ЖАК
ДЮКЛО
Мемуары
1945-1953
Москва
Издательство
политической литературы
1985

66.61 (4Фр)
Д95
Издание второе
© ПОЛИТИЗДАТ, 1974 г., 1975 г.
0905000000-303 ,ftfl я, Перевод на русский язык
079(02)-85 оии °° © ПОЛИТИЗДАТ, 1985 г.

Том
четвертый
1945-1952 гг.
НА БОЕВОМ
ПОСТУ
От начала
IV республики
до «заговора
с голубями»

ВВЕДЕНИЕ
Война наконец закончилась. На всем ее протяжении я принимал
непосредственное участие в организации и руководстве борьбой
коммунистов против гитлеровских захватчиков. Уже в период,
последовавший за освобождением нашей национальной территории,
когда Франция вместе с союзниками вела военные действия
против гитлеровцев в самой Германии, я не раз выступал в
Консультативной ассамблее с изложением позиций нашей партии.
После избрания первого Учредительного собрания мне
пришлось играть еще более важную роль в парламентских дебатах.
В этой связи Марсель Кашен отмечал в предисловии к моей книге
«Битвы за республику»:
«...Председатель тогдашнего временного правительства
поставил перед страной важные политические проблемы. Когда после
октябрьских выборов в 1945 г. генерал де Голль должен был
сформировать кабинет, он позволил себе произнести несправедливые,
оскорбительные для коммунистической партии слова, поставив под
сомнение ее преданность Франции. Жак Дюкло выступил тогда с
публичным гневным протестом от имени 5 млн. французов и
француженок, оказавших нам доверие на недавних выборах, и генералу
пришлось отступить... Жак Дюкло успешно защитил честь партии.
В последующем он принимал участие во всех дебатах по
финансовым вопросам; он боролся за сокращение военных расходов,
против инфляции, за национализацию банков. Когда после принятия
первой конституции Учредительное собрание намеревалось
прекратить свою работу, он потребовал и добился продления его
сессии еще на неделю. Это настойчивое выступление принесло
замечательные результаты: была проведена национализация
страхового дела и угольных шахт, обеспечено значительное повышение
пенсий престарелым. Были определены функции комитетов на
предприятиях. Было принято решение о предоставлении кредитов
молодым крестьянам. Народ Франции не забывает этих
замечательных результатов неустанной деятельности Жака Дюкло».
Далее Марсель Кашен писал: «...Жак Дюкло ныне известен
во Франции как один из лучших народных ораторов. Он является
также представляющим наиболее широкие народные массы парла-

ментским оратором нашего времени во Франции. На ассамблеях,
участники которых в своем большинстве весьма далеки от наших
воззрений и идей, к речам Жака Дюкло прислушиваются все. Он
добивается этого не только силой своего таланта,
выразительностью своих выступлений, логикой своей диалектики, но и
постоянной заботой о будущем страны, стремлением к истине и
справедливости. Он защищает интересы французского народа, которые
неразрывно связаны с интересами родины».
Действительно, по сравнению с довоенным периодом я
приобрел определенное влияние в парламенте, где теперь было меньше
старых политиканов. Мои речи выслушивались со вниманием. Мне
часто приходилось давать разъяснения по отдельным вопросам, и
во всех своих выступлениях — и кратких, и более
продолжительных — я неизменно отстаивал позиции коммунистической партии.
Вообще-то я всегда предпочитал выступать не в парламенте, а на
публичных митингах. Здесь аудитория хменее пресыщена, она
обладает большей чуткостью и восприимчивостью к определенным
доводам. Но революционная партия, добивающаяся торжества
своих идей, не может отдавать парламентскую трибуну в
безраздельное распоряжение противников любых социальных
преобразований, закоренелых консерваторов и сторонников полумер, которые
говорят одно, а делают другое.
Мне удавалось заставлять депутатов парламента выслушивать
речи, которые им, конечно, не нравились, но к которым они тем не
менее относились серьезно, ибо в этих речах выражалась
политическая мысль великой партии, представляющей самую деятельную
и самую сознательную часть нации.
Я очень часто выступал в парламенте, на митингах и
партийных собраниях, и это, естественно, требовало большой
подготовительной работы. Нужно было много читать, подбирать факты, быть
в курсе последних событий. Кроме того, я всегда любил приводить
в своих речах исторические ссылки, и поэтому мне приходилось
вновь перечитывать страницы истории, которым я придавал
особое значение.
Надо полагать, что мои выступления производили
определенное впечатление, ибо в то время одна из парижских газет отмечала,
что в школе ораторов Латинского квартала учащимся предлагают
«прорабатывать речи Жака Дюкло». Но я так никогда и не узнал,
в какой же форме мои речи «прорабатывались» будущими
ораторами, посещавшими эту школу.
Как и все уроженцы Южной Франции, я восприимчив к
красноречию. Я читал речи великих французских ораторов. Но только
чтения недостаточно, чтобы по достоинству оценить даже самые
выдающиеся образцы красноречия, ибо при этом нет того
человеческого контакта с аудиторией, который, собственно говоря, и делает
оратора оратором.
Аудиторию и оратора не должно разделять большое простран-

ство, как ошибочно думают многие организаторы митингов.
Необходимы условия, когда между выступающим и людьми, которые его
слушают, мог бы устанавливаться своего рода физический контакт.
Оратор, слишком удаленный от первых рядов слушателей,
оказывает на них меньшее влияние, чем тогда, когда он находится на
разумном расстоянии. Следует также иметь в виду, что у каждого
оратора есть свои привычки, свои выработанные приемы.
Стремление подражать тому или иному оратору не приводит ни к чему
хорошему. Нужно быть самим собой, иметь, что сказать, и уметь это
сделать в надлежащей форме.
Я очень высоко ценю образцы красноречия великих ораторов
Французской революции. Голос Дантона, несомненно, оказывал
на народ огромное влияние в той мере, в какой он выражал
неукротимую революционную страсть. Да, человек, который в час
опасности громогласно бросил: «Чтобы победить врага, нужна смелость,
смелость и еще раз смелость», являлся оратором, чьи слова были
подобны пороховому заряду. К сожалению, после периода
деятельности на пользу революции Дантон поддался коррупции,
служившей одним из орудий контрреволюции.
Было бы, однако, ошибочным сводить ораторское искусство
времен Великой французской революции к выступлениям одного
Дантона. Я читал речи Робеспьера, которые своей четкостью,
силой, политической дальновидностью свидетельствуют о
выдающихся качествах этого государственного деятеля, стремившегося не
допустить, чтобы враги революции воспрепятствовали ее движению
вперед и взяли реванш.
Жирондисты питали к Робеспьеру глубокую ненависть, о чем
можно судить по отчетам о дебатах на заседаниях Национального
конвента, открывшихся осенью 1792 г. Но их враждебность не идет
ни в какое сравнение с той ненавистью, которая проявилась в
отношении Робеспьера на заседании Конвента 8 термидора 1794 г.,
проходившем под председательством Колло д'Эрбуа.
«Монитёр юниверсель» 1 — тогдашний официальный орган —
не опубликовал речи Робеспьера, произнесенной 8 термидора,
ограничившись следующим кратким сообщением: «Робеспьер, уже
давно не появлявшийся в Конвенте, поднимается на трибуну и
берет слово. Он зачитывает длинную речь, начав с восхваления
собственной добродетели. Он жалуется на клевету и объявляет врагами
народа всех, кто противится осуществлению его замыслов. Затем
он пространно и резко критикует все действия правительства; он
выступает против комитетов общественного спасения,
национальной безопасности и финансов».
Своей критикой Робеспьер задел одновременно слишком
многих, и на следующем заседании, 9 термидора, на него ополчилось
1 «Газет насьональ» или «Монитёр юниверсель» № 311, первый день декады
11 термидора, год II (по старому календарю вторник 29 июля 1794 г.).

все охвостье Конвента — Тальен, Вадье, Луше, Луазо, Фрерон и
им подобные, а также такие политиканы, как Бийо-Варенн и Кол-
ло д'Эрбуа. Требуя ареста Анрио во имя того, чтобы
«военачальники не могли причинить вреда», Тальен стремился с помощью
запугиваний привести в действие всех подлецов, всех людей с нечистой
совестью.
Речи Робеспьера отличались ясностью, лаконичностью и
страстностью, той революционной страстностью, которая была как бы
смыслом его существования и оказывала бесспорное влияние на
аудиторию Якобинского клуба, а также на депутатов Конвента
вплоть до 8 термидора.
Робеспьер вступил в борьбу со слишком многими людьми и не
мог не пасть под их совместными ударами. По существу же, его
роль в Великой французской революции, которую он всячески
подталкивал вперед, была исчерпана, ибо новые экономические силы,
силы капитализма, уверенные в себе, были намерены отныне не
допускать санкюлотов, то есть плебеев, к управлению делами
страны.
Глубокое впечатление своей силой убеждения производят
также речи Сен-Жюста, замечательно воплотившего в себе дух
революционной молодежи той эпохи. Когда читаешь речь,
произнесенную Сен-Жюстом в Конвенте 27 декабря 1792 г. во время суда над
королем Людовиком XVI, то восхищаешься логикой, ясностью и
силой рассуждений этого молодого человека, который говорил:
«Счастье — это новая для Европы идея».
«Граждане! Когда народ был угнетен, его защитники
подвергались гонениям»,— с этого начал свою речь Сен-Жюст. И он
продолжал: «Короли преследовали народы под покровом ночи. Мы же
судим королей при свете дня... Нам больше не позволено проявлять
слабость, ибо, потребовав изгнания всех Бурбонов, мы не можем,
не совершив несправедливости, пощадить единственно виновного
среди них. Все сердца на земле, доступные чувствам, будут
уважать наше мужество».
Как показывает выступление Сен-Жюста, он понимал, что
старое понятие неприкосновенности королевской особы может посеять
смятение среди его коллег-депутатов. Поэтому основным его
аргументом была виновность короля.
«Тот, кто говорил «мой народ», «мои дети», кто утверждал, что
счастлив их счастьем и несчастлив их бедами, отказывался издать
законы, обеспечивающие права народа и его благоденствие».
Напоминая о махинациях королевского двора, Сен-Жюст говорил:
«Вы знаете, как тонко использовались средства коррупции. Среди
его (Людовика XVI) бумаг не нашли проектов улучшения
правления, зато обнаружили планы совращения народа: разжигались
мятежи, народ восстанавливали против законов, чтобы затем
расправиться с ним с помощью этих же законов. Как при свободном
правительстве закон может оставлять безнаказанным преступле-
8

ние? Действия исполнительной власти сводились к организации
заговоров; она конспирировала, злоупотребляя законом, она
конспирировала, злоупотребляя свободой, она конспирировала,
злоупотребляя доверием народа. Ясно, что Людовик слишком поздно
понял, что крушение предрассудков подорвало основы тирании; вы
знаете о его планах, направленных против народа, я не буду о них
напоминать. Перейдем к событиям 10 августа. Дворец заполнен
убийцами и солдатами. Людовик появляется в Законодательном
собрании, сопровождающие его солдаты подвергают депутатов
оскорблениям. А Людовик, был ли он обеспокоен кровопролитием?
Ведь достаточно было одного его слова, чтобы остановить
кровопролитие. Защитники короля! Чего же вы требуете от нас? Если король
невиновен, значит, виновен народ».
Эти фразы, весь жар которых бумага передать не в состоянии,
по-прежнему производят глубочайшее впечатление силой воли и
страстностью оратора. Это не было сентиментальным
красноречием.
Жирондистские представители не были лишены таланта, и,
чтобы им успешно противостоять, требовались хорошие ораторы.
Из числа великих ораторов я слышал Жана Жореса. В первые
минуты Жорес в какой-то степени разочаровывал аудиторию, ибо
у него была такая репутация, что несколько тусклое начало речи
являлось сюрпризом для тех, кто ожидал уже во вступлении
пафоса заключительной части.
Вообще фразы Жана Жореса были длинными, что не всегда
позволяло слушателю успешно следить за ходом мысли. Но речи
Жореса отличали такое богатство слов, такая образность и
выразительность, такая полная самоотдача, что они захватывали
слушателя.
Лучшим примером насыщенности жоресовской фразы может
служить следующий отрывок из лекции, которую Жан Жорес
должен был прочесть в Берлине в 1905 г. по просьбе немецких социал-
демократов. Лекцию запретили. Но она была напечатана в «Фор-
вертс», а затем прочитана на большом публичном собрании.
Только имея дыхание Жана Жореса, можно было произнести такую
длинную фразу, в которой он объявляет «банкротством идеализма»
то, что французы лишь путем войны пришли к республике, а
немцы—к объединению.
«Я могу,— отмечал Жан Жорес,— не боясь противоречий и
затруднений, говорить здесь одновременно и как
социалист-интернационалист и как сын той Франции, которая за время своей
длинной истории, несомненно, допустила множество ошибок; которая,
начиная от Карла VIII до Людовика XIV и от этого последнего до
Наполеона, слишком часто злоупотребляла своим созданным
ранее других национальным единством для того, чтобы подавлять и
оскорблять нации еще расчлененные и неорганизованные; которая
даже во время революции слишком быстро примешала опьянение
9

властью и честолюбием к чистому энтузиазму всемирной свободы
и гуманности; которая позволила завоевательной грубости своих
солдат растлить, как говорит ваш поэт Гервег, ту свободу, которую
она предложила миру, как невесту; которая, будучи сначала
увлеченной героическим движением к крайностям революции и
демократии, не могла там удержаться и испытала смены свободы и
реакции, иногда даже ужасающее цезаристское смешение демагогии и
рабства; которая внесла в свою внешнюю политику противоречия
или двусмысленности своей внутренней политики, то помогая
своими симпатиями или даже своими усилиями нациям родиться, то
противодействуя им из тайных ревнивых чувств; которая
заплатила частицей своей души и своего тела за неблагоразумные и
бессмысленные действия того наполеоновского деспотизма,
сообщницей и жертвой которого она одновременно была; но которая,
вопреки всем своим безрассудствам, всему своему опьянению, всем
своим слабостям, отдавала без счета свою лучшую кровь за великие
дела; которая первой пошатнула старый феодальный и
абсолютистский мир и первой стала бороться с новым буржуазным
эгоизмом; которая отдает на службу человечеству изумительные дары:
тонкую и глубокую культуру, демократический и республиканский
инстинкт, ясность духа и воли, быстроту решений, порывы
симпатии,— и которая, вследствие тяжести обстоятельств и здорового
роста других народов, придя к более точной оценке роли всех и
каждого, остается в настоящее время одной из великих сил
человеческого прогресса и освобождения рабочих, силой, необходимой и
неприкосновенной, решившейся в пределах своего права не давать
себя ни оскорблять, ни унижать. Да, я говорю так о Франции без
какого-либо затруднения перед вами, социалисты Германии,
потому что я знаю, что в вашем сознании вы стараетесь судить
беспристрастно вашу страну, подобно тому как мы стараемся судить
беспристрастно нашу. Это было для обоих наших народов 35 лет тому
назад великим банкротством идеализма, что только путем войны
мы пришли к республике, а вы — к объединению».
Мне часто приходилось слышать в Бурбонском дворце
выступления Аристида Бриана, который славился своим красноречием.
Мне оно не нравилось. По моему мнению, Бриан слишком часто
старался воздействовать на чувства слушателей. Это создавало
впечатление, что оратор использует давно испытанные «трюки»,
чтобы «захватить» аудиторию. Положительным у Бриана была его
способность придавать своим речам доверительный тон, но делал
он это с помощью актерских приемов, которым не хватало
естественности.
Поскольку речь зашла об актерских способностях некоторых
ораторов, следует отметить, что особенно хорошо подошел бы в
свое время на роль директора студии драматического искусства
генерал де Голль. Его тщательно продуманные, изложенные на
бумаге, выученные наизусть речи произносились с таким высоким
10

мастерством, что создавалась иллюзия, будто слова рождаются сами
собой и свободно текут из уст оратора, выражая чрезвычайно
интенсивную работу мысли, которая развертывается одновременно с
речью. Мне довелось иметь в руках текст речи, которую де Голль
должен был произнести по телевидению, и его устное выступление,
если не считать двух-трех слов, полностью совпало с написанным
текстом. На такое лично я совершенно не способен, и потому это
вызывает у меня восхищение, хотя я и предпочитаю импровизацию.
Совершенно очевидно, что ораторское искусство тесно связано
с народной борьбой, ибо невозможно представить действия масс
без оратора, обращающегося к тем, кого хотят привлечь к этому
действию. Нельзя представить, например, забастовки без
выступлений, в которых сообщаются результаты переговоров с
предпринимателями и предлагаются те или иные действия.
Следует отметить, что многие коммунисты, выступая перед
трудящимися, демонстрируют исключительную силу убеждения.
Первоклассным оратором был, например, руководитель профсоюза
металлистов Парижского района Жан Пьер Тембо, расстрелянный
нацистами в Шатобриане. Обращаясь к трудящимся, он умел
затронуть их сердца, вызвать у них чувство гнева или же смех по
соответствующему поводу.
Ораторское искусство претерпевает изменения, и совершенно
очевидно, что ныне никто не стал бы слушать, скажем, прежние
парламентские речи, длившиеся по пять, шесть и даже более
часов. К тому же эти продолжительные речи неизбежно содержали
много «воды».
Я слышал выступление Пуанкаре, когда он в 1926 г. в Палате
депутатов излагал свой план «оздоровления» финансов, приведший
к девальвации франка, которая низвела его до четырех су.
Пуанкаре говорил шесть или семь часов, и ввиду сухости темы и
монотонности речи оратора приходилось прилагать усилия, чтобы
следить за его выступлением и не задремать под убаюкивающее
гудение его голоса, наполнявшее зал.
Самая длинная парламентская речь, которую мне довелось
произнести, продолжалась около трех часов. Я останавливаюсь на ней
в данном томе «Мемуаров». В этой речи в 1948 г. я отвечал на
нападки министра внутренних дел, который обвинил Французскую
коммунистическую партию в получении средств из-за границы.
Я был преисполнен решимости дать достойный отпор этим
нападкам и намеревался перейти в наступление. Все мои силы были
напряжены до предела, а мысль работала настолько
продуктивно и быстро, что можно было надеяться на надлежащий результат.
Так и произошло в действительности.
Я знал, что моего выступления ждут и друзья, которых никак
не следовало разочаровывать, и противники, чьи аргументы я
должен был сокрушить. В данном случае не нужно было стремиться
затронуть сердца противников. Моя задача состояла в том, чтобы
11

показать всю беспочвенность их обвинений, и каждый наносимый
мною удар вызывал радость у друзей. Это, в свою очередь,
настолько окрыляло меня, что в конце своей речи я был физически
способен снова начать выступление.
То было время «холодной войны». В этом, IV томе «Мемуаров»,
охватывающем период от начала IV республики до «заговора с
голубями», показано развитие событий между 1945 г.— годом
Победы — и 1952 г., когда главой правительства стал бывший петенов-
ский национальный советник, выдвинутый на этот пост
президентом республики, за которого коммунисты голосовали в 1947 г.
То был период истории нашей страны, когда сформировалась
так называемая «третья сила», представлявшая собою коалицию
реакционеров, именовавшихся центристами, некоторых деголлев-
цев из РПФ и левых некоммунистических деятелей. Временами
коалиционеры из социалистической партии несколько отходили
в сторону, но в целом они поддерживали коалицию, хотя оставили
за собой право отказывать правительству в доверии, вызывая
правительственные кризисы. Эта частая смена кабинетов объяснялась
бесконечными перетасовками безнравственных политических
союзов.
Таким образом, выявилась вся пагубность антикоммунизма,
характерного для политических организаций, вписавших бесславные
страницы в историю IV республики. Об этом и пойдет речь в
данном томе.

ПОСЛЕ КАПИТУЛЯЦИИ ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ
Гитлеровская Германия капитулировала, но война тем не менее
еще не закончилась. Третий участник «оси» — Япония
продолжала сражаться, а японские войска находились не только на
японской территории. Они оккупировали значительную часть китайской
территории, откуда задолго до второй мировой войны не раз
атаковали советские войска.
Война против Японии еще продолжалась, когда 17 июля 1945 г.
в Берлине открылась конференция, в которой приняли участие
Сталин, преемник Франклина Делано Рузвельта — Трумэн,
премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль (с конца июля его
сменил Эттли).
Естественно, что Советский Союз, у которого был и свой
особый счет к Японии, решил участвовать в военных операциях.
Однако американцам очень не хотелось, чтобы Советский Союз
участвовал в войне с Японией, против которой они намеревались
использовать новое оружие невиданной до сих пор
разрушительной мощности. Речь шла об атомной бомбе, которая была
сброшена на Хиросиму 6 августа 1945 г. в надежде добиться японской
капитуляции, от участия в принятии которой Советский Союз, не
будучи в состоянии войны с Японией, мог бы быть отстранен.
Тем не менее в соответствии с решениями, принятыми в
Берлине, Советский Союз объявил Японии войну и немедленно перешел
в наступление, а американцы в это время сбросили вторую бомбу —
на Нагасаки.
С необычайной быстротой советские армии разгромили
японские войска в Маньчжурии, захватив большое количество пленных.
Освобождение китайских территорий, оккупированных японцами,
и полная капитуляция Японии 2 сентября положили конец второй
мировой войне.
В то время, когда союзники вели в Берлине переговоры и
продолжалась война против Японии, во Францию возвращались
узники лагерей смерти. В полосатой одежде каторжников эти
истощенные люди-скелеты с застывшим, неподвижным взглядом и
изможденными лицами являли собой потрясающее свидетельство
страданий, которые им пришлось перенести.
13

Среди узников было много наших товарищей. Первых
ссыльных, вернувшихся на родину, можно было увидеть в Париже 1 мая
1945 г. на традиционной демонстрации в Венсенском лесу, о
которой я сохранил тем более живые воспоминания, что в этот день
в Париже шел снег. Среди товарищей, с которыми я встретился
вновь, был Жан Лаффит, бывший до войны моим секретарем, а во
времена подполья — одним из самых доверенных сотрудников
руководства партии.
Он расположился у меня, в Монтрёй, где родители моей жены,
жена и я сам приняли его как члена семьи. Жан был в очень
тяжелом состоянии. Он познал голод, тот ужасный голод, который
скручивает желудок, заставляет грезить о пантагрюэллических обедах,
которые для голодного являются тем же самым, чем миражи для
затерявшихся в пустыне.
Я хорошо представлял муки узников от голода, так как мне
самому пришлось страдать от него, когда я был в германском плену
во время первой мировой войны.
Моя теща — отменная хозяйка, несмотря на трудности с
продовольствием, готовила такие блюда, что вскоре Жан Лаффит
сумел избавиться от последствий зловещей «баланды»
концентрационных лагерей.
Я вновь встретился с тов. Марселем Полем и моим старым
другом Октавом Рабате, на которых, как и на всех других, кто
возвратился из ада Бухенвальда, Маутхаузена, Равенсбрюка и т. д.,
было больно смотреть. Достаточно было взглянуть на этих людей,
чтобы понять масштабы совершенных гитлеровцами преступлений.
Среди уцелевших в это время не было ни одного, кто устанавливал
бы разницу между «политическими узниками» и «узниками —
участниками Сопротивления», как это произошло позднее.
Дело в том, что большинство так называемых политических
узников были коммунистами, и поэтому их решили отгородить от
других участников Сопротивления, что выглядело просто
чудовищно.
Действительно, как правило, политические узники были
схвачены не во время случайных облав. Их арестовывали за
принадлежность к коммунистической партии, которая сражалась против
оккупантов. Нельзя упускать из виду, что политическая борьба в
этом случае неотделима от борьбы военной, ибо вооруженная
борьба невозможна без политической подготовки.
Бывшие узники лагерей с полным правом развернули борьбу
против несправедливого разделения, которое было установлено
между ними и в наши дни уже не находит больше защитников.
Впрочем, может быть, некоторые антикоммунисты хотели бы
дождаться смерти последнего политического узника, чтобы
покончить с этой несправедливостью.
С декабря 1937 г. наша партия, игравшая в освобожденной
Франции важную политическую роль, которой не соответствовало
14

ее более чем скромное представительство в правительстве, не
проводила национальных съездов. Пришло время созвать съезд
партии.
X национальный съезд партии
С 26 по 30 июня в Париже, во Дворце выставок, у Версальских
ворот состоялся X съезд Французской коммунистической партии. Это
была встреча после долгих и суровых лет испытаний, проходившая
под девизом: «Возрождение — Демократия — Единство». В своем
докладе об общеполитической линии партии Морис Торез
напомнил о деятельности правителей, проводивших политику «странной
войны», о борьбе партии во время оккупации. Говоря о будущем
французской экономики, он показал выгодность для Франции
развития торговли с восточноевропейскими странами. Он подчеркнул,
что глубокие корни упадка, переживаемого Францией, следует
искать в недоверии руководителей страны рабочему классу, в
саботаже предпринимателей, в нерешительности по вопросу о
проведении в жизнь программы национализации Национального
совета Сопротивления. «Провести национализацию, на которой
настаивает народ,— заявил он,— значит взять под защиту мелкие и
средние предприятия, положение которых трагично, значит взять под
защиту мелких производителей и потребителей, значит взять под
защиту французского крестьянина».
Перейдя затем к проблемам обновления демократии, Морис
Торез подчеркнул, что временное правительство не является
выразителем подлинной демократии, каковым, по его определению в
духе Кондорсе, может быть только правительство, «все
общественные институты которого должны преследовать одну цель:
социальное, моральное, интеллектуальное и физическое совершенствование
самого многочисленного и самого бедного класса».
Он особо отметил важнейшую особенность момента,
заключавшуюся в осознании широкими народными массами своего места и
своей роли в государстве.
Морис Торез разъяснил, что для обеспечения подлинной
демократии необходимо доверять народу и организациям, которые он
создал в период Сопротивления. Необходимо также восстановить
единство нации.
Он предлагал протянуть руку католикам и особенно энергично
добиваться объединения с социалистами в целях создания
великой Французской рабочей партии. Он выдвинул
принципиальное требование, чтобы конституционная проблема была решена
следующим образом: избрание Учредительного собрания в октябре
1945 г., до проведения всех прочих выборов; полная суверенность
этого Собрания, являющегося одновременно учредительным и
законодательным; выборы по спискам на основе полного
пропорционального представительства без панаширования, с использованием
остатков голосов в национальном масштабе.
15

Проблема единства
На этом съезде я выступил с докладом о единстве рабочего класса
и в этой связи, в частности, заявил:
«Проблема единства рабочего класса уже стояла в порядке дня
на съезде в Арле в 1937 г., то есть на предыдущем съезде нашей
партии. Я имел честь сделать тогда съезду доклад о единстве.
Сегодня предметом нашего обсуждения снова является тот же вопрос.
Это свидетельствует о том, как настойчиво наша партия добивается
единства рабочего класса, от которого зависят судьбы Франции.
С чувством известной гордости мы можем напомнить о всем
сделанном нами, дабы положить конец разногласиям, вызывавшим
раздоры среди рабочих, тогда как, казалось, все должно бы было
их объединять.
Как мы были правы в довоенное время, борясь всеми силами за
единство рабочего класса; как мы были правы, считая это единство
основной предпосылкой объединения всех патриотических и
демократических сил!
Если бы единство рабочего класса было осуществлено и если бы
вся энергия французского народа была направлена против
фашистской угрозы, нашей стране не пришлось бы испытать всех тех
страданий, которые выпали на ее долю, ей не пришлось бы пройти
тот мучительный путь, который она прошла. (Аплодисменты.)
Нужно неустанно повторять, что разъединение народных масс
является традиционным оружием врагов демократии и прогресса.
История нашей страны дает этому много доказательств...»
Напомнив о деятельности иностранных агентов, которые во
времена Французской революции, используя все средства,
разжигали разногласия, замышляли и провоцировали расколы, я
продолжал:
«Именно об этих провокаторах розни Робеспьер говорил: «Это
они сеют раздоры, обхаживают наиболее уважаемых граждан,
даже самых неподкупных законодателей; они пользуются ядом
модерантизма и искусством преувеличения, чтобы внушать идеи,
более или менее соответствующие их тайным замыслам».
Если повнимательнее приглядеться к современным событиям,
мы увидим, что наблюдения Робеспьера сохранили некоторую
актуальность. В ряде случаев можно видеть сочетание реакционной
позиции с демагогией, целью которой является не что иное, как
разъединение масс, что всегда выгодно реакции...»
Показав на исторических примерах зло, которое раскол
наносит силам прогресса, а также напомнив о тех усилиях, которые
наша партия приложила в целях достижения единства до и после
съезда в Арле, я следующим образом изложил историю создания,
сразу же после Освобождения, согласительного комитета
коммунистической и социалистической партий:
«...Первое заседание согласительного комитета состоялось
16

19 декабря; было решено организовать три комиссии, в задачи
которых входило:
1) обсудить и урегулировать все вопросы, связанные с
единством действий наших двух партий;
2) подготовить и провести переговоры относительно
организационного объединения обеих партий;
3) рассмотреть все конфликты и все споры, могущие
возникнуть между членами или организациями обеих партий, с целью их
урегулирования в соответствии с проводимой ими политикой
единства.
Согласительный комитет прежде всего разработал текст
совместного заявления о принципах вынесения наказаний и проведения
чистки. Этот документ был опубликован в «Юманите» и «Попю-
лер» 9 января.
Затем согласительный комитет занялся годовщиной
февральских дней 1934 г. и организовал 11 февраля демонстрацию на
площади Республики.
2 марта «Юманите» и «Попюлер» опубликовали совместное
заявление коммунистической и социалистической партий о
национализации крупных банков, основных источников сырья и
энергии, ключевых отраслей промышленности, транспорта и страхового
дела, а также о конфискации имущества предателей.
20 марта согласительный комитет получил сообщение о том,
что Движение за национальное освобождение одобрило заявление
коммунистической и социалистической партий о национализации.
23 марта стало известно, что Национальный фронт тоже одобряет
этот документ.
21 марта «Юманите» и «Попюлер» напечатали заявление
согласительного комитета, в котором выдвигались требования о
привлечении Петена к суду чрезвычайного трибунала и о лишении ви-
шистских парламентариев-капитулянтов права быть избранными
в парламент.
В связи с муниципальными выборами 29 апреля и 13 мая
согласительный комитет коммунистической и социалистической
партий опубликовал в «Юманите» и «Попюлер» два коммюнике:
одно — 28 апреля, другое — 4 мая. Однако эти документы,
безусловно, были составлены весьма туманно. Несмотря на все наши
усилия, нам не удалось добиться проведения политики, которая дала
бы обеим партиям возможность в тесном единении пойти на
выборы на территории всей Франции.
Уроки муниципальных выборов
Социалисты, как и коммунисты, могли убедиться в том, что
повсюду, где обе партии совместно вели предвыборную борьбу, они
одерживали крупные, весьма крупные победы. (Продолжительные
аплодисменты.)
17

Члены обеих партий не могут не видеть, что реакция прежде
всего стремится разъединить силы рабочего класса, восстановить
социалистов против коммунистов и использовать эту рознь в своих
интересах.
Планы реакции были бы сорваны повсюду, если бы были
приняты наши предложения, предусматривавшие, чтобы в случае,
если, несмотря на наши усилия, не удастся создать совместный
республиканский список Сопротивления, социалисты и
коммунисты баллотировались бы по одним и тем же спискам, подтвердив
таким образом волю рабочего класса к единству.
К сожалению, события развернулись иначе.
Коммунистическим кандидатам были противопоставлены объединенные списки
социалистов и кандидатов от МРП, и, по мнению многих
товарищей социалистов, победа, одержанная ими при таких условиях,
была фактически победой раскольников рабочего класса, что в
конечном счете представляло собой поражение для всех
трудящихся. (Аплодисменты.)
После муниципальных выборов работа согласительного
комитета замедлилась. В конце мая представители социалистов в
согласительном комитете, сославшись на ряд споров, возникших во
время избирательной кампании, заявили о своем намерении
прекратить деятельность комиссии по организационному единству,
которая, впрочем, несмотря на все наши усилия, на деле и не
приступала к работе.
За новый шаг вперед
Не приходится говорить о том, что мы очень сожалели об этом
решении, но мы уверены, что ввиду большого стремления к
единству в рядах как социалистов, так и коммунистов представители
социалистической партии в согласительном комитете пересмотрят
свое решение. Будучи убежденными сторонниками единства
рабочего класса, что неопровержимо доказано фактами, мы сочли
необходимым со всей ясностью поставить проблему единства перед
всеми членами партии. Вот почему мы опубликовали проект
Хартии единства рабочего класса Франции. (Аплодисменты,
продолжительная овация.)
В связи с опубликованием этого проекта Руководящий комитет
социалистической партии изложил свою точку зрения в документе,
который я хочу совершенно объективно проанализировать.
Руководящий комитет подчеркивает, что проект учредительной Хартии
должен быть представлен социалистической и коммунистической
партиями на рассмотрение комиссии по вопросам
организационного единства.
Это совершенно верно, и генеральный секретарь
социалистической партии Даниэль Мейер лично заявил мне несколько недель
назад, что социалистическая партия в ближайшее время
представит свой проект.
18

Кроме того, в заявлении Руководящего комитета совершенно
справедливо говорится, что «предварительным условием и прочной
базой подлинного единства являются взаимное доверие и взаимная
лояльность».
Трудно сказать лучше, и именно поэтому необходимо поощрять
товарищеские контакты и совместные действия социалистов и
коммунистов. Борясь бок о бок против общего врага, руководствуясь
одним и тем же идеалом, они быстро создадут благоприятную
атмосферу для единства. (Громкие аплодисменты.)
Мы совершенно согласны с заявлением Руководящего комитета
социалистической партии, что «наилучший способ подготовки
единства — избегать всяких инцидентов и всяких маневров и
стремиться в каждом случае к сохранению и укреплению единства
действий в общенациональном масштабе для разрешения крупных
проблем».
Никакие происки не должны мешать нашим партиям
осуществить единство, к которому они стремятся. (Громкие
аплодисменты.) Единственное, что можно к этому добавить,— это то, что
зачитанный мною абзац из заявления социалистической партии
позволяет надеяться, что Руководящий комитет изменит свою
позицию и, несомненно, будет в дальнейшем способствовать созданию
на всех уровнях согласительных комитетов социалистов и
коммунистов. Это поможет как «укреплению единства действий», так и
созданию «атмосферы взаимного доверия», необходимой для
достижения единства. (Аплодисменты.)
Наконец, в документе социалистической партии нас весьма
ободряет следующее заявление: «Примерное совпадение дат
съездов коммунистической партии (26—30 июня) и социалистической
чдартии (11 — 15 августа) обязывает Руководящий комитет
поставить вопрос в целом на обсуждение всех членов партии».
~* Это сказано совершенно ясно. Очевидно, так же как и мы,
коммунисты, обсуждаем на нашем съезде вопрос о единстве, члены
социалистической партии тоже будут обсуждать на своем съезде этот
вопрос, что может лишь приблизить час создания великой
Французской рабочей партии, к чему мы стремимся всей душой.
(Продолжительные аплодисменты. Все встают. Возгласы «Единство!
Единство!» сливаются с криками «ура!»)...
Демократия в партии рабочего класса
Теперь я хочу остановиться на принципах внутрипартийной
демократии будущей Французской рабочей партии, изложенных в
нашем проекте Хартии единства.
Два дня назад одна парижская газета писала по поводу
открытия нашего X съезда:
«Возрождение, демократия, единство — вот лозунги, которые,
видимо, будут провозглашены на этом съезде.
19

На обсуждение делегатов будет поставлена Хартия единства с
социалистической партией. Но если даже социалисты и окажутся
такими же горячими сторонниками единства рабочего класса, по
второму лозунгу — о демократии — между двумя партиями
возможны расхождения во мнениях.
Надо, чтобы коммунистическая партия не только откровенно
высказалась о средствах достижения нашей страной подлинной
демократии, но также изложила свою концепцию внутренней
демократии в будущей единой партии рабочего класса».
Итак, нас просят откровенно объясниться. Мы готовы дать все
необходимые разъяснения, хотя, по нашему мнению, мы это уже
сделали, опубликовав проект Хартии единства. В параграфе VI
совершенно ясно сказано:
«Рабочая партия основана на демократическом централизме.
Все решения принимаются после совершенно свободного
обсуждения, но, когда эти решения приняты единогласно или
большинством голосов, они становятся обязательными для всех.
(Продолжительные аплодисменты.)
Дисциплина должна быть единой для всех. Ни в коем случае
недопустимо нарушение законов партии кем бы то ни было, будь
то рядовые члены или парламентарии и видные деятели».
Относительно сочетания принципа внутрипартийной
демократии с необходимостью соблюдения дисциплины в параграфе VII
проекта Хартии единства говорится:
«Французская рабочая партия построена на основе подлинной
демократии, в том смысле, что после принятия правомочными
съездами партии решений никто не имеет права уклоняться от их
выполнения.
Руководящие органы в различных звеньях избираются общими
собраниями, конференциями и съездами.
Руководящие органы обязаны периодически отчитываться^ в
своей деятельности перед теми, кто избрал их.
Решения высших органов партии обязательны для низших
органов.
Только таким образом может быть обеспечено во всей партии
выполнение решений, соответствующих требованиям создавшейся
обстановки и принятых в рамках политики партии, определяемой
на съездах всеми ее членами».
Наконец, в партии рабочего класса не должно быть места для
беспринципных карьеристов, стремящихся использовать рабочий
класс как трамплин, помогающий им добраться до тепленьких
местечек. (Громкие аплодисменты.)
Вот почему в параграфе VIII нашего проекта Хартии единства
ясно сказано:
«Центральный Комитет партии руководит всей партией,
парламентской группой, печатью и обязан требовать от всех выполнения
принятых решений. Идеологическое единство, являющееся усло-
20

вием боеспособности партии, совершенно необходимо. Партийные
журналисты, писатели и ораторы должны защищать одну и ту же
политику — политику партии, демократически разработанную
членами партии на партийных собраниях и съездах».
Необходимо как можно скорее добиться единства
...Демократия победила фашизм на полях битвы и на баррикадах
народного восстания, но люди из трестов жаждут реванша
фашизма, и для этого они стараются сохранить раскол и провоцировать
раздоры.
Вот почему мы должны объединиться. Именно отсутствие
единства привело Францию на дно бездны, из которой она медленно,
очень медленно теперь выбирается.
Единство рабочего класса, залог единения нации, будет одним
из основных элементов возрождения Франции.
ЕДИНСТВО, ЕДИНСТВО, ЕДИНСТВО!
Единство во что бы то ни стало — вот чего требуют от нас
интересы рабочего класса, интересы нации, вот что подсказывает нам
ясное понимание нашего будущего. (Продолжительные
аплодисменты.)
Некоторые могут подумать, что наша политика единства
является хитростью или маневром. Можно только пожалеть этих
близоруких людей, не видящих, что мы принадлежим к числу тех, кто
кое-чему научился в годы войны и иностранной оккупации.
Горе тем, кто, несмотря на пережитые нами события, ничего
не забыл и ничему не научился.
Мы хотим единства. Мы хотим его потому, что оно необходимо
для спасения нашей страны; мы хотим его потому, что только оно
даст рабочему классу возможность играть в стране подобающую
роль как в экономической, так и в политической областях; мы
хотим его, чтобы Франция двигалась вперед по пути прогресса и
демократии.
Мы уверены, что не мы одни хотим единства. Безусловно, и в
социалистической партии имеются пламенные сторонники
единства, и в конечном счете их горячая убежденность повлияет на тех,
кто еще колеблется.
Но, как вы понимаете, товарищи, нам предстоит еще многое
сделать, чтобы продвинуться далеко вперед по пути к единству.
Необходимо, чтобы съезд принял решения, выражающие нашу
непоколебимую решимость добиться единства и добиться его быстро.
Наши предложения социалистической партии
Я предлагаю обратиться к Руководящему комитету
социалистической партии со следующими предложениями, все значение
которых должно быть ясно для каждого из вас:
21

1. Созыв два раза в месяц совместных заседаний Руководящего
комитета социалистической партии и Центрального Комитета
коммунистической партии для рассмотрения создавшейся обстановки
и принятия необходимых решений, а также для обеспечения
выполнения принятых решений. (Аплодисменты.)
2. Регулярное проведение совместных заседаний бюро и
исполнительных комиссий социалистических федераций и бюро и
региональных комитетов коммунистической партии, а также секций
социалистической и коммунистической партий.
3. Идентичность позиций представителей обеих партий в
правительстве по вопросам, которые ставятся на его рассмотрение.
(А плодисменты.)
4. Согласованность действий представителей обеих партий в
различных представительных ассамблеях, созыв совместных
заседаний для рассмотрения вопросов, поставленных на обсуждение
этих ассамблей, и для выработки общей позиции.
5. Начиная с ближайших выборов выступление обеих партий
в поддержку общих кандидатов без ущерба для соглашений,
которые могут быть ими заключены с другими организациями.
(Аплодисменты.)
6. Совместное ведение пропагандистской деятельности по всей
стране, что предполагает объединение кадров и средств, которыми
располагают обе партии. (Аплодисменты.)
7. Незамедлительное заключение соглашения для решения
вопроса о сотрудничестве товарищей социалистов в «Юманите» и
других органах коммунистической печати и о сотрудничестве
товарищей коммунистов в «Попюлер» и других органах
социалистической прессы. (Громкие аплодисменты. Приветственные возгласы.)
Мы просим вас принять эти предложения и поручить бюро
съезда незамедлительно передать их Руководящему комитету
социалистической партии. (Делегаты встают. Продолжительные
аплодисменты. В течение нескольких минут непрерывно раздаются
возгласы: «Единство! Единство!»^
Эти предложения настолько лояльны, что могут устранить
любые сомнения и колебания наших товарищей социалистов. С
радостью и волнением встретят их трудящиеся, ибо они позволят
быстро расчистить путь к единству и решительно двинуться вперед
по этому пути.
Сколько рабочих, крестьян, интеллигентов, узнав о решениях
нашего съезда, скажут себе, что они не могут больше оставаться
вне рабочих организаций! Сотни тысяч мужчин и женщин,
которые сейчас не хотят вступать ни в коммунистическую, ни в
социалистическую партию, как только будет достигнуто единство, с
радостью займут места в рядах великой Французской рабочей
партии, которую мы, социалисты и коммунисты, создадим в братском
единении. (Аплодисменты и приветственные возгласы.)
22

Единство — последняя мысль
погибших и надежда живущих
Я знаю социалистов и коммунистов, которые, находясь в аду
гитлеровских концентрационных лагерей, думали о будущем и
мечтали о счастливых днях, когда единство рабочего класса Франции
станет наконец действительностью. Мы ждем этого дня всей
душой, и, без сомнения, настоящий съезд значительно приблизит его.
Чтобы показать вам, как горячее стремление к единству
озаряло последние минуты жизни мучеников — социалистов и
коммунистов, я поделюсь с вами тем, что узнал от бывшего заключенного,
недавно вернувшегося в нашу среду.
В нацистских концентрационных лагерях имелись команды
смертников. В конце 1943 г. такая команда была и в Маутхаузене.
Она состояла преимущественно из французов — выходцев из
разных социальных слоев, людей различных убеждений. Они жили в
невероятной тесноте в одном из углов карантинного блока,
получая уменьшенный паек, хотя и «нормального» пайка было
недостаточно для существования. Их изнуряли непосильной работой,
не давая никакого отдыха. Их непрерывно избивали. Их
уничтожали одного за другим.
Уголовник, которому было поручено это дело, убивал их
палкой на глазах потрясенных товарищей, не имевших возможности
защитить их. Иногда этих несчастных подгоняли ударами к
колючей проволоке, и эсэсовец-часовой, стоявший на вышке и
поджидавший этого момента, со смехом расстреливал их из автомата.
Был и другой способ: на них взваливали чрезмерный груз камня,
а когда они под тяжестью груза падали, им разбивали головы
камнями.
Наши товарищи, побывавшие в концентрационных лагерях,
еще хорошо помнят все эти варварские методы. Но команды
смертников отличались тем, что их члены подвергались своего рода
пытке медленной смертью. Иногда в течение целой недели никого из
этих несчастных не убивали, а утром восьмого дня уничтожали
одного или двух. Потом снова наступал перерыв. Нацисты иногда
распространяли слухи, будто больше убивать не будут.
Просачивавшиеся подпольно известия о победах героической Красной
Армии тоже зажигали луч надежды в душах этих мучеников. Но
потом, по окончании мучительного дня, являлся эсэсовец и, хихикая,
говорил: «Morgen zwei kaputt!» («Завтра двоим будет конец!»).
Число этих обреченных на смерть уменьшалось с каждой
неделей. Вот их уже всего 15, затем 12, 10, 6. Такая пытка длилась
свыше трех месяцев. И вот настало утро, когда их осталось только
двое.
Теперь я передам вам слова товарища, который мне рассказал
об этом эпизоде.
23

«Мы хорошо знали этих двух страдальцев, принимали их за
братьев. Один из них был коммунистом, другой — социалистом.
Проходя мимо нас, они сказали несколько слов, до глубины души
потрясших нас, хотя мы уже успели достаточно зачерстветь: «Это
будет сегодня. Прощайте, товарищи. Скажите нашим друзьям,
чтобы они объединились. Отомстите за нас».
Их убили в 10 часов утра. Им приказали идти к колючей
проволоке. Они шли с высоко поднятыми головами и на глазах
пораженных эсэсовцев запели «Интернационал»: «Вставай, проклятьем
заклейменный...» Палачи были настолько удивлены, что сначала
не препятствовали им, но затем очередь из автомата уложила их на
землю. Они успели лишь воскликнуть: «Да здравствует Франция!»
В полдень их трупы были доставлены в крематорий. Когда мы
проходили вечером мимо места казни, на камнях еще была видна
кровь».
Пусть же последний призыв этих двух мучеников будет
услышан, и пусть пример их героической смерти поможет достижению
единства между социалистами и коммунистами.
Этот призыв коммуниста и социалиста услышит весь наш
съезд. Он уже услышан, так как все вы готовы выразить нашу
общую волю к единству. (Продолжительные аплодисменты.)
Чтобы сохранить верность памяти наших погибших товарищей,
памяти всех тех, кто перед казнью и в фашистских застенках
думал о том, что нас объединяет, а не о том, что нас разделяет, мы
должны объединиться.
Чтобы не нарушать клятв, которые мы дали самим себе в
трудные годы подпольной борьбы, мы должны объединиться.
ЕДИНСТВО, ЕДИНСТВО, ЕДИНСТВО! Единство должно
быть достигнуто, и оно будет достигнуто. (Продолжительные
аплодисменты.)
Да здравствует единство рабочего класса Франции, к которому
наша великая коммунистическая партия горячо стремится и за
осуществление которого она будет неустанно бороться!
Вперед, товарищи, к созданию великой Французской рабочей
партии, которая поможет нам сделать Францию свободной,
сильной и счастливой, добиться того, чтобы французы и француженки
могли сказать о ней с радостью и гордостью в сердце словами
молодежной песни «Навстречу жизни»: «Навстречу восходящему
солнцу идет наша страна»».
В отчетах прессы было подчеркнуто: «Заключительные слова
речи тов. Жака Дюкло вызвали огромный энтузиазм у всех
делегатов съезда. От возгласов: «Единство! Единство! Единство!»,
скандировавшихся всеми присутствующими, сотрясались стены
зала».
На съезде Вальдек Роше сделал доклад о восстановлении
сельского хозяйства и защите интересов крестьян, подчеркнув рост
нашего влияния на селе.
24

Отрицательный ответ съезда социалистической партии
Состоявшийся с 12 по 15 августа съезд социалистической партии,
высказавшись за единство действий с ЮДСР ', в то же время
отверг предложение съезда нашей партии об организационном
единстве. Чтобы как-то сгладить отрицательные последствия такого
решения, делегаты-социалисты по настоянию Леона Блюма, который
уже планировал альянс с правыми, заявили о своем желании
осуществить единство рабочего класса позднее. Причем было
уточнено, что для этого необходимо:
1) чтобы была откровенно изложена доктрина, а не
конъюнктурные соображения, принижающие человеческий разум;
2) чтобы в партии соблюдались нормы всеобъемлющей
демократии и чтобы она отстаивалась как внутри страны, так и на
международной арене;
3) чтобы все поставили себя «на службу исключительно мира
труда, свобода которого требует свободы нации, то есть не быть
связанным с каким-либо иностранным правительством и даже не
поддаваться его влиянию, а сохранять полную свободу критики
и суждений».
Аргументация, бесспорно, носила на себе печать очевидной
недобросовестности. Это был лишь предлог. Социалистическая
партия вступала на путь, который в дальнейшем приведет к краху
политики IV республики и в конечном итоге расчистит путь
режиму личной власти.
Роспуск Коммунистической партии США
В июне 1945 г. редакция журнала «Кайе дю коммюнисм» издала
в виде брошюры мою статью, опубликованную в апрельском номере
этого журнала. Надо было удовлетворить многочисленные заявки,
свидетельствовавшие об интересе, вызванном этой статьей, в
которой я писал о роспуске Компартии США. Решение о роспуске
было принято на съезде Компартии США 20 мая 1944 г. На этом
же съезде было решено создать Коммунистическую политическую
ассоциацию.
Я писал в этой связи:
«...Мы получили информацию относительно этого важнейшего
политического события и можем, следовательно, свободно
высказать наше мнение о политических соображениях, которые были
выдвинуты в оправдание роспуска коммунистической партии...
Ссылаясь на решение Тегеранской конференции, Эрл Браудер
сформулировал ряд политических выводов, касающихся мировых
проблем, а также и в особенности внутреннего положения в
Соединенных Штатах. Он, в частности, утверждает, что основные про-
Демократический и социалистический союз Сопротивления.
25

блемы внутриполитической жизни Соединенных Штатов должны
отныне решаться исключительно с помощью реформ, так как
неограниченная «внутренняя борьба» поставила бы под угрозу
международное единство, достигнутое в Тегеране».
Далее я отмечал, что «Браудер считает необходимым
перестроить всю политическую и социальную жизнь Соединенных Штатов,
чтобы претворить в жизнь тегеранскую политику.
«...Мы должны,— говорил он,— протянуть руку сотрудничества
и дружбы всем тем, кто борется за осуществление этой коалиции...
Классовые различия и политические группировки отныне не
имеют никакого значения».
Исходя из этих соображений, Браудер пришел к выводу, что
коммунистическая организация Соединенных Штатов должна
изменить свое название, отбросить слово «партия» и принять новое
название, которое точнее бы отражало ее роль и полнее
соответствовало бы, по его мнению, политическим традициям Америки...».
Проанализировав аргументы, которые выдвинул бывший
генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Соединенных
Штатов Эрл Браудер, чтобы оправдать принятые решения, я
сформулировал следующие выводы:
«1. Курс, проводимый под руководством Браудера, ведет на
практике к ликвидации независимой политической партии
рабочего класса в Соединенных Штатах.
2. Вопреки декларациям о признании принципов марксизма,
Браудер и его сторонники на деле ревизуют марксизм, выдвигая
концепцию о длительном классовом мире в Соединенных Штатах,
о возможности упразднения классовой борьбы в послевоенный
период и об установлении гармонии между трудом и капиталом.
3. Превращая Тегеранскую декларацию, являющуюся
документом дипломатического характера союзных правительств, в
политическую платформу классового мира в Соединенных Штатах
в послевоенный период, американские коммунисты полностью
извращают смысл Тегеранской декларации и сеют опасные
оппортунистические иллюзии, которые окажут отрицательное влияние на
американское рабочее движение, если не получат должного
отпора...
Французские коммунисты вынуждены подвергнуть суровой
марксистско-ленинской критике аргументы, выдвигаемые в целях
оправдания роспуска американской коммунистической партии...»
Опровергая выдвинутый Эрлом Браудером тезис о
необходимости национального единства для обеспечения победы в войне и
уничтожения фашизма, я писал:
«...Каждому понятна забота коммунистов Соединенных Штатов
о достижении единства своей страны. Но куда менее понятно их
намерение решить проблему национального единства с помощью
хозяев трестов и в почти идиллических условиях, как будто
природа капиталистического строя могла измениться в результате ка-
26

кого-то чуда. В действительности ничто не может оправдать, по
нашему мнению, роспуска Коммунистической партии
Соединенных Штатов. Анализ капитализма в Соединенных Штатах
сделан Браудером не на марксистско-ленинской основе.
Предположения о своего рода исчезновении классовых противоречий в
Соединенных Штатах ни в коей мере не соответствуют
марксистско-ленинской оценке ситуации...
Не подлежит сомнению, что если бы вместо роспуска
Коммунистической партии США были приложены все усилия для ее
укрепления и проведения подлинной национальной политики, то она
смогла бы серьезно укрепить свои позиции и значительно
расширить свое политическое влияние. Напротив, создание
Коммунистической политической ассоциации не могло не вызвать
путаницы в умах и не лишить рабочие массы ясной перспективы.
Во Франции также под предлогом единства движения
Сопротивления в последнее время стали высказываться с большей или
меньшей откровенностью предложения о ликвидации партий.
Но никто из нас и не подумал принять всерьез подобные
предложения. Мы отнюдь не способствовали бы укреплению
национального единства, если бы ликвидировали партию. Напротив, лишь
укрепляя нашу партию, мы действительно служим делу
национального единства. Что же касается американских коммунистов,
то совершенно очевидно, что их стремление служить делу единства
страны, делу человеческого прогресса ставит перед ними такие
задачи, решение которых предполагает существование мощной
коммунистической партии...»
Я высказал, таким образом, точку зрения многих коммунистов
всех стран мира, которые не могли понять решения
Коммунистической партии Соединенных Штатов о самороспуске. Моя статья
вызвала дискуссии в коммунистических партиях Американского
континента, которые в большинстве своем одобрили ее. В самих
Соединенных Штатах статья побудила многих членов партии
поставить под сомнение обоснованность аргументов Браудера,
выдвинутых им в оправдание ликвидации партии.
Проблема конституции
С 10 по 14 июля 1945 г. состоялись заседания Генеральных
штатов французского возрождения, созванных и подготовленных
Национальным советом Сопротивления. Это событие приобретало тем
большее значение, что в это время правительство разрабатывало
свои конституционные проекты.
Конституционный референдум был назначен на 21 октября
1945 г. Генеральные штаты высказались в пользу избрания
суверенного Учредительного собрания. В одной из принятых
резолюций говорилось, что, если референдум состоится, комитеты
Освобождения, партии, движения и организации вручат всем гражда-
27

нам и гражданкам во всех коммунах Франции бюллетень для
голосования с надписью: «За суверенное Учредительное собрание».
Правительство подтвердило свое решение об избрании в
октябре Собрания на основе всеобщего голосования. Референдум
решит, будет ли это Собрание Учредительным собранием или
Палатой депутатов, предусмотренной конституцией 1875 г. Во всяком
случае, если будет избрано Учредительное собрание,
разработанная им конституция должна быть представлена на одобрение
нации. Период, когда будет заседать Учредительное собрание,
явится «предконституционным» периодом. Выборы в генеральные
советы были назначены на 23 и 30 сентября.
На референдум выносились два вопроса.
Первый вопрос: «Желаете ли вы, чтобы Собрание, избираемое
сегодня, было учредительным?» Отвечать: «да» или «нет».
Если большинство французов и француженок ответили бы на
этот вопрос «да», это означало бы, что Собрание должно было бы
приняться за работу по выработке новой конституции. Если,
напротив, большинство ответило бы «нет», то надо было бы
возвращаться к довоенным институтам.
Второй вопрос: «Если вы за то, чтобы Собрание было
учредительным, одобряете ли вы проект закона, подготовленный
правительством, в соответствии с которым должна осуществляться власть
до вступления в силу новой конституции?» Отвечать: «да» или
«нет».
В законопроекте предусматривалось, что Собрание избирает
председателя правительства, который назначит министров и
будет вместе с ними управлять страной до принятия конституции.
Подготовка конституции должна быть закончена не позднее
чем через 7 месяцев. Помимо подготовки конституции Собрание
должно утвердить бюджет, ратифицировать договоры и приступить
к проведению структурных реформ. Если большинство
избирательниц и избирателей ответило бы «да» на второй вопрос, то до
принятия конституции обеспечивалось бы равновесие властей. Если,
напротив, большинство ответило бы «нет», то Собрание само
располагало бы властью, без всяких ограничений.
Таково было разъяснение значения референдума, данное самим
де Голлем.
Похороны погибших на Пер-Лашез
22 июля на Пер-Лашез состоялись торжественные похороны
наших товарищей, погибших в борьбе против гитлеризма.
Здесь рядом были захоронены останки Жана Пьера Тембо,
Мориса Лаказета, Клода Лале, Жюля Веркрюиса, Рене Ленуара,
братьев Ги и Сержа Моке, вьетнамского товарища Хюинь Кхыонг
Ана, Эдуарда Лефевра, Шарля Делавакери, Люсьена Сампе, Пьера
Лакана, Рене Ле Папа, Мориса Мийе и Виктора Ренелля.
28

Одни из них были расстреляны в Шатобриане, остальные — в
различных других местах. Теперь эти герои будут спать
последним и вечным сном рядом со Стеной коммунаров, стеной боли,
славы и надежды.
Налог национальной солидарности
25 июля 1945 г., во время обсуждения в Консультативной
ассамблее проекта закона о введении налога национальной
солидарности, я заявил, что в случае одобрения предложенного
законопроекта окажутся не подлежащими обложению налогом на капитал:
«1. Участия французских компаний в фирмах, расположенных
за рубежом, или, в более общем плане, портфельные вложения и
задолженность заграницы французским компаниям, а также
всякие другие ценности, которыми владеют эти компании за
пределами метрополии.
2. Заграничные участия во французских фирмах, независимо
от того, принадлежат ли они физическим или юридическим лицам.
При таком положении дел тенденция к бегству капиталов за
границу несомненно усилится!»
Я, кроме того, сказал:
«Не входя в детали снижения низших ставок и имея в виду
лишь капитал, подлежащий налогообложению, поправка, которую
я имел честь внести от имени коммунистической группы,
предлагает снизить ставки налогообложения для мелких и средних
собственников и увеличить для крупных.
Так, на капитал, подлежащий налогообложению, размер
которого равен или ниже 500 тыс. франков, мы предлагаем ставку в
1% вместо 3%, предусматриваемых правительством.
На капитал в размерах от 1 до 2 млн. мы предлагаем 3%
вместо 4%.
На капитал в размерах от 2 до 5 млн. мы предлагаем 5%, то есть
сохраняется уровень, предложенный правительством.
На капитал в размерах от 5 до 10 млн. мы предлагаем 8%
вместо 7,5%.
На капитал в размерах от 25 до 75 млн. мы предлагаем 30%
вместо 15%.
На капитал в размерах от 150 до 300 млн. мы предлагаем 40%
вместо 17,5%.
Наконец, на состояния, оцениваемые свыше 300 млн., мы
предлагаем 50% вместо 20%.
На днях в ходе обсуждения моей поправки в
бюджетно-финансовой комиссии г-н министр финансов отверг как слишком смелую
возрастающую шкалу ставок, предлагаемую коммунистической
партией (что, впрочем, могло бы увеличить доходы на 25 млрд.
франков), и дал понять, что мы обходным путем хотим навязать
наши социалистические концепции.
29

В этой инсинуации нет ничего нового. Еще много лет назад
старый враг социализма Леон Сэй заявлял: «Имея в своих руках
инструмент прогрессивного налогообложения, социалистам будет
легче добиться осуществления мечты о новом распределении
богатства». Нет ничего абсурднее этого утверждения. Никогда ни
один серьезный социалист не думал, что можно установить
социализм путем осуществления прогрессивного налогообложения. Для
построения социализма необходимо нечто совсем другое, а не это.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
По сути дела, когда пытаются внести путаницу в столь
простой вопрос, как справедливое определение вклада каждого в
расходы государства, речь идет просто о том, чтобы не допустить
принятия подлинно демократических мер...
Таким образом, не оспаривая позитивных пунктов вашего
законопроекта, мы должны все же сказать, что мы были вправе
ожидать от вас другого. Если я правильно понял, вы решили
завоевать доверие банков, г-н министр. Может быть, вы уже его
завоевали. Но, оказав однажды доверие, банки будут выдвигать все
новые требования. Когда им делают одну уступку, они никогда
не преминут предпринять все возможное, чтобы еще больше
увеличить свои выгоды. Во всяком случае, вам не следует удивляться,
если вы обнаружите, что неизбежной расплатой за доверие банков
будет сдержанность и недоверие народа». (Громкие
аплодисменты.)
За суверенность Собрания
29 июля состоялось заседание, на котором обсуждался
упомянутый выше законопроект о референдуме и относящиеся к нему
проблемы. Временное правительство обратилось с запросом
относительно мнения Ассамблеи о проекте ордонанса об избрании
будущего Учредительного собрания. Были предложены различные
решения: суверенное Собрание, две палаты, возвращение к
конституции 1875 г., укрепление президентской власти.
После речи генерала де Голля выступил я и обратился со
страстным призывом ко всем республиканцам поддержать в интересах
республики концепцию суверенного Собрания. Я, в частности,
заявил:
«Я не намерен возвращаться к тому, что уже было сказано с
этой трибуны по существу обсуждаемого вопроса. Мое выступление
будет посвящено исключительно проблеме необходимости и
возможности объединения всех республиканцев, верных принципу
ответственности правительства перед избранниками нации.
В этой Ассамблее большинство, пожалуй, против
предлагаемого нам законопроекта о референдуме, который, что бы там о нем
ни говорили, носит характер плебисцита...
Но проблема осложняется, когда заходит речь о том, чтобы
30

четко и ясно сформулировать, чего же желает Ассамблея по
вопросу национального представительства. Действительно, здесь
есть сторонники не просто возврата к конституции 1875 г.— я не
слышал ни одного оратора, который защищал бы принцип
незыблемости этой конституции,— а сторонники созыва Национального
собрания, которому будет поручено пересмотреть конституцию
1875 г. Республиканцы, выступающие за такое Национальное
собрание, хотят, чтобы оно состояло из Палаты депутатов и Сената.
Это принцип, который вполне можно отстаивать, и никому не
придет в голову поставить под сомнение республиканские убеждения
его сторонников. Но я сразу же добавлю, что коммунистическая
партия, от имени которой я имею честь выступать с этой трибуны,
не разделяет этой точки зрения...
Впрочем, в ходе обсуждения предпринимались попытки
поставить под сомнение саму проблему суверенности Собрания.
Утверждалось, что есть только один суверен — народ.
Действительно, есть только один суверен — народ. Но надо
договориться о том, что позволяет суверену осуществлять свой
суверенитет. Хотим мы или нет, но у народа есть лишь один способ
осуществлять свой суверенитет — делегировать его людям, с
программой которых он мог ознакомиться, которым он мог задать все
необходимые вопросы и которым выразил свое доверие. И с того
момента, когда эти люди избраны, они становятся хранителями
суверенитета народа. Такова республиканская доктрина. (Громкие
продолжительные аплодисменты.)
Призрак суверенного Учредительного собрания, за которое мы
выступаем, используется некоторыми как какой-то жупел. Тем
самым пытаются запугать, породить у всех опасения в надежде, что
боязнь так называемого излишка народного суверенитета
позволит сделать в какой-то мере иллюзорным сам этот суверенитет.
Вдумайтесь, мои дорогие коллеги — сторонники двухпалатной
системы, в смысл развертывающейся битвы. Битва в защиту
республики не ограничится только этими стенами. Завтра она
развернется по всей стране, и результаты голосования здесь не могут
не иметь огромного значения...
Я страстно призываю республиканцев — сторонников
двухпалатной системы присоединиться к сторонникам избрания
суверенного Учредительного собрания. Такой акт, отвечающий
требованиям политической обстановки в данный момент, ни в коем
случае не будет означать отказа от принципиальной позиции.
Конституция будет вотироваться Учредительным собранием, и никто
не может предсказать, как оно построит свою работу, равно как и
никто не может сейчас сказать, будет ли будущая конституция
содержать положение о двухпалатной или однопалатной системе...
Мы, коммунисты, готовы развернуть это сражение за
республику, объединившись со всеми республиканцами, и в первую
очередь с нашими товарищами социалистами, с которыми, как
31

подчеркивалось в совместном заявлении двух партий, мы
согласны выступать вместе за избрание суверенного Учредительного
собрания, то есть Собрания, полномочия которого ни в чем не
могут быть ограничены. (Аплодисменты.)
Итак, речь идет о достижении единства всех республиканцев,
прежде всего по проблеме ответственности правительства перед
парламентом. После того как мы восстановим таким образом
республику, то есть суверенность народа во всей ее полноте,
конституционные проблемы могут быть решены в обстановке
порядка и спокойного сопоставления противоположных концепций.
Напротив, если мы в какой-либо форме поставим под сомнение
сам принцип суверенности народа, будущее республики может
оказаться под угрозой».
Консультативная ассамблея отвергла правительственные
законопроекты 210 голосами при 19 против и высказалась за
суверенное Учредительное собрание 185 голосами при 46 против.
Де Голль пренебрег результатами голосования
Консультативной ассамблеи
После завершения 3 августа заседаний Консультативной
ассамблеи и опубликования правительственного ордонанса о
референдуме и выборах Собрания ВКТ выступила с инициативой о
координации движения протеста, в котором принимало участие
большинство левых группировок. 23 августа в 16 часов она пригласила
в свою штаб-квартиру делегатов коммунистической,
социалистической и радикал-социалистской партий, а также представителей
Лиги прав человека. Последняя была представлена Альбером Байе,
Мариусом Муте, Шарлем Лораном, Эмилем Каном; социалисты —
Даниэлем Мейером, Жерлром Жаке, Робером Вердье, Жаном Бион-
ди и госпожой Рене Леон-Блюм; коммунисты — Жаком Дюкло, Рай-
моном Гюйо, Раймоном Боссю, Аленом Синьором и Артюром Рамет-
том; радикал-социалисты — Перье, Пернеем и Бастидом; ВКТ —
Бенуа Фрашоном, Жюльеном Ракамоном, Гастоном Монмуссо, Нё-
мейером, Лебреном, Сайяном, Деньо, Ботеро, Толле, Рейно, Бюис-
соном и Леоном Жуо, который председательствовал на заседании.
Эта «делегация левых» решила встретиться вновь, «чтобы
продолжить совместное рассмотрение политических проблем, стоящих
перед страной».
Она высказалась в поддержку программы Национального
совета Сопротивления, принципа правительственной ответственности и
против избирательной системы, предложенной правительством.
Она решила по этому вопросу обратиться к генералу де Голлю.
От имени «делегации левых» Леон Жуо направил генералу де
Голлю письмо с просьбой об аудиенции. Но, ко всеобщему
удивлению, 1 сентября генерал ответил отказом. «Я не могу скрыть от
вас, что я был удивлен этим демаршем со стороны генерального
секретаря ВКТ. Будучи,по своей природе профессиональной ассо-
32

циацией, созданной в соответствии с законом 1881 г. и его
гарантиями, она не может, по мнению правительства, выступать
наравне с представителями политических партий, в частности при
обсуждении вопросов избирательной системы».
В тот же день «делегация левых» выступила с протестом
против отказа генерала дать аудиенцию и решила послать ему
меморандум. Председатель Национального совета Сопротивления,
секретарь ВКТ Луи Сайян выразил возмущение в связи с
отлучением ВКТ от политической жизни и заявил, что во времена
оккупации ВКТ самым непосредственным образом занималась
политикой, борясь против Германии.
Первые результаты выборов
Кантональные выборы, проводившиеся до парламентских
выборов и референдума, состоялись 23 и 30 сентября. Результаты
выборов были благоприятными для социалистической партии,
которая вместе со своими союзниками получила 3 433 573 голоса. Что
касается кандидатов коммунистической партии или
поддерживаемых ею, то за них было подано 3 333 045 голосов, не считая
департамента Сена, где выборы состоялись в апреле одновременно с
муниципальными выборами. В генеральный совет департамента Сена
были избраны 52 коммуниста, 21 социалист и И кандидатов ЮДСР.
Парламентские выборы проходили 21 октября одновременно с
конституционным референдумом. Наша партия призывала
ответить «да» на первый вопрос, что означало создание
Учредительного собрания и отказ от возвращения к конституции 1875 г. На
второй вопрос, ограничивавший полномочия Учредительного
собрания и устанавливавший максимальный срок его существования в
7 месяцев, она решила ответить «нет».
В результате референдума подавляющее большинство
избирателей ответило «да» на первый вопрос. 60,3% избирателей
положительно ответило на второй вопрос, по поводу которого де Голль
заявил накануне, что он уйдет в отставку, если большинство
избирателей не ответит на него «да». Де Голля поддержали
социалистическая партия и МРП, призывавшие ответить «да» на оба
вопроса, тогда как мы выступали за «да» на первый вопрос и
«нет» — на второй.
Результаты голосования на выборах Учредительного собрания
были следующими:
Число мест в
Партии Число Процент Учредительном
голосов F собрании
коммунистическая партия
социалистическая партия
МРП
умеренные
радикал-социалисты
Жак Дюкло, т. 2.
5 004 121
4 591 152
4 540 083
2 886 095
1 115 382
26
24
23,6
15
5,8
152
142
141
33

Три смертные казни
В октябре 1945 г., когда проводились выборы, в ходе чистки было
вынесено три смертных приговора.
После довольно краткой обвинительной речи генерального
прокурора Морне и отказа адвокатов от выступлений был приговорен
к смертной казни Пьер Лаваль. Ему было предъявлено обвинение
во враждебности к республике и поддержке дела Германии,
которой он неустанно служил (Эльзас-Лотарингия, Монтуар,
коллаборационизм, возвращение к власти 18 апреля 1942 г. под давлением
Германии, предоставление в распоряжение Германии тунисских
баз, создание «милиции», массовая депортация трудящихся и т. д.).
Приговоренный не подписал просьбы о помиловании. Казнь
была назначена на 15 октября. Когда в 8 час. 15 мин. его пришли
будить, Лаваль попытался отравиться цианистым калием и
потерял сознание. Тюремным врачам с помощью уколов удалось к 11
часам утра привести его в чувство. В 12 час. 32 мин. он был
расстрелян. 10 октября был расстрелян Дарнан, all октября та же участь
постигла Жана Герольд-Паки.
Новое правительство
Не ожидая начала заседаний Учредительного собрания, я,
выступая 5 ноября по радио, заявил: «Французская
коммунистическая партия считает, что ей должно быть предоставлено
соответствующее число важных постов в новом правительстве с учетом
волеизъявления нации и состава Учредительного собрания...»
8 ноября вновь избранные депутаты собрались на первое
заседание. Председателем Учредительного собрания был избран
Феликс Гуэн, меня избрали заместителем председателя.
Оставалось избрать главу правительства. Чтобы решить этот
вопрос, было созвано заседание группы из 30 депутатов, или
«собора тридцати», как писали некоторые журналисты, куда входили
10 коммунистов, 10 социалистов и 10 членов МРП. Я был одним
из этих 30 депутатов. Когда столкнулись с трудностями по
вопросу о выработке согласованной программы, я заметил, что это
результат голосования «да» на оба вопроса референдума. «Мы
констатируем,— добавил я,— первые проявления последствий
ограничения полномочий нашего собрания».
10 ноября, выступая в Иври, Морис Торез предложил
сформировать демократическое правительство, в котором большинство
принадлежало бы коммунистам и социалистам.
Однако 13 ноября Анри Тетжен от имени МРП и Венсан Ори-
оль предложили Учредительному собранию кандидатуру де Голля
на пост главы временного правительства. В этой обстановке я
заявил, что моя партия, «учитывая ситуацию, сложившуюся в
результате голосования большинства за положительный ответ на
34

второй вопрос референдума, считает политически невозможным
требовать, чтобы ей было поручено формирование правительства».
Я добавил, что коммунистическая партия «не будет
препятствовать проявлению национального единства вокруг кандидатуры,
справедливо отражающей результаты референдума».
Прежде чем окончательно принять доверенную ему миссию,
генерал де Голль провел консультации с представителями партий,
которых он пригласил к себе на виллу в Нёйи.
Я был принят генералом де Голлем утром 14 ноября. Хотя в
беседе вопрос распределения портфелей не затрагивался, я
покидал виллу генерала с твердым убеждением, что он выступит
против предоставления коммунистам главных постов в
правительстве.
Я поделился этими своими мыслями с Морисом Торезом и на
заседании Политбюро, тем более что Морис должен был быть
принят вечером. Он отправился к избранному председателю
правительства с письмом, требующим справедливого распределения
портфелей и предоставления коммунисту одного из трех
следующих ключевых министерств: министерства внутренних дел,
министерства иностранных дел, военного министерства. Однако де
Голль придерживался другого мнения и подал в отставку.
Маневры с целью отмены отставки де Голля
19 ноября ЮДСР предложил резолюцию, в которой говорилось:
«Учредительное собрание, принимая во внимание, что защита
демократии и национальное восстановление требуют срочного
решения правительственного вопроса; считая, что это решение
должно обязательно исходить из необходимости формирования трехпар-
тийного правительства, полного решимости претворить в жизнь под
контролем Собрания и в соответствии с программой НСС реформы,
требуемые избирателями, осуществить реконструкцию и защитить
дело мира; призывая всех к патриотизму; и считая, что нет
необходимости отменять свое голосование от 13 ноября, просит
генерала де Голля возобновить переговоры с целью создания в самый
кратчайший срок трехпартийного правительства».
Социалисты внесли поправку, в которой предлагалось заменить
9 последних слов резолюции следующим текстом: «чтобы в самый
кратчайший срок сформировать правительство для претворения
в жизнь программы НСС в основном из представителей трех
партий — социалистической, коммунистической и МРП,— при
справедливом распределении портфелей между ними».
В этот день я произнес свою первую речь в Учредительном
собрании. Я сказал:
«Дамы и господа! Сегодняшнее заседание имеет
исключительно важное значение для будущего нашей страны и
республики.
35

Мы заседаем не в атмосфере ясности и величия, а
занимаемся второстепенными процедурными вопросами. (Возгласы:
«Правильно!»)
В самом деле, ведется подготовка к нарушению закона, и я
поднялся на эту трибуну в качестве защитника закона. Я хочу
показать, как опасно вступать на скользкий путь беззакония, ибо
тот, кто на него вступил, не может знать, где он остановится.
Я хотел бы начать с истории вопроса, с событий, вызвавших
инциденты, которым посвящено сегодняшнее заседание.
13 ноября было единогласно, 555 голосами, принято решение
поручить генералу де Голлю сформировать новое правительство
Французской Республики.
Смысл этого решения был совершенно ясен. Речь шла о
создании правительства, опирающегося на три крупнейшие партии —
коммунистическую, социалистическую и народно-республиканское
движение — и руководствующегося программой Национального
совета Сопротивления.
Создание такого правительства предполагает справедливое
распределение министерских постов как по их значению, так и по
количеству.
Мы заявили о нашей готовности принять на себя более
значительную, чем прежде, долю ответственности в правительстве. Мы
указали генералу де Голлю, что, по нашему мнению, между тремя
крупнейшими партиями должны быть поделены три важнейших
портфеля, а именно министра внутренних дел, министра
иностранных дел и военного министра. Мы просили назначить коммуниста
на один из этих трех командных постов. Это было разумное
требование, способное внести нечто новое. Но когда на следующий
день после моего посещения генерала де Голля Морис Торез
посетил его, ему было заявлено о невозможности поручить
коммунисту один из этих трех постов. При этом были приведены доводы,
бросающие тень на нашу честь как французов.
Поскольку вопрос ставился в таком плане, было бесполезно
продолжать разговор. Мы не согласимся быть гражданами с
ограниченными правами. Мы не согласимся, чтобы на нас смотрели
как на людей, годных для выполнения одних задач и негодных для
выполнения других. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы тем более твердо стоим на этой позиции, что теперь против нас
снова ведутся кампании, знакомые нам по прежним временам.
Снова нас называют «иностранной партией».
А после того как нас так оклеветали, после того как пытались
запятнать нашу национальную честь, нам говорят: «Ах, вы
преувеличиваете! Никто не хотел так сказать. Вы неправильно поняли
смысл сказанного!» Может быть, кое-кто надеется, что у нас не
хватит мужества стоять на своем? Те, кто так думают, плохо знают
нас, ибо мы уже обнаруживали достаточно мужества при других
обстоятельствах.
36

К тому же имеются два документа, показывающие, что мы
очень хорошо поняли смысл сказанного.
Во-первых, имеется письмо об отставке, которое только что
было нам зачитано, письмо, ставящее под сомнение национальный
характер Французской коммунистической партии и ее политики.
В самом деле, в этом письме говорится:
«Я считал необходимым, чтобы правительство, ответственное
перед Собранием, в своем полном составе обладало по отношению
ко всем другим независимостью, сплоченностью и авторитетом,
соответствующими его обязанностям.
Некоторые требования, категорически предъявленные одной из
партий и касающиеся передачи одному из ее членов того или
иного определенного министерского ведомства, показались мне
несовместимыми с соблюдением условия сохранения независимости,
сплоченности и авторитета...»
Два последних слова добавлены лишь для проформы.
Таким образом, нам бросают оскорбление, пытаются уверить
людей в том, будто наше участие в правительстве поставило бы под
вопрос независимость этого правительства. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)...
Тысячи коммунистов отдали свою жизнь за то, чтобы жила
Франция.
Но коммунист, оказывается, не может быть министром
внутренних дел! Почему? Может быть, ДЖЕР наложила свое вето?
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Коммунист, оказывается, не может быть и министром
иностранных дел! Если бы Габриэль Пери, прославивший эту трибуну, был
еще жив, он оказался бы нежелательным лицом для Кэ д'Орсэ!
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Коммунист, видите ли, нежелателен в военном
министерстве...
Ну нет, господа! Французы не делятся на категории, из
которых одни предназначены для того, чтобы идти на смерть, а
другие — чтобы управлять! (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Мы имеем право на доверие страны, и неслучайно 5 млн.
французов и француженок голосовали за нас...
Во всяком случае, нам совершенно непонятно, в каком
положении оказалось наше Собрание. В своем письме от 16 ноября
генерал де Голль писал:
«Я имею честь вернуть Учредительному собранию полномочия,
которые оно мне предоставило».
Эта формулировка совершенно ясна. По толковому словарю
Литтре, вернуть полномочия — означает отказаться, уйти в
отставку. Но некоторые доходят до того, что забывают свойственную
французскому языку ясность и четкость. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
37

В письме, направленном вчера председателю Гуэну, генерал
де Голль сводит дело к процедуре. Через 48 часов он заявляет, что
не уходил в отставку. Конечно, вполне понятно, о чем идет речь —
о пресловутом законе о референдуме. Мы вложили слишком много
сил в борьбу против него, чтобы теперь поддерживать его.
(Громкие аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Этот закон предусматривает, что председатель временного
правительства республики должен быть избран большинством
голосов всех членов Собрания. Это означает, что.конституционный
закон от 21 октября требует получения кандидатом на пост главы
правительства 294 голосов. Но когда не удается войти в
парадную дверь, пытаются пройти через черный ход. (Смех и
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Вместо нового, совершенно ясного голосования, которого
требует закон, нас хотят склонить к голосованию по вопросам
процедуры. Собрание должно отказаться от такого голосования, которое
к тому же противоречило бы основным принципам французского
публичного права, гласящего, что полномочия могут быть
подтверждены только при условиях, одинаковых с теми, при которых
они были получены.
Наступил, следовательно, момент, когда республиканцы,
заседающие в этом Собрании, должны подсчитать свои голоса. Всякому
вольно подать в отставку... а потом цепляться за власть, к тому же
при помощи несколько своеобразных приемов.
Нечто подобное уже имело место в 1879 г. Когда маршал Мак-
Магон ушел в отставку, в парламенте некий Гаварди хотел
обходным путем добиться отмены отставки президента «морального
порядка». Тогда раздался голос Гамбетты, и Гаварди был разбит.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Сегодня мы увидим, кто хочет, чтобы республика стояла на
первом месте.
Но грустно наблюдать, как престиж приносится в жертву
властолюбию! Цепляться за власть, унижаясь до процедурных
уловок,— это, между нами говоря, значит повернуться спиной к
величию. (Возгласы «Правильно!» на крайних левых и некоторых
левых скамьях.)
Глава правительства, избранный 13 ноября, ушел в отставку.
Надо избрать нового главу правительства в условиях полной
ясности. Не следует искать окольных путей.. Это было бы
недостойно как того, кому выгодна эта процедура, так и нашего
Собрания.
Вот почему мы требуем отказаться от любых обходных
маневров и провести ясное и четкое голосование для избрания нового
председателя временного правительства Французской
Республики...
Народ требует от нас, чтобы мы были достаточно
мужественными и сумели поставить интересы родины выше каких бы то ни
38

было личных соображений; чтобы мы оказались достаточно
решительными республиканцами и не позволили грубо нарушить волю,
выраженную на парламентских выборах.
В этот серьезный час нашими общими лозунгами должны быть:
«Да здравствует Франция! Да здравствует республика!»»
(Депутаты, занимающие крайние левые скамьи, долго аплодируют стоя.)
В конечном итоге за резолюцию социалистической партии
голосовали 358 депутатов, против — 39. Коммунисты воздержались.
За резолюцию ЮДСР было подано 400 голосов, против — 163. Наша
группа голосовала против.
Де Голль формирует правительство
На следующий день после этого заседания, 20 ноября, де Голль
принял делегатов трех основных партий — коммунистической,
социалистической и МРИ. Я входил в состав делегации
коммунистической партии вместе с Морисом Торезом и Флоримоном Бонтом.
В делегацию социалистической партии входили Венсан Ориоль,
Андре Филип и Даниэль Мейер. Делегация МРП состояла из
Франсиска Гэ, Мориса Шумана и Андре Колена.
С самого начала встречи все почувствовали, что де Голль
намерен достичь такого соглашения, которое он сам уже продумал.
Обращаясь ко мне, произнесшему накануне резкую речь по
отношению к нему, он спросил, почему в период подполья мы с недоверием
относились к его представителям. Я ответил, что коммунисты
принимали участие во всех действиях, которые предпринимались по
решению штаба ФФИ. Однако я тут же добавил, что некоторые
из его делегатов, слишком легко поддававшиеся своим
антикоммунистическим предрассудкам, не заслуживали того, чтобы знать
секреты нашей организации.
Во второй половине дня Морис Торез и я были вновь приняты
де Голлем для обсуждения состава правительства, которое и было
сформировано на следующий день. Вместо назначения коммуниста
военным министром де Голль предоставил Тийону пост министра
вооружений 1.
1 В состав правительства вошли: Шарль де Голль — председатель Совета
министров, командующий вооруженными силами, обеспечивающий руководство
национальной обороной и военными делами. Ему подчинялись: военный министр
Мишле (МРП), министр вооружений Тийон (ФКП). Государственные министры:
Венсан Ориоль (СФИО), Франсиск Гэ (МРП), Жакино (умеренный), Морис
Торез (ФКП). Министры: юстиции — Тетжен (МРП); внутренних дел — Тиксье
(СФИО); иностранных дел — Бидо (МРП); экономики — Бийу (ФКП);
финансов — Плевен (ЮДСР); промышленного производства — Марсель Поль (ФКП);
сельского хозяйства и снабжения — Танги-Прижан (СФИО); общественных
работ и транспорта — Жюль Мок (СФИО); труда — Амбруаз Круаза (ФКП);
образования — Жиакоби (радикал-социалист); колоний — Сустель (ЮДСР); почты,
телефона, телеграфа — Эжен Тома (СФИО); по делам народонаселения — Ро-
бер Прижан (МРП); реконструкции и градостроительства — Дотри (техн.);
информации — Андре Мальро (ЮДСР).
39

Первые законы о национализации
2 декабря 1945 г. Учредительное собрание проголосовало (517 —
за, 35 — против) за национализацию Французского банка, «Креди
лионне», «Сосьете женераль», Национальной учетной конторы
и Национального банка по кредитованию промышленности.
Выражая удовлетворение этими первыми мерами, я заявил:
«Прежде всего, мы можем выразить наше удовлетворение, что
Французский банк будет вскоре национализирован. В прошлом он
не раз занимал позиции, которые скорее свидетельствовали об
упрямом социальном консерватизме, чем о четком и ясном
понимании национальных интересов.
Помимо Французского банка национализируются также и
другие депозитные банки.
Мы хотели бы, чтобы были также национализированы деловые
банки, и особенно те два банка, которые упоминаются во
внесенном нами законопроекте о национализации кредитных
учреждений и которые хорошо известны, даже слишком известны,— «Банк
де Пари э де Пэи-Ба» и «Банк де л'Юньон паризьен»...
Мы были лишены возможности включить в проект, который
был нам представлен, наши добавления. Но мы не сторонники
политики «все или ничего». Мы реалисты, и, когда представляется
возможность национализировать четыре крупнейших
депозитных банка, мы говорим: «Что же, идет!» И мы идем на это.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Но нельзя ограничиваться национализацией только этих
крупнейших депозитных банков. Надо идти дальше вперед по этому
пути. Надо национализировать также другие депозитные банки.
Наконец, если мы поддержали только что принятое нашим
Собранием решение, то только в надежде, что это в скором времени
приведет нас к обсуждению нового законопроекта о
национализации. Мы надеемся, что на этот раз в законопроекте будут
фигурировать и деловые банки.
Интересы страны требуют, чтобы был нанесен удар по деловым
банкам, по денежным цитаделям. Сегодняшнее обсуждение
принимает в известной мере символическое значение.
Мы обсуждаем закон о национализации банков сегодня, 2
декабря, то есть в день годовщины государственного переворота,
который произошел 2 декабря 1851 г. Нельзя забывать, что за этим
переворотом стояли денежные воротилы, стояли банки.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Я могу добавить, что среди них находился Французский банк.
Он был в числе главных учреждений, финансировавших этот
государственный переворот.
Господа, можно было бы много говорить о преступлениях
деловых банков. Впрочем, не только они были тесно связаны с
известной финансовой ассоциацией, созданной «ИГ Фарбениндустри»
40

в период оккупации нашей национальной территории. Эти факты
убедительно показывают, что мы должны продолжать наносить
удары по денежным воротилам и организаторам
коллаборационизма с врагом. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
В этой связи закон, который мы сейчас принимаем, содержит
положения, позволяющие принять меры против виновных в
пособничестве врагу, в частности путем лишения их части
собственности. Но этого недостаточно. Надо нанести по ним удар, используя
и другие методы...»
Закон, принятый 21 октября, лишал Учредительное собрание
права инициативы в области государственных расходов.
Упразднение этого права фактически воспрещало депутатам принимать
действенное участие в обсуждении бюджета.
Чтобы преодолеть эту трудность, я попытался путем внесения
поправок добиться принятия положений, которые могли бы
позволить депутатам менять размеры ассигнований на те или иные
статьи, не изменяя общего размера бюджета. 11 декабря 1945 г. я
выступил с обоснованием моей поправки на заседании
Учредительного собрания. Однако мое предложение не было принято.
Финансовые ресурсы Франции
Выступая 21 декабря в связи с обсуждением законопроекта о
доходах на 1946 г., я, в частности, заявил:
«...Итак, сегодня начинается обсуждение законопроекта о
доходах бюджета на 1946 г. Это — новинка, поскольку, как здесь
только что отмечали, раньше обсуждались сначала расходы, а
затем доходы подгонялись под расходы.
Но это было слишком просто! Можно, конечно, чтобы сделать
что-то по-новому, начать и с обсуждения доходов. Но что заранее
известно, так это то, что доходы не смогут покрыть все расходы.
Таким образом, обсуждение бюджета начинается при молчаливом
признании неизбежности дефицита.
В заседании финансовой комиссии участвовал г-н Плевен. Он
выступил перед нами и сказал, что бюджетные расходы
распределяются примерно следующим образом: содержание гражданских
служб — 200 млрд., ликвидация последствий военных действий —
59 млрд., военные расходы — 125 млрд. Таким образом, бюджет
текущих расходов составляет 384 млрд. Помимо бюджета текущих
расходов предусматривается еще бюджет реконструкции, равный
82 млрд. 62 млн. предназначаются для специальных расходов.
Г-н Плевен в этой связи намекал на расходы, связанные с
разминированием.
Г-н Дотри сказал, что общая стоимость восстановительных
работ оценивается примерно в 2200 млрд.
Следовательно, если планировать ежегодные расходы на
восстановление в сумме 62 млрд., то потребуется, если я не ошибаюсь,
41

примерно 35 лет, чтобы покрыть общую стоимость
восстановительных работ.
Если дело обстоит так, то следует указать на чрезмерную
медлительность, так как исходить из того, что для реконструкции
Франции потребуется 35 лет, значит, в конечном счете
приговорить ее к гибели как великую нацию. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Надо идти вперед быстрее, значительно быстрее. Надо отмести
бюрократию, проявить смелость, инициативность.
В самом деле, если мы примиримся с тем, что нам потребуется
35 лет для восстановления Франции, то совершенно ясно, что в
соревновании за скорейшее восстановление, которое является
неизбежным следствием войны, мы проиграем.
Быть или не быть — такова дилемма, которая стоит перед
нашей страной. Поэтому в центре всего находится одна главная
проблема — и мы не устанем это повторять — проблема
производства, которое необходимо неустанно развивать. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Производить, производить и еще раз производить — таков
закон момента. Производить уголь, производить электроэнергию,
производить все. Все, в чем мы нуждаемся, может быть только
результатом человеческого труда.
В одной старой рабочей песне говорится: «Производители! Спа^
сем сами себя и обеспечим всеобщее спасение». И это верно.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Производство — это все. И нас не пугает бюджетный
дефицит, потому что мы верим в огромные возможности творческого
труда.
В соответствии с законопроектом расходы достигают 466 млрд.,
в то время как доходы намечаются в сумме 288 млрд.
Предполагается за счет налога на доходы получить 60 380 млн., в том числе
за счет налога на зарплату рабочих и жалованье чиновников —
26 млрд. Сумма поступлений по этой статье увеличивается,
несмотря на предусматриваемое в правительственном законопроекте
повышение минимального уровня доходов, подлежащих
налогообложению, с 20 тыс. до 40 тыс. франков.
Среди этой категории налогоплательщиков не наблюдается
случаев фискального мошенничества. Внеся поправку о сокращении
наполовину налогов на категории трудящихся, имеющих зарплату
или жалованье в размерах от 40 тыс. до 60 тыс. франков, я и мои
коллеги, внесшие эту поправку, думаем, что мы сделали
справедливое дело. (Аплодисменты на крайних левых скамьях и на
скамьях в центре.)
Нам сказали, что принятие этой меры приведет к сокращению
доходов государства на 2 млрд. Но тогда повышение облагаемого
минимума с 20 до 40 тыс. должно было бы привести к
значительно большему сокращению доходов, примерно на 10 млрд. Тем не
42

менее подсчеты показывают, что поступления от налога на
жалованье и зарплату сохранятся и в 1946 г. на уровне 26 млрд...
Кроме того, налог национальной солидарности составит в
целом 33 млрд., в том числе за счет обложения капитала — 20 млрд.
и налога на прирост капитала — 10 млрд.
Позвольте мне в этой связи выразить сожаление, что в прошлом
году во время дебатов в Консультативной ассамблее не было
принято мое предложение о снижении ставок налогообложения для
лиц с небольшими и средними доходами и об увеличении налогов
на крупные доходы. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Наконец, в предложенном нам законопроекте
предусматриваются доходы в размере 18 млрд. за счет конфискации незаконных
прибылей. Необходимо только подчеркнуть, что комиссии, которым
поручено изыскание этих прибылей, не желают рассматривать
наиболее крупные дела. Верно, что находилось слишком много дел
для рассмотрения, но складывается впечатление, что некоторые
лица, которые обогатились на несчастьях родины, не
подвергаются той мере наказания, которую они должны были бы нести.
(Аплодисменты.)
В самом деле, предательство денежных воротил, предательство
трестов является неоспоримой реальностью. Можно, например, с
полным основанием утверждать, что те недостойные французы,
которые вместе с «ИГ Фарбениндустри» создали пресловутое
финансовое общество АСФИДИ и возглавляли — а может быть, и сейчас
возглавляют — некоторые крупные банки, действительно предали
Францию, и их имущество должно быть конфисковано.
(Аплодисменты.)
Хозяева металлургии, предоставившие французскую
металлургическую промышленность в распоряжение Геринга, организаторы
передачи нацистам французской химической промышленности
должны держать ответ перед нацией.
За конфискацию имущества предателей
Я нахожу достойным сожаления, что в законопроекте о доходах
рядом с рубрикой «Конфискация незаконных прибылей» нет
рубрики «Конфискация имущества предателей».
(Аплодисменты.)
Формулировка «Конфискация незаконных прибылей» звучит
почти безобидно. Можно подумать, что речь идет о людях,
совершивших более или менее незаконные коммерческие сделки.
На самом деле, речь идет о заранее обдуманном предательстве
интересов родины со стороны известного числа французов. В этом
суть проблемы. (Аплодисменты.)
Рубрика «Конфискация имущества предателей» в конечном
итоге будет внесена в законопроект о доходах. Никогда не следует
терять надежду! Она могла бы быть весьма внушительной по своим
43

размерам. В этой связи позвольте мне, господин министр, просить
вас дать нам — если вы это можете сделать — сведения об этом
знаменитом списке «гостей круглого стола», об этих людях,
которые были завсегдатаями гостиницы «Мажестик» и о которых м*ного
говорят и много пишет печать, об этих французских гостях званых
обедов у крупных гитлеровских главарей, грабивших нашу страну.
Когда же будет опубликован этот список, господин министр
финансов? Было бы чрезвычайно интересно познакомиться с именами
всех этих господ, которые обделывали свои делишки с врагом, когда
миллионы французов сражались в подполье за освобождение
родной земли. (Аплодисменты.)...
Словом, г-н министр финансов, вы предлагаете нам такой
проект доходов, который не покроет все расходы, которые вы должны
будете произвести. Мы хотим помочь вам найти деньги. И именно
в этих целях я внес свою вторую поправку, в то время как первая
моя поправка направлена на обеспечение большей справедливости
при налогообложении.
Проявите энергию, г-н министр финансов, ум, которого вам
не занимать (улыбки в зале), смелость и тогда вы можете
рассчитывать на нашу помощь.
Во Франции есть свободные средства, надо суметь
мобилизовать их. Кроме того, имеются еще французские авуары за
границей, которые, как мы думаем, следует реквизировать... Эти
реквизированные заграничные французские авуары могли бы
гарантировать займы, в которых нуждается наша страна. Мы должны,
в частности, закупить оборудование. Впрочем, я вернусь к этому
вопросу, когда мы приступим к более подробному обсуждению
экономической и финансовой политики правительства...»
Против бюрократии министерства финансов
30 декабря, выступая в общей дискуссии по бюджету, я подверг
суровой критике порядок составления бюджета. Обвиняя
учреждение на улице Риволи, я заявил: «Часто говорят: министры уходят
и приходят, а чиновники остаются. И это действительно так.
Следует больше всего бояться диктатуры вездесущей и
безответственной бюрократии. Да, министры приходят и уходят, а чиновники с
их рутиной, закостенелыми идеями и концепциями остаются.
Каждый из нас, например, с удовлетворением одобрил усилия министра
труда 1 и правительства в целях увеличения пенсий по старости. Но
надо расширить сферу приложения этого закона и распространить
его на домохозяек, коммерсантов, ремесленников и крестьян.
Однако бюрократы тут как тут. Они пытаются даже лишить пенсии
некоторые категории престарелых, ранее получавших ее. Эта
холодная, бездушная, зачастую неумная бюрократия, придерживаю-
1 Амбруаз Круаза.
44

щаяся скорее буквы, нежели духа законов, требует, чтобы расходы
на выплату пенсий этим несчастным были возмещены.
Таким путем мы никогда не восстановим Францию. Господа
министры, остерегайтесь бюрократов. Доверяйте народу. Помните,
что говорил великий революционер Сен-Жюст 10 октября 1793 г.
в своем докладе о революционном правительстве.
«Министерство,— писал он,— это мир бумаги. Я не знаю, как в свое время
управлялись Египет и Рим без этого материала. Думали много, а
писали мало. Многословие переписки и указаний правительства
является свидетельством его косности. Невозможно управлять без
лаконичности. Бюрократия заменила монархизм».
Если попытаться перефразировать это выражение с учетом
современности, то можно было бы выразиться так: бюрократия
зачастую возрождает вишизм». (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
И в заключение я сказал следующее: «...Тяжелая, очень
тяжелая ответственность лежит на ваших плечах, г-н министр
финансов. Вы должны своими действиями дать народу уверенность, что
Франция вновь стала подлинной республикой, республикой,
сочувствующей несчастным, понимающей нужды масс, справедливой
по отношению ко всем и беспощадной к предателям; республикой,
полной решимости заставить платить богачей, а не бедняков;
республикой, полной решимости мобилизовать все национальные
ресурсы в целях восстановления Франции; республикой, достойной
и прошлого и будущего нашей горячо любимой родины». (Громкие
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Военные расходы
31 декабря 1945 г. во время бурного ночного заседания
парламентская группа социалистов внесла поправку о сокращении на
20% военных ассигнований.
Коммунистическая группа не могла не поддержать подобное
предложение. Однако при этом надо было избежать возможного
раскола в правительстве.
Обосновывая голосование нашей группы, я говорил:
«...Если мы четко и ясно заявляем, что доверяем
правительству, то это потому, что мы не хотим, чтобы голосование, которое
будет проходить в особых условиях, имело бы некоторые
политические последствия. Действительно, напрашивается вопрос, не
вызовет ли у некоторых радости правительственный кризис как раз
накануне обсуждения вопроса о национализации
электроэнергетики. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Во всяком случае, ясно, что если бы люди, сидящие на скамьях
коммунистов, разошлись при голосовании с теми, кто сидит на
скамьях социалистов, то тогда, вместо того чтобы идти вперед по пути
создания атмосферы, благоприятной для единства рабочего класса,
45

мы встали бы на путь голосований друг против друга. Каждый бы
доказывал, что он прав, и в конечном итоге эти разногласия внутри
рабочего класса нанесли бы ущерб единству всех республикански?
сил страны. (Аплодисменты на крайних левых и других скамъяа
слева.)
Не мы виноваты в том, что не можем добиться такого единства,
какого желаем. Но при всех обстоятельствах — я хотел бы
подчеркнуть это еще раз — нельзя допускать, чтобы в рабочем классе
возникали разногласия по вопросам, подобным тому, по которому
мы сейчас будем голосовать. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Я не выдам никакого секрета, заявляя, что, если бы
обстоятельства были другими, если бы они это позволяли, мы бы
голосовали все вместе, чтобы сказать правительству: «Мы доверяем вам.
Но будьте осторожны! И экономьте!»
Однако обстоятельства не позволяют нам этого. Поэтому я
говорю правительству: «Мы доверяем вам. Но не удивляйтесь, что
мы голосуем вместе с социалистами, и не придавайте этому такого
политического смысла, который вы, кажется, только что хотели
придать, а именно, что наше голосование направлено против
самого существования правительства». Мы будем, следовательно,
голосовать и за доверие правительству, и за единство рабочего
класса». (Аплодисменты на крайних левых и левых скамьях.
Депутаты, занимающие крайние левые скамьи, встают и долго
аплодируют.)
Внося поправку о сокращении военных расходов,
социалистическая группа явно пыталась поставить нас в затруднительное
положение. Некоторые из членов этой группы думали, что мы ради
сохранения тогдашнего правительства, для которого не было
лучшей замены, смиримся, чтобы нас обошли слева. Это позволило бы
социалистической партии при ближайших выборах обвинять нас
в отсутствии смелости.
Чувствуя западню, я заявил, обращаясь к Андре Филипу,
который выступал с обоснованием социалистической поправки, что мы
не позволим обойти нас слева.
В то же время я наблюдал за поведением де Голля во время
дебатов, которыми он был явно недоволен. В отдельные моменты
чувствовалось, что он вот-вот выйдет из себя, и было очевидно, что
он с трудом сдерживает себя, чтобы не допустить взрыва
недовольства.
Заявляя, что наше голосование за поправку социалистов ни
в коем случае не означает, что мы выражаем недоверие
правительству, я тем самым лишал де Голля всякого предлога подать в
отставку. На маневр, направленный против нас, я ответил просто
другим маневром. И в конечном счете хотя коммунисты и
социалисты голосовали против военного бюджета, правительство
осталось на месте.
46

Лондонская конференция
17 января 1946 г., накануне отъезда Жоржа Бидо в Лондон на
конференцию министров иностранных дел, в повестку дня
Учредительного собрания была внесена резолюция о доверии
правительству по вопросам внешней политики. В этой связи я изложил
мотивы, в силу которых коммунистическая группа будет голосовать за
доверие: «...как вы сами сказали, г-н министр иностранных дел,
необходимо учитывать зависимость, которая существует между
степенью ответственности каждой нации и коэффициентом ее
могущества. Ясно, что мы не может отрицать этого. Но когда мы
говорим о «большой Тройке», следует добавлять, что существует не
только «большая Тройка». Есть пять великих держав, и мы в числе
их. (Аплодисменты на крайних левых, левых, в центре и на
некоторых правых скамьях.)
...Следует, таким образом, стремиться к политике, которая
служила бы интересам единства всех союзных наций. Единство
союзных наций ни в коей мере не противоречит уважению суверенитета
каждой нации. Франция должна стремиться в своих собственных
интересах к прочному и длительному единству трех великих
союзных держав и всех союзных стран. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Может быть, есть еще дипломаты, которые считают себя очень
проницательными и полагают, что возможен и другой подход
к этим вещам? Может быть, тень Талейрана все еще витает в
определенных дипломатических кругах? Может быть, некоторые
деятели думают, что если Талейран сумел добиться раскола среди
своих собеседников на Венском конгрессе, то можно попытаться
расколоть наших партнеров и сегодня?
Но было бы глупо рассчитывать, что Франция смогла бы идти
по пути величия, внося раскол среди союзников.
Если бы Франция приняла какое-либо участие в каком-либо
маневре, направленном на раскол союзников, мы бы рисковали
посеять вокруг себя недоверие и создать против себя коалицию
разочаровавшихся в нас союзников. Следовательно, нам не
следует и не следует вам, г-н министр иностранных дел, во время ваших
встреч с дипломатами союзных стран поддаваться соблазну и
пытаться использовать одного нашего союзника против другого или
против всех других. В результате этого мы можем однажды иметь
их всех против нас...
Нам не следует и не следует вам, г-н министр, создавать
впечатление, что мы еще не покончили с вишизмом. Необходимо,
чтобы во всех случаях чувствовалось, что у нас ничего не осталось от
вчерашнего вишизма и что новая республика окончательно
избавилась от всей этой гнили, которая у нас образовалась в результате
немецкой оккупации. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Итак, не желая обострять дебаты, я хотел бы позволить себе,
47

г-н министр, вслед за нашим коллегой г-ном Полем Риве сказать
вам, что вы всегда должны делать все возможное — даже если вы
и сделали уже что-то,— чтобы омолодить — вы видите, я не говорю
очистить,— чтобы омолодить, республиканизировать французскую
дипломатию. И, между нами, я хотел бы сказать вам по секрету,
г-н министр. (Улыбки в зале.)
Я не думаю, что человек, который вчера был представителем
Петена, может сегодня достойно и с необходимой энергией
представлять республиканскую Францию. Поэтому даже людей,
которых нельзя обвинить, потому что они не совершили преступления
в юридическом смысле слова, следовало бы заменить, чтобы
показать, что во всех областях у нас ведется ликвидация всего, что так
или иначе имело отношение к вишистскому режиму или служило
ему. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Г-н министр иностранных дел, мы будем голосовать за доверие
вам и даем вам наказ: Франция должна демонстрировать свою
решимость покончить с фашизмом повсюду, о чем четко указывается
в резолюции о доверии, которая будет сейчас голосоваться. Она
должна решительно выступать с требованиями об уплате
репараций- Германией, которая принесла нам столько горя и которую
надо поставить в условия, исключающие ее повторное нападение
на нас. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Франция должна всегда выступать против тирании и быть
всегда в лагере свободы. Франция должна быть вместе с греческим наг
родом, борющимся против своих петенов и дарланов. Франция
должна быть вместе с Испанской республикой, против Франко.
(Громкие аплодисменты на крайних левых, левых и многих
скамьях центра.)
Вы уезжаете в Лондон, г-н министр. Мы желаем вам
приятного путешествия. Мы можем сказать вам, что вы едете туда,
облеченный доверием нации. Вы многое можете сделать, имея
доверие такой великой страны, как наша.
Отправляйтесь туда с твердым желанием не допустить, чтобы
вас вовлекли в какую-нибудь предвыборную или иную интригу.
Господа, я не употребляю слово «предвыборная» в национальном
смысле этого термина.
Поезжайте в Лондон, г-н министр, с твердым желанием
преградить путь всем раскольническим маневрам, которые там могут
быть предприняты. Поезжайте туда с твердым намерением
добиться принятия решений, соответствующих интересам нашей
национальной безопасности.
Поезжайте туда и сделайте так, чтобы Франция 1946 г.
предстала перед всем миром хранящей верность великим принципам,
сделавшим честь Франции эпохи Революции, на границах которой
можно было прочесть: «Здесь начинается страна свободы»».
(Аплодисменты на крайних левых, на многих левых скамьях и многих
скамьях центра.)
48

Отставка де Голля
Де Голль, чувствуя себя все более и более стесненно на посту
главы временного правительства, политика которого
контролировалась Учредительным собранием, и решив спровоцировать в
стране антипарламентские настроения, чтобы подготовить
установление режима личной власти, предпринял демонстративный и
сенсационный шаг.
После кратковременного отдыха на юге генерал де Голль
присутствовал на дебатах по вопросам внешней политики,
состоявшихся с 15 по 17 января, и ничто не предвещало его ухода. Однако
ночью с субботы 19 января на воскресенье 20 января он сообщил,
что созывает Совет министров в полдень 20 января. На это
заседание он явился в сопровождении двух своих адъютантов и сделал
краткое и важное заявление:
«Я решил сложить с себя полномочия. Мое решение
бесповоротно. Я прошу г-на Венсана Ориоля взять на себя исполнение
текущих дел...»
Затем он вышел, оставив министров одних обсуждать его
заявление в течение 45 минут, и направился в свою виллу в Нёйи.

ПОСЛЕ УХОДА ГЕНЕРАЛА ДЕ ГОЛЛЯ
Генерал де Голль, привыкший в Лондоне и Алжире к власти
скорее личного характера, ушел в отставку по собственной воле,
считая, очевидно, обременительным для себя контроль со стороны
парламента.
После ухода генерала де Голля наша партия предложила
назначить председателем временного правительства Мориса Тореза,
Мы имели наиболее многочисленную группу в Учредительном
собрании, и к тому же коммунистическая и социалистическая
группы совместно обладали большинством.
Мы предлагали также сформировать правительство из
коммунистов и социалистов, так как знали, что партию МРП,
кичившуюся своей верностью де Голлю, можно было считать силой, не
предрасположенной выступать в поддержку замены ушедшего
в отставку генерала.
Социалистическая партия отвергла наше предложение о
назначении Мориса Тореза на пост главы правительства.
Отказ социалистической партии, сообщенный нам ее
генеральным секретарем Даниэлем Мейером, не был лишен известной дозы
лицемерия. Действительно, нам было сказано, что
социалистическая партия готова голосовать за любого кандидата, включая
Мориса Тореза, если он получит поддержку МРП.
Но одновременно Жорж Бидо заявил нам, что по политическим
соображениям его партия не поддержит кандидатуру Мориса
Тореза на пост главы правительства.
Было очевидно, что оба демарша были согласованы, и нам
пришлось искать кандидата в рядах социалистической партии.
Было много разговоров о Леоне Блюме, который в конечном
счете отказался сам, без всякого нашего участия в дискуссиях по
его кандидатуре. После отказа Леона Блюма была выдвинута
кандидатура Венсана Ориоля. Он был государственным министром
в правительстве де Голля, и у нас не было особых оснований для
его поддержки. Мы решили, что будет лучше избрать главой
правительства человека, который уже получил доверие
Учредительного собрания, то есть председателя нашего Собрания Феликса
Гуэна. Это был старейший деятель социалистической партии,
депутат в течение долгих лет. Находясь на посту председателя Учре-
50

дительного собрания, он производил впечатление человека,
стоящего в известной мере над партиями.
Феликс Гуэн, к великому огорчению Венсана Ориоля,
метившего на этот пост, был избран председателем временного
правительства республики.
Поскольку председателем правительства стал представитель
социалистической партии, пост председателя Учредительного
собрания должен был бы принадлежать нашей партии, назначившей
меня своим кандидатом, тем более что я являлся в то время первым
заместителем председателя.
Но закулисные махинации Леона Блюма и проявившиеся
аппетиты Венсана Ориоля привели к тому, что социалисты в
ненасытной погоне за постами решили пойти на все, чтобы возглавить и
правительство и Учредительное собрание.
Поэтому мы не стали очень настаивать на требовании
предоставить нам пост председателя Собрания, особенно учитывая, что
речь шла о нескольких месяцах. Для нас важнее была общая
ориентация политики правительства, заместителем председателя
которого стал Морис Торез. Особую озабоченность вызывали
экономические и финансовые проблемы, тем более что портфель
министра экономики и финансов Феликс Гуэн намеревался отдать
Мендес-Франсу. Известный склонностью считать себя в любое время
«профессиональным спасителем», последний стремился добиться
чрезвычайных полномочий в области финансовой политики.
Но в то время, когда генерал де Голль покинул пост главы
правительства, потому что его авторитарные методы были
подвергнуты критике нами и социалистами, было бы странно возвращаться
к подобным же методам в угоду человеку, который выдавал за чудо
банальную политику строгой экономии за счет трудящихся масс.
По поводу назначения
министра экономики и финансов
Известно, что Мендес-Франс, будучи несогласным с Плевеном по
вопросам экономической политики, подал в отставку из
правительства де Голля. Когда Феликс Гуэн приступил к консультациям
в связи с формированием своего правительства, он первоначально
думал предложить Мендес-Франсу портфель министра экономики
и финансов. Во время одной из встреч со мной Ф. Гуэн сказал об
этом возможном назначении. Поскольку я высказал некоторые
сомнения, он попросил меня предложить Морису Торезу встретиться
с Мендес-Франсом, чтобы выяснить его соображения относительно
экономической и финансовой политики, которую следовало бы
проводить.
Мы, Морис Торез и я, приняли Мендес-Франса в помещении
нашей группы в Бурбоннском дворце и без предисловий
попросили его изложить нам свои взгляды в области финансовой политики.
51

Слушая изложение его дефляционного плана, грозившего
сокращением покупательной способности народных масс, мы
поняли, что в случае осуществления такой политики общественное
мнение очень скоро потребовало бы возвращения де Голля к власти.
Мы не преминули разъяснить всю опасность, которую таит в себе
проведение без де Голля политики, направленной на ухудшение
положения трудящегося населения.
В конечном итоге Феликс Гуэн отказался доверить Мендес-
Франсу министерство экономики и финансов, и его выбор пал на
Андре Филипа.
Что мы думали о новом правительстве
Когда 29 января новое правительство предстало перед Собранием,
я воспользовался случаем, чтобы изложить наше мнение
относительно отставки де Голля.
«Дамы и господа! От имени коммунистической группы я
приветствую новое временное правительство Французской
Республики.
То, что оно было сформировано менее чем за неделю, показало
скептикам и недоброжелателям, что парламентские институты
могут функционировать нормально, даже если это и не нравится
противникам контроля за деятельностью правительства со стороны
национального представительства. (Аплодисменты на крайних левых
и левых скамьях.)
Прежде чем продолжить свою речь, я хотел бы извиниться
перед вами, г-н председатель правительства.
Будучи первым заместителем председателя Собрания, я
должен был бы сегодня занимать кресло, находясь в котором вы
пользовались таким авторитетом и проявляли такой дух понимания
и сердечную доброжелательность, которые мы не забудем.
Но сейчас я выступаю с этой трибуны в качестве председателя
коммунистической группы, чтобы изложить мнение моих друзей
о вашем правительстве.
Однако, мои дорогие коллеги, прежде чем говорить о новом
правительстве, следует остановиться на обстоятельствах,
которые привели к его созданию. Оно не упало с неба, а явилось
следствием определенных событий, о которых нельзя
умалчивать.
Всем известно, что в воскресенье 20 января Совет министров
собрался на чрезвычайное заседание и на этот раз не в отеле Ма-
тиньон, а на улице Сен-Доминик. Заседание, если я правильно
информирован, было кратким. Министрам было предложено
выслушать заявление председателя правительства о том, что он принял
бесповоротное рашение уйти в отставку.
Эта неожиданная отставка произвела впечатление
разорвавшейся бомбы, и министры, покидая зал заседаний, так и не знали
52

точно ее причины. В последовавшем затем письме об отставке,
хотя и не излагались глубокие причины, по крайней мере
говорилось о предлогах.
Я хочу рассмотреть это письмо. Но до этого, стремясь к
справедливости и объективности, я хочу воздать должное бывшему
председателю правительства за его заслуги в деле национального
освобождения.
Мы не забываем и не забудем призыва 18 июня 1940 г.,
который донесло до нас Лондонское радио в те дни, когда здесь во
Франции, в Манифесте, подписанном Морисом Торезом и мною,
мы сами призвали народ к сопротивлению захватчику.
Но все это, дамы и господа, облегчает мою задачу, чтобы на-
помлить, что 19 ноября прошлого года наша группа была
единственной или почти единственной, голосовавшей против
возобновления мандата ушедшего в отставку председателя. И здесь я
должен вам сказать, что уже в то время эта отставка показалась нам
тревожной. Она явилась для нас предвестницей трудностей в
отношениях между главой правительства и Учредительным
собранием. Тем не менее мы думали, что председатель, будучи
убежденным сторонником правительственной стабильности, не
предпримет ничего, что могло бы подорвать эту стабильность.
Странная отставка
Но он ушел в отставку, и при странных обстоятельствах. Газеты
писали, что на это его будто толкнули некоторые речи. Но такие
объяснения нельзя принимать всерьез, и за неимением других
документов приходится считаться только с письмом об отставке.
Два аргумента фигурируют в этом письме. Первый состоит
в том, что переходный период завершился. Но это лишь одна из
точек зрения. По нашему мнению, мало что изменилось за время,
прошедшее после ноября. По сути дела, у нас сегодня под
председательством г-на Феликса Гуэна действует тот же политический
состав правительства, за который мы выступали после первой
отставки председателя правительства того времени. (Аплодисменты
на крайних левых и левых скамьях.)
Таким образом, первый аргумент, гласящий об окончании
переходного периода, не может приниматься в расчет.
Второй аргумент заключается в том, что положение во
Франции уже не внушает больше тревоги. Заявление оптимистично, но
заявления никогда не изменяли фактов.
Можно ли говорить, что обстановка в нашей стране
оправдывает подобный оптимизм? Мы думаем, что нет. Особенно после
зачтения правительственного заявления.
В этой связи небесполезно напомнить отклики органов печати,
представляющих все течения общественного мнения, появившиеся
на следующий день после заявления бывшего председателя прави-
53

тельства о своей отставке, тем более что в результате забастовки
газеты в Париже сейчас не выходят.
«Паризьен либере»: «Из его письма мы ничего не узнаем.
Слишком короткое, чтобы быть отчетом о выполнении мандата,
и слишком длинное, чтобы представлять собой своенравную
выходку, оно не объясняет неожиданности шага такой значимости
в условиях, когда французский народ находится в столь тяжелом
материальном положении.
После чтения этого документа, простота которого резко
контрастирует со сложностью французских проблем, в голове возникают
тысячи вопросов, тысячи мыслей: «А финансы? А франк Плевена?
А хлеб? А мясо? и т. д.»»
Газета «Эпок», к которой, как вы знаете, я не испытываю
особой симпатии, писала:
«Генерал де Голль уходит. Нам не известны все мотивы его
решения, но его уход пролил яркий свет на реальную обстановку,
которую его присутствие порой маскировало. Мы оказались лицом
к лицу со своей судьбой. И, прежде чем наступят для нас трудные
времена, мы должны трезво проанализировать обстановку в
момент отставки, затем ее причины и, наконец, последствия.
Обстановка, конечно, такова, что могла бы повергнуть французов в
изумление, если не в отчаяние. Генерал де Голль уходит накануне
краха, в разгар продовольственного кризиса и в обстановке
падения международного престижа Франции».
В этих словах есть доля истины, но также очевидно и
известное преувеличение. Во всяком случае, от нас будет зависеть,
постигнет ли Францию этот крах или она избежит его.
Наконец, в газете «Фигаро», которую также нельзя заподозрить
во враждебности к бывшему председателю, можно было прочесть:
«Генерал де Голль утверждает в своем письме, что он
выполнил свою задачу. Страна более не находится в обстановке,
внушающей опасения. Огромное большинство граждан придерживается
противоположного мнения. Самому несведущему французу
известно, что его страна сталкивается и будет в течение ближайших
месяцев сталкиваться с нарастающими трудностями. Он знает, что
место, которое мы вновь заняли в ряду великих держав, еще
непрочно и оспаривается. Он знает, что условия нашей
материальной жизни плохие и не будут улучшаться. Он знает, что наша
валюта продолжает находиться под угрозой, а вся наша
экономическая политика подлежит пересмотру».
Газета другого направления — «Орор» писала:
«Все наблюдатели единодушно признают, что мы переживаем
кризис. И вот в этот момент глава правительства дезертирует.
Означает ли это, что он признает себя неспособным разрешить
кризис или он считает, что при нынешних обстоятельствах его
решить невозможно?»
«Темуаньаж кретьен» подчеркивала:
54

«Ложь и лицемерие губят Францию. Лишь правда могла бы
оздоровить атмосферу нашей политической жизни. Следует
признать, что заявления, содержащиеся в письме об отставке на имя
г-на Феликса Гуэна, свидетельствуют, что мы еще весьма далеки
от этого. Мало кто из французов может искренне поверить, что
наша внешнеполитическая независимость утвердилась, что наши
территории действительно в наших руках и что Франция более не
находится в обстановке, внушающей опасения».
Другая газета — «Гаврош» отмечала:
«Де Голль ушел не потому, что его принудили к этому, а
просто так, можно сказать, по собственному капризу. Его письмо об
отставке не дало никакого обоснованного объяснения. Оно не
содержало в себе никаких оправданий, никаких обвинений».
И далее эта же газета уточнила:
«Истина в том, что генерал де Голль, имея огромные заслуги
перед нацией, уходит в отставку несколько вызывающим образом
и в момент, когда ни внутренняя, ни внешняя обстановка далеко не
так благополучны, как это он пытается представить».
В газете нашего коллеги г-на Муте «Пароль франсез» можно
прочесть следующее:
«Иметь столько блестящих заслуг и бежать с поля битвы
туманным январским утром подобно тому, как бежит с передовой
отчаявшийся солдат!»
Генерал де Голль должен был представить объяснения
Таким образом, все сурово осудили уход председателя де Голля.
Он был воспринят как уклонение от ответственности. (Громкие
аплодисменты на левых и крайних левых скамьях.) Достойна
сожаления и сама форма отставки.
Не путем направления письма следовало бы объявить об уходе
в отставку. Надо было бы прийти сюда и представить объяснения.
(Аплодисменты на тех же скамьях,)
В этом случае мы были бы, наверно, лучше информированы,
чем сейчас. Были бы также соблюдены нормы демократии. (Новые
аплодисменты на крайних левых и левых скамьях.)
Совершенно очевидно, дамы и господа, что в письме об
отставке сказано далеко не все. Некоторые видят причину ухода в
отставку в неприятии парламентских методов.
Газета «Лё пэи» — это, по-моему, газета г-на де Шевинье —
писала:
«Своей отставкой генерал де Голль хотел продемонстрировать
нации, что парламентские методы в том виде, в каком они
установились в Учредительном собрании, мало совместимы с актуальной
исторической реальностью. Может быть, уходящему в отставку
председателю, прошедшему школу власти в других условиях, было
трудно привыкнуть к режиму парламентского контроля».
55

Впрочем, газета «Гаврош», которую я уже цитировал, писала
по этому поводу:
«Ясно одно: генерал де Голль не обладает политическим
темпераментом, который может мириться с требованиями
демократического режима...»
Газета добавляет:
«Дело не в том, что у него душа диктатора. Но его концепция
правительственной власти казалась ему несовместимой с
правилами, присущими Собранию, избранному народом».
Однако нас интересует не только мнение французской
печати. Нам небезразличны, дорогие коллеги, и отклики
иностранной прессы. Вот что мы читаем в английской газете «06-
сервер»:
«Честолюбивая цель генерала де Голля состояла в том, чтобы
включить в новую конституцию свои идеи о диктаторском
правительстве. Он надеялся достичь этого путем использования
противоречий между тремя основными партиями...
Но после соглашения между социалистами и коммунистами у
генерала не оставалось другого выбора, кроме как либо
подчиниться, либо уйти в отставку».
Ответственность за эти высказывания ложится на газету «06-
сервер», которая использовала даже формулировки времен Мак-
Магона. Но довольно об этом.
Что нам готовят?
Председатель ушел. Говорили, что это решение бесповоротно и
кое-кто вспомнил Цинцинната. Но некоторые газеты сообщили, что
генерал де Голль не собирается уходить из политической жизйи.
Говорят, что вскоре якобы будет опубликовано послание, в
котором будут изложены глубокие причины отставки. Эта
информация, за точность которой я не ручаюсь, возможно, позволит нам
лучше понять само письмо об уходе в отставку.
В письме, в сущности, говорится: «Все идет хорошо и потому
я ухожу». А в будущем оно дает основание при случае поставить
такой вопрос: «Что вы сделали с моим наследием?»
Некоторое время тому назад один оратор из числа правых
деятелей обратился с вопросом к правительству: «Что вы сделали
с Францией?» Я запомнил эту формулировку, потому что она уже
употреблялась.
Много лет назад ее использовал генерал, разогнавший
парламент в Сен-Клу и задушивший затем республику под предлогом
ее спасения.
Я, безусловно, воздержусь от малейших намеков исторического
характера (возгласы на скамьях правых и в центре, аплодисменты
на крайних левых скамьях), но мы не можем не видеть, что
демократия подвергается ежедневным нападкам.
56

Так, например, за несколько дней до отставки бывшего главы
правительства бывший министр информации позволил, чтобы
государственное радиовещание было использовано для осуждения
министров и всего правительства в целом. С его же позволения по
государственному радио распространялись утверждения, что
только председатель правительства способен решить все вопросы,
относящиеся к жизни страны. Одним словом, государственное
радиовещание незадолго до кризиса осудило парламентский режим
и восхваляло личную власть. Следует ожидать продолжения
антидемократических кампаний. Однако правительство обязано
воспрепятствовать их проведению, и прежде всего с использованием
государственного радиовещания. Я рассчитываю на вас, г-н
государственный секретарь по вопросам информации.
В остальном же именно на нас лежит обязанность путем
разъяснений и особенно соответствующих действий не допускать
антидемократических кампаний.
Посмотрим на вещи прямо: вокруг человека, долго
находившегося у власти, как ушедший в отставку глава правительства,
неизбежно сформировалось определенное окружение, которое, по
понятным причинам, тоскует по власти, ее стилю жизни, ее
атмосфере и ее привлекательным сторонам. Возможно, в этом
окружении рассчитывают — я здесь не хочу делать каких-либо
персональных намеков,— что в ближайшие недели произойдет крах
демократии и это породит коллективное стремление передать власть в руки
одного человека-спасителя.
В этой связи показательны некоторые статьи в печати. Журнал
«Франс-Энформасьон» писал в своем номере от 26 января:
«Горизонт еще слишком мрачен, будущее еще слишком неопределенно,
чтобы надеяться, что он вскоре вновь вернется служить стране
(речь идет об ушедшем в отставку председателе правительства).
Это случится, если обстановка серьезно обострится, общественное
мнение впадет в растерянность и потребуется вновь сплотиться
вокруг прославленного имени, либо, напротив, если счастливая
Франция, тяжелым трудом своим вернувшая себе принадлежащее
ей по праву место, пожелает в знак признательности выдвинуть
в первый ряд того, кто был и остается лучшим творцом ее
возрождения».
Газета «Обсервер» — прошу извинить, что я столь широко ее
цитирую — писала со своей стороны:
«Если бы партиям не удалось теперь наладить плодотворную
работу, средний француз мог бы обратиться к де Голлю как к
спасителю, и тогда возвращение генерала к власти могло бы означать
конец парламентского режима во Франции».
В некоторых кругах надеются, что новое правительство,
оказавшееся в очень тяжелом положении, будет вынуждено принять
непопулярные меры, которые приведут к падению влияния
демократических партий в пользу реакции, в пользу мистики личной
власти.
57

Тяжелое наследство
По этому вопросу надо сказать откровенно, что новое
правительство получает очень тяжелое наследство. Но не оно несет за это
ответственность...
Г-н председатель правительства! В письме, которое вы
направили председателям всех групп, вы подчеркнули, что ни у кого
не хватило мужества информировать об истинном положении
страны после Освобождения. Правительству предстоит, таким образом,
представить полную и подлинную картину экономического
положения Франции, и не только для того, чтобы заставить понять
необходимость смелых шагов, но и для того, чтобы определить меру
ответственности всех перед страной...
Неверно, что французский народ не способен понять
диктуемые моментом необходимые меры и пойти на жертвы, если ему
сказать правду, если ему показать проблеск света, к которому
ведет избранная в темном лесу дорога...
Мы верим, г-н председатель правительства, что вы сделаете все
возможное для решения этой задачи совместно с вашим
правительством, в состав которого входят представители нашей партии во
главе с ее Генеральным секретарем, заместителем председателя
правительства, проявившие уже себя с лучшей стороны на
различных постах.
Мы верим, господа министры, что вы всегда будете действовать
в соответствии с французскими интересами как в области
внутренней, так и в области внешней политики. Мы будем всеми силами
помогать вам в выполнении вашей миссии. Мы не только хотим,
чтобы ваше правительство до конца обеспечило переход от
временного режима к конституционному, но и чтобы этот переход
совершился в самые короткие сроки...
Повсюду, в том числе и в Индокитае, Франция должна
выступать как великая демократическая страна. Во всем мире на
Францию должны смотреть не как на страну, которая закрывает
глаза на реальности современного мира, а как на страну,
сознающую свое величие, свою способность оказать помощь другим
народам, а также свою потребность в получении поддержки для своего
восстановления...
Перед вами, г-н председатель правительства, стоит трудная
задача. На ваши плечи ложится тяжелая ответственность. Но вы
достаточно мужественный и твердый человек, чтобы вынести это
бремя. Мы вам поможем, вы можете рассчитывать на нас. Вам
предстоит выполнить благородную миссию: подготовить
восстановление во Франции конституционного республиканского
режима, восстановление такой республики, которая, как, безусловно,
потребуют избиратели, должна быть терпимой, братской,
демократической, светской и социальной. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
58

Управляя Францией в период, когда Учредительное собрание
будет разрабатывать будущую конституцию республики,
возглавляя работу по организации будущего конституционного
референдума и предстоящих выборов, ваше правительство, г-н
председатель, успешно выполнит ограниченную, но необходимую для
возрождения родины задачу. Оно окажет большую услугу Франции
и республике». (Громкие аплодисменты на крайних левых и
многих левых скамьях; депутаты, занимающие крайние левые скамьи,
аплодируют стоя.)
Несколько дней в Луэ
Во время поездки по провинции для участия в митингах с целью
информации населения о происходящем я имел возможность
провести несколько дней в Луэ у моей матери вместе с двумя моими
братьями (Жан тоже приехал на несколько дней домой).
Я был несколько удивлен тем пристальным вниманием, с
каким моя мать следила за развитием событий. Будучи
внимательной читательницей «Юманите», она не упустила ни одной
детали из перипетий, связанных с уходом де Голля. Не будучи
сведущей в различиях, которые существуют между капралом и
генералом, и называя всех без исключения обладателей галунов и
звезд одним словом «капралы», она говорила мне на нашем
окситанском наречии: «Все эти капралы одинаковы, они умеют
только командовать». И тут же добавляла: «Но Франция — это
не казарма».
Конечно, объяснение моей матерью причин ухода де Голля
было несколько упрощенным, но я почувствовал в нем уходящее
своими корнями в далекое прошлое отвращение крестьян к
военным, считавшимся опустошителями полей и похитителями
молодых парней.
Прочитав мои речи в связи с отставкой де Голля, мать не
скрывала своего удовлетворения. Она была горда моей откровенностью
и прямотой, и я почувствовал, что для себя она находила в этом
своего рода реванш за те унижения и несчастья, которые она
пережила в своей жизни.
Мне было хорошо в доме моего детства, в большой гостиной со
старинной мебелью — свидетельницей семейных радостей и
горестей, перед большим камином, где я любил наблюдать, как горят
большие поленья, что не очень одобрялось моей матерью, которая,
по соображениям экономии, с большой расчетливостью
расходовала дрова.
Поскольку моя жена не понимала нашего окситанского
наречия, на котором, естественно, моя мать говорила со мной, мне
приходилось быть переводчиком. И хотя порой мамаша Луизетт
заговаривала по-французски, она тут же возвращалась к нашему
наречию.
59

Дело было зимой, и моя мать, зная мои вкусы, не упустила
случая, чтобы приготовить для меня то, что мы называли «паста
туррада». Речь идет о тесте, приготовленном из поджаренной
кукурузной муки в чугунке на огне. В готовое тесто добавляется
бульон от супа с капустой, в который кладутся мелконарубленное
сало с чесноком, свиная тушенка и картофель. Таким образом
получается тестообразная масса. Половник такой массы кладется
в глубокую тарелку, заливается капустным супом и сверху еще
добавляется кусок свиной тушенки. Получается прекрасное блюдо
для тех, конечно, кто понимает в этом толк. Так как я не раз
наблюдал гримасы некоторых гостей не из нашего края при виде
этого блюда, меня ничуть не удивило, что моя жена не проявила
такого же энтузиазма, как я, в восхвалении достоинств «пасты
туррада», которая отвечала моим вкусам сельского жителя и
вызывала теперь уже далекие воспоминания.
За несколько дней, проведенных в Луэ, я посетил деревенскую
харчевню, чтобы поболтать с моими друзьями детства, совершил
ряд прогулок по окрестностям, во время которых часто оказывался
на том холме, где в детстве пас свиней и где сейчас моя мать имела
виноградник. Она очень любила свой виноградник и была
счастлива, что может угостить собственным вином.
Весь пейзаж с деревьями и придорожными камнями
напоминал мне о годах юности. Читая в этот момент «Римскую историю»t
Тита Ливия, я легко представил себе всю красоту и силу речи,
с которой обратился диктатор Камилл к римлянам, решившим
после захвата их города галлами покинуть завоеванную родину,
переселившись в Вей.
Высказавшись против переселения римлян в Вей, который он
завоевал, будучи во главе римских армий, Камилл говорил своим
согражданам: «Тогда поводом к переселению во взятый город
могла бы нам служить победа, славная для нас и потомков наших;
а теперь это переселение, горестное и постыдное для нас,
принесет славу только галлам». И он добавил: «Так и быть, признаюсь
уж вам, хотя вспоминать об обидах ваших и моем несчастье не
особенно приятно: когда меня здесь не было, всякий раз, как
приходилось мне вспоминать о родине, холмы и луга, Тибр, знакомый
для глаз квартал, самое небо, под которым я родился и вырос,—
все эти предметы рисовались в моем воображении. Пусть же и
вас, квириты, привязанность ко всему этому лучше теперь побудит
остаться в своем гнезде, чем потом, когда вы его оставите,
изнывать от тоски по нем».
Во время прогулок я вновь увидел те старые деревья, которые
были уже старыми, когда я был ребенком, и которые как бы
символизировали постоянство в этом меняющемся мире. Многое измег-
нилось, и я мог видеть и происшедшие изменения, и расстояние,
которое предстоит еще преодолеть, чтобы добиться изменений,
соответствующих нашим надеждам.
60

Франция без де Голля
Де Голль ушел в отставку в надежде, что его вскоре вновь
призовут к власти. Встала, таким образом, задача проводить такую
политику, которая не давала бы деголлевцам повода выдвигать
своего лидера на первые роли. И в этом плане наше внимание
было приковано, прежде всего, к экономическим и социальным
вопросам.
Мы помешали Мендес-Франсу осуществить его планы
дефляционной политики, что неизбежно вызвало бы глубокое
недовольство народных масс и тем самым сыграло бы на руку де Голлю.
Теперь надо было смотреть, куда же клонит Андре Филип,
политика которого тоже носила дефляционный характер, но не столь
очевидный, как у Мендес-Франса. Он отказался от старого проекта
социалистической партии о введении налога на капитал и
принялся постепенно упразднять экономические субсидии, что,
естественно, повлекло за собой повышение цен.
Наша точка зрения на возрождение страны
Выступая 15 февраля 1946 г., я, в частности, заявил: «...г-н
министр национальной экономики и финансов был прав, когда он
обратил наше внимание на финансовые трудности, с которыми
сталкивается наша страна, на трудности, которые нам необходимо
преодолеть любой ценой. К Собранию обратились с призывом
проявить мужество и принять решения, которые, конечно, никого не
обрадуют, но которые диктуются суровой и неумолимой
необходимостью. Вряд ли мне надо, дамы и господа, говорить вам, что мы
полны решимости поддержать такие меры правительства...
Ожесточенная и неизбежная битва, которую мы должны вести ради
восстановления страны, является лишь новым этапом, новым
аспектом той национальной битвы, которую мы вели вчера с
оружием в руках. Необходимо не только восстановить то, что было
уничтожено — а наша страна сильно пострадала от разрушений,—
но и ликвидировать значительное отставание предвоенных лет.
Г-н председатель правительства был прав, когда несколько
минут назад он заявил с этой трибуны об ужасающем отставании
нашего промышленного оборудования в предвоенный период. Может
быть, однажды придется разоблачить виновников этого отставания.
Возможно, установят, что ряд причин этого кроется в политике
экономического мальтузианства, которую проводили некоторые
заправилы трестов. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Если бы решили дойти до существа дела, то вскоре бы
обнаружили, что заправилы трестов, проводя эту политику, заботились
jae о том, чтобы заработать больше, производя больше, а о том,
чтобы заработать больше, производя меньше, не считаясь с ролью
экономики нашей страны в мире...
61

В действительности у нас имеются большие возможности.
Неверно, что Франция — обреченная страна. Франция будет еще
великой державой.
Мы выиграли битву за уголь. Это уже кое-что. Я рад, что
правительство направило своего представителя на конгресс шахтеров,
который проходит в Монсо-ле-Мин. Правительство отдает, таким
образом, должное простым рабочим, которые выиграли решающую
для восстановления нашей страны битву. (Новые аплодисменты
на тех же скамьях.)
Мы выиграли битву за электричество, хотя мы еще должны
приложить большие усилия для увеличения нашего потенциала
в этой области.
Теперь нам надо развернуть и выиграть битву за сталь. И мы
можем это сделать.
Нам необходимо также развернуть сражение за строительные
материалы. Мы должны обеспечить жильем всех потерпевших от
военных разрушений. Надо восстановить наши города и поселки.
В этой области Франция также не испытывает недостатка ни в
идеях, ни в энергии. Мы можем развернуть эту битву и уверены, что
выиграем ее. Мы можем также развернуть сражение за
текстиль. Необходимо дать населению все, в чем оно нуждается.
Короче, вы были правы, г-н министр, в той части своей речи,
где вы призывали к резкому увеличению производства в нашей
стране и подчеркивали, что французы должны в настоящих
условиях обходиться для своих повседневных нужд предметами
массового производства, а все товары отличного качества направлять
на экспорт. Мы объясним это народу Франции, и он нас поймет.
Я не останавливаюсь здесь на том, о чем только что говорил
г-н председатель правительства по поводу репараций. Не следует,
конечно, ожидать от Германии больше того, что она может дать.
Но мы рассчитываем на вас, мы рассчитываем на правительство
в том, чтобы заставить Германию отдать все, что она может дать
в качестве репараций.
Классовые и национальные интересы
Франция — это следует говорить и повторять — не может
возродиться без энтузиазма и вдохновенного труда всего народа. Мы это
поняли. Призывы к увеличению производства, с которыми
выступил вчера г-н министр, нам близки и понятны. Уже много месяцев
назад наш Генеральный секретарь Морис Торез выдвинул лозунг
об увеличении производства. Некоторые заявляли нам: «Вы
призываете нас трудиться, но для чего и для кого? Для капиталистов?»
Однако нас не остановила эта критика «слева» нашей политики.
Мы ответили: «Да, верно. У нас режим капиталистический. Но
надо спасать Францию, возрождать ее, если французские рабочие
не хотят стать завтра подневольными рабами. Следовательно,
62

в данйом случае классовые интересы совпадают с национальными
интересами». (Аплодисменты.)
Мы пояснили, кроме того, что спасать Францию придется
в борьбе с наиболее консервативными защитниками капитализма.
Действительно, сегодня — как это ни парадоксально — именно
в известных капиталистических кругах находятся инициаторы
забастовок, дезорганизаторы производства, люди, которые охотно
принесли бы в жертву национальную независимость ради
сохранения некоторых кастовых и классовых привилегий.
Нельзя не удивляться некоторым кампаниям печати, например
той, которую ведет одна газета... выступающая против
национализации, или той, которую ведет другая газета... Складывается
впечатление, что эти кампании печати ведутся в определенном свете.
Вы понимаете смысл, в котором я употребляю глагол «освещать»,
не так ли? (Смех.)
Нельзя сказать, что «это пахнет нефтью». Но нам
припоминается электричество. (Аплодисменты и смех на крайних левых
скамьях.)
Это значит, что финансовая олигархия, денежные тузы не
пребывают в бездействии. Они защищаются, они стремятся затянуть,
сорвать проведение мер по национализации, о которых вы
упоминали вчера, г-н министр. И эти денежные воротилы готовы
использовать все средства, в том числе инфляцию, чтобы задушить
демократию...
Во всяком случае, мы, члены коммунистической группы, полны
решимости помогать правительству в вызволении Франции из
нынешних трудностей. Мы хотим, чтобы правительство продолжало
осуществление своей ограниченной, но важной программы.
Вчера, г-н министр, вы сообщили нам необходимые уточнения
и с большой убедительностью говорили о «социализированном»
секторе, который, со своей стороны, я буду называть
«национализированным», так как лично я имею иное представление о
социалистическом строе. Но это уже другой вопрос, который мы обсудим
в другое время и в другом месте. (Смех и аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Никто не даст средств нашей стране, никто не поможет ей,
если она сама не приложит все усилия, чтобы увеличить
производство и восстановить свою экономику.
Следовательно, битва за производство должна быть в центре
наших повседневных забот. Вы подчеркивали, г-н министр, что вы
являетесь министром финансов. Но вы прежде всего министр
национальной экономики. Вам приходится сейчас выполнять самую
неприятную работу: добиваться финансового оздоровления.
(Улыбки в зале.)
Но на вас лежит также и задача развития нашей экономики...
Наша цель состоит в том, чтобы обеспечить возрождение нашей
страны. И я надеюсь, что, когда в Париже на мирную конферен-
63

цию соберутся дипломаты союзных держав, они смогут уже
увидеть первые результаты наших усилий в области экономического
восстановления.
Покончить с временным характером режима
Мы считаем, что необходимо в самое ближайшее время покончить
с обстановкой неуверенности, в которой живет французский народ.
Необходимо как можно скорее покончить с временным характером
режима. Необходимо, как я уже говорил здесь несколько недель
назад, быстрее принять новую конституцию и затем в самые
короткие сроки организовать референдум. Если народ одобрит проект
конституции, разработанный Учредительным собранием, надо
будет провести выборы.
И тогда мы объяснимся. Каждый представит свою программу,
предложит свои методы и пути обновления страны.
Страна сама сделает выбор между демократией и реакцией,
между политикой в интересах денежных магнатов и политикой в
интересах трудящихся масс.
Я спокоен: избиратели сумеют отличить плевелы от доброго
зерна (возгласы на правых скамьях, аплодисменты на крайних
левых и левых), республиканцев от тех, кто ими не является. (Снова
крики на правых скамьях и аплодисменты на крайних левых и
левых.)
Я уверен также, что если демократы сумеют объединиться —
а я убежден, что они сумеют добиться этого,— то силы реакции —
даже если они будут рядиться в республиканские одежды и
прикидываться сторонниками свободы — потерпят поражение.
Благодаря прозорливости и политической мудрости нашего
народа мы будем свидетелями великой победы Франции и
республики». (Громкие аплодисменты на крайних левых и левых скамьях;
депутаты, занимающие крайние левые скамьи, аплодируют стоя.)
Напряженная неделя
16 апреля 1946 г. Учредительное собрание, закончив работу по
подготовке конституции, было накануне роспуска.
Заявив, что остался еще целый ряд законов, которые
необходимо принять, я выступил с предложением продлить на неделю
сессию Собрания. Я сказал:
«Совещание председателей высказалось против того, чтобы
наше Собрание провело заседания на следующей неделе или позже
для голосования по ряду законопроектов, имеющих очень важное
значение.
Мы должны, в частности, принять законопроекты о
национализации страхового дела, угольной промышленности. Имеется
целый ряд других законопроектов, касающихся, например, деловых
64

банков — «Банка де Пари э де Пэи-Ба», «Банка де л'Юньон па-
ризьен».
По этим причинам мы считаем, что надо согласиться с
продлением сессии Учредительного собрания со вторника следующей
недели.
За четыре дня сессии мы смогли бы проделать полезную
работу, и наше Собрание, которое уже приняло новую конституцию,
могло бы перед роспуском представить стране внушительные
итоги своей работы.
Поэтому я прошу Собрание не одобрять решения совещания
председателей групп. Если бы потребовались дополнительные
аргументы, я бы добавил, что в этом случае мы смогли бы также
рассмотреть вопрос о пенсиях по старости, который, как вы все
знаете, имеет важное значение.
Итак, от имени коммунистической группы я прошу Собрание
высказаться по вопросу о возобновлении сессии после пасхи.
Уважаемые коллеги! Я хотел бы вернуться к вопросу, который
интересует Собрание.
Между юристами возник спор — а спор между юристами —
вещь опасная — относительно толкования конституционного
закона от 2 ноября прошлого года.
Я, конечно, не хочу вмешиваться в этот спор, тем более что ни
я, ни моя группа не принимали никакого участия в разработке
текста этого закона. Впрочем, в октябре прошлого года мы
выступали против его принятия. Но это уже другое дело.
Главное состоит в том, что мы должны, прежде чем расстаться,
принять целый ряд законопроектов. И я предложил, чтобы на
следующей неделе мы собрались вновь и выполнили эту задачу.
Некоторые коллеги возражают и говорят, что предстоит
референдум и что депутаты должны выехать на места, чтобы
разъяснить избирателям и избирательницам, что надо делать. Только что
г-н Брюинель прервал меня, заявив: «Значит, вам ваших успехов
все еще мало?» Но если вы, г-н Брюинель, убеждены, что страна
за вас, то зачем вести ненужную пропаганду?! (Смех и
аплодисменты на крайних левых и левых скамьях )
Если бы речь шла о том, чтобы обеспечить одним партиям более
выгодные условия, то другие имели бы законные основания для
протеста. Но мы же все будем на заседаниях.
Действительно, если мы будем заседать на будущей неделе, то
все вместе будем находиться в зале заседаний Собрания и никто
не сможет встречаться с избирателями и агитировать их голосовать
за конституцию. Таким образом, этот аргумент отпадает.
Я должен добавить — и полагаю, что выражу мнение всей моей
группы,— что лично я охотно бы присоединился к предложению
г-на Депрё. Однако аргументация г-на Лакруа также
заслуживает внимания. Совершенно очевидно, что, поскольку референдум
состоится 5 мая, выдвижение кандидатов в депутаты должно со-
3 Жак Дюкло, т. 2. 65

стоиться до 11 мая. В этих условиях депутаты распускаемого
Собрания, которые — по крайней мере некоторые из них — будут
вновь выдвинуты кандидатами, будут законно стремиться в это
время быть в своих избирательных округах, хотя бы для того, чтобы
зарегистрироваться в качестве кандидатов.
Было бы поэтому разумнее собраться на следующей неделе,
провести несколько заседаний и принять законы, которые ждут от
нас правительство и страна. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Г-н министр внутренних дел — человек понимающий, и я
уверен, что, если мы попросим его отложить на несколько дней сессии
генеральных советов, он охотно это сделает, чтобы позволить
нашему Собранию одобрить законопроекты, о которых идет речь.
Итак, я прошу Собрание принять мое предложение».
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мое предложение было принято 239 голосами против 138, что
позволило Учредительному собранию в течение недели и
практически без обсуждения принять 81 законопроект и резолюцию, в том
числе законы о национализации страхового дела и угольной
промышленности, о расширении полномочий комитетов предприятий,
предоставлении кредитов на обзаведение хозяйством молодым
крестьянам, распространении пенсий по старости на все категории
трудящихся.
Проект конституции
19 апреля 1946 г. после почти шестимесячного обсуждения
Учредительное собрание 309 голосами при 245 против одобрило проект
конституции.
Выступая по мотивам голосования коммунистической группы,
я, в частности, заявил:
«...После всех заявлений, которые были здесь сделаны
представителями различных групп нашего Собрания, четко выяснилось,
что только коммунистическая и социалистическая партии
готовятся голосовать за предложенный проект конституции.
Я уверен, что коммунистическая и социалистическая партии
вместе с республиканцами, которые присоединятся к ним,
добьются принятия проекта конституции нашим Собранием. (Громкие
аплодисменты на крайних левых и левых скамьях.)
...В этой связи обращает на себя внимание, что вновь
выдвигается аргумент о диктатуре двух партий. Но еще вчера, мой дорогой
г-н де Мантон, говорилось о диктатуре трех партий, в том числе
и вашей. (Смех и аплодисменты на крайних левых и левых
скамьях.)
Оставим в покое вопрос о диктатуре партий. По сути дела,
якобы во имя демократии пытаются вести войну против партий. Часто
упоминается пример Англии. Но разве английская демократия не
66

основана на существовании партий? (Аплодисменты на тех же
скамьях.)
Таким образом, суть дела не в этом. По причинам, о которых
не мне судить, вы, уважаемые коллеги из МРП, считаете, что вы
должны голосовать против. Это ваше дело.
Вы призываете — и мы охотно соглашаемся с вашим
призывом,— чтобы предстоящая в стране битва по вопросу о конституции
была битвой идей.
Да, мы будем вести битву идей, но со страстностью людей,
решивших добиться торжества своих идей.
Битва идей требует ясности позиций. Нельзя забывать в этой
связи аргументов, которые были выдвинуты против конституции
не г-ном де Мантоном, а другими коллегами.
Говорилось о «свободной школе». Мы высказали нашу точку
зрения по этому вопросу во время обсуждения конституции. Но
если это будет необходимо, мы развернем по всей стране битву в
защиту светской школы. (Аплодисменты на крайних левых, левых
скамьях и некоторых скамьях в центре.)
Я счастлив, что мне аплодируют и в лагере сторонников «нет».
(Смех и аплодисменты на крайних левых и левых скамьях.)
Обстановка ясна. Каждый из нас должен принять решение. Со
своей стороны, мы примем наше решение с твердым желанием
добиться торжества республики в нашей стране и, таким образом,
покончить с временным режимом.
Только что говорилось о длительности временного режима.
Хотя и говорят, что во Франции только временное и существует
долго, это не может быть основанием для продления еще на 7
месяцев временного режима, который существует уже несколько лет.
Со своей стороны, мы хотим, чтобы с временным режимом было
покончено, чтобы в нашей стране был установлен подлинно
республиканский строй. Таков глубокий смысл нашей позиции, и она
заслуживает уважения и похвалы.
Мы пошли поэтому на жертвы, пошли на некоторые уступки,
чтобы добиться принятия конституции. Вы сказали, г-н де Ман-
тон, что еще утром у вас были надежды на примирение и что, если
бы мы в принципе согласились с вашей точкой зрения, мы бы
договорились.
Мы сделали большой шаг, много шагов навстречу вам. Жаль,
что, со своей стороны, вы не сделали того же самого. И теперь
сложилось такое положение дел...
Мы, социалистическая и коммунистическая партии, будем
призывать народ голосовать «да». От имени коммунистической партии
я обращаюсь к социалистической партии со следующими словами:
«Товарищи! Мы должны совместно вести в стране битву за
торжество республики. И не случайно, что в борьбе за победу
республики нас поддерживает рабочий класс». (Аплодисменты на
крайних левых и левых скамьях; возгласы протеста в центре.)
67

Во всяком случае, уже тот факт, что социалистическая и
коммунистическая партии вступают в бой бок о бок, высоко поднимая
знамя республики, служит источником вдохновения для всех
республиканцев.
Эту битву за демократию мы будем вести с верой, страстностью
и энтузиазмом людей, стремящихся любой ценой обеспечить в своей
стране торжество демократической, светской и социальной
республики». (Бурные аплодисменты на крайних левых и левых
скамьях; на крайних левых скамьях депутаты аплодируют стоя.)
Доклад на пленуме Центрального Комитета
На пленуме Центрального Комитета партии, собравшемся 20 —
21 апреля 1946 г. в Жантийи для обсуждения вопросов подготовки
конституционного референдума 5 мая и выборов 2 июня, я
выступил с докладом, который начинался так:
«Товарищи!
Наш Центральный Комитет и на этот раз собрался в
важнейший момент политической жизни страны. Прошлый раз, в январе
месяце, в разгар работы пленума ЦК имела место отставка
бывшего председателя временного правительства Французской
Республики.
Сегодня пленум Центрального Комитета начинает работу после
того, как Учредительное собрание, несмотря на маневры, несмотря
на различные происки политиканов, о чем я скажу еще несколько
слов позже, выполнило свою миссию, проголосовав вчера
значительным большинством за конституцию Французской
Республики.
Следовательно, мы можем сказать, что пленум Центрального
Комитета проходит в такой политической обстановке, все значение
которой никто из нас не может не сознавать. Конституция только
что была принята Учредительным собранием. Теперь необходимо,
чтобы она была одобрена всей нацией, и мы добьемся, чтобы она
была одобрена всей нацией. (Аплодисменты.)
Мы должны подготовить референдум 5 мая, и естественно,
что это является одним из пунктов повестки дня, который будет
обсуждаться на пленуме. По сути дела, решается вопрос о будущем
республики. План реакции очень прост и ясен. Она стремится
сорвать принятие конституции, чтобы продлить временный
режим, чтобы сохранить обстановку неуверенности, чтобы вызвать
смуту в умах и, таким образом, доказать народу бессилие
демократии.
С помощью такой политики стремятся подготовить
благоприятную почву для разного рода авантюр и в конечном итоге для
удушения республиканских свобод.
Вот почему перед нами встает задача установления в стране
подлинно демократического режима, и уже сейчас можно видеть,
68

насколько политически дальновидными были решения X съезда
нашей партии, потребовавшего, чтобы вся деятельность партии
проходила под лозунгами возрождения, демократии и единства.
На X съезде нашей партии Морис Торез говорил: «Наш вывод
состоит в том, что все мы, французы и француженки, должны
решительно взяться за эту задачу. Все вместе, и без промедления,
мы должны начать упорную и длительную борьбу за подъем
национальной экономики, за увеличение производства, восстановление
внешнеэкономических связей, то есть за действительное
возрождение величия Франции и обеспечение материальных условий ее
независимости.
Чтобы довести до конца великое дело экономического
восстановления, политического, морального и интеллектуального
обновления, мы должны все вместе покончить навсегда с засильем
трестов, безжалостно наказать предателей, ликвидировать вишизм,
петенизм, закрепить в наших будущих институтах торжество
демократии».
Так определил нашу политику X съезд партии. И можно
сказать, что наша партия сделала все возможное, чтобы претворить
ее в жизнь.
Народ понял нас
Мы можем сказать, что мы были верны политической линии,
начертанной X съездом нашей партии. Мы сражались за
возрождение Франции. Мы сражались за увеличение производства, и народ
нас понял...
Наша партия, которая накануне войны была партией борьбы
против фашизма, которая во время войны была партией борьбы не
на жизнь, а на смерть за освобождение Франции, стала после
освобождения родины партией возрождения Франции, организатором
производства во всей стране.
В последние годы народ Франции научился судить о партиях
и людях по их делам. Именно по делам судили и о нашей партии.
Именно по практическим делам нашей партии судила о ней
страна после освобождения родной земли. В этом
освобождении она сыграла далеко не последнюю роль. И сейчас она
проводит политику, суть которой можно выразить в трех словах:
объединяться, бороться, трудиться.
Результатом этого явились наша победа 21 октября 1945 г.,
наши 5 млн. голосов, наши 152 депутата.
Для некоторых наша победа была неожиданностью. Думали,
что если мы займем, как они надеялись,— и в соответствии с этим
был разработан избирательный закон — 2-е или 3-е место, то
можно будет сформировать правительство без нашего участия.
69

Мы укрепили позиции нашей партии
Совершенно ясно, что при определении места нашей партии в
правительстве после Освобождения не были учтены ни значение
нашей партии в национальной жизни, ни ее роль в изгнании
захватчика с национальной территории.
В Алжире нам было предоставлено два министерских поста, в
Париже — тоже два. Это не соответствовало роли нашей партии в
борьбе за Освобождение. Дело было в том, что в некоторых
кругах надеялись изолировать нас. Надеялись также повернуть вправо
в ходе муниципальных выборов в апреле 1945 г. Но из этого ничего
не получилось. Несмотря на некоторые несколько особые
альянсы, которые были осуществлены кое-кем даже в ущерб
принципам о светском характере государства, наша партия вышла
победительницей на муниципальных выборах...
Мы не смирились с тем, чтобы наша партия рассматривалась
как партия второстепенная. Все, кто хотел ее так рассматривать,
вынуждены были отступить. Вхождение Мориса Тореза в
правительство в качестве государственного министра означало
признание национального характера нашей партии.
Вместо двух министерских постов у нас стало пять, и во время
ноябрьского кризиса мы впервые предложили кандидатуру Мориса
Тореза на пост председателя правительства...
В январе мы вновь, предложили кандидатуру Мориса Тореза на
пост председателя правительства, но социалистическая партия
осталась на своих старых позициях, высказавшись за трехпартий-
ное правительство. Поскольку МРП выступила против нашей
кандидатуры, не придав своему отказу оскорбительного для нашей
партии характера, мы вынуждены были, чтобы выйти из
положения и после безуспешных попыток создать двухпартийное
(коммунисты и социалисты) правительство, предложить кандидатуру
Феликса Гуэна.
Январский кризис, если бы он затянулся, мог бы создать
опасную обстановку. Надо было срочно сформировать правительство,
и этим мы и занялись, отклонив кандидатуру Венсана Ориоля...
Условия экономического
и финансового возрождения
Когда с поста председателя правительства ушел де Голль, он
оставил тяжелое наследство. Плевен говорил о бюджетном дефиците
в 200 млрд. франков. Гуэн обнаружил прореху в 320 млрд. Франция
была под угрозой растущей инфляции. В этой обстановке наша
партия вновь выдвинула финансовую программу, разработанную
делегацией левых партий. Наша партия заявила о своем
стремлении сделать все, чтобы спасти Францию от финансовой
катастрофы.
70

Но программа, которую мы выдвинули, не могла быть целиком
и полностью принята правительством, хотя бы по причине его
состава.
Кстати, напомним тем, кто утверждал, что двухпартийное
правительство не имело бы достаточного большинства для своей
жизнедеятельности, о голосованиях, имевших место в последние дни.
Вчерашнее голосование неопровержимо доказало, что при
желании можно было бы с самого начала иметь левое большинство.
Руководствуясь прежде всего национальными интересами, мы
согласились сотрудничать в осуществлении финансовой политики,
которая не совсем совпадала с нашей программой. Мы поняли
необходимость некоторых жертв, необходимость экономии. Мы
показали, что надо уметь жертвовать чем-то, чтобы не потерять все.
Мы показали последствия инфляции для французов с
фиксированным доходом, для стариков, пособия которых исчезнут, для
всех пенсионеров, для всех тех, которые живут только на зарплату.
Мы подчеркнули, что реакция готова использовать инфляцию,
чтобы разорить Францию, способствовать обогащению трестов за
счет разорения нации и поставить тем самым под вопрос саму
независимость нашей страны. Таким образом, наша партия, партия
борьбы за производство, становилась, после того как она была
партией национального освобождения, партией финансового
оздоровления и валютной стабильности...
Сейчас много говорится о замораживании зарплаты.
Противники правительства много шумели по этому поводу. Но они
умалчивают о надбавках за сверхурочные часы и премиях за
увеличение производительности, что позволяет повышать зарплату
рабочим по мере роста производства, по существу сводя на нет принцип
замораживания зарплаты.
Совершенно ясно, что последовательная экономическая
политика должна в интересах нашей страны предусматривать
поощрение тех рабочих, которые работают более интенсивно. В этой связи
в последние дни в газетах были опубликованы очень интересные
материалы относительно работы комиссии по заработной плате.
Эта комиссия осудила систему, предусматривающую снижение
надбавок к зарплате по мере увеличения рабочими
производительности своего труда. Вот это и есть политика, соответствующая
потребностям развития производства.
Теперь надо идти дальше по пути расширения предоставления
премий за увеличение производительности, с тем чтобы наша
экономика могла черпать в труде рабочего абсолютно необходимые
элементы восстановления хозяйства...»
После этого я изложил итоги деятельности
министров-коммунистов и коммунистической группы в Национальном собрании.
Я напомнил, что по вопросу о налогах на состояния наш план в
противовес плану Плевена предусматривал сокращение уровня
налогообложения на мелкие и средние состояния, не превышающие
71

5 млн. франков того времени, и увеличение налога на крупные
состояния.
Затем следовал анализ экономического положения Франции,
состояния производства и финансового положения.
Как следует осуществлять национализацию
По вопросу о национализации я заявил следующее:
«Мы не утверждаем, что национализация в том виде, как она была
проведена, осуществлялась наилучшим образом. Например,
условия национализации депозитных банков, осуществленной под
руководством г-на Плевена, вызывают сомнения...
Был обойден вопрос о конфискации имущества предателей.
Если справедливо компенсировать владельцев акций, то столь же
справедливо, чтобы члены административных советов «Креди ли-
онне» и «Сосьете женераль», которые в 1942 г. пошли на
сотрудничество с врагом, были лишены права на компенсацию и
подвергнуты судебным преследованиям. Впрочем, эти требования
вытекают из программы Национального совета Сопротивления и
подлежат в ближайшее время уточнению. К этому следует добавить,
что если национализация ключевых отраслей экономики является
необходимой, то столь же необходимо обеспечить условия для
свободного проявления частной инициативы. Необходимо успокоить
промышленников частного сектора. Нельзя, чтобы над ними
постоянно висела угроза национализации. Именно в условиях угрозы,
которая, по вполне понятным причинам, не сопровождается
никакими конкретными мерами, в стране создается обстановка
неуверенности и растерянности, возникают препятствия на пути
экономического возрождения Франции...
Необходимы новые меры
В нашей экономике имеет место также целый ряд необъяснимых
вещей, которым надо положить конец.
Государство финансирует складирование некоторых товаров.
В этом случае оно платит значительные суммы промышленникам
за то, чтобы они держали на складах товары, которые могли бы
быть с пользой пущены в торговлю.
Например, в прошлое воскресенье в Клермон-Ферране я узнал,
что на складах блокировано значительное количество
велосипедных шин «Мишлен». То же самое наблюдается в Орлеане, а
производство их продолжается, как обычно. Надо пустить все это в
продажу. Крестьяне нуждаются в велосипедных шинах, рабочим
они тоже необходимы, чтобы ездить на работу. Надо покончить
со складированием этих шин, необходимо пустить их в продажу.
На складах скопилось также большое количество текстильных
товаров. Следует, может быть, пересмотреть некоторые концепции
72

высших чиновников из министерств, которые на бумаге все
решают, как по нотам, но ничего не понимают в практической
жизни. Именно нам, коммунистам, присуще не быть заоблачными
идеологами, а всегда стоять на земле. И поэтому народ понимает
нас и следует за нами.
Вместе с тем, когда мы говорим о необходимости обеспечить
товарами французское население, это не значит, что не надо
экспортировать...
Мы говорим все это, потому что мы отражаем кипение жизни
и стремление народа покончить со всем устаревшим, склеротичным
в нашей администрации. Именно мы представляем будущее
страны, мы — ее восходящая сила. Нам устранять все, что мешает
восстановлению нашей страны, развитию обменов. Нам, видящим
проблемы глазами политиков-реалистов, принимать решения и
выдвигать предложения, которые действительно соответствуют
высшим интересам нашей страны и интересам нашего народа.
Мы будем повторять всем и везде, в-самых больших городах и
в самых маленьких деревушках, что если до сегодняшнего дня что-
то было сделано и была начата национализация, то именно
потому, что нас было много в Учредительном собрании и в
правительстве. А если не сделано больше, то потому, что мы там не были
достаточно многочисленны. (Аплодисменты.)
Мы будем готовиться к предстоящим битвам с горячим
желанием показать народу Франции, что мы представляем партию, на
которую он может рассчитывать в создании нового, в изменении
жизни страны.
Наша партия может гордиться тем, что она правильно
понимала обстановку в стране. Она может гордиться, что действовала
смело, руководствуясь только интересами народа. Без коммунистов
Франция не могла бы преодолеть трудности сегодняшнего дня.
Во время оккупации нам пришлось бороться против аттанти-
стов. Мы призвали к битве и организовали ее, несмотря на них и
вопреки им.
После Освобождения мы призвали к битве за производство и
организовали ее. Некоторые демагоги попытались тогда выступить
с нападками на нас «слева», а наших шахтеров презрительно
называли «макаронниками». Морис Торез подвергся нападкам,
потому что он стал главным глашатаем битвы за производство. Но
наши идеи, наша политика победили. Сегодня все официальные
речи по вопросам производства проникнуты идеями заявлений,
которые давно уже были сделаны Морисом Торезом.
Таким образом, аргументы, которые мы выдвинули уже много
месяцев назад, отныне имеют право гражданства в нашей стране.
Мы предстали перед массами как смелая, мужественная партия.
Мы не обещаем народу того, чего нельзя дать. Мы обращаемся к
разуму, энтузиазму масс и призываем их к борьбе. Мы всегда это
делали и будем делать с тем большей настойчивостью, что нахо-
73

димся на пороге великой политической битвы, чреватой важными
последствиями для будущего нашей страны.
Мы намерены показать народу тесную взаимозависимость,
которая существует между экономическим восстановлением
Франции и политическим возрождением нашей страны.
Установление подлинной демократии во Франции имеет
определяющее значение для восстановления экономического
могущества, и, наоборот, развитие производства и борьба всего народа
против попыток трестов ввергнуть нашу страну в хаос необходимы
для торжества демократии. Таковы идеи, которые мы должны
донести до широких масс, ожидающих от нашей партии
программы, отвечающей сегодняшним и будущим интересам Франции.
Развитие экономики также является необходимым элементом
нашей национальной независимости. Но рост производства должен
сопровождаться увеличением зарплаты и улучшением условий
жизни трудящихся. Наша промышленность была уже отсталой до
войны. И с тех пор в ней не произошло никаких технических
изменений. Наши станки в большом количестве были отправлены в
Германию. Это лишь подчеркивает, какие усилия нам предстоит
приложить.
Франция без современной промышленности не может иметь
перед собой блестящего будущего. Необходимо, следовательно,
сделать все возможное, чтобы наша страна имела промышленность,
отвечающую нашим потребностям и нашим возможностям,
которые — что бы там ни говорили — достаточно велики.
Нам нужно также модернизировать наше сельское хозяйство,
снабдить его недостающими орудиями и машинами,которые должны
быть приспособлены к способу сельскохозяйственного
производства в нашей стране и характеру собственности. Мы должны также
обеспечить его потребности в удобрениях, чтобы добиться более
низкой себестоимости продукции, без чего завтра нашему сельскому
хозяйству трудно будет выдержать иностранную конкуренцию...
Внешняя политика
Я хочу теперь рассмотреть некоторые проблемы внешней
политики, которые стоят перед нами.
Внешняя политика Франции, говорим мы в течение уже
многих месяцев, должна основываться на единстве всех союзных
держав. Это единство столь же необходимо сегодня для установления
справедливого и прочного мира, сколь оно было необходимо вчера
для победы над фашизмом.
Но международная реакция, рупором которой стал Черчилль,
стремится разрушить этот союз с одной очевидной целью:
изолировать СССР. План не удался, но легко убедиться, что реакция
продолжает действовать. Она действует также и по испанскому
вопросу. Позиция, занятая некоторыми кругами по отношению к
74

Франко, например, свидетельствует, что далеко не все в равной
мере стремятся к искоренению фашизма...
Когда французское правительство выступило в Совете
Безопасности ООН за последовательность в этом вопросе, оно получило
поддержку Советского Союза. Напротив, Англия проявила гораздо
меньше пыла, а потом выступила против. Соединенные Штаты
также не поддержали нас, хотя и заняли позицию более гибкую,
чем Англия.
Польша только что выступила с предложением, аналогичным
предложению, которое внесла Франция несколько недель назад.
Она осуждает режим Франко, поскольку он представляет собой
опасность для международной безопасности. Эту позицию
поддержал только делегат СССР. Англия на днях высказала свою
позицию устами голландского делегата, утверждавшего, что режим
Франко не представляет собой военной опасности и что нельзя
вмешиваться в дела испанского народа.
Если бы такой же логики придерживались и при рассмотрении
вопроса о Греции! Однако в этом случае не проявляется никакой
заботы о невмешательстве во внутренние дела греческого народа.
Явно чувствуется стремление определенных кругов сохранить
режим Франко как опору фашизма. Не хотят также уничтожать
все основы фашизма и в самой Германии...»
Рурская проблема
Излагая проблему интернационализации Рура, которая
обсуждалась в то время, я напомнил, что после первой мировой войны
Германии была оказана помощь под предлогом обеспечения выплаты
ею репараций. Затем я сказал следующее: «...именно союзники
финансировали план восстановления промышленности Германии.
Теперь от английской стороны исходят возражения против
интернационализации Рура. Французское правительство вынуждено
было вновь напомнить свою ранее разработанную позицию, так
как определенные круги настаивали, чтобы Франция отказалась
от своего требования интернационализации Рура.
Нам говорили: «Вы хотите, чтобы ваша безопасность была
обеспечена? Хорошо. Но вам достаточно заключить договор о союзе
с Англией, чтобы это было достигнуто». На это мы отвечаем: «Мы
не против союза с Англией. Но мы считаем, что этого недостаточно
для обеспечения безопасности Франции, и не хотим, чтобы она
была вновь поставлена под угрозу в результате экономического
укрепления Германии».
Итак, Англия не желает интернационализации Рура. Она
занимает такую же позицию, какой она придерживалась после
окончания войны 1914—1918 гг. И если бы в правительстве не было
коммунистов, если бы они не настаивали на интернационализации
Рура, от этого требования отказались бы. Таким образом, комму-
75

нисты предстали перед массами нашей страны и всегда будут в
их глазах надежными гарантами защиты национальных интересов.
Мы боремся и будем бороться за то, чтобы безопасность наших
восточных границ была обеспечена и чтобы репарации были
действительно выплачены...
Крупная национальная партия
Некоторые газеты пишут: «Коммунистов теперь нельзя понять.
Французские коммунисты требуют интернационализации Рура.
В то же время немецкие коммунисты против
интернационализации». Нас чуть ли не упрекают, что по этому вопросу мы не
согласны с немецкими коммунистами и не равняемся на их позиции.
Если есть люди, которые надеются таким образом поставить нас в
затруднительное положение, то они ошибаются. В
действительности же все это в конечном итоге позволит массам лучше понять
подлинно национальный характер нашей партии. Выступая за то,
чтобы наша страна шла по пути прогресса, мы выражаем интересы
Франции. Именно это имеет для нас самое важное и решающее
значение. Таким образом, как в международном, так и во
внутреннем плане мы выступаем и всегда будем выступать как подлинные
защитники французских интересов.
Некоторые хотели бы, чтобы Германия оставалась опорой
фашизма. В этой связи следует заметить, что французские
оккупационные власти в Германии зачастую имеют несколько особые
взгляды на демократию. Каждый день мы узнаем, что там работают
чиновники, бывшие префекты и другие лица, которые играли
довольно значительную роль при режиме Виши и которых направили
в Германию, так как их нельзя устроить во Франции. Перед нами
стоит задача проверить, как ведут себя французские
оккупационные власти в Германии. Я не уверен, что там нет людей, которые
заботятся прежде всего о сохранении достаточных сил для
поддержания порядка. А мы слишком хорошо знаем, что такое
поддержание порядка в их понимании! Борьба между сторонниками и
противниками фашизма продолжается и сегодня. Гитлер потерпел
военное поражение. Но было бы неверно думать, что фашизм уже
полностью уничтожен. По существу, мы находимся на одном из
этапов битвы за искоренение фашизма...
За победу республики
...Нам предстоит самое большое сражение, которое мы когда-либо
вели,— за республику. Следует твердо усвоить, что именно на
плечах нашей партии лежит ответственность за интересы Франции.
Если мы этого не поймем, мы не сможем вести сражение с
необходимой энергией. Мы должны участвовать в кампании с твердым
желанием добиться победы прежде всего республики.
76

Нам необходимо быть готовыми дать решительный отпор всем
нападкам, которые замышляются против нас.
Нам будут говорить о Мюнхене, о 1939 г., о 1940 г. Но мы
должны сами первыми говорить об этом. И мы должны говорить об
этом не с оборонительных позиций, а наступая на врагов нашей
партии, которые также являются врагами Франции и
республики.
Необходимо мобилизовать всех членов партии, провести
информационные собрания, чтобы объяснить им все значение
предстоящей кампании и добиться, чтобы не было ни одного
бездействующего коммуниста, пассивно ожидающего результатов выборов.
Надо создать такую боевую обстановку в партии, чтобы каждый
участвовал в сражении и понимал, что от его участия в битве
зависит исход борьбы.
Именно мы должны выступить как крупная партия порядка.
Все, кто голосует против конституции, кто хочет сохранить
временный режим, чтобы ввергнуть Францию в анархию и авантюры,
кто стремится к хаосу, чтобы в обстановке экономического
беспорядка добиться политического господства,— все они должны
предстать как враги страны, как сторонники беспорядка.
...Требуя продления полномочий Учредительного собрания,
чтобы принять законы о пенсиях для престарелых трудящихся,
национализации деловых банков, угольной промышленности и
страховых компаний, мы в последнее время выступали как партия,
которая видит не только большие конституционные проблемы, но
и заботится также о непосредственных интересах народа.
Мы будем сражаться за республику, за свободу, в защиту
повседневных интересов трудящихся масс. Мы идем в авангарде
борьбы против трестов и врагов народа и Франции.
Поэтому не следует бояться атаковать, когда это необходимо,
например, по таким проблемам, как снабжение. Но у нас есть
товарищи, робость которых невозможно объяснить. Есть еще
директора служб снабжения, которые работали и при режиме Виши.
Некоторые товарищи боятся выступить против них. Однако есть
разница между выступлением против того или иного директора
службы снабжения и выступлением против правительства в целом.
При всех обстоятельствах мы должны разумно, мужественно и с
необходимой энергичностью защищать повседневные интересы
трудящихся масс и не бояться разоблачать саботажников и
виновников переживаемых трудностей.
Необходимо, чтобы уже сегодня наша партия выступала с
изложением всего, что она сделала, что сделали ее министры и
депутаты. Необходимо включиться в избирательную кампанию с
изложением итогов нашей деятельности, со своей программой, которая
будет принята проходящим пленумом ЦК...
. Мы пойдем в бой под флагом возрождения, потому что мы
партия битвы за производство, партия, которая стремится восстано-
77

вить могучий экономический, промышленный и
сельскохозяйственный потенциал Франции.
Мы пойдем в бой под флагом демократии, потому что мы
партия республики, партия, которая помогла дать республике
конституцию.
Мы пойдем в бой под флагом единства в надежде, что вскоре
после совместной борьбы за торжество республики мы пойдем по
пути создания единой партии рабочего класса...
У нас большие возможности. Но победа не придет сама. Наша
партия должна ее подготовить, мобилизуя все свои силы, всех
своих активистов в стране. В ходе этой кампании необходимо
привлечь в партию много, очень много новых членов. Мы можем
привлечь в партию десятки тысяч новых членов.
Если мы будем вести эту кампанию боевито, с сознанием
остроты борьбы, с полным пониманием значения ее исхода, а также
под знаком единства, тогда Можно быть уверенным в нашей
победе». (Аплодисменты.)
Поражение на референдуме
Проект конституции, поставленный на референдум 5 мая 1946 г.,
был отклонен 10 488 058 голосами против 9 327 073. В результате
пришлось приступить к избранию второго Учредительного
Национального собрания. Поражение на конституционном референдуме
могло оказать отрицательное влияние на результаты выборов для
двух партий, призывавших в ходе референдума голосовать за
конституцию — коммунистической и социалистической. Тем не менее
наша партия сохранила свои позиции. Количество голосов,
поданных за нашу партию, возросло с 5 004 121 до 5 199 000,
соответственно с 26% до 26,2% общего числа голосов. Однако в результате
применения правила «наивысшей средней» мы потеряли два
депутатских места. Что касается меня, то я был переизбран в VI
избирательном округе департамента Сена.
Социалистическая партия, недовольная поражением на
референдуме, вела свою избирательную кампанию с позиций
антикоммунизма. Генеральному секретарю СФИО Даниэлю Мейеру,
выступившему против единства рабочего класса и против
возможности создания правительства под председательством Тореза, эта его
позиция не принесла больших выгод. Число поданных за его
партию голосов сократилось с 4 561 000 до 4 188 000
(соответственно — с 23,8 до 21,1%), а число депутатских мест — со 134 до 115.
Больше всех выиграло на этих выборах МРП, которое получило
5 589 000 голосов (28,1%) против 4 780 000 (24,9%) на
предыдущих выборах. Число депутатов от МРП увеличилось с 141 до 160.
12 июня под председательством старейшего депутата Марселя
Кашена состоялось первое заседание нового Учредительного
собрания. Венсан Ориоль был переизбран его председателем 466 голо-
78

сами из 536 голосовавших. Я был переизбран 488 голосами
заместителем председателя Собрания вместе с Ивоном Дельбосом
(471 голос), Фернаном Буксомом (441 голос), Ланьелем (414
голосов), Анри Тетженом (407 голосов) и Мадлен Браун (406 голосов).
Председатель временного правительства республики Феликс
Гуэн вручил новому Учредительному собранию заявление об
отставке. Выборы нового главы правительства были назначены на
19 июня. 15—16 июня в Сен-Дени состоялся пленум Центрального
Комитета нашей партии, который высказался за сохранение
прежнего состава правительства с некоторыми изменениями.
Но тем временем социалистическая партия решила голосовать
за кандидатуру лидера МРП Жоржа Бидо на пост председателя
временного правительства.
Де Голль вновь заставляет говорить о себе
Через два дня после избрания бюро второго Учредительного
собрания генерал де Голль, который после устранения от власти имел
много свободного времени, предпринял турне по Нормандии с
организацией многочисленных собраний. 16 июня в Байё он
произнес речь, вызвавшую много шума. В день произнесения этой
речи рядом с ним находились адмирал Тьерри д'Аржанльё,
генералы Кёниг и Жюэн, господа Гастон Палевски, Морис Шуман,
Рене Капитан и Жак Сустель.
Де Голль выразил свое удовлетворение в связи с провалом
конституции на референдуме и изложил свой проект конституции,
в котором и речи не было о деколонизации.
По мнению генерала де Голля, конституция должна была быть
составлена для всего Французского союза, включающего в себя
метрополию с Сааром и заморские территории.
Исполнительную власть должен был воплощать один человек —
президент Французского союза, призванный олицетворять
французское единство и быть его символом в моменты опасности. Его
избирает коллегия выборщиков в составе депутатов парламента
метрополии и представителей Союза.
Законодательную власть должен осуществлять Большой совет
Французского союза, «имеющий право обсуждать законы и
вопросы, затрагивающие интересы Союза: бюджет, внешние сношения^
внутренние отношения, национальную оборону, экономику,
коммуникации». Этот Большой совет должен был состоять из: 1)
депутатов второй палаты парламента метрополии, избираемой
генеральными и муниципальными советами; 2) депутатов местных
ассамблей, создаваемых в заморских территориях.
Де Голль подчеркнул: «Ясно и понятно, что окончательное
голосование законов и бюджета проводится в ассамблее, избираемой
всеобщим голосованием. Но первая реакция этой ассамблеи не
обязательно может быть полностью ясной и беспристрастной. Сле-
79

довательно, надо предоставить второй ассамблее право публично
рассматривать то, что первая ассамблея одобрила, вносить свои
поправки, предлагать проекты».
В проекте де Голля полномочия главы государства были
определены следующим образом: «Он назначает министров и, в
частности, премьер-министра, который должен руководить политикой
правительства. Он председательствует на заседаниях
правительства и обеспечивает преемственность. Он играет в правительстве
роль надпартийного арбитра. Он имеет ничем не обусловленное
право роспуска парламента и использует его для выявления
суверенного решения страны путем организации выборов».
Так проявлялось стремление генерала де Голля установить
в свою пользу режим личной власти.
Наше голосование против Жоржа Бидо
Коммунистическая группа решила воздержаться от голосования
при избрании Жоржа Бидо на пост председателя правительства,
и мне было поручено изложить нашу позицию. Я сказал:
«Дамы, господа!
Выборы председателя временного правительства Французской
Республики проходят в тяжелой обстановке. Тяжелой с точки
зрения внутриполитической. Тяжелой с точки зрения
внешнеполитической, поскольку речь идет о том, чтобы добиться выплаты
репараций Франции и обеспечить безопасность наших границ.
Тяжелой, наконец, с точки зрения экономической, так как остро
встают проблемы производства, цен и зарплаты.
Не наша вина, что сегодня нам приходится в третий раз
избирать председателя временного правительства Французской
Республики в условиях сохранения временного режима...
Именно потому, что мы топчемся на месте в политике,
ограничиваясь интересами одного дня, потому, что мы сейчас находимся
накануне новой избирательной кампании, едва закончив
предыдущую, именно в результате всего этого политическое положение в
нашей стране предстает в ложном свете.
Теперь становится особенно очевидным, насколько
недальновидными, насколько мало проницательнвши были люди, которые
призывали нас в свое время голосовать «да» и «да».
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Уже более месяца назад можно было бы покончить с
временным режимом. К сожалению, 5 мая этого не произошло.
Противники представленного проекта конституции победили.
Конституции, представленной на одобрение французского
народа, приписали все возможные недостатки, ее обвинили во всех
грехах, и наш неукротимый коллега Морис Шуман был не из
последних, кто к этому приложил руку. (Громкие аплодисменты на
крайних левых скамьях, улыбки.) Позвольте мне отметить, что
80

мы были бы совсем в ином положении, если бы Франция
проголосовала «да». Но, будучи последовательными республиканцами,
мы подчиняемся воле большинства.
В чем нуждается сегодня наша страна? Речь не идет о том,
чтобы дать Франции правительство на длительный срок. Речь идет
о том, чтобы дать ей правительство на несколько недель,
правительство, которое позволит нам разработать текст конституции.
Я заявляю, что мы, коммунисты, готовы пойти на необходимые
компромиссы, чтобы ускорить дело.
Но простите! Есть вопросы, по которым мы не пойдем ни на
какие уступки. Мы не пойдем на уступки по вопросу о светском
характере государства. (Громкие аплодисменты на крайних левых
и на левых скамьях.)
Мы не пойдем на уступки по вопросам экономических и
социальных прав, которые должны быть записаны в конституции. Мы
не пойдем на уступки по вопросу о полномочиях второй палаты.
Мы требуем, чтобы она была палатой раздумий, а не палатой,
ущемляющей суверенность Национального собрания. (Аплодис-~
менты на крайних левых и левых скамьях.)
Что касается полномочий президента республики, мы согласны,
что он не должен быть марионеткой. Но мы не хотим, чтобы он
был абсолютным хозяином, обладающим свободой роспуска
парламента, избираемого всеобщим голосованием.
Мы не закрываем глаза, дамы и господа, на всю серьезность
обстановки. Мы знаем, что люди, которые в августе 1944 г.
старались быть как можно незаметнее, старались, чтобы о них забыли,
теперь вновь поднимают голову. (Громкие аплодисменты на
крайних левых скамьях, возгласы протеста на правых.)
Прошедшая ночь, господа, показала нам, что эти люди кое-
чему научились, что они многого не забыли. В помещение
коммунистической партии на перекрестке Шатоден ворвались
манифестанты, сломали запоры.
Это были, наверное, специалисты по взлому. Они забрали и
сожгли книги, в том числе «Манифест Коммунистической
партии», «Рассуждение о методе...» Декарта и даже новое издание
книги Теофиля Готье «Капитан Фракасс», а также другие книги...
Среди этих фашистов был, кажется, один из милиции Дарнана,
который отсидел некоторый срок в лагере Дранси и был выпущен
на свободу.
Мы слишком терпимо относимся к этим людям.
Милиционеры Дарнана были в нашем доме на перекрестке
Шатоден в августе 1944 г. Мы их выгнали с помощью автоматов.
Может быть, они хотели туда вновь вернуться.
В некоторых кругах, наверное, попытаются преуменьшить
серьезность налета, имевшего место прошлой ночью.
Но нельзя недооценивать подобные акты. Это не забавы
безответственных мальчишек. Следует напомнить, что именно с сожже-
81

ния книг начали гитлеровцы в Германии. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Мы являемся свидетелями событий, которые напоминают нам
1934 г., и это должно послужить серьезным предупреждением для
всех республиканцев...
Я не буду больше задерживаться на этом вопросе. Эти события
подчеркивают необходимость скорее сформировать французское
правительство.
Решения нашего Центрального Комитета направлены на то,
чтобы быстрее двигаться вперед по всем направлениям, скорее
сформировать правительство, скорее дать стране конституцию.
За продление полномочий
нынешнего состава правительства
Принятые нами решения представляются нам разумными. Мы
заявили, что, по нашему мнению, в сложившейся обстановке лучшим
решением вопроса о правительстве было бы продление полномочий
существующего правительства и нынешнего его главы, не
исключая введения новых лиц и некоторых изменений.
Утверждают, что сейчас уже слишком поздно для такого
решения. Мы так не думаем. Нам говорят, что избиратели нас
дезавуировали. Я отвечаю на это, что коммунистическая и
социалистическая партии составляют вместе самую крупную партию нынешнего
Собрания и стоят далеко впереди всех остальных партий.
Во всяком случае, позвольте мне заметить, что и в ноябре
прошлого года и в январе этого года наша партия заняла первое место
по количеству полученных голосов. Нас не поддержали, когда мы
требовали предоставить нам пост председателя временного
правительства республики. Требовалось предварительное согласие трех
партий! Теперь, когда и другие претендуют на пост председателя,
я не знаю, необходимо ли такое согласие.
Готовы взять на себя ответственность
Что бы там ни было, но наши позиции ясны. Мы уже заявили, что
коммунистическая партия готова взять на себя в правительстве всю
ответственность, которая вытекает для нее из результатов
голосования 2 июня.
Нам представлена одна, и пока единственная, кандидатура. Это
очень симпатичный человек, достоинства которого никто не думает
отрицать.
Но несмотря на всю симпатию, которую может внушить этот
человек, мы думали не о нем. Мы думали о сохранении прежнего
правительства, которое ныне ведет текущие дела. В сущности, мы
полагали, что нам придется лишь повторить сегодня голосование,
имевшее место в январе, и, при необходимости, поручить переиз-
82

бранному председателю отрегулировать остальное, внести
необходимые изменения в состав правительства.
Но что поделаешь! Не может быть кандидата против его воли.
И мы не можем голосовать за такого кандидата, который может
отказаться быть им.
Вот почему, дамы и господа, мы оказались в таком положении,
когда мы не можем голосовать за кандидата, которому отдаем свое
предпочтение.
Тем не менее в эти трудные часы мы не хотели бы мешать
поискам такого решения, которое было бы наименее
неблагоприятным для интересов страны.
От имени коммунистической группы я заявляю, что мы не будем
выдвигать свою кандидатуру в противовес г-ну Жоржу Бидо.
Мы, впрочем, знаем, что кандидатура, которую мы бы
предложили, не имела бы шансов на успех. Мы предпочли избежать
платонических жестов. Итак, мы не выставили против кандидата МРП
г-на Жоржа Бидо кандидата от коммунистической партии,
отодвигая, таким образом, на второй план все другие соображения во имя
высших интересов Франции и республики». (Громкие
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Правительство Бидо
Создание правительства во главе с Жоржем Бидо не очень нас
устраивало. Но над нами нависала опасность создания
однопартийного правительства МРП, которое бы поддержали социалисты.
В этой обстановке наша партия решила принять участие в новом
правительстве \ которое было сформировано 23 июня. Новое пгра-
Председатель правительства и министр иностранных дел: Жорж Бидо
(МР11).
Заместители председателя Совета министров: Морис Торез (ФКП), Феликс
Гуэн (СФИО). Государственные министры: Франсиск Гэ (МРП) и Александр Ве-
ре»н (ЮДСР). Министры: юстиции — Пьер Анри Тетжен (МРП); внутренних
дел — Эдуард Депрё (СФИО); вооруженных сил — Эдмон Мишле (МРП);
вооружений — Шарль Тийон (ФКП); финансов — Робер Шуман (МРП); национальной
экономики — Франсуа де Мантон (МРП); сельского хозяйства — Танги-Прижан
(СФИО); промышленного производства — Марсель Поль (ФКП); национального
образования — Марсель Нежлен (СФИО); общественных работ и транспорта —
Жюль Мок (СФИО); почты, телефона, телеграфа — Жан Летурно (МРП);
заморских территорий Франции — Мариус Муте (СФИО); труда — Амбруаз Круаза
(ФКП); по делам народонаселения — Робер Прижан (МРП); здравоохранения —
Рене Арто (ФКП); реконструкции — Франсуа Бийу (ФКП); по делам бывших
участников и жертв войны и депортированных — Лоран Казанова (ФКП);
снабжения — Ив Фарж *; государственный секретарь при председателе
правительства — Андре Колен (МРП). Заместители государственных секретарей:
информации — Робер Бише (МРП); иностранных дел — Пьер Шнейтер (МРП); нацио-
* В то время, когда я произносил речь, министр снабжения еще не был
назначен. Ив Фарж, находившийся на испытаниях на Бикини, сообщил
телеграммой о согласии принять портфель министра снабжения, который ему предложил
Жорж Бидо.
83

вительство предстало перед Учредительным собранием 26 июня.
В ходе состоявшихся по этому поводу дебатов я заявил, в
частности: «...От имени коммунистической группы я хочу заявить, что мы
реалистически относимся к новому правительству с учетом
политических возможностей момента и не теряя из вида, что желаемое
не всегда выполнимо...
Вероятно, что это правительство вызвало разочарование тех,
кто не являются нашими друзьями. Еще более вероятно, что не о
таком правительстве мечтали в известных кругах вечером 5 мая,
когда стали известны победа сторонников «нет» и поражение
сторонников «да».
Но следует признать, что состав представленного нам
правительства отражает определенное соотношение сил. Наша партия
представлена в нем 7 министрами, в том числе заместителем
председателя правительства, и тремя заместителями государственных
секретарей.
Возможно, надеялись, что выборы 2 июня ослабят позиции
нашей партии, и тогда можно будет отстранить нас от участия в новых
правительствах. И вчера газета «Фигаро» — позвольте мне
употребить это выражение — «проболталась». Она высказала свою
сокровенную мысль. Но ее надежды не оправдались...
Против нас вели очень упорную борьбу. В связи с
предвыборной кампанией некоторые журналисты говорили (я сохраняю их
терминологию), что речь идет о битве четырех против одного.
Против нас, против нашей партии, наших руководителей было
предпринято много наскоков. Но все это не ново.
Представители рабочих партий, носители передовых идей
всегда являются объектом клеветнических измышлений.
Один из самых выдающихся предшественников нашего
председателя Леон Гамбетта обвинялся в том, что имеет в резиденции
главы правительства ванну из серебра.
Жан Жорес обвинялся в том, что является владельцем богатого
замка. Речь шла о том знаменитом замке в Бессуле, который был
всего-навсего семейным домом великого социалистического
трибуна. В связи с этими нападками на Жореса журналист Гюстав Тери
писал:
«Я прочитал на днях в одной клерикальной газетенке, будто у
Жореса неслыханно роскошный кабинет (это все к истории о
замке), стены которого отделаны бледными шелками. Зная голубятню
в Отёй, где работает Жорес, я умираю от смеха по поводу этих
«бледных шелков»». (Улыбки.)
нальной экономики — Пьер Пфлимлен (МРП); внутренних дел — Жан Бионди
(СФИО); общественных работ и транспорта — Альбер Газье (СФИО); молодежи
и спорта (при министре национального образования) — г-жа Андре Виено
(СФИО); промышленного производства (угольная промышленность) — Огюст
Лекёр (ФКП); труда — Мариус Патино (ФКП); вооружений — Жорж Госна
(ФКП).
84

Что касается знаменитого пропагандиста марксизма во
Франции Жюля Геда, то он также подвергался со стороны реакционеров
злонамеренным и коварным нападкам. В крупном промышленном
центре Рубе, где Гед был кандидатом, богатейший
предприниматель Эжен Мотт вел беспощадную войну против него. Его не
интересовала идейная борьба: для него все средства были хороши...
Дамы и господа! Несмотря на все, что было предпринято
против нас, выборы 2 июня не ослабили наших позиций. Было еще раз
продемонстрировано, что Французская коммунистическая партия
имеет глубокие корни в народе. 5 млн. французов и француженок
оказали доверие нашей партии не из-за какого-то преходящего
увлечения.
Прочные и глубокие чувства привязывают значительную часть
наших сограждан к нашей партии. Теперь нет сомнений, что во
французской политической жизни — хотят того или нет — с
Французской коммунистической партией необходимо считаться.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
На каких условиях мы участвуем в правительстве
Г-н председатель Бидо учел эту живую реальность, каковой
является наша партия. Он попросил нас принять участие в его
правительстве. Я никому не сообщу ничего нового, если скажу, что наша
первая забота состояла в том, чтобы добиться уточнений по вопросу
об увеличении заработной платы, жалованья чиновников и пенсий.
Нас не могли удовлетворить общие заявления, что не означает
отсутствия у нас веры в их искренность. Но мы опасаемся того
давления, которое, как это не раз случалось в прошлом, под предлогом
«технической необходимости» будет оказано на решение вопросов
политического характера.
Вскоре будет созвана экономическая конференция с участием
представителей от рабочих профсоюзов, союзов
предпринимателей и сельскохозяйственных организаций. На нее будет возложена
задача изучить проблемы зарплаты, цен и производства с целью
выработки предложений правительству.
Зарплата, цены, производство. Все эти проблемы, разумеется,
самым тесным образом связаны между собой. Напомню, что
коммунистическая партия, смело борясь за рост производства, всегда
неразрывно связывала улучшение работы трудящихся на
производстве с повышением их жизненного уровня. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Следовательно, необходимо — и никто этого и не оспаривает
(я благодарю г-на председателя правительства, что он уточнил этот
вопрос в программном заявлении) — повысить зарплату,
жалованье и пенсии...
Крупные магнаты считают за правило получать огромные
Прибыли. Их сокращение представляется для них невозможным. По-
85

этому повышение зарплаты они рассматривают не под углом зрения
необходимости сокращения прибылей, а всегда под углом зрения
повышения цен, намного превосходящего повышение зарплаты.
Это уже старая проблема, о которой много говорилось. В
будущем году исполняется 100 лет, как Маркс, отвечая Прудону на его
книгу «Философия нищеты», писал в своей работе «Нищета
философии»: «...всеобщее повышение заработной платы повело бы к
всеобщему понижению прибыли, рыночная же цена товаров не
потерпела бы никакого изменения... Повышение и понижение
прибыли и заработной платы выражают лишь ту пропорцию, в которой
капиталисты и рабочие участвуют в продукте рабочего дня...» 1
Этот аспект борьбы между трудом и капиталом всегда актуален.
Необходимо как можно скорее установить такой порядок, при
котором рабочие организации могли бы свободно обсуждать с
предпринимателями вопросы уровня зарплаты и форм выплаты надбавок
к ней по мере роста производства. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Г-н председатель правительства! Рабочие ждут, когда вы
перейдете к действиям. Вы не должны обмануть их надежды. Если вы
урегулируете быстро и удовлетворительно вопросы зарплаты и цен,
существование вашего правительства,— которое, по нашему
мнению, должно быть кратким,— не будет бесполезным.
Итак, в области внутренней политики, исключая вопрос о
конституции, относящийся к исключительной компетенции нашего
Собрания, ваша программа, г-н председатель, по необходимости
ограничена.
О некоторых вопросах, требующих своего решения
Однако вопросы, которые вам необходимо решить, имеют большое
значение. От их решения, как и от развития производства, зависит
сама судьба национального возрождения.
В плане внешнеполитическом вам предстоит отстаивать
французские требования относительно увеличения поставок
германского угля, необходимого для быстрого роста нашего производства.
Мы не можем согласиться, чтобы при распределении угля в
первую очередь удовлетворялись не наши потребности, а потребности
Германии. (Громкие аплодисменты на крайних левых, левых,
в центре и на других' скамьях.)
Мы не можем согласиться, чтобы Германия предала забвению
свои обязательства по репарациям. Мы вправе проявлять
беспокойство в связи с тем, что слишком часто нацисты продолжают
задавать тон в Германии, а подлинных антифашистов оттесняют в
сторону. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 178, 179.
86

С учетом сказанного, г-н председатель правительства, мы будем
голосовать за доверие вашему правительству. Но мы хотели бы еще
при этом отметить необходимость скорейшего решения вопроса о
назначении министра снабжения. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Народ Франции ждет изменений в деле организации снабжения
продовольствием. Мы знаем, что эту проблему трудно решить. Но
что касается нас, мы уже не раз заявляли и заявляем, что мы готовы
взять в свои руки руководство министерством снабжения и
министерством сельского хозяйства. (Громкие аплодисменты на
крайних левых скамьях, возгласы справа и на некоторых других
скамьях.)
Во всяком случае, г-н председатель правительства, вы проявите
большую дальновидность, если будете считать проблему
продовольствия одной из главнейших проблем, которые вам предстоит
разрешить.
С этой целью придется вести борьбу с бюрократизмом и
рутиной, устранить неспособных, принесших слишком много вреда,
полностью покончить с организационными комитетами времен Виши.
Мы ждем ваших действий, г-н председатель, и заверяем вас в
поддержке коммунистической группы.
В заключение позвольте мне сказать вам, что корабль вашего
правительства отправляется не в длительное плавание. Вам
предстоит совершить небольшое путешествие, но на вашем пути
встретится ряд препятствий, которые надо будет преодолеть.
И эти трудности могут быть преодолены только в том случае,
если компас корабля вашего правительства будет правильно
указывать курс, соответствующий неразрывным интересам трудящихся
масс, Франции и республики». (Громкие аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Бурное обсуждение депутатских правомочий
В связи с утверждением депутатских правомочий Поля Рейно,
Эдуарда Даладье и Фредерика Дюпона в Учредительном собрании
состоялись бурные дебаты. Выступили многие депутаты, и я тоже
произнес речь, в которой решительно осудил капитуляцию в
Мюнхене, имевшую тяжелые последствия для нашей страны. Всю
аргументацию, которую я изложил в речи, можно свести к двум
фразам: «...За рубежом о нас сложилось бы странное мнение, если бы
мы занялись обелением «гробов повапленных», о которых говорил
генерал де Голль в Лондоне...» «...Совершенно недостаточно
ограничиваться ссылками на юридические аргументы. Необходимо
подумать о том, что скажут о Франции за ее пределами, если там
создастся впечатление, что Франция хочет предать забвению
мюнхенскую политику...»
87

Экономическая конференция
Экономическая конференция по вопросам зарплаты и цен начала
работу 4 июля. Бюро ВКТ выступило с требованием о повышении
зарплаты на 25%, в то время как правительство хотело
ограничиться общим повышением и зарплаты, и семейных пособий на 15%.
На конференции председательствовал глава правительства,
присутствовали 17 министров и заместителей государственных
секретарей и комиссар по вопросам планирования либо их
представители. В конференции приняли участие председатели генерального
совета департамента Сена, муниципального совета Парижа и
муниципального совета Марселя, мэры Лиона, Бордо и Лилля, 13
представителей от ВКТ, 3 — от ФКХТ, 12 — от Национального совета
патроната, 10 — от Всеобщей конфедерации сельского хозяйства,
1 — от Французской конфедерации ремесленников, 1 — от
Национальной федерации потребительских кооперативов, 1 — от
Центрального союза сельскохозяйственных кооперативов, 2 — от
Национального союза семейных ассоциаций.
Во время работы конференции административная комиссия
ВКТ обратилась 9 июля ко всем профсоюзам с призывом
организовать в поддержку своих требований массовые манифестации в
течение недели с 15 по 22 июня после окончания работы. Политбюро
коммунистической партии призвало членов партии принять
участие в этих демонстрациях. Объединение профсоюзов Парижского
района опубликовало 14 июля резолюцию, в которой осуждалась
«злонамеренность патроната», и приняло решение провести 16,
17 и 18 июля при выходе с заводов манифестации с «вручением
резолюций».
После долгих обсуждений в комиссиях экономической
конференции, а затем в самом правительстве сопротивление МРП было
сломлено, и министр труда, наш товарищ Амбруаз Круаза, объявил
26 июля, что он подготовил вместе с министрами национальной
экономики, финансов и сельского хозяйства проект постановления
о зарплате.
ВКТ одобрила проект, и 30 июля он был опубликован.
Постановление распространялось на всех работающих по найму, за
исключением трудящихся железных дорог, флота,
электроэнергетики, газовой промышленности, сельского хозяйства и
государственных служащих.
Часовой минимум зарплаты чернорабочего был повышен с 20
до 25 франков. Минимальный уровень зарплаты других категорий
определялся новым минимумом плюс коэффициент надбавки в
зависимости от квалификации, предусмотренной постановлениями,
действующими на 1 июля. Минимальная зарплата рассматривалась
как зарплата, на основе которой осуществлялся найм и которая
выплачивалась в первый месяц работы. В течение второго и
третьего месяца она увеличивалась на 4%, а начиная с четвертого меся-
88

ца — на 8%. Для тех категорий рабочих, для которых закон
предусматривал лишь один уровень зарплаты, например для
строительных рабочих, он был повышен на 30%. Положение о новых
ставках зарплаты входило в силу с 1 июля.
Таким образом, среднее увеличение зарплаты составило 18%.
Более значительное повышение зарплаты было сделано для
железнодорожников, моряков и шахтеров. 22 июня было принято новое
положение о зарплате трудящихся газовой промышленности.
На 1 июля 1946 г. было предусмотрено вступление в силу
декрета от 4 октября 1945 г. относительно реорганизации социального
обеспечения. Но МРП предложило перенести дату вступления в
силу декрета на 1 января 1947 г.
Наша партия, а также ВКТ выступили против. К сожалению,
социалистическая партия отклонила предложение о проведении
заседания согласительного комитета коммунистов и социалистов
для протеста против наступления на социальные завоевания.
В конце концов Учредительное собрание поручило
правительству в кратчайший срок подготовить законопроект о порядке выборов
на основе пропорционального представительства членов
административных советов касс социального обеспечения.
8 конце сессии Учредительное собрание приняло закон,
который предусматривал избрание членов административных советов
касс социального обеспечения на основе пропорционального
представительства и путем тайного голосования.
9 июля вновь собрался Верховный суд, председателем которого
был социалист Луи Ногер, а вице-председателями — Ив Перон
(коммунист) и Морис Герен (МРП).
В течение первого полугодия 1946 г. были осуждены некоторые
коллаборационисты и несколько бывших министров Петена,
упоминание имен которых в книге грозит мне в наши дни судебным
преследованием.
Индокитайская проблема
13 июня во Францию прибыла вьетнамская делегация во главе с
президентом Хо Ши Мином. 2 июня, то есть на следующий день
после отъезда этой делегации во Францию, французский верховный
комиссар в Кохинхине объявил об образовании «республики
Кохинхины» со своим правительством, парламентом, армией,
финансами. Правительству этой «республики» было поручено
организовать референдум по вопросу о возможном присоединении
Кохинхины к Вьетнаму.
Это решение было принято французским правительством в день
выборов во Франции, то есть в тот момент, когда оно не имело
морального права втягивать страну на путь, который, препятствуя
единству Вьетнама, привел в конечном итоге к индокитайской
войне.
89

Конференция, которая должна была состояться в Фонтенбло,
была предусмотрена предварительным франко-вьетнамским
соглашением от 6 марта 1946 г., заключенным между французским
правительством и правительством Хо Ши Мина. За Францию
соглашение подписали делегат верховного комиссара Франции г-н Сен-
тени и адмирал Тьерри д'Аржанльё \
В соответствии с этим соглашением французское
правительство признавало Демократическую Республику Вьетнам в качестве
свободного государства, имеющего свое правительство, свой
парламент, свою армию и свои финансы, входящего в состав
Индокитайской федерации и Французского союза. Оно принимало на себя
обязательство утверждать все решения, которые будут одобрены
населением на референдумах.
Со своей стороны вьетнамское правительство заявляло о
готовности дружественно принять в стране французские войска,
которые в соответствии с международными соглашениями должны были
заменить китайские воинские части.
Предусматривалось также проведение переговоров в Ханое,
Сайгоне или Париже.
2 июля президент Хо Ши Мин был официально принят в
Париже, и через четыре дня франко-вьетнамская конференция,
проведение которой было намечено совещанием в Далате, начала свою
работу в Фонтенбло. Первым французским делегатом на
конференции был г-н Макс Андре, а первым вьетнамским — тов. Фам Ван
Донг.
12 июля состоялась пресс-конференция президента Хо Ши
Мина, в ходе которой он подчеркнул право народов самим
распоряжаться своей судьбой и высказался за ассоциацию с Францией.
Он особо отметил, что Кохинхина является частью Вьетнама, и тем
самым осудил сепаратистскую позицию французского
правительства.
Французские участники переговоров, считая, что правительство
президента Хо Ши Мина является непрочным, и рассчитывая на
деятельность его противников, ничего не сделали для
справедливого решения обсуждавшихся вопросов. /
Нашим правителям не нравилось, что во главе ханойского
правительства находился такой авторитетный коммунистический
деятель, как Хо Ши Мин. Французская реакционная пресса
утверждала, что Вьетминь не представляет вьетнамское общественное
мнение, а тот факт, что французское правительство 2 августа открыло
вторую конференцию в Далате, свидетельствовал о его двойной
игре, что было плохим предзнаменованием.
Вторая конференция в Далате имела целью разработать статут
будущей Индокитайской федерации. В этой обстановке
вьетнамские делегаты решили временно не участвовать в конференции в
1 Религиозное имя: отец Луи де ла Трините.
90

Фонтенбло, которая только и была правомочна обсуждать вопросы,
поставленные на обсуждение второй конференции в Далате. Да-
латская конференция создала на бумаге Индокитайскую
федерацию в рамках Французского союза. Далат был объявлен ее
столицей.
Конференция в Фонтенбло провалилась в результате колониа-
листской позиции, которую заняли французские правители. Я
вспоминаю огорчение президента Хо Ши Мина, с которым я несколько
раз встречался в гостинице близ парка Монсо, где разместилась
вьетнамская делегация. Он также оказал мне честь, посетив мой
дом в Монтрёй, где я и моя жена приняли его как очень дорогого
друга. В памяти моей хранятся дорогие воспоминания об этом
визите.
Глядя на легендарного президента Хо Ши Мина с его бородкой,
я думал о молодом Нгуен Аи Куоке, с которым я познакомился в
Париже в 1920 г., в то время, когда я, как и он, боролся за
присоединение к Коммунистическому Интернационалу.
Во время нашей беседы с Хо Ши Мином я припомнил один
разговор, который произошел у меня с ним в 1920 г.
После собрания, состоявшегося в зале Научных обществ, мы,
говоря о том и о сем, медленно шли в сторону площади
Сен-Мишель.
На собрании речь шла об огромных трудностях, которые
приходилось преодолевать Советской власти после Октябрьской
революции 1917 г., и Хо Ши Мин, взяв меня за руку, сказал: «Ты
видишь, нам будет тяжело. Придется пережить трудные времена.
Но ничто не сможет предотвратить торжества коммунизма
повсюду».
Прошло 27 лет. Хо Ши Мин сохранял прежнюю убежденность,
как сохранял ее я и сохраняю сейчас.
Причиной провала конференции в Фонтенбло явилось
стремление французского правительства сохранить свои колониалистские
позиции на Дальнем Востоке. И невозможно переоценить ту
пагубную роль, которую сыграл в этом деле адмирал Тьерри д'Ар-
жанльё. Было бы куда лучше, если бы он продолжал молиться и
каяться в своем монастыре, а не менял монашескую сутану на
адмиральский мундир.
Мирная конференция
Мирная конференция начала работу в Париже в Люксембургском
дворце 29 июля 1946 г. и продолжалась по 15 октября. После
завершения работы комиссий были рассмотрены мирные договоры с
Италией, Румынией, Болгарией, Венгрией, Финляндией. Но
подписаны они были только 10 февраля 1947 г.
Был принят ряд решений относительно репараций. Но
германские проблемы не были урегулированы в ходе конференции.
91

Французское правительство выступало за отделение Рура и
Рейнской области. Между тем если бы Рур был отделен от
Германии, то британское влияние там было бы намного сильнее, чем
французское, и в конечном итоге интересы Франции были бы
ущемлены. Решение, предлагавшееся СССР, состояло в том, чтобы
установить экономический контроль четырех держав, в котором
Франция участвовала бы на равных правах со своими союзниками.
Это позволило бы ей защищать свои интересы на основе
равенства.
Это предложение, как известно, принято не было. В
последующие месяцы западные союзники резко изменили свой курс, что
положило начало периоду «холодной войны», затянувшейся на
многие годы.
Во время мирной конференции Учредительное собрание
устроило 30 августа большой прием в честь делегатов конференции.
Будучи заместителем председателя, я находился рядом с Вен-
саном Ориолем и принимал приглашенных, среди которых
находились Молотов, Бевин, Спаак и др. В этот вечер мы пожали не
менее 2 тыс. рук, и я стал «жертвой» одного забавного случая,
который меня очень насмешил.
Среди приглашенных был депутат МРП от департамента Эро —
Поль Кост-Флоре, с которым я был хорошо знаком и который
пришел со своей женой. Мы обменялись несколькими словами и
рукопожатиями. Прошло уже порядочно времени, и я вижу, что Кост-
Флоре входит вновь, но уже с другой женщиной. После обычного
рукопожатия я заметил в шутку Венсану Ориолю: «А наш коллега,
кажется, не теряет времени даром. Он уже прошел раз с одной
женщиной, а теперь с другой».
Ориоль тогда объяснил мне, что первый Кост-Флоре, которого
мы видели, действительно был наш коллега, а второй был его брат-
близнец, который впоследствии тоже стал депутатом. Они были
столь похожи друг на друга, что моя ошибка была простительна.
Я сильно насмешил Кост-Флоре, когда рассказал ему, как я двух
братьев принял за одного и того же человека.
Проект реформы Верховного суда
После того как в знак протеста против помилования вишистских
предателей ряд присяжных и коммунист — заместитель
председателя Верховного суда подали в отставку, коммунистическая
группа внесла проект реформы Верховного суда, который был отклонен
8 августа 1946 г. 430 голосами против 132.
Наши предложения предусматривали, в частности, назначение
генерального прокурора и заседателей из числа парламентариев,
предание гласности хода обсуждения и публикацию в «Журналь
офисьель» протоколов заседаний следственной комиссии и
результатов голосования жюри. Я выступил в защиту нашего проекта:
92

«Г-н докладчик юридической комиссии представил замечания
комиссии в несколько ироническом стиле. Используя свой большой
талант юриста, он попытался доказать, что предложенный нашей
группой законопроект не может быть принят во внимание.
Я мог бы тоже — и охотно поддался бы такому искушению —
ответить ему в ироническом духе. Но я считаю, что вопрос слишком
серьезен (аплодисменты на крайних левых скамьях) и его
обсуждение ставит целый ряд проблем, имеющих огромное значение для
каждого из нас.
Необходимо, чтобы люди, которые сотрудничали с врагом,
которые совершили самые отвратительные преступления против
родины, были осуждены. У нас накопился известный опыт деятельности
судебных органов, созданных нами для суда над предателями.
Задача законодателей республики состоит в том, чтобы рассмотреть
результаты, достигнутые созданными нами судебными органами...
Чего мы добиваемся от вас? Мы говорим вам, что в деятельности
Верховного суда не все ладится, и предлагаем вам законопроект.
Мы не требуем, чтобы он был принят в том виде, в каком он есть.
Мы готовы обсудить его и предлагаем, чтобы это обсуждение
состоялось в срочном порядке.
Г-н председатель Эррио, например, высказал только что свое
замечание относительно порядка назначения публичного
обвинителя. Это его право. Если бы вы согласились немедленно начать
обсуждение, вы смогли бы внести все поправки, которые считаете
полезными. Главное в том, чтобы вы признали вместе с нами, что
не все ладится в деятельности Верховного суда, что необходимо
что-то изменить, чтобы правосудие восторжествовало в нашей
стране. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Однако вы отказываетесь обсуждать наш законопроект. Вы
говорите, что в этом нет срочности. В этом суть проблемы.
Я не хочу, со своей стороны, вступать в юридические споры и
обсуждать вопрос, будет ли в понедельник Верховный суд заседать
законно или незаконно. Я знаю только, что нельзя отказывать
присяжным в праве считать, что они не могут участвовать в
судебной деятельности, которая, по их мнению, не отвечает требованиям
правосудия в настоящий период...
Законопроект, который мы вносим, представляется нам
разумным. Мы просим Собрание немедленно его обсудить, внеся все
изменения, которые оно сочтет необходимыми. Не забывайте, дамы
и господа, что, отказываясь от обсуждения нашего законопроекта,
вы таким образом, хотите сказать, что вы одобряете все решения,
принятые Верховным судом.
На нас, законодателях, лежит обязанность следить за
отправлением правосудия, и мы не имеем права не считаться с тем, как оно
у нас совершается. Было бы неразумно со стороны Собрания не
принимать на рассмотрение внесенный нами законопроект.
Поэтому мы просим, чтобы по вопросу о принятии на рассмотрение и
93

о немедленном обсуждении нашего предложения в Собрании было
проведено открытое голосование...
Во всяком случае, мы внесли законопроект. Мы просим вас
обсудить его. Вы не можете требовать от присяжных оставаться на
своих местах, когда они решили, положа руку на сердце, что не
могут продолжать работать в создавшихся условиях. Я повторяю,
что речь идет о присяжных, которые приняли решение и которым
мы не должны навязывать дисциплину, противоречащую их самым
глубоким убеждениям. Я прошу вас уважать эти убеждения, как
вы просите, чтобы уважались ваши.
Я призываю Собрание и прошу его подумать о последствиях
своего голосования, прежде чем отвергнуть обсуждение нашего
законопроекта.
Проявив желание провести реформу Верховного суда, вы
создадите в стране определенное мнение, что Учредительное собрание
стремится покончить с известного рода скандалами и принять
необходимые Меры, чтобы сделать правосудие подлинно
патриотическим и республиканским». (На крайних левых скамьях депутаты
встают и аплодируют.)
Избирательный закон
17 сентября 1946 г. Учредительное собрание должно было
приступить к обсуждению проекта избирательного закона. После
различного рода маневров было внесено предложение г-на Бетоло,
предусматривавшее одобрение избирательного закона на
референдуме.
Я выступил категорически против этого предложения. После
моего выступления оно было отклонено 247 голосами против 222.
Я, в частности, заявил:
«Вы предлагаете обратиться к стране с просьбой сделать выбор
между голосованием по округам, пропорциональным
представительством с блокированием списков и пропорциональным
представительством с панашированием. Во второй статье вы еще
добавляете: «Для решения вопроса о выборе избирательной системы
достаточно относительного большинства».
Что же может произойти в таком случае? Предположим, что
30% избирателей выскажутся за систему голосования по округам,
25% — за пропорциональное представительство с блокированием
списков, 20% — за пропорциональное представительство с
системой предпочтительного голосования и 25% — за
пропорциональное представительство с панашированием. Тогда, несмотря на то,
что 70% избирателей выскажутся за пропорциональное
представительство с различными вариантами его применения, пройдет закон
о голосовании по округам, который поддержит всего 30%
избирателей. (Аплодисменты на крайних левых, левых и некоторых
скамьях в центре.)
94

Пример, который я привел, свидетельствует, что 30%
избирателей — сторонников голосования по округам, составляющих лишь
относительное большинство, могли бы бесспорно навязать свою
волю. Такова истина.
Вы видите, уважаемые коллеги, что, если бы такого рода
вопросы были предложены избирателям, они бы не были очень высокого
мнения о демократии и о ценности работы Учредительного
собрания.
Лучшее, говорят, зачастую враг хорошего. В этом свете, я
думаю, предложение г-на Бетоло является весьма респектабельным,
но все же несколько своеобразным «улучшением» демократии.
Поэтому мы отвергаем обсуждаемый законопроект и будем голосовать
за предложение о нецелесообразности его рассмотрения, которое
внес г-н Рамадье от имени социалистической группы.
Я думаю, что мы сможем довольно быстро принять
избирательный закон, который получит одобрение широкого большинства
Собрания.
В самом деле, комиссия по внутренним делам поручила своему
докладчику — нашему другу г-ну Демюзуа уже сегодня
представить свой доклад. Комиссия разработала неплохой проект.
Предлагается принять систему полного пропорционального
представительства, то есть систему, которая обеспечивает каждой партии то
количество мест, которого она заслуживает. Вместе с тем
отвергается система голосования по округам, которая имеет еще своих
сторонников, но которая так резко осуждалась в свое время теми,
кто, как Гамбетта, говорили о кривом зеркале, о зеркале,
искажающем лицо Франции.
Комиссия по внутренним делам одобрила также систему
предпочтительного голосования, которая предоставляет избирателю той
или иной партии право голосовать за того кандидата из списка его
партии, который ему больше всего подходит. Она отвергла панаши-
рование. Найдутся, конечно, защитники системы панаширования
при обсуждении проекта избирательного закона. Но позвольте мне
в этой связи напомнить о некоторых малопривлекательных
случаях, имевших у нас место.
Известно, например, как депутат от департамента Нор,
развернувший активную борьбу против спекулянтов на операциях по
возмещению военных убытков,— это был г-н Энгель, с которым мы
познакомились, когда он являлся нашим коллегой в Палате
депутатов,— был забаллотирован в результате согласованных
махинаций крупных дельцов-спекулянтов департамента Нор,
организовавших панаширование.
Эта опасность исключается законопроектом, который вскоре
будет представлен Собранию на обсуждение. Речь идет о серьезном
и честном законопроекте. Я не говорю, что он «совершенный», ибо,
как вы знаете, совершенного ничего не бывает. Но я думаю, что он
может удовлетворить всех, кто хочет, чтобы был принят подлинно
справедливый избирательный закон. 95

Поэтому я считаю, что Собрание должно назначить обсуждение
и голосование этого законопроекта на самое ближайшее время.
Мы предпочитаем голосовать за хороший избирательный закон,
а не за предложение г-на Бетоло.
Для нас лучше принять простое и мудрое решение, чем
присоединяться к фантастическому предложению, которое вряд ли
смогло бы повысить престиж демократии...
Голосуя за предложение г-на Рамадье, мы тем самым хотим
похоронить без всяких почестей и цветов законопроект г-на Бетоло».
(Аплодисменты на крайних левых и некоторых левых скамьях.)
Речь в защиту
пропорционального представительства
Вскоре, 23 сентября в связи с обсуждением избирательного закона
в Учредительном собрании я вновь выступил с речью, затронув в
ней следующие вопросы:
«Мы являемся последовательными сторонниками
пропорционального представительства. Во все времена своего существования
наша партия защищала эту систему. В этом она остается верной
последовательницей традиций французского рабочего движения.
Жорес — г-н Марк Сангнье только что об этом напомнил —
защищал пропорциональное представительство с большой страстью
и неизмеримым талантом. В те времена правительство республики
было своего рода монополией политических сил, влияние которых
с тех пор несколько ослабло. Жорес, требуя, чтобы
представительство рабочего класса и социалистической партии того времени
соответствовало их реальной роли в стране, имел также союзников
среди правой части Собрания в деле защиты пропорционального
представительства.
По существу, если мне можно так выразиться, левые
политические силы и силы центра были «взяты в вилку»
социалистической партией во главе с Жоресом и некоторыми элементами,
занимавшими правые скамьи, которые также выступали за
пропорциональное представительство...
Сейчас идет сражение между «окружниками» и «пропорцио-
налистами». Мы выступаем за пропорциональное
представительство, не обращая внимания на то, к какому лагерю принадлежат
поддерживающие нашу позицию силы. Мы будем добиваться победы
пропорционального представительства со всеми, кто хочет
сражаться вместе с нами. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Естественно, мы выступаем за полное пропорциональное
представительство. В этом вопросе наше мнение совпадает с мнением
г-на Марка Сангнье. Впрочем, я уже имел честь от имени моей
группы внести законопроект о введении пропорционального
представительства. Не желая ни в какой мере огорчать г-на докладчика,
я должен сказать, что мой законопроект имеет то преимущество,

что он более прост, чем предложение, которое нам изложил
докладчик от имени комиссии по внутренним делам...
Я могу сказать без всякой претензии с моей стороны, что мой
законопроект предусматривает учреждение пропорционального
представительства во всей его классической простоте и четкости.
Но мой законопроект был отвергнут, и теперь он принадлежит
прошлому...
Тем не менее нынешний законопроект в том виде, в каком он
нам представлен, нами одобряется. Если бы он подвергся
изменениям, нам бы пришлось вновь рассмотреть этот вопрос.
Впрочем, вместе с моими товарищами-коммунистами, которые
являются членами комиссии по внутренним делам, я способствовал
известному улучшению законопроекта.
В частности, я являюсь автором статьи 17-й,
предусматривающей право предпочтительного голосования. Было сказано в
свое время много плохого об этом предпочтительном голосовании.
Тем не менее его усиленно рекламировали, хотя имелась известная
оппозиция против него и на наших скамьях, и на других. Но как
только мы выступили сторонниками этой системы, за ней
перестали признавать те преимущества, которые так расхваливали до
этого...
Системе предпочтительного голосования, защитниками которой
мы стали, теперь противопоставляют другую систему — панаши-
рование...
Позвольте напомнить, что в свое время и Жорес, — слева и
Шарль Бенуа — справа, оба были против панаширования. Они
считали эту систему инструментом разложения партий. А вам
хорошо известно, что борьба против существования партий никогда
не приводила к добру.
Мы знали одного политикана, который плохо кончил. Вся его
политическая деятельность состояла в том, чтобы играть на
противоречиях между партиями, делать ставку на тех или иных
деятелей из различных партий и создавать себе таким образом
несколько своеобразную политическую клиентуру.
Знаете ли вы, о ком я говорю? Я говорю о Пьере Лавале.
Следовательно, мы убедились, что политика, в которой ставка
делается на разложение партий, служит целям только реакционной
политики. Ведя борьбу против панаширования, Жорес и Шарль
Бенуа также доказывали, что эта система сеет раскол, разжигает
внутрипартийную борьбу.
Если вы введете панаширование, кандидаты из одного и того же
списка вынуждены будут вести борьбу между собой. Они будут
меньше думать о защите программных требований своей партии,
а больше руководствоваться низкими корыстными соображениями.
Вы увидите, как тот или иной кандидат одного списка пойдет на
нечестные комбинации с кандидатами из других списков. По сути
дела, система панаширования привела бы к появлению своего рода
4 Жак Дюкло, т. 2. 97

предвыборного бандитизма. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Система панаширования поощряет самые отвратительные и
бесчестные махинации, в которых деньги могут найти широкое и
эффективное применение. Кроме того, создается возможность
обезглавить партии...
Известный ветеран социалистического движения Брак, который
был нашим коллегой в этих стенах, следующим образом
высказывался о системе панаширования:
«Система панаширования, как она вульгарно именуется,
предоставляет партии, выступающей против какого-то списка,
возможность выбрать из него тех, которые будут представлять целиком
этот список в парламенте. Другими словами, сторонникам списка,
составляющим большинство, меньшинство может навязать
порядок, отличный от того, который они одобрили для своего
представительства».
Итак, г-н Брак осуждал панаширование. Эта система ныне
осуждается нами. И здесь я должен сообщить Собранию,— ибо я хочу
играть в открытую,— что мы будем стремиться всеми силами и
средствами провалить панаширование, в какой бы форме оно ни
было представлено.
Добавлю, что, если, несмотря на все наши усилия,
панаширование будет принято, наше отношение к законопроекту, доклад о
котором нам представил наш коллега г-н Демюзуа, будет изменено.
Даже теоретически менее совершенная система
пропорционального представительства, чем та, которую мы обсуждаем, была бы для
нас более приемлемой, чем пропорциональное представительство
с таким недопустимым, с нашей точки зрения, недостатком,
каковым является панаширование. Принятие панаширования означало
бы торжество своего рода черного рынка в ходе выборов, торжество
темных комбинаций и аморальности». (Громкие аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Тем не менее панаширование было в принципе одобрено 242
голосами по предложению социалистической партии и ПРЛ 1.
В результате одобрения Собранием принципа панаширования
докладчик комиссии по внутренним делам коммунист Антуан
Демюзуа вынужден был подать в отставку. На последовавшем
затем заседании комиссии по внутренним делам МРП, которое ранее
при голосовании в Собрании воздержалось, решило также
выступить против панаширования.
В результате комиссия еще раз высказалась против
панаширования и вопрос вновь был поставлен 30 сентября 1946 г. на
обсуждение в Учредительном собрании.
1 Республиканская партия свободы, объединявшая правые элементы,
которые не вошли в МРП.

Против панаширования
Получив эту новую поддержку, я выступил еще раз 30 сентября.
«23 сентября с этой же самой трибуны в ходе обсуждения проекта
избирательного закона, доклад о котором сделал наш коллега Демю-
зуа, я подтвердил приверженность Французской
коммунистической партии системе пропорционального представительства.
Все должны признать, что в своих разъяснениях и в том, что
некоторые назвали «угрозами», я сделал все, чтобы ни у кого не
было сомнения относительно позиции, которую займет наша
партия, если будет изменен сам характер избирательного закона путем
включения в него принципа панаширования. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях,) Меня нельзя упрекнуть, что я что-то
скрыл, и я убежден, что если бы в прошлый понедельник панаши-
рование не было одобрено, избирательный закон был бы принят
в тот же день подавляющим большинством.
Я подчеркнул с этой трибуны, что мы считаем систему
панаширования неприемлемой. Я напомнил, как в результате махинаций
реакционера, замешанного в спекуляциях в связи с военными
убытками, был забаллотирован на выборах 1924 г.
переизбиравшийся депутат социалист г-н Энгель...
Я вспохминаю о состоявшихся здесь в 1927 г. длительных
дебатах относительно восстановления во Франции системы голосования
по округам. Главным инициатором и организатором нового
избирательного закона был депутат от департамента Восточные Пиренеи.
Он проводил дни и ночи в кулуарах, беседовал со всеми депутатами
по очереди, кроил округа, присоединял тот или другой кантон к
тому или другому избирательному округу. Он спрашивал
депутатов: «А этот избирательный округ подходит вам? Может быть, он
слишком велик или слишком мал?» И он все устраивал. Его
прозвали «мясником системы выборов по округам». (Возгласы и смех на
крайних левых и левых скамьях.)
В это же время значительную роль в Палате играл еще один
деятель - г-н Фернан Буиссон, председатель Палаты депутатов.
Это как раз он говорил: «Необходимо восстановить систему
выборов по округам, чтобы предотвратить увеличение числа
коммунистических депутатов». Такова была его логика.
И все эти махинации вы называете справедливой
избирательной системой?
Да это есть самое низкое мошенничество, самое худшее
торгашество! (Аплодисменты на крайних левых скамьях и в центре.)
Вы — сторонники системы выборов по округам. Это ваше
право. Но мы не позволим, чтобы нас провели за нос с этой системой
голосования...
Вы должны признать, что я четко заявил с этой трибуны о
нашей готовности присоединиться к системе пропорционального
представительства, теоретически менее совершенной, чем та, кото-
99

рая нам сейчас предложена, при условии, что она не будет
содержать в себе порока панаширования. Я высказал это мнение с
трибуны, и вы понимаете причины, которые вынудили нас после того,
как принцип панаширования был одобрен, подумать, как могли бы
мы воспрепятствовать принятию этого закона, противниками
которого мы отныне становились, поскольку он был отмечен пороком
панаширования...
Нас не удастся ни в какой мере запутать цитатами из статей,
книг и речей. Г-н Рене Мейер, знакомый с произведениями
знаменитых авторов, цитировал также здесь отрывки из речей и статей,
которые я, возможно, когда-то произносил и писал. Но, г-н Рене
Мейер, я же не проповедник, посвятивший свою жизнь поискам
некоего абсолюта.
Я — активист рабочего движения, я — политический деятель,
который в каждой данной обстановке исходит из того, что
возможно и что невозможно. Я не являюсь тем пресловутым рыцарем,
который мечтает о каком-то абсолюте чистоты, позволяя другим
осуществлять свои махинации.
Не имея возможности сегодня добиться принятия системы
полного пропорционального представительства, о котором мы, как и
наш коллега г-н Марк Сангнье, мечтаем, мы готовы поддержать
менее совершенную систему пропорционального
представительства, лишь бы она исключала панаширование и оставляла открытой
дверь для последующих улучшений. Что касается системы
панаширования, то она, подрывая пропорциональное
представительство, может почти неизбежно привести нас к системе выборов по
округам. (Возгласы: «Правильно! Правильно!» на крайних левых
скамьях.)
Одно замечание «окружникам»
Вы нам говорите, уважаемые коллеги из Объединения левых, что
вы ущемлены. Вы говорите, что справедливость выборов — это
ваша самая заветная мечта. Вы думаете об этом днем, мечтаете по
ночам, и вы хотите, чтобы мы вам поверили.
Позвольте мне не поверить в эти сердечные излияния. У вас
есть известное прошлое в истории III республики. Я помню это не
столь уж отдаленное прошлое, когда нас, коммунистов, лишали
законного представительства в Палате депутатов. В те времена
никто из вас ни разу не встал и не сказал: «Это чудовищно!
Коммунисты не имеют того, на что они имеют право!» (Смех и
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
По существу, чувствуется, что вы страдаете чем-то вроде
комплекса неполноценности. Нет! Вы протестуете не против
несправедливости системы выборов. За всей вашей критикой видно
сожаление, что вы теперь недостаточно сильны, чтобы воспользоваться
несправедливостью выборов...»
100

Обращаясь к сторонникам системы выборов по округам, я
сказал: «Я очень хорошо понимаю, что вы стремитесь создать условия,
чтобы добиться системы выборов по округам... Но не
рассчитывайте в этом деле на нас. Продолжайте ваши происки. Это ваше право.
Но не отказывайте и нам в праве срывать эти происки».
Последнее выступление перед голосованием
Накануне окончания сессии, 4 октября, Учредительное собрание
приняло избирательный закон. Перед голосованием я выступил со
следующим заявлением: «Мы будем голосовать за принятие этого
избирательного закона. Мы будем голосовать за него,
недвусмысленно заявляя тем, кто претендует на роль поборников
справедливой избирательной системы, что именно они в течение
длительного времени извлекали выгоды из несправедливости
избирательной системы. В те времена никто не хотел и думать о
справедливости выборов.
По сути дела, в ходе дебатов был предпринят ряд маневров,
характер которых я уже имел возможность разоблачить.
Если бы последовали нашему призыву, если бы хотели принять
закон, устанавливающий полное пропорциональное
представительство, то можно было бы добиться его принятия уже в день начала
его обсуждения, то есть 23 сентября.
Но нам хотели навязать систему голосования по округам, в
поддержку которой выступили и открытые ее сторонники, и те, кто
скрывал свои симпатии к ней. Затем против нас была использована
эта пресловутая история с панашированием.
Имелось явное намерение опорочить систему
пропорционального представительства, чтобы затем косвенными путями навязать
нам голосование по округам.
Мы знаем, что голосование по округам направлено не на то,
чтобы восстановить справедливость избирательной системы, а на
то, чтобы обеспечить ее более эффективное использование теми
силами, которые полагают, что можно будет добиться своего
избрания, выступая против правых кандидатов, с помощью голосов
коммунистов и, выступая против коммунистов,— с помощью голосов
правых. (Смех на крайних левых скамьях и в центре,)
Я знаю, что эти соображения сыграли известную роль при
определении хорошо нам знакомой позиции по отношению к панаши-
рованию.
Никто не может упрекнуть нас в нечеткости. С этой трибуны я
ясно заявил: «Если вы примете систему панаширования, вы
вынудите нас сделать все политические выводы из такого голосования».
Некоторые коллеги, критиковавшие нашумевший закон Бион-
ди и использовавшие его для нападок на конституцию в ходе
референдума 5 мая, теперь говорят нам, что это приемлемый закон, хотя
еще вч^ра они называли его позорным и постыдным.
Я со всей ясностью заявляю: полное пропорциональное пред-
101

ставительство является той целью, к достижению которой мы будем
постоянно стремиться.
Наши коллеги из Народно-республиканского движения также
выступают против панаширования, но по вопросу о
пропорциональном представительстве они занимают позицию, отличную от
нашей. В этом суть проблемы.
В этой обстановке мы вынуждены идти на компромисс, и он
достигнут на следующей основе. Мы отвергаем систему
панаширования, которая, как это нам хорошо известно, неизбежно
приведет к системе выборов по округам. Отвергая ее, мы тем самым
оставляем за собой право идти завтра дальше по пути к полному
пропорциональному представительству. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Таковы факты, такова политическая истина. Во всяком случае,
если завтра опять возобновится борьба по вопросу о панаширова-
нии, мы не будем, уверяю вас, испытывать недостатка в аргументах.
Я заверяю вас, что всем, кто захочет выступить перед
французским народом в роли невинных ангелов, только и мечтающих о
справедливости выборов, мы дадим понять, что никого не могут
обмануть речи такого рода.
По существу, была предпринята попытка нанести нам удар,
и мы ответили на этот удар. Согласитесь, что тот, кто наносит
удары, должен уметь сносить и контрудары.
Г-н Лежен говорит, что я не ответил на замечание г-на Бадиу.
Г-н Бадиу — это очень благовоспитанный и очаровательный
человек. Он хотел бы, чтобы мы согласились с принципом запасного
большинства. Он хотел бы, чтобы мы боролись вместе с Народно-
республиканским движением против панаширования, а вместе с его
коллегами — против умеренного пропорционального
представительства, сторонниками которого являются наши коллеги из МРП.
По сути дела, вы хотели, очевидно, провести нас, чтобы затем всем
вместе объединиться против нас. Но нас так просто не проведешь.
(Смех и аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Я уже вам говорил, что мы не мальчики, которых можно водить
за нос. Вы пытались сыграть с нами злую шутку. Тем хуже для
вас, если она вам не удалась, как вы ни старались». (Новые
аплодисменты на тех же скамьях,)
В конечном итоге нам удалось провести избирательный закон,
который, конечно, не был совершенным. Но мы избежали
расставленной нам западни, с помощью которой намечалось нанести удар
по нашей партии, сократить ее представительство, облегчить
политиканские комбинации против нас.
Закон благоприятствовал наиболее крупным партиям, и МРП
голосовало за него в надежде получить от него наибольшие выгоды.
Убежденные, что наша партия сумеет вскоре вернуть себе первое
место, мы вполне обоснованно полагали, что этот закон, более
справедливый, чем те, что нам предлагали, будет выгодным для нас.
102

В защиту интересов государственных служащих
20 сентября в разгар забастовки служащих министерства финансов
с участием высшего чиновничества правительство заявило, что оно
не сможет удовлетворить некоторых требований государственных
служащих. В этой связи я выступил в прениях и сказал:
«Позвольте мне вслед за г-ном председателем правительства
приветствовать заслуживающие уважения усилия, которые
прилагают государственные служащие во всех областях
национальной жизни. Их заслуги велики, и я убежден, что никто в нашем
Собрании не будет этого оспаривать.
Правительство и его большинство могут, впрочем, гордиться
тем, что они сделали в последние месяцы для государственных
служащих.
До недавнего времени проводилась политика замораживания
цен и зарплаты. В ходе формирования нового правительства мы
показали, что если зарплата была действительно полностью
заморожена, то цены продолжали расти. И тогда мы все пришли к
согласию, что необходимо менять положение дел. Задача теперь состоит
в том, чтобы повести энергичную борьбу против роста цен (громкие
аплодисменты на крайних левых, в центре и на некоторых левых
скамьях), так как рост цен, если не принять вовремя меры, может
стать фактором обесценения нашей валюты». (Новые
аплодисменты на тех же скамьях. Аплодисменты и возгласы справа.)
Новая конституция
Незадолго до голосования по вопросу об избирательном законе,
28 сентября, в Учредительное собрание был внесен проект
конституции, подготовленный компетентной комиссией, в которой
коммунистическая группа была представлена несколькими депутатами
во главе с Этьеном Фажоном.
В проекте конституции подтверждались права человека,
содержавшиеся в Декларации прав человека и гражданина 1789 г.
В проекте были сформулированы такие принципы:
— полное равенство женщины и мужчины;
— право на труд;
— право на забастовку в рамках закона;
— участие трудящихся в управлении предприятиями;
— передача в собственность коллектива фактических
монополий;
— гарантированное социальное обеспечение;
— право на образование и культуру.
Конституция предусматривала установление парламентского
режима. Наряду с Национальным собранием, обладавшим полнотой
законодательной власти, предусматривалось создание Совета
республики. Совет республики и Национальное собрание вместе
составляли парламент.
103

Президент республики избирался двумя палатами и имел право
по решению Совета министров после заслушивания мнения
председателя Собрания распустить своим декретом Национальное
собрание, если в течение 18 месяцев произойдут два
правительственных кризиса.
По новой конституции предусматривалось, кроме того, создание
Ассамблеи Французского союза и Экономического совета.
Этот проект новой конституции был хуже, чем тот, который
был разработан первым Учредительным собранием и отвергнут
народом на референдуме. Но он представлял собой компромисс,
который мы считали приемлемым. В момент голосования проекта
конституции я выступил с речью, в которой, в частности, заявил:
Моя мотивировка голосования
«Наступил момент, когда надо сказать конституции «да» или
«нет». Будем надеяться, что на этот раз она будет окончательно
принята. Мы этого желаем и хотим надеяться, что в результате
предстоящего референдума Франция получит наконец
конституцию.
Потребовался целый год для ее разработки.
Впрочем, этот срок не так уже велик. Разумеется, было не очень
разумно избирать Учредительное собрание на 7 месяцев, но не
стоит возвращаться к прошлому. Главное — покончить с
временным характером власти, со всеми опасностями и авантюрами,
которыми он чреват, и вступить в период политической устойчивости.
Стремясь быстрее покончить с переходным периодом, мы шли
на уступки и прилагали всяческие усилия, чтобы достичь
соглашения.
Мы его достигли, и огромное большинство, без сомнения,
выскажется за новую конституцию. Огромное большинство
проголосует за нее сначала здесь, а потом по всей стране. (Аплодисменты
на крайних левых и левых скамьях, а также на некоторых скамьях
в центре.)
Чтобы достичь соглашения, нам пришлось учесть результаты
референдума, проводившегося 5 мая.
Некоторые наши коллеги — только что г-н Рамаруа не мог
отказать себе в этом удовольствии — пытались утверждать, будто
по существу конституция 5 мая осталась без изменений. Это
маневр, направленный к тому, чтобы посеять раздоры в лагере
большинства, объединившегося вокруг конституции. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях и в центре.)
А поскольку мы хорошо видим эти маневры, мы имеем право
сомневаться в их успехе.
В действительности имеется существенная разница между той
конституцией, которую мы будем вотировать, и конституцией,
поставленной на голосование 5 мая. И я заявляю совершенно опреде-
104

ленно — таково мнение коммунистической группы,— что
нынешний текст по сравнению с предыдущим безусловно представляет
собой шаг назад. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Когда мы сравниваем оба текста, мы не можем не пожалеть о
том, что 5 мая народ сказал «нет». Правда, отрицательный ответ
был дан незначительным большинством, но большинство, даже
когда оно незначительно, все же остается большинством^ и
каждый последовательный республиканец должен подчиниться его
воле...
Сразу же после 5 мая наша партия заявила о своей готовности
вступить в любые могущие быть полезными переговоры, чтобы
добиться выработки конституции, за которую бы голосовало
значительное большинство республиканцев в нашей стране...
В преамбуле новой конституции записаны те права, которые
уже фигурировали в декларации, служившей введением к
конституции 5 мая.
Таким образом, в этой области мы добились своего. Следует
признать, что, когда зашла речь о провозглашении вновь
экономических и социальных прав, мы не встретили сопротивления,
договоренность была достигнута легко.
По вопросу о светском характере школы мы натолкнулись на
возражения некоторых наших коллег, и, как вы помните, по
вопросу о свободе преподавания Собрание разделилось на две почти
равные части. Однако большинством в два голоса мы
воспрепятствовали включению в преамбулу формулировок, которые могли бы
поставить под угрозу будущее светского образования. Мы
добились,— кстати говоря, без сопротивления,— того, что в первую
статью включено слово «светская» для определения характера
нашей республики. Таким образом, и по второму пункту все обстоит
благополучно.
Что касается третьего пункта — принципа суверенности
Национального собрания, то и здесь наше требование, по существу,
удовлетворено, поскольку последнее слово по-прежнему остается
за теми, кто будет избран на основе всеобщего избирательного
права...
Но нам пришлось пойти на серьезные уступки, по поводу
которых я хочу дать разъяснения.
Конституция — результат компромисса
Эти разъяснения тем более необходимы, что в настоящее время
подготавливается довольно грубый маневр. Если послушать
некоторых ораторов, то создается впечатление, что конституция,
которую мы собираемся принять,— коммунистическая конституция.
Можно подумать, будто мы навязали свою волю сначала
социалистической партии, а потом Народно-республиканскому движению.
Все это несерьезно.
105

Текст, который будет поставлен на голосование, является
результатом компромисса. И этот компромисс привел не только к
тому, что в конституцию включены те или иные формулировки,
но также и к тому, что в конституции обойдены некоторые
щекотливые вопросы. Чтобы показать, какие уступки мы сделали,
разрешите вкратце перечислить их.
По старому проекту Национальное собрание избирало
председателя Совета министров. Теперь оно утверждает председателя
Совета министров, назначенного президентом республики. Как
видите, нюанс несколько иной!
По старому проекту депутаты имели неограниченное право
инициативы в вопросе о расходах. Теперь такая инициатива
может быть проявлена только при обсуждении законов о бюджете.
Это тоже известное изменение нюанса.
Конечно, принцип суверенности депутатов, избранных на
основе всеобщего избирательного права, не поставлен под
сомнение, но внесены кое-какие оговорки. Согласившись на это, наша
партия принесла большую жертву. Кто может это оспаривать?..
Мы согласились изъять из текста конституции положение об
открытом голосовании при избрании президента республики.
Я считаю нужным заявить, что по этому вопросу мы сделали
очень большую уступку. Мы считаем, что вся деятельность
депутата должна осуществляться открыто и тем самым находиться под
контролем избирателей.
Нам возразили, что в некоторых случаях для проявления
мужества нужно сохранение тайны. Нам дали понять, что тот или
иной депутат, который не решится открыто голосовать за или
против того или иного кандидата, поступит иначе, если
голосование будет тайным. Я бы не сказал, что это свидетельствует о
большой вере в силу воли депутатов, но все же мы взяли назад
требование об открытом голосовании при выборах президента
республики...
Признаком мудрости конституции, которую мы будем
принимать, является то, что она не претендует на урегулирование всех
вопросов и предоставляет разрешить некоторые из них опыту и
времени. Мы поступили правильно! (Аплодисменты на крайних
левых и левых скамьях,)
Поэтому было бы несправедливо, я сказал бы даже нелояльно,
утверждать, будто конституция, поставленная на голосование,—
наша конституция. По существу, ее нельзя назвать ни
конституцией коммунистической партии, ни конституцией
социалистической партии, ни конституцией Народно-республиканского
движения. Это наша общая конституция, конституция республики.
В этой конституции каждый найдет частицу того, что он
отстаивал, частицу того, против чего он боролся, и много такого, что
не вызывало возражений ни с чьей стороны.
106

По поводу трехпартийности
Таким образом, три крупнейшие партии будут голосовать за
конституцию. Следует сожалеть о том, что республиканцы, не
входящие в эти три партии, не будут за нее голосовать из-за
отрицательного и, пожалуй, несколько окрашенного отвращением
отношения к трехпартийности.
Но эту трехпартийность надо видеть такой, какова она есть.
Это вовсе не результат закулисных политических расчетов.
Трехпартийность является выражением некоего равновесия
политических сил нашей страны в данной обстановке, и больше ничего.
Можно, пожалуй, сказать, что некоторые из наших коллег,
критикующих трехпартийность, своей постоянной отрицательной
позицией сделали ее неизбежной.
Поэтому я выражаю от имени коммунистической группы
сожаление по поводу того, что некоторые республиканцы не скажут
вместе с нами «да». Но факт наличия оппозиции против
конституции не может ни удивить, ни огорчить нас. Это вносит больше
ясности. Когда тот или иной текст подвергается нападкам справа, он
тем самым как бы становится более левым. (Смех и аплодисменты
на крайних левых и некоторых левых скамьях.)
Достаточно посмотреть, кто выступает против, чтобы понжгь,
что представляет собой конституция, которая одержит победу в
результате нашего сегодняшнего голосования и предстоящего
13 октября референдума...
На этот раз,— подчеркнул я, обращаясь к правым,— мы можем
предсказать будущее. Вы будете разбиты, и основательно
разбиты!..
Наша конституция не предусматривает создания
правительства, возглавляемого президентом. Мы со своей стороны никогда
не согласились бы на это, учитывая опыт, накопленный нашей
страной., начиная от второго Бонапарта и до Мак-Магона.
(Аплодисменты на крайних левых и левых скамьях, а также в центре.)
Но возможно, что завтра нас будут пытаться толкнуть на
наклонную плоскость, ведущую к установлению единоличной
власти президента...
Когда реакция не может одержать победу посредством
применения грубой силы, открыто, она умеет действовать путем
просачивания, путем постепенного подталкивания. Наша задача — не
допускать никаких посягательств на демократические принципы,
записанные в конституции.
И сегодня, когда мы имеем право принятием конституции
отпраздновать победу республики, мы видим в этой победе не
окончательный итог, а отправную точку. Наша страна своим порядком,
трудом, социальным прогрессом и смелостью мысли покажет всему
миру, что она способна пойти далеко, очень далеко по пути
свободы. А свободу нельзя будет всегда рассматривать только
107

с политической точки зрения; она должна будет стать когда-нибудь
также и свободой в экономической области.
В самом деле, то, что было правильно вчера, не является уже
совершенно правильным сегодня, и истина сегодняшнего дня
останется истиной и завтра лишь в том случае, если она
приспособится к меняющимся условиям жизни. (Аплодисменты на
крайних левых и некоторых левых скамьях.)
Разрешите мне заявить, что коммунисты будут голосовать за
представленный нам проект конституции, сознавая, что они
служат интересам Франции и бессмертному делу республики.
Да здравствует конституция Французской Республики!
Да здравствует Франция, которую мы хотим сделать и
сделаем свободной, сильной и счастливой!
Да здравствует единая, неделимая, светская, демократическая
и социальная республика!» (Громкие и продолжительные
аплодисменты на крайних левых скамьях; депутаты, занимающие эти
скамьи, встают.)
Референдум
На референдуме, состоявшемся 13 октября 1946 г., за новую
конституцию в метрополии было подано 9 039 000 голосов, против —
7 830 000. В голосовании приняло участие 17 193 000 из 25 073 000
избирателей.
Коммунистическая, социалистическая партии и МРП
призывали голосовать за конституцию. Роялисты и троцкисты
рекомендовали воздержаться. Генерал де Голль в речи, которую он
произнес 22 сентября в Эпинале, высказался против конституции.
Заявив о «железном презрении к смехотворным обвинениям в
диктаторских амбициях, распространяемым некоторыми по
нашему адресу», он критиковал принятый текст конституции в
основном за следующее.
1. В ней не признается принцип разделения властей,
устанавливающий между ними такое равновесие, которое не позволило
бы ни одной из властей задушить другую, что могло бы привести
«к анархии, а затем к тирании либо одного человека, либо группы
людей, либо одной партии, либо группировки партий».
2. Она не дает достаточных полномочий президенту
республики, который должен обеспечивать, невзирая на партии,
постоянное функционирование институтов и «быть, что бы ни произошло,
гарантом национальной независимости».
3. Она дает возможность партиям установить свое господство
над государством. Будучи расколотыми, партии не позволят,
чтобы правительство Франции выступало в качестве «группы лиц,
объединившихся на базе схожих идей и убеждений и связанных
обязательной солидарностью во всех своих действиях».
В Париже противники конституции получили большинство в
108

73 000 голосов, но в целом по департаменту Сена число голосов,
поданных за конституцию, достигало 1 220 347, а против —
1064 011.
Часть избирателей МРП, поддавшись влиянию де Голля, не
выполнили указаний своей партии. В результате число голосов за
конституцию сократилось. К этому следует добавить, что более
30% избирателей воздержались от участия в референдуме, что
было слишком много для подобного рода голосования.
Во всяком случае, новая конституция была одобрена, и 10
ноября избиратели вновь направились к урнам, чтобы избрать
Национальное собрание.
Выборы 10 ноября 1946 г.
В метрополии было всего подано 19 567 000 голосов, то есть на
2 374 000 больше, чем на конституционном референдуме. Число
голосов, поданных за нашу партию, возросло с 5 199 000 (26,2%
общего числа голосов и 146 мест) 2 июня 1946 г. до 5 449 000
(28,6% и 169 мест) на выборах ID ноября. Социалистическая
партия* излучила 3 432 000 голосов (17,9% и 101 место) против
4 188 000 (21,1% и 115 мест) 2 июня. МРП собрала 5 058 000
голосов (26,3%) и получила 158 мест против 5 589 000 (28,1%) и
160 мест 1.
Наша партия укрепила свои позиции, хотя избирательная
кампания проходила в обстановке яростных антикоммунистических
нападок.
МРП выступило против продолжения сотрудничества в
правительстве с коммунистической партией. На митинге на Зимнем
велодроме Морис Шуман выдвинул лозунг «Бидо без Тореза». Сразу
же после принятия конституции МРП потребовало, чтобы в нее
были внесены изменения, предусматривавшие расширение
полномочий президента республики, облегчение роспуска
Национального собрания, регламентацию прав депутатов в области
государственных расходов. Социалистическая партия также выступила с
нападками на нашу партию.
Я был переизбран в VI округе департамента Сена. И хотя для
нашей партии итоги выборов были хорошими, в целом число
голосов за левые партии сократилось.
В первом Учредительном собрании коммунистическая и
социалистическая партии, имея 152 депутата-коммуниста и 142
социалиста, то есть всего 294 депутатских места, обладали
большинством, что позволяло коммунистам и социалистам создать свое пра-
1 Наряду с депутатами, избранными в метрополии, были избраны депутаты
от заморских территорий, которые распределялись следующим образом: члены
коммунистической группы и примыкающие к нам — 17; социалистическая
партия — 13; РЖР — 9; Союз голлистов — 1; МРП — 8; ПРЛ — 1; независимые
республиканцы — 4; алжирские партии — 13; мальгашские партии — 3.
109

вительство, что мы и предлагали, но безуспешно, социалистической
партии.
В новом Национальном собрании, насчитывающем большее
число депутатов с учетом 75 мест, предоставленных заморским
территориям, мы располагали из 619 депутатских мест всего 285
местами, в том числе 169 депутатов-коммунистов плюс 13
примыкающих к ним и 101 депутат-социалист плюс 2 примыкающих к ним.
Наряду со сдвигом вправо, произошедшим в среде избирателей,
некоторые элементы из числа левых сделали шаг вперед,
проголосовав за коммунистов.
Таким образом, состав первого Национального собрания
IV республики отражал наличие глубоких консервативных
тенденций в стране, которая после четырех лет вражеской оккупации и
краха правящих кругов, казалось, хотела как бы вернуться к тому,
что было раньше, как вышедшая из своих берегов река стремится
вернуться в свое русло, оставляя как можно меньше следов от
половодья. Оставалось избрать Совет республики и ускорить
создание институтов IV республики.
Совет республики
Совет республики состоял из 315 членов, в том числе 242 — от
метрополии, из которых 42 назначались Национальным собранием и
200 избирались на основе двустепенных выборов.
24 ноября по кантонам избирались выборщики на базе
пропорционального представительства с учетом правила наиболее
высокой средней. Один выборщик избирался от 300
зарегистрированных избирателей. ЗатехМ 8 декабря выборщики совместно с
депутатами Национального собрания и генеральными советниками
должны были избрать членов Совета республики. Сначала избирались
127 советников на основе представительства от департаментов
относительным большинством в тех случаях, когда от департамента
избирался один советник. После этого голосования подсчитывалось
общее число голосов, полученное каждой партией в масштабе всей
страны, и в зависимости от этого определялось общее число
советников для каждой партии. Если, например, партия имела право
на 50 мест, но в ходе выборов по департаментам получила
только 30, то дополнительно она получала еще 20 мест из тех 73,
которые распределялись между партиями в зависимости от общего
числа голосов, полученных каждой из них в масштабе всей страны.
На выборах выборщиков 24 ноября 1946 г. коммунистическая
партия получила 5 224 000 голосов (29,3%) и 24 788 выборщиков,
социалистическая партия — 2 963 000 голосов (16,6%) и 14 393
выборщика, МРП - 4 616 000 голосов (28,3%) и 24 155 выборщиков.
Списки РЖР, в которых большинство принадлежало радикалам,
получили 2 586 000 голосов (14,5%) и 11 542 выборщика и списки
правых — 2 072 000 голосов (11,7%) и 9196 выборщиков.
110

8 декабря при избрании советников республики кандидаты-
коммунисты получили 25 780 голосов (29,3%), социалисты —
15 710 (17,9%), МРП-27 800 (30,9%), РЖР - 10 230 (11,6%)
и кандидаты правых — 9 133 голоса (11,6%). Как показывают
приведенные цифры, некоторое число выборщиков, избранных по
спискам РЖР, голосовало за МРП, а часть других — за
социалистов. Вот почему кандидаты РЖР получили всего 10 230 голосов,
хотя от этой группировки было избрано 24 ноября 11 542
выборщика, к которым надо добавить депутатов и генеральных советников
РЖР.
Из 200 советников республики, избранных в метрополии, 61
были коммунисты, 62 — члены МРП, 37 — социалисты и 25 —
члены РЖР. Таким образом, коммунистическая партия и МРП
обладали примерно одинаковыми силами и незначительное
преимущество могло быть получено той или другой партией в зависимости
от обстоятельств.
Новое правительство
3 декабря первое Национальное собрание IV республики избрало
своим председателем Венсана Ориоля 284 голосами против 170,
поданных за Марселя Кашена, и 98 — за Александра Варенна.
Мы выдвинули на этот пост кандидатуру Марселя Кашена потому,
что социалисты отказались голосовать за Мориса Тореза на пост
председателя правительства.
Выборы заместителей председателя Собрания дали следующие
результаты: Ивон Дельбос (радикал) — 449 голосов; Жозеф Лань-
ель (ПРЛ) - 358; Жермен Пейроль (МРП) - 357, Жак Дюкло
(коммунист) — 345; Буксом (МРП) — 344; Мадлен Браун
(коммунистка) — 318 голосов.
На следующий день, 4 декабря, встал вопрос о главе нового
правительства. Единственным кандидатом на пост главы
правительства был Морис Торез, и в последний момент социалисты
решили голосовать за него.
В этот день я поднялся на трибуну Бурбонского дворца, чтобы
обосновать выдвижение кандидатуры Мориса Тореза на пост
председателя правительства. Я сказал следующее:
«...Мы приступаем к избранию председателя правительства в
условиях временного режима, наверное, в последний раз. Вскоре
начнут деятельность все демократические институты, и будет
избран президент республики.
Сегодня мы должны сформировать правительство. И в этой
связи имеется несколько противоборствующих концепций. Прежде
всего, имеется пресловутая концепция правительства из
технических специалистов. В последние дни о ней много шумели
некоторые газеты, и в некоторых кругах такое правительство стремятся
представить как аполитичное... По сути дела, однако, под аполи-
111

тичной этикеткой правительства специалистов стремятся скрыть
такую политику, которая не осмеливается дать себе имя.
Что касается нас, то мы с самого начала заявляем, что
отвергаем правительство технического характера.
В некоторых кругах выдвигалось также предложение,
сводящееся фактически к продлению деятельности правительства,
подавшего в отставку и временно ведущего текущие дела. Мы
выступаем и против такого решения вопроса о правительстве, даже
если его существование должно продлиться несколько недель. Я
совершенно определенно заявляю: если бы было принято такое
решение, у народа сложилось бы мнение, что с его волей не
считаются. Он мог бы даже подумать, что при определенных
обстоятельствах демократией можно и пренебречь. Это было бы и опасно, и
достойно сожаления.
Мы занимаем совершенно иную позицию. Мы являемся
сторонниками создания правительства, которое отражало бы новое
соотношение политических сил в Национальном собрании,
избранном 10 ноября с. г.
Исходя прежде всего из этих важнейших соображений, мы рас-
сматривавхМ последствия нашей победы на выборах 10 ноября, о
которой я, впрочем, буду говорить с большой скромностью.
Никогда нельзя упиваться победой, как никогда нельзя поддаваться
унынию после поражения. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Французский народ оказал доверие нашей партии. Нам оказали
доверие села, где многие крестьяне голосовали за нашу партию,
несмотря на всю антикоммунистическую пропаганду, которая была
обрушена на них. (Возгласы протеста на правых скамьях,
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Народ Франции оказал нам свое доверие и в городских
центрах. Тем самым было дано красноречивое опровержение
появившимся некоторое время назад «теориям», доказывавшим, что наша
партия становится партией французской мелкой буржуазии, что
рабочие массы городов отворачиваются от нее. В
действительности же подтвердилось, что рабочие массы доверяют нашей
партии...
Кстати, хочу обратить внимание на ничтожное количество
голосов, поданных за выставленные там и сям списки с надеждой
нанести ущерб нашей партии, нападая слева. Эти списки
появились как по какому-то волшебству или неизвестно кем данному
приказу. Но все это было сметено. От них ничего не осталось.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Французский народ выразил нам свое доверие. Мы
опередили все партии и вновь заняли то место, которого вы нас
лишили в июне...
112

Кандидатура Мориса Тореза
Как только нам стали известны результаты выборов, мы заявили
о нашей готовности взять на себя ответственность, вытекающую
для нас из голосования 10 ноября. Исходя из этого, мы выступили
с требованием предоставления нашей партии поста председателя
правительства и предложили кандидатуру нашего Генерального
секретаря на этот пост.
В известных кругах предоставление поста главы правительства
представителю самой сильной партии пытались оспаривать. У нас
складывается впечатление, что в этой области в зависимости от
обстоятельств принципы трактуются то слишком категорично, то
слишком гибко.
Мы можем сказать, вслед за другими, что избиратели, без
всякого сомнения, указали на нас, как на партию, которая должна
взять в свои руки бразды правления. И мы могли бы, как это
делали некоторые в солнечные июньские дни, заявить, что, «требуя
власти, победившая на последних выборах большая партия лишь
подчиняется воле народа». Я цитирую достойных авторов,
которых, я убежден, никто не будет дезавуировать. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Но возможно, дамы и господа, декабрьские туманы мешают
видеть то, что было очевидным под июньским солнцем, и различия во
временах года предопределяют, видимо, для некоторых различия в
их позициях.
Тем не менее вы согласитесь со мной, что законы демократии
одинаковы для всех или, по крайней мере, должны быть таковыми.
Не так ли? В таком случае у нас с вами полное согласие, и этот
вопрос полностью ясен.
Мы имеехМ определенное право, как имели его другие,
требовать предоставления поста председателя правительства. Но я не
буду чрезмерно настаивать на этой мысли. Я хорошо знаю, что
можно выдвинуть другой тезис и утверждать, что положение
первой партии — это еще невсе или, по крайней мере, это не главное.
Действительно, какие же задачи предстоит решать будущему
правительству?
По всеобщему признанию, оно должно оздоровить финансы
нашей страны, защитить франк. С этой точки зрения наша
кандидатура соответствует требованиям момента столь же удачно — если
не лучше,— сколь и другие. И я скажу почему.
Мы должны любой ценой добиться непрерывного роста нашего
производства. Вы все с этим согласны, не так ли? Мы должны
бороться, трудиться изо всех сил, чтобы восстановить нашу страну,
увеличить наши энергетические ресурсы, модернизировать нашу
промышленность и сельское хозяйство.
Именно, упорный и самоотверженный труд во имя
национального восстановления должен стать доминирующим фактором в те-
143

чение предстоящего пятилетия, то есть всей легислатуры нашего
Собрания. Либо мы будем трудиться и восстановим Францию, либо
Франция не будет великой державой мира. Такова проблема,
которая стоит перед нами. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы не отказываемся от ответственности. Мы не говорим, что
Франция не должна больше претендовать на возвращение в ряды
великих держав мира. Поэтому мы должны быть готовы делать
вее, что потребуют обстоятельства.
Здесь я ставлю вопрос: не думают ли, что политическая
партия, представляющая большую часть рабочего класса нашей
страны — а это все же неоспоримая истина,— не обладает такими же,
если не большими, способностями, чем другие, чтобы мобилизовать
трудящиеся массы Франции на восстановление страны? (Громкие
аплодисменты на крайних левых скамьях.) Такая постановка
проблемы не может не заставить задуматься серьезных людей о
будущем страны. Ключ к национальному возрождению — в
увеличении производства и в необходимом повышении
производительности труда. Без увеличения производства национальное
возрождение невозможно.
Правительство же из технических специалистов не может
создать такой обстановки, которая необходима для организации
гигантской работы по национальному возрождению страны...
Американская точка зрения
Возможно, будут утверждать, что правительство из технических
специалистов, имея определенную политическую направленность,
будет обладать большими возможностями для действий во
взаимоотношениях с иностранными правительствами. Это надо уточнить.
Некоторые зарубежные обозреватели, судящие о вещах с
известной объективностью, выступили с заявлениями, которые не
лишены интереса и не могут не заставить задуматься французов.
Газета «Чикаго дейли ньюс», например, писала 14 ноября с. г.:
«С французской точки зрения, последние выборы укрепляют
позиции Франции на международной арене». Газета добавила
также следующую фразу, ответственность за которую ложится на нее,
но которая показывает существующие умонастроения: «Если бы
Морис Торез встал во главе правительства Франции, все три
великие державы принялись бы обхаживать ее». (Возгласы справа,
смех и аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Подобные суждения не могут не представлять интереса. И если
будет создана обстановка, которая не позволит нам проявить наши
способности к правительственной деятельности, если нас будут
систематически отстранять от руководства государственными
делами, народ из этой политики остракизма по отношению к нам,
несомненно, быстро бы понял, что в действительности некоторые
просто боятся успеха нашего эксперимента...
114

В действительности, дамы и господа, мы представляем в этой
стране силу, способную — конечно, в союзе с другими — успешно
проводить как внутреннюю, так и внешнюю политику,
соответствующую подлинным интересам Франции.
В области внешней политики мы считаем первоосновой
политики Франции сохранение и укрепление дружбы со всеми без
исключения союзными странами. Мы должны проводить эту политику
дружбы, сохраняя абсолютную независимость Франции как с
точки зрения экономической, так и политической.
Не иностранные политики и бизнесмены, кем бы они ни были,
должны диктовать Франции решение ее проблем. Их должны
решать только французы и никто иной. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях,)
Надеюсь, что эти слова смогут успокоить тех наших коллег,
которые более или менее склонны ссылаться на какие-то
страшилища. (Смех и аплодисменты на крайних левых скамьях,) Наконец,
дамы и господа, позвольте мне подчеркнуть, что мы
рассматриваем будущее правительство как правительство союза
республиканцев, солидарность деятельности которых в правительстве будет
еще более прочной, если они достигнут согласия о
правительственной программе действий. (Аплодисменты на крайних Левых
скамьях.)
Мы всегда выступали за правительство демократического,
светского и социального союза и не допускали неумеренных
заявлений об отлучении кото бы то ни было, хотя нас порой и отлучали.
Труден только первый шаг
Я заканчиваю свое выступление.
Некоторые могут возразить: «Вы хотите иметь правительство
во главе с коммунистом. Но во Франции никогда не было такого
правительства». В этой связи народная мудрость гласит: «Труден
только первый шаг».
Ну что ж! Нужно сделать первый шаг и в создании
правительства во главе с коммунистом.
Позвольте мне, дамы и господа, напомнить вам, что говорил
Гамбетта в своей речи в Гренобле 26 сентября 1872 г.:
«Разве мы не были свидетелями вмешательства в область
государственных дел трудящихся городов и деревень, этого мира
труда? Разве это не является предзнаменованием того, что страна,
испытав множество форм правления, хочет, наконец, обратиться
к другому социальному слою, чтобы испытать республиканскую
форму правления?
Да, я предчувствую, я предсказываю появление и участие в
политике нового социального слоя, который, несомненно, ни в чем
не уступает своим предшественникам».
Можно подумать, что эти слова Гамбетты сказаны сегодня.
115

Дамы и господа, будьте столь же восприимчивы к
политическим и социальным реальностям нашей страны, каким был
великий республиканец, которого я только что упомянул.
Поймите, что, если вы воспротивитесь тому, чтобы политическая
сила, представляющая, хотят того или нет, большую часть
рабочих Франции и значительную часть крестьянских масс,
возглавила правительство, вы утвердите мысль о существовании
демократии для избранных. Вы глубоко раните душу народа, и,
вместо того чтобы устранить с пути трудности, вы создадите много
новых. Мы предлагаем вам подумать о вашей ответственности,
прежде чем выносить решение.
Что же касается нас, мы будем голосовать за Мориса Тореза,
за правительство демократического, светского и социального
союза. Мы убеждены, что такая позиция соответствует воле
избирателей. Во всяком случае, позвольте заявить вам, дамы и господа,
что, каковы бы ни были результаты голосования, мы имеем
достаточно точное представление о развитии событий, чтобы быть
глубоко уверенными в осуществимости завтра того, что сегодня
кажется неосуществимым». (Занимающие крайние левые скамьи
депутаты встают и долго аплодируют.)
Несмотря на решение социалистической партии голосовать за
Мориса Тореза, в рядах социалистов выявилось определенное
число непримиримых, которые отказались выполнять это решение.
Среди них были Ле Трокер и Эдуард Депрё, ставший
впоследствии руководителем Объединенной социалистической партии,
Горе, ставший позднее министром-голлистом, и Андре Филип,
который также позднее причалил к голлистским берегам. Морис
Торез получил 261 голос из 579.
Против кандидатуры Жоржа Бидо
На следующий день Жорж Бидо выдвинул свою кандидатуру, и в
ходе обсуждения, предшествовавшего голосованию, я изложил
позицию коммунистической партии и причины ее отрицательного
отношения к этой кандидатуре.
«Вчера Национальное собрание отклонило кандидатуру
коммуниста, которую мы имели честь представить.
Тем не менее за нашего товарища Мориса Тореза проголосовал
261 депутат, и я благодарю всех их без исключения за
продемонстрированное ими желание видеть коммуниста во главе
правительства республики. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Если бы результаты вчерашнего голосования были
позитивными, мы бы сегодня уже вели переговоры о составе правительства.
Вместо этого нам приходится вновь приступать к голосованию,
чтобы избрать председателя правительства. Г-н Лекур только что
имел честь представить своего кандидата, или, точнее, кандидата
Народно-республиканского движения.
116

Я прошу позволения Собрания изложить ему некоторые
пояснения в связи с сегодняшним нашим голосованием.
Поскольку первая партия, каковой является наша (я говорю
это, соблюдая скромность, но факты есть факты), оказалась
временно — я подчеркиваю: временно — отстраненной от
дальнейшего участия в борьбе за пост главы правительства, вторая партия
выдвигается на ее место и представляет своего кандидата. В этой
связи напрашиваются некоторые замечания...
Наши коллеги из Народно-республиканского движения,
предлагающие нам своего кандидата — и это их право,— выступали с
речами, которых мы не забыли, ибо в политике память зачастую
необходима. (Аплодисменты на крайних левых скамьях, смех и
аплодисменты на правых, левых скамьях и в центре.)
Я счастлив, что мои слова встречены единодушными
аплодисментами.
Итак, 21 ноября с. г. Руководящий комитет
Народно-республиканского движения на своем заседании принял резолюцию,
претендовавшую на четкость и точность, но которая, должен
признать, свидетельствовала скорее об очень глубоком понимании ее
авторами нюансов и полутонов.
В своей резолюции от 21 ноября Руководящий комитет
Народно-республиканского движения напоминал, что еще 19 октября он
разработал «условия общественного спасения, относящиеся к
независимости исполнительной власти, авторитету государства и
солидарности правительства, в соответствии с которыми Народно-
республиканское движение будет решать вопрос о своем участии
в правительстве и исключать участие в нем тех партий, которые
не смогут одобрить эти условия».
Должен сказать, что на меня этот текст производит
впечатление документа, составленного весьма ловким и осторожным
дипломатом, который, если использовать народное выражение,
говорящее само за себя,— опасался, чтобы не «промочить себе ноги».
С большой деликатностью и с теми же дипломатическими
предосторожностями автор резолюции пошел чуть-чуть дальше в
следующем параграфе цитируемого текста. При этом, однако, были
сохранены недомолвки и, во всяком случае, зарезервирована
возможность различной интерпретации в зависимости от
потребностей момента. Действительно, в резолюции Руководящего
комитета, отрывок из которой я цитировал, содержится следующий
абзац:
«Сознавая ответственность, которая ляжет на правительство,
он (Руководящий комитет Народно-республиканского движения)
исключает гипотезу назначения такого его руководства, которое
не учитывало бы в целом результатов выборов 10 ноября и было
бы неспособно стимулировать национальное доверие и объединение
сил, необходимых для возрождения страны».
Это было хорошо сказано. Но все-таки текст оставался не-
117

сколько неопределенным. Он был гибкий, полон нюансов,—
словом, это была дипломатия.
Но когда дипломатия уступает место пропаганде, нюансы
исчезают (смех), и газета «Об» — в этом нет никаких личных намеков,
и вы это хорошо знаете, не правда ли? (снова смех) — так вот, я
говорю, что газета «Об» от 22 ноября опубликовала эту
резолюцию, изобилующую дипломатическими тонкостями и нюансами, с
кричащим заголовком, который гласил как раз о том, что нас
интересует:
«Полное решимости участвовать только в правительстве,
обеспечивающем независимость исполнительной власти, авторитет
государства и правительственную солидарность,
Народно-республиканское движение исключает гипотезу правительства во главе с
коммунистом».
То, что я сейчас зачитываю, повторяю, было опубликовано в
официальном органе Народно-республиканского движения, и речь
не идет об интерпретации текста какой-то другой газетой. Это —
предисловие к резолюции Руководящего комитета
Народно-республиканского движения, предисловие, в котором говорится о
неприемлемости гипотезы правительства под руководством
коммуниста.
Мы не забыли этой заметки, опубликованной 22 ноября, и
сегодня нет необходимости — я уже указал на это вчера — обращать
внимание на различия аргументации в июне и декабре. В июне
аргументация была несколько иной.
Что интересует нашу партию, так это то, что
Народно-республиканское движение в своем официальном органе отвергло
гипотезу правительства во главе с коммунистом...
Выступая против того, чтобы правительство возглавил
коммунист, Народно-республиканское движение, по нашему мнению,
заняло позицию, выражающую, как я вчера подчеркнул с этой
трибуны, концепцию демократии для избранных.
Это слишком важно, слишком серьезно, чтобы мы могли пройти
мимо подобных утверждений и не ответить на них подобающим
образом.
Поэтому, дамы и господа, от имени коммунистической группы
я заявляю о готовности нашей партии принять должное участие в
любом правительстве, которое будет решительно проводить
политику экономического восстановления и защиты франка под
знаменем светской и социальной демократии. Но наша партия не
сможет предложить ни свое участие, ни свою поддержку
правительству, которое возглавил бы коллега из Народно-республиканского
движения.
Мы будем, следовательно, голосовать против кандидата,
выдвинутого Народно-республиканским движением, и опустим в
урну чистые бюллетени. Мы призываем всех республиканцев
понять невозможность создания правительственной коалиции под
118

эгидой представителя, каким бы он ни был сам по себе, от
политической партии, которая проявила недопустимые, на наш взгляд,
умонастроения, наложив запрет на кандидатуру на пост главы
правительства от партии, представляющей большую часть
рабочего класса.
Если в июне с. г. мы проголосовали против кандидатуры
Народно-республиканского движения на пост главы правительства,
но затем приняли участие в этом правительстве, то наше
сегодняшнее отрицательное голосование не только исключает всякую
возможность участия, но и всякую возможность поддержки
правительства во главе с представителем Народно-республиканского
движения.
Вот все, что я хотел сказать, и к этому могу лишь добавить:
«Имеющий уши да слышит!» (Громкие аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Кандидатура Леона Блюма
После провала Бидо социалистическая партия выдвинула
кандидатуру Леона Блюма. На заседании 12 декабря я изложил мотивы
голосования коммунистической группы. Я заявил: «Неделю назад
состоялось первое голосование в связи с избранием председателя
временного правительства Французской Республики. 261 депутат
проголосовал за нашего товарища Мориса Тореза. Если бы в тот
день итоги голосования были положительными, Франция имела бы
уже правительство.
На следующий день состоялось второе голосование. Глава
ушедшего в отставку правительства г-н Жорж Бидо получил
240 голосов. Вновь результаты голосования были
отрицательными...
Затем во вторник Собрание не голосовало за неимением
кандидата, хотя было много дискуссий и наш председатель широко
использовал свои способности врожденного посредника.
В чем же состояла суть дела? Нам предложили новую формулу
правительства. Но эта новая формула скрывала старую сущность.
Было предложено создать правительство национального
единения. За эту формулу выступили наши коллеги из
Республиканской партии свободы, Объединения левых и наши коллеги из
партии независимых.
Напротив, наши коллеги-социалисты и мы сами выступили
против этой формулы. Мы слишком хорошо знаем по опыту, что
за словами о национальном единении может скрываться лишь
политика, которую не осмеливаются назвать ее подлинным именем.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Принятие этой формулы означало бы, хотят того или нет,
торжество интересов и концепций, более или менее далеких от
демократии.
119

Впрочем, если одни рассматривают формулу национального
единения как национальную необходимость, для других она
является чрезвычайно ловким политическим маневром. Каждый из
нас знает, что, когда речь заходит об использовании таких
лозунгов, как национальное единение, на первый план всегда
выдвигаются соображения — по крайней мере внешне — благородного
характера.
Много говорится о национальном спасении и спасении франка.
Эти аргументы неизменно выдвигаются в обоснование
национального единства. Денежные толстосумы умеют очень ловко
маневрировать, они всюду имеют своих людей, своих агентов.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Они оказывают внешне скрытое, но эффективное и пагубное
воздействие на политическую жизнь страны, и их действия
всегда носят реакционную направленность...
В последние дни много спорили о характере будущего
правительства. Будет ли оно временным или постоянным? Этот вопрос
долго обсуждался у нас на заседании председателей. Но если
присмотреться поближе к этой проблеме, то окажется, что, в
сущности, это спор из-за слов.
Действительно, премьер-министр, которого мы изберем,
должен сформировать правительство. Но независимо от того, будет
ли глава правительства или мы рассматривать его как
постоянное, оно должно будет подать в отставку, как только будет
избран президент республики, то есть через 4 или 5 недель. Затем
президент республики должен будет назначить нового
председателя Совета министров. Он может и сохранить уходящего в
отставку премьера и назначить на этот пост другого политического
деятеля. Но в любом случае новый председатель Совета
министров должен быть утвержден Национальным собранием...
Вот почему мы не думаем, что легче сформировать временное,
чем постоянное правительство.
Я говорю это еще и потому, что сегодня нам предстоит
преодолеть только первый этап. Сегодня мы избираем председателя
правительства. Но завтра надо будет формировать само
правительство. Поэтому я намерен изложить мнение моей группы не только
по поводу избрания председателя правительства, но также дать
разъяснения относительно условий, с учетом которых должно
будет формироваться завтра само правительство Франции.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Сегодня утром на заседании председателей, как только что
напомнил выступавший передо мной оратор, нас информировали о
кандидатуре г-на Леона Блюма.
Кандидатура представлена «с оговоркой о всеобщем согласии».
Полагаю, что я точно воспроизвел ту формулировку, которая была
использована.
Я должен в этой связи сообщить Собранию, что наш выдаю-
120

щийся коллега г-н Эдуард Эррио, присутствовавший на
заседании председателей, сказал с известной долей лукавства... (г-н
Эррио делает жест отрицания.) Я. искажаю вашу мысль, г-н
председатель?
Г-н председатель Эррио сказал нам с известной долей
лукавства,— я повторяю это, потому что это правда (улыбки):
«Всеобщее согласие, говорите вы, мой дорогой председатель? Но это очень
похоже на формулировку о национальном единении».
С точки зрения грамматики, пожалуй, такое замечание не
лишено оснований. (Смех на крайних левых скамьях.)
Определение дано четкое, и что касается нас, я хочу, дамы и
господа, подчеркнуть, что национальное единение, под каким бы
названием оно ни выступало, не будет иметь нашего одобрения.
Я не хочу пока говорить ничего больше по этОхМу вопросу, ибо
думаю, что сказано уже достаточно ясно.
Я должен, кроме того, напомнить, что вставал также вопрос
о новых принципах, которые должны быть положены в основу
формирования правительств. Действительно, появились новые
тенденции, стремления делать по-новому. Я не говорю «разумно», но
по-новому. Утверждается, что надо покончить с пропорциональным
представительством партий в правительстве. Говорят: «Надо
формировать правительство из числа наиболее компетентных лиц.
Таким образом, та или иная партия сможет иметь больше своих
представителей в правительстве, чем она могла бы иметь с учетом
ее численности, а другая будет иметь несколько меньше».
Все это выглядит уж очень мило и безобидно! (Улыбки.)
Нам говорят, что будут выбираться самые компетентные лица.
Я не буду столь жестоким, чтобы напоминать о тех требованиях
компетентности, которые предъявлялись при назначении
министров в течение предшествующих десятилетий: (Аплодисменты и
смех на крайних левых скамьях.)
Но пытаясь понять, что же скрывается за всем этим, мы ясно
почувствовали, что эти внешне безобидные намерения
технического характера являются по существу операциями
политическими, которые могли бы послужить предлогом, чтобы урезать
представительство той или иной парламентской группы. И, возможно,
даже на основе обратной пропорциональности к ее численности!
(Улыбки.)
Впрочем, такие попытки уже предпринимались раньше.
Словом, я хочу сказать, что мы никогда не согласимся с комбинациями
подобного рода. Мы не хотим, чтобы под тем или иным предлогом
игнорировались результаты голосования 10 ноября с. г.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Всем тем, кто вчера ставил под сомнение трехпартийность, мы
говорим, что магма национального согласия, весьма вероятно,
будет далеко не лучшим решением. Мы можем даже утверждать, что
эта магма национального согласия неизбежно приведет к бессилию
и разброду. 121

Вот почему мы сочли необходимым дать эти политические
разъяснения, прежде чем сказать о том, как мы будем голосовать.
Мы будем сегодня голосовать, как все, то есть мы будем
голосовать за г-на Леона Блюма. И я должен сразу подчеркнуть,
что голосование коммунистической группы будет единодушным.
Я говорю это без каких-либо намеков1. (Аплодисменты и смех на
крайних левых скамьях,)
Однако прежде, чем заявить о нашей поддержке
правительства, мы завтра внимательно изучим его программу и состав.
Поэтому сегодняшнее наше голосование ни в коей мере не
предопределяет позиций, которые мы займем завтра. Лишь после
того, как у нас будет ясность по вопросу о правительственном
большинстве и программе, мы сможем принять окончательное
решение.
Резюмируя, дамы и господа, скажу, что мы никого не хотим
обескураживать. Но, само собой разумеется, мы не намерены
поступать необдуманно. Прежде чем последовать за проводником,
мы хотим знать, куда он собирается нас вести». (Депутаты,
занимающие крайние левые скамьи, встают и аплодируют. Возгласы на
правых скамьях и в центре.)
Правительство Леона Блюма
575 голосами Леон Блюм был избран председателем последнего
временного правительства и приступил к консультациям с целью
формирования своего правительства. Он принял Мориса Тореза и
меня в салоне председателя Национального собрания. Во время
беседы я думал о встречах, которые у нас с ним были в эпоху
Народного фронта каждый вторник утром, и о событиях, которые с тех
пор произошли.
Слова, с которыми обратился к нам Леон Блюм, касались
возражений МРП против предоставления компартии одного из трех
ключевых министерств — иностранных дел, внутренних дел и
обороны. Настойчивость, с которой он подчеркивал эту оппозицию,
создала у нас впечатление, что он не намерен бороться, чтобы
сломить ее. В конце концов Леон Блюм решил создать правительство
только из социалистов. Выступая в этой связи по радио, он, в
частности, заявил:
«Я попытался выполнить мандат, который мне был вручен, и
создать правительство республиканского и демократического
сплочения в обстановке национального согласия. Мне это не удалось...
И тогда передо мной встал мучительный вопрос: что мне делать?
каков мой долг? У меня была одна альтернатива: либо отказаться
от мандата, либо представить завтра Собранию единственное пра-
1 Здесь содержался намек на голосование некоторого числа
депутатов-социалистов против Мориса Тореза вопреки решению их партии голосовать за него.
122

вительство, создание которого не представило бы для меня
затруднения и не потребовало бы отсрочек, то есть правительство,
состоящее из моих товарищей социалистов. Я предпочел последнее».
Новое правительство 1 было сформировано вечером 16 декабря.
17 декабря, когда оно предстало перед Национальным
собранием, я от имени коммунистической группы заявил, в частности,
следующее:
«Правительство, которое нам представлено, не то, о котором
мечтал новый председатель правительства. Он не хотел
правительства меньшинства. Он не хотел однородного правительства из
социалистов. Как только что он нам заявил с этой трибуны, ему
хотелось сформировать правительство демократического
сплочения...
После избрания нового председателя правительства 575
голосами, если мне не изменяет память, наша партия наряду с другими
приняла участие в консультациях...
Как и в ноябре 1945 г., мы просили предоставить нашей
партии, которая все же представлена в Собрании 182 депутатами, одно
из трех главных министерств: министерство иностранных дел,
министерство внутренних дел или министерство национальной
обороны.
Председатель правительства предложил нам министерство
обороны, указав, что он намерен создать три министерских поста по
родам войск, на которые будут назначены представители
различных партий. Речь шла о назначении министра вооруженных сил,
министра военно-морского флота и министра военно-воздушных
сил, а не трех заместителей государственных секретарей, как
объявило об этом радио, кажется, в воскресенье вечером.
1 В состав правительства вошли: председатель временного правительства,
министр иностранных дел — Леон Блюм.
Государственные министры: Ги Молле, Огюстен Лоран, Феликс Гуэн
(замещавший Леона Блюма в качестве председателя совета по планированию).
Министры: юстиции и хранитель, печати — Поль Рамадье; внутренних дел —
Эдуард Депрё; национальной обороны — Андре Ле Трокер; национальной
экономики и финансов — Андре Филип; сельского хозяйства — Танги-Прижан;
промышленного производства — Робер Лакост; национального образования — Эдмон
Нежлен; общественных работ, транспорта и реконструкции — Жюль Мок;
заморских территорий Франции — Мариус Муте; труда и социального обеспечения —
Даниэль Мейер; почты, телефона, телеграфа — Эжен Тома; здравоохранения и
народонаселения — д-р Пьер Сежель; по делам бывших участников и жертв войны —
Макс Лежён; государственный секретарь при председателе правительства — Аль-
бер Газье.
Заместители государственных секретарей: при председателе правительства —
Ламин-Гей; по иностранным делам — Пьер Оливье Лапи; по внутренним делам —
Жан Бионди; по делам вооруженных сил — Пьер Метейе; по делам вооружений —
Поль Бешар; по делам финансов — Раймон Гюйон; по торговле и распределению —
Жан Менжор; по делам молодежи и спорта — г-жа Андре Виено; по транспорту
и общественным работам — Жан Мёнье; по реконструкции — Рене Шмит;
заморских территорий Франции — Гастон Деффер.
18 декабря заместителем государственного секретаря по мусульманским
делам был назначен г-н Горе.
123

И в этот момент с требованием наложить запрет на
предоставление этого поста нашей партии выступили люди, которых я
намерен осудить и позицию которых мы считаем
антидемократической. (Громкие аплодисменты на крайних левых скамьях,)
Мы заявили, что заранее согласны с определением полномочий
министра национальной обороны и его взаимоотношений с
министрами вооруженных сил, военно-морского флота и
военно-воздушных сил. Мы проявили максимальную готовность к примирению.
Некоторые наши активисты не без основания указывали нам,
что министр национальной обороны, стоящий над тремя
министрами по родам войск, обладал бы все же довольно
ограниченными возможностями действий.
Другие напоминали нам, что в 1936 г., например, министр
обороны был в то же время и министром вооруженных сил и он,
конечно, контролировал министерство военно-морского флота и
министерство военно-воздушних сил.
Мы были вправе, ссылаясь на этот прецедент, требовать
портфель министра национальной обороны с более действенными
полномочиями, поскольку из трех ключевых министерств
председатель правительства предложил нам именно это...
Кроме того, в стремлении к равновесию, которое нам
показалось чрезмерным и которое могло бы удовлетворить наших самых
требовательных коллег — если бы они к тому же были и
разумными,— новый глава правительства планировал наряду с
назначением коммуниста министром национальной обороны назначить
министром вооруженных сил члена Народно-республиканского
движения, министром военно-морского флота — члена
Объединения левых и министром военно-воздушных сил — представителя от
группы «независимых республиканцев».
Несмотря на все это, Народно-республиканское движение и
часть Объединения левых выступили против назначения
коммуниста министром национальной обороны...
Мы убеждены, что имеем те же права, что и вы
Сегодня, в связи с 5-й годовщиной убийства нацистами нашего
дорогого Габриэля Пери, мы сочли бы для себя бесчестием, если
бы не приняли вызова, который брошен самой представительной
партии рабочего класса. (Новые аплодисменты на тех же
скамьях.)
Около 6 млн. французов и француженок проголосовали 10
ноября с. г. за нас и выдвинули нашу партию на первое место,
считая, что она способна выполнять все функции по управлению
страной. А сегодня находятся люди, которые хотели бы
обращаться с нами как с партией низшего разряда.
Этим людям мы заявляем: «Мы отвергаем эту новую иерархию
партий. Мы убеждены, что наша партия имеет такие же права,
124

как и вы!» (Громкце аплодисменты на крайних левых скамьях.
Депутаты, занимающие эти скамьи, встают и долго аплодируют.)
Мы убеждены, что у нас столько же заслуг, столько же прав,
сколько и у вас. И когда я говорю «столько же», я уверен, что не
преувеличиваю.
Рабочий класс, главными представителями которого мы
являемся, выполнил свой долг, тогда как так называемая элита
погрязла в подлости и бесчестии. Это признавалось вчера, а сегодня
об этом стали забывать.
Во времена подполья один академик, который ныне
сотрудничает в «Фигаро», писал: «Только рабочий класс остался в массе
своей верным поруганной Франции».
Но этот вчерашний порыв искренности сегодня забыт. И мы
видим, как проявляется классовая ненависть у тех самых людей,
которые говорят о любви, чтобы скрыть свое презрение к народу,
и которые говорят о демократии, чтобы скрыть кастовую
приверженность. (Аплодисменты на крайних левых скамьях; возгласы
на правых скамьях и в центре.)
Оказывается, дамы и господа, что партия, представляющая
наиболее значительную часть рабочего класса, считается партией
второстепенной именно потому, что она является
представительницей рабочего класса.
Рабочие годны только для того, чтобы производить, чтобы
сражаться, чтобы платить, чтобы умирать, но для того, чтобы
управлять на равных правах с другими гражданами, они не пригодны!
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Целая категория французов лишается права занимать
важнейшие посты. Народ должен служить пьедесталом для
высокомерной и исполненной презрения аристократии — такова
политическая философия, торжества которой некоторые, кажется, хотят
добиться. Такова суть событий последних дней. Создается
впечатление, что интриги, свидетелями которых мы Являемся здесь,
плетутся, как это нетрудно догадаться, за пределами Бурбонского
дворца. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Наряду с республиканцами, преданными демократии и
парламентской системе, есть люди, которые связали, по-видимому, свою
судьбу не с судьбой республики, а только со своими собственными
интересами. План этих людей состоит в том, чтобы
дискредитировать демократию в надежде проложить путь какой-то другой
форме правления.
Почему нас хотят устранить из правительства
С момента своего рождения новая республика имеет упрямых
противников, для которых ненависть к парламентской республике
важнее национальных интересов. Наблюдая за тем, что здесь
происходит, нельзя не задуматься над оценкой швейцарской газеты
425

«Ди вельтвохе», которая писала: «Партия Тореза является
сегодня одной из тех сил, без которых нельзя себе представить IV
республику, пока она остается еще республикой».
Становится очевидным, что с прошлого четверга определенные
силы предпринимают маневры, чтобы устранить коммунистов из
правительства. Если бы вопрос о предоставлении поста министра
национальной обороны был бы урегулирован, то были бы
изысканы другие предлоги, чтобы устранить первую партию Франции.
Во имя демократии, конечно! (Аплодисменты на крайних левых
скамьях,)
К чему стремятся силы, которые ведут эту грязную работу,
если не к тому, чтобы подорвать парламентский режим и создать
нездоровую обстановку накануне выборов президента республики
в январе будущего года? Во всяком случае, все, что произошло, не
может не заставить задуматься рабочих и республиканцев.
Сегодня на заводах, шахтах, строительных площадках, в
лавках и деревнях задумываются над фактом, что у некоторых
классовая ненависть стоит выше интересов родины. Народ не может не
понять, будучи свидетелем запрета, который налагается на членов
коммунистической партии, что разговоры о национальном
союзе — это комедия, это неискренне. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях,)
Франция хочет идти вперед по пути прогресса. Она не желает,
чтобы социальные завоевания последнего периода были поставлены
под угрозу. Она не желает, чтобы имевшая место национализация
была аннулирована во имя обогащения денежных магнатов.
Она не желает, чтобы вновь восторжествовали силы обскуран-
тизхма.
Франция не желает, чтобы спустя более 150 лет после
провозглашения прав человека и гражданина французы делились бы на
категории и чтобы был возведен в принцип запрет занимать
высшие посты людям из народа.
Франция не хочет всего этого! Она не хочет возвращения к
феодальным порядкам, к господству деспотизма и произвола!
Мы уверены, что, защищая основополагающие принципы
демократии, мы действуем в соответствии с волей всех республиканцев
нашей страны.
Мы представляем самую деятельную, самую динамичную часть
нашего населения. Мы представляем глубинные слои нации, а
которых Жорес говорил, что «они суть истина в движении, сама
жизнь в ее необходимом развитии».
Народ Франции не позволит, чтобы историю повернули вспять.
И прежде чем закончить, я обращаюсь с призывом ко всем
республиканцам, независимо от их партийной принадлежности,
объединиться, чтобы обеспечить мирное продвижение Франции по пути
укрепления республиканских институтов и преградить путь
любителям авантюр, кем бы они ни были.
126

Жорес, которого я позволю себе еще раз процитировать,
говорил: «Сегодня общество находится под угрозой нового наступления
всех сил прошлого. В условиях, когда на карту поставлено
существование республиканских свобод, долг социалистов состоит в том,
чтобы идти вперед со всеми теми, кто не хочет возврата назад».
Мы полностью разделяем эту мысль Жореса и протягиваем
дружескую руку всем людям, которым дороги прогресс и свобода.
Я уже сказал, что правительство может рассчитывать на нашу
поддержку. Но через 4—5 недель после того, как мы изберем
президента республики, проблема формирования правительства
встанет вновь.
Эта проблема будет более успешно решена, если мы сумеем на
выборах президента добиться победы демократии.
И тогда, если определенные силы будут по-прежнему
стремиться управлять, игнорируя наиболее представительную партию
рабочего класса, самую сильную партию страны, станет ясно как
день, что их цель заключается не в том, чтобы восстановить
страну, а в том, чтобы ввергнуть ее в авантюры.
Но мы можем твердо сказать, что верим в судьбу Франции и
поэтому глубоко убеждены в конечной несомненной победе сил
будущего над силами прошлого». (Громкие аплодисменты на крайних
левых скамьях, депутаты, занимающие их, встают.)
Хотя правительство Леона Блюма было временным, IV
республика все больше обретала окончательный вид. На 16 января 1947 г.
были назначены выборы президента республики.
21 декабря по случаю голосования за ассигнования на первый
квартал 1947 г. я вновь выступил в Собрании, но в этот момент
нас больше всего беспокоило развитие событий в Индокитае.
Что происходило в Индокитае?
Еще 20 и 21 ноября в Хайфоне произошли ожесточенные стычки.
Затем он подвергся варварской бомбардировке. Месяц спустя в
Индокитай направились министр заморских территорий Франции
Мариус Муте и адмирал Тьерри д'Аржанльё. Пресса сообщила о
введении осадного положения и об отъезде из Ханоя правительства
Хо Ши Мина. Тем временем в Индокитай был направлен генерал
Леклерк с целью проведения военной инспекции. Развитие
событий свидетельствовало прежде всего о стремлении французского
правительства воспрепятствовать восстановлению единства
Вьетнама путем сохранения автономного правления в Кохинхине и
замены тов. Хо Ши Мина своими ставленниками. Именно в это
время тов. Хо Ши Мин заявил: «Мои соотечественники и я искренне
стремимся к сохранению мира... Мы желаем независимости в
рамках Французского союза. Если нам навяжут войну, мы будем
воевать. Мы знаем, что нас ожидает. Франция обладает мощными
средствами борьбы. Война будет жестокой. Но вьетнамский народ
127

готов вынести все и не откажется от своей свободы. Тем не менее
он надеется и всеми силами желает, чтобы дело не дошло до
такого способа решения проблемы. Ни Франция, ни Вьетнам не
могут позволить себе роскошь кровопролитной войны, которая имела
бы катастрофические последствия для дела возрождения».
Итак, в то время, когда IV республика делала только свои
первые шаги, в Индокитае обстановка обострялась и вскоре приняла
чрезвычайно опасный характер. Нет сомнений, что причиной
войны в Индокитае, принесшей столько горя вьетнамскому народу и
ставшей разорительной для нашей страны, явилась алчность
колониалистов, а также отсутствие мужества и дальновидности у
политических руководителей, которые, пойдя на поводу у
деятелей, абсолютно чуждых пониманию стремлений колониальных
народов к освобождению, выступали с позиций самого закоснелого,
самого тупого колониализма.

IV РЕСПУБЛИКА
После создания конституционных органов и избрания Венсана
Ориоля председателем Национального собрания, а г-на Шампетье
де Риба председателем Совета республики, оставалось избрать
президента республики.
Выборы были назначены на четверг 16 января 1947 г. В этот
день в Версальском дворце должен был собраться конгресс
парламента, состоящий из Национального собрания и Совета
республики. Накануне выборов были выдвинуты четыре кандидатуры:
кандидатура старейшины Совета республики г-на Жюля Гассе, а
также кандидатуры г-на Мишеля Клемансо, г-на Шампетье де Риба
и Венсана Ориоля, который 14 января был вновь избран
председателем Национального собрания, опередив Робера Шумана. Мы
с первого же тура выборов председателя Собрания голосовали за
Венсана Ориоля, чтобы провалить Робера Шумана.
Утром в день выборов президента республики
коммунистические группы в Национальном собрании и в Совете республики
собрались под моим председательством, и по окончании нашего
заседания было опубликовано коммюнике, в котором говорилось, что
депутаты-коммунисты, стремясь придать выборам президента
республики национальный и республиканский характер, будут в
первом же туре голосовать за Венсана Ориоля.
В этот день я обедал в Версальском дворце за столом
председателя Национального собрания, который был также и
председателем конгресса парламента. Во время обеда, когда г-жа Ориоль,
сидевшая рядом со мной, спросила меня, что я думаю о результатах
предстоящих выборов, я с уверенностью ответил ей: «Сегодня
вечером вы будете ложиться спать в Елисейском дворце». Наше
решение голосовать в первом же туре за Венсана Ориоля,
безусловно, упростило обстановку. Накануне, проголосовав в первом туре
за Венсана Ориоля на пост председателя Национального собрания,
мы провалили кандидатуру Робера Шумана, который в случае его
избрания мог бы стать кандидатом на пост президента.
Кандидатура г-на Шампетье де Риба, выдвинутая взамен Робера Шумана,
была заранее обречена на провал.
Как и предполагалось, Венсан Ориоль был избран 452
голосами против 242 голосов, поданных за г-на Шампетье де Риба,
5 Жак Дюкло, т. 2. 129

122 — за г-на Гассе и 60 — за г-на Мишеля Клемансо. После
того как стали известны результаты голосования, оставалось
объявить их конгрессу парламента, на котором избранный
президентом В. Ориоль уже не имел права председательствовать.
Будучи первым заместителем председателя Национального
собрания, на этой церемонии должен был председательствовать я.
К этому я уже был подготовлен. У меня в кармане был текст речи,
а также и текст второй речи, которую я должен был произнести в
присутствии вновь избранного президента и председателя Совета
министров Леона Блюма.
В ответной речи Венсан Ориоль, естественно, заявил, что он
хочет быть президентом всех французов, но я сразу почувствовал,
что, обязанный нам своим избранием, этот человек не упустит ни
малейшей возможности, чтобы предать забвению факт своего
избрания благодаря голосам коммунистов.
Я вспомнил об этом во время президентских выборов 1969 г.,
когда Гастон Деффер решил, что и ему удастся получить голоса
коммунистических избирателей, потому что коммунисты, по его
мнению, не решатся выставить собственного кандидата на столь
трудных выборах, каковыми являются президентские выборы.
Впоследствии я имел возможность познать всю глубину
неблагодарности Венсана Ориоля. Ведь именно в период его
президентства я был арестован и обвинен в участии в заговоре, который
существовал лишь в воображении правительства, его полиции и его
юстиции.
Вкратце скажу, что я не сохранил о Венсане Ориоле очень
добрых воспоминаний. Он производил на меня впечатление
честолюбца, пытающегося более или менее замаскировать свои амбиции.
После избрания Венсана Ориоля я председательствовал на
заседании Национального собрания и в соответствии с традицией
произнес приветственную речь по случаю избрания президентом
республики бывшего председателя Национального собрания.
В текст речи я включил фразу об особом значении для Франции
избрания на высший пост человека, знакомого с финансовыми
проблемами, которые столь остро стояли в то время перед страной.
В этом замечании содержалась известная доля иронии, так как
я хорошо знал, что вновь избранный президент в бытность свою
министром финансов не проявил особых талантов. Но, будучи в
состоянии эйфории, Венсан Ориоль нашел мою речь великолепной,
о чем сообщил мне в письме, содержавшем горячую благодарность.
Председателем Национального собрания был избран Эдуард
Эррио, заменивший на этом посту Венсана Ориоля, который после
традиционных консультаций поручил сформировать новое
правительство Полю Рамадье, поскольку Леон Блюм отказался взять на
себя эту ответственность.
Поль Рамадье был утвержден единогласно всеми 549
участвовавшими в голосовании депутатами, что было слишком прекрасно,
130

чтобы иметь подлинное политическое значение. Приняв участие в
переговорах, которые имели место в связи с формированием
нового правительства, я вновь выдвинул требование о предоставлении
нашей партии одного из ключевых министерств: министерства
внутренних дел, иностранных дел или военного министерства.
В конце концов было решено, что министром национальной
обороны будет назначен тов. Франсуа Бийу. Однако полномочия
этого министерства были урезаны в результате восстановления
самостоятельных министерств вооруженных сил, военно-морских сил
и военно-воздушных сил.
Правительство ! было сформировано следующим образом:
социалисты имели 9 портфелей, в том числе пост председателя
правительства; коммунисты — 5; МРП — 5; партия радикалов — 3;
ЮДСРи «независимые» — по 2. При голосовании в Национальном
собрании за доверие новому правительству проголосовали 521
депутат и против — 12.
С первых же шагов Рамадье столкнулся с обстановкой, которая
создалась в результате политики дефляции, проводившейся
Леоном Блюмом. В декабре были приняты декреты о снижении цен, но
в течение января они вновь возросли. В этих условиях ВКТ
требовала, чтобы минимальный уровень зарплаты был повышен до
7 тыс. франков в месяц.
Но больше всего нас беспокоило в это время расширение войны
во Вьетнаме. По этому вопросу 11 марта в Национальном
собрании состоялись дебаты. Обсуждение приняло такой характер, что
тт. Морис Торез и Франсуа Бийу вынуждены были в
сопровождении всех депутатов-коммунистов покинуть правительственные
скамьи и зал заседаний. Было очевидно, что виновники колониа-
листской политики Франций, ничему не научившись и ничего не
забыв, стремились сохранить Индокитай под своим господством,
как будто война не принесла никаких изменений.
1 Председатель Совета министров: Поль Рамадье (СФИО). Государственные
министры, заместители председателя Совета министров: Морис Торез
(коммунист), П. А. Тетжен (МРП); государственный министр, председатель совета по
планированию — Феликс Гуэн (СФИО); государственные министры: Ивон Дель-
бос (радикал), Марсель Роклор («независимый»). Министры: юстиции и
хранитель печати — Андре Мари (радикал); иностранных дел — Жорж Бидо (МРП);
внутренних дел — Эдуард Депрё (СФИО); национальной обороны — Франсуа
Бийу (коммунист); вооруженных сил — Поль Кост-Флоре (МРП); военно-морских
сил — Луи Жакино («независимый»): военно-воздушных сил — Андре Марозелли
(радикал); финансов — Робер Шуман (МРП); национальной экономики — Андре
Филип (СФИО); общественных работ и транспорта — Жюль Мок (СФИО);
реконструкции — Шарль Тийон (коммунист); торговли — Жан Летурно (МРП);
сельского хозяйства — Танги-Прижан (СФИО); промышленного производства —
Робер Лакост (СФИО); национального образования — Марсель Эдмон Нежлен
(СФИО); труда и социального обеспечения — Амбруаз Круаза (коммунист);
здравоохранения и народонаселения — Жорж Марран (коммунист); по делам бывших
участников и жертв войны — Франсуа Миттеран (ЮДСР); молодежи, искусства
и литературы — Пьер Бурдан (ЮДСР); заморских территорий Франции — Ма-
риус Муте (СФИО).
131

О войне в Индокитае
В ночь со вторника 18 марта на среду 19 марта я выступил в
прениях от имени коммунистической группы, чтобы показать
невозможность поддерживать политику правительства в Индокитае.
С критикой политики правительства на этом заседании
выступил целый ряд ораторов. Прогрессист Пьер Кот настаивал на
необходимости переговоров с Хо Ши Мином.
«...Первый вопрос,— говорил он,— с кем вести переговоры?
Г-н Даниэль Мейер сказал: «При необходимости — с Хо Ши
Мином». Я же скажу проще: с вьетнамским правительством.
Во Вьетнаме есть правительство. Это факт. Мы его признали.
Мы подписали с ним соглашения. Его существование не зависит
от нас...
Перед вами, господин председатель Совета министров, законное
правительство, единственное существующее правительство, и вы
не имеете права игнорировать его только на том основании, что
оно вам не нравится...
Появление всех правительств связано с определенными
историческими обстоятельствами.
Если вы не хотите вести переговоры с правительством, которое
существует, остается один выход — война. Но если вы хотите
избежать войны, необходимо иметь дело с этим правительством. Во
Вьетнаме нет других органов власти, и, насколько мне известно,
не нам их создавать. Проблемы международной политики не
решаются путем сфабрикования правительств. Не будут решены
этим путем и проблемы Французского союза. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)»
С речами выступили наши товарищи — депутат от Парижа
Анри Лозере и депутат от департамента Эндр и Луара Жан Гийон,
а также депутат от Берега Слоновой Кости Феликс Уфуэ-Буаньи,
который в то время примыкал к коммунистической группе, а
сейчас является президентом Республики Берег Слоновой Кости. Он
заявил:
«Дамы и господа! Мои коллеги, примыкающие к
коммунистической группе, в частности депутаты от заморских территорий, с
волнением, которое я не могу скрывать, следили за тягостными
дебатами в связи с прискорбными событиями в Индокитае...
Мы с горечью констатируем, что в то время, когда другие
народы, пострадавшие от войны, залечивают свои раны, когда в Москве
стремятся разработать мирный договор с ее главным виновником —
Германией, граждане, сотрудничество которых жизненно
необходимо для молодого, только что созданного Союза, вовлечены в
братоубийственную борьбу, которой не видно конца...
Мы выступаем за немедленное прекращение военных действий.
Поскольку нам такого заверения не было дано, мы вынуждены воз-
132

держаться при голосовании, возлагая на других наших коллег
заботу о возвращений теми путями, какими они желают, в нашу
большую семью дорогих индокитайских братьев, которых нам так
не хватает.
Мы за подлинный союз, основанный на взаимном доверии».
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Необходимо изменить политику в Индокитае
Со своей стороны я попытался представить наиболее веские
аргументы, чтобы доказать необходимость изменения ориентации
французской политики в Индокитае. Я сказал:
«Дамы, господа! Мои замечания по обсуждаемому вопросу
будут также и обоснованиехМ нашего голосования.
Я хочу изложить с этой трибуны окончательные выводы
коммунистической группы и уточнить ее политические позиции по
проблемам, которые обсуждаются Национальным собранием уже
в ходе ряда заседаний, по окончании которых сегодня нам
предстоит голосовать.
Каждый из нас должен теперь, положа руку на сердце, четко
определить свою позицию по вопросу голосования, значение и
важность которого понятны всем.
Мы заслушали разъяснения, представленные от имени
правительства г-ном министром заморских территорий. Исходя из своих
оценок и на основе имеющейся у него информации, он
охарактеризовал происшедшие во Вьетнаме события. Г-н министр
заморских территорий изложил нам также свое мнение о политике на
ближайшее время. Но я должен отметить, что он больше говорил
о прошлом, чем о будущем. И мы можем обоснованно утверждать,
что он не внес ясности, на которую мы были вправе
рассчитывать...
Сегодня нас призывают одобрить политику, чтобы завтра От
нас потребовать проголосовать за предоставление миллиардов,
необходимых для решения вопроса военным путем.
Зная текст конституции, которую мы одобрили всего лишь
несколько месяцев тому назад, мы не можем не поражаться
противоречию между существом голосования, к которому нас
призывают сегодня, и тем, что мы все вместе записали в конституции
Французской Республики. В самом деле, мы заявили, мы записали, мы
проголосовали, что Франция никогда не предпримет войн^с целью
завоеваний и никогда не будет использовать свои вооруженные
силы против свободы другого народа. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Когда мы сопоставляем принципы, защитниками которых мы
все себя провозгласили, и реальные факты, перед каждым из нас
встают мучительные вопросы.
133

Куда нас толкают?
Действительно, после выступления министра заморских
территорий у нас сложилось впечатление, что мы тратим большие
средства, теряем много человеческих жизней ради продолжения
войны и не знаем ни ее перспектив, ни ее последствий.
Хуже того: все это может оказаться бесполезным.
Я не одинок, высказывая подобное мнение. У меня здесь перед
глазами журнал «Ом э монд», в котором сотрудничает немало
знаменитостей. Например, почтенный г-н академик Поль Бастид и
г-н Рене Капитан. Дипломатию в журнале представляет г-н Андре
Франсуа-Понсе. В числе сотрудников журнала есть и известные
генералы, в частности генерал Жюэн и генерал Делаттр де Тас-
синьи.
В этом журнале был опубликован большой материал-по
проблемам Индокитая. Некий Бернар Симио в статье, озаглавленной
«Расследование в Индокитае», цитирует следующее высказывание
одного лица, имеющего определенный вес: «Решение не будет
военным».
Это заявляю не я. Вы могли бы сказать, что я профан в военном
деле и моему мнению по этому вопросу нельзя придавать большого
значения.
Но знаете, кто сказал: «Решение не будет военным»? Это
сказал г-н генерал Валлюи, который, как я полагаю, играет
кое-какую роль в руководстве военными делами в Индокитае.
Мне непонятно, почему в то время, как авторитетный генерал
заявляет, что решение не будет военным, нам здесь толкуют, что
решение может быть только военным. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Нельзя решить проблемы Французского союза, опираясь на
политику силы, которая узаконила бы в той или иной мере своего
рода расовое презрение.
Позвольте мне в этом месте открыть скобку. Мы должны, когда
говорим о Французском союзе, опасаться как чумы малейшего
намека на какое-то расовое превосходство белого. (Бурные
аплодисменты на крайних левых скамьях. Аплодисменты на левых
скамьях и скамьях в центре.)
Мне кажется, что в ряде случаев некоторые наши коллеги
забыли о смысле нюансов в этой области. Я не буду больше ничего
добавлять по этому поводу. К такому мнению пришли многие...
Создав правительство Кохинхины вопреки соглашениям от
6 марта 1946 г., предусматривавшим референдум, мы оскорбили
национальные чувства вьетнамского народа. К Toiviy же акция
была осуществлена буквально на следующий день после отъезда
в Париж президента Вьетнама. Не правда ли, это было странное
начало? Если к тому же добавить, что именно в период работы
конференции в Фонтенбло была созвана Далатская конференция, мы
134

будем вправе утверждать, что глупости и оплошности следовали
одна за другой. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
Отметив затем странность позиции правительства, дававшего
понять, что его политика состоит, с одной стороны, в продолжении
военных операций, а с другой — в продолжении дипломатических
акций, я сказал:
«...Нам совершенно непонятно, как вы намереваетесь вести
переговоры. В Кохинхине существует сфабрикованное вами
правительство, которое никого не представляет.
Вы утверждаете, что надо выждать, что население само
встанет на нашу сторону. Это ошибка. Я думаю, что вам грозит
обратное: население не только не встанет на нашу сторону, а образуется
пропасть ненависти между вьетнамским народом и Францией...
Что касается нас, мы заявляем, что высшие интересы Франции
требуют покончить со всеми формами колонизации, основанной на
произволе, покончить со всем этим раз и навсегда, как этого
требует от нас конституция Французской Республики...
Что говорил Жорес
В прошлом с этой самой трибуны выступал великий
социалистический оратор Жорес, который также подвергался оскорблениям
со стороны депутатов, занимавших в то время вот эти же скамьи.
(Оратор указывает на скамьи справа.)
За то, что он боролся против колониализма, его называли
«германским наймитом». Я перечитал в последние дни его речи, ибо
всегда полезно, готовясь к подобным дебатам, возвращаться к
такого рода сочинениям.
Жоресу делали тот же упрек, который вы, кажется, адресовали
здесь некоторым ораторам. Ему говорили: «Как? Вы обвиняете
только французский колониализм, а колониализм других стран
оставляете в стороне?»
Жорес ответил на это замечательными словами, которые тем
более будут понятны вам, г-н министр заморских территорий, что
Жорес в известном смысле был вашим учителем.
«Колониальные эксцессы,— говорил он в 1908 г.,— явление
отнюдь не новое и повсеместное. Когда еще в XVI веке Монтень
сожалел о зверствах, совершенных в Вест-Индии, то сожалел он не
о бесчеловечных поступках Франции».
Желая показать, что колониалисты имеются и в других
странах, Жорес продолжал:
«А когда в XVII веке благороднейший писатель, носящий имя
Гез де Бальзак, писал: «За каждый вывезенный из Вест-Индии
золотой было заплачено жизнью индейца и душой христианина»
(если так считать, то немало же христианских душ затерялось
там!),— то эти страшные слова относились не к одной только
Франции, но и ко всей Европе колонизаторов.
135

А в наши дни на Англию темным пятном ложится позорная
память о концентрационных лагерях, где в англо-бурскую войну
держали и мучили жен и детей тех, кто сражался за независимость
своей страны».
Наша озабоченность
Мы сожалеем, что заявления правительства не оставляют нам
надежды на большую инициативность и на большую политическую
разумность в поисках средств скорого решения трудностей,
переживаемых нами в Индокитае. Напротив, у нас сложилось
впечатление, что будет продолжена та же политика, которая проводилась
до сих пор...
Мы опасаемся, что эта политика заведет нас в тупик.
Господин министр, аплодисменты нередко быстро забываются,
и я не уверен, что завтра народ Франции будет к вам столь же
снисходителен, как это Собрание, потому что он будет судить не
только по тому, что было сделано, но и по тому, что могло бы быть
сделано. Никогда не следует отказываться от борьбы, когда речь
идет о спасении достояния Французского союза и спасении
человеческих жизней.
Вот что нас беспокоит и вот почему мы находимся в
чрезвычайно трудном положении.
Над нашей страной нависла серьезная угроза, которую, по
нашему мнению, можно было бы ликвидировать при существующих
обстоятельствах...
Но и в этой обстановке вы призываете нас голосовать за
резолюцию доверия правительству».
Г-н Мюттер: «В состав которого вы входите».
«Мы сохраняем свободу наших суждений, г-н Мюттер. Мы
здесь выступаем как депутаты. Мы сознаем ответственность,
которая ложится на наши плечи, и действуем в соответствии с нашим
долгом.
Вот почему мы искренне и чистосердечно стремимся занять
такую позицию, которая наилучшим образом отвечала бы интересам
нашего народа и нашей страны. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)»
В тот же вечер состоялся пленум Центрального Комитета
нашей партии, который подвел итоги состоявшихся дебатов и решил,
что коммунистическая группа должна воздержаться при
голосовании военных кредитов на продолжение войны во Вьетнаме, как это
она сделала при голосовании вопроса о доверии правительству, в
то время как министры-коммунисты голосовали вместе с
правительством.
136

О голосовании по вопросу о военных кредитах
20 марта состоялось голосование по вопросу о военных кредитах на
войну в Индокитае.
Я изложил причины, по которым коммунистическая группа не
будет голосовать за эти кредиты. Я сказал: «Объем запрашиваемых
военных кредитов превышает 3 млрд. Из пояснений, данных в
записке, следует, что численность войск в Индокитае будет
увеличена с 81 825 до 110 976 человек...
В итоге закончившихся вчера утром дебатов в связи с
интерпелляциями относительно политики Франции в Индокитае
коммунистическая группа заняла позицию, которая всем известна. Она
не голосовала за доверие правительству. Действуя таким образом,
она проявила чувство меры. Не высказавшись за доверие
правительству, наша группа, учитывая сочетание известных
политических обстоятельств, не голосовала и против, а воздержалась.
Сегодня мы должны определить наше отношение к
индокитайской войне и определить его но существу.
Я говорил вчера г-ну министру заморских территорий
Франции: «Вы вскоре обратитесь к нам с просьбой о военных кредитах.
И тогда будет трудно утверждать, что война не ведется. Нам будут
представлены просьбы о кредитах, и это будут просьбы о
кредитах на нужды войны». Необходимо, следовательно, занять четкую
и ясную позицию. Надо же в конце концов кошку назвать кошкой.
Запросы о кредитах, за которые нас призывают проголосовать,
ясно показывают, о чем идет речь.
Действительно, запрашиваемые 3 млрд. предназначаются на
ведение войны, хотя еще вчера г-н министр заморских территорий
говорил, что война не ведется.
Однако цифры красноречивей любых речей, и достаточно
прочитать представленный нам проект, чтобы опровергнуть
утверждения министра.
Резюмируя, можно сказать, что сегодняшнее обсуждение
является в известной мере продолжением вчерашнего, в ходе которого
мы уже изложили свое мнение, и сегодня мы не намерены его
изменять...
В этих условиях, дамы и господа, мы не будем голосовать за
предоставление кредитов, и воздержимся от голосования по тем
же политическим мотивам, что и вчера.
В сущности, мы хотим сказать, что необходимо изменить
политику, необходимо изменить позицию Франции по отношению к
Вьетнаму.
Мы воздерживаемся не потому, что нас устраивает удобство
позиции отрицания. Напротив, наша позиция — это позиция
позитивная, позиция политическая. Мы ясно заявляем, что необходимо
изменить нашу дальневосточную политику, чтобы не оказаться в
ближайшем будущем на грани катастрофы.
137

Говорят, что управлять — значит предвидеть.
Задумайтесь над этим, г-н министр заморских территорий. Ведь
путь, на который вы вступили, ведет не к легким триумфам. Это
путь, который принесет нашей стране горькие разочарования и
тяжелые потери...
Одобрение запрашиваемых кредитов является материальной
конкретизацией политики силы на Дальнем Востоке. Поскольку
мы не верим, что политика силы может принести нашей стране
благоприятные результаты, поскольку мы ее не одобряем, мы не
можем голосовать за материальные средства на ее осуществление.
Вот почему, дамы и господа, мы не будем голосовать за эти
кредиты и придаем этой нашей позиции четкий смысл
утверждения политики, направленной на сохранение позиций Франции в
мире, политики упрочения Французского союза не под знаком
силы, а под знаком свободы, равенства и братства народов».
(Бурные аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Ответ Полю Рамадье
После изложения этой позиции коммунистической группы
председатель Совета министров Поль Рамадье решил поставить на
голосование вопрос о доверии, что вынудило меня вновь выступить с
речью, выслушанной депутатами с большим вниманием.
«Г-н председатель правительства только что подчеркнул всю
серьезность стоящей перед нами политической проблемы. Он
допустил ошибку, заявив: «Здесь пытались создать политическую
проблему». Вернее было бы сказать: «Индокитайский вопрос
породил политическую проблему».
Индокитайский вопрос порождает политическую проблему
именно потому, что э ходе всех дебатов не было проявлено ни
малейшего желания учесть наши предостережения и наши
замечания, которые мы представили, руководствуясь желанием честно и
искренне служить подлинным интересам нашей страны. (Бурные
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Позвольте мне, уважаемые коллеги, сказать вам, что мы
прекрасно заметили тактические изменения, которые произошли не
сегодня утром, а в ходе всего обсуждения запросов относительно
французской политики в Индокитае.
Я не уверен, что скрипки были настроены на один лад с самого
начала и до конца обсуждения.
Вначале мы были свидетелями применения поочередно тактики
лобовых ударов и обходных маневров. На эту трибуну выпустили
людей, которые выступили с оскорблениями и клеветническими
измышлениями в наш адрес. (Бурные аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Но когда теперь я вижу, что те же люди встают, чтобы
заклеймить антикоммунизм, я говорю: «Только не вы и только не об
138

этом!» (Аплодисменты на крайних левых скамьях и на некоторых
скамьях в центре.)
Мы сделали все, г-н председатель Совета министров, чтобы
услышать от вас мирные заверения и слова надежды. Мы
полагаем, что вы вступаете на путь безрассудной политики, которая
ничего хорошего не принесет. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Вы стали жертвой силы инерции. Вы — жертва темных
личностей и неизвестных служб. А у некоторых действительно
проявляются опасные умонастроения...
Нам тяжело смотреть на происходящее, зная, что все это можно
было бы изменить. Говорят, что Франция не хочет, так сказать,
терять лицо. Но я уверен, что, дав вьетнамскому народу заверения
в нашей решимости уважать его национальное единство и
отказавшись от поддержки марионеточного правительства Кохинхины,
которое никого и ничего не представляет, мы создали бы
важнейшие предпосылки для нормализации...
Вы сказали, г-н председатель Совета министров, что
необходимо проводить в жизнь политику, руководствуясь нашей
конституцией. Это верно, и мы только этого и желаем.
С этой трибуны многие наши коллеги цитировали конституцию,
за которую мы все вместе голосовали. В конституции
подчеркивается, что Франция не должна вести войн.
В результате трагического развития событий мы сегодня
оказались в обстановке, когда мы ведем войну, не осмеливаясь говорить
об этом открыто. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Однако до последнего момента мы надеялись, что в заявлениях
г-на министра заморских территорий нам будут даны
утешительные заверения. Наша гибкая позиция при голосовании в
финансовой комиссии, которую приняли за хитрость, была на самом деле
выражением нашей надежды, что обсуждение принесет нам
необходимое успокоение. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Никаких обнадеживающих обещаний мы не получили, и теперь
ставится вопрос о доверии. От нас требуют новых уступок.
Я говорил, что мы уже сделали большую уступку, не
проголосовав против представленной вчера утром резолюции.
Следуя логике, мы должны были бы сегодня голосовать против
запрашиваемых кредитов. Мы сделали новую уступку, решив не
голосовать против, а воздержаться.
Мы не можем идти дальше этого. -
Говорят также о недопустимости раскола нашей страны на
коммунистов и антикоммунистов.
Вы знаете, что антикоммунизм в нашей стране причинил много
вреда. (Аплодисменты на крайних левых скамьях. Движение в
центре и на правых скамьях.)
Да, он причинил много вреда!
139

Под флагом антикоммунизма было совершено мюнхенское
предательство. (Возгласы на правых скамьях.)
Под флагом антикоммунизма были преданы подлинные
интересы Франции. (Аплодисменты на крайних левых скамьях,
возгласы, протеста справа и на некоторых скамьях в центре.)
Но есть вещиг которые не так легко проделать вновь.
Думали, что с коммунизмом покончено в нашей стране. В 1939 г.
люди, не отличавшиеся ни проницательностью, ни
дальновидностью, решили, что коммунизм — это великое движение за
освобождение человечества — исчезнет навсегда.
И что же? Сегодня коммунисты в нашей стране сильны, как
никогда. (Бурные аплодисменты на крайних левых скамьях,
депутаты, занимающие эти скамьи, встают.)
Наши позиции, вы можете быть в этом уверены, достаточно
прочны.
Мы пережили в последнее время мучительную драму, думая
об ошибках, совершаемых от имени нашей страны, и размышляя о
политике, которую мы могли бы проводить ради обеспечения
величия и высокого престижа Франции.
Для нас главное — доверие народа
Пусть не надеются, что наша партия замкнется в себе, встанет на
позицию своего рода изоляции. Нет! Мы являемся крупной
партией народа, и для нас доверие народа превыше всего.
В этих стенах мы, конечно, выступаем как представители всей
нации. Но, имея честь быть депутатом Французской Республики,
необходимо также прислушиваться и к голосам вне парламента.
Мы всегда прислушиваемся к голосу народа. Мы тесно связаны
с рабочими и крестьянами.
Мы знаем, уважаемые коллеги, что эти дебаты породили в
стране большую тревогу.
Не следует думать, что, решив проблему лично для себя, вам
удастся развеять эти тревожные настроения.
Здесь только что говорилось об опасностях, которые нависли
над республикой. Но самое ужасное произошло бы, дамы и
господа, если бы депутаты оторвались от народа и стали представлять
здесь только самих себя. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Что касается нас, мы верим в народ. Мы хорошо знаем, что
некоторые люди угрожают республике, что даже в монастырях
обнаруживаются несколько странные вещи. (Возгласы и смех на
правых скамьях, шум в центре, аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Мы очень хорошо знаем, что в эти трудные для нас времена, в
обстановке этих скандалов замышляются темные козни.
Мы все это знаем, но мы верим в народ. Главное для нас в этой
140

ситуации — сохранить доверие народных масс, которые послали
нас сюда. Мы обратились к стране с определенной платформой.
Мы защищаем эту платформу здесь и действуем в соответствии с
ней. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Вот почему, г-н председатель Совета министров, я должен вам
сказать, что, несмотря на волнующий и патетический тон вашего
заявления, мы не можем последовать вашему призыву.
Вы смотрели нам прямо в глаза. Я тоже смотрю вам прямо в
глаза и заявляю: «Мы сделали уступку и на большее идти не
можем».
Но на ваши вопросы: «Не будет ли это гибелью Франции? Не
будет ли это гибелью республики?» — я отвечаю: «Нет, ни
Франция, ни республика так просто не сдадутся». (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Завтра, как и вчера, мы будем выполнять наш долг, чтобы
отстаивать и здесь, и в стране интересы нашей родины. И мы
уверены, что если все рабочие и демократические силы сумеют
объединиться,— а они сумеют этого добиться,— то, несмотря ни на что,
Франция и республика победят» \ (Громкие аплодисменты на
крайних левых скамьях. Депутаты, занимающие эти скамьи,
встают.)
Де Голль снова появляется на политической арене
30 марта генерал де Голль выступил в Брюневале, чтобы почтить
подвиг десанта союзников, высаженного 27 февраля 1942 г. для
захвата немецкой радарной установки. Вместе с ним находились
адмирал Тьерри д'Аржанльё, полковник Реми, Морис Шуман, Эд-
мон Мишле, Сустель и другие. Раздавались возгласы: «Де Голля к
власти». Впрочем, в известной мере генерал де Голль сам
напрашивался на это, когда, в частности, заявил: «Придет день, когда
огромная масса французов покончит с бесплодной игрой, отбросит
установления, в которых блуждает нация и теряет авторитет
государство, чтобы вновь обрести Францию».
14 апреля 1947 г. де Голль в сообщении для печати объявил о
создании Объединения французского народа (РПФ). При этом он
подчеркнул: «Я беру на себя руководство этим движением. Оно
преследует цель добиваться, несмотря на наши разногласия,
объединения нашего народа в борьбе за обновление и реформу
государства».
Таким образом, де Голль, убедившись, что народ не призвал
его обратно после ухода, и столкнувшись с трудностями, решил
приступить к действиям, чтобы вернуться к власти. Создавая РПФ,
он надеялся вовлечь в него политических деятелей различных
убеждений.
Journal officiei.
141

В его действиях просматривалось известное сходство с булан-
жизмом, хотя не было двух более непохожих людей, чем генерал с
белокурой бородкой, покончивший с собой, как влюбленный
молодой лейтенант, на могиле своей любовницы, и генерал де Голль,
все малейшие действия которого свидетельствовали о его
стремлении самому лепить собственную статую.
На начальном этапе своей политиканской деятельности Булан-
же увлек за собой радикалов, социалистов и даже некоторых
бывших коммунаров. Одно время сам Клемансо делал ставку на
фортуну Буланже. Но, раскусив его игру, повел затем против него
борьбу. К РПФ тоже присоединились некоторые радикалы и
различные более или менее связанные с левыми политические
деятели, которые, считая, что IV республика долго не продержится,
решили связать свою судьбу с судьбой де Голля. Последний,
должно быть, считал, что с помощью созданного движения он в
состоянии будет предпринять победоносное шествие к власти.
Московская сессия
4 марта 1947 г. в Дюнкерке Жорж Бидо и лейбористский министр
Бевин подписали договор о союзе Франции и Англии сроком на
50 лет. Подписание договора носило тем более определенный
смысл, что 10 марта в Москве начинала свою работу сессия Совета
министров иностранных дел четырех держав (Соединенных
Штатов, СССР, Великобритании и Франции).
На этой сессии Бевин выступил против четырехстороннего
контроля над Руром, поскольку, как он сказал, Англия имеет
исключительные права на этот район, находящийся в ее зоне
оккупации. Он воспротивился также включению в будущий договор
статьи, гарантирующей регулярные поставки Франции немецкого
угля.
В сущности, в Москве обозначился поворот в прежних
межсоюзнических отношениях, задуманный западными державами с
целью создания на оккупированной ими территории Германии
сепаратного государства и осуществления вытекающих отсюда
антисоветских намерений.
Одновременно с этой переориентацией правительство Рамадье
обрушило жестокие репрессии на мальгашских патриотов и
потребовало лишения парламентской неприкосновенности депутатов и
советников республики — членов Демократического движения за
возрождение Мадагаскара, которые в момент повстанческих
выступлений находились на острове и были арестованы.
16 апреля на заседании правительства наши товарищи —
члены правительства потребовали аннулировать ордера на арест
мальгашских парламентариев. Не встретив поддержки, они
покинули зал, не дожидаясь конца заседания.
Наряду с войной в Индокитае репрессии на Мадагаскаре евиде-
142

тельствовали о глубоком кризисе колониализма. Но это, казалось,
не доходило до сознания французских правящих кругов.
В плане внутренней политики трудящиеся вполне обоснованно
требовали повышения зарплаты. На двух предприятиях «Рено»
рабочие прекратили работу и призвали к созданию забастовочного
комитета для проведения забастовки в масштабе всех заводов
фирмы. Это произошло 25 апреля. 28 апреля уже бастовало 10 тыс.
рабочих. На следующий день по призыву ВКТ почти все рабочие
предприятий «Рено» прекратили работу.
Играя на руку левакам и выступая в то же время против
требований трудящихся, социалисты, представитель которых в лице Ра-
мадье руководил правительством, и МРП, представитель которого
в лице Робера Шумана являлся министром финансов, поначалу
обрадовались забастовке, полагая, что это создаст трудности для
коммунистической партии и ВКТ.
Но перед лицом столь широкого размаха движения они
выступили против размораживания зарплаты, чего добивалась
коммунистическая партия, согласившись сделать лишь некоторые
исключения, главным образом для работников печати, которые после
этого прекратили забастовку.
Еще 30 апреля на заседании Совета министров
министры-коммунисты выступили против продления периода замораживания
зарплаты. На следующий день, 1 мая, состоялась огромная
народная демонстрация. Демонстранты прошли от площади Республики
до площади Согласия, где выступили секретарь объединения
профсоюзов ВКТ Парижского района Эжен Энафф, секретарь ВКТ Бе-
нуа Фрашон и Морис Торез, поддержавший от имени
коммунистической партии требования о надбавках за производительность и
призвавший рабочих к единству, чтобы добиться удовлетворения
своих требований. В то же время выступивший от имени
социалистической партии Даниэль Мейер убедился, что
присутствовавшие враждебно относятся к тезисам, направленным так или иначе
против единства.
Вечером 1 мая в Елисейском дворце состоялось заседание
Совета министров, на котором министры-коммунисты вновь
подтвердили позицию нашей партии.
Суть состояла в том, что политика дефляции, начатая Леоном
Блюмом и продолженная Рамадье, провалилась, и теперь
необходимо было сделать выводы. Как я убедился во время последующих
дискуссий, Рамадье выступал с тезисом о порочном круге цен и
зарплаты, что в конечном итоге приводило его к выводу о
недопустимости сокращения прибылей капиталистов. Однако увеличение
зарплаты без увеличения цен возможно лишь при сокращении
прибылей, извлекаемых капиталистами, своего рода покровителем
которых хотел стать Рамадье.
В конечном итоге в коммюнике, опубликованном Советом
министров, было сказано, что, поскольку политика правительства в
143

области цен и зарплаты не получила единодушного одобрения
кабинета, председатель Совета министров обратился 2 мая к
Национальному собранию с просьбой провести голосование по вопросу о
доверии.
В ходе дебатов я выступил с требованием учесть нужды
рабочих. За резолюцию о доверии правительству было подано 360
голосов против 186 (коммунисты и примыкающие к ним), а ПРЛ
воздержалась.
Устранение министров-коммунистов
из правительства
Следуя логике, правительство должно было бы уйти в отставку в
полном составе, поскольку Руководящий комитет
социалистической партии высказался за коллективную отставку правительства.
Во всяком случае, министры-коммунисты решительно были
против индивидуальной отставки. Однако Рамадье исключил их
из правительства и назначил министра общественных работ Жюля
Мока вместо Франсуа Бийу министром национальной обороны, а
Робера Лакоста — министром труда вместо Амбруаза Круаза.
Что касается Жоржа Маррана, который, будучи советником
республики, не был обязан, как министры-депутаты, голосовать
против резолюции о доверии, он подал в отставку в знак
солидарности со своими товарищами министрами.
Было очевидно, что антикоммунистическая операция,
предпринятая председателем Совета министров Полем Рамадье, была
задумана и осуществлялась в международном масштабе, поскольку
одновременно были осуществлены меры по устранению коммунистов
из правительств в ряде соседних стран.
Встал вопрос: подтвердит ли Национальный совет
социалистической партии, назначенный на 6 мая, свою резолюцию, принятую
на предыдущей сессии, в которой участие коммунистов в
правительстве или в правительственном большинстве было выдвинуто
в качестве необходимого условия участия в правительстве
социалистической партии?
В конечном итоге, как это часто бывало в социалистической
партии, об этой резолюции было забыто. 2529 мандатами против
2135 было решено, что социалистическая партия может оставаться
в правительстве при условии, что оно не будет служить орудием
антикоммунистической коалиций и не будет «опираться на
реакционное большинство».
Руководствуясь этим решением, Рамадье назначил новых
министров: Даниэля Мейера (СФИО) — министром труда; Эжена
Тома (СФИО) — министром почты, телефона, телеграфа; Робера
Прижана (МРП) — министром здравоохранения; Жана Летурно
(МРП) — министром реконструкции. КрОхме того, Поль Бешар
(СФИО) был назначен государственным секретарем при предсе-
144

дателе Совета министров, а заместителю председателя Совета
министров П. А. Тетжену (МРП) было поручено заниматься делами
государственных служащих вместо Мориса Тореза, который
добился принятия статута государственных служащих.
Тем временем де Голль продолжал формировать РПФ. 31 мая
он выступил на собрании руководителей департаментских
организаций и заявил: «Я решил не мешать партиям в осуществлении
намеченного ими эксперимента и ждать будущего. Так вот,
будущее — это мы».
В результате роста дороговизны и перебоев в снабжении в июне
1947 г. началась новая волна забастовок. Видя, что они
принимают всеобщий характер, новый министр труда Даниэль Мейер
выступил по радио с призывом, который имел тем меньший успех,
что правительство только что перевело на положение
мобилизованных трудящихся электроэнергетических и газовых предприятий.
В понедельник 2 июня забастовали железнодорожники, и через
несколько дней французская железнодорожная сеть была
полностью парализована, что вынудило Жюля Мока создать автовокзал
на площади Инвалидов.
12 июня после заключения соглашения с правительством
железнодорожники прекратили забастовку. Однако недовольство
было глубоким и всеобщим. В борьбу за удовлетворение насущных
требований включились трудящиеся государственных служб,
банков и магазинов.
В этих условиях руководимое социалистами правительство
решило разработать законопроект,- ограничивающий право на
забастовку в жизненно важных секторах.
«План Маршалла»
Новая обстановка складывалась на международной арене. 5 июня
государственный секретарь США Маршалл обратился к странам
Европы с предложением оказать им помощь в восстановлении
экономики при условии совместной разработки программы
экономического развития. Это был так называемый «план Маршалла»,
который был с удовлетворением воспринят как в Лондоне, так
и в Париже, Риме, Брюсселе и Гааге, но вызвал обоснованную и
законную настороженность в Москве.
В сущности, Соединенные Штаты намеревались, с одной
стороны, установить свое господство над европейской экономикой, а
с другой — нанести удар по самому понятию национальной
независимости. В этом контексте включение Германии в европейский
экономический комплекс являлось одной из целей вашингтонских
правителей, скрывавших под ложной щедростью свои
экспансионистские устремления.
На состоявшемся 17 июня совещании министров иностранных
дел Великобритании и Франции было решено пригласить мини-
145

стра иностранных дел Советского Союза принять участие в
конференции, которая открывалась в Париже 27 июня. Речь шла о
том, чтобы совместно рассмотреть проблемы реорганизации
европейской экономики с учетом вклада Германии. Требовалось
установить предельный уровень развития ее промышленности и
одновременно определить порядок использования ресурсов Рура.
Пострадавшая от войны больше, чем англосаксонские державы,
Франция могла, опираясь на поддержку Советского Союза,
получить часть рурских ресурсов. Однако французский министр
иностранных дел Жорж Бидо солидаризировался со своим британским
коллегой лейбористом Бевином, выступившим за сплочение под
флагом «плана Маршалла» европейских стран, включая бывшие
вражеские государства. При этом Англия надеялась играть роль
привилегированного союзника Соединенных Штатов.
Так намечалась политическая линия, направленная на
коренной пересмотр союзнических отношений с конечной целью —
включить Германию в «план Маршалла» и создать новое
германское государство на территории, оккупированной американскими,
английскими и французскими войсками. Логическим следствием
этого политического курса явилась «холодная война» против
Советского Союза.
Договорившись между собой, Великобритания и Франция
созвали конференцию, на которую были приглашены 22 европейские
страны. В результате отказа социалистических стран в
конференции приняло участие 16 европейских государств, а именно
(помимо двух приглашающих стран): Бельгия, Италия, Португалия,
Ирландия, Греция, Турция, Голландия, Люксембург, Швейцария,
Исландия, Австрия, Норвегия, Дания и Швеция.
На конференции был создан комитет европейского
экономического сотрудничества. В предложениях, разработанных этим
комитетом, германские проблемы рассматривались в тесной связи с
проблемами реализации «плана Маршалла».
Американцы и англичане экономически объединили свои
оккупационные зоны в Германии, явно добиваясь раскола Германии,
а тем самым и Европы, на два блока.
Франция была заинтересована в том, чтобы тесно связать
проблему репараций с проблемами экономического развития Германии.
Напротив, американцы, стремясь отстоять свои особые интересы
в Германии, думали в первую очередь о развитии ее экономики.
Содействовав возрождению германского империализма после
первой мировой войны, Соединенные Штаты и теперь, после
окончания второй мировой войны, были полны решимости сделать
ставку на развитие германской экономики независимо от вопроса
о репарациях.
В этой связи следует отметить, что если четырехсторонний
план 1946 г. предусматривал установить добычу немецкого угля на
уровне 75% от объема добычи 1936 г., то в англо-американском
146

плане от 29 августа 1947 г. производство угля намечалось на
уровне 1936 г., а несколько позднее объем производства сталелитейной
и других отраслей промышленности англо-американской Бизоний
было решено довести до уровня 1937 г.
Тем временем правительство Парижа постепенно склонялось
к слиянию своей зоны оккупации с англо-американской Бизони-
ей. В оправдание французские правители ссылались на то, что
Саар будто бы в экономическом отношении будет присоединен к
Франции.
Они надеялись, что с помощью создания Тризонии им удастся
добиться признания своих прав на репарации за счет Рура, в
частности в виде поставок угля. Однако англо-американские союзники,
подчинив «Германскому управлению угля» орган по обеспечению
«управления производством и распределением угля и лигнита»,
присвоили себе право вето на все решения этого органа.
В конечном итоге американцы и англичане диктовали свою
волю по вопросам урегулирования германской проблемы, а
французское правительство, нуждавшееся для отстаивания своих прав
в советской поддержке, вынуждено было подчиниться
англо-американским союзникам и вступить на путь превращения, за
ширмой американской «помощи», вчерашних врагов в будущих
союзников.
Однако в конце 1947 г. французское правительство официально
еще не соглашалось на создание Тризонии. Впрочем, в это время
американцы и англичане тоже не хотели, чтобы Франция
выступила в поддержку Тризонии, что давало бы ей право
вмешательства в дела англо-американской Бизоний, которые были уже
решены без нее.
Вынужденная логикой вещей согласовывать принимаемые в
своей зоне решения с тем, что делалось в соседних зонах, то есть
в англо-американской Бизоний, Франция оказалась во власти
своих западных союзников, которые дали ей это почувствовать
22 декабря 1947 г., передав ей оборудование лишь двух из 28
немецких военных заводов Бизоний, подлежавших распределению
в порядке репараций.
Трудности внутри
правительственного большинства
Обеспокоенное масштабами забастовочного движения,
правительство, руководимое социалистами, вынуждено было пойти на
повышение зарплаты. Но оно это сделало в скрытой форме, в виде
надбавки за производительность труда. Одновременно оно
намеревалось частично урезать зарплату путем усиления налогового пресса
на трудящиеся массы.
Повышение налогов нашло отражение в бюджете на 1948
финансовый год, подготовленном министром финансов Робером Шу-
147

маном. Однако социалисты не решались в открытую и сразу
поддержать такие предложения, зная, что мы, коммунисты, выступим
против. Поэтому они предприняли целый ряд маневров, чтобы
более или менее замаскировать свое согласие с предложениями
Робера Шумана.
Тем временем в большинстве, на которое опиралось
правительство после исключения коммунистов и которое включало
социалистическую партию, МРП, Объединение левых (партия радикалов
и несколько других мелких группировок), произошел раскол, в
частности, по вопросу о дирижизме, являвшемся любимым детищем
социалистов, тогда как Объединение левых выступало против
него.
Трудности правительства не остались незамеченными
генералом де Голлем. Выступая 29 июня на церемонии в память о
жертвах города Аск, разрушенного нацистами, он подверг
существующий режим резкой критике, осудил деятельность партий и
призвал к объединению всех французов и всех француженок,
желающих служить Франции, и только Франции.
В заключение генерал де Голль воскликнул: «Пришел час,
когда мы должны объединиться друг с другом! Пришел час
общественного спасения!»
Спустя некоторое время, 19 июля, генерал де Голль, обращаясь
к представителям англо-американской печати в Париже, изложил
свой план преобразования старой Европы, включавший
следующие пункты:
1) побежденные должны найти в новой Европе свое место;
2) Америка должна помочь Европе в достижении процветания;
3) Англия и Франция должны быть объединены на основе
реального и искреннего соглашения.
В конце июля де Голль отправился в Бретань, и 27 июля в
Ренне он выступил с речью, которая помимо затасканных
обвинений против «режима партий» содержала в себе яростные нападки
на коммунистическую партию.
Он объявил нас «сепаратистами», обвинил в том, что мы «дали
обет послушания приказам одного иностранного центра,
стремящегося к господству».
Съезд в Страсбурге
С 25 по 28 июня 1947 г. в Страсбурге состоялся XI съезд нашей
партии.
Морис Торез выступил с отчетным докладом Центрального
Комитета, в котором главное внимание уделил борьбе за возрождение
Франции, за мир и единство.
В докладе были всесторонне рассмотрены стоящие перед
страной экономические и социальные проблемы, а также
подвергнуты осуждению посягательства на демократические права народа.
148

Часть доклада Генеральный секретарь посвятил разоблачению
того, что он не без основания назвал «заговором против разума».
«Нельзя не видеть,— говорил он,— связи между наглостью
французской реакции и растущим давлением на нашу страну со
стороны международных трестов».
Говоря о проблемах мира, Морис Торез подчеркнул требования
Франции относительно безопасности и выплаты репараций
Германией. Он высказался за принятие в ООН советского предложения,
направленного на осуществление постепенного разоружения и
запрещение атомного оружия.
По вопросам единства Генеральный секретарь партии подверг
критике линию Леона Блюма, который в ответ на наши
предложения о единстве занял ревизионистские позиции в целях создания
условий для альянса с более или менее замаскированными
реакционными элементами и формирования на этой основе так
называемой «третьей силы», игравшей столь пагубную роль в
продолжение всей истории IV республики.
В заключение раздела о единстве Морис Торез провозгласил:
«Единство, являющееся условием спасения, должно быть
осуществлено. Единство будет осуществлено. Такова задача,
поставленная перед коммунистами после XI съезда нашей партии».
В речи, которую я произнес на съезде в Страсбурге и которая
затем была издана в виде брошюры под заглавием «Путь к
спасению», я остановился на попытках реакции взять реванш.
«...Мы должны констатировать, что реакция поднимает голову
и систематически ведет кампанию с целью свести на нет
социальные и политические завоевания нашего народа. Ставленники
трестов, эти государственные изменники, коллаборационисты,
вчерашние петеновцы, зачастую превратившиеся теперь в деголлевцев,—
все они хотят снова поставить под вопрос наши социальные
завоевания. Если бы они получили свободу действий, от того, что
завоевано народом, ничего бы не осталось. Они отняли бы у нас
социальное страхование и обеспечение, отняли бы пенсии у
престарелых трудящихся, отняли бы у нас профсоюзные права. Поэтому
наша важнейшая задача — не позволить им поступить по-своему,
преградить им путь...
Дорогие друзья, надо сказать, что мы живем в трудной
обстановке, и все мы должны уделять ей большое внимание.
Нас изгнали из правительства. При этом пытаются утверждать,
будто мы ушли сами. Но это неправда, нас изгнали, и встает
вопрос, почему это было сделано.
Нас удалили из правительства за то, что мы предлагали
выплату рабочим премий за выработку и утверждали, что выплата
этих премий не должна отражаться на ценах.
Когда мы выдвигали это положение, нас называли еретиками,
людьми, лишенными здравого смысла. А теперь сам министр труда
уже говорит о выплате премий за выработку без повышения цен.
149

Вчерашняя «ересь» превратилась сегодня в официально
признанную истину.
Но хотя эта истина и признана, наблюдается опасный сдвиг
политики Франции вправо; отличительной чертой этого сдвига
является именно обращение с трудящимися.
Я позволю себе напомнить некоторые факты, иллюстрирующие
это обращение. Требования рабочих газовой и электрической сети
удовлетворены, но вместо того, чтобы начать с этого, вначале был
издан декрет о реквизиции. Наша партия гордится тем, что она в
этой связи в 1947 г. выдвинула те же аргументы, которые Жорес
в 1910 г. выдвигал против действий Бриана. (Аплодисменты.)
Затем были удовлетворены требования железнодорожников.
Я не буду останавливаться на том, как протекала их забастовка.
Мы слышали заявление министра транспорта о том,.что
«забастовка 1910 г. была подавлена путём мобилизации, а забастовка
1920 г.— путем реквизиции». Далее он ничего определенного не
сказал, но заметил: «Я подавлю забастовку 1947 г. при помощи
автотранспорта». Следует полагать, что эти методы оказались
недостаточными. (Смех.)
В самом деле, правительство через несколько дней отступило.
По правде говоря, можно было и надо было удовлетворить
требования железнодорожников не после забастовки, а до ее
начала. (Аплодисменты.) Таким образом можно было бы избежать
забастовки и потери народным хозяйством многих миллиардов
франков...
Вопрос о единстве
На X съезде нашей партии, состоявшемся в Париже в июне 1945 г.,
мне было поручено сделать доклад о единстве.
Мы сделали нашим товарищам социалистам ряд предложений,
и Морис Торез в своем докладе напомнил о них. Если бы эти
предложения об укреплении единства действий в качестве первого
этагГа на пути к организационному единству и согласованию
усилий обеих партий на выборах в Учредительное собрание были
приняты, политическая жизнь Франции пошла бы по совершенно
иному пути. Нет сомнения, что сегодня в Национальном собрании
большинство принадлежало бы коммунистам и социалистам.
(Громкие аплодисменты.)
Мы помним также, что во время референдума 21 октября
1945 г. социалистическая партия и МРП выступали' вместе с
де Голлем, преследуя одну и ту же цель — добиться ограничения
полномочий Учредительного собрания. Но несмотря на все эти
маневры, коммунистическая партия заняла первое место, а
социалистическая партия оказалась лишь на третьем. В первом
Учредительном собрании, избранном в октябре 1945 г.,
коммунистическая и социалистическая партии располагали большинством.
150

В январе 1946 г., когда по известным вам причинам человек из
Коломбэ-ле-дёз-Эглиз счел за благо подать в отставку, обе партии
могли бы создать правительство социалистов и коммунистов. Мы
это и предлагали, но социалистическая партия не согласилась. Тем
самым она играла на руку МРП, и на июньских выборах
последняя опередила все партии, тогда как социалисты потеряли часть
голосов; что касается коммунистической партии, то число
поданных за нее голосов увеличилось.
Ухудшение положения социалистической партии было
наиболее существенным моментом этих выборов. Это была расплата за
политику, направленную против единства рабочего класса. Ввиду
уменьшения числа депутатов-социалистов во втором
Учредительном собрании социалисты и коммунисты уже не обладали
большинством. Тем не менее социалисты могли бы сохранить пост
премьер-министра, как и предлагала им наша партия. Но,
продолжая до конца играть на руку МРП, социалистическая партия
отказалась от нашего предложения и передала этот пост МРП,
выступавшей против проекта конституции.
3 сентября 1946 г. съезд социалистической партии
ликвидировал согласительный комитет коммунистической и
социалистической партий, который и до этого по милости Руководящего
комитета социалистической партии фактически бездействовал.
На выборах 10 ноября социалистическая партия снова
потеряла голоса, и в этом драма нынешней ситуации...
Единство действий не ослабило бы коммунистов, но усилило бы
социалистическую партию».
Развивая эту мысль с учетом предстоящего заседания
Национального совета социалистической партии, я обратился к
товарищам социалистам со следующими словами:
«Товарищи, со времени Освобождения вы являетесь жертвами
политики, которая, как вам внушают, должна оградить вашу
партию. Взывая к вашему партийному патриотизму, вам советовали
остерегаться коммунистов. Когда мы протянули вам руку, вы ее
не приняли; в то время как вы недоверчиво смотрели в нашу
сторону, на вашу партию напали с другой стороны и нанесли ей
удары, от которых вы еще не оправились.
Между тем, товарищи социалисты, если бы мы шли с вами рука
об руку, мы, коммунисты, не стали бы слабее, а вы стали бы
сильнее. Вместе мы были бы сегодня решающим фактором в
определении и проведении политики нашей страны. А что вы будете делать
теперь, товарищи социалисты? Мы хотим накануне сессии
Национального совета социалистической партии еще раз сказать вам,
еще раз повторить, что вы несете большую ответственность.
Оставить все по-прежнему — значит обречь вашу партию на
самоубийство, выгодное для ее партнеров по правительству, значит
полностью оторвать ее от народных масс, в глазах которых ваша партия
будет нести главную ответственность за то, что делают другие и
151

что будут заставлять делать вас. Вы не пойдете по этому пути,
товарищи социалисты, и вы не пойдете также по пути, следуя
которым ваша партия превратится в пленницу, заложницу некоторых
других партий. Возможно, что те, заложниками которых вы
будете, оставят вашей партии на некоторое время, пока она не будет
еще больше дискредитирована, видимость власти, но подлинную
власть они постараются сохранить в своих руках. (Громкие
аплодисменты.) Вы не пойдете также, товарищи социалисты, по пути
отказа от власти, уступив место другим.
Что же делать? Если вы, товарищи социалисты, захотите, вы
сможете сыграть важную роль, потребовав создания
демократического правительства, в котором обе наши партии будут работать
совместно с другими республиканцами на основе конкретной
программы, направленной к осуществлению плана восстановления
Франции.
Правительство Франции — дело самих французов
Народ Франции требует, чтобы наша страна снова получила де:
мократическое правительство, отвечающее выраженной на
всеобщих выборах воле народа. В этом, и только в этом ключ к
спасению нашей родины. (Аплодисменты.) А правительство
Франции — это наше дело, дело самих французов; мы не признаем за
иностранцами, кто бы они ни были, права вмешиваться в нашу
внутреннюю политику. (Продолжительные аплодисменты.)
Мы можем сорвать планы всех наших противников. Все
зависит от нас самих, и надо понимать, что создавшаяся обстановка
требует от каждого из нас полного сознания возложенной на него
ответственности.
Слишком часто товарищи склоняются к какому-то фатализму,
избавляющему их от усилий. Нет ничего более чуждого
марксизму, чем фатализм. История не написана заранее, мы
создаем ее ежедневно нашей борьбой, и в нас самих заложены в
конечном счете решающие предпосылки нашей победы.
(Аплодисменты.)
Некоторые говорят иногда о наших противниках: «Все
объединились против нас. Мы не можем иметь дело ни с кем из них». Это
упрощенный взгляд на вещи. Жизнь неизмеримо сложнее. И в
нашем обществе, где проявляются классовые противоречия,
тенденция ко всеобщему объединению против коммунистов не устраняет
противоречий и столкновений между нашими противниками. Мы
должны уметь вовремя улавливать значение и масштабы этих
противоречий и столкновений и выявлять представляющиеся нам
возможности для их использования в интересах демократии, в
интересах рабочего класса...
Все зависит от нас, все зависит от наших усилий. Главное в
том, чтобы все коммунисты ушли с этого съезда полные решимости
152

сражаться так, как они еще никогда не сражались, и одержать
победу.
Нет, Франция не пойдет вспять! Нет, Франция не нарушит
своих славных традиций! Франция не будет служить примером
для реакционеров всего мира. И этого не будет благодаря нам,
благодаря нашим усилиям.
Мы, коммунисты,— наследники наших великих предков
времен Революции, наследники повстанцев 1830 г., наследники тех,
кто сражался на баррикадах в 1848 г., продолжатели дела
бессмертных героев Парижской Коммуны, мы, коммунисты, должны
быть в авангарде борьбы нашего народа за независимость
Франции и за торжество демократии.
Во имя победы, во имя нашей борьбы вперед, товарищи
коммунисты, за работу!»
Усиление антикоммунистического характера
политики правительства
К сожалению, правительство Рамадье, попавшее вследствие
принятия «плана Маршалла» в кабалу к американским
империалистам, видело одну из своих основных задач в том, чтобы подорвать
позиции коммунистической партии. Под предлогом обеспечения
справедливости избирательного закона правительство протащило
закон о введении пропорционального представительства на
муниципальных выборах в городах с населением свыше 9 тыс. человек.
На первый взгляд казалось, что эта мера продиктована добрыми
намерениями. Но на деле замысел ее авторов состоял в том, чтобы
обеспечить возможность социалистам блокироваться с
реакционерами в тех муниципальных советах, где коммунисты не имели
абсолютного большинства. В результате мы были отстранены от
руководства мэриями городов, где нашей партии, намного
опережавшей остальные, не хватало одного места, чтобы иметь в
муниципальном совете абсолютное большинство.
Правительство Рамадье продолжало войну во Вьетнаме. Оно
также добилось принятия статута Алжира, который был
характерен своей умеренностью. Французские колониалисты так и не
могли извлечь уроки, напрашивавшиеся из этой «грязной войны».
После окончания обсуждения в парламенте статута Алжира
в Лионе с 14 по 17 августа состоялся съезд социалистической
партии.
На обсуждение съезда были представлены 4 резолюции. В
резолюции, выдвинутой Ги Молле, предлагалось расширить права
Руководящего комитета, с тем чтобы он мог осуществлять
эффективный контроль за деятельностью министров. В другой
резолюции, исходившей от Даниэля Мейера, Жаке и Вердье, отвергалась
любая возможность совместных действий с коммунистами в тех
условиях.
153

Резолюция, предложенная федерацией Роны, требовала отказа
от существующей правительственной коалиции, а резолюция так
называемой группы «Батай сосьялист» выступала за единство
действий с коммунистами.
Победу одержала резолюция Ги Молле. За нее было подано
2443 мандата против 2002 мандатов за резолюцию Даниэля Мейе-
ра и 274 — за резолюцию федерации Роны.
Социалистическая партия, генеральным секретарем которой
был переизбран Ги Молле, готовилась к муниципальным выборам.
Они должны были состояться осенью. Со своей стороны
готовился к ним и генерал де Голль, объединяя под флагом РПФ
реакционных политиканов, радикалов и другие элементы, которые
надеялись извлечь для себя выгоду из благоприятных для де Голля
сдвигов в настроениях избирателей.
В партии радикалов люди, подобные г-ну Шабан-Дельмасу,
который одновременно был и членом РПФ и членом партии
радикалов, служили связующим звеном между радикализмом и гол-
лизмом.
Генерал де Голль, самоуверенно заявлявший: «Будущее за
нами», стремился превратить муниципальные выборы в
широкий политический плебисцит в надежде, что результаты обеспечат
неизбежность его возвращения к власти.
Определяя природу этой вожделенной власти, Андре Мальро,
в молодости называвший себя коммунистом, но никогда им не
бывший, говорил с присущей ему велеречивостью: «Демократия
возможна только в странах, где нет коммунистической партии».
В этой обстановке 12, 13, 14 сентября в Обервилье состоялся
пленум ЦК нашей партии, на котором я выступил с докладом о
политическом положении после исключения из правительства
министров-коммунистов.
Центральный Комитет принял решение выдвинуть во всех
городах с населением свыше 9 тыс. жителей, где выборы
проводились на основе пропорционального представительства, единые
списки «Союза республиканцев, участников движения
Сопротивления и защиты интересов коммун».
В своем докладе я подчеркнул, что эти выборы должны, по
нашему мнению, позволить народным массам решительно осудить
губительную для страны политику.
Информационное совещание
9 коммунистических и рабочих партий
В конце сентября 1947 г. вместе с Этьеном Фажоном я принял
участие в совещании 9 коммунистических и рабочих партий,
состоявшемся в Польше.
Тов. А. Жданов выступил с докладом о международном
положении, на основе которого состоялся обмен мнениями между при-
154

сутствующими на совещании делегатами. Со своей стороны я, как
и представители других партий, выступил с информацией о
деятельности нашей партии.
В своем докладе тов. А. Жданов рассмотрел глубокие
изменения, происшедшие в международной обстановке и в положении
различных стран. Он проанализировал новую расстановку
политических сил в послевоенное время и сделал вывод об образовании
двух лагерей: империалистического и антидемократического
лагеря, с одной стороны, и антиимпериалистического и
демократического — с другой.
Он показал, что «доктрина Трумэна» и «план Маршалла»
являются выражением экспансионистских устремлений
американского империализма и имеют, в частности, своей целью создание
американских баз в восточной части Средиземноморского бассейна,
поддержку реакционных режимов и оказание давления на страны
народной демократии.
В заключение в докладе рассматривались задачи
коммунистических партий чПо сплочению всех демократических,
антифашистских и миролюбивых сил в борьбе против новых планов войны и
агрессии.
«На братские коммунистические партии Франции, Италии,
Англии и других стран,— подчеркивалось в заключение доклада,—
ложится особая задача. Они должны взять в свои руки знамя
защиты национальной независимости и суверенитета своих стран.
Если коммунистические партии будут крепко стоять на своих
позициях, если они не дадут себя запугать и шантажировать, если
они мужественно будут стоять на страже прочного мира и
народной демократии, на страже национального суверенитета, свободы
и независимости своих стран, если они сумеют в своей борьбе
против попыток экономического и политического закабаления их
стран возглавить все силы, готовые отстаивать дело чести и
национальной независимости, то никакие планы закабаления Европы
не могут быть реализованы».
В Декларации, принятой по окончании совещания, в частности,
говорилось:
«Борьба двух противоположных лагерей —
империалистического и антиимпериалистического — происходит в обстановке
дальнейшего обострения общего кризиса капитализма, ослабления сил
капитализма и укрепления сил социализма и демократии».
Относительно французских, английских, западногерманских и
австрийских правых социалистов в Декларации было сказано, что
они стремятся «скрыть подлинную разбойничью сущность
империалистической политики под маской демократии и
социалистической фразеологии...». Учитывая эволюцию обстановки во Франции
с начала 1947 г., мы были вправе признать обоснованность этого
вывода.
В заключение Декларации говорилось:
155

«Главная опасность для рабочего класса сейчас заключается в
недооценке своих сил и в переоценке сил империалистического
лагеря. Как мюнхенская политика в прошлом развязала руки
гитлеровской агрессии, так и уступки новому курсу США и
империалистического лагеря могут сделать его вдохновителей еще более
наглыми и агрессивными. Поэтому коммунистические партии
должны возглавить сопротивление планам империалистической
экспансии и агрессии по всем линиям — государственной,
политической, экономической и идеологической, они должны сплачиваться,
объединять свои усилия на основе общей антиимпериалистической
и демократической платформы и собирать вокруг себя все
демократические и патриотические силы народа».
От правительства Рамадье до правительства Шумана
Состоявшиеся 19 октября 1947 г. муниципальные выборы
продемонстрировали падение влияния МРП и улучшение позиций
социалистической партии. Наша партия сохранила прежнее число
голосов при заметном их увеличении в деревне и известном
сокращении в парижском районе и в департаменте Нор. Однако в
результате создания в некоторых муниципальных советах
антикоммунистических коалиций, от социалистической партии до РПФ,
наша партия была отстранена от руководства ряда
муниципалитетов.
Наибольших успехов на выборах добилась голлистская РПФ,
получившая 40% голосов и возглавившая муниципалитеты 13
крупнейших городов Франции, включая Париж, в муниципальном
совете которого кандидаты РПФ заняли 52 места из 90.
Опираясь на достигнутый успех, де Голль выступил с
настоящим ультиматумом. В императивном тоне он потребовал, чтобы
Национальное собрание заявило о самороспуске, предварительно
пересмотрев избирательный закон и заменив пропорциональное
представительство мажоритарной системой. Вновь избранное
Национальное собрание должно было бы пересмотреть конституцию.
Однако все эти требования остались без последствий.
Ссылаясь на резолюцию о доверии, которая была принята
30 октября 300 голосами при 280 против, в том числе 182 голоса
коммунистов и примыкавших к ним, Рамадье назначил трех
государственных секретарей: Андре Марозелли (радикал) — по делам
вооруженных сил; Жана Летурно (МРП) — по реконструкции и
градостроительству; Альбера Форсиналя (ЮДСР) — по делам
бывших участников войны, а также одного заместителя
государственного секретаря по делам вооружений — Жоаннеса Дюпраза
(МРП). Тем не менее правительственный кризис продолжал
назревать.
В среду 19 ноября Ги Молле заявил представителям
англоамериканской прессы, пригласившим его на завтрак: «Усугубле-
156

ние социальной обстановки требует, чтобы кризис был разрешен
как можно скорее. Либо он будет разрешен в ближайшие 48 часов,
либо не будет разрешен вообще. Г-н Леон Блюм дал
принципиальное согласие возглавить Совет министров».
Социалистическая партия стремилась сохранить за собой пост
председателя Совета министров, заменив Поля Рамадье Леоном
Блюмом.
В тот же вечер правительство Рамадье подало в отставку и
президент республики назначил председателем Совета министров
Леона Блюма. 21 ноября при голосовании Леон Блюм получил в
Национальном собрании только 300 голосов, тогда как для
утверждения требовалось 309.
Лидер социалистов видел в этом голосовании фактор,
способствующий формированию так называемой «третьей силы», что
оправдывало нашу отрицательную позицию. В ходе обсуждения я
выступил против кандидатуры Леона Блюма.
В конечном итоге операция социалистов, заключавшаяся в том,
чтобы путем замены лиц сохранить за собой пост председателя
Совета министров, провалилась и было сформировано
правительство во главе с Робером Шуманом '.
Новое правительство прибегло к подавлению манифестации
социального протеста, в ходе которой в Марселе был убит молодой
рабочий-коммунист. В это же время внутри ВКТ течение «Форс
увриер» стремилось отмежеваться от большинства и готовило
раскол.
1 Правительство было сформировано в следующем составе: председатель
Совета министров — Робер Шуман (МРП). Министры: юстиции и хранитель
печати — Андре Мари (радикал); иностранных дел — Жорж Бидо (МРП); внутренних
дел — Жюль Мок (СФИО); вооруженных сил — П. А. Тетжен (МРП); финансов
и экономики — Рене Мейер (радикал); промышленности и торговли — Робер Ла-
кост (СФИО); сельского хозяйства — Пьер Пфлимлен (МРП); национального
образования — Эдмон Нежлен (СФИО); заморских территорий Франции — П. Кост-
Флоре (МРП); общественных работ и транспорта — Кристиан Пино (СФИО);
труда и социального обеспечения — Даниэль Мейер (СФИО); здравоохранения и
народонаселения—г-жа Пуэнсо-Шапюи (МРП); реконструкции и
градостроительства — Рене Коти («независимый»); по делам бывших участников и жертв
войны — Франсуа Миттеран (ЮДСР).
Государственные секретари: при председателе Совета министров — Пьер Аб-
лен (МРП); по германским делам — Пьер Шнейтер (МРП); по делам
вооруженных сил (сухопутные силы) — Поль Бешар (СФИО); по делам вооруженных сил
(военно-морские силы) — Жоаннес Дюпраз (МРП); по делам вооруженных сил
(военно-воздушные силы) — Андре Марозелли (радикал). Спустя три дня, 27
ноября, в «Журналь офисьель» были опубликованы дополнительные назначения.
Государственные секретари: по делам государственных служащих и
административной реформы — Жан Бионди (СФИО); почты; телефона, телеграфа — Эжен
Тома (СФИО); по делам бюджета — Морис Буржес-Монури (радикал).
Заместители государственных секретарей: по мусульманским делам — Жак
Огарде (МРП); по делам экономики— Феликс Гайяр (радикал); по сельскому
хозяйству — Ивон Куде дю Форесто (МРП); по делам промышленности и
торговли — Жан Моро («независимый»); по вопросам технического образования —
Андре Морис (радикал).
157

Со своей стороны новый министр внутренних дел Жюль Мок,
намереваясь играть роль сильного человека, дал приказ полиции
изгнать с заводов «Ситроен» бастовавших рабочих. Но поскольку
правительство ничего не предпринимало, чтобы найти решение
проблем, связанных с зарплатой, забастовочное движение
продолжало шириться вопреки противодействию «Форс увриер», которая
рекомендовала возобновить работу и заключила соглашения с
христианскими и автономными профсоюзами о «свободе труда»,
вступив таким образом на путь штрейкбрехерства.
Меры против рабочего класса
Правительство Робера Шумана внесло в Национальное собрание
три законопроекта, предусматривавшие мобилизацию 80 тыс.
человек для усиления полиции, введение значительно более строгих
санкций против «нарушений свободы труда» и реорганизацию
СРС («рот республиканской безопасности»).
Обсуждение этих законопроектов в Национальном собрании
было одним из наиболее бурных. Коммунистическая группа
использовала распространенную во многих парламентах тактику
затягивания дебатов до бесконечности. Не имея возможности
читать библию, как это делали в ряде случаев американские
сенаторы, наши депутаты произносили длинные речи, сменяя друг
друга.
8 ходе одного из этих шумных заседаний председатель Эдуард
Эррио временно исключил из Собрания депутата от департамента
Эро Рауля Калас, напомнившего об отказе солдат 17-го полка
выполнять приказы во время выступлений виноградарей на юге
Франции в 1907 г. Но Калас отказался покинуть трибуну
и согласился уйти лишь под угрозой применения вооруженной
силы.
Во время этих же дебатов в ночь со 2 на 3 декабря
правительство сообщило о железнодорожной катастрофе на линии Париж —
Туркуэн. Имея основания полагать, что правительство попытается
представить дело так, чтобы подозрения пали на
коммунистов, мы немедленно заявили, что в этой катастрофе что-то нечисто.
9 декабря центральный забастовочный комитет и члены бюро
ВКТ Бенуа ФрашОн, Луи Сайян, Гастон Монмуссо, Мария Куэт,
Пьер Ле Брен, Жюльен Ракамон, Анри Рейно и Андре Толле
опубликовали заявление, в котором они рекомендовали 10 декабря
возобновить работу.
19 декабря 1947 г. «Форс увриер» приняла резолюцию,
закрепившую раскол в профсоюзном движении. Но в основе этого
решения лежали не только причины внутреннего характера. «Маршал-
лизация» Франции сказывалась на всей политической жизни
страны, не исключая и профсоюзного движения.
В политическом плане, как на уровне правительства, так и пар-
158

ламента, муниципалитетов, шло формирование «третьей силы», о
которой говорилось, что она не должна сводиться к парламентским
комбинациям и не ограничиваться контактами в верхах, а должна
стать выражением импульсов, идущих снизу.
ПоследствивхМ «маршаллизации» Франции явились в конце
1947 г. недружественные акции по отношению к Советскому Союзу,
нашему союзнику в трудные времена, который вынес основную
тяжесть борьбы- с гитлеровцами.
Лагерь советских репатриантов в Борегаре близ Вокрессона
(департамент Сена и У аза) был занят полицией и подвергся
обыску. В этой связи посол СССР Александр Богомолов заявил
протест Жоржу Бидо, министру иностранных дел правительства Ро-
бера Шумана.
Так на основе разнузданного антикоммунизма и антисоветизма
нагнеталась атмосфера «холодной войны». При этом полностью
предавались забвению огромные жертвы, понесенные Советским
Союзом в борьбе против гитлеризма и, следовательно, за
освобождение нашей родины.
Возобновление парламентской сессии
в январе 1948 г.
Сразу же после возобновления парламентской сессии при выборах
бюро Национального собрания возникла проблема, порожденная
той кампанией антикоммунизма, который был столь характерен
для политики «третьей силы».
Я являлся первым заместителем председателя Национального
собрания и должен был переизбираться. Партии «третьей силы»
решили любой ценой лишить меня этого поста. Дело заключалось
в следующем.
Конституцией предусматривалось, что в случае роспуска
Национального собрания правительство сохраняется в прежнем
составе, за исключением председателя Совета министров и министра
внутренних дел. Председателем Совета министров в этом случае
президент республики должен назначить председателя
Национального собрания, а последний по согласованию с бюро Национального
собрания назначал министра внутренних дел. Одновременно
назначались государственные министры из числа членов групп, не
представленных в правительстве.
Таким образом, речь шла о переходном правительстве,
имеющем задачу подготовить новые выборы и обреченном на
политическую бездеятельность в силу уже самого своего состава. Тем не
менее социалисты и МРП были обеспокоены. Они боялись, что в
случае роспуска Национального собрания председатель Эррио не
сможет по состоянию здоровья занять пост председателя
правительства и мне, как первому заместителю председателя, придется
выполнять функции председателя Совета министров.
159

Именно в силу этих соображений первым заместителем
председателя Национального собрания был избран Макс Лежён, а я
стал третьим заместителем. Одновременно Вальдек Роше не был
переизбран на пост председателя комиссии по сельскому
хозяйству, а Марсель Кашен — председателем комиссии по иностранным
делам. Кроме того, правительство «третьей силы» сместило со
своих постов мэров-коммунистов XI и XX округов Парижа, что,
впрочем, отнюдь не укрепило позиций правительства.
В то же время правительство делало все необходимое, чтобы
заслужить доверие высших банковских кругов. Министр финансов
Рене Мейер добился принятия целого ряда мер,
предусматривавших введение чрезвычайного налога на доходы 1946 г. Но это
решение было принято одновременно с девальвацией франка,
восстановлением свободы сделок с золотом и свободы валютного обмена,
а также изъятием из обращения банкнот достоинством в 5 тыс.
франков.
На наиболее уязвимые участки социалистическая партия и
МРП поставили своих людей. Так, депутат-социалист и
государственный секретарь Поль Бешар был назначен верховным
комиссаром во Французской Западной Африке, а депутат МРП де Ше-
винье — на Мадагаскаре.
В Индокитае продолжалась война, но правительство, вместо
того чтобы начать лояльные переговоры с правительством Хо Ши
Мина, расширяло контакты с бывшим императором Бао Даем,
которого французская пресса называла «императором ночных
притонов» . Впрочем, даже находившийся в Индокитае на посту
французского представителя член партии радикалов г-н Боллаэр был
отстранен от переговоров с Бао Даем, что вынудило его заявить
протест, поддержанный партией радикалов.
Генерал-губернатор Алжира, член социалистической партии
г-н Шатеньо, оказавшийся у некоторых колониалистов на дурном
счету, был заменен другим социалистом — Марселем Эдмоном
Нежленом, который полностью оправдал доверие колониалистов,
поставивших его на этот пост.
Вместо Поля Бешара государственным секретарем по делам
вооруженных сил Робер Шуман назначил Макса Лежёна, которого
на посту первого заместителя председателя Национального
собрания заменил Андре Ле Трокер. Министром национального
образования вместо Марселя Эдмона Нежлена был назначен социалист
Эдуард Депрё.
Стремясь к укреплению и расширению парламентской опоры
правительства «третьей силы», Леон Блюм выступил с
предложениями, которые позволяли получить поддержку со стороны так
называемой умеренной реакции.
Однако такое расширение большинства оказалось делом
нелегким, тем более что экономические и социальные трудности
создавали в стране обстановку глубокого недовольства.
160

20 февраля я потребовал немедленного обсуждения в
Национальном собрании предложения принадлежавшего к
правительственному большинству Мориса Петша о возмещении банкнот в
5 тыс. франков банкнотами меньшей стоимости. Голосование по
этому предложению было отложено до 24 февраля.
5 марта я вновь выступил при обсуждении вопроса о
чрезвычайных отчислениях. В финансовой комиссии Собрания
контрпредложение коммунистов едва не было принято: «за» был подан
21 голос, «против» — тоже 21 голос. Однако это не помешало
правительству на пленарном заседании Собрания одержать победу.
Тем временем цены продолжали расти, повышались квартплата
и налог на радиоприемники. Ширилось забастовочное движение, в
частности в угольном бассейне департаментов Нор, Па-де-Кале и
в Сен-Назере.
В этой обстановке 14 и 15 апреля состоялся пленум ЦК нашей
партии. Состоявшиеся накануне выборы в Эперне, Малакоф и
Версале продемонстрировали рост влияния нашей партии вопреки
всем нападкам, обрушившимся на нас после создания
Информационного бюро коммунистических и рабочих партий.
На пленуме Центрального Комитета была принята программа
национального спасения из 17 пунктов, представлявшая собой
программу сохранения национальной независимости перед лицом
происков американского империализма, программу возрождения
страны на основе создания правительства демократического союза.
Едва закончился пленум нашего ЦК, как открылся 1-й съезд
РПФ, заседавший в Марселе в течение 16—17 апреля. После
закрытия съезда РПФ, в воскресенье 18 апреля на площади Старого
порта в Марселе выступил де Голль и потребовал, в частности,
скорейшего проведения всеобщих выборов.
В тот же день на стадионе Бюффало Морис Торез изложил
основные аспекты политического курса, разработанного на нашем
пленуме, а Робер Шуман выступил в Пуатье с анализом политики
своего правительства. Он, в частности, упомянул трагические
события в Индокитае и на Мадагаскаре и подтвердил решение
продолжать войну и репрессии «во имя защиты населения».
Поощряемые антикоммунизмом «третьей силы», реакционеры,
сотрудничавшие с петеновским режимом во время гитлеровской
оккупации, стали вновь поднимать голову.
На съезде Демократического альянса вновь появился Пьер
Этьен Фланден. 14 марта он вместе с бывшим генеральным
секретарем социалистической партии, бывшим членом петеновского
Национального совета Полем Фором присутствовал на банкете в
Выставочном парке, где вместе с членами своих семей
собрались бывшие министры и бывшие парламентарии III республики,
голосовавшие за предоставление Петену чрезвычайных
полномочий.
Спустя некоторое время, 13 апреля, был создан комитет во главе
6 Жак Дюкло, т. 2 161

с академиком Луи Мадленом, который поставил своей целью
добиться освобождения Петена.
В социальном плане правительство продолжало политику
наступления на интересы трудящихся. Министр финансов Рене Мей-
ер, как поговаривали, был решительно настроен в пользу
сокращения пособий по социальному обеспечению. В этой обстановке
социальные волнения становились неизбежными. В Клермон-Фер-
ране забастовали рабочие завода «Бергунян». Дирекция добилась
судебного решения об освобождении завода бастующими и приняла
меры, чтобы добиться выполнения этого решения. Бастующие
обратились за помощью, и всю ночь между забастовщиками и
полицейскими происходили стычки. Но министр внутренних дел так
хотел добиться удаления рабочих с завода «Бергунян», что
направил на помощь полиции Клермон-Феррана подкрепления из
различных пунктов страны. Из Страсбурга самолетом были
доставлены подразделения СРС, и министр явно был доволен собой.
Со своей стороны генерал де Голль, не появлявшийся после
Марселя на публике, выступил 12 июня в Мулен (департамент
Алье) и в Невере, обращаясь в первую очередь к крестьянам.
20 июня он направился в Верден, и здесь его речь прозвучала как
своего рода «отпущение грехов» Петену ввиду его возраста. Однако
это было неприемлемо не только для участников Сопротивления,
но и для самих петенистов, которые ожидали нечто большего.
Правительство Шумана раздиралось противоречиями, в
частности, по таким вопросам, как светский характер образования,
военные кредиты. При голосовании поправки депутата-социалиста Кап-
девиля, предусматривавшей сокращение военных ассигнований на
3 млрд., правительство Шумана пало. За эту поправку было подано
297 голосов (183 — коммунисты, 100 — социалисты, 13 — ЮДСР
и 1 — радикал), против — 214. Голосование показало, что падение
коалиционных правительств является прежде всего следствием
разногласий внутри самого правительственного большинства.
Правительство Андре Мари
Сформировать новое правительство было поручено депутату от
партии радикалов Андре Мари, который счел необходимым заручиться
поддержкой четырех бывших председателей Совета министров:
Леона Блюма, Поля Рамадье, Робера Шумана, а также последыша
III республики Поля Рейно. 27 июля это правительство было
представлено Национальному собранию *.
1 Председатель Совета министров — Андре Мари (радикал). Заместители
председателя Совета министров: Леон Блюм (СФИО), П. А. Тетжен (МРП).
Государственные министры: Поль Рамадье (СФИО); Анри Кей (радикал).
Министры: юстиции и хранитель печати — Робер Лекур (МРП); иностранных дел — Ро-
бер Шуман (МРП); внутренних дел — Жюль Мок (СФИО); финансов и
экономики — Поль Рейно («независимый»); национальной обороны — Рене Мейер (ради-
162

Поль Рейно внес законопроект об оздоровлении экономики и
финансов. Я выступил против него и в финансовой комиссии, и на
пленарном заседании Национального собрания.
Хотя законопроект был принят парламентом, в самом
правительстве по этому вопросу существовали столь глубокие
разногласия, что министры-социалисты Леон Блюм, Поль Рамадье и Жюль
Мок вынуждены были решительно выступить против проекта Поля
Рейно. В этой обстановке председатель Совета министров Андре
Мари вручил президенту республики заявление об отставке своего
правительства.
Правительство Шумана
Президент сначала поручил найти решение правительственного
кризиса социалисту Полю Рамадье. Однако последний не
справился с этой задачей, и Венсан Ориоль обратился к Роберу Шуману,
который вновь сформировал правительство «третьей силы» К
кал); национального образования — Ивон Дельбос (радикал); общественных работ
и транспорта — Кристиан Пино (СФИО); промышленности и торговли — Робер
Лакост (СФИО); сельского хозяйства — Пьер Пфлимлен (МРП); заморских
территорий Франции — Поль Кост-Флоре (МРП); труда и социального
обеспечения—Даниэль Мейер (СФИО); реконструкции и градостроительства — Рене
Коти («независимый»); по делам бывших участников и жертв войны — Андре
Марозелли (радикал); здравоохранения и народонаселения — Пьер Шнейтер
(МРП).
Государственные секретари: при председателе правительства и по делам
информации — Франсуа Миттеран (ЮДСР); при председателе правительства и по
вопросам технического образования — Андре Морис (радикал); по делам
государственных служащих и административной реформы — Жан Бионди (СФИО);
почты, телефона, телеграфа — Эжен Тома (СФИО); по делам вооруженных сил —
Буржес-Монури (радикал), Жоаннес Дюпраз (МРП); по делам финансов и
экономики: по бюджету — Морис Петш («крестьянское действие»), национальной
экономики — Жозеф Ланьель (ПРЛ), снабжения — Ивон Куде дю Форесто (МРП).
1 Председатель Совета министров и министр иностранных дел — Робер
Шуман (МРП); заместитель председателя Совета министров — Андре Мари (радикал).
Министры: юстиции и хранитель печати — Робер Лекур (МРП); внутренних дел —
Жюль Мок (СФИО); финансов и экономики — Кристиан Пи-но (СФИО);
национального образования — Рене Мейер (радикал); национальной обороны — Тони
Ревийон (радикал); общественных работ, транспорта и туризма — А. Кей
(радикал); промышленности и торговли — Робер Лакост (СФИО); сельского
хозяйства — Пьер Пфлимлен (МРП); заморских территорий Франции — П. Кост-Флоре
(МРП); труда и социального обеспечения — Даниэль Мейер (СФИО);
реконструкции и градостроительства — Рене Коти («независимый»); по делам бывших
участников и жертв войны — Пьер Шнейтер (МРП); здравоохранения и
народонаселения — Жюль Катуар (МРП).
Государственные секретари: при председателе Совета министров — Пьер Аб-
лен (МРП); почты, телефона, телеграфа — Эжен Тома (СФИО); при заместителе
председателя Совета министров — Ф. Миттеран (ЮДСР); по финансам и
экономике: по бюджету — Ален Поэр (МРП), по экономике и снабжению — И. Куде
дю Форесто (МРП); по делам государственных служащих и административной
реформы — Жан Бионди (СФИО), Буржес-Монури (радикал); по делам
вооруженных сил — П. А. Тетжен; по делам промышленности и торговли — Жоаннес
Дюпраз (МРП), Фили Дабо Сиссоко (СФИО).
163

7 сентября правительство было представлено Национальному
собранию, и в ходе обсуждения инвеституры я выступил против.
В результате голосования правительство получило меньшинство
(295 голосов «против» и 289 — «за») и вынуждено было уйти в
отставку, просуществовав всего лишь сутки.
Правительство Кея
Поскольку ни социалисту^ ни члену МРП не удалось сформировать
правительство, Вонсан Ориоль обратился к радикалу Кею, который
и сформировал новый правительственный кабинет К Не сумев
подыскать министра финансов и экономики, председатель
правительства А. Кей занял этот пост сам. Но себе в помощь он назначил
трех государственных секретарей, «трех П», как мы говорили:
Петша — по финансам, Поэра —по бюджету и Пине — по
экономике. Свою деятельность это правительство начало с введения
дополнительных налогов на сумму в 80 млрд. В защиту этой меры с
трибуны Национального собрания выступил государственный
секретарь Ален Поэр, в то время как я от имени Французской
коммунистической партии выступил решительно против.
Судебный процесс над мальгашскими парламентариями,
которым предъявили обвинение, отличное от того, которое послужило
основанием для лишения их парламентской неприкосновенности,
вызвал протесты в стране и даже в рядах самого
правительственного большинства. Ряд депутатов-социалистов потребовал прервать
1 Председатель Совета министров, министр финансов и экономики — А. Кей
(радикал); заместитель председателя Совета министров и министр юстиции —
Андре Мари (радикал). Министры: иностранных дел — Робер Шуман (МРП);
внутренних дел — Жюль Мок (СФИО); национальной обороны — Поль Рамадье
(СФИО); национального образования — Ивон Дельбос (радикал); общественных
работ, транспорта и туризма — Кристиан Пино (СФИО); промышленности и
торговли — Робер Лакост (СФИО); сельского хозяйства — Пьер Пфлимлен (МРП);
заморских территорий — Поль Кост-Флоре (МРП); труда и социального
обеспечения — Даниэль Мейер (СФИО); реконструкции и градостроительства — Эжен
Клодиус-Пети (ЮДСР); по делам бывших участников и жертв войны — Робер
Бетоло (ПРЛ); здравоохранения и народонаселения — Пьер Шнейтер (МРП);
торгового флота — Андре Колен (МРП). Государственные секретари: при
председателе Совета министров — Франсуа Миттеран (ЮДСР) и Поль Д евина
(радикал) ; по делам государственных служащих — Жан Бионди (СФИО); почты,
телефона, телеграфа — Эжен Тома (СФИО); по финансам и экономике — Морис Петш
(«крестьянское действие»); по бюджету — Ален Поэр (МРП); по экономическим
вопросам — Антуан Пине («независимый»); по экономическим делам и
снабжению — Ивон Куде дю Форесто (МРП); по делам вооруженных сил — Макс Лежён
(СФИО), Жоаннес Дюпраз (МРП), Жан Моро («независимый»); по вопросам
технического образования, молодежи и спорта — Андре Морис (радикал); по делам
торговли — Жюль Жюльен (радикал); заморских территорий Франции — Тони
Ревийон (радикал).
Заместители государственных секретарей: при заместителе председателя
Совета министров — Робер Брюинель (ПРЛ); по внутренним делам — Раймон
Марселлен (ЮДИ); по здравоохранению и народонаселению — Жюль Катуар
(МРП).
164

процесс. Однако парламентская группа социалистов не одобрила
это предложение.
Министерская чехарда свидетельствовала о глубоких
противоречиях в рядах партий «третьей силы» и непрочности
правительственного большинства. Этой обстановкой решил воспользоваться
генерал де Голль и принял участие в многолюдных сборищах,
следуя традициям другого генерала — Буланже, который в течение
определенного времени был надеждой некоторых республиканцев и
социалистов, а затем оказался в услужении у монархистов. Его
выпестовал претендовавший в то время на французский трон граф
Парижский и щедро субсидировала герцогиня д'Юзес.
Во время деголлевского слета в Гренобле 18 сентября шайка
головорезов, прибывшая из других областей, открыла огонь по
контрдемонстрации, в результате чего был ранен ряд ее участников
и убит один коммунист.
В ответ на запрос депутатов от департамента Изер Жюль Мок
сообщил вызвавшие большое удивление подробности о
предоставляемых правительством генералу де Голлю средствах, о
численности его эскорта и расходах на его поездки по стране, которые уже
достигли десятка миллионов с начала года.
Вскоре после инцидента в Гренобле, с 27 сентября по 2 октября
в Леваллуа-Перре состоялись заседания национального совета
РПФ. Воспользовавшись этим случаем, генерал де Голль выразил
свое презрение к правительству, законность которого он полностью
отрицал. Он заявил: «Законностью уже стали пренебрегать. А если
бы коммунисты вернулись в правительство, с ней покончили бы
вообще».
Всю ответственность за совершенные бандитами преступления
де Голль возложил на силы по поддержанию порядка и выразил
недоумение по поводу того, что правительство будто израсходовало
10 млн. на его поездки. Все это внушало беспокойство, если не
сказать больше, и не могло не привлекать нашего внимания. Тем более,
что одним из главных подручных де Голля в это время был Жак
Сустель.
Забастовочное движение
и борьба правительства против забастовок
После окончания летних отпусков, в октябре 1948 г., в стране вновь
развернулось мощное забастовочное движение, вызванное
повышением цен, которое сводило на нет завоеванное увеличение
зарплаты. 4 октября начали забастовку шахтеры, требуя отменить декреты
о сокращении на 10% персонала национализированных угольных
предприятий, установить подвижную шкалу зарплаты, увеличить
пенсии и удовлетворить различные другие насущные нужды.
Шахтеры начали бессрочную забастовку после опроса, в ходе
которого 218 616 голосов было подано за забастовку и 25 086 про-
165

тив. В ответ правительство дало указание отрядам СРС занять
коксовальные заводы и провело мобилизацию персонала этих
предприятий, подчиненных угольным компаниям.
9 октября председатель Совета министров заявил, что
забастовки приняли характер мятежей, а на следующий день на заседании
Национального совета социалистической партии министр
внутренних дел сообщил, что забастовки будто «организовал Коминформ»
с целью саботажа американской помощи. Желая
продемонстрировать свою особую информированность как шефа полиции, он
выступил с утверждением, которое являлось либо плодом его богатого
воображения, либо результатом мер по политической
дезинформации, жертвой которых он, возможно, стал и сам.
«Теперь я уверен,— заявил он,— что французские
коммунистические агенты получили 100 млн. на ведение кампании по
дезорганизации нашей экономики».
Подобные клеветнические инсинуации преследовали цель
подготовить репрессии против нашей партии. Однако они ни в коей
мере не могли решить социальных проблем, стоявших перед
страной.
Действительно, вслед за шахтерами забастовали металлурги и
железнодорожники. Лишь в середине октября стали проявляться
некоторые признаки разрядки обстановки, но девальвация 17
октября франка на 24% по отношению к доллару и широкие
полицейские меры против шахтеров вызвали новую волну забастовок на
угольных предприятиях, включая службу обеспечения
безопасности.
Желая играть роль главнокомандующего сил порядка, министр
внутренних дел добился принятия правительством решения о
мобилизации 30 тыс. призывников из контингента 1947 г. Одновременно
подразделениям СРС было разрешено после предупреждения
открывать огонь.
Министром и заместителем государственного секретаря Рай-
моном Марселленом была разработана стратегия так называемого
освобождения шахт. Операции начались 25 октября в районе
Валансьен-Анзен, затем в Дуэзи и далее — в остальной части
угольного бассейна департамента Нор и в бассейне Па-де-Кале, где близ
Лиевен произошли столкновения.
26 октября в Алесе против забастовщиков в ход были пущены
танки и открыт огонь. В результате был убит один шахтер.
3 ноября министр внутренних дел, который все это время
публиковал настоящие боевые сводки с информацией о занятых
войсками шахтах и поражениях «противника», то есть шахтеров,
объявил, что шахты практически освобождены от «оккупантов».
Таким образом, то, что не решился бы сделать ни один министр
от реакционных партий, сделал министр-социалист без каких-либо
угрызений совести по поводу таких своих действий.
166

Заграничные субсидии
После выступления министра внутренних дел с обвинением
Французской коммунистической партии в получении субсидий из-за
границы обсуждение этого вопроса в Национальном собрании
становилось неизбежным.
16 ноября в ответ на запросы правых депутатов Жюль Мок
произнес неопровержимую, как он полагал, двухчасовую
обвинительную речь против Французской коммунистической партии.
Было очевидно, что это выступление, напичканное
противоречащими истине утверждениями и замалчивающее многие факты,
которые министр внутренних дел не мог не знать, было нацелено на
создание благоприятных условий для объявления нашей партии
вне закона.
На следующий день в ходе заседания выступил ряд наших
товарищей депутатов, которые остановились на некоторых
аспектах политики репрессий, проводимой правительством против
забастовочного движения. Затем в поддержку заявлений своего
коллеги — министра внутренних дел выступили министр
промышленности и торговли Робер Лакост и министр юстиции, хранитель
печати Андре Мари.
Министр юстиции потребовал принятия четырех законов об
усилении наказаний, расширении полномочий судов и уточнении
правонарушений. Впрочем, это вызвало известное недоумение в
рядах самого большинства, склонного к еще более скорым методам
расправы.
В это же время у нас создалось впечатление, что определенные
империалистические круги в США, уверенные после применения
атомного оружия в Хиросиме и Нагасаки в своем превосходстве,
помышляют пойти дальше «холодной войны» против Советского
Союза и предпринять против него агрессию, представив ее как
оборонительную операцию, в которой приняли бы участие
европейские державы, оказавшиеся у них в кабальной зависимости в
результате «плана Маршалла».
Мы выступили с разоблачением этих замыслов, и во время
памятного заседания нашего Центрального Комитета Морис Торез
торжественно заявил: «Народ Франции не будет, никогда не будет
воевать против Советского Союза». Это не понравилось
французскому правительству, и министру национальной обороны Полю Ра-
мадье в особенности.
В списке ораторов-коммунистов на проходивших
парламентских дебатах я был записан последним, чтобы иметь возможность
ответить выступившим министрам. Своей главной мишенью я
решил избрать министра внутренних дел, которого выслушал молча
и речь которого тщательно перечитал, чтобы выявить ее пробелы
и противоречия.
167

Я могу с уверенностью сказать, что за все годы своей
политической деятельности я не чувствовал такого тяжелого бремени
ответственности на своих плечах, как во время подготовки этой речи.
Я работал над ней и в амфитеатре Бурбонского дворца, продолжая
следить за ходом дебатов, и до поздней ночи у себя дома,
анализируя подбираемые моим секретарем необходимые мне материалы.
Каждый день, учитывая ход дебатов и реакцию прессы, я вносил
в речь изменения, чтобы она обладала как можно большей ударной
силой.
Время моего выступления не было ограничено. Но для меня это
было далеко не самым главным, учитывая чрезвычайно опасный
характер нападок на нас. Я решил начать с исторического и
политического обзора условий антирабочих репрессий, прежде чем
затронуть непосредственно вопрос о ресурсах нашей партии, и
затем перейти в контрнаступление.
У меня не было другого выбора. Против нашей партии было
предпринято наступление, и я был полон решимости защитить ее.
Уверенный в себе, я 19 ноября поднялся на трибуну, где оставался
более трех часов, сохраняя с начала и до конца свежесть и бодрость,
что объяснялось крайним напряжением всех моих сил, вызванным
особой ответственностью дебатов.
Мое выступление в Национальном собрании
В то время как наша группа горячо приветствовала мое появление
на трибуне, остальная часть Собрания хранила спокойствие.
Я отчетливо почувствовал, что многие депутаты смотрели на
меня с тем сочувствием, с которым обычно относятся к
противнику, заранее обреченному на поражение. Но я был уверен в себе,
я хорошо знал мои внушительные по объему материалы, которые
постарался так расположить на трибуне, чтобы было удобно ими
пользоваться.
Во время первой части моей речи я нарочно говорил не очень
громко, и был даже момент, когда некоторые депутаты потребовали,
чтобы я скорее переходил к обвинениям в наш адрес. Я ответил,
что затрону их в свое время, и тогда, возможно, некоторым
захочется, чтобы я закончил свое выступление как можно скорее. Что
касается министра внутренних дел, рядом с которым находился
директор службы национальной безопасности, он наверняка решил,
что вступительная часть моей речи предназначалась для того, чтобы
скрыть бессодержательность моего досье. Из этой части речи я
процитирую следующие отрывки отчета, опубликованного в «Журналь
офисьель».
«Дамы и господа! Многие мои товарищи коммунисты,
выступавшие в прениях, нарисовали объективную и волнующую
картину забастовки горняков. Они не оставили камня на камне от
некоторых официальных заявлений, противоречащих истине. Они
доказали законность этой борьбы, единственное основание и един-
168

ственная цель которой — защита справедливых требований
рабочих.
Остается опровергнуть заявления министров. Это я и
намереваюсь сделать и заранее прошу у Национального собрания
извинения за то, что буду вынужден входить в подробности и приводить
много цифр...
Такова всегда участь тех, кто представляет интересы и
стремления поднимающихся социальных сил; на них нападают, на них
клевещут силы, сходящие с исторической сцены, отчаянно и ничем
не гнушаясь цепляющиеся за свои привилегии...
В мае 1947 г., когда вы, господа, удалили коммунистов из
правительства, вы сказали, что после этого все пойдет хорошо.
Возможно, что некоторые вам тогда поверили. Но народ не
может не видеть, что в апреле 1947 г., когда коммунисты еще входили
в правительство, покупательная способность заработной платы
составляла 70,3% по сравнению с уровнем 1938 г. А в ноябре
1947 г., когда рабочие были вынуждены бастовать, покупательная
способность их заработной платы была равна всего лишь 49,4% по
сравнению с указанным уровнем. Этим объясняется забастовочное
движение, развернувшееся в ноябре — декабре 1947 г., которое вы,
следуя своим методам, тоже изображаете как повстанческое
движение.
В октябре нынешнего года, до последнего повышения цен,
покупательная способность заработной платы составила всего 53,5%
уровня зарплаты 1938 г., а теперь она, конечно, не превышает
половины этого уровня.
Эти факты так очевидны, г-н председатель правительства, что
теперь в официальных кругах уже поговаривают о прекращении
публикации статистики. Это, конечно, можно сделать, но стоимость
жизни от этого не снизится. Когда на улице холодно, можно
разбить термометр, но теплее от этого не станет! (Аплодисменты и
смех на крайних левых скамьях,)
Не удивляйтесь же, г-да члены правительства, если подобная
политика реакции, войны и нищеты, ибо все это взаимно связано,
вызывает глубокое и законное негодование. И не думайте, что ваша
политика репрессий превратит Францию в казарму, где никто не
посмеет ничего сказать. (Возгласы слева, в центре и справа.
Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
...Мне известны заявления г-на Жюля Мока и г-на Лакоста о
том, что забастовка горняков направлена не против
предпринимателей, а против национализированного предприятия, против
предпринимателя-государства...
Я напомню вам, что говорили деятели французской Рабочей
партии по вопросу о забастовочной борьбе рабочих на
государственных предприятиях.
«Мы должны также особенно солидаризироваться с теми
нашими товарищами — рабочими и служащими железных дорог, ар-
169

сеналов и других государственных предприятий, которых
республика, сделав шаг назад по сравнению с империей 2 декабря, хочет
лишить права на объединение в защиту своего человеческого
достоинства и своего куска хлеба.
Мы должны всей массой выступить в защиту организаций,
которым угрожает опасность; их сопротивление должно быть нашим
собственным делом. Мы должны сказать преемникам Перье и Дю-
пюи, что ни в коем случае и ни под каким видом мы не позволим
посягнуть на непререкаемое право забастовки».
Эти строки, подписанные деятелями социалистической
партии — депутатом департамента Об Верулем, депутатом
департамента Нор Жюлем Гедом и Полем Лафаргом, написаны 21 апреля
1895 г...»
Когда я перешел к самой сути вопроса, депутаты стали следить
за ходом моей речи с предельным вниманием. Время от времени
раздавались только аплодисменты коммунистической группы,
прерывавшие мое изложение и позволявшие мне перевести дыхание.
Я стал говорить о так называемых разоблачениях министра
внутренних дел, составлявших внутреннюю основу обвинений
против Французской коммунистической партии.
«Как я уже сказал, г-н министр внутренних дел упомянул о
мнимых указаниях Жданова. Это заурядная полицейская выдумка.
Мок не привел ни малейших доказательств, и вполне понятно
почему.
Тут цитировались показания полицейских и шпиков. От всего
этого разит за километр провокацией и фальшивкой. После этого
г-н министр заговорил о деньгах. Он говорил о Коммерческом
банке для Северной Европы таким тоном, как будто это какая-то
таинственная, подпольная организация.
Но, господа, это не единственный иностранный банк,
существующий в Париже. У меня в руках ежегодный справочник
банковской ассоциации. (Смех на многих скамьях. Аплодисменты на
крайних левых скамьях.) И я вижу в этом справочнике немалое
количество иностранных банков: пять американских, три
испанских, пять английских, три итальянских. Есть и другие.
Таким образом, Коммерческий банк для Северной Европы
является таким же банком, как и другие, и в равной мере подчинен
законам и правилам Французской Республики. А г-н министр
внутренних дел по своей полицейской привычке попытался внушить,
будто он сделал необыкновенное открытие, будто это чуть ли не
тайный банк, обосновавшийся в самом центре Парижа.
Нет уж, г-н министр! Рассказывайте ваши сказки другим, но
не здесь! (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Итак, г-н министр внутренних дел упомянул об этом банке.
Я тоже займусь им, а именно тем, что говорилось о счетах
коммунистической партии.
Г-н Мок заявил на заседании Национального информационного
170

комитета социалистической партии, что коммунистическая партия
получила от Коминформа 120 млн. франков. (Министр внутренних
дел качает головой в знак отрицания.)
Газеты опубликовали эту информацию. Если вы этого не
говорили, дело обстоит еще хуже: почему же вы этого не опровергли?
Если вы разрешили опубликовать такую информацию, это значит,
что вы с ней согласны. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Г-н министр внутренних дел прекрасно знает, что он не может
представить доказательств по поводу этих пресловутых 120 млн.
Поэтому он уже несколько недель пытается, если можно так
выразиться, их сфабриковать. Но это не так просто, и все, что
предъявил г-н министр,— это полицейские выдумки.
Наши банковские счета
Да и как может он представить доказательства? Он говорил о
кредите без обеспечения в размере 68 млн. франков, полученном в
августе от Коммерческого банка для Северной Европы, и заявляет,
что у него есть фотокопии. У нас есть нечто лучшее, чем фотокопии,
у нас есть выписки из счетов. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Я торжественно заявляю, что Французская коммунистическая
партия не получила из-за границы ни одного су, и предлагаю кому
угодно доказать обратное. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Г-н министр внутренних дел сознательно спутал фонды нашей
партии с добровольными пожертвованиями, присланными в
порядке международной солидарности бастующим горнякам. Это явная
недобросовестность.
Совершенно верно, трудящиеся всех стран присылали деньги
в помощь своим товарищам горнякам. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.) «Юманите» сообщает сегодня, что общая сумма
этих пожертвований составляет 201 291 132 франка.
Деньги прислали польские профсоюзы, чехословацкие
профсоюзы, шотландские горняки, голландские горняки, Всеобщая
итальянская конфедерация труда, итальянские
депутаты-социалисты во главе с Пьетро Ненни, профсоюзы горняков Донбасса,
Кузбасса, Урала и других районов, собравшие 24 млн. франков,
нью-йоркский профсоюз меховщиков и кожевников, ряд
бельгийских профсоюзных организаций и другие. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Это есть проявление международной солидарности трудящихся
с борющимися французскими горняками. Если вы, г-н министр,
считаете эту международную рабочую солидарность
преступлением, то так и скажите.
Разрешите мне напомнить, что в 1926 г., во время мощной
забастовки английских горняков, тред-юнионы получили от совет-
171

ских горняков 1 млн. фунтов стерлингов, что по теперешнему
курсу наших денег равно миллиарду франков. (Аплодисменты на тех
же скамьях.)
В то время никто не возражал против этого дара и все
восторгались великодушным жестом советских горняков.
Что касается счетов нашей партии в Коммерческом банке для
Северной Европы, то мы можем сообщить г-ну министру
внутренних дел, какого происхождения находящиеся в этом банке фонды.
Это будет ценным вкладом в его информацию.
Наконец, г-н министр внутренних дел, вы говорили на днях
о счетах Освальда и Госна. При этом вы обернулись в мою сторону,
как будто эти имена имеют какой-то кабалистический,
таинственный смысл. Ничего таинственного тут нет, мой уважаемый
министр.
Г-н Освальд ранее ведал административно-хозяйственными
делами нашей партии, а теперь ведает в административном
отношении нашей печатью, и на этом основании он имеет банковский счет.
Он кавалер ордена Почетного легиона. (Возгласы на правых
скамьях и в центре. Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Что касается г-на Госна, то вы прекрасно знаете, кто это. Он
ведает административно-хозяйственными делами нашей партии и
здесь, в Национальном собрании, представляет департамент
Приморская Шаранта...
Происхождение наших ресурсов
У нас нет никаких скрытых ресурсов. Мы регулярно получаем
взносы от наших членов и помощь от народа — суммы, собранные
по подписке. Мы полностью получаем депутатское жалованье
членов парламента, а также членов муниципального совета и
генерального совета департамента Сена.
Все эти деньги вносятся на счет нашей партии в Коммерческом
банке для Северной Европы, и партия выплачивает депутатам
некоторую сумму. Я приведу вам цифры. (Возгласы в центре и на
правых скамьях.)
Депутатское жалованье, которое палаты переводят
непосредственно в банк на счет нашей партии, составляет ежемесячно
крупную сумму.
Министр внутренних дел. Какую?
Жак Дюкло. Я скажу. Таким образом банку ежемесячно
гарантированы эти поступления, и вполне естественно, что, имея такую
гарантию, он может в определенный момент открывать нам кредит
без обеспечения, зная, что к концу месяца на наш счет поступит
несколько миллионов франков. Это принято во всех банковских
учреждениях. Но когда г-н министр внутренних дел говорит о
кредите без обеспечения, якобы полученном в августе в сумме
68 млн. франков, я не знаю, откуда он это взял. Возможно, г-н ми-
172

нистр имел в виду дебиторские счета, не принимая во внимание
кредиторских счетов. Но ведь нельзя говорить об одних без других.
Вот почему, г-н министр, поскольку вы так много говорите о
кредите в 68 млн. франков, которого никогда не было, и поскольку это
является главной основой обвинения, надо, чтобы Национальное
собрание, которое хотят сделать судьей, не удовлетворялось
вашими полицейскими выдумками.
Мы считаем, что Собрание должно назначить следственную
комиссию для проверки этих счетов. (Громкие аплодисменты на
крайних левых скамьях.) Надо проверить утверждения министра, надо
проверить цифры, которые я собираюсь привести здесь...
Если же министр не согласится на контроль следственной
комиссии, он тем самым признает, что использовал подложную
информацию.
Во всяком случае, вы сейчас узнаете правду о счетах
коммунистической партии в Коммерческом банке для Северной Европы.
Изучение этих счетов показывает следующее.
По счету, принадлежащему только партии, на 1 августа мы
были дебиторами на сумму 1200 тыс. франков; 15 августа на нашем
счету было 1 588 540 франков, а 31 августа — 23 600 тыс. франков.
На счетах партии и нашей печати на 1 августа было 1341 тыс.
франков, на 15 августа мы были дебиторами на сумму в
1 223 400 франков, а на 31 августа на наших счетах числилось
16 181 тыс. франков...
Если вы считаете это преступлением, г-н министр
внутренних дел, то так и скажите. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Теперь я скажу о происхождении наших фондов. Надо было
бы, чтобы и вы рассказали о происхождении некоторых других
фондов. Прошу извинить меня за то, что я называю столько цифр,
но необходимо, чтобы они фигурировали в «Журналь офисьель»,
так как нам надоели оскорбления и клевета. (Громкие
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
В январе Национальное собрание перечислило Коммерческому
банку для Северной Европы жалованье всех наших депутатов в
сумме 9 408 465 франков, Совет республики — 4 024 023 франка,
Ассамблея Французского союза — 1 396 711 франков, парижский
муниципальный совет — 471 072 франка, генеральный совет
департамента Сена — 340 750 франков, а всего... (Возгласы
справа.)...
В январе различные ассамблеи перечислили нам, таким
образом, 15 641 021 франк...
Министр внутренних дел. У меня есть эти цифры.
Жак Дюкло. В августе были дополнительные поступления. Вы
об этом не упомянули в вашей информации. Вы об этом знали.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.) Вы солгали тем, что
умолчали, «забыли» об этих вещах. (Аплодисменты на тех же скамьях.)
173

Морис Торез. Клевещите, клевещите, что-нибудь да останется.
Жак Дюкло. Вы пытались бросить на нас тень, скрыв
существенные данные о происхождении фондов нашей партии...»
Перечислив доходы, поступившие в августе, сентябре, октябре,
я продолжал:
«...Общий итог составляет 219 523 626 франков.
Вот откуда берутся деньги, господа! (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Из этих сумм, получаемых нами, мы оплачиваем наших
представителей, потому что коммунисты — члены представительных
учреждений не получают полностью свое депутатское жалованье.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Раймон Трибуле. Это возмутительно! Вы не депутаты, а
наемные рабочие!
Морис Торез. Да, мы действительно рабочие и гордимся этим.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. За эти 10 месяцев мы выплатили нашим
представителям 86 856 450 франков, и, следовательно, за 10 месяцев
осталось для нашей партии 132 667 176 франков. (Громкие
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Таковы наши ресурсы. Все совершенно ясно. Эти деньги
приобретены честным путем...
Кто же в действительности получает субсидии из-за границы?
А теперь я задам г-ну министру внутренних дел другой вопрос: не
получала ли социалистическая партия, членом которой вы
являетесь, деньги из-за границы для своей печати? Может ли г-н министр
ответить мне: да или нет? (Громкие аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Фернан Гренье. Отвечайте!
Жак Дюкло. Видите, он не отвечает.
Жерар Be. Он вам не подчинен.
Жак Дюкло. Раз нет ответа, значит — да.
Морис Торез. Молчание — знак согласия.
Жак Дюкло. Я не буду распространяться об иностранных
средствах, которыми пользуются некоторые профсоюзные организации.
11 апреля 1948 г. «Попюлер», касаясь съезда почтовиков,
вышедших из состава ВКТ, почтовиков, столь любезных сердцу
г-на Тома... процитировала выступление г-на Беро, упрекавшего
старый стачечный комитет 1946 г. в том, что и он получал деньги от
Американской федерации труда (АФТ). Вот г-ну министру
юстиции и предмет для расследования. Пусть он займется этим, если он
так живо интересуется деятельностью французских организаций и
чистотой происхождения их материальных средств.
В бюллетене американской печати от 17 ноября на странице
8 написано:
174

«Г-н Грин (это председатель АФТ) добавил: «Как во время
войны, так и после войны АФТ подчеркивала свое желание
содействовать возрождению свободного профсоюзного движения в Европе
практической помощью в виде денежных средств, и, по имеющимся
у меня данным, общая сумма ее вклада превышает 160 млн.
долларов». (Возгласы на крайних левых скамьях.)
Это больше 40 млрд. франков.
Может быть, г-н министр внутренних дел, который знает все,—
он же у нас всезнайка — скажет нам, кто получил часть этих
160 млн. долларов, посланных во Францию? (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Может быть, даже окажется возможным узнать, нет ли шила
в мешке. И тогда вам придется заявить, что американские деньги
чистые и что их можно брать сколько угодно!
Но раз это так, не говорите нам больше о независимости ваших
организаций, ибо американское золото требует, чтобы служили
американским интересам. (Громкие и продолжительные
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Морис Торез. Браво!
Жак Дюкло. А теперь возьмемся за вас, г-н министр внутренних
дел, или, вернее, за вашу партию и ее печать.
Я обвиняю вас, или, вернее, обвиняю вашу партию,
социалистическую партию, в том, что она получала деньги из-за границы.
Я не собираюсь уподобляться г-ну министру внутренних дел и
предъявлять обвинения без доказательств. Я привожу
доказательства. Вот первое из них.
20—21 июня 1948 г. газета вашей партии напечатала за
подписью г-на Рене Нежлена следующее:
«Мы только что получили 45 тыс. франков.от наших товарищей
из бельгийской социалистической парламентской группы, что
является их первым взносом.
Напомним о том, что наша братская газета — брюссельская
«Пепль» прислала нам 25 тыс. бельгийских франков, то есть около
125 тыс. французских франков.
Швейцарские социалисты тоже сделали несколько взносов.
Итальянцы уже подписались почти на 200 тыс. франков. Они
организуют в рядах своей партии подписку в пользу нашей «По-
пюлер»».
И дальше:
«В Лондоне лейбористская партия также потрясена нашим
трагическим положением и хочет прийти нам на помощь.
Международная солидарность социалистов все укрепляется. Таким образом,
можно надеяться, что соединенными усилиями социалистов
Франции и всего мира «Попюлер» будет спасена». (Возгласы на левых
скамьях, движение в зале.)
Не мешайте же мне говорить, господа, мы ведь вас слушали!
Мы выслушали обвинения г-на министра внутренних дел, и мы
175

имеем право требовать, чтобы теперь выслушали наш ответ.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Таким образом, установлено, что газета партии г-на министра
внутренних дел получала деньги из-за границы, и в этой связи я,
так же как это сделал вчера г-н Моро-Жиаффери, ссылаюсь на
статью первую декрета от 20 апреля 1939 г., где идет речь о борьбе
с иностранной пропагандой... (Возгласы на левых скамьях, в
центре и справа. Аплодисменты на крайних левых скамьях.) Эта статья
гласит, что «тот, кто получает средства из-за границы
непосредственно или через чье-либо посредство в какой бы то ни было форме
и под каким бы то ни было предлогом... и занимается политической
пропагандой, подлежит тюремному заключению сроком от 6
месяцев до 5 лет и штрафу в сумме от тысячи до 10 тыс. франков».
Надо все-таки быть честным в игре. Я требовал создания
комиссии по расследованию, чтобы проверить наши счета в
Коммерческом банке для Северной Европы. А теперь я требую, чтобы
создали еще одну комиссию для рассмотрения счетов газеты партии
г-на министра внутренних дел». (Продолжительные аплодисменты
на крайних левых скамьях.)
Два неотразимых опровержения
Продолжая речь и обращаясь к министру внутренних дел, я
заявил:
«Чтобы придать вес своим полицейским выдумкам, вы поведали
нам о задании, которое будто бы передали Французской
коммунистической партии Генеральный секретарь Коммунистической
партии Бельгии г-н Лальман и г-н Классенс. Вы сказали следующее,
и это фигурирует в «Журналь офисьель»:
«Любопытно отметить, что эти господа (оратор указывает на
крайние левые скамьи) получили первые инструкции в ноябре
1947 г. через посредство двух бельгийцев — Генерального
секретаря партии г-на Лальмана и г-на Классенса. Возвратившись из
Москвы, они сообщили своим французским собеседникам, которые
еще не были поставлены об этом в известность (видите, г-н министр
знает все!), что непосредственные акции будут предприняты
сначала во Франции и Италии и ответственность за их проведение
будут нести Французская и Итальянская коммунистические
партии. В Бельгии же движение должно развернуться позднее».
Но и в этом случае, г-н министр внутренних дел, вам не
повезло. Ваши службы работают плохо, и вас следует призвать к порядку
за самонадеянность, легковерие и технические упущения. В самом
деле, вот опровержение г-на Лальмана (возгласы на левых,
центральных и правых скамьях), с которым он выступил в ответ на
ваши утверждения:
«Я считаю необходимым опровергнуть самым категорическим
образом утверждения г-на Жюля Мока. Ни в указанное им время,
176

ни в какое-либо другое время я не передавал французским
коммунистическим руководителям никаких инструкций ни от
Информационного бюро коммунистических партий, ни от кого-либо еще.
(Новые возгласы на тех же скамьях.)
Кроме того, я не мог возвращаться из Москвы в ноябре 1947 г.
или в любое другое время по той простой причине, что я еще ни
разу не бывал в советской столице или в каком-либо другом пункте
Советского Союза». (Громкие аплодисменты и смех на крайних
левых скамьях.)
Такова правда.
Что же касается г-на Классенса, то он сообщил, что в октябре
и ноябре безвыездно находился в Бельгии и что он, впрочем, ни
разу не бывал в Советском Союзе.
Следовательно, получается, что эти два «агента Москвы»
никогда не бывали в Москве. (Смех на крайних левых скамьях.)
Г-н министр внутренних дел, вы неудачно избрали своих
информаторов...
Что же остается после всего этого от ваших полицейских
доносов? Что остается от плодов усердия ваших шпиков? Остается
впечатление, что вы ищете любой повод для нападок на нас.
Почему? Я сейчас скажу вам почему.
Вы сказали: «В этой опасной схватке коммунистическая партия
рискует своим будущим.,.»
Следует добавить, что вы, господа из правительства, действуете
отнюдь не по собственной инициативе. У вас имеются точные
приказы, требования ваших хозяев.
Вот что говорится в № 126 бюллетеня американской печати:
««Джорнэл оф коммерс» от 11 октября считает, что наличие во
Франции и Италии крупных коммунистических партий является
слабым пунктом обороны Запада (возгласы «Конечно!» на многих
скамьях), и требует, чтобы американское правительство
рекомендовало этим странам принять меры, подобные тем, которые
пресекли успехи коммунистов в других странах». (Возгласы и
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Морис Торез. Во имя «национальной независимости»!
Жак Дюкло. Вот где правда! И все это потому, что этого
требуют ваши хозяева!
Теперь, господа, наше дело заслушано. Ложные обвинения
министра внутренних дел рухнули. (Возгласы на левых скамьях, в
центре и справа.)
Мы убеждены в том, что свобода победит гнет. Мы убеждены в
том, что национальная независимость восторжествует над вашей
политикой подчинения Франции интересам иностранных держав.
Мы убеждены в том, что рабочий класс и народ справятся со
своими угнетателями.
Мы убеждены в том, что вы, правительство, и ваши деголлев-
ские сообщники будете сметены республиканской Францией.
177

Мы убеждены в том, что французы и француженки добьются
создания правительства демократического союза, чтобы обеспечить
независимость и возрождение Франции. (Возгласы на левых
скамьях, в центре и справа.)
Мы убеждены в том, что вы окажетесь бессильными против
народа, несмотря на все ваши чрезвычайные законы. (Громкие
аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы убеждены в том, что благодаря своему единству и своей
борьбе народ Франции добьется торжества великого дела свободы
и мира. (Депутаты, занимающие крайние левые скамьи, долго
аплодируют стоя, а затем поют «Марсельезу». Возгласы и протесты
на других скамьях 1.)»
Предложение о создании комиссии для расследования
Мое выступление поставило министра внутренних дел в тяжелое
положение, и на помощь ему поспешил министр обороны Поль
Рамадье. Я внес резолюцию о создании двух комиссий: одной —
для проверки счетов нашей партии и другой — счетов газеты
партии министра внутренних дел.
Эта резолюция была отвергнута 316 голосами (коалицией от
социалистической партии до РПФ) против 164 голосов
(коммунисты и примыкающие) после поименного открытого голосования на
трибуне.
Тогда от имени коммунистической группы я представил второй
проект резолюции, использовав текст, предложенный от имени
РПФ г-ном Террнуаром. В резолюции говорилось:
« Национальное собрание,
заслушав заявление правительства и представителей различных
партий;
стремясь оздоровить политическую жизнь и с этой целью
пролить свет на проникновение во Францию иностранных капиталов
с целью оказания влияния на французскую политику,
постановляет:
создать парламентскую комиссию для расследования, наделив
ее судебными полномочиями и избрав ее членов на основе
пропорционального представительства;
поручить этой комиссии:
1) провести тщательное изучение ресурсов и деятельности всех
политических партий, включая Объединение французского народа;
2) составить список лиц и организаций, получивших средства,
о которых недавно сообщил г-н Грин на конгрессе АФТ;
3) установить объем и выявить лиц, получающих средства из
американских фондов, распределяемых г-ном Ирвингом Брауном
и его агентами;
1 Journal officiel.
178

4) проверить условия поступления иностранных средств для
финансирования французской печати».
Выступая по мотивам голосования, я заявил ', в частности,
следующее.
Необходимо пролить свет
«...Не подлежит сомнению, что во Францию поступают деньги из-
за границы, и они оказывают пагубное влияние на жизнь страны.
(Громкие аплодисменты на крайних левых и левых скамьях, в
центре и справа.)
После этих единодушных аплодисментов у меня создается
впечатление, дамы и господа, что вопрос ясен (возгласы «Да!»,
«Да!» на многих скамьях слева, в центре и справа) и что вы все
проголосуете за мою поправку. (Смех и аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Мы видим, что те, кто получает эти деньги, хотят, чтобы
контроль был установлен исключительно над теми, кто их не получает.
Некоторые хотели бы избавиться от коммунистов, чтобы
спокойно заниматься своими делишками.
Я заявляю, что в нашей стране имеются осиные гнезда
коррупции, которые необходимо разоблачить, и разоблачить полностью.
В вашей среде, дамы и господа, витают еще претящие запахи
термидорианской коррупции. (Возгласы «Правильно! Правильно!»
на крайних левых скамьях.)
Вот почему, дамы и господа, в моей резолюции предлагается
создание парламентской следственной комиссии с судебными
полномочиями, члены которой должны быть избраны на основе
пропорционального представительства...
Я думаю, что на этот раз г-н Террнуар не будет говорить, что
речь идет о небольшой свече.
Речь идет о мощном прожекторе, который мог бы осветить самые
потаенные уголки коррупции, отравляющей атмосферу в стране.
Необходимо знать, кто участвует в распределении иностранных
фондов, кто финансирует. Необходимо ознакомиться с бюджетами
партий. Что касается нас, то мы готовы представить бюджет
нашей партии...
Заявив, что во Франции имеются осиные гнезда коррупции и
финансирования политиканов, я готов это доказать. Приведу
только одно доказательство. Думаю, его будет достаточно, чтобы
показать необходимость проведения всеобщего расследования.
Вот о чем идет речь.
В моем досье имеется копия письма одного из наших коллег,
адресованного как раз человеку, который занимается
распределением фондов.
Отчет о дебатах в Национальном собрании 24 ноября 1948 г.
179

Вот это письмо:
«Вчера я виделсй с моим другом и бывшим коллегой г-ном X.,
который сообщил мне о своих телефонных разговорах с вами по
вопросу о средствах и в связи с моим участием в выборах в ноябре
1946 г.
Именно от г-на X. я узнал, что вы находитесь на ул. Пантьевр,
д. 6. Я очень счастлив, что вы устроились там, и надеюсь, что после
восстановления справедливости я буду иметь удовольствие видеть
вас во главе крупной префектуры, чему я был бы искренне рад
вместе с вашими многочисленными друзьями.
Однако спешу перейти к главному вопросу этого письма.
Как вам* наверное, говорил г-н X., я решил не выдвигать своей
кандидатуры на парламентских выборах в ноябре 1946 г.
Финансовые расходы, на которые мне пришлось пойти в ходе трех
предыдущих предвыборных кампаний, оказались для меня
слишком велики. А все мое богатство, как вам известно, это 6 моих
детей.
Но в последний момент я уступил настояниям моих друзей и
выставил свою кандидатуру, получив формальное обещание через
г-на X. от служб с улицы Пантьевр, что на расходы в ходе
выборов мне будут предоставлены двести «билетов». Было, однако,
оговорено, что эта сумма, учитывая кассовую наличность, будет
передана мне после выборов.
Я наделал долгов, я рассчитывал оплатить их из обещанных
фондов. Но, как и сестра Анна, я пока ничего не вижу...
Дорогой г-н Y.,— так звали адресата — с моей стороны, это,
конечно, не угроза. Я хочу просто напомнить о том, что заявил вам
г-н X., просивший меня сказать вам это снова. Я был бы вам
очень признателен, дорогой г-н Y., если бы вы срочно рассмотрели
это дело, которое меня особенно волнует и от решения которого
будет зависеть моя позиция на кантональных выборах и выборах
в Совет республики.
В ожидании вашего ответа, примите, г-н Y., выражение моих
самых наилучших чувств».
Кто же этот г-н Y.? Это бывший префект при режиме Виши.
6 июня 1939 г. он был префектом третьего класса в департаменте
Од, 17 сентября 1940 г. он был назначен префектом второго класса
в департаменте Ньевр, 11 июля 1942 г.— префектом первого
класса в департаменте Шер, 22 апреля 1943 г.— префектом
экстракласса в департаменте Па-де-Кале.
Таким образом, бывший вишистский префект ныне является
распорядителем фондов.
А письмо написал депутат.
Возгласы на многих скамьях: «Кто?»
Жак Дюкло: Г-н Z., депутат от...
Из всего этого, господа, следует, что в стране царит атмосфера
коррупции и разложения. Необходимо вскрыть опухоль. (Громкие
180

аплодисменты на крайних левых скамьях. Возгласы на некоторых
скамьях справа,)
Если вы не хотите, чтобы был пролит свет на ресурсы и
деятельность всех партий, это значит, что вы хотите сами
погрязнуть в этом гнилье. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Вот почему честному человеку ничего не остается делать, как
голосовать за наше предложение». (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Когда я упомянул о письме, в зале, как писал один журналист,
«пролетел ангел». Было заметно, что это всполошило не только
депутата \ которого я имел в виду, тем более, что, говоря о письме,
которое я собирался зачитать, я жестом в сторону моего досье дал
основание полагать, что у меня есть и другие письма.
Что касается предложенной мною резолюции, она была
отвергнута 379 голосами (от социалистов до РПФ) против 180
(коммунисты и примыкающие).
Хотя правительство добилось принятия резолюции доверия,
всем стало ясно, что обвинения министра внутренних дел
необоснованны, несерьезны и продиктованы скорее желанием подорвать
позиции коммунистической партии, нежели заботой о
справедливости и правде.
Правительству оставалось добиться одобрения бюджета, и с
этой целью оно выступило с проектом упрощения процедуры,
который я пытался провалить в финансовой комиссии. Кроме того,
я выступил в этой связи с предложением о нецелесообразности
обсуждения данного вопроса, но оно было отвергнуто.
Конец 1948 г. ознаменовался повышением налогов, введением
четырех категорий домовладений для определения максимального
уровня квартплаты, введением частичной компенсации за высокую
квартплату, а также острой нехваткой электроэнергии в
результате холодов и засухи. Были введены ограничения на
электроэнергию не только для бытовых, коммерческих и административных
нужд, но и для промышленных потребителей, что
свидетельствовало о значительных трудностях, с которыми сталкивалась наша
страна в области реконструкции.
Политика французского правительства
в германском вопросе
Французское правительство продолжало противиться
англо-американскому проекту объединения американской, английской и
французской зон оккупации в единую Тризонию. Оно еще не
отказалось от своего плана интернационализации Рура, который в
1 Когда я назвал имя депутата, о котором шла речь и который, пожалуй, не был
в числе самых коррумпированных, он произнес прелестное по своей наивности и
цинизму замечание: «Но это же французские деньги».
181

результате переориентации курса дипломатии Франции, Англии
и США и утраты советской поддержки потерял какие-либо шансы
на успех.
Не получая угля из Рура, Франция стала импортировать его из
Соединенных Штатов и поставила, таким образом, свое
восстановление в зависимость от Вашингтона, который поспешил создать
Организацию европейского экономического сотрудничества с
включением в нее англо-американской Бизоний и французской зоны
оккупации в Германии.
Одновременно в соответствии с «планом Маршалла»
французское правительство планировало включить в сферу деятельности
этой же организации французские колонии, в частности Черную
Африку.
Франция к этому моменту оказалась в такой зависимости от
США, что по соглашению от 28 июня, подписанному Жоржем Би-
до и Каффери, наша страна обязывалась информировать
Соединенные Штаты об использовании американской «помощи» и
ежеквартально публиковать полные отчеты о предпринятых операциях.
Спустя три дня во Франкфурте состоялось совещание, в
котором приняли участие генерал Кёниг от французской
оккупационной зоны, генералы Клей и Робертсон от англо-американской
зоны, а также министры-президенты 11 германских земель.
Генерал Клей счел необходимым дополнить американскую
стратегическую систему в Европе и создать в самое ближайшее
время центральное правительство Западной Германии.
Так Франция, поддаваясь американскому давлению, вступила
на путь создания сепаратного государства в Западной Германии.
И в этих условиях требование генералов Клея, Робертсона и
командующего французским сектором в Берлине Нуаро о снятии
ограничений, введенных СССР в отношении коммуникаций между
Берлином и западными зонами Германии, конечно, не могло быть
удовлетворено.
«Холодная война» все больше обострялась. Во Франции это
проявилось, в частности, в изгнании из страны таких
международных организаций, как Всемирная федерация профсоюзов,
Международная демократическая федерация женщин.
В это время свою главную заботу американцы видели не в
обеспечении выплаты репараций Германией, а в восстановлении ее
промышленности, хотя в Бонне уже стали проявляться
националистические устремления.
24 ноября генеральным комиссаром по германским и
австрийским делам был назначен Ален Поэр, потерпевший накануне
поражение на выборах в Совет республики и вынужденный посему
подать в отставку с поста государственного секретаря.
Таким образом, практика спасения провалившихся на выборах
существовала еще до возвращения к власти голлизма, который
возвел эту систему в метод действия правительства.
182

Что касается интернационализации Рура, на чем ранее
настаивало французское правительство, то эта идея была отвергнута
американцами и англичанами, решившими, что вопрос о
принадлежности этой области будет рассмотрен будущим правительством
Западной Германии.
В конечном итоге в продолжение всего 1948 г. в отношении
урегулирования германских проблем Франция вынуждена была
подчиняться англо-американскому давлению. Высказанные ею
несколько робких протестов практически остались без последствий.
Что происходило в Индокитае?
В начале 1948 г. верховный комиссар в Индокитае г-н Боллаэр
начал в Женеве переговоры с бывшим императором Бао Даем,
который не соглашался на сохранение колониального статута для
Кохинхины. Это был один из тех пунктов, из-за которых провалились
переговоры с Хо Ши Мином.
Французское правительство отказалось от ведения каких-либо
переговоров с Хо Ши Мином, и 6 июни верховный комиссар
Боллаэр и Бао Дай подписали в заливе Алонг на борту « Дюгэй-Труен»
соглашение о признании «независимости» Вьетнама, который, как
подчеркивалось в соглашении, должен был добиться
восстановления своего единства.
Таким образом, французские правители, которые развязали
войну в Индокитае, потому что не хотели признавать принцип
единства Вьетнама в переговорах с Хо Ши Мином, теоретически
признали этот принцип в соглашении с бывшим императором Бао
Даем, в котором они видели человека, готового подчиниться
любому их приказу.
Однако соглашение, подписанное с Бао Даем, ни к чему не
обязывало вьетнамский народ, который бывший император ни в коей
мере не представлял. В конечном итоге подписание соглашения от
6 июня не внесло никаких изменений в обстановку во Вьетнаме, и
20 октября верховный комиссар Боллаэр был заменен г-ном
Леоном Пиньоном.
По существу, французское правительство пошло ради войны
навстречу Бао Даю в том же самом, в чем оно отказало Хо Ши Мину
и что послужило бы делу мира. Но новое соглашение тем не менее
не повлияло на обстановку во Вьетнаме, куда не спешил и сам
Бао Дай.
Как в то время говорили, столицей Вьетнама для Бао Дая
служили Канны с их «сладкой жизнью».
Именно в Каннах в начале 1949 г. бывший император принял
председателя вьетнамского «правительства» генерала Суана,
поддерживавшегося французскими колониалистами, а также
верховного комиссара. Бао Дай заявил, что день его возвращения во
Вьетнам недалек. Однако точной даты не назвал: он не спешил.
183

Согласившись с принципом присоединения Кохинхины к
Вьетнаму, правительство разработало сложную процедуру его
осуществления. Надо было иметь согласие Территориальной ассамблеи
Кохинхины и Ассамблеи Французского союза, а также одобрение
Национального собрания. 25 мая это одобрение было получено.
13 июня Бао Дай прибыл в Сайгон, а 30 июня ему удалось
сформировать вьетнамское «правительство», которое ни в какой
мере не представляло вьетнамский народ.
Положение правительства Кея
В январе 1949 г. газета РПФ обвинила министра юстиции в том,
что он заставил, вопреки мнению правительственного комиссара
при судебной палате департамента Сена, закрыть дело об
экономическом коллаборационизме одной строительной фирмы,
участвовавшей в строительстве «атлантического вала».
Этот вопрос был поставлен на обсуждение в Национальном
собрании, и несмотря на принятие двух резолюций о доверии
правительству, а следовательно, и министру юстиции, тревожная
обстановка сохранялась, и это беспокоило МРП. 13 февраля министр
юстиции подал в отставку и был заменен г-ном Робером Лекуром,
в то время как радикал Эдгар Фор стал государственным
секретарем по финансовым вопросам.
Во всяком случае правительство, которое специализировалось
на антикоммунизме, ежедневно отзывало делегатов-шахтеров,
заменяло пропорциональное представительство мажоритарной
системой на их выборах, чтобы урезать представительство ВКТ,
представляло собой довольно жалкое зрелище.
Серьезный ущерб позициям правительства наносила наша
систематическая кампания в пользу повышения зарплаты и
упразднения зональных различий в заработной плате. Правительство
оказалось расколотым по вопросу о светском характере
образования. МРП, поддаваясь давлению со стороны РПФ, выражало
недовольство в связи с неприменением декрета Пуэнсо-Шапюи К Дело
в том, что, хотя некоторые муниципальные и генеральные советы
голосовали за предоставление ассигнований «свободным» школам,
префекты вынуждены были приостанавливать исполнение этих
решений, и МРП требовало положить этому конец.
Много шума вызвало заявление Мориса Тореза на пленуме ЦК
нашей партии, состоявшемся в Париже 22—23 марта. Генеральный
секретарь нашей партии, провозгласивший еще раньше, что народ
Франции не будет, никогда не будет воевать против Советского
Союза, выступил с новым заявлением. «Если усилия всех францу-
1 Этот декрет министра здравоохранения г-жи Пуэнсо-Шапюи
предусматривал возможность предоставления косвенной помощи «свободным» школам. МРП
таким путем, в обход министра национального образования, ответило на
национализацию «свободных» школ угольных районов Юга.
184

зов, сторонников свободы и мира, все же оказались бы
недостаточными, чтобы привести нашу страну в лагерь демократии и мира,
если бы в результате этого наш народ вопреки его желанию
оказался втянутым в антисоветскую войну и если в этих условиях
Советской Армии пришлось бы, защищая дело народов, дело
социализма, при преследовании агрессоров вступить на нашу
землю,— разве могли бы трудящиеся, народ Франции занять по
отношению к Советской Армии позицию, отличную от позиций
трудящихся, народов Польши, Румынии, Югославии?»
Естественно, что правительственное большинство
организовало широкую кампанию возмущения. Один из депутатов МРП внес
интерпелляцию.
В ходе обсуждения этой интерпелляции выступил Морис Торез,
а также ряд других ораторов, в том числе Ги Молле, Эдуард Да-
ладье и председатель Совета министров Анри Кей. Выступил и я.
За вотум доверия правительству, объявившему о принятии
полицейских мер, было подано 386 голосов, против — 182. Переходя
от слов к делу, правительство 4 февраля приказало провести
обыски в «Эдисьон сосьяль», в помещении органа ФФТП газеты
«Франс д'абор», в помещении объединения профсоюзов ВКТ
Парижского района. Примерно 15 человек подверглись допросам, и
четверо из них были переданы в распоряжение органов юстиции
по обвинению в хранении документов, относящихся к вопросам
национальной обороны.
Антикоммунизм составлял основную линию правительства. Со
своей стороны РПФ во главе с генералом де Голлем и упомянутым
Жаком Сустелем утверждало, что только эта партия может надежно
преградить дорогу коммунизму. Таким образом, и эта партия
выдвигала антикоммунизм в качестве одной из своих главных целей.
Проводимая французским правительством политика по
отношению к бывшему императору Бао Даю несколько стесняла
социалистов, которые, несмотря на свое участие в правительстве,
выдвигали известные возражения против выбора такого партнера.
Во время обсуждения этого вопроса я предложил резолюцию
недоверия правительству, в которой были использованы основные
моменты письма Ги Молле в адрес Венсана Ориоля. Чтобы
избежать четкого определения своей позиции, социалисты потребовали
отложить обсуждение резолюции.
Кантональные выборы
20 и 27 марта 1949 г. состоялись кантональные выборы. В первом
туре голосования наша партия, набрав 23,5% голосов, вышла на
первое место. Однако во втором туре в условиях создания
антикоммунистических коалиций с участием РПФ наша партия вместо
184 переизбиравшихся наших генеральных советников получила
всего 37 мест, хотя за нее голосовало 24,3% избирателей. В то же
185

время социалистическая партия, за которую в первом туре было
подано 16,8% голосов, а во втором — 16,6%, получила 279 мест,
что убедительно свидетельствовало о несправедливости
избирательного закона. Большого успеха на этих выборах добилось РПФ,
которое получило 389 мест, по данным министра внутренних дел,
и 527 — по его собственным подсчетам (с учетом части из 187
советников двойной партийной принадлежности).
В среде избирателей действительно произошел сдвиг вправо,
от которого выиграли «умеренные» и «независимые».
На состоявшейся после выборов пресс-конференции генерал де
Голль всячески превозносил победу РПФ, преувеличивая ее. Он
признал в то же время, что коммунистическая партия сохранила
прежнее число поданных за нее голосов. Что касается Вьетнама,
руководитель РПФ, склонный выставлять себя давним
сторонником деколонизации, заявил, что Бао Дай действительно является
носителем вьетнамского суверенитета. В данном конкретном случае
генерал де Голль не проявил ни дальновидности, ни
проницательности.
РПФ продолжало настаивать на проведении досрочных
парламентских выборов. «Умеренные» и «независимые» объединились
для борьбы с экономической и финансовой политикой
правительства. Под руководством Поля Рейно «независимые» вели кампанию
против национализированных предприятий и системы социального
обеспечения.
По случаю 1 мая 1949 г. де Голль выступил на свою
излюбленную тему об ассоциации труда и капитала. В РПФ к этому времени
обнаружились внутренние распри. Депутаты парламента от РПФ
жаловались на диктаторские методы, используемые деголлевскими
руководителями во главе с Сустелем.
Именно в этой обстановке съезд социалистической партии,
состоявшийся в Париже с 15 по 18 июля, объявил о своих «победах»
на трех фронтах. По его мнению:
1) позиции коммунистической партии в рабочем классе
ослабли;
2) РПФ раздиралось внутренними противоречиями;
3) обнищание было частично приостановлено.
Как мы видим, антикоммунизм оставался главной целью
социалистической партии. В этом духе Леон Блюм опубликовал
серию статей с анализом уроков кантональных выборов, в которых
отстаивал систему голосования по округам, то есть проповедовал
то, что де Голль осуществит на практике спустя 9 лет, в 1958 г.
Поездка в Алжир
На 26 — 28 мая 1949 г. было намечено проведение V съезда
Алжирской коммунистической партии. Руководство партии решило
направить меня на этот съезд в качестве своего представителя вме-
186

сте с членом Центрального Комитета Леоном Фейксом и членом
Ассамблеи Французского союза Эли Миньо. Пароходом из Пор-
Вандр я прибыл в Оран, где проходил съезд.
Во время пребывания в этом городе я был принят в доме
доктора Ларрибера, брата доктора Камилла Ларрибера, которого во
время оккупации генерал Жиро направлял с миссией во Францию.
В Оране состоялся митинг с участием 10 тыс. человек, среди
которых было много алжирцев, а также европейцев как французского,
так и испанского происхождения. К последним я обратился на их
родном языке.
С докладом от имени Центрального Комитета на съ.езде
выступил тов. Ларби Бухали. Он остановился на вопросах эффективного
национального освобождения, освобождения для народа. Со своей
стороны, когда мне было предоставлено слово, я заявил делегатам:
«Мы стоим на стороне всех колониальных народов. Мы на
вашей стороне, алжирцы арабского или берберского происхождения,
алжирцы европейского происхождения. Мы — братья, товарищи
по борьбе. Мы ведем один бой».
Затем я сказал:
«Мы накануне больших сражений. Мы должны также бороться
против собственных недостатков. Сила привычки тысяч и тысяч
людей, учил нас Ленин, самая страшная сила. Зная это, мы,
коммунисты, не должны позволять себе ни упиваться успехами, ни
опускать руки перед трудностями. В конечном итоге все решает
борьба. Русский поэт Пушкин говорил:
Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат».
В заключение я провозгласил:
«Да здравствует Алжирская коммунистическая партия, которая
благодаря вашим усилиям становится и непременно станет"
крупной, массовой национальной партией!
Да здравствует союз алжирских масс в борьбе за свое
национальное освобождение, землю и хлеб!
Да здравствует боевое братство Алжирской коммунистической
партии и Французской коммунистической партии!»
Моя поездка в Алжир была предпринята в соответствии с
традициями борьбы нашей партии против колониализма, который мы
считали пороком XX века.
Алжирская коммунистическая партия вела в это время
кампанию по расширению своих рядов за счет алжирцев. Мое
выступление на съезде ни в коей мере не носило патерналистского
характера. Мы строго уважали право братской партии
самостоятельно принимать решения, диктуемые обстановкой.
После съезда я совершил поездку в Тлемсен — замечательный
город, яркое свидетельство великолепия исламской цивилизации.
187

По пути я сделал остановку в селении Ифри, где меня приняли
феллахи, приготовившие в мою честь мешуи. Тут же, в небольшом
отдалении от нас находился деревенский полицейский — европеец,
символ человеческой глупости, поставленный как бы нарочно для
издевки над алжирцами и напоминания им о присутствии
колониальной державы. Кто был этот полицейский, я не знаю. Но во
всяком случае между его поведением и поведением полицейских
наших сел ничего не было общего. Здесь он был обладателем
частицы порабощающей власти колониализма и стремился это
продемонстрировать. Я не мог удержаться, чтобы не сказать этому
«обиженному богом», что его присутствие здесь и поведение неуместны. Но
он не способен был это понять.
Во время поездки меня приняли в муниципалитете Сиди-Бель-
Аббес, мэром которого был тов. Жюстрабо. В этом городе
находился Иностранный легион. Я выступил здесь вместе с
муниципальным советником социалистом Фарауном Абдель Кадером и
заместителем мэра Аззы, членом партии «Демократический
союз алжирского манифеста» (ЮДМА), возглавлявшейся Ферха-
том Аббасом. Здесь же был советник Французского союза,
позднее министр в правительстве Республики Сенегал Габриэль
д'Арбусье.
В Сен-Дени-дю-Сиг, где жил и недавно умер мой старый друг
доктор Камилл Ларрибер, я был принят у него дома и мог
убедиться, как любили алжирцы этого доктора бедняков. Женщины-
мусульманки приготовили один из тех вкусных кускусов,
которые надолго запоминаются.
Во время моей поездки по Алжиру мой путь не раз
перекрещивался с маршрутом поездки президента республики, который в это
время в сопровождении генерал-губернатора Марселя Эдмона Неж-
лена совершал инспекционное турне.
Надо сказать, что этот генерал-губернатор был из тех, кто в
немалой степени способствовал — конечно, невольно — тому,
чтобы показать алжирцам, что у них нет иного пути, кроме борьбы
за национальное освобождение.
Чтение мемуаров Венсана Ориоля убеждает, что в то время,
поддавшись упоению приветствий, он абсолютно не
разобрался в том, что там происходило в умах, что назревало в
сознании алжирцев, тем более, что героическое сопротивление
вьетнамского народа позволяло алжирцам, посланным в Индокитай
в качестве солдат, убедиться на месте в. уязвимости
колониализма.
6 июня в городе Алжире на площади перед «Фуайе сивик» на
митинге с участием 15 тыс. человек я произнес речь,
предназначавшуюся всем алжирцам.
Выступая после Поля Кабаллеро, Ларби Бухали и Габриэля
д'Арбусье, я, в частности, заявил:
188

Алжир — не французская провинция
«В официальных речах, произнесенных в последнее время, много
говорилось об Алжире, как о «французской провинции».
Одновременно подчеркивался также «нерушимый союз Алжира и
Франции». Здесь необходимы уточнения, так как далеко не все сходится
в этих противоречивых декларациях.
Да будет мне позволено сказать, что, если бы официальное лицо,
на которое я намекаю, прибыло в Руан, ему бы и в голову не пришла
идея восклицать: «Да здравствует союз Нормандии и Франции!»
Ведь Нормандия — это Франция, и жители Нормандии были бы
весьма удивлены, услышав призывы к союзу их провинции с
Францией!
Потребность же говорить о союзе Алжира с Францией
объясняется именно тем, что формула «Алжир — это французская
провинция» ни в какой мере не соответствует действительности.
Если Алжир — «французская провинция», то почему здесь нет
точно такой же системы социального обеспечения, как во Франции?
Если Алжир «французская провинция», то почему здесь нет
точно такого же закона о муниципалитетах, как во Франции?
Почему здесь есть смешанные коммуны с администраторами и почему
жители смешанных коммун лишены самых элементарных
гражданских прав?
Кстати, если бы Алжир был «французской провинцией», то
зачем здесь нужен был бы его превосходительство г-н Нежлен,
генерал-губернатор Алжира?..
Алжир — это Алжир, то есть страна, где вместе живут и хотят
вместе жить люди различного этнического происхождения. Все эти
люди объединены общими устремлениями. Все они хотят, чтобы
прекратилось ограбление Алжира кучкой колониалистских
эксплуататоров и спекулянтов. Все они являются составной частью
формирующейся алжирской нации. Было бы тщетно отрицать
развивающуюся и утверждающуюся национальную самобытность.
И я заявляю, что придет день, когда алжирская нация со всей своей
многоликостью обогатит сообщество народов оригинальным
вкладом, контуры которого уже вырисовываются.
Именно исходя из этого сразу после Освобождения концепция
колониальной империи была отвергнута во Франции и выдвинута
новая формула — Французский союз. Она могла бы стать
прогрессивной реальностью, но под новым названием был сохранен
старый колониализм. Подлинный союз народов может быть достигнут
только на основе полного равенства и только с исчезновением
колониализма. (Аплодисменты.)
Можно ли утверждать, что в Алжире нет колониализма? Кто
мог бы отважиться отстаивать подобное утверждение? Чтобы
доказать обратное, достаточно сослаться на тот же пример с г-ном
генерал-губернатором.
189

Надо отметить, что содержание администрации этого генерал-
губернатора обходится очень дорого. Даже из доклада палаты
счетов — доклада, который надо будет как-то обсудить, так как в нем
содержится немало материала для разоблачений,— следует, что
г-н Нежлен любит устраиваться с роскошью. У него есть вкус
к декоруму. Ему надо много сотрудников (говорят, что в его
кабинет входит 160 человек). Уже здесь можно было бы
сэкономить...
В подборе своих сотрудников г-н Нежлен склонен к эклектизму.
В генерал-губернаторстве работает человек, который преследовал
коммунистов во времена Виши и был в 1945 г. заместителем
префекта Гельмы.
Я познакомился также с некоторыми цифрами, которые
наводят на размышления. Когда г-н Нежлен выезжал из Алжира в
Константину 11 — 13 марта 1948 г., его поездка туда и обратно
обошлась в 118 тыс. франков, в том числе 50 тыс.— на продукты
питания и 23 тыс.— на вина и ликеры. (Возгласы.) Во время
поездки из г. Алжира в Тлемсен с 15 по 17 марта 1948 г. г-н
Нежлен израсходовал 130 тыс. франков, из которых 57 тыс.— на
продукты питания и 23 тыс.— на ликеры и табаки. Я уже не говорю
об обширном автомобильном парке генерал-губернатора. На
содержание этого парка на 1949 г. запрошены ассигнования в сумме
11 млн. Эта скандальная роскошь является оскорблением для
нищеты алжирцев. (Аплодисменты.) Я сам видел, как живут
на вашей земле феллахи и сельскохозяйственные рабочие. Я
посетил многие селения и собственными глазами видел нищету
мужчин и женщин, вынужденных жить в ужасающих
условиях.
Г-н Нежлен ничего этого не видел. Он ограничивается
встречами с администраторами, каидами, ага и башага. Не увидел этой
трагической реальности, удручающей миллионы людей в вашей
стране, и тот почетный гость, который только что возвратился во
Францию.
Я видел феллахов, живущих в позорных для нашей
цивилизации жилищах.
Я никогда бы не поверил, что в таких условиях вынуждают
жить несчастных, которых лишили земли и бесстыдно
эксплуатируют и грабят капиталистические компании и алчные
помещики — колоны.
Один феллах, показывая мне нору, в которой он живет вместе
со своими полуголыми детьми, говорил: «Вот что сделал с нами
колониализм».
Но этот феллах знал разницу между Францией
демократической, человечной и братской, которую здесь, думается,
представляю я... (аплодисменты), и французскими
колониалистами...
190

Официальные заявления и реальные факты
Во время официальных поездок в эти дни было произнесено, как
я только что говорил, немало речей. Я хотел бы подчеркнуть
некоторые их характерные черты. При этом я надеюсь, что меня не
обвинят в оскорблении.
Прославленный гость, о котором я только что упомянул (не
думайте, что, употребляя слово «прославленный», я придаю ему
то значение, которое ему придает Бальзак в своем романе
«Прославленный Годиссар»; нет, я использую это слово в его реальном
значении), итак, прославленный гость не раз демонстрировал свои
ораторские способности. Вот один из примеров: «Конечно, нужны
техники,— говорил он.— Нужны дипломированные специалисты.
Но не следует готовить их слишком много. Нужны также прорабы
и мастера. Но не люди, которые, имея дипломы и не имея работы,
стали бы выступать только зачинщиками смуты».
Странные рассуждения, которые отнюдь не свидетельствуют о
желании развивать профессиональное обучение и способствовать
овладению техникой алжирцами. Колонизованные народы должны
оставаться народами чернорабочих. Тот факт, что колониальный
режим так боится распространения просвещения, свидетельствует,
что он сознает себя осужденным историей. Безграмотность масс
ему необходима.
Однако прославленный гость пошел еще дальше: он решил
подражать Цезарю. Когда-то, докладывая об одной из своих побед,
Цезарь воскликнул в римском сенате: «Veni, vidi, vinci!», что
значит: «Пришел, увидел, победил!» Что касается прославленного
гостя, то он провозгласил в Оране: «Заметил, увидел, запомнил».
Это неплохо сказано. Как раз в духе дефиниций Юлия Цезаря.
(Смех)...
Я хотел бы теперь высказаться по поводу некоторых заявлений
г-на Нежлена. Г-н Нежлен имеет привычку выступать в конце
банкетов. Это иногда опасно, потому что гастрономическое
красноречие содержит в себе риск излишнего оптимизма. Именно при
таких обстоятельствах г-н генерал-губернатор Алжира после
окончания очередного банкета превратился в своего рода Диогена.
С фонарем в руке он стал искать не человека, нет, а
колониализм. Выступая на банкете Кассы сельскохозяйственного кредита
20 мая 1948 г., г-н Нежлен заявил: «Говорят о каком-то
колониализме. Я не знаю, что это значит. Если речь идет о расизме, то
французы его отвергают. Здесь нет расистов».
Итак, г-н Нежлен, вы не знаете, что такое колониализм? Вы не
можете его обнаружить? (Смех.) Надо полагать, что солнце
Алжира настолько ослепило вас, что вы уже и не видите, что
творится вокруг вас. Вы хотите знать, что такое колониалист, г-н
Нежлен? Возьмите зеркало, взгляните в него — и вы увидите. (Смех,
аплодисменты.)...
191

Нарушения статута Алжира
Но это еще не все. Г-н генерал-губернатор странным образом
обращается с законами, которые он должен был бы проводить здесь
в жизнь...
Уточню свою мысль. Я обвиняю г-на Нежлена в том, что он не
проводит в жизнь статут Алжира. Например, статья 56 этого
статута предусматривает независимость мусульманского культа по
отношению к государству, что предполагает, что распоряжаться
имуществом религиозных фондов должны культурные ассоциации,
а не администрация. Г-н Нежлен нарушает эту статью статута
Алжира, а подтасованная в ходе выборов Ассамблея Алжира
потакает этому нарушению прав верующих, против которого я
протестую. Когда же г-н Нежлен утверждает, что расизма нет, я
советую ему не забывать о своей совести. В самом деле, статья 57
статута Алжира предусматривает, что преподавание арабского языка
будет организовано в Алжире на всех уровнях. Что же для этого
делается? Ничего. Колониалист г-н Нежлен рассматривает
арабский язык как язык низшего разряда. Это ли не типичное
проявление расизма?
Г-н Нежлен ни во что не ставит арабскую культуру, арабский
язык, хотя огромное большинство населения страны говорит на
арабском языке, воспитано на арабской культуре. Но
колониалисты типа г-на Нежлена не хотят признавать достоинства
цивилизации, отличной от их собственной...»
Разоблачив грабительскую сущность деятельности крупных
колониалистских компаний в Алжире, воздав хвалу борьбе
алжирцев и напомнив в общих чертах о борьбе французских коммунистов
против колониализма, за освобождение народов, я в
заключительной части речи обратился с пламенным призывом к единству.
Я сказал: «...В прошлом веке был создан Священный союз, чтобы
остановить движение народов к прогрессу, воспрепятствовать
распространению идей Французской революции. Этот Священный
союз потерпел крах.
Священный союз наших дней также потерпит крах. Народы
победят. Но чтобы добиться победы, нам необходимо единство.
Вы, алжирцы, под флагом единства, покончите с колониализмом.
Вы сделаете Алжир свободным, демократическим, процветающим.
Мы, французы, мы возродим прогрессивный, братский, гуманный,
облик Франции. Мы дадим ей правительство демократического
союза. И тогда между Францией и Алжиром под знаменами
свободы установится искренняя и братская дружба, прообразом
которой в какой-то мере является сегодняшняя манифестация...
Объединившись под знаменем мира, свободы и социального
освобождения, все алжирцы и французы в едином строю
продолжат борьбу...
Нельзя остановить движение человечества к своему освобожде-
192

нию, как нельзя остановить реку, движущуюся к морю, как нельзя
помешать весне прийти на смену зиме. (Аплодисменты.)
Ничто не в силах помешать народам прийти к победе. Но эта
победа может быть только результатом наших совместных усилий.
Через Средиземное море народ Франции протягивает вам,
алжирские братья, свою руку.
Наша совместная борьба, наше стремление к общим идеалам
непременно приведут нас к общей победе». (Все присутствующие,
стоя, долго приветствуют оратора. Мощно звучит
«Интернационал».) 1
Атлантическая политика и германская проблема
В то время как западные державы во главе с Соединенными
Штатами расширяли фронт развязанной ими «холодной войны»,
Советский Союз отстаивал дело мира. В этой связи ответы И. В.
Сталина на вопросы американского журналиста г-на Кингсбэри
Смита были расценены как начало мирного наступления. Сталин
заявил о готовности Советского правительства рассмотреть вопрос
об опубликовании совместной советско-американской декларации,
подтверждающей, что ни то, ни другое правительства не имеют
намерения прибегнуть к войне друг против друга.
Высказавшись за постепенное разоружение, Сталин заявил
также, что если Франция, Соединенные Штаты и Великобритания
согласятся отложить создание сепаратного западногерманского
государства до созыва сессии Совета министров иностранных дел,
то Советское правительство будет готово отменить транспортные
ограничения, введенные в отношении коммуникаций между
Берлином и западными зонами Германии, при условии одновременной
отмены США, Великобританией и Францией введенных ими
транспортных и торговых ограничений. Сталин высказал также свою
готовность встретиться с президентом Трумэном.
Но еще в июне 1948 г. немецкие руководители западных
оккупационных зон создали рабочую группу для разработки проекта
конституции будущего западногерманского государства. 8 мая
1949 г. этот проект был принят парламентским советом Бонна.
Действие этой конституции распространялось на 11 земель
Западной Германии, и предусматривалась возможность ее
распространения на всю Германию, за исключением Западного Берлина.
Параллельно с созданием западногерманского государства
Соединенные Штаты, Великобритания и Франция добивались
ратификации Атлантического пакта и рассматривали вопрос о
присоединении к этому пакту Западной Германии. Правда, Робер
Шуман заявил 25 июля в Национальном собрании: «Этот вопрос
не может ставиться. Мирного договора нет. Германия не имеет
1 По отчетам печати.
7 Жак Дюкло, т. 2. 193

армии и не может иметь ее, у нее нет вооружения, и у нее его не
будет». Однако факты впоследствии показали, чего стоили эти
декларации.
На Западе не хотели и думать о положительном ответе на
предложения Сталина. Западная дипломатия в это время
активизировала переговоры о создании Атлантического пакта, текст
которого был опубликован еще до его подписания. Пакт включал
в себя главным образом военные статьи, цель которых состояла
в том, чтобы под предлогом обеспечения обороны против мнимой
угрозы агрессии поставить обширную зону мира, и в частности
Западную Европу, под американскую опеку.
Французский министр иностранных дел, выражая
удовлетворение «помощью», предоставляемой Соединенными Штатами для
обороны Франции, счел необходимым подчеркнуть, что пакт не
ущемляет политической независимости Франции и не
противоречит франко-советскому договору 1944 г.
В этой связи Советский Союз заявил, что Атлантический пакт
находится в явном противоречии с Уставом Организации
Объединенных Наций, с англо-советским договором о сотрудничестве и
взаимной помощи и франко-советским договором о союзе и
взаимной помощи, а также с Ялтинскими и Потсдамскими
соглашениями.
Советский Союз рассматривал Атлантический пакт как пакт
агрессивный, направленный против него, что было тем более
обосновано, что уже явно велась подготовка к включению Западной
Германии в Атлантический союз.
Спустя некоторое время американский государственный
секретарь Дин Ачесон потребовал, чтобы Западная Германия была
приглашена в Европейский совет в Страсбурге, что облегчило бы ее
принятие в Европейское сообщество.
Так планировался и осуществлялся западными державами
пересмотр союзов, преследовавший откровенно антисоветские цели.
Созданное в Западной Германии государство во главе с
Конрадом Аденауэром становилось практически союзником западных
держав. Учитывая такое положение дел, собравшаяся в Берлине
Народная палата провозгласила создание на территории советской
оккупационной зоны Германской Демократической Республики,
президентом которой стал Вильгельм Пик, а премьер-министром —
Отто Гротеволь.
Руководитель коммунистической партии В. Пик и
руководитель социал-демократической партии О. Гротеволь осуществили
объединение обеих партий в рамках советской зоны; была создана
Социалистическая единая партия Германии.
Так Германия оказалась расколотой на две части, и западные
державы создали блок, враждебный Советскому Союзу,
сыгравшему решающую роль в разгроме гитлеризма.
194

Очередной правительственный кризис
Обнаружившиеся в правительстве Кея разногласия по вопросам
зарплаты и цен вынудили председателя Совета министров заявить
5 октября об отставке правительства. Президент республики
поручил министру внутренних дел ушедшего в отставку правительства
Жюлю Моку сформировать новое правительство. 13 октября Жюль
Мок предстал перед Национальным собранием. Памятуя его
прошлое поведение, я без промедления выступил против резолюции
о предоставлении ему инвеституры. В конечном итоге Жюль Мок
был утвержден лишь 311 голосами, то есть получил всего на один
голос больше необходимого. Однако ему не удалось сформировать
правительство, и он вынужден был отказаться от возложенной на
него миссии.
После неудачной попытки Рене Мейера новое правительство
сформировал Жорж Бидо 1. Однако подлинные причины
правительственного кризиса не были устранены и проблема повышения
зарплаты стояла с прежней остротой. Положение правительства
оставалось крайне неустойчивым.
Это обнаружилось уже 1 декабря, то есть спустя месяц после
сформирования правительства, когда подал в отставку министр
сельского хозяйства Пьер Пфлимлен. Вскоре за ним последовал
заместитель государственного секретаря по делам
здравоохранения Поль Рибейр.
С первыми трудностями правительство столкнулось при
голосовании бюджета. Финансовая комиссия Национального собрания
выдвинула в противовес правительственному проекту свой
собственный, что вынудило Жоржа Бидо поставить на голосование
1 Председатель Совета министров — Жорж Бидо (МРП); заместитель
председателя — Анри Кей (радикал); заместитель председателя и министр внутренних
дел — Жюль Мок (СФИО); государственный министр по вопросам информации —
П. А. Тетжен (МРП).
Министры: юстиции и хранитель печати — Рене Мейер (радикал);
иностранных дел — Робер Шуман (МРП); национальной обороны — Рене Плевен (ЮДСР);
национального образования — Ивон Дельбос (радикал); финансов и экономики —
Морис Петш (беспартийный); общественных работ — Кристиан Пино (СФИО);
промышленности и торговли — Робер Лакост (СФИО); сельского хозяйства —
Пьер Пфлимлен (МРП); заморских территорий Франции — Жан Летурно (МРП);
труда и социального обеспечения — Пьер Сежель (СФИО); реконструкции —
Клодиус-Пети (ЮДСР); по делам бывших участников и жертв войны — Луи Жа-
кино («независимый»); почты, телефона, телеграфа — Эжен Тома (СФИО).
Государственные секретари: при председателе Совета министров — Поль
Бакон (МРП); по делам государственных служащих — Жан Бионди (СФИО);
по вопросам бюджета — Эдгар Фор (радикал); по экономическим вопросам —
Робер Бюрон; по военным делам — Макс Лежён (СФИО); по делам
военно-воздушных сил — Андре Марозелли (радикал); по делам военно-морских сил — Раймон
Лоран (МРП); по внутренним делам — Жан Мёнье; по вопросам технического
образования — Андре Морис (радикал).
Помимо 17 министров и 9 государственных секретарей были назначены еще
7 заместителей государственных секретарей, и, таким образом, в общей
сложности в соетав правительства вошли 33 человека.
195

вопрос о доверии. За доверие правительству проголосовало
большинство лишь в 6 голосов.
В конце концов, ставя при каждом затруднении на
голосование вопрос о доверии, правительство добилось одобрения бюджета.
Но это не решило экономические, социальные и финансовые
проблемы, и они вновь встали в 1950 г.
Итоги 1949 г.
Восстановление Франции продолжалось при усилении зависимости
от США. Проводимая Соединенными Штатами политика «холодной
войны» преследовала цель возродить потенциал Западной
Германии и превратить ее в орудие проведения антисоветского курса.
В ответ на создание Федеративной Республики Германии на
территории советской зоны образовалась Германская
Демократическая Республика. И в то время как Западная Германия при
поддержке ее бывших империалистических противников стремилась
восстановить свое могущество, чтобы добиться пересмотра
результатов крушения гитлеровского рейха, Германская
Демократическая Республика, встав в ряды социалистических государств,
принялась за ликвидацию последствий нацизма и милитаризма и
заявила о своем твердом намерении не допустить развязывания
новой войны с германской территории.
Мне хорошо были знакомы руководители Германской
Демократической Республики. Я давно знал тов. Вильгельма Пика,
соратника по борьбе Карла Либкнехта и Розы Люксембург в
героические времена группы «Спартак». Он приезжал во Францию
после прихода Гитлера к власти, и я часто встречался с ним в
ходе совместной работы по организации борьбы против
гитлеризма.
Я вновь увиделся с ним в Будапеште на съезде братской
венгерской партии, где он был вместе с Отто Гротеволем, с которым
я также познакомился.
В беседе с одним из товарищей, отметив, что Гротеволь ранее
состоял в Социал-демократической партии Германии, я сказал:
«Жаль, что не все социал-демократы извлекли, как Гротеволь,
уроки из прихода к власти гитлеризма, ставшего возможным, в
частности, в результате раскола рабочего класса, а также из
войны, явившейся логическим следствием гитлеровской политики».
Вильгельм Пик и Отто Гротеволь были вместе
Председателями Социалистической единой партии Германии, а Генеральным
секретарем ЦК был избран Вальтер. Ульбрихт, которого я тоже
давно знал и который вместе с Эрнстом Тельманом и Вильгельмом
Пиком был одним из руководителей Коммунистической партии
Германии.
Образование ГДР рассматривалось нами как гарантия мира и
безопасности для нашей страны, тогда как создание западногер-
196

майского государства под американским покровительством
наводило на мысль, что американцы, как и после первой мировой
войны, решили сделать ставку на всемерное усиление соседа
Франции, не заботясь о тех последствиях, которые оно могло иметь
для нее.
В конечном итоге Европа оказалась расколотой на две части,
и создание блока стран Западной Европы должно было
неизбежно повлечь за собой появление в соответствующий момент
организации государств Восточной Европы.
Соединенные Штаты, стремления которых к мировому
господству подогревались в какой-то мере чувством превосходства в
связи с обладанием атомной бомбой, хотели диктовать свою волю
не только в Европе. Они питали подобные же намерения и
относительно Азии.
Выжидая, когда Франция выдохнется во вьетнамской войне,
они готовились прийти ей на смену.
В октябре 1949 г. Соединенные Штаты, делавшие ставку на
правительство Чан Кайши, вынуждены были с огорчением
констатировать, что Гоминдан оказался разгромленным китайскими
коммунистами.
Огромная, преимущественно сельскохозяйственная страна
становилась на социалистический путь, и это не могло не поставить
новых проблем в области построения социализма. Мы в то время
очень радовались в связи с вхождением новой, огромной страны
в семью социалистических государств. У меня в тот момент не было
четкого представления о путях построения социализма в Китае.
Главное состояло в том, что в Китае победила социалистическая
революция, которая явилась мощным ударом по американским
агрессорам — подстрекателям «холодной войны».

«ХОЛОДНАЯ ВОЙНА»
1950 год начался в обстановке «холодной войны», которая не
ослабевала и после снятия ограничений в отношении коммуникаций
между Берлином и западными зонами. Франция продолжала войну
во Вьетнаме, где Бао Дай, отказавшись от обязанностей
председателя правительства, оставил за собой пост главы государства,
который, очевидно, не требовал от него много усилий, поскольку он
почти все время проводил во Франции, предаваясь удовольствиям
«красивой и веселой жизни».
В парламенте и в стране мы продолжали борьбу против войны
во Вьетнаме. Победа революции в Китае укрепила позиции
правительства Демократической Республики Вьетнам во главе с тов.
Хо Ши Мином. Пекинское правительство признало правительство
Хо Ши Мина и заявило министру иностранных дел г-ну Шуману
протест в связи с действиями французского экспедиционного
корпуса во Вьетнаме.
Война во Вьетнаме привлекала тем большее внимание
общественного мнения, что разразившийся в 1949 г. скандал в связи
с «делом генералов» возобновился с новой силой. Министр по делам
заморских территорий г-н Кост-Флоре выступил с обвинениями
в адрес генерала Ревера, который в мае 1949 г. по возвращении из
Индокитая представил секретный доклад. В нем он заявил о своем
несогласии с политикой министра по делам заморских территорий
Франции и верховного комиссара в Индокитае. В то же время
генерал Мает организовал кампанию в пользу своего назначения
верховным комиссаром. Правительство утверждало, что доклад
Ревера был доведен до сведения вьетнамских патриотов,
защищавших свою страну от французских колониалистов. В результате
ареста и признаний некоего г-на В. \ сбежавшего в Бразилию,
председатель Совета министров г-н Жорж Бидо объявил о
причастности к делу генералов А. и С.
В связи с правительственным заявлением по этому вопросу
я выступил с запросом, обсуждение которого председатель Совета
1 Буквы «А», «В», «С» не совпадают с начальными буквами фамилий
упоминаемых лиц.
198

министров потребовал отнести на более позднее время. Но,
используя право на выступление для мотивировки своего предложения,
я высказался за создание комиссии по расследованию с судебными
полномочиями. Мое предложение было отвергнуто, как было
отклонено также и предложение о создании комиссии на базе
пропорционального представительства. В конечном итоге в комиссию был
включен депутат-коммунист Крижель-Вальримон 1 в качестве
представителя от комиссии по вопросам юстиции.
Борьба народных масс против войны во Вьетнаме ширилась
и выражалась, в частности, в отказе производить, перевозить и
грузить военные материалы, предназначенные для Вьетнама. В
Марселе в результате забастовочного движения задерживалось
отправление пароходов во Вьетнам. В Ла Паллисе докеры отказывались
грузить пароходы, отправляющиеся в Индокитай.
Но вместо того чтобы прислушаться к общественному мнению,
президент республики Венсан Ориоль объявил о введении более
суровых наказании, что свидетельствовало о забвении им
обстоятельств, благодаря которым он был избран на пост президента
в 1947 г.
Реорганизация правительства
4 февраля 1950 г. министры-социалисты 2, которым становилось все
сложнее и сложнее оставаться в правительстве Бидо, подали в
отставку.
Жорж Бидо реорганизовал свое правительство. Радикал Кей
заменил Жюля Мока на посту министра внутренних дел.
Государственным секретарем при нем был назначен генеральный
секретарь МРП г-н Андре Колен.
В правительство вошли также сенатор-радикал Бертуен,
«независимый» Жак Шастелен, члены МРП Бакон и Лувель и некий
Шарль Брюн, о котором мне еще придется говорить ниже.
. В своем заявлении об отставке министры-социалисты
напоминали, что они первоначально предлагали повысить зарплату на
3 тыс. франков всем, кто имеет заработок менее 17 тыс. франков.
Для категорий трудящихся с зарплатой от 17 до 20 тыс. франков
также предусматривалась прибавка, размер которой уменьшался
по мере возрастания основной зарплаты.
Далее подчеркивалось, что они пошли на уступку и
согласились, чтобы эти цифры были снижены до 15 и 18 тыс.,
рассматривая это как необходимый минимум, позволяющий избежать такого
1 Он вышел из коммунистической партии спустя некоторое время после
утраты депутатского мандата.
2 Заместитель председателя Совета министров Жюль Мок и четыре министра:
Кристиан Пино, Робер Лакост, Пьер Сежель, Эжен Тома; три государственных
секретаря: Жан Бионди, Макс Лежён, Жан Мёнье и один заместитель
государственного секретаря — Жорж Горе.
199

разочарования среди рабочих, которое могло бы способствовать
ловко замаскированной антинациональной политической
пропаганде.
В заключение уходившие в отставку министры заявили:
«Мы не хотим, чтобы наша отставка в трудный для Франции
час оказала заметное влияние на общую политическую линию
и состав того большинства, которому социалистическая партия
сохраняет верность. Мы желаем, чтобы вчерашняя коалиция
республиканских партий продолжала существовать и завтра».
В это время Соединенные Штаты приступили к
осуществлению политики создания выгодных передовых рубежей.
Государственный секретарь Дин Ачесон выдвинул для характеристики этой
политики термин «тотальная дипломатия», в поддержку которой
неоднократно выступал президент Трумэн.
Соединенные Штаты заявляли о необходимости положить
конец «состоянию войны» с бывшими своими противниками
(Германией и Японией), превращенными в передовые опорные пункты
«холодной войны».
В порядок дня был поставлен вопрос о создании постоянных
баз в Японии, о возобновлении «помощи» Корее. В воды Тихого
океана был направлен дополнительный авианосец, американские
военные чины выезжали с инспекционными поездками в Гонолулу
и Токио.
Кроме того, 31 января президент Трумэн объявил, что он отдал
приказ об изготовлении водородной бомбы, что вынудило
профессора Эйнштейна выступить с заявлением протеста против
производства этого оружия. С протестом выступили и другие
американские ученые, но правительство Вашингтона не посчиталось с ними.
«Дело генералов» и забастовочное движение
Комиссия по расследованию, назначенная для расследования
«дела генералов», еще продолжала свою работу, когда один из ее
членов, г-н Арналь, сообщил, что трое его коллег провели на дому
у одного из них частный допрос свидетеля, которого должна была
заслушать комиссия. Он заявил, что, таким образом, этот свидетель
был подвергнут «обработке».
В докладе, который был представлен г-ном Дюво и одобрен
комиссией по расследованию, говорилось:
«Генерал А. является одним из главных виновников, которому
предъявляются следующие обвинения:
а) как следует из последних данных (в частности, из
недвусмысленного письма г-на Картейрада и судебного дела), г-н В.,
считавшийся участником Сопротивления, был скорее предателем
и доносчиком. Но г-н В. смог избежать справедливого наказания
особенно благодаря генералу А., который выступил поручителем за
него. Используя свой авторитет корпусного генерала и престиж
200

бывшего руководителя армейской организации движения
Сопротивления, он дал ложные показания, чтобы добиться на суде
замены заочного наказания оправданием;
б) г-н В. был, кроме того, несостоятельным должником и
рецидивистом. И опять именно благодаря генералу А.
вышеупомянутый г-н В., награжденный в срочном порядке орденом Почетного
легиона за мнимые подвиги во время Сопротивления (реальность
которых мог засвидетельствовать только генерал А.), добился
своей реабилитации и получил повышение в офицерском чине. Только
после сентябрьских инцидентов 1949 г. генерал А. решил
отказаться от кандидатуры г-на В.
С помощью генерала А. г-н В., бывший подсудимый, кавалер
ордена Почетного легиона, амнистированный жулик и
реабилитированный банкрот, стал вхож в армейские и политические круги;
в) опять же именно при поддержке генерала А. г-н В. был
включен в свиту начальника генерального штаба в его
официальных поездках, в ходе которых г-н В. занимался спекуляцией. В
чемоданах г-на В. были обнаружены направлявшиеся в Индокитай
образцы сукна, предназначавшегося для экипировки войск...»
И в заключение в докладе указывалось:
«По всем этим причинам и другим, которые в случае
надобности можно назвать, становится вполне очевидной необходимость
судебного преследования против генерала А.».
Относительно генерала С. в том же докладе отмечалось:
«Генерал С. также поддерживал с г-ном В. предосудительные
связи, которые позволили упомянутому г-ну В. проникнуть в
круги, куда он никогда бы не был допущен. Напомним, что именно
в столовой у генерала С. состоялась встреча доносчика и
рецидивиста г-на В. с прожженными парламентариями.
Генерал С. получил доклад генерала А., хотя он не фигурировал
в официальном списке рассылки, составленном самим генералом А.
Целый ряд правдоподобных предположений позволяет думать,
что генерал С. сообщил содержание доклада г-ну В.
Достаточно указать на один неоспоримый факт, чтобы
выдвинуть обвинение против генерала С. и доказать его причастность
к делу. Когда министр национальной обороны вызвал генерала С,
чтобы информировать его о предъявленных ему серьезных
обвинениях, последний не только не потребовал доказательств, а тут
же согласился с временным отстранением от должности.
Вот вкратце те обвинения, которые могут быть предъявлены
армейскому генералу С, который в этих условиях должен быть
незамедлительно призван к ответу за свои проступки».
В докладе, представленном по этому же вопросу г-ном Делаут-
ром, был затронут вопрос об ответственности политических
деятелей. В этой связи в нем говорилось:
«Министр национальной обороны г-н Рамадье признает, что
высказанное им решающее мнение о характере секретности раз-
201

глашенных документов послужило основанием для прекращения
уголовного дела. Он заявил комиссии по расследованию, что
поступил бы таким же образом и сейчас.
Председатель нынешнего правительства г-н Кей
присутствовал на межминистерских совещаниях 22 сентября, в частности на
совещании, состоявшемся в 20 часов, в ходе которого, в отсутствие
министра по делам заморских территорий Франции и министра
юстиции, которых даже не пригласили на совещание, было
принято принципиальное решение о прекращении судебного дела.
Поскольку г-н Кей делегировал свои конституционные
полномочия в области национальной: обороны г-ну Рамадье, его
ответственность не представляется столь непосредственной, но тем не
менее вышеизложенные соображения в адрес г-на Рамадье могут
быть отнесены также и к г-ну Кею».
Обстановка загнивания
Действительно, создавалось впечатление, что в этом темном деле
было замешано немало людей. Некоторые члены комиссии подали
в отставку, что свидетельствовало о разногласиях и соперничестве
внутри большинства «третьей силы». Когда ушедшие в отставку
были заменены, ни у кого не оставалось иллюзий относительно
результатов работы комиссии: был погребен еще один скандал.
Чувствовалось, что стоящие у власти люди связаны круговой
порукой, усугубляющей процессы политического загнивания. В то
же время власти, проявляющие слабость и беспомощность при
выявлении и разоблачении скандалов, демонстрировали свою
твердость по отношению к трудящимся.
В департаменте Нор в марте бастовало 80 тыс. человек.
Бастовали также в Мариньяне, транспортники Лилля и Тулузы,
служащие социального страхования, социального обеспечения и
мусорщики Парижа.
Проводя антисоциальную политику, правительство добивалось
принятия чрезвычайных законов, чтобы иметь более надежные
средства подавления рабочего движения. В ходе обсуждения в
Национальном собрании этих законопроектов коммунистическая
группа использовала тактику обструкции. Наши депутаты: Жерар
Дюпра от департамента Ло и Гаронна и Артюр Мюсмо от
департамента Нор — были удалены из зала заседаний Бурбонского дворца.
Дебаты были длительными и бурными.
В конечном итоге Национальное собрание 398 голосами против
186 поддержало правительство.
В апреле 1950 г. забастовочное движение охватило Клермон-
Ферран, Сен-Назер, Нант и Брест, где 15 апреля произошли
столкновения между 2 тыс. бастующих и значительными силами
полиции во время манифестации, направленной против
предпринимателя, считавшегося главным виновником затягивания конфликта.
202

Возглавлявшая демонстрацию забастовщиков депутат от
департамента Финистер Мари Ламбер 16 апреля была арестована. На
следующий день был выдан ордер на арест депутата от
департамента Финистер Алена Синьора. Эти репрессии вызвали
демонстрацию протеста, в ходе которой был убит 26-летний рабочий
Эдуард Мазе.
Возмущение было таково, что уже 20 апреля трибунал
выпустил на свободу обоих депутатов, приговорив их к двум месяцам
тюремного заключения условно.
В Париже рабочие СНЕКМА в знак протеста против
увольнения 3200 рабочих из 9700 персонала заняли завод. Для изгнания
рабочих на территорию завода была введена полиция. Однако
проблемы трудящихся предприятий государственного сектора
оставались нерешенными.
Железнодорожники требовали пересмотра шкалы зарплаты,
и это требование поддержали трудящиеся всех государственных
предприятий. 17 мая состоялась забастовка парижской полиции.
В такой обстановке состоялись выборы в органы социального
обеспечения, в ходе которых первое место заняла ВКТ !.
XII съезд партии
2—6 апреля 1950 г. в Женвилье состоялся съезд Французской
коммунистической партии. В докладе Мориса Тореза и в ходе прений
были отмечены изменения, происшедшие на мировой арене в ущерб
империализму, а также упрочение фронта мира с созданием
Всемирного движения сторонников мира.
Хотя силы мира возросли, империалисты не прекращали
военных приготовлений. Поэтому Морис Торез заявил: «Мы на волоске
от войны». Однако съезд не только не сделал фаталистического
вывода из этой констатации, а, напротив, подчеркнул
необходимость усиления борьбы в защиту мира.
На съезде Фредерик Жолио-Кюри заявил, что он никогда не
поставит свою научную работу на службу войне, что подчеркивало
мирный характер работ, ведущихся в рамках руководимого им
комиссариата по атомной энергии. 28 апреля Совет министров
принял решение о смещении Фредерика Жолио-Кюри с поста
верховного комиссара по атомной энергии. Правительство «третьей силы»
продемонстрировало свое подлинное реакционное лицо. Заявление
правительства по этому вопросу огласил П. А. Тетжен:
«Председатель Совета министров сообщил правительству, что
он, к сожалению, вынужден отстранить г-на Жолио-Кюри от его
обязанностей.
Г-н Жорж Бидо уточнил, что, каковы бы ни были научные
заслуги ученого, его публичные заявления и безоговорочное согла-
Это были первые выборы после раскола, спровоцированного «Форс увриер».
203

сие с решениями съезда коммунистической партии в Женвилье
делают невозможным его дальнейшее пребывание на посту
верховного комиссара».
В действительности правительство не простило Фредерику Жо-
лио-Кюри, что он был инициатором принятого Постоянным
комитетом Всемирного конгресса сторонников мира 19 марта 1950 г.
в Стокгольме воззвания к народам мира, осуждающего применение
атомного оружия и требующего его запрещения. Под этим
воззванием во Франции было собрано 14 млн. подписей, а во всем мире —
около 500 млн.
Приняв участие в прениях, развернувшихся на съезде, я
выступил с анализом реакционной политики правительства.
В дополнение к уже принятым чрезвычайным законам был
также одобрен новый избирательный закон, направленный на то,
чтобы лишить Французскую коммунистическую партию законного
представительства в целях продолжения политики войны и гонки
вооружений.
В заключение своей работы съезд выдвинул платформу
объединения всех демократических и национальных сил, открывающую
перспективу демократических изменений.
В принятом на съезде манифесте содержался призыв создать
комитеты мира на каждом предприятии, в каждом городе,
квартале, деревне и поселке, а также рекомендовалось создание
коммунальных советов в защиту мира и свободы.
Морис Торез заявил на съезде, что наша партия чувствует себя
превосходно. Это было верно, но это не нравилось реакционерам.
Ряд депутатов от партий «независимых», «крестьянской группы»,
ПРЛ, РПФ призвали правительство принять «законные меры
активной защиты против действий коммунистической партии и ее
организаций-сателлитов».
Однако комиссия по внутренним делам это предложение не
поддержала, и в Национальном собрании оно не обсуждалось.
Правительственные кризисы
На выборах в органы социального обеспечения ВКТ в коллегии
трудящихся пригородов Парижа получила 60% голосов, что
удивило главарей реакции, которые рассчитывали на более
значительные успехи «Форс увриер». Однако «Форс увриер» получила
лишь 15,2% голосов всей избирательной коллегии против 43,5%,
поданных за ВКТ, то есть за представителей этих двух профцент-
ров в целом было подано 58,7% голосов. Выборы со всей
очевидностью продемонстрировали пагубность раскола профдвижения:
в 1947 г. за ВКТ было подано 60% голосов.
Правительство Бидо, столкнувшись с серьезными трудностями
в связи с пересмотром классификации государственных служащих,
стало объектом суровой критики в ходе открывшихся в
Национальном- собрании дебатов.
204

В результате в субботу 24 июня правительство 352 голосами
против 230 было свергнуто. Решающую роль сыграло голосование
против правительства депутатов от социалистической партии.
Получивший 30 июня инвеституру Анри Кей сформировал
правительство \ которому не суждено было долгое существование. Со
своей стороны, я его не щадил. 4 июля оно было свергнуто 334
голосами против 221.
Вместо этого мертворожденного правительства Рене Плевен
сформировал новое .
Французское правительство продолжало проводить прежнюю
европейскую политику, которую почти бессменный министр ино-
1 Председатель Совета министров и министр внутренних дел — Анри Кей
(радикал). Заместитель председателя Совета министров — Жорж Бидо (МРП).
Государственные министры: по связям с «присоединившимися государствами» и делам
Дальнего Востока — Поль Рейно («независимый»); по вопросам информации —
Жан Летурно (МРП); -по делам государственных служащих и административной
реформы — Поль Жиакоби (радикал). Министры: юстиции и хранитель печати —
Рене Мейер (радикал); иностранных дел — Робер Шуман (МРП); национальной
обороны — Рене Плевен (ЮДСР); финансов и экономики — Морис Петш
(беспартийный); бюджета — Эдгар Фор (радикал); национального образования —
Андре Морис (радикал); общественных работ, транспорта и туризма — Буржес-
Монури (радикал); промышленности и торговли — Ж. М. Лувель (МРП); селъ-
ского хозяйства — Пьер Пфлимлен (МРП); заморских территорий Франции —
П. Кост-Флоре (МРП); труда и социального обеспечения — Поль Бакон (МРП);
реконструкции и градостроительства — Э. Клодиус-Пети (ЮДСР); по делам
бывших участников и жертв войны — Луи Жакино («независимый»);
здравоохранения и народонаселения — Пьер Шнейтер (МРП); почты, телефона, телеграфа —
Шарль Брюн (сенатор, РЖР); торгового флота — де Тенги дю Пуэ (МРП).
Государственные секретари: при председателе Совета министров — Франсуа
Делькос (радикал); Андре Дюлен (сенатор, радикал); по внутренним делам —
Жан Бертуен (сенатор, радикал), Робер Прижан (МРП); по делам
военно-морских сил — Раймон Лоран (МРП); по делам военно-воздушных сил — А. Маро-
зелли (радикал); по делам экономики —Робер Бюрон (МРП); по делам
национального образования — Поль Девина (радикал); по делам промышленности и
торговли — Андре Гийан (ЮДИ); по сельскому хозяйству — Поль Антье
(«крестьянская группа»); заморских территорий Франции — Луи Ожула
(«независимый» — от заморских территорий).
2 Председатель Совета министров — Рене Плевен (ЮДСР). Государственные
министры: по связям с «присоединившимися государствами» — Жан Летурно
(МРП); по вопросам Европейского совета — Ги Молле (СФИО).
Министры: юстиции и хранитель печати — Рене Мейер (радикал);
иностранных дел — Робер Шуман (МРП); внутренних дел — Анри Кей (радикал);
национальной обороны — Жюль Мок (СФИО); финансов и экономики — Морис
Петш (беспартийный); бюджета — Эдгар Фор (радикал); национального
образования — П. О. Лапи (СФИО); общественных работ, транспорта и туризма — Ан-
туан Пине («независимый»); промышленности и торговли — Ж. М. Лувель (МРП);
сельского хозяйства — Пьер Пфлимлен (МРП); заморских территорий Франции —
Франсуа Миттеран (ЮДСР); труда и социального обеспечения — Поль Бакон
(МРП); реконструкции и градостроительства — Клодиус-Пети (ЮДСР); по делам
бывших участников и жертв войны — Луи Жакино («независимый»);
здравоохранения и народонаселения — Пьер Шнейтер (МРП); почты, телефона, телеграфа —
Шарль Брюн (радикал); торгового флота— Гастон Деффер (СФИО);
информации — Альбер Газье (СФИО); министр без портфеля — Поль Жиакоби (радикал).
205

странных дел г-н Робер Шуман конкретизировал своим
предложением о создании «пула угля и стали». В то же время разного
рода совещания, которые по замыслу американского
государственного секретаря Дина Ачесона должны были породить «новый дух
сообщества в Североатлантической зоне», свидетельствовали о все
более тесной интеграции нашей страны с Атлантическим союзом.
Американцы выступали здесь с тем большей непререкаемостью,
что они финансировали значительную часть расходов
французского правительства на войну в Индокитае. В самом деле, глава
американской миссии г-н Р. Блюм заявил в Сайгоне 6 июня 1950 г., что
экономическая помощь трем «присоединившимся государствам» —
Вьетнаму, Лаосу и Камбодже — составит на 30 июня 1951 г.
23,5 млн. долларов.
Война в Корее
В воскресенье 25 июня 1950 г. разразилась война между Южной
Кореей и КНДР. В этот день я находился в Турноне, где должен
был выступать на многолюдном митинге, организованном на
площади на берегу Роны. Я узнал о войне как раз в момент начала
моего выступления, и поэтому мои комментарии в связи с этим
событием носили довольно общий характер.
Тем не менее я напомнил, что 17 июня специальный советник
Трумэна Джон Фостер Даллес инспектировал южнокорейские
войска, и это уже было многозначительно. 25 июня президент Южной
Кореи Ли Сын Ман объявил о вступлении его войск на территорию
КНДР. Впоследствии факты были извращены, и КНДР была
обвинена в нападении на Южную Корею. Надо же было как-то
объяснить поражения южных корейцев и успешное продвижение
северокорейских войск до самой столицы Южной Кореи — Сеула.
Воспользовавшись отсутствием советского делегата, Совет
Безопасности вынес беспрецедентное решение о принятии
экономических и военных санкций против КНДР. Так началась эта
война, которая длилась долгие годы и продемонстрировала
ограниченность американского могущества.
Что касается французского правительства, то оно поддержало
Совет Безопасности, действия которого с напыщенным
красноречием превозносил президент республики Венсан Ориоль.
Государственные секретари: при председателе Совета министров — Буржес-
Монури (радикал); по делам государственных служащих и административной
реформы — Пьер Метейе (СФИО); по внутренним делам — Эжен Тома (СФИО);
по делам вооруженных сил: сухопутные силы — Макс Лежён (СФИО), военно-
морские силы — Андре Монтёй (МРП), военно-воздушные силы — Андре Маро-
зелли (радикал); по вопросам экономики — Робер Бюрон (МРП); по вопросам
технического образования, молодежи и спорта — Андре Морис (радикал); по
делам промышленности и торговли — Андре Гийан (ЮДИ); по делам заморских
территорий Франции — Люсьен Коффен (СФИО); по делам здравоохранения
и народонаселения — Жюль Катуар (МРП).
206

Таким образом, «холодная война», которая в различных
формах проявлялась во многих районах мира, была дополнена войной
«горячей», обагрившей кровью одну из азиатских стран.
Война в Индокитае продолжается
Но в Азии в это время продолжалась и другая война — война
в Индокитае, породившая, в частности, «дело генералов» и другие
сопутствующие ему тревожные явления.
Французское правительство, отказав в праве на объединение
Вьетнама президенту Хо Ши Мину под тем предлогом, что
Кохинхина является французской колонией, признало это право за
императором Бао Даем, который ни в какой мере не представлял ни
интересы, ни чаяния вьетнамского народа.
Само собой разумеется, Бао Дай и «присоединившиеся
государства» были признаны Соединенными Штатами, Великобританией,
другими странами, в числе которых были Южно-Африканский
Союз и Испания, не говоря уже о Ватикане, выступавшем в роли
второстепенной флейты в этом странном оркестре.
Американцы, рассчитывая вытеснить французов из Вьетнама,
хотели поставлять военное имущество непосредственно
вьетнамцам, а не французскому экспедиционному корпусу. Против этого
выступил главнокомандующий французскими войсками генерал
Карпантье в интервью газете «Нью-Йорк геральд трибюн»,
опубликованном 17 марта. 6 июня было принято решение об
экономической помощи трем «присоединившимся государствам» на
1950/51 финансовый год.
В августе американские материалы прибыли во Вьетнам.
Первая партия грузов была доставлена в Сайгон 11 августа
транспортом «Стил Ровер», вслед за которым последовали «Стил Вендор»
20 августа и «Стил Адмирал» 29 августа.
Тем не менее события в Северном Вьетнаме развивались для
французских войск крайне неблагоприятно. В Каобанге они
потерпели подлинную катастрофу, потеряв 3 тыс. солдат. 19 октября
это поражение обсуждалось в Национальном собрании.
Предложенная коммунистической группой резолюция о недоверии была,
разумеется, отклонена 408 голосами против 171.
Лео Фигер во Вьетнаме
В конце 1949 г. мы решили наладить прямые контакты с
вьетнамскими товарищами. Эта миссия была поручена члену нашего
Центрального Комитета, бывшему в то время генеральным секретарем
СРМФ 1, Лео Фигеру, который направлялся во Вьетнам на съезд
вьетнамской молодежи.
1 Союз республиканской молодежи Франции, объединявший в своих рядах
молодых коммунистов.
207

Поездка Лео Фигера облегчалась тем фактом, что китайская
народная армия вышла на границы Вьетнама. Лео Фигер провел
четыре месяца в освобожденных районах Вьетнама, мог подробно
ознакомиться с реальным положением дел. Он имел
многочисленные встречи с руководителями Демократической Республики
Вьетнам, в частности с президентом Хо Ши Мином. Все руководители
заверили его в стремлении к миру и согласию с Францией.
По возвращении во Францию в июле 1950 г. Лео Фигер провел
пресс-конференцию и опубликовал в «Юманите» свой репортаж
«Я возвратился из свободного Вьетнама», который затем был издан
отдельной книгой. Он подчеркнул стремление вьетнамских
руководителей к переговорам, указав, что начать их можно было бы с
вопроса об обмене военнопленными.
Вместо того чтобы воспользоваться этими возможностями,
правительство Плевена предприняло судебное преследование против
нашего товарища. По нашему совету Лео Фигер явился в «Отель
Матиньон», но его не приняли. Он продолжал свою политическую
деятельность в стране и в следующем году был наспех заочно
осужден военным трибуналом к 7 годам лишения свободы.
Так правительства того времени упускали все
представлявшиеся шансы восстановления мира в Индокитае.
Обращение президента Хо Ши Мина к вьетнамцам
18 октября 1950 г. президент Хо Ши Мин обратился к вьетнамским
войскам с посланием, в котором, в частности, говорилось:
«Мы одержали большую победу в ходе сражений при Донг-
Кхе-Тхат и Кхе-Каобанге. От имени правительства я почтительно
склоняю голову перёд памятью бойцов Народной армии, которые
погибли за родину. Я шлю пожелания скорейшего выздоровления
раненым солдатам и офицерам и поздравляю всех командиров и
бойцов, участвовавших в недавнем наступлении. Я уже приказал
верховному командованию Народной армии поздравить и
немедленно наградить все подразделения армии и бойцов, которые
отличились в недавних сражениях и заслужили награды.
Мы выиграли эти сражения благодаря героизму нашей
Народной армии, правильному ведению боев, благодаря безграничной
поддержке армии народом и решительности нашего правительства.
Однако мы не должны проявлять самодовольства и
самоуспокоенности в связи с нашими победами и недооценивать
противника...
Чтобы извлечь максимальную пользу из этой победы, мы
должны провести собрания, создать комитеты боевой подготовки,
которые изучат, как выполнялись наши планы наступления, и обобщат
наш опыт с целью лучшего использования наших возможностей,
исправления ошибок и укрепления нашей боевой мощи во всех
отношениях. В ходе этих совещаний по изучению опыта боев и со-
208

браний комитетов боевой подготовки необходимо как можно полнее
использовать наше самое эффективное оружие, а именно
демократическую критику и самокритику на всех уровнях.
Высшие кадры должны будут указать направление и подать
пример самокритики при рассмотрении фактов. Нет никаких
сомнений, что мы будем и дальше совершенствоваться и исправим
свои ошибки. Победить свои недостатки — значит в какой-то мере
победить наших врагов.
Я повторяю, что офицеры и солдаты Народной армии, которые
соревновались друг с другом, чтобы как можно больше убить
врагов и добиться больших заслуг перед родиной, должны удвоить
свои усилия в области критики и самокритики. Поступая таким
образом, вы можете быть уверены в новых больших победах».
В начале декабря 1950 г. одно из интервью президента
Трумэна, которое, как потом утверждалось, будто бы было
неправильно передано информационными агентствами, заставило
предположить, что Соединенные Штаты рассматривают возможность
применения в Корее атомной бомбы. Это вызвало в правительственных
кругах такую тревогу, что британский премьер-министр Клемент
Эттли решил отправиться в Вашингтон, чтобы обсудить там
проблемы Дальнего Востока и другие.
Перестановки в Индокитае
Эта неподтвердившаяся угроза свидетельствовала о трудном
военном положении, в котором оказались американские войска под
командованием Макартура, утверждавшего в оправдание своих
неудач следующее:
«Имея выносливых пони и верблюдов, китайцы оказались
лучше приспособлены к корейской войне, чем тяжелые американские
танки».
Продолжалась война во Вьетнаме. В начале декабря
французские военные власти приказали проживающим в этой стране
французским женщинам и детям эвакуироваться. В Индокитай
систематически направлялись новые военные подкрепления.
В конце ноября верховным комиссаром Франции в Индокитае
и главнокомандующим находящимися здесь войсками был
назначен генерал Делаттр де Тассиньи вместо соответственно г-на
Леона Пиньона и генерала Карпантье.
Назначение генерала Делаттра де Тассиньи отвечало
стремлению сосредоточить власть в одних руках в самом Индокитае. А на
правительственном уровне функции высшего руководства и
ответственность за индокитайскую политику были возложены на
министра Летурно.
В то время как французское правительство все глубже увязало
в трясине вьетнамской войны, не считаясь с фактом выхода
китайских войск на китайско-вьетнамскую границу, что грозило превра-
209

тить эту войну в более широкий международный конфликт, с
новой остротой встала проблема перевооружения Западной
Германии.
В феврале 1950 г. девушка из Турени Раймонда Дьен легла
на рельсы на вокзале Сен-Пьер-де-Кор и остановила состав с
оружием, направлявшимся во Вьетнам. Она была арестована.
Проведя несколько месяцев в тюрьме форта А в городе Бордо,
Раймонда Дьен в результате развернувшегося широкого народного
протеста была досрочно освобождена. Она была выпущена на
свободу 25 декабря 1950 г., в день рождества. Во время ее следования
в Тур на всех вокзалах, где останавливался поезд, происходили
волнующие манифестации. Горячий прием оказали Раймонде Дьен
ее земляки в Турени. После' освобождения Раймонды каждый из
нас думал о вызволении все еще томящегося в заключении Анри
Мартена.
Болезнь Мориса Тореза
В начале октября на нас обрушилось большое горе. 10-го числа
этого месяца, то есть в день годовщины смерти Поля Вайян-Ку-
тюрье \ когда я с товарищами обедал в столовой Политбюро, меня
позвали к телефону. Мне предложили срочно прибыть в клинику
на улице Рене-Буланже, около площади Республики, куда был
доставлен Морис Торез, который, как мне сказали по телефону,
только что «перенес удар».
Это было во вторник, и, когда я услышал слово «удар» 2, без
последующих разъяснений я подумал, не стал ли Морис Торез
жертвой покушения. Как раз накануне во время моего
выступления на площади в городе Ош в сторону трибуны была брошена
граната. Осколок гранаты нанес мне царапину на лице, но я
продолжал свою речь, и никто из присутствовавших не двинулся с места.
Нападавшие не достигли своей цели. Но один человек был легко
ранен.
В машине по пути в клинику я думал, что, может быть, нечто
подобное было предпринято против Мориса. В клинике я увидел,
что Генеральный секретарь нашей партии лежит в постели. Речь
у него сохранилась. Конечно, он не мог говорить слишком
долго, и Жанетта, которая была вместе с ним в машине, когда
случился удар, объяснила нам, что это произошло недалеко от
клиники, в которую его немедленно доставили для оказания
первой помощи.
Положение Мориса было серьезно. У него была парализована
правая сторона, и требовалась железная воля, чтобы бороться с бо-
1 Поль Вайян-Кутюрье умер 10 октября 1937 г.
Французское слово «attaque» имеет несколько значений, в том числе удар,
нападение, атака, кризис— Прим. перев.
210

лезнью и помогать врачам в создании наиболее благоприятных
условий для скорейшего восстановления физических сил. Что
касается его умственных способностей, то они сохранились
полностью.
Мне было очень больно смотреть на этого человека завидного
здоровья и силы, выведенного теперь из строя на более или менее
длительный период. Его лечили известные французские
специалисты, затем обследовали специально прибывшие советские врачи.
Наши товарищи из Советского Союза сообщили нам о своей
готовности принять Мориса у себя и обеспечить ему необходимое
лечение.
В течение некоторого времени наш товарищ лечился в своем
доме в Шуази-ле-Руа, где он в то время жил. Когда состояние
здоровья несколько улучшилось, было решено отправить его в
Москву на советском самолете в сопровождении врачей.
Как и другие товарищи из руководства партии, я часто навещал
Мориса. В день его отъезда я испытывал противоречивые чувства
беспокойства и радости: беспокойства, потому что знал, что нам его
будет очень недоставать, и я ощущал это тем более остро, что на
меня временно возлагались обязанности Генерального секретаря;
радости, потому что я знал, что в Советском Союзе ему будут
обеспечены наилучшие условия для наиболее полного
выздоровления.
Морис уехал, а борьба продолжалась.
Перевооружение Западной Германии
«Холодная война» продолжала расширяться, и французское
правительство было занято вопросами перевооружения Франции.
Одновременно раздавались голоса в пользу создания системы
европейской обороны с участием ФРГ.
Американские правители обладали широкими возможностями,
чтобы навязать по этому вопросу свои взгляды, поскольку
французское правительство в деле перевооружения страны
рассчитывало на американскую помощь.
Находившиеся с 12 по 18 октября в Вашингтоне французские
участники переговоров министр финансов Морис Петш и министр
национальной обороны Жюль Мок отказались от какого-либо
обсуждения вопроса о перевооружении Западной Германии,
ограничившись просьбами о предоставлении 770 млн. долларов на нужды
перевооружения и военных материалов для немедленной отправки
в Индокитай. После завершения переговоров соответствующая
сделка была заключена. Однако Соединенные Штаты были
заинтересованы прежде всего в перевооружении Западной Германии.
Правительство Вашингтона оставалось глухим к юридическим
доводам Франции, согласно которым в условиях отсутствия мирного
договора любые военные соглашения с Западной Германией
исключались. 211

6 октября французское правительство единодушно высказалось
в принципе против западногерманского перевооружения. Однако
американское давление продолжало нарастать, и в конце концов
правительство Плевена, отказавшись от своих прежних решений,
предложило компромисс, суть которого состояла в том, чтобы не
перевооружать Западную Германию, вооружая ее.
В самом деле, правительство высказалось за создание единой
«европейской армии» под командованием одного из европейских
министров обороны, ответственного перед европейскими
политическими органами. В эту армию должны были войти
западногерманские военные силы, причем возможно более мелкими
подразделениями.
Мне кажется, что я еще вижу и слышу тогдашних министров,
которые, теряя голову от указаний и угроз американских
правителей, уверяли нас в Национальном собрании, что, согласно их
планам, западногерманские солдаты могли бы, в случае
необходимости, участвовать в обороне Европы, но что германский генеральный
штаб никогда не будет воссоздан.
План Плевена, предусматривавший создание «европейской
армии» с участием западногерманских подразделений, был тесно
увязан правительством с планом Шумана относительно создания
Европейского объединения угля и стали.
Предложения правительства были подвергнуты резкой критике
не только нами, коммунистами, но и некоторыми
депутатами-патриотами, такими, как, например, Луи Марен. В конце концов
26 октября Национальное собрание 343 голосами против 225
одобрило резолюцию откровенно иезуитского содержания 1. В ней
говорилось: «Одобряя правительственную декларацию и поддерживая,
в частности, его намерение не допустить воссоздания германской
армии и генерального штаба, и отклоняя все поправки,
Национальное собрание переходит к следующему вопросу повестки дня».
Итак, правительственное большинство заявило, что оно
одновременно и не соглашается и соглашается с перевооружением
Западной Германии. Именно с этой точки зрения Жюль Мок
отправился в Нью-Йорк на совещание министров национальной обороны
стран Атлантического пакта (28—30 октября).
План Плевена не встретил одобрения у партнеров по
Атлантическому пакту, но французское правительство продолжало
защищать его. 25 ноября в интервью газете «Франкфуртер альге-
майне цайтунг» Робер Шуман доказывал выгодность этого плана
для Западной Германии, так как Франция гарантирует ей
равенство участия в органах управления «европейской армией». При
обсуждении в Национальном собрании министры, конечно,
постарались не подчеркивать этот аспект проблемы.
Правительства Вашингтона и Лондона сохраняли враждебное
1 Содержащую хитроумные оговорки.
212

отношение к французскому плану, в защиту которого Робер
Шуман вновь выступил 24 ноября в Страсбурге. Он, в частности,
заявил, что «перевооружение Германии противоречило бы
определенным и недвусмысленным международным обязательствам, которые
в прошлом никогда не ставились под сомнение». Но, выступая на
словах в роли защитника этих обязательств, французское
правительство выдвигало предложения, направленные на то, чтобы
обойти их.
В Западной Германии проблема перевооружения породила
противоречивые течения. Имелось сильное пацифистское течение,
которое было против перевооружения Западной Германии и
требовало проведения всеобщего народного опроса по этой проблеме.
Именно такой позиции придерживался подавший 10 октября в
отставку министр внутренних дел правительства Аденауэра г-н Хей-
неман К
Другое течение, которое возглавлял лидер
Социал-демократической партии Германии Шумахер, отвергало любые формы участия
Западной Германии в европейской обороне, если ей не будет
предоставлено полное равенство прав и не будет создана мощная
оборонительная система на Эльбе.
Что касается правительства Аденауэра, то оно заняло
выжидательную позицию в надежде выторговать как можно больше
уступок за участие Западной Германии в военной организации Европы.
Итак, спустя всего 5 лет после победы над гитлеровской
Германией западные страны вновь обращались к немцам как к
защитникам мира против пресловутой «советской угрозы»,
существовавшей только в головах западных правителей.
Пока шло обсуждение проблемы западногерманского
перевооружения, правительство добилось принятия закона о продлении
срока военной службы до 18 месяцев.
Конгресс сторонников мира
16 ноября 1950 г. под председательством Фредерика Жолио-Кюри
в Варшаве открылся Всемирный конгресс сторонников мира.
Конгресс, в частности, обратился к ООН с требованием рассмотреть
следующие предложения: эвакуация иностранных войск из Кореи
и мирное урегулирование этой проблемы, с приглашением КНР
в Организацию Объединенных Наций; заключение мирных
договоров с демилитаризованными Германией и Японией, вывод из этих
стран оккупационных войск; объявление военным преступником
любого правительства, которое первым прибегнет к использованию
оружия массового уничтожения; нормализация международных
экономических отношений; развитие культурных связей между
всеми странами. Конгресс избрал Всемирный Совет Мира,
председателем которого стал Фредерик Жолио-Кюри.
В дальнейшем президент ФРГ, избранный на этот пост как член социал-
демократической партии. 213

В это время правительство видело одну из своих основных
задач в подрыве позиций нашей партии. Учитывая эту общую
ориентацию, мы не были удивлены решением о смещении 4 мэров и
28 заместителей мэров парижских округов. Одновременно между
партиями большинства начались переговоры об изменении
избирательного закона с целью лишения коммунистической партии
возможно большего числа мест в парламенте.
Длительные дискуссии по этому вопросу имели место в
парламентской комиссии. Наше предложение о введении полного
пропорционального представительства было отвергнуто. Однако в ходе
дебатов 21 декабря в Национальном собрании сами партии
большинства не пришли к согласию между собой, и обсуждение было
отложено. Все партии были согласны с тем, что необходимо лишить
нас определенного числа депутатских мест. Трудности начинались,
когда заходила речь о дележе этих мест, так как каждая партия
хотела присвоить их себе.
В парламенте в конце года были одобрены бюджетные
ассигнования на перевооружение. В ходе дебатов по этому вопросу
правительство трижды ставило на голосование резолюцию о доверии.
В соответствии с принятым законом, против которого мы вели
борьбу, объем ассигнований на перевооружение был определен
в размере 355 млрд., из которых 25 млрд.— за счет экономии и
140 млрд.— за счет новых налогов,
В проекте бюджета на 1951 г. на гражданские цели
предусматривалось израсходовать 1039 млрд. франков, а на военные —
740 млрд. против 449 млрд. в 1950 г. Эти цифры показывали, что
политика «холодной войны» вела на практике к возобновлению
гонки вооружений.
Правительство добилось своего, и большинство одобрило
намеченный объем ассигнований на цели перевооружения.
Стоящие перед правительством внешне- и внутриполитические
проблемы приобретали особую сложность и важность ввиду
предстоящих через несколько месяцев парламентских выборов.
Парламентская сессия 1951 г.
При возобновлении парламентской сессии в 1951 г. Эдуард Эррио
был переизбран председателем Национального собрания.
Товарищи Гастон Ore и Матильда Пери были избраны заместителями
председателя.
Одним из первых политических событий нового года было
прибытие в Париж 7 января генерала Эйзенхауэра для проверки
положения дел в вооруженных силах Атлантического пакта. Наша
партия организовала ряд манифестаций против приезда генерала
Эйзенхауэра, одна из которых состоялась у гостиницы «Астория».
В этой связи правительство арестовало 3267 «подозрительных»
лиц, то есть наших активистов. Цель, к которой стремился Эйзен-
214

хауэр как главнокомандующий атлантическими вооруженными
силами, была проста. Он хотел иметь, по собственному его
выражению, «как можно больше солдат», в том числе и
западногерманских солдат.
Что касается репрессий против коммунистов, то они приняли
еще более широкий размах. По решению Совета министров все
чиновники — участники забастовок протеста против прибытия
Эйзенхауэра были временно отстранены от работы и подверглись
дисциплинарному наказанию. Государственный секретарь по
военным делам 1 уволил с военных предприятий 21 рабочего,
участвовавших в забастовке. Министр внутренних дел 2 отстранил от
работы сроком на 3 месяца 7 мэров-коммунистов Парижского
района. На номера «Юманите» и «Либерасьон» от 24 января был
наложен арест, запрещены были продажа и распространение таких
изданий, как «За прочный мир, за народную демократию!».
В дополнение к этим мерам были приняты три министерских
постановления о запрещении деятельности во Франции
Всемирной федерации профсоюзов, Всемирной федерации
демократической молодежи, Международной демократической федерации
женщин. Отстраненный от должности верховного комиссара по
атомной энергии, Фредерик Жолио-Кюри был заменен Франсисом Пер-
реном.
Выступления де Гол л я
В этой обстановке де Голль не оставался в бездействии. 7 января
он выступил в Ниме, на следующий день — в Перпиньяне, а через
день — в Монпелье и Авиньоне. Он проповедовал необходимость
включения в «европейский ансамбль» Испании и Западной
Германии. Обращаясь к американцам, он говорил: «Защищайте Европу.
Она нуждается в вас, а вы нуждаетесь в ней».
Касаясь перспектив предстоящих выборов, он выступал за
создание правительства надпартийного союза всех французов.
В этих условиях предвыборные заботы приобретали тем
большее значение, что само правительство было расколото по
вопросу о реформе избирательного закона. Министры-радикалы,
выступавшие за мажоритарную систему, угрожали даже уйти
в отставку.
7 февраля Совет министров одобрил законопроект,
предусматривавший и возможность аппарантирования 3 списков и проведе-
1 Макс Лежён.
2 Анри Кей.
3 Вид блокирования списков кандидатов, при котором дается право
присоединять голоса, поданные за один из списков, к голосам, поданным за кандидатов
другого списка, чтобы получить большее число депутатских мест, распределяемых
между всеми выставленными списками пропорционально полученному каждым
из них числу голосов избирателей.— Прим. перев.
215

ние голосования в два тура. Список или группа аппарантирован-
ных списков, за которые в первом туре голосовало 60%
избирателей, получали в первом туре все депутатские места. Во втором туре
необходимо было большинство в 55%.
Однако этот проект вызвал широкие протесты и был отклонен
комиссией Национального собрания по вопросам всеобщего
голосования. Желая сгладить разногласия между сторонниками
голосования в один тур и сторонниками двух туров, правительство
устами г-на Рене Плевена заявило в Национальном собрании: «Если
будет одобрено голосование в один тур, правительство согласится
с этим».
Когда на обсуждение было поставлено предложение Делаше-
наля, предусматривавшее аппарантирование списков, я выступил
против него и заявил, в частности: «Система голосования в один
тур при пропорциональном представительстве выглядит
соблазнительно, но вместе с чудовищным дополнением, которое порождено
больным воображением г-на Делашеналя, она является
отталкивающей».
И вновь правительственный кризис
Голосование отчетливо показало наличие разногласий внутри
большинства. Стремясь избежать их обострения, правительство подало
в отставку, демонстрируя еще раз тот факт, что падение
правительств IV республики являлось зачастую следствием разногласий
внутри самого большинства, на которое они опирались.
После отставки правительства Плевена президент республики
выдвигал поочередно на пост председателя Совета министров
Жоржа Бидо и Анри Кея, которые отказались, а также Ги Молле,
запросившего 6 марта инвеституру у Национального собрания.
Однако он не получил ее: за него было подано всего 286 голосов против
259. В условиях того времени мы не могли не голосовать против.
После неудачи Ги Молле президент вновь вернулся к
кандидатуре Анри Кея, заявившего о своем намерении сформировать
«правительство действия» на «срок до проведения выборов».
По мысли г-на Кея, «действие» правительства должно было
состоять в осуществлении пересмотра конституции, в частности
статьи, предусматривавшей на случай роспуска Национального
собрания участие коммунистической партии в переходном
правительстве 1.
9 марта Кей получил инвеституру при 359 голосах «за» и 205 2—
«против». Разумеется, мы голосовали против инвеституры.
В новом правительстве, которое практически не отличалось, за
некоторым исключением, от предыдущего, Кей наряду с постом
1 Конституция предусматривала, что в случае роспуска Национального
собрания его председатель становился главой правительства, в которое включались
представители всех парламентских групп.
2 Председатель Совета министров и министр внутренних дел — Анри Кей (ра-
216

председателя правительства взял также в свои руки портфель
министра внутренних дел, принадлежавший ему и в составе кабинета
Плевена. В качестве заместителей председателя Совета министров
в правительство вошли Жорж Бидо, Рене Плевен и Ги Молле. По
состоянию здоровья покинул пост министра без портфеля Поль
Жиакоби.
31 марта пришло известие о смерти Леона Блюма в его доме
в Жуи-ан-Жоза, где я в свое время несколько раз посещал его. Эта
весть, естественно, вызвала у меня в памяти многие события,
начиная с выборов 1928 г. в XX округе, когда я победил Л. Блюма во
втором туре, до переговоров, завершившихся подписанием пакта
о единстве действий между коммунистической и социалистической
партиями, и еженедельных встреч, которые мы — Морис Торез и
я — имели с ним в годы Народного фронта.
Я вспомнил также о том, как в серии своих статей он отвергал
выдвинутые нами в 1945 г. предложения о единстве, как он
боролся против диалектического материализма, что, впрочем, было
объяснимо, потому что он никогда не был глубоким приверженцем
философского учения Маркса. Со смертью Леона Блюма из жизни
ушел самый решительный и самый умный противник решения
Турского съезда о присоединении к Коммунистическому
Интернационалу.
Реформа избирательного закона
В связи с приближением парламентских выборов правительство
сосредоточило свои усилия на том, чтобы добиться пересмотра
избирательного закона. Эти попытки стали предметом длительных
дикал-социалист); заместители председателя Совета министров — Жорж Бидо
(МРП), Рене Плевен (ЮДСР), Ги Молле (СФИО).
Государственный министр по делам «присоединившихся государств» — Жан
Летурно (МРП). Министры: иностранных дел — Робер Шуман (МРП);
национальной обороны — Жюль Мок (СФИО); финансов — Морис Петш
(беспартийный); бюджета — Эдгар Фор (радикал); национального образования — П. О. Лапи
(СФИО); общественных работ — Антуан Пине («независимый»); сельского
хозяйства — Пьер Пфлимлен (МРП); по делам бывших участников войны — Л. Жа-
кино («независимый»); промышленности и торговли — Жан Мари Лувель (МРП);
по делам заморских территорий Франции — Франсуа Миттеран (ЮДСР);
труда — Поль Бакон (МРП); реконструкции — Эжен Клодиус-Пети (ЮДСР);
здравоохранения — Пьер Шнейтер (МРП); торгового флота — Гастон Деффер (СФИО);
информации — Альбер Газье (СФИО).
Государственные секретари: при председателе Совета министров — Буржес-
Монури (радикал); по внутренним делам — Эжен Тома (СФИО); по военным
делам — Макс Лежён (СФИО); по военно-морским делам — Андре Монтей (МРП);
по делам военно-воздушных сил — Андре Марозелли (радикал-социалист); по
делам экономики — Робер Бюрон (МРП); по вопросам сельского хозяйства —
Поль Антье («крестьянская группа»); по делам государственных служащих —
Пьер Метейе (СФИО); по вопросам народонаселения — Жюль Катуар (МРП);
по делам промышленности и торговли — Андре Гийан (ЮДИ); по вопросам
технического образования — Андре Морис (радикал-социалист); по делам заморских
территорий Франции — Люсьен Коффен (СФИО) и Поль Анжула (МРП).
217

дискуссий, и мы приняли в них самое активное участие, поскольку
партии большинства намеревались навязать глубоко
несправедливый избирательный закон, чтобы, если уж было невозможно
добиться сокращения числа подаваемых за нас голосов, лишить нас
все же депутатских мест 1.
В конечном итоге 5 апреля Национальное собрание 263
голосами против 251 одобрило проект, который предусматривал
голосование в один тур с использованием мажоритарной системы на
уровне департамента и право панаширования, аппарантирования,
а также предпочтительного голосования. Причем избранными
считались кандидаты списка, получившего абсолютное большинство
голосов. Если ни один список или группа объединенных списков
не получали абсолютного большинства, распределение депутатских
мест осуществлялось на основе принципа пропорционального
представительства. Система пропорционального представительства
полностью сохранялась в департаментах Сена и Сена и Уаза.
Обсуждение законопроекта было продолжено в Совете
республики и в комиссии. Чтобы добиться принятия законопроекта,
правительство внесло предложение о введении частичных выборов
в департаментах Сена и Сена и Уаза, хотя в нормальных условиях
там, где выборы проводятся на основе пропорционального
представительства, вакантное депутатское место занимается
следующим кандидатом в списке, которому это место принадлежало.
С этим дополнением новый избирательный закон был одобрен
7 мая 332 голосами против 248.
С принятием закона, предусматривавшего систему
аппарантирования списков, широко открывались двери для самых
неприглядных предвыборных махинаций. Жорж Бидо от имени
МРП стал проповедовать необходимость «национального союза без
всякого исключения», а Мартино-Депла от партии радикалов
выступил с лозунгом формирования «национального
большинства».
1 Вот конкретный пример последствий системы аппарантирования списков
во время выборов 17 июня 1951 г. в департаменте Нижние Альпы. Результаты
голосования были следующие:
Зарегистрировано избирателей 54 056
Приняло участие в голосовании 48 825
Признаны действительными 41 772 бюллетеня
Абсолютное большинство 20 887
Подано голосов за кандидатов:
компартии 12 940
СФИО 11 607
РЖР (радикалы) 7 013
МРП 6 059
РПФ 3 261
Независимые социалисты 643
Получивший наибольшее число голосов, коммунист не был избран. На два
депутатских места были избраны кандидаты социалистической партии и РЖР,
которые аппарантировались с МРП.
218

От имени социалистической партии Шарль Люсси заявил об
отказе его партии блокироваться с РПФ и коммунистами,
сохраняя, таким образом, возможность союза со всеми остальными
партиями.
Некоторые депутаты-радикалы, которые ранее вступили в
РПФ, вышли из деголлевской партии, чтобы принять участие
в намечавшихся предвыборных союзах. Впрочем, проблема
двойной партийной принадлежности (к партии радикалов и к РПФ)
некоторых депутатов вызвала известное недовольство среди
радикалов.
Эдуард Эррио подал даже в феврале в отставку с поста
председателя партии радикалов, потому что исполнительная комиссия
партии не приняла никаких мер по делу депутата, мэра Бордо
Шабан-Дельмаса — одного из главных сторонников двойной
партийной принадлежности.
От имени нашей партии Этьен Фажон в докладе на пленуме
Центрального Комитета заявил следующее о системе аппарантиро-
вания списков: «Наше несогласие с системой аппарантирования
списков продиктовано принципиальными соображениями.
Коммунисты ни при каких обстоятельствах не будут аппарантироваться
с другими списками».
Со своей стороны, де Голль подчеркнул в Реймсе 15 апреля:
« Не может быть и речи, чтобы РПФ в ходе выборов пошла на
союзы, которые могли бы ее скомпрометировать». Он добавил, что
народ должен выбирать между коммунизмом и режимом аппаранти-
рованных партий, с одной стороны, и стремящейся, как он сказал,
к «справедливому и сильному государству» РПФ — с другой. Тем
не менее РПФ заключило около дюжины соглашений об аппаран-
тировании списков в округах, от которых избирался 41 депутат.
Что касается меня, то я вновь был выдвинут кандидатом во
главе списка нашей партии в VI округе департамента Сена.
Но, прежде чем приступить к самой избирательной кампании,
необходимо подробнее остановиться на обстановке в стране
накануне выборов.
Экономические и социальные проблемы
С самого начала 1950 г. страна столкнулась с тремя серьезными
проблемами, а именно с проблемой бюджетного дефицита в
результате увеличения военных расходов, проблемой социального
обеспечения и проблемой роста цен, сопровождавшегося выступлениями
трудящихся с требованиями повышения зарплаты.
Шахтеры, трудящиеся «Электрисите де Франс»,
железнодорожники, а также служащие парижского транспорта требовали
пересмотреть ставки заработной платы. Правительство было
вынуждено повысить гарантированный минимум зарплаты и увеличить
жалованье государственных служащих на 2—7 тыс. франков
в месяц.
219

На 10% была повышена зарплата железнодорожников,
горняков, газовщиков, электриков, и 24 марта трудящиеся
Национального общества железных дорог, компаний «Газ де Франс» и «Элек-
трисите де Франс» прекратили забастовку. Для трудящихся
парижского транспорта увеличение зарплаты было предусмотрено
всем одинаково на уровне 6 тыс. франков в месяц, и потому их
забастовка продолжалась до 3 апреля.
Расходная часть бюджета все еще не была одобрена. По
сравнению с первоначальным проектом предусматривалось увеличение
расходов на гражданские нужды на 120 млрд. франков, а на
войну в Индокитае — на 55 млрд. Зная популярность требований об
упразднении зональных различий в зарплате, правительство
накануне выборов приняло решение о сокращении разрыва в поясных
ставках. Однако принцип зональных различий в зарплате был
сохранен.
Интерес американцев к войне в Индокитае
Военные действия продолжались в северной части Вьетнама, и
генерал Делаттр де Тассиньи сообщал о «серии вьетнамских атак,
подчиненных одной цели» — взятию Ханоя. Делая из этого
выводы, он заменил систему линейной обороны сетью укрепленных
районов с бетонированными укрытиями для войск и подвижными
группами для выдвижения на угрожаемые участки.
В начале 1950 г. комиссар для Северного Вьетнама и
главнокомандующий войсками в Тонкине генерал Буайе де .ла Тур дю
Мулен был заменен генералом де Линаресом, заместителем
которого был назначен генерал Салан. Эти изменения в высшем
командовании свидетельствовали о трудностях, с которыми сталкивался
французский колониализм перед лицом героического
сопротивления вьетнамских патриотов.
Борьба вьетнамских патриотов не ограничивалась северной
частью Вьетнама, она велась в районе Хюэ, в Сайгоне. 3 января
в Сайгон прибыли 6 американских бомбардировщиков Б-26.
Одновременно США предоставили новые кредиты для ведения войны
в Индокитае. Со своей стороны, Бао Дай подчеркивал, что
«независимость» Вьетнама — вопрос решенный. Демонстрируя свое
тупоумие и реакционность, французские правители возлагали
надежды на этого императора, который абсолютно никого не представлял.
В то время как военные операции продолжались, генерал
Делаттр де Тассиньи совершил поездку во Францию, чтобы просить
новых подкреплений. Со своей стороны, патриоты приступили
к созданию Партии трудящихся Вьетнама, которая стала
преемницей Коммунистической партии Индокитая. Новая партия призвана
была сыграть большую роль в организации борьбы за
независимость Вьетнама.
Соединенные Штаты расширяли свою военную «помощь».
220

2 марта они передали французскому военно-морскому флоту 7
военных кораблей, а также поставили 46 самолетов типа «Биркэт»
и значительное количество вооружения.
В соответствии с дальневосточной стратегией западных держав
война в Индокитае рассматривалась в качестве составной части
обширного плана по установлению господства над всей
Юго-Восточной Азией. Этим объяснялись и ознакомительная поездка во
Вьетнам британского генерального комиссара в Юго-Восточной
Азии, и участие генерала Делаттра де Тассиньи в переговорах с
американскими и английскими военными. Переговоры состоялись
в Сингапуре и явились свидетельством
франко-англо-американской колониалистскои солидарности, что, впрочем, не исключало
соперничества между тремя державами.
Бои велись на всей территории Вьетнама. Казнь в Далате
20 вьетнамских патриотов в качестве заложников вызвала во
Франции мощный народный отпор, тогда как министр Летурно пытался
оправдать это отвратительное преступление. Французское
командование в Индокитае непрестанно твердило об одержанных
победах и о поражениях, нанесенных вьетнамским патриотам. Однако
в конечном итоге выяснилось, что французские войска не способны
контролировать обстановку. Колониалистская армия не могла
задушить сопротивление восставшего народа.
В Камбодже и Лаосе в соответствии с обычной
колониалистскои практикой были проведены выборы. И хотя французское
правительство утверждало, что оно контролирует положение, оно
проявляло все большую обеспокоенность в связи с ходом войны в
Корее и возможностью перемирия там.
Квалифицировав сначала индокитайскую войну как войну ко-
лониалистскую, Соединенные Штаты теперь выставляли ее в более
благоприятном свете. Посол Соединенных Штатов в Париже
г-н Дэвид Брюс заявил 29 августа, что было бы большим
несчастьем, если бы Франция не добилась победы в этой войне. Он
настаивал на необходимости продолжения войны и сослался на уже
понесенные жертвы. Эта война, в которой погибли 29 тыс. человек,
в том числе 800 офицеров — выпускников Сен-Сира, обходилась
ежегодно в 850 млн. долларов, в то время как имущество
проживающих в Индокитае французов оценивалось в 250 млн.
Уже эти цифры служили достаточным доказательством
антинационального характера колониалистскои политики французских
правителей. Если бы эти огромные суммы были израсходованы на
гражданские нужды в самой Франции, у нас не было бы
нынешнего отставания в области средств связи, жилищ, телесвязи,
национального образования, здравоохранения и т. д.
Учитывая интерес, проявляемый Соединенными Штатами к
продолжению войны в Индокитае, генерал Делаттр де Тассиньи
в сентябре 1951 г. направился в Вашингтон. Речь шла о том, чтобы
добиться от вашингтонских правителей увеличения военной помо-
221

щи для французских войск. После поездки в Соединенные Штаты
генерал Делаттр де Тассиньи отправился в Лондон, где выступил
по вопросу о характере войны в Индокитае, приписав ей
вымышленные достоинства. Но никакие уловки не могли скрыть того
факта, что это была колониалистская война.
Военные действия развертывались, в частности, в таких
районах, как район Черной реки, где происходили ожесточенные бои.
Но французское командование продолжало утверждать, что
обстановка остается благоприятной, хотя невозможность разгрома
патриотов становилась с каждым днем все более очевидной.
Французское правительство постоянно ссылалось на участие
в войне «присоединившихся государств» (Вьетнама, Камбоджи,
Лаоса).
Мы продолжали находиться в туннеле войны, и не было видно
никакого проблеска, предвещавшего приближение ее конца.
В то время как французские колониалисты продолжали войну
в Индокитае, американцы расширяли военные действия против
КНДР, угрожая распространить их на Китай.
Командующий американскими войсками генерал Макартур
выступил с неуместными заявлениями, что вынудило правительство
Соединенных Штатов призвать его к порядку.
11 апреля Макартур, требовавший открыть второй фронт в
Китае, был отозван и заменен генералом Риджуэем, перед которым
была поставлена задача продолжать войну. Однако эта замена
свидетельствовала о беспокойстве и колебаниях вашингтонских
правителей.
Дело было в июне, приближался конец первого года корейской
войны, а 14 государств, включая Соединенные Штаты,
направившие свои войска на корейский фронт, все еще не видели ей конца.
В то же время слухи о мире приняли такой размах, что пришлось
даже организовать борьбу против них.
Тем временем 1 июля глава КНДР генерал Ким Ир Сен и
командующий китайскими добровольцами генерал Пын Дэхуэй
приняли предложение генерала Риджуэя о встрече, и 10 июля в
Кэсоне начались переговоры о перемирии по линии 38-й
параллели, разделяющей две части Кореи. Этим переговорам суждено
было затянуться.
Между представителями Корейской Народно-Демократической
Республики и американцами и их южнокорейскими марионетками
дискуссии приняли такой затяжной характер, что даже к концу
1951 г. они не продвинулись вперед.
Политика Франции в странах Северной Африки
Начавшийся 1951 год ознаменовался в Марокко дальнейшим
обострением франко-марокканских отношений в результате
предпринятой генеральным резидентом кампании репрессий против чле-
222

нов партии Истикляль. Между генеральным резидентом генералом
Жюэном и султаном Марокко возник конфликт. Султан выступил
в защиту националистически настроенных деятелей партии
Истикляль, хотя и был вынужден затем под давлением извне и изнутри
пойти на известное отступление от своей первоначальной
позиции.
Однако это не разрядило обстановку, последствия которой
давали о себе знать в Египте, других арабских странах и Лиге
арабских стран.
Назначенный командующим союзными войсками центрально-
европейской зоны, генерал Жюэн должен был покинуть свой пост,
но добился некоторого продления своего пребывания в Марокко.
Перед генералом Гийомом, назначенным 28 августа вместо
генерала Жюэна, в качестве главной проблемы стояла проблема
размещения в Марокко американских баз.
Прибыв в начале октября в Касабланку, новый генеральный
резидент занял жесткую позицию. Он заявил, в частности: «Те, кто
поклялся уничтожить дело, которое стоило нам столько труда и
крови, найдут в моем лице решительного противника». Тем
временем марокканский вопрос был внесен в повестку дня предстоящей
сессии Генеральной Ассамаблеи Организации Объединенных
Наций, которая должна была состояться в Париже в ноябре.
В результате происшедших в Касабланке инцидентов
генеральный секретарь профсоюза железнодорожников был осужден 12
ноября на 2 года тюремного заключения, что, конечно, не облегчало
задачу Франции по защите своих позиций по марокканскому
вопросу в ООН.
В конце концов 13 декабря Генеральная Ассамблея ООН 28
голосами против 23 при 7 воздержавшихся решила отложить
обсуждение марокканского вопроса.
Что касается Туниса, то французское правительство дало
понять, что оно решило предоставить ему автономию. С беем были
начаты переговоры. Лидер партии Нео-Дестур г-н Бургиба,
выступая на конференциях в различных исламских странах, был
настроен сравнительно оптимистично.
Однако тунисский народ считал, что уступки, на которые
соглашалось французское правительство, являются недостаточными,
тем более что тунисцам не удалось добиться национализации
железнодорожной сети и раздела между тунисцами и французами
конфискованных у итальянцев земель.
Тунисские массы все глубже осознавали необходимость
завоевания независимости, и французское правительство явно отставало
от развития событий. Что касается представителей французской
колонии в Тунисе, то они хотели бы сохранить старый режим
протектората без малейших изменений. И вполне логично, что в
результате своего тупоумия, твердолобости и жажды господства
колониалисты невольно содействовали собственной изоляции и подъ-
223

ему борьбы эксплуатируемых и угнетенных масс против
колониализма.
В Алжире, где в качестве генерал-губернатора свирепствовал
Марсель Эдмон Нежлен, который и слышать ничего не хотел о
деколонизации, в феврале состоялись выборы нового состава
алжирских ассамблей.
20 марта г-н Нежлен подал в отставку и наметил на 15 апреля
окончание своей миссии, с тем чтобы иметь возможность выставить
свою кандидатуру на парламентских выборах. Ему было присвоено
звание командора Почетного легиона, что свидетельствовало еще
раз о сомнительной ценности всех этих орденских лент, розеток, а
также о том, что эти знаки отличия далеко не всегда могут
служить безусловным основанием для уважения.
Генерал-губернатором Алжира вместо г-на Нежлена был назначен префект полиции
г-н Роже Леонар. Одним из его первых актов была организация
выборов депутатов от Алжира в Национальное собрание.
В алжирской коллегии избирателей кандидаты
националистических мусульманских партий МТЛД и Демократический союз
алжирского манифеста, а также кандидаты-коммунисты были
забаллотированы, что являлось красноречивым свидетельством
тщательной «подготовки» к выборам.
27 июля УЛЕМА, Демократический союз алжирского
манифеста, ТСА и МТЛД образовали «Алжирский фронт для защиты и
уважения свободы».
Борясь за аннулирование состоявшихся «выборов»,
«Алжирский фронт» оспаривал право только что избранных депутатов
говорить от имени алжирского народа.
Это соответствовало действительности, поскольку
мошенничество и фальсификация при выборах в колониях были возведены
французскими колонизаторами на уровень законного института.
Но такие методы не могли существовать вечно.
Выборы 17 июня
Оказавшись поначалу в затруднительном положении в результате
принятия закона об аппарантировании списков, наша партия вела
активную пропагандистскую кампанию. В нее включились все
члены партии, по всей стране проводились многочисленные собрания.
Я, естественно, принял активное участие в этой кампании.
17 мая 1951 г. на переполненном Зимнем велодроме, в обстановке
всеобщего энтузиазма я начал нашу избирательную кампанию и
как бы задал ей тон. В отчете об этом митинге говорилось: «...во
всех концах раздаются и плывут над залом возгласы и песни.
Головы гордо подняты, лица серьезны, в глазах — неукротимое
пламя. о
Рождается, растет, заполняет весь огромный зал лозунг:
«Фашизм не пройдет!» Скандируется лозунг: «Свободу Анри Марте-
224

ну!» Анри Мартен — символ борьбы нашего народа против войны.
Центральная надпись, обрамляющая портрет нашего великого
Мориса Тореза, гласит: «Каждый избирательный бюллетень,
поданный за партию Мориса Тореза,— это бюллетень за мир». Он с
нами, наш Морис. Он смотрит на нас, он улыбается с верой в нас
и уверенностью в нашей победе. Действительно, никогда еще на
Зимнем велодроме не царило такое великолепное настроение,
победное настроение.
Громовым «ура» встречают присутствующие появление членов
нашего Политбюро во главе с Жаком Дюкло, членов Центрального
Комитета, секретарей федераций, кандидатов, выдвинутых нашей
партией...
С какой горячей любовью приветствуют присутствующие
нашего уважаемого Марселя Кашена! Его спокойный голос звучит
гневно и сурово, когда он клеймит новых оккупантов и провозглашает,
что фашизм не пройдет. В едином порыве зал встает и устраивает
нескончаемую овацию в честь Генерального секретаря нашей
партии в связи с посланием от населения Парижа в адрес первого
кандидата на выборах от нашей партии — Мориса Тореза.
Затем Раймон Гюйо торжественно представляет всех 80
кандидатов, выдвинутых нашей партией в Парижском районе. Зал
встает, садится и встает снова, чтобы приветствовать каждое из
этих столь дорогих имен...
И вот выступление Жака Дюкло. Наш выдающийся товарищ
произнес замечательную, историческую речь, которую мы
публикуем ниже. В ней было все: и его великолепное красноречие, и его
сила, и его прозорливость, и его знаменитая то добродушная, то
разящая ирония. С какой суровостью в голосе говорил он об
опасностях, нависших над Францией, с каким гневным возмущением
он обличал предателей родины, сообщников новых оккупантов,
заправил войны доллара!
Какой болью отозвалась эта минута молчания, которой зал
почтил память 20 заложников, расстрелянных во Вьетнаме новыми
нацистами!
«Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Идите
в бой с сердцами, полными энтузиазма!» — воскликнул Жак
Дюкло в взволновавшей до глубины души заключительной части своей
речи.
Огромный зал слился воедино с оратором в его горячей,
непоколебимой уверенности в победе над врагами Франции на пути
борьбы и самого широкого единства во имя торжества дела партии
Мориса Тореза, партии свободы, национальной независимости и
мира».
Вот некоторые отрывки из заключительной части моей речи:
«...Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Идите
в бой, с сердцами, полными энтузиазма, с неукротимой волей к
победе.
8 Жак Дюкло, т. 2. 225

Товарищи, братья и сестры по борьбе1 и убеждениям? ИдйТе на
народные собрания защищать мир, добиваясь одобрения и
подписания призыва в пользу заключения Пакта Мира между пятью
великими державами. Там вы встретите мужчин и женщин, которые,
будучи, может быть, далекими от нас в других областях, готовы
вместе с нами защищать мир, участвовать в подготовке
манифестации 15 июля и спасти нашу страну от катастрофы.
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Идите на
заводы, на предприятия, чтобы разъяснять рабочим необходимость
активизации деятельности комитетов по подготовке выборов и
защите всеобщего избирательного права, а также создания их там,
где их еще нет, чтобы разоблачить организаторов фальсификации
выборов в пользу РПФ и изложить программу нашей партии, о
которой каждый рабочий может сказать, что это — его собственная
программа. Будьте всюду решительными защитниками
повседневных требований рабочих. Противопоставляйте преступной
политике военного производства и транспортировки военных материалов
свои конкретные планы организации производства для мирных
целей. Указывайте, что нищета рабочих масс является следствием
политики войны, и будьте повсюду самыми страстными и самыми
лучшими застрельщиками рабочего единства.
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Идите из
дома в дом распространять наши брошюры, знакомить с нашей
программой, отвечать на поставленные вопросы, опровергать
аргументы наших противников и показывать нашу партию такой,
какой она есть на самом деле — защитницей национальной
независимости, хлеба для трудящихся, свободы и мира.
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Идите от
фермы к ферме, чтобы сказать крестьянам, озабоченным своим
будущим, что наша партия — это партия, выступающая за то, чтобы
земля принадлежала тем, кто ее обрабатывает, это партия,
стремящаяся обеспечить крестьянам землю, свободу и мир...
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Идите
разъяснять юношам и девушкам нашей страны, что
коммунистическая партия стремится обеспечить им полный физический и
умственный расцвет, защитить их здоровье, дать им профессию,
работу и гарантировать им счастливую жизнь в мирной Франции.
Идите разъяснять молодым французам и француженкам, что
коммунистическая партия — это партия будущего, партия
героизма и преданности делу народа, партия Фабьена, гордым
лозунгом которого было «Победить и жить», партия, которая
призывает их к борьбе за построение нового мира, о котором они
мечтают.
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Идите
разъяснять женщинам Франции, матерям и женам, что
коммунистическая партия, партия Даниэль Казанова и многих других
благородных героинь,— это партия защиты детей, «нашей самой свет-
226

лой надежды»,, как, сказал Морис, Торез. Идите разъяснять этим
женщинам* что коммунисты хотят вместе с ними спасти мир, что
они хотят обеспечить им удобный и надежный очаг, выделяя на
деяния во имя жизни те сотни миллиардов, которые
растрачиваются на войну.
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям!
Обращайтесь к трудящимся-социалистам. Показывайте им все зло,
причиняемое их лидерами, политика нищеты и войны которых приведет
нас к фашизму и новой бойне, если единые действия масс не
изменят хода событий. Идите, чтобы повсюду звучал великий голос
единства рабочего класса, страстным защитником которого наша
партия всегда выступала. Разъясняйте нашим товарищам, нашим
братьям — рабочим-социалистам, что все повелевает нам
объединиться во имя нашего общего спасения, что мы от всей души, от
всего сердца протягиваем им братскую руку, которую, как мы
уверены, они не оттолкнут.
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям!
Обращайтесь к трудящимся-католикам. Объясняйте им, что, уважая их
верования и мнения, мы призываем их к единству во имя спасения
страны. Напоминайте, что во время оккупации коммунисты и
католики, те, кто верил в небеса, и те, кто не верил, умирали рядом
друг с другом, чтобы освободить родину. Убеждайте их в том, что
пример погибших повелевает нам объединиться, чтобы спастись
всем вместе от нависших над нами опасностей.
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям,
составляющие огромную армию пропагандистов истины! Идите всюду, где
надо еще убеждать мужчин и женщин. С непоколебимой
уверенностью в победе говорите с ними братским и гуманным языком
великой партии надежды, великой партии мира, великой партии
счастья людей, великой партии, тысячи активистов и депутатов
которой предпочли смерть мучеников отступничеству подлецов.
Говорите правду, которая победит лживую пропаганду наших
противников...
Товарищи, братья и сестры по борьбе и убеждениям! Со всей
энергией защищайте в городах и селах списки кандидатов союза
республиканцев, участников Сопротивления и антифашистов,
списки борцов за национальную независимость, хлеб, свободу и мир,
представляемые Французской коммунистической партией —
партией рабочего класса и народа Франции; партией преданности и
мужества, партией чистоты, члены которой не были замешаны ни
в одном скандале; партией, самый пламенный патриотизм которой
неразрывно связан с самыми бескорыстными чувствами
интернационального братства между народами; партией, которая, храня
верность революционным традициям отцов, объединяет в единое
целое пламенные строки «Марсельезы» и боевой призыв
«Интернационала»; партией Мориса Тореза; партией тысяч и тысяч
героев, погибших во имя спасения Франции. (Аплодисменты.)
227

Да здравствует союз всех французов и француженок доброй
воли во имя спасения Франции и сохранения мира!
Да здравствует республика!
Да здравствует Франция!
Да здравствует мир!»
Парламентские выборы состоялись 17 июня с применением
жульнической системы аппарантирования. Вопреки бешеной
кампании против нашей партии мы вышли на первое место среди всех
партий, получив 5 038 587 голосов, или 26,5% голосовавших
против 28,6% в 1946 г. РПФ собрало 4 134 885 голосов (21,7%),
социалистическая партия — 2 764 210 голосов (14,5%), потеряв
около 1 млн. голосов по сравнению с 1946 г., «умеренные» —
2 496 570 голосов (13,1%), МРП - 2 353 544 голоса (12,3%), РЖР,
включая радикалов,— 2 194 213 голосов (11,4%).
Я был переизбран в VI округе департамента Сена. Список,
который я возглавлял, получил 131 212 голосов и 3 депутатских
места, список социалистической партии — 27 552 голоса и одно
депутатское место, МРП — 18 620 голосов и одно место, РПФ —
88 497 голосов и 2 места, в том числе был избран г-н Гастон Па-
левски. Если бы не была введена система избрания по
наибольшему остатку, а сохранялась система, при которой учитывалось
бы наибольшее среднее число голосов в расчете на одно
депутатское место, то мы бы получили в департаменте Сена, как и в
1946 г., 4 места '.
В этих условиях первая партия Франции по числу поданных
за нее голосов получила в Национальном собрании всего 103
места, РПФ — 118, социалистическая партия — 104, МРП — 85,
радикалы и примыкавшие к ним — 94. Эти цифры красноречиво
свидетельствовали о несправедливости системы аппарантирования.
Закон об аппарантировании оказался на практике настолько
аморальным и мошенническим, что никто из правителей не
осмеливался заявлять о своей причастности к его разработке, хотя все
они, как воры на ярмарке, были заодно, добиваясь его принятия.
Кей утверждал, что проект избирательного закона достался ему в
наследство от предшествующего кабинета. Плевен всячески
изворачивался, чтобы откреститься от него, и кивал в сторону МРП.
Члены МРП братья Кост-Флоре отрицали, что они были
инициаторами этого закона. Что касается Венсана Ориоля, то он, считая
этот закон средством подрыва позиций нашей партии, занял
позицию одобрения его. И вся эта распрекрасная компания
ораторствовала с тремоло в голосе о справедливости.
После избрания нового состава Национального собрания
правительство Анри Кея ушло в отставку, и президент республики при-
1 В самом деле, среднее число голосов на одно депутатское место по нашему
списку было бы: 131 212:4=32 803. Это давало нам право на депутатский мандат,
который но новой системе был отдан МРП, получившей 18 620 голосов.
228

ступил к консультациям. Было предложено много кандидатур, в
частности Морис Петш и Рене Мейер, которые потерпели неудачу.
В конечном итоге новое правительство [ сформировал Рене Пле-
вен, введя в него многих прожженных политиканов из
предыдущих правительств от Кея до Бидо, включая Рене Мейера, Робера
Шумана, Эдгара Фора, Жакино, Пине, Ланьеля и К0. Это было
беспрецедентное по своему количественному составу
правительство: почти три дюжины министров.
Однако в правительстве не было ни одного
министра-социалиста, хотя во время выборов социалистическая партия аппаранти-
ровала свои списки со списками различных политических
группировок, представленных в правительстве.
После выборов
После парламентских выборов, которые проходили на основе
закона об аппарантировании списков, для анализа сложившейся
обстановки собрался пленум Центрального Комитета. Я выступил с
докладом, в котором остановился на вопросах, относящихся к
оценке общего положения.
«В ходе предвыборной кампании в июне с. г. пропаганда раз-
1 Председатель Совета министров — Рене Плевен (ЮДСР); государственный
министр — Анри Кей (радикал); государственный министр по делам
«присоединившихся государств» — Жан Летурно (МРП). Государственные секретари при
председателе Совета министров — Феликс Гайар (радикал), Жан Брюинель
(«крестьянская группа»). Заместитель председателя Совета министров, министр
национальной обороны — Жорж Бидо (МРП); заместитель министра
национальной обороны — Буржес-Монури (радикал). Государственные секретари: по
военным делам — Пьер де Шевинье (МРП), по делам военно-морского флота — Жак
Гавини («независимый»), по делам военно-воздушных сил — Пьер Монтель
(«независимый»).
Заместитель председателя Совета министров, министр финансов и
экономики — Рене Мейер (радикал). Министры: бюджета — Пьер Куран
(«независимый»); промышленности и энергетики — Жан Мари Лувель (МРП); торговли
и внешнеэкономических связей — Пьер Пфлимлен (МРП); сельского хозяйства —
Поль Антье («крестьянская группа»); труда и социального обеспечения — Поль
Бакон (МРП); реконструкции и градостроительства — Э. Клодиус-Пети (ЮДСР).
Государственные секретари: по вопросам экономики — Эмиль Юг (радикал); по
вопросам торговли — Франсуа Делькос (радикал); по вопросам сельского
хозяйства — Камилл Лоран («крестьянская группа»).
Министры: юстиции и хранитель печати— Эдгар Фор (радикал); иностранных
дел — Робер Шуман (МРП); внутренних дел — Шарль Брюн (РЖР);
национального образования — Андре Мари (радикал); общественных работ и транспорта —
Антуан Пине («независимый»); заморских территорий Франции — Луи Жакино
(«независимый»); по делам бывших участников и жертв войны — Эмманюэль
Тампль («независимый»); здравоохранения и народонаселения — Поль Рибейр
(«крестьянская группа»); почты, телефона, телеграфа — Жозеф Ланьель
(«независимый»); торгового флота — Андре Морис (радикал); информации — Робер
Бюрон (МРП). Государственные секретари: по иностранным делам — Морис
Шуман (МРП); по внутренним делам — Андре Колен (МРП); по делам искусств —
Андре Корню (РЖР); общественных работ и туризма — Роже Дюше
(«независимый»); по вопросам технического образования, молодежи и спорта — Пьер
Шевалье (ЮДСР).
229

личных антикоммунистических партий, от социалистической до
РПФ, базировалась на грубой лжи, с помощью которой удалбсь
ввести в заблуждение довольно значительное число наших
соотечественников.
Дьявольская уловка поджигателей войны состояла в том,
чтобы с помощью кампании осуждения мнимой агрессивности
Советского Союза скрыть собственные военные планы...
Палата представителей Соединенных Штатов установила
суровые санкции против государств, которые будут экспортировать в
страны Востока товары, занесенные в запретительные списки,
составленные в Вашингтоне.
Политика американских правителей, направленная,
разумеется, против стран, покончивших с империалистическим
господством, во многих отношениях наносит также явный ущерб интересам
стран, пристегнутых к атлантической колеснице...
Позиция Советского Союза, выступающего против
ремилитаризации Японии и ее превращения в военную базу Соединенных
Штатов, пользуется глубокой симпатией и широко одобряется
всеми народами Азии, включая японский народ. Поэтому легко
понять беспокойство, возникшее в связи с направлением советской
делегации на конференцию в Сан-Франциско, в ходе которой
американцы намереваются добиться подписания мирного договора с
Японией, не допустив даже его обсуждения...
События в Иране показали размах движения, позволившего
правительству Моссадыка не подчиниться приказаниям г-на Гар-
римана и нанесшего чувствительные удары по интересам Англо-
Иранской нефтяной компании...
Франция снова оккупирована. Американцы создали огромные
склады вооружения в районе Бордо и Ла Паллис. Они разместили
свои гарнизоны во многих городах Франции и ведут себя как в
покоренной стране, пытаясь даже захватить лагеря для летнего
отдыха детей, чтобы разместить там свои войска.
Орлеан превращен американцами в транспортный узел для
перевозок в направлении Западной Германии. На многих
французских аэродромах командуют американцы. В подавляющем
большинстве департаментов эта оккупация становится все более и
более тягостной...
В настоящий момент установление американского господства
над нашей страной продолжается в рамках кампании за
увеличение производительности, которая скрывает переход к
осуществлению обширных планов американизации нашей экономики.
Руководство этой операцией, которая, в частности, должна
материализоваться направлением американских
«специалистов-советников» на французские предприятия, поручено администрации
«плана Маршалла». Это является открытым американским
вмешательством во внутренние дела нашей страны, как это признают
сами американцы...
230

Зависимая от Соединенных Штатов Франция больше не
является хозяйкой своего производственного аппарата, все более и
более ориентирующегося на нужды войны. Торговые связи нашей
страны с СССР, со странами народной демократии, с Китаем
строго ограничиваются американцами. И это несмотря на то, что перед
французской экономикой открылись бы большие перспективы
процветания, если бы она ориентировалась на мирное производство и
не испытывала никаких ограничений в области международных
экономических связей...
Франция катится по наклонной плоскости, ведущей ее к
катастрофе. Трагическая реальность, в условиях которой мы
находимся, обусловлена огромными военными расходами, являющимися
следствием политики войны, навязанной американцами и
осуществляемой нашими правителями.
На продолжение войны во Вьетнаме расходуется свыше
100 млрд. Антиконституционная война против вьетнамского
народа ни в коей мере не отвечает целям защиты французских
интересов. Напротив, они приносятся в жертву стратегическим нуждам
американцев, ради которых, по признанию г-на Поля Рейно, она
и ведется...
Выступая в защиту французских интересов, мы требуем
немедленного заключения мирного договора с правительством Хо Ши
Мина и вывода экспедиционного корпуса.
Мы требуем, кроме того, чтобы наряду с мирным договором,
который, впрочем, мог бы быть давно подписан, если бы иностранные
интересы не взяли верх над французскими, были бы заключены
экономические соглашения, отвечающие интересам как Вьетнама,
так и Франции, а также культурные соглашения, которые
восстановили бы прочные узы дружественного взаимопонимания между
вьетнамским и французским народами...
Фашистская опасность. РИФ и его сообщники
Вместе с тем необходимо отметить, что после выборов РПФ г-на
де Голля стала играть подозрительную роль в Национальном
собрании. Делая вид, что они соблюдают парламентские правила, с
тем чтобы рассеять опасения республиканцев, деголлевские
депутаты при поддержке правительственного большинства готовят
свой приход к власти.
Этот внешне легальный приход к власти мог бы стать
отправной точкой правого переворота сверху с привлечением
государственного аппарата и при поддержке террористических групп РПФ,
которые тайно организуются и становятся все более и более
активными, как об этом свидетельствуют неоднократные нападения на
помещения демократических организаций...»
Обращаясь к членам социалистической партии, я заявил:
«Товарищи трудящиеся социалисты! Вы не хотите и не можете хо-
231

теть, чтобы продолжалась эта политика нищеты, политика,
порождающая угрозу фашизма и войны.
Мы протягиваем вам братскую руку и призываем вас вместе
бороться против наших общих врагов. Мы призываем вас вместе
работать над достижением единства рабочего класса, которое
позволит объединить всех республиканцев и преградить путь
фашизму...
Народ в борьбе за мир
Теперь, дорогие товарищи, я перехожу к центральному вопросу
нашей массовой работы — к вопросу борьбы в защиту мира...
Тот факт, что под воззванием о заключении Пакта.Мира
собрано более 7 млн. подписей, в том числе 1 416 000 после 15 июля с. г.,
свидетельствует о большой жизнеспособности движения
сторонников мира, которое, как мы уверены, будет и впредь одерживать
новые и решающие победы.
Существование хорошо организованного движения сторонников
мира приобретает первостепенное значение и порождает растущее
беспокойство в лагере поджигателей войны.
Г-н Трумэн вновь выступает с угрозами против народов,
заявляя, что Соединенные Штаты обладают оружием, способным
уничтожить цивилизацию. То, что с такими преступными
варварскими заявлениями осмеливается выступать глава государства,
служит доказательством возрастания военной опасности и
подчеркивает необходимость того, чтобы сторонники мира удвоили
свои усилия.
Напомним, что именно широкий, всемирный размах народного
протеста во время кампании по сбору подписей под Стокгольмским
воззванием, организованной Всемирным Советом Мира, вынудил
г-на Трумэна отказаться от выполнения своей угрозы применить
атомную бомбу в Корее, высказанной им в конце 1950 г.
Сегодня, как и тогда, народы могут и должны заставить
отступить поджигателей войны...
Мы содействовали, содействуем и будем, учитывая
возрастающую опасность войны, содействовать с еще большей
настойчивостью чем когда-либо тому, чтобы миллионы французов и
француженок подписали призыв о заключении Пакта Мира между пятью
великими державами. Мы способствовали тому, чтобы обеспечить
большой успех национальной манифестации 15 июля. В ней
приняли участие все департаменты и было отмечено присутствие лиц,
которые до сих пор держались в стороне от движения сторонников
мира...»
В заключение я сказал:
«Политика независимости Франции, национального спасения и
мира, неустанно отстаиваемая нашей партией, требует
достижения самого широкого единства.
232

Вот почему нам необходимо приложить большие усилия для
укрепления и расширения наших связей с массами, придавая
особое значение распространению нашей прессы, прежде всего нашей
великой газеты «Юманите», среди новых читателей.
Масштабы и решающий характер задач, стоящих перед нашей
партией, обязывают нас предпринять все меры, чтобы поднять
идеологический уровень коммунистов, дать им революционную
закалку, необходимую для воспитания непоколебимой верности делу
трудящихся, для мужественной и решительной борьбы в защиту
мира, за национальную независимость, жизненные интересы
рабочего класса и народа...
Крепя единство и ведя борьбу, французский народ сможет
предотвратить падение страны в пропасть, куда толкают ее
лишенные чести и находящиеся на службе у заграницы правители. Он
сможет создать условия, которые позволят сформировать
подлинно французское правительство.
Без коммунистов подобные национальные цели не могут быть
достигнуты. Вот почему наша партия, упорно добиваясь
объединения всех французов доброй воли, все больше предстает в глазах
всех тех, кто стремится осуществить необходимые для спасения
страны перемены, носительницей великой надежды нашей страны,
которую необходимо освободить от иностранного гнета, избавить
от нищеты, защитить от фашизма и спасти от войны».
Поездка в Советский Союз
Вскоре после выборов, во второй половине июля 1951 г., я
совершил поездку в Советский Союз, чтобы навестить Мориса Тореза,
который находился там на лечении. В поездке меня сопровождала
моя жена. Оказавшись в Москве, где я не был с 1936 г., я убедился
в глубоких изменениях, происшедших в этой великой стране.
Я был поражен размахом жилищного строительства,
свидетельствовавшего о стремлении Советского правительства обеспечить
широкие народные массы благоустроенными квартирами.
В Москве не осталось никаких следов от войны, хотя одно
время фронт проходил совсем недалеко от столицы Советского Союза.
Мы с женой жили на даче, в пригороде Москвы. Первые два дня
были посвящены осмотру города, в котором моя жена не бывала
ни разу. Один вечер мы, конечно, провели в Большом театре. И я
помдю, как будто это было вчера, то сильное впечатление, которое
произвела на нас опера «Иван Сусанин», воплотившая присущие
русскому народу патриотические качества. С особой силой эти
качества проявились в годы войны против фашизма.
Морис Торез находился не в Москве, а на Кавказе, куда мы
должны были выехать после нескольких дней пребывания в Москве.
Я уже обсудил с товарищами из Коммунистической партии
Советского Союза ряд различных вопросов, когда однажды вечером
233

после моего возвращения на дачу мне сообщили, что тов, Сталин
приглашает меня на обед на следующий день. Моя жена не была
приглашена, и я отправился один. Сталин ждал меня в парке
своей дачи, где я встретил также нескольких членов Политбюро ЦК
большевистской партии. Итак, я вновь увидел Сталина, с которым
не встречался с 1928 г. (если не считать, что несколько раз я
видел его издалека). С тех пор прошли годы, и какие годы! Была
война. Но Сталин, которому исполнилось 72 года, ненамного
изменился. Спустя 23 года его лицо по-прежнему сохраняло
своеобразные юношеские черты, взгляд по-прежнему отличался
живостью, хотя на голове появилась седина и волосы были не такими
густыми, как раньше. При этом он казался ниже ростом, что было
неизбежным следствием прожитых лет.
Сталин оказал мне самый сердечный, самый любезный и
внимательный прием. Он осведомился о моем здоровье, вспомнил об
условиях, в которых я жил в годы подполья, показав тем самым,
что он в курсе этих событий. Поинтересовавшись здоровьем моей
жены, он извинился, что она не была приглашена, поскольку,
добавил он, «на нашем обеде будут только одни мужчины».
Думая о той огромной роли, которую играл Сталин во время
войны, я восхищался простотой этого человека. Как и 23 года
назад, он был в скромном кителе, в сапогах и с неизменной
трубкой.
После разговора по более частным вопросам завязалась беседа
об общей обстановке, о положении во Франции и в мире,
характеризовавшемся усилением «холодной войны».
Пока мы вели все эти разговоры, в парке, под деревьями, был
накрыт стол. Это было приятно, так как стоял великолепный
солнечный день. За обедом мое место оказалось слева от Сталина,
который сидел в конце стола. Справа от него был Молотов.
Среди других участников этого дружеского обеда были также
Ворошилов, Хрущев, Шверник.
Сталин, разумеется, сообщил мне сведения о состоянии
здоровья Мориса Тореза. Оно улучшалось, в чем, добавил он, я смогу
убедиться лично. Сталин отметил, что эти известия о здоровье
Мориса он получил сегодня утром по телефону. Он расхваливал
климат столицы Кабардино-Балкарской АССР, города Нальчика,
где находился Торез.
Во время беседы Сталин вспомнил предположения некоторых
ученых относительно этнического родства между грузинами ии|>ас-
ками, добавив, что эти гипотезы нуждаются в дальнейшей
разработке, чтобы проверить, насколько они близки к истине.
Сталин был остроумен, он явно любил пошутить, и во время
обеда мне довелось видеть, как он безобидно подшучивал над
сотрапезниками.
На меня Сталин произвел сильное впечатление не только тем,
что он говорил, но еще в большей степени тем, что он представлял
234

в моих глазах. Одно его присутствие придаваловъеыу
происходившему историческое значение. Со своей стороны, я весьма
непринужденно участвовал в общей беседе, затрагивавшей самые
разнообразные темы.
В конце обеда у меня состоялся продолжительный разговор
наедине со Сталиным о проблемах текущего момента, политике
империалистов, начале переговоров о заключении перемирия в
Корее, войне в Индокитае, продолжающемся тюремном заключении
Анри Мартена, о трудностях, с которыми французские
колонизаторы сталкивались в Тунисе и Марокко, о результатах выборов
17 июня, на которых была применена система блокирования
списков кандидатов разных партий, о развитии правительственного
кризиса во Франции.
Действительно, после выборов 17 июня президент республики
поручал формирование.правительства поочередно Рене Мейеру,
Морису Петшу, Ги Молле. Пока мы беседовали, Сталину принесли
сообщения о ходе правительственного кризиса во Франции.
Сталин сказал мне, что во время моей поездки на Кавказ он будет
держать меня в курсе развития обстановки во Франции. У меня
оказалось достаточно времени для этой поездки, и я вернулся в
Париж 8 августа 1951 г., когда новое правительство предстало перед
Национальным собранием.
С большой проницательностью и глубоким знанием дела
Сталин говорил об обстановке во Франции, об опасности войны и о
положительной роли Всемирного Совета Мира, заседание Бюро
которого прошло 20—23 июля.
Вечер подошел к концу, настало время прощаться. Перед моим
отъездом Сталин попросил меня передать дружеский привет
Морису Торезу и пожелал больших успехов в моей работе, больших
успехов в деятельности Французской коммунистической партии, к
которой он питал глубокое уважение.
Мы с женой прежде всего посетили Мавзолей В. И. Ленина.
Я бывал уже там несколько раз, но моя жена хотела, как можно
скорее, увидеть Ленина. Мы пошли на Красную площадь, где
стояла нескончаемая вереница людей, ожидавших своей очереди,
чтобы войти в Мавзолей.
Для нас было сделано исключение, и нам не пришлось
становиться в очередь. Мы вошли в Мавзолей, где все взывает к
благоговению. Спустившись по лестнице, поворачиваем направо и
оказываемся в зале, где в саркофаге покоится тело великого стратега
Октябрьской революции 1917 г.
Он выглядит таким, каким мы знаем его по фотографиям,
статуям, с немного рыжеватой бородкой, с закрытыми гл-азами,
глазами, которые смотрели в бесчисленные книги, видели разных
людей, видели, как на улицах Петрограда в октябре 1917 г.
осуществлялось то, о чем он долго мечтал,— торжество социалистической
власти.
235

После посещения Мавзолея вас охватывает такое глубокое
волнение, что вы какое-то время не в состоянии произнести ни одного
слова.
Вместе с женой мы посетили затем Кремль — старую крепость,
возведенную в самом центре города, которая одной стороной
выходит на набережную Москвы-реки, а другой — на великолепную
Красную площадь, где расположены Мавзолей В. И. Ленина и на
одном из ее концов — храм Василия Блаженного, напоминающий
о старой Руси, о Руси прошлых веков.
В самом Кремле я прежде всего посетил кабинет Ленина и
расположенную рядом его квартиру. Я уже бывал здесь, приходил
вновь и не мог, находясь в этом священном месте истории
освобождения человечества, не думать о всех проблемах, которые
пришлось решать этому гиганту мысли и действия, каким был
Ленин. Этот визит произвел огромное впечатление и на Жиль-
берту.
Затем, меняя атмосферу и эпоху, мы посетили кремлевскую
церковь, превращенную в музей, с ее иконами, картинами и
другими предметами искусства, свидетельствующими о богатстве
культурных сокровищ, созданных русским народом в течение
своей истории. С точки зрения архитектуры, в Кремле имеются
просто чудесные сооружения. В этой связи, когда я узнал, что в
Кремле собираются строить Дворец съездов, я был встревожен: не
испортит ли это его архитектурный ансамбль. Надо признать, что
этого не произошло.
Самым красивым, самым роскошным и самым элегантным
залом Кремля является, вне всякого сомнения, Георгиевский зал с
его стенами из белого мрамора, где я не раз бывал на приемах.
Старая царская Россия как бы хотела сделать этот зал зеркалом
ее великолепия и могущества. В Кремле есть также и другие
прекрасные залы, которые, как с точки зрения архитектуры, так и
убранства, несут на себе печать несомненного религиозного влияния,
которое сказывается и во многих картинах Третьяковской галереи.
Мы посетили также Музей Л. Н. Толстого в Москве.
Впоследствии, поскольку я очень интересуюсь этим великим писателем, я
посетил его дом в Ясной Поляне, в Тульской области, где долго
рассматривал его библиотеку, в которой имеется много книг на
французском языке. Именно в этом имении, в одном из уголков его
парка, похоронен Лев Толстой. Под небольшим холмом, покрытым
дерном, спит вечным сном автор «Войны и мира».
Мы посетили, конечно, Музей Революции, Музей В. И. Ленина.
И было невозможно не посетить Московское метро. Я был поражен
великолепием станций метро, но подумал, что декоративная часть
могла бы быть более скромной, учитывая, что метро — это прежде
всего средство транспорта, которое должно быть удобным и
быстрым. Московское метро имеет многие удобства и отличается
скоростью. При посещении станций метро я понял замысел их строите-
236

лей, стремившихся создать своего рода комплекс народных
дворцов, что само по себе было очень похвально.
Прошло уже несколько дней со дня нашего приезда в Москву.
Учитывая политическую обстановку во Франции, в частности тот
факт, что новое правительство после выборов еще не было
сформировано, я стремился скорее вернуться домой. Поэтому нам
пришлось сократить пребывание в Москве и самолетом направиться
в Минеральные Воды, откуда на машине мы должны были
выехать в Нальчик.
В Нальчике
Город Нальчик отличается умеренным климатом, который был
очень полезен Морису Торезу. Я нашел его значительно
восстановившим свое здоровье, что меня приятно удивило, хотя мне и
раньше сообщали оптимистические сведения. Вместе с ним
находилась его семья: Жанетта, дети. Едва ли надо говорить, как рад я
был встретиться и по-братски обняться с Морисом.
Морису Торезу был предоставлен прекрасный дом,
расположенный в великолепном парке, и здесь в течение нескольких дней мы
много говорили о разных вещах, об обстановке во Франции, о
партии. Я рассказал ему о моей встрече со Сталиным. Пользуясь
случаем, мы совершили прогулку по склонам Эльбруса.
Я нашел много схожего между этим районом Кавказа и
Пиренеями с той лишь разницей, что горы Кавказа примерно в два
раза выше Пиренеев. Но, например, стремительный Баксан во
многом напомнил мне горный участок реки По в период, когда
она вздувается от притока смешанных с землей вод, катящихся
вниз с гор.
Я обнаружил на Кавказе такие же, как на Пиренеях,
огромные валуны, свидетельствующие о масштабе геологических
преобразований, вызвавших формирование горных цепей. Мне
встретились сланцевые плиты, столь похожие на пиренейские, что у меня
порой возникало впечатление, что я нахожусь у себя на родине.
Я, конечно, не совершал восхождения на Эльбрус, но вместе с
моими спутниками мы поднимались на довольно значительную
высоту по склону этой гордой вершины, которую мне приходилось
видеть с самолета одиноко выступающей из моря облаков.
Моя поездка приближалась к концу. Мне оставалось выехать в
Минеральные Воды, чтобы оттуда на самолете возвратиться в
Москву, где я провел только один день для переговоров с товарищами
из Коммунистической партии Советского Союза, и затем
отправиться в Париж.
Я пишу эти строки о событиях 19-летней давности 1 в Крыму,
где в течение последних 17 лет вместе с женой мы много раз про-
Четвертый том французского издания написан автором в 1970 г.— Ред.
237

водили свой отпуск. Было время, когда небольшой самрлет, на
котором мы совершали путешествие, приземлялся в Симферополе на
аэродроме без бетонированной полосы, на железные листы,
которые производили адский шум при взлете и посадке самолета.
Теперь это современный аэропорт, принимающий крупные рейсовые
самолеты Туполева, Ильюшина, Антонова, покрывающие
расстояние от Москвы за 1 час 40 мин. вместо прежних 5—6 часов
полета.
Мне хорошо знакома дорога от Симферополя до Ялты,
обсаженная с обеих сторон тамариском, яблонями, вишней, сливовыми,
абрикосовыми, персиковыми деревьями, с многочисленными
поворотами. Ныне ее спрямили, расширили, провели электрические
провода для троллейбусов, которые обеспечивают транспортную
связь между Симферополем и Ялтой, так как поезда следуют только
до Симферополя.
Для меня нет сюрпризов на этой дороге. Однако с каждым
годом она претерпевает значительные изменения в сторону
улучшения.
Дорога меняет свой облик после Алушты. Здесь она выходит
прямо к морю и проходит по карнизу вдоль моря на различном
удалении от него в зависимости от местности.
По склонам холмов расположены виноградники: Крым
славится своими хорошими винами. Первой встречающейся на пути
прибрежной горой является гора (или, скорее, холм) Медведь,
напоминающая, если на нее смотреть под известным углом, медведя,
морда которого опущена в воду.
Во время прогулок на катере по морю можно увидеть
прибрежные горы со странными очертаниями. Одна из них называется
гора Кошка. Действительно, если смотреть на нее с определенной
точки, она напоминает силуэт кошки с поднятыми ушами и
выгнутой огромной спиной. Гора Медведь расположена к востоку о.т
Ялты, а Кошка — к западу. Несколько дальше, по дороге на Сева-
стопЪль, находится гора в форме утеса. На вершине ее виднеются
скалы, очертания которых напоминают всадника размером в
несколько десятков метров. Естественно, эту гору называют горой
Всадника.
Одна из самых высоких гор Южного Крыма — Ай-Петри
(1234 м), куда я отправился однажды рано утром, чтобы
полюбоваться восходом солнца, который, как говорят, с этой высоты
представляет собой великолепное зрелище. К сожалению, в этот день
вершина Ай-Петри была покрыта облаками, и я вынужден был
спуститься вниз, так и не увидев восхода солнца во всем его
великолепии.
Я всегда проводил свой отпуск несколько западнее Ялты, в
местечке Мисхор. 17 лет назад, в 1953 г., во время посещения Музея
А. П. Чехова в Ялте я познакомился с сестрой этого великого
писателя Марией. Это была уже старая женщина, в возрасте около
238

90 лет, превосходно говорившая по-ф'ранцуЗёкй. Каждый' ^аз, когд£
я бывал в Крыму, я встречался с йей. Когда же она умерла, мы
с женой стали ходить на Ялтинское кладбище, чтобы поклониться
ее могиле.
В 1954 г. во время посещения Музея А. П. Чехова моя жена и
я познакомились со вдовой автора «Чайки» Ольгой Книппер-Чехо-
вой, которая теперь покоится рядом со своим мужем в Москве, на
Новодевичьем кладбище.
Встречи и беседы с этими двумя женщинами были очень
интересными, и, поскольку мы находились в доме самого Чехова, нам
казалось, что он вновь оживал в столь привычной для него
обстановке. Из бесед мы узнали, что Лев Толстой, который жил
некоторое время во дворце { километрах в двадцати от Ялты, рядом с
Мисхором, приезжал в дом автора «Вишневого сада». Здесь
бывали также великий певец Шаляпин и Горький.
Дом, в котором я пишу эти строки, расположен рядом с морем.
Старое, 70-летнее фисташковое дерево защищает окна от
солнечных лучей. Хотя я много раз бывал в этом уголке Крыма, я
должен сказать, что мне всегда нравится здесь и меня нисколько не
тянет в другие места. Конечно, ялтинские пляжи не из мелкого
песка, а из менее приятной гальки. Но для меня это имеет
второстепенное значение, так как, учитывая состояние моего сердца,
врачи запрещают мне как морские, так и солнечные ванны, и я
вынужден скрываться в тени.
Во время предшествующих поездок я посетил дворец в
Ливадии, где проходила Ялтинская конференция. Этот дворец был
построен незадолго, до первой мировой войны по приказу царя
Николая II, у которого, однако, не оказалось много времени, чтобы
воспользоваться им. Теперь здесь находится санаторий для
трудящихся Советского Союза.
Я посетил также расположенный западнее Ялты Воронцовский
дворец, служивший резиденцией Черчилля во время Ялтинской
конференции. Во дворце Александра III, к западу от Ялты, жил
И. В. Сталин, в то время как президент Рузвельт расположился в
Ливадии.
Во время пребывания в Мисхоре я имел возможность посетить
многие города Крыма, названия которых напоминают о влиянии
античной Греции. Можно назвать, например, такие города, как
Евпатория, Феодосия, где галечные пляжи уступают место песчаным.
Несколько раз я бывал в Севастополе, о котором мне рассказывал
старый солдат — участник Крымской войны из нашей деревни,
В этом дворце, который был назван в память о пребывании автора «Войны
и мира» «Ясной Поляной» (по названию его имения близ Тулы), ныне находится
санаторий. Статуя Льва Толстого встречает трудящихся, приезжающих на отдых
в этот уголок Крыма, где продолжает жить память о великом писателе.
239

когда я был еще ребенком и считал, что Россия находится где-то
невообразимо далеко.
Как красив Севастополь, как богата его история! В
историческом музее города экспонаты рассказывают, в частности, о
героических подвигах французских солдат и моряков, отказавшихся в
1919 г. сражаться против советской революции. О Крымской
войне, в которой участвовал в годы своей молодости старый
крестьянин из моей деревни, напоминает панорама. И никогда не
забыть об ожесточенных боях за этот город в годы второй мировой
войны.
На севастопольских возвышенностях располагается аллея
Дружбы из деревьев, посаженных видными деятелями разных
стран. Лет десять назад, во время одного из посещений города,
вместе с женой, мне также была предоставлена честь посадить
каштановое дерево, которое я вновь увидел в прошлом году
достойно занимающим свое место в этой аллее.
Несколько лет назад я присутствовал в Севастополе на военно-
морском параде. Должен сказать, что это было внушительное
зрелище, которое давало впечатляющее представление о мощи
советского военно-морского флота.
После возвращения во Францию
В конце 1951 г. правительство Плевена все еще оставалось у
власти. Оно продолжало реакционную политику своих
предшественников внутри страны и по-прежнему вело войну в Индокитае,
конца которой не было видно. Обстановка на исходе года была
чрезвычайно неустойчивой, и предстоящий год обещал быть богатым
событиями. Для меня он станет годом так называемого «заговора
с голубями».
В конце 1951 г. много говорилось о необходимости реформы
государственных органов и сужения прерогатив парламента.
Изобретались различные хитроумные обходные пути принятия законов
и обеспечения стабильности правительства. Впоследствии голли-
сты используют для своих целей некоторые изобретения этих
реформаторов.
Одним из вопросов, вызывавших разногласия в рядах
большинства, был вопрос о соблюдении светского характера образования.
Католическая иерархия, которая при петеновском режиме
получала государственные субсидии для церковных школ, возложила свои
надежды в деле возобновления этих субсидий на МРП. Церковь
добилась принятия закона Баранже. Но она хотела большего и в
ходе выборов продемонстрировала известное неудовольствие
позицией МРП, выступив в ряде мест в поддержку кандидатов РПФ.
Правительство Плевена вступало в 1952 г. со значительно
ослабленными позициями, и обсуждение бюджета еще раз показало,
что политическая обстановка не благоприятствует ему.
240

1952 год начинается новым
правительственным кризисом
Уже в самом начале 1952 г., после традиционных выборов состава
бюро обеих палат парламента, правительство во главе с Плевеном
столкнулось с трудными проблемами.
Ему надо было провести закон о бюджете на новый год,
предусматривавший повышение налогов на 10%. Кроме того,
принятый в Национальном собрании благодаря голосам коммунистов
законопроект о подвижной шкале зарплаты был существенно
изменен в Совете республики и должен был вновь вернуться на
обсуждение в Бурбонский дворец, что сулило появление новых
разногласий в правительственном большинстве.
Наряду с этим проект антитрестовского закона и
конституционная реформа также содержали в себе достаточно поводов для
обострения разногласий внутри большинства, тем более что
социалисты, отказавшись в августе 1951 г. от участия в
формировавшемся в то время правительстве Рене Плевена, заявили лишь о
временной поддержке этого кабинета.
Большинство переживало кризис, и обсуждение закона о
бюджете выявило его глубину.
В первые дни января 1952 г. была продолжена парламентская
сессия 1951 г. В ходе заседаний, предшествовавших голосованию,
назначенному на 3 января, министр финансов Рене Мейер
выступил с нападками на социалистов за отказ голосовать в пользу
увеличения налогов на 10%. Он упрекнул также РПФ, которое
выступало в Национальном собрании против увеличения налогов, в то
время как муниципальный совет Парижа, где этой партии
принадлежало большинство, принял решение об увеличении
налогообложения.
3 января перед голосованием резолюции о доверии
правительству выступил председатель Совета министров Рене Плевен.
После заявления Альбера Газье о том, что социалисты воздержатся
при голосовании по этому вопросу, слово взял я. Поскольку в ходе
дебатов много говорилось о пресловутой «советской угрозе», я
сделал следующее заявление относительно проводимой Советским
Союзом политики мира:
«...Бывший посол Франции в Москве, антисоветские и
антикоммунистические наклонности которого всем известны, писал в
феврале 1949 г. в журнале «Ревю де политик этранжер»:
«Я повторяю: необходимо признать, что уже сделано большое
дело. Оно поражает ум, вызывает восхищение, оно заставляет
думать, что цель, к которой стремятся Советы, не является химерой
и что благодаря присущей им энергии и воле они — если у них
будет время, т. е. мир — достигнут этой цели и завершат свою
революцию. Вот почему, изучив все аспекты проблемы, я пришел к
убеждению, что Советский Союз искренне заявляет о своем стрем-
241

лении к миру». Под этими словами, которые были написаны в
феврале 1949 г., стоит подпись генерала Катру.
В это же самое время находившийся на посту председателя
Совета министров г-н Кей дал интервью американскому журналисту,
опубликованное в газете «Монд» от 27 февраля 1949 г.
В интервью говорилось: «Вторжение, если бы вопреки всему
оно произошло, должно быть предотвращено, прежде чем оно
начнется».
Либо эти слова ничего не значат — а я далек от мысли, что они
лишены всякого смысла,— либо речь идет об оправдании
превентивной войны, той самой войны, которая столь недавно
подверглась торжественному осуждению.
Один американский политик, ярый антисоветчик, заявлял в
сентябре 1949 г.:
«Никто не верит, что Россия намеревается захватить Западную
Европу, и смехотворно поставлять оружие Европе, если Россия не
собирается ее завоевывать.
Подобная программа приведет скорее к войне, нежели к миру,
и вновь начнется давно известная гонка вооружений».
Это говорил сенатор Тафт...»
По поводу пресловутой американской «помощи» Франции я
сказал:
«...Официальная пропаганда стремится навязать мысль, что без
Соединенных Штатов Франция была бы обречена на самые
тяжелые экономические потрясения. Политика подчинения
Соединенным Штатам, проводимая под флагом «плана Маршалла», стоила
Франции 1200 млрд. франков, затраченных на войну во Вьетнаме,
не считая расходов на 1952 г. Военные расходы в целом
значительно возросли. Пресловутая американская «помощь» стоила
Франции дорого, очень дорого...
Неверно, что у Франции не было другого пути.
Если бы наша страна несла только бремя затрат на
восстановление, если бы она не была втянута на путь разорительной
политики войны, мы бы сегодня не были там, где мы есть.
(Аплодисменты на скамьях депутатов-коммунистов.)
Независимость нашей страны была ущемлена, и будущее
нашей экономики представляется в неблагоприятном свете.
Недавно г-н Гарриман вновь подтвердил запрещение торговать
с Советским Союзом, странами народной демократии, народным
Китаем, предписываемое Соединенными Штатами всем маршалли-
зованным странам... Это создает чрезвычайно серьезную
обстановку.
Некоторые отрасли французской промышленности, само
существование которых поставлено под угрозу в результате
трудностей с получением сырья и узостью рынков сбыта, уже сейчас
чувствуют всю пагубность проводимой правительством
политики.
242

В ряде отраслей французской промышленности начинают
ощущаться последствия японской и западногерманской конкуренции,
поощряемой Соединенными Штатами».
По вопросу войны в Индокитае я заявил:
«Ныне признается, что затраты, связанные с войной во
Вьетнаме, намного превосходят стоимость собственности, которой
обладают в этой стране некоторые французы.
Ныне признается, что война во Вьетнаме ни в коей мере не
диктуется необходимостью защиты французских интересов.
Признается, что значительная часть оканчивающих училища
молодых офицеров становится жертвами этой войны, которая не
имеет никаких оправданий.
И нельзя без обеспокоенности смотреть, как в некоторых
влиятельных кругах вынашиваются планы превращения войны во
Вьетнаме в продолжение войны в Корее с перспективой
распространения военного пожара на весь Азиатский континент, где, в
свою очередь, продолжается ремилитаризация Японии.
Совершенно очевидно, что вьетнамский народ хочет быть
независимым. Никто не осмеливается утверждать, что Бао Дай
является выразителем национальных устремлений вьетнамского
народа.
И когда нам намекают, что через несколько месяцев эта война
может закончиться победой, к этому нельзя относиться всерьез.
Мы заявляем, что можно быстро восстановить мир во Вьетнаме.
Для этого достаточно вступить в переговоры с правительством Хо
Ши Мина...»
В заключение я сказал:
«...Велика будет ответственность тех, кто обеспечит принятие
законопроекта Плевена — Мейера.
Поэтому мы призываем народные массы к объединению и
борьбе, чтобы сорвать замыслы фашистов и поджигателей войны.
Что касается нас, коммунистической группы, мы будем
голосовать против доверия правительству, сохраняя абсолютную
верность нашим обязательствам, принятым перед избирателями (бур-
ные аплодисменты на скамьях депутатов-коммунистов), и
стремясь к объединению всех национальных и демократических сил во
имя восстановления независимости своей родины, спасения
поставленных фашистами под угрозу свобод, сохранения самого ценного
достояния людей — мира.
В сражении исторического масштаба между силами прошлого
и грядущего, между силами войны и силами мира поджигатели
войны никогда не добьются победы.
Да, мы идем навстречу великим сражениям, от исхода которых
будет зависеть само существование Франции как свободной и
независимой страны, жизнь и будущее народных масс. Но дух
самопожертвования, героизм и мужество народа одолеют силы
социального регресса и политической реакции.
243

Жизнь восторжествует над смертью, мир победит войну».
В конечном итоге за доверие правительству проголосовали
254 депутата, против — 247 и 122 — воздержались, в том числе
социалисты.
Правительство в затруднении
После получения вотума доверия оставалось обсудить само
существо правительственного проекта. По различным его статьям
правительство намеревалось прибегнуть к восьмикратной постановке
вопроса о доверии.
Правительство не контролировало больше обстановку. Однако
для его свержения было необходимо, чтобы против доверия
проголосовало конституционное большинство, то есть половина
депутатов плюс один (313 голосов).
Когда 7 января голосовалась первая резолюция о доверии, за
доверие было подано 243 голоса, против — 341, воздержались
37 депутатов. Коммунистическая группа голосовала против
доверия, так же поступила социалистическая группа. Со своей стороны,
РПФ тоже проголосовало против. Кроме того, 9 радикалов, 6
представителей МРП и 2 «независимых» высказались против, в то
время как некоторые радикалы, члены МРП и «независимые»
воздержались.
Этим голосованием, вынудившим правительство уйти в
отставку, закончилась 7 января 1952 г. парламентская сессия 1951 г.
8 января состоялись выборы бюро Национального собрания.
Эдуард Эррио был переизбран председателем. Одним из заместителей
председателя был избран наш товарищ Андре Мерсье.
Председателем Совета республики был переизбран Гастон Моннервиль.
После избрания бюро обеих палат президент республики приступил к
консультациям, с тем чтобы найти решение правительственного
кризиса.
Естественно, что в связи с разразившимся правительственным
кризисом реакционные партии обрушились с критикой на социали-.
стическую партию, возлагавшую в свою очередь ответственность
за кризис на реакцию, которая, покушаясь на принцип светского
характера образования и завоевания рабочего класса, пыталась
направить французскую политику на путь, противоречащий
интересам народных масс.
Переход социалистической партии в лагерь оппозиции не
нравился Венсану Ориолю, склонявшемуся к забвению своей
принадлежности к этой партии. И когда он решил предложить
социалисту сформировать новое правительство, он хорошо сознавал,
что это делается для видимости и не будет иметь никаких
практических последствий.
8 января Ориоль обратился к Кристиану Пино, который,
проконсультировавшись со своими политическими друзьями, отклонил
предложение президента республики.
244

Тогда Ориоль обратился к председателю парламентской группы
РПФ Жаку Сустелю, что вызвало известную тревогу в различных
парламентских группах. Сустель, естественно, не дал
положительного ответа президенту республики.
Было, однако, отмечено, что, хотя правительственный кризис
был результатом отрицательного голосования трех партий —
социалистической, РПФ и коммунистической,— хозяин Елисейского
дворца, поступив в соответствии с парламентской традицией по
отношению к РПФ, не сделал того же по отношению к
коммунистической партии, которой он был обязан своим избранием в
1947 г. Тем самым президент выдал своего рода свидетельство с
признанием республиканизма РПФ.
Правительство Эдгара Фора
После Пино и Сустеля Венсан Ориоль столь же безуспешно
обращался к Полю Рейно, Жоржу Бидо, Ивону Дельбосу. В конце
концов Эдгар Фор, назначенный кандидатом в премьеры 11 января,
приступил к техническому изучению вопросов, по которым
существовали разногласия между парламентскими группами.
Кандидат в премьеры был молод (44 года). У него не было
недостатка в уме, знаниях и гибкости. Однако обстановка была
трудной, тем более что многие из партии радикалов, членом которой
являлся Э. Фор, не советовали доводить до конца порученную ему
миссию формирования правительства.
Тем не менее кандидат в председатели правительства 15 января
дал президенту республики положительный ответ, а 17 января
вопрос об инвеституре был поставлен в Национальном собрании.
За инвеституру был подан 401 голос (социалисты, радикалы,
МРП, ЮДСР, «независимые», «крестьяне»), против— 101
(коммунисты и примыкавшие к ним). 117 депутатов от РПФ, один
«независимый», один из группы «крестьян» воздержались.
Эдгар Фор, занимавший пост государственного секретаря по
вопросам финансов в кабинетах Кея и Бидо, затем министра
бюджета во втором кабинете Кея, в первом кабинете Плевена, третьем
кабинете Кея и втором кабинете Плевена, одновременно с постом
председателя Совета министров занял пост министра финансов {.
1 Состав кабинета Эдгара Фора:
Председатель Совета министров и министр финансов — Эдгар Фор (радикал);
заместитель председателя Совета министров, государственный министр — Анри
Кей (радикал); заместитель председателя Совета министров, министр
национальной обороны — Жорж Бидо (МРП); государственные министры:-Франсуа
Миттеран (ЮДСР) и Жозеф Ланьель («независимый»); государственный министр по
делам Европейского Совета — Пьер Пфлимлен (МРП); государственный министр
по делам «присоединившихся государств» — Жан Летурно (МРП).
Министры: юстиции и хранитель печати — Л. Мартино-Депла (радикал);
иностранных дел — Робер Шуман (МРП); внутренних дел — Шарль Брюн (сена-
245

Его правительство было многочисленным: оно насчитывало
26 министров и 14 государственных секретарей. Социалисты не
приняли участия в этом правительстве. Среди новых министров
были ранее упомянутый министр юстиции Леон Мартино-Депла
и министр внутренних дел некий Шарль Брюн, о которых мне
придется еще говорить.
Во время своего короткого пребывания на посту главы
правительства Эдгар Фор тратил столько энергии, что было ясно, что
его ненадолго хватит, чтобы противостоять нападкам, объектом
которых он стал.
Большинство раздиралось противоречиями. После
состоявшихся 26 и 27 января заседаний своего национального комитета МРП
потребовало от нового председателя Совета министров внести
законопроект о подвижной шкале зарплаты. В рядах самой МРП
росла оппозиция слева, выступавшая против создания
западногерманских контингентов, предусматриваемых правительством.
Возглавляли эту оппозицию господа Монтей и Буре. Первый ныне
является сенатором от департамента Финистер, а второй вернулся
к своей карьере префекта и стал первым префектом департамента
Сена — Сен-Дени, который я имею честь представлять сегодня
в Люксембургском дворце.
С 25 января по 5 февраля правительство получило передышку,
поскольку Национальное собрание на этот период прервало свою
работу. Сразу же после возобновления парламентской сессии
Эдгар Фор поставил вопрос о доверии в связи с предложением срочно
рассмотреть правительственный законопроект о подвижной шкале
тор, радикал); экономики — Робер Бюрон (МРП); бюджета — Пьер Куран
(«независимый»); национального образования — Андре Мари (радикал); общественных
работ, транспорта и туризма — Антуан Пине («независимый»); промышленности
и энергетики — Жан Мари Лувель (МРП); торговли — Эдуард Бонфу (ЮДСР);
сельского хозяйства — Камилл Лоран («крестьянская группа»); заморских
территорий Франции — Луи Жакино («независимый»); труда и социального
обеспечения — Поль Бакон (МРП); реконструкции и градостроительства — Э. Клодиус-
Пети (ЮДСР); по делам бывших участников и жертв войны — Эмманюэль Тампль
(«независимый»); здравоохранения и народонаселения — Поль Рибейр
(«крестьянская группа»); почты, телефона, телеграфа — Роже Дюше (сенатор, радикал);
торгового флота — Андре Морис (радикал); информации — Поль Кост-Флоре
(МРП); вооружений (координация) — Буржес-Монури (радикал).
Государственные секретари: при председателе Совета министров и министре
финансов — Феликс Гайяр (радикал); при председателе Совета министров по
делам государственных служащих — Бернар Лафе (радикал); при председателе
Совета министров — Раймон Марселлен («крестьянская группа»); по
иностранным делам — Морис Шуман (МРП); по внутренним делам — Андре Колен (МРП);
по военным делам — Пьер де Шевинье (МРП); по военно-морским делам — Жак
Гавини («независимый»); по делам военно-воздушных сил — Пьер Монтель
(«независимый»); по делам бюджета и налоговой реформы — Ж. Лафарг (сенатор,
радикал); по делам искусств — Андре Корню (сенатор, радикал); по вопросам
технического образования, молодежи и спорта — Жан Масон (радикал); по делам
общественных работ — Люсьен Бегюен (радикал); по вопросам сельского
хозяйства — Жан Сурбе («крестьянская группа»); заморских территорий Франции —
Л. П. Ожула («независимый» —от заморских территорий).
246

зарплаты. Дебаты были очень напряженными. В конечном итоге
за доверие было подано 292 голоса, против — 275 и 42 —
воздержались.
Поскольку голосование касалось лишь срочности рассмотрения
проекта о подвижной шкале, проблема в целом оставалась
нерешенной. Тем временем в лагере большинства произошел глубокий
раскол по вопросу о «европейской армии».
Верно, что все партии, кроме нашей, были сторонницами
«европейской армии». Однако между ними существовали разногласия
по вопросу о методах. Главной же проблемой была проблема
перевооружения Западной Германии в связи с планируемой
интеграцией новой западногерманской армии в состав «европейской
армии»*
К концу дебатов оставалось три резолюции: наша, осуждавшая
создание «европейской армии», резолюция РПФ, которая также
была отрицательной, и более нюансированная резолюция
социалистов, которая, однако, не устраивала правительство.
Голосование по вопросу о доверии было назначено на 16
февраля, а накануне имели место длительные и трудные
маневрирования, завершившиеся снятием с повестки дня резолюции о
доверии. Я имел возможность выступить в ходе дебатов.
После того как социалисты решили поддержать
правительственный проект, Эдгар Фор вновь поставил вопрос о доверии. Голо-
сование состоялось 19 февраля. За доверие было подано 327
голосов, против — 287. Но среди голосовавших «против» находились
20 социалистов, в том числе Жюль Мок и Макс Лежён, 10
радикалов, включая Эдуарда Даладье, 23 — от «крестьянской группы»,
11 — «независимых» и 6 — от МРП.
Избежав падения правительства при обсуждении
внешнеполитических проблем, Эдгар Фор вновь столкнулся с трудностями
в Национальном собрании по финансовым вопросам, тем более
что речь шла о введении новых налогов.
Правительство вновь выдвинуло проект, предлагавшийся
предшествующим кабинетом, об увеличении налогообложения на
165 млрд., о принятии новых мер против нарушения законов о
налогообложении, о плане экономии и плане налоговой реформы. Что
касается вопроса о военных ассигнованиях, то его решение
правительство предлагало отложить до конца совещания в Лиссабоне,
на котором должны были обсуждаться проблемы «европейской
армии».
В ночь с 28 на 29 февраля состоялись голосования по 20
резолюциям о доверии, поставленным правительством. При
голосовании первой резолюции, касавшейся военных расходов, за
правительство было подано 512 голосов, против — 104. При голосовании
второй резолюции — относительно увеличения налогов на 15% —
за правительство проголосовало 309 депутатов, против — 283 и
26 депутатов воздержались. Следует отметить, что против прави-
247

тельства Эдгара Фора, являвшегося радикалом, проголосовали
28 радикалов, в том числе Эдуард Даладье.
В соответствии с конституцией правительству не отказывалось
в доверии, йоскольку число голосовавших «против» не достигало
конституционного большинства в 313 голосов. Однако, чувствуя
шаткость своих позиций, Эдгар Фор 29 февраля в 4 часа утра
вручил президенту республики прошение об отставке.
Правительство Эдгара Фора просуществовало менее двух месяцев.
Правительство Антуана Пине
Венсан Ориоль вновь предложил Полю Рейно попытаться
разрешить правительственный кризис. Последний, однако, не
добившись согласия социалистов на участие в своем правительстве,
отказался от попыток его формирования. Приглашенный затем в Ели-
сейский дворец, Рене Плевен также очень скоро отступился от
этой миссии. Что касается деголлевцев из РПФ, они дали согласие
на формирование правительства во главе с Полем Рейно, но не
высказались по вопросу о своем участии в этом правительстве.
После этих консультаций, от которых и сам Венсан Ориоль
ничего не ожидал, он остановил свой выбор на человеке, которого
никто не мог представить в роли председателя Совета министров.
Речь шла о г-не А. Пине, за инвеституру которому было подано
324 голоса при 206 — против и 89 — воздержавшихся. Впервые
после Освобождения главой французского правительства стал
бывший член национального совета Петена.
Новое правительство состояло из 17 министров и 12
государственных секретарей. Г-н Пине, помимо поста председателя
правительства, занял также пост министра финансов. Плевен заменил
Жоржа Бидо на посту министра национальной обороны, в то время
как Мартино-Депла остался министром юстиции, а Шарль Брюн —
министром внутренних дел.
Председатель правительства Антуан Пине, избранный
президентом республики на роль нового «спасителя» Франции,
принадлежал к той категории довольно бесцветных парламентариев,
которых никто не считал кандидатами на первые роли.
Антуан Пине был хозяином кожевенного предприятия в
городке Сен-Шамон (департамент Луара), мэром которого он являлся.
С 1936 по 1938 г. Пине — депутат. Но в течение двухлетнего
пребывания в Бурбонском дворце он не сумел чем-то отличиться.
В 1938 г. его избрали сенатором от департамента Луара.
Проголосовав 10 июля 1940 г. за Лаваля и Петена, он был назначен 24
января 1941 г. членом национального совета. Это назначение
красноречиво свидетельствовало о его умонастроении в те
времена. Некоторым членам национального совета Петена их вер-
ноподданничество маршалу дорого обошлось. Жозеф Дарнан был
расстрелян 10 октября 1945 г. за предательство родины. Жак Дорио,
248

одевший гитлеровскую униформу, был убит в Германии во время
налета авиации союзников.
Избранный в 1946 г. во второе Учредительное собрание от
департамента Луара, Антуан Пине был затем переизбран депутатом
Национального собрания. Он был государственным секретарем
по вопросам экономики в кабинете Кея в 1949 г., министром
общественных работ в кабинетах Плевена в 1950—1951 гг., Кея — в 1951 г.
и Эдгара Фора — в 1952 г.
И вот теперь этот замкнутый, немногословный человек,
носивший круглую шляпу, которая, казалось, была специально создана
для него и служила предметом многочисленных острот шансонье,
стал главой французского правительства.
В политическом плане Пине, избранный в парламент в качестве
независимого радикала, числился в парламентской группе
независимых республиканцев.
11 марта правительство Пине предстало перед Национальным
собранием. Новый председатель Совета министров потребовал
отложить интерпелляции на будущее, что и было одобрено 290
голосами при 101 против (коммунисты) и 299 воздержавшихся
(социалисты и почти все депутаты РПФ).
Заявление, с которым председатель правительства и министр
финансов Антуан Пине выступил 6 марта в Национальном
собрании при обсуждении инвеституры, касалось почти исключительно
экономических и финансовых проблем.
Он начал с заявления:
«...Настал час откровения. В этих стенах истина ни для кого
не является секретом. Вот уже четыре года, как о ней говорится
в этом зале. Это — горькая истина. Я говорю вам о ней как человек,
для которого соблюдение сроков платежей является первейшей
заботой.
Вот факты. Мы являемся свидетелями тройного дефицита:
валютного, казначейского и бюджетного...
Почему мы оказались в таком положении? Дело в том, что на
нашу великую страну обрушились жестокие испытания. Нашему
поколению досталась тяжелая ноша.
В течение 30 лет Франция дважды вынуждена была восставать
из руин и восстанавливать свое могущество. Сегодня ей
приходится защищать свободу в Азии и вооружаться для обеспечения своей
обороны в Европе.
Перед ней стоит задача ликвидировать отставание своего
производственного потенциала, создавшееся в тяжелые годы войны и
оккупации. Она считает своей обязанностью иметь больше детей
и больше стариков. Но все это бремя ложится на плечи нашего
поколения. Оно должно гордиться этим. Однако предмет гордости
не должен быть причиной его уничтожения...»
В своем заявлении Антуан Пине много говорил о доверии
к валюте, о недопустимости некоторых слишком широких расхо-
249

дов, о необходимости положить конец дравительственной
^нестабильности, об ограничении права на забастовку. Затем он кратко
остановился на проблемах Туниса и Индокитая и, в частности, не
затрудняя себя размышлениями, осмелился сказать следующее:
«...В Индокитае Франция защищает не свои материальные
интересы и не свой престиж. Она защищает существование
подлинной независимости, которую она обеспечила в рамках
Французского союза и уважения которой она считает своим долгом добиваться.
Не упуская ни одной действительной возможности, чтобы
обеспечить это уважение мирным путем, Франция, не колеблясь,
выполняет свой долг, смысл и значение которого не могут ни от кого
ускользнуть...»
И в заключение Пине заявил:
«...Я полагаю, что, если по принципиальным вопросам
национальное согласие не может быть в настоящее время достигнуто,
можно добиться единства в целях проведения отдельных срочных
мероприятий.
Я выполнил свою миссию. Я заявляю вам, что никогда
расстояние между катастрофой и спасением не было столь
незначительным. Никогда путь возрождения не проходил столь близко от
края пропасти. Я говорил вначале, что для всех пришел час
расплаты. Для вас теперь настал час выбора». (Бурные аплодисменты
на правых скамьях, в центре, слева и на некоторых крайних правых
скамьях.)
Заключительная часть правительственного заявления
предвещала политику союза правительства с известным числом членов
РПФ, недовольных отсутствием перспективы участия в
распределении портфелей и спешивших вкусить прелести власти.
Бывший нацистский агент избран депутатом
под вымышленной фамилией
14 февраля 1952 г. в результате несчастного случая погиб депутат-
радикал от t департамента Вогезы, генеральный советник и мэр
Виссамбаха. Обнаружилось, что этот депутат, по имени Жак Дюк-
рё, носил эту фамилию по подложному удостоверению. Его
подлинная фамилия была Жак Z. \ и он являлся не кем иным, как
бывшим агентом нацистской пропагандистской организации,
разыскиваемым полицией за незаконное ношение униформы и
дезертирство.
Этот странный депутат, злоупотребив доверчивостью
жандармского офицера, был избран по списку «независимых» —
«крестьян» — РЖР (Объединение левых республиканцев), аппартирован-
ному со списком РПФ во главе с г-ном Лемером. Список РПФ
получил 52 958 голосов и 3 депутатских места, а список Барбье —
1 Буква «Z» не является начальной буквой фамилии этого лица.
250

Дюкрё получил 35 227 голосов и 2 депутатских места. Вот таким
образом Z был избран депутатом под именем Дюкрё. Этот факт
послужил поводом для принятия Национальным собранием
решения об обязательности наличия в личном деле депутатов выписки
из свидетельства о рождении и справки о судимости.
Во всяком случае, эта история показала, как неизвестно откуда
взявшиеся авантюристы могут проникнуть на французскую
политическую арену, изображать себя «спасителями нации» и
выступать с наскоками на коммунистов. Этот Дюкрё был не последним
среди тех, кто выставлял напоказ свой патриотизм, обрушиваясь
на нас с клеветническими оскорблениями. Действительно верно:
марает только грязь.
Пине, выступивший с позиций так называемой аполитичности,
представил Национальному собранию законопроект о бюджете,
и одна из статей этого проекта предусматривала экономию в
размере 110 млрд. франков за счет невоенных расходов.
Программа Пине
Во вторник 1 апреля 1952 г. в ходе обсуждения закона о бюджете
я выступил с речью. Вот несколько отрывков из нее:
«Национальное собрание должно принять решение по первому
законодательному акту из числа тех, которые можно назвать
программой Пине...
Г-н Пине положил в основу своего проекта принципы режима
экономии и так называемого — я повторяю «так называемого» —
отказа от увеличения налогов. Но при более близком рассмотрении
вопроса выясняется, что экономит г-н Пине там, где как раз не
надо было бы этого делать. Заявляя о своем нежелании
увеличивать налоги, г-н председатель правительства скрывает часть
истины, чтобы сохранить себе свободу действий в будущем.
Он резервирует операцию по увеличению налогов на более
позднее время, потому что убежден, что в любом случае будет
нуждаться в новых налоговых поступлениях. Тем не менее с
приходом г-на Пине стали использоваться некоторые новые методы.
Г-н председатель Совета министров говорил о правительстве
технократов. Затем он уточнил, что речь идет исключительно
о технократах-парламентариях.
В действительности же создается впечатление, что подлинные
технократы действуют за кулисами.
Говорят о деятельности, которую будто бы развернул г-н Ив
Бутилье в окружении г-на Пине. С другой стороны, за спиной
председателя правительства действует старый друг г-на Поля Рей-
но г-н Пьер Этьен Фланден.
Техника высоко ценится в отеле Матиньон. Что же касается
Национального совета французского патроната, то он становится
все более предприимчивым...
251

Когда в 1830 г. июльская революция возвела на трон герцога
Орлеанского, банкир Лаффит воскликнул: «Теперь начинается
царство банкиров».
С приходом г-на Пине власть капиталистов не начинается,
а продолжается, но в Национальном совете французского
патроната наверняка говорят: «Теперь патронат непосредственно
представлен главой правительства». (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Г-н Пине стремится, как он говорит, к тому, чтобы создать
климат доверия, и с этой целью своими выступлениями по радио
намеревается воскресить методы, использовавшиеся в свое время
Гастоном Думергом.
Этот деятель тоже любил выступать перед микрофоном в тоне
добродушного дядюшки, чтобы добиться так называемой
административной реформы, предусматривавшей увольнение
государственных служащих и сокращение расходов на социальные нужды.
Таким образом, г-н Гастон Думерг является своего рода
предшественником г-на Пине и примером, на который он,
по-видимому, хочет равняться...
Г-н председатель Совета министров и министр финансов
предлагает, с одной стороны, предпринять налоговую амнистию,
которой воспользуются крупные капиталисты, а с другой стороны,
хочет развернуть кампанию репрессий против налоговых
злоупотреблений с твердым намерением проявить по отношению к мелким
налогоплательщикам строгость, равную снисходительности,
которую он собирается продемонстрировать по отношению к
мошенникам большого полета...
За счет чего предполагается экономить
Рассмотрим, прежде всего, за счет каких статей
предусматривается в проекте Пине осуществить экономию. На 70 млрд.
сокращаются ассигнования на реконструкцию, ликвидацию ущерба,
нанесенного войной, и капиталовложения...
...Правительство получит право приостановить на месяц или
несколько месяцев выплату пенсий по старости и пособий
низкооплачиваемым.
Оно получит право сократить или приостановить выплату
пособий по социальному обеспечению.
Оно сможет приостановить финансирование своей доли
участия в коммунальных и других работах.
Оно получит право приостановить выплату пенсий ветеранам
войны.
Оно будет вправе упразднить некоторые премии, которыми
пользуются государственные служащие.
Правительство, таким образом, сможет отказаться от
выполнения принятых на себя обязательств.
252

Много говорила о «государстве — честном человеке».
С принятием представленного проекта отсутствие честности
возводится на уровень правительственной системы.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Благословение мошенничества
Финансовая комиссия отклонила статью 43 о налоговой амнистии.
Но г-н Пине, кажется, придает особое значение этому пункту
своей программы, которая приводит в восторг господ из делового
мира.
Проект Пине относительно налоговой амнистии — это
прощение мошенничества. Однако это не помешало одному журналисту
заявить, что французам предлагается «пакт честности и доверия».
Говорят, что цель амнистии — облегчить возвращение капиталов
и покончить с тайными сделками.
Позвольте мне в этой связи зачитать для всех тех, кто при
своих доходах с трудом сводит концы с концами, несколько фраз,
не лишенных известного колорита и сказанных в оправдание
амнистии г-на Пине:
«Налоговая амнистия не означает, что все подпольные капиталы
всплывут на поверхность. Впрочем, определенная их часть уже
инвестирована. Многие же обратили свои капиталы в золото,
доллары, швейцарские франки, в предметы роскоши,
необъявленную наличность. Амнистия расчищает дорогу для их
легализации».
Так высказывается г-н Рене Лемуан в газете «Ви франсез»
от 28 марта 1952 г. ...»
По поводу мошенничества я добавил:
«И эти мошенники, эти жулики высокого полета будут,
разумеется, первыми аплодировать вам, когда вы бросите тысячи
полицейских против рабочих заводов «Рено». (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
По их указке напишут: «Вот и пришел час откровения, час
свободы...»
Политика увеличения налогов
Г-н Пине утверждает, что, избегая увеличения налогов, он
предупреждает появление дополнительной причины роста цен. Однако
это еще надо доказать.
В действительности же, несмотря на весь шум, поднятый
послушной прессой, политика правительства Пине — это политика
повышения налогов.
Таков результат, с одной стороны, увеличения налоговых
ставок на доходы мелких торговцев, а с другой — того положения,
в котором находятся бюджеты коммун...
253

Рассмотрев четыре случая увеличения налоговых ставок, я
обнаружил, что в первом случае ставка увеличена на 50% -- с 400
тыс. до 600 тыс.; во втором — на 93% — с 300 тыс. до 580 тыс.; в
третьем — на 54% — с 550 тыс. до 850 тыс. и в четвертом — на
175% — с 400 тыс. до 1100 тыс.
Это увеличение налоговых ставок, которое принимает все более
общий характер, приведет к увеличению налогов, что вынудит
торговцев соответственно увеличить продажные цены и не замедлит
стать фактором роста цен.
Вы об этом не говорите. Но далеко не достаточно скрыть
факты, чтобы они исчезли.
Кроме того, правительственная политика ведет к тому, что все
большая часть расходов, которые должно было бы нести
государство, перекладывается на бюджеты коммун. Так обстоит,
например, дело с расходами на содержание полиции. Однако всем
известно, что муниципальные бюджеты, как правило, имеют
значительный дефицит. И если из госбюджета не будут предоставляться
необходимые для покрытия дефицита субсидии, это вынудит
муниципальных советников ввести новые налоги, что также неизбежно
отразится на ценах...
Теперь я хочу вкратце остановиться на проблемах,
относящихся к крестьянству.
Цены на промышленные и сельскохозяйственные товары
Г-н Пине снизил цены на удобрения. Но это снижение, по
существу, ничего не меняет. Оно состоит в том, что цены «мертвого
сезона» вводятся на несколько недель раньше, чем было до сих
пор. Причем снижение цен с 1 апреля распространяется только
на так называемые основные удобрения, которые, как известно,
используются для осенних посевов. Вот почему мелкие и средние
крестьянские хозяйства не смогут воспользоваться этим
снижением, поскольку они не имеют возможности закупать заранее по
цене «мертвого сезона» удобрения, которые им понадобятся
осенью...
Что остается неизменным, так это значительный разрыв между
ценами на сельскохозяйственные и промышленные товары.
Цель представителей крупного капитала состоит в том, чтобы
максимально эксплуатировать рабочий класс, выплачивая ему
самую низкую зарплату, какую только можно.
Разрыв между ценами на промышленные и
сельскохозяйственные товары необходим для того, чтобы проводить политику
низкого уровня зарплаты в ущерб крестьянам, интересы которых
смыкаются с интересами рабочих.
Снижение цен на некоторые сельскохозяйственные продукты,
имевшее место в последнее время, привело лишь к увеличению
этого разрыва...
254

' По с^ти дела/ пблитййа' г-на Пине — это политика, подлинная
цель которой тщательно скрывается. Это политика социального
регресса, создающая серьезную угрозу для социального
обеспечения и всех других прав, завоеванных рабочим классом,
трудящимися массами...
Не следует забывать, что г-н Пине стал председателем Совета
министров благодаря голосованию за него ряда депутатов от РПФ
и утверждение состава его правительства стало возможным
потому, что группа РПФ и социалистическая группа воздержались
при голосовании. Впрочем, наличие сговора между г-ном Пине
и РПФ очевидно. Де Голль и пальцем не пошевелил, чтобы
одернуть депутатов РПФ, голосовавших за инвеституру г-ну Пине.
Касаясь оценки политики г-на Пине, орган деголлевцев «Рас-
самблеман» пишет: «Политика сама по себе далеко не глупая.
«Рассамблеман» верит в добродетельность некоторых решений,
предложенных г-ном Пине, по той простой причине, что г-н Пине
заимствовал их у нее».
События в Индокитае
Относительно политики войны в Индокитае я заявил:
«...Мы предлагаем снизить наши военные расходы, которые
должны, по нашему мнению, предназначаться исключительно для
содержания национальной армии, до 600 млрд. франков, т. е. 6%
национального дохода. Напомню, что в 1926 г., когда Пуанкаре
осуществлял свой опыт, на который столь часто ссылаются,
военные расходы составляли всего 3,3% от национального дохода.
Наше мудрое и разумное предложение требует, чтобы во
Вьетнаме с Хо Ши Мином был заключен мир, возвращен
экспедиционный корпус и подписаны экономические и культурные
соглашения, отвечающие интересам народов Вьетнама и Франции...
Финансовые последстия вьетнамской войны огромны. В 1952 г.
расходы достигнут 600 млрд. Общая же сумма произведенных
там расходов уже в 20 раз превосходит стоимость всей
французской собственности во Вьетнаме.
Помощник государственного секретаря Соединенных Штатов
г-н Дэвид Брюс, выступая перед комиссией по иностранным делам
Палаты представителей, заявил: «Франция израсходовала во
Вьетнаме больше, чем она получила американской помощи». А война
во Вьетнаме ведется не во имя интересов Франции. Анализируя
эту проблему, сотрудник «Фигаро» вынужден был отметить:
«Франция... растрачивает свои ресурсы на авантюру, которую
в крайнем случае можно оправдать с точки зрения мировой
дипломатии антикоммунизма, но не с точки зрения собственного
интереса страны».
Таким образом, антикоммунизм является единственным
оправданием этой войны. Но, господа, остерегайтесь... Не может быть
255

валютной стабильности в условиях, когда огромные расходы на
вооружение неумолимо порождают инфляцию.
Не может быть сбалансированного бюджета в условиях, когда
непроизводительные расходы на войну постоянно растут.
Не может быть нормальной жизни для семей, когда миллиарды
расходуются на военные цели, а не на ликвидацию трущоб и
строительство удобного жилья. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Капиталистические магнаты, богатеющие на несчастьях родины
и страданиях народа, заинтересованы в том, чтобы г-н Пине
продолжал свое дело. Напротив, Франция заинтересована в том,
чтобы политика г-на Пине была отвергнута. Она заинтересована в
том, чтобы под давлением народа произошел поворот в политике,
который позволил бы сформировать правительство, способное
служить только интересам Франции и бороться всеми силами за
восстановление нашей национальной независимости и спасение
мира.
Голосуя против проекта Пине, ведя борьбу против политики
правительства здесь и по всей стране, Французская
коммунистическая партия убеждена, что она служит интересам настоящего
и будущего Франции, которая не выжила бы после новой войны.
Это возлагает на нас обязанность принять все меры, чтобы спасти
мир». (Продолжительные аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Национальное собрание голосует за доверие
В момент голосования возникли новые трудности. Однако
правительство поставило вопрос о доверии и получило поддержку
большинства. Против, помимо нас, голосовали только социалисты. В то
же время 73 депутата от РПФ из 115 голосовали «за», а 38 —
воздержались, что свидетельствовало о назревании раскола в
рядах РПФ.
В ходе дебатов правительство многократно ставило вопрос о
доверии. Наша коммунистическая группа последовательно
выступала против правительственного проекта. В конечном итоге Пине все
же победил.
Пине особо рьяно защищал налоговую амнистию по всем
налоговым заявлениям до 1 января 1952 г. включительно. Принятие
этой статьи было для него своего рода прелюдией к выпуску займа
с золотым обеспечением.
Чтобы гарантировать подписчиков против обесценения суммы,
выплаченной в покрытие займа, Пине был установлен золотой
эквивалент стоимости облигаций. Так, купюра в 100 тыс. франков
должна была возмещаться подписчику в размере увеличенной в
25 раз стоимости французской золотой монеты достоинством в
20 франков. Стоимость монеты определялась на базе ее среднего
256

курса из 100 последних биржевых котировок, предшествующих
погашению. В качестве базисного курса была взята ее котировка
в момент выпуска займа, равная 4 тыс. франкам. Дело было тем
более выгодным для подписчиков на этот заем, что они не
подвергались никакому риску, поскольку в случае падения курса золотой
монеты ниже 4 тыс. франков начальная стоимость займа
оставалась неизменной. Таким образом, привязка к золоту действовала
только в случае повышения его котировки и не действовала в
случае снижения.
Что касается законопроекта о подвижной шкале, одобренного
Национальным собранием 25 февраля и отвергнутого Советом
республики 19 марта, то он уступил место другому проекту,
предусматривавшему при изменении цен в Париже в пределах от 6 до
10% пропорциональное изменение межпрофессионального
гарантированного минимума зарплаты. Однако увеличение зарплаты
в целом предусматривалось только в том случае, если возросшие
цены удерживались в течение двух месяцев и увеличение
превышало 10%. Кроме того, определялось, что подвижная шкала
зарплаты, в отличие от займа Пине, могла колебаться как в сторону
повышения, так и в сторону понижения.
Американская пропаганда во Франции
С приходом к власти Антуана Пине американская пропаганда
захлестнула Францию. В своем номере от 6 апреля «Юманите-Ди-
манш» опубликовала сообщение американской прессы, в котором
говорилось, что Соединенные Штаты израсходовали во Франции
7 млрд. франков на пропагандистские цели.
В 1952 г. отмечалась 150-я годовщина со дня рождения
Виктора Гюго. В этой связи Арагон опубликовал замечательную книгу
«Читали ли вы Виктора Гюго?». Это был своего рода трактат о
творчестве этого гиганта французской литературы, создавшего
образы Жана Вальжана, Гавроша и других героев.
Продолжалась руководимая Леоном Давидом и Элен Пармелен
кампания за освобождение Анри Мартена, выступившего против
войны в Индокитае. Правительству, упрямо продолжавшему
держать в тюрьме мужественного патриота, становилось все труднее
отстаивать эту свою позицию.
В апреле 1952 г. умер один из моих давних друзей — доктор
Рукес, который лечил меня во времена подполья, когда я оказался
в коматозном состоянии в результате диабета, тем более меня
обеспокоившем, что я не знал, в чем дело. Я глубоко переживал смерть
славного доктора Рукеса и с щемящим от боли сердцем провожал
его на кладбище Пер-Лашез, где состоялись похороны.
1 мая прошла традиционная демонстрация трудящихся от
площади Нации до площади Бастилии. В тот же день председатель
РПФ де Голль, взявший на вооружение методы социальной дема-
9 Жак Дюкло, т. 2. 257

гогии, также организовал манифестацию в Багателе, в ходе которой
заявил: «Пине — человек, заслуживающий большого уважения».
«Юманите» опубликовала выполненный Пикассо портрет Бело-
янниса, человека с гвоздикой в руке, за освобождение которого
мы упорно боролись. Тем не менее 30 марта он был расстрелян
на полигоне Гуди, близ Афин.
Памяти расстрелянных в Афинах
В связи с этим событием я выступил на большом митинге на
Зимнем велодроме с речью, в которой заклеймил позором убийц
четырех греческих героев, расстрелянных 30 марта. Я, в частности,
сказал:
«...64-летний Николас Калуменос был старым
рабочим-столяром, борцом за дело рабочего класса, вся трудовая
самоотверженная жизнь которого была посвящена великому делу освобождения
трудящихся.
44-летний Илиас Аргириадис — батрак. Он был верующим, но
боролся вместе с коммунистами, демонстрируя под небом Греции
единство участников Сопротивления, воспетое Арагоном, единство
в бою «тех, кто верит в небо, и тех, кто в него не верит».
Вместе с рабочим-столяром и батраком греческие фашисты
расстреляли также 36-летнего адвоката Димитриоса Батсиса. Он
был из числа состоятельных людей, но страстное стремление к
справедливости привело его в ряды борющихся греческих
патриотов, во главе которых идут греческие коммунисты.
В этом нет ничего удивительного. На современном этапе
человеческой истории только рабочий класс вместе со своей партией
выражает и защищает во всех странах подлинные национальные
интересы.
Герой греческого Сопротивления Белояннис был брошен в
тюрьму фашистом Метаксасом, а затем итальянскими оккупантами.
Во время нашествия в Грецию гитлеровцев ему удалось
совершить побег и присоединиться к партизанам. Впоследствии
Белояннис стал полковником греческой демократической армии...
Белояннис уже был судим чрезвычайным военным
трибуналом Афин в ходе процесса с 10 октября по 16 ноября 1951 г.,
затеянного в нарушение самых элементарных правил правосудия.
Те, кто выносил приговор, были скорее палачами, чем
судьями...
Поведение Белоянниса перед военным трибуналом Афин было
образцовым. Он поступал в соответствии с великими традициями
Димитрова, разоблачившего Геринга в ходе процесса в Лейпциге.
Белояннис дал замечательный пример твердости, мужества и
решимости.
Он с гордостью заявил трибуналу, что является коммунистом.
«Я — член Центрального Комитета Коммунистической партии
258

Греции,— сказал он.— И меня судят именно за то, что моя партия
борется и прокладывает путь к миру, свободе и независимости».
Судьи Белоянниса выдвигали против греческих коммунистов
столь же гнусное, сколь и смехотворное обвинение, будто бы
коммунисты являются «иностранными агентами»...
Афинские палачи предложили Белояннису свободу в обмен на
отречение от своих убеждений. Это предложение, между прочим,
еще раз подтверждает незаконный характер выдвинутых
против Белоянниса обвинений. Ему не могли представить никакого
конкретного обвинительного заключения. Его судили за
убеждения.
Когда Габриэлю Пери также сделали постыдное предложение
об отступничестве, отвергнутое им с презрением, он, зная, что
погибнет, писал в своем последнем письме: «Если бы мне
пришлось начать жизнь снова, я пошел бы по тому же пути».
Так же ответил и Белояннис. Вот его волнующее заявление
перед судом:
«Если бы я подписал заявление об отречении от своих
убеждений, меня бы, по всей вероятности, оправдали и воздали
необходимые почести. Но моя жизнь неразрывно связана с историей и
деятельностью Коммунистической партии Греции.
Я мог бы иметь легкую жизнь, но я тысячу раз предпочитаю ей
суровую жизнь лишений и опасности. Я не колебался ни минуты
перед выбором: жить, предавая мои идеи, или умереть, сохраняя
верность моему идеалу и моим убеждениям. И сегодня я
предпочитаю последнее».
Белояннис знал, что есть приказ, требующий приговорить его
к смерти, и поэтому закончил свое заявление так: «Ваши суды —
это суды, созданные для того, чтобы выносить заранее
предрешенные приговоры. Вот почему я не прошу у вас снисхождения. Я с
гордостью и стоицизмом встречу приговор и смело предстану
перед командой, назначенной для моего расстрела».
Обращаясь непосредственно к активистам-социалистам, я
сказал: «...товарищи социалисты! Смотрите, что происходит. Повсюду
реакция пытается нанести удар по рабочему классу.
Черчилль в Англии, Аденауэр в Западной Германии, де Гас-
пери в Италии выступают как решительные враги трудящихся.
А во Франции мы являемся свидетелями сплочения реакционного
большинства Пине с РПФ и «независимыми», избранию
представителей которых в парламент способствовали ваши руководители,
поддержавшие чудовищный закон об аппарантировании
избирательных списков.
Теперь становятся более понятными причины запрещения
демонстрации по случаю годовщины февральских дней 1934 г.
Когда прокладывается путь фашизму, антифашистские
демонстрации конечно же надо запрещать...
Перехожу к заключительной части своей речи.
259

Мы должны отомстить, мы отомстим за Белоянниса и трех
других товарищей, расстрелянных в Афинах.
Мы должны отомстить за них, ведя борьбу за освобождение
заключенных греческих патриотов и шире выступая против их
убийц...
Товарищ Белояннис и все, кто погиб в великом сражении
народов за будущее! Ваше дело, которое является и нашим делом,
восторжествует.
Мы добьемся победы дела независимости наших отечеств...
Мы добьемся торжества дела свободы.
Мы спасем мир и пойдем вперед по светлому пути, ведущему
к социализму».
Бюст Домбровского
11 мая вместе с вице-президентом Ассоциации франко-польской
дружбы Эмилем Терсеном я принял от польских товарищей
великолепный бюст генерала Домбровского, который они подарили
музею истории в Монтрёй.
В присутствии многочисленной аудитории, собравшейся по
случаю церемонии, я говорил о величии этого героического
деятеля Коммуны, которого версальцы пытались очернить и
который погиб на баррикадах Парижа, захваченного солдатней
Тьера.
В то время как мы прославляли героизм и самопожертвование
участников Парижской Коммуны, пресса была полна слухов о деле,
которое далеко не отличалось величием. Речь шла о так называемом
«деле о боннах Арраса». Один деголлевский депутат оказался
замешанным в этом темном, мошенническом деле.
18 мая состоялись выборы в Совет республики. Наша партия
сохранила 15 мест, которые она имела в Люксембургском дворце.
Колониальная политика правительства Пине
Правительственное заявление Пине не отличалось особой ясностью
в том, что касалось тунисской проблемы. Но новое правительство
не замедлило выступить в этом вопросе с позиции так
называемой политики твердости. В результате правительство Шеника,
которое бей стремился сохранить, было все же заменено
правительством Баккуша, что вызвало во Франции противоречивую
реакцию.
Мы, коммунисты, решительно выступали против
правительственной политики. Она осуждалась также социалистической
партией и значительной частью депутатов МРП. Напротив, РПФ
устами Кристиана Фуше выступало в поддержку действий
правительства, которые были также одобрены в Национальном собрании
367 голосами против 237.
260

Политика Франции в Тунисе была подвергнута суровой
критике за рубежом. 31 марта 15 африканских и азиатских
государств потребовали созвать Совет Безопасности для рассмотрения
тунисского вопроса. Правительство Пакистана дало указание
своему представителю в ООН выступить от имени 15 африканских и
азиатских государств с жалобой, которую Совет Безопасности
отклонил 14 апреля.
Выразив сразу же после прихода к власти солидарность с
принятыми его предшественниками решениями по Индокитаю, Ан-
туан Пине сохранил Жана Летурно на посту государственного
министра по делам отношений с «присоединившимися
государствами». 7 марта было реорганизовано «вьетнамское правительство»,
но военное положение оставалось трудным, и не только во
Вьетнаме, но и в Камбодже. В этой обстановке американцы приняли
решение об увеличении своей «помощи». В период с 5 по 10 марта
французским войскам на Дальнем Востоке были поставлены 52
бомбардировщика Б-26. Американская «помощь» на 1952 г.
намечалась в сумме 175 млрд. франков.
28—29 мая между господами Ачесоном и Иденом, с одной
стороны, и господами Пине, Робером Шуманом, Кейем, Плевеном,
Летурно, Гайяром и Морисом Шуманом — с другой, состоялись
переговоры по индокитайскому вопросу.
По поводу военных операций генерал Салан заявил, что он
намерен сосредоточить усилия в районе дельты Красной реки,
чтобы помешать вывозу риса из этой области.
Тем временем война продолжалась, и не было никаких
оснований полагать, что французские колониалисты сумеют покончить
с сопротивлением вьетнамских патриотов.
Молодежь отдает дань уважения Морису Торезу
27 апреля на стадионе Бюффало на слете молодежи,
организованном молодежными организациями в честь Мориса Тореза по случаю
его дня рождения, я обратился к собравшимся юношам и
девушкам со следующими словами:
«Я благодарю тысячи и тысячи юношей и девушек, которые
пришли сегодня, чтобы выразить горячее и искреннее уважение
Генеральному секретарю нашей великой Французской
коммунистической партии, нашему дорогому тов. Морису Торезу.
Мы шлем ему наши сердечные приветы и горячие пожелания
скорейшего возвращения, чтобы он вновь возглавил нашу борьбу
и руководил ею с той прозорливостью и решимостью, которые
всегда восхищали нас и наполняли уверенностью в ее конечном
исходе.
Союз республиканской молодежи Франции, Союз девушек
Франции выступили с инициативой проведения этой прекрасной
манифестации, которая служит завершением их кампании за на-
261

правление Морису Торезу письма от молодежи Франции в связи
с его 52-летием...
Вы можете быть уверены, мои молодые друзья, что каковы бы
ни были преступные средства, используемые врагами народа,
ничто и никто не сможет воспрепятствовать победе социализма.
Ничто не сможет помешать тому, чтобы на смену нынешнему
режиму угнетения и эксплуатации пришло социалистическое
общество, основанное на принципе «от каждого — по способностям,
каждому — по труду».
Нет, партия Мориса Тореза выдвигает перед вами не
перспективу сохранения прогнившего и пагубного общества, а призывает
вас к участию в борьбе за необходимые изменения, которые
широко распахнут перед вами двери в будущее.
Мы призываем вас к борьбе, чтобы покончить с таким
положением вещей, при котором вы не можете получить профессию и
работу, за вами не признается право на образование, вы
вынуждены проходить длительный срок военной службы, участвуя либо
в таких преступных войнах, как война во Вьетнаме и война в Корее,
либо в отвратительных репрессиях наподобие тех, которые залили
кровью Тунис.
Тем, кто проповедует смирение и слепое послушание, мы
противопоставляем высокое и ясное понятие о долге.
От Армана Карреля до Виктора Гюго
Говоря о таких проблемах, мы с полным основанием можем
ссылаться на исторические прецеденты, которые не могут не
вдохновлять нас...
Когда журналист-республиканец Арман Каррель занял место
в рядах испанских конституционалистов, чтобы вместе с ними
сражаться против войск французского короля, продолжавших
реакционную войну с целью восстановления абсолютизма в Испании,
он показал пример гражданской доблести, действенность которого
будет сохраняться до тех пор, пока будут вестись несправедливые
войны.
В эти дни, когда люди мира и прогресса во всем мире
празднуют 150-ю годовщину со дня рождения Виктора Гюго, как нам не
вспомнить слова великого поэта о несправедливой войне второй
империи против Мексики?
Не рассматривая нацию в свете теории о классовой борьбе и не
сознавая подобно нам, марксистам-ленинцам, что в каждой нации
есть две нации, Виктор Гюго тем не менее четко и ясно указывал,
что народ не должен быть пособником презренных правителей. Он
писал:
«Доблестные мексиканцы! Сопротивляйтесь, верьте! Ваше
героическое сопротивление — дело правое и на вашей стороне
великая сила — справедливость».
262

«Я — с вами»,— говорил Виктор Гюго и подавал в известном
смысле пример братания с мексиканцами, ставшими жертвой
отвратительной агрессии...
Виктор Гюго доказывал, что борьба против убийц свободы
и солидарность с угнетенными народами являются долгом всех
свободолюбивых людей; ибо, по выражению Карла Маркса, не
может быть свободен народ, угнетающий другие народы.
Есть действия, которые лишь позорят армию. Именно к числу
таких действий относятся варварские бомбардировки вьетнамского
населения и жестокие репрессии против тунисского народа. Как
не содрогаться от возмущения и ужаса, когда слышишь, как
генерал Д. ] заявляет: «Насилие является неотъемлемой частью
тунисского фольклора».
Подобные действия находятся в вопиющем противоречии с
природой подлинно национальной народной армии...
Против бактериологической войны
Теперь американские правители, раздвигая границы ужаса,
прибегают к таким методам войны, которые навсегда пригвоздят их
к позорному столбу Истории. Эти варвары ведут в Корее и Китае
бактериологическую войну, войну, которая убивает без разбора
детей, женщин, стариков...
Американские поджигатели войны в этой связи сделали
признания, которые заслуживают, чтобы привести их здесь.
В статье, опубликованной в августе 1947 г. в журнале «Сайенс
иллюстрейтед», генерал Вент писал: «С помощью бактерий можно
уничтожать население, не уничтожая ни доки, ни средства
транспорта. Они достаются оккупанту в превосходном состоянии. Можно
было бы успешно начать новую мировую войну, прибегнув к
бактериологическому оружию».
В мае 1948 г. в докладе г-на Торнтона Пейджа говорилось:
«Распространение инфекционных заболеваний даст еще
большие результаты, чем использование атомной бомбы, учитывая
соотношение между числом жертв и затратами».
Соединенные Штаты не ратифицировали международный
протокол 1925 г. о запрещении применения химических и
бактериологических средств ведения войны.
Поэтому необходимо, чтобы, отвечая на призыв бюро
Всемирного Совета Мира, мы развернули борьбу за ратификацию и
уважение этого протокола всеми государствами.
Хотя Франция и ратифицировала этот протокол,
правительство Пине тем не менее участвует в корейской войне...
1 Буква «Д» не является начальной буквой фамилии лица, о котором идет
речь.
263

Против двухгодичного срока военной службы
В ходе последних месяцев молодежь вела неослабную борьбу
против двухгодичного срока военной службы, который правительство
еще не осмелилось утвердить, хотя и раздавались настойчивые
требования в этом плане.
Необходимо и дальше продолжать столь же энергичную борьбу
против двухгодичного срока, за возвращение к годичному сроку
службы...
Борьба против двух лет службы является борьбой всех
защитников мира, борьбой всей молодежи.
Мы должны также бороться против планов милитаризации
молодежи, которые намечаются и осуществляются правителями —
предателями родины в рамках политики войны и подготовки
к войне.
Молодежь должна сплотиться, чтобы мощным фронтом
выступить против милитаризации, которую ей хотят навязать в
различных формах.
В этой связи позвольте мне приветствовать и поздравить
учащихся педагогического института Оксерра, которые 8 марта
показали пример борьбы против всякого проникновения армии в школу.
С возгласами «Мир Вьетнаму!», «Свободу Анри Мартену!»,
«Долой двухгодичный срок!» они выставили за дверь офицера,
пришедшего агитировать новобранцев за участие во вьетнамской
войне...
Молодые товарищи! Смело вперед по пути объединения
молодежи! Развертывайте саму*Ь широкую борьбу за единство всей
молодежи, молодых рабочих, молодых крестьян, студентов, чтобы
объединенными усилиями сорвать планы поджигателей войны!..
Американцы выступают с такими рекомендациями молодежи,
которые говорят сами за себя.
Недавно во французском издании «Ридерс Дайджест» можно
было прочитать такое обращение к молодежи: «Не думайте о
деньгах. Никогда не требуйте на работе повышения зарплаты, по
крайней мере в течение первого года. Вы должны так работать,
чтобы у вас и мысли не возникало о вознаграждении за труд.
Вы должны твердить себе: «Как могу я иметь всю эту радость,
да еще сверх того получать деньги?»
Итак, молодые друзья, американская пропаганда, которую
необходимо непрестанно разоблачать, хочет сделать из вас
смирившихся, послушных рабов, полностью удовлетворенных своей
судьбой.
Но молодежь не смирилась и никогда не смирится. Она никогда
не согласится иметь рабскую душу...
Вы будете бороться за новый мир, который обеспечит полный
физический и интеллектуальный расцвет молодежи.".
264

Молодежь Франции, вперед!
Юноши из СРМФ и девушки из СДФ! Боритесь с
энтузиазмом и настойчивостью за достижение единства молодежи
Франции...
Идите к вашим сверстникам, которые, как и вы, хотят что-то
изменить, но которых фашистским демагогам удается еще
обманывать в целях сохранения привилегий капиталистических
эксплуататоров.
Молодые товарищи! С песней «Мы — молодая гвардия» смело
вступайте в бой.
Смело в бой, молодые товарищи! Помните, что один из ваших
сверстников, простой молодой парень Франции, ставший
франтирером в 16 лет, смелый французский моряк, который выступил
против «грязной войны» во Вьетнаме, томится за тюремной
решеткой по приказу хозяина Елисейского дворца, освободившего Мор-
раса.
Общими усилиями мы вызволим этого героя, мы освободим
Анри Мартена...
Вперед, молодые товарищи, под звуки нашей «Марсельезы»
и нашего «Интернационала» к светлому будущему...
Вперед, молодые товарищи, чтобы еще большее число
молодежи объединилось в ваших организациях.
Смело за работу по привлечению новых членов Союза
республиканской молодежи Франции.
Увеличивайте число новых читателей вашего «Авангарда»,
одним из первых редакторов которого был Габриэль Пери.
Девушки! Привлекайте новых членов в ряды Союза девушек
Франции, организации Даниэль Казанова...
Трудитесь уверенно, с подъемом и торжествующим
оптимизмом тех, кто знает: что бы ни произошло, будущее
принадлежит им...
Да, юноши и девушки, вы создадите, мы создадим вместе
поющее завтра.
Мы покончим со старым миром эксплуатации, угнетения
и войны.
Нашим умом, нашими сердцами и руками мы построим
общество справедливости, человеческого братства и мира.
Мы добьемся торжества коммунизма, о котором великолепно
сказано, что он — молодость мира».
Внешняя политика Пине
На Кэ д'Орсэ оставался Робер Шуман, и это ясно указывало, что
атлантическая политика, проводившаяся предшествующими
правительствами, будет продолжена. После Лиссабонского совещания
265

эта политика получила свое практическое выражение в
реорганизации НАТО, генеральным секретарем которого был лорд Исмэй.
В связи с тем что командующий вооруженными силами НАТО
генерал Эйзенхауэр, находившийся во Франции, получил И марта
явное преимущество на первичных выборах в Нью-Гэмпшире по
выдвижению кандидата на пост президента Соединенных Штатов,
встал вопрос о его преемнике. 11 апреля Эйзенхауэр
обратился с просьбой освободить его от обязанностей командующего с
1 июня.
Тем временем Совет республики ратифицировал 182 голосами
при 32 против договор о создании «Европейского объединения
угля и стали», в поддержку которого выступали Пине, Робер
Шуман и Феликс Гайяр.
В Западной Германии в связи с советской нотой в марте,
поставившей вопрос о необходимости выбора между объединением
Германии и интеграцией Западной Германии в западный блок,
обстановка осложнилась.
Престарелый канцлер Аденауэр стремился добиться
максимально высокого вознаграждения за согласие на интеграцию в
западную военную систему, которую вскоре должен был возглавить
генерал Риджуэй, главнокомандующий американскими войсками
на Дальнем Востоке.
Новым командующим вооруженных сил НАТО стал как раз
тот, кто обвинялся в использовании бактериологического оружия
в Корее. Этот выбор президента Трумэна носил явно
провокационный характер. Генерал Риджуэй должен был принять
командование в конце мая, и в этой связи во Франции имел место ряд
манифестаций, послуживших поводом для арестов и издания приказа
министра юстиции о привлечении к судебной ответственности
организаторов скоплений народа.
Именно в этой обстановке 25 мая был арестован и брошен
в тюрьму Санте главный редактор «Юманите» Андре Стиль.
День спустя после ареста Андре Стиля правительство Пине
направило своих представителей в Западную Германию для
подписания боннских соглашений, превращавших
Федеративную республику в плацдарм для агрессии против Советского
Союза.
Французское правительство, таким образом, вступало на путь
все более открытого сотрудничества с реакционными правителями
Западной Германии.
В то же время оно готовило помпезную встречу генералу Рид-
жуэю, менявшему корейский театр своей военной деятельности на
европейский.
В этой обстановке задача нашей партии состояла в том, чтобы
не дать запугать себя арестами, в том числе арестом Андре Стиля.
Вот почему 28 мая вечером мы организовали демонстрацию
протеста против прибытия Риджуэя в Париж.
266

Лозунги демонстрации были простые и ясные. Они были
сформулированы так:
— За расторжение Атлантического пакта и приложений к
нему;
— За мирное урегулирование германской проблемы на основе
решений Потсдамской конференции;
— За мир во Вьетнаме и Корее;
— За Пакт Мира между пятью великими державами, который
открыл бы путь ко всеобщему разоружению;
— За правительство мира и национальной независимости;
— Против Риджуэя-чумы 1.
Весь день 28 мая я провел в здании Центрального Комитета,
а мой шофер Альфред Вигишоф днем проехал по улицам
Парижа, чтобы посмотреть, что происходит. Таким образом, моя
машина, которую полиция знала, была замечена во второй
половине дня в разных местах, что впоследствии послужило одним из
пунктов выдвинутого против меня обвинения.
Около 20 часов я решил отправиться в редакцию «Юманите»,
которая в то время находилась на улице Монмартр.
К вечеру в здание Центрального Комитета, улица Ле Пелетье,
дом 44, приехала моя жена Жильберта. Здесь она встретила Анри
Моке, брата бывшего депутата-коммуниста Проспера Моке и дядю
молодого Ги Моке, расстрелянного нацистами в Шатобриане.
Этот товарищ, который был в косвенном контакте со мной в
период подполья для выполнения порученной ему задачи, принес
нам двух убитых домашних голубей, предназначенных для
кастрюли вместе с зеленым горошком.
В помещении «Юманите» собрались многие товарищи из
руководства партии, и мы довольно долго говорили о результатах
манифестации, о жестокости предпринятых репрессий. Лично я
долго не мог решить для себя вопрос, не предусмотрительнее ли
будет не возвращаться сегодня к себе домой и провести ночь у
друзей. В конце концов я решил, к сожалению, вернуться в Монтрёй,
тем более что демонстрация уже окончилась и полицейские
исчезли, за исключением района площади Республики, где я должен
был проследовать, если ехать в Монтрёй обычным путем.
Мой арест
Было, таким образом, где-то между 22 и 23 часами, когда я
покинул редакцию «Юманите» на машине «Хочкисс» вместе с женой
Жильбертой, сопровождающим меня Жоржем Гоосенсом и
шофером Альфредом Вигишофом.
1 Это был намек на использование в Корее бактериологического оружия
американскими войсками, которыми командовал Риджуэй.
267

Когда мы были на улице Тампль, рядом с площадью
Республики, мою машину остановили полицейские и без каких-либо
объяснений арестовали меня и других лиц, находившихся в
машине.
Позднее, размышляя над тем, как все это произошло, я
пришел к выводу, что, если бы я поехал другим путем, меня бы
все равно арестовали. Машина моя была известна, и за ней
было установлено наблюдение с момента отъезда от здания
«Юманите». Надо было бы воспользоваться другой машиной и
не ехать к себе домой. К тому же пришлось бы следить, нет ли
«хвоста».
В моей машине, задержанной у площади Республики,
полицейский офицер, руководивший операцией, обнаружил револьвер,
дубинку и пару голубей, которых мне подарили во второй
половине дня.
Офицер придал особое значение наличию оружия. Учитывая
парламентскую неприкосновенность, мой арест был незаконным.
Надо было во что бы то ни стало найти аргументы, чтобы
обосновать версию об аресте на месте преступления. Домашних голубей
полицейский офицер назвал почтовыми голубями, и этот вздор был
использован теми, кто утверждал затем, что я был арестован на
месте преступления. Но это не шло ни в какие ворота, так как
демонстрация закончилась задолго до моего ареста.
Относительно находившегося в машине радиоприемника,
такого же, какие продавались всюду, полицейский офицер сразу же
выдвинул предположение, что это, должно быть,
приемник-передатчик.
Все это убедительно свидетельствовало, что правительство
решило избавиться от меня и как раз в то время, когда я
исполнял обязанности Генерального секретаря партии, поскольку
Морис Торез был болен и уже более года находился в СССР на
лечении.
Я решительно протестовал против ареста, но, несмотря на это,
меня вместе с женой препроводили в полицейский комиссариат
мэрии X округа Парижа.
У меня изъяли портфель, и во время осмотра из него, как по
волшебству, исчезли в руках полицейских находившиеся там
30 тыс. франков. Вот уж действительно правда, что, как
показывает этот пример, можно быть обворованным даже в полицейском
комиссариате.
Я энергично требовал соблюдения законности от полицейского,
рывшегося в моем портфеле, когда в углу комиссариата заметил
скрывавшуюся в тени знакомую фигуру. Это был Шарль Брюн,
министр внутренних дел. Он пришел убедиться, что арестован
действительно я и что нет ошибки в установлении моей личности. Я
тотчас же громко выразил ему свое возмущение, но эта мрачная
личность постаралась побыстрее исчезнуть. Он был счастлив. Он
268

знал, что я, как он потом выразился, «нахожусь под надежной
охраной».
В комиссариате X округа мы находились несколько часов,
а затем нас перевели в уголовную полицию, где я, моя жена
Жильберта, а также Альфред Вигишоф и Жорж Гоосенс
провели ночь.
Пока мы сидели в мрачной и грязной комнате, многие
полицейские подходили посмотреть на нас вблизи, так как в последних
выпусках вечерних газет уже было опубликовано сообщение
о моем аресте.

«ЗАГОВОР С ГОЛУБЯМИ»
Следователь по очереди допросил нас — мою жену, шофера,
телохранителя и меня, а секретарь суда отстукивал тем временем на
машинке наши показания. Я не преминул вложить максимум
иронии в тон и форму своих ответов на вопросы о голубях, которым
должны были сделать вскрытие, дабы убедиться, что в зобу у них
не спрятаны микрофильмы. В таком же духе отвечал я и по поводу
радиоприемника: моих обвинителей очень устроило бы, если бы он
оказался еще и передатчиком.
Меня арестовали якобы «на месте преступления». Но какого?
Положение моих обвинителей было не из легких. Они не могли
обвинить меня как участника демонстрации, поскольку к моменту
моего ареста она уже закончилась. Они не могли обвинить меня
в незаконном хранении оружия, поскольку револьвер и дубинка,
найденные в машине, принадлежали моему сопровождающему.
Оставалось одно — голуби. О них твердили так упорно, что
министр юстиции без тени улыбки заявил журналистам: «А ведь
эта история с голубями — штука серьезная».
Что касается радиоприемника в моей машине, то он мог
принимать только на средних и длинных волнах, но мои обвинители
вместо того, чтобы проверить это, пытались уверить, что моим
приемником можно было перехватывать коротковолновые передачи
префектуры полиции.
Впрочем, в письме председателю Национального собрания,
которым его уведомляли о моем аресте, министр внутренних дел
писал: «Машина была снабжена радиоаппаратурой,
предназначенной, несомненно, для подслушивания передач полиции. В машине
были обнаружены заряженный револьвер и дубинка, а также два
задохнувшихся, но еще теплых голубя, завернутых в одеяло».
Приходится думать, что авторы истории с голубями поступали
столь непорядочно потому, что нужно было любой ценой погубить
меня, и для этого все средства были хороши. Если же
предположить, что они и впрямь поверили в эту выдумку, то можно с полным
правом усомниться в их умственных способностях.
В этом письме Шарль Брюн писал также: «Глава этой партии
(коммунистической партии) был арестован на месте преступле-
270

ния, когда он передвигался в районе манифестаций». Это была
ложь, потому что манифестации уже закончились, когда меня
арестовали.
Когда мы сидели в уголовной полиции, один полицейский,
за которым моей жене как медицинской сестре довелось ухаживать
в клинике, где она работала, подошел к ней и спросил, что
случилось. За это проявление симпатии полицейский был наказан, что
дает представление об атмосфере, царившей во Франции времен
правления бывшего члена петеновского национального совета.
Арест одного из подпольных руководителей Французской
коммунистической партии периода оккупации являлся также актом,
направленным против движения Сопротивления.
Утром мою жену освободили, а меня перевели в так
называемую мышеловку — зловонное место, через которое проходят
заключенные перед тем, как попасть в руки правосудия. Долгие часы
провел я в камере, по форме похожей на клетку с металлическими
прутьями, как будто я был опасный хищник. Содержимое моих
карманов было изъято, и во второй половине дня в сопровождении
моих адвокатов я предстал перед прокурором при суде первой
инстанции, предъявившим мне обвинение как застигнутому на
месте преступления, чего на самом деле не было. После этого
в обычном «черном вороне» меня перевезли в тюрьму Френ.
Из всех обвиняемых меня одного поместили в эту тюрьму, и я
недоумевал — почему.
Когда мы прибыли во Френ, я заявил протест против
обращения со мной как с уголовником, а не как с политическим
заключенным. Первая ночь в сырой камере, стены которой были покрыты
плесенью, прошла в раздумьях, и я попросил какую-нибудь
книжку, чтобы убить время.
Мне принесли «Тридцатилетнюю женщину» Бальзака. Я
перечитал ее, так и не сумев отвлечься от событий, которые я только
что пережил и всю серьезность которых я сознавал.
В партии дела шли не слишком хорошо, и я был обеспокоен
происходящим в наших рядах, где свирепствовала такая личность,
как Лекёр, успевший уже показать, на что он способен.
Моим арестом правительство хотело создать обстановку,
способствующую обострению внутрипартийной борьбы, и в эту
беспокойную, тревожную ночь я принял решение сражаться, любой
ценой сорвать правительственный заговор против партии, заговор,
шаткость которого была для меня очевидной.
Мой протест по прибытии в тюрьму Френ против обращения
со мною как с уголовником оказался небесполезным, потому что
через несколько дней меня перевели в тюрьму Санте, в отделение
для политзаключенных, где я встретил Андре Стиля,
арестованного 25 мая.
Когда меня привезли в тюрьму Санте, ее начальник решил
показать мне свои «владения». В отделении для политзаключен-
271

ных я сказал ему: «Этот дом мне знаком с более давних пор, чем
вам, г-н начальник. 25 лет назад я был пансионером этого
заведения». И показал ему камеру, в которой я сидел в 1927 г., а также
камеры Марселя Кашена и Андре Марти. Я показал ему, кроме
того, камеры, в которых находились тогда Дорио (известно, чем он
кончил) и Шассень, ставший впоследствии министром Петена.
Отведенная мне камера находилась на втором этаже, а Андре
Стиль сидел в камере неподалеку. Во всем отделении для
политзаключенных нас было двое. Несмотря на мои протесты, мне не
удалось добиться перевода сюда моих товарищей — шофера
Альфреда Вигишофа и телохранителя Жоржа Гоосенса, с которыми
по-прежнему обращались как с уголовниками.
В постановлении об аресте, подписанном следователем,
говорилось:
«Мы, следователь суда первой инстанции департамента Сена,
сообщаем и приказываем всем судебным исполнителям и агентам
службы общественной безопасности препроводить в тюрьму Френ,
согласно закону, Дюкло Жака, обвиняемого в покушении на
внутреннюю безопасность государства.
Предписываем начальнику вышеупомянутой тюрьмы принять
и держать под стражей арестованного до получения новых
указаний.
Просим любого представителя службы общественной
безопасности оказывать помощь в исполнений настоящего
постановления, если в том будет необходимость, для чего мы скрепили его
подписью и печатью.
Совершено во Дворце правосудия в Париже 29.5.52.
Подпись: Жакино».
В тот же день мои адвокаты направили следователю Жакино
следующее письмо:
«Г-н следователь! Г-н Жак Дюкло, депутат от департамента
Сена, секретарь Французской коммунистической партии,
обвиняется в покушении на внутреннюю безопасность государства.
В силу статьи 22 конституции никакое судебное
преследование против него не может быть начато, за исключением случаев
ареста на месте преступления.
Между тем во всем нашем законодательстве и в частности в
статье 7 закона от 20 мая 1863 г., оговаривается, что в области
политики нельзя быть застигнутым на месте преступления.
Покушение на внутреннюю безопасность государства является,
бесспорно, политическим правонарушением.
Оно не может быть основанием для ареста под предлогом
«застигнут на месте преступления» и не может повлечь
преследования г-на Жака Дюкло, который пользуется парламентской
неприкосновенностью.
Мы считаем своим долгом обратить ваше внимание на статью
121 Уголовного кодекса, которая предусматривает наказание как
272

за должностное преступление любого сотрудника органов
правосудия, преследующего депутата парламента в нарушение его
неприкосновенности.
Совершено в Париже 29 мая 1952 г.
Подписи: Марсель Виллар, Жое Нордман, Лео Матарассо,
Мишель Брюгье, Шарль Ледерман».
Обыск на моей квартире
30 мая в сопровождении следователя я был доставлен из тюрьмы
Френ на свою квартиру, где должен был состояться обыск. У меня
было столько книг, что следователь счел бесполезным
перелистывать их в поисках между страницами компрометирующих
документов. Однако я настаивал.
Показывая г-ну Жакино мою коллекцию «Энциклопедии»
Дидро, я сказал ему: «Ищите, ищите, господин следователь, тем
более что и Дидро был посажен в тюрьму». То же самое сказал я,
показывая произведения Виктора Гюго, который не был посажен,
но был сослан. В конце концов следователь ограничился довольно
беглым осмотром, и составленный в результате этого обыска
протокол выглядел следующим образом:
«Год 1952-й, 30 мая, 8 часов 20 минут.
Мы, Жакино, следователь суда департамента GeHa, его
заместитель г-н Робер, писарь Леллиг, прибыли в Монтрёй, улица
президента Вильсона, 22, с целью произвести обыск.
Вместе с нами прибыл Жак Дюкло, и в его непрерывном
присутствии мы осмотрели дом, который занимают г-н Дюкло и его
семья.
Наиболее тщательно был осмотрен рабочий кабинет г-на Дюкло,
но никаких относящихся к делу документов обнаружено не было.
Таковы же результаты обыска и других комнат.
JB 9 часов, по окончании обыска, мы составили настоящий
протокол, подписанный обвиняемым Дюкло.
Следуют подписи».
Андре Стилю обвинение в покушении на внутреннюю
безопасность государства было предъявлено 30 мая, то есть позже, чем мне,
но в постановлении о его задержании мое дело не упоминалось.
2 июня мои адвокаты направили следователю следующее
письмо:
«Г-ну Жакино, следователю, Дворец правосудия.
Г-н следователь!
С момента предъявления обвинения г-ну Жаку Дюкло мы
неоднократно просили вас ознакомить нас с его делом. До сих пор
все наши устные просьбы наталкивались на систематический
отказ с вашей стороны.
Г-н Дюкло, депутат от департамента Сена, в момент
предъявления ему обвинения пользовался парламентской неприкосновен-
273

ностью. Вы не могли, следовательно, ни держать его под арестом,
ни предъявлять ему обвинений, за исключением случая
задержания на месте преступления, не совершая должностного
преступления, предусмотренного статьей 121 Уголовного кодекса.
Итак, г-н Дюкло оказался в вашем кабинете в тот момент, когда
вам принесли дело, только что начатое г-ном прокурором при суде
первой инстанции. Г-н Дюкло до предъявления ему обвинения
никогда не видел, чтобы вы открывали его дело в поисках
доказательств для ареста на месте преступления.
Вы предъявили ему обвинение, даже не ознакомившись
с делом, более того, даже не сообщив ему фактов, послуживших
основанием для задержания на месте преступления. Предъявив
обвинение, вы отказываетесь ознакомить его адвокатов с
документами, содержащими доказательства наличия преступления в
момент ареста.
Нельзя согласиться, чтобы дело было передано нам за 24 часа
до основного допроса, потому что речь идет о том, чтобы установить
прежде, является ли начатое судебное разбирательство законным
или нет.
Кассационный суд считает: если в ходе разбирательства член
парламента потребовал приостановить его, ссылаясь на свой
иммунитет, это требование должно быть немедленно удовлетворено
во избежание нарушения положений конституции.
Верховный суд постановил, что принцип соблюдения
парламентской неприкосновенности требует немедленного решения
вопроса о юридическом и фактическом характере обстоятельств,
в которых было начато судебное преследование члена парламента,
и что отказ от этого положения, вынуждающий члена парламента
защищаться от предъявленного обвинения, мог бы привести с
самого начала к нарушению конституционных норм.
Вот почему мы просим вас без дальнейшего промедления
передать досье, на основании которого было предъявлено
обвинение г-ну Дюкло, и в частности документы, которые подтверждали
бы обоснованность ареста на месте преступления.
Тот факт, что г-н Дюкло подал на вас в суд за должностное
преступление в соответствии со статьей 121 Уголовного кодекса
и вы, следовательно, выступаете теперь одновременно и
следователем и ответчиком, налагает на вас дополнительную обязанность
немедленно удовлетворить наше требование.
Соблаговолите присовокупить настоящее письмо к делу г-на
Жака Дюкло.
Примите, г-н следователь, выражение нашего почтения.
Подписи: Марсель Виллар, Мишель Брюгье, Нордман, Мата-
рассо, адвокаты суда».
В тот же день, в 18 часов 30 минут, мои защитники направили
следователю новое письмо:
«Г-н следователь!
274

Сообщаем, что среди документов, которые вы нам только что
направили и которые обосновывают арест г-на Дюкло на месте
преступления, не хватает документа № 1, каковым является доклад
комиссара Белланже. Он находится сейчас, как вы нам заявили,
в руках полиции, тогда как прежде он фигурировал в деле.
Примите, г-н следователь, уверения в нашем почтении.
Подписи: Матарассо, Нордман, адвокаты суда».
Следователь Жакино ответил:
«Сообщаем, что мы удовлетворили требование защитников
Жака Дюкло от 2 июня текущего года о предоставлении им досье
относительно обоснованности ареста на месте преступления.
Мы немедленно ознакомили вышеупомянутых адвокатов с
документами, подтверждающими факт ареста Жака Дюкло на месте
преступления, и мы сообщили им, что доклад комиссара Велланже,
не фигурировавший в тот момент в досье, не мог быть им
представлен.
Париж, 2 июня 1952 г., 18 часов 30 минут.
Следователь: Жакино».
По поводу обысков
По поводу обысков, проведенных в результате моего ареста в
течение того же дня 2 июня, мои адвокаты направили следователю
следующее письмо:
«Париж, 2 июня 1952 г.
Г-ну следователю Жакино, Париж!
Г-н следователь!
В ходе расследования дела г-на Жака Дюкло и всех других,
обвиняемых по делу о покушении на внутреннюю безопасность
государства, вы поручили произвести обыски в помещении
Центрального Комитета Французской коммунистической партии
и в помещениях различных движений, организаций и газет.
Эти обыски были произведены в условиях вопиющего
нарушения законности и самых элементарных гарантий, предусмотренных
законом.
Вот почему мы считаем своим долгом заявить вам решительный
протест и заранее предостеречь от возможных жульнических
махинаций с целью компенсировать полное отсутствие
доказательств.
Выполняя ваше поручение, полицейские взламывали двери,
проникали в помещения и тотчас же принимались за свои
операции, не пожелав дожидаться прибытия ответственного
руководителя заинтересованной организации. Они расходились по рабочим
кабинетам так, что немногим людям, оказавшимся на месте,
практически* было невозможно их сопровождать и проследить за хо-
дОхМ обыска. В помещении Центрального Комитета Французской
коммунистической партии они дошли до того, что всех присут-
275

ствующих собрали в одной комнате, угрожая автоматами, а когда
прибыл представитель Центрального Комитета, депутат от
департамента Сена г-н генерал Жуэнвиль, они не впустили его.
В большинстве случаев полицейские, выполняя ваше
поручение, учиняли разгром рабочих кабинетов, в том числе и тех,
которые занимают члены парламента. Они уничтожили оборудование,
вскрыли автогеном сейф, изъяли вещи, предназначенные для
продажи. Они захватили архивы и досье и унесли их, свалив в кучу,
без предварительной переписи, без опечатания, не собираясь,
очевидно, предъявить захваченные документы г-ну Жаку Дюкло
или кому-либо из обвиняемых, как, впрочем, и никому из
руководителей организаций, помещения которых подверглись обыску.
Они захватили учетные карточки рядовых членов и членов
национального руководства некоторых из этих организаций, а также
бланки, которые вряд ли необходимы для установления истины.
В помещении федерации Французской коммунистической партии
департамента Сена и в редакции еженедельника «Авангард» они
совершенно бесконтрольно пользовались пишущими машинками.
Мы не станем доводить до вашего сведения подробности
обстановки, в которой производился каждый из этих обысков. Но
мы считаем своим долгом уже сейчас обратить ваше внимание на
использование методов, позволяющих прибегнуть к любым
махинациям в будущем. Эти методы характеризуются столь грубым
нарушением законности, что даже среди полицейских оказались
такие, кто не согласился с ними и хотел ограничиться поиском
только тех сведений, которые имели отношение к начатому вами
делу.
Но полученные ими после этого указания и специальное
вмешательство местных органов безопасности свидетельствуют
о намерении продолжать в соответствии с вашими поручениями
эту преднамеренную политическую операцию, составной частью
которой явились арест и обвинение г-на Жака Дюкло, депутата
от департамента Сена, секретаря Французской коммунистической
партии.
Мы вам будем очень обязаны, если вы соблаговолите включить
в досье это письмо.
Примите, г-н следователь, уверения в нашем почтении.
Подписи: Виллар, Матарассо, Мишель Брюгье, Нордман».
Вскрытие голубей
На следующий день, 3 июня, было принято следующее
постановление:
«Мы, Жакино,
следователь суда первой инстанции департамента Сена,
в связи с делом против Дюкло Жака и других, обвиняемых
в покушении на внутреннюю безопасность государства,
276

поручаем:
1. Г-ну профессору Летару из Ветеринарной школы в Аль-
форе;
2. Г-ну капитану Лефору из службы связи сухопутных войск
(из военной секции голубеводов);
3. Г-ну Пулену, председателю национальной комиссии
научных исследований Национальной федерации обществ голубеводов
осмотреть двух голубей, обнаруженных 28 мая 1952 г. в
автомашине «Хочкисс» № 6042 AR 75, которую вел ее владелец
г-н Вигишоф;
уточнить их породу, возраст и установить, идет ли речь о
почтовых голубях либо могущих стать таковыми;
сделать все необходимые выводы.
3 июня 1952 г.
Подпись: Жакино».
Итак, тщательному осмотру и вскрытию должны были
подвергнуть двух голубей, подаренных мне моим добрым приятелем *.
Вот во всем его великолепии заключение экспертов, которое
явилось результатом этого осмотра:
«Мы, нижеподписавшиеся,
1. Профессор Летар из Ветеринарной школы в Альфоре;
2. Капитан Лефор из службы связи сухопутных войск
(военная секция голубеводов);
3. Марсель Пулен, председатель комиссии научных
исследований Национальной федерации обществ голубеводов Франции,
председатель общества голубеводов «Голубь Рамбуйе»,
эксперты, назначенные постановлением г-на Жакино,
следователя суда первой инстанции департамента Сена по делу Жака
Дюкло и других, обвиняемых в покушении на безопасность
государства,
с целью осмотра двух голубей, обнаруженных 28 мая 1952 г.
в автомашине «Хочкисс» № 6042 AR 75, которую вел ее владелец
г-н Вигишоф, чтобы уточнить их породу, возраст, установить
факт, идет ли речь о почтовых голубях или могущих стать
таковыми, и сделать все необходимые выводы,
удостоверяем следующее:
Получив данное поручение 3 июня 1952 г. в 14 часов 45 минут,
мы отправились все вместе к г-ну комиссару квартала Анфан-Руж,
62, улица Бретань, который, как нам сообщили, производил
первый осмотр машины 6042 AR 75. После предъявления нами
постановления г-на следователя г-н комиссар ответил на наши
вопросы, уточнив следующее:
1. Голуби, в количестве двух, были обнаружены в указанной
машине 28 мая в 22 часа 5 минут на площади Республики.
2. Они находились на заднем сиденье машины и были
завернуты в коричневую бумагу, оставшуюся целой, с пятнами крови.
Как мы уже сказали, это был Анри Моке, брат депутата-коммуниста Проспе-
ра Моке, сын которого Ги был расстрелян в Шатобриане.

3. Ночь с 28 на 29 мая они хранились в прохладном месте.
29 мая утром их доставили на «Птичий рынок Пон-Нёф»
(набережная Межисри, 18), где было установлено, что эти голуби —
не почтовые. В результате было решено попросить г-жу Дюкло
забрать обоих голубей, сфотографированных в то же утро в отделе
судебного опознания.
Это решение было аннулировано из-за шума, поднятого вокруг
этих голубей, а также на предмет безошибочного установления,
являются ли голуби почтовыми или нет.
4. Оба голубя и бумага, в которой они находились, были
завернуты в другую бумагу и опечатаны г-ном комиссаром.
Изготовленный таким образом пакет был оставлен на ночь с 29 на 30 в
прохладном месте, а затем отправлен в Институт судебной медицины
в распоряжение г-на следователя.
5. Г-н комиссар уточнил, что в момент, когда он увидел
голубей впервые, они еще не были застывшими трупами, а казались
гибкими и мягкими на ощупь. Он уточнил также, что всякая
подмена была совершенно исключена.
Заслушав г-на комиссара квартала Анфан-Руж, мы отправились
вместе в Институт судебной медицины, куда прибыли к 16 часам.
После предъявления предписания об экспертизе нас направили
в один из залов, где производится вскрытие, и принесли нам пакет
с двумя голубями.
После тщательного осмотра печатей, признанных нами явно
нетронутыми и соответствующими описанию г-на комиссара, пакет
был вскрыт. Мы нашли в нем описанную выше оберточную бумагу,
в которую были завернуты два голубя, определенные нами
следующим образом:
Первый голубь: цвет голубовато-серый, крылья с черной
каймой, тип распространенный, каких-либо особых примет нет.
Второй голубь: цвет голубовато-серый, крылья с черной каймой,
на левом крыле пять последних маховых перьев — белого цвета.
На правом крыле пятое и шестое маховые перья белого цвета.
Белые перышки вокруг клюва и на головке.
После тщательного осмотра, в ходе которого каждый из нас
использовал все свои познания, мы пришли к единодушному
заключению, что представленные нам голуби были молодыми, в
возрасте от 26 до 35 дней максимум. Налицо были следующие
характерные признаки: узкие, продолговатые клювы, не очень твердые,
податливые; лапы слабые и тонкие, покрытые нежной кожей,
черной и белой, лишенной всякой пленки; последнее маховое перо
на каждом крыле едва достигало двух третей обычной длины. Три
последних маховых пера на каждом крыле у основания еще были
наполнены кровью — признак того, что перья еще активно росли,
что наблюдается обычно только у молодых, покидающих гнездо
и достигших стадии завершения роста. (По нашей просьбе эти
перья были сфотографированы представителями отдела судебного
278

опознания.) Хвостовые перья достигли лишь двух третей
нормальной величины, и их полые стержни, еще полные крови, указывали
в свою очередь, что мы, вне всякого сомнения, имеем дело с очень
молодыми голубями, «покидающими гнездо», как обычно
выражаются голубеводы. Это выражение можно также понимать так,
что птицы, самое большее, могут садиться на ветку, но они не
способны ни летать, ни выполнять миссию связи.
Невозможно с точностью установить их породу, так как
огромное число и разнообразие известных типов голубей, многократные
скрещивания, которые проводились и продолжают проводиться
многочисленными голубеводами-любителями, затрудняют
определение породы, особенно в столь раннем возрасте, как у
представленных нам особей.
Однако, как нам кажется, мы имеем дело с молодыми голубями
обычного типа, которых разводят всюду.
Считая с общего согласия нашу миссию законченной, мы
составили настоящий рапорт, который мы вручаем г-ну следователю,
как он об этом просил.
Париж, 3 июня 1952 г.
Следуют подписи».
Письмо Эдуарду Эррио
3 июня я со своей стороны направил письмо председателю
Национального собрания, чтобы должным образом парировать письмо
министра внутренних дел, в котором он сообщал председателю
о моем аресте, излагая события в своей «интерпретации»:
«Г-н председатель Национального собрания!
Имею честь изложить вам суть дела, связанного с моим
незаконным арестом 28 мая текущего года, около 22 часов 30 минут
на улице Тампль.
Мой арест был произведен по специальному приказу властей,
как это признал полицейский офицер Вердавен в комиссариате
X округа, куда меня препроводили. Когда я доказывал этому
офицеру, что он совершил незаконный акт, арестовав члена
парламента, пользующегося неприкосновенностью, он проронил
следующее признание: «Министром внутренних дел и префектурой
полиции было дано предписание задержать машину 6042 AR 75
и арестовать находящихся в ней лиц».
Речь идет, таким образом, об акте произвола, предписанном
правительством, чтобы избавиться от одного из руководителей
оппозиции, что указывает, по всей видимости, на намерение
французских правительственных кругов использовать методы,
подобные тем, которые применяет Ли Сын Ман в Южной Корее.
Ознакомление с делом, которое я отдаю на ваш суд, позволит
вам установить подлинный характер предъявляемых мне
обвинений. Но хочу сразу уточнить, что составленный полицейским
279

офицером Вердавеном рапорт является неверным в двух
существенных пунктах.
Неверно, что машина 6042 AR 75 была «замечена несколько
раз между 17.30 и 20 часами в районе площади Республики».
В течение всей демонстрации эта машина стояла перед зданием
Центрального Комитета Французской коммунистической партии
на улице Ле Пелетье. Лишь в 21.30 эта машина доставила меня
в редакцию «Юманите». Полицейский офицер Вердавен арестовал
меня, когда, покинув редакцию газеты, я обычным маршрутом
следовал домой.
Эти сведения полностью опровергают ту часть рапорта
полицейского офицера Вердавена, в которой говорится: «Мы уточняем,
что в ходе нашего вмешательства на улице Урс, где демонстранты
построили баррикаду, эта машина (6042 AR 75) все время
следовала за нами». Кого этот полицейский офицер хочет уверить, что
он мог, не нарушая своего долга, не принять мер, чтобы задержать
машину, выполнявшую, как ему показалось, подозрительную роль?
В этом деле на каждом шагу сталкиваешься с ложью... Но
подобные утверждения приняты на веру, и народного избранника
держат в тюрьме вопреки закону.
Я хочу также отметить, что правительство и его полиция,
ссылаясь на пресловутый довод об аресте на месте преступления,
имели лишь один удобный предлог для обвинения — «незаконное
ношение оружия». Но в таком случае, поскольку в машине нашли
дубинку и револьвер, получается, что на два вида оружия имеется
четверо обвиняемых.
Я уже не говорю о смехотворных баснях, которые
распространяет полиция по поводу радиоприемника. Речь идет об
обыкновенном приемнике, приобретенном у фирмы «Электрик-Ото»,
возглавляемой г-ном Руайолем, которая находится в XV округе
Парижа на улице Аббе-Гру, 27. Если наличие этого приемника
может быть основанием для предъявления мне обвинения, то во
Франции найдется немало людей, которые должны бы вместе со
мной отправиться в тюрьму Санте.
И, наконец, что останется самым смехотворным во всем этом
деле, так это история с голубями, двумя домашними голубями,
подаренными мне другом в тот день 28 мая.
Была сделана попытка представить дело так, будто эти голуби
могли служить для осуществления какой-то связи.
Г-н министр внутренних дел с серьезным видом говорил даже
о «двух почтовых голубях, спрятанных в одеяле», а г-н министр
юстиции, желая придать этому заявлению еще большую весомость,
добавил: «Нельзя без разрешения пользоваться почтовыми
голубями. Речь идет о преступлении, предусмотренном и наказуемом
законом».
Таково официальное мнение, сформулированное высшим
руководством полиции и шефом юстиции. Но я хочу отметить, что в
280

этом поистине смехотворном деле имеются противоречия, как в
самом замысле, так и при его осуществлении правительством.
В самом деле, 29 мая 1952 г., то есть на следующий день после
моего ареста, моя жена получила из префектуры полиции
извещение с просьбой явиться на Набережную Орфевр, 26, кабинет 53,
«чтобы забрать принадлежащих ей двух голубей».
Моя жена оставила без внимания эту повестку, а пресса
сообщила нам вскоре о назначении четырех экспертов для вскрытия
двух пернатых, отправленных в морг.
Эта мрачная операция была поручена таким знаменитостям,
как профессор Летар из школы в Альфоре, капитан Лефор из
военной секции голубеводов, председатель обществ голубеводов
Франции г-н Пулен и профессор Дриё, ветеринар.
Я не стану доказывать смехотворность подобных историй. Вы
сами сочтете по меньшей мере чрезмерным, чтобы людей сажали
в тюрьму по такому поводу.
Таковы факты, и странно, вернее, чудовищно, что все это
завершилось не обвинением в «незаконном ношении оружия», а
обвинением в «покушении на внутреннюю безопасность государства».
Именно такое обвинение сочиняли совместно оба министра
в ночь с 28 на 29 мая*.. Это действительно так, ибо, когда один
из моих защитников позвонил вечером сразу же после моего ареста
министру юстиции, ему ответили, что «министр уехал в
министерство внутренних дел, чтобы вместе с г-м Брюном рассмотреть
вопрос о том, какое обвинение можно было бы выдвинуть против
г-на Дюкло...» 1
Я являюсь, таким образом, жертвой должностного
преступления и теперь яснее понимаю, почему не последовало никакого
расследования после покушения на меня в Оше 8 октября 1950 г...
В 1948 г. один из предшественников нынешнего министра
внутренних дел выдвинул клеветническое обвинение, на основе
которого он хотел начать преследование Французской
коммунистической партии, обвинявшейся в получении денежных средств
из-за границы. Но мое выступление с трибуны Национального
собрания не оставило камня на камне от этих лживых
утверждений. Если бы господа Брюн и Мартино-Депла решились с трибуны
Национального собрания обвинить мою партию в «покушении
на внутреннюю безопасность государства», они натолкнулись бы
на такой же отпор. А так как они боялись, что их постигнет та же
участь, что и их предшественника в 1948 г., то они предпочли
сначала посадить меня за решетку, а потом предъявить обвинение.
Именно в такой обстановке вопиющего беззакония произошел
мой арест и продолжается мое тюремное заключение под предлогом
пресловутого «заговора», сфабрикованного задним числом.
1 Далее следовал абзац, не очень лестно характеризовавший обоих
министров. Но приводить его здесь снова было бы, кажется, по нынешним временам
опрометчиво.
281

Кстати, Андре Стиль, арестованный четырьмя днями раньше,
был обвинен в «покушении на внутреннюю безопасность
государства» лишь после моего ареста, хотя он никоим образом не причас-
тен к «делу о голубях».
Таковы факты, г-н председатель, которые я хотел бы вам
сообщить, чтобы вы могли сами судить об обстоятельствах моего
ареста.
Я счел необходимым сообщить вам об этих вещах потому, что
с нынешними методами действий министра внутренних дел и
министра юстиции ни один гражданин теперь не застрахован от того,
чтобы не стать завтра жертвой махинаций, подобных тем, жертвой
которых стал я по вине правительства, от которого, я считаю,
необходимо срочно избавиться в высших интересах демократии и мира,
в интересах спасения Франции.
Примите, г-н председатель, уверения в моем совершеннейшем
почтении.
Жак Дюкло,
бывший заместитель
председателя Национального собрания,
председатель коммунистической парламентской группы
«Государственный узник».
P. S. Что касается моего портфеля, то я не забывал его в
помещении центрального полицейского участка X округа, как говорится
в рапорте, а его у меня отобрали, несмотря на мои протесты, что
вынуждает меня быть готовым к любым махинациям с этим
портфелем».
Как состряпали историю о «заговоре»
Правительство держало меня в тюрьме, и ему надо было подкрепить
свои обвинения, чтобы любой ценой состряпать обвинение в
«заговоре». Но совершенно очевидно, что не может быть заговора, если
нет соучастников. И вот в поисках других заговорщиков
следователь поручил комиссарам полиции провести обыски на
квартирах:
«Г-на Руана Франсуа, он же Дюпарк-Монтень, проживающего
в Монпелье, улица Сен-Лазар, 21, чтобы найти и захватить любые
документы, бумаги, инструменты, оружие и какие бы то ни было
предметы, имеющие отношение либо послужившие к совершению
актов, упоминаемых в следствии по делу о покушении на
внутреннюю безопасность государства».
«Г-на Полигорова Шарля, проживающего в Велизи
(департамент Сена и Уаза), улица Лавуазье, 87, чтобы найти и захватить
любые документы, бумаги, инструменты, оружие и какие бы то
ни было предметы, имеющие отношение либо послужившие к
совершению актов, упоминаемых в следствии по делу о покушении
на внутреннюю безопасность государства».
282

«Г-на Канкара Клода, проживающего в Кодеране (департамент
Жиронда), улица Республики, 90, чтобы найти и захватить любые
документы, бумаги, инструменты, оружие и какие бы то ни было
предметы, имеющие отношение либо послужившие к совершению
актов, упоминаемых в следствии по делу о покушении на
внутреннюю безопасность государства».
«Г-на Абада Роже, проживающего в Ницце, бульвар Сент-Агат,
72, чтобы найти и захватить любые документы, бумаги,
инструменты, оружие и какие бы то ни было предметы, имеющие отношение
либо послужившие к совершению актов, упоминаемых в
следствии по делу о покушении на внутреннюю безопасность
государства».
Судя по нижеследующим протоколам, результаты этих обысков
были скорее жалкими.
Никаких результатов в Монпелье
«Год тысяча девятьсот пятьдесят второй, тридцать первое мая.
Мы, Жорж Фюила, полицейский комиссар 14-й бригады мобильной
полиции, проживающий в Монпелье, офицер уголовной полиции,
помощник прокурора при суде первой инстанции;
явились в этот день, в 9 часов 30 минут, на квартиру г-на Руана
Франсуа, он же Дюпарк-Монтень, проживающего в Монпелье,
улица Сен-Лазар, 21...
В присутствии мадам Бане Маргерит, супруги Руана, произвели
тщательный обыск квартиры, состоящей из пяти комнат и
подсобных помещений.
В ходе этой операции мы не обнаружили никаких предметов
или документов, вещей или бумаг, инструментов или оружия,
имеющих отношение либо послуживших к совершению актов,
упоминаемых в следствии по делу о покушении на внутреннюю
безопасность государства...»
Никаких результатов в Версале
«Год тысяча девятьсот пятьдесят второй, тридцать первое мая.
Мы, Жюльен Бланден, главный комиссар полиции, начальник
отдела уголовной полиции, проживающий в Версале, офицер
уголовной полиции, помощник прокурора при суде первой
инстанции...
вместе с инспекторами нашей службы Эберсу и Поре явились
в этот день на квартиру г-на Полигорова Шарля, проживающего
в Велизи (Сена и Уаза), улица Лавуазье, 87.
В его непрерывном личном присутствии мы произвели
тщательный обыск в четырех комнатах и подсобных помещениях дома,
который он занимает по указанному адресу. Во время обыска мы
не обнаружили никаких документов, вещей или бумаг, инструмен-
283

тов, оружия или каких бы то ни было предметов, имеющих
отношение либо послуживших к совершению актов, упоминаемых
в прилагаемом указании...»
Никаких результатов в Бордо
«Год тысяча девятьсот пятьдесят второй, тридцать первое мая.
Мы, Даффи Поль, комиссар полиции 7-й окружной бригады
уголовной полиции с местопребыванием в Бордо, офицер
уголовной полиции, помощник прокурора при суде первой инстанции...
явились на квартиру г-на Канкара Клода, проживающего в Ко-
деране (Жиронда), улица Республики, 90, где находилась его
супруга, урожденная Дювиньо Анни, 30 лет, не имеющая
профессии, которой мы назвали наши фамилии и титулы, зачитав текст
данного нам поручения...
В непрерывном личном присутствии мадам Канкар Анни
и ее служанки, мадемуазель Жанны Дейер, 30 лет, проживающей
в Кодеране, улица Верт, 4, мы произвели тщательный обыск...
В ходе этой операции, начатой в 9 часов 30 минут и
законченной в 10 часов 15 минут, мы не обнаружили никаких документов,
вещей, бумаг, инструментов, оружия или каких бы то ни было
предметов, имеющих отношение к следствию...»
Никаких результатов в Ницце
«Год тысяча девятьсот пятьдесят второй, первое июня, четыре
часа десять минут.
Мы, Пиво Жюль, комиссар судебной полиции, помощник
прокурора при суде первой инстанции...
Явились в квартиру г-на Абада Роже, 32 лет, француза,
муниципального советника, секретаря федерации Французской
коммунистической партии в департаменте Приморские Альпы,
проживающего в Ницце, улица Марии Башкирцевой, 9, вилла «Бесси»...
В непрерывном присутствии мадам Абада и наших помощников
мы произвели тщательный обыск четырех комнат и подсобных
помещений квартиры упомянутого лица, расположенной на
втором этаже виллы «Бесси».
Наши поиски оказались во всех отношениях
безрезультатными...»
Никаких результатов в Марселе
В связи с обыском, произведенным в помещении федерации ФКП
департамента Буш-дю-Рон, адвокат Марсель Парра заявил протест:
«Господин прокурор,
Имею честь довести до вашего сведения, что в ходе обыска,
произведенного сегодня утром, 31 мая 1952 года, в помещении феде-
284

рации ФКП департамента Буш-дю-Рон по поручению следователя
Жакино в присутствии двух необходимых свидетелей, был взят под
арест закрытый сейф.
Поскольку было невозможно открыть сейф имевшимися
ключами, я сам предложил взломать его и осмотреть его
содержимое.
Присутствовавшие инспекторы предпочли, чтобы полицейские
унесли сейф, не вскрывая его в присутствии свидетелей, нарушив,
насколько я понимаю, положения статьи 88
Уголовно-процессуального кодекса.
Как выяснилось, в этом сейфе не было ничего, кроме двух
бутылок.
Я хочу довести эти факты до вашего сведения, чтобы снять с
федерации Французской коммунистической партии департамента
Буш-дю-Рон всякую ответственность в том случае, если в сейфе
будет обнаружено что-нибудь еще помимо вышеупомянутого.
Примите, г-н прокурор, уверения в моем высоком к вам
уважении.
Адвокат Марсель Парра».
Безрезультатный обыск
в помещении федерации департамента Жиронда
По поводу обыска, произведенного в помещении федерации ФКП
департамента Жиронда, в протоколе говорится следующее:
«Год тысяча девятьсот пятьдесят второй, тридцать первого мая,
9 часов 15 минут.
Мы, Спотти Луи, комиссар дивизионной полиции, комиссар
уголовной полиции с местопребыванием в Бордо, офицер
уголовной полиции, помощник прокурора при суде первой
инстанции...
Явились в вышеназванное помещение на улице Сент-Катрин,
12, Бордо, второй этаж...
В присутствии четырех находившихся там лиц мы произвели
обыск 10 комнат, включая прихожую, составляющих помещение
федерации...
В результате предпринятых поисков не удалось обнаружить
никаких документов или бумаг, инструментов, оружия или каких
бы то ни было вещей, имеющих отношение либо послуживших
к совершению актов, упоминаемых в следствии по делу о
покушении на внутреннюю безопасность государства.
Операция закончилась в 10 часов...»
Я не знал никого из тех, кто подвергся обыску. Я так и не узнал,
на чем основывались предположения следователя, поручившего
провести обыск у этих лиц.
285

Опись моего портфеля
После того как мне были представлены печати и зачитан список
документов, находившихся в портфеле, украденном у меня 28 мая,
я сделал следующее заявление:
«Я внимательнейшим образом прослушал перечень документов,
находившихся в портфеле, который был у меня похищен 28 мая
в полицейском комиссариате мэрии X округа.
Я констатирую, что в результате моего заявления от 7 июня,
в котором разоблачались возможные полицейские попытки
подложить мне в портфель препарированный полицией план Парижа
с целью попытаться обосновать обвинение в заговоре в связи
с демонстрацией 28 мая, подобная провокация стала
неосуществимой.
Однако я оставляю за собой право изучить один за другим эти
документы, чтобы убедиться в отсутствии подлога, так как в этих
документах очень легко добавить фразы или части фраз.
Я должен сделать важное заявление, но прежде я хочу заявить
протест против похищения моего портфеля и требую начать
немедленное расследование, чтобы установить, при каких
обстоятельствах и кем украденный портфель был вскрыт и перевернут
вверх дном, прежде чем он был опечатан.
Портфель был украден 28 мая до полуночи при обстоятельствах,
о которых я вам уже говорил во время моего последнего допроса.
Всю ночь с 28 на 29 мая министр внутренних дел и министр
юстиции занимались моим делом на площади Бово. Портфель был
опечатан лишь 29 мая и передан в канцелярию суда 31 мая.
Опечатывание происходило в мое отсутствие, и в газетах писали, что
со всех находившихся в портфеле документов были сняты
микрофильмы, на что не последовало никакого официального
опровержения.
Следовательно, с находившимися в моем портфеле документами
могли ознакомиться кроме комиссара Делатра и другие лица.
Расследование подобных фактов тем более необходимо, что
в ходе операций, проведенных в моем присутствии, я сделал
констатации, значение которых не может оставаться вами не
замеченным.
Вот почему я очень сожалею, что г-н следователь не
предпринял раньше необходимых шагов для выяснения судьбы
украденного портфеля.
После вышесказанного я заявляю, что портфель был
распотрошен, как о том свидетельствуют:
1. Пустая папка с надписью «Внутренняя политика»;
2. Пустая папка с надписью «Литература и искусство»;
3. Пустая папка с надписью «Международная политика».
Это говорит о том, что портфель был осмотрен и документы
не были возвращены на место.
286

Я хочу добавить, наконец, что в заполненной от руки тетради,
в которой находилось несколько документов и две брошюры, не
хватает одного конверта. Я ничего не сказал об этом, когда вы
осматривали эту тетрадь, полагая, что конверт находится в других
осмотренных вами документах. Я задал вам вопрос: «Там ничего
другого нет?» — чтобы убедиться, что ничто не забыто при осмотре
находившихся в портфеле документов.
После этих пояснений я заявляю, что в конверте находилась
сумма в 30 тыс. франков, принадлежащая мне лично.
Таким образом, я вынужден подать в суд на похитителей
портфеля, предъявив им обвинение в воровстве.
Я протестую, наконец, против замены полицейских в ходе
допроса, свидетельствующей, видимо, о том, что речь идет не
только о допросе правосудия, но косвенным образом о
полицейском допросе.
Подобные методы подчеркивают незаконный и самоуправный
характер обвинения и не менее незаконный характер
используемых против меня методов.
Я требую, чтобы немедленно было вынесено решение о
противозаконности изъятий, о которых упоминают мои защитники, и чтобы
мне были возвращены принадлежащие мне документы и вещи».
Защита
Моими адвокатами были Марсель Виллар, Жое Нордман, Лео
Матарассо, Мишель Брюгье, Жером Ферруччи и Шарль Ледерман,
самоотверженности которых я хотел бы воздать должное,
мысленно обращаясь к памяти моего старого друга Марселя Виллара. Он
был адвокатом Димитрова и, к моей радости, возглавил группу
адвокатов, на которую была возложена моя защита. Я не могу
также не вспомнить Мишеля Брюгье, умершего в расцвете сил,
когда талант его еще не успел раскрыться во всей полноте.
Мой арест вызвал мощную волну протеста как во Франции,
так и за рубежом. 2 июня ВКТ призвала трудящихся к
немедленным действиям. А в это время из разных стран шли телеграммы
солидарности.
Из Италии
Пальмиро Тольятти, Генеральный секретарь Итальянской
коммунистической партии, писал:
«Коммунисты и трудящиеся Италии поддерживают движение
протеста французского народа против тех, кто несет
ответственность за преступную бактериологическую войну в Корее и за
империалистическую агрессию в Азии и Европе. Демократы и
сторонники мира нашей страны выражают свое возмущение в связи
с незаконным арестом тов. Дюкло, этой новой провокацией реак-
287

ционных групп, рабски выполняющих волю заграницы, и
выражают свою братскую солидарность с выдающимся борцом за
независимость Франции и мир».
Из Венгрии
В послании Венгерской партии трудящихся от 29 мая отмечалось:
«Венгерская партия трудящихся, как и весь венгерский народ,
глубоко возмущена арестом руководителя Французской
коммунистической партии тов. Жака Дюкло.
Венгерский трудовой народ единодушно протестует против
ареста выдающегося сына французского народа, борца за свободу.
Венгерская партия трудящихся заверяет своего великого брата
в полной поддержке и желает ему победы в героической битве,
которую он ведет за независимость Франции, демократические
свободы и мир».
Из Западной Германии
Макс Рейман, Председатель Правления Коммунистической партии
Германии, писал Центральному Комитету Французской
коммунистической партии:
«Мы заявляем самый решительный протест против ареста
тов. Жака Дюкло, секретаря Французской коммунистической
партии и председателя парламентской группы
депутатов-коммунистов в Национальном собрании.
Мы приветствуем жителей Парижа, всех французских
коммунистов, вышедших на демонстрацию в знак протеста против
приезда генерала Риджуэя, палача корейского народа.
Вы ведете борьбу не только в защиту французского народа,
но и в защиту немецкого народа, всех миролюбивых народов,
против военных планов американских империалистов...
Вместе с вами мы требуем немедленного освобождения
товарищей Жака Дюкло и Андре Стиля.
Да здравствует Французская коммунистическая партия!
Да здравствует международная солидарность трудящихся
в борьбе за мир!»
Из Германской Демократической Республики
Вальтер Ульбрихт, Генеральный секретарь ЦК Социалистической
единой партии Германии, писал в телеграмме:
«Тов. Жак Дюкло был арестован по приказу поджигателей
войны. Ненависть американских империалистов и их
прислужников обрушилась на тов. Жака Дюкло, потому что он отстаивает
сегодня дело мира и независимости Франции так же мужественно,
как сражался против фашистских оккупантов во время второй
мировой войны.
288

Но постыдные действия американских поджигателей войны
лишь отражают их панический страх перед растущим
возмущением народов, решимость которых обрекает их планы на провал.
Центральный Комитет Социалистической единой партии
Германии заявляет решительный протест против провокации, жертвой
которой стал Жак Дюкло по приказу генерала-чумы Риджуэя. Мы
выражаем солидарность с вами и со всем миролюбивым
французским народом в вашей суровой борьбе против американских
захватнических планов, за независимость вашей родины и
сохранение мира.
Свободу Жаку Дюкло!
Центральный Комитет
Социалистической единой партии Германии:
Вальтер Ульбрихт,
Генеральный секретарь ЦК».
Из Румынии
Георгиу-Деж, Генеральный секретарь ЦК Румынской рабочей
партии, писал:
«Центральный Комитет Румынской рабочей партии выражает
свое глубокое негодование и решительный протест в связи с
арестом тов. Жака Дюкло, секретаря Французской коммунистической
партии...
Мы шлем горячий братский привет и выражение солидарности
Французской коммунистической партии и тов. Жаку Дюкло,
бесстрашному борцу за мир, демократию и свободу Франции».
Из Великобритании
Тов. Гарри Поллит, Генеральный секретарь Коммунистической
партии Великобритании, направил мне следующее послание,
датированное 29 мая:
«Дорогой тов% Дюкло!
Я пишу вам от имени Исполнительного комитета нашей партии,
чтобы поздравить вашу партию с организацией великолепной
демонстрации протеста против приезда в Европу американского
генерала Риджуэя.
Мы заявляем вам о нашей солидарности в общей борьбе. Мы
направили сегодня французскому правительству следующую
телеграмму протеста:
«От имени Исполнительного комитета Коммунистической
партии Великобритании, выражая мнение демократических
и прогрессивных кругов Великобритании, я протестую против
ареста Жака Дюкло и репрессивных мер, предпринятых против
Французской коммунистической партии и демократических сил,
борющихся за мир».
Гарри Поллит».
10 Жак Дюкло, т. 2. 289

Из Бразилии
В послании, полученном нашей партией из Бразилии, от имени
Бразильской коммунистической партии, пролетариата и
бразильского народа выражались возмущение и протест в связи с
заключением «в тюрьму дорогого тов. Дюкло. Этот позорный акт маршал-
лизованного правительства Франции, стоящего на службе
североамериканских поджигателей войны, встречает самый решительный
отпор со стороны демократического общественного мнения
Бразилии. Примите и передайте тов. Дюкло нашу неизменную
солидарность и непоколебимую уверенность в победе в борьбе за мир
и национальное освобождение, в достижении этой общей цели
бразильского народа и героического французского народа».
Из Советского Союза
«Правда» писала в одной из своих передовых статей:
«Распоясавшаяся французская реакция стремится обезглавить
рабочий класс, разгромить коммунистическую партию.
Американские империалисты и их французские прислужники организовали
заговор против внутренней и внешней безопасности Франции.
Американские интервенты хотят насадить во Франции фашизм,
хотят убить в сердцах французов идею патриотизма. К этой подлой
цели стремился и Гитлер, который кончил позорным крахом.
Такой же позорный провал ожидает и американских претендентов
на мировое господство.
Поход империалистической фашиствующей реакции против
Французской компартии, арест Жака Дюкло и главного редактора
«Юманите» Андре Стиля вызвали глубокое негодование среди
трудящихся всех стран мира. Повсюду — в Китайской Народной
Республике, в Италии, Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии,
Болгарии, Германской Демократической Республике —
трудящиеся проводят манифестации солидарности с Французской
компартией, требуют освобождения Жака Дюкло и Андре Стиля».
Из Испании
Коммунистическая партия Испании заявила 1 июня:
«Центральный Комитет Коммунистической партии Испании,
как и французский народ и все демократические силы мира,
решительно протестует против самоуправного и беззаконного
тюремного заключения великого борца за мир и авторитетного руководителя
рабочего класса вашей страны, товарища и друга Жака Дюкло...
Мы уверены, что рабочий класс и французский народ при
поддержке демократических сил всего мира добьются вскоре
освобождения Жака Дюкло, Андре Стиля и всех демократов,
брошенных в тюрьму за их мужественное участие в массовых манифес-
290

тациях в защиту мира. Героическая борьба рабочего класса и
народа Франции вырвет Жака Дюкло из рук тюремщиков.
С братским приветом
Центральный Комитет
Коммунистической партии Испании»;
Из Китая
Из Пекина пришла следующая телеграмма в редакцию «Юманите»:
«Дорогой французский народ!
Население Пекина шлет вам братский привет и выражает свою
горячую солидарность с вашей борьбой против политики войны
Соединенных Штатов, в защиту всеобщего мира. Риджуэй, самый
жестокий палач корейского народа, является также самым
гнусным преступником бактериологической войны... Как и народ всего
Китая, пекинцы горячо поддерживают справедливую борьбу
французского народа. По наущению американских агрессоров
французское правительство прибегло к фашистским методам, незаконно
арестовав Жака Дюкло, одного из руководителей французского
народа. Население Пекина выражает свой энергичный протест
против подобных фашистских выходок. За победу французского
народа, борющегося против американской политики войны, за свою
национальную независимость, за мир во всем мире! Да
здравствует братская дружба китайского и французского народов в дни
радости и дни испытаний!
Чан Шихо,
председатель митинга протеста
жителей Пекина против ареста Жака Дюкло
французским правительством».
Из Соединенных Штатов
Национальный комитет Коммунистической партии Соединенных
Штатов Америки направил Центральному Комитету нашей партии
обширное послание.
В нем подчеркивалось, что против Жака Дюкло
использовались те же методы, что и против 11 руководителей
Коммунистической партии Соединенных Штатов. В заключение послания
говорилось:
«Мы знаем, что ваша борьба — это наша борьба, общая борьба
против общего врага.
Дело Французской коммунистической партии — это дело всего
свободолюбивого человечества. Оно непобедимо.
От имени Национального комитета:
Уильям 3. Фостер,
Элизабет Г. Флинн,
Петтис Перри».
291

Из Японии
В письме, направленном Центральному Комитету нашей партии
японскими депутатами-коммунистами, в частности, говорилось:
«С удивлением и возмущением узнала группа депутатов
Коммунистической партии Японии об аресте нашего дорогого тов. Жака
Дюкло.
...Это известие глубоко взволновало японский народ. Ведь он
знает о братских чувствах французского народа, организовавшего
широкую демонстрацию протеста против приезда генерала Рид-
жуэя, наемника американского империализма, нового
командующего атлантической армией, поработившего японский народ,
задумавшего новую захватническую войну в Азии, палача героического
корейского народа.
Позвольте выразить вам наше чувство признательности за
интернациональную солидарность, которую вы доказали вашей
борьбой».
Допрос следователя
Следователь Жакино, вместо того чтобы привезти меня во Дворец
правосудия, сам явился в тюрьму Санте и там в помещении,
которое в 1927 г. служило столовой для находившихся в тюрьме 15
политических заключенных, учинил мне 7 июня допрос, в ходе
которого я объяснил, при каких обстоятельствах произошел мой арест.
«28 мая я выехал из дому около 9 часов на машине «Хочкисс»,
принадлежащей Вигишофу, рядом с которым сидел Гоосенс.
Я попросил отвезти меня в Центральный Комитет партии,
улица Ле Пелетье, 44, где находился до 21 часа 30 минут. К этому
времени полицейские силы, окружавшие здание примерно с 17
часов 30 минут, удалились. Днем и утром машина совершила ряд
поездок. К 17 часам, самое позднее, машина подъехала к зданию
ЦК на улице Ле Пелетье, и я могу утверждать, что она оставалась
там до того момента, когда я сел в нее, как я уже говорил, в 21 час
30 минут.
Хотел бы обратить внимание на то, что во время нахождения
Вигишофа с машиной на стоянке полицейские подвергали его
различным оскорблениям.
Я попросил отвезти меня в редакцию «Юманите», на улицу
Лувр, 37, где я оставался около часа. Затем я поехал в Монтрёй,
и по дороге, на улице Тампль, неподалеку от площади Республики
меня арестовали. Я уточняю, что ехал обычным маршрутом,
которым всегда возвращался домой. Вигишоф даст вам разъяснения на
этот счет. Во всяком случае я не проезжал по Большим бульварам.
Мадам Дюкло, с которой мы встретились около 20 часов, была в
машине вместе со мной. Она смогла пройти в здание, когда около
него еще стоял полицейский кордон (она не смогла бы выйти отту-
292

да, поскольку дом окружала полиция, задерживавшая любого, кто
из него выходил).
Хочу также сказать вам, что в противоположность указанному
в рапорте Беланже и Вердавена, в момент моего ареста не было
никакого полицейского кордона. Движение автотранспорта было
совершенно свободное.
Как видите, ложным является утверждение, будто я оказался
в районе демонстраций. Впрочем, когда я решил вернуться в Монт-
рёй, всякие демонстрации уже закончились.
Я хочу отметить также, что этот, повторяю, обычный мой
маршрут является самым коротким, чтобы вернуться в Монтрёй. Он
неизбежно проходит через площадь Республики.
Хочу также сказать вам, что я совершенно не знал о том, что
Гоосенс взял с собой пистолет, и не знал, есть ли он у него вообще.
То же самое я могу сказать и о дубинке.
Арестовывал меня Вердавен. Должен отметить, что сделал он
это без грубостей в отношении меня. Как и полицейские, он
воскликнул, завидев мою машину: «Вот он!», что с очевидностью
доказывает преднамеренность их действий. Зато полицейские,
окружавшие его, осыпали меня, как и мою жену, оскорблениями.
Обращаясь к моей жене, один из полицейских сказал: «Печь
крематория плачет по вас». Отмечу мимоходом грубое обращение с двумя
моими товарищами — Гоосенсом и Вигишофом. В уголовной
полиции я обнаружил следы нанесенных им побоев.
Меня привезли в центральный участок X округа, и именно там
в ответ на мои обвинения в должностном преступлении Вердавен
сказал, что он получил приказ остановить мою машину, что
исходил этот приказ от префектуры полиции и министерства
внутренних дел и что сам он был простым «стрелочником». Он показал мне
найденный им в машине пистолет, воскликнув: «А это что?»
Взятый им в машине портфель он поставил на своего рода стойку,
предварительно порывшись в нем, чтобы проверить, нет ли там
оружия. В этот момент я был далеко от моей жены — ей
предложили сесть в глубине зала у стола, по другую сторону которого
находился Гоосенс. А Вигишоф был в коридоре. Потом я увидел,
как комиссар взял мой портфель и поставил его за стойкой так, что
он исчез из моего поля зрения, если не считать выглядывавшей
ручки. Когда комиссар предложил мне следовать за ним, я
попросил его захватить мой портфель и держать его на виду, чтобы
исключить возможность подложить либо похитить из него что-нибудь.
Затем комиссар отлучился на довольно продолжительное время.
Он отправился, я полагаю, за инструкциями, и я не очень
удивился, когда в группе стоявших у двери в глубине здла я заметил
самого министра внутренних дел, который смотрел на меня. К
сожалению, я узнал его слишком поздно, когда он уже уходил, иначе я
обратился бы к нему. Моя жена и Гоосенс (который его прекрасно
знает) легко его узнали, а Вигишофу, стоявшему в коридоре,
293

предложили повернуться лицом к стене, чтобы он не мог видеть
проходивших здесь людей.
Через десять или пятнадцать минут Вердавен под предлогом
переклички выстроил в два ряда нескольких охранников перед
стойкой* где находился мой портфель. Эти полицейские были
выстроены так, что они загораживали от меня портфель. Вердавен
вдруг бросился к двери, через которую вышел министр, и почти
тотчас вернулся. У меня возникло тогда предчувствие, что
произошло нечто подозрительное. Раздвинув охранников, я посмотрел туда,
где стоял мой портфель. Его там не было. Я стал расспрашивать
Вердавена, упрекая его в том, что он похитил портфель, называя
его вором на службе у министра. Вердавен изобразил удивление,
спрашивая, о чем идет речь. Я заметил, что он был очень бледен.
Я вновь увидел этот портфель лишь тогда, когда предстал перед
прокурором. Мне показали его издали, но не открыли в моем
присутствии.
Что касается голубей, о которых было столько разговоров, то их
передал Гоосенсу в подарок товарищ. Это были съедобные голуби,
и они уже не были живые, как пытались представить.
В заключение я констатирую, что вы не в состоянии сообщить
мне факты, на которых вы построили ваше обвинение в покушении
на внутреннюю безопасность государства. Вы ограничились тем,
что поставили мне в вину, будто я находился в районе
демонстрации 28 мая. Я хочу заметить, что организаторами этой провокации
являются те же люди, которые не нашли следователя для
выявления авторов покушения на меня в О.ше в 1950 г...
В моем лице удар наносится рабочему классу.
Хочу напомнить, что я подал на вас в суд по обвинению в
должностном преступлении...
Вы обвиняете меня в том, что я хотел свергнуть республику.
Позвольте заявить вам, что это настоящий фарс. То, чего я желаю
всем сердцем, ради чего я работаю, это как можно скорее избавить
Францию от правительства, которое не является ни
правительством республики, ни правительством Франции.
Пусть мне приведут факты, свидетельствующие о моем
стремлении свергнуть республиканский строй.
Когда 29 мая текущего года я предстал перед прокурором, затем
перед вами, меня не ознакомили с протоколом, в котором бы
констатировался факт, что я был замечен тем-то в таком-то месте и в
такой-то час. Я хочу видеть эти протоколы.
Прочел и скрепил подписью, подтверждая, что 85 слов
вычеркнуты».
«После зачтения протокола обвиняемый заявляет:
«Я настоятельно требую, чтобы вы тотчас же (!) отправились
в префектуру полиции и немедленно опечатали рапорты и
протоколы, составленные после демонстрации 28 мая 1952 г.
Я требую также немедленного допроса полицейского офицера
294

Вердавена, который изложит вам, пока не состоялись его новые
встречи с начальством, при каких обстоятельствах произошел мой
арест.
Прочел и скрепил подписью, подтверждая, что 2 строчки
и 6 слов вычеркнуты»» 1.
Заявление
Затем я сделал следующее заявление:
«Г-н следователь!
10 дней тому назад я был арестован в нарушение статьи 22
конституции, которая гарантирует членам парламента
неприкосновенность.
Лишь сегодня, 7 июня, вы допрашиваете меня. Вам
потребовалось немало времени, чтобы «уточнить» все детали вашего досье.
И тем не менее для создания хоть какого-нибудь подобия
обоснованности моего ареста было указано, что я якобы был застигнут
на месте преступления. Это было бы действительно нетрудно
выяснить, если бы все это дело не было от начала и до конца
провокацией, подстроенной правительством, чтобы опорочить меня и те
идеи, защите которых я посвятил мою жизнь.
Совершенно очевидно, что правительство, возглавляемое
бывшим членом вишистского национального совета Пине, намерено
проводить в отношении коммунистической партии ту же политику,
которую проводил предатель Петен в мрачные годы оккупации.
Недостойные министры, отдающие Францию в руки новых,
американских оккупантов, не могут примириться с патриотической
деятельностью тех, кто вчера был в первых рядах борцов против
нацистских оккупантов, а сегодня борется за восстановление нашей
национальной независимости.
Правительство чувствует, как против него подымается гнев
народа, который оно пыталось обмануть мнимым снижением цен,
тогда как в действительности нищета народных масс не перестает
расти. А тем временем выпущенный правительством Пине заем
дает возможность спекулянтам и жуликам всех мастей, которым
нет никакого дела до укрепления страны, наживать за счет нации
громадные прибыли.
Правительство решило, что оно сможет сдержать народный
гнев, направленный против его политики национального
предательства, войны, нищеты и фашизма, нанеся удар по
коммунистической партии в лице одного из ее руководителей.
Но поскольку никаким законным путем меня нельзя было
арестовать, пришлось, чтобы заключить меня в тюрьму, пойти на
должностное преступление.
Cote 73 du dossier.
295

Снова подтверждается правильность слов, сказанных когда-то
социалистом Жюлем Гедом:
«Легче найти жандармов, чтобы нас арестовать, и судей, чтобы
нас осудить, чем аргументы, с помощью которых можно было бы
нам возразить».
Вы, г-н следователь, согласились взять на себя тяжелую
ответственность за то должностное преступление, в котором нуждается
правительство. Но на нынешнем этапе мировой истории, когда
свершается и будет свершаться столько разных перемен, злодеяния
станут скоро негодным средством.
Что касается меня, то я предстаю перед вами со спокойной
совестью, убежденный в том, что служу делу рабочего класса,
делу социализма, конечному торжеству которого не сможет
помешать никакая сила в мире.
Я не убежден, г-н следователь, что ваша совесть столь же
спокойна, как моя...
В самом деле, можете ли вы согласиться, чтобы меня,
арестованного якобы на месте преступления, обвинили потом в
«покушении на внутреннюю безопасность государства», в то время как
в области политики нельзя быть застигнутым на месте
преступления?
Можете ли вы согласиться, чтобы после моего ареста к делу
приобщили доклад префекта полиции для «обоснования»
предъявленного мне обвинения в заговоре?
Хочу отметить, между прочим, противоречие между докладом
полицейбкого офицера Вердавена (лист дела № 2) и докладом
префекта Бейло (лист дела № 16) относительно мнимых разъездов
моей машины.
Я не знаю, что потребовало от вас столько времени для
подготовки к моему допросу. Я должен заметить, что этот доклад,
датированный 29 мая, не фигурировал в деле по обвинению меня
в том, что я был застигнут на месте преступления, переданном
моим адвокатам 2 июня.
Что касается самого «дела», то я прочел в утренних газетах
два явно инспирированных сообщения.
Относительно портфеля, украденного у меня в помещении
центрального участка X округа, деголлевская газета «Се матен»
сегодня, 7 июня, пишет следующее:
«В этом портфеле находился раскрашенный цветными
карандашами план Парижа с многочисленными отметками и знаками.
Снабженный примечаниями и заштрихованный, этот план столицы,
видимо, служил настоящей штабной картой. На ней были
обозначены стратегические пункты, занятые полицейскими силами, и места
сбора красных повстанцев».
Оставляю термин «красные повстанцы» на совести этой газеты.
Добавлю, что газета «Франтирёр» печатает сегодня такого же
рода «сообщение».
296

«Франтирёр» пишет:
«Говорят, что обнаруженный в машине коротковолновый
приемник-передатчик и в особенности документы, написанные рукой
Генерального секретаря коммунистической партии, в частности
общий план дислокации полицейских сил в день восстания,
позволяют начать новое следствие, на этот раз военными органами,
по обвинению в заговоре против внутренней безопасности
государства».
Хочу заметить, господин следователь, что подобные
«сообщения» дают мне возможность лучше понять, почему прошло столько
времени, прежде чем вы решились допросить меня.
Всем известно, что фальшивки уже и раньше подсовывались
в дела в связи с процессами, которые велись в интересах
государства. Каждый знает, что обвинение Дрейфуса было построено на
подлоге. Что касается случая со мной, я констатирую, что обе
газеты говорят о мнимом плане, который был якобы обнаружен
в украденном у меня портфеле, тогда как опись того, что в нем
находилось, фигурирующая в деле на листе № 10, не упоминает об
этом плане.
Стало быть, я вправе думать, что правительство намерено пойти
на подлог, чтобы подкрепить свое необоснованное обвинение.
Неужели, г-н следователь, вы намерены стать соучастником подобных
действий?
Во всяком случае применяемые в этом деле методы
красноречиво свидетельствуют о низости правителей, ведущих Францию
к пропасти.
Префект полиции ездил недавно в США. Вероятно, он намерен
использовать против меня американские методы травли
коммунистов.
Весьма знаменательно, что одна парижская газета
опубликовала вчера, 6 июня, статью американского журналиста, который,
говоря о размещенных во Франции американских войсках Рид-
жуэя, к которым завтра присоединятся войска нового вермахта,
указывал, что их роль заключается главным образом в
«укреплении власти существующих правителей».
История, таким образом, повторяется, но в иной ситуации.
Для нынешних министров, как вчера для петеновских,
законность не имеет никакого значения. Я был арестован незаконно,
мой портфель был украден и начинен заранее подготовленными
«уликами», что является вопиющим нарушением законности;
произведенные обыски состоялись без представления каких-либо
гарантий и в отсутствие заинтересованных лиц, а 28 мая полиция
прибегла к возмутительному применению силы.
Эта политика правительства продиктована его стремлением
втянуть Францию в войну, как об этом свидетельствует
подписание Соединенными Штатами, Великобританией и Францией
военного союза с реваншистом Аденауэром.
297

Вместе с другими членами атлантической коалиции
правительство Пине хочет возобновить предпринятую Гитлером войну
против СССР — страны социализма, которая сыграла решающую
роль в деле освобождения Франции, а также против стран
народной демократии.
Естественным дополнением этой политики войны внутри
страны являются фашистские методы, которые используются сначала
против коммунистов, но потом получат гораздо более широкое
применение, если только народ не помешает этому.
Наконец, г-н следователь, чтобы ознакомить вас с нашей
политической позицией в отношении заговоров, я позволю себе
напомнить о том, что писал в 1895 г. Фридрих Энгельс в своем введении
к знаменитой работе Карла Маркса «Классовая борьба во
Франции с 1848 по 1850 г.».
«Прошло время внезапных нападений, революций,
совершаемых немногочисленным сознательным меньшинством, стоящим во
главе бессознательных масс. Там, где дело идет о полном
преобразовании общественного строя, массы сами должны принимать
в этом участие, сами должны понимать, за что идет борьба, за что
они проливают кровь и жертвуют жизнью» К
Оставляя за собой право еще раз вернуться к этому вопросу,
я хочу сказать, что мы, коммунисты, подвергаемся преследованиям
за то, что выступаем против войны. Именно потому, что мы
защищаем права народа, на нас, членов партии Мориса Тореза,
обрушиваются репрессии.
И это не удивляет нас, ибо мы помним прекрасные слова
одного из славных героев Парижской Коммуны — Эжена Варлена:
«Жестокость — единственное средство гибнущего строя».
В великой борьбе, которая идет между силами прошлого,
стремящимися сохранить прогнивший и обреченный на гибель
социальный порядок, и силами будущего, шествующими по пути борьбы
и жертв — по пути, который ведет к светлой заре социализма,
победит народ.
В заключение, г-н следователь, я требую прекращения начатого
против меня незаконного и ничем не оправданного судебного
разбирательства...» 2
Что писал один из моих адвокатов
По поводу этого первого допроса в тюрьме Санте мой защитник
Лео Матарассо писал в то время:
«Следователь сам отправился для допроса в тюрьму Санте. Это
беспрецедентное решение объяснялось страхом перед народными
демонстрациями солидарности у Дворца правосудия. В зале отде-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 544.
2 Ecrits de la prison, 1952.
298

ления для политзаключенных были поставлены друг против друга
два стола, один для следователя, другой для Жака Дюкло. Его
адвокаты разместились позади. Вначале он зачитал решительный
протест и настоятельно потребовал включить его в дело.
После этого начался допрос. Допрос не Жака Дюкло
следователем, как можно было ожидать, а следователя Жаком Дюкло.
«В чем вы меня обвиняете? Вы можете мне это сказать? Сами-
то вы хоть знаете? Вы не можете назвать мне факты, которые
подтверждали бы мою виновность».
Легко себе представить замешательство следователя. После
нескольких уклончивых ответов он ограничился тем, что зачитал из
Уголовного кодекса статью, не сумев привести ни одного точного
факта. Поскольку в этой статье речь шла о заговоре против
безопасности государства, Жак Дюкло воскликнул:
«И вы верите в этот «заговор», г-н следователь? Я уверен, что
вы сами не верите в него! Посмотрите мне прямо в глаза и скажите,
что вы верите в него! Вот видите, вы не можете посмотреть мне
в глаза!»
И он продолжал:
«Какие у вас есть улики против меня, какие доказательства
этого невероятного обвинения в заговоре?»
И следователь вынужден был признать:
«Пока что никаких». Тем самым он признал необоснованность
пресловутого утверждения об аресте на месте преступления.
Если бы кто-нибудь, совершенно незнакомый с этим «делом»,
слушал эту беседу, находясь за дверью, он бы принял голос Жака
Дюкло за голос следователя, а следователя бы принял за
обвиняемого, доказывающего свою невиновность.
«Вам известно, что я подал на вас в суд по обвинению в
должностном преступлении,— продолжал Жак Дюкло,— и если дела
пойдут хорошо для меня, то они плохо пойдут для вас» {.
Интервью моей жены
В связи с этим допросом моя жена Жильберта дала агентству
Юньон Франсез д'Энформасьон следующее интервью:
Вопрос. Каковы были первые слова Жака Дюкло после допроса?
Ответ. Его первыми словами были: «Меня только что допросил
следователь, г-н Жакино. Он не стал вызывать меня во Дворец
правосудия. Он сам явился в Санте. Эти господа боятся
«показывать» меня, опасаясь демонстраций с выражением симпатий
народа к преследуемым и его неприязни к преследователям...»
Вопрос. Рассказывал ли он вам подробно, как проходил допрос?
Ответ. Да, по этому поводу он сказал мне, в частности: «Я имел
решительное объяснение. Мое возмущение было тем более закон-
Ecrits de la prison.
299

ным, что речь идет о разоблачении гнусной полицейской
провокации. Обращаясь к следователю, я сказал ему: «Полноте, г-н
следователь, посмотрите мне прямо в глаза и скажите, верите ли вы
сами в этот заговор». Следователь опустил глаза...
Вопрос. Жак Дюкло чувствовал себя уверенно, когда он вам
рассказывал это?
Ответ. Он был полон оптимизма, и он тут же добавил: «...В
моем лице хотят нанести удар по рабочему классу, дело мира лод
угрозой» !.
Подтверждением этих слов служило ширящееся забастовочное
движение по всей стране и рост числа членов партии, что
отражало силу нараставшего протеста.
Заявления видных деятелей
Ряд видных деятелей подписали заявление Движения сторонников
мира, взявшего на себя ответственность за организацию
демонстрации 28 мая. В этом заявлении, в частности, говорилось:
«Париж, 30 мая 1952 г.
Г-ну президенту республики.
Гг. председателям Национального собрания и Совета
республики.
Господа!
Мы обратились к комитетам мира с призывом организовать
в среду 28 мая демонстрацию против перевооружения Западной
Германии и приезда во Францию генерала Риджуэя по примеру
предыдущих демонстраций, в ходе которых мы призывали
население заявить протест против пребывания в Париже генералов
Шпейделя и Хойзингера и канцлера Аденауэра.
Правительство систематически отказывает нам в праве на
демонстрации, обрушивая на нас все более жестокие полицейские
репрессии. Оно несет ответственность за чинимые насилия.
28 мая участники манифестации с величайшим хладнокровием
продемонстрировали, что не намерены больше покорно мириться
с действиями правительства.
Именно это вызвало ярость полицейских властей. Они
произвели массовые аресты, а два часа спустя после окончания
демонстрации арестовали одного из руководителей оппозиции — г-на
Жака Дюкло, причем сделали это в условиях беспрецедентного
беззакония и лицемерия.
Таким образом, правительство, только что подписавшее
соглашения о перевооружении Западной Германии, стремится
замаскировать предательство национальных интересов Франции и
интересов мира, искажая патриотический характер демонстрации и
представляя ее как заговор.
1 Ecrits de la prison.
300

Наша деятельность диктуется убеждением, что безопасность
государства гарантирована только в условиях полного соблюдения
общественных свобод. Она продиктована убеждением, что
перевооружение Западной Германии, превращение нашей территории
в иностранную базу и политика разжигания войны серьезно
угрожают безопасности народов.
Государственные власти оказались неспособными отвести от
Франции эту страшную угрозу. Но в условиях демократии народ
имеет право и обязан открыто выражать свои чувства.
Вот почему мы будем продолжать нашу деятельность, добиваясь
с тем же упорством, с той же энергией, чтобы Франция, пока еще
не поздно, вновь обрела свою независимость во имя мира.
Примите, господа, выражение нашего почтения.
Члены Постоянной национальной комиссии, находящиеся в
Париже:
Жозе Абулькер, Клод Альфандери, Эмманюель д'Астье, Эжен
Обель, Луи Байо, Луи Боннар, Пастёр Франсис Боек, аббат Жан
Булье, Жорж Брус, Мишель Брюгье, Лоран Казанова, Жильбер
де Шамбрен, Эжени Коттон, Жюль Дюша, Ивонна Дюмон, Одетта
Дюпон-Делестрен, Франсуаза Леклерк, Ален Ле Леап, Жан Пьер
Мей, Арман Миттеран, полковник Фредерик Манес, Жак
Миттеран, адмирал Муллек, Пьер Пармантье, Морис Пуэнсиньон, Макс
Стерн, Ольга Турнад, Рене Цанк, Марсель Вариз, Луи Вотье, Жан
Верлак, Фернан Винь, Бенжамен Вейль-Аль, Леон Вагнер».
Ив Фарж, находившийся в составе делегации в Пекине,
выразил свое согласие с этим письмом.
Послания солидарности поступали отовсюду, в том числе от
социалистов Падуи, Реджио-Эмилии, от бывшего мэра Милана —
члена Итальянской социал-демократической партии (партии Са-
рагата) Антонио Греппи.
11 июня в газете «Юманите» появилась прекрасная
фотография — мост Гар, на котором огромными буквами было написано
«Свободу Дюкло», а 12 июня Арагон опубликовал поэму,
посвященную переживаемым событиям.
12 июня вечером на Зимнем велодроме состоялся грандиозный
митинг за освобождение заключенных. На этом многолюдном
митинге, проходившем под председательством Раймона Гюйо,
выступили Марсель Кашен, Андре Марти и Жанетта Вермерш.
Кампанию за освобождение заключенных вела в газете «Юманите»
талантливая журналистка Элен Пармелен, проявившая себя еще
в ходе кампании за освобождение Анри Мартена.
Новое заявление следователю
13 июня, прочитав в газете «Юманите» отчет о митинге на Зимнем
велодроме, состоявшемся накануне вечером, я сделал следователю
второе заявление, которому придавал большое значение.
301

В этом заявлении, которое было опубликовано, речь шла о
портфеле, украденном у меня 28 мая после ареста.
Поскольку портфель нашелся и я не знал, в чьих руках он
побывал, я выражал сомнения относительно его содержимого в момент
составления описи.
Учитывая, что некоторые газеты писали, будто в моем
распоряжении находился план Парижа, я счел необходимым напомнить
об аналогичной операции, жертвой которой стал мой друг Георгий
Димитров в Берлине. Я писал в связи с этим, что во время ареста
Димитров потребовал пронумеровать и опечатать изъятые у него
документы. Полиция не выполнила, этого законного требования
и впоследствии в документах каким-то чудом оказался план
Берлина.
В связи с просьбой следователя объяснить существо политики
Французской коммунистической партии в отношении
правительства я писал, что подобные вопросы вызывают у меня удивление,
тем более, что мой собеседник заявил о полнейшем непонимании
политики, в то время как мое дело было прежде всего
политическим.
В своем письме, указав, что я готов дать объяснения, я
подчеркнул, что их нужно было бы дать Национальному собранию,
однако правительство, будучи, видимо, неспособным опровергнуть
мои аргументы, не допускало меня до парламентской трибуны.
Напомнив, что Лига прав человека считает, что «в уголовно
наказуемом деле обвинение базируется исключительно на точных
и неопровержимых доказательствах», я подчеркнул, что
демонстрация 28 мая, представленная как заговор, была лишь
запрещенной демонстрацией, как, впрочем, многие предыдущие.
Я напомнил, что парижане, несмотря на запрет, проводили
такие же демонстрации, когда в Париж приезжали генерал
Эйзенхауэр, генерал Шпейдель и канцлер Аденауэр, но никто после этих
демонстраций и не думал бить в колокола и кричать о заговоре.
Далее в моем заявлении говорилось:
«...Когда парижане вышли на бульвары, чтобы выразить
протест против убийства Сакко и Ванцетти американскими
правителями, это тоже была запрещенная демонстрация,, но никто в этой
связи не говорил о заговоре...
Как заметил недавно один журналист, «покушение на
внутреннюю безопасность государства необходимо предполагает
существование соответствующих полувоенных формирований, наличие
оружия для ведения гражданской войны и цели государственного
переворота».
Что касается полувоенных формирований, то вы не можете их
обнаружить среди демонстрантов по той простой причине, что
их нет...
Что касается оружия для ведения гражданской войны, то вы
ничего не нашли. Вы не можете утверждать, что обнаружили склад
302

пулеметов, автоматов, винтовок, гранат, револьверов, то есть
мнимый арсенал участников демонстрации 28 мая.
Ничего этого нет, и вам остается лишь разглагольствовать
о дубинках и плакатах. Но, господин следователь, вы никого не
убедите в том, что восстания совершаются с таким оружием, как
палка.
А если тем не менее вы будете утверждать, что целью
демонстрации 28 мая был государственный переворот, я ограничусь
напоминанием, что демонстрация прошла под лозунгами «Риджуэй,
убирайся домой!» и «Свободу Андре Стилю!».
Впрочем, 28 мая утром газета «Юманите», отвечая
журналистам, уже поговаривавшим о «бунте», опубликовала письмо Андре
Стиля следователю Вересу. В нем говорилось: «Кого же хотят
уверить, что сегодняшняя демонстрация свергнет власть
капиталистического государства?»
28 мая речь шла о том, чтобы сказать Риджуэю, что его приезд
во Францию нежелателен, и ни о чем другом. К этому я хочу
добавить следующее:
Отличительная черта заговора — подпольный характер его
подготовки. Так вот, господин следователь, вам известно, что призыв
организовать 28 мая демонстрацию протеста против приезда во
Францию генерала бактериологической войны был сделан открыто,
с помощью прессы, листовок, афиш.
Демонстрация против Риджуэя, патриотический характер
которой, возможно, непонятен бывшим петеновцам, временно
находящимся у власти во Франции, отвечала глубоким чувствам
французского народа.
Правительство незаконно запретило эту демонстрацию, но, по
выражению Жореса, «граждане поднялись, преисполненные
гордости и независимости, чтобы заявить протест против нарушения
права, и это самая большая услуга, которую они могли оказать
родине».
Возвращаясь к вопросу о запрете демонстраций, я напомню,
что было время, когда и другие протестовали вместе с нами против
подобных запрещений.
Так, 25 июня 1935 г. делегация левых в парламенте, состоящая
из представителей коммунистической партии, социалистической
партии и партии радикалов, выразила беспокойство народных
масс в связи с позицией правительства, запрещавшего народные
демонстрации, но допускавшего военные сборища «Огненных
крестов». Председатель Совета министров заявил тогда: «Исходя из
необходимости нашей политики защиты франка, я полон
решимости обеспечить порядок».
Имя этого председателя Совета министров Лаваль. Я не стану
говорить, что с ним произошло потом. Но среди депутатов,
составлявших делегацию левых, был человек, которому г-н Пине в
первую очередь обязан тем, что занимает сегодня пост, который Лаваль
303

занимал в 1935 г. Речь идет о г-не Венсане Ориоле. Будучи юристом
и имея за плечами немалый опыт, он мог бы рассказать много
интересного о прошлых запретах, против которых он боролся, и о
запретах нынешних, которые он покрывает своим авторитетом.
Представить демонстрацию 28 мая как заговор — это фарс,
зловещий фарс, и мне непонятно, почему в связи с этой
демонстрацией главной мишенью оказался именно я.
Вы, господин следователь, предъявляющий мне обвинение,
должны представить доказательства моей виновности.
Заговор, в котором вы меня обвиняете, никогда не
существовал. Существует один заговор — тот, который плетут против
родины нынешние правители, состоящие на службе у заграницы.
28 мая народ Франции во главе с рабочим классом
продемонстрировал свою решимость обеспечить независимость своей родины
перед лицом новых оккупантов и их приспешников, подобно тому
как в годы нацистской оккупации он блестяще доказал
несокрушимость родины, несмотря на предательство правящих классов.
Вчера французских патриотов арестовывали по приказу
гитлеровцев. Сегодня меня, как и других борцов, арестовывают
потому, что мы являемся препятствием на пути правительственной
политики отказа от национальной независимости, политики войны,
нищеты и фашизма.
Я вновь требую прекращения начатого против меня судебного
разбирательства.
Я уверен: рабочий класс, народные массы будут все яснее
сознавать, что защита демократических свобод, освобождение
заключенных и защита мира неотделимы от борьбы за насущные
требования. И если эта борьба будет повсеместной и непрерывной, если
она будет проходить под знаком единства и в соответствующих
ситуации формах, то гибельная политика Пине рухнет к
высочайшему благу Франции. Вы напрасно думаете, господин
следователь, что этой политике суждена вечность.
Жак Дюкло» .
15 июня я направил письмо Гастону Ore, кандидату ФКП на
частичных выборах во втором секторе Парижа. В тот же день в
«Юманите-Диманш» был опубликован репортаж из моей родной
деревни. Я прочитал его с особым волнением, потому что в нем
шла речь и о моей матери, с которой беседовал корреспондент
«Юманите».
То, что сказала моя мать, не могло меня удивить. Как и всегда,
она мужественно переносила новое испытание и верила в
благополучный исход битвы.
Эта вера была обоснованной. Наш центральный орган сообщал
о многочисленных выступлениях во Франции и за рубежом за мое
освобождение, а также за освобождение Андре Стиля и других
Ecrits de la prison.
304

арестованных товарищей. Демонстрации солидарности состоялись
в Польше, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Венгрии, а также на
Мадагаскаре.
Из Советского Союза, Кореи, Швейцарии, Бельгии, Бразилии,
Монголии, Израиля, Дании, Англии, Алжира, Австрии поступили
послания с выражением солидарности.
Требование о запросе правительству
16 июня, стремясь развернуть свое наступление также и в стенах
Национального собрания (тем более, что министр внутренних
дел заявил иностранным журналистам, что у него есть
доказательства о существовании заговора), я потребовал сделать запрос
правительству и направил с этой целью председателю
Национального собрания письмо, в котором, в частности, говорилось:
«Г-н председатель Национального собрания!
Имею честь уведомить вас о моем намерении направить запрос
правительству об обстоятельствах, в которых в нарушение статьи
22 конституции Французской Республики был незаконно брошен
в тюрьму депутат оппозиции. Мое обращение с запросом
происходит в несколько необычных условиях, поскольку я пишу вам из
тюрьмы Санте, куда меня незаконно заключили.
Я ознакомился с письмом, которое направил вам 29 мая г-н
министр внутренних дел и которое, впрочем, было распространено
среди депутатов лишь 11 июня. В нем содержится ряд ложных
утверждений, о которых я хочу высказаться.
Не опасаясь, что он может показаться смешным, министр
внутренних дел пытается доказать, что демонстрация 28 мая,
организованная в знак протеста против приезда во Францию генерала
Риджуэя, приобрела характер восстания.
Относительно меня министр внутренних дел утверждает, что
я был будто бы застигнут на месте преступления. Но, к несчастью
для него, это обвинение не выдерживает сколько-нибудь
серьезного и честного анализа. Кроме того, в своем рвении министр
запамятовал, что в вопросе «покушения на внутреннюю безопасность
государства», то есть в области политической, нельзя быть
застигнутым на месте преступления.
На самом же деЛе правительство, все более открыто
прибегающее к методам вишистов, само сфабриковало «заговор», чтобы
избавиться от неуживчивого депутата оппозиции и затем
распространить это обвинение в «заговоре» на Французскую
коммунистическую партию в целом...
...Нет никаких юридических оснований для лишения меня
права и возможности лично сделать запрос, по которому должно
будет состояться голосование.
В самом деле, статья 22 конституции уточняет, что лишение
свободы или судебное разбирательство против члена парламента
305

приостанавливаются, если палата, в которую он избран, требует
его на свое заседание.
Каждый депутат должен будет решить для самого себя,
допускает он или нет, чтобы депутата оппозиции незаконно бросали
в тюрьму, что создает опасный для каждого гражданина
прецедент.
Конечно, я знаю, что злобная пресса станет в связи с этим
раздувать «коммунистическую опасность». Для врагов народа это
обычный метод. Вот почему Гамбетта говорил в 1872 г.: «Реакция
добивается торжества, действуя всегда с помощью страха и
используя страх».
Та же пресса не упустит, как и нацисты, случая, чтобы
представить в качестве скрытых коммунистов тех, кто откажется стать
соучастником нарушения конституции и незаконных
преследований. Но это будет лишь повторением кампаний периода «дела
Дрейфуса», когда тех, кто выступал за установление истины и
уважение правосудия, представляли как продавшихся «синдикату»,
как тогда говорили.
Я хочу добавить, что даже газеты, требующие расправы над
коммунистами, вынуждены признать, что юридически обвинение в
«заговоре» не выдерживает критики, но что, несмотря на это, его
необходимо отстаивать.
Так или иначе, Национальное собрание должно иметь
возможность принять свое решение, оно должно иметь возможность
заявить, хочет ли оно, чтобы я дал ему объяснения в присутствии
министров, которые вынуждены будут мне ответить, либо,
напротив, оно хочет, чтобы я молчал и мое незаконное заключение
продолжалось.
Извиняясь за то, что, вопреки обыкновению, я вынужден был
сопроводить мою просьбу о запросе необходимыми
комментариями, я прошу вас, г-н председатель, призвать Национальное
собрание:
1. Провести дискуссию по существу моего запроса;
2. Предложить министру юстиции, как главе институтов
принуждения, предпринять все необходимое, чтобы я смог прибыть
в Национальное собрание для изложения запроса и участия
в дебатах в этой связи.
Примите, г-н председатель, уверения в моем высоком
уважении.
Жак Дюкло,
депутат от департамента Сена» 1.
1 Ecrits de la prison.
306

Письмо председателю Национального собрания
После того как председатель Национального собрания ответил мне,
что мое требование о запросе не может быть удовлетворено, я
направил ему 19 июня новое письмо:
«Тюрьма Санте.
Г-ну председателю Национального собрания!
Имею честь уведомить вас о получении вашего письма от
17 июня, в котором вы сообщаете, что мое требование о запросе
не может быть удовлетворено.
Мое же мнение таково, что статья 22 конституции дает
Национальному собранию право приостановить судебное
разбирательство по делу депутата, чтобы он имел возможность защитить
себя от произвола исполнительной власти. Очевидно, депутаты еще
выскажутся со всей честностью и искренностью по столь важной
для соблюдения республиканской законности проблеме.
В этом письме, г-н председатель, я позволю себе обратить ваше
внимание на то, что министр внутренних дел г-н Брюн,
побоявшись представить обвинение против меня в моем присутствии
в Национальном собрании, счел более уместным выступить со
своими разглагольствованиями перед английскими и американскими
журналистами.
Вы согласитесь со мной, г-н председатель, что нельзя не
признать странным поведение министра, который охотно выступает
перед иностранными журналистами и трусливо отказывается дать
объяснения народному представительству в присутствии депутата
оппозиции, незаконно брошенного в тюрьму».
Сославшись на слухи о возможных мерах в отношении членов
Французской коммунистической партии, находившихся на
государственной службе, я напомнил абзац 5 преамбулы конституции:
«Никто не может в своей работе или в своих занятиях быть
притесняем по причине своего происхождения, своих взглядов
или своего вероисповедания».
Выразив опасения, как бы министр внутренних дел, нарушив
конституцию в связи с моим незаконным арестом, не вошел бы
во вкус и не пошел бы дальше, я продолжал:
«Объяснения г-на Брюна по поводу моего ареста
свидетельствуют, что у него совесть нечиста. Он уже не пытается оправдать
мой арест ссылками на то, что я будто бы был застигнут «на месте
преступления». Он не говорит больше о «радиопередатчике» и
«почтовых голубях». А ведь это были единственные «улики»,
которые г-н Брюн использовал против меня сразу после ареста. Но
теперь он от них отказывается, так как сам понимает их
несостоятельность.
Вот почему министр внутренних дел заявляет теперь, что мою
машину неоднократно видели в районе демонстрации. Но это тоже
ложь, и ручаюсь, что он не сможет привести ни малейшего
доказательства на этот счет.
307

Г-н Брюн говорил также о мнимом «плане действий
коммунистической партии». Ручаюсь, что он не сможет представить
подобный план, потому что он никогда не существовал...
Итак, рассуждения министра внутренних дел со всей
очевидностью свидетельствуют лишь о несостоятельности обвинений,
выдвинутых против меня...
Вот, г-н председатель, несколько замечаний, которые я хотел
сообщить вам из тюремной камеры в ответ на ваше письмо от
17 июня.
Примите, господин председатель, уверения в моем высоком
уважении.
Жак Дюкло,
депутат от департамента Сена,
бывший заместитель председателя
Национального собрания,
председатель коммунистической
парламентской группы,
государственный узник».
Письмо председателю Национального собрания было
опубликовано в то время в книге под названием «Письма из тюрьмы».
Но юридический совет моего издателя считает, что перепечатка
содержавшихся в письме пяти пунктов относительно поведения
г-на Брюна могла бы в настоящее время дать повод для судебного
преследования за оскорбление личности.
Зная по собственному опыту болезненную чувствительность
некоторых бывших министров, я решил изъять эти пять пунктов из
моего письма, хотя они представляют интерес для тех, кто
добивается истины, какой бы она ни была.
Во всяком случае, читатель может быть уверен, что я говорил
без обиняков и аргументы мои были вескими.
При написании этого письма я использовал метод Буало,
который, желая сказать то, что он думает об одном из своих
современников, прокуроре с дурной репутацией по имени Роле, писал:
«Я кошку называю кошкой, а Роле — мошенником».
Еще одно письмо следователю
На следующий день, 20 июня, учитывая, что министр внутренних
дел не пожелал явиться в Национальное собрание и дать в моем
присутствии объяснения, я потребовал очной ставки с ним. С этой
целью я написал, следователю Жакино следующее письмо:
«Господин следователь!
Министр внутренних дел г-н Брюн, выступая позавчера, 18
июня, перед иностранными журналистами, заявил, что у него
якобы есть доказательства существования «заговора против
внутренней безопасности государства», в котором меня обвиняют.
308

Г-н Брюн решил, что лучше выступить с этим заявлением перед
английскими и американскими журналистами, чем отвечать на
вопросы, которые я непременно задал бы ему, будь у меня
возможность выступить в Национальном собрании. Но нельзя больше
терпеть, чтобы этот министр продолжал и дальше свои
безответственные разглагольствования.
Он должен рассказать о том, что ему якобы известно. Вот
почему я требую очной ставки с ним в самое ближайшее время.
Примите...
Жак Дюкло,
депутат от департамента Сена,
бывший заместитель председателя
Национального собрания,
государственный узник».
Письмо одному из членов
Центрального Комитета
Как явствует из чтения всех моих писем, я не давал своим
противникам передышки, и поскольку публикация написанного
политическим заключенным регламентирована, я использовал любую
законную возможность.
Я написал длинное письмо одному товарищу из Центрального
Комитета Французской коммунистической партии, которое
состояло из двух частей — личной и политической. Вторую часть мой
адресат передал в газеты. Вот несколько отрывков из политической
части моего письма:
«Прибытие во Францию генерала Риджуэя было воспринято
французским народом как признак усиления военной опасности.
Это объясняет, в частности, почему демонстрация 28 мая против
приезда нового командующего атлантической армией приобрела
характер более широкий, чем демонстрация, организованная в
январе 1951 г. против приезда Эйзенхауэра и состоявшаяся также
вопреки ее запрещению.
То, что в начале 1951 г. массам было еще не совсем понятно,
сегодня ими осознано с большей четкостью. Сама жизнь со всей
очевидностью показала, что французское правительство отказалось
обсуждать советское предложение о мирном решении германской
проблемы, что оно подписало «общий» военный договор с
реваншистом Аденауэром и что оно стало соучастником создания в
Западной Германии нового вермахта, значительно усугубляя тем
самым опасность нового конфликта.
Кроме того, народные массы все яснее сознают, что
готовящаяся война по своим ужасным последствиям превзошла бы все
известные доныне.
Факт назначения Трумэном Риджуэя вместо Эйзенхауэра
приобретает с этой точки зрения такой смысл, который не может не
309

быть ясным для всякого француза. Ведь Риджуэй — генерал
бактериологической войны, которую он уже вел в Корее и которую он
готов развязать завтра в Европе.
Назначая Риджуэя главнокомандующим атлантической армии,
американские империалисты хотели сказать нам, что они не
остановятся перед применением самых варварских методов в
стремлении навязать свое господство...
План правительства совершенно ясен. Оно хочет нанести как
можно более чувствительный удар по нашей партии, оно хотело бы
уничтожить нашу партию, потому что видит в ней серьезное
препятствие политике национального предательства, политике войны,
нищеты и фашизма.
Клика Пине может надеяться на достижение своих целей
только в том случае, если ей удастся изолировать коммунистическую
партию, оторвать ее от масс, поставить ее как бы вне нации.
История с «заговором» должна была позволить правительству
пойти гораздо дальше и быстрее, чем это ему пока удавалось.
Этому помешало принявшее широкий размах народное возмущение.
Методы Брюна, Мартино-Депла, Бейло и компании вызвали
настороженность и неодобрение даже в тех кругах, где
антикоммунизм легко находит отклик, но где в большей мере считаются с
общественным мнением.
Трудящиеся, которые сами видят последствия политики Пине,
с каждым днем все яснее понимают неразрывную связь между
антикоммунистическими репрессиями и сопротивлением
правительства всякому увеличению заработной платы. И это в то время,
когда для всех очевидно, что снижение цен — это блеф,
придуманный только для того, чтобы оправдать замораживание заработной
платы, как о том не переставала говорить рабочему классу
коммунистическая партия.
Вот почему рабочие не только не отделяют лозунги об
удовлетворении своих экономических требований от лозунгов борьбы в
защиту мира, против репрессий, но и связывают их воедино.
Настолько это представляется им естественным.
Да и как можно не понимать, что на коммунистов обрушиваются
репрессии только потому, что они выступают страстными
поборниками мира? Их подвергают преследованиям ради того, чтобы легче
было проложить дорогу войне.
Отсюда естественно вытекает необходимость тесно увязать
борьбу за освобождение заключенных с борьбой в защиту мира. Долг
коммунистов — объяснить это трудящимся и другим
сторонникам мира, которые могут в этом вопросе проявлять колебания либо
непонимание.
Как можно не видеть также, что на коммунистов обрушиваются
репрессии потому, что они выступают страстными поборниками
демократических свобод? Их преследуют сегодня, чтобы можно
было завтра нанести удар по трудящимся любых убеждений, по
310

веем патриотам, демократам и несогласным. Ведь новые,
американские оккупанты и их приспешники рассчитывают лишь на
фашистские методы, чтобы навязать свою политику, противоречащую
интересам народа и Франции.
Ясно поэтому, что борьбу в защиту демократических свобод,
против фашизма нельзя отделить от борьбы за освобождение
заключенных.
Как можно не видеть, наконец, что на коммунистов
обрушиваются репрессии, потому что они выступают в первых рядах
защитников рабочего класса и всех трудящихся масс? Ставленники
крупного капитала преследуют коммунистов, чтобы иметь возможность
подвергать трудящихся еще более жестокой эксплуатации, чтобы
еще меньше считаться с нуждами простых людей.
Условия эксплуатации рабочего класса ныне таковы, что
социальный протест становится неизбежным. И если эта борьба
приобретет всеобщий характер с учетом конкретного положения в каждой
отрасли промышленности, то политика Пине потерпит
сокрушительное поражение.
Например, в отраслях, работающих на войну, где рабочие
получают более высокую зарплату в связи с большим количеством
сверхурочных часов, требование 40-часовой рабочей недели без
сокращения зарплаты является именно тем требованием, которое
соответствует данной ситуации.
В отраслях, охваченных кризисом, где растет частичная и
полная безработица, на первый план должны быть решительно
выдвинуты требования безработных. И повсюду в повестке дня должен
стоять вопрос о повышении заработной платы трудящихся,
покупательная способность которых уменьшилась на 15% по сравнению
с сентябрем 1951 г. Борьба рабочих за насущные требования может
не только нанести серьезное поражение
эксплуататорам-капиталистам и политике Пине, но и создать благоприятные условия для
включения в борьбу за свои требования различных новых слоев
трудового населения.
Массовая опора правительства Пине не только не расширяется,
но сокращается, и не только в городе, но и в деревне. Не
прекращается рост недовольства среди крестьян из-за ножниц цен на
сельскохозяйственные и промышленные товары, что порождает
враждебное отношение крестьянских масс к займу Пине, который
далеко не оправдал возлагавшихся на него надежд.
Замечу в связи с этим, что с тех пор, как правительство прибегло
к антикоммунистическому заговору, продажа золота, на которую
уповали для обеспечения успеха займа, непрерывно сокращается.
Затея с этим займом, успех которого казался Пине обеспеченным,
явно провалилась. Это убедительный признак того, что люди, в
прошлом полные оптимизма, не верят больше в будущее
правительственной политики.
И когда руководители организаций мелких и средних предпри-
311

нимателей выступают в поддержку Пине, это не означает, что эти
заявления отражают настроения социальных слоев, интересы
которых они претендуют выражать.
Ясно одно: иллюзиям, которые породила политика Пине и
значительная часть которых уже развеялась, суждена недолгая жизнь.
По признанию самих официальных кругов, будущей осенью
придется прибегнуть, вопреки обещаниям, к повышению налогов.
Пине хорошо знает, что его политика войны неизбежно ведет
к обострению финансовых и экономических трудностей и,
следовательно, к ухудшению условий жизни трудящихся масс. Но он
добивается одного — нескольких месяцев относительного покоя, чтобы
успеть осуществить меры по усилению репрессий против рабочих
организаций.
Вот почему нельзя давать правительству никакой передышки.
Вот почему необходимо расширять борьбу рабочего класса в самых
разнообразных формах и тем самым способствовать вовлечению в
нее различных категорий населения, ставших жертвой политики
Пине. Это тем более важно, что нынешняя ситуация таит в себе
угрозу войны и требует постоянной бдительности народа. Она
обязывает нас не допускать ни малейшего ослабления повседневной
борьбы масс в защиту мира.
Вы всегда должны помнить события 1935 г., когда политическая
борьба масс против Лаваля привела к свержению его правительства
и подготовила великую победу Народного фронта.
И сегодня тоже политические действия масс могут оказать
решающее влияние на изменение навязанного нашей стране
политического курса, преградить путь фашизму, смести заговор и
предотвратить войну, создав тем самым благоприятные условия для
восстановления нашей национальной независимости.
Именно таким политическим действиям масс и хотело бы поме-J
шать правительство. Именно с этой целью оно подготовило свой
заговор с благословения социалистических лидеров. Однако
трудящиеся-социалисты думают и действуют иначе. Они обеспокоены,
потому что начинают понимать, что антикоммунизм расчищает
дорогу фашизму.
Вот почему можно смело сказать: если коммунисты сумеют
повсюду организовать широкое движение масс, проявить готовность
к взаимопониманию и вовлечь трудящихся-социалистов в общую
борьбу, наше стремление к единству увенчается успехом.
Можно и необходимо, разоблачая политику раскола,
проводимую церковной иерархией, вовлечь в борьбу более широкие массы
трудящихся-католиков, а также непролетарских слоев народа.
Это значит, что в борьбе за сохранение мира, в защиту
демократических свобод и за удовлетворение экономических требований
можно добиться создания самого широкого союза.
История, конечно, не повторяется абсолютно во всех аспектах,
но никто не станет оспаривать, что сегодня вполне возможно до-
312

биться такого же успеха, какой был достигнут в ходе борьбы против
Лаваля.
Для этого требуется вести настойчивую, упорную и
последовательную борьбу за достижение единства действий рабочего класса,
являющегося необходимым условием объединения всех
национальных и демократических сил.
Существующие возможности позволяют путем упорной и
последовательной работы вовлечь в борьбу самые широкие массы
трудящихся города и деревни. Необходимо поставить перед ними цели
борьбы, вселить в них надежду и уверенность в победе. Необходимо
сплотить их в единый мощный национальный фронт для борьбы
с правительством национального предательства, войны, нищеты и
фашизма, чтобы сохранить мир, навязать политику социального
прогресса, покончить с заговором и освободить заключенных, чтобы
добиться таких перемен в политическом положении, которые
сделали бы возможным приход к власти правительства, отвечающего
глубоким народным чаяниям.
Решающей задачей в данный момент, как убедительно показал
Морис Торез, является задача сохранения мира. От этого зависит
все остальное. Вот почему нашей первой и главнейшей
обязанностью в нынешних условиях является организация борьбы масс в
защиту мира, включая борьбу за все насущные экономические и
другие возможные конкретные требования.
Жак Дюкло,
секретарь Французской
коммунистической партии,
государственный узник».
Тюремные будни
Прежде чем приступить к дальнейшему изложению событий, хочу
рассказать о некоторых подробностях моей повседневной жизни
политзаключенного в тюрьме Санте. В 7 часов утра открывалась
дверь камеры и я мог совершить прогулку по коридорам отделения
для политзаключенных и по двору, напоминавшему дно глубокого
колодца.
Ко мне был приставлен один уголовник, который убирал мою
камеру, что делалось, впрочем, очень быстро, так как мебели было
не густо: убирающаяся к стене кровать, прикрепленный к стене
столик напротив и табурет, прикованный к той же стене цепью.
В одном из углов камеры находился унитаз без крышки, в который
вода прекращала поступать, стоило вам отнять руку от кнопки.
Окно, в которое был виден кусочек неба, находилось на высоте
около двух с половиной метров и было достаточно большое из-за
очень высоких потолков. Моя жена навела в камере «уют», закрыв
унитаз нейлоновой занавеской, а я украсил стены
многочисленными фотографиями и газетами с материалами о моем «деле».
313

Уголовник, приетавленныйко мне в-качестве своего лрода слуги,
был осужден не знаю на сколько лет тюрьмы за убийство жены. Из
того, что он мне рассказал, я понял, что речь щла о довольно
банальной драме ревности. Во время первой мировой войны он попал в
плен, а когда бедняга вернулся домой, его место оказалось занятым.
Вот тогда он и убил свою жену.
Он давно уже отбыл свое наказание, а теперь был заключен в
тюрьму на несколько месяцев за то, что без соответствующего
разрешения покинул предписанное ему место жительства и явился в
Сен-Дени навестить своих близких.
Я, естественно, с недоверием относился к нему. Но бумаги,
которые я оставлял на столе, нисколько не были секретными, а
подстроенные мною ловушки убедили меня в том, что он и не
интересовался их содержанием.
Впрочем, учитывая его культурный уровень, он был не способен
понять что-либо в моих бумагах. Тем не менее я относился к нему
с настороженностью.
Во время пребывания в тюрьме я довольно сильно
прихварывал. Меня мучали частые почечные колики.
Правителей, незаконно арестовавших меня, я считал
способными на все. Поэтому я отказался принимать пищу, которую мне
приносили из тюремной кухни. Несколько раз приходил начальник
тюрьмы и пытался убедить меня, что я не прав, проявляя такое
недоверие. Моему «слуге» приказали съесть в моем присутствии
предназначенную для меня пищу, чтобы я убедился, что в ней нет
яда, но я остался при своем мнении.
Моя жена каждый день приносила мне еду. Она приходила со
своей маленькой кузиной, десятилетней Моникой, на которую
большое впечатление производило количество дверей, которые
открывались и закрывались, прежде чем она попадала ко мне в камеру.
Она плакала при встрече и снова плакала, когда прощалась, но ей
хотелось навещать меня.
Так же часто приходила тетушка моей жены Фло (Флоранс),
тем более, что она временно поселилась у нас в Монтрёй.
А мою тещу, тоже навещавшую меня, нередко привозил в
тюрьму друг нашей семьи доктор Годен.
Ко мне приезжали, конечно, брат Жан и свояченица Мария.
Два лечащих врача — доктор Макс Леви и доктор Луи Викар —
дополняли круг лиц, регулярно посещавших меня. У меня бывало
много посетителей. Не проходило и дня, чтобы я не встречался с
одним или несколькими из моих адвокатов. Меня навещали
товарищи, и среди них мэр Монтрёй, мой старый друг Даниэль Рену. Так
как я знал Даниэля с 1921 г., когда делал свои первые шаги в рядах
коммунистической партии, наши встречи нередко превращались
в воспоминания о прошлом.
18 июня собрался пленум Центрального Комитета, на котором
с докладом выступил Этьен Фажон. В докладе разоблачалось уси-
314

ление подготовки ir войне я установление империалистического
господства над Францией, говорилось о незаконном характере
моего ареста, подчеркивалось, что правительственный заговор был
задуман в Вашингтоне. По поводу демонстраций солидарности Этьен
Фажон заявил:
«...Во всех странах, от далекого Китая до соседней Италии,
трудящиеся и их коммунистические и рабочие партии подтвердили
свою солидарность с Французской коммунистической партией,
проведя мощные демонстрации под знаком пролетарского
интернационализма. Расправы, чинимые в нашей стране над борцом за мир,
вызвали возмущение сторонников мира на всем земном шаре. С
решительным протестом выступил Всемирный Совет Мира.
Во Франции рабочий класс горячо откликнулся на призыв своих
организаций, в частности ВКТ, Национальный конфедеральный
комитет которой на своем заседании 1 июня призвал трудящихся
ширить фронт совместных действий, настойчиво продолжать
борьбу, крепя единство и стремясь поднять ее на более высокий
уровень. Он призвал рабочих организовывать стачки, демонстрации,
чтобы требовать освобождения Жака Дюкло и всех заключенных,
сорвать заговор и добиваться удовлетворения их экономических и
социальных требований...»
В резолюции, принятой Центральным Комитетом, говорилось:
«...Направляя массовые петиции и делегации, организуя
демонстрации до, во время и после рабочего дня, проводя
кратковременные и длительные забастовки, необходимо постоянно наращивать
усилия в борьбе за освобождение Жака Дюкло и всех брошенных
за решетку патриотов, добиваясь полного провала заговора
поджигателей войны...
В рамках кампании по приему в партию под славным лозунгом
«Призыв в партию, посвященный Жаку Дюкло» необходимо,
чтобы тысячи борцов встали под знамена партии рабочего класса,
партии национального достоинства.
Все на борьбу, чтобы вырвать Жака Дюкло из лап реакционеров
и поджигателей войны!
За привлечение тысяч новых борцов на сторону партии
народного единства, против политики национального предательства!
Таковы лозунги, с которыми коммунисты должны смело идти
в народные массы.
От решительности и сознательности действий коммунистов
всюду, где им приходится работать, зависит успех кампании за
освобождение Жака Дюкло и победу демократии и мира.
Эта Победа будет победой всех трудящихся, всех демократов и
патриотов. Она явится большим вкладом в дело защиты интересов
народных масс, сохранения демократических свобод и мира,
восстановления национальной независимости».
315

Протест yrtHBepfcHl'ei'cKbfi общественности ~
Писатель Робер Мерль (лауреат Гонкуровской премии за 1949 г.)
и ряд преподавателей Рейнского университета в письме,
направленном в газету «Монд», писали:
«...Конфискация политических газет, арест депутата,
пользующегося парламентской неприкосновенностью, под сомнительным
предлогом, что он был застигнут на месте преступления, его
обвинение в заговоре против безопасности государства на основе улик,
которые отнюдь не представляются убедительными,— все это
печальные прецеденты, жертвой которых могут стать однажды и те,
кто радуется сегодня.
Нижеподписавшиеся преподаватели осуждают акты произвола
и предпринятые незаконные меры, а также всякие попытки
скрытого давления с целью задушить свободу мысли и ограничить право
на ее выражение».
Веркор и Жюльен Бенда
В призыве, с которым выступили Веркор и Жюльен Бенда,
говорилось: «Перед лицом произвола молчание невозможно». Вместе
с другими, подписавшимися под их призывом, эти два писателя
заявляли:
«...В настоящем:
Мы рассматриваем как должностное преступление запреты,
аресты и разного рода преследования, жертвами которых стали
французские граждане по той лишь причине, что они принадлежат
к оппозиционной партии;
В будущем:
Если эти нарушения законности и справедливости будут
продолжаться, а тем более усугубляться, мы обязуемся немедленно
любыми доступными нам средствами обратиться к французскому
и мировому общественному мнению».
Этот призыв Веркора и Жюльена Бенда поддержали затем
следующие писатели: Габриэль Одизио, Рене Жан Кло, Мария Анна
Комнен, Морис Дрюон (лауреат Гонкуровской премии), Раймон
Эшолье, Жозеф Жолинон, Жак Мадоль, Жорж Маньян, Леон Пьер
Кен, Жан Рожиссар, Андре Спир, Эдит Тома, Жозеф Зобель.
Пьер Кот со своей стороны заявил: «На карту поставлены честь
страны и достоинство судейского звания».
Другие протесты
В последнюю декаду июня президент республики получил письмо
от деятелей, придерживающихся самых различных убеждений,
которые требовали, чтобы как можно скорее был восстановлен
нормальный ход правосудия.
В этом письме говорилось:
316

«...Недавно арестован депутат, секретарь Француз€кой комму1
нистической партии Жак Дюкло. Его арестовали под предлогом,
что он якобы был застигнут на месте преступления, спустя два часа
после окончания демонстрации, в которой он не участвовал. В связи
с этим был сфабрикован грубый фарс, чтобы превратить в «заговор
против безопасности государства» народную демонстрацию, не
имевшую ничего общего с заговором. Наконец, полиция произвела
в помещениях различных организаций «обыски», которые скорее
напоминают налеты с целью запугивания и грабежа, чем поиски
истины. Вот уже в течение нескольких дней беззастенчиво
нарушаются законные гарантии, представляющие суть
республиканского строя. Дело дошло до превентивных арестов профсоюзных
лидеров...»
Под этим текстом подписались: Клод Авелин, Анри Бартоли,
Андре Базен, Этьена Борн, Клод Бурде, Жан Кассу, Жан Кейроль,
аббат Депьер, Жан Мари Доменак, пастор Дюма, Франк Эмманю-
эль, пастор Фине, Поль Фресс, Франсис Жансон, Пьер Каст, Жан
Мартине, Эдгар Морен, Франсуа Нурисье, М. Нидерганг, Леон
Пьер Кен, Поль Риве, Поль Рикёр, Роже Стефан, Габриэль Венес-
сен, Веркор, Эдмон Вермей, Жан Валь.
Письмо президенту республики
Со своей стороны 26 июня я направил президенту республики
письмо. Вот основные выдержки из него.
«Г-н президент!
Из тюремной камеры, в которую меня заточили 28 мая,
обращаюсь к вам, человеку, призванному стоять на страже конституции
Французской Республики.
Я один из тех депутатов, которым вы обязаны своим избранием
на пост президента республики в январе 1947 г. В ответ на мою
речь, которую я произнес тогда для того, чтобы подчеркнуть
значение вашего избрания, вы заявили:
«Как вы сказали, я буду верным стражем конституции,
стремясь обеспечить соблюдение ее буквы и духа. Стоя на страже
республики, я в случае необходимости буду помогать вам защищать
ее от любой опасности».
Пришел момент, г-н президент, напомнить вам это
обязательство, ибо демократические свободы в нашей стране оказались сейчас
под угрозой, и если коммунисты первые испытывают это на себе,
то бесспорно, что всякий гражданин может чувствовать для себя
опасность.
Будучи ранее лозунгом гитлеровцев, антикоммунизм все более
становится лозунгом правящих кругов США. Сегодня, как и вчера,
нападки на коммунистов служат предлогом для самых яростных
атак против свободы и независимости Франции...
317

Опыт показывает, что репрессии против коммунистов — это
лишь первый шаг, ибо затем они неизбежно обрушиваются на
других. Совсем недавно мы узнали, что в стране, принятой в
организацию Атлантического пакта — я говорю о Турции,—
социалистические деятели по странному совпадению были арестованы и
обвинены, как и я, в «покушении на внутреннюю безопасность
государства»...
Вы привели к власти отъявленных врагов конституции
Французской Республики, поэтому нет ничего удивительного в том, что
они цинично нарушили эту конституцию, бросив меня без всяких
оснований в тюрьму...
В ваше президентство против нас хотят организовать процесс,
похожий на тот, что был устроен при Второй империи над членами
I Интернационала. Если только не последует вмешательства
французского народа, нам, вероятно, будет предъявлено, в частности,
обвинение в издании «Манифеста Коммунистической партии»
Маркса и Энгельса. Кстати, как раз это обвинение было
предъявлено американскими правящими кругами нашим товарищам
коммунистам США.
В своем диком исступлении антикоммунизм не делает различий
между тем, что было написано вчера и сегодня. Поэтому, г-н
президент, даже иные ваши давнишние высказывания в настоящее время
могут быть весьма дурно истолкованы вашими требовательными
заатлантическими друзьями.
Остерегайтесь, г-н президент! Не исключено, что в одно
прекрасное утро в Елисейский дворец явится американский контролер,
который потребует от вас объяснения по поводу заявления,
сделанного вами 19 апреля 1927 г. на XXIV съезде социалистической
партии.
С большим пылом вы тогда заявили:
«Разве все съезды нашей партии не определили характер
действий и тактику партии — партии классовой борьбы и демократии,
партии реформ и революции, партии законности и, в случае
необходимости, в переходный период, партии диктатуры?
Взгляните на все резолюции, очищенные от второстепенных
формул, и вы убедитесь в этом».
Быть может, вы, г-н президент, скажете, что произнесли эти
слова, не веря в них. Не думаю, однако, чтобы подобный аргумент имел
какую-либо силу для инквизиторов г-на Трумэна. И если
следователь Жакино, который ведет мое «дело», как следует разберется
в текстах, которые ему, возможно, придется рассматривать как
«подрывные», он может предъявить обвинения и вам лично.
Он сможет напомнить вам, что вы однажды высказались за
продолжение «борьбы за политическую власть, за освобождение
пролетариата, за свержение капиталистического строя и уничтожение
классов».
Более того, г-н президент, если вас подвергнут допросу, вы не
318

сможете отрицать^ что в одном* йэ своих заявлений! вы прбвозгласи-
ли право на восстание, сказав:
«Как и другие классы, подвергавшиеся эксплуатации на всем
протяжении истории, пролетариат утверждает свое право
прибегнуть в случае крайней необходимости к восстанию».
Я знаю, вы можете сослаться на давность этих заявлений. Но,
если даже вас лично комиссия по расследованию антиамериканской
деятельности объявит непричастным (что, впрочем, тоже
проблематично), она не будет столь милостива к массам рядовых членов
социалистической партии, которые познают таким образом судьбу
своих товарищей коммунистов.
Морис Дюверже был совершенно прав, когда писал 7 июня в
газете «Монд»:
«Действительная опасность всяких политических репрессий
заключается в том, что, однажды начавшись, они распространяются
все шире, точно сами собой».
Меня обвиняют в «заговоре». Но вы, г-н президент, по опыту
знаете, что надо думать о «заговорах», сфабрикованных реакцией.
Еще в 1923 г. Французская коммунистическая партия обвинялась
в «заговоре», и тогдашнее правительство было столь же
категорично в своих утверждениях, как и нынешнее.
В тот момент многие республиканцы выступили на защиту
права и справедливости. Выдающийся демократ Фердинан Бюиссон
заявлял:
«У правительства нет ни малейших доказательств,
подтверждающих обвинение, которое продиктовано только страхом перед
коммунизмом».
Известный адвокат Моро-Жиаффери со своей стороны говорил:
«До решения суда никого нельзя лишать свободы за
«преступление», заключающееся в том, что кто-то имеет свои взгляды».
Демократ, католик Марк Сангнье, чье благородство мы смогли
оценить не раз, прямо говорил:
«Коммунистов преследуют потому, что они стесняют сейчас
политику правительства».
Вы также, г-н президент, выступили тогда против этого мифа
о «заговоре» 1923 г. Эдуард Эррио со своей стороны говорил:
«Нам представляется, что рекомендуемые нам меры не имеют
под собой правового основания. Мы считаем их ошибкой и
оплошностью. Мы будем голосовать против».
Должен добавить к этому, что «заговор» 1952 г.— столь же
несерьезная и ни на чем не основанная выдумка, как и «заговор»
1923 г. Я не могу забыть, как в то время мой друг, великий
писатель Анри Барбюс, писал:
«Всякий раз, когда буржуазия затевает какую-то подлость, она
фабрикует лишенное всяких оснований обвинение в заговоре и
бросает в тюрьму активных деятелей рабочего движения».
Многие французы и француженки действительно спрашивают
319

себя: что за новая подлость сейчас готовится? Официальные круги,
несомненно, помышляют о войне, которая была бы неплохим
дельцем для торговцев пушками. Наверняка можно сказать, что они
думают также о фашизме...
Вы покрываете эту политику, г-н президент, а я брошен в
тюрьму именно за то, что боролся против нее. Вот почему из тюрьмы, где
я могу высоко держать голову как честный человек и преданный
борец за дело рабочего класса, за дело народа, за дело Франции,
за дело социализма, я хочу сказать вам, что вы потворствуете
фашизации режима, а это никоим образом не соответствует тем
обязательствам, которые вы взяли на себя при вашем избрании на пост
президента республики.
Совсем недавно министр Брюн грозил распространить на
государственных служащих систему политической дискриминации,
которая, вероятно, откроет дорогу расовой дискриминации, и вы
ничего не возразили на это. Между тем конституция в 5-м абзаце
своей преамбулы предусматривает, что «никто не может в своей
работе или в своих занятиях быть притесняем по причине своего
происхождения, своих взглядов или своего вероисповедания». Но вы
не сказали этому министру «не сметь!», как когда-то воскликнул
Жорес.
Вы никак не осудили также, г-н президент, и должностное
преступление, совершенное против меня как народного избранника,
когда меня арестовали якобы «на месте преступления» и держат в
тюрьме за что-то другое, а не в силу этого обвинения, признанного
необоснованным.
Ваше молчание удивляет многих французов, которые знают,
что такое упорное молчание может расцениваться как одобрение
принятых мер. На этот счет небезынтересно напомнить, что говорил
депутат Анри Рошфор в 1870 г., накануне военных поражений,
на которые обрекла Францию Вторая империя:
«Народ скажет, что если сегодня бросают в тюрьму этого
депутата, то так поступают потому, что от него не смогли отделаться
иначе».
Извините, г-н президент, что я ссылаюсь на такой прецедент,
но факты — упрямая вещь, и народ понимает, что те, кто бросил
меня в тюрьму, хотели нанести удар по оппозиции и еще более
затруднить работу парламентского механизма, которому и так уже
был нанесен тяжелый удар чудовищной системой блокирования
партий на выборах.
Но несмотря ни на что, правда восторжествует. А правда эта
заключается в том, что народ Франции не хочет нищеты, на
которую его обрекает правительство Пине, чтобы готовить и вести
новую войну.
Народ Франции не хочет нового вермахта, восстанавливаемого
под эгидой канцлера-реваншиста Аденауэра. Он не хочет политики
агрессии, направленной против нашего союзника — Советского
320

Союза, чьи предложения относительно мирного урегулирования
германской проблемы являются средством укрепления мира в
Европе.
Народ Франции не хочет также продолжения войны во
Вьетнаме, противоречащей подлинным интересам страны. Он хочет
прекращения чреватой серьезными опасностями войны в Корее.
Народ Франции выступает против воцарившегося у нас
гнусного полицейского режима. Полиция Бейло одинаково преследует
всех сторонников мира, будь то коммунисты или
священники-рабочие. О том, с какой бесцеремонностью действуют полицейские
чины, газета «Темуаньяж кретьен» писала 20 июня:
«Для них существует неписаное правило, согласно которому
всякий, кто не принимает безоговорочно сторону полиции,— это
коммунист или сторонник коммунистов».
В 1935 г. мы вместе призывали к единству действий против
политики Лаваля. Мы не отказывались при этом от организации
демонстраций, даже если тогдашний председатель правительства
запрещал их. Лаваль говорил языком Пине и особенно Брюна, когда
утверждал: «В опасности судьба режима, жизнь нашей страны».
Но даже этот негодяй не посмел пойти на преступление, в котором
повинно нынешнее правительство.
Быть может, г-н президент, вы забыли об этих событиях 1935 г.,
которые завершились великой победой Народного фронта. Но я
убежден, что социалисты, демократы и рабочие,
придерживающиеся разных взглядов, согласны с коммунистами, что, с учетом,
конечно, всех изменений обстановки, и сегодня имеется возможность
общими усилиями сделать то же самое, что мы сделали вчера.
В этом нельзя сомневаться. Профессиональные раскольники
именно поэтому и проявляют сейчас такое беспокойство, что идея
единства завоевывает все новых сторонников. И если народ Франции
будет единым, он сумеет победоносно защитить свой хлеб, свои
демократические свободы, мир и независимость своей родины.
Извините, г-н президент, за то, что я вынужден писать вам это
письмо из своей камеры в тюрьме Санте. Вероятно, не принято
обвинять высшее должностное лицо республики. Но точно так же, по-
видимому, не принято заключать в тюрьму одного из руководителей
самой крупной партии Франции, одного из лидеров парламентской
оппозиции.
Несколько дней тому назад я выразил желание обратиться к
правительству с запросом. Но виновные в моем аресте министры
испугались и помешали мне выступить.
Мы присутствуем сегодня при нагромождении все новых, и
новых подлостей, которые вы покрываете своим молчанием. Против
меня было начато дело по обвинению в том, что я был будто бы
застигнут на месте преступления. Но поскольку оно не
подтвердилось, его изменили: меня обвинили в «покушении на внутреннюю
безопасность государства». Несмотря на все старания полиции, ей
11 Жак Дюкло, т. 2. 321

не удалось найти против меня никаких улик, поэтому теперь — и
снова без всяких юридических оснований — меня собираются
обвинить в «покушении на внешнюю безопасность государства».
Цель этого заключается в том, чтобы помешать мне появиться
перед судом присяжных, где я мог бы быстро разоблачить лживость
правительственных обвинений и доказать виновность некоторых
министров в должностном преступлении. Меня предпочитают
судить при закрытых дверях в военном трибунале, для того чтобы я
не мог предать гласности преступления, совершенные
правительством, которое все дальше катится вниз по лестнице бесчестия и
позора...
Примите, г-н президент, уверения в моем самом высоком к вам
уважении. Жак Дюкло»
Позиция президента республики
Генриетта Псишари, внучка Эрнеста Ренана, написала президенту
республики письмо, когда я еще находился в тюрьме, а вскоре после
моего освобождения состоялась ее беседа с президентом о
соблюдении конституции. Она заявила в связи с моим арестом, что неверно,
будто я был застигнут на месте преступления. Мне передали
краткое изложение беседы, позволяющей судить о позиции Венсана
Ориоля.
«Венсан Ориоль. Мне известна ваша деятельность, ваша
подпись стоит под протестами, вы скрытая коммунистка.
Генриетта Псишари. Я не делаю из этого тайны, и не называйте
меня «скрытой», потому что я ничего не скрываю.
В. О. В своем письме вы утверждаете, что я нарушил
конституцию. Я вам докажу, что это совершенно не так. Вот факты:
г-н Дюкло был арестован во время запрещенной демонстрации.
Г. П. Нет, после демонстрации.
В. О. Он принимал в ней участие. Его машину видели в
четырех местах. Но непосредственно демонстрировать он послал
«стрелочников», рядовую массу.
Г. П. Но если его арестовали во время демонстрации, значит он
был вместе со «стрелочниками».
В. О. Сидя в машине, он перехватывал по радио приказы
префектуры полиции и передавал их партии. В его машине
обнаружены револьвер...
Г. П. Он не имел его при себе.
В. О. ...и дубинка.
Г. П. Дубинка? Я не читала об этом ни в одной газете.
В. О. Зато мне известно об этом. Вот я вам и говорю. И потом еще
голуби... но оставим это.
Г. П. (иронически улыбаясь). Да, оставим...
В. О. Было два возможных пути: либо просить парламент — и
г-н Эррио советовал коммунистам сделать это — снять обвинение,
322

будто арест произошел на месте преступления. Но они этого не
сделали. Почему?
Г. П. Я ведь не советник коммунистической партии, да и не
смогла бы им быть. Но простой здравый смысл подсказывает мне,
что и я не сделала бы этого, имея дело с такой реакционной палатой.
В. О. Палата — результат волеизъявления нации.
Г. П. Ну, не при таком жульническом избирательном законе.
В. О. Любой избирательный закон несовершенен, и закон о
голосовании по округам — не более других. Если же вы говорите о
системе аппарантирования, то она существовала всегда. Только
теперь это происходит в период выборов. Партии всегда
блокировались в парламенте. Раньше, например, социалисты и
коммунисты...
Г. П. Пока их не исключили из правительства...
В. О. ...теперь социалисты и МРП и так далее.
Г. Л. Ясно одно: представительство в парламенте не отражает
истинного положения вещей. Ведь 25% избирателей проголосовали
за коммунистов, и, значит, им должна принадлежать четверть мест
в Национальном собрании.
В. О. Вернемся к г-ну Дюкло. Раз он не обратился к
парламенту с просьбой снять с него обвинение, оставалось одно — следствие.
Г. П. Именно поэтому я и обратилась к высшему должностному
'лицу в государстве.
В. О. Я не могу оказывать давление на правосудие.
Г. П. Но оно не торопилось! 36 дней тюремного заключения!
В. О. Оставалось только ждать постановления следственной
палаты, которая признала сомнительной обоснованность ареста «на
месте преступления».
Г. П. Я не помню слова сомнительный.
В. О. Нет, нет, оно там есть. У меня нет под рукой текста
постановления. Но именно благодаря этому он и был освобожден.
Г. П. Мы это постановление поняли иначе. Все французы
восприняли это постановление как признание несостоятельности
обвинения. Я хотела бы в свою очередь задать вам вопрос: написали
бы вы мне такое же письмо после постановления следственной
палаты?
В. О. Точно такое же. Решения выносят органы правосудия, а
я стою на страже конституции и следую указаниям парламента.
Как и в деле Мартена.
Г. П. ???
В. О. Да, Анри Мартена. Вы все включились в эту агитационную
кампанию. Так вот, вы ничего не добьетесь, пока она будет
продолжаться. Я написал матери Анри Мартена. Я сказал об этом Сартру.
Сказал Моро-Жиаффери. Велел передать коммунистам. Говорю и
вам это.
Г. П. Что же получается, господин президент? Если кампания
прекращается — Анри Мартен становится невиновным, если
кампания продолжается — он виновен?
S2

В. О. Я не отступлю. Я не хочу, чтобы акт великодушия был
использован партией в престижных целях. Анри Мартен подготовил
20 листовок, и не только против войны в Индокитае, но и против
американцев, против посадки на суда солдат. Он занимался
саботажем.
Г. П. Как это так? Военный трибунал Тулона снял с него это
обвинение.
В. О. Снял минимальным большинством голосов: четыре против
трех. Военный трибунал Бреста вынес решение лишь по существу
дела — подстрекательство военных к неповиновению.
Г. П. Но де Голль тоже подстрекал военных к неповиновению
18 июня. Они были приговорены к смертной казни и лишены
французского гражданства. Нам известно ваше участие в движении
Сопротивления. Напрасно было бы в то время требовать от вас
послушания. Вы все равно не подчинились бы.
В. О. Это разные вещи. Правительство Франции тогда не было
законным правительством. Военный трибунал Бреста осудил Анри
Мартена единогласно.
Г. П. Дрейфуса тоже осудили единогласно в 1894 г., а он был
невиновен.
В. О. Тут другое дело: Анри Мартен выступил против войны,
которую ведет Франция.
Г. П. Эта война непопулярна, поверьте мне, уж я-то знаю.
В. О. В тот день, когда парламент не даст больше денег на войну,
я последую его решению. Пока он их дает, я буду выступать за
войну в Индокитае. (Далее следует пространный монолог против стран
народной демократии, о судьбе «его друга» Бенеша, против
советского строя и т. д.)
В. О. При таком правительстве и вас, мадам Псишари, бросили
бы в тюрьму.
Г. П. Запугивания не заставят меня отказаться от своих
взглядов.
В. О. (указывая рукой на свод законов). Вот моя роль.
Вот на страже чего я стою. (Он встает и провожает меня до
двери)».
Вот страницы, которые дают красноречивый портрет этого
деятеля и которые отсутствуют в его мемуарах. Историкам Пьеру Нора
и Жаку Озуф, готовившим мемуары для печати, они были
известны, но, вероятно, они предпочли опустить их, потому что страницы
эти отнюдь не прибавляют славы их герою.
Болезнь
На следующий день, после того как я написал письмо президенту
республики, который вскоре сообщил мне, что ответа не последует,
состояние моего здоровья резко ухудшилось. Почечные колики
причиняли мне ужасные страдания.
324

В это время ко мне явились профессор Пьедельевр и
знаменитый тюремный коновал доктор Поль, который больше потрошил
мертвецов, чем лечил живых. Оба врача нашли состояние моего
здоровья ненормальным, но ограничились простой констатацией
факта.
В тот же день следственная палата, к которой я обратился с
апелляцией по поводу постановления, принятого 18 июня 1952 г.
следователем Жакино, об отклонении моей просьбы о временном
освобождении меня и моих товарищей, решила отложить
намеченное на этот день принятие решения.
Реакционеры тем временем развивали лихорадочную
деятельность. Они добивались не просто усиления репрессий, но и,
по-видимому, хотели создать обстановку насилия.
30 июня было совершено фашистское нападение на мой дом, в
ходе которого моей жене угрожали смертью. Жена подала на
налетчиков в суд. В знак протеста против репрессий и фашистских
вылазок на праздник коммунистической секции в Мотрёй в парке
Монтро собралось около 10 тыс. человек, потребовавших
освобождения заключенных.
Пока в Париже продолжалась подготовка обвинения в заговоре,
в Тулоне с особой ненавистью велось следствие против ряда
коммунистов. План правительства состоял в том, чтобы связать это «дело»
с моим с целью придать хоть какую-то видимость правдоподобия
обвинению в заговоре, выдвинутому по приказу правительства.
В связи с состоянием моего здоровья следственная палата
назначила комиссию из профессоров Пьедельевра и Леруа. После
осмотра вместе с доктором Полем они попросили пригласить еще одного
специалиста. Председатель Дидье назначил доктора Эрвье, члена
медицинской академии, специалиста по почечным заболеваниям.
Ставился также вопрос о консультации профессора Пастера
Валери-Радо, внука великого Пастера. Его мне довелось увидеть уже
после освобождения из тюрьмы.
Мои страдания не уменьшались, а в ночь с 30 июня на 1 июля
была еще предпринята попытка вывезти меня из тюрьмы Санте.
1 июля 1952 г. «Юманите» так описывала происшедшее:
«Вчера около 10,часов вечера нам сообщили, что около тюрьмы
Санте царит необычное оживление. Спустя 10 минут вот что мы
увидели: у здания префектуры стояли полицейские машины,
вокруг тюрьмы Санте были расставлены полицейские мотоциклы.
В половине одиннадцатого подъехала машина министерства
внутренних дел. Ворота немедленно распахнулись перед нею, и все
увидели во дворе тюрьмы машину «скорой помощи» и двух
человек в белых халатах. Стало ясно, что под покровом ночи, не
предупредив даже адвокатов, готовилось похищение Жака Дюкло из
тюрьмы Санте. Его хотели отправить в совершенно изолированное
место, где он оказался бы полностью во власти своих врагов. В
противном случае зачем такая скрытность?
325

Но злодеяния не удаются так просто, как это некоторым
хотелось бы. Предупрежденные нами наш друг метр Нордман,
представлявший адвокатов, и доктор Викар уже в десять пятнадцать
были у ворот тюрьмы.
К этому времени на улице было уже много народу. Можно
только приветствовать бдительность республиканцев, стоявших у
тюрьмы и на прилегающих улицах.
Столько свидетелей оказали свою невидимую помощь нашему
дорогому тов. Жаку Дюкло, который — мы можем сказать об этом с
уверенностью — отказался покинуть тюрьму.
Наш друг Нордман — было чуть больше десяти часов — звонит
в дверь и требует начальника тюрьмы, чтобы немедленно
переговорить с ним. Охранник отвечает ему через окошечко, что его сейчас
примут. Ждем. Приезжает доктор Викар. Ночь, полиция —
зловещая атмосфера.
Через пять минут окошечко приоткрывается. Слышен голос
охранника: «Начальник не может принять метра Нордмана. Он
сейчас очень занят...» Тогда выходит вперед доктор Викар: «Я
требую, чтобы меня приняли». И снова ожидание. Вряд ли нужно
говорить, что охранник больше не появлялся. Доктору Викару даже не
ответили!..
Примерно без четверти двенадцать ворота тюрьмы
распахиваются, и из них в сопровождении мотоциклистов-полицейских на
полной скорости вылетает машина «скорой помощи» и мчится к
бульвару Араго, не подозревая, что за ней следует несколько
машин... Полиция рассеивается, а машина «скорой помощи» ни с чем
возвращается в гараж...
И когда свидетели начинают расходиться, они вдруг замечают...
начальника тюрьмы Санте. Выходит, во время переговоров его не
было на месте? И значит, от его имени кто-то другой отказался
принять адвоката и доктора?..
Как бы там ни было, преступный замысел провалился. Машина
«скорой помощи» покинула тюрьму Санте без Жака Дюкло! Около
половины первого ночи наш друг Виллар позвонил начальнику
тюрьмы, который заверил его, что он сможет в тот же день
встретиться с Жаком Дюкло в его камере в обычное время...
Напомним в связи с этим слова Андре Стиля из его письма
тюремной администрации. Отказавшись предоставить политический
режим другим заключенным, власти хотели изолировать Жака
Дюкло «в отделении для политзаключенных, расположенном
далеко в стороне. С какой целью? Может быть, хотели создать такие
условия, чтобы некоторые вещи могли происходить без свидетелей,
особенно ночью, когда Жак Дюкло и я лишены возможности
общаться?..»
Особенно ночью... Преступный замысел провалился. Но
безопасность Жака Дюкло по-прежнему остается под угрозой.
Происшедшее служит тому доказательством.
326

И все это за несколько часов до заседания следственной палаты.
Не хотели ли этим тайным преступным действием поставить судей
перед свершившимся фактом?
Арестованные в ту ночь в районе тюрьмы Санте были вскоре
отпущены на свободу».
Итак, в ночь с 30 июня на 1 июля я оказал решительное
сопротивление попытке похитить меня. Полицейским, которые пришли
за мной, я сказал, что считаю их способными убить меня будто бы
при попытке к бегству. И вместе с Андре Стилем мы стали кричать
что было мочи, чтобы поднять на ноги всю тюрьму.
Это желание перевести меня, как мне говорили, в клинику для
полицейских, показалось мне тем более подозрительным, что
1 июля следственная палата должна была вынести свое решение.
Факт моего перевода в клинику мог быть использован для отсрочки
принятия решения.
А я возлагал большие надежды на решение следственной
палаты. Я знал, что ее председатель Дидье — человек неподкупный и
мужественный. Его помощниками были Этьен Дюпен, Жан Тернь-
ер, Феврие и Морис.
По поводу состояния моего здоровья мои адвокаты сделали
следующее заявление, опубликованное в печати 1 июля.
«Защита с удивлением узнала, что назначенная в пятницу судом
медицинская комиссия экспертов еще не представила доклада и что
она не намерена его представить до 1 июля, когда должно быть
принято постановление о временном освобождении.
Комиссия осмотрела г-на Жака Дюкло в субботу утром 28 июня.
В понедельник к ней присоединился четвертый эксперт, доктор
Эрвье.
И лечащие врачи, и приглашенные консультанты считают, что
состояние здоровья больного внушает серьезные опасения.
Вот почему защита протестует против любой отсрочки
принятия решения. Было бы непонятно, почему решение об
освобождении, которое диктуется уже в силу отсутствия законных оснований
для заключения в тюрьму, может быть отсрочено под предлогом
болезни г-на Дюкло.
Эта болезнь, напротив, требует ускорения принятия решения.
Марсель Виллар, Жое Нордман, Поль Вьенней, Жером Феруч-
чи, Лео Матарассо, Мишель Брюгье, Шарль Ледерман».
Как же поступит следственная палата? Я ждал ее решения с
тем большим нетерпением, что от него зависела судьба обвинения
в «заговоре»: либо оно рухнет, либо его будут отстаивать и дальше,
нагромождая столько лжи, сколько сочтут необходимым.
На свободе
Решение следственной палаты было ясным, простым и честным.
Вот оно:
«Следственная палата,
327

ввиду того, что следствием не установлено участие г-на Жака
Дюкло в демонстрации 28 мая 1952 г. ни в качестве организатора,
ни в качестве соучастника;
ввиду того, что не установлен факт ареста на месте
преступления;
ввиду того, что статья 22 конституции гласит: «Никто из членов
парламента в период действия его мандата не может подвергаться
преследованиям либо быть арестован по обвинению в преступлении
без санкции палаты, членом которой он является, за исключением
случая задержания на месте преступления»;
аннулирует ордер на арест, прекращает судебное
разбирательство и отдает распоряжение об освобождении г-на Жака Дюкло».
Это решение не подлежало обжалованию, и если бы
правительство решило начать против меня новое судебное преследование, оно
должно было бы предварительно потребовать лишения меня
депутатской неприкосновенности, что оно и сделало несколько месяцев
спустя. Но пока что я был свободен, как и двое моих товарищей —
Альфред Вигишоф и Жорж Гоосенс, тогда как Андре Стиль
оставался еще в тюрьме.
Когда начальник тюрьмы сообщил мне, что я могу собираться,
чтобы покинуть тюрьму, мне было тяжело при мысли, что Андре
Стиль останется теперь один. Но я был убежден, что он остается
в Санте не надолго. Ведь мое освобождение наносило серьезный
удар по планам репрессий правительства.
Пине, Брюн и Мартино-Депла были, надо думать, не слишком
рады решению следственной палаты, как и Венсан Ориоль,
который заявил Генриетте Псишари, что в своем постановлении палата
высказала лишь сомнение относительно обоснованности
утверждений о моем аресте на месте преступления, тогда как в
постановлении сказано:
«Ввиду того, что не установлен факт ареста на месте
преступления». Такая формулировка не оставляла места для сомнений.
Моя жена приехала в Санте помочь мне уложить вещи, а за
пределами тюрьмы тем временем быстро распространилась весть о
моем освобождении. Поэтому в ожидании моего выхода у ее ворот
собралось много народу.
Я был счастлив. У меня вышли два большущих камня, и меня
больше не мучали почечные колики. Но приступы меня страшно
изнурили, и поэтому я вышел на свободу физически несколько
ослабленным.
За воротами тюрьмы
Когда распахнулись ворота тюрьмы, я попал в объятия
многочисленных друзей. Среди них были Арагон и дорогая Эльза Триоле,
память о которой всегда жива в наших сердцах, Франсуа Бийу,
Раймон Гюйо, Виктор Жоаннес, Жорж Госна, Андре Вюрмсер.
328

Я провел ночь в доме Элен Пармелен и ее мужа Эдуара
Пиньона.
Еще до того, как я покинул тюрьму, мне стало известно, что в
Монтрёй у здания мэрии собралось много людей, перед которыми
выступил Даниэль Рену. А в моей деревне товарищи сообщили моей
матери добрую новость.
Мрачное здание тюрьмы Санте, где я только что провел месяц
и где я уже бывал двадцатью пятью годами раньше, я покинул в
машине доктора Макса Леви.
Происходило это так: я стоял во дворе тюрьмы. Доктор Макс
Леви въехал во двор. Когда ворота открылись, я увидел своих
друзей. Они приветственно махали мне, я отвечал. Вместе с Жильбер-
той я сел в машину, которая медленно выехала за ворота под
радостные возгласы собравшихся друзей.
Вечером после моего освобождения из тюрьмы я дал интервью,
которое было опубликовано газетой «Юманите» 3 июля.
Политбюро ФКП опубликовало заявление, в котором
приветствовало мое освобождение и призывало к продолжению борьбы за
освобождение Андре Стиля и всех заключенных, среди которых был
герой сопротивления войне в Индокитае Анри Мартен.
Приветственные послания
Известие о моем освобождении с радостью было встречено во всем
мире. Газета «Правда» писала:
«К освобождению Жака Дюкло.
Париж, 2 июля (ТАСС).— Газета «Юманите» опубликовала
сегодня решение следственной палаты парижского апелляционного
суда об освобождении из тюрьмы Жака Дюкло:
«Принимая во внимание, что следствием не установлено
активное участие или соучастие г-на Дюкло в манифестации 28 мая; что
факт захвата на месте преступления не установлен; что
французская конституция разрешает судебное преследование члена
парламента лишь после лишения его парламентской
неприкосновенности, следственная палата аннулирует ордер на арест Жака
Дюкло, аннулирует судебное преследование, возбужденное против него,
и приказывает его освободить».
«Париж, 2 июля (ТАСС).— Как передает агентство Франс
Пресс, по выходе Жака Дюкло из тюрьмы Санте сотни людей,
собравшиеся перед зданием тюрьмы, приветствовали его возгласами:
«Да здравствует Дюкло!»
Послания с выражением удовлетворения приходили отовсюду.
Пальмиро Тольятти писал:
«Горячо поздравляю с этой первой победой над глупой и
гнусной выходкой реакции. Желаю крепкого здоровья».
Луиджи Лонго писал от имени Центрального Комитета
Итальянской коммунистической партии:
329

«Миллионы итальянских коммунистов, социалистов и
демократов, выразивших в самых различных формах свое глубокое
возмущение арестом Жака Дюкло, испытывают радость по поводу
освобождения выдающегося борца за мир и демократию. Это
освобождение — результат борьбы мужественного французского народа и
солидарности прогрессивных сил всех стран. Французским
патриотам, еще томящимся в тюрьмах за то, что они боролись за мир,
свободу и национальную независимость, мы шлем выражение братской
солидарности и обещаем усилить борьбу за достижение этих же
целей и за их освобождение. Да здравствует солидарность народов
всего земного шара в борьбе за мир и свободу!»
В послании Макса Реймана говорилось:
«Твое освобождение — это победа над силами французского
империализма. Это победа над Риджуэем, которому не дали
возможности применить в Европе свой корейский опыт. Для немецкого
народа, как и для народа Франции, эта победа послужит стимулом в
борьбе за новые успехи...
Да здравствует боевое братство французского и немецкого
народов в деле защиты мира против общего врага — американских,
немецких и французских империалистов!»
В послании мне от руководства Коммунистической партии
Бельгии говорилось:
«Весть о твоем освобождении наполняет нас радостью. Это
грандиозная победа славной и великой Французской коммунистической
партии, трудящихся Франции, международного пролетариата и всех
сторонников мира. Она вдохновляет нас на еще более решительную
борьбу против рабства, нищеты и войны, за победу социализма».
Б. Берут, Председатель Центрального Комитета Польской
объединенной рабочей партии, писал в своем послании:
«От имени Центрального Комитета Польской объединенной
рабочей партии и от себя лично шлю вам горячий и братский привет
по случаю вашего освобождения.
Мне хотелось бы также выразить вам наше уважение за вашу
стойкость великого борца за дело мира. Ваш мощный голос,
разоблачавший агрессивные планы империалистов, мобилизовывавший
французских патриотов на. усиление борьбы в защиту свободы и
демократии, не смогли заглушить тюремные стены, и он был
слышен во всем мире.
Желаю вам, дорогой тов. Дюкло, и славной Французской
коммунистической партии новых успехов в борьбе за независимость
Франции, за обеспечение демократических свобод и сохранение
мира».
Из Лондона Гарри Поллит писал мне:
«Поздравляем с освобождением. Эта победа сил мира и
демократии во Франции вдохновляет нас на новые усилия в борьбе за мир».
Были получены послания от Вальтера Ульбрихта, Генерального
секретаря Центрального Комитета Социалистической единой пар-
330

тии Германии, от Председателя Коммунистической партии
Финляндии, от Генерального секретаря ЦК Бразильской
коммунистической партии, от Швейцарской партии труда, от Луи Сайяна,
Генерального секретаря Всемирной федерации профсоюзов, от
коммунистических партий Чехословакии, Швеции, Болгарии и Израиля,
от различных организаций и лиц Германской Демократической
Республики, Бельгии, Италии, от Международной демократической
федерации женщин, от великого чилийского поэта Пабло Неруды.
Тов. Ларби Бухали, Первый секретарь ЦК Алжирской
коммунистической партии, направил мне следующее послание:
«...Алжирский народ с энтузиазмом воспринял весть о твоем
освобождении. Это великая победа над силами империализма и
террора, в защиту свободы и мира».
В еженедельнике «Либерте» тов. Ахмед Аккаш писал:
«Жак Дюкло на свободе! Эта радостная весть отозвалась
победной песней в сердцах всех алжирцев. Жак Дюкло, наш большой
друг, брат, выдающийся борец, страстный защитник угнетенных
народов снова на свободе, чтобы продолжать великую битву, от
которой даже тюрьма не смогла заставить его отказаться.
Более месяца находился он в заточении, став жертвой
фашистских мер и произвола того же правительства, которое преследует
Ларби Бухали и ссылает Мессали Хаджа...
Сегодня заговор французского правительства рухнул,
полицейские замыслы сорваны, ложь и клевета разоблачены, обвиняемый
превратился в обвинителя. Сегодня народ Франции может
праздновать замечательную победу, которая является и нашей победой,
потому что она одержана над нашими общими врагами.
Да, колониализм отступает, он терпит серьезное поражение.
Освобождение Жака Дюкло в результате мощного движения
народного протеста наносит сильный удар по планам террора, фашизма
и войны. Оно свидетельствует о решающей силе объединенных
действий. Оно неоспоримо доказывает, что в конечном счете все
зависит от борьбы и объединения самых широких народных масс.
Для алжирцев освобождение Жака Дюкло станет источником
еще большей надежды и веры, а также решимости продолжать и
усиливать борьбу против репрессий со стороны колонизаторов.
Хотя Жак Дюкло на свободе, хотя секретарь Французской
коммунистической партии — вслед за руководящими деятелями
Компартии Кубы — вырван из лап поджигателей войны, хотя патриоты
и сторонники мира во всех странах земного шара радуются этой
замечательной победе над империализмом, опасность все еще
остается...
Пусть освобождение Жака Дюкло станет для нас уроком и
примером. Пусть оно вдохновляет алжирский народ в борьбе против
репрессий колонизаторов.
Пусть оно будет способствовать, в частности, единым действиям
за то, чтобы процесс над Ларби Бухали 7 июля закончился един-
331

ственным справедливым решением — освобождением. Пусть оно
послужит толчком для движения протеста с целью возвращения
в страну Мессали Хаджа, освобождения всех брошенных в тюрьму
патриотов, прекращения преследований».
Я получил послание от секретаря Марокканской
коммунистической партии.
Всекитайская федерация профсоюзов направила со своей
стороны послание ВКТ, в котором говорилось:
«От имени рабочего класса Китая мы шлем самые горячие
поздравления по случаю освобождения Жака Дюкло, руководителя
французского рабочего класса. Рабочий класс Франции, опираясь
на международную солидарность и поддержку, одержит победу в
борьбе против американского империализма и его политики войны,
за свободу, национальную независимость и великое дело мира».
Агентство Синьхуа сообщало 5 июля из Шанхая, что основные
газеты поместили на первых полосах сообщения о моем
освобождении. Агентство перепечатывало выдержки из статей,
опубликованных в газетах «Та Кунг Пао» и «Вен Вей Пао».
После моего освобождения я получил массу посланий,
присланных отовсюду — из Франции и из-за рубежа. Некоторые из них,
сохранившиеся в моих бумагах, я не без волнения в дальнейшем
перечитал.
Рабочие будапештского завода по изготовлению ламп
накаливания «Эдьешюльт иззо» писали мне 4 июля:
«Дорогой тов. Дюкло!
Рабочие завода по изготовлению ламп накаливания
«Эдьешюльт иззо» шлют вам свой горячий братский привет.
Интернациональная солидарность пролетариата всего мира и ваши
активные действия заставили правительство Пине отступить... и
выпустить вас на свободу. Мы ни одной минуты не сомневались в исходе
этой борьбы...
Мы знаем, что эта победа не означает прекращения борьбы,
потому что правительство Пине по-прежнему у власти, потому что
тов. Андре Стиль и другие французские патриоты еще томятся в
тюрьме.
Тов. Дюкло!
С вашим освобождением лагерь мира вернул в свои ряды
одного из выдающихся своих борцов. Ваша дальнейшая
деятельность еще больше укрепит решимость французских трудящихся
в борьбе за мир и свободу.
Мы обещаем вам, тов. Дюкло, свою поддержку в вашей работе.
Мы на стороне французского народа. Мы продолжим борьбу за
конечную победу французского народа и лагеря мира под
знаменем международной солидарности вместе с миролюбивыми
народами всего земного шара».
Партия трудящихся Вьетнама направила мне следующее
послание:
332

«Тов. Жаку Дюкло, секретарю Французской коммунистической
партии.
Весть о вашем освобождении в результате упорной борьбы
народа Франции и народов мира наполняет нас чувством радости.
Ваше освобождение — это позорное поражение французских
империалистов и их американских хозяев, а для вьетнамского народа,
как и для народов всего мира, это победа. Она вселяет в нас еще
большую веру в растущие силы французского народа и
уверенность, что борьба против преступной войны во Вьетнаме
увенчается успехом.
Она укрепляет нашу решимость сражаться до конечной победы
за нашу национальную независимость и мир между народами. Мы
желаем вам доброго здоровья, чтобы вместе с другими товарищами
из Центрального Комитета Французской коммунистической
партии вы вели отважный французский народ к новым победам.
Будем требовать освобождения тов. Андре Стиля и других
патриотов, еще томящихся в тюрьме, будем требовать восстановления
национальной независимости, будем крепить союз французского и
вьетнамского народов в борьбе против общего врага — французских
и американских империалистов.
Шлем братский привет вам, дорогой тов. Жак Дюкло, и
Центральному Комитету Французской коммунистической партии.
От имени Центрального Комитета
Партии трудящихся Вьетнама
Генеральный секретарь
Чыонг Тинь».
Всеобщая конфедерация труда Вьетнама направила мне
следующее письмо:
«Дорогой товарищ!
Всеобщая конфедерация труда Вьетнама, как и весь
вьетнамский народ, с большой радостью восприняла весть о том, что
французское правительство вынуждено было выпустить вас 2 июля на
свободу.
Уже в день вашего ареста мы были совершенно уверены, что
мощное движение протеста рабочего класса, народа Франции, как
и миролюбивых народов всего земного шара, заставит
правительство Франции освободить вас. Сегодня наша уверенность
подтвердилась. Это крупная победа не только рабочего класса, народа
Франции, но и миролюбивых народов всего земного шара.
Шлем вам, дорогой товарищ, наши горячие поздравления и
желаем вам скорейшего выздоровления, чтобы возглавить
победоносную борьбу рабочего класса, французского народа. Рабочий класс,
все трудящиеся Вьетнама своей борьбой против французских
колониалистов и их хозяев — американских интервентов решительно
поддерживают французский народ в его выступлениях за
освобождение тов. Андре Стиля и других патриотов, еще незаконно содер-
333

жащихся в тюрьме, множат свои усилия в деле защиты свободы,
независимости и всеобщего мира.
От имени Всеобщей конфедерации труда Вьетнама.
Председатель Хоанг Куок Вьет».
Союз вьетнамских женщин направил мне через Союз
французских женщин следующее послание:
«Все вьетнамские женщины с большой радостью восприняли
весть об освобождении Жака Дюкло. Это крупная победа
французского народа в борьбе за мир, демократию и национальную
независимость. Это крупная победа мощного движения
интернациональной солидарности народов всего земного шара в борьбе против
поджигателей войны.
Передайте Жаку Дюкло наши самые горячие поздравления и
пожелания скорейшего выздоровления.
Желаем женщинам и народу Франции новых успехов в
борьбе за освобождение Андре Стиля и всех брошенных в
тюрьму патриотов. Союз вьетнамских женщин.
Председатель Ле Тхи Суен».
От Центрального Комитета Коммунистической партии Сирии и
Ливана я получил следующее письмо:
«Дорогой тов. Жак Дюкло!
Центральный Комитет Коммунистической партии Сирии и
Ливана, выражая чувства трудящихся и подлинных патриотов нашей
страны, приветствует твое освобождение как великую победу в
интересах мира, одержанную рабочим классом Франции и его
коммунистической партией над французской реакцией, состоящей на
службе у американского империализма.
Эта победа, одержанная благодаря солидарности прогрессивных
сил всех стран, наполняет нас чувством радости. Она вдохновляет
нас на еще более решительную борьбу в защиту мира и
независимости, против агрессивных планов франко-англо-американских
империалистов, стремящихся вновь оккупировать нашу родину,
чтобы поработить ее и превратить в плацдарм для нападения на
великий Советский Союз и другие миролюбивые народы земли.
Дорогой тов. Дюкло! Мы поздравляем тебя и желаем
скорейшего выздоровления. Желаем нашей великой братской партии новых
успехов и новых побед в мужественной борьбе, которую она ведет
против чудовищных планов американских поджигателей войны,
их французских и других западноевропейских прислужников, за
освобождение Андре Стиля и других французских патриотов, еще
томящихся в тюрьме, за прекращение варварских репрессий
французского империализма против тунисского народа, за мир, свободу
и независимость народов.
Да здравствует Французская коммунистическая партия!
Июль 1952 г.
ЦК Коммунистической партии Сирии и Ливана».
334

Вряд ли нужно говорить о том, что все эти проявления
международной солидарности наполняли меня чувством радости и веры
в силу нашего движения.
Особенно меня радовало вступление в партию многих новых
членов («Призыв, посвященный Жаку Дюкло»).
Но битва не закончилась. Решение следственной палаты спутало
планы правительства, и теперь оно было полно решимости взять
реванш.
В генеральном совете департамента Сена Даниэль Рену
потребовал отчета у префекта полиции. Он заявил, в частности:
«Революционный заговор? Оружие? Полноте. Единственная
жертва — алжирский рабочий Белаид Хосин, убитый вашими
полицейскими тремя пулями в живот.
В подтверждение вашей версии о заговоре вы не можете
привести ни одного доказательства».
Даниэль Рену потребовал освобождения всех заключенных.
Моя тетрадь с личными записями, которая была в портфеле,
находилась по-прежнему в руках французской полиции. Когда
следователь Голлети, которому было поручено рассмотреть жалобы,
поданные в связи с «исчезновением» тетради, допросил
американского журналиста Кингсбери Смита, директора парижского бюро
агентства Интернейшнл Ньюс Сервис, тот сделал заявление,
проливавшее яркий свет на методы французской полиции.
Он заявил следователю, что тетрадь была получена в Лондоне
английским бюро агентства И НС и ее содержание было передано
по телетайпу в Нью-Йорк. Затем она вернулась во Францию.
Тетрадь могла совершить такое «турне» в Лондон и Нью-Йорк
потому, что полиции хотелось предать гласности ее содержание, хотя,
как признавала газета «Фигаро», никаких «откровений» там не
обнаружили.
Тем временем в Тулоне правительство предпринимало новые
провокации, пытаясь раздуть дело о «заговоре», в котором оно
намеревалось обвинить тов. Вирджиля Бареля, бывшего депутата от
департамента Приморские Альпы, лишенного депутатского места
в результате действия закона о блокировании партий на выборах.
11 июля в связи с церемонией в память его сына Макса Бареля,
героя Сопротивления, отдавшего жизнь за освобождение Франции,
я направил послание, которое было зачитано во время этой
манифестации.
В послании я говорил, в частности:
«...Отдавая должное светлой памяти Макса Бареля, подумайте,
дорогие друзья и товарищи, о том долге, который в эту минуту
нашей истории великий пример павших диктует живым. Я уверен,
что вы дадите себе клятву выступить единым фронтом, невзирая
на различие политических убеждений, философских взглядов и
вероисповедания, в защиту Вирджиля Бареля и его соратников,
верных тому делу, за которое Макс Барель и все герои Сопротивле-
335

ния щедро пролили кровь. Вы дадите себе клятву выступить
единым фронтом, чтобы смести заговор, открыть ворота тюрем,
обеспечить победу политики национальной независимости, социального
прогресса, свободы и мира».
В том же номере газеты «Юманите», в котором публиковалось
это послание, было напечатано письмо руководителей Тунисской
коммунистической партии Мухаммеда эн-Нафаа, Мориса Низара и
Мухаммеда Джерада с каторги Бен-Гардан, куда их заточили
французские колониалисты.
Товарищи подчеркивали, что вот уже полгода в Тунисе царит
режим террора, установленный французским империализмом. Они
писали в конце:
«Будь уверен, дорогой тов. Дюкло, что тунисские коммунисты
сумеют укрепить боевой союз двух наших народов — основной
залог общей победы над общим врагом».
Я получил также поздравления от председателя национальной
организации журналистов-демократов Ирана.
Наши товарищи за тюремной решеткой
Восемь обвиняемых по делу 28 мая оставались еще в тюрьме. В
разгар кампании за их освобождение нашу партию постиг
жестокий удар. Умер Анри Лозере, один из тех депутатов, которые
пошли дорогой чести и были сосланы в Алжир во время войны. Это
был испытанный коммунист, не раз проявлявший свое мужество
и стойкость. Смерть вырвала его из наших рядов в тот момент,
когда нам нужно было много сил, чтобы отбить наступление
врага.
14 июля состоялась традиционная манифестация от площади
Бастилии до площади Нации и по предместью Сент-Антуан.
Приветственные возгласы демонстрантов в мой адрес были обращены
вместе с тем к нашей партии, к жертвам репрессий,
освобождения которых требовали участники манифестации.
Ожидали, что по случаю национального праздника 14 июля
Венсан Ориоль освободит Анри Мартена. Но хозяин Елисейского
дворца, которому была столь дорога политика Пине, Брюна, Мар-
тино-Депла и компании, направил матери молодого борца за мир,
брошенного за решетку, письмо, сообщавшее, что сын ее не будет
освобожден.
16 июля была брошена бомба в дом председателя следственной
палаты Дидье. Это было делом рук тех, кто остался недоволен
решением следственной палаты, выпустившей меня на свободу.
Виновный в этом покушении так и не был найден. Я заключил из
этого, что виновные никогда не будут найдены. Многие французы
думали так же: ведь они знали, с кем имеют дело.
18 июля я подал жалобу против передачи документов по моему
«делу» американским властям и состоящим у них на службе
журналистам.
336

В тот же день был освобожден Андре Стиль. Это была важная
победа в борьбе против политики репрессий. Я испытал особую
радость, узнав об освобождении моего собрата по заключению в
тюрьме Санте. Но борьба продолжалась.
21 июля я вновь напомнил о своей жалобе от 30 мая, в которой
я обвинил следователя и прокурора при суде первой инстанции в
должностном преступлении. Три дня спустя у меня состоялась
встреча со следователем Голлети, которому было поручено
разобрать мою жалобу. В канцелярии суда мне вернули портфель,
украденный 28 мая, но в нем не было моей тетради с личными
записями, которую следователь Жакино решил оставить у себя на
случай возможного возобновления дела о «заговоре». Не было
также 30 тыс. франков, украденных в комиссариате полиции X
округа.
Пока правительство готовилось вновь раздуть дело о
«заговоре», военный трибунал оправдал Скапини, бывшего петеновского
посла, одного из организаторов «Службы обязательного труда»,
используя тот предлог, что немцы обещали за трех рабочих,
отправленных в Германию, освобождать одного французского
военнопленного.
И все-таки «дело» 28 мая, по всей видимости, выдыхалось.
Были выпущены на свободу еще трое заключенных, а также трое
заключенных в Тулоне. А 6 августа следователь Рот был
освобожден от дальнейшего ведения тулонского «дела».
Тем временем в Соединенных Штатах разыгрывался
американский вариант «дела Дрейфуса». Этель и Юлиус Розенберг были
обвинены в шпионаже. Им грозила смертная казнь. Волна маккар-
тистской ненависти была такова, что, несмотря на протесты во всех
странах мира, эти два борца за дело мира погибли на
электрическом стуле. Это дает представление о том, до какой степени может
быть извращено правосудие.
В «Юманите-Диманш» от 10 августа была опубликована моя
статья под заголовком «Антикоммунистический заговор и
политика предательства», в которой я, в частности, писал:
«В то время как г-н Антуан Пине, председатель Совета
министров и бывший член национального совета Петена, сидя на даче в
Экс-ле-Бэн, делает вид, что занимается исключительно вопросами
экономики, состояние которой, кстати, не слишком радует, два
его министра, Мартино-Депла и Брюн, продолжают плести заговор.
Эти два деятеля так сработались на поприще заговоров, что
один замещает другого. Пока Брюн был в отпуске, в министерстве
внутренних дел его замещал министр юстиции Мартино-Депла, а
теперь Брюн на какое-то время ведает одновременно делами и
полиции и правосудия...
Никто не слыхал имени Брюна во времена оккупации, то есть в
те годы, когда обильно лилась кровь коммунистов и многих других
патриотов, сражавшихся за освобождение родной земли.
337

Никто не слыхал и имени Мартино-Депла. Законно встает
вопрос, чем он занимался в те долгие годы страданий, отчаяния,
пыток, горя и надежды, тем более что он назначил директором своего
кабинета в министерстве юстиции некоего Перье де Фераля,
который был префектом департамента Верхняя Вьенна во время
оккупации и генеральным секретарем префектуры департамента Сена
с июля 1941 г. вплоть до Освобождения...
Когда кабинет министра юстиции возглавляет бывший петенов-
ский префект, некто Перье де Фераль, можно быть уверенным, что
организаторы покушения на председателя Дидье, выступавшего
против Петена, могут спать спокойно.
Не слишком часто произносилось в период оккупации и имя
следователя Рота. Когда надо было защищать Францию от
предателя Петена, он был более неприметным, чем теперь...
Сегодня, как никогда, представляется настоятельно
необходимым изменить политику нашей страны.
Вред политики Пине очевиден теперь для всех.
Антикоммунистический заговор лишний раз показал это. Нанося удар по
коммунистам, бывший советник Петена стремился создать
благоприятную обстановку для использования силы против всех французов,
которые не одобряют его политику.
Вот почему необходимо покончить с политикой, цель которой
фашизм, нищета и война...
Пришло время сплотить все национальные и демократические
силы. Пришло время объединить коммунистов, социалистов,
католиков, республиканцев всех оттенков и действовать, чтобы
покончить с политикой Пине, сорвать заговор против республики и
Франции, подготовленный кучкой петеновцев, оказавшихся временно у
власти.
Только единые действия всех французов доброй воли вместе с
коммунистами могут обеспечить неодолимое народное
сопротивление и вынудить правительство Пине, скомпрометированное в
глазах всего народа, уйти со сцены.
Только такой уже складывающийся в стране союз может
обеспечить поворот, отвечающий глубоким чаяниям народа, поворот во
имя восстановления национальной независимости, осуществления
политики экономического подъема, социального прогресса, свободы
и мира...»
Борьба продолжается
Мое освобождение за отсутствием состава преступления, которое
свело на нет обвинение в том, что я якобы был застигнут на месте
преступления, отнюдь не означало, что правительство оставило
меня в покое.
Такие деятели, как Брюн и Мартино-Депла, жаждали реванша.
Доходившая до меня достоверная информация заставляла думать,
338

что если от «заговора с голубями» пришлось отказаться, то
непременно будет состряпан какой-нибудь другой.
Это было тем более вероятно, что обстановка в Индокитае
продолжала ухудшаться. 17 июня государственный секретарь по
военным делам , один из помощников министра национальной
обороны Рене Плевена, заявил в Совете республики, что с 1945 г. по
1 апреля 1952 г. в Индокитае было убито 40 912 человек, из них
13 332 француза, в том числе 1247 офицеров и 3233 унтер-офицера.
К ним следует прибавить еще 5488 солдат Иностранного легиона,
5025 североафриканцев и 17 068 солдат — выходцев из стран
Дальнего Востока.
Война в Индокитае стоила множества человеческих жизней и
поглощала огромные суммы, тогда как конца этой кровавой
авантюры не было видно.
В этих условиях хорошо подготовленный
антикоммунистический заговор был бы на руку правительству, а я знал по
собственному опыту, что тогдашние министры способны на тщательную
подготовку такого заговора. Факты вскоре подтвердили полную
правоту моей точки зрения.
С такими настроениями я уехал на несколько дней к себе на
родину, в Пиренеи. Матушку свою я нашел по-прежнему «молодцом»,
как у нас говорят, окруженную заботой жителей деревни и
товарищей по партии.
Когда я сидел в тюрьме, один журналист спрашивал жителей
Луэ, что они обо мне думают, и пришел к выводу, что мнение этих
славных людей в корне расходится с мнением некоторых судей и
правительственных деятелей.
В деревенской харчевне друзья детства расспрашивали меня и
внимательно выслушивали мои ответы. По всему было видно, что
мои земляки, которые меня знали и с которыми я говорил на их
окситанском диалекте, не считали меня заговорщиком. Я был для
них активным и последовательным оппозиционером, путавшим
карты правительству, которое хотело от меня избавиться.
Приступив вновь к работе, я продолжал оттачивать аргументы,
чтобы парировать наскоки противника и защитить партию от тех,
кто хотел бы покончить с нею.
Я часто вспоминал в это время свое прошлое и думал о тех
подлых нападках, которым я подвергался со стороны как заклятых
врагов, так и ренегатов, которые в своих наскоках на бывших
соратников по борьбе всегда отличаются особой ненавистью.
Это одна из черт того, что можно назвать комплексом ренегата.
Все это вызывало во мне отвращение, и, не скрою, мне пришлось
бороться с собой, чтобы не дать усталости сломить меня. Надо было
держаться. Надо было устоять под ударами врага.
Пьер де Шевинье.
339

Я прошел через многие испытания, но необходимо было быть
готовым к новым битвам, поскольку правительство не оставляло
меня в покое.
Так и случилось. Осенью 1952 г. мне пришлось защищаться от
новых обвинений в «заговоре», состряпанных министрами
внутренних дел, юстиции и национальной обороны, ибо те, кто ратовал
за продолжение войны в Индокитае, хотели предать нас суду
военного трибунала. Однако их замыслы провалились. Но об этом я
расскажу в следующем томе моих мемуаров.

Том
пятый
В ГУЩЕ
БОРЬБЫ
От нового

антикоммунистического
заговора
до падения
IV республики
Часть первая
1952-1953 гг.

ВВЕДЕНИЕ
Когда я писал предпоследний том своих «Мемуаров» и передо
мной воскресали события послевоенного периода, мне пришлось
вспомнить о бывших спутниках, по разным причинам покинувших
избранный путь и перешедших во вражеский лагерь,
выступающий против тех идеалов, которые какое-то время были для них
целью жизни и борьбы. Размышляя о фактах такого
отступничества, я думал о благородстве и величии верности — верности
сделанному выбору, взятым обязательствам, товарищам по борьбе,
верности в служении своему делу.
Имеется существенное различие между верностью сознательно
избранному делу и, например, верностью религии, внушенной с
детства и навязывающей людям определенный образ мышления,
определенный образ жизни. Поэтому неудивительно, что
некоторые из них, протестуя против такого принуждения, идут на
разрыв с прошлым, что в конечном счете приносит им духовное
освобождение, стремление к которому можно понять.
Таким образом, при всем уважении понятия верности я вижу
принципиальное различие между верностью сознательно
избранным идеалам и верностью идеям, внушенным с детства. Следует
отдать должное тем, кто, желая быть самим собой, достичь полного
самовыражения, вступает на путь, зачастую связанный с
мучениями, но ведущий, как говорил Виктор Гюго, от мрака к свету.
Именно таким был путь Жана Жореса. От весьма
неопределенного левого центризма, служащего прибежищем немалому числу
реакционеров, он пришел к социализму. Благородно поступает
человек, отказывающийся от положения, сулящего ему почести,
привилегии, лесть профессиональных угодников, и избирающий путь,
где нужны самоотверженность и готовность переносить удары.
Организации, выступающие за преобразование общества,
естественно, подвергаются нападкам со стороны своих противников.
При этом враги прогресса, пытаясь обмануть общественное мнение,
заимствуют у революционеров отдельные формулировки,
разумеется, в выхолощенном виде.
Такой прием, впрочем, не нов. Карл Маркс и Фридрих Энгельс
назвали написанный ими в 1847 —1848 гг. бессмертный манифест
343

«Манифестом Коммунистической партии» именно потому, что
термин «социализм» истолковывался самым различным образом.
В своем труде, в главе «Социалистическая и
коммунистическая литература», Карл Маркс и Фридрих Энгельс рассматривали
феодальный социализм, мелкобуржуазный социализм и немецкий,
или «истинный», социализм как разновидности реакционного
социализма.
Авторы «Манифеста Коммунистической партии» в разделе о
феодальном социализме отмечали: аристократы, отодвинутые
буржуазией на задний план, упорно доказывали, что при их
господстве рабочий класс не подвергался такой эксплуатации, как при
господстве буржуазии, но при этом они забывали, что феодальная
эксплуатация осуществлялась при совершенно других условиях,
когда не было современного пролетариата, и что буржуазия
явилась необходимым плодом их общественного строя.
В разделе о мелкобуржуазном социализме «Манифест»
указывает, что конкуренция сталкивает в ряды пролетариата многих
представителей мелкой буржуазии, занятой в торговле,
промышленности и сельском хозяйстве (данное положение «Манифеста»
ныне еще более справедливо, чем в 1848 г.).
Поэтому мелкобуржуазный социализм мог содержать
обоснованную критику капиталистической системы производства.
Однако он отражал стремление к неосуществимому возврату к
прошлому, а не перспективу коренного преобразования общества.
Говоря о немецком, или «истинном», социализме, Карл Маркс
и Фридрих Энгельс писали, что с перенесением социалистической
и коммунистической литературы из Франции в Германию туда
одновременно не были перенесены и французские условия жизни.
Поэтому французская литература утратила здесь все
непосредственное практическое значение и приобрела «характер досужего
мудрствования об осуществлении человеческой сущности» К
Немецкий социализм предавал анафеме либерализм,
представительное государство, буржуазную конкуренцию, забывая, что
они зиждутся на предпосылках, которых в Германии не было и о
завоевании которых здесь только еще шла речь.
«Истинный» социализм становился, таким образом, оружием в
руках немецких правителей, которые, стремясь укрепить
реакционные основы своей власти, изображали себя в глазах обманутых
рабочих противниками капиталистической эксплуатации. Это не
мешало им осуществлять жестокие репрессии, когда рабочие
поднимались на борьбу. Интересам правителей служило и то, что
«истинный» социализм выступал против «грубо-разрушительного»
направления коммунизма.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 451.
344

Характеризуя консервативный, или буржуазный, социализм и
приводя в качестве примера «Философию нищеты» Прудона,
авторы «Манифеста Коммунистической партии» подчеркивали, что
буржуа-социалисты хотят сохранить условия существования
современного общества, но без борьбы и опасностей, которые неизбежно
из них вытекают, без тех элементов, которые революционизируют
и разлагают это общество. Они хотели бы иметь буржуазию без
пролетариата, как класса, сознающего свои права и свою силу.
По существу, консервативный социализм призывал рабочий
класс отвергнуть само понятие классовой борьбы, обусловленной
капиталистическим способом производства.
Как указывали Карл Маркс и Фридрих Энгельс, другая, более
практическая форма этого социализма стремилась к тому, чтобы
внушить рабочему классу отрицательное отношение ко всякому
революционному движению, доказывая, что ему может быть
полезно не то или другое политическое преобразование, а лишь
изменение материальных условий жизни, экономических отношений.
Все это показывает, какими ретроградами являются некоторые
нынешние «реформаторы», рассуждающие подобным же образом.
Авторы «Манифеста Коммунистической партии» справедливо
подчеркивали: «Социализм буржуазии заключается как раз в
утверждении, что буржуа являются буржуа,— в интересах рабочего
класса» {. В некоторых отсталых кругах эта идея иногда еще
выражается так: «Хозяева нужны, потому что рабочие не могут без
них существовать».
Проанализировав и разоблачив все эти разновидности
социализма, в которых не было ничего социалистического, Карл Маркс
и Фридрих Энгельс остановились на критически-утопическом
социализме и коммунизме. Они писали: «Собственно
социалистические и коммунистические системы, системы Сен-Симона, Фурье,
Оуэна и т. д., возникают в первый, неразвитый период борьбы
между пролетариатом и буржуазией...» 2
Изобретатели этих систем «не видят на стороне пролетариата
никакой исторической самодеятельности, никакого свойственного
ему политического движения» 3.
Ставя себя над классовым антагонизмом, они хотели улучшить
положение всех членов общества, даже находящихся в самых
лучших условиях, и полагали, что их проекты будут осуществлены
благодаря поддержке господствующего класса, к которому они
апеллировали.
Отвергая всякое политическое и в особенности всякое
революционное действие, они хотели достичь своей цели силой примера,
посредством мелких и распространяющихся в результате
соревнования опытов. Но все их попытки неизбежно были обречены на
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 454.
2 Там же, с. 455.
3 Там же.
345

провал. Эти социалисты выступали с вполне обоснованной
критикой капиталистического общества, но проповедовали решения,
носившие утопический характер. Многие из них в конечном счете
стали реакционными или консервативными социалистами.
В современном обществе реакционный или консервативный
социализм выступает в ином обличье по сравнению с прошлым
веком. Притягательная.сила социализма ныне намного возросла, и
поэтому о нем разглагольствуют не только идеологи,
подыскивающие себе какую-либо подходящую теорию. Этим, термином
жонглируют в своих речах даже правители.
Так, деголлевская газета «Насьон» опубликовала 30 июня
1971 г. статью, озаглавленную «Социализм и мы». Газета, в
частности, отмечала: «Если под «социализмом» подразумевается
марксистское учение, основанное на классовой борьбе и направленное
на полное обобществление средств производства, то мы,
разумеется, являемся его противниками».
Если же, писала «Насьон», здесь имеется в виду ряд давно
обещанных, но не осуществленных реформ, то нынешнее
правительство записало в свой актив социалистические мероприятия
величайшего значения. Столь высокое самомнение, по-видимому, и
побудило премьер-министра Шабан-Дельмаса со всей серьезностью
заявить: «Социализм осуществляется нами повседневно».
Подобные высказывания достойны мольеровского героя Жур-
дена, который и не подозревал, что всю жизнь говорит прозой. Их
повторяет множество людей, твердящих о социализме, а делающих
нечто совершенно противоположное. И все эти
разглагольствования могут лишь затемнить вопрос, если не навести должного
порядка в путанице формулировок, которые под пером или в устах
некоторых людей ровно ничего не значат.
Совершенно очевидно, что социализм стоит в повестке дня.
О социализме говорят повсюду, даже в Ватиканском дворце, и
создается впечатление, что этими бесконечными разговорами
рассчитывают в какой-то степени обезопасить себя от него.
Когда сто лет назад потерпела поражение Парижская
Коммуна, когда пало рабочее правительство, просуществовавшее 72 дня
в столице Франции перед лицом всего мира, реакционеры,
пролившие реки крови, пришли к абсурдному выводу, что в результате
этой кровавой расправы с социализмом покончено навсегда.
Однако жизнь показала необоснованность подобных надежд.
Да, социализм стоит в повестке дня. Но тщетно было бы
ждать, что он установится сам собой, без сознательной
деятельности, без организации, способной подготовить выступление масс,
необходимое для глубокого и устойчивого преобразования
общества.
346

Такой политической организацией и является
коммунистическая партия. Она добивается сплочения рабочего класса и
укрепления его союза с теми социальными слоями, чьи интересы
ущемлены политикой существующего строя. Вот почему реакционеры
прибегают к своему классическому оружию — антикоммунизму.
Деятели, изображающие себя «повседневными творцами
социализма», чтобы скрыть свою подлинную, диаметрально
противоположную политику, непрестанно нападают на тех, для кого
установление социализма — не химера и не бесперспективная
авантюра, а конкретная цель, которая может и должна быть достигнута в
определенных условиях благодаря единству и борьбе рабочего
класса и его союзников.
Эта цель заключается в создании общества, основанного на
обобществлении главных средств производства и обмена в
результате взятия власти рабочим классом и его союзниками.
К каким бы кругам ни принадлежали наши хулители, кто бы
они ни были, какими бы побуждениями они ни руководствовались,
к их действиям применимы слова Ленина из статьи, напечатанной
11 апреля 1913 г. «Есть,— писал Ленин,— такое латинское
изречение «cui prodest» (куй продэст),— «кому выгодно?»». И далее:
«Мы живем в торговое время, когда буржуазия не стесняется
торговать и честью и совестью.
...В политике не так важно, кто отстаивает непосредственно
известные взгляды. Важно то, кому выгодны эти взгляды...» х
Патентованные хулители коммунизма — и давние, и
новоявленные — очень хорошо знают, кому выгодна их грязная
деятельность. Она выгодна монополистическому капиталу, реакции. Но
выбор этими людьми сделан, и к ним можно отнести следующее
изречение: «Скажи мне, кто тебя хвалит, и я скажу, кем ты стал».
Такова природа антикоммунизма, демонстрируемого в
официальных речах, когда правители считают необходимым прибегнуть
к нему и принять эстафету у профессионалов
антикоммунистических кампаний.
Особую пикантность таким кампаниям придает, разумеется,
использование перебежчиков, ренегатов, вышедших по разным
причинам из партии.
С тех пор как я стал коммунистом, мне приходилось видеть
людей, которые в час опасности оставляли наши ряды. Свое
поведение они мотивировали «моральным кризисом», пытаясь придать
видимость благородства тому, что в конечном счете было всего
лишь проявлением малодушия. Есть люди, созданные как бы для
ровных дорог, для легкой жизни, но испытывающие ужас перед
крутыми каменистыми тропами.
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 23, с. 61.
347

Их позиция выражена в следующих словах Монтеня: «Я буду
на стороне правого дела, вплоть до начала схватки, но только если
смогу».
Однако тот, кто готовится совершить предательство, не
осмеливается признаться в столь позорных побуждениях, ибо ни один
уважающий себя человек не решится сказать даже самому себе,
что своих товарищей он покидает из-за трусости. Вот почему для
обоснования самых гнусных поступков всегда нужны хоть
сколько-нибудь благовидные мотивы.
И ренегат всегда ссылается на такие мотивы, чтобы в своих
собственных глазах оправдать свое предательство. Это некий
психологический комплекс ренегатства.
Встречаются предатели и иного рода. Они дезертируют в тот
момент, когда чувствуют, что вот-вот будут разоблачены как
агенты врага, каковыми они стали в результате шантажа, связанного
с каким-либо компрометирующим эпизодом в их жизни.
Я знал таких людей. Покинув наши ряды, они превращались в
фашистов, коллаборационистов, действовали заодно с самыми
отъявленными врагами рабочего класса; своим антикоммунизмом
они выделялись даже среди самых ярых наших противников, ибо
всеми силами старались заставить забыть свое прошлое и показать
себя верными слугами власть имущих.
Когда я думаю о прежних высказываниях и прежнем
поведении такого ренегата, который, находясь в наших рядах, проявлял
себя сектантом чистейшей воды, а теперь стал сторонником
«демократического социализма», не имеющего ничего общего ни с
социализмом, ни с демократией и посему вполне приемлемого для
людей типа Сустеля, и когда я вижу, как этот ренегат оплевывает
то, чему он прежде поклонялся, я испытываю глубочайшее
чувство отвращения.
Великий поток рабочего и революционного движения несет не
только прозрачную воду, но иногда и грязь, и этой грязью нас
пытаются запачкать. Среди тех, кто изменяет своим свободно
избранным идеалам, встречаются также люди с неудовлетворенным
честолюбием. Они считают, что с ними обошлись без должного учета
их заслуг, которые они склонны переоценивать. У таких людей
индивидуализм оказался сильнее норм, определяющих
деятельность их бывших организаций.
Я знал также людей, которые всегда готовы применить меры
взыскания к другим, но считают величайшим посягательством на
собственную персону, когда в силу допущенных проступков к ним
применяются аналогичные меры. Испытывающие чувство обиды,
преисполненные желчью и ненавистью, они в конечном счете
становятся хулителями своей прежней партии и пытаются завоевать
известность посредством самой злобной клеветы на своих бывших
товарищей по борьбе.
У людей, которые отреклись от своих прежних убеждений и
348

теперь их оплевывают, открыто перейдя в ряды реакции или
заявляя о неизменности своих позиций, а на деле примыкая к
авантюристическим группам, действующим с благословения
правителей,— у всех этих людей в различных формах наблюдается
настоящий комплекс ренегатства.
Ренегат, объявляющий войну своим прежним друзьям, хочет
любой ценой иметь чистую совесть. Пытаясь оправдать свой
переход в лагерь реакции, он утверждает, что разочаровался в своих
надеждах. Он говорит, что стал жертвой несправедливых мер (это,
впрочем, может произойти), и таким образом стремится обосновать
свою ненависть к идеалам, которые прежде отстаивал.
От ренегата, вставшего на путь измены в силу
компрометирующих связей и под угрозой разоблачения, нельзя, разумеется,
ожидать каких-либо угрызений совести, внутреннего беспокойства.
Это прямой агент полиции, каковым стал, например, Дорио.
Что же касается других ренегатов, перешедших в ряды
открытой или замаскированной реакции, то здесь можно задать вопрос:
не стыдно ли им порой при мысли, что они выступают против
прежних соратников по борьбе с теми же клеветническими
измышлениями, которые в прошлом использовались против них
самих? Во всяком случае, их совесть, должно быть, неспокойна.
И все же тяжко смотреть на людей, бывших когда-то
товарищами по борьбе, которые присоединились к хулителям идей
прогресса и действуют заодно с реакционерами всех мастей против
передовых борцов, прокладывающих путь к новому обществу.
В V томе «Мемуаров» я не уделял много места вопросам,
связанным с фактами отступничества, которое никогда не делает
чести человеку, если он переходит из лагеря левых сил в лагерь
правых. Но на страницах своей книги я вспомнил товарищей, умерших
в описываемое время, вспомнил мать и брата, которых я потерял
в период, охватываемый V томом и начинающийся с попытки
правительства организовать новый антикоммунистический заговор.
Готовясь к переезду в новое здание партии на площади,
носящей имя коммуниста, легендарного героя движения
Сопротивления полковника Фабьена, секретарь обнаружил среди моих старых
бумаг давнишний номер «Ривароль» — реакционного
профашистского еженедельника, у которого имеются, конечно,
соответствующие друзья.
В этом номере, датированном 3 июня 1954 г., была напечатана
передовая статья под заголовком: «Ликвидируйте Дюкло!»
Автором ее был П. А. Кусто. В статье, в частности, говорилось: «На
добрую старую «Юманите» обрушился жестокий удар, и она
пришла в бешенство. «Юманите» весьма обеспокоена нашей
кампанией за объявление партии убийц вне закона, ибо она страшно
349

боится запрещения. Ярость ее вполне понятна и обоснованна. У нас
с большевиками не может быть никакого компромисса.
Естественно, что газета г-на Дюкло испускает громкие вопли отчаяния.
Если бы это зависело только от нас, она по известным причинам
вопила бы еще громче...»
В заключение статьи «Ривароль» писал: «Требуйте вместе с
нами ликвидации Дюкло... и тогда мы начнем принимать вас
всерьез».
Кто же такой этот П. А. Кусто? В 1945 г. он был арестован, а в
1947 г. приговорен к смертной казни. Он находился в
заключении сначала в Клерво, а затем в Эйсе. В 1954 г. правительство
IV республики его помиловало.
И вот этот-то субъект требовал моей «ликвидации». Он хотел в
моем лице расправиться с участником движения Сопротивления.
Но этой радости ему не довелось испытать. В 1958 г. П. А. Кусто
умер. Мир его праху.
В том же номере «Ривароль» было опубликовано письмо
президенту республики, требовавшее запрещения компартии. Его
авторы, некие Жан Мадиран и Мишель Дасье, просто-напросто
подстрекали к убийству. Они писали: «Если бы какой-нибудь
француз убил Дюкло и был за это осужден, что невозможно
представить, вам, г-н президент, надлежало бы сделать только одно —
немедленно его помиловать».
Подлинное имя Жана Мадирана — Жан Арфельд, а Мишеля
Дасье — Рене Мальявен. При публикации письма они могли бы,
не опасаясь последствий, привести свои настоящие фамилии, а не
прятаться за псевдонимами.
В номере «Ривароль» от 3 июня 1954 г. описывалось также
заседание Национального собрания, на котором незначительным
большинством голосов было отклонено требование о лишении
парламентской неприкосновенности ряда депутатов-коммунистов, в
том числе и меня. (В своей книге я останавливаюсь на этом
заседании.) В сообщении, опубликованном в «Ривароль», говорилось:
«На заседании 6 ноября 1953 г., обсуждавшем вопрос о
парламентской неприкосновенности коммунистических вождей, как
обычно, отсутствовала значительная часть депутатов: они
«проголосовали», не явившись в зал заседаний и не услышав
приводимых доводов. Таков нынешний режим.
Но, быть может, присутствовавшие депутаты слышали эти
доводы? Это маловероятно. Они писали письма, перелистывали
иллюстрированные журналы или мирно переваривали пищу подобно
быкам, погруженным в «нескончаемый внутренний сон». К тому же
унылое чтение министра Плевена не могло пробудить внимания».
Все это показывает, до какого ожесточения доходят в своей
ненависти реакционеры. Но я убежден, что их лютая злоба
свидетельствует лишь о явном бессилии, о том, что они раздражены
неспособностью реакции повернуть вспять колесо истории.
350

Мы знаем, что мир не может оставаться таким, каков он есть;
мы убеждены, что эксплуатация человека человеком не
соответствует объективным условиям нашей эпохи, и именно поэтому мы
спокойно относимся к крикам и оскорблениям своих противников
и выжидательной позиции некоторых людей.
Все это с лихвой искупается тем доверием, которое нам
оказывают миллионы наших соотечественников. И мы можем повторить
старую поговорку, полную мудрого смысла и твердой уверенности:
«Собаки лают, а караван идет вперед».

ОТ ОДНОГО ЗАГОВОРА К ДРУГОМУ
Я был освобожден из тюрьмы 1 июля 1952 г. по решению
следственной палаты. Она учла мое заявление и признала
необоснованность преследований, которым я подвергался. Но как
подчеркивалось в конце IV тома, я чувствовал, что правительство этим не
удовлетворится и будет продолжать политику репрессий путем
организации нового заговора.
Мы обязаны были проинформировать партию о возможности
такого развития событий, подготовить ее членов к новому
антикоммунистическому наступлению, затеваемому реакцией.
3—4 сентября состоялся пленум Центрального Комитета ФКП.
Я выступил на нем с докладом «Избавим Францию от
американского господства, от нищеты, репрессий и угрозы войны».
Приводимые ниже выдержки из доклада показывают, что было
тогда в центре нашего внимания:
«Пленум Центрального Комитета проходит в обстановке,
когда наша партия должна проявить высокое чувство ответственности
при решении стоящих перед нею важных задач. Эти задачи
вытекают из жизненно необходимой борьбы рабочего класса и народа
Франции за срыв политики войны, нищеты и фашизма,
проводимой правительством Пине, за обеспечение мира...
Со времени последнего пленума Центрального Комитета,
состоявшегося 18 июня сего года, в борьбе масс против заговорщиков
были достигнуты существенные результаты. Правители,
разумеется, не отказались от своих преступных планов, но теперь мы
можем принудить их к новому отступлению, одержать новые
победы во имя свободы и мира.
Арест Стиля накануне демонстрации 28 мая показал, как
далеко правительство Пине зашло в своей политике фашизации.
Он показал, что правительство любой ценой стремится выполнить
директивы американских,поджигателей войны, идя по пути
усиления репрессий.
В этой обстановке и был произведен мой арест. Он вскрыл
наличие широких планов антикоммунистических репрессий...
Но прежде всего нужно отметить, что заговор провалился и
что это имело большое международное значение. Становится оче-
352

видным, что организаторы заговора недооценили важные
политические факторы.
Заговорщики недооценили способность нашей партии к
сопротивлению, ее политическую зрелость и силу,
Они недооценили силу рабочего класса и его тесную связь с
нашей партией.
Они недооценили силу народа, его боевой дух, глубокие
патриотические чувства народных масс и их решительное
противодействие правительственной политике национальной измены.
Наконец, они недооценили серьезность внутренних
противоречий, существующих и обостряющихся между различными кругами
французской буржуазии.
Мы должны помнить:
1) антикоммунистический заговор — это отнюдь не
второстепенный аспект политики правительства, а выражение
разработанного им широкого плана действий; наши правители не отказались
от его Осуществления, они собираются вновь его раздуть и всеми
средствами претворять в жизнь;
2) значительные успехи нашей партии и народных масс в
борьбе против заговора показывают, что мы располагаем
огромными возможностями для сопротивления...
Сопротивление вьетнамского народа со всей убедительностью
разоблачает чудовищный характер войны, которая ведется за
чуждые Франции цели, за сохранение на окровавленном троне
обанкротившегося, ненавистного вьетнамцам императора, за
вполне конкретные и хорошо известные интересы колонизаторов,
бессовестных дельцов, противоречащие подлинным интересам
Франции.
Правители Франции позорно подчиняются стратегическим
требованиям американцев, чьи планы предусматривают расширение
войны на Азиатском континенте и, следовательно, продолжение
войны во Вьетнаме, а также отказ от заключения перемирия в
Корее. Это сочетается с ремилитаризацией Японии, где рабочий
класс ведет мужественную борьбу...
Далеко не все французы полностью одобряют программу
коммунистов, хотя, по нашему мнению, она — и только она одна —
целиком отвечает нынешним и будущим потребностям и
интересам нашей страны. Однако сейчас многие из них, несомненно,
согласны с нами по целому ряду пунктов и могут вместе с нами
образовать мощный ЕДИНЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ФРОНТ,
который выдвинет политические и экономические задачи,
отвечающие требованиям момента...
Массам мы должны ясно показать, что только своим
сплочением и борьбой в рядах ЕДИНОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ФРОНТА,
опирающегося на поддержку каждого, кто достоин называться
французом, они могут создать условия, позволяющие покончить
с губительной политикой, ведущей Францию к разорению, пре-
12 Жак Дюкло, т. 2. 353

градить путь фашизму и войне, выдвинуть политику,
отвечающую интересам нации, восстановления национальной
независимости и обеспечения мира, добиться создания подлинно
французского правительства, которое будет наконец проводить
французскую политику...
В своем докладе я хотел особенно отметить необходимость
усиления борьбы масс в защиту мира, ибо она создаст условия для
прекращения политики национальной измены, войны, нищеты и
фашизма, ведущей Францию к разорению, порабощению и
катастрофе.
А теперь в заключение я хочу подчеркнуть, что партия
должна мобилизовать все свои силы, развернув широкую и упорную
работу, чтобы поднять на борьбу трудящиеся массы города и
деревни и принять активное всестороннее участие в их выступлениях
против политики нищеты, фашизма и войны, проводимой
правительством Пине...
Во время борьбы против правительственного заговора многие
трудящиеся, демократы, патриоты вступили в нашу великую
партию. Несомненно, ее ряды пополнятся новыми членами благодаря
развитию нашей деятельности во главе масс в поддержку
требований трудящегося населения, за демократические свободы, за
мир, за политические перемены, которые так необходимы нашей
стране и которые станут возможны в результате народного
волеизъявления...»
Несколько дней в Луэ
После пленума Центрального Комитета партии мне удалось
провести несколько дней в своей родной деревне Луэ в связи
с тем, что я должен был выступить на празднике федерации
Верхних Пиренеев, который ежегодно проводился в лесу Ком-
мандёр.
Я с нетерпением ждал встречи со своими земляками. На
лесной поляне недалеко от Тарба собрались массы людей.
Когда я был в тюрьме, трудящиеся Верхних Пиренеев
неоднократно проводили забастовки и демонстрации в знак протеста
против моего ареста. Теперь они устроили мне такую горячую
овацию, что я был тронут до слез.
Меня сопровождала жена. На митинг пришла и моя мать. Ее
глубоко взволновал энтузиазм аудитории. В своей речи я
разоблачил политику правительства, подвергнув особо резкой критике
министров внутренних дел и юстиции.
После этого внушительного митинга я почувствовал себя
сильнее, ибо контакт с родной землей оказал на меня такое же
благотворное воздействие, как на легендарного Антея. Я
почувствовал в себе новые силы для продолжения борьбы с
необходимой решительностью и упорством. Эта демонстрация дове-
354

рия и дружбы с лихвой перекрывала для меня злобные нападки
врага.
Шел сентябрь 1952 г., и журнал «Кайе дю коммюнисм»
опубликовал постановление ЦК ВКП(б) о созыве 5 октября 1952 г.
XIX съезда партии, который, судя по всему, должен был явиться
политическим событием первостепенной важности. Ведь
предыдущий съезд состоялся еще до войны, в 1939 г.
Внутрипартийные проблемы
Правительство намеревалось все решительнее продолжать свою
политику репрессий, рассчитывая при этом использовать
внутренние трудности нашей партии. Действительно, на пленуме,
состоявшемся 3—4 сентября, Центральный Комитет заслушал
доклад Леона Мове о политических разногласиях с партией и
фракционной деятельности двух руководящих работников партии —
Марти и Тийона.
16 сентября Секретариат партии опубликовал сообщение о
взысканиях, наложенных на Марти и Тийона. Было решено:
1. Вывести Марти из Секретариата, оставив его в Политбюро;
2. Вывести Тийона из Политбюро, оставив его в Центральном
Комитете.
Находясь в конце сентября в Нантиа (департамент Верхняя
Вьенна), где из-за разногласий Генгуена с линией партии в
партийной организации возникло некоторое замешательство, я
заявил относительно дела Марти — Тийона: «...В коммунистической
партии не существует дисциплины двух типов: одной — для
рядовых членов и другой — для руководителей.
Дисциплина одна для всех.
Марти и Тийон нарушили партийную дисциплину.
Они получили взыскания, и партия, естественно, потребовала
от них самокритики, то есть анализа источников политических
разногласий с партией, обусловивших их действия.
Это — единственное средство, чтобы в будущем избежать
повторения допущенных ошибок.
Партия ждет искренней самокритики от обоих коммунистов,
получивших взыскания.
Поведение же враждебной печати должно было бы побудить
их выступить с такой самокритикой быстрее.
Марти и Тийон не могли не заметить, что продажные
журналисты расточают по их адресу лесть и похвалы, всячески
подбадривают их. А совершенно ясно, что похвала врагов — это
сильнейшее оскорбление для революционера.
Старый немецкий социалист Бебель говорил: «Когда меня
хвалят враги, я думаю, какую глупость я совершил»».
Касаясь положения в департаменте Верхняя Вьенна, я
заметил:
355

«Газета Ле Бая 1 отмечает, что, по сообщению «Франс-суар»,
Генгуен встречался с Тийоном.
Я ничего не знаю об этом...
Но я знаю, что заявлениям Генгуена газета Ле Бая отводит
большое место. Раньше же дело обстояло иначе...»
Наша партия, отметил я, действительно дискутировала с Ген-
гуеном, но дальнейшее зависит только от него. Разоблачив заговор
правительства и отвечая критиканам, упрекавшим нас за то, что
после освобождения Франции от гитлеровских оккупантов мы не
совершили социалистической революции, я сказал:
«Мы, разумеется, понимаем, какое разочарование испытывают
участники движения Сопротивления, видя повсюду засилье пе-
теновцев. Мы понимаем: у них может возникнуть мысль, что в тот
период следовало бы, вероятно, пойти дальше.
Французская коммунистическая партия не скрывает своего
намерения установить во Франции социализм, когда для этого
появится возможность в результате могучего волеизъявления народа.
Но ФКП знает, что в этом плане она не упустила ни одной
исторической возможности и при любых обстоятельствах выполняла
свой долг.
В чем же состоял ее долг после освобождения Франции,
достигнутого благодаря беспримерным жертвам Советской Армии,
которая обеспечила разгром Гитлера?
Как подчеркивал Морис Торез, выступая 30 ноября 1944 г. на
Зимнем велодроме, «задача текущего момента состоит в ведении
войны до окончательной победы».
Пойдя по иному пути, мы предали бы подлинные интересы
рабочего класса.
Американцы пришли во Францию в самый последний момент,
из-за боязни чрезмерного продвижения Красной Армии на запад.
Они ухватились бы за любой предлог и без колебаний пошли бы
на смену союзов, объединились бы с Гитлером в Европе и с
микадо в Азии, чтобы двинуть все силы капитализма против страны
социализма.
Внутри же Франции появился бы предлог для удушения
рабочего класса.
Мудрая и дальновидная политика нашей партии позволила
избежать этого.
МЫ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ, А НЕ АВАНТЮРИСТЫ...»
XIX съезд Коммунистической партии Советского Союза
5 октября в Москве открылся XIX съезд Коммунистической
партии Советского Союза. Я не входил в состав нашей делегации. Ее
возглавил сам Морис Торез, состояние здоровья которого теперь
1 Ле Бай — тогдашний руководитель социалистической партии в
департаменте Верхняя Вьенна, депутат.
356

улучшилось. Но членом делегации был и Лекёр. Такое
решение было, разумеется, неудачным, ибо к этому моменту Лекёр,
конечно, уже внутренне совершил по вполне понятным для
нас причинам тот поворот, в результате которого он стал
ренегатом.
О XIX съезде КПСС я написал статью, в которой, в частности,
говорилось:
«...Этот съезд, наполняющий чувством гордости и уверенности
в победе сердца пролетариев всех стран, приковывает к себе
внимание миллионов французских трудящихся, демократов,
патриотов...
Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) может с
чувством законной гордости подвести итоги своей борьбы и своих
побед...
Эта великая партия, ныне открывающая всем угнетенным
перспективы будущего, спасла мир от рабства, была
вдохновителем победы над гитлеровскими захватчиками. Каждый, кто
достоин называться французом, всегда будет помнить, что Франция
смогла добиться своего освобождения только благодаря помощи
Советской Армии. Ее неудержимое наступление предопределило,
наконец, открытие второго фронта, которое по хорошо известным
причинам так долго откладывали американцы и англичане.
Выражая чувства признательности французской нации к
Стране Советов, Морис Торез подчеркивал в своем выступлении
26 июня 1945 г.:
«Что стало бы с Францией, что стало бы со всем миром без
Советского Союза, без славной Красной Армии, к которым все
французы и все честные люди земного шара питают любовь и
благодарность».
От войны СССР пострадал больше, чем когда-либо пострадало
любое другое государство. Если бы такие разрушения и потери
были причинены любой, даже самой крупной капиталистической
стране нынешней эпохи, то она была бы на десятки лет отброшена
назад и превратилась бы во второразрядное государство.
С Советским Союзом этого не произошло. Из войны он вышел
прочным и сильным. В то время как государства
империалистического лагеря ищут в усилении своей политики войны «выход»
из неразрешимых экономических трудностей, Страна Советов
решительно встала на путь мирного строительства и достигла
замечательных результатов...
Мы добьемся торжества дела рабочего единства — основы
национального единства и залога грядущих побед, которые увенчают
нашу борьбу за восстановление национальной независимости,
обеспечение мира и создание Единого национального фронта,
позволяющего изменить ход событий...
Мы испытываем большую радость в связи с тем, что делегацию
нашей партии на съезде возглавляет Генеральный секретарь ФКП,
357

наш дорогой тов. Морис Торез. Он вскоре займет свое место в
руководстве партии и поведет нас на битвы, в которых ничто не
помешает нам одержать победу...»
Новые аресты
В начале октября по распоряжению правительства были
произведены обыски в «Юманите», в руководимой Луи Арагоном «Се
суар», в редакциях многих провинциальных прогрессивных газет,
в помещениях различных демократических организаций. Были
арестованы молодежные деятели Ги Дюколоне, Поль Лоран, Луи
Байо, Жан Мёнье, а затем один из генеральных секретарей ВКТ
Ален Ле Леап.
21 октября в бюро Национального собрания были внесены
требования о лишении парламентской неприкосновенности Жака
Дюкло, Франсуа Бийу, Этьена Фажона, Раймона Гюйо и Андре
Марти. Предложение это было выдвинуто с целью организации
преследований за «разложение армии и нации», то есть по тем же
мотивам обвинения, которые предъявлялись Алену Ле Леапу, Ги
Дюколоне, Полю Лорану и другим молодежным деятелям.
Требование о разрешение преследований
депутатов-коммунистов составляло объемистый документ в 138 страниц за подписью
Рене Плевена. В нем содержалась ссылка на статью 76 уголовного
кодекса, рассматривающую «не только саботаж как средство
уничтожения материальных средств обороны страны, но и такую
форму борьбы как посягательства на моральный дух армии и
нации».
В приложениях к этому документу воспроизводились газетные
статьи, манифесты, плакаты, а также выдержки из тетради,
изъятой из моего портфеля, по вопросам, касающимся армии и войны
в Индокитае, что свидетельствовало о стремлении правительства
установить связь между провалившимся «заговором с голубями» и
готовящимся новым заговором.
Комиссия по вопросам парламентской неприкосновенности
назначила докладчиком Дюво — депутата ЮДСР от Мадагаскара.
Итак, правительство стремилось подавить борьбу против
«грязной войны» во Вьетнаме и движение против двухгодичного срока
военной службы.
«Разложение армии и нации»
Готовясь к своей защите путем нападения, мы воспроизвели в
печати ряд заявлений, которые тоже могли рассматриваться как
попытки разложения армии и нации. Так, например, г-н Даладье,
выступая в Национальном собрании, говорил:
«Один только Индокитай поглощает 500 млрд. Эти деньги
должны обеспечить Бао Даю на один-два года, как по крайней
358

мере надеются, возможность спокойно восседать на троне под
удовлетворенным взглядом посла Французской Республики». Итак,
французы вели войну ради «императора ночных притонов»,
полностью разложившегося и разлагающего все вокруг себя?
15 марта 1952 г. один генерал писал в «Монд»:
«Время не ждет. Франция истекает кровью. Ее силы
ослабевают, а ее давняя соперница, не знающая индокитайской
трагедии, готовится занять в Западной Европе первое место...»
Сказано достаточно, чтобы «разложить армию и нацию».
25 января 1952 г. финансовый еженедельник «Ви франсез»
отмечал:
«Маршал Делаттр де Тассиньи умер, сраженный болезнью,
которая довела до агонии наш Индокитай. Он умер от общего
истощения. Он отдал себя целиком смертоносному Индокитаю.
Если завтра мы пошлем туда призывников, они также не
выдержат ужасного климата рисовых плантаций. Наши добровольцы-
парашютисты, завербованные из лучших солдат, подобранные как
наиболее физически выносливые по одному из каждых трех
кандидатов, ныне держатся не больше шести месяцев. В Индокитай
отправляются с душой и телом героя, а возвращаются оттуда на
корабле-госпитале, если вообще возвращаются.
В этих истинах нет ничего приятного. Но нет ничего и более
опасного, чем упорствовать в своих иллюзиях. Наше положение
в Индокитае ныне безвыходно...» Такие рассуждения не могли,
конечно, придать смелости и веры.
3 марта 1952 г. г-н Фабиани писал в «Комба»:
«Безумием было бы продолжать в 10 тыс. км от метрополии
бесцельную и безнадежную войну. Может ли Франция
по-прежнему расходовать каждый год 500 млрд., тогда как для
возмещения убытков нашим соотечественникам в этой стране достаточно
100 млрд., если мы уйдем оттуда?»
В резолюции Лиги прав человека от 21 июля 1952 г.
говорилось: ч
«Съезд настоятельно требует переговоров с Вьетнамом. В
таких переговорах следует добиваться позитивного исхода, чего не
делалось с начала войны. Они станут возможны, когда будут
безоговорочно признаны независимость Вьетнама и право его народа
на самостоятельный выбор режима правления...»
В свою очередь генерал Делаттр де Тассиньи отмечал 21
сентября 1951 г. в Вашингтоне:
«В 12 тыс. км от своей территории, борясь в защиту не
принадлежащих ей богатств, Франция потеряла убитыми 38 тыс.
человек, включая более 20 тыс. молодых французских граждан и
1 тыс. офицеров».
Сказано достаточно, чтобы обескуражить самых воинственных
солдат. К тем же результатам вело и заявление Поля Рейно в
июле 1951 г.:
359

«...В Индокитае кроме свободы Вьетнама мы защищаем всю
Юго-Восточную Азию, то есть каучук, олово, нефть, которые
нашим союзникам нужны больше, чем нам, а также Сингапур,
имеющий огромное стратегическое значение.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, МЫ ЗАЩИЩАЕМ НЕ ТОЛЬКО
ИНТЕРЕСЫ ФРАНЦИИ».
А «Нью стейтс энд нейшн» опубликовала в марте 1952 г. статью,
особенно унизительную для нашей страны и позорную для
наших правителей:
«США ждут, что Франция, как послушный союзник, сыграет
свою роль... Она должна продолжать это безнадежное
предприятие до материального банкротства и морального поражения, до
полного подчинения Вашингтону или же испытать на себе
последствия карательной акции со стороны США в тот самый момент,
когда ей угрожает возрождающаяся Германия и когда ей
отчаянно не хватает долларов...»
На Зимнем велодроме '
Публикация этих высказываний должна была показать, что не
мы одни отрицали национальный характер войны в Индокитае,
не мы одни выступали против агрессивной политики
правительства. С этой же целью 22 октября на Зимнем велодроме был
организован митинг. Я выступил на нем с гневной речью, вызвавшей
бурное одобрение аудитории. Я заявил, в частности:
«Прежде всего от имени Французской коммунистической
партии я хочу по-братски приветствовать генерального секретаря
ВКТ тов. Алена Ле Леапа, руководителей Союза республиканской
молодежи Франции (СРМФ) тт. Ги Дюколоне, Луи Байо, Поля
Лорана и Жана Мёнье, брошенных за тюремную решетку.
Политика репрессий показывает, как грубо правительство
попирает демократические свободы.
Этим господам мешает их собственная законность; они без
колебаний нарушают ее, нарушают с тем большим цинизмом, что
чувствуют осуждение со стороны народа.
Поэтому жестокие репрессии, осуществляемые Брюном и Мар-
тино-Депла, отнюдь не свидетельствуют о силе правительства.
Напротив, это — проявление слабости, являющейся следствием его
изоляции от нации.
Для экономической политики правительства характерен, в
частности, отказ повысить заработную плату и пенсии. В то же
время капиталистические компании наживают огромные прибыли,
а сотни мелких торговцев обречены на банкротство.
Против этой политики выступают все более широкие слои
городского и сельского населения.
Речь идет о ныне снесенном Зимнем велодроме в XV округе Парижа
360

Глубокое беспокойство народа вызывает также политика
национальной измены и распродажи национального суверенитета...»
Разоблачая политику правящих кругов, я отметил:
«...Они помогают созданию новой нацистской армии в
Западной Германии. Они собираются подчинить французских солдат
американскому верховному командованию, а также нацистским
генералам...
Такова нынешняя обстановка, и когда некоторые деятели из
патриотических побуждений выступают против этой «европейской
армии», они, хотя и с некоторым опозданием, признают нашу
правоту.
Мы вправе гордиться тем, что всегда боролись против создания
на границах Франции нового гитлеровского вермахта,
угрожающего будущему и безопасности нашей родины.
Правители-изменники обвиняют в своих собственных
преступлениях тех людей, которые вопреки им воплощают в себе дух
сопротивления и преданность родине.
Смысл их нового заговора
Таков подлинный смысл нового правительственного заговора,
который было бы опасно недооценивать.
Те, кто продает родину иностранным властителям, способны
на все. Они способны бросать людей в тюрьмы, пытать и убивать
их. Они продемонстрировали это в Греции, где по приказу
американского посла расстреляли Белоянниса — бессмертного героя с
гвоздикой в руках 1.
Предатели хотели бы сломить сопротивление рабочего класса,
сопротивление народа. Вот почему они преследуют ВКТ —
крупнейший профсоюзный центр, всегда находившийся в первых рядах
борьбы за материальные и духовные интересы рабочего класса.
Преследованиям подвергается Ален Ле Леап, как генеральный
секретарь ВКТ. В розданном депутатам требовании о разрешении
преследований ВКТ инкриминируются только выдержки из речей,
из резолюции административной комиссии, из статьи Ле Леапа,
опубликованной под заголовком «Чтобы избежать смерти».
Храня верность наиболее славным традициям рабочего
движения, ВКТ борется против войны. Именно поэтому она
подвергается преследованиям в лице Алена Ле Леапа, подло выданного
военной юстиции, которая достаточно «отличилась» в прошлом, в
частности в деле Дрейфуса...
СРМФ, как и ВКТ, тоже инкриминируются речи и газетные
статьи.
Особенно сильную злобу вызывает борьба молодежи против
войны во Вьетнаме, ее прошлая кампания против полуторагодич-
Участник греческого движения Сопротивления. Был расстрелян, несмотря
на движение протеста, развернувшееся во многих странах, где распространялась
фотография Белоянниса, стоявшего перед судьями с гвоздикой в руках.
OU1

ного срока военной службы и ее нынешнее движение против
двухлетней военной службы.
Молодые товарищи, которые теперь брошены за тюремную
решетку, боролись против войны, равняясь на великие образцы своих
предшественников.
Они боролись так, как боролся в бытность свою руководителем
молодежи наш незабвенный Габриэль Пери, которого безусловно —
если бы он не погиб — тоже подвергли бы преследованиям.
Как известно, правительство потребовало подвергнуть
преследованиям пять депутатов и одного советника Французского
союза: Франсуа Бийу, Этьена Фажона, Раймона Гюйо, Андре Марти,
Леона Фейкса и меня, имеющего честь возглавлять этот список.
Как Алена Ле Леапа и молодежных руководителей, нас не
обвиняют в каких-либо действиях, нас преследуют за убеждения,
выраженные в наших статьях и речах.
В чем нас обвиняют
Например, в моем собственном, наиболее обширном, досье
содержится обвинение в разложении армии, за которое предусмотрено
тюремное заключение.
Вот на чем основывается обвинение.
В статье, опубликованной в газете «За прочный мир, за
народную демократию!» 25 апреля 1952 г., я писал:
«В то время как колонизаторы проводят дикие репрессии,
совершая против этих народов (народов Вьетнама и Туниса.— Авт.)
военные преступления, напоминающие преступления нацистов,
необходимо, чтобы те (гражданские и военные лица), кто служит
орудием этой политики, были призваны осознать всю свою
ответственность и тот факт, что наступит день, когда они ответят за
свои действия».
В досье содержится также обвинение в деморализации нации
согласно чрезвычайному декрету Сероля, предусматривающему
смертную казнь. И вот на чем основывается это обвинение.
В речи, произнесенной в Бордо 16 марта 1952 г., я призвал к
массовой борьбе против производства и перевозок военных
материалов, подчеркнув, в частности:
«Поэтому борьба против транспортировки и производства
вооружений приобретает все большее значение. Она касается не
только рабочих, непосредственно занятых на этих работах, а всего
населения, которое должно всячески поддерживать и
подбадривать трудящихся, находящихся в первых рядах битвы против
перевозок и производства военных материалов (докеров, моряков,
железнодорожников)».
Затем приводится еще одно обвинение в разложении армии и
нации, которое также может предусматривать смертную казнь.
Вот чем оно мотивируется.
362

На пленуме Центрального Комитета нашей партии,
проходившем в Иври 7—8 сентября 1951 г., я заявил:
«Решительно выступая против этой антинациональной
политики и сознавая, что мы боремся в защиту интересов Франции,
мы требуем немедленного заключения мирного договора с
правительством Хо Ши Мина и возвращения на родину
экспедиционного корпуса».
Наконец, четвертое обвинение гласит о посягательстве на
власть Франции на подчиненных ей территориях, и за это,
согласно статье 80 уголовного кодекса, предусматривается до 10 лет
тюремного заключения.
Кроме того, мне предъявлено обвинение в связи с тем, что в
одной из своих речей я выдвинул следующие требования:
— Прекращение политики силы в Тунисе;
— Освобождение всех заключенных и сосланных;
— Отмена осадного положения и отзыв генерального
резидента;
— Аннулирование договора о протекторате.
На меня также возлагается ответственность за резолюцию,
принятую на митинге под моим председательством в зале Мютюалите
13 мая 1952 г. В этой резолюции участники митинга «заявляют
о своей солидарности с освободительной борьбой трех народов
Северной Африки, потому что она оказывает бесценную помощь
их собственной борьбе за мир и социализм».
И, наконец, на странице 88 документа указывается:
«Деятельность Жака Дюкло в достаточной степени
характеризует его речь перед членами СРМФ на стадионе Бюффало 22 аи-
реля 1952 г., в которой он призвал молодежь к участию в борьбе:
«Молодые французы отказываются служить орудием в руках
военных преступников»».
Аналогичные мотивировки обвинения выдвинуты и против
других товарищей.
Таковы факты.
Правительство преследует Французскую коммунистическую
партию, мужественно отстаивающую интересы рабочего класса,
трудящихся масс. Оно преследует нашу партию, воплощающую
в себе великие надежды нации.
Правительство не в состоянии найти какие-либо законные
основания для предъявления обвинений ФКП. Поэтому оно
намеревается судить в послушном ему военном трибунале идеи
ФКП, предлагаемые нашей партией решения существующих
проблем, ее политику социального прогресса, свободы, национальной
независимости и мира.
Что касается меня, то скажу откровенно: я не чувствую себя
преступником, сказав или написав то, в чем глубоко убежден.
Повторяя знаменитое высказывание, я заявляю: «Если бы мне
пришлось начать жизнь снова, я пошел бы по тому же пути»».
363

Наши преследователи
Затем я начал говорить о тех, кто нас преследовал — от
председателя Совета министров до министра национальной обороны —
и отметил их прежнюю деятельность.
Я указал, в частности, на деятельность Мартино-Депла 1 во
время гитлеровской оккупации, писать о которой теперь было бы,
по-видимому, рискованно. Далее я сказал:
«Вот какие люди подвергают нас преследованиям.
Их преступные планы можно сорвать, но для этого рабочий
класс, народ должны осознать серьезность положения и
возможность нашей победы.
Трудящиеся — коммунисты и социалисты!
Объединимся и сорвем новый заговор.
Трудящиеся-католики, боритесь вместе с нами против гнусной
политики фашизации Франции, за освобождение заключенных;
нельзя допустить, чтобы избранники народа попали в руки
правительственных тюремщиков.
Пусть повсюду в городах и селах нарастает мощное
движение протеста. И я уверен, что нынешняя интеллигенция
последует примеру Золя, беззаветно служившего делу
справедливости...»
Моя страстная речь вызвала горячий отклик среди огромной
аудитории Зимнего велодрома. Это вдохновляло.
35-я годовщина Октябрьской революции
7 ноября 1952 г. в речи по случаю годовщины Октябрьской
революции 1917 г. я опять разоблачал новый заговор. Я сказал, в
частности:
«Арестовав генерального секретаря ВКТ Алена Ле Леапа и
руководителей Союза республиканской молодежи Франции Ги
Дюколоне, Луи Байо, Поля Лорана и Жана Мёнье, правительство
организовало новый заговор. Он направлен и против ряда
руководителей нашей партии, о чем свидетельствует требование о
лишении нас парламентской неприкосновенности.
Вчера следственная палата отказалась дать согласие на
временное освобождение 5 товарищей, заключенных в тюрьму Френ.
Мы выражаем им свою братскую солидарность. Мы должны
усилить борьбу за их освобождение.
Правительство хочет применить к жертвам своего заговора
чудовищный чрезвычайный декрет Сероля, предусматривающий
смертную казнь. Вместе с тем правительство
лишает заключенных политических прав;
препятствует публикации любой информации о ходе следствия;
1 France Nouvelle, du 25 octobre 1970.
364

отдает обвиняемых, которых подвергают преследованиям за
их убеждения, в руки тайной военной юстиции.
Хочу добавить, что в розданном депутатам требовании о
разрешении преследований выдвинутые против нас обвинения
основываются лишь на статьях и речах, которые к тому же не подпали
даже под действие закона о печати.
В требовании о разрешении преследований содержится
выдержка из речи Мориса Тореза на пленуме Центрального
Комитета партии 10 декабря 1949 г.
В этой речи Морис Торез ставил актуальнейшую проблему
массовой политической борьбы против производства военных
материалов и транспортировки американского вооружения.
Тот факт, что в начале требования о разрешении
преследований приводится цитата из Мориса Тореза, свидетельствует о
многом в части намерений правительства. Как известно, оно весьма
озабочено предстоящим возвращением во Францию Генерального
секретаря ФКП.
Все видят, насколько опасны планы правительства. И не
следует ожидать, что заговор удастся ликвидировать без надлежащей
борьбы.
Ликвидировать заговор должны мы. Мы в состоянии его сорвать,
но для этого необходимо ясно видеть тактику правителей.
Сейчас они стремятся успокоить, усыпить общественное
мнение, чтобы затем нанести удар по руководству ФКП и тем самым
помешать нашей партии в выполнении стоящих задач, то есть в
сплочении всех национальных и демократических сил для
защиты свободы и восстановления независимости Франции.
Вот почему массовая борьба против заговора должна быть уси
лена.
Необходимо повсюду, на предприятиях и в населенных
пунктах, организовывать выступления, требуя:
освободить заключенных товарищей, которым мы шлем сейчас
свой горячий привет;
прекратить преследования активистов, которые, ускользнув
от полиции, продолжают свою деятельность и которым мы
выражаем свою боевую солидарность;
снять требования о разрешении преследований руководителей
и депутатов компартии.
Нельзя забывать, что по новому регламенту Национального
собрания этот вопрос будет автоматически включен в его повестку
за два дня до рождества независимо от готовности доклада по
требованиям, предъявленным военной юстицией.
Правительство рассчитывает, что в этот момент легче
провести подобного рода операцию, что тогда она не вызовет особенно
сильного возмущения, как это могло бы произойти в иное время.
Правительство оказывает систематическое давление на
депутатов, чтобы заставить их проголосовать в соответствии со своими
планами.
365

Вот почему необходимо направлять многочисленные
делегации к депутатам и требовать, чтобы они ясно и недвусмысленно
высказались за снятие требований о разрешении преследований...»
Трудности правительственного большинства
Правительство Пине изображало себя неким «спасителем
порядка». Однако антикоммунистические репрессии не устранили тех
трудностей, с которыми оно столкнулось. Напротив, трудности эти
непрестанно возрастали. Расходы, вызванные войной в Индокитае,
тяжким бременем ложились на государственный бюджет. США
не церемонились в отношении Франции, они вели себя как
снисходительный покровитель, спекулируя на финансовой помощи,
оказываемой ими французской армии, в частности, в Индокитае.
К тому же в партии радикалов возникли разногласия в связи
с проектом «европейской армии». На съезде радикалов,
состоявшемся в октябре, Эдуард Даладье выступал как один из рьяных
критиков европейской политики правительства. Близкую к нему
позицию занял Эдуард Эррио. В то же самое время Рене Мейер и
Эдгар Фор высказывались за «европейское сообщество». Правда,
Э, Фор подчеркивал, что позиция Франции в вопросе о
«европейской армии» должна зависеть от положения в Индокитае.
Между Робером Шуманом и Эдуардом Эррио разгорелся спор
по поводу точного содержания проекта договора о «Европейском
оборонительном сообществе». Эдуард Эррио утверждал, что
помимо официального договора имеется тайное соглашение, носящее
антиконституционный характер. Робер Шуман это отрицал.
Одним словом, в рядах правительственного большинства
проявлялись существенные разногласия по поводу договора, который,
как это все понимали, должен был повлечь за собой серьезные
последствия.
Выступление Венсана Ориоля
В этой обстановке президент республики решил произвести
сенсацию, выступив с речью в Донзер-Мондрагоне. Восторженно
отозвавшись о результатах восстановления экономики Франции, Вен-
сан Ориоль заявил:
«Таков краткий, но подлинный итог труда французов по
истечении срока действия нашего первого плана модернизации и
развития». Далее он сказал:
««План Маршалла» нам, несомненно, помог, и мы часто с
признательностью отмечаем его благотворное воздействие. Однако
защита свободы в Индокитае, к сожалению, обошлась нам
материально вдвое больше той суммы, которую мы получили по «плану
Маршалла» и пакту о взаимной помощи: 1600 млрд. против
800 млрд.! И нужно ли — ради того, чтобы нам воздали должное —
366

напоминать здесь о наших невосполнимых потерях в людях? Во
имя чего отдали свои жизни наши офицеры, унтер-офицеры,
солдаты? Во имя наших интересов? Нет, во имя дела, которое
является не только нашим делом, во имя защиты молодых
присоединившихся и дружественных государств, которым мы принесли
процветание и предоставили независимость, во имя защиты свободы
в Азии и тем самым свободы и безопасности Европы и всего мира».
Этот опасный болтун говорил о защите свободы в Азии и
безопасности в Европе, как будто вьетнамские патриоты,
боровшиеся за независимость своей родины, угрожали свободе, а
«император ночных притонов» защищал ее, словно эти героические
борцы угрожали Франции, расположенной в 10 тыс. км от их
страны.
Своим выступлением Венсан Ориоль хотел выразить протест
против того неуважения к Франции, которое демонстрировали
американцы как в своих контактах с французским правительством
(тон одной из нот посла США в Париже был признан
недопустимым), так и в своей деятельности в ООН. Президент республики
вынужден был заявить:
«Должен ли я говорить о том, что Франция испытывает
чувство боли и горечи, видя, как над ней пытаются учинить суд в
великих международных инстанциях, в создании которых она —
в лице Буржуа и Бриана — активно участвовала и верность
которым она всегда сохранит?»
В РПФ в это время проявлялись тенденции к расколу. Ориоль
и Пине разработали план разложения этой партии, руководимой
генералом де Голлем. Они рассчитывали соблазнить некоторых
приверженцев голлизма перспективой министерских постов.
Раскол нашел свое проявление в муниципальном совете Парижа, где
группа РПФ к концу 1952 г. насчитывала всего лишь 27
депутатов против 52, состоявших в ней в 1947 г.
11 ноября в заключение съезда РПФ де Голль произнес
большую речь на Зимнем велодроме. Он высмеял диссидентов и в
противовес им говорил о силе РПФ. Рене Капитан подчеркнул от
имени РПФ необходимость свержения существующего режима,
назвав его «незаконным». Пине подвергался все более
ожесточенным нападкам, и 26 ноября социалистическая партия предложила
выразить правительству недоверие.
Избрание коммуниста в департаменте Ло
Тем временем в департаментах Ло и Нор состоялись частичные
выборы. В Ло выборы проходили 9 и 23 ноября. Кандидатом от
компартии выступал Анри Тамье — бывший депутат
департамента. У него было семь соперников, в том числе представители МРП,
Объединения левых республиканцев (РЖР) и социалистической
партии. Наш кандидат в первом туре вышел на первое место, со-
367

брав 27,3% голосов. Представители МРП, РЖР и
социалистической партии собрали соответственно 19,9, 18,8 и 17,2%.
Кандидатом от социалистической партии был не кто иной, как бывший
председатель Совета министров Поль Рамадье.
В связи с этими выборами я побывал в департаменте Ло перед
первым туром голосования и выступил на волнующем митинге в
переполненном театре Каора. Во втором туре у нашего кандидата
было три противника, и он был избран 32,2% голосов.
Представители МРП и РЖР получили соответственно 31,8 и 31,1%; Поль
Рамадье снял свою кандидатуру в пользу РЖР.
В департаменте Нор во втором туре был избран социалист
Прово, собравший 27,2% голосов. Кандидат от компартии тов. Ар-
тюр Раметт получил 23,1%.
На пленуме Центрального Комитета партии
5—7 декабря в Женвилье состоялся пленум Центрального
Комитета партии. Я произнес на нем заключительную речь,
остановившись, в частности, на антикоммунистическом заговоре и отметив:
«...Враг стремится разгромить руководство партии, о чем
свидетельствуют требования о разрешении преследования четырех
членов Политбюро и одного члена Центрального Комитета.
Необходимо воспрепятствовать осуществлению этих
преступных планов, организовав мощное массовое движение за
ликвидацию заговора и в защиту демократических свобод, которые
систематически попираются...
Каждый из нас, надо полагать, согласится, что вопросам
борьбы против заговора мы уделили слишком мало внимания в наших
дискуссиях, и это в определенной степени отражает
недостаточность борьбы против репрессий.
В скором времени Национальное собрание будет рассматривать
требования о разрешении преследования, цель которых —
разгромить руководство нашей партии и тем самым помешать партии в
выполнении ее задач.
Правительство старается обеспечить своей политике репрессий
поддержку большинства. Храня какое-то время молчание по этому
вопросу, оно только хочет «успокоить» массы.
Официальные круги стремятся подтолкнуть колеблющихся,
тех, кто не поддерживает безоговорочно правительство в его
политике репрессий. Они заявляют: «Видите, ничего же не
произошло». Такие заявления, разумеется, не соответствуют
действительности.
Мы должны значительно усилить свою работу, в частности
пропагандировать движение протеста, развивающееся на
предприятиях в самых различных формах, в том числе в форме
кратковременных забастовок, и таким образом показать роль рабочего класса
в борьбе против заговора.
368

Это будет воодушевлять трудящихся, уже участвующих в
движении, и стимулировать рабочих, собирающихся вступить в
борьбу.
Борьба рабочего класса против репрессий служит фактором
сплочения широчайших слоев населения для защиты
демократических свобод.
А сейчас защита демократических свобод — это прежде всего
борьба за ликвидацию заговора, за освобождение заключенных в
тюрьму товарищей, за прекращение преследований, против
лишения наших представителей парламентской неприкосновенности.
Для достижения же этой цели необходимо оказывать сильнейшее
давление на депутатов.
Вряд ли надо подчеркивать, что, сорвав заговор благодаря
активному массовому движению, мы тем самым нанесем
серьезный удар по военным планам и политике нищеты и фашизма
наших правителей.
Итак, мы должны усилить борьбу за ликвидацию заговора.
Осознав всю важность этой битвы, коммунисты поведут ее еще
более решительно и выиграют ее. Этого требуют интересы
рабочего класса и его партии, интересы народа Франции.
Одним словом, необходимо устранить еще ощутимые
последствия оппортунистических ошибок, вскрытые в докладе Франсуа
Бийу и в резолюции Центрального Комитета...»
Остановившись затем на вопросе критики и самокритики, я
заявил:
«...Партийные руководители всех звеньев обязаны учитывать
позитивное, творческое содержание критических выступлений
рядовых членов партии.
Необходимо также отметить, что критика снизу имеет важное
значение в подборе кадров.
Совершенно очевидно, что при оценке политических качеств
и практической деятельности какого-либо члена партии нельзя
не принимать во внимание мнения партийных масс об этом
коммунисте.
Все мы должны добиваться, чтобы наша партия была еще
лучше подготовлена для выполнения стоящих перед ней задач, чтобы
она могла еще успешнее вести работу по мобилизации масс на
борьбу под знаменем единства в защиту мира и демократических
свобод, за удовлетворение экономических требований.
Как мы знаем по опыту, проблема отношений партии с
массами сложна и приходится дорого расплачиваться за те
недостатки и ошибки, которые допускаются нашими партийными
организациями в массовой работе.
Поэтому вся деятельность партийных организаций должна
быть проникнута духом критики и самокритики. Они должны быть
на высоте положения, исправляя допущенные ошибки и устраняя
недостатки в своей работе...
369

Правительство, естественно, прибегает к фашистским методам,
чувствуя, как нарастает гнев народа.
Выступая с разоблачениями правительственной политики
фашизации, мы должны были бы исходить из того, что демонстрация
против приезда Риджуэя побудит правительство принять
чрезвычайные меры.
Но мы не предвидели такого развития событий; лично я не
предвидел или недооценил существовавшую опасность, хотя это
и вытекало из нашего анализа событий. Именно поэтому не были
приняты необходимые меры по повышению бдительности, что
осуществлялось при других обстоятельствах благодаря указаниям
Мориса Тореза.
В результате власти смогли 28 мая арестовать меня.
Нет особой нужды напоминать, что вследствие этого победа
рабочего класса и народа Парижа, каковой явилась демонстрация
28 мая, оказалась неполной, а в общее направление деятельности
партии в защиту мира пришлось внести коррективы из-за
создавшегося положения, в связи с необходимостью организации борьбы
за ликвидацию заговора (...). Планы властей провалились бы, если
бы я лично проявил большую бдительность.
Естественно, что все эти мысли одолевали меня, когда я
находился в тюрьме. Ведь я знал, что враги пытаются максимально
использовать мой арест, чтобы причинить ущерб нашей партии.
Ведь я знал также о фракционной деятельности Марти и Тийона
со всеми ее весьма опасными последствиями и теми
возможностями, которые она создавала для маневров наших врагов».
Далее я остановился на решении Центрального Комитета об
исключении из состава ЦК Андре Марти и Шарля Тийона.
Правительство в затруднительном положении
В конце года парламент вел в основном дебаты по вопросам
бюджета, и правительство по привычке неоднократно ставило вопрос
о доверии.
В первый раз, 4 декабря, за доверие правительству
проголосовало 314 депутатов при 207 против и 94 воздержавшихся. В числе
воздержавшихся были 84 депутата РПФ. Однако позиции
правительства были шаткими. Социалисты внесли резолюцию,
предусматривающую отсрочку обсуждения закона о финансах до тех
пор, пока не будут выделены средства для полной
компенсации ущерба, причиненного войной. Эта резолюция была отклонена
только 306 депутатами, 305 депутатов поддержали ее. При этом,
когда были объявлены результаты голосования, 7 депутатов,
причисленных к противникам резолюции, заявили, что они-де хотели
голосовать в ее поддержку. Все свидетельствовало о том, что
приближается правительственный кризис. 9 декабря правительство
во второй раз поставило вопрос о доверии. За него голосовало
370

300 депутатов, против — 291. Правительство победило, но дни его
были уже сочтены. Его падение становилось неизбежным
особенно потому, что депутаты МРП — важная группа
правительственного большинства,— желая избегнуть правительственного кризиса
из-за внешнеполитических проблем (это затронуло бы Робера
Шумана) , собирались вызвать кризис по бюджетным вопросам,
подведомственным Пине. Исходя именно из этого, депутат МРП
Муазан в своей речи 22 декабря подверг критике политику
правительства, хотя и заявил, что не хочет брать на себя
ответственность за правительственный кризис, который неминуемо должен
был разразиться из-за позиции депутатов МРП.
Падение Пине
Участь правительства была решена. После выступления Муазана
Пине увидел, что от правительственного большинства откололась
важная группа депутатов, и он был вынужден заявить, что подаст
президенту республики прошение об отставке.
Так пало правительство во главе с деятелем, который любил
выступать с речами по экономическим проблемам, проводил
крайне реакционную политику, направленную против демократических
свобод, политику предательства национальных интересов в Европе
и Индокитае.
Перед тем как принять отставку Пине, президент республики
провел серию консультаций. Я был приглашен к нему в качестве
председателя коммунистической группы Национального собрания.
Встреча была холодной: как и я; Ориоль не забыл моих статей по
поводу «заговора с голубями».
Ушла в прошлое сердечность бесед, имевших место в Елисей-
ском дворце после избрания Ориоля на пост президента. Тогда он
показывал мне салон, где Луи Наполеон Бонапарт — пока еще
президент республики — заслушивал отчеты о ходе затеянного им
государственного переворота, совершенного 2 декабря 1851 г.,
отлучаясь порой с бала в большом зале приемов для встреч с
исполнителями этого преступного акта.
Венсан Ориоль тогда рассказывал мне, что в том же салоне,
имевшем, казалось, какое-то роковое предназначение, Феликс
Фор 1 отдал душу богу или дьяволу на руках г-жи Стейнель. Свои
пояснения Ориоль закончил восклицанием в духе Комеди фран-
сез: «Он хотел быть Цезарем, но оказался всего лишь Помпеем».
Вскоре после сообщения об отставке Пине де Голль заявил:
«Необходимо осудить и отвергнуть во имя общественных
интересов всякую комбинацию с целью сохранения существующей
системы». Далее он сказал: «Любая социальная и национальная
перегруппировка для изменения нынешней системы должна быть
1 Президент Франции в 1895—1899 гг.— Прим. перев.
371

одобрена и поддержана». Но его заявление вызвало критику со
стороны некоторых депутатов РПФ, уже более не связывавших
своего будущего с генералом де Голлем.
Ги Молле, которому 24 декабря было предложено сформировать
правительство, отклонил это предложение. Затем президент
поручил Сустелю провести необходимые консультации, но после первых
же попыток тот отказался от этой миссии, уступив место Жоржу
Бидо. В свою очередь Бидо вскоре последовал его примеру. Тогда
президент республики обратился к Рене Мейеру.
Итак, 1952 год заканчивался в обстановке правительственного
кризиса. 31 декабря президент республики предложил Рене
Мейеру сформировать правительство, но тот начал консультации
только 2 января 1953 г., а предстать перед Национальным собранием
решил 6 января.
Рене Мейер не получил поддержки социалистов, которые, как
и коммунисты, голосовали против него. Новый председатель
Совета министров был утвержден 389 голосами при 205 голосах
«против». Следует отметить, что за Рене Мейера голосовали и депутаты
РПФ. 8 января Рене Мейер сформировал правительство, оставив
Мартино-Депла министром юстиции, Брюна — министром
внутренних дел и Плевена — министром национальной обороны !. Орга-
I Кабинет Рене Мейера был сформирован в следующем составе: председатель
Совета министров — Рене Мейер (радикал); заместитель председателя Совета
министров — Анри Кей (радикал); государственный министр, ответственный за
административную реформу,—Эдуард Бонфус (ЮДСР); министр, ответственный
за пересмотр конституции,— Поль Кост-Флоре (МРП); министр по делам
«присоединившихся государств» — Жан Летурно (МРП); министр юстиции —
Мартино-Депла (радикал); министр иностранных дел — Жорж Бидо (МРП); министр
финансов — Буржес-Монури (радикал); министр бюджета — Жан Моро
(«независимый»); министр по экономическим делам — Робер Бюрон (МРП); министр
внутренних дел — Шарль Брюн (радикал); министр национальной обороны — Рене
Плевен (ЮДСР); министр национального просвещения — Андре Мари (радикал);
министр общественных работ, транспорта и туризма — Андре Морис (радикал);
министр промышленности — Ж. М. Лувель (МРП); министр торговли — Рибейр
(«независимый»); министр труда — Поль Бакон (МРП); министр
реконструкции — Пьер Куран («независимый»); министр заморских территорий — Луи Жа-
кино («независимый»); министр здравоохранения и народонаселения — Бутеми
(«крестьянская группа»); министр сельского хозяйства — Камилл Лоран
(«крестьянская группа»); министр по делам бывших участников войны — Бергасс (АРС);
министр почты, телефона, телеграфа — Роже Дюше («независимый»).
Государственные секретари: государственный секретарь при председателе
Совета министров — Феликс Гайяр (радикал); государственный секретарь при
председателе Совета министров (по вопросам информации) — Эмиль Юг
(радикал); государственный секретарь по военным делам — де Шевинье (МРП);
государственный секретарь по делам авиации — Пьер Монтель («независимый»);
государственный секретарь по морскому флоту — Жак Гавини («независимый»).
II января в состав правительства было введено еще 9 государственных
секретарей:
государственный секретарь при председателе Совета министров — Жоаннес
Дюпраз (МРП); государственный секретарь по иностранным делам — Морис
Шуман (МРП); государственный секретарь по внутренним делам — Андре Колен
(МРП); государственный секретарь по делам искусств — Андре Корню (радикал);
372

низаторы заговора остались на своих местах. Этот кабинет
отличался не качеством, а количеством министров. На посту министра
иностранных дел Робера Шумана сменил Жорж Бидо.
Решительное выступление в Бурбонском дворце
Во время дебатов при утверждении инвеституры 6 января 1953 г.1
я выступил от имени коммунистической группы и подвел итог
деятельности правительства Пине...
В адрес этого правительства были высказаны похвалы, но
никто не может оспаривать, что его деятельность нашла выражение
в следующих фактах:
«— Сокращение покупательной способности рабочих и
трудящихся масс города и деревни в целом;
— Усиление бедственного положения престарелых, больных и
всех обездоленных;
— Амнистия в отношении налоговых злоупотреблений для
спекулянтов и мошенников;
— Увеличение налогов, взимаемых с мелких и средних
налогоплательщиков вопреки широковещательному заявлению Пине:
«Новых налогов не будет»;
— Мобильная шкала доходов капиталистов и «замораживание»
заработной платы;
— Экономический застой, рост безработицы, увольнения на
многих заводах и уменьшение заработной платы в результате
сокращения рабочего времени;
— Увеличение разрыва между закупочными ценами на
сельскохозяйственные продукты и ценами на промышленные товары;
— Дефицит внешней торговли, рост государственного долга,
увеличение денежного обращения и усиление инфляции,
угрожающей франку.
государственный секретарь по техническому образованию, делам молодежи и
спорту — Жан Массой (радикал); государственный секретарь по торговому флоту —
Жюль Рамарони («крестьянская группа»); государственный секретарь по
сельскому хозяйству — Ги Пети («крестьянская группа»); государственный
секретарь по заморским территориям — Анри Кайяве (радикал); государственный
секретарь по здравоохранению — Рене Куино (АРС).
1 Выдающиеся юристы предостерегли меня об опасности полной публикации
выдержек из моих речей, произнесенных в Национальном собрании 6 января 1953 г.,
4 июня 1953 г., 11 октября 1955 г. и 27 мая 1958 г.
В этих речах содержалась суровая и обоснованная критика отдельных деятелей.
Но зная по опыту, что всегда находятся люди, преисполненные готовности
выступить в защиту «достоинства» таких деятелей, я заменил части некоторых
фраз многоточием, взятым в скобки, а некоторые фамилии — произвольно
взятыми буквами.
Подвергая свои выступления собственной цензуре, я лишний раз увидел
какова на самом деле в нашей стране свобода слова, по крайней мере для тех, кто
не находится на стороне угнетателей.
Однако приверженцы объективности могут прочесть полный текст моих речей
в тех номерах «Журналь офисьель», которые непосредственно следуют за
вышеуказанными выступлениями.
373

Далее. Для политики войны, которую проводило правительство
Пине, характерно, в частности, следующее:
— Увеличение военных расходов;
— Усиление войны во Вьетнаме, которая ведется во имя
чуждых Франции интересов;
— Подписание предательских боннских и парижских
соглашений, узаконивающих создание нового реваншистского вермахта
в Западной Германии;
— Расширение американской оккупации нашей национальной
территории;
— Проведение политики насилия и угнетения в отношении
народов Туниса и Марокко.
Помимо этого, правительство Пине было правительством (...),
применяющим (...) репрессивные методы для навязывания своей
политики (...).
Его реакционная и фашистская деятельность нашла выражение
в следующих фактах:
— Организация первого заговора, отмеченного. (...) грубым
произволом, на что указывали даже органы правосудия;
— Организация нового заговора, порученного военной
юстиции с целью обеспечения секретности следствия и закрытого суда,
ибо Пине боялся, что обвиняемые превратятся в обвинителей
(аплодисменты на крайних левых скамьях);
— Подготовка, в нарушение конституции, закона, вводящего
дискриминацию среди государственных служащих;
— Подготовка административной реформы,
предусматривающей подчинение государственных служащих префектам и замену
профессиональных характеристик государственных служащих их
(...) характеристиками;
— Принятие законов против светского образования, создающих
угрозу для государственной системы образования;
— Репрессии против участников движения Сопротивления,
амнистирование коллаборационистов.
Своими публичными заявлениями бывший председатель
Совета министров (...) стремился создать атмосферу
антипарламентаризма, породить дух 6 февраля \ способствующий усилению
фашизма...
После отказа лидера РПФ Сустеля сформировать
правительство, это было предложено сделать почетному председателю МРП
Жоржу Бидо, симпатизирующему РПФ. Партия де Голля заверила
его в своей поддержке при голосовании в парламенте, но это,
очевидно, оказалось недостаточным ввиду сдержанной позиции,
занятой другими партиями.
1 6 февраля 1934 г. во Франции имела место попытка фашистского путча.—
Прим. перев.
374

Угроза свободе
И Жорж Бидо в свою очередь отказался от предложенной ему
миссии. Тогда обратились к Рене Мейеру.
Каждый из трех кандидатов на пост председателя Совета
министров огласил в основных чертах свою программу, и следует
отметить, что все они выступали за пересмотр конституции —
разумеется, в реакционном духе.
Не будем касаться некоторых более или менее второстепенных
аспектов проектов пересмотра конституции, намеченных Суете-
лем, Бидо и Рене Мейером, но подчеркнем, что все кандидаты
являются приверженцами чрезвычайных декретов.
Все они стремятся аннулировать статью 13 конституции. В
соответствии с этой статьей законы принимает только Национальное
собрание, которое никому не может передавать это право.
Как заявил Сустель, он добивается, чтобы, вопреки
положениям статьи 13, председатель Совета министров имел бы право
издавать законодательные акты, уполномоченный на то
Национальным собранием.
Жорж Бидо, руководствуясь аналогичными соображениями,
заявил, что он добивается аннулирования статьи 13.
Что же касается Рене Мейера, то он хочет достичь такого же
результата, используя метод «основополагающих законодательных
актов» *, рассчитывая тем самым обойти статью 13 конституции
и в конечном счете ввести систему чрезвычайных декретов.
Те, кто имел честь участвовать в работе Учредительного
собрания, помнят, что его депутаты осудили систему чрезвычайных
декретов. К ней часто прибегали перед войной, что, впрочем,
привело к известным катастрофическим последствиям.
С помощью аналогичного приема правительство Андре Мари —
Поля Рейно — Леона Блюма получило широкие полномочия, но
это не обеспечило ему длительного существования.
Наконец, Национальное собрание помнит, что год назад оно
заставило подать в отставку правительство Плевена как раз в связи
с вопросом об основополагающих законодательных актах.
Ясно одно: все кандидаты на пост председателя Совета
министров заявили, что они не могут управлять без чрезвычайных
декретов.
По этому поводу можно задать вопрос: как охарактеризовал
бы подобное требование Кавур, говоривший, что при помощи чрез-
1 «Loi-cadre» — «основополагающий законодательный акт», или, как его еще
иногда называют в литературе, «закон-рамка»,— представляет собой
принципиальный закон, формулирующий лишь принципы и предполагающий его детализацию
со стороны исполнительной власти. Таким образом, «закон-рамка» дает
значительно большую свободу рук правительству по сравнению с обычными законами.—
Прим. перев.
375

вычайных декретов может управлять и осел. (Смех и аплодисменты
на крайних левых скамьях.)...
Сталкиваясь с систематическими попытками придать
конституции более реакционный характер, мы в свою очередь намерены
внести предложения с целью ее демократизации.
Изменения в конституции, намечаемые правительственным
большинством, предусматривают, в частности, предоставление
правительству возможности вводить осадное положение,
предоставление вновь возможности декретировать прекращение парламентской
сессии, что позволяет правительству избавляться от парламента,
когда оно считает это необходимым...
Слова должны подкрепляться делами
Мы считаем, что возможные изменения конституционного
характера должны предусматривать, с одной стороны, обеспечение
принципов, записанных в преамбуле конституции, а с другой —
усиление демократического характера конституции.
Слова должны подкрепляться делами, и поэтому мы считаем,
что после преамбулы должен следовать дополнительный заголовок:
«Об обеспечении прав, записанных в преамбуле конституции».
Мы считаем, что во исполнение абзаца 3 преамбулы,
гарантирующего женщине равные права с мужчиной, закон должен
осуществить неукоснительное применение принципа «равная
оплата — за равный труд». (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы считаем, что во исполнение абзаца 5 преамбулы любой
предприниматель, ущемляющий в какой бы то ни было форме
интересы трудящегося на работе из-за его происхождения, взглядов
или вероисповедания, должен быть привлечен к суду и наказан.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы считаем, что, если подобные действия будут предприняты
против государственных служащих, виновные должны быть
уволены, а ответственный министр должен предстать перед Верховным
судом как лицо, совершившее должностное преступление.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы считаем, что во исполнение абзаца 6 и абзаца 7 преамбулы
не должно допускаться никаких различий в отношении характера
забастовки и что только трудящиеся могут судить о
целесообразности коллективного прекращения работы по мотивам,
продиктованным их совестью. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы считаем, что во исполнение абзаца 11 преамбулы любой
человек, находящийся в указанном в этом абзаце положении,
неспособный по какой-либо причине трудиться, должен получать
ежедневное пособие в размере не ниже 75% гарантированной
межпрофессиональной минимальной зарплаты. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Мы считаем, что во исполнение абзаца 13 преамбулы любой
376

закон, любое постановление, предусматривающие в какой бы то
ни было форме субсидирование религиозного образования, должны
быть объявлены недействительными. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Мы считаем, что во исполнение абзаца 14 преамбулы любая
военная акция, даже именуемая «полицейской операцией»,
предпринятая правительством против народов заморских территорий,
будет являться антиконституционной и должна быть пресечена
на законном основании. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Мы считаем, что во исполнение этого же абзаца пропаганда
новой войны должна рассматриваться как самое тяжкое преступление
против человечества.
Мы считаем, что во исполнение абзаца 18 преамбулы Франция
должна признать за народами всех без исключения заморских
территорий право на свободу, независимость и самоопределение в
соответствии с принципами Устава Объединенных Наций.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Мы считаем, что во исполнение этого же абзаца нынешние
отношения колониального подчинения должны быть заменены
свободными дискуссиями между компетентными представителями
Франции и заморских территорий с целью установления на основе
полного равноправия экономических и культурных связей,
отвечающих взаимным интересам.
Мы считаем также, что статья 3 конституции намеренно
нарушается, ибо .она предусматривает всеобщее, равное, прямое
избирательное право при тайном голосовании и устанавливает, что
национальный суверенитет принадлежит французскому народу и что
никакая отдельная часть нации не может присвоить себе право его
осуществления.
Однако именно это происходит при избирательной системе,
лишающей значительную часть избирателей их законного
представительства в Национальном собрании. Вот почему честное
соблюдение статьи 3 конституции предполагает полное пропорциональное
представительство. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)...
Несмотря на активную поддержку самых реакционных кругов,
правительство Пине вынуждено было уйти в отставку, так как не
сумело достичь некоторых своих основных целей:
— Оно увеличило военные расходы, но не смогло довести их
до того уровня, на котором настаивали (...) [некоторые];
— Оно не смогло добиться введения двухлетней военной
службы;
— Оно осуществило «план Шумана», но не смогло добиться
ратификации боннских и парижских соглашений, намеченной на
27 ноября прошлого года;
— Оно дополнительно сократило покупательную способность
и урезало социальные права тружеников города и деревни, но не
смогло в корне подорвать систему социального обеспечения.
«377

Крупная буржуазия и ее правительство не только не достигли
всех своих целей, но за последний год по всей стране значительно
усилилось движение против перевооружения Западной Германии
и против продолжения войны во Вьетнаме.
Таким образом, поджигателям войны были нанесены
серьезные удары, что свидетельствует о действенности народного
движения протеста. Мы уверены, что в ближайшем будущем оно
достигнет достаточного размаха, чтобы привести к изменению
политики, в котором нуждается страна. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)...
По поводу так называемого заговора
Инсценированный правительством Пине заговор — это не что иное,
как преследования за убеждения.
Обвиненные в «заговоре» деятели заключены в тюрьму Френ.
На рассмотрение Национального собрания внесены требования о
разрешении судебного преследования ряда депутатов.
С этой трибуны я хочу передать братский привет... (Крики на
многих правых, крайних правых скамьях и в центре: «Марти1 Тий-
ону!»)... честным деятелям, которых преследуют за идеи.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)...
С этой трибуны я хочу передать братский привет честным
деятелям, которых преследуют за идеи, тогда как коллаборационисты,
спекулянты и военные преступники находятся на свободе
(аплодисменты на крайних левых скамьях), что не может не вести к
разложению нации.
Я передаю братский привет генеральному секретарю ВКТ
нашему товарищу Алену Ле Леапу (аплодисменты на крайних левых
скамьях) и хочу публично заявить, что сегодня утром Алена Ле
Леапа пытались увезти из тюрьмы Френ, отказавшись
проинформировать об этом его адвокатов и не говоря ему, куда его хотят
отправить.
Эти действия особенно подозрительны накануне заседания
следственной палаты.
Я передаю братский привет руководителям Союза
республиканской молодежи Франции нашим товарищам Ги Дюколоне, Луи
Байо, Полю Лорану и Жану Мёнье, в лице которых в нарушение
конституции преследуют свободу убеждений. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)...
Я хочу показать, как нас преследуют за «намерения», и
сообщить здесь, причем скорее для всей страны, чем для вас, о вопросах,
поднимаемых во время допросов, которые проводят гг. X и Y...
Г-ну Y поручено допрашивать Ги Дюколоне, бывшего узника
Бухенвальда, члена Центрального Комитета Французской
коммунистической партии и секретаря Союза республиканской молодежи
Франции».
378

Ответы заключенных в тюрьму деятелей
следователям X и Y
Ги Дюколоне
«21 ноября прошлого года г-н Y, обвиняющий нас в разложении
армии и нации, допрашивал Ги Дюколоне.
«Г-н Y. В статье от 16 октября вы писали, что СРМФ считает
своим долгом вести борьбу и призывать молодежь всеми силами
бороться против двухлетнего срока военной службы, против любого
увеличения продолжительности военной службы, в поддержку
всех требований солдат, моряков и летчиков, унтер-офицеров и
офицеров, против ликвидации нашей национальной армии, за
прекращение военных действий в Индокитае и вывод экспедиционного
корпуса.
В этой статье, так же как в статье от 27 октября и в только что
оглашенном вами заявлении, как и в вашей речи на ХН съезде
Французской коммунистической партии, вы используете одну из
тем кампании, за участие в которой против вас выдвинуто
обвинение, представляя правительство как сборище предателей и
поджигателей войны, что уже само по себе направлено на разложение
нации. Подтверждаете ли вы эти заявления?
Ответ Ги Дюколоне. Я целиком и полностью подтверждаю свои
заявления. Я требую, чтобы вы сообщили, в каких преступлениях
меня обвиняют и в чем состоят инкриминируемые мне нарушения
закона».
А вот еще один вопрос, достаточно красноречиво
свидетельствующий о намерениях г-на Y...
Голос с правых скамей. Вы не имеете права цитировать эти
документы.
Жак Дюкло. Имею право и сделаю это! (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Крики с многих правых скамей. Нет! Нет!
Жак Дюкло. Мы стремимся помешать вам убить исподтишка
наших товарищей. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Цитирую:
«Г-н Y. Признаете ли вы, что распространяли и способствовали
распространению лозунга: «Против введения полуторагодичной и
двухгодичной военной службы»?
Ответ Ги Дюколоне. Я готов отвечать на все ваши вопросы, но
прежде всего необходимо сказать, какие факты мне
инкриминируют и в каких преступлениях меня обвиняют.
Г-н Y. С борьбой против полуторагодичной и двухгодичной
военной службы неразрывно связана борьба против добровольного
вступления в армию. В документах III съезда федерации Сены
СРМФ есть такое место: «Своей борьбой мы должны добиваться
сокращения до одного года срока военной службы и сведения к
минимуму числа добровольцев...».
379

Ответ Ги Дюколоне. Я борюсь против двухлетней военной
службы, против войны во Вьетнаме, я предостерегаю молодежь от
добровольного вступления в армию.
Вы пытаетесь обвинить меня в измене, но необходимо уточнить,
в чем же состоит измена. Почему борьба против двухлетнего срока
военной службы является изменой? (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.) Вы должны разъяснить свой странный ответ на
этот вопрос: «Это зависит от обстоятельств».
С вашей точки зрения, закон не одинаков для всех. Да и где
же он, этот закон, о двухлетней военной службе? И на чем вы
основываетесь, когда пытаетесь запретить политическую борьбу против
законопроекта или за отмену существующего закона? Действуя
таким образом, вы отрицаете демократический строй»,—
подчеркнул в заключение Ги Дюколоне. (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Луи Байо
Во время допроса Луи Байо 20 ноября г-н Y, оспаривая право
на борьбу против какого-либо законопроекта или за отмену
существующего закона, заявил:
«Отрицаете ли вы, что СРМФ вел борьбу против
полуторагодичной и двухлетней военной службы и против вербовки добровольцев
во французскую армию?
Ответ Луи Байо. Правительство проводит политику ликвидации
французской армии под прикрытием «европейской армии» и
сознательно подрывает национальную оборону к выгоде Западной
Германии. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Я имею право выступать против такой политики на основе
принципа свободы убеждений и во имя обеспечения подлинной
национальной обороны.
Заданный вопрос свидетельствует о том, что иметь собственные
убеждения — это уже преступление.
Армию разлагает правительство. Против правительства
выступает вся нация, выступают все офицеры-патриоты и солдаты.
Таково действительное положение, и правительство уже на
протяжении нескольких месяцев вынуждено отказываться от
ратификации боннских и парижских военных соглашений,
ликвидирующих французскую армию. Ведь оно боится противодействия нации,
боится, что это противодействие найдет свое отражение и в
Национальном собрании. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Г-н Y. Вы утверждаете, что французская армия утратила
всякий национальный характер? Уже одно подобное утверждение
способно разложить армию.
Ответ Луи Байо. Моральный дух армии подрывают не
разоблачением истинного положения вещей. Его скорее подрывает
политика правительства, которое сознательно ликвидирует
национальный характер армии, подчиняя ее американскому командованию
и намереваясь поставить ее под нацистское командование в резуль-
380

тате осуществления боннских и парижских соглашений.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Г-н Y. Вопреки вашим утверждениям, в обоснованность
которых вы, возможно, верите, ваша вина проистекает из сделанных
вами заявлений.
Вы признаете — и прославление этих актов не устранит их
преступного характера,— что СРМФ борется против всех
мероприятий властей по обеспечению национальной обороны как в
дипломатической, так и в военной областях.
Ответ Луи Байо. Вы сейчас пытаетесь оправдать политику
правительства.
Г-н Y. Приведенные мною цитаты, тот факт, что в течение ряда
лет вы работаете в организации, цели и методы которой вам
известны, сам тон ваших заявлений — все это в достаточной степени
показывает, что вы действительно вели борьбу за ослабление
французской армии путем сокращения ее численности.
Ответ Луи Байо. Хочу указать, что подлинно национальная
армия должна основываться на краткосрочной службе и на обучении
резервов. Повторяю, что политика правительства ликвидирует
французскую армию, подчиняя ее иностранному командованию».
(Аплодисменты на крайних левых скамьях. Протесты справа.)
Если это вас раздражает (оратор поворачивается к правым
скамьям), то вам нужно винить за это только правительство.
Ибо вы должны согласиться со мной, что это совершенно
ненормальное положение, когда представителей нации подвергают
преследованиям, за те идеи, которые они неоднократно высказывали с
этой трибуны (аплодисменты на крайних левых скамьях), когда
их привлекают не к гражданскому суду, где они могли бы
изложить свои взгляды и выдвинуть обвинения против правительства,
а к суду тайного военного трибунала, чтобы преступно повторить
дело Дрейфуса. Именно это делает сейчас правительство.
(Аплодисменты на тех же скамьях. Крики справа.)
Я скажу то, что должен сказать. Поскольку Луи Байо считал,
что ничто не может ему помешать в разоблачении мероприятий
правительства как действий, противоречащих национальному
суверенитету и высшим интересам нации, следователь заявил:
«Г-н Y. Вы продолжаете высказываться в духе вашей
преступной кампании. Только один-единственный факт отождествления
нынешнего правительства с правительством периода оккупации
может составить преступление, выражающееся в разложении
нации. Но кто дал вам право и полномочия выступать в роли
обвинителя правительства?
Ответ Луи Байо. Я имею на то право, признаваемое
конституцией за каждым гражданином. Разве критика политики
правительства является государственным преступлением? Не на этом ли
основании я подвергаюсь преследованиям?»
Поль Лоран
381

Допрашивая 21 октября Поля Лорана, тот же г-н Y заявил:
«Вы утверждаете, что возбужденные против вас преследования
являются преследованиями за убеждения. Это, однако, не так.
Действительно, как становится очевидным, группировка, в
которой вы работаете, проводит вместе с другими различными
организациями, в том числе с Французской коммунистической партией,
кампанию по разложению армии и нации.
Ответ Поля Лорана. Это преследования за убеждения, и их
цель — прикрыть существование подлинных действий по
разложению армии и нации, которыми занимается правительство».
Жан Мёнъе
Что касается г-на X, то он обвинил главного редактора газеты
«Авангард» Жана Мёнье в написании статей, заголовки которых
в достаточной степени показывают, что речь идет не о чем ином,
как о преследовании за убеждения.
«Г-н X. Вам вменяются в вину следующие подписанные вами
статьи:
«Объединенными силами выступим против двухлетнего срока
военной службы!»
«Все на Зимний велодром на митинг в защиту мира!»
«Двухлетняя военная служба не будет введена!»
«Вернем Франции ее армию!»
«Единство в борьбе за настоящие отпуска!»
Пока речь идет только о статьях, подписанных вами как
главным редактором. В дальнейшем мы укажем вам другие статьи,
которые могут быть поставлены вам в вину и которые были подписаны
вами, когда вы были только простым редактором.
Ответ Жана Мёнье. Я вновь констатирую, что это действительно
преследования за убеждения. Вы привлекаете меня к
ответственности исключительно за мою деятельность в качестве журналиста.
Таким образом, меня преследуют за убеждения как главного
редактора газеты «Авангард». Вы предъявляете мне обвинения
исключительно в связи с моей журналистской деятельностью,
инкриминируя мне статьи, часть которых написана примерно год назад».
Ален Ле Леап
Г-н X, допрашивая Алена Ле Леапа, задал ему следующий
вопрос:
«Г-н X. В соответствии со статьями 1 и 54 кодекса о труде
профсоюзы не могут преследовать иных целей, кроме изучения и защиты
профессиональных интересов своих членов. Как вы считаете:
отвечали ли этим целям согласованные действия против войны?
Ответ Алена Ле Леапа. Хочу уточнить, что цели ВКТ вытекают
из ее устава. Ее устав был представлен и стал известен, когда ВКТ
была признана легальной организацией. Она никогда не
предпринимала действий, противоречащих ее уставу.
Правда, правительство Виши в «хартии труда» хотело
ограничить права организаций. Такая мера, по замыслу ее инициаторов,
382

должна была облегчить фашизацию страны. Во время допроса
16 октября я уже говорил, что борьба трудящихся в защиту
экономических и социальных интересов тесно связана с их борьбой
против войны».
Во время нового допроса, происходившего 10 декабря,
генеральный секретарь ВКТ задал очень конкретный вопрос г-ну X.
«Вопрос Алена Ле Леапа. Я хотел бы знать, считает ли
обвинение преступлением, подпадающим под действие статьи 80
уголовного кодекса, стремление организовать митинг в Париже?
Г-н X. Статья 80 уголовного кодекса предусматривает
наказание любого лица, которое попыталось бы любыми средствами
посягнуть на целостность французской территории или на власть
Франции над частью подчиненных ей территорий. Это
законоположение носит всеобщий характер. Оно предусматривает
наказание за действия, направленные на достижение указанной цели, кто
бы ни был их инициатором, где бы они ни осуществлялись и каковы
бы, наконец, ни были примененные средства, то есть включая
письменную или устную пропаганду.
Напоминаем вам, что в тексте обращения о созыве митинга
говорилось о независимости не только Египта, но также и Марокко,
Туниса, Алжира. Митинг был запрещен, и «Юманите» в этой связи
опубликовала 18 декабря протест. Вы выступили в «Юманите» с
заявлением.
Вы заявили, в частности: «Этот митинг — манифестация
солидарности с народами Египта, Туниса, Алжира и Марокко,
борющимися за свою независимость. Любой народ, считающий себя
свободным, должен добиваться ликвидации угнетения других
народов со стороны какого-либо правительства...»
Это была пропаганда, подпадающая под действие статьи 80.
Ответ Алена Ле Леапа. Полагаю, что вы должны были бы
подвергнуть преследованиям всех парламентариев, голосовавших за
конституцию страны, и всех французов, одобривших ее путем
референдума. В самом деле, конституция провозглашает:
«Верная своей традиционной миссии, Франция намерена
привести народы, руководство которыми она взяла на себя, к
свободному самоуправлению и демократическому руководству своими
собственными делами...».
Я повторяю: «К свободному самоуправлению и
демократическому руководству своими собственными делами».
ВКТ верна конституции. А нарушают ее те, кто подвергает
меня преследованиям. В моих заявлениях или действиях нет
ничего такого, что не отвечало бы строго основным принципам
конституции Французской Республики. Вместе с тем эта
конституция мешает правящим классам страны, и они не хотят претворять
ее в жизнь. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Вы считаете, что любая письменная или устная пропаганда
против действий правящих классов, в частности в Северной Афри-
383

ке, подпадает под действие статьи 80 уголовного кодекса.
Следовательно, мы не имеем права говорить, что трудящиеся Северной
Африки подвергаются жестокой эксплуатации со стороны
французских и иностранных колонизаторов (шум на правых и крайних
правых скамьях; аплодисменты на крайних левых скамьях), что
они живут в нечеловеческих условиях, что многие из них
находятся на положении настоящих рабов, что здоровье очень многих
людей подорвано болезнями из-за тех условий существования, на
которые они обречены.
Я добровольно ограничиваю это перечисление, которое могло
бы быть намного более длинным. Это ни в коей мере не является
посягательством на авторитет Франции. Это просто-напросто
разоблачение действий определенных кругов, с которыми не следует
отождествлять Францию (аплодисменты на крайних левых
скамьях), но которые хотели бы выдать интересы финансистов,
промышленников и торговцев за интересы французского народа.
Г-н X. В газете «Пёпль» 1 марта 1952 г. вы писали, в частности:
«...обращают свои мысли к трудящимся колониальных и
полуколониальных стран, борющимся за свою независимость, и требуют
уважения права народов на самоопределение».
Это опять пропаганда, подпадающая под действие статьи 80
уголовного кодекса.
Ответ Алена Ле Леапа. 26 июня 1945 г. Франция подписала в
Сан-Франциско Устав Объединенных Наций. Устав
недвусмысленно признает право народов на самоопределение. Полагаю, что вы,
следовательно, должны подвергнуть преследованиям членов
тогдашнего правительства».
Таким образом, было неопровержимо установлено, что
правительство стремится нанести удар по оппозиции, помешать ей
высказывать свои взгляды, выдать ее военной юстиции, которая в
конце прошлого века вызвала возмущение всех республиканцев,
возведя фальшивку, сфабрикованную против капитана Дрейфуса,
на уровень метода правления.
0 Деятелям, заключенным в тюрьму, только что отказано во
временном освобождении. При этом гг. X и Y выдвинули
мотивировки (...)> свидетельствующие об усердии (...) их авторов (...)
Али Ята
Во Франции в тюрьме Френ томится Первый секретарь ЦК
Марокканской коммунистической партии тов. Али Ята, которому
я передаю братский привет. (Бурные аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Тов. Али Ята заявил 12 декабря:
«Ответ Али Яты. Марокко оккупировано французским
империализмом, который ликвидировал национальную независимость
страны, разделил и раздробил территорию Марокко, уступив часть
ее испанскому империализму и американским империалистам —
поджигателям войны.
384

Каждый день приносит доказательства того, что французский
империализм отнюдь не преследует в Марокко благородных и
возвышенных целей. О его подлинных целях говорит француз,
который далек от коммунистов.
Это путешественник Ален Жербо. «Дорогие читатели,— пишет
он,— я знаю, о чем вы меня будете спрашивать, этот вопрос мне не
раз задавали: «Вы жили среди марокканцев; скажите, любят ли
они нас, французов?»
Странный и глупый вопрос. Как может гордый народ любить
того, кто его победил? О! Вы, граждане великих
империалистических государств, не убаюкивайте себя пустыми словами и
иллюзиями!
Не пытайтесь скрыть, что только корысть побудила вас
предпринять завоевания, и удовлетворитесь тем, что завоеванный народ
боится и уважает вас как самых сильных. Не требуйте, чтобы вас
любили, и особенно не говорите, что принесете этому народу благо.
Будьте откровенны и не лицемерьте. Не требуйте похвал, когда вы
действовали лишь во имя собственных интересов!»»
Затем Али Ята отметил:
«Мы, марокканские коммунисты, проводим принципиальное
различие между французским империализмом и народом Франции.
Мы первыми в Марокко наметили политику союза между
марокканским и французским народами. Мы хотим, чтобы он был
прочным, и уже теперь добиваемся равных прав в этом союзе между
Францией и Марокко, которое неизбежно завтра станет свободным».
Клеймя действия колонизаторов, Али Ята указывал 9 декабря:
«Достаточно было распоряжения генерального резидента,
чтобы изгнать меня из страны, где я родился, где живут моя мать,
бабушка, братья...» (Смех и шум на крайних правых и правых
скамьях, а также в центре.)
Жак Дюкло. Ваш смех наглядно показывает, что вы считаете
неполноценными угнетаемые народы. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
«...из страны... где живут моя мать, бабушка, братья и сестры,
где находится могила моего отца... Мне не разрешили выступать
в свою собственную защиту, хотя Всеобщая декларация прав
человека провозглашает в статье 9: «Никто не может быть подвергнут
произвольному аресту, задержанию или изгнанию».
Несмотря на мои многочисленные протесты и требования, мне
не разрешили предстать перед судом моей страны, хотя Всеобщая
декларация прав человека провозглашает в статье 8:
«Каждый человек имеет право на эффективное восстановление
в правах компетентными национальными судами в случаях
нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или
законом».
Если вы хотите, г-н следователь, на следующий допрос я
принесу целые страницы с перечнем фактов, показывающих, что пред-
13 Жак Дюкло, т. 2. 385

ставитель французского правительства в Марокко нарушает и
французские, и международные законы.
Марокко — иностранная территория по отношению к Франции.
И нельзя рассматривать события и действия, здесь происходящие,
как события и действия на территории Франции.
Действительно, французский кассационный суд постановил, что
переход Марокко под протекторат Франции не лишил его
автономии; следовательно, территории, находящиеся под протекторатом,
остаются иностранными территориями.
Правда, подчинившись принуждению и силе, султан,
подписывая в 1912 г. договор о протекторате, передал часть своих
полномочий генеральному резиденту — представителю Франции в
Марокко. Но этот факт ни в коей мере не означает, что Марокко
перестало находиться под полной и нераздельной властью его
величества султана, который держит в своих руках в Марокко все
прерогативы не только духовной власти, как вы, г-н следователь, только
что отметили, но и светской власти, то есть власти законодательной,
исполнительной, судебной.
Г-н X. Верно ли, что в теоретических концепциях
Марокканской коммунистической партии 3—4 августа 1946 г. произошла
эволюция?
Ответ Али Яты. Марокканский народ единодушно требует
права на свободное управление своими собственными делами.
3—4 августа 1946 г. Центральный Комитет Марокканской
коммунистической партии только сформулировал и провозгласил
чаяния марокканского народа.
Программа, разработанная Марокканской коммунистической
партией 3—4 августа 1946 г., получила публичное официальное
одобрение главы марокканского государства.
Представленная послу Э. Лабонну — тогдашнему
представителю демократического правительства Франции в Марокко, она
встретила его поддержку. Посол заявил:
«Ваша программа великолепна и полна. Это — идеал. К
сожалению, потребуется время для ее претворения в жизнь».
Подчеркиваю, что в Марокко я никогда не подвергался
преследованиям за выступления в защиту этой программы.
С другой стороны, ваши коллеги в Касабланке, которые могли
предъявить мне обвинения только на основе документов,
находящихся в ваших руках, ни в коей мере не считали, что программа
подпадает под действие статьи 80 уголовного кодекса.
Поскольку марокканское правосудие не оправдало надежд
правительства, оно прибегает к услугам другого суда (...)».
Господа! Таковы факты.
Обвиняя нас, коммунистов, в измене, заинтересованные круги
хотят одновременно замолчать инкриминируемые нам факты,
помешать всякой огласке мотивировок обвинения, согласно которому
мы якобы разлагаем армию и нацию!
386

Они обвиняют нас в разложении армии и нации, тогда как мы
говорим им в лицо правду об антинациональных действиях,
противоречащих подлинным интересам страны.
Во Франции действительно осуществляются мероприятия по
разложению армии и нации, но виновников их нужно искать в
другом месте.
Мы намерены ответить на гнусную кампанию не как
обвиняемые, а как обвинители.
Мы выступаем как обвинители тех, кто с 1947 г. поставил
Францию в фарватер американских миллиардеров, кто навязал ей
политику, приведшую к тяжелым и пагубным последствиям.
Кто же истинный виновник?
Поскольку речь идет о посягательствах на моральный дух армии
и нации, посмотрим, кто же здесь истинный виновник.
На моральный дух армии посягают те, кто изгоняет из армии
офицеров-республиканцев, выросших из рядов движения
Сопротивления, и заменяет их офицерами-петеновцами. (Аплодисменты
на крайних левых скамьях.)
На моральный дух армии посягают те, кто продолжает войну
во Вьетнаме, губит там десятки тысяч французских солдат и такое
количество офицеров, которое превышает число выпускников
военных училищ. Это весьма устраивает гитлеровских офицеров,
надеящихся, что благодаря этому им поручат командовать
французскими солдатами...
На моральный дух армии посягают те, кто стремится включить
французскую армию в так называемую «европейскую армию»,
находящуюся под верховным американским командованием, в
которой первостепенную роль собираются играть нацистские генералы
и военные преступники.
На моральный дух армии посягают те, кто без всякой пользы
для интересов национальной обороны установил полуторагодичный
срок военной службы (...) (Шум на правых и крайних правых
скамьях. Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
А теперь посмотрим, кто виновен в посягательствах на
моральный дух нации.
На моральный дух нации посягают те, кто, движимый
чувством ненависти к нашему народу, надеясь сохранить грязные
прибыли капиталистов, подчиняет Францию господству американского
империализма. (Сильный шум в центре, на правых и крайних
правых скамьях. Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
На моральный дух нации посягают те, кто жертвует ее
жизненными интересами, ее независимостью и суверенитетом.
На моральный дух нации посягают те, кто амнистирует
коллаборационистов и держит в тюрьме бывшего франтирера и
партизана Анри Мартена. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
387

На моральный дух нации посягают те, кто не хочет опираться
на демократические и народные силы Германии для мирного
решения германского вопроса, а добивается возрождения в Западной
Германии вермахта, вновь подвергая угрозе безопасность Франции
и дело мира. (Аплодисменты на крайних левых скамьях. Шум на
остальных скамьях.)
На моральный дух нации посягают те, кто проводит
милитаризацию французской экономики, отдает основную часть ресурсов
страны на подготовку войны, обеспечивает таким образом
скандальные прибыли капиталистическим трестам, усиливает
эксплуатацию трудящихся, обостряет бедственное положение большинства
населения и ведет страну к разорению.
На моральный дух нации посягают те, кто по приказу
американцев отдает сотни миллиардов на войну, вместо того чтобы
строить дома, школы, детские ясли, больницы и санатории.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях. Шум на остальных скамьях.)
На моральный дух нации посягают те, кто систематически
отказывается осуществлять законы, благоприятные для трудящихся
масс, в частности статут шахтеров, статут государственных
служащих, законы Круаза о социальном обеспечении, пособиях
многосемейным, пенсиях для престарелых, статут рабочих — бывших
депортированных, статут аренды и испольщины, статут
пострадавших от стихийных бедствий и т. д. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях. Шум на остальных скамьях.)
На моральный дух нации посягают те, кто превращает
французскую территорию в американскую военную базу с целью
агрессии против Советского Союза и стран народной демократии...
На днях один из официальных деятелей 1 обрушился на людей,
разоблачающих колонизаторскую политику французских
капиталистов.
Но ни изысканность аудитории, перед которой выступал оратор,
ни его красноречие не могут скрыть реальной действительности.
Ничто не заставит забыть массовых убийств на Мадагаскаре.
Ничто не заставит забыть, в частности, того факта, что один из
малагасийцев был казнен накануне судебного процесса, хотя он
должен был выступать на процессе свидетелем. По-видимому, от
опасного свидетеля решили попросту избавиться.
Ничто не заставит забыть того факта, что тунисцев и
марокканцев убивали на их родине — в Тунисе и Марокко.
Ничто не заставит забыть того факта, что в Тунисе были
казнены тунисцы, чью жизнь могли бы спасти те, кто имеет право на
помилование.
Я хочу приветствовать с этой трибуны заключенных и
сосланных тунисцев, марокканцев, алжирцев, малагасийцев, которых
обвиняют только в одном преступлении — в том, что они добиваются
1 Президент республики.
388

свободы и независимости для своей родины. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Что касается убийц Ферхата Хашеда \ то их не нашли, и они,
по-видимому, никогда не будут найдены...»
Война в Индокитае
Показав, таким образом, роль президента республики, я напомнил,
что Жюль Гед и Жан Жорес в свое время осуждали колониализм.
Касаясь войны в Индокитае, я заявил:
«Со своей стороны, мы требуем подписания мира с
правительством Хо Ши Мина, вывода экспедиционного корпуса и заключения
экономических и культурных соглашений, отвечающих интересам
как народа Вьетнама, так и народа Франции. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Но американские империалисты — сообщники и соперники
французских колонизаторов — по вполне понятным причинам
выступают против всякого решения вопроса, отвечающего подлинным
интересам Франции.
Американцы требуют от французов еще больших усилий, еще
больших жертв.
Так, 23 декабря 1952 г. «Нью-Йорк геральд трибюн»
опубликовала статью братьев Олсоп, в которой, в частности, говорилось:
«Франции будет предложено послать в Индокитай еще по меньшей
мере две дивизии».
Эти господа писали, что «за Индокитай несет ответственность
не только Франция, но и США»; затем они отмечали, что
«французов попросят внести в ограниченный срок недвусмысленное
предложение о предоставлении Индокитаю независимости».
Эта формулировка маскирует намерение американцев изгнать
французов из Индокитая после того, как они прольют достаточно
крови и израсходуют достаточно средств, чтобы американцы могли
обосноваться там в качестве хозяев и превратить Бао Дая в нового
Ли Сын Мана, в послушное орудие государственного
департамента...»
Перевооружение Западной Германии
Далее я разоблачил политику, способствующую перевооружению
Западной Германии, показав, что голлистские предложения во
многом походят на предложения Европейской конституционной
комиссии под председательством немца фон Брентано. Затем я
отметил:
«...В противовес угрозам, исходящим от американцев и их
боннских ставленников, мы вправе напомнить следующее заявление,
1 Один из видных деятелей национально-освободительного движения,
генеральный секретарь профсоюзов Туниса. Убит в декабре 1952 г.— Прим. перев.
389

сделанное недавно президентом Германской Демократической
Республики Вильгельмом Пиком:
«Совместное сопротивление патриотов Франции и Германии
созданию германского милитаризма в Западной Германии,
который в равной мере угрожает национальной безопасности Франции
и Германии, создает новое положение в германо-французских
отношениях, которые я приветствую от всего сердца.
Германская Демократическая Республика никогда не потерпит,
чтобы с немецкой стороны когда-либо вновь велась война против
французского народа»». (Аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Против нового правительства
Я следующим образом охарактеризовал программу нового
правительства, изложенную г-ном Рене Мейером:
«...Рене Мейер хочет продолжать политику маршаллизации,
пагубных последствий которой не может отрицать никто.
Г-н кандидат в председатели Совета министров вынужден
фактически признать, что военные расходы превышают налоговые
возможности Франции...
Мы проявляем крайнюю сдержанность в отношении
намеченного «замораживания» и сокращения гражданских и военных
кредитов. Кредиты на гражданские нужды будут, несомненно, еще
более урезаны ради военных расходов, ибо Рене Мейер намерен
продолжать войну, а генерал Риджуэй требует ее активизации и
усиления.
Мы вправе проявлять скептицизм в том, что касается
намеченного удовлетворения требований жертв войны, осуществления
планов строительства и развития сельского хозяйства...
Более реальными в программе Рене Мейера представляются
налоговая реформа, благоприятная для крупных капиталистических
компаний, административная реформа, которую он намерен
провести в реакционном направлении, реформа системы социального
обеспечения, посягающая на права трудящихся. Все это
предполагается осуществить путем основополагающих законодательных
актов, то есть в конечном счете путем чрезвычайных декретов...
Таким образом, будет проводиться политика, которая приведет
к усилению экономического застоя, росту безработицы,
сокращению покупательной способности трудящихся масс, увеличению
дефицита внешней торговли и к инфляции. Все это является
неизбежным следствием политики войны, противоречащей подлинным
интересам Франции...»
Охарактеризовав основные направления политики, которую
стало бы проводить правительство, защищающее интересы
Франции, я сделал следующий вывод:
«...Кое-кто будет говорить о невозможности осуществить сегод-
390

ня чаяния народа. В действительности же все зависит от мощи
волеизъявления народных масс. Своим давлением они могут оказать
влияние и на Национальное собрание.
И пусть некоторые пытаются сеять уныние и скептицизм.
Рабочий класс и трудящиеся массы в целом хорошо знают, что все
в конечном счете зависит от их борьбы...
Французская коммунистическая партия не будет голосовать за
инвеституру г-ну Рене Мейеру, чье правительство — если ему
удастся его сформировать — будет, вероятно, горячо поддержано в
Америке, но встретит, разумеется, меньше энтузиазма во Франции.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Франция устала тащиться по грязной дороге от Рамадье до
Шумана, от Шумана до Бидо, от Бидо до Кея, от Кея до Плевена,
от Плевена до Пине, от Пине до Мейера, проводящих одну и ту же
политику (...). Мы уверены, что она в конце концов изгонит всю
эту компанию и создаст подлинно национальное правительство.
(Бурные аплодисменты на крайних левых скамьях.)»
Эта боевая речь вызвала энтузиазм депутатов-коммунистов, она
произвела впечатление на многих других депутатов Национального
собрания, и самые реакционные депутаты не смогли помешать мне
сказать то, что я хотел сказать.
5—7 декабря состоялся пленум Центрального Комитета партии.
В заключение своей работы он принял решение о созыве в первой
половине марта национальной конференции партии.
Балласт в новом правительстве
Рене Мейер допустил ошибку, назначив министром
здравоохранения человека, которому прежде поручалось распределять средства
предпринимателей среди различных реакционных кандидатов на
покрытие их расходов во время выборов.
Участие этого субъекта в правительстве было тем более трудно
оправдать, что он служил префектом вишистского правительства
в департаменте Луара.
Новый министр подвергся критике в Национальном собрании
со стороны не только коммунистов, но и депутатов от других
партий и оказался в трудном положении. Тогда на помощь ему
ринулся сам председатель Совета министров. Он подчеркнул, что, во-
первых, расследование действий бывшего префекта выявило
3 июля 1945 г. отсутствие состава преступления и что, во-вторых,
тот спас жизнь многим заложникам.
Спустя несколько дней, когда новый министр здравоохранения
занял свое место на правительственной скамье во время дебатов по
вопросам социального обеспечения, на заседании произошли
инциденты. Дело дошло до того, что, когда он начал выступать, в зале
поднялся сильный шум, заглушивший речь оратора. Спокойствие
восстановилось лишь тогда, когда министр покинул трибуну.
391

Стало ясно, что сохранить его в составе правительства уже
невозможно. 9 февраля было опубликовано следующее сообщение:
«Министр здравоохранения попросил председателя Совета
министров Рене Мейера принять его отставку, чтобы иметь большую
свободу для собственной защиты. Председатель Совета министров
принял отставку министра здравоохранения».
Министром здравоохранения был назначен г-н Рибейр,
занимавший до этого пост министра торговли, а министром торговли
стал Ги Пети, бывший государственным секретарем по вопросам
сельского хозяйства. Прежний же его пост был вообще
ликвидирован.
Наша партия успешно противостояла всем атакам. В январе —
феврале 1953 г. в департаменте Луар и Шер состоялись частичные
парламентские выборы. Кандидат от компартии тов. Помье в
первом туре получил 27,7% голосов (против 24,9% в 1951 г.), а во
втором туре — 29,6%.
Но партии все труднее было сохранять свою ежедневную
печать. Нам пришлось отказаться от публикации газеты «Вуа де ла
патри», выходившей в Монпелье, и ежедневной парижской газеты
«Се суар», директором которой был Луи Арагон.
Исчезновение этих газет означало серьезное ослабление органов
печати нашей партии.
Падение влияния РПФ
Проводившаяся Пине политика заигрывания с рядом депутатов
РПФ ослабила деголлевскую партию. В области внешней политики
она все более враждебно относилась к «Европейскому
оборонительному сообществу» (ЕОС), против которого выступали мы,
коммунисты. Это позволяло де Голлю говорить о якобы широкой
поддержке, полученной его партией по этому вопросу, но движение
против ЕОС не следовало путать с поддержкой, оказываемой самой
РПФ.
С точки зрения внутренней политики де Голль был несколько
разочарован. Об этом свидетельствовали отдельные положения его
речи на съезде РПФ, открывшемся 1 марта. Он, в частности, сказал:
«Как только ветер переменился, мы оказались на вершине одни,
без карьеристов и оппортунистов, а у подножия не было прежней
массы избирателей... Разумеется, мы по-прежнему обладаем
влиянием, на нашей стороне — совокупность смутных симпатий,
угрызений совести и сожалений, в которых люди не хотят признаться,
такая совокупность, которую довольно трудно проанализировать...
Но каждый раз, когда этого требуют события, вокруг нас —
горстки борцов неожиданно сплачиваются массы людей, а однажды
объединилась даже вся нация».
Таким образом, де Голль признавал, что он утратил свои
иллюзии. Он надеялся добиться с помощью РПФ такой победы на вы-
392

борах, которая привела бы его к власти. Теперь же он вынужден
был признать падение влияния РПФ. Вместе с тем де Голль
утверждал, что выполнена первоочередная задача, которую он поставил:
«Вернуть хотя бы частично уверенность стране, принудить
коммунизм к отступлению».
В деголлевском утверждении о том, что РПФ принудила
коммунизм к отступлению, было хвастовство, ибо в конечном счете
позиции ФКП не ослабли. Это наглядно продемонстрировали выборы
в департаменте Луар и Шер.
В комиссии по вопросам парламентской неприкосновенности
Правительство намеревалось продолжать репрессии. Продолжала
свою деятельность комиссия по вопросам парламентской
неприкосновенности. Ей были представлены требования о лишении
парламентской неприкосновенности ряда депутатов-коммунистов, в
том числе и меня. 14 января я был вызван в комиссию и выступил
с важным заявлением, разоблачающим политику правительства и
показывающим, что нас подвергают преследованиям за убеждения.
Я, в частности, заявил:
«21 октября 1952 г. министр национальной обороны внес в
Национальное собрание требование о разрешении судебных
преследований, подготовленное 14 октября комиссаром правительства при
постоянном военном трибунале Парижа.
Это требование о разрешении судебных преследований
направлено против меня, а также против других руководителей и
депутатов коммунистической партии — Этьена Фажона, Франсуа Бийу и
Раймона Гюйо. Аналогичное требование было внесено в Ассамблею
Французского союза против Леона Фейкса — советника
Французского союза. .
Меня и моих товарищей обвиняют, с одной стороны, в
преступлении по «разложению армии и нации», подпадающем под
действие чрезвычайного декрета Сероля от 9 апреля 1940 г., статьи 76
(§3) уголовного кодекса, а, с другой стороны — в «посягательстве
на целостность французской территории или территорий,
находящихся под властью Франции», наказуемом по статье 80 уголовного
кодекса...
28 мая в Париж прибыл генерал Риджуэй, заявивший незадолго
до этого: «Как руководитель НАТО, я лишь продолжу борьбу,
начатую в Корее». При этом имелось в виду применение напалма и
массовое истребление гражданского населения и военнопленных.
В тот день парижане-патриоты, использовав свое право,
выступили с протестом от имени всей страны, которая не хочет быть
американским протекторатом, не хочет возрождения нацистского
вермахта в Западной Германии.
В этот же день, 28 мая, я был незаконно арестован
правительством якобы «на месте преступления».
393

После ареста, произведенного в нарушение статьи 22
конституции, мне было предъявлено обвинение в «посягательстве на
внутреннюю безопасность государства». Однако вскоре после этого
действующая по указке сверху печать сообщила о намерении
правительства предъявить мне обвинение в «посягательстве на
внешнюю безопасность государства», что имело целью помешать всякой
гласности в ходе следствия, лишить меня режима
политзаключенного и передать в руки военного суда.
Но мой арест был произведен в условиях столь явного
беззакония, что следственная палата постановила прекратить
возбужденное против меня преследование, подтвердив тем самым, что моя
парламентская неприкосновенность была намеренно нарушена.
Итак, уже тогда стремились избавиться от секретаря
коммунистической партии, а затем подвергнуть преследованиям также
других руководителей и депутатов партии.
Арест «на месте преступления»
и кража портфеля
Правительство заявило, что я якобы был застигнут «на месте
преступления», и использовало это в качестве предлога для моего
ареста. Оно приказало похитить у меня портфель и незаконно
завладело тетрадью с личными записями, которая была передана
фальсификаторам и подверглась «обработке».
Фотокопии тетради были проданы американской печати, а
затем перепроданы французской печати. При этом не удалось
установить, кто виновен в столь незаконных сделках, отмеченных
духом продажности,— службы министерства внутренних дел или
министерства юстиции.
По приказу министра национальной обороны военный
трибунал — в целях определения того, что именуется «настроениями
обвиняемых» — приобщил к делу тетрадь с личными записями,
похищенную в результате учиненного надо мною насилия.
Это свидетельствует о том, что правительство стремится
использовать любые незаконные средства в борьбе с развертывающимся
в стране движением против его политики измены. Но я,
естественно, твердо намерен ни в коей степени не поддаваться на какие-либо
попытки узаконить эти насильственные действия и резервирую за
собой право выступить с дополнительными разъяснениями
относительно условий их осуществления.
Едва по постановлению следственной палаты я был освобожден
из-под ареста, как правительство решило потребовать лишения
меня парламентской неприкосновенности, предъявив обвинение в
«посягательстве на внутреннюю безопасность государства»...
Правительство хочет избавиться от нас и для этого обвиняет
нас в так называемом посягательстве на моральный дух армии и
нации. Эти обвинения возводят на нас потому, что мы боремся
394

против политики правительства, которая действительно посягает
на моральный дух армии и нации.
Правительство хочет расправиться с нами, ибо мы выступаем
против его политики изгнания из армии офицеров-республиканцев,
выросших из рядов движения Сопротивления, и восстановления
офицеров-петеновцев, что бесспорно является посягательством на
моральный дух армии.
Правительство хочет расправиться с нами, ибо мы выступаем
против продолжения войны во Вьетнаме. Война во Вьетнаме стоила
жизни десяткам тысяч французских солдат, и в ней гибнет такое
количество офицеров, которое превышает число выпускников
военных училищ. А это ведет к тому, что завтра нацистские офицеры
будут командовать французскими солдатами в рядах «европейской
армии», что бесспорно является посягательством на моральный
дух армии.
Правительство хочет расправиться с нами, ибо мы выступаем
против полуторагодичной военной службы, не приносящей пользы
делу национальной обороны, выступаем против ее увеличения до
двухлетнего срока. Этого требует генерал Риджуэй, попирающий
принципы суверенитета и национальной независимости, что
несомненно является посягательством на моральный дух армии.
Правительство хочет расправиться с нами, ибо мы выступаем
против включения французской армии в так называемую
«европейскую армию» под американским верховным командованием,
армию, в которой первостепенную роль собираются играть
нацистские генералы, что несомненно является посягательством на
моральный дух французской армии.
Правительство хочет расправиться с нами, ибо мы выступаем
против ущемления национальной независимости Франции и
оккупации американцами французской национальной территории, что
бесспорно является посягательством на моральных дух нации.
Правительство хочет расправиться с нами, ибо мы выступаем
против политики милитаризации французской экономики,
обеспечивающей сказочные прибыли кучке капиталистов, усиливающей
эксплуатацию трудящихся, обостряющей бедственное положение
большинства населения, что несомненно является посягательством
на моральный дух нации.
Правительство хочет расправиться с нами, ибо мы выступаем
против политики, систематически игнорирующей законы,
благоприятные для трудящихся масс (статут шахтеров, статут
государственных служащих, законы о социальном обеспечении, пособиях
многосемейным, пенсиях для престарелых, статут рабочих —
бывших депортированных, статут аренды и испольщины, статут
пострадавших от стихийных бедствий и т. д.), что бесспорно является
серьезным посягательством на моральный дух нации.
Таким образом, именно политика правительства, против кото-
РОЙ.МЫ боремся всеми силами, является действиями, направленны-
395

ми на разложение армии и нации. Армию она лишает ее
национального характера, а нацию низводит до положения
американского протектората...
Требование о лишении
парламентской неприкосновенности
должно быть отвергнуто
Перед лицом таких фактов комиссия по вопросам парламентской
неприкосновенности должна была бы отклонить без обсуждения
требования о разрешении судебных преследований
депутатов-коммунистов, выдвинутые военным трибуналом, погрязшим в
беззакониях и беззастенчиво ссылающимся на чрезвычайный декрет Се-
роля, который никоим образом не может быть применен в мирное
время.
Этого вполне достаточно для того, чтобы комиссия по вопросам
парламентской неприкосновенности сразу же отвергла незаконные
требования военного трибунала. Однако она поступила иначе, и
вот вопрос о применении чрезвычайного декрета Сероля
рассматривается вашей подкомиссией.
Именно на основе данного военного декрета нас обвиняют
«в участии в действиях по разложению армии и нации». Однако, по
существу, нас обвиняют в том, что мы, как депутаты, отстаиваем
программу, представленную во время выборов для получения
поддержки избирателей.
Таким образом, правительство осуществляет меры фашистского
характера: оно стремится подвергнуть своих противников
преследованиям за убеждения, чтобы помешать свободному
волеизъявлению народа, выступающего против его политики.
Да, налицо преследования за убеждения, о чем наглядно
свидетельствуют вопросы, заданные следователями X и Y
генеральному секретарю ВКТ Алену Ле Леапу и руководителям Союза
республиканской молодежи Франции Ги Дюколоне, Луи Байо, Полю
Лорану и Жану Мёнье.
Этим деятелям предъявлены те же обвинения, что и нам, то
есть следователи X и Y задавали бы нам такие же вопросы, что и
Алену Ле Леапу и его товарищам по заключению...
Правительство несомненно хочет подвергнуть нас
преследованиям за наши убеждения. Эти убеждения мы всегда открыто
излагали и отстаивали перед парламентом и страной. Тем самым
правительство хочет посягнуть на права, записанные в конституции
Французской Республики. Но разве только это делается в
нарушение конституции?
Итак, нам хотят помешать в осуществлении нашего
депутатского мандата. Уже один этот факт должен был бы побудить
комиссию по вопросам парламентской неприкосновенности с
презрением отвергнуть требования о разрешении преследований, исхсщя-
396

щие от военного трибунала. Суду этого трибунала нас хотят предать
как руководителей оппозиции в парламенте и в стране, создав,
таким образом, прецедент, что в дальнейшем позволило бы
правительству избавляться от любого стесняющего противника его
политики...
К нам хотят применить
чрезвычайный декрет Сероля
Кое-кто, по-видимому, считает тактически невыгодным
предъявлять нам обвинения на основе чрезвычайного декрета Сероля,
предусматривающего смертную казнь. Поэтому, возможно, будет
решено, что целесообразнее изменить мотивировки обвинения и
прибегнуть только к несправедливому закону от 11 марта 1950 г.,
который провел Рене Мейер, будучи тогда министром юстиции.
Возможно, г-н докладчик, вы предусмотрели такие изменения.
Если это так, то я должен сказать, что в задачу комиссии по
вопросам парламентской неприкосновенности не входит пособничество
военной юстиции, помощь ей в разработке таких формулировок
требований о разрешении преследований, которые облегчили бы их
принятие.
Задачей комиссии по вопросам парламентской
неприкосновенности является защита неприкосновенности депутатов от
посягательств исполнительной власти. Комиссия не выполнила бы своей
миссии, если бы стала соучастницей в действиях юстиции и
полиции и оказала помощь в редактировании требований о лишении
парламентской неприкосновенности, чтобы облегчить их принятие.
Кроме того, я хочу подчеркнуть, что если комиссия побудит
Национальное собрание лишить нас парламентской
неприкосновенности на основе закона от 11 марта 1950 г., придав тем самым
своим действиям видимость объективности, ничто в последующем
не может помешать правительству изменить мотивировки
обвинения и вновь прибегнуть к чрезвычайному декрету Сероля.
В данном вопросе имеется прецедент, который наверняка
помнят депутаты последней легислатуры. Малагасийские депутаты
были лишены парламентской неприкосновенности на основе статьи
уголовного кодекса, не предусматривающей смертной казни.
Однако в последующем мотивировки обвинения были изменены и
депутаты были приговорены к смертной казни.
Многие были этим возмущены. Ряд депутатов, голосовавших за
лишение малагасийцев парламентской неприкосновенности,
чувствовали себя обманутыми. Чтобы избежать повторения подобных
случаев, Национальное собрание приняло 30 июля 1949 г.
следующий закон:
«Статья 1. Всякое лишение парламентской
неприкосновенности ограничивается мотивировками, указанными в резолюции либо
Национального собрания, либо Совета республики, либо Ассамблеи
Французского союза.

Статья 2. .Инкриминируемые действия не могут определяться
иными мотивировками, кроме указанных в этой резолюции, без
нового решения либо Национального собрания, либо Совета
республики, либо Ассамблеи Французского союза».
Должен отметить, г-н докладчик, что 30 июля 1949 г. вы были
в числе тех, кто голосовал против этого закона...
А теперь я хочу дать пояснения в связи со статьей 80, на
основании которой выдвинуты обвинения против Этьена Фажона,
Франсуа Бийу, Раймона Гюйо и меня самого.
Правительство обвиняет нас в «посягательстве на целостность
французской территории или территорий, находящихся под
властью Франции» и на этом основании добивается применения
против нас статьи 80 уголовного кодекса.
Правительство хочет использовать против нас статью 80,
базирующуюся в ее нынешней форме на чрезвычайных декретах от
24 мая 1938 г. и 29 июля 1939 г., ибо мы разоблачили репрессии,
проводимые в Тунисе, и, в частности, призвали французский народ
требовать освобождения всех арестованных и сосланных в Тунисе,
отмены осадного положения, прекращения отправки новых войск
и вывода уже находящихся там частей, отзыва генерального
резидента и командующего войсками, предоставления тунисскому
народу права на свободу и независимость.
Статья 80 не может быть применена ни к Тунису, ни к
Марокко. Однако это не помешало правительству предъявить нам и
Первому секретарю ЦК Марокканской коммунистической партии
Али Яте обвинения на основании именно данной статьи.
На основании статьи 80 правительство подвергает
преследованиям и алжирских патриотов. Мы заявляем о своей солидарности
с алжирскими патриотами и рады, что они не смешивают народ
Франции с французскими колонизаторами.
Я хочу также напомнить о том, что правительство Бидо внесло
15 июня 1950 г. законопроект, предусматривавший расширение
сферы применения статьи 80, косвенно признав тем самым, что
ныне она применяется незаконно и произвольно. Но этот
законопроект так и не был принят...
Все это является частью кампании по уничтожению
демократических свобод и установлению фашизма.
Американские реакционеры считают недостаточными
антидемократические мероприятия, осуществляемые правительством.
Так, один из них, сенатор Вилли, призывает к ревизии
юридического арсенала Франции, чтобы легче было расправиться с теми, кто
препятствует установлению господства США над нашей страной
и проводимой по указке американцев политике войны.
Одновременно этот же сенатор в приказном тоне высказывается
за ратификацию Францией договора о «европейской армии», что
говорит многое о значении репрессивных мер, к которым он
призывает.
398

Тот факт, что против нас пущена в ход военная юстиция,
показывает, как игнорируется независимость суда. А ведь статья
84 конституции требует обеспечения этой независимости...
Преследования носят характер мести
В любом случае комиссия по вопросам парламентской
неприкосновенности должна полностью сознавать, что требования о
разрешении преследований депутатов-коммунистов носят характер мести.
Если она их одобрит, она станет соучастницей беззакония, к
которому прибегает правительство для осуществления своих планов
репрессий.
Люди, отдающие Францию во власть иностранцам, хотят
нанести удар Французской коммунистической партии в лице ее
руководителей. Один из судей, в чьи руки хочет передать нас
правительство, назвал ФКП «организацией злоумышленников».
В заключение позволю себе указать этому бывшему петеновско-
му судье и его хозяевам, что наша партия с презрением отвергает
подобные гнусные оскорбления. ФКП — это партия, выкованная
Морисом Торезом, партия Габриэля Пери и Пьера Семара, Ги Моке
и Фабьена, партия, вдохновлявшая движение Сопротивления
захватчикам, партия рабочего класса, партия союза рабочего класса
и крестьянских масс, партия, воплощающая великие надежды
народа Франции, партия, гордящаяся тем, что в ее рядах состояли
Анатоль Франс и Анри Барбюс, Поль Вайян-Кутюрье и Поль Лан-
жевен...»
Я стремился придать этому заявлению особенно решительный
характер потому, что Алену Ле Леапу 7 января было вторично
предъявлено обвинение, а через день следственная палата вторично
отклонила ходатайство заключенных в тюрьму товарищей,
требовавших временного освобождения.
При исполнении своих обязанностей следователь Y проявил
такую сильную нервозность, что даже ударил по лицу одного из
заключенных — тов. Поля Лорана. В этой связи обвиняемые
потребовали отвода гг. X и Y.
Анри Мартен в тюрьме
Нам было также известно, что правительство, стремясь расширить
свой заговор, готовит новые аресты. Эти сведения были не очень
определенны, но впоследствии полностью подтвердились.
За тюремной решеткой по-прежнему находился молодой
коммунист Анри Мартен. Он не был замешан в том «заговоре»,
который сфабриковало правительство, но власти отказывались его
помиловать и упорно держали в тюрьме.
Именно в этот период я смог по-настоящему «оценить» Венсана
Ориоля и, конечно же, не стану возносить ему хвалу. Пусть
399

этим занимаются реакционеры, которым он так основательно
услужил.
18 февраля я поехал в Розьер (департамент Луар и Шер).
Я хотел повидать мать Анри Мартена, которая мучительно
переживала тяжелое испытание, и заверить ее в солидарности
коммунистической партии.
Итак, я отправился к родителям Анри Мартена в
сопровождении Элен Пармелен. На страницах «Юманите» она вела
замечательную кампанию за освобождение старшины 2-й статьи Анри
Мартена. Следует отметить, что в его пользу на судебном процессе
в Тулоне свидетельствовал адмирал Муллек — бывший начальник
штаба Свободных военно-морских сил Франции. Он заявил на суде:
«Анри Мартена подвергают преследованиям под тем предлогом,
что его борьба за мир в Индокитае разлагает флот. Однако флот
разлагают не листовки Анри Мартена, а политика правительства».
Позднее, когда обвинение попыталось использовать имя маршала
Леклерка, адмирал Муллек, хорошо его знавший, подчеркнул:
«Разве Леклерк в свое время не отказывался тоже
повиноваться?»
Я знал отца Анри Мартена, рабочего по профессии. Я не раз
встречал его на митингах и собраниях, организуемых в поддержку
требования об освобождении Анри Мартена. Однако с матерью
его я не был знаком.
Когда я вошел в дом, она была там вместе с дочерью. Я сразу
же заметил на ее лице бесконечную муку, терзавшую ее сердце.
Мать, несомненно, тревожил вопрос: увидит ли она снова когда-
нибудь своего сына. Не принимая участия в народных
выступлениях, она могла испытывать сомнения относительно действенности
проводимой нами кампании. Во мне она могла увидеть всего лишь
«утешителя», которого беда непосредственно не коснулась. Но тот
факт, что я сам в прошлом году находился в тюрьме и все еще
подвергался преследованиям, мог в какой-то степени рассеять эти
предубеждения.
Как повести разговор с матерью? Я чувствовал, что любые
слова были бы тщетны, и просто поцеловал ее, что было, я думаю,
самым красноречивым выражением моих чувств. Затем Элен Пар-
мелен, знакомая с нею, завязала разговор, и я всячески
старался вселить в нее веру и надежду на скорое освобождение ее
Анри.
И Анри Мартен вернулся к своей мужественной матери,
вернулся к своей невесте, которая вскоре стала его женой. Не забывая
поездку в Розьер, я всякий раз, когда видел Анри Мартена,
спрашивал у него новости о его матери и отце.
Я был глубоко опечален, узнав однажды, что эта женщина,
явившая собой образец достоинства в несчастье, попала в
автомобильную катастрофу, несколько недель находилась в
бессознательном состоянии и умерла, не приходя в сознание.
400

Анри Мартена я в то время видел часто, но я чувствовал его
глубочайшее горе и не решался с ним говорить об этом. Я думал о
том, какой это удар для его отца, понесшего тяжелую утрату.
Но никакие человеколюбивые настроения не проникали во
время заключения Анри Мартена в салоны Елисейского дворца, где
усердно исполняли роль сильных мира сего.
Итак, репрессивная политика правительства нисколько не
смягчалась, и 1953 год начался в условиях нового заговора с участием
военного трибунала.
Бенуа Фрашон ускользает от полиции
Комиссия по вопросам парламентской неприкосновенности
продолжала свою работу, но у многих депутатов не лежала к ней душа,
и они явно были настроены отрицательно в отношении
преследований депутатов-коммунистов, вопрос о которых обсуждался. Итак,
требовались новые аресты.
Были выданы предписания на арест Андре Стиля,
освобожденного из тюрьмы через несколько дней после меня, в июле 1952 г.,
секретаря объединения профсоюзов ВКТ департамента Сена Андре
Толле и секретаря ВКТ Молино. Все они были арестованы. Были
выданы также мандаты на арест секретаря федерации финансовых
работников Марселя Дюфриша и Бенуа Фрашона, но они оба
скрылись. Впрочем, я знал, как Бенуа Фрашон ускользнул от
полиции.
Он жил в Монтрёй в доме, расположенном рядом с моим, и
был у себя в то утро, когда пришли полицейские, чтобы
арестовать его.
Прежде чем Мари-Луиза Фрашон открыла полицейским дверь,
прошло, естественно, некоторое время, время вполне достаточное
для того, чтобы Бенуа Фрашон смог пройти к нам через садовую
калитку, закрыв ее за собой.
В моем доме полиция не могла производить обыска, ибо я
пользовался парламентской неприкосновенностью. Поэтому Бенуа
здесь ничто не угрожало. Но ему надо было покинуть этот район.
Ведь, не обнаружив Бенуа в его доме, полицейские обосновались
вблизи и наблюдали за окрестностями, полагая, очевидно, что
разыскиваемый находится где-то здесь.
Бенуа был у меня в безопасности. Мы наблюдали за
хождениями полицейских и строили различные планы бегства Бенуа из
дома. Через систему канализации бежать было нельзя, ибо
полицейские предусмотрели такую возможность и установили за
ней наблюдение.
Мои шофер и телохранитель, а также шофер Бенуа Фрашона
находились на улице. Нас посетили несколько товарищей из
Монтрёй, игнорируя полицейских, которые к концу утра несколько
отодвинули свои посты от дома.
401

Свою машину шофер Бенуа обычно держал в одном из двух
гаражей моего дома. Он вошел в гараж и прикинулся, что занят
ремонтом машины. Затем он выехал из гаража, якобы для проверки
результатов ремонта. При этом он обменялся несколькими фразами
с моим шофером по поводу мнимых неполадок в машине, и у
полицейских создалось довольно четкое впечатление о том, что
машина Бенуа не в порядке. И эти выезды и въезды продолжались
довольно долго. Временами оба шофера склонялись над машиной,
ставя свой «диагноз».
Эти бесконечные передвижения совершались у всех на виду,
ворота в гараж были постоянно открыты, и полицейские перестали
обращать внимание на поднятую шумиху.
Мы были в курсе событий в той части улицы, которая не была
видна из нашего дома, ибо я без всякого стеснения открывал окно,
выглядывал из него и обменивался отрывочными фразами с
шофером, говоря ему: «Они могут еще долго ждать» или «Тот, кого они
ищут, уже далеко».
Продолжительное ожидание, естественно, ослабило
бдительность полицейских, которые все более формально вели свои
наблюдения. Прошло несколько часов. Необходимые меры были уже
осуществлены, найдена подходящая для начала нелегальная
квартира для Бенуа. Вот он сказал: «Пора»,— и мы принялись за
осуществление разработанного плана.
Вместе с женой я стоял у окна второго этажа, откуда мог
видеть, что полицейских нет перед воротами гаража. Бенуа
спустился во двор. Он дождался, когда машина въехала в гараж, мгновенно
залез в нее и улегся в промежутке между передним и задним
сиденьями. А шофер в рекордно короткое время вновь вывел
машину из гаража, набрал скорость как бы для проверки исправности
машины и под самым носом у полицейских увез Бенуа Фрашона.
В течение нескольких месяцев он скрывался в подполье.

СМЕРТЬ СТАЛИНА
И ПОСЛЕДУЮЩИЕ СОБЫТИЯ
В первые два месяца 1953 г. я занимался прежде всего вопросами
борьбы против репрессивной политики правительства, которое
стремилось организовать новый заговор. Я работал также над
развертыванием кампании за освобождение Анри Мартена и
участвовал в серии митингов в защиту Этель и Джулиуса Розенберг.
Американские власти обвинили их в шпионаже, и им угрожал
электрический стул. Одновременно нужно было готовиться к
национальной конференции партии, которая открылась 5 марта в
Женвилье.
На конференции я выступил с докладом о борьбе Французской
коммунистической партии во главе рабочего класса, народных
масс за восстановление национальной независимости и
обеспечение мира, в защиту демократических свобод и за ликвидацию
правительственного заговора, за удовлетворение требований рабочего
класса, народа, за изменение политики в соответствии с чаяниями
народа Франции.
В первой части своего доклада я остановился на заговоре
поджигателей войны против независимости народов и дела мира. Его
вторая часть была посвящена успехам лагеря мира, демократии
и социализма.
В третьей части речь шла о борьбе рабочего класса, народа
Франции за национальную независимость и за мир.
Четвертым вопросом доклада был вопрос о борьбе в защиту
демократических свобод, за ликвидацию правительственного
заговора. Затем, проанализировав экономические и социальные
последствия политики войны, я подчеркнул необходимость усиления
борьбы масс с целью провала этой политики.
Перечислив задачи, вытекающие из данной ситуации, я
остановился на партийных проблемах и отметил необходимость
повышения идейного уровня коммунистов, правильного подбора кадров,
в частности выдвижения трудящихся предприятий на руководящие
партийные посты. В связи с тогдашней обстановкой небольшую
часть доклада я, естественно, посвятил так называемому делу
Марти — Тийона, учитывая, что на них были наложены взыскания,
в частности из-за проводимой ими политики дискредитации
руководства партии и попыток дискриминации части коммунистов.
403

Мой доклад продолжался в течение всего утреннего заседания
5 марта. Во второй половине дня, когда проходило обсуждение
доклада, мы получили тревожную весть: согласно
опубликованному в Москве сообщению, состояние здоровья заболевшего
Сталина было очень тяжелым.
Мы чувствовали, что Сталину грозит смерть, и, прервав свою
работу, конференция направила Коммунистической партии
Советского Союза послание с выражением братской солидарности.
Вскоре после этого поступило известие о смерти Сталина.
«Юманите» выпустила специальный траурный номер. В нем
публиковалось послание Центрального Комитета ФКП
Коммунистической партии Советского Союза и сообщалось, что в следующий
вторник, то есть 10 марта, на Зимнем велодроме состоится
траурный митинг.
Участники конференции были буквально потрясены известием
о смерти человека, который в наших глазах олицетворял успехи
строительства социализма, победоносную борьбу против
гитлеризма и защиту принципов марксизма-ленинизма.
Конференция не могла продолжать свою работу, тем более что
нужно было назначить делегацию партии на похороны.
Но закрыть конференцию нельзя было без речи о тяжком,
глубоко опечалившем нас событии. Эту речь было поручено
произнести мне, и я выступил, едва сдерживая рыдания, рвущиеся из
груди. Для меня Сталин был не абстрактным деятелем, а
человеком, которого я видел, с которым разговаривал, человеком, чье
лицо стояло сейчас перед моими глазами.
В зале конференции царило волнение, когда я произносил эту
речь, это надгробное слово в память умершего.
Что происходило во Франции?
Смерть Сталина вызвала во Франции определенные
политические дискуссии. В день кончины Сталина председатель
Национального собрания Эдуард Эррио, почтив его память, заявил:
«Сегодня здесь не место и не время выносить суждения о могучем
руководителе партии, идеи которой получили широкое и
действенное распространение внутри и за пределами его страны.
Но при любых обстоятельствах мы всегда помним о той роли,
которую маршал Сталин сыграл в ходе войны и в подготовке
победы».
Министр национальной обороны приказал вывесить траурные
флаги, что вызвало протесты со стороны РПФ и некоторых других
реакционных депутатов, в частности Фредерика Дюпона, де Бену-
виля и Дронна. Отдельные органы печати не преминули
выступить с антисоветскими и антикоммунистическими статьями. Ведь
в это время шла подготовка к муниципальным выборам,
намеченным на 26 апреля и 3 мая.
404

Незадолго до выборов. 10 апреля, в Париж вернулся Морис
Торез, пройдя длительный и действенный курс лечения в
Советском Союзе. В рядах партии и вне ее царила большая радость.
Каждый четко сознавал, что возвращение Мориса в период,
чреватый опасностями для нашей партии (ибо подготовка заговора
продолжалась), серьезно укрепляет партийное руководство,
которое теперь сможет успешнее противостоять атакам врагов.
В преддверии муниципальных выборов РПФ стала проводить
более жесткую линию в области внешней политики, в частности
в отношении «европейского оборонительного сообщества». Но в
области внутренней политики явное стремление РПФ лишить
муниципальные выборы политического характера свидетельствовало
о том, что влияние деголлевцев упало и что РПФ добивается лишь
сохранения своих прежних позиций, не надеясь на завоевание
новых избирателей. Во время поездки в Африку в начале марта
де Голль подверг одновременно нападкам и так называемые
«попытки Советов вести подрывную работу», и «чрезмерные
обещания американцев», и «смутное стремление» европейских
государств отделить Францию от ее заморских владений. Одним
словом, войну он объявлял всем.
Результаты муниципальных выборов показали, что РПФ не
зря считала свое положение затруднительным. В самом деле, она
потеряла более половины своих избирателей. В городах, где
население превышало 9000 человек и где выборы проводились на
основе пропорционального представительства, РПФ получила
вместо прежних 3327 мандатов 1365.
В Париже РПФ имела теперь 10 мест (раньше их было 52),
в Версале — 2 (вместо 18), в Марселе — 4 (вместо 25), в Лионе —
7 (вместо 23), в Бресте — 9 (вместо 14) и т. д. Поражением РПФ
воспользовались другие правые партии, умеренные и радикалы,
увеличив число своих мандатов. Несколько продвинулась вперед
и социалистическая партия. Она получила 2280 мандатов, то есть
на 2,3% больше по сравнению с 1947 г. Вопреки яростной
антикоммунистической кампании, связанной с инсценировкой так
называемого «заговора», явившегося продолжением «заговора с
голубями», ФКП завоевала 3703 мандата, опередив все остальные
партии. Тот факт, что она потеряла 1,9% мандатов, не имел
большого значения, учитывая политическую обстановку, в которой
проходили выборы.
ФКП предложила социалистической партии заключить
соглашение для избрания мэров в тех муниципалитетах, где
большинство муниципальных советников составляли представители обеих
партий. Однако наши предложения были отвергнуты, и в
результате социалисты во многих случаях содействовали избранию
реакционного руководства муниципалитетов, а в ряде
муниципалитетов социалисты были избраны в руководство с помощью
реакционеров. В этом, в частности, проявлялась политика «третьей силы».
405

17 мая в департаменте Сена состоялись кантональные выборы.
Компартия по сравнению с предыдущими кантональными
выборами получила дополнительно 3 мандата, социалисты потеряли
один мандат. Выборы ознаменовались поражением РПФ, которая
заключила предвыборный союз с «независимыми», радикалами и
бывшими деголлевцами.
Де Голль разочарован
Поражение РПФ на муниципальных выборах не могло не иметь
пагубных последствий для этой группировки. Действительно,
6 мая генерал де Голль заявил, что он возвращает свободу действий
парламентариям, сплотившимся вокруг него в 1951 г. Он, в
частности, сказал:
«...Что предпримет РПФ в создавшейся обстановке? Хотя
сейчас РПФ лишена поддержки всех партий и сторонников
различных течений, она остается пламенным и убежденным борцом. Она
прежде всего должна отойти от бесплодного режима, который она
в настоящее время не может изменить. Как организация она в
предстоящий период не будет предпринимать никаких общих
действий на выборах, которые могут привести и приводят в целом
лишь к осложнениям для самой РПФ и для страны. Члены РПФ
смогут на законных основаниях выдвигать свои кандидатуры на
тех или иных выборах, выступая, однако, от своего имени, а не от
имени партии. В парламенте РПФ как организация не будет
принимать участия в различных комбинациях и сделках, а также в
голосованиях по вопросу о доверии или инвеституры, отвергая
подобную игру, в которой для существующей системы заключено
столько яда и отрады. Члены РПФ, облеченные депутатским
мандатом и, следовательно, вынужденные так или иначе участвовать
в этой деятельности, должны, разумеется, сохранять личный
контакт с организацией. Однако все их действия в рамках режима
должны отныне предприниматься не от имени РПФ, а от их
собственного имени.
Вместе с тем интересы Франции более, чем когда-либо,
требуют, чтобы РПФ вышла из избирательного и парламентского
тупика, укрепила свою организацию и расширила влияние по всей
стране, добиваясь осуществления возложенной на нее миссии.
РПФ должна выступать в качестве авангарда социальной и
национальной перегруппировки народа ради изменения никудышного
режима, а не возглавлять какой-либо блок, созданный различными
партиями с целью их собственного спасения. Такая
перегруппировка может произойти в связи с какой-либо будущей
консультацией народа в новой, радикально изменившейся обстановке. Она
может произойти также в результате коренного поворота в
общественном мнении, когда обеспокоенные французы сплотятся и
добьются преобразования режима. Однако, к сожалению, подобная
406

перегруппировка может явиться и следствием серьезного
потрясения, когда высшим законом вновь станет лозунг спасения родины
и государства.
Итак, иллюзиям наступает конец. Нужно искать новые пути».
В дальнейшем де Голль предложил депутатам от РПФ снять
в наименовании их парламентской группы слово «РПФ». Она
стала именоваться парламентской группой «Союз республиканцев
за социальное действие» (ЮРАС), но из группы вышло несколько
человек. В де Голля уже не верили. Триумфальные заявления
1947 г. отошли в прошлое. Де Голль казался далеким от власти.
Инсценировка заговора
Итак, были арестованы секретарь ВКТ Люсьен Молино и
секретарь объединения профсоюзов департамента Сена Андре Толле.
Преследованиям подверглись секретарь федерации финансовых
работников ВКТ Марсель Дюфриш и Генеральный секретарь ВКТ
Бенуа Фрашон. Эти меры свидетельствовали о намерении
правительства подорвать ВКТ.
Одновременно с арестами в помещениях различных
профсоюзных организаций были произведены обыски, и все захваченные
документы были переданы военному трибуналу, которому
правительство поручило провести расследование так называемого
заговора.
Для подкрепления своих обвинений правительство
использовало четыре документа, а именно: статью Алена Ле Леапа в
газете «Ви увриер», призывавшую к борьбе против производства и
транспортировки военных материалов; речь Бенуа Фрашона, в
которой он заявил, что бюро ВКТ наметило меры по повышению
уровня борьбы рабочего класса; номер газеты «Пёпль»,
описывающий различные действия против войны, речь Марселя Дюфриша,
в которой он, обращаясь к проживающим во Франции северо-
африканцам, разоблачал пагубные последствия колониализма.
Выступая в Национальном собрании в начале заседания
24 марта, Вальдек Роше от имени коммунистической группы
заявил протест против незаконного ареста Андре Стиля, Люсьена
Молино, Андре Толле и против преследования Бенуа Фрашона и
Марселя Дюфриша. В ответ председатель Совета министров Рене
Мейер, нимало не смущаясь, разумеется, заявил: «Эти меры были
осуществлены по распоряжению судей, на которых правительство
не оказывало никакого давления».
Новый правительственный кризис
Вскоре после муниципальных выборов парламент возобновил свою
работу. В повестку дня встал вопрос о финансовых трудностях,
с которыми сталкивалось правительство. Оно потребовало специ-
407

альных полномочий для проведения режима экономии и
временной отмены некоторых законоположений, то есть для наступления
на права трудящихся.
21 мая в Национальном собрании была поставлена на
голосование резолюция доверия правительству. «За» высказалось 243
депутата, «против» — 328. Против доверия правительству наряду
с коммунистами голосовали и социалисты. Председателю Совета
министров Рене Мейеру оставалось лишь одно — вручить
президенту республики заявление об отставке правительства.
Сначала Венсан Ориоль предложил сформировать
правительство Ги Молле. После отказа Ги Молле он сделал аналогичное
предложение деголлевцу Дьетельму, не желая и на этот раз
обратиться к коммунистической партии, хотя она сыграла важную
роль в отставке правительства.
После провала этих двух попыток Венсан Ориоль обратился
к Полю Рейно, который запросил инвеституру у Национального
собрания, но получил только 276 голосов вместо необходимых 314.
Таким образом, выбор президента республики был дезавуирован
национальным представительством. Тогда он выдвинул на пост
председателя Совета министров Мендес-Франса, который 3 июня
предстал перед Национальным собранием. После
продолжительных дебатов новый кандидат в председатели Совета министров не
смог получить инвеституры. Он собрал только 301 голос, т. е. ему
не хватило 13 голосов для получения конституционного
большинства в 314 голосов.
Я выступил в дебатах, которые проходили 3 и 4 июня 1953 г.
и во время "которых неоднократно брал слово кандидат в
председатели Совета министров Пьер Мендес-Франс.
Вот главные выдержки из речи, произнесенной мною 4 июня
на вечернем заседании:
«Председатель. Повестка дня предусматривает продолжение
дебатов, начатых после сообщения г-на кандидата в председатели
Совета министров.
Слово предоставляется г-ну Жаку Дюкло. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Жак Дюкло. Дамы и господа! Мы с величайшим вниманием
выслушали заявление кандидата в председатели Совета
министров и его ответы на различные вопросы, заданные нашими
коллегами.
Это заявление несколько отличалось от предшествующих
заявлений. В нем подчеркивались пагубные последствия
чрезмерных военных расходов для нормального функционирования
экономики Франции. В заявлении содержалось также признание
состояния зависимости, в котором находится наша страна.
Вместе с тем г-н кандидат в председатели Совета министров
не отметил, что это является результатом политики маршаллиза-
ции, начатой в 1947 г. правительством Рамадье.
408

С самого начала осуществления «плана Маршалла» наша
партия в лице Мориса Тореза разоблачила его как «план
экономического и политического закабаления Европы американскими
империалистами, план подготовки к войне». Факты полностью
подтвердили нашу правоту, о чем свидетельствует нынешнее положение
нашей страны.
Вы признали, г-н кандидат в председатели Совета министров,
насколько серьезно положение Франции, но вы не пошли до конца
в анализе причин этого положения и намеренно прибегли к
туманным выражениям, когда следовало указать средства для
лечения болезни.
Причины ущемления нашей национальной независимости и
связанного с ним экономического застоя следует искать в
политике, проводимой с мая 1947 г. партиями прошлого и нынешнего
правительственного большинства.
Военные расходы чрезмерно велики для Франции. Г-н
кандидат в председатели Совета министров признал это в своем
вчерашнем заявлении, но он был менее категоричен в своих сегодняшних
высказываниях.
Чтобы страна могла значительно сократить эти расходы,
необходимо, с одной стороны, вступить в переговоры и заключить мир
в Индокитае, а с другой — вызволить Францию из сети
«европейской армии», милой сердцу канцлера Аденауэра, который
предъявляет свои требования без каких-либо дипломатических
тонкостей; необходимо добиваться разрядки в Европе, используя все
средства для мирного решения германской проблемы.
В этих двух вопросах, г-н кандидат в председатели Совета
министров, вашему заявлению не хватало точности, а ваши
сегодняшние ответы в какой-то степени превратили эти неточности
в жалкие отступления.
Вы говорили о своем намерении представить союзникам
конкретный план урегулирования индокитайского конфликта.
Возникает вопрос: не является ли это уступкой тенденциям
интернационализации войны в Индокитае? Среди участников предстоящих
переговоров на Бермудских островах 1 один (США) хочет
продолжать войну во Вьетнаме до последнего французского солдата, ибо
таковы его стратегические интересы (аплодисменты на крайних
левых скамьях), а другой (Великобритания), обладающий острым
чутьем и большим опытом в ведении дел, может в свою очередь
не тревожиться из-за продолжения этой войны, которая ни в чем
1 Совещание на Бермудских островах предложил провести президент
Эйзенхауэр. О совещании много говорили в июне 1953 г., но состоялось оно лишь в
декабре. В совещании участвовали президент Эйзенхауэр и Уинстон Черчилль со
своими министрами иностранных дел и Ланьель, которого сопровождал Жорж
Видо. Целью совещания было укрепление союза трех стран, но в конечном счете
оно не приняло никаких важных решений.
409

не связывает ему рук для развития торговли с Китайской
Народной Республикой, признанной Великобританией.
Нужно положить конец войне во Вьетнаме, по поводу которой
вы, г-н кандидат в председатели Совета министров, писали:
«Соответствующая политика позволила бы избежать той драмы,
которую мы переживаем».
Именно так вы говорили о прошлом, не указывая, впрочем, на
необходимость установления виновников создавшегося
положения.
В отношении настоящего и будущего вы однажды сказали, что
«наше положение для ведения переговоров два года назад было
лучше, чем сейчас, а сейчас оно не столь отвратительно, каким
будет в следующем году». Однако сегодня вы в своих высказываниях
не учли этой разумной точки зрения.
Мы, коммунисты, вправе гордиться тем, что предложили
заключить мир во Вьетнаме с правительством Хо Ши Мина и подписать
экономические и культурные соглашения, отвечающие интересам
как народа Вьетнама, так и народа Франции. (Аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Распространение этой политики на Лаос и Камбоджу
позволило бы обеспечить интересы Франции на Дальнем Востоке.
Продолжения же войны добиваются американцы, стремящиеся стать
в конечном счете хозяевами этих стран, как они являются
хозяевами на Филиппинах. Коммунистам не прощают их дальновидной
политики, и поэтому министры-заговорщики подвергают нас
преследованиям.
Вместе с тем спекулянты пиастрами, естественно, пользуются
покровительством, и вы, г-н кандидат в председатели Совета
министров, ничего плохого о них не сказали. (Возгласы на крайних
левых скамьях: «Правильно! Правильно! »)...
Спекулянты пиастрами хотят продолжения войны во
Вьетнаме, и необходимо вскрыть причины их корыстной
воинственности.
Во всяком случае в Национальном собрании есть ярые
сторонники войны до конца. В этом отношении весьма показательно
выступление г-на Z, который говорил не только от своего имени, хотя
и сделал соответствующую оговорку.
Для г-на Z, словам которого с явным удовлетворением внимал
г-н Плевен, стремление к миру во Вьетнаме является актом
измены. Один только факт вашего выдвижения на пост
председателя Совета министров является для г-на Z фактором разложения
экспедиционного корпуса. Это красноречивое свидетельство о
настроениях некоторых членов Национального собрания.
Но г-н Z ни слова не сказал о гнусном сообществе спекулянтов
пиастрами. Вот что писал в своем номере от 23 мая с. г. об их
деятельности журнал «Эроп-Америк», который трудно заподозрить
в прокоммунистических симпатиях: «Спекуляция деморализует
410

солдат экспедиционного корпуса, когда они видят ее, и целиком
разлагает их, когда они участвуют в ней».
Напрасно было бы надеяться, что с помощью маккартистских
аргументов можно заставить народ принять войну в Индокитае,
которая служит питательной средой для грязных спекуляций и
противоречит подлинным интересам Франции.
К тому же г-н кандидат в председатели Совета министров
подчеркнул, что продолжение этой войны ведет к ослаблению позиций
Франции в Европе, и вот здесь-то встает вопрос о «европейской
армии», являющейся прикрытием для создания нового вермахта
в Западной Германии.
«Европейская армия» не служит и не может служить
фактором мира и безопасности. Она неизбежно станет орудием реванша
в руках германских империалистов. По воле американских
империалистов она станет прежде всего орудием установления
господства Западной Германии над континентальной Европой.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.).,.
Нам не надо брать уроки патриотизма
Господа! Г-н кандидат в председатели Совета министров говорил
о национальных партиях, должно быть для того, чтобы иметь
возможность исключить из их числа нашу партию, пять миллионов
французов и француженок, которым не надо брать у кого-либо
уроки патриотизма. (Новые аплодисменты на крайних левых
скамьях.)
Действительно, речь идет о том, чтобы исключить рабочий
класс из национального сообщества. Но рабочий класс — душа
нации. Ни во внешней политике, ни во внутренней политике
невозможны никакие изменения без поддержки рабочего класса, чьи
интересы сливаются с интересами нации, тогда как капиталисты
часто ставят свои классовые интересы выше интересов нации.
Кстати, дебаты по вашему заявлению весьма показательны в плане
этого отношения к интересам нации.
Когда возникло предположение, что вы склоняетесь скорее на
сторону Великобритании, а не США, американское посольство,
кажется, проявило большое беспокойство и, по-видимому, не
случайно мы услышали речи известных представителей американской
точки зрения.
Это побудило вас, г-н кандидат в председатели Совета
министров, дать в ответ г-ну Мюттеру пояснения, которые отнюдь не
свидетельствовали о твердости вашей позиции. В своих
сегодняшних пояснениях вы пошли еще дальше, как бы пытаясь войти в
милость к определенным кругам.
Итак, мы слышим здесь речи во имя интересов либо Америки,
либо Великобритании, то есть стран, разумеется, союзных, но в то
же время и соперничающих с Францией. Мы считаем, что лучше
411

было бы выступать и действовать во имя интересов Франции и
согласия между народами при уважении их независимости.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Резюмируя первую часть своих замечаний, я хочу подчеркнуть,
что, несмотря на всю свою неконкретность, ваше заявление
создало кое у кого впечатление, что начинаются изменения в
формулировании правительственной политики по сравнению с той
политикой, которая проводилась до сих пор.
Ввиду позиций, занятых ранее вами по некоторым вопросам,
ваше выдвижение на пост председателя Совета министров в
определенной степени показалось первым признаком начала перемен
во французской политике, которые в высших сферах хотят свести
к изменениям отдельных формулировок, не допуская изменения
существа самой политики.
Поэтому вполне обоснованно можно считать, что вашим
назначением хотели в какой-то мере доказать, что ныне возможна только
та политика, которую проводили ваши предшественники.
И выдвигая вас кандидатом на пост председателя Совета
министров, определенные круги предусмотрели возможность
получения вами инвеституры и сформирования вами правительства как
противовеса новому Народному фронту, которого реакция хочет
избежать любыми средствами.
Жан Крузье. Совершенно точно.
Жак Дюкло. Но все эти расчеты не остановят хода событий.
Трудящиеся Франции все решительнее демонстрируют свое
гневное возмущение и глубокое стремление к переменам. Они
упорно добиваются единства действий, которое было основой
Народного фронта, воскресшего в памяти многих демократов. В
конечном счете страна пойдет именно по этому пути вопреки всем
маневрам, направленным на раскол трудящихся. (Возгласы слева.
Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Впрочем, лихорадочная активность раскольников объясняется
именно тем, что по всей Франции развертывается широкое
движение за единство рабочего класса. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Определенные круги использовали г-на Мендес-Франса,
который по некоторым проблемам высказывался здесь несколько
иначе, чем его предшественники, как раз потому, что народные
массы все решительнее требуют перемен. Эти круги попытались
обмануть народ и в конечном счете заставить его безропотно
принять обветшалую реакционную политику.
Но из всего этого явствует: по мере все более решительного
волеизъявления народа, требующего перемен, по мере нашего
продвижения по пути единства рабочего класса — необходимого
условия для сплочения всех национальных и демократических сил —
мы сумеем завтра добиться тех глубоких перемен, которых жаждет
нация. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)...
412

Для чего нужны чрезвычайные полномочия?
Кроме того, вы требуете чрезвычайных полномочий. Но эти
полномочия были бы не нужны, если бы вы стремились управлять
страной в духе интересов и чаяний трудящихся масс.
Самые отъявленные реакционеры расхваливают вас за
антидемократический характер вашего правительственного заявления
и ваших сегодняшних ответов на заданные вопросы. Они не
преминут использовать созданный вами прецедент для нанесения
новых ударов по конституционным свободам.
Как же в этих условиях не считать преувеличением
рассуждения о «новом тоне» вашего заявления. Впрочем, если некоторые
депутаты и могли здесь ошибиться, заслушав ваше заявление, то
сегодня они убеждаются, что в своих объяснениях вы во многом
идете на попятный, несомненно, ради того, чтобы заслужить
одобрение самых отъявленных реакционеров, которые не преминут
использовать созданный вами прецедент для нанесения новых
ударов по конституционным свободам.
В последние дни много говорилось о силе вашего характера.
Но в действительности вы очень легко пошли на отказ от своих
собственных позиций.
Во всем этом есть только одно новшество: вы хотите, чтобы
ваши будущие министры обязались не входить в правительство,
которое придет вам на смену. Эта невиданная мера
предосторожности свидетельствует, по-видимому, об отсутствии элементарного
доверия и о том, что вы опасаетесь подрыва правительства
изнутри.
Быть может, вы считаете, что подобной мерой действительно
вводите что-то новое. Но согласитесь со мной, г-н кандидат в
председатели Совета министров, что этим вы просто-напросто
демонстрируете наличие во всех ваших министерских комбинациях
противоречий, тайных интриг и маневров, то, что в них слишком
часто проявляется отнюдь не забота об интересах и будущем
Франции. (Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Вы ничего не даете молодежи
Вы утверждали, г-н кандидат в председатели Совета министров,
что выступаете от имени молодежи. Однако ничего нового вы ей
не предложили.
В ваших ссылках на г-на Поля Рейно мало нового, это старые,
уже использованные приемы. (Шум. Смех и аплодисменты на
крайних левых скамьях.)
Ваше молчание по поводу конкретных мер, необходимых для
того, чтобы молодежь располагала собственным очагом и работой,
свидетельствует, быть может, о вашей ловкости политика, но не
413

имеет ничего общего с суровой откровенностью созидателей и
новаторов.
Молодежь Франции не преминет отметить, что вы ничего не
сказали о спекулянтах пиастрами, которые разгуливают на
свободе, тогда как Анри Мартен томится за тюремной решеткой.
(Аплодисменты на крайних левых скамьях.)
Молодежь хорошо знает, что новое может возникнуть не из
грязи коррупции.
Г-н кандидат в председатели Совета министров! Те, кто питал
надежды на новаторский характер вашей политики, не могут не
испытывать разочарования.
Страна видит, что за вами тоже стоят старые политиканы,
которые в течение шести лет поочередно причиняли родине беды
и разорение.
Рабочие, демократы знают, что эти люди намерены
по-прежнему идти по намеченному ими пути, что они собираются завтра
натворить еще больше бед, чем вчера. Каждому понятно, почему
нужно было включить в парламентскую игру с инвеститурой вашу
кандидатуру на пост председателя Совета министров. Это сделано
именно потому, что в высших сферах испытывают растущие
трудности в проведении нынешней политики.
Все это сулит нам в будущем нелегкие схватки. Но когда
единство действий рабочего класса, служащее основой для
сплочения всех национальных и демократических сил, достаточно
окрепнет, реакция будет разбита и наступят необходимые
перемены.
Недавно одна газета писала: «Ветер 1936 г. пока еще не дует,
но ветерок 1934 г. уже, быть может, начинает подниматься».
Да, рабочие вспоминают 1934 г., вместе со многими
демократами они вспоминают 1936 г., и вы, господа члены Национального
собрания, тоже вспоминаете об этом. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)
Достаточно увидеть, какой страх в реакционных кругах
вызывают подобные воспоминания, чтобы определить правильный
путь.
Единство действий рабочего класса против реакции
развивается, и ничто не может его остановить. Борьба рабочего класса,
трудящихся масс Франции подготовит, сделает неизбежными
будущие парламентские решения. Так было в 1936 г., так будет
и завтра.
В этой обстановке, стремясь не допустить какого-либо обмана
трудящихся, стремясь ясно указать им путь в будущее, мы не
будем голосовать за утверждение г-на Мендес-Франса на посту
председателя Совета министров.
Напротив, мы будем стараться, чтобы ветерок, который
начинает подниматься, дул все сильнее и сильнее. Неодолимый ветер
боевого единства рабочего класса в недалеком будущем сметет
414

реакцию, и тогда восторжествует политика независимости и мира,
политика социального прогресса и обеспечения демократических
свобод. Тогда пробьет час торжества для Франции, возглавляемой
новым правительством, которое, нисколько не заботясь о том, что
подумают капиталисты Америки и Англии, будет всеми
силами претворять в конкретные акты волю и чаяния
французского рабочего класса и народа. (Аплодисменты на крайних
левых скамьях.)»
Пленум Центрального Комитета партии
16 — 17 июня состоялся пленум Центрального Комитета
коммунистической партии. Выступая на пленуме, я разъяснил причину
нашего голосования против инвеституры П. Мендес-Франсу и
привел следующие доводы:
«Продолжая неутомимо вести разъяснительную работу, наша
партия уже добилась того, что теперь самые широкие слои
французского населения начинают понимать, к каким последствиям
ведут маршаллизация Франции и ее вступление в атлантическую
коалицию.
Следствием такой политики является, с одной стороны,
лишение Франции ее национальной независимости, ее подчинение
американскому империализму, а с другой — вовлечение нашей страны
в политику войны, угодную американским экспансионистам,
которая связана с тяжким бременем военных расходов.
Таким образом, рабочему классу и всему трудящемуся
населению Франции становится ясно, что причиной ухудшения
условий их существования является продолжение политики войны,
диктуемой из-за границы,— политики, противоречащей нашим
национальным интересам и сопряженной с огромными расходами,
всю тяжесть которых буржуазия перекладывает на плечи
трудящихся.
В этих условиях сопротивление народа политике правительства
не может не усиливаться, и именно для того, чтобы попытаться
приостановить размах этого движения, правительство и пошло на
организацию заговора против ФКП...
Растущее сопротивление народных масс политике
правительства и единство действий рабочего класса весьма затруднили
разрешение правительственного кризиса.
Когда Ориоль в первый раз не пригласил к себе
представителей коммунистической партии, он сделал это, с одной стороны,
для того, чтобы воспрепятствовать достижению единства действий
трудящихся — коммунистов и социалистов, а с другой — чтобы
помешать росту политической сознательности демократов, все
большее число которых, исходя из опыта Народного фронта 1936 г.,
отдает себе отчет в необходимости бороться в одних рядах с рабочим
классом и его партией.
415

Поведение президента республики не может принести
желаемых результатов, а его рекомендации генеральному секретарю
социалистической партии Ги Молле, а также голлисту Дьетельму,
которых он пригласил в самом начале кризиса, для того чтобы
поручить им сформировать правительство, заставили задуматься
многих рабочих-социалистов.
Венсан Ориоль, по существу, посоветовал социалистическим
лидерам и голлистским руководителям поддерживать реакционную
политику будущего правительства, созданию которого он собирался
оказать содействие. В конечном счете формирование
правительства было поручено Полю Рейно. Однако после того, как он изложил
свою реакционную программу, являющуюся в первую очередь
программой уничтожения конституционных свобод, Национальное
собрание отказало ему в своей поддержке.
После провала Поля Рейно президент республики пригласил
Мендес-Франса, который был известен как противник войны во
Вьетнаме и настаивал на необходимости сделать выбор между
слишком обременительными военными расходами и политикой
новых капиталовложений.
Поручив Мендес-Франсу сформировать правительство,
президент преследовал двоякую цель. Зная, что некоторые французы
на основании прежней политической платформы Мендес-Франса,
значительно урезанной в его программном заявлении, ошибочно
принимают его за сторонника новой политики, Ориоль в то же
время почти не сомневался в его провале, рассчитывая тем самым
доказать, что новое правительство может проводить только
политику прежних правительств.
Венсан Ориоль считал также, что, если Мендес-Франс,
несмотря ни на что, получит поддержку парламента, правительство,
которое ему удастся сформировать, не высказываясь относительно
заключения мира в Индокитае и в свою очередь заявив о
необходимости исключения коммунистов из национального сообщества,
окажется противоядием от Народного фронта.
Ради осуществления «атлантической» политики Поль Рейно,
Мендес-Франс и Жорж Бидо один за другим под разными
предлогами требовали, в нарушение конституции, предоставления себе
чрезвычайных полномочий. В области социальной они были полны
решимости проводить политику, направленную против рабочего
класса, трудящихся масс города и деревни.
В этой связи надо отметить, что Мендес-Франс, голосовавший
сначала за кандидатуру Поля Рейно, затем голосовал за Жоржа
Бидо.
Этих политических деятелей, которые отличаются друг от друга
лишь тем, что предлагают разные средства для продолжения все
той же антирабочей и антидемократической политики — политики
отказа от нашей национальной независимости, объединяет общая
ненависть к коммунистической партии.
416

Все они чувствуют, как растет к ним враждебность народа,
и они пытаются преодолеть противоречия между собой, чтобы
сообща воспрепятствовать любому изменению политики нашей
страны.
В этих условиях в сознание масс все глубже проникает мысль
о необходимости союза с коммунистами, чтобы изменить ход
событий.
Рабочий класс со своей стороны все больше понимает
необходимость единства действий, которое позволит ему объединить всех
демократов и сторонников национальной независимости для того,
чтобы добиться изменения политики.
Исторический долг нашей партии — поднять знамя
демократических свобод и понести его вперед, объединяя вокруг себя и
рабочего класса большинство французского народа.
На нашу партию — партию истинных патриотов ложится также
историческая задача поднять знамя национальной независимости
и понести это знамя вперед, став тем самым руководящей силой
нации.
Таким образом, важнейшая задача нашей партии заключается
в достижении единства действий рабочего класса. Это позволит нам
объединить огромные массы французского народа и мобилизовать
их на действия, для того чтобы восстановить национальную
независимость страны, сохранить мир, помешать реакции и фашизму
уничтожить демократические свободы».
Казнь супругов Розенберг
Касаясь кампании против смертных приговоров, вынесенных
супругам Розенберг (и, к несчастью, приведенных в исполнение
19 июня), я отметил:
«Демократические и национальные традиции живы среди
интеллигенции, и с этой точки зрения показательно, что
многочисленные круги интеллигенции выступили в защиту супругов
Розенберг.
В свете современных событий многие представители
интеллигенции вынуждены критически пересмотреть проблемы
человеческой свободы, особенно учитывая, как их ставят и решают
американские миллиардеры и их сателлиты.
Интеллигенция вынуждена констатировать, что никакие
изменения, никакие существенные перемены невозможны без
рабочего класса и выражающей его интересы коммунистической
партии.
Реакция опасается, что интеллигенция сблизится с нами.
Поэтому надо ожидать, что реакционные круги сделают все для того,
чтобы оттолкнуть интеллигенцию от нашей партии.
Вот почему мы должны бдительно следить за тем, чтобы между
нами и интеллигенцией существовали хорошие отношения.
14 Жак Дюкло, т. 2. 417

Мы уже говорили, что заявление относительно портрета,
написанного Пикассо \ возможно, в какой-то мере дало нашим врагам
повод начать кампанию среди интеллигенции с целью
представить политическую линию нашей партии в искаженном виде и
оттолкнуть от нас интеллигенцию.
Враги пытались утверждать, будто наша партия отрицает
свободу творчества. Но еще на XII съезде Французской
коммунистической партии Морис Торез ясно заявил: «...когда мы призываем
писателей и художников занять принадлежащее им место в
великой борьбе за раскрепощение человечества, мы сознаем, что
защищаем одновременно будущность культуры и свободу художника».
Усилив нашу работу среди интеллигенции, мы заставим
умолкнуть клеветников. Горячим участием всех коммунистов в
общей борьбе, которая вначале должна вернуть Франции ее
независимость, а затем привести к победе дела социализма, мы
докажем, что являемся партией расцвета человеческой личности.
Угроза смерти, нависшая над супругами Розенберг, вызывает
растущее возмущение во всех слоях населения.
Американские империалисты «в государственных интересах»
хотят умертвить этих двух ни в чем не повинных людей.
Люди, осудившие супругов Розенберг,— не судьи, а палачи,
и если президент Эйзенхауэр позволит совершиться этому
преступлению, во всех странах мира его имя всегда будет вызывать
в памяти зловещую тень электрического стула.
Чтобы вернуть Розенбергов их детям, коммунистические и
социалистические организации борются сообща. Это хорошо.
Достигнутое таким образом единство действий дает большие надежды на
будущее.
В оставшиеся часы и особенно завтра, в национальный день
борьбы за спасение Розенбергов, коммунисты будут душою борьбы,
и они сделают все для того, чтобы расширить еще больше
движение народного протеста, имеющее целью заставить палачей
отступить и спасти Розенбергов, убийство которых явилось бы тяжким
оскорблением и вызовом человеческой цивилизации».
Правительство Ланьеля
После неудачи Мендес-Франса и последующего отказа Пине
президент поручил формирование правительства Жоржу Бидо, но при
утверждении его кандидатуры в Национальном собрании .ему не
хватило одного голоса. Бидо имел право быть особенно
недовольным, ибо из 89 депутатов его парламентской группы (группы
МРП) за него голосовали 88 депутатов.
! Речь идет о заявлении, инспирированном Лекёром, который с той поры
прошел достаточно хорошо известный всем путь.
418

Правительственный кризис продолжался. Получивший
предложение сформировать кабинет радикал Андре Мари предстал перед
Национальным собранием, но за него голосовало лишь 272
депутата, и Андре Мари не был утвержден.
Президент республики снова обратился к Пине, но тот
отказался. И вот председателем Совета министров был выдвинут Жо-
зеф Ланьель — человек, про которого никогда не подумали бы, что
ему будет поручено сформировать правительство. Это произошло
на 36-й день правительственного кризиса. Тогда много говорилось
о «посредственнократии». Ланьель получил 398 голосов при 206 —
«против». В ночь с 27 на 28 июня он сформировал правительство 1.
1 Правительство Ланьеля:
председатель Совета министров — Жозеф Ланьель («независимый»);
заместители председателя Совета министров — Поль Рейно («независимый»), Анри Кей
(радикал), П. А. Тетжен (МРП); министр-делегат при Европейском совете —
Ф. Миттеран (ЮДСР); государственный министр, ответственный за
конституционную реформу,— Э. Баррашен (ЮРС); государственный министр — Корниль-
он-Молинье (ЮРАС); хранитель печати — Поль Рибейр («крестьянская группа»);
министр иностранных дел — Ж. Бидо (МРП); министр внутренних дел — Мар-
тино-Депла (радикал); министр национальной обороны и вооруженных сил — Ре-
не Плевен (ЮДСР); министр финансов и экономических дел — Эдгар Фор
(радикал) ; министр национального образования — Андре Мари (радикал); министр
общественных работ, транспорта и туризма — Ж. Шастеллен («независимый»);
министр промышленности и торговли — Ж. М. Лувель (МРП); министр сельского
хозяйства — Р. Уде («независимый», сенатор); министр заморских территорий —
Л. Жакино («независимый»); министр труда и социального обеспечения — Поль
Бакон (МРП); министр реконструкции и жилищного строительства — М. Лемер
(ЮРАС); министр по делам бывших участников войны — Андре Мюттер
(«крестьянская группа»); министр здравоохранения и народонаселения — П. Кост-Флоре
(МРП); министр почты, телефона, телеграфа — Пьер Ферри (ЮРАС).
2 июля состав правительства был дополнен в результате назначения 16
государственных секретарей на следующие посты:
государственный секретарь при председателе Совета министров — Пьер Жюли
(АРС); государственный секретарь при председателе Совета министров,
ответственный за вопросы информации,— Эмиль Юг (радикал); государственный
секретарь при председателе Совета министров, ответственный за сношения с
«присоединившимися государствами»,— Марк Жаке (ЮРАС); государственный
секретарь по иностранным делам — Морис Шуман (МРП); государственный секретарь
по внутренним делам — Эдуард Тибо (МРП); государственный секретарь по
делам вооруженных сил (армия) — Пьер де Шевинье (МРП); государственный
секретарь по делам вооруженных сил (морской флот) — Жак Гавини
(«независимый республиканец»); государственный секретарь по делам вооруженных сил
(авиация) —Луи Кристиане («независимый республиканец»); государственный
секретарь по бюджету — Анри Юльве (ЮРАС); государственный секретарь по
экономическим делам — д-р Бернар Лафе (радикал); государственный секретарь по
вопросам национального образования (искусство) —Андре Корню (РЖР);
государственный секретарь по делам общественных работ (гражданская авиация) —
Поль Девина (радикал); государственный секретарь по делам торгового флота —
Жюль Рамарони («независимая крестьянская группа»); государственный
секретарь по торговле — Раймон Буаде (АРС); государственный секретарь по
вопросам сельского хозяйства — Филипп Ольми («независимая крестьянская группа»);
государственный секретарь по делам заморских территорий — Франсуа Шлейтер
(«независимый республиканец»).
419

Ряд депутатов бывшей РПФ вошел в правительство: Кор-
нильон-Молинье (государственный министр), Лемер (министр
реконструкции и жилищного строительства), Пьер Ферри (министр
связи) и Марк Жаке (государственный секретарь при
председателе Совета министров, ответственный за сношения с
«присоединившимися государствами»). Жаке заменил Летурно, который в
качестве министра по вопросам сношений с «присоединившимися
государствами» сыграл важную роль в продолжении войны в
Индокитае.
Правительство столкнулось с большими трудностями и
прибегло к методам насилия. Так, 14 июля во время традиционной
демонстрации от площади Бастилии до площади Нации полиция
открыла огонь по группе североафриканцев — участников
демонстрации. Было убито семь демонстрантов. Интерпелляции,
внесенные в связи с этими событиями в бюро Национального собрания,
были отложены 17 июля 339 голосами при 259 «против».
В то время как инсценировка заговора продолжалась и шло
рассмотрение требований о лишении парламентской
неприкосновенности ряда депутатов-коммунистов, следственная палата 30
июля потребовала дополнительного расследования, а также приняла
постановление о временном освобождении Луи Байо.
Венсан Ориоль уже неоднократно отказывался освободить
Анри Мартена, демонстрируя тем самым бездушие, которое его
никак не возвеличивало. Но тут по случаю 14 июля он решил,
наконец, объявить о помиловании отважного моряка. Хорошо помню,
словно это было вчера, как в воскресенье утром мне позвонили по
телефону и сообщили, что Анри Мартен находится в
редакции «Юманите», куда он направился сразу же по прибытии в
Париж.
Получив эту добрую весть, я поехал в «Юманите» и с большой
радостью обнял мужественного юношу, который своим
выступлением против войны во Вьетнаме подал замечательный пример
солидарности с колониальными народами и которого не сломило
тюремное заключение.
Тот факт, что Анри Мартен был освобожден в разгар
подготовки заговора, свидетельствовал о глубоких разногласиях среди
правящих кругов и показывал возможность успешной борьбы
против репрессий.
15 августа были временно освобождены из заключения Поль
Лоран, Ги Дюколоне и Люсьен Молино. Вместе с тем полиция
продолжала разыскивать Бенуа Фрашона и Марселя Дюфриша.
Политические круги были озабочены намеченными на конец
года выборами президента республики. В июле Венсан Ориоль
подтвердил, что он не будет вновь выдвигать своей кондидатуры
на пост президента, проявляя тем самым осторожность. Ведь
положение в 1953 г. складывалось для него иначе, чем в 1947 г.
420

Августовские забастовки
Афишируемый правительством антикоммунизм не способствовал
разрешению социальных проблем, стоявших перед страной. 10
августа были опубликованы первые декреты на основе специальных
полномочий, предоставленных правительству Национальным
собранием. Однако профсоюзные организации и до этого были
достаточно осведомлены об антинародных мерах, предусматриваемых
декретами. Поэтому 4 августа почтовики Бордо объявили
неограниченную забастовку. Забастовочное движение постепенно
охватило всех почтовиков, государственных служащих и работников
государственных предприятий — железнодорожников, шахтеров,
трудящихся газовых заводов и электростанций.
В этой обстановке стал необходимым созыв Национального
собрания. По конституции это должно было быть сделано, если
созыва потребует одна треть состава Национального собрания, то
есть 209 депутатов. Наша партия, а также социалистическая
партия призвали депутатов направлять в бюро Национального
собрания телеграммы с требованием созыва Собрания. К 19 августа в
Бурбонский дворец поступило 223 телеграммы, но некоторые из
них были оспорены 12 голосами против 8 (коммунисты и
социалисты), и 12 голосами против 9 было решено не созывать
Национального собрания.
Несмотря на период отпусков, забастовка, начавшаяся в
государственном секторе, в какой-то степени распространилась и на
частный сектор. Августовский социальный взрыв со всей остротой
поставил вопрос о повышении заработной платы. В
государственном и национализированном секторе правительство было
вынуждено выплатить единообразную премию в 3000 франков
трудящимся, чья зарплата составляла 19 750—23 350 франков, и
снижающуюся премию трудящимся, получающим от 23 350 до 28 400
франков в месяц. Но этого было явно недостаточно, и Высшая
комиссия по коллективным договорам вскоре приняла резолюцию,
требующую установления минимальной ежемесячной зарплаты в
размере 23 000 франков.
В конце 1953 г. эта комиссия большинством голосов
одобрила доклад, определяющий типовой бюджет «обычного
чернорабочего» Парижского района в размере 25 116 франков в месяц
и типовой бюджет семьи из четырех человек в сумме 68 443
франков.
При этом было отмечено, что типовой бюджет включает только
чистые расходы и что, следовательно, нужно предусмотреть
дополнительные средства, учитывая дополнительные расходы —
взносы рабочих в фонд социального обеспечения и выплату
налогов. Разумеется, министр труда, являвшийся председателем
комиссии, не голосовал за эти решения.
421

Следует подчеркнуть, что августовские забастовки 1953 г.
помешали правительству осуществить реакционные меры на основе
предоставленных ему специальных полномочий.
Забастовки завершились в обстановке, способствовавшей
укреплению единства, достигнутого трудящимися в ходе борьбы, когда
они не подчинялись приказам о выходе на работу, препятствовали
найму новых рабочих, которые заменили бы забастовщиков,
создавали тысячи забастовочных комитетов.
Августовские забастовки во Франции произвели большое
впечатление на американскую буржуазию, и «Нью-Йорк тайме»
писала: «Эти забастовки необычайно активны и мощны. Это самое
внушительное выступление профсоюзов со времени прискорбных
дней 1936 г.».
Августовские забастовки обострили разногласия среди
буржуазии, в том числе и в самом правительстве. Это наглядно показала
отставка Франсуа Миттерана с поста министра-делегата при
Европейском совете, вызванная его несогласием с политикой
правительства в Тунисе и Марокко.
Кроме того, правительство Ланьеля было вынуждено
освободить в августе деятелей, заключенных в тюрьму в связи с
антикоммунистическим заговором. Одним словом, август с его
забастовками подверг правительство тяжким испытаниям. Оно
сталкивалось с растущими трудностями не только в колониальной
политике, но и во многих других областях.
Для буржуазии Ланьель в сравнении с Пине имел
определенное преимущество: он участвовал в движении Сопротивления.
Вместе с тем он был столь же реакционен, как и его
предшественник. В свой кабинет он включил и деголлевцев. В то
время правительство частенько называли кабинетом не
Ланьеля, а Поля Рейно. Подобные заявления были тем более
обоснованны, что Поль Рейно был первым из заместителей
председателя Совета министров.
Что происходило в колониях
Во время затяжного правительственного кризиса в июне 1953 г.
кандидаты на пост председателя Совета министров,
представавшие в Национальном собрании для получения инвеституры,
должны были отвечать на многочисленные вопросы по поводу
войны в Индокитае и положения в Северной Африке.
Общественность была обеспокоена, ибо война в Индокитае
представлялась безысходной, а положение в Марокко и Тунисе непрерывно
ухудшалось.
В Марокко генеральное резидентство использовало марракеш-
ского феодала эль-Глауи против султана, борясь в лице
последнего с тенденциями к независимости, проявлявшимися в партии
«Истикляль». Что касается Марокканской коммунистической пар-
422

тии, то она разоблачала деятельность каидов, служивших
марионетками в руках французских властей.
В августе, когда во Франции развернулось забастовочное
движение, эль-Глауи усилил свою кампанию против султана. 11
августа султан направил президенту Франции послание с жалобой на
действия французских властей, напомнив при этом о своем звании
«соратника по освобождению Франции». Однако французские
колонизаторы решили избавиться от этого недостаточно
послушного султана, и генеральный резидент генерал Гийом готовил ему
замену.
20 августа султан был низложен и «законным» монархом был
объявлен его дядя, незадолго до этого провозглашенный имамом
на собрании пашей и каидов в Марракеше. Бывшего султана и
его двух сыновей сослали сначала на Корсику, а затем на
Мадагаскар.
Таким образом, правительство Ланьеля выставляло Францию
в таком виде, который не мог привлечь к ней симпатии народов,
находившихся под французским колониальным господством.
В Тунисе 1 июля был убит наследник трона, которого
генеральное резидентство намеревалось использовать против бея. В этом
убийстве нашло свое проявление недовольство населения, его
растущая враждебность к французским колонизаторам. Генеральный
резидент де Отклок, чье хозяйничанье ознаменовалось облавами
и карательными экспедициями, был отозван, но, как говорил
представитель партии «Новый Дестур» во Франции Масмуди \ «судя
по всему за сменой проконсула не последовало изменения
политики».
В Тунисе колонизаторам крайне досаждал «Новый Дестур»,
так же как в Марокко — «Истикляль». Комитет «Франция —
Северная Африка» требовал усиления репрессий. Масмуди
разоблачал происки колонизаторов, которые «были опьянены
марокканской операцией» и готовили новые беды для Туниса.
Однако генеральный резидент де Отклок уже не мог оставаться
на своем посту и в сентябре был заменен Пьером Вуазаром. Идея
независимости пробивала себе дорогу, она овладела сознанием
народов как Туниса, так и Марокко.
В октябре 1953 г. Генеральная Ассамблея ООН должна была
высказаться по внесенным арабскими и азиатскими государствами
резолюциям о Тунисе и Марокко, требующим предоставления этим
странам независимости. Государственный секретарь по
иностранным делам Морис Шуман официально заявил, что Франция не
примет участия в обсуждении этих резолюций. В ООН сработала
солидарность колонизаторов, и Генеральная Ассамблея отклонила
представленные резолюции, осуждающие колониализм.
В дальнейшем министр иностранных дел Туниса.
423

В Индокитае
В Индокитае продолжалась война. Французское командование
опасалось осеннего наступления вьетнамских патриотов и, чтобы
предотвратить его, стремилось в свою очередь вести
наступательные операции. В этой обстановке оккупация Дьенбьенфу
французскими парашютистами была представлена народу Франции как
подвиг, имеющий важные стратегические последствия. Известно,
как впоследствии сложилась судьба крепости, созданной в долине
Дьенбьенфу.
В области политической французское правительство вело
переговоры с Лаосом, признанным полностью независимым и
суверенным государством, что лишний раз демонстрировало абсурдность
продолжения войны в Индокитае. Был урегулирован также вопрос
о независимости Камбоджи.
Во Вьетнаме по решению императора Бао Дая 12 октября
открылся «национальный конгресс». 16 октября он единогласно
принял резолюцию, в которой, в частности, говорилось: «Исходя из
того, что Французский союз, созданный в соответствии с
французской конституцией 1946 г., находится в противоречии с принципом
национального суверенитета, национальный конгресс
постановляет: независимый Вьетнам не будет участвовать во
Французском союзе; после передачи ему полномочий, еще находящихся
в руках Франции, Вьетнам подпишет с Францией договор о
союзе на основе равноправия, с учетом потребностей
договаривающихся сторон, на срок, определенный вьетнамским
правительством».
Таким образом, банкротство политики Франции в Индокитае
становилось совершенно очевидным, и в определенных
правительственных кругах стали поговаривать о возможности переговоров
с правительством Хо Ши Мина. В такой обстановке индокитайская
проблема могла вызывать лишь растерянность во французском
общественном мнении. Это наглядно показали проходившие 23 —
28 октября парламентские дебаты1 по интерпелляциям,
касающимся Индокитая.
Растерянность эта явно усиливалась, ибо 27 июля в Паньмынь-
чжоне было подписано соглашение о перемирии в Корее. В
парламентских дебатах выступили многие депутаты.
Речь Ланьеля, отстаивавшего политику своего кабинета,
произвела довольно жалкое впечатление. Он не сказал ни слова
по поводу идеи переговоров с Хо Ши Мином. Ланьелю,
однако, удалось провести в парламенте резолюцию, одобренную
правительством. За нее голосовало 315 депутатов, при 251
«против».
Во время дебатов по Индокитаю Ланьель заявил, что, по
мнению французского правительства, «индокитайская проблема не
424

обязательно должна быть решена военными методами». Ждали
ответа Хо Ши Мина на это заявление. Он был дан в форме
интервью президента Демократической Республики Вьетнам
шведской газете «Экспрессен», опубликованного 29 ноября. В своем
интервью Хо Ши Мин заявил:
«Народ Вьетнама в течение семи лет борется за свою
независимость; если французское правительство хочет заключить
перемирие, то правительство Демократической Республики Вьетнам
готово рассмотреть французские предложения. Именно
французское правительство должно прекратить военные действия.
Инициатива какой-либо нейтральной страны была бы хорошо встречена;
однако переговоры касаются главным образом правительства
Франции и правительства Демократической Республики Вьетнам».
Борьба за изменение французской политики
На пленуме Центрального Комитета партии, состоявшемся 22—
23 октября в Дранси, я выступил с докладом о задачах в борьбе
за изменение политического курса Франции. По поводу войны
в Индокитае я заявил:
«...Французская коммунистическая партия вправе гордиться
тем, что она первая выступила против войны во Вьетнаме. Даже
Ланьель вынужден был признать, что эта война ведется вопреки
интересам Франции. Но тогда встает вопрос: во имя чьих же
интересов ее затягивают?
За кулисами войны во Вьетнаме стоит кучка колонизаторов,
кучка военных поставщиков, спекулянтов пиастрами, правителей
с темным прошлым, стоят американцы, которые финансируют
продолжение этой войны.
Ныне требование нации определенно.
Нужно прекратить войну в Индокитае и для этого вступить
в переговоры с президентом Хо Ши Мином. Нужно добиться
проведения переговоров.
Нужно покончить с войной в Индокитае. Так думают миллионы
французов, и настало время, когда они должны добиться
выполнения своего решения.
Всегда есть разница между тем, что думает страна, и тем, что
думает парламент. Парламентские дебаты, которые начнутся
завтра, могут не привести к конкретным результатам, но они могут
способствовать дальнейшему разоблачению подлинного характера
войны во Вьетнаме и показать необходимость прекращения
преступных действий военщины в Индокитае.
Никто не может отрицать того факта, что народ Вьетнама хочет
независимости. Он сплотился вокруг Хо Ши Мина. Даже
«Национальный совет Вьетнама», назначенный Бао Даем, вынужден был
под давлением народа потребовать предоставления независимости.
Это со всей очевидностью показывает, что у французского прави-
425

тельства есть только один выход — вступить в переговоры с
президентом Демократической Республики Вьетнам.
Те, кто хочет продолжать войну радиБао Дая, который
заранее заявляет, что прекратит связи с ними, совершают настоящее
преступление против нации.
Нас, коммунистов, подвергают преследованиям потому, что мы
указали, в чем состоят подлинные интересы и честь Франции.
Некоторые нам не верили, но правда пробивает себе дорогу, и
теперь только клика корыстных людей отстаивает необходимость
войны во Вьетнаме. Показательно, что некоторые дельцы,
наживающиеся на войне, отказываются давать правдивые показания
комиссии по расследованию спекуляции пиастрами.
В стране развертывается мощное движение протеста. Мы,
коммунисты, вместе с теми, кто хочет прекращения войны во
Вьетнаме, немедленного проведения переговоров с президентом Хо Ши
Мином.
Со всей убежденностью и энергией мы зовем каждого
француза, кто бы он ни был, на совместную борьбу, чтобы положить
конец антинациональной политике, которая служит лишь
интересам колонизаторов, спекулянтов пиастрами и военных
поставщиков и превращает французов в солдат американского
империализма...»
Перевооружение Западной Германии
Говоря о проекте создания «европейской армии», я отметил:
«Осмелится ли парламент ратифицировать боннские и
парижские соглашения? Все большее число французов-патриотов задает
Ge6e этот тревожный вопрос, полностью сознавая, что Франция
призвана играть важную роль в решении проблемы мира или
войны в Европе и во всем мире.
С помощью различных аргументов пытаются успокоить,
усыпить общественное мнение, скрыть ту опасность, которую создает
для Франции проектируемая «европейская армия».
Утверждают, в частности, что нашей стране нечего будет
опасаться, когда Франция и Западная Германия окажутся под одним
и тем же «европейским» знаменем, когда их солдаты будут одеты
в одну и ту же форму.
Но нельзя забывать, что правящие круги Западной Германии,
проникнутые гитлеровской идеологией, постоянно проявляют
ненависть к Франции.
Сотрудник Аденауэра Якоб Кайзер считает, что «создание
подлинной Европы» возможно лишь «после восстановления
германского блока». Он указывает, что «помимо Германии этот блок
включает Австрию, часть Швейцарии и, разумеется, Саар, Эльзас
и Лотарингию». При этом он сетует: «Мое сердце сжимается при
мысли о Страсбургском соборе».
426

Совершенно очевидно, что германский милитаризм,
использующий для маскировки «Европейское оборонительное сообщество»,
создает непосредственную угрозу для Франции.
«Европейская армия» ни в коей мере не решает противоречий
между Францией и Западной Германией; она содействует
западногерманским планам установления своей гегемонии в Европе.
Факт измены совершенно очевиден, и для ее характеристики
достаточно привести одно заявление, показывающее, что
планируемая ныне «Европа» является лишь перелицованной гитлеровской
Европой:
«О чем же идет речь в целом?.. Об интеграции Франции...
которая по прежнему имеет важное значение в Европе, где Германия
благодаря численности своего населения, своей экономической
мощи... призвана, разумеется, играть решающую роль».
Это сказал не кто иной, как петеновский министр Бенуа-Мешен
после встречи Петена и Геринга в Сен-Флорантене...»
В заключение этой части своего доклада я заявил:
«...Сейчас необходимо быстро развертывать по всей стране
действия против ратификации соглашений о «европейской армии».
Сознавая это, мы, коммунисты, заявляем о своей готовности
сотрудничать в борьбе против создания нового вермахта со всеми
французами, кто бы они ни были,— подчеркиваем: кто бы они ни
были. Мы готовы участвовать во всех политических выступлениях,
которые могут и должны вылиться в мощное национальное
движение.
К этому торжественному заявлению мы, коммунисты,
добавляем, что всей своей парламентской деятельностью готовы
способствовать поражению организаторов и защитников «европейской
армии»».
О забастовках
Касаясь августовских забастовок, я сказал:
«...Рабочий класс уже в течение определенного времени вел
активную борьбу, и он глубоко возмущен сокращением своей
покупательной способности. Положение трудящихся характеризуют
рост безработицы, чудовищная эксплуатация, вызванная
ускорением ритма работы, нарушение принципа сорокачасовой рабочей
недели, несоблюдение статута государственных служапщх,
ущемление других прав трудящихся.
Августовские события были предопределены также возросшим
опытом рабочего класса, пониманием им своей силы,
исчезновением многих иллюзий и успехами, достигнутыми благодаря
деятельности коммунистов, в области единства действий.
Борьба против чрезвычайных декретов быстро слилась с
борьбой рабочих за общее увеличение заработной платы и пенсий, в
защиту демократических свобод, а также за отмену санкций.
427

Движение приняло настолько широкий размах, что за три
недели в забастовках различной продолжительности приняли участие
три миллиона трудящихся.
В течение примерно трех недель фактически не было
движения поездов; отсутствовала почтовая, телеграфная и
телефонная связь, резко сократилась добыча угля, железной руды и
поташа, а снабжение газом и электричеством либо совсем
прекратилось, либо осуществлялось, как говорится, в час по чайной
ложке.
Следует подчеркнуть, что трудящиеся государственного
сектора, имеющие дело с государством-хозяином, то есть работники
связи, железнодорожники, шахтеры, газовщики и электрики,
приняли активное участие в августовских забастовках, прямо
выступив против политики правительства.
Кроме того, в борьбу вступили трудящиеся отраслей,
затронутых безработицей, в частности работники текстильной
промышленности в департаментах Нор, Рона, Нижняя Сена...
Августовские выступления значительно повысили уровень
политической сознательности масс. Лозунг «необходимы
перемены», который прежде выдвигали лишь коммунисты, теперь
поддерживается многими людьми, чьи взгляды далеки от
наших.
В результате деятели, ответственные за нынешнюю
реакционную политику, вынуждены тоже повторять: «необходимы
перемены». Мы знаем, что на самом деле они стоят за сохранение
нынешнего положения вещей, но сознают, что добиваться этого
становится все труднее...»
За ликвидацию заговора
Отметив глубокое недовольство различных слоев населения
Франции и указав на пагубные последствия колонизаторской политики,
я далее подчеркнул необходимость усиления борьбы за
ликвидацию правительственного заговора. Я, в частности, сказал:
«...Мы счастливы, что удалось вырвать с Мелёнской каторги
мужественного борца за мир — моряка Анри Мартена. Мы
счастливы, что освобождены жертвы заговора Ален Ле Леап, Люсьен
Молино, Андре Стиль, Ги Дюколоне и их товарищи по заключению.
Однако полиция разыскивает Бенуа Фрашона, Марселя Дюфриша,
Андре Сукьера и других товарищей. Некоторые из нас могут быть
лишены парламентской неприкосновенности, на сей счет внесено
соответствующее требование.
Таким образом, необходимо продолжать и усиливать борьбу
против репрессий, против лишения депутатов-коммунистов
парламентской неприкосновенности, за ликвидацию заговора. И при
этом нужно помнить, что ввиду бесчисленных трудностей, с ко-
428

торыми сталкивается правительство, включая аферу с
пиастрами, существует реальная возможность для организации
такого мощного движения, которое вынудит депутатов пойти на
попятный.
Комиссия по вопросам парламентской неприкосновенности
возобновляет свою работу, и ряд ее членов хотел бы передать нас
в руки военной юстиции.
Но эти господа находятся в затруднительном положении. Они
подвергают нас преследованиям, ибо мы выступили против войны
во Вьетнаме, а эту войну ныне осуждают буквально все.
От нас хотят избавиться, предав нас суду тайного военного
трибунала. Эта операция проводится одновременно с маневрами, цель
которых, с одной стороны, помешать полному разоблачению аферы
с пиастрами... а с другой — воспрепятствовать борьбе против
войны во Вьетнаме, которую мы ведем во имя национальных
интересов Франции.
В ходе этой борьбы не следует пренебрегать демаршами и
направлением делегаций к депутатам, чтобы добиться отклонения
ими требования о лишении ряда депутатов-коммунистов
парламентской неприкосновенности.
Только голосуя против этого требования, депутат может
проголосовать против правителей, продолжающих войну во Вьетнаме.
Война во Вьетнаме баснословно обогатила военных поставщиков
и спекулянтов пиастрами, зато многие солдаты пролили свою
кровь, и их участь напоминает участь тех, о ком говорил Анатоль
Франс: «Считается, что умираешь за родину, а на самом деле
гибнешь за фабрикантов».
Необходимо требовать от депутатов, чтобы они не
допустили лишения депутатов-коммунистов парламентских мандатов. А
именно этого добивается правительство, которое хочет помешать
нам голосовать по вопросу о спекуляции пиастрами, по вопросу
о войне в Индокитае и по другим вопросам, имеющим важное
значение для народа Франции и будущего родины.
Необходимо требовать, чтобы депутаты, преследуемые по
приказу инициаторов создания «европейской армии», не были лишены
парламентских мандатов, ибо это облегчило бы ратификацию
предательских соглашений, отдающих Францию на милость
Эйзенхауэра и Аденауэра.
Вот почему депутат — противник «европейской армии»
должен голосовать против лишения нас парламентской
неприкосновенности, если он хочет голосовать против Аденауэра.
Таковы истины, которые нужно распространять, неустанно
повторять, чтобы сплотить миллионы французов и француженок, чьи
настроения не могут игнорироваться депутатами и создадут
условия для срыва правительственного заговора...»
429

Никакие перемены невозможны
без сотрудничества с коммунистами
Продолжая свой доклад, я заявил:
«...Большинство населения страны требует изменения
политики. Следовательно, можно сказать, что правительство и
поддерживающие его силы представляют лишь меньшинство населения.
Это теперь общепризнанная истина. Вместе с тем люди все
лучше понимают, что никакие перемены невозможны без участия
коммунистов. Что же касается нас, то мы, коммунисты, намерены
трудиться рука об руку со всеми, кто жаждет перемен.
Кое-кто утверждает, что коммунисты, осуществляя единство
действий на основе того или иного лозунга, стремятся во всем
навязать свою волю. Это ложь. В таких случаях коммунисты
стремятся к одному — добиться соблюдения принятых обязательств
и осуществления лозунгов, принятых массами.
Раз профессиональные раскольники дошли до таких россказней
о коммунистах, значит растет число французов, которые стремятся
спасти Францию и понимают, что это невозможно без
сотрудничества с коммунистами...
Кое-кто утверждает, что при голосовании в парламенте мы
всегда занимаем негативную позицию. Это неверно. Таким людям
следует сказать, что, выдвигая подобную версию, они намеренно
предают кое-что забвению. Когда Мендес-Франс запросил инвеституру
в парламенте, мы заявили, что готовы голосовать за него, если он
категорически заявит о своем намерении положить конец войне
в Индокитае. К сожалению, он не сделал такого заявления.
Выступая недавно в Тарбе, Мендес-Франс говорил о
необходимости создания правительства, способного выправить внешнюю и
внутреннюю политику страны.
На первый взгляд такие высказывания имеют положительный
характер, они предпочтительнее лозунгов ланьелей, пине и других
реакционеров. Но, к сожалению, и на этот раз Мендес-Франс не
внес необходимых уточнений в свою позицию по вопросу войны
в Индокитае, которых ждали многие люди.
И тем не менее великая идея необходимости политических
перемен во Франции с участием коммунистов овладевает все более
широкими слоями населения.
Об этом говорил радикал г-н Гастон Морис, предложивший
создать Комитет общественного спасения.
Основываясь на фактах, г-н Гастон Морис считает: если
«левые силы», как он выражается, не договорятся с коммунистической
партией, они «будут вынуждены во имя удержания власти
договариваться не только с правым центром или правыми
реакционными и лоялистскими кругами, но также со всеми крайне
правыми кругами, выступающими даже против республиканского
строя».
430

Радикал Гастон Морис напоминает затем о важном
значении деятельности с участием коммунистов во время
Народного фронта и освобождения Франции; далее он говорит о
возможности соглашения с коммунистической партией во имя
изменения курса французской политики на основе конкретной
программы. Указанная программа сформулирована им следующим
образом:
«Эта программа не будет какой-либо сделкой, а явится
простым осуществлением традиционных требований левых сил с
учетом нынешних условий: прекращение военных действий во
Вьетнаме, выполнение обещаний, данных народам Французского союза,
безопасность нации, в частности отказ от перевооружения
Германии в какой бы то ни было форме, всеобщее, одновременное и
контролируемое разоружение, сохранение системы социального
обеспечения и защита крупных национализированных
предприятий, неуклонное соблюдение республиканских свобод,
возобновление капиталовложений для модернизации и развития страны,
демократическая налоговая система, повышение покупательной
способности рабочего класса и средних слоев, защита и развитие
государственной школы».
Данная программа не является ни конечной, ни ближайшей
программой ФКП, но объединение рабочих, республиканских и
патриотических сил позволило бы ее осуществить, позволило бы
поставить перед страной вопрос о новой политике и покончить с
пагубной политикой ланьелей, пине и других реакционеров, которых
мы намерены прогнать с арены политической деятельности во
Франции.
Поэтому мы четко и решительно заявляем о своей готовности
поддержать такую программу и голосовать за правительство,
которое примет ее и обязуется ее выполнять.
И кто же в этой обстановке, когда Франция буквально
переживает трагедию, осмелится утверждать, что существующее
положение вещей должно оставаться без изменений! Если в
стране развернется достаточно мощное народное движение и
большинство населения активно выступит против подчинения
Франции Аденауэру, то это будет трудно игнорировать, ибо вся
нация широко откликается на события, волнующие народные
массы.
Многие французы, несомненно, будут радоваться, если
большинство депутатов парламента посмотрит правде в лицо и,
сплотившись, выскажется ПРОТИВ «европейской армии», ПРОТИВ
Аденауэра и тем самым за спасение Франции.
И мне вряд ли нужно подчеркивать, что первыми этому будут
радоваться коммунисты, которые отдали столько сил делу
объединения французов во имя спасения Франции».
431

Самокритичное заключение
В своем докладе я напомнил, что Центральный Комитет
партии подверг самокритичному анализу свою деятельность с
целью исправления оппортунистических ошибок, допущенных
при подготовке и проведении массовых выступлений в
предыдущем году. Я подчеркнул, что эта самокритика оказалась
недостаточной, ибо были упущены из виду вопросы
организационной работы партии, которые Лекёр, отвечавший тогда за эту
работу, пытался решать в духе отказа от принципов марксизма-
ленинизма.
Это заявление послужило началом дискуссии, которая была
в дальнейшем продолжена и привела к снятию Лекёра.
В заключение доклада я сказал:
«...Товарищи! Мы должны идти вперед, чтобы осуществить
единство действий рабочего класса и сплотить для борьбы самые
широкие массы города и деревни.
Путем борьбы масс мы должны помешать реализации проекта
«европейской армии» Эйзенхауэра и Аденауэра, чтобы сохранить
мир и вместе с тем обеспечить национальную независимость
Франции.
Путем борьбы масс мы должны положить конец войне в
Индокитае.
Путем борьбы масс мы должны нанести поражение реакции
и добиться отмены чрезвычайных декретов.
Путем объединенных действий рабочего класса мы должны
добиться общего увеличения заработной платы.
Мы должны бороться во главе масс за повышение
покупательной способности рабочего класса, трудящегося населения города
и деревни...
Мы должны сделать все ради того, чтобы общее требование
народа Франции: «необходимы перемены» — было осуществлено,
стало реальностью.
И перемены, несомненно, наступят! Это явится результатом
единства и борьбы рабочего класса, крестьянских масс, всех
национальных и демократических сил страны».
Дебаты о лишении ряда депутатов-коммунистов
парламентской неприкосновенности
После пленума Центрального Комитета партии, состоявшегося
23—24 октября, Секретариат партии решил направить меня на
отдых, ибо я был болен и чрезвычайно утомлен. Было также решено,
что я не буду присутствовать на заседании Национального
собрания, когда будет обсуждаться вопрос о лишении ряда депутатов-
коммунистов парламентской неприкосновенности.
432

Итак, я отправился на отдых в Атлантические Пиренеи, в Ар-
канг, и поселился в доме, владелец которого так и не узнал, что
я в течение нескольких недель был его жильцом. Здесь меня
навестили мой брат Луи, а также моя мать, которую очень
беспокоило требование о лишении меня парламентской
неприкосновенности. Я работал; приезжавшие из Парижа товарищи держали меня
в курсе событий.
Стояла поздняя осень. Погода на Баскском побережье была
великолепна. Когда я однажды прогуливался по берегу океана,
несколько человек меня узнали, и слух об этом распространился
в округе. Стало известно, что где-то здесь я нахожусь на отдыхе, не
знали только, в каком именно месте живу. Но, как я полагал,
и таких сведений было бы достаточно, чтобы полиция могла быстро
меня разыскать в случае лишения парламентской
неприкосновенности и получения ордера на мой арест.
Однако я намеревался избежать ареста и был готов, если
потребуется, опять уйти в подполье. 6 ноября состоялись дебаты по
требованию о лишении пяти депутатов-коммунистов 1 парламентской
неприкосновенности. Из всех пятерых на заседании присутствовал
только тов. Фажон, которому было поручено выступить в нашу
общую защиту.
До этого нас вызывали на рабочие заседания комиссии по
вопросам парламентской неприкосновенности и задавали ряд
вопросов. Отвечая на эти вопросы, мы зачастую ставили тех, кто их
задавал, в затруднительное положение.
Меня обвиняли, в частности, в том, что я от имени
Французской коммунистической партии направил послание солидарности
тов. Хо Ши Мину. Однако я находился в выгодном положении:
ведь избранный французским правительством в качестве партнера
субъект — император Бао Дай враждебно относился к
Французскому союзу, тогда как президент Хо Ши Мин высказался в
поддержку этого Союза в тот момент, когда против ДРВ была
развязана война. Я мог оперировать и таким еще фактом: война против
Вьетнама велась под тем предлогом, что французское
правительство не хотело допустить объединения Вьетнама, тогда как оно
дало согласие на это объединение Бао Даю. И я разъяснял, что
мое послание представляло Францию в ином свете по сравнению
с абсурдной и преступной политикой наших правителей.
Разумеется, я не мог не подвергнуть критике председателя Совета
министров Жозефа Ланьеля, говоря о котором некоторые
журналисты употребляли выражение «диктатура с бычьей головой», а
также министра обороны Рене Плевена, стремившегося любой ценой
предать нас суду военного трибунала. И поскольку надежда на
победоносный иеход войны в Индокитае почти что улетучилась,
Жак Дюкло, Франсуа Бийу, Этьен Фажон, Раймон Гюйо, Андре Марти.
433

комиссия, разбиравшая наше дело, не могла не прислушаться к
нашим доводам.
Поэтому в докладе, представленном от имени комиссии
депутатом Мадагаскара г-ном Дюво, содержался вывод о том, что
требование военной юстиции не отвечает критериям
«лояльности» и «серьезности», традиционно необходимым в подобных
вопросах.
Высказываясь не по существу, а лишь по форме предъявленных
нам обвинений, комиссия заявила, в частности, что обвинение,
основанное на чрезвычайном декрете от 9 апреля 1940 г.,
недействительно в мирное время. Инициатором этого декрета был
министр Сероль, и декрет предусматривал смертную казнь для
коммунистов.
Кроме того, в докладе подчеркивалось, что включенные в дело
документы затрагивают скорее политическую организацию, в
которой состоят преследуемые депутаты, нежели каждого из
депутатов, взятого в отдельности, что позволило бы значительно
расширить преследования. 10 голосами против 8 комиссия
высказалась за отклонение предъявленного требования о разрешении
судебного преследования. В развернувшихся в парламенте
дебатах принял участие ряд ораторов, в том числе Рене Плевен. Этьен
Фажон решительно выступил против попытки подвергнуть нас
судебному преследованию.
В конечном счете по данному вопросу в Национальном
собрании состоялось голосование, и 302 голосами при 291 против и
12 воздержавшихся оно отклонило предъявленное требование.
Находясь в Арканге в том доме, где я поселился, я все время
следил за сообщениями, передаваемыми по радио. Дебаты в
парламенте затянулись. Когда было закрыто дневное заседание и
объявлено, что на вечернем заседании состоится голосование, я покинул
Арканг и через два часа оказался в более надежном убежище. Там
я слушал по радио окончание дебатов и искренне радовался, когда
были объявлены результаты голосования. Итак, Национальное
собрание высказалось против преследования депутатов-коммунистов
большинством всего лишь в 11 голосов. Это было хотя и
незначительное, но вполне достаточное большинство, и теперь зачинщики
заговора оказались в весьма затруднительном положении.
Обещанная добыча ускользнула из рук военной юстиции.
На другой день после голосования в парламенте товарищ,
посланный ко мне в Арканг, разыскал меня в моем родном доме,
куда я отправился, чтобы обнять свою мать, плакавшую от радости
и всячески проклинавшую министров, которые хотели отнять у
нее сына. Ей было 84 года, и я опасался, как бы волнения не
оказались слишком сильными для ее изношенного сердца. Но когда
на ее лице вновь засияла улыбка, я понял, что опасность миновала.
Мой брат Луи был очень рад, что видел меня в родном доме. Он
хорошо понимал, какая серьезная опасность только что угрожала
434

мне и моим товарищам. Дома я пробыл несколько дней, а затем
вернулся в Париж, где все внимание было сосредоточено на
выборах президента республики.
Избрание Рене Коти
Как и можно было ожидать, в претендентах на пост президента
республики нехватки не ощущалось. Прежний президент Венсан
Ориоль прекрасно сознавал, что ныне положение у него иное, чем
в 1947 г., когда за него голосовали коммунисты, с которыми он
затем так недостойно обошелся. Поэтому Ориоль говорил: «Я ни
с кем не вступаю в соревнование. Я не соглашусь на свое
выдвижение против какого-либо другого кандидата. Если претенденты на
пост президента снимут свои кандидатуры и парламент изберет
меня, то я рассмотрю этот вопрос и по возможности приму
предложенный пост, определив в специальном послании
условия своего согласия. Таким образом мой авторитет усилится
в результате этого стихийного продления президентского
мандата. Изложив условия политического, морального,
экономического возрождения Франции, я смогу сказать, что ничем в
своей деятельности не связан. Я сохраню за собой право уйти в
отставку в том случае, если мои политические советы не будут
учтены» К
Но Венсану Ориолю нечего было надеяться на триумфальное
продление его президентского мандата. Любопытно отметить, что
в числе кандидатов на пост, президента был и его председатель
Совета министров Жозеф Ланьель.
7 декабря я вновь отправился в Версальский дворец, где должны
были проходить выборы президента республики. Эти выборы
оказались весьма трудными.
Коммунистические группы Национального собрания и Совета
республики, собравшись под моим председательством, решили
в первом туре голосовать за нашего дорогого и почитаемого
товарища Марселя Кашена. Кашен получил 113 голосов, а социалист
Нежлен, занявший среди кандидатов первое место,— 160. Во
втором туре мы голосовали за Нежлена, сохранившего первое место
и получившего 299 голосов. За ним шли Ланьель (276 голосов),
Дельбос (185) и Бидо (143).
Но в третьем туре, состоявшемся 18 декабря, результаты были
иными: Ланьель, оказавшийся впереди, собрал 358 голосов,
Нежлен — 313 и Дельбос — 225. В четвертом туре за Ланьеля
голосовало 498 депутатов, а за Нежлена — 344, за Дельбоса — 42 и за
Медсена — 45, причем кандидатуры Дельбоса и Медсена не
выдвигались.
1 Auriol Vincent. Mon septennat 1947—1954.
435

19 декабря, в пятом туре, когда Медсен выдвинул свою
кандидатуру, голоса распределились следующим образом: Ланьель —
374, Нежлен — 312 и Медсен — 197. В шестом туре Ланьель
получил 397 голосов, Нежлен — 396 и Медсен — 171.
Выборы шли уже три дня, а вопрос все еще не был решен, что
начинало раздражать общественное мнение. Заседание
парламента в Версале иронически сравнивали с собранием кардиналов
по избранию римского папы, напоминая, что кардиналов
запирали в помещении до тех пор, пока они не выносили
решения.
Таким образом, в воскресенье 20 декабря пришлось проводить
седьмой тур и возникла необходимость в восьмом туре, ибо
президент не был избран. Ланьель собрал 407 голосов, Нежлен — 303
и Медсен — 156. Медсен после этого снял свою кандидатуру.
В восьмом туре Ланьель получил еще больше голосов — 430.
381 депутат проголосовал за Нежлена, шансы которого с этого
момента стали все больше уменьшаться. 92 депутата голосовали за
различных деятелей, не выставлявших своих кандидатур.
Пребывание в Версале затягивалось. Коммунистическая группа
регулярно проводила свои заседания, анализируя результаты
голосования в различных турах. Мы прогуливались в кулуарах
Версальского замка, где сенатор Ланьель пытался завербовать новых
сторонников своему брату Жозефу Ланьелю, добившись, правда,
противоположных результатов.
Это был забавный тип с повадками крупного барышника,
который чувствует себя как рыба в воде на ярмарочной площади и на
ощупь определяет ценность того или иного представителя
животного мира. Его аргументы носили весьма странный характер, они
были достаточно «приземлены», и я не раз забавлялся на его счет,
но он был, по-видимому, единственным человеком, который этого
не понимал. Вечером в воскресенье стало заметно, что Ланьель
теряет поддержку своих сторонников, и кулуарная деятельность
его брата не могла ему ничем помочь.
В тот день, выходя из зала, где проводилось заседание
коммунистической группы, я встретил бывшего министра внутренних дел
Шарля Брюна, по приказу которого был арестован в день
демонстрации против Риджуэя. Брюн имел наглость подойти ко мне и
обратиться с какими-то словами. Депутаты, проходившие мимо,
были удивлены и окружили нас, когда, с презрением отвечая на
слова этого господина, я разразился по его адресу градом вполне
определенных эпитетов, которые, несомненно, сохранил бы при
себе, если бы не представился такой случай.
Брюн ничего не ответил и удалился, тогда как парламентарии
насмешливо улыбались, выслушав мое мнение о бывшем
министре, проявившем немало усердия в травле коммунистов, но в конце
концов уступившем свой пост г-ну Мартино-Депла — коллеге по
«заговору с голубями».
436

21 декабря состоялись девятый и десятый туры выборов
президента. Появился новый кандидат — г-н Монтель. В девятом туре
Ланьель получил 413 голосов, Нежлен — 365 и Монтель — 103.
В десятом туре за всех кандидатов голосовало меньшее количество
депутатов: 392 — за Ланьеля, 358 — за Нежлена и 84 — за Мон-
теля.
Стало очевидным, что Ланьель не может быть избран
президентом, и весь день 22 декабря был посвящен подбору кандидата,
который мог бы получить широкую поддержку. Очень
усердствовал в этом председательствовавший на заседаниях парламента Ле
Трокер. Он сам, по-видимому, был не прочь стать этим кандидатом.
Ланьель же заявил, что он готов уступить место другому
кандидату своей партии, если тот добьется поддержки других
парламентских групп большинства. Таким образом, в одиннадцатом туре
была выдвинута кандидатура Жакино, но он получил всего лишь
338 голосов, тогда как за Нежлена, кандидатура которого не
выдвигалась, голосовали 372 депутата и за различных других
деятелей — 99. После этого скоропалительного испытания Жакино
снял свою кандидатуру, и тогда-то был выдвинут Рене Коти,
получивший в двенадцатом туре 431 голос. Нежлен собрал 333 голоса,
Жакино, не выставлявший своей кандидатуры,— 26 и различные
деятели — 92.
Коти для избрания президентом не хватало 12 голосов. Поэтому
парламент безотлагательно приступил к тринадцатому туру, и его
результаты были объявлены 23 декабря в 22 часа. Рене Коти был
избран президентом 477 голосами (для абсолютного большинства
было необходимо 436). За Нежлена голосовали 329 депутатов, за
Жакино, не выставлявшего своей кандидатуры,— 21 и за
различных деятелей — 44.
Я хорошо знал нового президента республики, который одно
время был депутатом, а затем стал сенатором. Он являл собою тип
«вежливого» реакционера, предпочитающего методы
соглашательства методам грубого насилия. Вероятно, из-за своей
профессии адвоката он в основном занимался конституционными
проблемами, и мне не раз приходилось слушать его
выступления по этим проблемам либо на пленарных заседаниях, либо
в комиссии.
Во время одной такой дискуссии я, улыбаясь, сделал следующее
замечание: «Вы, г-н Коти,— консерватор на английский манер».
В конце заседания Коти подошел ко мне и сказал, что мое
замечание ему польстило и что действительно он восхищается
образцами английского консерватизма.
Мне неоднократно приходилось встречаться с новым
президентом, и общение с ним было более приятным и простым, чем с Орио-
лем. По существу и тот и другой были консерваторами, только
один именовал себя левым деятелем, а другой — правым. При
президентстве Коти французская политика не стала хуже, чем
437

она была при президентстве Ориоля. Правительства были по-
прежнему неустойчивыми, но 1954 г. ознаменовался важными
событиями.
2 января Ланьель представил Венсану Ориолю какое-то
решение правительства, но тот отказался его поддержать. В этот момент
состоялись выборы председателя Национального собрания. Им
стал социалист Ле Трокер вместо Эдуарда Эррио, который решил
не выставлять своей кандидатуры из-за плохого состояния
здоровья. Наш товарищ Андре Мерсье был избран
вице-председателем Национального собрания.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Трм четвертый
1945-1952 гг.
НА БОЕВОМ ПОСТУ
От начала IV республики до «заговора с голубями» 3
Введение 5
После капитуляции гитлеровской Германии 13
X национальный съезд партии — 15. Проблема единства — 16.
Уроки муниципальных выборов — 17. За новый шаг вперед —
18. Демократия в партии рабочего класса — 19. Необходимо
как можно скорее добиться единства — 21. Наши предложения
социалистической партии — 21. Единство — последняя мысль
погибших и надежда живущих — 23. Отрицательный ответ
съезда социалистической партии — 25. Роспуск
Коммунистической партии США — 25. Проблема конституции — 27.
Похороны погибших на Пер-Лашез — 28. Налог национальной
солидарности — 29. За суверенность Собрания — 30. Де Голль
пренебрег результатами голосования Консультативной
ассамблеи — 32. Первые результаты выборов — 33. Три смертные
казни — 34. Новое правительство — 34. Маневры с целью
отмены отставки де Голля — 35. Де Голль формирует
правительство — 39. Первые законы о национализации — 40.
Финансовые ресурсы Франции — 41. За конфискацию имущества
предателей — 43. Против бюрократии министерства финансов —
44. Военные расходы — 45. Лондонская конференция — 47.
Отставка де Голля — 49.
После ухода генерала де Голля 50
По поводу назначения министра экономики и финансов — 51.
Что мы думали о новом правительстве — 52. Странная
отставка — 53. Генерал де Голль должен был представить
объяснения — 55. Что нам готовят? — 56. Тяжелое наследство — 58.
441

Несколько дней в Луэ — 59. Франция без де Голля — 61. Наша
точка зрения на возрождение страны — 61. Классовые и
национальные интересы — 62. Покончить с временным
характером режима — 64. Напряженная неделя — 64. Проект
конституции — 66. Доклад на пленуме Центрального Комитета — 68.
Народ понял нас — 69. Мы укрепили позиции нашей партии —
70. Условия экономического и финансового возрождения — 70.
Как следует осуществлять национализацию — 72. Необходимы
новые меры — 72. Внешняя политика — 74. Рурская
проблема — 75. Крупная национальная партия — 76. За победу
республики — 76. Поражение на референдуме — 78. Де Голль
вновь заставляет говорить о себе — 79. Наше голосование
против Жоржа Бидо — 80. За продление полномочий нынешнего
состава правительства — 82. Готовы взять на себя
ответственность — 82. Правительство Бидо — 83. На каких условиях
мы участвуем в правительстве — 85. О некоторых вопросах,
требующих своего решения — 86. Бурное обсуждение
депутатских правомочий — 87. Экономическая конференция — 88.
Индокитайская проблема — 89. Мирная конференция — 91.
Проект реформы Верховного суда — 92. Избирательный
закон — 94. Речь в защиту пропорционального
представительства — 96. Против панаширования — 99. Одно замечание «ок-
ружникам» — 100. Последнее выступление перед
голосованием — 101. В защиту интересов государственных
служащих — 103. Новая конституция — 103. Моя мотивировка
голосования — 104. Конституция — результат компромисса —
105. По поводу трехпартийности — 107. Референдум — 108.
Выборы 10 ноября 1946 г.— 109. Совет республики — 110.
Новое правительство — 111. Кандидатура Мориса Тореза — ИЗ.
Американская точка зрения — 114. Труден только первый
шаг — 115. Против кандидатуры Жоржа Бидо — 116.
Кандидатура Леона Блюма — 119. Правительство Леона Блюма —
122. Мы убеждены, что имеем те же права, что и вы — 124.
Почему нас хотят устранить из правительства — 125. Что
происходило в Индокитае? — 127.
IV республика 129
О войне в Индокитае — 132. Необходимо изменить политику
в Индокитае — 133. Куда нас толкают? — 134. Что говорил
Жорес — 135. Наша озабоченность — 136. О голосовании по
вопросу о военных кредитах — 137. Ответ Полю Рамадье —
138. Для нас главное — доверие народа — 140. Де Толль снова
появляется на политической арене — 141. Московская сес-
442

сия — 142. Устранение министров-коммунистов из
правительства — 144. «План Маршалла» — 145. Трудности внутрипра-
вительственного большинства — 147. Съезд в Страсбурге —
148. Вопрос о единстве — 150. Правительство Франции —
дело самих французов — 152. Усиление
антикоммунистического характера политики правительства — 153.
Информационное совещание 9 коммунистических и рабочих партий —
154. От правительства Рамадье до правительства Шумана —
156. Меры против рабочего класса — 158. Возобновление
парламентской сессии в январе 1948 г.— 159. Правительство Анд-
ре Мари — 162. Правительство Шумана — 163. Правительство
Кея — 164. Забастовочное движение и борьба правительства
против забастовок — 165. Заграничные субсидии — 167. Мое
выступление в Национальном собрании — 168. Наши
банковские. счета — 171. Происхождение наших ресурсов — 172.
Кто же в действительности получает субсидии из-за
границы? — 174. Два неотразимых опровержения — 176.
Предложение о создании комиссии для расследования — 178.
Необходимо пролить свет — 179. Политика французского правительства
в германском вопросе — 181. Что происходило в Индокитае? —
183. Положение правительства Кея — 184. Кантональные
выборы — 185. Поездка в Алжир — 186. Алжир — не
французская провинция — 189. Официальные заявления и
реальные факты — 191. Нарушения статута Алжира — 192.
Атлантическая политика и германская проблема — 193. Очередной
правительственный кризис — 195. Итоги 1949 г.— 196.
«Холодная война» 198
Реорганизация правительства — 199. «Дело генералов» и
забастовочное движение — 200. Обстановка загнивания — 202.
XII съезд партии — 203. Правительственные кризисы — 204.
Война в Корее — 206. Война в Индокитае продолжается —
207. Лео Фигер во Вьетнаме — 207. Обращение президента Хо
Ши Мина к вьетнамцам — 208. Перестановки в Индокитае —
209. Болезнь Мориса Тореза — 210. Перевооружение
Западной Германии — 211. Конгресс сторонников мира — 213.
Парламентская сессия 1951 г.— 214. Выступления де Голля —
215. И вновь правительственный кризис — 216. Реформа
избирательного закона — 217. Экономические и социальные
проблемы — 219. Интерес американцев к войне в Индокитае — 220.
Политика Франции в странах Северной Африки — 222.
Выборы 17 июня — 224. После выборов — 229. Фашистская
опасность. РПФ и его сообщники — 231. Народ в борьбе за мир —
443

232. Поездка в Советский Союз — 233. В Нальчике — 237.
После возвращения во Францию — 240. 1952 год начинается
новым правительственным кризисом — 241. Правительство
в затруднении — 244. Правительство Эдгара Фора — 245.
Правительство Антуана Пине — 248. Бывший нацистский
агент избран депутатом под вымышленной фамилией — 250.
Программа Пине — 251. За счет чего предполагается
экономить — 252. Благословение мошенничества — 253. Политика
увеличения налогов — 253. Цены на промышленные и
сельскохозяйственные товары — 254. События в Индокитае — 255.
Национальное собрание голосует за доверие — 256.
Американская пропаганда во Франции — 257. Памяти расстрелянных
в Афинах — 258. Бюст Домбровского — 260. Колониальная
политика правительства Пине — 260. Молодежь отдает дань
уважения Морису Торезу — 261. От Армана Карреля до
Виктора Гюго — 262. Против бактериологической войны — 263.
Против двухгодичного срока военной службы — 264.
Молодежь Франции, вперед! — 265. Внешняя политика Пине —
265. Мой арест — 267.
«Заговор с голубями» 270
Обыск на моей квартире — 273. По поводу обысков — 275.
Вскрытие голубей — 276. Письмо Эдуарду Эррио — 279. Как
состряпали историю о «заговоре» — 282. Никаких результатов
в Монпелье — 283. Никаких результатов в Версале — 283.
Никаких результатов в Бордо — 284. Никаких результатов в
Ницце — 284. Никаких результатов в Марселе — 284.
Безрезультатный обыск в помещении федерации департамента
Жиронда — 285. Опись моего портфеля — 286. Защита — 287.
Из Италии — 287. Из Венгрии — 288. Из Западной
Германии — 288. Из Германской Демократической Республики —
288. Из Румынии — 289. Из Великобритании — 289. Из
Бразилии — 290. Из Советского Союза — 290. Из Испании — 290.
Из Китая — 291. Из Соединенных Штатов — 291. Из
Японии — 292. Допрос следователя — 292. Заявление — 295. Что
писал один из моих адвокатов — 298. Интервью моей жены —
299. Заявления видных деятелей — 300. Новое заявление
следователю — 301. Требование о запросе правительству — 305.
Письмо председателю Национального собрания — 307. Еще
одно письмо следователю — 308. Письмо одному из членов
Центрального Комитета — 309. Тюремные будни — 313.
Протест университетской общественности — 316. Веркор и Жюль-
ен Бенда — 316. Другие протесты — 316. Письмо президенту
444

республики — 317. Позиция президента республики — 322.
Болезнь — 324. На свободе — 327. За воротами тюрьмы — 328.
Приветственные послания — 329. Наши товарищи за
тюремной решеткой — 336. Борьба продолжается — 338.
Том пятый
В ГУЩЕ БОРЬБЫ
От нового антикоммунистического заговора до падения IV
республики
Часть первая
1952-1953 гг. 341
Введение 343
От одного заговора к другому 352
Несколько дней в Луэ — 354. Внутрипартийные проблемы —
355. XIX съезд Коммунистической партии Советского Союза —
356. Новые аресты — 358. «Разложение армии и нации» —
358. На Зимнем велодроме — 360. Смысл их нового заговора —
361. В чем нас обвиняют — 362. Наши преследователи — 364.
35-я годовщина Октябрьской революции — 364. Трудности
правительственного большинства — 366. Выступление Венса-
на Ориоля — 366. Избрание коммуниста в департаменте Ло —
367. На пленуме Центрального Комитета партии — 368.
Правительство в затруднительном положении — 370. Падение
Пине — 371. Решительное выступление в Бурбонском дворце —
373. Угроза свободе — 375. Слова должны подкрепляться
делами — 376. По поводу так называемого заговора — 378.
Ответы заключенных в тюрьму деятелей следователям X и Y —
379. Кто же истинный виновник? — 387. Война в Индокитае —
389. Перевооружение Западной Германии — 389. Против
нового правительства — 390. Балласт в новом правительстве —
391. Падение влияния РПФ — 392. В комиссии по вопросам
парламентской неприкосновенности — 393. Арест «на месте
преступления» и кража портфеля — 394. Требование о
лишении парламентской неприкосновенности должно быть
отвергнуто — 396. К нам хотят применить чрезвычайный декрет Се-
роля — 397. Преследования носят характер мести — 399.
Анри Мартен в тюрьме — 399. Бенуа Фрашон ускользает от
полиции — 401.
Смерть Сталина и последующие события 403
Что происходило во Франции? — 404. Де Голль разочарован —
406. Инсценировка заговора — 407. Новый правительственный
445

кризис — 407. Нам не надо брать уроки патриотизма — 411.
Для чего нужны чрезвычайные полномочия? — 413. Вы ничего
не даете молодежи — 413. Пленум Центрального Комитета
партии — 415. Казнь супругов Розенберг — 417.
Правительство Ланьеля — 418. Августовские забастовки — 421. Что
происходило в колониях — 422. В Индокитае — 424. Борьба за
изменение французской политики — 425. Перевооружение
Западной Германии — 426. О забастовках — 427. За
ликвидацию заговора — 428. Никакие перемены невозможны без
сотрудничества с коммунистами — 430. Самокритичное
заключение — 432. Дебаты о лишении ряда депутатов-коммунистов
парламентской неприкосновенности — 432. Избрание Рене
Коти - 435.

Дюкло Ж.
Д95 Мемуары. Т. 2. 1945—1953. Пер. с фр.—2-е изд.— М.:
Политиздат, 1985.— 446 с, ил.
Настоящее, второе советское издание представляет собой сокращенный перевод
выпущенных во Франции в издательстве «Файяр» в 1968 — 1972 гг. «Мемуаров» в
шести томах скончавшегося в 1975 г. видного деятеля французского и
международного коммунистического движения, одного из руководителей Французской
коммунистической аартии — Жака Дюкло. Материалы для советского издания были
отобраны самим автором. Второе советское издание предпринимается в трех томах.
Во второй том включены том четвертый и первая часть пятого тома французского
издания.
0905000000-303 ш g 66.61 (4Фр)
Д 079 (02)-85 ЗКИ1(092)

ЖАК ДЮКЛО
Мемуары
Издание второе
2
1945-1953
Перевод «Мемуаров» Жака Дюкло с французского Ю. И. Зуева,
Е. Н. Корендясова, В. Н. Николаева,
А. А. Тарасевича-Скрыльникова, Д. 3. Яку хина
Заведующий редакцией Л. В. Никольский
Редакторы Ю. А. Егоров, Е. Б. Салынская
Младший редактор Т. К. Сперанская
Художник В. А. Иванов
Художественный редактор Е. А. Андрусенко
Технический редактор Е. Ф. Леонова '
ИБ № 5612
Сдано в набор 28.02.85. Подписано в печать 01.08.85.
Формат60X90l/i6- Бумага книжно-журнальная офсетная.
Гарнитура «Обыкновенная новая». Печать офсетная.
Усл. печ. л. 28,5. Усл. кр.-отт. 29,75. Уч.-изд. л. 30,33.
Тираж 80 тыс. экз. Заказ 506. Цена 1 р. 50 к.
Политиздат, 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.