очерни
методологии
познания
социальных
явлений

очерни
методологии
познания
социальных
явлении
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«МЫСЛЬ»
МОСКВА
1970

8№
0-95
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ
Очерки методологии познания социальных явлений.
0-95	М., «Мысль», 1970.
344 с.
Процесс дифференциации общественных наук со всей остротой

ставит проблемы методологии исследования социальных явлений. Ав¬

торы книги сосредоточили свое внимание на методологических вопро¬

сах социологии, исторической науки и демографии. Они излагают свое

понимание предмета социологии, соотношения общесоциологической

теории (исторического материализма), специальных социологических

теорий и конкретных социологических исследований. В книге выясня¬

ется методологическое значение марксистского учения о формациях;

особое внимание уделено соотношению объективных и субъективных

факторов в воспроизводстве народонаселения и миграционных про¬

цессах.
301
1-5-1
45—70

ВВЕДЕНИЕ
Вопросы методологии обществознания в последние годы

активно обсуждаются представителями почти всех гу¬

манитарных наук. Пристальное внимание ученых к ме¬

тодологии обществознания в настоящее время обуслов¬

лено многими обстоятельствами, вытекающими из раз¬

вития науки и общественной практики.
Современное обществознание, так же как естествен¬

ные науки, все больше дифференцируется и разветвля¬

ется. Многие отрасли обществознания, выступавшие еще

в XIX в. .в качестве единой «ауки, представляют собой в

настоящее время сложный комплекс смежных научных

дисциплин. Таково, например, положение в системе

экономических наук, где от политэкономии отпочкова¬

лась целая группа отраслевых экономических дисцип¬

лин; в системе исторических наук, где происходит про¬

цесс В'се большей специализации историографии по

эпохам, странам и периодам; подобные процессы на¬

блюдаются в лингвистике, литературоведении, искусст¬

воведении и т. п. Аналогичный процесс дифференциации

наметился в последние годы и в марксистской социо¬

логии.
Процесс дифференциации научного знания, будучи

закономерным и в своей основе прогрессивным явлени¬

ем, ставит весьма остро теоретические и методологиче¬

ские проблемы науки. Во-первых, развитие научного

познания показывает, что исследование отдельных со¬

циальных явлений может быть плодотворным лишь в

том случае, если эти явления рассматриваются не изо¬

лированно, а в их связях и отношениях, в их единстве

с другими социальными явлениями и социальной систе¬

мой в целом. В обществознании это было впервые на-
3

у*шо доказано К. Марксом, открывшим материалисти¬

ческое понимание истории и заложившим тем самым

основы монистического подхода к социальным явлени¬

ям как элементам единой социальной системы («обще¬

ственной формации»).
Следовательно, научный анализ любого социально¬

го феномена предполагает соотнесение его с качествен¬

но определенной социальной структурой, выявление

места и роли в этой структуре. А это требует выхода

за узкие рамки той или иной частной общественной

науки и овладения историческим материализмом как

научной методлогией изучения общественных явлений.

Таким образом, чем больше дифференцируется общест-

вознание, тем важнее становится для него интегрирую¬

щая методологическая функция исторического материа¬

лизма.
Во-вторых, возникновение и бурное развитие в по¬

слевоенное время новых наук, выполняющих важные

методологические .и познавательные функции (киберне¬

тика, семиотика, математическая логика), по-новому по¬

ставило вопрос о взаимодействии и взаимопроникнове¬

нии разных наук. В гуманитарные науки быстрыми

темпами проникают математика и кибернетика. «Мате¬

матизация» и «кибернетизация» обществознания дают

возможность по-новому подойти к решению ряда соци¬

альных проблем, достичь важных теоретических и прак¬

тических результатов. В то же время эти процессы

весьма остро ставят и некоторые методологические во¬

просы современного обществознания. Так, например,

возникает вопрос о соотношении количественных и ка¬

чественных методов анализа социальных явлений, о

границах применения «кибернетического» метода иссле¬

дования разных социальных систем и т. п. Решения

подобного рода методологических проблем невозможно

найти в рамках самой математики или кибернетики.

Решению их может помочь научное понимание специ¬

фики социальных процессов и явлений, которое воз¬

можно лишь на основе исторического материализма.
Таким образом, углубление дифференциации об¬

ществознания не только не снимает общих проблем его

развития, но, напротив, делает их весьма актуальны¬

ми, обнаруживает их новые аспекты, по-новому выяв¬

ляет их значение.
4

Необходимость разработки методологических вопро¬

сов обществознания вытекает и из практических пот¬

ребностей развития социалистического общества.
В настоящее время общественные науки в нашей

стране участвуют в решении важнейшей народнохозяй¬

ственной задачи — задачи создания научной системы

управления социалистическим обществом. Решение ее

возможно лишь на основе комплексного и многосторон¬

него анализа социальных процессов и явлений. Здесь

особенно важно органическое сочетание различных на¬

ук, комплексное применение различных методов. В этой

связи опять-таки остро встают вопросы методологии со¬

циального познания. Научное обобщение данных от¬

дельных дисциплин, создание единой теоретической мо¬

дели функционирования и развития социалистического

общества невозможно без углубления, развития и обо¬

гащения марксистской методологии.
Предлагаемая вниманию читателя книга посвящена

некоторым вопросам методологии марксистского иссле¬

дования социальных явлений.
Книга не претендует на цельность и полноту охва¬

та методологических проблем социального познания. Да

это и вряд ли возможно в рамках одной работы. На¬

правленность книги определяется общими теоретически¬

ми позициями авторов, пониманием ими как содержа¬

ния, так и теоретических функций марксистской методо¬

логии социального познания.
Авторы исходят прежде всего из того, что всеобщей

методологией познания социальных явлений является

исторический материализм.
Будучи по своему содержанию общесоциологической

теорией, т. е. теоретическим отражением всеобщих со¬

циальных связей и закономерностей, исторический ма¬

териализм выступает по отношению к частным обще¬

ственным наукам в качестве всеобщей методологии

познания, т. е. «функционально». Теоретическая (содер¬

жательная) и методологическая (функциональная, эв¬

ристическая) стороны исторического материализма не¬

разрывно связаны между собой. В качестве научной ме¬

тодологии исторический материализм возможен лишь в

той мере, в которой он адекватно отражает социальную

реальность, т. е. лишь в той мере, в какой он является

научной теорией. С другой стороны, выступая функ¬
5

ционально как всеобщая методология обществознания,

исторический материализм не только обогащается но¬

вым теоретическим содержанием, но и в известной сте¬

пени проходит своего рода проверку, показывая в са¬

мом процессе научного исследования теоретическую

значимость и эвристическую ценность своих понятий и

законов.
До последнего времени в нашей литературе большее

внимание уделялось теоретической (содержательной)

стороне исторического материализма. Что же касается

методологической стороны исторического материализма,

его роли и функций в процессе познания социальных

явлений, то она раскрывалась, на наш взгляд, недоста¬

точно. Усилия авторов настоящей книги и сосредоточе¬

ны вокруг этой проблемы.
Естественно, что освещение методологических функ¬

ций исторического материализма требует анализа не

только на уровне социально-всеобщего, т. е. законов и

категорий исторического материализма самих по себе.

Выяснение методологической роли исторического мате¬

риализма требует анализа самого процесса применения

категорий и законов исторического материализма при

исследовании той или иной социальной проблемы. В кни¬

ге всеобщие понятия исторического материализма кон¬

кретизируются применительно к задачам определенной

частной науки. В связи с этим происходит модификация

общих категорий и законов. Поэтому, с нашей точки

зрения, правомерно говорить о наличии специальных

методологий, свойственных каждой частной обществен¬

ной науке и не сводящихся к историческому материа¬

лизму как всеобщей методологии обществознания. Оче¬

видно, методологический арсенал историка отличается

от методологии, используемой лингвистом или юристом,

и т. д. и т. п. Таким образом, в обществознании право¬

мерно говорить как о всеобщей методологии (историче¬

ский материализм), так и о методологиях частных или

специальных. Специальная методология той или иной об¬

щественной науки будет отличаться как специфическим

концептуальным аппаратом, так и применяемыми в ней

методами и приемами исследования, способами обоб¬

щения и систематизации их результатов.
В настоящей книге проблема соотношения всеобщей

методологии обществознания и частных методологий
6

отдельных наук решается в основном на материале

трех отраслей современного обществознания: социоло¬

гии, исторической науки и демографии.
Наибольшее внимание уделено методологии социо¬

логического исследования. Это обусловлено рядом об¬

стоятельств. Во-первых, широкое развертывание кон¬

кретных социологических исследований весьма остро

поставило вопрос о разработке методологии подобных

исследований. Во-вторых, в марксистской социологии

выявились за последние годы новые тенденции, требую¬

щие своего теоретического осмысления. В-третьих, кри¬

тический анализ современной буржуазной социологии

потребовал четкого отграничения ее ложных общих ме¬

тодологических установок от применяемых ею конкрет¬

ных методов, приемов и процедур исследования, что в

свою очередь стимулирует обсуждение методологичес¬

ких проблем в марксистской социологии.
В этой связи в настоящей книге рассматриваются

как общие методологические проблемы социологической

науки (место структурно-функционального анализа в

марксистской социологии; структура марксистской со¬

циологической теории; методологические функции соци¬

ологической теории в конкретном исследовании), так и

проблемы методологии социологического исследования

отдельных социальных явлений или сфер общественной

жизни. Отдельные очерки посвящены методологии со¬

циологического анализа общественных отношений, об¬

щественного сознания, религии как одной из его форм,

личности.
Главной методологической проблемой исторической

науки, рассматриваемой в книге, является проблема

применения историком марксистского учения об обще¬

ственных формациях. Автор соответствующего очерка

подробно освещает роль марксистского учения о форма¬

циях как методологического ориентира, позволяющего

найти научный критерий различения главных историче¬

ских эпох, выявить общее и специфическое в развитии

отдельных стран и народов, изучить общество как це¬

лостную структуру и как совокупность определенных

функций. В очерке предпринимается попытка разрабо¬

тать концептуальный арсенал историка, конкретизи¬

рующий и уточняющий исходное марксистское понятие

формации. В этой связи анализируются некоторые но¬
7

вые понятия: «формационное отношение», «системное и

несистемное» общественные отношения, «регион», «ста¬

дия», «внешняя и внутренняя историческая среда».
В очерке, посвященном актуальным теоретическим

проблемам демографии, сделана попытка показать важ¬

ность правильного подхода к проблеме соотношения

объективных и субъективных социальных факторов для

решения практически важных проблем воспроизводства

и миграции населения в социалистическом обществе.
Некоторые вопросы, затрагиваемые на страницах

книги, носят спорный характер и являются предметом

острых дискуссий. Естественно, что, давая им то или

иное решение, авторы отнюдь не претендуют на исти¬

ну в последней инстанции. Они рассматривают настоя¬

щую работу не как окончательный итог обсуждения

спорных проблем, а скорее как определенный этап на

пути их научного исследования.
Книга подготовлена кафедрой философии гуманитар¬

ных факультетов Московского государственного универ¬

ситета имени М. В. Ломоносова при участии авторов

из других кафедр и .научных учреждений.
В редактировании работы принимали участие

Д. М. Угринович, О. В. Лармин, А. К. У ледов.

I
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ
ВОПРОСЫ
СОЦИОЛОГИИ

ОЧЕРК ПЕРВЫЙ
О ПРЕДМЕТЕ

МАРКСИСТСКОЙ

СОЦИОЛОГИИ
(УГРИНОВИЧ Д. М.)
1.	СОВРЕМЕННАЯ СИТУАЦИЯ
Одной из наиболее характерных особенностей развития

марксистской социологии в последние годы было широ¬

кое развертывание конкретных социологических иссле¬

дований. Конечно, конкретные социальные исследования

(социологические, экономические, юридические и др.)

не являются чем-то новым для марксизма. Классики

марксизма не только широко использовали материалы

эмпирических социальных исследований по тем или

иным вопросам, но и сами в отдельных случаях прово¬

дили такого рода исследования. Вспомним в этой связи

книгу Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Анг¬

лии», которая, по его собственным словам, явилась не

только результатом изучения документов и источников,

но и личных его наблюдений и встреч с английскими

рабочими, в среде которых он постоянно бывал К Об¬

щеизвестно также, какое внимание уделял Маркс отче¬

там английских фабричных инспекторов в процессе ра¬

боты над «Капиталом», как умело использовал В. И. Ле¬

нин данные земской статистики в России в его трудах,

посвященных развитию капитализма в России, и т. п.

В первые годы Советской власти конкретные социаль¬

ные исследования применялись в нашей стране доста¬

точно широко. В. И. Ленин считал развитие социаль¬

ных исследований одной из важных задач создаваемой

в 1918 г. Социалистической академии общественных
1 См. /С. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 235—240,-
11

наук1. В 20-е .и в начале 30-х годов конкретными эконо¬

мическими, социологическими и иными исследованиями

занимались многие научные институты и общественные

организации.
Особенность нового этапа в развитии марксистских

социологических исследований, наступившего в послед¬

ние годы в нашей стране, состоит не только в том, что

конкретными исследованиями стало заниматься гораз¬

до большее число людей, организаций и учреждений.

Изменился (по сравнению с 20-ми годами) сам подход

к этим исследованиям, изменились задачи, которые ста¬

вятся перед ними. Наряду с чисто прикладными и поэ¬

тому локальными задачами конкретные социологические

исследования все чаще рассматриваются как важней¬

шая эмпирическая основа развития социологической на¬

уки. Отсюда все более глубокое внимание как к мето¬

дологии и методике социологических исследований, так

и к их научным результатам.
Развитие социологических исследований в послед¬

ние годы ведет к определенным изменениям в содержа¬

нии, проблематике и методах марксистской социологии.

Особенно остро встали проблемы методологии и мето¬

дики социального познания. Выяснилось, например, что

для перехода от общих понятий исторического матери¬

ализма к конкретному исследованию необходимы неко¬

торые посредствующие теоретические звенья, т. е. част¬

ные специальные социологические обобщения и теории.

Так возникла постановка вопроса о всеобщей и специ¬

альных социологических теориях в рамках марксистской

социологии. Таким образом, развитие конкретных со¬

циологических исследований нельзя рассматривать

просто как некое эмпирическое «дополнение» к сохра¬

нившейся в неизменном виде марксистской социологии.

Оно влечет за собой известные изменения в ее содер¬

жании, структуре, обновляет и обогащает ее методоло¬

гию и методику.
Развертывание социологических исследований в на¬

шей стране обусловлено коренными потребностями раз¬

вития социалистического общества. В условиях социа¬

лизма нельзя сознательно руководить социальными про¬

цессами, не изучая их, не имея точных данных о них.
1	См. В. И. Ленин. -Поли. собр. соч., т. 36f стр. 372.
12

Социалистическая общественная система может нор¬

мально функционировать и развиваться только на базе

научного знания. Без научного познания социальных

процессов невозможно и управление ими. А это означа¬

ет, что в социалистическом обществе перед социологи¬

ей встают задачи не только теоретического объяснения

общих законов и тенденций исторического развития, но

и сбора социальной информации, необходимой для ор¬

ганизации научного управления отдельными социаль¬

ными процессами и социальной системой в целом. Со¬

циология становится, таким образом, наукой не только

теоретической, но и прикладной.
Ситуация, сложившаяся в сфере социологии, не мо¬

жет быть понята без учета еще одного обстоятельства.

Речь идет о вторжении в общественные науки вообще

и в социологию в частности таких наук, как кибернети¬

ка, математика, семиотика, математическая логика.

Внедрение этих наук в обществознание тесно связано с

развитием конкретных социологических и социальных

исследований. Научная обработка и обобщение первич¬

ной информации, полученной в ходе исследований, не¬

возможны без применения математических и статисти¬

ческих методов. Так в социологию вошли математиче¬

ские формулы. При этом математизация социологии

обнаружила не только свои положительные, но и отри¬

цательные стороны. Последние, конечно, не вытекают с

необходимостью из науки, а обусловлены причинами

иного порядка: они свидетельствуют прежде всего о

трудности достижения единства качественного и коли¬

чественного анализа социальных явлений.
Наряду с «математизацией» социологии с не мень¬

шей интенсивностью шел процесс ее «кибернетизации».

Кибернетика как наука о сложных динамических само¬

управляющихся системах оказала гигантское воздейст¬

вие на все современное научное знание. Общественные

науки наряду с биологией явились особенно важным

полем применения кибернетики. Воздействие киберне¬

тики на обществознание при этом не следует сводить к

построению тех или иных экономических моделей или

к иным конкретным ее приложениям. Кибернетика ока¬

зала свое воздействие и на методологию общественных

наук, она по-своему революционизировала и обновила

общую направленность, общий «стиль» мышления, скор¬
13

ректировала многие теоретические и Методологические

его предпосылки. Нельзя, на наш взгляд, понять осо¬

бенности современного системного или структурно¬

функционального подхода в социологии, не учитывая

воздействия кибернетики. «Кибернетизация» общество-

знания, совершающаяся на наших глазах, представляет

собой бесспорный прогресс науки. Но прогресс никогда

не бывает абсолютным, он включает в себя и противо¬

речия, и отрицательные стороны. Как мы постараемся

показать ниже, «кибернетизация» социологии создала

ряд методологических проблем и трудностей. Киберне¬

тика оперирует понятиями большой общности; она це¬

ликом абстрагируется от специфического материального

«субстрата» самоуправляющихся систем, выявляя лишь

их структурно-функциональное единство. Поэтому сфе¬

ра ее научного применения обширна. Но это значит, что

кибернетика может «пытаться» заменить «собой фило¬

софию как всеобщую методологию или исторический

материализм (применительно к социальным системам)

как методологию всякого социального познания. Абсо¬

лютизация некоторых методологических особенностей

кибернетики таит в себе серьезные опасности для на¬

учной социологии. Но об этом ниже.
Сказанное о кибернетике можно в общем и целом

отнести и к семиотике. Будучи наукой о знаковых си¬

стемах, семиотика позволяет найти новые, весьма пло¬

дотворные подходы к анализу ряда социальных явле¬

ний. Семиотический подход позволил, например, выя¬

вить социальные истоки и социальные функции такого

общественного явления, как обряд. Выяснилось, что об¬

ряд может быть правильно понят лишь как система зна¬

ковых действий, т. е. как система действий, которые вы¬

ступают в обществе как социальные символы (знаки)

определенных ценностей, норм, представлений, идеалов.
Но абсолютизация семиотического подхода не ме¬

нее опасна, чем абсолютизация кибернетического. По¬

пытки представить семиотику как универсальную мето¬

дологию всего обществознания беспочвенны и в конеч¬

ном счете ведут лишь к ее дискредитации.
Современная ситуация в марксистской социологии

была бы очерчена неполно, если бы мы не упомянули о

методологических проблемах, поставленных развитием

частных общественных наук. За последние годы накоп¬
14

лен немалый опыт разработки методологических вопро¬

сов частных общественных наук. Вплоть до конца 50-х

годов методологическим проблемам историографии,

юриспруденции, демографии, литературоведения и дру¬

гих наук уделялось мало внимания как философами и

социологами, так и представителями частных наук. Сей¬

час этот недостаток активно преодолевается. Появилось

немало работ, где ставятся те или иные методологиче¬

ские проблемы отдельных общественных наук. В этой

связи, очевидно, требуется уточнение и места историче¬

ского материализма в системе методологии общество-

знания. Сводится ли методология обществознания к ис¬

торическому материализму? Или исторический материа¬

лизм, будучи общесоциологической теорией и выполняя

важнейшие методологические функции, отнюдь не иск¬

лючает и «частных методологий», разрабатываемых от¬

дельными общественными науками? Все эти вопросы

также требуют своего обсуждения.
Как необходимость борьбы против буржуазной идео¬

логии, так и потребности развертывания конкретных

социальных исследований заставили в последние годы

наших социологов заняться скрупулезным критическим

анализом буржуазной социологии. На этом пути за по¬

следние годы достигнуто немало полезного. Глубокое

изучение современной буржуазной социологии не только

позволило поднять ее критику на новый, более высокий

уровень. Оно было необходимым и в целях использова¬

ния всего полезного, накопленного западной социологи¬

ей в области разработки методов, технических приемов

и процедуры конкретных исследований, обработки и

обобщения собранного материала. В то же время ана¬

лиз буржуазной социологии весьма остро поставил в

настоящее время вопрос о необходимости критического

осмысления ее методологии. Проблема отделения, вы¬

членения того, что может быть нами взято из западной

социологии (методы и приемы исследования, фактиче¬

ский материал, некоторые частные обобщения и т. п.),

от основных ее теоретических, методологических посы¬

лок— далеко не простая проблема. Вряд ли мы можем

в настоящее время сказать, что она всюду решается

успешно. Дело, к сожалению, обстоит не так. Некото¬

рые социологи от одной крайности — огульного отрица¬

ния всей западной социологии перешли к другой — к
15

некритическому восприятию многих теоретических и

методологических ее посылок. В этой связи встает зада¬

ча дальнейшего углубления и расширения критики бур¬

жуазной методологии социального познания.
Кроме того, в последние годы наиболее отчетливо

выявились некоторые трудности в развитии историчес¬

кого материализма, корни которых лежат в прошлом.

Исторический материализм, как и вся марксистская те¬

ория, может плодотворно развиваться только на базе

постоянной связи с частными общественными науками,

только в постоянном единстве с эмпирическими, конк¬

ретными научными данными. Диалектическое единство

теории и общественной практики — альфа и омега

марксистской методологии. Между тем не секрет, что

начиная с конца 30-х годов в развитии исторического

материализма такое единство нередко нарушалось. Ив

учебных курсах, и в научных работах по историческому

материализму преобладал абстрактно-дедуктивный ме¬

тод изложения и исследования. Задача исследователя

ограничивалась нередко переложением и комментиро¬

ванием источников. Цитата стала зачастую главным ар¬

гументом в научном споре, а логические конструкции и

дефиниции — основным средством теоретического ана¬

лиза.
Партия подвергла острой критике такие недостатки .

развития марксистской теории, как догматизм, оторван¬

ность от практики, цитатничество. За последние годы

проделана огромная работа по преодолению этих недо¬

статков. Но было бы излишним оптимизмом утвер¬

ждать, что одностороннее преобладание абстрактно-де¬

дуктивного метода исследования социологических про¬

блем уже полностью преодолено.
Абстрактно-дедуктивный метод исследования осо¬

бенно неприемлемым становится в настоящее время,

когда к социологии, как и к другим общественным нау¬

кам, предъявлено требование стать основой научного

руководства и управления обществом. Это требование

может быть реализовано марксистской социологией

только при условии преодоления тех методологических

изъянов, о которых говорилось выше.
Нельзя не согласиться с П. Н. Федосеевым, который

подчеркивает, что «вопрос о развитии конкретных со¬

циальных исследований — это вопрос о борьбе против
16

догматизма, против схоластического понимания истори¬

ческого материализма как суммы канонов, раз и на¬

всегда данных, которые остается лишь комментировать,

перелагать в соответствии с обстоятельствами време¬

ни» *.
2.	ФИЛОСОФИЯ И СОЦИОЛОГИЯ
Одним из принципиальных вопросов, вставших весь¬

ма остро за последние годы, является вопрос о соотно¬

шении философии и социологии. В среде советских со¬

циологов существуют различные точки зрения на эту

проблему.
Первая точка зрения cqctoht в том, что исторический

материализм, будучи общесоциологической теорией, есть

одновременно философская наука, есть часть марксист¬

ско-ленинской философии. Эта точка зрения выражена

как во многих учебных пособиях, та*к и в статьях и мо¬

нографиях 2.
Другая точка зрения нашла свое отражение в немно¬

гих опубликованных работах3. Кроме того, она вы¬

сказывалась в ходе устных дискуссий и обсуждений,

ее «отпечаток» лежит на некоторых социологических

статьях.
Суть этой точки зрения сводится к тому, что исто¬

рический материализм, будучи философской наукой, в

то же время не является частью марксистской социоло¬

гии, а выступает по отношению к ней лишь в роли об¬

щей методологии. Социология при этом рассматривает¬

ся как особая наука, предмет которой принципиально

отличается от предмета исторического материализма.
Так, например, Ю. А. Левада определяет социоло¬

гию как эмпирическую социальную дисциплину, изучаю¬
1	Я. Н. Федосеев. Социологические исследования в СССР.—

«Социальные исследования», вып. 2. М., (1968, стр. 8.
2	См., например, «Основы марксистской философии». М., il962;

В. Ж. Келле и М. Я. Ковальзон. Исторический материализм. М.,

1969; Ф. Константинов, В. Келле. Исторический материализм —

марксистская социология.— «Коммунист», .1965, № 1, и др.
3	См. Ю. А. Левада. Лекции но социологии.— «Информацион¬

ный бюллетень Советской социологической ассоциации», 1969,

N9 5(20).
2—106

щую общественные системы в их функционировании и

развитии К В отличие от исторического материализма,

который, по мнению Ю. А. Левады, изучает всемирно-

исторические законы смены формаций2, социология при¬

звана исследовать функционирование отдельных соци¬

альных систем с помощью эмпирических исследований,

опирающихся на эксперимент, наблюдение и т. п.3
С этой точки зрения признание исторического мате¬

риализма философской наукой исключает его характе¬

ристику как науки социологической, как части маркси¬

стской социологии.
Не затрагивая пока вопроса о месте исторического

материализма в системе марксистского социологическо¬

го знания (об этом речь пойдет ниже), мы хотели бы

в этой связи остановиться только на одном: может ли

исторический материализм, будучи наукой философ¬

ской, частью марксистской философии, в то же время

быть наукой социологической, составлять важнейший

раздел марксистской социологии?
С нашей точки зрения, исторический материализм

‘представляет собой органическое единство обоих ас¬

пектов анализа человеческого общества (философского

и социологического). Вне этого единства нельзя понять

специфику исторического материализма и его место сре¬

ди других наук.
В чем состоит философский аспект исторического

материализма? Исторический материализм есть фило¬

софская наука прежде всего потому, что он примени¬

тельно к обществу решает основной философский во¬

прос — вопрос о соотношении 'бытия и сознания. Дост¬

роив материализм доверху4, исторический материализм

впервые научно решил проблему соотношения общест¬

венного бытия и общественного сознания и тем самым

дал ключ к пониманию законов и процессов социально¬

го развития. С другой стороны, только с позиций исто¬

рического материализма стало возможным последова¬

тельно научное решение основного философского вопро¬
1	См. /О. А. Левада. Лекции по социологии.— «Информацион¬

ный бюллетень Советской социологической ассоциации», 1969,

№ 5(20), стр. 5.
2	См. там же, стр>. 10.
3	См. там же, стр. 8—9.
4	См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 350.
18

са в рамках общей философской теории. Не раскрывая

этой стороны проблемы подробно, упомянем о значении

материалистического понимания истории для выяснения

социальных предпосылок возникновения человеческого

со&нания, роли практики в процессе познания и т. п.

Таким образом, исторический материализм решает ос¬

новной философский вопрос в сфере социальной жизни

и тем самым предстает перед нами как философская

наука.
Но это с необходимостью предполагает, что ему ор¬

ганически присущ и социологический аспект, что он ос¬

тается наукой социологической. Для того, чтобы дока¬

зать это, нам необходимо выяснить, в чем специфика

социологии как науки, чем она отличается от других

общественных наук.
В системе общественных наук можно выделить две

их группы: науки теоретические и науки исторические 1.

Теоретические науки имеют своей задачей выявление и

изучение социальных законов, в то время как в пред¬

мет исторических наук входит наряду с изучением за¬

конов и изучение реальных исторических форм их реа¬

лизации. Иначе говоря, теоретические науки изучают

необходимые и существенные социальные связи, в то

время как исторические науки исследуют историю чело¬

вечества как единство необходимого и случайного, об¬

щего, особенного и индивидуального.
Социология относится к группе теоретических наук.

В отличие от таких наук, как политическая экономия,

теория государства и права, языкознание и пр., социо¬

логия изучает не законы развития отдельных социаль¬

ных явлений или сфер общественной жизни — экономи¬

ки, права, языка и т. п., а законы функционирования и

развития общества как целостной системы. Основной

задачей социологии является выявление и изучение

внутренних законов существования и развития соци¬

альной целостности. Социологический закон в отличие

от экономического и т. п. всегда выявляет существенные

и необходимые связи между разными сферами общест¬

венной жизни: экономикой и политикой, экономикой и
1	Болгарский ученый Н. Стефанов 'выделяет еще ib качестве

особой группы общественных шаук науки статистические (см.

Н. Стефанов. Теория и метод ib общественных науках. М., 1967).
2*	19

идеологией и т. п. Отсюда становится ясной и специфи¬

ка социологического аспекта анализа тех или иных яв¬

лений. Этот аспект предполагает изучение социального

генезиса данного явления, его места в обществе и его

общественных функций. Социологическая наука всегда

соотносит каждое общественное явление с социальной

структурой в целом и изучает его под углом зрения его

места и роли в этой структуре К
Теперь мы можем вернуться к вопросу о соотноше¬

нии философского и социологического аспектов в исто¬

рическом материализме. Нам непонятна позиция тех

товарищей, которые пытаются отделить философию от

социологии, обособить их. Нам представляется, что на¬

учное выявление основных социологических законов не¬

возможно без материалистического решения основного

философского вопроса применительно к обществу. Возь¬

мите любой общесоциологический закон: закон соотно¬

шения общественного бытия и общественного сознания,

экономического базиса и надстройки и др. Каждый та¬

кой социологический закон есть в то же время и закон

философский, ибо он решает основной философский во¬

прос применительно к социальному целому2. Проблема
1	В выпуске 2 сборника «Социальные исследования» помещена

статья Г. В. Осипова «Социология как наука». В ней есть специ¬

альный раздел «Философия и социология», где автор излагает свое

понимание указанной проблемы. К сожалению, его взгляды по этому

©опросу неясны и непоследовательны. С одной стороны, Г. В. Оси¬

пов пытается отделить социологию от -исторического материализма,

который он, по-видимому, рассматривает как философскую науку.

Он заявляет при этом, что «предметом социологии является толь¬

ко одна сфера социальной деятельности людей—гражданская», а

«•предметом исторического материализма является общество в целом,

взаимосвязь его .различных сторон в процессе исторического (разви¬

тия» (Г. В. Осипов. Социология как наука.— «Социальные исследо¬

вания», вып. 2, стр. 29). С другой стороны, он заявляет, что «фило¬

софия и социология органически связаны, поскольку их основные

теоретические и методологические основы совпадают». Совпадение их

основ состоит, в частности, в том, что «теория общественно-эконо¬

мических формаций одновременно является как философской, так и

социологической теорией» (там же, стр. 33).
2	В свое время принято было считать закон соответствия про¬

изводственных отношений производительным силам общесоциологи-

ческим законом. На наш взгляд, это неверно. Указанный закон, как

справедливо отметил В. П. Ражин, является не общесоциологиче¬

ским, а общим экономическим законом, ибо он фиксирует опреде¬

ленную связь лишь в рамках способа производства материальных
20

соотношения объективных условий жизни людей и их

сознания, их сознательной деятельности есть одновре¬

менно и философская, и социологическая проблема.
Некоторые товарищи полагают, что анализ пробле¬

мы соотношения общественного бытия и общественного

сознания исчерпывает тематику исторического материа¬

лизма и что такие темы, как социальная (классовая)

структура общества, исторические формы общности лю¬

дей (племя, народность, нация), личность и общество,

являются чисто социологическими, но не философскими

проблемами. С этим вряд ли можно согласиться. Про¬

блема соотношения общественного бытия и обществен¬

ного сознания — это такая философская и вместе с тем

социологическая проблема, которая выступает как су¬

щественный аспект решения всех иных социологических

вопросов. Как можно, к примеру, обойти эту проблему

при выяснении основных критериев классового или со¬

циального деления людей? Давно известно, что в осно¬

ве большинства буржуазных теорий социального рас¬

слоения (стратификации) общества лежат идеалистиче¬

ские концепции, исходящие из примата сознания людей.

То же можно сказать и о теориях этнических общно¬

стей вообще и наций в частности, где издавна идет

борьба марксизма против «психологических» теорий

нации, о материалистическом и идеалистическом подхо¬

де к личности и т. п. Материалистическое понимание

истории, т. е. марксистская философия истории, высту¬

пает не как внешняя по отношению к социологии

методологическая предпосылка, а как имманентно при¬

сущий самой марксистской социологии аспект рассмот¬

рения всех общественных проблем, процессов и явлений.

Таким образом, исторический материализм есть марк¬

систская (материалистическая) философия истории, по¬

скольку он решает основной философский вопрос приме¬

нительно к обществу. В то же время исторический

материализм есть органическая часть марксистской со¬

циологии (общесоциологическая теория), поскольку он

изучает ‘ общество как целостную систему и выявляет

всеобщие внутренние структурные связи и зависимости,

свойственные всякой социальной системе.
благ, т. е. в рамках экономической сферы жизни общества (см.

^Методологические вопросы общественных наук». Л., 1968, <?тр. 16),

3.	МАРКСИЗМ и структурно-функциональный

АНАЛИЗ ОБЩЕСТВЕННЫХ ЯВЛЕНИИ
Проблема структурно-функционального подхода к;

социальным явлениям стала за последние годы одной!

из главных методологических проблем, предметом мно¬

гих пои'сков, исследований и дискуссий.
Тот факт, что системный (структурный) и функцио¬

нальный подход к исследованию социальных процессов

и явлений стал комплексной методологической пробле¬

мой, затрагивающей самые различные общественные

науки, говорит о многом. По-видимому, этот факт озна¬

чает, что структурно-функциональный анализ социаль¬

ных явлений есть общая тенденция современной науки?

вообще, современного обществознания в особенности.

Эта тенденция означает в общем и целом новый, более

высокий этап научного познания, когда объекты позна¬

ния рассматриваются не как внешние по отношению

друг к другу элементы, а как элементы единой и це¬

лостной системы, причем элементы, не существующие

изолированно, а образующие благодаря их взаимньш

связям и зависимостям в рамках данной системы прин¬

ципиально новые системные качества. Общество пред¬

ставляет собой как раз такую целостную систему. По¬

этому структурно-функциональный подход к изучению

общественных явлений методологически не только пра¬

вомерен, но и необходим. Другое дело, в каком виде

этот подход реально выступает в той или иной науке,

что подразумевают те или иные авторы под «систем¬

ным подходом», «структурализмом», «функциональным

подходом» и т. п. Как свидетельствуют факты, упомя¬

нутая общая тенденция реализуется в разных науках

по-разному. Мы уже не говорим о том, что она реали¬

зуется различным образом в марксистском и буржуаз¬

ном обществознании.
В настоящей работе речь будет идти лишь о струк¬

турно-функциональном подходе как методологической

проблеме марксистской социологии.
В советской социологической литературе последних

лет системный (структурный) и функциональный под¬

ход рассматривался рядом автород1. Некоторые из них
1	См., например, В. Н. Садовский. Методологические проблемы

исследования О&ЪШОа* 'рредставляющщ	<&ощою-

идут по Пути разработки общей методологии и логики

системного исследования. В. Н. Садовский пишет, на¬

пример, о примате методологического анализа над спе¬

циально научным и требует «предпослать любой специ¬

ально-научной попытке системного исследования разра¬

ботку методологии анализа систем»1. По его мнению,'

разработка общей методологии исследования систем

должна быть и теоретически, и практически отделена от

приложения выработанных на этом пути понятий и ме¬

тодов к специальным научным дисциплинам. Последняя

задача может быть, с его точки зрения, решена лишь

после и на основе построенной методологии системного

исследования2.
Такое противопоставление разработки общей методо¬

логии и логики системного исследования специальным

задачам анализа конкретных систем (в частности, си¬

стем социальных) вряд ли можно признать удачным.

Думается, что общая методология и логика системного

исследования может успешно развиваться только на ос¬

нове теоретического обобщения и осмысления содержа¬

тельного анализа специфических типов систем, изучае¬

мых особыми иауками — биологией, политэкономией, со¬

циологией, кибернетикой и т. п. В противном случае

инструментарий методологического исследования систем

будет существенно обеднен и сведен к самым общим

формальным определениям и приемам.
Один из весьма сложных вопросов структурно-функ¬

ционального анализа социальных явлений связан с со¬

отношением функционального подхода с каузальным и

генетическим (историческим).
В нашей философской литературе существуют раз¬

личные подходы к проблеме соотношения причинных и

функциональных связей. Так, Е. П. Никитин и Ю. Ф. Са¬

фонов полагают, что «функциональные отношения пред¬

ставляют собой особый класс отношений, объективно
гия в СССР», т, I. М., 1966; И. В. Блауберг, Э. Г. Юдин. Системный

подход в социальных исследованиях.— «Вопросы философии», 1967,

№ 9; Ю. А. Левада, Сознание и управление в общественных про¬

цессах.— «Вопросы философии», 1966, № 5; Н. Ф. Наумова. Неко¬

торые уроки развития западной социологии.— «Вопросы философии»,

1968, № 1; В. Г. Афанасьев. Научное управление обществом. М.,

1968, и др.
1	«Социология в СССР.) г. I, стр. 168—169.
2	См. там же.
23

существующих наряду с причинно-следственными отно¬

шениями» 1 и несводимых к последним. В функциональ¬

ных отношениях, по их мнению, отсутствует генетиче¬

ская связь, нет определяющей стороны и определяемой,

а существует лишь отношение координированного изме¬

нения, при котором изменение одной из сторон постоян¬

но сопровождает определенным изменением другой сто¬

роны. С указанными авторами можно согласиться в

том, что функциональная связь не совпадает с причин¬

ной связью, что она несводима к последней. Но утверж¬

дение Е. П. Никитина и Ю. Ф. Сафонова о том, что

функциональное отношение исключает причинно-следст-

венное, вызывает большие сомнения. Разве, к примеру,

функциональная зависимость между типом экономиче¬

ских отношений и типом государства исключает генети¬

ческую, причинную связь между этими социальными яв¬

лениями?
Нам представляется более правильной позиция

С. Т. Мелюхина, который считает, что совпадение меж¬

ду причинно-следственной и функциональной связью

имеет место и поэтому отношение между ними можно

представить в виде двух взаимно пересекающихся кру¬

гов2. Думается, что Е. П. Никитин и Ю. Ф. Сафонов в

своей статье недостаточно четко разграничивают вопрос

об объективной функциональной связи как особом типе

материальных связей и о математическом способе ото¬

бражения этой связи в научном познании. Последнее

отнюдь не тождественно первому.
Функциональный анализ вообще и функциональный

анализ в социологии в особенности не может рассмат¬

риваться как простое изучение отдельных изолирован¬

ных функциональных связей и отношений. Функцио¬

нальный анализ в социологии предполагает выяснение

всей совокупности социальных функций каждого соци¬
1	Е. П. Никитин, /О. Ф. Сафонов. Причинность и функциональ¬

ность.— «Вопросы философии», 1964, № ,l!l, стр. 61.
2	См. «Проблема причинности в современной физике». М., 1960,

стр. 225. Той же точки зрения придерживается и Г. М. Андреева,

которая пишет: «Несомненно, -что при определенных обстоятельствах

установление функциональной зависимости озмачает, что «вскрыта и

каузальная зависимость» (Г. М. Андреева. Методологическая роль

теории на разных этапах социального исследования.— «Вопросы фи¬

лософии», 1964, № 7, стр. 23).
24

ального явления, т. е. его функциональной роли в дан¬

ной социальной системе. А это означает, что речь идет

не об одной функциональной связи, в которой находит¬

ся данное социальное явление, а о целой совокупности

(«пучке», «ансамбле») таких функциональных связей.

Возьмем, к примеру, науку как особое социальное яв¬

ление, как специфическую форму общественного созна¬

ния. Наука в современном обществе находится в опре¬

деленных функциональных отношениях и с производст¬

вом материальных благ, и с идеологией, и с государ¬

ством, и даже с моралью и искусством. Раскрыть

социальные функции науки в той или иной обществен¬

ной системе — это значит исследовать всю совокупность

указанных функциональных связей науки, выделив при

этом связи каузальные как наиболее важные, сущест¬

венные, определяющие.
Другой аспект этой же проблемы — соотношение за¬

конов функционирования и законов развития социаль¬

ных систем. Этот вопрос поставлен в статье Н. Ф. Нау¬

мовой «Некоторые уроки развития западной социоло¬

гии» *. Н. Ф. Наумова дает интересный анализ неко¬

торых тенденций в развитии буржуазной социологии.

Она справедливо отмечает, что специфический характер

функционального подхода, свойственного западной со¬

циологии, определяет и сам характер законов, форму¬

лируемых ею.
«Современная западная социология,— пишет Н. Ф.

Наумова,— больше не ставит вопроса «почему?», для

нее вполне достаточно знать «как?». Она не считает

своей задачей выявление причинно-следственных свя¬

зей... Поэтому и законы социологии суть не законы по¬

рождения, не генетические законы, а законы соответст¬

вия, сопровождения или простого следования. То, что

для философии истории и для классической социоло¬

гии было стадией социальной эволюции, для современ¬

ной социологии стало видом или типом, существующим

рядом с другими. Точка зрения генезиса превратилась в

точку зрения функциональной структуры»2.
В статье Н. Ф. Наумовой дана правильная, на наш

взгляд, характеристика одной из существенных особен¬
1	См. «Вопросы философии», 1968, № 1,
8 Там же, стр. 63.
25

ностей современной буржуазной социологии. Структур-

но-функциональный подход к анализу социальных яв¬

лений противостоит в ней подходу генетическому (исто¬

рическому) и каузальному.
Сошлемся, к примеру, на концепцию признанного

лидера американского функционализма Парсонса. Пар¬

сонс претендует на создание универсальной «теории

социального действия», которая может объяснить функ¬

ционирование любой социальной структуры. Отправным

пунктом его теоретических построений является инди¬

вид как действующее лицо (actor). Индивид действует

в определенной ситуации, которая определяет реальные

рамки его деятельности и формирует его поведение. Ре¬

шающим компонентом этой ситуации Парсонс считает

существующие в обществе ценности, которые определя¬

ют направление поведения индивида, выступая в форме

стандартов («моделей») его поведения1. С точки зрения

Парсонса, любая система социального действия пред¬

ставляет собой единство трех структур: структуры лич¬

ности, включающей ее ожидания и мотивы поведения,

социальной структуры, содержанием которой является

взаимодействие индивидов в рамках определенных ин¬

ститутов, определяющих социальные роли этих индиви¬

дов, и, наконец, культурной системы в форме знаков и

символов, которые выступают как средства передачи

социального опыта и опосредуют поведение индивидов2.
Таким образом, главным компонентом социальной

среды индивида у Парсонса выступают «ценности»,

«стандарты поведения», т. е. определенные норматив¬

ные образования в общественном сознании. Эти норма¬

тивные образования, как и все иные социальные инсти¬

туты, оцениваются функционально лишь в одном пла¬

не: в плане их роли в поддержании стабильности суще¬

ствующей социальной системы. С этой же точки зрения

оценивается и поведение индивида: его «социализация»,

т. е. его вхождение в общество рассматривается глав¬

ным образом в плане его функционального подчинения

«заданным обществом» стандартам и нормам. Социаль¬

ный смысл концепции Парсонса не вызывает сомнений.
1	Т. Parsons. Essays in Sociological Theory. New York — Lon¬

don, 1965, p. 228, etc.
2	T. Farsons. The Sociological System. Glencoe, 1952, p. 5, etc.
26

Объективно его теория рассматривает капиталистиче¬

скую систему как стабильное и необходимое условие

всякой социальной деятельности. Но нас в данном слу¬

чае интересует иная сторона вопроса. Как видно из из¬

ложенного выше, Т. Парсонс рассматривает любые со¬

циальные явления лишь в рамках выяснения их роли в

функционировании существующей социальной системы.

Это значит, что социальная система берется как нечто

стабильное и постоянное, но не как нечто ставшее, раз¬

вивающееся и изменяющееся. С этих же позиций бур¬

жуазная социология рассматривает и законы функцио¬

нирования общества. Эти законы, по мысли буржуазных

социологов, лишь вскрывают определенную структуру

функциональных отношений, но не выясняют ни условия

генезиса данной структуры, ни перспективы ее дальней¬

шего развития.
Н.	Ф. Наумова права в своей оценке особенностей

структурно-функциональной школы в современной бур¬

жуазной социологии. Но возникает вопрос: а каково

должно быть научное, марксистское решение поставлен¬

ной проблемы? Действительно ли структурно-функцио¬

нальный анализ общества исключает его каузальный и

генетический анализ? Правильно ли считать, что законы

функционирования общества не являются законами его

развития?
На все эти вопросы мы, к сожалению, не находим

сколько-нибудь четкого ответа в статье Н. Ф. Наумо¬

вой. Некоторые формулировки статьи заставляют ду¬

мать, что автор считает противопоставление законов

функционирования социальной системы законам ее раз¬

вития вполне правомерным и с наших, марксистских

позиций. «...Сегодня,— пишет Н. Ф. Наумова,— уже

можно с уверенностью сказать, что социологический

анализ общества обрел свой предмет — законы, меха¬

низмы функционирования общества — и свой метод...

Таким методом является анализ функциональных типов

связи или в современном виде — структурно-функцио¬

нальный анализ» К
Правда, в конце статьи признается, что «собственно

социологический анализ социальной действительности...
1	Н. Ф. Наумова. Некоторые уроки развития западной социоло¬

гии.— «Вопросы философии», 1968, N° 1, стр. '55.
27

йе моЖет Дать научкого бсМысления процесса развитая

общества»1. По мнению автора, «в современной науке

такого рода анализ остается предметом философского

размышления». Это дает основания думать, во-первых,

что исторический материализм автор статьи рассматри¬

вает как чисто философскую науку, не имеющую отно¬

шения к социологии; во-вторых, что исторический, гене¬

тический анализ социальных систем автор считает иск¬

лючительной компетенцией философии, в то время как

на долю социологии остается анализ структурно-функ-

циональный в том узком его значении, о котором го¬

ворилось выше.
Ограничение предмета и метода марксистской соци¬

ологии, предлагаемое Н. Ф. Наумовой в цитированных

выше высказываниях, представляется нам принципиаль¬

но неприемлемым и неверным. К сожалению, Н. Ф. Нау¬

мова далеко не одинока в своих оценках и суждениях.

Близкие к ее взглядам точки зрения выражены и в дру¬

гих статьях. Так, И. В. Блауберг и Э. Г. Юдин пишут:

«Как в социологии, так и в других отраслях знания в

настоящее время отсутствуют методологические сред¬

ства, позволяющие проводить исследование, которое

одновременно учитывало бы оба аспекта — функцио¬

нальный и генетический...» 2
Для того чтобы показать ошибочность подобных

взглядов, нам придется подробнее остановиться на во¬

просе о соотношении марксизма вообще, исторического

материализма в особенности и структурно-функциональ¬

ного анализа социальных явлений.
Когда читаешь некоторые недавно опубликованные

статьи по проблемам системного и функционального

анализа социальных явлений, то невольно создается

впечатление, что структурно-функциональный анализ в

социологии — это целиком детище XX в., что этот ме¬

тод лишь в последние годы получил права гражданства

в марксистской социологической науке. Так, И. В. Блау¬

берг и Э. Г. Юдин полагают, что марксистская социоло¬

гия делает лишь первые шаги в области системного
1	Н. Ф. Наумова. Некоторые уроки развития западной социо¬

логии.— «Вопросы философии», 1968, № 1, стр. 65.
2	И. В. Блауберг, Э. Г. Юдин. Системный подход в социальных

исследованиях.— «Вопросы философии», 1967, № 9, стр. )104.
28

анализа социальных объектов и что «при современном

состоянии исследований в качестве задачи системного

подхода в социологии вряд ли можно рассматривать за¬

дачу построения всеобщей социальной теории...» К
Молчаливо предполагается, следовательно, что до

сих пор марксистская теория общественного развития

не содержала в себе никаких аспектов структурно¬

функционального анализа. Но это противоречит другим

высказываниям тех же авторов, признающих, что «спе¬

цифический подход к объектам исследования как си¬

стемам начал формироваться в науке лишь с середины

XIX в., точнее, с создания К. Марксом «Капитала»...»2.

В каком же случае авторы правы? Мы думаем, что в

последнем.
Достаточно проанализировать как марксистскую по¬

литическую экономию, «Капитал» прежде всего, так и

марксистские труды, посвященные социологическим

проблемам, чтобы убедиться, что структурно-функцио¬

нальный анализ был с самого начала присущ марксиз¬

му. Никто ведь не будет оспаривать того, что «Капи¬

тал» представляет собой классический образец систем¬

ного (структурного) и функционального анализа капи¬

талистической экономики как сложной динамической

системы. Но могут сказать, что в «Капитале» мы име¬

ем дело с экономическим, а не социологическим анали¬

зом. Давайте в таком случае обратимся к такой со¬

циологической работе Энгельса, как «Происхождение

семьи, частной собственности и государства». .
Начнем с анализа Ф. Энгельсом семьи. Прежде все¬

го Ф. Энгельс выясняет происхождение семьи как осо¬

бого социального института (генетический или истори¬

ческий аспект анализа). Опираясь на труды многих эт¬

нографов, он приходит к выводу, что на самых перво¬

начальных стадиях развития человечества формы брач¬

ных отношений не регулировались, а следовательно, не

было и семьи как особой социальной формы упорядо¬

чения половых отношений. Но как только в сфере поло¬

вых отношений возникают запреты (вначале между ро¬

дителями и детьми, затем между братьями и сестрами),
1	И. В. Блауберг, Э. Г. Юдин. Системный подход в социальных

исследованиях.— «Вопросы философии», 1967, № 9, стр. 106.
2	Там же, стр. 102.
29

так возникает особая социальная система (структура),

которая призвана регулировать эти отношения,— семья.

Семья, следовательно, с самого начала анализируется

не только в генетическом, но и в структурно-функцио¬

нальном аспекте. Энгельс выясняет функции форм се¬

мейной организации в различных типах первобытных

социальных структур, выявляет причинные и функцио¬

нальные связи семьи с экономическими отношениями, с

моральными нормами, с религиозными представления¬

ми и обрядами и т. п. Это и означает структурно-функ¬

циональный анализ первобытной семьи. Но он у Эн¬

гельса не противопоставляется генетическому анализу,

а органически сочетается с последним.
То же самое относится и к анализу Энгельсом госу¬

дарства. Генетический аспект изучения государства,

раскрытый Энгельсом на богатом историческом матери¬

але, не противостоит структурно-функциональному под¬

ходу к данному социальному институту, а дополняется

им. Выяснив экономические и социальные условия воз¬

никновения государства, социальные потребности, поро¬

дившие его, Энгельс затем анализирует структурное

строение государства (наличие особых отрядов людей,

чьи функции связаны с вооруженным насилием в инте¬

ресах господствующего класса), его социальные функ¬

ции, его роль в системе классовых и этнических отно¬

шений.
Следовательно, структурно-функциональный подход

органически, имманентно свойствен марксистскому ме¬

тоду анализа общественных явлений, будь то экономи¬

ческий анализ или анализ социологический. Говорить о

том, что структурно-функциональный анализ есть цели¬

ком детище западной социологии, что марксистская со¬

циология должна «перевооружиться», используя его,

значит прежде всего игнорировать тот реальный опыт

развития марксистской теории, который имеется в на¬

стоящее время. Конечно, структурно-функциональный

анализ у Марк'са, Энгельса и Ленина отражал до¬

стигнутый в то время уровень науки. В силу ряда при¬

чин классики марксизма не занимались специальным

философским анализом системного (структурного) и

функционального подхода как всеобщей методологии

исследования (хотя отдельные, очень важные соображе¬

ния по этому поводу были высказаны и Марксом, и Эн¬
30

гельсом1). В их время не существовало ни кибернети¬

ки, ни математической логики, ни семиотики. Естест¬

венно, что современная марксистская социология долж¬

на освоить и впитать в себя все богатства научного зна¬

ния, все достижения современной науки. Но это следует

делать не за счет одностороннего игнорирования того

опыта структурно-функционального исследования соци¬

альных объектов, который уже имеется в марксизме.
При этом следует учитывать, что марксистская мето¬

дология анализа социальных объектов включает в себя

структурно-функциональный подход как определенный

аспект научной методологии, но отнюдь не сводится к

последнему.
Как уже говорилось выше, марксизм диалектически

преодолевает абсолютное противопоставление генетиче¬

ского (исторического) и каузального аспектов исследо¬

вания и аспекта структурно-функционального. Он рас¬

сматривает любую социальную систему как функциони¬

рующую и сохраняющую известную устойчивость и

одновременно как систему ставшую, возникшую, разви¬

вающуюся и превращающуюся в иную систему. Даже

немарксистский американский социолог Ч. Р. Миллс

подчеркивал, что необходимость выхода за рамки той

или иной социальной системы есть первейшее условие

ее научного описания2.
Законы функционирования социальной системы не

могут одновременно не быть законами ее развития. Это

не значит, конечно, что всякий закон развития есть за¬

кон функционирования данной системы: закон соответ¬

ствия производственных отношений производительным

силам есть закон, выражающий главным образом связи

между общественными системами, закон их перехода,

превращения одной в другую. Но зато всякий закон

функционирования данной системы есть одновременно

и закон, который подготавливает ее крушение, закон, ко¬

торый накапливает внутренние изменения в рамках

данной системы, приводящие в конечном счете к ее пе¬

рестройке. Все это блестяще проанализировано Марк¬
1	См., иапример, «Из рукописного наследства К. Маркса»

(К. Маркс 1И Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 726—735); «Анти-Дюринг»

и «Диалектика природы» Ф. Энгельса (К. Маркс, и Ф. Энгельс.

Соч., т. 20).
2	См. «Вопросы философии», 1966, № 6, стр. 117.
31

сом в «Капитале» и вряд ли требует подробных пояс¬

нений. Закон прибавочной стоимости есть основной эко¬

номический закон функционирования капиталистической

системы; в то же время он есть закон, на основе дейст¬

вия которого создаются материальные и социальные

предпосылки социализма. То же самое можно сказать

и о социологических законах. Такой социологический

закон, как закон неравномерности экономического и по¬

литического развития современного капитализма, есть

закон функционирования капиталистической системы

и одновременно закон, подготавливающий отпадение от

нее ряда звеньев, закон, способствующий победе социа¬

листической революции в отдельных странах.
Таким образом, марксизм исходит из более глубоко¬

го, более содержательного анализа социальных систем,

процессов и явлений, чем односторонний «структура¬

лизм» или «функционализм». Марксизм видит систему

не только в статике, но и в динамике, не только в рав¬

новесии и устойчивости, но и в противоречиях. Приме¬

чательно, что термин «противоречие» совсем исчез из

многих современных статей и докладов по проблемам

социологии, претендующих на последнее слово в науке.

И это естественно, если исходить из той методологии

структурно-функционального подхода, которая игнори¬

рует генетический и каузальный аспекты исследования.

Если социальная система рассматривается лишь с точ¬

ки зрения поддержания ее устойчивости («гемеостази-

са», выражаясь языком кибернетики), то тогда противо¬

речий в системе обнаружить .невозможно. Все «воз¬

мущающие» систему факторы рассматриваются как

дисфункциональные, подлежащие устранению. Таким

образом, критерий прогрессивного и реакционного полно¬

стью исчезает. Движение, к примеру, негров в США за

гражданские права или же движение против войны во

Вьетнаме рассматриваются как явления того же поряд¬

ка, что и действия гангстерских шаек или массовое рас¬

пространение наркотиков.
Чем же объяснить известное распространение одно¬

стороннего «структурно-функционального» подхода в

нашей социологической литературе последних лет? По-

видимому, здесь сыграл свою роль ряд обстоятельств.

Рамки настоящей работы не позволяют остановиться на

этом подробно. Однако об одной причине хотелось бы

сказать. На наш взгляд, особенности современного

структур-функционализма во многом объясняются абсо¬

лютизацией некоторых существенных аспектов анализа

сложных систем, свойственных кибернетике. Кибернети¬

ка, как известно, изучает сложные динамические систе¬

мы под углом зрения их «уравновешивания» со средой

(«гомеостазиса»). Она отвлекается от проблемы фор¬

мирования и трансформации той или иной сложной си¬

стемы. В кибернетике действительно функционирование

системы анализируется в плане оптимальных условий

для ее сохранения (саморегуляции). Для кибернетики

такой односторонний подход к функционированию си¬

стемы (другая односторонность — рассмотрение систе¬

мы чисто «функционально», вне анализа ее специфиче¬

ского материального субстрата) вполне оправдан и да¬

же необходим. Без него не было бы кибернетики как

особой науки. Но всякая абсолютизация «кибернетиче¬

ского» подхода в социологии, как и в любой иной на¬

уке, таит в себе методологические подводные рифы. Она

создает иллюзию, будто кибернетика тождественна со¬

временной научной методологии вообще. А это уже не¬

верно. Кибернетика не может претендовать на роль

всеобщей методологии исследования сложных динами¬

ческих систем, ибо она изучает лишь один аспект их

функционирования и развития. Думается, что особенно¬

сти современного структур-функционализма в социоло¬

гии во многом объясняются гносеологическими иллю¬

зиями, связанными с кибернетикой. И освобождение от

этих иллюзий будет полезно как для кибернетики,^так и

для марксистской социологии.
4.	О ПРЕДМЕТЕ МАРКСИСТСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
Вопрос о предмете марксистской социологии, также

как и многие иные вопросы, разбиравшиеся выше, яв¬

ляется в настоящее время предметом острых дискуссий

и споров. Правда, далеко не все эти дискуссии и не все

точки зрения, высказанные в них, нашли свое отраже¬

ние в печати. Но и печатные выступления по этой про¬

блеме насчитывают значительное число названий К
1	См., например, Ф. Константинов, В. Келле. Исторический ма¬

териализм — марксистская социология.— сКоммунист», 1965, № 1;
33

Можно выделить три основных точки зрения на пред¬

мет и структуру марксистской социологии:
1.	Марксистская социология целиком совпадает с ис¬

торическим материализмом, который служит методоло¬

гией конкретных социологических исследований.
2.	Исторический материализм, будучи философской

наукой, вообще ,не является частью марксистской социо¬

логии, а .выступает лишь в качестве ее философской

методологии; марксистская же социология представля¬

ет собой «конкретную» (эмпирическую) науку, которая

по своему предмету, методам и задачам принципиаль¬

но отличается от исторического материализма.
Отличие социологии от исторического материализма

разными авторами характеризуется по-разному. Так,

Ю. А. Левада подчеркивает прежде всего, что марксист¬

ская социология — эмпирическая наука, опирающаяся

на наблюдение и эксперимент сточки зрения Н. Ф. На¬

умовой, социология изучает законы, механизмы функ¬

ционирования (но не развития!) общества и ее специ¬

фическим методом является структурно-функциональ¬

ный анализ2; близкой к этому позиции придерживается

Р. В. Рывкина, которая считает, что социология «выде¬

ляет и описывает «сквозные» элементы структуры и

функционирования общества, а также специфику их

проявления в различных социальных объектах»*.
Д. И. Чесноков. Исторический материалиам и социальные исследова¬

ния. М., 1967; В. А. Ядов, Роль методологии ® определении мето¬

дов и техники конкретного социологического исследования.— «Во¬

просы философии», 1966, № 10; «Социологические исследования.

Вопросы методологии и методики». Новосибирск, 1966; А. М. Ко¬

валев. Еще раз о социологии марксизма и научном коммунизме.—

«Философские науки», 1967, № 1; М. Т. Иовчук. Марксистско-ле¬

нинская социология в СССР и исследования проблем развития ду¬

ховной жизни социалистического общества.— «Философские науки»,

1967, N° 4; В. #. Ельмеев. Методологические особенности комплекс¬

ных социальных исследований.— «Философские науки», 1967, N° 6;
А.	М. Румянцев, Г. В. Осипов. Марксистская социология и конкрет¬

ные социальные исследования.— «Вопросы философии», 1968, № 6;

Г. В. Осипов. Социология как наука.— «Социальные исследования»,

вып. 2, и др.
1	См. Ю. А. Левада. Лекции по социологии.— «Информацион¬

ный бюллетень Советской социологической ассоциации», 1969, N° 5

(20), стр. 8—10.
2	См. Н. Ф. Наумова. Некоторые уроки развития западной со¬

циологии.— «Вопросы философии», 1968, N° 1, стр. 55.
3	«Социологические исследования. Вопросы методологии и мето¬

дики», стр. 44.
34

3.	Представители третьей точки зрения (которую мы

разделяем) считают исторический материализм важней¬

шей частью марксистской социологии — общесоциологи¬

ческой теорией, выполняющей функции общей методо¬

логии всякого познания социальных процессов и явле¬

ний. Вместе с тем признаются и так называемые «спе¬

циальные» или «частные» социологические теории, каж¬

дая из которых выявляет социальный генезис, социаль¬

ное место и социальные функции отдельных элементов

общественной структуры, например семьи, государства,

права, науки, религии и т. п. Эти частные социологиче¬

ские теории выступают функционально как специальные

методологии познания определенных социальных явле¬

ний и процессов и играют роль непосредственной мето¬

дологической основы конкретных социологических ис¬

следований.
Для того чтобы обосновать правомерность именно

этой, последней точки зрения, необходимо остановить¬

ся на двух основных вопросах:
1)	каково место исторического материализма в си¬

стеме марксистской социологии;
2)	в чем состоит необходимдсть возникновения част¬

ных (специальных) социологических теорий и какую

роль они играют в системе марксистского социологиче¬

ского знания.
Исторический материализм, как уже говорилось,

есть и философская, и социологическая наука. Решая

основной вопрос философии применительно к обществу,

исторический материализм тем самым выясняет всеоб¬

щие структурные и динамические зависимости и соотно¬

шения, характеризующие общество как единую систему.

Поскольку общество есть целостная система, которая не

сводится к сумме элементов, то в рамках всякой науч¬

ной социологии должна быть общая теория, объясняю¬

щая общество как целостную систему особого типа, вы¬

являющая основные внутренние структурные связи и за¬

висимости такой системы. В рамках марксизма другой

общесоциологической теории, кроме исторического ма¬

териализма, нет и быть не может.
Тенденции к отделению исторического материализма

от социологии не имеют под собой никаких теоретиче¬

ских оснований. Исторический материализм выполняет

в системе марксистской социологии роль общесоциоло¬
35

гической теории и всеобщей социальной методологии.

Практически это означает, что только на основе исто¬

рического материализма возможно научное объяснение

любых социальных феноменов, ибо только исторический

материализм позволяет соотнести каждое отдельное со¬

циальное явление с общественной структурой в целом,

с законами ее функционирования и развития. Вне тако¬

го соотнесения невозможно научно объяснить любой со¬

циальный феномен, ибо его бытие, его сущность могут

быть постигнуты лишь путем выяснения тех сложных

социальных связей и зависимостей (каузальных и функ¬

циональных), в которых данный феномен находится.
Как отдельный человек, так и любой социальный ин¬

ститут, рассматриваемые вне определенных социальных

отношений, перестают быть социальными феноменами,

элементами социального целого. Например, человек,

взятый вне системы социальных отношений, перестает

быть конкретной исторической личностью, носителем со¬

циальных качеств, а превращается во внеисторическое

существо. Исторический материализм позволяет выде¬

лить в социальной структуре первичные, определяющие

материальные отношения и тем. самым дает ключ к на¬

учному объяснению социальных групп и институтов. Ес¬

ли речь идет, например, о социальных группах, то ис¬

торический материализм требует прежде всего выде¬

ления тех групп, существование которых вытекает из

системы производственных отношений (классов). Если

изучается отдельный социальный институт (например,

государство), то исторический материализм объясняет

его исходя из реального соотношения классовых сил, их

борьбы, их антагонизма.
Методологическая, эвристическая ценность общесо¬

циологической теории, какой является исторический ма¬

териализм, в том и состоит, что эта теория дает возмож¬

ность соотнести отдельные социальные явления с соци¬

альным целым и тем самым научно объяснить их, выя¬

вить их подлинный генезис, сущность и функции К
Делаются попытки противопоставить исторический

материализм социологии исходя из методов познания

социальных явлений, методов, специфичных якобы для
1 См. Г. М. Андреева, Е. П. Никитин. Метод объяснения в со¬

циологии.— «Социология в СССР», т. I.
-36

каждой из упомянутых Наук. Исторический материй

лизм характеризуется при этом как наука философская,

анализирующая общество чисто теоретически, в то вре¬

мя как социология объявляется «эмпирической» наукой,

основанной целиком на данных конкретных социологи¬

ческих исследований и предполагающей использование

методов и приемов сбора первичной информации и ее

обработки. Рациональный смысл подобного противопо¬

ставления состоит в том, что он улавливает реальное

различие между общей социологической теорией и тео¬

риями специальными, различие, связанное с уровнем со¬

циологического обобщения. Но это реальное различие

интерпретировано теоретически неверно.
Вызывает сомнение и само деление наук на чисто

«теоретические» и чисто «эмпирические». Некоторые ав¬

торы называют эмпирическим знанием знание, получен¬

ное на основе индукции, на основе обобщения конкрет¬

ных фактов, а теоретическим — знание, полученное де¬

дуктивным способом. Если даже принять такое разгра¬

ничение (а оно представляется спорным), то и тогда ни

одна наука в целом не может быть обозначена как чис¬

то теоретическая или чисто эмпирическая. Не составля¬

ет исключения и философия, которая, как известно, пре¬

вращается в подлинную науку, только отказавшись от

чистого умозрения и обратившись к анализу и обобще¬

нию данных других наук, полученных эмпирическим пу¬

тем.
Поэтому, на наш взгляд, отделение исторического

материализма от социологии как чисто эмпирической

науки не может считаться правомерным. Во-первых, ис¬

торический материализм развивается на ^азе обобще¬

ния данных специальных наук, полученных на пути эм¬

пирических исследований. Во-вторых, социология на

любом ее уровне (в том числе и на уровне специаль¬

ных теорий) есть наука теоретическая, ибо ее задачей

является изучение необходимого, существенного, зако¬

номерного при отвлечении от случайного, несуществен¬

ного и индивидуального (этим социология отличается

от исторической науки). Социология и на уровне специ¬

альных теорий использует не только индуктивные мето¬

ды, но и дедуктивные, методы теоретического анализа.
Разница между общей социологической теорией (ис¬

торическим материализмом) и специальными теориями
37

состоит лишь ,в уровне обобщения. Исторический мате¬

риализм обобщает на уровне социально-всеобщего. Это

значит, во-первых, что он выявляет наиболее общие

элементы всякой социальной системы, всеобщие (при¬

сутствующие во всех формациях) структурные связи и

закономерности. Во-вторых, исторический материализм

рассматривает любое социальное явление лишь как эле¬

мент социальной целостности, не изучая специально его

собственной структуры, не рассматривая его как осо¬

бую подсистему со своими относительно самостоятель¬

ными закономерностями. Поэтому исторический мате¬

риализм формирует основные методологические уста¬

новки изучения данного социального явления (государ¬

ства, семьи, религии, личности ,и т. п.), которые кон¬

кретизируются и обогащаются на уровне специальных

социологических теорий.
Специальные социологические теории в отличие от

исторического материализма изучают любой социаль¬

ный феномен как элемент определенной социальной си¬

стемы (капиталистической, социалистической и т. п.) К

Они, далее, изучают каждое социальное явление более

детально, более подробно, выявляя специфику опреде¬

ленной сферы общественной жизни, особого типа соци¬

альных связей и отношений, изучая внутренние относи¬

тельно самостоятельные закономерности развития дан¬

ного социального явления. Этим обусловлен и специфи¬

ческий характер связи двух уровней социологической

теории с конкретными исследованиями, непосредствен¬

но изучающими единичные социальные факты. Обще¬

социологическая теория (исторический материализм)

свои обобщездя базирует не на непосредственных фак¬

тах, а на обобщениях, уже сделанных другими общест¬

венными науками или же специальными социологичес¬

кими теориями.
Таким образом, исключение исторического материа¬

лизма из социологии на основании тех методов позна¬

ния, которыми они пользуются, не является, с нашей

точки зрения, правомерным. Исторический материализм

отличается от специальных социологических теорий не
1 В этой ювязи .возникает ©опрос о 'соотношении социологии и

научного коммунизма. Этот «вопрос требует специального теоретиче¬

ского анализа, который не может быть выполнен в ра.мках настоя¬

щего очерка.
38

тем, что он игнорирует эмпирические методы познания,

а тем, на каком уровне обобщения происходит теорети¬

ческое освоение эмпирических данных. Характеристика

исторического материализма как абстрактной науки,

не опирающейся на эмпирический материал, отрывает

исторический материализм от других общественных наук

и от социальной практики. Эта точка зрения возводит не¬

достатки, имеющие место в развитии исторического мате¬

риализма, в ранг добродетелей, тем самым объективно

оправдывая их. Исторический материализм может пло¬

дотворно развеваться только на базе обобщения дан¬

ных наук и социальной практики. Классики марксизма

оставили нам образцы творческого развития историче¬

ского материализма. Их произведения всегда отличает

диалектическое единство теории и эмпирии, дедукции и

индукции. Глубина анализа органически сочетается в

них со скрупулезным вниманием к социальным фактам.
Обратимся теперь ко второй проблеме —к выявле¬

нию роли и места специальных социологических теорий

в общей системе марксистского социологического зна¬

ния.
Возникновение и развитие специальных социологиче¬

ских теорий обусловлено глубокими внутренними пот¬

ребностями развития марксистской социологии и в по¬

следнем счете — потребностями развития социальной

практики.
Если говорить о потребностях, вытекающих из раз¬

вития науки, то следует прежде всего указать на тот

факт, что развитие конкретных социологических иссле¬

дований в последние годы означало не только возник¬

новение нового источника информации о социальных

процессах и явлениях в социалистическом обществе, но

и поставила весьма остро некоторые принципиальные

вопросы марксистской социологической теории.
Практические попытки применить исторический ма¬

териализм в качестве непосредственной методологиче¬

ской основы для построения программ и выбора мето¬

дов конкретных социологических исследований обна¬

ружили, что .непосредственный переход от всеобщих

понятий .и законов исторического .материализма к кон¬

кретной программе того или иного социологического .ис¬

следования невозможен, что между историческим мате¬

риализмом и конкретными исследованиями .необходимы
39

посредствующие теоретические звенья. Исторический ма¬

териализм, как известно, сводит индивидуальное к со¬

циальному, точнее, к социально-всеобщему. Он форму¬

лирует социологическое знание в терминах предельной

общности. Такие понятия, как производительные силы,

производственные отношения, экономический базис, над¬

стройка, классы и т. п., охватывают целую сеть соци¬

альных элементов, связей и отношений, они обозначают

весьма сложные социальные подсистемы. Между тем не¬

посредственным объектом изучения в ходе социологи¬

ческих исследований выступают, как правило, отдель¬

ные индивиды с их реальными помыслами и действия¬

ми. Следовательно, если для того, чтобы подняться до

уровня общей социологической теории, необходимо ин¬

дивидуальное свести к социально-всеобщему, то при ор¬

ганизации конкретного социологического исследования

нужно, напротив, социально-всеобщее максимально при¬

близить к «индивидуальному», т. е. создать теоретиче¬

скую программу, ориентированную на непосредственное

изучение определенных социальных характеристик от¬

дельных индивидов или групп.
В этой связи и возникает необходимость перехо¬

да от понятий исторического материализма к социо¬

логическим понятиям, менее общим, менее широким.

В. А. Ядов подробно разбирает эту проблему в ряде

своих работ К Он называет переход от общесоциологи¬

ческих понятий (понятий исторического материализма)

к понятиям специальных социологических теорий про¬

цессом эмпирической интерпретации понятий. Хотя этот

термин может быть изменен, суть проблемы, на наш

взгляд, обозначена верно. На примере составления

программы исследования отношения молодых рабочих

Ленинграда к труду В. А. Ядов убедительно показал,

что составление программы любого социологического

исследования требует конкретизации и уточнения ряда

общесоциологических понятий. Чтобы выявить, напри¬

мер, основные социальные факторы, воздействующие на

отношение рабочих к труду, недостаточно оперировать

общесоциологическими терминами: состояние произво¬

дительных сил, тип производственных отношений, тип
1	См. В. А. Ядов. Роль методологии в определении методов и

техники конкретного социологического (исследования.— «Вопросы фи¬

лософии», 1966, № J0; «Человек и его работа». М., 1967, гл, 1,
40

надстройки. Как указывают В. А. Ядов и А. Г. Здра-

вомыслов, для составления программы конкретного со¬

циологического исследования необходимо выделить та¬

кие понятия, которые имеют «операциональные опреде¬

леният. е. указания на правила процедуры, с помощью

которой могут быть зафиксированы соответствующие

конкретные факты, относящиеся к содержанию поня¬

тия» К Например, воздействие на отношение к труду

производительных сил, производственных отношений и

надстройки фиксируется в таких понятиях, как отно¬

шение к труду как к средству жизни и отношение к

труду как к потребности. Последнее понятие в свою

очередь требует анализа новых категорий (характера

труда, содержания труда и многих других) 2. Только

на основе тщательного анализа исходных социологиче¬

ских понятий, их эмпирической Интерпретации и соотне¬

сения с непосредственным объектом исследования — оп¬

ределенной совокупностью человеческих индивидов —

возможно составление научной программы конкретного

социологического исследования. В ходе такого предва¬

рительного теоретического анализа неизбежно совер¬

шается переход от общесоциологической теории (исто¬

рического материализма) к специальным (частным) со¬

циологическим теориям, которые изучают более деталь¬

но социальный генезис, место и функции отдельных об¬

щественных явлений3.
1	«Человек и его работа», стр. 16.
2	См. там же, стр. 18—41.
3	В. Я'. Ельмеев считает изложенную выше точку зрения оши¬

бочной (см. В. Я. Ельмеев. Методология и особенности комплексных

социальных исследований.— «Методологические вопросы обществен¬

ных наук», стр. 19—30). По его мнению, нельзя делать теоретический

анализ исходных понятий первым этапом научного исследования, а

эмпирическое изучение реальных процессов вторым. Он пишет: «Те¬

оретические и эмпирические уровни знаний выражают неодинаковые

сущности предметов и явлений действительности. Поэтому перевод

общих понятий в «операциональные» или в понятия меньшей степе¬

ни общности таит в себе опасность сведения сущности высшего по¬

рядка к поверхностным связям или к менее глубокой сущности»

(там же, стр. 30). На пути научного познания исследователя дейст¬

вительно подстерегают многие опасности, в том числе и указанные
В.	Я. Ельмеевым. Однако любая программа конкретного исследова¬

ния начинается с определенных теоретических (методологических)

предпосылок и гипотез. Эти предпосылки и гипотезы формулируются

с помощью понятий. Задача составителя программы в том и со¬

стоит, чтобы, начав с анализа проблемы в самом общем виде (т. е.
41

Поясним эту мысль еще на одном примере. Истори¬

ческий материализм характеризует религию как прев¬

ратное отражение в сознании людей тех сил, которые гос¬

подствуют над ними в их повседневной жизни. Этой ха¬

рактеристикой определяется общая методология подхо¬

да к исследованию религиозности масс в ту или иную

эпоху. Но разработка конкретной программы иссле¬

дования религиозности требует перехода к социологи¬

ческому анализу уже на ином уровне. От общих опре¬

делений религии как формы общественного сознания

мы переходим к более детальному выяснению того, что

собой представляет религиозность определенных инди¬

видов. А это требует уже подробного исследования ос¬

новных форм (путей, направлений), в которых реально

существует религиозность отдельных личностей. Идя

по этому пути, мы обнаруживаем, что религиозность

любого индивида реально проявляется в его сознании

и в его поведении. С этим связана и про’блема методов

исследования религиозного сознания и поведения инди¬

видов. Какие объективные и субъективные данные мо¬

гут служить критериями религиозности? Каковы мето¬

ды сбора первичной информации, характеризующей ре¬

лигиозность индивидов? Какова корреляционная зави¬

симость уровней религиозности от различных социальных

факторов? Эти и подобные им вопросы, естественно,

не могут быть разрушены «а уровне исторического .ма¬

териализма. Для их решения необходима специаль¬

ная социологическая теория, объясняющая «религиозную

структуру в общей системе социальных связей и зави¬

симостей. Называть ли эту теорию «социологией рели¬

гии» или как-либо иначе, это уже вопрос второго по¬

рядка.
с помощью наиболее общих социологических понятий), переходить

к понятиям менее общим, понятиям, которые мопут быть соотнесены

с эмпирически изучаемыми объектами, т. е. имеют те самые «опера¬

циональные» определения, о которых говорит В. Я. Ельмеев: Конеч¬

но, сам переход от теории к эмпирии ib ходе данного исследования

есть л/ишь момент в движении спирали научного познания, предпо¬

лагающей обязательно последующий возврат от эмпирии к теории,

возврат, в результате которого теория обогащается новым содержа¬

нием. Указанная спираль требует не только движения от эмпирии к

теории, но и от теории к эмпирии. Методологическая роль историче¬

ского материализма состоит как раз ib том, что он обеспечивает пра¬

вильный путь движения социального познания в обоих направле¬

ниях.
42

Итак, необходимость возникновения специальных

социологических теорий вытекает прежде всего из по¬

требностей развертывания конкретных социологических

исследований. Разработка методологии и методики

этих исследований, как мы старались выше показать,

невозможна без обогащения марксистской социологии

специальными (частными) социологическими теориями.
Но есть еще одна сторона проблемы не менее, если

не более важная. Речь идет о новых потребностях и за¬

просах социалистической практики, делающих формиро¬

вание специальных социологических теорий неизбежным

и закономерным процессом. То, что в сфере социологии

марксизм возник и развивался первоначально как обще¬

социологическая теория, не было случайным. Для того

чтобы осуществить революционное переустройство ка¬

питалистического общества, требовалось прежде всего

знание общих социологических законов, тенденций и

движущих сил исторического развития. Для того чтобы

исследовать объективные и субъективные предпосылки

социалистической революции, важно было вскрыть ос¬

новные направления движения капитализма как целост¬

ной системы. Этим и определялось преимущественное

внимание марксистов к общесоциологическим пробле¬

мам в период до Великой Октябрьской социалистиче¬

ской революции.
Становление и развитие новой социальной систе¬

мы— социалистической поставило перед марксистской

социологией принципиально новые задачи. Главная из

них — это задача научного управления социалистиче¬

ским обществом как целостной системой. Для решения

этой задачи знаний общих законов и тенденций соци¬

ального развития уже недостаточно. Необходимы на¬

учные исследования механизма действия общих законов

в социалистической формации, необходимо изучение

функционирования каждого социального элемента в

рамках той целостности, которая характеризует социа¬

лизм. Научное управление социалистическим общест¬

вом предполагает, иначе говоря, создание теоретиче¬

ской модели функционирования социалистической обще¬

ственной системы. Создание такой целостной теоретиче¬

ской модели — дело будущего. Оно может явиться лишь

результатом научной интеграции целого ряда частных

социальных моделей, воспроизводящих функвдонирова-
43

ние отдельных «подсистем», т. е. отдельных сфер соци¬

альной жизни, специфических типов социальных отно¬

шений. Без теоретического анализа социальных «под'еи-

стем» нечего и думать о построении целостной научной

модели социалистического общества как единого целого.
Следовательно, задача управления социалистиче¬

ским обществом может быть решена лишь на пути со¬

трудничества ряда общественных наук, каждая из кото¬

рых изучает особую сферу социальных отношений, осо¬

бую «подсистему», функционирующую в рамках соци¬

ального целого. Так, управление социалистическим про¬

изводством возможно лишь на основе экономических

знаний, управление воспроизводством народонаселения

и его миграцией — на основе демографии, управление

государством — на основе политических и правовых на¬

ук и т. п.
Какое же место в этой системе наук занимают спе¬

циальные социологические теории и нужны*ли они

вообще?
Некоторые советские авторы считают, что признание

специальных социологических теорий ведет к поглоще¬

нию социологией всех общественных наук, к исчезно¬

вению границ между социологией и иными сферами

обществозна.ния К Так ли это? Думаем, что не так.
Между социологией (на любом ее уровне) и ины¬

ми общественными науками существуют определенные

различия в подходе к исследованию социальных объек¬

тов. Эти различия определяются предметом социологии

как науки. Социология, как уже говорилось выше, ис¬

следует общество как целостную систему, выявляя ее

внутренние взаимосвязи и взаимозависимости. Поэтому

любая специальная социологическая теория, изучаю¬

щая отдельный социальный феномен (или подсистему),

изучает их всегда в общем социальном контексте, т. е.

прослеживает, как в этой подсистеме реализуются об¬

щие структурные связи и зависимости социального це¬

лого. Следовательно, социология на любом ее уровне

всегда выясняет социальный генезис, социальное место

и социальные функции того или иного общественного

явления. И в этом состоит специфика социологического
1 См. Д. Я, Чесноков, Исторический материализм и «социальные

исследования,
44

аспекта исследования по отношению к любому объекту.

Так, например, социологический подход к производству

материальных благ отличается от экономического в том

отношении, что первый исследует воздействие производ¬

ства на общество в целом, т. е. связи и зависимости,

возникающие между производством и другими сферами

общественной жизни, в то время как второй изучает

специфические законы развития самого производства.

Социологический подход к языку будет означать изу¬

чение последнего в общей системе социальных отноше¬

ний, изучение его социальной природы и социальных

функций, в то время как лингвистический подход пред¬

полагает прежде всего исследование внутренних зако¬

нов развития самого языка.
Следовательно, социология на любом ее уровне изу¬

чает социальные явления и процессы как элементы со¬

циальной структуры в их реальной связи с социаль¬

ным целым, в. то время как иные общественные науки

изучают главным обра'зом внутренние законы развития

и функционирования отдельных социальных явлений.
Конечно, такое разграничение весьма относительно,

особенно в науках, изучающих надстроечные явления,

сущность которых нельзя выявить вне их социологиче¬

ского анализа. К тому же в современном обществозна-

нии многие частные общественные науки занимаются в

настоящее время и социологическим изучением социаль¬

ных объектов. Так, например, теория государства и

права представляет собой сейчас прежде всего социо¬

логическую, а затем уже правовую науку. Было бы не¬

правильным декретировать отделение социологии от

той или иной частной общественной науки. Это, по-ви-

димому, процесс естественный и весьма длительный.

Хочется лишь заметить, что наличие особого социоло¬

гического аспекта анализа любого социального явления

делает выделение специальных социологических тео¬

рий объективно возможным и теоретически оправдан¬

ным.
Не нужно закрывать глаза на то, что процесс фор¬

мирования марксистских специальных социологических

теорий реально происходит в последние годы. Посте¬

пенно из общей суммарной проблематики историческо¬

го материализма вычленяются и выкристаллизовыва¬

ются социологические теории семьи, труда, личности,
45

науки, искусства, религии и т. п.1. Было бы неправиль¬

но (и нереально) пытаться втиснуть все эти проблемы

и теории в рамки исторического материализма.
Надо полагать, что в сфере социологии, так же как

и во многих других науках, происходит естественный и

закономерный процесс дифференциации научного зна¬

ния, процесс отпочкования от общей социологии (исто¬

рического материализма) ряда частных социологиче¬

ских дисциплин. На наш взгляд, это процесс законо¬

мерный, неизбежный и прогрессивный в своей основе.

Но этот процесс в сфере социологии по-новому и весь¬

ма остро ставит проблему интеграции социологического

знания.
Специальные социологические теории не могут пло¬

дотворно развиваться без опоры на исторический ма¬

териализм как всеобщую методологию социального

познания. Преимущество марксистской социологии в

том и состоит, что она вооружена научной общей со¬

циологической теорией, позволяющей избежать эмпири¬

ческих блужданий и идеалистических ошибок в раз¬

работке любых частных социологических вопросов. С

другой стороны, не следует забывать о том, что и

специальные социологические теории существенно обо¬

гащают исторический материализм, содействуют его

дальнейшему творческому «развитию. Что касается кон¬

кретных социологических исследований, то они сами по

себе особой науки не составляют (равно как не состав¬

ляют особых наук экономические, юридические, демо¬

графические исследования). Они представляют собой

(если брать их научное, а не прикладное значение)
1	В этой связи заслуживает внимания мысль В. Ж. Келле
о	возможных четырех «срезах» общества, которые определяют четы¬

ре типа специальных социологических теорий: 1) социологические

теории, анализирующие ту или иную систему (социальных институ¬

тов (экономических, политических, правовых, религиозных и т. п.);
2) социологические теории, последующие различные социальные

группы и общности людей (классы, нации, профессиональные общ¬

ности, семью, трудовые >и иные коллективы, антиобщественные груп¬

пы (шайки, банды преступников) и т. п.; 3) социологические тео¬

рии, изучающие локальные (региональные) объединения людей

(область, район, город, село, квартал, жилой дом и т. п.); 4) со¬

циологические теории, исследующие социальные связи и отношения

лич1ности (непосредственную социальную среду и условия ее фор¬

мирования, формы усвоения ею социального опыта, структуру

сознания и поведения различных социальных типов личности и т. п.).
46

лишь способы сбора и обобщения первичной научной

информации. В то же время проблемы методики подоб¬

ных исследований выступают уже как теоретические

проблемы и составляют еще один (третий) уровень со¬

циологической науки.
Подведем краткие итоги сказанного.
Марксистская социология включает в себя, на наш

взгляд, три основных компонента. Во-первых, обще¬

социологическую теорию (исторический материализм),

изучающую общество как целостную структуру, выяв¬

ляющую наиболее общие законы ее функционирования

и развития. Во-вторых, специальные социологические

теории, изучающие специфическое социальное место

и социальную роль отдельных институтов или сфер об¬

щественной жизни, отдельных «подсистем» в рамках их

общей социальной детерминированности и зависимости

от общества в целом. И наконец, в-третыих, методи¬

ку конкретных социальных .исследований, т. е. научные

представления о методах, технических приемах и про¬

цедурах исследований конкретных социальных фено¬

менов.
В рамках марксистской социологии все указанные

компоненты не исключают, а, напротив, предполагают,

взаимно дополняют друг друга. Поэтому всякое проти¬

вопоставление их и обособление, нарушение диалекти¬

ческого единства, существующего между ними, не со¬

действует развитию марксистской социологии, создает

трудности .и препятствия на этом пути.

ОЧЕРК ВТОРОЙ
О СТРУКТУРЕ

ОБЩЕСТВЕННЫХ

ОТНОШЕНИЙ
(ЛАРМИН О. В.)
Классики марксизма заложили материалистические ос¬

новы анализа структуры общественных отношений, вы¬

двинули и доказали положение о том, что материаль¬

ные отношения, складывающиеся в процессе производ¬

ства, определяют все иные общественные отношения.

Интересы практики и научного познания требуют в на¬

стоящее время дальнейшего развития и уточнения этих

основополагающих марксистских положений.
Принятая XXII съездом партии Программа КПСС

говорит о необходимости совершенствования и разви¬

тия всех общественных отношений в ходе строитель¬

ства коммунистического общества. Она также выдви¬

гает положение о воспитании всестороннего, гармони¬

чески развитого человека коммунистического общества.

Соответственно в марксистской философии и других

общественных науках в настоящий период проблема че¬

ловека выдвигается на первый план. Маркс еще в ран¬

них произведениях сказал, что человек в своей сущно¬

сти есть совокупность всех общественных отношений.

Но что это за отношения, неповторимое пересечение ко¬

торых формирует сущность данного индивида? Долгое

время у нас это положение нередко трактовалось так:

человек — совокупность производственных отношений.

Уяснение структуры общественных отношений, анализ

активного обратного влияния человеческой деятельно¬

сти на их изменение необходимы для дальнейшей раз¬

работки этой проблемы.
Ученые, изучая специфику политических идей, осо¬

бенности нравственного или эстетического сознания,
48

долгое время отодвигали на второй план изучение за¬

кономерностей складывания и развития политических,

нравственных, эстетических отношений. А между тем

без глубокого анализа политических, нравственных, эс¬

тетических и иных отношений, их взаимовлияния и свя¬

зи с базисом не может быть решен вопрос о специфи¬

ческом предмете отражения в политических взглядах,

морали и искусстве как формах общественного созна¬

ния. Некоторые теоретики вообще отвергают саму по¬

становку вопроса о специфическом предмете отраже¬

ния у различных форм общественного сознания. Они

считают, что непосредственным предметом отражения

во всех формах общественного сознания являются про¬

изводственные отношения. Так, Д. И. Чесноков пишет:

«Как политика и право, мораль самым непосредствен¬

ным образом отражает существующие производствен¬

ные отношения» !. В. С. Корниенко в работе «О сущ¬

ности эстетического познания» утверждает: «Предметом

искусства является характер производственных отноше-

ций, проявляющийся* сквозь социальную и духовную

жизнь общества»2. Примеры эти легко можно было

бы умножить.
Самым непосредственным образом, с нашей точки

зрения, производственные отношения отражаются в

экономических взглядах (которые, кстати, ни один ис¬

следователь не рассматривает как элемент надстрой¬

ки). В остальных формах сознания экономические от¬

ношения отражаются лишь опосредованно. И на наш

взгляд, совершенно правы те авторы, которые утверж¬

дают, что непосредственным предметом политических,

нравственных взглядов и эстетического сознания явля¬

ются соответственно политические, нравственные и эс¬

тетические отношения3, т. е. что каждая форма обще¬

ственного сознания имеет свой специфический предмет

отражения 4.
1	Д. И. Чесноков. Исторический .материализм. М., 1964, -стр. 315.
2	В. С. Корниенко. О сущности эстетического познания. Ново¬

сибирск, 1962, стр. 93.
3	Точнее было бы сказать, что предметом эстетического созна¬

ния будут эстетические стороны явлений действительности, высту¬

пающие как конкретно-чувственное проявление эстетического отно¬

шения.
4	См. А. К. У ледов. Структура общественного сознания. М.,

1968; В. Г. Иванов, Н. В. Рыбакова. Очерки марксистско-ленинской
3-106
49

У нас имеются определенные успехи в изучении от¬

дельных видов общественных отношении. Прежде все¬

го следует сказать о трудах экономистов, анализи¬

рующих экономические отношения (А. М. Румянцева,

Я. А. Кронрода, Н. А. Цаголова, Г. Д. Анисимова,

В. Н. Черковца, В. П. Шкредова, А. А. Годунова и

многих других), и о работах эстетиков, исследующих

проблему эстетических отношений (здесь можно было

бы упомянуть работы по эстетике JI. Н. Столовича,

В. В. Ванслова, С. С. Гольдентрихта, Ю. Б. Борева и

др.). Но общие вопросы, связанные со структурой всех

общественных отношений, ставятся реже; Серьезное

значение для этой проблемы имели статьи И. И. Камы¬

нина и М. Я. Ковальзона «О специфике материаль¬

ных общественных отношений коммунистической форма¬

ции»1, а также статья Ф. Д. Кондратенко «Эстетиче¬

ское как отношение»2, где он в остро полемической

форме ставит вопрос не только об эстетических, но и о

многих других общественных отношениях (хотя некото¬

рые положения этой статьи представляются нам спор¬

ными и противоречивыми).
Наиболее полно вопрос о структуре общественных

отношений поставлен в монографии А. В. Дроздова

«Человек и общественные отношения»3.
На наш взгляд, вопрос о специфике различных об¬

щественных отношений, и в частности вопрос об их об¬

щей структуре, мог бы стать объектом полезной науч¬

ной дискуссии.
Модель структуры общественных отношений, пред¬

ложенная в данном очерке, гипотетична и может пока¬

заться спорной, тем более что его размеры заставля¬

ют в значительной степени оставить за рамками тот

конкретно-исторический анализ, который привел к вы¬

членению именно данной структуры. А насколько пра¬

вомерна и близка к истине эта гипотеза, может пока¬

зать только дальнейшее исследование и обсуждение по¬

ставленных вопросов, выдвижение и взаимостолкнове-
этики. Л., 1963; С. С. Гольдентрихт. О природе эстетического твор¬

чества. М., 1966, и др.
1	См. «Вопросы философии», 1962, № 1.
2	См. «Эстетическое». Сб. М., 1964.
3	См. Л. В. Дроздов. Человек и общественные отношения. Л.,

1966.
50

ние новых гипотез и в конечном счете практика разви¬

тия социальных отношений в нашем обществе.
О принципах классификации общественных отноше¬

ний можно сказать, что материальными являются не

только базисные, экономические отношения, но и все

иные отношения, складывающиеся в общественном, и

прежде всего в материальном, производстве. Поэтому

правомерно говорить о структуре материальных отно¬

шений.
К надстроечным отношениям можно отнести прежде

всего общественные отношения, складывающиеся в про¬

цессе практически реальной социальной деятельности,

выходящей за рамки материального производства.
Преимущественно духовные взаимосвязи мы выно¬

сим в особый слой общественных отношений. Поэтому,

в частности, философские отношения в параграфе о

надстроечных отношениях не рассматриваются. Духов¬

ные отношения бывают как надстроечные, так и ненад¬

строечные. Следовательно, в данной классификации от¬

ношение соответствующих социальных взаимосвязей к

базису или надстройке не является определяющим кри¬

терием.
Основным' критерием выступают главные, тесно пе¬

реплетенные между собой сферы человеческой деятель¬

ности: а) общественно-трудовая, и прежде всего мате-

риально-производственная, деятельность, б) реальная

социальная деятельность, выходящая за рамки непос¬

редственно материального производства (политическая

деятельность, нравственное поведение, эстетическая дея¬

тельность и т. д.) и в) преимущественно духовная дея¬

тельность.
Некоторые виды общественных отношений в данной

схеме сознательно не рассмотрены. Например, в се¬

мейных и бытовых отношениях нас интересовал только

их нравственный аспект, и мы не рассматривали их во

всей сложности и специфичности. Так называемые лич¬

ностные отношения разбираются только в рамках нрав¬

ственных отношений, а также в пределах духовных от¬

ношений между людьми. Совсем не исследуется такой

сложный вид комплексных общественных отношений,

как национальные отношения.
3*
5!

1. МАТЕРИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
В самой общей форме можно сказать, что матери¬

альные общественные отношения — это те отношения,

которые складываются в процессе производства и вос¬

производства материальных благ. Более 100 лет назад

Маркс и Энгельс доказали, что именно эти отношения

играют определяющую роль в развитии общества. Но,

прежде чем говорить об их структуре, следует остано¬

виться на значении самого термина «общественные от¬

ношения».
В первом приближении мы определяем этот термин

как отношения между людьми и различными социаль¬

ными группами в обществе или «внутри общества». Но

общество не существует как закрытая, относительно изо¬

лированная система. Мы можем говорить лишь о

существовании системы «общество — природа», точнее,

«общество — географическая среда», или «общество —

очеловеченная природа» (т. е. природа, прямо или кос¬

венно втянутая в человеческую практику). Это обстоя¬

тельство, правда в других терминах, Маркс подчер¬

кивал еще в «Экономическо-философских рукописях

1844 года».
Обмен веществ между обществом и природой, со¬

вершаемый в процессе трудовой деятельности, являет¬

ся основной системообразующей связью в этой системе.

Но сама предметно-трудовая деятельность, сам обмен

веществ между людьми и природой в процессе изготов¬

ления и употребления орудий труда есть уже общест¬

венное отношение, причем отношение, ведущее и опре¬

деляющее все остальные, в том числе и другие, мате¬

риальные отношения К
В нашей литературе долгое время анализ общест¬

венных отношений начинался с рассмотрения отноше¬

ний между людьми в процессе производства. Между

тем само функционирование основных элементов про¬

изводительных сил, целесообразная обработка предме¬

та труда посредством орудий труда, при помощи лю¬

дей, умеющих обращаться с этими орудиями, есть

уже общественное отношение, есть та системосозидаю-
1	См. А. В. Дроздов. Человек и общественные отношения,

стр. 63—65.
52

щая связь, на основе которой и формируется обще¬

ство 1.
Далее, процесс труда всегда совершается коллек¬

тивно. Значит, процесс труда предполагает отношения

не только между человеком и природой, но и опреде¬

ленное разделение функций между людьми и группами

людей. Зачаточное техническое разделение труда суще¬

ствует в любой коллективной трудовой деятельности —

совместной охоте, постройке жилища, даже в коллек¬

тивном собирательстве.
На любом заводе, в колхозе, как и на капиталисти¬

ческой ферме или предприятии .в наше время существует

техническое (например, пооперационное или межцехо¬

вое) разделение труда и связанные с ним отношения по

техническому обмену деятельностью.
С развитием производительных сил, с развитием об¬

мена складывается уже общественное разделение тру¬

да2 между коллективами, отраслями и сферами обще¬

ственного производства^ Этот обмен, естественно, имеет

преимущественно вещную форму. Но в абстракции мы

здесь говорим лишь об обмене потребительными стои¬

мостями, т. е. о техническом обмене результатами дея¬

тельности, котбрый является условием успешного функ¬

ционирования общества как единого производственного

организма.
1	Ф. Д. Кондратенко справедливо полагает, что все отношения

в чело>вечесюам обществе можно разделить на две большие группы:

собственно отношения между людьми ((например, экономические,

политические, нравственные отношения) и отношения, © которых

раскрываются не только 'взаимосвязи между людьми, но и отноше¬

ние людей к природе. К последним он отнооит (утилитарно-практи¬

ческие, религиозные, эстетические отношения (см. Ф. Д. Кондра¬

тенко. Эстетическое как отношение. — «Эстетическое»).
2	(Конечно, всякое разделение труда является общественным по

своему характеру. Но -внутри этого разделения труда мы условно

выделяем две сферы:
•1. Техническое разделение труда или разделение труда внутри

предприятия.
2.	Общественное разделение труда или всякое более или менее

широкое разделение труда внутри общества (между предприятиям'!!,

между отраслями промышленности, между различными сферами на¬

родного хозяйства, между разными экономическими районами

и т. д.).
Помимо этих двух сфер существует и еще одно понятие —

международное разделение труда.
О	техническом и общественном разделении труда см., например,

И. С. Судеревский. Проблемы разделения трушд, М.г 1963, стр.. 88-
53

Вот эти-то отношения по техническому обмену дея¬

тельностью, отношения, складывающиеся между людь¬

ми и группами людей в ходе технического и обществен¬

ного разделения труда, мы называем технико-производ¬

ственными отношениями.
Таким образом, материальное производство — это

с самого начала общественное отношение.
Рассмотренные выше первичные общественные взаи¬

мосвязи в материальном производстве можно назвать

«техническими отношениями» и охарактеризовать их

как техническую сторону разделения труда. Но если мы

выбросим из «совокупности всех общественных отноше¬

ний» технико-производственные связи между людьми,

то мы ничего не поймем ни в положении об обществен¬

ном характере любого материального производства, ни

в тех специфических чертах, которые постепенно отде¬

лили человека от животного мира.
В учебной и научно-популярной литературе приня¬

то начинать анализ общественных отношений с опреде¬

ляющих экономических отношений, отношений собствен¬

ности, а затем включать в это понятие все другие, оп¬

ределяемые экономическими, отношения между людьми

в обществе.
Для раскрытия сущности и специфики человека та¬

кое узкое толкование содержания термина «материаль¬

ные общественные отношения» оказывается недоста¬

точным. В него следует включить и отношения обмена

веществ между обществом и природой, и технико-про¬

изводственные отношения между людьми, т. е. техниче¬

ский обмен деятельностью между производителями, без

которого невозможно преобразование материала приро¬

ды в процессе труда.
Только при таком расширенном содержании терми¬

на «материальные отношения» формула о сущности че¬

ловека как совокупности всех общественных отношений

может считаться правильной и не противоречащей дру¬

гому крылатому афоризму: «Труд создал самого чело¬

века».
Технико-производственные и экономические отноше¬

ния— это две стороны одного и того же процесса. Раз¬

делить их можно только посредством абстракции. Но

между тем это далеко не одно и то же. Технико-произ¬

водственные отношения между рабочими на конвейере
54

рижского радиозавода ВЭФ и на каком-либо из пред¬

приятий японской фирмы «Сони» — примерно одни и

те же. Однако экономические отношения, складываю¬

щиеся в процессе производства на этих заводах, прямо

противоположны. Экономические отношения зависят

прежде всего от того, в чьем владении находятся ору¬

дия и средства производства, иными словами — от фор¬

мы собственности.
На капиталистическом предприятии все орудия и

средства производства принадлежат капиталисту, или

группе капиталистов (акционерное общество, монопо¬

лия), или буржуазному государству как представителю

интересов монополистического капитала. Рабочие же

полностью лишены собственности на эти средства про¬

изводства и могут располагать только своими рабочи¬

ми руками.
На социалистическом предприятии каждый работ¬

ник— участник общенародной, социалистической соб¬

ственности на все орудия и средства производства, в

том числе на станки, оборудование, помещение, сырье,

транспортные средства завода, на котором он работает.

Следовательно, при сходных технико-производственных

отношениях здесь перед нами выступают принципиаль¬

но различные формы собственности и противоположные

процессы экономического обмена .деятельностью.
В чем заключается «экономический обмен деятель¬

ностью» на капиталистическом предприятии, где вся

собственность находится в руках капиталистов, а непо¬

средственные производители лишены ее?
Рабочий, чтобы соединиться с орудиями и средства¬

ми труда, вынужден продать свою рабочую силу капи¬

талисту. Цену этой рабочей силы (т. е. прожиточный

минимум рабочего и его семьи) капиталист возмещает

рабочему в виде зарплаты. Однако товар рабочая си¬

ла обладает свойством производить прибавочную стои¬

мость. Эту прибавочную стоимость, производимую в

процессе производства, и присваивает капиталист. Зна¬

чит, сущность экономического, а не технического обмена

деятельностью между капиталистами и рабочими за¬

ключается в присвоении этой прибавочной стоимости

или, другими словами, в процессе капиталистической

эксплуатации. Таким образом, технический обмен дея¬

тельностью между производителями и экономический
55

обмен деятельностью выступают на капиталистическом

предприятии как системы совершенно различных отно¬

шений (хотя рабочий производит прибавочную стои¬

мость, присваиваемую капиталистом, лишь в ходе тех¬

нического обмена деятельностью с другими работника¬

ми предприятия).
В условиях социалистического производства, наобо¬

рот, технический и экономический обмен деятельностью

внешне выступают в сходных формах обмена продукци¬

ей между заводами, отраслями производства и подраз¬

делениями народного хозяйства, а на предприятии —

как межцеховое разделение труда и пооперационное

разделение труда внутри цеха или бригады.
С внешней стороны мы здесь видим только технико¬

производственные отношения: техническое разделение

труда и технический обмен деятельностью. Но это лишь

внешнее, обманчивое впечатление. При более глубоком

анализе становится очевидным, что между различны¬

ми цехами одного предприятия, бригадами и участка¬

ми внутри цеха, между отдельными непосредственными

производителями тоже происходит экономический об¬

мен деятельностью.
В современных условиях отдельный производитель,

бригада, даже цех чаще всего фактически не произво¬

дят потребительной стоимости. Потребительную стои¬

мость— конечный продукт—производит предприятие в

целом (сборочный цех). Однако они (производитель,

бригада, цех) затрачивают на производство детали или

ее части определенное количество общественно необхо¬

димого труда. Чтобы получить от общества какой-то

эквивалент затратам этого общественно необходимого

труда, они должны вступить в отношения не просто тех¬

нического, но и экономического сотрудничества и взаи¬

мопомощи. Этот экономический обмен деятельностью

внутри предприятия является предпосылкой такого же

обмена между непосредственным производителем и об¬

ществом в целом, экономически представленным в лице

социалистического государства.
Подобным же образом между предприятиями, хозяй¬

ственными объединениями, экономическими районами,

отраслями и подразделениями производства в социали¬

стическом обществе происходит не только технический,

но и экономический обмен деятельностью. Изменение
56

форм этого экономического обмена деятельностью есть

важнейший фактор совершенствования и развития со¬

циалистических производственных отношений.
Итак, в едином процессе общественного производст¬

ва мы посредством абстракции можем выделить по

крайней мере три диалектически связанные стороны

или три вида материальных общественных отношений:
а)	отношения по непосредственному обмену веществ

между обществом и природой;
б)	технико-производственные отношения или отно¬

шения по техническому обмену деятельностью в резуль¬

тате разделения труда;
в)	экономические отношения или отношения собст¬

венности в сфере непосредственного производства, рас¬

пределения, обмена и потребления.
Нам необходимо подчеркнуть их структурно-функ-

циональную связь, т. е. то, что это три стороны единого

процесса, и в то же время их иерархию и взаимную

детерминацию.
Уровень производительных сил (а) требует опреде¬

ленного уровня общественного разделения труда (б),

а уровень технического и общественного разделения

труда порождает объективную тенденцию к установле¬

нию определенных соответствующих ему отношений

собственности (в).
При этом каждый из зависимых видов материальных

общественных отношений обладает относительной са¬

мостоятельностью и оказывает активное обратное влия¬

ние на определяющие его отношения.
Данное понимание структуры материальных обще¬

ственных отношений дает возможность сделать опреде¬

ленные общеметодологические выводы.
Первый связан с критикой некоторых буржуазных

социально-экономических теорий. Речь здесь идет о

широко распространенной на Западе теории конверген¬

ции, т. е. возрастающего сходства, тенденции к обоюд¬

ному слиянию различных социальных систем (У. Ба¬

кингем, Я. Тинберген, Дж. Гэлбрейт, П. Сорокин и др.)»

теории единого индустриального общества (Ф. Перру,

Р. Арон, У. Ростоу и др.).
Основной тезис этих теорий сводится к тому, что

различия между индустриально высокоразвитыми ка¬

питалистическими и социалистическими странами по¬
57

степенно устраняются в результате обоюдного сближе¬

ния.
Я. Тинберген, например, пишет: «Важно то, что обе

системы находятся в процессе развития и что многие

из этих изменений показывают тенденцию к сближе¬

нию. Имеются даже доказательства того, что обе систе¬

мы движутся в направлении определенной оптимально¬

сти, в направлении системы, которая лучше и чистого

капитализма и чистого социализма в прежнем понима¬

нии» *.
Методологической основой теории конвергенции яв¬

ляется сведение материальных общественных отношений

только к первым двум видам (к обмену веществ меж¬

ду природой и обществом и технико-производственным

отношениям), т. е. ее сторонники подчеркивают пример¬

но одинаковый уровень производительных сил и соот¬

ветственно близкий уровень технического и обществен¬

ного разделения труда в развитых капиталистических

и социалистических странах.
Известный американский экономист Дж. Гэлбрейт

прямо пишет об этом: «... происходит широкая конвер¬

генция различных индустриальных систем. Требования,

диктуемые техникой и организацией производства, а

не идеологические символы — вот что определяет облик

экономического общества»2.
Действительно, сбрасывать со счетов упомянутые

выше факторы не приходится. Более того, некоторые

явления в общественной жизни непосредственно опре¬

деляются ими. Сюда относятся состояние и темпы раз¬

вития естественных наук, введение определенного ми¬

нимума школьного образования, характер протекания

некоторых демографических процессов, в частности про¬

цессов естественного воспроизводства народонаселе¬

ния, и т. д.
Но главное различие между капиталистическими и

социалистическими странами коренится в экономиче¬

ских отношениях, отношениях собственности. А они ока-
1	Я. Тинберген. Показывает ли коммунистическая и свободная

экономика образец конвергенции. — «Мировая экономика и между¬

народна отношения», 1968, № 1, стр. 16.
2	Дом:. Гэлбрейт. Новое индустриальное общество. М., 1969,

стр. 42.
5?

зывакгг активное обратное влияние и на техническое

развитие, и на характер общественного разделения

труда, в то же время определяя всю систему надстро¬

ечных отношений.
В данном случае заведомое исключение отношений

собственности из системы материальных общественных

отношений ведет к серьезным ошибочным выводам не¬

зависимо от намерений авторов теории конвергенции.
Второй методологический вывод из изложенного вы¬

ше затрагивает предмет экономической науки. По мне¬

нию ряда экономистов, нельзя ограничить этот предмет

только отношениями собственности (экономическими

отношениями) К
Технико-производственные и экономические отноше¬

ния всегда выступают в неразрывном единстве. Разде¬

лить их, отчленить друг от друга можно только в на¬

учной абстракции.
Когда Маркс исследует простую кооперацию, ману¬

фактуру и фабрику машин, он говорит о ступенях в тех¬

ническом разделении труда, но одновременно он ана¬

лизирует связанный с этим процесс концентрации

капитала, изменения форм капиталистической эксплуа¬

тации от выжимания абсолютной до получения относи¬

тельной прибавочной стоимости, т. е. Маркс одновре¬

менно анализирует технический и экономический обмен

деятельностью, технико-производственные и экономиче¬

ские отношения.
В развитии социалистических производственных от¬

ношений задача совершенствования технико-организа¬

ционных и экономических отношений также выступает

в неразрывном единстве.
Отсюда вытекает, что предметом экономической нау¬

ки являются закономерности развития и технико-произ¬

водственных (включая управленческие), и экономиче¬

ских отношений, т. е. закономерности развития произ¬

водственных отношений в широком смысле этого слова,

а не только отношений собственности.
Примерно такое же понимание содержания понятия

«производственные отношения» (и соответственно пред-
1	См. Г. Анисимов. О предмете политической экономии. — «Ком¬

мунист», 1966, № 18; А. А. Годунов. Введение в теорию управления.

М,, ,1967.
59

Meta экономической науки) предлагает А. А. Годунов

в книге «Введение в теорию управления».
«Представляется... — пишет автор,— что отношения,

которые возникают в связи с разделением труда и ко¬

операцией, находятся в сфере производственных отно¬

шений, т. е. вполне в компетенции политической эконо¬

мии...
Образно говоря, эти отношения образуют первый

слой производственных отношений. Те же отношения,

объектом которых является овеществленный труд —

формы собственности, распределение и др., более уда¬

лены от производительных сил, составляют, так сказать,

второй слой...» 1
Здесь требуется существенное терминологическое

уточнение. Под экономическим базисом общества мы

должны понимать лишь совокупность экономических

отношений, или отношений собственности, складываю¬

щихся в процессе непосредственного производства, рас¬

пределения, обмена и потребления.
Технико-производственные отношения, техническое и

общественное разделение труда не влияют непосредст¬

венно на надстроечные явления. При сходном уровне

производительных сил и примерно одинаковых отноше¬

ниях по техническому обмену деятельностью может су¬

ществовать различный базис и соответственно различ¬

ные надстройки. Все зависит от того, сумели или не

сумели люди в ходе сознательной революционной дея¬

тельности реализовать объективную тенденцию в разви¬

тии производства и установить те отношения собствен¬

ности, которые оптимально соответствуют уровню раз¬

вития производительных сил и характеру общественно¬

го разделения труда.
2. НАДСТРОЕЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Следующий, функционально зависимый от первого

слой общественных отношений составляют практически

реальные надстроечные отношения. Сюда входят поли¬

тические, правовые, нравственные, эстетические и рели¬

гиозные отношения. Они складываются в ходе реальной
1 А. А. Годунов. Введение в теорию управления, стр. 117—118.
60

(а не только идейном) политической борьбы, правовой

(деятельность судов и других юридических органов),

нравственной, эстетической и религиозной деятельно¬

сти.
Для обозначения этого слоя термин «идеологические

отношения» вряд ли удачен 1. Мы пользуемся понятием

«практически реальные надстроечные отношения». Во-

первых, потому что под идеологическими часто подра¬

зумевают идейные, т. е. чисто духовные взаимосвязи.

Между тем политические, правовые и религиозные от¬

ношения— это отношения вполне реальные. Такие, на¬

пример, действия, как политическая стачка, антивоен¬

ная демонстрация или взятие Зимнего дворца (а это и

есть политические отношения, складывающиеся в ходе

реальной классовой борьбы), отнюдь не сводятся к об¬

мену идеями. Или если судья привлекает преступника

к ответственности, а папа отлучает короля от церкви

(в этих действиях раскрываются правовые и религиоз¬

ные отношения)—это совершенно реальные обществен¬

ные события с многообразными материальными послед¬

ствиями, а не только духовный акт.
Во-вторых, термин «идеологические отношения» под¬

черкивает только роль идеологии, т. е. преимуществен¬

но систематизированного, теоретического познания в их

формировании и развитии. Между тем роль обыденно¬

го сознания, влияние социально-психологических фак¬

торов в ряде случаев оказывается не менее важным.
Наконец, в-третьих, под идеологическими мы часто

понимаем субъективные, полностью обусловленные соз¬

нанием отношения. Но реальные надстроечные отноше¬

ния нельзя понять, не проанализировав объективных

моментов в их становлении и развитии. Однако присут¬

ствует ли момент объективности в надстроечных от¬

ношениях? Думается, что на этот вопрос, несомненно,

следует ответить положительно.
Во-первых, эти отношения, как мы постараемся по¬

казать ниже, складываются независимо от их осознания

и фактически до этого осознания, хотя развитие их в

очень значительной степени зависит от сознательного

фактора (это уже «обратная связь» и вторичная детер¬

минация).
1 См. Л. К. Уледов. Структура общественного сознания, -стр. 75.
61

Во-вторых, эти отношения объективно обусловлены,

так как складываются на основе экономических отноше¬

ний. Схема, согласно которой существуют лишь объек¬

тивные экономические отношения, затем они осознаются

в политических, нравственных и эстетических .взгля¬

дах, а затем на основе этих взглядов складываются

соответствующие надстроечные отношения, довольно да¬

лека от истинной картины.
Первичные политические взаимосвязи (например,

между рабовладельцами и рабами) возникают одно¬

временно с возникновением классов, на основе эконо¬

мических взаимоотношений между ними, независимо

от того, осознают ли представители этих классов свои

политические интересы, выработали ли систему полити¬

ческих взглядов и создали ли учреждения для претво¬

рения их в жизнь, т. е. реальная политическая взаимо¬

связь как бы предшествует активной и сознательной

политической деятельности и является ее условием. По¬

литические отношения между буржуазией и складываю¬

щимся пролетариатом существуют и в недрах феодаль

ного общества, когда ни те ни другие не стали еще

классами «для себя» и не вступили на арену политиче¬

ской борьбы друг с другом.
В-третьих, имеется относительно самостоятельная

объективная тенденция (или тенденции) развития поли¬

тических, нравственных и эстетических отношений, хотя

субъективный фактор может оказать на это развитие

гораздо более сильное влияние, чем в том случае, когда

речь идет о развитии базиса или техническом разделе¬

нии труда.
В недрах феодального общества в политических от¬

ношениях периода зарождения и развития капитали¬

стического производства имеется объективная тенден¬

ция к преодолению феодальной раздробленности и уста¬

новлению абсолютизма. Однако реализация этой объек¬

тивной тенденции в очень большой степени зависит

от сознательной деятельности людей и сложившихся

конкретно-исторических условий. В Англии и Фран¬

ции эта тенденция была реализована, а Германия и

Италия оставались феодально раздробленными, пока

капиталистические отношения не стали там господству¬

ющими. Тенденция к абсолютизму проявлялась там в

рамках мелких княжеств и королевств.
62

В эпоху государственно-монополистического капита¬

лизма в развитии государственно-политических отноше¬

ний существуют две объективные тенденции: тенденция

к ограничению буржуазно-демократических свобод и к

фашизации, отвечающая объективным интересам моно¬

полистической буржуазии, и тенденция к демократиза¬

ции государственной власти (еще до свершения социа¬

листической революции). Эта последняя тенденция со¬

ответствует интересам всех остальных слоев населения

(в том числе средней и мелкой буржуазии), и прежде

всего интересам трудящихся масс.
История показывает, что та или иная тенденция по¬

литического развития может стать преобладающей

только благодаря активной, сознательной деятельности

больших масс людей, целых общественных классов, ру¬

ководимых политическими партиями.
Для понимания объективной основы надстроечных

отношений важное значение имеют такие социологиче¬

ские категории, как «объективная социальная потреб¬

ность» и «интерес». Надо сказать, что в социологиче¬

ском аспекте эти категории во многом покрывают друг

друга.
В ходе исторического развития у людей появляются

новые объективные потребности, причем не только эко¬

номические, но и политические, нравственные, эстетиче¬

ские. Любая новая потребность всегда есть выражение

новых взаимосвязей, возникающих в обществе. К приме¬

ру, новая политическая потребность всегда есть выраже¬

ние нового объективного политического отношения, воз¬

никшего в результате изменения расстановки классовых

-сил, т. е. изменения социальных условий и взаимосвязей.
Объективная потребность в подавлении сопротив¬

ления эксплуатируемого класса и в создании государ¬

ственной машины для такого подавления есть в то же

время объективная политическая взаимосвязь, возника¬

ющая между новыми социальными образованиями —

антагонистическими классами.
Объективная политическая потребность в смене фео¬

дальной раздробленности абсолютистским государством

есть в то же время новая система объективных полити¬

ческих взаимосвязей, складывающаяся благодаря появ¬

лению и развитию нового политического фактора —

прогрессивной городской буржуазии.
63

Любая объективная общественная потребность есть

одновременно общественное отношение, возникающее в

результате изменения социальных условий, изменения

сложившихся общественных взаимосвязей.
То же самое можно сказать об интересе как социо¬

логической категории. «Ошибка французских материа¬

листов,— пишет Г. Е. Глезерман,— состояла в том, что

они смешивали объективно обусловленный материаль¬

ный интерес с представлениями людей о своем интере¬

се. Но реальный интерес и представление о нем — это

далеко не одно и то же. Они могут не совпадать друг

с другом, так же как вообще сознание может не сов¬

падать с бытием.
Интересы нельзя рассматривать только как факт со¬

знания, они существуют объективно: это непосредствен¬

ное выражение положения людей в обществе, в системе

общественного производства и обусловленных этим по¬

ложением потребностей. Содержанием интереса явля¬

ются объективные потребности развития людей, выте¬

кающие из условий их общественного бытия. То, что

объективно необходимо для жизни и развития общест¬

ва, класса, человека, для удовлетворения их жизненных

потребностей и нужд, составляет предмет их интереса...
Об объективности интересов свидетельствует тот

факт, что они обычно осознаются не сразу после свое¬

го появления... Интересы пролетариата складываются

объективно в результате развития капиталистической

экономики, в процессе формирования его как класса;

осознаются же они в ходе классовых столкновений с

буржуазией, и особенно быстро, когда создается про¬

летарская партия» *.
Итак, в социологии интерес — это не осознанный

движущий мотив деятельности, а исходная объектив¬

ная посылка, та устойчивая взаимосвязь, то первичное

общественное отношение, которое определяет направле¬

ние сознательной деятельности субъекта.
В этой связи следует подчеркнуть, что само понятие

«общественное отношение» имеет два аспекта: это и ис¬

ходная устойчивая взаимосвязь (например, возникаю¬
1 Г. Е. Глезерман. Исторический материализм и развитие 'со¬

циалистического общества. М, 1967, стр. 67—68. Об объективности

общественных интересов см. также Г. М. Гак. Учение об обществен¬

но^ сознании ц свете теории познания. М., 1960, стр. 63—73.
64

щая между социальными группами в производстве в

результате того, что одна владеет собственностью, а

другая лишена ее), и развитие этой взаимосвязи в хо¬

де практической деятельности (например, экономиче¬

ский обмен деятельностью между капиталистами и ра¬

бочими, заключающийся в постоянном присвоении при¬

бавочной стоимости, расширенном воспроизводстве ка¬

питалистических производственных отношений).
Причем разделить эти два аспекта можно только в

логической абстракции. Однако такое разделение оп¬

равдано, так как помогает уяснить роль объективного

и субъективного фактора в становлении и развитии раз¬

личных общественных отношений.
Следует подчеркнуть сложную диалектическую взаи¬

мосвязь понятий «общественные отношения» и «обще¬

ственная деятельность». С одной стороны, сложившая¬

ся система общественных отношений является услови¬

ем и предпосылкой любого акта практической деятель¬

ности людей. И в данном аспекте устойчивая совокуп¬

ность общественных взаимосвязей выступает как нечто

первичное и определяющее по отношению ко всем ви¬

дам человеческой деятельности. Деятельность невоз¬

можна вне определенных общественных условий. А в

качестве этих условий как раз и выступает совокуп¬

ность данных общественных отношений.
Но с другой стороны, общественных отношений нет

вне деятельности. Они реализуются лишь в самой дея¬

тельности и развиваются только в процессе обществен¬

но-исторической практики. В этом аспекте уже обще¬

ственные отношения выступают как нечто вторичное и

производное.
Это диалектическое противоречие и заставляет нас

логически расчленять единое понятие «общественные

отношения», рассматривая их, с одной стороны, как ис¬

ходную взаимосвязь, как исходную совокупность обще¬

ственных условий, объективных (потребностей и ин¬

тересов (причем сама эта исходная взаимосвязь есть

результат предшествующей деятельности), а с другой —

как реальное динамическое отношение, реализующееся

и развертывающееся лишь в самом процессе обществен¬

ной практики.
Мы считаем, что надстроечные отношения — это ре¬

альные взаимосвязи, складывающиеся объективно под

определяющим влиянием экономических отношений.

Однако их развитие всегда происходит“под влиянием

сознательных факторов (в отличие от экономического

обмена деятельностью в досоциалистических формаци¬

ях, совершающихся без осознания этого процесса).
Для обоснования этого положения остановимся ма

характеристике политических и нравственных отноше¬

ний в обществе более подробно.
Чтобы выявить специфику политических отношений,

необходимо логически расчленить такие тесно связан¬

ные между собой понятия, как объективные политиче¬

ские потребности класса или общества, политические

взгляды и теории, политические учреждения, политиче¬

ская деятельность.
Необходимо также не только указать на диалекти¬

ческую связь между экономикой и .политикой, но и по¬

пытаться разграничить такие сферы реальных взаимо¬

связей между большими социальными группами, как

экономические отношения и политические отношения.
Политические отношения — это реальные взаимосвя¬

зи между основными классами общества, большими со-

циальными группами, нациями и государствами (по¬

скольку национальные и межгосударственные отношения

в классовом обществе определяются их классовым со¬

держанием). Они непосредственно зависят от экономи¬

ческих отношений, но неидентичны им, так как склады¬

ваются в основном вне сферы производства и обраще¬

ния товаров.
Коренные общественные потребности класса или со¬

циальной группы отражаются в политических взгля¬

дах. В понятие «коренных общественных потребностей»

входят не только экономические потребности (они за¬

тем непосредственно отражаются в экономических

взглядах и теориях), но и коренные потребности клас¬

са, выходящие за сферу процесса производства, по¬

литические потребности или объективные политические

интересы класса (потребность в подавлении эксплуа¬

тируемого класса, в сохранении своего господства, в

создании государства и изменении его форм, в сотрудни¬

честве дружественных классов и т. д.). Значит, в поли¬

тических взглядах класса отражаются его коренные об¬

щественные потребности как в производственной (эко¬

номические отношения), так и в непроизводственной
69

(политические отношения) сфере. Причем непосредст¬

венно отражаются именно политические потребности

класса.
Политическая деятельность всегда осуществляется

сознательно в соответствии с политическими взгляда¬

ми, отражающими объективные экономические и поли¬

тические отношения (хотя для начала политической

деятельности вовсе не обязательно осознание интереса

класса в целом).
В этом существенное отличие сознательной полити¬

ческой деятельности от «экономического обмена дея¬

тельностью» в процессе производства (например, при¬

своение прибавочной стоимости), который может осу¬

ществляться, не будучи осознанным.
Для осуществления политической деятельности в

соответствии с теми или иными политическими взгля¬

дами создаются политические учреждения — государ¬

ство, партии, профсоюзы и т. д., которые в свою оче¬

редь становятся субъектом политических отношений и

главными факторами политической деятельности.
Таким образом, непримиримость классовых проти¬

воречий (объективное общественное взаимоотношение,

распространяющееся как на производственную, так и

* на непроизводственную сферу жизни общества) осозна¬

ется в политических взглядах. Соответственно этим

взглядам создаются политические учреждения (государ¬

ство, партии и т. д.), которые, в свою очередь, стано¬

вятся как бы вторичными субъектами политических от¬

ношений. Дальнейшее развитие политических отношений

зависит уже от действия этих сознательных факторов.
В логически абстрактной форме мы можем предста¬

вить это следующим образом: политические потребно¬

сти и тенденции политического развития вначале объек¬

тивно вызревают, а затем уже отражаются в политиче¬

ских взглядах и материализуются в политических уч¬

реждениях.
Более того, объективная основа сознательной поли¬

тической деятельности и развития политических отно¬

шений всегда сохраняется как объективная тенденция

(или тенденции) определенного развития политически^

отношений, которая определяется экономическими от¬

ношениями, но не сводится к ним.
Наиболее близко стоящие друг от друга экономи¬
67

ческие и политические отношения, взгляды и учрежде¬

ния взаимосвязаны, но эта взаимосвязь не должна за¬

слонять от нас их специфику. Видеть же специфиче¬

ское отличие экономических и политических отноше¬

ний только в объективности первых и субъективности

вторых, на наш взгляд,— большое упрощение, которое

вступает в противоречия со многими фактами совре¬

менного развития, да и некоторыми историческими дан¬

ными.
Реальные политические отношения развиваются под

активным обратным воздействием политических идей,

но складываются объективно, независимо от воли и

сознания людей, под определяющим влиянием экономи¬

ческих факторов.
Первичные, зародышевые политические взгляды от¬

ражали не только экономические, но и политические

отношения, т. е. те коренные взаимосвязи, которые

складываются между образующимися большими соци¬

альными группами в непроизводственной сфере.
Политические отношения порождаются непосредст¬

венно не сознанием. Они порождаются экономическими

отношениями. Механизм детерминации здесь, видимо,

не таков, как он представляется в схеме: экономические

отношения — политическое сознание — политические от¬

ношения. Экономические отношения непосредственно по¬

рождают первичные политические взаимосвязи и по¬

требность в политической деятельности. -
Тот факт, что рабовладелец обладает всеми средст¬

вами производства, а раб является для него лишь го¬

ворящей скотиной, порождает определенную расста¬

новку политических сил, первичную политическую (а не

только экономическую) взаимосвязь. Данная расстанов¬

ка политических сил порождает объективную потреб¬

ность для рабовладельца создать государственную ма¬

шину для подавления возмущений рабов, а для рабов

потребность всеми мерами — от пассивного сопротивле¬

ния до бунтов и восстаний — противостоять усиливаю¬

щемуся гнету.
Эта объективная расстановка политических сил и

объективные политические потребности осознаются вна¬

чале в обыденном сознании различных социальных

групп, а затем претворяются в политическую деятель¬

ность. Развивающиеся в ходе этой деятельности поли-
68

тическйе отношения отражаются уже в политических

теориях рабовладельцев, в кодексах их законов и т. д.

А эти теории и юридические законы в свою очередь

активно обратно влияют на дальнейшее развитие поли¬

тических отношений.
Таким образом, механизм детерминации здесь та¬

ков: экономические отношения порождают надстроеч¬

ные отношения (находящиеся в сложной иерархической

зависимости). Эти первичные надстроечные отношения,

существующие в виде реальной расстановки классовых

сил, объективных тенденций и потребностей развития,

отражаются в соответствующих формах общественного

сознания. А в дальнейшем роль сознательного факто¬

ра для видоизменения надстроечных отношений может

быть решающей (это уже вторичная детерминация, воз¬

никающая на основе обратной связи).
Для понимания сложной диалектики объективных

и субъективных моментов в развитии надстроечных от¬

ношений необходимо, видимо, уточнить само содержа¬

ние понятий «объективное» и «субъективное» примени¬

тельно к общественным явлениям.
В философии мы называем объективными все те яв¬

ления, которые могут быть восприняты нашим созна¬

нием, существуя независимо от него. Значит, главный

критерий объективности явления — его независимость

от воли и сознания людей. Однако в обществе действу¬

ют индивиды, одаренные волей и сознанием. Абсолют¬

ной независимости общественных процессов и явлений

от сознательного фактора не существует. По нашему

мнению, объективными следует называть те обществен¬

ные явления и процессы, общая тенденция развития ко¬

торых не может быть изменена сознательными, воле¬

выми действиями людей. Наоборот, сознательные,

волевые действия должны согласовываться с этой объек¬

тивной тенденцией. Здесь лежит главный критерий объ¬

ективности общественных явлений. Они независимы от

сознания не в том смысле, что не могут осознаваться,

а в том, что сознательная деятельность может быть ус¬

пешной или наталкиваться на непреодолимые препят¬

ствия в зависимости от того, соответствует ли она объ¬

ективной закономерности их развития.
Социалистические производственные отношения скла¬

дываются и развиваются сознательно, проходя через
69

головы людей, в то же время они независимы от

сознания в разъясненном выше смысле этого слова.

Объективными являются и технико-производственные

отношения. Они независимы от сознания не потому, что

не осознаются (разделение труда производится осознан¬

но, люди в докоммунистических формациях не осозна¬

ют лишь его общественных последствий), а потому, что

соответствуют объективной тенденции развития произ¬

водительных сил и определяются именно этой объек¬

тивной тенденцией, а не волей и сознанием предприни¬

мателей, конструкторов, инженеров и непосредственных

производителей.
Субъективным мы называем общественное явление

или процесс, все течение которого определяющим обра¬

зом зависит от волевых, сознательных действий инди¬

вида или группы людей. Объективны же те отношения

и процессы, основная тенденция развития которых не

может быть изменена сознательными волевыми дейст¬

виями.
От сознательных решений и активных действий за¬

висят только степень и быстрота реализации определен¬

ных объективных тенденций. Так, процесс концентра¬

ции и централизации капитала — объективный процесс,

хотя его реализация может быть несколько задержана

налоговой политикой и антитрестовскими мероприятия¬

ми буржуазного государства.
Вообще различие объективного и субъективного в

общественных явлениях и процессах в значительной ме¬

ре относительно. Граница между ними размыта. Су¬

ществует масса промежуточных явлений, процессов и

отношений, которые невозможно строго отнести только

к разряду объективных или субъективных. В реальных

общественных процессах всегда имеет место диалекти¬

ка объективного и субъективного, и мы, строго гово¬

ря, имеем право обозначать то или иное явление лишь

как преимущественно объективное и преимущественно

субъективное.
И все же различие между этими понятиями, несом¬

ненно, имеется, и его очень важно нащупать и обозна¬

чить.
Главным критерием материальности общественных

отношений является их объективность. Это значит, что

объективные экономические законы все равно в конце
70

концов пробивают себе дорогу даже вопреки сознатель¬

ным действиям отдельных людей и целых общественных

групп.
В развитии надстроечных отношений всегда присут¬

ствует объективная основа. Однако политические или

нравственные отношения могут быть изменены решаю¬

щим образом под влиянием сознательных, целенаправ¬

ленных устремлений людей, даже если эти устремления

расходятся с прогрессивной объективной тенденцией по¬

литического и нравственного развития. Эта особая роль

субъективного фактора в развитии надстроечных отно¬

шений коренным образом отличает их от отношений,

складывающихся в материальном производстве, хотя

эта особая роль субъективного фактора никак-не отме¬

няет ни объективной основы складывания надстроеч¬

ных отношений, ни объективных тенденций, существу¬

ющих в их развитии.
Для раскрытия этих положений остановимся вкрат¬

це и на анализе нравственных отношений.
Нравственные отношения — это реальные взаимосвя¬

зи, образующиеся в процессе человеческой деятельности

между личностью и обществом, личностью и классом,

личностью и социальной группой, личностью и пред¬

ставителями других классов, личностью и коллективом,

личностью и семьей, а также другими «малыми груп¬

пами», наконец, между личностью и другими лично¬

стями.. Таким образом, специфика нравственных отно¬

шений заключается в том, что в их основе лежат отно-

шения между личностью и определенными социальными

общностями.
Анализируя нравственные отношения, мы встречаем¬

ся с ценностными отношениями, с вопросом о нравст¬

венной ценности поступка, поведения, всех сторон дея¬

тельности отдельной личности.
Ценность есть не природное, а социальное свойство

предмета, явления, личности, поступка, события и т. д.

Это социальное свойство появляется, когда объект бе¬

рется не сам по себе, а в отношении с практической че¬

ловеческой деятельностью. Таким образом, субъектом

ценностного отношения является не познающий инди¬

вид, а именно человеческая практическая деятельность

на определенном этапе ее развития. Сама же ценность

есть объективное соответствие или несоответствие дац^
71

ного явления, процесса, поступка или события объек¬

тивным общественным потребностям и интересам.
В ценностном отношении раскрывается объективное

(положительное или отрицательное) значение данного

явления для практической человеческой деятельности.

И в этом смысле ценностное отношение всегда объек¬

тивно, ибо оно не зависит от сознания и воли познаю¬

щего субъекта. В этой связи следует строго различать

термины: «ценностное отношение» и «оценочное отно¬

шение», так как первое объективно, а второе субъектив¬

но. Ценность объективна, ибо это реальное социальное

свойство явления, возникающее из объективного соот¬

ношения его с человеческой практикой, а вовсе не от

того, что явление подвергается оценке. Субъективна

лишь оценка как результат познавательной деятельнос¬

ти людей.
Поведение личности имеет нравственную ценность.

В нравственной ценности поступка или поведения лич¬

ности раскрывается нравственное отношение. Послед¬

нее есть объективное соответствие или несоответствие

интересам общества (класса) поступков, поведения от¬

дельной личности.
Объективные нравственные ценности отражаются в

субъективных нравственных оценках. На основе посто¬

янных, повторяющихся, устойчивых нравственных оце¬

нок создаются моральные нормы и принципы данного

общества (класса), а впоследствии формируется и нрав¬

ственный идеал. Моральные оценки могут быть пра¬

вильными и неправильными.
Истинными являются те нравственные оценки, нор¬

мы и идеалы, которые соответствуют либо интересам

всего общества, либо интересам прогрессивных или от¬

носительно прогрессивных классов и социальных групп.

Нравственные нормы прививаются людям в процессе

воспитания, которое в свою очередь осуществляется в

соответствии с существующими в обществе моральными

принципами.
Следовательно, реальные нравственные отношения

теперь уже формируются и развиваются под активным

обратным влиянием складывающихся моральных норм

и оценок. Для конкретной нравственной деятельности

отдельного человека это обратное влияние иногда мо¬

жет иметь решающее значение.
7*

Объективные нравственные потребности общества

(а это всегда новые связи, возникающие в результате

изменившихся условий) реализуются в сознательной

деятельности индивида. В зависимости от степени осоз¬

нания они могут быть реализованы в различных фор¬

мах, быстрее или медленнее, а иногда и вообще не

реализоваться (объективная потребность в моногамной

семье не была реализована в мусульманских странах из-

за активного обратного влияния закона Корана, разре¬

шающего многоженство). В последнем случае застойные

моральные нормы выступают как решающий фактор.
Обычно принято считать, что лишь сознательная дея¬

тельность личности в соответствии (или не в соответ¬

ствии) с известными ей моральными принципами есть

нравственная деятельность. Но во многих даже не со¬

отнесенных сознательно с моральными нормами поступ¬

ках личности раскрывается объективное нравственное

отношение. Любой поступок, который соответствует или

не соответствует интересам общества (класса), имеет

.объективную нравственную ценность1. Исходя из ска¬

занного, понятия «нравственная деятельность», «нрав¬

ственное поведение», «нравственный поступок» могут

быть расширены. Сюда следует отнести не только со¬

знательную деятельность, соответствующую или не со¬

ответствующую моральным принципам, известным лич¬

ности (т. е. нравственную деятельность в узком смысле

слова), но и любой поступок, имеющий объективную

нравственную ценность.
Нравственная деятельность (в широком смысле сло¬

ва)— это такая деятельность личности, в которой рас¬

крывается объективное нравственное отношение, т. е.

объективное соответствие или несоответствие поступков

и всего поведения личности интересам общества (клас¬

са).
Нравственная деятельность—особый вид деятель¬

ности. Она не существует сама по себе, в чистом виде.
1 Существует множество простейших поступков и актов пове¬

дения индивида нейтральных по отношению к интересам общества

или клаоса. В этих поступках практически отсутствует нравственный

аспект: человек пообедал; служащий получил зарплату; мальчики

пошли -в зоопарк; молодожены купили сервант и т. д. и т. п. Но

если молодожены приобрели сервант «незаконным путем», «с чер¬

ного хода» — это уже поступок, имеющий нравственный аспект.
73

Это всегда сторона или аспект любого другого вида че¬

ловеческой деятельности (физической, трудовой, эко¬

номической, политической, научной, художественной,

'семейно-бытовой и т. д.) К
Ценностные нравственные отношения определяются

экономическими отношениями и в классовом обществе

зависят от политических отношений между большими

социальными группами. Эти реальные нравственные от¬

ношения осознаются в форме моральных принципов и

норм поведёния человека в обществе, и дальнейшее их

развитие обычно уже зависит от степени этого осозна¬

ния и от сознательного проведения в жизнь этих норм

и принципов.
Таким образом, упрощая и схематизируя этот слож¬

нейший процесс, можно сказать, что здесь действует

закон обратной связи:
а)	отражение объективно складывающихся нравст¬

венных потребностей в моральных принципах и нормах

поведения человека (классовых в классовом обществе);
б)	изменение и развитие этих отношений в связи с

действием данных сознательных факторов (моральные

принципы);
в)	отражение уже изменившихся в связи с действи¬

ем сознательных факторов нравственных отношений в

новых моральных нормах, принципах и так далее по

спирали до бесконечности.
Итак, предметом отражения в нравственном созна¬

нии являются объективно складывающиеся нравствен¬

ные отношения, а также их изменения в связи с осу¬

ществлением в нравственном поведении людей опреде¬

ленных моральных принципов и норм.
Нравственные отношения вначале объективно скла¬

дываются в виде реальных нравственных потребностей,

а затем уже отражаются в нравственном сознании.
Исторический анализ подкрепляет этот логический

вывод. В первобытном человеческом стаде до появления

членораздельной речи, естественно, не могло быть нрав¬

ственных норм поведения. Однако зачатки реальных
1	Правильная, на наш взгляд, постановка вопроса о нравствен¬

ной деятельности и нравственных отношениях содержится в ст.:
О.	Г. Дробницкий. Природа морального сознания. — «Вопросы фи¬

лософии», 1968, № 2.
74

нравственных отношений между человеком и ордой,

между отдельными членами орды и т. д. уже склады¬

вались. В дальнейшем они постепенно осознаются.

В нравственных нормах и принципах на данном этапе

непосредственно отражаются не производственные от¬

ношения, а именно нравственные отношения, возникаю¬

щие в зависимости от объективных экономических (а

впоследствии и политических) факторов. Так, переход

от промискуитета в первобытной орде к экзогамному

роду, групповому браку и матриархальной семье, а

также переход от матриархальной семьи к семье па¬

триархальной был отражением объективно возникших

(под влиянием экономических факторов) нравственных

потребностей развития общества. Эти объективные

нравственные потребности были постепенно осознаны и

претворены в нравственную деятельность по сознатель¬

ному регулированию половых и семейных отношений.
Ф. Энгельс в «Происхождении семьи, частной соб¬

ственности и государства» достаточно подробно вскры¬

вает объективные причины, обусловившие переход от

матриархальной семьи к патриархальной, а затем и к

моногамной семье1.
Развитие орудий производства привело к появле¬

нию частной собственности и к эксплуатации рабского

труда.
Изменение экономического строя обусловливает по¬

явление нового нравственного отношения. Это нравст¬

венное отношение вначале выступает как объективная

социальная потребность2 в изменении половых и семей¬

ных отношений между индивидами в интересах обще¬

ства.
Объективным интересам формирующегося частно¬

собственнического, рабовладельческого общества соот¬

ветствует не групповой, а парный брак (или многожен¬

ство), соблюдение супружеской верности женщиной в

целях точного установления отцовства, наследования

детьми отцовского имущества, скота и рабов после

смерти владельца.
1	См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 57—85.
2	Хочется еще раз подчеркнуть, что это не непосредственно

экономическая, а обусловлевная экономически нравственная потреб¬

ность, раскрывающаяся в нравственных (а не в экономических)

отношениях.
75

Это новое ценностное отношение между индивидами,

вступающими в семейные связи, и объективными инте¬

ресами общества осознается и закрепляется в новых

моральных нормах, которые начинают активно обрат¬

но влиять на формирование и развитие семейных отно¬

шений.
Развитие нравственного аспекта семейных отноше¬

ний не однолинейно подчинено объективной необходи¬

мости. Объективные нравственные .потребности могут

быть отражены в различных обычаях, нормах и запове¬

дях. И этот субъективный фактор может оказать ре¬

шающее воздействие на дальнейшее развитие нравствен¬

ных отношений. С одной стороны, имеются объективные

потребности и тенденции нравственного развития, а с

другой — эти тенденции реализуются под определяющим

влиянием субъективных оценочных суждений общества,

сознательно устанавливаемых обычаев и моральных норм.
Возьмем такой пример: почему в Европе устанавли¬

вается моногамная ссмья и католическая религия прак¬

тически исключает возможность развода, а на мусуль¬

манском Востоке Коран поощряет многоженство?
Многоженство — обычай, унаследованный от патри¬

архальной семьи. У скотоводческих, кочевых арабских

племен глава рода, как и во всякой патриархальной

семье, имел гарем. Коран закрепляет этот обычай, ог¬

раничивая число жен у правоверного мусульманина че¬

тырьмя.
Заповедь Корана отражает практику патриархаль¬

ной гемьи. Видимо, обычай многоженства можно объяс¬

нить и тем фактом, что арабы были воинственным на¬

родом. который за несколько веков распространил

свою власть и мусульманскую религию на огромную

территорию от Испании до Индо-Китайского полуост¬

рова и Индонезии. В бесконечных завоевательных вой¬

нах гибла масса мужчин, а воины захватывали в раб¬

ство большое число женщин. Таким образом, создава¬

лись реальные предпосылки для многоженства.
В период распада Римской импеоии и варварских

завоеваний у варварских племен в Европе тоже суще¬

ствовали патриархальная семья и обычай многожен¬

ства.
Однако варварские народы оседают на определен¬

ных территориях, смешиваются с местным населением,
7в

принимают христианство и их основным занятием ста¬

новится земледелие. Отражая сложившиеся условия,

католическая церковь освящает обычай единобрачия

и законодательство, практически делающее невозмож¬

ным расторжение брака.
Следовательно, в обоих случаях законодатели учи¬

тывали специфику сложившихся условий. Но в своем

дальнейшем существовании моральная норма, закре¬

пленная в праве и освященная религией, как бы око¬

стеневает, превращается в консервативную, застойную

силу. Она уже не отражает изменяющихся объектив¬

ных нравственных потребностей общества, но продол¬

жает существовать и определяющим образом влиять

на нравственную деятельность.
Многие племена, принявшие мусульманство, давно

уже перешли к оседлому земледельческому труду, нуж¬

да в патриархальной семье отпадает. А обычай много¬

женства и фактического рабства женщин в гареме ос¬

тается.
Этот пример изменения нравственного аспекта се¬

мейных отношений довольно ярко показывает, какова

диалектика объективного и субъективного в развитии

нравственных отношений.
На специфике становления и развития эстетических

отношений мы' остановимся очень кратко, имея в виду,

что данный вопрос подробно рассматривался в ряде

работ1.
Эстетические отношения — особый вид ценностных

отношений. Они также носят объективно реальный ха¬

рактер, так как выражают определенную степень сво¬

боды человеческой деятельности в данный исторический

период. В то же время они развиваются лишь в процес¬

се сознательной эстетической деятельности.
Поэтому мы можем сказать, что в политических,

нравственных и эстетических отношениях диалектика

объективного и субъективного имеет сходный характер.
Что же касается правовых отношений, то здесь сле¬

дует заметить следующее. В юридических законах и
1 См. О. В. Лармин. Эстетический идеал и современность. М.,

1964; Л. Н. Столович. Эстетическое s действительности и в искус¬

стве. М., 1959; его же. Предмет эстетики. М., (1961; С. С. Гольден-

трихт. О .природе эстетического творчества, а также работы В. Ван-

слова, Ю. Борева и др.
77

правилах закрепляются и освящаются волей и силой

государства сложившиеся имущественные отношения,

политические порядки и некоторые моральные нормы,

требующие принудительных мер для их внедрения в

повседневную человеческую практику.
Таким образом, реальной основой возникновения

юридической регламентации, следовательно, и предме¬

том правосознания являются господствующие экономи¬

ческие отношения, а также объективные политические и

нравственные потребности правящих классов.
Именно потребность освятить силой закона назван¬

ные исходные отношения и является первичной объек¬

тивной юридической потребностью общества или пра¬

вящего класса, на основе которой и формируются зако¬

нодательные положения.
Эту первичную объективную юридическую потреб¬

ность мы и можем рассматривать как исходное право¬

вое отношение. Что же касается отношений между ист¬

цом и ответчиком, судьей и преступником, тюремщиком

и заключенным, то это как бы вторичные и произ¬

водные правовые отношения (правовые отношения в

узком смысле этого слова), которые никак не могут
быть специфическим предметом отражения в правосо-
*1 !
знании.
Таким образом, соотношение объективных и субъек¬

тивных факторов при формировании и развитии право¬

вых отношений, в широком смысле этого слова, при всей

их специфике примерно такое же, как в политических,

нравственных и эстетических отношениях.
Из всего сказанного можно было бы сделать следу¬

ющие выводы:
1)	рассмотренные.намииадстроечные отношения—это

отнюдь не только идейные взаимосвязи, но вполне ре¬

альные отношения между людьми и социальными груп¬

пами, возникающие в различных видах практически ре¬

альной общественной деятельности (политическая, пра¬

вовая, нравственная, эстетическая, религиозная деятель¬

ность) ;
2)	надстроечные отношения складываются объектив¬

но (в-зависимости от экономических отношений данного

общества (причем они находятся в сложном иерархиче¬

ском соподчинении и относительно друг друга). Но на

их дальнейшее развитие субъективный фактор (т. е. по¬
78

литические, правовые, эстетические и прочие идеи) уже

оказывают решающее влияние. При этом объективная

тенденция или тенденции развития надстроечных отно¬

шений сохраняются;
3)	каждая форма или каждый вид общественного

сознания имеет свой специфический предмет отражения;
4)	относительная самостоятельность развития поли¬

тической, нравственной и прочих видов идеологии опи¬

рается на относительную самостоятельность самих ре¬

альных политических, нравственных и других отноше¬

ний, на относительную самостоятельность этих зависи¬

мых о г экономической деятельности, переплетенных с

нею, но все же особых сфер общественно-исторической

практики.
Признание объективной реальности зависимых от

экономической основы надстроечных отношений позво¬

ляет сделать вывод о наличии объективных закономер¬

ностей развития этих относительно самостоятельных

сфер жизни общества.
Исходя из этого, мы можем утверждать, что научно¬

му руководству поддается не только область экономики,

но и развитие надстроечных отношений, хотя роль субъ¬

ективного фактора здесь несомненно более значительна.
Такое понимание дает теоретическую основу для осу¬

ждения волюнтаризма в политике и выдумывания про¬

извольных, не соответствующих объективным потребно¬

стям общества нравственных норм. Волюнтаризм в дан¬

ных областях ведет не только к нарушению объектив¬

ных экономических законов (в сфере морали И{ЛИ искус¬

ства такое нарушение часто прослеживается лишь очень

косвенно), но и к нарушению относительно самостоя¬

тельных объективных тенденций политического, нрав¬

ственного и эстетического развития общества.
3. ДУХОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Духовные отношения не следует отождествлять

с практическими, реальными надстроечными отношения¬

ми, хотя в последних всегда важное место занимает

аспект духовных взаимосвязей и взаимовлияний.
Чисто духовные отношения между людьми в обще¬

стве довольно трудно вычленить, так как нельзя ото-
79

рвать сознание от практической деятельности человека.

Но все же существует область преимущественно духов¬

ной деятельности, к которой мы и можем отнести целый

«класс» духовных отношений или идейных взаимосвязей

в обществе.
А.	В. Дроздов определяет духовные общественные

отношения как «отношения по поводу идей и взглядов,

пока последние не выходят за пределы чисто духовной,

теоретической деятельности и не воплощаются в прак¬

тических действиях людей, классов и т. д. ...»1 (следует

заметить, что отожествление духовной и теоретической

деятельности неправомерно. Духовная деятельность воз¬

можна как на теоретическом уровне, так и на уровне

обыденного сознания).
У классиков марксизма мы видим подход к разгра¬

ничению практически реальной и преимущественно ду¬

ховной деятельности в их учении об экономической, по¬

литической и идеологической формах классовой борьбы

пролетариата. Конечно, на практике все эти формы тес¬

но переплетены между собой. Политические идеи стано¬

вятся реальной силой, когда они овладевают массами и

воплощаются в их практических действиях. Но все же

выделение особой сферы идеологической классовой борь¬

бы означает признание относительной самостоятельности

духовной деятельности людей и складывающихся в

процессе этой деятельности духовных общественных от¬

ношений.
Духовные взаимоотношения между людьми высту¬

пают либо как сторона других общественных отноше¬

ний, либо в относительно самостоятельной форме. Имен¬

но в этом последнем случае мы говорим о преимущест¬

венно духовных отношениях или об идейных взаимо¬

влияниях.
Духовные отношения выступают как одна из сторон

процесса обучения и воспитания молодого поколения.

Собственно, всякое обучение можно рассматривать как

процесс передачи индивидууму той информации об

окружающем мире, которая была накоплена человече¬

ством за тысячелетия его сознательной жизни. Причем

информация, естественно, передается в максимально

концентрированном, сжатом и обобщенном виде. Про-
1	А. В. Дроздов. Человек и общественные отношения, стр. 95.
80

десс Передачи и усвоения этой информаций есть, несо¬

мненно, преимущественно духовное отношение.
В то же время взаимосвязь между обучающим и

обучаемым, воспитателем и воспитуемым выступает как

сторона других общественных отношений. Так, произ¬

водственное обучение можно рассматривать как опреде¬

ленную грань технико-производственных отношений

между людьми (а весь процесс школьного общего обра¬

зования выступает в какой-то мере как подготовка к

профессиональному производственному обучению). Про¬

изводственное обучение, когда мастер на наглядном

примере, практическими действиями учит ремесленника

обращению с токарным ида фрезерным станком, вряд

ли можно назвать духовными отношениями. Однако об¬

щеобразовательные виды обучения чаще всего имеют ха¬

рактер преимущественно духовного общения между

учителем и учеником и относятся к духовно-практиче¬

ской сфере деятельности.
В процессе воспитания усвоение определенных поли¬

тических идей, нравственных и правовых норм, религи¬

озных верований или эстетических вкусов осуществляет¬

ся в основном в результате духовного общения. В то же

время в данном случае духовные отношения выступают

как сторона реальных политических, нравственных и

других общественных отношений. Преподанный в про¬

цессе воспитания политический принцип или нравствен¬

ная норма становятся подлинным содержанием созна¬

ния индивида, только когда они осуществлены в его ре¬

альной политической деятельности или в нравственном

поведении.
Процесс обучения и воспитания — целенаправлен¬

ный процесс. В нем можно вычленить два основных

переплетенных между собой потока: передача эмпири¬

ческих и научных знаний об окружающем мире (обуче¬

ние) и воспитание человека в духе определенных оце¬

ночных суждений и классовых принципов (политическое,

нравственное, эстетическое, религиозное воспитание).
Однако накопленные человечеством знания об объ¬

ективной действительности и результаты оценочных су¬

ждений индивид усваивает не только в процессе целе¬

направленного обучения и воспитания.
Значительную часть эмпирической и оценочной ин¬

формации он получает, так сказать, на социально-пси¬
4—106
81

хологическом уровне, просто в процессе обмена житей¬

ским опытом, оценками, эмоциями. В данном случае

вряд ли можно говорить о целенаправленной передаче

знаний от учителя к обучаемому, от воспитателя к вос-

питуемому. Информация «выбирается» индивидом в

значительной степени стихийно. И ©се же она составляет

довольно большую часть усвоенных человеком сведений

и оценок. А обмен эмпирическими знаниями, оценками,

эмоциями, настроениями на социально-психологическом

уровне — это, несомненно, важный элемент преимущест¬

венно духовных взаимоотношений между людьми.
Однако и в процессе целенаправленного воспитания

надо различать контактное духовное общение между ро¬

дителями и ребенком, учителем и учеником, преподава¬

телем вуза и студентом, с одной стороны, и фактиче¬

ски внеконтактное идеологическое воздействие таких

средств пропаганды, как периодическая печать, радио,

телевидение, массовая реклама на сознание масс.
В современном обществе идеологическое влияние

массовых средств пропаганды на формирование индиви¬

дуального сознания составляет важнейший элемент пре¬

имущественно духовных отношений между обществом и

индивидом.
Другим важнейшим элементом этих отношений вы¬

ступает воздействие произведений искусства на читате¬

ля, зрителя и слушателя. Восприятие произведений ис¬

кусства— это сторона эстетических отношений. Но сто¬

рона именно духовная. Здесь мы видим не практическую

эстетическую деятельность, а воздействие результатов

этой деятельности (художественных произведений) на

сознание масс. Это чаще всего внеконтактное, духовное

общение между художником и теми, чьи эстетические

потребности он удовлетворяет, создавая свои произве¬

дения. В деле эстетического 'воспитания народа как раз

эта сторона часто играет решающую роль.
Наконец, к преимущественно духовным отношениям

следует отнести обмен философскими и научными до¬

стижениями, результатами научных открытий, научные

и философские споры, дискуссии и вообще всю сферу

идеологической борьбы.
Здесь речь уже идет не о простом обучении, хотя

настоящий ученый остается учеником всю свою жизнь.

Но он одновременно критически усваивает и перераба¬
82

тывает нужную ему научную информацию и предостав¬

ляет другим ученым свою.
Обмен научной информацией, столкновение различ¬

ных гипотез и теорий — необходимый компонент науч¬

ной деятельности (которая помимо этого включает в

себя научный эксперимент, теоретическое обобщение

и т. д.). И этот обмен, несомненно, следует отнести к

духовным отношениям.
Одни элементы в духовных отношениях можно на¬

звать надстроечными, другие — нет. Так, весь процесс

политического, философского, нравственного, религиоз¬

ного и эстетического воспитания, коллизии идеологиче¬

ской борьбы, воздействие на индивида массовых средств

пропаганды и произведений искусства относятся к сфе¬

ре надстройки. А процесс обучения, естественнонаучные

дискуссии, обмен естественнонаучной информацией не

могут быть отнесены к надстроечным отношениям. Но,

как мы говорили выше, главным критерием ’ отнесения

тех или иных отношений к духовным служит то, что

они являются необходимым компонентом преимущест¬

венно духовной деятельности людей.
5{С	5{С
В результате всего сказанного выше перед нами вы¬

рисовывается следующая далеко не полная структура

общественных отношений, вся совокупность которых со¬

ставляет сущность любого человеческого индивида.
Логический анализ позволяет выделить в этой струк¬

туре несколько диалектически переплетенных между со¬

бой олоев:
1)	отношения по обмену веществ между природой и

обществом в ходе предметно-трудовой деятельности;
2)	технико-производственные отношения, возникаю¬

щие в результате разделения труда в общественном

производстве;
3)	экономические отношения или отношения соб¬

ственности. Это базисные отношения, так как они обус¬

ловливают в конечном счете развитие всех надстроеч¬

ных отношений и определяют лицо общественно-эконо-

мической формации.
Все эти отношения материальны, они складываются

в процессе материального производства и являются
4*
83

первичными и определяющими для всех других общест¬

венных отношений;
4)	зависимые от экономических практически-реа(Ль-

ные надстроечные отношения (политические, нравствен¬

ные, эстетические, правовые, религиозные отношения),

которые складываются объективно, но развиваются под

активным обратным влиянием идей в ходе сознательной

политической, нравственной, эстетической и тому подоб¬

ной деятельности;
5)	духовные отношения, т. е. тот комплекс идейных

взаимосвязей, который возникает в процессе целена¬

правленного обучения и воспитания, в результате обме¬

на знаниями, оценками, эмоциями на социально-психо-

логическом уровне, в результате восприятия произведе¬

ний искусства и в процессе идеологического воздействия

современных средств пропаганды (печать, радио, теле¬

видение, массовая реклама и т. д.), а также в ходе об¬

мена научной информацией, в ходе философских и на¬

учно-теоретических дискуссий и идеологической борьбы.
Эта сложная сеть исторически-конкретных общест¬

венных отношений определяет как общие черты отдель¬

ных людей, живущих в одну эпоху, принадлежащих к

одному классу, нации и т. д., так и их индивидуальные

различия. Причем сами общественные отношения даже

в рамках одной формации непрерывно видоизменяются

и развиваются. А конкретный человек — это не пассив¬

ный слепок данного неповторимого переплетения обще¬

ственных взаимосвязей, а всегда активно действующая

личность, прилаживающаяся к ним или, наоборот, стре¬

мящаяся переделать общественную среду.
И только взаимодействие изменяющихся условий

среды и активной деятельности человека создает непо¬

вторимо индивидуальные черты каждой отдельной лич¬

ности. Только взаимодействие сложившейся системы об¬

щественных взаимосвязей и активной деятельности лю¬

дей и целых общественных классов, изменяющих эти

отношения, формирует лицо эпохи, придает неповтори¬

мые черты индивидуальности каждому периоду в раз¬

витии отдельной страны или народа.

ОЧЕРК ТРЕТИЙ

О ПРИНЦИПАХ

ИЗУЧЕНИЯ

ОБЩЕСТВЕННОГО

СОЗНАНИЯ

(УЛЕДОВ А. К.)
При углубленном изучении общественного сознания все

большее значение приобретают методологические прин¬

ципы, позволяющие раскрывать социальную обуслов¬

ленность данного явления, его природу, структуру, из¬

менение и развитие. На* различных уровнях методологии

используются и различные принципы исследования. Од¬

нако независимо от уровня методологии основные прин¬

ципы касаются прежде всего того, что мы изучаем, для

чего мы изучаем, т. е. как намечается использовать ре¬

зультаты исследования; какими средствами, путями,

способами предполагается выполнить исследование. Рас¬

крытие такого рода принципов составило бы основное

содержание методологии изучения общественного со¬

знания. Мы не претендуем на решение столь большой

задачи и сознательно ограничиваем себя лишь рассмо¬

трением некоторых принципов изучения общественного

сознания как специфического явления общественной

жизни и исследования его структуры и функций.
1.	ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ

И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ ИЗУЧЕНИЯ
ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ
Общественное сознание — очень сложное и много¬

гранное явление. Одним из важных методологических

принципов его изучения выступает многоплановость под¬

хода, определяемая многообразием его связей и отно¬

шений.

Научное исследование различных аспектов общест¬

венного сознания стало возможным на основе материа¬

листического понимания истории. Маркс и Энгельс

впервые в истории раскрыли социальную природу со¬

знания. Они обратили внимание на важность использо¬

вания наряду с гносеологическим и социологического

аспекта изучения общественного сознания.
Гносеологический аспект изучения общественного со¬

знания предполагает анализ соотношения сознания с

объектом его отражения, выяснение того, как совер¬

шается общественное познание, в чем состоит специфи¬

ка его форм по способу отражения, каков путь позна¬

ния истины и т. д. Гносеологический аспект — это рас¬

смотрение основных вопросов теории познания приме¬

нительно к общественному познанию.
Социологический аспект включает в себя анализ

объективных условий, определяющих возникновение и

развитие общественного сознания, изучение места об¬

щественного сознания в системе общества, его социаль¬

ных функций и ряд других проблем. Если гносеологиче¬

ский аспект ориентирует на решение теоретико-позна-

вательных вопросов, позволяющих понять общественное

сознание как отражение общественного бытия, то со¬

циологический аспект, являясь другой стороной теоре¬

тического познания того же явления, ориентирует глав¬

ным образом на выяснение его места и роли в жизни

людей К Он тем самым открывает возможность для

изучения новых закономерных связей общественного

сознания и позволяет полнее раскрыть его творческую

роль в обществе.
Сознание человека, по словам В. И. Ленина, «не

только отражает объективный мир, но и творит его»2.

В приведенных словах заключена мысль о наличии у

сознания наряду с отражательной функцией функции

творческой, т. е. способности побуждать людей к дея¬

тельности и проявляться в ней.
1	На правомерность использования социологического аспекта в

изучении общественного сознания обращают внимание В. Ж. Келле

(см. В. Ж. Келле. Структура общественного сознания. М., 1964,

стр. 6), А. И. Горячева (см. А. И. Горячева. Аспекты социальной

психологии. — «Ученые записки Тартуского Государственного (уни¬

верситета», вып. 212. Труды по философии, XI. Тарту, 1968, стр. 132)

и ряд других исследователей данного явления.
2	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 194.

Положение В. И. Ленина о творческой роли созна¬

ния, сформулированное им в «Философских тетрадях»,

является прямым продолжением развиваемой им в «Ма¬

териализме и эмпириокритицизме» теории отражения.

На это следует обратить внимание потому, что критики

диалектико-материалистической теории отражения, при¬

писывая ей созерцательный характер, противопостав¬

ляют последнюю учению о практике, об активности

субъекта познания.
Согласно диалектико-материалистической теории от¬

ражения, познавательный процесс есть единство момен¬

тов отражения и активности. Практика, лежащая в ос¬

нове познания и являющаяся, по выражению В. И. Ле¬

нина, «первой и основной точкой зрения теории позна¬

ния», обусловливает активность сознания, которая про¬

является и в избирательности отражения действитель¬

ности, и в способности опережать наличное бытие, а в

связи с этим и в способности прогнозирования будуще¬

го, в выполнении регуляторных функций, и во многом

другом. Об активности сознания возможно говорить по¬

тому, что оно есть отражение объективной реальности.

Социологический же аспект позволяет глубже и всесто¬

ронне раскрыть вопрос об активности общественного со¬

знания, ибо требует при его решении обратиться к ана¬

лизу общественных отношений, деятельности людей, их

социальной активности. Попытаемся это показать по¬

дробнее.
Активность общественного сознания может быть рас¬

крыта, во-первых, как сторона более широкой пробле¬

мы— проблемы субъективного фактора в истории и, во-

вторых, в связи с социальной активностью классов и их

организаций, наций, народов.
Под субъективным фактором в истории принято по¬

нимать сознательную и организованную деятельность

масс, классов, партий, отдельных личностей. Эта проб¬

лема решается в плане соотношения стихийности и со¬

знательности, а также в плане соотношения объектив¬

ных и субъективных сторон процесса социального раз¬

вития 1.
1 См. М. О. Антонян. Соотношение объективных условий и

субъективного фактора при социализме. Ереван, 1967; С. А. Васенев.
О	соотношении и роли объективных условий и субъективного фак¬
87

Стихийность, как и сознательность, связана С осо¬

знанием объективного процесса и отношением к нему.

Если правильное понимание объективного процесса и

вмешательство в его ход есть сознательность, то отсут¬

ствие такого понимания и целенаправленного действия,

соответствующего коренным интересам людей, будет оз¬

начать стихийность.
К объективным процессам относятся многообразные

процессы, совершающиеся как в природе, так и в обще¬

стве. «2 формы объективного процесса: природа... и

ц е л ^полагающая деятельность человека»1, — писал

В. И. Ленин. Относительно природы среди материали¬

стов нет двух мнений: все ее процессы совершаются

объективно. Деятельность же людей толкуется по-раз-

ному. Скажем, сознательная материально-производст-

венная деятельность людей, направленная на удовле¬

творение их потребностей, включается в содержание

объективных условий развития общества, а всякая иная

деятельность, будучи сознательной, относится к субъек¬

тивному фактору. Здесь нет строгой логики отнесения

одних видов сознательной деятельности к объективным

условиям, а других к субъективному фактору, хотя и

вполне определенно подчеркивается, что только созна¬

тельная деятельность может быть отнесена к субъек¬

тивному фактору.
Под сознательной деятельностью в истории принято

понимать такую деятельность, которая иаправляется не

индивидуальным сознанием (все люди ставят перед со¬

бой определенные цели, и в этом смысле всякая дея¬

тельность нооит целесообразный характер), а сознанием

общественным, когда люди руководствуются общими

для данного класса, общества целями и задачами. Та¬

кое понимание сознательности весьма существенна, по¬

скольку помогает отличить ее от стихийности, но мало

что дает для решения вопроса о субъективном факторе

в плане соотношения объективных и субъективных про¬

цессов развития, ибо к формам объективного процесса
тора в строительстве коммунизма. Йошкар-Ола, /1967; В. И. При-

писнов. Проблема субъективного фактора в историческом материа¬

лизме. Душанбе, 1966; Б. А. Чагин. Ленин о роли субъективного

фактора в истории. Л., 1967.
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 170.
88

может быть отнесена, по словам В. И. Ленина, щ целе¬

полагающая деятельность людей.
Самыми широкими подразделениями деятельности

людей можно считать практическую и духовную дея¬

тельность. Всякая практическая деятельность, в какой

бы сфере жизни общества она ни осуществлялась, яв¬

ляется формой объективного процесса, совершающегося

вне сознания. Формой субъективного процесса является

любая духовная деятельность. Проблема субъективного

фактора, и возникает в связи с отношением этих основ¬

ных видов деятельности людей. На это важно обратить

внимание потому, что такой подход позволяет понять

несводимость субъективного фактора ни к одной из

взаимоотносящихся сторон. А ведь такое сведение яв¬

ляется довольно распространенной ошибкой: под субъ¬

ективным фактором 'понимается только деятельность,

пусть даже сознательная, или только общественное со¬

знание, или сила сознания, приводимая в действие чело¬

веком, социальными группами, классами, народами.
Проблема субъективного фактора в истории, с ка¬

кой бы стороны или в каком бы плане к ее решению мы

ни подходили, может быть раскрыта лишь через анализ

качественной характеристики субъектов истории—соци¬

альных групп, классов и их организаций, наций, наро¬

дов. Не сами классы, партии, государства и т. д. вы¬

ступают субъективным фактором, а их качества, прояв¬

ляющиеся в деятельности. К этой мысли приводят мно¬

гочисленные ленинские высказывания о субъективном

факторе, когда ему приходилось анализировать его в

связи с решением вопросов революции, мирового рево¬

люционного процесса, деятельности партии и государ¬

ства и многих других. Так, известно, что «в статье

«Крах II Интернационала» В. И. Ленин, (раскрывая со¬

держание революционной ситуации как объективного

условия революции, включал в него «невозможность для

господствующих классов сохранить в неизменном виде

свое господство», «обострение, выше обычного, нужды и

бедствий угнетенных классов», «значительное повыше¬

ние, в силу указанных причин, активности масс» *. При

этом он делает весьма существенное добавление: рево¬

люция возникает «лишь из такой ситуации, когда к пе¬
1	/*. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 218,
89

речисленным выше объективным переменам присо¬

единяется субъективная, именно: присоединяется спо¬

собность (курсив мой. — Авт.) революционного класса

на революционные массовые действия, достаточно силь¬

ные, чтобы сломить (или надломить) старое правитель¬

ство, которое никогда, даже и в эпоху кризисов, не

«упадет», если его не «уронят»» К
«От сплоченности, сознательности, выдержанности и

решительности (курсив мой.— Авт.) передового клас¬

са, — отмечает В. И. Ленин в работе «Новый подъ¬

ем», — зависит многое, если не все, *в исходе великой

революции»2.
Можно было бы привести множество других выска¬

зываний В. И. Ленина, где речь идет именно о качест¬

вах рабочего класса, возглавляющего революцию, его

партии, народных масс. В них (идет речь о сознатель¬

ности, организованности, решительности, настойчивости,

энтузиазме и других подобных качествах, проявляющих¬

ся в различных видах деятельности людей, качествах,

составляющих содержание субъективного фактора.
Общество, по выражению Маркса, есть продукт

взаимодействия людей. В нем объективным условиям

противостоят люди как творцы истории, а не просто

субъективный фактор. Последний свой рациональный

смысл получает лишь в соотношении с деятельностью,

от характера которой, а главное от субъекта деятель¬

ности, зависит его содержание.
Выясняя важность субъективного фактора в решении

задач классовой борьбы, социалистического строитель¬

ства, В. И. Ленин обращал внимание на силы, его фор¬

мирующие, и в особенности на общественное сознание,

на необходимость внесения в рабочее движение научной

теории, воспитание сознательности, решительности, уве¬

ренности в своих действиях н других моральных ка¬

честв. Общеизвестны ленинские слова о том, что «без

революционной теории не может быть и революционно¬

го движения», что «роль передового борца может вы¬

полнить только партия, руководимая передовой тео¬

рией»3. Именно эти знаменитые слова показывают суть
1	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 219.
2	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 13, стр. 75.
? В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, стр. 24, 25.
№

роли марксистской теории, которая, будучи внесенной в

сознание людей, позволяет вырабатывать такие качест¬

ва революционеров, как сознательность, убежденность,

беззаветную преданность делу коммунизма, т. е. каче¬

ства, составляющие содержание субъективного фактора

рабочего класса, широких трудящихся масс, вступающих

на (путь революционной борьбы.
В. И. Ленин включает многие идеологические, соци¬

ально-психологические, моральные качества социальных

групп, классов и их организаций, народов в содержание

субъективного фактора, но было бы неверно полагать,

что он включает в него все общественное сознание. Он

не делал и не мог этого делать по той причине, что для

него, ,как уже отмечалось, субъективный фактор не есть

просто сознание (равно как не есть просто деятель¬

ность), а сознание, ставшее руководством, стимулом,

установкой к деятельности.
Субъективный фактор составляют, следовательно, те

из образований общественного сознания, которые вклю¬

чаются в его систему как определенные качества дей¬

ствующих субъектов.
Когда духовные образования, становясь элементами

субъективного фактора, начинают побуждать людей к

определенной деятельности, служить ее стимулами, то

это и позволяет говорить об активности общественного

сознания.
Основу активности общественного сознания состав¬

ляют социальные действия людей. В. И. Ленин, кон¬

спектируя книгу К. Маркса ih Ф. Энгельса «Святое се¬

мейство», обратил внимание на суждения основополож¬

ников марксизма о том, что «идеи вообще ничего не

могут осуществить. Для осуществления идей требуют¬

ся люди, которые должны употребить практическую

силу» *. В. И. Ленин рассматривал подобно Марксу и

Энгельсу активность общественного сознания в связи

с практической деятельностью людей, подчеркивая, что

«настроение, возбуждение, убеждение масс должны про¬

являться и проявляются в действии»2. При анализе со¬

циальной активности людей он обращал внимание на

активность общественного сознания. По его словам, «без
1	Цит. по: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 27.
2	В. И. Ленин. Лолн. собр. соч., т. 11, стр. 58.
91

заинтересованности, сознательности, бодрости, действен¬

ности, решительности, самостоятельности масс абсолют¬

но ничего ни в той, ни в другой области сделано быть

не может» К
Ленинские высказывания позволяют уяснить, что со¬

циальная деятельность, будучи материально-практиче¬

ской, практически преобразующей деятельностью, орга¬

нически связана с деятельностью духовной, ибо все, что

побуждает людей к деятельности, проходит через их

сознание. Поэтому вполне правомерно духовную дея¬

тельность рассматривать как сторону деятельности со¬

циальной, т. е. постоянно видеть неразрывную связь

между ними. Вместе с тем духовная деятельность, яв¬

ляясь стороной социальной деятельности, в целях тео¬

ретического анализа может рассматриваться как отно¬

сительно самостоятельная, обладающая своим содержа¬

нием, структурой, своими связями и отношениями. Так,

выделение в общественном сознании идеологических и

социально-психологических элементов позволяет рас¬

крывать взаимодействие идеологии и общественной

психологии, а также их связь с практически преобра¬

зующей деятельностью.
Активность общественного сознания 'возрастает по

мере того, как от общественных настроений, подчас

неосознанных, сознание людей поднимается на более

высокую ступень и приобретает характер политической

сознательности. А это становится возможным, как пока¬

зывает история рабочего движения, на основе практиче¬

ского опыта и по мере внесения в сознание людей иде¬

ологии и взаимодействия последней с общественной

психологией.
Идеологические и социально-политические взгляды и

представления, будучи внесены в сознание людей и <в

силу этого становясь неотъемлемыми их качествами,

побуждают к деятельности целые социальные группы,

классы, нации, народы и тем самым играют в их жизни

активную роль.
Об активности общественного сознания можно су¬

дить по ряду признаков, в том числе по размаху, уров¬

ню и характеру ее. И все же самым существенным при¬
1	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 21, стр. 365.
92

знаком активности сознания выступает превращение по¬

следнего в материальную силу.
«...Теория становится материальной силой,— писал

К. Маркс, — как только она овладевает массами»1. Та¬

кой силой становится любое духовное образование, ов¬

ладевшее массами. В октябре 1905 г. В. И. Ленин гово¬

рил о назревшем в России демократическом перевороте,
о	наличии морального перевеса у революционных клас¬

сов. «Моральный перевес несомненен, моральная сила

уже 'подавляюще велика; без нее, конечно, ни о каком

перевороте не могло бы быть и речи. Она — условие не¬

обходимое, но еще не достаточное. А претворится ли

она в материальную силу, достаточную, чтобы сломить

весьма и весьма серьезное (не будем закрывать на это

глаза) сопротивление самодержавия, — это покажет

исход борьбы»2.
Одним из условий превращения духовной силы в ма¬

териальную В. И. Ленин считал организацию, а именно

политическую организацию рабочего класса — Комму¬

нистическую партию. Он писал, что «только при усло¬

вии великолепной организации может наша моральная

сила превратиться в материальную»3.
Другим условием превращения .идей 'в материальную '

силу является разработка научной идеологии и внесение

ее в сознание широких масо людей. В связи с этим в

идеологической деятельности партии В. И. Ленин выде¬

лял три тесно связанных между собой звена: во-первых,

теоретическую работу, во-вторых, пропаганду, в-третьих,

агитацию4. Как звенья одной цепи, они имеют общую

цель — формирование коммунистической идеологии на¬

рода, достигают же ее путем решения специфических за¬

дач, стоящих перед ними. Если теоретическая деятель¬

ность направлена на разработку революционной теории,

то пропаганда и агитация — на распространение среди

масс политических, экономических, нравственных и иных

идей и взглядов, на повышение активности сознания.
Проблема повышения активности сознания всегда

привлекала пристальное к себе внимание со стороны
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., -т. 1, стр. 422.
2	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 11, стр. 367.
3	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 9, стр. 246.
4	См. В. И. Ленин. Лолн. собр. соч., т. 6, сТр. 22—28, 53—99.
93

Коммунистической партии. На это обращено внимание

в Программе КПСС: «Чем выше сознательность членов

общества, тем полнее и шире развертывается их твор¬

ческая активность в создании материально-технической

базы коммунизма, в развитии коммунистических форм

труда и новых отношений между людьми и, следова¬

тельно, тем быстрее и успешнее решаются задачи строи¬

тельства коммунизма» 1.
Строительство коммунистического общества вызвало

небывалую 'потребность в сознательности масс. Поэтому,

как 'Видно из 'приведенного (положения Программы, в

современных условиях особое значение придается воспи-

танию идейности, убежденности людей, их преданности

делу коммунизма. Формирование идейности ставится во

главу угла всей идеологической работы.
Повышение активности общественного сознания есть

объективный процесс. Особенностью этого процесса

после победы социализма является то, что деятельность

но коммунистическому воспитанию идет в том же на¬

правлении, в каком влияют на сознание людей общест¬

венные условия их жизни. Социалистические обществен¬

ные отношения способствуют росту активности сознания,

а целенаправленная деятельность партии ускоряет этот

процесс путем обобщения опыта масс, их мыслей и

чувств и внесения теории в умы людей2.
При разработке проблемы активности общественного

сознания важное методологическое значение приобре¬

тает прежде всего положение о том, что повышение ак¬

тивности сознания является и условием, и предпосылкой

социальной активности людей. Отсюда необходимо обра¬
1	«Программа Коммунистической партии Советского Союза».

М., 1969, стр. 116.
2	В настоящее время проблема активности общественного созна¬

ния начинает выдвигаться на первый план и в учении об обществен¬

ном сознании. Об этом можно судить, ib частности, но содержанию

осуществленных исследований, о которых сообщили участники «науч¬

ной конференции, проведенной в iMae 1968 г. .и посвященной теме

«Возрастание активности общественного сознания в период строи¬

тельства коммунизма». (Положительные результаты разработки дан¬

ной проблемы пока еще -слишком скромны. Но важно именно то, что

осознание необходимости ее разработки получает широкое распро¬

странение среди обществоведов (см. Материалы межвузовской науч¬

ной конференции по проблеме «Возрастание активности обществен¬

ного сознания в период строительства коммунизма». Курск, 1968).
94

щать внимание на те компоненты общественного созна¬

ния, которые более всего способствуют развитию соци¬

альной активности. Однако 'выделение таких компонен¬

тов представляет немалую трудность, ибо, какие бы

духовные образования ;мы н<и взяли, они могут воздейст¬

вовать на социальную активность. Поэтому всякое пред¬

почтительное выделение основных и, казалось бы, не¬

сомненных компонентов будет относительным.
В работах, исследующих повышение активности об¬

щественного сознания, в настоящее время приобретает

значение положение об условиях превращения духовных

явлений в сти/мулы поведения людей. В идеологии оно

выступает как теоретическая разработка вопросов о по¬

требностях, интересах, целях, идеалах, которые обосно¬

вывают необходимость деятельности на пользу обще¬

ства. В общественной психологии те же самые интересы,

потребности, цели, идеалы и т. п. выступают уже не

в теоретической форме, а главным образом в форме

убеждений, верований, социальных установок, традиций

и других образований, 'непосредственно побуждающих

людей к деятельности. Специфика общественной психо¬

логии в том и состоит, что она воплощает убеждения,

установки и другие социально-психологические образо¬

вания в реальные отношения, в поведение людей.
Анализ общественного сознания в социологическом

аспекте позволяет раскрыть, конечно, не только актив¬

ную роль сознания, но и полнее определить его содер¬

жание, выяснить его зависимость от классов и других

общностей людей, через призму потребностей и инте¬

ресов которых отражается действительность.
Общеизвестно определение общественного сознания

как отражения общественного бытия. Это определение

акцентирует внимание преимущественно на гносеологи¬

ческом аспекте соотношения общественного бытия и об¬

щественного сознания.
Как показывают исследования, такое определение не

является достаточным для выяснения специфики обще¬

ственного сознания. Поэтому нередко при определении

совмещаются разные аспекты подхода к «сознанию, хотя

они еще четко не разделяются. Однако потребность все¬

стороннего анализа общественного сознания заставляет

исследователей вновь и вновь возвращаться к вопросу

об определении этого явления.
96

«Общественное сознание, — пишут, например, авторы

книги «Коммунизм и культура»,—есть прежде всего

отражение общественного бытия, отражение, осуществ¬

ляемое специфическими для каждой формы 'сознания

•средствами. Это — гносеологический, познавательный

аспект общественного сознания... Гносеологический ас¬

пект рассмотрения общественного сознания, хотя и яв¬

ляется существенной характеристикой духовной куль¬

туры, отнюдь еще не .исчерпывает сущности и содержа¬

ния последней как общественного явления» *. Как видно

из /приведенного положения, гносеологический аспект

рассмотрения общественного сознания не позволяет ис¬

черпать сущность и содержание последнего (или духов¬

ной культуры, «ак пишут авторы книги), а потому и

определение общественного сознания как отражение

общественного сознания будет недостаточным.
Авторы книги «Коммунизм и культура» справедливо

считают, что общественное сознание должно рассматри¬

ваться не только со стороны отражения им обществен¬

ного бытия, но и о той социальной стороны, которая не¬

пременно включает производство идей людьми, «всту¬

пающими между собой в общественные (идеологические)

отношения»2. Поэтому при определении духовной куль¬

туры они сознательно исходят из двоякого подхода

к общественному сознанию—гносеологического и соци¬

ологического 3.
Определение общественного сознания как отраже¬

ния общественного бытия позволяет более четко оха¬

рактеризовать ту сторону данного явления, которая дает

возможность отличить его от материальных явлений и

сопоставить содержание отражения и отражаемого.

Оно выступает исходным положением при анализе ду¬

ховных образований, но отнюдь не единственным и ис¬

черпывающим. Духовные образования многообразны.

Для их обозначения выработаны такие понятия, как ду¬

ховная жизнь общества, духовная культура, индивиду¬

альное сознание и др. Между духовными образования¬

ми существуют различия, но последние в гносеологиче¬

ском плане не усматриваются, ибо все они представляют
1	«Коммунизм и культура». М., 1966, стр. 23.
2	Там же, стри 25.
3	Ом. там же, стр. 23—25.
98

собой отражение общественного бытия. Скажем, индиви¬

дуальное сознание, как и сознание общественное, по

природе социально1. Различия выступают тогда, когда

выясняются происхождение этих видов сознания, их

носители, роль в жизни общества.
В плане отражения общественного бытия нет разли¬

чий между понятием «общественное сознание» и поня¬

тиями «духовная жизнь общества», «духовная культу¬

ра». Отсюда часто все эти три понятия употребляются в

одном значении, хотя в действительности по своему со¬

держанию они не совпадают. Различия между ними

начинают выступать тогда, когда анализ переходит в

социологическую плоскость.
Социологический план анализа тем и отличается от

гносеологического, что он позволяет раскрывать те сто¬

роны духовной жизни общества, от которых мы абстра¬

гируемся при рассмотрении ее как отражения общест¬

венного бытия. Известно, что «вся сфера идеологических

отношений между людьми органически связана с идея¬

ми и взглядами, чувствами и представлениями и други¬

ми духовными образованиями, в соответствии с кото¬

рыми складываются идеологические отношения между

людьми. В гносеологическом плане этот вопрос не

встает, а в социологическом выступает на первый план.

То же самое следует сказать и о духовном производстве.

В гносеологическом плане обращается внимание на то,

что духовная жизнь есть совокупность истинных и лож¬

ных представлений, идей, теорий и т. д., а в социологи¬

ческом — на производство людьми, вступающими меж¬

ду собой в определенные отношения, этих духовных об¬

разований, на целенаправленное их использование.
Понятие '«духовная жизнь» является самым широким

понятием при анализе духовных образований2. Оно
1	«Индивид,— говорил Маркс,— есть общественное существо.

Поэтому ©сякое проявление его жизни — даже если оно и не высту¬

пает в непосредственной форме коллективного, совершаемого совме¬

стно с другими, проявления жизни,— является проявлением и ут¬

верждением общественной жизни» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ран¬

них произведений. М., 19*56, стр. 590). Это в полной мере относится

и к сознанию индивида.
2	«Духовная жизнь общества охватывает и все проявления дея¬

тельности человеческого разума и его достижения, воплощенные в

накопленных обществом культурных ценностях; и отражение общест¬

венного бытия на данной ступени его развития >в общественном и
97

включает © свое «содержание и духовную культуру. Ду¬

ховная же культура «есть производство, распределение

и потребление духовных ценностей; она является еди¬

ным процессом созидания .и освоения всего духовного

богатства общества» 1. Если материальная культура яв¬

ляется показателем уровня практического овладения

человека природой, то духовная культура — идейного

овладения миром.
Общественное сознание непосредственно соотносится

с духовной культурой. Их соотнесение позволяет уста¬

новить, что общественное сознание выступает стороной

духовной культуры. Эти понятия не совпадают не толь¬

ко потому, что духовная культура включает в свое содер¬

жание самое производство идей, взглядов, теорий и т. д.,

но и потому, что понятие «духовная культура» обнимает

собой всю совокупность идейных ценностей, созданных

человечеством на протяжении всей его истории, тогда

как понятие «общественное сознание» включает в свое

(содержание совокупность идей, взглядов, представлений

и других образований данной эпохи.
Из краткого сравнения духовной культуры и обще¬

ственного сознания вытекает, что последнее есть пони¬

мание людыми действительности в 'виде -идей и пред¬

ставлений, теорий «и взглядов на данном этапе историче¬

ского развития и отношение к ней. В этом проявляется

его специфика как духовного явления. Однако отме¬

ченная специфика весьма относительна. Это специфика

или особенность стороны целого, которым выступает

духовная культура. В самом деле, произведенные идеи,

понятия, представления и другие духовные образования

материализуются в языке, книгах и иных материальных

воплощениях культуры. Овладевая продуктами духовно¬
индивидуальном сознании, >в различных формах идеологии и ib пси¬

хологии людей, во всем многообразии -взглядов, представлений, нра¬

вов, определяемых .положением людей в обществе, прежде всего их

отношением к средствам производства, а в классовом обществе — их

классовыми интересами; и отношения межту различным,и формами

общественного сознания, взглядами и представлениями людей. По¬

нятно, что ©се эти стороны духовной жизни общества существуют

не изолированно друг от друга, a ib тесной взаимосвязи» («Строи¬

тельство коммунизма « духовный мир человека». М., 1966, стр. 15—

16).
* «Коммунизм и культура», стр. 33.
98

го производства, люди тем самым овладевают и обще¬

ственным сознанием.
Специфика общественного сознания, анализируемого

в социологическом плане, более отчетливо проступает

при 'сравнении его с индивидуальным сознанием. Инди¬

видуальное сознание по своему происхождению является

общественным продуктом, и в этом смысле единым

источником индивидуального и общественного сознания

выступает общество. Индивидуальное и общественное

сознание различаются между собой прежде ©сего по

своему носителю.
Индивидуальное сознание — это сознание отдельной

личности. Общественное сознание есть массовое созна¬

ние. Оно носит надындивидуальный характер, т. е.

включает в себя знания, представления, взгляды, общие

для многих людей. Поэтому, анализируя общественное

сознание, мы можем отвлекаться от «сознания отдельных

индивидов и брать его в обезличенном виде как про¬

дукт определенных общественных условий, закреплен¬

ных в языке, в произведениях культуры.
Кто же является носителем или субъектом общест¬

венного сознания?
Иногда утверждают, что общественное сознание не

имеет своего конкретного социального носителя. При

этом ссылаются на «Маркса, который отмечал в «Нище¬

те философии», что нельзя себе представлять общество

по-прудоновски, т. е. как общество-лицо, имеющее свой

собственный ум К Но ссылка на Маркса в данном слу¬

чае вряд ли уместна. Маркс подчеркивает лишь то, что

общество не есть нечто отличное от людей, их состав¬

ляющих. Оно есть продукт взаимодействия людей, и

его сознание есть результат деятельности умов членов

общества. Однако отсюда еще не следует, что нельзя

говорить о социальном носителе общественного созна¬

ния. Будучи связанным с .индивидами, осуществляясь и

развиваясь только через них, общественное сознание
1	Прудон делает из общества «общество-лицо,— писал

К. Маркс,— общество, которое представляет собой далеко не то же

самое, что общество, состоящее из лиц, потому что у него есть свои

особые законы, не .имеющие никакого отношения к составляющим

общество лицам, и свой * «собственный разум» — не обыкновенный

человеческий разум, а разум, лишенный здравого смысла»

{К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 148).
99

есть реальность по отношению к индивидуальным со¬

знаниям.
Носителем или субъектом общественного сознания в

классовом обществе выступают те или иные классы, со¬

циальные группы 1. При социализме и коммунизме носи¬

телем общественного сознания выступает народ.
Различия между общественным и индивидуальным

сознанием по своему носителю сказываются и на их со¬

держании. Каждый индивид в отдельности ограничен

конкретными условиями своей жизни и деятельности,

ближайшей жизненной средой, и потому он ограничен

в своих возможностях отражения общественного бытия.

Ему недоступно то, что оказывается под силу лишь

классу, обществу в целом. Маркс говорил, что «над

различными формами собственности, над социальными

условиями существования возвышается целая надстрой¬

ка различных и своеобразных чувств, иллюзий, образов

мысли и мировоззрений. Весь класс творит и формирует

все это на почве своих материальных условий и соот¬

ветственных общественных отношений»2.
Общественное сознание, будучи продуктом духовно¬

го творчества целых классов, является в сравнении с

индивидуальным сознанием более разнообразным, бога¬

тым по содержанию духовным образованием. По этой

причине индивидуальное сознание неизбежно оказывает¬

ся уже по своему объему, беднее по содержанию, чем

сознание общественное.
Итак, общественное сознание есть понимание дейст¬

вительности определенным классом, социальной груп¬

пой или обществом в целом и отношение к ней.
Пр.и определении общественного сознания в его соци¬

ологическом плане главное внимание обращается на

субъект сознания. Но такой акцент ни в коей мере не

должен противопоставляться определению его как от¬

ражения общественного бытия. Напротив, определение

общественного сознания по его субъекту лишь допол-
1	Известно, что -в классовом обществе господствующие классы

«регулируют производство и распределение мыслей овоего времени;

а это значит, что их мысли суть господствующие мысли эпохи»

(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 46). Другими словами, гос¬

подствующие классы '.выступают прежде 'всего носителями общест¬

венного сознания.
2	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 145.
100

йяет и развивает его определение по объекту отражения.

И это дополнение, на наш взгляд, весьма существенно,

ибо позволяет перейти от самой общей характеристики

общественного 'сознания как отражения общественного

бытия к более определенным, более точным его соци¬

альным характеристикам, к пониманию его места и роли

в обществе. Сила идей, взглядов, представлений лежит

не столько в них самих, сколько в их носителях, в тех,

кто руководствуется «ими. Поэтому и важно определить

социальные носители общественного сознания.
Названные выше аспекты не исчерпывают всех воз¬

можных подходов к изучению общественного сознания,

а следовательно, и использования разнообразных мето¬

дов его анализа.
2.	ИСПОЛЬЗОВАНИЕ

СТРУКТУРНО-ФУНКЦИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА

В ИЗУЧЕНИИ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ
Социологический аспект открывает широкие возмож¬

ности для использования в процессе исследования раз¬

нообразных методов, в том числе и структурно-функцио¬

нального анализа.
Теоретическое обоснование возможности использова¬

ния такого анализа общественного сознания дается, на¬

пример, в работах Н. Стефанова, Д. Гырдева и ряда

других болгарских ученых. Эти ученые обосновывают

правомерность применения данного метода исходя из

понимания общества как сложной по своей структуре

функционирующей системы. Общество как система

включает ряд подсистем, в том числе и «духовное осво¬

ение мира» (общественное сознание) Понять место и

роль каждой из подсистем в жизни общества можно

лишь через выяснение их связей и отношений, выполня¬

емых ими функций.
Для функционирования общественной системы, по их

мнению, в качестве основных условий необходимы по¬

знание, регулирование общественных отношений .и прак¬

тическое изменение объективного мира. Эти условия и
1	См. Н. Стефанов. Теория и метод в общественных науках,

стр. 88—89.
101

определяют в наиболее общем виде компоненты, струк¬

туру общественного сознания и позволяют рассматри¬

вать последнее как «управляющий механизм» в системе

общества.
Д. Гырдев в статьях «Абстрактная структура обще¬

ственного сознания» и .«Опыт структурного анализа со¬

циалистического политического сознания», помещенных

в журнале «Философская мысль» № 1 и 3 за 1967 г.,

показывает, что общественное сознание функционирует

как особая полиструктура. Это означает, что она имеет

определенное число компонентов, .которые в -свою оче¬

редь могут рассматриваться как своеобразные подси¬

стемы «материнской» структуры1. Так, рассматривая

структуру политического сознания, он утверждает, что

ее следует понимать как «совокупность присущих поли¬

тическому сознанию элементов, принципов и катего¬

рий»2. С другой стороны, «совокупность отношений и

зависимостей компонентов политического сознания со¬

ставляет его систему»3.
Почему важен структурно-функциональный подход к

общественному сознанию?
Да потому, замечает Д. Гырдев, что он позволяет

раскрыть «абстрактную» структуру общественного со¬

знания. А это нужно для того, чтобы определить наибо¬

лее глубокую гносеологическую и социальную сущность

общественного сознания; объяснить процесс развития

общественного сознания — его этапы и конкретные мо¬

дификации; объяснить способ функционирования обще¬

ственного сознания в историческом развитии социальной

системы; познать наиболее общие закономерности об¬

щественного сознания, предвидеть и прогнозировать его

развитие, правильно направлять процесс духовного

освоения объективного мира4.
Сказанное Д. Гырдевым во многом справедливо.

Правда, термин «абстрактная структура», на наш

взгляд, не особенно удачен, хотя Д. Гырдев и оговари¬

вает, что он удобен для описания некоей фундаменталь¬
1	См. Д. Гърдев. Опит за структурен анализ на соадиалистиче-

ското политическо съзнание. — «Философска мисъл», 1967, № 1,

стр. 116.
2	Там же, стр. 115.
3	Там же.
4	См. «Философска мисъл», 1967, № 3, стр. 78—79.
102

ной (материнской) структуры, структуры «базисной»,

без учета ее реализации в других структурах. Дело в

том, что абстрактной будет любая структура, а не толь¬

ко «базисная», т. е. структура общественного сознания,

взятого в целом, и описывающая стороны сознания, ха¬

рактеризующие его на всех этапах развития. В свою

очередь и применение понятия «базисная структура» то¬

же не подходит, ибо структура политического, .нравствен¬

ного и других компонентов общественного сознания оп¬

ределяется не структурой данного явления, а, как будет

показано ниже, структурой деятельности людей и их

общественных отношений. Но суть не в названии, а в

том, что структурно-функциональный анализ позволяет

составить представление о структуре общественного

сознания как специфическом явлении жизни общества.
Д. Гырдев полагает, что с 'помощью структурно-функ-

ционального анализа становится возможным и раскры¬

тие наиболее глубокой гносеологической и социальной

сущности общественного.сознания, и объяснение про¬

цесса его развития, и т. п. Несомненно, данный вид ана¬

лиза способствует и пониманию сущности общественно¬

го сознания, и процесса развития, но такого рода во¬

просы решаются прежде всего и главным образом с по¬

мощью генетического, исторического и других методов

познания. Что же касается выяснения структуры и

функций общественного сознания, то здесь значение

рассматриваемого метода несомненно. И об этом можно

судить на основе работ самого Д. Гырдева.
В статье «Абстрактная структура общественного

сознания» рассматриваются основные компоненты об¬

щественного сознания и акцентируется внимание на том,

что «функциональный подход раскрывает регулятивную

роль общественного сознания». Д. Гырдев рассматри¬

вает общественное сознание как «управляющий меха¬

низм» 1 в системе общества. И каждую форму сознания,

по его мнению, можно интерпретировать как своеобраз¬

ную регулирующую подсистему, имеющую специфиче¬

ские функции.
В другой статье — «Опыт структурного анализа со¬

циалистического политического сознания» он раскрывает

структуру и функции одной из форм общественного со¬
1	См. «Фияософска мисъл», '1967, № 3, стр. 80.
103

знания. Болгарский социолог не только выделяет основ¬

ные компоненты политического сознания, но и описывает

структуру каждого из них, исходя из того, что «каждый

компонент может быть описан как специфическая под¬

система различного порядка» К Он подробно анализи¬

рует функции политического сознания, выдвигая на .пер¬

вый план функцию познания, оценочную и норматив¬

ную 2.
Структурно-функциональный анализ применяет в хо¬

де изучения общественного сознания и другой болгар¬

ский социолог — Н. Мизов3. Он анализирует религию и

выделяет две ее структуры — внешнюю и внутреннюю.

Внешняя структура религии раскрывает ее связи и от¬

ношения с основными сферами общественной жизни —

экономикой, политикой, бытом и др. Внутренняя струк¬

тура «религии раскрывает связи и отношения, которые

возникают между компонентами (элементами) самой

религии4. Во внутренней структуре в свою очередь

Н. Мизов выделяет структуру четырех порядков, харак¬

теризуя функциональные зависимости между основными

компонентами (религии, между отдельными сторонами

одних и тех же компонентов и т. д.
Заслуживает внимания высказанное в работе поло¬

жение о том, что религия может рассматриваться, во-

первых, как подсистема общей системы общества, т. е.

в том общем порядке, в котором рассматриваются эко¬

номика, политика, быт и другие общественные явле¬

ния, во-вторых, как подсистема общей системы общест¬

венного сознания. К сказанному Н. Мизов добавляет,

что религия существует и как относительно самостоя¬

тельное явление в обществе. Правда, это положение в

статье не развернуто и остается неясным, как автор по¬

нимает религию — лишь как форму сознания или как

весь религиозный комплекс, включающий религиозные

отношения, организации и т. д.; неясно и какова субор¬

динация подсистем в общей системе общества, где ре¬

лигия перечисляется наряду с экономикой, бытом и т. д.

Сама же идея рассмотрения религии, а равно и других
1	«Философска мисъл», 1967, № 1, стр. М7.
2	См. там же, стр. 120.
3	См. Н. Мизов. Структура и структурни закономерности на ре-

лигията.— «Философска мисъл», 1967, N° 1, стр. 53—66,
4	См> там же, стр. 56.
ИМ

компонентов общественного сознайия как подсйстёмЫ 6

рамках разных систем, на наш взгляд, плодотворна.

Она ориентирует на раскрытие многообразия связей

данного явления о другими, а тем самым и выяснение

его места и роли в жизни общества.
Структурно-функциональный анализ, как можно об

этом судить по его использованию в социальных ис¬

следованиях, применяется для решения ряда задач.

Так, польские социологи пользуются им для установ¬

ления связей между явлениями общественного сознания

(взглядами, представлениями, мнениями и т. д.) и теми

или иными объективными особенностями социальных

общностей людей, в частности общественными ролями,

выполняемыми людьми в данных общностях. Характер¬

ным примером мож-ет служить выяснение ими субъек¬

тивных представлений относительно классовой структу¬

ры общества, т. е. того, какое выражение получает эта

структура в общественном сознании *.
В данном исследовании были сопоставлены мнения,

взгляды, представления людей, т. е. субъективная сто¬

рона, с объективными показателями классовой структу¬

ры. Такой подход позволил польским социологам уста¬

новить степень соответствия общественного сознания

объективной действительности, выявить распространен¬

ность определенных взглядов и представлений, их связь

с социальными 'ролями общественных групп и ряд дру¬

гих вопросов.
Структурно-функциональный анализ применяется и

для изучения механизма духовных явлений, регули¬

рующих общественные отношения, для выявления пре¬

обладающих представлений и 'взглядов в общественном

сознании, взятом в целом, или © отдельных его подси¬

стемах, изучения их динамики, т. е. выявления состояний

общественного сознания. Так, болгарский исследова¬

тель В. Момов, применяя структурно-функциональный

анализ к изучению морали, осуществляющий регуляцию

общественных отношений и человеческого поведения,

выделяет в ней три относительно самостоятельных регу¬

лятивных звена: нормативно-оценочное, побудительное
1	/. Wojtaszek. Struktura klasowa w swiadomosci spolecznej.—

«Socjologiczne problemy przemyslu i klasy robotniczej», torn I. War¬

szawa, 1966.
105

й поведенческое. В названных звеньях переплетаются

два типа регулятивных процессов — внешний и внутрен¬

ний.
Центральным звеном целостного регулятивного ме¬

ханизма является норма поведения. Она есть внешнее

регулятивное средство. Саморегуляция же человеческо¬

го поведения связана с внутренними (побудительными)

регулятивными процессами *.
Не касаясь существа суждений В. Момова относи¬

тельно выделенных им регулятивных звеньев в морали

(их выделение весьма условно), следует сказать, что

изучение регуляторного механизма морали крайне не¬

обходимо и здесь структурно-функциональный анализ

может оказать несомненную помощь.
Известный болгарский философ Н. Стефанов ставит

вопрос о создании оптимальной структуры общественно¬

го сознания, которая бы показывала, насколько развиты

соответствующие компоненты сознания: наука, искус¬

ство,. черты морального облика людей и т. п. Он заме¬

чает, что в его стране долгое время недооценивалось

патриотическое воопитание народа, особенно молодежи;

все еще имеется серьезное отставание общественных

наук от требований практики. «<В этом смысле проблема

оптимальной структуры общественного сознания имеет

огромное практическое значение»2.
Важность постановки вопроса об оптимальной струк¬

туре общественного сознания Н. Стефанов обосновы¬

вает тем, что в теории и на практике социалистического

строительства необходимо раскрывать не только то, как

развивается новое общество, но и как оно «устроено»,

каков механизм его функционирования, как оно «жи¬

вет». Решение подобного рода задачи связано о исполь¬

зованием разнообразных методов познания, в том числе

и структурно-функционального метода.
Обращаясь к социальным исследованиям, проведен¬

ным с применением структурно-функционального ана¬

лиза, можно заметить, что данный анализ открывает

возможность и для изучения роли общественного созна¬
1	См. В. Момов. Семинар по проблемы на марксистската ети-

ка.— «Филооофска мисъл», ‘1967, № 3, стр. 138—139.
2	Н. Стефанов. Актуални проблемы на историческия материа-

лизъм.— «Ново време», 1968, № 2, стр. (17—18.
106

ния, его отдельных видов и сфер в связи с функциони¬

рованием тех или иных социальных явлений (подсистем

общества). В качестве примера сошлемся на изучение

роли политического сознания в политической надстрой¬

ке, а правосознания — в правовой надстройке.
М. В. Лашина исследовала структуру политики, вы¬

деляя в качестве ее основных компонентов политическое

сознание, политические учреждения (организации, уста¬

новления) и политические отношения {. В свою очередь

каждый из основных компонентов также имеет свою

структуру.
Раскрывая >роль политического сознания, М. В. Ла¬

шина показывает, что формирование политической над¬

стройки начинается с возникновения политического со¬

знания. Последнее способствует возникновению полити¬

ческих организаций, являющихся необходимой формой

реализации идей класса. Реализации классовых идей

служат и политические отношения, ибо они включают в

практически политическую деятельность большие мас¬

сы людей и выступают в надстройке той областью, где

идеальное превращается в материальную силу, где осу¬

ществляются коренные классовые интересы.
Выяснение взаимосвязи политического сознания с

другими элементами надстройки позволяет обнаружить

специфические функции данного вида сознания, способ

реализации его идей и конкретнее решать ряд других

вопросов относительно «роли политического сознания в

жизни общества.
С политическим сознанием тесно связано правосо¬

знание. Последнее также все чаще начинает анализиро¬

ваться в структурно-функциональном плане. Место пра¬

восознания в структуре юридической надстройки и

связь с другими элементами надстройки довольно об¬

стоятельно раскрыта в монографии И. Е. Фарбера2.

Эти же вопросы ставятся в работах В. П. Морозова3,
1	См. М. В. Лашина. К .вопросу о специфических закономерно¬

стях развития политической надстройки (Элементы политической

надстройки и их взаимодействие),.— «Ученые записки МГПИ имени

В. И. Ленина», № 290. «Вопросы марксистско-ленинской филосо¬

фии». М., 1968.
2	См. И. Е. Фарбер. Правосознание как форма общественного

сознания. М., 1963.
3	См. В П. Морозов. Правовые взгляды и учреждения при со¬

циализме. М., 1967.
107

В.	А. Кищина 1 и ряда других исследователей. Причем

речь идет, конечно, не только о выяснении роли право¬

сознания в юридической надстройке, а о более содер¬

жательном и глубоком анализе функций всей юридиче¬

ской надстройки в жизни общества2.
Функциональный метод применяется в исследовании

общественного сознания наряду с другими методами,

поэтому трудно говорить о его значении, отвлекаясь от

роли других методов. Несомненно лишь то, что его

использование может быть плодотворным, ибо он позво¬

ляет полнее раскрывать взаимосвязи (особенно функ¬

циональные) общественного сознания как специфиче¬

ской системы и как подсистемы общества, роль общест¬

венного сознания в целом и его отдельных компонентов,

сам механизм влияния сознания на жизнь общества.
3.	ЗАВИСИМОСТЬ СОДЕРЖАНИЯ И СТРУКТУРЫ

ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ ОТ ВИДОВ

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЛЮДЕЙ И ИХ ОБЩЕСТВЕННЫХ

ОТНОШЕНИИ
Содержание и структура общественного сознания со¬

циально обусловлены. Но как следует понимать их со¬

циальную обусловленность?
Марксистская социология усматривает их социаль¬

ную обусловленность прежде всего в том, что обще¬

ственное сознание является продуктом духовного про¬

изводства. Оно вырабатывается, производится людьми,

находящимися между собой в определенных отноше¬

ниях.
Исторически виды и сферы общественного сознания

выделились по мере того, как у общества возникли

определенные потребности и появились особые отрасли

духовного производства, в которых были заняты те или

иные группы людей. «Общество порождает,— как гово¬
1	См. В. А. Кищин. К вопросу о правосознании как специфиче¬

ской форме общественного сознания.— «Ученые записки МШИ име¬

ни В. И. Ленина», № 290. «Вопросы марксистско-ленинской фило¬

софии».
2	См. А. Е. Лунев. Конкретно-социологические исследования и

их значение для развития правовой науки,— «Некоторые вопросы

социологии и права». Иркутск, 1967.
10*

рил Энгельс, — -известные общие функции, без которых

оно не может обойтись. Предназначенные для этого лю¬

ди образуют новую отрасль разделения труда внутри

общества»\ Энгельс иллюстрирует эту мысль на ряде

примеров, в частности на примере права. «Как толь¬

ко становится необходимым новое разделение труда,

создающее профессиональных юристов,— писал он,—

открывается опять-таки новая самостоятельная об¬

ласть...»2
Право и правосознание вызваны к жизни такой со¬

циальной потребностью, как необходимость правового

регулирования общественных отношений. Не будь этой

потребности, не возникло бы ни право, ни правосоз¬

нание. Данная потребность обусловлена возникновением

частной собственности на средства производства и де¬

лением общества .на классы. Господствующий класс свою

фактическую экономическую и политическую власть в

обществе стремится закрепить юридически и потому

своей воле придает форму юридических норм, создавае¬

мых государством и охраняемых принудительной силой

последнего. Юридические нормы создаются в соответ¬

ствии с правосознанием господствующего класса. По¬

требность в юридических нормах есть вместе о тем и

потребность в правосознании. Последнее представляет

собой совокупность взглядов, идей, представлений о

праве, его оценку. Правосознание выражает идею пра¬

вовой нормы, идею закона, оно влияет на применение

закона, т. е. на его истолкование, определение наказания.

Совершенно ясно, что правосознание как специфический

вид сознания можно рассматривать лишь в связи с пра¬

вовой деятельностью.
В обществе по мере его развития выделяются та¬

кие виды духовно-практической деятельности3, как вое-
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 37, стр. 416.
2	Там же, стр. 417.
3	«Общественная жизнь.— говорил К. Маркс.— является по су¬

ществу практической» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 3).
Виды практической деятельности людей многообразны. Самы¬

ми широкими ее подразделениями выступают материально-практи-

ческая и духовно-практическая деятельность. Последняя в отличие

от первой имеет дело с познанием действительности и формиро¬

ванием духовного мира людей, с регулированием их жизнедея¬

тельности, с передачей опыта, навыков, традиций и других ценно¬

стей от одного поколения к другому и т. п.
109

питание и 'образование, идеологическая деятельность,

научная деятельность, в соответствии с которыми и

формируются определенные сферы общественного со¬

знания.
Воспитание как необходимое условие жизнедеятель¬

ности общества существует со времени возникновения

последнего. Оно предполагает передачу от одних поко¬

лений к другим прежде всего определенных навыков и

знаний, социального опыта, приобретенных в -процессе

материального производства. Если в условиях перво¬

бытнообщинного строя воспитание еще не выделя¬

лось в общественную функцию, выполняемую особыми

группами людей, то с делением общества на классы оно

становится такой функцией. В широком своем значении

воспитание включает в свое содержание всю подготовку

подрастающего поколения, в том числе и образование,

и обучение его, а в более узком —внесение в умы людей

содержания общественного сознания, формирование «со¬

циально-психологических качеств личности.
Значение функции воспитания, т. е. сознательного

воздействия одних групп людей на другие с целью при¬

вития воспитуемым определенных идей и взглядов, со¬

циально-психологических качеств с прогрессом общества

непрерывно возрастает. Возрастание значения воспита¬

ния обусловлено рядом причин, в том числе расшире¬

нием сферы духовной жизни общества, и в особенности

повышением классового самосознания народных масс.

Значение этой функции вызывает в свою очередь рас¬

ширение объекта воспитания (таким объектом стано¬

вится наряду с подрастающим поколением и взрослое

население), привлечение к ее осуществлению больших

средств и сил общества. В ее рамках возникает и полу¬

чает относительно самостоятельное существование идео¬

логическая деятельность, еще более определенно на¬

правленная на «производство сознания» и его внесение

в умы людей.
Идеологическая деятельность, как и воспитание в

целом, в каждом обществе имеет свои вполне опреде¬

ленные цели, задачи, свое содержание. Можно говорить

лишь о некоторых самых общих чертах, присущих мно¬

гообразным ее видам, какими выступают и журналист¬

ская деятельность, и религиозная, и художественная,

и многие другие, казалось бы очень далекие друг от
110

друга. Такими общими для нее чертами, обусловленны¬

ми классовым обществом, выступают, во-первых, выра¬

жение классовых интересов в политических, экономи¬

ческих, философских и иных взглядах и идеях, в мо¬

ральных кодексах, в произведениях искусства и других

продуктах «духовного производства»; во-вторых, рас¬

пространение продуктов «духовного производства» сре¬

ди маос в целях укрепления и защиты определенных

классовых интересов; в-третьих, преимущественное осу¬

ществление такой деятельности представителями гос¬

подствующих классов. Последние, владея средствами

материального производства, располагают и средствами

духовного производства, что привадит к тому, что идеи

и взгляды господствующего класса навязываются всему

обществу.
Идеологическая деятельность, направленная на раз¬

работку определенных идей и взглядов и внедрение их

в сознание широких масс, на воспитание у людей сти¬

мулов и мотивов поведения, не 'может, понятно, не

влиять на содержание й структуру общественного со¬

знания. В любом обществе, особенно в условиях наличия

в мире двух систем — капитализма и социализма, и со¬

держание, и структура общественного сознания склады¬

ваются под непосредственным воздействием идеологиче¬

ской деятельности.
Особую отрасль духовного производства наряду с

идеологической деятельностью составляет деятельность

научная. Отдельные научные представления у людей

складывались вместе с их житейскими, эмпирическими

знаниями, но как особая отрасль производства наука

сложилась на сравнительно высокой ступени развития

общества. Она сложилась на той его ступени развития,

когда «материальное производство уже не /могло разви¬

ваться без применения теоретически обоснованных зна¬

ний о физических, химических и иных свойствах предме¬

тов природы, без знания закономерностей развития

материального мира. Такие знания могли быть получе¬

ны в процессе научной деятельности, связанной с при¬

менением необходимой для этого аппаратуры, с поста¬

новкой экспериментов и т. д. Научная деятельность не¬

обходимо связана с организацией специальных лабора¬

торий, институтов, с подготовкой необходимых для ее

осуществления кадров и т. д. Этим и объясняется в из-
111

Устной мере тот факт, что йаука сложилась * Позднее

других видов духовно-практической деятельности.
Научное творчество является весьма сложным про¬

цессом и потому требует объединения усилий больших

коллективов людей в разветвленной системе исследова¬

тельских институтов, учебных заведений, производствен¬

ных лабораторий и т. д. Исследовательская деятельность

складывается из многих компонентов: получение необ¬

ходимых данных с помощью наблюдений, эксперимен¬

тов и многих других методов; анализ полученных дан¬

ных; теоретическое оформление соответствующих вы¬

водов, их проверка и т. д. Каждый из компонентов

научной деятельности, в особенности получение необхо¬

димых данных об изучаемых явлениях, требует больших

усилий.
Научная деятельность как самостоятельный вид «ду¬

ховного производства» наряду с воспитанием и идеоло¬

гической деятельностью также оказывает непосредствен¬

ное 'влияние на содержание и структуру общественного

сознания. Результаты научной деятельности в виде соб¬

ранных фактов, их обобщений, гипотез, теорий, сформу¬

лированных принципов и законов и т. д. представляют

собой теретичеок-и обоснованное знание, во многом на

практике проверенное и потому объективное по своему

содержанию. В отличие от житейского, эмпирического

такое знание выступает как знание научное.
Виды деятельности, направленной на производство и

распределение идей и взглядов, обусловливают деление

общественного сознания на соответствующие сферы.

Критерием такого деления выступают функции, выпол¬

няемые теми .или иными идеями и взглядами, представ¬

лениями и чувствами людей. Сферы сознания включены

в духовную деятельность людей и выполняют те же

функции, какие преследуются и деятельностью. Понят¬

но, что между функциями деятельности и функциями ее

продуктов сколько-нибудь полного соответствия быть не

может. Его не может быть главным образом по причине

относительной самостоятельности продуктов сознания.
Общественное сознание может выполнять и дейст¬

вительно выполняет разнообразные функции: познава¬

тельные, защиты и обоснования интересов классов и

социальных групп, эмоционально-волевые, регулятивные

передачи социального опыта и др. Так, теоретически
112

обоснованные и практически проверенные знания вы¬

полняют регулятивные, коммуникативные и другие

функции. Однако, как бы ни было приблизительным

соответствие между сферами сознания и видами ду¬

ховной деятельности, оно существует объективно и по¬

зволяет анализировать структуру общественного созна¬

ния. Поэтому хотя научное сознание и выполняет раз¬

нообразные функции, но главной из них является все же

познавательная функция, т. е. та самая функция, ко¬

торую выполняет научная деятельность как специфи¬

ческий вид духовного производства. То же самое следу¬

ет сказать об идеологии как особой сфере сознания.

Функции идеологии значительно шире, чем функции

науки, но и она получает свою специфику от деятель¬

ности, преследующей выражение и защиту классовых

интересов. Функция ‘выражения и защиты интересов

(классов, социальных групп, общества в целом) высту¬

пает главной функцией идеологии, определяющей место

последней в структуре общественного сознания.
Говоря о многообразии функций общественного со¬

знания и о том, что содержание последних определяет¬

ся духовно-практической деятельностью людей, следует

учитывать, что виды духовно-практической деятельности

людей также многообразны, и их нельзя, конечно, све¬

сти лишь к идеологической, научной и воспитательной

деятельности. К примеру, идеологическая деятельность,

как отмечалось, объединяет в свою очередь разнообраз¬

ные виды деятельности, хотя присущий всем им при¬

знак — выражение и защита классовых интересов дает

известное основание рассматривать их как проявление

одной деятельности — идеологической. В дальнейшем

дифференциация идеологической деятельности несом¬

ненна.
Следует также заметить, что правильное понимание

принципа подразделения общественного сознания на

соответствующие сферы -в зависимости от 'выполняемых

ими функций предполагает учет особенностей сознания

как явления общественной жизни. Во-шервых, нужно

учитывать, что функции общественного сознания жестко

не закреплены за его сферами. Каждая из сфер может

выполнять и выполняет функции, присущие и другим

сферам. Однако основные функции, приобретенные ими

от видов духовно-практической деятельности людей,
5-106
113

придают сферам сознания определенную специфику, ко¬

торая сказывается при выполнении тех или иных

функций.
Во-вторых, важно учитывать и то, что продукты ду¬

ховно-практической деятельности (научной и идеологи¬

ческой) свою действенную роль могут 'проявить лишь в

том случае, когда станут элементами массового созна¬

ния, т. е. получат распространение в широких массах.

Поэтому можно говорить о функциях идеологии и нау¬

ки, но следует учитывать, что вся духовно-практическая

деятельность имеет конечной своей целью формирование

массового сознания.
Итак, разделение труда влияет на структуру обще¬

ственного сознания, и его непременно следует учиты¬

вать. Однако, принимая /во внимание различные виды

духовно-практичеокой деятельности, мы можем соста¬

вить представление о структуре сознания лишь с точки

зрения его производства и воспроизводства, т. е. исхо¬

дя из продуктов определенных видов духовной деятель¬

ности, и такое представление будет неполным. Сознание

же вырабатывается для того, чтобы распространить его

в массах, воплотить в реальных отношениях между

людьми. В процессе же усвоения массами и воплощения

в реальных отношениях сознание претерпевает большие

изменения как по содержанию, так и по структуре. Да¬

леко не все из выдвинутых идей -воплощаются в реаль¬

ных отношениях. Поэтому более полное представление

о содержании и структуре сознания можно составить на

основе анализа структуры общественных отношений.
Все общественные отношения подразделяются, как

известно, на материальные и идеологические. Последние

в отличие от материальных при своем 'складывании про¬

ходят через сознание людей *. Идеи и взгляды направ¬

ляют формирование соответствующих отношений. Но

идеологические отношения возникают не из сознания, а

из материальных отношений. Идеологические отношения,

как и сознание, есть порождение и выражение матери¬

альных отношений. Надстроечные отношения с рожде¬

нием каждой новой эпохи складываются, как правило,

стихийно, а когда они уже сложились, их воспроизвод¬

ство осуществляется сознательно. Вот здесь и возни-
1 См. В. И, Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 137.
114

кает потребность у общества в идеях, взглядах, теориях,

ибо оно нуждается в организации отношений, их регу¬

лировании. К примеру, борьба рабочего класса против

буржуазии возникла сразу же с рождением капитализ¬

ма. Она захватывала и сферу «политики, но носила сти¬

хийный характер. Нельзя сказать, чтобы рабочие, всту¬

пая в -политическую борьбу, не руководствовались со¬

знанием. Нет, они им руководствовались, но их созна¬

ние не выражало коренных интересов класса и борьба

не направлялась ими к ясной и определенной цели —

завоеванию диктатуры пролетариата. Стихийность поли¬

тической борьбы (идеологических отношений) могла

быть преодолена путем внесения социалистических идей

в сознание рабочего класса. Соединение социализма с

рабочим движением положило начало развертыванию

сознательной политической борьбы рабочего класса.

Следовательно, сознательное формирование идеологиче¬

ских отношений предполагает не вообще сознание, а та¬

кое сознание, которое вытекает из их объективного по¬

ложения в системе материальных отношений и выра¬

жает коренные интересы.
Общественная жизнь представляет собой многосто¬

роннюю деятельность людей, и прежде всего деятель¬

ность по производству материальных благ. Деятельность

людей невозможна без того, чтобы люди не вступали в

многообразные отношения между собой и с природой,

а отношения, в особенности надстроечные, вызывают по¬

требность в идеях и взглядах. Не идеи и взгляды опре¬

деляют отношения, а, напротив, деятельность и отноше¬

ния, чтобы нормально функционировать, вызывают их

к жизни. Идеи и взгляды, обслуживая деятельность и

отношения, выполняют самые разносторонние функции.

Специфика идей и взглядов, их структура определяют¬

ся общественными отношениями, их структурой. Так, по

структуре идеологических или надстроечных общест¬

венных отношений можно судить о структуре общест¬

венного сознания.
Соотнесение идей и взглядов с политическими, пра¬

вовыми, нравственными и иными надстроечными отно¬

шениями позволило исследователям выделить политиче¬

ское сознание, правосознание и другие виды сознания.
Все духовные образования, в той или иной мере уда¬

ленные от материальной экономической основы, связа-
5*
Ш

<ны с определенными надстроечными отношениями и со¬

ставляют субъективную сторону последних. Но оущест*

вуют и такие духовные образования, которые не только

отражают материальные отношения (в принципе все

общественные идеи и взгляды вырастают на их основе),

а и непосредственно связаны с ними. Материальные от¬

ношения в отличие от надстроечных потому и называ¬

ются материальными, что при своем складывании не

требуют обязательного осознания людьми. Примером

тому являются отношения, складывающиеся в процессе

производства материальных благ. Однако люди, всту¬

пая в производственные отношения, рано или поздно

осознают их и действуют в соответствии с этим осозна¬

нием. Они осознают их не только, скажем, в политиче¬

ских, правовых, нравственных идеях и взглядах и затем

вступают в соответствии с таким осознанием в полити¬

ческие, правовые, нравственные отношения между собой,

но и осознают в экономических взглядах и идеях. По¬

следние являются самым непосредственным выражением

производственных отношений и составляют их субъек¬

тивную сторону.
Еще большее место занимают не систематизирован¬

ные экономические представления в обыденном созна¬

нии: представления о труде, о собственности, о ведении

хозяйства и т. д.
Экономическое сознание, на наш взгляд, должно за¬

нять подобающее ему место в общественном сознании.

Его содержание следует рассматривать в связи с ана¬

лизом производственных отношений. Выяснение много¬

образных сторон производственных отношений, их раз¬

личных типов и видов прольет свет и на содержание

экономического сознания, и на его место в общей струк¬

туре общественного сознания К
Понимание структуры общественного сознания с по¬

мощью рассмотрения системы общественных отношений
1	Подробнее об экономическом сознании см. А. И. Илиади и др.
О	становлении труд-экономической формы общественного сознания

и ее роли в развитии творческой активности масс в период строи¬

тельства коммунизма.— Материалы межвузовской научной конфе¬

ренции по проблеме «Возрастание активности общественного созна¬

ния в период строительства коммунизма»; М. Черня. Икономиче-

ското съзнание на селячеството.— «Филооофска мисъл», 1968, № б,

стр. 43—51.
Ив

позволяет определить в структуре сознания и место

взглядов на природу. Среди отношений на первый план

выдвигается сам труд, преобразующий предметы и яв¬

ления географической среды в целях удовлетворения

материальных потребностей человека. Наряду с утили¬

тарно-практическим отношением к природе и на его ос¬

нове складываются отношения, направленные на удов¬

летворение духовных запросов людей. Примером тому

служат эстетические отношения. Каждый из видов от¬

ношений к природе вызывает к жизни определенные

духовные образования. Так, практическое отношение

людей к природе породило природоведение, представ¬

ленное в древности разрозненными наблюдениями над

явлениями окружающего мира и эмпирическими данны¬

ми опыта, а в современную эпоху превратившееся в

разветвленную систему теоретических и прикладных ес¬

тественных наук.
Таким образом, при анализе содержания и структу¬

ры общественного сознания важно раскрывать ее за¬

висимость как от духовно-практической деятельности

людей, так и от общественных отношений, в которые

они вступают.
Поскольку сложившаяся в обществе система дея¬

тельности и общественных отношений выступает реаль¬

ным основанием существования определенных духовных

образований, то выяснение содержания и структуры

общественного сознания в связи с анализом видов дея¬

тельности людей и их общественных отношений можно

рассматривать в качестве одного из важных методоло¬

гических принципов научной социологии.
* * *
В заключение сделаем замечание об изучении зако¬

номерностей развития общественного сознания *.
1	Закономерности развития общественного сознания (раскрыва¬

ются в ряде монографических исследований: В. В. Журавлев. Ос¬

новные закономерности развития коммунистического общественного

сознания. Ростов-на-Дону, 1966; «Строительство коммунизма и ду¬

ховный мир человека»; «Проблемы развития коммунистического (со¬

знания». М., 1965; «Взаимодействие форм общественного сознания»,

М.* 1964, и др.
117

Противопоставляя свои взгляды на духовную жизнь

общества -идеализму, классики марксизма обосновали

ту мысль, что общественное сознание вторично, произ-

водно от общественного бытия, оно обладает относи¬

тельной, а не полной самостоятельностью по отношению

к общественному бытию. Разоблачая вульгарно-мате-

риалистический подход к вопросу о соотношении бытия

и сознания, они отстаивали ту же идею относительно

самостоятельности духовных явлений, подчеркивая, что

общественное сознание, будучи зависимым от обществен¬

ного бытия, изменяется, развивается и по своим внут¬

ренним законам и что духовные образования играют

активную роль в жизни людей. Раскрыть относительную

самостоятельность сознания — значит выяснить особен¬

ности данного явления, в том числе и внутренние зако¬

номерности его развития.
Присущая общественному сознанию относительная

самостоятельность обусловливает необходимость позна¬

ния закономерных связей, существующих между обще¬

ственным сознанием и общественным бытием, т. е. тех

закономерностей, которые позволяют понять и проис¬

хождение сознания, и постоянное взаимодействие бытия

и сознания, результатом которого является как разви¬

тие бытия, так и развитие сознания. Речь идет в данном

случае прежде всего о закономерности соответствия об¬

щественного сознания общественному бытию. В силу

ее действия общественное сознание постоянно стремится

приспособиться к общественному бытию, а, приспосаб¬

ливаясь к нему, оно само изменяется и способствует

изменению общественного бытия.
Действие закономерности соответствия общественно¬

го сознания общественному бытию в реальной жизни

связано с проявлением таких тенденций, как отставание

сознания людей от их бытия, неравномерность развития

тех или иных сторон сознания, «опережение» передовым

теоретическим сознанием хода развития действительно¬

сти. Данная закономерность выражает самые сущест¬

венные связи между общественным сознанием ,и обще¬

ственным бытием и выступает на первый план в класси¬

фикации многообразных связей сознания.
Наряду с закономерными связями общественного

сознания и общественного бытия существуют и внут¬

ренние закондмераде связи общественного сознания.
т

Под внутренними закономерностями развития обще¬

ственного сознания следует, на наш взгляд, понимать

связи и отношения между его компонентами. Они пото¬

му и называются внутренними, что их действие ограни¬

чено лишь областью сознания.
Специфика внутренних закономерностей сознания

состоит в том, что они выражают в «снятом виде» связи

между видами деятельности людей и видами их отно¬

шений. Известно, например, что политическое сознание

и правосознание тесно связаны между собой и их прак¬

тически, бывает трудно отделить друг от друга. Обу¬

словлено это как раз тем, что правовая деятельность

органически вплетается в деятельность политическую.

Государственная воля для своего выражения и реали¬

зации нуждается в юридическом законе, который явля¬

ется мерой политической. Издание тех или иных юриди¬

ческих законов вытекает из экономических потребно¬

стей, интересов господствующих классов, определяется

политикой последних, а вместе с тем необходимость их

обосновывается и правосознанием.
Среди внутренних закономерностей выделяются пре¬

жде всего закономерные взаимосвязи между видами

общественного сознания, особенно обнаруживающие се¬

бя в процессе формирования состояний сознания, и за¬

кономерные связи между сферами сознания, проявляю¬

щиеся во взаимопроникновении их содержания и взаи¬

модополнении функций.
При анализе взаимодействия различных видов (или,

как обычно .называют, форм) сознания исследователи

не ограничиваются, как правило, сферой сознания и не¬

пременно выходят за его рамки. Поэтому устанавливае¬

мые общие принципы взаимодействия видов сознания

скорее относятся к взаимодействию надстроечных обла¬

стей общественной жизни, чем собственно к сознанию.

Среди этих принципов выделяется прежде всего тот,

что объективной основой взаимодействия видов созна¬

ния является взаимосвязь сторон действительности, от¬

ражаемых ими, т. е. взаимосвязь тех самых обществен¬

ных явлений, стороной которых они выступают. Только

точнее, по-видимому, говорить о взаимосвязи общест¬

венных явлений не как об основе взаимодействия видов

сознания, а как о проявлении самого взаимодействия.

Что это действительно так, можно судить на любом ши¬
119

роко известном примере взаимодействия. Скажем, ут¬

верждается, что взаимосвязь нравственного и эстети¬

ческого сознания в качестве своей основы имеет связь

нравственных и эстетических отношений. Абстрагиро¬

ванные нравственные и эстетические отношения от

нравственного и эстетического сознания, в соответствии

с которым они складываются, с первого взгляда можно

принять за основу взаимодействия видов сознания, но

по сути своей такой основой они не выступают. Дело

в том, что у надстроечных отношений-и соответствующих

видов сознания есть одна основа — материальные обще¬

ственные отношения.
Базируясь на этой основе, определенный -вид отно¬

шений, в данном случае нравственные и эстетические

отношения, и соответствующие представления и взгляды

выступают как целое. Взгляды трудно отделить от от¬

ношений и прослеживать их взаимоотношение с другими

видами. Взаимодействуют в целом явления, включаю¬

щие в себя и отношения, и учреждения, и взгляды.
Кроме внутренних закономерностей правомерно вы¬

делять и специфические закономерные связи между раз¬

личными историческими типами сознания, т. е. созна¬

ниями различных обществ, проявляющиеся главным

образом в преемственности идей и взглядов, в их взаим¬

ном влиянии, а также и в борьбе между собой.
Таким образом, возникновение, функционирование,

изменение и развитие общественного сознания подчи¬

няются действию по меньшей мере троякого вида зако¬

номерностей: закономерностей взаимосвязи обществен¬

ного сознания и общественного бытия, внутренних и

специфических закономерностей. В 'качестве объективно¬

го критерия классификации закономерностей выступает

наличие различного рода реально существующих связей

и отношений общественного сознания. Руководствуясь

этим критерием как методологическим .принципом ана¬

лиза, мы сможем разобраться и в закономерностях об¬

щественного сознания.

ОЧЕРК ЧЕТВЕРТЫЙ
РЕЛИГИЯ

КАК ПРЕДМЕТ

СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО

ИССЛЕДОВАНИЯ
(УГРИНОВИЧ Д. !М)
Марксистская социологическая литература, посвящен¬

ная религии, растет с каждым днем. Период, когда вся

научно-атеистическая литература в нашей стране огра¬

ничивалась несколькими популярными брошюрами, во

многом повторявшими друг друга, отошел в прошлое.

В рамках марксистского религиоведения все более вы¬

рисовываются отдельные его отрасли: история религии,

философия религии, психология религии. К числу таких

формирующихся дисциплин относится и социология ре¬

лигии.
Впервые за последние годы религия явилась объек¬

том конкретных социологических исследований, прове¬

денных в социалистических странах. В Иене в 1965 г.,

в Праге в 1966 г. и в Будапеште в 1968 г. проведены

конференции ученых социалистических стран, занимаю¬

щихся социологией религии. Марксисты приняли уча¬

стие в работе комитета по социологии религии на

VI Международном социологическом конгрессе в Эви¬

ане.
Все это говорит о том, что марксистское социологи¬

ческое исследование религии заметно активизировалось.

Но, как всегда бывает в науке, новый уровень исследо¬

вания ставит и новые проблемы. В частности, перед

марксистской социологией религии с чрезвычайной ост¬

ротой встали некоторые теоретические, методологиче¬

ские проблемы.
Интерес к теоретическим аспектам марксистский со¬

циологии религии обусловлен несколькими причинами.

Во-первых, активизация конкретных социологических

исследований религиозности потребовала обсуждения и
т

выяснения методологических -вопросов, от решения ко¬

торых во многом зависит составление программы иссле¬

дования, применение тех или иных методов и приемов.

В социалистических странах до недавнего времени не

было опыта конкретных исследований религиозности.

Такой опыт имелся на Западе. Буржуазная социология

религии в течение последних десятилетий основное вни¬

мание уделяла как раз эмпирическим исследованиям.

Эти исследования сочетали -в себе ложность общей ме¬

тодологии с определенными достижениями в разработ¬

ке конкретных методов и приемов, установлении неко¬

торых социальных связей и зависимостей. Следователь¬

но, перед марксистским религиоведением стоит весьма

сложная, но необходимая задача: критически осмыс¬

лить все то, что накоплено буржуазной социологией

религии. Нужно научиться отделять ложную методоло¬

гию, ложное истолкование фактов от самих фактов,

собранных западными социологами, а также от приме¬

няемых ими в ходе исследований техники и процедуры.
Следует учитывать и факт все большего сотрудни¬

чества и взаимопроникновения различных наук в про¬

цессе изучения религии. Каждая из наук — этнография,

история, лингвистика, археология — изучает религию

под определенным углом зрения, в определенном аспек¬

те. Но исследование религии любой наукой может быть

плодотворным лишь в том случае, если исследователю

ясна общая гносеологическая и социальная природа

изучаемых феноменов. Иначе говоря, частные науки мо¬

гут осознать реальные границы и возможности своих

собственных исследований, дать результатам этих ис¬

следований правильное истолкование только на основе

общих философско-социологических интерпретаций ре¬

лигии.
Анализ социологических проблем марксистского ре¬

лигиоведения имеет научное значение, выходящее за

рамки указанной дисциплины. Религия наряду со спе¬

цифическими ее особенностями имеет и общие черты,

свойственные любой форме общественного сознания и

соответствующей надстроечной системе (мораль, право,

искусство и т. п.). Поэтому выяснение социологических

вопросов религиоведения важно для понимания соци¬

ального места и социальных функций всякой надстро¬

ечной системы вообще.
№

1.	ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ

ПОДХОД к РЕЛИГИИ
Каждая теоретическая проблема имеет свою исто¬

рию. Изучение последней важно не только для истори¬

ка философии или науки — оно вводит в существо дела,

является важной предпосылкой понимания самой про¬

блемы. Не составляет исключения и проблема соотно¬

шения гносеологического -и социологического подхода к

религии. Ее подлинный смысл и значение можно по¬

нять, лишь обратившись к ее истории.
Великой заслугой атеистов и просветителей до Марк¬

са была острая критика религиозных догматов, веро¬

ваний, культа и институтов с позиций человеческого

разума и науки. Религия отвергалась как ложное, извра¬

щенное сознание, как совокупность иллюзий и заблуж¬

дений, затемняющих подлинную картину мира. Мате¬

риалисты и атеисты прошлого разоблачали социальный

вред .религии, высмеивали нелепость и бессмысленность

религиозных догматов,' мифов и обрядов. Их критика

религии была преимущественно гносеологической. Это

значит, что опровержение религии велось ими главным

образом в плоскости абстрактного противопоставления

ложного сознания истинному, религиозного — научному.

Корни религии сводились к незнанию и обману, причем

предполагалось, что распространение научных знаний и

разоблачение обмана вытеснит религию из умов людей,

позволит преодолеть ее. Не случайно подобный подход

к религии получил название просветительского: он озна¬

чал, что просвещение рассматривалось как главное

средство преодоления религии.
Как неоднократно указывали К. Маркс, Ф. Энгельс

и В. И. Ленин, марксизм продолжил и развил тради¬

ции острой критики религии, свойственные передовым

мыслителям прошлого. «Марксизм есть материализм,—

.писал -В. И. Ленин.— В качестве такового, он так же

беспощадно враждебен религии, как материализм эн¬

циклопедистов XVIII века или материализм Фейербаха.

Это несомненно» К
Марксизм не отказывался от гносеологической кри¬

тики религии, от разоблачения ее научной несостоятель-
1	В. И. Ленин. Поли. ообр. соч., т. 17, стр. 418.
123

ностй, ее иллюзорного, ложного характера. ЁоЛеё тбго,

как мы постараемся доказать в дальнейшем, четкая

гносеологическая оценка религии является необходимой

предпосылкой всякого научного ее исследования.
Но марксизм не остановился на гносеологической

критике религии. Он пошел дальше, выявив социаль¬

ные корни религиозных заблуждений. В соответствии

с общей материалистической концепцией исторического

процесса марксизм не ограничивался абстрактным про¬

тивопоставлением ложного и истинного сознания. Он

рассмотрел объективные социальные условия, рождаю¬

щие ложное сознание, в частности сознание религиоз¬

ное, и поставил вопрос о судьбах религии в тесную

связь с вопросом о типе общественной структуры в це¬

лом. Таким образом, марксистский социальный анализ

религии явился углублением, развитием и конкретиза¬

цией ее гносеологической критики просветителями и

атеистами предыдущей исторической эпохи.
Значительное внимание изучению религия в послед¬

ние полвека уделила буржуазная социология религии.

В первые десятилетия XX в. произошла дифференциа¬

ция буржуазного религиоведения; постепенно вычленя¬

ются отдельные отрасли: история религии, философия

религии, психология религии, социология религии. Ос¬

новные тенденции в развитии последней тесно связаны

с развитием буржуазной социологии в целом. Социоло¬

гия религии развивалась в общем русле преоблада¬

ния эмпирической тенденции в буржуазной социологии

XX в. На ее теоретические установки большое влияние

оказала структурно-функциональная школа, о которой

уже говорилось выше *.
Характерной общей тенденцией буржуазной социоло¬

гии религии с самого начала ее существования было

стремление противопоставить гносеологический2 и со¬

циологический анализ религии.
Уже у М. Вебера, считающегося основоположни¬

ком социологии религии, мы обнаруживаем тенденцию

исключить гносеологическое рассмотрение религии из
1	См. первый очерк настоящей книги.
2	Под гносеологическим анализом религии имеется в виду ис¬

следование вопроса об истинности или ложности религиозных идей

и представлений, т. е. соотнесение религиозного сознания с реаль¬

ностью.
124

сферы компетенции социолога и историка. М. Вебер исхо¬

дит из того, что сущность религии принципиально недо¬

ступна социологическому анализу. Задача социолога

состоит лишь в том, чтобы изучить социальные проявле¬

ния религии, т. е. исследовать религиозно-мотивирован¬

ную деятельность людей как фактор социальной жизни

Таким образом, концепция Вебера предполагает суще¬

ствование внесоциального, трансцендентного источника

религии, определяющего ее сущность. Социология рели¬

гии, по М. Веберу, занимается лишь социальными про¬

явлениями религии, не задаваясь вопросом об истинно¬

сти или ложности религиозных представлений.
Как правильно указывает голландский социолог

Р. Врихоф, вся последующая социология религии не

вышла за рамки намеченного М. Вебером дихотомичес¬

кого противопоставления «религия — общество»2. Если

у М. Вебера вопрос о трансцендентном источнике рели¬

гии оставался формально открытым, то у его продол¬

жателя И. Ваха все точки над «и» были поставлены.

Религия для Ваха является «тем глубочайшим источни¬

ком, из которого питается все человеческое существова¬

ние и от которого оно зависит во всех его аспектах:

человеческим общением с богом»3. Для Ваха, как и

для многих других буржуазных социологов религии,

стоящих на откровенно фидеистических позициях, ис¬

точник религии заключается в непосредственном рели¬

гиозном переживании индивида, которое, по их мнению,

недоступно социологическому анализу. Западногерман¬

ский профессор Мюльман выразил эту точку зрения на¬

иболее отчетливо, заявив: «Социология религии сама

по себе ничего не может дать для объяснения религиоз¬

ного переживания. Последнее имеет место в психиче¬

ской сферс, которая недоступна социологическому ана¬

лизу» 4.
Э. Дюркгейма можно считать одним из зачинателей

иной тенденции в западной социологии религии, тенден¬

ции, которая ведет к функционализму. Но и у Дюркгей-
1	М. Weber. Wirlschaft und Gesellschaft. Tubingen, 1921, S. 227.
2	P. H. Vrijhof. Was 1st Religionssoziologie? — «Probleme der

Religionssoziologie». Koln und Opladen, ,1962, S. 10—32.
3	/. Wach. Sociology of Religion. Chicago, 1944 p. 383.
4	W. MUhlman. Elementare Fragen einer Soziologie der Religi¬

on.— «Probleme der Religi-onssoz-iologie», S. 50.
125

ма, несмотря на то что он подчеркивает социальную

природу религии, мы обнаруживаем стремление полно¬

стью игнорировать ее гносеологический анализ.
Дюркгейм рассматривает религию как особый тип

социального поведения. Специфику религиозного пове¬

дения Дюркгейм усматривает в том, что оно направле¬

но на особые («священные») объекты, играющие роль

социальных символов и определяющие систему абсо¬

лютных норм и запретов поведения. Таким образом, для

Дюркгейма религия выступает как главный, в любом

обществе интегрирующий фактор, как основной регуля¬

тор поведения индивидов, которые благодаря религии

воспринимают социальные нормы и запреты как «свя¬

щенные», религиозные.
В рамках своей социологической концепции Дюрк¬

гейм целиком элиминирует гносеологическую проблему

соотношения религиозных представлений с реальностью.

Для него религия является важнейшей составной частью

любой социальной структуры, ибо каждая социальная

структура нуждается в символах, обеспечивающих ее

интеграцию.
Б. Малиновский известен как родоначальник функ¬

ционализма в этнографии. Его методология анализа со¬

циальных явлений оказала значительное влияние на все

социальные науки. Наибольший интерес для нас пред¬

ставляют его исследования первобытной магии. Мали¬

новский близко подошел к выявлению социальных исто¬

ков первобытной магии. Магию Малиновский рассмат¬

ривает как особую систему .поведения первобытных

людей, основанную на верованиях и ритуале и функцио¬

нирующую в определенных условиях. Этими условиями

Малиновский считает неуверенность первобытного чело¬

века в результатах его деятельности, что создает его

особую психологическую настроенность, которую Мали¬

новский характеризует как «колебания между страхом и

надеждой». С точки зрения Малиновского, .магия необ¬

ходима первобытному человеку в борьбе с природой, ибо

она укрепляет его уверенность в себе, «ритуализирует

оптимизм», снимает психологическую напряженность К
На .примере концепции Малиновского мы ясно видим,
1	В. Malinowski. Magic, Science and Religion and other Essays.

USA, 1948, p. 70.
126

как игнорирование гносеологического анализа религии

ведет к искаженному пониманию ее социальных функ¬

ций.
Малиновский в основном правильно характеризует

социальную подоплеку первобытной магии, усматривая

ее в господстве над человеком «случая», т. е. в отсутст¬

вии уверенности человека в результатах его действий.

Малиновский верно подметил и некоторые особенности

психологического воздействия магии: магия создавала

своего рода субъективную психологическую «устойчи¬

вость» человека к внешним «травмам», к отрицательным

эмоциям, повышала человеческую уверенность в себе.

Следует признать, что психическое воздействие такого

рода оказывает на людей не только магия, но и всякая

религия вообще.
Но Малиновский свел все функции магии в обществе

к субъективно-психологическому воздействию на чело¬

века, и в этом его принципиальная ошибка. Отказав¬

шись от гносеологического анализа религии, т. е. от ана¬

лиза проблемы истинности или ложности религиозного

сознания, Малиновский не смог понять, что психическая

устойчивость, создаваемая магией, была иллюзорной ус¬

тойчивостью, которая не имела объективных оснований.

Она утешала человека, но не облегчала его реальных

действий. Более того, убеждение первобытного человека

(как и человека любой иной эпохи) в том, что магиче¬

ский акт обеспечивает для него желательный результат,

играло объективно вредную роль в развитии общества,

ибо оно отвлекало людей от реального, практического

решения стоящей перед ними задачи. Духовная энергия

и активность человека растрачивались не в борьбе за

изменение условий его жизни, а в повторении ритуаль¬

ных действий.
Некоторые буржуазные социологи заметили указан¬

ный недостаток в концепции Малиновского. Известный

американский социолог Р. Мертон сочувственно цитиру¬

ет одного из американских авторов, который писал:

«Прибитая над дверями во время эпидемии оспы подко¬

ва хотя и может поднять дух домочадцев, но, безуслов¬

но, не остановит оспу. Такие верования и обряды не вы¬

держивают тех светских тестов, которым их подверга¬

ют, и чувство уверенности, даваемое ими, сохраняется

лишь постольку, поскольку избегают этих действитель¬
1?7

ных тестов» К И далее Мертон продолжает: «Те из

функционалистов, которые, следуя своей теории, обна¬

руживают последствия подобных символических риту¬

альных действий только в состояниях сознания индиви¬

дуума и которые, таким образом, приходят к заключе¬

нию о функциональности магической практики, игнори¬

руют то обстоятельство, что именно эта практика может

подчас осуществляться вместо значительно более эф¬

фективных видов деятельности»2. С этими утверждения¬

ми Мертона нельзя не согласиться. Но Мертон не за¬

трагивает вопроса о теоретических истоках ошибки Ма¬

линовского. На наш взгляд, Малиновский не смог пра¬

вильно понять социальные функции магии потому, в

частности, что он пытался анализировать их только в

индивидуально-психологическом плане, в полном отвле¬

чении от гносеологической оценки религиозного созна¬

ния.
Обратимся теперь к современному представителю

функционализма в социологии религии О. Шредеру.

В вышедшем в 1966 г. очередном томе международного

ежегодника по социологии религии опубликована его

обширная статья «Структурно-функциональная теория и

социология религии»3. В нашу задачу не входит подроб¬

ный критический обзор этой работы. Мы остановимся

лишь на тех ее аспектах, которые непосредственно свя¬

заны с обсуждаемой нами проблемой.
Шредер очень четко формулирует основные исходные

методологические предпосылки структурно-функцио¬

нальной школы, с позиций которой он изучает религию.

Первая из этих предпосылок состоит в том, что общест¬

во может существовать лишь на основе согласия людей

в отношении некоторых основных ценностей. «Религия

может содействовать этому единству, поскольку она

узаконивает существующую систему ценностей не эмпи¬

рическим и не рациональным путем»4.
1	R. К. Merton. Social Theory and Social Structure. New York,

1968, p. 89.
2	Там же, стр. 98—99.
3	О. Schreuder. Strukturell-funktionale Theorie und Religionsso-

ziologie.— «Internationales Jahrbuch fur .Religionssoziologie», Bd. II.

«Theoretische Aspekte der Religionssoziologie». Koln und Opladen.

1966, S. 99-132.
4	Там же, стр. 130,
m

Вторая предпосылка состоит в утверждении, что ре¬

лигия формирует иерархическую систему ценностей, ко¬

торая включает в себя высшие, абсолютные цели инди¬

видов. Тем самым религия создает людям возможность

релятивировать их разочарования и страдания и проти¬

водействует социальным конфликтам и напряженно¬

стям К
Из последующего изложения становится ясно, что

религия понимается Шредером как любая социальная

система ценностей, которая выполняет роль главного

социального интегратора. По мнению Шредера, «рели¬

гией является все то, что выполняет функции рели¬

гии»2. Поэтому Шредер понимает под религией не толь¬

ко церковные учения и соответствующие институты, но

и всякое мировоззрение, включающее в себя систему

ценностей и регулирующее поведение людей.
Для того чтобы показать, что «функциональное» оп¬

ределение религии имеет весьма широкое хождение в

современной западной социологической литературе, со¬

шлемся еще на несколько авторов. Известный западно-

германский социолог Д. Гольдшмидт в докладе «Пред¬

мет и методы социологии религии» (1959 г.) утверждал,

что религию «следует рассматривать как институцию,

т. е. как нормативную систему, которая делает возмож¬

ным для индивида решение его экзистенциальных про¬

блем и обеспечивает сохранение общества»3. Поэтому

Гольдшмидт полагает, что существование религии «сле¬

дует предполагать в любом обществе и в любое вре¬

мя» 4.
Американский представитель структур - функциона¬

лизма Ингер определяет религию как «систему веро¬

ваний и практики, посредством которой группа людей

борется за решение высших проблем человеческой жиз¬

ни»5. Немецкий автор фон дер Габленц выражает рас¬

сматриваемую позицию, пожалуй, наиболее ясно и чет-
1	О. Schreuder. Strukturell-funktionale Theorie und Religionsso-

ziologie.— «Internationales Jahrbuch fur Religionssoziologie», Bd. II.

«Theoretische Aspekte der Religionssoziologie», S. 130.
2	Там же.
3	«Probleme der Religionssoziologie», S. 4.
4	Там же.
5	/. M. Yinger. Religion, Society and the Individual. New YorH,

1957, p. 9.
m

ко. Он пишет: «Интеграция есть функция религии. И на¬

оборот: там, где действительно выполняются функции

интеграции, социолог должен говорить о религии, хотя

бы «речь шла о 'секуляризованных .идеологиях и обы¬

чаях»1.
Таким образом, функционалисты в итоге пришли к

отождествлению религии с любой системой социальных

норм и ценностей, играющей в обществе интегрирующую

роль. В чем состоят теоретические, гносеологические

корни этой ошибки?
Во-первых, они состоят в идеалистическом, ненауч¬

ном понимании общества и его «интегрирующих» факто¬

ров. С точки зрения функционалистов, единство обще¬

ства зиждется на «согласии» его членов относительно

ценностей, причем последние выступают в роли главно¬

го объединяющего средства 2. На 'самом деле единство

общества определяется прежде всего его материальной

структурой, т. е. системой материального производства,

которая и играет роль важнейшего социального интег¬

ратора.
Во-вторых, важным теоретическим истоком ложной

концепции функционалистов является игнорирование

ими гносеологического аспекта религиозного сознания.

Игнорирование ими проблемы содержания религиозных

представлений и их соотношения с реальностью ведет к

тому, что теряется реальная грань, отделяющая религи¬

озное от нерелигиозного. Если всякая идеология, всякое

мировоззрение объявляются религией, то остается толь¬

ко удивляться, для чего нужно это последнее понятие.

Это смутно чувствуют представители функционализма,

различая «секуляризованные» религии и религии в соб¬

ственном смысле этого слова.
Если главным признаком религии объявляется осо¬
1	«Probleme der Religionssoaiologie», S. 23.
2	Наиболее четко эта позиция сформулирована в статье К. Дэ¬

виса и У. Е. Мура «Некоторые принципы стратификации» («Ameri¬

can Sociological Review», vol. 10, 1945, p. 244). Указанные авторы

пишут: «Причина, по которой религия является необходимой, по-ви¬

димому, заключается в том, что человеческое общество приобретает

свое единство прежде всего благодаря тому, что некоторые высшие

ценности и цели оказываются общими у членов этого общества. Хо¬

тя эти цели и ценности являются субъективными, они влияют на

поведение, и их интегрированность делает возможным функциони¬

рование данного общества как единой системы».
130

бый тип «регулирования социального поведения»

(Дюркгейм), то остается невыясненным вопрос о спе¬

цифике религиозного поведения в отличие от иного.

А на этот последний вопрос нельзя ответить, не анали¬

зируя специфического содержания религиозных «цен¬

ностей» (т. е. догматов), регулирующих поведение, их

соотношения с объективным миром вообще и с общест¬

вом в частности. Таким образом, гносеология, будучи

изгнана в дверь, появляется через okho.v
Наконец, отказ от гносеологического анализа рели¬

гии ведет функционалистов и к ложному пониманию ее

социальных функций. Социальные функции религии сво¬

дятся к ее интегрирующей роли. Но это неизбежно ве¬

дет к ее расширительной трактовке. Всякая система цен¬

ностей, выполняющая функции социального интеграто¬

ра, объявляется религией. Как мы подробнее постараем¬

ся показать, интегрирующее воздействие религии не со¬

ставляет ее главного отличительного признака, ее видо¬

вого различия. Интегрирующую роль наряду с религи¬

ей могут играть и многие другие социальные явления.
К сожалению, в марксистской религиоведческой ли¬

тературе последних лет нет единства в вопросе о соот¬

ношении гносеологического и социологического подхода

к религии. В отдельных работах намечается тенденция

резкого противопоставления ее гносеологического и со¬

циологического анализа. Говоря об этой тенденции, мы

имеем в виду прежде всего книгу Ю. А. Левады «Соци¬

альная (природа религии» К Эта книга представляет со¬

бой значительное явление в -марксистском религове-

дении. Она отличается глубокой постановкой теоретиче¬

ских проблем, оригинальностью их решения, обилием

фактического материала, привлекаемого автором. Рабо¬

та читается с интересом, она будит мысль, заставляет

обратить внимание на те аспекты религии, которые до

сих пор не анализировались или почти не анализирова¬

лись. Автор свободно ориентируется в огромном потоке

зарубежной литературы, в ряде случаев очень интерес¬

но и умело ее использует. Однако, ставя некоторые но¬

вые проблемы, выделяя до этого малоисследованные

аспекты религии, автор явно увлекается, абсолютизиру¬

ет эти аспекты, забывая о необходимости в ходе теоре-
1	См. Ю. А. Левада. Социальная природа религии. М., 1965.
131

tttueckoro анализа соотнести их с иными асйектамй, ины¬

ми функциями религии, хотя и более изученными в

прежние времена, но от этого не утерявшими своего

значения. Поэтому книга Ю. А. Левады вызывает же¬

лание во многом поспорить с автором.
Спор этот затрагивает прежде всего трактовку авто¬

ром вопроса о соотношении гносеологического и социо¬

логического анализа религии.
Весь пафос книги, все критические стрелы автора

направлены против «гносеологизма» в подходе к рели¬

гии. Он во многом правильно критикует ограниченность

рационалистической критики религии у домарксистских

атеистов и буржуазных ученых, вскрывает гносеологиче¬

ские и социальные корни их «робинзонады» как мето¬

дологического принципа. Но что противопоставляется

этому идеалистическому и одностороннему «гносеоло-

гизму»? К сожалению, позитивное решение автором про¬

блемы не может не вызывать существенных возраже¬

ний.
Ю. А. Левада подчеркивает необходимость анализа

религии не как продукта психической деятельности от¬

дельного индивида, а как продукта определенной соци¬

альной структуры в целом. Такая общая методологиче¬

ская установка не вызывает возражений. Возражения

начинаются там, где автор формулирует свое понимание

общества как социальной системы и места религии в

ней.
Анализируя специфику социальных систем, Ю. А. Ле¬

вада пишет: «У человека... способность накопления, пре¬

образования и передачи информации в системах, отлич¬

ных от генетической, а именно культурных, «языковых»,

является решающей особенностью» *. «Человеческий

труд (производство) составляет систему именно потому,

что полученный опыт фиксируется, распространяется,

преобразовывается из поколения в поколение в.особых

социальных системах знаний, умения, норм поведения

и т. д. «Начало» человеческого общества следует поэто¬

му искать не в самом по себе вооружении его предка

палкой, а в развитии общения и формирования внегене-

тических, социальных систем передачи информации...»2
1	/О. А. Левада. Социальная природа религии, стр. 48.
2	Там же, стр. 49.
132

Эти цитаты, как й мйогие Другие, свидетельствуй О

том, что Ю. А. Левада главным, решающим признаком

всякого социального организма считает не производство

материальных благ, а особые системы передачи соци¬

альной информации. Такое противопоставление, на наш

взгляд, никак нельзя назвать правильным, ибо оно за¬

тушевывает объективные материальные условия и пред¬

посылки формирования самих систем передачи социаль¬

ной информации. Ведь все системы «трансляции соци¬

ального опыта» (выражение Ю. А. Левады) возникли и

сформировались на основе и в процессе производствен¬

ной, трудовой деятельности людей. Труд породил по¬

требность в общении, труд создал и первоначальные

«предметные» формы передачи социального опыта, ког¬

да само трудовое действие, а не его словесный знак бы¬

ло главным источником социальной информации. Лишь

на этой объективной основе постепенно надстраивается

специфическая система знаков—язык, который в даль¬

нейшем служит важнейшим средством передачи соци¬

ального опыта.
Не нужно, кроме того, забывать, что и в современ¬

ном, сформировавшемся обществе мы должны видеть

два принципиально различных «канала» передачи со¬

циального опыта. Первым (и в конечном счете главным,

определяющим) из этих «каналов» является наследова¬

ние каждым новым поколением материальных условий,

средств и методов (приемов, навыков) производствен¬

ной деятельности. Выражаясь современным «семиоти¬

ческим» языком, социальная информация «закодирова¬

на» не только в языке, она закодирована и в средствах

труда, и реальных действиях производителей, обслу¬

живающих эти средства. Передача социальной инфор¬

мации средствами духовной культуры с помощью осо¬

бых знаковых систем является лишь одним из двух ука¬

занных каналов.
Нельзя согласиться и с пониманием Ю. А. Левадой

механизма социальной регуляции, присущего обществу.

Ю. А. Левада везде подчеркивает роль «семиотических

систем» в регулировании общественного организма. «Вся

совокупность семиотических систем, т. е. естественного

языка и всех «надстроившихся» над ним языков куль¬

туры, действующих в определенном общественном ор¬

ганизме, выполняет функции его регулятивного меха¬
133

низма» *,— пишет он. Само по себе это не вызывает воз¬

ражения. Но поскольку автор нигде не указывает, что

помимо этого «регулятивного механизма» существует ка¬

кой-либо иной, то у читателя невольно возникает впе¬

чатление, что именно знаковые системы являются если

не единственным, то во всяком случае главным регуля¬

тивным механизмом социального целого. Но такое пони¬

мание не соответствует действительности. Следует учи¬

тывать, что главную «регулятивную» роль в обществе

выполняет система материальных отношений. Именно

система материальных отношений, и прежде всего от¬

ношений экономических, создает объективные условия

человеческой деятельности и определяет ее рамки, вы¬

ступая тем самым как главный «регулятивный» соци¬

альный механизм. Свое «регулирующее» воздействие на

движение социального целого материальные отношения

оказывают благодаря тому, что они обусловливают объ¬

ективные интересы больших групп людей, а *эти интере¬

сы в свою очередь играют решающую роль в мотивации

поведения людей. Что же касается регулятивных функ¬

ций тех образований в сфере общественного сознания,

которые обычно называются ценностями или нормами

и которые Ю. А. Левада (неточно) обозначает термином

«знаковые системы», то такие функции действительно

ими выполняются, но при этом следует учитывать, что

само содержание и направленность этих регуляторов

определяются уже упомянутой системой материальных

отношений.
К сожалению, производственные отношения выпада¬

ют из .поля зрения Ю. А. Левады 2. А это, несомненно,
1	Ю. А. Левада. Социальная природа религии, -стр. 55.
2	Так, например, Ю. А. Левада пишет: «Человек всегда окружен

искусственной «сферой» в виде 'вещественных (орудия, предметы

быта) и нормативных (обычаи, 'нормы поведения) элементов.,..»

(Ю. А. Левада. Социальная природа релипии, -стр. 183). Еще один

важный элемент этой «сферы»—(система объективных производст¬

венных отношений в его работе отсутствует.
В статье «Сознание и управление в общественных процессах»

(ом. «Вопросы философии», 1966, № 5) Ю. А. Левада опять остав¬

ляет в тени роль экономических 'отношений в системе управления

социальными процессами. Хотя автор и различает «реальные» и

«вербальные» программы социальной деятельности, но первые опре¬

деляются весьма широко («программы, которые заданы юа.мой ситу¬

ацией»), причем главным способом фиксации «реальных» программ
134

мешает правильному пониманию им других социальных

явлений, в том числе и религии.
Религию Ю. А. Левада рассматривает прежде всего

как особый тип «социальной регуляции», т. е. особую си¬

стему регулирования человеческого поведения. «Исто¬

рическое значение и исторические судьбы религии как

социального института связаны именно с развитием ре¬

гулятивной системы человеческого общества» — заяв¬

ляет он. Генезис религии, -ее социальную основу Ю. А. Ле¬

вада тытается понять (прежде всего с этой точки зре¬

ния. Это подводит его к более общему вопросу «о раз¬

личении типов управления социальным поведением

(и соответственно типов трансляции культуры)...»2.

Ю. А. Левада различает в истории общества два типа

поведения: традиционное и идеологическое. К числу осо¬

бенностей традиционного поведения автор относит сле¬

дующее:
а)	формой общения в нем выступает главным обра¬

зом сама трудовая деятельность, которая играет роль

основного средства передачи социального опыта;
б)	поведение мотивируется ссылкой на обычай; нор¬

ма .поведения нередко не отделена -еще в общественном

сознании от самого поведения и не осмыслена индиви¬

дом;
в)	традиционное поведение в силу отмеченных выше

его особенностей отличается крайним консерватизмом 3.
«Идеологическое» поведение обладает иными чер¬

тами:
а)	в нем способ деятельности фиксируется в осо¬

бых, отдельных от самого процесса деятельности знако¬

вых системах, которые и служат главным средством пе¬

редачи социального опыта;
автор -считает «систему культуры», т. е. <в его понимании — знако¬

вые системы. Таким образом, различие 'между «реальными» и «'вер¬

бальными» программами если не исчезает «шее, то во ©сяком слу¬

чае остается весьма условным:. Между тем главная «реальная» про¬

грамма социальной деятельности масс всегда закодирована в суще¬

ствующих -средствах и предметах труда, в существующей системе

производственных отношений. Именно эти материальные условия со¬

циальной деятельности определяют ее основное содержание и на¬

правленность в ту или иную элоху.
1	Ю. А. Левада. Социальная природа религии, стр. 67.
2	Там же, стр. 108.
3	Ом. там же, стр. 110—412.
135

б)	«благодаря этому создается возможность разло¬

жения способа деятельности на деятельность и объект,

выявления того и другого»;
в)	социальный опыт передается не в виде целостной

системы действий (обычаи), а в виде некоторых общих

норм, принципов поведения, которые реализуются в по¬

ведении индивидов.
Генезис и существование религии Ю. А. Левада свя¬

зывает с «традиционными» механизмами поведения. Ре¬

лигия, по его мнению, складывается «на основе и внут¬

ри тех социальных структур, которые нуждаются в «ру¬

тинных» способах трансляции культуры» К
Анализ автором упомянутых двух типов социаль¬

ного поведения, .несомненно, представляет .интерес.

Ю. А. Левада, несмотря на отдельные спорные места и

неточности, в общем и целом верно уловил различия

между генетически более древними формами передачи

социального опыта и современными. Несомненна также

и связь религии с первым («традиционным») типом по¬

ведения, в особенности если речь идет о ее ранних фор¬

мах.
Но ведь задача социолога состоит не только в том,

чтобы представить религию как традиционную форму

поведения людей, как «рутинный способ трансляции со- ,

циального опыта». Совершенно очевидно, что указанный

тип поведения даже в первобытном обществе, не гово¬

ря уже о современном, отнюдь не сводился к религии.

«Механизм» передачи социального опыта и регулирую¬

щего воздействия на поведение людей, который Ю. А. Ле¬

вада обозначает понятием «традиционный», не выяв¬

ляет специфического содержания самого передаваемого

опыта. Этот механизм мог одинаково служить (и слу¬

жит) передаче производственных умений и навыков,

нравственных норм и запретов и, наконец, магических

верований и обрядов. Следовательно, понимание рели¬

гии как традиционного поведения еще не решает вопро¬

са о специфике религиозного, а не какого-либо иного

типа поведения. Решение последнего вопроса возможно

только на основе выявления специфического содержа¬

ния религиозного «механизма» регуляции.
I /0. А, Левада. Социальная природа религии, стр. J35,
136

Любое образование в сфере общественного созна¬

ния, любая форма сознания играют роль регуляторов

поведения, т. е. оказывают определенное воздействие на

деятельность индивидов. И мораль, и политическое со¬

знание, и философия, и даже искусство и наука — все

они выполняют функции социальных регуляторов. Но

социальная направленность их регулирующего воздейст¬

вия зависит прежде всего от их содержания, т. е. от со¬

держания тех общественных норм, ценностей и идеалов,

которые присутствуют в этих формах сознания. Поэто¬

му если мы хотим выявить особенности регулирующего

воздействия религии, необходимо обратиться к содер¬

жанию религиозного сознания.
К сожалению, Ю. А. Левада в ряде мест своей кни¬

ги противопоставляет гносеологический анализ религи¬

озного сознания социологическому подходу к религии.

Например, на стр. 105 читаем: «...Религия представляет

собой не систему «взглядов», «объяснений», «иллюзий»,

а систему определенных общественно значимых дейст¬

вий, которые в какой-то форме соотнесены с культовы¬

ми объектами». По мнению Ю. А. Левады, «давая наи¬

более общую характеристику значения религии, Маркс

говорит не об отображении, а о восполнении реально

существующих отношений» *.
1	Ю. А. Левада. Социальная природа религии, стр. 13L

Для доказательства этого тезиса Ю. А. Леваде приходится весь¬

ма вольно интерпретировать одно из высказываний Маркса.

Ю. А. Левада пишет; «Маркс высмеивал Бауэра, который боролся

против религиозного сознания как против какого-то самостоятельно¬

го существа, не умея увидеть в нем звено действительного мира.
Вот почему, давая наиболее общую характеристику значения ре¬

лигии, Маркс говорит не об отображении, а о восполнении реально

существующих отношений» (та.м же). При этом дается ссылка на

соответствующую страницу «Святого семейства», где критикуется

Б. Бауэр. Открываем эту страницу и находим на ней следующее не¬

двусмысленное высказывание Маркса: «...живучесть еврейской рели¬

гии была объяснена (имеется в виду статья К. Маркса «К еврей¬

скому вопросу».— Авт.) практическими основами гражданского об¬

щества, находящими себе фантастическое отражение ib еврейской

религии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 121).
Сошлемся еще на одно место, теперь уже из «Капитала». Маркс

пишет здесь о едревних общественно-производственных организмах»,

условием существования которых была «низкая ступень развития

производительных сил труда и соответственная ограниченность отно¬

шений людей р-амками материального процесса производства жизни,

а значит, ограниченность всех их отношений друг к др|угу и к при-
137

Подобные противопоставления весьма характерны

для всей книги. Автор утверждает, что проблема содер¬

жания религиозного сознания, проблема его соотноше¬

ния с реальностью ее имеет существенного значения для

выявления ее социальной природы и функции. Ю. А. Ле¬

вада особое 1место уделяет критике попыток дать общее

определение религиозного сознания, исходя из гносеоло¬

гической его оценки. По его мнению, все подобные по¬

пытки неясны, тавтологичны и ненаучны. Он выступа¬

ет категорически против определений религии, которые

принимают «в качестве достаточного показателя «неа¬

декватность», фантастичность отображения реальности

в религиозных системах». Его не удовлетворяют подоб¬

ные определения, ибо они якобы не способны ответить

на вопрос: «Чем именно эти формы «фантазии» отлича¬

ются от иных — научных, художественных, этических и

пр., где специфика этой «неадекватности» по сравнению

с логической ошибкой или заведомо односторонней ло¬

гической 'моделью и т. д.» 1
Мы не собираемся в настоящей работе специально

опровергать эти положения. В опубликованных ранее

работах2 мы уже пытались показать, что обнаружить

общий признак всякого религиозного сознания вполне

возможно и что таким его признаком является вера в

сверхъестественное. В формуле «вера в сверхъестест¬

венное» не только отмечается извращение реальности

как обязательный признак всякого религиозного созна¬

ния, но и фиксируется особое отношение к сверхъестест¬

венным образам, представлениям и идеям. Последнее

важно для того, чтобы отделить религиозную фантазию

от фантазии в сфере искусства, философских концепций

идеализма, наконец, от простой логической ошибки или

иных форм иллюзорного отражения мира.
Всякая религиозная вера в сверхъестественное вклю¬

чает в себя: 1) веру в реальность сверхъестественных
•роде. Эта действительная ограниченность отражается (курсив мой.—

Авт.) идеально в древних религиях, обожествляющих природу, и на¬

родных верованиях» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 89—

90).
1	Ю. А. Левада. Социальная природа религии, стр. 74.
2	Ом. Д. М. Угринович. Философские проблемы критики (религии.

•М., 1965, стр. 129—147; его же. Что такое религиозная вера? —

«Наука и религия», 1966, № 12, и др.
13

объектов; 2) непосредственное эмоциональное, отноше¬

ние к сверхъестественному; наконец, 3) особые «иллю¬

зорно-практические отношения» к сверхъестественному,

т. е. уверенность в том, что сверхъестественные силы или

существа могут повлиять на жизнь верующего.
Все эти признаки, на наш взгляд, позволяют доста¬

точно четко отделить религиозные иллюзии в сознании

от нерелигиозных.
Но дело не только в том, что гносеологическая ха¬

рактеристика религии возможна. Главное состоит в том,

что она необходима для правильного понимания соци¬

альной природы религии и ее общественных функций.

Характеристика религии Ю; А. Левадой как системы

общественно значимых действий, соотнесенных с куль¬

товыми объектами \ неизбежно рождает вопрос: а что

такое «культовые объекты»? Хотя объекты культового

поклонения нередко выступают в виде реальных пред¬

метов материального мира или даже человеческих лич¬

ностей, тем не менее искать общие их черты в их те¬

лесной, материальной природе было 'бы 1бесполезны»м

занятием. Материальный объект становится объектом

культового 'поклонения лишь в той мере, в какой он для

верующих выступает в качестве носителя сверхъестест¬

венных свойств, связей и отношений. Поэтому специ¬

фику культовых объектов (а следовательно, и поведе¬

ния, связанного с этими объектами) невозможно выя¬

вить вне анализа религиозного сознания людей. Только

религиозное сознание людей превращает реальные объ¬

екты, окружающие их, в объекты культового поклоне¬

ния, а естественные их действия — в особый религиоз¬

ный ритуал 2.
Следует сказать, что Ю. А. Левада, несмотря на все

его критические тирады против «гносеологизма», выну¬

жден в ряде случаев сам прибегать к гносеологической

характеристике религии. На стр. 81 книги он пишет:

«Наиболее общим функциональным признаком «религи¬

озного мира» (к которому принадлежат не только пред¬

ставления об особом сверхъестественном «царстве» и

проч., но и представления о связи его с людьми и, нако¬

нец, соответствующие таким представлениям действия)
1	См. Ю. А. Левада. Социальная гиршрода религии, стр. 105.
2	См. Д. М. Угрцнович, Философские проблемы критики рели¬

гии, стр. 209—219.
139

служит то, что в этой системе в фантастической форме

преодолеваются, «снимаются» реально значимые про¬

тиворечия (оппозиции) человеческой жизни и мышле¬

ния: невозможное оказывается возможным, чрезвычай¬

ное — обычным, случайное — необходимым, безликое —

личным, преходящее — вечным; при этом в различных

условиях выделяются и доминируют разные типы по¬

добных оппозиций».
В приведенной цитате примечательно многое. Во-

первых, мы узнаем из нее, что к «религиозному миру»

принадлежат представления о сверхъестественном, о

связи сверхъестественного с людьми и соответствующие

таким представлениям действия. Такая характеристика

основных структурных элементов религии не вызывает

возражений. Но к сожалению, она противоречит много¬

численным иным высказываниям автора в той же книге.
Во-вторых, в цитате говорится, что наиболее общим

функциональным признаком религии является фанта¬

стическое преодоление в религиозном сознании реаль¬

ных противоречий человеческой жизни. Это положение

также правильно. Но оно содержит в себе как весьма

важный элемент гносеологическую характеристику ре¬

лигиозного сознания, его сопоставление с объективным

миром.
Включение 10. А. Левадой гносеологического момен¬

та в функциональное определение религии не случайно.

Вне такой гносеологической характеристики невозможно

выяснение специфических социальных функций религии.

С самого начала существования религия была иллюзор¬

ным средством преодоления реальных противоречий со¬

циальной жизни. Фантастически преодолевая эти про¬

тиворечия, религия создавала в сознании людей уте¬

шительные иллюзии, содействовала их примирению с

действительностью. Нельзя понять знаменитый тезис

Маркса «Религия — опиум народа», если отвлечься от

факта извращения действительности в религиозном со¬

знании. И поэтому мысль Маркса о религиозном воспол¬

нении действительности никак не следует противопо¬

ставлять иным марксистским положениям, где речь

идет о религии как о фантастическом отражении реаль¬

ных земных сил К Религия «восполняет» действитель¬
1	См, К. Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 328.
140

ность прежде всего в том смысле, что создает в головах

людей ложную фантастическую ее картину. Религия есть

порождение человеческого бессилия, человеческой не¬

свободы. Но, будучи системой иллюзорных представле¬

ний, она одновременно выступает как средство, закреп¬

ляющее это бессилие, мешающее его преодолению.
Наконец, еще один вопрос, касающийся общего пони¬

мания религии Ю. А. Левадой. Последний в своей кни¬

ге всюду называет религию особой семиотической (зна¬

ковой) системой. «Обратимся сначала к характеристике

религии... как системы особых представлений и дейст¬

вий, т. е., вообще говоря, как знаковой системы» *.

Трактовка религии, как особой знаковой системы заим¬

ствована Ю. А. Левадой, по его собственному призна¬

нию, из работ советских лингвистов А. А. Зализняка*

В. В. Иванова и В. Н. Топорова, которые выступили в

последние годы с публикациями на эту тему2.
Насколько можно судить по содержанию работ упо¬

мянутых авторов-лингвистов, последние вовсе не счита¬

ют религию существующей реально особой семиотиче¬

ской (знаковой) системой. Если речь идет о религиоз¬

ных представлениях и верованиях, то они фиксируются

в обществе главным образом с помощью языковых зна¬

ков. Язык как специфическая знаковая система приме¬

няется во всех сферах общественного сознания и не со¬

ставляет исключительного достояния религии. Правда,

религиозные обрядовые действия выступают в роли спе¬

цифических социальных знаков, но эта знаковая система

представляет собой всегда «надстройку» над естествен¬

ным языком.
В работах упомянутых лингвистов речь идет об ис¬

кусственном создании особых знаковых систем, которые

бы моделировали содержание той или иной религии.

Именно такая попытка создать особый религиозный

«язык», т. е. искусственную знаковую систему, модели¬

рующую древнюю славянскую религию, предпринята
1	/О. А. Левада. Социальная природа религии, стр. 80.
2	См. А. А. Зализняк, В. В. Иванов, В. Н. Топоров. О возмож¬

ности структурно-типологического изучения некоторых моделирую¬

щих семиотических систем.— «Структурно-типологические иоследова-

>ния». Сб. статей. М., 1962; В. В. Иванов, В. Н. Топоров. Славянские

языковые моделирующие семиотические системы (Древний период).

М, 1965,
141

В. В. Ивановым и В. Н. Топоровым в целях реконструк¬

ции древних славянских религиозных текстов1. О том,

насколько плодотворна такая попытка и что она может

дать практически для изучения древнеславянских рели¬

гий и соответствующих религиозных текстов, должны

судить лингвисты и историки, специально занимающиеся

изучением древних славянских религий. Мы лишь хоте¬

ли бы в этой связи подчеркнуть, что религия не сводит¬

ся к какой-либо знаковой системе, хотя бы и искусст¬

венно созданной в целях формализации ее реальных

структурных связей и отношений. Религия всегда ре¬

ально существует в обществе с помощью определенных

знаковых систем (языка прежде всего), которые высту¬

пают как социально значимые способы фиксации и пе¬

редачи ее содержания (представлений, мифов, образов,

идей и т. п.). Но знак и значение его не одно и то же.

Поэтому содержание религии не может быть сведено к

знаковым системам, служащим лишь средствами ее со¬

циального выражения.
Трактовка религии Ю. А. Левадой как семиотиче¬

ской системы выступает, на наш взгляд, как одно из

проявлений общей его тенденции отказаться от гносеоло¬

гического анализа религиозного сознания. Если религия

есть только система знаков, то решающее значение при¬

обретает не содержательный анализ ее, а изучение ее

формальной структуры. Проблема специфики религиоз¬

ного отражения если не снимается вовсе, то по крайней

мере отходит на задний план. Между тем «семиотиче¬

ский» подход к религии может быть плодотворным лишь

в том случае, если отчетливо осознаются его границы и

возможности. Как указывают А. А. Зализняк, В. В. Ива¬

нов и В. Н. Топоров, для формализации «религиозного

текста» нужно выделить его элементы, несущие религи¬

озную информацию. Но как определить эти элементы?

В рамках чисто формального анализа религиозной си¬

стемы сделать это невозможно. Подобное выделение

возможно только на базе общей марксистской теории

религии, которая требует единства ее гносеологического

и социального анализа.
К сожалению, трактовка Ю. А. Левадой религии как
1	См. В. В. Иванов, В. Н. Топоров. Славянские языковые моде¬

лирующие семиотические системы (Древний период),
142

особой знаковой системы некритически воспринята не¬

которыми советскими авторами. Так, например, автор

рецензии на упомянутую книгу Ю. А. Левады Л. И. Се-

лескериди считает несомненной его заслугой рассмотре¬

ние религии как особой «системы знаков» («семиотиче¬

ской системы») К В. С. Кулик заявляет, что религия вы¬

ступает как «семиотическая система (совокупность оп¬

ределенных понятий, представлений и т. п., т. е. как си¬

стема знаков)», что «религиозное -созйание можно рас¬

сматривать как семиотическую систему, центральным

понятием (знаком) которой выступает «сверхъестест¬

венное»» 2.
Однако, как известно, «определенные понятия и

представления» не тождественны системе знаков, ибо

последние (знаки) выступают лишь как материальная,

социально значимая форма существования понятий и

представлений в общественном сознании. Понятие

(идею) сверхъестественного ни в коем случае нельзя

сводить к знаку, его обозначающему. Диалектика зна¬

ка и обозначаемого им понятия состоит, между прочим,

в том, что одно и то же понятие может быть обозначено

с помощью разных знаковых систем. Не составляет ис¬

ключения и понятие «сверхъестественное». Оно может

быть выражено и через языковые знаки (в разных язы¬

ках оно получит различное знаковое оформление), и

через культовые действия, образующие в каждой рели¬

гии специфическую знаковую систему, и, наконец, в си¬

стеме искусственных знаков, созданной для реконст¬

рукции религиозных текстов (о такой системе идет речь

в цитированных выше работах советских лингвистов).
Как уже говорилось выше, мы отнюдь не собираем¬

ся выступать вообще против семиотического подхода к

религии. Этот подход во многих случаях (особенно при

выяснении социальной природы и социальных функций

религиозного культа) необходим и закономерен. Но он

может быть плодотворным лишь тогда, когда он сам

подвергнут теоретическому анализу, когда выяснены

его методологические посылки и возможности. Простое

«переодевание» марксистской социологии в семиотиче¬
1	См. «Вопросы философии», (1966, № 12, «стр. 1'55, 156 <и др.
2	В. С. Кулик. О методологии исследования религиозного созна¬

ния.— «Вестник ЛГУ». Серия экономики, философии, права, Л967,

№ 23, вып. 4, стр. 118, 119.
143

ские термины (так же как и в кибернетические) не

только iHe даст ничего полезного, но может серьезно

повредить действительно научному применению семио¬

тики в современном обществознании.
2.	СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ РЕЛИГИИ
Проблема социальных функций религии — одна из

центральных в религиоведении. Она образует как бы

фокус, в котором сходятся многочисленные социальные

взаимосвязи и взаимодействия религии. Именно поэто¬

му понимание социальных функций религии имеет серь¬

езнейшее методологическое значение для социолога.
Но как и любая иная методологическая проблема

социального познания, проблема социальных функций

религии может быть правильно понята лишь в том слу¬

чае, если она рассматривается в единстве с другими

проблемами исследования религии, т. е.если она берет¬

ся в общем социологическом «контексте», рассматри¬

вается как один из аспектов научной методологии. Так,

например, научное понимание социальных функций ре¬

лигии возможно лишь на базе научного постижения ее

социальных истоков, социальных корней. Выше уже го¬

ворилось, что структурно-функциональный подход толь¬

ко тогда плодотворен, когда он не противостоит исто¬

рическому и каузальному подходам, а органически со¬

четается с ними. Это общее положение еще раз обна¬

руживает свою справедливость, когда речь заходит о

понимании социальных функций религии.
Проблема социальных функций религии неразрывно

связана с проблемой ее социальных корней и не может

быть правильно решена в отрыве от последней. Для

того чтобы понять, какую роль играет религия в обще¬

стве, необходимо выяснить, какие общественные потреб¬

ности ее породили, какие социальные причины вызвали

ее к жизни. Марксизм определяет религию как порож¬

дение ограниченных отношений людей к природе и

друг к другу 1 и одновременно как «восполнение» этих

отношений2. В указанных характеристиках фиксируют¬

ся как социальные истоки религии (социальное бесси¬
1	См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 89—90.
2	См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 414.
144

лие людей, господство Над ними объективных условий

их жизни), так и социальные функции, выполняемые ею

(иллюзорное восполнение бессилия). Именно в единст¬

ве с каузальным и генетическим подходом и становит¬

ся возможным, таким образом, правильное понимание

общественных функций религии.
Религия, как и всякое сложное социальное явление,

выполняет в обществе не одну какую-либо, а несколько

взаимосвязанных функций. Можно, по-видимому, гово¬

рить о системе социальных функций, выполняемых ре¬

лигией. Однако в этой системе функций следует четко

различать главную функцию, свойственную религии, и

функции вспомогательные, неглавные. Главную функ¬

цию религии (как и всякого другого социального явле¬

ния) можно выделить из вспомогательных функций на

основании двух основных критериев. Во-первых, эта

функция должна быть всеобщей, т. е. присутствовать

всюду и везде, где есть религия; .во-вторых, о;на долж.на

быть специфической для религии, т. е. присущей толь¬

ко ей, должна отделять'религию от иных социальных

явлений, выступать в качестве ее видового различия.
Если мы применим данные критерии к исследованию

социальных функций религии, то обнаружим, что все¬

общей и в то же время специфической для религии со¬

циальной функцией является функция компенсаторная.

В любой социальной системе, в самых различных исто¬

рических условиях религия всегда выполняла и выпол¬

няет роль особого (иллюзорного) компенсатора челове¬

ческой слабости, человеческого бессилия. При этом,

естественно, имеется в виду не индивидуальная челове¬

ческая слабость, а слабость социальная, слабость чело¬

вечества, которое еще не сумело практически овладеть

природными и социальными силами. Что касается ин¬

дивидуальной слабости (физической и духовной), то

последняя сама по себе религии не рождает, хотя и

способствует во многих случаях усвоению индивидом

религиозных верований, существующих в обществе.
Известная формула Маркса «Религия — опиум на¬

рода» представляет собой по сути дела образную, мета¬

форическую характеристику компенсаторной социаль¬

ной функции, выполняемой религией. Эта формула и в

настоящее время сохраняет все свое значение. Вопреки

мнению некоторых ревизионистов (Роже Гароди и др.)
6—106
145

эта формула не может устареть, ибо она фиксирует са¬

мое основное, что породило и порождает религию, под¬

черкивает ее главную социальную функцию.
Попытки объявить указанное положение Маркса

устаревшим объясняются, по-видимому, в значительной

мере непониманием смысла и содержания этого поло¬

жения. В ряде случаев формула «Религия — опиум на¬

рода» трактуется лишь как указание на реакционную

роль религии в классовом обществе, на ее связь с гос¬

подствующими классами. Конечно, в классовом общест¬

ве компенсаторная функция религии объективно служит

господствующим классам, ибо она примиряет угнетен¬

ных с существующим социальным порядком, переводит

их социальную активность в иллюзорное русло или га¬

сит ее. Но это не значит, что компенсаторная функция

религии может быть целиком сведена к ее реакционной

классовой роли.
Во-первых, религия возникла в первобытном обще¬

стве, где не было классов. И с самого начала своего

существования она уже выполняла функции социально¬

го компенсатора, восполняя человеческое бессилие в

борьбе с природой. Во-вторых, религия не перестает

быть «опиумом» и в социалистическом обществе, где

давно уже нет эксплуататоров. Ее компенсаторная

функция в условиях социализма существенно меняется,

но не исчезает. Содержание и характер компенсаторной

функции религии в условиях социализма еще не выяс¬

нены достаточно полно и глубоко. Можно предполо¬

жить, что в социалистическом обществе религия в зна¬

чительной мере компенсирует как раз индивидуальную,

а не общую социальную слабость индивида К Речь идет
о	том, что общество в целом уже поставило под конт¬

роль развитие своих собственных социальных отноше¬

ний и имеет объективную возможность управлять этим

развитием. Но в силу ряда социальных причин еще не

каждый член этого общества приобщен к процессу ис¬

торического творчества, к процессу сознательного конт¬

ролирования и регулирования социального развития.

Есть еще при социализме немало людей, которые не
1 Поскольку такого рода слабость стрисуща не отдельному инди¬

виду, а многим людям, -причины ее следует искать в общем уровне

социального развития,“а не в особенностях отдельного человека.
146

выступают в качестве сознательного субъекта истори¬

ческого творчества и воспринимают последнее как неч¬

то чуждое им, внешнее по отношению к их деятельности.

В этом, как нам кажется, и состоит важнейший соци¬

альный источник религиозности в социалистических

странах. Религия у людей такого рода выступает в ро¬

ли иллюзорного компенсатора их оторванности от жиз¬

ни общества, отдельных коллективов, их одиночества,

отсутствия или слабости их социальных связей. Таким

образом, и в условиях социализма религия обладает

компенсаторной функцией, хотя последняя и выступает

в существенно измененном виде.
Одностороннее понимание социальных функций ре¬

лигии проявляется также в том, что главная (компен¬

саторная) функция религии противопоставляется ее не¬

главным, вспомогательным социальным функциям. Это

противопоставление принимает различные формы. Мно¬

гие буржуазные социологи, например, ошибочно вы¬

деляют некоторые функции религии (ее интегрирующую

функцию) в качестве главной, забывая о том, что эти

функции выполняются не только религией и, следова¬

тельно, не выявляют ее специфического места в общест¬

ве. С другой стороны, некоторые марксисты в прошлом

сводили все социальные функции религии к ее реак¬

ционной политической роли, забывая о необходимости

изучения всей совокупности ее социальных функций.

Следует подчеркнуть, что в действительности главная

(компенсаторная) функция религии не существует в

«чистом» виде, помимо и вне других социальных функ¬

ций, ею выполняемых. Поэтому научный функциональ¬

ный анализ религии требует изучения всей совокупно¬

сти ее социальных функций в их единстве и взаимосвя¬

зях.
Некоторые из вспомогательных функций религии

являются всеобщими ее функциями (т. е. присутствую¬

щими везде, где имеет место религия), но не специфи¬

ческими. К числу таких ее функций можно отнести, на¬

пример, регулирующую (или регулятивную) функцию.

Как и всякая форма общественного сознания, религия

оказывает регулирующее воздействие на поведение лю¬

дей. Данную функцию религия выполняет, создавая

определенную систему ценностей и норм, ею санкциони¬

рованных и выступающих в качестве мотивов поведе¬
6*
147

ния верующих. Регулирующее воздействие на ' поведе¬

ние верующих оказывает и сам религиозный культ,
Нормирующий соответствующие привычки и традиции,

днако регулирующее воздействие на поведение людей

оказывает не только религия, но и любая система со¬

циальных ценностей и норм, любая идеология. Регули¬

рующая функция, хотя и сопровождает религию всюду

и везде, но не составляет ее специфики, не отделяет ее

от иных социальных явлений. Для того чтобы выявить

особенности регулирующего воздействия религии, не¬

обходимо выяснить содержание и направленность ре¬

лигиозных ценностей и норм. А в этом случае мы не¬

избежно возвращаемся к характеристике главной функ¬

ции религии — функции компенсаторной К
Религии присущи и такие вспомогательные социаль¬

ные функции, которые не являются всеобщими. К их

числу относится интегрирующая функция, о которой

шла речь в предыдущем разделе. Во многих случаях

религия выступает в роли важного интегрирующего

фактора, т. е. фактора, поддерживающего стабильность

той или иной социальной системы. Многие представите¬

ли буржуазной социологии, как уже говорилось выше,

считают интегрирующую функцию главной, решающей

функцией религии.
1 В опубликованной в «Вопросах философии» статье венгерский

социолог А. Аг дает свое истолкование «регулирующей функции»

религии (см. Аттила Аг. Общественная функция и будущее рели¬

гии.— «Вопросы философии», 1969, №.2). Он связывает регулирую¬

щую функцию религии с потребностью ib «фиктивном регулировании»

общества, которое возникает в социальных условиях, делающих не¬

возможным реальное регулирование социального процесса. Мысль

автора понятна и в основном справедлива, но выражена она терми¬

нологически неудачно. А. Аг подразумевает под фиктивным регули¬

рованием, по-видимому, как раз компенсаторную функцию религии,

т. е. ее роль как средства иллюзорного практического воздействия

иа мир, иллюзорного «восполнения» действительности. Но ведь поми¬

мо такого «фиктивного» регулирования социальных и природных

явлений религия выполняет и вполне реальные функции регулиро¬

вания поведения верующих, устанавливая определенные нормы их

социальной деятельности, формируя их ценностные ориентации и

социальные установки и т. п. Поэтому, на наш взгляд, вряд ли

правильно обозначать специфическую функцию религии, связанную

с ложным истолкованием и иллюзорным «восполнением» действи¬

тельности, как функцию «регулирующую». Под регулирующей функ¬

цией следует понимать нечто иное, -а именно реальное воздействие

религии на социальное поведение людей.
148

Поскольку критика этого тезиса уже имела место,

ограничимся лишь немногими замечаниями. Говоря о

религии как главном интеграторе любой социальной

системы, буржуазные социологи совершают две главные

ошибки.
Во-первых, они исходят из того, что целостность

общества зиждется прежде всего на согласии его чле¬

нов в отношении ценностей и норм, регулирующих их

поведение. Но это глубокое заблуждение. Главный со¬

циальный интегратор находится не в сфере обществен¬

ного сознания, а в сфере производства материальных

благ. Иначе говоря, общество представляет собой цело¬

стную систему прежде всего потому, что оно имеет

своей основой единую структуру материального про¬

изводства, единую систему материальных (производ¬

ственных) отношений. Интегрирующее воздействие об¬

щественного сознания носит .вторичный характер, вы¬

текающий из экономической структуры и отражаю¬

щий ее.
Во-вторых, религия (в отличие, например, от права)

далеко не всегда играет интегрирующую роль. Как

справедливо замечает Р. Мертон, нельзя механически

переносить выводы, сделанные на основе анализа пер¬

вобытного общества, на современные цивилизации К
В первобытном обществе, которое было основным

объектом исследования Э. Дюркгейма и Б. Малинов¬

ского, религия действительно выполняла важную интег¬

рирующую роль, сплачивая членов первобытной общи¬

ны и укрепляя их единство. Следует, конечно, помнить,

что религия оказывала специфическое интегрирующее

воздействие. Сплачивая общину, она одновременно ук¬

репляла в сознании ее членов иллюзорные представ¬

ления, внедряла магический ритуал, создававший лож¬

ную уверенность в успехе тех или иных практических

действий и тем самым отвлекавший от решения реаль¬

ных задач. Короче, религия оказывала интегрирующее

воздействие на первобытную общину через ее компен¬

саторную функцию.
В последующие исторические эпохи, однако, религия

далеко не всегда выполняла интегрирующую функцию.
1	R. К. Merton. Social Theory and Social Structure New York»

1968, p. 90.
149

Социальное воздействие религии в классовом обществе

в значительной мере определялось тем, интересы какого

класса она выражала. Так, например, христианство

первоначально играло в Римской империи дезинтегри¬

рующую роль. Зародившись в среде эксплуатируемых

классов и угнетаемых Римом народностей, первона¬

чальное христианство провозглашало свою враждеб¬

ность к существующему государству, ко всему офици¬

альному порядку и официальной культуре. Однако

сложная эволюция, которую претерпело христианство,

превратила его из гонимой и презираемой религии уг¬

нетенных в официальную религию, поддерживаемую и

насаждаемую императорской властью. Соответственно

изменилось и социальное воздействие христианства. Те¬

перь оно санкционировало существующие на земле по¬

рядки, рассматривало рабскую покорность и безропот¬

ное повиновение «властям предержащим» как основ¬

ную добродетель христианина, за которую ему щедро

«воздастся» после смерти. Так, из дезинтегрирующей

социальной силы христианство стало силой интегрирую¬

щей.
Аналогичные изменения претерпел протестантизм.

Если в первый период своего существования он высту¬

пал в роли идейного знамени первых буржуазных рево¬

люций, то сейчас он стал одной из важных социальных

сил, поддерживающих стабильность существующих ка¬

питалистических порядков.
Что касается социалистического общества, то рели¬

гия в нем не оказывает интегрирующего воздействия.

Препятствуя развертыванию социальной активности

трудящихся, затемняя их сознание ложной картиной

мира, религия в социалистических странах играет роль

социального пережитка, чуждого существующей системе

отношений. Ее функция при социализме дезинтегрирую¬

щая.
Таким образом, интегрирующая функция не только

не является специфичной для религии, она не является

и ее всеобщей функцией. Ее следует рассматривать

лишь как одну из частных вспомогательных социальных

функций религии.
Социальные функции религии, по-видимому, не ис¬

черпываются указанными выше. Их подробный анализ

требует далы^йишх исследований места религии в об¬
I»

ществе, ее соотношения с различными сферами социаль¬

ной жизни, с разнообразными социальными формами

и институтами.
3.	РЕЛИГИЯ И РЕЛИГИОЗНОСТЬ
До сих пор речь шла об изучении религии как осо¬

бой социальной подсистемы. Это было изучение рели¬

гии на уровне общесоциологической теории, т. е. исто¬

рического материализма. Но общий теоретический ана¬

лиз религии является плодотворным лишь тогда, когда

он опирается на фактический материал, характеризую¬

щий реальные исторические формы религии, ее прояв¬

ления в поведении и сознании определенных социаль¬

ных групп, этнических общностей и т. п. Общесоциоло¬

гический, теоретический анализ религии базируется

всегда на данных частных общественных наук — исто¬

рии, этнографии, лингвистики т. п. Важнейшим источ¬

ником информации о состоянии религии в современном

мире являются также социологические исследования

религиозности.
Употребляя понятие «религиозность», мы переходим

уже к иному уровню социологического анализа. Если

понятие «религия» подразумевает выделение особой

сферы (формы) общественного сознания, особого типа

социальных связей и институтов в рамках целостной

социальной системы, то термином «религиозность» мы

обозначаем степень воздействия религии на сознание и

поведение отдельных индивидов. Религия есть катего¬

рия, которая полностью отвлекается от отдельных лич¬

ностей, выступающих в качестве субъекта религиозных

верований, действий и отношений. Анализ здесь ведет¬

ся на уровне социально-всеобщего. Религиозность тре¬

бует уже исследования определенных социальных общ¬

ностей или групп индивидов, исследования, выявляю¬

щего, как реализуется общая социальная природа

религии в сознании и поведении отдельных людей, со¬

ставляющих данную общность или группу.
Понятие «религиозность» (в отличие от категории

«религия») обладает операциональными определения¬

ми. Это значит, что оно может быть соотнесено с непо¬

средственным объектом социологического исследова¬

ния—определенной совокупностью человеческих лично¬
151

стей и что в ходе теоретического анализа этого соотно¬

шения может быть выработана определенная процеду¬

ра исследования, обеспечивающая научную фиксацию

важнейших признаков религиозности исследуемой со¬

вокупности. Таким образом, теоретический анализ по¬

нятия «религиозность» («эмпирическая интерпретация»

этого понятия прежде всего) -составляет важную мето¬

дологическую «предпосылку составления научной про¬

граммы любого конкретного социологического «исследо¬

вания религиозности.
Любое социологическое исследование религиозности

населения предполагает прежде всего выяснение крите¬

риев религиозности, т. е. показателей, фиксирующих ре¬

лигиозность отдельных личностей, позволяющих отде¬

лять религиозных людей от нерелигиозных, а также

устанавливать степень (уровень) религиозности. В на¬

стоящее время в связи с развертыванием социологиче¬

ских исследований религиозности указанная проблема

активно обсуждается в социалистических странах К

Подход к критериям религиозности во многом зависит

от теоретических позиций социолога, от общего понима¬

ния им религии.
В буржуазной социологии религии, как уже говори¬

лось выше, распространена точка зрения, согласно ко¬

торой социология в состоянии изучать лишь религиоз¬

ное поведение индивидов, их «культовые отношения», а

также те или иные религиозные институты и организа¬

ции. Религия, с точки зрения подобных авторов, изучает¬

ся социологией лишь в ее внешних социальных прояв¬

лениях. Что же касается религиозного сознания, то эта

сторона религии находится якобы вне сферы компетен¬

ции социологии. Многие буржуазные социологи при

этом исходят из предпосылки о «трансцендентном» ис¬

точнике религии, либо идут по пути ее субъективист¬

ского и иррационалистического объяснения.
Современный американский социолог А. Эйстер в

одной из статей сформулировал распространенную в

США точку зрения на предмет социологии религии. По

его мнению, «то, о чем идет речь в научно-социальных
1 «Religion und Atheismus heute». Berlin, 1966; «Вопросы науч¬

ного атеизма», вып. 1. М., 1966; вып. 3. М., 1967; «Конкретные

исследования современных религиозных верований». М., 1967, и др.
152

исследованиях религии, как правило, не есть религия

как таковая или религиозный опыт, но скорее социаль¬

ные и культурные проявления религии» К Он полагает,

что социолога должно интересовать главным образом,

внешнее поведение религиозных людей и отношения

между ними. Поэтому он предлагает термин «социоло¬

гия религии» заменить понятием «социология рели¬

гиозных институтов». Указанный теоретический подход

к предмету социологии религии нашел, по его мнению,

свое отражение в содержании и характере эмпириче¬

ских исследований религиозности в США. Эйстер вы¬

деляет три основных направления социологических ис¬

следований религии в США: 1) изучение различных ви¬

дов и форм религиозного поведения отдельных индиви¬

дов; 2) изучение социальных ролей индивида в рамках

религиозных организаций; 3) изучение социального мес¬

та и социальной роли религиозных организаций.
Подобный односторонний подход к исследованию

религиозности не только несостоятелен теоретически, он

неправильно ориентируёт практическое изучение рели¬

гиозности.
Если говорить о теоретической стороне проблемы,

то, на наш взгляд, нельзя обнаружить специфику «ре¬

лигиозного поведения» людей вне связи этого поведе¬

ния с религиозным сознанием. В социологической ли¬

тературе со времен Дюркгейма бытуют выражения:

«культовое поведение», «культовое отношение», «куль¬

товые объекты». Однако, как уже говорилось, правиль¬

ная расшифровка подобных терминов невозможна, ес¬

ли мы рассматриваем религиозное (культовое) поведе¬

ние индивидов само по себе, вне их связи с религиоз¬

ными представлениями. Ведь в любом обществе всегда

существовали и существуют определенные обряды, т. е.

действия, выступающих в качестве символов (знаков)

каких-то социальных идей, ценностей и норм. В каждом

обществе, в каждой социальной общности складывают¬

ся свои специфические обряды. Например, в настоящее

время в социалистических странах существуют обряды

воинские, детские (пионерские), профессиональные (на¬

пример, горняков, земледельцев и т. п.). Любой из этих
1	A. W. Eister. Empirical Research on Religion and Society.—

«The Review of Religious Research», Spring 1965, p. 125,
153

обрядов имеет с религиозным то общее, что он пред¬

ставляет собой систему действий, воспринимаемых ин¬

дивидуумами не в их естественном, а в их символиче¬

ском (знаковом) содержании. Акт поведения здесь при¬

зван возбуждать определенные социальные идеи, пред¬

ставления и чувства, он выступает не в его обычном зна¬

чении, а лишь как социальный символ. Отождествляя

религиозное с социальным, Дюркгейм пытался любой

социальный символ трактовать как культовый, религи¬

озный. И такое отождествление в итоге неизбежно, если

обряд отделяется от социальных идей и ценностей,

практическим символом которых он является. Социаль¬

ный смысл обряда, его социальные функции можно оп¬

ределить правильно лишь в том случае, если расшифро¬

вывается его символическое содержание, т. е. выявля¬

ются те идеи и представления, которые он в себе вопло¬

щает. Именно поэтому говорить о религиозном, культо¬

вом поведении можно лишь тогда, когда налицо связь

поведения (обряда) с религиозным сознанием, с рели¬

гиозными представлениями и чувствами. Исходя из это¬

го, мы считаем ошибочным изучение религиозного пове¬

дения индивидов в отрыве от их религиозного сознания.
Практически подобная позиция ведет к размыванию

граней между религиозными и нерелигиозными форма¬

ми поведения. Если быть последовательным, то исходя

из указанной точки зрения следует любые формы обря¬

довых действий причислять к явлениям религиозным.

Между тем в социалистических странах правомерно

ставится вопрос о вытеснении религиозных обрядов без-

религиозными и даже антирелигиозными.
Кроме того, не следует забывать, что во многих слу¬

чаях само по себе религиозное поведение индивида еще

не говорит об его истинной религиозности. В Советском

Союзе лишь незначительный процент крещений детей

совершается верующими родителями. В большинстве —

это дань традиции, уступка верующим родственникам

и т. п. Даже регулярное посещение церкви, как пока¬

зывают исследования, не всегда означает наличие рели¬

гиозной веры у человека.
Исключение религиозного сознания из сферы компе¬

тенции социологии религии может быть теоретически

оправдано лишь в том случае, если религиозное созна¬

ние рассматривается не как социальный продукт, а как
154

результат воздействия на человека «трансцендентного»

(бога) либо как чисто индивидуальное порождение со¬

знания данного субъекта. Нет нужды доказывать, что и

та и другая точка зрения для нас неприемлемы.
Нередко изучение религиозного сознания считают за¬

дачей социальной психологии, которую в этом плане

противопоставляют социологии. На наш взгляд, такое

противопоставление неправильно. Социальная психоло¬

гия, как мы ее понимаем, есть в своей основе социоло¬

гическая дисциплина. Ее главной задачей в отличие от

общей психологии является анализ содержания созна¬

ния масс, классов, социальных общностей и отдельных

коллективов. Социальная психология изучает сознание

масс прежде всего под углом зрения отражения в нем

общественного бытия, социальных условий их жизни.

Изучая религиозное сознание, социальная психология

рассматривает его как продукт определенной социаль¬

ной структуры, как отражение в головах людей их объ¬

ективных материальных отношений. Но разве такой под¬

ход не является социологическим?
На наш взгляд, социологическое изучение религиоз¬

ности предполагает конкретные исследования религиоз¬

ного сознания масс, их представлений, верований, чувств

и переживаний, того, что в последнее время в нашей

литературе получило название «психологии верующих»,

«религиозной психологии», «массового религиозного со¬

знания». В Советском Союзе в последние годы были

предприняты первые попытки конкретных исследований

религиозного сознания. На Украине В. К. Танчером и

Е. К. Дулуманом проводилось сравнительное изучение

представлений о боге у верующих различных вероиспо¬

веданий (главным образом православных и баптистов) К

Работники Института научного атеизма Академии об¬

щественных наук при ЦК КПСС исследовали особенно¬

сти религиозных и нравственных представлений, а так¬

же религиозных чувств у верующих нескольких обла¬

стей РСФСР и УССР2. Их исследования показали, что

содержание религиозных представлений верующих под
1	См. В. К. Таннер, Е. К. Дулуман. Опыт конкретного исследо¬

вания характера религиозных представлений.— «Вопросы филосо¬

фии», 1964, № 10.
2	См. Н. П. Андрианов, Р. А. Лопаткин, В. В. Павлюк. Особен¬

ности современного религиозного сознания. М., 1966.
155

влиянием социалистического образа жизни существенно

изменяется, трансформируется, модернизируется. Раз¬

ложение традиционного религиозного соз*на.ния происхо¬

дит постепенно: некоторые его компоненты (например,

библейские представления о мире) утрачены почти

целиком, другие сохраняются более стойко. Заслужи¬

вают внимания (хотя и нуждаются в дополнитель¬

ной проверке) результаты исследования, согласно кото¬

рым вера в бессмертие души сохраняется у гораздо

меньшего числа людей в СССР, чем вера в бога.
Социологическое изучение религиозности должно

быть свободно и от односторонности другого порядка.

Характеристика религиозности, основанная только на

субъективно-психологических данных (опрос, самона¬

блюдение и т. п.), также нередко страдает неполнотой,

неточностью и ограниченностью. Как показывают иссле¬

дования в социалистических странах, некоторые люди в

беседах или анкетах определенно причисляют себя к ве¬

рующим. Между тем их сознание и особенно их пове¬

дение носят почти целиком светский, секуляризован¬

ный характер. Возникает, таким образом, (противоречие

между субъективным осознанием себя в качестве веру¬

ющего и реальным состоянием сознания и поведения

данного человека К Подобные расхождения особенно

важно бывает учитывать при определении степени ре¬

лигиозности. Исследователь, который кладет в основу

деления по степени религиозности чисто субъективные

данные, рискует сильно ошибиться.
Таким образом, ни изучение религиозного сознания

в отрыве от поведения людей, ни анализ их поведения

при, игнорировании сознания не могут быть взяты за

основу при определении их религиозности. Научный

подход к исследованию религиозности требует анализа

сознания и поведения людей в их связи и единстве.
Необходимость такого подхода вытекает, в частно¬

сти, из одной важной особенности религии. Религия

всегда предполагает наличие особых «иллюзорно-прак¬

тических» отношений между верующим человеком и

сверхъестественными объектами его веры, существую¬

щими в его воображении. Верующий человек не просто

верит в объективное существование сверхъестественного
1 «Religion und Atheismus heute», S. 118.
156

(р не просто переживает свое отношение к нему) — он

всегда стремится воздействовать на сверхъестественное,

пытаясь таким путем решить свои практические пробле¬

мы, удовлетворить свои нужды и стремления. Из этой

потребности и рождается религиозный культ, который

всегда выступал как иллюзорное средство практическо¬

го воздействия. Заметим попутно, что в этом проявля¬

ется одно из существенных отличий религии от филосо¬

фии.
Следовательно, в ходе изучения религиозности сле¬

дует рассматривать религиозное сознание и религиозное

поведение людей не как две стороны, существующие па¬

раллельно, одна возле другой, а как две различные сто¬

роны единого целого.
Необходимость подобного комплексного подхода ста¬

новится особенно очевидной, если мы пытаемся опреде¬

лить в ходе исследований уровни (степени) религиоз¬

ности. Кого и по каким признакам можно причислить к

глубоко религиозным людям? Тех ли, кто при опросе

заявил, что он не сомневается в истинности всех основ¬

ных положений христианского вероучения? Или же тех,

кто соблюдает все христианские праздники и обряды,

регулярно посещает церковь, активно участвует в дея¬

тельности религиозных организаций? Очевидно, здесь

слово «или» не подходит. Необходимо анализировать

как состояние религиозного сознания верующих, так и

проявления их религиозного поведения, причем не про¬

сто анализировать, а устанавливать связь между ними.
Глубоко верующий человек — это тот, чьи религиоз¬

ные убеждения реализуются в его поведении, тот, кто

сознательно руководствуется в своем поведении религи¬

озными догматами, заповедями и нормами. Религиоз¬

ное поведение при этом не должно быть сведено к соб¬

людению обрядов, к участию в культе. Последнее, как

известно, далеко не всегда фиксирует подлинную рели¬

гиозность. Американский социолог В. Херберг в извест¬

ной книге «Протестант, католик, иудей»1 приводит мно¬

гочисленные данные, свидетельствующие о высокой

культовой активности американцев, их массовом учас¬

тии в религиозных организациях, что позволило многим

авторам заявить о невиданном «религиозном буме», на¬
1 W. Herberg. Protestant, Catholic, Jew. New York, 1960.
157

ступившем якобы в послевоенной Америке. Херберг, од¬

нако, приводит факты, показывающие, что, несмотря на

строгое соблюдение большинством населения США ре¬

лигиозных ритуалов, в практической повседневной жиз¬

ни американцы почти не руководствуются религиозны¬

ми принципами, нормами и ценностями. Переступая по¬

рог церкви, они, как правило, забывают о существова¬

нии религии. Религия у них выступает скорее как один

из признаков социального статуса, чем как система

норм, регулирующих поведение. И Херберг приходит к

парадоксальному, но во многом правильному выводу:

«Религиозность в Америке бывает очень часто религи¬

озностью без религии».
В этой связи нам представляются удачными попыт¬

ки О. Клора и В. Берга выявить внутреннюю структуру

религиозности *, рассматривая религиозное сознание и

религиозное поведение людей в их единстве. О подлин¬

ной религиозности можно говорить лишь тогда, когда

религиозная вера выступает как мотив действия, мотив

поведения. Поэтому особо важным показателем религи¬

озности являются те виды поведения индивида, кото¬

рые почти исключают (во всяком случае делают мало¬

вероятной) нерелигиозную мотивацию. К числу таких

показателей принадлежит, в частности, молитва на до¬

му, пропаганда религии среди окружающих, чтение ре¬

лигиозных книг и журналов и т. п. Чисто церковные,

культовые формы поведения для определения степени

религиозности должны обязательно проверяться путем

выявления их мотивов, поскольку «церковность» здесь

далеко не всегда совпадает с религиозностью.
Ослабление религиозности проявляется в ряде при¬

знаков. Если суммировать основные направления, по

которым идет ослабление и затухание религиозности, то

их можно, по-видимому, свести к следующим трем. Во-

первых, религиозные верования перестают играть роль

мотивов деятельности и поведения, они все меньше реа¬

лизуются в повседневной жизни. Во-вторых, сами рели¬

гиозные верования выветриваются, деформируются и

слабеют. Люди утрачивают постепенно многие важные

религиозные идеи, образы и представления. Наконец,
1 «Religionssoziologie. Internationale Forschungsberichte». Jena,

1966, H. 1, 2.
158

в-третьих, традиционные формы религиозного поведения

также постепенно начинают играть все меньшую роль

в жизни индивидов. Культовые действия становятся все

более редкими, утрачивают религиозную мотивацию и

религиозное значение.
Известные нам попытки классифицировать степени

религиозности населения в ходе конкретных исследова¬

ний в социалистических странах фиксируют все три

указанных направления *.
Конечно, выявление степени религиозности и созда¬

ние научной ее типологии не одно и то же. В разных

социальных условиях, различных странах и религиях

соотношение между религиозным сознанием и религиоз¬

ным поведением может существенно видоизменяться.

Если для одних религий характерен культовый тради¬

ционализм, то для других — особая роль индивидуаль¬

ных религиозных переживаний, для третьих — на пер¬

вом плане система норм, регулирующих поведение че¬

ловека в социальной общности. Отправляясь от общих

теоретических принципов и установок, исследователь

должен для каждой религии разработать свою специфи¬

ческую типологию. Однако во всех случаях он будет

иметь дело с двумя важнейшими критериями религиоз¬

ности — религиозным сознанием и религиозным поведе¬

нием. Его задача будет заключаться в том,- чтобы каж¬

дая типологическая схема, характеризующая особенно¬

сти определенной структуры (типа) религиозности, вы¬

являла специфическую связь, специфическое соотноше¬

ние указанных двух моментов.
1	См. Ж. Ошавков. Опыт социологического исследования рели¬

гиозности населения в Болгарии.— «Опыт и методика конкретных со¬

циологических исследований». М., 1965, стр. 312—313; «Religion und

Atheismus heute», и др.

ОЧБРК ПЯТЫЙ
ЛИЧНОСТЬ

И ЕЕ СОЦИАЛЬНАЯ

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
(БУЕВА Л. П.)
1. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЛИЧНОСТИ

В ИНТЕРПРЕТАЦИИ СОВРЕМЕННЫХ

БУРЖУАЗНЫХ СОЦИОЛОГОВ
Многозначность аспектов изучения личности разными

общественными науками побуждает к тому, чтобы рас¬

смотреть некоторые актуальные методологические во¬

просы, касающиеся принципов исследования ее социаль¬

ной деятельности. Личность многогранна и сложна. Как

субъект общественной деятельности и общественных

отношений она может существовать и действовать, лишь

поскольку она усваивает и воспроизводит в своей дея¬

тельности формы отношений, типичные для общества.

В силу этого личность формируется в известном смыс¬

ле «по образу и подобию» типичных социальных отно¬

шений. Для понимания ее сущности необходимо знать,

какие -социальные функции она исполняет в исторически-

конкретном обществе, какая деятельность и поведение

«предписываются» объективными законами движения

общественной системы и санкционируются обществен¬

ным сознанием. Поэтому марксизм изучает не столько

«человека вообще» и его общую социальную природу,

сколько раскрывает исторически-конкретные взаимосвя¬

зи личности и общества, показывает разные социальные

типы личностей, порожденные разными общественными

отношениями, в которых человек формируется, живет и

действует. Социальные функции человека, его социаль¬

ная деятельность, все условия формирования, а следо¬

вательно, и социально-психологический облик личности

существенно отличаются в зависимости от того, в ка¬

кую систему экономических, политических, нравствен¬
но

ных и других отношений включен человек, к какому

классу или социальной группе он принадлежит.
Конечно, социологический анализ личности не может

ограничиться этой стороной проблемы, как бы она ни

была важна. Личность обладает своеобразной внутрен¬

ней субъективной структурой, хотя и детерминирован¬

ной общественной, но с ней не совпадающей. Научному

исследованию, изучающему личность в понятийной фор¬

ме, доступны отнюдь не все ее грани. Ее оригиналь¬

ность, самобытность, оттенки ее духовной жизни, осо¬

бенности ее образа мыслей и действий охватываются не

только научным, но и художественным познанием. В со¬

циологии личность может быть рассмотрена как свое¬

образная «микросистема», обладающая определенной

автономией в границах действия законов, управляющих

общественным целым.
Социологический аспект изучения личности предпо¬

лагает выяснение конкретного взаимодействия лично¬

сти и общества, которое осуществляется посредством

различных форм социальной деятельности. Через дея¬

тельность каждый человек непосредственно включает¬

ся в систему объективных общественных отношений, в

деятельности людей реализуется общественное движе¬

ние.
Анализ социальной деятельности предполагает выяс¬

нение таких, например, вопросов: каким образом в кон¬

кретных действиях людей реализуются социальные за¬

коны и строятся общественные отношения, типичные

для каждой формации? Как проявляет и формирует

действующий в определенной общественной системе че¬

ловек свою социальную сущность? Чтобы ответить на

эти вопросы, нужно разрешить целый ряд проблем, и

прежде всего выяснить, что представляет собой соци¬

альная деятельность личности, как изучать ее структу¬

ру в социологии. Важно заметить, что проблема дея¬

тельности человека достаточно широко изучается в пси¬

хологии, где разработан соответствующий понятийный

аппарат, с помощью которого анализируется психоло¬

гическая структура деятельности. В какой мере возмож¬

но использование этого аппарата и результатов психо¬

логических исследований в социологии? Нередко психо¬

логические понятия и интерпретации механически пере¬

носятся в область исследования социальной практики,
т

Последнее особенно типично для буржуазной социоло¬

гии, которая, используя этот методологический прием,

смазывает существенные различия между содержани¬

ем и направлением социальной деятельности человека

в разных общественных системах, в результате чего экс¬

плуататор и эксплуатируемый становятся равнознач¬

ными «акторами» формализованного психологического

взаимодействия.
Данный очерк имеет своей целью выяснить прин¬

ципиальное различие понимания социальной деятельно¬

сти личности в марксистской и буржуазной социологии

и рассмотреть структуру деятельности в социологиче¬

ском аспекте К Необходимо отметить, что марксистская

методология изучения социальной деятельности лично¬

сти в принципе отлична не только от операционалист-

ских и инструменталистских концепций2, но и от так на¬

зываемой теории социального действия, в наиболее пол¬

ном виде развитой американским социологом Т. Пар¬

сонсом. В основе «теории социального действия» лежат

социально-психологические концепции, изучающие, в ча¬

стности, и структуру личности.
В различных биосоциальных концепциях в модифи¬

цированном виде до настоящего времени сохраняется

структура личности, предложенная 3. Фрейдом, в плане

соотношения различных сфер (Оно, Я и сверх-Я).

Оно — сфера инстинктов, бессознательного, энергетиче¬

ская база личности, действующая по принципу удоволь¬

ствия; Я — сфера реалистического сознания, руководст¬

вующегося принципом реальности, выполняет интегри¬

рующую роль. Я, которое заимствует энергию у Оно

посредством процесса идентификации, подставляя на

место первичного, инстинктивного процесса его дериват

(заместитель). Сверх-Я — интернализованные запреты

родителей и окружающих людей. В этой сфере находят¬

ся совесть и идеал. Структура и динамика личности

развертываются через постоянный антагонизм Я и Оно,
1	Подробнее о формах социальной деятельности личности и их

роли в формировании ее сознания см. Л. П. Буева. Социальная сре¬

да и сознание личности. М., 1968.
2	См. Н. В. Новиков. Критика современной буржуазной «науки
о	социальном поведении». М., 1966; А. А. Зворыкин. В поясках

общесоциологической теории; о ее критериях.— «Марксистская и

буржуазная социология сегодня». М., 1964; Г. М. Андреева. Совре¬

менная буржуазная эмпирическая социология. М., 1965, и др.
162

социального и биологического. При этом детерминация

личности и ее поведения обусловлена сферой инстинк¬

тов, бессознательного. К. Юнг, швейцарский психиатр и

ученик Фрейда, дополняет эту структуру «коллектив¬

ным бессознательным» и его «архетипами». Архетипы

представляют собой память о постоянных впечатлени¬

ях, действующую не только в индивидуальном созна¬

нии, но и в «видовом и родовом», например «расо¬

вое бессознательное». Один из архетипов — социальная

роль, маска, надеваемая индивидом для общества, с ко¬

торой Я может идентифицироваться или нет. Затем

бисексуальные архетипы — анима (женский архетип в

мужчине) и анимус (мужской в женщине), якобы толь¬

ко благодаря их наличию возможно взаимопонимание

между индивидами разного пола. Следующий архе¬

тип— тень (животного) в человеке, память о первород¬

ном грехе, о дьяволе и т. п. Наконец, Я Сам — то, что

интегрирует в человеке сознательное и бессознательное.

Социальный опыт наследуется, по мнению Юнга, через

«коллективное бессознательное».
Таким образом, для К. Юнга и его последователей

типична попытка ввести социальное во внутренние де¬

терминанты личности, однако осуществляется это через

биологизацию самого социального. Общий принцип

биологической детерминации поведения и сущности лич¬

ности сохранен и у Юнга, однако снята идея Фрейда
об	извечной враждебности биологического и социаль¬

ного (Оно и Я) и пансексуализм Фрейда.
Э. Фромм, хотя и порывает с некоторыми аспектами

фрейдизма, включает «социокультурные факторы» в

структуру личности, однако сохраняет тезис об основ¬

ном противоречии, определяющем сущность личности.ч

Человек есть и животное и неживотное («полузверь, по-

луангел»). Действие личности и ее социально-психоло-

гическая характеристика объясняются тем, что человек

оторвался от природы и животного мира и это порож¬

дает в нем чувство неуверенности и страха. Спасением

для него может быть лишь социальная любовь (наилуч¬

ший вариант) или конформизм — вынужденное приспо¬

собление к обществу, чреватое для человека рабством.

Таким образом, уже в самой концепции содержится от¬

вет на вопрос, каково направление деятельности челове¬

ка в обществе. Э. Фромм более историчен и прогресси-
163

вея Там, где ой критикует положение личности в бур¬

жуазном обществе. При этом он тем не менее остается

верен своей концепции, поскольку считает, что общество

выступает лишь как средство удовлетворения природ¬

ных «нужд» человека. Например, при капитализме стре¬

мление к индивидуализации удовлетворяется вещным

богатством, что, по Фромму, не соответствует истинной

природе человека. Стремление Фромма объяснить соци¬

альное поведение личности извечным противоречием

между биологическим и социальным не может быть

ключом к раскрытию детерминации поведения и дея¬

тельности человека в обществе. Разумеется, это отнюдь

не означает, что можно вообще игнорировать проблему

биологического в изучении человека и в регуляции его

поведения.
Биологизация личности оказывает влияние на опре¬

деление характера ее социальной деятельности. Это про¬

является не только в фрейдизме или близких к нему на¬

правлениях. Американский психолог П. Мёррей (США)

в своей «персонологии» определяет личность как гипо¬

тетическую структуру ума, направляющую социальное

поведение. Личность — организующая и направляющая

сила индивида, истоки ее в физиологии, функции лично¬

сти заключаются в том, чтобы самовыражаться, учить¬

ся производить и ослаблять напряжения, создавать про¬

граммы для достижения целей, уменьшать и разрешать

конфликты, осуществлять контроль за поведением в

смысле приспособления его к социальным требованиям.

Мёррей полагает, что человеческое поведение мотиви¬

руется потребностями, имеющими физиологическое ос¬

нование. Человеку присущи 20 потребностей. Среди них

подчинение (угнетение), достижение, присоединение, аг¬

рессия и др.
Хотя Мёррей не снимает социального в личности и

выступает против идеи его абсолютной враждебности

личности, в целом программа поведения и действия

личности биологическая, а отношения личности со сре¬

дой рассматриваются по типу отношений «организм —

среда», где организм, удовлетворяя свои потребности,

стремится к установлению равновесия К
1	Подробнее об этих концепциях см. С. S. Hall and G. Lindzey.

Theories of Personality. New York—London, 1957; 3. Фрейд. Я и
164

Необходимо otMernfb, что крайняя формализаций

связи «личность — среда» и рассмотрение ее по типу

связей «организм и условия существования» свойствен¬

ны и многим другим концепциям личности, в том числе

и взглядам американского психолога К. Левина, извест¬

ного разработкой проблем групповой динамики. Левин

рассматривает человека в «конкретной ситуации», пред¬

ставляющей поле его отношений, его жизненное прост¬

ранство. Поведение человека есть функция этого жиз¬

ненного пространства. Граница между личностью и сре¬

дой существует, но она проницаема. Динамика личности

рассматривается им во взаимодействии следующих ком¬

понентов: энергия, напряженность, потребность, цен¬

ность, сила или вектор. Хотя все эти процессы могут

характеризовать взаимодействие человека и среды с био¬

логической или психофизической стороны и могут изу¬

чаться в биологии или психологии, не менее очевидно и

то, что с их помощью невозможно вскрыть ни процесс

социального действия индивида, ни силы, его регули¬

рующие и побуждающие человеческую активность.
Попытки проникнуть «в глубь» процессов, опреде¬

ляющих структуру и динамику личности, снимая при

этом «послойно» социальное и вскрывая за ним некие

«глубинные механизмы», ведут к тому, что человек ни¬

зводится до животного организма. В таком случае при¬

способление к среде рассматривается как некий всеоб¬

щий закон, объясняющий человеческое поведение.
Никто не будет отрицать, что «приспособительные

механизмы» действуют и на уровне человека, однако

человека создал не биологический закон приспособле¬

ния организма к среде, а специфически социальный про¬

цесс создания им собственных условий существования.

В силу этого приспособительная функция, обусловлива¬

ющая биопсихическое равновесие со средой существо¬

вания, столь же мало может объяснить социальную

сущность человека, сколь и ссылки на «извечную при¬

роду» и «натуральные потребности». При данном

подходе и среда личности не выявляется в своем специ¬

фическом социальном качестве, ее особенности опреде¬

ляются не тем, что она есть звено или компонент целост¬
Оно. Л., 1924; К. Юнг. Поихолошческие типы. М., 1924; С. G. Jung.

Uber die Psychologie des Unbewussten. Zurich, 1948.
165

ной общественной системы, результат социальной дея¬

тельности людей, а потребительским отношением орга¬

низма.
Человек есть единство биологической, психологиче¬

ской и социальной структуры, при всей их взаимосвязан¬

ности они не перекрывают друг друга и обладают отно¬

сительной самостоятельностью в своем формировании и

функционировании. В социологии изучается социальная

сущность человека. Поэтому простое перенесение кон¬

цепций и понятийного аппарата, используемого при ре¬

шении специфических биологических или биопсихиче-

ских проблем, в социологию зачастую ведет не к выясне¬

нию существа дела, а, напротив, запутывает очевидные

истины. Уместно при этом вспомнить слова Ленина о

том, что игра в биологические термины при объяснении

социальных явлений, стремление переодеть социальные

проблемы в наряд биологической и энергетической тер¬

минологии никакого исследования общественных явле¬

ний не дает1. Между тем человеческая личность есть

прежде всего социальное явление. Формирование ее

сущности, структура ее социальной деятельности и от¬

ношений могут быть поняты на основе специфически со¬

циальных закономерностей.
В других концепциях личности в зарубежной социо¬

логии и социальной психологии имеется более или ме¬

нее выраженная тенденция к преодолению «биологиза-

торства». Однако она осуществляется за счет преувели¬

чения роли психологической природы человека. Без

выяснения той социальной почвы, на которой формиру¬

ются эти черты, они приобретают внепсторический харак¬

тер и предстают перед исследователем как простой на¬

бор абстрактных Добродетелей или как совокупность

всеобщих психических свойств человека. Г. Оллпорт,

например, определяет личность как «динамическую ор¬

ганизацию внутри индивида той психофизической си¬

стемы, которая определяет присущее ему уникальное

приспособление к окружению»2. Структура и динамика

личности создаются совокупностью характера, темпера¬

мента, условных рефлексов, привычек и установок ин¬

дивидуальных психических черт и свойств. В этой
1	Ом. В. И. Ленин. Полк. собр. соч., т. 18, стр. 347—348.
2	Цит. по: С. S. Hall, G. Lindzey. Theories of Personality. 1957,

p. 262—264.
166

структуре Оллпорт отдает предпочтение психическим

чертам. Черта личности рассматривается им как детер¬

минирующая тенденция поведения. Оллпорт исследовал

около 18 тыс. терминов, характеризующих черты лич¬

ности, и подразделил последние на кардинальные, цент¬

ральные и второстепенные. Черты придают поведению

форму, но не мотивируют его. Подобные определения

можно было бы при желании продолжить. Часть из них

акцентирует внимание на психологической структуре

личности и в ряде случаев выявляет важные психоло¬

гические характеристики. Однако сведение социальной

сущности личности к ее психологической структуре не¬

правомерно, поскольку при данном подходе (вполне оп¬

равданном в целях психологического анализа) за пре¬

делами исследования остается конкретно-историческая

общественная сущность человека, вся совокупность его

объективных, социальных связей и отношений, форм со¬

циальной деятельности личности.
Одной из виднейших фигур в «теории социального

действия» является американский социолог Т. Парсонс.

В данной связи целесообразно посмотреть, как Парсонс

определяет само понятие «социальная деятельность» и

как анализируется ее «внутренняя структура». Парсонс

рассматривает «действие» прежде всего как любой акт

индивидуального поведения, направленный на другого

субъекта «взаимодействия» и взятый с его субъектив¬

ной стороны, как проявление социальных, эмоциональ¬

ных, психических реакций действующего индивида на

ситуацию действия и на других субъектов действия сих

ожиданиями и ориентациями. Реальная деятельность лю¬

дей в этой интерпретации выступает как результат

и «порождение» взаимодействующих «индивидуальных

сознаний», эмоциональных или даже аффективных ре¬

акций людей по отношению друг к другу, как чувствен¬

ный тип их поведения. Всеобщей моделью этих отноше¬

ний является, по мысли Парсонса, «диадитическое взаи¬

модействие двух действующих лиц, играющих социаль¬

ные роли, связанные друг с другом». ««Социальная

структура»,— по мысли Парсонса,— представляет собой

систему стандартизированных отношений деятелей, вы¬

полняющих роли относительно друг друга. Понятие ро¬

ли соединяет подсистему действующего лица как психо¬

логической единицы с определенной социальной струк¬
167

турой» 1. Однако, поскольку роль определяется Парсон¬

сом традиционно для буржуазной социологии как «ожи¬

даемое поведение», «комплекс предписаний поведения»

и выражена в нормативах общественного, точнее, груп¬

пового сознания, постольку и социальная структура ро¬

лей— это отнюдь не объективно существующая в обще¬

стве система разделения труда и функций. В сущности

понятие «роли» интерпретируется как групповые «стан¬

дарты или идеалы», а усвоение ролей, процесс социали¬

зации есть процесс усвоения индивидом нормативов об¬

щественного сознания и превращения их во внутренние

«мотивационные силы поведения».
Парсонс отмечает, что свойства личности не сводят¬

ся к тем ролям, в которых она участвует, что в систему

социальных отношений, состоящую из структуры ролей,

каждый индивид входит не как целостная сущность, а

«частично», через «ролевой сектор» (role — sector). Но

сама роль с точки зрения деятеля «определена норма¬

тивным ожиданием членов группы, сформированных в

социальных традициях этой группы»2.
Элементом социальной системы является человече¬

ский индивид как деятель с его психологическими осо¬

бенностями, составляющими его «личностную систему».

Что же такое личность «деятеля» по Парсонсу? Преж¬

де всего «это система отношений живого организма,

взаимодействующего с некоторой ситуацией». При этом

«предполагается, что конечный источник энергии или

«усилия» в процессах действия проистекает из организ¬

ма и в соответствии с этим всякое удовлетворение или

неудовлетворение имеют органическую значимость»3.

В общем же плане личность представляет собой систе¬

му «потребностей — установок» действующего индивида,

которые можно рассмотреть в трех аспектах: как от¬

ношение удовлетворенности — неудовлетворенности (ка-

тетическое отношение), познавательное (когнитивное)

отношение и «оценочный» аспект в любой конкретной

ориентации действия. В первом аспекте процесс разви¬

тия можно рассмотреть по оси координат от «желаемо¬
1	Т. Parsons. Essays dn Sociological Theory. New York — Lon¬

don, 1965, p. 230.
2	Там же.
3	T. Parsons. The Social System. New York, 1951, p. 4—5, 20.
198

го состояния дел» до «состояния фрустрации», .психоло¬

гического срыва, соответственно от удовольствия до

страдания. В познавательной ориентации «действие под¬

чинено стандартам — правильности или адекватности

знания и понимания», оценочная также связана с систе¬

мой культурных ценностей. В целом понимание Парсон¬

сом действия, его структуры и самого человека как дея¬

теля не выходит за пределы психологического анализа.

И хотя Парсонс оговаривается, что «недостаточно при¬

менять психологию» к поведению индивидов в соответ¬

ствующей «объективной ситуации», в целом он все-таки

подчеркивает, что основные динамические категории со¬

циальных систем являются психологическими1.
В чем же «социальность» действий (поведения) лич¬

ности? Парсонс полагает, что социальность деятельно¬

сти уже определяется самим актом «взаимодействия»,

направленностью действия на субъект, личным, непо¬

средственным взаимоотношением индивидов, выступаю¬

щих «полюсами» этого, взаимодействия и входящих в

какую-либо группу на «определенном уровне социаль¬

ной организации».
Личность, согласно Парсонсу, создается «интеграци¬

ей 'системы ориентаций и действий» 2. Что же имеется в

виду конкретно под этими системами, интеграция кото¬

рых определяет существо личности?
Структура или схема любого действия раскрывается

Парсонсом как совокупность следующих моментов: дей¬

ствующего индивида (actor), цели, которую он пресле¬

дует, мотивов, определяющих его действия, норм и цен¬

ностей, принимаемых им и регулирующих его деятель¬

ность, а также средств действия и ситуации, в которой

индивид действует 3.
Если учесть, что сам действующий индивид рассмат¬

ривается как совокупность тех представлений, ожиданий

и ориентаций, как своих собственных, так и тех, кото¬
1	«Отношение психологии к теории социальных систем анало¬

гично отношению биохимии к общей физиологии... и процессы со¬

циального поведения, как и любые другие процессы, являются пси¬

хологическими» (7\ Parsons. Essays in Sociological Theory, p. 230—

231, 233, etc.).
2	T. Parsons. The Social System, p. 47—51; его же. Essays in

Sociological Theory, p. 262—268, eitc.
3	T. Parsons. The Social System, p. 7, 40—45.
169

рыми характеризуют его взаимодействующие с ним

другие индивиды, то основные компоненты, характери¬

зующие «схему любого действия», относятся к его субъ¬

ективной стороне. Ситуация тоже не является объектив¬

ной, поскольку речь идет не столько о реальных усло¬

виях действия, сколько о том значении, которое инди¬

вид придает ситуации, точнее, об оценке условий К Дей¬

ствуя, индивид рассчитывает прежде всего на оценку

его действий другими людьми, участвующими в «акте

взаимодействия», он ориентирован на их ожидания и по¬

ложительные санкции. Благоприятная оценка окружаю¬

щими людьми поведения индивида позволяет ему рас¬

считывать на «максимум удовольствий и минимум стра¬

даний», что является, по мысли Парсонса, глубочайшим

и всеобщим мотивом всякого социального действия.

Цель деятельности — стремление к «успеху», достиже¬

ние престижа, признания и уважения окружающих2.
Парсонс отмечает, что наиболее общие компоненты

всякого действия — это действующий индивид, ситуация

и ориентация индивида на ситуацию 3. В ситуации дей¬

ствия присутствуют и «социальные предметы» (физиче¬

ские, культурные и социальные объекты), они являются

в качестве «эмпирических объектов удовлетворения по¬

требностей действующего индивида». Но поскольку они

могут выступать таковыми и для других деятелей, то

перед каждым из них возникает «дилемма поведения

или действия», которая определяет свободу его выбора.

По мнению Парсонса, «любой действующий индивид в

любой ситуации при ориентировании на другого дейст¬

вующего индивида имеет пять вариантов выборов, оп-

редёляющих его поведение»: 1) эффективность или ней¬

тральность в зависимости от личной значимости парт¬

нера по взаимодействию;
1	Ситуация определяется как то, что состоит из объектов ори¬

ентации, т. е. ориентация данного субъекта действия дифференци¬

руется по отношению к различным субъектам и их классам, состав¬

ляющим ситуацию (Т. Parsons. I Essays in Sociological Theory, p. 234—

235).
2	«Целостная личность чувствует обязанность жить в своих

различно определяемых ролях в соответствии с экспектациями окру¬

жающих — быть «хорошим парнем», «хорошим студентом», «произ¬

водительным рабочим» и т. Д.» (цит. по: Н. В. Новиков. Критика

современной буржуазной «науки о социальном поведении», стр. 90).
3	Т. Parsons. The Social System, p. 7.
170

2)	самоориентация (учет только собственных инте¬

ресов) или коллективная ориентация на общие для всех

акторов ценности;
3)	универсализм или партикуляризм (рассматрива¬

ет ли индивид «эмпирические объекты» с точки зрения

своего частного отношения к ним или как члены опре¬

деленного класса объектов);
4)	приписывание—достижение (ориентируется ли ин¬

дивид на реальные достижения другого индивида, с ко¬

торым он взаимодействует, или на приписываемые ему

качества);
5)	диффузность—конкретность (характеризует, в ка¬

кой степени «деятель» затронут данным социальным

объектом) К
Как видим, вся эта усложненная «схема любого дей¬

ствия», определяющих его мотивов, целей, ценностей и

ориентаций носит настолько общий, абстрактный харак¬

тер, что с ее помощью в сущности невозможно раскрыть

ни одного конкретного социально-исторического дейст¬

вия, ни тем более объяснить даже простейшие социаль¬

ные факты.
Разумеется, действующий индивид преследует опре¬

деленные цели, мотивирует действия, ориентируется на

нормы, которыми регулируется деятельность, учитывает

мнения и оценки окружающих при контроле своих дей¬

ствий и поведения. Однако анализ Парсонсом социаль¬

ного содержания норм, ценностей, мотивов, целей нахо¬

дится в пределах идеалистических психологических тео¬

рий с той лишь разницей, что классический психологизм

в социологии ориентировался на индивидуальное созна¬

ние, а теория Парсонса существо социальных процессов

«сводит к явлениям группового сознания»2. Субъектив¬

ные аспекты действия людей по существу рассматрива¬

ются в отрыве от объективной экономической и полити¬

ческой структуры общества, его законов и объективных

интересов и целей различных социальных групп. Когда

же Парсонс анализирует, например, производственную,
1	См. Г. Беккер и А. Босков. Современная социологическая тео¬

рия в ее преемственности и изменении. М., (1961, стр. il42—143.
2	Я. В. Новиков. Критика современной буржуазной «науки
о	социальном поведении», стр. 83; см. также ‘«Стр|уктурно-фу-нкцио-

нальный анализ в современной социологии». М., >19§8, слр. 24, 26—

27, 43—47 и др.
171

политическую деятельность или процесс школьного обу¬

чения, то в итоге весьма сложных логических построе¬

ний он подгоняет различные виды действий под схему

так называемого двойного обмена. Если в экономичес¬

кой области «обмен деятельностью» осуществляется че¬

рез посредство денег на рынке труда и товаров, то в

политической аналогично этому существует «рынок ре¬

шений», являющихся продукцией политических лидеров,

выдвигаемых кандидатами. В качестве «покупателей»

этих решений выступают избиратели, а сами выборы

рассматриваются как «политический эквивалент эконо¬

мического обмена», где циркулирующим средством яв¬

ляются не деньги, а власть. Подобным же образом в ка¬

тегориях буржуазного обыденного «экономического со¬

знания» анализируются деятельность и ее динамика в

школьном классе, где «действия», производимые учени¬

ками, «покупаются» с помощью предоставления таких

специфических вознаграждений, как оценки, одобрения

или похвалы со стороны учителя, которые выступают в

качестве «обобщенного средства». Ко всем этим видам

деятельности Парсонс применяет понятия «инфляции» и

«дефляции» как результатов избыточного или недоста¬

точного спроса избирателей, учащихся и т. п.1 Кстати

сказать, и эти виды действий, несмотря на описание их

в экономических категориях, в сущности рассматрива¬

ются в психологическом аспекте, поскольку речь идет

преимущественно об ориентациях и ожиданиях взаимо¬

действующих лиц друг относительно друга.
Итак, та «схема действия», равно как и его понятие, с

помощью которых Парсонс стремится объяснить как ти¬

пы личности, так и общественную систему в целом, с

одной стороны, носят абстрактный, «формально-психо¬

логический характер», поскольку субъективные формы

деятельности людей, их личные связи и контакты рас¬

сматриваются в отрыве от объективных общественных

отношений и видов социальной практики.
С другой стороны, за туманными абстрактнологиче¬

скими построениями вырисовываются некоторые особен¬

ности буржуазного сознания и предпринимательской
1	См. Т. Парсонс. Общетеоретические проблемы социологии.—

«Социология сегодня. Проблемы и перспективы». М., 1965, стр. 44т-

45, 46.
172

деятельности в новой ситуации, создаваемой государст¬

венно-монополистическим капитализмом. Можно согла¬

ситься с Н. В. Новиковым, который отмечает, что в из¬

вестной мере «теория социального действия», ориенти¬

рующаяся на личные, «неформальные» отношения и свя¬

зи как средство достижения «успеха» и продвижения по

социальной лестнице, отражает специфические особен¬

ности бизнеса в системе корпораций 1.
Эта концепция является возведением в ранг соци¬

альной теории обыденного сознания современного биз¬

несмена. Нельзя не учитывать и того, что чрезмерная

формализация и бюрократизация всех общественных

отношений в современном капиталистическом обществе

имеет своим следствием возрастающую враждебность

личности к объективным, условиям, отношениям и дея¬

тельности в экономической, политической и других сфе¬

рах. На этой основе выявляется тенденция «эскапизма»,

бегства личности от чуждых ей общественных отноше¬

ний в личные «неформальные» связи, складывающиеся

в малых группах личного общения2. Эта тенденция на¬

ходит свое отражение и в том гипертрофированном ин¬

тересе к «личным, неформальным» отношениям и дей¬

ствиям, которые пропагандируются как своеобразное

средство против формализации, оказенивания всех об¬

щественных отношений, против возрастающего отчужде¬

ния личности от капиталистических отношений и форм

деятельности. Теория Парсонса, рассматривающая «со¬

циальное действие» только в пределах личных контак¬

тов людей, стремится доказать, что психологический ме¬

ханизм личных связей является доминирующим факто¬

ром во всей общественной системе. Г. М. Андреева

справедливо замечает, что в конечном итоге «действие»

изображается Парсонсом как акт приспособления,

адаптации личности к существующей ситуации, к той
1	Для современного бизнесмена, действующего в системе моно¬

полий и корпораций, «возможность продвинуться зависит целиком от

того, чтобы заслужить доверие в глазах начальства, пользоваться

у него высокой репутацией, вызывать его одобрение, соответствовать

требованиям, которые предъявляются боссом по иерархической лест¬

нице» (Я. В. Новиков. Критика -современной буржуазной «науки о

социальном поведеиии», стр. 94).
2	Подробнее о разнообразных формах проявления этой тенден¬

ции см. Ю. А. Замошкин. Кризис буржуазного индивидуализма и

личность. М., 1966, стр. 92 и др.
173

социальной системе, в которой индивид существует и

действует К
Тенденция рассматривать общественные отношения

личности только как личные контакты, а «социальную

деятельность» личности как психологическое взаимодей¬

ствие заметна и в так называемых специальных социо¬

логиях. Представители американской индустриальной

социологии Д. Миллер и У. Форм подразделяют дея¬

тельность (поведение) личности на «техническое, социо-

техническое и социальное». К первому относится, напри¬

мер, любая профессиональная деятельность, однако она

по своему содержанию не социальна и является объек¬

том изучения не социолога, а инженера, поскольку в

данном случае поведение личности «ориентировано на

объект». Если же исполнение работы «аффектировано

реакцией рабочего на социальный ранг действующего

лица», то это будет «социотехническая деятельность».

Истинно социальной является лишь та деятельность

личности, которая «ориентирована на субъект», с кото¬

рым она взаимодействует психологически. Социально то

«поведение, которое не является функцией формальной

организации»2. И в даннОхМ случае «социальность»

трактуется как индивидуально-психологический аспект

взаимодействия, причем истинно социальным оказыва¬

ется деятельность людей в «неформальных отношениях»,

т. е. в группах личного общения, возникающих на осно¬

ве, например, таких видов «неформальной деятельно¬
1	См. Г. М. Андреева. Буржуазная социология в поисках тео¬

рии. М., 11966, стр. 20.
Следует заметить, что вся система мотиваций поведения инди¬

вида формируется «согласно (conform) институциональным ожида¬

ниям», выраженным в социальных нормативах (хотя при этом воз¬

можны известные отклонения, вызванные противоречиями личной

структуры и институциональной мотивации). Институциональная

структура общества, по мнению Парсонса,— это «фундаментальный

элемент социальной системы, выраженный прежде всего в нормати¬

вах общественного (точнее, группового) сознания. Задача ее состоит

в пропаганде и санкционировании посредством соответствующих уч¬

реждений общественных нормативов, выступающих как средство со¬

циального контроля поведения личности» (7\ Parsons. Propaganda

and Social Control. — T. Parsons. Essays in Sociological Theory, p.

336—338, 347, etc.).
2	D. С. Miller and W. H. Form. Industrial Sociology. The Socio¬

logy o! Work Organisations. New York —Harper, 1951, p. 230—231.
174

сти», как разговор в курилке, совместный поход обе¬

дать, игра в карты и т. п.1
«Неформальные организации составляют ту сеть

личных и социальных отношений, которая не определя¬

ется и не предписывается формальной организацией».

Управление поведением (деятельностью) личности в по¬

добных группах осуществляется с помощью специфиче¬

ских «кодов поведения», как внутренних, регулирующих

деятельность внутри неформальной социальной органи¬

зации, так и внешних, которые направляют деятельность

по отношению к формальным организациям или дру¬

гим группам. В основе регулятивных нормативов лежат

«схемы идей, верований и ценностей», таких, как «на¬

родные знания», предрассудки, мифы и «идеологии, ко¬

торые дают значение событиям». Подобные группы име¬

ют свои коммуникативные системы2. Как же изучать

деятельность личности и структуру взаимоотношений

в группе? Авторы считают, что социолог должен начи^

нать с ряда приближений — индивидуум может быть

понят только в процессе взаимодействия с другими

людьми. Это значит, нужно «прежде всего обращать

внимание на людей, а затем уже на то, что они произ¬

водят и чему служат; наблюдать, как они реагируют

друг на друга; прислушиваться к тому, что они говорят

или не говорят, что они делают или не делают... найти

идеи, верования и позиции, - на которых они сходятся

или расходятся, и т. п.»3. Метод наблюдения и описа¬

ния «непосредственно данного» является ведущим мето¬

дом при изучении «неформальной групповой деятельно¬

сти и ее регуляторов». Полученные таким путем выво¬

ды, несмотря на всю «эмпиричность» их происхождения,

в сущности представляют собой весьма тощие абстрак¬

ции.
Американский социолог Г. К. Хомане предпринимает

попытку дать теоретическую форму, в которой можно

было бы описывать наблюдения социального поведения

и деятельности личности в малых группах. Г. К. Хомане

полагает, что понятие «активность» объединяет и «дей-
1	D. С. Miller and W. Н. Form. Industrial Sociology. The Socio¬

logy of Work Organisations, p. 224—226.
2	См. там же, стр. 236.
3	Там же, стр. 228.
175

стйие» как всеобщее понятие, и «работу» (особенное) и

считает «активность» истинным «атомом поведения».

Активность проявляется в отдельных «актах действия».

В сущности же понятия активности, действия, взаимо¬

действия сводятся Хомансом к операционалистской кон¬

цепции описания и перечисления отдельных актов и

действий. Если, например, наблюдаются действия ма¬

стера на фабрике, то отмечается, что его деятельность

складывается из следующих актов: он наблюдает за ра¬

ботой штамповочных прессов, переходит от одного ра¬

бочего к другому, отвечает на их вопросы, показывает

им, в чем их ошибки, объясняет и т. п. Затем он подго¬

тавливает доклад, беседует с рабочими, получает указа¬

ния от шефа, распространяет их среди рабочих и т. п.

Это значит, что данная личность, занимая определен¬

ный статус, выполняет определенного вида действия, на¬

ходится во взаимодействии (интеракции) с другими ли¬

цами, в общении с ними. В этом суть понимания соци¬

альной деятельности Г. К. Хомансом, и он неоднократ¬

но иллюстрирует это понимание, описывая деятельность

отдельных членов ирландской патриархальной семьи

или других малых rpynin. Во всех случаях Хомане

стремится выделить нечто общее, присущее столь раз¬

ным социальным образованиям, и провести мысль о

том, что первичные элементы, из которых складывается

любое социальное поведение, активность, действие и

взаимодействие, в сущности своей сводятся к опреде¬

ленной физической, физиологической активности или к

психологическим характеристикам *.
Итак, как видим, в буржуазной социологии и соци¬

альной психологии понятие «социального действия»

употребляется в качестве существенной характеристи¬

ки личности. Однако оно полностью отождествляется

с актами индивидуального поведения в «личном взаи¬

модействии» и раскрывается вне связи с объективными

общественными отношениями и видами социальной

деятельности, характеризующими систему обществен¬

ного разделения труда. Изучение социальной деятель¬

ности при таком подходе по существу сводится ли¬

бо к эмпирическому описанию актов индивидуального
1	G. С. Homans. Theorie der Socialen Gfuppen. Koln— Opladen,

1965, S. 38, 59, 60—61, etc.
176

поведения при полном отвлечении от объективных за¬

конов развития общественной практики, либо к абст¬

рактнологическим, произвольным построениям в обла¬

сти представлений, эмоций, ожиданий, мотивов, норм,

ценностей и других субъективно-психологических форм,

сопровождающих любую деятельность индивида. Инте-

ракционистская концепция деятельности оказывается не

в состоянии дать ответ, чем направляется деятельность

людей, как организуется она в масштабах общества,

каковы ее движущие силы.
Разумеется, никто не думает отрицать необходимость

изучения субъективных аспектов человеческой деятель¬

ности, однако отрыв этих «форм» от их реального

социального содержания, от действительного матери¬

ального субстрата и социального основания, каковым

является все разнообразие общественных отношений

личности, формирующиеся в процессе общественной

практики, приводит в итоге нередко к весьма тощим и

заумным абстракциям, которые мало способствуют по¬

ниманию действительно/! социальной деятельности и

отношений личности. Таким путем объективные социаль¬

ные связи, отношения и действия сводятся к индивиду-

ально-психологическим, а исторический процесс психо¬

логизируется.
2. .СТРУКТУРА СОЦИАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
ПРОБЛЕМА УПРАВЛЕНИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ
Какое содержание вкладывает марксистская теория

в понимание социальной деятельности людей? Прежде

всего заметим, что в социологической трактовке этого

понятия акцент делается отнюдь не на анализе той со¬

вокупности операций или актов индивидуального пове¬

дения, с помощью которых достигается поставленная

перед индивидом цель. Подобный аспект не является

предметом изучения социологии. Сведение деятельности

лишь к совокупности операций или актов поведения ин¬

дивида, какое мы встречаем у буржуазных социологов,

не вскрывает общественного содержания, смысла, целей

и направления деятельности.
Маркс употребляет понятие «деятельность» в широ¬

ком смысле слова, как разнообразные человеческие от¬
7-106
177

ношения к миру, как разностороннее проявление и раз¬

витие человеческой сущности, «...Человеческая действи¬

тельность столь же многообразна, как многообразны

определения человеческой сущности и человеческие де¬

ятельности» Анализ Марксом наиболее существенного

проявления истинно человеческой деятельности — труда

или производства материальных и духовных ценностей

представляет собой образец диалектико-материалисти-

ческого исследования сущности человеческой деятель¬

ности и ее «внутреннего строения» как во всеобщих оп¬

ределениях, так и в исторически-конкретных социаль¬

ных условиях2.
В марксизме всякая деятельность со своей общей и

существенной стороны выступает как предметная дея¬

тельность, как процесс воплощения сущностных сил че¬

ловека в предметных формах 3. Она включает в себя два

взаимопротивоположных процесса: «распредмечивание»,

или усвоение индивидом социального опыта, и «опред¬

мечивание», или проявление и объективация творческих

созидательных сил человека, «отдачи» и умножения

социального опыта.
Однако для понимания социальной деятельности не¬

достаточно этих существенных, но еще абстрактных оп¬

ределений. В понятии «социальная деятельность» речь

идет прежде всего о выполнении личностью конкретных

функций в системе общественной практики. В каждой

исторически конкретной общности людей, в различных

формах кооперации отдельный человек выполняет оп¬

ределенные функции. Поскольку деятельность носит об¬

щественный характер, смысл и содержание ее опреде¬

ляются возникающими общественными потребностями,

решением стоящих перед обществом задач и реализа¬

цией общественных целей. Социальной является не вся¬

кая деятельность личности, а лишь та, которая имеет

общественное значение, которая реализуется в социаль¬

ных фактах.
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 592,

примечание.
2	См. К. Маркс. Капитал, т. I, гл. V, § 1, гл, XXIV и др.

(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23); К. Маркс. Экономическо-фи-

лооофские рукописи 1844 года, раздел «Отчужденный труд>

(К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений).
3	См. там же, стр. 592—595.
178

Структуру социальной деятельности можно предста¬

вить в виде совокупности объективных и субъективных

факторов. Однако строгое разграничение их возможно

только в логическом анализе. В конкретном социальном

действии между ними существуют многообразные объ¬

ективные связи, в которых разные компоненты могут

выступать носителем как объективных, так и субъектив¬

ных характеристик. Наиболее существенные компонен¬

ты — субъект деятельности, предмет, продукт (резуль¬

тат) деятельности, содержание и направление деятель¬

ности, система управления и самоуправления,цель, план,

программа деятельности, регуляторы деятельности, нор¬

мы, регламентации, правила, ее движущие силы — по¬

требности, интересы, ценностные ориентации, мотивы

и т. д. Среди общих социальных условий и предпосы¬

лок деятельности нужно отметить характер производст¬

венных и социальных отношений, определяющих ее на¬

правление, характер управления и нормы, которыми ре¬

гулируется общественная деятельность индивидов, цель

и план деятельности и средства для их достижения.

И наконец, разнообразные связи и взаимодействия лю¬

дей, складывающиеся в процессе деятельности. Из всей

совокупности общественных условий, в которых осуще¬

ствляется деятельность личности, решающим является

способ производства. Он определяет все компоненты

деятельности и конкретное место субъекта деятельности

в обществе. Существенным фактором является объек¬

тивная ситуация действия, т. е. конкретные условия

места и времени, вся наличная совокупность событий и

социальных фактов, расстановка социальных сил, внут¬

ри которых развертывается деятельность личности.
В качестве субъекта социальной деятельности лич¬

ность выступает как член класса или другой социальной

группы, принадлежащих к историчесш-кювдрретному об¬

ществу с определенной -социально-экономической и по¬

литической структурой. В классовом обществе трудовая

деятельность индивида опосредована принадлежностью

к классу, через него индивид -занимает определенное ме¬

сто в системе общественного разделения труда и осуще¬

ствляет свои социальные функции. Следует иметь в ви¬

ду, что в социологии субъектом деятельности является

не только индивид (личность), но и группа или 'коллек¬

тив, класс или» общество в целом. «Совокупный» или кол¬
7*
17Э

лективный субъект деятельности обладает целым рядом

специфических особенностей, усложняющих структуру

деятельности. Конкретно-исторический характер субъек¬

та деятельности, 'его «прошлый опыт в той или иной мере

«интерналнзованы» в его внутренней структуре — в виде

определенных знаний, умений, навыков, привычек, си¬

стемы ценностных ориентаций, потребностей, мотивов

и т. д. Если речь идет о коллективном субъекте, то его

прошлый опыт реализуется в виде определенной систе¬

мы традиций, обычаев, практических норм, с помощью

которых организуется деятельность индивидов, входящих

в данный коллектив.
Наличие коллективного субъекта чрезвычайно ус¬

ложняет социологический и социально-психологический

анализ. Так, если в общей психологии, например, поня¬

тия потребность, интерес, цель и др. анализируются

лишь в связи с индивидом, то в социологии они приоб¬

ретают новое содержание, поскольку речь идет о по¬

требностях, интересах, целях общества, класса, груп¬

пы, коллектива, .которые выступают как элемент условий

деятельности личности. В социальной деятельности лич¬

ности движущими аилами являются прежде всего по¬

требности, интересы общества, класса, коллектива, в той

или иной степени усвоенные личностью.
В соответствии с этим возникает важнейшая пробле¬

ма соотношения потребностей, интересов, целей коллек¬

тивного субъекта (различных общностей) и индивиду¬

ального субъекта (личности), проблема усвоения обще¬

ственных интересов и целей индивидом, и реализации

личных интересов в процессе общественной деятельно¬

сти. Следовательно, наличие коллективного субъекта

деятельности! предполагает выявление в структуре субъ¬

ективных компонентов деятельности определенной систе¬

мы или совокупности целей (общества, класса, группы,

личности) и их взаимодействия, в ходе которых выраба¬

тывается сложная результирующая деятельности и ее ре¬

гуляторов. Подобно этому в деятельности складываются

системы потребностей, интересов, ориентаций и т. п., что

ставит индивидуального субъекта (личность) перед не¬

обходимостью выбора и согласования личных целей с

коллективными. С другой стороны, степень принятия

личностью общественных потреб,ностей щ целей выяв¬

ляется в уровне социальной активности личности.
180

Разумеется, весьма важно учитывать не только объ¬

ективную принадлежность личности к классу, а -следова¬

тельно, и участие в образе его жизни и типичных для

него В1идах деятельности. Для социальной активности

личности существенно и -субъективное отношение, т. е.

считает ли человек сам себя членом «класса или другой

социальной группы, разделяет Л1и он его интересы созна¬

тельно, а это в свою очередь оказывает существенное

воздействие на характер социальной деятельности. Из¬

вестно, что .поведение классово сознательных рабочих

отличается от поведения равных >им по экономическому

положению, но политически индифферентных. Возможно

и такое (положение, когда личность субъективно разде¬

ляет образ мыслей социальных трупп, к которым она не

принадлежит, ее поведение и деятельность ориентирова¬

ны на интересы чуждых ей классов. 'Рабочий по поло¬

жению может разделять образ мыслей мелкого буржуа,

может тяготеть к крестьянской психологии. На подобные

моменты неоднократно обращал внимание В. И. Ленин.

Однако в массе фактов через единичные отклонения дей¬

ствует закономерность: образ жизни класса порождает

определенный образ мыслей, определенную психологию,

разделяемую типичными его представителями.
К. Маркс (писал, что капиталист и наемный рабочий

«сами являются лишь воплощениями, персонификация-ми

капитала и наемного труда; это — определенные обще¬

ственные характеры, которые накладывает на индивиду¬

умов общественный процесс производства; продукт этих

определенных общественных производственных отноше¬

ний»1. Таким образом, речь идет прежде всего о соци¬

альном типе, а не о конкретном индивиде, о том «образе

действий», который с необходимостью естественного за¬

кона предписывается конкретным индивидам объективно

существующей системой общественной деятельности. Од¬

нако это не значит, что понимаемый таким образом субъ¬

ект деятельности .может быть начисто лишен социально-

психолошчесюих качеств, характеризующих внутреннюю

структуру личности. На основе того реального образа

Ж1ИЗНИ, в который непосредственно включается в том или

ином конкретном звене социальной деятельности каж¬

дый член класса или социальной группы, формируются
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 452,
181

и типичные социально-психологические особенности, от¬

личающие 'разные -классы или другие общности.
Маркс отмечал, что типичная для буржуа деятель¬

ность и отношения, складывающиеся в ней, толкают его

к тому, чтобы .быть хитрым мошенником, маклером-на-

дувателем, продажным корыстолюбцем, бессердечным и

бездушным, чуждым общественному духу, беспрепятст¬

венно торгующим /интересами общества спекулянтом,

ростовщиком, сводником, холопом, ловким льстецом,

сухим денежным плутом и т. п. 1
Содержание и 'направление деятельности личности

определяются прежде всего тем реальным местом, кото¬

рое индивид занимает в системе общественных отноше¬

ний, наличными формами разделения общественного

труда и той конкретной общественной функцией, кото¬

рую реализует в своей деятельности данный индивид.

В этом отношении опять-таки предметом анализа слу¬

жат не акты индивидуального поведения изолированного

от социальных связей человека, а социальные факты,

являющиеся результатом взаимодействующих -социаль¬

ных сил, в которые включена индивидуальная деятель¬

ность.
В социологическом аспекте содержание и направ¬

ление деятельности рассматриваются в связи с отноше¬

нием личности к определенной общественной системе.

При этом одни hi те 'же системы физических действий и

сходная психологическая структура действия личности

могут выражать социально различную и даже противо¬

положную деятельность (например, революционная и

контрреволюционная, прогрессивная и реакционная дея¬

тельность). В. И. Ленин, критикуя народников за непо¬

нимание социального содержания деятельности личности,

■писал: «Ну, как же .можно сравнивать, .сопоставлять эти

две деятельности, направленные в диаметрально проти¬

воположные стороны? Ведь это Же все равно, как если

бы кто-нибудь стал сравнивать неуспех деятельности

лица, старавшегося разрушить данную постройку, с ус-
1	См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр.

577—578; см. также лсихологические 'характеристики типов ра¬

бочего, крестьянина и других типов: /С. Маркс я Ф. Энгельс. Соч.,

т. 2, стр. 348. 358; В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 390—395,

423—430; т. 47г стр, 52—53 и др.
182

лехом деятельности того, кто хотел ее укрепить!»

Но содержание деятельности может быть рассмотрено

не только .с результативной -стороны, но ,и как процесс

реализации, «опредмечивания» целей. Так, могут быть

изучены определенные стороны внутреннего, субъектив¬

ного .мира личности, совокупность ее социально сформи¬

рованных способностей, знаний, умений, навыков, оце¬

нок и отношений к жизни. Диалектика деятельности та¬

кова, что посредством деятельности внешнее, объектив¬

ное становится достоянием субъекта и переводится

«внутрь», -в область его сознания, с тем чтобы в процес¬

се дальнейшей деятельности субъективный мир личности

нашел свое объективное-«выражение в результатах дея¬

тельности. Любой вид деятельности личности выступает

•как противоречивый процесс: усвоение индивидом соци¬

ального опыта, необходимого для успешного действия в

определенной социальной системе и отдачи сил и спо¬

собностей индивида, в ходе .которых осуществляется не

только приспособление человека к существующим фор¬

мам жизни, но и творчеейое .преобразование их.
Человек но природе своей творец, .преобразователь,

однако само творческое преобразование включает в себя

как необходимый момент приспособление -к существую¬

щим объективным условиям, в ходе которого приобре¬

тается опыт, необходимый дл.я преобразования, и полу¬

чаются импульсы, побуждающие творческую активность

человека в определенном направлении.
Приспособление индивида .к существующим объектив¬

ным условиям деятельности общества, ее формам и т. п.

есть существенный .момент его деятельности, и он отнюдь

не исключает необходимость творческого преобразова¬

ния действительности и развития социальной активно¬

сти, а выступает как условие этого преобразова¬

ния. Прежде чем человек сможет как-то изменить про¬

цесс труда, формы отношений, систему общественных

знаний, он должен освоить имеющиеся до него достиже¬

ния, осознать существующие формы, с тем чтобы выра¬

ботать план их преобразования в том направлении, в

котором это соответствует назревшей необходимости.

Поэтому было бы односторонним и метафизичным про¬

тивопоставлять творческую активность задачам усвоения
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 288.
183

социального опыта, а следовательно, и приспособления

к существующим объективным обстоятельствам *. Важно,

чтобы это приспособление не превратилось в самоцель,

независимую от социальных условий, тогда оно стано¬

вится конформизмом. В общем же процессе «-социализа¬

ции» человека действуют по меньшей мере две тенден¬

ции: принятие, усвоение индивидом -социальных норм,

традиций и функций как своеобразный аспект приспо¬

собления личности (К существующим социальным услови¬

ям и тенденция их развития, преобразования, <в которой

ярче ©сего проявляется человеческая творческая индиви¬

дуальность. Важно иметь в виду, что каждый из этих

процессов, равно .как их соотношение, специфически

представлены у различных групп в зависимости от со¬

циальных условий, типа общественной формации в це¬

лом, стадии ее развития, ее социально-экономической

структуры, видов деятельности и форм общественного

разделения труда, форм общения w общественных отно¬

шений и т. п. Зависит оно и от личных особенностей че¬

ловека. В целом же соотношение этих сторон противо¬

речиво и порождает целый ряд социальных проблем, они

показывают, что между усвоением социального опыта в

процессе деятельности! личности и ее активным участием

в его приумножении существует глубокая связь. Здесь

важна мера в соотношении этих сторон, ибо в зависи¬

мости от нее меняется качество деятельности. Так, на¬

пример, известно, что никакое научное творчество невоз¬

можно без должной эрудиции, однако столь же стара

истина, что «многознание не учит мудрости». Есть та

мера в накоплении знаний, нарушение которой убивает

способность к творчеству и в лучшем случае делает че¬

ловека эрудитом, «ходячей энциклопедией». В каждом

виде деятельности эта мера специфична и отнюдь не

всегда может быть количественно измерена2. В эволю¬

ции личности, ее социальных качеств не менее важно

знать, где тот предел, за которым приспособление к су¬

ществующим условиям превращается в свою противо¬
1	Если экзистенциалисты абсолютизируют момент независимости,

свободы, творческой активности личности, вплоть до полной враж¬

дебности всего общественного личному, то представители «теории

социального действия» возводят в абсолют приспособление личности

к существующим социальным нормативам.	[
2	См. А. И. Михайлов, А. И. Черный, Р. С. Гиляревский. Осно¬

вы научной информации. М., 1965, и др.
184

положность и человек становится беспринципным «кон¬

формистом», теряет свою самостоятельность и социаль¬

ную активность К
Человеческая деятельность предметна. Заметим, кста¬

ти, что предмет человеческой деятельности не обязатель¬

но (выступает в вещной форме, -в качестве .материального

предмета или вещи. Более широко понимаемый .предмет

деятельности—это та область социальной действитель¬

ности, которая подвергается преобразованиям, измене¬

ниям или «воспроизводству» в процессе многообразных

форм человеческой деятельности. Это может быть и

«вещь» .как предмет труда, и общественное отношение,

и формы общественной'жизни, и общественные органи¬

зации и институты, и нормы общественного сознания, и

сам человек (как объект воспитания), и его деятель¬

ность. Все это и многое другое может выступать как

предмет деятельности общества, его различных групп и

общностей. Таким образом, вся многообразная общест¬

венная жизнь выступает, как поле .приложения человече¬

ских «сущностных сил», как всеобщий «предмет» чело¬

веческой деятельности. По предмету деятельности мож¬

но различать формы деятельности, от него зависят сред¬

ства деятельности и развитие специфических способно¬

стей, уровень и направление развития знаний субъекта

деятельности.
В марксистской социологии деятельность личности

изучается в связи с различными видами общественной

практики, с системой общественного разделения труда

и социальных отношений, характеризующих формацию.

Разумеется, она не может быть сведена только к про¬

фессионально-трудовой деятельности. Система социаль¬

ной деятельности личности включает в себя и общест¬

венно-политическую, и художественно-эстетическую, и

научную деятельность (которые могут существовать в

•профессиональной и непрофессиональной форме), и дея-

т ел ьнос ть управле ния, сам ообр а з ов ани я, с а мовоспи т а -

ния, обучения и целый комплекс бытовых форм дея¬

тельности, равно как различные формы деятельности

личности в сфере потребления, досуга и т. п.2
1	См. И. С. Кон. Социология личности. М., 1967, гл. I, § 4;

гл. IV, § 3.
2	Подробнее об этом см. JI. Я. Буева. О методологии изучения

дознания личности в социалистическом обществе.— «Общественна
185

При этом социальная деятельность личности — это не

вообще комплекс -всех «видов общественной практики, а

те виды деятельности, б которых человек принимает бо¬

лее или менее активное личное участие, поэтому соци¬

альная деятельность личности исторически конкретна и

•и н д ив и ду а л и з и ров а н а.
Что касается продукта деятельности, то он является

результатом преобразований, осуществляемых в ходе

многообразной общественной деятельности людей, это

«оггредмеченные» человечеокие способности, творческие

человеческие силы, реализованные в общественных про¬

цессах, событиях, фактах. «Продукт» деятельности про¬

шлых поколений выступает в качестве «предмета» дея¬

тельности последующих, и так образуется преемствен¬

ность в истории.
Разумеется, содержание, направление, «предмет м

продукт» личной деятельности определяются прежде все¬

го совокупностью объективных условий, специфичных

для .каждой общественно-экономической формации, по¬

требностями общественного развития, системой общест¬

венных требований, предписаний и норм, отражающих

эти условия и регулирующих деятельность общества в

целом. В свою очередь, содержание и направление дея¬

тельности зависят и от субъективной о-риентадии данной

личности, от ее личных установок, мотивов, планов, це¬

лей и т. п., в которых выявляется степень усвоения ею

своей социальной сущности. Конкретный вид деятельно¬

сти личности может быть в известных границах объек¬

том выбора индивида. Однако не следует упускать из

виду, что степень свободы этого выбора, равно как и его

границы, зависит от объективных условий.
Управление социальной деятельностью — сложный

процесс. Он может быть рассмотрен, с одной стороны,

как компонент структуры всякой деятельности, с дру¬

гой— как специфическая область социальной деятель¬

ности—сфера приложения сил особых групп людей. Ра¬

зумеется, управление не сводится к подчинению прави¬

лам, регулирующим поведение людей в различных

ситуацях, или нравственным нормам и ценностя-м, регу¬

лирующим психологическое взаимодействие индивидов.
психология и коммунистическое воспитание». М., 1967, стр. 56—60.
О	специфике управленческой деятельности см. В. Г. Афанасьев. На¬

учное управление обществом, гл. V—VI,
186

Him сущность управления, ни его тип не исчерпываются

рассмотрением административной деятельности в раз¬

ных сферах общественной жизни. В буржуазной социо¬

логической литературе, рассматривающей типы управле¬

ния, значительное внимание уделяется технико-админи¬

стративному аспекту вопроса (налример, в (индустри¬

альной социологии). При этом определенная роль отво¬

дится различным явлениям общественного (точнее,

группового) сознания — правовым и .моральным нормам,

ценностям, различным видам культурной информации

и т. п.1 Если отвлечься от частностей, то можно сделать

вывод, что сущность управления здесь рассматривается

как регулирование процесса приспособления индивидов

к среде с помощью группового сознания. Конечно, соз¬

нание общества, как и группы, выступает важным мо¬

ментом процесса управления социальной деятельностью

общества, групп и индивидов. Однако ни сознание об¬

щества, класса или другой социальной группы, ни тем

более сознание индивида не определяют характера уп¬

равления социальной деятельностью, хотя и влияют на

конкретные формы управляющих действий.
С наиболее существенной объективной стороны со¬

циальное управление деятельностью индивидов осуще¬

ствляется через социально-экономические отношения

собственности, разделение труда, обмен, распределение

и потребление, на основе которых субъект деятельности

соединяется с условиями деятельности, осуществляется

и регулируется сам процесс деятельности. Экономиче¬

ские отношения являются наиболее глубоким определи¬

телем социальных целей деятельности, ее планов и про¬

грамм. Маркс писал, что общественные отношения соб¬

ственности реализуются через посредство различных об-
1 Т. Парсонс, например, считает, что деятельность индивидов

управляется с помощью различных групп ценностей, прежде всего

тех средств, которые имеют значение для сохранения личности «как

работающего предприятия» (способствующих поддержанию биологи¬

ческого сущест.во-ван и я индивида); вторую группу составляют мора¬

льные ценности, цель которых создание внутри личности некоего

идеала, «идеальной нормы личности», которой она -следует в своем

поведении. Эти ценности выступают в качестве идеала и достижи¬

мой, санкционированной цели деятельности, мотивов действий, они

выполняют функции управления и контроля над деятельностью (см.

Г. Беккер и А. Босков. Современная социологическая теория в ее

преемственности и изменении, стр. 138).
187

Щестйеиных учреждений и институтов (прежде всего эко¬

номических и политических), регламентаций и привиле¬

гий как фиксированных в нормах нрава или морали,

так и реально существующих в непосредственно прак¬

тических «традиционных» связях и отношениях между

представителями различных социальных групп (круп¬

ными, средними и мелкими буржуа, рабочими, земель¬

ными собственниками, крестьянами и т. п.) К Современ¬

ная буржуазная социология нередко обращается к вы¬

деленным Марксом формам реализации объективных

отношений собственности, рассматривает, например, пра¬

вовые нормы, привилегии, регламентации и т. п. как мо¬

менты, характеризующие социальный контроль над дея¬

тельностью индивидов. Однако предметом анализа яв¬

ляются, если можно так сказать, «пустые формы» как

некие всеобщие духовные ценности, которые индивид

«интернализует в процессе социализации» (Парсонс).

При этом полностью опускается их реальный матери¬

альный субстрат — отношения в сфере производства, об¬

мена, распределения и потребления, реальные процессы

разделения труда, которые, по мысли Маркса, являются

действительным содержанием и выражением всей внут¬

ренней организации жизни народов и\ их .многообразной

деятельности. Буржуазная же социология, игнорируя ма¬

териальное содержание управления, изображает его в

перевернутом виде, как процесс сознательного контроля

общества, точнее, групп над действиями индивидов в це¬

лях наилучшего приспособления личности к социальной

системе действующих норм и ценностей. Включаясь в те

или иные формы деятельности, личность подчиняется ре¬

жиму деятельности, определяемому объективными обще¬

ственными законами, и следует тем регламентациям и

нормам, с помощью которых общество регулирует дея¬

тельность людей. Процесс этот осуществляется не авто¬

матически.. В различных общественных система-х лич¬

ность обладает разной степенью свободы в выборе дея¬

тельности, ее осуществлении и управлении ею. Напри¬

мер, для средневекового ремесленника личный или

семейно-патриархальный характер управления его трудо¬

вой деятельностью выглядел как нечто очевидное. Ему

казалось, что он сам определял цель, строил планы, реа-
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, стр. 403, 405—406.
188

лизовал их, создавая свой продукт, обмениваемый на

рынке. Механизм общественного управления деятель¬

ностью был скрыт, замаскирован, но он давал себя знать

в стихийных колебаниях опроса и предложения 'на рын¬

ке, а также в цеховых регламентациям и в деятельности

политических учреждений. Другие формы деятельности

либо непосредственно вплетались в трудовой процесс

(художественно-эстетическая, познавательная и др.),осу¬

ществлявшийся .еще в рамках семьи, либо вообще суще¬

ствовали в неразвитом виде.
Разделение труда, специализация как видов деятель¬

ности, так и работников, появление машинного произ¬

водства, развитие обобществления труда вызывают к

жизни совокупного рабочего. Процесс управления дея¬

тельностью этого совокупного рабочего, естественно, не

может быть функцией отдельного индивида и в то же

время в условиях капиталистической собственности не

является функцией и самого «совокупного рабочего ор¬

ганизма». Он отчуждается от него и становится функ¬

цией капитала. Управление социальной деятельностью

«совокупного рабочего» рождает новые функции управ¬

ления 1—необходимость координации и согласования

различных звеньев в кооперированной деятельности, а

также функцию контроля как за процессом деятель¬

ности, так и за активностью работников. Последнее ус¬

ловие вызывает к жизни существование особых социаль¬

ных групп, осуществляющих процесс управления в на¬

правлении воспроизводства капиталистическим отноше¬

ний. Процесс управления общественной деятельностью

различных классов и социальных групп в капиталисти¬

ческом обществе и весь «механизм» управления возни¬

кает из экономических отношений эксплуатации и их же

реализует.
Ликвидация отчуждения личности от своей деятель¬
1 См. В. П. Фролов. О социальной функции управления гироиз-

аодством.— «Вопросы философии», 1967, № 3; В. Г. Афанасьев вы¬

деляет основные функции управления, относящиеся как к управле¬

нию системами машин, технологическими процессами и любыми про¬

цессами воздействия на природу, так и к уп/ра-влению деятельностью

человеческими коллективами, решающими определенную обществен¬

ную задачу. .К нжм относятся функции выработки ,и принятия управ¬

ленческого решения, организация, регулирование, коррегирование,

учет и контроль (см. В. Г. Афанасьев. Научное управление общест¬

вом, стр. 197).
189

ности ,и управление ею начинается с экспроприации ча¬

стной собственности и устранения социального неравен¬

ства на основе социалистического способа производства

и развития демократических форм управления в социа¬

листическом обществе. Тенденция технического и науч¬

ного прогресса развивает обобществление труда, и уп¬

равление деятельностью в этих условиях становится

функцией не отдельного индивида (по типу ремесленни¬

ка), а «совокупною рабочего и управляющего», что

предполагает развитие коллективных фор*м управления

различными сферами и видами человеческой деятель¬

ности. С другой стороны, научно-техническая революция

и усложнение общественной жизни, дифференциация л

интеграция человеческой деятельности рождают потреб¬

ность в сознательном, целенаправленном, научном упра¬

влении как обществом в целом, так и отдельными сфе¬

рами его деятельности. Эта тенденция в условиях капи¬

талистической формации реализуется лишь частично.
Становление -социалистического общества создает не¬

обходимые объективные условия для широкого проведе¬

ния в жизнь принципов научного управления. Особен¬

ность •социалистического общества в том, что в нем осу¬

ществляется единство функций управления и исполне¬

ния. Общими социальными условиями, определяющими

необходимость единства этих функций, являются обще¬

ственная собственность на средства производства и де¬

мократический тип организации и управления всей об¬

щественной жизнью и ее различными сферами. Однако

сложность общественной системы, научный характер уп¬

равления, с одной стороны, и недостаточная подготов¬

ленность масс к участию в управлении — с другой, ведут

к тому, что управленческая деятельность и в социали¬

стическом обществе выступает как специфическая разно¬

видность умственного труда, требующая достаточно глу¬

боких знаний, а следовательно, и профессиональной под¬

готовки кадров. Специалисты, занимающиеся управлен¬

ческой деятельностью, имеют различную степень квали¬

фикации, разный уровень подготовки и специализации !.

При современном уровне развития различных сфер об¬
1 См*, об этом В. Г. Афанасьев. Научное управление обществом,

стр. 103—)108, 183, и др.; Ю. Е. Волков. Так рождается коммуни¬

стическое самоуправление. М., 1965; //. С. Кон. Социология личности,

гл. IV, § 2, 3.
190

щественной деятельности в социалистическом обществе

становится более или менее очевидным, что управленче¬

ский труд — особая область специализированного обще¬

ственного труда, поскольку сейчас .нельзя быть руково¬

дящим работником «вообще», не имея специальной, за¬

частую 'профессиональной подготовки в той сфере, ко¬

торая является объектом управления. Научный харак¬

тер управления требует компетентности руководства.

С другой стороны, демократический тип управления об¬

ществом и различными сферами общественного труда

предполагает необходимость не только профессиональ¬

ных знаний руководителей, но и широкого участия масс

трудящиеся в сфере управления общественными процес¬

сами.
Формы социальные отношений и социально значимое

•поведение личности становятся объектом регулирующей,

управляющей деятельности. Но человек одновременно

выступает и в числе тех, кто управляет. В социалистиче¬

ском обществе каждый .человек имеет право управлять

общественными делами и должен в той или иной форме

реализовать это право. Причем как возможность, так и

потребность в более широкой практической реализации

этих прав возрастает по мере построения коммунисти¬

ческого общества.
Общественный «механизм» управления деятельностью

людей и их социально значимым поведением чрезвычай¬

но сложен. Он включает в себя различные специфиче¬

ские стимулы, побуждающие социальную активность, и

располагает различными методами и средствами, кото¬

рые регулируют социальную деятельность. Рассмотрение

всех аспектов этой общественной регулирующей системы

представляет собой специальную область исследования.

В рамках данного очерка возможно наметить лишь .не¬

которые существенные моменты. Важно подчеркнуть, что

сама практика общества, характер деятельности, в кото¬

рой участвует человек, ее специфический предмет, про¬

цесс и режим деятельности, содержание .функций и форм

отношений являются одними из существеннейших уров¬

ней системы, регулирующей социальную активность че¬

ловека. И прежде всего, конечно, наиболее значимой

выступает существующая система разделения труда в

обществе и его формы, характер экономических и про¬

фессионально-технических отношений. На этом уровне
191

деятельность и поведение людей регулируются через по¬

средство их материальных интересов, в практике эконо¬

мических отношений реализованы специфические эконо¬

мические стимулы, активизирующие и -направляющие

деятельность людей. Существующая практика отноше¬

ний и деятельности является наиболее глубоким и силь¬

нейшим побудителем и регулятором .социального пове¬

дения личности. Собственно, это обстоятельство учиты¬

вается экономической реформой, проводимой в СССР

в настоящее время и знаменующей новый подход к уп¬

равлению экономической и производственно-экономиче¬

ской активностью людей. Суть реформы заключается в

том, чтобы повысить роль экономических методов руко¬

водства и непосредственно экономических стимулов как

деятельности производственных коллективов, так и от¬

дельных личностей. Новая экономическая реформа, реа¬

лизуемая и проводимая в практике предприятий, являет¬

ся тем объективным основанием, на котором возникают

«привычный автоматизм» действий, деловые связей, не¬

обходимая дисциплина и организация труда, которая

вряд ли может сложиться только как результат админи¬

стративных или воспитательных мероприятий. Сколь бы

они ни были важны, они могут лишь дополнять, усили¬

вать воздействие объективных регуляторов самой дея¬

тельности и то при условии согласованности с ним. Тот

факт, что в социалистическом обществе все более сокра¬

щается (хотя и не устраняется совсем) сфера стихийной

регуляции, неверно было бы истолковывать как отказ

от объективных регуляторов деятельности людей. Соз¬

нательное управление предполагает теоретическую раз¬

работку оптимальной системы регулирования и внедре¬

ние ее в жизнь. Научные принципы управления, если

они не будут «объективированы» в определенной орга¬

низации деятельности, в ее режиме, в практике отноше¬

ний и деловых связей, останутся в сфере благих поже¬

ланий или выродятся в волюнтаристские методы руко¬

водства.
Управление деятельностью предполагает наличие

особой системы управления в виде различных государст¬

венных и негосударственных учреждений, организаций,

институтов, органов и т. п. В классовом обществе эта

система находится в руках экономически господствую¬

щего класса. Она носит надстроечный характер и пред¬
IW

ставляет собой уже другой «уровень» общественной ре¬

гуляции, также располагающий специфическими стиму¬

лами, методами и средствами организованного общест¬

венного управления деятельностью личности. В их числе

административные меры, юридические нормативы »и вся

система органов, обеспечивающих их выполнение, систе¬

ма общественно-политического воспитания, пропаганда

и другие методы идеологического и социально-психоло¬

гического воздействия (общественное осуждение или

одобрение и т. п.). Здесь имеются и свои специфические

санкции, с .помощью которых «побуждается и направляет¬

ся общественная активность людей как в производствен¬

но-экономической деятельности (‘поскольку она государ¬

ственно регулируется), так и особенно в общественно-по¬

литической деятельности, в сфере управления на разных

уровнях управляющих систем (от общества до коллек¬

тива). Системы экономического и государственного уп¬

равления в классовом обществе неравноценны с генети¬

ческой и каузальной точки зрения, по общественной ро¬

ли и значимости. Но по отношению к отдельной лич¬

ности, принадлежащей к определенным классам или

другим социальным группам, и система надстроечного

управления, и вся область управленческих отношений *,

складывающихся между управляющими и управляемы¬

ми, выступает как объективно существующая система

регуляторов ее деятельности и активности. И в органи¬

зации деятельности этих сфер в социалистическом обще¬

стве чрезвычайно важна практическая реализация норм

общественной, государственной и партийной жизни,

принципа демократического централизма и т. п. Именно

практика социально-политических отношений, форм и

стиля управляющей деятельности способствует перево¬
1 В. Г. Афанасьев выделяет управленческие отношения в особую

сферу общественных отношений, складывающихся между людьми в

ходе осуществления функций управления. Они приобретают специ¬

фическую налравленность в зависимости от сферы управления (эко¬

номической, социально-политической, духовной, бытовой); их струк¬

тура раскрывается в отношениях субординации (администрирования,

распорядительства и исполнительства, подчиненности), координации

функций между исполнителями, в отношениях дисциплины, предпо¬

лагающих соблюдение нормативов управления и инициативы, т. е.

максимальной сознательности и творчества в исполнении управлен¬

ческих функций (см. В. Г. Афанасьев. Научное управление обще¬

ством, стр. '152—153).
т

ду общественных принципов социально-политической ре¬

гуляции .в личные и закреплению их в практическом по¬

ведении и деятельности человека. Обе эти системы про¬

низывает «сетка» нравственно-психологических отноше¬

ний, которая также выступает регулятором социальной

деятельности личности. С известной стороны вся систе¬

ма общественного обучения и воспитания также выпол¬

няет функции! регуляции специфическими средствами,

имеющимися в ее распоряжении.
Человек может осознавать всю систему обществен¬

ных регуляторов различных форм его деятельности или

ее отдельные «уровни», но этот механизм регуляции не

.всегда осмысливается. Но и в том случае, если личность

осознает общественные регуляторы своей деятельное™

и выражает к ним определенное личное отношение, при¬

нимая или не принимая их, объективные регуляторы .не

прекращают своего действия.	•
Итак, вся система общественного управления челове¬

ческой деятельностью не сводится только к государст¬

венному механизму социального контроля и регламента¬

ции поведения личности. .Важнейший аспект регулирова¬

ния социальной деятельностью и поведением личности

заключается в действии объективных экономических за¬

конов и стимулов. Неправильно было бы вообще отри¬

цать .«механизм» объективного общественного управле¬

ния деятельностью и активностью личности, перенося

его только в сферу общественного, точнее, группового

сознания, область тех нормативов, которыми овладевает

индивид в процессе «социализации личности», что типич¬

но для буржуазных социологов1. Критика буржуазной

концепции «социального контроля» не означает отрица¬

ния того достаточно очевидного факта, что общество об¬

ладает и сознательно разрабатывает системы, с по¬

мощью которых осуществляется социальное управление

деятельностью и поведением людей. Проблема заклю¬

чается в том, каково само общество, законы его суще¬

ствования и развития, какова его экономическая и соци¬

ально-политическая структура, каково содержание его

идеологии и социальной психологии. В одних случаях
1 Т. Parsons. Propaganda and Social Control. T. Parsons. Essays

in Sociological Theory; G. C. Homans. Theorie der socialen Gruppen,

Кар. VIII; см. также И. М. Попова. Теории социального контроля

в американской социологии.— «Вопросы философии», 1965, № 6,
194

управление социальной деятельностью людей со стороны

общества носит антигуманный характер и направлено

п.ротив личности и действительных интересов ее разви¬

тия. Это и вызывает многочисленные конфликты лич¬

ности с общественными! институтами в капиталистиче¬

ской системе *. В других социальных условиях общество

способствует всестороннему развитию личности. В таком

(случае и общественное управление, и организация со¬

циальной деятельности людей может совпадать с их дей-

ствительнььми интересами. Так, в социалистическом об¬

ществе политика государства и Коммунистической пар¬

тии имеет своей важнейшей целью развитие творческой

инициативы трудящихся во всех сферах деятельности,

рост их образовательного и культурного уровня и все¬

общий расцвет личности, рост ее духовного богатства.
Антигуманный характер общественного регулирова¬

ния социальной деятельностью личностей в капиталисти¬

ческом обществе осуществляется в узкоклассовых целях

монополистического капитала и порождает в буржуаз¬

ной идеологии концепции, направленные против общест¬

ва и общественного управления вообще. Эти концепции

полностью отрицают самую возможность регулировать

с помощью общества социальную деятельность и пове¬

дение личности. Они «помещают» истоки активности

личности «внутрь» самого субъекта, в область его -соз¬

нания, его духовного «я», причем это «я» .не подвласт¬

но и неконтролируемо ничем общественным, враждеб¬

но ему (экзистенциализм). Или они помещают его в сфе¬

ру подсознательного (фрейдизм, неофрейдизм, инстинк-

тивистские и биологизаторские концепции личности).

С этих позиций 'социальное поведение подвержено толь¬

ко саморегуляции и есть результат только «внутренних

импульсов». Практическое приложение этих концепций

в области контроля ведет к тому, что все управление и

контроль сводятся к области духовных воздействий.

В некоторых из этих философских концепций выражает¬

ся протест против той системы асоциального контроля»,

которая создана в теории и практике монополистическо¬

го капитала и которая имеет своей целью подчинить

личность с помощью различных мер — от экономическо¬
1 См. Ю. Л. Замошкин. Кризис буржуазного индивидуализма и

личность, гл. II.
195

го и государственного принуждения до психологического

давления. Однако протест этот принимает уродливые

формы и доходит до отрицания всякого общественного

контроля, признавая только контроль самосознания.
Анализ внутренней структуры социальной деятель¬

ности и ее общественных регуляторов будет недостаточ¬

ным, если специально не остановиться на рассмотрении

субъективных компонентов деятельности и на особенно¬

стях саморегуляции и самоконтроля личности.
Всякая деятельность как общества, так и личности

(представляет собой единство объективных и субъектив¬

ных моментов, которые при всей ,их связи и взаимодей¬

ствии нельзя смешивать1. В -марксистской литературе
1	В исследованиях делается попытка применить некоторые ки¬

бернетические понятия к анализу .механизма управления социальной

деятельностью и рассмотрения форм сознательного управления орга¬

низованной деятельностью людей.- Серьезные овозражен-ия вызывает

сам методологический подход к анализу «общего механизма управ¬

ления» социальной деятельностью, при котором исключается из об¬

щего механизма управления тот его «уровень», который осуществля¬

ется через действие объективных экономических законов, через си¬

стему объективных экономических связей и отношений. Фактически

«механизм управления» рассматривается только в плане действия

различных информационных систем, а типы управления социальной

деятельностью определяются по типу средств общения (коммуника¬

ций). Отнюдь не возражая против необходимости изучения этих

аспектов управления социальной деятельностью, следует все же за¬

метить, что было бы неверно изображать это как «общий механизм

управления», как общую его структуру. При таком подходе управ¬

ление социальной деятельностью сводится лишь к организации дей¬

ствий людей с помощью различных духовных образований — ценно¬

стей, норм, планов и т. п. Экономическая же структура общества,

которая как раз и вскрывает общий механизм управления социаль¬

ной деятельностью и определяет действие всех других управляю¬

щих форм, выглядит как некое постороннее основание или скорее

как объект для приложения сил различных систем коммуникаций,

упорядочивающих движение экономиических факторов. Информация,

конечно, присутствует в любом управлении. Можно полагать, что и

сам процесс усвоения людьми социального опыта, фиксированного

в различных информационных системах (традициях, обычаях или в

«вербальных» системах в виде рациональных планов), в определен¬

ной мере участвует в управлении деятельностью людей. Однако,

представляется .методологически неправильным определять тип

управления социальной деятельностью (хотя бы и в общем виде)

по типу информационной системы. В таком случае смазывается

принципиальная разница между типом управления, например, в ка-

питалической и социалистической формации, выпадают существенные

социально-экономические и политические характеристики типа упра¬

вления (см. Ю. А. Левада. Сознание и управление в общественных

процессах.— «Вопросы философии», 1966, № 5).
196

рассматриваются роль сознания в «общем механизме»

управления общественными процессами и различные

элементы, характеризующие сознательный аспект чело¬

веческой деятельности: цель деятельности, план, про¬

грамма, стимулы и мотивы и т. д. Наиболее характер¬

ными чертами сознательной активной деятельности лю¬

дей являются ее целенаправленность и планомерность,

организованность. Маркс писал, что в конечном продук¬

те деятельности человека реализуется сознательная цель,

которая «как закон определяет способ и характер его

действий и которой он должен подчинять свою волю» К

С помощью целей, задач осуществляется процесс управ¬

ления любыми формами- человеческой деятельности. Од¬

нако цель деятельности не есть сугубо субъективное об¬

разование, она вырастает из объективных условий и

представляет собой сложное отражение объективных по¬

требностей и интересов общества или социальных групп,

а также действующих индивидов. А это значит, что цели

деятельности не произвольны, а определяются необходи¬

мостью реализовать те шли иные изменения в обществе

и выступают .перед людьми в виде совокупности практи¬

ческих задач, которые им предстоит решить и необходи¬

мость которых в различной степени осознается людьми2.

Хотя дель определяется объективными условиями, она

есть мысленный результат будущей деятельности, кото¬

рый, по словам Маркса, существует «идеально, как внут¬

ренний образ, как .потребность, как побуждение и как

цель»3. Поэтохму всегда существует необходимость раз¬

личать объективные потребности, вырастающие из жиз¬

ненного положения, из условий деятельности и ситуа¬

ций, и различные степени осознания их в виде целей 4.
1	/С. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 189.
2	Маркс, отмечая связь, которая существует между объективны¬

ми условиями деятельности и постановкой задач, постановкой це¬

лей, .писал: «...человечество ставит себе всегда только такие задачи,

которые оно может разрешить... сама задача возникает лишь тогда,

когда материальные условия ее решения уже имеются наладо, или,

по крайней мере, находятся в процессе становления» (К. Маркс и

Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 7).
3	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 7il8.
4	«Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот

или .иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что

такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему

бытию, исторически вынужден будет делать. Его цель и его истори¬
197

Субъективистская трактовка целей ведет к произволу

» волюнтаризму.
Как идеальный прообраз будущею результата дея¬

тельности цель одновременно выступает в качестве

«контролера» человеческих действий, она является на¬

правляющим и регулирующим фактором. Но управление

деятельностью осуществляется не только посредством

постановки целей, задач, но и с помощью выработанных

планов и программ деятельности. «Цель — начало плана

и вместе с тем его конечный пункт, но это не тождест¬

венные понятия,—отмечает Г. А. Федоров.— План вклю¬

чает в себя цель и определяемые ею направления, спо¬

собы, эта^пы и темпы деятельности, а также те средства,

которые необходимо применить для реализации цели,

цель же есть идея, образ будущего результата дейст¬

вий» К
В основу планов и программ в обществе положены

конкретные нормы, регламентации, правила, которые

хотя и являются идеальными продуктами мыслительной

деятельности людей, но в них отражаются объективные

условия, потребности и интересы действующих социаль¬

ных сил. Они представляют собой «идеальные средства»,

с помощью которых происходит организация деятель¬

ности людей для выполнения поставленных целей 2. Са¬
ческое дело самым ясным и непреложным образом предуказывают¬

ся его собственным жизненным положением, равно как и всей орга¬

низацией современного буржуазного общества» (К. Маркс и Ф. Эн¬

гельс. Соч., т. 2, стр. 40). Далее Маркс и Энгельс подчеркивают, что

пролетариат разных стран все больше «сознает свою историческую

задачу и постоянно работает над тем, чтобы довести это сознание

до полной ясности» (Там же). Осознанная цель выражается в про¬

граммах, лозунгах, решениях и т. п., более или менее адекватных

объективным потребностям движения.
1	Г. А. Федоров. Материалистическая диалектика о категории

цели.— «Вопросы философии», 1956, № 1; см. также А. В. Борзенко.

Проблема цели в общественном развитии. М., 1963; Н. Н. Трубни¬

ков. О категориях «цель», «средство», результат». М., 1968.
2	Разумеется, как степень сознательности, так и характер планов

и целей, которые преследуют люди, могут находиться в разном от¬

ношении к истине, прогрессу и т. п. в различных общественно-эконо¬

мических условиях. Однако это не снимает .вопроса о том, что во

всех случаях организация деятельности людей и управление процес¬

сом деятельности в определенных целях происходят с помощью со¬

знания. В. И. Ленин, критикуя субъективную социологию народни¬

чества, писал: «Что это за чепуха, будто разум и чувство не при¬

сутствовали при возникновении капитализма?.. И что это за фальшь,
198

ма же деятельность в данном аспекте выступает как

(Процесс реализации, «опредмечивания» .идей, выражаю¬

щих потребности социального развития и интересы дей¬

ствующих социальных групп. Таким образом, нормы,

ценности, планы, программы, с помощью которых орга¬

низуется, регулируется человеческая деятельность, со

стороны своего содержания определяются объективными

условиями общественной деятельности, объективными

потребностями и интересами действующих субъектов

(общество, класс, различные социальные группы, лич¬

ности).
•Потребности и интересы являются важнейшими объ¬

ективными факторами, определяющими как формирова¬

ние целей, направление деятельности, так и активность

людей. В марксистской литературе немало внимания

уделяется выяснению содержания этих категорий, под¬

черкивается недостаточность их психологической харак¬

теристики для социологического анализа, дается крити¬

ка субъективистской трактовки потребностей и интере¬

сов и делается попытка их разграничения. Большинство

авторов утверждают, что потребности и интересы су¬

ществуют объективно, зависят от всей совокупности

объективных условий, что потребности являются осно¬

ванием и содержанием интересов. Г. М. Гак подчерки¬

вает, что интерес общности или индивида существует

объективно и определен природой и условиями их су¬

ществования. Г. Е. Глезерман отмечает, что «содержа¬

нием интереса являются объективные потребности, по¬

рожденные условиями общественного бытия. То, что

объективно необходимо для жизни и развития общест¬

ва, класса, человека, для удовлетворения их жизненных

потребностей и нужд, составляет предмет его интере¬

са». Эти положения разделяются другими авторами К
будто воздействие разума и чувства тогдашних «живых личностей»

на «ход вещей» было «ничтожно»? Совсем напротив. Люди устраи¬

вали тогда, в здравом уме и твердой памяти, чрезвычайно искусные

шлюзы и плотины, загонявшие непокорного крестьянина в русло ка¬

питалистической эксплуатации; они создавали чрезвычайно хитрые

обводные каналы политических и финансовых мероприятий, по кото¬

рым (каналам) устремлялись капиталистическое накопление и капи¬

талистическая экспроприация, не удовлетворявшиеся действием од¬

них экономических законов» (В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 1,

стр. 416).
1 См. Г. М. Гак. Учение об общественном сознании в свете тео¬
199

Сложность в определении и разграничении этих ка¬

тегорий заключается в том, что ни потребности, ни ин¬

тересы, по-видимому, нельзя просто относить либо к

объективным факторам и условиям, либо к субъектив¬

ным внутренним побудительным силам. Они возникают

в практическом взаимодействии объекта и субъекта и

выражают отношения между ними. Тот факт, что по¬

требности и интересы человека имеют объективный ис¬

точник, был известен еще до марксизма. Этот источник

находился в окружающей среде, воздействующей на

человека, рождающей в нем потребности, которые по¬

буждают его к действию К Но даже при наличии объек¬

тивного источника сама потребность и интерес тракто¬

вались все же преимущественно как внутренние психо¬

логические силы, побуждающие к действию.
Объективную потребность общества, класса, группы

или индивида можно понять только в связи с их прак¬

тической деятельностью. Потребность есть то, что не¬

обходимо для осуществления различных видов социаль¬

ной деятельности субъекта (общество, класс, индивид)

в конкретных исторических условиях. Поэтому для оп¬

ределения ее содержания важно исходить не только из
рии позналия. М., I960, стр. 68; Г. Ь. Глезерман. Интерес как со¬

циологическая категория.— «Вопросы философии», 1966, № 10,

стр. 18—19; Р. Д. Гринкевич. О соотношении категорий «социальная

потребность» и «интерес».— «Вестник ЛГУ». Серия экономики, фи¬

лософии, права, 1966, № 17; В. Н. Лавриненко. Интерес как катего¬

рия исторического материализма.— «Вестник МГУ». Серия VIII, эко¬

номика, философия, 1964, № 1; А. Г. Здравомыслов. Проблема инте¬

реса в социологической теории. Л., 1964; Ю. С. Завьялов. К вопро¬

су о содержании понятия интереса.— «Вестник МГУ». Серия VIII,

философия, 1966, № 4; Д. А. Кикнадзе. Потребности как фактор

поведения человека.— «Вопросы философии», 1965, № 12; Д. И. Чес-

ноков. Общественный интерес и механизм действия социальных за¬

конов.— «Вопросы философии», 1966, № 9.
1 Схема, которая предложена была еще Гольбахом и Гельве¬

цием, а именно среди — потребности (сознание) — действие, доста¬

точно широко распространена и по сей день. Вот как, к примеру,

выглядит схема факторов, определяющих поведение человека, пред¬

ложенная Д. А. Кикнадзе: «1) естественная и общественная среда

(производство, классовые и иные социальные отношения, идеология

и соответствующие ей учреждения и организации, система воспита¬

ния, культура и т. д.); 2) потребности (материальные, духовные и

другие); 3) осознание потребностей (в форме интересов, желаний,

стремлений, целей и т. д.); 4) мотивация к действию; 5) решение

действовать; 6) действие* (Д. А. Кикнадзе. Потребности как фактор

Поведения человеку.— «Вопросы философии», 1965, № 12, стр.. 31) *
200

субъекта деятельности, из того, что ему нужно для соб¬

ственно воспроизводства и развития, но и из того, что

необходимо для осуществления социальной деятельно¬

сти в целом. В противном случае есть опасность биоло-

гизации. К примеру, потребности в демократических

формах управления деятельностью, в научной разработ¬

ке планов, задач деятельности, потребность в изменении

тех или иных регламентаций и т. п. Они лишь постоль¬

ку «субъективны», поскольку сам субъект есть необхо¬

димая предпосылка и условие их осуществления и по¬

скольку в конечном итоге их удовлетворение изменяет

систему объективных отношений субъекта с условиями

его деятельности.
Потребность порождается условиями, но не сводится

к ним, так как в ней выявляется объективно необходи¬

мая тенденция развития, она выявляется в задачах, ко¬

торые должны быть решены, в возможностях, которые

должны быть реализованы с тем, чтобы деятельность

общества, класса или личности была успешной. Усло¬

вия больше характеризуют статичный аспект деятельно¬

сти, потребности — ее динамику, тенденцию, развитие.

В этом смысле можно говорить о потребностях разви¬

тия производства, потребностях преобразования соци¬

альной структуры, типа управления, потребностях раз¬

вития науки и т. :П. И эти -потребности существуют объ¬

ективно, реализуются в деятельности людей, хотя и не

всегда являются их личными потребностями, т. е. по¬

требностями их собственного существования и развития.

Удовлетворение же потребностей человека опосредству¬

ется выполнением целой цепи действий, в которых реа¬

лизуются те или иные общественные потребности.
[ Но что же такое тогда интерес и как он отличается

от потребности? 1 Интерес предполагает как субъекта,
I 1 Р. Д. Гринкевич, например, разграничивает их так: потреб¬

ность — основание интереса, она является объективным «побуди¬

тельным толчком к активной жизнедеятельности», потребность явля¬

ется «практическим проявлением необходимости»; интерес же есть

синтез потребности и способности ее удовлетворения. В обществен¬

ном сознании потребности относятся к сфере общественной психоло¬

гии, интересы — к идеологии (см. «Вестник ЛГУ». Серия экономики,

философии и права, 1966, № 17, стр. 109, 110). Последнее нам пред¬

ставляется сомнительным, поскольку осознанные потребности и ин¬

тересы существуют как в общественной идеологии, так и в психоло¬

гии. К тому же понимание потребности как «побудительного толчка»
201

носителя интереса, так и объект — предмет интереса, и

в этом смысле интерес есть тоже своеобразное объек¬

тивное отношение. Потребность, хотя и представляет

собой основание интереса, -но далеко не всегда является

его предметом. В качестве последнего скорее выступает

•средство удовлетворения потребности, поэтому интерес

и потребность не одно и то же. С другой стороны, инте¬

рес как активное отношение субъекта способствует реа¬

лизации потребности, поэтому включает в себя и опреде¬

ленный способ удовлетворения потребности, тот кон¬

кретный путь, которым данный субъект осуществляет

выбор и реализует возможности развития. (К примеру,

развитие капитализма в Германии в середине прошлого

века было потребностью общественного развития, но

реализация так называемого прусского пути зависела

как от условий, так и от интересов половинчатой и тру¬

сливой немецкой буржуазии, выступавшей в качестве

субъекта исторического развития.)
Объективно существующие разнообразные потребно¬

сти и интересы действующих лиц или социальных

групп в разной степени осознаются ими. Г. Е. Глезер-

ман подчеркивает необходимость различать объектив¬

ный процесс формирования интересов, субъективный

процесс их более или менее адекватного отражения в

сознании людей и процесс реализации интересов в не¬

посредственно практической деятельности *. Последний

представляет собой единство объективных и субъектив¬

ных моментов и может быть рассмотрен как этап реа¬

лизации цели, ее воплощение в жизнь, превращение

«идеального в реальное».
Среди составляющих моментов социальной деятель¬

ности важное место занимают стимулы и мотивы.
Стимулы — это различные объективные факторы,

включенные в экономическую, социально-политическую

и другие сферы человеческой деятельности и выступаю¬

щие как внешние побуждения к деятельности. Система

стимулов может быть различной. Мотивы деятельности,

выступающие в качестве конкретных внутренних побу¬
тоже весьма узко, поскольку потребность выявляется, осознается и

реализуется как совокупность исторически конкретных задач.
1 См. Г. Е. Глезерман. Интерес как социологическая катего¬

рия.— «Вопросы философии», 1966, № 10, стр. 19.
202

дителей к действию, представляют собой отражение

в сознании людей их объективных потребностей и ин¬

тересов К В зависимости от объективной значимости

интересов у индивида формируется личная структура

мотивов деятельности, которая никогда полностью не

совпадает с общественной и групповой. Причем само

по себе сочетание различных потребностей и интересов,

нередко весьма противоречивое,— достаточно сложный

процесс. Личная структура мотивов в свою очередь ока¬

зывает обратное воздействие как на процесс деятельно¬

сти, так и на ее результат и является как показателем

отношения общества и личности, так и свидетелем со¬

циальной активности личности.
Предлагаемый анализ структуры социальной дея¬

тельности является далеко не полным. В специальном

рассмотрении нуждаются такие социально-психологиче¬

ские компоненты деятельности, как ценностные ориен¬

тации, социальные установки, выбор, принятие и реали¬

зация решения и т. д. В, данной же связи можно отме¬

тить, что указанные моменты социальной деятельности

характеризуют как деятельность общества, так и от¬

дельной личности.
Следует отметить также, что соотношение всех «эле¬

ментов», характеризующих деятельность, исторически

конкретно и реализуется в объективных законах соци¬

альной практики формации.
Формальный анализ структуры социальной деятель¬

ности хотя и необходим, но недостаточен, поскольку

содержательная связь всех ее компонентов осуществля¬

ется на основе законов социальной практики, специ¬

фичных для каждой формации.
Собственно говоря, общественные законы — это за¬

коны деятельности людей, они определяют конкретный

способ и формы соединения человека с условиями его

деятельности, движение потребностей и интересов, вы¬

ступают важнейшим определителем целей человеческих

действий. Социальная деятельность входит в структуру

самого закона. Например, наиболее общая цель дея¬

тельности'выступает как момент основного экономиче¬

ского закона (для капиталистической формации—по¬
1 См. А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М., 1965,

стр. 290; «Человек и его работа», стр, 38—39,
203

лучение прибавочной стоимости, максимальной прибы¬

ли, для социализма — удовлетворение материальных и

духовных потребностей всех трудящихся и их всесто¬

роннее развитие). В соответствии с этими законами и

«а их основе устанавливаются различного рода связи и

отношения между людьми, как общие, так и непосред¬

ственно личные, индивидуальные.
Законы функционирования и развития обществен¬

ной практики в той или иной общественно-экономиче-

ской формации определяют и внутреннее отношение че¬

ловека к условиям своей деятельности, к ее результа¬

там, формам и целям. Является ли общественная дея¬

тельность для человека исполнением чуждых, навязан¬

ных «ролей», а сам человек «актером», марионеткой,

или она представляет собой собственную жизнедеятель¬

ность личности и является средством ее развития — за¬

висит прежде всего от законов социальной деятельно¬

сти данного общества. Однако законы не фетиши; реа¬

лизуясь в деятельности людей, они обнаруживают, чьи

интересы, потребности, цели находят свое выражение в

нормах и регламентациях, с помощью которых регули¬

руется деятельность,— всего общества или отдельных

социальных групп. В определенных социальных услови¬

ях социальная деятельность может быть «разорвана по

компонентам», каждый из которых может быть уделом

различных и даже противоположных социальных групп.

Соединение же всех компонентов в реальном процессе

деятельности, необходимом для существования общест¬

ва, может .носить принудительный и противоречивый

характер. Например, реализация целей капиталистиче¬

ского производства, удовлетворение потребностей и ин¬

тересов буржуазии ведет к порабощению рабочих и на¬

вязываются им как чуждая, принудительная сила, из¬

вращающая их деятельность. Управление деятельно¬

стью сосредоточивается у определенных групп лиц —

функции составления планов, программ, контроль за

деятельностью и т. д. «отчуждаются» от непосредствен¬

ных исполнителей. Разрыв и противопоставление раз¬

личных видов человеческой деятельности, обособление и

противоположность различных социальных групп, клас¬

сов, взаимный антагонизм их интересов и .потребностей

характеризуют все формы социальной деятельности

в капиталистическом обществе.
204

3. АКТИВЙОСТЬ ЛИЧНОСТИ И ЕЕ ИСТОЧНИКИ
Личность выполняет определенные общественные

функции с разной степенью социальной активности в

зависимости от субъективных позиций и установок лич¬

ности, от ее отношения к общественной деятельности,

общественным целям, которыми она регулируется.

В свою очередь это субъективное отношение формиру¬

ется под влиянием объективных общественных условий

деятельности.
Общественная регуляция деятельности отнюдь не

отрицает активности, самодеятельности и самоуправле¬

ния, следовательно, свободы человека в управлении

своей деятельностью, своими отношениями и самим со¬

бой. Личность обладает относительной автономностью

и свободой в рамках общества. Автономность личности

проявляется в различных аспектах, и прежде всего в

активном и самостоятельном выборе личностью форм

ее деятельности и поведения, в том, что личность разви¬

вается, усваивая общественные формы, или сопротивля¬

ется им. Общественная жизнь предоставляет человеку

достаточно много возможностей, но принятие решения

и его осуществление принадлежит самому человеку.

Человек обладает исторически конкретной степенью

свободы в выборе профессии, рода деятельности, а так¬

же форм своего поведения, своих друзей и товарищей,

образцов и идеалов, моделей, по которым он формирует

свою личность, норм и регуляторов своей деятельности.

Жизненные пути и перспективы в определенной степени

зависят от активности самого человека, который выби¬

рает решение и действие в противоречивых ситуациях.

Своеобразным «объектом» выбора являются формы от¬

ношений. К той информации, которую общество предо¬

ставляет своим членам, человек также относится изби¬

рательно. Поскольку в любом обществе есть специфи¬

ческие для него противоречивые тенденции, которые

проявляются не только в общем, но. и в частном, по¬

стольку человек выбирает определенные возможности и

направления в своем становлении. Наличие разных воз¬

можностей, определяющих необходимость выбора, по¬

буждает и направляет активность человека.
Выполняя различные социальные функции, человек

становится членом разных групп и организаций, каж-
205

дая из которых предъявляет к нему определенные тре¬

бования. Коллективы, в которых человек живет и дей¬

ствует, находятся на разном уровне социальной зре¬

лости; существует и определенное разнообразие в нор¬

мах и других регуляторах человеческой деятельности

и поведения. Поэтому каждый человек в обществе на¬

ходится как бы в точке пересечения различных влияний

и стоит перед необходимостью выбора, требующего ак¬

тивного и самостоятельного решения и поведения.
Активность личности не объясняется тем, что это

природное свойство человека и вообще свойство всего

живого. Г. Хибш (ГДР) анализирует три аспекта актив¬

ности человека: психологическая активность человече¬

ского организма, его внутренних и внешних органов, по¬

средством которых достигается в процессе обмена ве¬

ществ подвижное равновесие организма со средой;

активная, сознательная, целенаправленная практиче¬

ская деятельность, в ходе которой человек созидает

условия своего существования и творит самого себя;

теоретическая, познающая активность личности во всех

ее отношениях с обществом. Хотя все эти аспекты ак¬

тивности существуют в единстве и в известной мере

обусловливают друг друга, они обладают известной са¬

мостоятельностью *. Они детерминированы как внешни¬

ми, так и внутренними факторами и условиями, но ха¬

рактер стимулирующих факторов различен в каждом

из этих аспектов. Так, биологическая или психофизио¬

логическая активность человека детерминированы со¬

вокупностью внутренних особенностей, например гене¬

тически «заложенным» в организме типом нервной

деятельности, определенной первичной реактивностью,

на основании которой строятся фундамент условных

рефлексов или динамический стереотип, особенности

темперамента и т. п. Разумеется, эта внутренняя актив¬

ность организма не есть только спонтанно возникаю¬

щее явление. Ряд исследований в области (психологии

(Б. М. Теплов, В. С. Мерлин и др.) показывают, что

она в определенной мере детерминирована совокупно¬

стью внешних воздействий, начиная с внутриутробного

развития и особенно в первые периоды жизнедеятель¬
1	М. Hiebsch. Sozialpsychologische Grundlagen der Personlichkeits

formung. Berlin, 1967, S, 24—25.
206

ности ребенка, когда на формирование типа нервной

системы оказывает непосредственное воздействие вос¬

питательный и обучающий режим, создаваемый родите¬

лями. Особенности биопсихической активности индиви¬

да проявляются в процессе созревания человеческого

организма, в особенностях ощущений, восприятий и

всех других реактивных проявлений жизнедеятельности

взрослого человека и в ряде случаев прямо сказываются

и на его социальной, познавательной или других специ¬

фически общественных формах проявления активности 1.

Однако они не выступают ее главными детерминантами.
Все формы и виды социальной активности человека

социально стимулируются. Детерминация социальной

активности также сложна и предполагает взаимодейст¬

вие внешних и внутренних факторов. Внешние выступа¬

ют в виде стимулов, внутренняя система регуляции

социальной деятельности и поведения представляет

собой систему мотивов. Она складывается в результате

«интернализации», усвоения внешних факторов регули¬

рующих систем. Этот перевод осуществляется посред¬

ством обучения и воспитания. Таким путем общество

регулирует активность человека и направляет ее по

определенным каналам. Уже игровая деятельность де¬

тей воспроизводит формы общественной деятельности

и поведения взрослых и является средством их усвое¬

ния2. Целенаправленное общественное воспитание, осу¬

ществляемое через специальные институты и органи¬

зации (детсад, школа, ‘пионерская организация и др.),

организует формы деятельности детей, создает опреде¬

ленный режим, системы воздействующих внешних

факторов, посредством которых они включаются ib оп¬

ределенную общественно обусловленную систему свя¬

зей и отношений. Так обеспечивается перевод в.нутрь

общественных форм жизни, регуляторов и норм, обра¬

зование системы мотивов поведения и деятельности лич¬

ности и «привычного автоматизма» в определенных
1	См. Б. М. Теплое. Проблемы индивидуальных различий. М.,

1961; В. С. Мерлин. Очерк теории темперамента. М., 1964; А. А. Лю¬

блинская. Очерки психического развития ребенка. М., 1959;

Д. Б. Эльконин. Детская психология. М., 1960.
2	См. А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики, стр. 483—

489; А. Валлон. От действия к мысли. М., 1956; И. С. Кон. Социо¬

логия личности, гл. И.
207

сферах ее поведения. Если вначале этот распорядок и

режим воспринимается как нечто внешнее и даже чуж¬

дое ребенку и требует поддержания внешними мерами,

то впоследствии он может стать внутренней структурой

мотивов, которой будет регулироваться деятельность

личности уже в другой ситуации.
-Поскольку человек участвует в различных видах об¬

щественной деятельности и является членом разных

групп (класс, нация, семья, трудовой коллектив, това¬

рищи, соседи и т. п.), постольку он сталкивается не

только с общественной регулятивной системой в целом,

но и с ее модификациями в разных группах. В соответ¬

ствии в этим каждая из таких групп проецирует в лич¬

ность особенности групповых норм поведения. Личность

в той или иной мере усваивает их и в сопоставлении с

ними вырабатывает весьма сложную и даже противоре¬

чивую структуру мотивов. Нередко бывает и так, что

мотивация личности в разных сферах ее деятельности

обладает разным социальным содержанием и вызывает

внутренние конфликты. Так, в трудовой деятельности

личность может руководствоваться социалистической

мотивацией-, а в общественно-политической жизни вы¬

ступать с обывательских позиций.
Внутренние мотивы деятельности и поведения лич¬

ности могут быть сформированы не только под влия¬

нием непосредственно воздействующих факторов микро¬

среды, но и под влиянием общественной идеологии, в

результате знакомства с научной теорией общества, с

научно обоснованной системой нравственных принципов

и идеалов. Руководствуясь мотивами, сформированны¬

ми на этом основании, личность регулирует свою дея¬

тельность, осуществляет выбор поведения, ориентиру¬

ясь зачастую не на непосредственно наблюдаемые об¬

разцы, а на перспективные модели и идеалы будущего.

Это побуждает ее к сопротивлению отжившим формам,

традициям и обычаям, побуждает к творческой соци¬

альной активности, к борьбе за переустройство окру¬

жающих ее условий и социальных отношений. Роман

А. М. Горького «Мать», написанный по документальным

фактам, великолепно иллюстрирует, как Павел Власов

после знакомства с марксистскими идеями порывает с

мерзостью окружающей его среды и становится борцом

за ее преобразование.
208

Относительная автономность деятельности, Поведе¬

ния или сознания личности по отношению к обществен¬

ным регуляторам имеет и другие социальные проявле¬

ния. Ей нельзя дать однозначную оценку. Надо по¬

стоянно иметь в виду содержательный, качественный

анализ и оценку как общественных регуляторов ее дея¬

тельности, так и внутренних мотивов, обеспечивающих

саморегуляцию деятельности и поведения.Общественные

и личные регуляторы поведения не всегда находятся в

состоянии равновесия.
Если, скажем, жизнь человека протекает в социали¬

стическом коллективе, где практика отношений, дея¬

тельности и нормативов -построена на социалистическом

основании, то его деятельность подчинена обществен¬

ной регуляции, основанной на принципах коллективиз¬

ма, интернационализма, гуманизма. Что же касается

внутренней системы мотивов, ценностей и ориентации,

то они могут быть сформированы на базе идеологии и

психологии стяжательства, индивидуализма, национа¬

лизма, равнодушия и т.' п. В таком случае конфликт

личности с социальным окружением неизбежен, такая

«автономия» наносит вред самой личности. Подобное

противоречие общественных и внутренних, субъектив¬

ных регуляторов деятельности и поведения личности

зачастую ведет к изоляции и даже деградации лично¬

сти. Нередко это выявляется в формировании челове¬

ка с «двойным дном», внешние формы поведения кото¬

рого и даже иногда результаты деятельности (напри¬

мер, высокая производительность труда, активность в

выполнении служебных обязанностей и т. п.) протека¬

ют по общественным формам, а внутренняя жизнь идет

в другом направлении. Внутренними ориентациями та¬

кой лич.носта могут быть, например, достижение лично¬

го благополучия, комфорта, карьеризм и т. п.
Конфликт внутренних систем регуляции и обществен¬

ных норм регулирования может оставаться скрытым

для общества и развертываться во внутренних «сферах»

личности, а может разрешаться и в агрессивных высту¬

плениях против общественных регуляторов там и тог¬

да, где возникает для этого возможность.
Итак, источником социальной активности и мотива¬

ции являются не биологические или психологические

особенности человека, а социальные потребности чело^
8—106
209

века, потребности общества, класса, социальной груп¬

пы. В общей форме эти факторы активности признают¬

ся и некоторыми направлениями буржуазной социоло¬

гии и социальной психологии. Но их подход к рассмот¬

рению роли социальных условий .в развитии социальной

активности человека в общем не выходит за рамки тех

методологических принципов, для которых характерно

сведение специфических отношений капиталистическо¬

го общества к «обществу вообще» и условиям развития

личности «вообще».
Активность личности, равно как и ее свобода,— яв¬

ление конкретно-историческое, существенно меняющее¬

ся в ходе исторического развития в зависимости от ха¬

рактера формации, класса или социальной группы, к

которым принадлежит личность, от ее социального по¬

ложения и роли. Степень социальной активности лич¬

ности зависит от того соотношения, которое существует

между социальными функциями личности и ее субъ¬

ективными позициями и установками, короче, от. того,

как относится человек к своей социальной деятельности,

какую она для него имеет значимость.
Маркс еще в 40-е годы прошлого столетия раскрыл

глубочайшую связь между капиталистическими отноше¬

ниями и отчуждением, сковывающими активность лич¬

ности. В эпоху господства монополистического капита¬

ла и бюрократизации общества эти .явления обострены

до предела и выявляются в многообразных конфликтах

между личностью и обществом !.
Личность активна, но активность эта не есть абст¬

рактное выражение свободы духа2 и не может быть

сведена только к духовным проявлениям.
1	См. об этом подробнее: Ю. А. Замошкин. Кризис буржуаз¬

ного индивидуализма и личность, ч. И.
2	Такое понимание активности типично для экзистенциалист¬

ской философии. Н. Бердяев, например, подчеркивает, что актив¬

ность личности имеет духовную природу, объективный мир, в кото¬

ром человек существует и действует, ее «охлаждает» и порабощает,

в нем не может быть истинной свободы человека и его личного сча¬

стья. «Акт духа, сознаваемый нами, называется свободой... Дух,

который есть свобода, объективируется в историческом процессе, в

культтуре, но не раскрывается, не обнаруживается в своей экзистен-

циальности. Творческий огонь духа охлаждается. Объективация есть

охлаждение... есть искажение, самоосуждение, приспособление... по¬

глощенность неповторимо индивидуального, личного общим, безлич¬
210

Нет никаких оснований «сочетать» марксизм с экзи¬

стенциализмом в трактовке сущности личности, утвер¬

ждая, будто преимущественно в экзистенциалистской

философии развивается проблема активности личности,

а марксизм-де главным образом трактует личность как

«винтик» системы. Эти обвинения ложны: марксизм не

только не отрицает активности человека, но впервые в

философской мысли научно поставил и разрешил воп¬

рос об условиях, ее формирующих, и о том направле¬

нии активности личности, которое принесет ей действи¬

тельное освобождение. Уже в «Тезисах о Фейербахе»

Маркс сформулировал вывод о том, что истинно чело¬

веческая творческая активность может быть понята

прежде всего как его практическая деятельность, преоб¬

разующая и революционизирующая мир. Именно в прак¬

тической социальной деятельности индивид выступает

как часть общества, класса, социальной группы и явля¬

ется действительным, а не воображаемым субъектом

исторического действия.
Бесспорно, что в экзистенциализме большое место

занимает проблема активности и свободы личности, од¬

нако решается она с принципиально иных методологи¬

ческих позиций. Поскольку сущность личности рассмат¬

ривается как чисто духовная, то и активность личности

выявляется главным образом в области ее духовной

жизни. Марксизм не отрицает того, что активность лич¬

ности проявляется и в духовном творчестве, в выборе

жизненного пути, форм деятельности, в определенной

избирательности восприятия социальных воздействий

и т. п. Однако в действительности человек не остается

наедине со своим выбором, он член общества и в той

или иной мере согласует свой выбор с другими людьми.
ным, универсальным» (Я. Бердяев. Опыт эсхатологической метафи¬

зики. Творчество и объективация. Париж, 1947, стр. 29, 33, 63 и др.).
Более поздний и более радикальный экзистенциализм в сущно¬

сти не изменяет этого понимания. Ж.-П. Сартр также рассматривает

активность личности фактически вне связи с ее социальной деятель¬

ностью и социальными условиями. Человек выбирает самого себя,

собственный духовный мир индивидуально, не опираясь на общест¬

венный опыт и общественные ценности. Личность «осуждена на сво-

боду», «человек покинут, беспомощен потому, что ни *в себе, ни

вовне ему не на что опереться... Мы напоминаем человеку, что нет

другого законодателя, кроме него самого, и что решать свою судь¬

бу он будет в полном одиночестве» (Ж.-Я. Сартр. Экзистенциа¬

лизм—это пуманизм. М., 1953, стр. 13).
8*
211

Выбор этот в свою очередь не предопределяется из¬

вечной «спонтанностью» духа. Существуют социальные

факторы, не находящиеся во власти единичной личности

и предопределяющие ее выбор с известной долей необ¬

ходимости. В каждом обществе есть своя мера необхо¬

димости и свободы, равно как и особое их содержание.

К тому же не следует забывать, что духовная актив¬

ность человека не только во многом зависит от социаль¬

ных условий, стимулирующих или подавляющих ее, но

и реализуется в определенных социальных действиях

личности.
Необходимость этой реализации всегда ставит грани¬

цы тем философским концепциям, которые склонны про¬

возглашать личность абсолютно самостоятельной и не¬

повторимой изолированной сущностью, склонны к забве¬

нию простой истины, что, как бы ни был самостоятелен

человек в своем выборе, действиях, мыслях, поведении,

он всегда существо общественное и в силу этого должен

считаться с обществом.
Экзистенциалистское понимание свободы личности в

сущности представляет собой одну из концепций «эска¬

пизма», бегства индивида от реального мира, от обще¬

ства, в котором он живет и которое не удовлетворяет

его в различных отношениях. Особенность экзистенциа¬

листского «эскапизма» — «уход в себя», освобождение

не для деятельности и развития, а от всего обществен¬

ного, объективного, внешнего, побег от социальной дей¬

ствительности в иллюзорное царство «внутренней свобо¬

ды». Свобода выбора индивидом самого себя выступает

как иллюзорная свобода построения различных комби¬

наций в мире субъективных идей, внутри собственного

«я» 1. Крайний субъективизм в трактовке свободы лич¬

ности экзистенциализмом можно понять, если иметь в

виду, что то общество, в котором возникают и распро¬

страняются экзистенциалистские концепции, действи¬

тельно враждебно личности. Тот «внешний мир», от ко¬

торого ‘бежит индивид в «мир снов .и иллюзий», есть

мир неравенства и эксплуатации, всеобщей продажно¬
1 Критику экзистенциалистского понимания свободы личности

см. А. Г. Мысливченко. Проблема человека. М., 1965; Т. И. Ойзер-

ман. Личность и свобода.—«Человек в социалистическом и буржуаз¬

ном обществе». М., 1966; Э. Ю. Соловьев. Экзистенциализм.— «Во¬

просы философии», 1966, К? 12; 1967, № 1.
212

сти и бюрократической иерархии, всесилия монополий и

военизированных организаций—царство капитала. Свое¬

образным продуктом этого мира является экзистенциа¬

листское понимание сущности личности, ее активности

и свободы. Следует подчеркнуть, что экзистенциализм

рассматривает враждебность общества личности, отчуж¬

денность личности от социальных задач и действий не

как исторически конкретную форму общественной жиз¬

ни, от которой личность действительно должна освобо¬

диться, а как существенную черту общества вообще.

С этим нельзя согласиться, так как именно от характера

общественных отношений, от содержания социальной

практики зависит то, Является ли личность действитель¬

ным субъектом исторического действия или абстракт¬

ным, безликим индивидом, лишенным самостоятельно¬

сти и свободы в выборе своей деятельности, в регули¬

ровании и контролировании своего социального поведе¬

ния.
Создание научно обоснованной системы воспитания

личности в духе коммунистических идеалов требует

ясного понимания путей, методов и средств формиро¬

вания личности. Необходимо при этом учитывать, что

формирование личности осуществляется в различных

видах ее активной общественной деятельности. Поэто¬

му преобразование содержания и структуры различных

форм социальной деятельности, осуществляющееся в хо¬

де коммунистического строительства, есть необходимое

условие преобразования социальной структуры лично¬

сти, содержания ее духовного мира.

ОЧЕРК ШЕСТОЙ
эволюция
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ
основ
СОВРЕМЕННОЙ
БУРЖУАЗНОЙ
СОЦИОЛОГИИ
(АНДРЕЕВА Г. М.)
Развитие социологии в первой половине XX в. в боль¬

шинстве стран Западной Европы и Америки было свя¬

зано с ярко выраженной эмпирической тенденцией. При¬

чины, которые обусловили этот факт, теперь уже доста¬

точно выяснены и исследованы в ряде как марксист¬

ских, так и немарксистских работ. Естественно, что в

этих работах даются различные интерпретации идео¬

логического содержания социологических концепций, а

также различная характеристика совокупности социаль¬

но-политических условий, их породивших. Что же каса¬

ется методологической сущности социологического эмпи¬

ризма, то его ограниченность признается в настоящее

время почти единогласно, хотя и расценивается с раз¬

личных теоретических позиций.
Хорошо известно, что методологические принципы

эмпирического исследования в буржуазной социологии

в значительной мере были применением тех общих

принципов, которые разработал неопозитивизм.
Полное изложение этой проблемы имело место в ра¬

ботах Венского кружка, и прежде всего в книге О. Ней-

рата «Эмпирическая социология»1. Подвергая старую,

«традиционную» социологию критике за ее метафизиче¬

ский и спекулятивный характер, Нейрат полагал, что

во многом повинно здесь употребление в ней общих по¬

нятий, таких, как «война», «класс», «нация» и т. д.

Единственная возможность избежать подобной опасио-
1 О. Neurath. Die Empirische Soziologie. Wien, 1932.
214

бти — это построение социологии, опирающейся на се¬

рию эмпирических фактов и отказ от использования та¬

ких категорий, которые эмпирически проверить нельзя.
Социологии, по мнению Нейрата, придается этим

физикалистский смысл — она может быть включена в

систему единой «унифицированной науки». Идеи физи-

кализма вообще имели большое влияние на формулиро¬

вание основных принципов эмпирической социологии.

Обрисованная в теории физикализма перспектива пере¬

вода терминов всех наук на язык терминов физики во

многом определила методологическое «лицо» эмпириче¬

ской социологии, ее погоню за редукционизмом — сведе¬

нием языка социологии к языку естественных наук.
В дальнейшем эти идеи Нейрата были широко ис¬

пользованы в американской социологии. Принципы ве¬

рификации и операционализма стали такой методологи¬

ческой нормой, которая выдавалась за единственную га¬

рантию подлинно научного социологического исследо¬

вания. Эмпиризм вообще становится своеобразной

«отмычкой» в буржуазном обществоведении XX в.
Собственно в социологии эмпиризм стал теоретиче¬

ской формой, в которой наиболее радикально можно

было осуществить критику спекулятивных схем XIX в.

Он удачно отвечал требованиям социального заказа.

Наконец, он оказался достаточно емким для того, что¬

бы использовать его для «деидеологизации» и «дефи-

лософизации» социологии.
Но распространение эмпиризма в социологии имело

огромные последствия и в других разделах общество¬

ведения. Политическая наука, «культур-антропология»

(этнография), демография — все это стало ориентиро¬

ваться на совершенно определенный тип исследования,

а именно исследования по существу социографического,

превращающегося подчас в простое описание серии или

одного единичного факта. Речь шла именно о возведе¬

нии эмпиризма, ,по крайней мере в первой половине

XX в., в некоторый всеобщий принцип обществоведения.

Именно эмпиризм провозглашался своеобразной пана¬

цеей от всех бед спекулятивной социологии прошлого,

рассматривался как порука становления нового, под¬

линно научного знания в обществоведении.
Эмпиризм призван был доказать отсутствие какой-ли¬

бо необходимости в философском методе в обществен¬
215

ных науках. Общее внимание Науки XX в. к проблемам

методологии в буржуазном обществоведении привело к

тому, что методологию стали все больше и больше рас¬

сматривать как простую сумму методических и техни¬

ческих приемов исследования, абсолютно непричастную

к философскому методу.
Вместе с тем неопозитивизм, несмотря на его идеа¬

листическую сущность, обладает, несомненно, заслугой

постановки ряда серьезных проблем логики и методоло¬

гии научного познания. Именно в этом главным обра¬

зом тайна его влияния на естествоиспытателей, да и

вообще на научную интеллигенцию. В социологии неопо¬

зитивизм также выступил не только с критикой спеку¬

ляций метафизики, отождествив с нею философию во¬

обще, но и предложил теоретическое обоснование це¬

лому набору эмпирических методов исследования. Все

развитие буржуазной социологии первой половины

XX в. происходит под лозунгом совершенствования ме¬

тодов социологии путем усвоения ею методов естество¬

знания.
Успехи физики, математики в начале XX в. действи¬

тельно показывали преимущества точного знания, сви¬

детельствовали о громадном прогрессе науки, основан¬

ной на точном измерении. Социологи, сетуя на отста¬

вание социальных дисциплин, сводили причины этого

отставания исключительно к тому, что эти науки не

усвоили точных методов естествознания. Выход соответ¬

ственно они видели только в усвоении методов естест¬

венных наук.
Условием прогресса общественных наук было провоз¬

глашено овладение методами статистического анализа,

эсперймента, несколько позднее — методами социально¬

го моделирования и т. д. В развитии этих технических

приемов был достигнут определенный успех, и многие

учебники и инструкции по применению тех или иных ме¬

тодов содержат много полезного и рационального.
Неправильным было бы полное игнорирование этих

достижений, впрочем так же как и приписывание их

целиком эмпирической тенденции в буржуазной социо¬

логии XX в. Что касается роста внимания к количест¬

венным методам исследования, то очевидно, что это про¬

цесс, охватывающий всю науку в современную эпоху.

В частности, в общественных науках значение этих ме¬
216

тодов подчеркивалось еще в свое время Марксом. Имен¬

но применение математики в научных исследованиях,

по мнению Маркса, помогает науке достигнуть совер¬

шенства.
Однако применение математики в социологии в ус¬

ловиях господства неопозитивизма привело к целому ря¬

ду методологических трудностей и противоречий. Это

относится к нарушению того важнейшего требования

научного познания, что формализация материала не

должна означать утрату его качественной характерис¬

тики, не должна преуменьшать значения содержатель¬

ного анализа.
Другое важнейшее методологическое затруднение

возникло при решении вопроса об объекте социологиче¬

ского исследования: поведение индивидов в группах

поддается количественному описанию, но, коль скоро

речь заходит об обществе в целом, использование од¬

них статистических приемов оказывается недостаточ¬

ным. Именно эти и многие другие обстоятельства при¬

вели к оформлению критического отношения к социоло¬

гическому эмпиризму 20-х и 30-х годов, слишком кате¬

горически связавшему свою судьбу с неопозитивистс¬

кой методологией.
Методологическая критика эмпиризма в буржуазной

социологии развивается по двум основным направле¬

ниям. Одно из них возникает внутри эмпирической со¬

циологии и выражает в общем намерение усовершенст¬

вовать эмпириз»м, придать ему более высокие, «кодифи¬

цированные» формы. В свою очередь это направление

критики имеет несколько разновидностей, выход кото¬

рых за пределы эмпиризма различен. С одной стороны,

это работа так называемой группы «методологов», воз¬

главляемой П. Лазарсфельдом *. С другой стороны, это

прямая линия на соединение эмпиризма с теорией, пред¬

ставленная прежде всего Р. Мертоном. Впрочем, эта ли¬

ния во многом смыкается уже со вторым направлением

критики эмпиризма, а именно с критикой эмпиризма

извне, с иных теоретических и методологических пози¬

ций.
1	Эта группа сконцентрирована в бюро прикладных исследова¬

ний Колумбийского университета США. В последние годы ряд работ

написан П. Лазарсфельдом в соавторстве с руководителем этого

бюро Д. Бартоном.
W

Это второе направление в настоящее время стано¬

вится преобладающим, причем характерно, что в его

русло особенно активно вливаются сейчас многие пред¬

ставители европейской буржуазной социологии.
На VI Международном конгрессе социологов в Эвиа¬

не в выступлениях ряда французских, западногерман¬

ских социологов настойчиво проводилась тенденция

противопоставить европейскую социологию как теоре¬

тическую американской как эмпирической. Вряд ли

можно легко согласиться с таким противопоставлени¬

ем. Во-первых, хотя первые шаги эмпиризм действи¬

тельно сделал в США, после второй мировой войны аме¬

риканский стандарт эмпирического исследования охот¬

но принимался и социологами Западной Германии, и

Англии, и Франции. Известен целый ряд острых дискус¬

сий в этих странах на тему о том, что необходимо ус¬

воение требований «новой» эмпирической социологии.

Во-вторых, наряду с этим теоретическая критика эмпи¬

ризма сейчас, когда его практическая и методологиче¬

ская ограниченность стала очевидной, поднимает свой

голос и в Соединенных Штатах, причем не в меньшей,

если не в большей степени по сравнению с острой кри¬

тикой его в европейской социологии.
Следовательно, противопоставление по линии «евро¬

пейская— американская» социология, по-видимому, не

отражает существа проблемы переориентации современ¬

ной буржуазной социологии. Причины поисков нового

синтеза эмпирии и теории лежат значительно глубже.

Здесь следует принять во внимание ряд общих условий,

определяющих специфику развития социологии в капи¬

талистических странах.
В XIX в., в годы создания социологии как самостоя¬

тельной науки, ее общие устремления отвечали потреб¬

ностям становящегося буржуазного общества. Сам ха¬

рактер социальных задач буржуазии, особенности ее

социальной практики того периода определяли характе¬

ристику социальных теорий. Среди всей совокупности

задач, стоящих перед буржуазией — утверждения ново¬

го строя и вместе с тем управления созданным социаль¬

ным организмом, первый круг вопросов в определенном

смысле доминировал. Именно в связи с тем, что судь¬

бы данного типа общественного устройства еще только

определялись, вопрос об общей его оценке, об общих

перспектйвах развития выступал как достаточно акту¬

альный. Это не означало, что отсутствовала потребность

в создании средств социального регулирования и конт¬

роля уже установившихся отношений. Это означало

лишь, что обе задачи— анализ изменений, происходя¬

щих в обществе, и анализ условий его стабильного су¬

ществования выступали как задачи социального позна¬

ния. В социологии Конта это нашло свое выражение в

сосуществовании «социальной статики» и «социальной

динамики».
Позднее, на рубеже веков, произошло своеобразное

смещение акцента: буржуазное общество, стабилизиро¬

вавшееся и вместе с тем развернувшее все свои проти¬

воречия, представляет собой развитый социальный ор¬

ганизм, где главным становится необходимость взаи¬

модействия его частей, управления их деятельностью.

В социологии это означает переключение внимания с

идеи процесса на идею анализа деталей общественного

устройства. Эмпирическая социология отражает именно

этот этап. Огромное количество эмпирического мате¬

риала, приобретенного в большой массе исследований,

представляет собой, по словам Р. Миллса, груду «строи¬

тельного материала», заготовленного для постройки

здания.
Но это рассмотрение общества под микроскопом

имеет, как выяснилось, свою оборотную сторону. Фикса¬

ция деталей без представления о цели препятствует

проникновению в характер связей между этими де¬

талями. Это и приводит к тому, что огромный мате¬

риал, накопленный в эмпирических исследованиях, об¬

общается на относительно ограниченном уровне, что в

плане использования его в социальной практике озна¬

чает возможность выработки лишь очень узких, част¬

ных рекомендаций и, напротив, невозможность действи¬

тельного превращения социологии в основу социально¬

го контроля и социального регулирования.
Естественно, источник подобной ограниченности со¬

циологии нельзя искать только в ее методологических

погрешностях. Сама природа общественных отношений

капитализма исключает возможность сознательного уп¬

равления общественными процессами. Но это положе¬

ние не может быть понято буквально. Современный ка¬

питализм демонстрирует как раз настойчивые поиски
219

средств регулирования, по крайней мере отдельных сто¬

рон жизни общества, при помощи государства, мощ¬

ного аппарата пропаганды и т. д. Проблема социально¬

го контроля, как ее именуют буржуазные социологи,

поэтому отнюдь не снята с повестки дня в буржуазном

обществе, а социология, особенно в ее эмпирической

форме именно претендовала на разработку таких «ло¬

кальных» средств. Другое дело, что любой успех на

таком пути еще острее вскрывал невозможность ради¬

кального управления общественными процессами. Кри¬

тики эмпиризма, приписывающие все недостатки социо¬

логии только ее методологическим погрешностям, отка¬

зываются видеть эту вторую, более глубокую причину

бесплодности его в рамках определенных общественных

отношений. Поэтому подобного рода критики, хотя и

обращаются к социальной практике, но обращаются к

ней не с целью радикально ее преобразовать, а лишь с

позиций улучшить, усовершенствовать инструменты по¬

знания, способные более адекватно описать эту же са¬

мую практику.
Нельзя не видеть и ряда чисто идеологических мо¬

ментов в развитии подобных тенденций. Буржуазная

социология в XX в. противостоит марксистской социо¬

логии еще и в том смысле, что каждая из них отражает

специфический тип социальной практики. Складывают¬

ся два типа отношений между социальными теория¬

ми и социальной практикой: буржуазные теории

обществоведения ,и практика капиталистических отноше¬

ний — с одной стороны; марксистская социальная тео¬

рия и практика строительства социалистических и ком¬

мунистических отношений — с другой стороны. Маркси¬

стская теория общественного развития как научная

основа руководства обществом есть такой реальный

фактор общественной науки в XX в., обойти который не

может ни одна современная социологическая доктри¬

на. Марксизм именно как система теоретических воззре¬

ний на общество представляет собой известный «вызов»

современному буржуазному обществоведению.
Поэтому ориентация на теорию в буржуазной со¬

циологии содержит в себе намерение решить и этого

рода задачу — выработать систему взглядов, противо¬

стоящую марксистской теории общественного развития.

Таким образом, целый комплекс причин (и неудов-
220

JtetBopeHHocTb итогами развития эмпирической социоло¬

гии, и поиски наилучшего решения собственных соци¬

альных задач, и потребность противопоставления доста¬

точно цельной системы взглядов марксизму) порождает

то состояние в современной буржуазной социологии,

которое часто именуют «поисками теории».
Возросший интерес к решению именно таких прин¬

ципиальных проблем соотношения социальной теории и

социальной практики предопределил ориентацию социо¬

логии вновь на теорию. С этой точки зрения можно объ¬

яснить все более заметное в последнее время перене¬

сение центра внимания с микроисследований, касаю¬

щихся изучения отдельных деталей, сторон социальной

действительности, на макроисследования, связанные с

постановкой ряда общих проблем, традиционных для

философии истории.
Этот новый подход все в большей степени отожде¬

ствляется со структурно-функциональным анализом. В

американской социологии это течение связывают сейчас

с именами Т. Парсонса, Р. Мертона, хотя перечень клас¬

сиков функционализма можно было бы и продолжить.

Его распространение связано с успехами психологии,

социальной антропологии, а также с возрождением ин¬

тереса к классической европейской социологической тра¬

диции, особенно к работам Э. Дюркгейма и М. Вебе¬

ра. В определенном смысле основная идея структур-

но-функционального анализа — рассмотрение общества

как единого целого, некоторой стабильной системы, где

нормальное функционирование частей обеспечивает ее

равновесие, так называемую выживаемость,— есть пара¬

фраз концепции общества — организма Г. Спенсера. Но

это, разумеется, не означает, что современный струк-

турно-функциональный анализ есть простое продолже¬

ние идей Спенсера. Несомненно, на его развитие влия¬

ет общая тенденция современной науки к использованию

успехов кибернетики. Понятия «структура» и «система»,

употреблявшиеся и ранее во многих социологических

концепциях, приобретают определенную окраску в свете

ориентации науки на то, чтобы рассматривать любой

объект в качестве системы.
Эти и многие другие обстоятельства накладывают

отпечаток на формы применения структурно-функцио-

нального анализа в социологии, в частности на то, како¬
221

го рода методологические нормативы он предлагает со¬

циологам.
Несмотря на широкое распространение структурно¬

функционального анализа в американской и европей¬

ской буржуазной социологии, до сих пор не достигнуто

единства .по вопросу о том, рассматривать ли структур-

но-функциональный анализ как разновидность социоло¬

гической теории, есть ли он определенный методологи¬

ческий принцип, или он представляет собой единство

теории и методологии. Американский социолог Дж. Хо¬

мане, например, заявляет: «... функциональный анализ

как метод не идентичен функционализму как теории.

И если все мы функциональные аналитики, то, конечно,

далеко не все мы функциональные теоретики»1. Дис¬

куссионным является даже вопрос о том, можно ли во¬

обще выделить какие-то специфические черты в функ¬

циональной теории или в методологии функционализма,

которые давали бы основание интерпретировать их как

особый род теории или методологии, не есть ли струк¬

турно-функциональный анализ просто синоним всего

теоретического движения современной социологии.

(Видный американский социолог К. Дэвис назвал одну

из своих работ «Миф о функциональном анализе как

специальном методе в социологии и антропологии») 2.
Однако вопреки всем расхождениям структурно¬

функциональный анализ активно разрабатывается и

именно в связи с неоднозначностью употребления тер¬

мина применяется широко в исследованиях различного

типа. С одной стороны, создаются некоторые общие

нормы применения структурно-функционального ана¬

лиза к исследованию «макропроблем». И в этой сфере

чаще предпринимаются попытки построения функцио¬

нальных теорий, что в особенности связано с деятель¬

ностью Т. Парсонса. С другой стороны, структурно¬

функциональный анализ рассматривается как средство

определенной ориентации эмпирических исследований,

'относящихся к области микросоциологии. В этом вто¬

ром случае происходит своеобразная адаптация функ¬
1	«American Sociological Review», 1959, vol. 24.
2	К. Davis. The Myth of Functional Analysis as a Special Met¬

hod ,in Sociology and Antropology.— «Sociology. The Progress of a

Decade». New York, 1961.
222

ционализма к потребностям эмпиризма и осуществля¬

ется намерение именно при его помощи соединить эм¬

пирию и теорию. В этой сфере, пожалуй, более отчет¬

ливо выступает методологическая характеристика струк¬

турно-функционального анализа.
В большой работе Д. Мартиндейла «Природа и ти¬

пы социологической теории» говорится о возможности

выделить внутри функционализма две ветви — макро¬

функционализм и микрофункционализм. Различие меж¬

ду ними определяется тем, каков размер той еди¬

ницы системы, которая выбрана для анализа. Макро¬

функционализм имеет дело преимущественно с система¬

ми большого масштаба, в частности с обществом как

разновидностью социальной системы; общее направле¬

ние его исследований — от больших систем «вниз» к

более мелким системам или с точки зрения проблемы

личности от общества к личности. Микрофункциона¬

лизм, напротив, концентрирует внимание на системах

меньшего масштаба, он идет в направлении от малых

к большим системам, в рамках теории личности — от

личности к обществу.
Мартиндейл склонен относить к макрофункциона-

лизму работы таких социологов, как Парсонс, Мертон,

Хомане, Леви, Шиллс, Бейле, а к микрофункционализ¬

му— все работы по «групповой динамике», выполнен¬

ные Левиным, Картрайтом, Зандером, Фестингером,

Шахтером и снова Бейлсом.
В последнее время, по мнению Мартиндейла, наблю¬

дается тенденция к движению микрофункционализма в

направлении макрофункционализма; известным симво¬

лом этого объединения является совместная работа

Парсонса и Бейлса *.
Само по себе это деление на макрофу-нкционализм

и микрофункционализм очень примечательно. Можно

спорить с некоторыми предложенными Мартиндейлом

линиями «водораздела», но суть дела заключается в

том, что современный структурно-функциональный ана¬

лиз охватывает в сущности все области социологи¬

ческих исследований. Выражая прямо и непосредствен¬

но стремление к теории в современной социологии, он
1	Don Mariindale. Nature and Types of Sociological Theory. Lon¬

don, 1967, p. 505—506.
?23

подчиняет себе не только область чисто теоретических

(фиксированных в качестве теоретических) исследова¬

ний, претендующих на построение общей теории в со¬

циологии, но и ту область социологии, где задачей по-

прежнему считается изучение частей, деталей общест¬

венного устройства. Это означает, что структурно-функ¬

циональный анализ превращается в наиболее широкий

принцип организации любого социологического иссле¬

дования, в специфический подход к изучению любых

явлений общественной жизни. Следовательно, если го¬

ворить о методологических основах современной бур¬

жуазной социологии, их нельзя характеризовать вне

структурно-функционального анализа. Вместе с тем

сразу же необходимо подчеркнуть, что крайней натяж¬

кой явилось бы утверждение о том, что структурно¬

функциональный анализ — специфический присущий

только буржуазной социологии метод исследования об¬

щественных явлений. Очевидно, конкретная форма, ко¬

торую приобретает функционализм, зависит от ряда об¬

стоятельств: и от общих целей исследования, и от бо¬

лее широкой методологической, философской позиции,

и от идеологической установки исследователя. Следо¬

вательно, необходимо очень конкретно представить се¬

бе, как же применяется структурно-функциональный

анализ в современной буржуазной социологии, чтобы

обнаружить всю меру его модификации под воздейст¬

вием названных причин.
Все исследователи структурно-функционального ана¬

лиза соглашаются с тем, что основной понятийный ап¬

парат его заимствован из биологии. Р. Мертон, напри¬

мер, желая сделать наиболее ясным изложение тре¬

бований функционального анализа, предпосылает их

характеристике описание основных этапов логики функ¬

ционального анализа в биологии. Во-первых, это уста¬

новление таких функциональных требований организ¬

ма, которые должны быть удовлетворены, чтобы орга¬

низм мог выжить и эффективно действовать. Во-вторых,

детальное описание механизмов (структур и процессов),

при помощи которых осуществляется удовлетворение

этих требований при нормальных условиях. В-третьих,

поиски механизмов, которые в состоянии компенсиро¬

вать те нарушения, которые могут возникнуть. В-чет-

рертых, наличие детального описания структуры, для
Щ

которой выполняются функциональные требования, и

механизмов, с помощью которых выполняются функции.
В отличие от хорошо разработанной логики струк-

турно-функционального анализа в биологии, по мнению

Мертона, такой логики в социологии не существует.

Вместе с тем все споры о значении функционализма, о

границах его применения становятся пустыми, если не

выработаны те необходимые требования, которые дол¬

жен соблюдать исследователь, претендующий на то,

чтобы подойти именно с позиций структурно-функцио¬

нального анализа к тому или иному общественному яв¬

лению. Ссылаться на самые общие определения струк¬

турно-функционального анализа в большей части слу¬

чаев бесполезно, так как эти общие определения мало

что дают. Большинство авторов соглашается с тем, что

главные требования функционализма или его главные

признаки можно свести к двум: 1) анализ связей, вза¬

имоотношений элемента с целым, с системой и 2) ана¬

лиз связей, взаимоотношений элементов между собой *.

Но это настолько общие и широкие требования, что их

можно применить вообще к любому исследованию в лю¬

бой отрасли знания. Трудно отличить по таким приз¬

накам исследование, предпринятое функционалистом,

от любого другого. Р. Мертону принадлежит попытка

определить перечень тех «шагов», которые должен вы¬

полнить социолог, если он сознательно принимает нор¬

мы структурно-функционального подхода.
Эти «шаги» изложены Мертоном в так называемой

парадигме для функционального анализа в социологии.

Под парадигмой понимается систематическое руковод¬

ство для применения функционального анализа, вклю¬

чающее в себя минимальный набор необходимых поня¬

тий, основные постулаты и вместе с тем характеристи¬

ку тех моментов, на которые должно быть обращено

пристальное внимание социолога, когда он следует тре¬

бованиям структурно-функционального анализа.
К основным понятиям Р. Мертон относит мотивы,

цели, функции, дисфункции, социальные единицы, функ¬

циональные требования, механизмы, функциональные

альтернативы, динамику, изменения и т. д.2. Пользуясь
1	R. Merton. Social Theory and Social Structure. New York, 1964,

p. 49.
2	См. там же, стр. 50—54.

этими понятиями, социолог должен, по мнению Мерто¬

на, зафиксировать то главное, без чего никакой разго¬

вор о функционализме невозможен. Первым шагом

в такого рода исследовании является детальное описа¬

ние явления с .помощью структурных понятий, т. е. опи¬

сание круга участвующих лиц, их ролей, их статусов

(места и положения, занимаемых в группе), характера

взаимоотношений между ними. Если, например, этно¬

графы 1 исследуют какой-либо магический обряд или

церемониал, то они не ограничиваются описанием только

магической формулы, исполняемой в ритуале, или даже

описанием самого ритуала. О-ни дают детальный струк¬

турный анализ группы участников, характера их груп¬

повой принадлежности, родственных и прочих связей К
С точки зрения Мертона, самым трудным в таком

описании является установление того круга данных,

которые следует выбрать для наблюдения, «занести в

протокол наблюдения»2 и которые можно опустить. Ос¬

новной понятийный аппарат — роли, статусы, связи, ко¬

нечно, являются здесь определенной «сеткой», при по¬

мощи которой отбор таких данных может быть упоря¬

дочен, но, однако, в каждом конкретном случае задача

требует вдумчивого отношения со стороны социолога.
Здесь уже вступает в силу влияние общей методоло¬

гической и теоретической позиции исследования. Отбор

данных для наблюдения связан с исходными предпосыл¬

ками, которыми руководствуется социолог. В частности,

принятие им общей исходной материалистической или

идеалистической ориентации в социологии предопреде¬

ляет, например, будет ли для него наиболее важным

уловить и зафиксировать объективное положение чле¬

нов наблюдаемой группы (например, с точки зрения их

места в системе материального производства) или, ска¬

жем, зарегистрировать их «статус» лишь с точки зрения

величины получаемого дохода или отношения к опре¬

деленному вероисповеданию и т. д.
Таким образом, само требование структурно-функ-

ционального анализа — четко определить характер дан¬

ных, которые необходимо отобрать для исследования,
1	Следует отметить, что обычно большинство примеров приме¬

нения структурно-функционального анализа берется из области этно¬

графии, а не из социологии в собственном смысле слова.
2	R. Merton. Social Theory and Social Structure, p. 50.
226

ёЩе ничего не говорит о том, каков же будет характер

этих данных, т. е., иными словами, любое требование

может быть реализовано совершенно различными путя¬

ми, в зависимости от того, в рамках какой более широ¬

кой философской ориентации будет применен данный

тип анализа. То же относится и к другим «шагам»,

описанным Р. Мертоном.
Второй шаг также способствует отбору нужных для

наблюдения данных; он включает в себя по возможно¬

сти описание не только тех образцов поведения, кото¬

рые типичны для участников исследуемого явления, но

и других, главным образом альтернативных, образцов

поведения. Если в области социологии семьи, предпо¬

ложим, исследуется вопрос о том, как в современном

американском обществе молодые люди подбирают себе

партнера по браку, то важно не только описать те слу¬

чаи, когда ими руководит чувство привязанности, но и

обозначить другой, альтернативный путь выбора суп¬

руга, например выбор его родителями.
Умение да и сама возможность вычленить такие

альтернативные образцы поведения даны отнюдь не

всегда. Тем не менее Мертон настаивает на учете та¬

кого рода данных. Поиск альтернативы или эквивален¬

та способствует, по его мнению, определению диапазо¬

на изменчивости явлений, т. е. вносит «подвижность в

застывшую картину существующего и неизбежного» К

Вообще говоря, такое требование можно понять: если

исследуются некоторые социальные явления, то при оп¬

ределении того, насколько типично поведение его уча¬

стников, важно сравнить это поведение с другим воз¬

можным в данном случае. Идея Мертона здесь, как и

во многих других местах анализа сущности функциона¬

лизма, заключается в том, чтобы не слишком абсолю¬

тизировать подогнанность частей социальной системы—

единственный вариант ее равновесия и устойчивости.
Но установление такого «диапазона изменений» мог¬

ло бы быть точным лишь на основе эксперимента. Од¬

нако это не всегда возможно в социологии, а следова¬

тельно, вопрос остается нерешенным: как, каким обра¬

зом исследователь-функционалист может установить

образцы альтернативного поведения?
1 R. Merton. Social Theory and Social Structure, p. 52.
227

Третий шаг заключается в том, чтобы при описа>

нии деятельности какой-либо группы в терминах струк-

турно-функционального анализа схватить «значение»

этой деятельности, которое ей приписывается в данной

группе благодаря существующим традициям, нормам,

ценностям. Мертон приводит пример из исследования

Т. Веблена, посвященного анализу так называемого де¬

монстративного потребления.
Веблен изучил довольно любопытное явление капи¬

талистического мира — стремление приобретать вещи,

которые демонстрировали бы «устойчивость», «благо¬

получие» положения семьи. Это приобретение «напо¬

каз» выражает желание утвердить свой престиж, дока¬

зать надежность состояния и пр. Не всегда оправдан¬

ные, но демонстративно совершаемые траты рассматри¬

ваются как символ, показатель материального благо¬

состояния. В данном обществе таким тратам придается

определенное «значение», они выражают определенный

уровень богатства. Веблен отмечает тот факт, что по¬

добного рода траты обычно свойственны «праздному

классу», но в том-то и дело, что на них иногда идут и

представители иных социальных групп именно ради за¬

воевания «престижа». В данном случае углубление ана¬

лиза могло бы привести к более полной и глубокой ха¬

рактеристике описываемого явления, связать его с об¬

щей характеристикой производственных отношений. Но

в рамках такой интерпретации функционального ана¬

лиза, которая предложена Мертоном и использована

Вебленом, такая задача не ставится.
Здесь подчеркивается лишь та мысль, что при опи¬

сании образцов поведения важно учитывать и те «зна¬

чения», которые этим образцам придаются в анализи¬

руемой группе.
Четвертый шаг — «включение в протокол наблюде¬

ния совокупности моментов, которыми руководствуют¬

ся участники исследуемого события, когда они совер¬

шают определенные действия, то ли в рамках «конфор¬

много», то ли в рамках «отклоняющегося» поведения.

Описание должно в той мере, в какой это возможно,

включать в себя отчет об этих мотивациях» !,— пишет

Мертон.— Самое трудное при этом — не смешивать мо-
1	R. Merton. Social Theory and Social Structure, p. 59.
228

тйбы и сами функций, т. е. субъективные цели с объек¬

тивными последствиями. Именно в этой области Мертон

вводит свои основные «поправки» к структурно-функ¬

циональному анализу, широко известные в американ¬

ской и западноевропейской социологии как «дополнения

Мертона»
Дополнения эти касаются двух обстоятельств. Во-

первых, вводится различие «функций» и «дисфункций».

«Функция» — это те наблюдаемые последствия, которые

способствуют адаптации или приспособлению данной

системы. «Дисфункция» — это те наблюдаемые послед¬

ствия, которые уменьшают приспособление или адапта¬

цию системы»2. Это различие позволяет рассматривать

в исследуемой группе не только те образцы поведения,

которые направлены на повышение устойчивости дан¬

ной оистемы, ее стабильности (как это .имело место во

многих других изложениях сущности структурно-функ-

ционального подхода), но и те образцы поведения и их

последствия, которые направлены, так сказать, «против»

устойчивости данной системы.
Во-вторых, Мертон вводит различение между явны¬

ми и неявными, так называемыми латентными, функци¬

ями, что имеет более непосредственное отношение к

различению «мотивов» и «функций».
«Явные функции» — это те объективные последст¬

вия, которые вносят свой вклад в регулирование или

приспособление системы и которые входили в намере¬

ния и осознавались участниками системы. Латентные

функции соответственно — те объективные последствия,

которые не входили в намерения и не были осознаны 3.

К этому различению явных и латентных функций обра¬

щались многие исследователи буржуазной социологии,

приводя много примеров действительного существова¬

ния двух этих типов функций. Из этнографических ис¬

следований часто используется пример церемониала

племени хопи о даровании дождя (явная функция).

Церемониал не приводил, разумеется, к тому, чтобы в

действительности пошел дождь, но сплачивал группу
1	См., например, «Современная социологическая теория в ее

преемственности и изменении». М., 1961.
2	R. Merton. Social Theory and Social Structure, p. 51.
3	См. там же,
229

(латентная функция) и f. д. Таким образом, церемони¬

ал хотя и не выполнил преднамеренной (явной) функ¬

ции, но выполнил иную (латентную) функцию по ук¬

реплению групповой солидарности.
В общем сам, факт существования двух типов по¬

следствий от тех или иных общественных действий яв¬

ляется, очевидно, бесспорным. Одной из особенностей

общественных отношений является как раз то, что лю¬

ди не осознают всех последствий своих действий. Функ¬

циональный анализ, нацеливающий на фиксацию скры¬

тых, непреднамеренных последствий общественных дей¬

ствий, выполняет положительную роль в социальных ис¬

следованиях.
Правда, открытым еще остается вопрос о том, как

фиксировать эти латентные функции и, самое главное,

как доказать, что они есть именно результаты тех дей¬

ствий, которые направлялись определенными мотивами.

Что же касается эвристического значения такого разгра¬

ничения, то оно, несомненно, велико: можно согласить¬

ся с Мертоном, когда он пишет, что это разграничение

«делает более явным анализ образцов социального по¬

ведения, кажущихся на первый взгляд иррациональ¬

ными» 1.
Более того, Мертон, очевидно, прав, когда он пола¬

гает, что главной задачей социолога должно быть иссле¬

дование именно латентных функций, непреднамеренных

последствий социальной практики. В том случае, когда

социолог ограничивает себя изучением явных функций,

он лишь выясняет, достигает ли практика, предназначен¬

ная для определенной цели, эту цель (например, дости¬

гает ли новая система оплаты труда — уменьшения те¬

кучести рабочей силы). При этом социолог превращает¬

ся в искусного «регистратора уже известных образцов

поведения»2. Напротив, когда социолог нацеливает се-

* бя на то, чтобы выяснить, какие непреднамеренные по¬

следствия получаются при определенных действиях, он

вносит свой «специфический интеллектуальный вклад»3

в исследование общества.
На наш взгляд, такая характеристика задач социоло¬
1	R. Merton. Social Theory and Social Structure, p. 64.
2	Там же, стр. 65.
3	См. там же, стр. 66.
230

гического исследования является очень полезной. В этом

значении требования структурно-функционального ана¬

лиза, безусловно, включаются в марксистское социологи¬

ческое исследование. Очевидно, что здесь схвачена важ¬

нейшая задача социального познания, и именно в рам¬

ках материалистического понимания истории она приоб¬

ретает особое значение.
Пятый шаг или пятое требование структурно-функци-

онального анализа, сформулированное Мертоном, заклю¬

чается в следующем: если при анализе латентных функ¬

ций исследователь обнаруживает некоторые закономер¬

ности, касающиеся их, то такие закономерности также

должны учитываться, фиксироваться или, как говорит

Мертон, должны быть включены в протокол наблюда¬

теля («дескриптивный протокол») 1.
Все сказанное дает в своей совокупности некоторую

ориентацию социологу, если он хочет сознательно при¬

менить в исследовании структурно-функциональный ана¬

лиз. Разумеется, ни в «парадигме», ни в предложенных

требованиях не учтены все стороны методологии функ¬

ционализма. Однако можно согласиться с тем, что пред¬

ложенная характеристика все же значительно полнее,

чем традиционное описание структурно-функционально-

го подхода, когда в качестве его единственных призна¬

ков называется установление связи элемента с целым и

связи элементов между собой. Дальнейшее решение во¬

проса о том, насколько может быть эффективным при¬

менение функционального метода, должно быть раскры¬

то на анализе практики исследований, предпринятых с

предлагаемых методологических позиций.
Такая практика в общем представлена в работах аме¬

риканских и европейских социологов. Она имеет место

как в области исследований «микропроблем», так и

в области исследования глобальных процессов, харак¬

теризующих «макромасштабы» рассмотрения общества.

Прежде чем вернуться к рассмотрению этой практики,

согласно делению, предложенному Мартиндейлом, необ¬

ходимо сказать еще о том, что все попытки применить

структурно-функциональный анализ в исследованиях

в общем очень ограничены в буржуазной социологии.

Большинство споров и дискуссий идет на уровне по-
1	R. Merton. Social Theory and Social Structure, p. 60.
m

лемики вокруг понятийного аппарата функционализма,

вокруг общей характеристики его методологической

«экспансии» и т. д. Особенно это относится к области

микросоциологии. По-видимому, дело заключается в

том, что действительные трудности и ограниченности

функционального подхода проявляются именно тогда,

когда социолог практически приступает к программиро¬

ванию, организации исследования.
Что же касается общей полемики на довольно высо¬

ком уровне абстракций, то методологические погрешно¬

сти в их полном объеме можно обнаружить лишь при

том условии, когда позиция критики есть позиция чело¬

века, стоящего вне уже принятого круга понятий, при¬

емов, способного в более широком плане взглянуть

на общие контуры метода или теории. Оба направления

критики функционализма в буржуазной социологии (а

они возникли сразу же вместе с началом его широкого

распространения), будь то критика «внутренняя» или

«внешняя», в принципе дают оценку функционализму,

не выходя за пределы общей философской ориентации

на позитивизм. Хотя функциональный анализ и рассмат¬

ривается как альтернатива позитивизму, как форма пре¬

одоления его и т. д., в действительности даже Т. Пар¬

сонсу, одной из наиболее значительных фигур среди

современных функционалистов, не удалось преодолеть

элементы лозитивизма. «Мера» этого непреодоленного

позитивизма, его конкретные выражения могут быть раз¬

личны, однако в самом широком смысле слова или,

точнее, в самых глубоких философских основах позити¬

визм стоит как призрак за всеми теоретическими движе¬

ниями буржуазной социологии XX в. Поэтому функцио¬

нальный подход здесь неизбежно приобретает особую

форму. Необходимо, следовательно, разграничивать те

проблемы, которые присущи самому методу (напомним,

что его развитие связано с определенными общими

тенденциями развития всех отраслей научного знания

в XX в.), и те проблемы, которые вырастают при усло¬

вии применения функционализма в определенных фило¬

софских «рамках». Это позволит четко выделить то поло¬

жительное содержание, которое, несомненно, имеется в

структурно-функциональном анализе и которое приме¬

няется и может быть с еще большим успехом примене¬

но в марксистской социологии.
№

* * £
Каковы же конкретные попытки использовать струк-

турно-функциональный анализ в микро- и макроиссле-

дованиях буржуазных социологов? Какие конкретные

методологические трудности обнаруживаются при этом?

Что касается самих «норм» применения структурно-функ-

ционального анализа, как они сформулированы Мерто¬

ном, мы уже видели, что они допускают совершенно раз¬

личные интерпретации в зависимости от того, какого

рода социологическая теория положена в основу иссле¬

дования.
Бесспорно, что в любом анализе общественных явле¬

ний полезны такие рекомендации, как рассмотрение объ¬

екта в качестве целого, исследование и описание эле¬

ментов этого целого, их взаимоотношения между собой,

взаимоотношение с целым и т. д. В таком общем плане

все эти требования присутствуют, несомненно, и в мар¬

ксистском исследовании общества. Но какова природа

этого целого, чем детерминировано «поведение» его эле¬

ментов— это другой ряд вопросов. Содержательный от¬

вет на «них, очевидно, может быть различен. Корен¬

ное положение исторического материализма о матери¬

альной обусловленности всех явлений общественной

жизни, об источниках этой обусловленности, кроющихся

в отношениях производства, определяет решение вопро¬

са о том, что выступает «интегрирующей основой» си¬

стемы. Отсюда и решение вопроса о природе элементов

социальной структуры: тип взаимосвязи, взаимоотноше¬

ний элементов социальной системы, детерминированных

условиями материального производства прежде всего.

Нормы, ценности, мотивы, которые, разумеется, регла¬

ментируют эти взаимоотношения, сами есть определен¬

ный «продукт» экономических отношений, хотя и воз¬

действуют на них в свою очередь.
Так и во всех иных вопросах структурно-функцио¬

нальный анализ не предписывает сам по себе определен¬

ного содержательного решения проблем. Именно по¬

этому его положения могут быть «эксплуатируемы» раз¬

личного рода социологическими теориями.
Вместе с тем нельзя согласиться с тезисом Р. Мер¬

тона об «идеологической нейтральности» функционализ¬

ма, когда речь идет о той конкретной форме, в которой
233

ori существует в современной американской социологий.

Здесь мы имеем налицо уже определенный «сплав» по¬

ложений структурно-функционального подхода и бази¬

рующихся на идеалистических позитивистских принци¬

пах социологических теорий. В рамках такой разновид¬

ности структурно-функционального анализа возникает

ряд неразрешимых методологических проблем.
Мартиндейл предлагает анализировать область мик¬

рофункционализма, обращаясь преимущественно к рабо¬

там Левина, Картрайта, Зандера, Шахтера и т. д. Пе¬

речень имен показывает, что речь идет прежде всего о

работах в области «групповой динамики». Иными сло¬

вами, это область применения функционального подхода

к исследованию малых групп. В таком случае не сов¬

сем понятно исключение Мартиндейлом из этого «спис¬

ка» Дж. Хоманса, одного из главных теоретиков малых

групп в современной американской социологии. Прини¬

мая в общем классификацию Мартиндейла, более целе¬

сообразно, на наш взгляд, рассмотреть концепцию Хо¬

манса также в плане «микрофункционализма». Тогда

общая схема будет выглядеть более четко: в области

микроисследований структурно-функциональный анализ

применяется главным образом к изучению групп (и

здесь действительно наиболее показательны исследова¬

ния Хоманса и Левина), а в области макроисследований

наиболее общие контуры структурно-функционального

анализа разработаны Т. Парсонсом и применены к ис¬

следованию обществ. Р. Мертон, с нашей точки зрения,

наиболее полно представляет тенденцию соединения этих

двух уровней исследования общественных явлений и в

этом смысле занимает промежуточную позицию.
' Любопытно, что в полемику относительно того, где,

как и когда возможно применять системный подход в

социальных исследованиях (в данном случае системный

подход понимается как тождественный структурно-функ-

циональному), включился и П. Сорокин, который по¬

святил этой проблеме свое выступление на VI Междуна¬

родном конгрессе социологов. Сорокин считает, что один

из поводов для бесконечных споров о правомерности или

неправомерности предложенного метода состоит в неу¬

мении социологов различать в обществе разные классы

объектов. Один класс объектов — это объекты-системы

(их признаком Сорокин считает наличие в них смысло¬
234

вого, каузального или смыслово-каузального единства).

К изучению таких объектов необходимо применение си¬

стемного метода. Другой класс объектов — это так на¬

зываемые сингуляристские массы (признак их—объ¬

единение элементов только пространственным или про-

странственно-временным соседством, но не каузально¬

смысловыми взаимоотношениями). К таким объектам

нет необходимости применять системные методы. Если,

например, исследуются такие явления, как браки, рож¬

дения, разводы, то они поддаются изучению при помо¬

щи статистических, индуктивных или экспериментальных

методов. Большое значение имеют здесь факторный

анализ, вероятностные соотношения.
Применительно к объектам-системам надо иметь в

виду разделение всех возможных систем на культурные

и социальные. По мнению Сорокина, в области исследо¬

вания культурных систем большой вклад внесли такие

исследователи, как Данилевский, Шпенглер, Тойнби,

Нортроп, Крёбер и сам Сорокин. А вот в области изу¬

чения социальных систем Сорокин склонен заметить ус¬

пехи лишь тех социологов, которые изучают общества

как социальные системы (например, Парсонс, Леви).

Вся область исследования социальных систем меньшей

общности у Сорокина выпадает 1. Это, вероятно, объяс¬

няется вообще его негативной позицией по отношению

к микросоциологическому анализу в социологии. Однако

все те «нормативы», которые он предлагает для изучения

объектов-систем (т. е. приемы системного анализа в со¬

циологии), в общем применяются не только на уровне

«глобальных» концепций Парсонса. Они совпадают с

требованиями структурно-функционального подхода, как

он применяется и в сфере микрофункционализма.
Дж. Хомане, выдвигая свою теорию малой группы,

выступает отнюдь не как эмпирик. Напротив, в центре

концепции Хоманса, утверждает Г. С. Антипина, стру-

ктурно-функциональный анализ малой группы как со¬

циальной системы. Приведенная оценка сделана на ос¬

новании основных работ Хоманса, и прежде всего рабо¬

ты «Человеческая группа», изданной в 1950 г. Вместе с

тем в президентском послании, произнесенном Хоман-
1	P. Sorokin. Diversity and Unity in Sociology. Report to the

VI World Congress of Sociology. New York, 1966.
235

сом на ежегодном собрании Американской социологиче¬

ской ассоциации, находим такую оценку функционализ¬

ма: «Данное направление господствовало на протяже¬

нии целого поколения. Теперь, мне кажется, возможно¬

сти функционализма исчерпаны, и он стоит преградой

на пути к пониманию социальных явлений» 1. Очевидное

противоречие есть, по-видимому, следствие тех много¬

численных трудностей, которые возникли за время мно¬

голетних исследований Хомансом малой группы, кото¬

рые он, несомненно (мы согласны в этом с Г. С. Анти¬

пиной), осуществляет с позиций функционализма.
Отправные понятия Хоманса — это структура элемен¬

тов малой группы, рассмотренной в качестве системы.

Таких «систем» у группы две: «внешняя» система —

взаимодействие группы со средой и «внутренняя систе¬

ма» — взаимодействие элементов внутри группы. Что

касается этих «элементов», то, с точки зрения Хоманса,

их можно указать ,по крайней мере пять: активность,

чувства, взаимодействия, нормы и ценности. Именно эти

характеристики группы, рассмотренные в качестве эле¬

ментов, позволяют Хомансу анализировать структуру

группы и изобразить ее как некоторую систему.
Для Хоманса свойственно описывать функционирова¬

ние группы в терминах кибернетики, поэтому все харак¬

теристики группы как системы выступают как простое

перенесение характеристик системы, как они даются в

кибернетике. Этот прием вообще широко распространен

в современной буржуазной социологии. Другой предста¬

витель микрофункционализма, Р. Бейле, например, при¬

водя характеристику систем, данную авторами труда по

проблемам информации, пишет, что «малая группа яв¬

ляется... эмпирическим примером сложной «системы об¬

работки информации»» и поэтому методы моделирования

таких систем следует использовать при анализе малых

групп2. Сама по себе тенденция к интерпретации раз¬

личных социальных образований в качестве систем не

содержит никаких «нарушений» норм социального поз¬

нания. Напротив, изображение, например, социальной

группы в качестве системы таит в себе много заман¬
1	Цит. по: «Структурно-функциональный анализ в современной

социологии». М., 1968, стр. 262.
2	Цит. по: «Социология сегодня. Проблемы и перспективы»,

стр. 338.
230

чивых перспектив для социолога: если детально иссле¬

дованы элементы системы, определен характер связей

и взаимодействия между элементами, то этим открыва¬

ется дорога к количественному выражению компонен¬

тов системы, что в свою очередь обусловливает возмож¬

ность построения математических моделей. Но при этом

снова и снова встает принципиальный методологический

вопрос: каковы особенности социальных систем, насколь¬

ко эти особенности позволяют заимствовать характери¬

стики кибернетических систем и где тот «рубеж», ко¬

торый должен видеть социолог и за которым это заим¬

ствование невозможно? Иными словами, качество эле¬

ментов социальной системы, качество взаимодействий

для социолога представляют первостепенное значение,

в то время как кибернетика отвлекается от этого качест¬

ва, что вполне объяснимо в связи с ее спецификой.
Это не означает, что качественные характеристики

вообще не присутствуют при определении систем в ки¬

бернетике. Л. А. Петрушенко, например, определяя

систему, говорит: «Понятие о системе — это понятие о

том или ином предмете, явлении или процессе как каче¬

ственно определенной совокупности взаимосвязей и эле¬

ментов, образующих единое целое, способное к взаимо¬

действию с условиями своего существования и спонтан¬

ному изменению своего внутреннего строения»1. Таким

образом, система сама по себе всегда есть некоторая

качественная определенность. Но вместе с тем, описывая

сложные системы как состоящие из подсистем, вводя та¬

кие понятия, как «структура» и «функция», научное по¬

знание стремится прежде всего к тому, чтобы выра¬

ботать количественное описание характеристик (пара¬

метров) системы и в этом смысле отойти от старого,

традиционного «качественного» подхода. В естествен¬

ных науках дело тоже, разумеется, не в том, чтобы

свести все описания биологических, например, систем

только к количественным характеристикам. Но биолог,

применяющий кибернетическую модель, не применяет

ее механически. Известно, что в биологии проблемы

системного и структурно-функционального подхода раз¬

рабатываются при самом заботливом сохранении специ¬

фики биологических образований,' специфики элементов,
1 «/71 А. Петрушенко. Принцип обратной связи. М., 1967, стр. 23-.
237

составляющих их, специфики взаимоотношений между

элементами.
По-видимому, плодотворность заимствования аппара¬

та кибернетики социологией будет обеспечена по край¬

ней мере при таких условиях.
Под этим углом зрения концепция Хоманса пред¬

ставляется крайне противоречивой. Здесь плодотвор¬

ность самого подхода часто сочетается именно с такого

рода ограниченностью, когда главное, что должно инте¬

ресовать его как социолога — качественная характери¬

стика личностей, составляющих группы, утрачивается.

Хомане сам озабочен этим обстоятельством. Именно

поэтому в качестве альтернативы функционализму он

выдвигает «Возвращение к человеку» (наименование ци¬

тированного выше его президентского послания), именно

ему принадлежит критика Парсонса за то, что тот вы¬

нес «систему личности» за пределы «социальной систе¬

мы». Вся концепция Хоманса — попытка соединить си¬

стемный подход с учетом межличностных взаимодейст¬

вий в малой группе. Отсюда и интерес его не к глобаль¬

ным проблемам общества, а поиски на уровне «малых

групп».
Вместе с тем Хомане теоретик. Область микрофунк¬

ционализма, в которой он работает,— это область его

теоретических «интересов. Более «эмпирическими» в этой

области являются работы того круга социологов, кото¬

рые связаны с «групповой динамикой». Питаясь идеями

гештальт-психологии, К. Левин с позиций функциона¬

лизма развил идею личности как динамической энерге¬

тической системы, которая хотя и подвергается измене¬

ниям, но стремится к равновесию. В целях развития и

обоснования этой идеи Левин проводил в Массачусет¬

ском технологическом институте серию эмпирических ис¬

следований, касающихся проблем лидерства в группах,

возникновения групповых конфликтов и т. д.
Любопытно, что именно экспериментальные работы

Левина привели к некоторому смещению интереса в изу¬

чении малых групп, а именно к смещению его от струк¬

турального аспекта в сторону динамического аспекта

социального взаимодействия 1. В этом смысле предложе-
1	См. Г. Беккер и А. Босков. Современная социологическая тео¬

рия в ее преемственности и изменении, стр. 365.
238

НйЯ, содержащиеся в мертоновской парадигме, имеют

и в сфере функционального изучения малых групп

большое значение. По-видимому, и здесь исследователь

неизбежно сталкивается с тем, что характеристику груп¬

пы (как и общества в целом) нельзя дать только с точ¬

ки зрения ее «выживаемости», «равновесия», «спло¬

ченности» и т. д. Реальный процесс взаимодействия

индивидов в различных социальных группах «подсказы¬

вает» исследователю необходимость анализа противопо¬

ложных факторов, приводящих к нарушению такого

«равновесия», к возникновению различного рода «откло¬

нений», «изменений» и пр. Чересчур жесткая функцио¬

нальная схема системы оказывается здесь в противо¬

речии с эмпирическим материалом.
Не случайно поэтому именно в сфере микрофункци¬

онализма значительно реже, чем в сфере макрофункцио¬

нализма, наблюдается слишком уж щепетильное следо¬

вание всем традиционным понятиям функционального

анализа. Не случайно поэтому также и то, что ряд наи¬

более существенных противоречий структурно-функцио¬

нального анализа произрастает на почве исследований

малых групп и «групповой динамики». Одно из таких

противоречий — несовместимость в классической схеме

функционализма аспекта статичности системы и ее из¬

менений.
В критике функционализма (как немарксистской, так

и марксистской) сложилась определенная традиция кон¬

статировать такую несовместимость и принимать эту

констатацию за аксиому, за «общее место». Вместе с

тем было бы целесообразно несколько более детально

исследовать реальные проявления описанного противо¬

речия структурно-функционального анализа, в частности

специфику его в микро- и макрофункционализме, с тем

чтобы заключить, определяется ли это противоречие

«внутренней» природой функционализма, или оно при¬

внесено в него «извне» (например, из общих позити¬

вистских методологических установок).
Для этого необходимо проследить те трудности, с

которыми встречается макрофункционализм. На совре¬

менном этапе развития структурно-функционального

анализа в социологии его главным теоретиком едино¬

гласно признается Т. Парсонс. Именно Парсонса преж¬

де всего имеют в виду, когда говорят о разработке не
239

только структурно-функционального Метода, Ио и функ¬

ционалистской теории общества. Две важнейшие работы

Парсонса, посвященные теории «социального действия»

и проблеме систем, в социологии указывают на две глав¬

ные части его концепции.
Как известно, основная идея Парсонса сводится к

тому, чтобы рассмотреть в качестве объекта социаль¬

ных наук «систему действия человека», а ее в свою оче¬

редь включить в общую систему «деятельности». («Дея¬

тельность,— по Парсонсу,— может быть определена как

любое событие, включающее затраты энергии») К Эта

«система действия человека» в свою очередь включает в

себя четыре2 подсистемы, каждая из которых представ¬

ляет собой также систему: 1) культурную систему,
2)	социальную систему, 3) систему личности, 4) систе¬

му организма. Естественно, что для социолога главный

интерес сосредоточивается на социальной системе, ку¬

да снова в качестве подсистемы включается общество.

Общество как разновидность социальной системы подчи¬

няется всем законам функционирования системы. По

Парсонсу, это означает, что здесь присутствуют по

крайней мере четыре основные функции: 1) приспособ¬

ления (адаптации), 2) достижения целей, 3) сохранения

форм («выживания»), 4) интеграции. Из всех социаль¬

ных систем общество достигает наивысшего уровня «ре¬

гулирования» себя по отношению к окружающим систе¬

му «средам»3. В качестве таких «сред» могут быть рас¬

смотрены три остальные системы, входящие в «систему

действия человека». Так, по отношению к социальной

системе «средами» будут выступать культурная систе¬

ма, система личности и система организма. Общество

как часть социальной системы взаимодействует со все¬

ми этими «средами» и в ходе такого взаимодействия

именно и реализует функции приспособления, сохране¬

ния, интеграции и достижения целей.
Понятие об обществе как разновидности социальной
1	Т. Parsons. Societies. A Historical and Comperative Analysis.

New York, 1967, p. 28.
2	В большинстве работ Парсонса названы три системы. Чет¬

вертая система — «система организма» вводится им в одной из по¬

следних работ — «Общества. Исторический и сравнительный анализ».
3	Т. Parsons. Societies. A Historical and Comperative Analysis,
p. 9
240

системы было бы неполным, если бы не были определе*

ны структурные компоненты общества. Парсонс называ¬

ет четыре таких основных компонента, в общем соот¬

ветствующих четырем основным функциям: ценности,

нормы, коллективы, роли. Жесткого соответствия каж¬

дого элемента каждой функции нет, ибо «всякая кон¬

кретная структурная единица социальной системы всег¬

да представляет собой комбинацию всех четырех ком¬

понентов» 1.
Вся совокупность предложенных понятий выполняет

в теории Парсонса роль определенной понятийной рам¬

ки, которую он сам называет «системой координат» или

«системой отсчета». Она есть та основная понятийная

схема, при помощи которой можно описать, с одной сто¬

роны, любое действие индивида (здесь соответственно

вводятся дополнительно понятия «деятель», «эго» — я,

«альтер» — другой и т. д.), с другой стороны — в целом

фунционирование общества. «Пирамида абстракций»,

созданная Парсонсом, достаточно разветвлена, сложна и

практически малодоступна для понимания и тем более

для применения в эмпирических исследованиях. Но тем

не менее даже при рассмотрении проблем на уровне

«высоких абстракций» весь предложенный Парсонсом

подход демонстрирует ряд очевидных противоречий.

Именно при рассмотрении парсонсовской «системы ко¬

ординат» всплывают все основные методологические за¬

труднения структурно-функционального анализа в той

его форме, в которой он применяется в современной бур¬

жуазной социологии.
Главное из этих затруднений — проблема объяснения

процесса изменения, происходящего в социальных систе¬

мах, и в частности в обществе. Подобно тому как эта

проблема вставала в исследованиях микрофункциона¬

листов, она встает с такой же остротой при рассмотре¬

нии Парсонсом больших систем-обществ. Как «вписать»

в предложенную «систему координат» процесс социаль¬

ных изменений, осуществляющихся в обществах? В ка-,

ком «узле» адаптаций, интеграций, сохранений, реали¬

заций целей можно найти источник изменений? Парсонс

вынужден ответить на эти традиционные вопросы кри¬
1	Т. Parsons. Societies. A Historical and Comparative Analysis,

p. 19.
9-106
241

тики. Предложейное Мертоном различение функций и

дисфункций, явных и латентных функций кое-что дает

в направлении поисков такого источника изменений, но,

как справедливо замечает У. Мур, функционализм не

делает из этого различения сколько-нибудь определен¬

ного и решительного вывода 1.
В самом деле, обозначить некоторые источники изме¬

нений внутри системы еще не означает ответить на воп¬

рос, как изменяется система в целом, как включить

«цепь систем» в общий процесс изменения обществ.
Парсонс специально разъясняет это положение в од¬

ной из последних своих работ. Прежде всего он допуска¬

ет принятие основной идеи социокультурной эво¬

люции, хотя и не согласен с той интерпретацией, кото¬

рую дают ей классические эволюционисты. Сам Пар¬

сонс полагает, что главным источником изменения

систем, позволяющим .включить их в общий процесс

эволюции, является процесс дифференциации, который

имеет место в каждом обществе.
С точки зрения структурно-функционального подхо¬

да такая дифференциация может быть объяснена сле¬

дующим образом: каждый элемент или совокупность

элементов системы по мере функционирования системы

разделяется обычно на две части, каждая из которых

отличается от первоначального элемента или совокуп¬

ности элементов как по структуре, так и по функцио¬

нальному значению для той более широкой системы, в

которую она включ-ается2.
Доказательством того, что новая система является

системой более развитой, служит тот факт, что каждая

возникшая подсистема (например, каждый из пары эле¬

ментов, выделившихся при делении элемента «прошлой»

системы) увеличивает свою «адаптивную способность»,

т. е. обеспечивает лучшее по сравнению с предшествую¬

щим выполнение функции.
Если перейти на более конкретный язык, то это обоз¬

начает следующее: люди или целые коллективы по ме¬

ре роста функциональной дифференциации становятся

более производительными, многие социальные институ¬

ты утрачивают свои старые функции (семья, например,
1	W. Moore. Social Change. New York, 1966, p. 10.
2	T. Parsons. Societies. A Historical and Comparative Analysis,

p. 22.
242

утрачивает часть функций, связанных с хозяйством), но

тем успешнее они выполняют остальные функции и т.д.

Отсюда видно, что направление описанной дифференциа¬

ции совершенно однозначно — это именно функциональ¬

ная дифференциация, т. е. приводящая к еще большему

росту адаптивных, приспособительных функций систе¬

мы. В этом и заключается, по Парсонсу, «парадигма

эволюционного изменения» ].
Весь процесс исторического развития можно изобра¬

зить как бесконечную нить функциональной дифферен¬

циации, все более и более увеличивающей устойчивость

возникающих обществ.-Основные этапы таких обществ

можно зафиксировать. У Парсонса названы в качестве

этапов социокультурной эволюции примитивные, пере¬

ходные и современные общества 2.
Сравнительный анализ этапов показывает, что здесь

имеются различные фазы существования структуры об¬

щества. И собственно, важно, по Парсонсу, не столько

фиксировать сам (Процесс изменения, сколько «констати¬

ровать наличие этих различных фаз структуры, т. е. не¬

которые результаты изменения. Вся эволюция обществ

предстает не как процесс развития, а как последова¬

тельность существования различных структур. В таком

значении признание изменений не означает действитель¬

ного признания историзма. В лучшем случае здесь мож¬

но согласиться с тем, что принимаются в расчет измене¬

ния, но не развитие обществ. Сам Парсонс приходит к

выводу о том, что считать эволюционную теорию исто¬

рической, т. е. признавать тот факт, что она включает в

себя принцип историзма, значит оставаться в плену

догмы 3. Все дело в том, что в рассмотренной специфи¬

ческой интерпретации структурно-функционального ана¬

лиза возможно признание факта социального изменения,

но невозможно признание факта социального развития.
Поэтому не совсем точно противопоставлять струк¬

турно-функциональный анализ в социологии как описа¬

ние «статики» .принципу историзма, как описанию «ди¬

намики» общественного развития. Современная фор:ма

структурно-функционального анализа в буржуазной со¬
1	Т. Parsons. Societies. A Historical and Comparative Analysis,

p. 21.
2	См. там же, стр. 3.
3	См. там же.
243

циологии, как мы видим, приходит к прямому включе¬

нию момента изменения в описание систем. Таким об¬

разом, обвинять его в полном игнорировании динамиз¬

ма общественной жизни неверно. Но суть дела заключа¬

ется в том, что признание динамизма общественных

явлений не означает признания их исторического разви¬

тия. С точки зрения анализа методологических погреш¬

ностей функционализма правильно противопоставление

не «статики» и «динамики», а «функционирования» и

«развития». С преодолением этого противоречия не опра¬

вляется ни микро-, ни макрофункционализм. Поэтому

критика подобного методологического порока продол¬

жает развиваться и в буржуазной социологии со сторо¬

ны нефункционалистов.
Самое важное дополнение, которое предлагают сде¬

лать к структурно-функциональному анализу, это допол¬

нение его особой, специально разработанной «теорией со¬

циальных изменений». Не вдаваясь сейчас в детали этой

концепции, можно, однако, сказать, что вряд ли она су¬

щественно изменяет постановку проблемы. Как мы ви¬

дели, проблема включения компонента «изменения» в

структурно-функциональную модель общества не есть в

сущности проблема и для самих функционалистов. Хо¬

тя авторы «теории социальных изменений», в частности

У. Мур, и вносят, разумеется, ряд 'более существенных

поправок, «чем сами функционалисты, все же они не вы¬

ходят за круг «статика — динамика», в то время как

действительная задача заключается в решении пробле¬

мы '«функционирование — развитие». В этой связи вста¬

ет принципиальный вопрос о том, а можно ли вообще в

рамках структурно-функционального анализа (раскрыть

природу, движущие силы процесса развития?
На наш взгляд, действительно возникает два ряда

проблем, связанных с существованием социальных сис¬

тем: проблема их функционирования и проблема их раз¬

вития. Структурно-функциональный анализ представля¬

ет собой методологический подход, дающий возможность

описать «процессы, связанные прежде всего с первым кру¬

гом проблем. Он и не может и не должен претендовать

на такую монополию, «которая сделала бы его единствен¬

ным универсальным методом анализа социальных сис¬

тем. Проблемы их развития в полном объеме раскрыва¬

ются при помощи других методологических принципов,
244

в частности при .помощи исторического метода. Оба этих

способа анализа, взятые в единстве, очевидно, обеспечат

подлинно научный подход к познанию таких сложных

образований, какими являются социальные системы. От

структурно-функционального анализа в таком случае

требуется лишь построить такую схему функционирова¬

ния системы, которая помогала бы в самой характери¬

стике своих элементов обнаружить источники развития,

противоречий, его порождающих. В противном случае

важный и продуктивный исследовательский подход

превращается в шоры познания, порождает своего рода

методологическую скованность исследователя.
Выясняя причины такой скованности подхода к ре¬

шению проблемы в современной буржуазной социоло¬

гии, нельзя не обратиться к идеологическому содержа¬

нию ,и концепции структурно-функционального анали¬

за и 'Концепции «социальных изменений». На общую

консервативную установку первого обращали внима¬

ние почти .В'се исследователи функционализма. Хотя

Р. Мертон и ставит под сомнение эту консервативность

функционализма и пытается доказать его «идеологи¬

ческую нейтральность», вряд ли его аргументы можно

считать убедительными. Очевидно, сама идея устойчи¬

вости, стабильности общества является некоторым ме¬

тодологическим слепком с общей идеологической ори¬

ентации буржуазной мысли. Своего рода «методологиче¬

ский запрет» выйти за пределы функционирования дан¬

ной системы общественных отношений в конечном сче¬

те порожден именно этой идеологической ориентацией.
В .частности, чрезмерный акцент на идею функцио¬

нирования, стабильности, исключающий поиски источ¬

ников развития, несомненно, определенным образом

связан с идеологической установкой отказа от анализа

реальных социальных противоречий в обществе. При

этом «конфликты», если они и констатируются, оста¬

ются конфликтами между «отклоняющимся поведе¬

нием» и «стабильной системой», в то время как само

это «отклоняющееся поведение» есть продукт данной

системы общественных отношений, выражение более

глубоко лежащих противоречий, в частности классовых

антагонизмов буржуазного общества. Разумеется, эта

связь не прямая и не непосредственная, но тем не ме¬

нее она существует.
245

Поэтому представляется целесообразным разделить

в структурно-функциональном анализе то содержание,

которое отражает в специфической форме общее дви¬

жение современной науки к системному изучению объ¬

ектов, к плодотворному исследованию взаимозависи¬

мости структур и функций в этих объектах и то, что

есть неизбежный результат «наложения» идеологиче¬

ского контекста на природу социологической теории и

метода. В этом смысле задачей первостепенной важ¬

ности является использование принципов структурно¬

функционального анализа в рамках иной методологи¬

ческой и теоретической установки социологии, в рам¬

ках материалистического понимания истории. Эта за¬

дача в определенной мере разрабатывается социоло-

гами-марксистами, о чем, в частности, свидетельствует

и содержание настоящей книги.
Важным условием позитивной разработки пробле¬

мы всегда является критический обзор противополож¬

ных точек зрения. В современных условиях борьбы

марксистской и буржуазной идеологии методологиче¬

ский водораздел не всегда проходит по линии: одни

приемы анализа социальных явлений, другие приемы

этого анализа. Иногда водораздел этот обнаружить

значительно сложнее: развитие современной науки так

«унифицирует» средства научного познания, что линия

разделения может оказаться внутри определенного

принципа исследования. С такого рода «размежева¬

нием» мы имеем дело и в случае структурно-функцио-

нального анализа. Нельзя сказать, что функциона¬

лизм — методология буржуазной социологии, а методо¬

логия марксистской социологии — это «противополож¬

ность функционализму». Более точный вывод будет

состоять в том, что структурно-функциональный ана¬

лиз есть некоторый достаточно широкий принцип со¬

временного научного познания, который используется

как в рамках немарксистской, так и в рамках марк¬

систской социологии, модифицируясь в том и другом

случае в соответствии с различными более широкими

принципами философского метода, различной идеоло¬

гической установкой, различной социальной задачей

исследования.

п
МЕТОД О Л ОГИЧ ЕСКИЕ

ВОПРОСЫ

ИСТОРИЧЕСКОЙ

НАУКИ

ОЧЕРК СЕДЬМОЙ

УЧЕНИЕ
ОБ ОБЩЕСТВЕННО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ

ФОРМАЦИЯХ

И КОНКРЕТНЫЙ АНАЛИЗ

ИСТОРИЧЕСКОГО

ПРОЦЕССА

(БАРГ М. А.)
Углубленная марксистско-ленинская разработка теоре¬

тических проблем обществознания, с одной стороны, и

новейшие достижения частных наук об обществе — с

другой, особенно остро поставили задачу всесторонне¬

го изучения методологических вопросов отдельных обще¬

ственных наук. Стало очевидным, что дальнейший про¬

гресс этих наук находится в прямой зависимости от

того, насколько общие категории и законы историче¬

ского материализма предстанут для каждой данной

науки в качестве особенной системы ее марксистской

методологии. Нет сомнения, что на этом пути прои¬

зойдет то дальнейшее взаимное обогащение и взаимо¬

проникновение исторического материализма и частных

наук об обществе, необходимость которого сознается в

наши дни все шире1.
Не лишним будет напомнить, что генетически исто¬

рический материализм сложился не просто как резуль¬

тат «чисто внешнего» распространения категорий мате¬
1 /Важно только побыстрее освободиться от двух предубежде¬

ний, весьма распространенных в недавнем прошлом и мешавших это¬

му процессу: 1) от предубеждения, что во взаимодействии общей

теории и частных наук «берущей стороной» являются только по¬

следние; и как следствие, 2) что частные науки по существу не

участвуют в разработке своего собственного теоретического аспекта.

Так, например, авторы учебного пособия по марксистской философии

пишут: «Историческая наука... следует по стопам событий, а марк¬

систская социология дает теорию этих явлений и событий, объяс¬

няет, что они собой представляют по существу» («Марксистско-ле¬

нинская философия». М., 1964, стр. 294).
т

риалистической диалектики на область знаний об об¬

ществе, но и в значительной мере как итог внутренне¬

го развития самого обществознания, как теоретическое

обобщение всей тогдашней суммы знаний об обществе.

С этой точки зрения исторический материализм может

рассматриваться, в частности, и как результат посту¬

пательного развития самой историографии, которая в

трудах историков времен Реставрации: Гизо, Тьерри,

Минье и особенно в исследованиях Маурера и Моргана,

стихийно приблизилась к ряду положений материали¬

стического понимания истории.
Точно так же нельзя творчески развивать истори¬

ческий материализм в наши дни, игнорируя достиже¬

ния или принижая познавательные задачи истории как

науки *. Очевидно, что исторические знания составляют

не только фактический фундамент исторического мате¬

риализма, но и один из важнейших в теоретическом

плане его составных элементов. С другой стороны, не

подлежит сомнению, что подлинно научное историче¬

ское знание невозможно без органического единства

факта и его теоретического осмысления. Фотографич¬

ность, вульгарный эмпиризм враждебны познаватель¬

ным принципам марксистской историографии, социоло¬

гической по самой сути своей. Отсюда очевидно, что

теоретический аспект исторической науки составляет

ее органическую составную часть. В центре внимания

философско-исторической мысли ныне оказалась зада¬

ча разработать «промежуточный» уровень ка^егори-
1 Следует подчеркнуть, что история как обозначение всемирно-

исторического опыта человечества обязывает смотреть и на научную

дисциплину истории более синтетически, чем это выражено в терми¬

не «гражданская история». Поскольку предметом ее изучения яв¬

ляются закономерности исторического развития общества в целом,

постольку в историю входят исторические аспекты многих ныне вы¬

делившихся научных дисциплин, как-то: история хозяйства, история

государства и права, история общественной мысли, история ис¬

кусства и т. п. Иными словами, «история» есть такое рассмотрение

прошлого человеческого общества, в котором функционально пред¬

ставлены все стороны, все его закономерности в их взаимосвязи и

взаимообусловленности. Из этого очевидно, сколь надуманным

было бы с марксистской точки зрения выделение особой дисциплины

«исторической социологии» (в смысле конкретной социологии прош¬

лого). Что же касается «теоретической истории», т. е. теории исто¬

рического познания, то она является поистине «общим полем», обра¬

батываемым совместными усилиями историков и философов.
№

альНого знания в данной области, т. е. уровень обоб¬

щений между общими законами и категориями исто¬

рического материализма, с одной стороны, и исследо¬

вательской практикой историка — с другой. Под этим

уровнем мы подразумеваем такую форму конкретиза¬

ции, при которой общесоциологические законы функ¬

ционирования общества предстали бы в качестве зако¬

нов исторических, а логические категории предстали

бы в виде определенных исследовательских методик и

процедур. Не перекинув этого моста, мы не добьемся

действительного синтеза «опытного» и теоретического

аспектов в историческом исследовании.
1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПОНЯТИЯ

«ОБЩЕСТВЕННАЯ ФОРМАЦИЯ»
Известно, что фундаментальной, ключевой катего¬

рией материалистического понимания истории является

категория общественно-экономической формации. Точ¬

но так же известно, что наряду с универсальными

общесоциологическими законами функционирования и

развития общества, как такового, существуют социоло¬

гические законы движения отдельных формаций. По¬

скольку современный ученый-историк в силу специали¬

зации в своих исследованиях редко выходит за преде¬

лы одной какой-либо формации, основная теоретиче¬

ская проблема, которая его интересует, заключается в

логической конкретизации не столько общесоциологи¬

ческих законов, сколько законов внутриформационных.

Иллюстрацией этого положения может служить вновь

развернувшаяся дискуссия о так называемом азиат¬

ском способе производства. В материалах этой дискус¬

сии чаще всего бросается в глаза, сколь трудно дается

историку восхождение от абстрактного к конкретному,

конкретизация диалектики единичного и общего, все¬

мирно-исторического и локально-исторического, уни¬

версального и специфического К Оно проистекает из
1	См. «Общее и особенное в историческом развитии стран Во¬

стока». Материалы дискуссии об общественных формациях на Во¬

стоке (Азиатский способ производства). М., 1966. Обращаясь к ма¬

териалам указанной дискуссии, мы считаем целесообразным уточ¬
251

постоянного смешения категорий формально-логических

с категориями диалектико-логическими того же назва¬

ния (противоречие и тождество, общее и частное, кон¬

кретное и абстрактное, часть и целое и т. д.). Указан¬

ное смешение категорий двух логик проявляется, в

частности, при определении формационной принадлеж¬

ности общества.
Когда историк начинает исследование, он сосредо¬

точен на фактической стороне процесса. Ему пред¬

ставляется, что он «изначально» мыслит «конкретно»,

а к «абстракции» он придет только в конце исследова¬

ния. Между тем очевидно, что уже в этом самом ис¬

ходном пункте исследования он не может не опери¬

ровать осознанно или неосознанно рядом абстракций

по необходимости неполных, односторонних, «тощих».

Только в ходе исследования конкретно-чувственное пре¬

вращается в мысленно-конкретное. Абстракции, как сту¬

пеньки, ведут к воспроизведению мысленно-конкретного

как богатой определениями целостности. «Конкретное

потому конкретно, что оно есть синтез многих определе¬

ний, следовательно, единство многообразного»1. Таким

образом, действительно исходный пункт познания — со¬

зерцание чувственно-конкретного* мира в процессе по¬

знания отливается в .мысленно-конкретное, что приво¬

дит к образованию научной картины мира. «...Метод

восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь

способ, при помощи которого мышление усваивает себе

конкретное (т. е. чувственно-конкретное.— Авт.), вос¬

производит его как духовно конкретное»2.
Нет поэтому ничего более ошибочного, чем раздаю¬

щееся нередко из уст историков требование, чтобы

диалектическое, мысленно-конкретное понятие «пол¬

ностью отвечало» эмпирически-конкретному или же,

наоборот, чтобы некая сумма изначальных «тощих аб¬

стракций» (т. е. некая сумма единичного) рассматри¬

валась в качестве выражения «всеобщей», т. е. «мы¬

сленной, целостности».
Нетрудно убедиться, что подобное смешение фор-
нить: они будут предметом анализа только постольку, поскольку в

них отражены приемы, подходы к решению интересующей нас тео¬

ретической проблемы.
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 727.
2	Та.м же.
252

Мально-логической и диалектико-логической трактобки

категорий «абстрактного» и «конкретного» не может

не сместить соотношения понятий: универсально-исто-

рическое и локально-историческое, закономерное и спе¬

цифическое, общее и особенное и т. д.
Подобно этому и категория общественно-экономиче-

ской формации, выражающая ступени всемирно-исто-

рического лроцесса, рассматривается нередко в качест¬

ве абстракции формально-логической, т. е. как катего¬

рия, выведенная путем простого суммирования процес¬

сов на их локально-историческом уровне как некое

среднеарифметическое эмпирических обществ.
Между тем в этой категории в каждом конкретном

случае выражен внутренний принцип движения обще¬

ства на данной стадии его развития. Она суть высшее

содержательное единство, скрытое за внешним много¬

образием форм стадиально близких обществ.
Из сказанного вытекает, что соотносить с подобной

категорией следует не внешние более или менее раз¬

розненные черты конкретной действительности, а ее

«сущностное отношение». Одним словом, принадлеж¬

ность того или иного конкретного общества к опреде¬

ленной формации следует открывать изнутри, а не пу¬

тем его внешнего сравнения с «эталоном». Классиче¬

ским примером подобного подхода к проблеме было

открытие Марксом закономерностей капиталистической

формации на примере одной Англии. Следует только

иметь в виду, что «сущностное отношение» — это диа¬

лектическое понятие, совершенно отличное от формаль¬

но-логического понятия «количественно преобладающее

отношение». Именно поэтому сущностное отношение

может рассматриваться в качестве такового и в слу¬

чаях, когда оно не является количественно преобла¬

дающим в данных условиях.
В сущностном отношении каждого данного обще¬

ства резюмируется диалектический процесс взаимо¬

действия сосуществующих 'социально-экономических ук¬

ладов в рамках и на базе системообразующего укла¬

да. Он воплощает ведущее противоречие. Последнее

может быть определено как сущностное в силу того, что

в нем выражено внутреннее стремление, конечная для

данной стадии историческая тенденция развития всех

других социальных укладов.
253

Именно поэтому сущностное отношение можно рас¬

сматривать как «предельное отношение» для данной

ступени развития, для способа производства, вопло¬

щающего эту ступень.
Каждое общество имеет форму отношений, которая

определяет место и влияние всех других форм. «Это,—

говоря словами Маркса,— общее освещение, в котором

исчезают все другие цвета и которое модифицирует их

в их особенностях. Это — особый эфир, который опре¬

деляет удельный вес всего сущего, что в нем обнару¬

живается» К Но так же как удельный вес эфира не

«сравнивается» при этом с удельным весом взвешивае¬

мого в нем вещества, а принимается за точку отсче¬

та, точно так же удельный вес сущностного отноше¬

ния (или «предельного отношения») принимается за

точку отсчета при установлении формационного обли¬

ка данного конкретного общества. Выразить форма¬

цию может и уклад, далеко не преобладающий в дан¬

ном обществе количественно, но характеризующий со¬

вокупность, подчеркиваем — совокупность всех обще¬

ственных отношений как внутренний -принцип их раз¬

вития.
Это и есть та конечная в каждом единичном обще¬

стве всеобщность, которую через все переходные и

противоречивые формы следует открывать в историче¬

ском исследовании; это и есть тот внутренний «закон

движения», который позволяет в каждом простран-

ственно-временном отношении, в локальном исследова¬

нии найти нечто сопричастное к более универсальной

сущности, «элемент» всемирно-исторического времени

во времени локальном.
Важно только не упускать из виду, что в каждом

исследовании локального времени «сопричастность» ко

времени всемирно-историческому всегда будет высту¬

пать в специфической исторической форме. Другими

словами, франкский феодализм будет шо-иному соприча-

стен ко всемирно-историческому времени, чем византий¬

ский феодализм или скандинавский и т. д, Конкретно¬

исторически формация ни ib одном из случаев не будет

полностью совпадать с ее логической моделью. Реально¬

исторический процесс — это всегда лишь более или ме¬
1 К. Маркс к Ф. Энгельс. Соч., т. 12, ст,р. 733.
254

нее региональный, специфический, модифицированный

вариант этой модели.
Актуальность этой, казалось бы, чисто теоретиче¬

ской, если угодно абстрактной, для конкретно-истори¬

ческого мышления проблемы хорошо иллюстрируется

материалами вышеупомянутой дискуссии.
В самом деле, каким образом в ходе этой недав¬

ней дискуссии определялось понятие «господствующий

способ производства», который в контексте данной гла¬

вы выступает как сущностное или предельное отно¬

шение.
«Возьмем Римскую империю,— читаем мы в одном

из выступлений,—...которая считается классическим

примером рабовладельческого общества. Рабы (в эко¬

номическом смысле) составляли меньшинство работни¬

ков в сельском хозяйстве, ремесле и на крупных строи¬

тельных работах... Большинство трудящихся принадле¬

жало к категории мелких производителей. Так было во

все периоды римской истории. Поэтому римское госу¬

дарство (и царский Рим, и республику, и империю)

нельзя считать рабовладельческим» К Очевидно, что

единственным основанием для столь решительного вы¬

вода является соотношение чисто количественное план¬

тационного, «казарменного» рабства. Именно этих ра¬

бов здесь признают рабами в экономическом смысле и

всех других общественных форм производства (в том

числе и рабских — рабы, наделенные пекулием, поса¬

женные на землю). Но если Древний Рим на таком

основании вычеркнуть из числа рабовладельческих об¬

ществ, то нечего и говорить о других античных обще¬

ствах, которые по численности «казарменных» рабов

и их удельному весу среди других разрядов «трудя¬

щихся» далеко уступали Риму. В итоге вся рабовла¬

дельческая формация, если ее мыслить социологически,

повисает в воздухе, считается «не выдержавшей»

проверки фактами. И такой вывод был сделан в хо¬

де дискуссии: «Что касается так называемого (??)

рабовладельческого способа производства, то его ни-
1	«Общее и особенное в историческом развитии стран Востока»,

стр. 45. Согласимся, что категория '«трудящиеся» в данном контексте

аморфна, нечленораздельна. К тому же социально-правовая струк¬

тура «трудящихся» в различные периоды римской истории подле¬

жала бы более тщательному разбору.
щ

когда и нигде не существовало»1. Таким образом,

перед нами наглядный пример того, как сложнейшая

концептуальная категория «способ производства» «про¬

веряется» с помощью простейшего силлогизма, в кото¬

ром большой in осы л кой служит: «Общество признает¬

ся рабовладельческим, если большинство трудящихся

его составляют «казарменные» рабы. Малая посылка

гласит: «В таком-то обществе подобные рабы пред¬

ставляли абсолютное меньшинство трудящихся» и за¬

ключение— «данное общество не являлось рабовла¬

дельческим» 2.
Между тем очевидно, что диалектика логического и

исторического в таком случае требует прежде всего ка¬

чественного анализа соотносимых типов производствен¬

ных отношений. Подчеркивая решающую роль в иско¬

мом определении качественной характеристики, мы от¬

нюдь не отрицаем ее диалектическую связь с количе¬

ством. Однако не само по себе «количество» нового

определяет «необратимость» процесса эволюции. Ре¬

шающую роль при этом играет «объем основания», на

котором зиждется это новое. Иным путем нельзя было,

к примеру, вскрыть капиталистический характер эво¬

люции общественных отношений в пореформенной Рос¬

сии, где количественное преобладание некапиталисти¬

ческих структур было в конце XIX в. особенно рази¬

тельным 3.
«... Важны тут,— отвечал Ленин своим оппонен¬
1	«Общее и особенное в исгориче>ском развитии стран Востока»,

стр. 45.
2	Один из участников дискуссии, Р. А. Ульяновский, справедливо
отверг «арифметический подход» к решению вопроса о формацион¬

ном типе того или иного общества. ««.Дело не в численности и не
в количественной оценке различных групп населения» и далее: «Су¬
ществует критерий, который -можно и должно применять безотноси¬

тельно к численности той или другой группы населения. Этот крите¬
рий— ведущий тип хозяйства» (там же, стр. 187). К сожалению,

«в ходе дискуссии понятие «ведущий тип» вновь свелось к иноска¬
занию того же количественно преобладающего типа.
8 Следует оговорить одно обстоятельство: категория «предель¬

ный уклад» выступает в своей познавательной функции только в том

случае, если он в действительности играет роль структурно- (или

сисгемо-) -образующего по отношению ко всем другим, сосуществу¬

ющим с ним укладам.
Следовательно, указание на то, что «капиталистический уклад»

можно обнаружить, к примеру, в Италии XIV в., еще -ничего не ре¬

шает, ибо не он является укладом системообразующим.
25»

там, занимавшимся арифметическим сопоставлением

«удельного веса» способов производства,— совсем . не

абсолютные цифры, а отношения, вскрываемые ими...» 1

И далее: они «никогда не смогут вместить того, что¬

бы... при первобытной технике и небольшом числе

(курсив мой.— Аат.) наемных рабочих был капита¬

лизм. Они никак не в состоянии вместить, что капи¬

тал— это известное отношение между людьми, отно¬

шение, остающееся таковым же и при большей и при

меньшей степени развития сравниваемых категорий»2.
Поскольку научное объяснение Лениным вопроса о

путях развития пореформенной России полностью под¬

твердилось всем дальнейшим ходом истории, оно имеет

принципиальное познавательное значение. При попыт¬

ке выяснить, на чем оно основывалось, становится оче¬

видным, что прежде всего на диалектике связей про¬

стого товарного хозяйства и капиталистического укла¬

да, анализе скрытых переходных форм от первого ко

второму. Как только в *лоне простого товарного про¬

изводства появился капиталистический уклад, сколь

слабым он ни казался бы по сравнению с окружающим

его «морем» «мелких самостоятельных хозяев», именно

этот уклад превращается в предельное отношение, на¬

правляющее развитие всех других общественных отно¬

шений в указанном процессе взаимодействия3. И это

потому, что капиталистическое отношение является

предельным отношением, скрытой тенденцией всех дру¬

гих отношений, их логическим завершением4. Послед¬

нее и проявляется в массе переходных форм между

мелкими самостоятельными производителями, с одной

стороны, и чисто капиталистической организацией про¬

изводства— с другой. Именно в данном случае пре¬
1	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 219.
2	Там же, стр. 222.
3	При условии если превращение простого товарного хозяйства

в капиталистическое является единственной объективной возмож¬

ностью развития (к примеру, современные развивающиеся страны

имеют и другую возможность).
4	iHo именно эту тенденцию и предстоит в каждом отдельном

случае открыть. А для этого следует брать различные уклады не

как полностью обособленные, а в их скрытых переходах и взаимо¬

связях. Наконец, эти переходы могут совершаться не из одного

уклада в другой, а в процеосе внутренней эволюции каждого (из ин¬

формационных укладов.
257

дельное отношение становится основной социальной ха¬

рактеристикой общества.
Точно так же следует поступить при выяснении

предельных отношений в условиях докапиталистиче¬

ского классового общества. В этих условиях предель¬

ное отношение, очевидно, может быть выражено в раз¬

личных формах внеэкономического принуждения. Если

в лоне такого сложившегося общества, в решающей

сфере его производства, обнаруживается рабовладель¬

ческий уклад (в экономическом смысле), то независи¬

мо от его удельного веса он становится сущностным,

системообразующим отношением для всех прочих форм

прямого господства и принуждения, определяющим за¬

кономерность движения всех этих внешне различных от¬

ношений. И это потому, что в нем выражено логическое

завершение, внутренняя тенденция развития всех без

различия форм внеэкономического принуждения. Разви¬

тый феодализм от рабовладельческого строя в действи¬

тельности отличается единственным, но поистине фунда¬

ментальным критерием: наличие или отсутствие в лоне

того или иного докапиталистического классового обще¬

ства и в решающей отрасли его производства рабовла¬

дельческого уклада производства. При этом важна не

только его экономическая функция, но, что важно с точ¬

ки зрения форм принуждения, юридическая по отноше¬

нию к другим формам непосредственногр господства и

подчинения.
Как известно, в Западной Европе на заре средне¬

вековья существовал довольно значительный рабовла¬

дельческий уклад, особенно в варварских обществах,

возникших на территории Западноримской империи.

Но столь же хорошо известно, что в ходе процесса

феодализации варварских обществ этот уклад «раство¬

рился» в качественно иных формах зависимости и экс¬

плуатации.
Это положение может быть проиллюстрировано и

на материале стран Древнего Востока. Поскольку ис¬

следователи отмечают длительное сосуществование в

экономическом базисе элементов «феодальных» и «раб¬

ства», заключение о формационной принадлежности по¬

добных обществ зависит от ответа на вопрос: какой из

этих укладов перерастает в другой.
Очевидно, что проблема общего и особенного, не¬
25?

обходимо возникающая перед историком при попытке

определить формационный тип того или иного конкрет¬

ного общества, предстает перед ним в виде задачи на¬

хождения среди множества укладов предельного отно¬

шения, т. е. отношения, к которому в каждое данное

время внутренне устремлены все другие общественные

отношения.
Специфика истории отдельных народов будет перед

историком в таком случае выступать:
1)	как локальный и стадиальный уровень развития

данного предельного производственного отношения;
2)	как различие типа данного отношения;
3)	как различие переходных форм в рамках данно¬

го типа;
4)	как различие в формах связей между предель¬

ным производственным отношением, с одной сторо¬

ны, и другими социально-экономическими укладами—с

другой.
Очевидно, что только на этом пути могут быть най¬

дены столь желанные и. искомые «критерии», необхо¬

димые (хотя сами по себе еще недостаточные) для

того, чтобы в рамках марксистского учения об общест-

венно-экономической формации выработать типологию

конкретно-исторических разновидностей данной форма¬

ции. Следует только помнить, что подобная типология

не .может предшествовать конкретно-историческому ис¬

следованию, а явится его результатом.
2.	ИСТОРИЧЕСКИЕ РАЗНОВИДНОСТИ ФОРМАЦИИ
Маркс отметил, что один и тот же базис благодаря

бесконечному разнообразию исторических обстоятельств,

естественной и исторической среды может обнаруживать

в своем проявлении бесконечные вариации и градации

форм его .выражения и опосредования. В качестве такой

градации общественных форм в историографической

практике выступают: разновидности данной формации,

стадии развития данной разновидности формации и про¬

странственная определенность каждой данной разновид¬

ности формации, т. е. регион.
При анализе различных социальных организмов,

принадлежащих к одной формации, мы можем выде-
259

Лить общество (или группу обществ), 6 котором спо¬

соб производства, определяющий его формационный

тип, представлен в его наиболее «чистом» виде и об¬

щество (или группу, совокупность обществ), в которых

способ производства наиболее «размыт», слабо выра¬

жен. Такой «биполярной» рисуется формация, если рас¬

сматривать ее «в одном временном срезе».
При этом необходим строгий учет стадиальной од¬

нородности рядополагаемых обществ. Разумеется, здесь

речь идет не о начальном периоде в истории той или

иной формации, как и не о заключительном периоде,

периоде ее разложения, а о периоде ее зрелости, полно¬

го раскрытия. В плане диахроническом, т. е. в плане

исторического следования, полярные разновидности од¬

ной и той же формации от стадии к стадии представля¬

лись разными странами. В плане синхроническом, ког¬

да мы говорим о формации как о чем-то «ставшем»,

место того или иного конкретного общества на шка¬

ле «рассеивания» внутриформационных разновидностей

окажется определенным, стабильным. Для иллюстра¬

ции диахронической «структуры» приведем пример

лишь одного полюса — чистой разновидности. Так, из¬

вестно, что для V—IV вв. до н. э. носителем наибо¬

лее «чистого вида» рабовладельческого общества были

Афины, точно так же общепризнано, что, к примеру, в

I—II вв. в этой роли уже оказался Рим. То же самое

мы наблюдаем и в капиталистической формации. Если

наиболее «чистой» формационной разновидностью ка¬

питализма в XIX в., несомненно, являлась Англия, то

в середине XX в. ею столь же, несомненно, являются

США. Что же касается синхронической структуры, то,

она, к примеру, позволяет оперировать определения¬

ми: «английский капитализм», «американский капита¬

лизм» и т. д., как чем-то определенным и исторически

устойчивым. Чем объясняется биполярное разверты¬

вание истории формации в виде внутреннего различия

типов?
Прежде всего, разумеется, тем обстоятельством, что

различные общества в силу неравномерности их вну¬

треннего развития и внешних обстоятельств вступают

в данную формацию в различное время, чем создается

стадиально пестрая картина в развертывании форма¬

ции. В каждый данный момент легко обнаружить об-
260

щесгва, находящиеся -на самой «анальной, равно как и

на конечной стадиях развития данной формации. Отсю¬

да неизбежность множества переходных форм от полю¬

са почти полной «стертости» до полюса «чистой разно¬

видности». Однако было бы ошибочно думать, что боль¬

шое число разновидностей в рамках одной и той же

формации объясняется только временными различиями,

т. е. моментом разновременности вступления данного

общества в данную формацию или ее вызревания.
В самом деле, что могут объяснить стадиальные

различия в развертывании формации во времени? Пре¬

жде всего удельный вес в данном обществе господ¬

ствующего способа производства среди всех других

общественных форм производства одновременно с ним

сосуществующих. Или, другими словами, соотношение

между «формационным» и «неформационными»1 эле¬

ментами, укладами. Очевидно, что в достаточно раз¬

витой формационной разновидности это соотношение

будет совершенно иным, чем в период становления той

же формации. Достаточно сопоставить, к примеру, роль

мелкотоварного уклада в России второй половины.

XIX в. и в Англии той же поры. Однако сам по себе

факт разновременности вступления различных обществ

в данную формацию не может объяснить ни специфиче¬

ских форм «господствующего способа производства»,

сопутствующих ей длительное время, ни специфических

форм «неформационных» укладов (это особенно важно

иметь в виду при изучении докапиталистических форма¬

ций). Анализ последних требует учета совершенно иного

факта, а именно, на какой стадии своего исторического

развития данное общество было 1) «захвачено» новой

формацией в сферу своего развития и 2) какова эта но¬

вая формация.
С этой точки зрения следует различать в рамках

одной формации: а) общества, первыми вступившие в

новую формацию, и среди них: ai) общества, совер¬

шившие этот переход путем преимущественно внутрен¬

него разрешения присущих ему противоречий (таким

был, к примеру, переход к феодализму от рабовла-
1 Под «неформационными» элементами, отношениями имеются

в виду элементы, отношения, унаследованные каждой данной фор¬

мацией от предыдущих.
261

Дельческого строя в Византии), и а2) общества, совер¬

шившие этот переход преимущественно путем внешне¬

го разрешения внутренних противоречий (таким был,

к примеру, переход к феодализму Западноримской им¬

перии, а также древнегерманских племен, участвовав¬

ших в так называемом великом переселении .народов

(кстати, таким был переход к феодализму и арабских

племен) и б) общества, «вовлеченные» в орбиту но¬

вой формации впоследствии — «запоздавшие», и среди

них б\) общества, вовлеченные в орбиту развития но¬

вой формации в результате военных столкновений

между носителями старой и новой формации, и 62) об¬

щества, которые перешли в сферу новой формации в

силу исторической неодолимости новой формации, или,

что то же, под воздействием закона исторической кор¬

реляции, с неизбежностью сказывающейся в развитии

«запоздавших» общностей. По необходимости этот за¬

кон вступает в силу лишь тогда, когда новая форма¬

ция достаточно хорошо укрепилась, т. е. когда процесс

во всемирно-историческом масштабе необратим.
Примером обществ типа (61) могут служить кельт¬

ские племена, покоренные Римом в рабовладельческую

эпоху, или Саксония, Ирландия, Прибалтика в феодаль¬

ную эпоху.
Примером обществ типа (62) может служить ста¬

новление феодализма в Скандинавских странах, в Во¬

сточной Европе. Очевидно, что если роль неформаци¬

онных элементов, т. е. чужеродных для данного спосо¬

ба производства укладов, будет в начале достаточно ве¬

лика в обществах типа «а» (ai — аг), то она будет еще

большей в обществах типа «б» (61 — 62). Что более важ¬

но и что чаще всего теряют из виду, это совершенно дру¬

гой исторический тип, иная кристаллизация и самого

формационного отношения в обществах типа ai — а2->

-*61 — б2, что особенно важ«но иметь в виду три .изуче¬

нии докапиталистических обществ1, но подробнее об

этом ниже.
1 Из этого вытекает, сколь опрометчивы поиски рабовладель¬

ческого строя в странах Востока только по образцу римской «мо¬

дели» или феодализма в Скандинавии только по франкскому об¬

разцу. Энгельс в письме К. Шмидту от 12 марта 1895 г. писал:

«Разве феодализм когда-либо соответствовал /своем(у понятию?

Возникший в Западнофранксюом королевстве, развитый дальше в
262

Очевидно, что в случае «61» все более или менее

ясно: завоеватели, к примеру франкские феодалы,

«ввели» свой феодализм в покоренную ими Саксонию,

следовательно, результатом мог быть при всех истори¬

ческих особенностях (изначальной самобытности) сак¬

сонского общества лишь модифицированный вариант

франкского феодализма. Точно так же норманны, за¬

воевавшие Северную Францию и создавшие там свое

герцогство, «систематизировали» в нем тот же франк¬

ский феодализм и затем, после завоевания Вильгель¬

мом Нормандским Англии (1066 г.), с помощью этого

«систематизированного. варианта» франкского феода¬

лизма упорядочили еще весьма «хаотический» к тому

времени англосаксонский феодализм.
Гораздо сложнее тип формационного развития,

обозначенный «б2». Историки давно уже пользуются

законом исторической корреляции. Например, когда

они объясняют, почему северогерманские, славянские

племена от родового строя, минуя рабовладельческий

строй, прямо перешли к феодализму, подчеркивая, что

к тому времени первый себя изжил во всемирно-истори¬

ческой перспективе. Специфика в таких случаях обу¬

словливается действием закона корреляции.
Поскольку такие общества, в особенности в усло¬

виях докапиталистических формаций, вступают в си¬

стему новой формации, сплошь и рядом еще не созрев¬

шими для нее, становление последней здесь отягощает¬

ся живучестью традиционных институтов. Их приспо¬

собление к новым условиям — процесс длительный.
Подобно самим обществам эти институты не всегда

подготовлены к тому, чтобы выполнять новые функции

на новом основании, в новой структуре. В результате

процесс этого преобразования захватывает разнород¬
Нормандии норвежскими завоевателями, усовершенствованный фран¬

цузскими иорманнами в Англии и Южной Италии, он больше всего

приблизился к своему понятию в эфемерном Иерусалимском коро¬

левстве, которое оставило после себя в «Иерусалимских аооизах»

наиболее классическое выражение феодального порядка. Неужели

же этот порядок был фикцией, оттого что лишь в Палестине он до¬

стиг на короткое время вполне классического выражения, да и то

в значительной мере лишь на бумаге?
Разве понятия, господствующие в естествознании, становятся

фикциями, оттого что они отнюдь .не «всегда совпадают с действи¬

тельностью?» (К. Маркс и Ф, Энгельс. Соч., т. 39, стр. 356—357).
№

ные общественные институты далеко не в равной мере.

Для многих из них он вообще подобен «новому по¬

крывалу», наложенному на чужеродные по содержа¬

нию отношения. Такими, к примеру, длительное время

являлись феодальные отношения, наложенные на кла¬

новые отношения в Ирландии, оказавшейся под ан¬

глийским владычеством. Формально новое может в та¬

ких случаях выступать только как результат прямого

заимствования, т. е. перенесения извне отдельных об¬

щественных институтов (к примеру, элементов права,

администрации и т. п.), или даже отдельных функций

таких институтов, которыми наделяются местные учреж¬

дения (например, наделение прежних патронатных от¬

ношений чертами «вассальных» отношений). Новое фор¬

мационное содержание может выступать с формальной

точки зрения более «систематизированным», зрелым, за¬

вершенным, чем в случаях, когда оно складывалось

снизу, стихийно, «естественным путем» (таковы, к при¬

меру, рентные отношения в районах вторичного издания

крепостничества).
С этим связано и качественное отличие формацион¬

ного отношения в тех странах, которые вступили в но¬

вую формацию в условиях более высокой ступени раз¬

вития производительных сил общества ,и, следовательно,

разделения труда, обмена и т. д. Именно этим об¬

стоятельством объясняются различия в самом крите¬

рии, стадиальности в развитии обществ одной и той же

формационной принадлежности. (Таковы, к примеру,

в рабовладельческой формации различия между так

называемыми раннерабовладельческими и позднерабо¬

владельческими обществами.)
В результате некоторые характерные институты, об¬

наруживающиеся в обществах, открывших новую фор¬

мацию, могут полностью отсутствовать или быть толь¬

ко слабовыраженными в обществах, вступивших в дан¬

ную формацию на основе принципа исторической кор¬

реляции К Примером таких различий может служить и

вассалитет во Франкском государстве в X—XI вв: и
1 К тому времени такие институту оказывались устаревшими,

ненужными ib новых исторических условиях, в тех обществах, где

они сложились. В результате их не перенимали общества «запоз-

дарщие»,
ЯИ

^стертая» форма проявления тех же по cyiuecfBy отно¬

шений в Восточной Европе. Другие институты могут в

последних обществах выступать в столь «оригинальной»

форме, что в них внешне трудно разглядеть институты

новой формации, например, холопство на Руси. Нако¬

нец, длительное время возможны самые различные со¬

четания формационных и унаследованных институтов.

К сожалению, у нас имеется лишь редкая возможность

проследить самостоятельную эволюцию институтов раз¬

личных формационных разновидностей, так как взаимо¬

действие между ними с течением времени почти пол¬

ностью затемняет картину. Но из этого следует, что не¬

правомерно судить о принадлежности того или иного

общества к формации только по наличию или отсутст¬

вию в нем формальных элементов. Между тем буржу¬

азные историографы, рассматривая конкретное истори¬

ческое явление, зачастую подменяют «содержательные»

элементы анализа «формальными». Примером подобно¬

го подхода может служить так называемая юридиче¬

ская школа в современной буржуазной медиевистике,

отказывающаяся рассматривать общество как феодаль¬

ное, если в нем не обнаруживается «вассалитет», «фе¬

од», «иммунитет» и т. д.1
Для того чтобы показать процесс индивидуально¬

го исторического развития каждого данного социального

организма как части всемирно-исторического, мы вплоть

до ранних стадий капитализма можем опираться на по¬

нятие «регион». Оно, с нашей точки зрения, наиболее

удобно для познания специфики индивидуального про¬

цесса.
Вводя понятие «регион» как пространственную

определенность формационной разновидности, мы тем

самым подчеркиваем его значение как логического ин¬

струмента в социально-историческом исследовании. Под

разновидностью формации имеется в виду не мера ее

развития, а .наиболее характерные для каждого данного

региона черты формационного развития. Известно, что

английский капитализм и прусско-германский капита¬

лизм, капитализм в США и капитализм французский
1 См. по этому вопросу М. А. Барг. Концепция феодализма в

современной буржуазной историографии.— «Вопросы истории», 1965,.

N2 1.
265

при йсём сходстве внутреннего принципа их ДвиЖё^

ния никак не могут быть подведены под простое тожде¬

ство. Вот это «нечто», не позволяющее полностью отож¬

дествить все эти исторические формы капитализма,

•и составляет качественную определенность разновид¬

ности.
На эту изначальную определенность разновидности

формации в процессе ее развития накладываются раз¬

личия стадиальные. Английский капитализм в середи¬

не XVIII, XIX и XX вв. представляет собой одну раз¬

новидность английского капитализма в его стадиаль¬

ном развитии. Если к этому добавить различия в тем¬

пах развития различных «капитализмов», то степень

сложности исторической картины формации в любом

хронологическом ее срезе станет совершенно очевид¬

ной.
Однако этим историческая картина формации еще

не исчерпывается, потому что в ней отсутствуют два

важных, хотя и неравнозначных, фактора; а) фактор

географической среды; б) фактор исторической среды

данной формационной разновидности.
Географический фактор, особенно в докапиталисти¬

ческих формациях, в значительной степени влиял на

тип формационного отношения. Этот фактор обуслов¬

ливал «выбор» основной отрасли производства (ско¬

товодство, земледелие и т. д.). Историческая среда со

своей стороны определяла характер исторического взаи¬

модействия с другими разновидностями той же форма¬

ции или с разновидностями других формаций. Это ока¬

зывало влияние и на темпы развития данной разновид¬

ности, на направление трансформации ее черт и т. д.

Эти два фактора дополняют суть понятия «исторический

регион».
Регион складывался либо «автономно», либо путем

последовательного присоединения к нему других общ¬

ностей.
Длительное социально-политическое взаимодействие

между этническими целостностями в рамках таких ре¬

гионов превращает социальные общности в носителей

одной и той же «культуры». Эта культура понимается

как совокупность черт, определяющих элементы искус¬

ственной или, что то же, «исторической природы» об¬

щества, начиная от особенностей материальных произ¬
266

водительных сил и кончая особенностями социально-

психологического склада, верований, обрядов и т. д.

Одним словом, в рамках региона на базе данной фор¬

мации образуется совокупность систем материальных и

духовных ценностей.
Естественно, что историк больше всего остерегается

опасности внести априорные схемы в исследуемую

действительность. Вместе с тем он стремится обнару¬

жить в самой действительности нормативные, законо¬

мерные начала, для этого он должен прежде всего

утвердиться на этом специфическом для исторического

мышления уровне обобщения, выраженном в понятии

«регион».
Это в особенности важно для специалистов, изу¬

чающих докапиталистические формации, как и эпоху

раннего капитализма.
Хотя и по разному поводу, но историки докапита¬

листических классовых формаций уже давнэ пришли

к выводу о недостаточности, а то и прямой ошибоч¬

ности такого подхода к этим эпохам, когда за точку

отсчета — «историческую единицу» берут государство,

т. е. форму сообщности, наиболее эфемерную среди всех

других форм социальных общностей.
Хорошо известно, что подвижность государственных

границ сплошь и рядом не имела ничего общего с гра¬

ницами таких фундаментальных, спонтанно сложив¬

шихся общностей, как этническая, социально-экономи¬

ческая и др. Границы государственных образований,

надстраивавшихся над этими общностями в докапита¬

листических формациях, либо включали ряд разнород¬

ных фундаментальных общностей, либо части таковых.

По одной только этой причине оно не может служить

в познавательном отношении «точкой» отсчета. Доста¬

точно, к примеру, вспомнить эфемерность многочислен¬

ных государственных образований раннего средневе¬

ковья, чтобы этот факт стал очевидным.
С другой стороны, никакие государственные грани¬

цы не могут уничтожить единство региона, если только

они не -связаны с .насаждением разнородных фор¬

мационных начал. Так, например, западное Средизем¬

номорье в раннее средневековье оказалось на террито¬

рии Европы разорванным по крайней мере между тре¬

мя государственными образованиями, тем не менее оно
267

не переставало составлять один регион с точки зрения

типа развития данной формации. То же можно сказать

и о Восточной Европе, региональное единство которой

с той же точки зрения сохранялось вопреки всем пре¬

вратностям политической истории.
Наконец, регион может состоять не из одной сплош¬

ной территории, а довольно часто из разрозненных ча¬

стей, значительно удаленных друг от друга, но единых

с точки зрения данного типа формационного развития.

Так, например, Бретань длительное время имела боль¬

ше общего с Уэлсом, Шотландией, Ирландией, нежели

с Францией, в состав которой она политически и но¬

минально входила.
Итак, в рамках каждой данной формации регион

воплощает: а) социально-историческую разновидность

обществ данного формационного типа в целом (т. е.

разновидность формационного уровня), б) переходные

состояния между подобными разновидностями, в) раз¬

новидность стадиального уровня, г) переходные состоя¬

ния между подобными разновидностями.
Примером разновидности типа «а» в рамках феодаль¬

ной формации могут служить, с одной стороны, социаль¬

ная структура, основанная на частновотчинном принципе

феодального землевладения (таким «формационного

уровня» регионом являлась Западная Европа), и, с дру¬

гой стороны, социальная структура, основанная на пуб¬

лично правовом принципе феодального землевладения

(такой «формационного уровня» регион составляли в

средние века страны Востока).
Регионами типа «б» в рамках той же формации яв¬

лялись Византия, с одной стороны, Скандинавия — с

другой. «Переходность» типа византийского или скан¬

динавского феодализма заключается в том, что в этих

регионах имелись черты общественных отношений,

сближавших их по одним характеристикам с формаци¬

онной разновидностью западноевропейского феодализ¬

ма и в других отношениях с разновидностью феода¬

лизма стран Востока. Если регионы формационного

уровня во времени соразмерны длительности самой

формации, то регионы стадиального уровня — величина

переменная. От стадии к стадии меняется не только

число регионов (по отношению к региону формацион¬

ного уровня), но, что самое важное, подвижными ока¬
268

зываются их территориальные границы. Происходит

это потому, что составляющие их социальные общно¬

сти на разных стадиях истории формации могут «пере¬

двинуться» из одной разновидности в другую.
Примеров подобной текучести в составе стадиаль¬

ных регионов множество. В самом деле, в раннефео¬

дальную эпоху формационного уровня регион «Запад¬

ная Европа» с точки зрения особенностей становления

феодальных производственных отношений делился в

основном на четыре региона: 1) страны, в которых

указанный процесс протекал на базе синтеза римских

и варварских общественных институтов, причем в ус¬

ловиях явного преобладания римских элементов над

элементом варварским (Южная Франция, Готская Ис¬

пания, Южная Италия); 2) страны, в которых тот же

процесс протекал на той же базе, однако в условиях

столь же явного преобладания варварского элемента

над элементом римским (Северо-Восточная Франция,

Лангобардская Италия)', 3) страны, в которых элемент

«синтеза» полностью или в значительной мере отсут¬

ствовал и феодальный строй складывался исключи¬

тельно или почти исключительно на базе разложения

первобытнообщинного строя (Бавария, Англия) 1; и, на¬

конец, 4) страны, в которые феодальный строй был пе¬

ренесен в значительной мере в «готовом виде», в резуль¬

тате внешних военных «взаимодействий» (к примеру,

Саксония), или «усовершенствован» путем подобного

перенесения (Англия).
Если же мы рассмотрим тот же регион на следую¬

щей стадии — стадии развитого феодализма, то обна¬

ружим, что Англия, Дания, значительная часть Запад¬

ной Германии оказались в одном регионе с Северной

Францией (на предшествующей стадии эти «страны»,

как мы видели, принадлежали к четырем различным

«регионам»). Зато возникло два новых региона: 1) ре¬

гион так называемой поздней сеньории (страны Цен¬

тральной Европы) и 2) регион немецкой феодальной

экспансии (западнославянские территории Прибалти¬

ки). Движение стран и областей из региона в регион,

изменение самой численности регионов легко заметить
1 'Bottdoc о степени тюманизапии Боитании к началу V в. не

может считаться окончательна решенным.
269

и на стадии позднего средневековья (разложения фео¬

дальной формации).
Не следует только упускать из виду, что с перехо¬

дом к каждой новой стадии формационного развития

меняются основные признаки, на базе которых вычле¬

няются «регионы». Естественно, что в каждом случае

«познавательный» принцип должен олицетворять пре¬

дельное отношение на данной стадии развития фор¬

мации.
Выше было отмечено, что региональная разновид¬

ность вычленяется прежде всего на основе проявления

основного формационного отношения — производствен¬

ного отношения. Однако им нельзя ограничивать иско¬

мое определение. В его состав должны войти и ряд та¬

ких критериев, которые, не являясь необходимыми для

политэкономического аспекта формации, в то же вре¬

мя очень важны для ее конкретно-исторического ас¬

пекта. Прежде всего речь идет о необходимости в

каждом случае установить удельный вес в экономи¬

ческом базисе неформационных (с точки зрения дан¬

ной господствующей системы) укладов. Последние мо¬

гут быть либо унаследованы от предшествующей (или

даже ряда предшествующих) формаций, либо могут

являться порождением, продуктом разложения данной

формации. В обеих своих разновидностях эти уклады

могут составлять различные варианты — от остаточно¬

го отношения до широкой основы, на которой скла¬

дывается господствующий способ производства (при¬

мером первого может быть натуральнохозяйственный

уклад при капитализме, примером второй — мелкото¬

варное хозяйство на стадии генезиса данной же форма¬

ции). В первом случае неформационный уклад оказы¬

вается и несистемным1, так как он не может перейти в

«системный» элемент. Это своего рода социальная ока¬

менелость в структуре базиса. Во втором случае нефор¬

мационный уклад является в то же время системным,

ибо он имеет естественноисторический выход в систе¬

му (мелкотоварный уклад — в капиталистической фор¬

мации, рабовладельческий уклад — в раннефеодальном

обществе). Кроме того, системный элемент на одной ста-
1	Неформационное отношение является системным, если оно не¬

посредственно может перейти в формационное.
270

дни развития формации может перейти в несистемный

на другой ее стадии. Примером такого уклада являет¬

ся «городское хозяйство» периода развитого феодализ¬

ма и то же хозяйство в период разложения феодализ¬

ма. Те же закономерности, которые 'были отмечены

в развитии социального организма как целостных си¬

стем, проявляются и в ходе трансформации отдельных

их составляющих (подсистем), в частности в диалекти¬

ке превращения деформационных отношений в форма¬

ционные.
Мера «отягощенности» формационного уклада не¬

формационными элементами (как системными, так и не¬

системными) определяет степень приближенности дан¬

ной общественной структуры в целом к чистой разно¬

видности обществ данного формационного типа, иными

словами, меру опосредованности общесоциологических

закономерностей данной формации в данной историче¬

ской среде. Поскольку же в различных региональных

формационных типах обществ эта мера будет различ¬

ной, постольку исторические закономерности, свойствен¬

ные данному стадиальному уровню эволюции (темпы об¬

щественного развития, роль отдельных факторов в про¬

цессе функционирования общества, степень «вхождения»

унаследованных структур в качестве компонента произ¬

водственных отношений и т. п.), будут различными. Так,

к примеру, хотя социологические закономерности фео¬

дализма во Франции и средневековой Индии одинаковы

(для стадиально близких уровней формации), историче¬

ские закономерности этих обществ весьма различаются.

Отсюда вытекает, что только поверхностное усвоение

исторического материализма может породить представ¬

ление о якобы присущем ему схематизме и угрозе обед¬

нения исторического процесса.
Далее. Различение среди неформационных укладов

системных и несистемных элементов имеет важное зна¬

чение при решении вопроса о социально-экономической

природе господствующего способа производства, в усло¬

виях, когда последний не является количественно пре¬

обладающим. Наличие среди неформационных укладов

таких, которые могут рассматриваться как широкая ис¬

торическая основа кристаллизации формационного от¬

ношения производства, иными словами, укладов, для ко¬

торых формационное отношение является логическим
271

йределом действительного развития,— ё э^их условиях

последнее и является основой для вычленения господ¬

ствующего способа производства К К числу критериев,

согласно которым происходит выделение региональной

разновидности, относятся и особенности надстройки. Из¬

вестно, что конкретно-исторический аспект формации

тем и отличается не только от политико-экономического,

но и социологического аспектов, что он включает всю

надстройку, обнаруживаемую в данном обществе, в дан¬

ную эпоху, т. е. и ее формационные, и неформационные

элементы. Очевидно, что с конкретно-исторической точ¬

ки зрения структура надстройки намного сложнее со¬

циологической ее картины. Многоукладное^ экономиче¬

ского базиса неизбежно отражается в «многослойности»

правовых, этических и других представлений. При этом

различия социально-психологического склада, норм мо¬

рали, форм поведения обусловлены не только историче¬

скими условиями, но в допромышленных цивилизациях

й условиями естественными. Сложность надстройки

окажется коррелятом сложности общественных форм

базиса.
3.	ТИПЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
В ходе исторического развития осуществляется про¬

цесс взаимодействия общественных организмов. Взаи¬

модействие бывает двух типов — внутреннее и внешнее.
О	внутреннем взаимодействии можно сказать, что это

взаимодействие внутри одного и того же региона, внеш¬

нее— взаимодействие между регионами.
Взаимодействие на базе идентичной естественной

среды — почвенно-климатических, гидрогеологических,

географических условий — представляет как большее или

меньшее тождество хозяйственных возможностей: рас¬

пространение одних и тех же орудий труда, производст¬

венных приемов, структуры производства2.
1	Именно это обстоятельство имел в виду В. И. Ленин, когда

он доказывал, что в условиях возникновения капитализма мелко¬

товарный уклад становится его «резервом». Капитал «уже и господ¬

ствует, — писал он, — но в очень неразвитой сравнительно форме;

до полного развития... еще много промежуточных ступеней...»

(В. Я. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 490).
2	Так, говоря о регионе «Восточная Европа» в XIX в., Маркс

подчеркивает: «Физическая конфигурация (русских земель благо-
272

Немаловажную роль играет и этническое взаимодей¬

ствие внутри региона, процессы ассимиляции, в ходе

которых складывались современные народы.
Гораздо сложнее протекает взаимодействие собст¬

венно-историческое, под которым имеется в виду взаи¬

модействие между различными формами социальной ор¬

ганизации. Причем взаимодействие между формацион¬

ным укладом и окружающими его неформационными

укладами составляет внутреннюю историческую среду

по отношению к формации.
Основные типы внутрирегионального взаимодействия

на базе исторической среды суть следующие:
1)	более развитое формационное отношение взаимо¬

действует с менее развитым отношением той же форма¬

ции;
2)	формационный уклад взаимодействует с нефор¬

мационным укладом, который в то же время является

«системным» по отношению к первому;
3)	наконец, взаимодействие подобного же типа, в ко¬

тором неформационный' уклад является к тому же и

«несистемным».
Результат взаимодействия первого типа очевиден —

менее развитое, т. е. более позднего происхождения,

формационное отношение под влиянием развитого при¬

обретает «классические» черты, иными словами, прини¬

мает характер формационного отношения более древней

генерации. Так, например, в Европе, в указанном севе-

ро- западном стадиальном регионе (классического фео¬

дализма) олицетворением такого рода взаимодействия

было «перенесение» Вильгельмом-завоевателем северо¬

французских образцов феодальных отношений в Брита¬

нию (англо-нормандского феодализма в Уэлс и т. п.).

В результате незавершенные во многом феодальные от¬

ношения в этой стране приняли более систематизиро¬

ванный вид подобных же отношений более древней ге¬

нерации. Сходный пример мы находим в более поздний

период во взаимодействии формационных отношений

внутри скандинавского региона. Нетрудно заметить, что

сама возможность «систематизации» одних предельных
приятстаует сельскохозяйственной обработке при помощи машин,

орга/низуемой в широком масштабе...» (К. Маркс и Ф. Энгельс.

Соч., т. 19, ст.р. 408).
ПО-106	273

отношений при помощи других, даже в рамках одной и

той же региональной разновидности формации, значи¬

тельно содействует историческому выравниванию соци¬

альных организмов, стиранию существенных отличий и,

следовательно, большей формационной унификации ре¬

гиона.
Однако исторические последствия внутрирегиональ¬

ного взаимодействия с наибольшей отчетливостью выри¬

совываются во взаимодействии второго типа — между

формационным укладом и укладом неформационным (но

системным), так как последние могут рассматриваться

как широкая основа первого. Так, к примеру, в период

раннего средневековья в качестве таковых правомерно

считать все аллодиальные1 формы мелкокрестьянского

землевладения, ибо в процессе своего разложения в тех

исторических условиях они не могли не порождать фео¬

дального способа производства. Естественно, что аллод

как базис индивидуально-семейного трудового хозяйства

оказался эфемерным не столько сам по себе, сколько

в результате его взаимодействия с уже существующим,

сложившимся рядом с ним и, что главное, осуществ¬

ляющим важнейшие политические функции — функции

власти раннефеодальным формационным отношением.

И здесь уместно заметить, что каждое общественное

отношение, тем более такое фундаментальное, как про¬

изводственное отношение, в условиях классово-антаго-

нистических формаций с теоретической точки зрения об¬

наруживает скрытую «возможность» альтернативного

развития в сравнении с исторически действительным, осу¬

ществившимся развитием. Это обусловлено дуализмом,

заложенным в каждом таком отношении, в процессе раз¬

вития которого только одна сторона реализуется, дру¬

гая, подавленная, отступает на задний план или полно¬

стью уничтожается. С этой точки зрения «исторически

неизбежное» есть только «исторически возможное». Дру¬

гими словами, вопрос о «жизнеспособности» какого-ли-

бо института нельзя решать в отрыве от характера ис¬

торической среды, в которой эта жизнеспособность реа¬

лизуется.
1	Аллод — это форма индивидуально-семейного землевладения с

шравом отчуждения, приобретения и т. д. .противопоставляется фор¬

мам зависимого владения — родовому или феодальному.
274

Так, Маркс, разъясняя (в черновых набросках пись¬

ма В. И. Засулич) судьбы сельской общины в Россини

подчеркивая, что в истории стран Западной Европы эта

форма общины уступила свое место строю частной соб¬

ственности, в то же время ставил вопрос: «Но значит

ли это, что при всех обстоятельствах развитие «земле¬

дельческой общины» должно следовать этим путем?

Отнюдь нет. Ее конститутивная форма допускает та¬

кую альтернативу: либо заключающийся в ней элемент

частной собственности одержит верх над элементом

коллективным, либо последний одержит верх над пер¬

вым. Все зависит от исторической среды, в которой она

находится... возможен и тот, и другой исход, но для

каждого из них, очевидно, необходима совершенно раз¬

личная историческая среда»1.
Итак, «историческая среда», рассматриваемая и как

«внутреннее», и как «внешнее», в конечном итоге опре¬

деляет, какая из заложенных в данном отношении аль¬

тернативных возможностей станет исторической дейст¬

вительностью и какая так и останется нереализовавшей-

ся возможностью. Важно только помнить, что сама ка¬

тегория «исторической среды» неаморфна, а внутренне

расчленена, системна. Элементами последней являются

экономические потребности, материальные условия, со¬

циальные и политические условия удовлетворения этой

потребности.
Категория «историческая среда» диалектична, так как

под средой в различных условиях может пониматься то

формационное отношение, то неформационное. Содер¬

жание этого понятия зависит от того, что принимается

в каждом случае за определяющий фактор.
Уже из самого названия взаимодействующих эле¬

ментов— формационные и неформационные вытекает их

антагонизм, противоречивый характер взаимодействия.
О	том, на чьей стороне преимущество, легко судить по

тем же названиям. Определяющая роль формационного

отношения, растущая по мере его развития, сказывает¬

ся в усилении внутреннего антагонизма (дуализма),за¬

ложенного уже в неформационном отношении. Посколь¬

ку же экономическое преобладание и политическое гос¬

подство носителей формационного отношения создает
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 404—405.
10*
275

особенно благоприятные условия для развития одной из

сторон указанного дуализма (в примере с сельской об¬

щиной— стороне «частных интересов», неравенства, со¬

циального антагонизма), постольку конечный итог ис¬

следуемого взаимодействия «формационного отношения»

и «среды» легко предсказать: неформационное отноше¬

ние разлагается, превращаясь в «питательную почву» и

«строительный материал» для отношения формационно¬

го. Первое оказывается широким основанием для вто¬

рого.
«Легко понять,— писал Маркс в тех же набросках

письма к В. И. Засулич,— что свойственный «земле¬

дельческой общине» дуализм может служить для нее

источником большой жизненной силы... Но не менее оче¬

видно, что тот же дуализм может со (временем стать

-источником разложения» К И последнее имеет ;место в

том случае, если община оказывается во враждебной

среде.
В России середины XIX в. ее олицетворяли экономиче¬

ские интересы крупных земледельцев. «...Ей (т. е общи¬

не.— Авт.) противостоит земельная собственность, дер¬

жащая в своих руках почти половину — притом луч¬

шую — земель»2; государству, выражающему волю но¬

сителей этой собственности, «чтобы экспроприировать

земледельцев, нет необходимости изгнать их с их земель,

как это было в Англии... точно так же нет необходимо¬

сти уничтожить общую собственность посредством ука¬

за. Попробуйте сверх определенной меры отбирать у

крестьян продукт их сельскохозяйственного труда—и...

вам не удастся приковать их к их полям!»3 И наконец,

«с самого так называемого освобождения крестьян рус¬

ская община поставлена была государством в ненор¬

мальные экономические условия, и с тех пор оно не пе¬

реставало угнетать ее...»4/
Из этого вытекает, что взаимодействие между фор¬

мационным и неформационным отношением приобрета¬

ет характер острейшей социальной борьбы стоявших за

ними классов, в которой государство необходимо оказы¬
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 404,
2	Там же, стр. 406.
3	Там же, стр. 408.
4	Там же.
276

вается орудием интересов класса экономически и поли¬

тически господствующего.
Активная роль политической (формационной) над¬

стройки в интересующем нас взаимодействии этим не

исчерпывается. Она принимает меры к усилению соци¬

ально и экономически господствующих носителей фор¬

мационного отношения, т. е. превращается в ходе изу¬

чаемого взаимодействия в силу, активно формирую¬

щую действительность в пользу политически господст¬

вующего класса.
И здесь правомерно заметить следующее: один из

основных пороков различного рода функционалистских

школ в современной буржуазной социологии заключа¬

ется в допущении, что однажды отпочковавшиеся обще¬

ственные функции (политические, социальные и т. п.)

остаются навсегда однозначными, неизменными, обособ¬

ленными. В действительности же между ними, в осо¬

бенности на начальных и конечных стадиях развития

общественно-экономической формации, существует мно¬

го переходов. И это потому, что в чрезвычайно на¬

пряженные периоды существования данной формации

вступает в силу так называемый принцип функциональ-

но-компенсаторный. Общественную функцию института,

еще не успевшего сложиться либо еще слабо выражен¬

ного институционально для данной формации, берет на

себя другой институт, которому данная функция в «нор¬

мальных» условиях несвойственна. Так, феодальное го¬

сударство более активно вторгалось в экономические

процессы во время становления и разложения феода¬

лизма, но слабо влияло на них в классический период

формации. Точно так же вотчина берет на себя полити¬

ческие функции государства в период феодальной разд¬

робленности и постепенно лишается их в период центра¬

лизованной феодальной монархии. Функционально-ком¬

пенсаторный принцип, в частности, в политике государ¬

ства хорошо обрисован Марксом на примере России

XIX в.
«Это угнетение извне (т. е. государством.— Авт.) обо¬

стрило уже происходившую внутри общины борьбу ин¬

тересов... Но это еще не все. За счет крестьян государ¬

ство выпестовало те отрасли западной капиталистиче¬

ской системы, которые, нисколько не развивая произ¬

водственных возможностей сельского хозяйства, особен¬
277

но способствуют более легкому и быстрому расхищению

его плодов... Оно способствовало, таким образом, обо¬

гащению нового капиталистического паразита...
...Словом, государство оказало свое содействие уско¬

ренному развитию технических и экономических средств,

наиболее способных облегчить и ускорить эксплуатацию

земледельца...» 1
Далее. Для полноты картины исследуемого здесь

внутрирегионального взаимодействия формационного

элемента с исторической средой следует еще указать на

важную роль в этом процессе идеологической надстрой¬

ки— вплоть до фактора социально-психологического.

Так, в раннефеодальный период известна активная роль

церкви в разложении былой кровнородственной и иму¬

щественной солидарности внутри земледельческой об¬

щины, как и в процессе феодального -подчинения земле¬

дельцев. Ее орудиями при этом являлись не только ре¬

лигиозные предрассудки последних, но и распростране¬

ние в варварском обществе римских правовых норм и

представлений, в корне враждебных общинному укладу

жизни германских племен. Наконец, следует помнить,

что между областью рационализированной идеологии, с

одной стороны, и экономическим базисом — с другой,

лежит сфера, именуемая социальной психологией. Эта

сфера включает в себя «модели» социального поведе¬

ния, чувствования, т. е. формы традиционного историче¬

ски унаследованного массового сознания. Не учитывая

этот аспект взаимодействия «среды» и формационного

отношения, мы упускаем нечто важное в понимании са¬

мого процесса формационного типа2.
Наконец, третий в этом ряду тип взаимодействия:

формационное отношение — неформационные элементы

не играет сколько-нибудь существенной роли в процес¬

се социальной эволюции. Рудиментарные отношения, пе¬

решедшие в неизменной форме из прошлого в классо¬

вых обществах не столь значительны, чтобы окрасить

собой данную формационную разновидность.
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 408—409.
2	Так, Маркс ссылался на «привычку русского крестьянина к

артельным отношениям» как на фактор, облегчавший, если бы он

был вообще возможен в середине XIX в., переход от индивидуаль¬

ного хозяйства к хозяйству коллективному (сад]. К, Маркс и Ф. Эн¬

гельс. Соч., т, 19, стр, 407).
278

В заключение нашего анализа следует заметить, что

само внутрирегиональное взаимодействие не является

чем-то раз навсегда данным ни по длительности и ин¬

тенсивности, ни по преобладающим в ту или иную эпо¬

ху формам связей, равно как и не является оно факто¬

ром, равномерно сказывающимся во всех общностях

данного региона.
И если тем не менее регион в рамках определенной

фазы развития данной формации сохраняет свою це¬

лостность, то это объясняется общностью происхожде¬

ния (или последующей корреляцией) институтов, опре¬

деляющих процесс формационного развития, их стади¬

альную однородность.
Иначе решается проблема взаимодействия регио¬

нальной разновидности формации с внешней средой.

Очевидно, что в этом случае среда может рассматри¬

ваться лишь как историческая, так как различие есте-

ственно-географических условий между регионами об¬

условливает существование в них не только различ¬

ных типов производственных организмов агрикультуры

(земледелие экстенсивное, интенсивное, богарное, по¬

ливное и т. д.) в различном сочетании с формами ско¬

товодства, но, что самое важное, и различных уровней в

развитии отдельных составляющих производительных

сил (орудий труда различного технического уровня, раз¬

личной тягловой силы, производственных навыков, при¬

емов агротехники и т. д.). Одним словом, из-за нерав¬

номерности, стадиальной пестроты «включения» различ¬

ных регионов в данную формацию между ними возни¬

кают определенные социально-исторические различия,

благодаря которым в них складываются непохожие ис¬

ходные типы («модели») формационного отношения.
Таким образом, поскольку речь идет о докапитали¬

стических формациях, можно представить следующие

формы межрегионального взаимодействия:
а) регионы, олицетворяющие различные стадиаль¬

ные фазы в развитии одной и той же «модели» форма¬

ционного отношения;
•б) 1репио.ны одних и тех же стадиальных фаз, «о оли¬

цетворяющие различные «модели» формационного отно¬

шения;
в) регионы различных стадиальных фаз в развитии

формации и различных «моделей» формационного отно¬
279

шения, т. е. взаимодействие стран типа «а» и типа «б».

(Примером «в» может служить взаимодействие стран

«западносредиземноморской» модели феодализма и Ви¬

зантии).
Естественно, что объем и интенсивность межрегио¬

нального взаимодействия в этих случаях будут различ¬

ны. Если иметь в виду «мирные» формы взаимодействия,

включающие обмен материальными ценностями (това¬

ры), социальными ценностями (институты), духовными

ценностями (идеи), то в случае «в» обмен социальными

ценностями будет близким к нулю (по причине их не¬

совместимости), но зато обмен товарами займет основ¬

ное место. В случае же «а» соотношение этих парамет¬

ров будет обратным. Что же касается военного взаимо¬

действия—завоевания, то, оставив в стороне односторон¬

ний «обмен» материальными ценностями (ограбление

завоеванной страны), его наиболее существенным по¬

следствием является «обмен» институтами. При этом

возможны следующие варианты: либо завоеватели ус¬

ваивают институты покоренной страны (в случае если

последние превосходят их собственный исторический

опыт), либо завоеватели переносят в завоеванную стра¬

ну свои собственные институты (если они суть более

высокого порядка). Смешение институтов, стирание гра¬

ней между разновидностями — таков конечный резуль¬

тат межрегионального взаимодействия.
Совершенно особым случаем межрегионального вза¬

имодействия являются связи между социальными орга¬

низмами, принадлежащими к различным общественно¬

экономическим формациям.
Известно, что с момента возникновения классовых

обществ сосуществовали социальные общности, принад¬

лежавшие по крайней мере двум, а то и трем формаци¬

ям (не говоря уже о промежуточных формах). Разу¬

меется, что в этом факте олицетворяется не только не¬

равномерность исторической эволюции, свойственная той

или иной модели исходных социальных общностей (ро-

до-общинных и т. п.), но и влияние естественно-геогра-

фических факторов, которое особенно значительно в «до-

промышленных цивилизациях». Однако роль этого фак¬

та (сосуществование обществ различной формационной

принадлежности), объективного по своему существу, в

исторической эволюции каждой данной формации еще
280

до конца не исследована *. Взаимодействия подобного

рода (т. е. межформационные), являясь важным, а то и

решающим условием развития одних формаций (рабо¬

владельческой, капиталистической), не входят в число

необходимых условий нормального функционирования

других формаций (феодализм). Взаимодействие с обще¬

ствами первобытнообщинного или раннеклассового типа

входило в число решающих факторов развития антич¬

ных обществ более высокого формационного типа (за¬

хват и порабощение носителей способности к труду —

решающее условие расцвета классического рабовладе¬

ния в Древней Греции и Древнем Риме). Точно такую

же роль играла колониальная политика для капитали¬

стических держав — Западной Европы и Америки. Для

обществ феодального типа, замкнутых по характеру

процесса производства прибавочного продукта, речь мо¬

гла идти лишь о расширении самого «поля» этого

производства (завоевание) либо о реализации прибавоч¬

ного продукта путем торгового обмена. В том и другом

случае взаимодействие оставалось внешним.
Основная проблема заключается в выяснении ре¬

зультатов социального взаимодействия, в процессе кото¬

рого более архаичные общества будут рассматриваться

как субъект отношения, а более поздние социальные

общности — как объект, т. е. «среда».
A priori здесь возможно предусмотреть три варианта

результатов:
1)	архаическое общество разлагается и переходит на

следующую ступень развития;
2)	архаическое общество консервируется и стагни¬

рует в своих первоначальных формах и, наконец,
3)	архаическое общество «перепрыгивает;» через од¬

ну или даже несколько ступеней поступательного раз¬

вития (в зависимости от уровня развития «среды») и

оказывается на формационном уровне, близком к «сре¬

де».
Разумеется, что наибольший социологический инте¬

рес представляет последний случай. О том, что многие

из известных ныне народов, включаемых в одну из двух
1 Первую интересную попытку подобного анализа в отношении

•абовладельческой формации предпринял Б. Ф. Поршнев (см.

>. ф, Поршнев. Феодализм и народные массы. М., 1964),

современных нам общественно-экономических форма¬

ций— капиталистическую или социалистическую, не про¬

шли через одну или даже две из предшествующих фор¬

маций, хорошо известно. Однако то, что в условиях

социализма уже является результатом сознательного

использования определенной исторической закономерно¬

сти, на более низких формационных уровнях складыва¬

лось стихийно, являлось намеком на наличие той же за¬

кономерности, которую лишь надлежало открыть.
Как известно, историческое развитие как отдельных

народов, так и всего человечества складывается крайне

неравномерно (фазы революционные необходимо сменя¬

ются фазами эволюционными). Из того обстоятельства,

что фазы «прорыва» в новую формацию в различные

эпохи возглавляют различные народы, ставя перед ос¬

тальными задачу «дотягиваться» до нового уровня,вы¬

текает, что в каждую эпоху можно наблюдать весьма

многоступенчатую лестницу уровней социального про¬

гресса. Следовательно, открывается объективная воз¬

можность взаимодействия между различными уровнями

общественно-исторической эволюции.
Проблема эта особенно актуальна в наши дни, ког¬

да включение развивающихся стран в качестве субъекта

взаимодействия стало одним из важнейших факторов

всемирной истории.
Прежде всего очевидно, что само взаимодействие со¬

циальных организмов различного формационного уров¬

ня заставляет задуматься над проблемой: что означает

историческая неизбежность? Выше было отмечено, что

альтернативные пути развития, заключенные в каждом

общественном организме в предшествующие историчес¬

кие эпохи, оказывались нереализованными потому, что

не только внутренняя, но и внешняя историческая сре¬

да, содействуя развитию одной из сторон исторической

альтернативы, глушили, подавляли вторую ее сторону1.

Проблема альтернативного пути в истории является, та¬

ким образом, центральной проблемой анализа межфор-

мационного взаимодействия.
1	Новые возможности для развивающихся стран в нынешнюю

эпоху определяются тем фундаментальным фактором, что внешняя

историческая среда открывает каждой из сто«рон альтернативы раз¬

ные объективные .возможности,
282

Образец решения этой проблемы Мы Находим в уже

упоминавшихся набросках письма Маркса В. И. Засу¬

лич, посвященного историческим судьбам России в сере¬

дине XIX в.
Исходный постулат гласит: Россия — единственная

европейская страна, в которой «земледельческая общи¬

на» сохранилась в национальном масштабе до наших

дней К Исторический опыт всех других стран Европы

указывал на «неизбежность» замены общинной собст¬

венности сперва частной собственностью крестьянского

типа, затем частной собственностью капиталистического

типа.
Отсюда теоретики «западничества», как известно,

делали вывод о неизбежности повторения Россией пути

стран Западной Европы. Маркс теоретически с этим ре¬

шительно не соглашался. «Но значит ли это,— спраши¬

вал он,— что при всех обстоятельствах развитие «зем¬

ледельческой общины» должно следовать этим путем?

Отнюдь нет. Ее конститутивная форма допускает... аль¬

тернативу...»2 Внутренняя историческая среда, как из¬

вестно, угнетала, подавляла и разрушала общину. Но

внешняя историческая среда открывала материальные

возможности для реализации заложенной в общине вто¬

рой стороны альтернативы. «...Одновременное существо-

вание западного производства, господствующего на ми¬

ровом рынке, позволяет России ввести в общину все по¬

ложительные достижения, добытые капиталистическим

строем, не проходя сквозь его кавдинские ущелья»3.

Более того, земледельческая община в России дожила

до такой исторической эпохи, когда капитализм уже из¬

жил себя. «...Она (т. е. община.—Авт.) не только явля¬

ется современницей западного капиталистического про¬

изводства...— подчеркивает Маркс,— она пережила уже

период, когда капиталистический строй оставался еще

незатронутым; теперь, наоборот... он находится в борь¬

бе... с самими производительными силами...»4 Следова¬

тельно, сложились возможности для заполнения ар¬

хаической общины новым историческим содержанием—
1	См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 401.
2	Там же, стр. 404.
3	Там же, стр. 405.
4	Там же, стр. 406.
283

для перехода к высшей общественной форме — коллек¬

тивному производству, коллективному присвоению. Как

известно, к концу XIX в. стало очевидно, что эта аль¬

тернатива не реализовалась. «Чтобы спасти русскую

общину, нужна русская революция»1,— предупреждал

в свое время Маркс. В конце XIX в. спасать в этом

смысле уже было нечего — община разложилась. И это

гениально доказал В. И. Ленин.
Но вернемся к интересующей нас проблеме. Наличие

исторической «среды», т. е. обществ, стоящих на более

высоких ступенях развития формации, открывает для

обществ менее развитых объективную материальную

возможность для выпрямления, сокращения впереди ле¬

жащего исторического пути, для «перепрыгивания» че¬

рез ступеньки исторической лестницы.
До возникновения системы социализма эта возмож¬

ность редко становилась исторической реальностью. Тем

не менее было бы ошибочно игнорировать ее в теоре¬

тическом анализе межформационного взаимодействия.

Более развитая «внешняя историческая среда» выпол¬

няет ту же компенсаторную функцию по отношению к

«стороне» взаимодействия, которую мы наблюдали при

анализе внутренней исторической среды. Это убеждает

нас в том, что при анализе предпосылок революцион¬

ных скачков той или иной страны или группы стран к

общественным отношениям более высоких формацион¬

ных порядков в качестве их материальных предпосылок

должны фигурировать не только внутренний уровень

способа производства, но и уровень всемирно-историче-

ский, т. е. в конечном счете внешней исторической сре¬

ды. Более того, и идейные предпосылки подобных скач¬

ков нельзя формулировать без учета взаимодействия с

той же «средой». Что же касается социально-политиче¬

ских предпосылок «национальных» революций, скрытых

в противоречиях общественной структуры каждой дан¬

ной социальной общности, то они в ходе исторического

взаимодействия быстрее становятся более определенны¬

ми и очевидными. Таким образом, «проблема историче¬

ской неизбежности» — это в значительной мере пробле¬

ма исторического взаимодействия.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 410.
284

4.	ПРИНЦИП ЦЕЛОСТНОСТИ

В МАРКСИСТСКОМ АНАЛИЗЕ ОБЩЕСТВА
До сих пор мы исследовали проблему исторического

взаимодействия по горизонтали, т. е. между социальны¬

ми общностями, регионами и т. д., .и в порядке их исто¬

рического следования (диахронно). Попытаемся хотя бы

вкратце проанализировать, как рисуется с точки зрения

конкретно-исторического исследования формации то же

взаимодействие по вертикали — т. е. между различными

сферами общественной жизни внутри одного и того же

социального организма- (синхронно).
В марксистской социологии подробно изучено верти¬

кальное взаимодействие в рамках формационных гомо¬

генных структур. Однако исторически это взаимодейст¬

вие предполагает наличие неформационных элементов

во всей общественной структуре — от базиса и до всех

надстроечных институтов.
Подробный анализ результатов этой исторической

«отягощенности» формационных гомогенных структур

лежит за рамками .настоящего очерка. В данном же слу¬

чае нам остается лишь заметить; что он может быть вы¬

полнен только на основе и в рамках марксистского уче¬

ния об общественно-экономических формациях. На этой

же базе основывается марксистский анализ общества.
Марксистский системный анализ исходит из следую¬

щей посылки: для того чтобы отдельные факты были по¬

знаны и объяснены, их необходимо интерпретировать в

качестве элементов определенной целостности. Очевид¬

но, решающее значение при этом приобретает установ¬

ление необходимых связей между элементами, состав¬

ляющими подобные целостности, и выяснение их отно¬

шений и взаимозависимостей. С точки зрения элементов,

эти целостности представляют системы, с точки зрения

связей — они суть структуры. Этим определяется цент¬

ральное противоречие системного познания: противоре¬

чие между непрерывностью (системностью) и дискрет¬

ностью (элементностыо). Представляя по отношению к

марксистскому системному анализу именно элементную

сторону указанного противоречия, т. н. функционализм

в социологии разрешает последнее своеобразным пу¬

тем — путем возведения самое себя в «целое», т. е. пу¬

тем «поглощения» второй стороны противоречия.
285

Далее, одним из фундаментальных принципов марк¬

систского понятия системы является требование орга¬

нически слить идею развития с идеей структурности,

что необходимо предполагает: 1) рассмотрение функ¬

ционирования как единства моментов «износа» и восста¬

новления структуры; 2) характеристику развития по¬

средством аналитического описания ряда последова¬

тельных во времени структур; 3) различение уровней

взаимодействия внутри системы; 4) выявление фунда¬

ментальной противоречивости системы, обусловливаю¬

щей ее исторически преходящий характер. Таким обра¬

зом, сама диахрония развития столь же системна, как и

синхрония исторична. Одним словом, с точки зрения

марксистского системного анализа, последняя заключает

в себе не только принцип своего функционирования, но

и принцип своего развития, основной формой которого

является качественный скачок. Наконец, с указанной

точки зрения, открывается возможность выявить в мно¬

гообразии элементов и структур на каждом отрезке

времени, определяющие и определяемые, первичные и

вторичные, т. е. установить внутреннюю иерархию в ди¬

намизме системы.
Обобщение гигантской сложности форм, а главное

закономерностей разрешения противоречивого взаимо¬

действия всего разнообразия элементов, участвующих в

историческом процессе, фиксируется в категории «фор¬

мация». Только благодаря этой категории общество

впервые предстало не в качестве механического сцепле¬

ния институтов, а в виде структуры взаимосвязанных и

взаимодействующих элементов. Каждая из этих систем

является качественно обособленной, объективированной,

единой общественной формой и вместе *с тем -базой мно¬

гообразной жизнедеятельности исторического, т. е. об¬

щественного индивида. Структура эта впервые была

представлена Марксом в виде иерархии соподчиненных

систем, в основу которой положен принцип функцио¬

нального объяснения, т. е. действительный, причинный

способ воспроизведения всей структуры как сложноди¬

намической системы.
В связи с системным подходом к обществу необходи¬

мо остановиться на одном вопросе — об опасности дегу¬

манизации исторического процесса.
Марксистский системный анализ отличается призна¬
286

нием следующего факта. Чтобы индивид стал «сущно¬

стью истории», общественные отношения должны рас¬

сматриваться как его собственная сущность, иными сло¬

вами, подлинным субъектом истории может рассматри¬

ваться лишь социально определенный человек. Еще в

работе «К критике гегелевской философии права» Маркс

писал: «...он (т. е. Гегель.—Авт.) забывает, что сущность

«особой личности» составляет не ее борода, не ее

кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее со¬

циальное качеств,о...» 1 И далее: «...сущность человека не

есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В сво¬

ей действительности она есть совокупность всех общест¬

венных отношений»2. Та самая естественная, жизненная

необходимость, которая превращает «божественного эго¬

иста» в члена гражданского общества, с той же неиз¬

бежностью превращает его в олицетворение группово¬

го, классового, сословного интереса независимо от то¬

го, какую идеализированную форму этот жизненный

интерес принимает в его собственном представлении.

«...Действия «живых личностей»... бесконечно разнооб¬

разные и, казалось, не поддающиеся никакой система¬

тизации, были обобщены и сведены к действиям групп

личностей... к действиям классов...»3 Итак, исторический

метод Маркса, признавая, что индивид только в качест¬

ве «общественного индивида» может стать предметом

историографического изучения, тем самым исходит из

признания решающего значения группового, массового

интереса. Именно на этом основывается сама методика

марксистского системного анализа в истории. Она сво¬

дится к вычленению плоскостей и граней внутри раз¬

личного рода социальных общностей и связей между ни¬

ми, т. е. внутри внешне единого «гражданского общест¬

ва». Хорошо известно, что еще в «Святом семействе»

Маркс не уставал подчеркивать, что действительно ис¬

торический процесс — это массовый интерес, так как он

лежит в основе всех общественных кризисов4. ««Идея»

неизменно посрамляла себя, как только она отделялась

от «интереса»»5.
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 242.
2	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 3.
3	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 430.
4	Ом. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 89.
Б Там же.
287

Интерес, не зависящий от воли и сознания, но обу¬

словленный общественной формой производства, пре¬

ломляясь в. различных сферах жизнедеятельности обще¬

ственного человека, формирует в конечном итоге исто¬

рический тип общественной структуры, не исключая и

формы идеологии. Важно только не упускать из виду

«преобразованную форму», которую этот реальный ин¬

терес индивида принимает в каждой из указанных сфер.

Только при этом условии можно уяснить, с одной сто¬

роны, качественную многозначность указанного интере¬

са и его носителя и, с другой — качественное многооб¬

разие самой общественной структуры. Этот факт — раз¬

вертывание в глубину и последовательное преобразова¬

ние в «системы» различных форм отчуждения граждан¬

ского общества — выражен в следующем определении

Маркса: «Что же такое общество...— спрашивал Маркс

в письме к П. В. Анненкову и отвечал,— возьмите опре¬

деленную ступень развития производительных сил лю¬

дей, и вы получите определенную форму обмена... и по¬

требления (т. е. распределения.— Авт.). Возьмите опре¬

деленную ступень развития производства, обмена и по¬

требления, и вы получите определенный общественный

строй, определенную организацию семьи, сословий или

классов,— словом, определенное гражданское общество.

Возьмите определенное гражданское общество, и вы по¬

лучите определенный политический строй, который яв¬

ляется лишь официальным выражением гражданского

общества» К Мы умышленно привели здесь то опреде¬

ление категории общественно-экономической формации,

которое сложилось у Маркса к 1846 г., а не более позд¬

нее, ставшее классическим. Оно, во-первых, раскрывает

общественную динамику как функциональную структу¬

ру, во-вторых, в этой формулировке Маркс для большей

ясности своей мысли стремился передать лишь меха¬

низм прямых (т. е. восходящих) связей, иерархию си¬

стем в общественной структуре, оставив в стороне меха¬

низм обратных связей, т. е. общественных связей, ко¬

торый, будучи наложен на первый, мог бы его услож¬

нить и затемнить. Наконец, в-третьих, в этой формули¬

ровке с замечательной четкостью выражена та мысль,

что каждая из надстроенных систем может быть выве-
1	К, Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, стр. 402,
m

дена только последовательно, только непосредственно из

предшествующей. Иными словами, по мере восхождения

от базиса к надстройке исходный и в конечном счете

определяющий всю общественную структуру элемент

(система!)—уровень развития производительных сил

людей — для каждого следующего надстраивающегося

над ним элемента (системы) опосредуется только пред¬

шествующей системой. Базис предстает каждый раз по

мере восхождения в новой качественной форме и в но¬

вом функциональном выражении. Из этого по необхо¬

димости следует: чем отдаленнее от исходного элемен¬

та — базиса всей иерархии находится та или иная си¬

стема, тем в большем числе форм он опосредуется, от¬

ражается. Общество — сложная структура, и материаль¬

ный базис имеет столько же качественных воплощений,

сколько уровней анализа вычленяется при изучении дан¬

ной системы.
Именно в адрес вульгаризаторов историзма Маркса

Энгельс заметил: «Едва ли удастся кому-нибудь, не сде¬

лавшись посмешищем, объяснить экономически сущест¬

вование каждого маленького немецкого государства в

прошлом и в настоящее время или происхождение

верхненемецкого передвижения согласных, превратив¬

шего географическое разделение, образованное горной

цепью от Судет до Таунуса...»1 Не значит ли это заме¬

чание, что Энгельс к концу жизни «модифицировал»,

смягчил крайности материалистической теории истории

(как его истолковывают современные критики этой тео¬

рии: «старый Энгельс и юный Маркс протягивают друг

другу руки через полустолетие, отрицая годы своей зре¬

лости»). В действительности же все обстояло и гораздо

проще, и сложнее. Энгельс, с одной стороны, попросту

показал, к чему приводит такое «понимание» материа¬

лизма в истории, когда вместо того, чтобы пользоваться

приматом экономики как руководящей нитью при исто¬

рическом исследовании, им пользуются как готовым ша¬

блоном, «по которому кроят и перекраивают историче¬

ские факты»2. С другой стороны, Энгельс недвусмыс¬

ленно подчеркнул, что задача свести какой-либо эле¬

мент, составляющий «верхние системы» общественной
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 37, стр. 395,

* Там же, стр. 351.

структуры к его конечной, материальной обусловленно¬

сти,— задача гигантской сложности. Однако в историзме

Маркса намечена не только актуальная познаватель¬

ная задача, но и указан путь, ведущий к ее решению.

В отношении систем, надстроенных над базисом, пости¬

жение «экономического фактора» становится тем труд¬

нее, чем дальше данная система отстоит от сферы ма¬

териального производства, поскольку здесь возрастает

познавательное значение «преобразованных», следова¬

тельно, более абстрактных форм этого фактора. Более

того, именно эти последние, ближе всего обусловливаю¬

щие особенности верхних ступеней «надстроенной» си¬

стемы, играют наиболее важную роль в конкретно-исто-

рическом исследовании.
Следовательно, перед историком-материалистом за¬

дача сведения элемента надстройки к материальному

базису каждый раз оборачивается задачей найти тот

элемент, который в рамках «системы» (среза) им изу¬

чаемой, играет роль его непосредственного материаль¬

ного основания.
Очевидно, что именно таким путем можно избежать

вульгарно-социологических решений исторических про¬

блем. Если справедливо, что тип производственных от¬

ношений определяет тип «надстроечных» систем, то

столь же истинно, что сами эти системы не что иное,

как «вторичные», «третичные», вообще производные

«производственного отношения» (Маркс), предстающие

во все более опосредованной форме. Они и составляют в

совокупности так называемые общеисторические усло¬

вия, которые воздействуют на производство.
Но именно поэтому правомерно заключить, что путь

к конечной «экономической причине» для историка ле¬

жит только через непервичные, производные, сложно-

преобразованные интересы, взгляды и т. п. Отсюда опо-

средованность самой категории конечного. Но позволи¬

тельно спросить иных «критиков»: в какой области по¬

знания объективная, а следовательно, и логическая

сложность исследовательской задачи используется для

доказательства ее абсурдности?
Тем самым мы приблизились к вопросу об особен¬

ностях трактовки понятия детерминизм в рамках марк¬

систского системного подхода. Поскольку материализм

впервые включил в историю способ производства мате¬
200

риальной жизни, или, говоря более обобщенно, сферу

производства, постольку он утвердил логическое тож¬

дество законов природы и законов движения общества.

«...То, что применимо к природе... применимо также ко

всем отраслям истории общества...» *. Этот принцип

объективной обусловленности не только естественной, но

и искусственной — исторической среды, в которой при¬

звано осуществлять свою «деятельную практику» каж¬

дое данное поколение, Маркс подчеркнул в известной

формуле: «Люди сами делают свою историю, но они ее

делают не так, как им вздумается (курсив мой.— Авт.),

при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а

которые непосредственно имеются налицо, даны им и

перешли от прошлого»2. Но так же как люди не свобод¬

ны в выборе своих производительных сил, которые об¬

разуют основу всей их истории, они изначально связаны

и общественной формой их жизнедеятельности, которую

они равным образом наследуют от предшествовавших

им поколений.
В общем и целом это справедливо и в отношении каж¬

дой из систем общественной структуры. И если очевид¬

но, что именно этим обстоятельством создается преемст¬

венность в истории, ее непрерывность, то в такой же

мере справедливо, что душа ее, смысл и пафос заклю¬

чаются в «прерывности», изменениях, и прежде всего

качественных. Но именно в этом пункте детерминизм в

истории приобретает специфику, не позволяющую про¬

должать параллель с детерминизмом в природе. Сколь

сложными ни были бы «природные соединения», они не

знают функциональной иерархии составляющих (что не

следует смешивать с разделением функций в живых ор¬

ганизмах). Иными словами, им неведомы столь слож¬

ные, противоречивые, а главное, разнохарактерные свя¬

зи в каждом явлении, на каждом отрезке времени, ие¬

рархически по-новому соподчиненные, как это имеет

место в структурах общественных (недаром всемогущая

математика пока не отважилась описать даже простей¬

шие исторические процессы). В применении к истолко¬

ванию интересующего нас вопроса это значит, что еди¬

ничное может быть уяснено только через целое, осо-
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 305.
2	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 1,с*.
291

бенное — в связи с общим. Напрасно «критики» пыта¬

ются свести историзм Маркса к «теории одного факто¬

ра». В действительности, марксизм — это единственная

научная теория, изучающая общество как систему.
Выше подчеркивалось, что одной из определяющих

характеристик марксистской концепции общества как

системы является ее глубокий, всепронизывающий исто¬

ризм. «...Прудон,— подчеркивал Маркс,—...обнаруживает

непонимание той связи, которая соединяет все формы

буржуазного производства; он обнаруживает непони¬

мание исторического и преходящего характера форм

производства определенной эпохи. Не видя, что наши

общественные институты являются продуктами истори¬

ческого развития, не понимая ни их происхождения, ни

их развития...» *. Если очевидно, что категория развития

предполагает развивающийся объект, то последний, с

точки зрения системного анализа, выступает как нераз¬

рывно связанный с условиями развития, составляющими

его среду. Аналитическое значение этой категории еще

недостаточно выяснено в нашей литературе.
Маркс неоднократно подчеркивал еще более важ¬

ную роль именно «исторической среды» в определении,

если так можно выразиться, самого спектра истори¬

ческого развертывания формации. Так, в письме к

П. В. Анненкову Маркс писал: «Таким образом, произ¬

водительные силы—это результат практической энергии

людей, «о сама эта энергия определена теми условиями,

в которых люди находятся, производительными силами,

уже приобретенными раньше, общественной формой, су¬

ществовавшей до них, которую создали не эти люди, а

предыдущее поколение»2.
Очевидно, что в рамках общего диалектико-материа¬

листического понимания истории мы должны постоянно

помнить об историзме каждого из всей совокупности

факторов общественного прогресса, иными словами, о

постоянно меняющейся динамической потенции каждого

из них: а) в зависимости от общего уровня обществен¬

ного развития, б) в зависимости от «иерархического»

уровня исследуемой системы внутри данной обществен¬

ной структуры, в) в зависимости от стадии развития
1	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, стр. 406.
2	Там же, стр. 402.
292

Данной формации. Из этой динамической «изменчиво¬

сти» (чем короче исторический период, тем отчетливее

она выступает) проистекает не только возможность слу¬

чайностей, но и неизбежность определенной односторон¬

ности, несоответствия вплоть до разрыва, в развитии

отдельных иерархических систем (соотношение частного

и уголовного права в Европе XVIII в., культура позд¬

него Возрождения и тенденции экономики в Италии

XVI в.). Так, Маркс писал: «Относительно искус¬

ства известно, что определенные периоды его расцвета

отнюдь не находятся в соответствии с общим развитием

общества, а следовательно, также и с развитием мате¬

риальной ооновы (последнего...» К Как видно, понятие

прогресса не следует брать в обычной абстракции.
Итак, системный метод, как он выступает в логике

марксистского историзма, - мыслит все общественные

связи как внутри систем, так и между ними не «жестки¬

ми», с вытекающим из них автоматизмом «причин» и

«следствий», а подвижными, «плавающими», с резко

увеличивающимся диапазоном, несовпадением «ответ¬

ных реакций» на одни и те же исходные запросы. Сле¬

довательно, этот взгляд предполагает, что между им¬

пульсом (со стороны «прямых связей») и «реакцией»

данной системы на него всегда находится «среда», со¬

ставляющая ее качественную специфику. Именно она

преобразовывает сообразно собственной природе полу¬

ченный импульс.
Историзм Маркса тем и отличается от вульгарного

материализма, что наряду с признанием определяющей

роли экономического базиса, т. е. связей прямых, восхо¬

дящих от базиса к надстройке, он признает все возрас¬

тающую роль другой формы общественных связей —

связей обратных. Не входя здесь в подробный разбор

функциональной роли этих связей в процессе общест¬

венной эволюции, мы только заметим, что их относи¬

тельная самостоятельность нам многое объясняет в ге¬

незисе того или иного типа формационного развития

общества. Системный анализ, вытекающий из историзма

Маркса, мыслит каждую форму общественных связей

не односторонней, а двусторонней взаимосвязью и,

следовательно, действие — как взаимодействие, влия-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 736.
293

ние — как взаимовлияние и t. д. В этом раскрывает¬

ся 'Внутренняя противоречивость каждого элемента си¬

стемы. Разрешение этих противоречий внутри одной

системы оказывается исходным пунктом в движении

другой (над ней надстроенной) (так, диалектика про¬

изводительных сил и производственных отношений объ¬

ективируется в классовом делении гражданского об¬

щества, классовая борьба — в основной функции го¬

сударства и т. д.). При этом следует помнить, что имен¬

но «прямыми» (восходящими) связями определяется в

каждой системе ведущая сторона противоречий (содер¬

жание, действительное, скрытое за любыми иллюзиями),

а «обратные» связи определяют главным образом

форму разрешения общественных противоречий. Попут¬

но заметим, что форма разрешения противоречий при¬

влекает нас главным образом на уровне межформа-

ционном, формы же разрешения противоречий на уров¬

не внутриформационном изучены крайне слабо. Виной

тому все еще продолжающееся смешение исторических

закономерностей с общесоциологическими законами.

Если же мы, наконец, осознаем, что основная познава¬

тельная задача истории как науки заключается в том,

чтобы раскрыть, как при стечении таких-то обстоя¬

тельств происходит действительная реализация социоло¬

гического закона, тогда нам полностью раскроется, что

основным камнем преткновения историка является не

характер воздействия прямых (восходящих) связей, а

сложный характер «обратных» связей (этой, образно

-выражаясь, второй сигнальной системы общества). Имен¬

но этими связями создается при всей универсальности

социологических законов богатая палитра исторических

судеб отдельных народов. Речь здесь идет не только
о	степени динамичности отдельных обществ, а о своеоб¬

разии но существу одних и тех же исторических процес¬

сов, об исторической индивидуальности каждого наро¬

да. Одним словом, обратные связи являются источника¬

ми тех самых «случайностей», от которых социолог спе¬

шит освободиться, так как они мешают выявлению ло¬

гического начала в истории, но которые суть основной

объект исторического исследования, т. е. исследования,

стремящегося познать закономерное в самой цепи слу¬

чайного, через нее самое, в ней самой. Если очевидно,

что исторические закономерности—это в конечном счете
294

закономерности внутриформационные, то в равной мере

должно быть ясно, что в большинстве случаев это зако¬

номерности внутрисистемные, ибо чаще всего они опре¬

деляют функционирование отдельно взятой системы или

ряда взаимосвязанных систем.
Общество в целом — это поле скрещения множества

разнонаправленных и разнокачественных закономерно¬

стей, из взаимодействия которых в конечном итоге рож¬

даются, пробивают себе путь как среднее равнодейст¬

вующее закономерности исторические. Иными словами,

марксистская социология — это в одно и то же время и

предпосылка, и конечный результат исторического по¬

знания.

ш
М ЕТОДОЛОГИЧ ЕС КИЕ

ВОПРОСЫ

ДЕМОГРАФИИ ЕСКОЙ

НАУКИ

ОЧЕРК ВОСЬМОЙ

О ПРЕДМЕТЕ

ДЕМОГРАФИИ

И ЕЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ

ПРОБЛЕМАХ

(ЛАРМИН О. В.)
L О ПРЕДМЕТЕ ДЕМОГРАФИИ
Два противоположных процесса — дифференциация и

интеграция характеризуют развитие научного познания

в современную эпоху. Эти же тенденции мы наблюдаем

и в развитии науки о народонаселении. С одной сторо¬

ны, от обшего ствола статистической науки отчленяется

демографическая статистика, из экономической геогра¬

фии выделяется география населения, в сумме конкрет¬

ных экономических наук появляется такая отрасль, как

экономика трудовых ресурсов, и т. д. и т. п. А с другой,

все более властно заявляет о себе потребность в созда¬

нии единой, интегрированной науки, комплексно изучаю¬

щей основные закономерности развития народонасе¬

ления.
Точку зрения о необходимости формирования единой

комплексной марксистской науки о народонаселении

поддерживают многие ведущие советские демографы.
В наиболее концентрированной форме она была вы¬

ражена в докладе Д. И. Валентея и Ю. Н. Козырева

на Всесоюзном симпозиуме по проблемам народонасе¬

ления в ноябре 1966 г.: «Сегсдня мы имеем основание

говорить о переходе изучения населения на новый каче¬

ственный уровень, когда дальнейший прогресс в нашем

знании об этом многосложном объекте оказывается воз¬

можным лишь на основе создания единого фронта наук

о народонаселении. Науки, в тем или ином аспекте

изучающие сегодня население,— социология, демогра¬

фия, статистика, политическая экономия, экономика

трудовых ресурсов и география населения, этнография
299

и т. д.,— образуя этот единый фронт, должны иметь

определенный круг взаимосогласованных задач, пред¬

ставляя в совокупности цельное образование — ком¬

плексную «науку о .народонаселении» К
Соглашаясь в принципе с этим исходным тезисом

авторов доклада, нам хотелось бы остановиться на не¬

которых методологических вопросах, связанных с фор¬

мированием единой комплексной науки о народонасе¬

лении.
Первый важнейший методологический вопрос, кото¬

рый встает перед любой формирующейся наукой,— это

вопрос о выделении специфического предмета исследо¬

вания.
Надо сказать, что у нас в теоретических трудах до

сих пор не всегда четко различаются объект изучения и

специфический предмет исследования какой-либо науки.

Между тем это понятия далеко не совпадающие.
К примеру, объектом изучения химии как науки бу¬

дут все явления, находящиеся в химической форме дви¬

жения материи. А специфическим ее предметом будут

основные закономерности, определяющие течение хими¬

ческих процессов.
Главным характерным признаком науки является

открытие законов. Науку можно считать наукой в пол¬

ном смысле слова, лишь когда открыты основные зако¬

номерности того объекта, который она изучает. Так, до

открытий Дарвина биологию нельзя было считать на¬

укой в полном смысле слова, хотя объект ее (биологи¬

ческая форма движения материи) был выделен доста¬

точно четко и была проделана огромная работа по изу¬

чению и классификации различных животных и расти¬

тельных организмов. То же самое можно сказать о хи¬

мии до открытия периодической таблицы Менделеева и
о	любой другой науке. Сначала контурно выделяется

объект исследования, проводится анализ, сопоставление

фактов и данных экспериментов, делаются частные

обобщения, затем уже выводятся закономерности и соз¬

даются теории. На наш взгляд, предмет науки четко вы¬

членяется лишь с открытием этих специфических зако¬

номерностей. А объект изучения более или менее ясен
1	«Вопросы марксистско-ленинской теории народонаселения».

М., 1969, стр. 10,
300

уже в начале научного исследования, еще на стадии со¬

бирания фактов, проведения наблюдений и экспери¬

ментов.
Все это имеет самое непосредственное отношение и к

изучению народонаселения. Объектом демографии как

науки всегда было народонаселение, которое кратко мо¬

жет быть определено как «совокупность людей, прожи¬

вающих в пределах определенной территории» К Однако

предметом исследования науки о народонаселении яв¬

ляются специфические закономерности, управляющие

демографическими процессами, закономерности, раскры¬

тые пока далеко не полно, ибо демография — наука, ко¬

торая еще только формируется.
Надо сказать, что различие между объектом изучения

и предметом исследования науки >в работах советских

демографов не всегда учитывается. Так, Ю. Н. Козырев

считает, что «предмет науки о народонаселении должен

быть представлен как совокупная деятельность людей,

включенных в... социально-демографические образова¬

ния» 2.
А. Г. Волков определяет демографию как «науку о

воспроизводстве населения в его общественно-историче-

ской обусловленности»3.
Д. И. Валентей утверждает, что «наука о народона¬

селении — это комплексная наука, исследующая на раз¬

личных этапах исторического развития условия жизни и

пруда .населения»4.
Думается, что во всех этих определениях речь идет

скорее об объекте, чем о предмете исследования. Ска¬

зать, что наука о народонаселении изучает «условия

жизни и труда населения» или «совокупность деятель¬

ности людей, включенных в социально-демографическое

образование», на наш взгляд, уточнить объект изучения,

а не раскрыть предмет исследования.
Наука о народонаселении изучает свой объект не

просто из любознательности, а для того, чтобы общест¬

во научилось управлять демографическими процессами.
1	«Курс демографии». М., 1967, стр. 9.
2	«Вопросы марксистско-ленинской теории народонаселения»,

стр. 21.
3	«Проблемы демографической статистики». М., 1966, стр. 5.
4	Д. И. Валентей, Теория и политика народонаселения. М.,

1967, стр. 7.
301

А научиться управлять ими можно, лишь раскрыв ос¬

новные тенденции и закономерности воспроизводства,

изменения структуры, расселения и миграции населения

в конкретных социальных организмах. Именно раскры¬

тие этих закономерностей является подлинным предме¬

том исследования демографической науки.
Другие исследователи упоминают о закономерностях

при определении предмета демографии как науки, но не

всегда ясно, о каких закономерностях идет речь. Так,

Г. А. Слесарев пишет: «Демография как наука призва¬

на выявлять закономерные связи и зависимости между

демографическими процессами и социально-экономиче¬

скими изменениями в жизни как больших, так и малых

групп, а также отдельных лиц» х.
Тут не совсем ясно, что понимается под демографи¬

ческими процессами. Разве некоторые из них (напри¬

мер, занятость, классовый, профессиональный состав

населения и т. д.) сами не являются процессами соци¬

ально-экономическими?
И наконец, почему не следует изучать закономерно¬

сти самих демографических процессов, а только зависи¬

мости между ними и социально-экономическими измене¬

ниями?
Если давать рабочее определение, контурно очерчи¬

вающее тот круг закономерностей, которые входят в

предмет демографической науки, то мы остановились бы

на следующем.
Демография — наука, изучающая специфические за¬

кономерности воспроизводства, изменения структуры,

расселения и миграции народонаселения.
К закономерностям воспроизводства народонаселе¬

ния. относятся рождаемость, смертность, естественный

прирост, брачность, заболеваемость и т. д., а также тен¬

денции развития и взаимовлияния всех этих биосоци¬

альных факторов.
Закономерности изменения структуры народонаселе¬

ния предполагают изучение половой, возрастной, нацио¬

нальной, классовой, социально-групповой структуры, за¬

нятость, распределение по профессиям, сферам и отрас¬

лям народного хозяйства, уровень образования и т. д.,
1	Г. А. Слесарев. Методология социологического исследования

проблем народонаселения СССР. М., 1955, стр. 7.
302

а главное изучение динамики развития и тенденций ви¬

доизменения всех этих преимущественно социально-эко¬

номических факторов.
К проблемам расселения и миграции населения от¬

носятся типы поселений, процессы урбанизации, мигра¬

ция внутрирайонная и межрайонная, межгосударствен¬

ная и межнациональная и т. д., причины, ее обусловли¬

вающие, прогноз и управление миграционными процес¬

сами.
Процессы расселения и миграции зависят преимуще¬

ственно от социально-экономических, политических, со¬

циально-психологических, а также от природно-геогра¬

фических факторов.
Демография — точная наука, широко пользующаяся

математическими методами исследования. Однако ее

предмет нельзя сводить к количественным закономерно¬

стям развития народонаселения, а саму демографию —

к демографической статистике.
Демография — синтетическая наука, комплексно изу¬

чающая свой объект — народонаселение, исследующая

различные виды общественных закономерностей от био¬

социальных до сложнейших экономических, политиче¬

ских, социально-психологических законов.
В разработке демографических проблем должны

принять активное участие экономисты, географы, стати¬

стики, математики, социологи, этнографы, медики, гра¬

достроители, социальные психологи и другие представи¬

тели смежных общественных наук.
До сих пор демография была в основном описатель¬

ной наукой (что закреплено в самом ее названии: де¬

мос— народ, население, графос — описание), и ее успе¬

хи сводились преимущественно к успехам демографиче¬

ской статистики.
Однако общественная практика настоятельно тре¬

бует не только количественного описания процессов

воспроизводства, изменения структуры и миграции на¬

родонаселения, но и прогнозирования течения этих про¬

цессов. В последней трети XX в. во весь рост встает и

задача управления демографическими процессами.
Исходя только из статистики, опираясь, в основном,

на количественные методы анализа, нельзя обеспечить

даже правильных прогнозов роста народонаселения на

ближайшие десятилетия.
303

Так, по предположительным расчетам ЦСУ СССР,

общая численность населения СССР должна была со¬

ставить к концу 1970 г. 250 млн. человек, к 1975 г.—

263 млн., к 1980 г.— около 280 млн. человек1. Однако

эти расчеты произведены в основном из вывода средне¬

арифметической естественного прироста народонаселе¬

ния за 1950—1960 гг., которая превышала 17 человек

на 1000 человек населения. Между тем с 1960 по 1967 г.

кривая естественного прироста упала с 18 примерно до
10	человек на каждую тысячу населения, следовательно,

прирост населения с 1,7% в 50-х годах падает в сред¬

нем до 1% в середине и второй половине 60-х годов2.

Если эта тенденция сохранится даже в течение несколь¬

ких лет, то население к концу 1970 г. достигнет цифры

не 250 млн., а на 6—7 млн. меньше. Соответственно

проблематичными оказываются цифры на 1975 и 1980 гг.
Научное прогнозирование и управление демографи¬

ческими процессами требует изучения коренных соци¬

альных причин роста или падения рождаемости, изме¬

нения структурного состава населения, течения естест¬

венной миграции и т. д., требует раскрытия общих тен¬

денций и закономерностей развития народонаселения.
Описание и количественная обработка фактов —

лишь первый этап в становлении любой науки. Демо¬

графическая статистика всегда останется фундаментом

науки о народонаселении, но демографическая статисти¬

ка сама по себе вскрыть тенденции и законы развития

народонаселения не может.
Эта задача по плечу лишь комплексной синтетиче¬

ской науке, которая пока еще только складывается и

которую в соответствии с точным значением термина

хотелось бы назвать не демографией (т. е. описанием

народонаселения), а демологией (т. е. наукой о народо¬

населении), наукой о главных тенденциях и закономер¬

ностях его развития3.
1	См. И. Ю. Писарев. Население и труд о СССР. М., 1966,

стр. 1149.
2	См. «Народное хозяйство СССР в 1964 году». М., 1965,

стр. 34; «Народное хозяйство СССР в 1967 году». М., 1968,

стр. 36.
3	А. Г. Волков в предисловии к сборнику «Проблемы демогра¬

фической статистики» пишет: «Можно понять тех, кто предлагает

вместо демографии называть эту науку демологией, подчеркивая
304

Вычленение предмета исследования является необ¬

ходимой предпосылкой для 'выяснения соотношения де¬

мографии с другими, более частными и более общими

науками.
Из более частных наук вначале следует назвать те,

предмет которых в значительной степени совпадает с

предметом изучения комплексной науки о народонасе¬

лении. Это прежде всего демографическая статистика,

география населения (изучающая сложные взаимоотно¬

шения между населением и территорией), экономика

трудовых ресурсов. Именно через эти отрасли научного

познания предмет демографии перекрещивается с пред¬

метами таких комплексных наук, как география, эконо*

мическая наука, общая статистика.
Далее следует назвать те науки, предмет которых

входит в науку о народонаселении лишь частично. Это,

к примеру, этнография, социальная психология, социаль¬

ная гигиена, медицина, градостроительная наука и т. д.
Этнография входит в науку .о народонаселении в свя¬

зи с изучением изменений этнического состава населе¬

ния. Без данных социальной 'психологии невозможно

изучать соотношение стихийного и сознательного фак¬

торов в планировании семьи, в миграционных процес*

сах, в изменениях профессионального состава населе¬

ния и т. д. Однако и этнография, и социальная психо¬

логия занимаются многими другими проблемами, непо¬

средственного отношения к демографической науке не

имеющими. То же самое следует сказать о медицине,

социальной гигиене, комплексе градостроительных наук,

о юридической науке и т. д.
Таким образом, демография как бы вбирает в себя

полностью или частично проблемы ряда частных обще¬

ственных наук.
В то же время сама демография является важной

составной частью общего комплекса наук о развитии

общества. Демография как частная общественная наука

входит в обществознание, как особенное входит в об¬

щее («особенное» потому, что демография — комплекс¬

ная наука и в свою очередь включает в себя еще более

частные общественные дисциплины).
тем самым не столько описательные, сколько аналитические ее за¬

дачи» («Проблемы демографической статистики», стр. 5).
Ц-106
305

Исторический материализм является для демографии

общей методологией исследования. Исторический мате¬

риализм помогает выяснить, что демографические про¬

цессы зависят в конечном счете от экономических фак¬

торов. Исторический материализм дает знание общесо¬

циологических законов, без чего невозможно исследо¬

вать специфические закономерности развития народона¬

селения.
Говоря о соотношении демографии и социологии,

следует иметь в виду, что демография — точная наука,

широко пользующаяся количественными, математиче¬

скими приемами исследования и обработки полученного

материала.
Демографические исследования и выводимые из них

закономерности — важная составная часть конкретных

социальных исследований. Само понятие «демографи¬

ческие исследования» необходимо рассматривать в двух

аспектах: социологические исследования, где демогра¬

фические процессы будут взяты в их связях и отноше¬

ниях с жизнью общества в целом, и просто демографи¬

ческие исследования, где мы временно элиминируем

процессы движения народонаселения от этих широких

общественных связей и взаимоотношений.
Лишь социологические демографические исследова¬

ния войдут составной частью в социологию как науку.
При рассмотрении предмета демографии возникает

и еще одна серьезная методологическая проблема. Ка¬

кие законы в первую очередь должна открывать демо¬

графическая наука и откуда она может выводить свои

закономерности?
. Вопрос, который нам представляется в данном ас¬

пекте наиболее методологически важным,— это вопрос

о соотношении общих и частных демографических за¬

кономерностей.
Следует признать, что в теоретических исследова¬

ниях советских демографов долгое время главное вни¬

мание было сосредоточено на выведении основных за¬

конов народонаселения различных формаций. Причем

эти законы выводились не на основе эмпирического ма¬

териала, а преимущественно дедуктивно. Например, со¬

циалистический закон народонаселения выводился из

основного экономического закона и других экономиче¬

ских законов социалистического общества. В такой по¬
306

становке вопроса сказывалась слабость эмпирической

базы (практическое отсутствие широкого фронта кон¬

кретных демографических исследований), а также отго¬

лоски цитатничества.
На наш взгляд, сам методологический подход к этой

проблеме не имел еще достаточной теоретической базы.

Специфические закономерности различных демографи¬

ческих процессов в различных социалистических стра¬

нах и группах стран не были еще изучены и раскрыты,

а уже ставилась задача вывести основной закон народо¬

населения целой формации. Дедукция противопостав¬

лялась индукции. Желаемое выдавалось за действи¬

тельность. Естественно, что в таких условиях формули¬

ровка социалистического закона народонаселения пре¬

вращалась в сумму тощих абстракций, иногда вступаю¬

щих в резкое противоречие с фактами.
К каким же формулировкам социалистического за¬

кона народонаселения приходили наши исследователи?
А.	А. Дольская приводит следующее определение

этого закона: <г...социалистический закон народонаселе¬

ния требует полной и рациональной занятости трудоспо¬

собного населения в сфере общественного труда и вы¬

ражает необходимость расширенного воспроизводства

всесторонне, гармонично развитого населения»х. При¬

мерно эти же две черты (полная занятость и расширен¬

ное воспроизводство населения) называют Д. И. Ва-

лентей и Г. А. Слесарев при характеристике сущности

основного закона народонаселения в социалистическом

обществе 2.
Эти две общие черты в основном согласуются с фак¬

тами развития народонаселения в СССР, но одно это

еще не позволяет их считать основными тенденциями

дальнейшего развития. В частности, специфика разви¬

вающихся стран, вступающих на социалистический путь

развития, в данном определении совершенно не учтена.
Сначала о полной и рациональной занятости.

В большинстве развивающихся стран Азии, Африки,

Латинской Америки имеется колоссальный излишек ра¬
1	А. А. Дольская. Социалистический закон народонаселения.

М., 1959, стр. 4h
2	См. Д. И. Валентей. Проблемы народонаселения. М., 1961,

стр. 115; Г. А. Слесарев. Методология социологического исследова¬

ния лроблем народонаселения СССР, стр. 14.
1'1*
307

бочей силы в сельском хозяйстве, причем при крайне

примитивной технике земледелия!. Индустриализация

не может быстро рассосать этот излишек, тем более что

она предполагает механизацию сельского хозяйства, а

значит, и повышение процента избыточной рабочей

силы в деревне.
Сам тезис о полном и рациональном использовании

трудовых ресурсов внутренне противоречив. Полное ис¬

пользование рабочей силы в данном экономическом

районе часто бывает нерациональным. Видимо, при

окончательном осуществлении экономической реформы,

когда каждое предприятие будет само планировать ко¬

личество рабочей силы, нам придется вплотную столк¬

нуться с этим фактом.
Кроме того, полное и рациональное использование

рабочей силы предполагает идеальную организацию ми¬

грационных процессов. Известно, что в СССР имеются

трудоизбыточные и трудонедостаточные районы, а ми¬

грационный обмен между ними часто совершается в

направлении, обратном тому, которое диктуется эконо¬

мической необходимостью (подробнее об этом будет

сказано в § 3).
Наконец, формулируя социалистический закон наро¬

донаселения, мы должны всесторонне учитывать по¬

следствия научно-технической революции, совершающей¬

ся во второй половине XX столетия.
Американский экономист Р. Тиболд и авторы «Трой¬

ственного манифеста» считают, что в связи с примене¬

нием кибернетических устройств в промышленности

производительность труда увеличится в 20—30 раз, и к

концу века в промышленном производстве США оста¬

нется работать не более 10% ныне занятых2, а основ¬

ное население станет безработным. Даже признавая

расчеты автора теории кибернетической революции

крайне завышенными, мы должны признать, что науч-

но-техническая революция резко сокращает потребность

в рабочей силе в сфере материального производства.

И эта закономерность в развитии производительных
1	См. Ф. Бааде. Соревнование к 2000 году. М., 1962,

стр. 108—:109.
2	См. «Критика теорий современных буржуазных экономистов»

(Р. Тиболда, Г. Минза, П. Самуэльсона, С. Кузнеца). М„ 1966,

стр. 48.
308

сил действует независимо от характера производствен¬

ных отношений, но ее проявление и социальные послед¬

ствия при капитализме и социализме в корне различны.
Другими словами, проблема полной и рациональной

занятости — это и при социализме сложная и трудная

проблема, которая вовсе не решается сама собой, а тре¬

бует постоянного и пристального внимания. Полная и

рациональная занятость является скорее направлением

движения, целью, к которой следует стремиться, но ко¬

торая далеко не всегда характеризует конкретное эко¬

номическое развитие различных социалистических стран.
Что же касается расширенного воспроизводства на¬

селения, то здесь, во-первых, нет ничего специфического

для социализма, а, во-вторых, в условиях демографиче¬

ского взрыва в некоторых странах расширенное воспро¬

изводство народонаселения в этот период может быть

признано нецелесообразным. Наоборот, определяющей

тенденцией может стать стабилизация количества насе¬

ления на одном определенном уровне.
Таким образом, мьг думаем, что основной задачей

демографической науки на современном этапе является

изучение специфических закономерностей развития на¬

родонаселения 'В отдельных районах, странах и группах

стран для того, чтобы научиться управлять демографи¬

ческими процессами. А основной закон народонаселения

при социализме может быть выведен только на основе

сопоставления и обобщения этих специфических зако¬

номерностей. Дедуктивный же путь выведения одного

абстрактного закона из другого должен быть решитель¬

но отвергнут марксистской методологией.
2.	НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

ИЗУЧЕНИЯ РОСТА НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ
Из теоретических вопросов, выдвинутых в последние

годы на первый план в демографической науке, прежде

всего следует назвать вопросы, наиболее остро стоящие

в самой практической жизни общества. Это проблемы

роста народонаселения и проблемы миграции. Некото¬

рым методологическим аспектам этих проблем будут

посвящены два последних параграфа настоящего очерка.
Но прежде чем приступать к анализу указанных де¬
309

мографических проблем, целесообразно поставить более

общий вопрос о соотношении объективных и субъектив¬

ных факторов в таких демографических процессах, как

воспроизводство народонаселения и миграция.
Вначале следует более четко определить сами поня¬

тия «объективный» и «субъективный» фактор примени¬

тельно к демографическому исследованию.
Такое определение с самого начала наталкивается на

значительные трудности. Это связано, на наш взгляд,

с двумя обстоятельствами.
Во-первых, с тем, что в некоторых работах до конца

еще не преодолен схематический, недиалектический под¬

ход к вопросу о соотношении объективных и субъектив¬

ных моментов в человеческой деятельности К
И во-вторых, с тем, что даже в серьезных исследова¬

ниях по этому вопросу речь обычно идет о соотношении

объективных и субъективных факторов в истории вооб¬

ще, в развитии социалистического общества вообще, а

не применительно к конкретным социальным процес¬

сам 2.
Несколько слов об этих общих определениях. Все

наши исследователи согласны с тем, что объективные

условия и субъективный фактор — это соотносительные,

парные понятия, характеризующие человеческую дея¬

тельность в целом.
Объективные условия — это те не зависящие от воли

и сознания субъекта (класса, социальной группы, кол¬

лектива, личности и т. д.) обстоятельства, при которых

совершается определенная социальная деятельность.

Сюда относятся: а) объективные тенденции или объек¬

тивные закономерности общественного развития; б) ре¬

зультаты -всей предшествующей деятельности людей.
Субъективный фактор (в самом широком смысле
1	Подробнее вопрос о самих понятиях «объективное» и «субъ¬

ективное» в общественной жизни рассмотрен во II очерке настоя¬

щей работы.
2	Среди наиболее важных работ на эту тему, вышедших в по¬

следние годы, назовем следующие: Г. Е. Глезерман. Исторический

материализм и развитие социалистического общества; В. И. При¬

писное. Проблема субъективного фактора в историческом матери¬

ализме; Б. А. Чагин. Ленин о роли субъективного фактора в исто¬

рии; его же. Субъективный фактор. Структура и закономерности.

М., 1968; М. О. Антонян. Соотношение объективных условий и

субъективного фактора при социализме, и др.
310

этого слова) —сознательная деятельность людей, дея¬

тельность, непосредственно регулируемая или направ¬

ляемая общественным сознанием
Люди всегда действуют в определенных социальных

условиях. Но объективные общественные закономерно¬

сти проявляются лишь через сознательную деятельность

индивидов и различных общественных групп. Субъект

исторической деятельности всегда стоит перед выбором

различных возможностей, различных вариантов пове¬

дения.
Во-первых, можно действовать в соответствии, а

можно и вопреки объективной тенденции развития (не¬

зависимо от того, осознана эта тенденция или нет).

Этот последний вариант не может предотвратить, но

может замедлить осуществление требований объектив¬

ных общественных законов.
Во-вторых, и при действии в соответствии с объек¬

тивными историческими тенденциями (познанными тео¬

ретически или эмпирически) субъекту всегда представ¬

ляется целый спектр возможностей. Исторические зако¬

ны имеют не динамический, а статистический характер,

и выбор варианта деятельности отдельным человеком

или даже группой лиц в значительной мере зависит от

субъективного фактора.
Вот примерно общий объем понятий «объективные

условия» и «субъективный фактор» применительно к

истории, к человеческой деятельности вообще, если не

вдаваться в нюансы и терминологические споры, возни¬

кающие при определении данных категорий.
Но как только мы переходим к анализу конкретных

общественных явлений, например демографических про¬

цессов, сразу обнаруживается зыбкость и неполнота

этих определений, наглядно раскрывается диалектиче¬

ский, взаимопереходящий характер объективных усло¬

вий и субъективного фактора.
Одно и то же явление может быть отнесено (и дей¬

ствительно относится) то к разряду объективных усло¬

вий, то к субъективному фактору в зависимости от того,

по отношению к какому процессу мы его рассматри¬

ваем.
1 Подробнее об этом: Г. Е. Глезерман. Исторический матери¬

ализм и «развитие социалистического общества, стр. 21—31.
311

Возьмем такие явления, как политика индустриали¬

зации страны, проведение земельной реформы, сверше¬

ние культурной революции. С точки зрения наших об¬

щих определений — это всегда субъективный фактор,

ибо это не результат предшествующей деятельности, не

просто объективная тенденция развития, а сам процесс

сознательной, целенаправленной деятельности государ¬

ства и народных масс, процесс, совершающийся в со¬

ответствии с осознанием объективных исторических за¬

кономерностей.
Но по отношению к движению народонаселения ин¬

дустриализация, земельная реформа и культурная ре¬

волюция— это лишь объективные условия, ибо в дан¬

ном случае сознательная деятельность не направлена

непосредственно на регулирование и управление демо¬

графическими процессами.
Субъективным фактором в демографических процес¬

сах является лишь та сознательная деятельность госу¬

дарства, коллективов, отдельных личностей, которая не¬

посредственно влияет на течение этих процессов. На¬

пример, экономическое стимулирование рождения вто¬

рого, третьего ребенка и т. д., установление брачного

возраста, законодательное запрещение или разрешение

абортов, мероприятия по организованной миграции

и т. д. и т. п., хотя часто грань между непосредствен¬

ным и косвенным влиянием бывает расплывчатой и

трудноуловимой.
Далее, говоря о роли субъективного фактора в де¬

мографических процессах, необходимо учитывать, что

субъективный фактор вообще есть сложное структурное

образование.
Иногда у нас в литературе субъективный фактор

сводят только к государственной политике. Ленин же,

анализируя структуру субъективного фактора, включает

сюда психологическую, идеологическую, политическую,

моральную и организаторскую сферу деятельности лю¬

дей К
В демографической науке, видимо, существует опас¬

ность свести понятие субъективного фактора к поли¬

тике народонаселения, т. е. к системе прежде всего
1 Подробнее об этом см. Б. А. Чагин. Ленин о роли субъек¬

тивного фактора, стр. 66.
312

государственных мероприятий, воздействующей на де¬

мографические процессы, направленной па управление

ими.
Но государственная политика народонаселения — это

только одна сторона субъективного фактора в демогра¬

фических процессах. Демографу всегда следует обра¬

щать внимание и на другую, социально-психологическую

сторону.
Г. Е. Глезерман справедливо отмечает, что к субъек¬

тивному фактору «относится не только руководящая

деятельность партии и государства, а и активность и

самодеятельность масс...»
Но к сожалению, активность и самодеятельность

масс в демографических процессах бывает иногда на¬

правлена совершенно в другую сторону, чем государ¬

ственная политика, учитывающая экономическую необ¬

ходимость.
Так, социально-психологическим штампом у индий¬

ского или арабского крестьянина является установ¬

ка рожать детей столько, сколько «бог пошлет», а со¬

циально-психологическим штампом городского жителя

нашей страны — установка ограничиться одним-двумя

детьми в семье.
В обоих случаях эта стихийная социально-психоло-

гическая установка вступает в резкое противоречие с

экономической необходимостью и с сознательной госу¬

дарственной политикой в этом вопросе (если таковая

имеется).
С такими же резкими противоречиями между госу¬

дарственной политикой и индивидуальными устремле¬

ниями мы зачастую встречаемся и в миграционных про¬

цессах.
Таким образом, сам субъективный фактор в демо¬

графических процессах часто внутренне противоречив.

И политика народонаселения должна учитывать не

только всю сумму объективных условий (соответственно

изменение этих условий — дело социально-экономиче¬

ской политики государства в целом), но и мощное про¬

тиводействие традиций, предрассудков, застойных со¬

циально-психологических установок, которое нередко
1	Г. Е. Глезерман. Историчесиий материализм и (развитие со

пианистического общества, стр. 53.
12-106
315

возникает при проведении мероприятий по управлению

демографическими процессами.
Таковы общие предварительные замечания, которые

необходимо было сделать, прежде чем перейти к вопро¬

су о соотношении объективных и субъективных факто¬

ров в естественном движении населения и в процессах

миграции.
Проблемы роста народонаселения всегда занимали

исключительно важное место в исследованиях демогра¬

фов самых различных школ и направлений. В послед¬

ние два десятилетия им уделяется еще больше внима¬

ния в связи с качественно .новым этапом в воспроиз¬

водстве населения земного шара, которые мюогие уче¬

ные образно обозначили термином «демографический

взрыв». Можно спорить о большей или меньшей при¬

годности данного термина, но факты, определившие его

содержание, неоспоримы. Кратко они сводятся к сле¬

дующему.
Многие тысячелетия рост населения нашей планеты

происходил очень медленно. Еще в XVI столетии сред¬

негодовой прирост населения составлял менее 0,1%. Но

уже в 1750—1850 гг. он достиг 0,5%, в 1950—1960 гг.—

1,8, а сейчас составляет около 2% 1. Абсолютный рост

населения с 1000 г. н. э. может быть представлен сле¬

дующим образом: население земного шара в 1000 г.—

340 млн. человек, в 1650 г. — 500 млн., в 1800 г.—

900 млн., «в 1850 г.— 1 175 млн., .в 1900 г.— 1610 млн.,

в 1950 г.— 2 510 млн., в 1960 г.— 2 995 млн., в 1965 г.—

3275 млн., в 2000 г.—6 млрд. человек2.
Подсчитывая, как сокращается количество лет, по¬

требное для удвоения населения земли, западногерман¬

ский ученый Ф. Бааде приводит следующие данные (см.

табл. 1) 3.
Несмотря на округленные цифры, из таблицы ясно,

что если с 1000 г. до н. э. по 1700 г. н. э. для удвоения

населения требовалось 800— 1000 лет, то за последний
1	См. «Население мира». Справочник. М., 1965, стр. 10;

Д. И. Валентей. Реакционные теории народонаселения периода об¬

щего кризиса капитализма. М., 1963, стр. 203, табл.
2	См. Я. Гузеватый. Народонаселение и социально-экономиче¬

ские проблемы развивающихся стран.— «Мировая экономика и

международные отношения», 1965, № 8, стр. 43.
3	См. Ф. Бааде. Соревнование к 2000 году, стр. 25.
314

Таблица I

Рост численности населения земли
Период
У1-. сличение

(- млн. человек)
Удвоение за

... лет
1000 г. до н. э.—

1 г. н. э.
80—160
1 000
1—900 гг. н. э.
160—320
900
900—1700 гг.
320—600
800
1700—1850 гг.
600—1 200
150
1850—1950 гг.
1 200—2 500
100
век (1850—1950) эта цифра уменьшилась до 100 лет, т. е.

в 8—10 раз. Но самое главное, расчеты показывают, чго

в будущие десятилетия эта цифра уменьшится еще втрое

и для удвоения населения с 1965 по 2000 г. потребуется

всего 35 лет.
Средний вариант прогнозов ООН о росте численно¬

сти населения в 1960—2000 гг. отражен в табл. 2.
Таблица 2
Средний вариант прогноза роста населения

с 1960 по 2000 г.1
Увеличение
(в млн. человек)
Мир в целом
3 005—6 129
СССР
214—353
Европа (без СССР) . .
425—527
Азия (без СССР) . . .
1 659—3 458
Северная Америка . . .
199—354
Латинская Америка . .
214—638
Африка
278—768
Океания
15,7—31,9
Если в 1850—1950 гг. средний прирост населения за

год составлял 13 млн. человек, то уже за один 1965 г.
1	См. Я. Н. Гузеватый. Перспективы развития мирового насе¬

ления. М., 1968, стр. 42.
12*
313

население земного шара увеличилось на 65 млн., и эта

цифра имеет тенденцию к дальнейшему росту до 70 мил¬

лионов и более людей в год 1.
Таким образом, под «демографическим взрывом» в

самой общей форме подразумевают катастрофическое

уменьшение (до 35 лет) сроков удвоения населения зем¬

ного шара и перспективы увеличения жителей планеты

к 2000 г. в среднем до 6 млрд. человек.
Вышеприведенные цифры показывают, что особенно

остро проблема быстрого роста народонаселения стоит

перед развивающимися странами. Если в высокоразви¬

тых индустриальных странах (Европа, СССР, Северная

Америка) рост за 40 лет предполагается примерно в
1.5—1,7	раза, то в странах Южной Азии, Африки, Ла¬

тинской Америки возможно увеличение населения в
2.5—3	раза. Причем темпы роста сельскохозяйственного

производства в этих странах в ряде случаев отстают от

темпов роста населения.
По данным ФАО (Международная организация по

вопросам продовольствия и сельского хозяйства), про¬

изводство продовольствия на душу населения в Африке

в середине 60-х годов было ниже, чем в 1953—1954 гг.
Во всех развивающихся странах с 1952—1956 по

1966 г. прирост производства продовольствия на душу

населения составил всего 4%, за это же время импорт

продовольствия в эти страны увеличился почти вдвое.

По оценке экспертов, дефицит зерновых в развиваю¬

щихся странах в 1975 г. составит 30—50 млн. т.2.
Все эти факты и кроющиеся за ними тенденции на¬

стораживают, тем более что речь идет о странах с ис¬

ключительно низким жизненным уровнем, где значитель¬

ная часть населения систематически недоедает или по¬

просту голодает.
«Более полутора миллиардов людей голодают на зем¬

ле в то время, когда человек осваивает космос»3,— пи¬

шет профессор О. Рюле из ГДР. Эта страшная цифра

(50% человечества), если учесть всех людей, страдаю¬
1	См. О. Рюле. Хлеб для шести миллиардов. М., 1965, сто. 53.
2	ТТодообнее об этом см. «Перспективы производства и потре¬

бления сельскохозяйственных товаров на 1975 и 1985 годы». М.,

1969; В. Г. Растянников. Развивающиеся страны: продовольствие и

политика. М., 1968.
3	О. Рюле. Хлеб для шести миллиардов, стр. 51.
316

щих от недоедания, близка к истинной. Но самое страш¬

ное, если сохранится тенденция некоторого разрыва

между производством продовольствия и приростом на¬

селения в развивающихся странах или даже если эти

показатели сравняются, то количество голодающих в

2000 г. будет составлять что-то около 3 млрд. человек,

т. е. около половины 6-миллиардного человечества.
Каковы же пути предотвращения последствий наме¬

тившегося демографического взрыва? Как смотрят со¬

ветские ученые на эту проблему? Какие методологиче¬

ские принципы положены в основу решения этой важ¬

нейшей практической задачи, стоящей перед человече¬

ством?
В основных аспектах решения данной проблемы уче-

ные-маркснсты выступают с единых исходных методоло¬

гических позиций. Главным рычагом предотвращения

последствий наметившегося разрыва между увеличени¬

ем материальных ресурсов (и прежде всего продоволь¬

ствием) и ростом народонаселения они считают раз¬

витие производства и социально-экономические преобра¬

зования, т. е. изменение объективных условий жизни

людей.
На Белградской конференции по народонаселению в

1965 г. явственно наметился водораздел между учеными

мальтузианского толка, которые главным средством ре¬

шения этой проблемы считают ограничение рождаемо¬

сти, и демографами-марксистами. В нашей печати уже

приводились высказывания некоторых буржуазных уче¬

ных, призывавших большинство средств помощи сла¬

боразвитым странам направить на контроль над рож¬

даемостью, а не на развитие материального производ¬

ства
Показательно в этом отношении и послание прези¬

дента Джонсона конгрессу от 10 января 1967 г. Спра¬

ведливо отметив, что «гонка между производством про¬

довольствия и ростом численности населения» является

одной из величайших проблем, стоящих перед человече¬

ством, и что «мы проигрываем в этой гонке», он предла¬

гает в основу решения данной задачи положить три

следующих принципа:
1	См., напртгэр, В. Покшишевский. Население ми!ра и бу-

лущее.— «Новый мттр», 1966. № 1.
317

«Во-первых, развивающиеся страны должны уделить

главное внимание проблемам продовольствия, в том чис¬

ле использованию технических возможностей и капита¬

лов частных предпринимателей.
Во-вторых, страны, испытывающие нехватку в продо¬

вольствии, должны вкладывать больше ресурсов в про¬

ведение п-ропрамм добровольного планирования семьи.
В-третьих, развитые страны должны помочь другим

странам избежать голода в ближайшем будущем и быст¬

ро приобрести способность кормить свое население за

счет собственных ресурсов» К
Эти принципы американского президента очень пока¬

зательны. Здесь ни слова нет о развитии промышленно¬

го производства, о социально-экономических преобразо¬

ваниях в деревне, о подъеме культурного уровня населе¬

ния. Наоборот, все средства предлагается переключить

только на сельское хозяйство с привлечением капиталов

частных предпринимателей и на контроль над рождае¬

мостью. Ясно, что фактически здесь речь идет о тормо¬

жении экономического, социального и культурного раз¬

вития этих стран в интересах неоколониалистов и капи¬

талистических монополий. Речь идет о превращении их

в аграрные колониальные придатки империалистических

держав. Ясно также, что в условиях такого заторможен¬

ного социально-экономического развития никакие меро¬

приятия по ограничению рождаемости не дадут долж¬

ного эффекта.
Меры по планированию семьи ни в коем случае не

могут быть главным средством по предотвращению по¬

следствий демографического взрыва. Они должны лишь

дополнить и подкрепить основные усилия развивающих¬

ся стран по подъему своего промышленного и сельско¬

хозяйственного потенциала. В этом вопросе все ученые-

марксисты выступают единым фронтом против ошибоч¬

ных неомальтузианских концепций.
В то же время за последние годы немало сделано,

чтобы разрушить вульгарное, обывательское представле¬

ние о мальтузианстве как об учении, сущность которого

сводится к установлению контроля над рождаемостью.
Еще в 1913 г. В. И. Ленин писал, что борьба с идео¬

логией неомальтузианства «нисколько не мешает нам
1 Цнт. по: «За рубежом», 1967. № 4 (345), стр. 9.
318

требовать безусловной отмены всех законов, преследу¬

ющих аборт или за распространение медицинских сочи¬

нений о предохранительных мерах и т. п. ...Одно дело —

свобода медицинской пропаганды и охрана азбучных

демократических прав гражданина и гражданки. Дру¬

гое дело — социальное учение неомальтузианства»1.
Видный советский демограф профессор Б. Ц. Урланис

отмечает: «В вопросах народонаселения мальтузианцев

и марксистов-ленинцев разделяет не их отношение к ре¬

гулированию рождаемости, а диаметрально противопо¬

ложное понимание сущности процессов динамики насе¬

ления»2.
В книге, посвященной критике современного мальту¬

зианства, А. Я. Попов совершенно справедливо подчер¬

кивает: «Разумеется, далеко не всякий социолог, кото¬

рый при определенных конкретно-исторических условиях

высказывается за временное сокращение рождаемости,

является мальтузианцем. Им является лишь тот, кто ви¬

дит в сокращении рождаемости универсальное средство

разрешения всех социальных проблем»3.
Правильное отношение к мальтузианству, его прин¬

ципиальная, научно обоснованная критика — это один

из важных методологических принципов демографиче¬

ской науки.
Сущность мальтузианской концепции в том, что ее

сторонники ставят проблемы народонаселения на пер¬

вое место, считая, что именно в них заложена причина

всех социальных конфликтов и что только их решение

есть панацея от всех бед. Сущность их концепции в том,

что они не признают решающей роли материального

производства, отрицают необходимость коренного соци¬

ального переустройства общества, считая, что все об¬

щественные язвы можно устранить путем широкого внед¬

рения противозачаточных средств, стерилизации и абор¬

тов. Именно в этом, а не в призыве к планированию

семьи идеологический вред мальтузианства.
Признавать же необходимость планирования и регу¬

лирования рождаемости (безразлично в сторону увели¬

чения или уменьшения, так как это зависит от конкрет¬
1	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т>. 23, стр. 257.
2	«Литературная газета», 23 ноября 1965 г.
3	Л. Я. Попов. Современное мальтузианство. М., 1960, стр. 48.
319

ных условий данной страны) вовсе не значит быть маль¬

тузианцем. Наоборот, это вытекает из сущности совре¬

менных научных, материалистических взглядов на раз¬

витие общества.
Человеческое общество есть социальный организм,

который можно рассматривать как саморегулирующую¬

ся систему. Социалистическое общество — это в основ¬

ном сознательно саморегулирующаяся система. Созна¬

тельному регулированию (планированию) подлежит пре¬

жде всего развитие материального производства. Но кто

из материалистов-диалектиков станет утверждать, что

другие стороны жизни общества могут быть отданы на

откуп стихии?
Неограниченный, стихийный рост народонаселения в

ряде стран во второй половине XX столетия — это эн¬

тропийный, не поддающийся пока контролю процесс, ко¬

торый должен быть ограничен сознательной деятель¬

ностью общества, опирающегося на науку.
Наряду с главной задачей планового непрерывного

роста производства необходимо регулировать и рост на¬

родонаселения, иначе эта стихия станет (и уже стано¬

вится) препятствием для осуществления непрерывного

подъема материального и культурного уровня людей,

станет препятствием для коренного социального пере¬

устройства общества.
Итак, мероприятия по регулированию роста народо¬

населения (не как самодовлеющие, а как вторичные и

дополнительные по отношению к развитию производства

и социальным преобразованиям) не только вполне до¬

пустимы, но и совершенно необходимы в определенных

конкретно-исторических условиях.
Таких взглядов в дискуссии, развернувшейся на

страницах «Литературной газеты» и ряда журналов,

придерживаются Б. Урланис, Я. Гузеватый, Э. Араб-

Оглы и еще многие советские ученые. Но к сожалению,

дискуссия выявила и другую линию. Некоторые совет¬

ские ученые (В. Черепанов, П. Подъячих, В. Покшишев-

ский и др.) видят во всех мероприятиях по контролю

над рождаемостью «мальтузианский привкус», считают,

что рост народонаселения замедлится и сам, так сказать

стихийно, и если уж признают некоторые меры по пла¬

нированию семьи, то крайне неохотно. Видимо, в таких

выступлениях сказываются отголоски старого взгляда на
320

мальтузианство, и привычные представления вступают

в явное противоречие с трезвым голосом фактов.
В частности, один из ведущих специалистов в обла¬

сти географии населения, профессор В. В. Покшишев-

ский, в статье «Безграничен ли рост населения?» в ос¬

новном предлагает положиться на стихийное замедление

роста народонаселения в связи с социальными процес¬

сами, которые происходят в развивающихся странах.

Он считает, что рост населения «в тех странах, где сей¬

час он особенно высок, с течением времени неизбежно

начнет снижаться. Подъем культурного уровня населе¬

ния, урбанизация \ индустриализация со все более ши¬

роким втягиванием в общественное производство жен¬

щин— все это будет притормаживать рост населения»2.
Далее он считает, что со снижением детской смерт¬

ности и общим «постарением» населения вступят в дей¬

ствие новые психологические и демографические факто¬

ры. Низкая детская смертность приведет к тому, что

родители постараются иметь меньше детей, «постарение»

населения снизит процент женщин, находящихся в фер¬

тильном возрасте. Все это опять-таки автоматически

снизит рождаемость.
В заключение статьи В. Покшишевский делает опти¬

мистический вывод: «Социальные преобразования и уси¬

ление планового начала в экономике этих стран спо¬

собны, как нам представляется, постепенно (но в общем

за довольно короткий срок) обеспечить заметное повы¬

шение уровня жизни их населения даже при сохране¬

нии его высокого прироста»3.
Надо сказать, что этот чрезвычайно оптимистический

вывод автора не подкрепляется никакими расчетами.
1	Б. Ц. Урланис приводит следующие данные по поводу соот¬

ношения про(цессо»в урбанизации и роста населения в некоторых

развивающихся странах: «В Индии за последние 40 лет процент

городского населения увеличился почти в два раза, а рождаемость

пока остается на том же уревне. В Венесуэле за последние три¬

дцать лет городюкое население увеличилась более чем вдвое. Так

же бурно растет городское население Мексики, ОАР, Алжира и

многих других стран. Однако нельзя сказать, чтобы рост город¬

ского населения в этих странах сопровождался снижением рожда¬

емости» («Литературная газета», 23 ноября 1965 г..).
2	В. В. Покшишевский. Безграничен ли рост населения? —

«Природа», 1967, № 1, стр. 22.
3	Там же, стр. 23.
3?1

Расчеты говорят как раз об обратном. Так, по данным

Американского агрономического общества, страны Азии,

Африки и Латинской Америки до войны в целом явля¬

лись экспортерами продовольствия, вывозя ежегодно до
11	млн. т зерна. Но уже в 1949—1952 гг. они импорти¬

ровали в среднем ежегодно 4 млн. т продовольствия, в

1957—1959 гг.— 13 млн., в 1964 г.— 25 млн. г. А по

оценкам на 1980 г., минимальные потребности этих

стран в импорте зерна достигнут 47 млн. г.1
Правительства ОАР, Индии, Пакистана и ряда дру¬

гих стран проводят в жизнь начиная с 50-х годов пра¬

вительственную программу по ограничению рождаемо¬

сти, не ожидая, когда усиление планового начала в эко¬

номике и некоторые социальные преобразования сами

снизят прирост населения.
Кстати, как мы уже говорили, положение о том, что

снижение прироста населения непосредственно зависит

от темпов урбанизации и индустриализации, также в

ряде случаев не подтверждается фактами. Вот таблица,

отображающая изменение динамики развития населения

в некоторых латиноамериканских и африканских стра¬

нах с относительно высокими показателями индустриаль¬

ного развития и быстрыми темпами урбанизации:
Таблица 3
Естественный прирост населения2
(среднегодовые показатели на 1000 человек)
и
О)
о
7
ю
O'.
1950—1954 гг.
1 955— 1 959 гг.
19 60—1962 гг.
Бразилия
22
27
Венесуэла
25
30
34,2
37,7
Мексика
26,6
29,5
33,4
34,0
ОАР
19,4
25,1
23,5
26,9
Тунис
20,1
22,1
31,0
33,2
1	Поставки американского зерна в порядке помощи некоторым

странам используются американскими монополиями как один из

основных рычагов ограничения независимой политики этих стран,
2	См. «Население мира» Справочник, стр. 38, 43.
322

Как видим, во всех этих странах наблюдается устой¬

чивая тенденция к увеличению, а не уменьшению есте¬

ственного прироста населения.
К этому надо добавить, что у нас в ряде республик

Средней Азии (а для них характерен высокий темп ин¬

дустриального развития) естественный прирост населе¬

ния составляет около 30 человек на тысячу и в послед¬

ние два десятилетия показывал определенную тенден¬

цию к росту.
Все эти факты и цифры свидетельствуют о том, что

надеяться на быстрое стихийное снижение роста народо¬

населения под воздействием только объективных факто¬

ров не следует и что основная деятельность народов

стран, которым угрожают последствия демографического

взрыва, по развитию производства, социальным и куль¬

турным преобразованиям должна быть дополнена целой

серией субсидируемых правительством мероприятий по

ограничению рождаемости и планированию семьи.
П. Подъячих возражает против регулирования рож¬

даемости, полагая, что опыт доказал неэффективность

такого регулирования. Ссылаясь на не принесший долж¬

ного эффекта опыт Индии, ОАР, Пакистана, он пишет:

«Ни в одной стране мира контроль над рождаемостью

не дал положительных результатов» К
Снова обратимся к фактам, к опыту Японии, где го¬

сударственные мероприятия по ограничению рождаемо¬

сти проводились в течение последних двух десятилетий

в широких масштабах. Вот таблица, отражающая есте¬

ственное движение населения в Японии:
Т аблица 4

Естественное движение населения Японии2

(на 1000 человек)
Годы
Рождаемость
Смертность
Естественный
прирост
1947—1949
33,6
! 12,7
20,9
1950—1954
23,7
9,4
14,3
1962—1963
17,1
7,3
9,8
1	П. Подьячих. Народонаселение и прогресс — «Литературная

газета», 22 февраля 1966 г.
2	См. «Население мира». Справочник, стр. 28.
323

Эти данные говорят сами за себя и подтверждают

эффективность мероприятий правительства Японии по

ограничению рождаемости. Правда, П. Подьячих счи¬

тает, что рождаемость в Японии снизилась в результа¬

те объективных факторов (быстрое индустриальное раз¬

витие, урбанизация и т. д.). Но спрашивается, почему

сходные процессы в ФРГ, Франции, Италии, США или

Канаде привели в 50-х — начале 60-х годов не к сниже¬

нию, а к росту рождаемости и повышению процента

естественного прироста населения в этих странах.
Нам кажется, что трезвый анализ фактов и научный

подход к вопросу о необходимости планирования и ре¬

гулирования всех сторон жизни общества опровергает

концепцию, основанную на одностороннем раздувании

роли объективных факторов в решении проблем воспро¬

изводства народонаселения.
Абсолютизация объективных факторов в данном слу¬

чае приводит к столь же неверным выводам, как абсо¬

лютизация сознательных мер по регулированию рождае¬

мости в антинаучных неомальтузианских теориях.
Объективные факторы, несомненно, являются глав¬

ными и решающими. Но они не действуют автоматиче¬

ски. Если всецело положиться на стихийный характер

процессов воспроизводства населения, это может при¬

вести к снижению жизненного уровня, к новым невзго¬

дам и лишениям среди сотен миллионов людей.
Объективными условиями, которые могут обеспечить

успех мероприятиям по планированию семьи, являются

индустриализация и связанные с ней процессы урбани¬

зации и привлечения женщин к работе в промышленном

производстве и сфере обслуживания, широкие социаль¬

ные преобразования, и в частности ликвидация патри¬

архальных и полуфеодальных отношений в деревне,

культурная революция, а также значительное повыше¬

ние уровня медицинского обслуживания населения.
Все эти коренные социально-экономические преобра¬

зования наиболее быстро и успешно могут быть осуще¬

ствлены развивающимися странами, вступившими на

некапиталистический путь развития. Причем не может

быть и речи о том, чтобы ждать, когда эти объективные

факторы сами стихийно снизят уровень рождаемости.

Эти главные социально-экономические преобразования в

жизни общества должны быть дополнены целым рядом
324

конкретных мероприятий, обеспечивающих ограничение

рождаемости, планирование семьи и сознательный ха¬

рактер материнства, т. е. совершенно определенной де¬

мографической политикой. Указанные мероприятия дол¬

жны проводиться одновременно с коренным социальным

переустройством общества.
К таким первоочередным мероприятиям относятся за¬

конодательное повышение брачного возраста у женщин

развитие достаточно густой сети специальных медицин¬

ских учреждений с бесплатным обслуживанием женщин,

широкая пропаганда и бесплатное обеспечение населе¬

ния современными контрацептивными средствами, введе¬

ние государственных экономических мер, которые бы не

стимулировали рождение четвертого, пятого и т. д. ре¬

бенка в семье, непрерывная идеологическая работа по

разъяснению принципов планирования семьи и созна¬

тельного материнства и т. д.
Лишь сочетание названных выше объективных усло¬

вий и специально проводимых мер может привести к

успеху в деле ограничения рождаемости и сознательно¬

го планирования семьи.
В работах ряда ученых используется еще один аргу¬

мент, направленный против признания необходимости

любых мер по регулированию рождаемости. Этот аргу¬

мент— абстрактный подсчет тех потенциальных возмож¬

ностей, которыми располагает человечество в области

продовольственных ресурсов.
Среди наиболее ярких примеров проявления этой

тенденции можно назвать книги западногерманского уче¬

ного Ф. Бааде «Соревнование к 2000 году» и профес¬

сора из ГДР О. Рюле «Хлеб для шести миллиардов».
В абстрактных арифметических подсчетах возможно¬

стей производства продовольствия к 2000 г. оба ученых
1	С. Петров в книге «Население Индии» (tM. 1965) отмечает:

«Высокая смертность молодых девушек и женщин в Индии (в ка¬

кой-то степени зависит от широкого распространения (рашшх бра¬

ков. Подобные браки, иногда в двенадцать лет, несут молодым

женщинам тяжелые испытания материнства, и девочш-женщины

быстро проходят путь от брачного ложа до могилы» (стр. 87).

Аналогично положение <во многих друпих развевающихся стратах.

Сейчас правительство Индии и некоторых других стран вводит

законодательство, повышающее брачный возраст, что в целом пр/и-

водит к значительному сокращению числа замужних женщин, а

следовательно, снижает и коэффициент рождаемости.
325

проявляют излишний и, на наш взгляд, необоснованный

оптимизм.
Бааде справедливо считает, что основными источни¬

ками увеличения продовольственных ресурсов могут

быть: 1) расширение посевных площадей; 2) повышение

урожайности путем механизации сельского хозяйства,

применения удобрений, орошения и мелиорации, селек¬

ции и употребления гербицидов; 3) использование огром¬

ных источников питания в Мировом океане. Свои поло¬

жения Бааде подкрепляет расчетами, из которых следует,

что посевная площадь может быть увеличена с 1,3 млрд.

но 4 млрд. га, а средняя урожайность повышена до

3—4 т (30—40 ц) с 1 га. Таким образом, производство

зерна можно будет довести к 2000 г. до 12—16 млрд. г.

<гМирового производства зерна в количестве примерно

15 млрд. т хватит для обеспечения питанием 30 млрд.

человек...» 1
Получается, что таким путем можно прокормить не

6 млрд. человек, а в пять раз больше.
О. Рюле предлагает два варианта прогнозов. В ва¬

рианте «А» он исходит из имеющейся сейчас площади:
1,4 млрд. га пашни, садов и плантаций и 2,6 млрд. га

лугов и пастбищ, не подсчитывая при этом возможности

расширения посевных площадей.
Показатели повышения урожайности он берет более

скромные: 30 ц зерна с 1 га пашни и 10 ц зерновых еди¬

ниц (в пересчете) с 1 га лугов и пастбищ. В целом по¬

лучается 6,8 млрд. зерновых единиц, при помощи кото¬

рых можно прокормить (по полтонны на человека)

13,6 млрд. человек. Опять вдвое больше, чем ожидается

к 2000 г.
В варианте «В» он рассматривает увеличение пахот¬

ной площади вдвое (2,8 млрд. га) и доведение урожай¬

ности до 40 ц с 1 га. Общий результат (учитывая уро¬

жай с лугов и пастбищ) — 14,65 млрд. зерновых единиц,

которыми можно прокормить около 30 млрд. людей2.

Цифра, как видим, близкая к приведенной западногер¬

манским ученым.
Вывод напрашивается один: какой может быть раз¬

говор о контроле над рождаемостью, если земной шар
! Ф. Бааде. Соревнование к 2000 году, стр. 65.
2	См. О. Рюле. Хлеб для шести миллиардов, стр. 145—146.
326

даже без использования неисчислимых ресурсов Миро¬

вого океана может прокормить в 2—5 раз больше на¬

селения, чем ожидаемые 6 млрд.?
Вывод очень приятный и успокаивающий. Но к со¬

жалению, все эти расчеты уважаемых авторов построе¬

ны на песке. На песке в прямом и переносном смысле.

На песке тех пустынь, которые они при помощи неиз¬

вестно откуда взятых капиталовложений собираются

оросить. На песках тех почв, которые они предлагают

сделать плодородными посредством удобрений, произве¬

денных неизвестно кем и купленных нищими индийски¬

ми крестьянами или латиноамериканскими пеонами не¬

известно на какие деньги.
Другими словами, авторы забыли о той пропасти,

которая часто пролегает между абстрактной и реаль¬

ной возможностями. Их арифметические подсчеты, внеш¬

не очень убедительные, лишены реального экономиче¬

ского обоснования и не учитывают главного требования

научной методологии — требования конкретности истины,

положения о необходимости учета конкретных условий

места и времени.
Все или почти все развивающиеся страны испыты¬

вают острую нехватку капиталов, давление аграрного

перенаселения. Во многих из них производственные от¬

ношения в деревне отягощены феодальными или даже

патриархальными пережитками, а уровень развития про¬

изводительных сил в сельском хозяйстве исключительно

низок К
Вышеприведенные авторы не приводят никаких рас¬

четов, в какую сумму могла бы обойтись механизация

сельского хозяйства хотя бы в одной из этих стран. Не

учитывают они также, в какую коллизию вступит поли¬

тика механизации сельскохозяйственного производства

с аграрным перенаселением. Не говорится и о том, что

условием механизации является коренное социальное пе¬
1	Ф. Бааде приводит следующие данные: из 350 млн. семей,

занимающихся сейчас -в мире сельским хозяйством, минимум

250 млн., т. е. более 70%, в качестве единственного орудия исполь¬

зуют либо ручную мотыгу, либо деревянную соху. А еще 90 <млн.

семей пользуются железным плугом, за<прягая в него тягловый

скот. Следовательно, при помощи сельскохозяйственных машин

трудится лишь около 10 млн. семей (ом. Ф. Бааде. Соревнование

к 2000 году, стр. 42—43).
з?7

реустройство деревни, ликвидация., феодальных и пат¬

риархальных отношений, широкая производственная

кооперация и т. д. А все эти акции требуют длитель¬

ного времени и дают экономический эффект далеко не

сразу.
Без механизации же расчеты на широкое освоение

новых земель, на повышение урожайности и вообще ин¬

тенсификацию сельскохозяйственного производства оста¬

ются только на бумаге.
Далее, мы не видим здесь подсчетов, во сколько об¬

ходится орошение гектара засушливых земель в раз¬

личных странах и районах, имеются ли природные ре¬

сурсы для этого орошения и откуда могут быть взя¬

ты капиталовложения на создание сети ирригационных

сооружений. Наконец, говорить о роли минеральных удо¬

брений без современных средств обработки почвы и до¬

статочного увлажнения (естественного или искусствен¬

ного) вообще несерьезно. К тому же неясно, где, за

какой срок, при каких капиталовложениях развиваю¬

щиеся страны могли бы построить заводы минеральных

удобрений или (там, где нет соответствующих ископае¬

мых) за счет каких средств и откуда они могли бы их

импортировать. Как видно, разговоры о повышении уро¬

жайности во всем мире до 30—40 ц зерна с гектара мо¬

гут стать экономически обоснованными только тогда,

когда все эти конкретные расчеты будут произведены

и будут составлены практические рекомендации для про¬

ведения их в жизнь в каждой стране и отдельном эко¬

номическом районе.
Кстати, и в высокоразвитых индустриальных странах

с механизированным сельским хозяйством, достаточной

ирригационной сетью и высокой нормой потребления ми¬

неральных удобрений средняя урожайность основной

продовольственной культуры — пшеницы 1 в 1968 г. со¬

ставляла 19,2 ц с 1 га, а в развивающихся странах —
11,1 ц с 1 га2.
1	Доля пшеницы в общем объеме зерновых, идущих на продо¬

вольственные нужды в развитых капиталистических странах,—

80%, в развивающихся странах — 50%, причем пшеница там все

более вытесняет рис как основное средство питания населения.
2	См. «Экономическое положение капиталистических и раззива-

ющихся стран» (Обзор за 1968 г. и начало 1969 г.). М., 1969,

стр. 58.
32$

При таких исходных показателях и трезвом учете

темпов роста урожайности в развивающихся странах

цифра в 30—40 ц с 1 га на всех пашнях земного шара

через три с небольшим десятилетия представляется эко¬

номически малообоснованной.
К тому же в некоторых крупнейших по населению

странах по многим причинам роста производства зер¬

новых в течение ряда лет вообще не наблюдается.
Все эти данные как-то ;не слишком подкрепляют оп¬

тимистические выкладки Ф. Бааде, О. Рюля и других

прогрессивных ученых, которые с самыми благими на¬

мерениями любят углубляться в подсчеты абстрактных

возможностей нашей планеты.
Переходя на почву реальных фактов, мы должны

помнить, что при современных темпах роста народона¬

селения производство продовольствия к концу века дол¬

жно быть увеличено минимум вдвое (это при условии

сохранения того нищенского полуголодного существова¬

ния, в котором живет сейчас около половины человече¬

ства). Но народы развивающихся стран вовсе не желают

мириться с этой «стабилизацией голода», а стремятся

значительно повысить долю продовольственных ресурсов

на душу населения. В таком случае производство про¬

довольствия должно быть увеличено не в 2, a ib 3 ра¬

за, значительно увеличено потребление белков, жиров

и т. д.1 Поэтому при данных условиях совершенно не¬

обходимо направить усилия на два встречных процес¬

са— увеличение производства продовольствия и сниже¬

ние темпов прироста населения.
К тому же, углубляясь в продовольственную пробле¬

му, никогда не надо забывать, что людям помимо хлеба

необходимы одежда, современные жилища, школы, боль¬

ницы, средства транспорта и связи и т. д., наконец, ра¬

бота и средства для удовлетворения непрерывно расту¬

щих материальных и культурных потребностей.
Могут ли эти естественные человеческие потребности

быть обеспечены, если все основные средства развива¬

ющихся стран будут брошены на развитие сельскохо¬

зяйственного производства и борьбу с голодом? Видимо,
1	Распространение в последние годы новых высокоурожайных

сортов пшеницы и риса в Индии, Пакистане и некоторых других

странах позволяет надеяться, что такое увеличение производства

продовольствия соответствует реальным возможностям.
3?9

нет. И в этом отношении каждая доля процента в сни¬

жении ежегодного прироста населения увеличивает воз¬

можности повышения общего жизненного уровня (есте¬

ственно, при условии прогрессивных социальных преоб¬

разований в стране, революционном устранении крича¬

щего социального неравенства и непрерывном развитии

материального производства в целом).
Исключительно быстрый рост населения в развиваю¬

щихся странах обусловливает неблагоприятную его воз¬

растную структуру. Если в индустриально развитых

странах доля детей до 15 лет составляет 24—32%, то в

афро-азиатских странах в среднем 40—45% *.
Это одна из главных причин, порождающих относи¬

тельно низкий процент экономически активного населе¬

ния ъ данных странах. В зарубежной Европе удель¬

ный вес экономически активного населения -составлял в

1960 г. примерно 45%, а в странах Африки и Латинской

Америки он едва превышал 35% 2.
В результате этого на каждого работающего или же¬

лающего получить работу в этих странах приходится

почти по два иждивенца (во всем мире — менее полу¬

тора) 3.
Доля экономически активного населения снижается и

в индустриально развитых странах. Но там это происхо¬

дит за счет увеличения удельного веса населения, до¬

стигшего возраста 60 лет и более, что превращает проб¬

лемы пенсионного обеспечения в одну из сложных эко¬

номических проблем.
В развивающихся же странах, несмотря на удлинение

срока жизни, не происходит общего постарения населе¬

ния, ибо несколько увеличившийся процент людей стар¬

ших возрастов с лихвой перекрывается все возрастаю¬

щим числом людей младших возрастов (особенно до 15

лет). Таким образом, количество женщин в фертильном

возрасте пока что не уменьшается, а увеличивается.
Следующая пирамида отражает сравнительную поло¬

возрастную структуру населения США и Индии (см.

рис. 1).
1	См. Я. Гузеватый. Проблемы народона-сешения развивающих

ся стран.— «Международная жизнь», 1966, № 9, стр. 81.
2	См. «Население мира». Справочник, стр. 154.
? См. там же, стр. 1156.
33Q

Несомненно, что наиболее благоприятная возрастная

структура требует сужения основания пирамиды и более

ровного ее характера в средней части. Чем более эта

пирамида по форме будет приближаться к столбу с не¬

сколько расширенным ступенчатым основанием, тем бо¬

лее это будет соответствовать экономической необходи¬

мости и оптимальным параметрам возрастной структуры.
Сравнительное изучение возрастных пирамид, тенден¬

ций, наблюдающихся в изменении доли экономически

активного населения, в количестве иждивенцев, приходя¬

щихся на каждого трудящегося,— все это свидетельст¬

вует о том, что необходимы неотложные меры по сокра¬

щению рождаемости в развивающихся странах.
331

Планирование семьи и регулирование рождаемости —

это задача, стоящая не только перед развивающимися

странами. В странах и районах, где уровень естествен¬

ного прироста населения чересчур низок, где ощущается

нехватка рабочей силы, а ’иногда возникает угроза де¬

популяции, необходимы меры по стимулированию рож¬

даемости.
Интересным примером в этом отношении является

Франция, где в период между первой и второй мировой

войнами рост населения не наблюдался и всерьез встава¬

ла проблема депопуляции. (В 1931 г. население Фран¬

ции составляло 41 835 тыс., а в 1946 г.— 39 848 тыс. че¬

ловек; естественный прирост населения в 1930—1939 гг.

составлял 0,4 на 1000 человек1.)
Ряд правительственных мероприятий (оплата при бе¬

ременности, значительное единовременное пособие при

родах, существенное дополнение к зарплате на каждого

ребенка начиная со второго и т. д.) наряду с резким

сокращением смертности привели к серьезнохму увели¬

чению естественного прироста населения, который в

1954—1964 гг. составйл в среднем 1,1% за год2.
Очень низки показатели рождаемости в некоторых

странах Европы (как капиталистических, так и социали¬

стических). Так, в Швеции в 1961—1964 гг. они соста¬

вили в среднем за год 15 человек на 1000 человек, в

Венгрии в тот же период—13,3, в Чехословакии — в

1960—1964 гг—16,4 человека3- Причем эти показатели

иногда обнаруживают тенденцию к снижению.
Надо сказать, что и во многих районах Советского

Сод)за (Прибалтика, РСФСР, Украина и Белоруссия,

многие крупные города) показатели рождаемости и ес¬

тественного прироста населения также низки. Подсче¬

ты профессора А. И. Газулова показывают, что в 1963 г.

29,3% населения СССР находилось в условиях низкого

уровня естественного прироста (2—9 человек на тыся¬

чу) 4, тогда как в других районах (Средняя Азия, Азер¬
1	См. «Население земного шара». Справочник. М., 19G5,

стр. 108—109.
2	См. там же.
3	См. там же.
4	См. Д. И. Валентей. Теория и политика народонаселения,

стр. 159.
332

байджан) естественный прирост составляет около 30 че¬

ловек на тысячу.
По этому поводу профессор Д. И. Валентей пишет:

«Рождаемость в нашей стране неуклонно падает. На

известной части Советского Союза не обеспечивается

даже простое возобновление поколения.
В связи с этим необходимы определенные законо¬

дательные мероприятия, определенная государственная

политика, которая отвечала бы потребностям времени.
В частности, следует поставить вопрос о выдаче в

ряде союзных республик весомых пособий матерям при

рождении второго и третьего ребенка вместо того, что¬

бы поощрять рождение 9-х и 10-х детей. Необходимо

ввести дифференцированное демографическое законода¬

тельство...» 1
Таким образом, планирование и регулирование рож¬

даемости— общая задача, стоящая перед людьми во

всех или почти во всех районах земного шара. Причем

самая сложная проблема заключается в том, что тре¬

бования экономической необходимости не должны всту¬

пать в коллизию со свободой волеизъявления граждан.

Марксистская наука должна в принципе отвергнуть та¬

кие меры, как принудительная стерилизация для сокра¬

щения прироста населения или, наоборот, законодатель¬

ное запрещение абортов для стимулирования рождае¬

мости.
Главными средствами в руках государства являются

меры экономического влияния, а также широкая пропа¬

ганда необходимости планирования семьи, чтобы эта

идея была усвоена и принята широкими народными мас¬

сами, так сказать, на социально-психологическом уров¬

не. А это, видимо, невозможно без тех объективных

предпосылок, о которых говорилось выше и на создание

которых должна быть направлена социально-экономиче¬

ская политика государства в целом.
Итак, лишь правильное сочетание объективных и

субъективных факторов может обеспечить эффективное

регулирование воспроизводства .населения. Полагаться

только на объективные факторы — значит отдать эти

важнейшие общественные процессы на откуп стихийно¬

сти; ограничиваться лишь мероприятиями по снижению
1 Д. И. Валентей. Теория и политика народонаселения, стр. 163.
333

рождаемости — значит выступать с субъективистских по¬

зиций и заранее обречь все программы по планированию

семьи на неудачу. Никакая демографическая политика

не будет иметь успеха без создания определенных объ¬

ективных условий.
Методологически правильный подход к решению про¬

блем воспроизводства населения принципиально важен

для выработки эффективной государственной политики

в области демографических процессов, политики, являю¬

щейся неотъемлемой составной частью планирования и

научного руководства развитием общества.
3.	НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

ИЗУЧЕНИЯ МИГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ
Миграция населения есть один из важнейших и наи¬

менее изученных общественных процессов. Лишь благо¬

даря миграции человечество заселило поверхность нашей

планеты. С миграцией племен и народов связаны многие

узловые события в истории общества.
Без изучения постоянной миграции огромных масс

населения из сельских местностей в города и между

городами невозможно понять те колоссальные общест¬

венные изменения, которые связаны с промышленной

революцией.
Экономическая необходимость миграции — один из

коренных вопросов современного социалистического хо¬

зяйствования.
Наконец, с миграцией неизбежно будут связаны мно¬

гие экономические и социальные проблемы будущего

коммунистического общества. Причем роль и значение

миграции в истории человечества непрерывно возра¬

стают.
Миграцией В. И. Переведенцев называет «совокуп¬

ность таких перемещений людей, которые неразрывно

связаны со сменой ими места жительства»1. Однако та¬

кое определение подходит только к народам, ведущим

оседлый образ жизни. Многие кочевые (а также перво¬

бытные охотничьи) племена постоянно меняют место жи¬
1	В. И. Переведенцев. Миграция населения и трудовые про¬

блемы Сибири. Новосибирск, 1966, стр. 3.
334

тельства в пределах определенного географического аре¬

ала. Но эти перемещения вряд ли следует называть ми¬

грацией. О миграции может идти речь, когда племя

покидает пределы своего географического ареала, либо

вытесняя в ходе межплеменных стычек другое племя,

либо будучи само вытеснено им, либо по каким-то дру¬

гим причинам.
Таким образом, одним из первоначальных видов ми¬

грации была военная миграция. Среди других видов сле¬

дует выделить миграцию колонизационную (например,

заселение Северной Америки или Австралии европейца¬

ми). Колонизационная миграция чаще всего бывает по¬

следствием миграции военной. Издревле существует

также миграция насильственная (угон рабов римскими

легионами или ордами Чингис-хана, отправка черных

рабов из Африки на Американский континент, принуди¬

тельные переселения целых народов в период второй

мировой войны, сосредоточение в гитлеровской Герма¬

нии около 10 млн. насильственно согнанных туда ино¬

странных рабочих и т. д. и т. п.).
Польский ученый А. Марианьский, рассматривая ви¬

ды миграции современного населения, делит их по при¬

чинам на миграции экономические и политические и по

территориальному признаку (на межконтинентальные,

межгосударственные и внутригосударственные) К Поми¬

мо этого миграционные процессы внутри государства

могут быть подразделены на внутрирайонные и меж¬

районные. Различают также миграцию естественную

(стихийную) и организованную.
Мы ограничимся в данном параграфе проблемами

естественной .и организованной -миграции в нашей стра¬

не и попытаемся поставить те методологические вопро¬

сы, которые явственно выступали уже при рассмотре¬

нии воспроизводства народонаселения, а именно вопрос

о соотношении объективных и субъективных факторов в

демографических процессах, а также вопрос о диалекти¬

ке экономической необходимости и свободы в ходе миг¬

рации.
Экономическая необходимость миграции в нашей

стране неоспорима. Без миграции значительных массна-
1	См. А. Марианьский. Современные мгарации населения. М.,

1969.
335

селения из сел в города невозможна была бы индустри¬

ализация страны и дальнейшее увеличение ее промыш¬

ленного потенциала. Без миграции невозможно освоение

новых экономических районов. Вообще состояние тру¬

довых ресурсов требует их систематического перерас¬

пределения. Миграционные процессы в нашей стране

носят как плановый, так и неплановый характер. Об

этом свидетельствуют следующие данные. В промыш¬

ленность СССР ежегодно в плановом порядке (по ор¬

ганизованному набору оканчивающих технические учи¬

лища и школы ФЗО и в порядке перевода из других

отраслей) поступает всего 15—20% рабочей силы, тогда

как 80—85% поступает в неорганизованном порядке К
В Советском Союзе, если подойти к вопросу о ба¬

лансе трудовых ресурсов с точки зрения больших эко¬

номических районов, можно выделить районы трудоиз¬

быточные (Волго-Вятский, Центрально-Черноземный

районы, Северный Кавказ, Западная Украина, Мол¬

давия, Закавказье, Средняя Азия) и трудонедостаточные

(районы Севера, Западная и Восточная Сибирь, Даль¬

ний Восток, Казахстан) 2.
Помимо такого порайонного деления трудоизбыточ¬

ными являются многие малые города в Европейской ча¬

сти СССР, не имеющие своей промышленной базы. Не¬

достаток трудовых ресурсов (особенно в строительстве,

сфере обслуживания и некоторых неквалифицированных

профессиях) ощущается в ряде больших городов и про¬

мышленных центров. Причем свободная миграция в

крупные города из сельских районов и малых городов

вступает в коллизию с обеспеченностью жилой площадью

и может привести к так называемой гипертрофии го¬

родов.
Это одно из реальных противоречий, которое каждый

раз может быть разрешено лишь с учетом конкретной

ситуации. Пока же приходится вводить ограничения на

въезд во многие крупные города. Важной мерой яв¬

ляется законодательное запрещение нового промышлен¬

ного строительства в этих городах.
1	См. «Пути развития малых и средних городов центральных

экономических районов СССР». М., 1967, стр. 5L
2	См. Д. И. Валентей. Теория и политика народонаселения,

стр, 132.
Ш

В миграции из сел и малых городов в промышлен¬

ные центры экономическая необходимость чаще всего

совпадает со свободным волеизъявлением населения, с

естественным стремлением людей переселяться в эконо¬

мические и культурные центры. Но часто такое свобод¬

ное волеизъявление перехлестывает оптимальный эконо¬

мический расчет. А это может привести к обезлюдению

села, острой нехватке жилплощади и вообще гипертро¬

фическому разрастанию больших городов и к другим

нежелательным последствиям. Свободное желание лю¬

дей вступает здесь в коллизию с экономической необхо¬

димостью. А стихийную волну миграции приходится

обуздывать сознательными законодательными мерами,

ограничивающими разбухание крупных городских цен¬

тров.
Еще более сложны проблемы, связанные с миграцией

между трудоизбыточными и трудонедостаточными райо¬

нами страны. Экономическая необходимость требует по¬

стоянного оттока рабочей силы из трудоизбыточных рай¬

онов в трудонедостаточные. Но на самом деле этого не

происходит. Требование экономических законов стал¬

кивается здесь с нежеланием покидать насиженные ме¬

ста и переселяться в необжитые края с более трудными

климатическими условиями. Законы экономики и соци¬

альной психологии приходят в столкновение друг с дру¬

гом. И надо сказать, что определяющая экономическая

тенденция далеко не сразу пробивает себе дорогу.
В целом в последние годы сальдо миграционного ба¬

ланса для многих трудонедостаточных районов отрица¬

тельное, а для ряда трудоизбыточных районов положи¬

тельное. Так, за 1959—1963 гг. из районов Урала, За¬

падной и Восточной Сибири убыло 442 тыс. человек

(особенно велика убыль населения в результате мигра¬

ции из Западной Сибири — 233 тыс.). За это же время

в трудоизбыточные районы Северного Кавказа прибыло

476 тыс., а Средней Азии — 319 тыс. Из трудонедоста¬

точных районов лишь Казахстан имеет весомое поло¬

жительное сальдо миграции (920 тыс. человек) ]. «...В це¬

лом по стране,— пишет Д. И. Валентей,— в последние

годы преобладает перераспределение населения из тру¬
1	См. «Научные проблемы географии населения». Сб. М., 1967,

стр. 180.
337

донедостаточных в трудоизбыточные районы страны» К

«В последние годы,— отмечают сибирские ученые

Ж. А. Зайончковская и В. И. Переведенцев,— быстро

уменьшалась численность сельского населения ряда рай¬

онов с наибольшим недостатком рабочей силы в сель¬

ском хозяйстве (Западная и Восточная Сибирь, Даль¬

ний Восток), т. е. отток населения из сельских местно¬

стей был больше естественного прироста сельского

населения, и быстро увеличивалась © |ряде районов с из¬

бытком трудовых ресурсов на селе (Северный Кавказ,

Молдавия, Средняя Азия, Закавказье). Таким образом,

закономерной связи между трудообеспеченностью райо¬

нов и результатами миграции населения нет»2.
Эти факты свидетельствуют о преобладании стихий¬

ных, неконтролируемых факторов миграции над процес¬

сами планомерными и сознательно организованными.
По данным статистики, доля организованной мигра¬

ции населения в трудонедостаточные районы Сибири и

Дальнего Востока не превышает 25%. На самом деле

она еще меньше, ибо здесь не учитывается естественная

миграция 'внутри данных районов, а также отъезд на¬

селения из Сибири и Дальнего Востока в другие обла¬

сти страны, который уже почти полностью происходит

в неорганизованном порядке3.
Итак, мы встречаемся с резким преобладанием есте¬

ственной, стихийной миграции, которая в большинстве

случаев идет вразрез с экономической необходимостью.
Кажется, выход отсюда простой — существенно под¬

нять долю планомерной организованной миграции и

удовлетворить таким образом хозяйственные нужды

страны.
Но на поверку это простое решение оказывается да¬

леко не столь простым и легковыполнимым. Направле¬

ние организованной миграции должно всегда совпадать

с естественными стремлениями населения. А для этого

в трудонедостаточных районах должны быть созданы

такие экономические и культурные условия, которые

притягивали бы людей, пересиливая отрицательное воз¬
1	Д. И. Валентей. Теория и политика народонаселения, стр. 136.
2	«Научные проблемы географии населения» стр. 180.
3	См. Д. И. Валентей. Теория и политика народонаселения,

стр. 130.
338

действие климата и вообще силу социально-психологи-

ческой инерции.
Надо сказать, что простое повышение процента орга¬

низованной миграции вряд ли даст существенные ре¬

зультаты уже потому, что процент приживаемости но¬

воселов в этих районах очень низок. Так, по данным

обследования, в трех типичных городских поселениях

Красноярского края за три года после прибытия выбы¬

ло в среднем 53% новоселов. Причем в первом году вы¬

бывало от 23 до 31 % *.
Приживаемость новоселов в сельских местностях тру-

донедоста точных районов Сибири, Алтая, Казахстана

еще ниже.
Выходит, что простое увеличение процента органи¬

зованной миграции, проведение широких кампаний по

переселению не дает должного эффекта. Всякое увели¬

чение планомерной миграции рабочей силы требует на¬

учного анализа причин плохой приживаемости новосе¬

лов, а одной из важных причин, как показывают пер¬

вые исследования, является не климат и природные

условия, а более низкий уровень жизни в ряде трудоне¬

достаточных районов.
Д. И. Валентей приводит по этому поводу следую¬

щие данные. Реальная заработная плата рабочих и слу¬

жащих Сибири по сравнению с районами Центра со¬

ставляла в 1962 г. по Западной Сибири 92%, по Восточ¬

ной Сибири с Севером—100, по Восточной Сибири без

Севера — 94%. (Надо отметить, что в 1960 г. были не¬

продуманно сокращены так называемые северные льго¬

ты.) Причем если тго промышленности она была в целом

намного выше, чем в Центре, то в сфере обслуживания,

просвещения, здравоохранения она составляла 78—

92%2. Бытовое обслуживание населения здесь зна¬

чительно уступает уровню обслуживания в областях

Центра.
Обеспечение жилой площадью в этих районах, где

из-за климатических условий жилищный вопрос особен¬

но важен, ниже, чем в целом по стране. Так, на начало

1963 г. в районах Сибири и Дальнего Востока приходи¬
1	См. В. И. Переведенцев. Миграция населения и трудовые

проблемы Сибири, стр. 105.
2	См. Д. И. Валентей. Теория и политика народонаселения,

стр. 140.
339

лось на человека меньше жилой площади, чем в сред¬

нем по РСФСР на 0,4—0,6 кв. м К
Из анализа всех этих данных напрашивается один

неоспоримый вывод: плановая миграция в трудонедоста¬

точные районы будет успешной только в том случае, если

там будут созданы лучшие жизненные условия. Только

в этом случае может быть обеспечена хорошая прижи¬

ваемость новоселов, а потоки организованной и естест¬

венной миграции совпадут.
В этом направлении идут рекомендации наших ве¬

дущих демографов. Д. И. Валентен пишет: «Ведущим

принципом межрайонного регулирования уровня жизни

населения, на наш взгляд, должно быть установление

более высокого уровня жизни работников одинаковых

профессиональных и квалификационных групп трудя¬

щихся в районах с недостатком трудозых ресурсов по

сравнению с трудоизбыточными районами» 2.
В.	И. Переведенцев предлагает целый ряд мер по

повышению уровня жизни трудящихся Сибири, Севера

и Дальнего Востока, в том числе введение надбавок к

зарплате для всех работников данных районов (сейчас

этими прибавками пользуются лишь работники ряда от¬

раслей промышленности и строительства), преимущест¬

венное жилищное строительство, расширение сферы об¬

служивания и т. д.3
В решениях XXIII съезда партии и в последующих

решениях и мероприятиях партии и правительства ряд

подобных рекомендаций нашел свое отражение и по¬

степенно претворяется в жизнь. Следовательно, нельзя

просто противопоставить увеличивающийся планомер¬

ный набор рабочей силы для трудонедостаточных райо¬

нов стихийному ее оттоку из этих районов. Такое чисто

субъективистское решение является методологически не¬

верным (как показывает опыт) и не может принести

положительных результатов.
Сознательная деятельность государства, его общая

социально-экономическая политика должны идти по ли¬
1	См. Д. И. Валентей. Теория и политика народонаселения,

стр. 141.
2	.Там же, стр. 139.
s См. В. И. Переведенцев. Миграция населения и трудовые

проблемы Сибири, стр. 175—190.
340

нии создания объективных предпосылок для обеспече¬

ния приживаемости новоселов и поворота потока есте¬

ственной миграции в сторону трудонедостаточных рай¬

онов.
Необходимо прежде всего обеспечить опережающие

темпы повышения жизненного уровня населения этих

районов. Это, несомненно, потребует значительных рас¬

ходов со стороны государства. Но такие расходы необ¬

ходимы и окупятся сторицею в достаточно краткие сро¬

ки. Только создание названных выше объективных фак¬

торов может обеспечить совпадение экономической не¬

обходимости и свободного волеизъявления граждан.
Естественная миграция населения — это сложный об¬

щественный процесс, детерминированный множеством

факторов (экономическими, бытовыми, идеологическими,

социально-психологическими и т. д.). Эти факторы дол¬

жны быть подробно изучены.
Планомерное, научное руководство жизнью общества

означает не мелочное регулирование отдельных социаль¬

ных процессов, а создание таких объективных условий,

которые определили бы течение естественных процессов

в нужном для социалистической экономики направлении.
Мы видим, далее, что на миграционных процессах

достаточно явственно отражаются имеющие еще место

неантагонистические противоречия между интересами

личности и интересами общества. Утопично было бы ви¬

деть разрешение этого противоречия в том, что какой-то

процент семей в трудоизбыточных районах попросту осо¬

знают экономическую необходимость переселения их в

районы трудонедостаточные. Сознание общественного

долга здесь, как и везде, должно быть подкреплено ве¬

сомыми материальными и моральными стимулами. Сво¬

бода поведения человека в нашем обществе не есть про¬

стое осознание экономической необходимости. Личные

интересы человека должны быть соблюдены. Пли, дру¬

гими словами, должны быть созданы такие объективные

условия, которые обеспечат (в главном и основном) со¬

впадение личных и общественных интересов в каждом

конкоетном случае переселения.
Так же как в вопросах планирования семьи, в мигра¬

ционных процессах экономическая необходимость не дол¬

жна навязываться людям извне. Наоборот, сознательно

планируемая и создаваемая в жизни сумма объективных
341

условий должна постепенно подводить людей к свобод¬

ным решениям, совпадающим с требованиями экономи¬

ческих и прочих общественных законов.
Таково в принципе решение вопроса о соотношении

объективных и субъективных факторов в демографиче¬

ских процессах.
Научное решение проблемы миграции, установление

специфических закономерностей, определяющих течение

миграционных процессов, и управление ими требует по¬

становки широкой серии постоянных конкретных демо¬

графических исследований и социально-демографических

экспериментов. В этих исследованиях должны принять

участие статистики, экономисты, социологи, математи¬

ки, социальные психологи, юристы, специалисты по гра¬

достроительным проблемам и т. д. Миграционные про¬

цессы во всем их объеме может изучать лишь демогра¬

фия как комплексная наука. То же самое относится к

изучению воспроизводства населения, изменения его

структуры и ко всем остальным сложным демографиче¬

ским процессам.
Становление демографии как комплексной интегри¬

рованной науки, широкий разворот конкретных демо¬

графических исследований являются одной из важных

предпосылок подлинно научного руководства жизнью

общества.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение	 3
I. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ СОЦИОЛОГИИ
Очерк первый. О предмете марксистской социологии (Угри-
нович Д. М.)	 11
1.	Современная ситуация		—
2.	Философия и социология		17
3.	Марксизм и структурно-функциональный анализ об¬

щественных явлений		22
4.	О предмете марксистской ооциологии		33
Очерк второй. О структуре общественных отношений (Л а р -
м и н О. В.)		 48
1.	Материальные отношения		 . . 52
2.	Надстроечные отношения	 60
3.	Духовные отношения	 79
Очерк третий. О принципах изучения общественного созна¬

ния (У л е д о в А. К.)	 85
1.	Гносеологический и социологический аспекты изуче¬

ния общественного сознания	 —
2.	Использование структурно-функциоиального анализа
в 'изучении общественного сознания	101
3.	Зависимость содержания и структуры обществен¬

ного оознания от видов деятельности людей и их

общественных отношений	108
Очерк четвертый. Религия как предмет социологического ис¬

следования (Угри но вич Д. М.)	121
1.	Гносеологический и социологический подход к религии 123
2.	Социальные функции религии	 144
3.	Религия и религиозность	 151
Очерк пятый. Личность и ее социальная деятельность
(Буева Л. П.)	 160
1.	Деятельность личности в интерпретации современных

буржуазных социологов	 —
2.	Структура социальной деятельности. Проблема управ¬

ления деятельностью	 177
3.	Активность личности и ее источники	 205
Очерк шестой. Эволюция методологических основ современ¬

ной буржуазной социологии (Андреева Г. М.) . . 214
343

II.	МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ
Очерк седьмой. Учение об общественно-экономических форма¬

циях и конкретный анализ исторического процесса
(Б а р г М. А.)	 249
1.	Методологическое значение понятия «общественная

формация»	251
2.	Исторические разновидности формации	259
3.	Типы исторического взаимодействия	272
4.	Принцип целостности в марксистском анализе об¬

щества 	 : :	285
III.	МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ НАУКИ"
Очерк восьмой. О предмете демографии и ее методологиче¬

ских проблемах (Л а р м и н О. В.)	299
1.	О предмете демографии .
2.	Некоторые методологические проблемы изучения ро¬

ста народонаселения . . . 		 309
3.	Некоторые методологические вопросы изучения ми¬

грационных процессов			334
ОЧЕРКИ МЕТОДОЛОГИИ ПОЗНАНИЯ

СОЦИАЛЬНЫХ ЯВЛЕНИЙ
Редактор Л. H. Дорогова

Младший редактор Н. Г. Петрушенко

Оформление художника К. О. Остольского

Художественный редактор Е. М. Омельяновская

Технический редактор Л. К. Уланова

Корректоры Л. Ф. Кирилина, В. И. Пантелеева
Сдано в набор 30 марта 1970 г. Подписано в печать

2 сентября 1970 г. Формат бумаги 84Х1087з2, № 2. Уел.

печ. л. 18,06. Уч.-изд. л. 18,07. Тираж 8000 экз. А09435.
Заказ 106. Цена 1 р. 27 к.
Издательство «Мысль». Москва, В-71, Ленинский проспект, 15.
Московская типография № 20 Главполиграфпрома комитета по печати

при Совете Министров СССР. Москва, 1-й Рижский пер., 2.