Sanders W . T . , & Price В.J. 1968. Mesoamerica: The Evolution of a
Civilization, New York: Random House.
Schortman E . M . & Urban P.A. 1994. Living on the Edge:
Core/Periphery Relations in Ancient Southeastern Mesoamerica. In: Current
Anthropology 35 (4): 401-30.
Stoddart S. 1989. Divergent Trajectories in Central Italy 1200-500 BC. In: Centre
and Periphery: Comparative Studies in Archaeology. Ed. by T.C.Champion. London: 88-
101.
Tainter J.A. 1988. The Collapse of Complex Societies. Cambridge: Cambridge
University Press.
Trigger B. G. 1984. Archaeology at the Crossroads: What’s New? In: Annual
Review of Anthropology 13: 275-300.
W a 1 1 с r s t c i n I. 1974. The Modern World System, I: Capitalist Agriculture and
the Origins of the European World-Economy in the Sixteenth Century. New York:
Academic Press.
Wallerstein I. 1980. The Modern World System. II: Mercantilism and the
Consolidation of the European World-Economy, 1600-1750. New York: Academic Press.
Wallerstein I. 1989. The Modern World System, III: The Second Era of Great
Expansion of the Capitalist World-Economy, 17301840s. San Diego: Academic Press.
Wilkinson D . 1987. Central Civilization. In: Comparative Civilizations Review
17: 31-59.
Wilkinson D . 1991. Cores, Peripheries, and Civilizations. In: Core/Periphery
Relations in Precapitalist Worlds. Ed. by Ch.Chase-Dunn and Th.D. Hal. Boulder, CO:
113-66.
Y о f f e e N . 1993. Too Many Chiefs? (or, Safe Texts for the ’90s). In: Archaeological
Theory: Who Sets the Agenda? . Ed. by N.Yoffee, and A. Sberratt. Cambridge: 60-78.
Yoffee N. & Cowgill G.L. (eds) 1988ТЛе Collapse of Ancient States
and Civilizations. Tucson: University of Arizona Press.
АЛ-Коротаев
ГОРЫ И ДЕМОКРАТИЯ:
к постановке проблемы*
К концу 80-х годов в нашей историко-социологпчс?ской науке
выявилась отчетливая тенденция к замене явно не выдерживаю-
щей никакой серьезной критики “пятичленки” различными мо-
дификациями концепции “азиатского способа производства” (“го
сударственный” и “политарный” способы производства, “восточ-
ная деспотия” и т.п.р.
Являясь несомненно заметным шагом вперед по сравнению с
прежней вульгарной схемой, направление этого, на мой взгляд,
уже само стало страдать болезнями бывшего основного конкурен-
та: своего рода догматизмом, неуважением к нюансам, полуто-
нам, вообще к конкретным фактам, не укладывающимся в об-
щую схему и т.п. Зачастую получается, что-то вроде “пятичлен-
ки наизнанку” - там, где было белое, теперь оказывается черное
и наоборот. “Пятичленка”, например, настаивала на полном сущ-
ностном сходстве путей эволюции Востока и Запада (отличия, ко-
нечно, признавались, но рассматривались как что-то не очень
важное, второстепенное). “Пятичленка наизнанку” настаивает на
столь же полном сущностном различии этих путей, отмахиваясь
от фактов сущностного сходства направлений эволюции конкрет-
ных обществ Запада и Востока как от чего-то маловажного, несу-
щественного (если только подобные факты вообще признаются).
Отмечу также, что в своем крайнем виде (прежде всего, моди-
фикация Л.С. Васильева) концепция эта рисует мрачную и безот-
* Впервые опубликовано в журнале "Восток", 1995, № 3, стр. 16-26.
1 С конца 70-х гг. течение это начало вновь набирать силу после искусствен-
ного прекращения второй дискуссии (середины 60-х гг.) об азиатском способе
производства (Р.М.Нуреев, Ю.И.Семенов, Л.С.Васильев, Н.А.Иванов и др.) и
стало одним из наиболее влиятельных направлений нашей исторической со-
циологии Востока к концу 80-х гг. (Васильев 1989; Фурсов 1989; Павленко
1989; Крадин 1991; Иванов 1993).
77
радную картину эволюции большей части человечества^. Получа-
ется, что практически все народы мира шли по одному и тому же
пути: в процессе эволюции от локальной группы охотников-соби-
рателей через простые и сложные вождества к раннему государ-
ству неминуемо развивается система централизованной редистри-
буции и власти-собственности, эффективно блокирующая появле-
ние сколько-нибудь развитых частной собственности, свободного
рынка, гражданского общества и т.п. Выходит, что все народы
шли по одной и той же “дороге к рабству”, к “восточной деспо-
тии”^. За единственным исключением, которое составляет антич-
2 Что, впрочем, строго говоря, не может рассматриваться само по себе и каче-
стве объективного научного недостатка данной концепции.
3 См., например: Васильев 1980, 1981, 1982, 1984, 1985. Надо сказать, что
безальтернативные, по сути своей однолинейные, модели социально-полити-
ческой эволюции в неменьшей степени характерны для некоторых современ-
ных западных теорий политической эволюции архаических обществ, в том чис-
ле и для школы "раннего государства" (early state) Г.Классена (см., например:
Claessen and Skalnik 1978; 1981; Claessen 1984; Claessen, van de Velde, and
Smit 1985), на труды представителей которой Л.С.Васильев во многом и опи-
рался при создании своей концепции. При чтении этих работ складывается
впечатление, что Г.Классен не видит никакой альтернативы политической эво-
люции от локальной группы через вождество и раннее государство к развито-
му государству (mature state), в результате чего его модель политической эво-
люции оказывается вполне однолинейной и безальтернативной, несмотря на
всю его справедливую критику однолинейных схем. Подобное впечатление, по-
видимому, не лишено определенных оснований, о чем, на мой взгляд, свиде-
тельствуют следующие строки Г.Классена: "Вы также утверждаете в Вашем
письме, что у Вас сложилось впечатление, будто мой подход к эволюционизму
является "чистым однолинейным социальным эволюционизмом". Если вы бе-
рете только одну возможную линию общины, вождества, раннего государства и
зрелого государства, то Вы правы. Но поскольку мы никогда не утверждали,
что это только одна линия, то Вы, к счастью, не правы... Мы намерены предло-
жить совершенно отличный подход. По нашему мнению, эволюция есть про-
дукт структурных изменений, а изменения ведут к упадку, так что коллапс есть
явление столь же эволюционистское, сколь и структурные изменения в сторо
ну роста. Фактически мы утверждаем, что закат и упадок суть более обычные
явления в человеческой истории, чем рост и процветание. Всякий подход к
эволюции, который не считается с закатом и упадком, является, таким обра-
зом, недостаточным, поскольку не учитывает самой важной части человеческой
истории" (Claessen 1993: 2). Нетрудно заметить, что подход Классена не так уж
далек от позиции "истмата", который также никогда не отрицал возможности
(и важности) таких социальных явлений как застой и "попятное движение" (см.,
например, у В.И.Ленина: "Представлять себе всемирную историю идущей
гладко аккуратно вперед, без гигантских иногда скачков назад, недиалектично,
78
ный мир. При этом переход античного мира на качественно иной
путь развития рассматривается как “мутация” (см., например:
Васильев 1982, 1984, 1985), т.е. по сути дела, как случайность.
Между тем есть некоторые основания усомниться в истинности
подобной мрачной картины. Действительно к настоящему време-
ни накоплено уже достаточно фактов для того, чтобы предполо-
жить, что античный путь развития нс был такой уж случайно
стью.
Наиболее богатый материал здесь дают прежде сего горские
народы великих евразийских цивилизаций (включая, естествен-
но, и Северную Африку). Норное, что бросается в глаза при зна-
комстве с их политической организацией, - это удивительное
сходство в некоторых базовых характеристиках большинства гор
ских сообществ в самых разных концах ойкумены Старого Света.
Действительно возьмем ли мы древних горцев Йемена (Robin and
Ryckmans 1978: 39-64; Jamme 1976: 94-9; Hofner 1973: 42-3 G1
1537a; 1981: 29-31 Taf.VI, 1 - G1 a744) или Греции (Roy 1972;
Buck 1979; Adshead 1986 etc.), средневековых швейцарцев
(Barber 1974; Bonjour et al 1952: 69-141; Thurer 1970: 23-50 etc.)
или басков (Sullivan 1988: 2-4; Clark 1984: 13; Collins 1990), гор-
цев Албании (Coon 1950: 1-105; Hasluck 1954; Jelavich 1983: SO-
45 Fine 1987: 51-2, 601-2; Frasheri 1964: 36-89; Potto et al 1981:
32-91; Буда 1957: 57-92) и Черногории (Jelavich 1983: 84-8; Fine
1987: 531-4 etc.), средних веков или нового времени, “вольные об-
щества” Кавказа (Агларов 1988, Карпов 1990), многих афганских
горцев (Barth 1965), апатани Ассамского нагорья (Fuerer-
Haimendorf 1962), сообщества гумлао качинов горной Бирмы
(Leach 1965), горцев Атласа (Gellner 1969) или филиппинских
ифугао (Мешков 1982: 175-226) и т.п., повсюду при естественном
многообразии политических форм мы находим и некоторый гор-
ский “общий знаменатель”.
ненаучно, теоретически неверно” [ПСС т. 30: 6J); "истмат" при эюм всегда ос-
тавался в основе своей вполне однолинейным, так как речь здесь всякий раз
шла о движении "вверх" и "вниз" по одной-единственной лестнице "историче-
ского прогресса". В любом случае, на мой взгляд, имеются некоторые основа-
ния ставить пол сомнение плодотворность таких подходов к изучению социаль-
ной эволюции, которые рассматривают любой процесс, не вписывающихся в
некую однолинейную схему, в качестве “регресса", “упадка", "застоя" и т.п.
79
Его важнейшую характеристику кажется возможным описать
как “запаздывание” (сравнительно с большинством равнинных
сообществ) процессов политической централизации относительно
процессов общекультурной эволюции. Другими словами, горские
сообщества, находятся по многим базовым общесоциологиче-
ским, культурным и экономическим параметрам на приблизи-
тельно одном уровне развития с обитателями равнин, в большин-
стве случаев характеризуется существенно менее высоким уров-
нем политической централизации. Как правило, их будет отли-
чать кардинально более высокий уровень общинной автономии (и
зачастую тесно связанная с этим более высокая степень развито
сти и сложности самих общинных структур). Простым и слож-
ным вождествам и даже ранним государствам обитателей равнин
будут нередко соответствовать суверенные общины с развитой
внутренней структурой, объединенные зачастую в разного рода
рыхлые конфедерации^.
Другой (и при этом тесно связанной с первой) важнейшей ха-
рактеристикой этого “горского знаменателя” является относи-
тельный “демократизм” горских политий. Политическое развитие
здесь нередко идет не за счет эволюции становящейся все более
самостоятельной надобщинной управляющей субсистемы, систе-
мы централизованной редистрибуции и т.п., в ходе чего масса об-
щинников утрачивает какой-либо реальный контроль над поли-
тическим центром, превращаясь в “подданных”, а совсем иным
путем. Примитивная демократия не вырождается, не сходит на
нет, а, наоборот, получает дальнейшее развитие, выходя уже со-
вершенно определенно за рамки примитивности. Масса полно-
правных общинников не теряет контроль над политическим цен-
4 Нередко подобные общины оказываются вписанными в государственные
структуры и вождества (зачастую создаваемые обитателями равнин или возни-
кающие под непосредственным воздействием равнинных государств). Но и в
этих случаях горские общины, как правило, обладают несравненно большей
автономией, чем государственно-централизованные общины обитателей рав-
нин, испытывают на себе несравненно меньший контроль со стороны государ-
ственных структур или административного аппарата вождеств. Другими слова-
ми, в таких случаях сохраняется меньший уровень политической централиза-
ции.
80
тром, а совершенствует этот контроль, превращаясь б “граж-
дан”5.
В результате целый ряд горских сообществ (хотя, естественно,
отнюдь не все) превращается, по сути дела, в полисы. В нашей
науке к такому выводу не так давно пришел дагестанский поли-
тантрополог Мамайхан Агларов, сопоставивший политическую
организацию “вольных обществ” Нагорного Дагестана и грече-
ских полисов и показавший существенное сходство между теми и
другими по ряду важнейших показателей (1988). Этот вывод тем
более убедителен, если подобное сопоставление проводить не с
горсткой наиболее известных эгсйских полисов (типа Афин или
Милета), а с более “дикими” (и более многочисленными) полиса-
ми Аркадии, Фокеи,* Локриды, Ахейского Союза и т.п.6 Конечно,
Например, в средневековой Швейцарии или ряде вольных обществ Дагеста-
на нового времени. Конечно, даже в горных регионах с вполне явно выражен-
ной демократической культурой (например, в берберском Атласе XIX-XX вв.
или Нагорном Дагестане XIX - начала XIX в.) отнюдь не редко наблюдаются об-
щины с крайне жесткой, мало чем ограниченной властью лидера, тиранией.
Вообще, тирания - это явление, вполне характерное для рассматриваемого ва-
рианта политической эволюции. Однако*не менее характерна и крайняя неус-
тойчивость горских тираний. Их появление почти всегда оказывается результа-
том деятельности сильных личностей (как правило, в условиях, кризисных для
общины, но благоприятных для достижения данными деятелями жесткой лич-
ной власти), и они редко переживают надолго своих создателей, после чего
демократическая политическая система зачастую восстанавливается, нередко
в укрепленном, усовершенствованном виде (см., например: Gellner 1969: 27;
Агларов 1988).
6 Своего рода полюс древнегреческой полюсной 'дикости" описан в извест-
ном сочинении Павсания: '.'В стадиях 20 от Херонеи находится фокидский го-
род (точнее говоря, полис - А.К.) Понопей, если его вообще можно назвать го-
родом, так как в нем нет ни правительственных зданий, ни гимназии, ни теат-
ра, ни площади, ни водоема, куда бы собиралась вода, но жители обитают
здесь вдоль горного потока в полуземлянках, более всего похожих на горные
лачуги. Однако у них есть границы их области с соседями, и на всефокидское
собрание они также посылают своих представителей (синадров)” (Павсаний, X,
4; см. также: Кошеленко 1979: 5-6). М.А.Агларов дает следующий комментарий
к этому описанию: "Отсутствие общественных зданий, полуземлянки вдоль
горного потока, но наличие своей границы и своей политической организации,
как и права представительства на общем собрании, рисует ситуацию, близкую
к существовавшей в районе Главного Кавказского хребта (где располагались
наименее развитые дагестанские "полисы" - А.К.). В этой части Дагестана все
поселения находились вдоль горных рек по ущельям на значительных расстоя-
ниях, были малы н размерах, там не было площадей, ни специально построен
81
если сопоставлять типичный дагестанский джамаат с классиче-
скими Афинами, то существенных различий наберется предоста-
точно. Но если Гидатлинское или Чиркейское “вольные общест-
ва” сопоставить, скажем, с Ахейским Союзом, то этих различий
будет ощутимо меньше.
Существенное сходство многих горских сообществ? между со-
бой, с одной стороны, и греческими полисами - с другой, не
представляется удивительным. Здесь стоит вспомнить известное
наблюдение Ш.Монтескье, полагавшего, что республиканский об-
раз правления свойственен преимущественно мелким
государствам, монархия - средним и деспотия - огромным
государственным образованиям (1955/1748: 169, 173, 179). Вряд
ли многие современные политантропологии согласятся с этим
утверждением. Между тем, на мой взгляд, Монескье сделал
вполне корректное обобщение известного ему эмпирического
материала. Действительно, подавляющее большинство известных
нам (и бывших известными Монтескье) демократий
доиндустриальной эпохи были небольшими по размеру.
Механизм действия этого социологического закона, на мой
взгляд, лежит на поверхности. В доиндустриальную эпоху, при
общем крайне низком уровне развития средств коммуникации,
сколько-нибудь эффективный контроль “граждан” над
политическим центром возможен лишь в рамках небольшого по
размерам, “точечного” социального организма. В рамках
“территориального” социального организма, основная масса
членов которого обитает на расстояниях во много дневных
ных крупных мечетей и т.д., но каждая группа таких аулов объединялась в
джмааты с отдельными наименованиями, располагавшие территориальной гра-
ницей, правом выбора своих представителей на собрание представителей
Антль-Ратля и т.д." (1988: 200). Повторю, что описанное, конечно же нельзя
рассматривать в качестве типичного греческого полиса. Основную массу этих
полисов (по степени изощренности их политических институтов) можно, по-ви-
димому, расположить на идеальной оси, полюсами которой служили бы Афины
и Пан опей. И. насколько можно судить, на этой оси рядом с Панопеем было
бы явно "погуще", чем около Афин.
? Разделенных нередко многими тысячами километров пространства и веками,
если не тысячелетиями времени, не говоря уже о принадлежности их к разным
цивилизациям.
82
переходов от центра политической системы, возможность
подобного контроля фактически исчезает®, управляющая
субсистема становится самовластной и агенты политического
центра практически неизбежно из слуг общества превращаются в
его господ^. Феномен же античного пути политической эволюции
и представляет собой во многих случаях достижение сообществом
высокого уровня общекультурного развития в условиях крайне
слабой политической централизации. Действительно, сколько-
нибудь жестких структур надобщинной политической
интеграции^ классическая Греция (V-IV вв. н. э.) не знала.
Известно, что попытка как афинян, так и спартанцев создать
хотя бы отдаленное подобие таких структур закончились полным
провалом^.
8 Здесь примечательно распространенное (и не лишенное интереса) объясне-
ние причин падения Римской республики через превышение территорией рес-
публики и числом ее граждан некоего критического уроаня, после которого со-
хранение этой политической формы стало практически невозможным (см., на-
пример: Куз и щи н 1978). Действительно, после того, как римский полис (civitas)
стал охватывать сотни тысяч граждан, рассеянных по гигантской территории,
возможность сохранения ими реального контроля над политическим центром
практически исчезла, и вероятность дальнейшего существования Римской рес-
публики стала почти невозможной.
$ Все известные исключения, на мой взгляд, лишь подтверждают это правило.
Это либо случаи, когда в формально "территориальном" социальном организ-
ме основная масса активного населения сосредоточена в явно выраженном
центре (Новгород). Либо мы имеем квазиреспубликансое формы, где "гражда-
не" составляют откровенное меньшинство общего населения, и при этом
именно "граждане" наряду с прочими обладают улучшенными средствами ком-
муникации (хотя бы в виде коней и экипажей - Речь Посполита, английская
конституционная монархия XVIII в. и т.д.).
10 Аналогичным вождествам или ранним государствам, вполне эффективно,
как правило, отчуждавшим суверенитет объединенных ими общин. Большинст-
во древнегреческих форм надобщинной политической интеграции (амфиктио-
нии, союзы, федерации и т.п.) существенно отличались от вождеств и ранних
государств именно своей "мягкостью”, тем что они представляли собой объе-
динения суверенных общин, тем, что в отличие от последних они суверенитета
общин как раз не обсуждали.
И Во многом из-за выработанной греческим миром вполне эффективной сис-
темы межполисного равновесия: усиление какого-либо греческого полиса, на-
чинавшего создавать более или менее жесткие надобщинные федеративные
структуры, способные к реальному отчуждению политического суверенитета
83
При этом очевидно, что важнейшей естественной
предпосылкой античного варианта культурно-политического
развития (когда самоуправляемые гражданские общины
достигают крайне высокого уровня общей социально-культурной
эволюции в условиях аномально низкой политической
централизации и отсутствия сколько-нибудь эффективных
жестких надобщинных структур) является именно высокая
степень пересеченности рельефа соответствующего культурно-
политического региона. Она, с одной стороны, эффективно
блокировала политическую централизацию региона изнутри, а с
другой стороны, крайне затрудняла его реальную интеграцию
внешней жесткой надобщинной политической системой,
империей или царством (вспомним хотя бы конкретную историю
греко-персидских войн).
Рассмотренный материал, на мой взгляд, позволяет сделать
предположение, что античный вариант социально-политической
эволюции не является столь аномальным, как это выглядит в
концепции Л.С.Васильева. Его вполне можно рассматривать как
результат более или менее полной реализации тенденций,
наблюдавшихся в целом ряде “точечных” (прежде всего горских)
обществ Большой евразийской Ойкумены, где в ходе восходящей
культурной эволюции общины сохраняют свой суверенитет (или
крайне высокую степень автономии), совершенствуя
внутриобщинные политические механизмы 12.
объединенных полисов, приводило к временному объединению зачастую до
того враждовавших между собой полисов для защиты своего суверенитета от
нарождающегося гегемона, к свержению его господства, разрушению нарож-
давшихся жестких надобщинных структур и в конечном счете к сохранению
гражданскими общинами своего полисною суверенитета (см., например:
Исаева 1983). Очевидно, что крайне пересеченный горный рельеф региона
способствовал созданию подобной системы в высокой степени.
Другое дело, что более или менее полная реализация данных тенденций
оказалась возможной благодаря целому ряду в значительной степени уникаль-
ных условий социально-политической эволюции полисов Средиземноморья.
Вместе с тем уже рассмотренный материал в любом случае не дает оснований
согласиться с правильностью теории, изображающей все человеческие обще-
ства (кроме антично-европейских) идущими (пускай и с разной скоростью) по
одному и тому же пути - от локальной группы через стадию вождества, слож-
ного вождества, раннего государства к развитому деспотическому государству.
Очевидно, что целый ряд обществ шел по совершенно другому пути (имеет
84
Имеются также основания сомневаться в истинноеги ставшей
к настоящему времени почти классической, по существу
безальтернативной схемы социально-политической эволюции
“община - вождество (сложное вождество - раннее государство -
развитое государство”. Выше была рассмотрена одна из
возможных альтернатив^^: “простая община - автономная
смысл, видимо, оговори 1ься, что образ ‘пути’ не следует, пстесгвенно, пони-
мать буквально, ню может привести лишь к простой замене однолинейной мо-
дели двухлинейной, - возможно, правильнее было бы сказать о двух осях, за-
дающих поле возможной эволюции). Иное дело, что античный мир зашел по
этому пути несравненно дальше чем горские “полисы". Образно (но только
образно!) говоря зерна античного варианта социально-политической эволюции
были разбросаны по самым разным углам Большой Евразийской Ойкумены, но
достаточно полное развитие они получили лишь в одном, "античном" регионе.
Это, впрочем, нс дает оснований рассматривать горские политии Большой Ев-
разийской Ойкумены в качестве недоразвитых античных полисов; они нередко
реализовывали иные заложенные в них потенции, "античная составляющая*'
была лишь одной из многих составляющих их реальной (не всегда, кстати,
“восходящей") эволюции.
13 Но, по всей видимости, не единственная альтернатива. Так, скажем,
развитая родо-племенная организация ирокезов, описанная Л Г.Морганом
(Morgan 1972), вполне может, на мой взгляд, рассматриваться как альтернати-
ва вождествам (и сложным вождествам}. Развитая "непервобытная" племенная
организация складывалась и в результате эволюции многих горских сооб-
ществ. ^Достаточ но характерным примером здесь может служить Северное На-
горье Йемена, где развитая племенная организация пришла на сену вождест-
вам, существовавшим там в первые века н. э. (см., например:
При этом важно подчеркнуть, что эту трансформацию нет никаких оснований
рассматривать как "дегенерацию" или “регресс", ибо в ее ходе не происходи-
ло потери сложности системы - одна сложная политическая система транс-
формировалась в структурно другую, но не менее сложную высокоорганизо-
ванную систему. Мы можем наблюдать здесь и такой вид политической орга-
низации, когда функционирование устойчивых форм межобщинной интеграции
осуществляется без монополизации соответствующими внутриплеменными
структурами применения насилия, без приобретения ими формальной власти
над общинами и общинниками, когда, скажем, конфликты разрешаются (либо
коллективные "общеплеменные" акции предпринимаются) не через обязатель-
ные к исполнению решения облаченных властью должностных лиц, а через по-
иск лишенными формальной, абсолютной (безотносительной к их личным ка-
чествам) власти лидерами (шейхами) консенсуса всех заинтересованных чле-
нов племени (или племен). Во многих отношениях племя северо-йеменского
типа представляется достаточно высокоорганизованной формой политической
организации, вполне сопоставимой по своей сложности с вождеством (и уж ни
в коем случае не более примитивной, чем вождество), предполагающей преж-
де всего высочайший уровень развития политической культуры и существова-
ние изощренной системы политических институтов и традиций арбитрирова-
85
община с развитой внутренней структурой - гражданская
община”^, где гражданская община по многим показателям
общесоциальной эволюции может выходить на уровень развития,
сопоставимый с характерным для многих вождеств или ранних
государства.
Дополнительные замечания
I. Сопоставление политической организации горцев Евразии с
классическим полисом почти неминуемо приводит к вопросу,
который образно может быть сформулирован в следующем виде:
“Если в горах Дагестана существовал ‘античный способ
производства’, то где же тогда тамошние аристотели, фидии и
ния, посредничества, поиска консенсуса и т.д., развитой разветвленной сети
интенсивных межобщинных связей на гигантских территориях, населенных де-
сятками и сотнями тысяч человек, организующей (без применения централь-
ного насилия) все эти массы населения (нередко, кстати, многократно, более
чем на порядок, превосходящие население среднего вождества). О других
возможных альтернативах см., например: (Maisels 1987, 1990; Upham 1990).
Вообще одним из основных недостатков вышеупомянутой однолинейной тео-
рии политической эволюции архаических обществ можно считать недостаточ-
ное внимание, уделяемое эволюции общинных политических структур, когда в
качестве достойных изучения почему-то рассматриваются, по сути дела, лишь
надобщинные политические механизмы.
С возможным подвариантом "простая община - автономная община с раз-
витой внутренней структурой - вождесгво - гражданская община": вождества
достаточно часто предшествуют гражданским общинам (см., например,
Ferguson 1991: 169-92), хотя по-видимому, они и не являются совершенно обя-
зательной стадией в процессе становления гражданской общины (Яйленко
1983: 128-93).
к сходным по сути своей выводам, на мой взгляд, уже приходил ряд иссле-
дователей (Gellner 1983: 13; 1988: 150-1; Crone 1989: 40-1). Так, например, со-
гласно Э.Геллнеру, “политические единицы в аграрную эпоху очень различают-
ся по величине и по типу. Но их можно приблизительно разделить на два вида
или, скорее, полюса: локальные самоуправляющиеся сообщества и большие
империи. С одной стороны, существуют города-государства, остатки родовых
общин, крестьянские общины и так далее, ведущие свои собственные дела, с
очень высоким коэффициентом политического участия (по удачному выраже-
нию С.Андрески) и с неярко выраженным неравенством; и, с другой стороны,
огромные территории, контролируемые сконцентрированной в одном месте
силой" (Геллер 1989: 128; Gellner 1983: 13). Как мы видим, английский социал-
антрополог рассматривает автономные общины с развитой внутренней струк-
турой не как недоразвитые территориальные государства, а как достаточно са-
мостоятельный тип политической организации аграрных обществ.
86
эсхилы?” Действительно, при всех выдающихся культурных
достижениях горцев Дагестана эти достижения все-таки кажется
трудным сопоставить по своей значимости с античным вкладом в
мировую культуру, предварительно по этому поводу можно было
бы изложить следующие соображения:
1. Выдающиеся культурные достижения античного мира были
созданы в действительности горсткой приморских полисов;
культурные же достижения основной массы греческих полисов
вполне сопоставимы по своей значимости с подобными
достижениями прочих развитых горцев Большой Евразийской
Ойкумены^®.
2. Горы, препятствуя политической централизации (и
способствуя тем самым развитию полисных и квазиполисных
форм политической организации), вместе с тем оказывают и
определенный изолирующий эффект на защищенные ими
общины, во многом препятствуя превращению их в центр
локальной цивилизации. В результате горные районы почти
неизбежно оказываются включенными в соответствующую
региональную	культурно-экономическую	систему
(“цивилизацию”) в качестве .ее периферии. Уникальность
географических условий Древней Греции заключена во многом в
том, что это не просто горная страна, горная страна
“погруженная в море” в непосредственной близости от
важнейших центров древних цивилизаций (к тому же
цивилизаций, уже почти полностью исчерпавших потенциал
своего культурного роста, но не утративших своих достижений).
В результате Греция оказалась как бы окруженной “мембраной с
избирательной пропускающей способностью”, “мембраной”,
активно блокирующей внешние импульсы политической
Заметная часть древнегреческих достижений была создана выходцами из
подобных полисов, но только после их переселения и интеграции в культурную
систему развитых приморских полисов.
87
централизации, но легко пропускающей культурную
информацию, экономические? импульсы и т.п.^
II.	В данной работе я сознательно абстрагировался от
проблемы множественности вариантов социально-политической
эволюции в рамках “античной модели” (Афины, Спарта, Рим,
Ахейский Союз и т.п.). Я также не рассматривал реальную
альтернативность политической эволюции горских сообществ,
остановившись лишь на одном (хотя и достаточно
распространенном) из возможных вариантов их развития.
III.	Я специально не касаюсь здесь вопроса о том, можно ли
считать “античную мутацию” единственным источником
уникальности европейского пути социальной эволюции отмечу
лишь, что сомнительность подобного подхода вполне очевидна
(см., например: Wallerstein 1974; Фурсов 1989). Вместе с тем
утверждение, что какую-то роль “античное наследие” в этом
феномене все-таки сыграло, также, на мой взгляд, может быть
неплохо аргументировано.
IV.	Объективными естественными предпосылками
рассматриваемого варианта социально-политической эволюции
являются, конечно, не собственно горы, а любые природные
условия, препятствующие политической централизации (горы -
лишь наиболее часто встречающаяся среда, создающая подобные
предпосылки). Собственно говоря, наиболее благоприятной
средой для полного развития “полисных” структур оказывается,
видимо, не просто горная страна, а горная . страна,
“погруженная” в море, побережье (желательно максимально
Я здесь, естественно, не пытаюсь дать полное объяснение древнегреческо-
го культурного чуда, феномена, несравненно более трудного для объяснения,
чем даже ‘'греческое политическое чудо".
88
взрезанное) подобной горной страны-^. Но эту роль могут,
похоже, выполнить и, скажем, болота^
V.	В наиболее явном виде, как отмечал ось выше,
рассмотренная “бифрукация” наблюдается для горских и
равнинных сообществ в целом крайне высокоразвитой большой
Евразийской Ойкумены между Осевым Временем и
промышленной революцией. Вместе с тем зачатки подобной
“бифрукации” могут быть обнаружены уже среди достаточно
архаических сообществ^0
18 Кроме античною случая, здесь можно принесш и пример, скажем, средне-
вековых "городов-государств" далматинского побережья Адриатики, а может
быть, в какой-то степени и Финикии (хотя едва ли не единственная в достаточ-
но полной степени "полисная' структура была, похоже, создана финикийцами
за пределами Финикии, в Карфагене!.
1® Вспомним хотя бы аномально долгое (до XVI в.) сохранение древнерусских
квазиполисных структур в болотах Белоруссии (Хорошкевич 1982. 203-19.
Ф роя нов, Дворниченко 1986) или специфический вариант социально-полити-
ческой эволюции средневекового германского Дитмаршена. В целом речь по-
видимому, может идти о любых, не обязательно природных условиях (напри-
мер, специфический баланс социально-политических сил в пределах опреде-
ленного региона), препятствующих на ’ протяжении длительных промежутков
времени политической централизации, способствующих сохранению (или за-
воеванию) общинами (в том числе и городскими) своего суверенитета или вы-
сокой степени автономии, но не блокирующих общей "восходящей" социаль-
но-культурной эволюции соответствующих регионов (что, впрочем, опять-таки,
как правило, предполагает существование определенного минимума природ-
ных предпосылок). Это обязательство, на мой взгляд, помогает объяснить, на-
пример, присутствие определенных тенденций описанного выше варианта со-
циально-политической эволюции в ряде "точечных'’ сообществ равнин (прежде
всего так называемых "вольных городах") политически раздробленной средне-
вековой Европы.
20 Так, зачаточная “бифрукация" подобного рода наблюдается, возможно, сре-
ди индейцев Калифорнии (между северо-западом и юго-востоком): "Калифор-
нийские вожди находились как бы в центре экономической жизни общества,
они осуществляли контроль над производством, распределением и обменом
общественного продукта, и главным образом на этом основывались их власть
и авторитет. Власть вождей и старейшин постепенно приобретала наследст-
венный характер, что со временем стало типичным явлением для Калифорнии.
Только у племен, населявших северо-запад Калифорнии, несмотря на сравни-
тельно развитую и сложную материальную культуру, отсутствовали характер-
ные для остальной Калифорнии четко выраженные социальные роли вождей.
Вместе с тем только здесь было известно рабство... Население этого региона
имело представление о личном богатстве..." (Кабо 1986: 180).
89
VI.	Горская империя Инков находится за пределами
рассматриваемого в данной работе ареала. Однако этот случай
(спонтанно возникшая в горах крайне политически
централизованная империя)» казалось бы, столь противоречит
изложенному выше, что нуждается хотя бы в кратком
комментарии. Объяснением здесь, на мой взгляд, могут в
значительной степени служить специфические хозяйственно*
экологические условия Андского нагорья I-II тыс. н. э. с высокой
степенью хозяйственной взаимозависимости общин,
расположенных в разных хозяйственно-экологических зонах
ареала, когда подавляющее большинство общин не являются в
достаточной степени экономически автономными, что и создает
крайне благоприятные условия для утраты ими и политической
автономии (Березкин 199],
ЛИТЕРАТУРА
А г л а р о в М . А . 1988. Сельская община в Нагорном Дагестана в
XVII начале XIX в. (Исследование взаимоотношения форм хозяйства,
социальных структур и этноса). М.: Науь
А л а о в Л . Б . 1987. "Марксова модель феодализма и Восток”, Народы
Азии и Африки № о.
Березкин Ю.Е. 1991. Инки. Исторический опыт империи. Л.
Буда А . 1957. "Борьба албанского народа под предводительством
Скандербсга против турецких завоевателей". Приложение к: Розов Н.П. и
Чистякова НА. (отв. ред.) Повесть о Скандербеге. М.-Л.
Васильев Л.С. 1980. "Становление политической администрации
(от локальной группы охотников-собирателей к протогосударству-
чифдом)”, Народы Азии и Африки К 1.
Васильев Л. С. 1981. "Протогосударство-чифдом как политическая
структура", Народы Азии и Африки № о.
Васильев Л. С. 1982. "Феномен власти-собственности", Алаев Л.Б.
(отв. ред.) Типы общественных отношении на Востоке в средние века. М.
Васильев Л. С. 1983. Проблемы генезиса китайского государства.
М.
Васильев Л.С. 1984. Курс лекций по древнему Востоку: Средний и
Дальний Восток. М.
Васильев Л.С. 1985. Курс лекций по древнему Востоку: Ближний
Восток. М.
Васильев Л.С. 1989. "Изучение Востока и проблемы перестройки",
Народы Азии и Африки № 3.
Васильев Л.С. 1993. История Востока. T. I-II. М.: Высшая
школа.
90