Душа мира: Наука, искусство и политика при дворе Фридриха II (1200-1250) - Воскобойников О.С.

Автор: Воскобойников О.С.

Теги: средние века (v – xv вв) история культуры монография история искусства история италии рукописи

ISBN: 978-5-8243-0963-8

Год: 2008

Похожие

Салернская хроника

Средневековый мир. Культура безмолвствующего большинства.

Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти

Исторический синтез и Школа «Анналов»

Текст

О. С. Воскобойников
ДУША МИРА
I I;»ук;I, искусепи>
и 11<>л11тик;|
1 11 >11 ДИ< )| )С
ф| )ил|)их;| 11
1200—125()
( ^
Москва
РОССПЭН
2008

\ 11 (II I) e> И ИМ)) ..(Л U
1,1,1' r> i 1(0)1
И /(.
11 m;niiic осуществлено при поддержке
Гитшско! о I умапитарного научного фонда (РГНФ)
№07-01-16056д
Перевод приложения
«11;г(п;мн1>1 и достоинства целебных источников Поццуоли и Бай»
I Icrpa Эболийского выполнен А.Ю. Виноградовым
Воскобойников О.С.
В 76 Душа мира: Наука, искусство и политика при дворе Фридриха 11 (1200—
1250)/О.С. Воскобойников.- М.: Российская политическая энциклопе¬
дия (РОССПЭН), 2008. - 559 с. - 91 ил.
ISBN 978-5-8243-0963-8
Монография предлагает комплексную реконструкцию основных явлений культур¬
ной жизни Южной Италии в первой половине XIII в. на материале как опубликованных
I екстов (трактатов, хроник, писем, поэзии), так и архивных материалов: иллюстри¬
рованных рукописей по астрологии, медицине и другим наукам о природе. Научная и
художественная жизнь двора Фридриха II Штауфена показана на широком общеевро¬
пейском фоне развития знаний о мире и искусства в тесной связи с политическими пе¬
рипетиями XIII столетия. В книге поднимается также ряд методологических вопросов
общеисторического характера.
Книга рассчитана на историков, историков философии, науки, искусства, литера¬
туры.
УДК (04) 94(100) «653»
ББК 63.3(0)4
ISBN 978-5-8243-0963-8 © Воскобойников О.С., 2008
© Виноградов А.Ю., перевод приложения, 2008
© Российская политическая энциклопедия,
2008

Посвящается Юлии и Анне
Sit gratia capiti tuo et torques collo tuo.
Chisianus E. VIII. Fol. lr.

Введение
В стихотворной хронике, озаглавленной «Книга в честь Августа, или
0 делах сицилийских», Петр Эболийский описал бурные события конца
XII в., связанные с переходом Сицилийского королевства от власти нор¬
маннской династии Отвилей к германским Штауфенам. Южноитальянс¬
кий поэт, начитанный в классической литературе, был хорошо принят при
дворе прибывшего в Италию императора Генриха VI (1191-1197) и полу¬
чил задачу восславить новую династию. Для выполнения поставленной
задачи поэту нужно было очернить противников его новых покровителей,
прежде всего графа Лечче Танкреда, незаконнорожденного внука созда¬
теля королевства - РожераИ (1130-1154). На протяжении всей хроники
этот «тиран» и «узурпатор» описывается в самых карикатурных чертах,
в частности автор смеется над его карликовым ростом. Среди этих наве¬
тов есть один, который вызывает особый интерес своей необычностью:
за научным объяснением телесного уродства Танкреда Петр Эболийский
обратился к прославленному тогда салернскому медику и натурфилософу
Урсону Салернскому. Их диалог построен в форме разговора ученика и
учителя. Урсон предложил поэту целую лекцию по эмбриологии: физи¬
ческие недостатки норманнского короля связаны со смешением благород¬
ных отцовских и неблагородных материнских кровей, не совпадающих по
природным качествам. В результате мезальянса зародыш, abortivus, был
сформирован лишь за счет «бедной материи матери», поэтому Танкред
мог называться королем лишь по имени, но не по природе* 1. Соответству¬
ющая миниатюра, созданная при непосредственном участии поэта, до¬
статочно верно следует тексту, показывая и ученую беседу, и падающего
с коня короля, «со стороны затылка мальчика, а лицом старика», и ужас
матери, видящей перед собой своего несчастного ребенка, и приводимый
Урсоном пример из жизни овец (ил. 1).
1 Petrus de Ebulo. Liber ad honorem Augusti sive de rebus Siculis. Codex 120 II der Burger-
hihliothek Bern. Eine Bildchronik der Stauferzeit aus der Burgerbibliothek Bern / Hg. T Kolzer,
M Stahl i. Sigmaringen, 1994. Part. VIII—IX. Fol. 102v-103v. Tramontana S. II Regno di Sicilia.
1 inmo e natura dall’XI al XIII secolo. Torino, 1999. P. 129-133.
— 5

hnl Hill M l lUiniii! |i;k* и IоI культурно-политический контекст, KOTO-
14.111 m I;i u vi и ii;u■iic'icmo 01 предшественников Фридриху II Штауфену,
кпрп'1м< os 1250) и императору Священной Римской империи
(I .VI) I .’М)) 11очсму придворному поэту понадобился авторитет салерн-
v к*м*> фи ннo(|);i для юго, чтобы очернить политического противника?
11очсм\ minim стиошпся под его пером аргументом, который позволяет
твори I в о тм, чт узурпатор недостоин престола? Петр Эболийский об-
lu-ian определенными медицинскими знаниями, которые он почерпнул в
( aik-pno, скорее всего у того же Урсона. Именно поэтому он вкладывает
в ею уст ткое естественно-научное объяснение, свидетельствующее о
cm шакоме гве с натурфилософскими сочинениями Аристотеля, исполь-
мвапие которых в системе преподавания современники считали одной из
1ЛЛВПЫХ заслуг Урсона Салернского1.
()собеппость культуры Южной Италии состояла не только в активности
научной жизни, одним из ярких очагов которой был знаменитый на всю Ев¬
ропу центр медицины, но и неразрывная связь этой научной жизни с цент¬
ральной властью. Государство Рожера II стало образцом централизованной
монархии. Унаследовав от мусульманских правителей богатую культуру и
значительное арабоязычное население, норманнские короли смогли вос¬
пользоваться этим наследием для укрепления своей власти и ее между¬
народного престижа. Мусульмане работали в администрации, где делоп¬
роизводство велось на латинском, греческом и арабском языках. Крупные
ученые и переводчики, например, Генрих Аристипп и адмирал Евгений
Палермский, состояли в ближайшем окружении (familiares) короля. Благо¬
даря им в Палермо собирались рукописи, покупались сочинения античных
и мусульманских мыслителей, из Константинополя был привезен такой
фундаментальный для истории европейской науки текст, как «Альмагест»
Клавдия Птолемея, здесь же впервые переведенный на латынь. Предпос¬
ланное этому переводу предисловие переводчика, не раскрывшего своего
имени, уже свидетельствует о новом понимании науки в обществе2.
1 Не случайно Петр Эболийский сравнивает медицинский казус Танкреда с явления¬
ми, наблюдаемыми в жизни овец. Такое сопоставление человеческой и животной природы
было почерпнуто средневековымиphysici из книг Аристотеля. Gianni М, Orioli R. La cultura
medica di Pietro da Eboli // Studi su Pietro da Eboli. R., 1978. P. 103ss. Следует учитывать так¬
же наследие Ветхого Завета, хорошо знакомого нашему поэту. Овцеводство, как известно,
было основным занятием древних евреев, что способствовало как символическому, так и
«научному» изучению этого животного. В частности, необходимость приносить в жертву
Богу лучших особей потребовала от Иакова значительных навыков селекционера (Быт. 30,
25 43). Средневековье не забывало об этих примерах. Lemetre Н. Brebis // Dictionnaire de la
Bible. T. 1/2. P., 1912. Col. 1911-1919; Schmitt J.-CL Le corps des images. Essais sur la culture
visnelle an Moyen Age. P., 2002. P. 350-353.
Его ickct издан Чарльзом Хаскинсом: Haskins Ch. Studies in the History of Medieval
Science. Cambridge, 1924. P. 191-193 (далее: Haskins Ch. Medieval Science).

Здесь же в годы правления Рожера II работал арабский географ и ботаник
аль-Идризи, представитель княжеского рода Идризидов, создавших себе
когда-то государство в Магрибе. Результатом его пятнадцатилетней деятель¬
ности при палермском дворе стал первый в истории Запада географичес¬
кий труд, объединивший на научной основе христианский и мусульманс¬
кий миры: «Развлечение для того, кто жаждет путешествовать по миру».
Удивителен не только сам факт появления такого сочинения, основанного
на карте (к сожалению, утерянной), но и то, что оно написано правоверным
мусульманином по вдохновению христианского государя: несмотря на тра¬
диционные для мусульманина того времени жалобы на засилье христиан на
землях, некогда принадлежавших исламу, аль-Идризи восторженно пишет
о своем покровителе, призывая на голову всехристианнейшего государя
милость Аллаха!1 Не случайно аль-Идризи назвал свою книгу также «Ки-
таб Руджар», то есть «Книга Рожера». Известно из сочинения аль-Идризи
и из других источников, что король Сицилии не просто поручил арабскому
ученому описать собственное королевство и все известные тогда страны,
но и финансово поддерживал это начинание на протяжении многих лет.
Для проверки сведений, содержащихся в арабских географических сочи¬
нениях, которыми он пользовался, в страны Северной Европы и на Восток
отправлялись посланники. Палермский дворец Отвилей в течение многих
лет был настоящим научно-исследовательским институтом.
Фридрих II унаследовал сицилийский трон в младенчестве, рано по¬
теряв и отца, и мать, Констанцию Отвиль. Когда в юношеские годы он
принял бразды правления, и после нескольких лет, проведенных в Гер¬
мании, и императорской коронации (1220) вернулся в родные земли, от
развитой интеллектуальной культуры предшествовавшего столетия оста¬
валось бледное воспоминание. Причиной этому были многолетние усо¬
бицы, последовавшие за приходом немецких рыцарей, бушевавшие во
время малолетства короля, которому в дальнейшем суждено было про¬
явить себя жестким централизатором сицилийской монархии. По матери
Фридрих был наследником создателей южноитальянской культуры, нор¬
маннов, по отцу - наследником ее невольных разрушителей - Штауфенов.
И это двойное, «имперское» и «сицилийское», происхождение, конечно,
многое определило в его личном характере и в культуре подвластного ему
королевства, о которой пойдет речь в этой книге.
Как и Отвили, Фридрих II делал все возможное для сохранения цен¬
трализованного управления в Сицилийском королевстве, в то время как
германские князья получили от него большую независимость. Однако не
1 Idrisi. La premiere geographie de I’Occident / Ed. H. Bresc, A. Nef. Trad. Chevalier Jaubert.
P., 1999. Prologue. P. 57ss. Там же описывается и одобряется научный метод, предложенный
Рожером.
— 7

эта досIточно хорошо изученная особенность его политики будет ин-
icpecoiiaii. нас в данной работе1. Прибегая иногда к данным норматив¬
ных н парра IПШ1МХ источников по истории Сицилийского королевства,
я сконцстрпрую снос внимание на мало изученной и частично неиздан¬
ной научной литературе, связанной со штауфеновским двором, который
я част буду называть вслед за современниками Великой курией, Magna
atria. >1 постараюсь дать объяснение двум явлениям культурной жиз¬
ни Снцплийскот королевства. Первое из них: выработка новой карти¬
ны мира и новых методов познания окружающего мира, которые ученые
I о го времени связывали с «наукой о природе», scientia naturalis, будущей
физикой. Вгорое явление: новая фаза в рецепции античного культурного
наследия, один из средневековых «ренессансов», предшествовавших
Возрождению. Существовала ли связь между научной деятельностью,
проводившейся по инициативе и при поддержке императора, его чуткости
к интеллектуальным новинкам своего времени, с одной стороны, и его же
тстетической чувствительностью к классическому искусству - с другой?
Вели зги типологически разнородные феномены диалектически связаны,
то следует задаться вопросом, какова в этой связи роль политической
составляющей? В данном случае я имею в виду противостояние на землях
Италии трех великих сил: Империи, папства и городских коммун Севера,
уже далеко ушедших на пути собственного, независимого государственного
и кул ьгурного строительства. В правление Фридриха II это противостояние
кристаллизовалось в биполярную систему гвельфов и гибеллинов. Внутри
этих партий не было единства: слишком опрометчиво было бы говорить
0 настоящем союзе Церкви и горожан под эгидой гвельфской партии;
гибеллины, в свою очередь, опирались на довольно широкую поддержку
именно в городской среде. И все же именно борьба партий, если угодно,
«партийный дух» определил политический климат Италии XIII столетия,
('тоиг ли приводить очевидный факт, что эти силы использовали все
средства для усиления своего общественного влияния и престижа, для
провоцирования, очернения и ослабления противников как в Италии, так и
ta ее пределами? Ни искусство, ни научная жизнь того времени не может
быть осмыслена историей культуры вне контекста этой вековой битвы.
Фридрих II унаследовал политическую модель Сицилийского коро-
исиства норманнов. Он постоянно с уважением ссылался на «славных
предков» в изданных им знаменитых «Мельфийских конституциях». Сле-
дусч задаться вопросом, можно ли говорить о той же преемственности
1 М II. At»p;iMCi»n покупала и действенность, и ограниченность этой централизаторской
11< • mi I мм! , iufnnu tm МЛ. Законодательство Фридриха II и социальная практика в Сицилий-
1 м>м Mipniiriu I in* //ИМИ. 1ЧХ7; Ее же. Сицилийское королевство как особый вариант госу-
1.11м Iистины 1|>\му|>|.1 и Западной Пироне//СВ. Вып. 57. 1994. С. 3-16.
- 8 —

и в истории культуры. Государственная политика и идеология Фридри¬
ха II отнюдь не была простым копированием начинаний Отвилей и их
представлений о власти1. Коренное отличие, однако, очевидно: Штауфен
был не только королем Сицилии, но и императором Священной Римской
империи, то есть наследником всей восходящей к античности богатей¬
шей культурно-политической традиции. К ней он обращался не раз во
всех своих начинаниях: в искусстве, праве, в полемике с Римской курией.
Повлияло ли это двойное - местное и «имперское» - наследие на разви¬
тие наук о природе при дворе Фридриха II и в Южной Италии в целом?
И если повлияло, то как? В какой форме соприкасались политические и
интеллектуальные интересы самого императора, славившегося своей на¬
читанностью, любознательностью и веротерпимостью? Как они воздейс¬
твовали на работу научной элиты при дворе и, следовательно, на форми¬
рование ее представлений об окружающем мире? Иными словами, нам
придется размышлять над природой меценатства в эпоху зрелого Средне¬
вековья, основываясь на документации, связанной с Великой курией.
С методологической и источниковедческой точки зрения проблема мо¬
жет быть сформулирована иным образом. Какие именно книги читали при
дворе и как их читали? Вторая часть вопроса может показаться на первый
взгляд странной и требует некоторого пояснения. Моя задача состоит не
только в реконструкции научной и художественной жизни при дворе Фрид¬
риха II, но и в поиске новых методов для решения подобных задач, кото¬
рые могут оказаться полезными для медиевиста и, может быть, не только
для него. Несмотря на известность и историографическую популярность
Штауфена, избранный сюжет прекрасно подходит для решения такой двой¬
ной - методологической и собственно исследовательской - задачи2. Сред¬
невековый текст зачастую многое теряет при осуществлении современного
издания, даже соответствующего всем нормам текстологической критики.
Это связано не только с тем, что такое издание часто является реконструк¬
цией не дошедшего до нас оригинала, некоего идеального текста, который,
может быть, никогда и не существовал и за который ответственность перед
прошлым несет издатель. Текст часто сопровождался миниатюрами, кото¬
рые для читателя XIII в. значили отнюдь не меньше, а иногда и больше,
чем слова. Для наиболее красивых рукописей Средневековья издательская
1 MarongiuA. Uno «stato modello» nel medioevo italiano. II regno normanno-svevo di Sicilia
// Critica storica. Vol. 2. 1963. P. 379-394.
" В литературе на русском языке можно назвать только одну плохо переведенную с не¬
мецкого и не слишком примечательную в оригинале биографию Фридриха II: Глогер Б. Им¬
ператор, бог и дьявол. Фридрих II Гогенштауфен в истории и легенде. СПб., 2003 (’1970).
Дос тойные биографические исследования Э. Канторовича, Д. Абулафии, В. Штюрнера упо¬
мянуты в библиографии и в дальнейшем изложении.
— 9 —

культура nanici i> времени обладает техникой факсимиле. Несмотря на ее
дороговизну, благодаря ей мы имеем доступ к большому пласту памят¬
ником м можем сравнивать на месте рукописи, хранящиеся в библиоте¬
ках всею мира. К счастью, некоторые из интересующих меня памятников
омни воспроизведены таким способом. Но я постараюсь на конкретных
примерах продемонстрировать и ограниченность работы с такими копи¬
ями, м важность кодикологических, палеографических и художественных
особенностей рукописей, не воспроизводимых или, что еще хуже, неверно
воспроизводимых в факсимильных изданиях.
Наверное, не нужно убеждать читателя в том, что взаимоотношение
к*кета и миниатюр в книжной культуре Средневековья лишь отдаленно
напоминает современную практику. Это очевидно всякому, кто когда-
либо видел страницы иллюстрированных рукописей. Пример, который
я использовал в самом начале, чтобы ввести читателя в курс дела, в этом
смысле вполне характерен. Изображение не просто комментирует или
излагает текст на своем фигуративном языке. Оно формирует свой собс-
I веппый «текст», если использовать этот термин в семиотическом ключе.
Оно говорит. Затевая диалог с сопутствующим ему словом, оно фор¬
мирует сознание своего зрителя. Именно такая многоплановая реконс¬
трукция сознания создателей и читателей научных иллюстрированных
рукописей при штауфеновском дворе входит в мою задачу.
В Южной Италии традиции научного иллюстрирования имели глу¬
бокие корни, уходившие в эпоху Великой Греции и на протяжении все¬
го раннего Средневековья подпитывавшиеся постоянными контактами
с Византией и, в меньшей степени, с мусульманским миром1. Мог ли
обладавший тонким эстетическим чувством Фридрих II не оценить ди¬
дактическую значимость изображений в рукописи, имея доступ к таким
крупнейшим библиотекам своего времени, как Монтекассино или ва-
силиапские и бенедиктинские монастыри Апулии и Сицилии? Судя по
обилию дошедших до нас документов, которым посвящено это исследо¬
ван нс, такие рукописи и работа с ними были методом научного поиска,
как бы «исследовательской лабораторией» интеллектуалов Южной Ита¬
1 I IcmpiiM средневековой научной иллюстрации вообще и южноитальянской в частнос-
N1 сшс не написана (исключение составляет интересный, но не всегда хорошо комменти-
Р<н V. 111 м м 11 MaicpiKiJi, собранный Джоном Мэрдоком: Murdoch J. Album of Science. Antiquity
ami ilic Middle Apes. N.Y., 1984). Греческие рукописи в этом плане изучены немного лучше:
< tivtilln (i I a irasmissione scritta della cultura greca antica in Calabria e Sicilia. X-XV secoli 11
S( i Mini,i c civilla. Vol. 4. 1980. P. 157-245. Id. La cultura italo-greca nella produzione libraria //
I Iti/.niiini in Italia. Milano, 1982. Ccmart P. Le livre grec en Italie Meridionale sous les regnes
in и iii.iiiil ci sniiahc: aspects materiels et sociaux // Scrittura e civilta. Vol. 2. 1978. P. 105-162;
/»< ii ii mi (/, All’diij'ine della tradizionedi opere scientifiche classiche: vicende di testi e di codici
ii.i Ilr.au/в» c I’.ilemid // rhvsis. Vol. 18. 1976. P. 87-103.
- 10 <-

лии. Поэтому иногда мне нужно будет останавливаться на источниках
вдохновения Фридриха II и его окружения, иногда достаточно подробно
говорить о культурных течениях европейского масштаба. Это позволит
включить рассматриваемые здесь вопросы в общую историю искусства
и мысли Европы.
Но что именно могут рассказать книжные миниатюры о представле¬
ниях о природе, о научных методах, о своих создателях и зрителях? Это
основной вопрос всякого, кто берется за такой анализ. Не раз нам придет¬
ся говорить о его правилах и границах. Самая незначительная на первый
взгляд деталь может оказаться ключевой для трактовки целой рукописи.
И это касается не только миниатюр, но и других произведений искусст¬
ва, прежде всего пластики, о которой будет много говориться. Серьезным
препятствием на моем пути оказался тот факт, что созданные при дворе
Фридриха II оригинальные сочинения дошли в более поздних рукописях -
лучшие из них были созданы для незаконнорожденного сына Фридриха
Манфреда, короля Сицилии в 1258-1266 гг. Другие же не дают каких-либо
иных критериев датировки и локализации, кроме стилистики, изредка ико¬
нографии миниатюр.
Это скорее всего и отпугнуло большинство историков, которые изу¬
чали научную жизнь Южной Италии, от некоторых интереснейших па¬
мятников. Мои сомнения на границах родственной, дружественной, но
все же чужой страны, принадлежащей историкам искусства, очевидны.
Я должен был переступить эту границу и углубиться в довольно обшир¬
ную литературу по истории южноитальянского искусства, чтобы испра¬
вить недостаток искусствоведческого образования и использовать эти па¬
мятники как надежные свидетельства об интересующей меня культурной
среде. Этот шаг показался мне необходимым, почти навязанным истори¬
ографической ситуацией. Действительно, как я надеюсь, из моего повест¬
вования будут ясны и огромные достижения предшествующей столетней
историографии, и значительные ее лакуны. Наука, искусство и политика
при дворе Фридриха II не раз становились предметом специальных част¬
ных и коллективных исследований и публикаций. Но эти историографи¬
ческие традиции никогда по-настоящему не сливались для того, чтобы
прийти к общему результату.
Понятие «штауфеновского», или «фридрихианского», искусства стало
расхожим топосом среди историков искусства, несмотря на сложность,
даже невозможность его четкого определения. Оно принято по той простой
причине, что трудно отрицать влияние меценатства Фридриха и его лич¬
ных эстетических вкусов на эволюцию форм в искусстве Южной Италии
первой половины XIII в. Но каково было это влияние? И что в нем было
лично от Фридриха? Я не видел всех произведений искусства, которые
— 11 —

примят считм. «нпауфеновскими», поэтому анализ, который я намерева¬
юсь принести, пс может претендовать на полноту. Но я не сомневаюсь, что
пмнератру одинаково были свойственны эмпиризм в познании природы
и тасшчсскос к пей отношение. Поэтому книги об искусстве соколиной
о\о1ы НЛП о целебных свойствах термальных комплексов на Флегрейских
полях близ 11снноля должны были быть одновременно верными природе и
Красиными с точки зрения принятого тогда художественного канона. Ис¬
кам» натуралистические черты в этих иллюстрациях, исходя из заведомо
упрощенного представления о развитии искусства от идеализма к реализ¬
му, было бы слишком просто. Кроме того, эта работа отчасти сделана. Моя
задача и том, чтобы найти силовые линии, определившие новый взгляд на
мир но иссх сферах жизни человеческого духа, возникший в Сицилийском
королеветве при дворе Фридриха II Штауфена.
Начало этой книге было положено десять лет назад, когда я учил¬
ся на историческом факультете МГУ и решил изучать культуру Ита¬
лии, непосредственно предшествовавшую по времени Возрождению
п, следовательно, подготовившую его. Duecento, XIII столетие, иногда
называют поэтому Проторенессансом. Фридрих II всегда фигурировал
и первых рядах почетного списка его важнейших деятелей - наряду с
Франциском Ассизским, Данте, Никколо Пизано. К счастью для меня,
и хороших исследованиях о Фридрихе иногда упоминались рукописи
с названиями, которые тогда мне ничего не говорили. Написав дип¬
ломную работу о культуре Сицилийского королевства на материале в
основном опубликованных литературных произведений и документов
Великой курии, я решил в дальнейшем сконцентрироваться именно на
> I их рукописях. Опять же к счастью для меня, эти рукописи нужно было
собирать в библиотеках нескольких стран. По мере чтения этих произ¬
ведений и исследования памятников искусства, я начал понимать, что
исследование выходит далеко за рамки истории Италии и не укладыва-
е I с я в рамки какой-либо отдельной исторической дисциплины.
11авсриос, но этой причине нет ничего удивительного в том, что пос¬
ле защиты диссертации «Представления о природе при дворе Фридри¬
ха II. 1200 1250 гг.» на кафедре истории Средних веков исторического
факулысга МГУ в 2002 г. я продолжил исследования в Париже, в Груп¬
пе нстрпчсской антропологии Средневекового Запада Высшей школы
i (шпальных паук. Я несколько лет чувствовал себя дома одновременно
в л в у \ прекрасных коллективах, питаясь плодами двух научных тради¬
ции IViyui.iaioM слала французская диссертация «Искусства, знания
- 12 <-

и представления о природе при дворе Фридриха II Штауфена» (2006).
Она в основе этой книги. Многие из опубликованных мной за эти годы
статей вошли в книгу в сильно переработанном виде, обогатившись за
счет советов и помощи моих многочисленных учителей, коллег и дру¬
зей, читателей и судей моих диссертаций. Среди них, конечно, особая
роль принадлежит моим научным руководителям, профессорам Лидии
Михайловне Брагиной и Жан-Клоду Шмитту. Благодаря открытости
границ я смог познакомиться с теми учеными и школами, которые ка¬
зались мне близкими по теме, методу или духу исследований. Важным
этапом стала работа в Институте Варбурга (Лондон) в 2004 г. с Чарль¬
зом Бернетом, где я начал готовить критическое издание одного из са¬
мых интересных моих источников: «Книги о частностях» Михаила Ско¬
та. Латинский текст и французский перевод этого сочинения увидят свет
в серии Micrologus Library, издаваемой Агостино Паравичини Бальяни
(Лозанна), которому я также признателен за многолетнее внимание и под¬
держку. Мои путешествия и исследования стали возможными благодаря
грантам и иной помощи нескольких учреждений: Французского универ¬
ситетского колледжа в Москве, который я окончил в 1999 г., Дома наук о
человеке в Париже, Высшей школы социальных наук, Института истории
Общества Макса Планка, Центра высших исследований средневековой
цивилизации в Пуатье, Института Варбурга, Цеха средневековой цивили¬
зации в Палермо, Университета им. Гёте во Франкфурте-на-Майне, Ми¬
нистерства промышленности, науки и технологий Российской Федерации
(Грант Президента) и РГНФ (№ 06-01-00486а). Я благодарен коллективу
кафедры истории Средних веков, где я учился и работаю по сей день, а
также тем учителям, коллегам и друзьям, которые проявляли и проявляют
интерес к моим занятиям: О. С. Поповой, С. И. Лучицкой, Ю. А. Ивано¬
вой, Ж. Ле Гоффу, О. Ф. Кудрявцеву, Д. А. Баюку, Й. Фриду, С. Пейдж,
К. М. Муратовой, Э. Палаццо, Р. Пома, М. Симон, О. Г. Эксле, Г. Гребнер,
A. Муско, Ф. Фурлану, А. фон Хюльзен-Эш, А. Я. Гуревичу, Ж.-П. Будэ,
Ж. Башэ, О. И. Варьяш, А. Ю. Виноградову, Л. К. Масиелю Санчесу,
B. И. Уколовой, хранителю рукописей Французской национальной биб¬
лиотеки Мари-Терез Гуссэ, слушателям и участникам моего спецсеми¬
нара по истории средневековых научных текстов на историческом фа¬
культете МГУ. Мой ученик П. В. Соколов оказал неоценимую помощь
в составлении указателей. Алан Сегон и Мириам Флейшман знают, что
без их семейной поддержки моя работа в Париже была бы немыслима.
Так же, как немыслима она без терпения и понимания моей семьи, кото¬
рой посвящается эта книга.

ГЛАВА I
МИРОВОЗЗРЕНИЕ
ФРИДРИХА II

1. Формирование мировоззрения Фридриха II
Omnia disce, videbis postea nihil esse
superfluum. Coartata scientia iucunda non est.
Hugo de Sancto Victore.
Didascalicon, VI, 3
«Первый современный человек на троне, он рано научился полностью
объективной оценке окружающего мира и обращению с ним», - так писал
о Фридрихе II Якоб Буркхардт1. Ему вторил его не менее знаменитый
слушатель, Фридрих Ницше, называя Фридриха II «первым европейцем»,
«гением среди немецких императоров»1 2. Эти высказывания двух знаме¬
нитых мыслителей XIX в. повлияли на формирование в историографии
идеализированного и идеологизированного образа Фридриха И. Вторя
средневековым хронистам, они говорили о нем, как о «чуде света» и
«удивительном реформаторе». Наряду со св. Франциском Ассизским его
называли предшественником Возрождения3.
1 Буркхардт Я. Указ. соч. С. 9-10.
2 Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего. Соч. Т. 2. М,
1990. С. 318. Его же. Антихрист. Проклятие христианству. Соч. Т. 2. С. 690. Ницше, несом¬
ненно, следовал распространенному в историографии XIX в. общему месту о «неверии»,
«антихристианстве» Фридриха II. Ср. характерное место в его последней работе «Ессе
homo»: «Мне хотелось в Аквилу, понятие, противоположное Риму, основанное (Фридри¬
хом II. - О.В.) из вражды к Риму, как и я когда-нибудь смогу основать место, воспоминание
об атеисте и враге церкви comme il faut, моем ближайшем родственнике, великом императо¬
ре Гогенштауфене, Фридрихе II». Там же. С. 747.
3 «Stupor quoque mundi et immutator mirabilis»: Mattheus Parisiensis. Cronicae majores //
MGH, SS. XXVIII. Hannover, 1888. S. 319. Hampers F. Kaiser Friedrich II., der Wegbereiter der
Renaissance. Bielefeld, Leipzig, 1927.
—• 17

I lyi11юс ri> подобных оценок по большей части археологического харак-
icpa, на их объяснении не сюит сейчас надолго останавливаться. Следует,
однако, признать, что неослабевающий интерес к Фридриху II имеет ос¬
новании. Он пошел в историю не только как император Священной Римс¬
кой империи, с большим рвением отстаивавший свои политические права
в борьбе прошв североитальянских коммун и папства, но и как человек с
исключи шлык) богатыми культурными интересами. Он не только сам ин-
1срссовалси «тайнами природы», что становилось на рубеже ХИ-ХШ вв.
явлением вес более распространенным, но стремился организовать систе¬
ма I пческое изучение их под своим покровительством.
Изучая мировоззрение средневекового монарха, нужно всегда иметь
в виду, что речь идет не просто об интеллектуале или философе (будь он
даже «философ на троне»), но о некоем воплощении государства, модели
государя, которую он сам хотел воплощать и которую в нем видели совре¬
менники. На примере Фридриха II хорошо видно, что эти две модели мо¬
гу I сильно отличаться. Первая, естественно, положительная, отразилась в
посланиях, исходивших из Великой курии, в законодательстве, придвор¬
ной переписке и в других возникших при дворе текстах, так или иначе
несших на себе влияние мировоззрения Фридриха II. Эти тексты, по оп¬
ределению, в какой-то мере соответствовали этическим и политическим
ценностям общества, к которому они обращались, но, конечно, далеко не
всем ценностям. Вторая модель, часто резко отрицательная, представле¬
на в многочисленных источниках, связанных с враждебными Фридриху
II лагерями, прежде всего с Римской курией и гвельфскими коммунами.
()бп пласта документов представляют огромный интерес уже своим оби¬
лием, однако при их рассмотрении нужно всегда сохранять критическую
дистанцию, имея в виду крайнюю напряженность политического климата
11л алии XIII в., в которой литература, искусство, официальная переписка
п законодательство становились средствами политической пропаганды.
() и олоски политической борьбы мы встретим не раз в самых разных сви-
дс1сльствах.
( вою задачу я вижу в том, чтобы в реконструкции интеллектуальных
ишересов Фридриха II попытаться понять, как в этом неординарном пер¬
сонаже сочетались модель государя и те черты, которые мы на сегодняш¬
нем языке назвали бы индивидуальными. Позволяют ли имеющиеся у нас
пелочники провести такое разделение? Нам предстоит не раз задуматься
над этим важнейшим вопросом. В какой мере и как именно представле¬
ния императора об окружающем мире связаны с общеевропейским кон-
ickciom, прежде всего с появлением и ростом влияния университетов,
рецепцией арпстотслизма и научных сочинений мусульман и иудеев, а
I а к же с новой практикой художественного образа и культурой книги?
— 18 -

Сведения о воспитании и образовании Фридриха II
В нашем распоряжении имеется немалое количество источников, поз¬
воляющих увидеть императора не только в гуще политической борьбы.
Некоторые из них повествуют о детстве Фридриха II. Он родился 26 де¬
кабря 1194 г. в Йези (Анконская марка). Его отец, Генрих VI Штауфен, в
1191 г. был избран императором Священной Римской империи (с 1169 г.
он уже был соправителем своего отца Фридриха I Барбароссы). В 1186 г.
он был обвенчан с Констанцией Отвиль, последней дочерью короля Си¬
цилии Рожера II (1097-1154) и одной из претенденток на престол. В ре¬
зультате довольно продолжительной борьбы Генриху VI удалось нейтра¬
лизовать норманнскую династию в лице Танкреда, внука Рожера II, графа
Лечче. Произошло объединение Сицилийского королевства и Империи,
unio regni ad imperium\ Хотя оно было осуществлено при непосредствен¬
ном участии папства, в XIII в. эта уния стала камнем преткновения во
взаимоотношениях империи и папства: папское государство, Патримо¬
ний св. Петра, оказалось зажато между владениями Штауфенов.
Причастность к двум престижным династиям отразилась в истории
с имянаречением. Сначала он был назван Рожер-Константин - оба этих
имени имели символическое значение для имперской и сицилийско-нор¬
маннской традиций. Вскоре он получил имя Фридрих, но имя Рожер ис¬
пользовалось по отношению к нему и позже.
Петр Эболийский, писавший под влиянием или по заказу Констан¬
ции, а затем Генриха VI и канцлера Конрада Кверфуртского, воспевает
рождение наследника в самых восторженных выражениях, явно ориен¬
тируясь на хорошо известного ему Вергилия: «О долгожданный мальчик,
эра обновления времен»1 2, «радуются горы, тучнеет иссушенная земля,
/ многократным урожаем поле воздает за посеянное»3. За риторикой об
умиротворении природы скрывается вся политическая программа Шта¬
уфенов, основанная на установлении нового политического устройства
Южной Италии, - она не раз будет встречаться в гибеллинской публицис¬
тике и поэзии. В тексте умалчивается одна деталь, четко выраженная в
расположенной напротив него миниатюре (лист 138г): Констанция, сидя
1 Перипетии этой кровопролитной усобицы лучше всего отразились в стихотворной
хронике Петра Эболийского «Книга в честь Августа, или О делах сицилийских». Petrus de
Ebulo. Liber ad honorem Augusti. Op. cit.
2 Petrus de Ebulo. Op. cit. Versus 1377. Cp.: Вергилий. Экл. IV, 1-5: «Vltima Cumaei uenit
iam carminis aetas; / magnus ab integro saeclorum nascitur ordo. / iam redit et Virgo, redeunt
Satumiaregna, / iam noua progenies caelo demittitur alto. / tu modo nascenti puero...»
3 Petrus de Ebulo. Op. cit. Versus 1387-1388: «Luxuriant montes, pinguescit et arida tellus, /
Credita multiplici sorte respensat ager».
— 19 —

на коме, передает младенца его будущей воспитательнице, жене Конрада,
1ерцога Смолото, что сказано лишь в краткой сопроводительной надпи¬
си: «Imperalrix Sicilian! repetens benedictum filium suum ducisse dimisit».
И верхнем регистре изображены деревья, по всей видимости символизи¬
рующие умиротворенную природу, - таким способом миниатюрист при¬
даст особое значение происходящему.
11ервые три года жизни Фридрих II находился в Умбрии, после чего
был отравлен в Сицилию. Некоторые исследователи, за скудостью
письменных свидетельств, предлагали ряд суждений о том, как могло
повлиять на формирование мировоззрения молодого государя созерца¬
ние произведений искусства. Так, посещение украшенных великолеп¬
ными византийскими мозаиками храмов Палермо и загородной королев¬
ской резиденции в Монреале не могло не повлиять на формирование его
религиозности1. Потолок Палатинской капеллы, в которую постоянно
ходил Фридрих II, украшен великолепным, сделанным арабами в XII в.
резным орнаментом из восьмиконечных звезд - мандала и сталактитов
(mucarnes). В исламской традиции, разработанной в Египте и Испании,
мандала указывает путь к совершенному, всеобъемлющему знанию,
а в мосарабских церквях Испании сталактиты и мандалы должны были
символизировать связь Бога и человека. Если учесть понимание Фрид¬
рихом II всех этих коннотаций, можно прийти к выводу, что уже тогда,
в раннем детстве, в нем возникло желание организовать государство и
науку по строгим законам логики и математики1 2. Однако все это не бо¬
лее чем привлекательные гипотезы.
Ссылаясь на замечание Салимбене3, многие исследователи приписы¬
вали Фридриху II знание нескольких языков: провансальского, основного
языка светской литературы, с которым он мог познакомиться после же¬
нитьбы на Констанции Арагонской (1208); французского, языка норман¬
нов; средневерхненемецкого, который он должен был выучить во время
восьмилетнего пребывания в Германии; греческого, поскольку на нем го¬
ворили значительные группы населения его страны; еврейского и арабс¬
кого, потому что он постоянно общался с мусульманскими и еврейскими
учеными, и, конечно, латыни и сицилийского вольгаре. В каком объеме
1 SchallerH. Die Frommigkeit Kaiser Friedrichs II11 DA. Bd. 51. Heft 2, 1995. S. 495^196.
2 Thiery A. Federico II e la conoscienza scientifica I I Intellectual Life at the Court of Freder¬
ick II Hohenstaufen / Ed. W. Tronzo. Washington, 1994. P. 287-290. Антонио Тьери попытался
применить к историческому исследованию популярные в Италии методы науки о коммуни¬
кации и семиологии. Он исходит из вполне резонной идеи о том, что именно зрительные
образы формируют устойчивые модели сознания, что памятник искусства, фигуративный
документ, является коммуникативным элементом, передающим реципиенту некий текст.
Но в целом его статья выглядит не слишком убедительной.
3 Салимбене деАдам. Хроника / Ред. О. Ф. Кудрявцев. М., 2004. С. 381.
— 20 -

он на самом деле владел этими восемью (!) языками, остается загадкой1.
С уверенностью можно говорить лишь о латыни, на которой написана
«Книга об искусстве соколиной охоты», и о вольгаре, на котором он на¬
писал несколько любовных стихотворений. Ничто не подтверждает его
познаний в арабском и еврейском, несмотря на постоянные контакты с
ними, о которых речь пойдет ниже. Присутствие значительного гречес¬
кого меньшинства среди его подданных в Апулии и Калабрии, его поли¬
тическая и религиозная активность - все это еще не было поводом учить
их язык. Несмотря на неподдельный интерес к народам, говорившим на
чужих языках и следовавших чужим обрядам, в своей политике к ним,
к своим подданным, Фридрих II вообще часто был более чем традицион¬
ным средневековым государем1 2.
Незадолго до смерти (1198) королева Констанция, опасаясь неустой¬
чивости центральной власти в Сицилии, передала королевство в лен Ин¬
нокентию III, который в конце XII в. уже обладал крупным авторитетом
на международной арене. Тем самым понтифик стал сеньором малолет¬
него короля Сицилии и его опекуном. Среди назначенных понтификом
воспитателей были кардинал Ченчо Савелли, в будущем папа Гонорий III,
а также епископ Катании Рожер3. В завещании Констанции в этой роли
фигурируют также высшие церковные иерархи Варфоломей Палермский,
Каро Монреальский, Вильгельм Реджийский, Матвей Капуанский и Валь¬
тер Палеария4. Последний был канцлером королевства и епископом Трои,
он сыграл важную роль в период «междуцарствия», связанного с мало¬
летством Фридриха II. Однако ничего конкретного о влиянии церковных
иерархов на образование молодого монарха нам неизвестно. Несомнен¬
но, он вырос верующим человеком, возможно, не без влияния людей,
близких по мировоззрению к самому Иннокентию III, человеку не толь¬
ко властному, но и духовно образованному. Однако нельзя отрицать, что
традиционный в кругах светской знати того времени антиклерикализм,
то есть противостояние вмешательству клира в повседневную жизнь и
в светскую политику, в лице Фридриха II приобрел одного из самых яр¬
1 См., например: DeStefanoA. La cultura alia corte di Federico II imperatore. Bologna, 1950.
P. 16-17. Де Стефано, как и многим его современникам, свойственно было преувеличивать
всеобъемлющий характер знаний Фридриха II. Знание им греческого языка не признается:
Powell J. Frederick II’s Knowledge of Greek // Speculum. Vol. 38. 1963. P. 48M82.
2 Houben H. Moglichkeiten und Grenzen religioser Toleranz im normannisch-staufischen
Konigreich Sizilien / DA. Vol. 50. Heft 1. 1994. S. 190-198 (Id. Mezzogiorno Normanno-Svevo.
Monasteri e castelli, ebrei e musulmani. Napoli, 1996. P. 213-242). Abulafia D. Ethnic Variety...
Op. cit. // Intellectual Life... Op. cit. P. 215.
3 De Stefano A. Op. cit. P. 18.
4 Ries R. Regesten der Kaiserin Konstanze, Konigin von Silizilien, Gemahlin Heinrichs VI //
QFIAB. Bd. 18. 1926. S. 96.
— 21 —

ких своих представителей. Подчеркнем, что антиклерикализм в политике
Фридриха II, во-первых, во многих своих проявлениях был типичен для
государей XII XIII вв. и поэтому не был уникален; во-вторых, он про¬
явился пс ранее середины 20-х гг. XIII в., после коронации в Риме, то есть
когда императору было около 30 лет; в-третьих, как и у большинства его
современников, этот антиклерикализм не был ни отрицанием церкви как
института, ни тем более посягательством на веру. К этому большому сю¬
жету нам еще не раз предстоит вернуться.
Основным неразрешенным вопросом остается следующий: где Фрид¬
рих II приобрел свою необычную любознательность? Были ли среди его
учителей иностранцы или представители других вероисповеданий, кото¬
рые привили бы ему веротерпимость, во многом определившую его ми¬
ровоззрение в зрелые годы? Был ли у него прямой контакт с арабской и
греческой культурами, еще сохранявшими свои позиции (первая в Сици¬
лии, вторая прежде всего в Апулии)? Откуда он мог почерпнуть начатки
знаний в то время, когда, по свидетельству современника, «в королевстве
почти не было образованных людей»?1
Переход власти к новой династии и последовавшие многолетние сму¬
ты сыграли большую роль как в культурной жизни Южной Италии, так
и в формировании характера Фридриха И. Центры интеллектуальной
жизни королевства оказались замешанными в противоборство феодаль¬
ных кланов, подогревавшееся межэтническими и межконфессиональны¬
ми конфликтами. Уже при последних Отвилях научная жизнь была так
связана с бурной жизнью двора, что это далеко не всегда положительно
сказывалось на устойчивости традиции преподавания. Милость короля
не всегда была залогом благосостояния ученого и его уверенности в за¬
втрашнем дне. «Эта земля поедает своих детей» - так выразил культур¬
ный климат Сицилийского королевства последних лет XII столетия один
современник. В годы детства и юности Фридриха II эта ситуация интел¬
лектуального «вакуума» должна была усугубиться.
** *
Сохранилось несколько писем неизвестного придворного Фридриха II
к Иннокентию III, в которых он рассказывает о достоинствах и занятиях
молодого короля. В одном из них, описывающем усобицу начала 1207 г.,
связанную с Вильгельмом Каппароне, говорится о Фридрихе II: «Госпо¬
дни мой, об этом я расскажу вам все откровенно: своими познаниями он
1 Nicolaus <le Jamsilla. Historia de rebus gestis Friderici II imperatoris eiusque filiorum Con-
i;uli d Manfredi // Cronisti e scrittori sincroni napoletani editi e inediti / Ed. G. Del Re. Vol. 2.
Napoli, IK6X. \\ 106.
— 22 —

настолько обогнал свои годы, в добродетели он столь выше своего воз¬
раста, что в нем не найти ничего, что не подобало бы мужу совершен¬
ному и зрелому. Без сомнения, он уже может управлять, ибо способен
сам судить о добре и зле среди христиан и среди неверных»1. Такая фра¬
за вполне может восприниматься как хвалебная риторика. Именно в эти
годы Фридрих II начал активно вмешиваться в управление королевством,
появляются первые подписанные им лично дипломы. Но в том же письме
есть другое интересное для нас свидетельство, отчасти подтверждающее
приведенное выше, отчасти противоречащее ему. Автор хвалит внешние
качества молодого короля, его физическую подготовку, после чего добав¬
ляет не без беспокойства: «Нрав у него необычный и строптивый, в чем
наставила его не природа, а грубый образ жизни. Но врожденное королев¬
ское достоинство, по природе своей предрасположенное к лучшему, если
и приобретет нечто неподобающее, в скором времени будет исправлено
благими привычками. Кроме того, наскучив общением с наставником, он
жаждет свободы суждений. Насколько можно судить, ему кажется позор¬
ным, то ли что им управляет воспитатель, то ли что его, короля, держат за
мальчика. В результате, стряхнув с себя власть воспитателя, будто полу¬
чив на то разрешение, он зачастую отклоняется от подобающих королю
правил поведения, затевает публичные разговоры, и такие пустые дис¬
куссии разрушают величие [монаршего] достоинства»1 2 * * * об.
1 «Super hiis vobis tamquam domino meo verum veritatis verbo confiteor: tarn annos
suos sciencia superavit, sic virtute etatis sue tempus explevit, ut in eo inveniri non possit, nisi
quod virum perfectum deceat aut adultum. Est ei amodo sine dubitatione aliqua serviendum,
cum per se inter fideles et infideles diiudicet et bonum a malo discernat». Натре К. Aus der
Kindheit Kaiser Friedrichs II// MIOG. Bd. XXII. 1901. S. 597. Cp. у того же автора: «Sicut
tamen precurrit in eo virtus etatem, ut ante sciencia preditus, quam vir adultus, sapiencie munus
acceperit, quod fuerat per incrementa temporis accessurum. In eo igitur nec annorum numerum
computes, nec tempus etatis expectes, qui iam implet scientia virum et induit maiestate
regnantem». Ibid. S. 598.
2 «Moribus tamen alienis atque ineptis, quibus eum non natura, sed conversatio rudis instituit.
Sed indoles regia, sua natura facilis in meliora componi, quicquid ineptum acceperit, paulatim usu
meliore transmutet. Hiis adiacet, quod monitoris inpaciens, libere voluntatis capescit arbitrium
et, quantum videri potest, deforme sibi existimat vel tutore regi vel puerum pro rege censeri, quo
fit, ut excusso tutoris regimine plerumque regios excedat indulta licencia mores et usu publice
conversacionis maiestatis minuat vaga discussio numen». Ibid. Некоторые выражения в пере¬
воде могут вызвать сомнения. Я имею в виду прежде всего libere voluntatis arbitrium, кото¬
рое может быть понято, например, и как «право на свободную волю», то есть на свободу
действий. Я, однако, склонен полагать, что присутствие слова arbitrium как «способность
судить, рассуждать, изъявлять свое мнение» говорит в пользу моей трактовки этого мес¬
та. В этом же письме упоминается в качестве преподавателя некто Вильгельм Францизий
(Francisius), у которого Фридрих II учился, судя по всему, латинскому языку. Больше ничего
об этом Францизии неизвестно.
— 23 —

Чдесь перед нами уже почти бытовая зарисовка, выявляющая, как
мне кажется, одну из важных черт характера Фридриха II: желание дис¬
кутировать и неподчинение авторитетам. У нас будет много случаев
убедиться в том, насколько важны были для императора и интеллекту¬
ала Ti n споры1.
Круг чтения: «Роман об Александре», Фридрих II
и Александр Македонский
В приводившемся выше письме есть еще одна интересная деталь.
11роводя булыную часть дня в военных упражнениях, как это было свойс¬
твенно знатной молодежи, «все время после заутрени он проводил за
чтением истории о сражениях»1 2. Под armata historia подразумевались,
несомненно, рыцарские романы или эпосы, chansons de gestes, которые
получили в Южной Италии широкое распространение благодаря связям
норманнской династии с Северной Европой3. О том, что император про¬
являл интерес к «новинкам» европейской куртуазной литературы, есть
более поздние свидетельства: 5 февраля 1240 г он благодарит одного
чиновника из Мессины за посылку ему «принадлежавших покойному
магистру Иоанну Романзору 54 тетрадей, переписанных с книги Палами-
да»4. Характерно, что речь идет именно о разброшюрованных тетрадях.
Скорее всего они предназначались для дальнейшей обработки, возмож¬
но, иллюстрирования и переплетения в придворном скриптории. Первая
половина XIII в. отмечена появлением светской книги, светских скрип-
1 В недавнее время высказывались сомнения, не слишком обоснованные, что такие дис¬
путы могли иметь место при дворе Фридриха II. Abulafia D. Frederick II. A Medieval Emperor.
L., 2002 (4988). P. 251 ff. Id. Ethnic Variety and its Implications: Frederick IPs Relations with
Jews and Muslims // Intellectual Life... Op. cit. P. 215.
2 «Sic denique ad omnem exercitatus experientiam militarem mutuis semper actibus diem
conducit in noctem totumque sequentis vigilie tempus armata deducit historia». Натре К. Op. cit.
S. 598.
3 Bertoni G. II Duecento. Milano [1924]. P. 2 ss et passim. Antonelli R. La corte «italiana» di
Federico II e laletteraturaeuropea//Federico II e le nuove culture/AcuradiE. Menestd. Spoleto,
1995. P. 319-345. О ранней традиции иллюстрирования подобных сочинений: Orofino G. La
decorazione del libro di storia tra eta normanna ed eta sveva: epos, cronaca e manifesto // Civilta
del Mezzogiorno d’ltalia. Libro, scrittura, documento in eta normanno-sveva / A cura di F. d’Oria.
Napoli, 1995. P. 197-226, особенно P. 199-210.
4 «De LIV quaternis scriptis de libro Palamidis, qui fuerunt quondam magistri Johannis
Romanzori, quos nobis per notarium Symonem de Petramajore mictere te scripsisti, gratum
ducimus et acceptum». HD. V/2. P. 721-722. «Книга Паламида» была написана на латыни в
1215-1235 гг.
— 24 —

ториев и мастерских иллюминирования, вырабатывавших новый худо¬
жественный язык в живописи, соответствовавший эстетическим вкусам
новой читающей публики1. Нельзя предположить, что Фридрих II не был
знаком с этими новыми веяниями1 2.
У нас, к сожалению, нет возможности заглянуть на полки этих
шкафов. Круг чтения Фридриха II можно реконструировать лишь час¬
тично, основываясь почти исключительно на атрибуциях и датиров¬
ках рукописей по палеографическим данным и по особенностям их
иллюстрирования3.
К таким примерам относится «История сражений» (Historia de pre-
liis), одна из бесчисленных версий романа о битвах и приключениях
Александра Македонского. Для западноевропейской знати зрелого и
позднего Средневековья Александр Македонский был зерцалом мужес-
1 Этот сложный процесс подробно рассматривается в следующих работах: Alison
Stones М. Secular Manuscript Illumination in France // Medieval Manuscripts and Textual
Criticism / Ed. C. Kleinhenz. Chapel Hill, 1976. P. 83-102; Ead. Sacred and profane art: secular
and liturgical book-illumination in the thirteenth century // The Epic in Medieval Society.
Aesthetic and Moral Values / Ed. by H. Scholler. Tiibingen, 1977. P. 100-110. Camille M. Seeing
and Reading: Some visual Implications of Mediaval Literacy and Illiteracy // AH. Vol. 8. N. 1.
1985. P. 26-49; Avril F. A quand remontent les premiers ateliers d’enlumineurs laics a Paris? // Les
dossiers de l’archdologie. 1976. N. 16. P. 36-44.
2 Манфред не без гордости рассказывал европейским ученым о том, как он, «усерд¬
но размышляя, листал тома самых разнообразных рукописей, которые в изобилии напол¬
няют шкафы нашей богатой библиотеки». Несомненно, эта библиотека пополнялась и
его стараниями, но основная ее часть была им унаследована от отца. «Dum librorum ergo
volumina, quorum multifarie multisque modis distincta chirographa nostrarum armaria divitiarum
locupletant, sedula meditatione revolvimus». HD. IV/1. P. 384. (B «Historia diplomatica» это
послание приписывается Фридриху II, но в дошедшем до нас виде оно представляет собой
произведение времени Манфреда, попавшее в «Письмовник Петра Винейского» в XVI в.
См. важное исследование Р. Готье, к которому мы еще вернемся позже: Gauthier R. А. Notes
sur les ddbuts (1225-1240) du premier «Averroisme» // RSPhTh. Vol. 66. № 3. 1982. P. 322. Кри¬
тическое издание текста: P. 323-324).
3 Гипотезы относительно возможного состава библиотеки Фридриха II см.: Miitherich F.
Handschriften im Umkreis Friedrichs II // Probleme urn Friedrich II. / Hg. J. Fleckenstein. Sigmar-
ingen, 1974. S. 9-22. Haskins Ch. Latin Literature under Frederick II // Id. Studies in Medieval
Culture. Oxford, 1929. P. 124-147. Долгое время, на основании работ Эрле и Пельцера, счи¬
талось, что в Ватиканской Апостолической библиотеке сохранилась значительная коллек¬
ция византийских рукописей македонского периода, якобы принадлежавшая норманнским
королям, унаследованная потом Фридрихом II, после поражения Штауфенов перешедшая к
Анжуйской династии и подаренная затем понтификам. Однако Агостино Паравичини Баль-
яни провел кодикологический анализ этих рукописей и доказал, что владельческая надпись
«and», в которой хотели видеть сокращение «andegavensis» («анжуйский») и таким образом
выйти на их южноитальянское происхождение, являются результатом каталогизаторской
работы папских библиотекарей. Paravicini Bagliani A. La provenienza «angioina» dei codici
greci della biblioteca di Bonifacio VIII. Una revisione critica //Id. Medicina e scienze della natura
alia corte dei papi nel Duecento. Spoleto, 1991. P. 409-454.
— 25 —

'темного и справедливого государя, а повествования о нем - источником
формирования картины мира, наполненной самыми необычайными чуде¬
сами. У меня пет здесь возможности подробно останавливаться на том,
как эллинистическая литературная традиция об Александре проникла в
латинский мир1. Отмечу лишь главное. После относительного забвения
в период раннего Средневековья образ Александра вновь начал завое¬
вывать популярность в среде знати примерно с середины X в. Тогда по
наказу неаполитанских герцогов Иоанна III и Марина II архипресвитер
Лев отравился с посольством в Константинополь и переписал там ока¬
завшуюся в его руках «Историю о битвах и победах Александра, короля
Македонии» (historiam continentem certamina et victorias Alexandri regis
Macedoniae). Тот же архипресвитер перевел эту версию романа псевдо-
Каллисфена на латинский язык1 2.
Одна версия «Романа об Александре» - «Historia de preliis I», датируе¬
мая третьей четвертью XIII в., скорее всего правлением Манфреда (1258-
1266), происходящая из Южной Италии, сохранилась в Библиотеке Лейп¬
цигского университета3. Это ин-кварто (22,5 х 15,5 см), изготовленный из
1 РайтДж. Географические представления в эпоху крестовых походов. Исследование
средневековой науки и традиции в Западной Европе. М., 1988 (4925). С. 53-54, 110-111.
О средневековой литературе об Александре Македонском и традициях ее иллюстрирования
более подробно см.: Ross D. Studies in the Alexander Romance. L., 1985; Id. Alexander Histo-
riatus. A Guide to Medieval Illustrated Alexander Literature. L., 1963; Settis-Frugoni Ch. Histo¬
ria Alexandri elevati per griphos ad aerem. Origine, iconografia e fortuna di un tema. R., 1973.
Я благодарен г-же Мод Симон-Перес за ее советы относительно средневековой литературы
об Александре.
2 Settis-Frugoni Ch. Op. cit. P. 5ss. Какая-то версия греческого романа об Александре пе¬
реводилась неким Юлием Валерием в 320-330 гг. н.э., но именно редакция архипресвитера
Льва стала основой средневековой западной традиции. Ни прототип, ни латинский перевод
Льва в изначальном виде не сохранились, за исключением небольших греческих фрагмен-
1ов. Английский филолог Дэвид Росс сделал смелую попытку вычленить все редакции ро¬
мана, разобраться в филиации сюжетов и иконографии на материале более ста рукописей,
написанных более чем на десяти языках, однако уже через несколько лет диссертация Кья-
ры Фру I они, сочетающая анализ текстов и иконографии, посвященная лишь одному сюжету
(во UICCCHUC Александра) показала, что его построения во многих деталях не выдерживают
крп I пки (Settis-Frugoni Ch. Historia Alexandri... Op. cit.). Проблема состоит в том, что текст
романа был исключительно нестабильным, почти каждая рукопись содержит значительные
ра шом ICHUM и может считаться отдельной редакцией. О реальном существовании какого бы
ю ни oi.ijio прототипа или даже группы сегодня говорить затруднительно.
‘ I rip/ig Universitatsbibliothek Rep. II 143. «Alexandri nobilissimi atque sapientissimi regis
Macedoine liber». См. также: Das Buch von Alexander dem edlen und weisen Konig von Ma-
kedoiiien /1 lg. W Kirsch. Leipzig, 1991. В ней дан немецкий перевод версии романа в изло¬
жении ар\ннресви1сра Льва, не всегда соответствующий латинскому тексту, и качественно
not upon 1исдоны все миниатюры из лейпцигской рукописи. Дэвид Росс (Alexander Historia-
lir. op с и. I*. S \ 54) и вслед за ним Кьяра Фругони (Op. cit. Р. 234) относили лейпцигскую
рмичнв I. к копну XIII в., однако в настоящее время эта точка зрения пересмотрена. См.,
— 26 —

качественного пергамена. Сюжет книги вполне традиционен: рассказы о
битвах и путешествиях Александра Македонского в то время уже форми¬
ровали представления европейцев о далеких землях и диковинных наро¬
дах. Необычность рукописи состоит в ее богатейшей иконографической
программе, самой ранней из всех сохранившихся в достаточно полном
виде1. На основании этого кодекса, а также его более раннего прототипа
(BnF nouv. acq. lat. 174) Дэвид Росс пришел к выводу, что именно через
Южную Италию в XIII в. в латинскую Европу из Византии проникла ил¬
люстративная программа псевдо-каллисфеновского романа, основа кото¬
рой лежит самое позднее в III в. н.э.* 1 2
Лейпцигская рукопись содержит 167 миниатюр, выполненных в бо¬
гатой палитре, иллюстрирующих около 200 сцен. Несмотря на «меди-
евализацию» многих деталей, связь их с античной традицией видна по
следующему признаку: они не отделены от текста никакой рамкой, что
создает совершенно особую неразрывную связь между текстом и изобра¬
жениями. Эта особенность оформления характерна и для других рукопи¬
сей, связанных с двором Фридриха II3.
Заказчиком столь богато иллюминированного кодекса мог быть лишь
знатный человек, возможно сам Манфред. Учитывая существование ру¬
кописи BnF nouv. acq. lat. 174, мы можем предположить, что Фридриху II,
например, описание Флорентины Мютерих в каталоге выставки: Die Zeit der Staufer. Ge-
schichte - Kunst - Kultur. Katalog der Ausstellung / Hg. von R. Hausherr. Bd. 1. Stuttgart, 1977.
S. 660-661. А также: Miitherich F. Handschriften... Op. cit. / Probleme um Friedrich II.... Op.
cit.; Orofino G. II contributo di Federico II alPiconografia profana. Le illustrazioni del Romanzo
di Alessandro // Federico II e le nuove culture... Op. cit. P. 401.
1 Немного более ранняя итальянская рукопись из Парижской Национальной библиотеки
(BnF nouv. acq. lat. 174) содержит лишь четыре миниатюры, хотя оставлено место еще для
четырнадцати. Франсуа Авриль и Мари-Терез Гуссэ склонны датировать ее XII в. без опре¬
деленной локализации: AvrilF., Gousset М.-Th. Manuscrits enluminds d'origine italienne a la
Bibliotheque Nationale de France. Vol. 1, VI—XII siecles. P., 1980. P. 83-84. N. 149. Б. Дегенхарт
и А. Шмитт относят эту рукопись к первой половине XIII в. и на основании стилистичес¬
ких особенностей миниатюр сближают ее с иллюстрированными кодексами, вышедшими
из придворных скрипториев Фридриха II. Degenhart В., Schmitt A. Corpus der italienischen
Zeichnungen. 1300-1450. В., 1980. S. 254.
2 Ross D. Op. cit. P. 53. Среди иконографических источников «Романа об Александре»
следует упомянуть иллюстративную традицию историка Павла Орозия. Кроме латинского
перевода в Южной Италии были известны и греческие рукописи (Laurenziana, cod. gr. 70.37,
12 в.; BnF cod. gr. 1685, написанный в 1468 г. в греческом монастыре Св. Николая в Казоле
(Апулия); иллюстрированный кодекс Oxford, Bodl. Barocci 17, конец XIII в.). Cavallo G. La
eultura italo-greca nella produzione libraria //1 Bizantini in Italia. Milano, 1982. P. 559-560.
3 Такой способ связывания текста и изображений унаследован средневековыми кодек¬
сами от античных свитков и продержался до позднего Средневековья. Weitzmann К. Illustra-
I ions in Roll and Codex. A Study of the Origin and the Method of Text Illustration. Princeton,
1970. P. 70ff.
— 27 —

чьим икусам и интересам верно следовал его сын, был известен какой-
то мроютии лейпцигского памятника, наверняка с ним схожий. Поэтому
прочтение текста и изображений дошедшего до нас «Романа об Александ¬
ре» поможет прояснить некоторые аспекты мировоззрения Фридриха II.
Здесь мы видим чудовищ, с которыми приходится непрестанно сра¬
жаться войску Александра (fol. 65г, 66г, 98г), женщин-вампиров (lamie),
чьей красоте удивляется Александр (fol. 73г), амазонок (fol. 61г) и муж¬
чин е головами на груди (fol. 104г). Наряду с традиционными образами
средневекового воображения есть и такие, которые подтверждают связь с
двором Фридриха II: слоны, использовавшиеся в войске персидского царя
11ора, были вооружены своего рода башнями, в которых находились вои¬
ны (ил. 2, fol. 60г). Точно таким же описывает слона Фридриха II Салим-
бене1. Кроме того, миниатюры в лейпцигской рукописи, изображающие
слонов, отличаются натурализмом, и возможно, что художник сам видел
знаменитого на всю Европу слона в зверинце Штауфенов. Он, в частнос¬
ти, не последовал довольно распространенному еще с античности моти¬
ву клетчатой моделировки кожи, условно, орнаментально передававшей
многочисленные складки кожи животного. Такую моделировку можно
видеть на мозаиках в Пьяцца Армерина или на замечательном «Апофеозе
1 Салимбене де Адам. Ук. соч. С. 104-105. Характерно, что сам хронист находит и ли¬
тературные ссылки для своего повествования о слонах Фридриха II: в Первой книге Мак¬
кавеев, в «Романе об Александре» и в популярной в его время энциклопедии францисканца
Варфоломея Английского. Образ слона, вооруженного башней и огромным количеством во¬
инов, из «Романа об Александре» и подобных ему сочинений перекочевал не только в хро-
нистику XIII в., но и в иконографию бестиариев. Английский хронист Матвей Парижский,
сам иллюстрировавший свою рукопись в 1255 г., срисовал слона с натуры (ipso elephante
exemplariter assistente, как гласит сопроводительная надпись). Он специально поехал для
этого из Сент-Олбанс в Лондон: Cambridge. Corpus Christi College. Chronica maiora. Vol. 2.
Ms. 16. Fol. IV; London. British Museum. Historia maior. Ms. Nero D. 1. Fol. 161 v. (См. реп¬
родукции в книге: Lewis S. The Art of Matthew Paris in the Chronica majora. Aldershot, 1987.
P.212-215). Считается, что Матвей был первым художником, показавшим движение ног
слона: в бестиариях утверждалось, что он вообще лишен коленных суставов и поэтому яко¬
бы спит, прислонившись к дереву, подрубив которое, охотники легко справлялись с беспо¬
мощно падавшим на землю животным. Фантазии «натуралистов» сливались с фантазией
художников, давая истории живописи исключительно устойчивые иконографические типы.
Способность рисовать с натуры, проявленная Матвеем, пробивавшая себе дорогу в искус¬
стве середины XIII в., не была уникальной, и мы об этом еще будем не раз говорить. Его
слоны, несомненно, самые натуралистичные в живописи его времени. Однако характерно,
что, описывая слона Фридриха II, которого он лично не видел, Матвей решил последовать
устойчивому литературному и художественному шаблону, что хорошо видно на миниатюре
Cambridge, Corpus Christi College ms. 16. Fol. 151 v. (Lewis S. Op. cit. P. 281-282). См. также:
Flores N. C. The Mirror of Nature Illustrated: the Medieval Artist Dilemma in Depicting Animals
// The Medieval World of Nature. A Book of Essays / Ed. J. E. Salisbury. N. Y., 1993. P. 38.
— 28 —

Симмаха», табличке из слоновой кости начала V в., в Британском музее.
Довольно часто слонов изображали с лапами, подходившими для хищни¬
ков из семейства кошачьих. Миниатюрист лейпцигской рукописи в этом
плане намного ближе к действительности.
Миниатюры, как известно, несут не менее важную для средневеково¬
го читателя информацию, чем само повествование. То, что может быть
рассказано словами, приобретает гораздо большее значение, если оно
выделено изображением. Следует отметить, что особое внимание мини¬
атюрист уделяет образу самого Александра Македонского, его возвеличе¬
нию. На листе 53г за рассказом о победе Александра над Дарием следует
изображение македонского царя-победителя на троне в окружении при¬
ближенных. Но особое значение в цикле репрезентации власти получает
изображение вознесения Александра на небо. Рассказ лаконичен: увидев
большую гору на берегу Красного моря, государь решил обозреть всю
землю, приказал поймать двух грифов и, привязав их к корзине, уселся в
нее. Насадив на два копья приманку, он заставил строптивых животных
поднять его в небо. «Грифы поднялись так высоко, что Александру была
видна вся земля, словно тарелка, на которой толкут фрукты. Вокруг земли
было видно море, извивающееся, словно дракон». Этот апофеоз гордости
Александра был прерван «божественным всемогуществом», которое низ¬
вергло грифов на землю. Все же, по возвращении Александра в лагерь,
«воины встретили его радостными криками, славя его словно бога»1.
Эта легенда вошла в роман об Александре в IX в. Ее идеологичес¬
кое значение может быть правильно понято при углубленном изучении
иконографии, уходящей корнями в искусство Месопотамии. Через ико¬
нографию вознесение Александра связано с путешествием душ умерших
на спине орла, уносящего их в елисейские поля. Другим важным источ¬
ником были античные представления о «философском вознесении», эк¬
стазе, при котором философ мог видеть небо1 2. Все эти составляющие,
1 «Erat autem ibi mons excelsus valde in quem ascendet Alexander. Et visum est ei quasi esset
in celo. Statimque cogitavit instruere talem ingenium cum quo possent eum griphes sublevare in
celum, ut videret quid esset in celo. Mox autem descendit de ipso monte et iussit venire archi-
tectonicos et preceperit eis facere currum et circumdaret eum cancellis ferreis ut posset absque
metu sedere. Postea fecit venire griphes et cum catenis ferreis fecit ligari eos ad ipsum currum et
in sumitate ipsius curri poni fecit cibaria... Igitur tanta altitudine ascenderunt ipse griphes, quod
videbatur Alexandro orbis terrae sicut area in quam tunduntur ffuges. Mare vero videbatur tortuo-
sum in circuitu orbis sicut draco. Tunc subito virtus divina obumbravit easdem griphes et dejecit
eas ad terras in loco campestri longius ab exercitu suo. Nullamque lesionem substinuit in ipsis
cancellis ferreis. Et sic cum magna angustia inventus est militibus suis. Videntes autem milites
eius, exclamaverunt omnes una voce laudantes eum quasi deum». Leipzig, Universitatsbibliothek.
Rep. II 143. Fol. lOlr.
2 Settis-Frugoni Ch. Op. cit. P. 121-147.
— 29 —

несшие различную смысловую нагрузку, легли в основу популярного сю¬
жета средневековой светской иконографии и ее текстовых параллелей.
И византийском мире он, кажется, всегда имел положительное значение:
Александр Македонский выступал в качестве идеального прототипа ва-
еилсвса не случайно в этих сценах Александр облачается в парадные
одежды византийского императора1.
11а Западе восприятие вознесения Александра могло быть иным: сле¬
дуя библейской экзегетике, его трактовали как иллюстрацию непомерной
человеческой гордыни, вознамерившейся познать божественные сферы.
Такое понимание не было чуждо религиозному сознанию жителей Юж¬
ной Италии: например, в знаменитой напольной мозаике собора в От¬
ранто (Апулия) этот образ очевидным образом сопоставляется с Перво¬
родным грехом2. Распространенность этой иконографии именно в данной
области в XII в. связана также с тем фактом, что противостояние здесь
норманнов и Константинополя ощущалось довольно сильно и, конечно,
проявлялось в религиозном искусстве. Норманнские епископы, в том
числе латинский клир Отранто, находившегося на землях с доминировав¬
шим греческим населением, демонизировали Александра Македонского
п гем самым очерняли его «наследников» - византийских василевсов3.
11едавно был раскрыт и только что опубликован значительный комплекс
фресок середины XIII в. в зале, примыкающем к капелле св. Сильвест¬
ра монастыря Четырех мучеников (Santi Quattro coronati) в Риме. Здесь
среди прочих сюжетов изображены аллегории добродетелей и пороков.
11оскольку этот монастырь был непосредственно связан с курией, то не¬
чего удивляться, что в момент напряженнейшего противостояния между
папством и Империей пороки изображены как олицетворения светской
власти, одним из представителей которой как раз и стал Александр4.
Интересно, что в лейпцигском «Романе об Александре», восходящем
к византийскому прототипу, вознесение македонского государя вновь
фактуется позитивно. Завоевания почти завершены, Александр на вер¬
1 Г/ишар А. Император в византийском искусстве. М., 2000 (4936). С. 241. Известный
метрик византийского искусства уделяет, как ни странно, очень немного внимания иконо-
I рифим Диександра Великого.
’ Гсчьидс! об одной из самых больших мозаик в мире. Она была создана в 1163-1166 гг.
( вишенником 11аиталеоном. Несмотря на довольно грубый стиль и последствия непрофес-
(ii()ii;iiii.HM\ реставраций, мозаика в Отранто является замечательным памятником своего
времени. Гс иконография и общее содержание еще не до конца разгаданы.
' Si tus i'rugoni ( h. Op. cit. P. 303ss.
1 I iо вмеси* с ицсславием попирает фигура Страха Божьего. DraghiA. Gli affreschi
(leir.Bihi poiiea ncl Monastcro dei Santi Quattro Coronati. Una storia ritrovata. Milano, 2007.
I ip ’ in It mom miMie Александр оказался в нелицеприятной компании Иуды, Мухаммеда,
I lepuii.i, К >i и а 11 а ()к ау пипка, Симона Мага.
— 30 —

шине славы и достиг края земли. Истинное величие власти состоит в том,
чтобы стремиться к познанию неба и всего мироздания. Хотя «божест¬
венное всемогущество» осудило Александра, войско встречает его с ли¬
кованием. Миниатюрист опускает падение, но изображает его сидящим
на троне, вознесенном над землей (ил. 3, fol. 101г). В соотношении текста
и изображений в каждом конкретном случае всегда можно обнаружить
смысловые оттенки, причем изображение для читателя, привыкшего к
иллюстративному материалу, обладало не меньшей убедительностью,
чем текст. Если таким читателем был Фридрих II, данная парадигма уче¬
ного монарха, идущего на риск и поначалу даже на конфликт с дружиной
ради познания, могла повлиять на формирование его самосознания. Как
мы увидим в дальнейшем, именно такой модели Фридрих II следовал в
своей интеллектуальной деятельности, ставшей частью его политики и
представлений о своей власти1.
Любознательность Александра является одним из излюбленных сю¬
жетов данной версии «Истории сражений». Увидев «круг земной» (orbis
terrae), Александр, по наущению Аристотеля, решил изучить «глубины
моря». Он приказал сделать стеклянный сосуд, «чтобы он мог все четко
видеть снаружи», после чего его опустили в воду, где он наблюдал жизнь
рыб и других тварей, «ползавших по морскому дну, словно животные
по земле, которые поедают плоды с деревьев. Эти твари подползали к
нему и убегали. Он видел там еще много чудесных вещей, о которых он
никому не захотел рассказывать, потому что они казались людям неве¬
роятными»1 2. Этот рассказ сопровождается соответствующей миниатю¬
1 Отношение Фридриха II к Александру Великому рассматривалось в статье Рудольфа
Клооса: Kloos R. Alexander der Grosse und Kaiser Friedrich II// Stupor mundi / Hg. G. Wolf.
Darmstadt, 1982. S. 395-417. Хотя в ней упоминаются различные версии романа об Алексан¬
дре как возможные источники, на основе которых могло сложиться представление Фридри¬
ха II о его великом предшественнике, лейпцигская рукопись здесь, как ни странно, даже не
фигурирует. Сопоставление проводится скорее по формальному сходству учений о власти
(Kaiseridee), информация берется во многом из книги Эрнста Канторовича. Сам Канторо¬
вич, в молодости участвовавший в семинаре по классической филологии Карла Райнхардта,
в одной из поздних работ вернулся к своему излюбленному сюжету: связи идеологии Фрид¬
риха II с эллинистическими учениями о власти (Kantorowicz Е. Я. Kaiser Friedrich II. und
das Konigsbild des Hellenismus. Marginalia miscellanea// Stupor mundi... Op. cit. S. 94-129).
Однако и в этой работе не упоминается наша рукопись, а связь Фридриха II с эллинисти¬
ческим миром представляет интерес для исследователя лишь в той мере, в какой он смог
использовать политическую лексику «зерцал» эпохи эллинизма.
2 «Post hoc annum ascendit in corde suo ut perquireret profundum in mari. Quare iussit venire
ante se vitrarios precepit eis continuo ut fecerint domum ex splendidissimo vitreo ut posset omnia
dare conspicere a foris. Factumque est. Deinde iussit eum ligari cum catenis ferreis et teneri eum
a fortissimis militibus. Et ille introivit in eum. Descendit in profundum maris, viditque ibi diversas
liguras piscium ex diversis coloribus seu et belvas habentes ymagines bestiarum frenarum ambu-
— 31 —

рой, iki которой мы видим Александра, сидящего в прозрачном сосуде и
наблюдающего за жизнью подводных животных (ил. 4).
( ама собой напрашивается параллель с одним из опытов Фридриха II,
о которых рассказывает Салимбене, называя их «чудачествами» (supers-
titioues)\ Фридрих II приказывал некоему сицилийцу Николе «против его
воли» нырять в Мессинский пролив с тем, чтобы измерить плотность
воды и рассказать о жизни рыб, увидев их воочию. Упоминание этого «эк¬
сперимента» в хронистике не следует считать свидетельством того, что
он действительно имел место, несмотря на то что Салимбене, как это ему
свойственно, ссылается на самые что ни на есть надежные свидетельства
очевидцев, своих друзей-францисканцев из Мессины. За его рассказом
стоит древняя средиземноморская легенда о Николае Рыбе (Nicola Pesce),
нырявшем в море, чтобы исследовать жизнь морских организмов. Ин¬
тересен тот факт, что современники приписывали Фридриху II активное
участие в этой довольно широко известной истории, связанной с позна¬
нием природы опытным путем1.
В «Истории сражений» Александр Македонский тоже ставит опы¬
ты: чтобы узнать характер встреченного по дороге «дикаря, покрытого
шерстью, словно свинья», перед ним ставят девушку, которую он тут же
попытался утащить в лес, и ее удалось отнять лишь с большим трудом.
Дикарь был схвачен и сожжен живьем (fol. 87г). Александр спускается в
Ад с тем, чтобы узнать, как он устроен, встречает там сначала Сесонхози-
са* 1 2, затем Сераписа, «отца всех богов» (origo omnium deorum), сидевшего
на черном облаке. Задав вопрос о том, сколько лет ему осталось жить,
Александр получил ответ, что ни одному из смертных не дозволено знать
этого (fol. 96v-97r).
Жажда познаний, «этнографический» интерес к незнакомым племе¬
нам - вот то, что движет героем романа. И миниатюрист вслед за текстом
старается максимально верно отобразить все чудеса Индии3. Александр
охвачен желанием расспросить брахманов об их обычаях, даже кишащий
lantes per profundum maris cum pedibus sicut bestia per terram comedentes fructus arborum quae
nascunt in profimdo maris. Ipse alie belve veniebant usque ad eum. Viditque ibi et alias ammirabi-
les causas quas alicui dicere noluit pro eo quod fuerant hominibus incredibilia». Fol. 101 v.
1 Салимбене де Адам. Ук. соч. С. 382-383. Об этом сообщает также хронист Риккобаль-
до Феррарский: Riccobaldus de Ferrara. Historia imperatorum romanogermanicorum a Carolo
Magno usque ad annum MCCXLVIII producta. RIS, IX. Col. 669. Cp.: Haskins Ch. Medieval
Science... Op. cit. P. 262. О Николае Рыбе см.: Seppilli A. Sacralita dell’acqua e sacrilegio dei
ponti. Palermo, 1977. P. 294-349.
2 Возможно, имеется в виду Шешонк, фараон XXI династии.
3 Жак Ле Гофф верно отмечал, что в формировании западноевропейского мифа об Ин¬
дии одинаковое значение имели литературная и иллюстративная традиции. ЛеГоффЖ.
Другое Средневековье: время, труд и культура Запада. Екатеринбург, 2000. С. 174.
— 32 —

крокодилами и скорпионами Ганг не может остановить его: он затевает
переписку с царем Диндимом, используя для посылки писем «небольшое
суденышко» - parvam naviculam (fol. 82v, 85г)!. Он приказывает своим
воинам переплывать реки, чтобы допросить местных жителей - воины
погибают, съеденные крокодилами (fol. 64г). В нашей рукописи Индию
населяют все самые причудливые расы полулюдей-полуживотных, ко¬
торые были привычными для средневековой картины мира. Их можно
встретить на страницах энциклопедий, романов и на тимпанах соборов2.
Но здесь же и вечная мечта о «добром дикаре», обществе гимнософистов
и брахманов, живущих блаженной жизнью, не знающих ни пороков ци¬
вилизации, ни религии (fol. 86v).
У гигантов-циклопов художник отнял не только один глаз, но и одну
ногу, сблизив их таким образом с другой не упоминаемой в романе ра¬
сой одноногих, уверенность в существовании которой была широко
распространена в средневековом обществе (fol. 103v). Такое неболь¬
шое несовпадение между текстом и изображением не следует считать
ошибкой - за ним стоит метод работы художника, создающего новый 11 В одной рукописи, содержащей ряд медицинских трактатов, связанных с двором Фрид¬
риха II, имеются апокрифические послания, которыми якобы обменивались Александр и
Дидим: «De mutuis epistolis Alexandri et Didimi regis Bracmanorum: Alexander, ut legitur, cum
ultimum litus Oceani... conversacio in celis est» (Marburg, Universitatsbibliothek, ms. lat. 9.
Fol. 156r-158v). Его присутствие в марбургской рукописи показывает, что «Historia de preliis»
при сицилийском дворе не была единственным источником знаний о македонском государе.
■’ В трактате «О мироздании» («De Universo»), иначе называемом «О природе вещей»
(«De rerum natura»), Рабана Мавра (IX в.), в самой ранней дошедшей до нас иллюстриро¬
ванном рукописи этой энциклопедии Montecassino cod. 132, fol. 168-172. Интересный при¬
мер представляет собой тимпан в нартексе церкви Сен-Мадлен в Везле (Бургундия, XII в.),
где мн образы включены в иконографию Пятидесятницы в качестве «языков», gentes, к
ко1 орим через апостолов обращена евангельская проповедь. На витраже южной розы со¬
бора и Лошнне (1235) они включены в рассказ о Сотворении мира. Подробно о формиро¬
вании представлений о расах и чудесах Востока в письменной и фигуративной традиции
см.: Witt копт R. Marvels of the East. A Study in the History of Monsters // JWCI. Vol. 5. 1942.
P. 159 197. «Восточная история» Жака де Витри, отвергающая всякую чудесную притяга¬
тельное м. Востока, является лишь исключением из правила, реакцией ученого клирика на
ставшие, но ею мнению, слишком распространенными в светском обществе поверия. Воз¬
мущенный Iем, что многие крестоносцы направляются в Святую землю именно из любо¬
пытства, он пишет: «Multa enim in partibus illis mirabiliter operatus est Dominus, que sicut iusti
et bene alleeli el prudentes homines ad laudem Dei convertunt et gloriam; quemadmodum beatus
Brandanns longo tempore per maria navigavit, ut videret mirabilia Dei in profiindo, ita leves et
curiosi homines ad vanitatem retorquent, que Dominus in argumentum potentie sue et materiam
laudis dignalns es! operari» («Historia orientalis», I, 83). Цит. no: Gauthier Dale he P. Les savoirs
geographiques en Mediterranee chretienne (XIII siecle) // Le scienze alia corte di Federico II. Mi-
crologus II. I umliout, 1994. P. 92. Для Жака де Витри все, в чем выражается всемогущество
Бога, уже nnnihilia.
— 33 —

иллюс граг'иниый ряд, что называется, ad hoc, но иногда прибегающего
к уже устоявшимся иконографическим клише. Так, феникс в тексте опи¬
сывается сидящим на высохшем дереве, лишенном листьев и плодов,
пес Julia пес Jhictus (fol. 88v). Однако для профессионального миниатю¬
риста феникс - символ воскресения, поэтому он идет на явный разрыв
с Iшестом, используя раннехристианский образ феникса, сидящего на
цветущем дереве, к которому старец ведет Александра1. Такие отклоне¬
ния были нормальным явлением в оформлении рукописей (хотя иногда
могут быть случайными, как в данном случае), иногда же они несут осо¬
бую смысловую нагрузку.
Рукопись заканчивается четырьмя необычными миниатюрами: это
изображения 15 государей и царицы Клеопатры, сидящих на тронах со
скипетрами, мечами и соколами в руках (ил. 5, fol. 113r-114v, по четы¬
ре изображения на каждом листе). Александр Македонский оказывается
вписанным в мировую историю, от персов до римлян, от Кира до Авгус¬
та - фигуры, исключительно важной для идеологии Штауфенов. Как я
уже говорил, текст рукописи и ее миниатюры изобилуют сюжетами, яв¬
ляющими величие власти владыки мира. Своеобразная «генеалогическая
схема», встречающаяся и в других исторических рукописях того времени,
подводит итог истории, воспевшей македонского царя - воина, естество¬
испытателя и этнографа2.
Лейпцигская рукопись не принадлежала Фридриху II, хотя, как гово¬
рилось выше, обилие иконографии власти указывает на то, что заказчи¬
ком явно был монарх. Если вчитаться в этот текст и всмотреться в его
иллюстрации, и в том, и в другом можно увидеть то, что могло повлиять
на формирование мировоззрения Фридриха II. Если мы зададимся вопро¬
сом, где искать источник его необычной любознательности, можно пред¬
положить, что одним из примеров для подражания ему послужил образ
мудрого монарха, познающего тайны неба и преисподней, земли и моря,
глины, о которых он не хочет рассказывать во всеуслышание, потому что
такою знания достоин лишь император. Александр мог быть для Фридри¬
ха II «зерцалом государя», ибо в своей тяге к знанию Фридрих II, несом¬
ненно, следовал модели. Вскоре мы увидим на материале других текстов,
чю Фридрих II часто задавал природе те же вопросы, что и Александр.
( мею предположить, что «Роман об Александре» входил в круг чтения,
повлиявший па формирование характера императора. 11 I ;ik<>ii образ феникса можно видеть не только в раннехристианских памятниках, но и
и опт-с по 1ДНПХ, намеренно ориентировавшихся «на старину», например, на мозаике цент-
р.i n.поп ;и1ги ли церкви Сан Клементе в Риме (XII в.).
I lanpiiMcp, шображепие древних и новых королей Англии на одной полностраничной
Miiiin.ilюре 11 рукопнен: London British library. Ms. Royal 14CVII. Fol. 9.
— 34 —

С семьей Штауфенов связан и другой памятник, в котором македон¬
скому правителю отведено немаловажное место. Это «Пантеон» («Pan¬
theon») Готфрида из Витербо (| ок. 1200 г.). Рукопись из Французской
11;щиональной библиотеки (BnF lat. 5003) с большой долей вероятности
может быть отнесена к Южной Италии и датироваться XIII в.1 В ней
сохранилась иллюстрированная версия апокрифического «Письма
Александра Аристотелю» («Epistola Alexandri Magni ad Aristotelem»,
lol. 92r), на определенном этапе вошедшего и в «Роман об Александре».
11ллюстративный ряд «Пантеона» не зависит от лейпцигского варианта.
Здесь Александр иногда изображается сидящим на троне, иногда опи¬
сывается как одинокий рыцарь, который одерживает верх над демони¬
ческими силами природы вроде Беовульфа. Но что самое интересное,
по повествование сочетается с пророчествами о «последнем космок-
рлторе». Он должен явиться из рода Штауфенов, чтобы победить в фи¬
нальной битве апокалиптические племена Гог и Магог, запертые Алек¬
сандром в Каспийском море, возложить свою корону и Животворящий
Крест Христа на Голгофу до Судного дня2. Готфрид был одним из тех
авторов, которые наряду с Оттоном Фрейзингенским очень серьезно от¬
неслись к пророчествам Тибуртинской и Кумской сивилл, распростра¬
ненных во второй половине XII в. в землях Империи. Именно в этом
эсхатологическом климате возникли мечты о Последнем императоре,
уходящие своими корнями в мессианские представления древних иуде¬
ев1. Историческая энциклопедия «Пантеон», возможно, была доступна
1 AvrilA, GoussetМ.-Th. Op. cit. Vol. I.N. 188. Р. 160. Figg. CXV-CXVI. ДсшА Alexander
I lisloriatus... Op. cit. P. 20-28, 58. Кристина Секомска считает, что манускрипт был создан
по шорой половине столетия и восходит к архетипу, созданному, несомненно, в Италии.
<) I сюда начала распространяться иконографическая традиция «Пантеона». Sekomska К. The
Miniature Cycle in the Sandanierz Pantheon and the Medieval Iconography of Alexander’s Indian
('.mipaign // JWCI. Vol. 38. 1975. P. 59.
“ BnF lat. 5003. Fol. 97-97v: De Goc et Magoc quos Alexander similiter inter monies conclu-
w/ Особенно важны строки на fol. 97vA: Tunc Antichristi robur prestabitur isti / Ut queat ec-
• lest is gens ipsa resistere Christi/Ipsaque christicolis tunc gravis hostis erit. / Tunc rex Romanus
sm get, test ante Sibilla, / Viribus imperii gentem qui destruit illam / Qui rex Ausonie fiet et Ytalie.
\ omen et ille Dei conscriptum fronte tenebit /Auratis laminis, cui mundus pace favebit. /Postea
• onversus religiosus erit.
' Alexander R L. The Medieval Legend of the Last Roman Emperor and its Messianic Ori-
i'iii // JWCI. Vol. 41. 1978. P. 1-15. Reeves M. The Influence of Prophecy in Later Middle Ages.
\ Xiudy in Joachimism. Oxford, 1969. P. 302. В норманнской Сицилии были известны «Си¬
пи книги», переведенные с греческого на латынь Евгением Палермским, крупным
шпиком, которому принадлежат также переводы «Оптики» Евклида, басенного сборни¬
ка "( юфапит и Ихнилат» (греческой версии индийского по своему происхождению цикла
■■ Канина и Димна»). Евгений работал и при дворе Штауфенов до своей смерти в 1203 г.
< ovonie М. La poesia in lingua greca in Sicilia e in Puglia nell’eta normanno-sveva // Civilta del
— 35 —

при дворе Фридриха II. В позднейшее же время это сочинение стало
одним из излюбленных образцов для подражания историков последних
некой Средневековья.
Гог и Магог; монголы
и апокрифическое письмо Аль-Кинди
При реконструкции интеллектуального горизонта Фридриха II, его
представлений об окружающем мире мы постоянно встречаемся со все¬
возможными политическими и историческими коннотациями наших ис¬
точников. Приведем еще один пример, связанный с появлением на гео¬
графической карте латинской Европы монголо-татар.
Образ Александра был связан в средневековой литературе с Гогом и
Магогом. В первой половине XIII в. Европа оказалась перед угрозой мон¬
гольского нашествия. До вторжения монголо-татар в Восточную Польшу
и Венгрию у европейцев были иллюзии о возможности мирного сосущес¬
твования, поскольку прошел слух, что в их войске было немало нестори-
ап. Кто-то хотел видеть в них союзные войска легендарного пресвитера
Иоанна, которые должны были помочь христианам наконец-то нанести
поражение исламу. С вторжением Чингисидов в христианские страны ил¬
люзии рассеялись. В контексте эсхатологических ожиданий, свойствен¬
ных этому времени и отразившихся в самых разных документах, монго¬
лы - Mongoli были идентифицированы с Magogoli. Это была несложная
лингвистическая операция, вполне типичная для Средневековья. Столь
же легко было ассоциировать их с исмаилитами, которым псевдо-Мефо-
дий, исключительно популярный в XIII в., отводил роль последнего на¬
казания перед наступлением конца света. Роджер Бэкон уже не сомнева¬
ется, что с их нашествием сбывается пророчество о последних временах,
когда Гог и Магог прорвутся сквозь Каспийские врата, запертые некогда
Александром Македонским, и разорят землю. При этом он ссылается на
некоего францисканца, посланного к великому хану Людовиком IX, кото¬
рый якобы прошел сквозь эти ворота и затем углубился в горы (имеется в
виду, конечно, миссия Гильома де Рубрука)1.
Miv/ogiorno d’ltalia. Libro, scrittura, documento in eta normanno-sveva / dir. F. d’Oria. Napoli,
I ччу P. -ПО 431.
1 Roger Bacon. Opus maius / Ed. J. H. Bridges. Vol. I. Oxford, 1897. P. 268-269. Cp. у Мат-
т-и 11арижско1 o: «Crcdimus ipsos esse gladium fiiroris Domini propter peccata populi Christiani»
(( limiiica maiora, 6, 78). Bigalli D. I Tartari e l’Apocalisse. Firenze, 1971. P.24. Burnett Ck,
<;<iutnr Ihilchc I\ Attitudes towards the Mongols in Medieval Literature: the XXII Kings of
(.op and Magog from (lie Court of Frederick II to Jean de Mandeville // Viator. Vol. 22. 1991.
—• 36

В начале 40-х гг. XIII в. несколько государей ведут активную перепис¬
ку об этом новом биче Господнем. 3 июля 1241 г., сразу после снятия оса-
[\л непокорной Фаэнцы, Фридрих II пишет королю Англии Генриху III о
продвижении монголо-татар в глубь Европы, вплоть до границ Германии.
Кроме описания актуальных событий и всевозможных эпитетов (Tartari,
inio Tartarei, то есть «татары - исчадия Тартара»), в нем есть интересные
описания: «[Это племя] пришло с края света, из южной области. Оно дав¬
но скрывалось в выжженном солнцем сухом климатическом поясе, а за¬
тем направилось на север. С жестокостью захватив области, оно осталось
в них и расплодилось подобно саранче»1. Далее причины военных успе¬
хов монголов на Руси, в Польше и Венгрии объясняются особенностями
их вооружения, искусства стрельбы из лука и метания копий. Хотя слух
об искусных лучниках уже получил широкое распространение, подроб¬
ности их описания в письме свидетельствуют о хорошей информирован¬
ности двора Фридриха II. Далее повествование продолжается: «Это ди¬
кий народ, не знающий закона и лишенный человеческих качеств. У них,
однако, есть государь, которому они подчиняются и за которым следуют.
Они поклоняются ему и называют богом земли. Они невысокого роста,
по крепкого телосложения, широкоплечи и коренасты; сильные, вынос¬
ливые и мужественные, они бросаются в самый опасный бой по слову
своего государя. Они широколицы, свирепого вида, издают страшные
грудные вопли. Одежду носят из грубой бычьей, ослиной или лошадиной
кожи. Вшив в нее железные бруски, используют в качестве лат - такой
броней они пользовались до сих пор. Но о чем особенно грустно гово¬
рить: теперь-то они прекрасно оснащены лучшим оружием, отнятым у
побежденных христиан, - тем позорнее и мучительнее будет наша смерть
от собственных мечей, ибо мы прогневали Бога. У них прекрасные лоша¬
ди, они вкусно питаются и очень красиво одеваются. Несравненные луч-
пики, татары возят с собой кожаные бурдюки, столь искусно сшитые, что
с их помощью они выходят невредимыми из болот и из стремительных
рек. Их лошади, как говорят, в случае отсутствия пищи должны довольс¬
твоваться древесной корой, листьями и корнями трав и при этом, в случае
необходимости, быть столь же быстрыми и сильными»* I 2.
Г. 153-167. Fried J. Auf der Suche nach der Wirklichkeit. Die Mongolen und die europaische
I i lahrungswissenschaft im 13. Jahrhundert// HZ. Vol. 243, 2. 1986. S. 287-332. О монголах в
pa того рода «пророческих» сочинениях: Mohring Н. Der Weltkaiser der Endzeit. Entstehung,
Wandel und Wirkung einer tausendjahrigen Weissagung. Stuttgart, 2000. S. 192 ff.
1 «Egressa enim dudum ex ultimis mundi finibus de regione australi, que diu sole sub torrida
/ona tosta latuerat, que postea versus partes boreales occupatis violenter regionibus diu manens ut
Imicus multiplicatur». HD. V. 2. P. 1149.
2 «Нес enim gens est feralis et exlex, humanitatis ignara. Sequitur tamen et dominum habet
quem obedienter colit et veneratur et nuncupat Deum terre. Homines parve stature sunt quantum
-- 37 —

11одоГ)11ыс письма Фридрих II рассылал по всем европейским странам* 1.
11о лишь в лом послании мы находим этнографические и географические
наблюдении, присутствие которых в официальном государственном дипло¬
ме пс может быть объяснено одними политическими или стратегическими
соображениями. Здесь мы видим личный интерес Фридриха II к чужому,
даже к враждебному, подобный тому, который мы могли видеть у Алексан¬
дра Македонского в «Истории о сражениях». За высказыванием о проис¬
хождении татар «с края света, из южной области», где они «давно скрыва¬
лись в выжженном солнцем сухом климатическом поясе» (ex ultimis mundi
Jinibus de regione australi, que diu sole sub torrida zona tosta latuerat), стоят,
несомненно, дискуссии о разделении земного шара па области, климати¬
ческие зоны и о влиянии климатов на характер обитающих там людей.
Хотя в этом тексте мы слышим лишь отдаленное эхо интеллектуаль¬
ной жизни, в которой формировалось мировоззрение императора, спе¬
цифичность терминологии, примененной в послании, которую я именно
поэтому процитировал на языке оригинала, не оставляет сомнений на
этот счет. Для Фридриха II важно подчеркнуть, из какого именно поя¬
са происходят татары, поскольку человек, начитанный в актуальной для
того времени литературе по scientia naturalis, хорошо понимал, что все
качества племени татар могут быть объяснены воздействием солнечных
лучей. Эта идея была унаследована Средневековьем от античной науки.
Мы увидим, что в сочинениях придворного астролога Михаила Скота она
не раз обсуждалась2. Характерно также, что официальные императорс¬
кие и папские послания по поводу монголов в меньшей степени пестрят
разного рода «пророчествами» и апокалиптическими спекуляциями, чем
письма и другие сочинения большинства их современников. Это, однако,
ad longiludinem, sed solidi, lati et propaginati, rigidi ac fortes et animosi, ad nutum sui ducis ad
quelibet ambigua proruentes, vultus amplos, aspectus torvos, clamores horribiles habent cordi-
bus consonantes, cruda gestant coria bovina, asinina vel equina, insutis laminis ferreis pro ar-
mis mimiuntur quibus hactenus usi sunt, sed quod non sine suspiriis dicere possumus, jamjam de
viuonim spoliis christianorum armis decentioribus elegantius muniuntur ut propriis armis, irato,
I V<> l in pins et anxius trucidaremur. Insuper equis melioribus instaurantur, epulis lautioribus refi-
cnmlur, vestibus pulchrioribus adornantur. Ipsi autem Tartari sagittarii incomparabiles utres ferunt
nrlifk'inlitcr I'aclos quibus flumina transmeant indempnes rapacissima et paludes. Deficiente vero
uho coi(icibus arborum et foliis et herbarum radicibus dicuntur esse contenti equi eorum quos ad-
diiaiiit, quos lumen velocissimos inveniunt et fortissimos in articulo necessitatis». Ibid. P. 1151.
1 См., например, послание римскому сенату (ibid. Р. 1139-1143), которое было разосла¬
но uicm но неси Ввропе, а также письмо королю Венгрии (ibid. Р. 1143 ss.).
Мри кртике такого документа, как официальное послание Великой курии, следует,
кот о, учи и,тать особенности жанра и прежде всего высокую классическую культуру
и piiain.iii.i4 (lii iaiores. В своих «этнографических» описаниях они могли ориентироваться
и на ашичные примеры подобных описаний, например, на Цезаря, Тацита или Плиния.
11рямы\ taiiMci новаций, однако, обнаружить не удалось.
— 38 —

мс помешало тому, чтобы в этих кругах страх перед вторжением монголов
г пился с эсхатологическими ожиданиями и ненавистью к противнику.
Как и римский понтифик, Фридрих II мечтал о единстве христианского
мира. Появление внешнего врага, как это часто бывало в Средние века, пре¬
дставило удобный повод для подобной пропаганды. Послания Фридри¬
ха II этого периода преисполнены болью из-за «усобиц, столь часто нано¬
сящих вред государству Христову»1. Но внешняя угроза могла стать и ката-
шпатором вечной борьбы партий. Послание Фридриха II вряд ли возымело
действие, несмотря на привлекательность «этнографического экскурса»,
появившегося, напомню, раньше, чем отчеты брата де Бридиа, Джованни
цель Плано Карпини и Гильома де Рубрука. К 1239 г. отношения между
папой и императором резко ухудшились, что привело к повторному отлуче¬
нию Фридриха II (20 марта 1239 г., первое произошло 29 сентября 1227 г.).
()дновременно по Европе распространился поддержанный Римской кури¬
ей слух о том, что император договорился с неверными о взаимопомощи, с
1см, чтобы уничтожить христианскую веру в Европе и получить неограни¬
ченную власть. Такая версия приводится даже Матвеем Парижским, вклю¬
чившим все императорское послание Генриху III в свою хронику и обычно
достаточно миролюбиво настроенному по отношению к Штауфену1 2.
Действительно, не только этот, но и еще один пример сможет пока-
шъ, что тексты, в которых выражаются определенные представления
о мире и об истории, зачастую являются политическими манифестами.
В нескольких рукописях, связанных, с одной стороны, с двором Фридри¬
ха II, с другой, - с Римской курией, сохранилось апокрифическое письмо,
адресованное императорскому астрологу Феодору Антиохийскому, рабо-
твшему при дворе приблизительно между 1235 и 1250 гг.3 В качестве ав-
юра назван знаменитый арабский ученый Аль-Кинди, который не имеет
к этому письму никакого отношения - Якуб ибн-Исхак Аль-Кинди умер
вскоре после 870 г. Для европейцев к XIII в. он наряду со своим учеником
Лбу Машаром (лат. Альбумазар) стал главным авторитетом в области ма¬
1 «Sedatis dissentionibus que reipublice Christi sepius inferunt nocumenta». Ibid. P. 1151.
2 «Fuerunt namque qui dicerunt imperatorem hanc Tartarorum pestem sponte fiiisse machina-
11im el per hanc elegantem epistolam scelus tam nepharium nequiter palliasse, et ad totius mundi
moiiarchiarn, in fidei Christianae subversionem, ad instar Luciferi vel Antichristi, hiatu protervo
i onspirare». Matteus Parisiensis. Chronica maiora. Vol. 4. Rolls Series. L., 1877. R 119. О свя-
iii >схатологии, страха перед монголами и противостояния Империи и папства в середине
\ ИI и. см.: MoehringH. Op. cit. S. 203ff.
1 Письмо Аль-Кинди под условным названием Epistolaprudenti viro, данному по пер¬
цы м словам, было издано Чарльзом Бернетом на основании четырех рукописей. Burnett Ch.
Ли Apocryphal Letter from the Arabic Philosopher Al-Kindi to Theodor, Frederick IPs Astrolo-
)-n, concerning Gog and Magog, the Inclosed Nations, and the Scourg of the Mongols // Viator.
Vol. IS. 1984. P. 151-167.
— 39 —

гии, оккультных наук, астрологии и отчасти оптики1. Поэтому, приписав
ему политическое пророчество, неизвестный нам придворный Фридри¬
ха II поступил, с его точки зрения, вполне разумно1 2.
Письмо принадлежит к распространенному в то время жанру поли¬
тического «пророчества». Такие пророчества были одинаково широко
распространены в эпоху Крестовых походов среди христиан всех испове¬
даний, иудеев и мусульман. Атмосфера эсхатологических ожиданий, ре¬
лигиозных конфликтов, так же как иногда возникавшие мирные контакты
и моменты диалога, - все это способствовало кочеванию сюжетов, обра¬
зов, мотивов и целых пророческих текстов между приверженцами трех
великих религий. В интересующем нас документе Аль-Кинди3, играю¬
щий роль пророка, рассказывает придворному Фридриха II о том, как он,
«желая познакомиться с различными людьми и языками... подобно купцу
огправился к диким народам, обнаружил среди них многочисленных по¬
рабощенных ими латинян, которые предоставили удивительные латинс¬
кие и варварские книги о будущем»4. В письме рассказывается общеиз¬
вестная тогда история о том, как Александр Великий запер в Каспийской
долине племена Гог и Магог и двадцать два царя с подчиненными им
1 В это время в интеллектуальных кругах Европы циркулировало примерно 30 астро¬
логических сочинений, приписываемых Аль-Кинди, среди них сочинение «О лучах» («De
radiis»), которое стало важной вехой в развитии оптики. Al-Kindi. De radiis / Ed. М.-Th.
d'Alvemy, F. Hudry //AHDLMA. Vol. 41. 1974. P. 139-260.
2 Пророчества о поражении мусульман приписывались в латинском мире самым разным
иноплеменным авторитетам, например, Иоанницию (Хунайну ибн-Исхаку), багдадскому вра¬
чу и переводчику из несториан (IX в.), чьи сочинения в XIII в. вошли в программы основных
медицинских факультетов Европы. MohringH. Op. cit. S. 188 ff. Характерно, что франциска¬
нец Роджер Бэкон, отдавший дань и увлечению своего времени науками о природе, и эсхато¬
логии, рекомендовал изучать астрологию, в частности, для того, чтобы не быть застигнутыми
врасплох приходом Антихриста (Opus maius / Ed. J. H. Bridge. Vol. 1. Oxford, 1900. P. 268 ff.,
402), а успехи монголов приписывал их познаниям в науке о небе (ibid. Р. 399fT.).
1 Аль-Кинди действительно написал сочинение, в котором с помощью спекуляции над
начальными буквами некоторых сур вывел срок, когда завершится власть арабов: 1294 год.
11а Западе это «Письмо о власти арабов и ее длительности» было известно в латинском
переводе, включенном в сочинение Альбумазара «О великих коньюнкциях» («De magnis
comimctionibus»), дошедшем во многих рукописях. Как и другие сочинения Альбумазара,
оно выло известно при дворе Фридриха II (на него ссылается во «Введении» Михаил Скот:
Пт 10268. Fol. 124гВ). Письмо издано: Loth О. Al-Kindi als Astrolog // Morgenlandische
I orsehimgen. festschrift fur H. L. Fleischer. Leipzig, 1875. S. 261-309. АЬй Ma‘sar. On His-
loncal Aslrology / Ed. K. Yamamoto, Ch. Burnett. Vol. 1. Leiden, Boston, Koln, 2000. App. III.
I*. 52(> 543 (издатели считают, что переведенный на латынь текст Абу Машара был скопи¬
рован нс у Аль--Кинди, а с более раннего, общего для них источника. Предполагался также
порожный византийский источник середины VIII в. Walzer R. Greek into Arabic. Oxford,
Ю<,.\ Г. 100 200.
1 Burnett ('h. An Apocrifal Letter... Op. cit. P. 163.
— 40 —

народами - теми самыми, о которых рассказывается в различных версиях
«Романа об Александре». Однако эта история включена в современный
исторический контекст, поскольку из всех племен наиболее страшные -
«цари и главенствующие среди них из рода Измаила, которые называются
гагары Гога и Магога»1. Автор прямо связывает их с апокалиптическим
предсказанием (Откр. 20, 7). Приведем следующий отрывок:
«Александр, царь македонян, победив восточные народы, скорее бо¬
жественной, чем человеческой властью подчинил себе племена, жившие
злодеяниями, жуткие и отвратительные на вид. Когда Александр соби¬
рался сражаться с ними, он изучил много способов ведения войны. Про¬
тивники выводили в бой полевых собак (agroticanes?), чтобы тяжелово¬
оруженные воины Александра не имели более сил сражаться с людьми.
Чтобы они были в состоянии сражаться с людьми, Александр давал им
свиней. Среди прочего он видел огромную толпу [воинов] в кожаных ла¬
гах, отлично владеющих луками, на дромедарах и верблюдах. Они вели
многочисленных слонов. Люди эти с песьими головами, некоторые из них
одноглазые, с единственным глазом на лбу, другие - одноногие, которые
стоят на одной ноге, а когда ложатся, то прикрываются ею, делая себе из
нее завесу. Голова у некоторых посреди плеч, рот на груди, а глаза на шее.
Их называют татарами, но они ходят, низко опустив голову, не как те, кто
стремится воевать. Они держат при себе мантихор, чудовищ с человечес¬
ким лицом, туловищем и лапами льва, хвостом скорпиона и тремя рядами
зубов, питающихся человеческим мясом и дичью. Эти племена потребля¬
ют в пищу не только травы и деревья, но и камни»1 2.
Это описание представляется более «мифологичным», чем анализиро¬
вавшееся выше послание Генриху III. Оно вполне соответствует традици¬
онным народным представлениям того времени о неведомых племенах,
отразившимся в литературе и в иконографии. Такие несоответствия в рам¬
1 Burnett Ch. An Apocrifal Letter... Op. cit. P. 166.
2 «Macedum rex Alexander devictis gentibus in partibus orientis, gentes aspectu terribiles,
ЦП si u fetidas, actibus abhorrendas, sibi pocius divina quam humana potencia subiugavit. Alexan¬
der enim pugnaturus cum eis reperit multa genera preliandi; agroticanes in prelio preponebant,
nl indites Alexandri fessi, armis onerati, contra homines pugnare non possent. Quibus Alexander
opreos dedit, ut cum hominibus preliari valeret. Inter alia vidit multitudinem innumerabilem, armis
dc coriis coctis indutam, arcubus et sagittis habilem, in dromedariis et camelis, ducentes plurimos
clefantes et homines sunt habentes capita canina: quidam monoculi, unum oculum magnum ha-
hentes in fronte; alii monopedes qui uno fulti pede, cum iacent, umbram sibi pede faciunt, ipsum
pro tugurio preponentes. Quidam etiam caput infra spatulas habent, et os in pectore et oculi in eo-
i пт cervicibus videantur, qui Tartari nuncupantur, sed ipsi depressa capita portant, non tantum qui
preliari nituntur. Hii beluas manticoras secum habent, qui facie hominis, corpore et pedibus leonis,
eauda scorpionis, dentium ordine triplici sunt conpacte, vescentes carnes hominum et ferinas. Ipse
aiHem gentes non solum herbas et arbores sed etiam lapides conterebant». Ibid. P. 164.
— 41 —

ках одного кульгурного круга вполне возможны. Ибо главное в апокрифе
Аль-Кинди по его политический подтекст. Если в Европе распростра¬
нялся слух о «татаро-штауфеновском» заговоре, то император должен был
ответить на но. В апокрифе образ татар особенно демонизирован, и это
нс случайно. Вместе с ними были заперты и разного рода звери. Но один
род зверей смог избежать этого: «...лисы не были заперты, самая худшая
лиса вознамерилась подкопать гору и проникла к ним. Смотря на нее как на
чудо, они дошли за ней до дверей и, увидев выход, по божественному все¬
могуществу, разломали ворота и укрепления из полыни и камней и вышли
наружу со страшным оружием, которое они сделали, пока жили в горах»1.
Вполне вероятно, что под лисой - «vulpes» подразумевается политический
противник Штауфенов, партия гвельфов или даже сам Папа Римский1 2.
Этот текст был известен и при императорском, и при папском дворе
Григория IX или Иннокентия IV3. В грех связанных с этими дворами ру¬
кописях он соседствует с «Тайной тайных» («Secretum secretorum»), сме¬
сью информации по политике, медицине, гигиене, астрологии и физио¬
гномике - арабском сочинении, написанном в форме письма Аристотеля
Александру Великому. К концу XIII в. оно стало едва ли не самым попу¬
лярным зерцалом европейской читающей элиты. Начало его популярнос¬
ти связано с культурным престижем Великой курии Фридриха II и Рима4.
Самая ранняя рукопись (Clm 2574), в которой дошли эти два текста, пред¬
ставляет собой личный «дневник» представителя папской канцелярии,
активного противника Фридриха II Альберта Бехайма. Он участвовал в
I Лионском соборе 1245 г., на котором император был отлучен от церкви
1 «Unde, cum multa genera bestiarum cum ipsis fuissent inclusa, vulpes non fuerunt incluse,
vulpes pessima conata fodere montem venit ad illos. Quam quasi pro miraculo intuentes, venerunt
post illam usque ad portas, et, viso exitu, per divinam potentiam valvas, absinticum et lapides
contriverunt, exeuntes cum armis, que fabricaverant crudelia dum in montibus habitarent». Ibid.
Г. 166.
2 Э тимологически vulpes вряд ли можно сопоставить с guelfi (об этимологии словаguelfi
см.: Davidsohn R. Forschungen zur Geschichte von Florenz. B., 1908. P. 30-32). Однако и в
«божественной комедии» лиса, скорее всего в качестве символа ереси, упоминается в поли-
шческом контексте взаимоотношений Империи и Церкви: Чистилище. XXXII. Р. 118-123.
' Harriett СИ. Op. cit. Р. 157ss.
4 Лучшим изданием латинской версии этого арабского сочинения является на сегод¬
ня день Secretum secretorum cum glosis et notulis. Opera hactenus inedita Rogeri Baconi.
l asc. 5 / I’d. R. Steele. Oxford, 1920. О влиянии этого сочинения в Средние века см.: Gri-
ynaschi А/. Га diffusion du «Secretum secretorum» dans l’Europe Occidentale // AHDLMA.
Vol. 47. 1980. P. 1-69. О «Тайной тайных» в связи с Папской курией и двором Фридриха II:
I'amvieini liayliani A. Cultura е scienza araba nella Roma del Duecento // Id. Medicina e sci-
rii/c... Op. cit. P. 202ss.; Williams S. The Early Circulation of the Pseudo-aristotelian Secret of
Secrets in Ihe West: the Papal and Imperial Courts // Le scienze alia corte di Federico II... Op. cit.
P 127 144.
— 42 —

м низложен. Там Альберт мог увидеться с Филиппом из Триполи, пере¬
водчиком «Тайной тайных». Возможно, кто-то из представителей Фрид¬
риха II, например, Фаддей из Свессы или Петр Винейский, представил и
письмо Аль-Кинди в качестве оправдания против обвинения в заговоре
Великой курии с «апокалиптическими» монголами. Оно заинтересова¬
ло Альберта настолько, что он сам (или его секретарь) переписал его в
свой «дневник», а присутствие имени Аль-Кинди лишь подтверждало
уверенность папских приближенных в том, что Фридрих II был связан с
оккультизмом и магией. Поскольку монголо-татарская угроза была одним
из ключевых вопросов на соборе, такая ситуация представляется вполне
вероятной. Это могло бы объяснить, каким образом «Тайная тайных» и
письмо Аль-Кинди оказались в одной рукописной традиции.
Исследованный пример показывает, что тексты, формировавшие
представления о мире в определенной культурной среде, могли использо¬
ваться в политических целях и вместе с тем уже независимо от воли ав¬
тора или группы людей, причастных к созданию этих текстов, влиять на
мировоззрение оппонентов, трактоваться ими, возможно, совсем иначе,
чем предполагалось придворными Фридриха И. Книги, идеи, люди цир¬
кулировали между императорским двором и Папской курией. Но созда¬
вал ли этот «культурный обмен» (osmosi culturale), на котором настаивает
Агостино Паравичини Бальяни1, предпосылки для взаимопонимания?
Или же скорее «культура» становилась средством полемики и борьбы,
увеличивала пропасть между двумя великими властями?
Мировоззрение Фридриха II формировалось в необычных условиях:
Южная Италия даже в неспокойное время начала XIII в. была местом ак¬
тивных контактов между различными культурными традициями, к чему
молодой монарх был, несомненно, очень чувствителен. Современники не
раз отмечали его любовь к знаниям, его жажду спора. Несмотря на то, что
у нас немного сведений об учителях Фридриха И, на примере «Романа об
Александре» можно было видеть, на каких книгах он воспитывался и что
он мог из них почерпнуть. Интерес к окружающему миру был самым тес¬
ным образом связан с его политическими представлениями. Они форми¬
ровались параллельно, и при анализе соответствующих текстов разделить
их зачастую просто невозможно. Куртуазная литература, то есть роман
был одновременно и дидактическим произведением, воспринимавшим¬
ся как руководство для собственных действий, как зерцало государя, а
письмо о диковинном народе, заполонившем Европу, становилось ярким
политическим манифестом.
1 ParaviciniBaglianiA. Medicina... Op. cit. P. 326.
* 43

2. Интеллектуальные интересы
и культурная политика Фридриха II
Неаполитанский университет
Реформы
С овременники часто отмечали особую тягу Фридриха II к знаниям.
Для нрогибеллински настроенного автора «Хроники Никколо де Ямсил-
ла» по был «великодушный человек, но он сдерживал свое великоду¬
шие богатыми знаниями. Он ничего не делал из страсти, но брался за все
после здравого размышления. Он, несомненно, успел бы сделать гораздо
больше, если бы умел прислушиваться к движениям своего сердца, не
сдерживая себя доводами философии. Ведь он и сам занимался филосо¬
фией и распространял ее в своем королевстве. В то счастливое время в
королевстве почти не было образованных людей. Император основал
повсюду школы свободных искусств и признанных наук. Он пригла¬
сил докторов со всего света, привлеченных богатым вознаграждением.
И им, и бедным слушателям он установил жалованье от щедрот казны,
дабы люди всякого состояния и достатка не были лишены занятий фи¬
лософией в случае нужды. Император, чья великая прозорливость осо¬
бенно проявлялась в естественных науках, написал книгу о природе
птиц и уходе за ними, в коем труде ясно видно, насколько серьезно он
занимался философией»1.
Хронист, конечно, преувеличивает упадок знаний и образования
в Южной Италии - это лишь подчеркивало просветительский харак¬
тер героя его энкомия. Он имел в виду конкретную ситуацию сложных
1 « Vir quidem fuit magni cordis, sed magnanimitatem suam multa que in eo fuit sapientia tem¬
pera vil, ul nequaquam impetus eum ad aliquid faciendum impelleret, sed ad omnia cum rationis
niaturilalc procederet; multoque sane fecisse majora, quoniam fecit se cordis sui motibus posse
absque Ire no philosophico moderamini obtemperasse, utpote qui philosophiae studiosus erat, et
qnam cl ipse in se coluit et in regno suo propagari ordinavit. Tunc quidem ipsius felici tempore
in regno Sicilie erant literati pauci vel nulli; ipse vero imperator liberalium artium et omnis ap¬
probate scienliae scholas in regno ipso constituit, doctoribus ex diversis mundi partibus per prae-
шinrum libcralitatem accitis constitutoque tarn eis salario, quam pauperibus auditoribus, sumtum
tie sui acrarii largilale, ut omnis conditionis et fortunae homines nullius occasione indigentiae a
philosophiae studio rclraherentur. Ipse quoque Imperator de ingenti sui perspicacitate, quae praeci-
puc circa scienliam naturalcm vigebat, librum composuit de naturaet cura avium, in quo manifeste
paid in quantum ipse imperator studiosus fuerit philosophiae». Nicolaus deJamsilla. Historia de
i elms pest is I riileriei II imperatoris eiusque filiorum Conradi et Manfredi // Cronisti e scrittori
smcioni napoletani edili e inediti / Ed. G. Del Re. Vol. 2. Napoli, 1868. P. 106.
— 44 —

1220-х гг., когда Фридриху II после восьмилетнего пребывания в Гер¬
мании пришлось налаживать расшатавшуюся за несколько десятилетий
систему управления. Однако он отметил очень важную составляющую
государственной политики Фридриха И, в которой отразилось его миро¬
воззрение: политику в области образования, прежде всего реорганиза¬
цию в 1224 г. неаполитанских школ, получивших статус университета
(Studium generate)\ Это один из старейших университетов Европы, но¬
сящий ныне имя своего основателя. Иногда он считается первым госу¬
дарственным университетом1 2. Правда, в правомерности такого термина
можно усомниться, поскольку все университеты получали официальный
статус в виде привилегий, дарованных духовным или светским иерар¬
хом, а связь других университетов XIII в. с политическими интересами
правящих элит могла быть не менее сильна, чем в случае с Неаполи¬
танским университетом. Первые годы существования этого учреждения
отмечены некоторыми особенностями, на которых стоит остановиться,
ибо они многое проясняют в культурном климате штауфеновского дво¬
ра, его связи с культурной жизнью королевства. Учредительные гра¬
моты, вышедшие из находившейся тогда в Сиракузах Великой курии в
июле 1224 г., отражают представления императора о роли образования
в жизни его подданных и в политике3.
Реорганизация неаполитанских школ вписывается в крупномасштаб¬
ные административные реформы Сицилийского королевства, начавшиеся
Кдпуанскими ассизами 1220 г. и увенчавшиеся изданием «Мельфийских
шнституций» в 1231 г. Государственные чиновники - юристы, нотарии,
ответственные за делопроизводство и переписку dictatores - не должны
были ни в чем уступать своим коллегам, служившим Римской курии и
коммунам Северной Италии. Фридрих Барбаросса в свое время обра¬
тился к болонским юристам с тем, чтобы они теоретически обосновали
притязания Империи на верховенство. Результатом этого сотрудничества
стали дарованные им Барбароссой Habita (1155-1158), прототип универ¬
ситетских хартий следующего столетия4. Возможно, подражая приме¬
1 Резонно обращалось внимание на то, что в грамотах по отношению к неаполитанско¬
му Studium используется выражение disponimus... doceri artes cuiuscunque professionis [et]
vigere studia (HD. II, 1. P. 450), что в данном случае значит: «Дать новую силу тому, что уже
существует». Bellomo М. Federico II, lo “Studium” a Napoli е il diritto comune nel Regnum //
RIDC. Vol.2. 1991. P. 141.
2 Cm.: De Faux R. La premiere entree d’Averroes chez les Latins // RSPhTh. Vol. 22. 1933.
P. 200.
3 HD. II, l.P. 447^153.
4 Cm.: Stelzer W. Zum Scholarenprivileg Friedrich Barbarossas (Authentica «Habita») // DA.
Bd. 34. 1978. S. 165.
— 45 —

ру деда, мосле императорской коронации 22 ноября 1220 г., ФридрихИ
И1длл «Комеммуцто и базилике Святого Петра» (Constitutio in basilica
Sum п /’с// /), a Koiopoii подтверждался их особый авторитет. Конституция
ouiia мредмашачепа для последующего включения в «Корпус граждан¬
скою права»1. Ото также было важным идеологическим жестом: всему
ыпадпому миру было показано, что передача высшей светской власти
опиуме санкционируется не только главой католической церкви, но и
шашками гражданского, то есть светского, права, хранителями импер¬
ской фадиции.
Уже Фридрих I пользовался конфликтами между преподавателями
н коммунальными властями для того, чтобы привлечь на свою сторону
ученых, с именами которых ассоциировалась сама идея гражданского
(ю есть но преимуществу имперского) права. Фридриху II прибегнуть
к подобной практике было уже сложнее, хотя он предпринимал такие
попытки.
Причины основания Неаполитанского университета нельзя понять,
если пе учитывать разделения Италии на две враждующие партии-
гвельфов и гибеллинов. Североитальянские школы и университеты,
1>олопский прежде всего, обладали огромным авторитетом и научным
потенциалом, но постепенно они становились оплотами гвельфской
системы ценностей и в определенной мере папской пропаганды. Ис¬
пользовать чиновников, получивших образование на севере, было для
Фридриха II нежелательно ввиду их политической неблагонадежности.
\му нужны были профессионалы, верные «имперской идее». Не сле¬
дует преуменьшать и желание императора создать в своем королевстве
очаг культуры европейского значения. Правда, сомнительно, что Фрид¬
рих II, как полагал Де Стефано2, всерьез мог думать о конкуренции с
11арижем, крупнейшим центром богословия, в котором сильно ощуща¬
лось влияние Римской курии. От Неаполитанского университета требо¬
вались прежде всего государственные чиновники.
Выбор императора пал на Неаполь, потому что это «древняя мать и
дом науки, которую близость моря и плодородие почвы делают подходя¬
щей для такого начинания... Пусть [студенты] радостно воодушевятся на
обучение тем профессиям, которые пожелают [преподавать] профессора.
Мы предоставляем местность, обильную богатствами, где дома доста-
10ЧП0 просторны и нравы добры; сюда легко подвозится сушей и морем
все необходимое для жизни. Мы сами позаботимся о всех надобностях,
1 III). Vol. II, 1. Р. 7. Verger J. La politica universitaria di Federico II nel contesto euro-
|vo 111'cderico II e le citta italiane / A cura di A. Paravicini Bagliani, P Toubert. Palermo, 1994.
Mil.
’ /V Sic fa no A. La cultura... Op. cit. P. 281-282.
—• 46

предложим все условия, найдем преподавателей, обещаем блага и одарим
премиями тех, кого посчитаем достойными»1.
Университет создавался для подданных Сицилийского королевства.
Мысль о том, что отныне жаждущим знаний не нужно будет «устрем¬
ляться к чужим народам и бродяжничать в других землях», проходит
лейтмотивом через все грамоты. Энциклика Фридриха II свидетельс¬
твует об опасностях и трудностях, которые обычно поджидали молодых
людей на пути к знанию: «Поскольку мы оставляем [студентов] в поле
зрения их родителей, тем самым мы избавляем их от тяжких трудов и
долгих путешествий; мы избавляем их от козней грабителей. Те, кто ли¬
шался всего своего имущества, пересекая огромные пространства, те¬
перь благодаря нашей щедрости обретут свои школы за меньшие траты
и гораздо ближе к дому»1 2.
Образование в университетах стоило дорого, поэтому обещание госу¬
дарственной власти хотя бы частично взять на себя расходы по содержа¬
нию обучающихся должно было звучать привлекательно. Плата за наём
жилья фиксировалась в размере двух золотых унций в год. Имея возмож¬
ность предоставить поручителей и залог, учащийся мог взять ссуду у «спе¬
циально назначенных лиц» на весь срок обучения. В гражданских делах
студенты могли обратиться к суду своих профессоров. Юридическая ав¬
тономия сближает Неаполитанский университет с другими престижными
школами того времени. Но в императорском дипломе есть одно важное
замечание, за которым стоит и коренное отличие: он был задуман как
единственная высшая школа королевства и вообще единственная школа,
в которой могли обучаться подданные Фридриха II: «Мы желаем и пове¬
леваем всем вам, управляющим провинциями и председательствующим
в администрациях, чтобы вы повсюду публично объявили, что ни один
1 «Cumque civitatem Neapolitanam, antiquam utique matrem et domum studii, tarn marine
vicinitatis habilitas quam terrene fertilitatis fecunditas reddant utiliter tanto negocio congruen-
tem, generale studium in civitate ipsa mandavimus reformari, ut quam localis amenitas pleni-
tudine rerum gratificat, docentibus et addiscentibus undique collecta commoditas efficiat gra-
tiosam... Hilares igitur et prompti satis ad professiones quas scholares desiderant animentur,
quibus ad inhabitandum eum locum concedimus, ubi rerum copia, ubi ample domus et spatiose
satis, et ubi mores civium sunt benigni; ubi etiam necessaria vite hominum per terras et mari-
timas facile transvehuntur, quibus per nos ipsos utilitates querimus, conditiones disponimus,
magistros investigamus, bona promittimus, et eis quos dignos viderimus donaria conferemus».
I ID. Vol. II, l.P. 449-451.
2 «Neque compellantur ad investigandas scientias peregrinas nationes expetere, nec in alie-
nis regionibus mendicare... Illos siquidem in conspectu parentum suorum ponimus, a multis
laboribus liberamus, a longis itineribus et quasi peregrinis absolvimus: illos tutos facimus ab
insidiis predatorum; et qui spoliabantur fortunis suis et rebus, longa terrarum spacia peragran-
les, scholas suas levioribus sumptibus et brevioribus cursibus a liberalitate nostra se gaudeant
assecutos». Ibid. P. 451.
—*• 47

студент под страхом смертной казни и лишения имущества не должен
покидать королевства для обучения, и чтобы внутри королевства никто
не обучался и не преподавал в каком-либо другом месте [кроме Неаполя].
()fri,явите родителям тех, кто находится на обучении вне королевства, что
они иод страхом выше указанного наказания должны вернуться до при¬
ближающегося праздника св. Михаила» (29 сентября. - О.В.у.
Значение приведенного отрывка для истории университетского об¬
разования при Фридрихе II очевидно. Он явно старался оградить своих
чиновников от влияния распространенных на севере идей коммуналь¬
ных свобод. Просвещение было полностью подчинено интересам госу¬
даретва- таким, какими их понимали император и складывавшаяся вок¬
руг пего правящая элита. Мы не знаем, как прореагировали подданные
на >гу столь же бескомпромиссную, сколь и нереалистичную законода¬
тельную инициативу. Мало того, что она ущемляла интеллектуальную
свободу, - император оставлял для выполнения своих требований счи¬
танные недели, что наверняка зачастую было невыполнимо. По своему
духу этот запрет сопоставим с запрещением смешанных браков между
подданными Сицилийского королевства и иностранцами в «Мельфий-
ских конституциях»: «Мы с сожалением отмечаем, что из-за смешения
различных народов чистота королевства потерпела ущерб от соприкос¬
новения с чужими нравами, потому что девушки из нашего королевства
смешались с иностранцами, помрачилась чистота мужей, с течением
тлетворного времени ослабленный разум заразился от общения и зна¬
комства с обычаями чужаков, увеличилась разница между народами, и
от их брожения запятналась паства верноподданных» (Const. Ill 23.2)2.
Мы еще вернемся к этому интересному месту в другой связи. Отметим,
что здесь «чистота крови», «pureza de sangre», поставлена в прямую
связь с моральной и духовной чистотой, с верностью государю. Новая
система образования, создававшаяся по воле законодателя, должна была
разделить судьбу всего государства, исключительно сильно связанного
с личностью Фридриха И. Лишение высшего образования свобод, при¬
сущих самой природе науки, не могло не отразиться на деятельности
университета. Студенты и преподаватели превращались в функционе¬
ров* 1. В этом была заложенная изначально слабость новой системы об¬
1 I ID, II. Р. 452.
2 «Scpe iam contigisse dolemus, quod per diversarum mixturam gentium passa est ex alie-
nis monbus regni sinceritas corruptelam, ita quod ex quo regni filie se cum alienigenarum filiis
miscucnml, denigrata est puritas hominum et increscente dierum malitia et infirmitate mentium
inqiiinala conversatione ac usibus exterorum varietas crevit in populis et ab illorum fermento grex
i-sl lidi'liuui manilalus». Эта статья была добавлена в «Конституции» в 1233 г.
1 ( м Иоппию A. Federico II с lo Studiumgenerate di Napoli // Federico II e l’ltalia. Percorsi,
Im»r111- ■■•Tiii г ‘.inmii'iih / A nna di ('. D. Fonseca. R., 1995. P. 154.
- 48 —

разования, противопоставленной органично, снизу складывавшейся на
севере университетской системе.
Это противостояние четко выразилось в 1225 г., когда в связи с конф¬
ликтом с североитальянскими коммунами Фридрих II попытался закрыть
все школы в непокорных городах: Милане, Мантуе, Вероне, Виченце, Па¬
дуе, Тревизо, Фаэнце, Бреше, Лоди, Верчелли и Алессандрии1. В том же
году, немного раньше, он специальным указом запретил работу Болонс¬
кого университета за то, что болонцы, «завидуя успехам университета,
который мы для общего блага всех, кто хочет учиться и жаждет знаний,
основали в нашем городе Неаполе, пытались своими кознями помешать
его работе»1 2. Уже в 1222 г. Болонья была подвергнута имперской опале.
В этом контексте запрещение работы университета должно было быть
особенно суровым наказанием. Кроме того, Фридриху II, видимо, иногда
удавалось воспользоваться конфликтами между университетами и ком¬
мунами, чтобы переманить профессоров3. Уже в 1215 г. часть болонских
преподавателей переселилась в верный Империи Ареццо, и Фридрих II
продолжал поддерживать возникшую там школу в противовес Болонье.
В 1222 г. многие переехали в Падую. Такие «миграции» вообще были из¬
любленным средством научного протеста, и коммунальные власти пыта¬
лись запретить их законодательно.
Среди основателей Неаполитанского университета дипломы упоми¬
нают Роффредо Эпифанио из Беневенто, одного из крупных болонских
профессоров гражданского права. Он покинул Болонью и обосновался в
Ареццо в 1215 г., а в начале 20-х гг. примкнул к императору. Именно он
мог выступить посредником между императором и болонскими профес¬
сорами и даже быть инициатором запрещения деятельности Болонского
университета4. Мы не знаем, принял ли кто-нибудь еще из болонских уче¬
ных предложение Фридриха II, вся эта интрига была напрямую связана с
политикой5.
1 «Доктора и учащиеся, которые несмотря на это постановление в этих городах и землях
будут преподавать, читать или обучаться, заклеймят себя навеки бесчестьем, будут лишены
права адвокатской и судебной практики, права исполнять должность табеллиона, всех по¬
честей и законной деятельности». HD. II. Р. 646.
2 GaudenziA. La costituzione di Federico II che interdice lo Studio Bolognese // ASI. V serie.
I.XLII. 1908. P.356.
3 «Чтобы по вине болонцев не пострадали доктора и студенты, пусть они, уверенные в
собственной безопасности под защитой нашей власти, поспешат в славный город Неаполь,
|де процветает основанный нами с большим тщанием университет; там и прекрасная при¬
рода, и обилие земных богатств, и почтенное содружество ученых». Ibid. Р. 356-357.
4 См.: Gaudenzi A. Op. cit. Р. 362. Ferretti G. Roffredo Epifanio da Benevento // SM. Vol. 3.
1908-1911. P.230-287.
5 Посредником между коммунами и императором выступил папа Гонорий III, который в
смою очередь был заинтересован в скорейшем их умиротворении, чтобы заставить импера-
—• 49

Однако вернемся в Неаполь. Следует напомнить, что учредитель¬
ные дипломы, которые мы только что анализировали, отражают лишь
нолю законодателя, которая скорее всего отличалась от реальности:
они были разосланы летом с тем, чтобы в конце сентября уже
начались занятия. За такой короткий срок трудно было организо¬
ван, работу университета, поскольку летом студенты уже покидали
своп дома в поисках преподавателей, учебников и жилья. В то же время
Фридрих II строил не на пустом месте, о чем четко говорится в дипломах:
воля государя состояла в том, чтобы реорганизовать существующий уже в
11еаиоле studium в studium universale или studium generate. Этими терми¬
нами в позднее Средневековье собственно и назывались университеты.
В новом университете «будут преподаваться все профессии и процветут
науки» (disponimus... doceri artes cujuscunque professionis [et] vigere sta¬
dia)* 1. Конструкция disponimus vigere в данном контексте означает «дать
новую силу тому, что уже существует». Роль государя состояла в том,
чтобы реорганизовать существующие в Неаполе школы, придать им упо¬
рядоченную структуру своеобразного studium Regni, высшую школу для
придворной элиты. Это был, несомненно, эксперимент, хотя и не уни¬
кальный в то время.
Обратим внимание на еще одну фразу из диплома: «Мы знаем,
что многие из тех, кого низкое происхождение сделало недостой¬
ными чести и славы, достигли высот, вооруженные свободными
искусствами»2. Само по себе такое утверждение достоинства знаний
не было новым. Однако следует учитывать, что здесь это звучит со¬
вершенно особенно. Кроме того, Habita Барбароссы еще приглашали
в университет всех, кто готов был «в поисках знаний отправиться в
чужие земли и из богатых сделаться бедными». Принципиальная сме¬
на культурного климата налицо. Идеал интеллектуала-космополита,
«гражданина мира», не отягощенного земными благами, конечно, ни¬
когда не покидал воображение людей зрелого Средневековья: достаточно
вспомнить о Данте. Но все же в подобных фразах четко ощущается, как
пробивали себе дорогу новые представления о социальной роли знаний.
Это была та дорога, которая, согласно формуле Александра фон Реса
юра отправиться на освобождение Гроба Господня, которое престарелый понтифик считал
делом всей своей жизни. В начале 1227 г. он обратился к Фридриху II с призывом снять опа¬
лу с ломбардских городов и специально попросил восстановить в своих правах Болонский
университет, что Фридрих II и исполнил, поскольку не мог идти на конфликт одновременно
с коммунами и с Римской курией. MGH. Epistolae saeculi XIII. T. I. S. 247. HD. II / 2. Р. 712.
1 I ID. II. P.450.
- «('omperimus et multos artium liberalium munimentis provectos ad ardua, quos innata rudi-
las honoris et gloric reddidisset indignos». HD. II. P. 449.
— 50 —

(конец XIII в.), вела к превращению университетов в третью власть (reg-
num, sacerdotium, studium)1.
История Неаполитанского университета в первые десятилетия его
существования непосредственно связана с победами и поражениями
императора. Уже в 1229 г. Studium был закрыт из-за вторжения на¬
нятых Григорием IX войск - понтифик попытался воспользоваться от¬
сутствием своего противника, находившегося в Святой земле, и отнять у
него королевство. В 1234 г. Фридрих II пригласил богословов, магистров
свободных искусств и профессоров гражданского и канонического
права во вновь открытый университет1 2. Дата неслучайная, поскольку
именно тогда Григорий IX издал «Liber extra», свод декреталий, ставший
вехой в развитии канонистики и утверждении влияния Римской кафедры.
Для их изучения и комментирования Фридрих II пригласил Варфоломея
Пиньятелли из Бриндизи3. Повторное отлучение императора, постоян¬
ный вооруженный конфликт с коммунами и безнадежность в отноше¬
ниях с папством в конце 1230-х гг. привели к очередным пертурбациям
в жизни университета. Закрытый ненадолго в 1239 г., он вновь открыл
свои двери по просьбам студентов и магистров, но в нем уже не могли
учиться выходцы из городов, поддерживавших папу, независимо от их
личных взглядов4.
После смерти Фридриха II в 1250 г. многие крупные города королевс¬
тва, в частности Неаполь и Капуя (тоже важный центр образования), под¬
чинились власти папы Иннокентия IV, стремившегося, как и его наслед¬
ники, искоренить власть Штауфенов к югу от Патримония и в Германии.
В 1252 г. Конрад IV, вернувшись из Германии в Италию, вынужден был
предпринять переезд университета из Неаполя в Салерно5. Два года спус¬
тя Иннокентий IV (незадолго до смерти) основал здесь университет при
1 См.: Alexander von Roes. Notitia seculi. «Cum ergo fides Christi hiis tribus regatur princi-
patibus, sacerdotio, regno et studio, et sacerdotium fidem teneat in Italia, et regnum eandem teneri
imperet in Teutonia, et studium ipsam tenendam doceat in Gallia, manifestum est, quod in hiis tri¬
bus provinciis principalibus residet res pubblica fidei christiane». Die Schriften des Alexander von
Roes / Hg. H. Grundmann, H. Heimpel. Stuttgart, 1958. S. 159. См. также: ParaviciniBagliani A.
Chierici e intellettuali nei testi delPimmaginario sociale // Lo spazio letterario del Medio Evo.
Vol. 3. La ricezione del testo / A cura di CL Leonardi et al. R., 1995. R 11-27.
2 HD. IV, 1. R 497-498. В «Хронике» придворного нотария Ричарда из Сан-Джермано
можно найти упоминание этого первого кризиса Неаполитанского университета около 1230 г.:
«Studium quod in Neapoli per imperatorem statutum fiierat, quod extitit turbatione inter Ecclesiam
ct Imperium secuta penitus dissolutum, per imperatorem in Neapoli reformatur». Cm.: Oldoni M. La
promozione della scienza: l’universita di Napoli // Intellectual Life... Op. cit. P. 259.
3 HD. V. P. 496.
4 Acta imperii inedita / Hg. E. Winkelmann. Bd. 2. Innsbruck, 1885. S. 649-650.
5 Ibid. S.41M12.
— 51 —

курии, Siiuliiun curiae. г)то был несомненно политический жест1. В 1258 г.
удача Kiioiti. ионернулась лицом к Штауфенам: после длительной борьбы
прогни непокорных южпоитальянских баронов Манфред привел к пови¬
новению I leanojib и вновь открыл университет1 2.
Магистры
Эти данные, пусть небогатые и необъективные, показывают хотя бы
то, что ни о какой спокойной, свободной работе в университете, о которой
заманчиво и торжественно говорили императорские дипломы, речи быть
не могло. Не думаю также, что в те годы количество факультетов или хотя
бы предметов было постоянным: университет явно был слишком слаб.
Само слово «факультет» (facultas) приобрело значение административ¬
ной единицы, ответственной за преподавание определенной дисциплины
несколько позднее, в середине XIII в.3 Некоторые данные о деятельности
отдельных преподавателей все же помогают составить представление об
интеллектуальной атмосфере, царившей тогда в Неаполе4.
Одним из создателей университета был уже упоминавшийся Роффре-
до Эпифанио из Беневенто5. Он учился в Болонье у Адсона и Уголина,
свою карьеру начал в качестве практикующего юриста в коммуне, потом
преподавал гражданское право в Болонье и Ареццо. Его университетские
курсы лекций - Questiones sabbatinae и De ordine judiciario (этот послед¬
ний в какой-то мере отражает юридические казусы из Беневенто) - пест¬
рят изящными литературными оборотами, стихами, которые, несомненно,
привлекали к нему студентов. Такое литературное мастерство в сочетании
с профессионализмом юриста должно было импонировать и вкусам к за¬
мысловатой риторике, и литературным упражнениям латинистов Великой
курии, таких, как Петр Винейский или Николай де Рокка. Роффредо был
1 Paravicini Bagliani A. La fondazione dello “Studium curiae”: una rilettura critica // Luoghi
e metodi di insegnamento nell’Italia medievale (sec. XII—XIV) / A cura di L. Gargan, 0. Limone.
Galatina, 1989. P. 75.
2 Acta... Op. cit. S. 413^114.
3 Cm.: Weijers 0. Terminologie des universites au XIIIе siecle. R., 1987. P. 52-55.
4 Эрнст Канторович составил список преподавателей Неаполитанского университета,
по не во всех случаях можно быть уверенным, что указанные исследователем магистры
действительно преподавали или вообще бывали в Неаполе. Kantorowicz Е. Н. Kaiser Frie¬
drich II. Lrganzungsband. В., 1932. S. 269-273.
s 11аряду с Петром Изернийским он назван в энциклике 1224 г.: «Профессор гражданс¬
кою права, которому мы всегда оказывали особое доверие среди жителей нашего королевс-
1 на». III). II. Р 452.
— 52 —

верен императору в 1220-х гг., но начиная с 1230 г. мы находим его на служ¬
бе у Римской курии, где он, возможно, продолжил преподавание1.
Наряду с правом большое значение в жизни королевства имела ars
dictaminis. Это понятие можно передать как «искусство диктовки», то
есть искусство написания писем (поскольку письма сначала диктова¬
лись, а потом записывались), или, если угодно, «изящная словесность».
Официальные послания Великой курии, расходившиеся по всей Евро¬
пе, славились отточенностью формы. Ей стремились подражать. Мно¬
гие из этих дипломов вошли в «Письмовник Петра Винейского», став¬
ший своего рода образцовым учебником ars dictaminis на протяжении
всего позднего Средневековья, о чем свидетельствуют сотни рукописей
и раннепечатные издания. В него вошли как официальные, так и част¬
ные письма придворных. Особым изяществом отличался стиль самого
Петра Винейского и представителей семейства де Рокка1 2. Этот расцвет
латинской эпистолографии при дворе Фридриха II произошел в эпоху,
когда в других странах искусство частного письма переживало нелуч¬
ший период своей истории, изрядно растратив творческий заряд, дан¬
ный возрождением XII в.3
Несомненно, культ красивой, утонченной латыни и риторической изоб¬
ретательности при дворе Фридриха II был проявлением идеологии полити¬
ческого возрождения Империи, renovatio. В этом он типологически родс¬
твенен культурному возрождению при дворе Каролингов. Для воплощения
в жизнь этих вкусов нужны были профессионалы соответствующего уров¬
ня. Как и в других дисциплинах, в преподавании латыни лидировали шко¬
лы Северной Италии. Правда, и на Юге традиция изящной словесности в
эпистолярном жанре тоже не ослабевала. Особая роль здесь принадлежала
области Кампания: именно здесь Альберик Монтекассинский во второй по¬
ловине XI в. написал первый трактат по ars dictaminis4, в частности о шко¬
1 Ferretti G. Op. cit. Р. 252. Bellomo М. Intorno a Roffredo Beneventano: professore a Roma?
// Scuole, diritto e societa nel Mezzogiomo medievale d’ltalia / A cura di M. Bellomo. Catania,
1985. Vol. 1. P. 159ss. Отъезд Роффредо был большой потерей. Его друг Петр Винейский
с грустью писал ему и приглашал вернуться ко двору. Huillard-Breholles J.-L.-A. Vie et
correspondance de Pierre de la Vigne. P., 1865. Письмо 50. P. 347 (далее: Pierre H.-B.).
2 Рукописная традиция «Письмовника» столь сложна, что до сих пор не существует его
критического издания, хотя над ним уже не одно десятилетие работает ряд исследовате¬
лей. Частные письма были изданы Юйар-Бреоллем (Pierre Н.-В.). Письма Николая де Рокка
Старшего и Николая де Рокка Младшего были изданы недавно: Nicola de Rocca. Epistolae /
Ed. К Delle Donne. Firenze, 2003.0 литературном стиле dictatores Великой курии см. прежде
всего работы Шаллера, собранные в книге: Schaller Н. М. Stauferzeit. Ausgewahlte Aufsatze
(MGH Schriften. Bd. 38). Hannover, 1993.
3 Cm.: Constable G. Letters and Letter-Collections. Tumhoult, 1976. P. 36-37.
4 Ibid. P. 57 ff.
— 53 —

лах города Канун. В I leanojie мы встречаем магистраГвалтьеро из Асколи.
la о дся icjiMiocи» еще очень плохо изучена. В 1220-е гг. он преподавал в Бо¬
лонье, гам он начал писать свой этимологический трактат «Dedignomium»
(иначе «Книга о происхождении слов», или «Сумма грамматического ис¬
кусе I на», Liber derivationum, Summa artis grammatice) и закончил его в Не¬
аполе после 1229 г.1 Это произведение следует рассматривать в традиции
«' Зимологий» Исидора Севильского (VII в.), но особенно заметна связь с
более современным ему памятником, имевшим большое значение в пре¬
подавании грамматики в XIII в., - «Большой этимологией» (Magnae deri-
vationes) Угуччо Пизанского, использовавшейся в университетских кругах
( спорной Италии в начале столетия1 2.
Наследник латинской культуры XII в., «Дедигномиум» Гвалтьеро
стал связующим звеном между культурами Севера и Юга Италии. Как
и другие средневековые этимологии, это произведение имеет немного
общего с привычными для нас этимологическими словарями: слишком
отличным было само отношение к природе слова. В «Дедигномиуме»
мы найдем большое количество глаголов, несколько греческих слов,
начинающихся с приставки dia-, отдельные еврейские слова, - все
они, впрочем, не свидетельствуют о каких-либо серьезных познани¬
ях в греческом или еврейском языках. Слова сгруппированы в своего
рода «созвездия». Они не воспринимались по отдельности, атомарно,
как сегодня. Этимологии слов, выглядящие совершенно «фантастичес¬
кими» с точки зрения сегодняшней лингвистики, отражают глубинные
принципы средневековой логики, заметные уже у Исидора, принципы,
соединяющие слово и вещь. Между формой и значением слова должна
была существовать неразрывная связь. Именно поэтому средневековый
ученый видел общий корень, скажем, в словах clericus (клирик) и legere
(читать), поскольку ведь именно клирик умеет читать3.
1 Этот трактат до сих пор не издан. См.: Haskins Ch. Н. Magister Gualterius Esculanus //
Melanges Ferdinand Lot. P., 1923. R 245-257. О рукописях: Id. Medieval Science... Op. cit.
R 251. Я работал с рукописью XIII в. (Bibliotheque municipale de Laon ms. 449), созданной
в I (ентральной или Южной Италии, возможно, в Сицилии, поскольку в начале ее записан
текст призыва к восстанию против французов: имеется в виду Сицилийская вечерня 1282 г.
В одном недатированном письме Петр Винейский выражал соболезнование преподавате¬
лям 11еаполитанского университета по поводу смерти магистра грамматики G.: за этим ини¬
циалом вполне может скрываться наш Гвалтьеро. Pierre Н.-В. N. 98. R 394-396.
2 См.: Riessner С. Die ‘Magnae Derivations’ des Uguccione da Pisa und ihre Bedeutung fur
die romanische Philologie. R., 1965. Я не успел познакомиться с появившимся недавно новым
изданием, выпущенным Edizioni del Galluzzo.
* См.: Lusignan S. Grammatica, lingua e societa // Federico II e le scienze... Op. cit. P. 32ss.
О возможном использовании учебника магистра Гвалтьеро, предназначенного не толь¬
ко для латноязычных студентов см.: Brunetti G., Morpurgo Р Frammenti inediti in volgare
54 —

В «Письмовнике Петра Винейского» до нас дошло письмо Николая
де Рокка, в котором он просит у своего покровителя Петра Винейского
разрешение прочитать в Неаполе курс лекций по ars dictaminis. Для этого
необходимо было согласие университетских профессоров, и мы не знаем,
смог ли один из лучших писателей Великой курии поделиться своим ис¬
кусством со студентами1. Вполне возможно, что грамматику и риторику в
Неаполе преподавал придворный Терризий из Атины* 1 2.
В Неаполе преподавались и науки о природе, scientia naturalis. Ма¬
гистр Петр Ирландский (Petrus de Hibernia) упоминается в качестве од¬
ного из учителей Фомы Аквинского, пожалуй, самого известного выпус¬
кника этого университета3. После смерти Фридриха II он был связан с
двором Манфреда, о чем свидетельствует запись его диспута с королем
по вопросам о причинности в природе. К этому диспуту мы еще вер¬
немся, поскольку он связан с историей «Книги об искусстве соколиной
охоты». Петр Ирландский вел свои занятия в форме традиционного ком¬
ментирования авторитетных текстов, сочетая «чтение» (lectio) и «воп-
рошание» (quaestio). Его интересовали аристотелевские сочинения «Об
истолковании», «О долготе и краткости жизни», «О смерти и жизни», а
также «Исагог» Порфирия. В его комментариях аристотелизм выступает
намного ярче, полнозвучнее по сравнению с поверхностным, «орнамен¬
тальным» (Грабманн) аристотелизмом многих его современников авгус-
тинианского направления, вроде Бонавентуры или Гуго Сен-Шерского.
В этом смысле магистр Петр принадлежал к направлению, представлен¬
ному преподавателями факультета свободных искусств Парижского уни¬
верситета. Несомненно, это новое глубокое восприятие аристотелевской
натурфилософии, о которой нам еще не раз придется говорить, стало
возможным в Южной Италии благодаря переводам комментариев Авер¬
роэса, выполненным Михаилом Скотом, а также доступности наследия
толедских переводчиков Доминика Гундисальви (Гундиссалина) и Герар¬
да Кремонского. Общение с Петром Ирландским объясняет, например,
тот факт, что Фома Аквинский был хорошо знаком с аверроистскими до¬
ктринами. Более того, как считает Мартин Грабманн, его собственная фи¬
лософия, во многом нацеленная на опровержение аверроизма, оказалась
meridionale in un manoscritto delle Derivationes di Gualtiero da Ascoli // MR. Vol. 23. Fasc. II.
1999. R 247-269. Об этимологии в целом см., например: Гене Б. История и историческая
культура средневекового Запада. М., 2002 (4980). С. 212-220.
1 Pierre Н.-В. N. 84, 85. Р. 381-383.
2 Torraca F. Maestro Terrisio di Atina // ASPN. Vol. 36. 1911. R 238 (Id. Aneddoti di storia
letteraria napoletana. Citta di Castello, 1925. P 33-59). В приложении издано несколько писем
Терризио, в литературной шутливой форме отражающие студенческую жизнь Неаполя.
3 См.: De StefanoA. La cultura... Op. cit. P 288.
— 55

парадоксальным образом ближе к нему, чем, скажем, учение его старшего
соцрсмсшшка Альберта Великого1.
()днп аторитетный историк научной мысли XIII в. окрестил Неаполи-
laiicKiiii у юреитет «колыбелью аверроизма»1 2. У этого смелого утверж¬
дения m i* основания, однако остается неясным, был ли он действитель¬
но «колыбелью», местом зарождения, или он получил его извне, прямым
или косвенным путем. Комментарии Петра Ирландского, в частности «О
смерти, жизни и причинах длительности и краткости» (De morte et vita et
dc causis longitudinis et brevitatis), свидетельствуют о глубоком проникно¬
вении в мысль Аверроэса, что было в то время одной из насущных задач
большинства тех, кто интересовался науками о природе. Однако были ли
они написаны в правление Фридриха II или, что представляется более
вероятным, вскоре после 1250 г.? В рецепции Аверроэса вопрос одного
десятилетия может быть принципиальным для оценки новаторства и ин¬
теллектуальной смелости того или иного мыслителя. Мы не знаем также,
читал ли Петр свои комментарии с университетской кафедры в то время,
когда такое чтение еще находилось под формальным папским запретом, о
котором нам вскоре предстоит говорить3.
Этот выходец из Ирландии был, конечно, не единственным, кто ин¬
тересовался новыми физическими доктринами «аверроизированного»
Аристотеля. Характерный пример: в одном письме Терризий из Атины
соболезнует своим университетским коллегам в кончине магистра Ар-
нальда Каталонского, преподававшего scientia naturalis. Оно начинает¬
ся с приветствия столь же странного для печальной ситуации, сколь и
эмблематичного, почти афористического: не следует знать больше поло¬
1 Grabmann М. Magister Petrus von Hibernia, der Jugendlehrer des heil. Thomas von Aquin.
Seine Disputation vor Konig Manfred und seine Aristoteleskommentare // Id. Mittelalterliches
Geistesleben. Abhandlungen zur Geschichte der Scholastik und Mystik. Bd. I. Munchen, 1926.
S. 264-265. См. также: Baeumker C. Petrus de Hibernia der Jugendlehrer des Thomas von Aqui¬
no und seine Disputation vor Konig Manfred // SB Bayer. 1920. S. 8-49.
2 Weisheipl J. A. Friar Thomas d’Aquino. His Life, Thought, and Work. N. Y., 1974. P. 15.
3 См. соображения, высказанные ирландским исследователем, издавшим один из ком¬
ментариев Петра Ирландского: Magistri Petri de Ybernia. Expositio et quaestiones in Aristotelis
Librum de longitudine et brevitate vitae, ex cod. Vat. lat. 825, ff. 92r-102r. / Ed. M. Dunne. Lou¬
vain, Paris, 1993. P. 20ss. Комментарий на «Об истолковании»: Vat. lat. 5988, 82r-108v. Кроме
двух версий De longitudine et brevitate vitae из малых физических сочинений Аристотеля
(Parva naturalia), переведенных в XII в. Иосифом Венецианским и в XIII в. Вильгельмом
из Мербеке, другом Фомы Аквинского, был распространен компендиум Аверроэса на ту же
Iему (Dc causis longitudinis et brevitatis vitae). Перевод его приписывался Михаилу Скоту.
Влияние Аверроэса на восприятие «темного» и «сложного» Аристотеля было столь велико,
и по очевидно в случае Петра Ирландского, что слова Аверроэса легко смешивались с тер¬
минами Аристотеля, зачастую просто подменяя их. Dunne М. Thirteenth and Fourteenth Cen¬
tury ( ommentarics on the De longitudine et brevitate vitae H ESM. Vol. VIII. 2003. P. 323-324.
—* 56

женного! (non plus sapere quam oportet). Смерть магистра, уверяет нас
автор, привела к потемнению светил, которые он изучал, к беспорядку в
стихиях и возмущению всей природы, о которой он писал. Природа, кото¬
рую столь хорошо постиг магистр Арнальд, оказала ему плохую услугу,
не защитив своего «автора (слово actor, конечно, многозначно), который
посвятил ей свою душу». Он умер, читая лекцию о душе, «и не смог хоть
на минуту задержать собственную душу, которая по крайней мере должна
была бы возвестить ему час своего ухода»1.
Перед нами традиционный жест коллегиального сочувствия, бывший
обязательной составляющей университетского стиля общения, упраж¬
нение в риторике, балансирующее на грани сострадания и легкой, едва
заметной насмешки над наукой, преподаваемой в соседнем помещении,
своеобразный спор «физиков» и «лириков». Для подобного отношения
к новшествам «натурфилософии» традиционным интеллектуальным
подспорьем моралистам было «презрение к миру», contemptus mundi,
детально разработанное еще в XI в. такими крупными мыслителями,
как Петр Дамиани и Иоанн Феканский, а в конце XII в. обновленное не
менее влиятельными и яркими умами: Аланом Лилльским и его учени¬
ком графом Лотарем де Сеньи (Иннокентий III). Мы еще увидим, как
такое презрение к миру, сомнение в ценности научного познания могло
сочетаться под пером одного и того же мыслителя с неподдельным твор¬
ческим оптимизмом и уверенностью в ценности своего дела. И пись¬
мо Терризия в своей риторической витиеватости отражает атмосферу,
видимо, царившую в университете: тот, кто изучает «смешения» эле¬
ментов, становится как бы адептом природы, ее слугой душою и телом,
а изучая звезды, он по определению становится и «звездочетом», по¬
лучает способность ясновидения. Если же он рассуждает о душе, од¬
ном из высоких предметов в изучении природы, душа как бы «обязана»
подчиняться тому, кто ее изучает, должна оказывать ему услуги, словно
вассал своему сеньору. Почему не предположить, что неизвестный нам
по другим источникам каталонский магистр во время своей последней
лекции комментировал «О душе» Аристотеля, переведенную, наряду с
«Большим комментарием» Аверроэса, Михаилом Скотом? В сознании
1 «Ad cuius transitum, licet impresencialiter, forte obscurata sunt sydera, quorum semitas
edocebat; elementa concussa sunt, circa que sua intencio versabatur; ipsa eciam natura turbata,
nam ipsius archana humanis mentibus inserebat... Et mirum in modum, quod cum sue resolucio-
nis tempore de anima disceptaret, uno solo momento suam sibi animam non potuit retinere, que
ad minus sui discessus tempus debuit presignasse, ut non videretur, se ipsam tanto laboris opere
consumsisse. Legitur enim Martinum longo tempore ante sui obitum prescivisse, sed tantus ma-
gister suum finem penitus ignoravit. In quo ex parte docemur quod anime racionalis cognicio aput
philosophos recta non fuit». Torraca F. Op. cit. P. 247.
— 57 —

современников и, манерное, слушателей такой преподаватель, которо¬
му было доступно новое знание о мире, приобретал новую власть над
собственной душой и над миром, который вдруг начинает разрушаться
в момент его неожиданной смерти. Письмо Терризия, несмотря на од¬
новременно хвалебный и элегический тон, является по сути реакцией
«гуманиста», «филолога» против суетности «физика», который, несмот¬
ря на все свои познания, не способен избежать уготованной всем смерт¬
ным грустной доли. Мы видим здесь хороший образец эпистолографии,
который в лаконичных фразах отразил несколько смысловых пластов, и
эта многоплановость уже заставляет вспомнить о Петрарке.
В 1239 г. Неаполитанский университет оказался лишенным препо¬
давателей богословия, поскольку все нищенствующие ордена были из¬
гнаны из королевства из-за подозрения, лишь отчасти обоснованного, в
шпионстве в пользу Римской курии1. В то время богословие препода¬
вали уже главным образом доминиканцы. В ноябре 1240 г. студенты и
преподаватели университета написали профессору богословия бенедик¬
тинцу Эразму Монтекассинскому: «Мы были лишены источника живой
воды, когда братья [проповедники] покинули Неаполь и не осталось
никого, кто бы открыл нам мистический смысл Писания. Нам отказано
в науке наук, прекрасном подспорье для тела и спасительном правиле
для души. Отсутствие богословского факультета тем более пагубно для
нашего университета, что достоинство богословия среди других наук
особенно высоко»1 2.
Эразм, монах крупнейшего бенедиктинского аббатства Монте Кас-
сино, учился в Париже в 1241-1251 гг. Он был, видимо, одним из не¬
многих монахов, кому было разрешено остаться в родном монастыре в
1240 г., который был разогнан по приказу императора - это произошло в
то время, когда конфликт с папством входил в свою тяжелейшую фазу3.
1 De Stefano A. Op. cit. R 294.
2 «Honestissimo et peritissimo magistro Herasmo Monacho Casinensi theologicae scientiae
prolessori Universitas doctorum et scolarium Neapolitani studii salutem et optatae felicitatis aug-
mentum. Postquam fratres, qui nos pane divinae mensae reficiebant, Neapoli recesserunt, clausus
est nobis puteus aquae vivae, quoniam sacrae scripturae non est, qui nobis aperiat mysticum intel-
lectum. Denegata est nobis scientiarum scientia, quae corporum est nobis aedificatio virtuosa et
animarum refectio salutaris. In defectu igitur theologicae facultatis tanto nostrum studium sensit
gravius detrimentum, quanto inter ceteras scientias theologia dignitatem obtinet altiorem». Grab-
nunm M. Magister Petrus... Op. cit. S. 251-252.
1 H Монте Кассино сохранилось грустное воспоминание об этом времени: «Fridericus
quondam Romanorum imperator et post eum duo filii ejus, Corradus videlicet et Manfredus, sub-
Iractis juribus et rebus nostri monasterii Casinensis... speluncam latronum de templo Domini
facientes, viginti et sex fere annis ante ingressum nostrum in arcem dampnabiliter tenuerunt».
Regesto delFabate Bernardo I / Ed. A. Caplet. R., 1890. N. 364. P. 145. В своих проповедях и
— 58 —

В это время он скорее всего был связан с Петром Ирландским и моло¬
дым Фомой, который тогда оставил Монте Кассино, чтобы начать учебу
в Неаполе. Он разделял их интерес к тому, что в истории науки принято
называть «новым Аристотелем», которого он попытался приспособить
к изучению Писания1.
Его творчество дошло в виде проповедей на праздники, о небесной ие¬
рархии, о шести днях творения - о сюжетах вполне традиционных. Осо¬
бого влияния вне монастыря оно не оказало, все рукописи, насколько мне
известно, сосредоточены в Монтекассинской библиотеке (ms. 794 и 832).
Это не умаляет его значения для истории схоластической мысли, ибо он
был одним из учителей Фомы. Несмотря на высокую оценку, данную ему
крупным историком философии, Мартином Грабманном, все изучение
произведений Эразма ограничивается несколькими изданиями довольно
случайно отобранных фрагментов, предпринимавшимися в разные годы
монахом Монте Кассино, доном Томмазо Лечизотти* 1 2. Обе рукописи нуж¬
даются в систематическом исследовании, которое усложняется их сугубо
несистематическим характером. С трудом можно охарактеризовать эти
записи как «трактаты», однако в них ясно просматривается их дидакти¬
ческая основа, и вполне возможно, что это преподавание осуществлялось
в Неаполе, где у Монте Кассино было представительство: Сан-Деметрио.
По своей структуре «трактаты» часто следуют схоластической дискуссии:
изложение тезиса, иногда с приведением авторитетного мнения (auctori-
tas) и типичным подразделением «относительно первого», «относитель¬
но второго» (circa primum, circa secundum), противоположные доводы
(<contra, probatio quod non, circa primum obiicitur, item), ответы (respon-
deo, respondetur quod), контраргументы (adprimam auctoritatem dicendum,
quodqueritur... dicendum).
Приведем в качестве примера разговор об ангелах и шести днях Тво¬
рения. Классический «Шестоднев» Василия Великого и не менее знаме¬
нитый парафраз Амвросия Медиоланского (IV в.) были известны в мо-
Эразм отзывается об этом конфликте с очевидным осуждением: «Religio enim nostra aurea
fuit et valde floruit temporibus Benedicti; nunc autem nostris temporibus conculcata est et de-
pressa». Leccisotti T., 0. F. В. I sermoni del cassinese Erasmo // Benedictina. 1958. Vol. 12. P. 36.
См. также: Panarelli F. II monachesimo nella Puglia di Federico II // Federico II «Puer Apuliae».
Storia, arte, cultura / A cura di H. Houben, 0. Limone. Galatina, 2001. P. 71ss.
1 Leccisotti I Un contributo dell’Italia meridionale federiciana alio sviluppo dell’Aristotelis-
mo //Atti del convegno di studi federiciani / A cura di A. De Stefano. Palermo, 1952. P. 115-116.
2 Grabmann M. Magister Petrus... Op. cit. S. 251-252. Leccisotti T., 0. F. В. I sermoni...
Op. cit. P. 27-71. Id. L’edizione degli scritti di Erasmo e il Prologus del cod. Cassinese 794bis //
Benedictina. Vol. 9. 1955. P. 215-248. Id. II trattato De opere sex dierum del Codice Cassinese
832 // Benedictina. Vol. 32. 1978. P. 47-67. См. также информативную заметку А. Бартолы в
DBI. Vol. 43. R, 1993. P.43-46.
— 59 —

naciupc последний был даже переложен в стихах Александром Монте-
кассимскмм. Эразм цитирует их, но этому классическому христианскому
наследии) ом дает новую, более современную для его времени форму, под¬
ходящую для университетского преподавания. Здесь ощущается присутс-
I вне новой проблематики, возникавшей в умах современников Эразма при
Аристотеля. Его влияние видно в обсуждении вопросов познания,
которое, но мнению Эразма, зависит не исключительно от божественного
просвещения, а в обсуждении соотношения между природой и благодатью,
человеческого мышления, первоначальной материи. На шестой день, как
известно, по образу Божию был создан человек. Для Эразма человек упо¬
добляется Богу не по своему мышлению, ибо, согласно трактату «О душе»,
«мышление не есть в нас ни тело, ни некая способность тела, но свет, про¬
исходящий от первопричины»1. Очевидно, что он цитирует Аристотеля,
читая Аверроэса, поскольку выражение intellectus non est in nobis corpus
neque virtus in corpore можно найти в «Большом комментарии» Аверроэса,
переведенном Михаилом Скотом, а не в соответствующем разделе арис¬
тотелевского трактата (429а 10-430а 9)1 2. Здесь у Эразма, как в те же годы
или чуть позже у Петра Ирландского, уже видно смешение Философа и его
Комментатора, которое стало характерным для схоластики второй полови¬
ны XIII в. К тому же, речь идет об одном из самых деликатных сюжетов
философских споров того времени: учении о природе разума3.
Попытка Эразма построить всеобщую науку под эгидой богословия
объясняется, с одной стороны, его положением на соответствующей ка¬
федре Неаполитанского университета, его профессией, с другой же - вли¬
янием Парижской школы и, в частности, чтением «Золотой суммы» Гиль-
ома Осерского4. В одной проповеди, посвященной Деве Марии, он дает
замечательный образ ученого клирика, освещенного четверояким светом:
верой, наукой, разумом и мудростью5. Эразм - просвещенный клирик,
1 Leccisotti Т. II trattato De opere... Op. cit. P. 67.
2 Averrois Cordubensis. Commentarium magnum in Aristotilis De anima libros / Ed.
E S. Crawford. Cambridge (Mass.), 1953. P. 388.
3 Много лет спустя «Монархия» Данте, написанная в конце второго десятилетия XIV в.,
была осуждена как еретическая сначала Гвидо Вернани в специальном сочинении «Опро¬
вержение Монархии», а затем и Церковью за то, что автор использовал аверроистское уче¬
ние о мировом разуме для обоснования своих политических воззрений. В XVI в. решением
Гриде! н екого собора «Монархия» была по той же причине включена в «Список запрещен¬
ных книг». Monarchia I III 8 / Ed. М. Pizzica. Milano, 1988. P. 170; Matteini N. II piu antico
oppositore politico di Dante: Guido Vemani da Rimini. Testo critico di «De reprobatione Monar-
cliiae». Padova, 1958. P. 97. Cm.: Nardi B. Saggi di filosofia dantesca. Firenze, 1967. P. 239.
'* Cm.: Leccisotti T. Un contributo... Op. cit. P. 117.
s Дошлая проповедь посвящена мариологическому пророчеству из Ветхого Завета Orie¬
nt? stclla ex Jacob ct exiet virga ex Israhel (Чис. 24, 17). Эразм выводит из него следующую
— 60 —

богослов, вышедший, как и Фома, из монастыря, проповедник, который
постоянно опирается на Библию, цель которого состоит в понимании Пи¬
сания, а не в понимании природы. Он совсем не тот «физик», над кото¬
рым мог посмеиваться «филолог» вроде Терризия. Рассуждая об устройс¬
тве мироздания, он не забывает, что презрение к миру помогает человеку
возлюбить своего Бога: «Для того, чтобы Бог единый был возлюблен, Он
создал мир, недостойный любви»* 1 II. Но как и многие его коллеги по уни¬
верситету, как и другие его соотечественники, он проявлял неподдельный
интерес к новым текстам и идеям, чтобы с их помощью придать новую
силу «науке наук» - богословию. Вполне вероятно, что Великая курия,
несмотря на непоследовательность по отношению к культурной элите,
представленной монашеством, могла предоставить для такой интеллек¬
туальной работы необходимую поддержку, в частности редкие, даже за¬
прещенные Римом, книги.
Наши сведения о научной жизни Неаполитанского университета от¬
рывочны, хотя и небезынтересны для истории идей в первой половине
XIII в. В современной литературе много раз писали о том, что проект
государственного образования, задуманный Фридрихом II, был столь же
неудачным, как и вся его политика. В его правление университет не мог
пользоваться привилегиями юридической и интеллектуальной свободы,
столь необходимой для нормального развития знания. В недалеком буду¬
щем Неаполь мог гордиться таким выпускником, как Фома Аквинский,
мораль: «Stella etiam debet esse religiosus, quia debet esse maxime illuminatus. Debet enim
illuminari quadruplici lumine, scilicet fidei, scientie, intellects et sapientie. Нес significata sunt 4
luminaria quibus illuminatus est mundus: per nubeculam, solem, lunam et Stellas. Per nubeculam,
que prima tenebras fugavit, intelligitur lumen fidei, que primo tenebras expellit a corde secundum
illud in Actibus 15, 9: «fide purificavit corda eorum». Per lumen stelle intelligitur lumen scientie
qua scimus conversari in medio populi... per lumen lune intelligitur donum intellects: luna enim
est minus luminare respectu solis; sic donum intellects respectu sapientie, et magis secundum
lunam disponuntur inferiora elementa quam secundum aliquam aliam planetam. Sic per donum
intellects discimus disponere temporalia. Per solem, qui est maius luminare, intelligitur donum
sapientie quod est maius omnibus donis. Sol etiam habet lucem et calorem; sic donum sapientie
intellectum illuminat per cognitionem, et affectum accendit per amorem. Debet esse Stella ut sit
fixus in firmamento, idest in Christo, ut non possit ab eo nec per prospera nec per adversa sepa-
rari». Leccisotti T. I sermoni... Op. cit. P. 52-53.
1 «Quod autem queritur quare fecit corruptibilia, dicendum quod, salva Dei voluntate, que
sola est ratio perfectissima. Primo, quia si homo diligit caduca huius mundi et ruinosa, multo ma¬
gis diligeret si incorruptibilia essent, et ita detinerentur amore mundi, quod numquam ad gloriam
pervenirent: ut ergo solus amaretur Deus, factus est inamabilis mundus. Secundo, quia si superbi-
mus ex vili materia facti, pulvis et cinis, multo magis si ex pretiosa et incorruptibili». Leccisotti T.
II trattato De opera... Op. cit. P. 54.
— 61 —

который, ираиди, завершил свое богословское образование уже в Париже,
а мотом и Кёльне мод руководством Альберта Великого. Напомним также,
что Фома был сыном графа Ландольфо д’Аквино и племянником велико¬
го юстнцмармя Сицилийского королевства, графа Томмазо д’Ачерра, зятя
Фридриха II. Столь сомнительное родство не могло не сослужить дур¬
ную службу молодому богослову, несмотря на его открытый конфликт
с семьей и на вступление в верный папству доминиканский орден. Как
известно, прежде чем стать общепринятыми, некоторые его тезисы были
осуждены епископом Парижа и церковью в 1277 г.
11ечто подобное можно сказать о судьбе всего университета: он был
слишком связан с личностью своего создателя и с его государством. Ве¬
ликая курия контролировала преподавательский состав и набор предме¬
тов. На юристов возлагалась задача апробации и комментирования зако¬
нодательных инициатив власти. Задача сама по себе вполне благородная,
по университету поручалась «возможная интерпретация», interpretatio
probabilis, в то время как «общая интерпретация», interpretatio general is,
оставлялась непосредственно императору и его окружению1. Можно ли
называть такую работу юридической наукой? Даже если степень пресло¬
вутой интеллектуальной свободы крупнейших университетов XIII в. се¬
годня резонно пересматривается, на общем фоне Неаполь, несомненно,
был не в лучшем положении для отстаивания своих прав1 2.
Не следует также думать, что Фридрих 11 был единственным госу¬
дарем, который видел в высшем образовании один из столпов трона.
Для того чтобы в конце его столетия возникла приводившаяся выше
формула Александра фон Реса, соответствующие представления о со¬
циальной и политической функции знаний должны были утвердиться в
умах светской и духовной элиты. Фридриху II не нужно было для свое¬
го эксперимента обращаться к опыту преподавания на Востоке, как это
иногда хочется видеть некоторым современным исследователям3 * *. Пер¬
вая половина XIII столетия отмечена серией привилегий и хартий, даро¬
1 См.: Bellomo М. Federico II, lo «Studium...» Op. cit. Р. 149.
2 См., например: Classen Р. Libertas scolastica - Scholarenprivilegien - Akademische
Freiheit im Mittelalter // Id. Studium und Gesellschaft im Mittelalter. Stuttgart, 1983. S. 255 ff.
Bianchi L. Censure et liberte intellectuelle a l’Universite de Paris. XIIF-XIV6 siecles. P, 1999.
См. также его полемику с Аленом Буро: Bianchi L. Un Moyen Age sans censure? Reponse a
Alain Boureau //Annales H. S. S. 2002. N. 3. P. 733-743; BoureauA. Dialogue avec L. Bianchi //
Ibid. P. 745-749.
1 Cm.: Ebildl. Arabic Culture and Its Impact on the Court of Frederick II Hohenstaufen//
L’elaborazione del sapere tra IX e XIV secolo: esperienze nel mondo arabo e nell’area Italiana.
Alii del simposio internazionale. R., 1994. P. 47-52. Исхак Эбильд безосновательно проводит
Iочку зрения, что принятая в Неаполе licentia docendi, разрешение на преподавание, основ¬
ной университетский диплом, была калькой арабского опыта. См. также: Newby Gordon D.
-- 62 —

ванных новым школам, отличавшимся по своим установкам от церков¬
ных учебных заведений. Некоторые университеты были созданы также
по инициативе светских государей: в Тулузе (1229), Саламанке (1218
или 1219), Паленсии (1208-1214). В отличие от Неаполитанского, эти
университеты были в меньшей степени замкнуты на себе самих1. Мы
видели, что и римские понтифики стремились к созданию собственного
«придворного» университета.
Таков общеевропейский контекст эксперимента Фридриха II в области
образования. Теперь нам следует поговорить о его опытах, менее масш¬
табных для культурной жизни государства, но достаточно красноречивых
для понимания его собственного мировоззрения.
Нечестивые опыты и праздное любопытство
Фридриха II
Салимбене де Адам, францисканец из Пармы, оставил одну из са¬
мых интересных хроник XIII в. Он писал ее в 80-х гг., поэтому в ней
присутствуют все важнейшие события столетия. Салимбене был одно¬
временно «средним человеком», если воспользоваться удачным терми¬
ном ЛЛ.Карсавина, и необычным, очень искренним писателем* 1 2. Эта ис¬
кренность, весьма необычная для профессиональной историографии того
времени, объясняется особенностями религиозности францисканцев пер¬
вого столетия существования ордена. Францисканцы были прежде все¬
го проповедниками, моралистами. Их мало интересовала традиционная
для историков ориентация во времени и пространстве, они не работали
в монастырских библиотеках и архивах. Они писали о том, что было
слышно на улицах, о чем сплетничали в их обителях, стараясь на самом
простом языке донести до своих читателей незамысловатую мораль, вы¬
несенную из слухов, которыми земля полнилась3. Таков Салимбене. Его
мировоззрение, сформировавшееся под сильным влиянием иоахимизма,
верность ордену и особенно его радикальному крылу - спиритуалам,
его своеобразный «индивидуализм», доходящий иногда до самолюбо-
The Foundation of the University of Naples: Typological Parallels with Arab Institutions of Higher
Learning//ME. Vol. 3. 1997. P. 173-183.
1 Verger J. Op. cit. P. 139-141.
2 До сего дня не потеряла научной ценности диссертация П. М. Бицилли «Салимбене.
Очерки итальянской жизни XIII века» (Одесса, 1916), недавно переизданная: Избранные
труды по средневековой истории: Россия и Запад / Ред. М. А. Юсим. М., 2006.
3 См.: Гене Б. Ук. соч. С. 63-66.
— 63 —

вамия, оградились в тексте с неподражаемой откровенностью1. Хроника
( алимбспс замечательный источник для исследования образов людей,
сыгравших ключевую роль в истории не только Италии, но и других евро¬
пейских стран. Он очень много путешествовал, и рассказы о его встречах
с великими мира сего, суждения об этих людях занимают в хронике важ¬
ное место. Фридрих II, конечно, был одним из этих персонажей.
Салимбене дает в целом резко отрицательный образ императора.
И то же время, обвиняя его в коварстве, жадности, сластолюбии, гнев¬
ливости и прочих пороках, он добавляет при этом, что тот «иногда обна¬
руживал хорошие качества - когда хотел выказать благорасположение и
обходительность; он любил развлечения, был приятным, ласковым, де¬
ятельным; умел читать, писать и петь, а также сочинял кантилены и пес¬
ни; он был красивым человеком, хорошо сложенным, но среднего роста.
Я видел его и некогда почитал. Ведь он написал обо мне брату Илии,
генеральному министру ордена братьев-миноритов, чтобы из любви к
нему тот вернул меня моему отцу. Он также мог говорить на многих и
различных языках. Короче говоря, если бы он был верным католиком
и любил Бога и Церковь и свою душу, мало бы нашлось в мире прави¬
телей, равных ему»1 2. В своих оценках Салимбене вообще иногда проти¬
воречил сам себе. Великие люди его времени часто становились под его
пером материалом для библейской экзегезы, к чему он явно имел особый
вкус, щеголяя превосходным знанием Писания. Так и Фридрих II: прежде
всего он - исполнение пророчеств Иоахима Флорского о последнем им¬
ператоре, предтече Антихриста. Салимбене иногда заставляет спорить
об этом своих героев, например, французского иоахимита Уго и доми¬
никанского лектора из Неаполя Петра Апулийского, хотя нельзя быть до
конца уверенным, что он точно передал их слова и что вообще этот спор
имел место3. Негативное отношение Салимбене к Фридриху И, несом¬
1 На мой взгляд, хронику Салимбене со всем основанием можно отнести к тому важ¬
нейшему культурному процессу XIII в., который Мишель Зенк назвал рождением «литера¬
турной субъективности». Несмотря на разницу в жанрах, ее хочется сопоставить с одним из
героев Зенка: Жаном де Жуанвилем, автором замечательного жизнеописания Людовика IX
Святого. Zink М. La subjectivite litteraire. Autour du siecle de Saint Louis. P., 1985.
2 Салимбене. Ук. соч. С. 381.
3 Там же. С. 260. О циркуляции этих пророчеств в Северной Италии XIII в. см.: Holder-
Egger О. Italienische Prophetieen des 13. Jahrhunderts // NA. Bd. 15. 1890. S. 141-178; NA.
Bd. 30. 1905. S. 321-386; NA. Bd. 33. 1908. S. 95-187. Morpurgo P. Federico II e la fine dei
tempi nella Profeziadel Codice Escorialense fill 8 //Pluteus. Vol. 1.1983. P. 135-167. Мы нахо¬
дим их и у Матвея Парижского: Matthei Parisiensis. Op. cit. S. 217. Kantorowicz E. H. Zu den
Rechtsgrundlagen der Kaisersage// Stupor mundi... Op. cit. 1. Aufl. S. 514-517. ShallerH. M.
Lndzeit-Erwartung und Antichrist-Vorstellungen in der Politik des 13. Jahrhundert // Stupor mun¬
di... Op. cit. 2. Aufl. S. 418-^448. Салимбене был связан с иоахимитами в самый «антиим-
мерский» период истории этого движения (ок. 1245-1260). Личность Фридриха II и все его
—• 64

ненно, было связано еще и с тем, что в 1239 г. минориты были изгнаны
из Сицилийского королевства.
Несмотря на чисто человеческую симпатию к Штауфену, Салимбе-
не - писатель и моралист, что называется, подчинился пророчествам ка¬
лабрийского аббата и сивилл, всемирному историческому плану и сделал
из последнего императора почти предшественника Антихриста, врага
Римской церкви, преисполненного всяческих пороков, из которых можно
собрать весьма пеструю мозаику, внимательно прочитав несколько сотен
страниц его «Хроники». Среди них нас интересует список «предрассуд¬
ков», или «чудачеств» (superstitiones)1. Этим термином францисканец ок¬
рестил несколько проведенных лично императором «опытов». Предоста¬
вим на некоторое время слово автору:
«Первым его чудачеством было то, что он приказал отрезать некоему
нотарию большой палец на руке, потому что тот писал его имя не так, как
ему хотелось. Он хотел, чтобы в первом слоге его имени писалось «и»,
таким образом: «Фридерик», а тот писал через «е», употребляя вторую
гласную, таким образом: «Фредерик». Вторым его чудачеством было то,
что он захотел выяснить, каковы будут язык и речь у детей, когда они вы¬
растут, если они ни с кем не будут разговаривать. И поэтому он приказал
нянькам и кормилицам, чтобы они давали младенцам молоко, кормили
их грудью, купали и заботились о них, но ни в коем случае не ласкали
и не разговаривали с ними. Он хотел узнать, будет ли их языком еврей¬
ский, который был первым языком, или греческий, или латинский, или
арабский, или, может быть, язык их родителей, от которых они родились.
Но он трудился зря, так как все дети умирали во младенчестве. Ведь они
не могли жить без шлепков, поглаживаний, улыбок и ласк своих нянек и
потомство оказались связанными с легендой о «возродившемся Нероне» (Nero redivivus).
Штауфен был превращен в воображении этих людей во врага Церкви по преимуществу, ка¬
ковым он сам себя, конечно, не считал. «Святыми» же, призванными бороться с этим «вра¬
гом», естественно, становились радикальные францисканцы-иоахимиты. Когда в 1250 г.
император умер, так и не принеся ожидавшегося со дня на день конца света, пророчества
и легенды механически были перенесены на его сына Конрада. Пророчества и откровения
на тему Империи легко приспосабливались к нуждам дня, к пессимистическим или, наобо¬
рот, оптимистическим настроениям публики, они подходили как для гвельфов, так и для
гибеллинов. Reeves М Op. cit. Р. 299-300. Говоря об этом политизированном иоахимизме,
ярко проявившемся, в частности, у Салимбене, следует отделять эти напластования от идей
собственно Иоахима. Lerner R. Frederick II, Alive, Aloft, and Allayed, in Franciscan-Joachit Es¬
chatology // The Use and Abuse of Eschatology in the Middle Ages // Ed. W. Verbeke, D. Verhelst,
A. Welkenhuysen. Louvain, 1988. P. 359-384.
1 Салимбене. Ук. соч. С. 382-386. Истолкование слова superstitio как поверхностного,
досужего наблюдения или разглядывания можно обнаружить, например, у Храбана Мавра:
De universo 4, 8. PL. 111. Col. 94D: «Superstitio dicta eo quod sit superflua aut superstituta ob-
servatio».
— 65 —

кормилиц... Третье его чудачество было следующее: когда он увидел за¬
морскую землю, которая была Землей обетованной и которую столько раз
восхвалял 1>ог, называя ее землей, «где течет молоко и мед» (Втор. 27, 3),
и красой всех земель, она ему не понравилась, и он сказал, что иудейс¬
кий 1>ог пс видел его земли, а именно Терра ди Лаворо, Калабрию, Си¬
цилию и Апулию, а то бы Он не восхвалял столько раз землю, которую
обещал и дал иудеям... Четвертым его чудачеством было то, что он много
раз посылал некоего Николу против его воли на дно Фаро, и тот много
раз возвращался оттуда; и желая точно узнать правду, действительно ли
он добирается до дна и возвращается оттуда или нет, император бросил
свой золотой кубок в том месте, которое он считал наиболее глубоким.
И гот нырнул, нашел его и принес, и изумился император... Фридрих
отличался также и другими чудачествами и странностями, бранился, про¬
являл недоверчивость, развращенность, совершал злодеяния (в рус. пер.
«злоупотребления»); некоторые из них я описал в другой хронике (не
сохранилась. - О. В.): например, человека, которого он живым держал в
большой бочке до тех пор, пока тот там не умер, желая этим доказать, что
душа полностью погибает... Ведь он был эпикурейцем, и поэтому все, что
он мог найти в Священном Писании сам и с помощью своих мудрецов,
что способствовало бы доказательству, что нет другой жизни после смер¬
ти, - он все это находил, как например: «Он разрушит их и не созиждет
их» (Пс. 27, 5)... Шестая странность и чудачество Фридриха, как я писал
в другой хронике, проявились в том, что он на каком-то обеде до отвала
накормил двух людей, одного из которых послал затем спать, а другого -
охотиться, а на следующий вечер заставил обоих опорожнить желудок
в его присутствии, желая узнать, кто лучше переварил обед. И врачами
было установлено, что тот, кто спал, лучше справился с перевариванием
пищи. Седьмой и последней странностью и чудачеством было, как я также
указал в другой хронике, что, когда однажды, находясь в каком-то двор¬
це, он спросил Михаила Скота, своего астролога, на каком расстоянии от
неба находится дворец, и тот ответил, как ему представлялось верным,
Фридрих отправил его в другие земли королевства под предлогом про¬
ведения измерений и удерживал его там в течение нескольких месяцев,
повелев строителям или плотникам так уменьшить размеры дворцового
зала, чтобы никто не мог этого заметить. И так и было сделано. И когда,
спустя много дней, в том же дворце император встретился с вышеупомя¬
нутым астрологом, то, начав как бы издалека, он спросил у него, таково
ли расстояние до неба, как он сказал в прошлый раз. А тот, произведя
расчет, ответил, что или небо поднялось, или, наверное, земля сжалась.
И тогда император понял, что перед ним настоящий астролог. И о многих
других его чудачествах я слышал и знаю, но умолчу о них ради краткости
— 66 —

изложения, а также потому, что мне противно перечислять столько его
глупостей, и я спешу перейти к рассказу о других вещах».
Мы уже знаем, что Салимбене некритичен к своим информантам, по¬
этому нельзя быть ни в коей мере уверенным, что «опыты» действитель¬
но были проведены. Выше говорилось, что за рассказом о Николае Рыбе
стоит легенда, более древняя, чем наш хронист, которая, возможно, как и
другие рассказы, стала под пером автора сборником новелл или, точнее
говоря, «примеров», поучительных exempla, столь типичных для культу¬
ры XIII в. Более того, эти «опыты», если говорить языком литературове¬
дов, «циклизовались», образовав замкнутое, самоценное с идеологичес¬
кой точки зрения ядро в повествовании. Они иллюстрируют многочис¬
ленные, опущенные мной ради краткости библейские цитаты, с помощью
которых Салимбене превращает Фридриха в воплощение пророчеств Ио¬
ахима. Неизвестно, что в большей степени определяло образ императора
в сознании «видевшего его» францисканца: эти «достоверные» рассказы
о чудачествах или библейские тексты, которые, в общем-то, полностью
могли объяснить Салимбене, что происходит вокруг него? Однако, ос¬
тавляя замечательный рассказ хрониста без дальнейшего комментария,
ибо он достаточно красноречив, я хотел бы подчеркнуть, что перед нами
голос младшего современника, донесший отдельные черты того образа,
который планомерно создавал сам Фридрих II и который сложился в со¬
знании его современников и потомков.
Я задавался вопросом, откуда у Фридриха II его необычайная любо¬
знательность? Характерно, что для Салимбене Фридрихова curiositas была
одновременно его проклятием (maledictio\ синонимом предрассудков,
греховности и распущенности. Она казалась ему «досужим любопытс¬
твом», приведшим императора к неверию, эпикурейству в вульгарном
понимании этого слова, отрицанию бессмертия души. Рассказ о Михаиле
Скоте выглядит типичной зарисовкой, иллюстрирующей основательность
и точность науки о звездах, хотя Салимбене пытается использовать ее в
отрицательном ключе. Эту же историю мы можем найти у самого Ми¬
хаила Скота1. Осуждая подобные научные изыскания императора, фран¬
цисканец на страницах «Хроники» не раз отдает дань астрологическим
предрассудкам своего времени - и в среде нищенствующих орденов он не
был одиноким1 2. Осуждая его опыты и праздные наблюдения, Салимбене
1 Michael Scotus. Liber introductorius. Clm. 10268. Fol. 31A-B.
2 См., например: Салимбене. Ук. соч. С. 225. Достаточно вспомнить францисканца Род¬
жера Бэкона, современника Салимбене. Брат Илия, первый генеральный министр минори-
к)в, назначенный самим Франциском, был осужден и лишен своей должности решением
Григория IX в 1239 г. за его сотрудничество с императором и несмотря на его усилия ос¬
новать богословское образование под эгидой ордена. Но его осуждали также и за привер-
— 67 —

сам признается, что мосле смерти Фридриха II и по прошествии 1260 г., в
котором ожидали конца света, он предпочитает «верить только тому, что
иидит». Такое сочетание наивной веры в самые невероятные сплетни с
желанием убедиться во всем воочию, видимо, характерная особенность
не только культуры XIII в. в целом, но и в частности культуры францис¬
канцев, глубоко «визуальной» по своей природе* 1.
Легенда о трех обманщиках
В энциклике 1239 г. об отлучении Фридриха II Григорий IX (1227—
1240) обвиняет императора, в частности, в том, что он «открыто заявлял,
сели использовать его собственные слова, что мир был обманут тремя об¬
манщиками: Христом, Мухаммедом и Моисеем, из которых двое умерли
благородной смертью, а Иисус - на кресте»2. Французский востоковед Луи
жспность оккультным наукам, ему даже приписывалось некоторое количество алхимичес¬
ких сочинений. Около 1264 г. доминиканец Джерардо из Фельтре объяснял генеральному
министру своего ордена, Иоанну из Верчелли (1264-1283), значение кометы, которая по¬
явилась на небе в год его избрания и явно поразила впечатлительного иерарха (Bamberg,
Staatsbibliothek astronom-mat. Cod. 4. Fol. 65-68). По его просьбе Джерардо написал ныне
почти забытую «Сумму о звездах», дошедшую в трех рукописях. Тот же Иоанн Верчель-
ский, несомненно, стимулировал интерес Фомы Аквинского к астрологии.
1 Салимбене. Ук. соч. С. 331. Франциск, как известно, любил уединение, но вся его рели¬
гиозная деятельность была сугубо публичной, ибо только на глазах у всех его «подражание
Христу» обретало особый смысл, становилось примером для подражания. Эта открытость
для взглядов толпы передалась его ученикам. Новаторство в повседневном религиозном по¬
ведении не могло не сказаться на сознании современников, не могло не проявиться в науке,
искусстве, литературе. Этому интересному феномену посвящены некоторые убедительные
специальные исследования. Ролан Рехт сопоставил нарративный цикл жизни св. Францис¬
ка, выполненный Джотто, с популярным сочинением XIII в., вышедшим из францисканских
кругов: «Размышление над жизнью Господа нашего Иисуса Христа». Recht R. Le croire et
le voir. L’art des cathedrales. XIR-XV5 siecle. P, 1999. P. 103-112. Новый интерес к земной,
человеческой жизни Христа, о котором свидетельствует это «Размышление», столь же важен
для понимания новой ментальности, как обычай священников поднимать гостию в момент
преосуществления, возникший в конце XII в. и закрепленный уже на IV Латеранском собо¬
ре в 1215-1216 гг. См.: White L. Medieval Religion and Technology. Collected Studies. Berkeley,
Los Angeles, London, 1978 (особенно главу «Natural Science and Naturalistic Art in the Mid¬
dle Ages». Ibid. P. 23-^41); Beaujouan G. Reflexions sur les rapports entre theorie et pratique au
Moyen Age // The Cultural Context of Medieval Learning / Ed. J. Murdoch, E. Sylla. Dordrecht,
Boston, 1975. P. 442ss; Id. La prise de conscience de Paptitude a innover (le toumant du milieu
dn XIIIе siecle // Le Moyen Age et la science. Approche de quelques disciplines et personnalites
scientifiques n^di^vales / dir. B. Ribemont. P., 1991. P. 5-14.
“ I ID. V. 1. P. 287. Схожий текст у Матвея Парижского: «Fertur enim eum dixisse, licet non
sit recitabile, ties prestigiatores sibi callide et versute, ut dominarentur in mundo, tocius populi sibi
—• 68

Массиньон исследовал мусульманские корни этой легенды о трех об¬
манщиках. Впервые они упоминаются в связи с религиозно-политичес¬
ким движением карматов, которое возникло в IX в. В 929 г. они овладе¬
ли Меккой, вторглись в Каабу и даже похитили на несколько лет Черный
камень. При поддержке стоявших за ними Фатимидов, карматы создали
государство в Бахрейне со столицей в городе Лахса. В 934 г. первый
фатимидский халиф Туниса Убайдаллах, в начале своей деятельности
связанный с карматами, послал их лидеру Абу Тахиру текст инициации
для адептов седьмой ступени секты карматов, в котором говорилось:
«Сумей распознать шарлатанство пророков Исы, Моисея и Мухамме¬
да». В изложении Низама аль-Молька, везира при дворе Сельджукидов
(1093), это утверждение приписывается самому Абу Тахиру, который
якобы говорил о трех обманщиках - пастухе (Моисей), враче (Иисус) и
погонщике верблюдов (Мухаммед), из которых последний был наихуд¬
шим1. В христианизированной версии этой легенды, использовавшейся,
как мы видели, в качестве пропагандистского обвинения, «наихудшим»
стал Иисус. Тем самым нечестивость такого высказывания усиливалась.
Вряд ли это обвинение могло иметь что-то общее с реальными выска¬
зываниями Фридриха II* 1 2, во время ожесточенной полемики 40-х годов
оно уже не используется.
Папская пропаганда распространила слух, что Фридрих II отрицал
также непорочное зачатие: «Он считал глупцами всех, кто верил, что Бог
мог родиться от Девы, поддерживал еретическое суждение, что никто не
может родиться, если его зачатию не предшествовало соединение муж¬
чины и женщины. Он утверждает, что человек должен верить только
тому, что он может объяснить, исходя из законов природы» (курсив
мой. - О. В.)3. Это одно из обвинений, которые приводит в своей хронике
английский хронист Матвей Парижский, что свидетельствует об эффек-
contemporanei universitatem seduxisse, videlicet Moysen, Iesum et Machometum, et de eucharis-
tia quedam deliramenta protulisse. Absit, absit!» Matthei Parisiensis. Op. cit. S. 147.
1 Massignon L. La legende «De tribus impostoribus» et ses origines islamiques // Id. Opera
minora. T. 1. P., 1969. P. 82-85. Вполне вероятно, что в исламе истоки этой легенды следует
искать в ересях, в свою очередь связанных с христианством. Так, в X в. аш-Шалмагани, объ¬
явивший себя носителем духа Божия и сожженный везиром Ибн Муклой, учил, что Иисус
соединил в себе все божественное и человеческое, а Моисей и Мухаммад были обманщика¬
ми. МецА. Мусульманский ренессанс. М., 1996 (4922). С. 287-288.
2 Именно на это обвинение Фридрих II отреагировал особенно быстро. HD. V. 1.
Р. 339.
3 Matthei Parisiensis. Op. cit. S. 176: «Presumpsit quod omnes fatui sunt qui credunt, nasci de
virgine Deum, qui creavit naturam et omnia, potuisse; hanc heresim illo errore confirmans, quod
nullus nasci potuit, cuius conceptum viri et mulieris coniunccio non precessit, et homo debet nihil
aliud credere, nisi quod potest vi et ratione nature probare».
— 69 —

iiimiocTii минской пропаганды, ее широкой аудитории. Матвей знаком с
приписанным императору высказыванием о трех обманщиках, но стара¬
емся оправдать государя, которому симпатизирует: «В своих письмах он
смиренно н согласно католической вере пишет о Боге, кроме того, что
касается личности последнего папы (Иннокентия IV. - О. В.\но не само¬
го достоинства понтифика. Он никогда не проповедует публично и не
заявляет дерзко ничего еретического или нечестивого, насколько нам на
данный момент известно» (курсив мой. - О. В.)\
11асколько правдивой была папская пропаганда, часто остается загад¬
кой, однако текст Матвея Парижского дает интересный материал для пос¬
тановки некоторых проблем:
1. Его собственная позиция уже интересна своей взвешенностью: он
нс опровергает всех обвинений в адрес императора, часто касавшихся его
личного морального облика, личных мнений - их редко можно было про¬
верить. Для хрониста, напротив, важна публичная сфера репрезентации
власти, отразившаяся в официальных посланиях и, возможно, в дипло¬
матических миссиях Петра Винейского и других придворных в связи с
женитьбой Фридриха II на Изабелле Плантагенет в 1235 г. В этой сфере
Фридрих II действительно выступал как princeps christianissimus, как и
многие его современники, трепетно относившийся к идее крестового по¬
хода. В данном случае текст хроники очень хорошо иллюстрирует труд¬
ности реконструкции личного мировоззрения средневекового монарха,
ибо человек той поры исключительно редко видел в монархе его индиви¬
дуальные качества, гораздо чаще - отражение этико-политических норм и
конфликтов своего времени1 2.
2. Вопрос о религиозности Фридриха II. Как я говорил в начале, вслед
за Ницше, упоминавшим Штауфена в сочинении «Antichrist» (это назва¬
ние может передаваться по-русски и как «Антихрист», и как «Антихрис¬
тианин») и в последнем антихристианском манифесте «Ессе Homo», у
многих историков был соблазн видеть в нем правителя, по меньшей мере
индифферентного к христианской религии. Эрнст Канторович достаточ¬
но четко выразил свою позицию по этому вопросу, использовав ницшев-
1 «In epistolis suis humiliter de Deo scribit imperator et catholice, nisi tantum quodhac ultima
papali persone derogat, non officio, nec publice predicat nec procaciter sustinet quicquam hereti-
cum, ut novimus adhuc, vel profanum». Ibid. S. 177.
2 Даже такой «субъективный» автор, как Жан де Жуанвиль, близкий друг и биограф Лю¬
довика IX, смотрит на него сквозь призму определенных идеологических координат. Как и
и «Хронике» Салимбене, в «Жизни Людовика Святого» этот идеологический субстрат нало¬
жился на авторское самосознание, на желание Жуанвиля создать именно свой образ короля
н друга. См.: Zink М. Joinville ne pleure pas mais il reve // Poetique. T. 33. 1978. P. 15-32; Jle
Гофф Ж. Людовик IX Святой. М., 2001 (4996). С. 362сл.
— 70 —

ский термин для последней главы в знаменитой биографии Фридриха II.
Ганс Низе, в целом осторожно трактующий духовную жизнь при штау-
феновском дворе, также считает, что мировоззрение Фридриха II было
антихристианским: главное, что владело его духом, считает автор, - это
философия природы, материальный мир; у Аверроэса он должен был пе¬
ренять уверенность в смертности души и конечности мира1.
Такие толкования исходят из желания модернизировать Фридриха II,
стилизовать его под этакого первого ренессансного тирана и тем сделать
более понятным нашему современнику. Проблема, однако, лежит глубже:
как могли сочетаться его веротерпимость, дружба с мусульманскими пра¬
вителями и широкие интеллектуальные интересы с официальной ролью
«защитника церкви», advocatus, patronus et defensor ecclesiae, унаследо¬
ванной, возможно, еще от Каролингов через Фридриха I, называвшего
себя advocatus Romanae ecclesiae?1 2
Ганс Шаллер в интересной статье о религиозности Фридриха II попы¬
тался отдельно рассмотреть его личную религиозность и церковную по¬
литику (Kirchenpolitik). Судя по приведенным Шаллером многочисленным
материалам, Фридрих II был исключительно набожным человеком. Хотя
исследователь признает, что из официальных дипломов мало что можно
почерпнуть относительно личных представлений императора, он отмеча¬
ет, что в них часто говорится о бренности мира и величии благочестивых
дел. Формула «хотя все бренно» (etsi omnia caduca sunt) употребляется в
канцелярской документации с 1209 г., и это не просто риторика, а религи¬
озная мотивация политики и собственная уверенность Фридриха И. Он не
первый, кто стал отправлять на костер еретиков, но именно он сделал это
нормой в Империи, считая борьбу с еретиками своим католическим долгом
и оспаривая эту прерогативу у папы3. Границы веротерпимости Штауфена
заканчивались, судя по всему, там, где начинались государственные инте¬
ресы, а ересью часто могло считаться политическое диссидентство4.
Приведенный мной пассаж из Матвея Парижского о «смиренности»
Фридриха II говорит о том, что император боролся не против церкви, не
против духовной власти вообще, но против конкретных иерархов. Как
и большинство его современников, он был приверженцем теории двух
1 Niese Н. Zur Geschichte des geistigen Lebens am Hofe Kaiser Friedrichs II. Darmstadt,
1967. S. 32-33.
2 HD. VI. P. 218. Об этих терминах см.: Hof A. Die Imitatio Sacerdotii bei Kaiser Friedrich
II. Inaugural-Dissertation. Weidelbach, 1953. S. 129.
3 Schaller H. M. Die Frommigkeit Kaiser Friedrichs II. // DA. Bd. 51. Heft 2. 1995. S. 493—
504. Hof A. Op. cit. S. 132.
4 Cm.: Houben H. Moglichkeiten und Grenzen religioser Toleranz im normannisch-staufi-
schen Konigreich Sizilien//DA. Bd. 50. Heft 1. 1994. S. 190-198.
— 71 —

мечей, духовного и светского, взаимно поддерживающих друг друга. В
этом Mai вей Парижский со свойственной ему проницательностью уло¬
вил очень важную особенность сознания Фридриха II, не выступающего
прошв существующего устройства западно-христианского мира, но пы-
1ающсгося привести его к гармонии согласно собственным представле¬
ниям о справедливости. Но если вернуться к религиозности, то ни один
из историков, занимавшихся этой проблемой, не задал себе такой простой
вопрос: почему в «Книге об искусстве соколиной охоты», столь ярко от¬
ражающей мировоззрение императора, нет даже намека на присутствие
Ьога в тварном мире? Оставляя этот вопрос открытым, отметим послед¬
нее у Матвея Парижского:
3. «Человек должен верить только тому, что он может объяснить, исхо¬
дя из законов природы» (Et homo debet nihil aliud credere, nisi quod potest
vi et ratione nature probare). Снова английский хронист из потока слухов
и мнений выделяет нечто главное, определяющее характер Фридриха И.
У нас будет немало поводов убедиться в верности этого высказывания.
Немного опережая мое изложение, позволю себе лишь сопоставить его
с основным принципом «Книги об искусстве соколиной охоты»: «Наше
намерение состоит в том, чтобы в книге о соколиной охоте показать вещи
такими, какие они есть» (Intentio vero nostra est manifestare in hoc libro de
venatione avium ea que sunt sicut sunt)1. He одной лишь проницательнос¬
тью объясняется тот факт, что Матвей Парижский, при всей лаконичнос¬
ти, столь точно отражает мысль императора. В выборе хрониста сказа¬
лось и его собственное мировоззрение. Он был не только писателем, но и
художником-миниатюристом, чутко относившимся к натуралистичному
отображению действительности. Достаточно вспомнить хотя бы уже упо¬
минавшийся рисунок с изображением слона в рукописи из Британского
музея (ВМ Nero D. l,fol. 161 v), где специально прорисованы даже движе¬
ния хобота. Не следует забывать, что Матвей Парижский пишет и рисует
в то же время, когда Виллар де Онкур собирает в свой блокнот зарисовки
архитектурных форм, людей и животных, сделанные с натуры в эпоху
расцвета «готического натурализма» во Франции, в Германии и на италь¬
янском юге. Вполне возможно, что эмпиризм сознания Фридриха И, его
новое чувство природы находило отклик у людей, подобных ему. После
Салимбене перед нами еще один пример литературного образа, создан¬
ного ментальностью его эпохи. Эта эпоха находила во Фридрихе II то,
что искала, и различала в его характере те черты, которые способна была
различить, описать и интерпретировать.
1 \:rider id Romanorum imperatoris Secundi. De arte venandi cum avibus / Ed. C. Willemsen.
T. I. Lipsiae, 1942. S. 2.
— 72 --

Связи с мусульманским миром
Наряду с христианскими авторами, арабские историки тоже не раз от¬
мечали познания императора в логике, медицине, философии. Об этом
пишет, например, псевдо-Хусейн: «Император, один из франкских коро¬
лей, был щедрым человеком, знатоком философии, логики и медицины и
любил мусульман, поскольку был воспитан в Сицилии, где большинство
населения мусульманское»1. Об этом говорили и придворные поэты, и
провансальские трубадуры. Распространенность этого топоса в литера¬
туре XIII в. вызвана во многом политикой Фридриха II, желавшего воп¬
лотить модель просвещенного монарха и, возможно, даже шокировать
современников необычностью своих познаний. Нам сейчас интересны не
эти общие места, не модель, а реальное ее воплощение в виде культурных
контактов с арабским миром.
Абу аль-Фада сообщает, что некоторое время (между 1240 и 1249 г.)
при дворе Фридриха II находился посол аль-Малика ас-Сали, кади Сирах
ад-Дин аль-Урмави, славившийся познаниями в геометрии, астрономии,
богословии и юриспруденции. Он посвятил императору трактат по логи¬
ке1 2. Аль-Урмави был учеником Кемаля ад-Дина ибн-Юниса. Его филосо¬
фия сложилась под влиянием произведений Авиценны. Наряду с ат-Туси,
аль-Абхари и Феодором Антиохийским, он был ярким представителем
научной школы в Мосуле, важного места контактов между Востоком и
Западом, поскольку ибн-Юнис переписывался с учеными Багдада и Да¬
маска. Многие из них прославились своими философскими суммами. Со¬
гласно сообщению Ибн Аби Усайбия, посланник Фридриха II прибыл в
Мосул для обсуждения ряда вопросов по астрологии и другим наукам о
природе. Они встретились после того, как султан Египта Малик аль-Ка-
миль (1218-1238), поддерживавший хорошие отношения с императором,
лично попросил ибн-Юниса не принимать почетного гостя в его обычной
потертой одежде3. Вполне вероятно, что дискуссии с ибн-Юнисом и аль-
1 Pseudo-Husayn ‘al Yafi’i. Kitab Gami’at tawarih // Biblioteca arabo-sicula / Ed. M. Amari.
Vol. 2. Torino, R., 1881. P. 248. Cp.: Abu ‘al Fada. Kitab ‘al muhtasir («Книга о событиях че¬
ловеческой истории») // Ibid. Р. 104. Впрочем, образ ученого государя соответствовал, как
и на Западе, мусульманскому литературному этикету, и подобные высказывания арабских
авторов вызваны во многом желанием выразить свою симпатию «аль-имбарадуру» и его
сыну Манфреду (ibid. Р. 107), с которыми у мусульманских государств были постоянные
контакты.
2 Abu ‘alFada. Op. cit. P. 105-106; Gabrieli F. Storici arabi delle crociate. R., 1957. P. 260.
3 Hasse D. N. Mosul and Frederick II Hohenstaufen: Notes on At Iraddln al-Abharl and
Siragaddln al-UrmawI // Occident et Proche Orient: Contacts scientifiques au temps des Croisades
/ dir. I. Draelants, A. Tihon, B. Van den Abeele. Tumhoult, 2000. P. 147. Suter H. Beitrage zu den
Beziehungen Kaiser Friedrichs II. zu zeitgenossischen Gelehrten des Ostens und Westens, insbe-
— 73 —

Урманп были связаны с вопросами, обсуждавшимися при дворе Фридри¬
ха II. Во всяком случае, в сочинениях аль-Урмави подробно обсуждаются
учения о душе, интересовавшие Михаила Скота, но у арабского мысли-
I ел я они с философской точки зрения более развиты, особенно в том, что
касайся жизни души после смерти тела* 1.
Крестовый поход 1228-1229 гг. был, пожалуй, слишком мирным, что¬
бы носить лот титул. В официальной переписке он чаще всего назывался
просто «делом Святой земли» (negotium Terre Sancte), но стал одним из
ключевых моментов в развитии связей с мусульманскими странами и фор¬
мировании интересов Фридриха II. Молодой король принял крест, то есть
дал обет отправиться на освобождение Гроба Господня еще в 1215 г. в Аа¬
хене. Это был торжественный момент, когда он получил корону Германии,
а мощи Карла Великого, канонизированного по инициативе Фридриха I
Барбароссы, были торжественно помещены в новый роскошный релик-
варий, созданный рейнскими мастерами по заказу Фридриха II. На этом
реликварии была изображена династия Штауфенов как преемников Кар¬
ла, в частности фигура молодого безбородого Фридриха с крестом в руке.
Коронация, обет и идеологическое содержание образа, помещенного на
раке, - все вместе это было довольно смелым символическим жестом но¬
вой власти. Во время IV Латеранского собора, когда папство предстало во
всем своем могуществе, Штауфен претендовал на крестовый поход, ини¬
циатива в котором была одной из прерогатив папы - Иннокентия III; без
его поддержки он никогда бы не смог стать королем Германии и, в даль¬
нейшем, императором. С этого момента negotium Terre Sancte стал одним
из важнейших пунктов в политике Фридриха II и его взаимоотношениях с
папой. Длительное откладывание похода стало в конце концов причиной
отлучения. Но в 1225 г. император взял в жены Изабеллу де Бриенн, дочь
Жана де Бриенна, короля Иерусалима, и принял этот формальный, но пре¬
стижный титул, соединив Империю, Сицилийское королевство и Святую
землю. Для политической карты Средиземноморья, для символического
христианского пространства это было важным событием.
Отправившись в Святую землю без папского благословения, без под¬
держки верного папе иерусалимского патриарха и местного латинского
духовенства, Фридрих II провел переговоры с Маликом аль-Камилем, в
результате которых Святые места освобождались на десять лет. Разгне¬
sontlere zu dem arabischen Enzyklopadisten Kemal ed-din ibn Junis // Beitrage zur Geschichte der
Mathematik bei den Griechen und Arabern. Erlangen, 1922. S. 1-8.
1 llas.se D. N. Op. cit. P. 154. Немецкий исследователь подробно исследует только учение
0 душе, поскольку оно было сюжетом его диссертации, в которой отчасти исследуется и
1 иорчество Михаила Скота. Hasse D. N. Avicenna’s DeAnima in the Latin West. The Formation
of a Peripatetic Philosophy in the Latin West 1160-1300. L., Torino, 2000.
— 74 —

ванный понтифик и патриарх Иерусалима распространили слух, что им¬
ператор собственными руками короновал себя короной Иерусалимского
королевства перед алтарем храма Гроба Господня. Эта реакция была ти¬
пичной отрицательной реинтерпретацией жеста, несомненно, обладав¬
шего явной символической нагруженностью. В энциклике Великой ку¬
рии говорилось, что император взял корону с алтаря и принес ее в лагерь
в знак поклонения Христу и своего достоинства как короля Иерусали¬
ма. Это было своего рода литургической церемонией, но лишь отчасти,
поскольку не было клириков, которые должны были бы отдать светскому
государю корону, положенную на алтарь во время мессы. Поэтому ему и
пришлось взять ее самому1.
Хотя достигнутый между христианами и арабами мир продлился лишь
до 1240-х гг., на какое-то время императору удалось доказать, что мирный
договор возможен: Иерусалим, Вифлеем, Назарет и несколько городов
были открыты для христианских паломников. Сохранился интересный для
нас рассказ аль-Макризи о некоторых деталях пребывания Фридриха II в
Иерусалиме. В сопровождении мусульманского кади он направился осмат¬
ривать городские мечети. Аль-Акса произвела на него особенно сильное
впечатление. Взойдя на кафедру, он вдруг заметил входившего в мечеть ка¬
толического священника с Евангелием в руках. Аль-Макризи вкладывает в
уста императора следующие слова: «Если еще один франк войдет сюда без
разрешения, я прикажу снести ему то место, к которому у него крепятся
глаза. Мы не более, чем негры-рабы султана Малика аль-Камиля, который
по доброте своей отдал нам и вам церкви. И никто не смеет преступать
указанные нам границы»1 2. После этих слов, уверяет историк, священник
вышел, дрожа от страха. На следующий день Фридрих II жаловался на то,
что из уважения к христианскому государю кади приказал отменить возгла¬
сы муэдзинов, ибо он, император, якобы провел ночь в Иерусалиме лишь
затем, чтобы услышать призыв на молитву и то, как мусульмане по ночам
1 Императорская энциклика 18 марта 1229 г. (MGH. Const. IV. Bd. II. Hannover, 1896.
S. 166) заставила не только Григория IX, но и некоторых современных историков поверить,
что произошла неслыханная в Средние века «самокоронация», еще одно доказательство
«современности» Фридриха II (см., например: Е. Horst. Friedrich der Staufer. Eine Biogra-
phie. Wien, 1977. S. 145ss). Жест императора был истолкован уже одним из его вернейших
придворных, обладавших авторитетом и в церковных кругах, первым магистром Немецкого
ордена Германом фон Зальца: «Он нес корону в руках во славу Вечного Царя». MGH. Const.
IV. Bd. II. S. 167. Перси Шрам, комментируя это место, делает акцент на глагол «нести»:
Schramm Р. Е. Kaiser Friedrichs II. «Selbstkronung» und ihre Fortwirkung// Id. Kaiser, Konige
und Papste. Bd. IV, 2. Stuttgart, 1971. S. 468. См. также: SchallerH. M. Die Frommigkeit...
Op. cit. S. 506.
2 Taqi ‘ad din ‘Ahmad ’ibn Alt al Maqrizi. Kitab ’as Suluk // Biblioteca arabo-sicula / Ed.
M. Amari. Vol. II. Torino, R., 1881. P. 265.
— 75 —

iiocxiiiumioT bora1. Правдивость переданной в этом тексте информации,
особенно касательно высказываний Фридриха II, следует ставить под серь¬
езное сомнение. Но вполне вероятно, что папские обвинения императора
в исламофпльстве имеют общие источники в слухах и легендах, быстро
возникавших вокруг необычного монарха.
Находясь на территории восточных правителей, императору необхо¬
димо было подкрепить в их глазах престиж власти верховного государя
христианского Запада. Видимо, для этого он разослал им список вопросов
по различным областям знаний. Он обратился в том числе к египетскому
султану Малику аль-Камилю с просьбой прислать к нему «какого-нибудь
специалиста по астрономии. К нему был послан аль-Алам Кайсар, извес¬
тный под именем Ханифи, в народе называемый Таазиф, который был
самым известным тогда знатоком этой науки»1 2. Нам неизвестно, о чем он
говорил с Фридрихом II.
В одном арабском сочинении, написанном египетским юристом Ахме¬
дом ибн-Идриси аль-Карафи (ум. между 1283 и 1285 г.) и озаглавленном
«Интересное рассмотрение вещей, доступных зрению», рассказывается,
что в правление Малика аль-Камиля Фридрих II прислал сложные вопро¬
сы из области наук о природе, чтобы испытать мусульман: «Почему пог¬
руженные в воду части весел, копий и других прямых предметов выгля¬
дят искривленными, если смотреть с поверхности воды? Почему Канопус
при восхождении кажется больше, чем в точке кульминации, несмотря
на то, что на юге нет влажности, которая объясняет подобное явление
для солнца, ведь южная местность представляет собой пустыню? Почему
гот, у кого испарения поднимаются к мозгу, и тот, у кого начинается ка¬
таракта, видит черные нити, мух и комаров, хотя на самом деле их нет, а
упомянутый человек находится в твердом рассудке? Как можно что-либо
увидеть в зрачке, в то время как человек не может разглядеть то, что нахо¬
дится в непосредственной близости от зрачка или даже касается его?»3
В этих вопросах видно не только желание удивить мусульманских
ученых разносторонностью каверзных вопросов. Важнее другое: как бу¬
дет видно в дальнейшем, Фридрих II часто ставит проблемы, которые мы
1 Taqi ‘addin... Р. 265-266.
2 'Abu al Fadayl Muhammad ‘ibn Abd ‘al Aziz Hamah. Tarih Mansuri // Biblioteca arabo-
sicula. Versione italiana. Appendice / Ed. M. Amari. Torino, 1889. P. 57. Согласно аль-Макризи,
император направил свои вопросы «по геометрии, арифметике и умозрительным наукам»
прямо аль-Камилю, который представил их шейху аль-Аламу и другим ученым, а их ответы
иоюм были посланы императору. Al Maqrizi. Op. cit. Р. 266. Прозвище аль-Алама, Таазиф,
судя по замечанию Микеле Амари, значило приблизительно «сумасшедший наездник».
' См.: Wiedemann Е. Fragen aus dem Gebiet der Naturwissenschaften, gestellt von Fried¬
rich II. dem I Iohenstaufen //AfK. Bd. 11. 1914. S. 483-485.
— 76 —

сегодня могли бы назвать «междисциплинарными». Оптика, астрономия
и медицина дополняют друг друга для того, чтобы из многих кирпичиков
создать цельную картину мира. Правда, не следует забывать и о литера¬
турных источниках этих вопросов и не приписывать их исключительно
изобретательности и любознательности императора. Например, прелом¬
ление весел в воде обсуждалось Лукрецием, Сенекой, а вслед за ними в
XII в. Гильомом Коншским. О Канопусе, а-Киля, очень яркой звезде, ко¬
торую можно было наблюдать в Египте, писали Плиний Старший, Мар-
циан Капелла, Беда Достопочтенный и опять же Гильом Коншский1.
Еще один факт подтверждает то, что астрономия и науки о природе,
которыми увлекался Фридрих II, были важным моментом в связях с араб¬
ским миром. Большое значение в общении с арабскими странами имели
дары. Не останавливаясь подробно на этом феномене международных
отношений1 2, упомяну лишь один дар, который, как и приведенные выше
примеры, во многом отражает интересы императора. Султан Дамаска
Аль-Ашраф подарил Фридриху II своеобразный «планетарий», представ¬
лявший из себя, судя по всему, шатер, на внутренней стороне которого
было изображено звездное небо. Этот дар имел особую ценность и хра¬
нился в императорской сокровищнице в Венозе3.
«Сицилийские вопросы», философские споры и политика
в Западной Европе XIII века
В нашем распоряжении имеется один памятник, позволяющий уви¬
деть реальное содержание научных интересов Фридриха II и его диа¬
лога с мусульманским миром. В одной арабской рукописи из Оксфорда
(Hunt. 534) сохранилось сочинение шейха ибн Сабина, названное «Сици¬
лийские вопросы» (Al-masa’il al-siqilliyya\ важное для истории арабской
мысли. Это пять вопросов философского и религиозного характера, пос¬
ланные, если верить авторскому прологу, «государем Рум», императором,
королем Сицилии различным мусульманским владыкам (в Египте, Ико-
1 О веслах: Lucr. De rer. nat. Ill 438-442, Sen. Nat. quaest. 1, 3, 9, Guill. de Conchis. Drag-
maticon philosophiae III, 2, 8 / Ed. I. Ronca. CCCM. T. CLII. Tumhout, 1997. P. 60. Два послед¬
них текста могли быть известны при штауфеновском дворе. О Канопусе: Plin. Nat. hist. 2,
71, 178, Macr. Comm, in Somn. Scip. 6, 593. Beda Venerabilis. De rer. nat. 46, Guill. de Conchis.
Dragmaticon philosophiae VI, 2, 6.
2 См.: Воскобойников О. С. Гости при дворе Фридриха II // Двор монарха в средневеко¬
вой Европе: явление, модель, среда / Ред. Н. А. Хачатурян. М., СПб., 2001. С. 245-260.
3 В свою очередь султан получил белого медведя и белого павлина. Haskins Ch. Н. Op.
cit. Р. 253. До сих пор остается до конца не выясненным, что представлял собой этот tento¬
rium. См.: PoulleE. L’astronomia // Federico II е le scienze... Op. cit. P. 122.
-- 77

мим, Ираке, Йемеме). Поскольку он не был удовлетворен полученными
ответами, ему скачали, что в Ифрикии жил ученый по имени ибн Сабин.
11рм посредничестве альмохадского халифа ар-Рашида и губернатора Се-
у гы нбн-Халаса вопросы были переданы ему. Отказавшись от подарков,
предложенных христианским императором, как и положено настоящему
философу, шейх принял на себя труд дать подробные ответы, «исключи-
icjii.iio чтобы снискать похвалу у Аллаха и во благо мусульман»1.
(' тех пор как арабист Микеле Амари привлек внимание ученых к это¬
му тексту и его автору, вышло много специальных исследований, хотя
большинство его сочинений остаются неизданными1 2. Абд аль-Хакк бен
Ибрагим бен Мухаммад бен Наср аль-Акки аль-Мурси Абу Мухаммад
Кутб ад-Дин ибн Сабин (1216/17-1270) был, несомненно, одним из самых
ярких и эксцентричных мусульманских мыслителей XIII в. Несмотря на
почетное наименование «Кутб ад-Дин» («полярная звезда религии»),
этот философ суфийского толка постоянно был объектом преследования
как со стороны фукаха, юристов, ответственных за правоверие, так и со
стороны рационалистических школ: му‘тазилитов и фаласифа. Некото¬
рые суфии в свою очередь считали, что он слишком смело вводил фи¬
лософский язык в область религии, в частности в istilah (терминологию
суфиев)3. «Сицилийские вопросы» свидетельствуют о хорошем знании
греческих и арабских классиков, о понимании иудаизма и христианства.
Он критиковал крупнейших арабских философов за слепое, как ему ка¬
залось, следование Аристотелю. Ибн Сабин был известен своим темным,
сотканным из намеков и недомолвок языком, в его задачи явно не входило
1 Ibn Sabin. Le questioni siciliane. Federico II e Puniverso filosofico / Ed. P Spallino. Pa¬
lermo, 2002. P. 55-56.
2 Amari M. Questions philosophiques adressees aux savants musulmans par I’empereur Fre¬
deric II // JA. Vе ser. Vol. 1. 1853. P. 240-274. Ibn Sabin. Correspondance philosophique avec
Pempereur Frederic II de Hohenstaufen / Texte arabe publie par §. Yaltkaya. P, 1943. Mehren F.
Correspondance du philosophe Soufi Ibn Sabin Abd aul-Haqq avec Pempereur Frederic II de
I Iohenstaufen, publiee d’apres le manuscrit de la Bibliotheque Bodleienne, contenant Panalyse ge¬
nerate de cette correspondance et la traduction du quatrieme traite sur Pimmortalite de Fame // JA.
Vol. XIV. 1879. P. 341-454. GrignaschiM. AI-Kalamu ‘ala-masa’ili-^iqiliyyati. Trattato sulle
domande siciliane. Domanda II. Traduzione e commento//ASS. Vol. 3. 1956. VIIе ser. P. 7-91.
Lator E. Ibn Sa‘bln у su Budd al- ‘arif H Al-Andalus. Vol. 9. Fasc. 2. 1944. P. 373-417. Недавно,
почти одновременно, «Сицилийским вопросам» были посвящены две диссертации, содер¬
жащие переводы на итальянский и немецкий языки, которыми я воспользовался с дружес-
I псиного разрешения авторов - Патриции Спаллино из Палермского университета (Spalli¬
no Р. Ed. cit.) и Анны Акасой из Франкфуртского университета. Ibn Sab 'in. Die Sizilianischen
I'ragcn / Ubers. und komm. A. Akasoy. Freiburg, Basel, Wien, 2005. Ead. Philosophic und Mystik
in der spaten Almohadenzeit: die Sizilianischen Fragen des Ibn Sab‘Tn. Leiden, 2006. В этих ра¬
ботах можно найти подробную библиографию.
1 См.: Spallino Р. Introduzione // Ibn Sab’In, Le questioni siciliane... Op. cit. P. 40.
— 78

сделать свое учение легкодоступным для понимания. Однако община
его учеников, tariqa as-sa ‘bmiyya, сделала его знаменитым, а его учение
влиятельным. Главный постулат его состоял в «абсолютном единстве»
(wahdat al-mutlaqa): единственная реальность есть Бог, и любое творе¬
ние не может рассматриваться в отрыве от него.
Этих кратких сведений уже достаточно, чтобы представить себе тот
письменный диалог, который должен был состояться между христианским
государем и мусульманским философом в 1237 и 1242 гг. Анна Акасой пер¬
вая высказала сомнение в том, что вопросы действительно были сформу¬
лированы Фридрихом II, по крайней мере в дошедшей до нас форме. По ее
мнению, политическая ситуация в аль-Андалусе была слишком сложной,
ибн Сабин был слишком молод, чтобы быть представленным императору
в качестве большого авторитета; неуважительное, иногда даже наглое, об¬
ращение ибн Сабина по отношению к христианскому государю, наконец,
распространенность в мусульманской научной литературе специфического
повествовательного жанра «вопросов и ответов» (Masa HI wa-agwiba) - все
эти аргументы ставят под сомнение принятое в историографии толкование
«Сицилийских вопросов». Введение в собственный трактат столь знаме¬
нитого персонажа, как «друг» мусульман Фридрих II, вполне подходящего
для роли интеллектуального и религиозного оппонента, конечно, прибав¬
ляло ценности сочинению молодого амбициозного ученого1. Эти аргумен¬
ты важны, хотя остается все же неясным, почему выбор ибн Сабина пал
именно на иноверца. Кроме того, не только в мусульманской традиции
существовали воображаемые диалоги. Анна Акасой не высказывала, на¬
сколько мне известно, иных аргументов в пользу своей гипотезы, которая,
по ее собственному убеждению, остается все же лишь гипотезой. Она аб¬
солютно права в том, что не следует принимать за чистую монету все, что
ибн Сабин рассказывает нам в предисловии о переписке и о том, как к нему
попали вопросы императора. Однако, как мы вскоре увидим, сами эти воп¬
росы вполне вписываются в ту широкую научную дискуссию, которая ве¬
лась при штауфеновском дворе на протяжении десятилетий. Эта дискуссия
объединяла философски настроенные умы не считаясь с религиозными
границами. Поэтому я остаюсь при мнении, что и «Сицилийские вопросы»
в определенной степени отражают культурную атмосферу Великой курии
и мировоззрение самого императора.
«Мудрец (al-hakim, то есть Аристотель) во всех своих писаниях четко
говорит о вечности мира, и нет сомнения, что таково было его мнение.
1 См.: AkasoyA. Einleitung // Ibn Sab 'in. Die Sizilianischen Fragen... Op. cit. S. 20-22. Cm.
также статью Ганса Дайбера «Masa’il wa-agwiba» в Encyclopaedia of Islam, где приведены
многочисленные примеры этого жанра.
-- 79 —

Если ом это доказал, го какие доводы он приводил? Если же он этого не
доказал, то каковы были его аргументы?»1
Отвечая на пот вопрос, как и на следующие, ибн Сабин проявляет
четкость в формулировании философских концепций. Языковая и тер¬
минологическая точность, по его мнению, является единственным ме¬
тодом довес ти дискуссию до объективных выводов. В этом он был вер¬
ным Аристотелю («Топика» 108а 18-30). Исходя из этого, он обвиняет
Фридриха II не просто в научном невежестве, но и, более определенно,
в неумении формулировать вопросы. Император, «желающий услышать
правильный ответ», должен был бы задать технический вопрос (sina Чуу\
а не провоцировать собеседника формулами вроде этой: «Если он это не
доказал, то каковы были его аргументы?» Он должен был бы спросить:
«Каково было мнение Мудреца о мире? Считал ли он его вечным (qadlm)
или новым (muhdat)? Или же он не имел определенного мнения, как Га¬
лен и другие древние?»1 2
Далее ибн Сабин анализирует слова «мир», «вечность», «новизна»,
«созидание», «творение», отмечает разногласия крупнейших коммента¬
торов Аристотеля: Фемистия, Александра Афродисийского, Ибн Сины,
ибн аль-Саига - и объясняет их двусмысленностью выражений, ложными
выводами и неточными спекуляциями. Вкратце изложив физику и онто¬
логию Аристотеля, автор отмечает, что для Мудреца только научные за¬
коны обладали статусом строгого доказательства, burhan. Все остальное
было лишь материалом для дальнейшего размышления3. Это важное раз¬
личие: оставаясь приверженцем креационизма, учения о сотворенности
мироздания, ибн Сабин приводит различные аристотелевские аргументы
о его вечности, но настаивает на том, что Аристотель явно сомневался, не
имел определенного суждения по этому вопросу, в то время как потомки
удовольствовались его аргументами, приняв их за неопровержимые дока¬
зательства. Против них и направлена полемика ибн Сабина4.
В своей защите главного философского авторитета своего време¬
ни ибн Сабин близок не только крупнейшим христианским ученым, но и
еврейскому философу Моисею Маймониду (1135-1204), о котором нам
еще предстоит говорить. Одной из основных целей его «Путеводителя ко¬
1 Ibn Sab ‘in. Op. cit. P. 58-59.
2 Ibid. P 59.
1 Ibid. P. 73.
4 Анна Акасой считает, что у ибн Сабина тоже не было определенного мнения насчет
вечности или «новизны» мира (Op. cit. S. 29). По-моему, отсутствие в трактате философс¬
кого burhan по вопросу, по которому его, кажется, быть не может, не означает, что мысли¬
тель действительно сомневался в тварности мира, объединяющей ислам, христианство и
иудаизм.
— 80 —

леблющихся» было как раз освещение трудных мест Закона и примире¬
ние рассказа о Творении в книге Бытия с физикой и метафизикой Арис¬
тотеля1. Нужно учесть эту параллель, поскольку Великая курия стала
первым местом на латинском Западе, где обсуждалось это сочинение,
оказавшее впоследствии большое влияние на развитие европейской на¬
учной мысли. Как ибн Сабин, Маймонид четко различал аргументы и
неопровержимое доказательство. Это различие соответствовало умст¬
венному настрою многих христиан: дискуссия и сомнение по поводу
важнейших постулатов веры еще не означали их опровержения.
Второй вопрос касался природы богословия: «Каковы ее цели и необ¬
ходимые основания, если таковые имеются?»1 2
В устах средневекового интеллектуала, будь то христианин, му¬
сульманин или иудей, такой вопрос звучал по меньшей мере провока¬
ционно. Не следует, однако, забывать, что то было время оживленных
дискуссий о содержании и статусе отдельных наук и системе христиан¬
ского знания в целом, менее устойчивой, чем когда бы то ни было. Об
этом брожении свидетельствуют и многочисленные специальные трак¬
таты (от Гуго Сен-Викторского до Роберта Килуордби), и обилие своего
рода «классификационных» изображений в рукописях и витражах (Лан,
Лозанна и другие)3. Тенденция к пересмотру традиционных научных и
дидактических схем была очевидна во всей Европе, и двор Фридриха II,
как нам предстоит не раз убедиться, не мог не ответить на этот вызов.
1 Маймонид, писавший по-арабски, намного тоньше ибн Сабина в апологии Аристо¬
теля. В 15-й главе, озаглавленной «Аристотель не доказывал вечность мира», он пишет:
«Можно ли еще в чем-нибудь обвинять этого человека после этого краткого введения? Мож¬
но ли еще верить, что у него было неопровержимое доказательство по этому вопросу? Кто
бы то ни был, и тем более Аристотель, может ли вообразить, что доказанная вещь может
быть в слабой степени воспринята, если не выслушаны аргументы тех, кто высказывается
против нее?» // Moise Maimonide. Le guide des egares / Trad. S. Munk. P., 1979. P. 286. Русский
перевод M. А. Шнейдера, вышедший в 2000 г. в издательстве «Гешарим», содержит только
первую из трех частей.
2 Ibn Sa‘bln / Ed. Р. Spallino. Op. cit. P. 96.
3 Если в конце XII в. Геррада Ландсбергская в своей христианской энциклопедии «Сад
наслаждений» изображает магические искусства вне идеального круга христианской фи¬
лософии, и в этом она верная последовательница Исидора и Гуго Сен-Викторского, то уже
через несколько десятилетий мы видим, как они входят в подобный же идеальный круг
Творения на готической розе собора в Лозанне, созданной около 1230 г. Они уже внутри
христианского мира. Herrad ofHohenbourg. Hortus deliciarum / Ed. R. Green et alii. L., Leiden,
1979. Fol. 32. PI. 18. Isid. Hisp. Etym. VIII 9 / Ed. W. M. Lindsay. Oxford, 1989. T. I. Hugo de
Sancto Victore. Didascalicon VI 15 / Ed. Ch. Buttimer. Washington, 1939. P. 132-133. Эллен Бер
нашла лозаннской розе интересные параллели в рукописном материале: Beer Е. J. Die Rose
der Kathedrale von Lausanne und der kosmologische Bilderkreis des Mittelalters. Zweiter Teil.
Bern, 1952.
— 81 —

Ключевым и л их дискуссиях всегда был вопрос о достоинстве и гла¬
венстве той или иной дисциплины по отношению к родственной или
соседней по схеме. В этих бесконечных дискуссиях рождались совре¬
менные представления о науке.
Михаил С1 кот, отводивший астрологии почетное место непосредствен¬
но после богословия, испытал на себе влияние переводчика и философа
Доминика Гундисальво (| ок. 1190 г.), работавшего незадолго до него в
Толедо. Гундисальво написал трактат «О разделении философии», в свою
очередь связанный с арабской научной традицией, в частности с аль-Фа-
раби1. Следуя ей, он видел в богословии «первопричину» (causa causa-
rum), метафизику, цель которой состояла в том, чтобы «приобрести на¬
дежные основания для других наук, постичь власть Всевышнего, духов¬
ных ангелов и их чины, а также порядок расположения сфер». Богословс-
твование невозможно без предварительного изучения астрологии, а этой
последней - без арифметики и геометрии. Музыка и другие «частные»
дисциплины, моральные и гражданские, тоже полезны для этого, но не
обязательны1 2. Последняя ремарка заслуживает внимания с точки зрения
истории ментальностей на рубеже XII—XIII вв.: значит ли она, что отны¬
не богословие можно было изучать в отрыве от морали, Бога - без связи
с человеком? Мы увидим в третьей части, что Михаил Скот предварял
свое астрологическое «Введение» пространным прологом, посвященным
умозрительному миру, о котором говорили аль-Фараби и Гундисальво.
Его представления о человеческом знании вообще во многом близки иде¬
ям его предшественников, о которых мы здесь упомянули.
1 Гундисальво называет богословие одной из трех частей теоретической философии.
Dominicus Gundissalinus. De divisione philosophiae. Prologus / Ed. L. Baur (Beitrage zur Ge-
schichte der Philosophic des Mittelalters. Texte und Untersuchungen. Bd. 4, Hefte 2-3). Munster,
1903. S. 14-15. Это разделение было взято и Михаилом Скотом (оно цитируется, наряду
с Исидором и Гуго, Винцентом из Бовэ в «Зерцале учения», Spec. doc. I, 16. Douai, 1624.
Col. 16). «Книга о науках» (Liber de scientiis) аль-Фараби, переведенная с арабского Ге¬
рардом Кремонским и использованная Гундисальво, посвящает целую главу различению
между наукой о природе и богословием. Liber Alfarabii de scientiis. Cap. IV: De scientia na-
turali et scientia divina (.Al-Farabi. Catalogo de las ciencias / Ed. A. Palencia. Madrid, 1953.
P. 157-166).
2 «Officium autem huius artis est certificare principia omnium scienciarum. Finis eius est
acquisicio certitudinis principiorum ceterarum scienciarum... Intencio ultima in hac sciencia est
cognicio gubernacionis Dei altissimi et cognicio angelorum spiritualium et ordinum suorum et
cognicio ordinacionis in composicione circulorum. Ad quam scienciam impossibile est perve-
niri nisi per cognicionem astrologie; ad scienciam vero astrologie nemo potest pervenire nisi per
scienciam arismetice et geometric. Musica vero et cetere particulars disciplinarum et morales et
civiles utiles sunt, non necessarie, ad hanc scienciam». Dominicus Gundissalinus. Op. cit. Cap.
De scientia divina. S. 38-39. Людвиг Баур обнаружил здесь перекличку с Ибн Синой: «Ме¬
тафизика» I, 3 С.
— 82 —

Таким образом, для окружения Фридриха II вопрос о статусе бого¬
словия не был ни праздным, ни исключительно провокационным. Ибн
Сабин, отвечая на него, приводит мнения древних (прежде всего, арис¬
тотелевский «Органон») и суфиев1. Предлагая свое подразделение наук,
он основывается, как и христианские систематизаторы, на античном на¬
следии. Обращаясь же к языку суфиев, он намеренно темнит: «Неспособ¬
ность достигнуть понимания есть понимание». Это поучение, приписы¬
ваемое первому халифу Абу-Бакру, стало принципом «ученого незнания»,
единственным способом «познавания» Бога. Оно раскрывается в главе
«Путь заблудшего». Здесь для описания Бога используются многочислен¬
ные термины, которые не являются атрибутами, ограничивающими Его
сущность. Все это описание заканчивается вызовом: «Нам нужно встре¬
титься. Твой вопрос показывает, что ты не знаком с наукой и проблемами
философской спекуляции... Все твои вопросы для членов нашей общины
столь же ясны, как огонь на горе, умы их острее меча и кинжала. Задай
вопросы посложнее, поглубже, поумнее, чтобы ты смог поговорить об
этом с каким-нибудь мусульманским школяром, а не с ученым»1 2.
Такой не слишком дружественный тон не раз встречается на страни¬
цах «Сицилийских вопросов». Автор особенно критичен к своему коррес¬
понденту в третьем вопросе, посвященном аристотелевским категориям.
Фридрих II спрашивал, «каковы они, как их используют в разного рода
науках, чтобы достичь их полного числа “десять”? Сколько их? Можно ли
насчитать их больше или меньше и каково доказательство этого?»3
По мнению ибн Сабина, император слишком мало начитан, он «очень
далек от общины исследователей и от исследования». Он даже не ищет
быть ведомым, что должно быть для нашего мусульманского философа
смыслом письменного обращения к нему как авторитету. Император сам
не знает, о чем спрашивает. Он желает то ли лжи, то ли невозможного. Он
пытается скрыть свое невежество, но Бог открывает его. Вопрос о коли¬
честве категорий, поставленный сразу после утверждения о том, что их
десять, является доказательством глупости. Это все равно, что спраши-
1 Он дает довольно странный список аристотелевских трактатов по натурфилософии,
где отсутствуют «О небе», «О возникновении и уничтожении», зато есть «Книга законов»,
не только апокрифическая («Фихрист» аль-Надима приписывает ее Платону), но и не под¬
ходящая даже по названию. Он четко различает «Метафизику» и «Богословие» (также апок¬
рифическое), в котором, как считалось, отразилась мистическая мысль Стагирита. Он также
с доверием относится к небольшому псевдоаристотелевскому сочинению «О яблоке», счи¬
тавшемуся последним произведением Аристотеля, продиктованным ученикам на смертном
одре (он был переведен с еврейского на латынь при дворе Манфреда). Ibn Sa ‘bln. Op. cit.
P. 116-117.
2 Ibid. P. 135.
3 Ibn Sa‘bln. Op. cit. P 137.
— 83 —

на 11>: «Донять сфер, их вообще сколько?»1 Для ибн Сабина, суфия, единс¬
твенная истина, которую следует искать, состоит в раскрытии божествен¬
ной реальности. Потгому аристотелевская логика, интересовавшая мута-
каллимов и фаласифа, часто критикуется в этом разделе «Сицилийских
вопросов». Однако он не отвергает логику в целом. Он объясняет значе¬
ние категорий и советует императору заняться систематическим чтением.
Тогда ои лучше будет знать то, что его интересует, а ответы уже не пока¬
жу гея ему «более темными, сложными, туманными и непонятными, чем
его собственные вопросы»1 2.
Четвертый вопрос посвящен доказательствам бессмертия души3. Им¬
ператор снова становится предметом критики, поскольку он не уточнил,
о каком роде души тот спрашивает. Ибн Сабин выделяет пять типов: рас¬
тительная, животная, разумная (аристотелевские), философская и самая
благородная - пророческая. Фридрих II хотел также знать, в чем Алек¬
сандр Афродисийский противоречил Аристотелю. Это самый ужасный из
всех когда-либо задававшихся вопросов, восклицает ибн Сабин, посколь¬
ку он совершенно беспорядочен. Император не умеет вести дискуссию, и
разговаривать с ним - все равно что ждать ответа от спящего4.
Разумная душа не просто бессмертна: смерть тела делает ее прекрас¬
нее и исполненной блеска. Смерть - мгновение ее настоящего рождения5.
Он цитирует Аристотеля, его греческих и арабских комментаторов, ко¬
торые, по его мнению, запутали вопрос о бессмертии души, но которые
потом отказались от своих учений.
Пятый вопрос скорее всего является интерполяцией, он посвящен ха-
дису: «Сердце верующего меж двух пальцев Всемилостивого»6. Поэтому
я не буду его специально разбирать.
Вслед за авторитетными арабистами М. Амари и Эрнестом Ренаном
многие исследователи хотели видеть в «Сицилийских вопросах» выраже¬
ние крайнего скептицизма и неверия Фридриха II7. Для других историко¬
1 IbnSa‘bin. Op. cit. Р. 139-141.
2 Ibid. Р. 147 (в поддержку логики: Ibid. Р. 153).
3 Ibid. Р. 163.
4 ibid. Р. 163-165.
5 Ibid. Р. 184. Согласно некоторым источникам, ибн Сабин покончил жизнь самоубийс-
гвом в 1270 г.
6 Ibid. Р. 203 ss.
7 Renan Е. Averroes et l’Averroisme. Essai historique. P, 1866. О «неверии» при штау-
феповском дворе: р. 278-291. Amari М. Storia dei musulmani di Sicilia. Vol. 3. Firenze, 1868.
P. 702. NieseH. Op. cit. P 32-33; KantorowiczE. H. Kaiser... Op. cit. P. 321-322; WiedemannE.
Op. cit. P. 483-485; Bonz H. Kaiser Friedrich II. in seinen Fragen an die Natur // Die Staufer. Her-
— 84 —

культурный смысл этого памятника ограничивается желанием императо¬
ра произвести впечатление на Альмохадов, «спровоцировать», «подвер¬
гнуть испытанию» мусульман, как говорили современники. Тон ответов
ибн Сабина подкрепляет такое толкование1. Политический контекст этой
переписки действительно не должен от нас ускользнуть. Ибн аль-Хатиб
писал тогда: «Ученые Рум послали эти вопросы, чтобы смутить мусуль¬
ман.. . Ответы ибн Сабина понравились Фридриху, и он послал ему дары.
Как и в предыдущий раз, тот отказался от них, Христианин был посрам¬
лен, и Бог явил торжество ислама, возвеличив его неопровержимыми
свидетельствами перед христианской религией»* 1 2.
В 1243 г. Абд Аллах бен Худ, государь Мурсии, отправил в Рим Абу
Талиба, чтобы он представил понтифику жалобу на инфанта Альфонса,
будущего Альфонса Мудрого. Абу Талиб был братом ибн Сабина. Два
арабских историка - ибн аль-Хатиб и аль-Маккари приводят следующий
эпизод. Когда Иннокентий IV принимал мусульманского посланника, он
уже знал о существовании «Сицилийских вопросов» и, возможно, был
знаком с их содержанием. Он сказал, что среди мусульман нет никого, кто
знал бы Бога лучше, чем ибн Сабин3. Конечно, эти слова, как всякая пря¬
мая речь в исторических сочинениях того времени, скорее всего является
изобретением авторов. С таким же успехом их мог придумать и брат ибн
Сабина. Странно было бы услышать их от главы католической церкви,
который обвинял императора в неподобающей ему симпатии к неверным.
Эти связи стали даже одним из поводов для низложения! Не следует,
впрочем, преуменьшать интерес Папской курии к арабским наукам и к
связям с миром ислама4. Можно также сомневаться, что Иннокентий IV
был на самом деле знаком с содержанием «Сицилийских вопросов». Из¬
вестно лишь, что брат ибн Сабина говорил с понтификом. Вряд ли можно
предположить, что он не упомянул об этой переписке, - даже если она
была фиктивной, выдуманной ибн Сабином для собственного возвели¬
чения. Эта «фикция», попав в руки политических и интеллектуальных
противников, становилась своего рода «базовым документом» для обви-
kunft und Leistung eines Geschlechtes / Hg. K. Albrecht. Bd. 1. Ludwigsburg, 1968. S. lOOss. De
StefanoA. Cultura... Op. cit. P. 91 ss. Более взвешенная оценка: Де ЛибераА. Средневековое
мышление. М., 2004 (4991). С. 123-124.
1 См.: Abulafia D. Ethnic Varieties... Op. cit. P. 221. GabrieliF. Federico II e la cultura mu-
sulmana // RSI. Vol. 64. 1952. P. 15.
2 Bibliotecaarabo-sicula... Op. cit. Vol. 2. P. 416-417.
3 Cm.: Amari M. Storia... Op. cit. Vol. 3. P. 705. Amari M., Questions philosophiques... Op.
cit.P. 13.
4 Cm.: Paravicini Bagliani A. Cultura e scienza araba nella Roma del Duecento // Id. Medicina
e scienze... Op. cit. P. 177-232.
— 85 —

пенни, которые в дальнейшем были развиты. Достаточно вспомнить со¬
держание вопросов, чтобы представить себе впечатление курии и логику
ее дальнейших действий. Ведь эти «крамольные» вопросы обсуждались
не в университетской аудитории, а были заданы неверным от лица верхов¬
ною светского государя христианского Запада! Речь шла, следовательно,
об аудитории совершенно особого значения и масштаба, и поэтому воп¬
росы становились религиозно-политическим манифестом не только для
мусульман, но и для христиан, прежде всего для Рима.
О чем молчит булла 1245 года?
Философские основания низложения
Фридриха II
Если папа знал о содержании «Сицилийских вопросов», если у него
был этот текст или тем более его перевод на руках, значит научная ин¬
формация довольно быстро циркулировала между соперничавшими дво¬
рами. Булла о низложении Фридриха II, опубликованная Иннокентием IV
на I Лионском соборе 17 июля 1245 г., достаточно сдержанно говорит
о еретичности императора, хотя она наверняка обсуждалась в курии и
в чувствительных к ее голосу кругах (Салимбене и Матвей Парижский
тому свидетели). На обстоятельства низложения следует обратить особое
внимание, поскольку оно является частью культурной истории Сицилий¬
ского королевства и, пусть косвенно, связано с особенностями мировоз¬
зрения Фридриха И1.
Если отлучение было традиционным орудием воздействия Церкви на
политику светской власти на всех уровнях, то низложение государя про¬
исходило гораздо реже и было сопряжено с большими трудностями. Это
тем более очевидно, когда речь идет о конфликте европейского масшта¬
ба - противостоянии императора Священной Римской империи и рим¬
ского понтифика. Как известно, это противостояние длилось примерно
столько же, сколько существовала сама средневековая Римская империя.
Основа конфликта была заложена еще коронованием Карла Великого в
Риме в 800 г., казалось бы, совершенным по обоюдному согласию. Но
корону на голову короля франков положил именно римский епископ, и
вследствие этого прецедента он стал обязательным посредником меж¬
1 11одробнее см.: Воскобойников О. С. О чем молчит булла 1245 года? Философские ос¬
нования низложения Фридриха II // Поблекшее сияние власти / Ред. М. А. Бойцов. М., 2006.
С. 27-51.
— 86 —

ду Богом и верховной светской властью1. На протяжении столетий это
противостояние могло приобретать более или менее бескомпромиссные
формы, а иногда могло даже являть признаки умиротворения, говоря
языком византийцев, своего рода симфонии. Однако противостояние
двух властей было вершиной айсберга, и современники видели в нем
не просто тяжбу о чем-то не договорившихся политиков, но конфликт
духовного и светского начал. Этот конфликт был неискореним. Хорошо
известный памятник этой борьбы - «Монархия» Данте (второе десяти¬
летие XIV в.). Это было противостояние двух культурных моделей, двух
символических систем, каждая из которых претендовала на исключи¬
тельную роль в жизни христианской Европы.
Если перед нами противостояние двух мировоззренческих систем, то
мы должны задаться вопросом, что именно делало их непримиримыми?
Какие особенности интеллектуального образа Фридриха II были непри¬
емлемы для официальной Церкви, несмотря на то что буллы зачастую об
этом молчат? Речь идет именно об образе, который Фридрих II сознатель¬
но старался создать о себе в представлении своих современников. Более
того, даже если его лично интересовали определенные вопросы мироус¬
тройства и он обсуждал эти вопросы в узком кругу своих приближенных
или гостей, то эти вопросы, а возможно, и ответы на них тоже становились
кирпичиками для создания образа, формировавшегося вовсе не только по
воле императора, как бы ему этого ни хотелось. Предназначенные для
кулуарного обсуждения проблемы были вместе с тем «культурным мани¬
фестом», который мог стать успешным и найти положительный отклик у
современников, а мог, напротив, углубить бездну непонимания.
Итак, в 1245 г. на специально созванном папой соборе в Лионе Фрид¬
рих И, уже дважды отлученный от церкви Григорием IX, был объявлен
низложенным, все его подданные были освобождены от присяги вер¬
ности1 2. Это было несомненным поражением международной политики
императора, которое сразу получило резонанс в жизни Европы: правя¬
щий император низлагался впервые (во время борьбы за инвеституру
Григорий IV низложил Генриха IV в то время, когда тот лишь готовился
стать императором).
Собор не воспринимался Иннокентием IV в качестве гаранта юри¬
дической силы низложения, инициатором которого выступила курия.
Комментируя буллу отлучения, он говорил, что лишь использовал тор-
1 Несомненно, неоднозначность всего, что произошло в Риме на Рождество 800 г., - одна
из причин странной краткости рассказа Эйнхарда о столь важном событии, как возрождение
Империи. См.: Эйнхард. Жизнь Карла Великого. 28. Пер. М С. Петровой. М., 2005. С. 113.
2 MGH. Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. Bd. 2 / Hg. L. Weiland. Han¬
nover, 1896. S. 508-512.
— 87 —

жсстсииую обстановку для объявления решения, принятого им лично
исходя на апостольской «полноты власти» римского понтифика (plenitudo
potcstatisY. Он был профессиональным юристом, отдавшим много сил
комментированию Liber extra в годы кардиналата. Его понтификат отме¬
чен исключительной законодательной активностью курии, поэтому бул¬
ла, будучи в определенной мере «коллективным» документом, несла на
себе печать сугубо практического правового сознания ее главного автора.
В ней перечисляются многочисленные оскорбления, нанесенные импера¬
тором служителям Церкви: прежде всего, пленение высших иерархов в
1241 г., его нерадение к церковному строительству и делам милосердия,
нечестивый союз с мусульманами и с греческими раскольниками (в лице
императора Никеи Иоанна III Ватаца), личное аморальное поведение
императора, доведение до нищеты церковных приходов Сицилийского
королевства, являвшегося феодом Римской курии, убийство ассассина-
ми герцога Людвига Баварского, якобы им организованное, продолжение
церковного общения, несмотря на отлучение и т.д. Лейтмотивом прохо¬
дит также несоблюдение обещаний и клятв1 2.
Многие участники собора до последнего заседания 17 июля надея¬
лись на мирный исход, и Иннокентий IV должен был привести в этом
экстраординарном документе те доводы, которые, по его представле¬
ниям, имели непререкаемую юридическую силу. Это было тем более
важно, что процессуальная сторона судебного разбирательства была го¬
раздо более шаткой, чем не преминули воспользоваться в дальнейшем
сторонники императора. Даже получение необходимых подписей про¬
шло не гладко, еще более сложным было проведение в жизнь этого ре¬
шения: столь кардинальное вмешательство церкви в дела светской влас¬
ти не могло не вызвать, по крайней мере, глухого неприятия со стороны
европейских монархов, ибо, принимая правомочность низложения, в
дальнейшем в чем-то не согласившись с понтификом любой из них мог
разделить судьбу императора.
Нас, однако, сейчас интересует не юридическая сторона конфликта и не
реакция на него в международной политике, а то, о чем булла молчит: на
1 Право Папы Римского «вязать и разрешать» не только в церковных, но и в мирских
делах основывалось на словах, сказанных Спасителем апостолу Петру: «И что свяжешь
на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на
небесах» (Мф. 16, 19). Эта фраза не случайно два раза приводится в булле. KempfF. Die Ab-
setzung Friedrichs II im Lichte der Kanonistik // Probleme urn Friedrich II. / Hg. J. Fleckenstein.
Sigmaringen, 1975. S. 345-360.
2 Папомним, что и первое отлучение от церкви, в 1227 г., также было результатом не¬
выполнения обета о крестовом походе, данного Фридрихом II в 1215 г. во время коронации
в Аахене.

протяжении многих лет Фридрих II обвинялся не только в нерадении к де¬
лам веры, но и в еретических воззрениях. Иннокентий IV вообще был че¬
ловеком взвешенным, а в бытность свою кардиналом он скорее дружелюб¬
но относился к императору, и лишь новое положение главы христианского
Запада, возможно, связанное с этим новое чувство ответственности заста¬
вили его резко изменить свое отношение. Но и кроме него в курии были
влиятельные люди во главе с кардиналом Райнером из Витербо и памфле¬
тисты, не скупившиеся на апокалиптические и даже подозрительные для
официальной Церкви иоахимитские образы для создания образа еретика и
Антихриста. Сам Иннокентий IV так не выражался, но не сдерживал и тех,
кого мог бы сдержать. Еретичность, неверие в важнейшие догматы, эпи¬
куреизм императора - все это быстро стало частью сначала куриального,
а потом и общеевропейского «фольклора». Еще Григорий IX вынашивал
планы низложения своего противника и должен был накапливать материал,
своего рода «подшивки к делу». Как мы видели, между Римом и Великой
курией шла «война слухов»1. Нечего удивляться, что приверженец всемир¬
ной Монархии Данте, считавший Фридриха II, как и многие его современ¬
ники, последним законным императором, несмотря на искреннюю личную
симпатию, поместил его с эпикурейцами в аду («Ад». X, 119).
Возможно, что реконструируемая здесь связь между документами,
мнениями, спорами и событиями, столь друг от друга отдаленными,
слишком зыбкая. В конце концов Фридриха II низлагали не за расхож¬
дения между Аристотелем и Александром Афродисийским по вопросу о
природе души. Помимо «философских», в основе противостояния Импе¬
рии и папства были и сугубо материальные основания. Они, правда, не
все объясняют в поведении индивидов и групп, поэтому я ищу в булле
1245 г. не столько то, что в ней сказано, сколько то, что не высказано, но
руководило волей ее создателей.
Если верить «Сицилийским вопросам», то Фридрих II - радикальный
аверроист, каким не был и сам ибн Рушд, «эпикуреец» в средневековом
понимании, отрицавший общие для трех монотеистических религий дог¬
1 Mierau Н. J. Exkommunikation und Macht der Offentlichkeit: Gertichte im Kampf zwi-
schen Friedrich II. und der Kurie // Propaganda, Kommunikation und Offentlichkeit (11-16.
Jahrhundert) / Hg. K. Hrusa. Wien, 2002. S. 47-80. Вполне вероятно, что сбор таких слухов
не был, что называется, официальным мероприятием курии, он мог идти своим чередом,
становясь частью «куриального фольклора» (М. Бойцов), иногда оседая в личных записках
и дневниках кардиналов и их секретарей. Один из таких памятников - сборник частных и
государственных писем и дневниковых записей Альберта Бехайма, доверенного человека
Григория IX и яростного противника Штауфена. Здесь можно найти несколько простран¬
ных антифридриховских памфлетов, которые соседствуют с не слишком ортодоксальными
астрологическими наблюдениями и магическими рецептами автора. Das Brief- und Memo-
rialbuch des Albert Behaim / Hg. Tk Frenz. P. Herde (MGH Briefe des spateren Mittelalters I).
Mtinchen, 2000.
89

мы. Такое толкование не берет в расчет основные проблемы схоластики
XIII столетия. Вечность мира была в центре дискуссий на факультетах
искусств и богословия Парижского университета, в которых спустя не¬
сколько десятилетий будут противостоять друг другу «христианский»
аристотелиш богослова Фомы и «аверроистский» аристотелизм Сигера
Ьрабаитекого и других магистров искусств1. Важность и популярность
проблемы в университетском мире резко возросли в связи с проникнове¬
нием наследия Комментатора - Аверроэса. И мы уже видели, что у бого¬
словов, магистров искусств (их называли artistae) и «натурфилософов»
могли быть общие источники в культурной жизни Сицилийского коро¬
левства: в лекциях, читавшихся в Неаполитанском университете, в пе¬
реводах и оригинальных текстах, приходивших с Юга. Мы увидим тому
еще немало подтверждений.
Интеллектуальный конфликт был напрямую связан с борьбой импе¬
рии и папства. Церковь прекрасно понимала опасность, которую несло
отрицание Творения и даже сомнение на этот счет, для христианской кон¬
цепции мира и, как следствие, для политической идеологии. Именно по¬
этому вечность мира фигурирует в так называемых парижских запретах
1270 и 1277 гг. Именно поэтому с начала XIII в. Церковь в разных формах
запрещала комментирование аристотелевских натурфилософских сочи¬
нений, libri naturales. Обо всем этом - речь чуть ниже. Подобно ибн Са¬
бину, Фома Аквинский предлагал диалектическое, а не аподейктическое
прочтение аристотелевской концепции вечности мира - ради спасения
аристотелизма, отождествлявшегося для его поколения с самой филосо¬
фией1 2. Он вдохновлялся во многом «Путеводителем колеблющихся»3, с
которым познакомился, возможно, еще во время пребывания в Неаполе.
Вопрос о бессмертии души, также активно обсуждавшийся и в
арабской традиции, и вслед за ней в западно-христианской, был свя¬
зан с именем крупнейшего древнего комментатора Аристотеля: Алек¬
сандра Афродисийского, главы афинской перипатетической школы в
198-209 гг. Его комментарии и собственные сочинения стали, пожалуй,
главным связующим звеном между Аристотелем и классической араб¬
ской наукой. Его сочинение «Об уме» (De intellectu) было переведено
1 Medieval Latin Texts on the Eternity of the World / Ed. R. Dales, 0. Argerami (Brill’s Stud¬
ies in Intellectual History. Vol. 23). Leiden, 1991. Dales R. Medieval Discussions of the Eternity
of the World. Leiden, 1990. P. 50-108.
2 Grabmann M. Kaiser Friedrich II. und sein Verhaltnis zur aristotelischen und arabischen
Philosophic // Stupor mundi... Op. cit. 2. Aufl. S. 71. См. также антиаверроистские сочинения
Фомы Аквинского, прежде всего «О единстве разума против аверроистов» и «О вечности
мира» в русском переводе А. В. Апполонова: Фома Аквинский. Сочинения / Сост. А.В. Ап¬
полонов. М., 2002. С. 2-134.
3 Mo'fse Maimonide. Op. cit. II, 25-28. P. 322-330.
— 90 —

с арабского в XII в. Герардом Кремонским. В нем проводится разделе¬
ние между пассивным и активным, действующим, умом (intellectus pas-
sivus / intellectus agens). Первый принадлежит конкретному человеку и
умирает вместе с ним. Второй существует независимо от человека и
всякой материальной формы, он - божественен и бессмертен. Эта идея
близка учению ибн Рушда о мировом разуме, и из обоих при желании
можно было вывести отрицание бессмертия души. Эта видимая схо¬
жесть двух великих комментаторов Аристотеля по столь важному воп¬
росу усиливалась тем, что ибн Рушд не раз цитировал Александра в
своем Большом комментарии на «О душе», переведенном Михаилом
Скотом и скорее всего доступном при дворе Фридриха II1. Опасный
«материализм» Александра, как и аверроизм, был предметом специаль¬
ной критики схоластов XIII в.1 2
Был ли вопрос о душе задан Фридрихом II, что называется, «на¬
обум»? Был ли это вопрос дилетанта или человека, чувствительного к
философским новинкам, к интеллектуальной «злобе дня»? Был ли в его
распоряжении материал, который мог бы побудить его интересоваться
этой философской проблемой систематически? Хотелось ли ему дейс¬
твительно прояснить для себя позиции Аристотеля и Александра Афро-
дисийского? Как мы увидим, такой материал при дворе был. Сейчас же
я остановлюсь на одной интересной гипотезе, касающейся напрямую
этого вопроса, предложенной недавно Чарльзом Бернетом, которую я
позволю себе вкратце изложить3.
Всегда считалось, что наследие ибн Рушда сохранилось и попало
к христианам благодаря деятельности переводчиков-иудеев в XIII в.
У христианских интеллектуалов того времени было и иное мнение.
Эгидий Римский, работая некоторое время при папском дворе в конце
столетия, обвинял Фридриха II в том, что тот приютил у себя сыновей
андалусского мыслителя4. Поскольку аверроизм к тому времени уже не¬
1 Позднеантичные комментаторы Аристотеля называли Александра просто Экзегетом с
большой буквы, точно так же, как христианские философы позднего Средневековья называли
Аверроэса, в том числе полемизируя с ним. Авторитет Александра в арабской традиции был
подобным: он прежде всего был авторитетнейшим объектом полемики, а не поклонения.
2 См. подробнее о влиянии его учения об уме: Thery G. Alexandre d’Aphrodise. Aperi^u
sur Г influence de sa поёбцие. P., 1926.
3 Я благодарен Чарльзу Бернету из института Варбурга за то, что он указал мне на свое
исследование: Burnett Ch. The ‘Sons of Averroes with the Emperor Frederick’ and the transmis¬
sion of the Philosophical Works by Ibn Rushd //Averroes and the Aristotelian Tradition. Sources,
Constitution and Reception of the Philosophy of Ibn Rushd (1126-1198). Proceedings of the Fourth
Symposium Averroicum (Cologne, 1996) / Ed. G. Endress, J. Aersten. Leiden, 1999. P. 259-299.
4 Cm.: «Nam commentator eius (sc. Aristotelis) Averroes filii cuius dicuntur fuisse cum impe-
ratore Frederico qui temporibus nostris obiit». Egidius Romanus. Quodlibeta. II, qu. 20. Louvain,
1646. P. 102.
— 91 —

однократно осуждался, это утверждение звучало оскорбительно. Учи-
п.шая эго, уже антиклерикально настроенные эрудиты XIX в. не при¬
дали фразе Эгидия особого значения, считая ее продуктом слухов, того
самого «куриального фольклора», о котором мы недавно рассуждали1.
О сыновьях ибн Рушда действительно известно немного. Один из них,
Лбу Мухаммад Абдаллах, занимался медициной и философией. На ла¬
тинском, арабском и еврейском до нас дошел его небольшой трактат об
уме1 2. Латинский текст известен в нескольких рукописях, одна из кото¬
рых помимо прочего содержит редко встречающийся текст ибн Рушда:
выдержки из зоологических сочинений Аристотеля (BnF lat. 14385). В
других трех рукописях мы находим пассажи о зарождении, взятые из
комментариев ибн Рушда на аристотелевскую «Метафизику». Следует
связать воедино несколько факторов: первые переводы аверроэсовских
комментариев были сделаны Михаилом Скотом и связаны с культурной
политикой Великой курии; Фридрих II лично питал особый интерес
к зоологии, в частности аристотелевской; трактат сына ибн Рушда о
душе находится в рукописях, содержащих тексты, напрямую связанные
со штауфеновским двором. В сочинении Абдаллаха рассматриваются
учения о душе Аристотеля и его комментаторов Фемистия и Алексан¬
дра Афродисийского. Почему не предположить, вслед за Бернетом, что
вопрос Фридриха II сформировался под влиянием чтения этого тракта¬
та или личных бесед с Абдаллахом?3
«Сицилийские вопросы» свидетельствуют о живом интересе импера¬
тора и его окружения к основным философским проблемам своего вре¬
мени. Этот интерес родился не из «слухов» об интеллектуальных «новин¬
ках», а из размышлений и дискуссий, из знания некоторых конкретных
текстов, в первую очередь Аристотеля и его комментаторов. Не следует
сбрасывать со счетов и резкую критику ибн Сабина - она не лишена ос¬
новательности. В дошедшей до нас форме вопросы свидетельствуют о
довольно поверхностном знакомстве с «Категориями» и «Метафизикой»,
несмотря на то, что они уже в XII в. были доступны на латинском языке.
Не будем забывать, что мы анализировали не постулаты, а именно
вопросы, отразившие для нас атмосферу при дворе. Даже в арабском
«одеянии» они напомнили нам систему схоластического университетс¬
кого преподавания, основанного на quaestio disputata - дискуссии по за¬
данной проблеме. По сравнению с методами XII в. новшество состояло
1 См.: Renan Е. Op. cit. Р. 253-254, 291.
2 Burnett Ch., Zonta М. АЬй Muhammad ‘Abdallah ibn Rushd (Averroes junior), On Whether
the Active Intellect Unites with the Material Intellect whilst it is Clothed with the Body: a Critical
edition of the Three Extant Medieval Versions, together with an English Translation // AHDLMA.
T. 67. 2000. P. 295-335.
1 Cm.: Burnett Ch. The Sons of Averroes... Op. cit. P. 267-271.
— 92

в том, что отошел на второй план один элемент - текст и ему на смену
пришел другой - диспут с участием учеников и профессора. Вопрос,
c/uaestio, возникал из необходимости согласовать авторитеты, задачи
вполне традиционной. Но в диспутах эти последние приводились как
аргументы для решения вопроса самими участниками спора, хотя окон¬
чательное решение всегда оставалось за профессором. Quaestiones dis-
putatae в «Суммах» Фомы Аквинского - это пример уже развитого, все¬
ми принятого жанра1. Точно так же обсуждение философских проблем
в переписке с арабскими мыслителями еще не означает, что Фридрих II
придерживался тех позиций, которые обсуждал, и что его мировоззре¬
ние было антихристианским1 2.
Письмо Болонскому университету 1232 года
Среди штауфеновских дипломов, изданных в 1566 г. Симоном Шар-
дом в составе «Письмовника Петра Винейского» и в XIX в. в «Диплома¬
тической истории» Юйара-Бреоля, есть одно послание, которое вызвало
немало споров среди историков идей. Эти издатели относят его к 1232 г.
1 См.: Bazan В., WippelJ., Fransen G., Jacquart D. Les questions disputees et les questions
quodlibetiques dans les facultes de theologie, de droit et de medecine. (Typologie des sources du
moyen age occidentale). Turnhout, 1985. P. 23-43. Издание диспута было заключительным
мероприятием, ответственность за которое полностью нес профессор. Поэтому следует
быть очень осторожными при попытках реконструкции реальных диспутов на основании
сохранившихся текстов. Ibid. Р. 135. Это относится и к документам, касающимся Вели¬
кой курии.
2 См.: Grabmann М. Kaiser Friedrich II... Op. cit. S. 74. Реконструкция Грабманом от¬
ношения Фридриха II к аристотелевской и арабской философии представляет большой
интерес благодаря его великолепному знанию средневекового аристотелизма. В ней, одна¬
ко, есть одно досадное упущение: он игнорирует «Книгу об искусстве соколиной охоты»,
написанную Фридрихом II во многом как ответ на аристотелевскую зоологию, которая в
арабской традиции была сведена в корпус «De animalibus». Она была переведена Михаилом
Скотом еще до знакомства с императором и приподнесена ему в одной рукописи вместе с
заказанным императором сокращенным изложением Авиценны (Abreviatio Avicenne), впро¬
чем тоже весьма пространным. (Эта красивая рукопись второй четверти XIII в. известна:
Ватикан. Апостолическая библиотека, фонд Chigi ms. Е VIII 251. См.: D’Alverny M.-Th.
L’explicit du De animalibus d’Avicenne traduit par Michel Scot // Ead. Avicennisme en Italie. P.,
1969. P. 32-42). С аристотелевской зоологией Фридрих II был хорошо знаком, о чем Грабман
даже не упоминает и вводит читателя в заблуждение, когда пишет, что первой на латинском
Западе реакцией на появление аристотелевской зоологии были «Quaestiones super libro de
animalibus Aristotelis» Петра Испанского. Его ошибка оказалась живучей, поскольку пов¬
торяется в одной авторитетной монографии: Schipperges Н. Die Assimilation der arabischen
Medizin durch das lateinische Mittelalter (SudhofFs Archiv, Beiheft 3). Wiesbaden, 1964. P. 183.
Напомню также, что Петр Испанский, в будущем папа Иоанн XXI, был учеником придвор¬
ного астролога и переводчика Феодора Антиохийского.
— 93 —

со следующей рубрикой: Mittit magistris etscholaribus Bononiensibus libros
Aristotelis dc graeco et arabico in latinum per eum noviter translates. В ау¬
тентичности л ого послания не раз выражалось сомнение, поскольку оно
содержи гея почти в том же виде, но с обращением к Парижскому уни¬
верситету среди писем Манфреда (например, в рукописи BnF lat. 8567)1.
Известно, что Варфоломей Мессинский переводил различные подлинные
(Magna moralia) и псевдоаристотелевские тексты по заказу Манфреда.
Известно также, что в своей культурно-просветительской политике этот
король также следовал примеру отца, как и во всем остальном. Многие
сто дипломы скопированы с более ранних. В рубрике речь идет о пере¬
водах с арабского и греческого - последние нам неизвестны при дворе
Фридриха II. Однако могут иметься в виду переводы Михаила Скота: «О
небе», «О душе» и других произведений с комментариями Аверроэса1 2.
Если согласиться с этой трактовкой, выглядит вполне логичным желание
императора прославить свое культурное начинание - посылку аристоте¬
левских сочинений студентам и преподавателям в традиционном для ри¬
торов Великой курии помпезном стиле.
Послание начинается с возвеличения наук как необходимой опоры
трона. Фридрих II подчеркивает свою особую любовь к знанию. Инте¬
ресны мотивы, побудившие императора заказать переводы: желая, чтобы
Аристотель и другие философы «и у нас почитались, и чтобы они к общей
пользе зазвучали в переводе, мы приказали избранным мужам, сведущим
в обоих языках, перевести их, верно сохраняя изначальный смысл слов»3.
«Благородное достояние наук» приобретает ценность только в том слу¬
чае, если «оно распространяется на многих». Здесь сочетаются и жела¬
ние просвещенного монарха способствовать развитию науки, и проблемы
репрезентации власти: «В самом деле, благородное достояние наук, когда
оно распространяется на многих, не погибает, разделившись на части,
оно не чувствует ущерба и унижения и становится тем долговечнее, чем
обильнее оно распространяется. Мы отнюдь не хотим скрывать резуль¬
таты работы и не считаем их удачными для себя, если вместе с нами не
сделаем совладельцами столь великого богатства и других. Мы понима¬
ем, чей взгляд, чье суждение могут по достоинству оценить начатки этого
1 См.: Gauthier R. A. Notes sur les debuts (1225-1240) du premier ‘Averroisme’ // RSPhTh.
Vol. 66. №3. 1982. P. 322-324. Haskins Ch. Medieval Science... Op. cit. P. 261; Stumer W.
Friedrich II... Op. cit. S. 407. Anm. \\5;Де Лидера А. Ук. соч. С. 126.
2 De Vaux R. La premiere entree d’Averroes... Op. cit. P. 205 ss.
3 «Volentes igitur ut veneranda tantorum operum simul authoritas apud nos, non absque
multorum commodis communibus, vocis organo traductione innotescat, ea per viros electos et
in utriusque lingue prolatione peritos instanter jussimus, verborum fideliter servata virginitate,
iransferri». HD. IV, 1. P. 384.
— 94 —

груда... Подкрепленные благорасположением посылающего и убедив¬
шись в прекрасных достоинствах посланных произведений, огласите их
для общей пользы студентов и вящей нашей славы в вашей аудитории,
где процветают прекрасные таланты, стирается ржавчина заблуждений и
открывается смысл тайных писаний»1.
Под этим просвещенным признанием, конечно, мог подписаться и
Манфред. Более того, оно вполне соответствует той удивительной ат¬
мосфере, которой в третьей четверти XIII в. славился Парижский уни¬
верситет, с которым Манфреда могли связывать личные контакты, ибо в
молодости он был в Париже. Однако есть еще одно свидетельство того,
что за этими фразами следует искать мысль Фридриха II и его окруже¬
ния: Роджер Бэкон. Не в характере этого английского францисканца было
распространяться в похвалах своим современникам, которые отважива¬
лись, как он, заниматься философией и в особенности науками о природе.
Между 1264 и 1274 г. в своем «Большом сочинении» он размышлял над
причинами невежества западных христиан в этой области и критиковал
как тех, кто запрещал преподавание перипатетической философии, так
и ложных комментаторов Аристотеля. Эти последние, считал он, ниче¬
го не понимали в том море книг, которые они переводили с арабского
и греческого. В черный список попали и Михаил Скот, и Варфоломей
Мессинский, исключение сделано только для учителя Роджера, линкольн¬
ского епископа Роберта Гроссетеста, знавшего греческий язык1 2. Роджеру
Бэкону пришлось, правда, признать, что первое «триумфальное шест¬
вие» науки о природе (то есть аристотелевской натурфилософии) среди
латинян связано с именем Михаила Скота, который вскоре после 1230 г.
появился с переводами некоторых естественно-научных и метафизичес¬
ких сочинений Аристотеля с подлинными комментариями3. Эта фраза,
давно известная историкам средневековой философии, не столь проста,
1 «Quia vero scientiarum generosa possessio in plures dispersa non deperit et distributa per
partes minorationis detrimenta non sentit, sed eo diutumius perpetuata senescit, quo publicata
fecundius se diffundit: huiusmodi celare laboris emolumenta nolumus, nec estimavimus nos ea-
dem retinere jucundum, nisi tanti boni nobiscum alios participes faceremus. Considerantes veru-
mtamen quorum conspectibus, quorum judiciis operis cepti primitie possent decentius deputari...
libros istos... in auditorio vestro, in quo gratia virtutum fructificat, erroris rubigo consumitur, et
latentis scripture varietas aperitur, turn mittentis favore commoniti, turn clari transmissi operis
meritis persuasi, ad communem utilitatem studentium et evidentis fame nostre preconium publi-
cetis». Ibid. P. 385.
2 Roger Bacon. Opus tertium / Ed. J. S. Brewer. London, 1859. P. 91.
3 «Tempore Michaelis Scotti, qui annis domini 1230 transactis apparuit deferens librorum
Aristotelis partes aliquas de Naturalibus et Metaphysicis cum expositionibus authenticis, magnifi-
cata est philosophia apud Latinos». Roger Bacon. Opus maius / Ed. J. H. Bridges. Vol. 3. Oxford,
1900. P.66.
— 95 —

как кажется: глагол deferre мог быть неправильно использован Роджером
в значении transferre, то есть «переводить», но скорее речь шла о том, что
он «привез» их куда-то: apparuit deferens. Почему не предположить, что
он появился в каком-то престижном научном центре со своими перевода¬
ми в качестве представителя Великой курии? Таким центром мог быть и
11ариж, и Болонья, где он одно время работал.
Многие переводы Аристотеля и комментариев Аверроэса (они назва¬
ны Роджером «подлинными комментариями») приписываются в рукопи¬
сях Михаилу Скоту. С полной уверенностью можно говорить только о
сочинении «О небе». В рукописях ему предпосылается посвящение, для
нас сейчас очень важное: «Тебе, Стефан из Провена, я особо рекомендую
это сочинение из сказаний Аристотеля, которое я, Михаил Скот, перевел
на латынь. И если Аристотель в этой книге не все рассказал об устройс¬
тве мира, то тебе поможет книга Альпетрагия, которую я тоже перевел на
латынь. Ты ведь ее хорошо знаешь»1. Стефан Провенский был, судя по
всему, давним знакомым и хорошим другом шотландского астролога. Но
кроме этого, он был одним из трех экспертов (наряду с Гильомом Осер-
ским и Симоном д’Оти), назначенных Григорием IX для «исправления»
естественно-научных произведений Аристотеля.
Эта деталь вводит нас в контекст важнейших событий культурной ис¬
тории Европы 20-30-х гг. XIII в. 13 апреля 1231 г. Григорий IX издал став¬
шую знаменитой буллу Parens scientiarum, которую издатель Картулярия
Парижского университета Анри Денифль назвал «Великой хартией» пер¬
вого французского университета. Чтобы поддержать университет, нахо¬
дившийся в упадке после длительной забастовки и беспорядков 1229 г.,
понтифик предоставляет ученому сообществу различные автономии, в
том числе право самим определять, «кто, когда и что будет преподавать...
за исключением libri naturales, до тех пор, пока они не будут проверены
и очищены от всех ошибок» (курсив мой. - О. В.)1 2. Оживленные споры о
толковании этого важнейшего документа продолжаются по сей день3. Пе¬
1 Bibliotheque de la Sorbonne, ms. lat. 601, fol. 104r: «Tibi Stephane de Provino hoc opus
quod ego Mi[chael] Scotus dedi latinitati ex dictis Arist[telis] specialiter comendo et si aliquid
Aristotelis incompletum divisit de constructione mundana in hoc libro recipies eius supplementum
ex libro Alpetrandi quern similiter dedi latinitati et es in eo exercitatus».
2 «Ceterum quia ubi non est ordo, facile repit horror, constitutiones seu ordinationes providas
faciendi de modo et hora legendi et disputandi, de habitu ordinato, de mortuorum exequiis necnon
de bachellariis, qui et qua hora et quid legere debeant... Ad hec jubemus, ut magistri artium unam
lectionem de Prisciano et unum post alium ordinarie semper legant, et libris illis naturalibus, qui
in Concilio provinciali ex certa causa prohibiti fuere, Parisius non utantur, quousque examinati
fuerint et ab omni errorum suspitione purgati». CUP. Vol. I. P. 137-138.
3 Крупный лувенский представитель католической истории философии Фернан Ван
Стенберген, подводя итоги долгой историографической традиции, восходящей к Орео,
— 96 —■

ред нами, несомненно, попытка Римской курии контролировать внедре¬
ние аристотелевской натурфилософии в важнейших культурных центрах
Европы, хотя по сравнению с запретами Робера де Курсона на Парижском
синоде 1210 г. и статута 1215 г. Григорий IX делает определенный шаг в
сторону «либерализации» философии. Упоминавшаяся «исправительная
комиссия» была создана через десять дней после выхода буллы. Неиз¬
вестно, собиралась ли она когда-нибудь, поскольку богослов Гийом Ок-
серский умер в 1231 г. Проект «исправленного Аристотеля» вообще вряд
ли был реализуем1. Запрещение использования его естественно-научных
трудов в преподавании donee corrigantur, повторенное в 1245 г. для Ту¬
лузского университета и в 1263 г. - для Парижского, не могло остановить
распространение рукописей и идей, ибо не существовало механизмов
контроля за деятельностью светских скрипториев* 1 2.
Этот краткий экскурс в историю идей нужен был для того, чтобы
интерпретировать культурную политику Фридриха II и его интеллекту¬
альные интересы в общеевропейском контексте. Михаил Скот не только
Жильсону и Грабману, считает, что проект «исправленного Аристотеля» свидетельствует
0 его желании «облегчить ассимиляцию аристотелизма», «о дальновидности понтифика и
его верности делу науки и Парижскому университету в особенности» (Van Steenberghen F.
1 >а philosophic au XIIIе siecle. 2е ed. mise a jour. Louvain-la-Neuve. P., 1991. P. 101). Позиция
Ван Стенбергена очевидна, когда он пишет о «недостатках» и «непоследовательности»
аристотелевской физики и зоологии, которая вместе со всей средневековой наукой на¬
зывается у него «пройденным этапом» (рёптёе). Van Steenberghen F. La philosophic de
la nature au XIIIе siecle // La filosofia della natura nel Medioevo. Milano, 1966. R 118-127.
1 рабман писал об опасности «беспорядочного» использования аристотелизма в традици¬
онном богословии и также подчеркивал просветительскую роль папства в этом вопросе.
(Irabmann М. I Papi del Duecento е l’Aristotelismo. 1.1 divieti ecclesiastici di Aristotele sotto
Innocenzo III e Gregorio IX. R., 1941. R 77-79. Несмотря на явную ангажированность, эта
книга не потеряла своей ценности. Более нюансированные позиции можно найти у Туллио
1 регори и Луки Бьянки: Gregory Т. Filosofia е teologia nella crisi del XIII secolo (4964) // Id.
Mundana sapientia. Forme di conoscenza nella cultura mediavale. R., 1992. R 61-76. Bianchi L.
( ensure... Op. cit. R 103ss.
1 Их задача описывалась в следующих выражениях: «Ceterum cum sicut intelleximus libri
naturalium, qui Parisius in Concilio provinciali fuere prohibiti, quedam utilia et inutilia continere
dicantur, ne utile per inutile vitietur... mandamus, quatinus libros ipsos examinantes sicut convenit
snbliliter et prudenter, que ibi erronea sive scandali vel offendiculi legentibus inveneritis illativa,
penitus resecetis ut que sunt suspecta remotus incunctanter ac inoffense in reliquis studeantur».
( UP Vol. I. P. 143-144. Высказывалось мнение, что комиссия могла полностью выполнить
свою задачу, просто «дав свою моральную санкцию» аристотелевскому корпусу. Williams S.
kepenser 1’intention et l’effet des ddcrets de 1231 du pape Gregoire IX sur l’dtude des libri natura-
les d’Aristote a l’Universitd de Paris // L’enseignement de la philosophic au XIIIе siecle. Autour du
«< inidc de l^tudiant» du ms. Ripoll 109 / Ed. C. Lafleur, J. Carrier. Tumhout, 1997. P. 155.
2 Bianchi L. Op. cit. P. 117. Автор подробно обсуждает проблему срока действия папских
инреюв, имевших определенный вес на протяжении всего XIII в.
— 97 —

дружил с человеком, которому Григорий IX доверил столь идеологически
важное мероприятие, но и сам когда-то был связан с папским двором - он
был в составе испанской делегации на IV Латеранском соборе. Работая
при дворе императора, он, несомненно, был в курсе культурной поли-
гики Курии, в частности того, что касалось естественно-научных книг
Аристотеля, к которым он испытывал особый интерес и, несомненно,
привил его и своему коронованному покровителю. Я предполагаю, что
Фридрих II при поддержке Михаила Скота отреагировал на проект Гри¬
гория IX, представляя вниманию интеллектуалов «нового» и, конечно
же, самого что ни на есть подлинного Аристотеля. Подчеркну еще раз:
у нас нет полной уверенности, что замечательное послание, с которого
мы начали этот разговор, действительно было написано в Великой ку¬
рии. Но утверждение, что перевод был доверен «избранным мужам, све¬
дущим в обоих языках», которые должны были «верно сохранить дев¬
ственность слов» (verborum fideliter servata virginitate), говорит в пользу
моего предположения. Верность букве в ущерб смыслу вообще была
типична для практики многих переводчиков научных текстов. Михаил
Скот не был исключением, но, учитывая папскую политику по отноше¬
нию именно к аристотелизму, это утверждение должно было привлечь
особое внимание интеллектуальной элиты1. Таково было мировоззре¬
ние Фридриха II, такова была его культурная политика, направленная,
как и позднее у Манфреда, в противовес политике Рима.
Значит ли это, что Фридрих II, объективно говоря, был более чест¬
ным, добросовестным в своих культурных начинаниях, чем то же папс¬
тво, которое прибегало к цензуре, не обладая для этого даже достаточны¬
ми средствами? Было ли его отношение к науке более «прогрессивным»?
Многие особенности его начинаний, которые мы уже видели и еще уви¬
дим, позволяют говорить скорее об использовании науки для интересов
короны, для репрезентации власти. Именно в этом смысле я употребляю
по отношению к этим начинаниям понятие «культурная политика», ко¬
торое, конечно, выглядит несколько анахроничным для Средневековья -
именно потому, что немногие государи, даже во времена Фридриха И,
всерьез интересовались тем, что ему казалось частью его государствен¬
ных обязанностей. В свою очередь, использование этих новых текстов и
1 См.: Burnett Ch. Translating from Arabic into Latin in the Middle Ages: Theory, Practice, and
Criticism // Editer, traduire, interpreter: essais de methodologie philosophique / dir. St. G. Lofts,
Ph. W. Rosemann. Louvain-la-Neuve. P, 1997. P. 59. Эту особенность переводческой деятель¬
ности Михаила Скота отмечает Афке ван Оппенраи, издавшая его версию «De animalibus»:
Van Oppenraay A. Quelques particularites de la methode de traduction de Michel Scot 11 Rencon¬
tres dc cultures dans la philosophic medievale. Traductions et traducteurs de Pantiquite tardive au
XIY sciccle / Ed. J. Hamesse, M. Fattori. Louvain, Cassino, 1990. P. 121-129.
— 98 —

идей правящей интеллектуальной элитой должно было повлечь за собой
изменение представлений о функциях власти и способах ее репрезента¬
ции в обществе. Сам Фридрих II мог и не знать, к каким именно измене¬
ниям вела его культурная политика, как именно мог измениться в глазах
придворных и подданных его образ. Подчеркнем, что интеллектуальное
противостояние между Великой курией и Римом продолжилось и в мо¬
мент перемирия, продлившегося несколько лет после примирения в Сан
Джермано (1230 г.). Современники, по крайней мере некоторые, должны
были отдавать себе отчет в том, что конфликт был намного глубже той
пены, которая была видна на поверхности довольно спокойного моря.
Историко-философский смысл Пролога
к «Мелъфийским конституциям». 1231 год
Другим культурно-политическим манифестом, который также следу¬
ет рассматривать с точки зрения истории идей, была публикация в 1231 г.
«Мельфийских конституций», законодательного кодекса Фридриха II, ка¬
савшегося многих сторон жизни Сицилийского королевства. Нас сейчас
интересует только Пролог к ним, и прежде чем приступить к его анализу,
имеет смысл привести довольно обширный фрагмент этого сложного,
многопланового текста.
«По Божественному провидению утвердилось устройство мира, и
первозданная материя при помощи наилучшей природы была воплощена
в образы творений. Тот, Кто предвидел то, что должно было свершиться,
обдумывал сотворенное и представил все обдуманное. Потом Он, по тща¬
тельном размышлении, решил, что человек, венец творения, созданный
по образу Его и по подобию, которого Он лишь ненамного умалил пред
ангелами, будет владычествовать над всякой тварью в подлунном мире.
Он вдунул в него жизнь, восприяв его из праха земного, и, обвенчав коро¬
ною чести и славы, дал ему жену и подругу от плоти его. И Он украсил их
первородным правом, сотворив обоих изначально бессмертными, но ус¬
тановил для них некий закон. Поскольку они, жестоковыйные, отказались
исполнять его, то, осудив их за преступление, Он лишил их бессмертия,
которым наделил в начале.
Однако, чтобы Божественное милосердие не изменило целиком - так
разрушительно, так внезапно - то, что перед тем сотворило, чтобы за
разрушением человеческого образа не последовала гибель всего ос¬
тального, и тем самым подданные не лишились бы главы, а их служба
не стала бы тщетной, Он наполнил землю смертными от семени их и
подчинил ее им. Они знали о наказании отца, и, поскольку порок грехо¬
падения предков перешел и на них, они воспылали друг к другу взаим¬
— 99 —

ной ненавистью и разделили владения, которые по естественному праву
были общими. И человек, которого Бог сотворил праведным и простым,
не преминул вмешаться в раздоры.
Итак, по естественной необходимости и по вдохновению Божествен¬
ною провидения у народов появились князья, которые могли бы обуздать
злодеяния; которые имели бы право жизни и смерти и определяли бы для
каждою его жребий, судьбу и положение как некие исполнители Божест¬
венного приговора. Дабы они могли наилучшим образом отдать отчет за
доверенное им владение, Царь царей и Князь князей требует от них, что¬
бы они не позволяли отлученным от веры пятнать скрытым коварством
святую Церковь, матерь христианской религии, чтобы они защищали ее
от нападения врагов силой светского меча, и чтобы они, умиротворив
народы, охраняли мир и правосудие, которые нежно любят друг друга
подобно двум братьям»1.
В этом своде законов многие историки вслед за Эрнстом Канторовичем
хотели видеть зарождение современной модели светского государства,
поскольку наряду с «божественным провидением» первопричиной по¬
явления государства здесь выступила и «естественная необходимость»1 2.
Этот максималистский тезис, конечно, был впоследствии пересмотрен:
перед нами воплощение традиционного в Средние века политического
августинизма, согласно которому власть светского государя существует
на земле как следствие Грехопадения и призвана, защищая церковь от
ересей, вести народ Божий ко Спасению.
Однако встревоженная реакция Григория IX проявилась еще в про¬
цессе подготовки, в которой участвовали и высшие церковные иерархи,
приближенные к императору. Конечно, папу больше всего беспокоила //-
bertas ecclesiae, независимость церкви Сицилийского королевства на всех
уровнях3. Вряд ли можно считать, что новое законодательство вообще
было задумано как вызов папе, атмосфера была не столь накаленной. Од¬
нако право создавать законы, на которое претендовал император, ссы¬
лаясь на римскую традицию, еще нужно было доказать Римской курии и
обществу в целом. Не стоит сомневаться, что утверждение собственной
провиденциальной роли regnum независимо от sacerdotium не могло вы¬
звать одобрения в Курии4.
1 Const. Prooemium. Die Konstitutionen Friedrichs II. fur das Konigreich Sizilien / Hg.
W. Stumer (MGH Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. T. II. Supplementum).
Hannover, 1996. S. 145-146.
2 Kantorowicz E. Kaiser Friedrich der Zweite. B., 1927. S. 223-233.
31 ID. III. P.289 ss.
4 «Nos itaque quos ad imperii Romani fastigia et aliorum regnorum insignia sola divine po-
tentie dextera preter spem hominum sublimavit». Const. Prooemium. S. 145-146. Pennington K.
100 —

Сами по себе эти притязания не были столь уж новыми в истории
взаимоотношений двух властей. Но кроме них опытный глаз куриаль¬
ного интеллектуала сразу мог заметить, что в Прологе к «Мельфийским
конституциям» речь заходит о «первоначальной материи», materia pri-
mordialis. Этот философский термин активно применялся в толковании
С отворения мира - Шестоднева - в Шартрской школе натурфилософов:
Геодорихом Шартрским, Гильомом Коншским, Бернардом Сильвестром,
Аланом Лилльским. В XIII в. он уже воспринимался в связи с аристоте-
лизмом. «Наилучшая природа» помогает материи воплотиться в «обра¬
зы творений»: для первого поколения толкователей «Мельфийских кон¬
ституций», в частности для Марина из Караманико, эти первые слова
уже вызывали немалые трудности. Современным исследователям также
неясно, какая «лучшая природа» могла наряду с Творцом участвовать
и создании мира. В метафизике Авиценны это были «интеллигенции»
или ангелы, Бернард Сильвестр говорил об «образующей природе» и
«энтелехии», Гильом Коншский, комментируя платоновский «Тимей»,
считал, что «текучая материя» стала основой не «сотворения», но «ук¬
рашения» мира* 1 II. Все крупные мыслители XII в. подчеркивали свою
ортодоксальность, свою приверженность «нашим», как тогда говорили.
11о столь же часто они повторяли, что не отвергают ни одного философ¬
ского мнения, которое помогает искать истину, что нет ни одной ложной
секты (включая ненавистных эпикурейцев), которая не обладала бы хотя
бы малой долей правды, что в «физических» вопросах можно спорить
и со святыми2. Их сочинения были призваны поставить новые вопросы,
разбудить мысль для поиска естественных причин божествен¬
ного провидения.
Придворные Фридриха II и он сам были знакомы с этой традицией.
11оэтому авторы Пролога не преминули открыто заявить о своей связи с
естественно-научными изысканиями, которые по-прежнему были акту¬
альны в первой половине XIII в. Как и великие достижения Шартра, То-
1сдо и Салерно, Пролог к «Мельфийским конституциям» будоражил ум.
< iregory IX, Emperor Frederick II, and the Constitutions of Melfi // Popes, Teachers and Canon
I ;iw in the Middle Ages / ed. by S. Chodorow, J. R. Sweeney. Ithaca, N. Y., L., 1989. P. 56-59.
1 Bernardus Silvestris. Cosmographia / Ed. P. Dronke. Leiden, 1978. P. 118; Wilhelm von
( ouches. Philosophia, I, VIII, 28 / Hg. G. Maurach. Pretoria, 1980. P. 30; Gregory T. Anima
mundi. La filosofia di Guglielmo di Conches e la scuola di Chartres. Firenze, [1955]. P. 47 ss.;
< iinhmann M. Der Anfang des Prooemiums zu den «sizilischen Konstitutionen» Kaiser Friedrichs
II in philosophiegeschichtlichen Beleuchtung // PhJ Gorre. 1936. Bd. 49. S. 121-124; Stumer W.
К mini necessitas und divina provisio. Zur Interpretation des Prooemiums der Konstitutionen von
Md II (1231) // DA. 1983. Bd. 39. Heft 2. s. 471 ff.
■' Guillelmi de Conchis. Dragmaticon philosophiae. V, 6, 10; I, 6, 8; III, 2, 3. P. 157, 26, 58.
( м. иноке: Dronke P. Intellectuals and Poets in Medieval Europe. R., 1992. P. 15-61.
101

I lo здесь богатейшая философская культура, пропитанная идеями, восхо¬
дящими к перипатетикам и стоикам, поставлена на службу политическим
шпересам короны, является памятником «саморефлексии» власти. Если
существуют естественные причины подлунного мира, должна быть и ка¬
кая-то «естественная необходимость», rerum necessitas, для существова¬
ния королевской власти. Она еще не становится единственной причиной,
идеологической основой власти, как это казалось Канторовичу, искавше¬
му в средневековой империи истоки современного суверенного государс¬
тва1. Но чуткий к научным «новинкам» Фридрих II, несомненно, знал,
что могло вызвать недовольство и ревность Рима, подчеркнуть идеоло¬
гическую независимость сицилийского престола. Вскоре, в конце XIII в.,
аристотелизм станет философской основой таких политических мысли-
гелей, как Пьер Дюбуа, Эгидий Римский и Данте, позже Николь Орэм1 2.
По инициативе Великой курии полным ходом шел важнейший и, может
быть, неизбежный процесс радикального разделения сфер деятельности
Церкви и светской власти, который отныне сопровождался отделением
философии от Откровения.
Свод законов, даже если его не слишком ортодоксальные идеологи¬
ческие основы подрывали традиционный политический августинизм,
рассматривавший государство как результат Грехопадения, еще не был
поводом для обвинения в ереси и тем более для применения более стро¬
гих мер. Папство ответило через несколько лет выпуском свода декрета¬
лий (Liber extra). Аристотель и Аверроэс, Философ и Комментатор, несли
с собой новую картину мира, новый тип рациональности, новый крити¬
ческий дух, новые философские проблемы, имевшие прямое влияние на
политическую идеологию. Это не значит, что все, кто читал «Физику»
или «Метафизику», убеждались в вечности материи, а читатели аверро-
эсовского «Большого комментария» на трактат «О душе» - в смертности
индивидуальной души и существовании управляющего всем мирового
разума. Ни Аристотель, ни Аверроэс не давали и не могли дать фило¬
софского решения этих вопросов. Но у читателей новых libri naturales,
несомненно, возникало много новых вопросов об устройстве мира и че¬
ловеческого общества.
Когда такие вопросы слышались в устах популярного проповедника
или в университетской аудитории, даже в самой престижной, это мог¬
ло вызывать неодобрение или обеспокоенность у церковных властей,
1 Kantorowicz Е. Kaiser Friedrich И. В., 1927. S. 223-233. Более тонкий анализ см. в его
книге The King’s Two Bodies. A Study in Medieval Political Theology. Princeton, New Jersey,
1997(4957). P.97-143, особенно P. 140-141.
2 Krynen J. L’empire du roi. Idees et croyances politiques en France. XIIIe-XIVe siecle. P,
1993. P. 92ss.
102 —■

могло не нравиться и самим университетским преподавателям: многие
парижские богословы рубежа ХП-ХШ вв. сознательно игнорировали
Аристотеля в своих суммах или критиковали его, не слишком, правда,
вдаваясь в детали. В этом была их интеллектуальная (и политическая)
позиция, не прервавшаяся и во второй половине XIII в., когда аристоте-
лизм стал самым влиятельным философским направлением1 11. Но если
вопросы философии и веры становились предметом споров и воплоща¬
лись в реальной политической практике государя, претендовавшего на
верховную власть в Европе и на особую провиденциалистскую (то есть
религиозную) роль в жизни христианского общества, тогда римский
понтифик, исходя из основной функции своей власти, из ответственнос¬
ти за спасение душ своей паствы, должен был реагировать. Не то что
уверенность в смертности души, малейшее сомнение в ее бессмертии
логически ставило под вопрос необходимость существования Церкви
как таковой. Папы XIII в. не были мракобесами, а запреты Аристотеля
и попытки внедрения цензуры не свидетельствовали об их ограничен¬
ности или невежестве. В куриальных кругах было достаточно людей,
которые искренне стремились «исправить» ради того, чтобы «спасти»:
спасти религиозные устои общества, соединив их с новой наукой, быс¬
тро завоевывавшей умы людей.
Фридрих II, способствуя внедрению новых знаний, тем самым созда¬
вал свой символический интеллектуальный образ. Папство вынуждено
было создавать свою интеллектуальную модель. В Сицилийском коро¬
левстве создано Studium generate в Неаполе (1224), Рим ответил осно¬
ванием Studium curiae и особой поддержкой Парижского университета,
где не без папского влияния важнейшие кафедры, прежде всего богослов¬
ские, перешли к нищенствующим орденам. При императорском дворе
работают переводчики Михаил Скот, Феодор Антиохийский и другие,
чуть позже Папская курия, по рекомендации Фомы Аквинского, привле¬
кает Вильгельма из Мёрбеке, переводившего аристотелевские тексты с
греческого языка. Характерно, кстати, что Фома, ярчайший выпускник
11еаполитанского университета, получив образование в Сицилийском ко¬
ролевстве, предпочел пойти на разрыв с семьей и не нашел себе (или ему
пс нашли) применения в рамках той культурной среды, которая ему была
открыта самым непосредственным образом.
1 Например, Стефан Лангтон, Робер де Курсон, Жофруа из Пуатье, Петр Капуанский,
Мартин Кремонский. Grabmann М. I Papi del Duecento... Op. cit. P. 64. Вне влияния арис-
югелизма остался, кажется, и Иннокентий III (1198-1216), учившийся в Париже и слушав¬
шим лекции Алана Лилльского. В дальнейшем в неприятии аристотелизма определенную
роль сыграли настроения богословов из нищенствующих орденов. Maier A. Metaphysische
11 intergrunde der spatscholastischen Naturphilosophie. R., 1955. S. 10 ss.
— 103

Я постарался показать несколько эпизодов того интеллектуально-
ю противостояния, которое подготовило окончательный разрыв между
Империей и папством, который обе власти впоследствии так и не смог¬
ли преодолеть. Нельзя однозначно сказать, что низложение 1245 г. было
провалом Фридриха И. Оно скорее свидетельствовало о том, что его сим¬
волическая культурная модель светской власти была в глазах европейс¬
кой общественности слишком новаторской, может быть, слишком скан¬
дальной. I Лионский собор не мог сравниться по представительности с
IV Латеранским собором, и, следовательно, реальная юридическая сила
объявленных на нем решений не была столь велика, чтобы Фридрих II
мог опасаться за свою корону. Но за собором все же стояло общественное
мнение, формировавшееся на протяжении десятилетий из слухов, кото¬
рыми пестрят хроники (я коснулся их лишь отчасти), и из доходивших до
курии свидетельств о реальных философских спорах, в которых действи¬
тельно могли звучать очень подозрительные мнения.
Булла 1245 г. говорит, что Фридрих II не строил церквей, и ей нельзя не
поверить: Фридрих II не скупился на подтверждение привилегий монасты¬
рям и приходам, как это и было положено здравомыслящему средневеко¬
вому монарху, но по его личному заказу был построен, кажется, лишь один
храм, в городе Альтамура в Апулии. Почти все лучшие художественные
силы были направлены на выполнение сугубо светских заказов, связанных
с жизнью двора. Современники не могли не сравнивать эту модель мону¬
ментальной репрезентации власти с моделью, например, Людовика IX Свя¬
того. С его двором связан стиль, воплотившийся почти исключительно в
религиозном зодчестве и в религиозной книжкой продукции, который стал
одной из основ для общеевропейской готики. Примечательно, что один из
лидеров антиштауфеновского движения в Германии - архиепископ Кёльна
Конрад фон Хохштаден (1238-1261) 5 августа 1248 г. заложил первый ка¬
мень нового собора, план которого был задуман и впоследствии осущест¬
влен в подчеркнуто негитауфеновском, французском стиле, не имевшем
ничего общего с великими базиликами Рейна и с имперской архитектурой
Аахена. Возведение гигантской германской «Сен-Шапель» было таким же
культурным манифестом - и свидетельством поражения штауфеновской
культурной модели, - каким были рассмотренные выше начинания Фрид¬
риха II. Не случайно на закладке собора присутствовал Вильгельм Гол¬
ландский, которого Конрад должен был короновать в Аахене через шесть
педель1. На имперских землях традиционно имперские идеалы приобрета¬
1 Branner R. St. Louis and the Court Style in Gothic Architecture. L., 1965. P. 131-132.
('роди историков искусства, кажется, нет единого мнения о преемлемости понятия «при¬
— 104 —

ли новую, зарейнскую окраску. Точно так же на настоящей родине Фридри¬
ха И, в Южной Италии, анжуйские короли старались стереть художествен¬
ную память о потомках императора, и когда они использовали созданные
Штауфенами памятники или даже отдельные художественные приемы в
различных искусствах, они старались изменить их облик и содержание,
максимально приблизить их к привычному стилю, освященному семейны¬
ми традициями капетингского дома. Это хорошо видно на примере руко¬
писной традиции трактата Фридриха II - «Книги об искусстве соколиной
охоты», о которой речь пойдет позже.
Дело не только в семейных привычках или национальных модах - они
были не столь уж устойчивы, но и в том, какой символический образ лич¬
ности государя связывался с тем или иным культурным явлением. Воп¬
росы Фридриха II были «возмутительны», его «неверие» очевидно для
многих современников. Но разве университетский диспут, основа высше¬
го образования того времени, не был основан на обсуждении вопросов,
зачастую абсолютно противоположных догматам веры? Разве не сомне¬
вались великие мистики?1 Фридрих II был, видимо, первым монархом
европейского масштаба, кто позволил себе сделать «сомнение» состав¬
ляющей своего символического образа, и общество, не только Римская
курия, не простило ему этого.
Вопросы Фридриха II к Михаилу Скоту
Одним из источников, позволяющих узнать, какие вопросы интере¬
совали Фридриха II, является «Книга о частностях» (Liber particularis)
Михаила Скота. Это вторая, относительно независимая часть его фун¬
даментального труда «Введение» {Liber introductorius), написанного по
заказу императора «для начинающих и слабых интеллектом». О Михаиле
Скоте и его «Введении» речь пойдет в дальнейшем. Сейчас нас интересу¬
ет один довольно оригинальный фрагмент, с которого начинается раздел
дворного стиля Людовика Святого», введенного известным американским исследователем.
Однако престиж капетингского дома и его эстетические вкусы, несомненно, были стимули¬
рующим фактором в распространении тех форм, которые принято связывать с готическим
искусством.
1 См. о сомнениях св. Елизаветы из Шёнау (ок. 1129-1164) с их явно дидактической
религиозно-литературной задачей: Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности в
XII—XIII вв. СПб., 1997. С. 58. Ср. там же. С. 144, где приводятся слова Гуго Сен-Викторско-
го (| 1141): «Иные говорят, что существует одна только природа и нет ничего другого, и Бог
ничто, а выдумал все это пустой страх, и что так было всегда все существующее от начала
и ранее начала без начала».
— 105 —

«Киш и о частностях», посвященный «глубинам земли и чудесам мира».
г)то список вопросов, которые, как уверяет автор, всегда интересовали
императора и были предложены Михаилу для разрешения1.
1 Лашпскин текст напечатан по рукописи: Oxford. Bodl. Ms. Canon Misc. 555. Fol. 44vA-
■15rB: Haskins Ch. Medieval Science... Op. cit. P. 292-294. Я привожу его с некоторыми ис¬
правлениями и разночтениями по парижской рукописи BnF nouv. acq. lat. 1401. Fol. 156v.
«Cum diutissime Fredericus imperator Rome et semper augustus oppinatus fuisset per institutum
ordinem a semetipso de varietatibus totius terre que sunt et apparent in ea, supra earn, inter earn et
sub ea, quadam vice me Michaelem Scotum sibi fidelem inter ceteros astrologos domestice advo-
cavit ct in occulto fecitque mihi, sicut eidem placuit, has questiones per ordinem de fundamento
terre ct de mirrabilibus que infra continentur, sic incipiens verba sua: Magister mi karissime,
frequenter ac multipharie audivimus questiones et solutiones ab uno et a pluribus de corporibus
superioribus, scilicet, solis et lune ac stellarum fixarum celi et de elementis, de anima mundi, de
gentibus paganis et christianis ac de ceteris creaturis que sunt communiter super terram et in terra,
ut de plantis et metallis. Nondum autem audivimus de illis secretis que pertinent ad delectum
spiritus cum sapientia, ut de paradiso, purgatorio et inferno ac de fundamento terre et de mirrabi¬
libus eius. Quare te deprecamur amore sapientie ac reverentia nostre corone quatenus tu exponas
nobis fundamentum terre, videlicet quomodo stat habyssus sub terra et si est aliud quod sufferrat
terram quam aer et aqua, vel stet per se, an sit super ce(44vB)los qui sunt sub ea; quot sint celi
ct qui sint sui rectores ac in eis principaliter commorentur, et quantum unum celum per veracem
mensuram cesset ab alio, et quid est extra celum ultimum, cum sint plures, et quanto unum celum
est maior alio, in quo celo Deus est substantialiter, scilicet in divina maiestate, et qualiter sedet in
trono celi, quomodo est associatus ab angelis et a sanctis, quid angeli et sancti continue faciunt
coram Deo. Item die nobis quot sunt habyssi et qui sunt spiritus commorantes in eis nomine, ubi
sit infernus, purgatorius et paradisus celestialis, scilicet, an sub terra vel in terra vel supra terram.
Item die nobis quanta est mensura huius corporis terre per grossum et per longum et quantum est
a terra usque in celum altissimum et a terra usque in habyssum, et si sint plures, quantum cesset
una ab alia, et si hec terra habet loca vaccua vel non, ita quod sit corpus solidum, ut lapis vivus, et
quantum est a facie terre deorsum usque ad celum subterius. Item die nobis quomodo aque maris
sunt sic amare, ac fiunt salse in multis locis, et quedam sunt dulces extra mare, cum omnes exeant
de uno mari. Item die nobis de aquis dulcibus quomodo ipse omni tempore eructuant extra terram
et quandoque de lapidibus et de arboribus, ut vitibus, velud in vere apparet per putationem, unde
veniunt et surgunt, et quomodo est quod earum quedam eructuant dulces et suaves, quedam dare
et quedam turbide ac quedam spisse, ut gumose, quoniam mirramur ex eis valde, eo quod scimus
iam diu quod omnes aque exeunt de mari et euntes per diversa loca regionum et venarum adhuc
intrent in mare, et ipsum mare est tantum et tale quod est lectus et receptaculum omnium aquarum
decurrentium. Unde vellemus scire si sit unus locus per se qui habet aquam salsam, an sit ambarum
aquarum unus locus, et si est unus, quomodo iste due aque sunt sibi tarn contrarie, cum ratione
diversitatis colorum et saporum atque motuum videatur quod sint duo loca. Unde si sint duo loca
aquarum, scilicet dulcis et salse, querimus certificari, quis eorum sit maior et minor. Et quomodo
est quod hee aque decurrentes per orbem terre videantur eructuare omni tempore ex nimia habun-
dantia sui de loco sui lecti et licet tarn copiose habundent, illico tamen non multiplicant quasi ultra
comunem mensuram ratione tanti additus, sed sic stant eructuantes quasi ex una mensura vel ad
similitudinem unius mensure. Vellemus etiam scire unde fiunt aque salse et amare que per loca re-
periuntur surgitorie et aque fetide, ut in multis locis balnearum et piscinarum an ex se ipsis fiant vel
aliunde. Similiter iste aque que per loca eructuant tepide vel bene calide aut ferventes, velut essent
supra ignem ardentem in aliquo vase, quomodo sunt ita, unde veniunt et unde sint, et quomodo
— 106 —

«Фридрих, августейший император Рима, давно уже сам системати¬
чески размышлял о разнообразных явлениях земли, которые можно на¬
блюдать на ней, над ней, внутри нее и под ней. Однажды он позвал к себе
меня, Михаила Скота, среди прочих наиболее верного ему астролога, и
задал мне втайне по порядку вопросы об устройстве земли и о чудесах,
которые на ней содержатся, начав так:
Дорогой мой магистр, мы часто слышали от одного человека и от мно¬
гих различные вопросы и их решения о небесных телах, то есть о солнце, о
луне и неподвижных звездах на небе, об элементах, о душе мира, о народах
языческих и христианских и о других созданиях, которые сосуществуют
над землей и на земле, таких, как растения и металлы. Еще слышали мы
о тех тайнах, которые предназначены для услаждения духа и мудрости, то
есть о рае, чистилище и аде и об устройстве земли и ее чудесах. Поэтому
мы просим тебя, чтобы ты из любви к мудрости и из почтения к нашей
короне1 изложил нам устройство земли, то есть как она держится над без¬
дной, и как пропасть под землей пребывает, и есть ли что-нибудь, что под¬
держивает землю, кроме воздуха и воды, или она стоит сама, или она нахо¬
дится над небесами, которые под ней; сколько небес, и кто их носители, в
них по преимуществу пребывающие; насколько одно небо в истинном из¬
мерении отстоит от другого, и что находится за последним небом, ведь их
много, и насколько одно небо больше другого; на каком небе Бог находится
по существу, то есть в божественном величии, и как Он сидит на троне
небесном; как к Нему приобщаются ангелы и святые, что ангелы и святые
постоянно делают возле Бога. Скажи нам далее, сколько бездн, и как назы¬
ваются духи, в них живущие, где находятся ад, чистилище и рай небесный,
то есть ниже земли, в земле или над землей* 1 2. Еще скажи нам, какова вели¬
чина тела земли в ширину и в длину, и какое расстояние от земли до самого
высокого неба и от земли до бездны, и одна ли бездна, или их много, и если
их много, то насколько далеко отстоит одна от другой; и имеет ли эта земля
пустынные места или она твердое тело подобно живому камню; и какое
расстояние от нижней поверхности земли до нижнего неба.
cst quod aquarum eructuantium quedam semper sunt clare, quedam turbide. Vellemus etiam scire
quomodo est ille ventus qui exit de multis partibus orbis et ignis qui eructuat de terra tam planure
quam montis, similiter et fumus apparens modo hie modo illic, unde nutritur, et quid est id quod
I'acit ipsum flare, ut patet in partibus Scicilie et Messine, sicut in Moncibello, Vulcano, Lippari et
Strongulo. Quomodo etiam est hoc quod flamma ignis ardentis visibiliter apparet non solummodo
in terra, sed in quibusdam partibus maris Indie».
1 Далее в парижской рукописи: «...и к нашему величеству».
2 Далее в парижской рукописи: «И какова разница между душами, которые каждый день
| уда попадают, и духами, которые низвергнуты с небес, и знает ли в иной жизни одна душа
другую душу, и может ли какая-нибудь из них перейти в эту жизнь, чтобы поговорить и
показать себя кому-нибудь, и сколько существует адских казней».
— 107

( кажи нам также, почему морская вода такая горькая и во многих
местах становится соленой, а некоторые воды вне моря пресные, хотя
вытекают все на одного и того же моря. Еще скажи нам о пресной воде,
почему она всегда бьет из земли, иногда из камней и из деревьев, как
п о видно, когда весной подрезают виноградные лозы; откуда она проис¬
ходит и поднимается, и почему в одних местах она сладкая и мягкая, в
других прозрачная, в третьих - мутная, в четвертых - плотная, то есть
камедистая. Мы очень удивляемся этому, давно зная, что все воды выте¬
кают из моря и, протекая разными путями по местностям, опять возвра¬
щаются в море, которое является ложем и вместилищем всех текущих
вод. Поэтому мы хотели бы знать, существует ли отдельный источник
соленой воды или и соленая, и пресная вода проистекают из одного мес¬
та, и если это так, то почему же эти воды столь друг другу противопо¬
ложны; ведь если судить по разнице цвета, запаха и течения, то кажется,
будто они из двух разных источников. Если же источника два, то есть
пресный и соленый, то мы хотим уточнить, какой из них больше, а какой
меньше, и как так получается, что эти воды, растекаясь по земле, как
кажется, круглый год в огромном изобилии вырываются на поверхность
из своего ложа. И хотя они изливаются в таком изобилии, они тем не
менее почти не превосходят норму, несмотря на столь бурное течение,
но так и продолжают вытекать в том же количестве. Мы хотели бы знать,
откуда берется соленая и горькая вода, источники которой можно найти
в разных местах, а также зловонная вода, как, например, в местах для
купания и в водоемах, становится ли она сама такой или проистекает от¬
куда-либо. Как так получается, что эта вода бывает прохладной, теплой
и кипящей, как будто она в какой-то емкости поставлена на раскаленный
очаг. Откуда она проистекает, откуда берется и почему некоторые воды
всегда прозрачны, а другие - мутные? Хотели бы мы также узнать, что
представляет из себя ветер, дующий со всех концов света, и огонь, вы¬
рывающийся из земли как на равнине, так и в горах; что представляет из
себя дым, появляющийся то здесь, то там, что его питает, что извергает,
как это видно в Сицилии и Мессине: Монджибелло, Вулькано, Липари
и Стромболи. Как так получается, что пламя появляется не только на
земле, но и в некоторых районах Индийского океана»1.
Перед нами текст, ставший знаменитым в истории ментальностей1 2.
Уже впервые издавший этот список вопросов Чарльз Хаскинс видел в
1 Далее в парижской рукописи: «И как так получается, что когда душа живого человека
переходит в иную жизнь, ни первая любовь, ни ненависть не могут быть причиной возвра¬
щения, как будто их никогда не существовало; кажется, что она не заботится ни о чем, что
осталось, будь она спасена или осуждена?»
2 В неполном виде они приведены у А. де Либера: Ук. соч. С. 125.
— 108 —

них «скептицизм, след еретика-эпикурейца, чья трагическая фигура явля¬
ется в одной из тысячи пылающих могил десятой песни Ада»1. Вслед за
ним многочисленные историки восхищались широтой интересов «чудес¬
ного реформатора», обладавшего, казалось им, столь непосредственным
взглядом на природу, отразившимся именно в этих вопросах1 2. Простое
восхищение и нежелание задаться вопросом, откуда Фридрих II мог по-
чепнуть эти интересы, вполне объяснимо в работе Эрнста Канторовича,
но гораздо меньше у такого знатока средневековой науки и философии,
каким был Хаскинс3.
Исследователи, обращавшиеся к этому тексту, почему-то были увере¬
ны в том, что мы можем полностью доверять Михаилу Скоту в верности
передачи императорских вопросов. Перед нами, однако, текст, автором
которого является именно он, придворный астролог. Как мы увидим,
все «Введение», и особенно «Книга о частностях», является ответом на
«энциклопедический запрос» Фридриха II. Но в какой степени всеобъем¬
лющий характер этих вопросов связан с личными интересами Михаила
Скота, а в какой - с интересами монарха? Почему не предположить, что
астролог, претендующий на роль «самого верного среди прочих», припи¬
сал какую-то часть собственных вопросов своему августейшему покро¬
вителю? Во всяком случае, не приходится сомневаться в том, что он имел
сильное интеллектуальное влияние на Фридриха II.
Следует обратить внимание на стиль изложения, который я постарал¬
ся передать в переводе. Некоторые вопросы повторяются дважды, сфор¬
мулированы сумбурно, то, что через несколько лет так раздражало шейха
ибн Сабина. Михаил Скот во многих отношениях не одинаков на протя¬
жении «Введения», и я думаю, что как хороший писатель своего времени
он умел выражаться в различных стилях, или на различных стилистичес¬
ких уровнях, следовать различным литературным «этикетам» (Д.С. Ли¬
хачев. - О.В.). Точно так же в средневековом искусстве стилистический
выбор художника или архитектора мог быть подчинен выполнению оп¬
ределенной идеологической задачи. Следуя наказу императора, шотланд¬
1 Haskins Ch. Op. cit. P. 268ss.
2 Schramm M. Friedrich II. von Hohenstaufen und die Arabische Wissenschaft. B., 1997.
S. 24-25. (International Workshop «Experience and Knowledge Structures in Arabic and Latin
Sciences», Max-Planck-Institut fur Wissenschaftsgeschichte, Preprint 84).
3 Когда Канторович сопоставляет «Книгу об искусстве соколиной охоты» с философией
той эпохи, его суждения о схоластике XIII в. сильно напоминают банальные, ни на чем не
основанные расхожие представления. Он пишет о «духовно жалкой эпохе, которая могла
лишь спекулировать на вопросе о том, сколько ангелов уместится на кончике иглы». На
таком фоне легко представить «Книгу об искусстве соколиной охоты» и интеллектуальные
интересы Фридриха II как «поворотный пункт в европейской мысли», «начало европейской
экспериментальной науки» (Kaiser Friedrich II... Op. cit. S. 335 ff).
— 109 —

ский астролог не раз подчеркивал, что он пишет для простецов (pauperes
intcllcctn), «близко к народному языку» (iuxta vulgare) - и эта формула
очень симптоматична. Он понимал, что тайны науки трудно объяснить
необразованным людям1.
Можно предположить, что в «вопроснике» он сознательно выбрал та¬
кой разговорный стиль, напоминающий литературу exempla. Бросается
в глаза краткость и конкретность некоторых вопросов, которую мы уже
замечали в других источниках, как будто Фридрих II спешил задать как
можно больше вопросов в минимальном количестве слов. Но является ли
это особенностью его личного характера, его личной манеры выражаться,
его личной жажды знаний? Или следует принимать во внимание в первую
очередь литературный этикет? Ведь Михаил Скот, как и позже ибн Сабин,
хотел предстать перед своими читателями участником настоящего диало¬
га с императором. В начале третьего раздела «Физиогномики», третьего
трактата «Введения», Михаил увещевает его:
«Советую вам: приглашайте ко двору докторов, магистров и талантли¬
вых от природы людей. Разговаривайте часто со многими, обращайтесь
к их сердцам разумно и в домашней обстановке. Размышляйте о разном.
Задавайте им вопросы, когда они с вами, и храните в сердце их ответы,
дабы в дальнейшем и другие смогли вам помочь. Не уподобляйтесь сухой
невозделанной земле, которую отвергают все, ибо она бесплодна. Поддер¬
живай обучение наукам в твоем королевстве, устраивай диспуты в твоем
присутствии, дабы восславился дух твой и увеличились твои природные
дарования. Позаботься о том, чтобы править долго. Это будет так, если ты
предашься добродетелям и будешь избегать пороков. Об этой морали мы
еще расскажем тебе в ином месте, если Бог того захочет»1 2.
Как видим, императорские вопросы становятся почти что частью при¬
дворного этикета, если не реального, то, во всяком случае, литературного.
В научном трактате, написанном при дворе, следует постараться увидеть
этот литературный этикет. Ибо и Михаила Скота нельзя считать особым
новатором в том, что он стимулирует любознательность государя. Ско¬
рее всего он следует хорошо ему знакомой «Тайной тайных»: «Королю
1 Michael Scotus. Liber Particularis. Ms. Bodl. Canon. Misc. 555. Fol. 1A-B.
2 «Unde ex meo consilio doctores, magistros et homines ingeniosos natura curialiter inuitetis
apud uos. Et sepe loquamini cum multis uerba uestra, corda eis sapienter et domestice commouen-
tes. Putate in diuersis propter diuersa et facite sibi questiones quando erunt uobiscum et dicta
eorum in corde seruate ut in posterum uobis et alteri ualeant iuuare. Ne sitis terra inculta et arrida
que cum est sterilis ab omnibus reprobatur, manutene studium scienciarum in tuo regno, et fac fieri
sepe disputationes ante conspectum tuum, ut tuus animus glorietur et tuum ingenium in melius
reformetur. Tuum studium sit uelle regnare diu et hoc erit si te dederis uirtutibus uicia euitando,
et de tali moralitate alibi tibi dicemus, si Deus uoluerit». Michael Scotus. Liber Particularis. Ms.
Bodl. Canon. Misc. 555. Fol. 59v.
— 110 —

следует уважать знатоков законов, почитать священников, превозносить
ученых, общаться с ними, выдвигать сложные вопросы, расспрашивать
честным образом, скромно отвечать, самых ученых и благородных почи¬
тать особо, согласно статусу каждого»1.
Безусловно, Михаил Скот присоединился к Фридриху II потому, что
этот монарх во многом соответствовал той модели просвещенного госу¬
даря, в которой так нуждались европейские интеллектуалы со времен
Иоанна Солсберийского, писавшего в середине XII в., что «необразо¬
ванный король подобен коронованному ослу»2. Однако Михаил и сам
создает образ своего монарха, он подсказывает ему вопросы, подобаю¬
щие императору.
Императорские вопросы в «Книге о частностях» вновь ставят нас
перед проблемой «государя в игре зерцал», над которой размышлял
Ж. Ле Гофф. Что в них - его личный интерес, а что - дань литературным,
идеологическим канонам, отразившимся и в сознании Михаила Скота, и
в сознании Фридриха II? Я специально подробно анализировал «Роман
об Александре», чтобы показать, как образ взыскующего знания монарха
мог отразиться в мировоззрении средневекового императора. Александр
спускается в ад, чтобы расспросить о будущем, и возносится на небе¬
са, чтобы увидеть землю посреди вод Мирового океана, как на тарелке.
И Фридрих II желает знать, что представляет собой abyssus, бездна под
землей, насколько одно небо отстоит от другого «в точном измерении».
Для традиционной космологии он требует «точного измерения», verax
mensura. В третьей дистинкции «Введения» Михаил Скот приводит по¬
учительную сказку (poetica fabula) о любознательном персидском царе,
который хотел узнать, где находится центр мира. Ответить на вопрос вы¬
звался какой-то виллан, прельщенный возможностью получить королев¬
скую власть. Показав центр земли прямо у трона царя, он кончил дело
тем, что вместе с соратниками сверг его, убил всех приближенных, а сам
сел на престол. Так слишком возгордившийся своим могуществом сов¬
ременник Магомета был посрамлен, а сказка показала пример опасного
праздного любопытства3.
Вопросы Фридриха II большей частью традиционны для средневе¬
ковой науки о природе: в разной форме они обсуждаются и у Беды До-
1 «Insuper condecet regem legiferos honorare, religiosos venerari, sapientes sublimare, et
conferre cum eis, dubitabiles movere questiones, honeste interrogare, discrete respondere, sapien-
ciores et nobiliores magis honorare secundum quod decet status uniuscuiusque». Secretum secre-
torum. Cap. 10. Ed. cit. P. 48.
2 «Rex illitteratus est quasi asinus coronatus». Joannes Saresberiensis. Polycraticus sive de
nugis curialium et vestigiis philosophorum. PL. Vol. 199. Col. 523.
3 Liber introductorius. Clm 10268. Fol. 122vB-123rA.
— Ill —

сгопочгспиого1, в сочинениях, возникших позже, но приписанных ему,
у Храбаиа Мавра, у Александра Неккама, в богатейшей и широко рас¬
пространенной литературе о чудесах (mirabilia) вроде «Книги Немврода»
(Liher Nemroth). У Гильома Коншского и других шартрцев заимствована
платоновская по своему происхождению проблематика души мира, anima
numcii, бывшая предметом ожесточенных споров в XII в.: сильно было
искушение отождествить платоновскую «душу мира» с животворящим
Духом, одним из лиц христианской Троицы. Как мы увидим позже, ми¬
ровоззрение Михаила Скота, несмотря на знакомство с арабской наукой,
было глубоко укоренено в христианской философской традиции. Это от¬
разилось и на вопросах Фридриха II.
Не следует также отрицать зависимость этого круга проблем от антич¬
ной науки - большинство их уже обсуждалось во времена Аристотеля и
задолго до него. Взять хотя бы природу вод. Об интересе Фридриха II к
ним как к средству лечения и профилактики свидетельствуют несколько
посвященных императору медицинских сочинений, в частности «Назва¬
ния и достоинства целебных источников Поццуоли и Байя» Петра Эбо-
лийского. Он лечился в этой местности перед отправлением в Святую
землю и мог знать запах, вкус и цвет воды Поццуоли, мог эмпирически
удостовериться в ее целебных свойствах и хотел знать их причину. Поче¬
му нет? Вопросы о природе вулканических явлений столь же традицион-
ны, как вопросы о воде. Более того, сам термин «вулкан» возник в антич¬
ном естествознании из наблюдений над островом Вулькано в Эоловом
архипелаге, а в современной науке два типа вулканической активности
получили наименование по островам Стромболи и Вулькано. Фридрих II,
словно предшественник современной вулканологии, приводит примеры,
которые свидетельствуют о его личной заинтересованности и личном
знании, ибо Этну и острова Эолова архипелага близ Сицилии он мог не
раз наблюдать в действии. Однако ответ, который Михаил Скот дает им¬
ператору, полностью совпадает с объяснением, данным задолго до него
Бедой и восходящим, несомненно, к античной традиции, скорее всего к
Плинию Старшему2.
Важным посредником между наукой при дворе Фридриха II и античной
традицией были и «классические» Шестодневы IV в. Василия Великого и
ориентировавшегося на него Амвросия Медиоланского. В них наиболее
1 Например, о положении земли над пропастью: Beda Venerabilis. De natura rerum.
Cap. XLV. PL. Vol. 90. Col. 263-264.
2 Liber Particularis. Ms. Bodl. Canon Misc. 555. Fol. 40r-40v. Beda Venerabilis. Op. cit.
Cap. L. Incendium Aetnae. PL. Vol. 90. Col. 276. Я имею в виду прежде всего «Естествен¬
ную историю» Плиния, где Этна, как и Эоловы острова, не раз упоминается (II, 234-236;
111,88).
— 112 —

ярко проявился специфический для христианских мыслителей Средневе¬
ковья способ вопрошания: обращая свой взор к миру дольнему, они всегда
имели в виду постижение горних, умопостигаемых реальностей. Исходя
из этого следует понимать вопросы Фридриха II об устройстве горнего
мира, о жизни «небесного двора». Они связаны также с желанием увидеть
в ней прообраз гармонии на земле и, прежде всего, при собственном дворе.
Как и остальные, они свидетельствуют скорее о знакомстве Фридриха II с
традициями христианской философии и политической мысли, чем о нова¬
торстве. В знаменитом трактате псевдо-Дионисия Ареопагита «О небесной
иерархии», в главе о первой иерархии (серафимы, херувимы и престолы),
анонимный автор пишет: «Таков, по моему разумению, первый порядок
небесных сущностей, вокруг Бога и при Боге непосредственно стоящий, и
просто и бесконечно в вечном Его познании в хороводе кружащий по вы¬
сочайшему для ангелов, находящемуся в непрестанном движении храму, и
многие блаженные видения чисто созерцающий»1. В греческом тексте го¬
ворится kyklo Theoii kaiperi Thedn1 2, в переводе IX в., выполненном Эриуге-
ной - in circuitu Dei et circa Deum, у Михаила Скота - coram Deo. Параллель
представляется очевидной.
Ареопагитики стали одним из основных источников, на которых ка¬
ролингские и более поздние мыслители разрабатывали учение о «трех
сословиях» (tres ordines). Трудно переоценить их влияние и на схоластику
в целом. В конце XII в. богослов Алан Лилльский написал небольшой
трактат «Иерархия». Основываясь на тексте псевдо-Дионисия, он раз¬
работал учение об «антииерархии» (<exordo) демонов, где сопоставляет
небесную иерархию с земной иерархией3. В XIII в. это учение было раз¬
вито Гильомом Овернским, который сравнил девять ангельских хоров с
королевскими чиновниками, officia, и с устройством церкви, politia cleri-
1 О небесной иерархии. 7, 4. Перевод М. Г. Ермаковой, сверенный с оригиналом по
изданию\ Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. СПб., 1997. С. 73-75. Латинский
текст в переводе Иоанна Скота Эриугены: «Ipsa ergo est, quantum ad nostram scientiam, prima
caelestium essentiarum dispositio, in circuitu Dei et circa Deum immediate stans, et simpliciter et
incessanter circumiens aeternam ejus scientiam, secundum excellentissimam, quantum in angelis,
semper mobilem collocationem». Joannis Scoti Erigene. Versio operum Sancti Dyonisii. PL.
Vol. 122. Col. 1052.
2 В другом месте: peri Thedn amesos - «непосредственно вокруг Бога» («О небесной
иерархии», 6, 2).
3 «Sequitur de subcelesti ierarchia. Subcelestis ierarchia est ordinata humane nature potestas
secundam primo et primam secundo loco imitans ymaginem summam et superexcellentem simi-
litudinem per mediam ierarchiam suscipiens, et ad primam referens, ut ab uno totum et ad unum
totum et unum totum; ideo dicitur: «secundam primo et primam secundo loco» ierarchiam «imi¬
tans», quia imitatione angelice nature peruenit homo ad imitationem dominice». Ierarchia Alani //
Alain de Lille. Textes inedits / Ed. M-Th. d’Alverny. P., 1965. P. 225.
— 113 —

calis, а девять «аптичинов» - с «устройством церкви злодеев и синагогой
(агамы» (ordinatio ecclesiae malignantium et synagogae Sathanae), то есть
с еретическими сектами1. Таким образом, перед нами разработанное и
прими гос официальным богословием политическое и социальное прочте¬
ние «небесной иерархии»1 2. Михаил Скот, судя по всему, был знаком и
с «Иерархией», и с другими текстами Алана Лилльского, доступными в
Толедо. Почему не предположить, что он познакомил с этой новой про¬
блематикой Фридриха И, предложив свое, более секуляризованное, чем у
Алана Лилльского, политическое понимание небесной иерархии?3
Итак, вопросы Фридриха II в передаче Михаила Скота глубоко укоре¬
нены в традициях средневекового естествознания и христианской экзеге¬
тики. Интеллектуальные интересы императора во многом предстают в них
более традиционными, чем в «Книге об искусстве соколиной охоты» и в
знаменитых опытах. Нам еще предстоит вернуться к ответам на вопросы
императора. Сейчас же, предваряя содержание следующего раздела, отме¬
тим, что увещевание Михаила Скота устраивать при дворе ученые споры и
задавать самые каверзные вопросы, несомненно, возымело действие.
1 Guillaume сГAuvergne. De universo. II. Cap. 112-113; III. Cap. 10. В издании 1674 г.
стр. 964-965; 1035-1036. Цит. по: Alain de Lille. Op. cit. P. 108.
2 См. об этом подробнее: Valentin В. Der Engelstaat. Zur mittelalterlichen Anschauung vom
Staate. B., 1908. S. 64 ff. Сам автор «Ареопагитик» был человеком аскетической культуры,
скорее всего монахом. Он хотел видеть в небесной иерархии прообраз церковного устройс¬
тва. Не случайно его же перу принадлежит трактат «О церковной иерархии». В каролинг¬
скую эпоху экклезиологическая традиция толкования преобладала. Но уже сам текст «О не¬
бесной иерархии», как мне представляется, скрывал в себе возможность применения его
к анализу светского общества: «порядок небесных сущностей», «в хороводе кружащий»
{perichoreousa), находится в «высочайшем храме». Этим последним термином русский
переводчик передает греческое слово hidrusis, происходящее от глагола hidrud: «строить»,
изначально, прежде всего, «строить храмы». Позднее это сакрализованное значение слова
было утеряно, и оно стало означать вообще всякое сооружение. Таким образом, это понятие
можно передать и религиозным понятием «храм», как это делает М. Г. Ермакова, а можно
и более нейтральным «collocationem», «помещение», как у Иоанна Скота. Средневековый
комментатор должен был хорошо чувствовать эти тонкости значений слов и умел пользо¬
ваться переводами ad litteram для обоснования новых концепций.
3 О возможной зависимости Михаила Скота от Алана Лилльского см.: Pick L. Michael
Scot in Toledo: Natura naturans and the Hierarchy of Being // Traditio. Vol. 53. 1998. P. 93-116.
He следует также забывать, что «Ареопагитики» циркулировали на Западе вместе с переве¬
денными тем же Эриугеной комментариями, приписывавшимися св. Максиму Исповеднику
и ставшими почти неразрывной частью текста. Как будто предваряя вопрос Фридриха II,
его анонимный автор, комментируя рассматривавшийся здесь пассаж, пишет: «Поскольку
он (Дионисий. - О.В.) называет эти первые чиноначалия вокруг Бога непосредственно и
стоящими, и в хороводе кружащими, следует выяснить, каким образом они и стоят, и дви¬
жутся, словно в хороводной пляске, вокруг Бога» («О небесной иерархии», 7, 4, схолия 39.
Указ. изд. С. 73-74).
— 114 —

Научные споры при дворе Фридриха II
Иудеи, библейская экзегеза, идея Империи
Многое об интеллекте и мировоззрении Фридриха II можно узнать
из его диалога с иудеями1. Некоторое время в Сицилийском королевстве
работали несколько евреев-переводчиков. Это не должно нас удивлять:
начиная с XII в. евреи помогали христианским переводчикам. Они вла¬
дели двумя, а то и тремя языками - были «арабами по языку, иудеями
по религии», по выражению современного историка1 2. Так было не толь¬
ко в Сицилии. Напомним, что Маймонид написал свое главное сочине¬
ние - «Путеводитель растерянных» на арабском языке, хотя рассчитано
оно было прежде всего на еврейскую аудиторию. Иудеи, как и представи¬
тели других религиозных меньшинств, пользовались определенной пра¬
вовой автономией до конца XV в.3 * * Они жили в отдельных кварталах, но
их к этому не принуждали: эти giudecche не были «гетто». Штауфены,
1 Sermoneta G. Federico II е il pensiero ebraico nell’Italia del suo tempo // Federico II e
l’arte del Duecento italiano / A cura di A. M. Romanini. Vol. 2. Galatina, 1980. P. 183-197; Id. Un
glossario filosofico ebraico-italiano del XIII secolo (Lessico intellettuale europeo. 1). R., 1969.
Bonfil R. La cultura ebraica e Federico II // Federico II e le nuove culture... Op. cit. P. 153-171.
Wolf G. Kaiser Friedrich II. und die Juden // Stupor mundi. 1. Aufl... Op. cit. S. 775-783. Наиболь¬
шее значение имеют недавние работы Колетт Сира и Лучаны Лепи. Sirat С. La filosofia
ebraica alia corte di Federico II // Federico II e le scienze... Op. cit. P. 185-197; Ead. Les traduc-
teurs juifs a la cour des rois de Sicile et de Naples // Traductions et traducteurs au Moyen Age. /
Dir. G. Contamine. P, 1989. P. 169-191. Pepi L. Jaqov Anatoli un intellettuale ebreo alia corte di
Federico II // Gli ebrei in Sicilia dal tardoantico al medioevo. Studi in onore di Mons. Benedetto
Rocco / A cura di N. Bucaria. Palermo, 1998. P. 157-166. Ead. II rapporto filosofia-rivelazione nel
Malmad ha-talmidim di Ja’aqov Anatoli // Schm. Num. 38. 2000. P. 261-275.
2 BrescH. Arabes de langue, Juifs de religion. L’evolution du judaisme sicilien dans l’envi-
ronnement latin, XIR-XV6 siecles. P., 2001. Исследователь отмечает характерную особенность
сицилийской общины: в ней не было типичной для других общин настоящей «касты» рав¬
винов, поэтому книжность и культура в целом обладали здесь более широкой общественной
основой. Это, однако, не влекло за собой ослабления главного объединяющего элемента -
религиозного рвения. Ibid. Р. 55-69.
3 «Latini, Graeci, Judei et Saraceni, unusquisque iuxta suam legem iudicetur». Такова гаран¬
тия, сформулированная в 1168 г. епископом Иоанном Катанским вслед за норманнскими
королями. Houben Н. Mezzogiorno... Op. cit. Р. 204-205. В Эриче, на западе Сицилии, евреи
жили в одних кварталах с христианами, что было нередко и в других странах. Dahan G.
Les intellectuels chretiens et les juifs au Moyen Age. P., 1990. P. 37-38. Изгнание евреев из
Сицилии в конце XV в., после многих веков относительного благополучия, было печальным
следствием дорогостоящего и политически спорного решения, принятого католическими
королями относительно своих пиренейских владений. Эту дорогую цену Сицилийскому ко¬
ролевству пришлось заплатить за унию с Арагоном.
— 115 —

следуя традиции Отвилей, покровительствовали им, впрочем, не сильно
отличаясь в пом от других европейских монархов: в 1220 г. взимаемые
с них налоги, ранее предназначавшиеся церкви, были перенаправлены
в королевскую казну... Материальная заинтересованность не помешала
Фридриху II упомянуть иудеев в не слишком достойном сообществе иг¬
роков в кости, жонглеров и блудниц во время заседания Великой курии в
Мессине в 1221 г.1
В XIII в. иудейские общины Южной Италии, кажется, не дали имен,
значительных для истории идей. Переводчики и экзегеты, связанные
с двором Фридриха II, все были приезжими, большинство - из со¬
стоятельных и образованных общин Прованса. Именно здесь, на юге
Франции, еврейские ученые восприняли новаторский метод Маймони-
да, Аверроэса, библейскую экзегезу и астрологию Авраама ибн Эзры
(Avempace у христианских писателей). Именно здесь еврейская фило¬
софская традиция, прибыв из Испании, перестала быть уделом лишь бо¬
гатейших евреев, знанием, передававшимся исключительно от учителя
к ученику, она почти что вышла на улицы. Яаков Анатоли, о котором
речь пойдет ниже, мог позволить себе прочитать серию философских
проповедей в синагоге! Правда, и здесь две философии - еврейская и
христианская - в XIII в. шли близкими, но не пересекавшимися путями.
Евреев не допускали в латинские школы, а они сами мало интересова¬
лись схоластическими спорами, которые велись по соседству с ними
христианскими коллегами, возможно, считая латинский аристотелизм
еще недостаточно сформировавшимся1 2.
Итальянские иудейские общины в интеллектуальном плане оказались
под влиянием испанских и провансальских центров3. Двор Фридриха II
стал одним из редких центров, где две философии на некоторое время
смогли соединиться. Это явление связано с именами братьев Моше и
Иехуды ибн Тиббонов, Иехуды бен-Соломона ха-Кохена и раввина Яако-
ва бен Абба Мари Анатоли (ок. 1194-1256).
Последний из них наиболее для нас интересен. Он был зятем и уче¬
ником Шмуэля ибн Тиббона, друга и духовного наследника Маймонида,
1 Свидетельство Рихарда из Сан-Джермано: Cronica, ad annum 1221. Иудеи должны
были носить знак «Тау» на одежде, говорится в дипломе, а проститутки не должны были
ходить в баню с честными женщинами. HD. I, 2. Р. 178.
2 Сират К. История средневековой еврейской философии. Иерусалим, М., 2003. С. 321—
326.
3 Barzilayl. Е. Between Reason and Faith. Anti-Rationalism in Italian Jewish Thought 1250—
1650. Den Hague, P., 1967. P. 22. Уже в середине XII в. Шломо Пархон из Арагона работал в
Южной Италии, знакомя евреев Южной Италии с методами экзегезы, распространенными
в испанских землях.
— 116 —

автора первого из двух еврейских переводов «Путеводителя колеблю¬
щихся». Под руководством тестя Анатоли изучил математику и начал ра¬
ботать над переводами научных текстов с арабского на иврит и продол¬
жил их уже под покровительством императора в Неаполе между 1231 и
1235 г. Ему принадлежат переводы комментариев Аверроэса (на «Анали¬
тики», «Категории», «О толковании» Аристотеля, «Исагог» Порфирия),
«Альмагеста», его краткого изложения Аверроэсом. Особый интерес для
возможного сравнительного исследования должен представлять его пе¬
ревод «Основ астрономии» аль-Фергани (лат. Альфрагана), поскольку он
сделан на основе латинского перевода скорее всего Герарда Кремонско¬
го, но со ссылками и на арабский оригинал1. Это очень редкий случай
в истории научных переводов ХП-ХШ вв., во всяком случае, в тех под¬
робностях, которые нам сегодня известны: иудеи могли познакомиться с
латынью лишь в ограниченном объеме, что называется, «неофициально»,
и лишь по милости и благорасположению работавших с ними христиан.
Вполне вероятно, что Анатоли заслужил доверие Михаила Скота и лич¬
но Фридриха II, «допустивших» раввина к сокровищнице христианского
знания - латыни. Не случайно Альфраган - едва ли не основной источник
астрономических познаний самого Михаила Скота. Кроме того, Анатоли
был экзегетом, личным врачом Фридриха II в 30-е гг. XIII в. и, возможно,
занимался алхимией. И библейская экзегеза, и медицина, и алхимия вхо¬
дили в сферу интересов знаменитого шотландца, явно оказавшего покро¬
вительство провансальскому ученому и, возможно, введшего в интеллек¬
туальный круг императора1 2.
Анатоли, несомненно, видел одну из своих задач в том, чтобы поз¬
накомить иудеев с аристотелизмом в аверроистском ключе. Это, как мы
видели, вполне согласуется с одним из направлений деятельности Ве¬
ликой курии и, в дальнейшем, христианской схоластики в целом. На
еврейскую философию аверроизм оказал не меньшее влияние. Однако
вторым великим откровением для еврейских философов был Маймо-
нид3. Анатоли был его верным продолжателем - и уже поэтому не ра¬
ционалистом, готовым отказаться от религиозной истины ради разума,
1 PepiL. Ja’aqov Anatoli. Un ebreo aristotelico // Ja’aqov Anatoli. II pungolo dei discepoli
(Malmad ha-talmidim). II sapere di un ebreo e Federico II / Introduzione, traduzione e note a cura
di L. Pepi. Vol. 1. Palermo, 2004. P. 18. N. 30.
2 Михаил Скот приписывает ему опыт по превращению меди в серебро: Harrison Thomp¬
son S. The Texts of Michael Scot’s Ars Alchemie // Osiris. Vol. V. 1938. P. 544. Cupam К. Ук. соч.
С. 342. Если это свидетельство хорошо знакомого с ним Михаила Скота верно, Анатоли был
чуть ли не единственным известным нам еврейским мыслителем Средневековья, который
не чурался алхимических опытов.
3 Barzilay I. Е. Op. cit. Р. 23.
— 117 —

а согласователем, примирителем, для которого первостепенность веры
неоспорима1. Такая позиция напоминает знаменитую формулу ранней
схоластики: fides quaerens intellectum.
Ho время пребывания при дворе Фридриха II Анатоли написал свое
единственное дошедшее до нас сочинение: «Стрекало для учеников»
(Малмад ха-талмидим) - серию философских проповедей, связанных с
недельными разделами Торы, которые читались на протяжении всего ли¬
тургического года1 2. Однако почти каждая проповедь начинается со сти¬
ха из Книги Притчей, поэтому в «Стрекале» можно видеть продолжение
проекта по комментированию приписывавшихся Соломону текстов, кото¬
рый был начат Шмуэлем ибн Тиббоном3. Но его значение в истории идей
может быть выражено яснее: это первый развернутый комментарий на
«Путеводитель колеблющихся», размышление над которым на протяже¬
нии столетий станет одной из столбовых дорог еврейской философии4.
В пространном предисловии к «Стрекалу» можно найти следующие
слова: «Цель моей книги только в том, чтобы изложить то немногое, каса¬
ющееся наук, чему я научился у названного выше мудреца (Шмуэля ибн
Тиббона. - О. В.) и что я слышал из уст великого христианского мудреца
(хахам) Михаила (Скота. - О. В.\ с которым я был связан некоторое вре¬
1 Такова, например, оценка знатока еврейской традиции в Италии Джузеппе Сермоне-
ты. Sermoneta G. Un glossario... Op. cit. P. 34. Правильность ее подтверждается той грустной
тональностью, в которой Анатоли пишет о религиозности своих единоверцев, о неосмыс¬
лен ности, с которой они по субботам слушают чтения и комментарии Закона, о «бессердеч¬
ности», с которой они формально соблюдают заповеди. Не следует забывать, что философ
Анатоли был проповедником.
2 Оба слова в названии построены на корне *7Я7, от которого производятся все понятия,
связанные с учением, и Анатоли в предисловии обыгрывает значение данного им названия:
его книга - одновременно учебник и стрекало (инструмент учителя) для тех, кто учится
(талмидим) и кто воздает культ Богу (оведим), для «людей действия» (анше хама’асе), ко¬
торые воплощают заповеди в жизни. Он пишет не книгу мудрости, но лишь «стимулиру¬
ет», «подстрекает» (дирбунот) к поиску истины. Ja’aqovAnatoli. И pungolo... Op. cit. Vol. 1.
P. 61. Издание XIX в. (Lyck, Mekize Nirdamim, 1866) некритическое и почти недоступно,
оно основано лишь на одной из 25 рукописей, известных по базе данных Института мик¬
рофильмов Государственной университетской библиотеки Иерусалима. Недавно появился
перевод на итальянский, первый перевод на современный язык, к сожалению, лишь частич¬
ный, но добротный: Ja’aqov Anatoli. II pungolo dei discepoli (Malmad ha-talmidim). II sapere
di un ebreo e Federico II / Introduzione, traduzione e note a cura di L. Pepi. 2 vv. Palermo, 2004.
Там же можно найти подробную библиографию и полностью воспроизведенный еврейский
текст старого издания.
3 Сират К. Ук. соч. С. 340-341.
4 Барзилай и Сират невысоко оценивают собственно философскую оригинальность
«Стрекала» и видят его значение прежде всего в довольно терпимом отношении к хрис¬
тианской экзегезе священных текстов иудаизма. Barzilay /. Е. Op. cit. Р. 31. Сират К. Ук.
соч. С. 340.
— 118 —

мя. Когда в разговоре возникал какой-нибудь библейский стих, он пред¬
лагал его ученое объяснение. Я принимал толкование и записывал под
его именем, потому что в мои намерения не входило хвастаться взятой
взаймы одеждой, чтобы приобрести славу ученого. И меня не следует
критиковать и презирать за то, что я цитирую его, не принадлежащего к
нашему народу. Вещи нужно анализировать сами по себе, и на важно, кто
именно высказывается о них»1. Здесь выражена смелая интеллектуаль¬
ная и религиозная позиция, в истории средневековой еврейской мысли
встречающаяся так же редко, как и в христианской. Такое сотрудничество
стало возможно, как мне кажется, благодаря посреднической и как бы
«прикрывающей» роли лично Фридриха II. В 1240 г. в Париже под пред¬
седательством епископа Парижа Вильгельма Овернского и в присутствии
королевы Бланки Кастильской, матери Людовика IX, проходит диспут
между францисканцами и четырьмя иудейскими учеными, на котором ев¬
реям пришлось оправдывать Талмуд против обвинений в ереси по отно¬
шению к христианству. В результате многочисленные конфискованные
экземпляры Талмуда сожжены. Публичные иудео-христианские диспуты
еще вовсе не свидетельствовали о взаимопонимании, напротив, в XIII в.
напряженность и агрессивность полемики усилилась1 2.
Анатоли с уважением отзывается о Скоте, скорее всего он относился к
нему как к своему покровителю и отчасти наставнику. Однако он после¬
довательно цитирует его мнения, чаще всего не высказывая собственного
суждения на их счет. Эта подчеркнутая объективность в передаче чужих
мыслей для нас особенно ценна, она увеличивает наши шансы услышать
реальные голоса той эпохи3. Комментарии шотландского астролога на
библейские пассажи (всего их 21) очень кратки. «Стрекало» не было за¬
думано как философский трактат, изложение в нем действительно не от¬
личается стройной структурой - тем проще было включить в него в виде
вкраплений идеи христианского мыслителя, которые на самом деле могли
импонировать автору.
Возьмем в качестве примера изложение Книги Притчей Соломоно¬
вых: «Соверши дела твои вне дома, окончи их на поле твоем, и потом
устрояй и дом твой» (23, 27). Анатоли понимает эту фразу как симво¬
1 Ja’aqovAnatoli. II pungolo... Op. cit. Vol. 1. P. 60.
2 Dahan G. Op. cit. R 349.
3 Анатоли мог и отходить от этого правила. Например, фразу «Потому что Бог на небе, а
ты на земле; поэтому слова твои да будут немноги» (Эккл. 5, I, в еврейской Библии Qoelet 4,
17) Скот предлагает толковать как символ эстетической радости, которую испытывает душа
познающего при соприкосновении с высокими предметами. Достаточно «немного созерца¬
ния» и немногих слов. Анатоли откровенно пишет, что ему не нравится такое толкование,
но он все же решил привести его, чтобы процитировать Скота. Ja’aqov Anatoli. II pungolo...
Op. cit. Vol. 1. R 60.
-- 119 —

лическое разделение наук, где работа в поле означает изучение наук о
природе, которое подготавливает к строительству дома, - метафизики,
пауки о божественном, цели всякого познания. Михаил Скот предлагал
этическое прочтение: работа в поле есть соблюдение правил поведения,
далее, развивая в себе добрые качества, можно достичь мудрости. Нюан¬
сы двух толкований от нас не ускользнут: Анатоли настаивает, казалось
бы, на чисто интеллектуальном аспекте философского пути человека, от
физики к метафизике (то есть буквально к «тому, что после физики»), в то
время как Скот говорит о моральной готовности человека к научным за¬
нятиям. Однако и Анатоли мысль христианского мыслителя должна была
импонировать, поскольку отвечала его убеждению, что высшей мудрос¬
тью для индивида является глубокое знание Торы1. Толкуя известный в
экзегетике сон Иакова о лестнице в небеса (Быт. 28, 12), Анатоли ставит
рядом толкования Маймонида и Скота. Для первого лестница символи¬
зирует, кажется, ступени пророческого прозрения; для второго - ступени
познания, поскольку пророки иногда именно в снах и видениях узнают
то, что не знали раньше. Автор приходит к двоякому выводу, согласуя оба
авторитета, в общем-то не слишком расходящихся в этом вопросе: «Впол¬
не вероятно, что в символе лестницы содержатся оба смысла, познание и
пророчество»1 2. Михаил Скот, как мы увидим в дальнейшем, был в целом
оптимистом в познании природы, но он не сомневался, что божественное
знание, приближение к познанию божества, могло быть даровано только
святым и пророкам, и вполне серьезно относился к видениям и снам3.
В то же время, ему, как и многим его современникам среди христиан, им¬
понировала идея построения иерархической схемы наук.
Один из пассажей Маймонида вновь возвращает нас к вопросу о веч¬
ности мира, на котором мы уже останавливались. Маймонид рассмат¬
1 Ja’aqovAnatoli. И pungolo... Op. cit. Vol. 1. P. 140-141.
2 У Анатоли говорится, что познание и пророчество «называются» («никреу») или, по
рукописи Vat. hebr. 41 fol. 36v, «открываются» («ниглеу») в символе лестницы. Ja’aqov Ana¬
toli. II pungolo... Op. cit. Vol. 1. P. 149. N. 2-A. Маймонид не говорит собственно о лестнице
Иакова, но обсуждает смысл пророческих видений в Ветхом Завете и излагает свое пред¬
ставление об одиннадцати ступенях пророчества. Le guide des egares... Op. cit. II. 41^t5.
P. 379-397.
3 У Анатоли он еще раз сравнивает обычное чувственное познание «извне» с ненор¬
мальным, пророческим познанием, «изнутри», когда разум «изливается» на воображение,
то есть взгляд и все, что с ним связано, перевернуто. Отсюда, считает Скот, тот страх, кото¬
рый испытывали ветхозаветные пророки в моменты прозрений. Ja’aqov Anatoli. II pungolo...
Op. cit. Vol. 1. P. 185. Этот диалог между христианином и иудеем на тему видений, снов и
пророчеств особенно интересен, поскольку в обеих религиях они имели огромное значе¬
ние. См., например: Schmitt J.-Cl. La conversion d’Hermann le Juif. Autobiographie, histoire et
fiction. P., 2003. P. 91ss.
— 120 —

ривает вопрос из «Пиркей» раввина Элиезера Великого: «Из чего была
создана земля?» Бог взял снега от подножия Трона Славы и бросил его,
как и сказано: «Ибо снегу он говорит: будь землей» (Иов 37, 6) ^ Уже для
Маймонида это вопрос, «смущающий веру богослова, человека науки»1 2.
Основываясь на мнении раввина-талмудиста, он отстаивает идею о двух
различных материях - небесной и земной и в то же время, в аристотелевс¬
ком ключе, проводит аналогию между белизной, снегом и первоматерией.
Анатоли приводит также мнение Фридриха II, который, судя по всему,
участвовал в этой дискуссии: «Наш господин король Фридрих объяснил
причину, по которой мудрец использовал слово «снег» для обозначения
первоначальной материи: снег белый, а все белое может приобретать лю¬
бой другой цвет. Так же и первоначальная материя может принимать все
формы. Мудрец поэтому сравнивает ее со снегом, названным у Маймони¬
да «нечто подобное работе из чистого сапфира» (Исх. 24, 10)»3. Михаил
Скот был иного мнения: место из книги Исход намекает на девятую сферу,
простую, хрустальную, лишенную звезд. И в этом для него смысл стихов
Иезекииля: «Вид колес был как цвет камня топаз» (Иез. 1, 16; 10,9)4. Это
мнение и Маймонида, который цитирует арамейское толкование Онкела
на Исх. 24, 10: «И под Троном Славы нечто подобное работе из чистого
сапфира»5. Таким образом, Михаил Скот предлагает своего рода «астро¬
логическое» прочтение обсуждавшегося ветхозаветного текста. Букваль¬
но на следующей странице Анатоли приводит его небольшое популярное
объяснение сути астрологии, где все видоизменения, происходящие в
подлунном мире, выводятся из того простого факта, что «Бог дал небе¬
сам власть над землей, и поэтому живущих на земле следует понимать
согласно тому, что происходит на небе»6. Такие «научно-популярные»
пояснения для простецов мы не раз встретим на страницах собственного
сочинения Михаила Скота, создававшегося в те самые годы.
Перед нами, судя по всему, правдивая передача спора между предста¬
вителями двух религий. Спор, как это было свойственно для иудео-хрис¬
тианской полемики на протяжении всего Средневековья, разворачивается
на основе общего священного текста, по вопросу, всю актуальность кото¬
рого для интеллектуальной жизни тех лет мы продемонстрировали выше.
Интересно, что «Путеводитель колеблющихся» приводит к единому мне-
1 В Синодальном переводе Ветхого Завета сказано: «будь на земле». В Вульгате: «qui
praecipit nivi ut descendat in terram». Maimonide. Op. cit. II, 26. P. 324-326.
2 Ibid. P. 325.
3 Ja’aqovAnatoli. II pungolo... Op. cit. Vol. 1. P. 161.
4 В Синодальном переводе: «Вид колес и устроение их - как вид топаза».
5 Maimonide. Op. cit. Ill, 4. P. 419.
6 Ja’aqov Anatoli. II pungolo... Op. cit. Vol. 1. P. 162. Sirat C. Op. cit. P. 172.
— 121 —

ишо христианина Михаила Скота и иудея Анатоли, не соглашающегося с
неоплатоническим, по сути дела, представлением Фридриха II о сущест¬
вовании единой материи для всего мироздания. Если император пытается
свести Творение к физическим законам, то уже для Маймонида, а вслед
за ним и для участников придворной дискуссии, это неприемлемо1. От¬
мстим, однако, свободный характер устного спора, в котором ученые не
соглашаются с монархом, не навязывающим «официальной» доктрины.
Спор о первоначальной материи находит отклик в Прологе к «Мель-
фийским конституциям», где говорится, как мы помним, что при сотво¬
рении мира «первоначальная материя при помощи наилучшей природы
была воплощена в образы вещей». Видимо, не случайно именно здесь в
повествовании Анатоли возникает голос монарха. Как ни странно, никто
не заметил очевидной связи между materia primordialis в «Мельфийских
конституциях» и в маймонидовском пассаже, обсуждавшемся в начале
1230-х гг. в Великой курии1 2. И как мы видим, император, готовый в дру¬
жеском кругу, «дома», выслушать все точки зрения, в законодательстве
выражает скорее собственное представление. Как и во многих культур¬
ных начинаниях Фридриха II, отражение его мировоззрения в политичес¬
ком контексте «Мельфийских конституций» имело определенное прово¬
кационное значение. Вот в чем связь такого частного мероприятия, как
ученый спор при дворе, и политической жизни Сицилийского королевс¬
тва, взаимоотношений Империи и папства.
Еще один вопрос, обсуждение которого описано у того же Анатоли,
может быть интересен в нашем исследовании: «Наш господин, великий
король, император Фридрих, да продлятся дни его, объяснил, почему Бог
приказал делать жертвоприношения крупного рогатого скота, баранов и
коз, но не диких животных. Цель жертвоприношения - дар Богу. А чело¬
век не может принести в дар то, что ему самому не принадлежит. Боль¬
шие и малые домашние животные принадлежат их хозяевам, которые их
старательно выращивали или же купили. Дикие звери, напротив, живут
на воле в пустыне, у них нет хозяина, и никто не трудился ради них. Они
1 Для Маймонида сотворение мира из ничего есть чудо (Op. cit. II, 25. R 323), вера в
него - основа религии (ibid. II, 27. Р. 326). Но рождение мира не должно пониматься как
физическое рождение, подчиненное законам природы (ibid. II, 27. Р. 327).
2 В книге Пьеро Морпурго, почти полностью посвященной исследованию взаимозави¬
симости новых представлений о природе и политических концепций при дворе Фридриха II,
есть раздел о Прологе к «Мельфийским конституциям». Однако в нем ни слова не сказано
о тех философских спорах, которые лежат в его основе (Morpurgo Р. L’armonia della natura
е I’ordine dei govemi (secoli XII-XIV). Tumhout, 2000. P. 104-110; 131-132). В то же время
именно «Путеводитель» Маймонида объявляется источником и политических представле¬
ний Фридриха II (р. 277ss.), и его научного метода, критического отношения к авторитетам
(р. 180), что тоже изрядное преувеличение.
— 122 —

никому не принадлежат, и Бог не велел приносить их на алтарь. Доказа¬
тельство истинности этого объяснения следующее: тот, у кого не было
средств на скот, должен был жертвовать дворовую птицу, голубей или
горлиц, ибо тогда их выращивали дома»1.
Параллельно к этому следует привести еще один пример: в двух ев¬
рейских рукописях начала XIV в., содержащих сочинения Калонимоса
бен Калонимоса, придворного короля Роберта Неаполитанского и Дави¬
да бен Шломо Йедидийи из Вероны, Фридриху II приписывается толко¬
вание очистительного ритуального сжигания рыжей телицы (Числ. 19).
Император удивляется, что об этом ничего не говорится у Маймонида.
После этого он ссылается на некую «Книгу индийских мудрецов», в ко¬
торой описывается подобное сжигание рыжего льва. По его мнению,
«Князь пророков (Моисей. -О. В.) взял телицу потому, что охотиться на
льва слишком опасно, но еще потому, что знак тельца следует за знаком
льва1 2, и ни одно животное, кроме льва, не может сравниться с ним в
силе. Моисей взял рыжую телицу как средство очищения так же, как это
делали египетские знахари для очищения женщин. Тем самым Моисей
хотел изменить саму природу действия, момент его проведения и знак
зодиака, при котором это происходило, дабы жертвы не приносились
более идолам»3.
Фридрих II, кажется, понял одну из основных целей «Путеводителя»:
разъяснить разумными доводами смысл Закона. Маймонид различал два
типа заповедей. Те, полезность которых очевидна, называются «мишпа-
тим». Те же, чье значение не столь очевидно, называются «хуким». Ком¬
ментируя Втор. 32, 47, еврейский мыслитель пишет: «Этот закон небес¬
полезен, и если в каких-то случаях вам кажется, что это не так, то вина на
вас. Ты знаком с распространенным среди нас преданием, что Соломон
знал значение всех заповедей, кроме тех, что касаются рыжей телицы.
Ты знаешь также мнение ученых о том, что Бог скрыл смысл заповедей
для того, чтобы ими не пренебрегали, как это произошло с Соломоном в
отношении трех заповедей, значение которых разъяснено»4.
Маймонид писал для «колеблющихся», «заблудших», «неуверенных»,
«сомневающихся» («невухим»), то есть для тех, кто хотел познать и по¬
нять разумом устои религии, оставаясь верными ей. «Путеводитель», в
отличие от других его сочинений - медицинских, юридических, фило¬
софских, рассчитан на образованных читателей, умевших многократно
1 Sirat С. Op. cit. Р. 173.
2 Столь очевидной ошибке в порядке следования знаков Зодиака в устах хорошо знако¬
мого с астрологией и окруженного астрологами Фридриха II объяснения найти не удается.
3 Ibid. Р. 173-174.
4 Mai'monide. Op. cit. Ill, 26. P. 503.
— 123 —

анализировать одни и те же тексты1. Таким был, конечно, Анатоли. Но и
Фридрих II, пусть христианин, должен был быть если не внимательным
читателем (ибо еще не было латинского перевода «Путеводителя»), то
внимательным слушателем и аналитиком учения и метода Маймонида.
Он явно был из «сомневающихся». Мы уже не раз слышали его вопросы,
вызванные желанием понять - не отбросить - учения и законы, над ко¬
торыми размышляли его современники. Его законодательство основано
па том же желании: на разумных основаниях реорганизовать жизнь своих
подданных, подвергнув исправлению обычаи норманнского времени на
основании рационализма римского права.
Интересно, что свою критику Маймонида император основывает на
некой книге «индийских мудрецов», вроде бы неизвестной еврейскому
мыслителю. За этими «индийскими мудрецами», однако, вполне могли
скрываться какие-то сабейские тексты из Харрана, ибо именно через них
индийская астрологическая, магическая и религиозная литература прони¬
кала в арабский интеллектуальный мир, а через него - к христианам. Тем
самым Фридрих II, любивший дискуссии, решил выступить против нового
авторитета иудеев с его же собственным оружием, ибо Маймонид объяснял
смысл заповедей и ритуалов, составлявших нерв религиозной жизни иу¬
деев, противопоставляя их идолопоклонству сабеев. «Путеводитель» гово¬
рит, что когда-то их религия была распространена повсеместно, но и ныне
(то есть в конце XII в.) она по-прежнему жива и многие, следуя ей, воздают
культ звездам1 2. Литературу сабеев в арабских переводах Маймонид знал
неплохо, но с середины XII в. разными путями, и прежде всего через Толе¬
до, она начала проникать и на Запад. Фридриху II, например, стал известен,
правда, несколько позже описываемых событий, довольно авторитетный
сборник таких текстов, известный под названием «Книга девяти судей».
1 Приведу одну из самых замечательных фраз «Путеводителя», свидетельствующую о
высочайшем интеллектуальном аристократизме: «Оказавшись запертым на узкой арене и
не находя иного способа правильно преподать истину иначе, как таким способом, который
подойдет лишь одному возвышенному человеку, но вызовет недовольство десяти тысяч не¬
вежд, я предпочту, не обращая внимания на оскорбления толпы, говорить с ним одним, что¬
бы вызволить его из затруднения, в котором он оказался, указать ему путь освобождения,
путь к совершенству и покою». Ibid. Introduction. Р. 23.
2 Ibid. Ill, 27-32. Р. 505-527. В течение веков многие иудеи верили в могущество звезд,
но их религия была построена на идее Завета, то есть исключительной связи между Все¬
вышним и Его народом. Эта связь как бы спасала иудея от тирании звезд, от которой
страдали другие народы. Именно поэтому критика астрологических доктрин в «Путе¬
водителе» и в других известных еврейских философских текстах не слишком развита.
Некоторые мыслители, в частности Авраам ибн Эзра (Авемпас), относились к ним с вни¬
манием и симпатией. Наверное поэтому Авемпас и стал одним из научных «авторитетов»
христианского Запада в XIII в.
— 124 —

Его привез с Ближнего Востока Феодор Антиохийский, придворный фи¬
лософ и переводчик императора. Знали здесь и герметическую литературу,
также связанную с наследием Индии и Харрана1.
Такой интерес императора к иудейским жертвоприношениям останет¬
ся непонятным, если не знать, что в 1236 г. в Германии распространи¬
лись слухи о «ритуальных убийствах» евреями христианских детей. Это
дало повод для погромов и гонений. Анналы расходятся в деталях, но все
рассказывают о «скандальной» роли в этом конфликте верховного судьи,
Фридриха II, который был, по общему мнению, подкуплен преступника¬
ми. Когда в эльзасскую резиденцию Хагенау ему принесли тела убитых
семилетних детей, «император якобы сказал: “Если они мертвые, идите
и похороните их, на большее они не сгодятся”. Услышав это, христиане
удалились в смятении. Тем самым злосчастный император доказал всем
свою неверность. Ибо и иудеи были отпущены с миром, и христиане не
добились правосудия за столь нечестивое злодеяние»1 2.
Фридрих II, действительно, выступил судьей, о чем повествует офи¬
циальный диплом Великой курии: «Основываясь на авторитете много¬
численных книг, которые изучило наше величество, мы признали неви¬
новность упомянутых иудеев доказанной на разумных основаниях... Для
удовлетворения грубого народа и в неменьшей степени руководствуясь
принципами права, по нашему усмотрению и здравому совету князей,
магнатов, знатных людей, аббатов и церковных людей, при их полном на
то согласии, мы послали ко всем западным королям специальных легатов,
чтобы они прислали к нам как можно больше крещеных иудеев, разби¬
рающихся в иудейском учении. Они долго пребывали у нас в Курии. Мы
привели их для дознания истины, с тем чтобы они провели тщательное
расследование и сообщили нам: поскольку у иудеев еще сохранилось это
суждение о человеческой крови, ведущее, наверное, к другим преступле¬
ниям, не могло ли оно завлечь иудеев на совершение этого злодеяния?»3
1 Liber Novem Judicum in Judiciis Astrorum. Clarissimi auctores istius voluminis: Mesehella,
Aomar, Alkindus, Zael, Albenait, Dorotheus, Jergis, Aristoteles, Ptholemeus. Venezia, Ed. Peter
Lichtenstein, 1509. Lucentini P. L’ermetismo magico nel secolo XIII11 Sic itur ad astra. Fest¬
schrift Paul Kunitzsch / Hg. M. Folkerts, R. Lorch. Wiesbaden, 2000. P. 409-450.
2 «Cum igitur imperator ad Haguenowiam redisset, christiani illos tres pueros ei presentaverunt
et intimaverunt ei, quia Iudei ita eos interfecerant. Imperator respondit: «Si mortui sunt, ite, sepelite
eos, quia al aliud non valent». Christiani vero hoc audientes, confusi ab eo descesserunt. Et ita ille
infelix imperator unum sue infidelitatis articulum promulgavit, quia et Iudei in pace dimissi sunt et
christianis de tarn nefario facto nulla est exibita iusticia». Richerus. Gesta Senoniensis Ecclesiae 11
MGH. SS. Bd. 25. Hannover, 1880. S. 324. Cp.: Annales Erphordenses 11MGH SS. Bd. 16. Hanno¬
ver, 1859. S. 31; Annales Marbacenses // MGH SS. Bd. 17. Hannover, 1861. S. 178.
3 Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. MGH, Legum Sectio. Bd. IV.
S. 274-276.
— 125

Фридрих II ие побоялся пойти на конфликт с общественным мнением и
проявить терпимость, нетерпимую, с точки зрения современников. Как ни
странно, лот диплом возымел и позитивное воздействие на Германию, и
даже пана Иннокентий IV в 1247 г. цитировал его одобрительно1. Еще ин¬
тереснее, что он проводит своего рода научную подготовку к этому: чтение
книг, обсуждение, возможно, с участием самого императора, спорных мест
е иудеями и придворными интеллектуалами. В этом эпизоде очень четко
проявилось единство ученого и политика, несмотря на то, что политичес¬
кий манифест, которым был суд над иудеями, как и многие другие начина¬
ния императора, были поняты превратно и в конце концов обращены про¬
тив него. Не следует, правда, думать, что, оправдывая иудеев, Фридрих II
порывал с обычаями своих современников - иудеи традиционно пользова¬
лись покровительством и церковных, и светских властей. Для Штауфена
поддержка иноверцев выражала и материальные интересы казны, и интел¬
лектуальную открытость правящей элиты, и представления Великой курии
о защитной, покровительственной функции власти. Тем самым власть, за¬
щищая слабых, верно следовала кодексу феодальной морали. В отличие
от других регионов Европы, иудеи получили от Фридриха II статус «слуг
императорской палаты» и подчинялись непосредственно Великой курии1 2.
Приведем еще несколько примеров. В начале 1230-х гг. Иехуда бен-
Шломо ха-Кохен, совсем еще молодой ученый (ему было не более 18 лет),
написал «Очерк науки». Тогда он начал дискутировать с философами
Фридриха II о проблемах геометрии и астрономии. В этом сочинении
есть такой пассаж: «Когда эти решения были представлены императору
Фридриху (да возвеличится слава его!), он очень обрадовался тем отве¬
там, которые я дал тому, кто претендовал на то, что является придворным
философом. Между нами было еще много споров по многим проблемам,
много вопросов и ответов, но я больше не буду излагать их в этой книге.
Переписка продолжалась десять лет, и я приезжал в страну императора,
видел мудрость его деяний, его ученых, его писцов, его старцев, его су¬
дей, его начальников, мясо его стола и жилища его слуг»3.
1 Dahan G. Op. cit. Р. 46. N. 16. По отношению к Фридриху II термин «терпимость»
должен применяться, как и ко всякому средневековому правителю, с оговорками. Это одна
из проблем, ставших краеугольным камнем в историографии. Еще Эрнст Канторович, пи¬
савший в особом историческом контексте и с особыми целями, говорил о нем, в связи с его
борьбой против еретиков, как, «возможно, о самом нетерпимом монархе, которого знало
Средневековье», добавляя при этом, что «терпимый судия подобен слабому огню». (.Кап-
torowiczE. Kaiser Friedrich II... Op. cit. S. 247). Дэвид Абулафиа считает его терпимым к
иудеям лишь по сравнению с «истерическим антисемитом» Людовиком IX (Abulafia D. Fre¬
derick II... Op. cit. P. 256).
2 Dahan G. Op. cit. P. 49, 71 ss.
3 Sirat C. Op. cit. P. 175.
— 126 —

Еврейский ученый Моше Бен-Шломо из Салерно, около 1250 г. жив¬
ший в Неаполе, составил итальянско-еврейский философский словарь
' и * я еврейского перевода «Путеводителя растерянных», сделанного Шму-
>лем ибн Тиббоном. Здесь еврейские слова записаны латинскими бук¬
вами. Известно, что он работал совместно с Николаем из Джовинаццо
и неаполитанскими доминиканцами, поскольку он цитирует их в своем
комментарии на «Путеводитель»1. Здесь, как и в предыдущих текстах, мы
встречаем свидетельства плодотворных дискуссий по вопросам экзеге¬
тики между христианами и иудеями1 2. Много раз он ссылается на мнения
христиан, высказанные ими при сопоставлении латинского и еврейского
переводов «Путеводителя колеблющихся». Среди прочих Моше с уваже¬
нием упоминает и Петра Ирландского, преподававшего scientia naturalis
в Неаполитанском университете и имевшего среди своих учеников Фому
Аквинского. Несомненно, именно в эти годы, присутствуя на устных
диспутах, Фома познакомился с «Путеводителем», легшим в основу его
собственного аристотелевского синтеза3.
Представленные здесь тексты позволяют говорить о существовании
как письменных, так и устных контактов иудеев и христиан при сици¬
лийском дворе. Возникает вопрос, на каком языке они происходили?
Вполне вероятно, что на местном вольгаре, который в Великой курии
приобрел значение языка культуры наряду с традиционной латынью4.
Кроме того, как мы видели, в определенном объеме использовалась тра¬
диционная и более удобная для христианских ученых латынь. Это был
диалог людей, принадлежавших к двум разным культурно-религиозным
традициям, но обе эти традиции для них важны и достойны тщательно¬
1 Словарь издан Джузеппе Сермонета: Sermoneta G. Un glossario... Op. cit. Для описа¬
ния своего сотрудничества с доминиканцем Моше Салернский использует тот же термин,
что и Анатоли по отношению к Михаилу Скоту: ха-хахам ше-хитхаббарти иммо, «муд¬
рец, с которым я объединился». На этом основании Джузеппе Сермонета предположил, что
такое сотрудничество переводчиков при Фридрихе II было институционализировано, что,
однако, представляется сомнительным. Ibid. Р. 33. N. 19.
2 «Знай, читатель, что до сего момента я говорил с болью и гневом. Однажды я читал
эту главу [Путеводитель колеблющихся. I, 1] с ученым, с которым я был связан (его имя
Николай из Джовинаццо), и он сказал мне: “Я не понимаю, с кем Маймонид полемизи¬
рует в первой книге и почему он считает необходимым объяснять омонимические, мета¬
форические и двусмысленные термины [применяемые в Библии по отношению к Богу].
Христианские ученые согласны в том, что у Бога нет тела, так же думают и мусульмане...
Это вещь очевидная для настоящих философов”». Тогда мне пришлось против своей воли
ответить ему, что, наверное, Моисей обращался к кому-нибудь из наших единоверцев». Цит.
по: Sirat С. Op. cit. Р. 176-177.
3 Sermoneta G. Un glossario... Op. cit. P. 41-44.
4 Гунтер Вольф не отрицает возможности знания Фридрихом II еврейского языка, хотя
прямых подтверждений этому нет. Wolf G. Op. cit. S. 779.
— 127 —

го изучения. Основой сопоставления могли быть и общие корни в Вет¬
хом Завете, и связь с греческой и арабской философией. Поиск общего
интеллектуального языка, конечно, оставлял место и традиционной ре¬
лигиозной полемике, отстаиванию важнейших постулатов своей рели¬
гии перед лицом оппонента1.
Остается, однако, нерешенным вопрос, насколько хорошо при сици¬
лийском дворе были известны еврейские тексты, прежде всего сочине¬
ния Маймонида? Существовал ли латинский перевод «Путеводителя» до
1250 г.? Был ли он знаком Фридриху II? Или он знал содержание этого
сочинения лишь из устных бесед?1 2 Был ли научный диалог христиан и
1 Sirat С. Les traducteurs... Op. cit. P. 177. Возможно, прав Джузеппе Сермонета, когда
пишет, что сравнение Маймонида, Аристотеля и Аверроэса велось скорее в фидеистском,
антиаверроистском ключе: Sermoneta G. Un glossario... Op. cit. P. 37. N. 24.
2 Дошедший до нас латинский перевод был сделан не с версии ибн Тиббона, а с более
редкой еврейской редакции Йехуды Аль-Харизи. Основываясь на том, что с ним были зна¬
комы Гильом Овернский и Александр Гэльский, Сермонета предполагает, что он появился
около 1240 г. (,Sermoneta G. Un glossario... Op. cit. P. 39). Колетт Сират отрицает существо¬
вание при штауфеновском дворе латинского перевода «Путеводителя колеблющихся» (Sirat
С. La filosofia ebraica... Op. cit. P. 197). В рукописи XIII в. (Paris, Bibliotheque de la Sorbonne,
601) содержится перевод «Путеводителя» (fol. 2 lr—103v), сделанный, как считается, около
1250 г. в Южной Италии с еврейского (.Haskins Ch. Medieval Science... Op. cit. P. 282). Автор
печатного каталога библиотеки приписал этот перевод Михаилу Скоту на том основании,
что сразу за ним идет его перевод аристотелевского сочинения «О небе» с комментария¬
ми Аверроэса (Catalogue general des manuscrits des bibliotheques publiques de France. Uni-
versite de Paris et Universites des departements. P., 1918. P. 150: Traductions de Michel Scot).
Эта атрибуция более чем сомнительна: текст «Путеводителя» написан другой рукой, имя
переводчика не указано. В начале рукописи (fol. 1 г—20v) находятся глоссы на притчи Май¬
монида (Maimonidis de parabola). Судя по incipit, они представляют собой результат устного
обсуждения («In octavo anno gubernacionis felicis Honorii tercii interrogasti me, potens et humili
Romane»). Уже Хаскинс считал, что эта дискуссия могла быть каким-то образом связана с
Михаилом Скотом, находившимся в фаворе у Гонория III (Op. cit. Р. 282. N. 65, 66). Остает¬
ся, однако, неясным, кто такой Роман (кардинал Сант-Анджело?). Пьеро Морпурго считает,
что вопросы возникли при дворе Фридриха II в контексте реорганизации studium в Неаполе
в 1224 г. Исследователь основывается на том, что в De parabola есть реминисценции и из
«Путеводителя», и из «Поликратика» Иоанна Солсберийского, и делается акцент на том,
что государство должно управляться мудрым властителем, любителем наук (Morpurgo R
L’armonia... Op. cit. P. 172ss.). Перед нами оказывается очередное зерцало как результат
оживленных дискуссий, проводившихся по инициативе любознательного императора, уже в
1220-е гг. якобы знакомого с текстом «Путеводителя» (Ibid. Р. 182,280,290). Сопоставление
глосс, сохранившихся в парижской рукописи, со свидетельствами об устных дискуссиях,
приведенными Колетт Сира и Джузеппе Сермонетой, действительно позволяет говорить об
общей идеологической основе. Однако построения Пьеро Морпурго касательно формиро¬
вания научных методов при штауфеновском дворе и мировоззрения самого императора на
основе этих глосс, само по себе интересное, должно все же оставаться в рамках рабочей ги¬
потезы. Ибо ничто не доказывает, что такой диалог не мог происходить при папском дворе,
столь же открытом всевозможным дискуссиям, как и Великая курия.
— 128 —

иудеев лишь политическим решением императора, призванным поднять
престиж его власти1, или он отражал реальные интересы императора и
его придворных? Ясно одно: внимание к «Путеводителю» отнюдь не слу¬
чайно именно потому, что этот текст предлагал ключ к политическому и
научному применению аристотелизма без ущерба для истин Откровения.
В этом Маймонид выгодно отличался от своего современника, второго
великого андалусийца - Аверроэса.
Леонардо Фибоначчи и Иоанн Палермский
В 1226 г., после очередного раунда борьбы с североитальянскими
коммунами, Фридрих II возвращался на Юг. По пути он остановился в
своем дворце в гибеллинской Пизе. Воспользовавшись случаем, при¬
дворный философ Иоанн Палермский привел ко двору к тому времени
уже знаменитого математика Леонардо Фибоначчи. Леонардо был сыном
коммунального писца и счетовода, работавшего в Беджайе (современный
Алжир). Отсюда его фамилия (Leonardo Alius Bonacii Pisanus), а также
интерес к математике. Благодаря коммерческим связям ему удалось по¬
бывать на Востоке, где он познакомился с достижениями мусульманских
математиков, учился работать с абаком и, главное, с индийской системой
цифр1 2. Коммунальная бухгалтерия была достаточно консервативной, и
говорить о немедленном внедрении индийских цифр в связи с работами
Леонардо не приходится. Это типичный пример запаздывания развития
общества по отношению к великим открытиям3. Однако к моменту встре¬
1 Sermoneta G. Federico II е il pensiero ebraico... Op. cit. P. 196.
2 Леонардо рассказывает об этом в нескольких автобиографических строках «Книги об
абаке»: «Cum genitor meus a patria publicus scriba in duana Bugee pro pisanis mercatoribus ad
earn confluentibus constitutus preesset, me in pueritia mea ad se venire faciens, inspecta utilitate
et commoditate futura, ibi me studio abbaci per aliquot dies stare voluit et doceri. Ubi ex mirabili
magisterio in arte per novem figuras indorum introductus, scientia artis in tantum mihi pre ceteris
placuit, et intellexi ad illam, quod quicquid studebatur ex ea apud egyptum, syriam, greciam,
siciliam et provinciam cum suis variis modis, ad que loca negotiationis tarn postea peragravi per
multum studium et disputationis didici conflictum. Sed hoc totum etiam et algorismus atque arcus
Pictagore quasi errorem computavi respectu modi indorum». Scritti di Leonardo Pisano matemati-
co del secolo decimoterzo / A сига di B. Boncompagni. Vol. I. R., 1862. P. 1.
3 He случайно бухгалтером коммуны был именно Боначо, а не его сын-математик, кото¬
рый, кажется, имел в городе репутацию не слишком серьезного человека, судя по прозвищу
«бездельник» (bighellone, bigollo\ зафиксированному в рукописях с его сочинениями. О
процессе рационализации городского управления, месте в нем математиков и, в частнос¬
ти, Леонардо см.: Murray A. Reason and Society in the Middle Ages. Oxford, 1986 (4978).
P. 191 ff. Об «опозданиях» в истории технологии: White L. Cultural Climates and Technological
Advance in the Middle Ages// Viator. Vol. 2. 1971. P. 171-201; Id. What Accelerated Techno¬
logical Progress in the Western Middle Ages? // Scientific Change / Ed. A. Crombie. N. Y., 1963.
— 129

чи с императором он уже опубликовал первую версию объемного труда
«Книга об абаке» (Liber abaci, 1202 г.) и был признанным научным авто¬
ритетом. О чем могли говорить император с математиком?
С реди малых произведений Леонардо есть сочинение по арифметике
и геометрии, озаглавленное «Цветок» (Flos)1. Оно посвящено Райнерию
Капоччи, кардиналу-диакону церкви Санта-Мария-ин-Космедин в Риме,
одному из инициаторов низложения Фридриха II в 1245 г. Райнерий был
родом из Витербо, города в Лацио, с которым император вел упорную
борьбу в начале 40-х гг., что, несомненно, должно было послужить при¬
чиной особенной взаимной неприязни кардинала и Фридриха II. В этом
контексте особенно удивителен и непонятен тот факт, что вслед за посвя¬
щением кардиналу Леонардо обращается во втором лице единственного
числа к императору и рассказывает, как в присутствии Фридриха II, во
дворце, философ Иоанн Палермский обсуждал с ним многочисленные
вопросы по геометрии и арифметике.
Прежде чем анализировать содержание этих дискуссий, нужно сказать
и несколько слов об Иоанне Палермском, заслужившем не только уважение
одного из крупнейших математиков Средневековья, но и, судя по всему,
титул придворного философа императора. Точных биографических сведе¬
ний о нем довольно мало. В 1240 г. он был послан в Тунис, но в последний
момент заменен из-за болезни другим крупным придворным арабистом -
Феодором Антиохийским. Скорее всего Феодор и Иоанн были знакомы и
являлись важнейшими популяризаторами арабских наук при дворе* 1 2.
На сегодняшний день известно лишь одно сочинение Иоанна Палерм¬
ского: трактат «О двух линиях, приближающихся друг к другу и никогда
не соприкасающихся» (De duabus lineis semper approximantibus sibi invi-
cem et nunquam concurrentibus). Хотя Иоанн не говорит, что это не его
сочинение, на самом деле перед нами перевод неизвестного арабского
текста, возникшего, видимо, в X-XI вв.3 Здесь отразилась эпистемоло-
Р. 272-291 (обе работы можно найти и в его монографии Medieval Religion and Technology.
Collected Studies. Berkeley, Los Angeles, L., 1978).
1 «Flos Leonardo bigolli pisani super solutionibus quarumdam questionum ad numerum et ad
geometriam, vel ad utrumque pertinentium». Scritti di Leonardo Pisano. Vol. 2. P. 227ss.
2 Рошди Рашед считает (правда, неизвестно, на каком основании), что Иоанн, как и
Феодор Антиохийский, был учеником Камаля ад-Дина ибн-Юнуса. Rashed R. Fibonacci е la
matematica araba// Federico II e le scienze... Op. cit. P. 333.
3 Предполагалось, что это мог быть некий неизвестный еще трактат ибн аль-Хайсама
(Alhazen на латинском Западе) со схожим названием, но Маршал Кладжет, историк средне¬
вековой математики и издатель трактата Иоанна, сомневается, что ибн аль-Хайсам был ис¬
точником его сочинения «О двух линиях». Clagett М. Archimedes in the Middle Ages. Vol. IV.
Philadelphia, 1980. Chap. 2: John of Palermo’s translation of a Short Arabic Tract on Hiperbola.
P. 34. Издание: P. 44-61.
— 130

гическая проблематика знаменитого геометрического парадокса о су¬
ществовании вещей, которые могут быть доказаны с помощью разума,
мо которые недоступны воображению. Она восходит по крайней мере к
жохе Гемина (I в. до н. э.) и зафиксирована уже в комментарии Прокла на
первую книгу евклидовых «Начал».
В трактате, переведенном Иоанном, средневековый читатель мог най¬
ти первое разъяснение асимптотических качеств гиперболы вне оптики,
хотя ни слово «асимптота», ни «гипербола» здесь еще не используются.
Пять разбираемых здесь задач восходят к античному источнику, исполь¬
зованному довольно свободно: это «Конические разрезы» Аполлония
Пергского. Трактат «О двух линиях» оказал определенное влияние на на¬
уку позднего Средневековья, особенно в области изучения конических
разрезов. Нам, однако, важно, что в Иоанне мы находим того, кто знал
арабскую математику из первых рук, как и Леонардо. Он мог быть одним
из тех, кто подсказывал Фридриху II каверзные вопросы, рассылавшиеся
по странам ислама.
Как объяснить, что перевод был осуществлен именно философом Фрид¬
риха II? Гад Фройденталь находит один из источников Иоанна Палермско¬
го в «Путеводителе колеблющихся», где проблема асимптоты цитируется,
чтобы продемонстрировать, что воображение не является отличительной
чертой человека и что оно не является актом мышления (I, 73). Маймонид
ссылался на точную формулировку интересующего нас трактата, с которым
он был знаком в арабском оригинале, хотя в его распоряжении могли быть
«Конические разрезы» Аполлония. Фройденталь считает, что «Путеводи¬
тель» был переведен на латынь на основании еврейского перевода Йехуды
аль-Харизи (1205-1213) при дворе Фридриха II и что этот перевод, наряду
с популяризацией аверроизма, входил в программу идеологической борь¬
бы против папства. Гипотеза выглядит привлекательной, поскольку «Пу¬
теводитель» был публично сожжен инквизицией в Монпелье в 1230-х гг.,
незадолго до подобного же осуждения Талмуда. Тем самым Церковь хотела
преподать зримый и ощутимый урок тем еврейским общинам, которые сам
Маймонид на закате своих дней назвал своими духовными наследника¬
ми, «единственными сыновьями Закона»* 1. В такой ситуации Фридрих II,
действительно, мог среагировать в своем «стиле». Гипотеза Фройденталя
заслуживает внимания, хотя перевод «Путеводителя» мог возникнуть не
только при дворе, но и в Провансе, во многих отношениях оказавшемся во
1 Так говорится в его письме к общине Люнеля. Цит. по книге: L’esprit de grace (Rouah
I len). Introduction au Guide des egares de Maimonide / Trad., pres, et ann. E. Smilevitch. P., 1994.
N. 4. P. 14. Трактат, названный по первым словам «Руах хен» («Дух милости»), возникший
в провансальско-итальянских интеллектуальных кругах, является, как и «Стрекало учени¬
ков», ранним комментарием на «Путеводитель».
— 131 —

власти ревностных инквизиторов. Мы уже видели, что Маймонид входил в
круг интересов придворной интеллектуальной элиты, так же как и матема¬
тика, геометрия и связанные с ними более общие философские проблемы1.
В подкрепление этой гипотезы следует сказать, что сожжением «Путево¬
дителя» руководил вовсе не мракобес, а крупный, но до сих пор почти не
известный истории науки богослов Роланд Кремонский. Как мы увидим
позже, его хорошо знали и ценили в Великой курии. Он был первым доми¬
никанцем, получившим богословскую кафедру в Парижском университете
в 1229 г. - то есть ключевую кафедру в переломный момент истории важ¬
нейшего научного центра. Его неопубликованные и весьма пространные
сочинения, «Сумма» и комментарий на Книгу Иова, еще слишком плохо
изучены, чтобы судить о нем более или менее основательно, но можно
предположить, что он не только стремился бороться с наследием Маймо-
нида, но, возможно, неплохо его знал1 2.
Теперь вернемся к пизанцу. Среди задач, обсуждавшихся во дворце,
он упоминает, в частности, следующую: «Нужно найти квадрат числа,
которое при прибавлении или вычитании пяти образовывало бы также
квадрат какого-то числа». Оперируя рациональными числами, Леонардо
дает магистру Иоанну такое решение: 11+2/3+1/144 является квадратом
3+1/4+1/6. Если прибавить к этому последнему 5, получится квадрат чис¬
ла 4+1/12, если отнять из него 5, получится квадрат 2+1/3+1/43. После
предложенного решения следует интересное для нас добавление: «Пос¬
кольку я много размышлял, где можно было бы найти решение этой за¬
дачи... я собрал весь материал и написал книжечку к вящей славе Вашего
величества. Я назвал ее “Книжкой о квадратах”, в ней содержатся расчеты
и доказательства, геометрические решения этой задачи, а также решения
многих других задач. Ваша безмерность сможет получить ее, если Ваше
высочество того возжелает»4.
1 Freudenthal G. Maimonides’ Guide of the Perplexed and the Transmission of the Mathemat¬
ical Tract ‘On Two Asymptotic Lines’ in the Arabic, Latin, and Medieval Traditions // Vivarium.
Vol. 26. 1988. P. 113-140.
2 Исследование рукописей BnF lat. 405 (комментарий на Книгу Иова) и Paris, Biblio-
theque Mazarine 795 (богословская сумма в виде комментария на «Сентенции» Петра Лом¬
бардского).
3 Рошди Рашед находит это решение уравнения у аль-Караджи: Rashed R. Op. cit.
Р. 334.
4 «Et cum diutissime cogitassem unde oriebatur predictae questionus solutio, inveni ipsam ha¬
bere originem ex multis accidentibus, que accidunt quadratis numeris, et inter quadratos numeros:
quare hinc sumens materiam, libellum incepi componere ad vestre maiestatis celsitudinis gloriam;
quern libellum quadratorum intitulavi, in quo continebuntur rationes et probationes, geometrice
solutiones questionis predictae, et multarum aliarum questionum solutiones, quern habere poterit
vestra immensitas, si celsitudini vestre placuerit». Scritti di Leonardo... Op. cit. P. 227.
— 132

Предлагая решение другой задачи Иоанна Палермского (х3+2х2+10х=20),
Леонардо вынужден прибегнуть к приблизительному ответу1. Можно было
бы привести еще несколько подобных примеров, обсуждавшихся в Пизе.
После отъезда императора их общение продолжалось в переписке, о чем
свидетельствуют ответы математика на заданные ему вопросы2. Это об¬
щение было, судя по всему, достаточно активным: пизанец, как мы виде¬
ли, посвятил Фридриху II «Книжку о квадратных числах». В 1228 г. он по
просьбе Михаила Скота послал ему пересмотренный вариант «Книги об
абаке». При этом он упоминает также свою книгу «О практической геомет¬
рии» (De practica geometriae) как добавление к этому введению в систему
индийских цифр. Ибо Леонардо считает геометрию, основанную на фигу¬
рах (demonstrationibus que figuris geometricis fiunt\ неотъемлемой частью
арифметики (de numero doctrina). Он утверждает, что в честь Михаила «и
к общей пользе» он «подверг книгу тонкому анализу, добавил полезное и
убрал лишнее». Завершая посвящение, он показывает, насколько высоко он
ставит научный авторитет Скота: «Далее, если в сочинении обнаружатся
недостатки или ошибки, я вверяю их вашим исправлениям»3.
В том же «Цветке» мы находим письмо Леонардо к другому значи¬
тельному придворному Фридриха II, Феодору Антиохийскому. В посвя¬
щении говорится, что он написал это письмо о некоторых арифметичес¬
ких вопросах «по настоятельным просьбам одного очень близкого друга,
хотевшего, чтобы я предложил ему способ решения проблем, касающих¬
ся птиц и им подобных»4. Восхваляя Феодора как «великого философа
императорского двора», он уверяет его в том, что тот найдет нужную ему 1 2 3 41 «Et quia hec questio solvi non potuit in aliquo suprascriptorum, studui solutionem eius ad
propinquitatem reducere. Et inveni unam ex .x. radicibus nominatis, scilicet numerum .ab., secun¬
dum propinquitatem, esse unum et minuta .xxii. et secunda .vii. et tertia .xlii. et quarta .xxxiii. et
quinta .iii. et sexta. xl.» Ibid. P. 234.
2 «Solvam etiam per consimilem modum utramque questionem, quam per Robertinum ag-
gium domnicellum vestrum vestre maiestati transmisi» (Ibid. P. 236). «Et sic, ut vestre serenissime
maiestati transmisi» (Ibid. P. 238).
3 «Scripsistis mihi domine mi magister Michael Scotto, summe philosophe, ut librum de nu¬
mero, quern dudum composui, vobis transcriberem: unde vestre obsecundans postulationi, ipsum
subtiliori perscrutans indagine ad vestrum honorem et aliorum multorum utilitatem correxi. In
cuius correctione quedam necessaria addidi, et quedam superflua resecavi. In quo plenam numero-
rum doctrinam edidi, iuxta modum indorum, quern modum in ipsa scientia prestantiorem elegi...
Verum in alio libro, quern de practica geometrie composui, ea que ad geometriam pertinent et alia
plura copiosis explicavi, singula subiectis approbationibus geometricis demonstrando... Porro si
hoc opere reperitur insufficientia vel defectus, illud emendationi vestre subicio». Liber Abbaci.
Scritti... Op. cit. Vol. 1. P. 1.
4 «Assiduis rogaminibus et postulationibus a quodam mihi amicissimo invitatus, ut modum
sibi componerem solvendi subscriptas avium et similium questiones». Scritti... Op. cit. Vol. 2.
P 247.
— 133

«пищу» не только о птицах, но и «всевозможные вопросы денежных рас¬
четов» (omncs diversitates consolaminum monetarum). Феодор появился
при дворе около 1236 г.; в 1240 г., во время осады Фаэнцы, он закончил
заказанный императором перевод арабского трактата о соколиной охо¬
те «Moamin». Примерно в это время пизанский математик, видимо, и
обратился с письмом к придворному философу. В нем мы имеем, таким
образом, свидетельство совместной работы Фридриха II и Феодора Ан¬
тиохийского над «Книгой об искусстве соколиной охоты», о которой речь
пойдет ниже. И к этой работе подключались силы крупнейших ученых,
каким был Леонардо. Это подтверждается тем, что конкретные вопросы
были сформулированы в той самой просьбе Феодора, на которую ссыла¬
ется Фибоначчи: subscriptas avium et similium questiones.
Леонардо предстает перед нами хорошо знакомым с интеллектуальной
жизнью при штауфеновском дворе, своего рода «членом-корреспонден-
том» этого кружка. В основе же этого сотрудничества лежала принципи¬
альная открытость Фридриха II для устного научного спора, развернувше¬
гося в пизанском дворце. Несомненно, уже в 1220-е гг. он сумел различить
в Леонардо то умение спорить, disputationis conflictum, о котором матема¬
тик писал в автобиографических заметках и к которому император сам был
привержен с детства. Интерес Фридриха II к математике следует связать и
с его интересом к астрологии, и с политическим практицизмом. Ибо, как
правильно отмечалось, успех математики в XII—XIII вв. был обусловлен и
надобностями коммерции и управления, и взлетом астрологии, связанной с
самыми сложными математическими расчетами, какие на Западе в то время
знали1. Не следует забывать также, что уже в XII в. в Сицилии были пере¬
ведены «Начала», «Оптика» Евклида и «Альмагест», а последний, вполне
вероятно, обсуждался с Анатоли, переведшим его с арабского на иврит1 2.
***
Итак, при анализе самых разных текстов, как близких к придворным
кругам, так и весьма от них далеких, дружественных Фридриху II и на¬
строенных к нему весьма враждебно, перед нами возникает образ монар¬
ха незаурядного, не оставлявшего равнодушным ни одного современни¬
1 Murray A. Op. cit. Р. 191-201.
2 Открытым остается вопрос, каким образом среди «вдохновителей» «Цветка» оказа¬
лись одновременно Фридрих II и кардинал Райнерий, хотя последний фигурирует лишь в
посвящении и в 3-й главе II части? Раз Леонардо не боится постоянно ссылаться на сомни¬
тельный авторитет императора, значит какие-то культурные связи между враждовавшими
дворами существовали? (Paravicini BaglianiA. Federico II е la curia Romana. Rapporti intellet-
tuali e scientifici HId. Medicina... Op. cit. P. 449^450). Но какие? Возможно, что присутствие
их в трактате объясняется скорее историей текста, если предположить, что он дошел до нас
в каком-то промежуточном состоянии.
— 134 —

ка. Многие считали его любознательность скандальной, другие ею восхи¬
щались. В литературном образе Александра Македонского, легендарного
императора-интеллектуала, ученика Философа, Фридрих II, несомненно,
видел один из своих прообразов, зерцал. Именно такие прообразы долж¬
ны были побудить его задавать вопросы об окружающем мире - в этом
была и особенная черта его характера уже в юношеские годы. Эти воп¬
росы были унаследованы учеными ХП-ХШ вв. от античности, от хрис¬
тианских Отцов, из первых «Шестодневов» и из литературы о чудесах,
но новый дух уже переформулировал их на свой лад для открытия новых
интеллектуальных горизонтов.
Не только тексты были механизмом передачи культурного наследия
и научных интересов Фридриха II, но и устные беседы, диспуты. «Ка¬
верзные» вопросы, которые он задавал окружающим, представителям
различных философских и религиозных направлений, его открытость
самым противоречивым истинам отражают не некую предренессансную
гениальность «первого европейца на троне», как это зачастую хочется
представить биографам, но определенный этап в развитии западноевро¬
пейской науки и картины мира.
У современников, как мы имели случай видеть, бывали разные мне¬
ния о степени его профессионализма в области философии, так же как и
о его высказываниях. Я старался показать, что использование этих сви¬
детельств современников для реконструкции образа Фридриха II должно
включать в себя своего рода критическое, политическое прочтение, ибо в
XIII в. в Италии не было писателя вне партии.
Политическое прочтение напрашивалось само собой по мере раскры¬
тия различных уровней содержания интересовавших меня сочинений. Не
раз приходилось убеждаться в том, что это относится не только к куль¬
турной политике (например, в области образования). Казалось бы, совсем
далекие от нужд государства вопросы библейской экзегетики, непонят¬
ные места в никому еще не известном «Путеводителе колеблющихся»
вдруг проявляются в тяжеловесной риторике канцелярских дипломов и
«Мельфийских конституций». Возможно, что новые вопросы о природе,
возникавшие у Фридриха II и его ближайшего окружения, повлияли не
только на лексику, с которой власть обращалась к подданным. Затронуты¬
ми оказались идеологические устои и принципы управления1.
1 Некоторые исследователи ищут связь между дипломами Великой курии и естествен¬
но-научным рационализмом окружения Фридриха II. В частности, американская исследо¬
вательница Лори Шепард находит общие черты в эмпиризме «Книги об искусстве соколи¬
ной охоты», рационализме «Мельфийских конституций» и риторике dictatores. Shepard L.
Courting Power. Persuasion and Politics in the Early Thirteenth Century. N.Y., L., 1999 (глава 8:
Persuasion and the Science of Nature at the Court of Frederick II. P. 157-187). Правда, ее знания
— 135 --

Диалог с иудеями при дворе отразился в правосудии, принеся судье
дурную славу. Официальное обращение к арабским мыслителям по важ¬
нейшим вопросам современной им философии стало известно в Риме и
послужило «компроматом» для всевозможных обвинений и, в конечном
счете, для низложения императора - беспрецедентной меры, обозначив¬
шей кульминацию многовекового конфликта между духовной и светской
властями, sacerdotium и regnum.
Мы располагаем, на мой взгляд, достаточно обильным материалом,
который позволяет увидеть, что труднее всего разграничить интеллек¬
туальные и политические интересы Фридриха II по той простой при¬
чине, что средневековый монарх сам был воплощением государства,
его знаком, если воспользоваться удачным выражением Эрнста Пер¬
си Шрама1. Его интеллектуальные интересы также должны были приоб¬
рести знаковый характер, являть собой лицо власти.
Это правомерно и для той чуткости к научным «новинкам», которая
у Фридриха II, несомненно, была выражена очень ярко. Именно в XIII в.
аристотелизм и аверроизм показали интеллектуалам и их покровителям,
что может существовать естественное, правомочное социальное
устройство, независимое от церковной организации, подобно тому, как
documenta philosophica могут существовать независимо от documenta ге-
velata. Развивающееся разделение разума и веры должно было логически
вести к радикальному разделению сфер деятельности Церкви и становив¬
шегося все более светским государства. Но если на рубеже XIII—XIV вв.
это было очевидно для таких политических мыслителей, как Данте и
Эгидий Римский, то в первой половине XIII столетия это могло воспри¬
ниматься почти как сенсация. Фридрих II был одним из первых правите¬
лей, кто почувствовал идеологическую силу новых наук, кто попытался
использовать их в политике.
научной продукции штауфеновского двора слишком поверхностны, чтобы сделать исследо¬
вание достаточно убедительным. Как показало интересное исследование метрики сонета,
несомненна роль математических знаний в деятельности знаменитой Сицилийской поэти¬
ческой школы, в которой участвовал и император. Potters W. Nascita del sonetto. Metrica e
matematica al tempo di Federico II. Ravenna, 1998. P. 41^16. Как и другие культурные начина¬
ния Штауфена, эта школа сыграла свою важную роль в репрезентации власти сицилийской
короны. Ее подчеркнуто далекая от политики лирика была зачастую столь же «нелиричес¬
кой» по своей функциональности, что и поэзия трубадуров и миннезингеров при дворах
Прованса и Германии. См., в частности, работы Роберто Антонелли: Antonelli R. La corte
«italiana» di Federico II e la letteratura europea 11 Federico II e le nuove culture. Spoleto, 1995.
P. 319-345; Letterature volgari, ragioni politiche, doctores: la Magna curia e la scuola siciliana //
Federico II e l’arte del Duecento italiano. T. 1. Galatina, 1980. P. 228-235. La scuola poetica alia
corte di Federico II // Federico II e le scienze. Palermo, 1994. P. 311-312.
1 Schramm E. Herrschaftszeichen und Staatssymbolik. Beitrage zu ihrer Geschichte vom drit-
ten bis zum sechzehnten Jahrhundert. Stuttgart, 1956. Bd. 3. S. 1067.

ГЛАВА II
«КНИГА ОБ ИСКУССТВЕ
СОКОЛИНОЙ ОХОТЫ»
И ИСКУССТВО ЮЖНОЙ ИТАЛИИ
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIII ВЕКА

1. Анализ текста
Историография и источниковедческие
вопросы
Возможно, что изучение мировоззрения Фридриха II следовало бы на¬
чать именно с «Книги об искусстве соколиной охоты», ибо ни один из ис¬
пользованных мной до сих пор источников в такой полноте не отражает
его представления о природе и его научный метод. В предыдущих раз¬
делах мировоззрение императора и интеллектуальный горизонт его окру¬
жения предстали перед нами в самых разных ракурсах, в свидетельствах
разноязычных, зачастую противоречивых. Нам приходилось жертвовать
лаконичностью изложения и через многочисленные мелкие детали вести
читателя к пониманию того общеевропейского значения культурных яв¬
лений жизни Сицилийского королевства, которое и делает изучение ее
достойным и необходимым начинанием. Мы искали основания культур¬
ной политики Фридриха II.
В этой главе мои задачи несколько иные. «Книга об искусстве соко¬
линой охоты» - плод личных многолетних трудов императора, своего
рода квинтэссенция той интеллектуальной деятельности, которую он
старался организовать при дворе. В данном случае всесторонний ана¬
лиз одного сочинения позволит нам завершить начатое изучение миро¬
воззрения Фридриха II. Я ставлю перед собой и конкретную методоло¬
гическую задачу: показать различные подходы к памятнику, который
относится одновременно к области истории литературы, искусства и
науки. Наконец, после того как историко-научное и историко-художест¬
венное значение «Книги об искусстве соколиной охоты» для нас про¬
яснится, я остановлюсь на некоторых памятниках искусства, по боль¬
— 139 —

шей мере скульптуры, в той или иной мере связанных с императорским
заказом. Рассматривая их, мы зададимся вопросом, как мировоззрение
Фридриха II могло повлиять на эволюцию форм в изобразительном
искусстве, и наоборот: как сама эта эволюция могла повлиять на со¬
знание императора. Предлагаемый обзор «штауфеновского» искусства
не может претендовать на полноту, поскольку в нашу задачу не входит
написание истории этого искусства. Она еще не написана, и я надеюсь,
что из моего повествования будет понятно, почему эта задача трудно
осуществима. Я буду искать в художественном наследии Сицилийского
королевства, прежде всего в памятниках Апулии, те следы, которые го¬
ворят об ощущении природы, созвучном с тем, которое прослеживается
в книге Фридриха II и которое находит определенный отклик во всей
научной продукции ученых его круга.
Нельзя сказать, что до начала научного изучения Средневековья
«Книга об искусстве соколиной охоты» была совершенно неизвестна1.
В XVIII-XIX вв. было сделано два немецких перевода. Однако как и во
всем остальном, что касается научной жизни при дворе Штауфена, от¬
крытие исторической ценности трактата принадлежит Чарльзу Хаскинсу.
Для автора концепции «Ренессанса XII века» эмпиризм трактата, крити¬
ческое отношение Фридриха II к авторитетам является доказательством
того, что «новое движение началось при дворе Фридриха II»1 2. Вслед за
новаторским исследованием Хаскинса, общим местом в историографии
стало утверждение, что «Книга об искусстве соколиной охоты» есть на¬
чало новой европейской науки.
Критическое издание всех шести книг трактата было сделано в 1942 г.
Карлом Виллемзеном3. Первые после Хаскинса попытки рассмотреть его
в контексте науки XIII в. были сделаны в 60-70-е гг. Августом Ничке и
Йоханнесом Цальтеном. Ничке видит в «Книге» не свидетельство рево¬
люционного новаторства, а, наоборот, явление, устаревшее по сравнению
с достижениями того времени4. Цальтен показал очевидную связь трак-
1 Из шести книг трактата знали лишь первые две. Editio princeps сделана Марком Вель-
зером в 1596 г. в Нюрнберге с манфредовской рукописи, принадлежавшей тогда гуманисту
Иоахиму Камерарию.
2 Haskins Ch. Medieval Science... Op. cit. P. 326.
3 Friderici Romanorum imperatoris Secundi. De arte venandi cum avibus / Ed. Carolus
Arnoldus Willemsen. T. 1-2. Lipsiae, 1942. Разночтения и комментарий: Kaiser Friedrich II.
Uber die Kunst mit Vogeln zu jagen. Kommentar zur lateinischen und deutschen Ausgabe von
C. A. Willemsen. Frankfurt, 1970 (далее: Kommentar). В дальнейшем я буду ссылаться на это
издание, за исключением тех мест, где будут рассматриваться миниатюры в связи с текс¬
том. Существует также новое издание латинского текста с итальянским переводом: De arte
venandi cum avibus di Federico II di Svevia / A cura di A. Trombetti Budriesi. Bari, 2000.
4 NitschkeA. Friedrich II., ein Ritter des hohen Mittelalters // HZ. Bd. 194. 1962. S. 34.
— 140 —

I а га с медицинской и натурфилософской литературой Салерно1. Пред¬
ставители школы истории средневековой охоты, созданной шведским
ученым Гуннаром Тиландером, за редкими исключениями, не изучали
этот самый крупный средневековый трактат об охоте1 2. Немало можно
было бы назвать статей вводного характера3. Биографы Фридриха И, за
исключением Вольфганга Штюрнера4, не идут далее цитирования пер¬
вых страниц. В последние годы, в связи с 800-летним юбилеем со дня
рождения императора, отмечавшимся в 1994 г., появились итальянский и
французский переводы, а также несколько работ, вызывающих интерес.
Среди них следует отметить статьи Бодуэна ван ден Абеля5, бельгийско¬
го медиевиста-орнитолога. Он перевел трактат на французский язык, а в
своих работах по истории литературы об охоте поставил вопрос об источ¬
никах трактата Фридриха II и о месте его в развитии этого специфическо¬
го жанра. Иоханнес Фрид также предложил ряд интересных соображений
о том, как создавался трактат6.
Многие историки науки, литературы, искусства читали и цитирова¬
ли «Книгу» Фридриха II, до сих пор, однако, она не рассматривалась в
контексте всей научной жизни двора. Единственная монография, фор¬
мально посвященная именно ей, слишком расплывчата в своем желании
1 Zahlten J. Medizinische Vorstellungen im Falkenbuch Kaiser Friedrichs II. // SA. Bd. 54.
1970. S. 49-103. Id. Zur Abhangigkeit der naturwissenschaftlichen Vorstellungen Kaiser Fried¬
richs II. von der Medizinschule von Salerno // SA. Bd. 54. 1970. S. 173-210.
2 Cm.: Lindner K. Tragodie der Monumentalitat. Das Werk Friedrichs II. von Hohenstaufen in
historischer Sicht // Deutscher Falkenorden. Jahrbuch. 1976-1977. S. 75-78.
3 Cardini F. Federico II e il «De arte venandi cum avibus» // Politica e cultura nell’Italia
di Federico II / A cura di S. Gensini. Pisa, 1986. P. 213-232. Willemsen C.A. Das Falkenbuch
Friedrichs II //Atti del Convegno intemazionale di Studi Federiciani. Palermo, 1952. P. 449^159.
WalzD. Das Falkenbuch Friedrichs II // Le scienze alia corte di Federico II... Op. cit. P. 161-184.
Van den Abeele B. Federico II falconiere: il destino del «De arte venandi cum avibus» // Fe¬
derico II. Immagine e potere... Op. cit. P. 377-383. Coppola M. Il «De arte venandi cum avibus»
dell’imperatore Federico II di Svevia// Helikon. Vol. 31-32. 1991-1992. P. 127-188. О более
ранних работах см.: Willemsen С. A. Bibliographic zur Geschichte Kaiser Friedrichs II. und der
letzten Staufer. MGH. Hilfsmittel 8. Miinchen, 1986.
4 Stiirner W. Friedrich II. Teil 2... Op. cit. S. 447 ff.
5 Van den Abeele B. Inspirations orientates et dest^es occidentales du De arte venandi cum
avibus de Ргёбёпс II // Federico II e le nuove culture... Op. cit. P. 362-391; Id. La fauconnerie au
Moyen Age. Connaissance, affaitage et ntedecine des oiseaux de chasse d’apres les traites latins.
P, 1994. P. 177, 262.
6 Fried J. ...Correptus est per ipsum imperatorem. Das zweite Falkenbuch Friedrichs II. //
MGH Texte. Uberlieferung - Befunde - Deutungen / Hg. R. Schieffer. Hannover, 1996. S. 94 ff;
Id. Kaiser Friedrich II. als Jager oder Ein zweites Falkenbuch Kaiser Friedrichs II. // Nachrichten
der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. I. Philologisch-historische Klasse. 1996. S. 115-
156. Более подробно эти работы будут рассматриваться чуть ниже.
— 141 —

связать трактат с каким-то неопределенным восточным духом1. Не раз
отмечалось критическое отношение автора к авторитетам, прежде всего
к Аристотелю, но сами эти критические замечания не анализировались.
Ватиканская рукопись «Книги» (Vat. Pal. lat. 1071), созданная для Манф¬
реда около 1260 г., входит в сокровищницу южноитальянского искусства.
Историки искусства не раз писали о ее стилистических особенностях и
об иконографии животных и природы. Однако ни один из них не анализи¬
ровал миниатюры в неразрывной связи с текстом. Мы увидим, что имен¬
но такой анализ может дать более полное представление о творчестве и
мировоззрении Фридриха II1 2.
Оригинальная рукопись «Книги об искусстве соколиной охоты», при¬
надлежавшая Фридриху II, не сохранилась. Долгое время считалось, что
она пропала во время сокрушительного поражения, нанесенного войскам
Фридриха II в 1248 г. под Пармой, и потом была подарена миланским куп¬
цом Боттацио Карлу Анжуйскому3. Иоханнес Фрид считает, что речь шла
о наборе специальных текстов, в число которых входил перевод арабско¬
го трактата, дошедшего до нас под названием «Moamin»4, сделанный для
1 Boccassini D. II volo della mente. Falconeria e Sofia nel mondo mediterraneo: Islam, Fed¬
erico II, Dante, Ravenna, 2003.
2 Ватиканская рукопись не раз упоминалась в искусствоведческих работах как важный
памятник южноитальянского искусства третьей четверти XIII в. Bologna F. I pittori alia corte
angioina di Napoli. 1266-1414. E un riesame dell’arte nell’eta fridericiana. R., 1969. P. 38-39.
В связи с историей стилей: Daneu Lattanzi A. Lineamenti di storia della miniatura in Sicilia.
Firenze, 1965. P. 49ss. Джулия Орофино наметила интересные направления поиска, однако
и у нее акцент делается не на тексте, а на изображениях, и ее выводы о «натурализме»,
так называемые arte federiciana, чаще всего основаны на историографических топосах об
«эмпиризме» сознания Фридриха II: Orofino G. II rapporto con Pantico e Posservazione della
natura nell’illustrazione scientifica di eta sveva in Italia meridionale // Intellectual Life... Op. cit.
P. 129-149. Специально миниатюрам ватиканской рукописи посвящены статьи: Volbach W.
Le miniature del codice Vatic. Pal. Lat. 1071 «De arte venandi cum avibus» // APARA. Ser. Ill
Rendiconti. Vol. XV. 1939. P. 145-175; Yapp W. The illustrations of birds in the Vatican Manu¬
script of «De arte venandi cum avibus» of Frederick II // AS. Vol. 40. N. 6. 1983. P. 597-634.
Отчасти вопроса о соотношении текста и миниатюр касался Серджо Лучани: Luciani S. II
trattato di falconeria dell’imperatore Federico II //ASCL. Anno III. 1933. P. 153-178. См. также
комментарий Карла Виллемзена к изданному им факсимиле ватиканской рукописи: Willem-
sen С. A. Liber de arte venandi cum avibus. Codex Pal. Lat. 1071. Kommentarband. Graz, 1969.
3 Вслед за Чарльзом Хаскинсом эту гипотезу повторяет Флорентина Мютерих в сво¬
ем описании рукописи: Die Zeit der Staufer... Op. cit. Bd. 1. Stuttgart, 1977. S. 658. См. так¬
же: Mbtherich F. Handschriften im Umkreis Friedrichs II // Probleme urn Friedrich II... Op. cit.
S. 13ff.
4 Имя Моамин до сих пор не расшифровано. Специалист по арабской cynegetica Фран¬
суа Вирэ уверен, что за Моамином скрывается не кто иной, как Абу Саид Хунайн ибн-Исхак
ал-Ибади, известный на средневековом Западе под именем Алкабиция (809-873). Он пере-
— 142 —

Фридриха II Феодором Антиохийским около 1240 г. В письме Боттацио
графу Анжу он назван «Liber de avibus et canibus»1. В письме описывается
роскошный кодекс величиной в две псалтири (правда, псалтири бывали
разного формата!), украшенный позолоченным и посеребренным пере¬
плетом, «изображением императорского величества» и многочисленны¬
ми маргинальными миниатюрами, изображающими птиц, собак, их бо¬
лезни и все, что их касается, в соответствии с текстом* 1 2. Однако во фрид-
риховском трактате речь идет не о собаках и совсем мало - о болезнях
охотничьих птиц, поэтому это вряд ли могла быть «Книга об искусстве
соколиной охоты». «Моамин», как свидетельствует его incipit, «исправ¬
ленный императором во время осады Фаэнцы», несомненно, использо¬
вался, наряду с другими материалами, при написании трактата «Книга об
искусстве соколиной охоты», о чем речь пойдет ниже3. Однако гипотеза
Фрида остается открытой, и нельзя полностью отказываться от предполо¬
жения, что именно собственный трактат императора был подарен Карлу
Анжуйскому миланским купцом.
На сегодняшний день рукописная традиция «Книги об искусстве соко¬
линой охоты» состоит из двух изводов единого прототипа. Первый содер¬
жит редакцию в шести книгах, легшую в основу издания Виллемзена4 - ее
можно считать полной лишь условно, поскольку автор не считал свою ра-
водил на арабский язык многие греческие медицинские сочинения и посвятил этот трактат
о соколиной охоте (Kitab al-Mutawakkili) своему покровителю Джафару аль-Мутаваккилю,
десятому аббасидскому халифу Багдада (842-861). Vire F. La fauconnerie dans l’lslam mddid-
val (d’apres les manuscrits arabes, du VUIe au XlVe siecle) // La chasse au Moyen Age. Actes du
Colloque de Nice. 22-24 juin 1979. Nice, 1979. P. 190. Эта идентификация остается, однако,
гипотетической: Van denAbeeleB. Inspirations... Op. cit. P. 370 ss. «Моамин» связан с другим
текстом также арабского происхождения: «Ghatrif». Он отчасти совпадает с ним в содержа¬
нии. В отличие от «Моамина», до нас дошел арабский текст, изданный в немецком переводе:
MollerD., Vire F. А1 Gitrlf ibn Qudama al GassanT. Die Beizvogel (Kitab dawarl at-tayr). Ein
arabisches Falkenbuch des 8. Jahrhunderts. Hildesheim, Zurich, N.Y., 1988. В шести из восьми
рукописей, в которых сохранился перевод этого сочинения, оно следует за «Моамином».
Вполне вероятно, что оно также было переведено Феодором Антиохийским для Фридри¬
ха II, в результате чего оба сочинения циркулировали вместе.
1 Письмо опубликовано Карлом Виллемзеном: Kommentar. S. 230-231. Fried J. ...Cor-
reptus... Op. cit. S. 94 ff.
2 «Nobilem scilicet librum de avibus et canibus bone recordationis olim domini imperatoris
Fr gloriosi Romanorum imperatoris... Auri enim et argenti decore artificiose politus et imperatorie
maiestatis effigie decoratus in psalteriorum duorum voluminis spatio... Ad decus etiam et utilita-
tem operis in margine libri ingeniosissime depicti sunt canes et aves, egritudines eorum et earum
signa, cure et eruditiones et universa sicut per litteram denotantur». Kommentar. S. 230-231.
3 «Incipit liber magistri Moamini falconarii translatus de arabico in latinum per magistrum
theodorum phisicum domini Federici Romanorum imperatoris, et correptus est per ipsum impera-
torem tempore obsidionis Faventie». Цит. no: Haskins Ch. Medieval Science. P. 318.
4 Базовая рукопись: Bologna, Biblioteca Universitaria, ms. lat. 419 (717).
— 143

богу оконченной. Второй извод, называемый иногда «манфредовским»,
содержит лишь первые две книги, наиболее интересные с точки зрения
орнитологии и приручения охотничьих птиц. В нем имеются добавления
Манфреда, сына Фридриха II, короля Сицилии в 1258-1266 гг., а также
богатейшая (около 900 иллюстраций) иконографическая программа.
Хотя первый извод содержит, казалось бы, более аутентичную вер¬
сию, лишенную интерполяций, он представляет собой промежуточную
стадию становления трактата. Об этом свидетельствует одно интересное
замечание Манфреда в его собственном экземпляре.
Он рассказывает, что много раз перечитывал оставшуюся в наследство
от отца книгу и обратил внимание, что сразу после введения (Prohemium)
автор намеревался поставить главу «О том, как узнавать соколов по фор¬
ме тела и оперению», о чем свидетельствовала рубрика и оставленные
чистыми листы перед главой «О ловле соколов». Из этого коронованный
читатель заключил, что глава пропущена. В течение некоторого времени
Манфред разыскивал черновики (quereremus quaternos et notulas libri is-
tins), поскольку ясно было, что книга нуждается в исправлениях в связи
с ошибками переписчика. Вскоре была обнаружена глава «Об оперении
соколов», из чего стало ясно, что глава о свойствах соколов должна была
предшествовать главе о том, как их ловить. «Ведь если искать что-то неиз¬
вестное, то как же его найти, если оно неизвестно, а если что и найдется,
то это не по науке, а по случайности»1. Мы еще вернемся к добавлениям
Манфреда в связи с его рукописью. Процитированный отрывок позволяет
заглянуть в писательский кабинет Фридриха II. Но в связи с анализом
традиции текста нам важно лишь подчеркнуть, что «Книга об искусстве
соколиной охоты» в том виде, в котором она дошла до нас в двенадцати ру¬
1 «Cum sepe legeremus hunc librum, ut fructum scientie caperemus et ne vitio scriptoris ali-
quid remanserit corrigendum, finito prohemio invenimus, quod dominus pater noster subsequenter
ordinaverat capitulum istud primo inter alia capitula, videlicet De modis, quibus habentur falco¬
ner tamen inter capitulum istud et prohemium erant carte non scripte, quibus repertis extimavimus
aliquod aliud capitulum obmissum fuisse, quod scribi debebat in eis; post spatium vero temporis,
dum quereremus quoternos et notulas libri istius, eo quod videbamus ipsum ratione scriptoris
correctione egere, invenimus in quibusdam cartulis quoddam capitulum, intitulatum De plumagio
falconum; quo capitulo docebantur differentie falconum per membra et plumagia ipsorum. Nos
autem rememorantes dubietatis, quam habuimus, cum perlegendo librum pervenimus ad capitu¬
lum predictum, quod prohemium sequebatur, ubi credebamus aliquem fuisse defectum, propterea
quod cartas non scriptas videramus ibidem, visum fuit nobis, quod capitulum De cognoscendis
falconibus capitulum De habendis ipsis precedere debet et quod ignota et incognita, si querantur,
reperiri non possunt - quia, quod est incognitum, qualiter reperitur? - et, si accidit inveniri, non
est ratione scientie, sed fortune; propter quod, ut inventoris intentio non ffustretur et avem unius
speciei loco alterius non acquirat, vidimus preponendum esse capitulum, quo docetur, qualiter cos-
noscantur falcones et in quibus conveniant et different ratione plumagii et membrorum, capitulo,
quo docetur, qualiter habeantur». BAY. Cod. Pal. lat. 1071. Fol. 52vB-53rB.
— 144 —

кописях, была как бы живым текстом. Смерть застала императора за ра¬
ботой, и Манфред еще мог найти следы правок и перестановок отдельных
глав в архиве отца.
Это не значит, что имеющийся в нашем распоряжении текст, реконс¬
труированный Карлом Виллемзеном на основании нескольких рукопи¬
сей, неполный. Мы увидим в дальнейшем, что автор очень четко сле¬
довал установленным им самим для себя правилам и структуре, свойс¬
твенной схоластике. Но текст этот был заранее задуман открытым для
возможных дополнений и исправлений, что легко объяснимо, потому что
император постоянно охотился и, следовательно, продолжал накапливать
практические знания.
В окончательном варианте, следует особо подчеркнуть, он должен
был предствлять собой нераздельное единство текста и изображений.
Манфред верно следовал всем начинаниям отца и трепетно относился ко
всему его наследию1. Это относится, несомненно, и к сопровождавшим
текст миниатюрам. Тот факт, что весь «полный» извод лишен иллюстра¬
ций, свидетельствует о том, что между ним и фридриховским оригина¬
лом лежит промежуточный этап копирования, при котором миниатюры
по какой-то причине исчезли (скорее всего по причине дороговизны).
Для обоснования новой науки о птицах иллюстрации значили отнюдь
не меньше, чем текст; над ними скорее всего также шла многолетняя
работа1 2. Для реконструкции такой иллюстрированной книги оба изво¬
да взаимно дополняют друг друга. Поэтому мой анализ будет проведен
следующим образом: я рассмотрю содержание «Книги» по «полной»
версии, после чего остановлюсь на иллюстративном ряде манфредов-
ской рукописи и ее французской копии. Описание этих кодексов будет
предложено в соответствующем разделе.
Орнитолог Фридрих II за работой над книгой
Для того чтобы правильно понять значение этой книги для самого
Фридриха II и ее место в истории идей, нужно обратить внимание на то,
какую роль играла охота в феодальном обществе и что представляла со¬
бой литература об охоте (cynegetica).
1 Это сходство очень хорошо видели и арабы (Ибн Басил хвалил Манфреда за отлич¬
ное знание евклидовой геометрии: AmariМ. Biblioteca... Op. cit. Vol. II. P. 107), и гвельфы,
ненавидевшие Манфреда не меньше, чем Фридриха II, и Данте, с одобрением писавший об
обоих Штауфенах в трактате «О народном красноречии» (I, XII, Малые сочинения / Изд.:
И. Н. Голенищев-Кутузов. М., 1968. С. 280-281).
2 Fried! Kaiser Friedrich II... Op. cit. S. 150-151.
— 145 —

Охота была не просто развлечением и, тем более, не только средством
добывания пищи, унаследованным от прошлого. Она стала знаком соци¬
ального достоинства высших слоев общества, каждый вид ее имел свои
социальные коннотации1. Уже в раннее Средневековье победоносный
государь должен был быть удачливым охотником, и в литературе, напри¬
мер, у Ноткера Заики и в «Руодлибе», возникал мотив молодого охотника,
становящегося князем1 2. Однако посмертное прозвище германского коро¬
ля Генриха I Птицелова, основателя династии Оттонов, вряд ли свиде¬
тельствовало об уважении к нему. Ален Герро видит в охоте также про¬
явление ритуализованности жизни сеньора. Это был один из ритуалов,
консолидировавших общество: ритуал власти. Сеньор охотился с ручным
животным в диком пространстве леса, либо наоборот: он охотился с едва
прирученным соколом в «культурном» пространстве своего домена, тем
самым участвуя в его «освоении», указывая границы, на которые распро¬
странялась его власть3.
Около 1000 года появляются первые книги об охоте на латинском язы¬
ке. Долгое время это были небольшие учебники технического характера
об уходе за охотничьими животными и птицами. С XIII в. искусство охо¬
ты приобретает свои каноны, свою философию и поэтику, если восполь¬
зоваться выражением современных исследователей4. Арман Стрюбель
и Шанталь де Солнье видят уже на этом этапе развития литературы об
1 С этой точки зрения охота исследуется Вернером Резенером. См. материалы орга¬
низованной им несколько лет назад конференции: Jagd und hofische Kultur im Mittelalter /
Hg. W. Rosener. Gottingen, 1997; Id. Adel und Jagd. Die Bedeutung der Jagd im Kontext der
adeligen Mentalitat // La chasse au Moyen Age. Societe, trades, symboles. Textes reunis par A. Pa-
ravicini Bagliani, B. Van den Abeele. Tumhout, 2000. P. 129-150 (о позднем Средневековье).
В этом же сборнике Мишель Пастуро анализирует длительный процесс обесценивания об¬
щественного престижа традиционной охоты на дикого вепря. Это связано с изменениями в
символическом восприятии животных. Исследователь показывает, как постепенно церкви
удается заменить кабана на оленя в качестве достойной феодала дичи, поскольку кабан к
концу Средневековья становится существом демонизированным: Pastoureau М. La chasse
au sanglier: histoire d’une devalorisation (IVe-XIVe siecle) // Ibid. P. 7-23. Такой многогранный
подход к определенным аспектам средневековой охоты представляется исключительно пло¬
дотворным для истории культуры, ибо он раскрывает глубинные основы взаимодействия
природы и человеческого общества. См. также: Jarnut J. Die fruhmittelalterliche Jagd unter
rechts- und sozialgeschichtlichen Aspekten // L’uomo di fronte al mondo animale nell’alto me-
dioevo (Settimane di Studio CISAM 31). Spoleto, 1985. P. 765-808.
2 Ibid. S. 116-117.
3 GuerreauA. Chasse // Dictionnaire raisonne de l’Occident medieval / Dir. J. Le Goff, J.-Cl.
Schmitt. P, 1999. P. 172.
4 Strubel A., De Saulnier Ch. La poetique de la chasse au Moyen Age. Les livres de chasse
du XIVе siecle. P., 1994. К сожалению, эта достойная культурологическая книга не лишена
нескольких досадных ошибок исторического характера: например, Фридрих II почему-то
назван Барбароссой (р. 6). Авторы считают, что для своей «Книги об искусстве соколиной
— 146 —

охоте ее стремление к энциклопедичности, за которым стоят изменения
в ментальности людей XIII в. Авторы трактатов настаивают на том, что
охотник должен знать свойства и повадки диких животных - реальных, а
не фауны бестиариев. За этим стоит широко распространенное в обществе
желание познания окружающего мира, и охота имела при этом привиле¬
гированное положение, поскольку человек попадал в непосредственный
контакт с природой. Тристан, как известно, прекрасно чувствовал себя в
лесу в обществе своего верного охотничьего пса. Известно также, что он,
как настоящий рыцарь, поражал охотников короля Марка искусством све¬
жевать дичь. Для этого следовало разбираться в анатомии. Замечательное
свидетельство тому - подробный рассказ в английском романе XIV в. «Сэр
Гавейн и Зеленый рыцарь»1. И хотя этот контакт между человеком и дикой
природой существовал всегда, именно в XIII в. зарождающаяся зоология
совмещается с искусством охоты и становится частью литературы* 1 2.
Все вышесказанное в особенности относится к соколиной охоте. По¬
явившаяся в Европе в эпоху Великого переселения народов, возможно,
в результате контакта с азиатскими кочевниками, охота получила осо¬
бое распространение, судя по всему, среди норманнов. Именно в Анг¬
лии и в норманнской Сицилии в XII в. появляются первые трактаты об
искусстве охоты3. Норманнские рыцари на ковре из Байё (70-е гг. XI в.)
постоянно изображаются с соколами на руке4. Характерно, что уже в
это время в обществе понимали значение сокола, ставшего не просто
атрибутом достоинства, но своего рода инсигнией, инструментом обще¬
ственного выделения феодального рыцарства, его отмежевания от дру¬
гих категорий населения, прежде всего от крестьянства, но и от клира,
относившегося к охоте с большим подозрением5. В первой половине
охоты» он мог воспользоваться методом Альберта Великого (р. 27), чей трактат «О живот¬
ных» был, однако же, написан 20 лет спустя после смерти императора.
1 Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь. III. 53-54 / Изд. В. П. Бетаки, М. В. Оверченко. М.,
2003. С. 57-58.
2 Strubel A., De Saulnier Ch. Op. cit. P. 16ss.
3 О первых трактатах см. краткий обзор: Haskins Ch. Some Early Treatises on Falconry //
Id. Medieval Science... Op. cit. P. 347-355; а также: Van den Abeele B. Les traites de fauconnerie
latins du XIIе siecle. Manuscrits et perspectives // Scriptorium. Vol. 44, 1990. P. 276-286. Самый
ранний был написан для Генриха I Аделардом Батским, учившимся в Париже, Южной Ита¬
лии и на Востоке. Интересно, что при всем его почтении к арабской науке, он не ссылается
ни на опыт мусульманских охотников, ни на соответствующую специальную арабскую ли¬
тературу, к тому времени очень развитую. Он пишет, основываясь лишь на местном опыте.
4 Об этой иконографии см.: Van den Abeele В. Le faucon a la main: un parcours iconogra-
phique medieval // La chasse... Op. cit. P. 87-111.
5 Oggins R. Falconry and Medieval Social Status // Medievalia. Vol. 12. 1989. P. 43-55. Ev¬
ans D. The Nobility of Knight and Falcon // The Ideals and Practice of Medieval Knighthood / Ed.
H. Bill, R. Harvey. Vol. 2. L., 1990. P. 79-99. Охота как выражение светской спеси критикова-
-- 147 —

XII в. Аделард Батский в небольшом «Трактате о птицах» пишет об об¬
лагораживающем, воспитывающем воздействии соколиной охоты и об¬
щения с хищными птицами1.
***
Несколько дипломов Фридриха II, а также сохранившийся реестр
1239-1240 гг. свидетельствуют о том, какое большое внимание он уде¬
лял содержанию охотничьих птиц и собак. В 1240 г., во время войны с
ломбардскими коммунами, он пишет из Ареццо в Апулию, чтобы про¬
следили за отправкой соколов, ястребов, собак и других животных ко
двору, причем к каждому животному должен был быть приставлен свой
сторож* 1 2. Около 50 (!) сокольничих упоминаются поименно за период в
полгода. Особо ценные крупные соколы, кречеты (gerfalco) привозились
из Исландии и Норвегии, возможно, через Любек. Сохранилось даже имя
одного из них: Saxo3, Повелительный тон и сам объем посланий свиде¬
тельствуют о том, насколько серьезно Фридрих II относился к своему
охотничьему зверинцу, - в них прослеживается не просто любительство,
а страсть. Он занимался и другими, достаточно экзотическими видами
охоты, например, с леопардом. Слава коронованного охотника, отразив¬
шаяся в мнениях современников и в литературе, была заслуженной4.
лась на основе библейской экзегетики уже Амвросием Медиоланским и Иеронимом (Greg¬
ory Т. L’uomo di fronte al mondo animale nell’alto Medioevo // Id. Mundana sapientia. Forme di
conoscenza nella cultura mediavale. Roma, 1992. R 448), но особенно подробно эта критика
была разработана другом Томаса Бекета Иоанном Солсберийским, хорошо знакомым с жиз¬
нью при дворе Генриха II: Policraticus... Op. cit. Lib. I. Cap. IV; De venatica, et auctoribus,
et speciebus ejus, et exercitio licito et illicito. PL. 199. Col. 390-398. Русский перевод: Иоанн
Солсберийский. Поликратик // Памятники средневековой латинской литературы Х-ХП вв. /
Ред. М. Е. Грабарь-Пассек, М. Л. Гаспаров. М., 1972. С. 353-363.
1 Adelard of Bath. Tractatus de avibus I I Id. Conversations with his Nephew. On the Same and
the Different, Questions on Natural Science, and On Birds / Ed. Ch. Burnett. Cambridge, 1998.
P. 238.
2 HD. V, 2. P. 674-675. См. также: Ibid. V, 1. P. 527; V, 2. P. 701,703, 791, 857-858.
3 HD. V, 1. P.635.
4 Гильем Фигейра, в гневной сирвенте обвиняющий императора в бездействии, пишет,
что тот проводит время в охоте с леопардами и собаками: «Рего qar vai chazan / Per bosc e per
eissartz / Ab cas et ab leopartz? / E qar men’ aurifan? / Ben es fols l’Emperaire». Poesie provenzali
storiche relative alPItalia / A cura di V. De Bartolomaeis. Vol. 2. R., 1931. R 144-145. Автор
жизнеописания Григория IX с гневом восклицает: «Он превратил титул монарха в охотника.
Вместо того чтобы украситься оружием и законами, он окружил себя крикливыми птицами
и собаками» (Vita Gregorii IX // Liber Censuum. II, 26. Par. 20. Цит. no: Van den Abeele B.
Inspirations... Op. cit. P. 389). Согласно анекдоту, сохранившемуся в одной хронике, на при¬
каз Великого хана монголов подчиниться ему Фридрих II согласился при условии, что ему
дадут должность придворного сокольничего (Alberich von Troisfontaines. Chronica // MGH.
SS. Bd. 23. Hannover, 1874. S. 943. См. также Новеллу 90 // Новеллино. М., 1984. С. 116-117.
-- 148 —

Мы уже упоминали о «Моамине» как об одном из источников Фрид¬
риха II. В двух сохранившихся вариантах посвящения, которое Феодор
Антиохийский предпосылает этому переводу, он говорит об охоте как
о полезном терапевтическом упражнении, а также как о единственном
(!) развлечении, которое отличает короля от остальных людей1. В самом
трактате основное внимание уделяется заболеваниям животных и ме¬
тодам их лечения. Через некоторое время Даниил из Кремоны перевел
этот трактат на старофранцузский для сына Фридриха II, короля Энцо,
проведшего большую часть своей жизни пленником в Болонье. Кроме
«Моамина», Фридрих II использовал также трактат некоего Гвиценны
(Guicennas) «Искусство охоты» («Ars bersandi»), написанный при его
дворе и посвященный охоте на оленя. Его автора идентифицируют с
Конрадом фон Лютцельхардом, немецким рыцарем, служившим импе¬
ратору в Италии* 1 2.
Напомним, что «Моамин» был исправлен императором в 1240 г. во
время осады Фаэнцы. Каким было это корректирование? Сравнив латин¬
ский текст со старокастильским переводом того же трактата, сделанным
для Альфонса X Мудрого (1256-1284), Иоханнес Фрид приходит к выво¬
ду, что старокастильская версия сильно отличается от латинской. Здесь
сокращены разделы о питании птиц, об их тренировке, а также, что инте¬
ресно, об астрологических условиях, которые, по мнению арабского авто¬
ра, следует соблюдать. Фридриховский «Моамин» является по сути дела
переработкой оригинала3. Феодор переводил текст, которым Фридрих II
пользовался годами как «рабочей рукописью» при подготовке собствен¬
ной книги о соколиной охоте. Из этого продуктивного сотрудничества пе¬
реводчика и императора, считает Фрид, возник Liber de ambus et canibus,
«Моамин», который можно считать «вторым трактатом Фридриха II»4.
О том, какая охота практиковалась в Сицилии, анализ природного ландшафта и фауны, а
также карта охотничьих угодий приведены в работе Анри Бреска: Bresc Н. La chasse en Sicile
(XIF-XV6 siecle) // La chasse au Moyen Age. Colloque de Nice... Op. cit. P. 201-217.
1 «Quod convenit omnibus membris manifestum est quia indiget equitatione suavi, forti et
mediocri, et unaqueque earum non multum fiat et leviter tollerandum; exercitium autem huius-
modi carminat calorem naturalem et expellit superfluitatem et preparat membra ad acceptionem
cibi. Et nisi esset verborum prolixitas, monstraremus quomodo delectatur singulus sensuum in ipsa
arte... Reges autem si habeant delectationes alias, ut comestiones, potationes, coitus et cetera, hoc
non habent inquantum reges, sed inquantum homines; inquantum enim sunt reges, non habent pro-
priam delectationem nisi venationem». Этот пространный пролог издан Чарльзом Барнетом:
Burnett Ch. Master Theodore, Frederick II’s Philosopher // Federico II e le nuove culture... Op.
cit. P.277-281.
2 Guicennas. De arte bersandi. Le plus ancien traite de chasse de l’Occident / Ed. G. Tilander.
Uppsala, 1956.
3 FriedJ. ...Correptus... Op. cit. S. 111.
4 Ibid. S. 121.
— 149

Мне кажется, что считать этот арабский трактат произведением Фрид¬
риха II было бы некоторым преувеличением1. Он скорее ставит вопрос
о понимании Фридрихом II авторской и переводческой работы. Не при¬
писывая себе авторства, он считал возможным вносить основанные на
собственном опыте наблюдения в текст используемой книги или выре¬
зать из нее то, что казалось неправильным. Ведь книга принадлежала
ему! Было ли это специфической позицией мецената, который заплатил
за перевод, императора, который, как бы купив «авторское право», может
делать с этим текстом что хочет, подобно тому, как он может вмешиваться
в жизненные распорядки своих подданных? Или же перед нами достаточ¬
но распространенная в XIII в. позиция писателя, который создавал свой
текст, действуя как actor, и компилировал, «увеличивал» его, действуя как
auctor (то есть «тот, кто расширяет»)?1 2 В «Книге об искусстве соколиной
охоты» Фридрих II целыми пассажами цитирует «Моамина», не ссылаясь
на него. Это, однако, не свидетельствует о его зависимости от арабско¬
го источника, ибо в доступном ему латинском переводе он, несомненно,
считал этот текст своим.
Фридриху II понадобилось много лет, возможно, десятилетий, для того,
чтобы написать «Книгу об искусстве соколиной охоты». В конце третьей
книги он рассказывает, что еще до крестового похода 1228-1229 гг. он
задумал написать этот трактат и «приглашал к себе опытных сокольни¬
чих из арабских и других стран и принимал к сведению то, что они знали
наилучшим образом»3. Чтобы узнать, действительно ли страусы не выси¬
1 Аргументация Фрида была подвергнута справедливой критике Бодуэном ван ден Абе¬
лем в его предисловии к французскому переводу «Книги»: Frederic II de Hohenstaufen. L’art
de chasser avec les oiseaux. Le traite de fauconnerie De arte venandi cum avibus / Trad., intr.,
annot. A. Paulus, B. van den Abeele. Nogent-le-Roi, 2000. P. 44-51.
2 Такое размышление о собственном творчестве можно найти во «Введении» Михаила
Скота: «Differentia enim est inter auctorem et actorem, quia auctor est ille, qui amplificat opus et
derivatur ab 'augeo, auges' et actor est ille qui facit opus noviter et gerit facta alterius, et derivatur
ab 'ago, gis'». Clm 10268, fol. 19vB; BnF n.a.l. 1401, fol. 39rA. Cp. Предисловие Винцента из
Бовэ к его «Зерцалам»: «Рогго ne quis in hoc opere uel de nouitate uel de nimia prolixitate me
extimet arguendum, quoniam hoc ipsum nouum opus quidem est simul et antiquum, breue quoque
simul et prolixum: antiquum certe materia et auctoritate, nouum uero compilatione seu partium
aggregatione, breue quoque propter multorum dictorum in breui perstrictionem, longum uero ni-
hilominus propter immensam materie multitudinem». Lusignan S. Preface au Speculum Maius
de Vincent de Beauvais: refraction et diffraction (Cahiers d’etudes medievales. Vol. V. Institut
d’etudes medievales. Universite de Montreal) P, 1979. P. 118. О той же проблеме в истории
архитектуры XII—XIII вв.: RechtR. Op. cit. Р. 185ss.
3 «Reges namque Arabum mittebant ad nos falconarios suos peritiores in hac arte cum multis
modis falconum. Preterea non negleximus ad nos vocare expertos huius rei, tarn de Arabia quam
de regionibus undecumque, ab eo tempore scilicet, in quo primitus proposuimus redigere in librum
— 150 —

живают свои яйца, а просто откладывают их на раскаленный солнцем пе¬
сок, и можно ли таким же образом, как в Африке, довести до вылупления
птенцов куриные яйца, из Египта в Апулию были выписаны «эксперты
по этому делу»1.
Я уже не раз говорил о Михаиле Скоте, стоит упомянуть его и здесь.
Их встреча произошла в конце 1220-х гг., то есть именно тогда, ког¬
да император намеревался заняться своим трактатом. Михаил же был
известен тем, что перевел три зоологические книги Аристотеля
(«О происхождении животных», «История животных» и «О частях
животных»), объединенные в арабской, а вслед за ней и в латинской
традиции под общим названием «О животных». Несомненно, Михаил
Скот заинтересовал этим императора. Трилогия Стагирита стала одним
из фундаментов фридриховского произведения. Именно чтение Арис¬
тотеля и побудило Фридриха II написать не просто пособие по искусст¬
ву охоты, но целое орнитологическое исследование. Отчасти оно было
основано на собственных наблюдениях, которые послужили оружием
в споре с этим едва ли не единственным авторитетом, цитируемым в
трактате императора. Возможно, для удобства использования этого са¬
мого большого аристотелевского сочинения (точнее говоря, курса лек¬
ций, записанного кем-то из ликейских учеников) Фридрих II попросил
Михаила перевести также сокращенное изложение его, сделанное Ави¬
ценной, - Abbreviate Avicennae* 1 2.
Итак, сбор материалов для «Книги об искусстве соколиной охоты»
шел долго. Для него использовались все возможности централизованной
власти, связи с арабским миром, деятельность переводчиков, придворный
скрипторий, западная и восточная cynegetica, знакомство с пизанским ма¬
тематиком Леонардо Фибоначчи. Однако главный источник вдохновения
для автора - это все же его собственный опыт.
еа, que sunt huius artis, et accepimus ab eis quidquid melius noverant». Friderici II. Op. cit. T. I.
S. 236.
1 «De cuculo dictum est, scilicet quod non fovet cubat ova, de strutione etiam, quod non fovet
cubat ova sua, et hoc accidit, secundum quod opinamur, ne sua ponderositate conquasset ova.
Sufficit autem ad exclusionem ovorum calor solis calefacientis arenam, in qua ponit ova sua, cuius
simile accidit in terra Egipti. Foventur namque ova et excluduntur pulli sine cubatione gallinarum,
et hoc vidimus et fieri fecimus in Apulia, vocavimus namque ad nos de Egipto peritos et expertos
in hac re». Friderici II. Op. cit. T. I. S. 58.
2 Кроме рукописи, скорее всего принадлежавшей Фридриху II (BAV Chigi ms. Е VIII
251), содержащей как полный перевод Аристотеля, так и Abbreviation существует палеотип:
Liber de animalibus Avicenne super librum De animalibus Aristotelis translatus ab arabico in lati-
num per magistrum Michaelem Scotum. Venetiis, 1508 (репринт: Frankfurt, 1961).
— 151 —

Эмпиризм в «Книге об искусстве
соколиной охоты»
Метод и цели «Книги об искусстве соколиной охоты» наиболее ярко
выражены в самом начале, и этот пассаж следует привести полностью.
«Приступить к этому труду нас побудили и твои неустанные просьбы,
дражайший сын мой Манфред1, и желание исправить ошибочное мнение
об этом занятии многих, кто неискусно злоупотреблял тем, что является
искусством, подражая лживым, неправильно составленным книгам об
этом некоторых [авторов], а также желание оставить потомкам искусное
сочинение на эту тему. Хотя мы давно уже предполагали сочинить это
произведение, однако мы почти тридцать лет откладывали написание его,
поскольку не считали себя тогда способным на это и не читали ни одного
автора, который до нас во всей полноте изложил бы тему данной кни¬
ги. А несколько частных вопросов было известно некоторым только на
практике и изложено неискусно. Поэтому мы долгое время старательно
исследовали то, что касается этого искусства, упражняясь в нем умствен¬
но и физически, чтобы наконец стать способным записать в книгу то, что
подсказывали наш собственный опыт и опыт других. И мы не без боль¬
ших затрат созывали к нам издалека тех, кто был экспертом в практике
этого искусства, и повсюду возили их с собой, выбирая все лучшее из их
знаний, запоминая то, что они делали и говорили.
Хотя мы часто бывали связаны трудными и почти необъяснимыми
делами управления королевствами и империей, мы все же не забывали о
нашем намерении выполнить это начинание. При написании мы следо¬
вали за Аристотелем, где это было необходимо, но во многих вопросах,
особенно касающихся природы некоторых птиц, он, как мы узнали по
опыту, очень сильно отклоняется от истины. Поэтому мы не во всем
следовали князю философов, ибо он редко или никогда не занимался 1 * * * * об1 Вполне возможно, что обращение «fili mi carissime Manfride», присутствующее в ва¬
тиканской рукописи, было добавлено по требованию самого Манфреда, редактировавше¬
го текст, с целью придать больший авторитет своей власти, представляя себя как люби¬
мого сына покойного императора, что было недалеко от истины. В версиях, содержащих
все шесть книг, по которым сделано издание Карла Виллемзена, стоит посвящение «vir
clarissime M.S.» (Mazarine Ms. lat. 3716, XV в.) и «vir clarissime М.Е.» (Bibl. univ. Bologna,
Ms. lat. 717, XIII в.). Возможно, имеется в виду султан Египта Малик аль-Камиль: Luciani S.
Op. cit. Р. 170-173. Виллемзен, несмотря на версию старейшей болонской рукописи, при¬
держивается чтения М. S., полагая, что имеется в виду Михаил Скот (Willemsen С. Kommen-
tar. S. 10), что, однако, также сомнительно, поскольку Михаил умер в то время, когда «Книга
об искусстве соколиной охоты» еще не была написана или, во всяком случае, не была закон¬
чена, чтобы получить посвящение. Насколько мне известно, никакой точной трактовки этой
аббревиатуры на сегодняшний день предложено не было.
— 152 —

соколиной охотой, а мы всегда ее любили и занимались ею. Многое из
того, что он рассказывает в книге о животных, он передает с чужих слов,
причем то, что ему говорили, ни он, ни они сами, может быть, не виде¬
ли, а ведь доверять тому, что знаешь понаслышке, нельзя. То, что мно¬
гие писали книги именно об этом искусстве, показывает, насколько оно
трудное и распространенное по сей день. И мы говорим, что некоторые
знатного рода люди, менее занятые, чем мы, могли бы с помощью этой
книги написать лучшую, если бы обратили на это искусство серьезное
внимание, потому что при его изучении постоянно возникают новые и
трудные вопросы. Каждого знатного человека, который уже по одному
своему благородству должен обратить внимание на эту книгу, мы про¬
сим, чтобы он приказал какому-нибудь ученому мужу прочитать ему ее
и прокомментировать, не растрачиваясь на похвалы. Это искусство, как
и всякое иное, имеет свои термины, и, поскольку мы не для всех могли
найти в латинской грамматике подходящие слова, мы использовали те,
которые казались наиболее близкими [по смыслу], по которым можно
было бы понять, что мы хотим сказать»1.
1 «Presens opus agendi nos induxit instans tua petitio, vir clarissime M. E., et ut removeremus
errorem plurium circa presens negotium, qui sine arte hi is que artis erant in eodem negotio abute-
bantur, imitando quorundam libros mendaces et insufficienter compositos de ipso, et ut relinque-
remus posteris artificiosam traditionem de materia huius libri. Nos tamen, licet proposuissemus
ex multo tempore ante componere presens opus, distulimus fere per triginta annos propositum in
scripto redigere, quoniam non putabamus nos extunc sufficere, nec legeramus unquam aliquem
precessisse, qui huius libri materiam complete tractasset, particule vero aliquot ab aliquibus per
solum usum scite erant et inartificialiter tradite. Ideo multis temporibus cum sollicitudine et studio
diligenti inquisivimus ea, que huius artis erant, exercitantes nos mente et opere in eadem, ut tan¬
dem sufficeremus redigere in librum quicquid nostra experientia aut aliorum didicerat, quos quia
erant experti circa praticam huius artis, non sine magnis dispendiis ad nos vocavimus de longin-
quo vocatosque undecumque nobiscum habuimus, deflorando quicquid melius noverant eorumque
dicta et facta memorie commendando. Qui quamvis arduis et inexplicabilibus fere negotiis persepe
prepediti essemus circa regnorum et imperii regimina, tamen hanc nostram intentionem presentis
negotii non postposuimus. In scribendo etiam Aristotilem, ubi oportuit secuti sumus. In pluribus
enim, sicut experientia didicimus, maxime in naturis quarundam avium, discrepare a veritate vi-
detur. Propter hoc non sequimur principem philosophorum in omnibus, raro namque aut nunquam
venationes avium exercuit, sed nos semper dileximus et exercuimus. De multis vero, que narrat
in libro animalium, dicit quosdam sic dixisse, sed id, quod quidam sic dixerunt, nec ipse forsan
vidit, nec dicentes viderunt, fides enim certa non provenit ex auditu. Quod vero multi multos libros
scripserunt et nonnisi quedam de arte, signum est artem ipsam plurimum esse difficilem et adhuc
diffusam, quod aliqui nobiles minus negotiosi nobis, si huic arti attente operam exhibebunt, cum
adiutorio huius libri poterunt meliorem componere, assidue siquidem nova et difficilia emergunt
circa negotia huius artis. Rogamus autem unumquemque nobilem huic libro ex sua sola nobilitate
intendere debentem, quod ab aliquo scientiarum perito ipsum legi faciat et exponi, minus bene dic-
tis indulgens. Nam cum ars habeat sua vocabula propria quemadmodum et cetere artium et nos non
inveniremus in grammatica Latinorum verba convenientia in omnibus, apposuimus ilia, que magis
videbantur esse propinqua, per que intelligi posset intentio nostra». Friderici II. Op. cit. S. 1-2.
— 153

r) го г пролог исключительно важен для понимания смысла всей книги.
В нем в краткой форме изложены основные принципы работы автора. Это
и внимание к предшествующей специальной литературе, и спор с Арис¬
тотелем, и опора на собственный опыт, «ибо доверять тому; что знаешь
понаслышке, нельзя» (курсив мой. - О. В.), Пролог написан в несколько
более сложном, витиеватом стиле, чем все произведение. В этом прояви¬
лась одна из особенностей жанра средневекового научного трактата1. На
протяжении всего сочинения Фридрих II серьезно относился к подбору
научной латинской лексики, стараясь как можно реже применять вуль¬
гаризмы, потому что хорошая латынь, безусловно, придавала больший
авторитет искусству охоты1 2.
В ватиканской рукописи (Pal. lat. 1071, fol. lv), скопированной с импера¬
торского оригинала, текст пролога сопровождается изображением Фридри¬
ха II, сидящего на троне в императорском облачении. В нижней части стра¬
ницы мы видим Манфреда, слева от него изображены коленопреклоненные
сокольничие, к которым он обращается жестом руки. В тексте Фридрих II
представлен как «исследователь и любитель премудрости», vir inquisitor et
sapientie amator, и только потом как король и император3. Эта последова¬
тельность важна, поскольку в ней выстраивается иерархия ценностей. Пор¬
треты в свою очередь, как и текст, стилистически отличаются от остальных
миниатюр, о чем речь пойдет позже. Сейчас подчеркнем лишь, что и текст,
и изображение, стилистически отличающиеся от всей книги, должны были
показать значительность и серьезность произведения.
Соколиная охота благороднее остальных видов охоты: «Тот, кто будет
читать и поймет эту книгу, узнает о тайнах природы больше через этот
вид охоты, чем через другие. Кроме того, другие виды охоты известны
многим, поскольку они проще для понимания, а этот менее известен и
практикуется лишь немногими - он сложнее и благороднее»4.
1 Ту же стилистическую особенность можно наблюдать, например, во введении к
«Сокровищу» Брунетто Латини и в «Апологетической книжечке» к «Зерцалам» Винцента
из Бовэ.
2 Alessio G. Note linguistiche sul Liber de arte venandi cum avibus // ASP. Vol. 16. 1963.
P. 128-129. Латынь «Книги» не следует, однако, сравнивать с цицероновским стилем Вели¬
кой курии или гуманистов XII в. Синтаксис трактата, напоминающий синтаксис Салимбене,
очень далек от классических правил и более близок разговорному языку.
3 De auctore. «Auctor est vir inquisitor et sapientie amator Divus Augustus Fredericus secun-
dus Romanorum imperator, Ierusalem et Sicilie rex». Friderici II. Op. cit. S. 2.
4 Quod ars venandi cum avibus dignior sit ceteris venationibus. «Cause autem, quod nobilior
sit ceteris, sunt plures. Legens enim hunc librum et intelligens plura secreta de operationibus na¬
ture cognoscet per hanc quam per alias artes venandi. Amplius cetere venationes magis note sunt
et a pluribus, pro eo quod habiliores sunt comprehendi, hec vero minus nota [est] et non nisi a
paucioribus [exercetur], quia est de difficiliori et bono». Ibid. S. 4. В другом месте Фридрих II
— 154 —

Замечательные строки посвящены качествам идеального сокольниче¬
го1. Как молодой клирик, рыцарь или ученый, он получает свое звание
от старшего, следовательно, более «достойного» представителя своей
профессии. Всю жизнь, никогда не теряя энтузиазма и несмотря на все
трудности, он должен демонстрировать религиозную преданность свое¬
му делу. Его дух должен проявлять свою силу и в постижении техничес¬
ких тонкостей профессии, и в многочисленных непредвиденных ситуа¬
циях, возникающих на охоте, когда решения нужно принимать быстро,
в буквальном смысле со скоростью полета сокола. Сокольничий должен
быть очень хорошо физически подготовленным, прекрасно видеть и об¬
ладать отличным слухом. Молодежь не следует исключать из дела, пос¬
кольку она обладает зачастую быстрым умом (prudentiores), но за юно¬
шами должны следить люди зрелые, поскольку они часто отвлекаются,
наслаждаясь красотой полета птицы. Журя юношей, Фридрих II, несом¬
ненно, вспоминал самого себя, ибо он не раз выражал восхищение кра¬
сотой птиц и совершенством их устройства. Нам еще придется говорить
о его эстетических вкусах: и в занятии соколиной охотой, и в изучении
природы они играли не последнюю роль. Молодые сокольничие зачастую
привержены к гурманству (gulosi) и поэтому не способны долго терпеть
голод и оставаться со своими птицами в поле. Сонливость тоже вредна,
поскольку мешает слышать звук колокольчика, надетого на сокола, когда
он сидит на шесте. Именно по этому звуку, вызванному хлопаньем кры¬
льев или вообще всякой взволнованностью, можно определить, в каком
настроении в данный момент птица и что ей требуется* 1 2.
Я вычленил из этого впечатляющего описания некоторые характер¬
ные детали. Сокольничий посвящает жизнь вверенной ему птице, он
почти что ее слуга, что вполне согласуется с приводившимся выше пись¬
мом Фридриха II 1240 г. Но и личное достоинство его тоже было высоко,
поскольку ему передавалось благородство этого вида охоты. Эта слава
соответствуют уровню знания им природы, его способности вступать в
диалог с ней, подчинять ее себе. Я думаю, что в этой рефлексии над од-
объясняет смысл соколиной охоты, которая для одних является средством насыщения, для
других - досужим времяпрепровождением, для третьих - поводом похвастаться лучшими
соколами. Отвергая все эти мнения, автор подчеркивает, что достоинство сокольника только
в искусности его птицы и, соответственно, его самого, который смог изменить саму природу
хищника и приручить его. Ibid. S. 164-166. Споры об относительном благородстве разных
типов охоты, об иерархии охотничьих птиц часто встречаются в средневековой литературе
об охоте и более позднего времени. Strubel А., De Saulnier Ch. Op. cit. P. 134-139.
1 Подробный разбор различных мнений, бытовавших на этот счет в поднее Средневе¬
ковье, см.: Cummins J. The Hound and the Hawk. The Art of Medieval Hunting. N. Y., 1988.
P. 172-249.
2 Friderici II. Op. cit. T. I. S. 160-164.
— 155 —

пой профессией (но сколь важной для императора!) пробивали себе доро¬
гу новые представления о человеческом достоинстве в целом, и нам еще
предстоит вернуться к этой проблеме. Не случайно эта рефлексия отра¬
зилась и в дипломах, посвященных вопросам науки и университетского
обра зования, и в «частном» письме, которое император написал своему
сыну Конраду, королю Иерусалима, в 1238 г.1
Все шесть книг трактата, как заявлено в главе «Об обучении диких
птиц», посвящены тому, как научить соколов, кречетов и других ловчих
птиц охотиться на больших птиц вроде журавлей, аистов, цапель и дру¬
гих, на которых эти некрупные хищники обычно не осмеливаются напа¬
дать1 2. Иными словами, приручение сокола представляет собой изменение
его природы3. Фридрих II часто говорит о привычках, приобретенных со¬
колом благодаря человеку, как о «второй природе». И это не фигура речи,
но, вполне вероятно, научная концепция, присутствующая уже в салерн¬
ской традиции. В своих «Афоризмах» Урсон Салернский рекомендует не
давать грубую пищу сыну короля, поскольку его желудок, в силу привыч¬
ки, изменил свою изначальную природу и уже не способен переваривать
ничего, кроме фазанов, кур и прочего нежного мяса4.
1 HD. V, 1. Р. 274-275. Франко Кардини считает, что этот пассаж под видом сокольниче¬
го представляет фридриховский «идеальный тип» государственного служащего, подчинен¬
ного рациональным нормам профессиональной этики, разработанной лично императором.
(Cardini F. Federico II е il De arte... Op. cit. P. 225). Такая интерпретация, пожалуй, слишком
натянутая. Однако рассуждения о профессиональной этике вообще стали особенно распро¬
страненными в эпоху экономического подъема Запада XII—XIII вв. Писатели штауфеновско-
го круга вполне могли черпать свои размышления из Гиппократа, из «Устава св. Бенедикта»,
из сочинений Константина Африканского («Об общих местах, необходимых для врачеб¬
ных знаний», De communis medico cognitu necessariis locis, где есть глава Quales medicinae
discipuli esse debeant. PL. Vol. 150. Col. 1563ss). ZahltenJ. Kaiserliche Erziehungsvorstellun-
gen. Friedrich II. und der ideale Falkner// Geistesleben im 13. Jahrhundert // Hg. J. A. Aersten,
A. Speer. B., N. Y, 2000. S. 502-508.
2 Friderici II. Op. cit. T. I. S. 5.
3 Так, Фридрих II описывает привычку сокола срываться с руки и взлетать, когда он при¬
вязан. Чтобы он не слишком вредил себе этим, его надо приучить взлетать вверх, а не вбок
и не вперед, тогда вредная привычка станет хорошей, «постепенно превратившись в приро¬
ду». «Sic igitur faciendo, falco dimittet alias diverberationes malas et assuescet bonas. Unde iste
diverberationes bone, quas assuescet, vertentur ei per consuetudinem in quondam naturam (кур¬
сив мой. - О.В.), et ex hac consuetudine amabit diverberare se ad altum». Ibid. S. 199. В другом
месте он критикует тех, кто из зависти к конкурентам начинает охотиться с неприрученной
птицей, из-за чего она не реагирует на приманку и улетает: «Odit hominem et loyrum, et
falco ex hiis redditur non diligens loyrum, tamquam non naturale sibi, et amat magis aves, quas
naturaliter appetit et rapit». Ibid. T. II. S. 190. Таких примеров воспитания у сокола привычек
(«consuetudines), которые потом становятся его природой, можно привести очень много.
4 Die medizinisch-naturwissenschaftlichen Aphorismen und Kommentare des Magister Urso
Salernitanus / Hg. R. Creutz H Quellen und Studien zur Geschichte der Naturwissenschaft und
Medizin. 1936. S. 34-36.
— 156 —

Император прекрасно сознает социальную функцию соколиной охо¬
ты в феодальном мире и оставляет право заниматься ею исключительно
за знатью. Но он порицает и праздное увлечение охотой, ту феодальную
спесь, которая несомненно проявлялась в ней и которая была объектом
едкой критики таких интеллектуалов, как Иоанн Солсберийский и Уолтер
Мэп. Истинная цель благородного сокольничего и охотника выражена с
точностью, достойной и схоласта, и законодателя: «Цель сокольничего со¬
стоит в том, чтобы его сокол умел ловить птиц и некоторых четвероногих,
и в этом ему помогает его искусство. Но хищные птицы по природе своей
сторонятся человека, справедливо избегают его в силу своих качеств и
естественных привычек, они боятся быть в его руках, страшась за свои
перья и тело, и всегда, в силу природной необходимости, стремятся уле¬
теть от человека. Поэтому-то для достижения наших целей необходимы
искусство, инструменты и искусник (artifex), с помощью которых хищ¬
ные птицы теряли бы, пусть не полностью, свою природу и природные
качества, а приобретали бы искусственные привычки быть с человеком
и возвращаться к нему. Эти качества, приобретенные долгим и упорным
трудом, становятся их привычкой и второй природой»1.
Несмотря на важность работы сокольничего, император отдает пред¬
почтение именно природным достоинствам сокола, необходимым для
охоты. Рассказывая о различных способах приобретения птиц, он объяс¬
няет, что предпочитает птиц, пойманных в зрелом возрасте, тем, которые
были воспитаны в неволе. Первые были выкормлены родителями луч¬
шим мясом, чем то, которое им может обеспечить человек, и поэтому они
сильнее, их члены и оперение лучше развиты1 2.
1 «Intentio, quam debet habere falconarius, debet esse, ut habeat aves rapaces arte doctas ad
capiendum alias aves et quedam quadrupedum, in quo ars procedat usque ad finem intentionis. Sed
quoniam aves rapaces sunt penitus secedentis nature ab homine, et etiam secundum proprietates et
mores naturales suos alienantur ab ipso et merito, timent enim detineri per hominem, caventes in hoc
ipso pennis suis et sue persone, semper et natural iter absistunt ab homine. Propter hoc, ad habendum
propositum nostrum de eis, necessaria est ars et instrumenta et artifex, per que priventur, quamvis non
ex toto, aves rapaces ab hac natura sua, et per que suas proprietates desinant naturales et acquirant in
se proprietates et mores artificiales standi cum homine et revertendi ad ipsum. Qui mores acquisiti
per duritiam processu temporis et assiduitate vertantur eis in habitum et consuetudinem et naturam
alteram». Friderici II. Op. cit. T. I. S. 165-166. Именно в силу природного страха хищника перед
человеком основой их приручения у Фридриха II было зашивание глаз: «Facies namque huma-
na terribilis est falconibus, sicut et aliis animalibus, unde illud: facies hominis facies leonis. Propterea
deciliatus recordatur illius temporis, in quo captus fuit Silvester ab homine, qui tunc, videns faciem
hominis, perterritus fuit ex ea. Propter hoc ad faciem hominis magis timet, tamquam insuetam sibi,
horridam et nocivam. De persona igitur hominis magis timent et inquietant se illi falcones, quorum
ciliatura non paulatim, sed repente movetur totaliter, et longe magis illi falcones, qui sine ciliatura
penitus et sine capello mansuefiunt, quern modum iam reprobavimus». Ibid. T. I. S. 201.
2 «Inter omnes istos modos [sc. per quos habentur falcones] illi, qui minores qui minores et
iuniores extrahuntur, sunt deteriores ad id, quod intenditur. Quapropter, quanto maiores poterunt
— 157

«Наше намерение состоит в том, чтобы в книге о соколиной охоте
накопить то, что есть, таким, какое оно есть (курсив мой. - О.В.), и
придать силу искусства тому, что никто еще не постиг как науку и ис¬
кусство»1. Я намеренно выделил курсивом выражение, переданное мной
здесь несколько неблагозвучно, но, как мне представляется, максимально
близко к тому, что хотел выразить автор. При всем обилии литературы и
устных источников информации, которыми пользовался Фридрих II, его
произведение основано прежде всего на личном опыте. В начале первой
книги, посвященной природе птиц, автор ссылается на «Историю живот¬
ных» Аристотеля как на основной источник своих знаний по этим воп¬
росам. Ссылка на такой авторитет, конечно, придавала весомость книге
Фридриха II, но еще больший вес для него самого имел личный жизнен¬
ный опыт и наблюдение.
Уже в XII в., например, в «Дидаскаликоне» Гуго Сен-Викторского
(около ИЗО г.), venatio, охота, фигурирует в общей схеме наук как одно
из механических искусств, artes mechanicae, которые постепенно приоб¬
ретали все более высокое социальное значение, сближаясь со свободны¬
ми искусствами, artes liberates* 1 2. Интеллектуалы, работавшие при дворе
Фридриха II, хорошо знакомые с достижениями философии XII в., зна¬
ли об этом новом престиже охоты: она включена в систему наук наряду
с другими механическими искусствами во «Введении» Михаила Скота.
Механические искусства играли немаловажную роль в политике Фридри¬
ха II и в жизни Сицилийского королевства3. И все же, подчиняя искусст¬
во охоты напрямую scientia naturalis (,supponitur autem scientie naturali\
extrahi, extrahuntur a nidis, quanto enim diutius nutrientur a matre, tanto erunt meliorum mem-
brorum et meliorum pennarum et fortiores, neque fient clamorosi seu frequenter hiantes, neque
esset tantum periculum in nutriendo ipsos postmodum. Parentes siquidem pro nutriendis pullis
suis venantur carnes convenientes et dant eis ad comedendum in tempore convenienti et dant
debitam quantitatem, et propter hoc pulli nutriti meliori nutrimento, habebunt pennas et plumas
meliores, et singula eorum membra et totum corpus augmentabuntur in melius». Friderici II.
Op. cit. T. I. S. 136.
1 Friderici II. Op. cit. S. 2. «Intentio vero nostra est manifestare in hoc libro de venatione
avium ea que sunt sicut sunt, et ad artis certitudinem redigere, quorum nullus scientiam habuit
hactenus neque artem».
2 «Mechanica septem scientias continet: lanificium, armaturam, navigationem, agriculturam,
venationem, medicinam, theatricam». Hugo de Sancto Victore. Didascalicon de studio legendi II,
20 / Ed. Ch. Buttimer. Washington, 1939. P. 38-39. См. также: Alessio F. La filosofia e le «artes
mechanicae» nel secolo XII// Studi medievali, 3 serie, VI, 1965. P.71-161. SternagelP. Die
Artes mechanicae im Mittelalter. Begriffs- und Bedeutungsgeschichte bis zum Ende des XIII.
Jahrhunderts. Mimchen, 1966, особенно S. 54-61, 67-117.
3 Michael Scotus. Liber Introductorius. Ms. BnF lat. nouv. acq. 1401. Fol. 40. Cald Mari-
ani M. Federico II e le «artes mechanicae» // Federico II e l’arte del Duecento... Op. cit. Vol. 2.
P. 259-275. Ead. L’arte e la corte // Federico II. Immagine e potere... Op. cit. P. 85-90.
— 158 —

Фридрих II придавал ему совершенно новое содержание, если учесть,
какое развитие получили сами науки о природе с начала XIII в. Имен¬
но поэтому Фридрих II специально подчеркивает разницу между venatio,
представляющей собой «лишь физическое движение и упражнение, с по¬
мощью которого ловятся животные», и ars venandi, «сбором сведений, с
помощью которых люди могут силой или хитростью ловить диких жи¬
вотных для своих надобностей»1.
Как философия, «искусство охоты» делится на теорию и практику. Ее
метод - «прозаический, вводный и исполнительный. Исполнительный во
многих смыслах: отчасти разделительный, отчасти описательный, отчас¬
ти выделяющий сходства и различия, отчасти исследующий причины»1 2.
«Книга об искусстве соколиной охоты» - схоластический трактат. Она об¬
ладает типичной для того времени рациональной «архитектурой», где все
подчинено продуманному плану, где нет места случайности. Первая кни¬
га построена по логическому принципу, следующие - по логико-хроноло¬
гическому. Средний стиль фридриховской латыни нисколько не умаляет
научного достоинства целого. Уже в нескольких цитировавшихся местах
видно, что одна и та же мысль, если она особенно важна, может повто¬
ряться дважды и трижды внутри одной фразы. Автор как бы «разжевыва¬
ет» ее, помогая читателю ее «переварить». Напомним, что схоласты сами
называли свой метод «разжевыванием» (ruminatio). Разъяснять, раскры¬
вать, разделять свой предмет до мельчайших смысловых единиц, искать
причины и следствия явлений, следуя строгим законам логики, - все эти
особенности фридриховского метода легко найти в научной и энциклопе¬
дической литературе XIII столетия.
Фридрих II начинает свое исследование природы птиц с разделения:
«Аристотель делит всех животных на морских и земных, называя морс¬
кими лишь рыб, а под земными подразумевая и летающих, и ходящих, не
считая птицей всякое летающее животное. Мы же имеем определенный
навык в охоте на птиц и скажем об этом иначе: в птицах преобладают
высшие и самые легкие вещества, поэтому они суть наиболее легкие,
1 «Ars venandi est collectio documentorum, quibus sciunt homines ad opus suum deprehen-
dere animalia non domestica cuiuscumque generis vi vel ingenio. Venatio autem nichil aliud est
quam motus et exercitium, que eo studio fiunt, ut huiusmodi animalia capiantur». Friderici II. Op.
cit. T. I. S. 3^.
2 «Est igitur materia huius libri ars venandi cum avibus, cuius partium quedam consistit in
contemplando seu in sciendo, que theorica dicitur, reliqua in operando, que practica dicitur, rursus
quedam pars de generali contemplatione, tarn eorum, que spectant ad theoricam, quam eorum,
que spectant ad praticam, reliqua vero de speciali consideratione eorundem... Modus agendi est
prosaicus, proemialis et executivus. Executivus vero multiplex, partim namque divisivus, partim
descriptivus, partim descriptivus, partim convenientiarum et differentiarum assignativus, partum
causarum inquisitivus. Et sunt alii modi, quos sequimur, ut in libro patet». Ibid. T. I. S. 2.
— 159 —

гонкие, летающие и обитающие в воздухе существа. Мы делим их на во¬
доплавающих, земных и средних; мы дадим примеры их всех, продолжая
это разделение на разные роды и виды родов»1.
11аучиые амбиции императора выражены в этом пассаже достаточно
определенно, и Философ становится на протяжении всей книги излюб¬
ленным предметом для критики: он ошибается, например, определяя
хищных птиц по загнутым когтям, потому что такими же обладают не¬
которые виды галок, крупных ласточек и другие1 2. Описывая перелет¬
ных птиц, Фридрих II не соглашается с Аристотелем в том, что в пти¬
чьей стае всегда один вожак {dux). По его мнению, он оставляет свой
пост во время перелета по причине усталости и из страха возвращается
в общий строй. Он говорит прежде всего о журавлях3. Чтобы правиль¬
но оценить эту критику, следует вспомнить, что эти птицы еще в анти¬
чное время производили на людей сильное впечатление, особенно во
время перелета. Это отразилось и в средневековой литературе. Уже в
«Этимологиях» Исидора Севильского, в начале VII в., рассказывается о
том, как журавли собираются в огромные стаи, следуя за вожаком, под¬
бадривающим их криком. Когда же его голос становится хриплым, он
сменяется4. Журавли действительно часто собираются в стаи, не только
для перелетов. Церковные писатели толковали эту их особенность как
пример идеального общества, следующего в строгом порядке за своим
вожаком, как монастырская братия за своим аббатом5. В связи с этим
оставим на минуту в стороне вопрос об объективности и самостоятель-
1 Friderici II. Op. cit. Т. I. S. 8.
2 Ibid. T. I. S. 10. Фридрих II имеет в виду «Историю животных», кн. VIII, 38.
3 Ibid. Т. I. S. 39. В ватиканской рукописи (fol. 15г) есть изображение галеры, с которой
мореплаватели охотятся на уставших во время перелета птиц. Во время таких плаваний
Фридрих II мог сделать свое наблюдение. На том же и на следующем листе очень натура¬
листично изображены стаи журавлей.
4 Isidorus Hispalensis. Etymologiarum sive Originum. XII, 7, 14-15 / Ed. W. M. Lindsay.
Oxford, 1911. P. 70-71. Grues nomen de propria voce sumpserunt; tali enim sono sussurrant.
Haec autem dum properant, unam sequuntur ordine litterato. De quibus Lucanus (Fars. 5, 716)
Et turbata pent dispersis littera pinnis. Excelsa autem petunt, quo facilius videant quas pe-
tant terras. Castigat autem voce quae cogit agmen: at ubi raucescit, succedit alia: nocte autem
excubias dividunt, et ordinem vigiliarum per vices faciunt, tenentes lapillos suspensis digitis,
quibus somnos arguant: quod cavendum erit, clamor indicat. Aetatem in illis color prodit; nam
senectute nigrescunt.
5 Такое толкование приводится уже у Рабана Мавра: Rabanus Maurus. De rerum naturis.
VII // PL. 111. Col. 244; в XII в. - у Гуго из Фольето (Aviarium), в XIII в. - у Джованни да
Сан-Джиминьяно (Liber de exemplis et similitudinibus rerum). Интересное по жанру и по оби¬
лию материала исследование о журавле в средневековой картине мира предложил недавно
Бодуэн ван ден Абель: Van den Abeele В. Migrations medievales de la grue // II mondo animale.
Micrologus, VIII, 1. 2000. P. 65-78.
— 160 —

пости Фридриха И-орнитолога. Обратим внимание на то, что он предла¬
гает для вожака стаи конкретный термин dux, имевший вполне опреде¬
ленные социальные коннотации в сознании читателя той поры. Устав от
полета и от забот {propter sollicitudinem - именно этот термин исполь¬
зуется в официальной переписке для обозначения забот правления), а
также от страха, «он оставляет свою должность и выходит из строя...
другой сменяет его на должности {exit de ducato suo et de ordine... et alia
succedit ei in ducatu)»1. Через несколько лет флорентийский нотарий и
интеллектуал Брунетто Латини описывает стаю журавлей как «рыцарей,
направляющихся на битву. И всегда один предводительствует подобно
гонфалоньеру»1 2. Оба автора используют образы, понятные их аудито¬
рии. Но их объединяет то, что, в отличие от предшествующей традиции
и от некоторых современных им авторов, в их взгляде на природу от¬
ражается светское мировосприятие. Ибо средневековый человек, как и
античный, привык видеть в животном мире аллегории, но смысл этих
аллегорий уже был совсем иной.
Однако вернемся к нашему тексту. Основным аргументом Фридриха II
в споре с Аристотелем выступает личное наблюдение: «Мы видели, как
гриф откладывает в свое гнездо одно яйцо и высиживает его, мы видели
это много раз, хотя Аристотель в своей книге о животных говорит, что
никто никогда не видел ни гнезд, ни птенцов грифа»3. Критика не совсем
основательна, поскольку Аристотель говорит, что «редко можно видеть
гнездо грифа и его птенцов... Но хотя и трудно видеть гнездо, однако его
видели». Напротив, он не соглашается с Геродором, отцом софиста Бри-
сона, доказывавшим, что грифы прилетают из другой земли, потому что,
мол, никто не видел их гнезд4.
Критика Аристотеля у Фридриха II заслуживает гораздо большего
внимания, чем уделялось ей до сих пор, поскольку именно рецепция на¬
турфилософии Стагирита в XIII в. была краеугольным камнем всех ин¬
теллектуальных споров. Удивительно, что такой достаточно известный
1 Friderici II. Op. cit. T. I. S. 39.
2 Li livres dou Tresor de Brunetto Latini / Ed. К Carmody. Berkeley, 1947. P. 147: De la grue:
«Grues sont oisiaux qui vont a eschieles en maniere de chevaliers qui vont a bataille. Et touz jors
va l’une devant l’autre, ausi come confanoniers et guierre des autres».
3 «Adeo autem paucitas ovorum est in vulturibus, quod vidimus vulturem in nido suo unicum
ovum ponere et unicum cubare, cuius rei experientiam pluries habuimus, quamvis Aristotiles dicat
in libro suo animalium, quod nunquam visi fuerunt nidi neque pulli vulturum». Ibid. S. 56. Aris-
toteles. Historia animalium. 6, 5; 9, 11. В другом месте Фридрих II рассказывает, что кукушка
откладывает яйца в чужие гнезда, «cuius rei veritatem experientia didicimus», после чего сле¬
дует вполне правдоподобное описание птенца кукушки. Ibid. S. 51.
4 Historia animalium. V, 35, 563а, 5-12. (См. перевод В. П. Карпова: Аристотель. Исто¬
рия животных. М., 1996. С. 243-244).
— 161 —

текст, как «Книга об искусстве соколиной охоты», не был замечен ни
одним из крупных исследователей, занимавшихся проблемами зарожде¬
ния современной европейской науки1. Фридрих II хорошо знал зоологию
Аристотеля, ибо взял из нее очень много, в чем признается в самом начале
изложения - мы следовали за Аристотелем, где это было необходимо1 2.
Зависимость эта лежит, однако, гораздо глубже, чем просто заимствова¬
ние информации - ее следует искать на уровне метода научного анализа
эмпирических явлений.
Зоологическое наследие Аристотеля являет собой созданную учени¬
ками запись его лекций, которые с трудом можно назвать законченны¬
ми трактатами. В отличие от других сочинений Стагирита, здесь гораздо
большее внимание уделяется анализу конкретных явлений, подвластных
чувственному восприятию, слабее выражено философское абстрагиро¬
вание. Но и сбор сведений о животном мире, которым руководил Арис¬
тотель, был направлен на постижение всего мироздания: «Ибо даже в
существах, которые не кажутся прекрасными, природа предлагает для
изучающего их чудесные радости, если он способен постичь высшие
причины как настоящий философ»3. Именно это достоинство De animali-
bus должен был хорошо почувствовать жаждавший энциклопедического
знания Фридрих II.
Ему не сложно было заметить также, что птицам посвящено относи¬
тельно меньше внимания, чем четвероногим, насекомым и обитателям
моря: в основном это некоторые наблюдения над анатомией, повадками и
характером птиц в книгах III, IV, VI—IX «Истории животных». Это давало
поле для самостоятельного исследования, для самоутверждения ученого.
Фридрих II применяет аристотелевский взгляд на мир птиц. Он перехо¬
дит от общего к частному, следует четкой причинно-следственной логи¬
ке, уточняет введенные Аристотелем определения и разделения, активно
использует терминологию De animalibus. Уже в самой схеме изложения
материала он отходит от традиции бестиариев и энциклопедий, берущих
1 Даже Алистэр Кромби, поместивший миниатюру из «Книги» на обложку своей пер¬
вой монографии (.Augustin to Galileo), лишь упоминает ее в своем последнем фундамен¬
тальном труде: Crombie A. Styles of Scientific Thinking in the European Tradition. The History
of Argument and Explanation especially in the Mathematical and Biomedical Sciences and Arts.
Vol. I.L., 1994, P.300,43 M32.
2 Доротея Вальц и Бодуэн ван ден Абель, следуя за комментарием Виллемзена, приво¬
дят открытые и завуалированные цитаты из Аристотеля в книге Фридриха II. Исследовате¬
ли, однако, не идут дальше вывода об относительной зависимости императора от аристоте¬
левской зоологии: WalzD. Op. cit. Р. 161-184. Van den Abeele В. L’empereur et le philosophe.
L’utilisation de la zoologie d’Aristote dans le De arte venandi cum avibus de Frederic II de Ho-
henstaufen (1194-1250) //AIHS. Vol. 49, 1999. P. 240-251.
3 De partibus animalium. 645a 4-10.
--• 162

свое начало в поздней Античности, в которых животные описываются по
названиям без всякой классификации1. Фридрих II описывает птиц не по
порядку, но, если можно так выразиться, по проблемам: анатомия, повад¬
ки, ареал и так далее. Он расширяет аристотелевский свод информации за
счет данных орнитологии.
Фридрих II видел зависимость Аристотеля от информаторов, что, по
мнению императора, неприемлемо для научного поиска: fides enim certa
non provenit ex auditu1 2. Многие животные наделены у античного мысли¬
теля мифологическими чертами. Фридрих II много раз наблюдал, что
весной, после возвращения из Африки, журавли покрыты кровью, ослаб¬
лены и легко дают себя поймать даже голыми руками. Это явление про¬
изводило на него такое сильное впечатление, что он дважды пытается это
объяснить на основании разумных доводов и собственных наблюдений
(бои между самцами, между родителями и повзрослевшим потомством,
усталость от перелета, в результате которой кровь выходит через ноздри)3.
Аристотель, судя по всему, вполне доверяет распространенной легенде о
том, что в долине Нила они нападают на пигмеев4. Географические пред¬
ставления Фридриха II могли быть столь же «мифологизированы», как
у Аристотеля, но в своем научном трактате он хотел использовать лишь
самую достоверную, с его точки зрения, информацию. А когда он сам не
может дать определенного ответа, как в данном случае, он не стесняется
об этом говорить: мы пока не знаем, может быть, это происходит по ка¬
кой-то иной причине (sive propter aliud accidat, adhuc ignoramus).
1 По такой схеме птицы описываются, например, в иллюстрированной энциклопедии
Рабана Мавра «De universo» (то же, что «De rerum natura»), в рукописи середины XI в.,
которую мог знать Фридрих II: Montecassino 132. Fol. 216-226. Такие морализованные опи¬
сания птиц с успехом перекочевали в позднесредневековые энциклопедии (например, Фома
из Кантимпре и Брунетто Латини), став частью самых распространенных в средневековом
обществе представлений о животном мире. Во времена Фридриха II они приобретают осо¬
бую популярность: Pacht О. Early Italian Nature Studies and Early Calendar Landscape // JWCI.
Vol. 13. 1950. P.23.
2 Доротея Вальц ставит знак равенства между аристотелизмом-аверроизмом Фридри¬
ха II и его «эмпиризмом». Это неверно. Walz D. Aristoteles und Averroes bei Kaiser Fried¬
rich II. //Averroes (1196-1198) oder derTriumph des Rationalismus / Hg. R. Khoury. Heidelberg,
2002. S. 317-330. Возможна и отсылка к Библии: Рим. 10.17.
3 «Accidat, quia pugnant, cum instet tempus coitus earum, sice quod matres pugnant cum
filiis, ut expellerant eos a se, quia volunt iam intendere generationi aliorum filiorum, sive prop¬
ter hoc, quod fatigantur in redeundo tantum, quod sanguis exit de naribus earum, quo sanguine,
quando se perungunt, penne et plume earum cruentantur et inviscantur cruore, sive propter aliud
accidat, adhuc ignoramus». Friderici II. Op. cit. T. II. S. 67-68; T. I. S. 46^17.
4 Historia animalium. 597a 4-9. Эту точку зрения приняли и некоторые средневековые
компиляторы, например, Фома из Кантимпре: Thomas de Cantimpre. Liber de natura rerum,
V, 55 (cm.: Van denAbeele B. L’empereur et le philosophe... Op. cit. P. 247. N. 37.
— 163 —

Критика авторитетов не является в книге Фридриха II самоцелью - ав¬
тор иногда соглашается с тем же Аристотелем1. Но он отвергает расхо¬
жие мнения, то, что у Аристотеля называлось hosper legetai. Показателен
в этом смысле раздел о гнездовьях в различных климатических зонах.
В нем рассказывается, в частности, о белощекой казарке. Это среднего
размера дикий гусь, обитающий в Северной Европе. «Существует иной
род некрупных гусей разной окраски, белые с одной стороны тела, чер¬
ные - с другой, по кругу. Эти гуси называются белощекими казарками, и
мы не знаем, где они селятся. Есть мнение, что они рождаются из сухо¬
го дерева. Говорят, в далеких северных землях есть корабельные деревья
(сосны? кедры? - О. В.), из их гниения рождается червяк, а из червяка-
эта птица. Она висит, держась клювом за сухое дерево, пока не сможет
летать. Мы долго исследовали, имеет ли это мнение какое-либо отноше¬
ние к истине, послав туда много наших послов и приказали привезти эти
деревья. На деревьях мы обнаружили нечто подобное раковинам, при¬
крепившимся к древесине. Они ничем не напоминали птиц. Поэтому мы
не поверим этому мнению, пока не получим более веских аргументов.
Мнение же это, думаем, связано с тем, что белощекие казарки рождаются
в очень отдаленных местах и люди, не знающие, где они селятся, верят в
то, что было рассказано»1 2.
Белощекая казарка вовсе не была такой экзотикой в средневековой ли¬
тературе, как можно было бы подумать: легенды и мнения накапливались
на протяжении нескольких веков и были одним из выражений рефлексии
христианских мыслителей над учением о так называемым «самопорожде-
нии», унаследованном от Античности3. В XIII в. Фридрих II даже не был
1 Frederici II. Op. cit. Т. I. S. 19.
2 «Est et aliud genus anserum minorum diversorum colorum, albi scilicet in una parte corporis
et nigri in alia orbiculariter, que anseres dicuntur bemecle, de quibus nescimus etiam, ubi nidifi-
cant. Asserit tamen opinio quorundam eas nasci de arbore sicca. Dicunt enim, quod in regionibus
septemtrionalibus longinquis sunt ligna navium, in quibus lignis de sua putredine nascitur vermis,
de quo verme fit avis ista, pendens per rostrum per lignum siccum, donee volare possit. Sed diutius
inquisivimus, an hec opinio aliquid veritatis continet, et misimus illuc plures nuntios nostros, et de
illis lignis fecimus adferri ad nos, et in eis vidimus quasi coquillas adherentes ligno, que coquille
in nulla sui parte ostendebant aliquam formam avis, et ob hoc non credimus huic opinioni, nisi in
ea habuerimus congruentius argumentum. Sed istorum opinio, ut nobis videtur, nascitur ex hoc,
quod bemecle nascuntur in tarn remotis locis, quod homines nescientes, ubi nidificant, opinantur
id, quod dictum est». Friderici II. Op. cit. T. I. S. 55.
3 Van der Lugt M. Le ver, le demon et la Vierge. Les theories medievales de la generation
extraordinaire. P., 2004. P. 131 ss. В середине XI в. Петр Дамиани, критически настроенный
ко всяким натурфилософским измышлениям, ссылался на тех, кто видел рождение казарки,
в своем перечислении разного рода чудес, свидетельствовавших о божественном всемогу¬
ществе. Петр Дамиани. О божественном всемогуществе. XI // Ансельм Кентерберийский.
Сочинения / Ред. В. М. Бакусев. М., 1995. С. 383.
— 164

единственным, кто выражал сомнение по поводу того, что птица может
родиться из дерева или червяка - в этом сомневаются Александр Неккам,
Петр Испанский и другие. Но именно у Фридриха II, как и несколькими
годами позже в фундаментальном зоологическом труде Альберта Велико¬
го, основой спора становится опыт1.
Чтобы опровергнуть чье-то мнение, что грифы чуют мертвечину по
запаху, был пойман этот стервятник, ему зашили глаза, после чего броса¬
ли перед ним мясо, и он его не чувствовал. Кроме того, во время опыта
установили, что живую дичь зрячий гриф не ест, даже если голоден, и
что голова у него лишена перьев потому, что во время кормления он за¬
совывает ее внутрь туловища животного1 2. По жестокости опыт вполне
сопоставим с теми, о которых рассказывал Салимбене. Этому, однако, не
следует удивляться, если вспомнить, что основным способом прируче¬
ния любимых императором диких соколов, предлагаемым во второй кни¬
ге, было зашивание им глаз, а затем постепенное их расшивание. Когда
Фридрих II выписывает из Египта «специалистов» по инкубации кури¬
ных яиц, он также хочет проверить чье-то мнение о том, что страусы не
высиживают свои яйца. Небезынтересно, что это «мнение» высказано в
Ветхом Завете (Иов 39, 13-16)3.
Итак, удостовериться воочию - вот тот метод, который, по мнению
Фридриха II, имеет реальный научный вес. С этим принципом, думается,
связан и тот факт, что, подробно рассматривая анатомию птиц, автор ин¬
тересуется прежде всего теми органами, которые видны снаружи, которые
можно видеть в движении, и оставляет совсем без внимания внутренние,
даже такие важные для жизнедеятельности, как, например, сердце, хотя
1 Когда я начал искать в средневековых энциклопедиях свидетельства о белощекой ка¬
зарке, я обнаружил, что эта работа уже сделана Майке ван дер Лугт, на чье исследование я
здесь ориентируюсь. Van derLugtM. Animal legendaire et discours savant medieval. La barnacle
dans tous ces etats //II mondo animale... Op. cit. P. 351-393. Голландская исследовательница
приводит и материал, связанный с Салернской школой, в которой белощекая казарка обсуж¬
далась (Урсон Салернский в комментариях на «Афоризмы» Гиппократа) в связи с вопросом
о возможности самозарождения (например, насекомых из продуктов гниения и т.п.). См.
также «Салернские вопросы», ок. 1200 г.: The Prose Salernitan Questions / Ed. by B. Lawn.
L., 1979. P. 68-69, questio 138: Queritur quare quedam animalia nascuntur ex arboribus, ut avis
quedam; questio 171: Queritur qualiter aves nascuntur in arbore. P. 89-90.
2 «Non est ergo tenendum, quod odoratu sentiant cadaver, ut quidam dicunt, sed potius per
visum, quod expertum est per nos pluries. Etenim quando vultures erant ex toto ciliati, non sentie-
bant cames proiectas ante ipsas, quamvis odoratum non haberent opilatum. Experti fuimus etiam,
quod non rapiunt aves, cum famelici sunt, et videntibus proiecimus pullum galline, et non capie-
bant ipsum nec occidebant. Et cum intromittant caput suum et collum per strictum foramen corii
intus in cadaver, extrahendo quicquid est intus per id foramen, caput et collum eorum est sine
pluma, ut in pluribus». Friderici II. Op. cit. T. I. S. 24. Cp.: ibid. S. 37.
3 Ibid. T. I. S. 58.
— 165

on i iom11ит, что ото источник «природного тепла»1. Именно двигательные
органы описаны по собственным наблюдениям, а точность описания сус¬
тавов и движений может служить свидетельством проводившихся для
исследования расчленений, что исключительно важно для истории меди¬
цины и естествознания в целом1 2. Профессиональная лексика в описани¬
ях свидетельствует о знакомстве автора с медицинской литературой3. По
мнению историка анатомии Джозефа Кола, лично Фридриху II принадле¬
жат описания копчиковой железы, грудной клетки и летательных мышц,
ромбоидального синуса спинного мозга, отличий в устройстве желудка у
хищных и травоядных птиц, отсутствие надгортанника и исчезновение
желчного пузыря у некоторых видов (голубь)4.
Необычен интерес Фридриха II к скелету как формирующему элемен¬
ту тела, это не имеет параллелей в медицинской литературе того времени.
Такой интерес он мог почерпнуть из чтения того же Аристотеля, а также
работ Константина Африканского5. Йоханнес Цальтен убедительно пока¬
зал зависимость медицинских и анатомических наблюдений Фридриха II
именно от этого мыслителя, основателя салернской традиции scientia
naturalis. Император не ссылается на него, но именно из его сочинений
1 Он вспоминает об этом при описании оперения соколов. «In omnibus falconibus, haben-
tibus pennas caude marginatas consueverunt esse illi margines in pluribus subalbidi et pallidi ma-
gis quam in extremitatibus pennarum dorsi, et hoc accidit, quia margines pennarum caude remo-
tiores sunt a corde et a principio caloris naturalis, qui est in corde, ut extrema foliorum in arboribus
pallescunt ex diminutione caloris et defectu nutrimenti, et extrema capillorum in canitie». Ibid.
T. I. S. 131. В невнимании к внутренней анатомии резонно видели односторонность описа¬
ний Фридриха II: ZahltenJ. Medizinische Vorstellungen... Op. cit. S. 88. Фридрих II оправды¬
вается тем, что хочет избежать многословия и будет рассматривать лишь те органы, которые
касаются интересующих его проблем: «Nos etiam prolixitatem fugere volentes, et quoniam ad
nostrum propositum non spectat, non dicemus exquisite omnia de naturis membrorum, sed ilia,
que nostro proposito pertinent, et a capite sumemus exordium». Friderici II Op. cit. T. I. S. 65.
2 Следует, правда, учитывать, что начиная с конца XI в. диссекция свиней производи¬
лась во время преподавания в Салерно, о чем свидетельствуют сочинения вроде «Анато¬
мии» Урсона Салернского: Anathomia Ursonis / Hg. К. Sudhoff И Archiv fur Geschichte der
Medizin. Bd. 20. 1928. S. 40-50. JacquartD., Micheau F. La medecine arabe et l’Occident me¬
dieval. P., 1996. P. 120.
3 Ibid. S. 86-87.
4 Cole J. A History of Comparative Anatomy from Aristotle to the Eighteenth Century. L.,
1949. P.477. Описание копчиковой железы Ван ден Абель обнаружил в «Моамине»: Van
den Abeele В. La fauconnerie au Moyen Age... Op. cit. P. 177. Уже в позднеантичное время
считалось, что голубь лишен желчи, поскольку невооруженным взглядом обывателя было
видно, что он беззлобен даже при защите гнезда. Такая элементарная подмена причины и
следствия сыграла свою роль в складывании богатейшей символики голубя и горлицы, важ¬
ной в средневековом христианстве и вполне понятной в наше время (достаточно вспомнить
знаменитый образ, созданный Пикассо).
5 Zahlten J. Op. cit. S. 79.
— 166 —

заимствовано описание когтей, глаз, ушей, носа, трахеи, утверждение,
что мозг есть исходный пункт нервной системы. Уже в схеме вводной
части с ее делением на небольшие параграфы, но, главное, в этих заимс¬
твованиях, связь Фридриха II с салернской медицинской школой, а через
нее и с гиппократовско-галеновской традицией, становится очевидной1.
Возможно, император не считал Константина авторитетом, достаточно
уважаемым для того, чтобы цитировать его в своем сочинении, но само
подражание научному стилю Салерно в использовании структуры трак¬
тата должно было обозначить в глазах современников неразрывную связь
с престижной интеллектуальной средой1 2.
Остается открытым вопрос, знал ли он работы последователей Конс¬
тантина, прежде всего Мавра и Урсона Салернских, работавших в XII в.
Объясняя причины сезонных перелетов, главной он называет необхо¬
димость «гармоничного смешения элементов», то есть хороших клима¬
тических условий, для нормального существования как пернатых, так
и других живых существ. Это может свидетельствовать о знакомстве с
«Книжкой о смешениях элементов» Урсона Салернского3. Однако идея
мироздания как гармонии elementa и elementata была уже достаточно уко¬
рененной в южноитальянской научной традиции, с ней Фридрих II мог
познакомиться и у своих приближенных.
Интересно объяснение различных форм лап и когтей птиц: «Паль¬
цы на лапах не прямые и имеют суставы, иначе они не смогли бы вы¬
полнять свои функции. Потому что, будучи лишены суставов, они не
1 ZahltenJ. Op. cit. 92-93. Гиппократ и Гален воспринимались как авторитеты не толь¬
ко в медицине, но и в науках о природе в целом. Именно в этой роли они были изобра¬
жены, возможно, по замыслу Иннокентия III, в крипте собора города Ананьи, одной из
папских резиденций XIII в. Здесь они объясняют две схемы элементов, параллельно с
меидентифицированными астрономами, толкующими движение небесных сфер. Cappel-
letti L. Gli affreschi della cripta anagnina. Iconologia. R., 2002. R 67ss. Согласно датировке,
предлагаемой Франческо Гандольфо, этот цикл был создан в начале 1230-х гг., когда в
Ананьи находился Григорий IX. Gandolfo F. Introduzione // Draghi A. Op. cit. R 14. В этом
случае необычная для церковного пространства научно-космологическая программа за¬
думывалась этим понтификом как утверждение связи куриальной элиты с престижной
научной традицией, восходящей к античности.
2 Именно эту связь должен был иметь в виду Аймерик де Пегильян, когда посвятил
возвращению императора в Италию в 1220 г. сирвенту «Медицина» («La metgia»), в кото¬
рой благородный император прославляется как опытный врач, получивший образование в
Салерно, который знает всякое зло и добро, лечит каждого согласно его болезни и никогда
пс просит вознаграждения, а наоборот, сам дает его. Этот врач, подобно Александру завое¬
вавший себе империю, должен излечить раны своих друзей, которые найдут в нем совет и
добрую защиту. Poesie provenzali... Op. cit. P. 247-249.
3 Urso von Salerno. De commixtionibus elementorum libellus / Hg. W. Sturner. Stuttgart,
1975.
— 167 —

смогли бы сгибаться в круг и обхватывать ветви, комья земли, камни и
другие предметы, более округлые, чем другие. Сидя на них, они каса¬
лись бы их лишь в одном месте. Но, как мы читаем в геометрии, тангенс
должен касаться круга или сферы в определенной точке. Касаясь лишь
в одной точке, прямая не может обогнуть предмет, поэтому необходимо
несколько суставов на пальцах лап»1. Подробно описывая устройство
каждого когтя у различных видов птиц, Фридрих II находит, что чаще
всего лапа птицы имеет ровно десять суставов: «Согласно Пифагору,
четыре плюс шесть дают десять, число, которое называют полной де¬
сяткой. Таким образом, десять суставов по природе предназначены для
данной функции»1 2 3.
Почему нужно было ссылаться на геометрию, описывая форму жер¬
ди для сокола: ad modum figure quam geometre dicunt pyramidalemV На¬
равне с геометрией автор привлекает данные астрономии при описании
птичьих перелетов, связывает сезонные линьки птиц с движением звезд4.
Подробное изучение устройства крыльев и их движений, которые подни¬
мают птицу в воздух, свидетельствует об интересе к механике5. Несом¬
ненно, перед нами отголоски бесед и переписки с Леонардо Фибоначчи,
о которых мы рассказывали выше. Но напомним также, что именно в те
годы Роберт Гроссетест в компактно изложенной космологии «О свете»
убеждал своих читателей, в частности своего ученика Роджера Бэкона,
в том, что понимание устройства мира невозможно без геометрических
конструкций, которые применяются в оптике6. Фридрих II интересовал¬
ся влиянием климата на тело и повадки птиц. И этот интерес заставляет
1 «Digiti etiam pedum non fuerunt lineares et sine iuncturis, nam ex hoc essent minus habiles
ad officia sua. Cum enim non essent flexibiles in circulum, eo quod iuncturas non haberent, ramos,
glebas, saxa et alia corpora plus rotunde figure quam alterius, quibus insident, sepius tangerent
in puncto uno. Sed sicut in geometria legitur, linea, tangens sphericum aut circulum, necesse est
ut in puncot tangat. Quod autem in puncto tangit, minus tangit et minus amplectitur rem tactam,
ideo plures fuerunt iuncture necessarie in digitis pedum». Friderici II. Op. cit. T. I. S. 85. Cp.:
Аристотель. Физика. 231a-b.
2 «Quatemarius vero numerus secundum Pythagoram adiunctus senario reddit decern, quern
denarium completum numerum vocat. Decern igitur articuli digitorum pedis hoc ordine et ad pre-
dictam utilitatem sunt dispositi per naturam». Ibid. T. I. S. 87.
3 Ibid. T. I. S. 176. Cp.: S. 126.
4 Ibid. T. I. S. 44, 120.
5 В одном месте (T. I. S. 78) Фридрих II ссылается на трактат Аристотеля «О приспо¬
соблениях для подъема грузов», за которым скорее всего скрывается псевдоаристотелевская
«Механика» или известный с середины XII в. трактат псевдо-Евклида «De ponderoso et levi».
См. о нем: CrombieA. Medieval and Early Modem Science. Vol. 1. Garden City, 1959. P. 36.
6 North J. D. Between Experience and Experiment// Id. Stars, Minds and Faith. Essays in
Ancient and Medieval Cosmology. L., Ronceverte, 1989. P. 122.
— 168

вспомнить подобные развернутые рассуждения во «Введении» Михаи¬
ла Скота. Вполне возможно, что, как и шотландский астролог, император
читал небольшое сочинение Гиппократа «Воздух, воды, места» - основу
многих античных и средневековых сочинений о связи между климатичес¬
кими зонами и комплекцией человека1.
Один пример может продемонстрировать, какие фундаментальные
естественно-научные и философские проблемы стоят в основе фридри-
ховской орнитологии: «Не следует считать, что члены получили свою
форму для действий, которые они совершают, - так путаются причина
и следствие. Ибо члены первоначальны по природе, затем их свойства,
выражающиеся в действиях точно так же, как действие - через объект.
Так становится очевидным, что действия вторичны по отношению к чле¬
нам, ибо они вторичны и по отношению к качествам, вторичным по от¬
ношению к членам. Ведь все вторичное по отношению к вторичному еще
более вторично по отношению к первичному. Нужно сказать, что налич¬
ную в должном месте материю, изначально готовую принять различные
формы членов, формирующая способность приспособила к тому, чтобы
придать ей формы членов птиц, такие же, как у родственных особей. Эти
члены получили свои свойства как от материи, которая в состоянии их
воспринять, так и от формирующей порождающей способности. Далее,
если бы порождающая природа создавала члены для выполняемых ими
действий, то она создала бы одну птицу для уничтожения других, напри¬
мер, хищника, чтобы он убивал нехищника. Из этого следовало бы, что
один вид она создала для уничтожения другого, проявив себя, таким об¬
разом, благотворно по отношению к одному и негативно по отношению
к другому. Более того, она оказалась бы неблаготворной по отношению
ко всем: ибо всякий вид [животных] может найти в другом виде нечто
для себя опасное. Однако следует придерживаться мнения, что во вся¬
ком виде и в каждой особи природа предусмотрительно создала из со¬
ответствующей и послушной материи те члены, которые, согласно ей,
были для них наиболее подходящими, а с помощью этих членов особь
может выполнять необходимые ей действия. Из этого следует, что всякая
особь, исходя из формы членов и свойственных им способностей, может
1 Jouanna J. La naissance de Part medical occidental 11 Histoire de la pensee medicale en
Occident. Vol. 1. Antiquite et Moyen Age / Dir. M. Grmek. R, 1995. R 42-43. В Баварской го¬
сударственной библиотеке, в рукописи Clm 23535, составленной в Беневенто в ХП в., со¬
хранились фрагменты этого произведения Гиппократа, переведенного либо Константином
Африканским, либо Альфаном Салернским во второй половине XI в. Греческие медицин¬
ские рукописи имели на юге самое широкое распространение. Irigoin J. Les plus anciens
manuscrits grecs de medecine de l’ltalie meridionale: origine et influence // Dalla medicina greca
alia medicina salernitana: percorsi e tramiti. Salerno, 1999. R 21.
— 169 —

выполнять каждым членом те действия, которые этой форме более всего
соответствуют»1.
II этом абзаце в лаконичной форме выражены важнейшие мировоз¬
зренческие вопросы, обсуждавшиеся в ученых кругах первой половины
XIII в. в связи с рецепцией аристотелевских libri naturales. Основной
и з них - понятие цели в природе - несомненно, связан со второй кни¬
гой аристотелевской «Физики». Virtus generativa - ключевое понятие в
системе четырех virtutes naturales Урсона Салернского, опирающего¬
ся, в свою очередь, на аристотелевское сочинение «О возникновении и
уничтожении». Virtus generativa внутренне присуща элементам и пре¬
образует их, производя смешение, в результате чего возникают corpora
elementata, то есть вещи1 2.
Судя по записанным около 1200 г. в Англии медицинским и естест¬
венно-научным вопросам, основанным на преподавании в Салерно, про¬
блемы анатомии животных, в том числе птиц, обсуждались в научных
кругах южноитальянского общества. Фридрих II мог быть знаком с этой
традицией. Но если «отвечающий» в «салернских вопросах» объясняет
все особенности строения животных исходя из традиционного учения
о соках (гуморальной теории), то автор «Книги об искусстве соколиной
1 «Nec est opinandum, quod propter operationes, quas faciunt cum membris, membra ipsa
receperint talem suam formam, convenientem scilicet illis operationibus, sumetur enim causa hoc
modo a posteriori, que potius sumi debet a priori. Membra siquidem prius sunt secundum natu-
ram, deinde virtutes, que manifestantur postmodum per actus et operationes suas quemadmodum
actus per obiecta. Patet itaque, quod operationes posteriores sunt membris, cum sint post virtutes,
que sunt post membra. Omne enim, quod est posterius posteriore, est posterius et priore multo
magis. Sed dicendum, quod virtus informativa materiam, quam habuit in loco debito, naturaliter
aptam recipere formas membrorum varias, coaptavit et inmisit in materiam huius avis formam
membrorum similem membris parentum, que membra suas virtutes nacta sunt, tarn a materia, tarn
a materia potente eas recipere, quam a virtute generativa informante. Preterea, si natura generans
membra formasset propter operationes, ad quas appropriata sunt, iam unam avem fecisset, ut alias
perimeret, verbi gratia rapacem, ut non rapacem perimeret, ex quo sequeretur, ut unam speciem
creasset ad destructionem alterius, et secundum hoc esset in una specie benivola, in alia vero non,
immo, quod maius est, in nulla fuisset benivola: unaqueque enim species invenit in aliis speciebus,
quod sibi est nocivum. Potius ergo tenendum est, quod in unaquaque specie et in unoquoque indi-
viduo cuiuscumque speciei sic natura providit et fecit de materia conveniente et habili omnia ilia
membra, que formare potuit cuique individuo convenientiora, per que membra ipsum individuum
perficit operationes sibi necessarias. Hinc est enim, quod unumquodque individuum, ex eo quod
habet talem formam in suis membris cum virtute insita eisdeiu, appetit operari per unumquodque
membrum, quicquid forme ipsius membri convenientius est». Ibid. T. I. S. 64-65.
2 Urso von Salerno. Op. cit. S. 76-92. «Generative virtutis operatio varia reperitur secundum
diversitatem rerum corrumpendarum et generandarum vel nutriendarum» (ibid. S. 90). Далее Ур-
сон приводит примеры из животного мира. «Perficit autem sic virtus generativa suas operatio¬
nes per qualitates, quia corruptio fit resolutione vel inspissatione» (ibid. S. 91). Cp.: «О возник¬
новении и уничтожении». 319b 5-320a 19.
— 170 —

охоты» почти не уделяет ему внимания1. Для него главное - климат, сме¬
шение элементов, влияющее на состояние птиц, которое можно разли¬
чить воочию, а не исходя из рациональных выводов или из книг. Он знает,
что у хищных птиц температура тела выше, чем у других, и это отчасти
объясняет их природные качества1 2. У него есть представление о четырех
соках в теле, но он не различает их в трактате. Вполне вероятно, что,
намекая на свое знакомство с «салернской» системой объяснения природ¬
ных явлений, он демонстративно дистанцируется от нее.
Чтобы понять, насколько Фридрих II отходит от традиции коммента¬
риев на Галена и Гиппократа, на которых стояло поколение Иоанниция,
Мавра и Урсона, достаточно сопоставить описание какой-нибудь части
тела птицы в «Книге», например, с длинным рассуждением о меланхо¬
лическом характере оленя в 168-м салернском вопросе, где автор прос¬
то пытается объяснить, «почему у оленя каждый год вырастают новые
рога»3. Фридрих II скорее всего представлял себе, как изучали анатомию
в Салерно, но сознательно не следовал этой традиции, поскольку искал
причины явлений, что называется, «на поверхности», в более очевидном
для наблюдения материале, чем скрывающиеся в теле соки. Было пра¬
вильно отмечено, что Фридрих II брал из научной литературы лишь то,
что соответствовало его собственным представлениям, давало теорети¬
ческое основание его эмпирическим наблюдениям4.
Двигательные органы были для такого наблюдения самым удобным
материалом, и именно здесь Фридрих II отходит и от аристотелевско¬
го, и от ставшего уже в XII в. общепринятым финалистического пред¬
ставления о том, что органы созданы такими, какими мы их видим, для
выполнения определенных функций5. В этом он видел решение одного
из сложных вопросов, общих и для аристотелизма, и для христианства:
как могли совершенная природа или всеблагой Творец создать одних для
уничтожения других?
Обратим внимание на выражения natura intendens, natura providit,
secundum naturam, naturaliter, a natura, постоянно встречающиеся на
страницах «Книги об искусстве соколиной охоты». Действительно, это
книга «о науке о природе (naturali scientia), поскольку она показывает
естественные свойства птиц (naturas avium manifested»6. Если бестиарий
1 The Prose Salernitan Questions... Op. cit. Questions 120 (p. 56-57), 167 (p. 85-86), 168
(p. 86-88), 265-267 (p. 128-129).
2 Friderici II. Op. cit. T. I. S. 34.
3 The Prose... Op. cit. Question 168 (p. 86-88).
4 ZahltenJ. Zur Abhangigkeit... Op. cit. S. 209.
5 Физика. II. 8.
6 Friderici II. Op. cit. T. I. S. 3.
— 171 —

начинается с изображения Сотворения мира, в его миниатюрах живот¬
ные созерцаю! Творца, то в «Книге об искусстве соколиной охоты» Бог
отсутствует вообще. Providentia divina полностью заменена providentia
naturae. Только если сокольничий сможет приспособиться к природным
привычкам сокола, его ждет успех. В устройстве птичьих лап «виден
прекрасный порядок, созданный природой», mirabilis ordo complementi
nature. Природа научила птиц вить гнезда настолько совершенно, «что
человеку вряд ли когда-нибудь удастся сделать лучше». Природа же тол¬
кает птиц к перелету (natura transeundi), к перемене климатовх.
Картина мира, представленная в «Книге об искусстве соколиной охо¬
ты», не предусматривает активной роли Творца, он как бы выведен за
рамки земного мира. Велик соблазн увидеть в этом «деизме» нечто не¬
обычное в истории средневекового сознания. Однако еще раз надо вспом¬
нить, что за плечами Фридриха II стоят Аристотель, Салерно, Шартр. В
«Книжке о смешениях элементов» Урсона Салернского Бог упоминается
лишь в начале в качестве «верховного созидателя», causa causalissima,
чьей властью первобытный хаос воплотился в устроенный мир1 2. Все
дальнейшее развитие мира, вся множественность явлений космоса может
быть объяснена физическими основаниями, qualitates и species elemen-
torum. Вспомним также Пролог к «Мельфийским конституциям» и дис¬
куссии вокруг Маймонида. Еще раньше представители Шартрской шко¬
лы, прежде всего Гильом Коншский и Теодорих Шартрский, опираясь на
платоновский «Тимей» и комментируя богословские сочинения Боэция,
разрабатывали космологию, в которой Творение ограничено элементами
и человеческой душой, в то время как весь ornatus представал продуктом
вторых причин, неких помощников Всевышнего3. В их творчестве спра¬
1 «АЬ homine elongari se falconem est sibi naturale, remanere vero cum homine est sibi
accidentale, et facilius retrahitur ad id, quod est sibi naturale, quod per se facit, quam redire ad
artificiale, quod per se non facit, sed falconarius facit ipsum hoc facere». Ibid. T. II. S. 211. «Que
vero aves (praeni. - O.B.) nidificant et de aliqua materia student facere ipsum nidum - de magis
convenibili materia pro se, ovis et pullis - et student illam materiam tali connexione intricare et
iungere, quali homo vix posset construere meliorem». Ibid. S. 52. Cp.: ibid. T. I. S. 48, 87.
2 «Ex hac autem rudi et inordinata rerum iactantia ordinata et admiranda rerum processit
series, dum summi artificis potentia creata eiusque sapientia humanam rationem effugiente soluta,
discreta potestatis sensualitate accensa, transeundi desiderio in actum (курсив мой. - O.B.) sue
potestaits creantis imperio effrenata, sitibunde transitionis Fluctuanti iocunditate quasi simplicis-
sima advenientium substantialium accidentaliumque applicatione formarum induta in ea simpla,
sensualia et discreta actu prodiit, quibus sola potestate innitebatur, scilicet in quatuor elementa,
que cum essent corpora, erant quanta, qualia, localia, temporalia, composita, simpla, partium om¬
nium habentia identitatem». Urso von Salerno. Op. cit. S. 43-44.
3 Guillelmus de Conchis. Glosae super Platonem. 52D / Ed. J. Jeauneau. P., 1965. R 287. Id.
Philosophia. I VIII 28; I VIII 35 / Hg. G. Maurach. Pretoria, 1980. P. 30, 33-34. Смелость пер¬
вых трудов Гильома несколько смягчилась в зрелом возрасте, о чем свидетельствует более
— 172 —

ведливо видят разрыв с древней экзегетической традицией и зарождение
нового взгляда на природу1.
Бога действительно иногда как будто «не хватает» в этих новаторс¬
ких текстах. Наука о природе в умах некоторых людей ХП-ХШ вв.
приобрела такую самостоятельность в рамках общечеловеческого зна¬
ния, вооружилась столь развитым понятийным аппаратом, что в реше¬
нии тех задач, которые она перед собой ставила, Бог оказывался «не¬
уместным». Его «всемогущество», ранее объяснявшее все, или почти
все, отныне воспринималось как расписка в интеллектуальной беспо¬
мощности, если использовалось слишком прямолинейно, слишком час¬
то. Природные явления требовали природных же объяснений* 1 2. Однако
все эти мыслители вовсе не были деистами, как не был деистом ни Ми¬
хаил Скот, ни Фридрих II. Они никогда не забывали, что постижение
природных явлений ведет если не к познанию, то к созерцанию премуд¬
рости Творца3.
Применение таких эпитетов, как natura provida, было близко современ¬
никам императора, например, Гроссетесту или Петру Испанскому4. Импе¬
раторский конюший Джордано Руфо, написавший около 1250 г. первый в
Европе трактат об уходе за лошадьми, также восхищался мудростью при¬
роды, когда описывал с большим мастерством натуралиста тело животно¬
го, которому он посвятил свою жизнь5. Те же чувства легко обнаружить в
взвешенный тон «Драгматикона». См. также «Шестоднев» Теодориха Шартрского, важней¬
ший текст в истории естественно-научных знаний XII в.: Теодорих Шартрский. Трактат о
шести днях творения / Пер. П. А. Соколова и О. С. Воскобойникова. В печати.
1 Gregory Т. Mundana sapientia... Op. cit. P. 118-119. См. также: Мельникова Е. А. Образ
мира. М., 1998. С. 119-120.
2 Grant Е. God, Science, and Natural Philosophy in the Late Middle Ages // Between Dem¬
onstration and Imagination. Essays in the History of Science and Philosophy presented to John
North / Ed. L. Nauta, A. Vanderjagt, Leiden, Boston, Koln, 1999. P. 243-267, особенно p. 265.
Gregory T. Anima mundi... Op. cit. P. 243ss.
3 «Sic per cotidianam dispositionem pervenitur ad divinam sapientiam, per sapientiam ad
divinam substantiam. Unde divina sapientia dicitur signaculum et imago divinitatis». Guillelmus
de Conchis. Philosophia I, I, 7. Ed. cit. P. 20.
4 Stumer W. Friedrich II... Op. cit. S. 454-455. Урсон Салернский называет одну из
природных сил, virtus quantitativa, dispensatrix provida et discreta. Urso von Salerno. Op. cit.
S. 95.
5 Некритическое издание Анри Молена, вышедшее в Падуе в начале XIX в., практичес¬
ки невозможно найти, поэтому я воспользовался самой ранней рукописью: BnF lat. 2477.
Fol. 103-124. См., в особенности, fol. 103-107. Следующие страницы посвящены описанию
заболеваний и их лечению. Небольшое сочинение Руфо, в отличие от громоздкой «Книги об
искусстве соколиной охоты», пользовалось на Западе огромным успехом и было в скором
времени переведено на несколько языков. Но обоих авторов, как верно отмечалось, несом¬
ненно объединяет общий заинтересованный и в то же время по-своему антропоцентрист-
ский взгляд на животных. Tramontana S. Op. cit. Р. 70-72.
— 173

«Истории животных», например, когда Аристотель описывает устройство
ласточкиного гнезда («История животных» IX, 51-52). Античного мысли¬
теля и христианского императора объединяла уверенность в совершенстве
мироустройства, в том, что «Бог и природа ничего не делают всуе» («О не¬
бе», кп. II, 4, 27lb 34-35), что нет «ничего беспорядочного в том, что су¬
ществует по природе и согласно с ней, так как природа - причина порядка
для всех вещей» («Физика», кн. VIII, 1, 252а 12-13).
В начале этой главы рассказывалось о том, что король Манфред во
всем старался следовать своему августейшему отцу. Это проявилось и
во внимании, которое он уделял соколиной охоте и «Книге об искусстве
соколиной охоты». Среди его дополнений к отцовскому трактату при¬
мерно половина принадлежит Фридриху II (из найденных Манфредом
черновиков), а половина - ему самому. Большей частью эти последние
содержат технические детали обращения с хищными птицами. Но в двух
дополнениях рассматриваются вопросы строения птиц на научном уров¬
не. На них следует обратить особое внимание, прежде чем делать выводы
о содержании и значении текста «Книги об искусстве соколиной охоты»,
поскольку они позволят увидеть это произведение в контексте значитель¬
ных проблем истории культуры XIII в.
В первом дополнении Манфред объясняет, почему водоплавающие
птицы плохо передвигаются по суше: у них короткие лапы, которыми
легко загребать воду, но на которых почти невозможно шагать. Длинные
же лапы пришлось бы по необходимости погружать глубоко, что меша¬
ло бы передвижению, ибо лишь на поверхности сопротивляемость воды
позволяет отталкиваться от нее для плавания. Это связано с тем, что вода
соприкасается с воздухом, а вне соприкосновения с ним она теряет со¬
противляемость (iresistenciam), и погруженное в нее тело не может от нее
отталкиваться. Манфред приводит в пример галеи: гребцы для высокой
скорости не погружают весла глубоко, но ведут их по поверхности. И за¬
ключает: «Птицы эти от природы получили короткие лапы для того, что¬
бы лучше плавать»1.
1 BAV. Pal. lat. 1071. Fol. 5vA-6rA. «Nam si longas haberent tybias, nimis esset eis difficile
se natando impellere, cum de necessitate oporteret tybias ipsas propter ipsarium longitudinem
nimis profunde attingere et subintrare aquas, et cum aque in profundo tamquam magis distantes ab
aere facilius ducantur, non facientes tantam resistenciam, dum una res videlicet infra tantum aqua
ducatur, et in superficie propter attractionem aeris, quo aqua ipsa ambigitur, magis sustineat corpus
natans, et cum oporteat, quod duo ducantur natando per superficiem, videlicet ipsa aqua et aer, qui
sibi coniungitur et opponitur, maiorem resistenciam faciant pedibus avis ducendo et extendendo
eos in posterius et sic magis impellant. Avis ipsa, si tybias longas haberet, ducendo eas per profun-
— 174

В этом небольшом пассаже видно, сколь живой отклик в мировоззре¬
нии сицилийского короля нашли научные взгляды Фридриха II. Очевиден
и его интерес к анатомии птиц, и к проблемам динамики, воспринятый
из книг Аристотеля, и желание объяснять природные феномены исходя
из доводов разума, rationabiliter, приводя примеры из повседневного эм¬
пирического опыта. Более того, лаконичная форма постановки этих про¬
блем не должна обмануть нас относительно того, насколько внимательно
Манфред ими занимался: как и его отец, он стимулировал переводческую
деятельность и устраивал диспуты при дворе1.
Один такой спор сохранился. Обсуждавшийся вопрос нам уже хорошо
знаком: «Задумался король Манфред и спросил у магистров, созданы ли
члены для действий или действия - для членов. Приводились доводы за и
против, но решение вынес магистр Петр Ибернийский, сокровище среди
ученых и лавр добродетелей. Он сказал, что вопрос этот принадлежит
скорее к метафизике, чем к физике, и что ответ на него дан в одиннадца¬
той книге философии»* 1 2.
ditatem aquarum, non posset facere talem impulsionem, dum non inveniatur tanta resistencia in
profimdo, qualem facit cum tybiis curtis, que ducuntur per superficiem aque, que magis auxiliatur
impulsioni. Videmus enim exemplum in galeis, ut, si quando remiges volunt fortius navigare cum
remis, non inmittunt multum profunde remos per aquam, sed sustinent ipsos alte, ducendo prope
superficie aque ad hoc, ut, aqua ipsa prope superficie resistente, galea melius impellatur et velo-
cius currat... Habuerunt igitur huiusmodi aves a natura tybias curtas ad melius natandum».
1 Приведу один очень характерный эпизод. На пороге смерти Фридрих 11, следуя рас¬
пространенному в среде высшей феодальной знати лицемерному обычаю, принял постриг
и скончался в цистерцианском облачении. Манфред, тяжело заболев, «смоделировал» свою
близившуюся (но не наступившую) смерть иначе: он принялся переводить с иврита, воз¬
можно, при помощи какого-то иудея из своего окружения, псевдоаристотелевский трактат
«О яблоке». Это небольшое сочинение воспринималось тогда как последние слова Филосо¬
фа, его последняя «премудрость», которую он передал не помнившим себя от горя ученикам
на своем смертном одре. Чтобы успеть высказать эти несколько общих мыслей, Аристотель
держал в руке чудесное яблоко, откуда и название трактата. Все это рассказано в прологе,
который Манфред предпослал своему переводу. Aristotelis qui ferebatur Liber de pomo, Versio
latina Manfredi / Ed. C. Cumaniecki, V. Steffen. Warsaw, 1960. P. 37^12. Манфред погиб в битве
при Беневенто в 1266 г., но я не знаю другого средневекового монарха, который сознатель¬
но избрал бы для себя столь «сократическую» смерть, посвящая последние силы научной
работе. В 1586 г. столь же молодой Филип Сидни, умирая от раны, полученной при осаде
Зуптена, просил читать ему рассказ о смерти Сократа в «Федоне». Но то была уже совсем
иная эпоха.
2 «Dubitavit rex Manfridus et quesivit a magistris utrum menbra essent facta propter opera-
ciones vel operaciones essent facte propter menbra; et fuerunt raciones ducte pro et contra; sed
determinavit magister Petrus de Ybernia, gemma magistrorum et laurea morum. Dixit ergo quod
questio ista plus esset metaphisicalis pocius quam naturalis, et esset determinata in fine undecimi
prime phylosophie» (имеются в виду последние главы XI книги «Метафизики». - О. В.). Он
дошел до нас в составе рукописи второй половины XIII в. из Эрфуртской университетской
— 175 —

В дошедшей до нас письменной форме спор по важнейшему вопросу
схоластики полностью соответствовал своему жанру, именно в это время
получившему наибольшее развитие. Он возник из «сомнения», которое
пытается разрешить группа ученых, приводящих свои разумные доводы
и ссылающихся поочередно на свои авторитеты. Последнее слово оста¬
ется за магистром, в качестве которого выступает уже встречавшийся
нам Петр Ирландский, преподававший scientia naturalis в Неаполитан¬
ском университете. В своих ответах на вопрос короля он опирался пре¬
жде всего на аристотелевский корпус, но с явным влиянием Аверроэса,
и на неоплатоническую традицию в лице Авиценны1. Интересно, однако,
и следующее: в доказательстве того, что члены животных созданы для
действия, а не наоборот* 1 2, немаловажную роль играют наблюдения над
дикой природой, в том числе над хищными птицами.
С высокой долей вероятности можно увидеть в высказываниях магис¬
тра Петра прямую полемику с анализировавшимися выше пассажами из
«Книги об искусстве соколиной охоты»: «Если хищные птицы существу¬
ют для уничтожения других птиц, или волки - для уничтожения овец, это
не должно быть вне установленного природой порядка. Ибо природа есть
начало всякого порядка, и все, что вне его, не есть природа, как сказано в
книге «О небе и мире»3... В мире все существует для чего-то, то есть более
низкое для более благородного. Так и среди бренных вещей, например, жи¬
вотных, которые служат друг другу. В этом причина борьбы между живот¬
ными. Когтистые звери, питающиеся сырым мясом, сражаются со всеми
животными, находят себе в этом пищу и необходимое для их существова¬
ния. Так всеобщая природа установила все для чьей-то пользы... Ничего
нет неправильного в том, что в одном виде природа проявила себя более
благотворно, чем в другом: хотя сама по себе она воздействует равнознач¬
но, но вещи неодинаковым образом готовы воспринять это воздействие.
Животные по природе способны на что-то, и поэтому у них есть органы,
подобающие для выполнения соответствующих действий. Человеческая
душа есть способность ко всему, поэтому она имеет и некий орган, способ¬
библиотеки (Cod. Amplon. Fol. 335) и был издан Флоренсом Боймкером: Baeumker С. Petrus
de Hibernia der Jugendlehrer des Thomas von Aquino und seine Disputation vor Konig Manfred
// SB Bayern. Bd. 8. 1920. S. 41-49.
1 Baeumker C. Op. cit. S. 31-34.
2 «Patet ergo quod menbra sunt animalis propter virtutes, et menbrum et virtus propter
operacionem; menbrum enim non habens operacionem non debet dici menbrum nisi equivoce».
Ibid. S. 47.
3 Имеется в виду, судя по всему, учение о естественном и неестественном движении:
О небе. 300а 20—302а 9. Однако ср.: «Нет ничего беспорядочного в том, что существует по
природе и согласно с ней, так как природа - причина порядка для всех вещей» (Физика. 252а
12-13, пер. В. П. Карпова).
— 176 —

ный на все, то есть руку... Итак, я говорю: птицы охотятся не потому, что у
них когти кривые, а потому, что у них душа хищная и гневная, орган, кото¬
рый может существовать лишь за счет питания сырым мясом. Более того,
природа должна была создать орган, с помощью которого птицам легче
было бы хватать и удерживать [добычу], то есть за счет кривизны клюва и
когтей. Это не связано с материей и не может быть отнесено к случайности.
Они обладают этими органами по необходимости условий существования,
а не из необходимости материи, относящейся к случайности»1.
Приведенные отрывки из речи Петра Ибернийского, произнесенной
перед Манфредом, со всей очевидностью показывают, что интересовав¬
шие Фридриха II вопросы продолжали обсуждаться при дворе его сына,
а возможно, и в Неаполитанском университете. Не в этих ли диспутах, в
частности, следует искать начало философской системы Фомы Аквинско¬
го, получившего образование в области scientia naturalis именно у Петра
Ирландского? Напомним также, что магистр Петр комментировал трак¬
тат «О длительности и краткости жизни», входивший в состав малых фи¬
зических сочинений Стагирита (parva naturalia), переводившихся Варфо¬
ломеем Мессинским по заказу Манфреда. Несомненно, что продолжение
переводческой деятельности в Великой курии в годы Манфреда, так же
как и неослабевающее внимание к «науке» соколиной охоты, - проявле¬
ние общей преемственности в культурной политике последних Штауфе-
нов, дававшей замечательные плоды, но прерванной военным поражени¬
ем, в котором немаловажную роль сыграла Римская курия.
1 «Si ergo aves [viventes] de raptura sunt ordinate ad interficiendum alias aves, vel lupi ad
interficiendum oves, id non debet esse ex ordine nature et natura ordinante; natura enim est causa
tocius ordinacionis, et omne quod est preter ordinem, extra naturam est, sicut habetur in libro celi
et mundi. Unde in toto universo sunt quedam propter quedam, id est viliora propter nobiliora...
et quedam sunt sic ordinata ad invicem inter species corruptibilium, ut sint quedam animalia sus-
tentant se ad invicem. Et hoc est causa pugne animalium; unde animalia curvorum unguium et
comedencia carnes crudas pugnant cum omnibus animalibus, et hoc et quia inveniunt cibum et
juvamentum vite in eis. Et ita ordinavit natura universalis omnia propter aliquod juvamentum
Et non est inconveniens quod magis appareat benivolencia nature in una specie quam in alia;
quamvis ex se natura se habet equaliter ad influendum, tamen non equaliter res sunt preparate ad
recipiendum influenciam. Et quia quedam animalia natural iter habent artem, propter hoc habent
naturaliter instrumentum aliquod conveniens illi arti per quod exercent operaciones illius artis; et
quia anima humana est potencia ad omnes artes, propter hoc habet aliquod instrumentum quod est
in potencia omnia instrumenta omnium arcium et hoc est manus. Dico ergo: non quia ungues sunt
curve, rapiunt aves, sed quia habent animam talem irascibilem et iracundam, cujus organum non
potest sustentari nisi per usum camium crudorum, etiam necessarium fuit nature ut faceret organa
que faciliori modo possunt capere et retinere, et hoc est per curvitatem in rostro et unguibus; unde
illud non est ex necessitate materie neque debet attribui casui, sed habent ista organa ex necessitate
condicionis finis, non absolute ex necessitate materie que attribuitur casui». Ibid. S. 42^18. Cp.:
Friderici II. Op. cit. T. I. S. 64-65.
— 177

Анализ текста «Книги об искусстве соколиной охоты» показал, что
перед нами плод многолетних исследований, сбора орнитологического
материала, научных споров, в которых участвовали крупные мыслители:
Леонардо Фибоначчи, Феодор Антиохийский и Михаил Скот. В распо¬
ряжении автора книги были огромные финансовые возможности, поз¬
волявшие не только содержать значительный вольер, зверинец и обслу¬
живающий его персонал, но и приглашать «специалистов» из арабских
стран. Несмотря на то что формально книга посвящена достаточно тех¬
ническому, ограниченному сюжету, нескольким редким и сложным видам
охоты, в ней отразились представления Фридриха II о животном мире,
о природе вообще, о ее взаимоотношении с человеком. Человек может
влиять на нее, использовать ее для своих надобностей, но для этого он
должен знать ее во всей полноте. Чтобы приручить птицу, необходимо
разбираться и в анатомии, и знать необходимую для нее среду обитания,
а для этого - всю структуру мироздания, климаты, то, что тогда называли
«смешением элементов». «Книга об искусстве соколиной охоты» - часть
большого проекта создания картины мира на основе отчасти эмпиричес¬
ких методов, отчасти доступных штауфеновскому двору античных, араб¬
ских и средневековых латинских научных текстов. Как мы сможем не раз
убедиться, при сборе такой научной информации огромное значение для
Фридриха II и его придворных играли иллюстрированные рукописи. По¬
этому и рассмотрение «Книги об искусстве соколиной охоты» было бы
неполным без анализа украшавших рукописи миниатюр.

2. Иллюстративный ряд
«Книги об искусстве соколиной охоты»
Невозможно составить правильное представление о трактате Фрид¬
риха II, о его назначении и судьбе без обращения к рукописи «Книги об
искусстве соколиной охоты», в самом оформлении которой отразилось
мировоззрение автора. Для этого мы проанализируем древнейшую до¬
шедшую до нас иллюстрированную версию, после чего сопоставим ее со
старофранцузским переводом, выполненным в конце XIII - начале XIV в.
Нас будет интересовать миниатюра, и такое сопоставление позволит,
возможно, в новом ракурсе рассмотреть и мировоззрение Фридриха II, и
судьбу его культурного наследия.
Полвека назад австрийский историк искусства Отто Пехт, работавший
в те годы в Англии, написал замечательную статью о том, как в искусстве
раннего итальянского Ренессанса возникает новый интерес к изображению
животных, природы и ландшафта1. Отто Пехт был специалистом по сред¬
невековой книжной миниатюре, каталогизатором, поэтому и в исследова¬
нии данного вопроса его интересовали прежде всего рукописные книги, в
которых он искал «источники, систематическое изучение которых могло бы
прояснить ранние этапы истории становления современных методов изоб¬
ражения животных»1 2. Однако поднимаемые в работе Пехта вопросы каса¬
ются гораздо более фундаментальных проблем взаимоотношений науки и
искусства, культа книги и интереса к природе при итальянских дворах.
Эта новаторская работа в свое время оказала большое влияние на ис¬
торию средневекового искусства, в меньшей степени - на историков на¬
уки3. Для нас она интересна тем, что проводит параллель между двором
1 Pacht О. Early Italian Nature Studies and Early Calendar Landscape //JWCI. Vol. 13,1950.
P. 13^17. Среди предшественников Пехта все же следует упомянуть Макса Дворжака с его
знаменитой работой об идеализме и натурализме в готической скульптуре, впервые опуб¬
ликованной в главном историческом журнале Германии - Historische Zeitschrift - в 1918 г.
(Дворжак М. Идеализм и натурализм в готической скульптуре и живописи // Его же. Исто¬
рия искусства как история духа. СПб., 2001. С. 51-176), а также важное методологическое
исследование Вернера Гёца: Goetz W. Die Entwicklung des Wirklichkeitssinnes vom 12. zum
14. Jahrhundert //AfK. Bd. 27. 1937. S. 33-73.
2 Pacht 0. Op. cit. P. 20-21.
3 Линн Уайт высказал ряд интересных соображений с точки зрения истории науки.
White L. Natural Science and Naturalistic Art in the Middle Ages //AHR. Vol. 52.1947. P. 42M35
(переиздано в его книге: Medieval Religion... Op. cit. P. 23^11). Странно, что изобразитель¬
ные искусства совершенно проигнорированы в замечательной работе о духе новаторства в
научном мире XIII в., принадлежащей перу Ги Божуана. Beaujouan G. La prise de conscience
— 179

миланских герцогов Висконти XIV-XV вв. и двором Фридриха И. Отто
I lex I ссылается на широко известную и очень популярную в те годы идею
Якоба Ьуркхардта о «предвозрождении», одним из ярких представителей
которою, в представлении швейцарского историка культуры, как мы пом¬
ним, и был германский император. Обращая внимание на интеллектуаль¬
ные интересы и на книжную продукцию, изготавливавшуюся по заказу
этих двух дворов, Пехт выдвигает идею, что миланский двор, несмотря
на временной промежуток в 150 лет, схож с Великой курией гораздо боль¬
ше, чем со многими современными ему ренессансными дворами1. Для
обоих дворов был характерен особый интерес к окружающей природе и
к животному миру, что выражалось и в содержании экзотического зве¬
ринца, являвшегося своего рода «знаком власти», и в богатом иллюст¬
рировании зоологических, медицинских и других рукописей. Работа над
ними требовала не только обращения к богатой рукописной традиции,
берущей начало в греческой античности, но и непосредственного внима¬
ния к природным явлениям. Отто Пехт очень верно отметил, что новые
приемы в изображении природы исходили не только - и не столько - из
области искусства, сколько из возрастающего интереса к эмпирическому
знанию. Выразительные средства искусства стали средством передачи
информации о целебных растениях, о повадках животных и о способах
их приручения.
Эмпиризм мышления Фридриха II требовал максимальной точности
и от художников, работавших над рукописью его трактата, породив та¬
ким образом «своего рода натуралистический стиль» (<a kind of naturalistic
style). Это не был натурализм в современном понимании: он, естествен¬
но, ограничен двухмерным изображением; художника, с некоторыми ого¬
ворками, можно считать профессионалом в изображении птиц; для фигур
людей, изображений скал, домов, воды он располагает вполне традици¬
онными схемами, которые легко найти в современной ему живописи* 1 2.
Австрийский искусствовед не идет дальше в исследовании иллюми¬
нованных рукописей, связанных с двором Фридриха II. Он лишь упо¬
минает некоторые из них и приводит возможные параллели. Для него
этот материал был важен, чтобы показать истоки ренессансной книги с
de l’aptitude a innover (le tournant du milieu du XIIIе siecle) // Le Moyen Age et la science.
Approche de quelques disciplines et personnalites scientifiques medievales / Dir B. Ribemont. R,
1991. P. 5-14. Среди последних обобщающих работ об изображении природы в средневеко¬
вом искусстве следует упомянуть соответствующий раздел, написанный К. М. Муратовой в
книге Arti е storia nel Medioevo. Vol. 3. Del vedere: pubblici, forme e funzioni / A cura di E. Cas-
telnuovo, G. Sergi. Torino, 2004. P. 437ss.
1 Pacht 0. Op. cit. P. 22-23.
2 Ibid.
— 180 —

ее натуралистическим иллюстрированием и истоки ренессансного нату¬
рализма вообще. Я остановлюсь подробнее на ранних рукописях книги
Фридриха II, что поможет высказать ряд предположений по важнейшим
вопросам, поднятым в свое время Отто Пехтом.
Рукописи и их история
Как мы помним, «Книга об искусстве соколиной охоты» дошла до нас
в двух изводах, из которых лишь «манфредовский» (первые две книги) со¬
хранил иллюстративный ряд. Я отмечал также, что в окончательном вари¬
анте фридриховский трактат должен был предствлять собой нераздельное
единство текста и изображений. Для обоснования новой науки о птицах
последние значили отнюдь не меньше, чем текст, над ними также шла мно¬
голетняя работа, что было убедительно доказано Йоханнесом Фридом на
основании тщательного анализа всей традиции «Моамина»1. Для реконс¬
трукции такой иллюстрированной книги оба извода взаимно дополняют
друг друга. Мы обратимся к двум рукописям манфредовского извода.
В Ватиканской библиотеке сохранилась рукопись трактата, сделанная
для Манфреда между 1258 и 1266 гг.1 2 Датировка рукописи и ее локализа¬
1 Fried J. Kaiser Friedrich II... Op. cit. S. 150-151. Фрид основывается на анализе ил¬
люстративного ряда и его соотношения с текстом прежде всего в рукописи Musee Conde
lat. 368, которая, как он считает, максимально близко стоит к принадлежавшему Фридри¬
ху II оригиналу. Натурализм миниатюр в ней отмечает также Ван ден Абель: Van den Abee-
le В. Illustrer une therapeutique des oiseaux de chasse: les manuscrits enlumines du Moamin latin
// Comprendre et maitriser la nature au Moyen Age. Melanges d’Histoire des sciences offerts a
Guy Beaujouan. Geneve, 1994. P. 568. Андреас Брем скептически относится к возможности
реконструкции «фридриховской» версии иллюстративного ряда по манфредовской рукопи¬
си на том основании, что миниатюры свободно расположены на полях текста и не связаны
с ним ни виньетками, ни инициалами, ни как-либо еще. BramA. Friedrich II. als Aufiraggeber
von Bilderhandschriften? // Kunst im Reich... Op. cit. S. 174.
2 Манфредовские дополнения помечены в ней рубрикой Manfridus rex. Biblioteca Apos-
tolica Vaticana. Codex Palatinus latinus 1071. Существует факсимильное воспроизведение этой
рукописи, которое, однако, страдает недостаточно точной передачей богатейшей цветовой
палитры. Facsimileausgabe und Kommentar von C. A. Willemsen. Graz, 1969. Новое испанское
издание мне было недоступно: El arte de la cetreria de Federico II: siglo XIII. Edition facsimile
Rustica, 2004. Английский орнитолог Вильям Йепп, специалист по средневековым изображе¬
ниям птиц, поставил под сомнение эту датировку, основываясь на трудно читаемом пассаже
па листе 8v, строки 6-7: «Manfridus rex Sicilie quondam». По его мнению, рукопись была сде¬
лана после смерти Манфреда, но до начала XIV в. См.: Yapp W. Op. cit. Р. 618. Эта интерпре¬
тация, однако, сомнительна, поскольку прочтение имени Manfridus остается под вопросом, а
после слова Sicilie хорошо заметен колон, соответственно слово quondam может относиться к
упоминаемому далее Фридриху II, к тому времени действительно скончавшемуся.
— 181 --

ция при дворе Манфреда подтверждаются стилистическим анализом ми¬
ниатюр1. 11осле битвы при Беневенто 26 февраля 1266 г. роскошный, хотя
и не закопченный кодекс должен был разделить судьбу всего наследия
Фридриха 11, находившегося в распоряжении Манфреда: после пораже¬
ния и смерти короля Сицилии рукопись оказалась у победителя, Карла
Анжуйского, получившего сицилийскую корону. Карл не мог не созна¬
вать ценности книги и, возможно, ее естественно-научного значения,
поскольку сам умел ценить искусство и покровительствовал ученым, пе¬
реводчикам, стимулировал работу скрипториев1 2. Его интерес к искусст¬
ву охоты подтверждается тем, что гвельф Боттаций, чтобы снискать его
расположение, посылает ему именно императорский экземпляр книги об
охоте, особо подчеркивая, что он украшен «изображением императора».
Среди рыцарей, сопровождавших брата Людовика IX Святого в его
«крестовом походе» против Штауфенов, были представители семьи Бри-
енн, бывших королей Иерусалима и родственников Штауфена, а также
шампанского линьяжа Дампьер-Сен-Дизье, которому Карл помог по¬
лучить графство Фландрию. Это немаловажный факт, поскольку в кон¬
це XIII или в самом начале XIV в. манфредовская рукопись оказывается
в руках Жана II Дампьера, племянника грозного графа Ги, противника
1 О книжной миниатюре в Южной Италии первой половины XIII в. с точки зрения сти¬
ля см.: Daneu Lattanzi A. Lineamenti... Op. cit.; Bertaux E. L’art dans PItalie meridionale. De la
fin de PEmpire romain jusqu’a la conquete de Charles d’Anjou. Paris, 1904. Id. L’art dans PItalie
meridionale. Aggiornamento dell’opera di Emile Bertaux / A cura di A. Prandi. Vol. IV. R., 1978;
ToubertH. La miniatura «federiciana» dalla corte alia citta // Federico II. Immagine e potere... Op.
cit. P. 101-104; Pace V. Untersuchungen zur sizilianischen Buchmalerei // Die Zeit der Staufer...
Op. cit. Bd. 5. S. 431-476.
2 В его лагере в 1269 г., во время осады Лучеры, одного из последних штауфеновских
очагов сопротивления, Пьер де Марикур написал небольшой трактат «О магните», одно
из самых самостоятельных, основанных на непосредственном опыте сочинений о природе,
которые создал XIII в.: CrombieA. Styles... Op. cit. Vol I. L., 1994. P. 349. Petrus Peregrinus de
Maricourt. De magnete / Ed. G. Hellmann // Neudrucke von Schriften und Karten liber Metheorol-
ogie und Erdmagnetismus. Band X. Rara magnetica. 1269-1599. B., 1898. По его заказу Фарадж
бен-Салем, еврей из Джирдженти, перевел с арабского монументальную медицинскую эн¬
циклопедию ар-Рази (Разес) «Китаб аль-Хави», получившую название «Continens». В том
же 1278 г. в Неаполитанском университете был открыт медицинский факультет. Правда,
последнее начинание, кажется, не возымело эффекта, а в Салерно преподавание медицины
уже было в упадке. Арабский текст был привезен из Туниса специальным посланником.
Пятитомная рукопись перевода (BnF lat. 6912) была выполнена восемью писцами и двумя
художниками. О месте «Continens» в истории медицины см.: JacquartD., Micheau F. Op. cit.
P. 169. В связи с историей искусства Южной Италии: Daneu Lattanzi A. Una ‘bella copia’ di
A1 Rawi tradotto dall’arabo da Farag Moyse per Carlo I d’Angio. Ms. vat. lat. 2398-2399 // Mis¬
cellanea di studi in memoria di Anna Scitta Revignas, Biblioteca di Bibliografia Italiana. Vol. 86.
1978. P. 149-169. Среди других рукописей, созданных для Карла, упомянем «Всеобщую
историю» с ориентализирующими миниатюрами (BAV. Lat. 5895) и «Декады» Тита Ливия
(BnF lat. 5690), сохранившие автограф Петрарки. Bologna F. Op. cit. Р. 56-57.
— 182 —

Филиппа IV Красивого. Рукопись, видимо, была подарена Ги или кому-
то из его родственников за верную службу. Вполне вероятно также, что
вначале она побывала у кого-то из Бриеннов. Потом она могла быть по¬
дарена Жану II, смею предположить, в связи с его женитьбой на Иза¬
белле де Бриенн. (Напомним, что Фридрих II вторым браком был женат
на дочери Жана де Бриенна, короля Иерусалима, также Изабелле, и этот
брак принес ему корону Иерусалимского королевства, которую он из ди¬
настических соображений передал своему сыну Конраду). Жена Жана II
по матери была племянницей святого Фердинанда и Бланки Кастильской,
матери Людовика IX. Женившись на Изабелле, Жан II соединил свой род
с крупнейшими королевскими домами Европы XIII столетия.
Нам необходимо было реконструировать эти династические связи,
поскольку они напрямую связаны с судьбой наших рукописей и их на¬
учного и художественного содержания. XIII век стал свидетелем зарож¬
дения и очень быстрого развития светской книги, именно книги, кодекса,
предназначенного для личного пользования все более широкого круга
образованных светских читателей. Если в XII в. куртуазная литература
была предназначена большей частью для устной передачи, то теперь, в
связи с увеличением числа образованных мирян, она входит в область
письменности, становится собственно литературой1.
Книга была очень ценным подарком, сокровищем, которое, как и пред¬
меты повседневного обихода знати, носило на себе знаки своего облада¬
теля, иногда автора, писца, художника-миниатюриста, а также издателя,
либрария. Книга становилась предметом социально-культурного престижа.
Чем роскошнее был кодекс, чем авторитетнее автор, чем более подчеркнуто
нецерковен (не обязательно нерелигиозен) был сюжет книги, тем больший
вес она имела в глазах ее обладателя. Если на книге были гербы, изображе¬
ния заказчика или даже простое посвящение монарху или иному крупному
меценату, она приобретала часть его личного престижа, и от этого во мно¬
гом зависела ее дальнейшая судьба, как это было видно на примере импера¬
торского «Моамина». Таково было общее убеждение в среде крупных фео¬
дальных дворов Северной Европы, а к югу от Альп оно распространялось
и на городскую политическую и торговую элиту. Таков был механизм цир¬
куляции «культурных моделей» и интеллектуальных интересов, о которых
1 Проблема была впервые сформулирована, насколько мне известно, Гербертом Грундма-
пом: GrundmannH. Litteratus-Illitteratus // AfK, 40,1958. Сложный процесс становления светс¬
кой литературы описан в работе Мишеля Зенка «Литературная субъективность. Век Людови¬
ка Святого». Zink М. La subjectivite litteraire... Op. cit. См. также: Poirion D. L’epanouissement
d’un Style: le Gothique Litteraire a la fin du Moyen Age // GRLMA. T. VI/1. La literature didactique,
allegorique et satirique. Partie historique. Heidelberg, 1968. S. 32 ss; Bauml F. Varieties and Conse¬
quences of Medieval Literacy and Illiteracy // Speculum. Vol. 55,2. 1980. P. 237-265.
— 183

четверть века назад писал Жорж Дюби1. В случае с «Книгой об искусстве
соколиной охоты» мы имеем яркое тому доказательство: обладание руко¬
писью, принадлежавшей одному из последних коронованных представите¬
лей дома Штауфенов, к тому же родственника (хоть и непрямого) его жены,
придавало Жану II Дампьеру новый общественный престиж.
В 1594 г. ватиканская рукопись находилась у нюрнбергского врача и гу¬
маниста Иоахима Камерария, а в 1596 г. Маркус Вельзер сделал с нее свою
editio princeps трактата Фридриха II у аугсбургского печатника Иоганна
Претория. Затем она попала в Гейдельбергскую библиотеку и в 1623 г.
вместе с ней вошла в состав Ватиканской Апостолической библиотеки.
Но вся эта история была бы не так интересна, если бы Дампьеры огра¬
ничились обладанием латинской версией книги: они заказали ее перевод
на французский язык. Причем заказанная ими книга должна была быть
во всем схожей с оригиналом. Эта прекрасно сохранившаяся рукопись,
сделанная также из очень высококачественного тонкого пергамена, в на¬
стоящее время входит в состав французской коллекции Национальной
библиотеки в Париже1 2. Переводчик, работавший на рубеже XIII—XIV вв.
очень точно - но не рабски - следовал оригиналу: его пометки на полях
французской версии свидетельствуют о внимательном отношении к тек¬
сту оригинала, о желании максимально адекватно передать его содержа¬
ние. Немалая изобретательность миниатюриста отразилась в балансиро¬
вании между верностью оргиналу и принятым во Франции эстетическим
канонам, сильно отличавшимся от южноитальянских3.
1 Duby G. La vulgarisation des modeles culturels dans la societe feodale // Ibid. Hommes et
structures du Moyen Age. P., Den Hague, 1973. P. 307-308. Так, например, фактически все ди¬
настические браки конца XII-XIII вв. можно проследить по циркуляции псалтирей, которые
быстро стали самым популярным жанром личного, домашнего чтения коронованных особ,
поэтому спрос на них резко возрос, технологии их изготовления и оформления усложни¬
лись. Постепенно эта мода на книгу и связанные с ней функции книги стали распростра¬
няться на многие другие жанры как религиозной, так и светской литературы.
2 BnF. Ms. fr. 12400. Факсимильное воспроизведение: Federico II. De arte venandi cum
avibus. L’art de la chace des oisiaus. Facsimile del manoscritto fr. 12400 della Bibliotheque Natio¬
nal de France. Napoli, 1995. Это издание лишь с незначительными неточностями передает
цветовую гамму, но тонкость прорисовки миниатюр можно увидеть только в оригинале.
Несколько представителей семьи Дампьеров упоминаются в прологе. На последней страни¬
це рукописи (fol. 186г) сохранились следы владельческой надписи, расшифрованной Жаком
Монфреном: Се Livre est (a tres) noble Seigneur (G)uil (de Dampierre) Seigneur de Saint (Di-
zier) et de V(i)gno(ry) qu(ifut) tran(slate) de latin en frangois L ’an de grace (...) Seigneur mil trois
cens et dix leXVII... Deo gracias.
3 Симон Орлеанский не без гордости подписал свою работу изящными буквами на л. 186:
Simon d’Orliens anlumineur d’or anlumina se livre si. Для Дампьера это имя, возможно, было
гарантией того, что он работал с лучшими парижскими художниками и был знаком со столич¬
ным стилем, который иногда называется в литературе «придворным стилем Людовика Свято¬
го», хотя этот термин не вполне оправдан. См., например: Branner R. Manuscript Painting dur¬
— 184 —

Сознательно заданная заказчиком схожесть копии и манфредовской
рукописи проявляется в размерах кодекса и оформлении текста и мини¬
атюр. Ватиканская рукопись чуть крупнее парижской: соответственно,
360 х 250 мм и 352 х 230 мм (первая, возможно, при изготовлении ново¬
го переплета в XIX в. подверглась купюре, как это следует из несколь¬
ких обрезанных маргинальных миниатюр и отсутствия пикюр). В обеих
рукописях текст расположен в две колонки: по 35 строк в ватиканской
(195 х 125 мм) и по 30 строк - в парижской (216 х 135 мм). Совпадают
разлиновка и система аббревиатур, несмотря на довольно значительные
различия в национальных школах изготовления рукописей. Француз¬
ская рукопись содержит большее количество листов (186 против 111 в
ватиканской): ватиканский кодекс сохранился не полностью (например,
отсутствует часть текста после л. 16v), но и в этом случае французский
текст занимал большее пространство в силу особенностей языка. Это вы¬
звало необходимость решения проблемы соответствия текста и изобра¬
жений, столь важного в манфредовской рукописи, при максимально точ¬
ном копировании всего комплекса маргинальных иллюстраций каждой
отдельной страницы. Задача была очень важная и непростая, чуть позже
мы увидим, как она решалась французскими мастерами.
Во французской рукописи чуть изменена система артикуляции текс¬
та: отсутствует типичное для Италии разделение абзацев чередованием
красных и синих значков «С», заглавные буквы не выделены красными
чернилами. Однако в ней гораздо больше историзованных и орнаменти¬
рованных инициалов, которые охватывают часть текста. Эти инициалы,
прежде всего историзованные, придавали верной копии южноитальян¬
ского оригинала местный колорит, создавали новое отношение между
текстом и изображением и, как мы увидим, имели зачастую совершенно
определенное идеологическое содержание.
Сравнительный анализ иллюстративного ряда
латинской и французской редакций
Очень многое о средневековой и ренессансной рукописи может рас¬
сказать ее фронтиспис, первый лист. Он представлял собой своего рода
ex libris, знак обладателя рукописи, передававший иногда историю и
цель ее создания, дарения, подношения либрарием, переводчиком или
ing the Reign of Saint Louis. Berkeley, 1977. P. 141 ss. Симон скорее всего выполнял этот заказ в
Меце, дома у Дампьеров, тесно сотрудничая с переводчиком, поскольку ему необходимо было
точное понимание отдельных терминов и общего содержания непростого научного трактата.
— 185 —

миниатюристом, в зависимости от того, кто из причастных к изготовле¬
нию рукописи лиц имел больший общественный вес1.
На лицевой стороне очень плохо сохранившегося первого листа ва¬
тиканской рукописи изображены двое обращенных лицом друг к другу
сокольничих, держащих соколов на специальной охотничьей перчатке
(ил. 6). Слева Фридрих II, сидящий на еле различимом сейчас троне. Он
показан в одежде благородного человека, но не в императорском облаче¬
нии. Его голова украшена лавровым венком, что напоминает изображе¬
ние императора на августалах, выпускавшихся сицилийским монетным
двором с 30-х гг. XIII в. и скопированных с античных монет. Фридрих II
обращается к своему сыну Манфреду, коленопреклоненному в знак сы¬
новней верности. Держа на руке сокола, он внимает наставлениям отца,
что имеет прямую связь с текстом пролога, в котором Фридрих II обраща¬
ется к сыну как адресату своего сочинения, чьи «постоянные просьбы»
побудили его приняться за труд. Миниатюра изображает интимный внут¬
рисемейный диалог, лишенный помпезной королевской атрибутики, но
отражающий, с одной стороны, близость участников диалога, с другой, -
«профессиональный», «научный» характер введения и всей книги.
Посмотрим на «экслибрис» французской рукописи (ил. 7). Она начи¬
нается с занимающего чуть более страницы предисловия переводчика (//
prohemes dou translates de latin en francois), интересного с точки зрения
восприятия в ином культурном контексте столь подчеркнуто светского
литературного произведения, каким была «Книга об искусстве соколи¬
ной охоты». Чтобы оправдаться перед читателем, он пишет: «Учение
мудреца в притчах таково: он учит, что люди должны верить Господу
нашему всем сердцем и что они ничего не узнают сами по себе, но во
всех своих путях должны мыслить о Боге»1 2. Вписанное в инициал «Ь»
изображение благословляющего Бога согласуется с текстом: обычное
чуть ли не для всякой французской рукописи этого времени, оно означа¬
ло присутствие божественной благодати в книге, передававшейся таким
образом и ее обладателю.
С помощью обрамляющего текст растительно-животного орнамента
это изображение соединяется со сценой, также отсутствующей в манф-
редовском оригинале: на нижней ветви изображен заказчик, Жан де Дам-
пьер. Через голову чинящего свой стиль писца он ведет явно профессио¬
нальный диалог с клириком-переводчиком. Сеньор изображен с соколом
1 Freeman Sandler L. The Study of Marginal Imagery: Past, Present, and Future // SI. Vol. 18.
1997. P.23ss.
2 BnF fr. 12400. Fol. lr. «La doctrine dou sage ens proverbes est teile. Car il ensaigne que li
hons ait fiance en nostre signor de tout son cuer et quil ne saproit pas a son sens. Mais en toutes
ses voies pensoit en dieu».
— 186 —

на руке, он одет в темно-синий плащ и белые охотничьи перчатки - такой
костюм выделял его социальное достоинство по сравнению с одетым в
серую рясу клириком1. По бокам в растительные мотивы вписаны гербы
Фландрии, которые подчеркивают значение сцены и не оставляют сомне¬
ния в том, что изображен именно граф Фландрии.
Среди многочисленных дрольри стоит обратить внимание на обезь¬
янку, сидящую верхом на ветке и сосредоточенную на уринологическом
анализе - обычная в готической миниатюре пародия на ученость1 2. Элен
Тубер заметила в оформлении этого фронтисписа еще одну немаловаж¬
ную деталь: ветви, на которых сидит обезьянка, соединены между собой
кольцами. Эти кольца представляют собой точное воспроизведение tor-
nettum, которым сокольничие пользовались для привязывания соколов к
жердочкам3. Присутствие такого «технического термина» на первой стра¬
нице книги объясняется несомненным желанием миниатюриста (может
быть, либрария? или заказчика?) придать ей с самого начала профессио¬
нальный, «научный» характер. А владелец хочет видеть в ней изображен¬
ным себя в качестве «профессионала». Таким образом, при всей разнице
текстов, фронтиспис обеих рукописей несет одинаковую смысловую на¬
грузку, выразив ее теми средствами, которыми располагали на тот момент
национальные школы книжной миниатюры.
Обратимся вновь к ватиканской рукописи. На обороте того же перво¬
го листа мы видим слева от текста изображения двух монархов, на этот
раз во всем монаршем величии (ил. 8). В верхней части листа изображен
Фридрих II, который указывает левой рукой на прикрытого колпачком
сокола - этот жест должен был продемонстрировать, насколько хорошо
император разбирается в трактуемых им сюжетах, насколько легко ему
дается общение с дикой птицей. В нижней части - Манфред, сидящий в
том же положении, что отец. Он обращается жестом руки к коленопрек¬
лоненным сокольничим. Их одежды сочетают византийские и западные
1 Важность контрастных темных цветов, прежде всего темно-синего и темно-красного,
во французской живописи эпохи Капетингов подчеркивалась Мишелем Пастуро: Pastou-
reau М. Couleurs, images, symboles. R, 1989. R 24-26.
2 Подобная же обезьянка, явно пародийного характера, встречается потом на листе 20г.
11рисутствие дрольри в рукописях научного характера не принижало серьезности целого. Те
же Дампьеры унаследовали от графа Ги Псалтирь, где на одной странице, слева от текста,
можно видеть Иону, выходящего из чрева кита (один из основных ветхозаветных прообра-
юв Воскресения), и обезьяноподобного рыцаря верхом на павлине. Bibliotheque royale de
Bruxelles. Ms. 10607. Fol. 177r.
3 Toubert H. Les enluminures du manuscrit fr. 12400 // Federico II. De arte venandi cum avi-
bus. L’art de la chace des oisiaus. Facsimile del manoscritto fr. 12400 della Bibliotheque Nationale
de France. Napoli, 1995. P. 389. В ватиканской рукописи их применение описано на листах
63 г—63v.
— 187

мотииы. Лорос, спускающийся с груди до пола, восходит, через Визан¬
тию, к трабес римских консулов1. Цветок в руке Фридриха II и цветущий
скипетр у Манфреда - эти атрибуты, напротив, свидетельствуют, как и
общий колорит, о заальпийском влиянии.
Ьросастся в глаза контраст между «семейной», жанровой сценой диа¬
лога на фронтисписе и иератизмом этих изображений. Он, на первый
взгляд, не сочетается с общим стилем иллюстративной программы ру¬
кописи, живость которой говорит о сильных художественных импульсах,
пришедших ко двору Манфреда из Франции. Это не должно нас удив¬
лять. Южноитальянский ценитель был привычен к подобного рода изоб¬
ражениям своих государей. Как мы увидим, в штауфеновское время здесь
использовались различные способы изображения императора, которые
зависели от жанра и материала: монеты, камеи, скульптура, монумен¬
тальная живопись и т.д.1 2
Очень схожий с рассматриваемым портретом образец можно видеть
в литургическом свитке, посвященном пасхальной молитве «Exultet iam
angelica turba». Среди греков Южной Италии они использовались в хра¬
мах с X в. Это один из основных источников сохранения византийско¬
го художественного языка в искусстве Юга, который был воспринят и
местными «латинскими» мастерами3. Интересующий нас свиток, ныне
находящийся в архиве капитула города Салерно, сохранился фрагмен¬
тарно. Он был создан для архиепископа этого города в 1220-1230 гг.4 По
1 Лорос хорошо известен по церемониальным диптихам из слоновой кости V-VI вв.
(например, в лондонском музее Виктории и Альберта, n. inv. 368-1871). Скорее всего к
нему восходит важная деталь церковного облачения: епитрахиль на Востоке и паллий на
Западе. В общехристианской иконографии он часто украшает фигуры архангелов. В таком
религиозном значении он был хорошо известен в Южной Италии, например, в Фодже, од¬
ном из любимых городов Фридриха II, в тимпане северного портала церкви Санта-Мария
икона Ветере, созданном в 1230-1240 гг. Но и в императорской одежде он также постоянно
использовался, о чем свидетельствуют многочисленные изображения византийских импе¬
раторов. Их парадные одеяния, как известно, постоянно вдохновляли и западных монархов.
Достаточно вспомнить знаменитое изображение Рожера II в палермской Марторане.
2 Claussen Р. Bitonto und Capua. Unterschiedliche Paradigmen in der Darstellung Fried¬
richs II. // Staufisches Apulien. Schriften zur staufischen Geschichte und Kunst 13. Goppingen,
1993. S. 77-124.
3 О свитках Exultet существует довольно обширная литература, из которой упомяну
лишь две важные работы, рассматривающие их с точки зрения истории искусства и по¬
литической идеологии: Belting Я. Byzantine Art among Greeks and Latins in Southern Italy //
DOP. N. 28. 1974. P. 1-29. Ladner G. The Portraits of Emperors in Southern Italian Rolls and the
Liturgical Commemoration of the Emperor // Speculum. Vol. 17. 1942. P. 181-200.
4 Я придерживаюсь датировки, предложенной Э. Берто (.L’art... Op. cit. P.231-232),
поддержанной большинством современных исследователей (например: Расе V. Miniatura
di testi sacri nellTtalia meridionale al tempo di Federico II // Federico II. Immagine et potere...
— 188

воле архиепископа имя императора поминалось на одной из пасхальных
служб, в литургическом свитке, показывавшемся прихожанам с кафедры
в важнейший момент литургического календаря, - он был изображен в
виде василевса. Это был особый, многозначный жест преданности свет¬
ской власти со стороны крупного церковного иерарха, жест, сделанный
в момент напряженных отношений между Империей и папством. Кроме
того, «призывание имени императора», invacatio nominis imperatoris, со¬
гласно «Мельфийским конституциям», приобретало юридическую силу.
Человек, подвергшийся нападению, мог выкрикнуть имя государя и тем
самым вручал себя под его личную защиту. Нападение на человека под
такой защитой было чревато лишением от четверти до трети имущества
(Const. I 16-18). На л. 12 можно видеть молодого Фридриха II, окружен¬
ного народом (populus), сидящего на троне в парадном зале, обозначен¬
ном порфирными колоннами, соединенными занавесом* 1. Фигура папы в
нижнем регистре кажется намного менее значительной, над ней довлеет
здание церкви. Это изображение скорее всего предшествовало отлучению
29 сентября 1227 г., оно говорит о «симфонйи» двух властей, пусть при
некотором преобладании светского меча над духовным.
Иконографическое сходство салернского и ватиканского портретов
императора говорит о близости манфредовской рукописи императорско¬
му прототипу, несомненно, украшенному подобным знаком император¬
ской majestas. Типологическое же различие между портретами на пер¬
вой и второй страницах следует сопоставить с теми отличиями, которые
можно легко заметить на монетах, августалах и печатях. На последних
Фридрих II, согласно устойчивой традиции, изображался фронтально, на
троне, со скипетром и державой. На монете - в профиль, в лавровом вен¬
ке. Перед нами два образца, оба выражают достоинство светской влас¬
ти, используя различные мотивы. Монета воспринималась не просто как
средство оплаты, но и как напоминание о персоне государя, доступное
для всеобщего пользования. Таким образом, изображение в лавровом
Op. cit. Р. 436-437). Поздняя датировка (ок. 1260) также существует, но она недостаточно
основательна (Exultet, Rotoli liturgici del Medioevo meridionale. Catalogo della mostra / A cura
di G. Cavallo. R., 1994. P. 393-396).
1 Трудно переоценить идеологическое значение порфира, унаследованное Средневеко¬
вьем от Античности. Рожер II, заказывая в 1145 г. порфирные саркофаги для своей семьи,
следовал примеру папы Иннокентия II, который за два года до того почил в саркофаге Ад¬
риана. Kitzinger Е. The Arts as Aspects of a Renaissance. Rome and Italy // Renaissance and Re¬
newal... Op. cit. P. 665-666. Фридрих II вывез их из Чефалу и поместил в Палермском соборе,
где они находятся по сей день. Об использовании порфира в монументальном искусстве
Фридриха II см.: Poeschke J. Architekturasthetik und Spolienintegration im 13. Jahrhundert//
Antike Spolien in der Architektur des Mittelalters und der Renaissance / Hg. J. Poeschke. Mtin-
chen, 1996. S. 232ff.
189 —

венке становилось как бы «семейным», «своим» для всякого подданного
короны1. Для знати, близкой ко двору, с той же мнемонической целью, ви¬
димо, создавались в огромном количестве камеи, часто использовавшие¬
ся как застежки, украшенные изображением императора (ил. 11), - о них
речь пойдет дальше. Печать же вешалась на официальные документы, и
ее общественная и политическая функция была иной, иным было и вос¬
приятие иконографических и стилистических особенностей.
На второй странице ватиканской рукописи несколько тяжеловесная
значительность сцены, по сравнению с семейным разговором на первой
странице, должна была частично передать царственное величие монар¬
хов искусству охоты как сюжету книги. Здесь изображено именно начало
охоты: сокольничие одеты соответствующим образом, они вооружены
приманками (loyrum и trayna, описываемые во второй книге трактата),
они склонились перед Манфредом на лугу, обозначенном тонкой зеленой
полоской. Вполне вероятно, что они выполнены иным художником, неже¬
ли остальные миниатюры, однако не стоит делать вывод, как это было од¬
нажды предложено, что вся иконографическая программа рукописи воз¬
никла позже этих архаизирующих портретов и, следовательно, не имеет
никакого отношения к научной мысли Фридриха II1 2. Все эти мелкие дета¬
ли не случайны - они создают неразрывную связь между идеей светской
власти и благородным искусством охоты, поясняя тем самым содержание
текста пролога, в котором именно на этой странице говорится, в чем со¬
стоит достоинство охоты.
На соответствующей странице французской рукописи (fol. lv) поло¬
жение фигур и стиль совершенно изменены: монархи изображены не
фронтально, а в три четверти (ил. 12). Небольшое изображение Фрид¬
риха II помещено в инициал «Т» (Tres chiers fils Manfroi...) на золотом
фоне. Сохранив корону и скипетр, он оказался лишенным трона, лороса,
соколов. Он изображен сидящим нога на ногу, как это свойственно фран¬
цузской иконографии данного периода. Он не сверлит зрителя взглядом,
а просто жестом руки представляет свою книгу. Седые волосы указывают
на его преклонный возраст, с чем контрастирует образ юного белокурого
Манфреда, сидящего внутри шатра (не может ли это быть напоминанием
о том, что рукопись попала к ее новому владельцу после битвы при Бене-
1 Эта идея, интересная для историка нумизматики, выражена в привилегии, данной Ве¬
ликой курией городу Тортоне в 1236 г.: «Nostri memoriam nominis et nostre majestatis ima-
ginem... ut frequens ipsius nove monete inspectio eos in fide et devotione nostra magis ac magis
corroboret et accendat». Цит. no: Cald Mariani M. Immagine e potere // Federico II. Immagine e
potere... Op. cit. P. 40-42.
2 Volbach W. Op. cit. P. 154ss. Отто Пехт не соглашался с этой точкой зрения. Pacht О.
Op. cit. Р. 23. N. 3.
— 190 —

венто? - позже мы увидим, что это вполне вероятно). Хотя сокольничие
по-прежнему готовы выполнить его приказания, он лишен короны. Для
заказчика, французского сеньора, верного Карлу Анжуйскому, Манфред
уже не имел права на корону Сицилии.
Формально оставаясь верным последовательности миниатюр, фран¬
цузский художник смог изменить их идеологическое содержание. Если
в ватиканской рукописи акцент сделан на majestas и столь важной для
Манфреда схожести двух монархов, лишенных возрастных качеств ради
неподвластного времени величия власти, то французская версия лишает
их всякого иератизма, включает их в текст с помощью обычных для го¬
тической миниатюры выразительных средств. Вне этого текста фигуры
королей теряют всякое значение, миниатюристу важно лишь подчеркнуть
авторство Фридриха II. Это немаловажное изменение связано как с фран¬
цузскими эстетическими канонами соотношения текста и изображения,
так и с идеологическими соображениями. Изображение Фридриха II пов¬
торяется на 3-м листе (ил. 13): он показан в диалоге со своими соколь¬
ничими. В ущерб величию власти миниатюрист подчеркивает ученость
Фридриха II как авторитета в искусстве охоты, hons de grant noblesse,
enquisitours et amerres de sapience, что и нужно было для Жана де Дам-
пьера: тем самым он облекал свою научную «родословную» престижем
умнейшего монарха своего времени, сохранив верное выражение лица по
отношению к Капетингу1. Все описанные детали понадобятся нам чуть
позже, когда мы будем размышлять о судьбе «Книги об искусстве соколи¬
ной охоты» на рубеже XIII—XIV вв.
Обратимся теперь к орнитологической части иллюстраций. Первая
книга трактата содержит исследование устройства и повадок птиц, поэто¬
му именно в ней сосредоточено наибольшее количество изображений не¬
скольких десятков видов птиц. Фридрих II начинает с общего разделения
птиц на селящихся на суше, водоплавающих и «средних», за которыми
следует понимать болотных (De divisione generaliter avium in aquaticas,
terrestres et medias)1 2. Он объясняет смысл предложенного им разделения
средой обитания этих птиц, в зависимости от которой природа надели¬
ла их разными органами и от которой зависит их образ жизни. На соот¬
ветствующем развороте (fol. 3v^tr) миниатюрист изобразил все три вида
1 Характерно, что художник не побоялся повторить изображение монарха на оставшем¬
ся сначала чистым листе, хотя в ватиканской рукописи этой миниатюре ничего не соответс¬
твует. В задачу французского миниатюриста входило оставить как можно меньше неиллюс¬
трированных страниц.
2 Vat. Pal. lat. 1071. Fol. 3r.
— 191 --

птиц. Па нерпой иллюстрации (fol. 3v, внизу) мы видим лебедей, пели¬
канов, цапель, которые, как пишет Фридрих И, живут и питаются в воде;
па листе 4г изображены птицы, которые селятся в водоемах, но выходят
кормиться па сушу (разного рода гуси и утки - сверху); селящиеся на зем¬
ле, но пьющие воду из водоемов (внизу - павлин, стрепет, различимый,
правда, только по черной полоске на шее; к ним же Фридрих II отнес и
морского орла); некоторые птицы, как разного рода аисты, - справа от
текста, - хорошо чувствуют себя и на суше, и в водоеме.
Художнику нужно было передать имевшимися у него выразитель¬
ными средствами жизнь этих птиц в разных средах. Он изобразил водо¬
плавающих птиц в профиль на фоне большого водоема светло-зеленого
цвета (такой цвет обычен для изображения воды в средневековой живо¬
писи): некоторые из них спят, некоторые бодрствуют, добывают пищу,
как об этом рассказывается в тексте. Те, которые выходят для пропитания
на сушу, изображены на покрытом цветами лугу. Павлин и стрепет изоб¬
ражены на земле, но рядом с ней есть тонкая зеленая полоска, обозна¬
чающая воду; морской орел как хищная птица изображен здесь же, но
сидящим на своего рода постаменте. Так на протяжении всей рукописи
будут выделяться хищные птицы - совы, соколы и орлы. Наконец, аисты
нарисованы в воде, окруженной полевыми цветами (эта иллюстрация со¬
хранилась немного хуже остальных).
Следующая серия иллюстраций посвящена тому, как водоплавающие
птицы покидают водоемы для поиска пропитания (De exitu aquaticarum
de aquis ad pascendum, fol. 6v-7v, ил. 14-16). Поскольку Фридрих II от¬
носит к ним и журавлей, художник изобразил целую стаю взлетающих
птиц, их полет показан в разных стадиях с максимальной точностью (в
отличие, например, от пеликанов, они летают, вытянув шею вперед, а не
положив голову на спину). Следующая крупная миниатюра (fol. 7г) не¬
разрывно связана с ее продолжением, находящимся на обороте того же
листа: она показывает, как некоторые виды водоплавающих и болотных
птиц объединяются, чтобы вместе покинуть свое убежище в поисках
пищи. На лицевой стороне листа 7 (ил. 15) изображены гуси, пеликаны и
лебедь, на обороте (ил. 16) - мелкие виды птиц. Автор описывает, таким
образом, порядок вылета птиц - De ordine exitus ipsarum ad pascendum.
Характерно, что эта рубрика стоит в самом конце лицевой стороны 7-го
листа, а текст расположен уже на обороте: читателю, прочитавшему пре¬
дыдущую главу и просмотревшему иллюстрацию, изображающую отлет
самых крупных птиц, предлагается перелистнуть страницу, чтобы снова
углубиться в чтение. В то же время, не прочитав этой главы (на fol. 7v),
читатель не поймет смысл иллюстрации на предыдущей странице, ибо на
ней изображены птицы, улетающие в последнюю очередь. Иными сло¬
— 192 -

вами, птицы с листа 7v улетают раньше, чем птицы с листа 7г. Значит,
при всей неразрывной связи текста и изображений, работа с последними
рассчитана на постоянное к ним возвращение, на «пережевывание», ха¬
рактерное для технической литературы Средневековья.
Очень натуралистично показаны также способы защиты птиц от хищ¬
ников (fol. 8г, ил. 17): они спят в водоемах, некоторые на одной ноге, не¬
которые, как лебеди, укрыв голову крылом. Фридрих II подробно растол¬
ковывает все эти повадки и объясняет, почему птицы недосягаемы для
хищников, которых художник изобразил здесь же, справа от спящих птиц
(лиса и сокол).
Далее следуют многочисленные изображения птиц различных видов
в покое, во время охоты, кормления - часто они изображаются, держа в
клюве добычу, также вполне различимую на миниатюре и соответству¬
ющую авторскому описанию. Вспомним оригинальное объяснение того,
почему у грифа голые голова и шея: автор пишет, что это связано с тем,
что во время питания он просовывает голову в труп животного и достает
оттуда нужную для него пищу. Художник изображает сначала скопление
грифов вокруг убитого на охоте и раздираемого собаками оленя (fol. 11г),
затем отдельного стервятника, погрузившегося с головой в труп живот¬
ного (ил. 18, fol. llv).
Много иллюстраций посвящено местам обитания, убежищам птиц.
Некоторые, как было показано раньше, укрываются в воде, некоторые,
как аист, вьют гнезда на высоких башнях (fol. 12г, ил. 19), некоторые, как
павлин, прячутся в кустах (fol. 12v), некоторые - просто в поле. Во время
своих морских путешествий (например, в крестовом походе) Фридрих II
имел возможность наблюдать за перелетом птиц через Средиземное море,
поскольку именно над ним проходят до сих пор основные маршруты их
сезонных миграций. Он много рассуждает о том, почему и куда они летят,
почему быстро устают и становятся легкой добычей охотников (fol. 12v-
17v). Художник изобразил этих «охотников-естествоиспытателей», вни¬
мательно смотрящих в небо с борта галеи (fol. 15г, ил. 30а, ср. тот же сю¬
жет во французской рукописи, ил. ЗОЬ). На корме галеи изображен сокол,
на нескольких следующих страницах - перелетные птицы. На листе 16v
мы видим также условное изображение континентов и разделяющего их
моря, над которым летят белые и черные аисты (ил. 20). Впрочем, именно
здесь миниатюрист допустил неточность, возможно, спутав аиста с пели¬
каном: аисты летают, вытянув шею вперед, как и журавли, а не втянув ее
в плечи, как нарисовано на миниатюре.
Затем следует подробное описание анатомии птиц, что дало, видимо,
немного материала для фантазии художника, и он ограничился тем, что
нарисовал на маргиналиях упоминавшихся в тексте птиц - многие из них
— 193

подписаны, по эти подписи появились много веков позже. Из всех частей
тела птиц, описываемых в тексте, только крыло заслужило отдельного
внимания миниатюриста (fol. ЗЗг, 34г).
Как только речь снова заходит о жизни птиц, он вновь дает свободу
своему искусству. Фридрих II описывает различные способы обороны,
которые птицы применяют при нападении на них или на их птенцов хищ¬
ных птиц (fol. 41 г-43v). За этими рассуждениями автора, несомненно,
стоят его собственные наблюдения во время охоты, на которые он посто¬
янно ссылается. Плохо летающие птицы, вроде куропаток и фазанов, пря¬
чутся в траву и кусты, где они и изображены художником, нарисовавшим
также пикирующего на них сокола (ил. 21, fol. 43г). Гораздо оригинальнее
поступают дикие утки и дрофы, которые опорожняют кишечник на пре¬
следующего их хищника... Это тоже вполне натуралистично отражено
в миниатюре. (Отмечу в скобках, что такое физиологическое свойство,
связанное со страхом, характерно для многих видов птиц.) Иные, пишет
Фридрих II, в случае опасности прячутся там, где они родились: среди
деревьев, в траве, у водоема. Миниатюрист смог отразить эти повадки
на полях шириной в 4 см слева от текста. Петухи и некоторые виды уток
в случае нападения топорщат перья, машут крыльями и принимают аг¬
рессивные позы - именно так это и представлено в миниатюре. Наконец,
случается так, что при нападении хищника на одну птицу ей на помощь
слетаются птицы разных видов, например, журавли, гуси и другие, и за¬
клевывают нападающего. На миниатюре изображен сокол, окруженный
пернатыми разных видов (ил. 22, fol. 43v).
Вторая книга (начинающаяся с листа 45v) носит более технический
характер. Она посвящена исключительно хищным птицам, их повадкам
в дикой природе, способам их приручения. Фридрих 11 прекрасно знал
разницу между различными видами соколов как основной охотничьей
птицы1. У него был любимый вид сокола - североевропейский кречет
(girifalco), самый крупный и дорогой, привозившийся, в частности, из
Исландии1 2. В книге он называет в целом около десятка видов, уделяя осо¬
бое внимание кречету и балобану (sacer). Вильям Йепп считает, что из
всех изображенных в ватиканской рукописи соколов лишь этот послед¬
ний нарисован с натуры, все остальные же - с каких-то художественных
1 Охота с орлами в Европе, судя по всему, вообще никогда не практиковалась в связи с
их слишком большим весом - этот вид охоты сохранился только в Средней Азии.
2 Арабский историк Абу ал-Фадайл рассказывает, как в 1232 г. посол Фридриха II при¬
вез султану Египта Малику аль-Камилю такого сокола, особенно ценившегося на Востоке,
причем, посол специально отметил - а историк не забыл это записать, - что кречета он
купил «у людей моря» за триста золотых. ‘Abu al Fadayl. Op. cit. P. 64. В Европе кречет по-
прежпему ценится больше всех остальных соколов.
— 194 —

образцов1. Не исключая такой возможности, отмечу все же, что там, где
речь заходит о соколах, различающихся по внешнему виду, кречет вы¬
делен, по крайней мере, размером: на листе 53г он изображен рядом с
обычным соколом, и, в отличие от коричнево-желтой окраски послед¬
него, его оперение окрашено в холодные серо-черные тона (ил. 23). Яс¬
треб (sperverius), более мелкий вид сокола, редко применявшийся для
охоты, вкратце описывается Фридрихом II и изображен действительно
меньшим, чем сидящие рядом балобаны (fol. 57г, внизу). Его более свет¬
лая окраска реалистична. Смею предположить, что в остальных мини¬
атюрах, иллюстрирующих уход за соколами (без различия их видов), от
художника вообще не требовалось как-то особо выделять их индивиду¬
альные особенности. В таких случаях миниатюрист, естественно, скло¬
нен был копировать образец или репродуцировать созданное им самим
типовое изображение.
Суждения о натурализме художников, работавших над манфредовской
рукописью, сделанные Иеппом по факсимиле, кажутся мне не слишком
основательными, несмотря на его прекрасное знание орнитологии. Авс¬
трийское издание, для своего времени вполне качественное, как и всякое
воспроизведение памятников искусства, нивелирует нюансы, заметные
только при пристальном рассмотрении и хорошем освещении. Многие
прорисованные контуры сглажены, а яркость цвета в отдельных фигурах
людей и животных значительно и неоправданно ослаблена. Издание и
диапозитив ослабляют огромное визуальное воздействие и жизненную
силу, которой обладают не все, но многие изображения животных. Иног¬
да на одной и той же странице можно видеть сотрудничество художников
разного уровня. Одному удается отразить движение смелыми, свободны¬
ми и, в то же время, уверенными мазками, создать иллюзию объема, теле¬
сности за счет игры цвета, особенно в идеологически важных портретах.
Лицо и рука Манфреда (ил. 9, fol. 5v) выписаны охрой, розовым и белым,
которые сочетаются с таким мастерством, которое больше нигде не встре¬
чается на протяжении всей серии миниатюр. И все же именно этой кисти
принадлежат самые натуралистические сцены. Учитывая плотность ис¬
пользуемого этим художником красочного слоя, я склонен согласиться
с мнением Мари-Терез Гуссэ, что такой миниатюрист скорее всего был
не менее даровит в монументальной живописи. Другие художники, воз¬
можно, ученики, работали рука об руку с Мастером. Их палитра беднее,
цвета кладутся один рядом с другим без тональных переходов, движения
животных неловкие, поэтому в целом от таких рисунков ощущение гар¬
монии намного слабее.
1 Yapp W Op. cit. Р. 620.
— 195 —

Примерок подобной дисгармонии можно было бы привести немало,
хотя их фактически невозможно воспроизвести технически - они, пов¬
торяю, заметны при работе с рукописью. Хотим мы того или нет, но мы
должны искать критерии оценки профессионализма художников, чтобы
выделить средства, которыми располагало искусство фридриховского и
мапфрсдовского времени для изображения жизни животных, чтобы разо¬
браться в том общем научно-художественном фоне, который объединял
Фридриха II и Манфреда с их окружением. При изготовлении рукописи
тетради не были распределены между мастерами: «хороший» и «сред¬
ний» работали рука об руку над всей книгой, которая так и не была за¬
кончена. Не говоря о том, что лишь две книги из шести дошли до нас
в ватиканской рукописи, и в ней самой на последних страницах много
нераскрашенных рисунков. Кроме того, само расположение миниатюр по
краям, а не внутри текста (как в «Романе об Александре») или отдель¬
ными полностраничными миниатюрами, делало иконографическую про¬
грамму такой же открытой для дальнейшей работы, как и задуманный
Фридрихом II текст.
Большого профессионализма от художника потребовало изображение
жизни соколов в среде их обитания. Фридрих II пишет (fol. 49v), что для
создания гнезда самец и самка сокола встречаются в скалах, причем один
из них может долго ждать прилета другого - это ожидание изображено
художником: один сокол сидит на скале, другой подлетает к ней. Иногда
бывает, что самец и самка одновременно прилетают к месту будущего
гнездовья - это также отражено художником (ил. 24). Кречеты селятся
на дальнем севере, «на краю седьмого климата», в частности, «на некоем
острове между Норвегией и Галландией, называемом по-немецки Ислан¬
дия, а по-латински - Замороженная страна», в скалах, расщелинах, пеще¬
рах, иногда на берегу моря, иногда в удалении от него1. Художник изоб¬
разил изрезанные расщелинами скалы, некоторые пустынные, некоторые
покрытые буйной пестрой растительностью. Даже Исландия предстает в
виде небольшой скалы с деревом, стоящей посреди моря и ставшей убе¬
жищем сокола. Показано так же, как сапсаны - peregrini и gentiles - пе¬
релетают через океан на гнездовье. От этих дальних перелетов, пишет
Фридрих II, они и получили свое название (fol. 49v-50r). Вслед за авто¬
1 «Nidificant autem girofalci in fine septimi climatis et ultra in rupibus altis, videlicet in
fixuris, criptis, foraminibus saxorum montium; quorum quidam nidificant in saxis remotis a mari-
tima, et quidam in rupibus propinquis maritime. Et isti sunt meliores et nobiliores illis qui nidifi¬
cant in remotis a maritima; et quidam nidificant in insulis maris septentrionalibus, scilicet in altis
rupibus ipsarum. Videlicet in quadam insula que est inter Norvegiam et Gallandiam et vocatur
theutonice Yslandia et latine interpretatur contrata seu regio glaciei. Et isti sunt meliores omnibus
aliis». Cod. Vat. Pal. lat. 1071. Fol. 49v.
— 196 —

ром миниатюрист довольно подробно изображает жизнь семьи соколов
в покрытых зарослями скалах: откладывание яиц, их высиживание, по¬
явление птенцов, кормление (fol. 51 и следующие). Серия иллюстраций
посвящена тому, как самка учит соколят охотиться.
Весь раздел о жизни хищных птиц в естественных условиях предпо¬
лагал особую внимательность со стороны миниатюриста, поскольку для
Фридриха II его собственные наблюдения над дикой природой были важ¬
нейшим аргументом в полемике с авторитетами, прежде всего с Аристо¬
телем, у которого он прочел, что никто никогда не видел гнезд коршунов
и их птенцов. Император подробно описывает гнезда соколов, рассказы¬
вает, как достать оттуда птенцов, не подвергая себя опасному нападению
их разгневанных родителей, в том случае, если гнездо находится на де¬
реве (миниатюра на листе 58г) или спрятано в скале (ил. 25, fol. 58v). Та¬
кого рода сцены художник либо видел сам и рисовал по памяти, либо его
кистью руководил человек, хорошо знавший, как это происходит.
То же самое следует сказать о большом количестве иллюстраций,
относящихся непосредственно к уходу за соколами и их приручению,
которыми украшены другие страницы трактата. Здесь всегда выделено,
зашиты ли у сокола глаза, зашиты ли они полностью или наполовину,
когда он уже начинает привыкать к окружающей его обстановке и брать
пищу из рук. В методе приручения у Фридриха II это был важнейший
момент. Отдельно прорисованы многие специальные предметы: жерди,
кольца, бубенчики, приманки и даже узлы на веревках (ил. 26, fol. 62v
и следующие).
С особым мастерством художник решает довольно сложную для жи¬
вописи того времени задачу построения художественного пространства
в следующей сцене: в том случае, когда сокол, схватив добычу, садится
на противоположном берегу водоема, сокольничий, скинув одежду, дол¬
жен переплыть водоем, чтобы поймать птицу. Это описывается в главе
о качествах сокольничего, которую мы анализировали выше. На берегу
большого синего пруда мы видим оставленные сокольничим одежды, он
сам, изображенный со спины, плывет к сидящему на другой стороне со¬
колу, который держит в когтях только что пойманную утку (ил. 27, fol.
69г). Мы, зрители, смотрим на сцену с птичьего полета: тело сокольниче¬
го распластано под поверхностью воды. Несмотря на яркий цвет, которо¬
го требовал пришедший из Франции художественный канон, любивший
контраст, прозрачность воды передана вполне очевидно и мы можем на¬
блюдать движение пловца. Действия человека рисовались обычно с «на¬
земной» точки зрения, горизонтально, но в данном случае это было не¬
возможно, вся сцена почти напрашивалась на трехмерное изображение.
Усложненная еще и наличием сокола, сидящего на берегу, рядом с водой,
— 197 —

при отсутствии возможности перспективного решения, композиция нуж¬
далась в сложном творческом решении. Перед нами двухмерная компози¬
ция, по едва ли не самая красивая во всей рукописи. Художник сделал все
возможное для передачи реального развертывания сцены в жизни. И это
решение не следует считать тривиальным: в хорошо известной профес¬
сиональным художникам того времени сцене Крещения тело Спасителя
помещено в воды Иордана, но все участники сцены находятся в той же
оптической перспективе. Мастер «Книги об искусстве соколиной охоты»
дает новую интерпретацию иконографического типа для выполнения
своей задачи. Исходя из этого и следует судить о мастерстве и творческом
духе художников. Нам еще предстоит говорить об этом в связи со сделан¬
ной для Манфреда в те же годы рукописи сочинения Петра Эболийского
«Названия и достоинства целебных источников Поццуоли и Бай», напи¬
санного для Фридриха И.
***
Таковы основные особенности и функции миниатюр в «Книге об ис¬
кусстве соколиной охоты», сделанной для Манфреда и предельно близ¬
ко стоящей к утерянному оригиналу Фридриха II. Проверим теперь,
насколько верно это единство текста и изображений было передано во
французской версии. Задача эта, как я уже говорил, была непростой, пос¬
кольку французский текст был несколько длиннее, и это влекло за собой
смещение изображений, непосредственно связанных со строками. В то
же время нужно было избежать разрушения целостной иллюстративной
программы.
Симон Орлеанский максимально точно передает изображения от¬
дельных птиц, иногда их можно отличить от оригинала только за счет
лучшей сохранности французской рукописи. К условиям хранения мож¬
но отчасти отнести и небольшую разницу в цветовой гамме, во многом
необычную для Северной Франции начала XIV в.
При анализе французских миниатюр встает очень важный вопрос: по¬
нимал ли французский художник иллюстрируемый им текст также хоро¬
шо, как его южноитальянский коллега? При всей точности иллюстратив¬
ной работы, есть основания в этом усомниться. В тексте подробно описан
полет стаи гусей, образующей треугольник. Южноитальянский художник
прекрасно это передает (Cod. Vat. Pal. lat., fol. 16r). Во французской вер¬
сии этот треугольник отсутствует (BnF, ms. lat. 12400, fol. 26v). To же
самое можно сказать об уже упоминавшемся изображении куропатки,
спасающейся от сокола с помощью выбрасывания помета в нападающе¬
го на нее хищника: во французской копии сокол изображен нападающим
сверху (fol. 69v), что лишает описанный в тексте способ защиты всякого
— 198

смысла. Можно было бы привести еще несколько таких примеров явного
непонимания текста, или, скорее, невнимания к нему, но их немного.
Иногда во французской версии изображение появляется несколько
раньше соответствующего текста. Такие случаи объясняются желанием
сохранить целостность иллюстративной программы каждого отдельно¬
го листа ватиканской рукописи из эстетических соображений, а также
следуя общей логике верного перевода манфредовской книги в целом.
Поиск компромисса между сохранением единства текста и изображе¬
ний, с одной стороны, и точностью передачи визуальной информации - с
другой, объясняет также некоторое количество «лишних» иллюстраций
во французской версии (например, fol. 35г). Все эти видимые несоот¬
ветствия и компромиссы исходят на самом деле из желания максималь¬
но полно передать не только содержание, но и сам дух манфредовской
рукописи. И сделано это было на самом высоком уровне. Конечно, пе¬
ревод огромного комплекса изображений из одного кодекса в другой
потребовал некоторой их перекомпоновки. Но большое количество аб¬
солютно одинаково оформленных страниц в ватиканской и французской
рукописях служит неопровержимым доказательством того, что между
ними не было посредников.
Такая верность оригиналу - предполагает ли она рабскую зависи¬
мость французского художника, тем более столь высоко ценившего
свой труд, каким был Симон Орлеанский? По идеологически важным
иллюстрациям первых страниц мы могли видеть, что он не был прос¬
тым подмастерьем. Точно перерисовывая птиц из оригинала, он вдруг
добавляет нечто совершенно ему родное - небольшого улыбающегося
льва (fol. 54, ил. 29), абсолютно «готического», как будто сошедшего со
страниц блокнота архитектора Виллара де Онкура. Таких львов легко
можно встретить в бестиариях, в большом количестве производившихся
в Северной Европе в XIII в. Миниатюрист нередко добавляет то одного,
то другого «лишнего» зверька без ущерба для иллюстрации в целом.
Приглядевшись к маргинальным миниатюрам во французской рукопи¬
си, можно заметить в их композиции большую упорядоченность. Мини¬
атюристу пришлось работать в необычной для него манере свободного
расположения изображений по краям от текста, не включая их в саму
ткань письма, как это обычно делалось во французских рукописях (они
включались в инициалы, или же писцы оставляли для них специальное
место внутри текста). Не сковывая себя принятой во Франции схемой,
художник последовал за оригиналом, но - слегка меняя пропорции, на¬
ходя равновесие между изображениями на правых и левых полях листа
или, наоборот, вводя легкий дисбаланс между ними. Всему этому он на¬
учился, несомненно, у первоклассных парижских мастеров, он показал
— 199 —

прекрасное владение художественным пространством листа. Именно в
гаком мастерстве состояла сила французской книжной миниатюры пе¬
риода ее расцвета и всеевропейской славы1.
Миниатюрист должен был также сохранить дидактическое содер¬
жание мапфредовской книги, ведь она представляла собой своего рода
«зерцало государя». Переодев сокольничих в соответствующие француз¬
ской моде синие, красные, розовые, светло-оранжевые плащи, он зачас¬
тую оставляет им остроносые шляпы, еще совершенно неизвестные к
северу от Альп. Это должно было обращать на себя внимание зрителя.
В изображении архитектуры, всегда, казалось бы, подчиненном местным
художественным канонам, проявился компромисс: художник сохранил
ее южноитальянские формы, выраженные прежде всего в круглой арке,
давно вытесненной во Франции стрельчатой аркой. Он не устоял перед
соблазном украсить ее традиционным во французском искусстве соче¬
танием оттенков розового и голубого, сохранив, однако, и традиционные
для южноитальянской миниатюры коричневый и охристые тона. Они
скорее всего напоминали материал, из которого здания были построены1 2.
В этом цветовом решении сказалось сознательное желание французского
мастера сочетать местный художественный канон с верностью натура¬
лизму оригинала.
В иллюстративной программе французской рукописи есть еще не¬
сколько немаловажных, хотя и не сразу заметных деталей, в которых про¬
явилась если не свободная творческая воля миниатюриста, то, по крайней
мере, история манфредовской рукописи, по чьей-то воле (скорее всего по
воле заказчика) воплотившаяся в живописи (ил. 31а). Важным дополне¬
нием к оформлению французской книги стали орнаментальные и истори-
зованные инициалы. Некоторые из них содержат изображения животных,
более или менее фантастических. В других мы видим человеческие лица
(35 из 144 инициалов). Большинство не имеет никаких отличительных
признаков, как это и было принято в готической миниатюре. Но неко¬
торые могут быть расшифрованы: одно добавление Манфреда отмечено
небольшим изображением короля (fol. 78); имеется изображение писца
(fol. Hr), два изображения переводчика (fol. 23v и 59v). Эти «портреты»,
1 Не случайно Данте, встретив в Чистилище своего приятеля миниатюриста Одеризи из
Губбьо, видимо, выражая общее мнение, назвал книжную миниатюру «парижским» искус¬
ством: «Non se’ tu Oderisi, / L’onor d’Agobbio e Ponor di quelParte / ch’alluminar chiamata e in
Parisi?» Purg. XI 79-81.
2 Таковы, например, изображения зданий, в которых селят охотничьих птиц: BnF. ms.
fr. 12400. Fol. 96r, 96v, 15 lv, 152r, 154v, 158r. Другие изображения свидетельствуют об опре¬
деленном влиянии готических форм, впрочем, вполне заметном и в самой штауфеновской
архитектуре Южной Италии: fol. 149r, 149v.
— 200 —

точнее, типовые изображения, доказывают, что некоторые инициалы
рукописи должны были иметь определенное содержание и могли нести
идеологическую нагрузку.
На протяжении текста мы встречаем несколько таких портретов, кото¬
рые с большой долей вероятности можно сопоставить с теми персонажа¬
ми, которые упоминаются в прологе и на последней странице рукописи:
Жаном де Дампьером (fol. 40v), его сыном Гийомом (fol. 3 lv), изображен¬
ным, возможно, также в полный рост на листе Юг1, Жанной де Виньори,
«блондинкой», как называет ее автор пролога (fol. 39г) и женой Жана II -
Изабеллой (fol. 42v). Такая же серия портретов сосредоточена в конце
рукописи. Таким образом, вся знатная семья оказалась представленной
в основной, наиболее «ученой», части трактата и в его конце, указав тем
самым на свою причастность к престижной рукописи. Жан II как глава
семьи закрывает серию семейных портретов (fol. 176v) - не случайно это
последний инициал рукописи.
Есть также несколько деталей, которые, следует предположить, наме¬
кают на обстоятельства, при которых рукопись попала к Дампьерам. На
листе 92v есть инициал, в который вписано изображение Спаса Нерукот¬
ворного, типологически напоминающее соответствующую икону в Ланс¬
ком соборе (ил. 3 lb)1 2. Эта византийская икона ХП-ХШ вв. со славянской
надписью была подарена женскому монастырю Монтрёй-ле-Дам Жаком
Панталеоном, будущим Урбаном IV (1260-1264), много сделавшим для
борьбы против Манфреда и гибеллинов. Икона того же типа в то время
уже находилась в Париже, в Сен-Шапель. 25 марта 1267 г. Людовик Свя¬
той принял крест и дал обет начать крестовый поход именно перед обра¬
зом Спаса, показав его подданным наряду с реликвиями Страстей. Рас¬
сматриваемый здесь инициал может быть также соотнесен и с римской
иконой «Вероника», хранившейся в соборе Святого Петра, для которой
Иннокентий III установил специальное богослужение и которая также
была связана с идеей крестового похода и благочестивого паломничества
в Рим3. Семья Дампьеров, связанная с двором, несомненно, разделяла об¬
щее в этой среде поклонение знаменитым иконам. Почему же изображе-
1 В ватиканской рукописи на соответствующем месте (fol. 5v) рядом с рубрикой «Rex»
изображен Манфред, сидящий на троне. Во французской версии добавление оставлено, но
надпись, обозначающая авторство Манфреда, стерта. Вполне возможно, что молодой Дам-
пьер захотел таким своеобразным способом присвоить себе ученое высказывание сицилий¬
ского короля.
2 Важнейшее исследование об истории этой замечательной иконы в связи с Нерукотвор¬
ным образом в искусстве Востока и Запада: GrabarA. La Sainte Face de Laon. Le mandylion
dans l’art orthodoxe. Prague, Seminarium Kondakovianum, 1931. P. 7ss.
3 Об этих иконах, связанных с ними ритуалах и общественных функциях см.: Белъ-
тингХ. Образ и культ. История образа до эпохи искусства. М., 2002 (•Miinchen, 1993).
— 201

пис с такими очевидными религиозными коннотациями появляется в тек¬
сте, не имеющем е ним, казалось бы, ничего общего? Первое объяснение
дает сам текст: в нем идет речь о сапсанах, перелетных соколах - gentils
и pclcrins, - чьи прекрасные качества Фридрих II подробно описывает.
Икона, бывшая объектом особого поклонения и целью паломничества,
соотносится здесь с перелетной птицей-пилигримом.
Но и это не все объясняет. Идея крестового похода и паломничест¬
ва проявляется еще в нескольких деталях: на одном изображении Жан II
показан в капюшоне с крестом (fol. 40v), на другом (fol. 176v) - в шля¬
пе пилигрима, украшенной медальонами, продававшимися тогда в Риме
как свидетельство или «сувенир» совершенного паломничества. На листе
Юг мы видим галею, которая в ватиканской рукописи иллюстрировала
дополнение Манфреда, где он объясняет особенности полета птиц через
движение весел в воде (ms. Vat. Pal. lat. 1071, fol. 5r). Но во французской
рукописи в ней уже не только два гребца, но еще и некий персонаж в
шляпе паломника. Кроме того, здесь галея снабжена мачтой, на вершине
которой установлен крест (ил. ЗОЬ).
Зачем нужно было введение идеи паломничества и крестового похода
в иконографическую программу рукописи, принадлежавшей Дампьерам?
Напомним, что манфредовская книга попала в руки Дампьеров или Бри-
еннов во время итальянского похода Карла I Анжуйского, организованно¬
го при поддержке Папы Римского как крестовый поход против врага рода
человеческого. Мы не можем точно узнать, к кому именно она перешла
во время первого или какого-то другого из многочисленных военных по¬
ходов Карла Анжуйского в Италии, - все они проводились при поддержке
Курии, были связаны с Римом и, следовательно, с идеей паломничества и
крестоносного движения. Вполне вероятно, что в одном из этих походов
мог участвовать и лично Жан 11 Дампьер, что и объяснило бы его изобра¬
жение в подобном костюме.
Итак, миниатюры «Книги об искусстве соколиной охоты» расположе¬
ны на маргиналиях, но роль их - не маргинальна. Я постарался показать
также, что некоторые из миниатюр, находящиеся как бы «на полях» ос¬
новной программы, также могут играть немаловажную идеологическую
роль1. Я подчеркивал, что иллюстративный ряд средневекового науч¬
ного трактата зачастую значил ничуть не меньше новаторского текста.
Вряд ли следует соглашаться с высказанным недавно авторитетным мнением, что
«иконографическая плотность маргинальной миниатюры чаще всего слаба». WirthJ. Les
marges a drolleries des manuscrits gothiques: problemes de methode // History and Images. To¬
wards a New Iconology / Ed. A. Bolvig, Ph. Lindley. Turnhout, 2003. P. 300. Тот же автор, в дру-
— 202 —

Мы увидели, как он навязывает читателю определенный ритм чтения,
сопровождая текст на всем его протяжении. На рубеже Средневековья и
Возрождения еще далеко не все авторы сознавали, как много нового со¬
держания миниатюры могли привнести в их текст. Напротив, это хорошо
знали заказчик, художник и либрарий, которые, таким образом, претендо¬
вали на свою долю в авторстве, вмешивались в произведение, оставляли
потомкам напоминание о себе.
Брунетто Латини, вернувшись во Флоренцию около 1265 г. из изгна¬
ния, проведенного в общении с парижскими интеллектуалами, отдал для
копирования (и иллюстрирования) только что написанную первую ре¬
дакцию своего «Сокровища», быстро ставшего одной из излюбленных
энциклопедий европейской знати. Он тут же начал ее перерабатывать
и дополнять злободневными политическими новостями (в частности,
описал падение ненавистных гвельфу Штауфенов). В Италии и во Фран¬
ции его книга оформлялась совершенно по-разному, использовалась и
читалась также с совершенно разными целями. Его это вряд ли могло
волновать1. Напротив, через сто лет Кристина де Пизан, зная силу воз¬
действия миниатюры, сама следила за оформлением одновременно че¬
тырех рукописей своих «Превратностей фортуны»* 1 2. Но и задолго до нее
эту неразрывную связь текста и изображений понимали Фридрих II и его
наследник Манфред. Они вовсе не были первыми в этой культуре книги.
Достаточно вспомнить Гуго из Фуйуа, Ламберта Сент-Омерского, Герра-
ду Ландсбергскую, Хильдегарду. Но знаменитость этих двух просвещен¬
ных меценатов, даже скандальная по многим параметрам, повлияла на
все культурное наследие Сицилийского королевства, стала механизмом
обмена и передачи научных интересов из одного культурного контекста
в другой. Этим механизмам предназначено было большое будущее и в
последующие века.
гой работе, утверждает, что именно Северная Франция и Фландрия много дали для развития
дрольри. Ibid. La datation de la sculpture mddidvale. Germve, 2004. P. 131-132.
1 К таким выводам меня привел анализ наиболее ранних рукописей «Сокровища», со¬
зданных в Италии и в Северной Франции.
2 В результате того, что первый экземпляр послужил образцом для выполнения после¬
дующих, знаменитый библиофил и меценат Жан де Берри получил его с большим опозда¬
нием. См.: ToubertH. Fabrication du manuscrit: intervention de l’enlumineur // Mise en texte et
mise en page du livre manuscrit / Dir. J. Vezier. P., 1990. P. 418.

3. Несколько соображений
о «штауфеновском» искусстве, репрезентации
власти и научном эмпиризме
Сравнительный анализ двух рукописей «Книги» Фридриха II многое
раскрыл в судьбе штауфеновского наследия, но правильная оценка этой
книги в истории науки и искусства возможна только при целостном под¬
ходе к искусству Южной Италии того времени. Сформулируем еще не¬
сколько вопросов о рукописях.
В какой степени формальные законы местного художественного
языка довлеют над французским миниатюристом при «переводе» столь
необычной, натуралистической по своим задачам иконографической
программы в понятные его читателю, его заказчику зрительные обра¬
зы? Мы видели, что Дампьеры были умными заказчиками, что они по¬
читали парижскую «моду», в которой культура книги, религиозной и
светской, играла огромную социальную роль. Эстетические вкусы се¬
верофранцузской знати были привычны к развитому, сложному и вмес¬
те с тем обладавшему определенным набором выразительных средств
фигуративному языку, который навязывал свои законы всей Европе,
опираясь на престиж дома Капетингов и Парижского университета. Это
был стиль, родившийся в Париже Людовика Святого, но уже «манери-
зованный», изменившийся под воздействием веяний последних деся¬
тилетий XIII в. Как Дампьеры смотрели на миниатюры манфредовской
рукописи? Иными словами, как Франция начала XIV в. воспринимала
наследие штауфеновского Юга?
Перефразируя Отто Пехта, добавим: где для французского художника
находилась граница между стилистической последовательностью и вер¬
ностью природе? Где была граница его «свободы»?1 И как его собствен¬
ные представления о стиле соотносились со вкусами читателей? Ведь он
не побоялся в ущерб «готическим» нормам построения художественного
пространства точно скопировать сокольничего, смело ныряющего в пруд
(fol. 115v), и достиг этим сильного эстетического эффекта. Напомним:
это изображение находится в очень важной с дидактической точки зрения
части текста, посвященной качествам идеального сокольничего, то есть
потенциального читателя, а возможно, и самого владельца книги.
1 Pacht О. Op. cit. Р. 25. См. также методологически важное исследование Рудоль¬
фа Берлинера: Berliner R. The Freedom of Medieval Art// Gazette des Beaux-Arts. 6e Serie.
Vol. XXVIII. 1945. P.263-288.
—< 204

Все эти проблемы соотношения двух версий штауфеновского трактата
свидетельствуют о двух отличных друг от друга художественных тради¬
циях. И они ставят нас перед необходимостью искать истоки научного
эмпиризма «Книги об искусстве соколиной охоты» в области истории ис¬
кусства, в художественной среде Южной Италии первой половины XIII в.
Вопрос о соотношении эстетических вкусов, одного из факторов станов¬
ления стиля в искусстве, и эмпирического интереса к природе исключи¬
тельно сложен, но в рассматриваемом случае он напрашивается сам со¬
бой. Фридрих II заказывал иллюстрированные рукописи, интересовался
науками о природе, строил замки и - намного реже - церкви1. Он призна¬
вал достоинство механических искусств и даже, кажется, занимался ими
лично, как через несколько столетий молодой Петр I1 2.
Количество императорских заказов в искусстве Южной Италии в это
время было столь значительным, что в историографии, со времен «пер¬
вооткрывателей» этого искусства - Эмиля Берто, Артура Хазелофа и не¬
которых других, - принято говорить об «искусстве как орудии власти»,
о «фридрихианском искусстве», «императорском искусстве». Это искус¬
ство как бы несет на себе личную печать Фридриха И, в отличие от неко¬
его «искусства Южной Италии эпохи Штауфена»3. Излишне приводить
длинный список весьма авторитетных работ о «фридрихианском искус¬
стве», под обаяние которых я сам когда-то попал, начав изучать репре¬
зентацию власти Штауфена в монументальном искусстве Сицилийского
королевства. Сейчас я предпочитаю пользоваться этим термином в ка¬
вычках и не считаю выводы, к которым я тогда пришел, окончательными:
я придерживался тогда довольно натянутого разделения «имперского»
(светского) и «провинциального» (церковного) искусства в штауфеновс-
кой Южной Италии, предложенного когда-то Берто. Сейчас я вижу мало
смысла в таком подходе4. Несмотря на обилие замечательных исследо¬
1 Едва ли не исключение представляет собой собор в г. Альтамура в Апулии, заложен¬
ный по воле императора в начале 1230-х гг. Обычно Фридрих ограничивался традиционны¬
ми пожалованиями уже существовавшим монастырям и храмам.
2 «Fuit autem Fridericus... super homines prudens, satis litteratus, linguarum doctus, omnium
artium mechanicarum, quibus omnium advertit, artifex peritus»: Riccobaldus de Ferrara. Op. cit.
RIS. Vol. IX. Col. 132. «Пророчество», содержащееся в одной из рукописей «Введения»
Михаила Скота, вкладывает в уста государя такие слова: «Laudo artes mecanicas, et earum
artifices cupio honorare, sicut artes scripturarum. Nam utrique doctores sunt utiles et neccessarii».
Регламентируя деятельность ремесленников Сицилийского королевства (Const. Ill 49), он
одновременно издал указ против коммунального самоуправления горожан и коллегий ре¬
месленников (1231-1232): «Edictum contra communia civium et societates artificium». MGH.
Legum sectio IV. Constitutiones. Bd. II. Hannover, 1896. S. 191-194.
3 Bertaux E. Op. cit. P. 699ss.
4 Воскобойников О. C. Ars instrumentum regni. Репрезентация власти Фридриха II и ис¬
кусство Южной Италии первой половины XIII в. // Одиссей. Человек в истории. М., 2002.
— 205 —

ваний о конкретных памятниках, на выставки, проводившиеся в 1970-х
и 1990-х п., несмотря на открытия последних лет, до сих пор, насколько
мне известно, не существует обобщающей работы ни о том, что до сих
пор называлось «фридрихианским искусством», ни об искусстве Южной
Италии первой половины XIII в.
Найти «чистое» искусство Фридриха II, то есть составить надежный
свод произведений, «несомненно» заказанных им лично, - это дало бы
биографу источник сколь ценный, столь же и уникальный. На самом деле
атрибуция средневековых памятников далеко не всегда столь надежна,
как представляется при первом рассмотрении. Интересующий нас кон¬
текст - не исключение. Исследователи южноитальянского искусства редко
приходят к общему мнению даже по отдельным произведениям, даже по
важнейшим, что же говорить об общей картине художественного разви¬
тия штауфеновского Юга?! В какой степени на него повлияло присутствие
просвещенного, обладавшего развитым эстетическим вкусом государя? В
какой степени, напротив, его личный вкус мог сформироваться под влияни¬
ем богатой и пестрой картины фигуративных и архитектурных традиций,
чередовавшихся в Южной Италии на протяжении веков? Как соотносятся,
с одной стороны, личность Фридриха II и, с другой - стилистические и
иконографические особенности некоторых памятников искусства, которые
мы связываем с ним? Нам предстоит размышлять над этими до конца, ко¬
нечно, неразрешимыми вопросами. И начать придется издалека.
***
В 1223 и 1224 гг. произошли два важных для истории южноитальян¬
ского искусства события: начало строительства императорского дворца
в городе Фоджа на севере Апулии и передача основных строек коро¬
левства цистерцианцам. Названный дворец, о величии которого сегод¬
ня свидетельствует лишь архитрав, встроенный в более позднюю пос¬
тройку, ознаменовал собой начало целой программы incastallamento,
имевшей и политическое, и военное, и эстетическое значение. Выбор
цистерцианцев, возможно, был подсказан молодому императору папой
Гонорием III. Но он объясняется и устойчивой славой архитекторов и
каменщиков этого ордена, который в начале XIII столетия обзавелся
С. 169-199. Там можно найти библиографию, из которой отмечу здесь лишь работы, на¬
иболее важные с методической точки зрения: Sauerlander W. Two Glances from the North:
the Presence and Absence of Frederick II in the Art of the Empire: The Court Art of Frederick II
and the Opus Francigenum // Intellectual life... Op. cit. P. 205-206; Pace V. Scultura per Fed¬
erico II, scultura per monumenti pugliesi: a Foggia, a Barletta, a Troia // Kunst im Reich Kaiser
Friedrichs II / Hg. K. Kappel et alii. Miinchen, B., 1996. S. 193-194; AbbateF. Storia dell’arte
nelPItalia meridionale. Dai Longobardi agli Svevi. R., 1997. P. 230ss.
— 206 —

в Лацио, Абруццо и Апулии крупными аббатствами (Фоссанова, Сан¬
та Мария д’Арабона, Санта Мария ди Рипальто)1. Цистерцианцы стали
при Фридрихе II основным посредником для проникновения заальпий¬
ских архитектурных форм, как унаследованных от материнских обите¬
лей (Сито, Фонтенэ и других), так и воспринятых извне новых мотивов,
к которым цистерцианцы оказались намного чувствительнее, чем того
хотелось ев. Бернарду Клервосскому.
Всякий историк средневекового искусства знаком с «Апологией к
Гильому», написанной Бернардом около 1124 г., ключевым памятником
эстетики знаменитого аббата. В ней не отрицается ни роскошь соборов,
ни красота создаваемых человеческим искусством образов в целом. Но
Бернард против того, чтобы эти образы были частью монастырского уб¬
ранства: «Alia causa est episcoporum, alia monachorum»1 2. Он хорошо знал
силу их воздействия, откровенно описывая удивление и возмущение, ко¬
торое он испытал, разглядывая «красивую уродливость и уродливую кра¬
соту» пышных романских капителей базилики Клюни III. Он чувствовал
их опасность для той новой монашеской духовности, созданию которой
он себя посвятил. В искусстве и науке он бичевал все, что ему казалось
«поверхностным», «суетным», «курьезным», «удовольствием», «желани¬
ем». В его уме и сердце сложился художественный идеал, основанный ис¬
ключительно на непосредственно «необходимом» - necessitas. Цистерци-
анское искусство должно было быть обнаженным, простым, основанным
на непреложных элементарных пропорциях. Оно должно было отражать
аскезу, неосязаемую духовную сосредоточенность, чурающуюся любых
сильных ощущений и витания в облаках воображения3.
Несложно было бы привести другие примеры этой своеобычной худо¬
жественной программы, оказывавшей большое влияние на протяжении
более ста лет, и не только в архитектуре. Между Фонтенэ и Нуарлаком
во Франции и Казамари, Рипальтой и Фоссановой в Италии, сколь бы
они ни казались различными современному взгляду, традиция Клерво
не прерывалась. Более того: Рипальту иногда называют самым «штауфе-
новским» из цистерцианских памятников, а Кастель дель Монте - самым
1 Остатки оригинального декора аббатства Санта Мария ди Рипальто, в северной части
мыса Гаргано, пожалуй, самый характерный пример цистерцианского искусства Апулии.
AbbateF. Storia delParte... Op. cit. P. 229-231. Ghisalberti С. 1 legami culturali e stilistici tra
la scultura federiciana dell’Italia meridionale e il mondo cistercense // Intellectual Life... Op. cit.
P. 41ss.; Cald Mariani M. St. L’arte del Duecento in Puglia. Torino, 1984. P. 69ss.
2 Une vue d’ensemble du conflit des esthdtiques au cours du XIIе siecle: De Bruyne E. Etudes
d’esthdtique mddidvale. T. II. Bruges, 1946. P. 133ss. См. также: Shapiro M. On the Esthetic At¬
titude in Romanesque Art // Id. Romanesque Art, Celected Papers. N. Y., 1993 (Ч947). P. 1-27.
3 De Bruyne E. Op. cit. T. II. P. 139.
— 207 —

«цистерцианским» из замков императора1. Это удивит всякого, кто зна¬
ком с «Апологией к Гильому», но с этим суждением следует согласиться.
Нужно искать объяснение сочетанию культурных традиций, на первый
взгляд противоположных по основной направленности. Какие вырази¬
тельные средства в искусстве цистерцианцев могли заинтересовать мо¬
лодою государя?
В Фонтенэ пространство храма и его лаконичный декор сотканы из
ясных линий, все основные структуры обнажены для достижения гар¬
монии1 2. Сведение богатейшего романского орнамента капителей, до¬
стигшего пика в Клюни, к едва намеченным геометрическим фигурам
сочетается с умелым использованием световых лучей, прорезающих весь
центральный неф из нескольких окон за алтарем. Отсутствие игры света,
контрастных зрительных эффектов, земляной пол, клуатр, немного отсту¬
пающий от идеальной формы квадрата, поскольку и монастырь, земной
в силу человеческого несовершенства, является лишь слепком с недости¬
жимого в своем совершенстве Небесного Иерусалима - вся эта эстети¬
ческая строгость реализовывала в материальной художественной форме
строгость цистерцианского устава и идеалы, описанные в многочислен¬
ных сочинениях Бернарда, имитировавшиеся в статутах многих других
духовных движений.
Однако это искусство было чем угодно, но оно не было «простым».
Его достоинство и интеллектуальный аристократизм выражались в не¬
превзойденном владении камнем, в строительных технологиях, с кото¬
рыми мало кто мог соперничать. Десятилетия прошли со времени смерти
основателя: взгляды последователей уже не сосредоточивались исключи¬
тельно на умозрительных предметах, на внутренней жизни человеческо¬
го духа. Они стали чувствительнее к словарю природы. Цистерцианские
архитекторы привозили с собой строительные схемы, которые покоряли
своей видимой простотой и геометрической выверенностью. Цистерци-
анская церковь, во Франции или в Италии, представала на лоне природы
как произведение человеческого искусства, целью которого было подчи¬
нение законам разума зеленого хаоса леса. Такая формула может пока¬
заться несколько патетической, но нельзя забывать, что монахи и конвер-
сы Сито были рачительнейшими хозяйственниками, опытными колониза¬
торами природы, пользовавшимися новейшими сельскохозяйственными
технологиями своего времени.
Итак, архитектура, или, говоря шире, искусство, основанное на разуме,
на твердых законах геометрии, на исключительных «технологиях» этого
1 Cald MarianiМ. St. L’arte del Duecento... Op. cit. P. 74.
2 Более подробно см.: Hahn H. Friihe Baukunst der Zisterzienser. B., 1957. S. 66 ff, 314 ff.
— 208 —

ордена, всегда верного по отношению лично к Фридриху II и пользовавше¬
гося его заслуженной поддержкой (напомню, что именно в одеянии цистер¬
цианца он предпочел закончить свой земной путь), но и новая чувствитель¬
ность к эмпирическим формам. Появление богатой флоры на капителях,
фризах и оконных проемах Рипальты и Санта Мария д’Арабона в Абруц-
цо свидетельствует о смягчении первоначальной эстетической строгости
в ордене. Орден оказался открытым для основных тенденций в развитии
западного искусства своего времени. Известно, что между 1150 и 1250 гг.
каменная флора капителей принципиально изменилась. Этот важнейший
факт истории искусства заслуживает внимания не только искусствоведов1.
В неподдельном художественном интересе к природе Сито сближал¬
ся с романским миром и с нарождающейся готикой. В Апулии, Молизе,
Абруццо их мастера обнаружили и новые для себя источники вдохнове¬
ния в местных традициях, в памятниках, возникавших по инициативе бе¬
недиктинцев и епископов. В исполнении замечательных круглых статуй
фасада собора в городе Термоли (Молизе) доминирующую роль сыграл
мастер, учившийся на важнейших стройках Северной Франции рубежа
ХН-ХШ вв.1 2 Но по многим параметрам этот памятник является продол¬
жением моделей, испробованных несколько ранее в Сан Клементе ди
Казбурия в Абруццо (последняя четверть XII в.). Как и в Сан Джованни
ин Венере в Фоссачезии (Абруццо), перед нами образец проникновения
готических импульсов, важнейшего фактора становления южноиталь¬
янского натурализма. И подчеркнем, эти памятники не имели никакого
отношения, по крайней мере на ранней стадии, к императорскому двору.
Напротив, возможно, что именно здесь, в Абруццо, Фридрих II набирал
мастеров для выполнения своих первых заказов3.
1 JalabertD. La flore gothique. Ses origines, son evolution du XIIе au XVе siecle // Bulletin
monumental. Vol. 91. 1932. P. 181-246. Ladner G. B. Vegetation Symbolism and the Concept of
Renaissance // Id. Images and Ideas in the Middle Ages. Selected Studies in History and Art. R.,
1983. Vol. II. P. 727-763; Id. Terms and Ideas of Renewal // Renaissance and Renewal... Op. cit.
P.26-27. White L. Natural Science... Op. cit. P.30-31. Такие памятники цистерцианского
искусства, как развалины аббатства Урскан (Ourscamp) в Пикардии и Коркомроэ в Запад¬
ной Ирландии, свидетельствуют о том, что смягчение эстетической строгости коснулось
не только итальянской провинции ордена, где оно могло объясняться специфической ху¬
дожественной ситуацией. В Коркомроэ историк искусства и ботаник провели совместное
исследование и обнаружили на капителях храма отлично изображенную богатейшую флору
лежащих вокруг Барренских гор. Это свидетельствует о несомненной тяге к натурализму
ирландских скульпторов 1200 г. Nelson С. £., Stalky R. A. Medieval Naturalism and the Botani¬
cal Carvings at Corcomroe Abbey (County Clare) // Gesta. Vol. 28. 1989. P. 165-174.
2 AcetoF. ‘Magistri’ e cantieri nel ‘Regnum Siciliae’: 1’Abruzzo e la cerchia federiciana//
BA. Vol. 59. 1990. P.42.
3 Берто, прекрасно знавший южноитальянское искусство, отдавал себе отчет в худо¬
жественных связях между «имперской» Апулией, Абруццо и Молизе. Но, будучи сыном
— 209 —

Молодой Фридрих, вернувшись в 1220 г. из Германии, мог видеть и оце¬
пить эти памятники, сейчас находящиеся в стороне от основных туристи¬
ческих маршрутов, но тогда располагавшиеся на важных магистралях. Его
интерес к ним доказывается привилегиями монастырям и тем, что аббат
Казамари Иоанн V в 1220-х гг. был хранителем имперской печати1. И самое
главное, взгляд императора был также чувствителен к красоте природы, как
резец скульпторов, украшавших храмы, зачастую удаленные от основных
центров Империи и политической жизни королевства. Не учитывая этого
контакта между Фридрихом и художественным миром его государства, мы
не поймем художественного и научного развития его двора в последующие
годы. Император был страстным коллекционером и тратил на это огром¬
ные средства. Он умел различать в произведениях искусства отражение
природы, не теряя из виду их эстетическую ценность. Но и художествен¬
ные течения его времени, местная церковная традиция, способная разви¬
ваться относительно независимо от перипетий политики, также повлияла
на формирование его вкусов и, следовательно, на присутствие различных
стилистических школ в монументальном искусстве Юга.
Замок и его декор
Замки строились иногда с военными целями (Кастель Урсино в Ка¬
тании), иногда для охоты и отдыха (Кастель дель Монте, Гравина в Апу¬
лии), иногда они совмещали эти функции (Кастель Маниаче в Сиракузе).
Замок мог стоять отдельно, как Кастель дель Монте, чаще - возвышался
над городом, как в Джоя дель Колле. Он всегда был физической проек¬
цией императорской власти. Его расположение создавало биполярную
систему, в которой местные жители и пришельцы должны были чувство¬
вать постоянное присутствие государя. Архитектура играла «админист¬
ративную» роль наряду с многочисленным чиновным аппаратом* 1 2. Я не
индустриально-буржуазного XIX в., он, видимо, не мог себе представить, что горные, фак¬
тически лишенные дорог и городов районы беднейших областей Италии могли когда-либо
быть источником художественного развития, а не его «конечной станцией». Кроме проци¬
тированного выше новаторского исследования Ачето, см.: CadeiA. Fossanova е Castel del
Monte//Federico II e l’arte del Duecento... Op. cit. P. 191-215.
1 Привилегия, дарованная Казамари в 1222 г. (HD. Vol. 2. Р. 259ss), свидетельствует о
личных заслугах его аббата. См. о нем: Stumer W. Friedrich II... Op. cit. S. 20ff.
2 Падуанская хроника Санта Джустина утверждает, что император строил свои за¬
мки повсюду ad ostentationem sue potentie et ad terrorem et admirationem hominum. MGH. S.
Vol. 19. P 177. Салимбене подчеркивал маниакальное желание Фридриха обладать замком
в каждом городе. Salimbene. Op. cit. Р. 170. «Мельфийские конституции» запрещали строи¬
тельство частных замков, поскольку королевские замки считались достаточным убежищем
для подданных: Const. Ill 33.
— 210 —

буду здесь специально останавливаться на обсуждавшихся в литерату¬
ре истоках этой замковой архитектуры - их видят в арабских рибатах, в
палестинских крепостях крестоносцев, в Бургундии и Шампани1. Меня
интересует, прежде всего, скульптурный декор некоторых из фридрихов-
ских сооружений.
Кастель дель Монте - цистерцианская постройка. Участие мастеров
из этого ордена в строительстве «домов отдыха» (<domus solaciorum) го¬
сударя, повсюду известного своим гедонизмом, не должно нас удивлять:
речь шла прежде всего о конверсах, а не о монахах. В 1230-х гг. генераль¬
ный капитул порицал членов ордена, которые трудились на император¬
ских стройках в ущерб молитве. Это увещевание подействовало слабо,
если учесть, сколь продуктивным был обмен художественными приема¬
ми между церковными и светскими памятниками1 2. Чтобы удостовериться
в этом, достаточно сравнить несколько капителей и замковых камней сво¬
дов Кастель дель Монте, Кастель Маниаче с декором Рипальты, храмов
Апулии, Калабрии (аббатство Матина в Сан Марко Арджентано и Сан
Франческо в Джераче) и Абруццо. Следует учитывать каждый фрагмент,
появляющийся то здесь то там по мере раскопок, ведущихся в замках.
Многие из них заставляют вспомнить Сент-Шапель и Реймс, «придвор¬
ный стиль», распространившийся по всей Европе (ил. 32).
К этой флоре можно применить комментарии, предложенные когда-
то по отношению к северным памятникам Дениз Жалабер. Растительный
орнамент первых трех четвертей XIII в. исключительно разнообразен: от
весьма условных до самых натуралистичных, воспроизводящих конкрет¬
ные виды растений. Монументальность орнамента сохраняется за счет
смешения двух противоположных тенденций, за счет использования раз¬
ного рода крючков и завитков {crochets). Натуралистическая флора сама
1 Берто высказывался о бургундском и шампанском влиянии (Op. cit. Р. 741-744), что
критиковалось уже в его время, хотя новейшие археологические данные дают материал в
пользу его догадок: Cadei A. Modelli е variazioni federiciane nello schema del castrum II Fried¬
rich II. Tagung des Deutschen Historischen Instituts in Rom im Gedenkjahr 1994 / Hg. A. Esch,
N. Kamp. Tubingen, 1996. P. 472^175. См. также классические немецкие исследования: На-
seloffA. Die Bauten der Hohenstaufen in Unteritalien. 2 Bde. Leipzig, 1920; Sthamer E. Dokumen-
te zur Geschichte der Kastellbauten Kaiser Friedrichs II. und Karls I. von Anjou. Bd. II (Apulien
und Basilicata). Leipzig, 1926; Willemsen C. A. Die Bauten Kaiser Friedrichs II. im Suditalien //
Die Zeit der Staufer... Op. cit. Bd. 3. S. 143-163. Тезис о восточном происхождении подкреп¬
ляется прежде всего геометрической точностью и арабскими «удобствами»: Hell V F. Die
Bauten Friedrichs II. und islamische Architektur// Die Staufer. Herkunft und Leistung eines Ge-
schlechtes / Hg. K. Albrecht. Ludwigsburg, 1969. Bd. 2. S. 136-137; SackD. Castel del Monte e
POriente// Federico II. Immagine... Op. cit. P. 295-303.
2 Cald MarianiM. St. Cantieri statali e cantieri ecclesiastici // Federico II. Immagine... Op.
cit. P. 163ss.
— 211 —

по себе, конечно, проигрывала в привычной и необходимой для глаза це¬
нителя монументальности. Натуралистическое орнаментальное направ¬
ление довольствовалось перенесением в камень листьев, плодов, ветвей,
не подвергая их никакой художественной интерпретации. Эти мотивы ка¬
зались столь «настоящими», будто были «собраны» в лесу. Скульпторы,
подражавшие природе, стояли перед той же дилеммой, которую нужно
было решать миниатюристу «Книги об искусстве соколиной охоты», не¬
смотря на принципиальную разницу в жанре творчества: верность при¬
роде противоречила монументальности в скульптуре на службе у архи¬
тектуры, подобно тому, как жанровые сцены на полях рукописи не всегда
«вписывались» в канонические представления о том, как должна выгля¬
деть книжная иллюстрация в целом. Скульптор старался интерпретиро¬
вать природу, стилизовать ее. Но к середине XIII в. желание подражать
природе как будто пересилило: готическая флора потеряла в монумен¬
тальности, но приобрела многое в близости природе. Он совершенно точ¬
но воспроизводит размеры и формы листьев, их движение и даже своеоб¬
разный хаос. Этот натурализм обладает совершенно особым изяществом
и обаянием, взятым непосредственно у природы1.
Мы никогда не узнаем, просил ли лично Фридрих II работавших в его
парадных и частных залах скульпторов создавать «реалистические» ка¬
пители, фризы и консоли. Мы знаем, правда, что колонны играли важ¬
нейшую роль в организации помещений его замков - это внимание к
колоннам было унаследовано от Античности1 2. Капитель и замковый ка¬
мень - «малые» формы. Они находятся где-то посередине между архи¬
тектурой и скульптурой. С точки зрения архитектуры они, можно сказать,
маргинальны по сравнению с ордером, распределением объемов, архи¬
тектонической гармонией целого. Для скульптуры они были лишены той
идеологической нагрузки, которая довлеет над статуями. Однако везде¬
сущность этих маргиналий делает их отличными свидетельствами вкусов
заказчиков. Кроме того, эта художественная форма весьма мобильна - ее
легко можно было воспроизвести в памятниках, географически очень
друг от друга далеких3.
Обзор немногочисленных остатков былого величия штауфеновских
резиденций свидетельствует о том, что ему импонировал натурализм
капителей, над которым экспериментировали во Франции. Правда, и за
1 JalabertD. Op. cit. Р. 222-225.
2 RechtR. Op. cit. P. 152ss.
3 Бушхаузен реконструировал такую миграцию форм капителей между Южной Итали¬
ей и Иерусалимом, опубликовав важный иконографический свод. Buschhausen Н. Die sii-
ditalienische Bauplastik im Konigreich Jerusalem von Konig Wilhelm II bis Kaiser Friedrich II.
Wien, 1978.
— 212 —

Альпами, и на юге Италии должны были иногда ощущать стилистичес¬
кие сложности применения новых форм: натуралистичная флора странно
смотрится и на толстых, монументальных колоннах Реймсского собора,
и на современных им колоннах зала Кастель Маниаче. Возможно, имен¬
но поэтому и на севере Франции, и в Сицилийском королевстве мастера
спорадически возвращались к традиционным выразительным средствам
романского репертуара. Тому есть свидетельства и в Кастель дель Монте,
и на триумфальных вратах в Капуе, о которых речь пойдет ниже, и в боль¬
ших соборах Апулии и Абруццо1.
«Малые» - а не «маргинальные» формы все же составляют важней¬
ший этап в проникновении натуралистического духа в искусство Юж¬
ной Италии. В этой связи следует упомянуть еще два памятника, которые
справедливо считаются шедеврами южной скульптуры. Речь идет о двух
родственных капителях, хранящихся в музее диоцеза города Трои в Апу¬
лии и в коллекции Cloisters Метрополитен-музея (ил. 33-34). Их датиров¬
ка колеблется между 1220 и 1240 г. Обе украшены четырьмя вписанными
в растительный орнамент головами, изображающими расы. Натуралис¬
тическое мастерство исполнения позволило историкам искусства сопос¬
тавить эти памятники с важнейшими образцами физиономических опы¬
тов в готической скульптуре Реймса, Страсбурга, Бамберга, Наумбурга,
Майссена. Здесь европейская готика приобрела итальянское гражданс¬
тво, обогатившись местными соками1 2. Мастер нью-йоркской капители
немного менее удачно вплетает головы в орнамент, но ничем не уступает
в передаче расовых и возрастных черт человеческих лиц.
Эти капители могли предназначаться как для храма, так и для како¬
го-нибудь парадного зала. Если принять вторую гипотезу, то лица могли
символизировать многочисленные народы, подвластные Империи. Такое
идеологическое применение этого образа было вполне традиционным
в Средние века. Мы можем видеть его на фреске, возможно, изобража¬
ющей торжественный прием представителей разных племен при дворе
Фридриха II, украшающей одно из помещений башни аббата Сан Дзено
1 Я имею в виду капители внешней галереи клеристория и некоторые внутренние капи¬
тели собора в Битонто, созданные Гуалтьеро из Фоджи, и капители алтаря собора в Бари,
работы Альфано из Термоли. Не случайно оба мастера местного происхождения. Для них
стилистическая последовательность и приверженность доброй местной старине (а это уже
была «старина») была важнее популярной в их время «верности природе».
2 Одним из возможных античных прототипов могла быть капитель IV—III вв. до н. э.,
вмонтированная в церковь Сан Лёучо в Канозе. Cald Mariani М. St.11 capitello con teste ango-
lari nel Museo Diocesano di Troia // Federico II. Immagine... Op. cit. P. 393, с предшествующей
библиографией. Иконографическое, но не стилистическое сравнение с известными изобра¬
жениями императоров из оттоновских рукописей было предложено Болоньей: Bologna К
Op. cit. Р. 26-27.
— 213 —

в Вероне. Эта фреска была создана по заказу аббата в конце 1230-х гг.,
возможно, в связи с имперским сеймом, проходившим тогда в Вероне1.
Физиономические исследования в пластике, о которых свидетельс¬
твуют рассмотренные капители, не были редкостью при штауфеновском
дворе, каковы бы ни были источники вдохновения - иностранные или
местные. В 1930-х гг. во время раскопок на месте императорского замка в
Лучере (нынешний относится в анжуйскому времени) были обнаружены
две головы: молодого человека и мавра (27 и 23 см в высоту соответствен¬
но). Они хранятся в Лучере, в музее Фьорелли (ил. 35). Критики увидели
в этих «портретах» копии с античных образцов. Велик, однако, соблазн
увидеть в мавре натурное изображение - ведь Лучера была искусствен¬
но созданной императором арабской колонией, где он иногда бывал. Но
следует учитывать, что расовые типы были известны средневековым
мастерам, возможно, из классической традиции, о чем может свидетель¬
ствовать статуя св. Маврикия («мавра») в Магдебургском соборе, более
ранняя, чем интересующие нас здесь фрагменты.
Мне кажется, что рассмотренные примеры являют собой образцы
зрелой штауфеновской скульптуры. Их нужно сопоставить с атлантами и
масками, украшающими Кастель дель Монте и руины замка Лагопёзоле
в Базиликате, пожалуй, самых роскошных из известных нам резиденций
императора. Но прежде чем анализировать иконографию и стилистику
этих скульптур, нужно сказать несколько слов о замках.
Из двух памятников Кастель дель Монте, к счастью, лучше пережил
вандализм и многовековое небрежение (ил. 36). Пользуясь сейчас покро¬
вительством ЮНЕСКО и заслуженно являясь одним из символов Италии,
он был объектом изучения и качественных реставраций на протяжении
всего прошедшего столетия. Я не возьму на себя смелость воспроизво¬
дить даже частично все, иногда весьма экстравагантные, интерпретации
этого едва ли не самого красивого и загадочного замка Средневековья1 2.
1 Атрибуты народов здесь в основном связаны с одеждой, а не с физиономическими
чертами. Эта фреска важна прежде всего как памятник противостояния Империи и папства
и в этой связи рассмотрена в работе: Elbern V. Н. Das Fresko Kaiser Friedrichs II. an der Torre
di San Zeno zu Verona //AfD. 1995. Bd. 51. S. 1-18. Воскобойников О. C. Ars... Ук. соч. С. 183—
186. Франческо Дзулиани готовит монографию, посвященную росписям башни Сан Дзено.
2 Монографии насчитываются десятками, статьи - сотнями. Мнения исследователей
расходятся довольно принципиально. В Кастель дель Монте видят мечеть, Небесный Ие¬
русалим, императорскую корону, светское «святилице», реплику египетских пирамид, ас¬
трономическую обсерваторию, мандалу и т.д. Все они послужили материалом для некри¬
тической, но удобной для введения в курс дела монографии Франко Кардини: Cardini F.
Castel del Monte. Bologna, 2000. Раздаются и скептические голоса, старающиеся лишить
«корону Апулии» всякого символического флера: Ambruoso A., Depascale М, PontrelliS.,
Buquicchio L. A. Castel del Monte tra astronomia ed esoterismo // Castel del Monte. Un castello
— 214 —

Несмотря на сложный, профессионально разработанный план и мастерс¬
тво общего исполнения, я сомневаюсь, что он был задуман как идеологи¬
чески важный памятник: иначе зачем было размещать его вдали от всех
основных дорог, посреди рая для охотников, который представляло собой
тогда плоскогорье Мурдже в центральной Апулии.
Сегодня Кастель дель Монте высится, словно маяк, над холмами, пок¬
рытыми оливковыми деревьями, чем и заслужил титул «короны Апулии».
В XIII в. настоящие леса должны были скрывать от глаз большую часть
величественного здания - видны были, наверное, острые завершения
восьми башен, сегодня не сохранившиеся. Изменение климата привело
и к изменению ландшафта, окружающего эту domus solatiorum, важно¬
го для понимания концепции и функций памятника. То же можно ска¬
зать о Лагопезоле, чьи величественные руины украшают холм в горах
Базиликаты. Это были скорее «частные» дома, а не «государственные»
замки, хотя такое разделение можно проводить лишь с многочисленными
оговорками, когда речь идет о классическом Средневековье. Но в данном
случае оно необходимо, поскольку мы должны будем сопоставить убранс¬
тво этих замков со скульптурной программой капуанских триумфальных
врат. В этом последнем случае речь идет о «законодательстве в камне»
(Е. Канторович), о настоящем политическом послании, которое обознача¬
ло границу королевства и территории Патримония Святого Петра1. Кас¬
тель дель Монте и Лагопезоле, лишенные настоящих оборонительных
структур, удаленные от морских берегов, отличались этим и от других
замков королевства, но в одном они следовали устоявшейся традиции:
желании сочетать в одной постройке крепость и роскошный дворец* 1 2.
Любовь к роскоши сочетается в штауфеновских резиденциях с новым
восприятием и новой эстетикой природы. Панорама, открывающаяся с
верхнего этажа Кастель дель Монте и Лагопезоле, - не случайность, а
результат сознательного выбора. Три замка Фридриха II обозначались
как belvedere3. Искусная роскошь, вписанная в прекрасный ландшафт.
medievale / Dir. R. Licinio. Bari, 2002. P. 109-151. Довольно взвешенную позицию и подроб¬
ную библиографию можно найти в английской, пересмотренной версии работы X. Гётце:
Gotze Н. Castel del Monte. Geometric Marvel of the Middle Ages. Miinchen, N. Y., 1998.
1 Эти ворота, снабженные двумя башнями и подъемным мостом, были, несомненно, од¬
ним из замечательных памятников итальянского искусства XIII в., но они были разрушены
в XVI в. Часть скульптурного убранства сохранилась в Провинциальном музее Кампании в
Капуе. Их облик был реконструирован Ширером (Shearer С. The Renaissance of Architecture
in Southern Italy: a Study of Frederick II of Hohenstaufen and the Capua Triumphtor Archway
and Towers. Cambridge, [1935]) и Виллемзеном (Kaiser Friedrichs II. Triumphtor zu Capua. Ein
Denkmal hohenstaufischer Kunst im Suditalien, Wiesbaden, 1953).
2 Willemsen C. A. Die Bauten... Op. cit. S. 163.
3 Cald Mariani M. St. Utilita e diletto. L’acqua e le residenze regie dellTtalia meridionale fra
XII e XIII secolo // MEFR. Vol. 104 2. 1992. P. 366-371. В этом император вполне мог следовать
— 215

Эта идея вполне объяснима и психологией императора, и традициями
цистсрциапского ордена, норманнов, арабов. В Кастель дель Монте со¬
хранились первоначальные гигиенические конструкции (туалеты, кана¬
лизация, водонакопительные цистерны), которые позволяют судить об
инженерном уровне штауфеновских архитекторов. В центральном дворе
находился фонтан из резного мрамора, разрушенный вандалами в XIX в.1
Такая «культура воды» в сочетании с «культурой тела» не должна нас
удивлять в человеке, выросшем в садах Палермо и имевшем возможность
нанимать лучших инженеров своего времени. Пестрый декор из серпен-
тинного и зеленого мрамора (verde antico), коралловой брекчии на сте¬
нах, мозаики на сводах, opus reticulatum на менее важных участках стены,
цветная керамическая плитка на полу - все это великолепное когда-то
убранство известно нам только по редким фрагментам и по описаниям
первых исследователей итальянского Юга* 1 2.
Подчеркнем, что Кастель дель Монте не был уникальным. Современ¬
ные раскопки предоставляют разрозненные, но интересные новые данные,
свидетельствующие о стиле жизни, к которому стремился Фридрих II. Он
тратил значительные средства на строительство этих резиденций, в кото¬
рых ему никогда не хватало времени остановиться. Нам даже неизвестно,
был ли он когда-нибудь в Кастель дель Монте. Лагопезоле, обладавший
не менее интересным декором, был еще более удален от его основных
маршрутов, но здесь бывали позднее Манфред и Карл I Анжуйский. Это
свидетельствует о масштабе архитектурных мероприятий Фридриха II и,
увы, о масштабах потерь. Нам известна действительно мизерная часть
того, что уцелело от damnatio memoriae и случайностей истории.
Однако вернемся к скульптуре. Даже при беглом взгляде на скульптур¬
ное убранство Кастель дель Монте создается впечатление его удивитель¬
ного единства. Точность кладки и расчетов, сделавших возможным возве¬
дение здания, по меньшей мере нетривиального в плане, отражается в раз¬
меренном ритме тонких и толстых колонн из мрамора и брекчии, изящных
оконных проемов, замковых камней и консолей. При следовании из одного
зала в другой взгляд зрителя переходит от буйной флоры к животным, за¬
своим норманнским предкам, которые создали свою главную летнюю резиденцию в Монреа¬
ле («королевской горе»), откуда открывался великолепный вид на Палермо, залив и гористую
«Золотую конху», окружавшую столицу со всех сторон. Норманны, в свою очередь, в основ¬
ном использовали и перестраивали дворцы своих арабских предшественников.
1 Об этом рассказывает эрудит того времени: D’Urso R. Storia della citta di Andria dalla
sua origine al corrente anno 1841. Napoli, 1842. P. 55.
2 Еще в середине «цивилизованного» XIX в. мозаики можно было видеть. Сейчас о них
ничего не известно. О мраморе, использовавшемся в нижнем ярусе стен, свидетельствуют
дырки для штифтов. Huillard-Breholles J. L. A. Recherches sur les monuments et l’histoire des
normands et de la maison de Suabe dans l’ltalie meridionale. P., 1844. P. 110-111.
— 216 —

тем к человеческим образам, трактованным с удивительно органичным на¬
турализмом, чтобы снова вернуться в мир растений (ил. 37).
Капители, консоли и замковые камни составляют в общем ансамбле,
на первый взгляд, маргинальный и даже не сразу заметный декор. Однако
такая «периферия», как известно, чаще подвержена экспериментирова¬
нию, быстрее реагирует на художественные новшества. Типичный при¬
мер - знаменитые маски Реймсского собора, образец самых смелых фи¬
зиономических опытов XIII в., и его же намного более строгая монумен¬
тальная скульптура. Жизненность атлантов Кастель дель Монте можно
сопоставить, с одной стороны, с эмпиризмом научного метода Фридри¬
ха II, с натурализмом миниатюр «Книги об искусстве соколиной охоты»,
с другой - с новаторской пластикой соборов северной Европы: Магде¬
бурга, Бамберга, Наумбурга, Марбурга, а также с ювелирным искусством
Николая Верденского (прежде всего, со знаменитым реликварием Трех
Волхвов в Кёльнском соборе)1.
Бросим взгляд на север. Княжеский портал Бамбергского собора, со¬
зданный около 1225 г., является важнейшим свидетельством связей меж¬
ду германской скульптурой и мастерскими Реймса. В это же время была
создана знаменитая конная статуя «Бамбергского всадника», стоящая на
пьедестале, вмурованном в стену в средокрестии собора. Иногда в этой
фигуре даже видят изображение Фридриха II, что сомнительно. Однако
важно то, что епископ Бамберга Экберт бывал при дворе в Южной Ита¬
лии, а финансовая поддержка императора сыграла свою роль в украшении
собора. Это значит, что взаимный обмен мастерами и целыми артелями
был более чем возможен. А следовательно, важнейшие импульсы, при¬
шедшие из Реймса, могли самым непосредственным образом сказаться
в искусстве далекого Юга Италии, где несколько драматический класси¬
цизм Севера должен был смягчиться под влиянием местной традиции.
Итак, обнаженные атланты, маски, замковые камни Кастель дель Монте
родственны реймсской пластике и, следовательно, важнейшему направ¬
лению художественного развития Запада в XIII в.
Атланты, поддерживающие свод седьмой башни, вписаны в строго
геометрическое пространство. Их жесты меняются от фигуры к фигуре
без видимой связи друг с другом - они не ведут между собой диалога. Но
1 Sauerlander W. Two Glances... Op. cit. P. 205-206. Id. Intentio vero nostra est manifestare
ea que sunt, sicut sunt. Bildtradition und Wirklichkeitserfahrung im Spannungsfeld der staufischen
Kunst // Stauferzeit. Geschichte. Literatur. Kunst / Hg. R. Krohn, B. Thum, P. Wapnewski. Karlsru¬
he, 1978. S. 119-131. Валентино Паче довольно убедительно показал стилистическую связь
между скульптурами Капуанских врат с наследием Николая Верденского и, следовательно,
с общеевропейским «стилем 1200 г.». Расе V. Presenze europee nell’arte meridionale. Aspetti
della scultura nel «Regnum» nella prima meta del XIII secolo // II gotico europeo in Italia / dir.
V. Pace. M. Bagnoli. Napoli, 1994. P. 221-238.
— 217 —

их пластическая плотность, гармоничность пропорционально сложенных
тел и отдельных членов - все это способствует созданию общего архи¬
тектурного пространства. И эта связь стиля скульптуры и архитектурной
концепции здесь очень важна. С точки зрения функциональности она от¬
личает атлантов Кастель дель Монте от реймсских масок: последние фак¬
тически лишены какого-либо архитектонического значения в теле собора,
в этом они действительно маргинальны. То же можно сказать о замковых
камнях. Соединяя с их помощью ребра свода, скульптор эксперименти¬
ровал с квадратурой круга, ромбом, напластованием крестов и квадратов,
образованных листьями фиги и сельдерея, лозой и спелыми гроздьями
винограда. Иногда в них появляются человеческие лица, подобные тем,
которые мы видели на капителях из Трои.
Это переплетение никогда не переходит грань упорядоченности, не
превращается в хаос. Балансирование между серьезным и причудливым,
замысловатым говорит о замечательном мастерстве скульпторов и о раз¬
витом вкусе заказчика, которому нравилось натуралистичное и сложное
отражение природных явлений. Одна консоль южного крыла Лагопезоле,
предназначенного когда-то для комнат императора, украшена толстыми
переплетенными между собой ветвями дуба, некоторые из них в своем
буйном росте прорываются сквозь назначенную им раму, а два кабанчика
ищут у подножия дерева желуди (ил. 38).
Многослойные замковые камни Кастель дель Монте благодаря глубо¬
кой рельефности создают интересные визуальные эффекты и игру света.
Это новая черта архитектуры и скульптуры того времени, над которой мно¬
го экспериментировали за Альпами. Здесь она призвана для выполнения
чисто светских задач. Один из самых интересных примеров - вписанная в
лозу голова силена с длинными ушами и хитрым пристальным взглядом.
Выражение его лица меняется в зависимости от направления падающего
на него света, но всегда сохраняет классическое достоинство и спокойствие
языческого божества (ил. 39) ^ Эта скульптура по жанру близка и, возмож¬
но, родственна голове, вписанной в цоколь «Бамбергского всадника» (до
1230 г.), но ее экспрессия сильнее, и она обязана, как мне кажется, лучшему
пониманию южноитальянским мастером античного образца. Моделировка
флоры, полностью соответствующая спокойствию лица, лишена того, что
было удачно названо «таинственной жизнью северного орнамента»1 2.
1 Сделанная мной в посредственных условиях освещения фотография, без источника
бокового освещения, не отражает этих нюансов, поэтому я предпочел воспроизвести здесь
хорошую иллюстрацию, сделанную для каталога Federico II. Immagine е potere. Р. 307.
2 Keller Н. Die Entstehung des Bildnisses am Ende des Hochmittelalters // Bd. 3. 1939.
P. 245. Голова силена схожа с изображением на маленькой камее (0,035x0,011 см), продан¬
ной в 1989 г. в отеле Друо в Париже Джулии Фраскони, сегодня находящейся в коллекции
— 218 —

Конечно, ничто не сравнится с физиономическим репертуаром реймс-
ских масок, к которому следует еще добавить программу зала капитула
собора в Йорке, созданного на полвека позже. Декор Кастель дель Монте
напрашивается на сравнение с Реймсом как с неким эталоном. Но еще
раз нужно вспомнить о масштабе потерь, о том, сколь мало нам на самом
деле известно о важнейших резиденциях Фридриха II. Те из них, которые
использовались по назначению, естественно, сильно перестраивались
под вкусы новых владельцев. Кастсль дель Монте, по странной преврат¬
ности судьбы, спасло для нас то, что ом па протяжении столетий служил
тюрьмой или просто стоял заброшенным. Из него вынесли все, что мож¬
но было унести, но никому не пришло в голову сбивать декор, врезанный
в стены и высокие потолки. Жестокие разрушения Первой мировой вой¬
ны, к счастью, пощадили большинство реймсских масок, что позволяет
нам достаточно основательно изучать эту сокровищницу форм. В них
больше экспрессии, больше индивидуальных черт, больше гримас, чем в
апулийском памятнике. 11о и больше рук мастеров, больше личных и кол¬
лективных опытов. Несмотря на небольшое число апулийских атлантов и
масок, мы можем все же судить об их содержании в общем архитектурно¬
художественном ансамбле. С' их бросающимся в глаза натурализмом лиц,
поз, жестов, с их улыбками и насмешливыми гримасами, с их эротизмом,
изгнанные из монастырских клуатров и не более чем терпимые на теле
соборов, в сопровождении целого оркестра флоры капителей - эти скуль¬
птуры превращали императорский замок в театр чисто светского искус¬
ства1. То, что в соборе, как в литургической или просто духовной книге,
было слепком культуры маргинальной, шутовской, смеховой, здесь стало
эстетическим отражением рафинированного феодального мира, из кото¬
рого исключено вес религиозное* 1 2.
Антонио Джулиано. Federico II. Immagine... Op. cit. Cat. n. 6.6. С головой силена по качеству
исполнения не выдерживает сравнения подобный же образ в другой башне Кастель дель
Монте, сделанный, судя по всему, по модели какого-то морского божества, похожего на Не¬
птуна на античной «чаше Фарнезе» из Национального археологического музея в Неаполе.
1 В только что опубликованных росписях зала, примыкавшего к капелле св. Сильвества,
в Римском монастыре Четырех мучеников (Santi Quattro Coronati), созданного для Римской
курии в момент противостояния между Империей и папством, накануне Лионского собора,
можно видеть физиономически весьма выразительные и крупные, красиво одетые фигуры
атлантов. Здесь они используются как часть подчеркнуто антикизирующего иконографи¬
ческого языка, традиционного средства идеологической борьбы между двумя наследниками
римской традиции. Речь идет, однако, о помещении, не предназначенном для богослужений.
DraghiA. Op. cit. Р. 220-225, 342-350. Fig. 204-207, 253-258.
2 Добавим, что единственная капелла, которая находилась внутри штауфеновского за¬
мка, в Лагопезоле, относится к анжуйской эпохе. И это не удивляет: Карл Анжуйский пос¬
троил одну из красивейших готических церквей Южной Италии в Лучере, на месте леген¬
дарного гарема побежденного противника. Это, несомненно, был жест, сочетавший в себе
идею искупления и экзорцизма.
— 219 —

Ролан Рехт видит источник физиономических штудий реймсских мас¬
теров в моде на новую для того времени науку - физиогномику, пришед¬
шую па христианский Запад из мира ислама, из псевдоаристотелевских
трактатов и медицины. Интерес к ним должен был, по мнению исследо¬
вателя, затронуть «круг ценителей», сформировавшийся в церковной и
светской среде Реймса1. Предположение Рехта, при отсутствии докумен¬
тального подтверждения звучащее несколько голословно относительно
Реймса, вполне правдоподобно для Великой курии. Именно здесь Ми¬
хаил Скот написал первый на Западе самостоятельный трактат «О фи¬
зиогномике», третью часть «Введения». Однако Рехт, хорошо знакомый с
критикой, звучавшей в свое время по поводу известного эссе Панофского
о готике и схоластике, подчеркивает, что ни архитектура, ни искусство в
целом не являются отражением философских, научных или богословс¬
ких учений. Продолжим его мысль: ни одна маска Кастель дель Монте не
является иллюстрацией какого-нибудь характера, описанного Михаилом
Скотом. Используя проверенные временем формулировки Панофского,
скажем, что речь идет о параллельных процессах, об общем «умственном
настрое», о новом интересе общества к индивидуальным чертам челове¬
ческого лица, к неповторимым выражениям природы, к многообразным,
неповторяющимся жестам рук, каждый из которых мог становиться ма¬
териалом для трактования и размышления. Это новое видение человека,
пробивавшее себе дорогу, балансируя между готическим натурализмом и
спиритуализмом (Дворжак), выразилось и в сложном процессе зарожде¬
ния новоевропейского портрета, в «искушении портрета» (Рехт), возник¬
шем примерно в середине XIII в. Чтобы предоставить художественную
форму для каждого такого индивидуального жеста, для каждого листоч¬
ка, местный и заальпийский, «готический» классицизм сочетались на юге
Италии и дали нетривиально новые результаты1 2.
Фридрих II был коллекционером3. Известно, что по его приказу в Кас¬
тель дель Монте, в Лучеру и другие замки свозились античные статуи,
1 Recht R. Le croire... Op. cit. P. 343. Исследователь говорит о важности физионогномики
для зарождения портрета. О связях этой науки с изобразительным искусством в Средние
века см. также: De Bruyne Е. Op. cit. Т. I. Р. 287-291.
2 Берто, под влиянием своего франкоцентристского максимализма, конечно, преувели¬
чивал, когда писал, что французская архитектура стала «официальной версией» штауфенов-
ских построек, по крайней мере, в последнее десятилетие его правления, и что весь декор
Кастель дель Монте, за исключением использованных здесь античных мраморных релье¬
фов, был французского происхождения. Bertaux Е. Op. cit. Р. 740-745. Зауэрлендер считает,
что в Италии XIII в. готическая скульптура в целом развивалась независимо. Sauerlander W.
Dal Gotico europeo in Italia al Gotico italiano in Europa// II gotico europeo... Op. cit. P. 9-16.
3 Cald Mariani M. St. Federico II collezionista e antiquario // Aspetti del collezionismo in
Italia da Federico II al primo Novecento / A cura di V. Abate. Trapani, 1993. P. 15-55.
— 220

превращая их в своего рода «музеи». Карл Анжуйский, постепенно сде¬
лав из Неаполя столицу своего нового королевства, «освободил» замки от
их убранства, которое в массовом масштабе перевозилось в церкви. Им¬
ператора интересовали все формы, размеры, жанры. Предполагается, что,
например, знаменитая чаша Фарнезе была частью императорской «столо¬
вой»1. Но подчеркнем, что речь идет о коллекционировании, неразрыв¬
но связанном с работой собственных мастерских, возможно кочевавших
вместе с двором. Кастель дель Монте был украшен не только рассмот¬
ренными выше «маргиналиями», но и круглыми статуями - об этом сви¬
детельствуют остатки конной статуи, вмурованной в стену внутреннего
двора, а в нишах должны были, видимо, располагаться бюсты. У главного
портала Кастель Маниаче лежали великолепного качества древнегречес¬
кие бронзовые козы - одна из них хранится в Национальном археоло¬
гическом музее Палермо1 2. Но создавались и новые произведения, часто
прекрасного качества, которые вдохновлялись теми античными образ¬
цами, которые оказывались в распоряжении мастеров благодаря страсти
императора к коллекционированию. Таков лев, украшавший портал или
амвон в Лучере, сегодня в музее Фьорелли (n. inv. 188)3.
Искушение портретом и иконография власти
В 1928 г. Б. Молайоли нашел у основания одной из башен Кастель
дель Монте небольшой фрагмент головы мужчины, сейчас выставлен¬
ный в Провинциальной пинакотеке города Бари (ил. 40). Если бы она
была обнаружена где-нибудь в районе древних Беневенто или Таранто,
ее тут же поместили бы в одну из коллекций античного искусства, и не
известно, пришло бы кому-нибудь в голову, что это средневековое произ¬
ведение. Нижний скол проходит горизонтально чуть ниже переносицы,
1 Calm Mariani М. St. L’arte е la corte // Federico II. Immagine... Op. cit. P. 85-86.
2 В 1242 г. Фридрих II отправил в Лучеру бронзовую группу, состоявшую из мужчины и
коровы, найденную в аббатстве Гроттаферрата в Лацио. Скорее всего это была античная фи¬
гура жертвенной коровы, использовавшейся в качестве фонтана (подобные примеры извес¬
тны из Геркуланума). HD. V. Р. 912. Реплику этой не сохранившейся группы можно видеть в
мраморной композиции того же содержания из музея Гроттаферраты, которую, исходя из ее
натурализма, исследователь Челлини приписал мастерам Кастель дель Монте. Возможно,
эта атрибуция слишком смелая, но перед нами несомненно произведения этого круга.
3 Лев, конечно, был «домашним» животным средневековых порталов. Тем более инте¬
ресно, что в этом случае мастер смог отойти от устойчивых канонов в трактовке гривы и
морды, что говорит о внимательном изучении античных образцов. Лучерского льва следует
сопоставить с львами из Латеранской базилики, чтобы найти близкий стиль, и, напротив,
со львами из того же города анжуйского времени, чтобы увидеть отличия. Отметим гордое
выражение и характерную линию губ животного.
— 221 —

что усиливает и без того ярко выраженный драматизм лица. Брови резко,
даже гипертрофированно вздернуты, лоб рассечен глубокими борозда¬
ми нескольких морщин, повторяющих линии бровей и подчеркивающих
страдальческое выражение глаз. Прожилки вокруг глаз свидетельствуют
о глубине скорби или страха, возможно, также о возрасте персонажа. Его
императорский статус засвидетельствован лавровым венком.
В искусстве XIII столетия трудно найти скульптурный портрет, ко¬
торый по своей экспрессивности столь сильно напоминал бы рельефы
Пергама, скульптурную группу Лаокоона и другие памятники зрелого
эллинизма. Впрочем, наследие эллинизма было хорошо известно и в
Риме, и непосредственные источники вдохновения для мастера фраг¬
мента Молайоли скорее всего следует искать именно в позднеримском
искусстве (ни Пергам, ни Лаокоон ему, конечно, известны не были).
Вполне резонно указывалась типологическая параллель в голове юно¬
ши, перевязанной лентой, которая была выполнена также в первой по¬
ловине XIII в. и находится в музее собора в Майнце (ил. 41). Она со¬
хранилась почти полностью, но эрозия поверхности не позволяет ос¬
новательно судить о качестве резьбы. В этом смысле фрагмент из Бари
сильно выигрывает. Судя по всему, эти скульптуры особенно близки в
рисунке переносицы, очень важном для общей физиогномики. Но все же
человеческие эмоции выражены в этих двух лицах по-разному. Волосы
на фрагменте Молайоли вырезаны тонко и оставляют лоб открытым.
Своими ритмическими волнами они повторяют движение бровей, век и
линии морщин, смоделированных, как это было принято, в виде «гуси¬
ных лапок». Лицо из Майнца тоже выражает страх и боль, но повязка
явно сковывает выразительность лица, волосы скрывают лоб и спуска¬
ются кудрями над ушами, что вполне типично для причесок рыцарей
того времени, зафиксированных как пластикой, так и живописью. Глаза
юноши, еще не теряя натуралистичности, свойственной классической
готике, в сравнении с глазами головы из Бари, все же больше тяготе¬
ют к удлиненной, несколько маньеристической миндалевидной форме,
напоминающей полумесяц (это особенно хорошо видно по нижней ли¬
нии век). Этот полумесяц получил довольно широкое распространение
в Европе к 1300 г. Таким образом, майнцская голова стоит на несколько
ином пути стилистического развития, в котором верность природе отда¬
ет часть своих позиций иным художественным ценностям.
Фрагмент Молайоли открывает для нас тернистый путь: речь теперь
пойдет о так называемых портретах Фридриха II, выполненных в кам¬
не. Но прежде чем говорить о них, следует сделать несколько вводных
замечаний об иконографии власти в связи с общей теорией и практикой
образа в Средние века.
— 222 —

***
Всякое изображение светского государя или церковного иерарха яв¬
ляется свидетельством, которое может многое рассказать историку-по-
литику, историку искусства и историку-антропологу. Главное: отказаться
от тривиальной сегодня мысли, что изображение есть главным образом
иллюстрация, то есть нечто вторичное, объясняющее по отношению к
текстам, идеям, событиям, личностям. Почему не предположить, что
изображение само по себе уже есть событие, исторический факт? Ведь
оно могло стать предметом размышления, обсуждения, письменного ком¬
ментирования. Оно могло, наконец, подвигнуть более или менее значи¬
тельные массы людей на конкретные действия, которые, в свою очередь,
становились предметом описания хронистов и писателей.
Можно было бы привести множество примеров подобного рода, если
вспомнить, в частности, о функциях икон и других культовых образов1.
Типологически к ним близки мощи святых, всегда украшавшиеся и ста¬
новившиеся таким образом произведениями человеческого искусства и
культовыми образами. Никто в Средние века не сомневался в их силе и
огромном значении для политической истории христианского общества,
даже такие остроумные критики культа мощей, как Гвиберт Ножанский
(начало XII в.). По меткому выражению Ю.М. Лотмана, икона в ее семи¬
отическом значении, которое она приобрела в Восточной и Западной цер¬
квях, есть метафора, а реликвия святого - метонимия. Ибо в икону и в лю¬
бой другой религиозный образ переносятся по определенным правилам
черты священного; реликвия же является частью тела святого или вещью,
находившейся с ним в непосредственном контакте1 2. К тропам тяготеют
1 Многочисленные примеры такой реальной жизни средневековых культовых образов
на Востоке и Западе можно найти в знаменитой книге Ханса Бельтинга «Образ и культ. Ис¬
тория образа до эпохи искусства» (М., 2002,11990). К сожалению, русское издание, в целом
очень неаккуратное, лишено присутствующего в оригинале очень полезного для исследо¬
вателя приложения, в котором автор привел многочисленные письменные свидетельства
современников о том, как использовались изображения в повседневной жизни.
2Лотман Ю.М. Риторика// Его же. Об искусстве. СПб., 1998. С. 411^12. К последним
можно отнести все «материальные» воспоминания о Христе и Богородице, которые удовлет¬
воряли потребность верующих видеть свидетельства Боговоплощения. Характерна в этом
смысле остроумная критика культа молочных зубов, пуповины Христа, молока Богородицы
и тому подобного в творчестве Гвиберта Ножанского (ок. 1055 - ок. 1125), человека глубоко
верующего, нетерпимого к иудеям и еретикам в не меньшей мере, чем к таким «суевериям»,
свойственным обыденным проявлениям христианской религиозности. Специально посвя¬
щенное этому вопросу сочинение «О святых и их поручительстве» (.De sanctis et pigneribus
eorum), находящееся на стыке традиционной монашеской духовности и нового схоласти¬
ческого рационализма (Гвиберт был учеником Ансельма Кентерберийского), свидетельс¬
твует о напряжении одного из важнейших звеньев семиотической системы средневековой
— 223 —

культуры, в основе картины мира которых лежит принцип антиномии и
иррационального противоречия. Такова средневековая культура.
Метафора и метонимия в этом отношении выполняют одинаковую
функцию, продолжает Лотман. «Цель их состоит не в том, чтобы с помо¬
щью определенной семантической замены высказать то, что может быть
высказано и без ее помощи, а в том, чтобы выразить такое содержание,
передать такую информацию, которая иным способом передана быть не
может»1. Вещественный, воплощенный, телесный облик святого заменя¬
ется телесной же частью его или вещественным предметом, с ним связан¬
ным. Религиозный образ воспринимался в Средние века и воспринима¬
ется многими верующими по сей день как вещественный и выраженный
знак невещественной и невыразимой сущности божества. Риторический
характер образа выражается в том, что роль первого члена метафоры мо¬
жет выполнять не всякое изображение, а лишь такое, которое выполнено
в соответствии с живописным каноном, утвержденным в конкретном ис¬
торико-культурном контексте и закрепившим риторику композиции, цве¬
товой гаммы и других художественных решений.
Предложенное Лотманом употребление понятия «риторики» вызы¬
вает большой интерес, поскольку риторика в культуре и науке выражает
такие смыслы, которые без ее средств высказаны быть не могут. Подоб¬
ным же образом в средневековой культуре следует учитывать именно
риторику образа* 1 2. Если образ соответствует канону, он находит отклик
в душе художника, заказчика, зрителя. Между человеком и образом
устанавливается диалог, который нельзя понять в привычных для нас
категориях: «автор хотел сказать то-то» или «данная деталь символи¬
зирует то-то». Такие выражения должны участвовать в нашем анализе,
но они объясняют далеко не все. Образ есть риторическая фигура, воз¬
никающая на столкновении разнонаправленных энергий: энергии бо¬
жества, которое стремится высказать себя людям, и энергии человека,
культуры. Икона, или шире - религиозный образ (метафора) и реликвия (метонимия) были
важнейшими знаками, символами, соединявшими в сознании людей небо и землю. Но, как
известно, именно в таких свидетельствах кризиса знаковая система вскрывает свои движу¬
щие механизмы. Guibert de Nogent. Quo ordine sermo fieri debeat. De bucelle Iudae data et de
veritate dominici corporis. De sanctis et eorum pigneribus / Ed. critica R. B. Huygens. (Corpus
Christianorum, Continuatio medievalis. Vol. 127). Tumhout, 1993. Некритическое издание: PL.
Vol. 156. Кратко: Воскобойников О. С. Гвиберт Ножанский // Православная энциклопедия.
Т. 10. М., 2006. С. 470-471.
1 Лотман Ю.М. Ук. соч. С. 411. В одной из своих последних работ («Внутри мыслящих
миров», 1990) Лотман предложил анализ иконической риторики. Лотман Ю.М. Семиосфе-
ра. СПб., 2000. С. 194-202.
2 См., например: Шмитт Ж.-К. Культура imago // Анналы на рубеже веков: Антология.
М, 2002. С. 79-104.
— 224 —

который стремится возвыситься через материальный образ к «умному
зрению», если говорить языком христианского неоплатонизма, к пос¬
тижению непостижимого Бога, к выражению невыразимого1. В созна¬
нии средневекового зрителя, ценителя искусства и художника, образ не
просто нарисован или вырезан мастером - в определенной степени, как
это ни парадоксально звучит, он сам участвует в создании себя, ибо он
причастен тому божественному, что в нем изображено. Учитывая эту
двойственную природу художественного образа, человек не мог смот¬
реть на него так, как европеец Нового времени смотрит на произведение
искусства. Образ был для него почти живым существом, наделенным
зачастую сверхъестественной силой, которую можно было использо¬
вать самым что ни на есть естественным образом. Для этого следовало
установить с ним диалог, если, обладая «эффективным воображением»,
настроиться соответствующим образом или выполнить определенные,
например, молитвенные, жесты1 2.
Понятие художественного канона в этом диалоге было исключительно
важно, пожалуй, даже важнее так называемого символизма средневеково¬
го искусства. Средневековые писатели и художники никогда не отчитыва¬
лись своим современникам (и тем более нам, исследователям), когда они
использовали тот или иной образ в его прямом или переносном значении.
Это очень усложняет всякие попытки «символического» толкования. За
каноном же стоят характернейшие особенности образного мира христиа¬
нина, причем не только средневекового. Вряд ли современному прихожа¬
нину русского православного храма придет в голову повесить в красный
угол изображение Спасителя, например, из «Детской Библии», иллюст¬
рированного издания, широко распространившегося в Советском Союзе
еще в годы перестройки при поддержке протестантов. Содержащиеся в
ней иллюстрации могут восприниматься не более чем в дидактическом
ключе, да и то лишь в силу отсутствия доступного «православного» ана¬
лога, выполненного в привычном художественном каноне. В то же время
именно из-за этого художественного несоответствия многие православ¬
1 Богословие образа много раз анализировалось в историографии XX в. Кроме указан¬
ного сочинения Бельтинга приведу лишь некоторые работы, ставшие классическими: Gra-
barA. Les origines de l’esthetique medievale. P., 1992 (главы: Plotin et les origines de l’esthetique
medievale, 11945; La representation de l’intelligible dans l’art byzantin du Moyen Age, 4948);
Ladner G. Ad imaginem Dei. The Image of Man in Medieval Art. Latrobe, 1965; Успенский JJ.A.
Богословие иконы православной церкви. М., 1997 (’1980), особенно главы I, IX.
2 См., например: Schmitt J.-Cl. L’imagination efficace // Id. Le corps des images. Essais sur
la culture visuelle au Moyen Age. P., 2002. R 362. Я постарался проанализировать механизмы
такого взаимодействия между средневековым человеком и образами на примере средневе¬
ковой астрологии: О языке средневековой астрологии // Одиссей. 2007. С. 82-111.
— 225 —

ные священники не рекомендуют использовать «Детскую Библию» для
воспитания детей, поскольку у них создается неверный образ христианс¬
тва. 11одобная ситуация более чем типична и для Средневековья. Когда в
XI XII вв. христиане с Запада, «латиняне», попадали в византийские хра¬
мы, они ужасались дикости греков, которые изображали Христа висящим
на кресте, мертвым, с закрытыми глазами, следами крови на лбу, руках,
ногах и груди. Для них, наследников воинственных варваров, даже мер¬
твый Бог оставался Победителем смерти, вечно живым. Поэтому первые
дошедшие до нас западные распятия являют образ стоящего на кресте
Христа, с намеренно широко открытыми глазами, смотрящими чаще все¬
го не на зрителя, а выше его, в вечность; его терновый венец, видимо,
чаще напоминал настоящую корону, ибо он Царь Царей; его тело час¬
то облачалось в тунику, которая, согласно евангельскому рассказу, была
разорвана палачами. Однако что-то, как известно, изменилось в картине
мира и религиозном сознании католиков в XII в., и прежний образ доволь¬
но быстро уступает свое место образу страдающего или мертвого Бога.
В XIV-XV вв. иконография Распятия и Страстей, акцентируя мотивы
физической боли и скорби (не столько Христа, сколько свидетелей),
изменилась до такой неузнаваемости, что она уже шокировала любого
грека, который не видел в ней ничего родного1. Если когда-то «латиня¬
нам» показался слишком уж «человеческим» византийский образ стра¬
дающего божества, то теперь, на исходе Средневековья, он выглядел
таковым для православного взгляда. Точно так же этот экспрессионизм
и эмоциональность западного искусства XIII-XV вв. может шокировать
современного православного верующего. Итак, вопросы иконографии
и стиля исключительно важны в диалоге образа и зрителя. При нару¬
шении канона диалог не прекращается, но он может происходить и под
отрицательным знаком.
Нас, однако, сейчас интересует не эволюция теории и практики обра¬
за в средневековой культуре, а лишь одно из конкретных ее проявлений:
иконография власти в период, непосредственно предшествующий
возникновению новоевропейского портрета. Все вышеизложенное
следует учитывать с методической точки зрения. Конечно, на За¬
паде вряд ли кто-то относился к изображениям герцогов, кардина¬
лов, епископов и королей и императоров так же, как к моленным
образам, которым воздавался культ. Знаменитые антикизирующие
1 Из последних работ об эволюции Распятия см.: Sepiere М.-С. L’image d’un Dieu souf-
frant (IXc-Xe siecle): aux origines du crucifix. P., 1994; Beer M. Triumphkreuze des Mittelalters:
ein Beitrag zu Typus und Genese im 12. und 13. Jahrhunderte, mit einem Katalog der erhaltenen
Denkmaler. Regensburg, 2005.
— 226 —

изображения каролингских и саксонских императоров в роскош¬
ных богослужебных книгах имели свои специфические политико-ли¬
тургические функции, отражали определенные эстетические вкусы
правящей элиты. Однако их присутствие внутри богослужебного
текста, хранившегося внутри церковного помещения, рядом со столь же
роскошными полностраничными образами апокалиптического Судии,
Распятия или по соседству со сценами из жизни Христа в Евангели¬
ях - все это имело огромное значение для заказчиков и их круга. Власть
постоянно, на протяжении всего Средневековья, обозначала свое при¬
сутствие в памятниках церковного искусства, будь то станковая или мо¬
нументальная живопись, скульптурное убранство, книжная миниатюра
или утварь. Она старалась оказаться как можно ближе к священным
образам, демонстрируя свои особые, исключительные отношения с не¬
бесными силами. Само развитие христианской иконографии помогало
им в этом: было бы смешно отрицать влияние на ее формирование им¬
ператорского культа и связанного с ним официального императорско¬
го искусства позднего Рима, унаследованного Византией и, в меньшей
мере, Западом1.
Особая ситуация - изображения канонизированных властителей.
Характерный пример-рака с мощами Карла Великого, канонизиро¬
ванного по инициативе Фридриха I Барбароссы в 1165 г. Она была
создана по заказу внука Фридриха I, Фридриха II, в то время, когда
он находился в Германии (1212-1220), до императорской коронации
в Риме (1220). На этой раке, кроме Карла Великого, было изображено
несколько представителей династии Штауфенов. Серия заканчивается
изображением молодого безбородого Фридриха II с крестом в руке (на¬
поминание о данном им в 1215 г. обете о крестовом походе). Поместив
собственный образ в соседстве с останками святого создателя Импе¬
рии, новоиспеченный римский король сделал очень важный идеоло¬
гический шаг. Еще Барбаросса при канонизации Карла как бы возвел
династию Штауфенов к возродителю Западной империи (напомню, что
именно при Барбароссе Римская империя стала Священной). Его внук
стремился закрепить это начинание и увековечить его в произведении
искусства. Изображение правящей династии создавалось не как икона,
но, находясь на стенке раки, хорошо видимое для верующих, оно, не¬
сомненно, перенимало часть функций культового образа, с одной сторо¬
ны, и часть незримой силы мощей святого - с другой. Типологически
схожую функцию должно было играть монументальное изображе¬
ние династии Отвилей, помещенное по приказу Фридриха II в нартексе
1 БелыпингХ. Ук. соч. С. 123 и сл.
— 227 —

собора Чефалу, одного из любимых храмов Рожера И. На этом образе,
уничтоженном в XV в., Фридрих был назван первым императором из
норманнской династии1.
Я не случайно стал говорить о «так называемых» портретах Фрид¬
риха II. Существовали ли портреты Фридриха И? Дюжина бюстов, до¬
вольно сильно отличающихся друг от друга по уровню исполнения, по
стилистическим особенностям, со спорными датировками и сомнитель¬
ной локализацией - какое отношение все они имеют к настоящему лицу
императора? Некоторые из них были обнаружены в местах, которые вро¬
де бы напрямую не связаны с личностью Фридриха II. Другие, напро¬
тив, именно в силу местонахождения должны быть включены в контекст
«штауфеновского искусства». Таков фрагмент Молайоли, бывший частью
статуи или бюста, украшавшего один из важнейших и самых красивых
замков императора.
Немногочисленные письменные свидетельства современников о вне¬
шности императора не могут служить подспорьем для физиогномичес¬
кого анализа скульптурных портретов, поскольку всем известна субъек¬
тивность, предвзятость, ангажированность и вместе с тем шаблонность
историографии и поэзии XIII в. Мы все-таки находимся лишь на пороге
истории портрета - живописного и литературного.
Но если бесполезно искать в этих бюстах индивидуальные черты ин¬
тересующего нас государя, то мы имеем полное право рассчитывать най¬
ти в них «типические» черты. Ведь мы привыкли к тому, что памятники
всегда что-то обозначают, символизируют, отсылают к каким-нибудь об¬
разам или ценностям. Мы знаем, что средневековый государь находился,
по выражению Ле Гоффа, «в игре зерцал», тех нравоучительных зерцал,
по которым должны были в XIII в. воспитываться молодые и взрослые
представители королевских семейств. Если мы поставим перед собой
задачу вычленить в этих бюстах и их фрагментах некий тип и его моди¬
фикации, то что делать с другой дюжиной «типов», многие из которых
уже прошли перед нашим взором: фресками, миниатюрами, монетами,
камеями, печатями и так далее? Существовал ли вообще официальный
образ монарха, который, судя по всему, так заботился о публичной реп¬
резентации своей персоны и власти? 1231 год можно, конечно, считать
знаковым, удобной точкой отсчета: по крайней мере, в этот момент появ¬
1 Schaller Н. М. Das Relief an der Kanzel der Kathedrale von Bitonto: ein Denkmal der Kai-
seridee Friedrichs II. // Stupor mundi. 2. Aufl... Op. cit. S. 317-318.
— 228

ляется августал, рассчитанный на длительное использование и широкое
распространение.
Бюсты Фридриха II не подписаны его именем, и поэтому можно ре¬
шить, что они не имеют к нему отношения. Тогда нам придется предста¬
вить себе также довольно непростую культурную ситуацию: за два-три
десятилетия правления этого императора юг Италии вдруг оказался «за¬
воеван» небольшой армией бюстов древних императоров, выполненных
современными ему мастерами с неизвестной целью. Такое объяснение
тоже выглядит довольно невнятным. Несмотря на все почтение к славе
древних императоров, Фридриха II все-таки больше волновала его собс¬
твенная слава и собственные проблемы.
Вопросы, возникающие при работе с этими памятниками, многочис¬
ленны. Некоторые из них превосходят уровень моей компетенции в
истории средневекового искусства, поэтому я часто ориентируюсь
в своем анализе на авторитетные, хотя и весьма противоречивые
мнения специалистов. Однако без пристального внимания к этим
фрагментам бесполезно пытаться реконструировать культурную жизнь
Южной Италии в частности и рождение новоевропейского портрета го¬
сударя в целом1.
В современном сознании портрет является художественным выра¬
жением и трактовкой индивида. Индивидуальные черты, несомненно,
существовали в характере Фридриха II. Никто из нас в этом не сомне¬
вается, тем более что речь идет о государе незаурядном. Но в языке его
современников не было обозначений ни для индивида, ни для характера
(точнее, «характером» назывался астрологический талисман, чаще все¬
го вырезавшийся на камне, от греческого charasso, «царапать»). Совре¬
менники не запомнили или почти не запомнили его личных черт, даже
чего-нибудь вроде «красивых рук» и рыжей бороды Барбароссы. Он
тоже должен был это понимать, что хотя бы отчасти объясняет не толь¬
ко отсутствие «личного» портрета государя, но и отсутствие минималь¬
ного единства (стилистического и иконографического) в том изобрази¬
тельном ряде, который проходит сейчас перед нами. Общего идеального
типа не существовало, точно так же как не было единого знаменателя
и последовательности у всей политики Фридриха II по отношению к
друзьям и врагам.
1 Многие вопросы, поднятые в историографии еще в начале прошлого века, по-прежне¬
му, актуальны. Они обсуждаются, в частности, в важных работах Энрико Кастельнуово и
Петера Корнелиуса Клауссена в коллективной монографии «Federico II. Immagine е potere».
Оба автора многие годы изучают процесс зарождения западноевропейского портрета на ру¬
беже Средневековья и Возрождения.
-- 229 —

Несмотря на отсутствие единства и непоследовательность такой
репрезентации власти, современные исследователи относят именно к
нюхе Фридриха II или непосредственно за ней следующей начало этого
великого процесса - «искушение портретом» (Ролан Рехт)1. Они час-
го ориентируются на классическое исследование Харальда Келлера
о рождении портрета в позднее Средневековье. Немецкий исследова¬
тель понимал, что в XIII столетии государь находился еще «вне сферы
персонального», что он был представителем справедливого царя (Rex
Justus), в свете которого он и должен был представать перед взорами
подданных. Однако, продолжает автор, именно в Италии, между 1240
и 1340 гг. родился портрет в современном понимании этого слова1 2. От¬
метим: в 1240, а не в 1250 г. (год смерти Фридриха И) Келлер посвятил
несколько интересных страниц стилистическому анализу император¬
ских бюстов штауфеновского круга. С его точки зрения, особенности
художественного исполнения этих произведений следует связать с ис¬
следованиями в области наук о природе, проводившимися под эгидой
любознательного государя.
Эти авторитетные мнения очень важны для нас, но неясными оста¬
ются природа и механизмы взаимодействия между научным сознанием,
«эмпиризмом» ученых фридриховского круга и конкретными приемами
мастерства, с помощью которых скульптор умел реалистически отразить
на лице, скажем, страх и боль.
Фрагмент Молайоли отличается от других образцов интересующей
нас серии особым драматизмом, экспрессивностью: я не могу устоять
перед соблазном видеть в них импульсы, идущие от эллинистического
наследия, понимая, что они не могли быть прямыми. Если он восходит
к античным образцам, что вполне понятно в эстетике Фридриха И, на¬
следника римских императоров, то гораздо труднее понять, какую репре¬
зентативную функцию мог выполнять такой портрет. Мог ли он вообще
быть портретом государя? Какое «величие» он мог придать образу влас¬
ти? Конечно, Средневековье знало дрольри, пародию, даже нечто вроде
карикатуры на власть. Иногда такие карикатуры оставались, что называ¬
ется, на задворках официальной культуры: в маргиналиях миниатюр или,
1 RechtR. Lе portrait et le principe de realite dans la sculpture: Philippe le Bel et l’image
royale // Europaische Kunst um 1300. Bd. 6. Wien, 1984. S. 189-201. Cp. Ле Гофф Ж. Людо¬
вик IX Святой. М, 2001 (4996). С. 393-397.
2 Keller Н. Die Entstehung des Bildnisses am Ende des Hochmittelalters // Romisches Jahr-
buch fur Kunstgeschichte. Vol. 3. 1939. S. 264-267. До него, правда, какие-либо «портретные»
тенденции в искусстве XIII в. часто отрицались. Например: Courajod L. Lemons professes а
I’ecole du Louvre (1887-1896). T. II: Les origines de la Renaissance. P., 1901. P. 8.
— 230 —

интересный пример, в обходной нижней галерее собора в Бурже (XIII в.).
Но в нашем бюсте нет ничего смешного или пародийного!
То же самое можно было бы сказать еще об одном бюсте из частной
коллекции в городе Битонто, в Апулии. Он плохо сохранился, но даже в
этом состоянии он представляет собой один из интереснейших образцов
штауфеновской пластики (ил. 42а). Как и в предыдущем случае, перед
нами образ «опечаленного» императора в лавровом венке. Правда, из-за
плохой сохранности поверхности почти невозможно судить о выразитель¬
ности линий. Эмоциональная выразительность лица различима в глубокой
прорези глаз, создающей характерный светотеневой эффект. Брови, судя по
всему, тоже были вздернуты, но все же не так резко, как в голове из Бари,
глаза скорее всего были лишены такого большого напряжения. Я думаю,
что Келлер был прав, когда писал, что император предлагал работавшим
на него мастерам различные типы и конкретные модели. Такая практика
вела к обогащению словаря форм для художественного отображения че¬
ловеческого облика1. Поиск форм передачи черт человеческого лица, его
эмоций, будь то лицо государя или какое угодно другое, могло проводиться
методически. Могли отбираться, подвергаться селекции и классификации
типы, восходившие, скажем, к эллинистической традиции, или к августов¬
скому времени, или к векам последних императоров. Для меня остается
под большим вопросом, чувствовал ли лично Фридрих II и его окружение
стилистическую, а вслед за ней и идеологическую разницу в этих типах.
Это кажется вероятным, поскольку велики стилистические расхождения в
рассматриваемых памятниках. Если это так, есть соблазн увидеть в нем не
просто собирателя античных предметов, но и аналитика, почти что «исто¬
рика искусства», как ни анахронично это звучит. Все, однако, могло быть
намного проще: наш «коллекционер» просто собирал все, что попадалось
на земле и под землей, поскольку, судя по всему, иногда производились и
раскопки - в этом император был предшественником ренессансной архе¬
ологии. Пока что трудно сказать, подчинялось ли все это художественное
собирательство какой-то целенаправленной программе, поскольку слиш¬
ком ненадежна хронология памятников, основанная почти исключительно
на стилистическом анализе.
Бюст из собора в городе Ачеренца (ил. 42Ь) является переработкой
греческой модели или хорошей римской копии с нее. Но узел повяз¬
ки на затылке понят мастером плохо, покатые плечи слишком узки,
почти женственны по сравнению с лицом, напротив, очень мужест¬
венным. Безголовый торс Фридриха II, сохранившийся от статуарной
1 Keller Н. Op. cit. R 269-270.
— 231 —

программы Капуанских врат (Провинциальный музей Кампании в
Капуе), несомненно, один из важнейших памятников штауфеновского
классицизма, учитывая его центральное положение на фасаде этого
памятника (ил. 72). Капуанские врата стояли на пути из Папского
государства в Сицилийское королевство (ил. 43). Это было одно из
официальных изображений монарха. В нем можно было бы видеть
идеального античного togatus, то есть статую мужчины, одетого в
тогу, если бы под ней не был бы четко различим paludamentum и ши¬
рокий ремень, на который средневековый рыцарь мог повесить меч.
Это немыслимо в античности. Два бюста из того же комплекса, в которых
иногда видят Петра Винейского и Фаддея Свесского, также демонстриру¬
ют некоторые отклонения от классических изображений. Их лица восхо¬
дят к античному типу философа, но их «тоги» зафиксированы на груди
узлами (!), к тому же, довольно стилизованными. Однако расположение
их в круги, clipei, явно скопировано с хорошо известных римских триум¬
фальных арок1.
Это классицизм, если можно так выразиться, «вторичный». В 1230-х гг.,
при создании этого важнейшего памятника, во время активизации
имперской пропаганды, основанной на идее «восстановления Им¬
перии», renovatio imperii, император сам подписал архитектурный
план (и несомненно, что он участвовал в его разработке). Интересно,
что классические формы, в целом определившие стилистику Капу¬
анских врат, были найдены скульпторами не в местном наследии, а
в заальпийских образцах. Этим «фильтром» стал Николай Верденский,
ибо очевидно стилистическое сходство рассматриваемого торса с фи¬
гурами на реликварии Трех Волхвов в Кёльнском соборе1 2. В «штауфе-
новском» искусстве это не единственный пример такого долгого пути,
1 Отсылка к триумфальной арке усиливалась и красноречивыми надписями: Intrant se-
curi qui querunt vivere puri - под бюстом Петра; Invidus excludi timeat vel carcere trudi - под
бюстом Фаддея. Цит. по: BertauxE. Op. cit. P. 710.
2 Pace V. Presenze europee... Op. cit. P. 226. Fig. 11-14. По мнению Б. Бренка, только
личный вкус Фридриха II лежит в основе капуанского классицизма. Вгепк В. Antikenver-
standnis und weltliches Rechtsdenken im Skulpturenprogramm Friedrichs II. in Capua // Musag-
etes. Festschrift fur W. Prinz zu seinem 60. Geburtstag / Hg. R. Kecks, B., 1991. S. 100. Болонья
настаивает на средневековых чертах этого классицизма. Bologna F. Op. cit. Р. 29ss. Ричард
из Сан-Джермано, хронист и придворный нотарий, следовательно, хорошо знакомый с де¬
лопроизводством, оставил важное, но неоднозначное свидетельство, что император «под¬
писал» план врат (тапи propria consignavit). С большой натяжкой можно трактовать глагол
consignare как «чертить» или «рисовать». Во всяком случае, император прекрасно понимал
именно идеологическое значение этого памятника. Willemsen С. A. Die Bauten... Op. cit.
S. 162.
— 232

но он наиболее значимый, поскольку в 30-х гг. император провел около
двух лет в Германии1.
Это «заальпийское посредничество» остается предметом оживленных
дискуссий в среде историков искусства: никто его не отрицает, но каждый
предлагает свои уточнения. Я не знаю, насколько продуктивны споры о
влиянии одних памятников на другие, учитывая, сколь сомнительны да¬
тировки даже самых важных скульптурных ансамблей ХП-ХШ вв., на¬
пример, Реймса1 2. В лучшем случае можно говорить об общем «климате»,
общих источниках вдохновения.
Типичный случай - бюст, вызывающий наиболее оживленные дис¬
куссии, но и самый известный, находящийся сейчас в замке Барлетты
(ил. 44а-Ь). В недавнем прошлом высказывалось мнение, что это пос¬
редственная южноитальянская копия с тосканских образцов XV в.,
поскольку к этому времени относится надпись на цоколе3. Большинс¬
тво согласно в том, что это «портрет» Фридриха II, причем наиболее
«удачный»: он гармонично сочетает заальпийское влияние с местным
пониманием классики. Это роднит его с атлантами Кастель дель Монте
и капителями из Трои4. Бюст не был завершен, нижняя его часть пост¬
радала от влаги, а лицо - от механических повреждений. Несмотря на
это, тонкая обработка поверхности, гордая осанка, выраженная легким
поворотом шеи, драпировка - все это позволяет видеть в создателе про¬
изведения крупного мастера, способного интерпретировать современ¬
ную ему французскую пластику, возможно, одного из первых в Юж¬
ной Италии5.
1 Реликварий Карла Великого тоже стилистически связан с творчеством Николая Вер¬
денского, пожалуй, самого смелого и свободного интерпретатора античного художествен¬
ного языка на рубеже ХП-ХШ вв. Есть свидетельства о связях с семьей Фридриха II ювели¬
ра Дитриха фон Боппарда. Бронзовый крест, подаренный императором аббатству Казамари,
также свидетельствует об интересе придворных к натуралистическому направлению в юве¬
лирном искусстве рейнско-мозельского региона.
2 Многие традиционные датировки были недавно пересмотрены: WirthJ. La datation...
Op. cit.
3 Todisco L. II busto del museo di Barletta e le epigrafi CIL IX 101-102 // Xenia Antiqua.
Vol. 1. 1992. P. 195-200.
4 В. Аббате выразил общее мнение: Abbate V. Op. cit. P. 237.
5 Болонья считал, что бюст создан тем же мастером, что капители из Трои, около 1230 г.
Им мог быть Варфоломей из Фоджи, ответственный за возведение императорского дворца
в Фодже. Bologna F. Op. cit. Р. 27-28. Важным, но не определяющим доводом в пользу этой
гипотезы могут быть близко поставленные глаза в лицах. Есть мнение, что Варфоломей
был подрядчиком, а не скульптором. Aceto F. Op. cit. Р. 28ss. Лучшее описание репродукции
можно найти в отчете о реставрации, проведенной Айхгорном (.Eichhorn Р. Zur Biiste von
Barletta // Die Zeit der Staufer... Op. cit. Bd. V. S. 419-430).
— 233 —

Один знаток пластики XIII в., анализируя очень хорошую гипсовую
реконструкцию, сделанную реставратором Петером Айхгорном, нашел
в барлетгском бюсте «цитаты» из знаменитого барлеттского же колосса,
в котором обычно видят изображение Валентиниана, созданное в IV в.:
морщины, идущие от носа, линию бровей, застежку на тоге, которая, в
отличие от других частей колосса, оригинальна, а не реконструирована1.
Использовать при трактовке человеческого лица две столь различные
художественные манеры, как готические новшества и иератический тип
последних веков Рима, к тому же для создания изображения государя-
это был оригинальный путь. В результате получился бюст, красивый по
своим художественным достоинствам, по уровню исполнения. Но лицо,
на нем изображенное, некрасиво. Характерные «гусиные лапки» около
глаз и другие морщины подчеркивают возраст, глаза, сходящиеся к пе¬
реносице, с грустью смотрят вниз, что несколько противоречит осанке.
Несколько болезненный облик усиливается тяжестью бровей и лба, физи¬
ческая боль утяжелила веки1 2. Лавровый венок положен на голову наиско¬
сок. Все эти особенности не умаляют сильного натуралистического впе¬
чатления от этого замечательного памятника. Но как такой натурализм
мог использовать император или его ближайшее окружение, тот довольно
узкий круг, с которым этот бюст, несомненно, связан?
Этот сложный вопрос меня сильно беспокоит, поскольку он относит¬
ся и к фрагменту Молайоли, и к голове из частной коллекции в Битонто.
Три эти головы, столь экспрессивные, столь актуальные с точки зрения
развития пластики в XIII в., столь близкие эмпирическому духу Фрид¬
риха II, - что общего у них с официальным стилем дипломов Великой
курии? Предполагаемый портрет Петра Винейского с Капуанских врат
по манере исполнения намного лучше сочетается с посланиями, которые
диктовал могущественный логофет, чем эти портреты Фридриха II - в
них не хочется видеть официальное лицо Империи! Государь изображен
1 ClaussenPC. Creazione е distruzione... Op. cit. // Federico II. Immagine... Op. cit. P. 77-
81. Известно, что статуя уже находилась в городе в начале XIV в., поскольку монахи про¬
сили отдать им руки, чтобы выплавить из них колокол... Вполне вероятно, что статуя могла
оказаться в этом порту намного раньше, например, после 1204 г. Согласно другому мнению,
она была извлечена из земли в Равенне по приказу Фридриха II, поскольку он вывозил отту¬
да произведения искусства. Cald Mariani М. St. Federico II collezionista... Op. cit. P. 39ss. Эш
не соглашался с этим мнением. Esch A. Friedrich II. und die Antike // Friedrich II. Tagung...
Op. cit. S. 204.
2 Эти возрастные характеристики заставляют вспомнить камею штауфеновского време¬
ни, хранящуюся в Британском музее (М & L, Dalton п. 430), так называемый Paulus. На ней
изображен пожилой человек с облысевшим черепом. Лицо передано в целом очень натура¬
листично, за исключением традиционной средневековой схематизации волос и бороды.
— 234 —

совершенно иначе, я бы сказал, в свете вечной юности, на августалах, пе¬
чатях, камеях (луврский «Апофеоз»), на Капуанских вратах, в салернском
Exultet, в манфредовской «Книге об искусстве соколиной охоты»1. Можно
ли себе представить, глядя на эти три лица, как император плачет?1 2 Но
что возвышающего в плаче? Или перед нами «порочащие изображения»,
своего рода карикатуры, распространившиеся в итальянской политичес¬
кой жизни в XIV в., но впервые появившиеся, кажется, в предыдущем
столетии?3 Или это «криптопортреты», в которых император «прятался»
под видом того или иного персонажа или какой-нибудь античной скуль¬
птуры, попавшей в коллекцию и скопированной талантливым скульпто¬
ром?4 В таком случае интереснейшие памятники иконографии власти
оказываются эстетическими забавами, рассчитанными на исключитель¬
ное пользование окружения императора, узкого круга ценителей, «пос¬
вященных», которые, несмотря на всю имперскую помпу, могли видеть
если не «истинное», то, по крайней мере, «обычное», «повседневное»
лицо Фридриха II.
Рассмотренные образы императора не поддаются однозначному
толкованию. Но это и не нужно. Я говорил о многих произведениях,
о стилистических и идейных течениях, возможных влияниях и сходс¬
твах, которые соединяли «каблук апеннинского сапога» с центральной
Европой. Все это долгое обсуждение, в исполнении историка, должно
показаться праздным представителю того же цеха и поверхностным, не¬
достаточно подробным - историку искусства. Сознавая эту опасность,
я отталкивался от насущной необходимости искать в искусстве, связан¬
ном с двором и лично с Фридрихом II, параллели рассмотренной выше
1 Капуанский бюст известен по хорошему гипсовому слепку, сделанному незадолго
до того, как французские революционеры выбросили оригинал в воды Вольтурно. Камея
«Апофеоз» выставлена в зале христианских древностей: Bijou, 1878.
2 Само по себе такое проявление личных чувств со стороны монарха не было немысли¬
мо: достаточно вспомнить о вечно рыдавшем в «Песни о Роланде» Карле Великом или вол¬
нующую сцену в «Жизни Людовика Святого» Жуанвиля, где Людовик, сняв шлем, плачет,
узнав о гибели своего брата Робера д’Артуа. Jean de Joinville. Vie de saint Louis. 244 / Ed.
J. Monfrin. P., 1995. P. 120. Интересный анализ: ZinkM. Joinville ne pleure pas mais il reve //
Poetique. Vol. 33. 1978. P. 32-34.
3 BeltingH. Langage et realite dans la peinture monumentale publique en Italie au Trecento //
Artistes, artisants et production artistique au Moyen Age / Dir. X Banal i Altet. Vol. Ill Fabrica¬
tion et consommation de l’ceuvre. P., 1990. P. 493 ss.
4 Ladner G. Die Anfange des Kryptoportats // Von Angesicht zu Angesicht. Festschrift fur
Michael Stettler. Bern, 1983. S. 78-97.
— 235

картине мира и, более конкретно, эмпиризму «Книги об искусстве соко¬
линой охоты». Я надеюсь, что из моего анализа стала очевидной натура¬
листическая струя в этом искусстве, прежде всего в среде скульпторов,
поскольку в то время скульптура, возможно, в силу своей трехмерности,
быстрее реагировала на интерес к природе, чем живопись1. Меня зани¬
мало не только то, что изображалось, но где и как оно изображалось.
Местонахождение образа внутри серии ему подобных (например, зам¬
ковых камней на сводах) столь важно, как вид, открывавшийся из окон
Кастель дель Монте.
Для понимания сути процесса проникновения природы в ис¬
кусство и, следовательно, в научно-художественное мировосприятие
его заказчиков традиционные вопросы стиля, заимствований, ориента¬
ций, зависимостей и «^-зависимостей приобретают новое значение.
Я постарался пользоваться понятием стиля осторожно и в то же
время широко. Если император отдает предпочтение тому или иному
ювелиру (скажем, Дитриху из Боппарда), это значит, что его стиль,
сформировавшийся под влиянием новейших интерпретаций античного
натурилизма, находит отклик в душе заказчика. То же относится к тем,
неизвестным нам скульпторам, которые создавали портреты, капители,
атлантов, маски.
Эта картина покажется упрощенной и нуждается в пояснении. Я да¬
лек от мысли, что натурализм в «штауфеновском» искусстве обязан сво¬
им появлением только личной воле Фридриха II, любителя искусств,
эстета и коллекционера. Не приходится сомневаться в его способности
судить произведения, но сама эта способность суждения была сформи¬
рована местной традицией, в том числе церковной: капители из Трои
могли украшать не только дворец, но и собор. Другой важный фактор:
наличие в королевстве мастеров, которые смогли не только создать за¬
мечательные произведения, но и передать свое искусство таким лич¬
ностям, как Никколо Пизанский, «последний средневековый классик»1 2,
но и провозвестник Возрождения, апулиец по происхождению, работав¬
ший на важнейших стройках Фридриха II3. Его огромный талант дал
1 Силу воздействия скульптуры, ее своеобразный трехмерный «реализм» осознавали и
современники: тот же Бернард Клервосский ополчался именно на нее, а не на фрески. А в
конце XII в. епископ Кремоны Сикард восхищался живостью фигур, как будто выступав¬
ших из толщи стены, чтобы возбуждать религиозное рвение прихожан. Settis S. Iconografia
dell’arte italiana 1100-1500. Una linea. Torino, 2005. P. 65-66.
2 Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. М., 1998 (4960).
С. 61.
3 Его связь со «штауфеновским» искусством была замечена Берто (Op. cit. Р. 696-700)
и впоследствии к этому вопросу не раз возвращались. Gnudi С. Considerazioni sul gotico
— 236

свои лучшие плоды на севере, но обратим внимание, что он работал в
гибеллинских городах: Пизе, Лукке, Сиене. У «штауфеновского» искус¬
ства было будущее.
Я также далек от абсолютизации значения натурализма в искусстве
Южной Италии первой половины XIII в. Изображение семьи Штауфенов
на амвоне собора в Битонто, созданное и подписанное архидиаконом Ни¬
колаем в 1229 г., показывает, что романская стилистика и иконография,
апробированные столетним опытом, еще не вышли из моды, по крайней
мере среди церковной элиты (ил. 89). Речь идет об идеологически важном
памятнике, который был рассчитан на то, чтобы его оценил лично импе¬
ратор. На нем изображены четыре представителя династии Штауфенов:
Фридрих I Барбаросса, сидящий на троне, передает скипетр своему сыну
Генриху VI; за ним следуют Фридрих II и его сын Конрад IV. Трое пос¬
ледних держат левой рукой подвязку плаща - этот жест в средневековом
искусстве был выражением сословной гордости. В ногах у Фридриха II и
Конрада IV находится птица, в которой можно видеть изображение шта¬
уфеновского орла.
Ганс Шаллер сопоставил этот иконографический памятник с текстом
проповеди, прочитанной аббатом Николаем в присутствии императора
летом 1229 г. после возвращения его из крестового похода1. И барельеф,
и проповедь играли роль искупительного дара, преподнесенного аббатом
императору от лица жителей Битонто, который активно участвовал в вос¬
стании нескольких апулийских городов, присоединившихся к войскам
Григория IX, вторгшимся в Сицилийское королевство во время отсутс¬
твия Фридриха II.
Проповедь, несмотря на церковный жанр, посвящена полностью
светскому сюжету: опираясь на многочисленные библейские реминис¬
ценции, она прославляет Фридриха II и Штауфеновскую династию:
«Велик его дед, римский император, велик отец, римский император
и король Сицилии, величайший из них - римский император, король
Сицилии и Иерусалима. Действительно, эти три императора подобны
трем волхвам, что пришли с дарами поклониться Богу и Человеку»* 1 2.
francese, Parte imperiale е la formazione di Nicola Pisano // Federico II e Parte... Op. cit. Vol. 1.
P. 1-17. Приписываемые ему головы, украшающие интерьер сиенского собора, а также
великолепные антикизирующие, глубоко индивидуальные фигуры амвона особенно пока¬
зательны: этому физиогномическому искусству он вполне мог научиться в Кастель дель
Монте и на других штауфеновских памятниках.
1 Schaller Н.М. Op. cit. S. 322. Текст проповеди см.: Kloos R. М. Nicolaus von Bari, eine
neue Quelle zur Entwicklung der Kaiseridee unter Friedrich II// Stupor mundi... Op. cit. 1. Aufl.
S. 369-381.
2 Kloos R.M. Op. cit. S. 371.
— 237

Фридрих I сравнивается с «жезлом Аарона, который был положен в
скинию завета с многими жезлами других колен [израилевых], который
один расцвел, пустил почки и дал плоды, в то время как остальные ос¬
тавались в прежней сухости. Ему дано имя Империи, которая главенс¬
твует над всякой земной властью, чтобы император всегда был из
дома Давидова, а остальные германские герцоги оставались в прежней
власти»1. Непосредственно за этим Фридрих II называется «отраслью
от корня Иессеева (Ис. 11, 1)... чье имя прославляется и будет прослав¬
ляться от востока солнца до запада (Пс. 112, З)»1 2. Династия Фридриха II
включается в проповеди прямо в генеалогию Христа, в древо Иессея,
что стало к тому времени традиционным в политическом богословии
того времени.
Чтобы получить прощение от императора, Николай должен был го¬
ворить то, что ожидал услышать от него государь, поскольку проповедь,
произносимая в стенах огромного собора, видимо, при большом стече¬
нии народа, становилась важным средством политической пропаганды.
Возникает вопрос, сыграл ли какую-то роль сам император или его при¬
дворные в составлении текста проповеди, был ли двор ее «заказчиком», и,
соответственно, чьи представления о власти она отражает?
Проповедь аббата Николая является одним из текстов, который
включает Фридриха II и его наследников в эсхатологическую перс¬
пективу: «Не отойдет скипетр от руки Фридриха и законодатель от
чресл его (Быт. 49, 10), то есть Империя от наследников его, доко¬
ле не приидет Тот, Кто должен быть послан, то есть Христос на
суд, до конца света будет править этот род, ибо в нем начало дня
силы его (Пс. 109,3), Христос во всех своих наместниках»3. В эту
перспективу, связанную с религиозными ожиданиями, распростра¬
ненными в ту эпоху, включается и Конрад IV. Перефразируя слова
молитвы «Богородице Дево, радуйся» автор говорит: «Благословен
ты среди царей... и благословен плод чрева твоего, прекраснейший
плод, король Конрад, ваш возлюбленный сын». Конрад, сын Фрид¬
риха II и Изабеллы де Бриенн, был законным королем Иерусалима и,
в понимании аббата Николая, оказывался наследником Фридриха II в
его «самом близком» к Богу царстве, которому в проповеди придается
особое значение.
1 Ibid. Ср.:Чис. 17.
2 Kloos R.M. Op. cit. S. 371. Об образе древа Иессея в искусстве и его значении для
политической идеологии см., в частности: Le GoffJ. Saint Louis. P., 1996. P. 338 ss., с соот¬
ветствующей библиографией.
3 Kloos R. M. Op. cit. S. 373.
— 238 —

Итак, этот текст, иллюстрацией к которому является барельеф на амво¬
не в Битонто1, обосновывает вечность власти династическим принципом,
теоретически чуждым идее Империи, где власть была выборной. Фрид¬
рих II, являясь третьим императором из одной династии и одновременно
королем Сицилии, наследником династии Отвилей, был заинтересован в
том, чтобы закрепить все свои владения за Штауфенами - на это была
направлена его семейная политика начиная с первого десятилетия XIII в.
Вспомним, что тогда же изображение Отвилей было помещено в нартексе
собора в Чефалу.
И сугубо библейский стиль проповеди, и чисто романская традиция, в
которой работал мастер амвона, клирик из Битонто, должны были найти
понимание в уме справедливо разгневанного государя, новоиспеченного
короля Иерусалима. Если возвратиться в область «штауфеновского» ис¬
кусства и проехать всего несколько километров, можно увидеть капители
штауфеновского замка в Бари, сильно перестроенного, но сохранившего
часть скульптурного убранства. Здесь видны на капителях схематичные
человеческие лица, расположенные в ряд, лишенные малейшего намека
на физиономическую работу.
Значит ли это, что при строительстве этого замка у императора не
хватило средств, чтобы нанять «хороших» мастеров, способных
воплотить в камне его любовь к натуралистичным формам? Или нам
согласиться с мнениями некоторых историков искусства, что появ¬
ление нового стиля в определенном регионе не влечет за собой
моментальное исчезновение предшествующих художественных при¬
емов, визуальных привычек и вкусов?1 2 Возражая Петеру Пиндеру,
скажем, что стили идут не «гусиным шагом» (der Gansemarsch der
Stile). Я склоняюсь ко второму решению: богатый декор собора в
Битонто и некоторых других храмов Апулии говорит об удивитель¬
ной живучести и богатстве романского художественного языка, о
его способности сосуществовать с новыми веяниями и модами, не
теряя ни прежней монументальности, ни пластической убедитель¬
ности. Стилистическая последовательность играла здесь важнейшую
роль: трудно себе представить, чтобы базилика в Битонто была
украшена атлантами Кастель дель Монте, находившемся от нее в
одном дне пути на коне! Амвон архидиакона Николая, напротив,
здесь на своем месте.
1 Ганс Шаллер предполагает, что растительный орнамент, обрамляющий фигуры госу¬
дарей, изображает древо Иессеево, которое в Средние века служило прототипом для генеа¬
логических древ светских государей. Schaller Н. М. Op. cit. S. 319-320.
2 WirthJ. La datation... Op. cit. P. 112ss.
— 239

Как уже говорилось, наибольших успехов «штауфеновский» натура¬
лизм достиг в малых формах: капителях, небольших скульптурах и ка¬
меях. Эти последние тоже свидетельствуют о различных уровнях пони¬
мания эмпирических данных и классического наследия. Как в стиле, так
и в иконографии в них проявились личности крупных мастеров, которые
могли соперничать с их античными предшественниками. Не случайно
многие произведения долгое время приписывались Ренессансу. Такой
коллекционер, как Екатерина II, воспитанная на литературе Просвеще¬
ния, вряд ли могла оценить в них наследие «темного» Средневековья, но
именно благодаря ей в Эрмитаже хранится целая серия штауфеновских
камей, «опознанных» намного позднее1.
Корпус этих камей был составлен Хорстом Венцелем относительно
недавно и еще дополняется по мере находок и атрибуций1 2. Учитывая его
стилистическую разнородность, я склонен предположить, что появление
в распоряжении мастеров античного предмета высокого качества, вроде
«чаши Фарнезе» или статуи, могло повлечь изменение стиля конкретного
резчика или даже целой мастерской. Некоторые образцы по натурализму
изображенных на них животных напоминают «Книгу об искусстве соко¬
линой охоты», по глубине понимания анатомии человеческого тела сви¬
детельствуют о чувствительности к античным художественным приемам,
сравнимой с искусством Никколо Пизанского3. Другие образцы этим по¬
хвастать не могут.
Дюжина орлов, приписываемых штауфеновскому кругу, хорошо
иллюстрируют стилистический дисбаланс. Речь идет, конечно, о
птице-эмблеме, изображавшейся согласно давно устоявшимся ико¬
нографическим типам, будь то древнеримский имперский орел или
родственный ему символ евангелиста Иоанна. Как геральдический знак
он использовался и в Италии у Штауфенов. Однако вариативность в ка¬
меях заставляет думать, что резчики искали натуралистические спосо¬
1 К 2825, К 2826, К 2140, К 2141, К 2850, К 2953.
2 Атрибуции Венцеля, изложенные в его многочисленных статьях, к сожалению, не соб¬
ранных под одной обложкой, основаны на стилистических сходствах с другими памятника¬
ми штауфеновского круга и отчасти на иконографии: животных, охоте, христианизирован¬
ных греческих мифах или антикизированных библейских сюжетах. Его исследования были
продолжены Э. Нау, Йозефом Деером и особенно Райнером Казницем, который составил
описания камей, демонстрировавшихся на штауфеновской выставке в Штутгарте: Die Zeit
dor Staufer... Op. cit. Bd. I. S. 674-701; Id. Staufische Kameen 11 Ibid. Bd. V. S. 477-520. Неко¬
торые дополнения: Federico II. Immagine... Op. cit. Catalogo. N. 6.1-7.
3 «Ноев ковчег» из Британского музея, n. inv. М & L 90, 9-1, 15, «Иосиф и его братья»
из Ормизажа, К 690, «Посейдон и Афина» из Кабинета медалей Французской национальной
библиотеки, Babelon п. 27.
— 240

бы отображения оперения, характерного хищного взгляда, артикуляции
лап, движений крыльев, борьбы с добычей. Они явно работали с гре¬
ческими, римскими, арабскими образцами, но, возможно, наблюдали за
хищными птицами, чему жизнь двора предоставляла прекрасные воз¬
можности1. Чтобы увидеть, как шла эта работа, достаточно сравнить
одну из самых известных штауфеновских камей из Мюнхена (Residenz-
Schatzkammer WAF, Kat. n. 11) с подобным же экземпляром из одной
голландской коллекции (s’Gravenhage, Koninkijk Kabinet van Munten,
Penningen en gesneden Stenen, n. inv. Rcc. 76): натурализм первой произ¬
водит намного более сильное впечатление, чем орнаментальный, грубо¬
ватый схематизм второй, выразившийся в изображении оперения орла
и кожи змеи (ил. 45).
Важность малых форм в становлении натурализма в искусстве Юж¬
ной Италии нуждается в некоторых объяснениях. Для этого мы
снова вернемся к скульптурному убранству Реймсского собора. Пе¬
тер Корнелиус Клауссен, один из лучших знатоков этого искусства,
отмечает серьезные стилистические отличия между масками и ста¬
туями. Они зависят от большей экспрессивной свободы второстепен¬
ных деталей по сравнению с большой скульптурой, стиль которых,
по определению, более сдержанный. Если расширить его наблюдения
на общую историю культуры, то можно согласиться с Лотманом, что
«наиболее горячие точки семиотических процессов расположены
на периферии данной семиосферы»1 2. Невозможно отрицать всякую
связь между атлантами Кастель дель Монте, некоторыми фигурами на
камеях, статуями Капуанских врат и некоторых соборов, хотя разница
в «регистре» здесь та же, о которой пишет Клауссен. Художник чувс¬
твует себя намного свободнее «на окраине» архитектуры, и особен¬
но архитектуры неофициальной, рассчитанной на почти «частное»
пользование. Нужно учитывать и реальное расположение атлантов:
никто не может разглядеть их полностью и оценить качество про¬
изведения, они парят на высоте более двух метров, над головами
посетителей, поднимающихся на второй, «благородный», этаж по
1 Nau Е. Staufer-Adler // Jahrbuch der staatlichen Kunstsammlungen in Baden-Wurttemberg.
Bd.5. 1968. S. 21 ff.
2 Claussen P C. Zentrum, Peripherie, Transperipherie. Uberlegungen zum Erfolg des goti-
schen Figurenportals an den Beispielen Chartres, Sangiiesa, Magdeburg, Bamberg und der West-
portalen des Domes S. Lorenzo in Genua // Studien zur Geschichte der europaischen Skulptur in
12/13. Jahrhundert / Hg. H. Beck, K. Hengevoss-Diirkop. Frankfurt-am-Main, 1994. S. 671-672.
Лотман Ю. M. Внутри мыслящих миров ('на англ. яз. 1990) // Его же. Семиосфера. СПб.,
2000. С. 262.
— 241 —

винтовой лестнице, расположенной в башне. Современные фотогра¬
фии сделаны с помощью довольно хитроумных штативов и искус¬
ственного освещения. Человек XIII в. должен был удовлетвориться
неверным светом факелов, который еще больше усложнял осмотр
тел, и без того видных лишь снизу.
Такое «частное» использование искусства не исключает, что
гримасничающие атланты штауфеновских замков могли иногда де¬
монстрироваться гостям императора и даже его врагам, например,
в 1237 г., когда гвельфы, взятые в плен в битве при Кортенуова,
были провезены по «домам» Фридриха II. Этот воспитательный по¬
литический жест был рассчитан на то, чтобы роскошь замков
показала побежденным, кто истинный хозяин Италии. Однако труд¬
но себе представить, что подобные маски могли играть какую-то
репрезентативную роль на идеологически важных памятниках, как
Капуанские врата или монумент в честь победы при Кортенуова,
воздвигнутый по приказу государя в Риме в 1238 г. на Капитолии1.
Слишком смелые физиономические опыты, юмор, смех - все это
не соответствовало «имперской интерпретации» (Панофский), inter-
pretatio imperialism классической иконографии и стилистике: ни надпи¬
си, сделанной торжественным капитальным письмом на архитраве
памятника, ни помпезному официальному посланию, составленному,
видимо, Петром Винейским и сопровождавшему в виде экфразиса его
триумфальное открытие1 2.
Оставаясь в том же социокультурном «регистре», но в другом жанре,
я предложил бы схожий комментарий по отношению к живописи. Птицы
манфредовской «Книги» населяют поля рукописи. Представим на ми¬
нуту, что те же сцены оказываются заключенными в рамки, «слайды»,
помещенные между строк, или, вещь еще менее вообразимая, на полно¬
страничных миниатюрах. Каким образом художник мог бы придать им
необходимую в таком жанре монументальность и гармонию композиции?
Повторим еще раз: работа на полях давала мастеру свободу.
1 Памятник представлял собой инсталляцию из колонн зеленого мрамора вокруг глав¬
ной добычи: миланского карроччо. Колонны сохранились до сих пор в Зале сенаторов
Дворца консерваторов в Риме. Как возможная часть скульптурной программы, была иден¬
тифицирована голова с повязкой, стилистически близкая капуанским бюстам, хранящаяся в
клуатре Tor de’ Specchi в Риме (Cald Mariam М. St. Federico II collezionista... Op. cit. P. 43).
О политическом значении памятника см.: Guarducci М. Federico II е il monumento del Car-
roccio in Campidoglio // Xenia. Vol. 8. 1984. P. 83-94.
2 Текст письма: HD. Vol. V, 1. P. 162. Надпись опубликована в книге: Federico II е l’ltalia
/ Dir. C. D. Fonseca. Roma, 1995. P. 336.
— 242

Византийский вопрос
Я позволил себе поставить на один социокультурный план эмпиризм
«Книги об искусстве соколиной охоты» и натуралистические тенденции
скульптуры. Я подчеркивал также принципиальную разницу живописи
и пластики в развитии этого направления. Сам натуралистический вкус
выражается в них по-разному. Штауфеновская миниатюра, несмотря на
очевидное влияние готического языка, свидетельствует о почтении к ви¬
зантийской традиции, укорененной, естественно, в большей мере в живо¬
писи, чем в пластике.
Для некоторых историков искусства, невнимательно относящихся
к природе византийского художественного языка, именно византийс¬
кое «пленение» южноитальянской живописи объясняет ее «запазды¬
вание» на пути к Ренессансу по сравнению со скульптурой. Чтобы
наверстать упущенное, считают они, живопись должна была «ос¬
вободиться» от этого неудобного и тяжеловесного наследия1. Этот
упрощенный взгляд игнорирует сложный меандр, который пред¬
ставляла собой эволюция форм в искусстве Юга, игнорирует пробле¬
му «греческой манеры» (maniera greca), о которой писали уже критики
эпохи Возрождения и о которой спорят историки искусства сегодня.
Он забывает и о «длительной волне Монреале», onda lunga di Monre¬
ale (В. Паче), то есть о том многоплановом влиянии, которое оказал на
памятники Сицилийского королевства крупнейший комплекс мозаик,
созданный по заказу норманнских королей во второй половине XII в.
Наконец, он забывает о влиянии заморских византийских образцов и о
творчестве православных общин Апулии, Калабрии и Базиликаты, еще
вполне активных в первой половине XIII в. Не останавливаясь подроб¬
но на этих сложных вопросах, для решения которых я не чувствую себя
достаточно компетентным, я позволю себе отметить некоторые сущес¬
твенные моменты1 2.
1 См., например: Abbate F. Op. cit. Р. 248-253.
2 Оживленные историографические дискуссии по этим вопросам отразились в недав¬
них публикациях Валентино Паче, поэтому я не буду подробно на них останавливаться.
Я также не буду специально рассказывать об участии греческого населения в
культурной жизни Сицилийского королевства, поскольку писал об этом раньше.
Расе V. Untersuchungen zur sizilianischen Buchmalerei // Die Zeit der Staufer... Op. cit.
Bd. 5. S. 431-476; Id. Pittura bizantina nell’Italia meridionale (XI-XIV)//1 bizantini in Ita¬
lia... Op. cit. P. 434 ss; Id. Maniere greche: modelli e ricezione // Medioevo: i modelli / A cura
di A. C. Quintavalle. Parma, 2002. P. 237-250; Id. Da Bisanzio alia Sicilia: la Madonna col
Bambino del sacramentario di Madrid (ms. 52 della Biblioteca Nazionale) // Зограф. Vol. 27.
1998-1999. P.47-52. Воскобойников О. С. Греческий элемент в культуре Сицилийского
— 243 —

История экспансии византийского искусства в Италии того време¬
ни - это история последовательного видоизменения абстрактных ви¬
зантийских форм в сторону усиления реалистических акцентов1.
Контакт с Византией облегчил переход от романского стиля к
готическому натурализму как в Италии, так и в Германии* 1 2. Визан¬
тийские модели предлагали точную и легкую систему пропорций
человеческого тела, что помогло преодолеть сопротивление романс¬
кого художественного языка, иногда тяжелого и недостаточно диф¬
ференцированного. Спрос на византийские произведения возрос около
1200 г. или несколько раньше, когда романское искусство уже теряло
свою привлекательность. Взятие Константинополя в 1204 г. стало не
причиной этого спроса, а скорее обстоятельством. Западные мастера
были привлечены сочетанием глубочайшей духовности с прекрасным
владением приемами, восходившими к наследию эллинизма. Но когда
готика утвердилась в Германии и Италии, писал Лазарев, византийское
влияние прекратилось, ибо по сути готика отрицала все, чем гордилась
Византия3.
Можно смело утверждать, что великая эпоха византийского искус¬
ства в Южной Италии закончилась непосредственно перед рождением
Фридриха II или, может быть, в годы его детства. Видимо, в 1190-е гг.
завершилась работа над последними мозаиками Монреале и масте¬
ра, греческие и местные, уехали на север, в Гроттаферрату, чтобы
сделать там мозаику Пятидесятницы, после чего следы их теря¬
ются4. Отсутствие мозаик, этого парадного искусства Византии в
первой половине XIII в., отразило ситуацию, в которой греческий
мир оказался по сути лишенным своей столицы, своего культурного и
религиозного «полюса».
Это не могло не сказаться на самоощущении и южноитальянских
православных общин5. Несмотря на деятельность довольно крупных
монастырей, вроде Святого Николая в Казоле, на политическую актив¬
ность связанных с Фридрихом II поэтов, несмотря на дружбу Импера¬
королевства при Фридрихе II (1220-1250) // Кафедра византийской и новогреческой фи¬
лологии. 1. М., 2000. С. 61-75.
1 Лазарев В.Н. История византийской живописи. М., 1986 (4947-1948). С. 113.
2 Demus О. Byzantine Art and the West. N.Y., 1970. P. 163-204. О связи «стиля 1200 года»
и «стиля корытообразных складок» с византийскими влияниями см.: Belting Н. Zwischen
Gotik und Byzanz, Gedanken zur Geschichte der sachsischen Buchmalerei im 13. Jahrhundert//
ZfK. Bd. 41. 1971. S. 217-257.
3 Лазарев В. H. Ук. соч. С. 147.
4 Расе V. Pittura bizantina... Op. cit. P. 453.
5 Cavallo G. Mezzogiomo svevo e cultura greca // BZ. Bd. 84/85. 1991/92. S. 433.
— 244 —

тора с Иоанном III Ватацем, императором Никеи, несмотря на довольно
развитую циркуляцию греческих рукописей, на живучесть религиозного
рвения, многочисленные примеры которого найдены современной исто¬
риографией, несмотря на все те факторы, которые позволяют говорить
о местном, но все же многостороннем греческом ренессансе на окраи¬
не апулийского «каблука», Салентийском полуострове, - несмотря на
все это, греческий элемент в культуре Южной Италии при Фридрихе II
неуклонно двигался к упадку1. Он мог проявлять к грекам благоволе¬
ние - но не более того, поскольку его целью была униформизация и,
следовательно, латинизация жизни подданных1 2.
Упадок южноитальянской «grecita» и потеря Константинополя сде¬
лали невозможным гармоничное развитие византийского искусства на
полуострове. Но художественная активность греков не прервалась, а
западным художникам и скульпторам ничто не мешало вдохновляться
крупнейшими памятниками византийского мира и Сицилии. Греческие
памятники, созданные в Апулии и Базиликате в XIII в., еще слишком
плохо изучены, чтобы выстраивать надежную хронологию, но в них
вполне различимы отголоски того, что делалось тогда на Балканах и
Кипре. Елена Эпирская, выйдя замуж за Манфреда, принесла с собой
остров Корфу и несколько албанских городов. Одна из дочерей Фрид¬
риха II была замужем за Иоанном III.
Можно ли, учитывая это, говорить об искусстве «упадническом», «ли¬
шенном будущего»?3 Напротив, в художественном плане Апулия остава¬
лась одной из древних византийских провинций, где культурное влияние
Константинополя ощущалось в течение столетий после ухода катапанов4.
Оставаясь верными своим религиозным традициям и связанному с ними
живописному канону, апулийские греки подчинялись папе, что объясняет
и смешанный выбор святых в иконографических программах, и надписи
на двух языках, и, что важнее, обмен формами.
1 К не слишком подробной диссертации Михаэля Велласа (Wellas М. Griechisches
aus dem Umkreis Kaiser Friedrichs II. Miinchen, 1983) теперь можно присоединить более
фундаментальное исследование, которое я не мог учесть в моей цитировавшейся выше
статье: Peters-Custot A. Les populations grecques de FItalie meridionale post-byzantine: modali-
tes d’acculturation (XIc-milieu XIVе siecle). 2 vv. These Paris 1, 2001.
2 Политическая непоследовательность Фридриха II по отношению к грекам, особенно
в последние годы правления, была подробно исследована Franchi A. La svolta politico-eccle-
siastica tra Roma e Bisanzio (1249-1254). La legazione di Giovanni da Parma. II ruolo di Fede¬
rico II. R., 1981. См. также: Von Falkenhausen V. Friedrich II. und die Griechen im Konigreich
Sizilien // Friedrich II. Tagung... Op. cit. S. 247ss.
3 Лазарев В. FI. Ук. соч. С. 149.
4 Falla Castelfranchi M. Pittura monumentale bizantina in Puglia. Milano, 1991. P. 158 ss.
— 245 —

Характерный пример этого обмена - образ Богородицы с Младенцем
в одном сицилийском сакраментарии, хранящемся ныне в Национальной
библиотеке в Мадриде (ms. 52, fol. 80, ил. 46). Датировка этой рукописи
колеблется между концом XII в. и первой третью XIII в. Сильная экспрес¬
сия образа, связанная с поиском «гуманизации божественной драмы»,
роднит его не только с Монреале, но и со Студеницей и Курбиново1.
И все же это западное произведение, скопированное с иконы, созданной
в Южной Италии. Западный художник смог оценить эмоциональную убе¬
дительность византийского образца. Я не исключаю, что и головы Фрид¬
риха II могли быть созданы не без влияния византийских икон этого типа,
находившихся в греческих и католических монастырях королевства.
Другой пример такого мирного сосуществования восточных и запад¬
ных элементов в одной миниатюре можно видеть в Псалтири, созданной
в какой-то мастерской в Палестине в середине 1230-х гг., возможно, в
качестве свадебного подарка третьей супруге императора - Изабелле
Английской. Она хранится во флорентийской библиотеке Риккардиа-
на (ms. 323). Мне кажется неслучайным, что инициал псалма Б - псал¬
ма «Блажен муже» (fol. 14v, ил. 47) - украшен сценами Благовещения и
Рождества, поскольку целью бракосочетания было дать жизнь новому на¬
следнику - предшествующий, Генрих VII, король Германии, был заточен
за восстание против отца в середине 1230-х гг. Женитьба была делом по¬
литическим, и рукопись должна была в определенной форме донести эту
мысль до новой императрицы из дома Плантагенетов. Однако кроме этой
иконографической детали, нам следует обратить внимание, что на этой
странице некоторые фигуры смоделированы согласно западным канонам
(Богоматерь и ангелы), иные же ориентируются скорее на позднекомни-
новскую манеру (Исайя, Давид и Аввакум). Вписывание новозаветных
историй в инициал - западный обычай. Напротив, размещение осталь¬
ных семи сюжетов в небольшие орнаментальные квадраты 60 х 60 мм
рядом с текстом следует византийскому образцу (fol. 36, 49v, 62, 75, 90v,
105v, 121 v). Конечно, надо учитывать особую художественную ситуацию
в Святой земле, одном из очагов конфликтов, но также сотрудничество
и взаимовлияние Востока и Запада. Однако рукопись была создана для
Штауфенов и находилась в Южной Италии.
В то же время монументальная византийская живопись объединяется,
в рамках одного памятника, с течениями несомненно западными и чувс¬
твительными к веяниям времени и опасностям реальной жизни. В церкви
1 Расе V. Da Bisanzio alia Sicilia... Op. cit. P. 49-50. Паче, кажется, одинок в своей позд¬
ней датировке мадридского сакраментария.
— 246 —

Санта Мария делла Кроче в Казаранелло, в традионно греческой земле
провинции Таранто, Gretia, потолок был расписан историей св. Екате¬
рины Александрийской, популярной и на Западе, и на Востоке. Внизу же
сохранились две евангельские сцены: Тайная вечеря и Поцелуй Иуды.
В последней из них римские солдаты, сопровождающие предателя, напо¬
минают монгольских всадников с раскосыми глазами, усами, с круглыми
щитами, украшенными пятилепестковыми цветами. Фрески относятся
к первой половине XIII в. Специфический натурализм, удивительный в
художнике, связанном жестким местным каноном, можно связать с тем
страхом и удивлением, которые вызвало появление восточных орд на гра¬
ницах Запада1. Мы помним, что окружение Фридриха II реагировало на
него так же, как все.
Можно было бы продолжить разбор подобных примеров взаимопро¬
никновения восточной и западной традиций в Южной Италии. Марина
Фалла Кастельфранки, уже немало сделавшая на этом пути, предложила
интересные наблюдения над связью византийского монументального ис¬
кусства и фресок, в которых очевидно главенство заальпийских, готичес¬
ких черт1 2. Я хотел лишь осветить историографическое недоразумение,
привлечь внимание к тому огромному наследию православного Востока,
значение которого для истории культуры Запада по-прежнему остается
недооцененным.
Наконец, возвращаясь к тому, с чего мы начали, к зоологическому
миру «Книги об искусстве соколиной охоты», мне хотелось бы
завершить этот экскурс еще одним, последним примером, на ко¬
торый мое внимание обратила Мари-Терез Гуссэ, хранительница
рукописей западного фонда Национальной библиотеки в Париже, кото¬
рой я за это очень благодарен. В этом фонде хранится одна из так на¬
зываемых «Библий Манфреда» (BnF lat. 40). Это небольшая карманная
1 Эту фреску, которую мне, к сожалению, не удалось увидеть, следует сравнить с тем же
сюжетом в церкви св. Георгия около города Галлиполи, где западные художники, кажется,
работали бок о бок с греками. Но там физиогномические черты сглажены. Falla Castel-
franchi М. Op. cit. P. 144-147. Мне, правда, кажется слишком смелым говорить о прямой
стилистической связи между библейскими сценами в Казаранелло и южноитальянскими
византийскими фресками: они слишком близки циклу св. Екатерины, в котором нет ниче¬
го византийского. Интерес к этому уникальному храму, сохранившему раннехристианские
мозаики, едва ли не древнейшие на юге Италии, состоит в том, что именно здесь было
решено разместить цикл, принадлежащий штауфеновской фигуративной культуре. Leone de
Castris Р. La pittura del Duecento e del Trecento a Napoli e nel Meridione // La pittura in Italia.
Le origini / Dir. E. Castelnuovo. Milano, 1985. P. 396. Fig. 615.
2 Falla Castelfranchi M. Pittura monumentale federiciana in Italia meridionale: spunti e pro-
poste // Federico II. Immagine... Op. cit. P. 423^133.
— 247

Библия, особый жанр, возникший вместе с университетами и их новы¬
ми потребностями. Они изготавливались и для Неаполитанского уни¬
верситета (BnF lat. 10428, British Library add. 31830)1. Роскошный декор
и тонкость исполнения доказывают, что перед нами рукопись из коро¬
левской библиотеки1 2. Положение текста на странице и использование
замечательных историзованных и орнаментальных инициалов свиде¬
тельствуют о заальпийском влиянии, с которым мы уже не раз сталкива¬
лись, анализируя манфредовскую рукопись. Но среди всей этой буйной
флоры и фауны, слегка «подогнанной» под местные южноитальянские
вкусы, можно встретить мизерного размера животных, которые застав¬
ляют вспомнить о сицилийском наследии. Таковы сова в верхнем левом
углу листа 404v и два гепарда в нижней части листа 407г. Возможные
источники подобных изображений можно искать среди мозаик дворца
норманнов в Палермо и, конечно, в монументальном цикле Сотворения
мира собора в Монреале.
***
Хотели мы того или нет, во второй части нашего исследования, так
же как и в первой, нам пришлось постоянно возвращаться к личности
Фридриха И, хотя и независимо от научного и художественного развития
Сицилийского королевства. Я обращал внимание прежде всего на текс¬
ты, миниатюры, скульптуры, которые, как мне кажется, свидетельствуют
о новом взгляде на окружающий мир. Такое предпочтение может пока¬
заться односторонним, особенно когда речь идет о средневековых «нов¬
шествах». Именно поэтому я старался показать их связь с прошлым и с
актуальными для того времени течениями интеллектуальной и художес¬
твенной жизни Запада. Место «Книги об искусстве соколиной охоты» в
штауфеновской и европейской культуре невозможно правильно оценить,
не учитывая философских вопросов, обсуждавшихся при дворе, подъема
аристотелизма и «опасностей» аверроизма.
«Книга об искусстве соколиной охоты» не оказала большого влияния
на развитие естествознания, ее редко копировали. Причиной тому и ис¬
коренение памяти о Штауфенах, damnatio memoriae, которая тяготела над
их политическим и культурным наследием, и большой объем, непрактич¬
ность фридриховского сочинения. Успешную конкуренцию ему состави¬
1 О распространении карманных библий: Petitmengin Р. La Bible de Saint Louis 11 La mise
en texte... Op. cit. P. 85. Мастерская, выполнявшая заказы Манфреда и, возможно, Конради-
на, скорее всего работала в Неаполе.
2 См. подробное исследование Элен Тубер: Toubert Н. Trois nouvelles bibles du Maitre de
la Bible de Manfred et de son atelier // MEFR. Vol. 89. 1977. P. 777-810.
— 248 —

ли его же собственные источники, в частности «Моамин», известный в
тридцати рукописях1. К тому же, чтобы научить сокола нападать на жу¬
равля по методу Фридриха И, нужно было извести на приманку огромное
количество этих прекрасных птиц - не самое дешевое мероприятие.
Без Аристотеля «Книга» не приобрела бы для нас и для самого Фрид¬
риха высокого научного значения, ибо его интерес к природе вряд ли был
уникальным явлением. Систематическая работа с текстом и изображения¬
ми, экспериментирование, собирание материала, внимательное выслуши¬
вание мнений всевозможных «специалистов», от сокольничих до врачей,
ветеринаров, вроде Джордано Руффо, математиков - все это напоминает
метод Стагирита, описанный в его зоологических сочинениях. Именно
они могли убедить императора в дидактической важности изображений,
в частности анатомических, на которые философ ссылается около трид¬
цати раз1 2. Эмпиризм мышления императора, его особый интерес к тем
природным феноменам, которые поддаются чувственному восприятию,
несомненно, близок Аристотелю, который на пути к философскому абс¬
трагированию и метафизике не забывал, что «мы исследуем начала вос¬
принимаемого чувствами, осязаемого тела»3.
Этот эмпиризм отразился в натурализме миниатюр и в явном пред¬
почтении реалистических форм в пластике. Но в художественном твор¬
честве эмпиризм переходит в иной «регистр», он подчиняется правилам,
свойственным, в определенный момент и в определенном месте, тому
выражению жизни человеческого духа, который мы называем стилем.
Я шел осторожно этим путем, подчиняющимся родственной, но все же
не моей музе. Я убежден, что атланты Кастель дель Монте были бы
немыслимы в императорской резиденции, если бы ум заказчика не был
подготовлен к эмпирическому анализу природы философским чтением
1 Van den Abeele В. Inspirations orientales... Op. cit. // Federico II e le nuove culture...
Op. cit. P. 386-389. Stumer W. Friedrich II. Teil II... Op. cit. P. 456. Lindner K. Tragodie... Op.
cit. P. 75-78.
2 Sttickelberger A. Bild und Wort: das illustrierte Fachbuch in der antiken Naturwissenschaft.
Medizin und Technik. Main-am-Rhein, 1994. S. 16. Переводы Михаила Скота и Вильгельма из
Мёрбеке (с греческого) были иллюстрированы уже в XIII в., прежде всего для университетов
(Pommersfelden, Schloss Bibliothek, ms. 124, Sankt Gallen, ms. 836). Майкл Камилл подчерки¬
вал чисто научный характер этой работы по сравнению с морализаторским стилем бестиариев
того времени даже в таких деликатных сценах, как соитие людей (Oxford, Merton College,
ms. 271, fol. 65v, 69v). В этой рукописи можно найти анатомические рисунки, напоминаю¬
щие манфредовскую рукопись. Исследователь, однако, не задается вопросом, не могло ли
это иллюстрирование зародиться при штауфеновском дворе. Camille М. Bestiary or Biology?
Aristotle’s Animals in Oxford, Merton College, ms. 271 // Aristotle’s Animals in the Middle Ages
and Renaissance / Ed. C. Steel, G. Guldentops, P Beullens. Louvain, 1999. R 355-396.
3 О возникновении и уничтожении. 329b 7. Ср.: там же. 325а 15-22.
— 249 —

и учеными дискуссиями. Реалистическая трактовка орлиного оперения
на мюнхенской камее не нашла бы у него отклика, если бы он не вос¬
хищался мудростью природы, выразившейся в устройстве крыла хищ¬
ника, описанию которого он посвятил много места в своем трактате.
Эстетизация повседневной жизни двора, выполняя традиционную для
зрелого Средневековья репрезентативную функцию, сочетается здесь с
постоянной научной работой, с философией природы. Аристотель со¬
гласился бы с такой эстетизацией, ведь и для него наблюдение за жи¬
вотным миром сравнимо с удовольствием, которое испытываешь при
созерцании произведения искусства1. После такой философской «санк¬
ции» не стоит удивляться огромным затратам на украшение замков, на
коллекционирование и копирование «древностей»1 2.
1 De partibus animalium. 645а4-14. Этот пассаж был известен Фридриху II в переводе
Скота: «Et postquam diximus dispositionem animalium superius, et declaravimus quod visum
est nobis de eis, remanebit ad dicendum naturas animalium secundum perfectionem opinionis
nostrae, sive sit nobilissimum sive ignobile. Quoniam natura quae creavit animalia erit causa
magne delectationis illis qui possunt cognoscere causas, scilicet philosophis nature, quoniam
considerant in animali vili. Et propter hoc debemus considerare formas eorum et delectari in
artifice qui fecit ea, quoniam artificium operantis manifestatur in operato, verbi gratia quia
in operatione imaginum apparet scientia artificis». De animalibus, Michael Scot’s Arabic-latin
translation... Op. cit. Part 2. P. 27.
2 Через три года после смерти Фридриха II значительная часть его коллекции была за¬
ложена генуэзцам его сыном Конрадом IV. В акте упоминается 987 предметов, среди них
77 камей. Запрошенная королем сумма в 2522 генуэзские лиры соответствовала цене пяти
башен в центре Генуи, или 400 лошадей, или 350 сарацинских рабов. Она все же весьма
относительна, чтобы судить о реальной ценности коллекции, поскольку рынка искусства,
подобно тому, который работал в Роттердаме в XV в., еще не существовало. На два года
раньше парадный трон императора был заложен генуэзскому же семейству Спинола за 2000
лир под 33 Уз процента годовых. Byrne Е. Н. Some Medieval Gems and Relative Values 11 Spec¬
ulum. Vol. 10. 1935. P. 177-187.

ГЛАВА III
АСТРОЛОГИЯ
И ДРУГИЕ НАУКИ О ПРИРОДЕ
ПРИ ДВОРЕ ФРИДРИХА II

Место науки о небе в системе знаний
о природе в ХП-ХШ веках
«Создавший небо и землю некоторым творениям даровал власть над
другими творениями, в частности семи планетам. Он устроил так, чтобы
их изменение могло вызывать изменение всего мира, всех его элемен¬
тов... Творец не был известен нашим древним, которые жили давно, ни
через знамения, ни через пророков или апостолов, ни через закон или
предписания; и они, зная о власти планет над всеми находящимися под
ними, рожденными и получившими форму вещами, полагали, что семь
планет - это боги... Создатель соблаговолил, чтобы мир узнал его через
чудеса и знамения; сначала иудеям, а затем всему миру он явил свое все¬
могущество, свою власть высшую и противную по отношению к власти
планет... Понимая это, мы почитаем богами не звезды и планеты, а их
создателя, всемогущего Бога, в коего верим и которого почитаем. И мы
считаем, что Всемогущий дал планетам ту власть, которую, по мнению
древних, они получили от звезд»1.
Приведенный текст является выдержкой из пролога к трактату «Экспе¬
риментатор» («Experimentarius»). Он был написан в XII в. и очень хорошо
1 «Qui celum et terram creavit, quibusdam creaturis super alias creaturas potestatem donavit,
ut septem planetis quibus totum mundum cuncta eius elementa in sua mutacione posse mutare
disposuit... Nostri autem antiquissimi longo tempore viventes, quibus creator nondum neque per
signa neque per prophetas vel apostolos, neque per datam legem vel preceptis super innotuerat,
dominia planetarum in omnibus sub eis cementes et potestatem super omnia genita et formata ha¬
bere ipsos septem planetas Deos esse crediderunt... Quo plaquit autem Creatori tempore prodigia
et signa faciens mundo innotuit, primum Iudeis et demum toti mundo, sicut omnipotens quantum
voluit se manifestavit, et contra et super posse planetarum suum posse demonstrans... Quod nos
cementes non Stellas vel planetas deos esse credimus vel adoramus sed eorum Creatorem omni-
potentem Deum credimus et adoramus. Credimus tamen omnipotentem planetis earn potestatem
donasse quam ab ipsis stellis antiqui procedere credebant». Burnett Ch. What is the Experimen¬
tarius ofBemardus Silvestris//AHDLMA. Vol. 44. 1977. P. 116.
— 253 —

отражает восприятие новых для западного Средневековья идей о власти
небесных тел над подлунным миром. В XIII столетии это представление
вышло за рамки академического мира: Ресторо д’Ареццо, автор одного из
самых ранних космологических трактатов на народном языке, итальянс¬
ком вольгаре, уже мог утверждать, что «все мудрецы согласны с тем, что
небесные тела управляют земными»1. Знакомство с этими и без того не
совсем чуждыми христианству идеями связано с переводами с арабского
и греческого языков астрономических и астрологических произведений
арабских и античных авторов. Много раз отмечалась ведущая роль науки
о небе не только в трансформации науки в этот период, но и в выработке
новой картины мира европейцами1 2. Рецепция наук о небе стала возмож¬
ной потому, что западное сознание было к этому готово.
Платоновский диалог «Тимей» частично (17а—53Ь) был известен на
Западе до начала великой эпохи переводов, но лишь шартрская школа,
прежде всего Гильом Коншский и Теодорих Шартрский, внимательно
прочитают его вместе с глоссами Халкидия и прокомментируют. Соглас¬
но космологическому мифу «Тимея», демиург поручил создание «трех
смертных родов», то есть обитателей воды, воздуха и суши, своим пер¬
вым, бессмертным творениям. Он называет их «боги богов» и возлагает
на них эту задачу, поскольку возникшее от него самого «пребудет вечно»3.
Платоновская космология была наиболее влиятельной в XII в., но сохра¬
няла свои позиции вплоть до XIII в. и была хорошо известна, например,
Роджеру Бэкону. На юге Италии в шартрскую платоническую традицию
вписывается Григорий Святогорец (Gregorius de Monte Sacro) с его кос¬
мологической поэмой «Об обожении человека»4. Астрологические идеи
о власти небесных тел отлично сочетались с доктриной о последова¬
тельном творении вещей демиургом с помощью наиболее совершенных
своих созданий. Уже мыслители Шартра хотели видеть в них звезды. В
«Шестодневе» Теодориха Шартрского постоянное вращение небес вно¬
сит порядок и жизнь в первозданную материю, распределяет элементы,
формирует земной шар и планеты5. Влияние Авиценны на западную фи¬
лософию XIII в. было достаточно велико, чтобы укоренить в сознании
1 Restoro d’Arezzo. La composizione del mondo. II.5.1 / A cura di A. Morino. Parma, 1997.
P. 177.
2 Gregory T. Mundana sapientia... Op. cit. P. 16-17; 291-328; Crombie A. Medieval and
Early Modem Science. Garden City, 1959. Vol. I. P. 16-17, 31-32, 91. Murray A. Reason and
Society in the Middle Ages. Oxford, 1986. P. 114 ff.
3 Тимей 41a-d.
4 Pabst B. Gregor de Montesacro... Op. cit. S. 480ss.
5 Theodoricus Carnotensis. De sex dierum operibus. 6-11 // Commentaries on Boethius by
Thierry of Chartres and His School / Ed. N. M. Haring. Toronto, 1971. P. 557-561. Gregory T.
Natura e Qualitasplanetarum ИII teatro della natura. Micrologus. IV. 1996. P. 8-9.
— 254 —

людей мысль, выраженную уже в «Тимее», что множественное не может
исходить из единого напрямую, из «неподвижного» могло исходить толь¬
ко неподвижное («Метафизика». IX, 2, 450).
«Посредников» между Богом и творением называли в XIII в. по-раз¬
ному: «интеллигенциями», ангелами. В «Мельфийских конституциях»
это «лучшая природа». Крупнейшие богословы и ученые, среди которых
Альберт Великий и Фома Аквинский, были уверены в том, что этими инс¬
трументами были небесные тела. Мнение было столь утвердившимся, что
потребовалось вмешательство в 1277 г. парижскою архиепископа Стефана
Тампье, событие немаловажное для развития физических знаний1.
Значение астрологии и астрономии не ограничивалось переосмысле¬
нием «Шестоднева». Были уверены и в другом: «Исли кому-то дано будет
понять в целостности небесную гармонию, он в совершенстве познает,
как следствие через причину, мир элементов со всеми его составляющи¬
ми во всяком месте и во всякое время... Кто знаком с небесной гармо¬
нией, тот знает и прошлое, и настоящее, и будущее. И наоборот: полное
знание отдельного явления мира сего подобно зерцалу представит все со¬
вершенство небесной гармонии, ибо всякая вещь мира сего есть пример
всеобщей гармонии»1 2.
Это текст из трактата «() лучах, или обзор магических искусств» Яку¬
ба ибн-Исхака аль-Кинди, крупнейшего багдадского ученого IX в. Арабс¬
кий оригинал трактата не сохранился, в Европе же именно в XIII столетии
он получил особую популярность. Приведенный отрывок демонстрирует
высокие притязания «новой» науки, возрождение «астрологического об¬
1 «Sunt igilur Гошме et motus inferiorum corporum a substantia intellectuali causatae et in-
tentae sicut a principali agentc, a corpore vero caelesti sicut ab instrumento... Omnes igitur formae
quae sunt in islis mferioribus et omnes mitus determinantur a formis intellectualibus quae sunt in
intellcctu alicuius substantiae vel aliquarum». Contra gentiles, III, 24 (cp.: II, 99; Id. De veritate,
q. 5, a. 9 ad XVIII, 168; Id. Summa theologica. I, I, q. 93, a. 6). North1 D. Celestial Influence-
The Major Premiss of Astrology 11 Id. Stars... Op. cit. P. 272ss. Один из осужденных тезисов
(189) звучал так: «Quod cum intelligentia sit plena formis, imprimit illas formas in materiam per
corpora celestia tanquam per instrumenta». La condamnation parisienne de 1277 / Ed. D. Piche.
P., 1999. P. 136.
2 «Si enim alicui datum esset totam condicionem celestis armoniae comprehendere, mundum
elementorum cum omnibus suis contentis in quocumque loco et quocumque tempore plene co¬
gnosced tanquam causatum per causam... Unde qui totam condicionem celestis armonie notam
haberet tarn preterita quam presentia quam futura cognosceret. Vice quoque versa unius individui
huius mundi condicio, plene cognita, tanquam per speculum celestis armonie condicionem totam
presentaret, cum omnis res huius mundi sit exemplum universalis armonie». Al-Kindi. De radiis...
Op. cit. P. 223. Cp.: «Indubitatam ergo fidem per sensum sunt adepti quod stellarum dispositio
mundum elementorum disponit et omnia que ex ipsis composita in ipso, quocumque loco, quocu¬
mque tempore continentur, adeo quod nulla substantia, nullum accidens hie subsistit quod in celo
suo modo non sit figuratum. et hoc quidem ex earumdem radiis in mundum missis non dubitatur
provenire». Ibid. P. 218.
— 255 —

раза мышления» (Франц Болль). Полностью освободиться от этой астро¬
логической тирании над мышлением не могли даже те, кто сознательно
не принимал астрологию и боролся с ней: от Фомы Аквинского и Петрар¬
ки до Пико делла Мирандола и Лютера1. Нельзя забывать, что за интел-
лекгуальными дебатами, как всегда, скрывается социальное содержание:
освобождение светского знания от церковной гегемонии в области фило¬
софии было знаком коренного изменения общества и его мировоззрения.
Поэтому в определенных интеллектуальных кругах, как светских, так и
духовных, не уставали повторять: «Кто не знает принципы небесных тел
и качества времен, тот не знает и природу земных вещей»1 2.
Астрология давно претендовала на звание науки. Даже сегодня, да¬
вая объявления на последних страницах газет, в рубрике «разное» или
«срочное», «профессиональные» астрологи числят себя магистрами,
профессорами, академиками и прочими. Вместе с тем астрология, по¬
мимо сугубо практического своего приложения, связанного с гаданием
и, как говорили в Средние века, «суждением» о будущем {judicium - от¬
сюда юдициарная астрология), имела и ярко выраженное эстетическое,
художественное значение. В этом смысле она соответствует тому, что
Лотман писал о неразрывной связи научного и художественного мыш¬
ления3. Астрология была, несомненно, приложением творческого духа
1 Boll F. Uber Astrologie. Zum geschichtlichen Verstandnis ihres Phantasieweltbildes (1920)
11 Id. Kleine Schriften zur Stemkunde des Altertums. Leipzig, 1950. S. 70. North J. D. Celes¬
tial Influence... Op. cit. P. 273 ff. SaxlF. The Belief in the Stars in the Twelfth Century // Id.
Lectures I. L., 1957. P. 85-95. Тома Литт нашел у Фомы сто тридцать пассажей, где посту¬
лируется влияние небесных тел на земную жизнь, в том числе в важнейших местах (De
regimine principum. I 1). Lift Th. Les corps celestes dans l’univers de Thomas d’Aquin. Louvain,
1963. Ch. VI-VIII.
2 «Qui ignorat celescium principia corporum et qualitates temporum constat eum ignorare na¬
tures temporalium». Liber Hermetis Triplicis de VI rerum principiis / Ed. T Silverstein И AHDL-
MA. Vol. 22. 1955. P.296.
3 «Метафора и метонимия принадлежат к области аналогического мышления. В этом
качестве они органически связаны с творческим сознанием как таковым. В этом смысле
ошибочно риторическое мышление противопоставлять научному как специфически худо¬
жественное. Риторика свойственна научному сознанию в такой же мере, как и художес¬
твенному. В области научного сознания можно выделить две сферы. Первая, риторичес¬
кая, - это область сближений, аналогий и моделирования. Это сфера выдвижения новых
идей, установления неожиданных постулатов и гипотез, прежде казавшихся абсурдными.
Вторая - логическая. Здесь выдвинутые гипотезы подвергаются проверке, разрабатываются
вытекающие из них выводы, устраняются внутренние противоречия в доказательствах и
рассуждениях... Творческое мышление как в области науки, так и в области искусства име¬
ет аналоговую природу и строится на принципиально одинаковой основе - сближении объ¬
ектов и понятий, вне риторической ситуации не поддающихся сближению. Из этого выте¬
кает, что создание метариторики превращается в общенаучную задачу, а сама метариторика
может быть определена как теория творческого мышления». Лотман Ю. М. Риторика // Его
256 —

человека, хотя его с таким же успехом можно окрестить фантазерским
и волюнтаристским.
Предлагаемые строки не являются ни «оправданием» астрологии, ни
осуждением многовековых «предрассудков»1. Историческое бытование
астрологии нуждается в осмыслении и, по возможности, в объяснении,
как и любой «предрассудок». Например, охота на ведьм на рубеже Сред¬
невековья и Нового времени тоже генетически связана со средневеко¬
вой астрологией. Мне хотелось бы поразмышлять над тем, что такое
астрологический образ мышления и в чем причина его устойчивости
на протяжении всего Средневековья. К этому побудило меня чтение не¬
которых астрологических сочинений, написанных в XII—XIII вв. хрис¬
тианскими авторами или переводившихся с арабского на латынь, а с
конца XIII в. - и па новые языки. Дело не только в том, что в это время
астрология стала популярной наукой, а в том, что многие ее постула¬
ты, образы и метафоры еще на заре Средневековья вошли в сознание
людей, далеких от нее или даже отрицавших ее. Первые христианские
мыслители жаловались, что члены их общин употребляют выражения
вроде «родиться под счастливой звездой», а некоторые, по свидетель¬
ству папы Льва Великою (V в.), даже обращаются к восходящему солн¬
цу с мольбой «11омилуй пас», словно с ектеньей.
Есть свидетельства еще более удивительные: св. Афанасий Александ¬
рийский, бескомпромиссный борец за православие в IV в., комментируя
книгу Иова, нашел в ней подтверждение одной из основополагающих
доктрин астрологии: учения о домах планет, и отнесся к этому с полной
серьезностью* 1 2. Когда в начале XIV в. поэт Чекко д’Асколи обсуждал со
студентами Болоньи и Флоренции гороскоп Христа и тем самым бого¬
хульно ограничил Бога и его приход в мир рамками элементарного аст¬
рального детерминизма, это, конечно, было воспринято Церковью и об¬
ществом как тяжелейшее оскорбление религии: в 1327 г. он был обвинен
в ереси и сожжен3. Но и новая звезда, неожиданно появившаяся на гори¬
же. Об искусстве. СПб., 1998. С. 414-415. ^Уч. зап. Тартусск. гос. ун-та. 1981. Вып. 515.
С. 8-28).
1 Более подробное изложение приводящихся ниже рассуждений об истории астрологии
в связи с ролью метафор в истории идей можно найти в моей работе: О языке средневековой
астрологии // Одиссей. 2007. С. 82-109.
2 Bouche-Leclercq A. L’astrologie grecque. R, 1899. R 616.
3 Pompeo Faracovi О. Gli oroscopi di Cristo. Venezia, 1999. R 92 ss. Флорентийский хронист
Джованни Виллани в «Истории Флоренции» (X, 39) оставил важное свидетельство о том,
что именно составление гороскопа Христа, а не только «неверие» или «ересь» послужили
поводом для казни. Чекко скорее всего не был первым, кто подпал под соблазн сделать про¬
фессиональный гороскоп Спасителя, ибо созвездие Девы уже в «Большом введении» Альбу-
мазара, написанном в IX в. и переведенном на латынь в XII в., воспринималось как знамение
-- 257

зонте и приведшая волхвов к Младенцу, описанная в Евангелиях, волно¬
вала умы экзегетов не меньше, чем наследие древних астральных культов
в Откровении Иоанна Богослова и многочисленные библейские пассажи,
в которых Всевышний знаменует себя через небесные явления* 1.
Вопрос о звезде волхвов был очень прост и одновременно очень ва¬
жен: она появилась, чтобы знаменовать рождение Мессии, или Мессия
родился потому, что появилась звезда? Смысловые акценты в этой форму¬
лировке, надеюсь, не нуждаются в комментарии. Волхвы в I тысячелетии
еще не получили в западной традиции звания царей (это произошло на
рубеже X-XI вв.). Они были для людей первых веков христианства имен¬
но халдейскими мудрецами, магами, астрологами, которые, увидев звез¬
ду, должны были воспринять ее как гороскоп новорожденного Младенца
и увидеть в нем знамение того, что родился Царь. Даже высокий статус
Иисуса; а-Девы, известная в античности и сегодня как Спика («колос»), как раз и была пере¬
осмыслена как фигура младенца. АЬй Ма 'Sar al-Balhl [Albumasar]. Liber introductorii maioris
ad scientiam judiciorum astrorum. VI, 1 / Ed. R. Lemay. 9 vv. Napoli, 1995-1996. Vol. VIII (nep.
Германа Каринтийского. P. 101). Эта ассоциация стала одним из аргументов в пользу астро¬
логии среди ученых христианского Запада. Например, в этой связи гороскоп Христа обсуж¬
дается уже в середине XIII в. в «Зерцале астрономии» («Speculum astronomiae», XII, 60-109),
приписывавшемся то Роджеру Бэкону, то, вплоть до недавнего времени, Альберту Великому.
Изд.: ZambelliP. The Speculum astronomiae and its Enigma. Astrology, Theology and Science in
Albertus Magnus and his Contemporaries. Dordrecht, Boston, L., 1992. P. 36-37. Несмотря на
«строгое предупреждение» со стороны Церкви в виде казни астролога Чекко, тема гороскопа
Христа сохранила свою популярность: Пьер д’Айи (1350-1420), епископ Камбре, кардинал
и защитник папской супрематии на Констанцском соборе, один из виднейших профессоров
Парижского университета, размышляя над историческими причинами церковного раскола,
коего он был свидетелем, пришел к необходимости составить гороскоп Христа. Флорентий¬
ские неоплатоники XV в., критикуя астрологов, высмеивали эту тему, но она по-прежнему
была предметом исследования таких ученых, как Джироламо Кардано, Иоганн Кеплер и Том-
мазо Кампанелла. Об астрологии Пьера д’Айи: Ackermann Smoller L. History, Prophecy, and the
Stars: the Christian Astrology of Pierre d’Ailly 1350-1420. Princeton, 1994.
1 Возвращение тени на квадранте на десять ступеней назад по молитве пророка Исайи
(4Цар. 20, 8-11), солнечные затмения и тому подобное. Солнечные затмения, сопровож¬
давшие смерть великих людей, были частью астрологической традиции («В час, когда Це¬
зарь угас, пожалело и солнце о Риме, / Лик лучезарный оно темнотой багровеющей скры¬
ло». «Георгики», I, 466-467). Потом синоптические Евангелия (Мат. 27, 45; Мар. 15,33;
Лук. 23,44), рассказывая о том, что при смерти Христа «от шестого часа тьма была по всей
земле до часа девятого», тем самым подчеркивали, что это чудо вселенского масштаба.
В начале XIII в. на это указал Иоанн Сакробоско в конце своего трактата «О сфере», по
которому учились элементарной астрономии все крупнейшие мыслители вплоть до XVI в.
включительно. Ему было известно, что полное затмение можно видеть в течение несколь¬
ких минут на определенном участке земли. В Евангелиях же идет речь о трех часах и «по
всей земле». Johannis de Sacrobosco. Tractatus de spera, IV // The Sphere of Sacrobosco and its
Commentators / Ed. L. Thorndike. Chicago, 1949. P. 116-117. См. также: Boll F. Aus der Offen-
barung Johannis: hellenistische Studien zum Weltbild der Apokalypse. Leipzig, B., 1914.
— 258

«царского гороскопа» был непозволительно низким для Бога. Христианс¬
кий ответ на каверзный вопрос об этом знамении разрабатывался долго1,
но в общих чертах он был очевидным: звезда была знамением, и не более
того. Можно было еще, не прибегая к особой интеллектуальной эквилиб¬
ристике, просто вывести Вифлеемскую звезду из цепи природных при¬
чинно-следственных связей и, следовательно, из ведения науки о небе.
Астрологический ответ мог быть таким же, но уже не столь однозначным.
Звезды и планеты знаменуют Божию волю, они - символы, божествен¬
ные письмена. Но в то же время, все астрологи и верившие в астрологию
от Античности до Нового времени исходили из постулата, лучше всего
сформулированного в девятом «слове» (verbum) исключительно популяр¬
ного «Стослова» (Centiloquium), приписывавшегося Птолемею (I в. н. э.):
«Лики этого мира подчинены ликам неба» (vultus huius seculi subiecti sunt
vultibus celestibus)1 2. Эту максиму на все лады повторяли крупнейшие
мыслители позднего Средневековья. Vultus celestes были для людей, жив¬
ших в Средние века, если угодно, метонимией всего небесного мира, того
невидимого, потустороннего, но по-настоящему реального пространс¬
тва, которое столь многое определяло в картине мира европейца. Бога и
его «придворных», ангельскую иерархию нельзя было увидеть, ибо они
«скрыты» небесным сводом, именно поэтому средневековые «филоло¬
ги» производили слово celum (небо) от celare (скрывать). Это типичная
средневековая этимология, основанная не на законах развития языка, а на
уверенности в связи между смыслом и формой слова3.
Таким образом, небесные тела - звезды и семь планет (включая солн¬
це и луну) - оказывались видимыми физическим зрением посредниками.
Изучение их движения и влияния могло, при правильном интеллекту¬
альном настрое, приблизить ученого к познанию божества. Это отчас¬
ти оправдывало астрологию и науки о небе вообще в глазах правоверно
настроенных христианских интеллектуалов. Авторитетное подкрепление
этой позиции давала и классическая античная астрология, например, в
лице Птолемея, автора не только астрономического «Альмагеста», но и
астрологического «Четверокнижия» (Tetrabiblos). Здесь на первых стра¬
1 Bouche-Leclercq A. Op. cit. Р. 610-611. В заключительной главе, посвященной отноше¬
нию христианского правоверия к астрологии, приводится обширный материал из греческих
и латинских раннехристианских источников.
2 «Стослов» был обнаружен около 1260 г. и переведен на латынь для короля Сицилии
Манфреда Стефаном Мессинским, который переводил также различные аристотелевские
1C кеты.
1 Этимология слова «небо», кажется, была общепринятой, хотя и не единственной (на¬
пример, пара celum-celsitudo). Она встречается в нескольких местах трактата Михаила Ско-
Iа «Введение», о котором речь пойдет ниже: Michael Scotus. Liber particularis. Oxford. Bodl.
( anon. Misc. 555. Fol. 16r.
— 259 —

ницах подробно обосновывается власть небесных тел в подлунном мире
и одновременно подчеркивается, что движение небесных сфер подчине¬
но неизменному, предвечному божественному плану. Это отличает его от
изменчивости на земле, подчиненной непостоянному порядку природы,
первопричины которой следует искать в окружающей среде, в случайнос¬
тях и следовании вещей1.
«Четверокнижие», как и другие авторитетнейшие астрологические
сочинения античности и ислама, вошли в культурный обиход Запада в
XII—XIII вв. (впрочем, первые переводы относятся к X в., но об их по¬
пулярности относительно того времени говорить рано)1 2. Невероятный
успех подобного рода литературы, переводившейся с неменьшим усер¬
дием, чем Аристотель, и зачастую приписывавшейся ему, был бы необъ¬
ясним, если бы многовековое развитие христианского сознания не под¬
готовило его. В этом смысле прав Лотман, когда пишет, что «внешние
текстовые вторжения... не меняют внутреннюю динамику развития
культуры», а выводят ее из состояния энтропии, выявляют «внутренние
потенции»3. Получая информацию извне, то есть из вновь открытых
античных, арабских и, в меньшей, но все же в значительной степени,
еврейских сочинений, Средневековая Европа вспоминала то, что уже
знала. Перед нами «самовозрастание информации, приводящее к тому,
что аморфное в сознании получателя становится структурно организо¬
ванным», и в таком типе культурного диалога «адресат играет гораздо
более активную роль, чем в случае простой передачи определенного
объема сведений»4.
Отцы Церкви полемизировали с астрологией, «демонизировали» язы¬
ческих богов, населявших античное небо. Еще до них так называемая эвге-
мерическая традиция превратила древний пантеон в литературный сюжет,
сказку. Это облегчило проникновение его в христианскую картину мира,
1 Птолемей. Тетрабиблос. I, 3; Claudio Tolomeo. Le previsioni astrologiche (Tetrabiblos)
/ ed. S. Feraboli. Fondazione Lorenzo Valla, 1998. P. 22-24. Русское издание (M., 1992) было
мне недоступно.
2 Во второй половине X в. в Испании возник латинский корпус, основанный на раз¬
личных арабских источниках, под названием «Книга Альхандрея». Составитель его неиз¬
вестен. Это первое латинское астрологическое сочинение после позднеантичного Фирмика
Матерна. Juste D. Les doctrines astrologiques du Liber Alchandrei II Occident et Proche Orient:
Contacts scientifiques au temps des Croisades / Dir. I. Draelants, A. Tihon, B. Van den Abeele.
Tumhout,2000. P.277-311.
3 Лотман Ю. M. Проблема византийского влияния на русскую культуру в типологи¬
ческом освещении // Его же. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 55
(4989).
4 Его же. Каноническое искусство как информационный парадокс // Его же. Об искус¬
стве. Спб., 1998. С. 439 (! 1973). Ср.: Его же. Текст в тексте //Там же. С. 423-436 (* 1981).
— 260 —

пусть в сокращенном и деформированном облике1. Отцам удалось надол¬
го вывести ученую, книжную магию и астрологию за пределы школьного
образования и официальной науки1 2. Однако связанная с ними языческая
картина звездного неба продолжала существовать: Каролинги, например,
очень любили поэму Арата Солийского «Явления» (III в. до н.э), переведен¬
ную с греческого на латынь сначала Цицероном, затем Германиком. В ней
кратко описывались мифы, связанные с созвездиями. Достаточно большое
число богато иллюстрированных рукописей, коронационный плащ Генри¬
ха II, вытканный в Южной Италии в начале XI в. по мотивам иконогра¬
фии «Аратеи», и многие другие письменные и визуальные свидетельства
говорят о том, что образованная элита Запада не довольствовалась умоз¬
рительной картиной небесного мира, предлагавшейся богословием. Когда
астрологические идеи и правила в XII—XIII вв. появились на ее горизонте,
они наложились на эту уже привычную картину.
Фриц Заксль, Эрвин Панофский
и астральная иконография
Изучение представлений о природе в позднесредневековом обще¬
стве на материале сочинений о небесных явлениях невозможно без об¬
ращения к художественной традиции. Уже во времена Аристотеля небо
представлялось одушевленным телом, а небесные тела, созвездия дава¬
ли обильный материал для художников и зодчих. Сам Аристотель не раз
упоминал художников в своей научной полемике как тех, кто формирует
картину мироздания в сознании людей. Греческий поэт Арат Солийский
(ок. 315 - ок. 240 г. до н.э.) вошел в историю науки и литературы как
автор классического описания звездного неба - поэмы «Явления»3. Уже
в Римской империи поэма была исключительно популярной, она стала
предметом нескольких переводов, первый из которых принадлежал пле-
1 SeznecJ. La survivance des dieux antiques. P., 1993 (!L., 1940). R 22 ss.
2 Отцы понимали, что, слишком рьяно низвергая древние идолы, они рисковали превра-
1111 ь их в запретный и, следовательно, желанный плод для приверженцев еще философски
не окрепшего христианства. Разбор критики астрологии у Августина («О Граде Божием»,
V, 1 7) см.: Thorndike L. A History of Magic and Experimental Science. N.Y., 1958. Vol. 1.
P. 504-522.
1 См. русский поэтический перевод с приложением греческого текста: Арат Солийский.
>1 имения / Пер. К. А. Богданов. СПб., 2000. В Неаполитанском музее Каподимонте сохра¬
нился так называемый «Атлант Фарнезе»: это созданный в эпоху Ренессанса Атлант, не¬
сущий па плечах бронзовый древнеримский глобус с вырезанной на нем картой звездного
неба. Этот глобус восходит к эллинистическому оригиналу, сделанному по тексту Арата.
Tniio/sky Б., Saxl F. Op. cit. Р. 232.
— 261

мяинику Тиберия Юлию Цезарю Германику (15 г. до н.э. - 19 г. н.э.)1.
Этот перевод - одна из основ астрономических знаний, точнее небесных
образов, переданных от античного искусства средневековому.
На рубеже XIX-XX вв. Аби Варбург заинтересовался изображения¬
ми времен года в Палаццо Скифанойа в Ферраре и их связью с астроло¬
гией1 2. Из выступления на конгрессе историков искусства и небольшой
статьи возникла значительная историографическая традиция, давно
вышедшая за рамки научной деятельности носящего его имя знамени¬
того института-библиотеки. Это связано прежде всего с тем огромным
духовным влиянием, которое Варбург оказал и на своих непосредствен¬
ных учеников, также ставших классиками искусствознания - Эрвина
Панофского и Фрица Заксля, и на людей, самостоятельно работавших
с ним в библиотеке, например, на Эрнста Кассирера. В изучении клас¬
сической античной формы в средневековом искусстве, в поиске «ренес-
сансов» Панофский и Заксль большое внимание уделяли традиции Him-
melsbilder, изображений небесных тел. Именно в них, считали исследо¬
ватели, классическая форма должна была наряду с античной мифоло¬
гией передаться итальянскому Возрождению и вызвать к новой жизни
древнее язычество. На протяжении эпохи Средневековья классика лишь
однажды вызвала живой интерес в очень узком кругу интеллектуалов
каролингского периода, считали исследователи3. Действительно, лей¬
денская «Аратея» (ms. Vossianus lat. Q.79), созданная около 840 г., по
верному замечанию Панофского и Заксля, является, наверное, самым
близким к помпеянским фрескам творением, какое оставило нам Сред¬
невековье4. После этого, продолжают они, художники перестают инте¬
ресоваться античностью, связь между классической формой и класси¬
ческим сюжетом прерывается.
Согласно сформулированному Панофским «принципу разделения»,
«когда в период зрелого или позднего Средневековья произведение ис¬
кусства заимствовало форму у классического образца, эта форма почти
1 Русский перевод: Цезарь Германик. Небесные явления по Арату // ИАИ. Вып. 20.
1988. С. 336-372.
2 Warburg A. Italienische Kunst und intemazionale Astrologie im Palazzo Schifanoia zu Fer¬
rara //Atti del X Congresso intemazionale di storia delParte. R., 1922. P. 1-13.
3 Panofsky E., Saxl F. Classical Mythology in Medieval Art // Metropolitain Museum Studies.
Vol. IV. 1933. P. 228-280.
4 Они приводят в пример еще одну рукопись: British library, ms. Harley, 647 (сер. 9 в.).
Ibid. Р. 236. Существует отличное комментированное факсимильное издание лейденской ру¬
кописи, открытой и впервые исследованной в свое время 16-летним Гуго Гроцием. Aratea.
Kommentar zum Aratos des Germanicus Ms. Voss. lat. Q 79. Bibliothek der Rijksuniversiteit
Leiden / Hg. B. Bischoff u. a. Luzern, 1989.
— 262 -

всегда наделялась неклассическим, как правило, христианским содержа¬
нием; и наоборот, в том случае, когда произведение искусства заимство¬
вало свою тему из классической поэзии, легенды, истории и мифологии,
эта тема неизменно была облечена в неклассическую и, как правило, сов¬
ременную форму»1. Если бы это было сказано не Панофским, к такой
всеобъясняющей и всепоглощающей формуле можно было бы отнестись
как к более или менее удачной метафоре. Но мало кто, как он, умел совме¬
щать смелое теоретизирование со скрупулезным анализом богатейшего
иллюстративного и текстового материала.
К формулировке «принципа разделения» его привел поиск тех осо¬
бенностей, которые выделяют Возрождение в череде менее значи¬
тельных для современной цивилизации средневековых «ренессан-
сов». Конечно, воспитанный на классической форме взгляд эстета
ужасался при виде языческих божеств в монтекассинской рукописи
XI в., содержащей сочинение Рабана Мавра «О мире, или О природе
вещей» (библиотека Монтекассино, лат. 132). Средневековый Геракл
действительно мало чем отличается здесь от архангела Михаила,
а ворон, сопровождающий восседающего на троне Юпитера, под
кистью художника оказывается окруженным светлым сиянием - пе¬
ред нами уже не Юпитер, а иконографический тип папы Григория
Великого, которого посещает Святой дух. Таких примеров можно
привести много. Художников уже не интересовала форма, но лишь
светская иконография, воплощенная ими в средневековый художествен¬
ный язык. Даже монтекассинская рукопись была исключением на об¬
щем фоне, ибо ее иконография восходила к классической традиции
через каролингские копии1 2. Такое «разложение классического типа
было результатом не какого-либо возросшего желания найти более
верное и научно обоснованное положение звезд, которые тогда рас¬
полагали более чем произвольно. Это было связано лишь с эволюцией
стиля и интеллекта»3.
Верные ученики Аби Варбурга, историка искусства Возрождения,
искали настоящее, наше Возрождение, для формирования которого ни
1 Панофский Э. Ренессанс... Ук. соч. С. 74.
2 Goldschmidt A. Fruhmittelalterliche illustrierte Enzyklopadien// VBW. 1923-1924.
S. 215ss.
1 PanofskyE., Saxl F. Classical Mythology... Op. cit. P. 237-238. «Варбургианское» проис¬
хождение закона разделения очевидно. Ср.: Seznec J. Op. cit.; Goldschmidt A. Das Nachleben
auliker Form in der mittelalterlichen Kunst // VBW. 1922/23. Bd. 1. S. 40-50; Saxl F. Verzeich-
iiis der astrologischen illuminierten Handschriften des lateinischen Mittelalters in romischen Bi-
Miolheken, Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften, phil.-hist. Klasse.
lid. VI, 1915.
263 —

средневековый Запад, ни влияние хорошо знакомого Фрицу Закслю араб¬
ского Востока не имели решающего значения. В результате все подобного
рода «мифографические» изображения, не имеющие связи с классикой,
оказывались просто «карикатурами»1.
Панофский, Заксль, Сезнек, научившиеся у Аби Варбурга междисцип¬
линарному подходу к памятникам искусства, хорошо понимали, что для
таких умозаключений нужен был довольно обширный документальный
материал. Работая над составлением каталога астрологических и мифо¬
логических рукописей западного Средневековья, Заксль был почти что
первооткрывателем - он мог опираться лишь на работу Георга Тиле, не
потерявшую научной ценности и по сей день1 2. Заксль был хорошо зна¬
ком с арабскими астрологическими рукописями, оказавшими серьезное
воздействие на формирование западной иконографии звездного неба. Од¬
нако и мусульмане, по его мнению, не всегда могли правильно понять
античные изображения созвездий, поэтому арабско-латинский пласт ас¬
трологической литературы не следует принимать во внимание в поиске
истоков культуры Ренессанса3.
Нарисованная крупнейшими эрудитами своего времени картина
рецепции античной космографии в средневековом искусстве возыме¬
ла сильное воздействие на дальнейшие исследования. Формирование
в Средние века художественного и научного образа неба представ¬
лено в исследованиях Панофского и Заксля как реинтерпретация
античности, потеря ее и новое обретение. Значение этого процесса
состояло лишь в том, что в конце концов в начале Нового времени
он лег в основу важнейшего культурного поворота: Rinascimento
delVAntichita4. Определенный догматизм, желание все эмпирические
данные подвести под жесткие формулировки различных «теорий»
и «принципов», свойственные особенно Панофскому, не умаляют
огромного значения совместных усилий первых варбургианцев. Их
1 PanofskyE., Saxl F. Classical Mythology... Op. cit. P. 253.
2 Thiele G. Antike Himmelsbilder. Mit Forschungen zu Hipparchos, Aratos und seinen Fort-
setzem und Beitragen zur Kunstgeschichte des Sternhimmels. B., 1898.
3 Saxl F. The Revival of Late Antique Astrology // Id. Lectures I... Op. cit. P. 73-84. Арабы,
например, не будучи знакомы с мифом об Андромеде и Персее, не понимали, что значил поток
крови из головы Горгоны в иконографии созвездия Персея. Решив, что это борода, они назва¬
ли эту часть созвездия (b-Персея), состоящую из трех или четырех звезд, Ra’s al Ghul - «го¬
лова дьявола». Такой caput Algol можно видеть на карте звездного неба Альбрехта Дюрера.
Несмотря на такое «непонимание», это название сохранилось и в современной астрономии.
4 Id. Verzeichnis astrologischer und mythologischer illustrierter Handschriften des latein-
ischen Mittelalters in romischen Bibliotheken // Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der
Wissenschaften. Philosophisch-Historische Klasse, 6.7. Abhandlung 1915, S. XV.
264 —

эстетическая и интеллектуальная ориентация на Возрождение и
«чистую» классическую форму в искусстве объясняется и характе¬
ром полученного ими образования, и популярными в научной среде
межвоенных лет спорами о «revivals», «survivals», «renewals», «renas¬
cences» - тонкости этой терминологии трудно в должной мере передать
на русском языке. Конечно, груз этих концепций отразился на их
видении науки и искусства Средневековья, но их междисциплинарный
метод очень много дал для развития всех гуманитарных наук в после¬
военные годы1.
Жан Сезнек, изучая «жизнь» языческих богов в средневековом ис¬
кусстве, также имел в виду Возрождение, но его взгляд на средневе¬
ковую астральную иконографию уже был намного более нюансиро¬
ванным. Недавно новый общий взгляд на проблему был предложен в
фундаментальной работе Дитера Блуме «Властелины неба. Астрологи¬
ческие изображения в Средние века и Возрождение»1 2. Автор старает¬
ся учитывать специфический для каждой эпохи культурный контекст,
в котором астрологические образы имели хождение. Отношение сред¬
невековых интеллектуалов к античности также было сложнее, чем это
ранее представлялось. «Иконография неба», считает автор, возникает
во многом как реакция против античности, в которой большую роль
сыграла арабская наука, но также и собственно западно-европейское
развитие знаний - именно в этом он отходит от концепции Панофского
и Заксля. Средневековая космология должна изучаться не как история
континуитета и разрывов, но как новая жизнь астрологии и астрономии,
как важнейший этап в дехристианизации космоса, характерной для но¬
воевропейского общества3.
1 Пожалуй, важнейшим результатом этого междисциплинарного поиска стала очень не¬
обычная, писавшаяся несколько десятилетий книга о Сатурне, полностью завершенная вер¬
сия которой вышла относительно недавно на французском языке: Klibansky R., Panofsky Е.,
Saxl F. Satume et la melancolie. Etudes historiques et philosophiques: nature, religion, medecine
et art. P., 1989. ^Saturn and Melancholy. Studies in the History of Natural Philosophy, Religion
and Art. 1964).
2 Blume D. Regenten des Himmels. Astrologische Bilder in Mittelalter und Renaissance. B.,
2000.
3 Ibid. S. 2-3. Блуме показывает также, что Заксль не совсем правильно понимал и араб¬
скую традицию астрологической иконографии. Самые ранние изображения планет на араб¬
ском Востоке относятся к XII в. (зеркала-амулеты), а иллюминированные рукописи - ко
второй половине XIII в. Не отрицая возможности существования последних и в более ран¬
ний период, исследователь резонно отмечает, что они должны были быть достаточно редки¬
ми, чтобы оказать решающее влияние на становление западной иконографии небесных тел.
Ibid. Exkurs 1. Planetenbilder in der islamischen Tradition. S. 201-204.
— 265 —

Фридрих II и астрологический способ
мышления
С п их методологических позиций следует рассматривать и астроло¬
гическую литературу, созданную в Южной Италии в первой половине
XIII в. и связанную с меценатством Фридриха И. Этот государь не мень¬
ше других был уверен в значении науки о небе для создания целостной
картины мира, для выработки новой светской системы знаний. Астроло¬
гия имела и вполне конкретное политическое содержание, и даже, если
можно так выразиться, стратегическое значение.
Несколько характерных эпизодов может это проиллюстрировать.
В 1247 г. во время осады Пармы, пишет хронист Роландин Падуанский,
Фридрих II заложил напротив непокорного города, некогда служившего
императору верой и правдой, новый город и дал ему символическое имя
Виктория. Строительство было начато при восхождении Овна: этот знак
принадлежал Марсу, противнику Венеры, считавшейся покровительницей
Пармы. «Так, - думал он, - удача покинет непокорных пармцев»1. Еще
раньше, в 1239 г., по сообщению того же критически настроенного хронис¬
та, Фридрих II «привел войско вместе с падуанским карроччо в Кастель-
франко в марке Тревизо. Время отступления он выбрал, согласно совету
своего астролога, магистра Феодора, который встал с астролябией на кры¬
ше городской башни и, как говорили, ждал, когда взойдет первый декан,
или гороскоп созвездия Льва, а Юпитер, по его словам, уже находился в
нем. Но через астролябию он этого увидеть не смог, поскольку было облач¬
но, поэтому, если позволено сказать, в своем выборе он ошибся, ибо Юпи¬
тер не находился в созвездии Льва, и восходил тогда не Лев, а Дева. Итак,
поскольку домом (покровительствующим знаком. - О. В.) похода было со¬
звездие Скорпиона, то есть дом, третий по счету, именно оно и повлияло
таким образом, что в конце концов войско или император, по чьему прика¬
занию [предсказание] было сделано, встретили препятствия, как будто это
все подстроил хвост Скорпиона, как говорят, лживый и ядовитый»1 2.
1 Rolandini Patavini. Chronica. V. MGH SS. Bd. XIX. S. 85: «Incepit et ipse designare hanc
suam novam civitatem signo Arietis ascendente: turn quia signum est Martis qui signum Veneris,
qui planeta Parme dicitur et esse fortuna ejus. Quasi per hoc forsitan cogitaret quod Parmensium
fortuna, qui oppositi ei erant, tenderet in occasum».
2 «Et cum carrocio paduano, circa finem eiusdem mensis, duxit exercitum ipsum ad Castrum
francum, locum Tarvisinorum. Et horam mocionis elexit per consilium magistri Theodori sui as-
trologi qui stetit cum astrolabio sursum in turri communis expectans, ut dicebatur, quod ascenderet
prima facies vel horoscopus Leonis, cum diceret Iovem esse in illo. Set cum per astrolabium hoc
videre non posset, tempore nubibus obumbrato, si licitum est dicere, tunc fuit in sua electione
deceptus, quia nec erat Iupiter in Leone, nec Leo tunc ascendebat, set Virgo. Et ita, cum Scorpio
tunc esset domus itineris, quia tercia, innuebat quod exercitus vel imperator, ad cuius peticionem
—• 266

Такие пассажи рассказывают не только об «обыденности» астроло¬
гии в политике Фридриха И, но и о понимании ее основных категорий в
образованной среде итальянцев. Роландин использовал термин facies для
обозначения слова paranatellonta, или «деканов» знака Зодиака, о кото¬
рых нам еще предстоит говорить1. Вредоносные качества хвоста Скор¬
пиона были хорошо известны вне технического языка астрологии, но это
только облегчало астрологическое использование этого образа в текстах
и ситуациях, не имевших к гаданиям никакого отношения* 1 2. Феодор мог
бы сделать выбор (элекцию) и без астролябии, но он ошибся на целый
месяц, что удивительно для официального «философа» двора и ученика
ибн-Юнуса. Не следует, правда, забывать, что наш информант - гвельф.
Астрологические ошибки, профессиональный уровень астролога, с кото¬
рым спорит хронист, становятся частью политической, философской и
религиозной полемики.
Подобный случай известен нам в передаче Гумберта из Романса
(Humbert de Romans), который рассказывает о диспуте между Феодором
Антиохийским и доминиканцем Роландом Кремонским, произошедшем в
императорском военном лагере под стенами Бреши осенью 1238 г. «Брат
Роланд, весьма сведущий в философии и богословии, находясь в Кремо¬
не, услышал от некоторых братьев, вернувшихся из лагеря императора
под Брешей, что его философ весьма смутил их своими философскими
аргументами, на которые им нечего было ответить. Воспламененный лю¬
бовью к своему ордену, он сказал: «Оседлайте мне осла» (он болел подаг¬
рой и не мог ходить). Это было сделано, и он прибыл в лагерь с несколь¬
кими братьями и попросил позвать философа. Услышав его, собрались
многие знатные люди, хорошо его знавшие и почитавшие. Когда позвали
философа, Роланд сказал: «Чтобы ты знал, что в ордене проповедников
есть философы, я предлагаю тебе на выбор предложить философские
вопросы для обсуждения или ответить на те, которые задам я. Феодор
fiebat, offendi deberet in fine; quasi cauda Scorpionis hoc faceret, que dicitur infidelis et vene¬
nata». Ibid. S. 73.
1 Термин facies появляется в астрологических текстах Альхандрина и после этого ут¬
верждается в литературе для обозначения деканов наряду с синонимами: horoscopus, di-
gnitas, persona, vultus, numen. Cm.: Gundel W Dekane und Dekanstembilder. Ein Beitrag zur
Geschichte der Sternbilder der Kulturvolker. Darmstadt, 1969. S. 30 ff.
2 На коронационном плаще Генриха II изображено звездное небо, подвергшееся не¬
которой «христианизации», но основанное на «Аратее». Астрологическое содержание его
иконографической программы ограничивается фразой: Astrologus hie sit cautus рядом с со¬
звездием Скорпиона. EislerR. Weltenmantel und Himmelszelt. Religionsgeschichtliche Unter-
suchungen zur Urgeschichte des antiken Weltbildes. Bd. I. Miinchen, 1910. S. 23 ff, 214-215.
В «Африке» Петрарки, строгого критика астрологии, Скорпион нападает на Марса, когда
I аннибал решается на последнюю битву (VII, 517-522).
— 267 —

предпочел еам задавать вопросы, и Роланд одержал над ним славную по¬
беду, слава и честь ордена были превознесены, а философ впоследствии
очень почитал Роланда»1.
Мы не знаем, что обсуждалось на этом диспуте, но важны и извес¬
тные нам детали. Феодор был астрологом, переводчиком Аристотеля
и Аверроэса, philosophus imperatoris. Роланд Кремонский был первым
доминиканцем, получившим самую престижную в Европе богословс¬
кую кафедру в Париже по предложению парижского епископа Гильома
Овернского. Это произошло в кризисном 1229 г., сразу после универси¬
тетской забастовки, вызвавшей знаменитую буллу «Parens scientiarum».
В этот момент началась история научного восхождения доминиканско¬
го ордена, давшего впоследствии виднейших богословов. Придворная
элита и сам Феодор знали и уважали Роланда. Эта короткость в отно¬
шениях, а также текстуальные сходства в еще неизданном комментарии
Роланда на Книгу Иова и «Введение» Михаила Скота позволяют пред¬
полагать, что фигура Роланда была одним из важнейших посредников
между философией, продвигавшейся штауфеновским двором, о которой
говорил Гумберт, и важнейшими школами северной Европы, где Роланд
подвизался в 1230-х гг.1 2 Эта интересная гипотеза еще нуждается в даль¬
нейших исследованиях. Нам важно сейчас подчеркнуть, что астролог-
философ выступает как публичная, политическая фигура, ответственная
как за военные успехи своего мецената, так и за его интеллектуальное
реноме перед лицом идеологических друзей и противников (напомним,
что в конце 1230-х гг. близился окончательный разрыв штауфеновской
администрации с нищенствующими орденами).
Хроника Антонио Годи рассказывает, что Фридрих И, намереваясь
покинуть вместе со своей армией Виченцу, попросил некоего астроло¬
га указать ему врата, которыми следовало воспользоваться для столь
важного мероприятия. Уверив ученого, что он прочтет письмо, только
когда покинет город, император приказал сделать пролом в стене, чтобы
ввести гадателя в заблуждение, доказать его шарлатанство. Ответ аст¬
ролога («Король выйдет через новые врата») вызвал восхищение госу¬
даря3. Такой exemplum типичен для того времени: участие монарха воз¬
вышало в сознании слушателей и читателей престиж астрологической
1 Filthaut Е. Roland von Cremona und die Anfange der Scholastik im Predigerorden. Vechta,
1936. S. 27.
2 Santi F. II cielo dentro l’uomo. Anime e corpi negli anni di Federico II11 Federico II «Puer
Apuliae». Storia, arte, cultura / A cura di H. Houben, 0. Limone. Galatina, 2001. P. 143-170.
3 RIS. Vol. VIII. Col. 83. Caroti S. L’astrologia in Italia. Profezie, oroscopi e segreti celesti,
dagli zodiaci romani alia tradizone islamica, dalle corti rinascimentali alle scuole moderne: storia,
documenti, personaggi. R., 1983. P. 130.
— 268 —

науки. Христианское общество, в целом отрицательно относившееся к
астрологам, кажется, склонялось к тому, чтобы придавать некую «про¬
роческую» ценность тому, что они говорили в некоторых ситуациях,
даже если это были неблагоприятные, «дурные», политически «некор¬
ректные» пророчества. Таково, например, стихотворение, приписанное
в XIII в. Михаилу Скоту. Согласно одной из рукописей, подеста и знат¬
ные граждане Болоньи в 1231 г. попросили его дать астрологический
прогноз для судеб непокорных императору городов Ломбардской лиги.
Лаконично, но красноречиво Михаил описал падение всех крупнейших
противников гибеллинов. Несмотря на сомнительность авторства, при¬
сутствие этого текста в самых разных рукописях, в частности у Салим-
бене, свидетельствует о том значении, которое придавалось подобным
«пророчествам» в обществе1.
В 1235 г. Фридрих II третьим браком женился на сестре английского
короля Генриха III Изабелле. По свидетельству осведомленного во всем
Матвея Парижского, в первую ночь он не возжелал телесного контак¬
та с ней до того момента, пока астрологи не объявили ему, что настал
подходящий час для того, чтобы был зачат наследник. На следующий
день, препоручив супругу «надежной защите», наказав ей беречь себя,
он объявил английскому королю о зачатии наследника как об очевид¬
ном факте1 2. Дело имело, как мы помним по истории с Псалтирью из
Риккардианской библиотеки, важное политическое значение, поскольку
1 «Hos versus et plures alios fecit magister Michael Scottus apud Bononiam MCCXXXI
ad instantiam potestatis et aliorum multorum nobilium, qui querebant ab eo, ut secundum artem
astrologie revelaret eventum civitatum Lombardie et Marchie, que per societatem se alligave-
rant contra Fredericum imperatorem. necnon et aliarum civitatum, que favebant ipsi imperatori».
У Салимбене это стихотворение называется «Высказывания Михаила Скота о будущих со¬
бытиях в некоторых городах Ломбардии, Тосканы и Романьи». Салимбене деАдам. Ук. соч.
С. 394-395. Хольдер Эггер, издавший текст по известным в его время рукописям, отрицал
авторство Скота. Для него это был один из многочисленных «пророческих» текстов, вроде
сивиллиных книг, в изобилии циркулировавших в Италии XIII в. Holder Egger О. Op. cit.
S. 367,349-366. См. также: Morpurgo Р Federico II е la fine dei tempi nella Profezia del Codice
Escorialense fill 8 // Pluteus. Vol. 1. 1983. P. 135-167. Однако связи Скота с Болоньей были
весьма тесными, что объясняет выбор этой «сцены» для подобного политически важно¬
го астрологического выступления верного придворного Фридриха II. Рихерий из Санса в
своей хронике, написанной около 1255 г., приписывал придворным Фридриха II следующее
пророчество, вполне соответствовавшее политическому климату того времени: «Fata notant,
stelleque vocant aviumque volatus: / Totius et subito malleus orbis его. / Roma diu titubans, longis
erroribus acta, / Decidet et mundi desinet esse capud». Holder Egger 0. Op. cit. S. 336.
2 «Nocte vero prima qua concubuit imperator cum ea, noluit earn carnaliter cognoscere, donee
competens hora ab astrologis ei nunciaretur. Consummata autem carnali commixtione summo
mane, deputavit earn quasi pregnantem diligenti custodie, dicens ei: «Custodi te sapienter, quia
babes in utero masculum». Et hoc idem pro certo significavit domino regi Anglie fratri suo».
Mattheus Parisiensis. Op. cit. S. 131.
— 269 —

предыдущий наследник, Генрих VII, только что впал в немилость и был
отстранен от германского трона.
Первенец от этого брака, дочь Маргарита, родилась только в конце
1237 г. Но эта астрологическая «ошибка», видимо, не мешала ни Фрид¬
риху II, ни его современникам со всей серьезностью относиться к вли¬
янию небесных тел на события как в политической, так и в частной
жизни. Откуда бралась эта уверенность? Почему астрология, наука о
небе, при дворе Фридриха II стала во главе различных наук о природе
и человеке, подчинив себе медицину и отодвинув на задний план бого¬
словие? Можно ли говорить о своего рода синтезе наук под ее эгидой?
Как эта связь и взаимозависимость отразились на содержании циркули¬
ровавших при дворе научных трактатов, на представленной в них кар¬
тине мира? Чтобы ответить на эти вопросы, мы обратимся к некоторым
неизданным документам, представляющим большой интерес для исто¬
рии науки, философии и искусства.

1. Иллюстрированная астрология
Георгия Фендула.
Рукопись BnF lat. 7330
Иллюстрированные рукописи светского характера на рубеже XII—XIII вв.
были еще явлением достаточно редким. Мода на книгу, кодекс как «со¬
кровище», как знак сословного достоинства уже начала распростра¬
няться в среде крупных сеньоров, прежде всего в королевских семьях.
Это было связано с тем, что с XII в. наряду с монастырскими скрипто-
риями постепенно приобретают большое значение светские мастерские
письма. Миниатюристы, не связанные узами монашеской оседлости,
работают за сдельную плату, путешествуют, перенимают опыт коллег,
в особенности византийских. Большое количество библий и псалтирей
свидетельствует об экспериментах над оформлением и иконографией1.
На данном этапе развитие иллюстративного искусства шло почти ис¬
ключительно за счет религиозной литературы. Но главное не должно от
нас ускользнуть: раньше украшались книги, имевшие, прежде всего, не¬
посредственное отношение к храмовому пространству, к литургии или
соединявшие мир с Церковью (например, роскошные императорские
кодексы каролингской и оттоновской эпох), их красота предназначалась
Богу1 2. Теперь иллюстрации начинают создаваться для зрителей, для
той светской публики, которая умеет оценить и эстетический эффект,
и дидактическое значение миниатюры3. В XIII в. светский стиль и ико¬
нография вырабатываются в тех же мастерских, в которых изготовля¬
лись литургические рукописи, воспринимая из последних большинство
выразительных средств. Уже к концу века нельзя с точностью сказать,
какая составляющая, профанная или религиозная, в этом плодотворном
обмене опытом оставалась главенствующей в работе крупнейших мас-
1 Alexander J. Medieval Illuminators and their Methods of Work. L., 1992. P. 95ff.
2 Pacht 0. Buchmalerei des Mittelalters. Eine Einfiihrung. Miinchen. 1985. S. 35ff.
3 Майкл Камилл убедительно показал, насколько осторожным следует быть в реконс¬
трукции истинных функций миниатюры в нарождающейся светской литературе. Он пока¬
зывает, что заложенные Григорием Великим на рубеже VI—VII вв. дидактические принципы
изображений, выраженные в письме Серену Марсельскому («quod legentibus scriptura, hoc
idiotis praestat pictura». Epistola XIII ad Serenum Massiliensem episcopum. PL. 77. Col. 1128),
оставались скорее в области желаемого, чем действительного. Camille М. Seeing and Rea¬
ding... Op. cit. P. 26fF. См. также: Didi-Huberman G. Imitation, representation, fonction. Remar¬
ques sur un mythe epistemologique // L’image. Fonctions et usages des images dans l’Occident
mddievale / Dir. J.-Cl. Schmitt, J. Baschet. P., 1996. P. 77ss.
— 271 —

герских1. С помощью множества приемов художники умеют отразить
принадлежность псалтири, Библии, часовника светскому человеку. Мы
уже видели тому примеры и в книжном, и в монументальном искусстве
штауфеновского круга.
Научная и энциклопедическая литература до второй половины XIII в.
распространялась в тех интеллектуальных кругах, которые редко могли
себе позволить активно использовать изображения в качестве не просто
«экслибрисов», но неразрывной части текста. Монтекассинский Рабан,
«Цветистая книга» («Liber floridus», ок. 1120) Ламберта Сент-Омерско-
го, иллюстрированные рукописи Геррады и Хильдегарды должны были
казаться современникам явлениями в своем роде уникальными. Чтобы
наука стала иллюстрированной, какой она была в античности, необходи¬
мо было покровительство значительного политического института или
коронованного мецената, для которого она была бы частью «культурной
политики» и репрезентации власти. Таким политическим институтом, не¬
сомненно, была Великая курия.
Описание рукописи BnF lat. 7330
Во Французской национальной библиотеке под шиформ 7330 сохра¬
нилась одна довольно необычная латинская астрологическая рукопись1 2.
Несмотря на относительно небольшой размер (27,5 х 19 см, 67 листов3),
в ней содержится очень большое количество полностраничных изобра¬
жений: 78 против 30 страниц текста4. Полностраничные изображения
1 Alison Stones М. Secular Manuscript illumination... Op. cil. P. 89 ss; Ead. Sacred and pro-
fane art... Op. cit. P. 100-101.
2 Судя по переплету, она попала во Францию уже в XIV в. Владельческие надписи на
листах 1 г, 58v и 111 v свидетельствуют о том, что в XVI в. она находилась в Дижоне у Этьена
Табурэ дез Аккор (Etienne Tabouret des Accords), а затем у Филиппа Юро (Philippe Hurault),
епископа Шартрского, от которого попала в Королевскую библиотеку.
3 За листом 58 следует лист 69, в результате чего пагинация была нарушена, хотя она
была сделана одной рукой. Возможно, что в нынешнем состоянии в рукописи действитель¬
но недостает десяти листов, поскольку за чистыми листами 70г—71 v следует незавершенное
повествование о колесе Фортуны с соответствующими миниатюрами, отчасти окрашенны¬
ми, отчасти лишь прочерченными чернилами.
4 Подробный кодикологический анализ в каталоге: AvrilF., Gousset М.-Th. Manuscrits en-
lumines d’origine italienne... Op. cit. N. 189; Gousset М.-Th. Nota codicologica// II cielo scritto.
Milano, s.d., P. 92. Есть также научно-популярная книга об этой рукописи, воспроизводящая
большую часть миниатюр: Gousset M.-Tk, Verdet J.-P. Georgius Zothorus Zaparus Fendulus.
Liber astrologiae. P, 1989. Определенное внимание иллюстративному ряду, но без обращения
к культурному контексту, уделяется в диссертации Евы Снежинской-Столо: Sniezynska-Sto-
lotE. Ikonografia znakow zodiaku i gwiazdozbiorow w rekopisach Albumasara. Krakow, 1997.
— 272 —

были еще большой редкостью в текстах светского содержания. Такое
соотношение, при котором миниатюры имеют явно большее значение,
чем текст, в данный период, насколько мне известно, не встречается
ни в одной рукописи. Перед нами своего рода сборник иллюстраций,
Bilderbuch, в котором они связаны между собой поясняющим их текс¬
том. Такая программа могла возникнуть только по желанию заказчика,
пошедшего ради этого на немалые расходы. Мастерство художника и
богатство всего оформления соответствовало важности поставленной
задачи: инициалы глав, края одежд, короны и другие украшения выве¬
дены золотой краской.
По стилистическим особенностям живописи рукопись с увереннос¬
тью относят к первой половине XIII в. и локализуют в Южной Италии1.
В ней отсутствуют какие-либо письменные свидетельства, поэтому ло¬
кализация и датировка возможны лишь при сопоставлении с другими
рукописями. Важнейшие из них - «Книга в честь Августа» Петра Эбо-
лийского и сборник позднеантичных медицинских сочинений, известный
под названием «Materia medica» или «medicina antiqua». Первая рукопись
(Bern, Burgerbibliothek ms. 120 II) была написана и проиллюстрирована
в сицилийском придворном скриптории около 1197 г., незадолго до или
вскоре после смерти Генриха VI. Среди рукописей «Древней медици¬
ны» сохранились две «сестры», созданные в разных мастерских Южной
Италии в первой половине XIII в. (Wien, ONB Cod. 93 и Firenze, Biblio-
teca Medicea Laurenziana, Pluteo 73:16). Венская рукопись стилистичес¬
ки очень близка парижской, они происходят из одной мастерской* 1 2. Это
ясно из некоторых особенностей цветовой палитры: зеленый соснового
оттенка, тяготеющий к розовому красный. Употребляются идентичные
приемы обрамления полностраничных изображений многоцветными
рамками. Очень схожи изображения авторов: Фендула и Альбумазара в
парижской (соответственно fol. 1г и 41v) и Диоскорида в венской рукопи¬
си (fol. 133г): схематично нарисованы складки одежды, их углы скругле¬
ны, совершенно одинаковы черные туфли с тонкими белыми прожилка¬
Тех же проблем касается диссертация В. Кларк: Clark V. The Illustrated Abridged Astrological
Treatises ofAlbumasar: Medieval Astrological Imagery in the West. Diss. University of Michigan,
1979. Описание изображений деканов в парижской рукописи: Garcia Aviles A. Imagenes de
los decanos en el Liber astrologiae de Fendulus // Locus amoenus. Vol. 1. 1995. P. 33^16.
1 Gousset M.-Th., Verdet J.-P. Op. cit. P. 87ss; Saxl F. Verzeichnis... Op. cit. Teil 3. L.,
1953. P. LX-LXX; Die Zeit der Staufer... Op. cit. Bd. 1. N. 819. S. 654 (Florentine Miitherich).
Неправильная датировка XIV в. у Ричарда Лемэ: LemayR. Abu Ma'Shar and Latin Aristote-
lianism in the Twelfth Century. The Recovery of Aristotle’s Natural Philosophy through Arabic
Astrology. Beirut, 1962. P. 386ff.
2 Grape Albers H. Spatantike Bilder aus der Welt des Arztes. Medizinische Bilderhandschrift-
cn der Spatantike und ihre mittelalterliche Uberlieferung. Wiesbaden, 1977. S. 152.
— 273 —

ми. Солидная тяжеловесность их поз восходит к византийским образцам,
она сопоставима с монреальскими мозаиками и несомненно родственна
изображениям Фридриха II в Салернском свитке «Exultet» и в «Книге об
искусстве соколиной охоты».
Парижская рукопись была создана немного ранее венской, так как в
ее акварельных рисунках больше аналогий со стилем бернской рукописи
и, в отличие от венской, совершенно отсутствует филигранный орнамент.
Этот орнамент, пришедший из-за Альп, получит большое развитие в ру¬
кописях манфредовской эпохи1. Еще легко различима связь астрологичес¬
кой рукописи с произведениями миниатюристов, работавших в восточно¬
сицилийских мастерских при архиепископе Мессины Ричарде Палмере
(1182—1195)1 2. Уже бернская «Книга в честь Августа» свидетельствует об
открытости сицилийской книжной миниатюры влияниям из континен¬
тальной Италии, прежде всего из Беневенто и Монтекассино3. То же са¬
мое относится и к парижской рукописи. При Фридрихе II миниатюристы,
опираясь на византийский опыт, еще ищут новые пластические решения
в местной традиции, но в их работе уже ощущается предчувствие «готи¬
ки», которая укрепилась на Юге при Манфреде.
Это очень важный критерий, позволяющий нам говорить о том, что
рукопись создана именно в правление Фридриха II. Трудно сомневаться
в том, что ее изготовление связано с императорским заказом - отме¬
ченная выше схожесть изображений авторов, а также планет с образа¬
ми ватиканской «Книги об искусстве соколиной охоты» не может быть
случайной. Дитер Блуме предложил в качестве более точной датировки
1220-1230-е гг., когда Фридрих II уже, несомненно, интересовался аст¬
рологией, пригласив ко двору Михаила Скота. Он считает, что эта книга
1 О готическом влиянии, лишь слегка ощутимом в парижской и венской рукописях и
достаточно ярко выразившемся в кодексах, украшавшихся после смерти Фридриха II, см.:
ToubertH. Influences gothiques sur Part fredericien: le maitre de la Bible de Manfred et son atelier
// Federico II e l’arte del Duecento... Op. cit. Vol. 2. P. 59-76. Мари-Терез Гуссэ, отмечая сти¬
листическое единство всего иллюстративного ряда парижской рукописи, видит в ней пред¬
чувствие «духа готики, тенденции к упрощению и к очищенным формам, которые станут
преобладающими в третьей четверти XIII в.». Gousset М.-Th., VerdetJ.-P. Op. cit. P. 91-93.
2 Об этом просвещенном церковном иерархе английского происхождения и его покро¬
вительстве книжному делу см.: Daneu LattanziA. Lineamenti... Op. cit. P. 27ss.
3 Византийская традиция книжного дела, всегда присутствовавшая в Южной Италии,
никогда не могла утвердиться в ней в своей «столичной» форме в силу относительной сла¬
бости греческой администрации: высокопоставленные чиновники присылались из Конс¬
тантинополя, и они не успевали заложить основы более или менее долговечной культурной
политики. Поэтому греческие скриптории, слабо связанные со столицей, были открыты
стилистическому влиянию Монтекассино, Беневенто и других центров, в свою очередь
очень чувствительных к классическому наследию. См. об этом взаимовлиянии: Cavallo G.
Latrasmissione scritta... Op. cit. P. 182ss.
274 —

могла служить как бы подготовительным, вводным материалом для эн¬
циклопедического синтеза Михаила Скота, а также для разработанной
им новой иконографии неба1. Предположение Блуме, интересное, но
спорное, может быть принято в качестве рабочей гипотезы1 2. В нашем
исследовании мы постараемся найти и иные критерии, позволяющие
говорить о связи этой рукописи с двором Фридриха II. Возможно, удастся
определить, какую функцию этот неизданный памятник мог выполнять в
культурной жизни Великой курии.
Текст и изображения в рукописи BnF lat. 7330
Обратимся к содержанию. Рукопись открывается изображением ав¬
тора (ил. 49, fol. 1г). На развороте того же листа, в зачине, он называет
себя: Incipit prologus viri cognomine Georgii Zotori Zapari Fenduli G. sa-
cerdotis atque philosophi translatus de persica lingua in latinum liber abuma-
zaris (fol. lv). На миниатюре мы видим Георгия Зотора Запара Фендула,
изображенного во весь рост сидящим за пюпитром и пишущим первые
строки. В этом тексте, включенном в изображение, есть один нюанс:
свою книгу он называет не liber abumazaris, но liber astrologie, а к сво¬
им титулам sacerdotis atque philosophi прибавляет немаловажное palatini.
Интересное несоответствие: в изображении, несомненно имевшем не
меньшее значение, чем incipit, автор подчеркивает свою связь с двором и
дает своей компиляции пусть не слишком оригинальное, но все же свое
собственное название. Наличие на фронтисписе именно изображения ав¬
тора, а не приношения книги заказчику может свидетельствовать о том,
что книга могла быть задумана в качестве королевского подарка кому-то
из приближенных3.
Ничего не известно о Георгии. Вполне возможно, что он является ли¬
тературной фикцией, его имя для этого звучало достаточно экзотично.
1 Blume D. Op. cit. S. 34 ff, 204-205.
2 Стилистически фигуры рукописи представляются мне очень близкими монумен¬
тальным образам пророков во фресках церкви Сан Пеллегрино в местечке Боминако в
Абруццо. BaschetJ. Lieu sacre, lieu d’images. Les fresques de Bominaco (Abruzzes, 1263):
themes, parcours, fonctions. P., R., 1991. Связь этого еще мало изученного и плохо издан¬
ного памятника со штауфеновским кругом подтверждается и обилием светских мотивов
в иконографии, и замечательным зодиакальным циклом. Поскольку фрески датированы
1263 г., я склонен отнести парижскую рукопись к концу правления Фридриха II или, во
всяком случае, ко второй четверти столетия. Такая датировка подтверждается и стилисти¬
ческой близостью парижской рукописи с росписями 1240-х гг. в зале монастыря Четырех
мучеников в Риме (Draghi A. Op. cit.).
3 Gousset М.-Th., VerdetJ.-P. Op. cit. P. 82.
— 275 —

В дальнейшем мы будем употреблять это имя лишь для условного обоз¬
начения автора рукописи.
В следующем за зачином прологе (fol. lv-2r) автор рассказывает ис¬
торию создания текста. Однажды, как обычно, в ясную ночь наблюдая
за движением светил, он вдруг осознал, что греческие и латинские сочи¬
нения об астрологии несовершенны. Дабы исправить этот недостаток,
он решил отправиться в Багдад. По пути он останавливается в Дамаске,
где встречает мудрецов, переводит с халдейского на латынь астрономи¬
ческие таблицы аль-Мамуна1, «исправил книгу градусов», а также Аль-
бумазара, который у него был до этого «сильно испорченный». Наконец,
пишет он, «я внимательно изучил расположение 1029 планет, которые
потом и нарисовал, чтобы вы могли их, с Божьей помощью, увидеть в
этой книге».
Читателя приглашают на Восток, это подчеркивается не только текс¬
том, но и великолепным костюмом Георгия: под его короной можно ви¬
деть тюрбан. Это вполне согласуется, во-первых, со всеобщим убеждени¬
ем, что наука о звездах происходит из Вавилона - напомним, что Багдад
назывался в Средние века Babilon, Babilonia, во-вторых, с почтением и
восхищением, которое испытывали к Востоку при дворе Фридриха II.
Тюрбан на голове Георгия, воображаемое путешествие на Восток - вся
эта мистификация апеллировала к чувству научной экзотики1 2.
Далее следует краткое введение в суть произведения, по форме нам уже
знакомое из «Книги об искусстве соколиной охоты». В нем перечисляются:
finalis causa et modus tractandi, intentio et expositio rei, utilitatis promissio,
auctoris nomen. Эти ученые термины считались литературным этикетом,
гарантировавшим научную серьезность, уже в комментариях на Платона и
Аристотеля в Александрии последних веков Античности. Автор жалуется
на то, что «до сих пор не нашелся ни один исследователь, который дал бы
ответ тем, кто отстаивает противоположные мнения, и дал бы аргументы
согласным; ни один не описал это искусство во всей полноте. Наше же
намерение в данном сочинении состоит в том, чтобы и ответить первым, и
дать опору вторым, и с божьей помощью описать все это искусство».
1 Самый просвещенный из Аббасидов - аль-Мамун возглавил Багдадскую школу еще до
провозглашения себя халифом в 810 г. Таблицы, зиджи, впервые появились именно здесь,
среди их составителей были Сабит ибн-Корра и аль-Хорезми аль-Маджуси.
2 В этой литературной мистификации и искусственном удревнении астрологических
доктрин Средневековье ничего не изобрело. Птолемей, чтобы прибавить весу «своей» пла¬
нетной системе, противопоставленной для видимости системе египтян и халдеев, расска¬
зывает, что он якобы работал со старой трудно читаемой рукописью, содержавшей «естест¬
венное и органичное изложение» проблемы. Claudio Tolomeo. Op. cit. I, 20-21. P. 84. Другие
примеры можно найти в книге: Bouche-Leclercq A. Op. cit. Р. 207.
— 276 —

Такой пролог характерен для многих средневековых научных сочине¬
ний. В «Апологетической книжице», предваряющей «Большое Зерцало»,
Винцент из Бовэ также пишет о полезности своего начинания, но оправ¬
данием ему служит главным образом то, что он компилирует достижения
своих великих предшественников1. Здесь же достоинство автора утверж¬
дается совсем иначе. Сама собой напрашивается параллель с прологом к
«Книге об искусстве соколиной охоты», в котором Фридрих II, с одной
стороны, подчеркивает свое авторство, с другой - присоединяется к пре¬
стижной салернской традиции scientia naturalis. Однако не следует идти
слишком далеко в этом сопоставлении. Трактат Фридриха II написан
четким выверенным языком. Пролог Фендула намного «темнее», грам¬
матические неправильности и сумбурность изложения доходят подчас
до косноязычия и сознательной эзотерической абракадабры, входившей,
впрочем, в «этикет» магической литературы.
Георгий заявляет, что написал свою «Книгу об астрологии» на осно¬
ве многих текстов, «большей частью из цветов Альбумазара», переведя
его с персидского на латынь и «откорректировав на основании знания
индийцев». Не случайно поэтому на листе 41 v мы встречаем еще один
портрет автора - настоящего автора, который представлен восседающим
на троне с раскрытой книгой, подобно ветхозаветному пророку (ил. 50).
На книге написано: Albumasar philosophus. Вся книга Георгия Фендула
представляет собой не что иное, как сильно сокращенное изложение хо¬
рошо известного тогда «Большого введения в астрономию», сочинения
багдадского астронома Абу Ма'шара аль-Балхи (787-886). Уроженец Хо¬
расана, он был представителем третьего поколения багдадской интеллек¬
туальной элиты, большей частью персидского происхождения. Он начал
свою ученую карьеру при аль-Мамуне как специалист по хадисам, выска¬
зываниям Мухаммеда и его сподвижников. В Багдаде он стал виднейшим
адептом идеи, что все мировые системы знания являются результатом
одного откровения, и лишь авторитет великого астролога спас его от об¬
винения в ереси1 2. «Большое введение в астрологию», написанное им в
849-850 гг., не относится к великим достижениям арабской астрономии,
но получило самое широкое распространение и на Востоке, и на Западе,
где с ним сравнялось по количеству рукописей только «Введение» Аль-
Кабизи (Алькабиций). Сочинения Альбумазара начал переводить Аде-
лард Батский, создав ему славу астролога, что подготовило почву для ре¬
цепции «Большого введения», переведенного почти одновременно двумя
крупными учеными: Иоанном Севильским в 1133 г. (Liber introductorius
1 Lusignan S. Op. cit. P. 118.
2 Pingree D. Abu Ma'shar al-Balkhi, Ja'far ibn Muhammad // DSB. T. 1. P. 32-39.
— 277 —

maior) и Германом Каринтийским (Introductorium maius in astronomiam)
в 1140 г.1 Характерно, что среди всей астрономической / астрологичес¬
кой литературы, которую переводил Иоанн Севильский (Мессалах, Захль
ибн-Биср, аль-Кабизи), только «Большое введение» касается теоретичес¬
ких вопросов мироздания, все остальные имели более практическое зна¬
чение1 2. Появление «Большого введения» сыграло важную роль в первом
знакомстве европейцев с аристотелевской натурфилософией, несмотря
на то, что Альбумазар использовал Стагирита в завуалированной форме,
часто не напрямую3.
Итак, компендий Георгия Фендула является кратким изложением попу¬
лярного учебника, а рассказанная в прологе история странствий в поисках
премудрости является литературной фикцией. Упоминание персидского
языка и «индийского знания», indica industria, придавало георгиевскому
компендию еще больший авторитет. Фибоначчи в автобиографических
заметках также пишет о своем восхищении перед девятью индийскими
цифрами и о том, как он в поисках премудрости изъездил весь восточный
мир. Присоединяясь ко всеобщему преклонению перед восточной наукой,
открытой в XII в., Фендул и сам претендует на роль первооткрывателя.
Отметим: это было преклонение не перед арабской наукой, но перед вос¬
точной в целом, что хорошо видно в проанализированном прологе. Его
содержание, и прежде всего дух новаторства, должны было найти живой
отклик в окружении Фридриха II4.
Обратим внимание на то, в чем автор не ссылается на авторитет да¬
масских мудрецов: «Я внимательно изучил расположение 1029 планет,
которые потом и нарисовал, чтобы вы могли их, с божьей помощью,
увидеть в этой книге». В этом следует видеть настоящую оригиналь¬
ность произведения, ради которой быда придумана вся пестрая история
1 Abu Ма 'Sar al-Balhi [Albumasar]. Liber introductorii maioris ad scientiam judiciorum
astrorum / Ed. R Lemay. 9 volumes. Napoli, 1995-1996.
2 Lemay R. Op. cit. P. 45^16. По свидетельству Даниила из Морли, Иоанн Севильский
в Толедо читал лекции, используя альбумазаровское «Малое введение» (Ysagoge minor).
Ibid. Р. 7.
3 Взяться за изучение Аристотеля его подвиг учитель, уже знакомый нам аль-Кинди,
сам хорошо знакомый и с перипатетической, и с платоновской философией. Lemay R. Op.
cit. Р. 41-132. Дэвид Пингри считает, что его прямой источник не Аристотель, а харранские
пророки, Гермес и Агафодемон. Pingree D. Op. cit. Р. 33. Рассматриваемая здесь версия Аль-
бумазара выпала из поля исследования Лемэ, видимо, потому, что важная с точки зрения
истории философии теоретическая часть арабского трактата в ней почти отсутствует.
4 Около 1230 г. на «индийских экспериментаторов» ссылался Адам Кремонский, автор
посвященного Фридриху II сочинения «Кодекс здоровья, маршрут и цель паломников»,
о котором речь пойдет позже. Arztliche Verhaltungsmaflregeln auf dem Heerzug ins Heili-
ge Land fur Kaiser Friedrich II., geschrieben von Adam von Cremona / Hg. F. Honger. Boma,
Leipzig, 1913. S. 23.
— 278 —

о бессонных ночах, проведенных в созерцании звезд. Автор избрал из
пространного сочинения Альбумазара те пассажи, в которых описыва¬
ются созвездия и планеты с их астрологическими характеристиками. Он
задумал создание именно упрощенного «иллюстрированного Альбума¬
зара», дав наглядное представление о том, как небесные тела влияют
на земную жизнь. Миниатюрам при этом выделялась ведущая роль по
сравнению с текстом, сведенным к краткому комментарию. Альбумазар
примерно половину своего сочинения (книги I—IV) посвятил натурфи¬
лософскому обоснованию астрологии, в чем опирался на Аристотеля,
Гермеса Трисмегиста (например, «О тридцати шести деканах») и, воз¬
можно, на «Четверокнижие» Птолемея1. Вторая часть - более практи¬
ческая с астрологической точки зрения, именно из нее Георгий Фендул
черпает материал для иллюстрирования.
Мы не можем говорить, что миниатюры созданы тем же человеком,
что и текст. Ясно, что миниатюрист был настоящим художником, хо¬
рошо знакомым с искусством Центральной и Южной Италии своего
времени. Кроме того, он, как мы видели, принадлежал к определенной
мастерской. Несомненно, что он работал под контролем астролога, не¬
сущего ответственность если не за стиль, то за иконографию всей руко¬
писи. Ниже мы увидим, насколько успешным было это сотрудничество
и с какими трудностями оно сталкивалось1 2.
Зодиак и деканы
Выдержки, сделанные Фендулом, представляют собой описания ас¬
трологических свойств небесных тел, разделенные на две части: знаки
Зодиака с их деканами (fol. 5v-35r) и планеты (42r-69v). Им предпосы¬
лается натурфилософское введение (fol. 2r-5r), взятое из глав 1-4 второй
книги «Большого введения». В нем на основании аристотелевского уче¬
ния о четырех качествах (теплое - холодное - сухое - влажное) и их со¬
отношении с четырьмя элементами (вода - земля - воздух - огонь) дает¬
ся краткое описание устройства космоса. У Фендула это учение является
связующим звеном между натурфилософией и астрологией, что видно из
главы «Об элементах и о 12 знаках» (fol. 4r: De quatuor elementis et de XII
signis). Через причастность элементов и качеств созвездиям неразрывная
связь неба и земли становится очевидной, хотя Аристотель упоминается
лишь в завуалированной форме: «...как мы читаем в философии»3.
1 Hermetis Triplicis. De triginta sex decanis / Ed. S. Feraboli. Turnhout, 1994.
2 О методах такой совместной работы см.: Alexander J. J. G. Art History, Literary History,
and the Study of Medieval Illuminated Manuscripts // SI. Vol. 18. 1997. P. 57ss.
3 «Ut in philosophia legitur». Fol. 4r.
— 279 —

Каждый знак Зодиака имеет в книге свое астрологическое описание,
позаимствованное из 1-й главы VI книги «Большого введения»1. Даются
сведения о его облике и «элементарных» свойствах. Далее описывается
соответствующий знаку сегмент звездного неба в 30°, поделенный на три
декана по 10°, каждый из которых содержит части созвездий. Особен¬
ность альбумазаровского описания состоит в том, что он перечисляет по
порядку созвездия, описанные персидскими, вавилонскими и египетски¬
ми учеными, затем - индийскими, наконец - версию Клавдия Птолемея
и Арата Солийского. В рукописи это перечисление занимает не больше
страницы, за ним следует изображение знака и деканов в миниатюре.
Знаки Зодиака представлены в полностраничных, очень красочных
изображениях. Мы видим их восседающими на троне на темно-синем
фоне неба, усыпанного белыми звездами. В качестве обрамления ис¬
пользуется широкая многоцветная рамка. Некоторые знаки, например,
Овен, Телец, Стрелец, Лев, нарисованы в движении, иные же статично.
Иногда миниатюра неточно следует за текстом. Например, созвездие
Тельца, согласно античной иконографической традиции, в тексте опи¬
сывается как половина тела животного1 2, а на миниатюре мы видим его
изображенным в галопе и целиком (ил. 51). Козерог нарисован без рыбь¬
его хвоста, Дева - без крыльев, но придержаивающей рукой пурпурную
мантию - типичным для западной средневековой иконографии жестом
сословной гордости. Близнецы представлены не как два рядом идущих
человека (в античности - Кастор и Поллукс), а как один человек с двумя
головами, согласно одной из возникших на Востоке традиций, хотя в
тексте об этом ничего не сказано3. В целом художник старается точно
следовать тексту. Ему очень важно «одушевить» созвездия, показать их
в естественных жизненных условиях, в действии: Тельца - в беге, Рыб и
Рака - в воде. Тем самым они должны были казаться живыми существа¬
ми, способными влиять на события на земле, в чем астрологи старались
уверить своих читателей.
За полностраничным зодиакальным созвездием следовали три стра¬
ницы, посвященные трем деканам данного дома (ил. 52-54). Они были
поделены на три регистра по трем областям наблюдения (Ближний Вос¬
1 «De natura stellarum, queque forme in singulis decanis oriantur». Albumasar. Op. cit.
Vol. VIII. P. 95-107.
2 Taurus... statura diminutus. BnF lat. 7330. Fol. 8r. Таким он изображен, например, в лей¬
денской «Аратее»: Voss. Q 89, Fol. 24г. Ил. 55.
3 Иллюстрированный каталог созвездий аль-Суфи, о котором мы еще будем говорить,
известный и в штауфеновском окружении, дает в изображении Тельца и Близнецов версию,
восходящую к Аратее. Al-Sufi. De locis stellarum fixarum. Paris. Bibliotheque de FArsenal.
Ms. 1036. Fol. 21v, 22v.
— 280 —

ток, Индия и Греция), которые, по замыслу автора, легко можно было
сопоставить - географические рамки астрономического наблюдения тем
самым резко расширялись. В тексте подробно описывается, какие имен¬
но части созвездий восходят над горизонтом в той или иной области - и
только эти части обычно изображены художником. Так, в первом декане
Овна мы видим голову Кита и торс Оленя, во втором - голову Персея
и ноги Андромеды. Иногда миниатюрист, скорее всего из эстетических
соображений, размещает одно созвездие сразу в трех деканах, в связи с
чем оно попадало в неверный регистр. Задуманная Фендулом «читае¬
мость» изображений, возможность с их помощью быстро ориентировать¬
ся в сложной системе созвездий в разных широтах из-за этого снижается.
И мы не можем быть уверены, связано это с невежеством художника или
с какими-то принципами его искусства, художественной композиции, ко¬
торые он не мог или не хотел преступить1.
Несмотря на глубокую древность иконографии деканов, бесполезно
искать в ней связь с созвездиями. Великие астрономы древности, Евдокс,
Гиппарх, Птолемей, не приняли их в свою уранографию. Игнорировала их
и «респектабельная» астрология, например, «Четверокнижие». Дидакти¬
ческая иллюстративная традиция астрономии не оказала на них практи¬
чески никакого влияния. Зато эти древние египетские божества, когда-то
сопровождавшие души мертвых в путешествии по подземному царству,
закрепились во всех магических «приложениях» к науке о небе, будь то ас¬
тромагия или астрологическая медицина. Герметические трактаты и осно¬
ванные на них средневековые арабские и латинские сочинения, например,
«Пикатрикс», переведенный при дворе Альфонса Мудрого, настаивают на
том, что трактаты о деканах должны быть иллюстрированы. Функция этой
иконографии была далека от дидактики, но она вполне объяснима особен¬
ностями средневекового сознания и спецификой воображения. Владеть
материальным изображением деканов и других небесных тел значило для
верившего в астрологию то же самое, что знать их имена и свойства. Более
того, это давало иллюзию власти над всесильными духами, обитавшими
в созвездиях, или над теми абстрактными силами, которые скрывались в
небесных телах1 2. В истории религиозных образов и изображений Средне¬
вековья можно найти сколько угодно примеров подобного же отношения к
иконам, статуям и особенно мощам святых (напомним, что в семиотичес¬
ком плане они являются соответственно метафорами и метонимиями).
1 Список таких несоответствий приведен у Вики Кларк: Clark V. Op. cit. Р. 112. N. 29.
Из зависимых от южноитальянской более поздних рукописях лишь в одной (London, British
library, ms. Sloane 3983) эти недостатки были отчасти устранены.
2 Gundel W. Dekane und Dekanstembilder. Ein Beitrag zur Geschichte der Stembilder der
Kulturvolker. Darmstadt, 1969. S. 180-181.
— 281 —

Иконография и идеология деканов, кочевавшая из цивилизации в ци¬
вилизацию, трансформировалась до неузнаваемости, не подчиняясь эм¬
пирической карте неба, их номенклатура потеряла устойчивость уже в
Египте1. Именно поэтому она смогла стать едва ли не важнейшей состав¬
ляющей той «науки образов», которая уже в первые века арабской науки,
при Себите бен Курре, претендовала на звание высшего достижения, акмэ
астрономии1 2. В XIII-XV вв. магическая наука «астрологических образов»
(imagines astrologicae) как особая вспомогательная дисциплина науки о
небе стала возможной именно благодаря тому, что сознание европейс¬
кого интеллектуала было подготовлено к восприятию ее всем развитием
христианского учения о религиозном образе, привычным функциониро¬
ванием материальных изображений в социальной, политической жизни,
в религиозной повседневности3 * *. Рассматривание религиозного образа
было не только актом чувств (sensus), но и актом воображения, которое
способно было помочь измениться и физически, и, что важнее, духовно.
В этом принципиальное отличие воображения средневекового от совре¬
1 Ibid. S. 38, 92-93 (предполагаемая схема традиции). Американский историк магии и
астрологии, издатель многочисленных древних и средневековых текстов, Дэвид Пингри,
кажется, единственный после Вильгелма Гунделя, кто в состоянии проследить эту тысяче¬
летнюю эволюцию. Альбумазар, создавший популярность деканов на Западе, пользовал¬
ся ныне утерянной персидской версией индийской астрологической поэмы «Яванаятака»
(240-300 гг.), которая была известна всем крупнейшим астрологам Индии. В свою очередь,
она основывалась на греческом материале эпохи эллинизма. Таким образом, между Егип¬
том фараонов и фресками Палаццо Скифанойа в Ферраре можно проследить непрерывную
цепь развития астрологических образов, что всегда завораживало исследователей, близких,
как Пингри, к традиции Аби Варбурга. См.: Pingree D. The Indian Iconography of the Decans
and Horas // JWCI. Vol. 26, 1963. P. 223-254.
2 Thebit ben Qurra. De imaginibus // The Astronomical Works by Thabit ben Qurra / Ed.
F. J. Carmody. Berkeley, Los Angeles, 1960. P. 180.
3 Об этом многовековом развитии визуальной культуры средневекового общества, к
сожалению, забывает автор обобщающей работы, посвященной «астрологическим изоб¬
ражениям», Николя Вейль-Паро. Именно он настаивает на том, что в западноевропейской
астрологии, после появления «Зерцала астрономии» (Speculum astronomiae), долгое время
приписывавшегося Альберту Великому, сформировалась эта особая отрасль знания. Weill-
Parot N. Les «images astrologiques» au Moyen Age et a la Renaissance. Speculations intellectuel-
les et pratiques magiques (XIE-XV6 siecles). R, 2002. P. 369. Мне представляется, что Михаил
Скот оперирует понятием imagines celestes фактически так же, как «Магистр Зерцала» (так
Вейль-Паро называет псевдо-Альберта). У них общие источники в работах Альбумазара,
Алькабиция, Аль-Кинди, бен-Курры (лат. Бенкорат) и в герметической традиции, с которой
Михаил Скот был неплохо знаком. Speculum astronomiae, XI; XVI. Латинский текст издан в
книге: Zambelli Р The Speculum astronomiae... Op. cit. P. 240-250,270. Однако Вейль-Паро не
согласен с моей точкой зрения и считает Скота лишь предшественником науки об образах
(Ibid. Р. 397). Краткое изложение его диссертации см.: Id. Causalite astrale et science des ima¬
ges au Moyen Age. Elements de reflexion // RHS. Vol. 52/2. 1999. P. 207-240.
— 282 —

менного. Оно было тем проводом, по которому религиозное изображение
передавало зрителю часть самого себя1.
Чтобы попытаться правильно понять, как все эти образы укладыва¬
лись в сознании тех, кто верил в астрологию, как они функционировали,
следует учитывать, что их воображение было по природе своей отлич¬
ным от нашего, а изображение астрологических учений в рукописях и
скульптурах (например, на колокольне Флорентийского собора в XIV в.)
не было ни художественным упражнением, ни орнаментом (хотя, конеч¬
но, и ими тоже). Если воспользоваться принятым у этнологов термином,
у них было «эффективное воображение». Эффективность, результатив¬
ность, созидательность лежат в основе магического обряда и магического
мировоззрения1 2. Вместе с тем в самых разных картинах мира подобие
равноценно контактности, образ относится к вещи, как часть к целому.
Это представление очень важно для понимания функций религиозного
(и не только) искусства Средневековья, в частности богословия (иконы
на христианском Востоке): «Понятие образа, расширяясь, становится по¬
нятием символа. Символически можно представить дождь, гром, солнце,
лихорадку, ребенка, который должен родиться, через головки мака, целое
войско с помощью куклы, единство деревни - посредством кувшина для
воды, любовь - в виде узла и так далее; и все это создают посредством
изображений... Налицо полное слияние образов. И не абстрактно, но со¬
вершенно реально ветер оказывается запрятанным в бутылку или бурдюк,
завязанным в узел или свернутым в кольцо»3. Средневековая схоластика
унаследовала от Ибн Сины (XI в.) развернутое учение о воображении,
подкрепленное аристотелевской физикой и в то же время в общих чертах
напоминающее то, о котором пишут этнографы. И это наследие оказало
непосредственное воздействие на историю науки и религии. Например, в
конце XV в. авторы «Молота ведьм» ни на минуту не сомневаются, что
1 Schmitt J.-Cl. Vimagination efficace // Id Le corps des images. Essais sur la culture visuelle
au Moyen Age. P., 2002. R 362.
2 Мосс M. Набросок общей теории магии // Его же. Социальные функции священного.
СПб., 2000. С. 113 и сл.
3 Там же. С. 158-159. С точки зрения итальянского этнолога Эрнесто де Мартино, по¬
пять функционирование магического сознания можно, только если в корне пересмотреть
наши «культурные позиции» и, главное, наше представление о реальности. De Martino Е. II
mondo magico. Prolegomeni a una storia del magismo. Torino, 1997 (4948). R 52-53; 162-164.
Кажется, независимо от его новаторских в свое время работ, но в том же ключе написана
очень интересная работа антрополога Филиппа Дескола «По ту сторону природы и культу¬
ры» (Descola Ph. Par-dela nature et culture. P., 2005). Едва увидев свет, она уже стала предме-
юм обсуждения в нескольких парижских семинарах по истории Средних веков, в частнос-
м|, в семинаре Жан-Клода Шмитта в Высшей школе социальных наук.
— 283 —

«сила воображения может воздействовать на тело». В этой уверенности
состоит одна из мировоззренческих основ охоты на ведьм1.
Не случайно в XI—XII вв. Западная Европа спорила о символическом
или реальном присутствии тела и крови Христа в освященной гостии.
За этим литургическим и богословским вопросом стоял целый ряд про¬
блем этики, политики, искусства и мировоззрения в целом. Не случайно
и астрология, в ее крайних магических проявлениях, распространивших¬
ся под влиянием арабской литературы, в XIII—XV вв. стала вызывать все
большее опасение в кругах церкви и инквизиции, с одной стороны, и в
среде гуманистов - с другой, ибо ее образы и метафоры в сознании очень
многих, в том числе и тех, кто боролся против нее, обладали отнюдь не
символической, а реальной силой и эффективностью1 2.
Итак, дидактическая функция изображений созвездий в рукописи
Фендула ограничена. Однако это не значит, что они теряли ценность
для заказчика: четыре страницы с изображениями сопровождали все¬
го одну страницу текста; паранателлонты, то есть созвездия деканов,
были самым очевидным образом отделены от зодиакальных созвез¬
дий эклиптики. Звездное небо, хотя и с определенными неточностями,
было представлено полностью в неразрывном единстве с основными
астрологическими данными. Нельзя сомневаться в том, что в близких к
Фридриху II кругах были читатели, которые могли использовать иллюс¬
тративный ряд для составления гороскопов, оценить его эстетические и
репрезентативные достоинства.
1 Яков Шпренгер, Генрих Инститорис. Молот ведьм. I. Вопр. 2. М., 1990. С. 87.
2 Слияние магии, основанной на астральных культах, и спекулятивного изучения неба
и его «законов» в ученой астрологии произошло в Багдаде в VII1-1X вв. и уходит своими
корнями в Харран. В XII—XIII в. христианский Запад познакомился с важнейшими произ¬
ведениями этого интеллектуально-религиозного течения - работами Сабита ибн-Корры,
Аль-Кинди и его ученика Абу-Машара. Аль-Кинди, в частности, в очень доступной форме
изложил учение об «эффективном воображении» как основе магического воздействия чело¬
века на мир в небольшом трактате «О лучах», оказавшем большое влияние на становление
европейской оптики в XIII в. См., например, гл. V: «Homo igitur per suam existenciam pro-
portionatam surgit ipsi mundo similis. Unde minor mundus est et dicitur quare recipit potentiam
inducendi motus in competenti materia per sua opera sicut habet mundus, ymaginatione tamen
et intentione et fide in anima hominis preconceptis. Homo enim aliquid volens operari primum
ymaginatur rei formam quam per opus suum in aliquam materiam vult imprimere, post ymaginem
rei conceptam, secundum quod eandem rem sibi utilem vel inutilem iudicaverit, earn desiderat vel
spernit in animo. Consequenter vero, si res desiderio digna fuerit iudicata, desiderat accidentia per
que eadem res in actum proveniat secundum suam opinionem assumptam». Al-Kindi. De radiis...
Op. cit. P. 230. О том, как западные интеллектуалы реагировали на появление подобных
учений см.: Zambelli Р. L’ambigua natura della magia. Filosofi, streghe, riti nel Rinascimento.
Venezia, 1996 (L1991). P. 53-75 (глава «L’immaginazione e il suo potere. Desiderio e fantasia
psicosomatica о transitiva»).
— 284 —

Иллюстрированный каталог заканчивается послесловием, взятым из
3-й главы VI книги «Большого введения» (fol. 40v). В нем есть инте¬
ресное объяснение, почему разные народы видят разные созвездия: это
связано с тем, что по усмотрению природы (!) разные народы живут
в разных регионах. Поэтому они находятся на разном расстоянии от
солнца, и «толщина воздуха» (spissitudo aeris), или, как мы бы сегодня
сказали, плотность атмосферы, в этих зонах тоже разная, что влияет на
возможность наблюдения за движением светил1. В нескольких фразах
излагается история возникновения астрономии: начало было положе¬
но персами, их дело продолжили индийцы, халдеи и египтяне, Птоле¬
мей и другие греки упорядочили собранный материал. Они же, а вслед
за ними латиняне и испанцы, «наполнили межзвездное пространство
своими глупыми сказками». Поэтому, продолжает Фендул, необходимо
знать и то, что говорили о звездах персы и индийцы. В этом пассаже
достаточно четко проявляется связь автора с традицией переводческой
работы XII в., с ее преклонением перед арабской астрологией и непри¬
ятием античной мифологии1 2. Непонятным остается только, кто имеется
в виду под «испанцами»: толедские переводчики или арабские астроно¬
мы, работавшие в Кордовском халифате?
На листе 41г мы находим натурфилософское обоснование астрологии,
позаимствованное из 3-й главы I книги «Большого введения». В нем ста¬
вятся основные логические вопросы научного метода, сформулирован¬
ные Аристотелем: вымышлено ли то, что изучается (inventum); предмет
исследования (quid); каков он (quale); цель его существования (quare).
У Альбумазара в первых вводных главах к его произведению связь с
аристотелевской натурфилософией и его причинно-следственной эписте¬
мологией выражена гораздо более четко, чем в этой выдержке3. Возводя
астрологию в ранг философски обоснованной науки о природе, арабс¬
1 Некоторые историки астрологии считают, что именно ясность ночного воздуха над
Месопотамской низменностью предназначила эту землю для рождения современной науки
о небе. Boll F., Bezold С., Gundel W. Stemglaube und Sterndeutung. Die Geschichte und das
Wesen der Astrologie. Darmstadt, 1966 (№1917). S. 1; BollF. Kleine Schriften... Op. cit. S. 64.
Теодорих Шартрский тоже говорил о важности этого фактора для астрономических наблю¬
дений: De sex dieum operibus 11. Commentaries on Boethius... Op. cit. P. 560.
2 Уже в языческую эпоху такая «эвгемерическая» позиция была распространенной:
«Quorum carminibus nihil est nisi fabula caelum» (Manilius. Astronomica II 37). Скептицизм
средневековых христиан к «человеческим» наименованиям небесных тел и к соответствую¬
щим «сказкам» не мешал им создавать на их основе свои космологические образы. Типич¬
ный пример: Бернард Сильвестр и его «Космография». Cosmographia I III. Р. 105-107.
3 Эта часть «Большого введения» подробно исследована Ричардом Лемэ, который вы¬
явил все глухие цитаты из основных натурфилософских сочинений Стагирита. Lemay R.
<)р. cit. Р. 73-86.
— 285 —

кий мыслитель основывается на 5-6-й главах XII книги «Метафизики»
(1071 а-1972а 19), где достаточно определенно выражена идея о главенс¬
твующей роли Солнца и эклиптики в земных процессах возникновения
и уничтожения1. Но равномерного, почти неизменного движения Солнца
но эклиптике, на которой оно пересекается со знаками Зодиака, астроло¬
гам казалось недостаточно для объяснения земных явлений, поэтому весь
звездный и планетный мир оказывается включенным в их поле зрения.
Эти идеи, так же как и ориентация на Стагирита, лишь вскользь вы¬
ражены в тексте Фендула, и было бы смешно говорить о какой-либо
«философии астрологии». Но мы уже знаем, что аристотелевская на¬
турфилософия нашла при дворе Фридриха II самый живой отклик. По¬
этому смею предположить, что интерес этого интеллектуального круга
к астрологии именно как к науке о природе, а не просто как к экзоти¬
ческому мантическому искусству, следует рассматривать неразрывно со
всеми важнейшими натурфилософскими вопросами, обсуждавшимися
в окружении императора. Фендул хорошо понимал, что его иллюстри¬
рованная астрология могла быть оценена здесь только будучи связанной
с «Авторитетом», только сочетая частные вопросы с самыми что ни на
есть глобальными. Он отметил лишь главное, достаточно прозрачно на¬
мекнув на свое знакомство с перипатетической традицией: существова¬
ние предмета исследования (inventum) доказывается через зрение (visus,
то есть путем чувственного восприятия); что он из себя представляет
(quid) - исследуется разумом (ratio); «субстанция небесных тел» (quale)
не может представлять собой ни один из четырех элементов, ни их сме¬
шение, ибо в таком случае она, будучи «началом» (causa elementaris),
была бы подвержена возникновению, уничтожению, увеличению и дру¬
гим подобного рода изменениям. Поскольку же она чужда всему этому,
«он решил, что и субстанция небесных кругов, и субстанция звездных
тел состоит из некой пятой природы. Качество этих тел - в форме: они
сферичны, прозрачны, от природы наделены движением»1 2. Не называя
1 «Причина человека не только элементы - огонь и земля как материя, а также прису¬
щая лишь ему форма, но и некоторая другая внешняя причина (скажем, отец), и кроме них
солнце и его наклонный круговой путь (loxos kyklos, эклиптика и расположенные на нем
созвездия. - О. В.\ хотя они не материя, не форма, не лишенность формы [человека] и не
одного вида [с человеком], а движущие [причины]. Метафизика. 1071а 13-17 / Пер. А. В. Ку-
бицкого. Аристотель. Сочинения. М., 1976. Т. 1. С. 305. Большое значение в философской
базе астрологии имел также пассаж: О возникновении и уничтожении. II 10. North! D.
Celestial Influence... Op. cit. HId. Stars... Op. cit. P. 243 ss.
2 «Nunc astrorum effectus speculari convenit, premisso quidem in eius tractatu fieri decet, ut
inter initia disponatur quid vel de quo agitur. Sequatur igitur a primordio tractatus stellarum duca-
tus per mundum inferiorem ad omnem rerum generationem et corruptionem succedet speculatio
sideree nature, omnisque habitus et affectionis, cohercemur .iiij. terminis omnium rerum scientiam
— 286

имени, Фендул цитирует Аристотеля, у которого наряду с традиционны¬
ми для древнегреческих физиологов четырех элементов большое значе¬
ние уделяется пятому - эфиру. На четвертый вопрос о причине (quare)
Фендул ответа не дает. Но определения, данные в эпилоге к описанию
знаков Зодиака, касаются, по всей видимости, и планет, рассматривае¬
мых на следующих страницах.
Фазы планет и колесо Фортуны
Сразу за изображением Альбумазара, как бы разделяющим две части
произведения, следует (fol. 42г) описание Сатурна и его качеств:
«Сатурн по природе холодный, сухой, иногда же влажный, темный,
острый, тяжелый, тяжко пахнущий, ненасытный, упорный, много раз¬
мышляющий, обладающий хорошей памятью. Ему принадлежат сель¬
ское хозяйство, заселение земель и вод, величина и вес вещей, распре¬
деление мер, большие владения, часть ремесел: штукатуры, землекопы,
плотники и тому подобное. Далее, крайняя нужда и бедность, плавание,
долгий и трудный путь, длительное изгнание, внезапное появление труд¬
ностей и опасностей. Далее, вражда, развратность, обман, предательство,
пред, злодеяния. Мерзость, одиночество, размышление и понимание, оп¬
ределенное мнение и стабильная дружба, предвидение. Далее, царство,
консулы, все несчастья, нечестивость и жестокость, плен, цепи, кандалы,
I юрьма, проклятие и постоянное вероломство, тяжкий и необузданный
I пев, ненависть ко всякому благу и зависть. Далее, страх, тоска, боль, по¬
каяние, страсти, сомнение, ужас, прикрытие, труд, наказание, ущерб, по¬
хороны и похоронный траур, сироты и вдовы, наследства и старые вещи.
Далее, старец, отцы, деды, прадеды и родственники по этой линии. Да-
исс, слуги, рабы, наемные рабочие, евнухи, сброд, нечисть, бесплодные,
испивые; отдельные части тела: уши, правая рука и селезенка, а также все
миды хронической меланхолии. Далее, злодеи, воры, расхитители могил
и грабители, всякая магия и всяческие злодеяния. Наконец, длительное * Ii и eumstantibus. Primum quidem quo quare inventum ne est quod tractatur nec ne. Secundum quid.
I ereius quale, quartus quare, omnis igitur inventionis origo, prima sensuum est, movet sensus opi-
iмонет. Unde ad rationem intellects est. Ergo, ut docuimus, inventionis astrologice prima causa
«-.l visus. Secunda ratio consecuta est, ut hinc, etiam ad altum quoddam celestis secreti intellectum
.и I is perfectio conscendat. Omnis vero philosophie super neque indaginis auctoritate et ratione
i onsiat substantiarum stellarum corporum, nec ex aliquo elementorum huius mundi efficatiam
nee ex pluribus uel omnibus congestam. Si enim ex his elementis esset causa elementarie procul
neeessitas consequeretur generatio, corruptio, augmentatio, detrimenta, resolutio cetereque id ge¬
nus nltemationes. Que cum illic aliene sunt, tarn circulorum celestium, quam stellarum corporum
‘.ubsinntiam ex quinta quedam alia natura consistente concludit. Qualitas autem corporum informa
■ .1 Sunt enim corpora sperica perlucida naturali motu degentia». BnF lat. 7330. Fol. 41r.
— 287 —

размышление, сдержанная речь, понимание сокровенных тайн, неисчер¬
паемая тайная глубокая мудрость»1.
Такого рода описание сбивает с толку не меньше, чем современный
популярный гороскоп, отсутствием элементарной логики и противоречи¬
ями между отдельными упоминаемыми качествами. В астрологии между
теоретическим формулированием и практикой стояло нечто, что должно
было парализовывать всякое сопротивление разума того, кто готов был
поверить. Адепт, последователь, клиент, ученик - никто из них не тре¬
бовал от учителя доказательства реального существования всех этих ка¬
честв, из которых строились зодиакальные и планетарные типы. Тот, кому
представлялся доказанным сам факт физики, физиологии и психологии
звезд, уже мог безропотно следовать за рассказом астролога. У него ведь
не было повода отрицать силу воздействия звездной энергии. Магическая
теория «влияния» давала ему не худшее объяснение воздействия на рас¬
стоянии, чем большинству наших современников - теория гравитации.
Всем известны ее последствия, но не всем - природа1 2.
На следующих за этим типичным астрологическим рассказом страни¬
цах мы видим четыре изображения Сатурна. Как и зодиакальные созвездия,
планета представлена в занимающей примерно две трети страницы мини¬
атюре, обведенной красочной рамкой. Она показана в четырех фазах своей
власти. Темно-синий фон с белыми точками напоминает звездное небо. На
листе 42v Сатурн изображен в виде средневекового монарха (ил. 56). Он
восседает на троне с подушкой, но без спинки, у него под ногами неболь¬
шая скамеечка. Со скипетром в правой руке, положив левую руку на коле¬
но, с короной на голове, небесный правитель смотрит на читателя. Он одет
в роскошный красный плащ, застегнутый золотой брошью.
1 «Satumus quidem natura frigidus, siccus, nonnumque accidental iter humidus, obscurus, as-
per, gravis, fetidus, vorax, tenax, multe cogitationis firmeque memorie sibi magni homines illius
nature aliis parvi. Eius est agricultura, habitatio terrarum et aquarum, rerum dimensio et pondus,
fundi partitio multaque interdum possessio, turn et manualium pars artificiorum ut cementarii,
fossores, carpentarii atque id genus. Turn summa inopia et egestas, navigia, longa via et difficilis,
longum exilium, inprovisus difficultatum atque periculorum incursus. Turn ffaudes, nequitia, doli,
proditio, noxa facinora, abhominatio, solitudo, deliberatio quoque et intellects, sermo certus et
amicitia stabilis, longa providentia. Turn regnum, consules omnisque malitia, iniquitas et violentia,
captivitas, catene, compedes, carceres, damnatio et instans perfidia, difficilis ira nec tamen efffe-
nis omnisque boni odium et invidia. Turn metus, angustia, dolor, penitentia, passiones, dubitatio,
horror, involucrum, labor, репа, lesio, funera luctusque funebrii, orphani vidui et orbi, hereditates
resque antique. Turn senex, patres, avi, proavi eiusque partis parentes. Turn servi, mancipia, mer¬
cenary eunuchi, vulgus atque hominum genus infame, steriles, ignavi, detracte corporis partes,
auris dextra et splen omneque melancolie genus omneque maleficii studium. Postremo longa cogi-
tatio, rarus sermo, altus secretorum intellects, occulta profundorum atque inexhausta sapientia».
BnF lat. 7330. Fol. 42r.
2 Bouche Leclercq A. Op. cit. P. 78-79.
— 288 —

Ил. 1. Пётр Эболийский. «Книга в честь Августа». Берн.
Городская библиотека. Рукопись 120 II. Л. ЮЗг
..vfr aWrm*
Ил. 2. Historia de preliis. Лейпциг. Университетская библиотека.
Rep. II143. Л. 60г

Jf TWTPinr г»Р1?ппш '
' #
Ил. 4. Historia de preliis. Лейпциг.
Университетская библиотека. ?
Rep. II143. Л. lOlv t
Л-сНтдиенчйг oms «wa turn* * L» •£! «ju*
^
^ , ;' c /
c. sK J4:'
%л
Ил. 3. Historia de preliis. Лейпциг.
Университетская библиотека.
Rep. II 143. Л. lOlr
Ил. 5. Historia de preliis.
Лейпциг. Университетская
библиотека.
Rep. II 143. Л. 113

Ил. 6. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Ватиканская Апостолическая библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 1г
В тOUgncmcnr fiintCqtii сп
touf tfr ijutltfmts
1 er
cTmtiute^ruAtutt m'Xttm
mтШШ&гшмх otCm^e*
.«ч^^ититг OMU^
nebtcn талояиф txpi&gw <bt
<mqutUtcnc ^ил!ш<НАш
uagcfbnb tmxit ъй&жо anal
Ыттттящ^хФъеархт
Ил. 7. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Французская национальная библиотека. Париж. Fr. 12400. Л. 1г

Ил. 8. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Ватиканская Апостолическая библиотека. Pal. lat. 1071. Л. lv

i ««'I| %»«!*« jynt muMiiV
ftrfc|vHvr. *
ц||41!ШЩГШтШ8 poco
^f^ltt^»?tiwii|ii<nidiim *7 far
?ШЛ*£иГЙПГЧТ||
nmt
гайи
nrve fllf
le.qwanmi hniot
4ие$*ЯртГшп: fmr.io iutnnc>
jl^rtirl^ifnim 4»icm fun fir n.mn
H) 4i^mnmr Cvrtir <ie rvOufnir
r.ia ur пнЧтв fb:nii0cfnoiii»e
firintyctUrrur mfn»id6\’*iq0
llum fi lon^\a h.MViVUrr\4»uie
П»П11$ сПСГСЮ dlffiplf fv* Ihltfll
Ил. 9. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Ватиканская Апостолическая библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 5v
Ил. 10. Литургический свиток Exultet. Л. 12.
Салерно. Архив соборного капитула

Ил. 11. Оникс из Шаффхаузена. Шаффхаузен. Музей Аллерхайлиген
pwSir ЛМС-Н'
il "—t~~~
mattfim
tumjarib*
тщат*
tuwtfaa# 1
taurcrmr
па(Ш1споиГспшиШ«иа
сгакрюШеп* atmittcr larrte
gw
йЬы
иош
cptt
?Un
crnifi
1 (tftt^cfmtrcctttt^aucc ссу*
Ил. ] 2. «Книга об искусстве соколиной охоты». Французская национальная
библиотека. Париж. Fr. 12400. Л. 2г

iHt ’**%'4***4* V» %**»%*»
grtitraf Irtpj.umquttiv 4u
tn»pm«<mtcCpccwtamitos
rtUwn' ™ "
™*тг®Шаттмтшт
ЪС сЬб&Ъп ткткщг lm
^ ***** *3tt? tuttttiuftnottf <i t«.
*****юш ai*$ттчХк щт *
11л. 13. «Книга об искусстве соколиной охоты». Французская национальная
библиотека. Париж. Fr. 12400. Л. Зг
rtf «?*« vrcnnr
юок&фятф** mVlir
ИьМшИьь* mwtir лг* PJf
дедошц *? «н'.мпшгт
фш»г «й? »№птплтсл!кг
tmnmv.7 .Цирк» |»!»1й.4Гтп
£П*ш tSi№ ClbiofiW С - imtiii
ШС!в .mfcnin*?--*? will» JT ■
irmancraim ixmaibo^ ц*
лгипсчлит ylnrv< se ъспш-sv
rc<\*rUmr oim ci& *: fiunr л v
Ote f.wmn* *nim <ih лг* -a.
r.»n rfi^m'" qm «miiicm?:**
twnm: Iviwftrw»fiqStrm Г-н:
Hi. 14. «Книга об искусстве соколиной охоты». Ватиканская Апостолическая
библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 6v

imurtplcv ciir-lllie'cimn on
giv^vnmir aim Лий сшегкч
<|3cnci .7 Dmifmi in ml глл mr
«М© crctmr c rctlctmrt Aeqn
tte л u с* .H ui й fn arffuic ’OJ i .ifi
gtntmo o;dtmr imc.m«r»n)n
fair
ilk5 j':iis ^^*«1гиШшйп€ц|1С
mnr ibiir.itic p.iia t^v'rt .\ttbn
armi nou.rr-” jvifair aim »ъШ
fiic'f}vnci;e*4fmilfi £t ®йГ
rmi!~ -рлшт лг> рлГссп^й^
SV-Ik
Ил. 15. «Книга об искусстве соколиной охоты». Ватиканская Апостолическая
библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 7r
л nml’vfuu pl.mrnc
лнгст «rfcpum bnuv
rcrimtir дг> flumin.» s. ,
флгМл-Т fquflniR- дм
пне ftmr ni cu‘ '|'ln'pnr >'
rcm rvticnur лг* кчл s
•tic nr illif m.me.mr штгкд
\ m hKttic- 1
‘trn ptmik-W*
pniimr Готпл ncrUmtni (r
frucniti лтч* -? dimioirquc'
*onmu лоне m fur oirfu crni
/jpr^vmr.- гср'члт .1* icca
4
I
Ил. 16. «Книга об искусстве соколиной охоты». Ватиканская Апостолическая
библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 7v

мп*1И»го immu .lqrwvini
.-sqnca*nuTi tyn d^rmur
;\)minr cri|?*i\* fmi retro fprtn
i-гб -0tA.-j 11*-р2Л dorfnm -r mm i
r tvmmrcs <fm non п.?кгшт*1м
^»mit fTtfcm ramniTjr qnf
i*w> nr«r»r глрпз>
ur iLi3rtr:mi cj-en- n>:ncum.:
—*••**“*•“***«- ‘««1C» ucroictio
enreC' f*i.i cmns nngt fyowvr
4fr>«?j^v .? fit»! c-uicur .- опте*
аур»* onmfup irtttfetfbafee,
tKtmr finmii?
< cbmoticn- опт ttert* fup p-itf
p'<:cs лгг.нтт p'mprtr
»чштиспг<о rup mtnm jx fieri?
finhuft crmoiivtinn -v;r-!Ctnf
i)
11л. 17. «Книга об искусстве соколиной охоты». Ватиканская Апостолическая
библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 8r
того alum non tcnnclmic*
}voiecnt& ли re* i£i\s> фише сф;"
тагиm *
та pi пи г Жф mnh0m^mS
I
gnilnur-T troncapicaififrr^
ucr cai»i\mr*c aim тпщр*т
rrmr aiptrgfftutm ocp|liitnjti*
ni mfctnsr <*spli
qui&dfrftmig per*fcl™r
comm yjfrl
plutini ur ni phini4 |
XAiB 4Ш&Н0 ^‘Щр£ы* 4
|4£ПШЩ1Г fffct 4HBHI
Ил. 18. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Ватиканская Апостолическая библиотека. Pal. lat. 1071. Л. llv

Ил. 19. «Книга
об искусстве
соколиной охоты».
Ватиканская
Апостолическая
библиотека.
Pal. lat. 1071.
Л. 12г
ttmrmmttпта-тге
wfi ftetc л«г гс
tnumtt" jcr^tcmtur m uw
fttf mftmtaftfcs xfcmnTo u
•t fAe cKmirr non ««*op'1
.-j fh
;lt ш ‘‘n4 ('И
Ил. 20. «Книга об
искусстве
соколиной охоты».
Ватиканская
Апостолическая
библиотека.
Pal. lat. 1071.
Л. I6v

'% V
I /* ■
'L-
л 11 .wpiAft iiit
nr arm iT ik oipmilft ;t M>nf!
OIH ЛИППИ Р«ШТ|> 101*11 .1
шит a».»<5b«nftitswmr*f
iwm у «fcnflfcnc Сна-фото
У ,1'fiK' Hirt4i> liie
l*frc q нагг fmir vxi-.irt>xf
.1ГЛ.ЙСС0 Cl>nГи^ишг. W
nioi’i acmruni* f*«au с-л!»
<r 5 C’u’ri rr »ttc 4«лтгОВ-
,И< Щп-т >jr etfcm »тй<|5 jjj
ter .iruv'fis rii3*3igy*;tr.q*U
Гг лР .itp qn; 4b .trtcrce nrmj
9 ылупупй- Siiiero плгг &
Г i? ряго • tr иг* ей - Лигbo
me4 .is* ci шфщхппг- -vr
r.ibi- fhirndli ^.vnculant
I i!t»»qmt*fsiiirtrit$ntn
ic {}v Ci confi;igr«»mr НГК1
- |-Vtre-CVb 4 «.ttr liftir- fijrr
* i fr.rm cfiwr cilcrt^'ficmir
11 * frmri latifunret frn&ctr
CP П1С1Л<?«Г.«Г- r&XCiB <*>"
nil'llit\V ' е&/«№-ЛМ40СГС4‘
yefhс©- cuifmtcc »t лш^Пс*
piling, teqwb? nmftffisr
J .tbe-e ftolitr rr caiitvlq flu 4'
, nrdm teg <c effe tVnttne fttr
i nunyumt^caam utftmlms
Kimmit-i <fti mfifcjnirete
i !}к,г4» frJm csmfM$tiinr
PcrsirccB Aflame: Лпд|
.. <ръ &isr«im noLirnpcyer
.tcuocinnn фяпг sefen
мрите sv aqmg nnut
- non aquae ni’iuftinto fiir
ur ami c i« copmiio ге Mill
oi,c -juumv pimrp xrmp .1
mum ль лф eonfugumr q
aim ,C «friiflonc
^ у nw>- ifwm- tirroq-s 1 He
■Г петь q плгг fimr
F iC.v,'.t>;?3 «infnginvtr.
S* mem ® pita» .r.ilj
oy f»liimi-(rr »uc qrrarrfiif
* ,й>'•iqb' -ifr it?vm qfjqi щ
W ttr.moie*
r .it» лф qfi.; ЛЬ .irttreo or mf,
' <>; «n'>roml- git пего плгг £
flip p.'.irrs- micttccs Онг bu
mo» obes ct>«fi#nmr.A>r
- ■ tmw- fhmicUt .7.«unitin'»
j'Urfs*q narc fnnr *nip»t>i
ль£»ге>С», «mfiigiimr Iirm
picre.r<*> 4 «Лтг {tint- Игр*
fr.Tm eCtur cMctri{?mnnr
} “ hr<rn iqrinmr.? Лт 6-c w
У !р-т«гг;ЗДТ!Г. Mr IVSSS44S CO'
nnllftir.*;- Л>14Г01-.:И«тсГсЗ'>
fWir?. cflli<nT«r <1 mtrrttlc-*
ptitrcj-Jx qwit? trsultf'ftTr
P abfo itolitr m coutviA {»»q*
К nnSniw-Ce etTe fcnime fm-
й Пйушпгйтягн TOATUtlUS
^ !t»MTiimT*-i qn mfV<jnircA§
m^VAbiaxm cortfuguinr
pmlsctB-fsifimn *' t*'rn<5i
»,' K qif« fimrtam nolinir rffr
AtHircitnm l->n qwmrtcftti
fiOncK? fin nsiq- Itsvor txrrt'fir
ion^r л loco opro rcftm^orti
fuc*- rcfcnficmi5*.-? Tpsicrn.i
trniW poime tjvmcmir tmr
ШЛ1Ю >4iU Jnntm qbnplii
ni»;*q&s«i puifr.'ilnie-
fc>ycn.ncg inrcin toftnftoneg
tafimr aim; c.pvic-иг ins
ntrbi&.-r mtim*; r.imp*m-u.;
trft-nfio cmirtnr 16
Cyt Л&С StCI-CIlpfnsi in-lttce>
Пр дар ЧМС pKrqinimr C.ie-
Jiurtsip in; »лггс -а лплгее
wwii-wtts ninFo.ucs mp.v
ere himpilanr pliini.ig -»gm
fHtnp Те -*• cion.inr -I be rrpo
ПСПТО rnpttr ль П1СЫТ ^ЛЙЙЬ*
pngptiarjnO qnO ^n^nnio
rvr-г fr.mnir- e< tonic bitlor
texrnnatca cmifcmv* смог
,«i«& mp.-tcre j?oimnir.«ia
f p№>’C'4MC& «p.irrf-
r-Mic опей cjuetxft *^г»«гль
forscroTTm «7 nonytoff'.irimf
fnc fpcti« nr-titr еле
rtnmftce fmr-c p еле- rvfcn
aaiff^v ifimr f»mr mluio -jjm
rtv»fhtmcHfc .il к ferromf
in» cram tom -iptma th
fc ip.1 сел fine, fc tonitrigilr
onif; topanbi fewnnln m
fiilnvnnt r cs- ‘V mtrst i« {one
rote nictnct fivir %nmn c
»r pftt: f«nr ffOft .wmm 4
fpnruvr.Tr ль rcfi*rcbsrrbn;
111. 21. «Книга об искусстве соколиной охоты». Ватиканская Апостолическая
библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 43r
лист fur %yici eoaain
л.мт лиг* глрдг pfcqninn
-r .'H-’onimr ec трло .цм. ^
nmmntr итччатг com vr
tfi !,cs-.inftrvB-cumicre ctr
И“™-Лс-1\тМЗДоп
Xv»»nue p lutiii
л S*i qua
^ nire
crnv.t', *1,
I h. 22. «Книга об искусстве соколиной охоты». Ватиканская Апостолическая
библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 43v
<-4

Ил. 23. «Книга об
искусстве соколиной
охоты». Ватиканская
Апостолическая
библиотека.
Pal. lat. 1071. Л. 53г
& пи<(WT *»t- л*.ггтUvmn-
►< mum* n « 1»пп*
т *» tuMnv. *нй iKuс
m-t 4Ш.ЫП . «чч игл «П*
ая-Гн*. г:-ч-
«л*«» ti
1ь »г« "1?Л1 лт'
mfuu до eft- mrlb
nNngti-ftn *? ^НИпйзт .7 «ос*
тгнч«»г«пт i~*s а . tinr'
"Гуглгпг .wm: fni
• :»1-С'г *-П fii-т
tin *• №П*1 ,iscf \ i U
.'ft f.*4'. mrrgpwf no*
u4»ft ‘ .. *.\Uv< »Д 1 v- q,i,*3*
; t4 :*-~4
,Г> Им- « :>*" '-«v*
1sct inh
■ Л. *v
m- mini *»><
ЛГЙЧ1, , cfVr 4'
РГ7
I M*
;4k
Ил. 24. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Ватиканская Апостолическая библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 49v

Ил. 25. «Книга об
искусстве соколиной
охоты». Ватиканская
Апостолическая
библиотека. Pal. lat.
1071. Л. 58v
Ил. 26. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Ватиканская Апостолическая библиотека.
Pal. lat. 1071. Л. 63г
itU'
fra
tnou
Ил. 27. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Французская национальная библиотека. Париж. Fr. 12400. Л. 54г

Ил. 28. «Книга об искусстве соколиной охоты». Ватиканская Апостолическая
библиотека. Pal. lat. 1071. Л. 69г
Ил. 29. «Книга об искусстве соколиной охоты». Французская национальная
библиотека. Париж. Fr. 12400. Л. 115v

■ntf.l .llli:' untiim 4.tr.t»UU> Ilf
UV.-^Hr crrCr»»tCftT %Vr
onvr
“Ufctinun -fi-sm*uuxtn л
Ил. 30a. «Книга об искусстве
соколиной охоты». Ватиканская
Апостолическая библиотека.
Pal. lat. 1071. Л. 5v. Фрагмент
Ил. ЗОЬ. «Книга об искусстве
соколиной охоты». Французская
национальная библиотека. Париж.
Fr. 12400. Л. 10
Ил. 31а. «Книга об искусстве соколиной охоты».
Французская национальная библиотека. Париж.
Fr. 12400. Л. 40v, 176v
Ил. 3 lb. «Книга об
искусстве соколиной
охоты». Париж.
Fr. 12400,92v
tftuxcmv
gentftf
tl tonrtou

Ил. 32. Капители. Кастель дель Монте.
Санта Мария ди Рипальто. Париж, Сен-Шапель.
Реймс, собор Богоматери

Уже в XII в. христианские мыслители, в частности Бернард Сильвестр
(<>к. 1100-1160), стали описывать планеты как государей, чтобы подчер¬
кнуть их власть на земле* 1. Знаки Зодиака и планеты были частью ико¬
нографии власти со времен античности, о чем иногда вспоминали и до
порождения наук о небе: коронационный плащ Генриха II, созданный в
Южной Италии и хранящийся в сокровищнице Бамбергского собора-
характерный пример. Орлеанский монах Бальдрик Бургейльский, один
щ интереснейших поэтов второй половины XII в., оставил замечатель¬
ное поэтическое описание комнаты Аделы графини Блуа, дочери Виль-
к'льма-Завоевателя. Если верить поэту, эта комната была вся украшена
различными аллегорическими изображениями, а также картой звездного
неба. Скорее всего перед нами не реальное, а воображаемое описание,
мфразис, написанный в дидактических целях для детей графини - буду¬
щего короля Англии Стефана и будущего епископа Винчестера Генриха2.
11о главное не должно от нас ускользнуть: светская власть все больше
с I ремилась показать свою связь не только с божеством, но и с небесны-
мп силами, далеко не всегда совпадавшими с традиционной религиозной
югматикой. Астрономические и космологические метафоры все чаще
употреблялись по отношению к королю, в том числе и к Фридриху II3.
Для того, чтобы сопоставить планеты с земными монархами, иллюст¬
ратор рукописи Фендула сознательно использует топосы средневековой
ри торики, восходящей, если верить Эрнсту Канторовичу, к эллинисти¬
ческому времени4.
Рядом с троном Сатурна, внизу, расположены уменьшенные фигуры
Козерога и Водолея. Как сообщает нам сопроводительный текст на этой
1 Анализ соответствующих мест см.: BlumeD. Op. cit. S. 38-39.
; Abrahams P. Les oeuvres poetiques de Baudri de Bourgueil (1046-1130). P., 1926. R 222—
' n. Carruthers M. The Craft of Thought. Meditation, Rhetoric, and the Making of Images, 400-
I 4)0. Cambridge, 1998. P. 213-220.
* 11емецкий поэт Марквард фон Рид, воспевая въезд императора в Иерусалим в 1228 г.,
|мине г■: «Adveniente Dei famulo magno Friderico / Sol nitet, aura tepet, aqua bullit, terra virescit».
« oniinuatio Scotorum. MGH SS. Bd. IX. S. 625. Об этом стихотворении на Adventus Augusti
• \i Kantorowicz E. Kaiser Friedrich II. und das Konigsbild des Hellenismus... Op. cit. S. 119—
I ' I I енрих д’Авранш из Нормандии также обращается к императору в энкомии: «Quod-
• in .1 sic inter eos excellis, ut inter / Sidera sol, inter ffondes flos, inter harenas / Fons...» Изд.:
I >i ii (iedichte Heinrichs von Avranches an Kaiser Friedrich II / Hg. Winkelmann E. 11 Forschungen
•in ilcutschen Geschichte. Bd. 18. 1878. S. 489-490. Магистр Терризио ди Атина: «Nullus sub
• •К ( esare forcior, / Nullus sub luna Cesare clarior». Изд.: Torraca F. Maestro Terrisio di Atina
ASTN. Vol. 36. 1911. P. 251. Все эти метафоры рассматриваются в книге Пьеро Морпурго:
Moipurgo Р L’armonia della natura... Op. cit. Passim.
1 Kantorowicz E. Kaiser Friedrich II. und das Konigsbild des Hellenismus... Op. cit. Дитер
1.1\ mi* видит в этом феномене начало традиции, продолжающейся и в эпоху Возрождения.
/.'//////<• /). Op. cit. S. 39.
— 289 —

же странице, это «дома», или «жилища» (<domicilia) Сатурна. Проходя
через эти созвездия, Сатурн проявляет свои основные качества, часть
которых он им передает. Это один из основных принципов классической
астрологии1. В одном из этих знаков, так называемом доме дня, планета
была создана при сотворении мира. На том же развороте (fol. 43г) мы
видим, как царственная планета падает со своего трона, смещенного из
композиционных изображений влево. Сатурн лишен плаща, оставшись
в одном хитоне, скипетр выпал из руки и разломился натрое. Справа
надвигаются Лев и Рак. Над миниатюрой есть пояснение, называющее
эти знаки «оппозициями» (contrarietates и oppositiones). На эклиптике
Лев и Рак отдалены от домов Сатурна на 180°, находятся на противо¬
положной ее стороне. Миниатюра показывает планету в фазе declinatio,
власть домов сменяется противоположной силой. Альбумазар в «Боль¬
шом введении» упоминает антидома (V, 4), стараясь объяснить их воз¬
действие на планету ее собственной природой, но не приводит каждый
антидом в отдельности1 2.
Перевернем еще одну страницу, и на обороте (fol. 43v) перед нами сно¬
ва Сатурн, сидящий на троне, на этот раз в зеленом плаще. Правой рукой
он указывает на большое растение, раскинувшееся слева и заходящее на
рамку миниатюры. Слева от Сатурна - большого размера Весы. Это знак,
при восхождении которого на 21° планета входит в точку экзальтации
(exaltatio). Ее власть в этот момент находится в апогее и превосходит вли¬
яние всех других планет. В сопроводительном тексте говорится о чести и
славе Сатурна, к которой оказываются причастны и те, кто родился в этот
момент. Благоденствие ожидает ту местность, в которой был сделан при
рождении их гороскоп. Особенно это относится к виноградникам, полям
и садам - именно это символизирует растение, видимо, виноградная лоза.
Автор обращается к читателю в повелительном наклонении: «Уразумей
это и выполняй»3. Автор этих пояснений к миниатюрам скорее всего тот
же, что автор всего текста, предполагает знание читателем своего лично¬
го гороскопа. Читатель должен использовать его оптимально.
Специфические атрибуты планет, за исключением их царственного
облика, связаны с непосредственным отображением астрологических
характеристик без опоры на мифологическую традицию древности, ко-
1 Bouche Leclercq A. Op. cit. Р. 180 ss.
2 Albumasar. Op. cit. P. 76-78.
3 «Sua exaltatio et gloria est in Libra honor illius extitit in .XXL gradu. Eodem modo exal-
tantur illi qui in sua exaltatione nascuntur aut sub eo sunt, si fortasse contingerit in loco pecunie
illius hominis extollitur in pecunia; similiter de animalibus, uineis, agris atque ortis in quocumque
loco de .XII. fortis illius hominis ilia res exaltatur et in ilia gratatur atque lucratur. Intellige hoc et
serva». Fol. 43v.
— 290 —

трая еще достаточно сильна, например, в «Космографии» (1147) Бер¬
нарда Сильвестра.
11оследнее изображение Сатурна на том же развороте (fol. 44г) пред-
павляет планету перевернутой в свободном падении, как бы сбитую с
орбиты. Трона более не видно, корона - символ власти - слетела с голо-
ш.|, глаза закрыты, ибо Сатурн, согласно комментарию Фендула, «почти
мертв». На низвергнутого государя невозмутимо взирает приближаю¬
щийся к нему Овен. Когда это созвездие поднимается над горизонтом на
2 Г, Сатурн входит в фазу падения, или deiectio. В этот момент его сила
и влияние сведены к минимуму, планета абсолютно беспомощна, и точ¬
но так же на земле «люди терпят крушения и несчастья, господин (или,
может быть, учитель. - О. В.) в своем позоре ничем не может помочь уче¬
нику»* 1. Человек относится к своей планете как ученик к учителю - это
обычная для астрологии терминология.
Различные фазы воздействия планеты в шести знаках Зодиака пока¬
ти ы нам в четырех полностраничных миниатюрах. Каждая из них по-
пучила индивидуальное художественное оформление. Это касается не
юлько различных созвездий, но и самого Сатурна: цвета и прорисовки
по одежды - миниатюрист отлично передал динамику падения в много¬
численных складках плаща, научившись этому, несомненно, на византий¬
ских, а не на северо-европейских образцах. Пояснения к изображениям
принадлежат лично Фендулу, поскольку их нет у Альбумазара. В отличие
о г текста «Большого введения», эти пояснения обращаются к читателю-
фителю во втором лице, что создает более тесную дидактическую связь
между автором-учителем и учеником. Иногда конкретизирующие данные
Альбумазара (виноградная лоза, например) написаны специально для
миниатюр, и мы не можем с точностью сказать, что появилось раньше
при изготовлении кодекса. Если не брать в расчет поздние копии с па¬
рижской рукописи (ВМ Sloane 3983, Pierpont Morgan 785), можно сказать,
■но с такой подробностью положения планет не изображались никогда,
пн до, ни после этого памятника, хотя, не приводя никаких конкретных
юказательств, исследователи предполагают существование прототипа в
\ 11 в.2 Но в этот период такая рукопись была совершенно уникальной,
1 «Dedecus et affinitatem habet suam in Ariete in uicesimo primo gradu. Hie quasi mortuus
u« ri ita sit in affectu rerum. Sic homines ruunt in infortuniis eodem corruunt a suis bonis, tamdiu
11111 dominus illius est in suo dedecore non potest subueniri suo scolari». Fol. 44r.
’ Klibansky R., Panofsky E., Saxl F. Op. cit. P. 202. N. 24. Gousset M.-Th, Verdet J.-P.
i >p fit. P. 81-82. Констатируя в парижской рукописи одновременно византийские и роман-
« и к- сшлистические особенности, Мари-Терез Гуссэ предполагает существование такого
|||м>к)| ина в кругах, близких ко двору Рожера II, на том лишь основании, что там было много
■ >|>|).п<танных людей.
— 291

даже в арабской иллюстративной традиции, где присутствовали exaltatio
и deiectio, но не изображалась фаза declinatio или occasusK Бесконечная
вариативность в изображении астрологических атрибутов и положении
деканов объясняется, как уже говорилось, особенностью астральной ико¬
нографической традиции, что усложняет воссоздание генеалогии руко¬
писей, идей, образов. Возможно, в этой специфике астрологического об¬
разного повествования и следует искать специфическую оригинальность
Георгия Фендула1 2.
Согласно присутствующей в «Большом введении» традиции, Георгий
Фендул описывает и изображает все планеты, начиная с Сатурна и за¬
канчивая Луной. В целях максимального сокращения текста он копирует
пассажи о «точках воздействия» планет (partes); напротив, заключитель¬
ные астрологические замечания о каждой планете, которые Альбумазар
черпал из Гермеса Трисмегиста, упомянуты у Фендула лишь однажды,
как бы для всех планет сразу, в отрывке о Меркурии3. Возможно, что Фен¬
дул предполагал в своих читателях столь хорошее знание герметической
традиции, что не счел нужным тратить на ее изложение дорогостоящий
пергамен. Скорее всего ему важно было лишь упомянуть этот авторитет,
обозначить его присутствие в книге и тем поднять ее ценность.
Юпитер изображен на бордовом фоне также в виде сидящего на тро¬
не средневекового государя, с короной на голове, в королевской мантии
(ил. 57, fol. 45v). Его окружают созвездия дома: Рыбы и Стрелец. На
листе 46г представлены антидома, Близнецы и Дева, сопровождающие
сцену падения (occasus): Юпитер лишен мантии, его скипетр надлом¬
лен, а трон отсутствует вообще. Такое расположение миниатюр на од¬
ном развороте не случайно и немаловажно для толкования смысла всего
иллюстративного ряда: именно для того, чтобы более контрастно по¬
казать величие и падение планеты, автор оставил свободным fol. 45г,
следующий за описанием (fol. 44v). Точно так же на развороте 46v^l7r
противопоставлены экзальтация при Раке (exaltatio) и низвержение при
Козероге (deiectio): зритель одновременно видит небесного государя со
всеми его инсигниями и «мертвого» Юпитера. Смысл такого ряда изоб-
1 Klibansky R., Panofsky Е., Saxl F. Op. cit. P. 316-317. При всем желании доказать, что
иконография планет в Западной Европе зависима от арабского влияния, исследователи вы¬
нуждены признать, что интересующий их образ Сатурна в парижской рукописи «совершен¬
но западный», однако его «арабизированность» возвращается в более поздних копиях.
2 Garcia Aviles A. Imagenes... Op. cit. P. 45.
3 «Ad hunc modum partes stellarum Hermes inueniendas tradidit, quarum hii sunt generales
ducatus singulares namque prout incidunt iudiciorum tractatibus relinquimus; hoc universal iter de
omnibus adiacentibus, ut sint stellarum ducatus pro locis ac diuersis actionibus omni tempore ua-
riantur, sic et partium ducatus locorumque mutationes in ducatus discretionem magnopere seruari
conuenit». BnF lat. 7330. Fol. 55v.
— 292 —

рпжений был очевиден, но Фендул предпочитает уточнить его в колофо¬
не: «Как видишь, все вещи подвержены опасности»1 11.
Марс, как и полагается этой планете, изображен в виде воина: в золо-
тм шлеме, с копьем и мечом в руках, отсутствует мантия и вместо чер¬
ных туфель красные сапоги (ил. 58, fol. 48г)2. Кроме «домов» (Скорпион
н Овен) здесь присутствует еще обезглавленный пленник со связанны¬
ми за спиной руками - меч был пущен в ход. Это не созвездие, но визу-
:шы1ый комментарий к расположенному на том же развороте (fol. 47v)
I с кету, в котором говорится о жестоких царях, бесчеловечных врагах,
неправедных судьях, битвах, военных лагерях, насильственной смерти и
прочих ужасах войны, за которые воинственная красная планета является
(чветственной3. В средневековой иконографии власти меч был инсигни-
eii власти, символом правосудия. Марс с поднятым мечом в руке являет
собой пример жестокого, несправедливого судии как предупреждение
судьям земным. В арабской традиции, например в рукописях ас-Суфи,
Марс изображался склоненным на одно колено, с занесенным за голову
мечом (точнее, саблей) и с отрубленной головой противника4. Фендул,
возможно, зная об этой иллюстративной традиции, по-своему уточняет
ее, отталкиваясь от текста того же Альбумазара и, кроме того, вносит в
нее визуальные коннотации, которые были понятны западному читате-
ио, - образ судьи-государя.
Солнце у Фендула представлено как глава всех вещей, светильник, ос¬
вещающий мир (<omnium rerum nitor et claritas universalis. Fol. 50r). Чтобы
выделить Солнце среди других планет (наряду с Луной оно считалось со
времен античности одной из семи «блуждающих» звезд), Фендул изобра¬
зи его дважды на одном развороте (ил. 59, fol. 50v-51r): сначала как го-
i у заря на троне, но большего, чем другие, размера, затем в виде квадриги.
Места для короны на голове в первой миниатюре не хватило, поэтому она
июбражена слева от Солнца, заняв место предполагавшегося скипетра.
II правой руке фигура держит диск, изображающий источник света, что
iщ пасуется с античной традицией, представленной в рукописях «Ара-
u и», - так называлась латинизированная версия «Явлений». Кроме того,
»и» единственное изображение планеты, которое в колофоне названо «ца¬
1 «Suam affinitatem et mortem habet in Capricomo in XII gradibus. Sic cuncte res periclitan-
ihi . hi vides». Fol. 47r.
11 данном случае механизм противопоставления, выявленный для предыдущей се-
, нс используется. Возможно, это связано с тем, что следующая за Марсом посвящен-
Ц.1Ч < опнцу серия занимает на одну страницу больше обычного.
1 «Reges violenti, inimici inhumani, perversi iudices, militiacastra regni... discentiones, liti-
r и ira lacilis, offensa, plage, vulnera, captivitas... omne cruentum atque mortiferum».
1 .SV/\/ / Meier H. Verzeichnis... Op. cit. Teil 3. P. LXVIII.
— 293 —

рем»1. Квадрига также должна была бы соответствовать античной тра¬
диции, но на квадратном поле миниатюры это явно вызывало некоторые
композиционные сложности. Поэтому накрытая балдахином колесница,
запряженная двумя «огненными» (оранжевыми) лошадьми, изображена
в верхнем регистре, а еще две лошади - внизу. Колофон дает такой ком¬
ментарий: «Это огненные колесницы, идущие перед ним (то есть перед
Солнцем. - О.В.). Это две лошади Аполлона»1 2. Не совсем ясно, почему
использовано множественное число: возможно, автор имел в виду огнен¬
ные колеса, напоминающие светящийся диск в руке Солнца. Упоминание
имени греческого солнечного божества может означать желание создать
определенную связь между арабской астрологией и античной мифологи¬
ей, но связь эта все же остается слабо выраженной, поскольку полностью
разрушена целостность знаменитого образа квадриги, управляемой Ге-
лиосом, держащим на руке сына, Фаэтона3. Не могу согласиться с Дите¬
ром Блуме, который считает, что необычная композиция вызвана точным
следованием предписанию автора колофона, желавшего, чтобы колесни¬
ца была нарисована в таком «разобранном» виде4. Почему не предполо¬
жить, что автор колофона не предписывал, а комментировал то, что уже
нарисовано по определенным правилам организации художественного
пространства? Для нас в данном случае остается неизвестным, что в пер¬
вую очередь повлияло на формирование этого образа: мысль астролога
или выразительные средства искусства?
Венера изображается с короной на голове (ил. 61-62). Она связана с му¬
зыкой и любовью к вину, поэтому на миниатюре она, подобно придворной
даме, играет на псалтири, а рядом с ней висит арфа (fol. 53v). В экзальтации
она еще держит в правой руке золотой кубок (fol. 54v). Вновь миниатюрист
конкретизирует текст Альбумазара, в котором говорится о связи Венеры с
музыкой, но не уточняется, с какими именно инструментами (fol. 53г). Ху-
1 «Rex et moderator omnium rerum et illuminator superioris et inferioris mundi. Sol estitit et
habet domus unam videlicet Leonem. Semper creatus est in quinto decimo gradu leonis». Fol. 50v.
Спустя примерно полвека, Ресторо д'Ареццо также сравнивает Солнце с сеньором, шеству¬
ющим не по обочине вместе с другими планетами, а посреди улицы (круга Зодиака), как и
положено благородному человеку: «Lo segnore dea andare a rascione per lo mezzo, empercio che
10 mezzo e piu nobele, e non dea andare per l’estremita de la via. Cum cio sia cosa che ‘1 sole sia entra
11 planeti lo piu nobele, e stia e llo mezzo de loro». Restoro d Arezzo. Op. cit. II. 1.4. P. 86-87.
2 «Hii sunt currus ignei qui ante ilium incedunt. Hii duo sunt equi Appollinis». Fol. 51r.
3 Такой образ находим в рукописях «Аратеи», в том числе в Madrid, Biblioteca Nacional,
ms. 19, Fol. 71r, где, правда, вместо фигурки Фаэтона нарисован диск (ил. 60). Эта рукопись
была создана в Монтекассино при аббате Дезидерии в 1080-1100 гг. или чуть позже, и из
нее эта иконография могла стать знакомой Михаилу Скоту, ибо мы обнаруживаем ее в его
«Введении» (Clm 10268. Fol. 37г. Здесь присутствует и изображение Фаэтона).
4 Blume D. Op. cit. S. 42.
— 294

южиик избрал те инструменты, которые на Западе были хорошо знакомы
к.ik но библейской традиции, так и по придворной жизни.
В отличие от остальных планет, Меркурий (ил. 62-63) имеет на голо-
нс не корону, а платок, условно передающий тюрбан (fol. 56r, 57r, 57v).
Мл первой миниатюре атрибутом Меркурия является раскрытая книга,
к» > I орую он держит в правой руке. Это естественно, поскольку в тексте
(Ini. 56v) говорится, что Меркурий покровительствует не только наукам,
рл 1уму, философии, красноречию, поэзии, но и именно работе с книгой1.
Интересно, что на книге есть надпись: «В вышине рождается мудрость
короля» (orietur ex alto sapientia regis). Вряд ли такая надпись могла быть
поращена к кому-либо, кроме коронованного заказчика, которому пок¬
роши ел ьствующая философии планета предлагалась в виде зерцала, а
наука о небесных телах - как особо достойное царственного внимания
шлиие. Как покровитель наук эта планета ассоциируется в рукописи с
.in I ичным героем Беллерофонтом, получившим в дар от богов крылатого
коим Пегаса2. Тем самым устанавливается связь между миром людей и
т иссами. Возможно, возрождается античное представление о том, что
тс щы - это некогда смертные люди, вознесенные на небо за свои вели¬
кие дела. Таким «героем», мудрецом, достойным ассоциироваться с пла-
nci ой, для Фендула стал мифический, ориентализированный им Белле-
рофонт. В фазе экзальтации атрибутами Меркурия становятся струнный
mi к* грумент, похожий на лютню или большую вьеллу, а также висящая
« поку арфа. Это объяснимо из текста, где среди прочих наук квадривиума
\ поминаются метрика и ритмика.
Луна, ближайшая к Земле планета и последняя в ряду, нарисована
очень грациозной, украшена не короной, а элегантным полумесяцем
(ни. 63, fol. 58v), который она не теряет даже при падении и низвержении
(lol. 69г, 70г). Подобно Солнцу, она держит в правой руке большой золо¬
ти диск, обозначающий яркость свечения. Фендул в колофоне связывает
ivну с мифической Гекатой-Прозерпиной, богиней подземного царства3.
В этом обзоре иллюстративного ряда парижской рукописи в его связи
i кисетом я касался лишь тех миниатюр, которые, как мне показалось,
м и| у'г дать представление об особенностях иконографии и о роли изоб¬
1 « Гит libri, commenta, scribe, eorumque officium. acuta et perfecta artificia, diligens om-
iiiiiin scientiarum usus et exercitatio cum eleganti novitatis inventione ac secretorum intellectorum
.»»h divinitati patentium rerum gaudium, rare delicie, tenuis voluptas». Fol. 56v.
H колофоне упоминается «Philosophus Belorophon qui in omni viget sapientia».
1 «Proserpinaseu Eccathen, uel camerapedagogacorporum omnium extitit. Suum receptacu-
in signo Cancri». Fol. 58v.
— 295 —

ражений в создании одушевленного образа звездного неба. Попробуем
теперь увидеть всю рукопись целиком.
С уверенностью можно говорить о том, что главное значение автор
придавал миниатюрам - именно к ним он сам написал пояснения. Ди¬
дактический характер этих пояснений выразился в использовании по¬
велительного наклонения второго лица - таково обращение учителя к
ученику. Часто встречающиеся указательные местоимения не оставляют
сомнений в том, что изображения задуманы как «наглядное пособие».
Из альбумазаровского «Большого введения» взяты лишь краткие описа¬
ния, объединяющие между собой серии миниатюр. Каждый такой пас¬
саж с трудом можно назвать связным повествованием. Это скорее список
свойств и качеств небесных тел, удобный для иллюстрирования, но уже
сам по себе предполагающий в читателе определенное знакомство с ас¬
трологической литературой. Такого читателя в Южной Италии первой
половины XIII в. логичнее всего предполагать в ком-то из придворных
Фридриха II или в нем самом.
Планеты и знаки Зодиака нарисованы с явной ориентацией на западно¬
европейскую иконографию власти. В описаниях свойств планет «полити¬
ческая» составляющая тоже довольно значительна. Как и земные монархи,
небесные правители подвержены постоянной смене состояния. Не случай¬
но миниатюрист или, говоря более правильно, изготовитель рукописи в
большинстве случаев расположил миниатюры так, чтобы подчеркнуть кон¬
траст между домами и антидомами, между экзальтацией и низвержением.
Георгий Фендул не совсем кривил душой, когда хвастался своим знакомс¬
твом с восточной наукой - в миниатюрах есть и арабское, и античное влия¬
ние. Но немаловажное добавление фазы низвержения, deiectio, как заметил
еще Фриц Заксль, неизвестной арабским художникам, есть новшество юж¬
ноитальянского мастера, и оно связано с чисто западным сюжетом колеса
Фортуны1. Этот образ, в его средневековой форме берущий свое начало
из «Утешения философией» Боэция, известен с XI в. В монтекассинской
рукописи «Утешения» на колесе изображен царь в четырех «фазах»: Regno,
Regnaui, Sum sine regno, Regnabo. Воспринятый из Боэция сюжет стал од¬
ной из излюбленных художественных метафор1 2.
1 Klibansky R., Panofsky Е., Saxl F. Op. cit. P. 316.
2 Boetius. De consolatione Philosophiae. Montecassino, ms. 189, Fol. 74r. Наиболее известное
изображение в рукописи «Сада наслаждений» Геррады Ландсбергской (XII в.), где Фортуна
вращает колесо, показывающее шесть фаз человеческой удачи. Образ Фортуны в дальнейшем
появляется не всегда, и обычно изображаются именно четыре фазы. Schilling М. Rota Fortunae.
Beziehungen zwischen Bild und Text in mittelalterlichen Handschriften // Deutsche Literatur des
spaten Mittelalters. Hamburger Colloquium 1973 / Hg. W. Hams, L. P. Johnson, Hamburg, 1975.
S. 293-313. Для общего ознакомления с восприятием Фортуны в средневековой культуре см.:
Уколова В. И. Фортуна в мире западного Средневековья // ВИЛИ. Т. 1. 2005. С. 174-184.
— 296 —

Именно эта идея и этот иконографический сюжет совершенно отчет-
IIIво выражены во всем ритме иллюстративного ряда, завершающе¬
юся на последних страницах повествованием о возрастах людей и не¬
сколькими незавершенными изображениями колеса Фортуны (ил. 64-65,
II. 74v-79r). Связь этого раздела с содержанием остальной рукописи ка¬
ла* гея на первый взгляд неясной, к тому же он не воспроизводился и по-
)юму остался фактически вне поля зрения исследователей* 1. Перед нами
небольшие тексты о возрастах человека, сюжет, традиционно присутс-
I вующий в астрологической литературе со времен Античности2. Рисунки
выполнены в той же мастерской, что и остальные, но в менее роскош¬
ном, акварельной технике. Сюжетно эта серия делится пополам между
колесом Фортуны (fol. 74v-79, ил. 64-65) и радостями мирской жизни,
праздниками (fol. 79v-85). Эти последние можно сравнить со сценой из
придворной жизни, изображающей Фридриха II, Изабеллу Английскую,
музыканта и, возможно, поэта. Эта фреска была несколько лет назад об¬
наружена во дворце Финко в городе Бассано дель Траппа (Венето)3. Ико¬
нография колеса Фортуны, распределенная на несколько полностранич-
пых рисунков, соответствует ритму астрологических миниатюр: каждому
возрасту соответствует свое колесо, положение каждой фигуры на колесе
настолько напоминает фазу планет, что это не могло не бросаться в гла-
ы средневековому читателю. Тексты дают небольшие сопроводительные
комментарии. Чванливый подросток, играющий на цитре, похваляется
i воими успехами, надеется достигнуть трона любыми средствами, не ис-
к почая братоубийства, бессмертия и вечной молодости. Король кичится
своей властью, Фортуна смотрит на него улыбаясь и обращаясь с про-
с I ыми, но непримиримыми в своей ясности словами: «Посылая своих
орагьев в ад, презирая бедных, ты лишился королевской мантии»4.
1 Единственное исключение - небольшая работа Джулии Орофино, в которой, однако,
пики Фортуны рассматривается в отрыве от астрологического. Orofino G. Solatiosus homo
lint. I ‘piaceri del principe’ nella miniatura sveva// Mezzogiorno-Federico II-Mezzogiorno / A
. MU di C. D. Fonseca. R., 2000. P. 777-793.
’ BollF., BezoldC, Gundel W. Sternglaube... Op. cit. S. 65 ff. BollF. Die Lebensalter. Ein
Iifiirag zur antiken Ethologie und zur Geschichte der Zahlen// Id. Kleine Schriften... Op. cit.
14^224.
'. Ivagnina M. E. Un inedito affresco di soggetto cortese a Bassano del Grappa: Federico II e
1.1101 to dei Da Romano // Federico II. Immagine... Op. cit. P. 105-111.
1 Fol. 74v: «Adoloscentiam. Elegans adolescens cytharam in manu sua tenens gloriatur suis
in locis, gratulatur indumentis atque capillis. Omnia sibi prospera, nil deest illi, tantummodo quod
ul> Hilda est parentum. Despicit pauperes, miratur se: ‘Ecce qualis sum. videte, sic его semper,
senescam. Regnum tantum deest mihi. О utinam ut cito perveniam in regno! Quam
iiiih Ih), quis erit hausus mecum certare? Nemo. Meos interficiam germanos et sic gloriosus exis-
1 un Vila mihi erit perpetua. Nunquam moriar. Et quid est mors, quis audebit adversus me? Nequa-
'i<i.iin Ergo in etemum vivam. Ducam uxorem et habeam liberos qui sedeant a dextro et sinistro
— 297

Придворная жизнь, с ее музыкой, поэзией, красивыми одеждами, изыс¬
канной кухней, подчинена земному времени, смене возрастов, колесу Фор¬
туны с ее неумолимым ритмом: Regno, Regnaui, Sum sine regno, Regnabo.
Человеческое общество - зеркало общества планет и звезд, которые тоже
правят, ликуют, падают и, наконец, «умирают». Оба мира подчинены Фор¬
туне, разящей князей, собиравших неправедное богатство, построивших
себе королевства «от моря до моря, от Ганга до края земли», забыв о страхе
Божием1. Показав тщету мирской славы, Фортуна поворачивает свое коле¬
со, и мы можем видеть стремительное падение всех этих персонажей зем¬
ной истории* 1 2. Перед нами морализирующая астрология, предупреждение
государю не забывать об астрологии, чтобы правильно править. Как мы
увидим, это морализаторство было свойственно и Михаилу Скоту.
Не следует, однако, видеть в этой программе отрицание куртуазной
культуры в целом - такое «презрение к миру» вполне уживалось с ней.
Фортуна - одно из главных действующих лиц в историческом повество¬
вании Петра Эболийского, где она активно помогает Генриху VI против
«узурпатора» Танкреда3. При дворе Фридриха II было создано письмо о
Фортуне, свидетельствующее о чувстве огромной власти космоса над ин¬
дивидом4. В иконографической программе собора города Атри в Абруц-
meo latere. Et vulgus me adoret. Si quis non genu flexerit, moriatur. Sic mundus meis preceptis
obediet totus.’ Pueritia infantia». Fol. 75v: «Rebellis eras quando pauperibus subvenire non cu-
rabas, Dominum non timebas, quando vivere semper desiderabas. Germanos et propinquos atque
vicinos pateremisti (sic!), te perpetue gehenne commisisti, duces ac principes veros expulisti. Tunc
te regali veste expoliasti».
1 BnF lat. 7330, Fol. 75v: «Hie sumam absidem ascendit. In sublime est elevatus, dives in omni¬
bus rebus, uxorem habet valde formosam magno prosapie orta est, revera fortunatus, bene sibi fortu-
na favet. [...] Est ne mei similis in terra, solus possideo orbem. Regnum quidem meum a mari usque
ad mare et a flumine gangen husque ad terminos orbis terrarum. Sic loquitur». На л. 79 изображен
государь, сидящий на троне на вершине колеса. Текст: «Fenum hodie floravit eras in clibanum
mittitur. Eodem modo homines ab hoc seculo cito evanescunt. Sic fortuna illudit omnibus».
2 BnF lat. 7330, Fol. 77. Текст Fol. 76v: «Tu modo ad ima rues. Ubi anna fuisti? Plutonem
acquisisti. О quam male tu, miser, fecisti! Te ex regali veste expoliasti. At ego axem revolvam.
te humi recordam ad modum ludi reficiam. Ad id devenies, pulverem equalem te cognoveram. In
illud diceris quod iam de te pro<p>osueram. Infans ruit, puer coruit, amittit quod nondum habuit.
Pueritia. Hii in paupertatem corruunt propter suam arrogantiam. ideo quia superbis deus resistit et
quia pauperibus de suis bonis non erogaverunt».
3 Лейтмотив Фортуны находит самое яркое выражение в конце бернской рукописи
«Книги в честь Августа», где Мудрость, опираясь на императорский трон, рекомендует
замечтавшейся Фортуне раздавить наконец непокорного тирана. Petrus de Ebulo. Liber ad
honorem Augusti. Bern, Burgebibliothek, ms. 120 II, Fol. 147. См. также: Frugoni Ch. ‘Fortuna
Tancredi’. Temi e immagini di polemica antinormanna in Pietro da Eboli // Studi su Pietro da
Eboli. R., 1978. P. 147-169, figg. 1-17.
4 Шя.: Натре К. Zur Auffassung der Fortuna im Mittelalter//AfK. Bd. 17. 1927. S. 20-37.
Заксль видел в этом документе важное свидетельство изменения представлений о микро-
и о макрокосмосе. SaxlF. Macrocosm and Microcosm in medieval pictures // Id. Lectures...
Op. cit. P. 58-72.
— 298

in», приписываемой штауфеновскому художественному кругу, сохранился
•■( мор живых и мертвых», сюжет, обладавший ярко выраженными мора-
III загорскими коннотациями.
\\ Вероне, в башне аббатства Сан Дзено, около 1239 г. была создана
фреска, недавно отреставрированная, изображающая Фридриха II, при¬
нимающего послов различных народов. Это торжественный момент: сце¬
ны охоты на вепря подчеркивают мужество императора, известного своей
приверженностью этому искусству. Это не помешало художнику помес¬
ти» на соседней стене колесо Фортуны, которое должно было символи-
ш ропать, видимо, неизбежное поражение врагов, поскольку в тот момент
император собрал в Вероне гибеллинов Северной Италии1.
Фреска помещена в зале типа loggiato, выходящей на фасад базилики.
<>п украшен великолепным окном-розой, оформленной также в виде ко-
icca Фортуны, как это нередко можно видеть в храмах Италии (ил. 90)2.
) I а роза находится ровно на той же высоте, что и фреска, и эта параллель
может быть неслучайной, ввиду их пространственной близости по от¬
ношению друг к другу. Фортуна в лоджато благосклонна к императору,
к светской власти. На фасаде церкви она - скорее предупреждение всем
верующим, входящим в храм и созерцающим богатое скульптурное уб¬
ранство фасада: удача в этом мире ненадежна, неподконтрольна, неразум¬
на в своем движении, верующий должен сделать выбор между верностью
орспному миру и верностью Богу и Церкви3.
Эта игра образов в символически важных архитектурных пространс-
I пах смешивала смыслы, на первый взгляд противоречивые. Возвеличе¬
ние и унижение светской власти представали перед глазами монарха в
п и юм и том же месте, причем в политически важный момент. Это про-
шворечиво лишь на первый взгляд, ибо в ритуалах и символике власти
i лжс таких крупных властителей, как Папа Римский, предостаточно было
piморики бренности. Именно такая риторика и разворачивается перед
ними в колесе Фортуны, в метафорах возрастов и, наконец, в астрологи¬
ческих фазах, представленных в рукописи Георгия Фендула. Бег планет,
m стремительно их возвышающий, то низвергающий, должен был вос¬
приниматься императором и его окружением как увещевание, как зерца¬
1 I'.lhem V. Das Fresko Kaiser Friedrichs II. an der Torre di San Zeno zu Verona // AfD. 1995.
li.l M.S. 1-18.
’ Suckale R. Thesen zum Bedeutungswandel der gotischen Fensterrose // Bauwerk und Bild-
w« i k mi 1 lochmittelalter. Anschauliche Beitrage zur Kultur- und Sozialgeschichte / Hg. K. Claus-
/■« /»; u.ii. Giessen, 1989. S. 266.
1 SchillingM. Rota Fortunae... Op. cit. S. 312. Dow H. J. The Roe-Window // JWCI. Vol. 20.
I,J‘» / F. 282. Странным образом Хелен Дау утверждала, что колесо Фортуны редко фигу-
i'ii|U)ii;uio на круглых фасадных окнах церквей (р. 271), хотя именно в этом виде их можно
in I \п-1 и п» на всей территории Италии от Вероны до Матеры в Базиликате.
— 299 —

ло. Он мог увидеть в нем свои победы и поражения, но и предупрежде¬
ние: фортуна иррациональна, но астрология давала ключ к контролю над
небесными телами.
Дидактическое значение миниатюр парижской рукописи, задуман¬
ное Фендулом как основное, вряд ли можно считать таковым в прямом
смысле слова. В отличие, например, от лейденской «Аратеи», изготов¬
ленной, возможно, для Людовика Благочестивого1, изображения знаков
Зодиака не повторяют форм реальных созвездий и не воспроизводят
самих составляющих их звезд, что не позволяет пользоваться этой ру¬
кописью как звездным каталогом. Ее связь с астрономией вообще неве¬
лика, и Фендул на это не претендует. Фридрих II должен был, однако,
понимать, что и астрология нуждается в точных астрономических коор¬
динатах, в астральной номенклатуре и картах. «Аратея» в этом смысле
была тоже далека от точности, которой требовал, например, Птолемей,
вообще не одобрявший использование цвета в астральной иконографии,
«чтобы наложение пестрых цветов не уничтожило сходство изображе¬
ния с действительностью»1 2.
Одним из таких каталогов в первой половине XIII в. был сделанный
Герардом Кремонским латинский перевод сочинения аль-Суфи (903-986)
«О местоположении неподвижных звезд» (Liber de locis stellarum fixa-
rum\ внесший важные изменения в наблюдения Птолемея. Долгое время
считалось, что древнейшая из дошедших до нас иллюстрированных ру¬
кописей (Paris, Bibliotheque de Г Arsenal, ms. 1036) была создана в Южной
Италии в первой половине XIII в. Однако скрупулезный анализ художес¬
твенного оформления рукописи, проведенный Мари-Терез Гуссэ, позво¬
лил установить, что она была создана в Болонье в третьей четверти того
же столетия и связана с двором другого знатного покровителя астроло¬
гии и магии - Альфонса X Мудрого3. Анализ Гуссэ основан на стилис¬
тических сходствах орнамента с болонской школой миниатюры. В то
1 Таково предположение издателей лейденской рукописи. См.: Die Stellung des Leide-
ner Aratus in der Geschichte der astronomischen Illustration des frtihen Mittelalters //Aratea...
Op. cit. S. 67-68.
2 Альмагест VIII, 3 / Пер. И. H. Веселовского. М., 1998. С. 268.
3 В 1263-1275 гг. Альфонс надеялся получить императорскую корону, и это полити¬
ческое начинание сопровождалось наукотворческой деятельностью, в частности создани¬
ем астромагических сочинений, вроде Libros del Saber de Astronomla, переводом учебника
астральной магии «Пикатрикс». Но в качестве точной основы для такой магической де¬
ятельности использовалась и литература типа аль-Суфи. См. работы Хулио Самсо: Samsd J.
Alfonso X and Arabic Astronomy; Al-Sufi and Alfonso X (в соавторстве с Merce Comes) // Id.
Islamic Astronomy and Medieval Spain. Aldershot, 1994. P. 23-38, 67-76.
— 300 —

же время, некоторые лица и фигуры, в частности Близнецов (ил. 66,
Го1. 22v), Стрельца (fol. 29v), Андромеды (fol. 17v—18), обнаруживают
черты сходства с типами, представленными в рукописях Южной Италии
рубежа ХП-ХШ вв.: я имею в виду прорисовку глаз, характерных двой¬
ных бровей, раскрашенные щеки, форму рта, жестикуляцию. Многие
особенности арабского художественного языка были сохранены масте¬
рами, создавшими рукопись из Арсенала, но они внесли и свой вклад1.
Кроме стилистических особенностей живописи, есть и текстологичес¬
кие доказательства того, что латинский аль-Суфи попал на Север Италии
и затем к Альфонсу Мудрому через Сицилийское королевство. Астроно¬
мические описания созвездия сопровождаются маргинальными коммен-
I ариями, основанными на наблюдениях, сделанных в Палермо между
1180 и 1231 гг. Норманнский король Вильгельм II назван в них по имени1 2.
)то незначительные дополнения разного времени, но они свидетельству¬
ют об астрономических наблюдениях, проводившихся при норманнском
и штауфеновском дворе в Палермо, об интересе к научной литературе и
соответствующему техническому инструментарию. Вильгельм II принял
мри дворе «великого изготовителя приборов», magnus fabricator instru-
mentorum, из Константинополя, который привез с собой астрономические
1аблицы, получившие поэтому название Константинопольских3.
1 BnF аг. 5036, Bodl. Marsh. 144. Wellesz Е. An Early Al-Sufi Manuscript in the Bodleian Li-
hiary in Oxford. A Study in Islamic Constellation Images //AO. Vol. 3. 1959. P. 1-26. Fig. 1-76.
2 Fol. 51: «Нее stelle fixe verificate fuerunt curente anno domini millesimo ducentessimo dec-
imo». Далее следует добавление, сделанное другой рукой, коричневыми чернилами: «quod
inil 42 annos ante Affonsum». Внизу страницы, на поле, разлинованном только ланцетом, а не
карандашом, как в основном тексте, писец основного текста добавил: «Currente anno Christi
millesimo centesimo octuagesimo tertio inventum est cor Leonis [per] in terra Panormi in Leone
t'ladus 17 minuta 46 currente anno Christi millesimo centesimo octuagesimo octavo indictione
i \ia inventus fuit locus cordis Leonis in ipso gradus 17 minuta47 secunda24. Et Stella que dicitur
I nmiiis sive Stachis in Libra gradus 12 minuta 44 secunda33 locaharum stellarum inuenta faciunt
hi meridiem Scicilie per ministrantiam quam rex Willelmus, Scicilie felicis memorie, in civitate
I’.monni fieri fecit». Другие астрономические глоссы XIII в.: ff. 100, ЮЗ (1231 г.).
1 Arsenal 1036, Fol. 103v: «Tabule iste directe sunt ad meridiem Scicilie per instructiam quam
\\ illelmus rex Scicilie felicis memorie in civitate Palormi fieri fecit anno domini Christi 1188 in-
<lh lione 6 et in eodem anno inventus fuit locus cordis Leonis in ipso gradu 18 m. 34 g. 33. Et Stella
■ |iu' dicitur Inermis sive Stachis in Libra g. 12 m. 44 et g. 33. Quia vero ipse tabule sunt cum motu
'.pcre, ipsas ‘Latinas’ placuit appellare sive ‘Constantinopolitanas’, eo quod magnus fabricator
ni'.ii nmentorum venit ab ipsa civitate, et facte fuerunt anno domini Christi 1180 (corr. 1080 ms); et
in iminibus 66 annis solaribus sive 70 moventur stelle spere g. 1.». Последняя фраза мне не сов-
<. м понятна, но, возможно, она свидетельствует об использовании таблиц в 1240-1250 гг.
I l.i нл шнеком Западе астрономические таблицы, арабские зиджи, были широко распростра-
н XII-XIII вв. PoulleE. Uinstrumentation astronomique medievale // Observer, lire, ecrire
l- i h i ;ni Moyen Age / Dir. B. Ribemont. P, 1991. P. 253-282. Среди глосс в рукописи из Арсе-
11■ | и ее 11, и ссылка на «Альмагест», Fol. 10v: «Nota quod in hac ymagine posuit Pholomeus in
\ Im.ipesii 14 Stellas hoc modo minor que est super pedem sinistrum».
— 301

Еще одним свидетельством бытования каталога аль-Суфи в Южной
Италии является тот факт, что в части его более поздних рукописей
есть дополнения, взятые из «Введения» Михаила Скота (Catanensis 85
и Vindobonensis 5318). Их миниатюры более «западные», чем в других
рукописях, оставшихся более верными восточному стилю арабского
аль-Суфи. Кроме того, изображения созвездий сопровождаются здесь
астрологическими описаниями качеств людей, родившихся под ними,
которые совсем не интересовали арабского астронома. С небольшими
вариациями те же описания можно найти у Скота1. Важно, что в этих
рукописях изображения сопровождают именно астрологические описа¬
ния, а не астрономический каталог. Это значит, что на определенном
этапе циркуляции сочинения аль-Суфи, в определенном культурном
контексте, его астрономическое значение отступило перед более важ¬
ным астрологическим применением. Можно предположить, что это
изменение как-то связано с Михаилом Скотом и «астрологическим спо¬
собом мышления» при штауфеновском дворе. Кто-то из придворной ин¬
теллектуальной элиты захотел использовать астрономические данные
аль-Суфи «на практике» и сделал из каталога астрологический альбом,
похожий на «Астрологию» Георгия Фендула.
Фендуловские миниатюры претендуют на самостоятельную эстети¬
ческую ценность, изначально преобладавшую над научной. Они долж¬
ны передать жизнь звездного неба в форме, максимально напоминающей
земную жизнь. Эту функцию условно назовем репрезентативной. Астро¬
лог, если хотел, мог создать и более точную картину звездного мира. Аль-
Суфи исправил вычисленные Птолемеем долготы на 12° 42г, учитывая
прецессию в один градус за 66 лет, пересмотрел величины звезд, обозна¬
ченные греческим астрономом. Фендулу это было не нужно. Альбумазар,
наполнив свое небо деканами из трех областей наблюдения, но не пре¬
доставив, возможно, сознательно, четкой иконографической программы,
дал волю фантазии художников, работавших над его текстом столетия
спустя, вплоть до мастеров палаццо Скифанойа в Ферраре. Так и в на¬
шей рукописи: если граница «сферы» проходила по телу «живого» со¬
звездия, то художник, следуя совсем не астрономической логике, рисовал
на ране капли крови1 2. Если рядом с фигурой оставалось свободное место,
он рисовал там какой-нибудь предмет, который, с его точки зрения, был
связан с деятельностью созвездия. Такие несоответствия и непонимание
1 Clm 10268. Fol. 79B-84vA; Vind. 2352. Fol. 7-26. См. также: Kunitzsch P. The Astrono¬
mer Abu 1-Husayn al-Sufi and his Book on the Constellations// Id. The Arabs and the Stars.
Texts and Traditions on the Fixed Stars, and their Influence in Medieval Europe. Aldershot, 1989
(lZGAIW. Bd.3. 1986. S. 56-81).
2BnF lat. 7330. Fol. 7, 12.
— 302 —

пичдной карты никого не шокировали. Само распределение созвездий
мп тризонтальным регистрам мешало соотнесению изображений с ре-
.ги.иым ночным небом. Другие способы изображения деканов, известные
мп «Астромагии» Альфонса Мудрого и «Началу премудрости» Авраама
мои-Эзры, не выглядят более реалистичными1. Не этого ждали читатели
м фптели от подобной литературы!
Ясно, что обладатель «Лапидария» или «Астромагии» Альфонса Муд¬
рит, читатель «Пикатрикс» не нуждался в сложных расчетах для того,
•мпбы ощутить иллюзию власти над небесными силами. Элементарное
i пи I несение данных о зачатии и рождении индивида с тем или иным де-
имом также давало иллюзию понимания его индивидуального характера.
I In званные тексты относятся к чуть более позднему времени и к другому
ку и.гурному региону. Но очевидное возрождение древних доарабских ас-
флиьпых культов, бытовавших среди сабеев Харрана, началось раньше,
м книга Фендула связана с этим движением. Я не склонен переоценивать
чу магическую составляющую в функциях нашей конкретной рукописи,
I ini lat. 7330. Я также не столь уверен, как в свое время Фриц Заксль, что
пмпсанные в магической литературе ритуалы действительно исполнялись
«г христианскими читателями2. Однако один эпизод более позднего вре-
мпш все же заставляет задуматься над этой проблемой. В 1494 г. перед
i \ щм предстал французский астролог Симон де Фар. Его библиотека
пыла конфискована. В описании, сделанном комиссией богословского
факультета Сорбонны, на первом месте по опасности оказалась рукопись
I горгия Фендула, украшенная такой же иконографической программой.
II нюху, когда более или менее оккультное применение разного рода ima¬
gines astrologicae было широко распространено, миниатюры Зотора не
чо1 ни восприниматься иначе3. Можно ли говорить об этом относительно
||.пала XIII столетия? Этого нельзя исключить: наука «астрологических
ичрпзов», известная по сочинениям Себита бен-Курры, уже находила
и! к пик в умах интеллектуалов. Свидетельство тому - «Зерцало астроно¬
мии», возникшее в середине XIII в. и долго приписывавшееся Алберту
I ь шкому, а также некоторые особенности творчества Михаила Скота.
1 «Ааромагия» Альфонса Мудрого: BAV. Reg. lat. 1283. Principium sapientiae был пере-
"< и и н конце XIII в. астрологом Петром из Абано. Он содержится, в частности, в мюнхен-
■ I "и |»\ копией Clm 826.
s ч\11\ The Revival of Late Antique Astrology // Id. Lectures... Op. cit. R 79.
’ Hamlet J.-P. Lire dans le ciel. La bibliotheque de Simon de Phares, astrologue du XVе siecle.
in ns,‘Mi's, 1994. R 113,335-343.

2. Труды и дни Михаила Скота
Историография
Несмотря на то, что в силу разных причин главное оригинальное сочи¬
нение Михаила Скота - «Введение» («Liber Introductorius») до сих пор не
издано, нельзя сказать, что это имя неизвестно в истории средневековой ев¬
ропейской мысли. Впервые интерес к нему проявил знаменитый француз¬
ский историк Эрнест Ренан в книге об Аверроэсе и аверроизме, оказавшей
влияние на дальнейшую историографию не только этой проблематики,
но и многих исследований о Фридрихе II. Автор подробно рассматривает
вопрос о влиянии аверроизма на схоластику, и Михаил Скот как первый
переводчик арабского Комментатора заслужил в нем особое внимание,
хотя другие его сочинения не исследуются. Для Ренана это также один из
характерных примеров для изучения проблемы «неверия» в Средние века1.
Из этого яркого и новаторского для своего времени, но во многом спорного
произведения возник один из распространенных топосов восприятия всей
придворной культуры Сицилийского королевства штауфеновского перио¬
да. Более взвешенное рассмотрение начала европейского аверроизма было
предложено в 1930-х гг. Робером де Во, который также приходит к выводу,
что именно Михаил Скот был первым, кто познакомил ученую публику с
Аверроэсом1 2. Именно как переводчик, сыгравший важную роль в рецеп¬
ции Аристотеля и арабских наук, он часто упоминается историками науки
и философии3. Несмотря на это, исследования его переводческого стиля,
основанные на сопоставлении оригиналов с латинскими рукописями, мож¬
но перечесть по пальцам. Американский филолог Фрэнсис Кармоди проде¬
лал эту работу над скотовским переводом «О небе»4. Лишь недавно в серии
«Aristotiles semitico-latinus» началось издание арабско-латинского перевода
аристотелевской зоологии5.
1 Renan Е. Averroes et l’Averroisme. Essai historique. P., 1866. О Михаиле: p. 205-210. О
«неверии» при дворе Штауфенов: р. 278-291.
2 De Vaux R. Op. cit. P. 241.
3 DuhemP Le systeme dumonde. Vol. II. P., 1958. P. 242; GrabmannM. Kaiser Friedrich II...
Op. cit. S. 32-75, passim. Этот список легко можно было бы продолжить.
4 Carmody F. The Latin Style of Michael Scot in De Celo // Humaniora. Essays in Literature,
Folklore, Bibliography. Honoring Archer Taylor on his Seventieth Birthday / Ed. W. Hand, G. Arlt.
Locust Valley, I960.
5 Aristotle’s De animalibus. Michael Scot’s Arabic-latin translation. Part 3. Books XV-XIX.
Generation of Animals (Aristoteles semitico-latinus 5.3) / Ed. A. Van Oppenraaij. Leiden, 1992.
Part 2. Parts of animals. Books XI-XIV (Aristoteles semitico-latinus 5.2). Leiden, 1998. См. так-
— 304 —

Изучение всего творчества Михаила Скота было начато в конце позап¬
рошлого столетия английским каноником Джэймсом Вордом Брауном. Не
предпринимая специальной критики источников, он постарался собрать
воедино все имевшиеся в то время сведения, в том числе позднесредневе¬
ковые и ренессансные легенды о Михаиле-чернокнижнике и маге* 1. Под¬
питым первооткрывателем в этом исследовании, как и в большинстве
рассматриваемых в этой работе сюжетов, следует считать Чарлза Хаскин¬
са, впервые обратившегося к анализу рукописной традиции «Введения»
и других сочинений и переводов, а также биографии Скота2. Основыва¬
ясь на колофонах известных тогда рукописей и на самых ранних свиде-
юльствах современников, он исправил многие неверные представления
0 хронологии жизни и творчества Михаила Скота. Однако Ч. Хаскинс
с I а вил своей задачей введение в научный оборот незнакомых текстов и
постановку новых вопросов для поиска средневековых предвестников
1 возрождения и начала современной европейской науки. Поэтому он ци¬
тру ет особенно те отрывки из «Введения», которые имеют отношение к
■<ренессансному» Фридриху II. У Хаскинса не было возможности ни объ¬
емно представить все содержание «Введения», ни остановиться на его
источниках, ни на том общекультурном и научном контексте ХП-ХШ вв.,
и котором это сочинение писалось.
Биографы Фридриха II, писавшие в первой половине XX в., судя по
ia ему, не были хорошо знакомы с сочинениями Михаила Скота. Это от¬
носится как к Канторовичу, для которого они могли показаться слишком
*< I радиционными», так и к Антонино Де Стефано, повторяющему многие
иссьма спорные выводы Брауна (например, о «византийских» влияниях,
которые Скот якобы испытал, приехав в Сицилию) и более надежную ин¬
формацию из Хаскинса3.
м- Van Oppenraaij A. Quelques particularites de la methode de traduction de Michel Scot //
Rencontres de cultures dans la philosophic medievale. Traductions et traducteurs de I’antiquite
unlive au XIVе siecle / Dir. J. Hamesse, M. Fattori. Louvain, Cassino, 1990. P. 121-129. Ead.
I lie Reception of Aristotle’s History of Animals in the Marginalia of Some Latin Manuscripts of
Mu liael Scot’s Arabic-Latin Translation // ESM. Vol. 8/4. 2003. P. 386-402.
1 Brown J. An Inquiry into the Life and Legend of Michael Scot. Edinbourgh, 1897. Неточная
s polio11огия и легенды о Михаиле Скоте, собранные в этой книге, отразились и на некоторых
m I 1счованиях тех лет: ComrieJ. Michael Scot, a 13th Century Scientist and Physician // EMJ.
\..l I. 1920. P.50-60.
’ Haskins Ch. Michael Scot // Id. Medieval Science. P. 272-298. Связи Михаила Скота с
i|um кими и еврейскими учеными вне двора Фридриха II исследуются в двух небольших
I *.п и > I а.\ Хаскинса: Id. Michael Scot in Spain // Homenaje a Bonilla у San Martin. T. II. Madrid,
гмо p. 129-134; Id. The Alchemy ascribed to Michael Scot // Id. Studies in Medieval Literature.
’ M , 1029. P. 148-159.
1 / V Stefano A. La cultura alia corte... Op. cit. P. 34 ss. Brown J. Op. cit. P. 83 ss.
— 305 —

Михаил Скот, видимо, с самого начала интересовал лишь историков
науки. Одновременно с Хаскинсом изучение творчества Скота начали
ученик Карла Зудхофа А. Кверфельд1 и Линн Торндайк, посвятивший
ему отдельную главу в фундаментальной «Истории экспериментальной
и магической науки»1 2. Поскольку основной в этом труде является мысль
о том, что магические и оккультные знания в Средние века лежат в одной
плоскости с нарождающимся опытным знанием3, то и в книгах, прина¬
длежащих и приписываемых Скоту, его интересовали прежде всего эти
вопросы. Однако в последующие годы Торндайк предложил несколько
специальных исследований о Скоте, в том числе небольшую книгу, ос¬
тающуюся по сей день единственной научной биографией этого сред¬
невекового мыслителя. Ее недостатком является полное невнимание к
культурному контексту при дворе Фридриха II, к циркуляции научных
рукописей в Южной Италии4.
Работы Хаскинса и особенно Торндайка показали сложность работы
с «Введением», чья рукописная традиция оказалась довольно запутан¬
ной. Необходимость его критического издания, первая попытка которо¬
го была предпринята еще до Второй мировой войны5, была сформули¬
рована в течение нескольких лет в диссертациях американского исто¬
рика Гленна Эдвардса, итальянского исследователя Пьеро Морпурго и
немецкой исследовательницы Зильке Акерман6. Пьеро Морпурго, учив-
1 QuerfeldA. Michael Scottus und seine Schrift «De secretis naturae». Leipzig, Borna. Diss.
1919.
2 Thorndike L. A History... Op. cit. Vol. 2. P. 307-339.
3 Ibid. P. 118.
4 Thorndike L. Michael Scot. S.I., s.d. [L., Edinbourgh, 1965]; Id. Manuscripts of Michael
Scot’s Liber Introductorius H Didascaliae. Studies in honor of Anselm M. Albareda / Ed. S. Prete.
N.Y., 1961. P.425-447.
5 Сотрудник Варбургского института Ганс Майер начал готовить издание мюнхенской
рукописи еще до перевода института из Гамбурга в Лондон. Он довел транскрипцию до
70-го листа, отправляя результаты работы в издательство Тойбнер. Издание должно было
стать 15-м томом Studien der Bibliothek Warburg. К сожалению, этот том так и не появился,
а работа эмигрировавшего в Лондон исследователя была трагически прервана в 1941 г. во
время «Блица». Некоторые сохранившиеся во время пожара машинописные листы хранятся
в библиотеке Варбургского института.
6 В диссертации Эдвардса о рукописной традиции «Введения» (1975) критическое изда¬
ние трактата было заявлено, но в ней самой осуществлена лишь транскрипция пролога. На
сегодняшний день есть только его статья, где выдвигается гипотеза о первоначальном сущес¬
твовании краткой и пространной редакции «Введения»: Edwards G. The Two Redactions of
Michael Scot’s «Liber Introductorius» // Traditio. Vol. 41. 1985. R 329-340. Неопубликованная
диссертация Морпурго (1984) представляет собой издание IV раздела «Введения» - «О ду¬
ше» - по мадридской рукописи. В начале 1990-х гг. Зильке Акерман исследовала и также
подготовила критическое издание каталога звезд, входящего в состав «Введения». Основные
результаты этой работы представлены в статье: Ackermann S. Empirie oder Theorie? Der Fixs-
— 306 —

| и имея под руководством Рауля Манселли* 1, продолжил их в дальней¬
шем, высказав ряд ценных соображений об источниках Михаила Скота,
о методе его работы, связях с культурой двора Фридриха II и его по¬
им ическими устремлениями, с традицией scientia naturalis в Салерно
|| в парижской школе Пети-Пон (Petit-Pont). В его статьях и в недавно
вышедшей книге2 Михаил Скот предстает как ортодоксально мыслящий
схоласт, чье мировоззрение, вписывающееся в контекст европейской
культуры XII в., выглядит несколько «ретроградно» на фоне «эмпириз¬
ма» Фридриха II3. Благодаря этим работам картина мира в представ¬
шими окружения Фридриха II стала известна намного лучше. Однако
II. Морпурго, когда пишет о ретроградности придворного астролога,
сбывает, что Михаил Скот-переводчик был весьма чувствителен к на-
\чмым новинкам своего времени4. Два поля деятельности мыслителя,
ил мой взгляд, нельзя разделять, как это иногда делается5.
ifinkatalog des Michael Scotus // Federico II e le nuove culture... Op. cit. P. 287-302. Я искренне
• • mi одарен этой исследовательнице, наверное, лучшему сейчас знатоку текстов Михаила Ско-
м ta совместную работу над рукописями летом 2004 г. в Лондоне, а также за возможность
Iut шакомиться до публикации с ее работой «Habent fata sui libelli. Michael Scot and the Trans¬
mission of Knowledge between the Courts of Europe». Зильке Акерман готовит к публикации
к у «De signis et imaginibus cell Studien zu Michael Scotus als Astronom und Astrologe».
1 Перу этого крупного историка духовной культуры Италии принадлежит небольшая
■ miI.я о Михаиле Скоте и его связи с двором Фридриха II, резюмирующая известные на
им день сведения и не касающаяся основных сочинений мыслителя: Manselli R. La corte di
I t-derico 11 e Michele Scoto // L’averroismo in Italia. Convegno intemazionale dell’Accademia
n.i/ionale dei Lincei. R., 1979. P. 63-80.
1 Morpurgo P. L’armonia della natura... Op. cit.
* Среди многочисленных работ, в которых Морпурго касается произведений Скота, от-
\|1*ч\ лишь основные. Morpurgo Р. Fonti di Michele Scoto // Rendiconti dell’Accademia dei Lin-
i и Vol. 38. 1983. P. 59-71; Id. Michele Scoto e la circolazione dei manoscritti scientifici in Italia
Mci idionale: la dipendenza della Scuola Salemitana dalla Scuola Parigina di Petit Pont // Atti del
< nnmesso sulla diffiisione delle Scienze Islamiche nel Medioevo Europeo (2-4 Ottobre 1984). R.,
I ».x /. P 167-191; Id. Philosophia naturalis at the Court of Frederick II: From the Theological Meth¬
od m (he ratio secundum physicam in Michael Scot’s DeAnima H Intellectual Life at the Court of
11nlerick II... Op. cit. P. 241-250; Id. «Tuum studium sit velle regnare dim>: la sovranitafondata sul-
l.i miova’ filosofia e sulle ‘nuove’ traduzioni // Federico II e le nuove culture... Op. cit. P. 173-224;
/./ I ’online della Natura e 1’armonia dei Govemi // II teatro della natura... Op. cit. P. 179-205.
1 11 одной из недавних работ Морпурго вообще не решается говорить о «научном об-
пптк'нии» при дворе Фридриха II: Morpurgo Р Federico II е la scuola di Salerno: filosofia
d< ll.i natura e politica scolastica della corte sveva// Le scienze alia corte di Federico II... Op. cit.
l‘ ’l() 211. С такой концепцией резонно полемизирует Вольфганг Штюрнер: Stumer W.
к.м-.гт Friedrich II., sein Gelehrtenkreis und die Schule von Salerno // Forschungen zur Reichs-,
r.ipsi und Landesgeschichte. Festschrift fur Peter Herde / Hg. K. Borchardt, E. Btinz. Stuttgart,
г wn S. 313-329. Однако и немецкий историк представляет энциклопедию Михаила Скота
и м ш имеете салернской традиции.
’ 11одобная тенденция присутствует уже в книге Торндайка: Thorndike L. Michael Scot...
И|, ul. Р 31.
— 307 —

Следует упомянуть еще несколько работ последних лет. В статьях
Чарльза Бернета и Льюси Пик по-новому исследуются связи Михаи¬
ла Скота с научной культурой Толедо, где он начал свою де¬
ятельность, и в связи с этим под иным ракурсом оценивается его роль
в истории науки XIII в.1 Содержание «Физиогномики» рассматрива¬
ется историками средневековой медицины Даниэль Жакар и Иоле
Агрими1 2. Относительную традиционность географических представле¬
ний во «Введении» отмечает Фолькер Райхерт3. Историк астрологии
Грациелла Федеричи Весковини, проанализировав несколько пассажей
«Введения», выделила следующие источники вдохновения: философс¬
кие новшества арабской науки XII в. и Отцы Церкви. Скотовская кон¬
цепция познания представляется исследовательнице более связанной
с арабо-иудейской традицией, известной в Испании, чем со схоластикой
XIII столетия4.
Итак, Михаила Скота трудно назвать неизученным персонажем. Од¬
нако по сей день нет анализа содержания «Введения» в целом. Правиль¬
ное представление о его месте в культурной жизни Южной Италии и в
истории науки XIII в. не может сложиться также без внимания к иллюс¬
тративному ряду сохранившихся рукописей, исследовавшихся только
искусствоведами5, без сопоставления «Введения» со всей научной про¬
дукцией, связанной с меценатством Фридриха II, в том числе с другими
иллюминированными рукописями.
1 Burnett Ch. Michael Scot and the Transmission of Scientific Culture from Toledo to Bolo¬
gna via the Court of Frederick II Hohenstaufen // Le scienze alia corte di Federico II... Op. cit.
P. 101-126. PickL. Michael Scot in Toledo: Natura naturans and the Hierarchy of Being // Tradi-
tio. Vol. 53. 1998. P. 93-116.
2 Jacquart D. La fisiognomica. II trattato di Michele Scoto // Federico II e le scienze...
Op. cit. P. 338-352. Agrimi J. Ingeniosa scientia nature. Studi sulla fisiognomica medievale.
Firenze, 2002. P. 5-65, 101-123.
3 ReichertF. Geographic und Weltbild am Hofe Friedrichs II... Op. cit. S. 453ff.
4 Federici Vescovini G. Filosofia e scienza alia corte di Federico II. La concezione del sapere
di Michele Scoto // Enosis kai filia. Studi in onore di Francesco Romano / Dir. M. Barbanti et al.
Catania, 2002. P. 603-615.
5 Мюнхенской рукописи «Введения» и ее связи с иконографической традицией «Ара-
теи» посвящена диссертация Ульрике Бауэр: Bauer U. Der Liber Introductorius des Michael
Scotus in der Abschrift Clm 10268 der Bayerischen Staatsbibliothek Munchen. Ein illustrierter as-
tronomisch-astrologischer Codex aus Padua, 14. Jahrhundert. Munchen, 1983. Эту же рукопись
упоминает в своей диссертации Мехтхильд Хафнер: Haffner М. Ein antiker Sternbildzyklus
und seine Tradierung in Handschriften vom friihen Mittelalter bis zum Humanismus. Untersuc-
hungen zu den Illustrationen der «Aratea» des Germanicus. Hildesheim. 1997. S. 104 ff. Новые
возможности междисциплинарного подхода к рукописям «Введения» были предложены не¬
давно Дитером Блуме. Blume D. Op. cit. S. 53-63.
— 308 —

Биографические сведения
11ервая известная нам дата из жизни Михаила Скота - 1215 г., когда
он фигурирует в испанской делегации, сопровождавшей архиепископа
I о подо Родриго Хименеса де Рада (1209-1247) на IV Латеранском собо¬
ре. Михаил являлся членом соборного капитула и имел бенефиций кано¬
ника1. Родиной Михаила была Шотландия, хотя прозвище Scotus могло
применяться в Средние века и к ирландцам. Судя по званию магистра,
он получил высшее образование, видимо, около 1200 г., но не известно,
■к-му именно он учился. Вокруг Родриго, одной из крупнейших фигур за-
пачпой Церкви XIII в., первого примаса Испании, сложился круг людей,
шмересовавшихся вопросами науки о природе и библейской экзегетики,
поч г и что настоящая «богословская школа»2. Родриго, как и его предшес-
I пенники, покровительствовал научной и переводческой деятельности.
< К повываясь на арабских источниках, он написал «Готскую историю»,
■Историю арабов», повлиявшие на формирование национальной испан-
i м>п историографии, ему принадлежит также солидный антииудейский
I рлкгат «Диалог о книге жизни»3. В делегации 1215 г. был и канцлер Кас¬
пийского королевства, епископ Бургоса Диего Гарсия (ф 1218), который
посвятил толедскому примасу богословский трактат «Планета», издан¬
ии и, но мало известный даже специалистам4.
Позже мы увидим, что между их произведениями и «Введением»
можно найти интересные параллели. Сейчас нам важно подчеркнуть, что
опщение с этими людьми не только повлияло на мировоззрение Михаи-
U ( кота, но и подготовило его к профессиональной работе переводчика.
< рсди первых работ на этом поприще следует упомянуть перевод с арабс-
ко1 о на латынь трактата аль-Битруджи «О движении небес», сделанный в
I *»11сдо в 1217 г. совместно с иудеем Абутеем5. Роджер Бэкон критиковал
1 RickL. Op. cit. Р. 95-96. N. 14. Toledo. Archivo de laCatedral Z.l.G.1.4a. В прологе «Вве-
и 1111 я» Михаил цитирует одно из постановлений IV Латеранского собора. Clm 10268. Fol.
■'i V Bill' nouv. acq. lat. 1401. Fol. 20vB.
Pick L. Conflict and Coexistence. Archbishop Rodrigo and the Muslims and Jews of Medi-
■' Л Spain. Ann Arbor, 2004. P. 72ss.
‘ Rodrigo Jimenez de Rada. Historiae minores, Dialogus libri vite / Ed. J. F. Valverde, J. A. Es-
i... Sola. Turnhout, 1999 (CCCM. Vol. 72).
1 Diego Garcia. Planeta / Ed. M. Alonso. Madrid, 1943. Об испанской делегации на Ла-
I. р.мк'ком соборе, в том числе об упоминаемых здесь персонажах, см.: Rivera Recio J. F.
I'- r.nimjes hispanicos asistentes en 1215 al IV Concilio Letran // Hispania Sacra. T. 4. 1951.
г ns ps8.
••Pcrfcctus est liber Aven Alpetraus, laudetur Ihesus Christus, qui vivit in eternum pertempo-
- • n.mslalus a magistro Michaele Scoto Tholeti in 18° die veneris augusti hora tertia cum Abuteo
— 309 —

Скота за такой «плагиат», однако именно такая совместная работа хрис¬
тиан и иудеев над арабскими текстами была типичной для переводческой
школы Толедо. Стилистическое единообразие переводов Скота исключает
наличие у него большого числа «соавторов» - мы бы увидели следы их
деятельности1. На протяжении многих лет Михаил Скот вырабатывал этот
стиль. Иногда он сокращает арабский текст, который по сравнению с гре¬
ческим оригиналом (в случае аристотелевских зоологических сочинений)
был зачастую многословнее, и позволяет себе разного рода отступления.
Индоевропейские языки далеко не всегда могут передать богатейшую
арабскую синонимику, выглядевшую как набор плеоназмов. Иногда Ми¬
хаил Скот не понимал текст, особенно отдельные термины и имена - такое
непонимание или незнание истории науки было вполне типично для учите¬
лей, предшественников и современников* 1 2. Иногда, и это интересно, он явно
видел непонимание арабским переводчиком греческого текста. Не зная гре¬
ческого языка, но владея арабским и основами логики, шотландский пере¬
водчик, докапываясь до сути, прибегает к своего рода «археологии текста».
Иногда он переводит adsententiam, приукрашивая фразы: добавляет слова,
отсутствующие в арабском оригинале, но проясняющие содержание для
латиноязычного читателя3. Таким способом он старался быть настоящим
переводчиком, представителем престижной толедской школы.
В переводе аристотелевского сочинения «О душе» и Большого ком¬
ментария Аверроэса, Скот проявляет изобретательность и точность в
передаче важнейших терминов. Его лексический выбор зачастую совсем
не тривиален. Например, для передачи аристотелевского hoi enkrateis (те,
кто умеет управлять собой, обладают enkrateia, «самообладанием», о ко¬
тором учил Сократ) он выбирает слово heremite, что удивило бы совре¬
менного филолога или философа, но, конечно, не христианина, современ¬
ника Михаила. Переводчик теряется здесь, как и в случае с аль-Битруд-
жи, когда речь заходит об историко-культурных реалиях времени Арис¬
тотеля, забытых с течением времени4. Нужно, однако, учитывать, что он
levite anno incamationis Ihesu Christi 1217». Al-Bitmji. De motibus celorum... Op. cit. P. 150.
Возможно, что Абутей - это Андрей из Паленсии, упоминаемый в 1225 г.
1 Van Oppenraaij A. Quelques particularites... Op. cit. P. 123. Кармоди видел в этой пос¬
ледовательности традицию работы толедских переводчиков в XII в. CarmodyJ. F. The Latin
Style... Op. cit. P. 216.
2 Гиппарх превратился у него в Abrachis, Аристилий в Arsatilis, Менелай в Mileus.
Странно, что он не различил в al-Kaldaniyyun халдеев, что заставило его породить загадоч¬
ного Al-Kademein, астронома, который, согласно такой транскрипции, должен был работать
до Навуходоносора, одного из легендарных основателей науки о небе.
3 Van Oppenraaij A. Quelques particularites... Op. cit. P. 124-126.
4 Примеры приведены в работе: Martinez Lorca A. Lanoetica de Averroes en el Gran Comen-
tario al Libro sobre el alma de Aristoteles // La ciudad de Dios. Vol. 215. N. 3. 2002. P. 832ss.
— 310 —

переводил не оригинал, а перевод, и он это сознавал, не слишком доверяя
i моему предшественнику. Имена и технические термины подвергались
i iiMMM серьезным текстуальным метаморфозам и у латинян, и у арабов,
и у греков, в отличие от собственно философской лексики, которая меня-
uei, медленнее и по другим причинам. Аверроэс, читая «О душе», при
lu-cii его заботе о филологической точности, тоже должен был прибегать к
■археологии текста»: пользуясь двумя арабскими переводами (он не знал
I реческого!), он разъяснял испорченный текст при помощи текста нику-
п не годного, считает современный специалист. Его комментарий тоже
им и исправлением интеллектуальной «хромоты» его современников, для
мчорых и без того «темные» тексты Аристотеля были испорчены еще и
иссконечными ошибками переводчиков и переписчиков1.
В Толедо Михаил Скот располагал едва ли не лучшей в Европе научной
пиблиотекой на арабском, еврейском и латинском языках. В переводе аль-
1>и груджи он цитирует «Альмагест» по переводу Герарда Кремонского,
г (сланного с арабского, в отличие от современного ему анонимного си¬
цилийского перевода, имевшего меньшее распространение. Еще важнее
т, что он был в эпицентре научной жизни своего времени. Не случайно
пи начал свою деятельность с перевода произведения, бывшего своего
рода литературной новинкой, написанного в конце XII в. аль-Битруджи,
спавшего известным на латинском Западе под именем Альпетрагия. Аль-
1»м груджи работал в Испании, откуда, возможно, был родом - Битруджи/
IVdroches. Его сочинение представляет собой довольно раннюю критику
\ чейия Птолемея об эпициклах и эксцентрах, позволявшего при опреде-
1СПНЫХ погрешностях объяснить неравномерность движения планет при
неподвижности Земли. Здесь неравномерность объясняется с помощью
иращения полюсов на концентрических сферах. Это было интересное
интеллектуальное движение, получившее в истории арабской науки на-
таиие «андалусского мятежа»2. В своем переводе Михаил пропускает
1 De Libera A. Introduction // Averroes. L’intelligence et la pensee. Grand Commentaire du
/ '<■ unima, Livre III (429 a 1CM35 b 25) / Trad., intr. et notes A. de Libera. P., 1998. P. 23.
Разбирая соответствующее место в «Альмагесте» (III 3-5; см.: Клавдий Птолемей.
М.| и/магическое сочинение в Альмагест. М., 1998. С. 85-98), аль-Битруджи пишет: «Et to-
min quod dixit in hac parte est plus in opinione quam in veritate, quia eius sermo quod linee
i'-i ic (que sunt longitudo stellarum a centro suorum celorum) que estimantur estimatione quod
■ • tifiii stcllas aut rotent cum stellis celos, in temporibus equalibus faciendo angulos equales super
■ ■ i Hi a sua; quia imaginatio in istis lineis (quod moveant Stellas aut quos celos) est imaginatio
1.1Г..1, et imaginabimur istud quasi imaginaremur circulos artificiales motos super axes quorum
• •■nila sunt in axibus, et istas lineas extractas ad circumferentiam et moventes ipsos». De motibus
■11-иum. 2 13-14. P. 76. В те же годы астрономию Птолемея критиковал Маймонид. Симпа-
| мч к ибн-Туфайлю роднит аль-Битруджи и с Аверроэсом. «Бунт», однако, был подготовлен
■ м- работами аль-Хайсама и ибн Баджа. SabraA. The Andalusian Revolt against Ptolemaic
— 311 —

цитаты из Корана (2,256; 27,26; 37,6), сокращает некоторые математичес¬
кие вычисления, зато приводит соответствующий пассаж из «Альмагеста»,
которого нет у аль-Битруджи. Значит, даже при отсутствии у него особого
интереса к чистой математике, ему интересно было сопоставить мнение
«классика» с мнением «бунтаря»1. Вполне возможно, что свой интерес к
трактату «О движении небесных сфер» он передал и еврейским переводчи¬
кам, работавшим в Южной Италии: его переводили с арабского на еврей¬
ский Моше Бен-Шломо ибн Тиббон (1259) и Йехуда бен Шломо ха-Кохен.
В то же время трактат аль-Битруджи вовсе не был великим достижением
андалусской астрономии, а лишь более или менее удачной популяризацией,
рассчитанной на любителей, чего Михаил Скот не мог не знать* 1 2.
В те же годы Михаил Скот перевел с арабского аристотелевские зоо¬
логические произведения, о которых мы уже не раз упоминали. Как и
латинский Альпетрагий, этот перевод стал очень популярным на про¬
тяжении всего позднего Средневековья, чему не смогло помешать даже
появление в 1260-х гг. нового перевода «De animalibus», осуществлен¬
ного с греческого фламандцем Вильгельмом из Мёрбеке. Три из 62 до¬
шедших до нас рукописей скотовской версии содержат комментарий
Михаила Скота на один пассаж «О частях животных», касающийся ги¬
некологии3. Он интересен для истории науки. 21 октября 1220 г. Ми¬
хаил, имея при себе экземпляр «De animalibus», находился в Болонье в
гостях у некой «знатнейшей и образованнейшей во всем городе дамы»,
вдовы Альберто Галло. Однажды она привела к нему для консульта¬
ции свою соседку, Марию, у которой за восемь лет до того случился
выкидыш4. Михаил подробно описывает показанные ему две внутри-
Astronomy: Averroes and al-Bitrujl // Id. Optics, Astronomy and Logic. Studies in Arabic Sci¬
ence and Philosophy. Aldershot, 1994. N. XV. P. 131-151. (c. 135 и сл. посвящены изложению
учения аль-Битруджи).
1 Для объяснения прямоугольного треугольника на сферическом небосводе аль-Битруд-
жи использовал методы новой тригонометрии Джабира ибн-Афлаха. Скот, возможно, не
имевший особого интереса к арифметике, опускает расчет, а дает лишь результат (.Al-Bitruji.
De motibus celorum... Op. cit. 107-108).
2 Samsd J. Le due astronomie dell’Occidente musulmano // Federico II e le scienze... Op. cit.
P.221.
3 De partibus animalium. 775b 25-776a 13. Рукописи относятся к ранним, XIII в.: Cam¬
bridge. Gonville and Caius College 109/178. Fol. 102v—103r; Berlin. Staatsbibliothek PreuBischer
Kulturbesitz. 194, Fol. 113v; Pisa, Biblioteca del Seminario e Collegio Arcivescovile di Santa
Caterina 11. Fol. 132v—133r. Упоминается Хаскинсом (Haskins Ch. Michael Scot... Op. cit.
P. 274). Последнее издание текста сделано Афке ван Оппенрай в приложении: Aristotle. De
animalibus. Michael Scot’s Arabic-Latin Translation. Part III. P. 244-245. Английский перевод:
ThorndikeL. Michael Scot... Op. cit. P. 73.
4 «Et iuro ego, Michael Scotus, qui dedi hunc librum latinitati, quod in anno m°. cc°. xxi°.
xii° Kal. Novembris die Mercurii accessit nobilior dominatotius civitatis Bononiensis, quae erat
— 312 —

мпючиые фибромы: применив предложенный Аристотелем метод, он
|м щсзал их надвое и обнаружил внутри следы вен, нервов и кальцини-
ронаиный порошок. Он не стал называть в качестве причины выкидыша
инюзпь mold graeca, о которой писал греческий философ, современные
мс I орики медицины также не находят точного диагноза, основываясь на
>ммпрически точном описании Скота1. Как бы то ни было, этот краткий
рассказ свидетельствует о том, что переводчик был уже в те годы само-
с тигельным исследователем, обладавшим авторитетом и познаниями
мс только в астрологии, но и в медицине. Более того, он не боялся под¬
вергнуть научной проверке метод Стагирита на основании непростого
медицинского казуса из реальной жизни и, более того, ввести его в ка¬
честве своего личного вклада в состав столь важного текста, каким был
перевод 19 аристотелевских книг о животных.
Осенью 1220 г. Фридрих II возвращался из Германии в Италию, где в
скором времени должен был быть коронован в Риме. С 3 по 7 сентября
ом находился в Болонье, поэтому высказывалось предположение, что
уже тогда Михаил Скот находился при дворе, но никаких доказательств
ному нет* 1 2. Фридрих II уже занимался подбором «научной элиты»:
mi да же он привлек на свою службу юриста Роффредо да Бене-
пепто. Несомненно одно: ученый, имевший при себе только что закон¬
ченный перевод огромного и мало известного корпуса естественно-на¬
учных сочинений Аристотеля, не мог не привлечь внимания императо¬
ра, возможно, уже тогда обдумывавшего будущую «Книгу об искусстве
соколиной охоты».
Между 1224 и 1227 г. Михаил Скот фигурирует в регистрах Гоно¬
рия III и Григория IX. В одном письме Григория IX восхваляются его
познания в арабском, еврейском и латинском языках3, в трех письмах
I омория III обсуждается вопрос о его церковных бенефициях в Англии.
Imspita mea et erat multum discreta et nobilis super alias in sua civitate et litterata, dicta uxor
Alberti Galli et vidua. Et adduxit ad me discretam mulierem et sapientem. Mariam nomine, ha-
bentem nobile domicilium in vicinia iuxta me». De generatione animalium. 775b 25-776a 13.
1 Комри не сомневался, что речь идет о кальцинированной фиброидной опухоли, фиб¬
роме (ComrieJ. Michael Scot... Op. cit. P. 57), но по этому поводу высказывались справед-
шкые сомнения O’Neill Y V. Michael Scot and Mary of Bologna. A Medieval Gynecological
Рн//1е//см. Vol. 8. 1973. P.97.
2 Gauthier R. Notes... Op. cit. P. 333; Haskins Ch. Medieval Science... Op. cit. P. 274; Man-
M-/// R. Op. cit. P. 67-68; PickL. Natura... Op. cit. P. 95.
^ «Dilectus filius magister Michael Scotus a puero inardescens sapore scientiae litteralis post-
positis omnibus illam studio continuato quaesivit et in fundamento artium gloriosas superedificans
I.imitates decora se structura munivit, nec contentus littera tantum erudiri latina, ut in ea melius
lonnaretur, hebraicae ac arabicae insudavit laudabiliter et profecit, et sic doctus in singulis grata
diversorum varietate nitescit». CUP. Vol. I. P. 110. N. 54.
— 313

В обход решения IV Латеранского собора (1215) как крупному учено¬
му Михаилу разрешается держать за собой одновременно два прихо¬
да. Несмотря на то что они связаны с пастырской деятельностью (сига
animarum), он мог препоручить ее «достойному викарию», сохранив за
собой доходы. Позже Михаилу была предложена епископская кафедра
Кашел в Ирландии, от которой он отказался по причине незнания мес¬
тного языка1. Скорее всего была более веская причина отказа: ученый,
видимо, уже находившийся при дворе Фридриха II, должен был чувс¬
твовать себя там вполне комфортно1 2. Нас не должно вводить в заблуж¬
дение покровительственное отношение пап к придворному императора:
тон переписки между папами и Штауфеном оставался еще довольно
мирным, а хлопоты понтификов о благосостоянии Михаила Скота мож¬
но трактовать и как желание переманить ученого на сторону церкви. С
весны 1227 г. он более не фигурирует в регистрах Курии, а в августе
того же года последовало первое отлучение Фридриха II.
До своей смерти около 1235 г. Михаил Скот оставался при штауфе-
новском дворе. Этим периодом, кроме «Введения», датируется перевод с
арабского сокращенного изложения аристотелевской зоологии, сделанно¬
го Авиценной, так называемой «Abbreviate Avicenne», которая содержит
в колофоне элегантное посвящение императору: «О Фридрих, император
Римлян, Государь мира, прими благосклонно этот труд Михаила Скота,
да будет милость на главу твою и украшение шее твоей»3. Сохранилась
крупноформатная рукопись (Biblioteca Apostolica Vaticana, Chigi E. VIII),
в которой «Abbreviate Avicenne» сопровождает полный перевод аристо¬
телевской зоологии. До того как попасть в Ватиканскую библиотеку, она
находилась в архиве Сакро Конвенто в Ассизи, куда попала из библиотеки
Илии из Кортоны, первого генерала францисканского ордена, назначен¬
ного самим Франциском и близкого друга Фридриха II. Основываясь на
кодикологическом и палеографическом анализе, Мари-Терез д’Альверни
высказала предположение, что именно эта рукопись является первым им¬
ператорским экземпляром. В 1232 г. в Мельфи, в доме у Фольмара (или
Фолькмара), личного врача императора, с этого экземпляра был сделан
список для архиепископа Генриха Кёльнского. Об этом рассказывается в
1 Взаимоотношения Михаила Скота с папами подробно рассматриваются Раулем
Манселли, который заново издал также некоторые папские письма Михаилу. Manselli R.
Op. cit. Р. 67ss.
2 В 1227 г. Леонардо Фибоначчи посвящает Михаилу переработанную версию «Книги
об абаке». Это может служить неоспоримым свидетельством того, что в то время Михаил
находился при штауфеновском дворе.
3 «Frederice, Romanorum Imperator, Domine mundi, suscipe devote hunc laborem Michaelis
Scoti, ut sit gratia capiti tuo et torques collo tuo». D’Alverny M.-Th. Op. cit. P. 33. Cp.: Прит. 9,1.
— 314

куриальном дипломе и в explicit. Сразу за ним шло своего рода воззвание,
ш.п пядевшее следующим образом:
latinum arabicum sclavicum teutonicum arabicum
FELIX ELMELIC DOBER FRIDERICH SALEMELICH,
•no означает: «Счастливый государь, славный Фридрих, мир тебе»* 1.
’ )то единственный перевод, который, несомненно, выполнен Скотом
при штауфеновском дворе. Как я уже говорил, ему приписываются пе-
рсноды физических трактатов Аристотеля и важнейшего комментария
мл них, созданного Аверроэсом в последние десятилетия XII в. Только
перевод «О небе» известен с обнадеживающим атрибуцию посвящени¬
ем Стефану Провенскому. Современные историки науки, не переставая
i морить, все же склоняются к тому, чтобы принять его авторство и отно-
<м| ельно других сочинений, основываясь на колофонах рукописей XIII в.
м авторитетных свидетельствах современников2. Мартинес Лорка пред-
|;мает датировать работу Скота над комплексом Аристотеля-Аверроэса
I .’20—1224 гг., что правдоподобно: через несколько лет, которых было до-
II а точно для появления первых списков, эти переводы уже начали играть
пи ределенную роль в интеллектуальной жизни Запада3.
Я склонен думать, что в этой работе Скот ориентировался на толед¬
скую программу переводов, начатую Герардом Кремонским и его «со¬
трудниками», socii, как они себя называли. В 1273 г., составляя каталог
своей библиотеки, архиепископ Толедо Гонсало Гарсия Гудьель (|1298),
юе гойный наследник своих просвещенных предшественников, отметил
как особую ценность автограф скотовского перевода «О небе» с аверро-
к-овым комментарием и его же «Зоологии». Этот автограф мог попасть
и Толедо через Римскую курию, как считает Паравичини Бальяни4. Но
1 D’Alverny M.-Th. Op. cit. P. 37^12. Это лингвистическое упражнение вместе с араби-
шрованным колофоном старательно переписывалось во всех последующих рукописях, тем
< .IMUM перенося престиж знатного мецената и его верного переводчика на все произведе¬
ние. В связи с этим рукописная традиция аристотелевской зоологии и ее сокращенной ре-
мкции Авиценны-Скота представляет собой тип, называемый в историографии «аутенти¬
фицированным изданием».
: Burnett Ch. The Coherence of the Arabic-Latin Translation Program in Toledo in the Twelfth
< rntiiry // SC. Vol. 14.2001. P. 263. N. 38. Большой комментарий на «О душе» в переводе Скота
ими издан Средневековой академией США, но это издание признано «филологически безос-
I u та | сльным» (Мартинес Лорка), «неудобочитаемым» (Де Либера). Martinez Lorca A. Op. cit
Г N26. De Libera A. Introduction /I Averroes. L’intelligence... Op. cit. P. 8 ss. Описывая трудность
1>.пm>i ы с этим текстом, Де Либера жалуется и на плохую латынь Скота, которая сделала непо-
н и той «настоящую» мысль Аверроэса. Она и виновата, по мнению исследователя, в непра-
шmi,ном восприятии учения андалусского философа о душе и о разуме. Ibid. Р. 23.
' Martinez Lorca A. Op. cit. Р. 831.
1 Paravicini Bagliani A. Medicina e scienze... Op. cit. P. 443.
— 315 —

можно предположить, что перевод никогда и не покидал Пиренейского
полуострова, что один из автографов остался там, где Скот работал. Из¬
вестно, что место каноника сохранялось за ним до 1229 г.1
Михаилу Скоту приписываются некоторые произведения, которые
невозможно ни надежно локализовать, ни датировать. Таковы «Вопро¬
сы Николая Перипатетика» (Questiones Nicolai Peripatetici), которые, по
мнению отрицательно к ним относившегося Альберта Великого, были
написаны именно шотландским астрологом1 2. Если принять его атрибу¬
цию, перед нами единственное оригинальное сочинение Михаила, в ко¬
тором он, скрываясь под псевдонимом, излагает довольно радикальные
аверроистские учения, фактически отсутствующие в его главном труде,
«Введении». Николай Перипатетик, он же Николай из Дамаска, два раза
упоминается в Большом комментарии Аверроэса на «О душе»: Коммен¬
татор использовал его изложение аристотелевского сочинения «О движе¬
нии животных», поскольку оригинал ему был недоступен3. Есть общие
черты, объединяющие «Вопросы Николая Перипатетика» с «Салернски¬
ми вопросами». Широкий спектр вопросов о мире и человеке роднит их
и с переводами из Аверроэса и Авиценны, сделанными Скотом, и с его
«Введением». Если за Николаем Перипатетиком скрывается кто-то дру¬
гой, то он все же мог быть знаком лично с нашим автором или знать его
произведения. Сами «Вопросы Николая Перипатетика» начали циркули¬
ровать в интеллектуальных кругах Европы до 1240 г.4
Перу Михаила Скота принадлежит также самый ранний комментарий
на трактат Иоанна Сакробоско «Сфера» («Sphaera»)5. Об этом авторе не
известно ничего достоверного, кроме того, что в 1220-1240 гг. он пре¬
подавал в Париже6. По популярности вплоть до XIV в. это небольшое
1 Burnett Ch. The Coherence... Op. cit. P. 253.
2 «Dicta inveniuntur in libro illo qui dicitur Quaestiones Nicolai Peripatetici. Consuevi dicere
quod Nicolaus non fecit librum ilium, sed Michael Scotus qui in rei veritate nescivit naturas nec
bene intellexit libros Aristotilis». Albertus Magnus. De meteorologia. Ill, 4, 26. Критическое
отношение Альберта как раз и связано с присутствием аверроизма в этих «Вопросах». Цит.
по: Haskins Ch. Medieval Science... Op. cit. P. 279. N. 45. Quaestiones Nicolai Peripatetici / Ed.
S. Wielgus H Mediaevalia Philosophica Polonorum. Vol. 17. 1973. P. 57-155.
3 Commentarium magnum... Op. cit. P. 432, 524.
4 D’Alverny М.-Th. La tradition manuscrite des ‘Questiones Nicolai Peripatetici’// Ead. La
transmission des textes philosophiques au Moyen Age. Aldershot, 1994. N. 12. P. 200-219 ('Me¬
dieval Learning and Language: Essays presented to T. W. Hunt / Ed. J. Alexander, M. T Gibson.
Oxford, 1976).
5 «Eximii atque excellentissimi physicorum motuum cursusque siderei indagatoris Michae-
lis Scoti super auctore spere cum questionibus diligenter emendatis expositio facta illustrissimi
imperatoris domini Federici precibus». The Sphere of Sacrobosco and its Commentators / Ed.
L. Thorndike. Chicago, 1949. P. 248-342.
6 Poulle E. Op. cit. P. 123.
— 316 —

mi тактическое сочинение, написанное, видимо, в 1230-1235 гг., может
11шорничать даже с «Теорией планет» Герарда Кремонского («Theorica
l»l;mctarum Gerardi»). Оба эти текста стали неотъемлемой частью «астро¬
номического корпуса» позднего Средневековья1. Если верить колофону
комментария на «Сферу», «знаменитый знаток движения сфер» Михаил
< ко| написал этот комментарий по просьбе Фридриха II для нужд пре¬
подавания, как и «Введение». Космологическая проблематика и стиль
и шожения в комментарии говорят в пользу авторства Скота. Но по сво-
• II схеме он ближе к университетскому схоластическому курсу: каждый
р;пдсл посвящен какому-нибудь пассажу из «Сферы», комментатор
и шагает его в нескольких ключевых словах, которые студенты могли
нм ко запомнить; затем он переходит к аргументации pro et contra, ad
1'пmum, ad secundum и так далее, следуя традиционной схоластической
i \сме. Есть, однако, и главы, отступающие от этого правила, как бы за¬
ме пси магистра «для себя». Другое важное отличие этого комментария
• и «Введения» состоит в довольно многочисленных точных отсылках
к Аристотелю, Платону и арабским мыслителям. «Введение» не лише¬
но )того критического аппарата, но оно далеко не так развито. Трактат
< пкробоско по историко-научному значению не сравним с «Теорией
и ыиет», он не является и посредственной компиляцией «Астрономи¬
ческих начал» Аль-Фаргани (Альфрагана) и нескольких литературных
нс I очников (Вергилий, Лукан, Овидий), как это хотелось видеть Делам-
i >РУ, Дюэму и некоторым другим. Этот ученый обладал большим педаго-
I пчсским талантом, и он сознательно избрал стиль изложения, который
\ /кс тогда назвали «нарративной астрономией» в отличие от астрономии
• (смонстративной»2. Этот стиль характерен и для «Введения», в кото¬
ром можно обнаружить несколько ссылок на «Сферу». Комментируя, по
просьбе государя, текст, использовавшийся в преподавании в Париж-
i ком университете, шотландский астролог еще раз проявил интерес к
тучным новинкам своего времени.
Еще Виктор Ланглуа говорил о том, что двор Фридриха II представлял
н,1 протяжении всего позднего Средневековья и Возрождения центр всех
п;|ук - официальных и оккультных, - к которому можно было приписать
побое эзотерическое сочинение, чтобы придать ему авторитет и своего
рп in «аутентификацию». Это сказалось прежде всего на Михаиле Скоте.
I чу приписывались многочисленные произведения по внеуниверситет¬
1 Pedersen О. The Corpus astronomicum and the Traditions of Medieval Latin Astronomy //
| "lliu|iiia Copemicana. Vol. III. 1975. P. 57-96.
Pedersen 0. In Quest of Sacrobosco // JHA. Vol. 16. 1985. P. 204-205. Общая оценка про-
м |1И '1П1ия: ibid. Р. 214-125. Насколько мне известно, это единственная специальная работа,
"•и иящепная историками астрономии этому важнейшему произведению.
— 317 —

ской медицине, различным типам мантики и магии1. Слава астролога и
мага начала закрепляться за ним еще при жизни, что в представлении
современников явно скомпрометировало заслуги переводчика важнейших
философских текстов. Для таких знатоков и философской, и магической
литературы, как Альберт Великий и Роджер Бэкон, его «грех» состоял еще
и в том, что он был клириком, но не членом одного из нищенствующих
орденов, к которым они сами принадлежали и которые к середине столе¬
тия обосновались на всех важнейших научных кафедрах Запада. Такой
патриотизм по отношению к своему ордену был вполне типичен среди
францисканцев и доминиканцев. Для иных же Михаил Скот знал слиш¬
ком много, поэтому не стоит удивляться при встрече с ним в дантовом
«Аде», где он казнится в почтенной компании таких же «ясновидцев»,
казнь которых состояла в том, что они шли назад с повернутой на спину
головой. Третьи, наверное, менее возмущенные и менее ортодоксальные
в своей вере, чем автор «Божественной комедии», пели дифирамбы вроде
восторженных строк нормандского поэта Генриха из Авранша, в середи¬
не 1230-х гг. побывавшего при дворе Фридриха И:
Много достойного днесь веры нашей, припомню,
О тебе, государь, Скот Михаил предсказал мне.
Он был небес знатоком, был и гадателем славным,
Равных себе на земле не знал сей второй Аполлон.
О судьбах Империи все вопрошали тогда беспрестанно.
«То очевидно мне, вот, что вам расскажет мой разум:
Помощью, Цезарь, твоей вновь зацветет Государство».
Не доверяли ему служители церкви, тогда
Им изложил он в ответ внятно сие объясненье.
«На основаньи простом - иного ведь и не нужно -
Правит народами князь, дабы единая воля
Сплотила сии племена, послушны указам монарха.
Необходимо сие, иначе рушится царство,
Жертва усобиц, оно не может более длиться.
Сломлены ныне бразды Империи дерзким народом,
Указы его выполнять - это ему лишь позор.
Но если не лгут небеса, ежели звезды, как прежде
Верным порядком идут по обычной орбите своей,
1 Langlois V. La connaissance de la nature et du monde au Moyen Age. R, 1911. R 190-192.
Все эти очень спорные атрибуции подробно рассматриваются Линном Торндайком: Thorn¬
dike L. A History... Op. cit. R 330 ff. В историографии обычно за Михаилом Скотом призна¬
ется авторство трактата по алхимии: Harrison Thompson S. The Texts of Michael Scot’s ArsAl-
chemie... Op. cit. R 529-559. Некоторые весьма курьезные тексты изданы в книге Брауна.
— 318 —

Если превечным путем следует мир наднебесный, -
Превосходящая всех премудрость этого князя
Волю к вражде пресечет, и нерушимым оковам
Закона он обречет сие непокорное племя.
Без оружья пойдет на грабителей он, разоренный,
Кара, конечно, их ждет: все отдаст им для мира
Судья, что не пожелал воздавать справедливость войне».
Малое это сказав, нелживый пророк Михаил,
О многом намерен сказать, умолк, и не пожелав,
Чтоб великие тайны сии огласке излишней придались,
Поклялся, что тончайших ушей его голос достигнет.
Так обличитель судеб, своей подчинился судьбе1.
)ю стихотворение было написано в честь императора незадолго до
мо возвращения в Италию из Германии в 1236 г. Оно указывает нам, во-
игцных, terminus ante quern смерти Михаила Скота, во-вторых, то, как
понималась в обществе роль придворного астролога. Он должен был
•IкIмино участвовать в политической жизни. Действительно, Михаилу
* мну приписывалось довольно обширное стихотворное пророчество,
Glucinium, о злосчастной судьбе непокорной ломбардской лиги. Имен¬
ии мп него намекает Генрих из Авранша. Но если поэт говорит об этом
пророчестве как о великой тайне, которая должна была достигнуть лишь
■ тмчайшего», видимо, императорского слуха, на самом деле оно быстро
• и но широко известно. Вполне вероятно, что одно из антигвельфских
-пророчеств», возникшее в напряженной атмосфере 1230-х гг. в окруже¬
нии Фридриха II, было составлено из нескольких пророческих текстов и
1 .. .Quedam de te presagia, Cesar,
Л Michaele Scoto me percepisse recordor,
Oui fuit astrorum scrutator, qui fuit augur,
Oui luit ariolus, et qui fuit alter Apollo.
Ilmic super imperio cum multi multa rogarent:
'•<> I ssc sibi dixit, certa ratione probatum.
<.)uod status imperii, te supportante, resurget.
IVcIatis adhibere fidem nolentibus illi,
Acklidit hiis verbis formalem pandere causam:
■■I lac princeps et non alia, ratione regendis
I’icficitur populis, ipsius ut una voluntas
l hianimes faciat populos, sua jussa sequentes.
Sic opus est; nec enim poterit consistere regnum
In sc divisum, sed desolabitur. Hoc est
I ij'o: quod imperii rupisse videtur habenas
I Mci (iedichte Heinrichs von Avranches... Op. cit. S. 485-486.
70 Principis ad nutum plebs dedignata moveri.
Sed sic est-celum si non mentitur, et astra
Si non delirant, et mobilitate perhenni
Corpora si sequitur supracelestia mundus -
Excellens alias prudencia principis hujus
75 Cisma voluntatum dirimet, populosque rebelles
Conteret et legum dabit irresecabile frenum.
Nec tamen arma feret spontanea, sed spoliatus
In spoliatores, quos talio puniet equa:
Omnia dat qui justiciam negat arma tenenti».
80 Veridicus vates Michael, hec pauca locutus,
Plura locuturus, obmutuit, et sua mundo
Non paciens archana plebescere, jussit
Ejus ut in tenues prodiret hanelitus auras.
Sic accusator fatorum fata subivit.
— 319

CANTARELLUS1
Inter aquas pelagi fervens aqua manat, et1 2 ipsam,
Ne fluat3 in pontum, fictile4 claudit opus.
Cum mare fervescit, locus oppugnatur ab undis,
Vix5 aliquis poterit eger adire locum.
Cantarus humana fruitur virtute medendi.
Nam plagas veteres consolidatque novas,
Ulcera que patitur cutis ex humoribus extra
Cantarus abstergit6, lumina clara facit,
Sanguinis opturat7 venam quandoque fluentem,
Subvenit arthericis8, fit medicina pedum,
Utilis ad febres et frigora, set tamen huius
Usus aque lateri continuatus obest.
DE PRATO2
Est aqua quam populi De prato balnea dicunt.
Creditur a multis hoc Ciceronis opus.
Est via difficilis que ducit ad inferiora,
In quibus inveniet quam petit ager2 aquam
Нес bene visceribus fertur conferre modestis3,
Alleviat corpus quod gravat humor inhers.
Dicitur et duros mire4 mollire lacertos
Et capit5 et scapulas ad sua vira trahit,
Lipposos oculos declarat et ulcera tergit,
In toto pariter corpore parat6 opem,
In sudore madens7 fugiat8 pro tempore frigus.
Нес potum sumant9, dum sua membra calent.
1 De balneo Cantarelli R;2 in R;3 defluat R;4 fliccille R;5 corr ex vis;6 astringit R;7 obtu-
rat R;8 artericis R.
2 De balneo Prati quod est in via qua itur Aversam et prodest lipposis R;2 eger R;3 molestis R;
4 mires R;5 capud R;6 prestat R;7 mandens R;8 fugat R;9 sumat potum R.
—* 466

КАНТАРЕЛЛО
Между морских даже вод здесь вода остается горячей -
Не утекла чтобы в понт, глина ее стережет.
Если же море бурлит, это место воюет с волнами -
Вряд ли какой-то больной сможет к нему подойти.
Пользуется человек целительной силой Канфара,
Ибо затянется зев старых и новых здесь ран.
Язвы, что кожа несет на себе из-за жидкостей вредных,
Смоет бесследно Канфар, ясно глаза просветит.
Крови закроет канал, всякий раз как начнется теченье,
Он исцелитель трахей, как и лекарство для ног.
При лихорадках он врач и ознобе, однако Канфара
Вод постоянный прием вреден для бока весьма.
ЛУГОВАЯ
Есть и вода, что народ «Луговой» называет купальней,
Многие думают, что труд Цицерона она.
Есть и тяжелый там путь, что ведет прямиком в преисподню, -
Здесь пусть отыщет больной воду, которую ждет.
Тут хорошо тем телам, что умеренны, - пользу получат,
Ведь облегчает ту плоть, жидкость что так тяготит.
Сказывают, что смягчить может чудно и жесткие мышцы,
И голове, и плечам прежние силы вернет.
Полные гноя глаза проясняет и язвы стирает,
Также и телу всему крепость дарует она.
Потом омытый озноб раньше времени здесь исчезает,
Тут принимают питье, греючи члены свои.
— 467

TR1PERGULA
Est lacus1 australis quo Christus portas1 2 Averni
Fregit et eduxit mortuos inde suos.
Нес domus est duplex de iure Tripergula dicta.
Una capit vestem3, altera servat aquam4.
<Hii qui tripergi veniunt ad balnea mergi
Subveniunt epati, fuerint si sepe lavati>5.
Utilis unda satis multum sudantibus aufert
Defectum mentis cum gravitate pedum,
Нес stomachi6 varias facit absentare querelas,
Flebile de toto corpore tollit onus.
Debilis atque piger quibus est non7 multa facultas
Consulimus tali sepe fruatur aqua.
Cuius8 amator aque sintomatha nulla timebit,
Incolumi semper corpore letus erit.
DEARCU2
Dulce satis lavacrum quod nomen sumit de2 arcu.
Virtutem magne commoditatis habet
Нес aqua, consumptos restaurat corporis arcus,
Dat stomacho3 vires, arida4 membra rigat.
Si quis in extremis patitur, festinet ad undam,
Omnia ne dubitet5 inferiora vivat6.
Non tamen hiis prodest tumidi, quos sarcina ventris
Aggravat7 atque8 dolent9 splene tumente iecur10.
Rem loquor11 expertam, proprio quam12 lumine vidi.
Teste mihi, populo que scio certa loquor,
Vidi consumptum tantum cum pelle relictum
Tempore non longo restituisse cutim13.
1 locus R; 2 Christus portas Christus P;3 vestes R; 4 aquas R; 5 add. R; 6 stomaci R; 1 non
est R;8 huius R.
2 De balneo Arcu R; 2 ab R; 3 stomachi R; 4 arrida R; 5 dubites R; 6 iuvat R;1 agravat R;
8adque,t;9dolet Д; I0yecur Д;11 locor Д;12 que R- 13Confortatstomachum lavacrum quod dicitur
arcus / Fortes inpinguat omnes corroborat arcus add. R.
468 —

ТРИПЕРГУЛА
Озеро южное есть, где Христос, над вратами Аверна
Встав, их разбил, выводя мертвых оттуда Своих.
Дом здесь устроен двойной, что по праву Трипергулой назван:
Первый одежду хранит, воду другой подает.
Очень полезна волна: если много потеешь, уносит
Прочь утомленье ума, равно и тяжесть в ногах.
Всякую боль в животе удалиться она заставляет,
Жалостный с тела всего снять помогает нам груз.
Слабым и вялым, кому не хватает большого здоровья,
Мы посоветуем им чаще к воде прибегать.
Здешней любитель воды никаких не страшится симптомов,
Радовать тело она крепкое будет всегда.
ЛУЧНАЯ
Сладостна баня весьма та, что прозвана именем «Лучной»,
Сила целебная в ней вместе с удобством живет.
Эта натянет вода тетиву ослабевшую в теле,
Силы придаст животу, члены сухие польет.
Если кто крайне мучйм, пусть скорей поспешит к этим волнам -
Все, что внизу у него, точно они оживят.
Впрочем, не пользуют тех, тяготит кого вздутье желудка,
Печень они тяготят, коль селезенка болит.
Вещь я скажу, что видал и проверил глазами своими,
Будь мне свидетель народ - ясно что знаю, скажу.
Видел я там, как больной, от кого оставалась лишь шкура,
В краткое время сумел кожу свою излечить.
469

RAYNERIUS'
Balnea Raynerii2 que corpora putrida sanant,
Est quorum salsi flegmatis3 hostis aqua,
Si qua cicatrizat4 corpus serpigo vel erpes5,
A scabie quavis exteriora lavat6,
Infectam mundare cutim quicumque laboras.
Utere Raynerio, de cute sanus eris,
Ne turn7 incurras iterum discrimina morbi,
Terribiles8 trituli savus adibis9 aquas.
Vidi quam plures hoc fastidire lavacro,
Fecerat hoc hominum pingue putredo putens.
Raynerij refrenat aquas aqua turgida stagni,
Felix qui pingues evacuabit aquas.
DE FERRIS2
Ante domum2 vatis, lacus est ubi3 dictus Avemi,
Grande ruinose4 preminet artis opus.
Hie5 lavacrum ferri quod habet ferruginis instar,
Dicitur umbrosa que6 cavet unda domo.
Si quis emigraneum patitur quoque7 dolorem
Sive supercilii, sepius intret aquam.
Cum vicio capitis nubem caliginis aufert,
Tollitur ex oculis sanguis, ab aure sonus,
Si quis aque tales8 vires cognosceret9, eger
Collirio numquam10 lesus haberet opus.
Pannosos oculos sincerat et ephetas11 aures,
Congaudet capiti cellula trina suo12.
1 De balneo Raynerii R;2 Ranerii R;3 flematis R;4 cicatrizant R;5 herpes R;6 lavant R;7 ta-
men R;8 ter ablues (vel terribiles marg. add.) R;9adhibis R.
2 De balneo Ferri R;2 domus R;3 qui R; 4 ruinose alia mam corn in ruinosum R;5 hoc R;
6 set R;7 quandoque R;8 talis R;9 congnosceret Й;10 collirionum quam R;11 reficit R; 12 sic in R,
ephetat A P
— 470

РАЙНЕРИЙ
Бани Райнерия - те, что тела одряхлевших врачуют,
Флегмы соленой врагом воды являются их.
Если рубцуют тела лишаи вдруг какие иль герпес,
Смоет коросту легко с кожи любую вода.
Если попробуешь ты пораженную кожу очистить,
То от Райнерия здрав кожей ты станешь опять.
Чтобы опять не подпасть под жестокие кары болезни,
К страшным Тритула водам здравым ты сам, приступи.
Сколько людей, я видал, отвращались от этой купальни,
Как бы не вызвала жир в людях зловонная гниль.
Воды Райнерья теснят бурную воду в запруде -
Счастлив, кто опорожнил жирные воды его.
ЖЕЛЕЗНАЯ
Перед витии жильем, где то озеро плещет Аверна,
Гордо в руинах стоит дело искусных творцов.
Это «железный» бассейн, что походит на ржавчину видом,
Звать же тенистой волну, скрытую в здании том.
Если какая-то боль заставляет страдать от мигрени
Или от боли во лбу, чаще идут пусть к воде.
Вместе недуг головы с омраченьем туманным отгонит,
Кровь удаляет от глаз, шум - от уставших ушей.
Если же силу воды из больных кто такую познает,
То пострадавшему впредь в мази не будет нужды.
Вновь проясняет глаза утомленные, слабые уши,
Радостно вместе с главой келья тройная его.
— 471 —

SILVIANA1
Silvia diva1 2 parens invenit forte lavacrum,
De proprio tribuit nomine nomen aque.
Нес aqua matrices, quovis humore gravatas,
Mundat et has steriles fructificare facit.
Menstrua3 si fugiant, forsan4 in vita5 redibunt,
Et facit hoc lavacrum, ne sine lege fluant.
Quas patitur matrix6 causas obtemperat egras,
Unde queri possint, femina causa7 perit.
Vos igitur, steriles, moveat, si grandis8 prolis
Nivet9 et annosi10 temporis egra11 dies,
Tam vir quam mulier te12, Silviana, ffequentent
Tam vir quam mulier ffigidus esse potest.
CULMA2
Inter aquas alias mirabile2 Culma lavacrum,
Huius ad accessum3 non via recta patet,
Ymo per obliquum medicis acceditur4 undis,
Monstrat5 iter dubium previa flamma tibi.
Unda latens intus sudorem provocat intus6
Et facit ad nervos quos grave flegma7 gravat,
Luminibus lumen reddit8, vestigia claudis,
Passio ni9 fuerit inveterata diu,
Rem loquimur10 certam: non est incognita multis.
Culma nocet sanis, morbida membra iuvat
Hanc igitur caveat qui non eget arte medendi,
Quam qui forte petit, nitet11 in amne moram.
1 De balneo Salviane R;2 Devia silva R;3 mestrua R;4 forsan fugiant R;5 in vita R;6 matris R;
1 certa R;8 gracia R;9 ni vetet R;10 agnosi R;11 erga R;12 site R.
2 De balneo culme R;2 mirabilis R;3 ascensum R;4 intrat R;5 mostrat R;6 extra R;1 flema R;
8 reddit lumen R;9 si R;10 sic R rem loquitur P; 11 viret R.
- 472

СИЛЬВИАНА
Сильвия, славная мать, набрела на купальню случайно,
От своего и дала имени имя воде.
Матки же эта вода, тяготимые жидкостью разной,
Вновь очищает и им плод неродящим дарует.
Менстра, быть может, бежит, но ведь так, чтобы насильно вернулась
И не текла без нужды, сделает баня легко.
Боли причины все той, что так мучают матку, прогонит,
То, от чего пострадать женщина может, пройдет.
Вас, кто бесплодны, она пробудит, пусть и выросли дети,
И убелил вас годов многих болезненный срок.
Мужа тебя иль жену Сильвиановы воды одарят:
Муж, равно как и жена, могут бесплодными быть.
КУЛЬМА
Между других прочих вод сколь чудесна и Кульмы купальня!
Чтобы дойти до нее, нет там прямого пути.
Не без препятствий туда к исцеляющим волнам подходят,
Трудный покажет к ней путь пламя-водитель тебе.
Прячась внутри, там волна, изнутри вызывает потенье,
И пробирает до жил, тяжко что флегма томит.
Зренье зрачкам возвращает, охромевшим - исцеленные стопы,
Хвори чтоб не было впредь, уж застаревшей давно.
Ясную скажем мы вещь: ведь небезызвестно многим
Кульма, здоровым вредя, члены больные целит.
Пусть бережется ее тот, кому врачеванье не нужно,
Сильно желаешь ее - в водах недолго плещись.
— 473 —

TRITULUS
Est locus antiqua testidine ductus in alvum1,
Rupe sub ingenti alte1 2 cavata domus,
Plena figurarum3 morborum constia4 formis,
Ad quid aque valeant queque figura notat.
Res miranda satis, satis est horrendaque5 visu:
Hie vehemente die mictitur unda semel.
Нес eadem partim primum petit equora partim
Extenuata fluens reflui,t unde venit.
Plus hie quam dudum Vessayda6 que semel anno
Uni prestabat mota salutis opem.
Hie7 aqua cotidie quam multos8 mota medetur
Reuma fugat stomachum, roborat atque caput9,
Liberat ydropicos, hie10 omnis gutta fugatur
Flegmaticis11 prodest, febricitare12 vetat.
ARCULUS2
Qui breve nomen habet magne virtutis habetur,
Arculus a flammis quod calet arcet epar,
Reumatis et stomachi2 vicium de corpore tollit,
Liberat a multa frigiditate caput3,
Lintheis oculis phtalpa4 sana ministrat,
Deficit arculea triste papaver5 aqua.
Et si forte fugit vigilancia lumina sompnus,
Arculus adducto6 membra sopore fovet7.
Balnea quod Trituli quod Culme simylia8 ministrat,
Arculus in multis hec9 operatur idem.
Quamvis inter aquas trituli fit gracior unda,
Consulo non10 dubites hoc ore11 frui.
1 altum R;2 certe R;3 figuratis R;4 conscia R;5 orrendaque R;6 bethayda R;7 hec R;8 mul¬
tis R;9 capud R;10 hinc R;11 Flematicis R;12 frebicitare R.
2 De balneo arculi quod dicitur de santa maria R;2 stomaci R;3 capud R;4 hie lipposis oculis
obtalmina R; 5 epar (aqua marg. alia manu add.) R; 6 advoto R;7 favet R;8 limpha R; 9 hoc R;
10 nil R;11 hoc breviore R.
— 474

ТРИТУЛ
Место под сводами есть очень древними, спрятано в чреве -
Там, под высокой скалой мощною вырублен дом.
Полон недугов фигур, этот дом живописно украшен.
Воды к чему здесь годны, в каждой есть знак из фигур.
Вещь эта чудна весьма, но весьма и для взора ужасна:
В день лишь однажды сюда мощно приходит волна.
Частью вначале она разливается гладью, а частью,
Распространившись, уйдет снова, откуда пришла.
Более здесь, чем тогда Вифезда, где в году лишь однажды
Здравье один получал по возмущении вод.
Здесь же вода каждый день очень многих, клубясь, исцеляет:
Кашель изгонит, живот вместе с главой укрепит.
Все здесь до капли уйдет из избавленных ей от водянки,
Флегму она победит и уймет лихорадку.
ЛУЧОК
Кратко названье его, но великой он силой владеет:
Пламя Лучок угасит, печень которое жжет.
Катар же и живота удаляет от тела недуги,
Освобождает главу он от озноба легко.
С глаз помутившихся он всякий гной, исцелив, удаляет
Нет вообще у Лучка скорбного мака в воде.
Если, быть может, бежит от бессонных очей сновиденье,
Сном осеняя, Лучок членам здоровье подаст.
Бани в Тритуле, равно и в Кульме подобное деют,
Но многократно Лучок этот все то же творит.
Даже хотя среди вод у Тритула приятнее волны,
Не сомневайся, скажу, здесь ты уста насладить.
475

PALUMBARA1
Cripta Palumbare foerit vel gutta palumbis1 2,
Vel quia quolumbis3 fertur obesse4 parum.
Unda palumbare lesos cum vertice renes
Sanat et urine sumpta recludit5 iter,
Ex oculis nebulas et6 ab auribus excutit euros7,
Cardiacam tollit, arteticamque8 togat.
Et maiora facit, si stis9 servare dietam,
A salsis caveas frigida queque fuge,
Algentis vitabis aque consuescere potum,
Utere lymphato10 quod parit uva mero.
Crede michi quod aque faciunt quodcumque syrupi11,
Si bene servetur, sola dieta facit.
PUGILLUS2
Cum maris unda tumet, tanti vacat unda Pugilli.
Pro stacione loci tarn breve nomen habet.
Est iter obliquum parvam quod ducit ad undam,
Vix hominum septem creditor ilia capax.
Ani tollit onus, ventrem cessare solutum
Cogit et ydropicos attenuare potest.
Si patitur cum splene caput2, cum frigore corpus,
Febrierit certam, senciet eger opem.
Quid de te referam, nimis admirande Pugille,
Quod proprio vidi lumine, testor ego,
Aridus usus3 aqua baculis adiutos4 amicis,
Discessit sanus, non ope vectis egens.
1 De balneo cripte palumbarum R;2 fertur quod sit grata palumbis R;3 quod lumbis R;4 ab
esse R;5 reducit R;6 et от. R;1 omnes R;8 sic R authenticamque P;9 sis R;10 linphato R;11 hoc
sine siropo R.
2 De balneo Pugilli R; 2 capud R;3 aquis R;4 baculus aductus R.
— 476 —

ПАЛУМБАРА
Грот Палумбары так звать либо, может, от вяхиря капли,
Либо что он голубям мало вредит, говорят.
А Палумбары волна больные макушки и почки
Лечит и, если моча стала, откроет ей путь.
Как от очей облака, так от уха прогонит все шумы,
Сердце врачует легко, прочь и артрит удалит.
Даже и больше подаст, если правило ты соблюдаешь:
Ты от соленых блюдись, и от холодных беги.
И от холодной воды воздержись потребления также,
Лучше же воду с вином смешивай ты, не страшась.
Верь мне, из этой воды производят подобье сиропа:
Если, как надо, принять, то при диете целит.
ГОРСТЬ
Моря пусть волны бурлят - далеки они все же от Горсти.
Чтоб ей устойчивей быть, имя так кратко ее.
Путь есть извилистый здесь, очень узкий, к волнам что приводит:
Еле, поверь, семерых примет она человек.
С ануса снимет весь груз, расстроенный стихнуть желудок
Нудит и может к тому ж боль от водянки смягчить.
Если болит голова, селезенка и зябнет все тело
От лихорадки, больной силу здесь вновь ощутит.
Что о тебе рассказать, о премного чудесная горстка,
В том, что своими видал это глазами, клянусь.
Высохший, встав из воды, - кто на палки-друзья опирался,
Здравым отсюда ушел сам, не нуждаясь в жезле.
477

SANCT1GEORGII
Est aqua que poterit de iure georgica1 dici,
Abdita telluris vena ministrat aquam,
Qua nullus poterit flamma1 2 non indice3 fungi,
Nam via sub terns plena timore latet.
Quantum mens hominis timet ingrediendo lavacrum,
Mirificam tantum letam reliquit4 aquam.
Нес lapidem frangit, urinam solvit ad usum,
In multis prohibet articulare malum.
Si scia, si5 crura, si pes, si brachia, si frons
Egrotant, sanctis hiis relevantur6 aquis.
Hoc bene contestor, quidam cum mingere vellet,
Evomuit lapides, virga coacta7, duos.
PETROLEUM2
Non procul a Culma locus est qui fundit olivum.
Hoc2 lavacrum multum comoditatis habet.
Hoc vicium lepre genus, hoc serpiginis omne
Tollit et a stomacho flegmata salsa fugat3.
Extinguit colerum, grossos4 subtiliat artus,
Exhilarat5 tristes, cor bene reddit6 ovans,
Noxia de gelidis depellit, frigor a membris.
Omnia letantur membra vigore suo.
Cuiuscunque genas nigra7 si morpheabit8,
Нес aqua rugosas delet ab ore notas,
Virtutem lavacri demonstrat nomen olivi
Hoc oleum prestat quod petra9 sudat aqua.
1 Georgia R;2 fama R;3 indice R; 4 leta relimquid R; 5vel R; 6 relevatur R;7 cohacta R.
2 De balneo olivo quod dicitur petroleum R;1 quod R;3 rapit R;4 estinguit coleram, crosses R;
5 exillarat R;6 redit R;1 morfea R;8 notabit R; 9 peira R.
— 478

БАНЯ СВЯТОГО ГЕОРГИЯ
Есть и вода, что могла б ведь по праву Георгиной зваться.
Скрытая в недрах земли жила здесь воду дарит.
К ней ведь не сможет никто, не светя себе пламенем, выйти,
Ибо тот путь под землей, страха исполнен, ведет.
Сколь человеческий ум, в ту купальню вступая, страшится,
Радостный столь же взойдет из чудотворной воды.
Камни раскрошит она и моче даст, как нужно, движенье,
Много различного зла может она отвратить.
Если стопа1, иль нога, или голень, рука или лоб чей
Болью объяты, святой этой их лечат водой.
Сам я свидетель того, что, когда захотел помочиться
Некто, два камня изверг, запертый член облегчив.
СКАЛЬНОЕ МАСЛО
Место от Кульмы вблизи существует, что точит нам масло -
В этой купальне весьма много удобства для всех.
Мерзость проказы она, всякий род же ползучей парши
Гонит и от живота флегму соленую прочь.
Делает спокойною желчь, утончает набухшие члены,
И облегчает печаль, сердцу веселье дает.
Холод враждебно оно изгоняет из членов озябших.
И о здоровье своем члены ликуют здесь все.
С чьих бы там ни было щек, если их чернота покрывает,
Эта вода от морщин смоет с лица все следы.
Имя оливы вполне демонстрирует силу купальни:
Масло то самое здесь, скалы что точат с водой.
1 Или: седалищный нерв.
— 479

SOLETLUNA1
Cesaris est lavacrum quod Sol et luna vocatur.
Sicut sol stellis, prevalet istud aquis.
Omne genus gutte tollit genus omne doloris,
Fistula ni violet viribus ossa suis.
Subvenit antique lavacrum regale podagre,
Ni faciat fractos inveterata pedes.
Set tamen ignorant, ubi sit tam nobilis unda,
Obruit antiquum forte ruina locum?
Vos igitur quos longa dies fastidit et etas,
Quos tam longevos nutrit aversa senes,
Demonstrate1 2 locum qui Sol et luna vocatur,
Utilis a multis edificandus erit.
FONSEPISCOPI
Nomine fons tali fruitur, quia2 episcopat egris,
Vel quia pontificis cura refecit opus.
Artheticis2 prodest, tollit genus omne podagre -
Hunc habet expertum pontificale genus.
Et quia3 prelatis requies4 nocet atque parapsis5,
In se deficiunt sepe dolore pedum.
Cum constipantur6, nothus includitur7 intus,
Unde dolent ventres, ylia densa8 crepant.
Pontifices, fontem proquirite pontificalem:
Utilis est vobis pontificalis aqua.
Indulgete cybis9, ne digestiva10 fatigent,
Que morbi11 causa sepius esse solent12.
1 De balneo solis et luine R;2 demostrate R.
2 quod R;2 arteticis R;3 sic in R, Etque A;4 requies R;5 parasis R;6 si costipantur R;1 introdu-
citur R;8 tensa R;9 cibis R;10 digestivam R;11 sic in R, morbus A;12 solet R.
480 —

СОЛНЦЕ И ЛУНА
Цезаря баня стоит под названием «Солнце с луною».
Так же, как солнце меж звезд, блещет она среди вод.
Всякая капля ее смоет всякие виды печали,
Чтобы не мог пищевод кости собой повредить.
Царская баня помочь и от древней способна подагры,
Чтоб не разбила вдруг та, столь застаревшая, ног.
Но позабыли теперь, где же эти столь славные волны,
Древнее место, как знать, может, в руинах лежит?
Вы же, кто отягощен и долгими днями, и веком,
Те долговечные, кто старостью тяжкой храним,
Место явите вы нам под названием «Солнце с луною»,
Должно для пользы его общей воздвигнуть опять.
ЕПИСКОПСКИИ ИСТОЧНИК
Имя источнику так нарекли за надзор за больными
Или за то, что целит папским лекарством тела.
Он при артрите хорош, всякий род уничтожит подагры,
Силу его испытал также понтификов род.
Ибо прелатам покой вредоносен, а также десерты,
Часто страдают они из-за болеющих ног.
Только лишь брюхо набьют, как внутри поднимается буря.
Чрево болит оттого, стонет набитый живот.
Папы, вам провозгласить этот следует папским источник,
Очень полезна для вас папская эта вода.
Бдительней будьте в еде, чтоб она не томила желудка, -
Это причиною стать может недуга легко.
— 481

BRACULA1
Faucibus antidotum1 2 bene confert Bracula3 grossis,
Et vox4, si fuerit rauca, fit apta sono.
Si patitur capitis pupis vel prora5 dolorem,
Si dolet oppressum, splene tumente, iecur,
Si caligo diem noctis germana minorat -
Omnibus hiis viciis Bracula6 prestat opem.
Quartanam perimit7, necnon necat amphimerinam,
Hie intermisse febris origo pent.
Vos igitur quibus est odiosa planctica8 febris,
Huius si sapitis9, querite fontis opem.
Non opus est intuire10 semel, quia11 balnea, quantum
Quis magis ingreditur, tarn magis ipsa sanant12.
GIMBEROSUS2
Est aqua mirandi2 nimium nova dicta lavacri
De Gimberosi3 nomine nomen habens4.
Репе5 per octo gradus paciens descendit ad undam,
Circinat intus aquas per latus omne gradus.
Tibia6 componit, vetat in matrice dolorem,
Sanguineos fluxus in muliere vetat,
A superis exire cruor prohibetur, et idem
Ne fluat insolitus, inferiora fugit.
Vesicam curat, quociens urina negatur,
Ulla patet7 melior renibus esse salus,
Et8 lapides vel pilos seu si paciantur arenam,
Quolibet a morbo membra gravata iuvat.
1 De balneo braculi R;2 antitodum R;3 Braccula R;4 vos R;5 sic R provi P; 6 braccula R;
1 comprimit R;8 splemetica (vel sapitis ead. manus add.) R; 9 capitis (vel aquam ead. manus
add.) R;10 intrare R;11 nam R;12 iuvant R.
2 De balneo gimborosi R;1 miranda R;3 et gemborosi R;4 habet R;5 fere R;6 Ylia R;1 nulla
potest R; 8 si R.
— 482

БРАКУЛА
Горлу опухшему даст исцеление Бракула чудно,
Также коль голос охрип, станет способен звучать.
Если страдает от мук головы, иль корча или перед,
Если и печень свербит от селезенки больной,
Если и ночи сестра - помрачение, день умаляет,
Против недугов таких Бракула помощь дает.
Четырехдневной гроза малярии, а также двухдневной,
И промежуточной здесь мрет лихорадки исток.
Ты же, итак, - тот, кого лихорадка ужасная гложет,
Помощи в этой воде, ведаешь коль, поищи.
Смысла нет только лишь раз постоять, ибо в бани насколько
Чаще вступает здесь кто, чаще настолько целят.
ГИМБЕРОЗ
Новой зовется вода удивительной этой купальни:
Имя она обрела чудное столь - Гимбероз.
Восемь ступеней пройдя, пациент опускается к волнам,
Там окружает ступень воды по всей ширине.
Голени стянет опять и утешит страдания в матке,
Крови теченье она в женщине вновь прекратит.
Сверху чтоб кровь не текла, помешает она, или чтобы
Не растекалась внизу вредная, гонит ее.
Лечит пузырь мочевой, как бы часто моча ни вставала,
Лучше он сможет тогда почкам здоровье подавать,
Кто волосами, песком или камнями в почках страдают.
Всяким недугом больным членам поможет она.
483

SPELUNCA1
Ultima termarum1 2 laudem spelunca3 meretur.
Huius4 aqua poterit simplice5 nemo frui.
Ingenio faciente modum capit6 unda caloris,
Sic intrabit aquas ingeniosus homo,
Cuiuscumque velis permit sinthomata gutte,
Hie fugit ydropisis, tussis iniqua7 perit.
Ut Galienus ait, si dragmas8 quinque calentis
Quisquam cotidie sumere curet9 aque,
Et super et subtus10 que sunt diafragma11 medetur,
Reumatis excludit quod nocet omne genus.
Non domus erroris, non est spelunca12 latronum,
Cripta salutarem continet intus aquam.
DE CONCL USIONE A CTOR1S
Suscipe, sol mundi, tibi quern presento libellum:
De tribus ad dominum tercius iste2 venit.
Primus habet patrios civili marte2 triumphos,
Mira Friderici3 gesta secundus habet,
Tam loca, quam vires, quam nomina репе sepulta
Tercius eboicis iste reformat aquis.
Cesaris ad laudem tres scripsimus ecce libellos:
Firmius est verbum quod stat in ore trium.
Si placet, annales veterum lege, Cesar, avorum:
Pauper in augstero4 nemo poeta fuit.
Ebolei vatis, Cesar, reminiscere vestri,
Ut possit nati scribere facta tui.
1 De balneo spelunce R;2 terrarum R;3 splelunca R; 4 cuius R;5 simplici R; 6 capid R;1 anti¬
que R;8 dramas R; 9 sumeret huius R; 10 subter R;11 diaframa R;12 splelunca R.
2 ipse R;2 civilis in arte R;3 Frederici R; 4 augusto R.
484

ПЕЩЕРА
Славы последней из терм удостою я эту пещеру,
Воды ее потреблять просто не смог бы никто.
С помощью гения лишь здесь волна теплоту получает -
Так вот в те воды войдет изобретательный ум.
Всякой, с какой ни придешь, удаляет симптомы подагры,
Здесь и водянка сбежит, кашель опасный пройдет,
Как и Гален говорит, если драхм пятерицу горячей
Кто-нибудь каждый бы день пить постарался воды.
Сверху и снизу что суть, исцеляет она диафрагмы,
Катара гонит она всякий вредящий нам род.
Ни заблуждения дом, ни вертеп здесь разбойничий видим -
Воду спасенья внутри эта пещера хранит.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Солнце вселенной, прими подносимую в дар тебе книжку.
Вот к государю из трех третья сегодня пришла.
В первой рассказ об отцах тех, что в Марсе гражданском, триумфах,
Дивных же Фридриха дел повесть найдешь во второй.
Равно как мест, так и свойств, и имен, целиком погребенных,
Третья чреду возродит в струях Эбоевых вод.
Цезаря чтоб восхвалить, эти три написали мы книжки,
Много прочнее глагол, в трех утвержденный устах.
Будет угодно, читай древних, Цезарь, анналы ты предков:
Беден у августа ведь не был поэт никогда.
Цезарь, витию же ты эболийского вашего вспомни,
Чтобы он сына дела смог описать твоего.
— 485 —

приписано авторитету Михаила Скота1. Во второй половине века мы на¬
ходим его в самых разнообразных рукописях, в том числе в единственном
списке «Хроники» Салимбене, а также в наиболее ранней из дошедших
рукописей «Введения», возникшей в Центральной или в Южной Италии
около 1280 г. В ней есть также пометка, что пророческие стихи были про¬
читаны императору незадолго до его отъезда из Германии1 2. Согласно дру¬
гому свидетельству, сопровождающему пророчество в одной из рукопи¬
сей, Михаил Скот зачитывал стихи перед болонским подеста и другими
правителями города в 1231 г.3
Произносил ли Михаил Скот когда-либо подобные пророчества или
нет, вряд ли когда-нибудь удастся узнать с определенностью. Но из сти¬
хотворения нормандского поэта и из истории с пророчеством можно со¬
ставить отчетливое представление о том, какую не только культурную,
но и политическую роль должен был выполнять при дворе астролог.
Уже без упоминания фундаментального «Введения» он предстает перед
нами как ученый достаточно широких взглядов. Будучи хорошо знако¬
мым с толедским проектом «латинского Авиценны», осуществлявшим¬
ся под покровительством архиепископов Толедо на протяжении всего
XII в., он вносит свою лепту переводом «кордовских перипатетиков» -
Аверроэса и Альпетрагия. Ч. Вернет предполагает, что в Толедо еще до
1215 г. мог существовать своего рода переводческий «проект Аверро¬
эса», на что, по мнению английского исследователя, указывает запрет
комментирования libri naturales в Париже4. Переводы он посвящает тем
1 Holder Egger О. Italienische Prophetien... Op. cit. //NA. Bd. 30, 1905. S. 349-377; Mor-
purgo P. Federico II e la fine dei tempi... Op. cit. P. 135-167. Автор, соглашаясь с мнением
Хольдер-Эггера, считает, что создавший это стихотворение человек должен был быть хо¬
рошо знаком с придворной культурной атмосферой, a vaticinium отразил какие-то реальные
беседы между Фридрихом II и Михаилом Скотом.
2 BnF. Nouv. acq. lat. 1401. Fol. 124v: «Нес est prophetia quarundam ciuitatum recitata frede-
rico imperatori Rome per Michaelem Scotum astrologum ipsius, antequam ueniret de alemania».
3 Haskins C. Michael Scot... Op. cit. P. 276. В одной из рукописей, содержащих части
«Введения» Михаила Скота и его продолжателя Варфоломея Пармского (Bemkastel-Kues,
Hospitalbibliothek, ms. 209. Fol. 76v) Чарльз Вернет недавно обнаружил подобного же рода
«политическое пророчество». Оно приписывается некоему Уильяму Скоту (Михаилу?) и
связано с эсхатологическими ожиданиями 1260 г. Основываясь на изложенном Альбумаза-
ром учении о стечении планет (magnae coniunctiones), автор предсказывает конец Империи,
церкви и, наконец, светопреставление. Использованные им названия созвездий совпадают
с теми, которые предложил Михаил Скот в одной из «дистинкций» «Введения» (например,
Demon meridianus). См.: Burnett С. Imperium. Ecclesia Romana and the Last Days in William
Scot’s Astrological Prophecy of ca. 1266-1273 // Forschungen zur Reichs-, Papst- und Landesge-
schichte... Op. cit. P. 347-357. Id. Michael Scot and the Transmission... Op. cit. P. 115.
4 Burnett C. Michael Scot and the Transmission... Op. cit. P. 106. Правда, никаких других
оснований для доказательства этой смелой гипотезы пока предложено не было.
— 320 —

персонажам, которые могли, по его мнению, способствовать их распро-
с I ранению в европейских культурных кругах. Он сделал доступным ла-
I иноязычному читателю удобный для восприятия арабский учебник по
астрономии, каковым являлся трактат Альпетрагия, использовавшийся
мотом Роджером Бэконом, Альбертом Великим и Данте. Желание попу¬
ляризировать науку, с которой он познакомился в Толедо, было основ¬
ным направлением его деятельности.
Рукописи «Введения»
«Введение», «Liber Introductorius», основное оригинальное сочинение
Михаила Скота в отрывках сохранилось более чем в 20 рукописях. Но
минь четыре из них содержат пространные версии этого сочинения. Ре¬
конструкция его первоначальной формы представляет большие трудно-
11 и из-за большого количества разночтений. Скорее всего «Введение» не
ныло закончено до смерти Скота и в дошедшем до нас виде представляет
гобой рабочую версию, в которую автор постепенно собирал интересо¬
вавшие его сведения об устройстве мира.
Четыре интересующие нас рукописи можно разделить на две группы.
В первой «Введение» представлено в гораздо более краткой форме, чем
но второй.
1. Paris, Bibliotheque Nationale, nouvelles acquisitions latines, ms. 1401
( i,;uiee «Р»), 26,5 x 20 см, пергамен, 128 листов. В Национальную библи-
oi ску рукопись попала в 1880 г. в составе коллекции герцога Де Ля Тре-
мой1. Она была изготовлена в Центральной или Южной Италии около
1279 г. или чуть ранее, о чем свидетельствует пасхальный календарь на
I .!79—1374 гг.2, а также стиль миниатюр и итальянский почерк четырех
писцов (lr-10v; 11г—39r; 39v; 40r-162v)3. Церковный календарь, отра¬
жающий традиционный обиход Римской церкви, и пасхальная таблица,
к держащиеся на первых десяти листах, не имеют отношения к «Введе¬
нию» Михаила Скота и были записаны отдельно от него, что доказывает
наличие отдельной пагинации римскими цифрами начиная с листа 11г.
1 В коллекции герцога Ля Тремой было 49 рукописей, из которых 32 итальянских, пос-
и>11 ценных теологии, науке, литературе, истории. См. описание: Delisle L. Catalogue des ma-
iiiim'i ils du fonds de laTremoille. P., 1889. R 41-43.
’ I*. Fol. 9r: «Ratio Pasce facta usque ad annos CV in millesimo ducentesimo. LXXVIII1., et
и \ adit de anno in annum, unde in MCCLXXVIIII». Составитель таблицы этих пяти девят-
и.I щатлетних циклов приписывает к 1279 г. пасху 1280 г.
' Анализ стиля немногочисленных миниатюр и виньеток проведен Франсуа Аврилем и
M.ipu Герез Гуссэ: Manuscrits enlumines d’origine italienne... Op. cit. N. 78. PI. CHI.
— 321 —

Versus interpolati
ORTIDONICI
Нес aqua mirabilis consumtis est valde bona:
Restaurat corpus, si aque usus habet,
Si quis in extremum febris subtiliet corpus,
Intret aqua tali sepe frequent et earn
Confortat stomacum, nauseam inde fugat,
Omnibus effimeris maxime paratis ad ptisim.
Нес aqua absconsa est sub meatu telluris
Et haberi non poterit sine labore gravi.
Nam via sub terris plena timoris habet,
Cum flat australis, nemo audet intrare ad undam.
Vos igitur omnibus ad quos est ectica febris,
Cito liberamini, si fruitis aqua tali.
SCRUFA
Multi mirantur de nomine lavacri huius,
Ignorant causam quare de scrufa vocantur:
Fuit inventa semel scrufa in aqua lavari,
Vel quia ad scrofulas est medicina bona.
Mundat et consolidat scabiem atque lepram,
Fugat petigines que fiunt de flemate salso.
Talibus usus aquis de scabie nulla timebit,
Valet et arteticis, proficit atque podagre,
Ad sarcinam ventris mire proficere creditor.
Maxime ad schitem post medicine usum
Caveat a salsis, legumina nulla comedat,
Nam utilis multis edificandus erit.
486 --

Интерполированные стихи
ОРТОДОНИКО
Дивная эта вода хороша для страдающих очень:
Тело свое возродит, если кто здесь омылся водою.
Коль кто до крайности вдруг лихорадку претерпит всем телом,
В воду такую пусть тот входит чаще и к ней зачастит пусть
Ибо живот укрепит, и тошноту оттуда изгонит
Всем, кто чахоткой томим чрезвычайно, она помогает
Скрыта же эта вода, под покровом земли протекая,
И невозможно ее обрести без тяжелой работы
Ведь под землей ее путь переполненный страха таится,
И если дует австрал, то спуститься к воде не дерзают
Вы же, итак, у кого лихорадка случается часто,
Быстро очиститесь все, если вкусите воду такую.
СКРУФА
Многим дивиться пришлось и об имени этой купальни:
Ибо не знают, зачем имя ее от свиньи.
Раз обнаружилось вдруг, что в воде тут свинья искупалась,
Иль потому что целит от золотухи она.
Чистит и лечит легко и от зуда, а также проказы,
И исчезает парша - флегмы соленой дитя.
Пользуясь этой водой, никакого не бойся ты зуда,
Лечит и от ломоты, и при подагре целит.
Против бремен в животе, говорят, хорошо помогает,
Если здоровья ты ждешь после приема лекарств,
Лишь от соленого прочь, никаких овощей не касайся,
Ибо намного тогда будет полезней она.
— 487 —

SANCTA LUCIA
Non multum hoc lavacro utuntur partonopenses,
Nam locus est ipse habitacio semper egrorum.
Vel quia non sapiunt virtutes lavacri lucis:
Ab oculis nebulas ad aures prestat auditum.
Cataractam destruit quamvis non inveteratam,
Ad sonitum aurium magnam medelam prestat.
Emigraneis prodest qui tempore longo laborant -
Aqua relicta fonti nil affert utilitatis.
Semper renovetur aqua surgente nova:
Ego vidi quendam de lumine esse privatum -
Tempore non longo restituisse visum.
Consulimus talibus sepe fruantur aquis.

СВЯТАЯЛУЧИЯ
Эту купальню едва посещает род партенопейцев,
Ибо то место - само вечно жилище больных.
Иль потому что не знать бани могут Луциевой силу:
Ведь от очей облака, слух возвращает ушам.
И катаракту убьет, как бы та ни была застарела,
Для прочищенья ушей крепкую помощь дает.
И от мигрени целит тех, кто долгое время работал -
Ключ свой покинув, вода пользы уже не несет.
Вечно бурля, здесь вода обновляется снова и снова:
Я видел тут одного, зрения кто был лишен -
Времени мало спустя я увидел, как зренье воскресло.
Вот наш совет таковым: пользуйтесь чаще водой.

ВИЛИ
ИАИ
ПИИ
СВ
AB
AfD
AfK
AFP
AH
AHR
AHDLMA
AIHS
Список сокращений
Вестник истории литературы и искусства.
Историко-астрономические исследования.
Проблемы итальянской истории.
Средние века.
Art Bulletin.
Archiv fur Diplomatik.
Archiv fur Kulturgeschichte.
Archivum Fratrum Praedicatorum.
Art History.
American Historical Review.
Archives d’histoire doctrinale et litteraire du Moyen Age.
Archives interantionales d’histoire des sciences.
AM Arte medievale.
Annales E.S.C. (H.S.S.) Annales. Economie, Societe, Civilisation. (C 1994: Annales. Histoire.
Sciences sociales)
APARA
Atti della Pontificia Accademia Romana di archeologia, Serie III,
Rendiconti.
AS
ASCL
ASI
ASP
ASPN
BA
ВЕС
BM
BZ
CA
CCCM
CISAM
CM
CSSH
CUP
Annals of Science.
Archivio storico per la Calabria e la Lucania.
Archivio storico italiano.
Archivio storico pugliese.
Archivio storico per le province napoletane.
Bollettino d’Arte.
Bibliotheque de PEcole des Chartes.
Bulletin monumental.
Byzantinische Zeitschrift.
Cahiers archeologiques.
Corpus Christianorum. Continuatio medievalis.
Centro italiano di studi sull’alto Medioevo.
Clio Medica.
Comparative Studies in Society and History.
Chartularium Universitatis Parisiensis. Ed. H. Denifle et A. Chatelain
4 vol. Paris, 1891-1899.
DA
DBI
DSB
EMJ
ESM
FS
H.-B. Pierre
Deutsches Archiv fur Erforschung des Mittelalters.
Dizionario biografico degli italiani.
Dicionary of Scientific Biography.
Edinbourgh Medical Journal.
Early Science and Medicine.
Fruhmittelalterliche Studien.
Huillard-Breholles J. LA. Vie et correspondance de Pierre de la Vigne.
P, 1865.
490 —

HD
Historia diplomatica Friderici secundi imperatoris / Ed. J. L A. Huillard-
BrehollesJ. 8vol.P, 1852-1861.
HLB
HZ
JA
JBM
JHA
JWCI
ME
Harvard Library Bulletin.
Historische Zeitschrift.
Journal Asiatique.
Jahrbuch der Berliner Museen.
Journal for the History of Astronomy.
Journal of the Warburg and Courtauld Institutes.
Medieval Encounters. Jewish, Christian and Mislim Culture in
MEFR
MGH SS
MGH Const
Confluence and Dialogue.
Melanges de PEcole Fran9aise de Rome. Antiquite et Moyen Age.
Monumenta Germaniae Historica, Scriptores rerum germanicarum.
Monumenta Germaniae Historica, Constitutiones et acta publica
imperatorum et regum, Legum sectio.
PhJ Gorre
Philosophisches Jahrbuch. Auf Veranlassung und mit Unterstutzung
der Gorresgesellschaft.
GRLM
MIOG
MR
NA
PL
QFIAB
QM
RBSLAS
RHS
RIDC
RIS
RJK
RSI
RSM
RSPhTh
SA
SB Bayern
Grundriss der romanischen Literaturen des Mittelalters.
Mitteilungen des Instituts fur osterreichische Geschichte.
Medioevo romanzo.
Neues Archiv fur Erforschung des Mittelalters.
Patrologiae Latinae cursus completus.
Quellen und Forschungen aus italienischen Archiven und Bibliotheken.
Quaderni medievali.
Rivista bolognese di scienze, lettere, arti e scuole.
Revue d’histoire des sciences.
Rivista intemazionale di diritto comune.
Rerum italicarum scriptores / Ed. L.Muratori.
Romisches Jahrbuch fur Kunstgeschichte.
Rivista storica italiana.
Rivista di storia della miniatura.
Revue des sciences philosophiques et theologiques.
Sudhoffs Archiv fur Geschichte der Medizin und Naturwissenschaften.
Sitzungberichte der philosophisch-philologischen und historischen
Klasse der Bayerischen Akademie der Wissenschaften.
SC
SG
SI
SM
SchM
SMV
VBW
ZfK
ZGAIW
Science in Context.
Studi Gregoriani.
Studies in Iconography.
Studi medievali.
Schede medievali. Rassegna dell’Officina di studi medievali.
Studi mediolatini e volgari.
Vortrage der Bibliothek Warburg.
Zeitschrift fur Kunstgeschichte.
Zeitschrift fur Geschichte der arabisch-islamischen Wissenschaften.

Библиография
1. РУКОПИСИ
Bern, Burgerbibliothek 120II. Petrus de Ebulo, Liber ad honorem Augusti sive de rebus Siculis.
Escorial, Monesterio San Lorenzo. Lat. f.III 8. Michel Scot, Liber introductorius.
Firenze, Biblioteca Medicea Laurenziana Pluteo 73:16. De materia medica.
Firenze, Biblioteca Riccardiana ms. 323. Psalterium.
Leipzig, Universitatsbibliothek Rep. II 143. Alexandri nobilissimi atque sapientissimi regis Ma-
cedonie liber.
London, British library ms. Sloane 3983. Georgius Fendulus, Liber astrologiae.
Madrid, Biblioteca Nacional ms. 19. Aratea.
Madrid, Biblioteca Nacional ms. 52. Sacramentarium.
Marburg, Universitatsbibliothek lat. 9. Collection medicale.
Milano, biblioteca Ambrosiana ms. Sup L 92. Michel Scot, Liber particularism Liber phisonomie.
Monte Cassino, Biblioteca abbaziale lat. 132. Rabanus Maurus, De universo.
Miinchen, Bayerische Staatsbibliothek Clm 10268. Michael Scotus, Liber introductorius.
Miinchen, Bayerische Staatsbibliothek Clm 337. De materia medica.
Oxford, Bodleian Library Canonicianus Misc. 555. Michael Scotus, Liber particularism Liber phu-
sonomie.
Oxford, Bodleian Library Bodley 266. Michael Scotus, Liber introductorius.
Paris, Bibliotheque de PArsenal ms. 1036. Al-Sufi, De locis stellarumfixarum.
Paris, Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 174. Historia de preliis.
Paris, Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 1401. Michael Scotus, Liber introduc¬
torius.
Paris, Bibliotheque Nationale de France lat. 5003. Geoffroy de Viterbe, Liber Pantheon.
Paris, Bibliotheque Nationale de France lat. 7330. Georgius Fendulus, Liber astrologiae.
Paris, Bibliotheque Nationale de France fr. 1313. Petrus de Ebulo, Nomina et virtutes balneorum
seu De balneis Puteolorum et Baiarum.
Paris, Bibliotheque Nationale de France ff. 12400. Frederic II, L’art de la chace des oisiaus.
Paris, Bibliotheque nationale de France lat. 2477, fol. 103-124. Jordanus Rufus, Hippiatria.
Paris, Bibliotheque nationale de France lat. 40. Biblia Manffedi.
Paris, Bibliotheque de la Sorbonne lat. 601.
Roma, Biblioteca Angelica ms. 1474. Petrus de Ebulo, Nomina et virtutes balneorum seu De bal¬
neis Puteolanis.
Vaticano, Biblioteca Apostolica ms. Pal. lat. 1071. Fridericus II, Liber de arte venandi cum
avibus.
Vaticano, Biblioteca Apostolica ms. Rossi 379. Petrus de Ebulo, De balneis Puteolorum et Baia¬
rum.
Vaticano, Biblioteca Apostolica ms. Rossi 421. Michel Scot, Liber particularism Liber phisono¬
mie.
Wien, Osterreichische Nationalbibliothek ms. 93. De materia medica.
492 —

2. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ
Арат Солийский. Явления / Пер., вступ. статья и комм.: К.А. Богданов. СПб., 2000.
Аристотель. История животных / Пер.: В.П. Карпов. М., 1996.
Бл. Августин. О Граде Божием. 4 тома. М., 1994 1910).
Вергилий П. М. Сочинения. М., 1994.
Гиппократ. Избранные книги / Пер.: В.И. Руднев, ред. В.П. Карпов. М., 1936.
Данте Алигьери. Малые сочинения / Изд.: И.Н. Голенищев-Кутузов. М., 1968.
Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры // Творения преподобного Иоанна
Дамаскина. Источник знания. М., 2002.
Истоки францисканства. Ассизи, 1996.
Немезий Эмесский. О природе человека. М., 1998.
Новеллино. М., 1984.
Памятники средневековой латинской литературы Х-ХН вв. / Ред.: М.Е. Грабарь-Пассек,
МЛ. Гаспаров. М., 1972.
Петр Дамиани. О божественном всемогуществе // Ансельм Кентерберийский. Сочинения /
Ред.: В.М. Бакусев. М., 1995.
Поздняя латинская поэзия / Сост.: М.Л. Гаспаров. М., 1982.
Псевдо-Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии / Пер.: М.Г. Ермакова. СПб., 1997.
Птолемей. Альмагест / Пер.: И.Н. Веселовский. М., 1998.
Рихер Реймский. История. М., 1997.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию / Пер.: С.А. Ошеров. М., 2000.
Страбон. География / Пер.: Г.А. Стратановский. М., 1994.
Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь / Изд.: В.П. Бетаки, М.В. Оверченко. М., 2003.
Фома Аквинский. Сочинения / Сост., пер.: А.В. Апполонов. М., 2002.
Цезарь Германик. Небесные явления по Арату // ИАИ. Вып. 20. 1988. С. 336-372.
Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. М., 1990.
Эйнхард. Жизнь Карла Великого / Пер.: М.С. Петрова. М., 2005.
Эстетика Ренессанса / Сост.: В.П. Шестаков. Т. 1. М., 1981.
A Source Book in Medieval Science / Ed. E. Grant. Cambridge, Mass., 1974.
АЪй Ma Баг al-Balhi[Albumasar]. Liber introductorii maioris ad scientiam judiciorum astrorum /
Ed. R. Lemay. 9 vv. Napoli, 1995-1996.
АЬй Ma‘sar. On Historical Astrology / Ed. K. Yamamoto, Ch. Burnett. Vol. 1. Leiden, Boston,
Koln, 2000.
Acta imperii inedita / Hg. E. Winkelmann. Bd. 1-2. Innsbruck, 1880-1885.
Adam Cremonensis: Arztliche Verhaltungsmaflregeln auf dem Heerzug ins Heilige Land fur Kai¬
ser Friedrich II., geschrieben von Adam von Cremona / Hg. F. Honger. Boma, Leipzig, 1913.
Adelard of Bath. Conversations with his Nephew. On the Same and the Different, Questions on
Natural Science, and On Birds / Ed. Ch. Burnett. Cambridge, 1998.
Alain de Lille. Textes inedits / Ed. М.-Th. d’Alverny. P., 1965.
Alain de Lille. Homo natus de muliere: D ’Alverny М.-Th. Un sermon d’Alain de Lille sur la misere
de Phomme // The Classical Tradition. Literary and Historical Studies in Honor of Harry Caplan /
Ed. L. Wallach. Ithaca, N. Y, 1966. P. 515-535.
— 493 ^

Alberich von Troisfontaines. Chronica// MGH SS. Bd. 23. Hannover, 1874.
Albert Behaim: Das Brief- und Memorialbuch des Albert Behaim / Hg. Th. Frenz, P Herde. MGH
Briefe des spateren Mittelalters I. Munchen, 2000.
Al-Bitrdji. De motibus celorum. Critical Edition of the Latin Translation of Michael Scot / Ed.
F. Carmody. Berkeley, Los Angeles, 1952.
Alexander von Roes: Die Schriften des Alexander von Roes / Hg. H. Grundmann, H. Heimpel
Stuttgart, 1958.
Al-Farabi. Catalogo de las ciencias / Ed. A. Palencia. Madrid, 1953.
Al-Kindi. De radiis / Ed. M.-Tk d’Alverny, F Hudry//AHDLMA. Vol. 41. 1974. P. 139-260.
Anatoli Ja‘aqov. II pungolo dei discepoli /Trad., comm. L. Pepi. 2 vv. Palermo, 2004.
Annales Erphordenses // MGH SS. Bd. 16. Hannover, 1859.
Annales Marbacenses // MGH SS. Bd. 17. Hannover, 1861.
Annales Mediolanenses minores // MGH SS. Bd. 18. Hannover, 1863.
Antologia latina / Ed. F. Buecheler, A. Riese. Leipzig, 1897.
Antonii Musae de herba vettonica liber. Pseudoapulei Herbarius. Anonymi de taxone liber. Sexti
Placiti liber Medicinae ex animalibus / Ed. E. Howard, H. Sigerist. Leipzig, B., 1927.
Aratea. Kommentar zum Aratos des Germanicus Ms. Voss. lat. Q 79. Bibliothek der Rijksuniver-
siteit Leiden / Hg. B. Bischoff et alii. Luzern, 1989.
Aristoteles. De animalibus. Michael Scot’s Arabic-latin translation, part 3, Books XV-XIX, Gen¬
eration of Animals (Aristoteles semitico-latinus 5.3) / Ed. A. van Oppenraaij. Leiden, 1992; Ar¬
istoteles. De animalibus, Michael Scot’s Arabic-latin translation, part 2, Books XI-XIV, Parts of
animals (Aristoteles semitico-latinus 5.2) / Ed. A. van Oppenraaij. Leiden, 1998.
Arnold von LUbeck. Chronica Slavorum. MGH SS. Bd. 21. Hannover, 1869.
Averrois Cordubensis. Commentarium magnum in Aristotilis De anima libros / Ed. F.S. Crawford.
Cambridge, Mass., 1953 (Corpus commentariorum Averrois in Aristotelem).
Averroes. L’intelligence et la pensee. Grand Commentaire du De anima, Livre III (429 a 10^135
b 25) / Trad., intr. et notes A. de Libera. P., 1998.
Averroes junior: Burnett Ch., Zonta M. AbO Muhammad ‘Abdallah ibn Rushd (Averroes junior),
On Whether the Active Intellect Unites with the Material Intellect whilst it is Clothed with the
Body: a Critical Edition of the Three Extant Medieval Versions, together with an English Transla¬
tion //AHDLMA. Vol. 67. 2000. P. 295-335.
Balnea Puteolana: GiacosaP Magistri salemitani nondum editi. Torino, 1901. P. 333-343.
Baudri de Bourgueil: Abrahams P. Les oeuvres poetiques de Baudri de Bourgueil (1046-1130).
P., 1926.
Beda Venerabilis. De natura rerum. PL. Vol. 90.
Benedictus. Regula monachorum / Ed. Ph. Schmitz. Gembloux, 1946.
Bernardus Silvestris. Cosmographia / Ed. P Dronke. Leiden, 1978.
Biblioteca arabo-sicula. Versione italiana / Ed. M. Amari. Vol. 2. Torino-R., 1881. Appendice / Ed.
M. Amari. Torino, 1889.
Brunetto Latini: Li livres dou Tresor de Brunetto Latini / Ed. F. J. Carmody. Berkeley, 1947.
Burnett Ch. An Apocryphal Letter from the Arabic Philosopher Al-Kindi to Theodor, Frederick II’s
Astrologer, concerning Gog and Magog, the Inclosed Nations, and the Scourg of the Mongols //
Viator. Vol. 15. 1984. P. 151-167.
494 —

Celse. De la medecine. T. 1. [Livres 1-2] / Ed. G. Serbat. P., 1995.
ClagettM. Archimedes in the Middle Ages. Vol. IV. Philadelphia, 1980. P. 33-61.
Constantinus Africanus. De communis medico cognitu necessariis locis. PL. Vol. 150.
Constantinus Africanus. De coitu / Ed. E. Montero Cartelle. Santiago de Compostela, 1983.
Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. MGH. Legum Sectio IV. Bd. 2. Hanno¬
ver, 1896.
Constitutionum regni Siciliarum libri III. Cum commentariis veterum jurisconsultorum / Ed.
A. Cervonius. Napoli, 1773.
Continuatio Scotorum. MGH SS. Bd. 9. Hannover, 1851.
Dante Alighieri. Monarchia / Ed. M. Pizzica, Milano, 1988.
Das Buch von Alexander dem edlen und weisen Konig von Makedonien / Hg. W Kirsch. Leipzig,
1991.
Delle Donne F. Una disputa sulla nobilta alia corte di Federico II di Svevia // MR. Vol. 23. Fasc. 1.
1999. P. 3-20.
De porno: Aristotelis qui ferebatur Liber de porno. Versio latina Manfredi / Ed. C Cumaniecki,
V Steffen. Warsaw, 1960.
De retardatione accidentium senectutis / Ed. A. Little, E. Withington, Oxford, 1928.
Diego Garda. Planeta/ Ed. M. Alonso. Madrid, 1943.
Die Konstitutionen Friedrichs II. ftir das Konigreich Sizilien / Ed. W. Stiirner. MGH, Constitutio¬
nes et acta publica imperatorum et regum. T. II Supplementum. Hannover, 1996.
Dioskurides. Codex Vind. Med. Gr. 1 der Osterreichischen Nationalbibliothek / Facs. hg. H. Ger-
stinger. 5 Bde. Graz, 1970.
Dominicus Gundissalinus. De divisione philosophiae / Ed. L. Baur. Munster, 1903.
Egidius Romanus. Quodlibeta. Louvain, 1646.
Epistolae saeculi XIII e regestis pontificum Romanorum selectae / Ed. C. Rodenberg, 3 Bde. Han¬
nover, 1883-1894.
Erasmus de Monte Cassino: Don Tommaso Leccisotti. L’edizione degli scritti di Erasmo e il Pro-
logus del cod. Cassinese 794bis // Benedictina. Vol. IX. 1955. P. 215-248; Id. I sermoni del cas-
sinese Erasmo// Benedictina. 1958. Vol. XII. P. 27-71; Id. II trattato De opere sex dierum del
Codice Cassinese 832 // Benedictina. Vol. XXXII. 1978. P. 47-67.
Esprit de grace (Rouah Hen). Introduction au Guide des egares de MaTmonide / Trad., pres, et ann.
E Smilevitch. P., 1994.
Federico II. De arte venandi cum avibus. L’art de la chace des oisiaus. Facsimile del manoscritto
ff. 12400 della Bibliotheque Nationale de France, Napoli, 1995.
Frederic II de Hohenstaufen. L’art de chasser avec les oiseaux. Le traite de fauconnerie «De arte
venandi cum avibus» / Trad., intr., annot. A. Paulus, B. van denAbeele. Nogent-le-Roi, 2000.
Friderici Romanorum imperatoris Secundi. De arte venandi cum avibus / Ed. C. A. Willemsen.
2 Bde. Leipzig, 1942. Kaiser Friedrich II. Uber die Kunst mit Vogeln zu jagen. Kommentar zur
lateinischen und deutschen Ausgabe von C. Willemsen, Francfort-sur-le-Main, 1970.
Friderici II. Liber de arte venandi cum avibus. Codex Pal. Lat. 1071 / Facsimileausgabe und Kom-
mentarband von C. A. Willemsen. Graz, 1969.
Gabrieli F. Storici arabi delle crociate. R., 1957.
— 495 —

Gervasius Tilburiensis. Otia imperialia / Hg. R. Pauli, F. Libermann. MGH SS. Bd. XXVII. Han¬
nover, 1885.
Gregorius de Monte Sacro: Pabst B. Gregor de Montesacro und die geistige Kultur Suditaliens
unter Friedrich II. Mit text- und quellenkritischer Erstedition der Vers-Enzyklopadie Peri ton an-
thropon theopiisis (De hominum deificatione). Stuttgart, 2002.
Gregorius Magnus. Dialogi. PL. Vol. 77.
Guibert de Nogent. Quo ordine sermo fieri debeat. De bucelle Iudae data et de veritate dominici
corporis. De sanctis et eorum pigneribus / Ed., critica R.B. Huygens. (CCCM. Vol. 127). Turn-
hout, 1993.
Guicennas: De arte bersandi. Ein Traktat des 13. Jahrhundert fiber die Jagd auf Rotwild und Nep-
talym Cervus emissus. Eine Jagdpredigt des 14. Jahrhunderts / Ed. K. Lindner. B., 1966.
Guillelmus de Conchis. Glosae super Platonem / Ed. J. Jeauneau. P, 1965.
Guillelmus de Conchis. Dragmaticon philosophiae / Ed. I. Ronca (CCCM. T. CLII). Tumhout,
1997.
Guillelmus de Conchis. Philosophia / Ed. G. Maurach. Pretoria, 1980.
Натре К. Aus der Kindheit Kaiser Friedrichs II. // MIOG. Bd. 22. 1901. S. 575-599.
Henri d’Avranches: Drei Gedichte Heinrichs von Avranches an Kaiser Friedrich II / Ed. E. Winkel-
mann H Forschungen zur deutschen Geschichte. Bd. 18. 1878.
Hugo de Sancto Victore. Didascalicon de studio legendi / Ed. Ck Buttimer. Washington, 1939.
Huillard-Breholles J. L. A. Vie et correspondance de Pierre de la Vigne. P., 1865.
HuiUard-Breholles J. L. A. Historia diplomatica Friderici II. 8 vv. P., 1852-1861.
Ibn Sabin. Correspondance philosophique avec l’empereur Frederic II de Hohenstaufen / Texte
arabepublie par §. Yaltkaya. P., 1943.
Ibn Sab ‘in. Le questioni siciliane. Federico II e 1’universo filosofico / Intr., trad., note P Spallino.
Palermo, 2002.
Ibn Sab In. Die Sizilianischen Fragen / Ubers. A. Akasoy. Freiburg, Basel, Wien, 2005.
Ibn Sabin: Akasoy A. Philosophie und Mystik in der spaten Almohadenzeit: die Sizilianischen
Fragen des Ibn Sab‘Tn. Leiden, 2006.
Innocentius III: cm. Lotarii cardinalis.
Isidorus Hispalensis. Etymologiae / Ed. W.M Lindsay. 2 vv. Oxford, 1911.
Johannes Panormitanus, cm: Clagett M.
Johannes de Sacrobosco: The Sphere of Sacrobosco and its Commentators / Ed. L. Thorndike.
Chicago, 1949.
Johannes Saresberiensis. Polycraticus sive de nugis curialium et vestigiis philosophorum. PL.
Vol. 199.
Johannes Scotus Erigena. Versio operum Sancti Dyonisii. PL. Vol. 122.
La costituzione di Federico II che interdice lo Studio Bolognese / Ed. A. Gaudenzi 11ASI. Vе ser.
T. XLII. 1908.
Leonardo Fibonacci: Scritti di Leonardo Pisano matematico del secolo decimoterzo / Ed. B. Bon-
compagni. 2 vv. R., 1857-1862.
Le Livre des XXIV philosophes / Ed., trad. F. Hudry. P., 1993.
Liber Hermetis Triplicis de VI rerum principiis / Ed. Th. Silverstein. AHDLMA. Vol. 22. 1955.
Lotharii cardinalis. De miseria humanae conditionis / Ed. M. Maccarone. Lugano, 1955.
— 496

Mattheus Parisiensis. Cronicae majores. MGH SS. Bd. 28. Hannover, 1888.
Medicina antiqua. Libri quattuor medicinae. Fac-simile du codex Vindobonensis 93, conserve a
Vienne a la Bibliotheque nationale d’Autriche. Graz, 1978.
Medieval Latin Texts on the Eternity of the World / Ed. R. Dales, 0. Argerami. Leiden, 1991.
Michael Scotus: Harrison Thompson S. The Texts of Michael Scot’s Ars Alchemie, Osiris. Vol. 5.
1938. P.529-559.
Moise Maimonide. Le guide des egares / Trad. S. Munk. P., 1979.
Al Gitrifibn Qudama al Gassani. Die Beizvogel Traite des oiseaux de vol (Kitab DawarT at-tayr):
le plus ancien traite de fauconnerie arabe / Ed. D. Moller, F. Vire, B. van den Abeele. Nogent-le-
Roi, 2002.
Nemesius episcopus. Premnon physicon a N. Alfano archiepiscopo Salemi in latinum translatus /
Ed. K. Burkhard. Leipzig, 1917.
Nemesius de Emesa. De natura hominis. Translatio Burgundionis / Ed. G. Verbeke, J.R. Moncho,
Leyden, 1975.
Nicolaus de Jamsilla. Historia de rebus gestis Friderici II imperatoris eiusque filiorum Conradi
et Manfredi // Cronisti e scrittori sincroni napoletani editi e inediti / Ed. G. Del Re. Vol. 2.
Napoli, 1868.
Nicola de Rocca. Epistolae / Ed. F. Delle Donne. Firenze, 2003.
Petrarque. Lettres familieres / Ed. P Laurens. T. II. P., 2002.
Petrus de Ebulo. Liber ad honorem Augusti sive de rebus Siculis, Codex 120 II der Burgerbi-
bliothek Bern. Eine Bildchronik der Stauferzeit aus der Burgerbibliothek Bern / Ed. T Kolzer,
M. Stahli. Sigmaringen, 1994.
Petrus de Ebulo. Nomina et virtutes balneorum seu de balneis Puteolorum et Baiarum. Codice An¬
gelico 1474 / Ed. facs. A. Daneu Lattanzi. R., 1962. Новое издание: Ed. S. Maddalo. R., 1998.
Petrus de Ebulo: I bagni di Pozzuoli. Poemetto napolitano del secolo XIV / Ed. E. Percopo.
Napoli, 1887.
Petrus de Ebulo. Nomina et virtutes balneorum Putheoli et Baiarum et tabula super balneis Puteoli
/ Ed. L. Garcia Ballester. Valencia, 1997.
Petrus de Hibernia’. Baeumker Cl. Petrus de Hibernia der Jugendlehrer des Thomas von Aquino
und seine Disputation vor Konig Manfred // Sb Bayern. Bd. 8. 1920. S. 12^19.
Petrus de Ybernia. Expositio et quaestiones in Aristotelis Librum de longitudine et brevitate vitae,
ex cod. Vat. lat. 825, ff. 92r-102r / Ed. M. Dunne. Louvain, P., 1993.
Petrus Peregrinus de Maricourt. De magnete. Ed. G. Hellmann. Neudrucke von Schriften und
Karten iiber Metheorologie und Erdmagnetismus. Bd. X. Rara magnetica. 1269-1599. B., 1898.
Picatrix. The Latin Version of the Ghayat Al-Haklm / Ed. D. Pingree. L., 1986.
Poesie chretienne du Moyen Age / Ed. H. Spitzmuller. P., 1971.
Poesie provenzali storiche relative allTtalia / Ed. V. De Bartolomaeis. 2 vv. R., 1931.
Poeti italo-bizantini del XIII secolo / Ed. M Gigante. Napoli, 1979.
Pseudo-Husayn ‘al Yafi ’i. Kitab Gami’at tawarih // Biblioteca arabo-sicula / Ed. M. Amari. Vol. 2.
Torino, R., 1881.
Ptolemeus: Claudio Tolomeo. Le previsioni astrologiche (Tetrabiblos) / Ed. S. Feraboli. Fi¬
renze, 1998.
— 497 —

Quaestiones Nicolai Peripatetici / Ed. S. Wielgus // Mediaevalia Philosophica Polonorum. Vol. 17.
1973. P.57-155.
Rabanus Maurus. De universo. PL. Vol. 111.
Regesto dell’abate Bernardo I / Ed. A. Caplet. R., 1890.
Restoro d’Arezzo. La composizione del mondo / Ed. A. Morino. Parma, 1997.
Riccobaldus de Ferrara. Historia imperatorum romanogermanicorum a Carolo Magno usque ad
annum MCCXLVIII producta / Ed. L. Muratori. RIS. T. IX. Milano, 1726.
Richerus. Gesta Senoniensis Ecclesiae. MGH SS. Bd. 25. Hannover, 1880.
Roger Bacon. Opus maius / Ed. J. H. Bridges. 3 vv. Oxford, 1897-1900.
Roger Bacon. Opus tertium / Ed J. S. Brewer L., 1859.
Rolandinus Patavinus. Chronica. MGH SS. Bd. 19. Hannover, 1866.
Secretum secretorum cum glosis et notulis. Opera hactenus inedita Rogeri Baconi. Fasc. 5 /
Ed. R. Steele. Oxford, 1920.
Suger. Oeuvres / Ed. F. Gasparri. T. I. P., 1996.
Terrisius de Atina: Torraca F. Maestro Terrisio di Atina // ASPN. Bd. 36. 1911. P. 231-253 {Id.
Aneddoti di storia letteraria napoletana. Citta di Castello, 1925. P. 33-59).
Terrisius de Atina: Schaller H. Zum ‘Preisgedicht’ des Terrisius von Atina auf Kaiser Fried¬
rich II. // Geschichtsschreibung und geistiges Leben im Mittelalter. Festschrift fur Heinz Lowe.
Koln, Wien, 1978. S. 503-518.
Thebit ben Qurra. The Astronomical Works by Thabit ben Qurra / Ed. F.J. Carmody. Berkeley,
Los Angeles, 1960.
The Prose Salernitan Questions / Ed. B. Lawn. L., 1979.
The Trotula. A Medieval Compendium of Women’s Medicine / Ed. M.H. Green. Philadelphia,
2001.
Teodoricus Camotensis: Commentaries on Boethius by Thierry of Chartres and His School / Ed.
N.M. Haring. Toronto, 1971.
Urso von Salerno. De commixtionibus elementorum libellus / Ed. W. Sttirner. Stuttgart, 1975.
Ur so von Salerno. Die medizinisch-naturwissenschaftlichen Aphorismen und Kommentare des
Magister Urso Salemitanus / Ed. R. Creutz 11 Quellen und Studien zur Geschichte der Naturwis-
senschaftund Medizin. 1936.
Urso: Anathomia Ursonis / Ed. K. Sudhoff 11 Archiv fur Geschichte der Medizin. Bd. 20. 1928.
S. 40-50.
Vernani Guido: Matteini N. II piu antico oppositore politico di Dante: Guido Vemani da Rimini.
Testo critico di «De reprobatione Monarchiae». Padova, 1958.
Vincent de Beauvais. Speculum magnum. 4 vv. Douais, 1624.
Vincent de Beauvais: Lusignan S. Preface au Speculum Maius de Vincent de Beauvais: refraction
et diffraction (Institut d’etudes n^dievales, Universite de Montreal. Cahiers d’etudes medievales.
Vol. V). P, 1979.
Wiedemann E. Fragen aus dem Gebiet der Naturwissenschaften, gestellt von Friedrich II. dem
Hohenstaufen // AfK. Bd. 11. 1914. S. 483-185.
— 498 —

3. ИССЛЕДОВАНИЯ
Абрамсон М. Л. Законодательство Фридриха II и социальная практика в Сицилийском ко¬
ролевстве // ПИИ. 1987.
Абрамсон М. Л. Сицилийское королевство как особый вариант государственной структуры
в Западной Европе // СВ. Вып. 57. 1994. С. 3-16.
Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997 (4978).
Бахтин М. М. Проблема текста. Опыт философского анализа // Вопросы литературы. 1976.
№10.
Баше Ж. Средневековые изображения и социальная история: новые возможности иконогра¬
фии// Одиссей. 2005 (4994). С. 152-190.
БелътингХ. Образ и культ. История образа до эпохи искусства. М., 2002.
Бицилли П. М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад / Ред.
М А. Юсим. М., 2006.
Блок М. Феодальное общество. М., 2003 (4939-1940).
Воскобойников О. С. Греческий элемент в культуре Сицилийского королевства при Фрид¬
рихе II (1220-1250) // Кафедра византийской и новогреческой филологии. 1. М., 2000.
С. 61-75.
Воскобойников О. С. Ars instrumentum regni. Репрезентация власти Фридриха II и искус¬
ство Южной Италии первой половины XIII в. // Одиссей. Человек в истории. М., 2002.
С. 169-199.
Воскобойников О. С. О чем молчит булла 1245 года? Философские основания низложения
Фридриха II // Поблекшее сияние власти / Ред. М. А. Бойцов. М., 2006. С. 27-51.
Воскобойников О. С. О языке средневековой астрологии // Одиссей. 2007. С. 82-110.
Дворжак М. Идеализм и натурализм в готической скульптуре и живописи // Его же. Исто¬
рия искусства как история духа. СПб., 2001. С. 51-176.
Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002 (4980).
Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984 (4972).
ДеЛибера А. Средневековое мышление. М., 2004 (4991).
Делюмо Ж. Грех и страх. Формирование чувства вины в цивилизации Запада (XIII—XVIII
века). Екатеринбург, 2003 (4983).
ДюбиЖ. Время соборов. Искусство и общество 980-1420. М., 2002 (4976).
Идельсон Н. И. Этюды по истории небесной механики. М., 1975.
Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности в ХП-ХШ веках. СПб., 1997 (4915).
Кассирер Э. Избранное: индивид и космос. М.-СПб., 2000.
ЛавджойА. Великая цепь бытия. История идеи. М., 2001 (4936).
Лазарев В. Н. История византийской живописи. М., 1986 (4947-1948).
Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой. М., 2001 (4996).
Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 2000 (4969).
Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. М., 2000 (4992).
Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2000.
Его же. Об искусстве. СПб., 1998.
-•- 499

Его же. История и типология русской культуры. СПб., 2002.
МецА. Мусульманский ренессанс. М., 1996 (4922).
Мосс М. Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии. М., 1993.
Мосс М. Социальные функции священного. СПб., 2000.
Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. М., 1998 (4960).
Подосинов А. В. Ex Oriente lux! Ориентация по сторонам света в архаических культурах
Евразии. М., 1999.
Сират К. История средневековой еврейской философии. Иерусалим. М., 2003.
Скржинская Е. Ч. Об одном средневековом курорте // Средневековый быт. Л., 1925.
С. 260-271.
Топоров В. Я. Первобытные представления о мире (общий взгляд) // Очерки истории естес¬
твенно-научных знаний в древности / Ред. А.Н. Шмалин. М., 1982.
Уколова В. И. Фортуна в мире западного Средневековья // ВИЛИ. Т. 1. 2005. С. 174-184.
Успенский Л. А. Богословие иконы православной церкви. М., 1997.
Шмитт Ж.-К. Культура imago // Анналы на рубеже веков: Антология. М., 2002. С. 79-104.
Ювалова Е. П. Сложение готики во Франции. СПб., 2000.
AbbateF. Storia dell’arte nellTtaliameridionale. Dai Longobardi agli Svevi. R., 1997.
Abulafia D. Frederick II. A Medieval Emperor. L., 2002 (4988).
AcetoF. ‘Magistri’ e cantieri nel ‘Regnum Siciliae’: 1’Abruzzo e la cerchia federiciana// BA.
Vol. 59. 1990. P. 15-96.
AckermannS. Bartholomew of Parma, Michael Scot and the Set of New Constellations in Bar¬
tholomew’s Breviloquium de fructu tocius astmomie 11 Seventh Centenary of the Teaching of As¬
tronomy in Bologna. 1297-1997 / Ed. P. Battistini et alii. Bologna, 2001. P. 77-98.
Ackermann S. Habent fata sui libelli. Michael Scot and the Transmission of Knowledge between
the Courts of Europe: неизданное.
Ackermann SmollerL. History, Prophecy, and the Stars: the Christian Astrology of Pierre d’Ailly
1350-1420. Princeton, 1994.
Agrimi J. Ingeniosa scientia nature. Studi sulla fisiognomica medievale. Firenze, 2002.
AgrimiJ., Crisciani Ch. Edocere medicos. Medicina scolastica nei secoli XIII-XV. Napoli, 1988.
Alessio F. La filosofia e le «artes mechanicae» nel secolo XII // SM. 3 ser. Vol. 6. 1965. P. 71-161.
Alessio G. Note linguistiche sul Liber de arte venandi cum avibus // ASP. Vol. 16. 1963. P. 84-149.
Alexander J. J. G. Medieval Illuminators and their Methods of Work. L., 1992.
Alexander J. J. G. Art History, Literary History, and the Study of Medieval Illuminated Manu¬
scripts // SI. Vol. 18. 1997. P.51-66.
Alison Stones M. Secular Manuscript Illumination in France // Medieval Manuscripts and Textual
Criticism / Ed. C. Kleinhenz. Chapel Hill, 1976. P. 83-102.
Alison Stones M. Sacred and Profane Art: Secular and Liturgical Book-Illumination in the
Thirteenth Century // The Epic in Medieval Society. Aesthetic and Moral Values / Ed. Я Scholler.
Tbbingen, 1977. P. 100-110.
Amari M. Questions philosophiques adressees aux savants musulmans par 1’empereur Frederic II //
JA. Vе ser. Vol. 1. 1853. P. 240-274.
Amari M. Storia dei musulmani di Sicilia. Vol. 3. Firenze, 1868.
Ambruoso A., Depascale M, PontrelliS., Buquicchio L. A. Castel del Monte tra astronomia ed
— 500

esoterismo // Castel del Monte. Un castello medievale / Dir. R. Licinio, Bari, 2002. P. 109-151.
Annecchino R. Storia di Pozzuoli e della zona Flegrea. Pozzuoli, 1960.
Arrighi G. La fortuna di Leonardo Pisano alia corte di Federico II// Dante e la cultura sveva.
Firenze, 1970. P. 17-31.
Arti e storia nel Medioevo. Vol. 3. Del vedere: pubblici, forme e funzioni / A cura di E. Castel-
nuovo, G. Sergi. Torino, 2004.
Artistes, artisants et production artistique au Moyen Age / Dir. X. Banal i Altet. Vol. Ill Fabrica¬
tion et consommation de 1’ceuvre. P, 1990.
Avril F. A quand remontent les premiers ateliers d’enlumineurs laics a Paris ? // Les dossiers de
I’archeologie. 1976. N. 16. P. 36-14.
Avril F., Gousset М.-Th. Manuscrits enlumines d’origine italienne a la Bibliotheque Nationale de
France. Vol. 1. Vle-XIIe siecles, P, 1980.
BartolaA. Erasmo di Monte Cassino // DBI. Vol. 43. R., 1993. P. 43-16.
Barzilay I. E. Between Reason and Faith. Anti-Rationalism in Italian Jewish Thought 1250-1650.
Den Hague, P, 1967.
Baschet J. Lieu sacre, lieu d’images. Les fresques de Bominaco (Abruzzes, 1263): themes, par-
cours, fonctions. P, R., 1991.
Bauer U. Der Liber Introductorius des Michael Scotus in der Abschrift Clm 10268 der Bayeris-
chen Staatsbibliothek Miinchen. Ein illustrierter astronomisch-astrologischer Codex aus Padua,
14. Jahrhundert. Miinchen, 1983.
Bauml F. Varieties and Consequences of Medieval Literacy and Illiteracy // Speculum. Vol. 55, 2.
1980. P.237-265.
Bazan В., Wippel J., Fransen G., Jacquart D. Les questions disputees et les questions quodlibeti-
ques dans les facultes de theologie, de droit et de medecine. Turnhout, 1985.
Beaujouan G. Reflexions sur les rapports entre theorie et pratique au Moyen Age // The Cultural
Context of Medieval Learning / Ed. J. Murdoch, E. Sylla. Dordrecht, Boston, 1975. P. 437^184.
Beaujouan G. La prise de conscience de l’aptitude a innover (le toumant du milieu du XIIIе sie-
cle) // Le Moyen Age et la science. Approche de quelques disciplines et personnalites scientifiques
medievales / Dir B. Ribemont. P, 1991. P. 5-14.
Beer E. J. Die Rose der Kathedrale von Lausanne und der kosmologische Bilderkreis des Mittel-
alters. Bern, 1952.
Beer M. Triumphkreuze des Mittelalters: ein Beitrag zu Typus und Genese im 12. und 13. Jahrhun-
derte, mit einem Katalog der erhaltenen Denkmaler. Regensburg, 2005.
Bellomo M. Federico II, lo “Studium” a Napoli e il diritto comune nel Regnum // RIDC. Vol. 2.
1991.
Bellomo M. Intorno a Roffredo Beneventano: professore a Roma ? // Scuole, diritto e societa nel
Mezzogiomo medievale d’ltalia / A cura di M. Bellomo. Vol. 1. Catania, 1985.
Belting H. Zwischen Gotik und Byzanz, Gedanken zur Geschichte der sachsischen Buchmalerei
im 13. Jahrhundert // Zeitschrift fur Kunstgeschichte. Bd. 41. 1971. S. 217-257.
Belting H. Byzantine Art among Greeks and Latins in Southern Italy // DOP. N. 28. 1974. P. 1-29.
Benoist-Mechin J. Frederic de Hohenstaufen ou le reve excommunie. P, 1980.
BerlinerR. The Freedom of Medieval Art// Gazette des Beaux-Arts. 6e serie. Vol. 28. 1945.
P. 263-288.
— 501 —

Bertaux E. L’art dans l’ltalie meridionale. De la fin de PEmpire romain jusqu’a la conquete de
Charles d’Anjou. P. 1904.
Bertaux E. L’art dans PItalie meridionale. Aggiomamento dell’opera di Emile Bertaux / A cura di
A. Brandi. 4 vv. R., 1978.
Bertoni G. II Duecento. Milano [1924].
Bianchi L. Censure et liberte intellectuelle a PUniversite de Paris. XIII—XIV siecles. P., 1999.
Bianchi L. Un Moyen Age sans censure ? Reponse a Alain Boureau // Annales H. S. S. 2002. N. 3.
P. 733-743.
Bigalli D. I Tartari e PApocalisse. Firenze, 1971.
Blume D. Regenten des Himmels. Astrologische Bilder in Mittelalter und Renaissance. B., 2000.
Bober H. The Zodiacal Miniature of the Tres Riches Heures of the Duke of Berry - its Sources and
Meaning//JWCI. Vol. 11, 1948. P. 1-34.
Boccassini D. II volo della mente. Falconeria e sofia nel mondo mediterraneo: Islam, Federico II,
Dante. Ravenna, 2003.
Boll E Aus der Offenbarung Johannis: hellenistische Studien zum Weltbild der Apokalypse.
Leipzig, B., 1914.
Boll F. Kleine Schriften zur Sternkunde des Altertums. Leipzig, 1950.
Boll F., Bezold C., Gundel W. Sternglaube und Stemdeutung. Die Geschichte und das Wesen der
Astrologie. Darmstadt, 1966 (4917).
Bologna F. I pittori alia corte angioina di Napoli. 1266-1414. E un riesame dell’arte nell’eta ffid-
ericiana. R., 1969.
Вот H. Kaiser Friedrich II. in seinen Fragen an die Natur // Die Staufer. Herkunft und Leistung
eines Geschlechtes / Hg. K. Albrecht. Bd. 1. Ludwigsburg, 1968.
Boudet J.-P Lire dans le ciel. La bibliotheque de Simon de Phares, astrologue du XVе siecle.
Bruxelles, 1994.
Boudet J.-P. Les « Who’s Who » demonologiques de la Renaissance et leurs ancetres medievaux //
Le Diable en proces. Demonologie et sorcellerie a la fin du Moyen Age. P., 2003. P. 117-139.
Boureau A. Dialogue avec L. Bianchi //Annales H. S. S. 2002. N. 3. P. 745-749.
Branner R. Saint Louis and the Court Style in Gothic Architecture. L., 1965.
Branner R. Manuscript Painting during the Reign of Saint Louis. Berkeley, 1977.
Brenk B. Antikenverstandnis und weltliches Rechtsdenken im Skulpturen-programm Friedrichs II.
in Capua // Musagetes. Festschrift fur W. Prinz zu seinem 60. Geburtstag / Hg. R. Kecks. B., 1991.
S. 93-103.
Bresc H. Genese du jardin meridional. Sidle et Italie du Sud, XIIе—XIIIе siecles // Jardins et ver¬
gers en Europe occidentale (VIIIе—XVIIIе siecle). Auch, 1989. P. 97-113.
Bresc H. Arabes de langue, Juifs de religion. L’evolution du judaisme sicilien dans Penvironne-
ment latin, XIR-XV* siecles. P., 2001.
Brown J. W. An Inquiry into the Life and Legend of Michael Scot. Edinbourgh, 1897.
Brunetti G., Morpurgo P. Frammenti inediti in volgare meridionale in un manoscritto delle Deri-
vationes di Gualtiero da Ascoli // MR. Vol. 23. Fasc. II. 1999. P. 247-269.
Brunori CiantiL. Elementi classici nell’immagine dell’equus signorum nei codici di mascalcia//
RSM.Vol.4. 1999. P.61-72.
— 502

Bultot R. Cosmologie et ‘contemptus mundi’ // Sapientiae doctrina. Melanges de theologie et de
litterature medievales offerts a dom Hildebrand Bascour, 0. S. B. Louvain, 1980. P. 1-23.
Burnett Ch. What is the Experimentarius of Bernardus Silvestris? // AHDLMA. Vol. 44. 1977.
P. 79-125.
Burnett Ch. Imperium, Ecclesia Romana and the Last Days in William Scot’s Astrological Proph¬
ecy of ca. 1266-1273 // Forschungen zur Reichs-, Papst- und Landesgeschichte. Festschrift fur
Peter Herde / Hg. K. Borchardt, E. Вот. Stuttgart, 1998. P. 347-357.
Burnett Ch. The “Sons of Averroes with the Emperor Frederick” and the transmission of the Philo¬
sophical Works by Ibn Rushd // Averroes and the Aristotelian Tradition. Sources, Constitution
and Reception of the Philosophy of Ibn Rushd (1126-1198). Proceedings of the Fourth Sym¬
posium Averroicum (Cologne, 1996) / Hg. G. Endress, J. Aersten. Leiden, Boston, Koln, 1999.
P. 259-299.
Burnett Ch., Gautier Dalche P. Attitudes towards the Mongols in Medieval Literature: the XXII
Kings of Gog and Magog from the Court of Frederick II to Jean de Mandeville // Viator. Vol. 22.
1991. P. 153-167.
Burnett Ch. The Coherence of the Arabic-Latin Translation Program in Toledo in the Twelfth
Century // SC. Vol. 14. 2001. P. 249-288.
Burnett Ch. Partim de suo et partim de alieno: Bartholomew of Parma, the Astrological Texts in Ms.
Bemkastel-Kues, Hospitalsbibliothek 209, and Michael Scot // Seventh Centenary of the Teaching of
Astronomy in Bologna. 1297-1997 / Ed. P Battistini et alii. Bologna, 2001. P. 37-76.
Buschhausen H. Die suditalienische Bauplastik im Konigreich Jerusalem von Konig Wilhelm II.
bis Kaiser Friedrich II. Wien, 1978.
ByrneE. H. Some Medieval Gems and Relative Values// Speculum. Vol. 10. 1935. P. 177-187.
Cald Mariani M. Utilita e diletto. L’acqua e le residenze regie delPItalia meridionale fra XII e XIII
secolo // MEFR. Vol. 104. 2. 1992. P. 343-372.
Cald Mariani M. St. Federico II collezionista e antiquario //Aspetti del collezionismo in Italia da
Federico II al primo Novecento / A cura di V. Abate. Trapani, 1993. P. 15-55.
Cald Mariani M. St. L’arte del Duecento in Puglia. Torino, 1984.
Camille M. Seeing and Reading: Some visual Implications of Mediaval Literacy and Illiteracy //
AH. Vol. 8. N. 1. 1985. P. 26-49.
Camille M. Bestiary or Biology? Aristotle’s Animals in Oxford, Merton College, ms. 271 // Ar¬
istotle’s Animals in the Middle Ages and Renaissance / Ed. C. Steel, G. Guldentops, P Beullens.
Louvain, 1999. P. 355-396.
Cardini F. Federico II e il ‘De arte venandi cum avibus’ // Politica e cultura nell’Italia di Federi¬
co II / A cura di S. Gensini. Pisa, 1986.
Cardini F. Castel del Monte. Bologna, 2000.
Carmody F. The Latin Style of Michael Scot in De Celo // Humaniora. Essays in Literature, Folk¬
lore, Bibliography, Honoring Archer Taylor on his Seventieth Birthday / Ed. W Hand, G. Arlt.
Locust Valley, 1960.
Caroti S. L’astrologia in Italia. Profezie, oroscopi e segreti celesti, dagli zodiaci romani allatra-
ditione islamica, dalle corti rinascimentali alle scuole moderne: storia, documenti, personaggi.
R., 1983.
— 503

Carruthers M. The Craft of Thought. Meditation, Rhetoric, and the Making of Images, 400-1200.
Cambridge, 1998.
Catalogue general des manuscrits des bibliotheques publiques de France. Universite de Paris et
Universites des departements. P., 1918.
Cavallo G. La trasmissione scritta della cultura greca antica in Calabria e Sicilia. X-XV secoli //
Scrittura e civilta. Vol. 4. 1980. P. 157-245.
Cavallo G. Mezzogiomo svevo e cultura greca// BZ. Bd. 84/85. 1991/92.
Clark C. The Zodiac Man in Medieval Medical Astrology // Journal of the Rocky Mountain Medi¬
eval and Renaissance Association. 1983. P. 13-38.
Clark V A. The Illustrated Abridged Astrological Treatises of Albumasar: Medieval Astrological
Imagery in the West. Diss. University of Michigan, 1979.
Classen P. Studium und Gesellschaft im Mittelalter. Stuttgart, 1983.
Claussen P. C. Bitonto und Capua. Unterschiedliche Paradigmen in der Darstellung Friedrichs II. //
Staufisches Apulien. Schriften zur staufischen Geschichte und Kunst. Bd. 13. Goppingen, 1993.
S. 77-124.
Claussen P C. Zentrum, Peripherie, Transperipherie. Uberlegungen zum Erfolg des gotischen
Figurenportals an den Beispielen Chartres, Sangiiesa, Magdeburg, Bamberg un den Westportalen
des Domes S. Lorenzo in Genua// Studien zur Geschichte der europaischen Skulptur in 12./13.
Jahrhundert / Hg. H. Beck, K. Hengevoss-Durkop. Francfurt-am-Main, 1994. S. 665-687.
Cole J. A History of Comparative Anatomy from Aristotle to the Eighteenth Century. L., 1949.
ComrieJ. D. Michael Scot, a 13th Century Scientist and Physician // EMJ. Vol. 1, 1920. P. 50-60.
Constable G. Letters and Letter-Collections. Tumhout, 1976.
Coppola M. II «De arte venandi cum avibus» dell’imperatore Federico II di Svevia// Helikon.
Vol. 31-32. 1991-1992. P. 127-188.
CourajodL. Le9ons professes a Tecole du Louvre (1887-1896). T. II. Les origines de la Renais¬
sance. P., 1901.
CrombieA. Medieval and Early Modem Science. Garden City, 1959.
Crombie A. Styles of Scientific Thinking in the European Tradition. The History of Argument
and Explanation especially in the Mathematical and Biomedical Sciences and Arts. 3 vv.
L., 1994.
Cummins J. The Hound and the Hawk. The Art of Medieval Hunting. N. Y., 1988.
Cumont F. Recherches sur le symbolisme funeraire des Romains. P., 1966.
Dahan G. Les intellectuels chretiens et les juifs au Moyen Age. P., 1990.
D’Alverny М.-Th. Avicennisme en Italie. P., 1969. P. 32-42.
Ead. Survivance de la magie antique //Antike und Orient im Mittelalter: Vortrage / Hg. P Wilpert.
B, 1962. S. 154-178.
Ead. La transmission des textes philosophiques au Moyen Age. Aldershot, 1994.
Ead. L’homme comme symbole: le microcosme // Simboli e simbologia nell’alto medioevo / Spo-
leto, 1976. P.123-183.
D’Amato J. M. Prolegomena to a Critical Edition of the Illustrated Medieval Poem «De balneis
Terre Laboris» by Peter of Eboli (Petrus de Ebulo). The John Hopkins University PhD, 1975.
— 504

Daneu LattanziA. Lineamenti di storia della miniatura in Sicilia. Firenze, 1965.
Ead. Una ‘bella copia’ di A1 Rawi tradotto dall’arabo da Farag Moyse per Carlo I d’Angio. Ms.
vat. lat. 2398-2399 // Miscellanea di studi in memoria di Anna Scitta Revignas. Biblioteca di Bib-
liografia Italiana. Vol. 86. 1978. P. 149-169.
Davenport Sh. K. Manuscripts illuminated for Renaud de Bar, Bishop of Metz (1303-1316). PhD
Warburg Institute. L., 1984.
De BruyneE. Etudes d’esthetique medievale. 3 vv. Bruges, 1946.
Degenhart В., Schmitt A. Corpus der italienischen Zeichnungen. 1300-1450. B., 1980.
DelatteA., Delatte L. Un traite byzantin de Geomancie (codex Parisinus 2419) // Melanges Franz
Cumont. Annuaire de l’lnstitut de philologie et d’histoire orientales et slaves. T. IV. Bruxelles,
1936. Vol. 2. P.575-658.
Delisle L. Catalogue des manuscrits du fonds de la Tremoille. P., 1889.
DelumeauJ. Une histoire du paradis. 3 vv. P., 1992-2000.
De Martino E. II mondo magico. Prolegomeni a una storia del magismo. Torino, 1997 (' 1948).
Demus O. Byzantine Art and the West. N.Y., 1970.
Descola Ph. Par-dela nature et culture. P., 2005.
De Stefano A. La cultura alia corte di Federico II imperatore. Bologna, 1950 (' 1938).
De Stefano A. L’idea imperiale di Federico II. Firenze, 1927.
De Vawc R. La premiere entree d’Averroes chez les Latins // RSPhTh. Vol. 22. 1933. P. 193-245.
Die Zeit der Staufer. Geschichte, Kunst, Kultur. Katalog der Ausstellung / Hg. R. Hausherr. 5 Bdc.
Stuttgart, 1977.
Dilcher H. Die sizilische Gesetzgebung Kaiser Friedrich II. Quellen der Constitutionen von Mclfi
und ihrer Novellen (Studien und Quellen zur Welt Kaiser Friedrich II. Bd. 3). Koln, Wien, 1975.
Dow H. J. The Roe-Window // JWC1. Vol. 20. 1957. P. 248-297.
DraghiA. Gli affreschi dell’aula gotica nel Monastero dei Santi Quattro Coronati. Una storia ri-
trovata. Milano, 2007.
Dronke P. Intellectuals and Poets in Medieval Europe. R., 1992.
Duby G. Hommes et structures du Moyen Age. P., La Haye, 1973.
Duhem P Le systeme du monde. Vol. II. P., 1958.
Dunne M. Thirteenth and Fourteenth-Century Commentaries on the De longitudine et brevitate
vitae 11ESM. Vol. VIII. 2003. P. 320-335.
D Vrso R. Storia della citta di Andria dalla sua origine al corrente anno 1841. Napoli, 1842.
Ebild /. Arabic Culture and Its Impact on the Court of Frederick II Hohenstaufen // L’elaborazione
del sapere tra IX e XIV secolo: esperienze nel mondo arabo e nell’area Italiana. Atti del simposio
intemazionale. R., 1994. P. 47-52.
Edwards Gl. The Two Redactions of Michael Scot’s ‘Liber Introductorius’// Traditio. Vol. 41.
1985. P. 329-340.
EislerR. Weltenmantel und Himmelszelt. Religionsgeschichtliche Untersuchungen zur Urge-
schichte des antiken Weltbildes. 1. Miinchen, 1910.
Elbern V. H. Das Fresko Kaiser Friedrichs II. an der Torre di San Zeno zu Verona// AfD. Bd. 51.
1995. S. 1-18.
— 505

Однако уже на самом раннем этапе две части составляли единый кодекс,
принадлежавший, судя по маргинальной помете, на рубеже XIII—XIV вв.
некоему Франческо из Монте Гаргано1.
В этой рукописи мы находим пространный пролог (Proemium,
fol. 1 lr—39г), в конце которого объявляется о начале первой книги, раз¬
деленной на четыре «дистинкции»1 2. Далее следует список части после¬
дующих глав (fol. 39v), схема наук и добродетелей, исходящих от Бога
(fol. 40г), древо пороков (fol. 40v) и отрывок из пролога, объясняющий
разницу между астрологией и астрономией, также объявляющий о на¬
чале первой дистинкции (fol. 41г). Лишенная зачина, она расположена
на листах 41v-74r. Вторая дистинкция, посвященная астрологии, начи¬
нается на том же листе 74г, на листе 85v ее прерывает большой раздел
(не дистинкция) об астрологических вопросах и суждениях (Liber de
interrogationibus et iuditiis ad interrogationes petentium). Третья дистинк¬
ция о влиянии небесных тел на человеческий организм (Super creatione
corporis et signis et planetis) начинается на листе ЮОг и не имеет завер¬
шения: она обрывается упоминавшимся выше пророчеством (fol. 124v-
125v), за которым вплоть до конца рукописи следуют главы из «Книги
о частностях» (Liber particularis) без начала и конца. Таким образом, в
парижской рукописи отсутствуют четвертая дистинкция, которая, судя
по ссылкам на нее в тексте «Введения», должна была трактовать о душе
и о хиромантии3, значительная часть «Книги о частностях» и вся «Фи¬
зиогномика», хотя эти книги как составляющие большого «Введения»
обозначены в заключении пролога.
Рукопись из монастыря Сан Лоненсо де Эскориал, Biblioteca del Esco-
rial lat. f. Ill 8 (27,5 x 1,5 cm, 126 листов, пергамен и бумага, XIV в., далее
«Е»), во многом отличается от парижской, хотя содержит также сильно
сокращенную версию. Пролог в ней примерно в два раза короче, чем в
остальных, но глава «О душе» (fol. 34rA-^17rA), относящаяся к четвертой
дистинкции, гораздо обширнее, хотя находится она на том месте, где пис¬
цу, видимо, это показалось логичнее - посреди первой дистинкции.
1 Р. Fol. 90 внизу: «Michi Francisco de Monte Gargano videtur quod». Почерк тот же, что на
листе 38г, где содержится нелицеприятный по отношению к Михаилу комментарий: «Menti-
tur per gulam quia Habraam fuit de filiis Sem natus».
2 P. Fol. 39rA. «Explicit prohemium tocius operis et principaliter primi libri. Nunc incipit liber
primus editus in quatuor distinctionibus, quarum prima hec est et sic dicit». Вторая колонка этой
страницы с оставленным для инициала пространством была стерта во время изготовления
рукописи.
3 Хаскинс считал, что в каком-то виде она все-таки присутствует в рукописи, посколь¬
ку начиная с листа 105v речь идет об элементах, душе и хиромантии (Haskins С. Medieval
Science... Op. cit. P. 287. N. 95). Однако об элементах на протяжении всего трактата вообще
говорится много, а дистинкция как таковая никак не выделена.
— 322

Л Наиболее полный текст, хотя также лишенный четвертой дистинк-
|м|п и «Книги о частностях», сохранился в рукописи Munchen, Bayerische
Maalsbibliothek, Clm 10268 (далее «М»), а также в скопированной с нее
» небольшими изменениями версии Oxford, Bodleian Library, ms. Bodley
Мюнхенский кодекс представляет собой роскошный ин-фолио из
nepi амена, созданный в Падуе в 1320-1330 гг. для короля Кипра Гуго IV
'1\ шпьяна, о чем свидетельствует его герб на первом развороте наряду
«“ сценой посвящения1. Работа по изготовлению рукописи проводилась
и смешке, поскольку даже на обороте первого листа прорисовки сцен
шссюднева остались незавершенными. Уже в середине XV в., до аннек-
UHI Кипра Венецией (1489 г.), рукопись вернулась в Италию, где была
»копирована, это и есть упоминавшийся бодлейнский кодекс. Последняя
королева Кипра Анна вышла замуж за Луи Савойского. Так лузиньянская
р\ копись перешла во владение Савойского дома (в савойском гербе также
присутствуют унаследованные еще от Иерусалимского королевства эмб-
|с\1ы кипрских Лузиньянов). При Виттельсбахах, через связи между Сар-
юй, Пфальцем и Баварией, рукопись оказалась в Манхайме. Здесь в
конце XVII - начале XVIII в. с нее был сделан еще один список2, и вскоре
ома попала в библиотеку баварских герцогов.
Удобным критерием для датировки и локализации является прежде все-
ю живописное оформление мюнхенской версии: оно выполнено в Падуе
по I влиянием джоттовских фресок в Капелле Скровеньи3. Несмотря на то
■мо большинство миниатюристов, работавших тогда в Падуе, приобретали
* вое мастерство в Болонье, падуанский стиль воспринял открытия флорен-
I пнекого художника, по-новому организуя пространство миниатюры, изме¬
няя расположение и позы персонажей; болонский часто еще геометрически
» I рогий маргинальный орнамент в Падуе плотнее покрывает пространство
nepi амена, подобно пестрому ковру. Все эти особенности, присущие на¬
нки рукописи, относятся к новшествам второй четверти XIV в.
11о объему текста мюнхенская и оксфордская рукописи намного пре¬
восходят парижскую и эскориальскую. Первые исследователи рукописей
■■Введения» - Хаскинс и Торндайк не дали этому никакого объяснения4.
1 ( ильно пострадавшие от влаги миниатюры были исследованы и проинтерпретирова-
им и шссертации Ульрике Бауэр: Bauer U. Op. cit. S. 29-31.
)ют список также хранится в Баварской национальной библиотеке: Clm lat. 10663.
Мм можно пользоваться для прочтения стертых мест в основной рукописи, но в нем встре-
■| ИИ101 неточности.
’ Впервые рукопись локализовала в Падуе Аннегрит Шмитт: Schmitt A. Herkules in einer
■ иil>fkannten Zeichnung von Pisanello // JBM. Bd. 17. 1975. S. 56. С этой датировкой соглаша-
' о я и У. Бауэр: Bauer U. Op. cit. S. 96ff.
1 В своем специальном исследовании Торндайк дает лишь некоторые разночтения, к
•1 'М\ /кс не всегда точные. Thorndike L. Manuscripts... Op. cit.
— 323

L’enciclopedismo medievale / A cura di M. Picone. Ravenna, 1994.
Evans D. The Nobility of Knight and Falcon // The Ideals and Practice of Medieval Knighthood /
Ed. R. Harvey. Vol. 2. L, 1990. P. 79-99.
Exultet. Rotoli liturgici del Medioevo meridionale. Catalogo della mostra / A cura di G. Cavallo.
R. , 1994.
Federici Vescovini G. Autour de la Theorica planetarum Gerardi // Du copiste au collectionneur.
Melanges d’histoire des textes et des bibliotheques en l’honneur d’Andre Vernet / Dir. D. Nebbiai-
Dalla Guarda, J.-F. Genest. (Bibliologia 18). Tumhout, 1998. P. 169-174.
Federici Vescovini G. Michel Scot et la Theorica planetarum Gerardi 11 ESM. Vol. 1. 1996.
P. 272-282.
Federici Vescovini G. Filosofia e scienza alia corte di Federico II. La concezione del sapere di
Michele Scoto // Enosis kai filia. Studi in onore di Francesco Romano / A cura di M. Barbanti et
al. Catania, 2002. P. 603-615.
Federico II e l’arte del Duecento italiano / A cura di A. M. Romanini. 2 vv. Galatina, 1980.
Federico II e le nuove culture / A cura di E. Menestd. Spoleto, 1995.
Federico II e le scienze / A cura di A. Paravicini Bagliani, P Toubert. Palermo, 1994.
Federico II. Immagine e potere / A cura di M. St. Cald Mariani, R. Cassano. Venezia, 1995.
Federico II di Svevia. Stupor mundi / A cura di F. Cardini. R., 1994.
Ferretti G. Roffredo Epifanio da Benevento // SM. Vol. 3, 1908-1911. P. 230-287.
Ferri T. Appunti su Quilichino e le sue opere // SM. Vol. 9. 1936. P. 239-247.
Filthaut E. Roland von Cremona und die Anfange der Scholastik im Predigerorden. Vechta, 1936.
Flores N. C. The Mirror of Nature Illustrated: the Medieval Artist Dilemma in Depicting Animals //
The Medieval World of Nature. A Book of Essays / Ed. J.E. Salisbury. N. Y., 1993. P. 3-45.
Foti M. Lo scriptorium del S.mo Salvatore di Messina // Scritture, libri e testi nelle aree provin-
ciali di Bisanzio / A cura di G. Cavallo et alii. Vol. I. Spoleto, 1991. P. 411-416.
Freeman Sandler L. The Study of Marginal Imagery: Past, Present, and Future // SI. Vol. 18.1997.
P. 1-50.
Freudenthal G. Maimonides’ Guide of the Perplexed and the Transmission of the Mathemati¬
cal Tract ‘On Two Asymptotic Lines’ in the Arabic, Latin, and Medieval Traditions // Vivarium.
Vol. 26. 1988. P. 113-140.
Fried J. ...Correptus est per ipsum imperatorem. Das zweite Falkenbuch Friedrichs II // MGH
Texte. Uberlieferung - Befunde - Deutungen / Hg. R. Schieffer. Hannover, 1996. S. 93-124.
Fried J. Kaiser Friedrich II. als Jager oder Ein zweites Falkenbuch Kaiser Friedrichs II. // Nach-
richten der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. I. Philologisch-historische Klasse. 1996.
S. 115-156.
Fried J. Auf der Suche nach der Wirklichkeit. Die Mongolen und die europaische Erfahrungswis-
senschaft im 13. Jahrhundert // HZ. Bd. 243, 2. 1986. S. 287-332.
Friedrich II. Tagung des Deutschen Historischen Instituts in Rom / Hg. A. Esch, N. Kamp. R.,
1996.
Fumagalli Beonio Brocchieri M. Federico II. Ragione e fortuna. Bari, 2004.
Gabrieli F. Federico II e la cultura musulmana// RSI. Vol. 64. 1952. P. 5-18.
506 —

Garcia Aviles A. Imageries de los decanos en el Liber astrologiae de I 'ciuIiiIiih ' I
Vol. 1. 1995. R 33-46.
Garcia Aviles A. Imageries magicas. La obra astromagica de Alfonso X у -л Iminmi ■ и h I ш..|м
bajomedieval H AlfonsoX. Aportaciones de un rey Castellano a la construmon d«* I ти|ы
1997. P. 137-172.
Garcia Ballester L. Sobre el origen de los tratados de banos (de balneis) cunm pi'iirm lm i.n
la medicina medieval // Cronos. Num. 1. 1998. R 7-50.
Gauthier R. A. Notes sur les debuts (1225-1240) du premier ‘Averroisme’ P KM'li I li V..I <><>
№3. 1982. R 321-374.
GhiselliniE. Tellus// Lexicon iconographicum mythologiae classical*. Г VII. I I* h "» ььо
vol. VII, 2. R 605—611.
Giacosa P. Se Pietro (Ansolino) da Eboli possa considerarsi medico della seunla di Sale \m
della Reale Accademia delle scienze di Torino. Vol. XLI. 1905-1906.
Gigante M. La poesia in lingua greca in Sicilia e in Puglia nell’eta normanno sw\ ,i < i\ ili.i I
Mezzogiorno d’ltalia. Libro, scrittura, documento in eta normanno-sveva / Л ста ill / .11 hm
Napoli, 1995. P. 425^140.
Goldschmidt A. Fruhmittelalterliche illustrierte Enzyklopadien// VBW |9.ч rr | I'm
S. 215-226.
Goldschmidt A. Das Nachleben antiker Form in der mittelalterlichen Kunsl // VIIW I 'D ' I u.m
Bd. l.S. 40-50.
Goldschmidt A. A Sceptre of the Hohenstaufen Emperor Frederick II // Art in Aninu .i Vnl to
1942. P. 166-173.
Gotze H. Castel del Monte. Geometric Marvel of the Middle Ages. Miinchcn, N. V. I ‘)‘>k
Gousset М.-Th. Nota codicologica // II cielo scritto. Milan, s.d.
Gousset M.-Th., VerdetJ.-P. Georgius Zothorus Zaparus Fendulus. Liber astrologiae. P. I ‘>kw
Gousset M.-Th. Le ‘Liber de locis stellarum fixarum’ d’Al-Sufi, ms. 1036 de la Bihlioihei|iie de
Г Arsenal de Paris: une reattribution //AM. Vol. 2. 1985. P. 93-108.
GrabarA. La Sainte Face de Laon. Le mandylion dans Part orthodoxe. Prague, Seminal mm kon-
dakovianum, 1931.
GrabarA. Les origines de l’esthetique medievale. P., 1992.
Grabmann M. I Papi del Duecento e l’Aristotelismo. Vol. 1.1 divieti ecclesiastici di Aristotele sotto
Innocenzo III e Gregorio IX. R., 1941.
Grabmann M. Der Anfang des Prooemiums zu den ‘sizilischen Konstitutionen’ kaiser Fried¬
richs II. in philosophiegeschichtlichen Beleuchtung // PhJ Gorre. Bd. 49. 1936. S. 121 124.
Grabmann M. Mittelalterliches Geistesleben. Abhandlungen zur Geschichte der Scholastik und
Mystik. Bd. I. Miinchen, 1926. S. 249-265.
Grant E. God, Science, and Natural Philosophy in the Late Middle Ages // Between Demonstra¬
tion and Imagination. Essays in the History of Science and Philosophy presented to John North /
Ed. L. Nauta, A. Vanderjagt. Leiden, Boston, Koln, 1999. P. 243-267.
Grape Albers H. Spatantike Bilder aus der Welt des Arztes. Medizinischc Bildcrhandschriften der
Spatantike und ihre mittelalterliche Uberlieferung. Wiesbaden, 1977.
— 507

Grebner G. Zum Zusammenhang von Sozialformation und Wissensform. Naturwissen am stau-
fischen Hof in Siiditalien // Erziehung und Bildung bei Hofe / Hg. W Paravicini, J. Wettlaufer
(Residenzenforschung. Bd. 13). Stuttgart, 2002. S. 193-213.
Gregory T. Anima mundi. La filosofia di Guglielmo di Conches e la scuola di Chartres. Firenze
[1955].
Gregory T Mundana sapientia. Forme di conoscenza nella cultura medievale. R., 1992.
Grignaschi M. Al-Kalamu ‘ala-masa’ili-^iqiliyyati. Trattato sulle domande siciliane. Doman-
da II. Traduzione e commento // ASS. Vol. 3. 1956. VIIе ser. R 7-91.
Grignaschi M. La diffusion du Secretum secretorum dans Г Europe Occidentale // AHDLMA.
Vol. 47. 1980. P. 1-69.
Grundmann H. Litteratus - Illitteratus //AfK. Bd. 40, 1958.
Guarducci M. Federico II e il monumento del Carroccio in Campidoglio// Xenia. Vol. 8. 1984.
P. 83-94.
GuerreauA. Chasse // Dictionnaire raisonne de POccident medieval / Dir. J. Le Goff, J.-Cl Schmitt.
P, 1999. P.166-178.
Gundel W Dekane und Dekanstembilder. Ein Beitrag zur Geschichte der Stembilder der Kultur-
volker. Darmstadt, 1969.
Haffner M. Ein antiker Stembildzyklus und seine Tradierung in Handschriften vom ffiihen Mittel-
alter bis zum Humanism us. Untersuchungen zu den Illustrationen der «Aratea» des Germanicus.
Hildesheim, 1997.
Hahn H. Friihe Baukunst der Zisterzienser. B., 1957.
Натре К. Zur Auffassung der Fortuna im Mittelalter //AfK. Bd. 17. 1927. S. 20-37.
HaseloffA. Die Bauten der Hohenstaufen in Unteritalien. 2 Bde. Leipzig, 1920.
Haskins Ck H. Magister Gualterius Esculanus // Melanges Ferdinand Lot. P., 1923. P. 245-257.
Haskins Ck Studies in Medieval Culture. Oxford, 1929.
Haskins Ch. Studies in the History of Medieval Science. Cambridge, Mass., 1924.
Haskins Ch. Michael Scot in Spain// Homenaje a Bonilla у San Martin. T. II. Madrid, 1930.
P. 129-134.
Hasse D. N. Mosul and Frederick II Hohenstaufen: Notes on At TraddTn al-Abhari and SirTgaddln
al-Urmaw! // Occident et Proche Orient: Contacts scientifiques au temps des Croisades / Dir.
I. Draelants, A. Tihon, B. Van denAbeele. Tumhout, 2000. P. 145-163.
Hasse D. N. Avicenna’s De Anima in the Latin West. The Formation of a Peripatetic Philosophy in
the Latin West 1160-1300. L., Torino, 2000.
Hein W.-H., SappertK. Die Medizinalordnung Friedrichs II. Eine pharmaziehistorische Studie.
Eutin (Holstein), 1957.
Hell V F. Die Bauten Friedrichs II. und islamische Architektur // Die Staufer.
Herklotz I. Gli eredi di Costantino: il Papato, il Laterano e la propaganda visiva nel XII secolo.
R. , 2000.
Herkunft und Leistung eines Geschlechtes / Hg. K. Albrecht. Ludwigsburg, 1969. Bd. 2.
S. 133-138.
Histoire de la pensee medicale en Occident. Vol. 1. Antiquite et Moyen Age / Dir. M. Grmek. P.,
1995.
— 508 —

Hof A. Die Imitatio Sacerdotii bei Kaiser Friedrich II. Inaugural-Dissertation. Weidelbach, 1953.
Holder-Egger 0. Italienische Prophetieen des 13. Jahrhunderts//NA. Bd. 15. 1890. S. 141-178;
NA. Bd. 30. 1905. S. 321-386.
Houben H. Moglichkeiten und Grenzen religioser Toleranz im normannisch-staufischen Konig-
reich Sizilien // DA. Bd. 50. Heft 1. 1994. S. 159-198.
Houben H. Mezzogiomo Normanno-Svevo. Monasteri e castelli, ebrei e musulmani. Napoli,
1996.
Huillard-Breholles J. L. A. Recherches sur les monuments et Phistoire des normands et de la mai-
son de Suabe dans l’ltalie meridionale. P., 1844.
I Bizantini in Italia. Milano, 1982.
II mondo animale. Micrologus VIII. Tumhout, 2000.
II sole e la luna. Micrologus XII. Firenze, 2004.
II teatro della natura. Micrologus IV. Tumhout, 1996.
Intellectual Life at the Court of Frederick II of Hohenstaufen / Ed. W. Tronzo. Washington, 1994.
Irigoin J. Les plus anciens manuscripts grecs de medecine de ITtalie meridionale: origine et influen¬
ce // Dalla medicina greca alia medicina salemitana: percorsi e tramiti. Salerno, 1999. P. 15-24.
Jacquart D., Micheau F. La medecine arabe et l’Occident medieval. P., 1996.
Jacquart D. Le temps medical au Moyen Age ou l’introuvable precision // Construire le temps.
Normes et usages chronologiques du Moyen Age a l’epoque contemporaine. / Dir. М.-Cl. Hubert.
P., Geneve, 2000.
Jacquart D. Principals etapes dans la transmission des textes de medecine (XR-XIV6 siecle) //
Les relations des pays d’Islam avec le monde latin / Dir. F. Micheau. P., 2000. P. 386-410.
Jagd und hofische Kultur im Mittelalter / hg. W Rosener. Gottingen, 1997.
JalabertD. La flore gothique. Ses origines, son evolution du XIIе au XVе sieclc // BM. Vol. 91.
1932. P. 181-246.
Juste D. Les doctrines astrologiques du Liber Alchandrei 11 Occident et Proche Orient: Contacts
scientifiques au temps des Croisades / Dir. I. Draelants et alii. Tumhout, 2000. P. 277-311.
Kampers F. Kaiser Friedrich II., der Wegbereiter der Renaissance. Bielefeld, Leipzig, 1927.
Kantoromcz E. H. Kaiser Friedrich II. B., 1927. Erganzungsband: Quellennachweise und Exkurse.
B., 1931.
Kantoromcz E. H. The King’s Two Bodies. A Study in Medieval Political Theology. Princeton,
New Jersey, 1997 (’1957).
Kay R. L’astrologia di Dante // Dante e la scienza / A cura di P. Boyde, V. Russo. Ravenna, 1995.
P. 119-131.
Keck D. Angels and Angelology in the Middle Ages. N. Y., Oxford, 1998.
Keller H. Die Entstehung des Bildnisses am Ende des Hochmittelalters // RJfK. Bd. 3. 1939.
S. 227-354.
Kieckhefer R. Magic in the Middle Ages. Oxford, 1990.
Klibansky R., Panofsky E., Saxl F, Satume et la melancolie. Etudes historiques et philosophiques:
nature, religion, medecine et art. P., 1989. ('Saturn and Melancholy. Studies in the History of
Natural Philosophy, Religion and Art. 1964).
— 509 —

Krautheimer R. The Carolingian Revival of Early Christian Architecture //AB. Vol. 24. 1942.
R 1-38 {Id. Studies in Early Christian, Medieval and Renaissance Art. N. Y. - L., 1969.
P. 203-256).
Krautheimer R. Rome. Profile of a City, 312-1308. Princeton, 2000 (! 1980).
Kristeller P. O. Studies in Renaissance Thought and Letters. R., 1969.
Krynen J. L’empire du roi. Idees et croyances politiques en France. XIIIе—XIVе siecle. P., 1993.
Kunitzsch P. The Astronomer Abu ’1-Husayn al-Sufi and his Book on the Constellations 11ZGAIW.
Bd. 3. 1986. S. 56-81 {Id. The Arabs and the Stars. Texts and Traditions on the Fixed Stars, and
their Influence in Medieval Europe. Aldershot, 1989).
Kunst im Reich Kaiser Friedrichs II. / Hg. K. Kappel et alii. Munchen, B., 1996.
La Cava F. Igiene e sanita negli statuti di Milano del secolo XIV. Milano, 1946.
La chasse au Moyen Age. Societe, traites, symboles / Dir. A. Paravicini Bagliani, B. van den
Aheele. Tumhout, 2000.
Ladner G. B. Ad imaginem Dei. The Image of Man in Medieval Art. Latrobe, 1965.
Ladner G. B. Images and Ideas in the Middle Ages. Selected Studies in History and Art, 2 vv.
R., 1983.
Ladner G. B. The Portraits of Emperors in Southern Italian Rolls and the Liturgical Commemora¬
tion of the Emperor// Speculum. Vol. 17. 1942. P. 181-200.
Ladner G. B. Die Anfange des Kryptoportrats // Von Angesicht zu Angesicht. Festschrift fur Mi¬
chael Stettler. Bern, 1983. S. 78-97.
Langlois V. La connaissance de la nature et du monde au Moyen Age. P., 1911.
Lator E. Ibn Sa‘bln у su Budd al- ‘arif 11 Al-Andalus. 1944. P. 373-417.
Lawn B. The Salernitan Questions, an Introduction to the History of Medieval and Renaissance
Problem Literature. Oxford, 1963.
Leccisotti Г., O. F. B. Un contributo dellTtalia meridionale federiciana alio sviluppo
delPAristotelismo // Atti del convegno di studi federiciani / A cura di A. De Stefano. Palermo,
1952. P. 107-121.
Lemay R. Abu Ma'Shar and Latin Aristotelianism in the Twelfth Century. The Recovery of Aristo¬
tle’s Natural Philosophy through Arabic Astrology. Beirut, 1962.
LernerR. Frederick II, Alive, Aloft, and Allayed, in Franciscan-Joachit Eschatology // The Use
and Abuse of Eschatology in the Middle Ages / Ed. W Verheke, D. Verhelst, A. Welkenhuysen.
Louvain, 1988. P. 359-384.
Lewis S. The Art of Matthew Paris in the Chronica majora. Aldershot, 1987.
L’image. Fonctions et usages des images dans l’Occident medieval / Dir. J.-Cl. Schmitt, J. Bas-
chet. P., 1996.
Lindner K. Tragodie der Monumentalitat. Das Werk Friedrichs II. von Hohenstaufen in historisch-
er Sicht // Deutscher Falkenorden. Jahrbuch. 1976-1977. S. 75-78.
Litt Th. Les corps celestes dans l’univers de Thomas d’Aquin. Louvain, 1963.
Loth O. Al-Kindi als Astrolog // Morgenlandische Forschungen. Festschrift fur H. L. Fleischer.
Leipzig, 1875. S. 261-309.
Lucentini P. L’ermetismo magico nel secolo XIII // Sic itur ad astra. Festschrift Paul Kunitzsch /
Hg. M. Folkerts, R. Lorch. Wiesbaden, 2000. S. 409-450.
— 510

Luciani S. II trattato di falconeria dell’imperatore Federico II //ASCL. 3 Ann. 1933. P. 153-178.
Maddalo S. II De balneis Puteolanis di Pietro da Eboli: realta e simbolo nella tradizione figurata.
Citta del Vaticano, 2003.
MahnkeD. Unendliche Sphare und Allmittelpunkt. Halle, 1937.
MaierA. Metaphysische Hintergriinde der Spatscholastischen Naturphilosophie. R., 1955.
Manselli R. La corte di Federico II e Michele Scoto // L’averroismo in Italia. Convegno intemazio-
nale dell’Accademia nazionale dei Lincei. R., 1979. P. 63-80.
Marigo A. Cultura letteraria e preumanistica nelle maggiori enciclopedie del Dugento // Giomale
storico. Vol. 68. 1916. P. 1-42; 289-326.
Marongiii A. Uno ‘stato modello’ nel medioevo italiano. II regno normanno-svevo di Sicilia//
Critica storica. Vol. 2. 1963. P. 379-394.
Martinez Lorca A. La noetica de Averroes en el Gran Comentario al Libro sobre el alma de Aristo-
teles // La ciudad de Dios. Vol. 215. N. 3. 2002. P. 815-871.
Massignon L. Opera minora. T. 1. P., 1969. P. 82-85.
Mehren F. Correspondance du philosophe Soufi Ibn Sabin Abd aul-Haqq avec l’empereur Fre¬
deric II de Hohenstaufen, publiee d’apres le manuscrit de la Bibliotheque Bodleienne, contenant
l’analyse generate de cette correspondance et la traduction du quatrieme traite sur l’immortalite de
Fame // JA. Vol. XIV. 1879. P. 341-454.
MaierA. Metaphysische Hintergriinde der spatscholastischen Naturphilosophie. R., 1955.
Meier C. Cosmos politicus. Der Funktionswandel der Enzyklopadie dei Brunetto Latini // FS.
Bd. 22. 1988. S. 315-356.
Mierau H. J. Exkommunikation und Macht der Offentlichkeit: Gerlichte im Kampf zwischen
Friedrich II. und der Kurie // Propaganda, Kommunikation und Offentlichkeit (11-16. Jahrhun-
dert) / Hg. K. Hrusa. Wien, 2002. S. 47-80.
Millas Vallicrosa J. M. Nuevos estudios sobre historia de la ciencia espanola. Barcelona, 1960.
Mise en texte et mise en page du livre manuscrit / Dir. H-J. Martin, J. Vezin. P., 1990.
Morpurgo P. Federico II e la fine dei tempi nella Profezia del Codice Escorialense fill 8 // Plu-
teus. Vol. 1. 1983. P. 135-167.
Morpurgo P. Fonti di Michele Scoto// Rendiconti dell’Accademia dei Lincei. Vol. 38. 1983.
P.59-71.
Morpurgo P. Michele Scoto e la circolazione dei manoscritti scientifici in Italia Meridionale:
la dipendenza della Scuola Salemitana dalla Scuola Parigina di Petit Pont// Atti del Congresso
sulla diffusione delle Scienze Islamiche nel Medioevo Europeo (2-4 Ottobre 1984). R., 1987.
P. 167-191.
Morpurgo P. Michele Scoto e Dante: una continuity di modelli culturali? // Filosofia, Scienza e
Astrologia nel Trecento Europeo - Biagio Pelacani Parmense / A cura di G. Federici Vescovini,
F. Barocelli. Padova, 1992. P. 79-94.
Morpurgo P L’idea della natura nellTtalia normanno-sveva. Bologna, 1993.
Morpurgo P. Terra ilia devorat habitatores suos. Gli scienziati normannosvevi di fronte alle conte-
se istituzionali // QM. Vol. 37. 1994. P. 15-38.
Morpurgo P. L’armonia della natura e l’ordine dei governi (secoli XII-XIV). Tumhout, 2000.
Murray A. Reason and Society in the Middle Ages. Oxford, 1986 (* 1978).
— 511

Nardi В. Saggi di filosofia dantesca. Firenze, 1967.
Nau E. Staufer- Adler // Jahrbuch der staatlichen Kunstsammlungen in Baden-Wlirttemberg. Bd. 5.
1968. S. 21-56.
Nelson С. E., StalleyR. A. Medieval Naturalism and the Botanical Carvings at Corcomroe Abbey
(County Clare) // Gesta. Vol. 28/2. 1989. P. 165-174.
Newby Gordon D. The Foundation of the University of Naples: Typological Parallels with Arab
Institutions of Higher Learning // ME. Vol. 3. 1997. P. 173-183.
Niese H. Zur Geschichte des geistigen Lebens am Hofe Kaiser Friedrichs II. Darmstadt, 1967.
NitschkeA. Friedrich II., ein Ritter des hohen Mittelalters // HZ. Bd. 194. 1962. S. 1-36.
Nitschke A. Naturerkenntnis und politisches Handeln im Mittelalter. Korper, Bewegung, Raum.
Stuttgart, 1967.
North J. D. Stars, Minds and Faith. Essays in Ancient and Medieval Cosmology. L., Ronceverte,
1989.
Obrist B. Wind Diagrams and Medieval Cosmology // Speculum. Vol. 72. 1997. P. 33-84.
Obrist B. La cosmologie medievale. Textes et images. I. Les fondements antiques. Firenze, 2004.
Oggins R. Falconry and Medieval Social Status // Medievalia. Vol. 12. 1989.
O’Neill Y. Michael Scot and Mary of Bologna. A Medieval Gynecological Puzzle // CM. Vol. 8.
1973. P. 87-111; Ead. Addendum // CM. Vol. 9. 1974. P. 125-129.
Opsomer C., Halleux R. La lettre d’Hippocrate a Mecene et la lettre d’Hippocrate a Antiochus //
I testi di medicina latini antichi. Problemi filologici e storici / A cura di I. Mazzini, E Fusco. R.,
1985. P.339-364.
Orofino G. Gli erbari di eta sveva // Gli erbari tra scienza, simbolo, magia (Schede medievali.
Vol. 19). Palermo, 1990. P. 325-346.
Orofino G. La decorazione del libro di storia tra eta normanna ed eta sveva: epos, cronaca e ma¬
nifesto // Civilta del Mezzogiomo d’ltalia. Libro, scrittura, documento in eta normanno-sveva / A
cura di F. d’Oria. Napoli, 1995. P. 197-226.
Orofino G. Solatiosus homo fuit. I ‘piaceri del principe’ nella miniatura sveva // Mezzogiomo -
Federico II - Mezzogiomo / A cura di C. D. Fonseca. R., 2000. P. 777-793.
Pabst B. Die Vers-Enzyklopadie Gregors von Montesacro. Ein Werk aus dem Apulien Frie¬
drichs II. im Spannungsfeld von lateinisch-monastischer Tradition, neuer Naturphilosophie und
neuen Wissensquellen griechisch-arabischer Provenienz // Die Enzyklopadie im Wandel vom Ho-
chmittelalter bis zur ffiihen Neuzeit / Hg. C. Meier. Miinchen, 2002. S. 225-244.
Pace V. Presenze europee nell’arte meridionale. Aspetti della scultura nel «Regnum» nella prima
meta del XIII secolo // II gotico europeo in Italia / A cura di V Pace, M. Bagnoli. Napoli, 1994.
P.221-238.
Pace V. Maniere greche: modelli e ricezione // Medioevo: i modelli / A cura di A. C. Quintavalle.
Parma, 2002. P. 237-250.
Pace V. Da Bisanzio alia Sicilia: la Madonna col Bambino del sacramentario di Madrid (ms. 52
della Biblioteca Nazionale) // Зограф. Vol. 27. 1998-1999. P. 47-52.
Pacht O. Early Italian Nature Studies and Early Calendar Landscape// JWCI. Vol. 13. 1950.
P. 13-47.
— 512

Pacht 0. Buchmalerei des Mittelalters. Eine Einfuhrung. Miinchen, 1985.
Page S. Magic at St. Augustin’s Canterbury, in the Late Middle Ages. PhD Warburg Institute. L.,
2000.
Panarelli F. II monachesimo nella Puglia di Federico II // Federico II «Puer Apuliae». Storia, arte,
cultura / A cura di H. Houben, 0. Limone. Galatina, 2001. P. 57-80.
Panofsky E., Saxl F. Classical Mythology in Medieval Art // Metropolitain Museum Studies.
Vol. IV. 1933. P. 228-280.
Paravicini Bagliani A. La fondazione dello “Studium curiae”: una rilettura critica // Luoghi e
metodi di insegnamento nell’Italia medievale (sec. XII-XIV) / A cura di L. Gargan, O. Limone.
Galatina, 1989.
Paravicini Bagliani A. Medicina e scienze della natura alia corte dei papi nel Duecento, Spoleto,
1991.
Paravicini Bagliani A. II corpo del papa. Torino, 1994.
Paravicini Bagliani A. Chierici e intellettuali nei testi dell’immaginario sociale // Lo spazio let-
terario del Medio Evo. Vol. 3. La ricezione del testo / A cura di CL Leonardi et al. R., 1995.
P. 11-27.
Pastoureau M. Couleurs, images, symboles. P., 1989.
Pastoureau M. Bleu: histoire d’une couleur. R, 2000.
Pedersen O. The Corpus astronomicum and the Traditions of Medieval Latin Astronomy // Col-
loquia Copernicana. Vol. III. 1975. P. 57-96.
Pedersen O. In Quest of Sacrobosco // JHA. Vol. 16. 1985. P. 175-221.
Pepi L. Jaqov Anatoli un intellettuale ebreo alia corte di Federico II // Gli ebrei in Sicilia dal tar-
doantico al medioevo. Studi in onore di Mons. Benedetto Rocco / A cura di N Bucaria. Palermo,
1998. P. 157-166.
Pepi L. II rapporto filosofia-rivelazione nel Malmad ha-talmidim di Ja’aqov Anatoli // SchM.
Num. 38. 2000. P. 261-275.
Peters-Custot A. Les populations grecques de l’ltalie meridionale post-byzantine: modalites d’ac-
culturation (XIe-milieu XIVе siecle). 2 vv. These Paris 1, 2001.
Petrucci L. Per una nuova edizione dei Bagni di Pozzuoli H SMV. Vol. 21. 1973. P. 215-260.
Petrucci L. Le fonti per la conoscenza della topografia delle terme degree dal XII al XV secolo //
ASPN. 1979. Vol. 97. P.99-129.
Pfister F. Die Historia de preliis und das Alexanderepos des Quilichinus// Mimchener Museum
fur Philologie des Mittelalters und der Renaissance. Bd. 1. 1911. S. 249-301.
Phillips C.R. Tellus // Der neue Pauly. Enzyklopadie der Antike. Bd. 12/1. Stuttgart-Weimar,
2002. Col. 100-102.
Pick L. K. Michael Scot in Toledo: Natura naturans and the Hierarchy of Being // Traditio. Vol. 53.
1998. P.93-116.
PickL. K. Conflict and Coexistence. Archbishop Rodrigo and the Muslims and Jews of Medieval
Spain. Ann Arbor, 2004.
Pingree D. Abu Ma'shar al-Balkhi, Ja'far ibn Muhammad // DSB. T. 1. N. Y., 1981.
Pingree D. The Indian Iconography of the Decans and Horas // JWCI. Vol. 26. 1963. P. 223-254.
— 513 —

PoeschkeJ. Architekturasthetik und Spolienintegration im 13. Jahrhundert //Antike Spolien in der
Architektur des Mittelalters und der Renaissance / Hg. J. Poeschke. Mlinchen, 1996. R 225-248.
Poirion D. L’epanouissement d’un Style: le Gothique Litteraire a la fin du Moyen Age //GRLMA.
T. VI/1 (La litterature didactique, allegorique et satirique. Partie historique). Heidelberg, 1968.
Pompeo Faracovi О. Gli oroscopi di Cristo. Venezia, 1999.
Porreca D. The Influence of Hermetic Texts on Western European Philosophers and Theologians
(1160-1300). PhD Warburg Institute. L., 2001.
Potters W. Nascita del sonetto. Metrica e matematica al tempo di Federico II. Ravenna, 1998.
Powell J. Frederick IPs Knowledge of Greek // Speculum. Vol. 38. 1963. P. 481-482.
Powell J. Greco-arabic Influences on the Public Health Legislation in the Constitutions of Melfi //
ASP. Vol. 31. 1978. P. 89-90.
Pradel F. Griechische und suditalienische Gebete, Beschworungen und Rezepte des Mittelalters.
Religiongeschichtliche Versuche und Vorarbeiten. Bd. 3. Gieflen, 1907.
PrevotB. La science du cheval au Moyan Age. Le traite d’hippiatrie de Jordanus Rufus. P., 1991.
QuerfeldA. Michael Scottus und seine Schrift ‘De secretis naturae’. Leipzig, Boma, 1919.
Recht R. Le portrait et le principe de realite dans la sculpture: Philippe le Bel et 1’image royale //
Europaische Kunst urn 1300. Bd. 6. Wien, 1984. S. 189-201.
Recht R. Le croire et le voir. L’art des cathedrales. XIE-XV6 siecle. P., 1999.
Reeves M. The Influence of Prophecy in Later Middle Ages. A Study in Joachimism, Oxford,
1969.
Reichert F. Geographic und Weltbild am Hofe Friedrichs II. // DA. Bd. 51. Heft 1. 1995.
Renaissance and Renewal in the Twelfth Century / Ed. R. Benson, G. Constable. Cambridge,
Mass., 1982.
Renan E. Averroes et l’Averroi'sme. Essai historique. P., s. d. (*1866).
Ribemont B. Statut de l’astronomie et evolution des connaissances sur le cosmos chez les vulga-
risateurs medievaux: le cas de quelques encyclopedies en langue vernaculaire // Observer, lire,
ecrire le ciel au Moyen Age / Dir. B. R№mont. P., 1991. P. 283-300.
Riessner C. Die ‘Magnae Derivations’ des Uguccione da Pisa und ihre Bedeutung fur die roma-
nische Philologie. R., 1965.
Rivera Redo J. F. Personajes hispanicos asistentes en 1215 al IV Concilio Letran// Hispania
Sacra. T. 4. 1951. P. 335-358.
Romano A. Federico II e lo Studium generate di Napoli // Federico II e l’ltalia. Percorsi, luoghi,
segni e strumenti / A cura di C. D. Fonseca. R., 1995.
Ross D. Studies in the Alexander Romance. L., 1985.
Ross D. Alexander Historiatus. A Guide to Medieval Illustrated Alexander Literature, L., 1963.
SabraA. The Andalusian Revolt against Ptolemaic Astronomy: Averroes and al-Bitrujl // Transfor¬
mation and Tradition in the Sciences. Essays in Honor of I. Bernard Cohen/ Ed. E. Mendelson. N. Y.,
1984. P. 131-151 (Id. Optics, Astronomy and Logic. Studies in Arabic Science and Philosophy.
Aldershot, 1994. N. XV).
Santi F. II cielo dentro l’uomo. Anime e corpi negli anni di Federico II // Federico II «Puer Apu-
liae». Storia, arte, cultura / A cura di H. Houben, O. Limone. Galatina, 2001. P. 143-170.
— 514 —

Sauerlander W. Intentio vero nostra est manifestarem ea, que sunt, sicut sunt. Bildtradition und
Wirklichkeitserfahrung im Spannungsfeld der staufischen Kunst // Stauferzeit. Geschichte. Litera-
tur. Kunst / Hg. R. Krohn, B. Thum, P Wapnewski. Karlsruhe, 1978. S. 119-131.
Saxl F. Verzeichnis astrologischer und mythologischer illustrierter Handschriften des lateinischen
Mittelalters in romischen Bibliotheken. Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissen-
schaften. Philosophisch-Historische Klasse, Bd. 6-7. Abhandlung. Heidelberg, 1915. Vol. 3. L.,
1953 (совместно с H. Meier).
Saxl F. Lectures. 2 vv. L., 1957.
SchallerH. M. Die Frommigkeit Kaiser Friedrichs II. // DA. Bd. 51. Heft 2. 1995. S. 493-513.
SchallerH. M. Stauferzeit. Ausgewahlte Aufsatze. MGH Schriften. Bd. 38. Hannover, 1993.
Schilling M. Rota Fortunae. Beziehungen zwischen Bild und Text in mittelalterlichen Handschrif¬
ten// Deutsche Literatur des spaten Mittelalters. Hamburger Colloquium 1973 / Hg. W. Harms,
L P Johnson. Hamburg, 1975. S. 293-313.
Schipperges H. Die Assimilation der arabischen Medizin durch das lateinische Mittelalter, Wies¬
baden, 1964 (Sudhoffs Archiv, Beiheft 3).
Schmitt A. Herkules in einer unbekannten Zeichnung von Pisanello // JBM. Bd. 17. 1975.
Schmitt J. -Cl. Le corps des images. Essais sur la culture visuelle au Moyen Age, P., 2002.
Schmitt J.-Cl. La conversion d’Hermann le Juif. Autobiographic, histoire et fiction. P., 2003.
Schramm P E. Herrschaftszeichen und Staatssymbolik. Beitrage zu ihrer Geschichte vom dritten
bis zum sechzehnten Jahrhundert, 3 vol. Stuttgart, 1956.
Schramm P E. Kaiser, Konige und Papste. Bd. IV. Stuttgart, 1971.
Schramm M. Friedrich II. von Hohenstaufen und die Arabische Wissenschaft. B., 1997 (Interna¬
tional Workshop «Experience and Knowledge Structures in Arabic and Latin Sciences», Max-
Planck-Institut fur Wissenschaftsgeschichte, Preprint 84).
Scienze alia corte di Federico II. Micrologus II. Tumhout, 1994.
Sekomska K. The Miniature Cycle in the Sandanierz Pantheon and the Medieval Iconography of
Alexander’s Indian Campaign // JWCI. Vol. 38. 1975. P. 53-71.
Seppilli A. Sacralita dell’acqua e sacrilegio dei ponti. Palermo, 1977.
Sermoneta G. Un glossario filosofico ebraico-italiano del XIII secolo (Lessico intellettuale euro-
peo. 1). R., 1969.
Sepiere M.-C. L’image d’un Dieu souffrant (IXe-Xe siecle): aux origines du crucifix. P, 1994.
Settis Frugoni Ch. Historia Alexandri elevati per griphos ad aerem. Origine, iconografia e fortuna
di un tema. R., 1973.
Settis S. Iconografia dell’arte italiana 1100-1500. Una linea. Torino, 2005.
SeznecJ. La survivance des dieux antiques. P., 1993 (!L., 1940).
Shapiro M. Romanesque Art, Celected Papers. N. Y., 1993.
Shearer C. The Renaissance of Architecture in Southern Italy: a Study of Frederick II of Hohen¬
staufen and the Capua Triumphtor Archway and Towers. Cambridge, [1935].
Shepard L. Courting Power. Persuasion and Politics in the Early Thirteenth Century. N. Y.,
L., 1999.
Singer Ch. From Magic to Science. Essays on the Scientific Twilight. L., 1928.
— 515

Sirat C. Les traducteurs juifs a la cour des rois de Sicile et de Naples // Traductions et traducteurs
au Moyen Age / Dir. G. Contamine. P., 1989. R 169-191.
Skinner P. Health and Medicine in Early Medieval Italy. Leiden, N. Y., Koln, 1997.
Sniezynska-Stolot E. Ikonografia znakow zodiaku i gwiazdozbiorow w rekopisach Albumasara.
Krakow, 1997.
Stelzer W. Zum Scholarenprivileg Friedrich Barbarossas (Authentica «Habita»)// DA.
Bd. 34. 1978.
Sternagel P. Die Artes mechanicae im Mittelalter. Begriffs- und Bedeutungsgeschichte bis zum
Ende des XIII. Jahrhunderts, Munchen, 1966.
SthamerE. Dokumente zur Geschichte der Kastellbauten Kaiser Friedrichs II. und Karls I. von
Anjou. Vol. II (Apulien und Basilicata). Leipzig, 1926.
Stirnemann P. Les bibliotheques princieres et privees aux XIIе et XIIIе siecles // Histoire des
bibliotheques fran9aises, les bibliotheques medievales du VIе siecle a 1530 / Dir. A. Fernet. P.,
1989. P. 173-192.
Strubel A., De Saulnier Ch. La poetique de la chasse au Moyen Age. Les livres de chasse du XIVе
siecle. P., 1994.
Stuckelberger A. Bild und Wort: das illustrierte Fachbuch in der antiken Naturwissenschaft. Med-
izin undTechnik. Main-am-Rhein, 1994.
Studi su Pietro da Eboli. R., 1978.
Stupor mundi / Hg. G. Wolf. 1. Aufl. Darmstadt, 1966; 2. Aufl. Darmstadt, 1982.
Stumer W. Natur und Gesellschaft im Denken des Hoch- und Spatmittelalters. Naturwissen-
schaftliche Kraftvorstellungen und die Motivierung politischen Handelns in Texten des 12. bis 14.
Jahrhunderts. Stuttgart, 1975.
Stumer W. Rerum necessitas und divina provisio. Zur Interpretation des Prooemiums der Konsti-
tutionen von Melfi (1231) // DA. Bd. 39. Heft 2. 1983. S. 467-554.
Stumer W. Peccatum und Potestas. Der Siindenfall und die Entstehung der herrscherlichen Gewalt
im mittelalterlichen Staatsdenken. Sigmaringen, 1987.
Stumer W. Kaiser Friedrich II., sein Gelehrtenkreis und die Schule von Salerno // Forschungen
zur Reichs-, Papst- und Landesgeschichte. Festschrift fur Peter Herde / Hg. K. Borchardt, E. Bunz.
Stuttgart, 1998. S. 313-329.
Stumer W. Friedrich II. Teil 2. Der Kaiser 1220-1250. Darmstadt, 2000.
Suckale R. Thesen zum Bedeutungswandel der gotischen Fensterrose // Bauwerk und Bildwerk
im Hochmittelalter. Anschauliche Beitrage zur Kultur- und Sozialgeschichte / Hg. K. Clausberg et
alii. Giessen, 1989. S. 259-294.
SuterH. Beitrage zu den Beziehungen Kaiser Friedrichs II. zu zeitgenossischen Gelehrten des
Ostens und Westens, insbesondere zu dem arabischen Enzyklopadisten Kemal ed-din ibn Junis //
Beitrage zur Geschichte der Mathematik bei den Griechen und Arabem (Abhandlungen zur Ge¬
schichte der Naturwissenschaften und Medizin. Bd. 4). Erlangen, 1922. S. 1-8.
Thery G. Alexandre d’Aphrodise. Aper<?u sur l’enfluence de sa noetique. P., 1926.
Thiele G. Antike Himmelsbilder. Mit Forschungen zu Hipparchos, Aratos und seinen Fortsetzem
und Beitragen zur Kunstgeschichte des Stemhimmels. B., 1898.
--• 516

Thorndike L. A History of Magic and Experimental Science. 8 vv. N. Y., 1923-1958.
Thorndike L., Kibre P. A Catalogue of Incipits of Medieval Scientific Writings in Latin. L., 1963.
Thorndike L. Michael Scot. S.I., s.d. [L., Edinbourgh, 1965].
Thorndike L. Manuscripts of Michael Scot’s Liber Introductorius // Didascaliae. Studies in Honor
of Anselm M. Albareda / Ed. S. Prete. N. Y., 1961. P. 425-447.
Thorndike L. Sanitation, Baths, and Street-Cleaning in the Middle Ages and Renaissance//
Speculum. Vol. 3. 1928. P. 192-203.
TodiscoL. II busto del museo di Barletta e le epigrafi CIL IX 101-102 // Xenia Antiqua. Vol. 1.
1992. P. 195-200.
Toubert H. Trois nouvelles bibles du Maitre de la Bible de Manfred et de son atelier // MEFR.
Vol. 89. 1977. P.777-810.
Tramontana S. II Regno di Sicilia. Uomo e natura dall’XI al XIII secolo. Torino, 1999.
Valentin B. Der Engelstaat. Zur mittelalterlichen Anschauung vom Staate. Berlin, 1908.
Van denAbeele B. La fauconnerie au Moyen Age. Connaissance, affaitage et medecine des oiseaux
de chasse d’apres les traites latins. P., 1994.
Van den Abeele B. Les traites de fauconnerie latins du XIIе siecle. Manuscrits et perspectives //
Scriptorium. Vol. 44. 1990. P. 276-286.
Van den Abeele B. L’empereur et le philosophe. L’utilisation de la zoologie d’Aristote dans le De
arte venandi cum avibus de Frederic II de Hohenstaufen (1194-1250)// AIHS. Vol. 49. 1999.
P. 240-251.
Van der Lugt M. Le ver, le demon et la Vierge. Les theories medievales de la generation extraor¬
dinaire. P., 2004.
Van Oppenraaij A. Quelques particularites de la methode de traduction de Michel Scot // Rencon¬
tres de cultures dans la philosophic medievale. Traductions et traducteurs de l’antiquite tardive au
XIVе sciecle / Dir. J. Hamesse, M. Fattori. Louvain, Cassino, 1990. P. 121-129.
Van Oppenraaij A. The Reception of Aristotle’s History of Animals in the Marginalia of Some Lat¬
in Manuscripts of Michael Scot’s Arabic-Latin Translation // ESM. Vol. 8/4. 2003. P. 386-402.
Van Steenberghen F. La philosophic au XIIIе siecle. 2e ed. mise a jour. Louvain-la-Neuve,
P., 1991.
Van Steenberghen F. La philosophic de la nature au XIIIе siecle // La filosofia della natura nel
Medioevo. Atti del terzo congresso internazionale di filosofia medievale, 31 agosto - 5 settembre
1964. Milano, 1966. P. 114-132.
Verger J. La politica universitaria di Federico II nel contesto europeo // Federico II e le citta ita-
liane / A cura di A. Paravicini Bagliani, P Toubert. Palermo, 1994.
Vire F. La fauconnerie dans l’Islam medieval (d’apres les manuscrits arabes, du VIIIе au XIVе
siecle)// La chasse au Moyen Age. Actes du Colloque de Nice, 22-24 juin 1979. Nice, 1979.
P. 189-202.
Volbach W. Le miniature del codice Vatic. Pal. Lat. 1071 De arte venandi cum avibus //APARA.
Ser. III. Rendiconti. Vol. XV. 1939. P. 145-175.
Walz D. Aristoteles und Averroes bei Kaiser Friedrich II // Averroes (1196-1198) oder der Triumph
des Rationalismus / Hg. R. Khoury. Heidelberg, 2002. S. 317-330.
— 517

WalzerR. Greek into Arabic. Oxford, 1962.
Warburg A. Italienische Kunst und intemazionale Astrologie im Palazzo Schifanoia zu Ferrara //
Atti del X Congresso intemazionale di storia dell’arte. R., 1922. P. 1-13.
Weber Ё.-Н., О. P. La personne humaine au XIIIе siecle. L’avenement chez les maitres parisiens de
l’acception modeme de Fhomme. P., 1991.
Weijers 0. Contribution a l’histoire des termes ‘natura naturans’ et ‘natura naturata’jusqu’a Spi¬
noza//Vivarium. Vol. 16. 1978.
Weill-Parot N. Causalite astrale et science des images au Moyen Age. Elements de reflexion //
RHS. Vol. 52/2.1999. P. 207-240.
Weill-Parot N. Les «images astrologiques» au Moyen Age et a la Renaissance. Speculations intel-
lectuelles et pratiques magiques (XIP-XV6 siecle). P., 2002.
Weisheipl J. А., О. P. Friar Thomas d’Aquino. His Life, Thought, and Work. N. Y., 1974.
Weitzmann K. Illustrations in Roll and Codex. A Study of the Origin and the Method of Text Il¬
lustration. Princeton, 1970.
Wellas M. Griechisches aus dem Umkreis Kaiser Friedrichs II. Miinchen, 1983.
WelleszE. An Early Al-SufT Manuscript in the Bodleian Library in Oxford. A Study in Islamic
Constellation Images //AO. Vol. 3. 1959. P. 1-26.
White L. Medieval Religion and Technology. Collected Studies. Berkeley, Los Angeles, L., 1978.
Wickersheimer E. Figures medico-astrologiques des IXе, Xе et XIе siecles // Janus. Ann. 19. 1914.
P. 157-177.
Willemsen C. A. Das Falkenbuch Friedrichs II //Atti del Convegno intemazionale di Studi Federi-
ciani / A cura di A. de Stefano. Palermo, 1952. P. 449-459.
Willemsen C. A. Kaiser Friedrichs II. Triumphtor zu Capua. Ein Denkmal hohenstaufischer Kunst
in Suditalien. Wiesbaden, 1953.
Willemsen C. A. Bibliographic zur Geschichte Kaiser Friedrichs II. und der letzten Staufer. MGH.
Hilfsmittel 8, Miinchen, 1986.
Willemsen C. A. Die Bildnisse der Staufer. Versuch einer Bestandsaufname. Goppingen, 1977.
Williams S. Repenser l’intention et l’effet des decrets de 1231 du pape Gregoire IX sur l’etude
des libri naturales d’Aristote a l’Universite de Paris // L’enseignement de la philosophic au XIIIе
siecle. Autour du ‘Guide de l’etudiant’ du ms. Ripoll 109 / Dir. C. Lafleur, J. Carrier. Tumhout,
1997.
Wirth J. Les marges a drolleries des manuscripts gothiques: problemes de methode // History and
Images. Towards a New Iconology / Ed. A. Bolvig, Ph. Lindley. Tumhout, 2003. P. 277-300.
Wirth J. La datation de la sculpture medievale. Geneve, 2004.
WittkoverR. Marvels of the East. A Study in the History of Monsters // JWCI. Vol. 5. 1942. P. 159—
197.
Yapp W. The illustrations of Birds in the Vatican Manuscript of‘De arte venandi cum avibus’ of
Frederick II //AS. Vol. 40. N. 6. 1983. P. 597-634.
Zahlten J. Medizinische Vorstellungen im Falkenbuch Kaiser Friedrichs II // SA. Bd. 54. 1970.
S. 49-103.
Zahlten J. Zur Abhangigkeit der naturwissenschaftlichen Vorstellungen Kaiser Friedrichs II. von
der Medizinschule von Salerno // SA. Bd. 54. 1970. S. 173-210.
518 —

Zahlten J., Die Hippiatria des Jordanus Ruffus. Ein Beitrag zur Naturwissenschaft am Hof Kaiser
Friedrichs II. //AfK. Bd. 53. 1971. S. 20-52.
Zahlten J. Kaiserliche Erziehungsvorstellungen. Friedrich II. und der ideale Falkner // Geistesle-
ben im 13. Jahrhundert / Hg. J.A. Aersten, A. Speer. B., N. Y., 2000. S. 499-512.
Zambelli P The Speculum astronomiae and its Enigma. Astrology, Theology and Science in Alber-
tus Magnus and his Contemporaries. Dordrecht, Boston, London, 1992.
Zambelli P. L’ambigua natura della magia. Filosofi, streghe, riti nel Rinascimento. Venezia, 1996
(4991).
Zink M. La subjectivite litteraire. Autour du siecle de Saint Louis. P., 1985.
Zink M. Joinville ne pleure pas mais il reve // Poetique. Vol. 33. 1978. P. 15-32.

Именной указатель
Абд Аллах Бен Худ - 85
Абеляр-345, 451, 452
Абу аль-Фада - 73
Абу аль-Фадайл - 194
Абу Бакр, халиф - 83
Абу Бакр, автор соч. «О родах» - 404
Абу Машар (Альбумазар) - 39, 40, 243, 277-279, 282, 285, 287, 290-294, 296, 302
Абу Мухаммад Абдаллах Ибн Рушд - 89
Абу Талиб-85
Абу Тахир - 69
Абутей - 309
Август Октавиан - 34, 439
Августин - 261, 334, 346, 352, 380, 383, 450
Аверроэс (Ибн Рушд) - 55-57, 60, 71, 91, 92, 94, 96, 102, 116-117, 128, 129, 131, 136, 176,
248, 268, 304, 310, 311, 315, 316, 320, 330, 349, 448 см. также: аверроизм
Авиценна (Ибн Сина) - 73, 93, 101, 176, 254, 314-316, 320, 382, 409, 410, 413, 414
Авраам Ибн Эзра (Avempace) - 116, 124, 303
Агафодемон - 278
Агобард Лионский - 384
Адам Кремонский - 278, 412-417, 437
Адела графиня Блуа - 289
Аделярд Батский - 147, 148, 277
Адриан - 189
Адсон - 52
Аймерик де Пегильян - 167
Алан Лильский-57, 101, 103, 113,114, 331-332, 334, 337-338, 340, 395
Александр Афродисийский - 80, 84, 92
Александр Гэльский - 128
Александр Македонский - 25-36, 38, 135, 167, 387, 438
Александр Монтекассинский - 58
Александр Неккам - 112, 165
Александр фон Рёс - 50, 62
Аль-Абхари - 73
Аль-Алам Кайсар (Ханифи) - 76
Аль-Ашраф - 77
Альберик Монтекассинский - 53
Альберт Бехайм - 42, 89
Альберт Великий-56, 62, 147, 165, 255, 258, 282,316,318, 321,397
Альберто Г алло - 312
Аль-Битруджи (Альпетрагий) - 96, 309, 311,312, 320, 321, 349
Альбрехт Дюрер - 264
Альбумазар см.: Абу Машар
— 520 —

Аль-Идризи - 7
Аль-Кабизи (Алькабиций) - 142,277-278, 282
Алькабиций см. Аль-Кабизи
Аль-Караджи - 132
Аль-Кинди - 36, 39,40,42, 43,255, 278, 282, 284
Аль-Маккари - 88
Аль-Макризи - 75, 76
Аль-Малик ас-Сали - 73
Аль-Мамун - 276, 277
Альмохады - 85
Альпетрагий см.: Аль-Битруджи
Альфан Салернский - 169, 392
Альфано из Тремоли - 213
Аль-Фараби - 82, 345
Аль-Фергани (Альфраган) - 117, 317, 370
Альфонс X Мудрый - 85,149, 281, 300,301, 303
Альфраган см.: Аль-Фергани
Альхандрей - 260, 267, 346
Аль-Хорезми аль-Маджуси - 276
Амвросий Медиоланский- 59, 112,148, 364
Анатоли- 116-122, 119, 124, 127
Андреа де Изерния - 410
Аниция Юлиана - 440
Анна Кипрская - 323
Ан-Надим - 83
Ансельм Кентерберийский - 164, 223, 380
Антигон - 439
Антиох - 439
Антоний Муза - 439
Антонио Годи - 268
Аполлоний Китионский - 441
Аполлоний Пергский - 131
Арат Солийский - 261-262, 267, 280, 294, 300, 355-357, 438, 444, 447, 453. См. также:
«Аратея»
Аристотель - 18, 31, 35,42, 55-57,60,78-81, 83, 84,90-98,102, 103, 112,116-117,127-129,
136, 151, 152, 158-164, 166, 168, 170-172, 174-176, 220, 248-250, 259-261, 268, 276, 278,
279,283,285-287,304,310-317,327,330,333,345,347,361,364,366,381,382,387,389,400,
404,405, 438,444,448. См.: также: аристотелизм, Аристотелевы сочинения
Арнальдо из Виллановы - 367,422
Арнальд Каталонский - 56, 57
Ap-Рази (Разес) - 182,404
Ар-Рашид - 78
Ас-Саиг - 80
Ас-Суфи - 280, 293, 300-302
Ат-Туси - 73
— 521

Афанасий Александрийский - 257
Ахмед ибн Идриси аль-Карафи - 76
Аш-Шалмагани - 69
Бальдрик Бургейльский - 289
Беда Достопочтенный - 77, 111, 112, 366
Бенедикт Нурсийский - 414
Беовульф - 35
Бернард Клервосский - 207, 208, 236, 327
Бернард Сильвестр - 101, 285, 289
Бернет Ч. - 39,91,92, 98, 148, 149, 308, 320, 324,438
Бланка Кастильская - 119, 183
Божуан Г. (Beaujouan G.) - 68, 179, 181, 346
Бонавентура- 55, 331
Боначо- 129
Боттацио- 142, 143, 182
Боэций- 172, 296,382, 403
Брендан св. - 376,378, 445
Бридиа, де - 39
Бриенны-74, 183, 238
Брисон- 161
Брунетто Латини - 154, 161, 163, 203, 391,445
Бургундион Пизанский - 392, 407
Валентиниан - 234
Вальтер Палеария, еп. Трои - 21
Варфоломей Английский - 28
Варфоломей из Фоджи - 233
Варфоломей Мессинский - 94, 95, 177,404
Варфоломей Палермский - 21
Варфоломей Пармский - 320, 324, 325
Варфоломей Пиньятелли из Бриндизи - 51
Василий Великий - 59, 112
Вергилий - 19, 317, 378,419,420-421,428, 432
Виллар де Онкур - 72, 199
Вильгельм I - 436
Вильгельм II - 301,436
Вильгельм Голландский - 104
Вильгельм Завоеватель - 289
Вильгельм из Мёрбеке - 56, 103, 249, 312
Вильгельм Каппароне - 22
Вильгельм Овернский - 119, 128,268, 345
Вильгельм Реджийский - 21
Вильгельм Францизий - 23
Винцент из Бовэ - 82, 150,154, 277, 331
Висконти - 180
Виттельсбахи - 323
— 522

Гален - 167, 171,372,407,408,414,439,485
Ганнибал-267
Гвальтеро из Фоджи - 213
Гвалтьеро из Асколи - 54
Гвиберт Ножанский - 223, 224
Гвидо Вернани - 50
Гвидон Аретинский - 382
Гвиценна- 149
Гемин- 131
Генрих I Птицелов - 146, 147
Генрих II- 148, 267, 289
Генрих III - 37, 39,41,269
Генрих IV - 87
Генрих VI Штауфен - 5, 19, 237,273, 298,388,419-421,424,436
Генрих VII-246, 270, 400
Генрих Аристипп - 6
Генрих д*Авранш - 289, 318,319
Генрих Кельнский - 314
Генрих, епископ Винчестера - 289
Георгий из Галлиополи - 423,433
Георгий Фендул - 271, 275-279, 292, 296, 299, 302-303, 355,358,439,442,447
Герард Кремонский - 55, 82, 91, 117,300, 311,315,317, 325, 349-350,407
Гервазий Тильберийский — 419^420
Герман Каринтийский - 258, 278
Герман св. -431
Герман фон Зальц - 75
Германик Цезарь - 261, 262, 355
Гермес Трисмегист - 278, 279,292
Геродор- 161
Геррада Ландсбергская -81,203,272, 296
Ги де Дампьер- 182
Гильом де Дампьер - 201
Гильом де Рубрук - 36, 39
Гильом Коншский - 77, 101, 112,172, 254, 330, 332
Гильом Осерский - 60, 96
Гильом Фигейра - 148
Гиппарх - 281, 310, 350
Гиппократ - 156, 165, 167, 169, 171, 331, 361, 372, 401, 407—408, 414, 417, 439. См. также:
Гиппократовский корпус
Гонорий III-21, 49, 128, 206,313
Гонорий Августодунский - 349, 366
Гонсало Гарсия Гудьель - 315, 445
Госсуэн из Меца - 373
Готфрид из Витербо - 35
Грабманн М. - 55, 59, 93, 97
— 523 —

Григорий IV - 87
Григорий IX -42, 51, 67-68, 75, 87, 89,96-98, 100, 148, 167, 237, 313
Григорий Великий - 263, 271,431
Григорий Нисский - 392
Григорий Святогорец (Gregorius de Monte Sacro) - 254, 393,450
Гуго 1УЛузиньян - 323
Гуго Гроций - 262
Гуго из Фольето - 160
Гуго из Фуйуа-203
Гуго Сен-Викторский - 15, 81, 105, 158, 327, 346, 389
Гуго Сен-Шерский - 55
Гумберт из Романса (Humbert de Romans) - 267, 268
Давид Бен Шломо Йедидийа - 123
Дампьер-Сен-Дизье - 181,187, 202
Даниил из Кремоны - 149
Даниил из Морли - 278
Данте - 12, 50, 60, 87, 89, 102, 136, 145, 200, 321, 341, 378, 387, 389, 445
Дарий - 29
Дезидерий - 294, 355
Джабир ибн-Афлах - 312
Джафар аль-Мутаваккиль - 143
Джерардо из Фелыре - 68
Джироламо Кардано - 258
Джованни Виллани - 257
Джованни да Сан-Джиминьяно - 160
Джованни дель Плано Карпини - 39
Джордано Руфо - 173, 249
Джотто - 68, 354
Диего Гарсия - 309, 331,444
Диндим - 33
Диоклет Каристийский - 439
Диоскорид - 273, 372,439-441
Дитрих фон Боппард - 233,236
Доминик Гундисальви - 55, 82, 345
Евгений Палермский - 6,35
Евгений Толедский - 428
Евдокс - 281
Евклид-35, 134
Екатерина II - 240
Екатерина Александрийская св. - 247
Елена Эпирская - 245
Елизавета из Шенау - 105
Жак де Витри - 33
Жак Панталеон см.: Урбан IV
Жан II де Дампьер- 182-184,186, 191, 201, 202
— 524

Жан Беррийский - 393
Жан де Бриенн - 74
Жан де Жуанвиль - 64, 70,235
Жанна де Виньори - 201
«Жизнь Людовика Святого» - 80, 235
Жофруа из Пуатье - 103
Захль Ибн-Биср - 278
Ибн Аби Усабийя - 73
Ибн аль-Саиг - 80
Ибн аль-Хайсан - 130, 311
Ибн аль-Хатиб - 85
Ибн Бадж - 311
Ибн Васил- 145
Ибн Курра (Бенкорат) - 282, 303, 344
Ибн Мукла - 69
Ибн Рушд см.: Аверроэс
Ибн Сина см.: Авиценна
Ибн Сабин-78, 83-85, 109, ПО
Ибн-Туфайл - 311
Ибн-Халас - 78
Иероним (Стридонский) - 148, 334
Иехуда Аль-Харизи -128,131
Иехуда Бен-Соломон-ха-Кохен - 116, 126, 312
Иехуда ибн Тиббон - 116
Изабелла де Бриенн - 74, 183, 201, 238
Изабелла Плантагенет - 70,246, 269, 297
Илия Кортонский - 64, 67, 314
Иннокентий II - 189
Иннокентий III - 21,22, 57, 74, 103, 167, 201, 395, 411
Иннокентий IV-42, 51, 70, 85-89, 126, 324, 327,411
Иоанн III Ватац - 88, 245
Иоанн III, герц. Неаполитанский - 26
Иоанн V, аббат Казамари - 210
Иоанн XXI-93, 165, 173
Иоанн Дамаскин - 384, 392
Иоанн из Верчелли - 68
Иоанн Катанский - 115
Иоанн Кеплер - 258
Иоанн Палермский - 129-136
Иоанн Романзор - 24
Иоанн Сакробоско - 258, 316, 348, 370
Иоанн Севильский - 277, 278
Иоанн Солсберийский -111, 128, 148, 157,450
Иоанн Феканский - 57
Иоанн Элизий - 420
525 —

Гленн Эдвардс, сделав небольшую выборку, сопоставил отдельные пасса¬
жи из четырех рукописей, которые показали, что Р и Е являются по боль¬
шей части кратким изложением, «дайджестом» пространной редакции.
Он предложил следующую гипотетическую стемму:
X
/ \
а М
/ \ \
РЕ В
Г. Эдвардс считает также, что сокращение первоначально полного
текста Михаила Скота произошло по неизвестным причинам в середине
XIII в., и этим объясняется присутствие Иннокентия IV в зачине1. Эта схе¬
ма может быть принята в качестве рабочей гипотезы. Однако зачин оди¬
наков во всех рукописях, и в таком случае непонятно, следует ли считать
«полную» редакцию также результатом чьих-то доработок после смерти
Михаила Скота. Его текст в силу своей незавершенности (а незавершен¬
ность, в свою очередь, связана с амбициозностью энциклопедического
проекта) был подвержен интерполяциям.
Довольно значительные интерполяции принадлежат Варфоломею
Пармскому. Одну из них заметил еще Торндайк1 2. Изучив некоторые из
них, Вернет пришел к выводу, что Варфоломей, работавший в Болонье
в конце XIII в., имел непосредственное отношение к публикации «Вве¬
дения». Но он же, по мнению ученого, мог подвергнуть это сочинение
серьезной доработке - настолько очевидны аналогии «Введения» с его
«Книгой о скрытых вещах» (Liber de occultatis) и «Краткословом» (Вге-
viloquium). В связи с этим Вернет считает, что авторство Скота в каждом
конкретном месте дошедшего до нас «Введения» должно подвергаться
серьезной проверке3. Варфоломей действительно мог вносить изменения
в близкий ему по духу текст - такое отношение к чужому авторству было
нормальным явлением. Однако он специально отметил свое дополнение
(huic operi additum grandi amore) в случае с гороскопом для некоего Энри-
1 Edwards G. Op. cit. Р. 333 ff. «Incipit prohemium libri introductorii quern edidit michael
scottus astrologus Frederici imperatoris romanorum et semper augusti quern ad eius preces in
astronomia leuiter composuit propter scolares nouicios et pauperes intellectu tempore domini in-
nocentii pape quarti». P. Fol. 1 IrA.
2 Например, M. Fol. 125vA; B. Fol. 188vA: «Iudicium compilatum a magistro Bartholomeo
Parmensi et huic operi additum grandi amore et fuit pro domino Henrico de Flisco .M.CC.LXXX-
VII. de mense Martii prima dominica introitus sue». Thorndike L. Manuscripts... Op. cit. P. 439.
Там же перечислены некоторые другие интерполяции из Кампана Новарского и другие.
Дальнейший их поиск затруднен тем, что сочинения Варфоломея в основном не изданы.
3 Burnett С. Michael Scot and the Transmission... Op. cit. P. 111-117.
— 324

mi ic Флиско. Что мешало отмечать их и в остальных случаях? Почему не
предположить обратной связи: заимствований со стороны Варфоломея?
Михаил Скот целыми страницами переписывал доступные ему про-
м шсдения, за исключением, кажется, тех, которые переводил сам. Так он
пк мочил во вторую дистинкцию снабженную схемами уже упоминавшу-
пн м «Теорию планет»1. Иногда она приписывалась самому Скоту, иногда
тмиикновение трактата относилось к 1260-1280 гг.2, и тогда его следо-
и;п|() бы считать интерполяцией. Но в библиотеке Санкт-Петербургского
«и целения Российской академии наук есть рукопись (Fo.n.8), содержащая
- Icorica planetarum Gerardi» (fol. 13-18) с гороскопом на 13 марта 1178
I Текст в этой рукописи совпадает с тем, который содержит мюнхенская
рукопись «Введения». В последнее время преобладает точка зрения, что
■ I сория планет» была создана Герардом Кремонским или кем-то из его
')тот обзор следует завершить упоминанием рукописи, хранящейся в
1тцлейнск0Й библиотеке в Оксфорде (Bodleian Library, ms. Canonicianus
v>S), которая содержит наиболее полный текст «Книги о частностях»
(lol. 1 г—59г), «Физиогномики» (fol. 59r-88v), а также «Теорию планет»
(lol. 89г-95г). Кодекс, судя по палеографическим особенностям и стилю
инициалов, схожий с характеристиками парижской рукописи, был создан
и I Центральной или Северной Италии во второй половине XIII в. «Книга
и частностях» и «Физиогномика» принадлежат руке писца Иеронима, ос-
I а пившего автограф на листе 88v, где он жалуется на холод - козни лука-
ио1 о, мешавшие ему закончить работу. «Теория планет» написана другой
рукой и, возможно, была добавлена в кодекс немного позднее.
Хаскинс считал, что «Книга частностей» вместе с примыкающей к
I к* и «Физиогномикой» представляет собой самостоятельное сочинение.
I а кос мнение, однако, противоречит тому, что пишет Михаил Скот в кон¬
це пространного пролога. Он разделяет свое большое сочинение (librum
iniiiis artis) на три книги: первая состоит из четырех дистинкций (Liber
i|iialuor distinctionum), вторая названа «простой», или «книгой о частнос-
|я\» (Liber particularis), поскольку посвящена частным, с точки зрения
< ко га, вопросам, третья посвящена физиогномике и содержит заключе¬
ние ко всему «Введению». Михаил Скот отмечает также, что пролог отно-
1 М. Fol. 74r-77v.
A Source Book in Medieval Science / Ed. E. Grant. Cambridge, Mass., 1974. P. 461^165
i и i правка Олафа Педерсена).
1 i'cderici Vescovini G. Autour de la Theorica planetarum Gerardi // Du copiste au col-
I* t imnneur. Melanges Andre Vernet / Dir. D. Nebbiai-Dalla Guarda, J.-F. Genest. Turnhout,
P. 169-174. Ead. Michel Scot et la «Theorica planetarum Gerardi» // ESM. Vol. 1. 1996.
г '/.> 282.
— 325

Иоанниций см.: Хунайн ибн-Исхак
Иоахим Камерарий - 140, 184
Иоахим Флорский - 64, 65
Иоганн Преторий - 184
Иона - 187
Иосиф Венецианский - 56
Исидор Севильский - 54, 81, 82, 160, 334, 345
Калонимос Бен Калонимос - 123
Канторович Э. - 31, 52, 70, 100, 102,109,126, 215,289, 305, 398
Капетинги - 105,187, 191, 204
Карл I Анжуйский - 142, 143, 182,191,202,216,219, 221,422
Карл Великий - 74, 86, 87, 227, 233, 235,384,419,452
Каро Монреальский - 21
Каролинги - 53, 71, 261
Кассиодор - 327
Кемаль ад-Дин ибн Юнус - 73, 130,267
Кир-34
Клавдий - 440
Клеопатра - 34
Конрад (сын Фридриха II, король Иерусалима) - 156, 389
Конрад IV, император - 51, 237-238, 250
Конрад Кверфуртский - 19,419-422,424,427
Конрад фон Лютцельхард см.: Гвиценна
Конрад фон Хохштанден - 104
Конрад, герцог Сполето - 20
Конрадин - 248
Константин Африканский - 156, 166-167,169, 372, 401,404,407
Констанция Арагонская - 20, 21
Констанция Отвиль - 7,19,20,419
Кристина де Пизан - 203
Ламберт Сент-Омерский - 203, 272
Ландольфо д’Аквино - 62
Лев, пресвитер - 26
Лев Великий - 257
Леонардо Фибоначчи - 129-136, 151, 168, 178, 314
Лотарь де Сеньи см.: Иннокентий III
Луи Савойский - 323
Лукан-317,421
Лукреций - 77, 366
Людвиг Баварский - 88
Людвиг Тюрингский - 418
Людовик IX Святой - 36, 64, 70, 104-105, 119, 126, 182-184,201,204,235, 398
Людовик Благочестивый - 300
Лютер - 256
Мавр Салернский - 167, 171,409
526 —

Маврикий св. - 214
Макробий - 357, 392
Максим Исповедник - 114
Малик аль-Камиль - 73-76, 152,194
Манилий - 357
Манфред, король - 11, 25-27, 52, 55, 73, 83, 94, 95, 98, 144, 145, 152, 154, 174-175, 177,181,
182, 186, 187, 188, 190, 191, 195, 196, 198, 200-203, 216, 245, 247-248, 259, 274, 404, 425,
426,439
Маргарита, дочь Фридриха II - 270
Марин II - 26
Марин из Карманико - 101
Марквард фон Рид - 289,423
Маркус Вельзер - 184
Мартин Кремонский - 103
Марциан Капелла - 77
Матвей Капуанский - 21
Матвей Парижский (Mattheus Parisiensis) - 27, 28, 36, 69-72, 86,269
Маттео д’Айелло - 435
Меровинги - 384
Мессалах-278
Меценат - 439
Михаил Скот - 13,38,40,55-57,60,66,67,74,82,83,91-98,103,105,107,109-114,117-122,
127,128,130,133,150-152,158,169,173,178,188,205,220,221,249,250,259,266-269,274,
275, 282, 289, 292-294, 298, 302-321, 324-361, 364-383, 389—406, 411, 414, 416-417, 419,
423,430,435,437-43 8,441,443—445,447,450-453
Моамин (Moamin) - 134, 142, 143, 149, 166, 181, 183, 249
Моисей-68, 69, 80, 123
Моисей Маймонид- 80, 81, 115-117, 120-124, 127-128, 131-132, 172,311
Моше Бен-Шломо ибн Тиббон из Салерно - 116, 118,127,128, 312
Мухаммед - 68, 69, 277
Немезий Эмесский - 392
Низам аль-Мульк - 69
Никколо Пизанский - 12, 236, 240
Никола Рыба (Nicola Pesce) - 32, 67
Николай Верденский - 217, 232,233
Николай де Рокка (старший) - 52, 53, 55,433
Николай де Рокка (младший) - 53
Николай из Джовинаццо - 127
Николай Орезм - 102
Николай из Бари, аббат - 237-239, 423
Николо де Ямсилла (Nicolaus de Jamsilla) - 22,44
Ноткер Заика - 146
Овидий-317,421
Одеризи из Губбьо - 200
Онкел - 121
— 527

Орибазий Александрийский - 424
Отвили-5, 7, 9, 22, 116, 227, 239
Оттон IV Брауншвейгский - 419
Оттон Фрайзингский - 35
Оттоны - 146
Павел Силенциарий - 424
Паламид - 24
Панталеон - 30
Паравичини Бальяни А. - 13,25,43, 315,398,406,412
Пасхазий - 431
Патрик св. - 376
Петр, апостол - 88
Петр 1-205
Петр Апулийский - 64
Петр Винейский - 25, 43, 52-55, 70, 93, 232, 234, 242, 367, 387,433,437
Петр Дамиани - 57, 164, 380,412
Петр Диакон - 428
Петр Ибернийский см.: Петр Ирландский
Петр из Абано - 303
Петр Изернийский - 52
Петр Ирландский (Petrus de Hibernia) - 55, 56, 59,60, 127, 176, 177
Петр Испанский см.: Иоанн XXI
Петр Капуанский -103
Петр Ломбардский - 132, 332
Петр Эболийский (Petrus de Ebulo) - 5,6, 19, 112, 198,273,298, 388,420,421-422,424,426,
428,430-437,443-444,452-453
Петрарка - 58, 182, 256, 267,434,451
Пико делла Мирандола - 256, 392
Пипиниды - 452
Пифагор - 168
Платон - 83, 254,276, 317, 333, 393-394,439
Плиний Старший - 38, 77, 112, 378,431,439
Помпей-418
Порфирий- 55, 117
Пресвитер Иоанн - 36
Прокл - 131
псевдо-Апулей - 440,441
псевдо-Дионисий Ареопагит - 113, 334, 342
псевдо-Евклид - 168
псевдо-Каллисфен - 26
псевдо-Мефодий - 36
псевдо-Хусейн - 73
Птолемей - 6,259-260, 276,279, 280, 281, 300, 302, 311,349-350, 366,417
Пьер д’Айи - 258
Пьер де Марикур - 182
528

Пьер Дюбуа - 102
Пьетро д’Абано - 356
Разес см.: Ар-Рази
Райнерий Капоччи из Витербо - 89,130,134
Ресторо д’Ареццо - 254, 294,391, 393,445
Риккардо из Венозы - 388
Рикобальдо Феррарский - 32
Рихард из Сан Джермано - 51,116, 232
Рихер Реймский - 407
Рихерий из Санса - 269
Ричард Корнуэльский - 437
Ричард Пальмер - 274
Робер д*Артуа - 235
Робер де Курсон - 97, 103
Роберт Гроссетест - 95, 168, 173
Роберт Килуордби - 81
Роберт Неаполитанский - 123
Роджер Бэкон - 36,40, 67, 95,168,254,258, 309, 318,321, 346, 397
Родриго Хименес де Рада - 309,331, 332, 337, 395
Рожер II Отвиль- 5, 6, 7, 19, 188, 189,228,291,407,408,419,421,436
Рожер Катанский - 21
Роланд Кремонский - 132,267, 268
Роландин Падуанский - 266, 267
Роффредо Эпифанио из Беневенто - 49, 52, 53,313
С алий Падуанский - 404
Салимбене де Адам - 20, 28, 32, 63-65, 67-68, 70, 72, 86, 154, 165,210, 269, 320, 384
Секст Плацит - 439
Сельджукиды - 69
Сенека-77,327,417,418
Серапис - 32
Серен Марсельский - 271
Сесонхозис - 32
Сивиллы (Тибуртинская и Кумекая) - 35
Сигер Брабантский - 90
Сикард Кремонский - 236
Симмах 1-431
Симон д’Оти - 96
Симон де Фар - 303
Симон Орлеанский - 184,198-199
Сирах ад-Дин аль-Урмави - 73
Скровеньи - 323, 354
Сократ - 175, 310
Соран Эфесский - 441
Спинола - 250
Стефан Лангтон - 103

Стефан Мессинский - 259
Стефан Провенский - 96, 315
Стефан, английский принц - 289
Стефан Тампье - 255
Страбон - 428
Сугерий - 452
Таазиф см.: ал-Алам Кайсар
Танкред граф Лечче - 5,6,19, 298, 388,421
Тацит - 38
Теодорих Шартрский - 101, 172-173,254,285,452
Терризий из Атины - 55-57, 61,289
Тиберий-262
Тит Ливий -182
Томмазо д’Ачерра - 62
Томмазо Кампанелла - 258
Томас Беккет -148
Тразамунд-418
Тристан -147
Убейдаллах - 69
Уго-64
Уголин - 52
Угуччо Пизанский - 54
Уолтер Мэп - 157,450
Урбан IV-201
Урсон Салернский-5, 6, 156,165,167,170,171-173,364,388,409,421
Фаддей из Савессы - 43, 232, 387
Фарадж Бен-Салем - 182
Фатимиды - 69
Фемистий - 80,92
Феодор Антиохийский - 39, 72,93, 103, 125, 130, 133-134, 143, 149, 178, 266-268, 367,437,
438
Фердинанд Кастильский - 183
Филипп Сидни - 175
Филипп IV Красивый - 183
Филипп из Триполи - 43
Филипп Юро - 272
Фирмик Матери - 260
Фолькмар-314
Фома Аквинский (Аквинат) - 55-56,61-62, 68,90, 93,103,127,177,256
Фома из Кантимпре - 163
Франциск Ассизский - 12, 17, 67-68, 314, 335, 341, 379, 398,451
Франческо из Монте Гаргано - 322
Фридрих I Барбаросса - 19,45, 50, 74,146,227, 229, 237,424
Халкидий - 254, 392
Ханифи см.: ал-Алам Кайсар
— 530

Хартберт Далемский - 419
Хаскинс Ч. - 6, 25, 32, 54, 77, 94, 106, 108-109, 128, 140, 142, 305-306, 312, 322-323, 325,
378
Хильдегарда Бингенская - 203,272, 372
Хинкмар Реймский - 384
Храбан Мавр - 33,65, 112,160,163,167, 171,263,327, 366,409,428
Хунайн ибн-Исхак - 40, 142
Цезарь-38,418
Цельс-424,431
Цицерон-261, 357
Чекко д’Асколи - 257,258
Ченчо Савелли, кардинал см.: Гонорий III
Чингизиды - 36
Шломо Пархон - 116
Шмуэль (Самуил) Ибн Тиббон - 116,118, 127-128, 312
Штауфены - 5, 7, 19, 25, 28, 34-35, 39, 42, 45, 51-52, 74, 77, 79, 92, 104-105, 115, 128, 156,
178, 182, 184, 188,203, 227,230,237,239,240, 246,248,424,435,448,449
Эгидий Римский - 91,102,136
Эйнхард - 87,419
Экберт-217
Элиезер Великий - 121
Энрико де Флиско - 324
Энцо- 149
Эразм Монтекассинский - 58, 59, 60
Эриугена- 113,114, 337
Этьен Табуре дез Аккор - 272
Юлиан Отступник - 424
Юлий Валерий - 26
Юстиниан - 424

Предметный указатель
«Abbreviate Avicennae» - 93, 151,314
«De ordine judiciario» - 52
«De ponderoso et levi» - 168
«Habita» - 45, 50
«Liber extra» - 51, 88, 102
libri naturales - 90, 96, 97, 102,107,320
«Parens scientiarum » - 96,268
«Questiones sabbatarie» - 52
«Questiones super libro de animalibus Arisotelis» - 93
Аахенский капитулярий - 384
августинизм- 100, 102
аверроизм - 55, 56, 91, 117,131, 136, 163,248, 304,316
аль-Акса - 75
Альмагест-6,117, 134,259,300, 301,311-312, 349-350,370
Альмохады - 85
Анатомия - 147,162, 165-166,170-171, 175,178, 193, 240,249,404,409
«Апокрифическое письмо Аль-Кинди» (Epistola prudenti viro) - 36, 39,42
«Апологетическая книжечка» - 154,277
«Апология к Гильому» - 207,208
Апофеоз Симмаха - 28
Аратея(«Явления») - 261-262, 267,280,294, 300, 315, 355-357,438,444,447, 453
«Ареопагитики» - 113-114,343
Аристотелевы сочинения:
- «новый Аристотель» - 59
-Аналитики - 117
- История животных (Historia animalium; De animalibus) - 94, 151, 158, 160-163, 312,
405
- Категории - 92,117
- Метафизика - 83, 92,102, 175,255,286, 327, 391
- Метереология - 361
- Никомахова этика - 391
- О возникновении и уничтожении - 83,170, 249,286
- О движении животных - 316
- О долготе и краткости жизни - 55,177
- О душе - 57,60,91,94,102, 310, 311,315-316, 322, 331
-О небе-83, 94,96, 128,304,315
- О происхождении животных - 151
- О смерти и жизни - 55
- О частях животных - 151, 248, 312
- Об истолковании - 55-56, 117
- Органон - 83
- Топика - 80
-Физика- 102, 168,170-171, 174, 176, 327
— 532 —

аристотелизм - 55, 90, 93,97-98, 102-103,116-117, 129,136,163, 171,248
ассассины - 88
«Астромагия» - 303
«Астрономические начала» - 327
«Афоризмы», соч. Гиппократа - 165
«Афоризмы», соч. Урсона Салернского - 156
белощекая казарка - 164, 165, 445
бестиарии - 28, 147,162, 199, 249,441
«Богословие Аристотеля» - 83
«Божественная комедия» - 42, 318
Болонский университет - 46,49, 50,93
«Большая этимология» (Magnae derivationes) - 54
«Большое введение в астрономию» - 257, 277-280, 285,290-292, 296
«Большое зерцало» - 277
«Большое сочинение» - 95
«Большой комментарий» - 57, 60, 91, 102, 310, 315-316
брахманы - 33
«Буколики» -413
«Введение» (Liber introductorius) - 40,82,105,109-111,150,158,169,205,220,259,268,294,
302, 304-306, 308-309, 314, 316-317, 320-328, 331-332, 337-338, 340, 343-344, 345-406,
411,416,417,423, 437, 444,453
«Введение», соч. Аль-Кабизи - 277
Великая курия - 8, 9, 18, 38, 42, 43, 45, 52, 53, 55, 62, 79, 81, 86-87, 93-94, 96, 99, 102-103,
116-117, 122, 125-128, 132, 135, 151, 154, 177, 180, 190, 220, 234, 272, 275, 338, 389, 412,
443,445,448,449
Ветхий Завет - 60,120-121, 165, 329, 349, 364
«Видение св. Павла» - 378
Викторинцы - 343
«Воздух, воды, места» - 169, 369
Возрождение (Ренессанс) - 8, 12, 17, 179-181, 203, 229, 236, 243, 262, 263, 265, 289, 305,
317,387,448
«Вопросы Николая Перипатетика» - 316
«Восточная история» - 33
Всеобщая история - 182
Второзаконие - 123
гвельфы - 8, 18, 42,46, 65, 145, 182, 203,242, 267, 391
«Георгики» - 258, 375
гибеллины - 8, 46, 65, 129, 201, 237, 269, 299, 421, 423,433
Гиппократовский корпус (Articella) - 355, 361,435
Гог и Магог - 36, 40, 41, 376
«Готская история» - 309
Гроб Господень - 50, 74-75, 417
«Дедигномиум» - 54
«Декады» -182
«Декрет Грациана» - 386
«Диалог о книге жизни» - 309, 332
— 533

«Диалоги» - 431
«Дигесты» -410
«Дидаскалион» -158
доминиканцы - 58, 127, 267, 318
«Драгматикон философии» -173
«Древняя медицина» (Medicina antiqua) - 273, 358
«Дух милости» (Руах Хен) - 131
«Естественная история» - 112,439
«Жизнь Людовика Святого» - 70, 235
«Зерцало учения» - 82, 331
Зерцала - 150, 154
«Зерцало астрономии» - 258,282, 303, 342,358
«Зерцало учения» - 82, 331
«Золотая сумма» - 60
зона климатическая (климатический пояс) - 37, 38,164,169, 371, 372
«Иерархия» - 113, 114,337
«Императорские досуги» - 419
Империя- 18, 19,30,35, 39,42,45, 53,71,74, 86,102,115,122,189,210,213,219, 227,238,
239, 261,320,429,433,436,448
«Интеллектуальная сфера» - 334
«Интересное рассмотрение вещей, доступных зрению» - 76
иоахимизм - 63,65, 89
иоахимиты - 65
«Исагог» - 55,117
искусство диктовки (ars dictaminis) - 53, 55
«Искусство охоты» (Ars bersandi) - 149
исмаилиты - 36
«История арабов» - 309
«История сражений» (Historia de preliis) - 25-26, 31-33
«История Флоренции» - 257
«К Аль-Мансуру» - 404
Кааба - 69
Калила и Димна - 35
«Канон медицины» - 409-410,413
Капелла дель Арена (Капелла Скрровеньи) - 323, 354
Капитолий - 242
«Капуанские ассизы» - 45
карматы - 69
Каролинги - 53,71,261
Кастель дель Монте-207, 210, 211,213-217, 219-221, 223, 236-237,239, 241,249
Кастель Маниаче - 210,211,213,221
Кастель Урсино - 210
«Китаб аль-Хави» (Continens) - 182
«Китаб Руджар» - 7
«Книга Адама» - 339,445
«Книга Альхандрея» - 260
— 534

Книга Бытия - 81, 383
«Книга в честь Августа, или О делах Сицилийских» (Liber ad honorem Augusti sive de rebus
Siculis) - 5,19, 273,274, 298,421,424,436
«Книга XXIV философов» - 334
«Книга девяти судей» - 124
Книга законов - 83
«Книга индийских мудрецов» - 123, 124
Книга Иова- 132,257,268
Книга Маккавеев (I) - 28
«Книга Немврода» (Liber Nemroth) - 112
«Книга о науках» - 82
«Книга о скрытых вещах» - 324
«Книга о частностях» (Liber particularis) - 13,105-106,109,111,322-323,325-326,338,347,
352, 360, 368, 372, 374, 379, 403, 430
«Книга об абаке» (Liber abaci) - 130, 133, 314
«Книга об астрологии» - 277
«Книга об изображениях луны» - 344
«Книга об искусстве соколиной охоты» (De arte venandi cum avibus) -21,55,72,93,105,109,
114, 134, 139-274,276-277,313, 346, 359,396,402,425-426,428,431-432,435,446-450
«Книга Паламида» - 24
Книга Премудрости Соломоновой - 391
Книга Притчей Соломоновых - 119
«Книжка о квадратах» - 132
«Книжка о смешениях элементов» (De commixtionibus elementorum libellus) - 167, 172, 364
ковер из Байе - 147
«Кодекс здоровья, маршрут и цель паломников» - 278,41М14,437
«Комментарий на сон Сципиона» - 357
Комментатор см.: Аверроэс
«Конические разрезы» -131
Констанцский собор - 258
Конституция в базилике св. Петра - 46
Коран-312
«Корпус гражданского права» - 40,410
«Космография» - 264, 285,291
«Краткослов» - 324
куртуазная литература (роман) - 24, 43,183,298,436
«Лапидарий» - 303
Латеранский собор (IV) - 68, 74, 98,104, 309, 314, 332
«Легенда о трех обманщиках» - 68-70
Лионский собор (I) - 42, 86, 104,219,448
Лозаннский собор - 33
«Малое введение» - 278
мандала-20,214
«Медицина» (La Medgia), стихотворение - 167
«Медицина», соч. Цельса - 424
мелотезия - 393

«Мельфийские конституции» - 9,45,99,101,122,135,172,189,210,255,330,383,384-385,
388, 390,395,407-410
«Метаморфозы» - 375
«Метафизика», соч. Авиценны - 83
«Механика» -168
Миланские статуты - 410
миннезингеры - 136
«Молот ведьм» - 284
«Монархия» - 60, 87, 89
монголы - 36-40,43,148
мосарабы - 20
му’тазилиты - 78
мутакаллимы - 84
«Названия и достоинства целебных источников Поццуоли и Бай» - 112, 198, 420-421, 424,
426,434,435,455-489
наука о природе (scientia naturalis) — 8,55,76-77,82,95,159,167,171,173,230,253,286,309,
346, 393,396,403,412,437,445,449,451
«Начала» -134
«Начало премудрости» - 303
Неаполитанский университет - 44-52, 54, 58, 60-61, 90, 103, 127, 177, 182, 248, 407-408,
425
Немецкий орден - 75
несториане - 36,40
норманны - 24, 30,147,216,228,248
«О барсуке» - 439
«О божественном всемогуществе» - 164
« О великих конъюнкциях» (De magnis conjunctionibus) - 40
«О вечности мира» - 90
«О государстве» - 357
«О Граде Божьем» - 261, 380
«О движении небесных сфер» - 312,349
«О двух линиях, приближающихся друг к другу и никогда не соприкасающихся» - 130,131
«О единстве разума против аверроистов» - 90
«О женских травах» - 439
«О животных», соч. Альберта Великого - 147
«О лучах» - 40,255, 284
«О магните» - 182
«О местоположении неподвижных звезд» - 300
«О народном красноречии» - 145
«О небесной иерархии» - 113-114
«О ничтожестве человеческого состояния» - 394, 395,412
«О Павлине и Поле» - 388
«О перевязках» - 441
«О практической геометрии» - 133
«О презрении к миру» см.: «О ничтожестве человеческого состояния»
«О природе вещей» (“О мире”), соч. Храбана Мавра - 33, 263
— 536

«О природе вещей», соч. Лукреция Кара - 366
«О природе человека» - 392
«О приспособлениях для подъема грузов» - 168
«О разделении природы» (Periphyseon) - 337
«О разделении философии» - 82
«О родах» - 404
«О свете» - 168
«О святых и их мощах» - 223
«О семени» (Микротегни) - 404
«О смерти, жизни и причинах длительности и краткости» - 56
«О соитии» - 404
«О суставах» - 441
«О сфере» - 258, 317
«О тридцати шести деканах» - 279
«О церковной иерархии» - 114
«О яблоке» - 83,175
«Об ангелах» - 337
«Об обожении человека» - 393,450
«Об общих местах, необходимых для врачебных знаний» - 156
«Об отдалении последствий старости» - 411-412
«Об уме» (De intellectu) - 90
«Образ мира» - 373
«Опровержение монархии» - 60
«Оптика»-35, 134
«Очерк науки» - 126
Палатинская капелла - 20, 429^130,436
Палаццо делла Раджоне - 356
Палаццо Скифанойя - 262, 282, 302
Паленсийский университет - 63
«Пантеон» - 35
паранателлонта - 284
Парижский университет - 55,90,94-97,103,132, 204,258
первоначальная материя (materia primordialis) - 121-122
«Песнь о Роланде» - 235
«Пикатрикс» - 281, 300, 303, 341, 397
«Пир» - 387, 389
«Пиркей» - 121
Письма Александра Аристотелю - 35
«Письмо о власти арабов и её длительности» - 40
«Письма о семейных делах» - 434
«Письмовник Петра Винейского» - 53, 55, 93, 367,437
«Планета» - 309, 331,444
«Плач природы» - 331
«Поликратик» - 128, 148
политическое возрождение (renovatio imperii) - 53,232, 355,433,435,449
Порретанцы - 332
— 537 —

последний космократор - 35
«Превратности фортуны» - 203
презрение к миру (contemptus mundi) - 57,395,411
примеры (exempla) - 67,110, 341
Примирение в Сан-Джермано - 99
Псалтирь - 390
«Путеводитель колеблющихся» - 81, 90,115, 117-118, 121-124,127-129, 131, 135
«Развлечение для того, кто жаждет путешествовать по миру» - 7
«Размышление над жизнью Господа нашего Иисуса Христа» - 68
Ренессанс см.: Возрождение
«Речь о достоинстве человека» - 392-393
Римская курия-9, 12,18, 39,45-46, 50, 53,58,88,97, 100,105,177,219,315,337, 396,406,
410,438,448
«Ритм о последних временах» - 428
«Роман о розе» - 445
«Роман об Александре» - 24-36,111, 358,441
«Роскошный часослов герцога Беррийского» - 393
«Руодлиб» - 146
рыцарский роман (armata historia, chansons de geste) - 24
«Сад наслаждений» - 81,296
«Саксонское зерцало» - 384
Саламанкский университет - 63
«Салернские вопросы» - 165, 316,405
«Салическая правда» - 384
Сан Джованни ин Венере - 209
Сан Дзено-213,214, 299
Сан Клементе ди Казаурия - 209
Сан Леучо-213
Сан Марко Арджентано - 211
Сан Никколо ин Казоле - 27, 244
Сан Пеллегрино - 275
Сан Франческо-211
Сан Деметрио - 59
Санта Джустина - 210
Санта Мария д’Арабона - 207, 209
Санта Мария делла Кроче - 247
Санта Мария ди Рипальто - 207
«Светильник» - 349
Сент Мадлен в Везле - 33
Сент Шапель - 104,201, 211
«Сентенции» - 132, 332
Сицилийская вечерня - 54
«Сицилийские вопросы» - 77-86, 89, 92
«Сокровище» - 154,203, 391
сталактит - 20
Стефанит и Ихнилат - 35
— 538

«Стослов» - 259
«Стрекало для учеников» (Малмад ха-талмидим) - 118-119, 131
«Сумма о звездах» - 68
суфии - 78, 83
«Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» - 147
«Тайная тайных» («Secretum secretorum»)-42^3, 111, 396, 411,423^24, 437, 438
Талмуд - 119, 131
«Теория планет» - 317, 325, 349, 350, 353
«Тимей» - 101, 172, 254-255, 330, 392-394
«Точное изложение православной веры» - 384
«Трактат о птицах» - 148
Тридентский собор - 60
трубадуры - 73, 136
Тулузский университет - 63, 97
университет (Studium generale)- 18, 45, 50, 103
- университет императорский (Studim Regni) - 50
- университет при курии (Studium curiale) - 52, 103
Устав св. Бенедикта - 156,414
«Утешение философией» - 296, 391,403
фаласифа - 78, 84
«Федон» - 175
«Физиогномика», псевдоэпиграф Аристотеля - 404
Философ см.: Аристотель
философское вознесение - 29
«Фихрист» - 83
францисканцы - 32, 36, 63, 65, 67, 119, 318
«Хроники Николо де Ямсилла» - 44
«Цветистая книга» - 272
«Цветок» - 130, 133, 134
цистерцианцы - 206-208
Черный камень - 69
«Четверокнижие» - 259-260, 279, 281, 366
Шартрская школа - 101, 172, 329, 382, 394
«Швабское зерцало» - 384
«Шестоднев», соч. св. Амвросия Медиоланского - 59, 112
«Шестоднев», соч. св. Василия Великого - 59, 111
Шестоднев, соч. Теодориха Шартрского - 173, 254
Шестоднев (жанр) - 112, 135, 255, 329
Экзегет см.: Александр Афродисийский
эксперимент (experimentum) - 32, 342, 444, 445
«Экспериментатор» - 253
«Эпидемии» - 401
«Этимологии» - 54, 160
«Яванаятака» - 282
— 539 —

Указатель географических
названий
Аахен-88,104,419,452
Абруццо - 207,209, 211,213,275,441
Аверно-419, 428
Александрия - 276
Алессандрия - 49
Алжир - 129
Аль-Андалус - 79
Альпы - 183,200,213,218, 274,425,446
Альтамура- 104,205
Англия - 36, 170, 179, 313
Антарктика - 378
Апулия - 21, 22, 27, 30, 66, 104, 140, 148, 151, 205-207, 209, 211, 213, 215, 231, 239, 243,
245, 367,439
Арагон - 115-116
Ареццо-49, 52, 148
Арктика - 378
Арль - 409
Атри - 298
Африка- 151, 163,373,413
Бавария - 323
Багдад-73, 143, 276,277, 284
Базиликата - 214-215, 243, 245, 299
Байи -418^34
Балканы - 245
Бамберг-213, 217
Бари - 213,221,222,231, 239,423, 450
Барренские горы - 209
Бассано дель Траппа - 297
Бахрейн - 69
Беджайя - 129
Беневенто- 169, 175, 182,221,274
Битонто - 213, 231, 234, 237, 239
Болонья-49, 52, 96, 149, 233, 257, 269, 300, 312-313, 323-324
Боминако -275
Бреша - 49, 267
Бриндизи-417
Бургундия - 33,211
Великая Греция - 10,378
Венгрия - 36-38
Венето - 297
Венеция - 323
Веноза - 77
— 540 —

Верона-49, 214, 299
Верчелли - 49
Византия - 10, 27,227,244
Виктория - 266
Витербо - 130, 410
Вифлеем -75
Виченца - 49,268
Вульканино- 377
Вулькано- 108, 112, 377
Галландия - 196
Ганг-33,298, 375
Генуя - 250
Геркуланум -221
Германия-20, 37, 51, 72, 74, 104, 125-126, 136, 210, 227, 233, 244, 319
Гравина- 210
Греция -281
Гроттаферрата - 221, 244, 432
Дамаск-77, 276, 451
Джераче-211
Джоя делла Колле - 210
Дижон - 272
Евфрат - 375
Египет - 20, 77, 151, 165, 282, 376, 393, 430
Зуптен - 175
Иерусалим - 75, 118, 212, 237, 289, 323, 417, 423, 429
Икония - 77
Индийский океан -108
Индия - 32-33, 108, 281, 375-376
Ирак - 78
Ирландия - 209, 314, 376
Исландия - 148, 194, 196
Испания - 20, 260, 308, 309, 311, 332, 355
Италия - 5, 8, 18, 35, 46, 64, 118, 135, 149, 202-203, 206-208, 210, 213-214, 230, 240, 244,
273,299,409,419,424,441
Ифрикия- 78
Иези (Анконская марка) - 19
Йемен - 78
Йорк-219
Кавказ - 376
Казамари - 207, 210, 233
Казаранелло - 247
Калабрия - 21, 66,211, 243
Кампания - 53, 215, 232, 355, 420,421,433, 436
Каноза-213
Каноп-418
Капуя - 51, 54, 213, 215, 232,431,432
— 541 —

Каспийские врата - 36
Каспийское море - 35
Кастельфранко - 266
Кастилия - 332
Катания - 210
Кашел - 314
Кипр-245, 323
Клюни - 207,208
Константинополь - 26, 30, 244-245, 301
Коркомроэ - 209
Кортенуова - 242
Корфу-245
Кремона - 267
Курбиново - 246
Лагопезоле - 215-216, 218-219
Лахса - 69
Лацио- 130, 207,221,410
Липари - 108, 377
Лоди - 49
Ломбардия - 269
Лукка - 237
Лучера- 182,214, 219,220, 221
Любек - 148
Магдебург-217
Магриб - 7
Майнц - 222
Майсен - 213
Мантуя - 49
Марбург-217
Марсель - 409
Матера - 299
Мекка - 69
Мельфи - 314
Месопотамия - 29, 285
Мессина - 24, 32, 95,108,116, 346
Мессинский пролив - 32
Мец-185
Милан - 49
Молизе - 209
Монджибелло- 108, 377
Монпелье - 131
Монреале - 20,243-244, 246, 248,428,430,432,436
Монте Кассино - 11, 58-59, 355
Мосул - 73,451
Мурдже - 215
Мурсия - 85
— 542 —

Назарет - 75
Наумбург- 213, 217
Неаполь- 12,46, 49-52, 54-55, 59, 61-62, 103, 117, 128, 219, 221, 407, 419 430, 435
Никея - 88, 245
Нил- 163, 375
Норвегия - 148, 196
Нуарлак - 207
Олимп-376
Отранто - 30
Падуя - 49, 173, 210, 323, 354, 356
Палермо - 6, 20, 216, 221, 248, 301,429, 436
Палестина - 246
Париж-46, 58, 62, 147, 184, 201,204
Парма - 63, 142, 266
Патримоний св. Петра (Папская область) - 19, 51, 215, 232
Пиза- 129, 237
Пикардия - 209
Позиллипо - 427
Польша - 36-37
Поццуоли - 112, 419, 435
Прага - 354
Прованс - 116, 131,136
Пруза - 424
Пфальц - 323
Пьяцца Армерина - 28, 441
Равенна - 234, 419
Реймс - 211,213, 217, 219-220, 233
Рейн - 104
Рим - 17,22, 30, 34, 85-87, 130, 136,201-202, 222, 227,234, 242, 410, 419, 424
Романья - 269
Роттердам - 250
Русь - 37
Салерно-51, 141, 171,182, 188, 307,361,406,409,435, 443
Сан-Деметрио - 59
Сардиния - 323
Святая земля - 51, 74, 246
Священная Римская империя - 6, 9, 18-19, 86
Северная Европа - 24, 164, 183, 199, 446
Северная Италия - 45, 53-54, 64, 299, 325
Сеута - 78
Сиена-237
Сиракузы-45, 210
Сито-207-209
Сицилийское королевство - 19, 22, 45, 48, 54, 62, 65, 74, 88, 90, 99, 100, 103, 115, 122,
139-140, 158, 203, 205, 213, 232, 237, 243, 248, 301, 332, 384, 386, 389, 409, 419, 435,
448, 450
— 543 —

Сицилия-6, 7, 9, 10, 20-21,54, 73, 77, 108, 112, 115, 134, 144, 147, 182, 191,245,367, 377,
413,421,441
Средиземное море - 193
Страсбург - 213
Стромболиккьо - 377
Стромболи - 108, 112, 377
Студеница - 246
Таранто - 247
Термоли - 209
Терра ди Лаворо - 66
Тигр-375
Толедо - 101, 114, 278, 308-311, 320, 337,451
Тортона - 190
Тоскана - 269
Тревизо - 49, 266
Трипергола - 427^128
Тунис-69,130,182
Умбрия -20, 310
Урскан - 209
Фаро - 66
Фаэнца - 37,49, 134, 143, 149
Феррара - 262, 282, 302
Фландрия - 182, 187,203
Флоренция - 203, 257, 438
Фоджа- 188, 206, 233
Фонтенэ - 207, 208
Фоссанова - 207
Фоссачезия - 209
Франция - 72, 116, 184, 197, 199,200, 204,207-208, 212, 272
Хагенау -125
Харран- 124-125, 284, 303
Хильдесхайм - 419
Хорасан - 277
Чефалу - 189, 228, 239
Шампань-211
Шотландия - 309,451
Эолов архипелаг - 112, 377
Эриче - 115
Этна-112, 377
Южная Италия-6,9,10-11, 19,22,24,26-27,35,43-44, 54-55,105, 116,128, 139,147,182,
188,200,206,212,217,219,229,237,244,246-247,261,266,273-274,289,296,300,301,306,
320-321, 361, 372, 392, 399,404,407,420,424, 436,438,441, 450
— 544 —

Указатель упоминаемых
рукописей
Bern. Burgerbibliothek 120 И. - 273, 298
Bemkastel-Kues. Hospitalbibliothek. 209 - 320
Bologna. Biblioteca Universitaria. Lat. 419 (717). - 143
Bruxelles. Bibliotheque royale. 10607. - 187
Chantilly. Musee Conde. Ms. lat. 368. - 181
Escorial. Lat. f. Ill 8. 316 - 322
Erfurt. Amplon Fol. 335 - 176
Firenze. Biblioteca Medicea Laurenziana Pluteo 73:16. - 273, 358, 438-441
Firenze. Biblioteca Medicea Laurenziana Pluteo. 73:41. - 441
Firenze. Biblioteca Medicea Laurenziana. Plut.74:7. - 442
Firenze. Biblioteca Riccardiana ms. 323. - 246
Leipzig. Universitatsbibliothek Rep. II 143. -26-35, 358
Leiden. Bibliothek der Rijksuniversiteit, Ms. Voss. lat. Q 79. - 262, 300
London. BL. Add. 31830 - 248
London. BL. Harley 647. - 262, 351-357
London. BL. Sloane 3983. - 281, 291
Madrid. Biblioteca Nacional, ms. 19. - 294, 355
Madrid. Biblioteca Nacional, ms. 52. - 243, 246
Marburg. Universitatsbibliothek lat. 9. - 33, 413, 438
Milano. Biblioteca Ambrosiana. Sup L92.
Monte Cassino. Biblioteca abbaziale. 91.-441
Monte Cassino. Biblioteca abbaziale. 132. - 33, 163
Monte Cassino. Biblioteca abbaziale. 189. - 296
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek. Clm 10268. - 40, 67, 111, 150, 294, 302, 308, 309, 323,
354, 423
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek Clm 337. - 441
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek Clm lat. 10663. - 323
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek Clm lat. 23535. - 169
Niew York. Pierpont Morgan 785 - 291
Oxford. Bodleian Library Canonicianus Misc. 555. - 106-116, 259, 361, 365-366, 377-378, 391,
394, 401, 403, 405-406
Oxford. Bodleian Library Bodley 266. - 323
Oxford. Bodleian Library. Marsh. 144. - 301
Oxford. Merton College ms 271 - 249
Paris. Bibliotheque de ГArsenal, ms. 1036. - 280
Paris. Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 174. - 25, 26, 33
Paris. Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 1401. - 106-116, 150, 158, 309, 320-
321
Paris. Bibliotheque Nationale de France, lat. 5003. - 35
— 545 —

сится ко всему «Введению», но прежде всего к «Книге четырех дистинк-
ций»1. Таким образом, все «Введение» следует рассматривать как единое
целое, как амбициозный, хотя и не завершенный проект. Повторное, а то
и многократное изложение одних и тех же сюжетов на страницах «Вве¬
дения» можно связывать и с предположительной композиционной неза¬
вершенностью трактата, но и с традиционным для энциклопедического
жанра «пережевыванием» (ruminatio) материала.
Текстологическая традиция «Введения» настолько запутана, что де¬
лает скорее всего невозможным критическое воспроизведение и издание
изначального текста - его могло просто не быть. Главное сочинение Ми¬
хаила Скота дошло до нас, отчасти обогащенное опытом последующих
мыслителей, отчасти, возможно, потеряв часть того, что в него было за¬
ложено автором. Несмотря на то что рукописи расходятся в расположе¬
нии глав и в пространности изложения содержания, прямых противоре¬
чий между ними нет. Поэтому, опираясь на обе редакции, можно дать
достаточно точную оценку этому сочинению и реконструировать с его
помощью представления Михаила Скота об окружающем мире. Кроме
того, рукописная традиция «Книги о частностях» и «Физиогномики» не
так сложна, поэтому я готовлю их критическое издание на материале всех
известных рукописей.
1 «Sed antequam ulterius procedamus in sermone incepto intendentes multa dicere de celesti-
bus et terrestribus que sunt secreta philosophorum et pertinent arti astronomie, volumus librum to-
cius artis pro novicijs scolaribus incipere ordinate, qui merito dici potest introductorius. Hie enim
liber constat ex 3 libris. Primus quidem constat ex .4. distinctionibus. Secundus liber est simplex
et ipsum appellamus librum particularem eo quod tractat de iudieijs et questionibus diversorum.
Tercius vero liber dicitur physonomie, quia multum tractat de naturalibus iudieijs et tunc est epi-
logus velut ante omnes libros de prenominatis prohemium. Et hec dicta nunc sufficiant in nostro
prohemio presentis operis sub laude Dei. Explicit prohemium tocius operis et principaliter primi
libri. Nunc incipit liber primus editus in quatuor distinctionibus». P. Fol. 39rA.

3. Картина мира во «Введении»
Невидимая иерархия
() I Фридриха II Михаил Скот получил задание написать доступное
мигоГже по астрономии «для начинающих школяров и слабых интеллек-
I им »1. В начале своего произведения он обращается к астрологу как носи-
и но астрономического знания, не делая разделения между астрологией и
.п I рономией. Ссылаясь на Сенеку и Бернарда Клервосского, он говорит о
моральном значении знания вообще, о неразрывной связи науки и этики.
На гема была развита уже первыми христианскими энциклопедистами:
К,к сиодором, Храбаном, в XII в. Гуго Сен-Викторским.
11овторяя топос о том, что движение небесных тел определяет движе¬
ние гсл земных, он должен, следуя Аристотелю и схоластической логи¬
ке, подчинить этот тезис причинно-следственным связям. Христианский
мыслитель не может видеть в небесных сферах первопричину земных ве¬
шен. Поэтому небольшое рассуждение о соотношении первичной и вто-
причины подводит его к идее перводвигателя, позаимствованной
< мшастикой из «Физики» и «Метафизики» и ассоциированной с Богом-
I норном. Первопричина {causa efficiens) самодостаточна и несотворенна.
) | а «благородная субстанция» есть источник движения небесных сфер и
IеII, а они, в свою очередь, являются первопричиной (prima causa) дви¬
жения низших тел, состоящих из четырех основных и вторичных эле-
мешов2. Скот упоминает первозданную материю, проблему рождения и
\ ннчтожения - категории аристотелевской физики, на которых строи-
uei, схоластическая рефлексия о мироздании, и после этого переходит
к человеку. Человек рождается, выходит из тьмы к свету по единой воле
Iюжней, под определенным знаком Зодиака и под определенной плане-
1 «Incipit prohemium libri introductorii quern edidit Michael Scottus astrologus Frederici im-
i•• i .iioris romanorum et semper augusti quern ad eius preces in astronomia leviter composuit propter
- • >l.ires novicios et pauperes intellectu tempore domini Innocencii pape quarti». P. Fol. 1 IrA; M.
1.11 IrA. Упоминание Иннокентия IVможет ввести в заблуждение относительно датировки
ц|нч1шедения и всей хронологии жизни Михаила Скота. Мы, однако, знаем наверняка, что
■ I < и десять лет до начала правления Иннокентия IV Скота не было в живых, поэтому у по¬
мни. иIне этого понтифика следует считать интерполяцией или ошибкой переписчика.
«Set in hac nostra intentione ad predicta dicimus quod prima causa movens omnes res infe-
nnies que sunt composite ex 4 elementis principalibus et similiter secundariis est motus orbium
i. Il.niim tarn fixarum quam mobilium. Et motus orbium stellarum fit motu nobilis essentie que
• .i |и ima et summa causa omnium creaturarum tarn corporalium quam spiritualium in omni per-
i* • imiic per se sufficienter existens». P. Fol. 1 IrB.
— 327 —

Paris. Bibliotheque Nationale de France lat. 7330. -277-272, 275-303, 447
Paris. Bibliotheque Nationale de France fr. 1313. - 426, 428-429, 454
Paris. Bibliotheque Nationale de France fr. 12400. - 184-203
Paris. Bibliotheque nationale de France lat. 2477 - 173
Paris. BnF lat. 40. -247
Paris. BnF lat. 6912.- 182
Paris. BnF lat. 10428. - 248
Paris. BnF lat. 5690. - 182
Paris. BnF ar. 5036. - 301
Paris. BnF lat. 10428 - 244
Paris. Bibliotheque de la Sorbonne lat. 601. -96
Roma. Biblioteca Angelica. 1474. - 420-435, 454
Salamanca. Biblioteca Universitaria. 2089. - 311
Sankt Gallen. Ms. A. Mettler-Bener. - 326
Салерно. Архив Капитула. - 188-190
Санкт-Петербург. Библиотека Санкт-Петербургского отделения Российской академии наук.
Fo.n.8.- 325
Vaticano. Biblioteca Apostolica. Pal. lat. 1071. - 142, 144, 154, 174, 181, 191, 196, 202, 286,
425-426
Vaticano. Biblioteca Apostolica. Ross. 379. - 426
Vaticano. Rossi 421
Vaticano. Chigi ms. E VIII 251 - 93, 151
Vaticano. Biblioteca Apostolica. Barberinus lat. 160. - 441
Vaticano. Biblioteca Apostolica lat. 5895. - 182
Wien. Osterreichische Nationalbibliothek. Med. 1. - 440, 441
Wien. Osterreichische Nationalbibliothek. 93. - 273, 358, 438, 440-442
Wien. Osterreichische Nationalbibliothek. 2352 - 302, 354, 357

RESUME
ANIMA MUNDI. SCIENCE, ART ET POLITIQUE A LA COUR
DE FREDERIC II. 1200-1250
Ce livre est consacre a un phenomene qui a souvent attire Г attention des chercheurs de toutes
les disciplines, mais qui preserve encore beaucoup de points de reflexion pour celui qui veut com-
prendre revolution artistique, scientifique et politique de l’Occident dans la premiere moitie du
XIIIе siecle. Frederic II, empereur et roi de Sicile, est entre dans l’histoire comme un combattant
fervent pour la cause de l’Etat lai'que contre la Papaute, comme un des demiers grands represen-
tants de l’idee medievale de 1’Empire, enfin comme le premier «homme moderne» (Nietzsche).
Beaucoup de cliches pesent sur l’heritage intellectuel legue par son entourage.
Pour proposer une image nuancee et, dans la mesure du possible, objective de ce milieu cultu-
rel, pour evaluer sa place dans l’histoire des idees et des mentalites de l’Occident, je me suis
concentre sur deux grands aspects de la vie de la cour fredericienne: la production artistique et la
production scientifique. Ce choix s’explique par la nature du dossier documentaire: les manuscrits
scientifiques lies a la cour de Frederic II ont souvent ete illustres et ne peuvent done pas etre ana¬
lyses sans avoir recours constant aux methodes des historiens de Part et des historiens des images,
devolution des formes dans la sculpture et dans la peinture de l’ltalie du Sud, mais aussi dans les
autres pays d’Europe, ne devait pas etre negligee. La recherche des nouveaux savoirs sur la nature
a la cour souabe a ete parallele aux nombreuses experiences dans le domaine artistique, avec un
gofit prononce pour le naturalisme d’inspiration classique et gothique. J’ai dii faire un travail sou¬
vent aux limites de differentes disciplines, surtout de l’histoire de Part et de l’histoire des sciences,
ce qui m’a fait souvent reflechir sur les problemes de methode.
La premiere partie du livre est consacre a la mentalite de Frederic II. S’agit-il d’une mentalite
personnels? Nos sources, permettent-elles de deceler, entre les eloges des amis et les blames des
adversaires, les lieux communs et les cascades de citations, l’image intellectuelle d’un «individu»?
Ou s’agit-il plutot, meme dans le cas d’un souverain hors de commun comme Frederic II, d’une
image typique d’un souverain du XIIIе siecle, d’un des types possibles et acceptes par la societe
de l’epoque? Par exemple, en lisant le celebre Roman d’Alexandre (manuscrit de Leipzig 143)
notre jeune souverain pouver se former un ideal, un miroir de prince qu’il devait suivre. Le dossier
de documents que j’ai propose pour cette recherche montre bien la divergence des opinions des
contemporains sur le comportement publique, la politique culturelle et la representation du pou-
voir de Frederic II. J’ai essaye d’explorer les sources de tous genres, textuels et figuratifs, pour
voir la formation de la mentalite fredericienne, et non pas une image figee, statique. Non seulement
ce qu’il disait ou ecrivait lui-meme m’a occupe. Frederic II est toujours au milieu des discussions
philosophiques de son temps. II n’est pas facile de cerner dans la masse de gloses, de disputes, de
traites, de comptes-rendus laconiques et de formules d’excommunications, sa propre opinion, qu’il
ne faudrait pas, en suivant ses contemporains, melanger avec les voix que l’on peut entendre dans
son entourage. On ne pourra jamais dire s’il etait «epicurien», «aristotelicien», «antichretien» ou,
au contraire, «bon chretien». Une telle formulation, traditionnelle, du probleme me semble peu
productive. Mais on peut dire qu’il etait pret a discuter a la cour les questions philosophiques de
tout genre. On entend ces «stenogrammes d’une dispute qui ne finit jamais» dans sa correspon-
dance avec les savants musulmans, dans les traites et les souvenirs des traducteurs et rabbins juifs
qui ont sejoume en Italie du Sud, en prophitant du pain et du toit de 1’empereur.
— 547 —

La troisieme partie du livre est consacree aux sciences de la nature a la cour souabe, reunie
sous l’egide de l’astrologie par la volonte de Michel Scot, le protagoniste de cette histoire. L’ar-
cheologie du manuscrit a ete utilise a fond ici, car il a fallu travailler avec une masse importante
de textes inedits.
Pourtant, dans l’astrologie et les autres sciences de la nature, la cour souabe n’est pas «revo-
lutionnaire». Un misterieux Georges Fendulus a fait un manuel populaire illustre d’astrologie a
la base de la Grande introduction d’Abu Ma‘shar. Michel Scot a redige 1’un des premiers traites
qui a pour but 1’integration, plus ou moins systematique, des idees scientifiques provenant de la
litterature arabe dans 1’image chretienne du monde. Rappelons qu’aucun des grands traducteurs
du XIIе siecle n’a fait de synthese, meme si l’astrologue ecossais n’a pas ete unique dans son
entreprise. Dans sa carriere intellectuelle, il a melange les traductions qui perpetuaient le travail
des Toledans et la creation de sa propre encyclopedic, de son propre schema des sciences, inspire
par les lectures de Gundissalvi et de ses sources. L’analyse de VIntroduction presente beaucoup de
difficultes, a cause des incoherences apparentes entre differentes parties du texte, de la confusion
dans la tradition des manuscrits, de la prolixite presque exageree de Michel Scot. C’est qu’il n’est
pas des plus laconiques par rapport a d’autres savants de son temps, mais ceci s’explique par la
visee ou, pourquoi pas, par l’origine pedagogique de VIntroduction, par la necessite d’exposer les
doctrines nouvelles, en les «ruminant». Les incoherences ne nient pas la volonte de 1’auteur de
donner a son oeuvre un caractere unifie, comme en temoignent les renvois aux distinctiones tout
au long du traite.
L’analyse de Г ensemble du texte conserve par quelques manuscrits montre que Michel Scot
pensait le monde dans les categories astrologiques plutot qu’astronomiques, car il s’interessait peu
aux calculs. Ce monde reste gere pleinement par Dieu, mais il existe pour l’homme et se prete a sa
curiosite scientifique. Scot parle souvent de Yexperientia comme un des piliers de sa methode, mais
il ne s’agit pas d’un laboratoire dans le sens modeme du terme, dans lequel on puisse mettre une
«particule» de la nature pour atteindre la comprehension de l’ensemble. Une vision, un rite execute
selon les regies prescrites par un livre plus que suspect, un recit de voyage de saint Brandan - tout
cela est pour lui non moins fiable que Г experimentation avec les oeufs de poules organisee par son
mecene. Il rend hommage a Г etiquette intellectuelle de son temps. Lorsqu’il nous assure de sa bonne
foi par une cascade de citations bibliques, il ne faut pas oublier que cet astrologue de cour etait clerc,
cense connaitre ces textes presque par cceur - il n’y a la rien d’etonnant ni de retrograde. L’essentiel
ne doit pas echapper a notre consideration: VIntroduction, le texte scientifique principal de la cour
souabe a ete une etape importante de la reinterpretation de l’univers chretien, dans lequel un pouvoir
toujours croissant etait attribue aux corps celestes, visibles par les yeux corporels. En apprenant leurs
mouvements et leurs «significations», l’homme recevait la possibilite de porter un «jugement» sur
son destin et, ce qui est non moins important, s’approchait de la connaissance de Dieu. Cet optimisme
epistemologique, exprime dans le latin des savants, allait bientot se transmettre a la litterature en lan-
gues vemaculaires: on le trouvera dans le Roman de la Rose, dans les deux Tresors de Brunet Latin,
rediges en fran9ais et en italien, dans la Composition du monde de Restoro d’Arezzo, dans VImage
du monde du maitre Gossuin de Metz et enfin chez Dante. Alors cet optimisme a fait partie d’une
culture beaucoup plus large que la cour fredericienne. Mais, comme dans son premier foyer, parmi
les intellectuels de l’empereur, la science de la nature est restee fortement Нее aux problemes de la
morale, de Г education, de l’«univers politique».
— 550 —

Entre autres sciences de la nature, il s’est trouvee une place particuliere a ce que Гоп pourrait
designer des sciences du corps ou, plus modestement, d’une culture du corps. Dans cette analyse,
proposee dans le dernier chapitre, de quelques documents textuels et figuratifs de la physiognomo-
nie, de la medecine et de la сига corporis, je n’ai pas fait de l’histoire des sciences. J’ai voulu mon-
trer que l’interet pour la nature a la cour de Frederic II a ete indissolublement lie a la plus noble
creature, Fhomme, a sa place dans l’univers, aux conditions de sa vie, a son aspect psychologique,
a son corps et a sa sante. Pour de multiples raisons institutionnelles et politiques, Salerne a du pas¬
ser son role legislatif dans la production de la litterature medicale et dans la sphere de l’enseigne-
ment a la Grande curie. Quelques manuscrits presentes dans ce chapitre permettent de constater le
changement de charactere meme de l’etude de la medecine. Lesphysici du XIIе siecle travaillaient
sur la resolution des questions medicales pratiques, en commentant le corpus d’Hippocrate et de
Galien, en realisant leurs prescriptions dans le traitement des malades. Au XIIIе siecle, Frederic II,
en tant que legislates, postule cela comme loi, mais les medecins-astrologues, les medecins-poe-
tes, travaillant pour lui et pour son cercle, creaient des encyclopedies cosmologiques, ой le corps
humain n’etait present que comme un maillon, meme si principal, de la grande chaine universelle
(Michel Scot), ой des oeuvres litteraires, inspirees par la nostalgie religieuse et antiquisante. (Je
songe au poeme consacre aux Bains de Pouzzoles de Bales de Pierre d’Eboli, dont j’ai propose en
annexe une edition preliminaire a la base de trois manuscrits. Mon ami Andrei Vinogradov a eu la
gentillesse de munir cette edition d’une traduction poetique en russe). Cette litterature avait pour
but non pas, et probablement surtout pas, la formation «scientifique» de ses lecteurs, mais le plaisir
de la vue, la distraction esthetique et noble, les effets visuels et l’impact psychologique a la limite
de Pheterodoxie, si recherches par Frederic II.
J’ai essaye, au cours de ma recherche, de presenter differents raccourcis des memes problemes
pour mener, sur un ensemble de documents bien defini, une reflexion sur les methodes interdisci-
plinaires accessibles au medieviste, mais aussi pour reclamer la necessite d’une lecture historico-
politique de quelques questions fondamentales de l’histoire culturelle. La perception esthetique de
Pheritage antique se melait, chez les intellectuels fredericiens, a l’interet pour la scientia naturalis,
dans laquelle les savants anciens faisaient autorite. Meme lorsque Frederic II annonce fierement
qu’il ne suit pas Aristote dans ce que le Philosophe ne connait pas, ceci ne signifie pas que son
traite soit exonere de l’influence peripateticienne. Tout au contraire: l’empirisme biologique aris-
илёНЫеп est devenu une sorte de «laboratoire» pour la recherche personnels de notre auteur. En
stimulant la diffusion de son oeuvre, munie des commentaires d’Averroes, la cour souabe (fre-
dёricienne et manfredienne) visait des fins politiques ёvidentes. II s’agissait d’une provocation
intellectuelle a ISchelle еигорёеппе, une provocation a laquelle la зоЫё1ё, у compris la Curie
Romaine ne tarda pas a reagir. La deuxieme excommunication de 1239 et surtout la dёposition de
1245 en furent les consёquences. Malgre l’insucces de cette politique culturelle - car la dёposition
а соп^Ьиё ёпогтётеп! a la condamnation de la nremoire de Frёdёric II et de son ISritage cultu-
rel - la Grande curie s’est montree sensible aux tendances du progres des sciences dans les grands
centres еигорёепз et a su faire du Mezzogiomo un de ces centres.
Telle lecture politique risque d’emporter la substance de Phistoire culturelle, de reduire le pro¬
gres des sciences a la curios^ vaniteuse d’un souverain, a la projection de Pidёologie politique, et
Pёvolution de la forme artistique au goto du commanditaire. Finalement, pour d’aucuns, comme
Jean de Salisbury ou Walter Map, cette curioste restait une des «bagatelles des gens de la cour».
— 551 —

Ces «puristes» qui ne voulaient pas Her leur recherche aux succes et aux echecs des pouvoirs
laiques ou ecclesiastiques n’ont jamais manque. La naissance de I’Universite en est une preuve.
Dans le royaume de Sicile, l’apparition d’un texte, comme La deification deVhomme de Gregoire
de Mont Sacre, montre que les grands esprits pouvaient etre actifs et reagir aux tendances de
l’epoque sans forcement recourir a l’appui de Frederic II. Les grandes oeuvres d’art «fredericien»
ne sont pas pensables sans revolution tres fertile des formes dans le Mezzogiorno, une evolution
rendue encore plus feconde par la mobilite des maitres transalpins imposee par les deplacements
de l’empereur.
Michel Scot se sentait a l’aise pour polemiquer avec Frederic II. Son image du monde etonne
par le melange des idees chretiennes tres anciennes, presentes dans l’exegese depuis Augustin,
avec des doctrines extremement heterodoxes. Son usage de Yexperientia est bien different de celui
que l’on detecte dans YArt de chasser avec les oiseawc. Mais il ne faut pas oublier qu’il a redige
une oeuvre «a visee totalisatrice» (M. Zink), Yexperimentum у est en grande partie un hommage
a la mode du temps, non pas un critere essentiel de la verite. Meme si un experimentum est men-
tionne ou decrit, ceci ne prouve pas qu’il ait ete vraiment accompli. Pour Michel Scot, il fait partie
de la liste des autorites. C’est sa methode d’exposition scientifique, comparable a celles des autres
encyclopedistes du XIIIе siecle.
Dans l’histoire des «renaissances» medievales, ces avant-courriers de la Renaissance, le
XIIIе siecle reste parfois dans l’ombre, en servant de ligne de demarcation entre Abelard et Petrar-
que. Ceux qui cherchent a favoriser la dignite de ce siecle dans l’histoire de la culture europeenne
utilisent d’autres mots: le siecle de la scolastique, le siecle encyclopedique, le siecle gothique, le
siecle de saint Francis, de saint Louis, de Frederic II etc. Je n’ai pas voulu prouver qu’il у a un
autre phenomene digne du titre honoraire de «renaissance» et de «renouveau» - Erwin Panofsky,
et avant lui Emile Bertaux et Charles Haskins, dans les domaines differents, avaient deja attire
l’attention sur cela. J’ai voulu montrer que, au XIIIе siecle, un milieu culturel actif, en visant la
creation du nouveau, dirige son regard vers le passe et, parfois, vers Yetranger et Yexotique. La
cour fredericienne ne sentait pas de dechirure tragique avec le monde ancien, ni avec le monde
etranger du point de vue religieux. Ce sentiment d’unite mediterraneenne, dans la politique comme
dans la vie de 1’intellect, ne nous abandonne jamais, quand on explore l’heritage artistique et scien¬
tifique fredericien qui est parvenu jusqu’a nous.
Si nous constatons qu’ici nous avons affaire a une culture ouverte au dialogue, nous devons
nous rappeler ce que Jury Lotman avait souligne: «Les interventions textuelles de l’exterieur
ne changent pas la dynamique interieure d’une culture», elles la liberent de l’entropie, elles
en decouvrent «la potentials intrinseque». Pour cette raison, Frederic II invitait de loin les
traducteurs, les theologiens, les fauconniers, les astrologues, les medecins: de Tolede jusqu’a
Mossoul et Damas. Il discutait. Pour cette raison, il collectionnait les manuscrits anciens et il
en commandait de nouveaux, faisait emmener dans ses chateaux les sculptures classiques et
offrait comme souvenirs des camees copiees des specimens antiques avec une precision sans
pareille. Lotman ecrivait encore que «le flux des textes exterieurs est toujours moins important
que l’energie de la reponse». L’usage de cette metaphore semiotique presuppose l’ambition de
juger du degre de l’originalite de cette culture. Chaque medieviste connait les difficultes d’un ju-
gement sur les innovations de tel ou tel auteur ou artiste. C’etait une epoque de citations, meme
si on se moquait d’Abelard ou de Thierry de Chartres parce qu’ils disaient des choses «neuves»,
— 552 —

«inoui’es». Mais il s’agit de citations medievales, rappelons-le. Michel Scot compilait, Zotorus
empruntait a Pastrologie arabe, Pierre d’Eboli, en redigeant son poeme et en le munissant des
enluminures, pourquoi pas, aurait pu copier les inscriptions et les fresques conservees sur place.
Mais, en se plongeant dans toutes ces sources d’inspirations, ces gens-la se faisaient une place
dans la tradition millenaire qui leur paraissait digne de tout respect.
Toutes ces «reliques» - architecturales, artistiques, scientifiques - possedaient une enorme
importance pour l’homme de l’epoque fredericienne: auctoritas et vetustas. On peut discuter pour
savoir si elles etaient employees pour leur valeur intrinseque, ou si elles ne prenaient de sens
qu’une fois inserees dans un espace nouveau, que ce soit une statue antique dans un chateau de
chasse, les Aratea dans VIntroduction de Michel Scot ou les thermes de Bales dans le poeme de
Pierre d’Eboli. Frederic II, legislates, a voulu donner une nouvelle organisation a son royaume,
une nouvelle dignite humaine a ses nobles, et, pour ce faire, il restaure, avec ses Constitutions de
Melfi, le bon vieux droit de ses ancetres: non seulement des normands et des empereurs germani-
ques, mais aussi de Justinien. Ainsi, dans la renaissance, la restauration, la citation, le commen-
taire, la compilation et la collection, cheminait le trait essentiel de la culture de l’ltalie du Sud de
la premiere moitie du XIIIе siecle: la soif du renouveau.

Содержание
Введение 5
ГЛАВА I. Мировоззрение Фридриха II 17
1. ФОРМИРОВАНИЕ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ФРИДРИХА II 17
Сведения о воспитании и образовании Фридриха II 19
Круг чтения: «Роман об Александре», Фридрих II и Александр
Македонский 24
Гог и Магог, монголы и апокрифическое письмо Аль-Кинди 36
2. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ И КУЛЬТУРНАЯ
ПОЛИТИКА ФРИДРИХА II 44
Неаполитанский университет 44
Реформы 44
Магистры 52
Нечестивые опыты и праздное любопытство Фридриха II 63
Легенда о трех обманщиках 68
Связи с мусульманским миром 73
«Сицилийские вопросы», философские споры и политика
в Западной Европе XIII века 77
О чем молчит булла 1245 года? Философские основания
низложения Фридриха II 86
Письмо Болонскому университету 1232 года 93
Историко-философский смысл Пролога к «Мельфийским
конституциям». 1231 год 99
Вопросы Фридриха II к Михаилу Скоту 105
Научные споры при дворе Фридриха II 115
Иудеи, библейская экзегеза, идея Империи 115
Леонардо Фибоначчи и Иоанн Палермский 129
ГЛАВА II. «Книга об искусстве соколиной охоты» и
искусство Южной Италии в первой половине XIII века.. 139
I. АНАЛИЗ ТЕКСТА 139
Историография и источниковедческие вопросы 139
Орнитолог Фридрих II за работой над книгой 145
Эмпиризм в «Книге об искусстве соколиной охоты» 152
— 554

2. ИЛЛЮСТРАТИВНЫЙ РЯД «КНИГИ ОБ ИСКУССТВЕ СОКОЛИНОЙ
ОХОТЫ» 179
Рукописи и их история 181
Сравнительный анализ иллюстративного ряда латинской
и французской редакций 185
3. НЕСКОЛЬКО СООБРАЖЕНИЙ О «ШТАУФЕНОВСКОМ» ИСКУССТВЕ,
РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ВЛАСТИ И НАУЧНОМ ЭМПИРИЗМЕ 204
Замок и его декор 210
Искушение портретом и иконография власти 221
Византийский вопрос 243
ГЛАВА III. Астрология и другие науки о природе
при дворе Фридриха II 253
Место науки о небе в системе знаний о природе в ХП-ХШ веках . 253
Фриц Заксль, Эрвин Панофский и астральная иконография 261
Фридрих II и астрологический способ мышления 266
1. ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ АСТРОЛОГИЯ ГЕОРГИЯ ФЕНДУЛА.
РУКОПИСЬ BnF lat. 7330 271
Описание рукописи BnF lat. 7330 272
Текст и изображения в рукописи BnF lat. 7330 275
Зодиак и деканы 279
Фазы планет и колесо Фортуны 287
2. ТРУДЫ И ДНИ МИХАИЛА СКОТА 304
Историография 304
Биографические сведения 309
Рукописи «Введения» 321
3. КАРТИНА МИРА ВО «ВВЕДЕНИИ» 327
Невидимая иерархия 327
Мир ангелов 328
Мир демонов и магия 340
Движение сфер и imagines celi 347
Подлунный мир 359
Достоинство и ничтожество человека у Михаила Скота и в других
текстах круга Фридриха II 383
— 555 —

4. CURA CORPORIS ПРИ ДВОРЕ ФРИДРИХА II 398
Астрологическая медицина и физиогномика Михаила Скота .... 399
Салернская традиция и сига corporis при дворе Фридриха II .... 406
Адам Кремонский и его «Кодекс здоровья» 412
Достоинства целебных источников на Флегрейских полях 418
Южноитальянский Каноп 418
Символизм и эстетика терм в Поццуоли и Байях 426
Сады и парки Южной Италии 436
Две иллюстрированные медицинские рукописи 438
Заключение 446
Приложение. PETRUS DE EBULO. «Nomina et virtutes balneo-
rum Puteolorum et Baiarum». Подготовка латинского текста
О. С. Воскобойникова. Перевод А. Ю. Виноградова 454
Список сокращений 490
Библиография 492
1. РУКОПИСИ 492
2. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ 493
3. ИССЛЕДОВАНИЯ 499
Именной указатель 520
Предметный указатель 532
Указатель географических названий 540
Указатель упоминаемых рукописей 545
Resume 547

Summary
Introduction 5
CHAPTER I. Mentality of Frederick II 17
1. FORMATION OF FREDERICK II'S MENTALITY 17
Upbringing and education of Frederick II 19
Reading: «Historia de Preliis», Frederick II and Alexander the Great.. 24
Gog, Magog, Mongols and an Apocyphal letter by Al-Kindi 36
2. FREDERICK II'S INTELLECTUAL INTERESTS AND POLITICS IN
CULTURE 44
University of Naples 44
Reforms 44
Magistri 52
Impious experiments and vain curiosity of Frederick II 63
Legend of «Three imposters» 68
Relations with Muslim world 73
«Sicilian questions», philosophic discussions and politics in the
West XIIIth century 77
Silence of the Bulla of 1245? Philosophic foundations of the dethrone¬
ment of Frederick II 86
Letter to the University of Bologna A. D. 1232 93
Historic and philosophic reasons of the Prolog to the
«Constitutions of Melfi» 99
Questions of Frederick II to Michael Scot 105
Scientific discussions at the court of Frederick II 115
Jews and the Exegesis 115
Leonardo Fibonacci and John of Palermo 129
CHAPTER II. «Liber de arte venendi cum avibus» and the
art of Southern Italy in the first half of the XIIIth century 139
I. ANALYSIS OF TEXT 139
Historiography and source critics 139
Omitologist Frederick II at work 145
Empiricism in the «De arte venandi cum avibus» 152
-- 557

2 MINIATURES OF THE «LIBER DEARTE VENANDI CUMAVIBUS» 179
Manuscripts and their history 181
Comparative analysis of Miniatures in latin and french redactions ... 185
3. SOME CONSIDERATIONS ON «ARTE FEDERICIANA», REPRESENTATION
OF POWER AND SCIENTIFIC EMPIRICISME 204
Castle and its decoration 210
Temptation of portrait and iconography of power 221
Byzantine question 243
CHAPTER III. Astronomy and natural sciences at the court
of Frederick II 253
Astrology and scientia naturalis in XII—XIIIth centuries 253
Fritz Saxl, Erwin Panofsky and astral iconography 261
Frederick II and astrological style of thinking 266
1. ILLUSTRATED ASTROLOGY OF GEORGIUS FENDULUS BnFlat. 7330 .. 271
Description of the Manuscript BnF lat. 7330 272
Text and images in BnF lat. 7330 275
Zodiac and decans 279
Phases of planets and Rota fortunae 287
2 WORKS AND DAYS OF MICHAEL SCOT 304
Historiography 304
Biographic informations 309
Manuscripts of «Liber introductorius» 321
3. WORLD IMAGE IN «LIBER INTRODUCTORIUS» 327
Invisible hierarchy 327
World of angels 328
World of demons and magic 340
Movement of spheres and imagines celi 347
Sublunar world 359
Dignity and misery of man: Michael Scot and other texts related
to the Frederick II's court 383
4. CURA CORPORIS AT THE COURT OF FREDERICK II 398
Astrological midicine and physiognomies of Michael Scot 399
558

Salernitan tradition and cura corporis at the court of Frederick II .... 406
Adam Cremonensis and his «Regimen sanitatis» 412
Values of baths on Flegreian fields 418
Canopus in Southern Italy 418
Symbolism and esthetics of baths in Pozzuoli and Baia 426
Gardens and parks of Southern Italy 436
Two illustrated medical manuscripts 438
Epilog 446
Appendix. PETRUS DE EBULO. «Nomina et virtutes balneorum
Puteolorum et Baiarum». Edition of latin text by O.S. Voskoboynikov,
translation by A. Ju. Vinogradov 454
List of abbreviations 490
Bibliography 492
1. MANUSCRIPTS 492
2. PUBLISHED DOCUMENTS 493
3. SECONDARYLITERATURY\E 499
Index of names 520
Index of subjects 532
Index of places 540
Index of mentioned manuscripts 545
Resume 547

Научное издание
Воскобойников Олег Сергеевич
ДУША МИРА: НАУКА, ИСКУССТВО И ПОЛИТИКА
ПРИ ДВОРЕ ФРИДРИХА II
(1200—1250)
Редактор Г.М. Соколова
Художественный редактор А.К. Сорокин
Художественное оформление А.Ю. Никулин
Компьютерная верстка Е.Н. Мартемьянова
Корректор Д.Г. Валикова
ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 20.06.2008.
Формат 60/90(1/16). Бумага офсетная № 1. Печать офсетная.
Усл.-печ. л. 35 Тираж 800 экз. Заказ № 4350
Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН)
117393, Москва, ул. Профсоюзная, д. 82
Тел. 334-81-87 (дирекция);
Тел./факс 334-82-42 (отдел реализации)
Отпечатано с готовых файлов заказчика в ОАО «ИПК
«Ульяновский Дом печати». 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14

той. Воля Божия и положение небесных тел в момент рождения совпада¬
ют, и это дает возможность судить о будущем человека - таков основной
принцип астрологического знания, который предлагает Михаил Скот.
Мыслитель хорошо понимает, что утверждение о роли небесных тел в
настоящей и будущей жизни каждого человека было чревато своего рода
«астрологическим детерминизмом», с трудом совместимым с христиан¬
ским миропониманием. Поэтому он использует исключительно важное
для всей средневековой философии понятие signum, которое в разных
контекстах «Введения» мы можем передавать как «знак», «знамение»
или «признак». Так и звезды не сами оказывают на человека дурное или
положительное воздействие, но лишь свидетельствуют о нем,
означают нечто истинное о всяком теле, появляющемся в бренном
мире по неисповедимой воле Господа, недоступной нашему пониманию в
силу краткости жизни1. Для пояснения того, что он имеет в виду под «зна¬
ком», Михаил Скот использует такой тривиальный образ, как вывеска на
таверне, «которая сама по себе не есть вино, но знак вина»1 2. Во «Вве¬
дении» он не раз будет прибегать к таким сравнениям из повседневной
жизни. Это может показаться снижением строгости научного стиля, но
оно было характерно не только для нашего автора.
Мир ангелов
Если мы учтем основной принцип скотовской христианизированной
астрологии, в которой небесные тела суть знамения воли Всевышнего,
нам станет понятным, почему мыслитель в прологе предлагает довольно
развернутую богословскую систему, ангелологию и демонологию, зани¬
мающие в рукописях около 15 листов3.
1 «Non intelligent quod signum planete sibi aliquid conferat vel mali, nec possit conferre,
sed suis motibus significationem sibi ista duo principaliter, scilicet signa et planete indicant aliquid
veritatis de omni corpore dato in hoc corruptibili mundo et jungitur deficienti transumptive et
hoc fit diverse secundum diversam et incomprehensibilem dispositionem primi Creatoris omnium
creaturarum qui multa et diversa creavit ac innumerabilia quantum ad necessariam cognitionem in
momento puncti, quod non est datum homini scire finaliter propter sui brevitatem». M. Fol. IrB.
2 «Ergo ista corpora superiora non sunt cause eorum que sunt, sed signa tantum, veluti est
circulus pendens ad tabemam quia non est vinum. sed signum vini». P. Fol. 1 lvA. Cp.: «Sciendo
quod quandoque et alia corpora in aere apparent sub firmamento non causative sed significative
tantum». M. Fol. IrB.
3 Линн Торндайк видел в этом повествовании лишь «богословский экскурс», отклоне¬
ние от основной темы (theological digression)'. Thorndike L. A History... Op. cit. Vol. 2. P. 315.
Я постараюсь показать, что это не совсем верно и что богословский экскурс является нераз¬
рывной частью оправдания астрономии/астрологии как науки о природе. В средневековой
ангелологии в целом начало XIII столетия стало важным этапом, когда она превратилась в
— 328 —

( ледует разделять две природы, пишет Михаил Скот, - божественную
и человеческую. Первая принадлежит ангельским созданиям, вторая - че-
и теку. Первая может быть также названа «порождающей природой», вто-
|мч «природой тварной» (так я передаю латинские термины «natura natu-
i .ms» и «natura naturata»). Далее следуют рассуждения на тему шести дней
I морения, традиционные для средневековой интеллектуальной традиции.
« гшлко не следует забывать, что именно вопрос о том, как Бог сотворил
мир, пользовался ли он при этом помощью ангелов или природы, стал
iipr iMcroM оживленных споров еще в период расцвета Шартрской школы
м XII в. и дискутировался при дворе Фридриха II при участии еврейских
мыслителей. У Михаила Скота сказано, что, с божественной точки зрения,
иге было сотворено мгновенно. С «человеческой» же точки зрения, в пер-
III.и- три дня появилось все духовное и невидимое (небо и элементы), в сле-
ivющие три дня - телесное и видимое (составные элементы и состоящие
мп nix птицы, рыбы, люди). Это, «согласно расчету букв дня», произошло в
и- тми, когда Солнце входило в знак Овна. Обратим на это внимание: само
I мчало мира включается в астрологическую перспективу, хотя единолич-
м.mi роль и свобода Творца формально никак не ограничиваются1.
11аряду с «ангельской природой» в первые дни были созданы планеты,
тс 1ды, Солнце, Луна. Между ними устанавливается определенная связь.
11сречисляются 22 творения первых шести дней, венцом которых явил-
1 и человек, созданный по образу Божию, но из праха земного, из самого
иич южного материала, для того, чтобы он не возгордился, а также чтобы,
\ иодобившись ангелам, он опозорил бы возгордившегося и павшего анге-
U диавола. Число 22 приобретает особое значение: оно совпадает с ко-
шчсством книг Ветхого Завета, количеством поколений от Адама до Иа-
мшл, «от семени которого произошел народ Израилев», и с числом букв,
• и I которых состоит Священное Писание на латинском языке»2. Подчер-
inш ьемлемую часть схоластики. KeckD. Angels and Angelology in the Middle Ages. N. Y.,
Mxlord, 1998. P.71-72.
1 «In primis diebus edidit spiritualia et invisibilia, ut celum sydereum et elementa simplicia, et
ilir. iribus diebus corporalia et visibilia, ut elementa composita et elementata ex eis, ut aves, pisces
• i Iximinem. Quomodo hec distinxit. In prima die III kalendas aprilis de mense marcij, ubi scribitur
mi i ompoto litterarum diei Sole intrante Arietem». P. Fol. 12vB-13rA. Это также было ответом
n.i фсиний вопрос средневековых «Шестодневов», которые должны были согласовать два
юречивых утверждения Ветхого Завета, согласно которым Бог создал мир в один миг
И ьки. 18, 1) и в шесть дней (Исх. 20, 11). См., например: TeodoricusCarnotensis. De sex
.Inmm operibus. 4 / Ed. cit. P. 557: Queritur etiam quomodo inter se dicta sanctorum concordant:
/ы. \alicet Qui vivit in eternum creavit omnia simul et illud sex diebus operatus est Dominus et
• •/./</ Scd sciendum est quod prior auctoritas de primordiali materia intelligenda est, sequens
'ini, m de distinctione formarum de qua deinceps secundum phisicam tractandum est.
' P Fol. 13rA.
— 329

кивается, что все творения, включая человека, принадлежат руке Божией,
не нуждавшейся для этого ни в чьей помощи. Напомним, что в доктрине
Гильома Коншского, получившей широкое распространение и известной
при дворе Фридриха И, Бог сотворил лишь высшие субстанции, ангелов,
которым было поручено создание человека и земного мира. Такова была
новая для средневековой философии рецепция платоновского «Тимея», и
именно она отразилась в Прологе к «Мельфийским конституциям», где
говорится о «помощи наилучшей природы», то есть ангелов, благодаря
которой «утвердилось устройство мира, и первозданная материя... была
воплощена в образы творений». Скот подчеркивает, что Творец «из вели¬
кой любви создал душу и тело человека собственными руками», «без со¬
вета или помощи кого бы то ни было» он соединил разрозненные части в
единую массу подобно дрожжевому тесту, из которого получается хлеб1.
По ходу дела он отвергает учение о вечности мира, распространенной,
по его мнению, среди тех, кто не знаком с явлением прецессии девятой
сферы, то есть неподвижных звезд1 2. Этот чисто астрономический аргу¬
мент интересен в устах астролога, завуалированно полемизирующего с
Аристотелем и Аверроэсом, которых он сам же переводил.
Основываясь на хорошем знании Священного Писания, Михаил
Скот спорит с «физической» традицией, существовавшей уже около
столетия. Иногда он вообще советует не вдаваться в изучение недоступ¬
ных познанию проблем, удовольствоваться ограниченным знанием,
предоставленным божественным милосердием человеческому роду. Он
смеется над «физиками», которые в практических вещах смыслят мень¬
ше любого крестьянина и простеца3. Знаменитый первый афоризм Гип-
1 «Usque ad hominem quern cum grandi amore creavit in anima et formavit in corpore faciens
ipsum propriis manibus». M. Fol. 2rB. «Creavit Deus mundum per partes, ut modo istud, modo
illud, non, sed omnia simul et semel fecit, ut voluit, absque consilio et alterius auxilio... et hoc
quantum ad se per partes separatas vel omnia condidit in una massa, ut est pasta fermentata de qua
extrahuntur multi panes etc.» M. Fol. 3rB.
2 «Co<m>putata igitur tardatione predicti circuli celi in centum annis solis vix perficitur unus
gradus unius signi ex 12. In tribus millibus annis vix perficitur unum signum. In 9 millibus annis
vix perficitur quarta pars circuli, id est una triplicitas trium signorum tamen. In 18 millibus annis
vix perficitur semicirculus, id est medius circulus. Et sic ratiocinando in 36 millibus annis com¬
plete tardatio revolutionis tocius circuli celestis sive maioris qui dicitur nona spera. Et ob hanc
causam dicunt multi quod mundus sit ab eterno, cum investigantes motum predicti circuli non
reperiant suum finaliter intellectum». P. Fol. 1 lvB.
3 «Dicimus et enim quod, cum vir sapientissimus in laude hominum tunc viventium consuma-
verit dies suos in quantum poterit omnia scire omnium factus senex, tunc incipiet adiscere invisa
et inaudita, eo quod scientia continue dififunditur et desuper venit inspirans homines viventes qui
inspirati dono gratie divine loquuntur magnalia inter gentes et quandoque faciunt arte vel ingenio
nature talia, quod omnes videntes et audientes plurimum admirrantur. Contigit etiam casus quan¬
doque quod vir sapiens in agendis videtur scire minus rustico qui non novit physicam et minus
— 330 —

I к ik рата «Жизнь коротка, путь искусства долог, удобный случай скоро-
мрсчодящ, опыт обманчив, суждение трудно» словно рефрен постоянно
«и»шикает на страницах «Введения», напоминая о трудностях науки* 1 11.
No, основываясь на подобных рефренах, не следует говорить о каком-
пюо эпистемологическом пессимизме Михаила Скота. Сам афоризм
флкговался в Средние века по-разному: fallax («обманчивый») не то
же, что falsum («ложный»), следовательно, опыт сам по себе не был из¬
начально порочным или ущербным; скорее «плохим» или «хорошим»,
профессионалом или шарлатаном мог восприниматься конкретный уче¬
ний или «экспериментатор»2.
Упоминавшиеся выше понятия «natura naturans» и «natura naturata»,
применяемые Михаилом Скотом для фундаментального разделения
I норда и творения, были новшеством для своего времени, хотя уже через
несколько десятилетий они присутствуют в «Зерцале учения» Винцента
и {1>овэ и в богословии Бонавентуры. Кроме «Введения», в первые деся-
| п.ас гия XIII в. natura naturans встречается, кажется, только у Родриго Хи¬
менеса де Рада3. Скот не разработал четкого учения о взаимоотношении
жух природ, но обе они находятся в непосредственном контакте. Вряд
ж можно согласиться с мнением Льюси Пик, что natura naturata во «Вве-
К11ИИ» - это сила, порождающая движение с помощью четырех элемен-
ш»1. Но вполне вероятно, что Хименес де Рада заимствовал эти понятия
\ Алана Лилльского, автора знаменитой поэмы «Плач природы», когда
\ но i|iii non habet nomen sapientis, cum quandoque decipiatur facile ab eis, ut patet in alchimistis,
innoinanticis et incantatoribus qui se multum occultant gentibus alienis». P. Fol. 12B.
1 «Vita brevis, ars longa, tempus acutum, experimentum fallax, iuditium difficile»: M. Fol.
'• \ и далее. Русский перевод по изданию: Гиппократ. Избранные книги / Пер. В. И. Руднев,
!»<• I В. П. Карпов. М., 1936. С. 695.
Jacquart D. [.’observation dans les sciences de la nature au Moyen Age: limites et possibili-
i< . / II teatro della natura... Op. cit. P. 61-62. Фридрих II хорошо понимал значение афоризма,
|' и и и { него лишь первые слова (ars longa), чтобы показать сложность «искусства охоты» и
• | и\1\лировать прилежание молодых сокольничих. FridericilL Op. cit. T. I. S. 162.
* Говоря о природе, Родриго пишет: «Нес enim natura, cuius studio similia a similibus
' ••iiriantur, non est natura naturans set est a primo principio natura». Rodrigo Jimenez de Rada.
I lulogus I, ii. P. 182. Льюси Пик считает, что нужно читать последние три слова как «primo
|и ширю naturata», видя в рукописи из Университетской библиотеки в Саламанке (BU 2089,
1 “I .TjvA) nata со знаком сокращения над первым слогом. Она права только в том случае,
• < с перепутала t с г в последнем слоге, чего я, к сожалению, не смог проверить. Родриго
ими hi, weT термин natura naturans в своем эпилоге к «Планете» своего друга Диего Гарсии.
■ пиeia I). Op. cit. P. 463.
1 Pick L. Op. cit. P. 112. Ольга Вейжерс также связывает появление понятий natura па-
nu,ii,i и natura naturans в средневековой философии с Михаилом Скотом и его переводом
11 i\ 111с»: Weijers О. Contribution a I’histoire des termes «natura naturans» et «natura naturata»
hi ..|n ;i Spinoza//Vivarium. Vol. 16. 1978. P. 71ss.
— 331 —

слушал его лекции в Париже в 1180-х гг. Михаил Скот, в свою очередь,
испытал на себе влияние Родриго, своего первого покровителя.
Архиепископ Родриго был не только богословом, но и смелым по¬
литиком, одним из вдохновителей битвы при Лас Навас де Толоса, важ¬
нейшего этапа Реконкисты. Богословие Алана Лилльского под его пером
стало почти что политической программой: единство Бога, иерархия
бытия, соотношение Бога с творением - все эти концепции, присутс¬
твующие в творчестве Универсального доктора (так называли Алана),
а до него - у Порретанцев, нашли плодородную почву в полиэтничес¬
ком мире Пиренейского полуострова. И это произошло после IV Лате-
ранского собора, на котором каноническим было объявлено богословие
другого образца, основанное на «Сентенциях» Петра Ломбардского.
Родриго же нашел в науке Алана идеологическое обоснование своих
претензий на церковную супрематию толедской кафедры, на звание
примаса Испании, на особые отношения с королевской властью Кас¬
тилии. Более того, следуя логике «Диалогов о книге жизни», неверные
(мусульмане и иудеи) тоже получают частицу божественного единства,
что делает возможным их сосуществование с христианами под эгидой
единой земной власти1.
Михаил Скот, как мы помним, на раннем этапе своего творчест¬
ва также способствовал интеллектуальной славе толедской кафедры
и, возможно, был связан с Родриго и в дальнейшем. Конечно, он уже
не ставил перед собой такой задачи, создавая «Введение». Это не ис¬
ключает, однако, что Пролог непосредственным образом связан с ин¬
теллектуальными и политическими интересами кружка, сложившегося
вокруг архиепископа. Он мог быть задуман или даже частично написан
в Толедо. Архиепископ должен был оказать влияние на Михаила и в
богословских беседах, и своими сочинениями. Поэтому в деятельности
группы Родриго, еще очень плохо изученной, следует видеть один из
этапов между Шартром и Сицилийским королевством, между Гильомом
Коншским, Аланом и космологией Михаила Скота1 2. Характерно, что он
использует понятие «порождающей природы», natura naturans в техни¬
ческом разделе, посвященном разрешению повседневных вопросов с
помощью астрологических методов: хотя рождение под тем или иным
1 PickL. Conflict... Op. cit. P. 102ss. Пик резонно критикует издателей «Диалогов» за
игнорирование связи учения Родриго с наследием Алана Лилльского: Ibid. Р. 122. N. 167.
2 Как у Алана, так и у Гильома природа выступает как «созидательница подобных из
подобных», similia ex similibus procreans. Pick L. Conflict... Op. cit. P. 96-97; Morpurgo P.
Fonti... Op. cit. P. 71. С. Кароти предполагает, правда на не слишком веских основаниях, что
Михаил Скот мог получить звание магистра в Париже. Caroti S. Op. cit. Р. 134.
— 332 —

таком, пишет автор, обусловливает личную удачу индивида, Бог, как
niitura naturans, может вмешаться extra naturam* 1.
11отенциально Бог пребывает везде, субстанциально же - в интеллек-
ц'ллыюм, не доступном физическому зрению небе. Его подобие мы мо-
/ivсм видеть в Солнце, находящемся в высочайшем эфире, но одинаково
шпицем свет и добрым, и злым2. Различаются три неба: материальное,
юступное человеческому зрению; духовное, или Эмпирей, видимое лишь
\ моэрительно, в нем пребывают ангелы и души праведников; интеллек-
1уальное, в котором пребывает пресвятая Троица. Бог сравнивается с
императором или королем, а его жилище (Сион, Святой Град, Небесный
I !срусалим) - с императорским дворцом. Этот светлый дворец, «Царство
небесное», он наполнил подобными себе совершенными созданиями -
.шгелами. Эти «избранные воины» составили 10 чинов, «истинное число
неподвижности и стабильности». Они были подобны пчелам в медовых
сотах или косточкам граната, защищенным кожурой. Некоторые из них -
к'сятая часть - отступили от правильного пути и пали. Треснула кожура
I раиата, нарушилась гармония Царства. Но Царство Божие не может быть
пи пенным гармонии, совершенное число 10 должно быть восстановле¬
но \ Поэтому к девяти оставшимся ангельским чинам прибавился деся-
I мй чин - души избранных, праведных людей, умерших во Христе4. Так
позиикли, с одной стороны, небесная иерархия, с другой - своего рода
“антииерархия», демоны во главе с некогда лучшим из ангелов Сатаной-
Нюцифером, основавшие свое царство в Аду, в глубинах земли5.
Ангел, посланник Божий, по форме подобен Богу, так же как воск ко¬
пирует форму печати, не являясь ею самой. Каждодневно созерцая бо-
жсственный лик, он познает природу всех вещей, поэтому «может знать
псе, что хочет»6. Здесь граница человеческого знания, которое может
1 «Sed cum Deus sit natura naturans, potest omni vice addere, diminuere, mutare et conser-
\ .нс, quod si mutetur extra naturam, dicatur esse privilegium divine providentie in eodem cui hoc
«lt \ cnit». M. Fol. 145B.
1 P. Fol. 13rB.
* Михаил Скот ссылается на арифметику, чтобы доказать, что десять есть «крайнее»
•iiH io, присутствующее во всех больших числах. М. Fol. 4гА. Возможно, в этом почтении
перед числом 10 выразились древние пифагорейские представления о декаде, как и вообще
\ Iисцелованная от пифагорейцев через Платона и Аристотеля символика чисел, которую
\ Ф. Лосев назвал «количественной космологической концепцией». Лосев А. Ф. История
.in | мчпой эстетики. Итоги тысячелетнего развития. Книга II. М., 2000. С. 33.
1 М. Fol. Зг. В более краткой форме: Р. Fol. 13rB-13v.
' М. Fol. 4rB.
'■ «Quam formam habent angeli Dei qui remanserunt in celo, formam Dei et non alterius. De
l"im;i vero ipsorum est velud de ymagine cere que imprimitur signaculo sculptionis sigilli. Quia
\ m.iro cere non est sigillum sed forma et ita est de eis. Angeli Dei sciunt omnia que volunt scire...
— 333 —

быть подвластно астрологу: корень бессмертия в совершенном знании, то
есть в познании божества. Но в силу Грехопадения человеку такое знание
недоступно, за исключением особой благодати, даруемой «людям великой
веры». О Боге можно судить лишь через отрицание. Например, Бог не есть
Луна, не есть огонь, не есть творение и так далее1. В основе этих утверж¬
дений лежит отрицательное богословие, разработанное на рубеже V-VI вв.
псевдо-Дионисием Ареопагитом и оказавшее большое влияние на класси¬
ческую схоластику. Михаил Скот говорит о нем в сильно упрощенном виде
лишь для того, чтобы отмежевать астрономию, scientia naturalis от бого¬
словия. Тот, кто вознамерится слишком много знать о Боге, может потерять
зрение подобно кроту, осмелившемуся вылезти из земли* 1 2.
Не следует, однако, видеть в этом богословствовании Скота отказ от
настоящего богословского знания. Он не профессиональный богослов,
поэтому ему достаточно элементарного «нанизывания» эпитетов божес¬
тва с помощью союзов vel, он не утруждает себя схоластическим обос¬
нованием их использования: «Бог - вечная сущность, и имена отражают
различные Его свойства». Однако он не боится использовать и герме¬
тические термины, впоследствии приобретшие большую популярность,
например, знаменитую формулу: «Бог есть интеллектуальная сфера,
центр которой везде, а окружность нигде»3. Признавая, что богословие
«самая истинная и самая полезная из-за своего благородства» наука, что
«астрологи мало знают о девятом небе, разве что самое общее», он не
раз повторяет, что именно астрономия дает ключ к пониманию всего
мироздания и человека4.
Желающий знать устройство неба, должен быть знаком с тем, что го¬
ворили об ангелах Отцы Церкви (Августин, Иероним, Исидор), посколь¬
ку это имеет прямое отношение к астрономии, считает Михаил Скот5.
Unde nichil est in rerum natura quod eos lateat cum in facie Dei omnia conspiciant manifeste».
P. Fol. 14rB.
1 P. Fol. 14vB-15vB.
2 R Fol. 16rB-16vA. Cp.: Liber particularis, Bodl. Can. Misc. ms. 555. Fol. 16vB.
3 «Deus est substantia una perennis, et eius nomina sunt correlata propter diversas proprieta-
tes... Deus est intellectualis spera cuius centrum est ubique, circumferentia vero nusquam». P. Fol.
16vA. В такой формулировке эта фраза, кажется, впервые зафиксирована в «Книге двадцати
четырех философов». Livre des XXIV philosophes. II / Ed. F. Hudry. P, 1993. P. 93. Скот мог
знать о ней не только из герметической литературы, но и через сочинение Алана Лилльского
«Интеллектуальная сфера». Классическим исследованием по этой проблеме остается рабо¬
та Манке: MahnkeD. Unendliche Sphare und Allmittelpunkt. Halle, 1937.
4 «De 9no celo est pauca scientia apud astrologos nisi in genere, ut habetur quod ibi est habi-
tacio angelorum et animarum iustorum ante faciem Dei». Liber particularis, Bodl. Can. Misc. ms.
555, Fol. 16vA. О значении астрономии: P. Fol. 32v et ss.
5 M. Fol. 9rB- 9vA.
— 334 —

• ( гласно мнениям философов, ангела, то есть посланника, рисуют у
и,к покрытым перьями и крылатым... Серафимы изображаются с шес-
ii.in крыльями, херувимы - с четырьмя, престолы - с двумя, господс-
мо| с шестью, начала - с четырьмя, власти - с двумя, силы - с шестью,
,iii\ain елы - с четырьмя и ангелы - с двумя. Все они представляются
моиодыми, иногда одетыми в чудесные одежды, созданными природ¬
ным знанием из элементов, иногда без одежд, как крылатый серафим,
ИШ1НШИЙСЯ блаженному Франциску»* 1.
( сылаться на хорошо знакомые его читателю и ему самому художес-
| ценные образы было особенностью творческого метода Михаила Ско-
м Непонятно только, где он мог видеть изображения четырехкрылых
архангелов. Он создает эффект реальности, наглядности, хотя говорит
м созданиях духовных, нематериальных, бессмертных, о «простой сущ-
1ИК1И» и даже подчеркивает, что «на самом деле ангел не крылат и не
пгриат, но рисуется таким, согласно собственному значению»2. Такова
юшка средневекового искусства в целом: оно было «отражением,
i 1аС)ым, но надежным, единственной реальности, высшего Разума»3.
Молодость изображаемых ангелов указывает на то, что в небе все мо-
ю'ю, прекрасно и приятно для взгляда4. Называя различные части
1П1Л, подобные человеческим, мы должны видеть в них «невидимые
юмствия небесных духов»5. У бестелесного существа не может быть и
крыльев, но как представить себе, что они молниеносно перемещаются
im небу? Скот предлагает целую символическую экзегезу материально-
I») облика ангела. Логика средневекового человека важнее для понима-
||им этих противоречий между видимым и невидимым, чем традиция
1 М. Fol. 9vA.
’ Р. Fol. 22rB. «Certum est tamen, quod angelus nec est alatus nec pennatus, sed sic figuratur
I'mpi ia sui significatione». Cp.: M. Fol. 3vB.
* GrabarA. Plotin et les origines de I’esthetique medievale// Id. Les origines...
i >1» cit. P. 33.
1 «Item dicimus de angelis quod cum longa coma et reflexis capillis et cum duabus alis ubi
• F■pmguntur, quibus utique eorum affectiones munde et ordinate cogitationes intelliguntur. Nam
• Im- ale significant preceptum Dei liberum et velocem obedientiam. Capilli significant cogitation-
.• •- cordis et affectiones, procedunt a radice mentis divine. Aures in eis sunt quia divinam inspi-
i.пишет accipiunt quam iudicant et discemunt. Narres habent quia vicia quasi fetida respuunt et
• iiiuies quasi odorifera diligunt et inter munda et immunda fetida caute dividunt». P. Fol. 29B.
’ «Quamvis quidem angelica natura ab omni materia et lineamentis corporis sunt aliena, ta-
nii ii iii effigie corporali unius iuvenis pingitur et varia membra habere demonstratur depicta ut
i.k irm, brachia, manus, pedes etc., et per talem iuventutem nos doceamus quod in celo sunt omnia
111\ i’in;i et ideo pulcra et delectabilia ad videndum, ad appetendum et gaudendum cum maximo
• I' Icein sui. Sed per denominationes membrorum visibilium ut in nobis intelliguntur invisibiles
n i miies celestium animorum». P. Fol. 23A.
— 335 —

форм и образов в иконографии, столь дорогая для некоторых последо¬
вателей Варбурга1.
Эффект реальности, на который рассчитывал Скот, вел читателей к
созерцанию умозрительного, но он же реабилитировал воображение,
фантазию, которой добрый ангел способен был осветить интеллект чело¬
века, в отличие от фантазмов, иллюзий, зеркальных отражений, которые
в реальности не существуют, но только препятствуют созерцанию божес¬
твенной премудрости1 2. Благодаря воображению, укорененному в матери¬
альных образах, невидимая иерархия никому не казалась менее реальной,
даже менее «зримой», чем самые тривиальные вещи повседневного оби¬
хода. Присутствие добрых и злых ангелов в ветрах или в красивых людях
удивляло не больше, чем видимое невооруженным взглядом суточное
или годовое вращение небесных тел3.
Все прекрасное должно быть упорядоченным. Это убеждение анти¬
чных философов и эстетиков передалось средневековому христианству.
Поэтому ангелы также имеют свою иерархию. Иерархия как таковая по¬
нимается Скотом как «должным образом упорядоченная власть над под¬
данными», «священная власть», «божественный порядок, знание и акт».
Всего существует три иерархии: наднебесная (Троица), небесная, или
эпифания (ангельская иерархия), и поднебесная (прелаты и земные госу¬
дари). Число три является определяющим в структуре всякой иерархии,
ангельской в частности. «Из всех священных чинов ангелов Божиих одни
первые, другие средние, третьи низшие». К ним можно применять разные
степени сравнения, например, «высокий, более высокий, высочайший».
Ангельская иерархия является эманацией божественного света, в кото¬
рой высшие освещают, средние передают этот свет, низшие освещаемы.
В подражание божественной Троице девять чинов разделены на три три¬
ады: серафимы, херувимы и престолы; господства, силы и власти; начала,
архангелы и ангелы4.
1 Заксль, основываясь на солидных, но недостаточных, научных данных, искал про¬
исхождение крыльев у христианских ангелов в античной Нике. Этот поиск привел его к
выводу, что «впечатление, оказанное языческим образом на христианское сознание, было
столь велико, что в их воображении зафиксировалось то, чего не было в тексте (то есть в
Библии. - О. В.) или что противоречило ему». Saxl F. Continuity and Variation in the Meaning
of Images // Id. Lectures... Op. cit. P. 10.
2 «Item dicimus quod bonus angelus illuminat intellectum hominis per aliquam fantasiam
que ipsi homini apparet res visibilis et materialis ita intrinsecus... Fantasma est quedam illusio
ad modum ymaginis speculi que aliquid videtur esse et nichil est substantialiter. Vel sic: fantasma
est modus factus a sensibili secundum actum, sciendo quod exterior occupatio eorum que sunt
corporis multum impedit contemplationem sapientie». P. Fol. 23A.
3 P. Fol. 23v.
4M. Fol. Hr.
— 336

Ил. 33. Капитель из Трои.
Музей диоцеза
Ил. 34. Капитель из Трои.
Нью-Йорк, Метрополитен-музей.
Коллекция Cloisters
Ил. 35. Голова мавра и голова молодого человека.
Лучера. Музей Фьорелли, инв. ном. 171,172

Ил. 36. Кастель дель Монте. Общий вид. Фото автора

Ил. 37b. Атланты Кастель дель Монте. Общий вид. Фото автора
Ил. 38. Замок
Лагопезоле.
Базиликата. Южное
крыло, зал на первом
этаже. Консоль
Ил. 39а. Кастель дель Монте.
Замковый камень в виде
головы силена

Ил. 39b. Бамберг. Собор.
Консоль статуи
«Бамбергского всадника».
Фото автора
Ил. 40. Бари. Провинциальная пинакотека.
Фрагмент мужской головы, найденный у
подножия Кастель дель Монте
Ил. 41. Майнц. Музей собора.
Голова юноши
Ил. 42а. Голова Фридриха II? Битонто.
Апулия. Частная коллекция

III. 12b. Бюст Фридриха II?
А черенца. Апулия
Ил. 43b. Голова Фридриха II от статуи
на триумфальных воротах в г. Капуя.
Слепок. Провинциальный музей
Кампании
111. 43а. Торс статуи Фридриха II с
фпумфальных ворот в городе Капуя.
11ровинциальный музей Кампании

Ил. 44а. Бюст Фридриха II. Барлетта. Замок Штауфенов
(Castello Svevo). Фото автора
Ил. 44Ь. Бюст Фридриха II. Барлетта. Замок
Штауфенов (Castello Svevo). Фото автора

Ил. 46. Сакраментарий. Мадрид. Национальная библиотека.
52. Л. 80г. Фрагмент
Ил. 45. Камеи из сардоника. Мюнхен.
Residenz-Schatzkammer WAF, Kat. n. 11. s’Gravenhage Koninkijk Kabinet van
Munten, Penningen en gesneden Stenen, n. inv. Rcc. 76

Ил. 47. Псалтирь Изабеллы Английской. Флоренция. Библиотека Риккардиана.
323. Л. 14v. Фрагмент
Ил. 48. Так называемая «Библия короля Манфреда». BnF lat. 40, fol. 404v, 407.
Фрагменты

11 49. Георгий Фендул. «Астрология». Ил. 50. Георгий Фендул. «Астрология».
11ариж. Французская национальная Париж. Французская национальная
библиотека. Lat. 7330. Л. 1г библиотека. Lat. 7330. Л. 41 v
Ил. 51. Георгий Фендул.
«Астрология». Париж.
Французская национальная
библиотека. Lat. 7330. Л. 8v

х-п&п
rtmmuie&nmm wmfcvi }ijj
f- 1 - fSitA( ;|
* .Ъи&сйг Ж •
btmtf e ,
CWftpf^lr
Ьпй'СшТ,
mkirntu
misltrr
,kl§
Lugrcum
%ti шд <mV*m
frttimm .nyуlubtnsof
Ил. 52. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. 9г

*Ът Аше пимлт^
A^nmbtw KvnoKe&b dLtuc*
У {*рт%1л tnjniiftmfbn gvn^:
|f -tek^mbm
«пчЬшЫ-рпг IV j)
Ш>ШГ
,fbuw?
Ил. 53. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. 9v

щгшЬ01*«Л^а* .1:Ж >
[ftinfUii
Ил. 54. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. Юг

Ил. 55. «Аратея». Лейден.
Университетская библиотека.
Voss. lat. Q 79. Л. 24v
Ил. 56. Георгий Фендул. «Астрология».
Париж. Французская национальная библиотека.
Lat. 7330. Л. 42v-^4r

Ил. 57. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. 45v-47r
Ил. 58. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. 48r-49v

Ил. 59. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. 50v-52r
Ил. 60. «Аратея». Мадрид. Национальная библиотека.
19. Л. 69г
^ к

Ил. 61. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. 52v? 53v-54v
Ил. 62. Георгий Фендул. «Астрология». Париж.
Французская национальная библиотека. Lat. 7330. Л. 56r-57v

Каждой триаде чинов посвящена отдельная глава. Описания свойств и
»числа каждого чина аналогичны тем, которые предлагал в конце XII в.
\ i;ni Лилльский в сочинениях «Иерархия», «Об ангелах» и в некоторых
проповедях. Михаил Скот мог иметь прямой доступ к его сочинениям, пос¬
пи ьку они имелись в библиотеке соборного капитула Толедо уже в конце
\II или в самом начале XIII в. благодаря Родриго Хименесу де Рада, либо
ш;нъ об их содержании от самого архиепископа. Алан в построении своей
иерархии ссылается на Ареопагита и Иоанна Скота Эриугену, осуществив¬
шею перевод всего ареопагитического корпуса, греческих комментариев к
нему, а также написавшего собственные комментарии. Но его главное сочи¬
нение, «О разделении природы» («Periphyseon»), было осуждено Римской
курией в 1225 г., о чем связанный с папством Михаил Скот хорошо знал* 1.
Но нможно, поэтому Эриугена и не упоминается во «Введении», несмотря
им очевидную связь с тем, что писал ирландский мыслитель.
Уже автор ареопагитического корпуса сопоставлял небесную иерар¬
хи ю с земной. По тому же пути шел Алан. Но если у него с ангель-
v кой иерархией сопоставляются чины клира, то у Михаила эта схема
и пожняется. В мюнхенской рукописи «Введения» на той странице, где
творится об ангельских триадах (М. fol. Hr), прямо под текстом распо-
тжена такая схема:
I lerarchia
II lerarchia
Seraphim
Cherubim
тот
Dominationes
.Principatus
. Potestates
' Virtutes
III lerarchia^—>—— Archangeli
\ Angeli
Papa Imperator
Cardinalis Rex
Patriarcha Dux
Archiepiscopus Princeps
Episcopus Marchio
Abbas, Prior Comes, Capitaneus
Archipresbiter Valvasor
Presbiter Miles
Clericus Popularis
Хотя эта схема находится на полях, она не является интерполяцией,
.1 принадлежит перу Михаила Скота - такого рода схемы не раз встреча-
mi ся в его сочинении. Параллель между Царством Божиим и царством
юмпым очевидна. По сравнению с учением Алана Лилльского здесь про-
м юшли некоторые изменения, которые следует связать с новым культур¬
но-политическим контекстом, в котором создавалось «Введение». Если
\ Алана на одном уровне с высшей триадой оказываются монахи, свя-
| UC, занимавшиеся изучением Писания и праведные судьи2, то у Миха¬
1 CUP. 1, 106-107. N. 50.
1 Hierarchia Alani II Alain de Lille. Op. cit. P. 230-232.
— 337 --

ила Скота мы видим на их месте императора, короля и герцога наряду с
высшими церковными иерархами. Алан Лилльский был представителем
церковной культуры, клирик Михаил Скот - светской. Тем разительнее
перемена в толковании одних и тех же вопросов, произошедшая за не¬
сколько десятилетий. Алан стремится показать, что райской благодати
достигнут монахи, бегущие мира и упражняющиеся в чтении Библии,
Михаил Скот сравнивает престолы первой триады с «баронией», «коро¬
левским троном», «императорской кафедрой»1. Вспомним также, что м
«Книге о частностях» Скот вкладывает в уста Фридриха II несколько воп¬
росов об устройстве «небесного двора»: где субстанциально находится
Бог? Что делают ангелы вокруг него? Интересно, что именно на эти воп¬
росы, казалось бы, столь важные для самоориентации человека XIII и.,
придворный астролог в «Книге о частностях» не дает столь же четкой)
ответа, как на другие, касающиеся scientia naturalis. Смею предположить,
что содержание всего пространного пролога «Введения» неразрывно свя¬
зано с императорскими вопросами, являясь по сути дела ответом на них,
несмотря на то, что прямой ссылки на личный интерес императора к не¬
бесной иерархии в нем нет. Этот вывод еще раз подтверждает наше ут¬
верждение о единстве замысла большого «Введения».
Михаил Скот, верный придворный астролог, хотел видеть в Великой
курии воплощение порядка ангельских чинов: «Ведь пока мир стоит, ан¬
гелы главенствуют над ангелами, люди над людьми, демоны над демо¬
нами»1 2. Кроме того, ангелы часто сопоставляются у него с небесными
светилами. Ссылаясь на Апокалипсис, он пишет, что в своем падении
дракон (диавол) увлек с собой третью часть звезд, то есть ангелов3. Хотя
ангелы не принадлежат материальной природе, они часто сопоставляют¬
ся с огнем и светом, подобно звездам они светят друг на друга4 5. Они об¬
ладают совершенными знаниями о звездах и движении небесных сфер\
В самих созвездиях, которые Скот называет «небесными образами» (ima-
1 «Isidorus enim dicit: thronus est chorus innumerabilium angelorum honoris et baronie qui
latino eloquio dicitur sedes Dei sive cathedra imperialis, unde naturaliter cathedra dicitur alicuius
doctoris, solium regis et thronus imperatoris». M. Fol. 11 vB. Isid. Etym. VII, V, 16; 21; 26. De an
gelis. Throni sunt agmina angelorum, qui Latino eloquio sedes dicuntur; et vocati Throni quia illis
conditor praesidet, et per eos iudicia sua disponit... Nam dum Throni sedes Dei in quorundam an¬
gelorum ordine specialiter designentur, tamen per Psalmistam (79, 2): ‘Qui sedes super Cherubin'
dicitur. Etym. XX, XI, 9: Sedis singulari numero proprie regni est, qui Graece thronos dicitur. Item
thronum Graeci dicunt; nos solium. Subsellia vero ceterorum cathedrae doctorum. T. II. P. 364.
2 «Nam quamdiu mundus durat mateliater angeli preunt angelis, homines hominibus et demo
nes demonibus». P. Fol. 28vA.
3 P. Fol. 28rB.
4 P. Fol. 26rA.
5 «Scit etiam unusquisque angelorum Dei omnia que sunt infra celum empyreum et que Hunt
ut in motibus planetarum. in revolutione firmamenti, in significatione aspectuum stellarum et ad
quid valent germinata ex elementis». P. 22rA.
— 338 —

■■in<л celestes), пребывают ангелы, и это подтверждает, что земной мир
интимен миру небесному1. Ангелы служат природе, ангел-хранитель,
интопо планете и созвездию, приставлен каждому рождающемуся на
1 иг I человеку. Большому числу их поручено «охранять» месяцы года,
пни отмеряют время подобно знакам Зодиака. У них есть имена, что поз-
||| > шло Скоту сделать таблицу, удобную для практического применения,
ц.1П|)11мер, для призывания и вопрошания этих духов1 2. В «Заметке о свя-
ин иных именах» говорится об ангелах-правителях планетных сфер: Ка-
« luhicl, Cadaciel, Samael, Raphael, Abrael, Michael et Gabriel. Эти имена,
м коюрых легко узнаваемы имена архангелов, «очень священны и очень
писгвенны». Если призвать их с глубоким почтением, они передают че-
ювеку божественную помощь. Чтобы облегчить читателю эту «работу»
i небесными силами, Скот и создает удобные таблицы планетно-ангель-
■ кич соответствий. Наряду с этой иерархией есть еще одна: «сенаторов»,
председательствующих в своих baronie, на «почетных тронах» семи сфер
I перди небесной. Автор четко отделяет их от планетных ангелов, давая
11м свои имена: Orphynel, Cyngra, Dampnaal, Kalmi, Asinor, Pascar и Boel.
K;ik и предыдущие, они взяты из некой явно магической «Книги Адама».
)i и ангелы - также посредники между Богом и миром людей. Они тоже
| иидетели «Его совершенного блаженства», которое благодаря их посред-
могут передаться людям, подобно тому, продолжает Михаил в
| воем стиле, как вывеска таверны обозначает действие того, кто дает, и
mm, кто берет. Уже не первый раз наш астролог выражает подчеркнуто
тривиально нечто исключительно важное - разделение причины и следс-
I имя, Перводвигателя и посредников3. Таков метод, который позволяет
ему ввести в христианскую иерархию максимальное число имен, образов
в идей, взятых из самых экзотических и неортодоксальных источников.
1 «Vultus huius seculi sunt subjecti vultibus celestibus. Probatum enim est infinite a dicto Noe
■i4|uc in hodiemum diem, quod in facie imaginum celestium spiritus angelici commorantur». M.
I «.I. 78rA.
2 «Quia nimis esset longum recitare nomina angelorum qui sunt deputati ad custodiam
I -1 mensium anni, ea premittimus in Libro Adam. Sed si quis ea rationabliter invocaret, cito ex
«•is perciperet utilitatem, quia darent responsum in imagine vel in capite defuncti. Cum vero sint
I 1 hospitia firmamenti et in quolibet sit pervigil custodia, angelorum nomen primi est Uriel cum
< \ in Ariete, nomen secundi est Zamiel». M. Fol. 95B.
1 «Planete non sunt in speris suis absque gubematione rectorum maioris potentie quam sui et
■.imt sibi tamquam cursores et testes officialiter, quorum gubematione seu regimine corporum pla-
i ml arum sub firmamento diverse moventur in circuitu terre et ex eorum transcursu contingit quedam
inlliientia in corporibus inferioribus, ut in hominibus, bestiis et avibus, piscibus, plantis, herbis. Et
•ir patet quod species motus sunttres, scilicet infra, inferior, infima, ut terrenorum, scilicet hominum
«•k\ Ad hec facit versus: Laudetur Custos virtutem dans tolleranti. Sic patet quod nec angelus nec
planeta nullam habet dandi gratiam. nec datam tollendi, nisi Deus, ut patet de circulo qui pendet ad
i.ibernam quod signum est effectus dantis et tollentis, ut Dei et hominis. Causa est quia in angelis et
pl.metis est perfectio sue beatitudinis, sed in hominibus est futura». M. Fol. 95A.
— 339 —

Мир демонов и магия
Ангельская идиллия была бы неполной, если бы мы не упомянули о
злых ангелах, демонах, которые занимают важное место не только в не¬
бесной иерархии, но и в повседневной жизни людей. Правда, в отличие о i
Алана Лилльского Михаил Скот не предлагает развернутой «антииерар¬
хии», не излагает учение о демонах по «чинам».
Основываясь на отрывочных сведениях о битве между верными
Богу ангелами и восставшими, о падении Люцифера (Ис. 14, 11-16;
Лук. 10, 18; Мат. 15, 41; Откр. 12, 7-9), средневековые мыслители раз¬
рабатывали учение о том, как и когда произошло это падение, поскольку
именно с ним было связано появление зла. Всеблагой Бог не мог быть
его причиной. Ангельские создания - а Люцифер принадлежал к пре¬
краснейшим из них, огненным серафимам - были наделены свободой
воли, и именно свободный выбор десятой части ангелов во главе с их
предводителем стал корнем зла. В устройстве мира это падение стало
причиной появления Ада в центре земли. В результате, как это ни пара¬
доксально, в средневековой иерархии ценностей центр земли и, следо¬
вательно, мироздания, стал средоточием абсолютного зла, по меткому
выражению Артура Лавджоя, «пространство средневекового мира было
в буквальном смысле слова диаволоцентричным»1. Такая картина пред¬
стает в XXXIV песни дантовского «Ада», и такие же представления мы
видим во многих местах скотовского «Введения»1 2: из самого близкого к
Богу он превратился в сквернейшего, увлек за собой ангелов «из низше¬
го, далекого от Бога чина».
Все они потеряли благодать, которую имели от сотворения. Разделен¬
ные на три триады, как и ангелы, они получают эпитеты по степеням
сравнения: злые, более злые, самые злые и тому подобное. В отличие от
ангелов, их чины лишены специальных наименований, и, что интересно,
Михаил Скот не ссылается на их изображения, хотя средневековая ико-
1 ЛавджойА. Великая цепь бытия. История идеи. М., 2001 (4936). С. 106. Ср.: BultotR.
Cosmologie et ‘contemptus mundi’ // Sapientiae doctrina. Melanges de theologie et de litterature
medievales offerts a dom Hildebrand Bascour, 0. S. B. Louvain, 1980. P. 18. N. 72.
2 Например, в начале: «Unde primus angelus qui de celo descendit, propulsus videlicet Lu¬
cifer, ab accidenti hoc nomen Sathan vel Sathanos accepit, quod interpretatur Deo contrarius. Tu
iam dixisti quod angelus Lucifer nominatus est Sathan ab hominibus, quod nomen interpretatur
Deo contrarius, unde quero a te scire in quo fuit Domino contrarius, respondeo, cum se videret
omnes ordines angelorum gloria et decore plurimum excedere cunctis, invidia et superbia voluit
Deo equalis fieri, non solummodo voluit esse equalis Deo, sed maior eo persistere in celo Dei...
quid tunc sibi devenit de pallatio Dei, quod dicitur esse regnum celorum, est confestim propulsus,
id est procul eiectus et reclusus in carcere tenebroso qui est in medio totius terre, nam sicut prius
erat opere creationis pulcherrimus, sic factus est postea turpissimus casu eius». M. Fol. 4rB.
--• 340

и* и рафия могла предоставить ему для этого огромное количество впечат-
пиощих образов. Худшие из демонов казнятся вместе с сатаной в адском
“111с и в «смертоносном озере», которое у Данте уже отождествляется с
чпым Коцитом. Другие, средние, - на земле. Третьи, злые, - «в воз-
in имюм и в водном элементах». «Итак, не все заблудшие ангелы мгновен¬
но пали в Ад, некоторые из них остались в воздухе, некоторые - в воде,
ч тбы через них избранные люди получили большие заслуги и тем более
»■■навиые венцы приобрели в царстве Божием, сопротивляясь их искуше¬
ниям»1. Вполне христианская картина, гармоничная теодицея: демоны
нужны для того, чтобы истязать грешников, но и, как это ни парадоксаль¬
но, чтобы пополнять армию святых, которые должны заполнить свобод¬
ное пространство у трона Господа и сражаться против сил зла.
Демоны - источник всякого зла, их присутствие среди людей ощу¬
щается постоянно. Они действуют по попустительству Бога и добрых
ангелов, они мстители1 2. Но и свободный выбор человека также играет
щесь свою роль. Например, призывание демонов женщинами эффектив¬
нее, чем мужчинами, потому что у женщин разум слабее, но действуют
они решительнее и верят в силу магического ритуала намного глубже3.
' )та маленькая ремарка показывает, что Скот понимал один из базовых
принципов магического мировоззрения: эффективность действия на¬
прямую зависит не от внешних условий, не от разума, а от уверенности
действующего лица, от его «предрасположенности», vera inclinacione et
stabili credencia, говоря словами «Пикатрикс»4. «Добрые люди» видели,
1 «Quare non omnes angeli errantes in infernum ceciderunt confestim, sed in aere quidam
corum remanserunt et quidam in aqua etc., ut per eos electi homines libenter magis mereantur,
contrastantes illorum tentationibus et gloriosius coronentur in felicitate regni Dei». M. Fol. 4vA.
2 После искушений и избиений, которым однажды ночью подвергли св. Франциска де¬
моны, он так истолковал это: «Бесы - это управители у нашего Господа, и Он Сам поручает
нм наказывать наши недостатки. Это знак особой благодати, если Он ничего не оставляет
безнаказанным в Своем рабе, до тех пор пока он живет в этом мире». Фома Челанский. Вто¬
рое житие св. Франциска. 84, 120 // Истоки францисканства. Ассизи, 1996. С. 434.
3 «Mali spiritus sunt predones Dei. Moventur enim tales angeli de suis hospiciis precepto Dei,
vel permissione, licentia habita a bonis angelis propter vindictam, vel virtute coniurationis alicuius
invocationis nigromanti, ut patet de Symone mago, Virgilio, Petro Aballeardo etc. Moventur etiam
per invocationem mulierum supersticiosarum quibus facilius obediunt prece et coniuratione quam
viris cum suis incantationibus nisi sit forte ex libro consecrato. Causa est quia omnia promptius
faciunt et cum pleniore fide sui effectus, cum multum deficiant a perfectione rationis». P. Fol. 24B.
M. Fol. IOvB.
4 «Proprietatem vero et exempla proposita et dicta in libris sciencie huius prophetarum. si tu
ea ad opus tentativo modo deducere laborares, viderentur de genere trufancium, nec ad effectum
per ipsum promissum deducere posses in etemum. Sed si ea intelligeres quemadmodum dixerunt
(videlicet cum vera inclinacione et stabili credencia et causas eorum effectuum cognoscendo),
lunc videbuntur nobiles, alti et preciosi, et a bestialibus hominibus sunt natura remoti. Et si debite
— 341 —

как демоны целыми отрядами ходят по монастырям и городам для разжи¬
гания розни и всяких иных злодеяний, переодетые врачами, они продают
тлетворные мази. Их можно встретить и среди гостей или прислуживаю¬
щих при королевском дворе1. Михаил Скот приводит библиографию по
черной магии, в которой можно было найти информацию о всех «долж¬
ностях» (<officia), именах демонов, об их заклинаниях и распределении по
четырем сторонам света* 1 2.
Таким образом, произошедшее то ли до сотворения мира, то ли в са¬
мом начале его падение ангелов и их расселение по миру, по четырем
элементам, не нарушило гармоничного миропорядка. Отвечая на тради¬
ционный для Средневековья вопрос, зачем Бог создал злых ангелов, Скот
отвечает, что Господь задумал «эти творения для украшения целого, по¬
добно художнику, который совмещает черный с белым и тому подобное»,
тем прекраснее на их фоне выглядят праведники3.
Такая теодицея не была оригинальной. Используя метафору искусст¬
ва, автор подходит к своеобразной эстетизации уродливого, и в этом он
следует проблематике, уже важной для неоплатонизма, для псевдо-Дио¬
нисия, для Сен-Викторской школы XII в. Красота слишком сильно привя¬
зывает нас к чувственному миру и гасит в нас стремление к совершенной
nostris patribus qui vitam et esse nobis dederunt debemus merito obedire, quanto magis tenemur
prophetis et sanctis qui nobis exempla dedere ut regulas quibus nostre anime salvantur et ad vitam
perpetuam deducantur». Picatrix. The Latin Version of the Ghayat Al-Haklm. Ill, XII, 17-26 /
Ed. D. Pingree. L., 1986. P. 171. Истинность магии оказывалась вне всяких споров, и даже
сомнение оборачивалось в ее пользу. Это представление являлось условием магического
экспериментирования и позволяло переводить наиболее благоприятные факты в аргумент
защиты предубеждений, на которых зиждилось все здание магии. Мосс М. Общая теория
магии... Ук. соч. С. 204.
1 Р. Fol. 24rB-24vA.
2 «Cum vero satis recitaverimus de 28 mansionibus Lune, ut etiam patet in Libro imaginum
Lune quern fecit prius Thabit et ipsum reduxit ad nos Phtolomeus, tamen notantur 28 imagines
stellarum celestis spere, id est firmamenti, in quibus dicuntur morari spiritus sapientissimi qui,
sicut sunt in natura diversi, sic habent officia diversa, que semper operantur inter se et nituntur
in inferioribus exercere, ut patet in Libro angelice artis Salamonis et in Libro Adam etc. In qui¬
bus sunt nomina angelorum seu spirituum damnatorum magne virtutis qui sunt Libri artis nigro-
mancie, cuius titulus talis est: Incipit liber perditionis anime et corporis. Ille quidem liber tractat
ordinate cuncta officia demonum et nomina eorum, partes mundi in quibus morantur ad penam,
quando possunt removeri, quantum possunt stare in servitio convocantis eos et de quibus ordini-
bus ceciderunt». M. Fol. 114rB. Схожий список появился вскоре в «Зерцале астрономии». О
номенклатуре демонов и ее вариациях см.: BoudetJ.-P. «Les «Who’s Who» demonologiques
de la Renaissance et leurs ancetres medievaux // Le Diable en proces. Demonologie et sorcellerie
a la fin du Moyen Age. P., 2003. P. 117-139.
3 «Quare creavit eos, ut ruina illorum boni confirmarentur sponte et perpetuo sic starent
confirmati, similiter eos creavit Deus tales propter ornatum sui operis, nam fecit tales creaturas, ut
pictor facit qui nigrum colorem substernit ut album vel rubeus aut $alus etc... Sic itaque collatione
malorum iusti clariores fiunt et sunt ubique». M. Fol. 5rA.
— 342 —

I '|>iio)ic. Господа лучше славить в некрасивом, чем в прекрасном - таково
" ню мч прочтений Ареопагитик, предложенное Викторинцами1. Но этот
■ н ооый эстетический настрой, как мне кажется, был свойственен не толь¬
ко ним знаменитым христианским мистикам.
Михаил Скот подчеркивает еще одно важное качество демонов: муд-
|)<к и,, ученость. Лишенные красоты, они не были лишены ангельского
пиния, поэтому само слово «демон» трактуется у него как «знающий»,
•ученый», ибо «в знании они не согрешили», «они искушены в науках и
к природе»1 2. По божественному допущению они могут узнать что-то о
мирских делах или о будущем людей, например, подслушав разговоры
попадающих к ним в распоряжение душ, или говорящих во сне. Но демо¬
ны по определению не могут желать добра, они никогда не говорят прав-
|ы и, с позволения добрых ангелов, могут навредить людям, подсказать
неправедное какому-нибудь заклинателю, нигроманту или иному магу3.
( мысл существования лукавого и его приспешников состоит в обмане,
среди имен диавола называется «бегемот» (vehemot) или «бык», жующий
сено: «...точно также лукавый дух норовит обмануть душу, схватить и
прожевать ее». Такая образность языка Михаила Скота напрашивается
на сравнение с романской иконографией, в которой мучения душ в пасти
саганы были излюбленным мотивом.
Как и ангелы, демоны связаны с науками и оказываются включенны¬
ми в астрологическое измерение, но в отрицательном ключе. Противоре¬
ча самому себе, Скот пишет, что «в 48 созвездиях пребывают мудрые де¬
моны, которые отвечают на вопросы, если их должным образом заклясть,
и совершают дела, которых от них требуют, но не все»4. Демоны пок¬
ровительствуют всякого рода гаданиям, заклинаниям, магии. Отношение
автора «Введения» к этим оккультным наукам и методам управления при¬
родой непоследовательно проявляется на страницах «Введения», и это
ставило в тупик историков науки: Торндайка, Кароти, Морпурго, Пингри,
Лучентини. Здесь действительно легко найти не просто отсылки к техни¬
ческой литературе по магии, но настоящее обсуждение опытов, жестов,
формул и молитв, использовавшихся его предшественниками.
Скот даже не боится рассказывать о собственных магических опытах.
11апример, действенность астрологических образов подтверждается тем,
1 DeBruyneE. Op. cit. Т. 2. Р. 215-218.
2 М. Fol. 4vB.
3 М. Fol. 5г, 14гА; Р. Fol. 29v-30r.
4 «Comprobantur esse quedam ymagines numero 48, in quibus reperiuntur demones sapien-
lissimi commorari et qui, si rationabiliter coniurentur, dant responsa et multa reducunt ad comple-
mentum eorum que sibi firmiter imponuntur, licet non omnia». P. Fol. 35rA. В другом месте Скот
сопоставляет с созвездиями ангелов.
— 343 —

что «мы их изготавливали немало в свое время, для себя и для друзей, и
удостоверились в их большой эффективности». Далее следуют предписа¬
ния по изготовлению «характеров», то есть небольших резных или про¬
царапанных талисманов, согласно с «Книгой об изображениях Луны» Са¬
бита ибн Курры. Действие талисманов могло длиться от месяца до года1.
Там же даются советы, как удобно пользоваться магической литературой:
чтобы быстро ориентироваться в списках имен демонов и таблицах, сле¬
дует делать закладки, чтобы не перепутать имена в ответственный мо¬
мент. Во время ритуала никромант должен проявить твердость в лице и
говорить громко и уверенно. Возможно, и здесь Михаил делится с читате¬
лем своим опытом, поскольку признается, что «в свое время» у него было
много книг подобного рода1 2.
Как ни странно, Торндайк обходит молчанием это ценное свидетель¬
ство о мировоззрении Михаила Скота. Для Кароти, напротив, оно мно¬
гое говорит и об авторе «Введения», и об общих тенденциях развития
астрологии того времени: шотландец допускает определенные ма¬
гические действия в астрологии, что говорит об относительном упро¬
щении ее традиционных методов, - простое заклинание духа, минимум
обязательных жестов, быстрое ориентирование в двух-трех «справоч¬
никах» заменили сложные математические вычисления и знание астро¬
номии3. Однако это упрощение не подрывало метафизических основа¬
ний науки о звездах.
Интерпретация Стефано Кароти выглядит оправданной, но я не знаю,
связано ли упрощение астрологии с невежеством Скота или с его дидак¬
тической задачей. Большой вопрос также, допускал ли он магию в свою
теорию познания. В пассажах, где он разделяет различные науки, он опи-
1 «Nos quidem fecimus multa nostris temporibus nobis et amicis, de quibus vidimus magnam
probationem in rebus diversis, prout diversa fuerunt instructione Libri imaginum lune. Verbi gra¬
tia, quadam vice, recipiens semper Solis radium per bussulu<m> magnum in culo totum perfora¬
tum ad instar sachi discusiti in ymaginem quam faciebamus ad valimentum cuiusdam rei future
et optate diu sculpta est ymago ad amorem, Sole existente in capite Tauri, et novi venire Lunam
in Taurum qui erat ascendens, et Venus erat ibidem. Cum vero Luna fuit in quarto gradu illius, in
quo veraciter exaltatur, gaudet et regnat, feci fieri caput Tauri nomine cuiusdam mulieris in charta
virginea cum nomine ascendentis domini eius hore et domini eius atque characteras et coniuratio-
nes scripsi et dixi ter super illam ymaginem, completo opere. Servata est charta latenter et valuit
omni mulieri per unum mensem, tunc exinde fuit facta vel ei ostensa, nulla alia muliere vidente,
nisi optate, et ei postea quesitum amorem concessit in continenti. Alias feci aliam ymaginem et
valuit per annum unum et mensem; et sic de multis aliis ymaginibus seu signis ad conficiendas res
negotiorum hominum». M. Fol. 114A.
2M. Fol. U4B-114vA.
3 CarotiSt. L’astrologia nell’eta di Federico 11// Scienze alia corte... Op. cit. P. 66ss. Id.
L’astrologia in Italia... Op. cit. P. 138. ThorndikeL. Michael Scot... Op. cit. P. 116-121. Id.
A History... Op. cit. P. 326ss.
— 344 —

Роется как на традицию, восходящую к Исидору Севильскому, так и на
;им,-Фараби и Гундисальви1. Несмотря на серьезную трансформацию
схемы наук на рубеже ХП-ХШ вв., магия по-прежнему оставалась на гра¬
нице философии - тому свидетельство и «Разделение философии» Гун-
щсальви, оказавшее влияние на Михаила Скота, и роза южного портала
собора в Лозанне, созданная в те же годы, что и «Введение».
Михаил Скот жалуется на то, что различные виды гаданий скрыва¬
ются под авторитетом благородной науки астрологии, - он называет их
оолее десятка, куда попадает почему-то и алхимия. Эти искусства осуж-
чаются, поскольку используются чаще всего со злым умыслом1 2. Скот ста¬
рается отделить «математические науки» квадривиума (mathesis, «с при¬
дыхательным h и кратким е» - пишет автор) от «мантических искусств»
(matesis). Если квадривиум должен преподаваться с кафедры, то мантика
на это права не имеет: «...не потому что наука эта неверна - ибо всякая
наука верна, а потому что она учит дурному, запрещенному римской цер¬
ковью». Точно так же магии нет места в истинной философии, поскольку
она нечестива и зловредна, разрушает истинную веру, покровительствует
культу демонов, портит нравы3. В то же время, и здесь Скот противоречит
сам себе, «наука секретов возвеличивает человека среди могуществен¬
ных людей, она подводит его тело к порогу рая». И эта наука, если верить
нашему астрологу, основана на авторитетах магии4.
С другой стороны, «гороскопическая астрономия» - одно из трех
подразделений астрономии - учит «предвидеть будущее, ставить разно¬
го рода опыты, как то: призывать демонов, делать изображения, ходить
па рынок, испрашивать милости у главы города или замка, добиваться
любви у дамы и тому подобное»5. Такого рода рецепты встречаются во
1 Federici Vescovini G. Filosofia e scienza... Op. cit. P. 604 ss.
2 P. Fol. 35v.
3 P. Fol. 36r.
4 Дав список авторитетов, в котором смешались Семьдесят толковников, Аристотель,
Абеляр, Ars notoria Alpharii, Адам и прочие, Скот порицает тех, кто parum novit in scientia
sccretorum que exaltat hominem inter magnates et facit ei quantum ad corpus quasi habere iam
principium paradisi. Это говорится в самом начале «Введения»! М. Fol. IvB. Паоло Лучен-
шни, исследователь и издатель средневековых герметических текстов, известных на Запа-
ic до эпохи гуманистов, считает, что интерес к магии, постоянное обращение к «Книге
изображений Луны» определили культурный горизонт Михаила Скота, глубокую пропасть,
отделявшую его от интеллектуалов вроде Гильома Овернского. Lucentini Р. Op. cit. Р. 421.
См. также: PingreeD. Learned Magic in the Time of Frederick II // Scienze alia corte... Op.
cit. P. 39ss; PorrecaD. The Influence of Hermetic Texts on Western European Philosophers and
Theologians (1160-1300). PhD diss. Warburg Institute. 2001. P. 21 Oss.
5 «Horoscopica scientia... hominem veraciter docet prescire futura multorum et experimen¬
ts re quedam ut demones invocare, ymaginem form are, ad mercatum ire, gratiam petere a domino
civitatis vel castelli, amorem a domina etc». P. Fol. 35rB.
— 345 —

«Введении» в большом количестве. Михаил Скот словно не может вы¬
браться из порочного круга: он должен дать своему читателю ключ к
простому решению самых тривиальных жизненных проблем и вместе
с тем создать всеобъемлющую благородную науку о природе, подкреп¬
ленную авторитетом религии и традиционной христианской картины
мира. Трансформации квадривиума в XII в. расшатали и усложнили
прежние схемы: даже Гуго Сен-Викторский, «традиционалист» среди
интеллектуалов того времени, осуждая оккультизм, уже чувствовал себя
обязанным говорить о нем всерьез, ибо он был реальностью философ¬
ской жизни1. Граница между оккультным, магическим искусством и
допустимой университетской scientia naturalis была нечеткой и могла
изменяться в зависимости от контекста, в котором писал автор, так же
как от его личных пристрастий. Роджер Бэкон вряд ли согласился бы с
тем, что алхимия - одна из основных для английского францисканца
опытных наук о природе - оказалась среди нечестивых гаданий1 2.
Определенные типы гаданий или предсказаний разрешены ав¬
торитетом Библии и Августина, считает Михаил Скот. Но следует
отличать ученых предсказателей, астрологов, пишущих книги и
ставящих опыты (experimenta), от неучей и шарлатанов, которые
в чести у простецов3. Обычно он смеется над ними, но в то же вре¬
мя отмечает, что магические рецепты загадочного Альхандрина, автора
первой астрологической латинской компиляции X в., в ходу у арабов,
индийцев и... кумушек, торгующих на улицах Мессины4. Характерно,
что такие термины, как experimentum, probabilis experientia, упо¬
минаются во «Введении» применительно именно к астрологии, ма¬
гии и предсказаниям. Безусловно, перед нами лишь одно из возможных
пониманий «опыта», имеющее мало общего с тем смыслом, который
вкладывался в него даже в таком близком по историко-культурному кон¬
тексту сочинении, как «Книга об искусстве соколиной охоты». Это еще
раз показывает, сколь осторожно следует говорить о становлении науки,
основанной на опыте.
1 Didascalicon. VI, 15 (.De magica etpartibus eius). Ed. cit. P. 132-133. Cp.: Isid. Etym. VIII,
9 (De magis). Beaujouan G. The Transformation of the Quadrivium // Renaissance and Renewal...
Op. cit. P. 484^86.
2 Roger Bacon. Opus majus / Ed. cit. Vol. 1. P. 2-4. См. также: Crombie A. Medieval Logic
of Experiment // Id. Styles of Scientific Thinking... Op. cit. Vol. 1. P. 350ff.
3 P. Fol. 36vB-37rA.
4 M. Fol. 119В. Давид Жюст уже много лет готовит издание Alchandreana. Для общего
ознакомления см.: Juste D. Les doctrines astrologiques du Liber Alchandrei 11 Occident et Proche
Orient: Contacts scientifiques au temps des Croisades / Dir. I. Draelants et alii.Turnhout, 2000.
P.277-311.
--• 346

Движение сфер и imagines celi
Мы рассмотрели невидимый мир Бога, ангелов и демонов, неразрыв¬
но связанный с мировой гармонией. Мы видели, что Михаил Скот старал¬
ся «приручить» его всеми доступными дозволенными и недозволенны¬
ми средствами. Обратимся теперь к той картине видимого чувственным
фением звездного неба, которую западное Средневековье унаследовало
о| Античности и арабских астрономов и которая в достаточно полной
форме отразилась в сочинении Михаила Скота.
Слово небо (celum) в «Книге о частностях» производится от глагола
«скрывать» (celare), поскольку в нем, будто в сосуде, скрываются мно-
ючисленные тайны, на нем закреплены созвездия и ниже - планеты.
«Небо - круглая, вращающаяся, светящаяся, пламенная, вечно двигаю¬
щаяся, удивительно украшенная сущность»1. Выделяются девять небес
или небесных сфер, каждая из которых получает свое название: herius,
Iccherius, hytherius, leotherius, balcherius, lichens, notheus, sydereus, cappa,
sedes dei. В данном случае у Михаила Скота наблюдается противоречие,
поскольку он называет десять небес, но тут же пишет, что восьмое небо
(«звездное», sydereus, или сарра!) имеет несколько наименований, в том
числе «фирмамент», или «небесная твердь», «круг Зодиака», который от¬
деляет верхние воды от нижних1 2. Девятым же (не десятым, как в списке!)
он называет обиталище Бога, о котором говорить отказывается3. Скорее
всего «каппа» должна была восприниматься как прослойка между небес¬
ной твердью и сферой божества, называемая также кристаллическим не¬
бом (celum cristallinum).
В первой дистинкции «Введения» небо сопоставляется с возвышеннос¬
тью (celum - celsitudo\ «подобно гранату скрывающей от нас зерна в их
ложбинках». Оно так высоко над землей, что ни люди, ни злые духи ничем
не могут ему навредить. Глава о небе начинается здесь с рассуждения о
круговом движении, которое, согласно аристотелевской физике, является
основным по сравнению с движением линейным или случайным. Круго¬
вое движение подобает «простым телам», то есть небесным4. «Небесная
твердь, или небосклон, вращается в одном направлении, начиная с юга, по¬
ворачивается к востоку, как бы делает круг на север. Эта часть показыва¬
1 «Celum est essentia rotunda, volubilis, lucida, ardens, semper manens mobilis cum hornatu
admirabili». Liber particularis. Bodl. Can. Misc. ms. 555. Fol. 16vA.
2 Холодные верхние воды служат для того, чтобы охлаждать жар, возникающий в ре¬
зультате стремительного движения небесной тверди. М. Fol. 35vА.
3 Bodl. Can. Misc. ms. 555. Fol. 16vA-B.
4M. Fol. 21rB.
-- 347 —

ется над землей в виде шести знаков. С севера через запад небесная твердь
возвращается на юг, к тому месту, откуда началось ее движение. Она вра¬
щается под землей, мы же, находясь на ней, напротив севера, не можем
видеть этой части, содержащей другие шесть знаков. За сутки небосклон
делает одно вращение и не более. Планеты же вращаются в противополож¬
ном направлении и оказываются то в одном знаке, то в другом»1.
К небесному миру, к телам, подверженным движению, применимы
понятия «правое» и «левое». Естественное, то есть круговое, движение
начинается либо слева, либо справа, либо снизу, либо сверху. Движение
звезд начинается справа, сверху, над землей. Левая же часть небосво¬
да находится под землей и находящиеся на ней звезды не видны в силу
шарообразности земли1 2. Семь планет бегут по кругу с востока на запад,
склоняясь к югу, «по своим провинциям, называемым планетными сфе¬
рами, форму которых можно представить себе по кружкам на луковице»3.
Такая «луковица» нарисована самим Михаилом Скотом. На ней изобра¬
жены четыре элемента и находящиеся в пятом элементе - эфире - семь
сфер, удаляющиеся от земли в следующем порядке: Луна, Меркурий, Ве¬
нера, Солнце, Марс, Юпитер, Сатурн4.
В самом общем виде движение планет и небосвода по отношению друг
к другу можно представить так: 12 знаков Зодиака движутся справа нале¬
во, а планеты - слева направо. Истинность этого доказывается на опыте,
пишет Скот: это очевидно для взгляда в латинском и арабском письме.
Арабы намеренно пишут и читают свои письмена по ходу небесной твер¬
ди, а латиняне - по ходу планет, так же как и геоманты, протыкающие
свои изображения слева направо5.
Несмотря на некоторую неточность в определении геомантии, оче¬
видно, что космология имела для Скота, прежде всего, практическое ас-
1 «Istud enim firmamentum quasi inclinatum, ut dictum est, continue volvitur in unam partem
mundi, videlicet incipiens a meridie et vertens se in orientem, quasi faciat circuitum in septentrio-
nem. Et hoc totum apparet super terram 6 continens signa et de septentrione per occidentem usque
in rectum meridiem ad idem punctum in quo primus incepit, tendit et vertitur sub terra, quantum
ad nos, qui sumus super earn in facie septentrionis, nec ista pars eius super terram nobis appareret,
continens etiam residua signa que sunt 6. Unde predictum firmamentum celi syderei unam tantum
revolutionem facit semel inter diem et noctem, nec amplius. Planete vero licet in partem contra-
riam sibi circumvolvantur, tamen sunt manifeste in signis illius». M. Fol. 21vA.
2M. Fol. 21vA.
3 M. Fol. 21vB. Cp. его комментарий на «Сферу» Иоанна Сакробоско: «Orbiculariter,
id est, rotunditatem terrarum involvunt sicut сера cepam». The Sphere of Sacrobosco... Op.
cit. P. 264.
4 M. Fol. 22rA.
5 Ibid. Интерес Михаила к иностранным алфавитам и обычаям очевиден: в одном месте
он перечисляет названия месяцев на нескольких языках. М. Fol. 71 vB.
— 348 —

фологическое значение1. Однако для того, чтобы правильно понимать
шпчение положения планеты в том или ином созвездии, в разных тон¬
ких неба, обозначаемых градусами, необходимо было хорошо ориенти¬
роваться в звездной карте, уметь работать с астролябией и квадрантом.
Поэтому он уделяет большое внимание таким астрономическим
вычислениям, опираясь при этом на «Альмагест»1 2, на трактат Альпет-
рлгия «О движении небесных сфер», «Теорию планет» Герарда Кре¬
монского3. Свою роль автор «Введения» видит не только в том, чтобы
создать оригинальный текст, читатель которого сможет с гордостью
называть себя «новым астрологом»4, но и в том, чтобы предоставить
«новичкам» сложный материал в доступном виде. Имея возможность
работать в лучших научных библиотеках того времени, располагая под¬
держкой еврейских переводчиков и покровительством монархов, Скот
мог похвастаться весьма значительным для того времени «библиогра¬
фическим аппаратом», в который входили и античные, и арабские аст¬
рономические и философские сочинения, и античная поэзия, из которой
почерпнуты обильные сведения из мифологии, Отцы, жития, популяр¬
ное богословие, вроде «Светильника» Гонория Августодунского. Но он
шал также, насколько трудно было найти такие сочинения, как объемис-
I ый «Альмагест», поэтому не раз пишет о проблеме нехватки книг, а за¬
вершив легендарную историю астрономической науки от Немврода до
Аверроэса, утверждает, что роль автора состоит в том, чтобы дополнить,
расширить то, что было сказано до него5.
1 «Planete sunt velut iudices questionum, quibus litigantium iudicantur questiones diverse...
( urn fit planetarum coniunctio in aliquo signorum, est magna significatio mutabilitatis in multis
rebus». M. Fol. 22rA. Об истории геомантии, кроме специального исследования Шармассон
(I'herese Charmasson. Recherches sur une technique divinatoire, la geomancie dans Г Occident
medieval. Geneve, P., 1980) существует краткое и четкое изложение Армана и Луи Делаттов:
Delatte L., Delatte A. Un traite byzantin de Geomancie (codex Parisinus 2419) // Melanges Franz
( umont. Bruxelles, 1936. Vol. 2. P. 575ss.
2 Использование Клавдия Птолемея в качестве авторитета облегчалось еще тем, что он
оюждествлялся с эллинистическим царем Египта Птолемеем Филадельфом, при котором
пыл создан перевод 70 толковников с древнееврейского на древнегреческий книг Ветхого
Ивета (Септуагинта). М. Fol. 88гВ.
3 М. Fol. 74гВ. Включая во «Введение» «Теорию», целое сочинение, не принадлежащее
cl о собственному перу, Михаил Скот оправдывается тем, что это будет полезно для начина¬
ющих школяров, которые из-за нехватки книг часто запаздывают в своем образовании.
4 «Et hec que intendimus dicere in illo nostro tetigimus quod sciamus. Qui vero hos duos
libros plene noverit ac sciret operari, nomen novi astrologi optinebit». Bodl. Can. Misc. ms. 555.
I ol. lvA-B.
5 «Differentia enim est inter auctorem et actorem, quia auctor est ille, qui amplificat opus, et
ilerivatur ab 'augeo, auges' et actor est ille qui facit opus noviter et gerit facta alterius, et derivatur
■ib rago, gis'». M. Fol. 19vB; P. Fol. 39rA.
— 349 —

В геоцентрической системе одна из основных проблем состояла в том,
чтобы найти закономерность в беспорядочном беге планет, объяснить ви¬
димое изменение их расстояния от наблюдателя. Эта проблема решалась
в «Альмагесте», а возможно, уже со времен Гиппарха (II в. до н.э.), с по¬
мощью теории эпициклов и эксцентров (или эксцентриков)1. Планеты
вращаются вокруг Земли, но центры их орбит смещены от центра Зем¬
ли, поэтому иногда они находятся на максимально близком расстоянии
(перигей), иногда - на максимально отдаленном (апогей). Такие орбиты
были названы Гиппархом «эксцентрами». Птолемей добавил к этой кар¬
тине мира учение об эпициклах: по большой окружности - деференту -
вокруг земли движется не сама планета, а центр другой окружности, по
которой уже обращается сама планета. Эта малая окружность называется
эпициклом. Количество таких «колес» можно было увеличивать, достигая
при этом довольно высокой точности измерений небесных координат, что
обеспечило авторитетность написанного около 150 г. н. э. «Альмагеста»
на 15 веков. Птолемею принадлежит и изобретение армиллярной сферы,
астролябии и квадранта, хорошо известных в Толедо. Об их применении
Михаил Скот подробно рассказывает1 2.
Но «Альмагест» является сугубо математическим сочинением (его
первоначальное название «Математическое сочинение в 13 книгах»),
оно построено на математических формулах и геометрических чертежах.
Чтобы обеспечеть возможность его применения для построения цельной
картины мира, необходима была работа не только профессионального
переводчика, но и «эксцерптора», который смог бы кратко, доступно и
безошибочно изложить основные идеи и методы измерения, предложен¬
ные Птолемеем. Эту работу и выполнил Герард Кремонский. Он знал, что
его слушатели и читатели почти не знакомы с лексикой античной астро¬
номии, поэтому такие термины, как «эксцентр» и «эпицикл» он переда¬
ет описательно: соответственно «circulus egressae cuspidis vel egredientis
centri» и «orbis revolutionis vel circulus parvus seu brevis». Эта дидакти¬
ческая аккуратность полностью соблюдена и Михаилом Скотом3: в его
редакции «Теории планет» мы найдем также ряд прокомментированных
1 Степень новаторства Птолемея в применении эксцентров и эпициклов является пред¬
метом споров в историографии. См.: Иделъсон Н. И. Этюды по истории небесной механики.
М., 1975. С. 175.
2 М. Fol. 120vB; 121rB—121 vA. Астролог должен был всегда иметь с собой астролябию
или квадрант для определения «восходящего знака» и высоты светил над горизонтом даже
в светлое время суток. М. Fol. 119гВ. Использование астролябии для измерения времени
суток и иных опытов: М. Fol. 121 vB—122г. Упоминание армиллярной сферы (spera lignea
philosophorum): М. Fol. 59rA.
3 М. Fol. 74rB-74vA. См. также: Federici Vescovini G. Michel Scot et la «Theorica planeta-
rum Gerardi» // ESM. Vol. 1. 1996. P. 272-282.
— 350 —

чертежей, без которых текст оказался бы совершенно непонятным. Таким
образом, сочинение сыграло определенную роль в популяризации идей,
поколением раньше введенных толедскими переводчиками в оборот за¬
падно-европейской науки.
Михаил Скот, как и другие мыслители его времени, унаследовал от ан-
I пчности одушевленную картину мира, все части которого были наделены
природными качествами. Это касается в первую очередь планет и знаков
Зодиака. «Всякое небесное тело обладает своей природой и собственным
простым, а не составным свойством»1. Это фундаментальное для Ско-
ia определение, которым небесные тела отделялись от мира составных
)лементов (elementata, composita), с одной стороны, и сопоставлялись с
нематериальным ангельским миром - с другой. В этом для него была глу¬
бинная основа возможности христианизации античного космоса. Ближе
всего небесные тела к огненной природе, продолжает автор «Введения»,
поскольку находятся в непосредственной близости к сфере огня, который
также легок и подвижен, как они. Говорят также, что Луна принадлежит
аоде, Солнце - огню и тому подобное. Элементам свойственно изменять¬
ся: огонь при расширении превращается в воздух. Так, Солнце и Луна из¬
меняются в зависимости от смешения элементов. Огонь, принадлежащий
Солнцу, питается от воды, сдерживающей его жар. Присутствие воды в
Солнце можно видеть по изменению его цвета или света: когда оно белое,
го Земля почти не получает от него тепла1 2. Вполне вероятно, что такое
наблюдение было связано с каким-то типом высокоатмосферной облач¬
ности, которую наблюдатель (отнюдь не обязательно Михаил Скот) не
смог различить.
Нельзя сказать, что какая-то планета холодная, или легкая, или горя¬
чая, потому что в таком случае она оказалась бы подвластной законам
элементарного мира. А звезда или планета есть субстанция духовная,
круглая, сферическая, вращающаяся, очень быстро двигающаяся. Ее
стремительное движение по небу сравнивается с бегом муравьев и враще¬
нием мельничного колеса, размельчающего зерно в муку3. Скот различает
разные небесные тела: astra, sidera, stelle, planete, ymagines. В выделении
их качеств в разных частях «Введения» не всегда наблюдается последо¬
вательность. Так, большой раздел посвящен описанию материальных и
моральных свойств планет. К ним причисляется в том числе и Дракон,
лежащий между двумя Медведицами, хотя он, по мнению Скота, не яв¬
ляется ни планетой, ни звездой, ни созвездием, а лишь «некоей небесной
1 «Omne corpus superceleste, quantum de natura sui, habet propriam naturam et proprietatem.
scilicet simplicem et non compositam». Liber particularis. Bodl. Can. Misc. ms. 555. Fol. 17rA.
2 Bodl. Can. Misc. ms. 555. Fol. 17rB.
3 Ibid. Fol. 19rA.
— 351 —

сущностью», но обладает многими качествами планет и имеет свое аст¬
рологическое значение (significatur) для земной жизни1.
Говорится также о появляющихся в ясную ночь падающих звездах, точ¬
нее о тех, которые «расхожее мнение» считает таковыми. На самом деле,
пишет Михаил Скот, «пары, поднимающиеся наверх, воспламеняются от
верхнего зноя и под давлением ветров падают наподобие зажженных фа¬
келов с огненными искрящимися хвостами». От них, кажется, отличаются
«огоньки», несущиеся ввысь в «чистейшем воздухе», которые также прини¬
мают за падающие звезды, но они имеют свое собственное наименование:
asub. Звезды считаются неподвижными, «будто ключи в стене», поскольку
поначалу мы не замечаем их перемещения по небосклону, хотя эти переме¬
щения можно измерить в градусах. Скот знаком с явлением прецессии1 2.
В «Книге о частностях» Скот вслед за Августином и другими Отцами
задается вопросом, есть ли у звезд душа, управляет ли ими кто-то, живут
ли они подобно животным и людям, ведь не может быть движения без
души как начала всякой жизни. Ответ на этот вопрос не прост, отвечает
сам себе Михаил Скот, предлагая целый каскад библейских цитат. «Небес¬
ные круги, или сферы, и звезды имеют каждый собственную интеллекту¬
альную душу, с помощью которой они зрят своего благородного творца,
всегда помышляя о выполнении той службы, которую он поручил им вна¬
чале»3. Богословам оставляется для решения вопрос о том, воскреснут
ли эти «интеллектуальные души» при звуке трубы подобно «душам ра¬
зумным». У этих духовных субстанций есть «руководители» (rectores).
Это могут быть духи, могут быть души, ангелы, ветры или иные какие-то
силы, скрытые от нас, подобные той неведомой силе, что притягивает к
магниту металл. Но кто «субстанциально» движет его, а, следовательно и
звезды, - на этот вопрос у автора ответа нет4.
Итак, перед нами одушевленное небо, подчиненное не только при¬
родным законам вечного движения, но и непостижимым для астролога
1 М. Fol. 100r-106vA. О Голове и Хвосте Дракона: Fol. 104vB-105rA.
2 «In ео vero quod videntur quandoque cadere ut in nocte serena, dicimus, quod vapores qui
elevantur in altum ab estu superiori inflamantur et ex impulsione ventorum cadunt accensi ad
instar faxelle accense, et ideo cadentes videntur cum coma asparsa vel sintillatione». Bodl. Can.
Misc. ms. 555. Fol. 19rB.
3 «Circuli et stelle habent animam singulariter intellectualem qua intelligunt suum nobilem
creatorem, semper intendentes ad conservationem sui officii quod sibi instituit ab exordio». Bodl.
can. Misc. Ms. 555. Fol. 22vB.
4 «Dicimus quidem quod stelle et planete sunt quedam corpora (ms.: corporaliter) spiritualia
habentes rectores, qui aut sunt spiritus, aut anime, aut angeli, aut venti, vel alie virtutes occulte
nobis, ut continet calamita, quibus ferrum attrahit visibiliter et movet. Quid autem sit finaliter id,
quod substantialiter moveat illam, ignoramus et ideo virtutem esse dicemus». Bodl. Can. Misc.
ms. 555. Fol. 22rB-23rA.
— 352 —

иожсственным установлениям. Хотя с помощью унаследованных от древ¬
них и от мусульман методов арифметики и геометрии, начатков астро¬
номического наблюдения с использованием астролябии и квадранта воз¬
можно практическое применение астрономических знаний для ответов
па повседневные вопросы, главные причины движения и жизни небес¬
ных сфер остаются скрытыми от ума христианского мыслителя XIII в. Он
пс знает, воскреснут ли для вечной жизни одухотворенные звезды в день
( трашного суда вместе с телами праведников1. У Михаила Скота нет от¬
вела на вопрос, какая именно сила движет небесными телами1 2.
Для того, чтобы со всей полнотой выявить представления шотланд¬
ского мыслителя о небе, следует остановиться на таком важном для него
понятии, KZKymagines celi. Уже обращалось внимание на то, какую роль
в содержании «Введения» играют разного рода схемы, иллюстрирующие
сложные структуры мироздания или движение планет, а также ссылки
па визуальные образы ангельских чинов, привычные сознанию его сов¬
ременников. Термин imago часто встречается во «Введении» в разных
значениях. В одних случаях имеются в виду разного рода изображения
из воска и иных материалов (imagines characterae), используемые для га¬
дания. В других они связывают друг с другом божественную и тварную
природы: вторая является образом, подобием, отпечатком первой. Воск и
печать были в этой связи удобной метафорой3. В третьих случаях imago
следует сопоставлять с такими понятиями, как «знак», signum, со всеми
его коннотациями, о которых говорилось выше. Все богатство смысло¬
вых оттенков, которые Михаил Скот вкладывал в ymagines celi, следует
учитывать, когда мы переводим это словосочетание как «созвездия».
Сразу за «Теорией планет» в мюнхенской рукописи следует большой
раздел, посвященный созвездиям и планетам и украшенный многочис¬
ленными миниатюрами4. Он начинается с главы о расположении непод¬
вижных звезд и 48 созвездий: «Древние философы на основании многих
опытов знали, что на небе - как в нижнем полушарии, так и в верхнем - в
определенном порядке расположены звезды. Благодаря этому оно выгля¬
дит тем драгоценнее и прекраснее, подобно, например, хорошо сшитой и
1 То, что движение сфер прекратится с концом света, у Михаила Скота не вызывает
сомнения, но предсказать этот день астролог, естественно, не может: М. Fol. 88vA. Когда
прекратится движение мировой сферы, все создания освободятся от рабства плоти, Солнце,
Луна и другие небесные тела превратятся во что-то иное, что будет «вечным сладостным
покоем». М. Fol. 50гА.
2 М. Fol. 46v.
3 Например, человеческая душа «непостижима», как сам Бог, но Бог - печать, а душа -
отпечаток на воске. Е. Fol. 40vA.
4 М. Fol. 77v-86r.
— 353 —

отороченной драгоценными камнями одежде. И хотя звезды на небе ка¬
жутся разбросанными, будто семена, они учреждены лучше, чем думают
и видят простецы. Словно точки или огранки драгоценных камней, они
указывают нам 12 небесных знаков и 48 созвездий, которые мудрецы поз¬
нали взглядом и умом»1. Чуть ниже Скот поясняет, что 12 знаков Зодиака
включены им в 48 созвездий. Но, что особенно для нас важно и в чем
состоит его авторская оригинальность, он говорит о том, что этот рассказ
был бы слишком темным и непонятным, если бы все названные далее
созвездия были лишены подспорья в виде изображений, которые автор
хочет выполнить сам, согласно тому, как это делали до него в своих кни¬
гах «иные мудрецы»1 2.
Михаил Скот четко говорит о своем намерении выразить красоту
звездного неба, «каким оно является в ясную ночь», с помощью изоб¬
ражений. Это важно: «Введение» изначально задумывалось как иллюс¬
трированная книга по астрономии. К счастью, иллюстративный ряд, со¬
зданный Михаилом Скотом, дошел до нас почти полностью. Причем из
всего текста «Введения» именно эта часть наиболее часто копировалась
в последующие века и известна в нескольких десятках рукописей. Скон¬
центрируем наше внимание на самой ранней и наиболее интересной из
них - известной нам мюнхенской Clm 102683. Хотя парижская версия
«Введения» была записана на полвека раньше, как мы предположили,
она отражает более поздний этап рукописной традиции, в частности
потому, что в ней отсутствует фактически весь авторский иллюстратив¬
ный ряд, что могло быть связано с дороговизной его исполнения или
конкретной волей заказчика.
Стиль миниатюр мюнхенской рукописи не оставляет сомнений в том,
что они созданы в Падуе под влиянием художественной манеры Джотто в
Капелле Скровеньи. Это не должно ввести нас в заблуждение относитель¬
но иконографической точности передачи изображений лежавшего перед
падуанским художником оригинала. Мы можем с достаточной долей уве-
1 М. Fol. 77vA.
2 «Sed quia prefatus sermo est obscurus, nec propter predicta imagines celi 48 cognosceren-
tur, nisi esset de ipsis magis notitia sermone oris et pictura figurarum, ideo eas volumus propriis
nominibus adnotare et postea figurare personaliter, secundum dispositionem ceterorum sapientum,
qui eas in suis libris figurant, et ponere numerum stellarum que imagines formant in firmamento».
M. Fol. 77vB.
3 Кроме нее большой интерес для дальнейшего исследования иллюстративной тради¬
ции «Введения» может представлять рукопись, созданная для короля Венцеля в Праге в
1392-1393 гг. (Vindobonensis 2352). Она легла в основу независимой от мюнхенской ру¬
кописной традиции, судя по некоторым данным, несколько ближе стоящей к оригиналу,
которым пользовался Михаил Скот. Мне этот кодекс был доступен лишь в микрофильме,
поэтому детальное исследование ее я оставляю на будущее.
— 354 --

ценности сказать, в какой именно рукописи он черпал свой материал. Речь
и чет о «Явлениях» Арата в переводе Германика Цезаря, выполненного
и I в. н. э.1 Одна из ранних дошедших до нас иллюстрированных версий
«Л ратей» была создана в Монте Кассино (Кампания) в конце XI в., при
пббате Дезидерии или вскоре после его смерти1 2. Он был ценителем анти¬
чного культурного наследия, всячески покровительствовал его сохране¬
нию и восстановлению, считая это частью религиозной реформы. Наряду
с возвращением к апостольским идеалам в религиозной жизни большую
ценность - эстетическую и практическую - приобретали памятники и ру¬
кописи, напоминавшие о Римской империи.
Чаще всего между римской классикой и многочисленными в зрелое
С редневековье попытками renovatio оказывались памятники каролинг¬
ского времени, созданные с таким мастерством, что не только средневеко¬
вые ценители древности, но и современные специалисты не всегда могли
отличить их от подлинников. С одного такого каролингского манускрипта
была скопирована и монтекассинская «Аратея»3. Связь ее иллюстратив¬
ного ряда с античностью, несмотря на явные «медиевализмы», представ¬
ляется очевидной не только на уровне иконографии, но и в стиле. Такие
ценители и знатоки античной культуры, как Фридрих II и Михаил Скот,
не могли не заметить этой особенности рукописи, хранившейся тогда в
библиотеке, вполне доступной для пользования.
Из 48 созвездий, пишет Скот, 36 соотносятся со знаками Зодиака, они
вращаются вместе с небом и появляются не все одновременно, но в за¬
висимости от времени года4. Правда, в отличие от Георгия Фендула он
не включает их в строгую систему деканов, а рассматривает каждое в
отдельности. Михаил Скот знал, что фигуры созвездий были связаны с
древними мифами, он с иронией отзывается об этих «бесполезных сказ¬
ках», якобы не собираясь уделять им особого внимания. Для него важнее
то, что под звездным небом живут «ангельские духи», которые являют¬
ся людям в виде человечков, животных, птиц, когда их призывают маги.
1 Михаил Скот использовал не только иллюстративный ряд «Аратеи», появившийся в
первых веках н.э. независимо от Арата, но и сам текст, о чем свидетельствуют ссылки на
«философа Арата». М. Fol. 87гА.
2 Madrid, Biblioteca Nacional, ms. 19. Такую датировку и локализацию принимают не
все исследователи. Зильке Акерман (Habent fata... Op. cit.), вслед за Хосе Мария Мильяс
Вальикросой, считает, что рукопись была создана в Испании. Правда, аргументация автори¬
тетного историка средневековой испанской науки слишком ненадежна: он, например, счи¬
тал каталанизмом форму hiemps вместо hiems! Millas VallicrosaJ. М. Nuevos estudios sobre
historia de la ciencia espanola. Barcelona, 1960. P. 59.
3 HaffnerM. Einantiker Stembildzyklus... Op. cit. S. 9Iff; Thiele G. Antike Himmelsbilder...
Op. cit. S. 143ff.
4 M. Fol. 78rA, 87rB-87vA.
— 355 —

Эти злые духи ведут постоянную войну против людей. Поэтому и следует
описать и изобразить сначала всю карту звездного неба, а потом все ima¬
gines по отдельности1. Михаил Скот считает необходимым связать анти¬
чные мифы, которым он на самом деле уделяет очень большое внимание,
с миром магии и астрологии. К сожалению, по неизвестным нам причи¬
нам rota, карта звездного неба, не была нарисована - под нее оставлено
большое свободное пространство на листе 78v. Можно предполагать, что
она должна была походить на те карты, которые сохранились в ранних
версиях «Аратеи», например, в лейденской1 2.
Далее следуют изображения и описания созвездий и входящих в них
звезд. Лишь некоторые из них называются, например, Сириус (а-Боль-
шого Пса), самая яркая звезда небосвода. Созвездие Волопаса смешива¬
ется с его самой яркой звездой - Арктуром. Несмотря на несомненное
знакомство с арабской астрономической литературой, у него почти не
фигурируют арабские названия звезд, которые позднее утвердились в
астрономии3. Альголь, точнее, Раш аль-Гуль, «голова демона», как ок¬
рестили арабские астрономы голову Горгоны в руках Персея, у Михаила
Скота ассоциируется со всем созвездием, называемым также «виконт»,
хотя с содержанием мифа автор был знаком4. На полях напротив изоб¬
ражений и сопровождающих их текстов содержатся небольшие астро¬
логические комментарии о качествах и судьбе тех, кто рождается под
этими созвездиями (ил. 67).
Изображения созвездий довольно близко следуют тексту Михаила
Скота, хотя падуанский мастер уже имел перед глазами фрески на аст¬
рологические сюжеты в Палаццо делла Раджоне в Падуе, созданные в
первой половине XIV в. при непосредственном участии видного астро¬
лога Пьетро д’Абано, в свою очередь использовавшего доступную ему
версию «Введения». Связь иконографии созвездий Михаила Скота с
монтекассинской «Аратеей» достаточно очевидна5. Особенно четко она
1 «Et sicut figuratas imagines notavimus in scriptis et volumus figurare deorsum sic prius
omnes notamus in una rota que totum celum appellatur, ut quod dicitur de celo separatim, in eo
coniunctim reperiatur et subsequentes ponemus planetas, secundum quod nobis melius videbitur
insignire». M. Fol. 78rB.
2 Voss. Q. 89. Fol. 93v.
3 В небольшой главе, посвященной специально названиям неподвижных звезд, упоми¬
наются некоторые из них, но его представления об их местонахождении, кажется, не всегда
совпадают ни с арабскими, ни с современными: Альдебаран (а-Тельца) не локализован в
созвездии, Денеб (а-Лебедя) назван Alchar, Ригель ((З-Ориона) считается самостоятельной
звездой. М. Fol. 121гА.
4 «Algol grece id est Perseus id est vicecomes et iterum de Perseo». M. Fol. 81vB.
5 Bauer U. Op. cit. S. 106. Ackermann S. Habent fata... Op. cit.; Ead. Bartholomew of Parma,
Michael Scot and the set of new constellations in Bartholomew’s Breviloquium de fructu tocius
— 356 —

мм чиа в изображении Млечного пути, называемого у него также «Галак¬
тион» и ассоциированного в христианской традиции с Полуденным бе-
i ом (demon meridianus), упоминаемым в одном из псалмов (Пс. 90, 6)1.
) 1 о две летящие фигуры женщины и мужчины, который держит в руках
■ мапдорлу» (миндалевидный овал), окаймленную звездами, в центре
ко юрой написано: «circulus celestis qui dicitur galaxia». Такой иконогра¬
фический тип встречается до мюнхенской рукописи лишь в монтекас-
гмнской «Аратее»* 1 2.
Для правильного толкования миниатюр следует учитывать не только
формальное соответствие их тексту, зависимость от модели и степень
новаторства, но и их расположение на странице, поскольку это позволя-
г1 нам сделать предположения относительно того, какую роль они иг¬
рали для автора и как могли восприниматься читателем. В мюнхенской
рукописи, в отличие от монтекассинской «Аратеи» и от более поздней
венской версии «Введения» (Vindobonensis 2352), миниатюры лишены
каких-либо рамок, текст, как маргинальный, так и основной, обрамля-
ci их, составляя с ними неразрывное целое. Это хорошо видно на лис-
ic 85г, на котором изображены пять планет (ил. 68). Они расположены
по ромбовидной схеме, называемой в историографии Quincunxschema,
присутствующей уже в ранних «Аратеях», в том числе в монтекассин¬
ской рукописи (ил. 69)3. Но планеты изображены здесь по пояс, вся
(isironomie I/ Seventh Centenary of the Teaching of Astronomy in Bologna. 1297-1997 / Ed.
Г. Battistini et alii. Bologna, 2001. P. 90ss.
1 Михаил Скот объясняет это библейское название Млечного пути тем, что в нем пра-
ият мудрые духи, которых следует бояться. Именно поэтому, мол, Давид и молил уберечь
его от полуденного беса. «Demon meridianus appellatur integra figura que dicitur Gallaxia
cclum cingens per medium, cuius una levatura est in Geminibus et altera in Sagittario. Etiam
I acteus circulus appellatur propter sui candorem, et paulatim volvitur, sicut celum habens di-
\ ersos aspectus, quia non semper tenet unam faciem firmamenti. Et licet in ea parte sint multe
stelle et varie in aspectu, scitur quod in ea parte regnat collegium spirituum sapientissimorum.
cl est quedam sedes eorum ibi, velut concilii, de quibus valde timendum est. Unde Psalmista
dicit: A sagitta volante, a negotio perambulante in tenebris, ab incursu et demonio meridiano
cadent a latere tuo mille et decern millia. De ista Gallaxia multe sunt opiniones poetarum, sed
hcc est verior sentential candor eius eo quod ibi iunguntur duo emisperia celi. Et hec est forma
sui aspectus in celo». M. Fol. 83vA; Matr. 19. Fol. 68v.
2 Происхождение такой иконографии неясно. Возможно, она отдаленно напоминает о
февнеримском символизме, в котором Млечный путь был местом отдыха душ героев во
время их путешествия по небу (например, у Цицерона, «О государстве» VI, 16; Манилия,
«Астрономика» I, 755-809; Макробия, «Комментарий на Сон Сципиона» I, 12). CumontF.
Recherches sur le symbolisme funeraire des Romains. P., 1966. P. 193. N. 1. В таком случае
фигуру, держащую мандорлу, следует трактовать как гения, сопровождающего души, а жен¬
скую фигуру - как олицетворение скорби. Thiele G. Op. cit. Р. 147-149.
3 Например, в рукописи, созданной около 830 г., из Британской библиотеки: BL. Harley
647. Fol. 13v.
— 357 —

квадратная миниатюра полностью отделена от текста. В мюнхенской
рукописи в середине листа мы видим Венеру, нюхающую цветок, а по
углам другие планеты. Изображения Сатурна, Юпитера и Марса факти¬
чески «вклиниваются» в сопроводительные тексты, описывающие их
атрибуты и астрологические качества, схожие с теми, которые мы знаем
по рукописи Георгия Фендула. Обращает на себя внимание тот факт, что
каждая планета одета по-своему, как бы являя принадлежность к раз¬
ным общественным статусам: мы видим Юпитера в виде судьи, Мар¬
са в виде тяжело вооруженного рыцаря, Меркурия в виде церковного
иерарха (сопоставление покровителя науки и клира), Сатурна также в
виде воина, но с явным атрибутом крестьянина - косой, ибо перед нами
покровитель сельского хозяйства, вечно воюющий с Юпитером и Мар¬
сом. Наконец, Венера предстает в роскошном одеянии знатной дамы.
Во «Введении» и в других астрологических сочинениях много писалось
о таком «социальном» содержании астрологии: у каждой профессии и
прослойки общества были свои покровители. Рассматриваемая мини¬
атюра должна была подчеркивать, что законам этой науки подвластны
все без исключения.
На примере некоторых других рукописей, связанных с двором Фрид¬
риха II, прежде всего «Романа об Александре» (Lipsiensis Rep. II 143)
и «Древней медицины» (Vindobonensis 93 и Laurenziana Plut. 73:16),
можно видеть, что такой унаследованный от античности способ подачи
визуальной информации соответствовал вкусам придворных читателей.
Они привыкли «читать» изображения вместе с текстом. Это объясняет,
почему Михаил Скот так настойчиво ссылается на зрительные образы,
почему называет созвездия imagines, хотя не менее употребительными
в то время были слова constellationes или sydera. Очевидны и отличия
образного звездного мира Скота от иконографии Георгия Фендула. Если
у последнего изображения превалируют над текстом, то у Скота они
говорят только внутри текста, только как визуальное подспорье. Можно
представить себе, что, пользуясь «Введением», император или кто-то из
его окружения мог с умом употреблять «опасные» изображения созвез¬
дий в книге Фендула.
Наверное, относительно Михаила Скота рано говорить о настоящей на¬
уке «астрологических образов», распространившейся в интеллектуальных
кругах Запада в последние столетия Средневековья. Однако напомним, что
«Зерцало астрономии», важнейший памятник этого учения, был создан
всего через несколько лет1. Не думаю, что предпочтение шотландского ас-
1 Вейль-Паро считает, что Михаил Скот не имеет отношения к рождению науки «астро¬
логических образов». Weill-Parot N. Les «images astrologiques»... Op. cit. P. 397. Он не прав.
— 358 —

I pojioi а к термину imago случайно. Его видение мира сфер формировалось
через чтение текстов, через созерцание античной и арабской астральной
иконографии, но и через размышления над совсем не созерцательным, а
практическим значением небесных образов. Уделяя им большое внимание
но «Введении», он хотел передать свои размышления ученикам и импера-
тру. Он прибегал к дидактике, задуманной, возможно, самим государем,
заказавшим книгу, написанную «легким языком» (leviter). Император, зна¬
комый и с античной научной литературой, сам уже в те годы собирал ма-
юриал для «Книги об искусстве соколиной охоты», а Михаил Скот ему в
и ом помогал1. Оба хорошо понимали значение иллюстраций для увеличе¬
ния «наглядности» предметов, достаточно сложных для понимания. Эти
изображения, кочевавшие от рукописи к рукописи, из одной художествен¬
ной традиции в другую, развивались не только в связи с научными текста¬
ми и идеями, но и по своим собственным законам. В этом взаимовлиянии
искусства и интеллектуальной традиции происходило становление новой
картины мира, наполненной одушевленными существами, вышедшими из
античных мифов, но получавшими все новые атрибуты, человеческие ка¬
чества, функции в небесной и земной жизни.
Подлунный мир
Божественный мир ангелов и небесные сферы неразрывными узами
связаны с миром подлунным, состоящим из четырех элементов, изобра¬
жавшихся на схемах в виде шарообразной земли, окруженной сферами
воды, воздуха и огня. За ними же следовали собственно «небеса» надлун¬
ного мира, начиная с лунного круга. Хотя, как и для всякого христианина,
для Михаила Скота, мир небесных светил был тварным и, следовательно,
включенным в эсхатологию, подверженным уничтожению в день Страш¬
ного суда, - в той картине, которая вырисовывается из «Введения», тле¬
ние, изменение, старение почти не находят места. Вторя традиционному
для Средневековья мнению, Скот пишет: «Мы знаем, что мир стареет и не
пребывает в одном состоянии. В истинности этого мы ежедневно убежда¬
емся на примере вещей высших и низших, видя в них великие изменения,
1 В одном месте «Введения», где рассказывается о повадках куриц, Михаил Скот ссыла-
с1ся на проводившиеся Фридрихом II опыты над куриными яйцами: «Quia gallina tunc febri-
citatur febre calida et facta debilis gerit curam de illis in nido, nec potest earn ea nimis calefacere
suo calore, quo decoquantur. Et istud fecit probare dominus imperator Fridericus multoties, et ita
est reperta veritas eorundem, sciendo, quod multe sint partes mundi, in quibus ova non supponun-
t и г gallinis sed mulieres ea portant in sinu per aliquot dies et pullificant». M. Fol. 117rB.
— 359 —

иногда длительные, иногда скорые». До грехопадения Адама элементы
были чище, а планеты светили ярче1. Сей мир, hie mundus, в котором
все подвержено становлению, смешению, распаду и гибели, - это всегда
подлунный материальный мир четырех элементов, мир дольний. Его от¬
межевание от горнего мира, пребывающего в эфире, выражено у Скота
гораздо слабее, чем зависимость, видимая уже в том, что весь материал о
двух мирах подается смешанно, зачастую в одном абзаце. И все же фун¬
даментальные различия, лежащие глубже, чем настойчивые повторения
о слиянии небесного и земного, заставляют рассматривать порознь явле¬
ния, происходящие внутри элементов и вне их.
Подробное учение об элементах Михаил Скот намеревался предложить
в IV дистинкции, однако в соответствующем разделе мадридской рукописи
его нет1 2. Нам следует обратиться лишь к краткому изложению его в «Книге
о частностях» и к упоминаниям элементов в других разделах. Все вещи
состоят из земли, воды, воздуха и огня. Они же являются основой четырех
соков человеческого тела: флегмы, крови, черной и желтой желчи. Каждый
элемент обладает двумя качествами: огонь - горячий и сухой, воздух - го¬
рячий и влажный, вода - холодная и влажная, земля - холодная и сухая.
Они связаны друг с другом одновременно узами вражды и дружбы.
До того, как элементы были распределены по творениям, они пред¬
ставляли собой первобытный хаос, или первозданную материю (ук\ ко¬
торая бурлила, словно молодое вино при брожении. Господь распределил
все по порядку. Чем выше элемент, чем ближе он к небесной тверди, тем
он «легче, разреженнее, чище». Земля же оказывается «как бы осадком
остальных, подобно осадку вина в винной бочке или отстою оливкового
масла». Творение элементов и их распределение в мире сравнивается с
тем, как домохозяйка подметает мусор и сбрасывает его с балкона. Пос¬
кольку в мусоре разные предметы попадаются - одни тяжелее (камни),
другие легче (перья), - они летят по улице и с разной скоростью падают
на землю. «То же можно сказать об элементах, выведенных из девятого
неба при творении»3. Связь элементов со всем мирозданием выражена в
1 «Scimus quidem quod presens mundus non manet in uno et eodem statu, quod sit verum
sufficienter patet, cum tota die videamus et sentiamus in singulis rebus eorum que sunt superius
et inferius, magnam mutationem, que quandoque fit producte, quandoque breviter, ut probatur per
planetas... Ante quidem peccatum Ade elementa erant munda et planete multum splendidiores».
M. Fol.51rB.
2 Михаил Скот ссылается на IV дистинкцию в «Книге о частностях»: Bodl. Can. Misc.
ms. 555. Fol. 37rB.
3 «Fecit enim Deus ex ipsis circa principium quantum ad celum, sicut mulier que, habitando
in solario, die sabbati scopat domum et quinquilias congregat in unum et eas prohicit extra domum
per balconem, et id cadit deorsum in desolationem et fit commune in viis, et ipsius aliud cito cadi!
in terram ut lapis et terra, aliud minus cito, ut pallea et penna et aliud valde minus ut pluma e!
— 360 —

схеме (см. с. 356-357), куда включены времена года, месяцы, знаки Зо-
шака, точки солнцестояния и равноденствия, ветры, телесные соки и ос¬
новные качества (Bodl. Can. Misc. 555, fol. 16r.).
Такое комплексное понимание природы у Михаила Скота не следует
счм гать новшеством для Средневековья. Оно было унаследовано от анти¬
чной натурфилософии. В задачу Михаила Скота входила христианизация
учения об элементах и качествах. Этому служило и фундаментальное раз¬
деление божественной (ангельской) и человеческой природы, о которой
он говорил в прологе. Божественная природа - небесная, вечная, нетлен¬
ная, находится в верхнем мире; человеческая, то есть элементарная, при¬
рода вечна и тленна, находится внизу1. Человеческая природа (humana
nut ига) связывается с понятиями humus (земля) и humor (влага, телесный
сок), а также с глаголами humeo (быть или становиться влажным) и humo
(хоронить в землю). Так, человеческая, элементарная, или «мировая»,
природа (mundialis natura) соотносится прежде всего с землей, низшим
из элементов, и одновременно с четырьмя соками, на знании которых
строились представления о человеческом теле и медицина. На их гармо¬
ничном сочетании основано здоровье человека.
Подвижная элементарная природа берет свое начало от неподвижной,
пишет Скот, ссылаясь на Аристотеля. Четыре качества - холод, тепло,
влага и сухость - делятся на две группы: активные (тепло и холод) и пас¬
сивные (влага и сухость). Человеческое тело, как и весь подлунный мир,
состоит из противоположных качеств элементов* 1 2. Когда на небе в разных
точках появляются предзнаменования (signa\ происходит distemperantia
clementorum и, как результат, гибель людей, быков и тому подобных3.
В распоряжении Михаила Скота не было учения об элементах,
унаследованного от античных мыслителей. Был комплекс идей и текстов,
в Южной Италии представленный прежде всего в доступных сочинени¬
ях Аристотеля и в многочисленных комментариях на Гиппократовский
корпус, создававшихся в Салерно («Articella»). Наиболее глубокое объяс¬
нение множественности явлений природы через смешение элементов, их
omnis athomus. Et ita est similitudine de elementis positis extra celum nonum opere creationis».
Bodl. Can. Misc. ms. 555. Fol. 15v—16r; P. Fol. 143v-144r.
1 «Licet immediate tractavimus et locuti sumus in hoc proemio de duabus naturis, videlicet
de angelica et humana, id est celestis, et sciendo quod divina est celestis eterna et incorruptibilis,
humana vero sive elementaris est sempiterna et corruptibilis, divina sursum et humana deorsum».
M. Fol. 15rB.
2M. Fol. 14r.
3 «Et est sciendum quod non apparet signum desuper nec desubtus nisi pro magna causa in
significatione rei future... Nimia distemperantia elementorum quia distemperatis elementis per-
cipiunt corruptionem, ut homo, bos et ceteri fructus telluris et econtra». Liber particularis. Bodl.
Can. Misc. ms. 555. Fol. 22rA-B.
361 —

воздух:
кровь
отрочество
восток
элемент:
сок
возраст
сторона
света
месяцы:
март
апрель
май
огонь:
элемент:
месяцы:
желтая
желчь
сок
июнь
молодость
возраст
июль
юг
сторона
света
август
земля:
элемент:
месяцы:
черная
желчь
сок
сентябрь
зрелость
возраст
октябрь
запад
сторона
света
ноябрь
вода:
элемент:
месяцы:
флегма
сок
декабрь
старость
возраст
январь
север
сторона
света
февраль
стихи к временам года:
tempore subveris me
dice prandere iuberis
sed calor estivus dapibus
nocet immoderatus
— 362 —

Зодиак:
()вен
Голец
Ьлизнецы
ветер:
vultur-
nus
subso-
lanus
eurus
ПОДВИЖНЫЙ
неподвиж¬
ный
средний
Зодиак:
ветер:
Рак
euroau-
ster
подвижный
Лев
auster
неподвиж¬
ный
Дева
austraf-
fricus
средний
Зодиак:
ветер:
Весы
affricus
подвижный
Скорпион
favonius
неподвиж¬
ный
Стрелец
chorus
средний
Зодиак:
ветер:
Козерог
circius
подвижный
Водолей
septen-
неподвиж¬
trio
ный
Рыбы
boreas
средний
весеннее равноденствие
теплая и влажная
летнее солнцестояние
теплое и сухое
осеннее равноденствие
холодная и сухая
зимнее солнцестояние
холодная и влажная
extremos luctus autu<m>p
ni dant tempore fructus
quantum vis sume de
mensa tempore brume
— 363 —

основные и акцидентальные качества и свойства Михаил Скот мог найти
в «Книжке о смешении элементов» Урсона Салернского. В ней, в част¬
ности, проводится деление качеств на активные и пассивные, в результа¬
те чего сами элементы приобретают эти характеристики1.
В классическую для античности схему элементов, своими кругами как
бы следующих ритму небесных сфер, Ветхий Завет привнес важное нов¬
шество, которое нужно было каким-то образом с этой схемой согласовать:
«И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды.
И создал Бог твердь; и отделил воду, которая под твердью, от воды, кото¬
рая над твердью» (Быт. 1, 6-7). В аристотелевской системе существование
таких наднебесных вод было неприемлемо, но уже Амвросий Медиоланс-
кий считал, что их целью было охлаждение небесной оси, раскаляющейся
от стремительного вращения. Этому распространенному мнению вторит и
Михаил Скот1 2, подразделяя воды на нижние - «женственные», порожда¬
ющие рыб и рептилий, и высшие -«мужественные»3. Такого абстрактного
определения, однако, ему было недостаточно, поэтому он использует, как
это свойственно ему, и более наглядный образ: «Земля закреплена в сере¬
дине большой небесной сферы над водами и посреди вод, будто яичный
желток в белке»4. Средневековому человеку такое противоречие (над вода¬
ми и посреди вод) обычно не представлялось неразрешимым, хотя сомне¬
ния были5. Природа небесной воды, отделенной от полагающегося этому
элементу места, могла восприниматься как внеэлементарная, если она на¬
ходилась выше небесной тверди - в кристаллическом небе.
Поскольку элементы отличаются по плотности и весу, они взаимо¬
проникаемы. Самый легкий из них - огонь проникает во все элементы.
Воздух проникает в глубь земли и воды и дает основу жизни: без него
ни рыбы в воде, ни черви в земле или в деревьях, ни прожилки листьев
и травы не могли бы дышать. Благодаря этому взаимопроникновению
происходит видоизменение самих по себе простых и невидимых эле¬
ментов в более сложные и видимые вещи, подверженные рождению и
уничтожению. В особенностях конкретных вещей можно различить эф-
1 Urso von Salerno. Op. cit. S. 54 ff, S. 81.
2 «Naturam celi Deus creator aquis glacialissimis temperavit, scilicet, superioribus et infe-
rioribus, ne conflatio superioris ignis inferiora elementa succederet, dehinc solidavit circulum
inferioris celi non uniformi sed multiplici motu appellans ipsum nomine firmamentum propter
firmitatem indeficientem et propter substentationem solidam superiorum aquarum, natura quarum
glaciali soliditate firmata est, ut in terra orbem celi, et se recludaret aqua que ferventis axis incen-
dia temperaret». Liber particularis. Fol. 17rA. Cp.: M. Fol. 35vA.
3M. Fol. 31vA.
4 «Posita est hec terra in medio magne spere celi firmiter super aquas et in medio aquarum ul
vitellum ovi in medio albuginis». Liber particularis. Fol. 42vB.
5 Wilhelmus de Conchis. Philosophia II, II, 4-8. P. 42^13.
—* 364

фскт (effectus) входящих в него элементов. Живые существа, обитающие
и определенном элементе, приобретают его качества: птицы - воздуха,
рыбы - воды, люди и кроты - земли, саламандра - огня1. В связи с этим
Михаил Скот делает интересное наблюдение над качествами животных,
особенно птиц, в связи с «элементом», в котором они живут, или, как мы
оы сегодня сказали, с их средой обитания: некоторые птицы полностью
принадлежат воздуху и не любят ходить по земле, хотя имеют лапки (со¬
колы и ласточки), другие селятся на воде и хорошо себя в ней чувствуют,
фетьи селятся и питаются на земле1 2. Такие предположения могли найти
живой отклик у автора «Книги об искусстве соколиной охоты».
Важную роль в жизни подлунного мира занимают ветры. Их направ¬
ления и названия совпадают с частями света. В то же время они как бы
соединяют небо и землю, поскольку, для Михаила Скота вслед за Арис¬
тотелем, это сухой пар, похожий на дым, происходящий из земли и воды.
Чемля, похожая на губку по своей структуре, лежит ниже всех остальных
элементов и находится под их давлением. От этого давления, а также «от
первопричины, то есть от движения звездных сфер» и происходят все
естественные движения «низших вещей» в подлунном мире3. 16 ветров
подразделяются на основные, или «кардинальные» (<cardinales), по четы¬
рем сторонам света - cardines mundi, и боковые, или вторичные (,secun-
darii), среди них четыре «бастарда», в которых обитают «адские духи»,
устраивающие ураганы, бури на море и чинящие всевозможные бедствия
людям4. «Кардинальные» ветры дуют каждый в свое время года, имеют
1 «Аег est subtilior aqua et terra et ideo ilia duo penetrat usque ad infima eius, et si ita non
esset, iam pisces in aqua non anhelarent viventes, nec vermes in terra, nec in lignis nec in vesiculis
foliorum arboris et herbe... Et sic fit alteratio elementorum unius in altero atque commixtio equa-
liter duorum agentium et duorum patientium, notificando quod cum elementa per se sint simplicia
et invisibilia, causa eorum mixture sunt composita et visibilia ac ex eis fit generatio et corruptio
talium et tantorum. Illud autem corpus, quod plus tenet de uno elemento ceteris cognoscitur per
effectum et in illo vult proprie vivere ac potest vivere et vitam tutam diu perducere alioquin non et
ita scimus, quod pisces plus habent de aqua et ideo illam desiderant viventes in ea et per earn, aves
de aere, homines de terra et talpa, salamandra dicitur esse ex igne». M. Fol. 51rA. Особо подчер¬
кивается, что, если саламандра выходит из огня, она умирает: М. Fol. 58гВ.
2 М. Fol. 58гВ.
3 «Ventorum 4 sunt principales regiones... Ventus est vapor ad instar fumi siccus ex terra-
rum et aquarum refluxionibus exortus aerem quietum et tranquillum violenter impellens... Unde
ventum videre non possumus sed sentire... Et opia terra est perforata ut spongia et in ultimo loco
posita ad receptionem passionum omnium actuum ceterorum elementorum. recipit onera gravitatis
aeris et aque, et postea per causam primam que est motus orbium stellarum fit motus inferior quo
res inferiores moventur debito modo nature». Liber particularis. Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 23vB,
24vB. Cp.: M. Fol. 22r ss.
4 Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 25rA. Cp.: «Sciendo quod in eo regnat legio spirituum damnato-
rum qui dicuntur predones Dei ad damnificandos peccatores mundi». M. Fol. 23rA.
— 365 —

определенные воздействия на природу, человеческое тело и разум. Как и
всякому элементу или времени года, ветрам присущи некоторые из упо¬
минавшихся основных качеств. Главное, как и всему мирозданию, ветрам
присущ порядок (iordo), в который включены и «беспорядочные» бастар¬
ды: на соответствующей схеме они изображены в виде четырех сегмен¬
тов в центральном круге и обозначены как ventus bastardus irregularis1.
Воздух разделен на сферы или области (;regiones). Они содержат раз¬
личные испарения (impressiones aeris\ которые связаны либо с землей,
если образованы из сухого пара, либо с водой, - если из влажного. Пер¬
вая, верхняя, область - источник жары, поскольку находится в непосредс¬
твенной близости к огню. Вторая, средняя, - источник холода. Третья,
находящаяся прямо над поверхностью земли, - «лишь немного холодна».
Четвертая область - это чрево земли (venter terre). Высший воздух бла¬
городнее, поскольку причастен верхнему огню, а испарения не могут из¬
менить его природу, не поднимаясь над равниной или горами выше, чем
на четыре мили. Эта первая область передает вниз жар, исходящий от
Солнца и движения небесной тверди. Для Михаила Скота эта эманация
тепла доказывает, что его первоисточник находится в девятой сфере, то
есть там, где находится перводвигатель-Бог, его светом светят Солнце и
другие светила. Надземная область, источник испарений, получает воз¬
действие солнечных лучей, тепла земли и холода воды1 2.
Во взаимодействии надлунных и подлунных сфер, знаков Зодиака и
природных элементов формируется то, что мы назвали бы на сегодняш¬
нем языке погодными условиями. Этому процессу автор «Введения» уде¬
ляет большое внимание в различных контекстах: не только в описании
устройства земли, но и в астрологических изысканиях. В этом, однако,
следует видеть не особенность его модели мира, но приверженность к
древней традиции, выраженной, например, в таком классическом посо¬
бии по астрологии, предлагавшем также цельную картину мироздания,
каким было «Четверокнижие» Птолемея.
Следуя примеру своих средневековых предшественников-энциклопе-
дистов - Беды Достопочтенного, Рабана Мавра и Гонория Августодун-
ского, используя также «Метеорологию» Аристотеля и, кажется, - что
необычно - «О природе вещей» Лукреция3, Михаил Скот посвящает от¬
дельные главы различным атмосферным явлениям. Облака - это избы¬
точные пары земли и воды, смешавшиеся с влагой воздуха. По природе
1 Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 26v. О традиции схем ветров в средневековой науке см.: ОЬ-
ristB. Wind Diagrams and Medieval Cosmology // Speculum. Vol. 72. 1997. P. 33-84.
2 M. Fol. 24r.
3 Лукреций упоминается лишь однажды в параграфе о «стреле грома»: Liber particulars.
Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 36rB.
— 366 —

пин очень легки за счет воздействия солнечного тепла. В зависимости от
II иста и направления движения они предвещают разную погоду, а также
псдствия или удачу в жизни людей. Они могут стать и источником зара¬
жения воздуха и распространения эпидемии1. Далее среди атмосферных
имений рассматриваются радуга, гало (круг вокруг солнца), дождь, иней,
роса, снег, туман, ясная погода (serenitas), град, молния, гром, «стрела
I рома» (по сути, та же молния), землетрясение. Причины землетрясений
объясняются тем, что ветер проникает в недра сквозь пористую структу¬
ру земли. Его движение внутри земли и вызывает землетрясения, но не
повсюду, а там, где в поверхности особенно много щелей и пещер, как,
например, на Сицилии. Странно, что он ничего не говорит о ландшафте
Апулии - пористость ее карстовых скал должна была бросаться в глаза.
Скот выделяет также времена года, точнее знаки Зодиака, а также время
суток, которое благоприятствует возникновению таких явлений1 2. В пер¬
кой дистинкции «Введения» в число атмосферных явлений попали так¬
же тростниковый сахар (zucharum vel zachara), ладан, манна и мед3. Все
четыре имеют определенные целебные свойства. Тростниковый и цвето¬
чный сахар использовался при дворе, его изготовлял, в частности, Фе¬
одор Антиохийский, сменивший Михаила Скота в должности придвор¬
ного астролога4. Во «Введении» ему посвящено лишь несколько фраз о
применении в питании и для технических нужд (полировка металлов).
Зато мед, уже в Библии имеющий богатую символику, связанную с его
вкусовыми качествами и особенностями жизни пчел, заслужил самое се¬
рьезное внимание автора. Как материя он тогда не считался продуктом
жизнедеятельности пчел. Он возникает, пишет Скот, в пятом регионе из
влаги, скопившейся в воздухе, то есть росы, собираемой с цветов и трав
«дружелюбными червяками, называемыми пчелами». Название этих на¬
секомых {apes или ave) он производит от отрицательной приставки «а» и
«ve», что значит приблизительно «без жалоб». Такие этимологии служи¬
ли для того, чтобы дать природному миру аллегорическое и моральное
толкование. Так и пчелы становятся примером идеального общества, не¬
устанно работающего под началом своего короля на благо всей природы,
собирая полезный сладостный мед. Они преисполнены всяческих доб¬
1 Ibid. Fol. 27 v.
2 Ibid. Fol. 36rB-37rB.
3 M. Fol. 26rB-27vA.
4 В «Письмовнике Петра Винейского» сохранилось письмо Феодора Антиохийского ло¬
гофету Сицилийского королевства по поводу изготовления и пересылки цветочного сахара
и сиропа, а также инструкции Фридриха II Феодору: HD, V, pars 2. Р. 750-751. Терапевти¬
ческие свойства такого сахара были известны на мусульманском востоке и были описаны в
конце XIII в. Арнальдо из Виллановы в его сочинении «Antidotarium».
— 367

родетелей, никогда не воюют друг с другом. Их король, или император,
всегда молод и красив, в зрелом возрасте он оставляет свою должность
для следующего поколения. В улье каждый занят своим делом для гармо¬
ничного существования общего дома, не пренебрегая и дружественны¬
ми отношениями: они приглашают друг друга в гости и с удовольствием
проводят время вместе1. Это идеальное государство существует для того,
чтобы быть посредником между атмосферой, дарующей мед, и людьми,
применяющими его в пищу и в качестве лекарств. Михаил Скот рассмат¬
ривает и территории распространения этого «атмосферного явления»,
делая акцент на том, что на Востоке, особенно в земле обетованной, все
же с неба чаще падает «сладчайшая манна». В главе о девяти небесных
сферах («Книга о частностях») также нашлось место пчелам, чье скрытое
от глаз жилище напоминает небо, где живут «невинные духи». Здесь пче¬
лы сравниваются с ангелами, а осы - с демонами1 2 3.
Наиболее подробное объяснение дается радуге {arcus celif. Она воз¬
никает весной и осенью не в чистом воздухе, а в облаках, как в лучах
Солнца, так и в свете Луны, хотя ночную радугу можно видеть гораздо
реже: дважды за пятьдесят лет. Радуга возникает в трех частях света: в
«верхнем полушарии», то есть на востоке, на западе и на севере. На юге
ее не бывает, поскольку солнце не проходит по противоположной сторо¬
не - на севере. Мы можем увидеть радугу, если находимся между низко
стоящим солнцем и облаками. В разгар лета, когда солнце в зените, это
невозможно. Облака должны быть разреженными, легкими, спокойными,
не рваными, с плоской поверхностью. В них образуются крупные капли,
которые, однако, не выпадают на землю в виде дождя, но остаются взве¬
шенными в воздухе. Солнечный луч светит на это парообразование как
на зеркало, откуда отражается на взгляд наблюдателя. Это явление Скот
сравнивает с отражением солнечного луча в воде. Солнце оказывается у
нас за плечами, а его отраженный луч и радуга - перед глазами.
Радуга может наблюдаться не только между облаками, но и над рекой,
ручьем или источником. Михаил Скот, судя по всему, имеет представле¬
ние о преломлении солнечных лучей. Он говорит о том, как выглядит
солнечный луч в закрытом пространстве (в комнате), как он отражается
в стекле и хрустале (<cristallum). В другом месте он говорит об использо¬
вании стекла, обточенного таким образом, что написанные на пергамене
буквы выглядят большими, чем в реальности. Насколько мне известно,
это одно из самых ранних упоминаний использования стекла с целью
1 М. Fol. 27г.
2 Lib. part. Fol. 16vB-17rA.
3 Lib. part. Fol. 28vA-30v.
— 368 —

коррекции зрения. В результате открытия этой особенности прозрачного
материала вскоре были изобретены очки.
Радуга, являясь отражением солнца, должна, в представлении автора
«Введения», быть его точным слепком -ymago. Солнце находится выше
воздуха, но это не мешает ему передавать «модальную форму круга по
четырем линиям на поверхности», проходящим через верхние облака1.
') га форма называется аркой (arcus), что на латыни и значит «радуга».
Чем ближе солнце к точке восхода или к точке заката, то есть, как мы бы
сказали, к линии горизонта, тем больше будет арка.
Радуга состоит из четырех цветов, «похищенных» ею у четырех эле¬
ментов, продолжает Скот. Как элементы бывают чистыми, а бывают сме¬
шанными, также и в цветах радуги наблюдается то, что «на языке живо¬
писи называется оттенками» (<adumbratio)1 2. Такая ссылка на техническую
терминологию живописи свидетельствует об известной осведомленнос¬
ти Михаила Скота в этой области, что подтверждает высказывавшийся
выше тезис о значении художественных изображений в формировании
картины мира у этого мыслителя. Он достаточно точно описывает цве¬
товые оттенки, которые можно увидеть в радуге, после чего переходит к
своему излюбленному сюжету: он трактует предзнаменования (significa-
tiones), связанные с появлением радуги в той или иной части небосвода.
Она включается не только в повседневную жизнь людей, но и в эсхатоло¬
гическую перспективу: радуга напоминает о завете между Богом и людь¬
ми, а также о Страшном суде. Пространное обсуждение природы радуги
Скот завершает рисунком, на котором можно видеть солнце, радугу и не¬
большую точку между ними, обозначающую землю.
Михаил Скот не перестает повторять, что земля круглая, «словно иг¬
ральный мяч» (ut pilla ludi), и что неправы те, кто считают ее плоской3.
Это доказывается простым взглядом на небо и перемещением по земле.
Какие-то звезды мы, находясь в северном полушарии, видим постоянно
(близкие к северному полюсу), а какие-то не видим никогда (в южном
полушарии). Очевидна также разница во времени восхождения небесных
тел над горизонтом в разных точках земли. Со ссылкой на «Сферу» Иоан¬
на Сакробоско приводится также давно известный к тому времени опыт с
1 Lib. part. Fol. 29rB-29vA.
2 Lib. part. Fol. 29vA.
3 Например: «Et est sciendum quod mare occeanum circonductionis spere profusum tocius
orbis abluit fines, ita quod signa accidentalia, ut sol et luna et cetera, in ipsum cadere existimantur
ab ydiotis. Sed hec est veritas, quoniam tantum distant a centra terre desubtus et circa se in omni
parte, quantum desuper». Lib. part. Fol. 42vB^13rA.
— 369 --

кораблем, отплывающим из порта: по мере отдаления от берега стоящий
у мачты человек перестает видеть предмет, специально поставленный у
причала (signum infixurn), а сидящий на мачте еще видит его. Причина
тому - tumor aque, то есть выпуклость воды, подобная той, которой об¬
ладает и вся земля (tumor terre). Вода - это «единообразное тело», cor¬
pus homogeneum (термин, позаимствованный у Сакробоско), поэтому на
примере капель, падающих с головы, или росы мы можем видеть, что
вода естественным образом принимает круглую форму1. Характерно, что
понятие «гомогенности», или единообразия, одного из элементов Скот
трактует как tota natura, «всеприродность»: то, что говорится о воде, от¬
носится ко всей природе.
«Неподвижная земля» (tellus immobilis) находится посреди небосвода,
являясь лишь малой точкой по сравнению с самой малой из видимых звезд.
Эта идея, присутствующая уже в «Альмагесте»1 2, доказывается у Скота со
ссылкой на авторитет Альфрагана (аль-Фаргани) с помощью некоторых
оптических опытов. В связи с шарообразностью земли восток оказывается
выше (<altior) запада, а юг - выше севера. Поэтому во время Потопа вода не
смогла подняться до пятого пояса или самой южной «зоны». Север - это
надир юга, пишет Михаил Скот. С юга текут на север реки и вообще все
воды. Наконец, на юге находится Бог, а не севере - диавол3.
Так земное пространство получает свою географическую систему коор¬
динат, с одной стороны, и религиозную, моральную - с другой. Географи¬
ческие представления Михаила Скота, в этом смысле вполне традиционные
для Средневековья, сочетали астрономические и оптические наблюдения
античных ученых, библейскую экзегетику и образы повседневной жизни.
Ведь северный и южный полюсы - capita mundi, cardines - это не что иное,
1 «Aqua etiam habet tumorem in rotundum. ut evidenter probatur in tractatu Spere hoc
modo: ponatur signum in portu aliquo, ut in littore maris alicuius portus, et exeat navis a portu,
et in tantum elongetur navis quod oculus existentis iuxta pedem arboris navis non possit videre
signum infixum. Stante vero nave idem oculus existentis in cavea arboris sive summitate bene
videbit signum in portu positum. Sed oculus positus existentis iuxta pedem arboris navis propin-
quior est signo quam oculus existentis in summitate mali; et ita, nisi interveniret causa propria,
ille qui est iuxta pedem arboris navis melius deberet videre signum quam ille qui est in arboris
summitate; sicut etiam patet per lineas ductas ab utroque per signum. causa vero huius est tumor
aque. Item, cum aqua sit corpus homogeneum, ipsum totum cum partibus eius exit eiusdem
rationis. Sed partes aque sunt, sicut in guttulis pendentibus a capite et in roribus herbarum ac-
cidit, quod rotundam naturaliter appetunt formam, ergo et totum, cuius partes homogeneum ab
‘homos’ quod est ‘totum’ et ‘genesis’, vel ‘geneseos’, quod est ‘natura’, idem ‘homogeneum’ id
est ‘tota natura’». M. Fol. 27v. Сакробоско дает этот пример (The Sphere of Sacrobosco... Op.
cit. P. 83), и хотя Скот не обсуждает его в своем комментарии (Ibid. Р. 292-296), параллель
с «Введением» все же очевидна.
2 Альмагест. 1,6. М. Fol. 58гА.
3 М. Fol. 28г.
— 370 —

к;Iк дверные петли, на которых закреплены врата мира (запад и восток), а
тижение сферы небосвода - то же, что вращение «материальной сферы
и I медных или деревянных прутьев, которой мы обычно пользуемся»1. Че-
1ырс стороны света {partes mundi или plage) соответствуют буквам имени
первого человека - Адама (Anatolu, Dysis, Arctus, Misimbria). Именно та¬
ким именем, воплощавшим в себе весь мир, Бог захотел назвать первую
разумную душу, установив неразрывную связь между человеком и миром.
Разумные творения (ангелы и люди) были помещены им в правую часть
мира - на юг, где он находится и сам, а зло (демоны) оказались в левой
масти-на севере1 2.
Поверхность земли делится на семь климатов, простирающихся по
широте с востока на запад к северу от экватора. Их координаты рассчи-
(ываются по высоте восхождения Солнца над горизонтом и длине дня.
11а астролябии, необходимой для ориентации среди небесных тел, пишет
( кот, существуют специальные таблицы, соответствующие каждому кли¬
мату. Для ее правильного использования при астрологических прогнозах
необходимо учитывать широту и долготу местоположения наблюдателя3.
С лово «климат» в Античности и в Средние века имело не то же содержа¬
ние, что в наши дни, но Михаил Скот и его современники также понимали
под ним целую совокупность природных условий, определявших жизнь
всей природы. Характерно, что даже всесильные знаки Зодиака, имевшие
для шотландского мыслителя определяющую роль в земных событиях,
изменяют силу воздействия в зависимости от того, в каком климате они
находятся. Сильнее всего они «у себя дома», то есть над той частью зем¬
ли, которой они ближе всего по своим качествам {qualitates)4 5.
То, что сегодня мы назвали бы климатическими или погодными ус¬
ловиями, у Михаила Скота чаще всего называется состоянием, или из¬
менением, воздуха (mutatio aerisf. Изменение это может быть связано с
1 «Meridies et septentrio sunt capita mundi, quorum meridies est altus et septentrio infimus,
ob hoc autem dicuntur capita mundi, quia cardines portarum celi sunt manifeste, que porte sunt
due tantum. scilicet oriens et occidens non sunt porte celi sed latera portarum, et septentrio cum
meridie cardines earum continet. Ideo autem cardines dicuntur ille partes celi, quia ibi sunt motus
celi principales et firmamentum volvitur circiter, quod nobis aperte demonstrat sphera materia-
lis, qua utimur de circulis filorum rami vel ligni constructa». M. Fol. 29rA. (Имеется в виду
армиллярная сфера. -О.С.)
2 М. Fol. 89гВ.
3 М. Fol. 43vB-44rA.
4 М. Fol. 90rB-90vA. Астрологическое понятие qualitas у Скота и в астрологической
читературе в целом кажется настоящей панацеей против всех несуразиц, порожденных уни¬
версалистскими претензиями науки о небе. Gregory Т. Natura е qualitasplanetarum IIII teatro
della natura... Op. cit. P. 1-23.
5 О значении широкого понятия аег в средневековой науке см.: Sotres P.G. Les regimes
de sante 11 Histoire de la pensee medicale en Occident. Vol. 1. Antiquite et Moyen Age. Dir. Gr-
mekM. P., 1995. P. 266ss.
— 371 —

воздействием ветров, времен года и положением на планете. Именно поэ¬
тому в «Книге о частностях» глава о четырех сторонах света (De quattuor
regionibus mundi) следует за главами о mutatio aeris\ Античные мыслите¬
ли хорошо знали о том, что именно климатические условия определяют
особенности людей, их физическое и душевное устройство. Михаил Скот
мог быть знаком с этими древними представлениями через сочинение
Гиппократа «О воздухах, водах и местностях», его комментарии в «Арти-
челле» и другие циркулировавшие в Южной Италии сборники античных
медицинских сочинений и комментариев на них: он ссылается на Гип¬
пократа, Галена, Диоскорида, никогда не упоминая салернских медиков,
за исключением Константина Африканского. В одной из так называемых
«доктринальных заметок» (notula doctrinalis) говорится о совершенстве
природы во всех ее проявлениях, а именно в том, как в зависимости от
климатических условий (secundum regionis complexionem) человеческая
кожа приобретает определенный цвет1 2.
Земля и небо делились на пять зон параллелями: арктической, летнего
солнцестояния, равноденствия, зимнего солнцестояния и антарктической.
В первой Солнце светит почти так же слабо, как Луна, поэтому в этом
холоде живут лишь демоны и отделенные от тел души. Вторая - летний
тропик, или тропик Рака, - считается умеренной (temperata) и пригодной
для обитания (zona habitabilis). Третья, средняя, называется засушливой
(torrida или perusta). Она больше остальных и отличается особенно жар¬
ким климатом3. Четвертая - зимний тропик, или тропик Козерога, - уме¬
ренная. И наконец, пятая, антарктическая - холодная. Климатические ка¬
чества этих зон влияют друг на друга, поэтому в разных точках умерен¬
ной, обитаемой зоны может быть теплее или холоднее в зависимости от
отделенности от соседней зоны4.
Не совсем понятна позиция автора по вопросу об антиподах, волно¬
вавших средневековых ученых. Полностью, «сверху донизу», обитаема
только северная умеренная зона, но египтяне и индийцы, то есть жители
крайнего юга реального средневекового мира оказались в некоем стран¬
ном положении: «их ноги напротив наших» или «рядом с нашими» - не¬
понятно, как в данном случае правильно трактовать многозначный
предлог circa. Пометка на полях, сделанная той же рукой, что основной
текст, говорит, что речь идет «о наших антиподах». Мог ли Михаил Скот,
1 Lib. part. Fol. 41r-42v.
2 Lib. part. Fol. 75r. Параллели в других средневековых источниках, в частности у Хиль-
дегарды Бингенской, см.: Райт Дж. Указ. соч. С. 208-210. Русский перевод «О воздухах,
водах и местностях»: Гиппократ. Ук. соч. С. 275-306.
3 М. Fol. 36vB.
4 М. Fol. 44v^5r.
— 372 —

возможно, участвовавший в крестовом походе, причислить к антиподам
п иитян?! Правда, фраза Скота заставляет вспомнить изображения анти¬
подов в энциклопедической литературе XIII в., например, в миниатюрах,
сопровождавших «Образ мира» Госсуэна из Меца: здесь можно видеть
июлей, изображенных зеркально по противоположным сторонам земного
шара, то есть ногами друг напротив друга. Текст, вписанный нашим аст¬
рологом в соответствующую схему, не привносит ясности: в нем сказано,
м го нам не дано знать, кто живет в южной умеренной зоне. Впрочем, уже
у гверждая существование антиподов, отнюдь не очевидное для средневе¬
кового христианина, он вскользь выразил свою не слишком ортодоксаль¬
ную позицию по этому вопросу1.
Лишь верхняя, северная, обитаемая зона разделена на три части -
Квропу, Азию и Африку. Об этом делении Михаил Скот пишет не раз,
рассказывая мифы о происхождении этих названий. В «Книге о част¬
ностях» мы находим типичную Т-образную карту, на которой вписан¬
ная в круг мира буква «Т» делит его на три континента, причем Азия
тнимает верхнюю половину круга. В каждой части записан небольшой
поясняющий текст1 2.
Ни на этой карте, ни в характеристиках континентов нет ничего ново¬
го по сравнению со средневековой традицией. Следует отметить другое:
во «Введении» Михаил Скот часто рассказывает о различных делениях
земли и неба в одной и той же главе. Так, карта обитаемой зоны, которую
он называет rota zonarum, присутствует в главе, озаглавленной «О мире,
разделенном на четыре части и о тройственном разделении регионов се¬
верной умеренной зоны на большом море». В ней описывается не толь¬
ко суша, на которой живут люди, но и forma mundi, «совокупность неба,
четырех элементов и всего, что состоит и возникает из них»3. На той же
странице описываются элементы, соки, первозданная материя. Слово
«земля» {terra) фигурирует в соседних абзацах в совершенно разных зна¬
чениях: то как элемент, то как обитаемая людьми суша, то как планета. Не
следует удивляться, что эта «земля» одновременно закрепленный между
вод шар и плавающий в океане диск. Orbis terre или orbis terrarum всегда
обозначает именно Т-образную карту, но этот термин используется дале¬
1 Ср.: М. Fol. 20vB. Об оживленных спорах по этому вопросу на протяжении всего
Средневековья см.: Райт Дж. Указ. соч. С. 58-60. Американский историк, однако, был
склонен абсолютизировать неприятие большинством средневековых мыслителей сущест¬
вование антиподов.
2 Lib. part. Fol. 15vA.
3 «De noticia mundipartiti in 4 partes. Et de triplici divisione regionum zone temperate versus
septentrionem per magnum mare». «Mundus est tota comprehensio celi et 4 elementorum cum
omnibus que ex hiis sunt et fiunt». Lib. part. Fol. 14vB-15rA.
— 373 —

ко не всегда. Многозначность же слова terra позволяла сопоставлять его с
более широким mundus или cosmos1. В таком случае не было никакого ло¬
гического несоответствия в том, что вода окружала одновременно и сушу
на планете Земля, и весь небосвод, выходя за рамки мира элементов. Эта
картина мироздания представляется не только геоцентричной, но и, если
можно так сказать, «антропоцентричной»: мир человека (zona habitabilis)
всеми возможными способами сливается с миром элементов, небесных
сфер, с миром божественным. Поэтому Михаил Скот охотно использует
метафоры, сравнивая космос с рынком, на котором «всевозможные вещи
продаются, покупаются и обмениваются»1 2, а усыпанное звездами небо -
с «прекрасно обработанным полем»3.
В первой главе приводился список вопросов, который Михаил Скот
приписывает Фридриху II и который во многом определил все содержа¬
ние «Введения». Они были озаглавлены Скотом «De fundamento terre et
de mirrabilibus mundi», то есть «о глубинах земли и чудесах света». В этих
вопросах отчетливо отразились особенности пространственно-религиоз¬
ной ориентации не только императора, но и его современников. Пред¬
ставления о загробном воздаянии сливаются в них с интересом к окру¬
жающему миру, причем в этом окружающем мире одинаково реальными
становятся как виденные им самим извержения вулканов или целебные
источники, так и невидимый, но не менее значимый мир абсолютного
добра - рай, и абсолютного зла - ад.
Этот невидимый телесными очами мир можно называть потусторон¬
ним лишь с некоторой условностью, поскольку для Михаила Скота и его
современников он реально присутствует где-то совсем рядом, можно
было даже точно вычислить расстояние до него. В «Книге о частностях»
в отдельных главах говорится о земном, о небесном рае и о саде наслаж¬
дений. Земной рай был сотворен вместе с миром и расположен в «засуш¬
ливой зоне». В нем Творец насадил деревья, поселил зверей и птиц, но
Адам и Ева были изгнаны оттуда. Поскольку воздух там «самый умерен¬
ный» (aer temperatissimus), в нем царит вечная молодость, «все живет
вечно, согласно своей природе». Но поскольку земной рай окружен жут-
1 ObristB. La cosmologie medievale. Textes et images. I. Les fondements antiques. Firenze,
2004. P. 4(M6.
2 «Mundus est tanquam locus mercati, in quo velut in illo fit mercatum per emptionem, vendi-
tionem et permutationem diversarum rerum cuiuslibet mercatoris». M. Fol. 89vA.
3 «Nos vero in sermone addimus similitudinem de nostro, quod celum est campus optime culti-
vatus, stelle sunt ut semina et plantationes, signa ut campi terminis terminati et planete ut procurato-
res et domini celestium possessionum». M. Fol. 125rB. В данном случае, что интересно, Михаил
Скот специально отмечает, что это определение принадлежит ему самому и он добавляет его
к определениям, предложенным до него различными мусульманскими авторами.
— 374

Ким климатом засушливой зоны, добраться до него живому человеку воз¬
можно разве что в сопровождении ангела1. Когда праведники завершают
tcмной путь, они отправляются туда либо сами, либо ведомые ангелами,
Iибо во плоти, либо без плоти, «как в чистилище», и уже оттуда начинают
нисхождение в эмпирей - дом Бога1 2.
Небесный рай - это эмпирей, в котором пребывают верные Богу (в
отличие от отпавших) ангелы, а в высшей его части - Высочайший трон,
«небо небес» (celum celorum). Выше него нет ничего, он как бы «кожу¬
ра состоящего из многочисленных ячеек граната, заключающего в себе
вес»3. Не совсем понятно, почему сад наслаждений стал предметом спе¬
циального рассмотрения4. Это и есть земной рай, но в данном случае ин¬
формация о нем более подробная и чуть измененная. Он назван пятой,
или средней (mediana), частью света, которая вращается как снизу, так
и сверху (tarn desubtus quam desuper), по обеим сторонам от него уме¬
ренная зона холода и тепла (?). До грехопадения там жили Адам и Ева.
11осреди сада стоит древо жизни, которое, «по мнению некоторых», пред¬
ставляет собой крест. Из него в умеренные зоны вытекают четыре реки:
11ил, Ганг, Тигр и Евфрат. В них добывают прекрасное вино, сладчайшее
молоко и другие драгоценные продукты. Текут они в Индию и меняют
свои качества в зависимости от регионов. Из них вытекает обладающий
омолаживающей и оздоровляющей силой Араке, он же Иордан, источник
драгоценных металлов и камней. Там всегда «хорошая погода» (temperies
aeris), вместо неприятного дождя землю орошает утренняя роса, вечное
цветение и пение птиц услаждают живущих там ветхозаветных Еноха и
Илию, избежавших смерти (Быт. 5, 24; 2 Царств 2, 1-18), «поэтому эта
земля называется землею живых».
В этом коротком рассказе выразились средневековые христианские
представления об идеальном мире, но нам следует обратить внимание на
го, что этот идеальный мир имеет определенную географическую лока¬
лизацию, которой, кажется, не было у его предшественников. Библейская
в основе своей картина мира совмещается, таким образом, с античной
картой земли, поделенной на зоны5. Земной рай становится недосягае¬
1 Ср.: «Post paradisum sunt multa loca deserta et invia, ob diversa serpentum et ferarum ge¬
nera». Honorius Augustodunensis. De imagine mundi. I, X. PL. Vol. 172. Col. 123C.
2 Lib. part. Fol. 47vB^I8rA. О патриотических истоках учения о «месте ожидания» и
средневековых параллелях см.: DelumeauJ. Une histoire du paradis. 1. Le Jardin des delices.
P., 1992. P. 41ss.
3 Ibid. Fol. 48rB.
4 Ibid. Fol. 49rA^I9vA.
5 Михаил Скот сам приводит отрывки из «Георгию) (1, 231-239) и «Метаморфоз» (1,
15-51), излагая учение о зонах: М. Fol. 44vB.
— 375 —

мым не только в силу морального падения людей, но и из-за неперено¬
симой жары, свойственной для той самой zona perusta, из которой, как
считал ФридрихИ, пришли монголы. Как говорилось выше, монголы
ассоциировались с библейским народом Гог и Магог. У Михаила Скота
Гог и Магог фигурирует как южная часть земли, через которую проходят
пятый, шестой и седьмой климаты1, но нет намека на ассоциацию его
с азиатскими кочевниками, которые на рубеже 1220-1230 гг. еще были
почти никому не известны.
Присутствие ада, рая и чистилища в унаследованной от античности
картине мира должно было противоречить упорядоченному распределе¬
нию по территории земли климатических качеств. Несмотря на то что рай
находится в сухом климате, именно в нем воздух столь совершенен, что,
подобно тому, как магнит притягивает железо, земля невидимыми узами
соединяется с небом, в наибольшей мере получая воздействие небесных
тел. Именно здесь оказались такие высокие горы, которые даже во время
Потопа выступали из воды на 15 локтей: Олимп, Кавказ и Фавор. Имен¬
но здесь «земля обетованная», она же Индия, в которой покоятся мощи
апостола Фомы. Одновременно на границе земного рая находятся остро¬
ва, которые посетили святые Брендан и Патрик1 2.
Вокруг земного рая, в сознании Михаила Скота, объединились как да¬
лекая жаркая Индия, так и столь же далекие, но находившиеся к северу от
континентальной Европы острова, казалось бы, известные ему с рожде¬
ния3. Интересно, что шотландское происхождение не мешает ему поме¬
щать Ирландию и другие острова этого региона в экваториальную зону, а
хорошо знакомых при дворе Фридриха II жителей Египта относить к ан¬
типодам, поскольку его картину мира определяли не реальные доступные
ему географические знания, а литературная традиция, в которую
входили и античные художественные произведения, по которым учили
латынь, и жития святых, и разного рода видения, хождения, популярные
раннехристианские апокрифы, а может быть, и устные рассказы, столь же
«реалистичные».
В другом месте, противореча самому себе, он рассказывает, как
св. Брендан со своими сподвижниками переплыл Северное море на «су¬
денышке, называемом когга», и нашел там некий вулканический ост¬
ров, из которого раздавались жалобные крики. Это было одно из адских
1 «Quintum clima incipit ab oriente et transit per sui regionem a parte meridiei per gog et
magog etc. donee pervenit in occidentem». M. Fol. 43vB^t4rA.
2 M. Fol. 45v.
3 Острова св. Брендана в средневековой географии кратко рассматриваются Дж. Рай¬
том: Ук. соч. С. 208.
— 376 —

жерл1. Михаил Скот затрудняется ответить, где именно находится вход
м ад: на севере или на юге, в Сицилии, но именно с проблемой местона-
\ождения ада он связывает вопрос Фридриха II о природе вулканов. Живя
м Южной Италии, Фридрих II и его придворные могли часто наблюдать
вулканическую деятельность на островах Эолова архипелага к северу от
( ицилии и задаваться вопросом о причинах этих явлений. В первой главе
мы высказывали сомнения по поводу реального авторства императорских
вопросов, однако Михаил Скот, рассказывая о вулканах и оправдывая пов-
I прение того, что уже было сказано им в предыдущей части «Введения»,
ссылается на «специально заданный ему вопрос» (Sed quare de hoc facta est
cxpressa questio). Отвечая на него, он связывает вулканическую активность
с соприкосновением живущих в море ветров с подземной серой. В качестве
примеров он приводит Липари, Стромболи, Стромболиккьо (на самом деле
) го небольшой атолл рядом с постоянно активным Стромболи), Вулькано,
Еульканино и Монджибелло (Этна). Когда из них вырывается огонь, дует
южный ветер, австр, потом все окрестности покрываются обожженными
камнями, сгоревшими остатками деревьев, пеплом, воздух становится мут¬
ным, как вода с песком. Вылетающие из кратера раскаленные камни, падая,
рассыпаются на большие и мелкие части, из которых образуется пемза, ис¬
пользуемая для письма и для чистки стен домов. Поскольку сицилийские
вулканы находятся в море, то у Михаила Скота была возможность наблю¬
дать взаимодействие лавы и воды. Он знает, что во всем архипелаге вода
содержит большое количество серы. Чем ближе к раскаленному вулкану
находится кипящая морская вода, тем качественнее в ней сера, тем больше
се ценность для применения в алхимии (мутации металлов, изготовление
мазей и тому подобное). Если бы «раскаленные камни», то есть лава, не
были спрятаны внутри земли, а находились бы на поверхности, то ветер
мгновенно распространил бы их жар по всей земле, и мир бы сгорел. Но по
великой благости Творца этого не происходит, поэтому на вулканах живут
люди, питаются плодами земли, как это видно, например, на Липари, изо¬
билующем «прекрасными деревьями и травами»1 2.
Хотя сицилийские вулканы вызывали интерес у античных и средне¬
вековых ученых, в рассказе Скота хочется видеть след собственных наб¬
1 «De predictis locis dicimus, quod creditur a multis quod illic sit infernus, vel os inferni
propter tantas et tales flammas, fumum et odorem sulphuris et voces lamentabiles gentium que
continue audiuntur apropinquatoribus dictorum locorum. Etiam sonitus diversarum officinarum
discernuntur auditu, ut patet publice in quodam monte aquilonis, quern reperivit sanctus Bran-
danus cum currebat mare in navicula que dicitur cocha cum fratribus suis. Sed si ibi sit infernus,
seu in partibus scicilie, vel aquilonis nec nego, nec affirmo». Liber particularis. Bodl. Can.
Misc. 555. Fol. 57vA-B.
2 Ibid. Fol. 57rA-57vA.
— 377 —

людений1. Еще в античное время кратеры считались входами в преис¬
поднюю, и, естественно, не было устоявшейся точки зрения на то, какой
именно считать основным. Судя по всему, Михаил Скот был знаком с ли¬
тературной традицией, отразившей эти представления. Не принимая ни
одной точки зрения, он подчеркивает, что недра земли - это место нака¬
зания душ грешников, ежедневно уносимых туда обитающими в воздухе
духами (a spiritibus aeris). Они пекутся там, «как хлеб в печке», а павшие
с неба ангелы выполняют роль пекарей. Вход в ад надежно охраняется
«сильными и ловкими демонами», у каждого из которых свои функции в
жизни преисподней1 2. Однако муки не могли быть связаны лишь с жаром,
смертоносный холод также свойственен аду. Поэтому в первой дистин-
кции «Введения» он помещает его не в недра земли, а распределяет по
зонам: в необитаемой зоне, то есть в Арктике и Антарктике, грешников
мучает холод, а в засушливой - непереносимая жара3.
Следуя отрывочным сведениям из Библии, Михаил Скот помещает ад
и Сатану на севере, а рай и Бога на юге. А в качестве доказательства при¬
водится рассказ о путешествии св. Брендана и апокрифическое и исклю¬
чительно популярное «Видение св. Павла», повествующее о путешествии
апостола в загробный мир в сопровождении архангела Михаила. Он задает
архангелу вопросы об устройстве ада, подобно тому, как Данте, хорошо
знакомый с такого рода литературой, обращался с такими же вопросами
к Вергилию. Скот, завершая написанный непосредственно по вопросам
Фридриха II рассказ о чудесах света и недрах земли, приводит лишь не¬
которые краткие сведения об адских муках, почерпнутые из «Видения».
После этого он делает неожиданный для современного читателя логичес¬
кий поворот: видение Павла и подобные многочисленные примеры, пишет
Скот, свидетельствуют о силе Господней, величии Его творений и побуж¬
дают нас задаться вопросом о том, что такое красота (quid est pulchritudo).
Пассаж, который он посвящает этому вопросу, представляет собой своеоб¬
разный гимн Творению, который позволю себе привести полностью:
«Если кто спросит, что такое красота неба, мы ответим, согласно авто¬
ритету мудреца: слава звезд, лучи, расстояния, движение, разнообразие,
распыленность, знамения. Что есть красота огня? Постоянное движение,
форма, острота, легкость, сила света, жара, горение. Что есть красота
1 Nat. hist. II, 238, 1, III, 92. Плиний в самых общих чертах указывает на особенности
извержений, впечатлявших еще греческих колонистов эпохи Великой Греции, от которых
Вулькано получил свое греческое говорящее само за себя название Гефестиада. Beda Venera-
bilis. Op. cit. Cap.L. Incendium Aetnae. PL. 90. Col. 276. Вслед за Хаскинсом самостоятельность
наблюдений Скота уже не раз отмечалась исследователями. РайтДж. Ук. соч. С. 201.
2 Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 57vB-58rA.
3 М. Fol. 45vA.
— 378 —

жиду ха? Разнообразие птиц, летающих туда-сюда, появление облаков,
ощущение дующих ветров, приход росы, дождя, града, снега, видение
молнии, рождение росы, слышание грома, вечная смена дня и ночи. Что
ость красота воды? Разнообразные рыбы и все, что живет там, чему несть
числа, приливы и отливы, воды чистые и мутные, пресные и соленые,
сюячие и проточные. Что есть красота земли? Разнообразные травы и
1сревья, пыль и песок, камни и булыжники, горы и равнины. О, какие раз-
ничия в листьях деревьев и трав, в цветах, стволах, коре, плодах, арома-
I ах, ежегодном возрождении! Корни растут вниз, а стволы вверх. Велики
различия между людьми: в лицах, в росте, в чувствах, в знаниях. Кто-то
молод, кто-то стар, кто-то мал ростом, кто-то велик, кто-то толстый, кто-
ю худой, кто-то силен, кто-то слаб, кто-то здоров, кто-то болен, кто-то
горбатый, кто-то хромой, кто-то слеп, кто-то сирота, кто-то богат, кто-
ю беден, кто-то мудрый, кто-то глупый, кто-то мастер, кто-то поденщик,
кто-то господин, кто-то слуга; одни смеются, другие плачут, здесь один
родился, а там кто-то умер. Одни живут в поместье, другие - в замке,
одни в городе, другие в горах, иные же - на равнине. Сколь различны
между собою по форме, природе и особенностям виды животных! Сколь¬
ко людей произошло от одного человека! Сколько книг написано [на ал¬
фавитах, произошедших] из одного алфавита! Из одного слова - сколько
слов возникает! Из одного пламени - сколько свеч можно зажечь! Все это
и многое другое показывает великую силу Бога»1.
Этот замечательный текст заставляет вспомнить знаменитые «Хвалы»
Франциска Ассизского, возникшие в те же годы. Михаил Скот перечислил
здесь фактически все, о чем он говорил в «Книге о частностях», и многое
из того, что присутствует в дошедших до нас дистинкциях «Введения».
Между мироощущением знаменитого святого и картиной мира астролога
Фридриха II несомненно есть точки соприкосновения1 2. Являя совершенс¬
тво и всемогущество Творца, красота обнимает собой все мироздание и
проецируется на человека и общество. Поскольку этот текст находится в
самом конце «Книги о частностях», его следует воспринимать как свое¬
го рода манифест, обращенный к Фридриху II, упоминаемому на той же
странице перед explicit. Исследователь природы, которым хотел быть им¬
ператор, призван любить все ее проявления, как прекрасные, так и те,
которые кажутся уродливыми. В ней все упорядочено, все имеет свое на¬
значение, хотя и не дано человеку познать последние причины природных
вещей, «ибо не пристало слуге знать все тайны своего господина, но гос¬
1 Lib. part. Fol. 58vB-59rA.
2 Свидетельств особого отношения Франциска к природе достаточно в самых ранних
памятниках францисканской религиозности. См., например: Фома Челанский. Второе жи¬
тие Франциска Ассизского. Гл. 124-130 // Истоки францисканства... Ук. соч. С. 470^176.
— 379

подин повелевает, а слуга подчиняется»1. В этой элегантной фразе Миха¬
ил Скот тонко провел параллель между Богом и познающим человеком, с
одной стороны, и императором и его придворным астрологом - с другой.
Своими корнями такое эстетическое мировидение, объединяющее учено¬
го шотландца с «простачком» из Ассизи, уходит глубоко в эпоху Отцов,
вдохновлявших на протяжении Средневековья даже умы, глубоко аскети¬
ческие и отрешенные от мира, вроде св. Петра Дамиани1 2.
Наряду с красотой важное место в эстетике не только «Книги о частнос¬
тях», но и всего «Введения» занимает гармония. Уже в античности «гар¬
мония и космос совпадают»3. А.Ф. Лосев посвятил несколько страниц вы¬
делению отличий античных представлений о гармонии от средневековых,
сравнивая античную мысль со средневековым христианством как неким
цельным явлением. Такое сопоставление казалось исследователю пробле¬
матичным, поскольку сами представления о мире кардинально отличались:
античный мир вечен, христианский конечен; античный человек мог помыс¬
лить гармонию, средневековый - лишь поверить в нее, поскольку мир на¬
ходился в постоянном борении в преддверии Страшного суда. Гармония
могла быть присуща этому миру лишь частично, в силу первородного гре¬
ха, «христианство... трепетало от своей субъективной неуверенности в
мире», настоящая же гармония свойственна только божеству4.
Такое толкование исходит из представления о некоем абстрактном,
«каноническом» средневековом христианстве как о способе мысли, за¬
щищенном от восприятия античных идей о мироздании религиозными
догматами, в лучшем случае позволявшими принимать какие-то кате¬
гории античной философии для применения в богословии. На примере
двора Фридриха II мы могли не раз убедиться, насколько открытым для
всевозможных дискуссий было это сообщество христианских мыслите-
1 «Unde quomodo res mundi presentis sint privatim et publice, fiant et possint esse, quando
et quare, non est final iter nostrum scire, cum non sit dignum quod servus in toto cognoscat secreta
domini sui, sed domini est precipere, servi vero est obedire». Lib. part. Fol. 59rA-B.
2 Мне представляется очевидной не только мировоззренческая, но и стилистическая
общность между приведенным пассажем Михаила Скота и подобным же всеобъемлющим
гимном Творению в самом конце трактата Августина «О Граде Божием»: Бл. Августин.
ОГраде Божием. XXII, 24. М., 1994 (4910). С. 377-384. Этот старый русский перевод в
своей подчеркнутой выспренности несколько утрирует «восхищение» Августина. Ср.:
Петр Дамиани. О божественном всемогуществе. XI // Ансельм Кентерберийский. Ук. соч.
С. 380-383. Правда, для Петра многообразие мира было знаком немощи человеческого ра¬
зума перед лицом Чуда, сотворенного всесильным Богом. С точки зрения теории и практики
познания его вряд ли можно числить среди предшественников нашего астролога.
3 Лосев А. Ф. Ук. соч. С. 5 (исследование античных представлений о гармонии:
С. 14-70).
4 Там же. С. 67-70.
— 380

ini. Картина мира во «Введении» действительно пронизана эсхатологи-
‘■и, в нем не раз встречаются высказывания о бренности и старении мира,
«м раниченности человеческого знания. Но бренность мира определяется
аристотелевскими понятиями возникновения и уничтожения не менее,
чем ссылками на Библию, и конечно, ни о какой «субъективной неуверен¬
ности в мире» здесь не может быть речи.
Михаил Скот пишет о гармонии семи небесных сфер1. Как и для анти¬
чного человека, гармония связана для него с музыкой и с числом - не слу¬
чайно музыка считалась математической наукой и входила в квадривиум.
Посев считал возможным отдельно рассматривать гармонию как фило¬
софскую категорию и музыкальную «гармонику». Михаил Скот настаи¬
вает именно на том, что музыкальная гармония и есть основа движения
планет. Сладчайшая музыка этого движения не слышна для человеческо-
I о уха, пишет он, поскольку ее заслоняют звуки, раздающиеся в воздухе
между землей и небосводом. Но из музыки семи сфер возникли семь нот,
расстояния между сферами, от земли до небосвода, а девятый тон есть
расстояние от небосвода до эмпирея - это невыразимый человеческим
языком вечный покой. Иногда, продолжает Скот, говорят и о девяти со¬
звучиях Вселенной согласно девяти именам муз1 2. Планеты и звезды рас¬
положены не на одном круге, а на разных - для того, чтобы между ними
были интервалы, как в музыке, а движение сфер создавало музыку. Нако¬
нец, гармония музыки и планетных сфер связана также с помощью числа
семь, с самим существом человека: тело состоит из четырех элементов, а
душа обладает тремя силами. Музыкальное искусство естественным об¬
разом примиряет душу и тело, создавая из человека «микрокосмос», то
есть малый мир3.
Небольшая глава, посвященная собственно небесной гармонии, под¬
черкну, лишь отчасти относящейся к божеству, содержит в себе в лаконич¬
ной форме чуть ли не всю картину мироздания, поскольку мир проникнут
музыкой. Его вращение вокруг своей оси, подобное вращению колеса или
двери на петлях, где петли - cardines mundi, создает невыразимо сладкую
музыку, тона которой достигают эмпирея и спускаются до сферы луны,
1 М. Fol. 37vA-38vB.
2 В прологе они перечисляются в связи с девятью способами обучения наукам. М.
Fol. 17гВ.
3 «Item dicimus hie quod, sicut esse planetarum septem tonis distinguitur et musica nostra
7 vocibus, ex quibus sex habent concordanciam sono et numero, sic nostra compago, id est esse
corporis et anime septem modis coniungitur, hoc est corpus constat ex 4 elementis racionabiliter
commixtis et anima tribus viribus copulatur. Qua arte musica, sicut ex odore suavi, conciliatur,
unde homo dicitur microcosmus, id est minor mundus; et cum idem sit cum sono numero celestis
musice constitutus, par esse cognoscitur et non impar». M. Fol. 37vB.
— 381 —

отражаясь от нее, как луч солнца от поверхности воды. Далее Михаил
Скот сравнивает эту музыку с полифоническим церковным пением. 1029
звезд соответствуют 1029 голосам. Семь нот, которые можно видеть на
листе пергамена или на кватернионе, содержащем текст антифонария, на¬
рисованы каждая на своей линейке подобно семи планетам, каждая из ко¬
торых на своей сфере осуществляет власть1. Музыке как науке посвящена
также самостоятельная глава, написанная на основе сочинений Боэция
и Гвидона Аретинского, представителя латеранской музыкальной школы
XI в. В этой главе также часто проводятся сравнения между основными
понятиями музыки и мирозданием: например, четыре регулярных гласа
церковного пения сопоставляются с четырьмя элементами, гармонично¬
му пению приписывается способность изгонять бесов1 2.
Я старался показать, что совершенство мироздания (для Михаила
Скота) возможно благодаря тому, что в каждой частице его он находит
проявление божества или связь с Творцом. Однако в этом не следует
видеть проявление пантеизма. Скот настойчиво подчеркивает разницу
между вечным и преходящим, между природой божественной и челове¬
ческой, или элементарной. Говорилось также об «антропоцентричности»
его представлений о мире. Если исключить человека из описанного Ми¬
хаилом Скотом космоса, он потеряет всякий смысл: Верховный мастер
(summus artifex) управляет движением планет, которое кажется нам бес¬
порядочным, а смысл их движения состоит в том, чтобы являть знамения
того, что происходит на земле3. Человеческое знание математики, музы¬
ки и многих других наук, в том числе и грамматических, умение точно
вычислять время (compotus) - все это нужно для того, чтобы правильно
понять то, что обозначают небесные тела и правильно воспользовать¬
ся этим в земной жизни. Заметим: несмотря на связь между звездами и
божественным миром астрология отнюдь не подменяет собой ни бого¬
словие, ни мистическое познание Бога, даруемое, как не раз повторяет
Михаил Скот, лишь великим святым и аскетам4.
Перед нами мир, доступный познанию астролога, созданный и су¬
ществующий для человека, действующий по аналогии с работой челове¬
ческого тела и души. Михаил Скот был знаком с учением о душе мира,
разработанным в XII в. Шартрской школой, с психологией Аристотеля и
1 М. Fol. 38vA.
2 М. Fol. 42rEM3rA.
3 М. Fol. 84vA.
4 Михаил Скот всячески настаивает на том, что астрологическое «учение исходит
от Бога», не противоречит Евангелию, а тот, кто не верит в астрологию, оскорбляет Все¬
вышнего, не повинуясь его воле, выражаемой в небесных знамениях. См., например: М.
Fol. 136гВ.
— 382

\шщенны. Он знает, что душа человека аналогична душе мира, что она
призвана давать суждения о небесных знамениях, «познавая силу души
и естественную комплекцию небесных тел» и сравнивая их с душой че-
тиска и с делами земными1. Астролог вообще должен много читать обо
всем, что касается естественных наук, и, в частности, прилежно зани¬
маться наукой о душе и связанной с ней этикой. Только тогда он, глядя на
и напеты и небосвод, поймет, что вся эта красота создана и устроена для
воспитания души человека, обязанного избегать пороков и стремиться к
олагу1 2. Это рассказывается в главе, с дидактической точки зрения одной
и * самых важных, посвященной общественной роли астролога, его обра¬
щу жизни и моральным качествам. Этот частный сюжет, в свою очередь,
подводит нас к большой теме природы человека и его достоинств. На ней
следует остановиться особо.
Достоинство и ничтожество человека
у Михаила Скота и в других текстах круга Фридриха II
Пролог к «Мельфийским конституциям», уже обсуждавшийся в связи
с различными философскими проблемами, представлял светское госу¬
дарство, власть князей как следствие Грехопадения. В этом Фридрих II
следовал традиционному учению, восходившему к Августину и нераз¬
рывно связанному с христианской антропологией в целом.
В центре размышлений законодателя стоит образ человека. Он сумел
в удивительно лаконичной форме воплотить суть библейского учения о
достоинстве человека, изложенного в книге Бытия и в Псалтири, ком¬
ментировавшегося и осмыслявшегося на протяжении многих столетий.
Созданный из праха, он все же образ Божий, он лишь чуть ниже анге¬
лов (Пс. 8:6). Человек в руках Бога, словно глина в руке гончара, говорит
Исайя (45:9), в этом он просто принадлежит миру вещей. Но его душа
«вдохнута» в Адама, дуновение Божие присутствует в нем, тем самым
изымая его из ряда вещей, делая участником равноправного диалога с Бо¬
1 «Item dixit Phtolomeus: anima que ex natura dat iudicia iudicabit secundum naturam que
superat planetas et Stellas altiores eis in firmamento et iudicia ipsius erunt meliora, quam illius,
qui iudicabit secundum interpretationem corporum superiorum, que data sunt ad regimen nature
temporalis seu corporalis. Item Phtolomeus dixit: anima sapiens dominabitur astris. Item dixit
Phtolomeus: non poterit homo dare iudicia secundum stellarum complexionem vel commixtio-
nem, nisi ille qui vim anime et complexionem naturalem corporum superiorum bene cognoverit
in viri anima et in operibus que in hoc seculo peraguntur». M. Fol. 120rB.
2M. Fol. 120rB-120vA.
— 383 —

гом1. История падшего человека, наследника Адама, - всемирная драма,
в которой царский сын терпит неподобающий своему сану позор1 2. По¬
добно тому, как вочеловечение Бога было средством «врачевания», сред¬
невековый государь призван «отдать отчет за вверенные ему владения»,
«заботиться о правосудии и создавать законы». Светский государь одно¬
временно слуга и отец правосудия. Его задача - восстановить в человеке
тот божественный образ, который был помрачен последствиями греха.
Можно подумать, что в этом христианском толковании места чело¬
века в мире и роли монарха нет ничего оригинального для Средневеко¬
вья. Разве на много веков раньше, в «Салической правде», Меровинги
не ссылались на свою христианскую миссию, когда решили записать
правовые нормы франков и тем превратить обычай в закон! Однако ин¬
теллектуальный климат Европы XIII в. несравним с ситуацией в первые
века Средневековья. И даже лаконичный, но очень насыщенный идеями
текст Пролога «Мельфийских конституций» свидетельствует об этом. Ис¬
пользование научной лексики было несомненно следствием присутствия
среди правящей элиты крупных ученых, оно было интеллектуальным и
политическим манифестом. Наука и право были делом единого, скорее
всего довольно узкого, хотя и открытого для внешних контактов круга
людей, сформировавшегося вокруг императора. Но о науке чуть позже.
Вернемся к «Мельфийским конституциям» и достоинству человека.
Статьи II 32 и II 33 отменяют на территории Сицилийского королевс¬
тва традиционный для средневековой Европы божий суд, то есть поедин¬
ки или дуэли (<duellum). Рациональное мышление законодателя было воз¬
мущено тем, что это «гадание», противоречащее природе, общему праву
и принципам спреведливости, до сих пор имеет правовую силу среди
«франков» (то есть жителей Западной Европы)3. Вместо поединка в ка¬
честве процедуры судебного разбирательства предлагался сословный ин¬
ститут свидетельства: для обвинения одного графа необходимо было сви-
1 Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. II, XII (26). Творения
преподобного Иоанна Дамаскина. Источник знания. М, 2002. С. 209.
2 О христианской антропологии и ее связи с античной традицией см.: Аверинцев С.С.
Поэтика ранневизантийской литературы. М, 1997 (4978). С. 79-87.
3 «Non tam vera probatio quam quedam divinatio did debet, que nature non consonat, a iure
communi deviat, equitatis rationibus non consentit». Konstitutionen... Op. cit. S. 340. Исключе¬
ние, правда, делалось для наказания оскорбления величества, но именно ради устрашения,
а не для судебного разбирательства (non tarn iudicio quam terrori). Ученая оппозиция по от¬
ношению к «божьему суду» была почти столь же традиционной, сколь он сам: Агобард Ли¬
онский смеялся над этим обычаем в то время, когда Карл Великий в Ахенском капитулярии
809 г. приказывал свято верить в его действенность. Позже капитулярий был подкреплен
авторитетом Хинкмара Реймсского. В XIII в. «Саксонское зерцало», а вслед за ним «Шваб¬
ское зерцало» одобряли общепринятую практику.
— 384

кчсльство двух графов, или четырех баронов, или восьми рыцарей, или
шестнадцати горожан; последние, ко всему прочему, должны были об-
u чать «доброй репутацией»; виллан, естественно, не имел права свиде-
кмльствовать даже против простого рыцаря, не говоря уж о более знатном
человеке. Законодательство Фридриха II, во многом опираясь на ассизы
норманнских королей Сицилии, было направлено на замыкание рыцар-
i кого сословия и утверждение его привилегий1. Однако «Мельфийские
конституции» не раз повторяют, что пользоваться своими привилегиями,
прежде всего судебными и правом ношения оружия, знатные люди могут
■< ю тех пор, пока живут как подобает рыцарю», «кто в должной мере не¬
ге г бремя и блюдет честь рыцарского достоинства»1 2.
Что значило «жить по-рыцарски»? В чем состояло достоинство ры¬
царя, которое он должен был хранить? Несомненно, по мнению Фрид¬
риха II и его приближенных, оно было не только в коне, мече и других
«рыцарских знаках» (militaribus signis), о которых говорит статья II 32.
Достоинство крови было немаловажным фактором. Об этом свидетель¬
ствует статья III 23 2: «Мы уже не раз с сожалением отмечали, что из-
ш смешения различных народов чистота королевства потерпела ущерб
о г соприкосновения с чужими нравами: девушки из нашего королевства
смешались с иностранцами, помрачилась чистота мужей, с течением тле¬
творного времени ослабленный разум заразился от знакомства и общения
с обычаями чужаков, народы теперь сильно отличаются друг от друга,
и от их брожения запятналась паства верноподданных»3. Здесь поддан¬
ным Сицилийского королевства запрещаются браки с иностранцами. Ни
один феодал не имел отныне права жениться или женить своих детей без
личного согласия государя. Эта строгая мера может поставить в тупик
всякого, кто склонен восхищаться открытостью и веротерпимостью про¬
свещенного сицилийского государя. Но эта мера была подкреплена вес¬
кими для того времени научными основаниями, а именно уверенностью
в том, что достоинство человека, воспринимавшееся многими как нечто
1 Const. Ill 60. S. 430^131. О постепенном замыкании рыцарского сословия и роли ко¬
ролевской власти в этом процессе см., например: Блок М. Феодальное общество. М, 2003.
С. 313-321.
2 «Dummodo vivunt militariter». Const. Ill 60. S. 431. «Militaribus tamen privilegiis in om¬
nibus supradictis et aliis causis et casibus, in quibus prerogative militum aliquid indulgetur, eos
tantummodo milites uti volumus, qui honorem militaris dignitatis et onus decenter observant»
(Const. II 32, Konstitutionen... Op. cit. S. 339).
3 «Sepe iam contigisse dolemus, quod per diversarum mixturam gentium passa est ex alie-
nis moribus regni sinceritas corruptelam, ita quod ex quo regni filie se cum alienigenarum filiis
miscuerunt, denigrata est puritas hominum et increscente dierum malitia et infirmitate mentium
inquinata conversatione ac usibus exteriorum varietas crevit in populis et ab illorum fermento grex
est fidelium maculatus». Const. Ill 23. 2.
— 385

принадлежащее лишь определенному сословию, передается по рожде¬
нию, через семя. Фридрих II считал возможным таким образом влиять на
достойный «генофонд» своего государства.
Оскорбление рыцаря каралось строго, но наказанию подлежало также
и недостойное поведение самого рыцаря, например, если он ранит друго¬
го рыцаря или, что важно, менее знатного человека, поскольку тем самым
он, «забыв стыд», оскорбляет свое звание1. Среди всех сословий, в том
числе среди рыцарства, было распространено увлечение игрой в кости.
Это также вызывало возмущение законодателя: он обрушивался на тех
рыцарей и государственных чиновников (судей, нотариев), которые, шля¬
ясь по тавернам, «ведут столь постыдную жизнь». Уличенные в этом, они
навсегда лишались судебных привилегий1 2. Велики привилегии, велико
достоинство, но велика и ответственность человека благородного сосло¬
вия. Поэтому если светский законодатель призван исправлять попранную
грехом природу человека, то прежде всего он должен обращать свое вни¬
мание на тех, кто первенствует в земной иерархии и призван повелевать
людьми, стоящими ниже. Параллели этому можно было обнаружить и в
каноническом праве: в «Декрете Грациана» подобным же образом гово¬
рится о достоинстве и моральном облике клира3.
Можно ли считать, что все эти нормы, связанные с достоинством ры¬
царства, отражают исключительно социальную природу Сицилийского
королевства или, говоря шире, освещают некоторые аспекты развития
феодализма в XIII в.? Можно ли представить себе, что отразившиеся в
1 Const. Ill 43: «Ut dignitatum et hominum qualitates in iniuriis apertius distinguantur, statui-
mus burgensem seu rusticum, qui militem verberaverit, nisi se probabiliter defendendo hoc fecerit,
percutientis manus detruncatione puniri, eadem репа vallectuo imminente, qui militem nobilioris
gradus verberare temptaverit. Ceterum si eque nobilem verberaverit, honore militie in perpetuum
ipsum volumus esse privandum, et ut nobilium iudiciis non intersit et quod per annum esse debeat
extra regnum. Si vero minus nobilem verberare temptaverit, eadem репа privationis militie et
iudiciorum scilicet teneatur. Equum est enim eum militie decore privari, qui militiam dignitatis
cuiuslibet fundamentum, pudicitie nescius et pudoris ignarus dedecorare temptavit».
2 «Mores dissolute viventium imposite репе formidine ad frugem melioris vite reducere cu-
pientes statuimus eos, qui ad datios sic ex quadam consuetudine ludunt et in ludo ipso continue
conversantur, ut nulli alii vacent officio, de quo vivant, tabemarios etiam, qui tabemas velut na-
turales lares et proprios elegerunt, eos etiam qui aleas et datios tenent, ut ea predictis ludentibus
commodent, inter infames haberi, ita ut nec ad testimonium nec ad officium aliquod publicum
admittantur. Iudices etiam advocatos et notarios publicos, qui huiusmodi vilem et sordidam vitam
ducunt, infamia predicta notatos a susceptis etiam iam officiis in perpetuum volumus amoveri.
Postremo etiam milites, quos saltim equestris dignitatis decus deberet a talibus cohercere, si fame
sue prodigi et pudoris ignari ad vilitatem huiusmodi deduxerint vitam suam in perpetuum a testi-
monio submovemus, ab eis etiam iudicia, que viris militaribus sunt concessa, in perpetuum abdi¬
cates». Const. Ill 90.
3 NitschkeA. Friedrich II. Ein Ritter... Op. cit. S. 28-29.
— 386 —

« пцмлийском законодательстве умонастроения никак не связаны с реф-
к ксией о природе человека и его месте в мироздании? Эта рефлексия
никогда не прекращалась в средневековой культуре, и каждый этап ее
привносил нечто новое в христианскую антропологию. Интеллектуаль-
пми жизнь штауфеновского двора доказывает нам, что такая связь несом¬
ненно существовала. Нам нужно попробовать разобраться в том, как эта
связь функционировала.
Задолго до Возрождения, достоинство и благородство, так же как и
ничтожество человека, были традиционной темой ученых дискуссий,
своего рода малым литературным жанром, одним из известных вопло¬
щений которого стал четвертый трактат дантовского «Пира». Спорили о
к)м, связано ли благородство человека с его личными качествами или со
славою предков. Данте, например, защищал душевное благородство про-
I ив благородства по крови, приписывая возвеличение последнего именно
Фридриху II1. Флорентийский изгнанник прекрасно знал поэзию Сици¬
лийской школы, но, судя по всему, он был неплохо осведомлен и о науч¬
ной жизни сицилийского двора в целом1 2.
Действительно, у нас есть свидетельства того, что человеческое до¬
стоинство предлагалось в качестве литературного спора на суд придвор¬
ных. Петр Винейский и Фаддей из Сессы, крупнейшие чиновники ко¬
ролевства, однажды получили послание, написанное в форме шутливо¬
го спора (iocosa contentio) о благородстве и достоинстве души3. Один из
споривших доказывал, что нельзя сравнивать тех, кто завоевал себе доб¬
рое имя великими деяниями, с теми, кто избрал «звериный образ жизни»,
в поте лица обрабатывая землю. «Величие души» (animi probitas) безу¬
словно необходимо, но «знатность» (nobilitas) пользуется им как слугой,
ведь даже философы (в лице Аристотеля) подчинились властителям (в
лице Александра Великого), а не наоборот. Если же благородный чело¬
век ведет себя неподобающе, то сама «знатность» от этого не страдает,
дурной проступок остается на совести индивида. Из благородной кро¬
1 Данте Алигьери. Пир, IV, III, 6II Данте Алигьери. Малые произведения / Изд. И.Н. Го-
ченищева-Кутузова. М., 1968. С. 208. Откуда Данте мог почерпнуть такое утверждение
Фридриха II, мне пока неизвестно. В одной работе, специально посвященной данному воп¬
росу, никакой информации нет. Sanguined F. Federico II о dell’interruzione del Convivio I/
Federico II e le nuove culture... Op. cit. P. 417^137.
2 Morpurgo P Michele Scoto e Dante: una continuity di modelli culturali // Filosofia, Scienza
e Astrologia nel Trecento Europeo - Biagio Pelacani Parmense //A cura di G. Federici Vescovini,
F. Barocelli. Padova, 1992. P. 79-94. О зависимости дантовских представлений об астроло¬
гии от «Введения» см.: KayR. L’astrologia di Dante // Dante e la scienza / A cura di P Boyde,
V. Russo. Ravenna, 1995. P. 119-131.
3 Delle Donne F. Una disputa sulla nobilta alia corte di Federico II di Svevia // Medioevo
romanzo. Vol. XXIII. Fasc. 1. 1999. P. 3-20. Текст Contentio нас. 16-20.
— 387

ви, при особой помощи природы, будто из «тонкого телесного сока и из
чистейших элементов» рождаются «чистейшие плоды». Так, используя
научную лексику, привычную придворным ученым, заканчивает свое из¬
ложение сторонник «сословного» взгляда на человеческое достоинство1.
Его собеседник убеждает слушателей в том, что душевное благородство
порождает знатность, что вторая без первого ничто. Разве не сказано у
Псалмопевца: «Ты все премудростию сотворил»? Там ничего не сказано
о знатности. Разве мы не видели, что «благородная кровь» иногда порож¬
дала людей некрасивых?1 2
Перед нами литературное упражнение на традиционную уже в ан¬
тичной философии тему, и ничто не может дать нам уверенность в том,
что этот спор имел место при дворе в той форме, в какой он записан на
пергамен, точно так же как любая запись схоластического диспута, столь
распространенного в рассматриваемое время, вряд ли может быть назва¬
на стенограммой. Это отголоски, в которых мы многое можем услышать,
только если сопоставить их с прочими документами эпохи. В то же вре¬
мя, когда создавались «Мельфийские конституции», один из придворных
юристов, Риккардо из Венозы, представил на суд императора комедию
«О Павлине и Полле». Это произведение, близкое по духу французской
сатире XII в., касалось и сюжетов вполне серьезных: женитьба главных
героев стала поводом для обсуждения проблемы достоинства человека и
родовой знатности в поэтической форме, но сильно напоминающей толь¬
ко что рассмотренный текст3. Комедия пестрит юридической лексикой,
и это свидетельствует о том, что ее аудиторию следует искать в среде
1 Ibid. Р. 17-18. Точно так же (напомним) на несколько десятилетий раньше Петр
Эболийский в поэме «В честь Августа», написанной для прославления Генриха VI, отца
Фридриха II, использовал авторитет славного салернского ученого Урсона, чтобы очернить
главного политического противника своего высокого покровителя - Танкреда из Лечче. На
протяжении всей поэмы Танкред описывается в самых карикатурных чертах. Чтобы дать
«научное» объяснение этой карикатуре, Урсону пришлось по милости поэта прочитать
целую лекцию по эмбриологии, в которой физические недостатки бывшего норманнского
короля предстают результатом смешения благородных отцовских и неблагородных мате¬
ринских кровей, не совпавших по природным качествам. В результате мезальянса, считает
Петр, Танкред мог называться королем лишь по имени, но он не был им по природе. Petrus
deEbulo. Liber... Op. cit. Fol. 102v-103v.
2 Delle Donne F. Op. cit. P. 18-20.
3 «Aspicitur pungens spina creare rosas. / Degenerat quandoque Deo natura volente, / Ut sint
in cunctis facta stupenda Dei; / De patre sepe bono soboles descendit inique, / Et bona progenies
de genitore malo. / Non attendatur camis, sed mentis origo: / Ex animo potius nobilitatur homo. /
Natus ab arce poli venias: dum sis sine mente, / lam tua nobilitas est reputata nichil /.. .Non genus
ingenium. generis sed nobilitatem / Ingenium superet: sic generosus eris». Riccardo da Venosa. De
Paulino et Polla / A cura di S. Pittaluga 11 Commedie latine del XII e XIII secolo. Genova, 1986.
Versus 950-958, 961-962.
— 388 —

пира юванных государственных чиновников и при императорском дворе.
И конце 1238 г. Фридрих II отправил своему сыну Конраду, только что из¬
бранному Римским королем, послание, и это, конечно, не было интимным
письмом, но скорее официальным дипломом Великой курии. В нем он
уверял Конрада в том, что достоинство его славного рода не будет иметь
шипения, если оно не будет сочетаться в нем с душевным благородством,
ч ю он должен смирить свою королевскую гордость перед «розгой магис-
| ра», чтобы со временем, постигнув науки, стать достойным своего вы¬
сокого звания1. Все эти памятники вышли из одного политического круга,
вес они в разной форме и с разными целями касались одного и того же
вопроса: достоинства человека.
Однако до сих пор мы обращались к текстам, в которых оно тракто¬
валось как бы в «социологическом» ключе. Пытались выяснить, что в
человеке важнее: личные качества или высокое рождение? Или иначе,
кто важнее: философ или государь? Или, если следовать точке зрения
Фридриха II, старались доказать, что государь должен быть философом,
и тогда он будет достойным человеком. Но размышления о человеке про¬
низывали придворную культуру Сицилийского королевства, и мы долж¬
ны увидеть все следы этих размышлений.
if:**
Михаил Скот, как мы помним, претендовал на то, что тот, кто возь¬
мет на себя труд полностью прочесть «Введение», может претендовать
на почетное звание «нового астролога»1 2. Подобно всякому схоласту, он
привержен авторитету, но это не мешает ему утверждать собственное до¬
стоинство в авторской задаче: создании новой науки о небе. Кодекс пове¬
дения астролога, предлагаемый Михаилом, - это своего рода практичес¬
кое воплощение его представлений о том, каким должен быть человек,
посвятивший себя знанию и служению благу государства, ибо астролог
для него, конечно, крупный «государственный деятель» или, выражаясь
языком той эпохи, верный слуга своего государя. В то время такая коди¬
фикация профессиональных качеств была распространенным явлением.
Зерцала государей родственны этому движению, так же как в деталях
описанный Гуго Сен-Викторским идеал христианского ученого.
1 HD. V. 1. Р. 274-275. Ср. в дантовском «Пире»: «Авторитет верховного философа, о
котором идет речь (Аристотель. - О. В.), остается в полной силе. И он не противоречит
авторитету императорскому; однако последний без первого - опасен, первый же без послед¬
него как бы слаб, но не сам по себе, а вследствие склонности людей к беспорядку; так что
оба они в сочетании друг с другом весьма полезны и исполнены всяческой силы». Данте
\ тгьери. Пир. IV, VI, 17 /У Данте Алигьери. Ук. соч. С. 216.
2 Lib. part. Fol. lv.
— 389 —

Скот, снижая стиль научного повествования, описывает астролога
«в домашних условиях». Его дом должен стоять на перекрестке двух не
слишком людных улиц, чтобы был обзор, он должен быть уютным, в нем
должны благоухать цветы - все для услаждения посетителя. Астролог
должен дорого просить за свою работу, ибо редко и ценно это сокровище.
Но он должен быть вежливым к клиентам, встречать их внизу, когда они
приходят за консультацией, отвечать им тихим смиренным голосом, что¬
бы не прослыть гордецом. Поведение астролога на людях также детально
описывается: он скромен, не играет в шахматы иначе, как дома у знатных
и богатых. В то же время ярко раскрашенный плащ {color parisibilis - тер¬
мин, который он употребляет для описания звезд) выделяет его в толпе,
что важно, поскольку люди судят о человеке по его внешнему облику1.
Перед нами своего рода «монодия», «разговор о себе», вряд ли основан¬
ный на книжной традиции, но скорее отражающий собственный опыт
автора, его идеал придворного, увенчанного особой благодатью Всевыш¬
него и исследователя природных тайн.
Тема достоинства человека возникает и в другом дидактическом пас¬
саже, следующем за обсуждавшимися в начале книги вопросами, которые
Скот приписал Фридриху II. Здесь мы снова, как и в «Мельфийских конс¬
титуциях», слышим слова Псалтири: «Не много ты умалил его перед анге¬
лами; славою и честью увенчал его» (Пс. 8,6). Автор «Введения» повторя¬
ет их не раз. Но здесь он идет дальше и предлагает свое толкование:
«Поскольку человек есть самое совершенное из всех творений, пос¬
кольку он превосходит ангелов и планеты, он тем самым уподобляется
Богу, своему создателю, имеет силу и власть над всеми творениями, чего
нет ни у одного ангела, ни у одной планеты небесной. У ангела есть опре¬
деленная власть над некоторыми вещами: например, над солнцем, луной,
быком, конем, травой, деревом, червем, птицей, рыбой. Но после Бога
лишь человек сотворен таким, по благости всемогущего Бога, что нет в
траве, в корне, в дереве, в плоде, в цветке, в камне, в планете, в звезде или
в каком-либо еще творении такой силы, которая не присутствовала бы
полностью в совершенном человеке, что может быть видно на опыте и в
науке, а по существу доказано природой. Следовательно, раз он способен
на все, мы можем сказать, что он стал богом, хотя таковым не является.
Человека называют микрокосмом, то есть малым миром. Он так называ¬
ется, поскольку субстанциально он мал, но в нем присутствует все, что
есть в большом мире, как это хорошо видно в этой главе и выше в главе о
микрокосме. В силу этих качеств человек повелевает всеми творениями,
и, повелевая, властвует, как Бог. Они принадлежат ему разным образом.
]М. Fol. 118vA-120vA.
390 —

< юдует знать, что всякая вещь служит человеку, согласно естественному
ю ту, как своему господину и гастальду вышестоящего господина»1.
Далее следует подробное, аргументированное доказательство истин-
I к >с ги высказанных здесь идей о месте человека в мире. В человеке есть все
присущие элементам и небесным телам способности и качества, он уме-
ci лаять, как собака, мычать, как бык, выть, как волк, каркать, как ворон,
переносить тяжести, как осел или мул, он отважен, как дракон, умен, как
ооезьяна, в мысли он парит, как птица, дыхание его подобно ветру.
Такое своеобразное «обожествление» человека, сшитое из разрознен¬
ных, на первый взгляд, образов, имеет у Михаила Скота совершенно оп¬
ределенную этико-дидактическую задачу: он обращается лично к импе¬
ратору, побуждая его возлюбить Бога, отвратиться от пороков, возлюбить
знание. Не случайно он применяет здесь по отношению к Богу такие тер¬
мины, как imperare, gastaldus, имевшие очевидные для южноитальянско-
к) читателя социально-политические коннотации. Он называет весь этот
пассаж «наставлением во благе» (sermo suasionis in bono)1 2. Точно так же в
конце XIII в. другой энциклопедист - гвельф Брунетто Латини посвятил
свое «Сокровище» воспитанию идеального политика, например, городс¬
кого подеста, достойного звания человека, стремящегося к знанию. Это
гоже своего рода «увещевание во благе», призыв к мудрости, в котором
слышатся одновременно отзвуки «Метафизики» и «Никомаховой этики»,
боэциевского «Утешения философией», но и, конечно, ветхозаветной
«Книги премудрости Соломоновой».
1 «Cum vero homo sit naturaliter nobilior creatura ceteris creaturis et superet angelos et pla-
netas, ideo est similis Deo in omni; et quia est sic similis Deo factori suo, habet virtutem et po-
lestatem super omnes creaturas, et hoc non est in aliquo angelo, nec in planeta celi. Angelus enim
habet certam virtutem in quibusdam similiter: sol et luna, bos, equus, herba, arbor, vermis, avis
et piscis. Sed post Deum solus homo ita est virtualiter creatus benignitate omnipotentis Dei, quod
non est virtus in herba, nec in radice, nec in arbore, nec in fructu, nec in flore, nec in lapide, nec in
planeta, nec in Stella, nec in aliqua alia creatura, que virtus integre non sit in homine perfecto, et
quod non possit reperiri experimento et arte, et natura probari in esse. Unde quia est tarn omnium
capax possumus dicere, quod est factus Deus, quamquam non sit. Ob hanc autem excellentiam
homo dictus est microcosmus, id est minor mundus. Appellatur minor mundus pro со quod est in
substantia parvus et tamen singula que sunt in mundo maiori esse comprobantur in eo, ut satis patet
sufficienter hie et supra in capitulo «Microcosmus». Et quia homo est tantus et tabs, ipse omnibus
creaturis et singulis dominatur, et dominando eis imperat velut Deus, et eas capit multis modis et
habet, sciendo quod omnia et singula sibi debito naturali serviunt sicut suo domino vel gastaldo
domini maioris se». Liber particularis. Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 45vEM6rA.
2 Idid. Fol. 46vA^t7vA. В подобных же выражениях несколько десятилетий спустя тос¬
канский астроном и художник Ресторо д’Ареццо будет призывать своих читателей не терять
человеческого достоинства, не уподобляться животным, помышляющим лишь о «кормуш¬
ке» (mangiadoia), и обратить свой взор к небесам в поисках знания. Restoro d'Arezzo. La
composizione del mondo / A cura di A. Morino. Parma, 1997. P. 3-5.
— 391 -

Итак, сюжет традиционный. Можно ли считать столь же традицион¬
ным обожествление человека, напоминающее нам идеи совсем иной эпо¬
хи, например, те, которые Пико делла Мирандола высказывал в 1480-х гг.
в защиту человека-философа в своей знаменитой «Речи о достоинстве
человека»?1 «Человек стал богом» (factus est deus), - говорит Михаил
Скот. Разве может быть более высокая оценка человеческой природы? К
тому же, более чем за два века до кульминации той культуры, которая, как
зачастую принято считать, «открыла» человека (Буркхардт)? Конечно, та¬
кое обожествление вполне вписывалось в традиционную христианскую
антропологию. Античный образ микрокосмоса, человека как «малого
мира», был воспринят, как известно, еще Отцами, зафиксирован Макро-
бием, комментировавшим «Тимей» Халкидием, затем первыми христи¬
анскими энциклопедистами и с их авторитетом передался средневековой
ученой культуре1 2.
Этот образ был для богословов знаком причастности человека божес¬
тву, что очень хорошо видно в кратком изложении св. Иоанна Дамаскина.
Его сочинение в переводе Бургундиона было известно схоластикам. Схо¬
жие идеи содержались в известном в Южной Италии сочинении Немезия
Эмесского «О природе человека»3. Использование метафоры микрокосмо-
1 Джованни Пико делла Мирандола. Речь о достоинстве человека // Эстетика Ренес¬
санса/ Сост. В.П. Шестаков. Т. 1. М., 1981. С. 248-265; Кассирер Э. Джованни Пико делла
Мирандола. К исследованию истории идей Ренессанса // Его же. Избранное: индивид и
космос. М.-СПб., 2000. С. 244-259.
2 Исследуя собственно философское преломление учения о микрокосмосе, я не отри¬
цаю, что аналогия между миром и человеком могла выражаться в иных терминах, что она
присутствовала на протяжении всего Средневековья в народном сознании, наверное, плохо
знакомом с концепциями богословов, не говоря уже о платоновском «Тимее» и герметизме.
См.: Гуревич АЯ. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 56-103. В той или иной
форме, возможно, эта аналогия присутствует в любой цивилизации. См.: Подосинов А. В.
Ex Oriente lux! Ориентация по сторонам света в архаических культурах Евразии. М., 1999.
С. 455 и сл.; Топоров В.Н. Первобытные представления о мире (общий взгляд) // Очерки
истории естественно-научных знаний в древности / Ред. А.Н. Шмалин. М., 1982. С. 13.
3 Се. Иоанн Дамаскин. Ук. соч. II, XII (26). С. 211; Немезий Эмесский. О природе че¬
ловека. I, 64. М., 1998. С. 17. (Текст «О природе человека», приписанный более авторитет¬
ному имени Григория Нисского, был хорошо известен в Южной Италии благодаря двум
переводам XI и XII вв., один из которых был выполнен Альфаном Салернским, а другой
- Бургундионом Пизанским. Nemesius de Emesa. De natura hominis. Traduction de Burgundio
de Pise / Ed. G. Verbeke, J. R. Moncho. Leiden, 1975; Nemesii episcopi. Premnon physicon a
N. Alfano archiepiscopo Salerni in latinum translatus / Ed. K. Burkhard. Lipsiae, 1917). Харак¬
терно, что Григорий тоже написал трактат о природе человека, но, несмотря на искреннюю
приверженность платонизму, он критически относился к учению о микрокосмосе: муха, как
и человек, состоит из четырех элементов, но это не приближает ее к Богу! D’Alverny M.-Th.
L’homme comme symbole: le microcosme // Simboli e simbologia nell’alto medioevo. Spoleto,
1976. P. 123ss.
— 392 —

i .i и богословии и науках о природе свидетельствует о ее популярности
и К )жной Италии: это один из базовых принципов поэтической энцикло¬
педии Григория Святогорца «Об обожении человека» (De hominum deifi-
«utione). Она возникла, судя по всему, независимо от придворной жизни,
мня общая проблематика и единые источники вдохновения налицо1. Даже
выбор названия символичен: природа человека - в центре повествования о
чп рс. Интеллектуальная задача Григория была отличной от той, что ставил
перед собой астролог, но и он, аббат монастыря св. Троицы на полуострове
I лргано, чувствует себя обязанным ввести в свою поэму астрологические и
медицинские термины, восходящие к учению о микрокосмосе.
Во «Введении» эта связь еще более очевидна. Здесь можно видеть
«зодиакального человека» с двенадцатью знаками Зодиака, каждый из ко-
юрых отвечал за определенную часть тела. Изображение сопровождает¬
ся советами о проведении кровопускания при восхождении тех или иных
зодиакальных созвездий1 2. Древняя «мелотезия» (то есть учение о связи
созвездий с человеческим телом), возможно, более древняя, чем сама ан-
шчная цивилизация, различными путями проникла в сознание христиан
и утвердилась в нем3. В XV в. она, видимо, не шокировала ни римского
понтифика, когда ему читали «Речь о достоинстве человека» Пико, ни
I ерцога Жана Беррийского, когда он, готовясь к молитве, смотрел на та¬
кое же изображение в своем роскошном часослове4.
Идея «макрокосмоса/микрокосмоса», как мы видели, была унасле¬
дована Средневековьем от Античности5. Уже «Тимей», рассматривая
классическую к тому времени тему появления материи и стихий, отхо¬
дит от досократиков именно в том, что демиург создает не только не¬
одушевленную материю природы, но и одухотворенного человека. Хотя
Платон не использует термин «микрокосмос», параллелизм между миром
и человеком в «Тимее», при кажущемся их морфологическом несходстве,
очевиден: «Боги, подражая очертаниям Вселенной, со всех сторон округ¬
лой, включили оба божественных круговращения в сфероидное тело, то
самое, которое мы ныне именуем головой и которое являет собою божес¬
твеннейшую нашу часть, владычествующую над остальными частями.
Гй в помощь они придали все устроенное ими же тело» («Тимей». 44d.
1 Pabst В. Op. cit. Р. 562 ss.
2 М. Fol. 94v.
3 Bouche-Leclerc A. Op. cit. P. 319ss. Скорее всего она зародилась в Египте или в Асси¬
рии. О средневековой традиции мелотезии см.: Wickersheimer Е. Figures medico-astrologi-
i|ues des IXе, Xе et XIе siecles 11 Janus. Annee 19. 1914. P. 157-177.
4 Chantilly. Musee Conde. Les tres riches Heures du due de Berry. Fol. 14v.
5 Происхождение термина «микрокосмос» было, видимо, забыто или мало кого интере¬
совало. Ресторо д’Ареццо, например, приписывает его «чудесному философу Артифию», за
которым скрывается не кто иной, как Орфей. Restoro d'Arezzo. Op. cit. II.6.4.4. P. 258-259.
— 393 —

Пер. С. С. Аверинцева); здесь же мы найдем замечательные соответствия
между душой космоса и душой человека (35а, 37а, 43), между функция¬
ми мирового и человеческого разума (4Id, 43d-44a)4 Наряду с античны¬
ми медицинскими текстами, где представления о микрокосмосе также
имеют фундаментальное значение, заново открытый Шартрской школой
«Тимей» повлиял на формирование того образа «человека-мира», кото¬
рый мы в христианизированной форме, но с явными платонизирующими
реминисценциями находим у Михаила Скота1 2.
Доктрины о человеке, изначально противоречившие христианству
(что может быть более несоответствующим Евангелию, чем астральный
детерминизм, порабощающий человеческую волю?!), быстро завоевы¬
вали себе сторонников среди образованной элиты. Во времена Михаила
Скота они еще обладали сильным «ароматом» восточной экзотики и язы¬
чества. Автору «Введения» нужно было сплавить эту языческую науку
о мире с ортодоксальным вероучением, и он приложил к этому немалые
усилия, делая пространные экскурсы в богословие. Уверяя возможного
подозрительного читателя в своей правоверности, придворный астролог
не забывает, что для христианина высокая оценка человеческой природы
всегда уравновешивается уверенностью в тщетности всего земного и в
прискорбном состоянии человека.
if:**
Признавая удивительные способности человека, его «двухприрод-
ность», или, как выразился позже Пико, «хамелеонство», Михаил Скот ут¬
верждает, что все это достоинство не принадлежит человеку, но дано ему
во владение божественной благодатью. Мы не можем быть уверены ни в
чем, кроме смерти, в юдоли печали беззащитного человека мучает тяжкий
труд, подстерегают болезни, холод, голод, зубы хищников, змей, драконов,
жала мух и комаров; ближним мы не приносим ничего, кроме горя, своим
матерям - родовые муки и тоску, о судьбе новорожденного нельзя сказать
ничего, кроме того, что ему лучше было бы не рождаться...3
Это пессимистическое повествование, переплетенное с гимном чело¬
веческому достоинству, сильно напоминает распространенные учения о
презрении к миру и о ничтожестве человека, нашедшие в конце XII в.
наиболее яркое выражение в небольшом трактате «О ничтожестве чело-
1 Посвятивший Платону почти два тома своей «Истории античной эстетики» А.Ф. Ло¬
сев на удивление небольшое внимание уделяет этой проблематике: Лосев А.Ф. История ан¬
тичной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М, 2000 (4969). С. 736-738.
2 Еще одна глава, озаглавленная «Микрокосмос», посвященная исследованию разум¬
ной души, должна была присутствовать в четвертой дистинкции, о чем Скот упоминает:
М. Fol. 88vB.
3 Liber particulars. Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 46rB^t6vA.
— 394 —

iwнекого состояния» кардинала Лотаря из Сеньи1. Вскоре после опубли-
кпиамия трактата кардинал был избран папой под именем Иннокентия III,
м аторитет могущественного понтифика способствовал популярности
п о сочинения на протяжении всего позднего Средневековья и Возрожде¬
ния иод названием «О презрении к миру». Правда, делая из этого текста
краеугольный камень средневекового пессимизма, не следует забывать,
■мов прологе будущий понтифик обещал написать такой же трактат о до-
i типстве человека1 2. Наверное, это обещание, соответствовавшее теоло-
I и ческой задаче еще довольно молодого тогда богослова, было впоследс-
I ими забыто за многочисленными тяготами служения Римской церкви, о
которых Иннокентий III не раз напоминал в своих посланиях.
Среди прочих обязанностей Иннокентий III должен был отвечать за
воспитание молодого Фридриха II, который по завещанию его матери, ко¬
ролевы Констанции, был не только воспитанником, но и вассалом папы.
I рудно себе представить, чтобы Фридрих II был незнаком с учением о
презрении к миру. Его государственные акты, подобно дипломам Рим¬
ской курии, всегда сопровождались риторическими преамбулами (арен¬
дами), в которых часто можно было встретить утверждения о бренности
всего земного, и у нас нет оснований считать, что император лично был
чужд этим размышлениям3. Они, несомненно, были частью его личной
религиозности и мотивировали его политику. «Презрение к миру» и при¬
дание слабости человека, выбравшего грех и помрачившего в себе образ
1>ожий, вовсе не означало, что Средневековье было эпохой пессимизма и
е граха перед грядущей карой.
Если вернуться к тому, с чего я начал, в «Мельфийских конституциях»
мы увидим ясное выражение и «ничтожества человеческого состояния», и
веры в его достоинство, в возможность исправления. В этом двойственном
отношении к человеку Фридрих II был близок многим своим современ¬
1 Lotharii cardinalis. De miseria humanae conditionis / Ed. M. Maccarone. Lucani, 1955.
I рактат был известен в последующие века под названием «De contemptu mundi», что не сов¬
сем точно передавало содержание и авторскую задачу. Делюмо Ж. Грех и страх. Формирова¬
ние чувства вины в цивилизации Запада (XIII—XVIII вв.). Екатеринбург, 2003. С. 11-33.
2 Lotharii cardinalis. Op. cit. P. 3. Богословски оправданное сочетание рассуждений о
оренности и достоинстве человека мы находим не только у Михаила Скота, но и у старшего
современника Лотаря, крупного проповедника и поэта Алана Лилльского в его проповеди,
посвященной именно ничтожеству человека (Homo natus de muliere). Изд.: D’Alverny М.-Th.
Un sermon d’Alain de Lille sur la misere de Phomme // The Classical Tradition. Literary and
I historical Studies in Honor of Harry Caplan / Ed. by L. Wallach. Ithaca, N. Y., 1966. P. 515-535.
По гарь, как и толедский архиепископ Родриго, учился в Париже в те же годы, когда там
преподавал Алан и не исключено, что его учение сложилось под влиянием авторитета зна¬
менитого проповедника.
3 SchallerH. М. Die Frommigkeit... Op. cit. S. 494 ff.
— 395 —

никам, тому же Михаилу Скоту, который был знаком с многочисленными
учениями, популярными в основных интеллектуальных центрах Европы,
включая и Римскую курию. Придворный ученый выражал эти идеи на язы¬
ке науки, император и его советники - на языке права и государственных
актов. Интересные параллели можно найти и в трактате Фридриха II «Кни¬
га об искусстве соколиной охоты». Там не раз речь заходит о достоинстве
этого искусства по сравнению с другими видами охоты, о его непосредс¬
твенной связи с «наукой о природе», scientia naturalis. Описание идеально¬
го сокольничего напоминает главы о достоинстве рыцарей в «Мельфийс-
ких конституциях» и пассаж Михаила Скота об образе жизни астролога.
Можно ли считать все приведенные здесь размышления о природе
человека явлениями, параллельно возникшими в разных сферах жизни
человеческого духа, пусть и в одном историко-культурном контексте, но
не объединенными причинно-следственными связями? Может быть, вы¬
строенные здесь линии даже не покажутся столь уж «параллельными».
Ведь одно дело - «достоинство» рыцаря и наказание за его «недостой¬
ное» поведение, а другое дело - «достоинство» Человека и «наказание»
за его Грехопадение. О том, что человек должен стремиться к знаниям,
чтобы не потерять человеческий облик, твердили философы и моралисты
во все времена, им вторили королевские зерцала, в том числе известная
Фридриху II «Тайная тайных».
Хочется думать, что на ограниченном материале мне все же удалось
показать некоторые особенности того духовного состояния, тех пред¬
ставлений о человеке, которые определили культуру Южной Италии в
первой половине XIII в. Эпоха законодательства в западной Европе сов¬
пала с эпохой схоластических сумм, готического натурализма в искус¬
стве, «искушением портрета» и с утверждением новых наук о природе.
В центре всех этих новых явлений был человек. Желание упорядочить,
«усовершенствовать» жизнь людей в отдельно взятом королевстве было
неразрывно связано с постижением всего мироздания и места человека в
нем. Эта связь была основана на глубинном осознании аналогии между
миром, сотворенным Богом, и миром людей, политическим космосом.
if:**
Итак, перед нами мир, все богатство которого, как в зеркале, отра¬
жается в человеке. Попытка описать космос Михаила Скота по каким-
то привычным для современного сознания категориям наталкивается на
очевидные трудности, и предложенное здесь деление условно. У Скота
граница между божественным и человеческим, земным и небесным,
тварным и вечным могла выражаться достаточно четко, но это не отнима¬
ло у него возможность говорить о мироздании в терминах человеческой
— 396 —

/км ши, земной действительности. Это мир, в котором география и астро¬
номия осмысляются в категориях религии, этики, политики. Но полное
по понимание было возможно только при столь же внимательном изуче¬
нии человека - его души и его тела.
Михаил Скот мог позволить себе завуалированно или открыто поле¬
мизировать с мнениями своего могущественного покровителя. Авторитет
шотландского ученого среди его современников действительно был очень
кисок, хотя и скептик Роджер Бэкон, и знаток природы Альберт Великий
швали его способностям и знаниям весьма неоднозначную оценку. Эти
мыслители, как и Скот, занимались scientia naturalis. Поэтому вполне веро-
и I ио, что они старались отмежеваться от какой-либо связи с мировоззрени¬
ем человека, уже начавшего приобретать посмертную славу чернокнижни¬
ка. Читая «Введение», мы могли убедиться, что граница между оккультным
и дозволенным, между магией, богословием и эмпирическим опытом была
'.десь очень нечеткой. В одной главе Михаил Скот мог поместить основан¬
ное на ареопагитической традиции повествование об ангельских чинах и
магические заклинания, с помощью которых можно было управлять на¬
селявшими воздух и созвездия демонами. Спустя два века благочестивые
флорентийские неоплатоники отстаивали право на использование естес¬
твенной белой магии и открещивались от никромантии. Но было ли это
флорентийское движение возрождением языческой магии или одним из ее
«перерождений», начавшихся намного раньше? Флорентийские неоплато¬
ники защищали белую магию в тех же выражениях, что и Михаил Скот,
правда, обладая более глубоким знанием авторитетных текстов, - достаточ¬
но вспомнить, что Михаилу еще не был известен «Пикатрикс»! Не следует
забывать, что и намного раньше даже монастырь не игнорировал магию,
всячески подчеркивая свое правоверие, вводя имена христианских святых,
Богородицы и даже Христа в весьма подозрительные молитвы. Приток пе¬
реводов с арабского только подлил масла в огонь, укрепил языческие тра¬
диции, которые христианство не смогло искоренить за столетия1. Михаил
Скот, несмотря на всю «книжность», в какой-то степени типичный пред¬
ставитель такого умонастроения, которое трудно причислить к «ученой»
или «народной» культуре.
1 Многочисленные примеры бытования магических формул можно найти в следующих
работах: Pradel F. Griechische und stiditalienische Gebete, Beschworungen und Rezepte des
Mittelalters. Religiongeschichtliche Versuche und Vorarbeiten. Bd. 3. GieBen, 1907. S. 384-389;
D'Alverny М.-Th. Survivance de la magie antique// Antike und Orient im Mittelalter: Vortrage.
/ Hg. P. Wilpert. B., 1962. S. 154-178; PageS. Magic at St. Augustin’s Canterbury, in the Late
Middle Ages. PhD Warburg Institute. London, 2000. Я благодарен Софи Пейдж и Чарльзу Бер-
иету за плодотворные дискуссии о средневековой магии.

4. Cura corporis при дворе
Фридриха II
Как мы увидели, научная работа при дворе Фридриха II привела к
новому взгляду на природу человека. Средневековые христиане никогда
не сомневались в божественности бессмертной души, она всегда счита¬
лась достойным предметом философской и религиозной рефлексии. Их
отношение к телу на протяжении многих веков было куда более проти¬
воречивым, и в этом плане XIII столетие, с его святыми Франциском и
Людовиком IX, с его княжескими дворами, стремившимися к комфорту и
роскоши, стало переломным моментом1. Наверное, не нужно приводить
всю богатую литературу по истории тела в Средние века, чтобы показать
максимализм Ле Гоффа и Трюона, писавших недавно, что это «забытая
страница» истории средневекового человека. Их не слишком удачная
книга является, однако, свидетельством интереса, объединяющего науч¬
ный мир с широким кругом читателей.
Действительно, у тела есть своя история. Жесты, привычки и «тех¬
ники тела», которые кажутся нам естественными, под определенным
углом зрения выглядят не более чем результатом культурных и рели¬
гиозных ориентаций, табу, моды, воспитания. Эта идея сегодня звучит
трюизмом, но в науке она была сформулирована относительно недавно:
я имею в виду «Техники тела», три лекции Марселя Мосса, прочитанные
в Психологическом обществе в 1934 г.1 2 Достаточно вспомнить несколь¬
ко классических работ по истории политики и культуры Средних веков,
принадлежащих Блоку, Канторовичу, Бертелли, Паравичини Бальяни, от¬
части Ничке и Штюрнеру, чтобы удостовериться, что сформулированные
известным антропологом и социологом вопросы оказали, пусть в разной
форме, серьезное влияние и на медиевистику. В их трудах тело государя,
духовного и светского, изучалось и в своей реальной, материальной дейс¬
твительности, и как метафора власти.
Это объединение нескольких ракурсов способствовало обновлению
истории идей, истории медицины, политики, философии, права, искус¬
ства. Именно в этом направлении мне и хотелось бы внести свою леп¬
ту, проанализировав несколько текстов и образов, возникших при шта-
уфеновском дворе. В них мы увидим связи между техниками и ритма¬
1 Le GoffJ., Truong N. Une histoire du corps au Moyen Age. P., 2003. R 13.
2 Мосс M. Техники тела // Его же. Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной
антропологии. М., 1993. С. 242-263 (Mauss М. Les techniques du corps // Journal de psycholo¬
gic. Vol. 32. 1935. R 271-293).
— 398 —

ми человеческого тела и картиной мира, отразившейся как в творчестве
Михаила Скота, так и в искусстве Южной Италии. Мы увидим, что и
и культуре тела (именно так мне хотелось бы обозначить это явление в
'iv и л in Южной Италии), штауфеновский двор шел в ногу со временем.
Мм зададимся вопросом, в какой степени эта культура тела была связана
* христианским мировоззрением, а в какой - с новыми знаниями, при¬
шедшими из мира ислама и из античности.
Астрологическая медицина и физиогномика
Михаила Скота
11оскольку влияние небесных тел на события земной жизни и на че-
ювеческое тело очевидно, понятие «микрокосмос» приобретает для ас-
ipojiora совершенно конкретное, практическое содержание1. Не только
| здания и предсказания относятся к ведению астрологии, но и сама меди¬
цина. Сразу за изображением микрокосма внимание читателя обращается
па го, что нельзя лечить какой-то член тела, если в этот момент в его знак
{одиака вошла Луна, чье воздействие в астрологии считалось наиболее
сильным и часто неблагоприятным1 2. Заодно осуждаются нерадивые хи¬
рурги, игнорирующие в своей практике положение планет и созвездий.
Выше уже говорилось, что Михаил Скот был авторитетным врачом.
Рукописная традиция приписывает ему несколько сочинений по диа-
I мостике. В его творчестве отразились, возможно, и реальный врачебный
опыт, и, главное, распространенные в самых широких кругах представ-
1сния о связи астрологии и астрономии с медициной3. Интересно, что,
рассматривая многочисленные воздействия Луны на жизнь обитателей
<емли, он особо подчеркивает, что «астрономия не есть малая часть ме-
шцины»4. В одной этой фразе уже ощущается скрытая полемика с са¬
1 Clark С. The Zodiac Man in Medieval Medical Astrology // Journal of the Rocky Mountain
Medieval and Renaissance Association. 1983. R 13-38.
2 О соотношении Солнца и Луны в астрологической медицине см.: Jacquart D. Le soleil,
l;i lune et les etats du corps humain // II sole e la luna. Micrologus XII. Firenze, 2004. R 239-256.
()сиовы лунарной астрологии: Ackermann S. The Path of the Moon Engraved. Lunar Mansions
on European and Islamic Scientific Instruments // Ibid. P. 135 ss.
3 Хотя астрологические методы присутствуют далеко не во всех медицинских сочине¬
ниях высокого Средневековья, многие тексты свидетельствуют о желании авторов описать
необъяснимые изменения живой телесной материи с помощью сравнения их с математичес¬
ки вычисляемыми движениями небесных тел. Jacquart D. Le temps medical au Moyen Age ou
fintrouvable precision // Construire le temps. Normes et usages chronologiques du Moyen Age a
I’epoque contemporaine/ Dir. М.-Cl. Hubert. P., Geneve, 2000. P. 170; Weill-ParotN. Les ‘images
.isirologiques’... Op. cit. P. 444ss.
4 «Unde dictum est, astronomia non est minor pars medicine». M. Fol. 1 lOrB.
— 399 —

лернской традицией, в которой медицина была опытной основой всего
комплекса scientia naturalis.
И для Михаила, и для императора, медицинская, «телесная» состав¬
ляющая астрологии была, конечно, вторичной. Иначе эта наука, созер¬
цательная, в аристотелевском понимании этого слова, спустилась бы до
уровня «искусства», серии технических приемов и рецептов. Однако
медицина, сига corporis, гигиена были в придворном контексте, може'1
быть, не менее важными науками, чем сама астрология, поскольку в
руках медиков было здоровье монарха. Михаилу Скоту следовало до¬
казать, что астрономия действительно может играть главенствующую
роль не только в вопросах политической жизни, ведении боевых дейс¬
твий, но и определять повседневную жизнь императора, включая даже
вопросы престолонаследия. Во «Введении» большое внимание уделя¬
ется тому, при каком стоянии планет, и прежде всего, при каком поло¬
жении Луны следует зачинать ребенка мужского пола. Выше уже при¬
водилось свидетельство современника о том, как серьезно Фридрих II
относился к советам астрологов в данном вопросе в середине 1230-х гг.,
в тот момент, когда ему пришлось подавить заговор, организованный
его старшим сыном, римским королем Генрихом VII, и со всей актуаль¬
ностью встал вопрос о новом наследнике. Среди астрологов императора
в тот момент еще был Михаил Скот, который и мог дать Фридриху II
соответствующие рекомендации1.
Южноитальянская медицина могла предложить и другого рода рецеп¬
ты: «Если женщина хочет зачать мальчика, ее муж должен взять матку и
влагалище зайчихи, высушить их, растолочь, смешать с вином и выпить.
Женщина должна сделать то же с яичками зайца, по окончании месячных
она может возлечь с мужем, и тогда она зачнет мальчика»1 2. Подобные ре¬
цепты в изобилии можно найти в медицинской литературе того времени,
хотя трудно себе представить, что императорская чета им следовала - на
их фоне астрологические предписания выглядят более «выполнимыми».
«Физиогномика», пожалуй, ближе к салернской традиции, чем другие
части «Введения». Здесь Скот, кажется, стремится примирить два подхо¬
да к проблемам человеческого тела, что хорошо видно на примере пола
зачинаемого ребенка: «Как некоторые считают, лежа на правом боку за¬
чинают мальчика, на левом - девочку. Но мы говорим, что здесь имеет
1 «Eligitur coytus causa concipiendi masculum filium Luna existente in signo igneo et aereo
vel regnante subsolano vento vel borea». M. Fol. 114vB.
2 «Si vult masculum concipere, vir eius accipiat matricem et vulvam leporis et faciat desic-
care, et pulverem distemperet cum vino et bibat. Similiter et mulier faciat de testiculis leporis, et
in fine menstruorum iaceat cum viro suo et tunc masculum concipiet». The Trotula. A Medieval
Compendium of Women’s Medicine / Ed. M H. Green. Philadelphia, 2001. P. 94.
- 400 —

шипение не бок, а семя: из правого яичка исходит мужское семя, из ле¬
пит - женское. Верно, что комплекция каждого бока способствует рож-
к мию. Когда семя исходит из правого яичка, удовольствие сильнее, чем
ко1 да оно исходит из левого. Истинность этого тысячу раз была доказана
мм примере тех, кто обладает лишь одним яичком: те, у кого оно справа,
ичинают мальчика, а те, у кого слева, - девочку. И нужно знать, что в
момент извержения семени необходимо сделать гороскоп по созвездию
шчатого ребенка, хотя этот момент и неизвестен астрологу»1. В выборе
пока Скот следует Константину Африканскому, который, в свою очередь,
опирался на «Эпидемии» Гиппократа, воспринявшего эту идею явно не
п t научной медицины, учитывая важность ориентации право/лево в чело-
меческой культуре в целом1 2.
Однажды, рассказывает Скот, Фридрих II пожелал удостовериться
и истинности астрологии таким образом: согласно «Введению», крово¬
пускание можно осуществлять, когда Луна находится в огненном или
иоздушном по природе созвездии, за исключением Близнецов (Gemini),
потому что в таком случае порез повторяется (tunc geminari solet percus-
чо lanceole). Дождавшись, чтобы Луна вошла в созвездие Близнецов, он
позвал своего цирюльника для того, чтобы осуществить кровопускание,
по предупредил его о риске. Цирюльник поклялся головой, что в такую
прекрасную погоду ничего плохого произойти не может. Сделав нужный
надрез, он радостно поздравил Фридриха II с успешным исходом опера¬
ции, прижав нож к губам, но в этот момент нож выпал из рук и сильно по¬
ранил ногу монарха, вызвав воспаление. Консилиум хирургов собирался
и течение двух недель, а цирюльник восклицал: «Велика ваша мудрость
п ясновидение, император, лучше пускать кровь при ущербной Луне, чем
при растущей»3.
1 «Item dicimus quod in latere dextro concipitur masculus et in sinistro femina, ut quidam
volunt. Nos vero dicimus quod latus non facit ex toto, sed semen testiculi, quia de dextro exit
masculum et de sinistro feminam. Verum est quod complexio lateris proficit generationi, et cum
semen exit de testiculo dextro, sentitur maior dulcedo quam de sinistro. Et quod predicta (64rA)
sint vera iam probatum est milies per illos qui tantum habent unum testiculum, quoniam illi qui
liabent testiculum dextrum concipiunt marem et habentes sinistrum concipiunt feminam. Sciendo
11 nod in hora effusionis est totum iuditium constellationis concepti, licet sit occultum astrologo».
I ib. phys. Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 63vB-64A. Далее цитаты по этой рукописи.
2 «А dextris (i.e. testiculis et partibus matricis. - O.B.) oriuntur masculi et a sinistris femine».
('onstantinus Africanus. De coitu. 7 / Ed. E. Montero Cartelle. Santiago de Compostela, 1983.
I> 106. Hipp. Epid. VI, II, 25; II, III, 17.
3 «Eligitur purgatio et diminutio sanguinis et proprie manus, Luna existente in signo igneo vel
;iereo, excepto signo Geminorum quod dominatur manibus et brachiis, notando quod tunc geminari
solet percussio lanceole. Hoc autem voluit videre dominus neus Fridericus imperator. Et sic quadam
\ ice, Luna existente in signo Geminorum, vocavit suum barberium, dicens ei: “Est modo tollere san-
j’uinem”. Barberius dixit: “Sic, Domine, quia tempus pulcrum est et quietum, vos autem estis bone
— 401 —

В своем произведении Михаил Скот не раз поручает императору роль
авторитетного арбитра как в вопросах устройства мироздания, так и \\
вопросах применения астрологических знаний и методов. Он советует
ему обращаться к мудрецу, то есть к астрологу, при растущей Луне, нахо¬
дящейся в человеческом, огненном или воздушном созвездии, когда аст¬
ролог не пресыщен обильной трапезой, спокоен, отдыхает от повседнев¬
ных дел1. Возможно, полемизируя с императором, он пишет о воздейс¬
твии Луны на поведение соколов, отказывающихся от еды при ущербной
фазе, из-за чего хозяева считают их больными* 1 2. Как мы помним, в «Книге
об искусстве соколиной охоты» астрология сознательно не используется
для описания жизни, повадок и болезней птиц.
Астрологическое содержание медицины у Михаила Скота сводится
главным образом к состоянию Луны, этой significatrix univesalis, ибо ее
сфера ближе всего к земле. «Здоровье» Луны отражается на здоровье во¬
обще всякого тела, обладающего естественным движением. При возраста¬
ющей Луне болезнь переносится легче, чем при ущербной, ибо тело боль¬
ного в начале лунного месяца обладает, как мы бы сегодня сказали, более
сильным иммунитетом3. При сокращении Луны тело теряет часть тепла, и
из этой потери возникают болезни. Астрология помогает распознать исход
болезни, судить о знамениях смерти или благоприятного исхода. Настоя¬
щий медик, по мнению Михаила Скота, должен в совершенстве владеть
этим искусством, поскольку он почти пророк или святой, он с помощью
природы или знания должен находить прошлое, распознавать настоящее,
sanitatis” etc. Cui dixit imperator: “Magister, timeo, ne bis me percutiatis, quod, quando contingit,
periculosum est” etc. Tunc barberius ait: “Domine, volo perdere caput, nisi plus quam semel vos
percussero” etc. Tunc dedit sibi verbum et uno ictu exivit rivulus sanguinis, letatus barberius dixit
imperatori: “Domine, timebatis de bina percussione”, habens vero barberii lanceolam in manu, appo-
suit earn sibi in ore, que, cum sic teneret, cecidit super pedem imperatoris, et imperator fuit in culpa
ilia, cum camem tetigisset, exivit sanguis cum dolore, et inde secutus est tumor, unde locum habuit
consilium chyrurgorum 15 diebus. Videns barberius casum et percussuram dixit: “Domine, grandis
sapientia est in vobis et magna previsio fiiturorum etc., et est etiam melius in Luna decrescente quam
crescente”». M. Fol. 114vB. В другом месте автор описывает произошедший с ним случай:
один купец, не веривший в астрологию, стал стричь ногти на ноге, не проследив за положе¬
нием планет. В этот момент находившаяся поблизости свинья, чем-то испуганная, вбежала
в дом, сбив лавку, на которой сидел нерадивый торговец, который, также с испугу, выронил
нож и перерезал себе нервы на двух пальцах, которые перестали двигаться. После этого он
признал божественность науки астрологии в лице Михаила Скота. М. Fol. 136гВ.
1 «Solebamus dicere domino nostro Friderico imperatori: Domine imperator, si vultis a sa-
piente clarum consilium, postulate ipsum crescente Luna et proprie cum ipsa est in signo humano,
igneo vel aereo, sit homo sapiens jejuni stomachi, spiritu pacifico, a negotiis plurimum expedito».
M. Fol. 118rA.
2M. Fol. 117vB.
3 «Quia illi qui infirmantur in inicio mensis lunaris, corpora eorum erunt natural iter forciora
ad remellendas infirmitates et sic cicius sanantur quam reliqui». M. Fol. 115r.
— 402 —

«мфсделять будущее. Автор осуждает тех врачей, которые, ничего в этом
иг понимая и стремясь приобрести авторитет, уверяют своих пациентов и
и \ близких в успешном исходе лечения, в результате чего легкая болезнь
переходит к осложнениям и в конечном итоге к летальному исходу.
Все же врач - это «посланник божий», владеющий тайнами науки, он
-словно невеста, идущая под венец, и поэтому он не должен пятнать свою
честь»1. На всякую болезнь он знает лекарства, из которых Скот различа-
ri три основных, и выбор его интересен: 1) освященная на алтаре гостия;
*) магнит и железо, то есть морской компас; 3) бинты, порошки и лекарс-
| на, сделанные из трав1 2. Как и для профессионального астролога, для врача
\ автора «Введения» также разработан своеобразный кодекс поведения: он
юл жен быть обходительным, одеваться со вкусом, исключительно в цвета,
чающие силы, например, в пурпур, всячески ублажать больного музыкой и
«байками» (fabulas ridiculosas), говорить с ним «о том о сем», одним сло¬
мом, стараться заслужить психологическое доверие пациента. Осуждаются
• с врачи, которые дают краткие предписания относительно лечения или
четкие лаконичные суждения по данным урологии. Лучше быть более мно-
I ословным, выражаться двусмысленно и замысловато, делать предположе-
м ия и ничего не утверждать, чтобы впоследствии не быть обвиненным в
непредвиденном исходе3. Все это лишь для того, чтобы доказать зависи¬
мость врачебного искусства от астрологических знаний.
В этом контексте следует рассматривать и физиогномику, которой Ми¬
хаил Скот посвятил третью часть «Введения». Это один из столпов науки
о природе, на что намекает само название, сохраненное в рукописях, но
не закрепившееся в традиции: physonomia, как бы «закон природы». Но в
отличие от дистинкций и «Книги о частностях» физиогномика не рассчи¬
тана на широкого читателя, на необразованных простецов. Это «секрет¬
нейшая наука о природе, которую можно назвать утешением», пишет Ми¬
хаил Скот, явно намекая ни мало ни много на «Утешение философией»
Боэция. Советуя императору обратить на нее особое внимание и взять на
вооружение в повседневной жизни, он уверяет, что, ссылаясь на нее в лю¬
бом разговоре, он будет принят как пророк или святой. Сила физиогноми¬
ки - в ее великой эффективности. Владея ее методами, император сможет
судить о характере его приближенных, гостей, слуг, понимать глубинный
смысл того, что ему советуют, а также будет знать природу животных и
научится избегать пороков. В основе этой науки как части философии,
продолжает Скот, лежит вера, любовь к Богу и к благу4.
1 М. Fol. 23vA.
2М Fol. 115rB.
3М. Fol. 115vA—116rB.
4 Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 59-60rB.
— 403 —

Перед нами своеобразное сочетание дисциплин, которые мы бы се¬
годня могли отнести к этике, психологии, биологии, медицине, анатомии.
Поскольку, как и во всем остальном, автор исходит из того, что «высшее
движение является причиной низшего», в жизни животных и людей таким
движущим началом для него является «естественная любовь мужчины и
женщины», а семя называется «самой благородной частью всех телесных
соков»1. В связи с этим большое внимание уделяется правилам половой
жизни и особенностям анатомии1 2. В Южной Италии, особенно в Салер¬
но, с XII в. были хорошо известны античные и арабские сочинения по
данным вопросам, которые позволили по-новому, с научной точки зрения
взглянуть на взаимоотношения полов. «Физиогномика» Скота связана с
трактатом Рази «К Аль-Мансуру» (Ad Almansorem), с работой Константи¬
на Африканского «О соитии», уже подготовившей положительный взгляд
на секс, с сочинением «О родах» Абу Бакра, переведенным в 1218 г. в
Толедо Салием Падуанским, с «Микротегни» или «О семени» - псевдо-
галеновским апокрифом III в. н. э. Можно видеть аналогии и с приписы¬
ваемой Аристотелю «Физиогномикой», которая была переведена Вар¬
фоломеем Мессинским для Манфреда, но, возможно, была известна при
штауфеновском дворе и ранее3.
В этих текстах автор мог почерпнуть идею сделать астрологию как
бы «субстратом» физиогномики: именно астрологические характеристи¬
ки момента зачатия ребенка и длительность его нахождения в материнс¬
кой утробе определяют все его будущее. Ибо планеты воздействуют на
него каждая в свой месяц, а та, которая главенствует в месяц рождения,
оставляет на теле свой отпечаток. Если же ребенок родится до седьмо¬
го месяца беременности, то у него нет шансов выжить просто потому,
что все планеты не успеют осуществить свое воздействие на зародыш
и, следовательно, не передадут свойственные им природные качества.
Человеческое тело не является совершенным от природы, но становит¬
ся таковым лишь с течением времени и во взаимодействии с душой,
даруемой каждому телу в момент рождения4. Здесь последовательно
проводится принцип космической симпатии, влияние небесных тел
понимается в самом материалистическом ключе: без естественных ка¬
честв планет, буквально влитых в тело с неба, организм не может функ¬
ционировать. Человеческое существо - «дитя планеты». Но, используя
этот термин, мы должны отделять его от известной астрологической ме-
1 Ibid. Fol. 60vA.
2 Ibid. Fol. 61rAss. Михаил Скот специально пишет о связи половых органов со всеми
остальными: ibidem. Fol. 71vA.
3 JacquartD. La fisiognomica... Op. cit. P. 341 ss.
4 Lib. phys. Fol. 64v.
— 404

| ;м|юры, возникшей, судя по всему, около 1400 г.1 Не следует удивляться,
•по Скот дает большое количество рекомендаций относительно ведения
переменности и ухода за младенцем. Он рассматривает и психологичес¬
кие аспекты внутрисемейных отношений в связи с появлением ребенка, о
родительской любви и об отношении ребенка к кормилице, если мать не
кормит ребенка сама1 2.
Одна глава в первой части «Физиогномики» посвящена классифи¬
кации животных по родам и видам, в которую включены и человек, и
молулюди-полузвери, вроде ламий, сирен и кентавров3. Михаил Скот
подготавливает читателя ко второй части «Физиогномики», в которой
\ с 1 ройство и болезни человеческого тела рассматриваются наряду с жи¬
во гиыми: автор подчеркивает, что физиогномика позволяет судить как о
подях, так и о животных, хотя о первых такие суждения более точны4.
) го важная для нас деталь, если мы вспомним о том значении, которое
придавал зоологии Фридрих II, а также о том, что Михаил Скот перево-
щл свод аристотелевских сочинений о животных. Он цитирует его и в
«Физиогномике», и в других частях «Введения», что позволяет говорить
о первом использовании этого фундаментального и нового для западно¬
европейской науки текста5.
Кроме отдельных цитат влияние самого метода Аристотеля в рассмот¬
рении проблем биологии сказалось в «Физиогномике» достаточно силь¬
но. Большая часть «Истории животных» посвящена именно человеческой
анатомии. Точно так же Михаил Скот устанавливает связи между миром
животных и людей: человек не является животным, как говорят о ведьмах,
но подобен ему, согласно природе, что видно на примере чудовищ (мино¬
тавр и тому подобные). У животных и людей есть общие способности,
качества и признаки (signa communia), например, зрение, сила. Но они не
являются критерием научного поиска для физиогномиста, поскольку они
всем известны: мы не скажем ничего нового тем, что такой-то человек
силен, как лев, - поясняет автор6.
Далее следует пространное описание частей и органов тела всех жи¬
вотных, включая человека, затем, в третьей главе, отдельно человеческого
1 Blume D. Children of the Planets: the Popularization of Astrology in the 15lh century I I
II sole e la luna... Op. cit. 549-563. Заксль возводил зарождение этой концепции к арабской
астрологии.
2 Lib. phys. Fol. 67r-67v. В прозаических «Салернских вопросах» обсуждается вопрос,
почему родители больше любят детей, чем дети - родителей. The Prose Salernitan Questions.
101. Op. cit. P.47.
3 Lib. phys. Fol. 69rB-71rA.
4 Lib. phys. Fol. 71rA. «Tamen sciendum est quod physonomizatio non sic est recta in bestiis,
quam in hominibus». Ibid. Fol. 71vA.
5 Lib. phys. Fol. 86vB.
6 Bodl. Can. Misc. 555. Fol. 71 vB.
— 405 —

тела, а также способы диагностики заболеваний по пульсу и моче, тради¬
ционные в античной медицине и активно использовавшиеся в средневе¬
ковом Салерно. Так, например, анализ мочи, унаследованный от древних,
основан на том, что она содержит четыре круга, то есть четыре элемента,
заметные лишь в контровом солнечном свете, если встать лицом к югу1.
Внешний вид частей тела, особенно лица, позволяет говорить о качествах
характера человека.
Человек, наделенный душевными и телесными качествами и способ¬
ностями, о которых нам помогают судить опыт и вновь открытые писания
древних, становится в «Физиогномике» таким же объектом научного ана¬
лиза, каким в других частях «Введения» выступает космос. Связь микро-
и макрокосмоса, как мы имели возможность убедиться, подчеркивалась
на протяжении всего трактата. «Физиогномика» доводит это утверждение
до логического завершения, предоставляя читателю, прежде всего коро¬
нованному читателю, научный метод «суждений» (iuditia) о человеке по
телесным признакам, точно так же, как астрология предоставляла такой
метод для «суждений» о человеке по признакам небесным1 2.
Салернская традиция и сига corporis
при дворе Фридриха II
Внимание Михаила Скота к медицинским вопросам или, говоря шире,
к проблематике человеческого тела не случайно. Агостино Паравичини
Бальяни наглядно продемонстрировал, какое значение медицина имела
для развития наук о природе при папском дворе в XIII в.3 Двор Фридри¬
ха II в этом смысле ничем не отличался от Римской курии. Уверенность в
единстве законов, управлявших телом человека и природы, требовала от
мецената одинакового внимания как к медицине, так и к астрономии, ведь
обе науки были не только неразрывно связаны, как это видно на примере
«Введения», но и имели непосредственное политическое значение. По¬
этому, прежде чем сделать некоторые выводы о картине мира при дворе
Фридриха II, мы должны обратить внимание на документы, отражающие
1 «Urina quidem continet in se principaliter quatuor circulos ad instar quatuor elementorum.
licet predicti circuli sint occulti visui occulorum et principaliter non perfecte videntium. Quare
iussum est ab antiquis quod urina debeat videri ad splendorem solis si luceat in loco, vel videatur
in clara luce diei et proprie versus rectum meridiem, ut verius denotetur in suo esse». Bodl. Can.
Misc. 555. Fol. 78vA-B.
2 Именно такая идея выражена в заключении к «Физиогномике»: Lib. phys. Fol. 88rB-
88vB.
3 ParaviciniBaglianiA. II corpo del papa... Op. cit.
— 406 —

представления придворной элиты о сига corporis, которую мы могли бы
n;i шать «культурой тела».
В XII в. центром медицинских исследований в Южной Италии была
< 'алернская школа, судя по сообщению хрониста Рихера Реймсского,
существовавшая уже в IX в.1 Мы не много знаем о том, в какой форме
проходило преподавание медицины, но известно, что в XII в. в основу
п о легли переводы с греческого и арабского языков текстов Гиппократа
II Галена, а также ориентировавшихся на него мусульманских авторов,
выполненные Константином Африканским, Герардом Кремонским и
1>ургундионом Пизанским1 2. В XII в. по отношению к салернским вра¬
чам начинает применяться термин «physicus», что свидетельствует об
и вменении самой концепции медицины. Применение этого термина
подчеркивало необходимость для профессионального преподавателя
медицины знания естественных наук, что должно было отличать его от
обычного практика3.
Если относительно Неаполя мы можем только предполагать наличие
каких-то школ до реформ Фридриха II, то о Салерно можно точно сказать,
что это был единственный в королевстве научный центр европейского
уровня. Существование такой устоявшейся традиции объясняет ориен-
ищию всего медицинского законодательства Фридриха II на Салернскую
школу, а также тот факт, что именно она была сохранена и получила при¬
вилегии наряду с Неаполитанским университетом.
Несколько статей «Мельфийских конституций» посвящены вопросам
щравоохранения (Const. Ill 44-48) и являются первыми дошедшими до
мае официальными документами, которые регламентируют деятельность
С алернской школы и систему медицинского образования. Еще Рожер II
пытался централизовать систему здравоохранения (возможно, не без
арабского влияния), борясь со злоупотреблениями и непрофессионализ¬
мом врачей. В 1140 г. он постановил, что каждый, кто намеревается стать
врачом, должен получить лицензию у королевских чиновников4.
Фридрих II идет дальше и постановляет, что все врачи должны прой-
1И публичный экзамен в собрании профессоров медицины Салернской
I и колы в присутствии государственных чиновников, после чего, распола¬
гая письменным свидетельством о прохождении экзамена, они должны
1 Рикер Реймсский. История. II, 59. М, 1997. С. 70.
2 Kristeller Р О. The Scool of Salerno. Its Developpemement and its Contribution to the His-
lory of Learning // Id. Studies in Renaissance Thought and Letters. R., 1969. P. 519; Jacquart D.
ITincipales etapes dans la transmission des textes de medecine (XP-XIV^ siecle) // Les relations
des pays d’Islam avec le monde latin / dir. F. Micheau. P., 2000. P. 386^110.
3 Kristeller P O. Op. cit. P. 516.
4 Это постановление вошло в состав «Мельфийских конституций»: Const. Ill 44.
— 407 —

явиться к императору или, в его отсутствие, к тому, кто его заменяет, для
получения licentia medendi. Несоблюдение этой статьи каралось конфис¬
кацией имущества и тюремным заключением1.
По сравнению с Рожером II Фридрих II, казалось бы, в большей степе¬
ни способствует развитию Салернской школы, придавая ей официальный
статус, тем самым ставя ее в привилегированное положение. Однако, как
и в случае с Неаполитанским университетом, эти привилегии напрямую
зависят от государства. Фридрих II не давал Салернской школе право
выдавать licentia ubique docendi - эту прерогативу он оставлял государс¬
тву. Что характерно, при обычном для Фридриха II желании поставить
важные общественные должности под контроль государства, он считает
необходимым заручиться поддержкой профессионалов в обмен на предо¬
ставление им официального статуса, хотя, как считает Кристеллер, соп-
ventus magistrorum в данном случае означает, что преподаватели просто
должны были собраться в определенную комиссию для принятия своего
рода государственного экзамена, a collegium doctorum как постоянный
институт в это время еще не существует1 2.
В 1240 г. в «Мельфийские конституции» была включена еще одна ста¬
тья, регламентировавшая курс медицинского образования3. Поскольку
невозможно знать медицину, не имея прежде понятия о логике, никто не
должен изучать ее, если перед тем не посвятит по крайней мере три года
постижению логики. По прошествии трех лет он может заняться изуче¬
нием медицины таким образом, чтобы за пять лет овладеть хирургией, яв¬
ляющейся частью медицины. После этого, и никак не раньше, он получит
разрешение на практику (licentiam praticandi), пройдя соответствующий
экзамен и получив магистерское удостоверение о прохождении курса ус¬
тановленной длительности. Согласно установленной в курии формуле,
этот медик должен будет принести клятву в том, что он бесплатно будет
посещать бедных и донесет о злоупотреблениях фармацевтов, если ему
будет об этом известно. В преподавании профессора должны использо¬
вать «подлинные книги» Гиппократа и Галена «как в теоретической, так
и в практической медицине». Начинающий хирург должен представить
свидетельство, что он изучал не только хирургию, но «в особенности ана¬
томию человеческого тела... и что он в совершенстве знает эту область
медицины, без чего невозможны правильное лечение и проведение хи¬
рургических операций». В течение года после получения лицензии медик
может практиковать только под надзором эксперта.
1 Const. Ill 45.
2 Kristeller Р О. Op. с it. Р. 529-530.
3 Const. Ill 46.
— 408 —

Ike эти постановления Фридриха II скорее всего лишь законодательно
подтверждают давно устоявшуюся практику. Связь логики и медицины,
гтль важная для развития науки, очевидна уже в работах салернских
медиков XII в. Мавра и Урсона. В Италии вообще структура универси-
1о гского преподавания благоприятствовала сочетанию философии и
медицины1. В инициативе изучать анатомию в классах историки часто
мидели первое свидетельство расчленения трупа в учебных целях, свиде-
I ельство, казавшееся вполне правдоподобным, если принять во внимание
расхожие в XIII в. рассказы о том, какие медицинские опыты ставил над
иодьми сам Фридрих II. Однако это малоправдоподобно. В Салерно с
начала XII в. анатомия человека, согласно античной традиции, изучалась
на свиньях - именно о таких опытах скорее всего идет речь в рассматри-
маемой статье «Мельфийских конституций».
Большой интерес представляет собой также отделение фармацевти¬
ки от практической медицины. Фармацевты наравне с врачами должны
были проходить экзамен в Салерно. Выбирались два специалиста, ко-
юрые занимались контролем за производством и продажей лекарств на
всей территории Сицилийского королевства. Фармацевты приносили
клятву в том, что они будут делать лекарства «согласно науке и учитывая
особенности людей»1 2.
Какое большое внимание Фридрих II уделял здравоохранению и гигие¬
не, видно также из непосредственно примыкающей к этим постановлени¬
ям статьи III48 «О защите чистоты воздуха». В ней запрещается вымачи¬
вать тростник и лен ближе, чем в миле от города или замка, и регламенти¬
руются правила захоронения трупов и удаления нечистот, «испускающих
зловоние», с частных территорий. Такая забота об окружающей среде,
насколько мне известно, не имеет аналогий в Западной Европе начала
XIII в.3 Она связана прежде всего с таким важным для истории европей¬
ской науки событием, как появление в первой половине XIII в. в Италии
«Канона» Авиценны, который дал новый импульс развитию медицинс¬
1 Agrimi J., Crisciani Ch. Edocere medicos. Medicina scolastica nei secoli XIII—XV. Napoli,
1988. P. 17.
2 «Conficientes etiam medicinas Sacramento corporaliter prestito volumus obligari, ut ipsas
lideliter iuxta artis et hominum qualitates in presentia iuratorum confidant». Const. Ill 47. Резуль-
i атом обращения «Мельфийских конституций» между европейскими королевскими двора¬
ми и интеллектуальными кругами можно считать появление подобных инициатив в других
памятниках, например, в медицинских статутах Марселя и Арля. См.: Hein W.-H.,Sappert К.
Die Medizinalordnung Friedrichs II. Eine pharmaziehistorische Studie. Eutin (Holstein), 1957.
S. 101-102.
3 В специальной статье Линна Торндайка можно найти лишь самую общую информа¬
цию по данному вопросу: Thorndike L. Sanitation, Baths, and Street-Cleaning in the Middle
Ages and Renaissance // Speculum. Vol. 3. 1928. P. 192-203.
- 409 —

кой науки. Именно из «Канона» законодатель почерпнул концепцию воз¬
никновения заболеваний из-за заражения воздуха в процессе разложения
органических элементов1. Статья III48, в которой отразилось мировоз¬
зрение Фридриха II, его внимательное отношение к тенденциям развития
схоластической науки, была воспринята современниками как новшество.
Один из ранних комментаторов «Мельфийских конституций», Андреа де
Изерния, положительно отзывается о ней, жалуясь на ее несоблюдение.
Резонно отмечалась и связь этой инициативы с традицией Салернской
школы. Действительно, в прозаических «Салернских вопросах» обсуж¬
дается проблема происхождения неприятных, вредных запахов при раз¬
ложении трупов1 2. Фридрих II был знаком и с «Корпусом гражданского
права», но если в «Дигестах» загрязнение воды экскрементами считается
преступлением против добрых нравов, то «Мельфийские конституции»
рассматривают проблему чистоты окружающей среды с точки зрения ме¬
дицины и повседневной жизни подданных. Вполне вероятно, что именно
эта статья стала примером для Миланских статутов XIV в.3
Несомненно, при дворе существовала интеллектуальная элита, ко¬
торая могла разработать и осмыслить такое законодательство, подвести
под него научную основу. Не только в Южной Италии, но и в Римской
курии читавшие «Канон» Авиценны медики очень хорошо понимали,
что в распространении болезней или в защите от них большое значение
имеет окружающая среда. Поэтому, например, папский двор в XIII в.
почти каждое лето покидал загрязненный, душный Рим, рассадник
малярии, и направлялся в Умбрию или в город Витербо на севере Ла¬
цио, знаменитый своим приятным воздухом и целебными источника¬
ми4. Об этих особенностях «курортов» Умбрии и Лацио знал и Михаил
1 Me Vaugh М. Conoscenze mediche // Federico II е le scienze... Op. cit. P. 113; Paravi-
cini BaglicmiA. Federico II a la Curia romana: rapporti culturali e scientifici // Federico II e le
scienze... Op. cit. P. 455; Powell J. Greco-arabic Influences on the Public Health Legislation in
the Constitutions of Melfi //ASP. Vol. 31. 1978. P. 89-90.
2 Constitutionum regni Siciliarum libri III. Cum commentariis veterum jurisconsultorum / Ed.
Antonius Cervonius. Neapoli, 1773. P. 405^106; Dilcher H. Die sizilische Gesetzgebung Kaiser
Friedrich II. Quellen der Constitutionen von Melfi und ihrer Novellen (Studien und Quellen zur
Welt Kaiser Friedrich II. Bd. 3). Koln, Wien, 1975. S. 684-688. The Prose Salernitan Questions.
51-55. Op. cit. P.24-25.
3 «Fit iniuria contra bonos mores, ueluti si quis fimo corrupto aliquem erfuderit, caeno luto
oblinierit, aquas spurcauerit, fistulas lacus quidem aliud ad iniuriam publicam contaminauerit: in
quos grauiter animaduerti solet». Digestae, 47, 11, 1, 1; La Cava F. Igiene e sanita negli statuti di
Milano del secolo XIV. Milano, 1946. P. 48-68; Powell J. Op. cit. P. 92.
4 Устье Тибра, когда-то чистое благодаря отличной античной канализации, в Средние
века было запружено отбросами. Это привело к ухудшению экологической ситуации во всей
Римской области, несмотря на усилия многих понтификов. См.: Krautheimer R. Rome. Pro¬
file of a City, 312-1308. Princeton, 2000 (4980). P. 109ss.
—^ 410 —

( кот, упоминающий их во «Введении». Учитывая его связи с Курией
и 1220-х гг., можно предположить, что он стал одним из посредников
между двумя научными центрами в передаче интереса к таким спосо-
оам лечения и профилактики1.
Лотарь Сеньи, будущий папа Иннокентий III, писал о «зловонии
| рупов» не только в традиции contemptus mundi, но и в терминах сов¬
ременной ему салернской литературы: в трупе зарождаются насеко¬
мые, которые распространяют болезни1 2. Он был, судя по всему, одним
из первых понтификов, который стал уделять особое внимание личной
I нгиене и придворной медицине. В первой половине XIII в. появилось
сочинение «Об отдалении последствий старости» (De retardatione acci-
dentium senectutis), принадлежащее перу некоего «сеньора замка Грет».
В различных рукописях сохранилось посвящение Иннокентию IV и
Фридриху II. Это один из первых латинских трактатов по проблемам
медицины, использующий в полной мере «Тайную тайных» (Secretum
sccretorum), арабское сочинение, знакомое уже Михаилу Скоту. В трак¬
тате «Об отдалении последствий старости» концепция заражения, va¬
por pestilentialis, представлена в очень четкой форме: «Стареет мир, и
стареют люди - не потому, что мир стар, а из-за размножения живых
существ, загрязняющих окружащий нас воздух, из-за невыполнения
правил гигиены {regiminis) и незнания качеств вещей, которые вос¬
полняют испорченность условий гигиены»3. Неизвестно, был ли этот
трактат направлен изначально понтифику или императору. Ясно одно: в
обоих политически враждебных научных кругах была аудитория, живо
интересовавшаяся проблемами здоровья, и сига corporis или regimen,
которые с некоторой условностью можно передать терминами «гигие¬
на» или «кодекс здоровья».
Заинтересованность штауфеновского двора в данных вопросах засви¬
детельствована значительным количеством специальной литературы, по¬
явившейся по личной просьбе Фридриха II или посвященной ему.
1 Lib. part. Fol. 43vA, 56A.
2 «Conceptus est homo de sanguine per ardorem libidinis putrefacto, cuius tandem cadaveri
quasi funebres vermes adsistent. Vivus genuit pediculos et lumbricos, mortuus generabit vermes
et muscas; vivus produxit stercus et vomitum, mortuus producet putredinem et fetorem; vivus
hominem unicum impinguavit, mortuus vermes plurimos impinguabit. Quid ergo fetidius humano
cadavere? Quid horribilius mortuo homine?» Lotharii cardinalis. De miseria humane conditionis.
Ill, IV. P.80.
3 «Mundo senescente senescunt homines, non propter mundi senectutem, sed propter multi-
plicationem viventium inficentium ipsum aerem qui nos circumdat et negligentiam regiminis et
ignorantiam illarum rerum proprietatum que regiminis defectum supplent». De retardatione ac-
cidentium senectutis / Ed. A. Little, E. Withington. Oxonii, 1928. P. 9. Подробнее о рукописях и
содержании трактата см.: ParaviciniBaglianiA. II corpo del papa... Op. cit. P. 300ss.
— 411 —

Адам Кремонский и его «Кодекс здоровья»
Агостино Паравичини Бальяни увидел в мифе о продлении жизни,
созданном при Папской курии, ответ на бренность и, если угодно, «хруп¬
кость» тела папы, человека почти по определению старого и, следова¬
тельно, близкого к смерти. Тема бренности сочетается здесь с мечтой о
долгой жизни, реальные страхи и беспокойство конкретных индивидов,
управлявших Церковью в XIII в., способствовали разработке новых идео¬
логических доктрин вокруг высшей духовной власти. Можно ли предста¬
вить себе, что штауфеновское окружение не было знакомо с этим процес¬
сом? Вряд ли. Однако, как император, как светский государь, Фридрих II
был одержим другими страхами. В его идеологии использовались другие
метафоры. Вряд ли ему пришло бы в голову с тоской размышлять о том,
что он не увидит «годы св. Петра» (Петр Дамиани), то есть не достигнет
в своем правлении двадцати пяти лет, в течение которых, согласно преда¬
нию, апостол управлял римской общиной. Мало кто из римских понти¬
фиков за две тысячи лет смог достичь этой цифры.
У светских государей были свои метафоры бренности и быстро¬
течности земной власти, из которых важнейшей было, конечно, колесо
Фортуны. Лотарь иногда вспоминает о нем в своем «Ничтожестве чело¬
веческого состояния». В конце концов, сколь бы различными ни были
метафоры, использовавшиеся в политической репрезентации Церкви и
королевской власти, глубинное их сходство очевидно: каково бы ни было
положение властителя в обществе, его тело подвержено болезням, старе¬
нию и умиранию. Но воплощенная в этом бренном теле власть от этого
лишь возвышается, она никогда не умирает: «Le roi se meurt, vive le roi!»
Всякий «кодекс здоровья» (regimen sanitatis\ всякое диетическое на¬
ставление, сборник рецептов, гербарий или медицинский компендиум,
который можно найти при дворе пап или императоров, должен найти
свое место в истории медицинской мысли. Но это также документы более
общей истории ментальностей. Ясно, что политически оппозиционные
Римская и Великая курии одинаково интересовались вопросами здоровья
и сига corporis. Ясно также, что эта культура тела не была исключительно
прихотью, эдаким свидетельством возросшей в среде элиты потребности
в материальных удобствах и комфорте. Тело государя было знаком его
государства. Поэтому разговор о рецептах и лекарствах превращался в
изучение человеческого тела в рамках обширной науки о природе, с од¬
ной стороны, и в репрезентацию власти - с другой.
Интересные аналогии с теми представлениями, которые отразились
в трактате «Об отдалении последствий старости» и бытовали при дворе
понтификов, мы можем найти в сочинении, дошедшем в единственной
— 412 —

\л копией (Marburg, Universitatsbibliothek, 9, fol. 107v—13 lr) под именем
\ шма Кремонского и озаглавленного «Кодекс здоровья, маршрут и цель
а.I юмииков»1. Хотя он не датирован, можно с уверенностью отнести вре¬
мя его создания к 1227-1228 гг., когда Фридрих 11 осуществил крестовый
поход. Незадолго до его предполагавшегося начала он сам и многие его
1 подвижники заболели, в результате чего поход пришлось отложить. Ви-
шмо, опасаясь за свое здоровье из-за перемены климата и длительного
ну Iсшествия по морю, император заказал кантору Кремонской церкви
\ чаму такое сочинение, в котором большое внимание уделяется прави-
i.iM гигиены и питания в жарких условиях Северной Африки.
Чтобы уберечься от болезней, согласно предписаниям автора, следует
г цедить за чистотой воды и воздуха, которые в одинаковой мере могут
* >м гь источником заражения. Со ссылкой на «Канон» Авиценны подроб¬
но описывается, какой должна быть вода на вид, вкус, запах, из каких
источников ее следует добывать, какой она должна быть температуры1 2.
Даются рекомендации о потреблении фруктов вместо воды для утоления
жажды в той местности, где есть риск заражения3. Адам отмечает отличие
воздуха пустыни, который он называет «разреженным» (,subtilis): он быс-
I ро охлаждается на закате и быстро нагревается на восходе. В принципе
пи благотворно воздействует на паломников. Но они должны опасаться
иоздуха в закрытых пространствах, испарений водоемов со стоячей во¬
юй, трупов. Признаком заражения следует считать блеск и лучи в ночном
воздухе, а причиной его может стать и ветер, в результате чего люди забо-
ювают и часто умирают. Ссылаясь на «Буколики» (Экл. 10,76), он пишет
0 вредоносности для людей, особенно поющих, тени можжевельника, а
1 акже дерева sohat, растущего в Сицилии и Африке4. Далее предлагаются
различные способы противостояния неблагоприятному воздуху (как с по¬
1 «Incipit: Нес sunt capitula gloriosissimi et invictissimi triumphatoris Friderici Rogeri Ro-
manorum imperatoris et semper Augusti de regimine et via itineris et fine peregrinantium». Arztli-
che VerhaltungsmaBregeln auf dem Heerzug ins Heilige Land fur Kaiser Friedrich II., geschrieben
\on Adam von Cremona / Hg. F. Honger. Borna, Leipzig, 1913. S. I. Я пользовался этим изда¬
нием, частично исправив его неточности по рукописи, довольно сложной для прочтения.
11есмотря на наличие этого, пусть труднодоступного издания, сочинение Адама фактически
проигнорировано в историографии.
2 Ibid. S. 39^14.
3 Ibid. S. 45^16.
4 «Subtilis intelligitur aer, qui cito infrigidatur, cum sol occidit, et cito calefit, cum sol oritur.
Si vero quietus, turbatus et grossus vel inter parietes conclusus fuerit vel vaporibus stagnorum vel
lacuum, cadaverum seu numeralium (nemoralium? - O.B.) locorum amixtus erit, omnino malus.
Malus etiam aer intelligitur, cum in nocte corruscationes vel splendor et radii apparent, vel aeris
calor simul ictericie invenitur; similiter est malus aer, quando a ventis corrumpitur, et post vento-
rum perflationes homines et animalia infirmantur et cito moriuntur». Ibid. S. 54.
— 413 —-

мощью рациона питания, так и при устройстве жилищ), средства борьбы
с ядовитыми насекомыми и рептилиями.
Адам основывается на довольно обширной медицинской литературе
(Гиппократ, Гален, Авиценна) и на собственном опыте, чтобы регламен¬
тировать практически все аспекты жизни паломника, навязать ей столь
же четкий ритм, какой определяет жизнь всего мироздания. В этом кодекс
здоровья, regimen, напоминает монашеский устав, regula. Достаточно со¬
поставить произведение Адама с «классическим» монашеским уставом,
ставшим образцом для всех последующих: «Уставом св. Бенедикта»,
написанным в VI в. под непосредственным влиянием личного опыта ос¬
нователя западного монашества - Бенедикта Нурсийского. Параллелизм
очевиден даже на уровне синтаксиса: слова, обозначающие временные
интервалы {donee, ante, post, statim, cito, per intervalla), призваны подчи¬
нить деятельность человека, жизнь не только его духа, но и тела, неиз¬
менным природным ритмам. Св. Бенедикт думал о спасении души, но,
обладая практическим умом, знал, сколь важно для этого было владение
своим телом, основанное на сдержанной, разумной аскезе. В этой разум¬
ности был залог успеха бенедиктинского Устава, во многом не только от¬
разившего, но и сформировавшего представления Запада о времени и о
теле. Владение телом, забота о теле (для Адама) необходимо сочетается
с владением временем. В этом «Кодекс» Адама сближается и с повсед¬
невной астрологией Михаила Скота, и с теми характеристиками средне¬
векового мировоззрения, которые прослеживаются по таким далеким,
казалось бы, текстам, как «Устав св. Бенедикта».
Адам описывает распорядок дня, рассчитанный на оптимальную
деятельность организма в необычных условиях путешествия. Каждо¬
му климату соответствует особая диета, продукты нужно везти с собой,
поскольку, покупая их на местном рынке, невозможно удостовериться,
возникли ли они в здоровом воздухе. Приемы пищи строго регламенти¬
рованы: во время «обильных трапез» не следует есть легкую пищу до
тяжелой, поскольку желудок, пустовавший на протяжении некоторого
времени, переварит первую, но отвергнет вторую. Чтобы желудок рабо¬
тал естественно, лучше есть регулярно небольшими порциями. Несоб¬
людение этого «рациона» приводит к заболеваниям1. Нельзя есть после
1 «Expedit etiam in comestione ordinem attendere, ut cum plura sumenda sunt cibaria, nulla
ratione subtilis dieta et que facile digeritur cibo grosso et duro ad digerendum superponantur, sed
subtilior et que facilius digeritur prius prebeatur, postea vero grossiora parum et ad digerendum
tardiora, sed non multum, tribuantur, verumtamen stomacho existente diu inhanito et vacuo. Sed
dietam vel rem subtilem prius sumpsit stomachus, statim circa ipsam contrahitur et grossa non
recipit, neque earn digerit, tunc quidem grossa non recipit, neque earn digerit, tunc quidem grossa
prius paulatim et per intervalla est exhibenda, ut stomachus ad suam redeat naturam. Similiter
— 414

физических упражнений, купания, сильных движений, потения, соития и
| нубокого сна, а также - после сильных переживаний, например, связан¬
ных со страхом или тоской. Все это вредит пищеварению. Если голод в
подобной ситуации слишком силен и паломник не в состоянии его пере¬
пости, он может немного поесть, согласно естественной потребности, но
но фрукты и не овощи. Нужно быть осторожным с вином, поскольку оно
чогко переваривается и «тянет за собой» вниз, в пищеварительный тракт,
еще не переваренную пищу, что вызывает боль в различных частях тела.
Автор старается разделить во времени активную деятельность, отдых и
приемы пищи, хотя он понимает, что это не всегда просто в условиях
походной жизни1. Такой же порядок предписан относительно воды: не
следует пить ни на пустой, ни на полный желудок, всегда в меру, следует
избегать холодной воды - особенно людям нервным, толстым и худым* 1 2.
Сон есть успокоение и восстановление жизненных сил, потревожен¬
ных гневом или соитием, пишет Адам. Он полезен особенно пожилым
иодям, поскольку он утепляет и увлажняет тело (тепло и влага были
основными понятиями галеновской медицины). Именно поэтому Га¬
oportet attendere, ne post cibum modern de facili ad stomachum descendentem grossiorem ac-
cipiat, que subtili digesto et descendente a stomacho ad intestina cum hoc ilium secum indiges-
tum, quare erit causa multarum egritudinum. Similiter si nutriens quod cito digeritur, ei quod est
difficilis digestionis superponitur, eo digesto, enim descensus ad intestina sibi non pateat grosso
el duro indigesto repugnante in stomacho corrumpitur et multarum egritudinum causa efficitur».
Idam Cremonensis. Op. cit. S. 15-16.
1 «Non est itaque comedendum tunc, cum predicta sunt, neque statim post fortem motum
vel exercitium nec post multum sudorem vel balneum nec post coitum vel profundum sompnum.
nee cum horribilia sunt animi accidentia, ut dolor, timor vel tristitia, quia cibum faciunt remanere
indigestum. Sed si expectare non poterit, donee quiescat, parum comedat, quod eius nature conve-
niat; fructus tamen et olera penitus relinquat. Similiter, si sumpto cibo statim se ad fortem motum
vel exercitium vel balneum vel coitum contulerit, videtur hoc inimicum esse, quia hec impellunt
cibum ad membra indigestum et sunt causa oppilationum et multarum egritudinum. Vinum etiam
post cibum est ex rebus indigestionem facientibus vel impedientibus, quia velociter digestum trahit
secum ad membra cibum indigestum. Digestio etiam impeditur, cum cibus non bene masticatus
deglutitur, ut ergo melius digeratur cibus in stomacho et in membris, expedit peregrinantibus et in
unicuique ante cibum in itinere vel aliter corpus exercere, sed post cibum quiescere vel plane ac
leviter incedere, vel se movere, donee cibus ad fundum stomachi valeat descendere. Sed si neces-
sarium fuerit ante iter vel exercitium comedere, sumat nutriens tali et ea quantitate, ut digeratur,
priusquam se incipiat exercere». Ibid. S. 22-23.
2 «Sciendum est igitur quod malum est aquam bibere ieiuno vel vacuo stomacho neque post
cibum, nisi venter a superiore fueri<n>t a cibo leviata, urguente tamen necessitate non ad satie-
latem bibat, sed parum ex ea sumat. Ab aqua vero nimie vel multe frigiditatis est cavendum cum
hora ab his maxime qui nervos habent debiles et quorum nutrientia sunt frigida, ut stomachus vel
hepar, et qui multum macilenti vel extenuati fuerint. Similiter statim bibere aquam frigidam post
balneum, exercitium vel sudorem, coitum et fortem motum et qui frequentem habent anhelitum et
cum natura laborat in digerendo cibum est valde nocivum vel nature inimicum». Ibid. S. 43.
— 415 —

лен якобы ел салат-латук каждый день, потому что эта трава помогала
ему от бессонницы. Перед сном нужно сделать ряд упражнений, иначе
можно повредить одному из пяти чувств, особенно зрению, и сон будет
беспокойным. По окончании переваривания пищи надо поспать некото¬
рое время на правом боку, держа голову по возможности вертикально,
под теплым одеялом, потом перевернуться на левый бок, затем снова на
правый. Сон на животе, считает Адам, способствует пищеварению. Сон
дневной, на пустой желудок или просто слишком долгий, вреден для
здоровья. Но, и это очень важно, если паломник приобрел привычку,
даже если она вредная, не следует отказываться резко, «беспорядочно»:
consuetudinem mutare non debet absque ordine\ Эта ремарка примеча¬
тельна для понимания сути regimen sanitatis как научно-популярного
жанра. В вопросах здоровья, как и во многих других, важнейшее значе¬
ние имеет идея порядка, ordo. Подчинение повседневной деятельности
«научному» регламенту гарантировало успешность мероприятий, кото¬
рые на первый взгляд могли показаться трудно реализуемыми. Возмож¬
но ли просыпаться несколько раз за ночь, чтобы перевернуться с боку на
бок только потому, что так предписано? Можно ли задумываться о со¬
стоянии желудка всякий раз, когда хочется пить? Как только пытаешься
представить себе реализацию норм, предложенных Адамом, сталкива¬
ешься с очевидными трудностями, которые видны даже на нескольких
характерных примерах, которые я привел. Эти трудности сродни тем,
которые встречаются при работе с «Введением» Михаила Скота, и свя¬
заны они с тем, что каждый магистр считал своим долгом дать своему
читателю или пациенту такой распорядок, который оставлял бы мини¬
мум пространства для его фантазии и свободы. А этот последний, види- 11 «Sompnus est igitur quies animalium virtutum cum incensione naturalium; sompnus igitur
temperatus virtutes confortat naturales, ut suas perficiant operationes scilicet maxime digestivam
et reparat animales ex ira vel coitu et similibus debilitas temperate califacit et humectat et ideo
senibus plurimum proficit, quia in eis habentibus humiditates diutius conservat. Нас igitur de
causa Galenus, ut asserit, quaque die holera ex lactucis cum aromatibus comedebat, ut diutius
dormiret et calorem cum humiditate conservaret, quia, ut volebat dormire, non poterat... Et enim
dorm ire statim post cibum et priusquam cibus descendat, ledit omnes spiritus et maxime visum;
neque sompnus erit ei profundus, sed frequenter vertet se de latere in latus. Postquam vero cibus
descenderit, dormiendum erit primo parvo tempore super dextrum latus, elevato capite et quasi
toto erecto corpore, multus coopertus pannis pluribus quam in die pro ratione temporis, demum ad
latus sinistrum revertatur et post longam horam iterum ad dextrum revertatur. Verumtamen super
ventrem dormire magnum est auxilium in digerendo cibum; sed superflue dormire est omnino
nature contrarium, quia phrenesim et apoplexiam inducit et incubum, et est causa aliarum multa-
rum egritudinum. Sed est sciendum, quod famelico ventre omnino vacuo dormire non est bonum;
item dormire in die vel immoderate malum, nam laxat nervos, efficit pinguiora et naturam redit
stupidam et multorum morborum excitat malitiam. Verumtamen, qui consuevit dormire in die,
consuetudinem mutare non debet absque ordine». Ibid. S. 46^17.
— 416 —

ми, чувствовал себя тем более обнадеженным, чем более строгими были
ни предписания, даже если они казались нереализуемыми.
Кровопускание было, кажется, самым распространенным медицинс¬
ким средством, в котором астрология, ритмы макрокосмоса традиционно
in рал и важную роль. Запрещая хирургические операции и установку ба¬
нок па членах в момент, когда Луна находится в соответствующем знаке
{одиака, Адам верен принципу микро- и макрокосмоса, основанного на
несмирной симпатии. Эта всемирная симпатия, замечает наш автор, чет¬
ко отражена в соответствующих таблицах. Несомненно, он имеет в виду
мслотезию, наподобие той, которую поместил в свое «Введение» Михаил
( кот и которая, судя по всему, была известна медикам не хуже, чем скаль¬
пель и бинт1. Астрологическое время определяет ритмы человеческого
icjia, но Адам, как и Михаил Скот, на самом деле далек от астрального
^терминизма. Не меньшее значение, чем астрология, имеет, например,
1ушевное состояние человека: грусть, радость, страх.
В заключение Адам Кремонский обращается к своему адресату, Фрид¬
риху II, желая ему успешного пути в Иерусалим. Как и всякий средневе¬
ковый человек, автор воспринимает такое путешествие совершенно осо¬
бым образом, не иначе как в категориях морали и религии - не случайно
в качестве авторитета здесь возникает уже не Птолемей и не Гиппократ, а
С енека2. Перед нами очередное «наставление во благе», в котором импе¬
ратору предлагается заботиться о вдовах и сиротах, о церкви, о спасении
души. Это наставление показывает нам, сколь прозрачна была граница
между зерцалом государя и научным трактатом или сочинением по сига
corporis. Такие наставления не следует считать идеологическим «камуф¬
ляжем»: спасение души и освобождение Гроба Господня были возможны
только при «спасении» тела, при сохранении здоровья. Малярия, разыг¬
равшаяся в лагере уже готовившихся к отплытию из Бриндизи кресто-
1 «In febre vero sanguinea minutio modica in principio est facienda, sed facta digeslione
morbi, fiat quasi superflua amplius, quia, teste Hippocrate, est quoddam celeste, in quo oportet
medicum precavere generaliter in omni minutione sanguinis et purgatione seu etiarn cirogia fa¬
cienda oportet attendere, ne luna sit in signo membro deputato. Nam, ut Ptolomeus ait atque Aly,
in astrorum scientia periti, vitandum est mederi membro signo deputato, dum Luna fuerit in eo,
\ idelicet si Luna fuerit in Ariete, quia Aries habet caput, cavendum est mederi capiti; et si fuerit in
( ancro, non est medendum gutturi vel collo; et si fuerit in Leone, laxativa medicina si datur sto-
macho, verendum est, ne sanguis vomatur aut aliter egeatur aut inutiliter penitus sumatur. Si fuerit
in Geminis, neque minutio neque aliud medicamentum fiat brachiis, nam vel difficultate sanguis
adducitur vel debilitatem nimiam vel alia egritudo subsequitur. Et si timendum est mederi membris
aliis, donee Luna fuerit in signis deputatis ipsis, in quo signo Luna fuerit, satis de facili ex tabula ad
hoc instituta et que membra, cui signo sint deputata, scire poterit». Ibid. S. 74. Cp. схожий пассаж
об использовании банок. Ibid. S. 84.
2 Ibid. S. 95-96.
— 417

носцев, унесла жизни многих рыцарей, в том числе родственника Фрид¬
риха II - ландграфа Людвига Тюрингского, вскоре канонизированного.
Наученный этим опытом, император предпочитал заручиться знаниями
по медицине и гигиене для осуществления похода.
Достоинства целебных источников
на Флегрейских полях
Южноитальянский Канон
В 61-м письме к Луцилию Сенека (I в. н. э.) рассказывает о своих впе¬
чатлениях о знаменитом на весь римский мир курорте, расположенном
к северу от Неаполя, в Байях. Исповедуя умеренность и стремясь к муд¬
рости, он покинул их на следующий день по прибытии: «.. .мест этих, не¬
смотря на некоторые их природные достоинства, надобно избегать, пото¬
му что роскошная жизнь избрала их для своих празднеств». «Мечтающий
об уединении не выберет Канопа», продолжает наш философ, сравнивая
Байи с известным вольностью нравов местом отдыха жителей Алексан¬
дрии Египетской. «Мы должны выбирать места, здоровые не только для
тела, но и для нравов. Я не хотел бы жить среди палачей и точно так же
не хочу жить среди кабаков. Какая мне нужда глядеть на пьяных, шатаю¬
щихся вдоль берега, на пирушки в лодках, на озеро, оглашаемое музыкой
и пением, и на все прочее, чем жажда удовольствий, словно освободив¬
шись от законов, не только грешит, но и похваляется?»1
Возмущение просвещенного и привычного к подобным проявлениям
цивилизации морализатора Сенеки отражает славу Флегрейских курор¬
тов среди состоятельных римлян. О них часто говорила римская литера¬
тура. Гай Марий, Гней Помпей и Цезарь построили здесь свои виллы - в
горах, что «больше подобает людям военным: с высоты озирать вширь
и вдаль все лежащее внизу»1 2. Даже варварство последних веков Рима не
смогло нанести им непоправимого урона: некоторые из них на рубеже
V-VI вв. реставрировал король Тразамунд3. Нам фактически ничего не
известно о состоянии и функционировании терм в первые века Средне-
1 Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Письмо LI / Пер. С. А. Оше-
рова. М., 2000. С. 145-148.
2 Там же. С. 147.
3 Об этом рассказывает поэт Феликс, чьи стихи вошли в «Латинскую антологию». Anto-
logia latina. Versus 213 / Ed. F. Buecheler, A. Riese. Leipzig, 1897. Bd. 1,1. S. 181. Общий обзор
истории Флегрейских курортов см.: АппессЫпо R. Storia di Pozzuoli е della zona Flegrea.
Pozzuoli, 1960.
— 418 —

ппчовья, вплоть до начала второго тысячелетия. Ясно, что они пережи-
III нашествия вест- и остготов, а особый статус неаполитанских земель
и иангобардском и византийском окружении способствовал сохранению
гг ни не римских традиций гидротерапии в полном объеме, то, во всяком
| пучае, построек. Скорее всего на рубеже эпох в относительный упадок
пришли собственно Байи, о которых чаще всего говорили античные авто¬
ры, но приобрели новое значение другие комплексы, расположенные на
Фисгрейских полях: прежде всего Поццуоли и озеро Аверно.
Средневековые люди не совсем забыли о целебных свойствах воды.
Карл Великий выбрал место своей излюбленной резиденции у целебных
источников, посвященных местными жителями богу Грану, в Аахене
(Aquae Grani). Но устраивавшиеся им купания с участием многочислен¬
ных приближенных явно должны были восприниматься в качестве «рим¬
ского» жеста, наряду с хорошей латынью его Академии, вывозом колонн
п других сполий из Рима1. В землях вокруг Неаполя использование бань и
1срм зафиксировано в источниках начиная с X в.1 2 На рубеже ХП-ХШ вв.
I ервазий Тильберийский упоминает Поццуоли и Байи в своем сочинении
«Императорские досуги», написанном для императора Оттона IV Браун¬
швейгского3.
В конце XII в. Генрих VI Штауфен (1191-1197), женившись на Кон¬
станции Отвиль, последней дочери РожераП (1130-1154) и наследнице
С ицилийского королевства, отправился на завоевание южноитальянс¬
ких земель. Его сопровождал канцлер Империи Конрад Кверфуртский,
человек высокообразованный и начитанный в классической литературе.
В письме своему другу Хартберту Далемскому он поделился впечатлени¬
ями о легендарных древностях Италии, с которыми он познакомился по
литературе в годы ученичества в соборной школе Хильдесхайма и кото¬
рые он теперь мог видеть собственными глазами. Среди прочих «чудес»
нашлось место и для наших терм: «Неподалеку находятся Байи, о кото¬
рых говорили писатели, с термами Вергилия, каждая из которых помога¬
ет против различных телесных заболеваний. Главная и самая большая из
них украшена постаревшими от времени изображениями, все они изобра¬
жают недуги отдельных частей тела. Есть еще и скульптуры, по которым
1 Эйнхард. Жизнь Карла Великого. 22. С. 103. О перевозе колонн и мрамора из Рима
и Равенны: там же, 26. С. 111. См. также: Krautheimer R. The Carolingian Revival of Early
Christian Architecture //AB. Vol. 24. 1942. P. 1-38 (переизд. в: Id. Studies in Early Christian,
Medieval and Renaissance Art. N. Y., L., 1969, P. 203-256).
2 Skinner P. Health and Medicine in Early Medieval Italy. Leiden, New York, Koln, 1997.
P. 33-39.
3 Gervasius Tilburiensis. Otia imperialia / Hg. R. Pauli, F. Libermann. MGH SS. Bd. XXVII.
I lannover, 1885. S. 386.
— 419 —

можно судить о том, какие именно термы против каких болезней помо¬
гают. Там же стоит искусно выстроенный дворец Сивиллы с термами,
которые в наши дни называются Термами Сивиллы»1. Вполне возмож¬
но, что ассоциация термального комплекса с именем самого читаемого в
Средние века античного поэта была знакома Конраду, как и Гервазию, из
местного фольклора1 2.
Землетрясение 1538 г. и тектонические изменения в этом вулканичес¬
ки активном регионе Кампании в не меньшей степени, чем равнодушие
людей, способствовали окончательному упадку комплекса. А что пред¬
ставлял собой этот новый «Каноп» на рубеже ХП-ХШ вв.? Раскопки,
проведенные после Второй мировой войны, открыли остатки зданий,
построенных в разное время для обслуживания целебных источников -
тех самых, которые видели Конрад Кверфуртский и другие члены шта-
уфеновского двора. Но кроме них у нас есть еще один замечательный
документ, позволяющий посмотреть на этот античный курорт глазами
человека XIII в. Это поэма Петра Эболийского «Названия и достоинства
целебных источников Поццуоли и Бай, или О целебных источниках Поц-
цуоли и Бай», написанная в Южной Италии около 1220 г. Она не издана и
довольно редко привлекала внимание исследователей3.
1 «Sunt in vicino loco Baie, quarum meminerunt auctores, apud quas sunt balnea Virgilii,
singulis passionibus corporis utilia. Inter que balnea unum est principale et maximum, in quo sunt
ymagines, hodierno tempore vetustate consumpte, singulas singularum partium corporis passiones
demonstrantes. Sunt et alie ymagines gypsee singule singula balnea demonstrantes singulis passio¬
nibus profutura. Ibidem est palatium Sybille, operosis constructum edificiis, in quo est balneum,
quod hodiernis diebus balneum Sybille nuncupatur». Письмо вошло в состав хроники: Arnold
vonLtibeck. Chronica Slavorum. V, 19. MGH. SS. Bd. 21. Hannover, 1869. S. 194-195.
2 Конрад передает еще один весьма показательный пример такого «патриотического»
южноитальянского фольклора: стены Неаполя были выстроены самим Вергилием, который,
как известно, был не только поэтом, но и магом. Он снабдил их своего рода «палладиумом»,
собственным изображением, магическим образом замурованным им в стеклянную ампулу,
которая гарантировала неприступность стен. Канцлер, впрочем, хвастается, что Генрих VI
взял город (1194) и разрушил стены (1195), сохранив в целости и сохранности пресловутую
ампулу. Сохранилась ли она до наших дней, мне неизвестно. «Vidimus etiam operosum opus
Virgilii Neapolim, de qua nobis mirabiliter Parcarum pensa dispensaverunt, ut muros civitatis
eiusdem, quos tantus dundavit et erexit philosophus, imperialis iussionis mandato destruere debe-
remus. Non profuit civibus illis civitatis eiusdem ymago, in ampulla vitrea magica arte ab eodem
Virgilio inclusa, artissimum habente orificium, in cuius integritate tantam habebant fiduciam, ut
eadem ampulla integra permanente nullum posset pati civitas detrimentum. Quam ampullam sicut
et civitatem in nostra habemus potestate et muros destruximus, ampulla integra permanente. Sed
forte, quia ampulla modicum fissa est, civitati nocuit». Ibid. S. 194.
3 О западной историографии см. ниже. Е. Ч. Скржинская посвятила небольшую статью
этому «курорту», использовав издание Иоанна Элизия 1474 г. Скржинская Е.Ч. Об одном
средневековом курорте // Средневековый быт. Л., 1925. С. 260-271.
— 420 —

I смерь вернемся на Флегрейские поля. Уже упоминавшийся ранее
пин из Эболи находился в окружении ГенрихаVI и канцлера Конрада.
<был из тех местных интеллектуалов, которые сразу примкнули к но-
пмм власти в тот момент, когда изменчивая фортуна еще не отвернулась
окончательно от норманнских правителей1: внук Рожера II Танкред, граф
К с, продолжал упорную борьбу за трон Сицилии. В Петре, видимо,
* «остались искренний южноитальянский патриотизм и сознательность
шбеллина. Судя по тексту и миниатюрам в конце его поэмы «О делах
< м чилийских, или Книга в честь Августа», он пользовался особым рас-
ии южением канцлера, которому, конечно, импонировали его поэтическое
мастерство и любовь к классической древности в сочетании с верностью
имперскому делу в Южной Италии: unio Imperii adRegnum1 2.
Петр обладал и определенными медицинскими познаниями3. Они
проявились в «Книге в честь Августа», когда ему потребовалось очер¬
ни I ь Танкреда и дать научное объяснение его малого роста. Поэт остал-
i я верен и сыну Генриха VI, Фридриху II. Во втором десятилетии XIII в.
им маписал для императора поэму «Названия и достоинства целебных
источников, или О целебных источниках Поццуоли и Бай» (Nomina et
virtutes balneorum seu De balneis Puteolorum et Baiarum). Она дошла до
мае в двадцати двух рукописях XIII—XV вв. из Южной Италии, в ос¬
новном из Кампании. Кроме латинского оригинала, написанного почти
полностью элегическим дистихом, многие из них содержат перевод на
с гарофранцузский язык. Поэма, судя по всему, изначально сопровож¬
1 Смена династий на сицилийском троне вызвала значительные изменения в среде пра¬
йм щей элиты, с которой были связаны ученые и медики. Многим из них пришлось уехать
и Рим и в другие центры. Morpurgo Р «Terra ilia devorat habitatores suos». Gli scienziati nor-
mannosvevi di fronte alle contese istituzionali // Quaderni Medievali. Vol. 37. 1994. P. 15-38; Id.
I 'idea di natura nell’Italia normanno-sveva. Bologna, 1993. P. 75 ss.
2 В начале хроники в качестве традиционного «обращения к авторитетам», accessus ad
diictores, можно видеть изображения Вергилия и Лукана с бандеролями, на которых более
поздними руками (XIV-XV вв.) вписаны первые слова их главных сочинений. Несмотря на
плохую сохранность миниатюры, можно утверждать, что античные поэты не только при-
ипот всему сочинению подчеркнуто светский характер, но и являют собой три возраста
человека: молодость (Вергилий), зрелость (Лукан) и старость (Овидий). Petrus de Ebulo.
Op. cit. Fol. 95r. Такая многозначность образов, как мы увидим в дальнейшем, свойственна
иконографии, сопровождавшей тексты Петра Эболийского.
3 Обсуждался вопрос, не являлся ли он учеником Урсона Салернского: Giacosa Р Se
Tietro (Ansolino) da Eboli possa considerarsi medico della scuola di Salerno // Atti della Reale
Accademia delle scienze di Torino. Vol. XLI. 1905-1906. P. 545 ss. Во всяком случае, он был
таком с его сочинениями. Gianni М, Orioli R. La cultura medica di Pietro da Eboli // Studi su
Pietro da Eboli. R., 1978. P. 109.
— 421 —

далась полностраничными миниатюрами, которые, как и описанные
канцлером Конрадом статуи и фрески в термах, должны были служить
визуальным подспорьем к тексту. А всякая иллюстрированная рукопись
«О целебных источниках» становилась своего рода путеводителем по
Флегрейским курортам.
Латинская версия текста издана лишь по одной рукописи из библиоте¬
ки университета города Валенсии, второстепенной, с точки зрения тради¬
ции1. Старофранцузский перевод давно нуждается в новом критическом
издании, хотя уже написаны диссертации, посвященные реконструкции
первоначального текста1 2. Историки искусства тоже предлагали свою вер¬
сию стеммы рукописей, исходя из сравнительного анализа миниатюр3.
Однако я боюсь, что, как и в случае со многими другими научными тек¬
стами, возникшими при дворе Фридриха II, поиск некоего законченного
текста и иллюстративного ряда нашей поэмы заведомо безрезультатен.
Очень может быть, что поэт так и не создал окончательной версии, и име¬
ющиеся в нашем распоряжении рукописи восходят к разным этапам ав¬
торской работы4. Нам неизвестно, каково именно было положение Петра
1 Petrus de Ebulo. Nomina et virtutes balneorum Putheoli et Baiarum et tabula super balneis
Puteoli / Ed. L. Garda Ballester. Valencia, 1997. Несмотря на все усилия, мне так и не уда¬
лось найти это издание ни в одной европейской библиотеке. Эта недоступность испанского
издания даже на Западе прискорбна. Издание выполнено крупным историком медицины и
снабжено его переводом на испанский и переводом на английский, выполненным Майклом
Мак Во, издателем и переводчиком медицинских сочинений Арнальда из Виллановы. О ла¬
тинской версии есть только одна работа, к сожалению, неизданная: D’Amato J. М. Prolego¬
mena to a Critical Edition of the Illustrated Medieval Poem «De balneis Terre Laboris» by Peter of
Eboli (Petrus de Ebulo), The John Hopkins University PhD. 1975.
2 Издание старофранцузского текста: Erasmo Percopo. I bagni di Pozzuoli. Poemetto na-
politano del secolo XIV. Napoli, 1887 (исправленный текст, первоначально опубликованный в
журнале Archivio storico per le province napoletane. Vol. XI. 1886. P. 597-750). Ливио Петруч-
чи готовил критическое издание, но до сего дня оно не увидело свет. Основные результаты
его диссертации изложены в статьях: Petrucd L. Per una nuova edizione dei Bagni di Pozzuoli
H Studi mediolatini e volgari. Vol. XXI. 1973. P. 215-260. Id. Le fonti per la conoscenza della
topografia delle terme flegree dal XII al XV secolo //Archivio Storico per le Province Napoletane.
1979. Vol. 97. P.99-129.
3 Kauffmann C.M. The Baths of Pozzuoli: a Study of the medieval Illuminations of Peter
of Eboli’s Poem. Oxford, 1959. Клаус Кауффманн написал свою диссертацию в Институте
Варбурга, где у меня была возможность работать с собранной им коллекцией фотокопий
миниатюр. Пользуясь случаем, выражаю благодарность сотрудникам библиотеки за их со¬
веты и поддержку.
4 Об этом, кроме запутанной рукописной традиции, свидетельствует, например, неожи¬
данное появление гекзаметра посреди элегического дистиха: гекзаметром написан стих о
Сульфатаре. Судя по исследованиям Д’Амато и Петруччи, явно интерполированы стихи
и иллюстрации о термах Скрофа, Санта Лучия, Кроче и Сучелларио: около 1300 г. Карл II
Анжуйский построил там лечебницу. Подозрительно, с точки зрения филолога Д’Амато,
— 422 —

при дворе Фридриха II и как именно его сочинение воспринималось куль-
I урной элитой, но стоит обратить внимание на заключительный стих1:
Солнце мира, прими ты в дар эту новую книжку.
Книг из трех государь последнюю днесь получил.
В первой в марсовых латах гремит отцовская слава.
Та, что за нею идет, Фридриха славу поет.
Третья Эвбеевых вод напомнит забытые ныне
Места и чудесные свойства и, наконец, имена.
Се императору в честь три написали мы книги,
Много прочнее тот слог, трижды что был изречен.
Предков в анналах прочтешь ты, Цезарь, коль пожелаешь:
Бедным на службе царя не был поэт никогда.
Вспомните, о государь, об эболийском поэте,
Дабы сыновним делам вновь он перо посвятил.
«Солнцем мира» называет поэт третьего императора из рода Штау-
фенов, и эта космологическая метафора вполне традиционна для сред¬
невекового энкомия государю вообще и для штауфеновской идеологии
в частности* 1 2. Кроме того, он подчеркивает именно верность династии,
не только предкам, но и наследникам: под «сыновними делами», на мой
взгляд, следует понимать те «подвиги», которые должен был совершить
выглядят также Сульфатара, Ортодоник и Судаториум, но скорее всего они все же были в
архетипе, некоторое время передавались в независимой рукописной традиции и были ис¬
пользованы в поздних рукописях для заполнения лакун. Эта разрозненность в истории тек¬
ста может служить объяснением некоторых особенностей языка, так же как и присутствия
гекзаметра. PetrucciL. Le fonti... Op. cit. P. 108-109.
1 Roma. Biblioteca Angelica. Ms. 1474 (далее: A). Fol. 19v. Существуют два факсимиль¬
ных издания этой рукописи: Petrus de Ebulo. Nomina et virtutes balneorum seu de balneis Pu-
leolorum et Baiarum. Codice Angelico 1474 / A cura di A. Daneu Lattanzi. 2 volumi. Roma, 1962;
Petrus de Ebulo. Nomina et virtutes balneorum seu de balneis Puteolorum et Baiarum. Codice
Angelico 1474 / A cura di S. Maddalo. R., 2000.
2 Аббат Николай из Бари в проповеди в честь возвращения Фридриха И из Святой земли
в 1229 г. называл его sol infirmamento mundi (Kloos R. M. Nicolaus von Bari... Op. cit. // Stupor
mundi... Op. cit. 2. Aufl. S. 369-381. Cp. схожую космологическую топику у греческого поэта
Георгия из Галлиполи, писавшего гибеллинские стихи в разгар противостояния императора
и пап на рубеже 3(М0 гг. XIII в. (Poeti italo-bizantini del XIII secolo. Georgius Gallipolitanus.
Versus XIII 24-25 / Ed. M. Gigante. Napoli, 1979. P. 176). Марквард фон Рид славил власть
императора над Вселенной в связи с его въездом в Иерусалим в 1228 г. (MGH Scriptores. Bd.
9. S. 625). «Введение» Михаила Скота говорит о том, что Солнце символизирует верховных
государей. Michael Scotus. Liber introductorius. Clm 10268. Fol. 33vA. «Тайная тайных» в
специальной главе сравнивает государя с дождем, ветром, зимой и летом: Secretum secreto-
rum I, 16. P. 53-54.
— 423 —

в будущем первенец Фридриха II Генрих, родившийся в 1211 г. и в 1220 г.
избранный королем Германии. Судя по всему, в период между «Книгой в
честь Августа» и нашей поэмой Петр написал не дошедшее до нас сочи¬
нение о Барбароссе, деде Фридриха II.
Предположим, что Петр подарил свое сочинение Фридриху II, когда
тот вернулся в Италию в 1220 г. Его коронация в Риме была прекрасным
поводом и для дара, и для ожидавшегося от государя справедливого воз¬
награждения. Но почему именно о термах и их целебных свойствах? Не¬
ужели явная жанровая несогласованность описанной выше «трилогии» нс
бросалась в глаза? Генрих VI, Конрад Кверфуртский и Петр Эболийский,
несомненно, вместе были в районе Поццуоли, и это многое объясняет и в
замысле, и в содержании, и в художественном оформлении поэмы. Петр
стремился передать новому властителю Южной Италии свою любовь к
древним памятникам и к окружающей их прекрасной природе, тот же ин¬
терес, который мы уже встретили в письме Конрада. Для Петра термы
были местом сига corporis, достойным славы германских императоров, а
заодно и достойным литературным упражнением для того, чтобы напом¬
нить новому монарху о верном дому Штауфенов поэте.
Но мы упомянули о фресках. Действительно, поэма Петра Эболийс-
кого оригинальна еще и тем, что она была изначально задумана иллюс¬
трированной. Мы помним, что такой способ подачи материала уже был
использован им в «Книге в честь Августа». В данном случае сами термы
предлагали для этого необходимый иконографический источник. Кроме
того, на стенах существовали и пояснительные надписи. Поэт мог иметь
доступ и к литературным сочинениям, посвященным подобным сюже¬
там: в прологе он ссылается на десятую книгу Орибазия Александрийс¬
кого, личного врача Юлиана Отступника и автора медицинской энцикло¬
педии в 70 книгах. Среди его предшественников можно было бы назвать
и Павла Силенциария, писавшего о Пифийских источниках близ Прузы
в Малой Азии. К ним большой интерес проявлял император Юстиниан.
Еще раньше, в I в. н. э., Цельс посвятил гидротерапии одну главу своей
«Медицины»1. Основным источником информации, как письменной, так
и изобразительной, была местная традиция. Причем автор соединил ее * VI1 Incipiunt nomina et virtutes balneorum sicut in Libro decimo Oribasii vetustissimi medici
continetur. A. Fol. Ir. Synopsis medica существовала в латинском переводе, возможно, уже в
VI в., сохранились рукописи VII—XII вв.: BnF lat. 10233; BnF nouv. acq. lat. 1619; BnF lat.
9332; Clm 23535. Celse. De la nridecine. II 17 1-8. T. 1. [Livres 1-2] / Ed. G. Serbat. P., 1995.
P. 97-99. «Тайная тайных», уделяющая большое внимание использованию воды в повсед¬
невной жизни и целебных источников при заболеваниях, вряд ли могла быть доступна Пет¬
ру. Secretum secretorum. II 26. Р. 96: «Balneum itaque est unum de miraculis (vel mirabilibus)
huius mundi».
— 424 —

« нигсллектуальной, философской медициной Салерно, создав первый в
тжосвропейской литературе специальный научный свод сведений о це-
к-омых свойствах воды1.
Из многочисленных дошедших до нас рукописей и инкунабул «О це-
icoiibix источниках» 12 богато иллюстрированы. Все они относятся к
\ 111—XV вв. и были созданы в Южной Италии. В поэме описано 37 терм,
м каждая имеет собственное полностраничное изображение, располо¬
женное напротив текста. Перед нами исключительно практичный путе-
шщитель, позволяющий легко ориентироваться и в целебных достоинс-
I ках вод, и в связанных с ними легендах и мифах. Это подтверждается
небольшим форматом (ин-октаво) древнейшей рукописи (Roma, Biblio-
leea Angelica, ms. 1474). Она относится ко времени правления Манфреда
(1258-1266) и была написана и иллюстрирована в придворной мастерс¬
кой, где была создана и «Книга об искусстве соколиной охоты»1 2. Сегодня
она содержит лишь половину текста и миниатюр. Более того, далеко не
иссгда текст и изображение на развороте соответствуют друг другу, пос¬
кольку изображение располагалось на лицевой стороне, а на обороте того
/кс листа писался текст о следующем источнике3.
В ней, в частности, отсутствует сцена посвящения, присутствующая
в некоторых рукописях, содержащих полную версию (ил. 70). Эта сцена
интересна тем, что император показан в ней дискутирующим с окружа¬
ющими его философами, один из которых христианин, другой, судя по
1 Kauffmann CM. Op. cit. R 14-19. Garcia Ballester L. Sobre el origen de los tratados
de banos (de balneis) сото gёnero literario en la medicina medieval // Cronos. Ndm. 1. 1998.
Г. 26-34.
2 Кроме стиля миниатюр, вобравшего в себя как византийский опыт, так и новые веяния
и з-за Альп, есть еще одно важное свидетельство «королевского» происхождения этой руко¬
писи. Это подпись писца под последним стихом: Johensis. Этот замечательный писец родом
iii Джоя дель Колле создал также Библию, на титульном листе которой изображен Манфред
(BAV. Ms. lat. 36). Стиль миниатюр очень близок ватиканской рукописи «Книги об искус¬
стве соколиной охоты» (BAV. Pal. lat. 1071). Мастерская работала, скорее всего, в Неаполе,
как для короля Манфреда, так и, возможно, для Неаполитанского университета, для нужд
которого создавались изящные карманные библии, о которых речь шла выше (с. 243-244).
3 Исходя из этих несоответствий, можно сделать вывод, что 24 источника, несомнен¬
но, присутствовали в манфредовском кодексе. Maddalo S. II De balneis Puteolanis di Pietro
da Eboli: realta e simbolo nella tradizione figurata. Citta del Vaticano, 2003. P. 54. Здесь же
(с. 57) можно найти реконструкцию первоначального облика рукописи. Эта работа является
на сегодняшний день наиболее полным исследованием рукописной традиции поэмы Петра
Эболийского. Хотя акцент в ней делается, как и в диссертации Кауфманна, на художест¬
венном и идеологическом содержании иллюстраций, в недостаточной мере учитывается
историко-культурный контекст, в частности «культура тела». Книга Сильвии Маддало во
многом подкрепила мои наблюдения над рукописями «Достоинств целебных источников»,
о чем см. ниже.
— 425 —

головному убору, мусульманин. После 1240 г. сцена была немного изме¬
нена: император изображен на троне, вписанном в фасад башни, снизу
мы можем видеть ученых с книгами, а сверху скульптуры, под которыми
скорее всего нужно понимать аллегории добродетелей или наук (ил. 71)1.
Изменение интересно с двух точек зрения: во-первых, оно сделано под
впечатлением от Капуанских триумфальных ворот (ил. 72). Во-вторых,
оно свидетельствует о том, что сочинение Петра Эболийского через двад¬
цать лет после его появления продолжало использоваться в кругах, близ¬
ких ко двору, скорее всего и самим Фридрихом II. Нет сомнений в том,
что манфредовская рукопись также была украшена подобным изображе¬
нием, хотя вполне вероятно, что Манфред мог несколько видоизменить
первоначальную иконографию, чтобы обозначить собственную связь с
отцовской библиотекой: так было сделано в той же мастерской с «Книгой
об искусстве соколиной охоты» (Vat. Pal. lat. 1071), где Манфред приказал
поместить собственные изображения вместе со своими дополнениями к
отцовскому тексту.
Символизм и эстетика терм в Поццуоли и Байях
Поскольку манфредовская рукопись поэмы возникла в том же куль¬
турном контексте, что и «Книга об искусстве соколиной охоты», возни¬
кает необходимость обратиться к ней с похожими вопросами. Насколько
близко она стоит к ныне утерянному оригиналу, принадлежавшему Фрид¬
риху II? Какова степень натурализма миниатюр и сравним ли он с нату¬
рализмом «Книги об искусстве соколиной охоты»? Какова связь между
текстом и миниатюрами и, следовательно, какова их функция в передаче
информации? Наконец, что именно эта рукопись может рассказать нам о
«культуре тела», о том, как использовались и как воспринимались целеб¬
ные источники Фридрихом II и его придворными?
Как и в случае с орнитологией Фридриха И, перед иллюстратором по¬
эмы Петра Эболийского стояла сложная задача: на небольшом пространс¬
тве миниатюры (8x12 см) он должен был разместить большое количес¬
тво людей, которые принимают ванны, совершают омовения, беседуют.
Сцены купания, изображения обнаженных людей в воде вообще были не
очень распространены в средневековой религиозной иконографии, поэ¬
тому художник должен был быть знакомым с античными изображениями,
подобными тем, которые были открыты археологами в calidarium дома
1 Наиболее раннее изображение можно видеть в рукописи BAV. Ms. Ross. 379. Fol. 35r
(48r), измененные после 1240 г. - Paris, BnF. Ms. fr. 1313. Fol. 32r и Sankt Gallen. Ms. A. Met-
tler-Bener. Fol. 32r.
— 426

Мгммидра в Помпеях. Дидактические сцены в термах Поццуоли и Бай, о
мчорых писал Конрад Кверфуртский, также должны были повлиять на
р.июгу миниатюриста и поэта.
Рассказ об источниках был построен с «неаполитанской» точки зре¬
ния : с юга на север по линии Позйллипо - Поццуоли - Трипёрголе - Байя.
Пт, например, стихи о Калатуре1:
Легким должный покой всегда придает Калатура:
Катара горестный плод, прочь кашель изгонит злой.
Желудок к жизни вернет, к еде восстанет стремленье,
Чаще питаемый, он будет свой труд исполнять.
Лик просвещает и ум, а сердцу - радость дарит.
Грязи назойливой слой с уст уберется легко.
С кашлем чахотка всегда страху на нас нагоняет,
Чтоб о боязни забыть, в воду спешите скорей.
Старого дерева ствол крепок корнями в земле,
Ты без труда никогда вырвать не сможешь его.
Так застарелый недуг, словно змеиное семя,
Препоручать не спешит себя он искусству врача.
В нижнем регистре соответствующей миниатюры (ил. 73) можно
mi деть мирных купальщиков, с надеждой смотрящих вверх; под балда¬
хин смело устремляется пациент, страдающий от чахотки. В верхнем
регистре изображено застолье, иллюстрирующее улучшение аппетита,
но средневековому читателю несомненно напоминавшее также евангель¬
ский рассказ о свадьбе в Кане Галилейской или гостеприимство, которое
благочестивый Авраам оказал трем ангелам - ветхозаветный прообраз
Троицы. Динамичность сценок направлена на то, чтобы продемонстриро¬
вать, как можно использовать помещения терм, хотя мы не найдем в них
жестов, указывающих на конкретные части тела - именно такого рода
дидактические изображения Конрад видел в термах. Они изображаются
в виде открытых балдахинов, в чем Клаус Кауфманн склонен был видеть
проявление скорее не реализма, а кочевания иконографических типов,
поскольку термы на самом деле представляли собой закрытые помеще¬
ния1 2. В этом можно видеть и обратное - желание показать людей внут¬
1 A. Fol. 6v. «De balneo quod Calatura dicitur». Pulmoni prebet solitum Calatura quietem. /
Inde fugat tussim quam grave reuma parit. / Нес stomachi vires reperat, vis crescit edendi, / Sepius
assumptas decoquit ille dapes. / Declarat faciem, mentem corroborat et cor / Letificat, turpes radit
ab ore notas. / Formidat quicumque tisim cum tusse paratam. / Ut timor abscedat sepius intret
aquam. / Inveterata suis sicut radicibus arbor / Nequaquam poterit absque labore rapi. / Non aliter
\cteris serpentia semina morbi / Possunt evelli qualibet arte semel».
2 Kauffmann C.M. Op. cit. P. 40-41.
— 427 —

ри помещения, но пользующихся благами природы, окружающей здания.
В этом миниатюрист мог следовать за текстом, который большое внима¬
ние уделяет красоте скал и водоемов. Мастер сложных композиций, при¬
дворный художник, украсивший манфредовскую рукопись, использовал
весьма оригинальные пространственные решения для симметричного
размещения многочисленных фигур в льющейся из скал воде или вокру|
нее - такие сцены напоминают миниатюру с ныряющим в пруд сокольни¬
чим из ватиканской «Книги об искусстве соколиной охоты» (ил. 27).
Несомненно хорошее знание миниатюристом опыта мозаичистов,
греческих и местных, работавших во второй половине XII в. в соборе в
Монреале. Особенно это сказалось в изображении обнаженного тела1, но
и в нескольких сценах, явно использующих религиозную иконографию.
В «Калатуре» мы уже различили своего рода сокращенную версию Тайной
вечери, или Свадьбы в Кане Галилейской, открывающейся взору читателя
в раскрытом шатре. Но ради свойственной этой рукописи симметричности
композиции, к традиционному одному прислужнику добавляется еще один.
Источник Трипергола (Tripergula) находился, как считалось, неподалеку от
жилища Кумской сивиллы и озера Аверно, которое из-за сильного запаха
серы уже Страбон и Вергилий ассоциировали со входом в подземное царс¬
тво1 2. Следуя этой устоявшейся местной легенде, Петр Эболийский писал,
что именно здесь Христос разбил врата Ада и вывел мертвых3:
1 Daneu Lattanzi A. Op. cit. Р. 49-51. Относительно вертикального изображения воды в
рассматриваемых рукописях манфредовского круга итальянская исследовательница говорит
о «фигуративном языке, который был в большей степени концептуальным и графическим,
чем оптическим». В. Н. Лазарев считал, что авторы мозаик в Монреале - местные мастера,
учившиеся у византийцев, а Эрнст Китцингер, специально изучавший сицилийское искус¬
ство XII в., доказывал их константинопольское происхождение, что представляется более
правдоподобным. См. разбор этой полемики и наблюдения последних лет в работах Вален¬
тино Паче: Расе V. Pittura bizantina nell’Italia meridionale (XI-XIV secoli) 111 bizantini in Italia.
Milano, 1982. P. 434 ss.; Pace V Maniere greche: modelli e ricezione 11 Medioevo: i modelli /
A cura di A. C. Quintavalle. Parma, 2002. P. 237-250.
2 Страбон. География. V, IV, 5 / Пер. Г. А. Стратановского. М., 1994. С. 226-227. Вер¬
гилий пишет о «смрадных устьях Аверна» {fauces grave olentis Averni), через которые Эней
спустился в преисподнюю. Энеида, VI, 200-243 / Пер. С. Ошеров II Публий Вергилий Марон.
Сочинения М., 1994. С. 224-225. Сопоставление Avemo/Infernus встречается в средневеко¬
вой духовной поэзии: у Евгения Толедского (VII в.), De brevitate huius vitae, IX (Роёз!е chre-
tienne du Moyen Age / Ed. H. Spitzmuller. P., 1971. P. 232). Сатана назван «Князем Аверна»,
Princeps Averni в «Ритме о последних временах» Петра Диакона (XI в.). Ibid. Р. 446. Ср.:
«Inferni redolentia sulfure stagna» в одной молитве Храбана Мавра (IX в.). Ibid. Р. 270. Термы,
как и древнее местечко Триперголе, были полностью разрушены извержением 1538 г., в ре¬
зультате которого возник Монте Нуово. Жертвами катастрофы стали также Скрофа, Санта
Лучия, Арко, Арколо, Райнери, Сан Никола и Кроче.
3 BnF. Ms. fr. 1313. Fol. 14v. Лат. текст: см. с. 462.
— 428 —

Озеро к югу лежит, Аверно, врата чьи отверзлись,
чтобы Спаситель своих мертвых к жизни вернул.
Дом, что Трипергулой звать, два помещенья имеет:
В первом одежду хранят, воду второе дарит.
Очень полезна волна тем, кто много потеет,
Расслабленье ума и тяжесть в ногах унесет.
Всякую боль живота быстро она уничтожит,
С тела всю груза печаль с легкостью снимет она.
Всем же ленивым и тем, кого оставили силы,
Следует часто искать помощь в целебной воде.
Ибо любитель воды симптомов бояться не должен,
Телом всегда невредим, исполнится радости он.
На миниатюре мы можем видеть в верхнем регистре два помещения
(одно для переодевания, другое для купания), а в нижнем - Сошествие во
Ад: фигуру Христа с крестом, попирающим разбитые надвое врата Ада,
м * верности тексту изображенные плывущими по волнам озера (ил. 74)1.
Фигура раздевающегося мужчины явно смоделирована согласно хрис-
I панской иконографии: она напоминает человека, готовящегося принять
крещение (как известно, ритуал крещения предполагал полное или час-
шчное погружение в воду)1 2. Сошествие во Ад в православной иконогра¬
фии является единственным каноническим изображением Воскресения
и, следовательно, Спасения, Триумфа над смертью, поскольку Он вывел
из преисподней ветхозаветных праведников3. На Западе Воскресение
могло изображаться и иначе, хотя этот образ, конечно, был узнаваем. Нам
/ке сейчас для понимания всего сочинения в целом важно отметить, как
именно рассказ о спасительных для тела источниках переплетается с рас¬
1 BnF fr. 1313, Fol. 14v-15r. В манфредовской рукописи сохранилась лишь миниатюра:
А. Лист Юг. Кроме Сошествия во Ад к византийской традиции следует отнести и фигуру
раздевающегося человека в верхнем регистре: она, скорее всего, скопирована со сцены кре¬
щения в Иордане.
2 Очень похожую фигуру можно видеть в сцене Входа Господня в Иерусалим в мо¬
заиках Палатинской капеллы в Палермо: один из юношей резким жестом срывает с себя
одежду, чтобы постелить ее на пути Спасителя.
3 Иконографию Сошествия во Ад следует связывать с политической иконографией и
культурой триумфа в Римской империи. Она, в свою очередь, впитала в себя наследие раз-
1ичных египетских культов Гора (или Хора), покровителя фараонов. Со времен Траяна им¬
ператора стали изображать попирающим побежденного варвара. В христианской традиции
на Востоке и на Западе эти образы, обозначаемые в литературе общим термином calcatio,
«попирание», обогатились многочисленными ветхозаветными метафорами войны, сформи¬
ровали иконографию Сошествия во Ад, триумфа Добродетелей над Пороками и повлияли
на репрезентацию духовной и светской власти. Herklotz I. Gli eredi di Costantino: il Papato, il
I aterano e la propaganda visiva nel XII secolo. R., 2000. P. 114-116.
— 429 —

сказом о Спасении человека вообще, о том Спасении, которое для христи¬
анина заключается в евангельской истории. Я уверен, что фигуративные и
словесные отсылки к Священному Писанию и истории христианства пос¬
ле Воплощения, даже если зачастую они очень лаконичны, далеко не слу¬
чайны. Это не просто зависимость поэта и художников от идеологической
среды, в которой формировалось их мировоззрение и кристаллизовалось
их мастерство. Вода спасительна для человеческого тела не только потому,
что обладает естественными, научно объяснимыми целебными свойства¬
ми, - такое «научное» объяснение свойств соленой и пресной воды должен
был по заданию того же Фридриха II дать Михаил Скот в своей «Книге о
частностях». Для Петра Эболийского, и может быть, даже в большей сте¬
пени для художника, важнее то, что вода освящена таинством крещения,
провозвещанным крещением Христа в Иордане и ставшим неотъемлемой
частью церковной жизни средневекового общества1. Возвращающиеся из
Баньоли {Balneum Balneolum) мирно беседующие купальщики на одной из
миниатюр, конечно, скопированы с Бегства в Египет (ил. 75)1 2. Сульфутара,
как это явствовало из самого названия, была богата серой, что помогало
для лечения различных женских заболеваний. Соответствующая мини¬
атюра идет дальше, чем текст, просто перечисляющий заболевания: здесь,
кроме купальщиц, мы видим женщину, обслуживающую ванну, видимо,
измеряющую рукой температуру воды, а в скалах примостился человек,
раздувающий огонь и подающий серные испарения в термы с помощью
мехов. Такие меха часто можно встретить на изображениях мученичества
св. Лаврентия или мук Чистилища и Ада (ил. 76)3.
1 Сильвия Маддало, на мой взгляд, дала достаточно веские доказательства значения
иконографии и идей Крещения и Спасения в прочтении поэмы Петра Эболийского, поэто¬
му я позволю себе подробно не останавливаться на этих деталях, отсылая читателя к уже
упоминавшейся работе. Maddalo S. Op. cit. Р. 143ss. Исследовательница, правда, заходит
слишком далеко в своей филологической интерпретации, когда ищет «символику Спасе¬
ния» (simbologie salvifiche) даже в использовании таких слов, как domus, balneum. lavacrum.,
утверждая, что слово domus уже в раннее Средневековье ассоциировалось с понятием куль¬
тового здания (ibid. Р. 155). Сколь бы не было развито ассоциативное творческое мышление
поэта, художника и читателей, они вряд ли считали бани храмом.
2 A. Fol. Зг. Сохранилась лишь миниатюра. То же можно сказать и о группе купальщи¬
ков, уходящих из Райнери (Raynerius) в Тритоло (Tritulus). Ibid., Fol. 12г. Их жесты и позы
заставляют вспомнить об Иосифе, несущем на своих плечах младенца Христа во время
бегства в Египет, и его помощника, подгоняющего белую лошадь, на которой сидит Богоро¬
дица, - на мозаике в Палатинской капелле, а также бегство Иакова из собора в Монреале.
3 A. Fol. 4г (миниатюра). Fol. 2v. Не следует забывать, что именно в XIII в. учение о Чис¬
тилище приобретает всеобщее распространение, богословское и иконографическое содер¬
жание. Вполне вероятно, что в умах читателей поэмы, пользовавшихся термами, возникали
ассоциации между очистительной функцией огня и воды на земле и в преисподней, тем
более что вход в преисподнюю был совсем рядом.
— 430 —

1акие ассоциации могли иметь даже исторические основания,
и -Диалогах» папы Григория I Великого (590-604) рассказывается, как
и V и. диакон Апостолического престола Пасхазий был осужден папой
< иммахом I за участие в схизме: он должен был провести остаток дней в
■■ \ in уланских термах» в районе Поццуоли. Но однажды туда поехал на
п-чсние «божий человек» Герман, епископ лежащего неподалеку города
К:шуи, и с удивлением обнаружил в этих жаровнях живого человека, Пас-
s. I шя. Молитвы св. Германа, очистительный огонь Флегрейских источни-
мт (locus penalis у Григория) и личная праведность Пасхазия, которого
I pi н орий Великий не осуждал за его политический просчет, позволили
t-му очиститься от греха и обрести Царство Небесное1. Петр Эболийс-
Miii не забывает об этой нравоучительной истории, когда рассказывает о
первой из терм Поццуоли - «Потельне» (Balneum Sudatorium), или «Пе-
* I;I \ св. Германа» в Аньяно (Angulos у Плиния)1 2. В «Диалогах», в Средние
пека исключительно популярных во всей Европе, он мог прочесть, что и
ев. Герману воспользоваться термами предписали врачи. Миниатюрист
последовал за текстом, изобразив привычную для нас баню, в которой
поди не купаются, а потеют, рядом с ней водоем, в котором водятся толь¬
ко змеи и лягушки, а в левом верхнем углу двух праведников, молитвенно
возведших очи и руки горе3.
Библейская культура Петра значительна уже потому, что он
оыл клириком. Но этой культуры было бы недостаточно для того, что¬
бы заслужить уважение придворной элиты Сицилийского королевс-
I ва. Он должен был в какой-то мере следовать уже известному нам
принципу «показывать вещи такими, какие они есть». Как и в случае с
«Книгой об искусстве соколиной охоты», нам не следует искать здесь
ни трехмерного художественного пространства, которое теоретически
Петр и работавшие с ним художники могли обнаружить на античных
фресках. Не следует искать и «освобождение» от освященных веками
византийских и более «модных» готических приемов изображения
тела, архитектуры, природы. Однако сам сюжет поэмы, практическая
задача автора рассказать - словами и изображениями, - как пользовать¬
ся природными благами, требовал от него определенного эмпиризма,
готовности проверить литературные источники - жизнью. Петр Эбо-
1 Gregorius Magnus. Dialogi IV 40. PL. Vol. 77. Col. 396D-397C.
2 «Нас te, Germanus Capue caput, ede repertum / Ad sacra Pascasi<i> pascua thure tulit».
A. Fol. lv.
3 «Absque liquore domus bene sudatoria dicta: / Nam solo paciens aere sudat homo. / Ante
domum lacus est ranis plenusque colubris, / Non fera non pisces inveniuntur ibi». Ibid. Корнелий
11ельс также рассказывал об использовании безводной бани для изгнания пота в лечебных
целях. Cornelius Celsus. De medicina. II, 17.
— 431 —

лийский не забывал об этом, указывая на то, чту он видел собственными
глазами и проверил на опыте1.
Художник, создававший манфредовскую рукопись, не мог похвас¬
таться особым натурализмом в изображении природы, будь то ландшафт
или человеческая плоть. Здесь почти нет полутени, рисунок построен на
проведенных жирной коричневой линией контурах - так же работали
многие мозаичисты Монреале и Гроттаферраты, как и художники «Книги
об искусстве соколиной охоты». Однако бородатые лица некоторых ку¬
пальщиков (ил. 75), отличающиеся от окружающих, хочется соотнести с
созданной по заказу Фридриха II скульптурой, вдохновленной античны¬
ми статуями, имевшимися в императорской коллекции. Прежде всего, это
бюсты с Капуанских врат, хранящиеся ныне в Провинциальном музее
Капуи; такое сравнение вполне закономерно, поскольку мы видели, что
сцена посвящения копировала этот важнейший памятник штауфеновско-
го классицизма1 2. Фигуры этих купальщиков исполнены особого досто¬
инства, в чем можно видеть сознательную реминисценцию античности.
Среди посетителей «Потельни» справа можно видеть юношу с коротко
остриженными вьющимися волосами, пухлыми губами и чуть мясистым
носом (ил. 91). Это явно тип мавра, который мы знаем по южноитальянс¬
кой пластике штауфеновского круга.
Петр Эболийский опирался на античную традицию в неменьшей сте¬
пени, чем на христианскую. Причем в его сочинении она приобретает ха¬
рактер своеобразной «поэтики руин», которая была впоследствии близка
и гуманистам, и классицистам, и романтикам. Он пишет об обветшалой,
но прекрасной старине, нуждающейся в восстановлении. В посвящении
он говорил о том, что его сочинение посвящено «забытым ныне» местам,
чудесным свойствам и названиям славных некогда терм. Помогающие
против мигрени и глазных заболеваний термы «Де феррис» (De ferns)
представляли собой, судя по описанию Петра, «величественно высящи¬
еся руины прекрасного здания» неподалеку от дома Вергилия3. Мини¬
атюрист с пониманием отнесся к поэтической ностальгии, изобразив в
верхнем регистре рушащееся здание, приют хищных птиц или, может
быть, воронов, в которых целится один из лучников: термы использова¬
лись явно не по назначению.
1 «Rem loquor expertam proprio quam lumine vidi, / Teste mihi populo que scio certa loquor»
(«De arcu», A. Fol. lOv). «Vidi quam plures hoc fastidire lavacrum» («Raynerius», A. Fol. 1 lv).
«Quid de te referam nimis admirande Pugille / Quod proprio vidi lumine testor ego» («Pugillus»,
A. Fol. 14v).
2 «Balneolum», A. Fol. 3r. «De arcu», A. Fol. Hr. «Pugillus», A. Fol. 15r.
3 «Ante domum vatis lacus est ubi dictus Avemi, / Grande ruinose preminet artis opus. / Hie
lavacrum ferri quod habet ferruginis instar». A. Fol. 12v.
— 432 —

Ил. 65. Георгий Фендул.
«Астрология». Париж.
Французская национальная
библиотека. Lat. 7330. Л. 78г
Ил. 64. Георгий Фендул.
«Астрология». Париж.
Французская национальная
библиотека. Lat. 7330. Л. 76г

Ш у
(лай?#
Ил. 66. Ал-Суфи.
Каталог звезд
(De locis stellarum
fixarum). Париж.
Библиотека
Арсенала.
1036. Л. 22v
-ifpxr t п?1 с-
Ил. 67. Михаил
Скот. «Введение».
Мюнхен. Баварская
государственная
библиотека.
С1ш 10268. Л. 82г

• 4kr-„-of-sir
x trfino Kibminmio pUnemv tJihoePur-iMm fkla
mrt’ ipfUctv ut'gtucm жщ'цтттг^ЪьпеШ&тт
и rifnnjib со ей fcjprS» fmgrllt que umrtofLv nelcco
• lofiij^lnui© fhgfBmttje'zq'P.ti*
I ' ill HOC ~^ ' /F44»JCtlq«oplfttte filbcoMhMtfp:
„ —^ |Ьт&н^нт ЬепгеЛютлк/
id m figftcU'om^c fxi h ^K^nt^fpcibwclv/U'
•|Л ftotimuomilUa'
ф fKiif 1И\рГро1йШ
Ci odii pniic^fiic-Tei _
Ittiiii b.ilwiffmctcr^
10 IlCC HCtTC \0iTlt&£>/P
i ittmm iepvaseqrj &
I lclI'qt«a>Aqt»r|
Ц'ГПШШ q'firc p(Bt*У
i]iit no poteft*-£arbtl&
««In Ixnlf
figiu rfomfe ,u„
famw ctcyvct-m
i|r' hqhmmpu»"
i tntem ' *
^reimoqncqtepiK
' iibifnmrfsfetj
Щ jncfibiuau
A * ’ttjmfigfia
f0i irtotoejttb
*'* -|iutic5jtVfib
srrtciitafhc?
tefiptor
Sntiewjfar
lifigmiba
t
>Vptfcrbcr тЫс%шя отпет hibrni bom fta abeSrn
bofem qw mtftmtrfttbcoimte bottomшп{т&{Ш$
ъШптйЪопс fame »гГра^шсс fcmlfotrbemifhlfiiO'r
<rberfbnp trn г*п1|плг^^Щ^гйс1Г1>10Т1Шгё xbito
шзгппЬо «Г c ppteffoty ) nmfctfie едргШШПЛ
ciffeHi.coafhtim %ni пы cMacnbua
ъех Me Iqjii^ftpieno i * ^гГ, mlxyno^trouccqivf
bet ттдпп fi . фЯ?агД ;j jp ? fobitome iumm ftbt
^д1ив-виИ4 '5y,0te£*!l ЪИПт0*%Ш
led ctq'fcm iA\ ^L ■*?ret'
o?D * ^bmee
raTtficww|J,Pv};f ^ ;,.|рП /
tnttcttcq^GU ~ “■
«гс.лтп cbj
лГресш k /
mr дЬ \A
рсгГот1я|c *
m gm ,
erntte 1>r -
/- .
f < . г U’ -• ЩА
!4vi «■•..* чГ'1^
*1#
ft
im hfrmfmfamm babmmvmalc fftroetmeg - }
m лъепшп hncmqm mfbf'f»b со urft* .imo/-
itm 0m?^j|%fbttm4tlbtrtb cr-reftinmtaftbi j
■ t\*
ft i icfiouem qitt 0bt*pmittith>‘ • tturn qui btj j»f
(У re ЬзтпшегтмЛгjpmорошгР srmmnw &
Umo qnmtn ДОтюатШ al > |tcn ctmfmj
cnfto?ie епггеод|т1^ис11ег '-.Ihicfigum,
ттръ&Ш &1тщтх\1Ьащ fowtwiivi
мш.ъё&шюгшжЫ>со I Ivutfimtrh
"r\ie‘co Mwtotrpuif
Ил. 68. Михаил Скот. «Введение». Мюнхен.
Баварская государственная библиотека. Clm 10268. Л. 85г

Ил. 69. «Арагея»
Мадрид.
Национальная
библиотека.
19. Л. 68г
Ил. 70. Пётр
Эболийский.
«Названия и дос¬
тоинства целеб¬
ных источников
Поццуоли и Бай».
Ватиканская
Апостолическая
библиотека.
Ross. 379. Л. 48г

1 Li. 71. Пётр Эболийский.
«1 кивания и достоинства
целебных источников
I Кнщуоли и Бай». Париж.
Французская национальная
библиотека.
Fr. 1313. Л. 32г
(Г
Ил. 72. Капуя. Триумфальные врата. Реконструкция нач. XX в.

Ил. 73. Пётр Эболийскии.
«Названия и достоинства
целебных источников
Поццуоли и Бай». Рим.
Библиотека Анджелика
1474. Л. 7г
Ил. 74. Пётр Эболийский.
«Названия и достоинства
целебных источников
Поццуоли и Бай». Рим.
Библиотека Анджелика
1474. Л. Юг

111. 75. Пётр Эболийский.
«I кивания и достоинства
целебных источников
11оццуоли и Бай». Рим.
Библиотека Анджелика
1474. Л. Зг
Ил. 76. Пётр Эболийский.
«Названия и достоинства
целебных источников
Поццуоли и Бай». Рим.
Библиотека Анджелика
1474. Л. 4г

Ил. 77. Пётр
Эболийский.
«Названия и
достоинства це.11 а > 11 ы \
источников
Поццуоли и Бай». Ним
Библиотека Анджелин i
1474. Л. 17г
Ил. 78. Деревянный
потолок Палатинской
капеллы. Палермо.
Фрагмент

Ил. 79. Пётр
Кюлийский. «Книга в
честь Августа». Берн.
1 Бродская библиотека.
Рукопись 120 II. Л. 141г
Ил. 80. Пётр Эболийский.
«Книга в честь Августа».
Берн. Городская
библиотека.
Рукопись 120 II. Л. 142г

Ил. 81. Materia medica. Вена. Австрийская национальная
библиотека. 93. Л. 35г
Ил. 82. Materia medica. Вена. Австрийская национальная библиотека.
93. Л. 117V-118

Г‘
i. 83. Materia medica. Вена. Австрийская национальная библиотека. 93. Л. 119г

Ил. 84. Materia medica. Вена. Австрийская национальная библиотека. 93. Л. 33

Ил. 85. Верона. Башня монастыря Сан Дзено. Фреска.
Поклонение народов императору Фридриху II
Ил. 86. Аббатство Фонтевро. Надгробие Алиеноры Аквитанской

Ил. 87. Каппенберг.
Голова Фридриха [ Барбароссы
Ил. 88. Августал

Ил. 89. Битонто. Апулия. Собор. Барельеф на амвоне с изображением
династии Штауфенов. Фото автора
fir
Ил. 90. Верона. Церковь
аббатства Сан Дзено. Фасад.
Колесо Фортуны.
Фото автора

1
Ил. 91. Пётр Эболийский. «Названия и достоинства целебных источников
Поццуоли и Бай». Рим. Библиотека Анджелика 1474. Л. 2г

Но особое значение во всем корпусе поэмы и, в частности, в античных
реминисценциях принадлежит источнику «Солнце и Луна»1:
Цезаря имя несет источник солнечно-лунный.
Точно как солнце средь звезд, так он первый средь вод.
Всякая капля воды болезнь уничтожит любую,
Главное, чтоб пищевод ваши кости не повредил.
Будет купальня царя щитом от старой подагры,
Чтобы с течением лет ног не замедлился бег.
Вовсе в забвенье сейчас, где славные плещутся волны,
Древних руины колонн, может быть, их погребли?
Вы, кого тяготит срок долгий, кого напитала
Старость сопутница лет пережитых багажом,
Вспомните солнце с луной, место под именем этим
Пользе все общей служа, встанет вновь из забытья.
Я почти не сомневаюсь в том, что здесь поэт обращался непосредс¬
твенно к Фридриху II, воспользовавшись совмещением в названии
источника космологических («Sol et Luna»)1 2 и политических мотивов
(«Lavacrum Cesaris»). Практические медицинские советы совмещаются
здесь с ностальгическими жалобами на запустение, царящее в импера¬
торских термах. Такая «имперская тоска», грусть по ушедшему в про¬
шлое величию Империи - неотъемлемая часть традиционной в Средние
века идеологии renovatio imperii и, если говорить шире, вообще идей
возрождения, обновления, реформы3. В устах Петра Эболийского, быв¬
шего одновременно патриотом родной Кампании и достаточно убежден¬
ным гибеллином, напоминание о запустении терм звучало как завуали¬
рованный призыв молодому императору восстановить Рим и Империю.
Художник, опираясь на текст, создал одну из самых «поэтических» ком¬
1 A. Fol. 16v. Лат. текст: см. с. 474.
2 Придворный нотарий, утонченный цицеронианец Николай де Рокка, писал: «Велик
повсюду Цезарь, могуществу которого дивятся солнце и луна». Я -В. Pierre. N. 2. Р. 290. Ср.
у Петра Винейского: «Его обожают земля и море, ему рукоплещут небеса, ибо он Божией
милостью император... непрестанно правящий миром». Ibid. N. 107. Р. 425.
3 Ladner G. В. Terms and Ideas of Renewal // Renaissance and Renewal in the Twelfth Cen¬
tury / Ed. by R. L. Benson, G. Constable. Cambridge, 1982. P. 1-33. Id. Reform: Innovation and
Tradition in Medieval Christendom // Id. Images and Ideas... Op. cit. Vol. II. P. 533-558; Id. Die
mittelalterliche Reform-Idee und ihr Verhaltnis zur idee der Renaissance // Ibid. Vol. II. P. 559—
593. Греческий поэт Георгий из Галлиполи (Апулия) написал Фридриху II исполненное
литературной ностальгии поэтическое послание, в котором страдающий Рим обращался к
нему с просьбой восстановить его былое величие и попранное правосудие. Poeti italo-bizan-
tini... Op. cit. Versus XIII. P. 175-179.
— 433 —

позиций всей рукописи (ил. 77): посреди возвышающихся руин купаль¬
щики с надеждой воздевают руки к небу, как будто они чего-то ждут от
Солнца и Луны. Я не могу точно ответить на вопрос, почему Солнце и
Луна в данном случае ассоциируются с императором и существовала
ли эта ассоциация до Петра Эболийского. Солнце и Луна очень часто
изображались на небе в момент смерти Христа справа и слева от крес¬
та, символизируя вселенский масштаб события. Возможно, что поэт и
художник использовали этот всем хорошо известный образ, чтобы под¬
черкнуть спасительную роль императора в жизни подданных Империи.
Но это лишь гипотеза.
Через сто лет Франческо Петрарка в своих «Письмах о семейных де¬
лах» тоже с некоторой грустью описывал увиденные им целебные источ¬
ники в Поццуоли и Байях, которые, как и положено руинам, напоминали
ему о былом величии ушедшей цивилизации. Основоположник гуманизма
говорил также о зависти местных врачей, которые, боясь потерять своих
клиентов, испортили все находившиеся там изображения1. Он явно сле¬
довал местной литературной традиции, уже известной во времена Петра
Эболийского. И хотя мы не можем быть уверены, что местные медики,
вышедшие из престижной Салернской школы, действительно совершали
такие акты «вандализма», их отрицательное отношение к гидротерапии
было известно. Возможно, не в последнюю очередь из-за того, что термы
Поццуоли и Бай, несмотря на их «имперский» престиж, были общедо¬
ступны, о чем недвусмысленно говорит наш поэт1 2:
Если не знаете вы звона металла монеты,
Помощь найдете сейчас в этой целебной воде.
Итак, перед нами дидактическая поэма, вдохновленная античной ли¬
тературой, библейскими образами и древними легендами в неменьшей
степени, чем целебными свойствами кампанских вод. Следует отметить,
что, несмотря на знакомство Петра Эболийского с салернской медицин¬
ской литературой, в данном сочинении он не только отказался от ее ис¬
1 Francesco Petrarca. Familiares V, 4 / Ed. U. Dotti. Urbino, 1974. P. 511: «Vidi rupes un-
dique liquorem saluberrimum stillantes, et cunctis olim morborum generibus omniparentis nature
munere adhibita, post medicorum invidia, ut memorant, confusa balnea, ad que tamen nunc etiam
e finitimis urbibus ingens omnis sexus etatisque concursus est». Существовала легенда о том,
как они были наказаны роком за намеренную профанацию терм: в своде предписаний (.Regi¬
men sanitatis) медики всячески отговаривали своих клиентов доверяться лечению на водах.
Gianni М, Orioli R. Op. cit. Р. 115.
2 «Vos igitur quibus est nullius gutta metalli / Querite que gratis auxiliantur aquas». A.
Fol. lr.
— 434 —

пользования, но и выступил против нее, хотя в коллекцию салернских
текстов попало небольшое сочинение о Флегрейских источниках1.
Но для нас важно не только это, но и адресат поэмы «О целебных ис¬
точниках». Я уже говорил, что представители Салернской школы в конце
XII в. оказались замешаны в политические заговоры против завоевавших
Сицилийское королевство германцев, и Петр Эболийский лично высту¬
пал против одного из них - Маттео д’Айелло. Возможно, что в первые
десятилетия XIII в. Салерно был несколько дискредитирован в глазах
Штауфенов и германской знати. Поэтому, несмотря на институциона¬
лизацию Салернской школы, ее великая эпоха в первой половине XIII в.
была уже позади, и такой фундаментальный для нее текст, как «Articella»,
не вызывал у придворных ученых никакого интереса, а отрицательное
отношение салернских практиков к науке о небе никак не вписывалось в
новый культурный контекст1 2.
Зато известно, что непосредственно перед отправлением в кресто¬
вый поход в 1227 г. император лечился на водах Поццуоли, несомненно,
пользуясь в качестве пособия книжкой уже умершего к тому времени
поэта. Восхищаясь водами, овеянными славой древних императоров,
именно там, под влиянием поэмы «О целебных источниках», он мог по¬
черпнуть свой особый интерес к природе вод, отразившийся в не раз
уже упоминавшихся вопросах к Михаилу Скоту в «Книге о частнос¬
тях» и тем самым стимулировавший творчество этого астролога. Не¬
сомненно, хорошее знание ландшафта кампанского побережья повлия¬
ло на формирование того восхищения перед красотой природы, которое
проявилось в «Книге об искусстве соколиной охоты» и которое стало
одним из предлогов для основания нового университета именно в Неа¬
поле, славившимся плодородием почвы и красотой ландшафта, amentias
loci. «Культура тела» оказалась в неразрывной связи с новым интересом
к античному наследию, с жаждой познания окружающего мира, с поли¬
тическими идеями renovatio imperii.
1 Пьеро Джакоза издал небольшое прозаическое сочинение «Источники Поццуоли» из
рукописи библиотеки Анджелика (1502), наряду с другими салернскими текстами, хотя он
сам выражал сомнение в том, что оно могло иметь какое-либо отношение к салернской
школе. Действительно, текст начинается с уже известного нам рассказа о разрушении терм
завистливыми врачами. Большинство из описанных здесь источников совпадает с поэмой
Петра, за исключением нескольких, находившихся на Искье и у подножия Везувия. Это
сочинение, подписанное неким медиком Иоанном, сыном Григория, возникло позже поэмы
Петра Эболийского, хотя у них и могли быть общие источники, в нем гораздо сильнее вы¬
ражен практический, чем идеологический характер. Balnea Puteolana // Giacosa Р Magistri
salemitani nondum editi. Torino, 1901. P. 333-343.
2 Morpurgo P. L’idea della natura... Op. cit. P. 61-68.
— 435 —

Сады и парки Южной Италии
Не только книги лежат в основе этой новой для западноевропейского
общества «культуры тела», нового «культа природы». Уже в XIII в. Юж¬
ная Италия, и особенно норманнская столица - Палермо, славились свои¬
ми садами, в которых особая роль придавалась ирригации. Норманнские
короли ориентировались на местные и африканские арабские традиции,
когда создавали новый городской пейзаж из дворцов и искусственных са¬
дов в Золотой конхе (Сопса d’oro), как называлась уже в то время окру¬
женная холмами живописная территория вокруг Палермо. Наибольшее
впечатление на современников производил парк Фавара с его огромным
искусственным озером, разбитый по приказу Рожера II. Не останавлива¬
ясь подробно на описании подобных садов, бывших предметом специаль¬
ных исследований1, отметим, что некоторое представление о них могут
дать ансамбль в Монреале, вилла Циза, принадлежавшая Вильгельму I,
Куба, построенная для Вильгельма II, а также виллы знатных норманнс¬
ких семейств в Равелло (Кампания, Амальфитанское побережье).
Эти парки являли собой не просто место отдыха, но, судя по арабским
надписям, сохранившимся на стенах вилл, осмыслялись в религиозных ка¬
тегориях: как райские сады на земле, место пребывания Махди, ассоции¬
ровавшегося с Вильгельмом I, приют блаженства; потоки воды и фонтаны
сравнивались с реками Эдема. Удовольствия, связанные с «культурой тела»,
с любовью к воде и прохладе, сочетаются с идеей окруженного стеной Рая,
paradeisos, достойного для приема монарха. Куртуазные сценки, происхо¬
дящие в таком парке, украшают выполненный при Рожере II арабскими
мастерами деревянный потолок Палатинской капеллы (ил. 78).
Особое понимание паркового комплекса как части репрезентации
власти и связанное с ним особое отношение к природе было унаследо¬
вано, несомненно, от мусульман, но оно достаточно укоренилось в умах
местных жителей. Тот же Петр Эболийский в заключительной части
«Книги в честь Августа» описывает умиротворение, наступившее с воца¬
рением Генриха VI, как райский сад, омываемый четырьмя реками и ис¬
точником, из которого, не боясь друг друга, пьют все животные (ил. 79).
Там же можно найти экфразис, описание вымышленного императорского
дворца - teatrum imperialis palatii. На одной из миниатюр он поделен на
шесть помещений, согласно шести возрастам мира, на другой различные
провинции и области Империи в виде колоннады окружают сцену при¬
ношения подати индийцами и арабами, происходящую около источни¬
1 Bresc Н. Genese du jardin meridional. Sicile et Italie du Sud, XIIе—XIIIе siecles // Jardins et
vergers en Europe occidentale (VIIIе—XVIIIе siecles). Auch, 1989. P. 97-113.
— 436 —

ка Аретузы, символизирующего Сицилию (ил. 80)1. Гармония космоса
и порядок в государстве, неразрывно слитые в уме Петра Эболийского,
представлены в тексте и миниатюрах метафорой цветения райского сада
посреди императорского дворца.
Если сопоставить этот поэтический символизм, вполне понятный при
штауфеновском дворе, с архитектурной политикой и модой, которую мы
исследовали во второй главе, то можно утверждать, что все эти особеннос¬
ти архитектуры и ее расположения свидетельствовали о новом отношении
человека к окружающему его природному ландшафту, amoenitas loci, при
котором «частное» жилое пространство вступало в диалог с природой.
В императорских solatia природа объединилась с человеческим ис¬
кусством для того, чтобы предоставить государю возможность преда¬
ваться отдыху и сига corporis, которая современникам могла показаться
подозрительной. Один хронист рассказывал, что Фридрих II целый год
мог поститься, принимая пищу лишь раз в день, но не из любви к Богу,
а для сохранения телесного здоровья; каждое воскресенье он, преступая
божественные установления, принимал ванны1 2. Еще не понятная мно¬
гим современникам забота о здоровье была для Фридриха II и его круга
неразрывной частью новой науки о природе. Не случайно придворные
медики интересовались астрономией, а астрологи, например, Феодор Ан¬
тиохийский, писали рецепты и составляли бальзамы и сиропы3.
Перу Феодора Антиохийского принадлежит обращенное к Фрид¬
риху II письмо о сига corporis, основанное на «Тайной тайных». Как и
«Кодекс здоровья» Адама Кремонского, оно содержит рекомендации
1 Petrus de Ebulo. Liber... Op. cit. Fol. 140v-143r. «Тайная тайных» также сравнивает
королевство с садом, а короля с садовником. Secretum secretorum. Ill 17. Р. 148-149.
2 Johannis Vitodurani. Chronica / Hg. von F. Baethgen. MGH. SS. N. S. Bd. 3. B., 1955.
S. 9-10: «Quidam quoque aiunt eum per anni circulum cottidie ieiunasse, nisi semel in die com-
medendo, non intuitu divine retributionis set corporalis conservande causa sanitatis. Fertur insu-
per, quod frequenter balneis usus fuerit diebus dominicis. Per hoc patet, quod praecepta Dei et
festa et sacramenta ecclesie irrita censuit et inania». Зато это вполне соответствовало меди¬
цинским предписаниям «Тайной тайных»: Secretum secretorum II, 8, Р. 75. То же он наказал
своему родственнику Ричарду Корнуэльскому по возвращении того из Палестины: «Iussit
igitur imperator eum balneis, minucionibus et medicinalibus fomentis post maris pericula micius
ac blandius ad restaurationem virium confoveri». Matthei Parisiensis. Op. cit. S. 219-210.
3 В «Письмовнике Петра Винейского» сохранилось письмо Феодора Антиохийского ло¬
гофету Сицилийского королевства по поводу изготовления и пересылки цветочного сахара
и сиропа, а также инструкции Фридриха II Феодору: HD. V. 2. Р. 750-751. Терапевтические
свойства такого сахара были известны на мусульманском востоке и были описаны как в
«Тайной тайных» (op. cit. II, 16; II, 26), так и в конце XIII в. Арнольдом из Виллановы в
сочинении «Antidotarium». Во «Введении» Михаила Скота сахару посвящена специальная
глава среди таких «атмосферных явлений», как снег, град, дождь, мед, манна, ладан, роса и
т.п. (М. Fol. 27гВ).
— 437 —

относительно питания, сна, водной терапии. Феодор утверждает, что им¬
ператору уже знаком текст трактата «Тайная тайных», якобы написанный
Аристотелем для Александра Великого, поэтому он ограничивается лишь
кратким изложением наиболее важных, с его точки зрения, моментов1. Как
и в большинстве рассмотренных выше примеров, перед нами текст, хотя и
написанный специально для Фридриха II, но имеющий прямую связь с ав¬
торитетом классической древности, более того, с императором Александ¬
ром. Важность этого образа для мировоззрения Фридриха II уже нам извес¬
тна1 2. Очевидно, что для императора и его круга выработка новых знаний о
мире и человеке была связана не только с поиском методов эмпирического
познания явлений, как об этом свидетельствует «Книга об искусстве соко¬
линой охоты», но и с возвратом к античному наследию, к поиску, копиро¬
ванию античных или представлявшихся таковыми рукописей. Мы видели,
что монтекассинская рукопись «Аратеи» использовалась Михаилом Ско¬
том для создания своей картины неба, которой в позднее Средневековье
суждено было превзойти по популярности скопированный оригинал.
Две иллюстрированные медицинские
рукописи
С этим поиском иллюстрированной античной науки следует связать и
появление в первой половине XIII в. в Южной Италии двух иллюстриро¬
ванных медицинских рукописей, хранящихся сегодня в Вене и Флорен¬
ции3. Из всей научной продукции, связанной с библиотекой Фридриха II,
это, пожалуй, наиболее близко стоящие к античной книжной культуре
кодексы. Они были созданы в двух разных мастерских, но скопированы с
одного оригинала, поскольку отличаются лишь стилем миниатюр и раз¬
мером: венская (280 х 185 см) почти в два раза больше флорентийской4.
Флорентийская рукопись появилась немного ранее венской, поскольку в
живописи последней чуть больше ощущается влияние заальпийских сти¬
1 Epistola Theodori philosophi ad imperatorem Fridericum // Burnett Ch. Master Theodor...
Op. cit. P. 267-270.
2 В марбургском сборнике медицинских текстов, связанном со штауфеновским двором
и Римской курией, кроме письма Феодора Фридриху II содержится текст «Физиогномики»,
приписываемой Локсу, врачу философа Аристотеля. Marburg. Universitatsbibliothek. Lat. 9.
Fol. 99v-107r.
3 Firenze, Biblioteca Medicea Laurenziana, Pluteo 73:16; Wien, Osterreichische National-
bibliothek, 93.
4 Подробное кодикологическое описание венской рукописи можно найти в факсимиле:
Medicina antiqua. Libri quattuor medicinae. Fac-simile du codex Vindobonensis 93, conserve a
Vienne a la Bibliotheque nationale d’Autriche. Graz, 1978. P. 37-38.
— 438

листических новшеств, постепенно проникавших в южноитальянскую
миниатюру в конце правления Фридриха II и усилившееся при Манфре¬
де. Венский кодекс был иллюстрирован теми же мастерами, что и рас¬
сматривавшаяся выше рукопись Георгия Фендула.
Состав интересующего нас медицинского кодекса сложился в IV-V вв.
н. э., хотя истоки подобного рода иллюстрированной медицинской лите¬
ратуры следует искать в эллинистической эпохе. Сюда вошли апокрифи¬
ческое письмо Гиппократа Меценату, скомпилированное из письма Диок-
лета Каристийского Антигону, и письма Гиппократа Антиоху1; трактат о
терапевтических свойствах буквицы (herba vettonica), приписывавшийся
врачу Октавиана Августа Антонию Музе1 2; псевдоапулеевский гербарий,
приписываемый здесь «Платону Аполейскому»3; небольшое письмо царя
египтян Октавиану «О барсуке» (De taxone\ повествующее об использо¬
вании этого животного в медицине; трактат о терапевтических свойствах
животных и птиц, приписанный Сексту Плациту, отразивший довольно
популярные во времена Галена способы лечения4; трактат Диоскорида о
женских травах (De herbis femineis), то есть о тех травах, которые приме¬
нялись для лечения женских заболеваний, а также для косметики; нако¬
нец, «Письмо Аполлона» (Epistola Apollonis), написанное в тот же пери¬
од, но известное лишь по венской и флорентийской рукописям.
Часть этих текстов уже издана, и уходящая своими корнями в позд¬
нюю античность рукописная традиция отчасти изучалась5. В том, что
1 Подробнее об этом тексте см.: Opsomer С., Halleux R. La lettre d’Hippocrate а Мёсёпе et
la lettre d’Hippocrate a Antiochus //1 testi di medicina latini antichi. Problemi filologici e storici /
A cura di I. Mazzini, F. Fusco. R., 1985. P. 339-364.
2 В 25-й и 26-й книгах «Естественной истории» Плиний предлагал более тридцати спо¬
собов применения буквицы.
3 Текст начинается с титульного листа, изображающего город, над которым различи¬
ма надпись urbs apulia platonis (Vind. 93, Fol. Юг), которая объясняет смешение Апулея с
Платоном и Апулией. Известный в рукописной традиции как «Herbarius Apulei Platonici
quern accepit a Chirone Centauro, magistro Achillis», этот трактат связывался с именем Пе-
лея, отца Ахилла, замененным латинским компилятором в V в. на имя хорошо известного
ему писателя. Согласно другой легенде, Аполлон приводит Асклепия к кентавру Хирону,
славившемуся своим врачебным искусством. Такое смешение Аполлона/Апулея/Платона
и Асклепия/Ахилла позволяло использовать эти имена для подтверждения авторитетности
компиляции.
4 Интересно, что и в данном случае миниатюристу венской рукописи не составило тру¬
да, видимо, по созвучию смешать Плацита, названного по имени на листе 118v с Плато¬
ном, чье великолепное изображение мы можем видеть на том же развороте (Fol. 119г). На
следующем развороте (Fol. 119v-120r) изображены друг напротив друга города Плацита и
Октавиана (urbs placid papiron, urbs octaviani).
5 Antonii Musae de herba vettonica liber. Pseudoapulei Herbarius. Anonymi de taxone liber.
Sexti Placiti liber Medicinae ex animalibus / Hg. E. Howard, H. Sigerist. Leipzig, В., 1927. Grape
— 439

касается наиболее значительного текста венского и флорентийского
кодексов - псевдо-Апулея, - данная версия восходит к одной из трех
групп, группе р, которая сложилась в VI в. и по сравнению с другими
редакциями сохранила наиболее интересный и полный иллюстратив¬
ный ряд. «Женский травник» («De herbis femineis») был скомпилиро¬
ван в III—IV вв. из исключительно популярного гербария, написанного
Педанием Диоскоридом, военным медиком, служившим при императо¬
ре Клавдии. В нем можно найти серьезные разночтения с оригиналом,
связанные с позднейшими добавлениями из того же псевдо-Апулея, а
также с постепенным включением в основной текст маргинальных ком¬
ментариев читателей.
Что касается миниатюр, то само собой напрашивается сравнение
их со знаменитым венским «Диоскоридом», роскошным крупнофор¬
матным кодексом, исполненным в VI в. для византийской принцессы
Аниции Юлианы1. Он был очень верно и мастерски скопирован с ан¬
тичного оригинала, что видно по изображениям людей, животных и
растений. При рисовании последних миниатюрист следует правилам
трехмерного античного иллюзионизма, используя так называемую имп¬
рессионистскую, точечную технику рисунка, при которой изображения
тонколистных растений наносятся на лист пинцетом без отделения от¬
тенков контурами* 1 2. Такое трехмерное пространство на плоскости листа
не совмещалось с уже формировавшимися новыми художественными
канонами3, поэтому и в рукописной традиции Диоскорида наблюдает¬
ся постепенный переход к двухмерности, условности, дидактическому
упрощению. Наши рукописи, судя по технике выполнения рисунков жи¬
вотных и растений, восходят к прототипу, стоящему где-то в середине
этого процесса.
Однако относительно иллюстративного ряда венской рукописи еще
Отто Пехт задавался вопросом, является ли она просто хорошим экземп¬
ляром из какой-то группы, скопированным с прототипа, или же мастера
могли «поправлять» античный оригинал, основываясь на собственных
наблюдениях над природой, вдохновляясь новыми импульсами в изуче¬
нии природы, характерными для интеллектуального круга Фридриха II4.
Хотя изображения животных менее реалистичны, чем в венском «Ди-
оскориде», слон выглядит гораздо более жизненно, чем в других более
Albers Н. Op. cit.; Oroflno G. Gli erbari di eta sveva // Gli erbari tra scienza, simbolo, magia.
(Schede medievali. Vol. 19). Palermo, 1990. P. 325-346.
1 Wien. OsterreichischeNationalbibliothek, cod. med. 1.
2 Grape Albers H. Op. cit. S. 12-13.
3 Weitzmann K. Op. cit. P. 102.
4 Pacht 0. Early Italian Natur Studies... Op. cit. P. 28-29.
— 440 —

ранних рукописях той же серии, а его клетчатая кожа может восходить к
античным канонам, отразившимся, например, на напольной мозаике поз¬
днеримской виллы в Пьяцца Армерина (Сицилия)1. В отличие от совре¬
менных венской рукописи бестиариев, производившихся в том числе и в
Италии, художник рисует животных и птиц не в контуре, не в рамке, а в
движении, среди трав, как бы на лоне природы. Например, изображение
петуха напрашивается на сравнение с фреской в Casa del criptoportico в
Помпеях1 2. Внимание к классической художественной форме и собствен¬
ный непосредственный взгляд на природу, возможно, уже здесь начинают
идти рука об руку в иллюстрировании научного трактата.
В Южной Италии не было недостатка в кодексах, скопированных с
античных научных рукописей - как латинских, так и греческих. Сущест¬
вовала и местная традиция Диоскорида и псевдо-Апулея3. Искусствове¬
ды Хайде Грапе Альберс и Джулия Орофино выявили многочисленные
кодексы, с которыми можно сопоставить венскую и флорентийскую «Ме¬
дицину». Во всей традиции псевдо-Апулея лишь эти две версии имеют
сценки, сопровождающие рецепты. В связи с этим встает вопрос, возник¬
ли ли они в последние века Античности или в Средние века, как считал
Курт Вайцман, анализируя подобные «маргиналии». Однозначного ответа
на этот вопрос нет. Скорее всего права X. Грапе Альберс, которая пишет,
что эти сцены возникли позднее, чем изображения растений, возможно,
для конкретного заказчика4.
Они, однако, исключительно важны для понимания использования
подобных рукописей при дворе Фридриха II. По сравнению с иллюстра¬
циями в других медицинских сочинениях, циркулировавших в Южной
Италии и других областях, миниатюры венской и флорентийской руко¬
писей имеют меньшее практическое значение. Например, в рукописи,
содержащей трактаты Аполлония Китионского «О суставах» (De articu-
lis) и Сорана Эфесского «О перевязках» (De bandis\ созданной в Конс¬
1 Vind. 93. Fol. 122v ss. Vind. med. 1, Fol. 41 lr, 474r, 512r. Grape Albers H. Op. cit.
S. 30-32.
2 Vind. 93. Fol. 13 Iv.
3 Псевдо-Апулей: Cassinensis 97 (группа a) X в., в Монтекассино также хранилась ны¬
нешняя Laur. Plut. 73:41 (группа (3), в Абруццо была создана Vat. Barb. lat. 160. В X в. пред¬
положительно в Неаполе была скопирована рукопись Диоскорида, хранящаяся сегодня в
Баварской Национальной библиотеке: Clm 337. Художественному оформлению всех этих
рукописей свойственны общие черты как в стиле миниатюр, так и в их размещении на стра¬
нице: они чаще всего образуют с текстом неразрывное единство, либо чуть оттесняя его,
либо вклиниваясь в ровные колонки, как мы видели это на примере лейпцигской рукописи
«Романа об Александре». И тот и другой способы были унаследованы от античности: пер¬
вый - от папируса, второй - от свитка. Weitzmann К. Op. cit. Р. 70-71.
4 Grape Albers Н. Op. cit. S. 37-41, 182. Orofino G. Op. cit. P. 343.
-- 441 —

тантинополе на рубеже X-XI вв., иллюстрации содержат необходимую
научную информацию, руководства для врачей, в том числе поясняющие
надписи внутри миниатюр1. Соответствующие миниатюры в наших ру¬
кописях часто носят жанровый характер (ил. 81), они показывают сцены
из повседневной жизни: люди, с выражением физической боли на лице,
обращаются к врачу за немедленной помощью, редко вступая с ним в
ученую дискуссию (всего в четырех сценах из ста). В главе, посвященной
мандрагоре, художник явно увлекся заинтересовавшей его мифологичес¬
кой историей, восходящей к венскому «Диоскориду» (ил. 82)1 2.
Иллюстрациям не откажешь в удивительном динамизме, создающем
на протяжении многих страниц определенный ритм чтения текста и вос¬
приятия изображений. Их размер по сравнению с обрамляющим, часто
вытесненным на поля текстом говорит о том, что перед нами, как и в слу¬
чае с астрологическим сочинением Георгия Фендула, своего рода альбом,
Bilderbuch, предназначенный не только для реального медицинского при¬
менения, но и для показывания, репрезентации. Для такой репрезента¬
тивной функции очевидный античный, профанный и зачастую языческий
характер кодекса подходил как нельзя лучше. Если традиционные для
античной книжной продукции изображения авторов (ил. 83) и их городов
взгляд средневекового читателя мог сопоставить с изображениями ветхо¬
заветных пророков или евангелистов, то великолепное полностраничное
изображение «молитвы к земле» {precatio terrae, ил. 84), сопровождаемое
текстом соответствующего содержания, не оставляло на этот счет ника¬
кого сомнения: не случайно один из средневековых владельцев венской
рукописи вычеркнул этот текст полностью3. В обеих рукописях мы ви¬
дим сидящую на змее землю, Tellus. Окруженная деревьями и травами,
она держит в руке рог изобилия, символ ее плодородия4. Перед ней стоит
человек, чуть преклонивший колена, с молитвенным жестом, но не соот¬
ветствующим обычной средневековой иконографии. У их ног можно ви¬
деть речное божество с соответствующей водной атрибутикой. Вместе с
1 Firenze. Biblioteca Medicea Laurenziana. Plut.74:7. Этот роскошный кодекс, возможно,
использовался в константинопольском носокомии Сорока мучеников Севастийских.
2 Vind. 93, Fol. 117v—118r.
3 Vind. 93, Fol. 9v. Заодно слово precatio было вычеркнуто везде, где оно встречается,
стерты все изображения гениталий, рецепт получения herba basilica сохранен, но добав¬
лен довольно красноречивый комментарий: «tu mentiris, est enim contra fidem christianam»
(Fol. 116v). Моление земле и моление всем травам в переводе М. Л. Гаспарова: Поздняя
латинская поэзия / Сост. М Л. Гаспаров. М., 1982. С. 448-449.
4 Vind. 93, Fol. ЗЗг; Plut. 73:16, Fol. 13v. Присутствие Tellus и рога изобилия на некото¬
рых важных с точки зрения репрезентации власти миниатюрах каролингских и оттоновских
литургических кодексов и библий должно было также вызывать у их создателей и просве¬
щенной придворной элиты ассоциации с римской античностью, с идеей светской власти.
— 442 —

текстами моления земле и моления всем травам это изображение должно
было показать, что здоровье человека зависит не только от правильного
применения лекарств и трав, не только от знаний врача, но и от благорас¬
положения природы, земли, духов.
В предложенном обзоре имеющихся в нашем распоряжении южно¬
итальянских источников по физиогномике, медицине и сига corporis я
стремился показать, что новый интерес к природе при дворе Фридриха II
был неразрывно связан с интересом к «венцу творения», человеку, его
месту в космосе, условиям его жизни, его психологическому складу, его
телу и здоровью. Мы видели, что в силу разных институциональных и
политических причин главенствующая роль Салерно в создании меди¬
цинской литературы, но не в сфере преподавания, сместилась в сторону
Великой курии. На примере нескольких иллюстрированных рукописей
можно с известной долей вероятности говорить об изменении самого ха¬
рактера изучения медицины: в XII в. салернские медики, physici, занима¬
лись практическими вопросами, возрождая комментирование гиппокра-
товско-галеновского корпуса и применяя его предписания на практике; в
XIII в. врачи-астрологи, врачи-поэты, работавшие по заказу Фридриха II
или близких к нему людей, создавали космологические энциклопедии,
где человеческое тело становилось неотъемлемой частью познаваемой
человеческим умом мировой гармонии (Михаил Скот), или же литера¬
турные произведения, одухотворенные религиозной и антикизирующей
ностальгией (Петр Эболийский). Эта книжная продукция в текстах и
изображениях должна была не только, и даже не столько, нести полезную
научную информацию, сколько услаждать зрение, развлекать, произво¬
дить сильный эстетический эффект, нести ярко выраженную репрезента¬
тивную нагрузку.
Последняя глава нашей работы была посвящена исследованию тех
сочинений, которые позволяют реконструировать представления о мире
при дворе Фридриха И. В отличие от первых глав, мировоззрению самого
императора здесь уделялось сравнительно небольшое внимание, хотя его
личные интересы, в чем нам пришлось не раз убеждаться, так или иначе
влияли и на формирование научной библиотеки, и на направления науч¬
ного поиска, и на содержание трактатов.
В нашем распоряжении было несколько рукописей, изучение которых
дает возможность хотя бы частично представить себе состав и особен¬
ности научной библиотеки штауфеновского двора. В ней, несомненно,
-- 443 —

большое место занимали иллюстрированные рукописи: астрология Ге¬
оргия Фендула, «Введение» Михаила Скота, «О целебных источниках»
Петра Эболийского, «Medicina antiqua». В исследовании не случайно
специально рассматривались как тексты, так и сопровождающие их ми¬
ниатюры, ибо последние не просто иллюстрировали тексты, не просто
комментировали их, но были полноценными носителями информации,
участвовавшими в формировании картины мира: как можно было бы себе
представить карту звездного неба без обращения к античной «Аратее»?
Или аристотелевско-птолемеевскую систему элементарных и небесных
сфер - без соответствующих схем?
Несмотря на широту кругозора Фридриха II, ничто не говорит о том,
что представления о мироздании, отразившиеся в изученных памятниках,
были революционным явлением, как это иногда хотят представить совре¬
менные биографы. Михаил Скот стал автором первого самостоятельного
синтетического труда по вопросам космологии, который объединил хрис¬
тианскую картину мира с астрологией, с теми идеями, которые были пред¬
ставлены в значительном пласте вновь переведенной арабской литературы.
Напомним, что ни один из крупных переводчиков XII в., многие из кото¬
рых занимались преподаванием, такого синтеза не осуществил. Нельзя не
отметить трудности, возникающие при анализе «Введения» в силу запу¬
танности рукописной традиции, возможно, незаконченности самого произ¬
ведения, а иногда и излишней даже по меркам энциклопедического XIII в.
многословности. Михаил Скот действительно не мог похвастаться умени¬
ем сжато и красиво изложить свои идеи, как это удавалось философам из
Шартра. За многословием, prolixitas, могла скрываться и доктринальная
неустойчивость, интеллектуальная неуверенность, но и традиционная ди¬
дактика, основанная, как известно, на тщательном «разжевывании»1. Запу¬
танность рукописной традиции находится в определенном противоречии
с желанием автора придать своему произведению внутреннее единство,
о чем свидетельствуют регулярные отсылки к различным дистинкциям и
частям на протяжении всего изложения.
Михаил Скот мыслил мир под эгидой астрологии в большей мере, чем
астрономии, потому что он мало интересовался математическими расче¬
тами и реальными наблюдениями над движением небесных тел. Этот мир
всецело в деснице Бога, но он существует для человека и для того, чтобы
быть познанным. Когда Михаил Скот говорит об «опыте» (experientia) как
основе своего научного метода, в этом следует видеть отнюдь не свиде¬
тельство деятельности экспериментальной лаборатории, где помещенная
1 В многословности стиль Скота напоминает особенности изложения богословского ма¬
териала в «Планете» его друга Диего Гарсии, задуманной как аскетическое произведение.
— 444 —

в колбу частичка природы может дать ответ на вопросы о мироустройс¬
тве, - ее время еще не пришло. Разговор об «опыте» скорее дань времени
и интеллектуальной моде. Видение, ритуал, выполненный по правилам,
предписанным какой-нибудь загадочной «Книгой Адама», рассказ о по¬
лулегендарных странствиях св. Брендана - все это для Михаила Скота не
менее надежно, чем экспериментирование его коронованного покровите¬
ля с яйцами страуса и с деревьями, из которых должны были вылупляться
белощекие казарки.
Когда он заверяет читателя в своей ортодоксальности целым каска¬
дом цитат из Библии и Отцов, нельзя забывать, что придворный астролог
Фридриха II - священник, знавший эти тексты почти наизусть. И в этом
не было никакой ретроградности, о которой также иногда писалось в ис¬
ториографии. Интеллектуалы XIII в. были способны мыслить Библией не
хуже их предшественников. Но главное не должно от нас ускользнуть:
«Введение» стало важным этапом на пути переосмысления христианс¬
кого космоса, в котором все большая власть отдавалась видимым чувс¬
твенным зрением небесным телам. Познавая их движение и знамения,
человек, как ему хотелось думать, мог судить о своей судьбе и, что еще
важнее, все больше приближался к познанию Бога и самого себя. Этот
оптимизм, сначала выраженный с такой полнотой на языке ученых - ла¬
тыни, уже совсем скоро войдет, возможно не без влияния «Введения», в
литературу на народных языках и проявится в «Романе о розе», в сочи¬
нениях Брунетто Латини, Ресторо д’Ареццо, Госсуэна из Меца и Данте1.
Тогда он станет достоянием круга читателей и мыслителей гораздо более
широкого, чем Великая курия. Как и при дворе Фридриха II, в этих сочи¬
нениях науки о природе будут неразрывно связаны с проблемами морали,
воспитания, будут частью «политического космоса».
1 Ribemont В. Statut de l’astronomie et evolution des connaissances sur le cosmos chez les
vulgarisateurs medievaux: le cas de quelques encyclopedies en langue vemaculaire // Observer,
lire, ecrire le ciel au Moyen Age / Dir. B. Ribemont. P., 1991, P. 283-300; Meier C. Cosmos politi¬
co. Der Funktionswandel der Enzyklopadie dei Brunetto Latini // FS. Bd. 22. 1988. S. 315-356.

Заключение
Я постарался по мере возможности проанализировать все рукопис¬
ные и опубликованные документы, которые позволяют реконструиро¬
вать представления о природе, интеллектуальной и художественной
жизни при дворе Фридриха II. Некоторые из них, например, «Книга об
искусстве соколиной охоты», уже становились предметом специальных
исследований. Однако обращение к двум ранним рукописям и их ил¬
люстративному ряду позволило под новым углом зрения взглянуть как
на содержание трактата, так и на мировоззрение его автора, Фридри¬
ха II, на особенности научных методов, применявшихся учеными его
окружения. Художественный уровень исполнения миниатюр в ватикан¬
ской и парижской рукописях говорит об особом значении живописи в
штауфеновской культуре Южной Италии. Искусство участвовало
в формировании картины мира наравне с переводами сочинений
античных и арабских мыслителей, с философской рефлексией. Такое
значение изображений в светской литературе было унаследовано дво¬
ром Фридриха II от восходящей к поздней античности рукописной тра¬
диции, широко представленной в южноитальянских библиотеках,
прежде всего монастырских. Но оно немыслимо и без веяний
художественной жизни Северной Европы, пришедших из-за Альп,
без того движения, которое чаще всего помещают под не всегда
подходящее название «готика».
Я посвятил много внимания рукописям, их материальному облику:
здесь важны и данные кодикологии, палеографии, особенности распо¬
ложения текста на странице и его связь с миниатюрой. Иногда одно
изображение особенно занимало меня и требовало всестороннего ком¬
ментария - я старался выявить в нем скрытые смыслы, о которых их
создатель или заказчик, может быть, и не догадывался. Ведь стилис¬
тические или иконографические особенности, проявляющиеся при со¬
поставлении памятника с родственными ему явлениями могут многое
рассказать нам, но на современников они могли воздействовать на уров¬
не подсознания, художники могли использовать их сознательно или,
напротив, инстинктивно. Иногда же, напротив, «молчаливое», на наш
взгляд, изображение оказывало на своих зрителей значительное визу¬
альное воздействие. Очень важно отдавать себе отчет в этом сложном
многостороннем диалоге между заказчиком, художником, произведени¬
ем искусства, зрителем. Реакция публики вовсе не всегда совпадала с
замыслом создателя. Мы, например, никогда не узнаем, насколько серь¬
езно относился к метафоре колеса Фортуны автор «Астрологии», скры¬
--• 446

вающийся под псевдонимом Георгия Фендула (BnF lat. 7330), он нигде
не говорит, что движение небесных тел похоже на вращение этого коле¬
са. Но сама серийность, ритм миниатюр этого замечательного кодекса,
несколько текстов и миниатюр, следующих вслед за астрологической
частью, подкрепляют предложенное мной истолкование целого.
Я повторяю: речь идет лишь об интерпретации, основанной, правда,
на глубокой уверенности в том, что миниатюра, как и всякое произведе¬
ние искусства, может быть осмыслена только в рамках того ансамбля,
того целого, для которого она была создана1. Положение миниатюры по
отношению к тексту, который ее обрамляет или сопровождает, находясь
на одной с ней странице, на предыдущей или на последующей - все эти
детали должны быть неотъемлемой частью нашего поиска. Средневеко¬
вая миниатюра не иллюстрация в современном понимании, ибо она на¬
вязывает определенный ритм чтения и, следовательно, привносит в текст
свой собственный художественный и научный смысл, основанный на
выразительных средствах изобразительного искусства. Именно в таком
сложном взаимоотношении и взаимовлиянии зрительного и словесного
текстов должна изучаться литература зрелого Средневековья.
Такая «археология рукописи» была одной из моих основных мето¬
дологических задач. Практическое применение этой «археологии» поз¬
волило мне высказать ряд предположений относительно возможного
применения при штауфеновском дворе иллюстрированных кодексов, в
которых текст в сравнении с миниатюрами зачастую играл второстепен¬
ную роль. При дворе, несомненно, существовал вкус к миниатюре как
специфическому способу подачи информации. Художник, иллюстриро¬
вавший «Книгу об искусстве соколиной охоты», должен был в опреде¬
ленной степени следовать принципу «показывать вещи такими, какие
они есть», за который ратовал Фридрих II. Для создания картины звез¬
дного неба Михаил Скот обратился к иконографии «Аратеи», использо¬
вал схемы, диаграммы и чертежи для отображения сложных взаимосвя¬
зей элементов и движения планетных сфер. Все это наследие, в соче¬
тании с богатой фантазией и воображением автора, позволило создать
картину космоса, скрепленного бесчисленными узами взаимовлияния,
притяжения и отторжения. Медицина также представлена кодексами,
где миниатюра является одновременно комментарием к тексту, но несет
и собственную смысловую нагрузку. Не следует забывать и о том, что
богато иллюстрированный манускрипт был знаком социального и по¬
литического престижа его обладателя. Он должен был приносить эсте¬
1 Баше Ж. Средневековые изображения и социальная история: новые возможности ико¬
нографии // Одиссей. 2005. С. 166-180.
— 447

тическое наслаждение при его перелистывании или демонстрировании.
Поэтому наряду с информативной функцией большое значение имела и
функция, которую мы обозначили как репрезентативную.
В нашей работе междисциплинарные методы использовались для
того, чтобы с разных точек зрения обосновать необходимость и с -
торико-политического прочтения фундаментальных воп¬
росов истории культуры. Эстетическое восприятие классики соче¬
талось у придворных ученых с интересом к scientia naturalis, в кото¬
рой мыслители древности признавались неоспоримыми авторитетами.
Даже когда Фридрих II с гордостью заявляет о своей независимости от
Аристотеля, это не значит, что в «Книге об искусстве соколиной охоты»
и во всей культурной политике просвещенного императора не следует
искать следов перипатетической философии. Напротив, аристотелевс¬
кая натурфилософия была воспринята им как рабочая лаборатория, как
методологическая основа поиска новой картины мироздания. Способс¬
твуя распространению его сочинений и комментариев Аверроэса, шта-
уфеновский двор преследовал очевидные политические цели. Это было
интеллектуальной провокацией европейского масштаба, на которую
Римская курия не замедлила ответить. Отлучение императора (кстати,
до сих пор не снятое), и особенно его низложение решением понтифи¬
ка, подкрепленным Лионским собором 1245 г., стало проявлением это¬
го глубокого политического и мировоззренческого конфликта, навсегда
разделившего духовную и светскую власть на Западе. Несмотря на та¬
кое крупное поражение культурной политики Штауфена, на damnatio
memoriae, последовавшую за уходом династии из жизни Империи, о
полном крахе все же говорить нельзя. Великая курия чутко реагирова¬
ла на основные тенденции развития науки и философии в крупнейших
центрах Европы и смогла на некоторое время вернуть Сицилийскому
королевству то культурное значение, которым оно обладало при нор¬
маннских королях.
Интеллектуальную жизнь двора Фридриха II можно считать очеред¬
ным витком возрождения античности - одним из многочисленных сред¬
невековых «ренессансов», предшествовавших Возрождению. Каждый та¬
кой «ренессанс» обладал своей спецификой, своей социальной основой,
он мог исходить от светской власти, от Империи или от Римской курии,
мог становиться выражением их политического противостояния. Средне¬
вековые политические мыслители, разрабатывавшие идеологию власти,
очень хорошо чувствовали притягательность классического наследия,
поскольку в нем идея всемирной власти сочеталась с воспоминанием о
совершенном, чистом христианстве апостольского века. Именно поэтому
— 448 —

Рим в постоянном поиске реформы столь часто на протяжении многих ве¬
ков обращался к классической форме в искусстве. Фридрих II в с в о е м
возрождении античности был столь же последователен: очередная гепо-
vatio imperii, воспринятая от Штауфенов, осуществлялась Фридрихом II в
совершенно новых культурно-политических условиях. По сравнению со
своими предшественниками он располагал гораздо более богатым куль¬
турным потенциалом. Поиск древних научных трактатов сопровождался
активной сполиацией, использованием античных фрагментов в архитек¬
турных памятниках, в их скульптурном убранстве, коллекционированием
и копированием античных камей.
Рассмотрение этого явления заняло большое место в моем исследо¬
вании, несмотря на сомнения дисциплинарного характера. Я не историк
искусства, однако обойти вниманием скульптуру штауфеновского круга
было бы непростительно, ибо очевидна ее глубинная связь с общим ин¬
теллектуальным климатом Великой курии. Она своим особым путем шла
к воплощению принципа «показывать вещи такими, какие они есть». И
по этому пути она шла зачастую смелее и быстрее, чем монументаль¬
ная, станковая и книжная живопись. Памятники вроде Капуанских три¬
умфальных врат, украшенных лучшими образцами этой пластики, одно¬
временно вдохновленной местной античностью и заальпийской готикой,
воспринимались как проекция власти, ее самовыражение. Самовыраже¬
ние, которое не могло обойтись без сильного визуального эффекта и без
напоминания о великом прошлом Империи.
Эти особенности использования искусства как языка социальной
коммуникации важны для нас потому, что они дают ключ к толкованию
не просто научных текстов, созданных при дворе Фридриха II, но имен¬
но кодексов, которые читали, листали, рассматривали, демонстрирова¬
ли самому императору, его приближенным, его гостям. Безусловно, па¬
раллели между натуралистической экспрессией атлантов Кастель дель
Монте, императорских бюстов и жизненной правдивостью сценок из
жизни птиц в ватиканской «Книге об искусстве соколиной охоты» соб¬
лазнительны, но остаются все же методически нечеткими. Но несом¬
ненно то, что использовавшиеся при дворе рукописи должны изучаться
в рамках политики империи, ее интеллектуального противостояния с
папством, поиска новой науки о природе как в повседневном жизненном
опыте, так и через обращение к древним. Достижения этой науки, рож¬
денные из дискуссий узкого круга «любителей» и «ценителей», должны
были стать достоянием широкой общественности, всей христианской
Европы и даже шире - всего средиземноморского мира. Поэтому му¬
сульманским правителям рассылались вопросы, иногда общефилософ¬
— 449 —

ского характера, иногда узкоспециальные. Поэтому же приглашались
еврейские переводчики и философы для обсуждения - на равных или
почти на равных - важнейших вопросов религии. Письменные свиде¬
тельства этих дискуссий, так же как и слухи о них, должны были явить
христианам и неверным образ коронованного интеллектуала. Можно
видеть в этих спорах, одновременно частных и публичных, проявление
личного характера Фридриха II, но мы не должны забывать, что он был
не только индивидуальностью, но и воплощением государства, являл
собой образ власти.
Такое политическое прочтение несет в себе риск свести историю на¬
учной мысли к досужему любопытству государя, к проекции политичес¬
кой идеологии, а эволюцию художественных форм - к вкусам заказчика.
Для многих, как для Иоанна Солсберийского и Уолтера Мэпа, это лю¬
бопытство еще выглядело «безделицами придворных» (nugae curialium).
Таких пуристов, которые не желали связывать философию с удачами и
провалами земных властей, всегда было немало, что послужило стиму¬
лом для рождения университетов. В Сицилийском королевстве появле¬
ние таких текстов, как «Обожение человека» Григория Святогорца, до¬
казывает, что крупные мыслители могли и здесь успешно работать без
поддержки Фридриха II. Замечательные произведения «штауфеновского
искусства» немыслимы без предшествовавшей им эволюции форм we-
штауфеновского искусства Центральной и Южной Италии, обогащенной
за счет опыта заальпийских мастеров, много путешествовавших вслед за
кочевавшим двором императора. Некоторые важнейшие произведения
штауфеновской скульптуры, как бюст из Барлетты и «эллинистические»
головы из Бари, с трудом поддаются идеологической интерпретации. Что
это: хитроумное прославление Фридриха II? Игра? Физиогномический
этюд? Или посрамление? Насмешка?
Мы видели, что Михаил Скот спорил со своим могущественным пок¬
ровителем. Его картина мира удивляет сочетанием христианских обра¬
зов, традиционных со времен Августина, с самыми неортодоксальными,
экзотическими идеями. Его представление об опыте разительно отлича¬
ется от орнитологии «Книги об искусстве соколиной охоты». Не следует,
однако, забывать, что сочинение Фридриха II посвящено гораздо более
узкому сюжету, чем энциклопедическое сочинение Михаила Скота, и что
сам император, когда выходил за рамки своей излюбленной науки о пти¬
цах, становился таким же «вопрошателем», как и многие его современни¬
ки. Когда автор XIII в. пишет об опыте, используя термины, однокорен¬
ные experimentum, к таким сообщениям следует относиться с подозрени¬
ем - они отнюдь не всегда означают, что опыт действительно проводился.
— 450 —

Несмотря на растущую авторитетность experientia в науках о природе, в
XIII в. опыт еще далеко не стал основным критерием истинности. И для
Михаила Скота он был одним из «авторитетов».
В истории средневековых «ренессансов» XIII в. иногда остается в
тени - ему следует быть демаркационной линией между бурной эпохой
Абеляра и не менее бурной эпохой Петрарки. Те, кто защищает досто¬
инство этого столетия в истории европейской культуры, используют дру¬
гие образы: «век схоластики», «век энциклопедизма», «век готики», «век
Франциска» и тому подобные1. Я не ставил своей задачей доказать, что
есть еще один феномен или период, достойный почетного титула «ре¬
нессанса». Мне хотелось показать, что в зрелое Средневековье активно
работающая культурная среда, стремившаяся к созданию нового, так или
иначе обращала свои взоры в прошлое и иногда в чужое. Особенность
культурной жизни двора Фридриха II состояла в том, что здесь не ощуща¬
лось трагического разрыва ни с античным прошлым, ни с миром, религи¬
озно чуждым западному христианству. Это ощущение незримого единс¬
тва Средиземноморья во всей политике и интеллектуальной деятельнос¬
ти штауфеновского двора никогда не покидает нас при знакомстве с его
художественным и научным наследием.
Если мы утверждаем, что перед нами культура, открытая для диало¬
га, мы должны помнить то, что очень верно определил Ю.М. Лотман:
«Внешние текстовые вторжения... не меняют внутреннюю динамику
развития культуры», а выводят ее из состояния энтропии, выявляют
«внутренние потенции»1 2. Именно с этой целью Фридрих II приглашал
издалека переводчиков, богословов, сокольничих, астрологов, меди¬
ков - от Шотландии и Толедо до Мосула и Дамаска - и вступал с ними
в споры, эхо которых нам удалось услышать: «стенограммы незавер¬
шенного и незавершимого спора»3. С той же целью он собирал старые
рукописи и заказывал новые, свозил в свои замки античные статуи, а
приближенным и гостям в память о себе дарил камеи, с удивительной
точностью скопированные с древних. Лотман писал также, что «поток
поступающих извне текстов значительно ниже, чем энергия ответного
1 Marigo A. Cultura letteraria е preumanistica nelle maggiori enciclopedie del Dugento //
Giornale storico. Vol. 68. 1916. P. 1-42; 289-326. Le GoffJ. Pourquoi le XIIIе siecle, a-t-il ete
plus particulierement un siecle d’encyclopedie? // L’enciclopedismo medievale / A cura di M. Pi-
cone. Ravenna, 1994. P. 36 ss.
2 Лотман Ю.М. Проблема византийского влияния на русскую культуру в типологичес¬
ком освещении // Его же. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 55.
3 Бахтин М.М. Проблема текста. Опыт философского анализа // Вопросы литературы.
1976. № 10. С. 134.
— 451 —

выброса». Применить эту метафору к нашему исследованию - значит
определить степень оригинальности данной культуры. Каждый медие¬
вист знает, насколько сложно оценить «новаторство» средневекового на¬
учного текста или произведения искусства. Абеляра и Теодориха Шар¬
трского осуждали за то, что они говорили «новое», «неслыханное». Это
эпоха «цитирования», но цитирования сугубо средневекового. Михаил
Скот, конечно, компилировал, Фендул черпал свои астрологические об¬
разы в арабской традиции, Петр Эболийский, может быть, списывал и
срисовывал с настенных росписей. Но когда эти люди обращались к тем
или иным источникам вдохновения, они утверждали свое собственное
место в многовековой традиции. Точно так же аббат Сен-Дени Сугерий,
с легкой руки Панофского возведенный в ранг основоположника готи¬
ки1, ставил своей задачей не более чем «увеличение» старого здания1 2.
В его знаменитом хоре старые каролингские колонны, которыми аббатс¬
тво гордилось уже при Пипинидах, утратив несущую функцию, были
выставлены напоказ будто музейные экспонаты или, говоря средневе¬
ковым языком, реликвии. Карл Великий с огромным трудом перевозил
из Италии в Аахен римские сполии. Никто, однако, не будет отрицать,
что Сен-Дени и аахенский архитектурный комплекс были значитель¬
ными явлениями в европейской архитектуре. Сам Сугерий, ни разу не
упомянув об архитекторе, который собственно строил вверенную его
пастырским заботам базилику, не побоялся назвать именно себя много¬
значащим словом auctor3.
Все эти «реликвии» - архитектурные, художественные, научные -
обладали важнейшими для средневекового человека чертами: аис-
toritas и vetustas. Можно спорить о том, применялись ли они исклю¬
чительно ради их собственной ценности или же они приобретали эту
ценность лишь в новом пространстве, будь то античная статуя в замке
1 Этот очень удобный, но мало что проясняющий историографический топос с успе¬
хом кочует в литературе, не приносящей ничего нового по сравнению с классическим эссе
Эрвина Панофского «Аббат Сугерий, церковь Сен-Дени и ее сокровища», написанном в
1946 году. См., например: Дюби Ж. Время соборов. Искусство и общество. 980-1420. М.,
2002. С. 123-159; Ювалова Е. П. Сложение готики во Франции. СПб., 2000. С. 26-83.
2 Suger. Scriptum consecrationis ecclesiae sancti Dionysii. 2 // Suger. Oeuvres / Ed. F. Gaas-
parri. T. I. P., 1996. R 10: «Sola Dei omnipotentis ineffabili misericordia, prefate molestie correc¬
tion!, sanctorum martirum dominorum nostrorum suffragio raptus, ad augmentationem prefati loci
toto animo, tota mentis affectione accelerare proposuimus: qui nunquam, si tanta, tarn necessaria,
tarn utilis et honesta non exigeret opportunitas, manum supponere vel cogitare presumeremus».
3 Suger. Op. cit. 3. R 12: «Conferebam de minimis ad maxima, non plus Salomonianas opes
templo quam nostras huic operi sufficere copiose prepararet. Identitas auctoris et operis sufficien-
tiam facit operands».
— 452 —

Фридриха II, звездная «Аратея» во «Введении» Михаила Скота или
термы в поэме Петра Эболийского. Законодатель пожелал дать новое
устройство своему Сицилийскому королевству, придать новое челове¬
ческое достоинство феодальной знати, и для этого он восстанавлива¬
ет «старое доброе» право своих предков - но среди этих предков он
числил не только норманнских и германских королей, но и Юстиниана.
Так, в возрождении, восстановлении, цитировании, комментировании,
компилировании, коллекционировании пробивало себе дорогу нечто
главное в культуре Южной Италии первой половины XIII века - жажда
обновления.

Приложение
PETRUS DE EBULO
«NOMINA ET VIRTUTES BALNEORUM PUTEOLORUM
ET BAIARUM»1*
Incipiunt nomina et virtutes balneorum sicut in
Libro decimo Oribasii vetustissimi medici continetur1
Inter opes rerum* 1 2 Deus est laudandus in illis
In quibus humane deficit artis opus.
Res satis est dictu mirabilis, orrida visu
A tormentorum provenit ede salus,
Namque defimctos3 aqua fervens punit in ymis4.
Нес eadem nobis missa ministrat opem
Cetera cum rebus curantur regna scyroppis5.
Balnea que curant Terra laboris habet.
Vos igitur quibus est nullius gutta metalli
Querite que gratis auxiliantur aquas6,
Quarum virtutes cognomina7, maxime Cesar,
Presens pro vera8 laude libellus habet.
SUDATORIUM2
Absque liquore domus bene sudatoria dicta,
Nam solo paciens aere2 sudat homo.
Ante domum lacus est ranis plenusque colubris,
Non fera non pisces3 inveniuntur ibi.
Ingreditur si quis parve testudinis umbram,
More nivis tacte corpora4 sole madent5.
Evacuat chimos leve corpus reddit in ipso,
Quovis apposita6 vase calescit aqua.
Нес aqua languentes restaurat et ylia sanat,
Ulcera desiccat sub cute si qua latent.
Нас te, Germanus, Capue caput7, ede repertum8
Ad sacra Pascasij9 pascua thure tulit.
^Латинский текст подготовлен О. С. Воскобойниковым по рукописям из Ангелической
библиотеки в Риме, рук. 1474 (А), Национальной библиотеки в Париже, рук. fr. 1313 (Р) и
Апостолической библиотеки в Ватикане, фонд Росси, рук. 379 (R).
1 Incipiunt carmina ad humanorum corporum sanitatem balneorum omnium terre laboris R;
2 operum R; 3 defurens R;4 intus R;5 sciropis R; 6 aquis R;1 et nomina R;8 vestra R.
2 De balneo sudatorii R;2 ayere R;3 pisses R;4 corpore R;5 maudent R;6 apposito R;1 ca-
pud R;8 repertus R; Paschasi P Pascasi R.
— 454 —

ПЕТР ЭБОЛИЙСКИЙ
«НАЗВАНИЯ И ДОСТОИНСТВА ЦЕЛЕБНЫХ ИСТОЧНИКОВ
ПОЦЦУОЛИ И БАЙ»
Перевод А. Ю. Виноградова
Начинаются имена и достоинства бань, как
описано в десятой книге Орибазия, древнего медика
Средь изобилья вещей прославлять в них нам следует Бога,
Но человеческих здесь слабо трудов мастерство.
Вещь эта дивна весьма для сказанья, ужасна для взора -
Страшных мучений дома людям спасенье несут.
Ибо для мертвых вода - наказанье, кипящая в бездне,
Эта же, данная нам, силу дарует и жизнь.
Опухоль лечится здесь, как и прочие царские боли,
Бани, целящие нас, явит «Земля» пусть «труда».
Вы же, кому не дано никакого ни капли металла,
Воды ищите, что вам даром сумеют помочь.
Как их названия, так и достоинства, Цезарь великий,
Ради достойной хвалы данная книжка вместит.
ПОТОГОННАЯ
Жидкости чужд этот дом, «Потогонным» что прозван удачно,
Ибо от воздуха лишь страждущий пустит здесь пот.
Перед ним озеро есть, что исполнено змей и лягушек,
Там ты ни рыб, ни зверей диких нигде не найдешь.
Если же люди войдут ненадолго под сень этих сводов,
Словно под солнцем снега, влажными станут тела.
Жидкости гонит он прочь, возвращается к телу в нем легкость,
Всякому здесь поднесут в чаше горячей воды.
Эта вода и больных исцеляет, и лечит утробы,
Язвы под кожей сушить может, коль спрятались вдруг.
Здесь тебя Герман, глава Капуи, в зданье приметив,
К пастве, Пасхазий, святой, ладан куря, отослал.
— 455

SULFUTARA1
Pollificat2 nervos lavacrum de sulphure3 dictum,
Cessat in hoc scabies infectaque membra novantur,
Impregnat4 steriles capitis stomachique dolorem5,
Destruit et lacrimas in lumine stringit aquosas,
Ad vomitum prodest, oculos bene reddit acutos,
Flegmata6 dissolvit, febrem cum frigore tollit.
Presertim si preveniat purgacio termas7,
Intrabis securus aquas, nam corpora pura
Quam semel accipiunt, servant sine labe salutem,
Inspirant quocumque modo non balnea culpes.
Affectum virtutis ama, nam sepe videmus
Quod fugiunt nares, fugat hoc a corpore morbos.
BULLA2
Est aqua que bullit et obhoc bene Bulla vocatur.
Humani quantum bulla timoris habet
Et2 rogus inspirat saxis crepitantibus intus -
Sic locus ignito3 corde fragore4 movet.
Quam metuenda magis, tanto magis utilis egris,
Si studeant in ea sepe lavare caput5.
Et si forte caret quo6 possint membra lavari
Alterius curent7 sumere fontis aquam8.
Нес virtute loci prestat calefacta salutem
Luminis antidotum9 seu medicina potens.
Нес caput10 emendat, matricem purgat et inguem
Liberat et spleni11 congrua12 purgat epar.
1 De balneo sulphuris R;2 mollificat R;3 sulfure R; 4 inpregnat R;5 dolores R; 6 flemata R;
7 trina R.
2 De balneo Bullet?;2 ut R;3 ingrato R;4 frangore R;5 capud R;6 qua/?,7 curant P;8 aquas R;
9 antitodum R;10 capud R;11 splenem R;12 congrue R.
— 456

О БАНЕ, ЧТО ЗОВЕТСЯ «СЕРНАЯ»
Жилы купальня целит, получившая имя от серы,
Зуд отступает здесь прочь, обновляются вялые члены.
Чада в бесплодных зачнет, в голове и желудке расстройство
Вылечит, слезы в глазах водянистые высушит быстро.
Пользуйся ей, коль тошнит, остроту возвратит она зренью,
Флегму она рассосет, лихорадку с ознобом прогонит.
И особливо, когда омовенье предшествует, в теплых
Водах купайся вполне успокоенный, чисто ведь тело.
Данное некогда им здоровье без пагубы дарят,
Всячески воды бодрят, и на бани не жалуйся тяжко.
Чувство отваги люби, ибо часто с тобою мы видим:
То, чего ноздри бегут, изгоняет из тела болезни.
БУЛЛА
Есть и вода, что бурлит, и поэтому «Буллой» зовется,
Страх, да еще и какой, в людях бурленье родит.
И наполняет огонь здесь недра все в скалах шумящих -
Так в этом месте дрожит сердце от треска огня.
Но чем страшнее оно, тем полезнее против болезней,
Если стараются в нем голову чаще помыть.
Если ж нет места кому, где он мог бы омыть свои члены,
Пусть он к другому спешит воду источнику взять.
Места здесь сила сама нагреванием дарит здоровье,
Глазу лекарство она или сильна в врачевстве.
Голову вновь прояснит, очищает и матку, и пах весь -
Печень освободит и селезенку целит.
— 457 —

ASTRUNIS1
Dentibus Astrunis prodest quos reuma relaxat
Hoc1 2 reddit ad solitum, si cadat, uva3 locum.
Faucibus4 apta satis5 bra<n>cos ex reumate passis
Et lesis oculis hec aqua parat6 opem.
Pulmonem recreat quem tussis causa fatigat,
Inflammat7 corpus cui dominatur aqua,
Incitat os dapibus, stomachi fastidia tollit,
Aufert in multis reumatis omne malum
Pigriciam tollit membrorum8, pectora lenit,
Vocis ad obsequium gutturis aptat iter.
Sepius unde solet multis occasio nasci,
Ne fluat a summo vertice flegma vetat.
IUNCARA2
Balnea Iuncare que sunt in litore2 Ponti
Prosunt consumptis, ni3 sit adusta cutis.
Pectoris ammissas reparant in pectore vires,
Letificant animos, gaudia sumpta fovent
Que veniunt per se, mentis suspicia4 tollunt,
Et faciunt alacres in muliere viros,
Efficiunt renes Veneris5 ad prelia fortes,
Confortant stomachum, lumina lesa iuvant
Quas hominum certas febres interpolat usus.
Anichilant6 necnon triste medentur epar.
Talibus usus aquis discrimina nulla timebit
Que quandoque solent extenuare cutim.
1 De balneo Ystruni R;2 hec R;3 una R;4 paucibus R; 5 suis R; 6 prestat R; 7 inflamat R;
8 menbrorum R.
2 De balneo juncarie R;2 lictore R;3 nisi R; 4 suspiria R;5 Veneris renes R;6 annichilant R.
— 458 ►»

АСТРУНИ
Зубы Аструни целит, которые катар ослабил,
Выпадет коль язычок, сможет на место вернуть.
Горлу подходит весьма, что хрипит, из-за катара мучась,
Силу ослабшим глазам эта вода возвратит.
Легкие вновь возродит, утомленные кашлем тяжелым,
Тело же воспламенит, в коем избыток воды.
К яствам уста обратит, отвращение к пище излечит,
Всякое зло удалит, катаром что рождено.
Вялость она унесет, успокоит поверхности членов,
Голос чтоб двигаться мог, в горле проторит пути.
Так как, и часто весьма, происходит у многих такое,
Флегме мешает она с самой макушки потечь.
ЮНКАРА
Бани Юнкары: они разместились у берега Понта,
Страждущим польза от них: кожа не станет сухой.
Те, что оставили грудь, восстановят в груди снова силы,
Души они веселят, радости полны целят.
Тот, кто приходит сюда, подозренья свои отлагает,
И оживляют они в женщине силы ее.
Делают бедра они для сражений Венеры сильнее,
И укрепляют живот, и исцеляют глаза.
Те лихорадки, что жизнь человеческая порождает,
Уничтожают, к тому ж печень больную целят.
Пользуясь этой водой, никаких не страшатся несчастий,
Тех, что, бывает, порой кожу могли б истончить.
—•• 459

BALNEOLUM1
Inter aquas pelagi, prope litus, sub pede rupis
Magnus in effectu fons breve nomen habet:
Balneolum dictum, tante virtutis1 2 amicum,
Ut paciens illic senciat esse deum
De morbo quocunque doles seu caumate quovis,
Lotus3 aqua tali tempore liberabis.
Et caput4 et stomachum, renes et cetera membra
Confortat tepidam, si renovabis aquam.
Нес prodest oculis, oculorum nube fugata,
Consumptos reficit quos tenet5 egra fames.
Materiam tritici6 consumit et ampfimerine7
Plus genus hoc8 aliis parthenopensis9 amat.
FORIS CRIPTE2
Limpha Foris cripte iuxta maris edita litus
A stomacho pellit debilitatis onus,
Set nocet ydropicis2, cum sit dulcissima potu,
Vim consumandi3 non habet, unde nocet.
Leviter ignitos assueta4 refrigerat artus,
Pulmonem lesum sanat et inde iecur5,
Pectoris antidotum6 tussis medicamen amicum,
Desiccata febris caumate membra rigat.
Ipsa, per occultos telluris ducta meatus,
Subvenit egrotis, est quibus egra7 cutis,
Ut dicunt veteres, satis est mirabile dictu:
Ipsa Foriscripte8 bulla ministrat aqua.
1 De balneo breve fontis quod vocatur Balneolum R; 2 virtutes R; 3 locus/lotus ? R;4 ca-
pud R;5 coget R;6 tritei R;7 ansimerine R;8 Hoc genus plus R;9 parthonopensis R.
2 De balneo Foris cripte sito iuxta turricellam de illis mancis R;2 ytropicis R;3 consumendi R;
4 ad sueta R;5 yecur R;6 antitodum R;7 erga R;8 foris cripte R.
— 460

БАЛЬНЕОЛУМ
Между морских шумных вод, у подножья утесов прибрежных
Вправду источник большой именем кратким зовут:
Что Бальнеолум звучит, истинно лечащий друг,
Чтобы страдающий здесь Бога почувствовал днесь.
Если болезнью какой ты страдаешь иль, может, горячкой,
Этой водою омыт, быстро исцелишься ты.
Голову, почки, живот он, утробу и прочие члены
Сделает крепче, коль вновь к водам горячим придешь.
Пользу приносит глазам, ведь от глаз он туман отгоняет,
Страждущих лечит - кого голод болезненный жжет.
От малярии целит он тридневной, а также двухдневной -
Род этот боле других партенопейцем любим.
ВНЕ ГРОТА
Около моря лежит у брега источник «Вне грота»,
Гонит он, сняв с живота, боли и слабости груз.
Но при водянке вредит, пусть даже приятен для пьющих:
Воду усвоить нет сил, так что лишь только вредит.
Если привыкнешь, легко освежит раскаленное тело,
Легкие слабые он лечит, и печень чрез них.
Против же кашля в груди он приятное дарит лекарство,
Жар лихорадки сушил члены, а он оросит.
Сам он, ведомый на свет по таинственным ходам подземным,
Немощным тем подойдет, кожи кто лечит болезнь.
Как говорилось же встарь, это дивно весьма для сказанья:
Ибо «Вне грота» вода лечит сама, пузырясь.
— 461

PETRA1
Cui petra1 2 dat nomen mirum reor esse lavacrum,
Quod lapidem potest3 frangere nomen habet.
Et caput4 a multis resolvit triste querelis5,
Auribus auditum prestat et addit opem,
Lumina detergit tunicis6 maculosa piatis,
Pectoris et cordis esse medela potest,
Vesicas7 aperit, a renibus viget8 arenam,
Huius aque potus interiora lavat.
Quam plures vidi calidam9 potare petrosos10,
In quibus urina post lapidosa fuit11.
Vos igitur, quibus est durus cum pondere mictus,
Assidue12 tabs liberat usus aque13.
CALATURA2
Pulmoni prebet solitum2 Calatura quietem,
Inde fugat tussim quam grave reuma parit.
Нес stomachi vires reperat, vis crescit edendi3,
Sepius assumptas decoquit ille dapes4,
Declarat faciem, mentem corroborat et cor
Letificat, turpes radit ab ore notas.
Formidat quicumque tisim cum tusse peratam5,
Ut timor6 abscedat7, sepius intret aquam.
Inveterata suis sicut8 radicibus arbor,
Nequaquam poterit absque labore rapi9,
Non aliter veteris10 serpentia11 semina12 morbi
Possunt evelli qualibet arte semel.
1 De balneo petre R;2 qui petre R;3 possit R;4 capud R;5 facit absentare querelam R;6 tu¬
nica R;7 vessicas R;8 urget R;9 calidas R; 10 petrosas R; 11 fluit R; 12 assiduvus P assiduus R; 13
aque potus R.
2 De balneo Calature R;2 solitam prebet R;3 temperat hec vires stomacho vis crescit edendi R;
4 de quo quid ilia dapes R;5 tussim cum tisi paratam R;6 tumor R;7 ascendat R;8 cum add. R;
9 capi R; loveteres R; 11 repentinafl; 12semita R.
— 462

КАМЕНЬ
Тот, что по камню зовут, я считаю, чудесный источник:
Камни что может разбить, именем назван таким.
Боль в голове от скорбей многочисленных он утоляет,
Слух возвращает ушам, силу им снова дает.
С обремененных очей, очищая, покровы снимает,
Сердцу, а также груди может подмогой он стать.
Вновь отворяет пузырь и из почек песок выгоняет -
Этой воды питие вычистит внутренности.
Многих с камнями видал я горячей воды здесь испивших -
После у них всех моча вылилась полной камней.
Так что и вас, для кого очень тяжко мочи испусканье,
Этой воды исцелит здесь постоянный прием.
КАЛАТУРА
Легким дарует покой Калатура обычный и должный:
Кашель изгонит легко, катара тяжкого плод.
Силы желудку она возвратит, аппетит в нем разбудит,
Чтобы, вкушая от яств, лучше их переварил.
Делает светлым лицо, укрепляет же разум и сердце
Радует, стыдную грязь чистит, заметную, с уст.
Каждый боится весьма и чахотки, что с кашлем приходит.
Чтоб этот страх отступил, чаще идет пусть к воде.
Укоренилась она, словно старое дерево, крепко,
Так что не сможет никто вырвать ее без труда.
Старой иначе нельзя ведь змеиное семя болезни
Выкорчевать навсегда - только искусством одним.
— 463 —

SUB VEN1T HOMINV
Ex re nomen habet lavacrum quod subvenit egris,
Nominis effectum gaudet habere sui,
Purgat pulmonem, deponit pondera splenis,
Depurat tumidum certa medela iecur2.
Tristicie causam gelido de pectore tollit,
Humores ventris leniter3 unda lavat,
Defectum stomachi tollit, confortat et ipsum,
Ut solitum4, solitas appetat5 ore dapes.
Vocem sincerat genus aufert omne doloris.
Tabs amatores recreat unda suos.
Hie etiam deponit onus longeva podagra,
Hie datur articulis induciata quies.
SANCTA ANASTASIA2
Ascribunt homines tibi, Nastasia2, lavacrum.
Usibus humanis comoda multa facit,
Corporis magrati recreatos efficit ortus3,
Virtutes eciam corporis unda novat.
Hes miranda quidem4 quicumque cavabit arenam,
In medio fosse fervida manet5 aqua.
Ilia recens vi fonte suo sinthomata6 tollit,
Languidus ardorem si paciatur aque,
Fonte relicta suo, nichil aflfert7 utilitatis,
Нес eadem prodest frigida facta parum.
Qui petit egro suo bene de langore iuvari8
Senciet auxilium, si renovabit aquam.
1 De balneo quod Subvenit hominibus dicitur R;2 cetera membra yecur R;3 leviter R; 4 soli-
to R;5 apetat R.
2 De balneo sante nastasie R;2 ubi nastasie R;3 arcus R;4 rex miranda satis R;5 manat R;
6 sinchomata R;7 habet R;8 curari R.
— 464 —

ПОМОГАЕТ ЧЕЛОВЕКУ
Имя по делу несет купальня, больным помогая,
Действием имени ведь может гордиться она.
Легкие чистит она, с селезенки снимает все бремя,
Вздутую печень вполне снадобьем чистит своим.
Грусти причину она с охладевшей груди убирает,
Жидкости, что в животе, нежная моет волна.
Боли в желудке она удаляет и сам укрепляет,
Чтоб, как обычно, просил брашен обычных у рта.
Голос она прояснит, унесет всякий повод к печали,
Так эта лечит волна тех, кто полюбит ее.
Здесь также сбросишь ты груз многолетний гнетущей подагры,
Здесь обретет каждый член мирный покой для себя.
СВЯТАЯ АНАСТАСИЯ
Люди приписывают, о Настасья, тебе ту купальню:
Людям, прибегнувшим к ней, множество пользы несет.
Телу худому она, возродив, возвращает все силы,
Также все силы волна тела вполне обновит.
Некая чудная вещь весь песок обязательно вынет,
Посередине во рву теплая плещет вода.
Вечно от силы ключа исчезают любые симптомы,
Коль тот, кто жаром палим, вкусит воды из него.
Но и покинув свой ключ, не теряет ничуть она в пользе,
Также врачует она и охлажденная чуть.
Кто же желает помочь хорошо своей боли в недуге,
Помощь почувствует он, воду когда обновит.
— 465

CANTARELLUS1
Inter aquas pelagi fervens aqua manat, et1 2 ipsam,
Ne fluat3 in pontum, fictile4 claudit opus.
Cum mare fervescit, locus oppugnatur ab undis,
Vix5 aliquis poterit eger adire locum.
Cantarus humana fruitur virtute medendi.
Nam plagas veteres consolidatque novas,
Ulcera que patitur cutis ex humoribus extra
Cantarus abstergit6, lumina clara facit,
Sanguinis opturat7 venam quandoque fluentem,
Subvenit arthericis8, fit medicina pedum,
Utilis ad febres et frigora, set tamen huius
Usus aque lateri continuatus obest.
DE PRATO2
Est aqua quam populi De prato balnea dicunt.
Creditur a multis hoc Ciceronis opus.
Est via difficilis que ducit ad inferiora,
In quibus inveniet quam petit ager2 aquam
Нес bene visceribus fertur conferre modestis3,
Alleviat corpus quod gravat humor inhers.
Dicitur et duros mire4 mollire lacertos
Et capit5 et scapulas ad sua vira trahit,
Lipposos oculos declarat et ulcera tergit,
In toto pariter corpore parat6 opem,
In sudore madens7 fugiat8 pro tempore frigus.
Нес potum sumant9, dum sua membra calent.
1 De balneo Cantarelli R;2 in R;3 defluat R; 4 fliccille R;5 corr. ex vis; 6 astringit R;1 obtu-
rat R;8 artericis R.
2 De balneo Prati quod est in via qua itur Aversam et prodest lipposis R;2 eger R;3 molestis R;
4 mires R;5 capud R;6 prestat R;7 mandens R;8 fugat R; 9 sumat potum R.
466

TR1PERGULA
Est lacus1 australis quo Christus portas1 2 Averni
Fregit et eduxit mortuos inde suos.
Нес domus est duplex de iure Tripergula dicta.
Una capit vestem3, altera servat aquam4.
<Hii qui tripergi veniunt ad balnea mergi
Subveniunt epati, fuerint si sepe lavati>5.
Utilis unda satis multum sudantibus aufert
Defectum mentis cum gravitate pedum,
Нес stomachi6 varias facit absentare querelas,
Flebile de toto corpore tollit onus.
Debilis atque piger quibus est non7 multa facultas
Consulimus tali sepe fruatur aqua.
Cuius8 amator aque sintomatha nulla timebit,
Incolumi semper corpore letus erit.
DEARCU2
Dulce satis lavacrum quod nomen sumit de2 arcu.
Virtutem magne commoditatis habet
Нес aqua, consumptos restaurat corporis arcus,
Dat stomacho3 vires, arida4 membra rigat.
Si quis in extremis patitur, festinet ad undam,
Omnia ne dubitet5 inferiora vivat6.
Non tamen hiis prodest tumidi, quos sarcina ventris
Aggravat7 atque8 dolent9 splene tumente iecur10.
Rem loquor11 expertam, proprio quam12 lumine vidi.
Teste mihi, populo que scio certa loquor,
Vidi consumptum tantum cum pelle relictum
Tempore non longo restituisse cutim13.
1 locus R; 2 Christus portas Christus P;3 vestes R; 4 aquas R; 5 add. R; 6 stomaci R; 7 non
est R;8 huius R.
2 De balneo Arcu R; 2 ab R; 3 stomachi R; 4 arrida R; 5 dubites R;6 iuvat R;1 agravat R;
8adque^;9dolet R; loyecur R;11 locor R;12que R;13 Confortat stomachum lavacrum quod dicitur
arcus / Fortes inpinguat omnes corroborat arcus add. R.
468

RAYNERIUS1
Balnea Raynerii1 2 que corpora putrida sanant,
Est quorum salsi flegmatis3 hostis aqua,
Si qua cicatrizat4 corpus serpigo vel erpes5,
A scabie quavis exteriora lavat6,
Infectam mundare cutim quicumque laboras.
Utere Raynerio, de cute sanus eris,
Ne turn7 incurras iterum discrimina morbi,
Terribiles8 trituli savus adibis9 aquas.
Vidi quam plures hoc fastidire lavacro,
Fecerat hoc hominum pingue putredo putens.
Raynerij refrenat aquas aqua turgida stagni,
Felix qui pingues evacuabit aquas.
DE FERRIS2
Ante domum2 vatis, lacus est ubi3 dictus Avemi,
Grande ruinose4 preminet artis opus.
Hie5 lavacrum ferri quod habet ferruginis instar,
Dicitur umbrosa que6 cavet unda domo.
Si quis emigraneum patitur quoque7 dolorem
Sive supercilii, sepius intret aquam.
Cum vicio capitis nubem caliginis aufert,
Tollitur ex oculis sanguis, ab aure sonus,
Si quis aque tales8 vires cognosceret9, eger
Collirio numquam10 lesus haberet opus.
Pannosos oculos sincerat et ephetas11 aures,
Congaudet capiti cellula trina suo12.
1 De balneo Raynerii R;2 Ranerii R;3 flematis R; 4 cicatrizant R;5 herpes R; 6 lavant R; 7ta-
men R;8 ter ablues (vel terribiles marg. add.) R;9adhibis R.
2 De balneo Ferri R;2 domus R;3 qui R; 4 ruinose alia manu corr. in ruinosum R;5 hoc R;
6 set if; 7quandoqueR;8 talis if;9 congnosceret Л; locollirionum quam R; 11 reficit R; ]2sicinR,
ephetat A P
470

SILVIANA1
Silvia diva2 parens invenit forte lavacrum,
De proprio tribuit nomine nomen aque.
Нес aqua matrices, quovis humore gravatas,
Mundat et has steriles fructificare facit.
Menstrua3 si fugiant, forsan4 in vita5 redibunt,
Et facit hoc lavacrum, ne sine lege fluant.
Quas patitur matrix6 causas obtemperat egras,
Unde queri possint, femina causa7 perit.
Vos igitur, steriles, moveat, si grandis8 prolis
Nivet9 et annosi10 temporis egra11 dies,
Tam vir quam mulierte12, Silviana, ffequentent
Tam vir quam mulier ffigidus esse potest.
CULMA2
Inter aquas alias mirabile2 Culma lavacrum,
Huius ad accessum3 non via recta patet,
Ymo per obliquum medicis acceditur4 undis,
Monstrat5 iter dubium previa flamma tibi.
Unda latens intus sudorem provocat intus6
Et facit ad nervos quos grave flegma7 gravat,
Luminibus lumen reddit8, vestigia claudis,
Passio ni9 fuerit inveterata diu,
Rem loquimur10 certam: non est incognita multis.
Culma nocet sanis, morbida membra iuvat
Hanc igitur caveat qui non eget arte medendi,
Quam qui forte petit, nitet11 in amne moram.
1 De balneo Salviane R;2 Devia silva R;3 mestrua R;4 forsan fugiant R;5 in vita Л;6 matris R;
7certaR;8graciaR; 9ni vetet R; l0agnosi R;11 ergaЛ;12site/?.
2 De balneo culme R;2 mirabilis R;3 ascensum R;4 intrat R;5 mostrat R;6 extra R;7 flema R;
8 reddit lumen R;9 si R;10 sic R rem loquitur P; 11 viret R.
472 —

TR1TULUS
Est locus antiqua testidine ductus in alvum1,
Rupe sub ingenti alte1 2 cavata domus,
Plena figurarum3 morborum constia4 formis,
Ad quid aque valeant queque figura notat.
Res miranda satis, satis est horrendaque5 visu:
Hie vehemente die mictitur unda semel.
Нес eadem partim primum petit equora partim
Extenuata fluens reflui,t unde venit.
Plus hie quam dudum Vessayda6 que semel anno
Uni prestabat mota salutis opem.
Hie7 aqua cotidie quam multos8 mota medetur
Reuma fugat stomachum, roborat atque caput9,
Liberat ydropicos, hie10 omnis gutta fugatur
Flegmaticis11 prodest, febricitare12 vetat.
ARCULUS2
Qui breve nomen habet magne virtutis habetur,
Arculus a flammis quod calet arcet epar,
Reumatis et stomachi2 vicium de corpore tollit,
Liberat a multa frigiditate caput3,
Lintheis oculis phtalpa4 sana ministrat,
Deficit arculea triste papaver5 aqua.
Et si forte fugit vigilancia lumina sompnus,
Arculus adducto6 membra sopore fovet7.
Balnea quod Trituli quod Culme simylia8 ministrat,
Arculus in multis hec9 operatur idem.
Quamvis inter aquas trituli fit gracior unda,
Consulo non10 dubites hoc ore11 frui.
1 altum R;2 certe R;3 figuratis R;4 conscia R;5 orrendaque R;6 bethayda R;1 hec R;8 mul¬
tis R;9 capud R; l0hinc R;11 Flematicis R;12frebicitare R.
2 De balneo arculi quod dicitur de santa maria R;2 stomaci R;3 capud R;4 hie lipposis oculis
obtalmina R; 5 epar (aqua marg. alia manu add.) R;6 advoto R;7 favet R;8 limpha R; 9 hoc R;
10 nil R;11 hoc breviore R.
— 474

PALUMBARA1
Cripta Palumbare fuerit vel gutta palumbis1 2,
Vel quia quolumbis3 fertur obesse4 parum.
Unda palumbare lesos cum vertice renes
Sanat et urine sumpta recludit5 iter,
Ex oculis nebulas et6 ab auribus excutit euros7,
Cardiacam tollit, arteticamque8 fugat.
Et maiora facit, si stis9 servare dietam,
A salsis caveas frigida queque fuge,
Algentis vitabis aque consuescere potum,
Utere lymphato10 quod parit uva mero.
Crede michi quod aque faciunt quodcumque syrupi11,
Si bene servetur, sola dieta facit.
PUG1LLUS2
Cum maris unda tumet, tanti vacat unda Pugilli.
Pro stacione loci tarn breve nomen habet.
Est iter obliquum parvam quod ducit ad undam,
Vix hominum septem creditur ilia сэрах.
Ani tollit onus, ventrem cessare solutum
Cogit et ydropicos attenuare potest.
Si patitur cum splene caput2, cum frigore corpus,
Febrierit certam, senciet eger opem.
Quid de te referam, nimis admirande Pugille,
Quod proprio vidi lumine, testor ego,
Aridus usus3 aqua baculis adiutus4 amicis,
Discessit sanus, non ope vectis egens.
1 De balneo cripte palumbarum R;2 fertur quod sit grata palumbis R;3 quod lumbis R;4 ab
esse R;5 reducit R;6 et от. R;7 omnes R;8 sic R authenticamque P;9 sis R;10 linphato R;11 hoc
sine siropo R.
2 De balneo Pugilli R; 2 capud R;3 aquis R;4 baculus aductus R.
—* 476

SANCTIGEORGII
Est aqua que potent de iure georgica1 dici,
Abdita telluris vena ministrat aquam,
Qua nullus potent flamma1 2 non indice3 fungi,
Nam via sub terns plena timore latet.
Quantum mens hominis timet ingrediendo lavacrum,
Mirificam tantum letam reliquit4 aquam.
Нес lapidem ffangit, urinam solvit ad usum,
In multis prohibet articulare malum.
Si scia, si5 crura, si pes, si brachia, si frons
Egrotant, sanctis hiis relevantur6 aquis.
Hoc bene contestor, quidam cum mingere vellet,
Evomuit lapides, virga coacta7, duos.
PETROLEUM2
Non procul a Culma locus est qui fundit olivum.
Hoc2 lavacrum multum comoditatis habet.
Hoc vicium lepre genus, hoc serpiginis omne
Tollit et a stomacho flegmata salsa fugat3.
Extinguit colerum, grossos4 subtiliat artus,
Exhilarat5 tristes, cor bene reddit6 ovans,
Noxia de gelidis depellit, frigor a membris.
Omnia letantur membra vigore suo.
Cuiuscunque genas nigra7 si morpheabit8,
Нес aqua rugosas delet ab ore notas,
Virtutem lavacri demonstrat nomen olivi
Hoc oleum prestat quod petra9 sudat aqua.
1 Georgia R;1 fama R;3 indice R; 4 leta relimquid R; 5vel R;6 relevatur R;1 cohacta R.
2 De balneo olivo quod dicitur petroleum R;2 quod R;3 rapit R;4 estinguit coleram, crossos R;
5 exillarat R;6 redit R;1 morfea R;8 notabit R; 9 peira R.
— 478

SOLETLUNA1
Cesaris est lavacrum quod Sol et luna vocatur.
Sicut sol stellis, prevalet istud aquis.
Omne genus gutte tollit genus omne doloris,
Fistula ni violet viribus ossa suis.
Subvenit antique lavacrum regale podagre,
Ni faciat fractos inveterata pedes.
Set tamen ignorant, ubi sit tam nobilis unda,
Obruit antiquum forte ruina locum?
Vos igitur quos longa dies fastidit et etas,
Quos tam longevos nutrit aversa senes,
Demonstrate1 2 locum qui Sol et luna vocatur,
Utilis a multis edificandus erit.
FONSEPISCOPI
Nomine fons tali fruitur, quia2 episcopat egris,
Vel quia pontificis cura refecit opus.
Artheticis2 prodest, tollit genus omne podagre -
Hunc habet expertum pontificale genus.
Et quia3 prelatis requies4 nocet atque parapsis5,
In se deficiunt sepe dolore pedum.
Cum constipantur6, nothus includitur7 intus,
Unde dolent ventres, ylia densa8 crepant.
Pontifices, fontem proquirite pontificalem:
Utilis est vobis pontificalis aqua.
Indulgete cybis9, ne digestiva10 fatigent,
Que morbi11 causa sepius esse solent12.
1 De balneo solis et luine R;2 demostrate R.
2 quod R;2 arteticis R;3 sic in R, Etque A;4 requies R;5 parasis R;6 si costipantur R;7 introdu-
citur R;8 tensa R;9 cibis R;10 digestivam R;11 sic in R, morbus A;12 solet R.
480

BRACULA1
Faucibus antidotum1 2 bene confert Bracula3 grossis,
Et vox4, si fuerit rauca, fit apta sono.
Si patitur capitis pupis vel prora5 dolorem,
Si dolet oppressum, splene tumente, iecur,
Si caligo diem noctis germana minorat -
Omnibus hiis viciis Bracula6 prestat opem.
Quartanam perimit7, necnon necat amphimerinam,
Hie intermisse febris origo pent.
Vos igitur quibus est odiosa planctica8 febris,
Huius si sapitis9, querite fontis opem.
Non opus est intuire10 semel, quia11 balnea, quantum
Quis magis ingreditur, tarn magis ipsa sanant12.
GIMBEROSUS2
Est aqua mirandi2 nimium nova dicta lavacri
De Gimberosi3 nomine nomen habens4.
Репе5 per octo gradus paciens descendit ad undam,
Circinat intus aquas per latus omne gradus.
Tibia6 componit, vetat in matrice dolorem,
Sanguineos fluxus in muliere vetat,
A superis exire cruor prohibetur, et idem
Ne fluat insolitus, inferiora fugit.
Vesicam curat, quociens urina negatur,
Ulla patet7 melior renibus esse salus,
Et8 lapides vel pilos seu si paciantur arenam,
Quolibet a morbo membra gravata iuvat.
1 De balneo braculi R;2 antitodum R;3 Braccula R;4 vos R;5 sic R provi P;6 braccula R;
1 comprimit R;8 splemetica (vel sapitis ead. mams add.) R; 9 capitis (vel aquam ead. manus
add.)R;10 intrare R;11 nam R;12 iuvant R.
2 De balneo gimborosi R;2 miranda R;3 et gemborosi R;4 habet R;5 fere R;6 Ylia R;7 nulla
potest R; 8 si R.
— 482

SPELUNCA1
Ultima termarum1 2 laudem spelunca3 meretur.
Huius4 aqua poterit simplice5 nemo fhii.
Ingenio faciente modum capit6 unda caloris,
Sic intrabit aquas ingeniosus homo,
Cuiuscumque velis permit sinthomata gutte,
Hie fugit ydropisis, tussis iniqua7 perit.
Ut Galienus ait, si dragmas8 quinque calentis
Quisquam cotidie sumere curet9 aque,
Et super et subtus10 que sunt diafragma11 medetur,
Reumatis excludit quod nocet omne genus.
Non domus erroris, non est spelunca12 latronum,
Cripta salutarem continet intus aquam.
DE CONCL USIONE A CTOR1S
Suscipe, sol mundi, tibi quern presento libellum:
De tribus ad dominum tercius iste2 venit.
Primus habet patrios civili marte2 triumphos,
Mira Friderici3 gesta secundus habet,
Tam loca, quam vires, quam nomina репе sepulta
Tercius eboicis iste reformat aquis.
Cesaris ad laudem tres scripsimus ecce libellos:
Firmius est verbum quod stat in ore trium.
Si placet, annales veterum lege, Cesar, avorum:
Pauper in augstero4 nemo poeta fuit.
Ebolei vatis, Cesar, reminiscere vestri,
Ut possit nati scribere facta tui.
1 De balneo spelunce R;2 terrarum R;3 splelunca R; 4 cuius R;5 simplici R; 6 capid R;1 anti¬
que R;8 dramas R; 9 sumeret huius R; 10 subter R; 11 diaframa R;12 splelunca R.
2 ipse R;2 civilis in arte R;3 Frederici R; 4 augusto R.
—• 484 •—

Versus interpolati
ORTIDONICI
Нес aqua mirabilis consumtis est valde bona:
Restaurat corpus, si aque usus habet,
Si quis in extremum febris subtiliet corpus,
Intret aqua tali sepe frequent et earn
Confortat stomacum, nauseam inde fugat,
Omnibus effimeris maxime paratis ad ptisim.
Нес aqua absconsa est sub meatu telluris
Et haberi non poterit sine labore gravi.
Nam via sub terris plena timoris habet,
Cum flat australis, nemo audet intrare ad undam.
Vos igitur omnibus ad quos est ectica febris,
Cito liberamini, si fluids aqua tali.
SCRUFA
Multi mirantur de nomine lavacri huius,
Ignorant causam quare de scrufa vocantur:
Fuit inventa semel scrufa in aqua lavari,
Vel quia ad scrofulas est medicina bona.
Mundat et consolidat scabiem atque lepram,
Fugat petigines que fiunt de flemate salso.
Talibus usus aquis de scabie nulla timebit,
Valet et arteticis, proficit atque podagre,
Ad sarcinam ventris mire proficere creditur.
Maxime ad schitem post medicine usum
Caveat a salsis, legumina nulla comedat,
Nam utilis multis edificandus erit.
— 486 ►-

ВИЛИ
ИАИ
ПИИ
СВ
AB
AfD
AfK
AFP
AH
AHR
AHDLMA
AIHS
Список сокращений
Вестник истории литературы и искусства.
Историко-астрономические исследования.
Проблемы итальянской истории.
Средние века.
Art Bulletin.
Archiv fur Diplomatik.
Archiv fur Kulturgeschichte.
Archivum Fratrum Praedicatorum.
Art History.
American Historical Review.
Archives d’histoire doctrinale et litteraire du Moyen Age.
Archives interantionales d’histoire des sciences.
AM Arte medievale.
Annales E.S.C. (H.S.S.) Annales. Economie, Societe, Civilisation. (C 1994: Annales. Histoire.
Sciences sociales)
APARA
Atti della Pontificia Accademia Romana di archeologia, Serie III,
Rendiconti.
AS
ASCL
ASI
ASP
ASPN
BA
ВЕС
BM
BZ
CA
CCCM
CISAM
CM
CSSH
CUP
Annals of Science.
Archivio storico per la Calabria e la Lucania.
Archivio storico italiano.
Archivio storico pugliese.
Archivio storico per le province napoletane.
Bollettino d’Arte.
Bibliotheque de l’Ecole des Chartes.
Bulletin monumental.
Byzantinische Zeitschrift.
Cahiers archeologiques.
Corpus Christianorum. Continuatio medievalis.
Centro italiano di studi sull’alto Medioevo.
Clio Medica.
Comparative Studies in Society and History.
Chartularium Universitatis Parisiensis. Ed. H. Denifle et A. Chatelain
4 vol. Paris, 1891-1899.
DA
DBI
DSB
EMJ
ESM
FS
H.-B. Pierre
Deutsches Archiv fur Erforschung des Mittelalters.
Dizionario biografico degli italiani.
Dicionary of Scientific Biography.
Edinbourgh Medical Journal.
Early Science and Medicine.
Fruhmittelalterliche Studien.
Huillard-Breholles J. LA. Vie et correspondance de Pierre de la Vigne.
P, 1865.
490

HD
Historia diplomatica Friderici secundi imperatoris / Ed. J. L. A. Huillard-
BrehollesJ. 8 vol. P., 1852-1861.
HLB
HZ
JA
JBM
JHA
JWCI
ME
Harvard Library Bulletin.
Historische Zeitschrift.
Journal Asiatique.
Jahrbuch der Berliner Museen.
Journal for the History of Astronomy.
Journal of the Warburg and Courtauld Institutes.
Medieval Encounters. Jewish, Christian and Mislim Culture in
MEFR
MGH SS
MGH Const
Confluence and Dialogue.
Melanges de l’Ecole Fran9aise de Rome. Antiquite et Moyen Age.
Monumenta Germaniae Historica, Scriptores rerum germanicarum.
Monumenta Germaniae Historica, Constitutiones et acta publica
imperatorum et regum, Legum sectio.
PhJ Gorre
Philosophisches Jahrbuch. Auf Veranlassung und mit Unterstiitzung
der Gorresgesellschaft.
GRLM
MIOG
MR
NA
PL
QFIAB
QM
RBSLAS
RHS
RIDC
RIS
RJK
RSI
RSM
RSPhTh
SA
SB Bayern
Grundriss der romanischen Literaturen des Mittelalters.
Mitteilungen des Instituts fur osterreichische Geschichte.
Medioevo romanzo.
Neues Archiv fur Erforschung des Mittelalters.
Patrologiae Latinae cursus completus.
Quellen und Forschungen aus italienischen Archiven und Bibliotheken.
Quaderni medievali.
Rivista bolognese di scienze, lettere, arti e scuole.
Revue d’histoire des sciences.
Rivista intemazionale di diritto comune.
Rerum italicarum scriptores / Ed. L.Muratori.
Romisches Jahrbuch fur Kunstgeschichte.
Rivista storica italiana.
Rivista di storia della miniatura.
Revue des sciences philosophiques et theologiques.
Sudhoffs Archiv fur Geschichte der Medizin und Naturwissenschaften.
Sitzungberichte der philosophisch-philologischen und historischen
Klasse der Bayerischen Akademie der Wissenschaften.
SC
SG
SI
SM
SchM
SMV
VBW
ZfK
ZGAIW
Science in Context.
Studi Gregoriani.
Studies in Iconography.
Studi medievali.
Schede medievali. Rassegna dell’Officina di studi medievali.
Studi mediolatini e volgari.
Vortrage der Bibliothek Warburg.
Zeitschrift fur Kunstgeschichte.
Zeitschrift fur Geschichte der arabisch-islamischen Wissenschaften.

Библиография
1. РУКОПИСИ
Bern, Burgerbibliothek 120 II. Petrus de Ebulo, Liber ad honorem Augusti sive de rebus Siculis.
Escorial, Monesterio San Lorenzo. Lat. f.III 8. Michel Scot, Liber introductorius.
Firenze, Biblioteca Medicea Laurenziana Pluteo 73:16. De materia medica.
Firenze, Biblioteca Riccardiana ms. 323. Psalterium.
Leipzig, Universitatsbibliothek Rep. II 143. Alexandri nobilissimi atque sapientissimi regis Ma-
cedonie liber.
London, British library ms. Sloane 3983. Georgius Fendulus, Liber astrologiae.
Madrid, Biblioteca Nacional ms. 19. Aratea.
Madrid, Biblioteca Nacional ms. 52. Sacramentarium.
Marburg, Universitatsbibliothek lat. 9. Collection medicale.
Milano, biblioteca Ambrosiana ms. Sup L 92. Michel Scot, Liber particulars, Liber phisonomie.
Monte Cassino, Biblioteca abbaziale lat. 132. Rabanus Maurus, De universo.
Munchen, Bayerische Staatsbibliothek Clm 10268. Michael Scotus, Liber introductorius.
Munchen, Bayerische Staatsbibliothek Clm 337. De materia medica.
Oxford, Bodleian Library Canonicianus Misc. 555. Michael Scotus, Liber particulars, Liber phu-
sonomie.
Oxford, Bodleian Library Bodley 266. Michael Scotus, Liber introductorius.
Paris, Bibliotheque de l’Arsenal ms. 1036. Al-Sufi, De locis stellarumfixarum.
Paris, Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 174. Historia depreliis.
Paris, Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 1401. Michael Scotus, Liber introduc¬
torius.
Paris, Bibliotheque Nationale de France lat. 5003. Geoffroy de Viterbe, Liber Pantheon.
Paris, Bibliotheque Nationale de France lat. 7330. Georgius Fendulus, Liber astrologiae.
Paris, Bibliotheque Nationale de France fr. 1313. Petrus de Ebulo, Nomina et virtutes balneorum
seu De balneis Puteolorum et Baiarum.
Paris, Bibliotheque Nationale de France ff. 12400. Frederic II, L’art de la chace des oisiaus.
Paris, Bibliotheque nationale de France lat. 2477, fol. 103-124. Jordanus Rufus, Hippiatria.
Paris, Bibliotheque nationale de France lat. 40. Biblia Manffedi.
Paris, Bibliotheque de la Sorbonne lat. 601.
Roma, Biblioteca Angelica ms. 1474. Petrus de Ebulo, Nomina et virtutes balneorum seu De bal¬
neis Puteolanis.
Vaticano, Biblioteca Apostolica ms. Pal. lat. 1071. Fridericus II, Liber de arte venandi cum
avibus.
Vaticano, Biblioteca Apostolica ms. Rossi 379. Petrus de Ebulo, De balneis Puteolorum et Baia¬
rum.
Vaticano, Biblioteca Apostolica ms. Rossi 421. Michel Scot, Liber particulars, Liber phisono¬
mie.
Wien, Osterreichische Nationalbibliothek ms. 93. De materia medica.
— 492 —

2. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ
Арат Солийский. Явления / Пер., вступ. статья и комм.: К.А. Богданов. СПб., 2000.
Аристотель. История животных / Пер.: В.П. Карпов. М, 1996.
Бл. Августин. О Граде Божием. 4 тома. М, 1994 (11910).
Вергилий П. М. Сочинения. М., 1994.
Гиппократ. Избранные книги / Пер.: В.И. Руднев, ред. В.П. Карпов. М, 1936.
Данте Алигьери. Малые сочинения / Изд.: И.Н. Голенищев-Кутузов. М., 1968.
Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры // Творения преподобного Иоанна
Дамаскина. Источник знания. М., 2002.
Истоки францисканства. Ассизи, 1996.
Немезий Эмесский. О природе человека. М., 1998.
Новеллино. М., 1984.
Памятники средневековой латинской литературы Х-ХН вв. / Ред.: М.Е. Грабарь-Пассек,
М.Л. Гаспаров. М., 1972.
Петр Дамиани. О божественном всемогуществе // Ансельм Кентерберийский. Сочинения /
Ред.: В.М. Бакусев. М., 1995.
Поздняя латинская поэзия / Сост.: М.Л. Гаспаров. М., 1982.
Псевдо-Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии / Пер.: М.Г. Ермакова. СПб., 1997.
Птолемей. Альмагест / Пер.: И.Н. Веселовский. М., 1998.
Рихер Реймский. История. М., 1997.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию / Пер.: С.А. Ошеров. М., 2000.
Страбон. География / Пер.: Г.А. Стратановский. М., 1994.
Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь / Изд.: В.П. Бетаки, М.В. Оверченко. М., 2003.
Фома Аквинский. Сочинения / Сост., пер.: А.В. Апполонов. М., 2002.
Цезарь Германик. Небесные явления по Арату // ИАИ. Вып. 20. 1988. С. 336-372.
Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. М., 1990.
Эйнхард. Жизнь Карла Великого / Пер.: М.С. Петрова. М., 2005.
Эстетика Ренессанса / Сост.: В.П. Шестаков. Т. 1. М., 1981.
A Source Book in Medieval Science / Ed. E. Grant. Cambridge, Mass., 1974.
Abu Ma Баг al-Balki[Albumasar]. Liber introductorii maioris ad scientiam judiciorum astrorum /
Ed. R. Lemay. 9 vv. Napoli, 1995-1996.
Abu Ma‘sar. On Historical Astrology / Ed. K. Yamamoto, Ch. Burnett. Vol. 1. Leiden, Boston,
Koln, 2000.
Acta imperii inedita / Hg. E. Winkelmann. Bd. 1-2. Innsbruck, 1880-1885.
Adam Cremonensis: Arztliche Verhaltungsmaflregeln auf dem Heerzug ins Heilige Land fur Kai¬
ser Friedrich II., geschrieben von Adam von Cremona / Hg. F. Honger. Boma, Leipzig, 1913.
Adelard of Bath. Conversations with his Nephew. On the Same and the Different, Questions on
Natural Science, and On Birds / Ed. Ch. Burnett. Cambridge, 1998.
Alain de Lille. Textes inedits / Ed. М.-Th. d’Alverny. P., 1965.
Alain de Lille. Homo natus de muliere: D ’Alverny М.-Th. Un sermon d’Alain de Lille sur la misere
de l’homme // The Classical Tradition. Literary and Historical Studies in Honor of Harry Caplan /
Ed. L. Wallach. Ithaca, N. Y., 1966. P. 515-535.
— 493 —

Alberich von Troisfontaines. Chronica// MGH SS. Bd. 23. Hannover, 1874.
Albert Вehaim: Das Brief- und Memorialbuch des Albert Behaim / Hg. Tk Frenz, P Herde. MGH
Briefe des spateren Mittelalters I. Miinchen, 2000.
Al-Bitruji. De motibus celorum. Critical Edition of the Latin Translation of Michael Scot / Ed.
F. Carmody. Berkeley, Los Angeles, 1952.
Alexander von Roes: Die Schriften des Alexander von Roes / Hg. Я Grundmann, Я HeimpeL
Stuttgart, 1958.
Al-Farabi. Catalogo de las ciencias / Ed. A. Palencia. Madrid, 1953.
Al-Kindi. De radiis / Ed. M.-Tk d’Alverny, F. Hudry //AHDLMA. Vol. 41. 1974. P. 139-260.
Anatoli Ja‘aqov. II pungolo dei discepoli /Trad., comm. L. Pepi. 2 vv. Palermo, 2004.
Annales Erphordenses // MGH SS. Bd. 16. Hannover, 1859.
Annales Marbacenses // MGH SS. Bd. 17. Hannover, 1861.
Annales Mediolanenses minores // MGH SS. Bd. 18. Hannover, 1863.
Antologia latina / Ed. F. Buecheler, A. Riese. Leipzig, 1897.
Antonii Musae de herba vettonica liber. Pseudoapulei Herbarius. Anonymi de taxone liber. Sexti
Placiti liber Medicinae ex animalibus / Ed. E. Howard, Я Sigerist. Leipzig, B., 1927.
Aratea. Kommentar zum Aratos des Germanicus Ms. Voss. lat. Q 79. Bibliothek der Rijksuniver-
siteit Leiden / Hg. B. Bischoff et alii. Luzern, 1989.
Aristoteles. De animalibus. Michael Scot’s Arabic-latin translation, part 3, Books XV-XIX, Gen¬
eration of Animals (Aristoteles semitico-latinus 5.3) / Ed. A. van Oppenraaij. Leiden, 1992; Ar¬
istoteles. De animalibus, Michael Scot’s Arabic-latin translation, part 2, Books XI-XIV, Parts of
animals (Aristoteles semitico-latinus 5.2) / Ed. A. van Oppenraaij. Leiden, 1998.
Arnold von Liibeck. Chronica Slavorum. MGH SS. Bd. 21. Hannover, 1869.
Averrois Cordubensis. Commentarium magnum in Aristotilis De anima libros / Ed. F.S. Crawford.
Cambridge, Mass., 1953 (Corpus commentariorum Averrois in Aristotelem).
Averroes. L’intelligence et la pensee. Grand Commentaire du De anima, Livre III (429 a 10^135
b 25) / Trad., intr. et notes A. de Libera. P., 1998.
Averroes junior: Burnett Ck, Zonta M AbO Muhammad ‘Abdallah ibn Rushd (Averroes junior),
On Whether the Active Intellect Unites with the Material Intellect whilst it is Clothed with the
Body: a Critical Edition of the Three Extant Medieval Versions, together with an English Transla¬
tion //AHDLMA. Vol. 67. 2000. P. 295-335.
Balnea Puteolana: GiacosaP Magistri salemitani nondum editi. Torino, 1901. P. 333-343.
Baudri de Bourgueil: Abrahams P. Les oeuvres poetiques de Baudri de Bourgueil (1046-1130).
P., 1926.
Beda Venerabilis. De natura rerum. PL. Vol. 90.
Benedictus. Regula monachorum / Ed. Ph. Schmitz. Gembloux, 1946.
Bernardus Silvestris. Cosmographia / Ed. P Dronke. Leiden, 1978.
Biblioteca arabo-sicula. Versione italiana / Ed. M. Amari. Vol. 2. Torino-R., 1881. Appendice / Ed.
M.Amari. Torino, 1889.
Brunetto Latini: Li livres dou Tresor de Brunetto Latini / Ed. F. J. Carmody. Berkeley, 1947.
Burnett Ch. An Apocryphal Letter from the Arabic Philosopher Al-Kindi to Theodor, Frederick II’s
Astrologer, concerning Gog and Magog, the Inclosed Nations, and the Scourg of the Mongols //
Viator. Vol. 15. 1984. P. 151-167.
< 494

Celse. De la medecine. T. 1. [Livres 1-2] / Ed. G. Serbat. P., 1995.
ClagettM. Archimedes in the Middle Ages. Vol. IV. Philadelphia, 1980. P. 33-61.
Constantinus Africanus. De communis medico cognitu necessariis locis. PL. Vol. 150.
Constantinus Africanus. De coitu / Ed. E. Montero Cartelle. Santiago de Compostela, 1983.
Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. MGH. Legum Sectio IV. Bd. 2. Hanno¬
ver, 1896.
Constitutionum regni Siciliarum libri III. Cum commentariis veterum jurisconsultorum / Ed.
A. Cervonius. Napoli, 1773.
Continuatio Scotorum. MGH SS. Bd. 9. Hannover, 1851.
Dante Alighieri. Monarchia / Ed. M. Pizzica, Milano, 1988.
Das Buch von Alexander dem edlen und weisen Konig von Makedonien / Hg. W. Kirsch. Leipzig,
1991.
Delle Donne F. Una disputa sulla nobilta alia corte di Federico II di Svevia // MR. Vol. 23. Fasc. 1.
1999. P. 3-20.
De porno: Aristotelis qui ferebatur Liber de porno. Versio latina Manfredi / Ed. C. Cumaniecki,
V Steffen. Warsaw, 1960.
De retardatione accidentium senectutis / Ed. A. Little, E. Withington, Oxford, 1928.
Diego Garcia. Planeta / Ed. M. Alonso. Madrid, 1943.
Die Konstitutionen Friedrichs II. fur das Konigreich Sizilien / Ed. W. Sttirner. MGH, Constitutio¬
nes et acta publica imperatorum et regum. T. II Supplementum. Hannover, 1996.
Dioskurides. Codex Vind. Med. Gr. 1 der Osterreichischen Nationalbibliothek / Facs. hg. H. Ger-
stinger. 5 Bde. Graz, 1970.
Dominicus Gundissalinus. De divisione philosophiae / Ed. L. Baur. Munster, 1903.
Egidius Romanus. Quodlibeta. Louvain, 1646.
Epistolae saeculi XIII e regestis pontificum Romanorum selectae / Ed. C. Rodenberg, 3 Bde. Han¬
nover, 1883-1894.
Erasmus de Monte Cassino: Don Tommaso Leccisotti. L’edizione degli scritti di Erasmo e il Pro-
logus del cod. Cassinese 794bis // Benedictina. Vol. IX. 1955. P. 215-248; Id. I sermoni del cas-
sinese Erasmo// Benedictina. 1958. Vol. XII. P. 27-71; Id. II trattato De opere sex dierum del
Codice Cassinese 832 // Benedictina. Vol. XXXII. 1978. P. 47-67.
Esprit de grace (Rouah Hen). Introduction au Guide des egares de Maimonide / Trad., pres, et ann.
Ё. Smilevitch. P., 1994.
Federico II. De arte venandi cum avibus. L’art de la chace des oisiaus. Facsimile del manoscritto
ff. 12400 della Bibliotheque Nationale de France, Napoli, 1995.
Frederic II de Hohenstaufen. L’art de chasser avec les oiseaux. Le traite de fauconnerie «De arte
venandi cum avibus» / Trad., intr., annot. A. Paulus, B. van den Abeele. Nogent-le-Roi, 2000.
Friderici Romanorum imperatoris Secundi. De arte venandi cum avibus / Ed. C. A. Willemsen.
2 Bde. Leipzig, 1942. Kaiser Friedrich II. Uber die Kunst mit Vogeln zu jagen. Kommentar zur
lateinischen und deutschen Ausgabe von C. Willemsen, Francfort-sur-le-Main, 1970.
Friderici II. Liber de arte venandi cum avibus. Codex Pal. Lat. 1071 / Facsimileausgabe und Kom-
mentarband von C. A. Willemsen. Graz, 1969.
Gabrieli F. Storici arabi delle crociate. R., 1957.
— 495 —

Gervasius Tilburiensis. Otia imperialia / Hg. R. Pauli, F. Libermann. MGH SS. Bd. XXVII. Han¬
nover, 1885.
Gregorius de Monte Sacro: Pabst B. Gregor de Montesacro und die geistige Kultur Siiditaliens
unter Friedrich II. Mit text- und quellenkritischer Erstedition der Vers-Enzyklopadie Peri ton an-
thropon theopiisis (De hominum deificatione). Stuttgart, 2002.
Gregorius Magnus. Dialogi. PL. Vol. 77.
Guibert de Nogent. Quo ordine sermo fieri debeat. De bucelle Iudae data et de veritate dominici
corporis. De sanctis et eorum pigneribus / Ed., critica R.B. Huygens. (CCCM. Vol. 127). Turn-
hout, 1993.
Guicennas: De arte bersandi. Ein Traktat des 13. Jahrhundert liber die Jagd auf Rotwild und Nep-
talym Cervus emissus. Eine Jagdpredigt des 14. Jahrhunderts / Ed. K. Lindner. B., 1966.
Guillelmus de Conchis. Glosae super Platonem / Ed. J. Jeauneau. P, 1965.
Guillelmus de Conchis. Dragmaticon philosophiae / Ed. I. Ronca (CCCM. T. CLII). Tumhout,
1997.
Guillelmus de Conchis. Philosophia / Ed. G. Maurach. Pretoria, 1980.
Натре К. Aus der Kindheit Kaiser Friedrichs II. // MIOG. Bd. 22. 1901. S. 575-599.
Henri d’Avranches: Drei Gedichte Heinrichs von Avranches an Kaiser Friedrich II / Ed. E. Winkel-
mann H Forschungen zur deutschen Geschichte. Bd. 18. 1878.
Hugo de Sancto Victore. Didascalicon de studio legendi / Ed. Ch. Buttimer. Washington, 1939.
Huillard-Breholles J.L. A. Vie et correspondance de Pierre de la Vigne. P., 1865.
Huillard-Breholles J. L. A. Historia diplomatica Friderici II. 8 vv. P., 1852-1861.
Ibn Sabin. Correspondance philosophique avec l’empereur Frederic II de Hohenstaufen / Texte
arabe publie par §. Yaltkaya. P., 1943.
Ibn Sab In. Le questioni siciliane. Federico II e l’universo filosofico / Intr., trad., note P Spallino.
Palermo, 2002.
Ibn Sab In. Die Sizilianischen Fragen / Ubers. A. Akasoy. Freiburg, Basel, Wien, 2005.
Ibn Sab‘In: Akasoy A. Philosophic und Mystik in der spaten Almohadenzeit: die Sizilianischen
Fragen des Ibn Sab‘Tn. Leiden, 2006.
Innocentius III: cm. Lotarii cardinalis.
Isidorus Hispalensis. Etymologiae / Ed. WM Lindsay. 2 vv. Oxford, 1911.
Johannes Panormitanus, cm: Clagett M.
Johannes de Sacrobosco: The Sphere of Sacrobosco and its Commentators / Ed. L. Thorndike.
Chicago, 1949.
Johannes Saresberiensis. Polycraticus sive de nugis curialium et vestigiis philosophorum. PL.
Vol. 199.
Johannes Scotus Erigena. Versio operum Sancti Dyonisii. PL. Vol. 122.
La costituzione di Federico II che interdice lo Studio Bolognese / Ed. A. Gaudenzi I IASI. Vе ser.
T. XLII. 1908.
Leonardo Fibonacci: Scritti di Leonardo Pisano matematico del secolo decimoterzo / Ed. B. Bon-
compagni. 2 vv. R., 1857-1862.
Le Livre des XXIV philosophes / Ed., trad. F. Hudry. P., 1993.
Liber Hermetis Triplicis de VI rerum principiis / Ed. Th. Silverstein. AHDLMA. Vol. 22. 1955.
Lotharii cardinalis. De miseria humanae conditionis / Ed. M Maccarone. Lugano, 1955.
— 496

Mattheus Parisiensis. Cronicae majores. MGH SS. Bd. 28. Hannover, 1888.
Medicina antiqua. Libri quattuor medicinae. Fac-simile du codex Vindobonensis 93, conserve a
Vienne a la Bibliotheque nationale d’Autriche. Graz, 1978.
Medieval Latin Texts on the Eternity of the World / Ed. R. Dales, 0. Argerami. Leiden, 1991.
Michael Scotus: Harrison Thompson S. The Texts of Michael Scot’s Ars Alchemie, Osiris. Vol. 5.
1938. P.529-559.
Moise Maimonide. Le guide des egares / Trad. S. Munk. P., 1979.
Al Gitrifibn Qudama al GassanJ. Die Beizvogel Traite des oiseaux de vol (Kitab DawarT at-tayr):
le plus ancien traite de fauconnerie arabe / Ed. D. Moller, F. Vire, B. van den Abeele. Nogent-le-
Roi, 2002.
Nemesius episcopus. Premnon physicon a N. Alfano archiepiscopo Salemi in latinum translatus /
Ed. K. Burkhard. Leipzig, 1917.
Nemesius de Emesa. De natura hominis. Translatio Burgundionis / Ed. G. Verbeke, J.R. Moncho,
Leyden, 1975.
Nicolaus de Jamsilla. Historia de rebus gestis Friderici II imperatoris eiusque filiorum Conradi
et Manfredi // Cronisti e scrittori sincroni napoletani editi e inediti / Ed. G. Del Re. Vol. 2.
Napoli, 1868.
Nicola de Rocca. Epistolae / Ed. F. Delle Donne. Firenze, 2003.
Petrarque. Lettres familieres / Ed. P. Laurens. T. II. P., 2002.
Petrus de Ebulo. Liber ad honorem Augusti sive de rebus Siculis, Codex 120 II der Burgerbi-
bliothek Bern. Eine Bildchronik der Stauferzeit aus der Burgerbibliothek Bern / Ed. T. Kolzer,
M. Stahli. Sigmaringen, 1994.
Petrus de Ebulo. Nomina et virtutes balneorum seu de balneis Puteolorum et Baiarum. Codice An¬
gelico 1474 / Ed. facs. A. Daneu Lattanzi. R., 1962. Новое издание: Ed. S. Maddalo. R., 1998.
Petrus de Ebulo: I bagni di Pozzuoli. Poemetto napolitano del secolo XIV / Ed. E. Percopo.
Napoli, 1887.
Petrus de Ebulo. Nomina et virtutes balneorum Putheoli et Baiarum et tabula super balneis Puteoli
/ Ed. L. Garcia Ballester. Valencia, 1997.
Petrus de Hibernia: Baeumker Cl. Petrus de Hibernia der Jugendlehrer des Thomas von Aquino
und seine Disputation vor Konig Manfred // Sb Bayern. Bd. 8. 1920. S. 12^19.
Petrus de Ybernia. Expositio et quaestiones in Aristotelis Librum de longitudine et brevitate vitae,
ex cod. Vat. lat. 825, ff. 92r-102r / Ed. M. Dunne. Louvain, P., 1993.
Petrus Peregrinus de Maricourt. De magnete. Ed. G. Hellmann. Neudrucke von Schriften und
Karten tiber Metheorologie und Erdmagnetismus. Bd. X. Rara magnetica. 1269-1599. B., 1898.
Picatrix. The Latin Version of the Ghayat Al-Haklm / Ed. D. Pingree. L., 1986.
Poesie chretienne du Moyen Age / Ed. H. Spitzmuller. P., 1971.
Poesie provenzali storiche relative allTtalia / Ed. V. De Bartolomaeis. 2 vv. R., 1931.
Poeti italo-bizantini del XIII secolo / Ed. M Gigante. Napoli, 1979.
Pseudo-Husayn ‘al Yafi’i. Kitab Gami’at tawarih // Biblioteca arabo-sicula/ Ed. M. Amari. Vol. 2.
Torino, R., 1881.
Ptolemeus: Claudio Tolomeo. Le previsioni astrologiche (Tetrabiblos) / Ed. S. Feraboli. Fi¬
renze, 1998.
497 —

Quaestiones Nicolai Peripatetici / Ed. S. Wielgus // Mediaevalia Philosophica Polonorum. Vol. 17.
1973. P.57-155.
Rabanus Maurus. De universo. PL. Vol. 111.
Regesto dell’abate Bernardo I / Ed. A. Caplet. R., 1890.
Restoro d’Arezzo. La composizione del mondo / Ed. A. Morino. Parma, 1997.
Riccobaldus de Ferrara. Historia imperatorum romanogermanicorum a Carolo Magno usque ad
annum MCCXLVIII producta / Ed. L. Muratori. RIS. T. IX. Milano, 1726.
Richerus. Gesta Senoniensis Ecclesiae. MGH SS. Bd. 25. Hannover, 1880.
Roger Bacon. Opus maius / Ed. J. H. Bridges. 3 vv. Oxford, 1897-1900.
Roger Bacon. Opus tertium / Ed J. S. Brewer. L., 1859.
Rolandinus Patavinus. Chronica. MGH SS. Bd. 19. Hannover, 1866.
Secretum secretorum cum glosis et notulis. Opera hactenus inedita Rogeri Baconi. Fasc. 5 /
Ed. R. Steele. Oxford, 1920.
Suger. Oeuvres / Ed. F. Gasparri. T. I. P., 1996.
Terrisius de Atina: Torraca F. Maestro Terrisio di Atina // ASPN. Bd. 36. 1911. P. 231-253 (Id.
Aneddoti di storia letteraria napoletana. Citta di Castello, 1925. P. 33-59).
Terrisius de Atina: Schaller H. Zum ‘Preisgedicht’ des Terrisius von Atina auf Kaiser Fried¬
rich II. // Geschichtsschreibung und geistiges Leben im Mittelalter. Festschrift fur Heinz Lowe.
Koln, Wien, 1978. S. 503-518.
Thebit ben Qurra. The Astronomical Works by Thabit ben Qurra / Ed. F.J. Carmody. Berkeley,
Los Angeles, 1960.
The Prose Salernitan Questions / Ed. B. Lawn. L., 1979.
The Trotula. A Medieval Compendium of Women’s Medicine / Ed. M.H. Green. Philadelphia,
2001.
Teodoricus Camotensis: Commentaries on Boethius by Thierry of Chartres and His School / Ed.
N.M. Haring. Toronto, 1971.
Urso von Salerno. De commixtionibus elementorum libellus / Ed. W. Sttirner. Stuttgart, 1975.
Urso von Salerno. Die medizinisch-naturwissenschaftlichen Aphorismen und Kommentare des
Magister Urso Salemitanus / Ed. R. Creutz // Quellen und Studien zur Geschichte der Naturwis-
senschaft und Medizin. 1936.
Urso: Anathomia Ursonis / Ed. K. Sudhoff I I Archiv fur Geschichte der Medizin. Bd. 20. 1928.
S. 40-50.
Vernani Guido: Matteini N. II piu antico oppositore politico di Dante: Guido Vemani da Rimini.
Testo critico di «De reprobatione Monarchiae». Padova, 1958.
Vincent de Beauvais. Speculum magnum. 4 vv. Douais, 1624.
Vincent de Beauvais: Lusignan S. Preface au Speculum Maius de Vincent de Beauvais: refraction
et diffraction (Institut d’etudes medievales, Universite de Montreal. Cahiers d’etudes medievales.
Vol. V). R, 1979.
Wiedemann E. Fragen aus dem Gebiet der Naturwissenschaften, gestellt von Friedrich II. dem
Hohenstaufen // AfK. Bd. 11. 1914. S. 483-185.
— 498 —

3. ИССЛЕДОВАНИЯ
Абрамсон М. Л. Законодательство Фридриха II и социальная практика в Сицилийском ко¬
ролевстве // ПИИ. 1987.
Абрамсон М. Л. Сицилийское королевство как особый вариант государственной структуры
в Западной Европе // СВ. Вып. 57. 1994. С. 3-16.
Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М, 1997 (4978).
Бахтин М. М. Проблема текста. Опыт философского анализа // Вопросы литературы. 1976.
№10.
Баше Ж. Средневековые изображения и социальная история: новые возможности иконогра¬
фии // Одиссей. 2005 (4994). С. 152-190.
БелътингХ. Образ и культ. История образа до эпохи искусства. М., 2002.
Бицилли П. М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад / Ред.
М. А. Юсим. М, 2006.
Блок М. Феодальное общество. М., 2003 (4939-1940).
Воскобойников О. С. Греческий элемент в культуре Сицилийского королевства при Фрид¬
рихе II (1220-1250) // Кафедра византийской и новогреческой филологии. 1. М., 2000.
С. 61-75.
Воскобойников О. С. Ars instrumentum regni. Репрезентация власти Фридриха II и искус¬
ство Южной Италии первой половины XIII в. // Одиссей. Человек в истории. М., 2002.
С. 169-199.
Воскобойников О. С. О чем молчит булла 1245 года? Философские основания низложения
Фридриха II // Поблекшее сияние власти / Ред. М. А. Бойцов. М., 2006. С. 27-51.
Воскобойников О. С. О языке средневековой астрологии // Одиссей. 2007. С. 82-110.
Дворжак М. Идеализм и натурализм в готической скульптуре и живописи // Его же. Исто¬
рия искусства как история духа. СПб., 2001. С. 51-176.
Гене Б. История и историческая культура средневекового Запада. М., 2002 (4980).
Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1984 (4972).
ДеЛибера А. Средневековое мышление. М., 2004 (4991).
Делюмо Ж. Грех и страх. Формирование чувства вины в цивилизации Запада (XIII—XVIII
века). Екатеринбург, 2003 (4983).
ДюбиЖ. Время соборов. Искусство и общество 980-1420. М., 2002 (4976).
Иделъсон Н. И. Этюды по истории небесной механики. М., 1975.
Карсавин Л. П. Основы средневековой религиозности в ХН-ХШ веках. СПб., 1997 (4915).
Кассирер Э. Избранное: индивид и космос. М.-СПб., 2000.
ЛавджойА. Великая цепь бытия. История идеи. М., 2001 (4936).
Лазарев В. Н. История византийской живописи. М., 1986 (4947-1948).
Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой. М., 2001 (4996).
Лосев А. Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон. М., 2000 (4969).
Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. М., 2000 (4992).
Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб., 2000.
Его же. Об искусстве. СПб., 1998.
— 499 —

Его же. История и типология русской культуры. СПб., 2002.
МецА. Мусульманский ренессанс. М., 1996 (4922).
Мосс М. Общества. Обмен. Личность. Труды по социальной антропологии. М., 1993.
Мосс М. Социальные функции священного. СПб., 2000.
Панофский Э. Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. М., 1998 (4960).
Подосинов А. В. Ex Oriente lux! Ориентация по сторонам света в архаических культурах
Евразии. М., 1999.
Сират К. История средневековой еврейской философии. Иерусалим. М., 2003.
Скржинская Е. Ч. Об одном средневековом курорте // Средневековый быт. Л., 1925.
С. 260-271.
Топоров В. Я. Первобытные представления о мире (общий взгляд) // Очерки истории естес¬
твенно-научных знаний в древности / Ред. А.Н. Шмалин. М., 1982.
Уколова В. И. Фортуна в мире западного Средневековья // ВИЛИ. Т. 1. 2005. С. 174-184.
Успенский Л. А. Богословие иконы православной церкви. М., 1997.
Шмитт Ж.-К. Культура imago // Анналы на рубеже веков: Антология. М., 2002. С. 79-104.
Ювалова Е. П. Сложение готики во Франции. СПб., 2000.
AbbateF. Storia dell’arte nell’Italia meridionale. Dai Longobardi agli Svevi. R., 1997.
Abulafia D. Frederick II. A Medieval Emperor. L., 2002 (4988).
AcetoF. ‘Magistri’ e cantieri nel ‘Regnum Siciliae’: l’Abruzzo e la cerchia federiciana// BA.
Vol. 59. 1990. P. 15-96.
Ackermann S. Bartholomew of Parma, Michael Scot and the Set of New Constellations in Bar¬
tholomew’s Breviloquium de fructu tocius astrnomie // Seventh Centenary of the Teaching of As¬
tronomy in Bologna. 1297-1997 / Ed. P. Battistini et alii. Bologna, 2001. P. 77-98.
Ackermann S. Habent fata sui libelli. Michael Scot and the Transmission of Knowledge between
the Courts of Europe: неизданное.
Ackermann SmollerL. History, Prophecy, and the Stars: the Christian Astrology of Pierre d’Ailly
1350-1420. Princeton, 1994.
Agrimi J. Ingeniosa scientia nature. Studi sulla fisiognomica medievale. Firenze, 2002.
AgrimiJ., Crisciani Ch. Edocere medicos. Medicina scolastica nei secoli XIII-XV. Napoli, 1988.
Alessio F. La filosofia e le «artes mechanicae» nel secolo XII // SM. 3 ser. Vol. 6.1965. P. 71-161.
Alessio G. Note linguistiche sul Liber de arte venandi cum avibus //ASP. Vol. 16. 1963. P. 84-149.
Alexander J. J. G. Medieval Illuminators and their Methods of Work. L., 1992.
Alexander J. J. G. Art History, Literary History, and the Study of Medieval Illuminated Manu¬
scripts // SI. Vol. 18. 1997. P. 51-66.
Alison Stones M. Secular Manuscript Illumination in France // Medieval Manuscripts and Textual
Criticism / Ed. C Kleinhenz. Chapel Hill, 1976. P. 83-102.
Alison Stones M. Sacred and Profane Art: Secular and Liturgical Book-Illumination in the
Thirteenth Century // The Epic in Medieval Society. Aesthetic and Moral Values / Ed. Я Scholler.
Tbbingen, 1977. P. 100-110.
AmariM. Questions philosophiques adressees aux savants musulmans par l’empereur Frederic II //
JA. Vе ser. Vol. 1. 1853. P. 240-274.
Amari M. Storia dei musulmani di Sicilia. Vol. 3. Firenze, 1868.
Ambruoso A., Depascale M, PontrelliS., Buquicchio L. A. Castel del Monte tra astronomia ed
— 500

esoterismo // Castel del Monte. Un castello medievale / Dir. R. Licinio, Bari, 2002. P. 109-151.
Annecchino R. Storia di Pozzuoli e della zona Flegrea. Pozzuoli, 1960.
Arrighi G. La fortuna di Leonardo Pisano alia corte di Federico II // Dante e la cultura sveva.
Firenze, 1970. P. 17-31.
Arti e storia nel Medioevo. Vol. 3. Del vedere: pubblici, forme e funzioni / A cura di E. Castel-
nuovo, G. Sergi. Torino, 2004.
Artistes, artisants et production artistique au Moyen Age / Dir. X. Barral i Altet. Vol. Ill Fabrica¬
tion et consommation de Pceuvre. P., 1990.
Avril F. A quand remontent les premiers ateliers d’enlumineurs laics a Paris ? // Les dossiers de
l’archeologie. 1976. N. 16. P. 36-44.
Avril F., Gousset М.-Th Manuscrits enlumines d’origine italienne a la Bibliotheque Nationale de
France. Vol. 1. VIe-XIIe siecles, P., 1980.
BartolaA. Erasmo di Monte Cassino // DBI. Vol. 43. R., 1993. P. 43^16.
Barzilay I. E. Between Reason and Faith. Anti-Rationalism in Italian Jewish Thought 1250-1650.
Den Hague, P., 1967.
Baschet J. Lieu sacre, lieu d’images. Les fresques de Bominaco (Abruzzes, 1263): themes, par-
cours, fonctions. P., R., 1991.
Bauer U. Der Liber Introductorius des Michael Scotus in der Abschrift Clm 10268 der Bayeris-
chen Staatsbibliothek Mimchen. Ein illustrierter astronomisch-astrologischer Codex aus Padua,
14. Jahrhundert. Mimchen, 1983.
BaumlF. Varieties and Consequences of Medieval Literacy and Illiteracy // Speculum. Vol. 55, 2.
1980. P. 237-265.
Bazan В., WippelJ., Fransen G., Jacquart D. Les questions disputees et les questions quodlibeti-
ques dans les facultes de theologie, de droit et de medecine. Tumhout, 1985.
Beaujouan G. Reflexions sur les rapports entre theorie et pratique au Moyen Age // The Cultural
Context of Medieval Learning / Ed. J. Murdoch, E. Sylla. Dordrecht, Boston, 1975. P. 437^184.
Beaujouan G. La prise de conscience de l’aptitude a innover (le toumant du milieu du XIIIе sie-
cle) // Le Moyen Age et la science. Approche de quelques disciplines et personnalites scientifiques
medievales / Dir B. Ribemont. P., 1991. P. 5-14.
BeerE. J. Die Rose der Kathedrale von Lausanne und der kosmologische Bilderkreis des Mittel-
alters. Bern, 1952.
Beer M. Triumphkreuze des Mittelalters: ein Beitrag zu Typus und Genese im 12. und 13. Jahrhun-
derte, mit einem Katalog der erhaltenen Denkmaler. Regensburg, 2005.
Bellomo M. Federico II, lo “Studium” a Napoli e il diritto comune nel Regnum // RIDC. Vol. 2.
1991.
Bellomo M. Intorno a Roffredo Beneventano: professore a Roma ? // Scuole, diritto e societa nel
Mezzogiomo medievale d’ltalia / A cura di M. Bellomo. Vol. 1. Catania, 1985.
Belting H. Zwischen Gotik und Byzanz, Gedanken zur Geschichte der sachsischen Buchmalerei
im 13. Jahrhundert//Zeitschrift fur Kunstgeschichte. Bd. 41. 1971. S. 217-257.
Belting H. Byzantine Art among Greeks and Latins in Southern Italy // DOP. N. 28. 1974. P. 1-29.
Benoist-Mechin J. Frederic de Hohenstaufen ou le reve excommunie. R, 1980.
BerlinerR. The Freedom of Medieval Art// Gazette des Beaux-Arts. 6e serie. Vol. 28. 1945.
P. 263-288.
— 501 —

Bertaux E. L’art dans PItalie meridionale. De la fin de PEmpire romain jusqu’a la conquete de
Charles d’Anjou. P. 1904.
Bertaux E. L’art dans PItalie meridionale. Aggiomamento dell’opera di Emile Bertaux / A cura di
A. Prandi. 4 vv. R., 1978.
Bertoni G. II Duecento. Milano [1924].
Bianchi L. Censure et liberte intellectuelle a PUniversite de Paris. XIII-XIV siecles. P., 1999.
Bianchi L. Un Moyen Age sans censure ? Reponse a Alain Boureau // Annales H. S. S. 2002. N. 3.
P. 733-743.
Bigalli D. I Tartari e PApocalisse. Firenze, 1971.
Blume D. Regenten des Himmels. Astrologische Bilder in Mittelalter und Renaissance. B., 2000.
Bober H. The Zodiacal Miniature of the Tres Riches Heures of the Duke of Berry - its Sources and
Meaning//JWCI. Vol. 11, 1948. P. 1-34.
Boccassini D. II volo della mente. Falconeria e sofia nel mondo mediterraneo: Islam, Federico II,
Dante. Ravenna, 2003.
Boll E Aus der Offenbarung Johannis: hellenistische Studien zum Weltbild der Apokalypse.
Leipzig, B., 1914.
Boll F. Kleine Schriften zur Sternkunde des Altertums. Leipzig, 1950.
Boll F., Bezold C., Gundel W. Sternglaube und Stemdeutung. Die Geschichte und das Wesen der
Astrologie. Darmstadt, 1966 (4917).
Bologna F. I pittori alia corte angioina di Napoli. 1266-1414. E un riesame dell’arte nell’eta ffid-
ericiana. R., 1969.
Вот H. Kaiser Friedrich II. in seinen Fragen an die Natur // Die Staufer. Herkunft und Leistung
eines Geschlechtes / Hg. K. Albrecht. Bd. 1. Ludwigsburg, 1968.
Boudet J.-P. Lire dans le ciel. La bibliotheque de Simon de Phares, astrologue du XVе siecle.
Bruxelles, 1994.
Boudet J.-P. Les « Who’s Who » demonologiques de la Renaissance et leurs ancetres medievaux //
Le Diable en proces. Demonologie et sorcellerie a la fin du Moyen Age. P., 2003. P. 117-139.
Boureau A. Dialogue avec L. Bianchi //Annales H. S. S. 2002. N. 3. P. 745-749.
BrannerR. Saint Louis and the Court Style in Gothic Architecture. L., 1965.
BrannerR. Manuscript Painting during the Reign of Saint Louis. Berkeley, 1977.
Brenk B. Antikenverstandnis und weltliches Rechtsdenken im Skulpturen-programm Friedrichs II.
in Capua // Musagetes. Festschrift fur W. Prinz zu seinem 60. Geburtstag / Hg. R. Kecks. B., 1991.
S. 93-103.
Bresc H. Genese du jardin meridional. Sicile et Italie du Sud, XIIе—XIIIе siecles // Jardins et ver¬
gers en Europe occidentale (VIIIе—XVIIIе siecle). Auch, 1989. P. 97-113.
Bresc H. Arabes de langue, Juifs de religion. L’evolution du judaisme sicilien dans l’environne-
ment latin, XIF-XV siecles. P., 2001.
Brown J. W. An Inquiry into the Life and Legend of Michael Scot. Edinbourgh, 1897.
Brunetti G., Morpurgo P. Frammenti inediti in volgare meridionale in un manoscritto delle Deri-
vationes di Gualtiero da Ascoli // MR. Vol. 23. Fasc. II. 1999. P. 247-269.
Brunori Cianti L. Elementi classici nell’immagine deWequus signorum nei codici di mascalcia //
RSM.Vol. 4. 1999. P.61-72.
502

Bultot R. Cosmologie et ‘contemptus mundi’ // Sapientiae doctrina. Melanges de theologie et de
litterature medievales offerts a dom Hildebrand Bascour, 0. S. B. Louvain, 1980. P. 1-23.
Burnett Ch. What is the Experimentarius of Bernardus Silvestris? //AHDLMA. Vol. 44. 1977.
P. 79-125.
Burnett Ch. Imperium, Ecclesia Romana and the Last Days in William Scot’s Astrological Proph¬
ecy of ca. 1266-1273 // Forschungen zur Reichs-, Papst- und Landesgeschichte. Festschrift fur
Peter Herde / Hg. K. Borchardt, E. Bom. Stuttgart, 1998. P. 347-357.
Burnett Ch. The “Sons of Averroes with the Emperor Frederick” and the transmission of the Philo¬
sophical Works by Ibn Rushd // Averroes and the Aristotelian Tradition. Sources, Constitution
and Reception of the Philosophy of Ibn Rushd (1126-1198). Proceedings of the Fourth Sym¬
posium Averroicum (Cologne, 1996) / Hg. G. Endress, J. Aersten. Leiden, Boston, Koln, 1999.
P. 259-299.
Burnett Ch., Gautier Dalche P. Attitudes towards the Mongols in Medieval Literature: the XXII
Kings of Gog and Magog from the Court of Frederick II to Jean de Mandeville // Viator. Vol. 22.
1991. P. 153-167.
Burnett Ch. The Coherence of the Arabic-Latin Translation Program in Toledo in the Twelfth
Century // SC. Vol. 14. 2001. P. 249-288.
Burnett Ch. Partim de suo et partim de alieno: Bartholomew of Parma, the Astrological Texts in Ms.
Bemkastel-Kues, Hospitalsbibliothek 209, and Michael Scot // Seventh Centenary of the Teaching of
Astronomy in Bologna. 1297-1997 / Ed. P Battistini et alii. Bologna, 2001. P. 37-76.
Buschhausen H. Die suditalienische Bauplastik im Konigreich Jerusalem von Konig Wilhelm II.
bis Kaiser Friedrich II. Wien, 1978.
Byrne E. H. Some Medieval Gems and Relative Values // Speculum. Vol. 10. 1935. P. 177-187.
Cald Mariani M. Utilita e diletto. L’acqua e le residenze regie dell’Italia meridionale fra XII e XIII
secolo // MEFR. Vol. 104. 2. 1992. P. 343-372.
Cald Mariani M. St. Federico II collezionista e antiquario //Aspetti del collezionismo in Italia da
Federico II al primo Novecento / A cura di V. Abate. Trapani, 1993. P. 15-55.
Cald Mariani M. St. L’arte del Duecento in Puglia. Torino, 1984.
Camille M. Seeing and Reading: Some visual Implications of Mediaval Literacy and Illiteracy //
AH. Vol. 8. N. 1. 1985. P. 26-19.
Camille M. Bestiary or Biology? Aristotle’s Animals in Oxford, Merton College, ms. 271 // Ar¬
istotle’s Animals in the Middle Ages and Renaissance / Ed. C. Steel, G. Guldentops, P Beullens.
Louvain, 1999. P. 355-396.
Cardini F. Federico II e il ‘De arte venandi cum avibus’ // Politica e cultura nell’Italia di Federi¬
co II / A cura di S. Gensini. Pisa, 1986.
Cardini F. Castel del Monte. Bologna, 2000.
CarmodyF. The Latin Style of Michael Scot in De Celo // Humaniora. Essays in Literature, Folk¬
lore, Bibliography, Honoring Archer Taylor on his Seventieth Birthday / Ed. W. Hand, G. Arlt.
Locust Valley, 1960.
Caroti S. L’astrologia in Italia. Profezie, oroscopi e segreti celesti, dagli zodiaci romani allatra-
ditione islamica, dalle corti rinascimentali alle scuole moderne: storia, documenti, personaggi.
R., 1983.
— 503

Carruthers M. The Craft of Thought. Meditation, Rhetoric, and the Making of Images, 400-1200.
Cambridge, 1998.
Catalogue general des manuscrits des bibliotheques publiques de France. Universite de Paris et
Universites des departements. P., 1918.
Cavallo G. La trasmissione scritta della cultura greca antica in Calabria e Sicilia. X-XV secoli //
Scrittura e civilta. Vol. 4. 1980. P. 157-245.
Cavallo G. Mezzogiomo svevo e cultura greca// BZ. Bd. 84/85. 1991/92.
Clark C. The Zodiac Man in Medieval Medical Astrology // Journal of the Rocky Mountain Medi¬
eval and Renaissance Association. 1983. P. 13-38.
Clark V. A. The Illustrated Abridged Astrological Treatises of Albumasar: Medieval Astrological
Imagery in the West. Diss. University of Michigan, 1979.
Classen P Studium und Gesellschaft im Mittelalter. Stuttgart, 1983.
Claussen P. C. Bitonto und Capua. Unterschiedliche Paradigmen in der Darstellung Friedrichs II. //
Staufisches Apulien. Schriften zur staufischen Geschichte und Kunst. Bd. 13. Goppingen, 1993.
S. 77-124.
Claussen R C. Zentrum, Peripherie, Transperipherie. Uberlegungen zum Erfolg des gotischen
Figurenportals an den Beispielen Chartres, Sangiiesa, Magdeburg, Bamberg un den Westportalen
des Domes S. Lorenzo in Genua// Studien zur Geschichte der europaischen Skulptur in 12./13.
Jahrhundert / Hg. H. Beck, K. Hengevoss-Dtirkop. Francfurt-am-Main, 1994. S. 665-687.
Cole J. A History of Comparative Anatomy from Aristotle to the Eighteenth Century. L., 1949.
ComrieJ. D. Michael Scot, a 13th Century Scientist and Physician // EMJ. Vol. 1, 1920. P. 50-60.
Constable G. Letters and Letter-Collections. Tumhout, 1976.
Coppola M. II «De arte venandi cum avibus» dell’imperatore Federico II di Svevia // Helikon.
Vol. 31-32. 1991-1992. P. 127-188.
CourajodL. Le9ons professes a l’ecole du Louvre (1887-1896). T. II. Les origines de la Renais¬
sance. P., 1901.
CrombieA. Medieval and Early Modem Science. Garden City, 1959.
Crombie A. Styles of Scientific Thinking in the European Tradition. The History of Argument
and Explanation especially in the Mathematical and Biomedical Sciences and Arts. 3 vv.
L, 1994.
Cummins J. The Hound and the Hawk. The Art of Medieval Hunting. N. Y., 1988.
CumontF. Recherches sur le symbolisme funeraire des Romains. P., 1966.
Dahan G. Les intellectuels Chretiens et les juifs au Moyen Age. P., 1990.
D’Alverny M.-Th. Avicennisme en Italie. P., 1969. P. 32-42.
Ead. Survivance de la magie antique // Antike und Orient im Mittelalter: Vortrage / Hg. P. Wilpert.
B., 1962. S. 154-178.
Ead. La transmission des textes philosophiques au Moyen Age. Aldershot, 1994.
Ead. L’homme comme symbole: le microcosme // Simboli e simbologia nell’alto medioevo / Spo-
leto, 1976. P.123-183.
D’Amato J. M. Prolegomena to a Critical Edition of the Illustrated Medieval Poem «De balneis
Terre Laboris» by Peter of Eboli (Petrus de Ebulo). The John Hopkins University PhD, 1975.
— 504 —

Daneu Lattanzi A. Lineamenti di storia della miniatura in Sicilia. Firenze, 1965.
Ead. Una ‘bella copia’ di A1 Rawi tradotto dall’arabo da Farag Moyse per Carlo I d’Angio. Ms.
vat. lat. 2398-2399 // Miscellanea di studi in memoria di Anna Scitta Revignas. Biblioteca di Bib-
liografia Italiana. Vol. 86. 1978. R 149-169.
Davenport Sh. K. Manuscripts illuminated for Renaud de Bar, Bishop of Metz (1303-1316). PhD
Warburg Institute. L., 1984.
De Bruyne E. Etudes d’esthetique medievale. 3 vv. Bruges, 1946.
Degenhart £., Schmitt A. Corpus der italienischen Zeichnungen. 1300-1450. B., 1980.
DelatteA., Delatte L. Un traite byzantin de Geomancie (codex Parisinus 2419) // Melanges Franz
Cumont. Annuaire de I’Institut de philologie et d’histoire orientales et slaves. T. IV. Bruxelles,
1936. Vol. 2. P.575-658.
Delisle L. Catalogue des manuscrits du fonds de la Tremoille. P., 1889.
DelumeauJ. Une histoire du paradis. 3 vv. P., 1992-2000.
De Martino E. II mondo magico. Prolegomeni a una storia del magismo. Torino, 1997 ('1948).
Demus O. Byzantine Art and the West. N.Y., 1970.
Descola Ph. Par-dela nature et culture. P., 2005.
De Stefano A. La cultura alia corte di Federico II imperatore. Bologna, 1950 (l 1938).
De Stefano A. L’idea imperiale di Federico II. Firenze, 1927.
De Faux R. La premiere entree d’Averroes chez les Latins // RSPhTh. Vol. 22. 1933. P. 193-245.
Die Zeit der Staufer. Geschichte, Kunst, Kultur. Katalog der Ausstellung / Hg. R. Hausherr. 5 Bdc.
Stuttgart, 1977.
Dilcher H. Die sizilische Gesetzgebung Kaiser Friedrich II. Quellen der Constitutionen von Melfi
und ihrer Novellen (Studien und Quellen zur Welt Kaiser Friedrich II. Bd. 3). Koln, Wien, 1975.
Dow H. J. The Roe-Window // JWCI. Vol. 20. 1957. P. 248-297.
DraghiA. Gli affreschi dell’aula gotica nel Monastero dei Santi Quattro Coronati. Una storia ri-
trovata. Milano, 2007.
Dronke P. Intellectuals and Poets in Medieval Europe. R., 1992.
Duby G. Hommes et structures du Moyen Age. P., La Haye, 1973.
Duhem P Le systeme du monde. Vol. II. P., 1958.
Dunne M. Thirteenth and Fourteenth-Century Commentaries on the De longitudine et brevitate
vitae H ESM. Vol. VIII. 2003. P. 320-335.
D Vrso R. Storia della citta di Andria dalla sua origine al corrente anno 1841. Napoli, 1842.
Ebild /. Arabic Culture and Its Impact on the Court of Frederick II Hohenstaufen // L’elaborazione
del sapere tra IX e XIV secolo: esperienze nel mondo arabo e nell’area Italiana. Atti del simposio
intemazionale. R., 1994. P. 47-52.
Edwards Gl. The Two Redactions of Michael Scot’s ‘Liber Introductorius’// Traditio. Vol. 41.
1985. P. 329-340.
EislerR. Weltenmantel und Himmelszelt. Religionsgeschichtliche Untersuchungen zur Urge-
schichte des antiken Weltbildes. 1. Munchen, 1910.
Elbern V H. Das Fresko Kaiser Friedrichs II. an der Torre di San Zeno zu Verona // AfD. Bd. 51.
1995. S. 1-18.
— 505 —

L’enciclopedismo medievale / A cura di M. Picone. Ravenna, 1994.
Evans D. The Nobility of Knight and Falcon // The Ideals and Practice of Medieval Knighthood /
Ed. R. Harvey. Vol. 2. L., 1990. P. 79-99.
Exultet. Rotoli liturgici del Medioevo meridionale. Catalogo della mostra / A cura di G. Cavallo.
R, 1994.
Federici Vescovini G. Autour de la Theorica planetarum Gerardi // Du copiste au collectionneur.
Melanges d’histoire des textes et des bibliotheques en l’honneur d’Andre Vernet / Dir. D. Nebbiai-
Dalla GuardaJ.-F. Genest. (Bibliologia 18). Tumhout, 1998. P. 169-174.
Federici Vescovini G. Michel Scot et la Theorica planetarum Gerardi 11 ESM. Vol. 1. 1996.
P. 272-282.
Federici Vescovini G. Filosofia e scienza alia corte di Federico II. La concezione del sapere di
Michele Scoto // Enosis kai filia. Studi in onore di Francesco Romano / A cura di M. Barbanti et
al. Catania, 2002. P. 603-615.
Federico II e l’arte del Duecento italiano / A cura di A. M. Romanini. 2 vv. Galatina, 1980.
Federico II e le nuove culture / A cura di E. Menestd. Spoleto, 1995.
Federico II e le scienze / A cura di A. Paravicini Bagliani, P Toubert. Palermo, 1994.
Federico II. Immagine e potere / A cura di M. St. Calo Mariani, R. Cassano. Venezia, 1995.
Federico II di Svevia. Stupor mundi / A cura di F. Cardini. R., 1994.
Ferretti G. Roffredo Epifanio da Benevento // SM. Vol. 3, 1908-1911. P. 230-287.
Ferri T. Appunti su Quilichino e le sue opere // SM. Vol. 9. 1936. P. 239-247.
Filthaut E. Roland von Cremona und die Anfange der Scholastik im Predigerorden. Vechta, 1936.
Flores N. C. The Mirror of Nature Illustrated: the Medieval Artist Dilemma in Depicting Animals //
The Medieval World of Nature. A Book of Essays / Ed. J.E. Salisbury. N. Y., 1993. P. 3-45.
Foti M. Lo scriptorium del S.mo Salvatore di Messina // Scritture, libri e testi nelle aree provin-
ciali di Bisanzio / A cura di G. Cavallo et alii. Vol. I. Spoleto, 1991. P. 411-416.
Freeman Sandler L. The Study of Marginal Imagery: Past, Present, and Future // SI. Vol. 18.1997.
P. 1-50.
Freudenthal G. Maimonides’ Guide of the Perplexed and the Transmission of the Mathemati¬
cal Tract ‘On Two Asymptotic Lines’ in the Arabic, Latin, and Medieval Traditions // Vivarium.
Vol. 26. 1988. P. 113-140.
Fried J. ...Correptus est per ipsum imperatorem. Das zweite Falkenbuch Friedrichs II // MGH
Texte. Uberlieferung - Befunde - Deutungen / Hg. R. Schieffer. Flannover, 1996. S. 93-124.
Fried J. Kaiser Friedrich II. als Jager oder Ein zweites Falkenbuch Kaiser Friedrichs II. // Nach-
richten der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. I. Philologisch-historische Klasse. 1996.
S. 115-156.
Fried J. Auf der Suche nach der Wirklichkeit. Die Mongolen und die europaische Erfahrungswis-
senschaft im 13. Jahrhundert // HZ. Bd. 243, 2. 1986. S. 287-332.
Friedrich II. Tagung des Deutschen Historischen Instituts in Rom / Hg. A. Esch, N. Kamp. R.,
1996.
Fumagalli Beonio Brocchieri M. Federico II. Ragione e fortuna. Bari, 2004.
Gabrieli F. Federico II e la cultura musulmana // RSI. Vol. 64. 1952. P. 5-18.
— 506 —

Garda Aviles A. Imageries de los decanos en el Liber astrologiae de I ciuIiiIiih ' lm -и )m
Vol. 1. 1995. P. 33-46.
Garcia Aviles A. Imageries magicas. La obra astromagica de Alfonso X у -л loiinnn ■ и l.i I m • .i
bajomedieval//4//o«soX Aportaciones de unrey Castellano ala construccion d»* I тп|м Мин м
1997.R 137-172.
Garda В allester L. Sobre el origen de los tratados de banos (de balneis) сото pi'iirm • и
la medicina medieval // Cronos. Num. 1. 1998. P. 7-50.
Gauthier R. A. Notes sur les debuts (1225-1240) du premier ‘Averroisme* I1 KM'li I li V..I ы.
№3. 1982. P. 321-374.
GhiselliniE. Tellus// Lexicon iconographicum mythologiae classical*. Г VII. I I* ь "» mo
vol. VII, 2. P.605-611.
GiacosaP. Se Pietro (Ansolino) da Eboli possa considerarsi medico del la scuoL di \m
della Reale Accademia delle scienze di Torino. Vol. XLI. 1905-1906.
Gigante M. La poesia in lingua greca in Sicilia e in Puglia nell’eta normanno s\n ,i < i\ ili.i .1.1
Mezzogiorno d’ltalia. Libro, scrittura, documento in eta normanno-sveva / A com di / ,/ Мм.»
Napoli, 1995. P. 425-440.
Goldschmidt A. Friihmittelalterliche illustrierte Enzyklopadien// VBW 19.4 гг i г> ч.
S. 215-226.
Goldschmidt A. Das Nachleben antiker Form in der mittelalterlichen Kunsl // VIIW I ' I о /1
Bd. l.S. 40-50.
Goldschmidt A. A Sceptre of the Hohenstaufen Emperor Frederick II // Art in Ашок .i Vol hi
1942. P. 166-173.
Gotze H. Castel del Monte. Geometric Marvel of the Middle Ages. Miinchen, N. V. I oon
Gousset М.-Th. Nota codicologica // II cielo scritto. Milan, s.d.
Gousset M.-Th., VerdetJ.-P. Georgius Zothorus Zaparus Fendulus. Liber astrologiae. I*, I ‘>k‘>
Gousset M.-Th. Le ‘Liber de locis stellarum fixarum’ d’Al-Sufi, ms. 1036 dc la llihliotliaiiic dl¬
l’Arsenal de Paris: une reattribution //AM. Vol. 2. 1985. P. 93-108.
GrabarA. La Sainte Face de Laon. Le mandylion dans Part orthodoxe. Prague, Seminal nun kon-
dakovianum, 1931.
GrabarA. Les origines de Pesthetique medievale. P., 1992.
Grabmann M. I Papi del Duecento e l’Aristotelismo. Vol. 1.1 divieti ecclesiastici di Arislolele sollo
Innocenzo III e Gregorio IX. R., 1941.
Grabmann M. Der Anfang des Prooemiums zu den ‘sizilischen Konstitutionen’ kaiser Fried¬
richs II. in philosophiegeschichtlichen Beleuchtung // PhJ Gorre. Bd. 49. 1936. S. 121 124.
Grabmann M. Mittelalterliches Geistesleben. Abhandlungen zur Geschichte der Seholastik und
Mystik. Bd. I. Miinchen, 1926. S. 249-265.
Grant E. God, Science, and Natural Philosophy in the Late Middle Ages // Between Demonstra¬
tion and Imagination. Essays in the History of Science and Philosophy presented to John North /
Ed. L. Nauta, A. Vanderjagt. Leiden, Boston, Koln, 1999. P. 243-267.
Grape Albers H. Spatantike Bilder aus der Welt des Arztes. Medizinische Bilderhandschriften der
Spatantike und ihre mittelalterliche Uberlieferung. Wiesbaden, 1977.
— 507

Grebner G. Zum Zusammenhang von Sozialformation und Wissensform. Naturwissen am stau-
fischen Hof in Suditalien // Erziehung und Bildung bei Hofe / Hg. W. ParavicinU J. Wettlaufer
(Residenzenforschung. Bd. 13). Stuttgart, 2002. S. 193-213.
Gregory T. Anima mundi. La filosofia di Guglielmo di Conches e la scuola di Chartres. Firenze
[1955].
Gregory T Mundana sapientia. Forme di conoscenza nella cultura medievale. R., 1992.
Grignaschi M. Al-Kalamu ‘ala-masa’ili-9-9iqiliyyati. Trattato sulle domande siciliane. Doman-
da II. Traduzione e commento // ASS. Vol. 3. 1956. VIIе ser. R 7-91.
Grignaschi M. La diffusion du Secretum secretorum dans 1’Europe Occidentale // AHDLMA.
Vol. 47. 1980. P. 1-69.
Grundmann H. Litteratus - Illitteratus //AfK. Bd. 40, 1958.
GuarducciM. Federico II e il monumento del Carroccio in Campidoglio// Xenia. Vol. 8. 1984.
P. 83-94.
GuerreauA. Chasse // Dictionnaire raisonne de l’Occident medieval / Dir. J. Le Goff, J.-Cl Schmitt.
P, 1999. P.166-178.
Gundel W. Dekane und Dekanstembilder. Ein Beitrag zur Geschichte der Stembilder der Kultur-
volker. Darmstadt, 1969.
Haffner M. Ein antiker Stembildzyklus und seine Tradierung in Handschriften vom ffiihen Mittel-
alter bis zum Humanismus. Untersuchungen zu den Illustrationen der «Aratea» des Germanicus.
Hildesheim, 1997.
Hahn H. Friihe Baukunst der Zisterzienser. B., 1957.
Натре К. Zur Auffassung der Fortuna im Mittelalter //AfK. Bd. 17. 1927. S. 20-37.
HaseloffA. Die Bauten der Hohenstaufen in Unteritalien. 2 Bde. Leipzig, 1920.
Haskins Ch. H. Magister Gualterius Esculanus // Melanges Ferdinand Lot. P., 1923. P. 245-257.
Haskins Ch. Studies in Medieval Culture. Oxford, 1929.
Haskins Ch. Studies in the History of Medieval Science. Cambridge, Mass., 1924.
Haskins Ch. Michael Scot in Spain// Homenaje a Bonilla у San Martin. T. II. Madrid, 1930.
P. 129-134.
Hasse D. N. Mosul and Frederick II Hohenstaufen: Notes on At TraddTn al-Abhaff and SirTgaddln
al-Urmaw! // Occident et Proche Orient: Contacts scientifiques au temps des Croisades / Dir.
I. Draelants, A. Tihon, B. Van denAbeele. Tumhout, 2000. P. 145-163.
Hasse D. N. Avicenna’s De Anima in the Latin West. The Formation of a Peripatetic Philosophy in
the Latin West 1160-1300. L., Torino, 2000.
Hein W.-H., SappertK. Die Medizinalordnung Friedrichs II. Eine pharmaziehistorische Studie.
Eutin (Holstein), 1957.
Hell V. F. Die Bauten Friedrichs II. und islamische Architektur // Die Staufer.
Herklotz I. Gli eredi di Costantino: il Papato, il Laterano e la propaganda visiva nel XII secolo.
R. , 2000.
Herkunft und Leistung eines Geschlechtes / Hg. K. Albrecht. Ludwigsburg, 1969. Bd. 2.
S. 133-138.
Histoire de la pensee medicale en Occident. Vol. 1. Antiquite et Moyen Age / Dir. M. Grmek. P.,
1995.
— 508 —

Hof A. Die Imitatio Sacerdotii bei Kaiser Friedrich II. Inaugural-Dissertation. Weidelbach, 1953.
Holder-Egger 0. Italienische Prophetieen des 13. Jahrhunderts//NA. Bd. 15. 1890. S. 141-178;
NA. Bd. 30. 1905. S. 321-386.
Houben H. Moglichkeiten und Grenzen religioser Toleranz im normannisch-staufischen Konig-
reich Sizilien // DA. Bd. 50. Heft 1. 1994. S. 159-198.
Houben H. Mezzogiomo Normanno-Svevo. Monasteri e castelli, ebrei e musulmani. Napoli,
1996.
Huillard-Breholles J. LA. Recherches sur les monuments et l’histoire des normands et de la mai-
son de Suabe dans l’ltalie meridionale. P., 1844.
I Bizantini in Italia. Milano, 1982.
II mondo animale. Micrologus VIII. Tumhout, 2000.
II sole e la luna. Micrologus XII. Firenze, 2004.
II teatro della natura. Micrologus IV. Tumhout, 1996.
Intellectual Life at the Court of Frederick II of Hohenstaufen / Ed. W Tronzo. Washington, 1994.
Irigoin J. Les plus anciens manuscripts grecs de medecine de l’ltalie meridionale: origine et influen¬
ce // Dalla medicina greca alia medicina salemitana: percorsi e tramiti. Salerno, 1999. P. 15-24.
JacquartD., Micheau F. La medecine arabe et l’Occident medieval. P., 1996.
Jacquart D. Le temps medical au Moyen Age ou Pintrouvable precision // Construire le temps.
Normes et usages chronologiques du Moyen Age a l’epoque contemporaine. / Dir. М.-Cl Hubert.
P., Geneve, 2000.
Jacquart D. Principals etapes dans la transmission des textes de medecine (XF-XIV6 siecle) //
Les relations des pays d’ I slam avec le monde latin / Dir. F. Micheau. P., 2000. P. 386-410.
Jagd und hofische Kultur im Mittelalter / hg. W Rosener. Gottingen, 1997.
Jalabert D. La flore gothique. Ses origines, son evolution du XIIе au XVе siecle // BM. Vol. 91.
1932. P. 181-246.
Juste D. Les doctrines astrologiques du Liber Alchandrei 11 Occident et Proche Orient: Contacts
scientifiques au temps des Croisades / Dir. I. Draelants et alii. Tumhout, 2000. P. 277-311.
Hampers F. Kaiser Friedrich II., der Wegbereiter der Renaissance. Bielefeld, Leipzig, 1927.
Kantorowicz E. H. Kaiser Friedrich II. B., 1927. Erganzungsband: Quellennachweise und Exkurse.
B., 1931.
Kantorowicz E. H. The King’s Two Bodies. A Study in Medieval Political Theology. Princeton,
New Jersey, 1997(4957).
Kay R. L’astrologia di Dante // Dante e la scienza / A cura di P. Boyde, V. Russo. Ravenna, 1995.
P. 119-131.
KeckD. Angels and Angelology in the Middle Ages. N. Y., Oxford, 1998.
Keller H. Die Entstehung des Bildnisses am Ende des Hochmittelalters // RJfK. Bd. 3. 1939.
S. 227-354.
KieckheferR. Magic in the Middle Ages. Oxford, 1990.
Klibansky R., Panofsky E., Saxl F., Satume et la melancolie. Etudes historiques et philosophiques:
nature, religion, medecine et art. P., 1989. ^Saturn and Melancholy. Studies in the History of
Natural Philosophy, Religion and Art. 1964).
— 509

Krautheimer R. The Carolingian Revival of Early Christian Architecture //AB. Vol. 24. 1942.
P. 1-38 (Id. Studies in Early Christian, Medieval and Renaissance Art. N. Y. - L., 1969.
P. 203-256).
Krautheimer R. Rome. Profile of a City, 312-1308. Princeton, 2000 (4980).
Kristeller R O. Studies in Renaissance Thought and Letters. R., 1969.
KrynenJ. L’empire du roi. Idees et croyances politiques en France. XIIIe-XIVe siecle. P., 1993.
Kunitzsch P. The Astronomer Abu ’1-Husayn al-Sufi and his Book on the Constellations 11ZGAIW.
Bd. 3. 1986. S. 56-81 (Id. The Arabs and the Stars. Texts and Traditions on the Fixed Stars, and
their Influence in Medieval Europe. Aldershot, 1989).
Kunst im Reich Kaiser Friedrichs II. / Hg. K. Kappel et alii. Miinchen, B., 1996.
La Cava F. Igiene e sanita negli statuti di Milano del secolo XIV. Milano, 1946.
La chasse au Moyen Age. Societe, traites, symboles / Dir. A. Paravicini Bagliani, B. van den
Abeele. Tumhout, 2000.
Ladner G. B. Ad imaginem Dei. The Image of Man in Medieval Art. Latrobe, 1965.
Ladner G. B. Images and Ideas in the Middle Ages. Selected Studies in History and Art, 2 vv.
R, 1983.
Ladner G. B. The Portraits of Emperors in Southern Italian Rolls and the Liturgical Commemora¬
tion of the Emperor// Speculum. Vol. 17. 1942. P. 181-200.
Ladner G. B. Die Anfange des Kryptoportrats // Von Angesicht zu Angesicht. Festschrift fur Mi¬
chael Stettler. Bern, 1983. S. 78-97.
Langlois V. La connaissance de la nature et du monde au Moyen Age. P., 1911.
Lator E. Ibn Sa‘bln у su Budd al- ‘arif I I Al-Andalus. 1944. P. 373-417.
Lawn B. The Salernitan Questions, an Introduction to the History of Medieval and Renaissance
Problem Literature. Oxford, 1963.
Leccisotti Г., O. F. B. Un contributo dell’Italia meridionale federiciana alio sviluppo
dell’Aristotelismo // Atti del convegno di studi federiciani / A cura di A. De Stefano. Palermo,
1952. P. 107-121.
LemayR. Abu Ma'Shar and Latin Aristotelianism in the Twelfth Century. The Recovery of Aristo¬
tle’s Natural Philosophy through Arabic Astrology. Beirut, 1962.
LernerR. Frederick II, Alive, Aloft, and Allayed, in Franciscan-Joachit Eschatology // The Use
and Abuse of Eschatology in the Middle Ages / Ed. W Verb eke, D. Verhelst, A. Welkenhuysen.
Louvain, 1988. P. 359-384.
Lewis S. The Art of Matthew Paris in the Chronica majora. Aldershot, 1987.
L’image. Fonctions et usages des images dans 1’Occident medieval / Dir. J.-Cl. Schmitt, J. Bas-
chet. P., 1996.
Lindner K. Tragodie der Monumentalitat. Das Werk Friedrichs II. von Hohenstaufen in historisch-
er Sicht // Deutscher Falkenorden. Jahrbuch. 1976-1977. S. 75-78.
Lift Th. Les corps celestes dans l’univers de Thomas d’Aquin. Louvain, 1963.
Loth O. Al-Kindi als Astrolog // Morgenlandische Forschungen. Festschrift fur H. L. Fleischer.
Leipzig, 1875. S. 261-309.
Lucentini P. L’ermetismo magico nel secolo XIII // Sic itur ad astra. Festschrift Paul Kunitzsch /
Hg. M. Folkerts, R. Lorch. Wiesbaden, 2000. S. 409-450.
— 510

Luciani S. II trattato di falconeria dell’imperatore Federico II //ASCL. 3 Ann. 1933. P. 153-178.
Maddalo S. II De balneis Puteolanis di Pietro da Eboli: realta e simbolo nella tradizione figurata.
Citta del Vaticano, 2003.
MahnkeD. Unendliche Sphare und Allmittelpunkt. Halle, 1937.
MaierA. Metaphysische Hintergriinde der SpatscholastischenNaturphilosophie. R., 1955.
Manselli R. La corte di Federico II e Michele Scoto // L’averroismo in Italia. Convegno intemazio-
nale dell’Accademia nazionale dei Lincei. R., 1979. P. 63-80.
Marigo A. Cultura letteraria e preumanistica nelle maggiori enciclopedie del Dugento // Giomale
storico. Vol. 68. 1916. P. 1-42; 289-326.
Marongiu A. Uno ‘stato modello’ nel medioevo italiano. II regno normanno-svevo di Sicilia//
Critica storica. Vol. 2. 1963. P. 379-394.
Martinez Lorca A. La noetica de Averroes en el Gran Comentario al Libro sobre el alma de Aristo-
teles // La ciudad de Dios. Vol. 215. N. 3. 2002. P. 815-871.
Massignon L. Opera minora. T. 1. P, 1969. P. 82-85.
Mehren F. Correspondance du philosophe Soufi Ibn Sabin Abd aul-Haqq avec Pempereur Fre¬
deric II de Hohenstaufen, publiee d’apres le manuscrit de la Bibliotheque Bodleienne, contenant
Panalyse generate de cette correspondance et la traduction du quatrieme traite sur Pimmortalite de
Fame // JA. Vol. XIV. 1879. P. 341-454.
MaierA. Metaphysische Hintergriinde der spatscholastischenNaturphilosophie. R., 1955.
Meier C. Cosmos politicus. Der Funktionswandel der Enzyklopadie dei Brunetto Latini // FS.
Bd. 22. 1988. S. 315-356.
Mierau H. J. Exkommunikation und Macht der Offentlichkeit: Geriichte im Kampf zwischen
Friedrich II. und der Kurie // Propaganda, Kommunikation und Offentlichkeit (11-16. Jahrhun-
dert) / Hg. K. Hrusa. Wien, 2002. S. 47-80.
Millas VallicrosaJ. M. Nuevos estudios sobre historia de la ciencia espanola. Barcelona, 1960.
Mise en texte et mise en page du livre manuscrit / Dir. H.-J. Martin, J. Vezin. P., 1990.
Morpurgo P. Federico II e la fine dei tempi nella Profezia del Codice Escorialense fill 8 // Plu-
teus.Vol. 1. 1983. P. 135-167.
Morpurgo P. Fonti di Michele Scoto// Rendiconti dell’Accademia dei Lincei. Vol. 38. 1983.
P.59-71.
Morpurgo P. Michele Scoto e la circolazione dei manoscritti scientifici in Italia Meridionale:
la dipendenza della Scuola Salemitana dalla Scuola Parigina di Petit Pont // Atti del Congresso
sulla diffusione delle Scienze Islamiche nel Medioevo Europeo (2-4 Ottobre 1984). R., 1987.
P. 167-191.
Morpurgo P. Michele Scoto e Dante: una continuity di modelli culturali? // Filosofia, Scienza e
Astrologia nel Trecento Europeo - Biagio Pelacani Parmense / A cura di G. Federici Vescovini,
F. Barocelli. Padova, 1992. P. 79-94.
Morpurgo P L’idea della natura nell’Italia normanno-sveva. Bologna, 1993.
Morpurgo P. Terra ilia devorat habitatores suos. Gli scienziati normannosvevi di fronte alle conte-
se istituzionali // QM. Vol. 37. 1994. P. 15-38.
Morpurgo P. L’armonia della natura e Pordine dei governi (secoli XII-XIV). Tumhout, 2000.
Murray A. Reason and Society in the Middle Ages. Oxford, 1986 (4978).
-- 511

Nardi В. Saggi di filosofia dantesca. Firenze, 1967.
Nau E. Staufer-Adler // Jahrbuch der staatlichen Kunstsammlungen in Baden-Wiirttem berg. Bd. 5.
1968. S. 21-56.
Nelson С. E., Stalley R. A. Medieval Naturalism and the Botanical Carvings at Corcomroe Abbey
(County Clare) // Gesta. Vol. 28/2. 1989. P. 165-174.
Newby Gordon D. The Foundation of the University of Naples: Typological Parallels with Arab
Institutions of Higher Learning // ME. Vol. 3. 1997. P. 173-183.
Niese H. Zur Geschichte des geistigen Lebens am Hofe Kaiser Friedrichs II. Darmstadt, 1967.
NitschkeA. Friedrich II., ein Ritter des hohen Mittelalters // HZ. Bd. 194. 1962. S. 1-36.
Nitschke A. Naturerkenntnis und politisches Handeln im Mittelalter. Korper, Bewegung, Raum.
Stuttgart, 1967.
North J. D. Stars, Minds and Faith. Essays in Ancient and Medieval Cosmology. L., Ronceverte,
1989.
ObristB. Wind Diagrams and Medieval Cosmology // Speculum. Vol. 72. 1997. P. 33-84.
ObristB. La cosmologie medievale. Textes et images. I. Les fondements antiques. Firenze, 2004.
OgginsR. Falconry and Medieval Social Status // Medievalia. Vol. 12. 1989.
0 Neill Y. Michael Scot and Mary of Bologna. A Medieval Gynecological Puzzle // CM. Vol. 8.
1973. P. 87-111; Ead. Addendum // CM. Vol. 9. 1974. P. 125-129.
Opsomer C., HallewcR. La lettre d’Hippocrate a Mecene et la lettre d’Hippocrate a Antiochus //
1 testi di medicina latini antichi. Problemi filologici e storici / A cura di /. Mazzini, F. Fusco. R.,
1985. P. 339-364.
Orofino G. Gli erbari di eta sveva // Gli erbari tra scienza, simbolo, magia (Schede medievali.
Vol. 19). Palermo, 1990. P. 325-346.
Orofino G. La decorazione del libro di storia tra eta normanna ed eta sveva: epos, cronaca e ma¬
nifesto // Civilta del Mezzogiomo d’ltalia. Libro, scrittura, documento in eta normanno-sveva / A
cura di F. dVria. Napoli, 1995. P. 197-226.
Orofino G. Solatiosus homo fuit. I ‘piaceri del principe’ nella miniatura sveva// Mezzogiomo -
Federico II - Mezzogiomo / A cura di C. D. Fonseca. R., 2000. P. 777-793.
Pabst B. Die Vers-Enzyklopadie Gregors von Montesacro. Ein Werk aus dem Apulien Frie¬
drichs II. im Spannungsfeld von lateinisch-monastischer Tradition, neuer Naturphilosophie und
neuen Wissensquellen griechisch-arabischer Provenienz // Die Enzyklopadie im Wandel vom Ho-
chmittelalter bis zur ffiihen Neuzeit / Hg. C. Meier. Miinchen, 2002. S. 225-244.
Pace V. Presenze europee nell’arte meridionale. Aspetti della scultura nel «Regnum» nella prima
meta del XIII secolo // II gotico europeo in Italia / A cura di V. Pace, M. Bagnoli. Napoli, 1994.
P.221-238.
Pace V. Maniere greche: modelli e ricezione // Medioevo: i modelli / A cura di A. C. Quintavalle.
Parma, 2002. P. 237-250.
Pace V. Da Bisanzio alia Sicilia: la Madonna col Bambino del sacramentario di Madrid (ms. 52
della Biblioteca Nazionale) // Зограф. Vol. 27. 1998-1999. P. 47-52.
Pacht O. Early Italian Nature Studies and Early Calendar Landscape// JWCI. Vol. 13. 1950.
P. 13-47.
— 512

Pacht 0. Buchmalerei des Mittelalters. Eine Einftihrung. Miinchen, 1985.
Page S. Magic at St. Augustin’s Canterbury, in the Late Middle Ages. PhD Warburg Institute. L.,
2000.
Panarelli F. II monachesimo nella Puglia di Federico II// Federico II «Puer Apuliae». Storia, arte,
cultura / A cura di H. Houben, 0. Limone. Galatina, 2001. P. 57-80.
Panofsky E., Saxl F. Classical Mythology in Medieval Art // Metropolitain Museum Studies.
Vol. IV. 1933. P. 228-280.
Paravicini Bagliani A. La fondazione dello “Studium curiae”: una rilettura critica // Luoghi e
metodi di insegnamento nell’Italia medievale (sec. XII-XIV) / A cura di L. Gargan, O. Limone.
Galatina, 1989.
Paravicini Bagliani A. Medicina e scienze della natura alia corte dei papi nel Duecento, Spoleto,
1991.
Paravicini Bagliani A. II corpo del papa. Torino, 1994.
Paravicini Bagliani A. Chierici e intellettuali nei testi dell’immaginario sociale // Lo spazio let-
terario del Medio Evo. Vol. 3. La ricezione del testo / A cura di Cl Leonardi et al. R., 1995.
P. 11-27.
Pastoureau M. Couleurs, images, symboles. P, 1989.
Pastoureau M. Bleu: histoire d’une couleur. P, 2000.
Pedersen O. The Corpus astronomicum and the Traditions of Medieval Latin Astronomy // Col-
loquia Copernicana. Vol. III. 1975. P. 57-96.
Pedersen O. In Quest of Sacrobosco // JHA. Vol. 16. 1985. P. 175-221.
Pepi L. Jaqov Anatoli un intellettuale ebreo alia corte di Federico II // Gli ebrei in Sicilia dal tar-
doantico al medioevo. Studi in onore di Mons. Benedetto Rocco / A cura di N. Bucaria. Palermo,
1998. P. 157-166.
Pepi L. II rapporto filosofia-rivelazione nel Malmad ha-talmidim di Ja’aqov Anatoli // SchM.
Num. 38. 2000. P. 261-275.
Peters-Custot A. Les populations grecques de l’ltalie meridionale post-byzantine: modalites d’ac-
culturation (XIe-milieu XIVе siecle). 2 vv. These Paris 1, 2001.
Petrucci L. Per una nuova edizione dei Bagni di Pozzuoli 11SMV. Vol. 21. 1973. P. 215-260.
Petrucci L. Le fonti per la conoscenza della topografia delle terme degree dal XII al XV secolo //
ASPN. 1979. Vol. 97. P.99-129.
PfisterF. Die Historia de preliis und das Alexanderepos des Quilichinus// Munchener Museum
fur Philologie des Mittelalters und der Renaissance. Bd. 1. 1911. S. 249-301.
Phillips C.R. Tellus // Der neue Pauly. Enzyklopadie der Antike. Bd. 12/1. Stuttgart-Weimar,
2002. Col. 100-102.
Pick L. K. Michael Scot in Toledo: Natura naturans and the Hierarchy of Being // Traditio. Vol. 53.
1998. P.93-116.
PickL. K. Conflict and Coexistence. Archbishop Rodrigo and the Muslims and Jews of Medieval
Spain. Ann Arbor, 2004.
Pingree D. Abu Ma'shar al-Balkhi, Ja'far ibn Muhammad // DSB. T. 1. N. Y., 1981.
Pingree D. The Indian Iconography of the Decans and Horas // JWCI. Vol. 26. 1963. P. 223-254.
— 513 —

PoeschkeJ. Architekturasthetik und Spolienintegration im 13. Jahrhundert //Antike Spolien in der
Architektur des Mittelalters und der Renaissance / Hg. J. Poeschke. Miinchen, 1996. R 225-248.
Poirion D. L’epanouissement d’un Style: le Gothique Litteraire a la fin du Moyen Age //GRLMA.
T. VI/1 (La litterature didactique, allegorique et satirique. Partie historique). Heidelberg, 1968.
Pompeo Faracovi 0. Gli oroscopi di Cristo. Venezia, 1999.
Porreca D. The Influence of Hermetic Texts on Western European Philosophers and Theologians
(1160-1300). PhD Warburg Institute. L., 2001.
Potters W. Nascita del sonetto. Metrica e matematica al tempo di Federico II. Ravenna, 1998.
Powell J. Frederick II’s Knowledge of Greek // Speculum. Vol. 38. 1963. P. 481-482.
Powell J. Greco-arabic Influences on the Public Health Legislation in the Constitutions of Melfi //
ASP. Vol. 31. 1978. P.89-90.
Pradel F. Griechische und siiditalienische Gebete, Beschworungen und Rezepte des Mittelalters.
Religiongeschichtliche Versuche und Vorarbeiten. Bd. 3. Gieflen, 1907.
PrevotB. La science du cheval au Moyan Age. Le traite d’hippiatrie de Jordanus Rufus. P., 1991.
QuerfeldA. Michael Scottus und seine Schrift ‘De secretis naturae’. Leipzig, Boma, 1919.
Recht R. Le portrait et le principe de realite dans la sculpture: Philippe le Bel et l’image royale //
Europaische Kunst urn 1300. Bd. 6. Wien, 1984. S. 189-201.
Recht R. Le croire et le voir. L’art des cathedrales. XIE-XV6 siecle. P., 1999.
Reeves M. The Influence of Prophecy in Later Middle Ages. A Study in Joachim ism, Oxford,
1969.
Reichert F. Geographic und Weltbild am Hofe Friedrichs II. // DA. Bd. 51. Heft 1. 1995.
Renaissance and Renewal in the Twelfth Century / Ed. R. Benson, G. Constable. Cambridge,
Mass., 1982.
Renan E. Averroes et TAverroTsme. Essai historique. P., s. d. (4866).
Ribemont B. Statut de l’astronomie et evolution des connaissances sur le cosmos chez les vulga-
risateurs medievaux: le cas de quelques encyclopedies en langue vernaculaire // Observer, lire,
ecrire le ciel au Moyen Age / Dir. B. Ribemont. P., 1991. P. 283-300.
Riessner C. Die ‘Magnae Derivationes’ des Uguccione da Pisa und ihre Bedeutung fur die roma-
nische Philologie. R., 1965.
Rivera Redo J. F. Personajes hispanicos asistentes en 1215 al IV Concilio Letran// Hispania
Sacra. T. 4. 1951. P. 335-358.
Romano A. Federico II e lo Studium generate di Napoli // Federico II e 1’Italia. Percorsi, luoghi,
segni e strumenti / A cura di C. D. Fonseca. R., 1995.
Ross D. Studies in the Alexander Romance. L., 1985.
Ross D. Alexander Historiatus. A Guide to Medieval Illustrated Alexander Literature, L., 1963.
Sabra A. The Andalusian Revolt against Ptolemaic Astronomy: Averroes and al-Bitrujl // Transfor¬
mation and Tradition in the Sciences. Essays in Honor of I. Bernard Cohen/Ed. E. Mendelson. N. Y.,
1984. P. 131-151 (Id. Optics, Astronomy and Logic. Studies in Arabic Science and Philosophy.
Aldershot, 1994. N. XV).
Santi F. II cielo dentro l’uomo. Anime e corpi negli anni di Federico II // Federico II «Puer Apu-
liae». Storia, arte, cultura / A cura di H. Houben, O. Limone. Galatina, 2001. P. 143-170.
— 514 —

Sauerlander W. Intentio vero nostra est manifestarem ea, que sunt, sicut sunt. Bildtradition und
Wirklichkeitserfahrung im Spannungsfeld der staufischen Kunst // Stauferzeit. Geschichte. Litera-
tur. Kunst / Hg. R. Krohn, B. Thum, P. Wapnewski. Karlsruhe, 1978. S. 119-131.
Saxl F. Verzeichnis astrologischer und mythologischer illustrierter Handschriften des lateinischen
Mittelalters in romischen Bibliotheken. Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissen-
schaften. Philosophisch-Historische Klasse, Bd. 6-7. Abhandlung. Heidelberg, 1915. Vol. 3. L.,
1953 (совместно с H. Meier).
Saxl F. Lectures. 2 vv. L., 1957.
SchallerH. M. Die Frommigkeit Kaiser Friedrichs II. // DA. Bd. 51. Heft 2. 1995. S. 493-513.
SchallerH. M. Stauferzeit. Ausgewahlte Aufsatze. MGH Schriften. Bd. 38. Hannover, 1993.
Schilling M. Rota Fortunae. Beziehungen zwischen Bild und Text in mittelalterlichen Handschrif¬
ten// Deutsche Literatur des spaten Mittelalters. Hamburger Colloquium 1973 / Hg. W. Harms,
L. P Johnson. Hamburg, 1975. S. 293-313.
Schipperges H. Die Assimilation der arabischen Medizin durch das lateinische Mittelalter, Wies¬
baden, 1964 (Sudhoffs Archiv, Beiheft 3).
Schmitt A. Herkules in einer unbekannten Zeichnung von Pisanello // JBM. Bd. 17. 1975.
Schmitt J. -Cl. Le corps des images. Essais sur la culture visuelle au Moyen Age, P., 2002.
Schmitt J.-Cl. La conversion d’Hermann le Juif. Autobiographic, histoire et fiction. P., 2003.
Schramm P E. Herrschaftszeichen und Staatssymbolik. Beitrage zu ihrer Geschichte vom dritten
bis zum sechzehnten Jahrhundert, 3 vol. Stuttgart, 1956.
Schramm P E. Kaiser, Konige und Papste. Bd. IV. Stuttgart, 1971.
Schramm M. Friedrich II. von Hohenstaufen und die Arabische Wissenschaft. B., 1997 (Interna¬
tional Workshop «Experience and Knowledge Structures in Arabic and Latin Sciences», Max-
Planck-Institut fur Wissenschaftsgeschichte, Preprint 84).
Scienze alia corte di Federico II. Micrologus II. Tumhout, 1994.
Sekomska K. The Miniature Cycle in the Sandanierz Pantheon and the Medieval Iconography of
Alexander’s Indian Campaign // JWCI. Vol. 38. 1975. P. 53-71.
Seppilli A. Sacralita dell’acqua e sacrilegio dei ponti. Palermo, 1977.
Sermoneta G. Un glossario filosofico ebraico-italiano del XIII secolo (Lessico intellettuale euro-
peo. 1). R., 1969.
Sepiere M.-C. L’image d’un Dieu souffrant (IXe-Xe siecle): aux origines du crucifix. R, 1994.
Settis Frugoni Ch. Historia Alexandri elevati per griphos ad aerem. Origine, iconografia e fortuna
di un tema. R., 1973.
Settis S. Iconografia dell’arte italiana 1100-1500. Una linea. Torino, 2005.
SeznecJ. La survivance des dieux antiques. P., 1993 (*L., 1940).
Shapiro M. Romanesque Art, Celected Papers. N. Y., 1993.
Shearer C. The Renaissance of Architecture in Southern Italy: a Study of Frederick II of Hohen¬
staufen and the Capua Triumphtor Archway and Towers. Cambridge, [1935].
Shepard L. Courting Power. Persuasion and Politics in the Early Thirteenth Century. N. Y.,
L., 1999.
Singer Ch. From Magic to Science. Essays on the Scientific Twilight. L., 1928.
— 515

Sirat C. Les traducteurs juifs a la cour des rois de Sidle et de Naples // Traductions et traducteurs
au Moyen Age / Dir. G. Contamine. P., 1989. R 169-191.
Skinner P. Health and Medicine in Early Medieval Italy. Leiden, N. Y., Koln, 1997.
Sniezyhska-Stolot E. Ikonografia znakow zodiaku i gwiazdozbiorow w rekopisach Albumasara.
Krakow, 1997.
Stelzer W. Zum Scholarenprivileg Friedrich Barbarossas (Authentica «Habita»)// DA.
Bd. 34. 1978.
Sternagel P. Die Artes mechanicae im Mittelalter. Begriffs- und Bedeutungsgeschichte bis zum
Ende des XIII. Jahrhunderts, Munchen, 1966.
SthamerE. Dokumente zur Geschichte der Kastellbauten Kaiser Friedrichs II. und Karls I. von
Anjou. Vol. II (Apulien und Basilicata). Leipzig, 1926.
Stirnemann P. Les bibliotheques princieres et privees aux XIIе et XIIIе siecles // Histoire des
bibliotheques fran9aises, les bibliotheques medievales du VIе siecle a 1530 / Dir. A. Vernet. R,
1989.R 173-192.
Strubel A., De Saulnier Ch. La poetique de la chasse au Moyen Age. Les livres de chasse du XIVе
siecle. R, 1994.
Sttickelberger A. Bild und Wort: das illustrierte Fachbuch in der antiken Naturwissenschaft. Med-
izin und Technik. Main-am-Rhein, 1994.
Studi su Pietro da Eboli. R., 1978.
Stupor mundi / Hg. G. Wolf. 1. Aufl. Darmstadt, 1966; 2. Aufl. Darmstadt, 1982.
Sttirner W. Natur und Gesellschaft im Denken des Hoch- und Spatmittelalters. Naturwissen-
schaftliche Kraftvorstellungen und die Motivierung politischen Handelns in Texten des 12. bis 14.
Jahrhunderts. Stuttgart, 1975.
Sttirner W. Rerum necessitas und divina provisio. Zur Interpretation des Prooemiums der Konsti-
tutionen von Melfi (1231) // DA. Bd. 39. Heft 2. 1983. S. 467-554.
Sttirner W. Peccatum und Potestas. Der Sundenfall und die Entstehung der herrscherlichen Gewalt
im mittelalterlichen Staatsdenken. Sigmaringen, 1987.
Sttirner W. Kaiser Friedrich II., sein Gelehrtenkreis und die Schule von Salerno // Forschungen
zur Reichs-, Papst- und Landesgeschichte. Festschrift fur Peter Herde / Hg. K. Borchardt, E. Btinz.
Stuttgart, 1998. S. 313-329.
Sttirner W. Friedrich II. Teil 2. Der Kaiser 1220-1250. Darmstadt, 2000.
Suckale R. Thesen zum Bedeutungswandel der gotischen Fensterrose // Bauwerk und Bildwerk
im Hochmittelalter. Anschauliche Beitrage zur Kultur- und Sozialgeschichte / Hg. K. Clausberg et
alii. Giessen, 1989. S. 259-294.
Suter H. Beitrage zu den Beziehungen Kaiser Friedrichs II. zu zeitgenossischen Gelehrten des
Ostens und Westens, insbesondere zu dem arabischen Enzyklopadisten Kemal ed-din ibn Junis //
Beitrage zur Geschichte der Mathematik bei den Griechen und Arabem (Abhandlungen zur Ge¬
schichte der Naturwissenschaften und Medizin. Bd. 4). Erlangen, 1922. S. 1-8.
Thery G. Alexandre d’Aphrodise. Aper<?u sur l’enfluence de sa noetique. P., 1926.
Thiele G. Antike Himmelsbilder. Mit Forschungen zu Hipparchos, Aratos und seinen Fortsetzem
und Beitragen zur Kunstgeschichte des Stemhimmels. B., 1898.
516 —

Thorndike L. A History of Magic and Experimental Science. 8 vv. N. Y., 1923-1958.
Thorndike L, Kibre P. A Catalogue of Incipits of Medieval Scientific Writings in Latin. L., 1963.
Thorndike L. Michael Scot. S.I., s.d. [L., Edinbourgh, 1965].
Thorndike L. Manuscripts of Michael Scot’s Liber Introductorius H Didascaliae. Studies in Honor
of Anselm M. Albareda / Ed. S. Prete. N. Y., 1961. P. 425-447.
Thorndike L. Sanitation, Baths, and Street-Cleaning in the Middle Ages and Renaissance//
Speculum. Vol. 3. 1928. P. 192-203.
TodiscoL. II busto del museo di Barletta e le epigrafi CIL IX 101-102 // Xenia Antiqua. Vol. 1.
1992. P. 195-200.
ToubertH. Trois nouvelles bibles du Maitre de la Bible de Manfred et de son atelier// MEFR.
Vol. 89. 1977. P.777-810.
Tramontana S. II Regno di Sicilia. Uomo e natura dall’XI al XIII secolo. Torino, 1999.
Valentin B. Der Engelstaat. Zur mittelalterlichen Anschauung vom Staate. Berlin, 1908.
Van denAbeele B. La fauconnerie au Moyen Age. Connaissance, affaitage et medecine des oiseaux
de chasse d’apres les traites latins. P., 1994.
Van den Abeele B. Les traites de fauconnerie latins du XIIе siecle. Manuscrits et perspectives //
Scriptorium. Vol. 44. 1990. P. 276-286.
Van denAbeele B. L’empereur et le philosophe. L’utilisation de la zoologie d’Aristote dans le De
arte venandi cum avibus de Frederic II de Hohenstaufen (1194-1250)// AIHS. Vol. 49. 1999.
P.240-251.
Van der Lugt M. Le ver, le dёmon et la Vierge. Les th6ories medievales de la generation extraor¬
dinaire. P., 2004.
Van Oppenraaij A. Quelques particularites de la methode de traduction de Michel Scot // Rencon¬
tres de cultures dans la philosophic medievale. Traductions et traducteurs de l’antiquite tardive au
XIVе sciecle / Dir. J. Hamesse, M. Fattori. Louvain, Cassino, 1990. P. 121-129.
Van Oppenraaij A. The Reception of Aristotle’s History of Animals in the Marginalia of Some Lat¬
in Manuscripts of Michael Scot’s Arabic-Latin Translation // ESM. Vol. 8/4. 2003. P. 386-402.
Van Steenberghen F. La philosophic au XIIIе siecle. 2e ed. mise a jour. Louvain-la-Neuve,
P., 1991.
Van Steenberghen F. La philosophic de la nature au XIIIе siecle // La filosofia della natura nel
Medioevo. Atti del terzo congresso internazionale di filosofia medievale, 31 agosto - 5 settembre
1964. Milano, 1966. P. 114-132.
Verger J. La politica universitaria di Federico II nel contesto europeo // Federico II e le citta ita-
liane / A cura di A. Paravicini Bagliani, P. Toubert. Palermo, 1994.
Vire F. La fauconnerie dans 1’Islam medieval (d’apres les manuscrits arabes, du VIIIе au XIVе
siecle)// La chasse au Moyen Age. Actes du Colloque de Nice, 22-24 juin 1979. Nice, 1979.
P. 189-202.
Volbach W. Le miniature del codice Vatic. Pal. Lat. 1071 Z>e arte venandi cum avibus H APARA.
Ser. III. Rendiconti. Vol. XV. 1939. P. 145-175.
Walz D. Aristoteles und Averroes bei Kaiser Friedrich II // Averroes (1196-1198) oder der Triumph
des Rationalismus / Hg. R. Khoury. Heidelberg, 2002. S. 317-330.
— 517

WalzerR. Greek into Arabic. Oxford, 1962.
Warburg A. Italienische Kunst und intemazionale Astrologie im Palazzo Schifanoia zu Ferrara//
Atti del X Congresso intemazionale di storia dell’arte. R., 1922. P. 1-13.
Weber Ё.-Н., О. P. La personne humaine au XIIIе siecle. L’avenement chez les maitres parisiens de
l’acception modeme de l’homme. P., 1991.
Weijers 0. Contribution a l’histoire des termes ‘natura naturans’ et ‘natura naturata’jusqu’a Spi¬
noza//Vivarium. Vol. 16. 1978.
Weill-Parot N. Causalite astrale et science des images au Moyen Age. Elements de reflexion //
RHS. Vol. 52/2.1999. P. 207-240.
Weill-Parot N. Les «images astrologiques» au Moyen Age et a la Renaissance. Speculations intel-
lectuelles et pratiques magiques (XIF-XV6 siecle). P., 2002.
Weisheipl J. A., O. P. Friar Thomas d’Aquino. His Life, Thought, and Work. N. Y., 1974.
Weitzmann K. Illustrations in Roll and Codex. A Study of the Origin and the Method of Text Il¬
lustration. Princeton, 1970.
Wellas M. Griechisches aus dem Umkreis Kaiser Friedrichs II. Munchen, 1983.
WelleszE. An Early Al-SufT Manuscript in the Bodleian Library in Oxford. A Study in Islamic
Constellation Images //AO. Vol. 3. 1959. P. 1-26.
White L. Medieval Religion and Technology. Collected Studies. Berkeley, Los Angeles, L., 1978.
Wickersheimer E. Figures m6dico-astrologiques des IXе, Xе et XIе siecles // Janus. Ann. 19. 1914.
P. 157-177.
Willemsen C. A. Das Falkenbuch Friedrichs II //Atti del Convegno intemazionale di Studi Federi-
ciani / A cura di A. de Stefano. Palermo, 1952. P. 449-459.
Willemsen C. A. Kaiser Friedrichs II. Triumphtor zu Capua. Ein Denkmal hohenstaufischer Kunst
in Suditalien. Wiesbaden, 1953.
Willemsen C. A. Bibliographic zur Geschichte Kaiser Friedrichs II. und der letzten Staufer. MGH.
Hilfsmittel 8, Munchen, 1986.
Willemsen C. A. Die Bildnisse der Staufer. Versuch einer Bestandsaufname. Goppingen, 1977.
Williams S. Repenser l’intention et l’effet des decrets de 1231 du pape Gregoire IX sur Fetude
des libri naturales d’Aristote a l’Universite de Paris // L’enseignement de la philosophic au XIIIе
siecle. Autour du ‘Guide de l’etudiant’ du ms. Ripoll 109 / Dir. C. Lafleur, J. Carrier. Tumhout,
1997.
Wirth J. Les marges a drolleries des manuscripts gothiques: problemes de methode // History and
Images. Towards a New Iconology / Ed. A. Bolvig, Ph. Lindley. Tumhout, 2003. P. 277-300.
Wirth J. La datation de la sculpture medievale. Geneve, 2004.
WittkoverR. Marvels of the East. A Study in the History of Monsters // JWCI. Vol. 5.1942. P. 159—
197.
Yapp W. The illustrations of Birds in the Vatican Manuscript of ‘De arte venandi cum avibus’ of
Frederick II //AS. Vol. 40. N. 6. 1983. P. 597-634.
Zahlten J. Medizinische Vorstellungen im Falkenbuch Kaiser Friedrichs II // SA. Bd. 54. 1970.
S. 49-103.
Zahlten J. Zur Abhangigkeit der naturwissenschaftlichen Vorstellungen Kaiser Friedrichs II. von
der Medizinschule von Salerno // SA. Bd. 54. 1970. S. 173-210.
518 —

Zahlten J., Die Hippiatria des Jordanus Ruffus. Ein Beitrag zur Naturwissenschaft am Hof Kaiser
Friedrichs II. //AfK. Bd. 53. 1971. S. 20-52.
Zahlten J. Kaiserliche Erziehungsvorstellungen. Friedrich II. und der ideale Falkner// Geistesle-
ben im 13. Jahrhundert / Hg. J.A. Aersten, A. Speer. B., N. Y., 2000. S. 499-512.
Zambelli P The Speculum astronomiae and its Enigma. Astrology, Theology and Science in Alber-
tus Magnus and his Contemporaries. Dordrecht, Boston, London, 1992.
Zambelli P. L’ambigua natura della magia. Filosofi, streghe, riti nel Rinascimento. Venezia, 1996
(! 1991).
ZinkM. La subjective litteraire. Autour du siecle de Saint Louis. P., 1985.
Zink M. Joinville ne pleure pas mais il reve // Poetique. Vol. 33. 1978. P. 15-32.

Именной указатель
Абд Аллах Бен Худ - 85
Абеляр-345,451,452
Абу аль-Фада - 73
Абу аль-Фадайл -194
Абу Бакр, халиф - 83
Абу Бакр, автор соч. «О родах» - 404
Абу Машар (Альбумазар) - 39, 40, 243, 277-279, 282, 285,287, 290-294, 296, 302
Абу Мухаммад Абдаллах Ибн Рушд - 89
Абу Талиб - 85
Абу Тахир - 69
Абутей - 309
Август Октавиан - 34, 439
Августин-261, 334, 346, 352, 380, 383, 450
Аверроэс (Ибн Рушд) - 55-57, 60, 71, 91, 92, 94, 96, 102, 116-117, 128, 129, 131, 136, 176,
248, 268, 304, 310, 311, 315, 316, 320, 330, 349, 448 см. также: аверроизм
Авиценна (Ибн Сина) - 73, 93, 101, 176, 254, 314-316, 320, 382,409,410,413, 414
Авраам Ибн Эзра (Avempace) - 116, 124, 303
Агафодемон - 278
Агобард Лионский - 384
Адам Кремонский -278,412-417,437
Адела графиня Блуа - 289
Аделярд Батский - 147, 148, 277
Адриан -189
Адсон - 52
Аймерик де Пегильян - 167
Алан Лильский - 57, 101, 103, 113,114, 331-332,334, 337-338, 340, 395
Александр Афродисийский - 80, 84,92
Александр Гэльский -128
Александр Македонский - 25-36, 38, 135, 167, 387, 438
Александр Монтекассинский - 58
Александр Неккам - 112, 165
Александр фон Рёс - 50, 62
Аль-Абхари - 73
А ль-А лам Кайсар (Ханифи) - 76
Аль-Ашраф - 77
Альберик Монтекассинский - 53
Альберт Бехайм - 42, 89
Альберт Великий-56, 62, 147, 165, 255, 258, 282, 316, 318, 321, 397
Альберто Г алло - 312
Аль-Битруджи (Альпетрагий) - 96, 309, 311,312, 320, 321, 349
Альбрехт Дюрер - 264
Альбумазар см.: Абу Машар
— 520

Аль-Идризи - 7
Аль-Кабизи (Алькабиций) - 142,277-278, 282
Алькабиций см. Аль-Кабизи
Аль-Караджи -132
Аль-Кинди - 36, 39, 40,42, 43, 255, 278, 282, 284
Аль-Маккари - 88
Аль-Макризи - 75, 76
Аль-Малик ас-Сали - 73
Аль-Мамун - 276, 277
Альмохады - 85
Альпетрагий см:. Аль-Битруджи
Альфан Салернский - 169, 392
Альфано из Тремоли - 213
Аль-Фараби - 82, 345
Аль-Фергани (Альфраган) - 117, 317, 370
Альфонс X Мудрый - 85, 149, 281, 300, 301, 303
Альфраган см.: Аль-Фергани
Альхандрей - 260, 267, 346
Аль-Хорезми аль-Маджуси - 276
Амвросий Медиоланский- 59, 112, 148, 364
Анатоли- 116-122, 119, 124, 127
Андреа де Изерния - 410
Аниция Юлиана - 440
Анна Кипрская - 323
Ан-Надим - 83
Ансельм Кентерберийский - 164, 223, 380
Антигон - 439
Антиох - 439
Антоний Муза - 439
Антонио Годи - 268
Аполлоний Китионский - 441
Аполлоний Пергский -131
Арат Солийский - 261-262, 267, 280, 294, 300, 355-357, 438, 444, 447, 453. См. также:
«Аратея»
Аристотель- 18, 31, 35, 42, 55-57, 60, 78-81, 83, 84,90-98, 102,103, 112, 116-117,127-129,
136, 151, 152, 158-164, 166, 168, 170-172, 174-176, 220, 248-250, 259-261, 268, 276, 278,
279,283,285-287,304,310-317,327,330,333,345,347,361,364,366,381,382,387,389,400,
404,405, 438,444,448. См.: также: аристотелизм, Аристотелевы сочинения
Арнальдо из Виллановы - 367,422
Арнальд Каталонский - 56, 57
Ap-Рази (Разес) - 182, 404
Ар-Рашид-78
Ас-Саиг - 80
Ас-Суфи - 280, 293, 300-302
Ат-Туси - 73
— 521

Афанасий Александрийский - 257
Ахмед ибн Идриси аль-Карафи - 76
Аш-Шалмагани - 69
Бальдрик Бургейльский - 289
Беда Достопочтенный - 77, 111, 112, 366
Бенедикт Нурсийский - 414
Беовульф - 35
Бернард Клервосский - 207, 208, 236, 327
Бернард Сильвестр - 101, 285, 289
Бернет Ч. - 39, 91, 92, 98, 148, 149, 308, 320, 324,438
Бланка Кастильская - 119, 183
Божуан Г. (Beaujouan G.) - 68,179, 181, 346
Бонавентура-55, 331
Боначо -129
Боттацио- 142, 143, 182
Боэций- 172, 296,382, 403
Брендан св. - 376, 378, 445
Бридиа, де - 39
Бриенны-74, 183, 238
Брисон- 161
Брунетто Латини - 154, 161, 163, 203, 391,445
Бургундион Пизанский - 392, 407
Валентиниан - 234
Вальтер Палеария, еп. Трои - 21
Варфоломей Английский - 28
Варфоломей из Фоджи - 233
Варфоломей Мессинский - 94, 95, 177, 404
Варфоломей Палермский - 21
Варфоломей Пармский - 320, 324, 325
Варфоломей Пиньятелли из Бриндизи - 51
Василий Великий - 59, 112
Вергилий - 19, 317, 378,419, 420-421,428, 432
Виллар де Онкур - 72, 199
Вильгельм I - 436
Вильгельм II - 301,436
Вильгельм Голландский -104
Вильгельм Завоеватель - 289
Вильгельм из Мёрбеке - 56, 103, 249, 312
Вильгельм Каппароне - 22
Вильгельм Овернский - 119, 128, 268, 345
Вильгельм Реджийский - 21
Вильгельм Францизий - 23
Винцент из Бовэ - 82, 150, 154, 277, 331
Висконти -180
Виттельсбахи - 323
— 522

Гален - 167, 171, 372,407,408,414,439,485
Ганнибал-267
Г вальтеро из Фоджи - 213
Гвалтьеро из Асколи - 54
Гвиберт Ножанский - 223, 224
Гвидо Вернани - 50
Гвидон Аретинский - 382
Гвиценна- 149
Гемин- 131
Генрих I Птицелов - 146,147
Генрих II- 148, 267, 289
Генрих III-37, 39,41,269
Генрих IV - 87
Генрих VI Штауфен - 5,19, 237,273, 298, 388,419-421,424,436
Генрих VII-246, 270, 400
Генрих Аристипп - 6
Генрих д’Авранш - 289, 318,319
Генрих Кельнский - 314
Генрих, епископ Винчестера - 289
Георгий из Галлиополи - 423,433
Георгий Фендул - 271, 275-279,292, 296, 299, 302-303, 355, 358,439, 442,447
Герард Кремонский - 55, 82, 91, 117, 300, 311,315,317, 325, 349-350, 407
Гервазий Тильберийский - 419-420
Герман Каринтийский - 258, 278
Герман св. -431
Герман фон Зальц - 75
Германик Цезарь - 261, 262, 355
Гермес Трисмегист - 278,279,292
Геродор- 161
Геррада Ландсбергская - 81,203, 272, 296
Гиде Дампьер- 182
Гильом де Дампьер - 201
Гильом де Рубрук - 36, 39
Гильом Коншский - 77, 101, 112, 172, 254, 330, 332
Гильом Осерский - 60, 96
Гильом Фигейра - 148
Гиппарх - 281, 310, 350
Гиппократ- 156, 165, 167, 169, 171,331,361,372, 401,407-408,414,417, 439. См. также:
Гиппократовский корпус
Гонорий III-21, 49, 128, 206,313
Гонорий Августодунекий - 349, 366
Гонсало Гарсия Гудьель - 315,445
Госсуэн из Меца - 373
Готфрид из Витербо - 35
Грабманн М. - 55, 59, 93, 97
— 523

Григорий IV - 87
Григорий IX-42, 51, 67-68, 75, 87, 89,96-98, 100,148, 167, 237, 313
Григорий Великий - 263, 271,431
Григорий Нисский - 392
Григорий Святогорец (Gregorius de Monte Sacro) - 254, 393,450
Гуго 1УЛузиньян - 323
Гуго Гроций - 262
Гуго из Фольето - 160
Гуго из Фуйуа - 203
Гуго Сен-Викторский - 15, 81, 105, 158, 327, 346, 389
Гуго Сен-Шерский - 55
Гумберт из Романса (Humbert de Romans) - 267, 268
Давид Бен Шломо Йедидийа - 123
Дампьер-Сен-Дизье - 181,187, 202
Даниил из Кремоны - 149
Даниил из Морли - 278
Данте - 12, 50,60, 87, 89, 102,136, 145, 200, 321, 341, 378, 387, 389,445
Дарий - 29
Дезидерий - 294, 355
Джабир ибн-Афлах - 312
Джафар аль-Мутаваккиль -143
Джерардо из Фельтре - 68
Джироламо Кардано - 258
Джованни Виллани - 257
Джованни да Сан-Джиминьяно - 160
Джованни дель Плано Карпини - 39
Джордано Руфо - 173, 249
Джотто - 68, 354
Диего Гарсия - 309, 331,444
Диндим - 33
Диоклет Каристийский - 439
Диоскорид - 273, 372,439-441
Дитрих фон Боппард - 233,236
Доминик Гундисальви - 55, 82, 345
Евгений Палермский - 6,35
Евгений Толедский - 428
Евдокс - 281
Евклид-35, 134
Екатерина II - 240
Екатерина Александрийская св. - 247
Елена Эпирская - 245
Елизавета из Шенау - 105
Жак де Витри - 33
Жак Панталеон см.: Урбан IV
Жан II де Дампьер- 182-184,186, 191, 201,202
524 —

Жан Беррийский - 393
Жан де Бриенн - 74
Жан де Жуанвиль - 64, 70,235
Жанна де Виньори - 201
«Жизнь Людовика Святого» - 80, 235
Жофруа из Пуатье - 103
Захль Ибн-Биср - 278
Ибн Аби Усабийя - 73
Ибн аль-Саиг - 80
Ибн аль-Хайсан - 130, 311
Ибн аль-Хатиб - 85
Ибн Бадж - 311
Ибн Васил -145
Ибн Курра (Бенкорат) - 282, 303, 344
Ибн Мукла - 69
Ибн Рушд см: Аверроэс
Ибн Сина см: Авиценна
Ибн Сабин-78, 83-85, 109, ПО
Ибн-Туфайл - 311
Ибн-Халас - 78
Иероним (Стридонский) - 148, 334
Иехуда Аль-Харизи - 128, 131
Иехуда Бен-Соломон-ха-Кохен - 116, 126, 312
Иехуда ибн Тиббон - 116
Изабелла де Бриенн - 74, 183, 201, 238
Изабелла Плантагенет - 70, 246, 269, 297
Илия Кортонский - 64, 67, 314
Иннокентий II - 189
Иннокентий III - 21,22, 57, 74,103, 167, 201, 395,411
Иннокентий IV - 42, 51, 70, 85-89, 126, 324, 327,411
Иоанн III Ватац - 88, 245
Иоанн III, герц. Неаполитанский - 26
Иоанн V, аббат Казамари - 210
Иоанн XXI-93, 165, 173
Иоанн Дамаскин - 384, 392
Иоанн из Верчелли - 68
Иоанн Катанский - 115
Иоанн Кеплер - 258
Иоанн Палермский - 129-136
Иоанн Романзор - 24
Иоанн Сакробоско - 258, 316, 348, 370
Иоанн Севильский - 277, 278
Иоанн Солсберийский - 111, 128, 148, 157,450
Иоанн Феканский - 57
Иоанн Элизий - 420
— 525 —

Иоанниций см.: Хунайн ибн-Исхак
Иоахим Камерарий - 140, 184
Иоахим Флорский - 64, 65
Иоганн Преторий - 184
Иона - 187
Иосиф Венецианский - 56
Исидор Севильский - 54, 81, 82, 160, 334, 345
Калонимос Бен Калонимос - 123
Канторович Э. -31, 52, 70, 100, 102,109, 126,215,289, 305,398
Капетинги- 105,187, 191, 204
Карл I Анжуйский - 142,143, 182,191,202,216,219, 221,422
Карл Великий - 74, 86, 87,227, 233, 235,384,419,452
Каро Монреальский - 21
Каролинги - 53, 71, 261
Кассиодор - 327
Кемаль ад-Дин ибн Юнус - 73, 130, 267
Кир-34
Клавдий - 440
Клеопатра - 34
Конрад (сын Фридриха II, король Иерусалима) - 156, 389
Конрад IV, император - 51,237-238, 250
Конрад Кверфуртский - 19,419-422,424,427
Конрад фон Лютцельхард см.: Гвиценна
Конрад фон Хохштанден - 104
Конрад, герцог Сполето - 20
Конрадин - 248
Константин Африканский - 156,166-167,169, 372, 401,404,407
Констанция Арагонская - 20, 21
Констанция Отвиль - 7, 19,20,419
Кристина де Пизан - 203
Ламберт Сент-Омерский - 203,272
Ландольфо д’Аквино - 62
Лев, пресвитер - 26
Лев Великий - 257
Леонардо Фибоначчи - 129-136,151, 168, 178,314
Лотарь де Сеньи см.: Иннокентий III
Луи Савойский - 323
Лукан-317,421
Лукреций - 77, 366
Людвиг Баварский - 88
Людвиг Тюрингский - 418
Людовик IX Святой-36, 64, 70, 104-105,119, 126, 182-184,201,204,235, 398
Людовик Благочестивый - 300
Лютер - 256
Мавр Салернский - 167, 171, 409
526 —

Маврикий св. -214
Макробий - 357, 392
Максим Исповедник - 114
Малик аль-Камиль - 73-76, 152,194
Манилий - 357
Манфред, король- 11, 25-27, 52, 55, 73, 83, 94,95, 98, 144, 145, 152, 154, 174-175, 177,181,
182, 186, 187, 188, 190, 191, 195, 196, 198, 200-203, 216, 245, 247-248, 259, 274, 404, 425,
426,439
Маргарита, дочь Фридриха II - 270
Марин II - 26
Марин из Карманико - 101
Марквард фон Риц - 289, 423
Маркус Вельзер - 184
Мартин Кремонский - 103
Марциан Капелла - 77
Матвей Капуанский - 21
Матвей Парижский (Mattheus Parisiensis) - 27, 28, 36, 69-72, 86,269
Маттео д’Айелло - 435
Меровинги- 384
Мессалах - 278
Меценат - 439
Михаил Скот - 13,38,40,55-57,60,66,67,74,82,83,91-98,103,105,107,109-114,117-122,
127,128,130,133, 150-152,158,169,173,178,188,205,220,221,249,250,259,266-269,274,
275, 282, 289, 292-294, 298, 302-321, 324-361, 364-383, 389-406, 411, 414, 416-417, 419,
423,430,435,437-438,441,443-445,447, 450-453
Моамин (Moamin) - 134, 142, 143, 149, 166, 181, 183, 249
Моисей - 68, 69, 80, 123
Моисей Маймонид- 80, 81, 115-117, 120-124, 127-128, 131-132, 172,311
Моше Бен-Шломо ибн Тиббон из Салерно - 116,118, 127,128, 312
Мухаммед - 68, 69, 277
Немезий Эмесский - 392
Низам аль-Мульк - 69
Никколо Пизанский - 12, 236, 240
Никола Рыба (Nicola Pesce) - 32, 67
Николай Верденский - 217, 232, 233
Николай де Рокка (старший) - 52, 53, 55,433
Николай де Рокка (младший) - 53
Николай из Джовинаццо - 127
Николай Орезм - 102
Николай из Бари, аббат - 237-239, 423
Николо де Ямсилла (Nicolaus de Jamsilla) - 22,44
Ноткер Заика - 146
Овидий-317,421
Одеризи из Губбьо - 200
Онкел- 121
— 527 —

Орибазий Александрийский - 424
Отвили-5, 7, 9, 22,116, 227, 239
Оттон IV Брауншвейгский - 419
Оттон Фрайзингский - 35
Оттоны - 146
Павел Силенциарий - 424
Паламид - 24
Панталеон - 30
Паравичини Бальяни А. - 13, 25,43, 315, 398,406,412
Пасхазий - 431
Патрик св. - 376
Петр, апостол - 88
Петр I - 205
Петр Апулийский - 64
Петр Винейский - 25, 43, 52-55, 70, 93, 232, 234, 242, 367, 387,433,437
Петр Дамиани - 57, 164, 380,412
Петр Диакон - 428
Петр Ибернийский см.: Петр Ирландский
Петр из Абано - 303
Петр Изернийский - 52
Петр Ирландский (Petrus de Hibernia) - 55, 56, 59, 60, 127,176,177
Петр Испанский см.: Иоанн XXI
Петр Капуанский -103
Петр Ломбардский - 132, 332
Петр Эболийский (Petrus de Ebulo) - 5,6,19, 112, 198,273,298, 388,420,421-422,424,426,
428,430-437,443-444,452-453
Петрарка - 58, 182, 256, 267,434,451
Пико делла Мирандола - 256, 392
Пипиниды - 452
Пифагор - 168
Платон - 83,254,276, 317, 333, 393-394,439
Плиний Старший - 38, 77, 112, 378,431,439
Помпей-418
Порфирий- 55, 117
Пресвитер Иоанн - 36
Прокл- 131
псевдо-Апулей - 440,441
псевдо-Дионисий Ареопагит - 113, 334, 342
псевдо-Евклид - 168
псевдо-Каллисфен - 26
псевдо-Мефодий - 36
псевдо-Хусейн - 73
Птолемей - 6,259-260, 276,279, 280,281, 300, 302, 311, 349-350, 366,417
Пьер д’Айи - 258
Пьер де Марикур - 182
— 528

Пьер Дюбуа - 102
Пьетро д’Абано - 356
Разес см.: Ар-Рази
Райнерий Капоччи из Витербо - 89,130, 134
Ресторо д’Ареццо - 254,294, 391, 393,445
Риккардо из Венозы - 388
Рикобальдо Феррарский - 32
Рихард из Сан Джермано -51, 116,232
Рихер Реймский - 407
Рихерий из Санса - 269
Ричард Корнуэльский - 437
Ричард Пальмер - 274
Робер д’Артуа-235
Робер де Курсон - 97, 103
Роберт Гроссетест - 95, 168, 173
Роберт Килуордби - 81
Роберт Неаполитанский -123
Роджер Бэкон - 36, 40, 67, 95,168,254,258, 309, 318, 321, 346, 397
Родриго Хименес де Рада - 309, 331, 332, 337, 395
Рожер II Отвиль- 5,6, 7, 19, 188, 189,228,291,407,408,419,421,436
Рожер Катанский - 21
Роланд Кремонский - 132, 267, 268
Роландин Падуанский - 266, 267
Роффредо Эпифанио из Беневенто - 49, 52, 53, 313
Салий Падуанский - 404
Салимбене де Адам - 20, 28, 32, 63-65,67-68, 70, 72, 86,154, 165,210,269, 320, 384
Секст Плацит - 439
Сельджукиды - 69
Сенека-77,327,417,418
Серапис - 32
Серен Марсельский - 271
Сесонхозис - 32
Сивиллы (Тибуртинская и Кумекая) - 35
Сигер Брабантский - 90
Сикард Кремонский - 236
Симмах 1-431
Симон д’Оти - 96
Симон де Фар - 303
Симон Орлеанский - 184, 198-199
Сирах ад-Дин аль-Урмави - 73
Скровеньи - 323, 354
Сократ - 175, 310
Соран Эфесский - 441
Спинола - 250
Стефан Лангтон - 103
— 529 —

Стефан Мессинский - 259
Стефан Провенский - 96, 315
Стефан, английский принц - 289
Стефан Тампье - 255
Страбон - 428
Сугерий - 452
Таазиф см.: ал-Алам Кайсар
Танкред граф Лечче - 5, 6, 19, 298, 388,421
Тацит - 38
Теодорих Шартрский - 101, 172-173,254, 285,452
Терризий из Атины - 55-57, 61, 289
Тиберий - 262
Тит Ливий -182
Томмазо д’Ачерра - 62
Томмазо Кампанелла - 258
Томас Беккет- 148
Тразамунд-418
Тристан -147
Убейдаллах - 69
Уго-64
Уголин - 52
Угуччо Пизанский - 54
Уолтер Мэп - 157,450
Урбан IV-201
Урсон Салернский - 5, 6, 156, 165, 167, 170, 171-173, 364,388,409,421
Фаддей из Савессы - 43, 232, 387
Фарадж Бен-Салем - 182
Фатимиды - 69
Фемистий - 80, 92
Феодор Антиохийский - 39, 72,93, 103, 125, 130, 133-134, 143, 149, 178, 266-268, 367,437,
438
Фердинанд Кастильский - 183
Филипп Сидни - 175
Филипп IV Красивый - 183
Филипп из Триполи - 43
Филипп Юро - 272
Фирмик Матери - 260
Фолькмар-314
Фома Аквинский (Аквинат) - 55-56,61-62,68, 90,93,103,127, 177,256
Фома из Кантимпре - 163
Франциск Ассизский - 12, 17, 67-68, 314, 335, 341, 379, 398,451
Франческо из Монте Гаргано - 322
Фридрих I Барбаросса - 19,45, 50, 74, 146, 227, 229, 237,424
Халкидий - 254, 392
Ханифи см.: ал-Алам Кайсар
— 530

Хартберт Далемский - 419
Хаскинс Ч. - 6, 25, 32, 54, 77, 94, 106, 108-109, 128, 140, 142, 305-306, 312, 322-323, 325,
378
Хильдегарда Бингенская - 203,272, 372
Хинкмар Реймский - 384
Храбан Мавр - 33,65, 112,160,163,167, 171, 263, 327, 366, 409, 428
Хунайн ибн-Исхак - 40, 142
Цезарь - 38,418
Цельс-424, 431
Цицерон-261, 357
Чекко д’Асколи - 257, 258
Ченчо Савелли, кардинал см.: Гонорий III
Чингизиды - 36
Шломо Пархон - 116
Шмуэль (Самуил) Ибн Тиббон- 116,118, 127-128,312
Штауфены - 5, 7, 19, 25, 28, 34-35, 39, 42, 45, 51-52, 74, 77, 79, 92, 104-105, 115, 128, 156,
178, 182,184, 188, 203, 227, 230, 237,239, 240, 246,248,424,435,448, 449
Эгидий Римский-91, 102,136
Эйнхард - 87,419
Экберт-217
Элиезер Великий -121
Энрико де Флиско - 324
Энцо- 149
Эразм Монтекассинский - 58, 59, 60
Эриугена- 113,114, 337
Этьен Табуре дез Аккор - 272
Юлиан Отступник - 424
Юлий Валерий - 26
Юстиниан - 424

Предметный указатель
«Abbreviatio Avicennae» - 93, 151,314
«De ordine judiciario» - 52
«De ponderoso et levi» - 168
«Habita» - 45, 50
«Liber extra» -51,88, 102
libri naturales - 90, 96, 97, 102, 107, 320
«Parens scientiarum » - 96, 268
«Questiones sabbatarie» - 52
«Questiones super libro de animalibus Arisotelis» - 93
Аахенский капитулярий - 384
августинизм -100, 102
аверроизм - 55, 56, 91, 117, 131, 136,163,248, 304, 316
аль-Акса- 75
Альмагест-6, 117, 134, 259,300, 301,311-312, 349-350,370
Альмохады - 85
Анатомия- 147, 162, 165-166,170-171, 175,178, 193,240, 249,404,409
«Апокрифическое письмо Аль-Кинди» (Epistola prudenti viro) - 36, 39,42
«Апологетическая книжечка» - 154, 277
«Апология к Гильому» - 207,208
Апофеоз Симмаха - 28
Аратея(«Явления») - 261-262,267, 280, 294, 300, 315, 355-357,438,444,447,453
«Ареопагитики» - 113-114, 343
Аристотелевы сочинения:
- «новый Аристотель» - 59
- Аналитики - 117
- История животных (Historia animalium; De animalibus) - 94, 151, 158, 160-163, 312,
405
- Категории - 92, 117
- Метафизика - 83, 92, 102, 175,255,286, 327, 391
- Метереология - 361
- Никомахова этика - 391
- О возникновении и уничтожении - 83,170, 249, 286
- О движении животных - 316
- О долготе и краткости жизни - 55, 177
- О душе - 57,60, 91, 94, 102, 310, 311,315-316, 322, 331
-О небе-83,94, 96, 128,304,315
- О происхождении животных - 151
- О смерти и жизни - 55
- О частях животных - 151, 248, 312
- Об истолковании - 55-56, 117
- Органон - 83
- Топика - 80
-Физика- 102,168, 170-171, 174, 176, 327
— 532 —

аристотелизм - 55, 90, 93,97-98, 102-103,116-117, 129, 136,163, 171,248
ассассины - 88
«Астромагия» - 303
«Астрономические начала» - 327
«Афоризмы», соч. Гиппократа - 165
«Афоризмы», соч. Урсона Салернского - 156
белощекая казарка - 164, 165, 445
бестиарии - 28, 147, 162, 199, 249,441
«Богословие Аристотеля» - 83
«Божественная комедия» - 42, 318
Болонский университет - 46,49, 50,93
«Большая этимология» (Magnae derivationes) - 54
«Большое введение в астрономию» - 257, 277-280, 285,290-292, 296
«Большое зерцало» - 277
«Большое сочинение» - 95
«Большой комментарий» - 57, 60, 91, 102, 310, 315-316
брахманы - 33
«Буколики»-413
«Введение» (Liber introductorius) - 40,82,105,109-111,150,158,169,205,220,259,268,294,
302, 304-306, 308-309, 314, 316-317, 320-328, 331-332, 337-338, 340, 343-344, 345-406,
411,416,417,423, 437, 444, 453
«Введение», соч. Аль-Кабизи - 277
Великая курия - 8, 9, 18, 38, 42, 43, 45, 52, 53, 55, 62, 79, 81, 86-87, 93-94, 96, 99, 102-103,
116-117, 122, 125-128, 132, 135, 151, 154, 177, 180, 190, 220, 234, 272, 275, 338, 389, 412,
443,445,448,449
Ветхий Завет-60,120-121, 165, 329, 349, 364
«Видение св. Павла» - 378
Викторинцы - 343
«Воздух, воды, места» - 169, 369
Возрождение (Ренессанс) - 8, 12, 17, 179-181, 203, 229, 236, 243, 262, 263, 265, 289, 305,
317,387,448
«Вопросы Николая Перипатетика» - 316
«Восточная история» - 33
Всеобщая история - 182
Второзаконие - 123
гвельфы - 8, 18,42,46, 65, 145, 182, 203,242, 267, 391
«Георгики» - 258, 375
гибеллины - 8, 46, 65, 129, 201, 237, 269, 299, 421,423,433
Гиппократовский корпус (Articella) - 355, 361,435
Гог и Магог - 36,40,41, 376
«Готская история» - 309
Гроб Господень - 50, 74-75, 417
«Дедигномиум» - 54
«Декады» -182
«Декрет Грациана» - 386
«Диалог о книге жизни» - 309, 332
— 533 —

«Диалоги» - 431
«Дигесты»-410
«Дидаскалион» -158
доминиканцы - 58,127, 267, 318
«Драгматикон философии» -173
«Древняя медицина» (Medicina antiqua) - 273, 358
«Дух милости» (Руах Хен) - 131
«Естественная история» - 112, 439
«Жизнь Людовика Святого» - 70, 235
«Зерцало учения» - 82,331
Зерцала - 150,154
«Зерцало астрономии» - 258, 282, 303, 342, 358
«Зерцало учения» - 82, 331
«Золотая сумма» - 60
зона климатическая (климатический пояс) - 37, 38,164,169, 371,372
«Иерархия» - 113,114, 337
«Императорские досуги» - 419
Империя - 18,19, 30, 35, 39,42,45, 53, 71,74, 86,102,115, 122,189, 210, 213, 219, 227, 238,
239, 261,320,429,433,436,448
«Интеллектуальная сфера» - 334
«Интересное рассмотрение вещей, доступных зрению» - 76
иоахимизм - 63,65, 89
иоахимиты - 65
«Исагог» - 55,117
искусство диктовки (ars dictaminis) - 53, 55
«Искусство охоты» (Ars bersandi) - 149
исмаил иты - 36
«История арабов» - 309
«История сражений» (Historia de preliis) - 25-26, 31-33
«История Флоренции» - 257
«К Аль-Мансуру» - 404
Кааба - 69
Калила и Димна - 35
«Канон медицины» - 409-410,413
Капелла дель Арена (Капелла Скрровеньи) - 323, 354
Капитолий - 242
«Капуанские ассизы» - 45
карматы - 69
Каролинги - 53, 71,261
Кастель дель Монте-207, 210, 211, 213-217, 219-221, 223, 236-237, 239, 241, 249
Кастель Маниаче - 210,211, 213, 221
Кастель Урсино - 210
«Китаб аль-Хави» (Continens) - 182
«Китаб Руджар» - 7
«Книга Адама» - 339, 445
«Книга Альхандрея» - 260
— 534

Книга Бытия - 81, 383
«Книга в честь Августа, или О делах Сицилийских» (Liber ad honorem Augusti sive de rebus
Siculis) - 5, 19,273, 274, 298,421,424,436
«Книга XXIV философов» - 334
«Книга девяти судей» - 124
Книга законов - 83
«Книга индийских мудрецов» - 123, 124
Книга Иова- 132, 257, 268
Книга Маккавеев (I) - 28
«Книга Немврода» (Liber Nemroth) - 112
«Книга о науках» - 82
«Книга о скрытых вещах» - 324
«Книга о частностях» (Liber particularis) - 13,105-106,109,111,322-323,325-326,338,347,
352, 360, 368, 372, 374, 379,403, 430
«Книга об абаке» (Liber abaci) - 130, 133, 314
«Книга об астрологии» - 277
«Книга об изображениях луны» - 344
«Книга об искусстве соколиной охоты» (De arte venandi cum avibus) -21,55,72,93,105,109,
114, 134, 139-274, 276-277,313, 346, 359, 396,402,425-426, 428,431-432, 435, 446-450
«Книга Паламида» - 24
Книга Премудрости Соломоновой - 391
Книга Притчей Соломоновых - 119
«Книжка о квадратах» - 132
«Книжка о смешениях элементов» (De commixtionibus elementorum libellus) - 167, 172, 364
ковер из Байе - 147
«Кодекс здоровья, маршрут и цель паломников» - 278,411^114, 437
«Комментарий на сон Сципиона» - 357
Комментатор см.: Аверроэс
«Конические разрезы» - 131
Констанцский собор - 258
Конституция в базилике св. Петра - 46
Коран -312
«Корпус гражданского права» - 40,410
«Космография» - 264, 285, 291
«Краткослов» - 324
куртуазная литература (роман) - 24,43, 183, 298,436
«Лапидарий» - 303
Латеранский собор (IV) - 68, 74, 98, 104, 309, 314, 332
«Легенда о трех обманщиках» - 68-70
Лионский собор (I) - 42, 86, 104, 219,448
Лозаннский собор - 33
«Малое введение» - 278
мандала-20,214
«Медицина» (La Medgia), стихотворение - 167
«Медицина», соч. Цельса - 424
мелотезия - 393

«Мельфийские конституции» - 9,45,99,101,122,135, 172,189,210,255,330,383,384-385,
388, 390, 395, 407-410
«Метаморфозы» - 375
«Метафизика», соч. Авиценны - 83
«Механика» -168
Миланские статуты - 410
миннезингеры -136
«Молот ведьм» - 284
«Монархия» - 60, 87, 89
монголы - 36-40,43, 148
мосарабы - 20
му’тазилиты - 78
мутакаллимы - 84
«Названия и достоинства целебных источников Поццуоли и Бай» - 112, 198, 420-421, 424,
426, 434,435, 455-489
наука о природе (scientia naturalis) — 8,55,76-77,82,95,159,167,171,173,230,253,286,309,
346, 393,396,403, 412,437,445,449,451
«Начала» -134
«Начало премудрости» - 303
Неаполитанский университет - 44-52, 54, 58, 60-61, 90, 103, 127, 177, 182, 248, 407-408,
425
Немецкий орден - 75
несториане - 36,40
норманны - 24, 30,147, 216, 228, 248
«О барсуке» - 439
«О божественном всемогуществе» - 164
« О великих конъюнкциях» (De magnis conjunctionibus) - 40
«О вечности мира» - 90
«О государстве» - 357
«О Граде Божьем» - 261,380
«О движении небесных сфер» - 312, 349
«О двух линиях, приближающихся друг к другу и никогда не соприкасающихся» - 130,131
«О единстве разума против аверроистов» - 90
«О женских травах» - 439
«О животных», соч. Альберта Великого - 147
«О лучах» - 40, 255, 284
«О магните» - 182
«О местоположении неподвижных звезд» - 300
«О народном красноречии» - 145
«О небесной иерархии» - 113-114
«О ничтожестве человеческого состояния» - 394, 395, 412
«О Павлине и Поле» - 388
«О перевязках» - 441
«О практической геометрии» - 133
«О презрении к миру» см.: «О ничтожестве человеческого состояния»
«О природе вещей» (“О мире”), соч. Храбана Мавра - 33, 263
— 536

«О природе вещей», соч. Лукреция Кара - 366
«О природе человека» - 392
«О приспособлениях для подъема грузов» - 168
«О разделении природы» (Periphyseon) - 337
«О разделении философии» - 82
«О родах» - 404
«О свете» -168
«О святых и их мощах» - 223
«О семени» (Микротегни) - 404
«О смерти, жизни и причинах длительности и краткости» - 56
«О соитии» - 404
«О суставах» - 441
«О сфере»-258, 317
«О тридцати шести деканах» - 279
«О церковной иерархии» - 114
«О яблоке» - 83, 175
«Об ангелах» - 337
«Об обожении человека» - 393,450
«Об общих местах, необходимых для врачебных знаний» - 156
«Об отдалении последствий старости» - 411-412
«Об уме» (De intellectu) - 90
«Образ мира» - 373
«Опровержение монархии» - 60
«Оптика»-35, 134
«Очерк науки» - 126
Палатинская капелла - 20, 429-430,436
Палаццо делла Раджоне - 356
Палаццо Скифанойя - 262, 282, 302
Паленсийский университет - 63
«Пантеон» - 35
паранателлонта - 284
Парижский университет - 55,90,94-97, 103, 132, 204,258
первоначальная материя (materia primordialis) - 121-122
«Песнь о Роланде» - 235
«Пикатрикс» - 281,300, 303, 341,397
«Пир» - 387, 389
«Пиркей» - 121
Письма Александра Аристотелю - 35
«Письмо о власти арабов и её длительности» - 40
«Письма о семейных делах» - 434
«Письмовник Петра Винейского» - 53, 55, 93, 367, 437
«Планета» - 309, 331, 444
«Плач природы» - 331
«Поликратик» - 128, 148
политическое возрождение (renovatio imperii) - 53,232, 355,433,435, 449
Порретанцы - 332
— 537 —

последний космократор - 35
«Превратности фортуны» - 203
презрение к миру (contemptus mundi) - 57, 395, 411
примеры (exempla) - 67,110, 341
Примирение в Сан-Джермано - 99
Псалтирь - 390
«Путеводитель колеблющихся» - 81, 90, 115,117-118, 121-124, 127-129, 131, 135
«Развлечение для того, кто жаждет путешествовать по миру» - 7
«Размышление над жизнью Господа нашего Иисуса Христа» - 68
Ренессанс см.: Возрождение
«Речь о достоинстве человека» - 392-393
Римская курия-9, 12,18, 39,45-46, 50, 53, 58, 88, 97, 100,105,177,219,315, 337, 396, 406,
410,438,448
«Ритм о последних временах» - 428
«Роман о розе» - 445
«Роман об Александре» - 24-36,111, 358, 441
«Роскошный часослов герцога Беррийского» - 393
«Руодлиб» -146
рыцарский роман (armata historia, chansons de geste) - 24
«Сад наслаждений» - 81, 296
«Саксонское зерцало» - 384
Саламанкский университет - 63
«Салернские вопросы» - 165, 316,405
«Салическая правда» - 384
Сан Джованни ин Венере - 209
Сан Дзено-213, 214, 299
Сан Клементе ди Казаурия - 209
Сан Леучо-213
Сан Марко Арджентано - 211
Сан Никколо ин Казоле - 27, 244
Сан Пеллегрино - 275
Сан Франческо - 211
Сан Деметрио - 59
Санта Джустина - 210
Санта Мария д’Арабона - 207,209
Санта Мария делла Кроче - 247
Санта Мария ди Рипальто - 207
«Светильник» - 349
Сент Мадлен в Везле - 33
Сент Шапель - 104,201, 211
«Сентенции» - 132,332
Сицилийская вечерня - 54
«Сицилийские вопросы» - 77-86, 89,92
«Сокровище» - 154, 203, 391
сталактит - 20
Стефанит и Ихнилат - 35
— 538 —

«Стослов» - 259
«Стрекало для учеников» (Малмад ха-талмидим) - 118-119, 131
«Сумма о звездах» - 68
суфии - 78, 83
«Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» - 147
«Тайная тайных» («Secretum secretorum»)-42-43, 111, 396,411, 423-424, 437,438
Талмуд - 119, 131
«Теория планет» - 317, 325, 349, 350, 353
«Тимей» - 101, 172, 254-255, 330, 392-394
«Точное изложение православной веры» - 384
«Трактат о птицах» - 148
Тридентский собор - 60
трубадуры - 73, 136
Тулузский университет - 63, 97
университет (Studium generale) - 18,45, 50,103
- университет императорский (Studim Regni) - 50
- университет при курии (Studium curiale) - 52, 103
Устав св. Бенедикта - 156,414
«Утешение философией» - 296, 391,403
фаласифа - 78, 84
«Федон» - 175
«Физиогномика», псевдоэпиграф Аристотеля - 404
Философ см.: Аристотель
философское вознесение - 29
«Фихрист» - 83
францисканцы - 32, 36, 63, 65, 67, 119, 318
«Хроники Николо де Ямсилла» - 44
«Цветистая книга» - 272
«Цветок» - 130, 133, 134
цистерцианцы - 206-208
Черный камень - 69
«Четверокнижие» - 259-260, 279, 281,366
Шартрская школа - 101, 172, 329, 382, 394
«Швабское зерцало» - 384
«Шестоднев», соч. св. Амвросия Медиоланского - 59, 112
«Шестоднев», соч. св. Василия Великого - 59, 111
Шестоднев, соч. Теодориха Шартрского - 173, 254
Шестоднев (жанр) - 112, 135, 255, 329
Экзегет см.: Александр Афродисийский
эксперимент (experimentum) - 32, 342, 444, 445
«Экспериментатор» - 253
«Эпидемии» -401
«Этимологии» - 54, 160
«Яванаятака» - 282
— 539 —

Указатель географических
названий
Аахен-88, 104,419,452
Абру ццо - 207,209,211,213,275,441
Аверно-419,428
Александрия - 276
Алессандрия - 49
Алжир - 129
Аль-Андалус - 79
Альпы - 183,200,213, 218, 274,425,446
Альтамура- 104,205
Англия-36, 170, 179,313
Антарктика - 378
Апулия - 21, 22, 27, 30, 66, 104, 140, 148, 151, 205-207, 209, 211, 213, 215, 231, 239, 243,
245, 367,439
Арагон - 115-116
Ареццо-49, 52, 148
Арктика - 378
Арль - 409
Атри - 298
Африка- 151, 163,373,413
Бавария - 323
Багдад-73, 143, 276, 277, 284
Базиликата-214-215, 243, 245, 299
Байи-418-434
Балканы - 245
Бамберг-213, 217
Бари - 213, 221,222, 231, 239,423, 450
Барренские горы - 209
Бассано дель Траппа - 297
Бахрейн - 69
Беджайя -129
Беневенто- 169, 175, 182,221, 274
Битонто - 213, 231,234, 237, 239
Болонья-49, 52, 96, 149, 233, 257, 269, 300, 312-313, 323-324
Боминако - 275
Бреша - 49, 267
Бриндизи-417
Бургундия - 33, 211
Великая Греция - 10, 378
Венгрия - 36-38
Венето - 297
Венеция - 323
Веноза - 77
— 540 —

Верона-49, 214, 299
Верчелли - 49
Византия - 10, 27, 227, 244
Виктория - 266
Витербо - 130,410
Вифлеем - 75
Виченца - 49, 268
Вульканино - 377
Вулькано - 108,112, 377
Галландия- 196
Ганг-33,298, 375
Генуя - 250
Геркуланум -221
Германия - 20, 37,51, 72, 74, 104, 125-126, 136,210, 227, 233,244, 319
Гравина-210
Греция-281
Гроттаферрата - 221, 244, 432
Дамаск - 77, 276,451
Джераче-211
Джоя делла Колле - 210
Дижон - 272
Евфрат - 375
Египет - 20, 77, 151, 165, 282, 376, 393, 430
Зуптен -175
Иерусалим - 75, 118, 212, 237, 289, 323, 417, 423, 429
Икония - 77
Индийский океан - 108
Индия - 32-33, 108, 281, 375-376
Ирак - 78
Ирландия - 209, 314, 376
Исландия - 148, 194, 196
Испания - 20, 260, 308, 309, 311, 332, 355
Италия - 5, 8, 18, 35, 46, 64, 118, 135, 149, 202-203, 206-208, 210, 213-214, 230, 240, 244,
273, 299,409,419, 424, 441
Ифрикия - 78
Йези (Анконская марка) - 19
Йемен - 78
Йорк - 219
Кавказ - 376
Казамари - 207, 210, 233
Казаранелло - 247
Калабрия - 21, 66, 211, 243
Кампания -53,215, 232, 355, 420,421, 433, 436
Каноза-213
Каноп-418
Капуя - 51, 54, 213, 215, 232, 431, 432
— 541

Каспийские врата - 36
Каспийское море - 35
Кастельфранко - 266
Кастилия - 332
Катания-210
Кашел-314
Кипр - 245, 323
Клюни - 207, 208
Константинополь - 26, 30, 244-245, 301
Коркомроэ - 209
Кортенуова - 242
Корфу-245
Кремона - 267
Курбиново - 246
Лагопезоле - 215-216, 218-219
Лахса - 69
Лацио- 130, 207, 221,410
Липари - 108, 377
Лоди - 49
Ломбардия - 269
Лукка - 237
Лумера- 182,214, 219,220, 221
Любек - 148
Магдебург-217
Магриб - 7
Майнц - 222
Майсен -213
Мантуя - 49
Марбург-217
Марсель - 409
Матера - 299
Мекка - 69
Мельфи-314
Месопотамия - 29, 285
Мессина - 24,32, 95,108, 116, 346
Мессинский пролив - 32
Мец-185
Милан - 49
Молизе - 209
Монджибелло - 108, 377
Монпелье - 131
Монреале - 20,243-244, 246, 248, 428,430,432, 436
Монте Кассино - 11, 58-59, 355
Мосул-73,451
Мурдже-215
Мурсия - 85
— 542

Назарет-75
Наумбург-213, 217
Неаполь- 12,46, 49-52, 54-55, 59, 61-62, 103, 117, 128, 219, 221, 407, 41‘> 430, 435
Никея - 88, 245
Нил- 163, 375
Норвегия -148,196
Нуарлак - 207
Олимп - 376
Отранто - 30
Падуя-49, 173, 210, 323, 354, 356
Палермо - 6, 20, 216,221, 248, 301,429,436
Палестина - 246
Париж-46, 58, 62, 147, 184, 201,204
Парма-63, 142, 266
Патримоний св. Петра (Папская область) - 19, 51, 215, 232
Пиза- 129, 237
Пикардия - 209
Позиллипо - 427
Польша - 36-37
Поццуоли - 112,419,43 5
Прага - 354
Прованс - 116, 131, 136
Пруза - 424
Пфальц - 323
Пьяцца Армерина - 28, 441
Равенна-234, 419
Реймс - 211, 213, 217, 219-220, 233
Рейн -104
Рим - 17, 22, 30, 34, 85-87,130,136, 201-202, 222, 227,234, 242, 410, 419, 424
Романья - 269
Роттердам - 250
Русь - 37
Салерно-51, 141, 171, 182, 188, 307, 361,406,409,435, 443
Сан-Деметрио - 59
Сардиния - 323
Святая земля - 51, 74, 246
Священная Римская империя - 6, 9, 18-19, 86
Северная Европа-24, 164, 183, 199,446
Северная Италия - 45, 53-54, 64, 299, 325
Сеута-78
Сиена - 237
Сиракузы-45, 210
Сито-207-209
Сицилийское королевство - 19, 22, 45, 48, 54, 62, 65, 74, 88, 90, 99, 100, 103, 115, 122,
139-140, 158, 203, 205, 213, 232, 237, 243, 248, 301, 332, 384, 386, 389, 409, 419, 435,
448, 450
— 543 —

Сицилия-6, 7, 9, 10, 20-21,54, 73, 77, 108, 112, 115, 134, 144, 147, 182, 191,245, 367, 377,
413,421,441
Средиземное море -193
Страсбург-213
Стромболиккьо - 377
Стромболи - 108, 112, 377
Студеница - 246
Таранто - 247
Термоли - 209
Терра ди Лаворо - 66
Тигр-375
Толедо - 101, 114, 278, 308-311, 320, 337,451
Тортона - 190
Тоскана - 269
Тревизо - 49, 266
Трипергола - 427-428
Тунис-69,130,182
Умбрия - 20, 310
Урскан - 209
Фаро - 66
Фаэнца- 37,49, 134, 143, 149
Феррара - 262,282, 302
Фландрия - 182, 187, 203
Флоренция - 203,257,438
Фоджа- 188,206,233
Фонтенэ - 207,208
Фоссанова - 207
Фоссачезия - 209
Франция - 72, 116, 184, 197, 199, 200, 204,207-208, 212,272
Хагенау -125
Харран- 124-125,284, 303
Хильдесхайм-419
Хорасан - 277
Чефалу - 189, 228,239
Шампань - 211
Шотландия - 309,451
Эолов архипелаг - 112, 377
Эриче- 115
Этна-112, 377
Южная Италия-6,9,10-11, 19,22,24,26-27, 35,43-44, 54-55,105,116,128, 139,147,182,
188,200,206,212,217,219,229,237,244,246-247,261,266,273-274,289,296,300,301,306,
320-321, 361, 372, 392, 399,404,407,420,424, 436,438,441,450
544

Указатель упоминаемых
рукописей
Bern. Burgerbibliothek 120II. - 273, 298
Bemkastel-Kues. Hospitalbibliothek. 209 - 320
Bologna. Biblioteca Universitaria. Lat. 419 (717). - 143
Bruxelles. Bibliotheque royale. 10607. - 187
Chantilly. Musee Conde. Ms. lat. 368. - 181
Escorial. Lat. f. Ill 8. 316-322
Erfurt. Amplon Fol. 335 - 176
Firenze. Biblioteca Medicea Laurenziana Pluteo 73:16. - 273, 358, 438-441
Firenze. Biblioteca Medicea Laurenziana Pluteo. 73:41. - 441
Firenze. Biblioteca Medicea Laurenziana. Plut.74:7. - 442
Firenze. Biblioteca Riccardiana ms. 323. - 246
Leipzig. Universitatsbibliothek Rep. II 143. -26-35, 358
Leiden. Bibliothek der Rijksuniversiteit, Ms. Voss. lat. Q 79. - 262, 300
London. BL. Add. 31830-245
London. BL. Harley 647. - 262, 351-357
London. BL. Sloane 3983. - 281, 291
Madrid. Biblioteca Nacional, ms. 19. - 294, 355
Madrid. Biblioteca Nacional, ms. 52. - 243, 246
Marburg. Universitatsbibliothek lat. 9. - 33, 413, 438
Milano. Biblioteca Ambrosiana. Sup L 92.
Monte Cassino. Biblioteca abbaziale. 97. - 441
Monte Cassino. Biblioteca abbaziale. 132. - 33, 163
Monte Cassino. Biblioteca abbaziale. 189. - 296
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek. Clm 10268. - 40, 67, 111, 150, 294, 302, 308, 309, 323,
354, 423
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek Clm 337. - 441
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek Clm lat. 10663. - 323
Munchen. Bayerische Staatsbibliothek Clm lat. 23535. - 169
Niew York. Pierpont Morgan 785 - 291
Oxford. Bodleian Library Canonicianus Misc. 555. - 106-116, 259, 361, 365-366, 377-378, 391,
394, 401, 403, 405-406
Oxford. Bodleian Library Bodley 266. - 323
Oxford. Bodleian Library. Marsh. 144. - 301
Oxford. Merton College ms 271 - 249
Paris. Bibliotheque de 1’Arsenal, ms. 1036. - 280
Paris. Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 174. - 25, 26, 33
Paris. Bibliotheque Nationale de France, nouv. acq. lat. 1401. - 106-116, 150, 158, 309, 320-
321
Paris. Bibliotheque Nationale de France, lat. 5003. - 35
— 545 —

Paris. Bibliotheque Nationale de France lat. 7330. - 277-272, 275-303, 447
Paris. Bibliotheque Nationale de France fr. 1313. - 426, 428-429, 454
Paris. Bibliotheque Nationale de France fr. 12400. - 184-203
Paris. Bibliotheque nationale de France lat. 2477 - 173
Paris. BnF lat. 40. -247
Paris. BnF lat. 6912.- 182
Paris. BnF lat. 10428. - 248
Paris. BnF lat. 5690. - 182
Paris. BnF ar. 5036. - 301
Paris. BnF lat. 10428 - 244
Paris. Bibliotheque de la Sorbonne lat. 601. -96
Roma. Biblioteca Angelica. 1474. - 420-435, 454
Salamanca. Biblioteca Universitaria. 2089. -311
Sankt Gallen. Ms. A. Mettler-Bener. - 326
Салерно. Архив Капитула. - 188-190
Санкт-Петербург. Библиотека Санкт-Петербургского отделения Российской академии наук.
Fo.n.8.- 325
Vaticano. Biblioteca Apostolica. Pal. lat. 1071. - 142, 144, 154, 174, 181, 191, 196, 202, 286,
425-426
Vaticano. Biblioteca Apostolica. Ross. 379. - 426
Vaticano. Rossi 421
Vaticano. Chigi ms. E VIII 251 - 93, 151
Vaticano. Biblioteca Apostolica. Barberinus lat. 160. -441
Vaticano. Biblioteca Apostolica lat. 5895. - 182
Wien. Osterreichische Nationalbibliothek. Med. 1. - 440, 441
Wien. Osterreichische Nationalbibliothek. 93. - 273, 358, 438, 440-442
Wien. Osterreichische Nationalbibliothek. 2352 - 302, 354, 357

RESUME
ANIMA MUNDI. SCIENCE, ART ET POLITIQUE A LA COUR
DE FREDERIC II. 1200-1250
Ce livre est consacre a un phenomene qui a souvent attire 1’attention des chercheurs de toutes
les disciplines, mais qui preserve encore beaucoup de points de reflexion pour celui qui veut com-
prendre revolution artistique, scientifique et politique de l’Occident dans la premiere moitie du
XIIIе siecle. Frederic II, empereur et roi de Sicile, est entre dans l’histoire comme un combattant
fervent pour la cause de l’Etat laique contre la Papaute, comme un des demiers grands represen-
tants de l’idee medievale de l’Empire, enfin comme le premier «homme moderne» (Nietzsche).
Beaucoup de cliches pesent sur 1’heritage intellectuel legue par son entourage.
Pour proposer une image nuancee et, dans la mesure du possible, objective de ce milieu cultu-
rel, pour evaluer sa place dans l’histoire des idees et des mentalites de l’Occident, je me suis
concentre sur deux grands aspects de la vie de la cour fredericienne: la production artistique et la
production scientifique. Ce choix s’explique par la nature du dossier documentaire: les manuscrits
scientifiques lies a la cour de Frederic II ont souvent ete illustres et ne peuvent done pas etre ana¬
lyses sans avoir recours constant aux methodes des historiens de Part et des historiens des images.
L’evolution des formes dans la sculpture et dans la peinture de l’ltalie du Sud, mais aussi dans les
autres pays d’Europe, ne devait pas etre negligee. La recherche des nouveaux savoirs sur la nature
a la cour souabe a ete parallele aux nombreuses experiences dans le domaine artistique, avec un
gout prononce pour le naturalisme d’inspiration classique et gothique. J’ai du faire un travail sou¬
vent aux limites de differentes disciplines, surtout de l’histoire de Part et de l’histoire des sciences,
ce qui m’a fait souvent reflechir sur les problemes de methode.
La premiere partie du livre est consacre a la mentalite de Frederic II. S’agit-il d’une mentalite
personnels? Nos sources, permettent-elles de deceler, entre les eloges des amis et les blames des
adversaires, les lieux communs et les cascades de citations, l’image intellectuel le d’un «individu»?
Ой s’agit-il plutot, meme dans le cas d’un souverain hors de commun comme Frederic II, d’une
image typique d’un souverain du XIIIе siecle, d’un des types possibles et acceptes par la societe
de l’epoque? Par exemple, en lisant le celebre Roman d’Alexandre (manuscrit de Leipzig 143)
notre jeune souverain pouver se former un ideal, un miroir de prince qu’il devait suivre. Le dossier
de documents que j’ai propose pour cette recherche montre bien la divergence des opinions des
contemporains sur le comportement publique, la politique culturelle et la representation du pou-
voir de Frederic II. J’ai essaye d’explorer les sources de tous genres, textuels et figuratifs, pour
voir la formation de la mentalite fredericienne, et non pas une image figee, statique. Non seulement
ce qu’il disait ou ecrivait lui-meme m’a occupe. Frederic II est toujours au milieu des discussions
philosophiques de son temps. II n’est pas facile de cerner dans la masse de gloses, de disputes, de
traites, de comptes-rendus laconiques et de formules d’excommunications, sa propre opinion, qu’il
ne faudrait pas, en suivant ses contemporains, melanger avec les voix que l’on peut entendre dans
son entourage. On ne pourra jamais dire s’il etait «epicurien», «aristotelicien», «antichretien» ou,
au contraire, «bon chretien». Une telle formulation, traditionnelle, du probleme me semble peu
productive. Mais on peut dire qu’il etait pret a discuter a la cour les questions philosophiques de
tout genre. On entend ces «stenogrammes d’une dispute qui ne finit jamais» dans sa correspon-
dance avec les savants musulmans, dans les traites et les souvenirs des traducteurs et rabbins juifs
qui ont sejoume en Italie du Sud, en prophitant du pain et du toit de l’empereur.
— 547 —

La troisieme partie du livre est consacree aux sciences de la nature a la cour souabe, reunie
sous l’egide de l’astrologie par la volonte de Michel Scot, le protagoniste de cette histoire. L’ar-
chёologie du manuscrit a ete utilise a fond ici, car il a fallu travailler avec une masse importante
de textes inedits.
Pourtant, dans l’astrologie et les autres sciences de la nature, la cour souabe n’est pas «revo-
lutionnaire». Un misterieux Georges Fendulus a fait un manuel populaire illustre d’astrologie a
la base de la Grande introduction d’Abu Ma‘shar. Michel Scot a redige 1’un des premiers traites
qui a pour but 1’integration, plus ou moins systematique, des idees scientifiques provenant de la
litterature arabe dans 1’image chretienne du monde. Rappelons qu’aucun des grands traducteurs
du XIIе siecle n’a fait de synthese, meme si l’astrologue ecossais n’a pas ete unique dans son
entreprise. Dans sa carriere intellectuelle, il a melange les traductions qui perpetuaient le travail
des Toledans et la creation de sa propre encyclopedic, de son propre schema des sciences, inspire
par les lectures de Gundissalvi et de ses sources. L’analyse de VIntroduction presente beaucoup de
difficultes, a cause des incoherences apparentes entre differentes parties du texte, de la confusion
dans la tradition des manuscrits, de la prolixite presque exageree de Michel Scot. C’est qu’il n’est
pas des plus laconiques par rapport a d’autres savants de son temps, mais ceci s’explique par la
visee ou, pourquoi pas, par l’origine pedagogique de VIntroduction, par la necessite d’exposer les
doctrines nouvelles, en les «ruminant». Les incoherences ne nient pas la volonte de Г auteur de
donner a son oeuvre un caractere unifie, comme en temoignent les renvois aux distinctiones tout
au long du traite.
L’analyse de l’ensemble du texte conserve par quelques manuscrits montre que Michel Scot
pensait le monde dans les categories astrologiques plutot qu’astronomiques, car il s’interessait peu
aux calculs. Ce monde reste gere pleinement par Dieu, mais il existe pour l’homme et se prete a sa
curiosite scientifique. Scot parle souvent de Yexperientia comme un des piliers de sa methode, mais
il ne s’agit pas d’un laboratoire dans le sens modeme du terme, dans lequel on puisse mettre une
«particule» de la nature pour atteindre la comprehension de l’ensemble. Une vision, un rite execute
selon les regies prescrites par un livre plus que suspect, un recit de voyage de saint Brandan - tout
cela est pour lui non moins fiable que 1’experimentation avec les ceufs de poules organisee par son
mecene. Il rend hommage a Г etiquette intellectuelle de son temps. Lorsqu’il nous assure de sa bonne
foi par une cascade de citations bibliques, il ne faut pas oublier que cet astrologue de cour etait clerc,
cense connaitre ces textes presque par cceur - il n’y a la rien d’etonnant ni de retrograde. L’essentiel
ne doit pas echapper a notre consideration: Г Introduction, le texte scientifique principal de la cour
souabe a ete une etape importante de la reinterpretation de 1’uni vers chretien, dans lequel un pouvoir
toujours croissant etait attribue aux corps celestes, visibles par les yeux corporels. En apprenant leurs
mouvements et leurs «significations», l’homme recevait la possibilite de porter un «jugement» sur
son destin et, ce qui est non moins important, s’approchait de la connaissance de Dieu. Cet optimisme
epistemologique, exprime dans le latin des savants, allait bientot se transmettre a la litterature en lan-
gues vemaculaires: on le trouvera dans le Roman de la Rose, dans les deux Tresors de Brunet Latin,
rediges en fran9ais et en italien, dans la Composition du monde de Restoro d’Arezzo, dans 1’Image
du monde du maitre Gossuin de Metz et enfin chez Dante. Alors cet optimisme a fait partie d’une
culture beaucoup plus large que la cour fredericienne. Mais, comme dans son premier foyer, parmi
les intellectuels de l’empereur, la science de la nature est restee fortement liee aux problemes de la
morale, de 1’education, de 1’«univers politique».
— 550 —

Entre autres sciences de la nature, il s’est trouvee une place particuliere a ce que l’on pourrait
designer des sciences du corps ou, plus modestement, d’une culture du corps. Dans cette analyse,
proposee dans le dernier chapitre, de quelques documents textuels et figuratifs de la physiognomo-
nie, de la medecine et de la сига corporis, je n’ai pas fait de l’histoire des sciences. J’ai voulu mon-
trer que l’interet pour la nature a la cour de Frederic II a ete indissolublement lie a la plus noble
creature, l’homme, a sa place dans l’univers, aux conditions de sa vie, a son aspect psychologique,
a son corps et a sa sante. Pour de multiples raisons institutionnelles et politiques, Salerne a du pas¬
ser son role legislatif dans la production de la litterature medicale et dans la sphere de l’enseigne-
ment a la Grande curie. Quelques manuscrits presentes dans ce chapitre permettent de constater le
changement de charactere meme de l’etude de la medecine. Lesphysici du XIIе siecle travaillaient
sur la resolution des questions medicales pratiques, en commentant le corpus d’Hippocrate et de
Galien, en realisant leurs prescriptions dans le traitement des malades. Au XIIIе siecle, Frederic II,
en tant que legislates, postule cela comme loi, mais les medecins-astrologues, les medecins-poe-
tes, travaillant pour lui et pour son cercle, creaient des encyclopedies cosmologiques, ou le corps
humain n’etait present que comme un maillon, meme si principal, de la grande chaine universelle
(Michel Scot), ou des oeuvres litteraires, inspirees par la nostalgie religieuse et antiquisante. (Je
songe au poeme consacre aux Bains de Pouzzoles de Bai'es de Pierre d’Eboli, dont j’ai propose en
annexe une edition preliminaire a la base de trois manuscrits. Mon ami Andrei' Vinogradov a eu la
gentillesse de munir cette edition d’une traduction poetique en russe). Cette litterature avait pour
but non pas, et probablement surtout pas, la formation «scientifique» de ses lecteurs, mais le plaisir
de la vue, la distraction esthetique et noble, les effets visuels et l’impact psychologique a la limite
de l’heterodoxie, si recherches par Frederic II.
J’ai essaye, au cours de ma recherche, de presenter differents raccourcis des memes problemes
pour mener, sur un ensemble de documents bien defini, une reflexion sur les methodes interdisci-
plinaires accessibles au medieviste, mais aussi pour reclamer la necessite d’une lecture historico-
politique de quelques questions fondamentales de l’histoire culturelle. La perception esthetique de
l’heritage antique se melait, chez les intellectuels fredericiens, a l’interet pour la scientia naturalis,
dans laquelle les savants anciens faisaient autorite. Meme lorsque Frederic II annonce fierement
qu’il ne suit pas Aristote dans ce que le Philosophe ne connait pas, ceci ne signifie pas que son
traite soit exonere de 1’influence peripateticienne. Tout au contraire: l’empirisme biologique aris-
^ёПс!еп est devenu une sorte de «laboratoire» pour la recherche personnels de notre auteur. En
stimulant la diffusion de son oeuvre, munie des commentaires d’Averroes, la cour souabe (fre-
dёricienne et manfredienne) visait des fins politiques ёvidentes. II s’agissait d’une provocation
intellectuelle а ГёсЬеПе еигорёеппе, une provocation a laquelle la 8оЫё1ё, у compris la Curie
Romaine ne tarda pas а reagir. La deuxieme excommunication de 1239 et surtout la dёposition de
1245 en furent les consёquences. Malgre l’insucces de cette politique culturelle - car la dёposition
a contrihS ёпогтётеп1 a la condamnation de la nSmoire de Frёdёric II et de son ISritage cultu-
rel - la Grande curie s’est montree sensible aux tendances du progres des sciences dans les grands
centres еигорёепз et a su faire du Mezzogiomo un de ces centres.
Telle lecture politique risque d’emporter la substance de l’histoire culturelle, de reduire le pro¬
gres des sciences a la сипозкё vaniteuse d’un souverain, a la projection de 1^ёо^1е politique, et
Involution de la forme artistique au gout du commanditaire. Finalement, pour d’aucuns, comme
Jean de Salisbury ou Walter Map, cette curios^ restait une des «bagatelles des gens de la cour».
— 551 —

Ces «puristes» qui ne voulaient pas Her leur recherche aux succes et aux echecs des pouvoirs
laiques ou ecclesiastiques n’ont jamais manque. La naissance de PUniversite en est une preuve.
Dans le royaume de Sicile, Papparition d’un texte, comme La deification deVhomme de Gregoire
de Mont Sacre, montre que les grands esprits pouvaient etre actifs et reagir aux tendances de
Pepoque sans forcement recourir a Pappui de Frederic II. Les grandes oeuvres d’art «fredericien»
ne sont pas pensables sans Involution tres fertile des formes dans le Mezzogiorno, une evolution
rendue encore plus feconde par la mobilite des maitres transalpins imposee par les deplacements
de Pempereur.
Michel Scot se sentait a Paise pour polemiquer avec Frederic II. Son image du monde etonne
par le melange des idees chretiennes tres anciennes, presentes dans Pexegese depuis Augustin,
avec des doctrines extremement heterodoxes. Son usage de Yexperientia est bien different de celui
que Pon detecte dans PArt de chasser avec les oiseawc. Mais il ne faut pas oublier qu’il a redige
une oeuvre «a visee totalisatrice» (M. Zink), P experimentum у est en grande partie un hommage
a la mode du temps, non pas un critere essentiel de la verite. Meme si un experimentum est men-
tionne ou decrit, ceci ne prouve pas qu’il ait ete vraiment accompli. Pour Michel Scot, il fait partie
de la liste des autorites. C’est sa methode d’exposition scientifique, comparable a celles des autres
encyclopedistes du XIIIе siecle.
Dans Phistoire des «renaissances» medievales, ces avant-courriers de la Renaissance, le
XIIIе siecle reste parfois dans l’ombre, en servant de ligne de demarcation entre Abelard et Petrar-
que. Ceux qui cherchent a favoriser la dignite de ce siecle dans Phistoire de la culture europeenne
utilisent d’autres mots: le siecle de la scolastique, le siecle encyclopedique, le siecle gothique, le
siecle de saint Francis, de saint Louis, de Frederic II etc. Je n’ai pas voulu prouver qu’il у a un
autre phenomene digne du titre honoraire de «renaissance» et de «renouveau» - Erwin Panofsky,
et avant lui Emile Bertaux et Charles Haskins, dans les domaines differents, avaient deja attire
l’attention sur cela. J’ai voulu montrer que, au XIIIе siecle, un milieu culturel actif, en visant la
creation du nouveau, dirige son regard vers le passe et, parfois, vers Yetranger et Yexotique. La
cour fredericienne ne sentait pas de dechirure tragique avec le monde ancien, ni avec le monde
etranger du point de vue religieux. Ce sentiment d’unite mediterraneenne, dans la politique comme
dans la vie de l’intellect, ne nous abandonne jamais, quand on explore l’heritage artistique et scien¬
tifique fredericien qui est parvenu jusqu’a nous.
Si nous constatons qu’ici nous avons affaire a une culture ouverte au dialogue, nous devons
nous rappeler ce que Jury Lotman avait souligne: «Les interventions textuelles de l’exterieur
ne changent pas la dynamique interieure d’une culture», elles la liberent de l’entropie, elles
en decouvrent «la potentialite intrinseque». Pour cette raison, Frederic II invitait de loin les
traducteurs, les theologiens, les fauconniers, les astrologues, les medecins: de Tolede jusqu’a
Mossoul et Damas. Il discutait. Pour cette raison, il collectionnait les manuscrits anciens et il
en commandait de nouveaux, faisait emmener dans ses chateaux les sculptures classiques et
offrait comme souvenirs des camees copiees des specimens antiques avec une precision sans
pareille. Lotman ecrivait encore que «le flux des textes exterieurs est toujours moins important
que l’energie de la reponse». L’usage de cette metaphore semiotique presuppose Pambition de
juger du degre de l’originalite de cette culture. Chaque medieviste connait les difficultes d’un ju-
gement sur les innovations de tel ou tel auteur ou artiste. C’etait une epoque de citations, meme
si on se moquait d’Abelard ou de Thierry de Chartres parce qu’ils disaient des choses «neuves»,
— 552 —

«inoui'es». Mais il s’agit de citations medievales, rappelons-le. Michel Scot compilait, Zotorus
empruntait a l’astrologie arabe, Pierre d’Eboli, en redigeant son poeme et en le munissant des
enluminures, pourquoi pas, aurait pu copier les inscriptions et les fresques conservees sur place.
Mais, en se plongeant dans toutes ces sources d’inspirations, ces gens-la se faisaient une place
dans la tradition millenaire qui leur paraissait digne de tout respect.
Toutes ces «reliques» - architecturales, artistiques, scientifiques - possedaient une enorme
importance pour l’homme de l’epoque fredericienne: auctoritas et vetustas. On peut discuter pour
savoir si elles etaient employees pour leur valeur intrinseque, ou si elles ne prenaient de sens
qu’une fois inserees dans un espace nouveau, que ce soit une statue antique dans un chateau de
chasse, les Aratea dans 1’Introduction de Michel Scot ou les thermes de BaTes dans le poeme de
Pierre d’Eboli. Frederic II, legislates, a voulu donner une nouvelle organisation a son royaume,
une nouvelle dignite humaine a ses nobles, et, pour ce faire, il restaure, avec ses Constitutions de
Melfi, le bon vieux droit de ses ancetres: non seulement des normands et des empereurs germani-
ques, mais aussi de Justinien. Ainsi, dans la renaissance, la restauration, la citation, le commen-
taire, la compilation et la collection, cheminait le trait essentiel de la culture de l’ltalie du Sud de
la premiere moitie du XIIIе siecle: la soif du renouveau.

Summary
Introduction 5
CHAPTER I. Mentality of Frederick II 17
1. FORMATION OF FREDERICK II'S MENTALITY 17
Upbringing and education of Frederick II 19
Reading: «Historia de Preliis», Frederick II and Alexander the Great.. 24
Gog, Magog, Mongols and an Apocyphal letter by Al-Kindi 36
2. FREDERICK II'S INTELLECTUAL INTERESTS AND POLITICS IN
CULTURE 44
University of Naples 44
Reforms 44
Magistri 52
Impious experiments and vain curiosity of Frederick II 63
Legend of «Three imposters» 68
Relations with Muslim world 73
«Sicilian questions», philosophic discussions and politics in the
West XIIIth century 77
Silence of the Bulla of 1245? Philosophic foundations of the dethrone¬
ment of Frederick II 86
Letter to the University of Bologna A. D. 1232 93
Historic and philosophic reasons of the Prolog to the
«Constitutions of Melfi» 99
Questions of Frederick II to Michael Scot 105
Scientific discussions at the court of Frederick II 115
Jews and the Exegesis 115
Leonardo Fibonacci and John of Palermo 129
CHAPTER II. «Liber de arte venendi cum avibus» and the
art of Southern Italy in the first half of the XIIIth century .... 139
1. ANALYSIS OF TEXT 139
Historiography and source critics 139
Omitologist Frederick II at work 145
Empiricism in the «De arte venandi cum avibus» 152
— 557 —

Siilcmilan tradition and cura corporis at the court of Frederick II .... 406
Adam Cremonensis and his «Regimen sanitatis» 412
Values of baths on Flegreian fields 418
Canopus in Southern Italy 418
Symbolism and esthetics of baths in Pozzuoli and Baia 426
Gardens and parks of Southern Italy 436
Two illustrated medical manuscripts 438
Epilog 446
Appendix. PETRUS DE EBULO. «Nomina et virtutes balneorum
Puteolorum et Baiarum». Edition of latin text by OS. Voskoboynikov,
translation by A. Ju. Vinogradov 454
List of abbreviations 490
Bibliography 492
1. MANUSCRIPTS 492
2. PUBLISHED DOCUMENTS 493
3. SECONDARY LITERATURY\E 499
Index of names 520
Index of subjects 532
Index of places 540
Index of mentioned manuscripts 545
Resume 547

ЦоексЛжнмкоиОлп * -riiM^niMM,
рОДИДСЙ II I47f) I,, H МУН 1, шкончид
исторический фйкулмгг МГУ
им, М.В.Ломоносом, м ММО i
историческим фйкулют Фрй11Цу.Н>К010
унииеретггекот колледжи м Могкме,
И 2002 I, ННЩИ1НД KMIIAIIAlOCKyiO
диессртйцию нм кмфедре мпормн
Средник некой метрическою фнкул1неш,
и 2000 г, мнснетерскую, и 2( И Hi 1
докторскую днссгргатио м Высшем шкоде
социйлышх нйук м Пирите (В! IKNN)
Доцент кмфедры
истории Средник некой метрическою
фйкуднтетй МГУ мм. М I).Ломоносом,
йнтор рмд#1 cTHien
и декциониык курсом но рннднчным
проблемам метром кулшуры мнннлнош
Срелмемеконин