ФИЛОСОФИЯ
ПРАВА
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ФИЛОСОФИЯ
ПРАВА
«НОРМАТИВНЫЕ
СИСТЕМЫ»
И ДРУГИЕ РАБОТЫ
ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА
И ЛОГИКЕ НОРМ
.Книга «Нормативные системы» считается одной из самых важных работ в правовой философии второй половины XX столетия. Написанная Евгением Викторовичем Булыгиным — аргентинским правоведом, философом права, почетным профессором Университета Буэнос-Айреса — в соавторстве с аргентинским логиком и философом Карлосом Эдуардо Альчурроном, эта книга принесла ее
авторам мировое признание.
Мануэль Атиенза
...Все крупные юристы и философы права, начиная с Аквината до Гро-ция, Пуфендорфа, Савиньи, Меринга и Кельзена, употребляли термин «система», не давая точного определения этому понятию. Последнее — одна из главных целей этой книги, в которой даются возможно точные дефиниции таких важных для правоведов понятий, как норма поведения, нормативная система и ее главные атрибуты: полнота, непротиворечивость, избыточность [с. 45].
55...Эта книга представляет собой один из первых опытов применения логического анализа к нормативным и, главным образом, к правовым системам. И хотя философы права и юристы любят упоминать логику, мало кто из них серьезно занимался этой наукой, многие ... даже не осведомлены о феноменальном развитии логики за последние 150 лет. Имена таких корифеев, как Буль, Фреге, Рассел или фон Вригт, мало известны юристам. Но именно эта современная логика, созданная ими и их сподвижниками, является необходимым инструментом для анализа концептуального аппарата юридической науки.
Евгений Булыгин
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ^ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
УДК 340.12
ББК 67.0
Н83
«Нормативные системы» и другие работы по философии права Н83 и логике норм / К. Э.Альчуррон, Е. В. Булыгин, П. Герденфорс, Д. Макинсон; под ред. Е. Н.Лисанюк. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2013. — 380 с. ISBN 978-5-05413-6
В книгу вошли переводы основных работ известных аргентинских философов права — логика К.Э.Алычуррона и правоведа Е. В. Булыгина, в том числе написанные в соавторстве с другими известными учеными, включая центральный труд творческого тандема — «Нормативные системы». В своих исследованиях с позиций юспозитивизма авторы обсуждают проблему систематизации права, в особенности в ее логическом аспекте, а также проблемы создания, применения и оптимизации нормативных кодексов, соотношения нормативных систем и правопорядка; роль позитивных норм и принципов права; уточнение философского понимания сути нормы и особенностей нормативного регулирования; вопросы отмены норм и изменения законодательства, правовые пробелы; предлагают логико-философский анализ юридических решений, рассматривают эвристику их принятия и т. п. Поводом для ис-[ следований, предлагаемых в данном томе, послужили вопросы теории права, однако полученные авторами результаты выходят за рамки правоведения и философии права — таковы логика изменения теории, получившая название платформы AGM, роль дозволяющих норм в праве, отменяемость в свете обязательств prima facie и др. Все статьи публикуются на русском языке впервые. Большинство работ являются классическими в области философии права и логики норм.
издание адресовано философам права, правоведам, а также интересующимся логикой норм, немонотонной логикой и логическими вопросами теории изменения (убеждений).
ББК 67.0
К.Э.Альчуррон, Е.В.Булыгин «НОРМАТИВНЫЕСИСТЕМЫ» печатается по изданию: РОССИЙСКИЙ ЕЖЕГОДНИК ТЕОРИИ И ПРАВА. № 3. 2010.
издание осуществлено в рамках реализации соглашения о сотрудничестве между СПбГУ и Банком Santander
Научное издание «НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Директор Издательства СПбГУ Е. Ю. Новиков Редактор канд. филол. наук Н. С. Лосев Корректор М. А. Молчанова Компьютерная верстка Ю. Ю. Тауриной
Подписано в печать 26.04.2013. Формат 70*100/18. Печать офсетная. Гарнитура «Pragmatica Pro». Усл. печ. л. 30,88. Тираж 500 экз. Заказ № 72.
Типография Издательства СПбГУ. 199061, С.-Петербург, Средний пр., 41.
ISBN 978-5-05413-6
© М.В.Антонов, Е.Н.Лисанюк, вступ. ст., 2013
© М. Антонов, А. Гоманова, Д. Гусев, О.Ковалевич,
Е. Лисанюк, А. Мигунов, А. Павлова, Д.Тискин,
П. Шапчиц, перевод, 2013
© издательство С.-Петербургского государственного университета, 2013
СОДЕРЖАНИЕ
Антонов М. В., Лисанюк Е. Н. Нормативные системы в теории права и логике
норм............................................................. 4
Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы................. 44
Введение.........................................................  48
ЧАСТЬ 1. ЛОГИКА НОРМАТИВНЫХ СИСТЕМ
I.	Модель нормативных систем................................ •	53
II.	Понятие случая............................................... 64
III.	Понятие решения............................................. 75
IV.	Понятие нормативной системы.................................. 82
ЧАСТЬ 2. НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРАВА
V.	Проблема систематизации в правоведении....................... 99
VI.	Проблема релевантности и аксиологических пробелов............122
VII.	Проблема замыкания.......................................... 140
VIII.	Судебные решения и проблема правовых пробелов........... 162-
IX.	Полнота как рациональный идеал............................. 180
Дополнительные материалы....................................... 193
Библиография................................................... 207
Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. О понятии правового порядка ...... 211
Булыгин Е. В. Бог, свобода и детерминизм............................ 223
Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Экспрессивная концепция норм...... 234
Альчуррон К. Э., Макинсон Д. Иерархии правил и их логика......... 262
Булыгин Е. В. Право и время...................................... 285
Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативное знание и истина....... 302
Альчуррон К. Э., Герденфорс П., Макинсон Д. О логике изменения теории: функции сокращения и ревизии частичного пересечения............ 318
Булыгин Е. В. Проблема действительности по Кельзену.............. 344
Альчуррон К. Э. Отделение и отменяемость в деонтической логике...	358
Булыгин Е. В. Когда право молчит................................. 371
Авторы и переводчики............................................. 380
3
М. В. Антонов, Е. Н. Лисанюк
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
В ТЕОРИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ*
Два года назад впервые на русском языке вышло ключевое произведение К. Э. Альчуррона и Е. В. Булыгина «Нормативные системы».* 1 Это произведение было опубликовано в «Российском ежегоднике теории права» к 80-летию одного из соавторов — Евгения Викторовича Булыгина. Интерес научной общественности России — а среди тех, кому важно знать положения этой классической для нормативной философии XX в. работы, не только теоретики права, юристы, но и логики, философы, специалисты в области искусственного интеллекта — привел к постановке вопроса о переиздании «Нормативных систем» отдельной книгой. На этот раз данная работа выходит в сопровождении ряда статей Евгения Викторовича Булыгина, а также некоторых важнейших работ по логике норм другого соавтора «Нормативных систем» — Карлоса Эдуардо Альчуррона, написанных, в свою очередь, в соавторстве с известными логиками Д. Макинсоном и П. Герденфорсом. Эти Статьи суммируют и дополняют основные точки приложения сформулированной в «Нормативных системах» концепции к различным теоретико-правовым проблемам и вопросам логики норм, создавая превосходный фон для лучшего понимания данной концепции. Собрание расположенных в хронологическом порядке статей, сопровождающих настоящую публикацию «Нормативных систем», задумано таким образом, чтобы показать пути дальнейшего развития авторами — совместно, по отдельности и в соавторстве с другими учеными — их подходов к теоретико-правовым вопросам и идеям логического анализа норм, изложенным в «Нормативных системах».2
Вокруг «Нормативных систем». Незнание испанского языка не позволяет нам претендовать на характеристику всего творчества К. Альчуррона и Е. Булыгина, значительная часть работ которых была написана именно на испанском. Вместо этого хотелось бы начать настоящий вводный очерк размышлениями о мировоззренческих основах творчества двух замечательных мыслителей.
Аргентинская теория права традиционно развивалась в фарватере метафизической философской традиции кантианства и гегельянства. Центральной фигурой в ее развитии в середине XX в. стал Карлос Коссио, этологическая концепция которого была ближе к метафизике с элементами феноменологиче
* Раздел «“Нормативные системы” и теория права» написан М. А. Антоновым (в рамках исследований про проекту РГНф № 11 -03-00637а), раздел «Деонтическая логика и теория нормативных систем» — Е. Н. Лисанюк (в рамках исследований по проекту РГНФ № 12-03-00196).
1 Альчуррон К., Булыгин Е. Нормативные системы//Российский ежегодник теории права. №3. 2010/отв. ред. А. В.Поляков. СПб., 2011. С.307-472.
2 Особняком стоит статья, с которой сегодня принято начинать изучение позволений в логике норм: Булыгин Е. Разрешающие нормы и нормативные системы // Там же. С. 437-449.
4
АНТОНОВ М. В„ ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
ской философии.3 Рассуждения Коссио и его сторонников имели по большей части умозрительный характер и не предлагали каких-либо конкретных приемов для работы с действующим позитивным правом.4 Лишь к 1960-м гг. в Аргентине выделилась группа правоведов (Амброзио Л.Хиоха, Генаро Р. Каррио, Роберто Вегненго, Е. В. Булыгин, К.Э.Альчуррон и др.), которая попыталась приспособить философию права к потребностям юридической догматики. Организационной площадкой для этой деятельности стал возглавляемый профессором Хиохой Институт философии права при Университете Буэнос-Айреса. Неудивительно, что эти попытки были предприняты под знаменами правового позитивизма, к которому примкнули указанные правоведы.5
Военный переворот 1966 г. привел к ужесточению контроля над университетским образованием и исследованиями; либеральная философия права оказалась если не под запретом, то под достаточно жестким прессингом групп, исповедовавших реакционные взгляды. В этой ситуации некоторые из ученых (в частности, Верненго, Гарсон Вальдес) эмигрировали из Аргентины, но большая часть группы под руководством А.Л.Хиоха (умершего в 1971 г.) оставалась на юридическом факультете Университета Буэнос-Айреса. Эта группа не смотрела на происходящее в их стране'с высот безразличной философской абстракции. В данной ситуации Э.Рабосси, Булыгин, Альчуррон и ряд других философов и правоведов создали интеллектуальный кружок (Аргентинское общество философского анализа), где обсуждались те теоретико-правовые вопросы, которые невозможно было поднимать в официальной университетской обстановке. Основы этого интеллектуального кружка были заложены в конце 1960-х гг., когда Э.Рабосси, Е.В.Булыгин, Г.Каррио совместно проходили стажировку в Оксфорде. Именно оксфордская аналитическая философия права стала тем стержнем, вокруг которого развивалась критика официальной политики военной хунты со стороны либеральных аргентинских философов права, из которых можно также назвать Р. Верненго, Р. Гибура, К. Э. Альчуррона и многих других.6
Разумеется, работа над «Нормативными системами» (1971 г.), впервые опубликованными за пределами Аргентины, не могла не испытать влияния политических и философско-правовых дискуссий, которые вели Булыгин, Альчуррон и их единомышленники. В обстановке, когда военная хунта использовала по сути своей неправовые методы правления, пренебрегая действующими юридическими нормами, твердая ориентация на позитивное право представляла для аргентинских интеллектуалов основную гарантию против правительственного произвола, который нередко осуществлялся под прикрытием этических и религиозных ценностей, истолкованных сообразно своим представлениям
3 Ср.: Коссио К. Интуиция, мышление и знание в сфере права // Там же. № 2. 2009. С. 407-428.
4 Стригалев Р. Б. Этологическая теория права Карлоса Коссио // Там же. С. 403-406.
5 Bulygin £, Garzon ValdesЕ Einleitung: Ursprung und Entwicklung der analytischen Rechts-philosophie in Argentina // Argentinische Rechtstheorie und Rechtsphilosophie heute / hrsg. E. Bulygin, E.Garzdn Valdes. Berlin, 1987. S.8.
6 Ibid. S.8-11.
5
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
о целесообразности.7 Можно также упомянуть, что в 1982-1983 гг. Булыгин, Альчуррон, Рабосси и другие члены этого кружка сыграли достаточно значительную роль в поддержке Р. Альфонсина, чье демократическое правительство пришло в результате выборов 1983 г. на смену хунте.8 Среди сторонников Альфонсина были такие прогрессивные аргентинские правоведы, как Карлос Кар-рио, занявший должность председателя Верховного Суда Аргентины, и Карлос Нино, который стал советником нового президента с рангом министра. Придя к власти, Р.Альфонсин уже в 1984 г. пригласил Е. В. Булыгина стать «деканом-организатором» — так называлась его должность на факультете права, предполагавшая демократизацию факультета права Университета Буэнос-Айреса в управленческом, учебном и в научном аспектах. Поэтому упреки в адрес правового позитивизма в потворстве авторитаризму и антидемократическим методам правления, в апологии права с произвольным содержанием9 помимо всего прочего оказываются несправедливыми в том плане, что позитивистская методология служила многим ее защитникам в борьбе против внеправового произвола властей.10 Возможно, что невнимание Коссио и других метафизически настроенных аргентинских теоретиков права в середине XX в. к проблемам и ценности позитивного права в некоторой степени оказало идеологическую поддержку антидемократическим и внеправовым методам захвата и удержания власти сменявших друг друга военных хунт. С этой точки зрения в основе «Нормативных систем», написанных в ходе данных событий, равно как и в производных от этой книги философско-правовых работах Альчуррона и Булыгина можно найти скорее не апологию грубой силы (с такой апологией нередко ошибочно ассоциируется правовой позитивизм), а глубокомысленный гуманизм, видящий одновременно и слабости, и сильные стороны человека и человеческого общества. Контингентность, дисконтинуальность социального бытия обусловливают необходимость позитивного правового порядка, способного дать человеку твердое руководство в его поступках и гарантию против пося
7 Именно в этом смысле, защищая права человека, Е. В. Булыгин подчеркивает их хрупкость: «Следует — если желать иметь права человека — заботиться о том, чтобы позитивный законодатель или творец конституции фактически институировал их. Это не только теоретически адекватно, но и политически важно, добиться понимания того, что права человека не являются данностями, защищенными естественным правом или абсолютной моралью, а представляют собой хрупкое и поэтому особенно ценное достижение человечества» (Булыгин Е. В. К проблеме обоснования прав человека // Проблеми ф!лософП права. 2006-2007. Т. IV-V.C. 152).
8 См. об этом: Fiss О. The Death of a Public Intellectual//The Yale Law Journal. 1995. N 104. R 1187-1200.
9 Ср.: Алекси P. Понятие и действительность права (ответ юридическому позитивизму). М., 2011. — Впрочем, такие обвинения ложны не только по отношени ю к Альчуррону и Булыги ну, но и по отношению к Кельзену и многим другим интеллектуалам, защищавшим ценности свободы и демократии, оставаясь при этом на позициях юридического позитивизма.
10 Интересно, что в СССРдеонтическая логика стартовала не только в широко извест-ных трудах А. А. Ивина — ученика известного диссидента А. А. Зиновьева, но и практически одновременно в статьях А. С. Есенина-Вольпина, диссидента, выступавшего за использование норм советского законодательства для борьбы за права человека: Ивин А. А. Логика норм. М., 1973; Есенин-Вольпин А. С. Философия. Логика. Поэзия. Защита прав человека. М., 1999.
6
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
гательств большинства на его права.11 Требование такого порядка сочетается с верой в способности человеческой воли и человеческого разума создать такой порядок. Один из путей для такой созидательной работы юристов заключается в разработке выверенной методологии систематизации права.
Е. В. Булыгин в предисловии к первой русскоязычной публикации «Нормативных систем» высказал предчувствие, что эта книга может показаться юристам «трудной и во всяком случае несколько необычной», и в свойственном ему скептическом тоне заметил, что не ожидает, чтобы публика стала штурмовать магазины, стремясь купить это издание. Действительно, мало что переменилось в менталитете российских юристов за прошедшее со дней краха советской идеологии время — концептуальные схемы советского периода, насквозь пропитанные свойственной этому периоду марксистско-ленинской философией, пока еще удовлетворяют скромным теоретическим запросам развиваемой в отечественной юриспруденции догмы права. Этому обстоятельству можно только посочувствовать, поскольку «Нормативные системы» могли бы значительно улучшить понимание процессов нормативного регулирования, представив отечественным юристам новое видение данной проблематики.
Особенность «Нормативных систем» состоит в том, что в этом труде авторы попытались соединить современную им деонтическую логику с теорией права. Хотя авторы четко не разделили написанные каждым из них части этого произведения, но по стилистике и по направленности нетрудно выделить те фрагменты, что были подготовлены заинтересованным в логических исчислениях и конструкциях К.Э.Альчурроном, и те, что были проработаны Е. В. Булыгиным, основной интерес которого всегда был связан с философско-правовой проблематикой.12 Принципиальный упрек авторам «Нормативных систем» обычно сводился к тому, что смешение логической и юридической проблемных сфер и терминологии делало эту работу неинтересной как для логиков, так и для юристов. Для первых печальным было то, что авторы слишком упростили логическую проблематику, чтобы сделать ее понятной для юристов,13 а вторых могло разочаровать то, что даже в таком упрощенном виде таблицы, схемы, логические исчисления, специфическая терминология деонтической логики все равно оставались малопонятными для большинства правоведов.
«Нормативные системы» и теория права. К. Альчуррон и Е. Булыгин неоднократно высказывали сожаление о том, что юристы оставляют без внимания
11 Например, одна из учениц Е. В. Булыгина, аргентинский юрист Изабель Новосад, показывает, как формальные методы анализа нормативных систем позволяют добиваться защиты прав клиентов банков в деле установления справедливых условий кредитования: Новосад И. Понятие ростовщичества с точки зрения «Нормативных систем» // Философия права и ответственность государства. Коллективная монография / под ред. С. И. Дудника, И. Д.Осипова. СПб., 2012. С.370-378.
12 Вместе с тем проведение водораздела между правовыми концепциями Альчуррона и Булыгина представляет серьезные трудности, поскольку большинство идей было разработано этими мыслителями сообща. Поэтому здесь мы не пытаемся провести такое деление и попытаемся дать общую характеристику юридической теории Булыгина — Альчуррона в том виде, в котором она была сформулирована в «Нормативных системах» и в тематически примыкающих к этой книге статьях.
13 См. об этом: Лисанюк Е.Н. «Нормативные системы» К. Альчуррона и Е. Булыгина сегодня // Российский ежегодник теории права. № 3. 2010. С. 294-296.
7
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
развитие деонтической логики и не прибегают к формально-логическому анализу юридических понятий;14 это сожаление может напомнить мечты Платона о том времени, когда правители станут философами, а философы — правителями. Подспудно скрытая в словах о «переносе в изучение права части знаний и методов, приобретенных и использовавшихся в фундаментальных исследованиях других, более развитых наук»15 идея синтезировать деонтическую логику и теорию права, как кажется, имплицитно исходит из мечты о том, чтобы юристы стали логиками. Развитие и постоянная специализация наук, наряду с сопротивлением юристов — одной из самых консервативных корпораций, высоко ценящей методы и терминологию своей древней науки, — делают осуществление этой мечты все более трудным. И если воспринимать «Нормативные системы» как призыв к такому синтезу, к замене философии права логикой норм — а такое восприятие характерно для многих исследователей,16 — то это произведение, вероятно, было бы обречено оставаться экзотикой для большей части юристов. Но основной замысел «Нормативных систем» был все же иным.
Если использовать знакомую юристам классификацию видов толкования, то при буквальной интерпретации вышеприведенного высказывания авторов «Нормативных систем» следовало бы сделать акцент на слове «часть». За пределы рассмотрения «Нормативных систем» выходит, в частности, основной вопрос философии права — отграничение права от иных нормативных регуляторов, равно как и проблематика определения содержания норм права — вопрос, который авторы обозначают как «установление» (identification) права и который в традиционной правовой догматике обсуждается в рамках проблемы толкования права. Предпринимая свое исследование, Альчуррон и Булыгин четко обозначили узкую предметную область этого исследования — систематизацию права, однако она трактуется в «Нормативных системах» гораздо шире, чем тот круг проблем, что под систематизацией привыкли обсуждать юристы (кодификация, инкорпорация и иные формы упорядочивания нормативно-правового материала). В последующих работах авторов сточки зрения разработанного в «Нормативных системах» учения о систематизации права подробно рассматриваются вопросы о создании и применении права — в аспекте анализа норм компетенции, позволяющих определить лиц, правомочных на создание и изменение системы права, а также в аспекте изучения нормативных следствий изменений системы права (отмена, пересмотр правовых норм и пр.).
Такое расширенное по сравнению с общепринятой догмой понимание «систематизации» неудивительно, поскольку для авторов «Нормативных систем», во-первых, процесс систематизации осуществляется преимущественно юристами, а не законодателями, и, во-вторых, систематизация выполняется не только и не столько на уровне всего правопорядка в целом, сколько на уровне частичных систем, конструируемых самими юристами. Систематизацией
14 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы. Введение.
15 Там же. Введение.
16 Типичный пример такого отношения см.: Haack S. On Logic in the Law: «Something but not All» /1 Ratio Juris. 2007. N 20. P. 1-31. — Ср. ответ E. В. Булыгина: Bulygin E. What Can One Expect from Logic in the Law? (Not Everything, but More than Something: A Reply to Susan Haack) // Ratio Juris. 2008. N 21. P. 150-156.
8
АНТОНОВ М.В., ЛИСАНЮК Е.Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
может при желании заняться каждый правовед, анализируя конкретное дело (случай), просчитывая вероятные решения этого случая, применимые сточки зрения действующего права, соотнося свои исчисления с общей моделью решения группы (класса) таких случаев согласно нормам права. Подобный расчет нетрудно осуществить при помощи несложных логических инструментов и элементарных деонтических исчислений, образцы которых приведены в первой части «Нормативных систем». Данный прием позволяет правоведу сформировать отдельное множество правовых норм, применимых к данному делу, определить критерии релевантности, с помощью которых к тому или иному случаю должна будет подбираться одна из норм (если таких норм две или более) сформированного множества. В результате подобного анализа правовед сможет выявить пробелы (отсутствие применимой нормы для конкретного случая) или, наоборот, избыточные нормы (две или более норм, регулирующих один и тот же конкретный случай), иные формально-логические дефекты системы. Такой формальный анализ не ограничивается исследованием отдельных ad hoc случаев, но проводится одновременно на общих, типовых (определяемых родовыми признаками) случаях. Сформированный в рамках данного анализа набор типовых ситуаций, соотнесенных с применимыми к этим ситуациям нормами, i терминологии Булыгина — Альчуррона называется «нормативным множеством», а будучи упорядоченным определенным образом — «нормативной системой».
Собственно, построение таких нормативных систем — это то, чем обычно занимаются правоведы, ставящие перед собой задачу упорядочить те правовые нормы, с которыми они работают. Иногда такие систематизаторы не осознают логической (в смысле использования определенных приемов формальной логики) подоплеки своей деятельности, подобно мольеровскому буржуа, не знавшему, что он говорит прозой. Раскрыть эту подоплеку и дать в руки юристов логическую схему исчисления нормативных следствий юридически релевантных ситуаций — это «not everything, but more than something», если воспользоваться выражением, которое Е. В. Булыгин использовал в ответ на критику С. Хаак применения методов формальной логики в праве.
Здесь, конечно, не нужно представлять, что Альчуррон и Булыгин считали, что сфера права и правоприменения исчерпывается только логикой. Они даже предостерегают: «Было бы ошибочным толковать нашу характеристику процесса систематизации (и наше утверждение о том, что систематизация является основным призванием правоведения) как попытку описать то, что делают на самом деле юристы».17 Разумеется, логика далеко не всегда определяет человеческие поступки, включая и процессы создания, применения, толкования, классификации правовых текстов. Ведь логика (в подавляющем большинстве ее вариаций) не описывает то, как думают люди, а предписывает, как люди должны строить свои рассуждения, если они желают, чтобы полученные выводы были истинными и носили необходимый характер. Поэтому формальный анализ правовых текстов не исключает изучения других факторов, которые влияют на поведение и решения, принимаемые судьями, — в этом отношении критика «Нормативных систем» со стороны Мануэля Атиензы и других сторонни
17 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы. Введение.
9
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ков «широкого понимания права» бьет мимо цели.18 Возможно, как утверждают правовые реалисты, тексты права есть лишь ширма, за которой судьи и иные правоприменители прячут свой произвол. Но, с другой стороны, мало кто будет всерьез спорить с тем, что правовые тексты в той или иной степени влияют на принятие юридических решений. Данные тексты представляют для юристов опору в их суждениях (степень надежности этой опоры не может быть абсолютизирована, но и не может полностью отрицаться).19 С этой точки зрения объяснение того, как юристы применяют законы мышления (логику) при решении юридических казусов, будет в некоторой степени объяснять процессы правоприменения и, следовательно, иметь эвристическую ценность.20 Поэтому чисто рациональное объяснение процессов правотворчества и правоприменения не исключает, а, наоборот, дополняет объяснение этих процессов с эмпирической точки зрения.21
Было бы неправильно видеть в намеренном ограничении предметной области «Нормативных систем» областью формальной деонтической логики признак неполноты и ограниченности исследования. Авторы сознательно отказались от исследования правовых норм через конструирование очередного «ме|анарратива» о сущности права (в духе Кельзена или Дворкина). Сформулированная в «Нормативных системах» теория не позволяет сделать каких-либо далеко идущих выводов о природе права, модусах его существования, связи с социумом, экономикой, культурой. «Нормативные системы» зиждутся на некоторых базовых постулатах того направления правовой мысли, которое принято обозначать как правовой позитивизм.22 Для целей исследования
18 М.Атиенза справедливо пишет: «Булыгин же предпринял попытку конструирования теории лишь одного аспекта обоснования судебных решений», — но необоснованно считает недостатком эксклюзивного позитивизма Булыгина отказ от сочетания «формально-логических элементов с элементами материальной и прагматической природы» (Атиенза М. Евгений Булыгин и теория юридической аргументации // Правоведение. 2008. №3. С. 186). «Эксклюзивный» (или исключающий) позитивизм Булыгина имеет ввиду всего лишь исключение из понятия права всего того, что не связано с позитивно-правовыми текстами, но не выведение за пределы права как социального явления процессов правоприменения, судоговорения, законодательствования, связанных с множеством факторов, изучение которых способно помочь выявить мотивы и причины принятия тех или иных юридически значимых решений. Другое дело, что для изучения разных аспектов права нужно использовать разные научные методы (Антонов М. В. Эксклюзивный позитивизм и аргументативная теория права: к полемике между Е. В. Булыгиным и М. Атиен-зой // Правоведение. 2010. № 1. С. 226-237).
19 Bulygin Е. True or False Statements in Normative Discourse // In Search of a New Humanism /ed. R.Egidi. Dordrecht; Boston; London, 1999.
20 Признавая как самоочевидную истину то, что право является «чрезвычайно сложным культурным явлением... культурным и интеллектуальным институтом», Е. В. Булыгин совершенно обоснованно указывает полезность структурного анализа этого института с помощью логического инструментария, хотя бы возможности исследования права таким структурным анализом и не исчерпывались (Bulygin Е. What Can One Expect from Logic in the Law? P. 151).
21 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы. Гл. IV, п. 3.
22 Среди посылок правового позитивизма в первую очередь могут быть названы: разделительный тезис о независимости понятия права от этических ценностей; тезис о социальных источниках права, позволяющий отказаться от недоказуемых попыток вывести
10
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
Альчуррон и Булыгин предполагают, что правовые нормы обладают заданным смысловым значением, которое выявляется, уточняется, а может, и изменяется в ходе установления норм (толкования). Изменение происходит, если содержащим правовые нормы высказываниям, как это часто бывает на практике, правоприменители и теоретики приписывают иное значение, чем было вложено законодателем — теми органами, которые наделены соответствующей компетенцией. Допускается далее, что смысловое значение правотворческого акта может быть адекватно выражено через лингвистические конструкции (правовые выражения, высказывания, предложения) и без потерь транслировано адресатам нормы — хотя на практике это происходит не всегда. Адресат нормы способен принимать рациональные решения относительно своего и чужого поведения на основе знания о содержании правовых норм. Все эти тезисы, споры об обоснованности которых, как правило, составляют содержание обширных философско-правовых трактатов, принимаются в «Нормативных системах» как условные постулаты, а в качестве основного предмета исследования обозначаются правовые системы романо-германской правовой семьи, где право преимущественно, хоть и не исключительно выражено в законодательстве.
Крайне несправедливо было бы упрекать Альчуррона и Булыгина в игнорировании дебатов в мировой юридической науке по этим вопросам, в редуцировании сложности философско-правовой проблематики к нескольким элементарным положениям традиционной юридической догматики. Авторы принимают соответствующие тезисы как исходные условия для анализа систематизации права, прекрасно осознавая связанные с ними теоретические сложности и допуская, что замена хотя бы одного из этих тезисов, принимаемых как исходные допущения, приводит к иным выводам касательно обсуждаемых на страницах «Нормативных систем» вопросов. Это вкратце демонстрируется на примерах вопросов полноты и непротиворечивости права, где замена юспо-зитивистского подхода на юснатуралистический приводит к совершенно иным выводам о полноте, непротиворечивости права, в котором юристу можно будет найти «только один правильный ответ» (Р. Дворкин).23 Ценность разрабатываемой Альчурроном и Булыгиным конструкции прежде всего концептуальная — это матрица, с помощью которой можно (при известных допущениях) анализировать любую нормативную систему (и не только правовую). Матрица, которая, при более близком с ней знакомстве и понимании сопутствующей логической терминологии и символики, заставляет искренне восхититься скромностью и корректностью поставленных задач и ожидаемых результатов. Разумеется, публикация 40 лет назад этой замечательной книги послужила лишь отправной точкой (если не считать более ранних публикаций)24 для последующих разработок Альчуррона и Булыгина. Но об этом ниже. А сейчас попробуем порассуж
содержание права из внесоциальных источников (Булыгин Е. В. К проблеме объективности права // Проблеми фшософп права. 2005. Т. III. № 1-2. С. 7).
23 Булыгин Е. В. К проблеме обоснования прав человека. С. 149-152.
24 Среди предшествовавших появлению «Нормативныхсистем» работможно выделить: Alchourron С. Е. Logic of Norms and Logic of Normative Propositions // Logique et Analyse. 1969. N 47. P. 242-267.
11
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
дать о том, что российскому юристу было бы полезно извлечь из знакомства с теорией нормативных систем.
Известная в отечественной юриспруденции доктрина правового регулирования исходит из понимания этого процесса как регулирования государством общественных отношений посредством издания общеобязательных норм поведения. Регулятивное воздействие государства описывается при помощи концепта «механизм правового регулирования», понимаемого как «система правовых средств, организованных в целях преодоления препятствий, стоящих на пути удовлетворения интересов субъектов права».25 В этом механизме принято выделять три основные части: правовые нормы, правоотношения и акты реализации прав и обязанностей субъектами правоотношений.26 В зависимости от широты перечня используемых средств выделяются широкий и узкий подходы. В рамках узкого подхода к числу средств регулирования относятся только исходящие от государства нормативные и ненормативные предписания, а в рамках широкого описывается еще и социальный механизм действия права. Специфически юридическое нормативное регулирование заключается, с одной стороны, в указании государством видов и объема гарантированного возможного поведения, а с другой — в предписании видов и объема должного поведения. Известны два основных метода регулирования: диспозитивный (основанный на координации поведения субъектов) и императивный (основанный на властном подчинении одних субъектов другим).27
Лапидарная схема традиционной юриспруденции, которая репродуцируется в современной российской правовой теории, описывает правовое воздействие (регулирование)28 как формулирование властных предписаний (через установление правового статуса лица, моделей правоотношений, мер правовой охраны и юридической ответственности), последующее восприятие субъектами права смысла этих предписаний и сознательную реализацию ими властных предписаний в своем поведении (соблюдение установленных законодателем запретов, исполнение предписаний и использование возможностей, вытекающих из дозволений законодателя). Подобная концепция правового регулирования основывается на тезисах о полноте и непротиворечивости системы права (которая понимается как совокупность взаимосвязанных способов правового воздействия, чья единая направленность гарантирована единством государственной воли либо системным единством базиса, отражаемого в юридической надстройке), на предположении о ее закрытости (в смысле изолированности от других систем нормативной регламентации поведения), о системном характере правовой действительности (где нормы, правосознание, правоотношения и иные элементы находятся в состоянии своего рода лейбницевской «пред
25 Малько А. В. Механизм правового регулирования // Правоведение. 1996. № 3. С. 57 и сл.
26 Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. М., 1966. С. 33-34.
27 Ср.: Теория государства и права. Курс лекций / под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 2005. С. 733 и сл.
28 Некоторые теоретики, включая цитированного выше А. В. Малько, разделяют эти два понятия, но для целей настоящей статьи это разделение несущественно.
12
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
установленной гармонии»). Данная схема в общем и целом отражает уровень развития европейской правовой догматики начала XX в.,29 описывавшей право в виде замкнутой системы, в которой закон может исчерпывающе регулировать все или почти все юридически значимые возможные ситуации, потенциально способные возникнуть в общественной жизни.30 Впрочем, это воззрение никак не способно объяснить, почему в системоподобной правовой действительности появляются противоречащие друг другу правовые нормы (проблема коллизий в праве), обнаруживаются «неурегулированные участки общественных отношений» (пробелы вправе), и что с этим вопиющим «бессистемием» делать. Равным образом такое описание не отвечает на вопрос о том, почему решения судов и иных органов не могут быть дедуцированы из правовых норм с механической определенностью (проблема судейской ошибки и т.п.).31
К 1970-м гг. данная схема была серьезно поколеблена в теоретическом аспекте Кельзеном, Хартом, Россом и другими нормативистами («целительное» влияние критики которых по идеологическим причинам в то время не могло дойти до советских правоведов). Тем не менее эта схема продолжала оказывать влияние на юридическое образование и правоприменительную практику в мире. Альчуррон^и Булыгин следуют общей линии критики школы аналитической философии права и пробуют дополнить эту критику альтернативным описанием правового регулирования с позиций деонтической логики Г. X. фон Вригта. Идея восполнения правоведения элементами логики связана с благородным стремлением авторов «применить к науке о праве методологические инструменты, разработанные в иных сферах знания»,32 с тем чтобы по-новому исследовать вопросы о полноте, непротиворечивости и независимости систем права (эти вопросы изучаются под заголовком «систематизация права»).33
Систематизация права для авторов есть выявление структурных свойств системы права, ее формальных дефектов и переформулирование ее основ.34 В привычной для юристов терминологии это означает выведение принципов права, толкование (уяснение смысла) правовых норм, их конкретизацию (формулирование правил решения определенных категорий дел) и кодификацию (переструктурирование правового материала). Из этого набора Альчуррон и Булыгин выбирают для изучения в «Нормативных системах» только один элемент — конкретизацию правовых норм; этот процесс конкретизации они и на
29 См. подробнее: Михайлов А. М. Генезис континентальной юридической догматики. М., 2011.
30 КабриякР. Кодификации. М., 2007. С. 168 и сл.
31 Удачное описание концептуальных проблем этого догматического подхода дано в: Кашанин А. В., Третьяков С. В. Общетеоретические основания исследования проблем правоприменения//Правоприменение: теория и практика / отв. ред. Ю. А. Тихомиров. М., 2008. С. 42 исл. — Авторы справедливо указывают на то, что ответы на эти вопросы отечественная догма права с переменным успехом пытается искать в учении о толковании права. Хотя трудно согласиться с авторами в том, что подобная экзегетика исчерпывает сущность правового позитивизма (ср.: Булыгин Е. В. Что такое правовой позитивизм? // Правоведение. 2011. № 4. С. 236-245).
32 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы. С. 352.
33 Там же. С. 315.
34 Там же. С. 314.
13
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
зывают систематизацией. Поэтому читатель не найдет на страницах этой книги ни рецептов кодификации, ни правил толкования права— указанные вопросы остаются вне предмета анализа, хотя из сформулированных в работе идей могут быть сделаны весьма полезные выводы и применительно к проблемам толкования, кодификации, к учению о принципах права.35 Выбор достаточно узкой проблематики позволяет Альчуррону и Булыгину сосредоточиться на нескольких вопросах, которые правоведы обычно воспринимают как самоочевидные истины, но в связи с которыми при детальном знакомстве возникают серьезнейшие философские проблемы. Прежде всего это упомянутые проблемы полноты и непротиворечивости права, которые трудно разрешить, оставаясь в пределах традиционных философско-правовых конструкций.36
Процесс систематизации права в описании этих двух философов выглядит следующим образом. Для того чтобы применить некую правовую норму, юристу следует определить, каким образом эта норма соотносит определенный случай (фактическую ситуацию, определяемую родовыми признаками) с определенным решением (указанием на должное в этой ситуации действие). Сначала определяются те типичные проблемные ситуации, применительно к которым введены определенные правовые предписания, затем эти проблемные ситуации соотносятся с этими предписаниями, и из полученной совокупности, именуемой «нормативным множеством», дедуцируются отдельные наборы логических следствий. Правила вывода, согласно которым осуществляется дедукция, формулируются на основе классического определения отношения логического следования Альфреда Тарского.37 При этом критерии релевантности для выбора между конкурирующими следствиями в проблемных ситуациях могут носить логический характер — в «Нормативных системах» используется метод нормализации формул логики высказываний. В качестве критериев релевантности можно использовать и сформулированные в правовых нормах правила предпочтения. Эта операция приводит к формулированию множества нормативных систем — их столько, сколько существует урегулированных правом проблемных ситуаций (Универсумов Случаев). Таким изящным приемом правовая система из огромного синкретичного конгломерата норм превращается в набор конкретных нормативных систем, каждая из которых описывает и регламентирует поведение адресата в некоей типичной правовой ситуации.
35 Ср.: Bulygin Е. 1) Legal Dogmatics and the Systematization of Law// Rechtstheorie. 1986. N 10. S. 193-210; 2) Cognition and Interpretation of Law//Cognition and Interpretation of Law/ed. L.Gianformaggio, S.L.Paulson. Torino, 1995. P. 11—35.
36 Немаловажно и то, что описание процесса правоприменения в терминах деонтической логики позволяет Альчуррону и Булыгину обойти стороной труднейший и, возможно, неразрешимый вопрос об источнике юридической действительности (валидности) права (на этот скрытый центральный мотив указал один из рецензентов «Нормативных систем»: Todd D.D. Normative Systems by Carlos E. Alchourron; Eugenio Bulygin//Philosophy and Phenomenological Research. 1973. Vol. 33. N 3. P. 437-438).
37 Согласно Тарскому, предложениеХ логически следует из множества предложений К тогда и только тогда, когда не существует такой интерпретации логических параметров вХиК, что X принимает значение «истинно», а К — «ложно», т. е. когда каждая модель множества предложений К является одновременно моделью предложениях (Тарский А. О понятии логического следования//http://philosophy.ru/library/tarski/sledov.html (2012, 25 дек.).
14
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
Системность права здесь означает не необходимую взаимосвязь всех элементов правовой действительности (существование которой, как убедительно доказывают авторы «Нормативных систем», есть лишь недоказуемое метафизическое допущение), алогическую упорядоченность нормативных множеств, трансформирующую их в нормативные системы для получения юридических следствий.38 Система права, формально упорядоченная на элементарном уровне (уровне юридически значимых ситуаций), позволяет юристу легко ориентироваться в нормативно-правовом материале, отыскивая решения тех фактических ситуаций, применительно к которым ему нужно найти применимые нормы. Трудно не согласиться с тем, что «юрист всегда сталкивается с ограниченным множеством проблем, и... ни один юрист не может заниматься всеми правовыми проблемами одновременно».39 С практической точки зрения, такая совокупность нормативных систем права, сотканная из множества независимых (в смысле отсутствия единого автора) нормативных систем, оказывается гораздо более удобной, чем несуразное нагромождение норм, разделенное на отрасли, институты и прочие сегменты «объективного объединения по содержательным признакам определенных правовых частей в структурно упорядоченное целостное единство»,40 в которое тщетно призывают поверить сторонники юридического объективизма.
Выгода от такого переосмысления очевидна: в распоряжении юриста оказывается практическое средство для его повседневной деятельности, которая как раз и заключается в соотнесении конкретных жизненных ситуаций с абстрактными правовыми предписаниями через подведение этих жизненных ситуаций под те модели общих (родовых) случаев, для которых в юридических предписаниях формулируются решения (алгоритмы действий). Теперь эта деятельность вместо интуитивного угадывания и поверхностных аналогий приобретает характер целенаправленного структурирования нормативных систем. Речь идет о знакомой юристам дедуктивистской схеме юридического мышления. Это признают и сами авторы, хотя и подчеркивают, что логические операции дедукции требуют даже большей степени творческого мышления, чем возвышенные метафизические рассуждения о ценностях и принципах права.41 Нормативные системы в этой перспективе понимаются как формы связи типичных правовых ситуаций с множеством норм, из которых юристы могут выводить необходимые решения соответствующих казусов, или, иными словами, как «системы высказываний, имеющих нормативные следствия».42
Таким образом, у юриста появляется опора для структурирования правового материала — эту опору представляют собой отдельно взятые логические множества норм, скомпонованные с учетом потребностей систематизации
38 При этом формы логического упорядочивания могут варьироваться исходя из потребностей субъекта систематизации. Ср.: Aqvist L. Alchourron and Bulygin on Deontic Logic and the Logic of Norm-Propositions: Axiomatization and Representability Results // Logique et Analyse. 2008. N 203. P. 225-261.
39 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы. Гл. V, п. 2.
40 Керимов Д. А. Методология права: Предмет, функции, проблемы философии права. 5-е изд. М., 2009. С. 234.
41 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы. Гл. V, п. 6.
42 Там же. С. 353.
15
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
права. Если в отечественной правовой доктрине для этих целей используются весьма расплывчатые критерии предмета и метода регулирования, выдвигающие ложную претензию на объективность, то в «Нормативных системах» описывается матрица распределения и упорядочивания правового материала, исходя из конкретных задач, стоящих перед правоведом (законодателем, судьей и пр.). Этот субъективизм в выборе предметных областей для классификации отдельных участков права уравновешивается подчиненностью деятельности по систематизации определенным логическим правилам. Равным образом и выбор критериев релевантности может быть проверен с формально-логической точки зрения.43 Каждая юридически значимая ситуация имеет одну или несколько соотнесенных с этой ситуацией норм, с помощью которых устанавливаются соответствующие права и обязанности вовлеченных в ситуацию сторон (первичные права и обязанности субъектов действий, а также вторичные права и обязанности лиц, разрешающих споры о первичных правах и обязанностях). Если алгоритм должных действий в этих ситуациях однозначный и охватывает все возможные варианты развития ситуаций, а соответствующие правила дублируют друг друга — тогда мы имеем дело с непротиворечивой, неизбыточной и полной нормативной системой. Но такие случаи в праве суть скорее исключения, поскольку пределы человеческого знания и предвидения редко позволяют создать идеальный (с эмпирической точки зрения) кодекс поведения.
Анализ большинства конструируемых таким образом нормативных систем без труда позволяет вычленить в них пробелы (авторы выделяют четыре разновидности пробелов: нормативные пробелы, пробелы распознавания и пробелы знания, аксиологические пробелы), а также другие формальные дефекты, которые без такого анализа остаются в тени.44 Частичная неопределенность юридических правил фактически составляет один из атрибутов правового регулирования. Для Альчуррона и Булыгина логическая упорядоченность в праве является скорее исключением, а правилом — то, что они называют «логической неопределенностью нормативной системы».45 Такая неопределенность служит raison d’etre юридической профессии — если бы было возможно создавать идеальные кодексы, которые применялись с механической определенностью, то не было бы потребности в юристах, которые опосредуют применение норм к фактическим жизненным ситуациям. Профессиональная деятельность юристов состоит в том, чтобы творчески упорядочивать имеющиеся своды законов применительно к рассматриваемой ситуации, трансформируя их в нормативные системы, чтобы выводить из правовых предложений правила для конкретных жизненных ситуаций (см. выше).
Такая доктринальная деятельность по выведению правил для типичных ситуаций нередко приводит к изменениям в системе права (Альчуррон и Булыгин отличают «систематизацию» от «изменений» по тому критерию, что при систематизации сама система права остается неизменной, тогда как изменения приводят к замене старой системы новой). Иными словами, право меняется не только
43 Там же. С. 384 и сл.
44 Bulygin Е. Legal Dogmatics and the Systematization of Law. S. 199.
45 См. об этом: Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. О понятии правового порядка (в настоящем издании).
16
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНКЖ Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
вследствие законодательных инноваций — оно меняется каждый раз, когда судья или правоприменитель реконструируют нормативную систему (т. е. по-новому связывают некую типичную ситуацию с иным нормативным решением, чем было установлено в буквальном тексте закона, в судебной практике, в юридической доктрине и пр.).46 Подвижки в архитектонике системы права происходят даже тогда, когда ученые-юристы предлагают иные подходы к решению правовых казусов. Если такие предложения принимаются юридическим сообществом, то это приводит к переформулированию ранее существовавшей системы.47
Такой подход требует отказаться от всяких претензий на объективизм при систематизации права (в привычном для юриста смысле классификации правового материала). Выделяемые при систематизации проблемные блоки правового регулирования (или Универсумы Дискурса) — подобие того, что в традиционной юридической догматике называется институтами и отраслями права — определяются исключительно потребностями (практическими или теоретическими) тех правоведов, которые осуществляют систематизацию. Понятно, что в таком случае в системе права может существовать неограниченное множество взаимно пересекающихся и частично дублирующих друг друга нормативных систем. Объективисты, борющиеся против «трамвайно-троллейбусного» или «банно-прачечного» права, имеют все основания возмущаться подобным субъективизмом при реконструировании системы права.
Если принять позицию Альчуррона и Булыгина, то в области права нет необходимых связей и делений: вся система права контингентна, ее облик и формы зависят от умений и навыков конкретных правоведов, которые создают и пересоздают эту систему, исходя из потребностей юридической практики. Безусловно, такие связи и деления не носят необходимого характера — теория Альчуррона и Булыгина не предлагает методики построения корректных в этом отношении нормативных систем, но позволяет находить логические ошибки в тех реальных собраниях норм, что конструируются законодателями, судьями, адвокатами и другими юристами. При этом критика «логически неопределенных» нормативных систем предполагает не только возможность существования безупречной в логическом отношении нормативной системы, которая служила бы образцом при систематизации, но и возможность создания столь же логи
46 Здесь мы можем отослать читателя к примеру «диссонирующего» судебного решения, который мы разбирали ранее применительно к характеристике «Нормативных систем» (Антонов М. В. Право в аспекте нормативных систем // Российский ежегодник теории права. №3. 2010. С. 298-300). О важности методологии Альчуррона и Булыгина для анализа судебных решений см.: Гуастини Р. Выдающиеся аспекты «Нормативных систем» // Там же. С. 499.
47 Альчуррон и Булыгин проводят различия между системой права — множеством нормативных систем, которое изменяется с каждым изменением хотя бы в одной из составляющих нормативных систем, и правовым порядком (право России, право США и пр.), который характеризует множество последовательно сменяемых систем права. При этом авторы не заботятся о поиске онтологических доказательств для обоснования так волнующего юристов тезиса о единстве права — это единство они видят в наличии общих критериев установления того, что есть действительное право (Альчуррон К. Э., Булыгин Е.В. Нормативные системы. Гл. IV, п.З), критикуя попытки Кельзена и других правоведов обосновать единство правовой системы как ее полноту и непротиворечивость (Там же. Гл. IV, п.7).
17
(НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
чески безупречной нормативной системы применительно к рассматриваемому случаю. Фактически юристы (речь идет о семье романо-германского права) сознательно или бессознательно стремятся к построению такой идеальной системы, служащей в качестве рационального идеала,48 но не способной описать правовую действительность.
От отрицания объективно заданной структуры системы права всего один шаг до отрицания полноты права — Альчуррон и Булыгин без колебаний делают этот шаг. Полнота права в их интерпретации есть лишь рациональный (в смысле независимости от политических, моральных и иных предпочтений) идеал, который служит ориентиром для создающих право законодателей и систематизирующих право юристов, но не является фактом правовой действительности. То же самое можно сказать и о непротиворечивости права. Вторая часть «Нормативных систем» преимущественно посвящена как раз развенчанию этих рациональных идеалов (без отрицания при этом их регулятивного значения для развития правоведения). Сданной задачей авторы справились безукоризненно — правовед, рассуждающий об этих свойствах системы права, не может обойти стороной те рассуждения и доказательства, что были в изобилие приведены в «Нормативных системах» и в последующих сочинениях Альчуррона и Булыгина. Мы не будем останавливаться на характеристике этих доказательств, которые подробно изложены в гл. 7-9 «Нормативных систем», и перейдем к другому проблемному блоку.
Обыкновенным упреком в адрес позитивистских концепций права служило то, что позитивизм не допускает надзаконного критерия для проверки действительности, состоятельности позитивных законов. В интерпретации Г. Радбруха развитие правового позитивизма в Германии послужило одной из причин становления и укрепления фашистского режима.49 Схожие упреки высказывались и в отношении сформулированной в «Нормативных системах» концепции права — наиболее показательным случаем такой критики явился ряд полемических работ немецкого правоведа Роберта Алекси.50 Профессор Булыгин аргументированно показал несостоятельность подобных аргументов — правовой позитивизм совместим с признанием моральной ценности прав и свобод человека, с рассмотрением этих прав и свобод в качестве идеалов развития права, с возможностью критики позитивного права за нарушение таких прав и свобод.51 Декларативное установление «необходимой связи» между правом
48 Там же. Гл. IX.
49 «Позитивизм с его верой в принцип “закон есть закон” сделал немецких юристов беззащитными перед законами преступного содержания и диктуемыми произволом. При этом позитивизм не в состоянии самостоятельно обосновать действительность закона» (Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С. 233). Подобные воззрения поддерживают и некоторые современные российские авторы (ср.: Варламова Н. В. Юридический позитивизм и права человека // Общественные науки и современность. 2008. № 1. С. 156-166).
50 Полемика между Р. Алекси и Е.В. Булыгиным переведена на русский языки доступна отечественному читателю. Краткий обзор полемики см.: Антонов М. В. Спор Р. Алекси и Е. В. Булыгина о необходимой связи между правом и моралью // Российский ежегодник теории права. № 2. 2009. С. 34-37.
51 Булыгин Е. В. Тезис Алекси о необходимой связи между правом и моралью // Российский ежегодник теории права. № 2. 2009. С. 38-41. — См. также: Булыгин Е. В. Алекси между позитивизмом и непозитивизмом // Право Украины. 2011. № 1. С. 59-70.
18
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
и моралью не предоставляет «гарантию того, что система, которая содержит как правовые, так и моральные нормы и принципы, будет совершенной и непротиворечивой».52 Права человека, несомненно, обязывают людей к определенному отношению к себе подобным и в этом смысле обладают действительностью. Но это действительность иного порядка, нежели право, например, действительность морали; права человека означают только «требование или призыв к позитивному правопорядку с точки зрения определенной морали»,53 своего рода идеал. С формальной точки зрения такие права становятся частью права только с момента их закрепления в текстах позитивного права.
В этом плане отделение формального анализа права от его содержательного анализа с точки зрения идеалов его развития позволяет четче увидеть случаи неполноты права, которые могут быть заполнены в том числе и с учетом критериев, предлагаемых учением о правах и свободах человека. И не только случаи неполноты — уяснение того, что некоторые нормы позитивного права противоречат требованиям справедливости (с точки зрения той или иной этической системы), дает возможность вычленить эти «дефектные» нормы и модифицировать их путем законодательных изменений (либо путем введения целенаправленных новаций в судебную практику, в юридическую доктрину), не подрывая при этом авторитет всего права в целом и не поощряя тем самым правовой нигилизм. Нередко внимательный анализ логической взаимосвязи правовых норм позволяет увидеть, что расхождения этих норм с идеалами справедливости, с правами и свободами человека суть лишь мнимые противоречия, связанные с некорректным выбором норм для квалификации юридически значимых ситуаций.
Равным образом и выявление принципов права возможно не только на основании интуитивных догадок, ангажированных той или иной системой этики, но и на основании формального анализа взаимосвязей, существующих в нормативных системах, входящих в соответствующий правопорядок.54 Эти принципы могут рассматриваться не как вечные и неизменные, изъятые из-под действия случайных факторов, а как контингентные, зависящие от конфигурации данного правопорядка. Во всех этих случаях методика систематизации права, которую Альчуррон и Булыгин развивают в «Нормативных системах» и в последующих произведениях, дает возможность эффективно вычленить и устранить те моменты в системе права, которые представляются недостатками этой системы (хотя авторы и не предлагают самих критериев для оценки — это вопрос этики, позитивной морали, политики, но не науки о праве). И позволяет сделать это отнюдь не хуже, чем произвольное изменение норм права, которое осуществляется под прикрытием того или иного списка прав человека.55 Впрочем, это один из вечных вопросов философии права, который в XX в. наиболее
52 Булыгин Е. В. К проблеме объективности права. С. 12.
53 Булыгин Е. В. К проблеме обоснования прав человека. С. 152.
54 Тем самым создаются более прочные юридические гарантии против нарушения прав человека. См. об этом: Bulygin Е. Criminal Prosecutions of Human Rights Violations // www. law.yale.edu/documents/pdf/Bulygin_Criminal_Prosecutions_of_Human_Rights_Violations.pdf.
55 Да и сами по себе права человека не являются полным и непротиворечивым кодексом, в котором можно без труда найти конфликтующие нормы и принципы. О применении методологии «Нормативных систем» для анализа конфликтов между различными правами
19
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
отчетливо был сформулирован в полемике Герберта Харта и Лона Фуллера.56 Правовая концепция Альчуррона и Булыгина может быть рассмотрена в качестве одного из важнейших этапов развития этого вопроса.
Проблематика систематизации была не единственным предметом научного анализа Альчуррона и Булыгина. Эта проблематика изучалась в более широком контексте мировоззренческих проблем, с которыми сталкиваются юристы, а также ряда других юридико-технических вопросов. В более поздних работах Альчуррон и Булыгин фокусируют свое внимание на изменениях в нормативных системах и логических следствиях, к которым приводят такие изменения. Этой проблематике посвящены вошедшие в настоящее издание статьи «Право и время» Булыгина, «Экспрессивная концепция норм» и «О понятии правового порядка» Альчуррона и Булыгина, ряд других публикаций этих мыслителей и их соавторов. Значительное внимание уделялось проблематике исходных конститутивных норм («норм компетенции»), на которых строится правовой порядок.57 Мы не будем останавливаться на комментарии этих и других работ, которые по сути своей являются развитием тезисов, обоснованных на страницах «Нормативных систем»; с некоторыми из них читатель может ознакомиться в настоящем издании.
Деонтическая логика и теория нормативных систем. Развитие деонтической логики как раздела модальной логики принято отсчитывать от публикации небольшой статьи Г.фонВригта с одноименным названием в журнале Mind в 1951 г.58 Этому примечательному событию предшествует длительная история становления подходов к логическому анализу норм и рассуждений о них, входе которой уточнялись само понятие нормы, особенности семантики норм и высказываний о нормах, а также специфика формально-логических отношений между ними.59 Вектор развития, заданный этой статьей фон Вригта, находит свое воплощение и своеобразный концептуальный итог в вышедших свет двумя десятилетиями позже «Нормативных системах» К. Альчуррона и Е. В. Булыгина. На страницах влиятельного Journal of Symbolic Logic М.Крессвелл предсказал, что «данная книга не будет особо полезна читателям этого журнала, однако можно надеяться, что она поможет философам права»,60 и, как оказалось, ошибся. И это произведение, и некоторые другие статьи, развивающие и дополняющие идеи К. Альчуррона и Е. В. Булыгина и их
и свободами человека см.: Martinez-Zorilla D. The Structure of Conflicts of Fundamental Legal Rights // Law and Philosophy. 2011. N 30. P. 729-749.
56 Харт Г.Л.А. Позитивизм и разграничение права и морали // Правоведение. 2005. № 5. С. 102-136; Фуллер Л. Л. Позитивизм и верность праву — ответ профессору Харту//Там же. № 6. С. 124-159.
57 Bulygin Е. On Norms of Competence 11 Law and Philosophy. 1992. N 11. P. 201-216.
58 Wright G. H. von. Deontic Logic // Mind. 1951. N 60. P. 1-15.
59 ЛисанюкЕ. H. 1) Нормативные системы К. Альчуррона, Е. Булыгина сегодня // Российский ежегодник теории права. № 3.2010. С. 234-268; 2) Развитие представлений о нормах в деонтической логике // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия «Философия». Т. 8. 2010. Вып. 1. С. 147-152.
60 Cresswell M.J. Carlos E.AIchourron and Eugenio Bulygin. Normative Systems. Library of exact philosophy. N 5. New York; Vienna, 1971. XVIII + 208 pp. // Journal of Symbolic Logic. Vol. 38. N 2. June, 1973. P. 326-327.
20
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е.Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА.,,
соавторов, стали классическими в области логики — в деонтической логике и в логической теории изменения.61
Выделим, на наш взгляд, наиболее плодотворные из идей, предложенных в статьях, вошедших в данный том.
Во-первых, это идеи, касающиеся исследования семантики норм и выражений о нормах. Данные вопросы находятся в центре обсуждения в статьях «Экспрессивная концепция норм», «Нормативное знание и истина», отчасти затрагиваются в статье «Право и время», «Бог, свобода и детерминизм». Несмотря на то что семантические аспекты деонтической логики в «Нормативных системах» непосредственно не рассматриваются, Альчуррон и Булыгин осознают, что понимание сути нормы и вопросы содержательной семантики норм и логической семантики выражений, их содержащих, неразрывно связаны. В «Нормативных системах» они намечают этот ракурс исследования в рассуждениях о разграничении логического значения норм и нормативных предложений и в классификации разновидностей пробелов, препятствующих получению обоснованных решений. В дальнейшем авторы приходят к мысли о том, что сами нормы можно трактовать по-разному, и показывают, что нормативные системы, построенные на основе различных трактовок норм, будут отличаться. «У нас сложилось такое впечатление, что одни и те же существенные разграничения появляются в обеих концепциях (гилетической и экспрессивной. — Е.Л.), хотя, конечно, выраженные различным образом. Выбор между ними обусловлен онтологическими соображениями относительно природы норм, но, по-видимому, решающего критерия, который оправдал бы одобрение одной из них, не существует».62 На свои выводы по этим вопросам ученые опираются в статьях «Когда право молчит» и «Отделение и отменяемость в деонтической логике».
Во-вторых, это идеи, касающиеся логических и философских особенностей нормативных систем, а также их применения в правоведении, философии и логике, исследуемые так или иначе во всех работах, вошедших в настоящее издание.
Наконец, в-третьих, это идеи, уточняющие методы и подходы к изменению нормативных систем и логическому анализу такого изменения. Сообразно этому сначала кратко остановимся на месте и значении «Нормативных систем», обратившись к вопросу о соотношении логики норм и деонтической логики, затем рассмотрим логические аспекты понимания норм, а также создания и изменения нормативных кодексов.
Деонтическую логику часто отождествляют с логикой норм, что верно лишь при условии, когда логику норм понимают как логическую теорию нормативных систем (или несколько шире — нормативных контекстов, нормативного порядка и т. п.). Деонтическая логика — это раздел модальной логики, изучающий фор
61 См., напр.: Hansen J., Pigozzi G., van der Torre L. W. N. Ten Philosophical Problems in Deontic Logic // Normative Multi-agent Systems I eds. G. Boella, L. W N. van der Torre, H. Verha-gen (Dagstuhl Seminar Proceedings, Internationales Begegnungs- und Forschungszentrum fur Informatik (I В Fl). Vol. 07122). Schloss Dagstuhl, Germany, 2007; Benthem J. van, Grossi D., Liu F. On the Two Faces of Deontics: Semantic Betterness and Syntactic Priority, (preprint) // http:// dare.uva.nl/record/387401 (2012, 12 июля).
62 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Экспрессивная концепция норм (в настоящем издании).
21
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
мальные связи внутри совокупностей норм, которые наряду с нормами также могут содержать высказывания о нормах и иные выражения, например описания ситуаций. В деонтической логике под нормой понимают адресованное ее социальному субъекту (агенту) предписание определенного характера — дозволяющего, запрещающего или обязывающего, указывающее на некое положение дел или действие, которое при наступлении некоторых условий является требуемым, желательным или недопустимым в зависимости от характера предписания. Логика норм и деонтическая логика рассматривают такую четырехсоставную структуру нормы, включающую субъект, объект, содержание и характер, с точки зрения принадлежности данному нормативному контексту (правопорядку, нормативной системе). Однако лишь первая из них, помимо этого, исследует норму на предмет ее выполнения или невыполнения агентом, представления агента о норме и о последствиях ее применения к некоторой ситуации. Логика норм также изучает нормы в смысле соотношения собственно нормативного установления и сопряженных с ним фактических положений дел.
В связи с пониманием сути нормы различие между логикой норм и деонтической логикой как ее частью заключается не столько в онтологическом статусе нормы, сколько в том, что считать ее содержанием. Эти два вопроса —онтологический статус нормы и особенности понимания ее содержания, т. е. того, чему приписывается некий характер, например обязательства или дозволения, — вообще говоря, не связаны между собой. Вместе с тем оба вопроса имеют решающее значение в смысле семантики норм. Поэтому исследователь, занимающий ту или иную позицию по каждому из этих вопросов, тем самым придерживается определенной трактовки логической теории норм. В частности, в зависимости от ответа на них можно разграничить деонтическую логику как теорию нормативных систем и логику норм, в рамках которой нормы не только исследуются как элементы нормативных систем, но берутся в более широком контексте, например, в аспекте регулирования поведения людей.
Вопрос об онтологическом статусе нормы играет центральную роль для установления логического значения норм, которое, в свою очередь, выступает необходимым элементом для определения отношения логического следования в духе А.Тарского. Поскольку ключевым объектом исследования и деонтической логики, и логики норм является отношение логического следования применительно к нормативным контекстам,63 постольку вопрос об установлении логических значений норм и выражений, описывающих нормы, т. е. вопрос логической семантики норм, занимает важнейшее место. Логическое следование — это уточнение класса таких отношений, где имеет место сохранение выделенного значения64 при переходе от первоначальных выражений (оснований
63 Под нормативным контекстом здесь понимается некое произвольное собрание выражений одного языка, содержащее прескриптивные и дескриптивные высказывания. См. об этом: Лисанюк Е. Н. Деонтическая логика // Логика. Учебник / под ред. А. И. Мигунова, И. Б. Микиртумова, Б. И. Федорова. М., 2010. С. 377-424. —Термин «нормативный контекст» является аналогом понятия «нормативное множество», используемого в «Нормативных системах», с тем лишь отличием, что в случае с «нормативным контекстом» удается избежать не всегда желательных теоретико-множественных коннотаций.
64 Под выделенным значением вуюгической семантике понимается требуемое значение, чаще всего истинностное, т. е. определяемое в терминах «истина» и «ложь». Однако
22
АНТОНОВ М.В., ЛИСАНЮК Е.Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
или посылок) к заключению (следствию). В силу того что суть нормы в деонтической логике и логике норм трактуется по-разному, различным оказывается и спектр логических значений, приписываемых нормам и выражениям, их содержащим.
Норму можно трактовать двояко: как некую особую сущность и как определенного рода социальное действие. В первом случае речь идет о гилетической концепции норм, и «норма с такой точки зрения есть абстрактная, исключительно умозрительная сущность», — утверждают Альчуррон и Булыгин в статье «Экспрессивная концепция норм». Во втором случае нормы рассматриваются как выраженные в языке действия-императивы и «являются результатом прескриптивного или обязывающего использования языка».65 Деонтическая логика исследует два ряда сущностей — фактические и идеальные действия или положения дел — и делает это, представляя указанные сущности в виде описаний положений дел, которым в целях логического исследования можно приписать некоторые семантические значения. Иными словами, и положения дел, и действия, способные выступать в роли содержания нормы, в деонтической логике понимаются в русле гилетической концепции.
В обличие от гилетической, экспрессивная концепция норм фокусируется на действиях и представляет норму как определенного рода речевое действие. Содержанием такого речевого действия является описание действия или ситуации, нормативный же характер возникает из особых условий произнесения высказываний, включающих социальные, лингвистические и коммуникативные аспекты. Логическую теорию экспрессивно понимаемых нормативных высказываний называют логикой императивов, или прагма-деонтической логикой. Под первым из этих названий она уже имеет некоторую историю становления в XX в., второе появилось совсем недавно. Оба этих направления развития современной логики развиваются вне стандартной деонтической логики на отличных от нее концептуальных платформах. Нормативный характер приказания порождается внелогическими обстоятельствами, поэтому установить логические отношения между нормами в экспрессивном понимании нельзя. По этой причине многие сторонники экспрессивного подхода ставят существование логики норм под вопрос и склоняются к построению логики речевых действий, среди которых есть и императивное речевое действие, или приказание,66 а также само референтное приказание — обещание.67
Различия, вытекающие из гилетической и экспрессивной концепции, приводят к тому, что некоторые аспекты норм и особенности функционирования нор
семантическое значение некоего выражения можно указать и иным способом, без эксплицитного использования истинностных значений, например алгебраически.
65 Альчуррон К.Э., Булыгин Е.В. Экспрессивная концепция норм (в настоящем издании).
66 Такого рода формализмы были Предложены Дж. Серлем и Д. Вандервекеном: Серль Дж. Р., Вандервекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов//Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. М., 1986. С. 242-265. — Не все из них оказались жизнеспособными. См. об этом: Карпов Г. В. Иллокутивная логика: логическое следование, семантика и прагматика. Автореф. дис. ... канд. филос. наук. СПб., 2009.
67 Yamada Т. Acts of Promising in Dynamified Deontic Logic 11 Revised Selected Papers, Lecture Notes in Artificial Intelligence. Bd. 4914. Springer Verlag, 2008. P. 95-108.
23
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
мативных систем логически выразимы в теориях, создаваемых на основе одной концепции, но невыразимы в теориях, предлагаемых в другой, и наоборот. Например, на основе гилетической концепции можно формально представить разновидности дозволений: эксплицитное (позитивное) позволение, привилегию, уполномочивание, установление двустороннего отношения между обладателем права и субъектом соответствующего обязательства.68 Экспрессивная концепция не в состоянии выразить этого многообразия дозволений. Вместе с тем на ее основе при помощи дозволений можно указывать особенности авторизованного введения норм, что оказывается существенным при установлении иерархии нормативных систем в структуре правопорядка.69 Гилетическая концепция такими выразительными возможностями не обладает.
Другим важным аспектом исследования норм является закрепляемый за ними онтологический статус. Нормы можно трактовать деонтологически, как ценностный или нормативный аспект реальности, факт бытия, не зависящий от действий или знаний людей. Этот подход Альчуррон и Булыгин называют реалистским. Помимо этого, нормы и ценности можно считать исключительно умопостигаемыми сущностями, указывающими на нечто, имеющее статус идеального положения дел или альтернативного существующему. Таков концептуалистский подход к норме.70
В известном смысле и реалист, и концептуалист признают существование норм, однако понимают его по-разному. Реалист может утверждать, что нормы истинны или ложны, потому что считает их частью реальности. Поэтому для реалиста оказывается возможным построить и логику норм, при условии что для этого он будет придерживаться гилетической их концепции, и логику нормативных высказываний. Для концептуалиста говорить об истинности можно лишь в связи с нормативными высказываниями, т. е. описаниями норм, а в отношении собственно норм — проблематично.71 В составляющих центральное звено деонтической логики стандартных деонтических исчислениях вригтов-ского типа фактически речь идет о нормативных высказываниях, описывающих нормы, трактуемые в духе гилетической концепции. Понимать эти формализмы как характеризующие собственно нормы, т. е. как логику норм, можно лишь на основе реалистского деонтологического представления о норме.72
Авторы «Нормативных систем» разграничивают логику норм и логику нормативных высказываний и, чтобы избежать путаницы в этом вопросе, вовсе
68 Ковалевич О. С., Лисанюк Е. Н. К вопросу о роли позволений в логике норм и философии права //Логико-философские штудии. Вып. 10. СПб., 2012. С.42-51.
69 Булыгин Е. Разрешающие нормы и нормативные системы. С. 477-478.
70 Альчуррон К., Булыгин Е. Нормативное знание и истина (в настоящем издании).
71 Разграничение между нормами и нормативными высказываниями (предложениями) хорошо известно в философии права и логике норм. О нем писали И. Бентам, К. Гедени-ус, Й. Йоргенсен, Г Кельзен, Р.Хэаридр. См., напр.: ЛисанюкЕ. Н. Деонтическая логика. С. 378-379,384-386; ВригтГ.Х. фон. Нормы, истина и логика// ВригтГ.Х. фон. Избранные произведения. М., 1986. С. 290-293; Булыгин Е. В. Нормы и нормативные предложения: различия между ними и опасность их смешения // Правоведение. 2008. № 2. С. 147-153.
72 На основе разграничений между реалистским и концептуалистским пониманием отнологического статуса норм и между экспрессивной и гилетической концепциями норм можно сформулировать четыре теоретических подхода к исследованию норм. Нетрудно показать, что эти подходы не будут одинаково продуктивными в логическом смысле.
24
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
отказываются от допущений реалистского толка. В качестве синтаксической основы своих формальных построений они берут одно из деонтических исчислений вригтовского типа и проводят свое исследование на основе гилетиче-ской концепции норм. При этом они полагаются на концептуалистский подход, охватывающий как нормы, так и факты, специально структурируемые для этого через соответствующие универсумы.
Почему оказывается, что в «Нормативных системах» и факты (а не только нормы) трактуются в концептуалистском ключе? Ответить на этот вопрос несложно. Короткий ответ заключается в том, что случаи представлены через высказывания — мысленные описания положений дел. Более подробно это можно пояснить так. В «Нормативных системах» для того, чтобы сконструировать нормативное множество, из которого можно логически вывести норму или решение, специальным образом моделируются эмпирические обстоятельства такого решения — Универсум Свойств и Универсум Случаев, состоящий из сочетаний свойств, имеющихся в Универсуме Свойств. Сочетания свойств, формирующие случаи, получаются при помощи дизъюнктивных или конъюнктивных нормальных форм, т. е. через нормализацию описаний положений, выраженных высказываниями.73
К. Альчуррон и Е. В. Булыгин считают, что в принципе возможны в равной степени обе — и логическая теория норм, и логическая теория нормативных высказываний, однако это разные логические теории. По мнению К. Альчуррона, чтобы построить логику норм, понимаемых гилетически и в концептуалистском ключе, можно, отказавшись от истинностных значений, распространить способность обладать каким-либо логическим значением и на нормы.74 В некотором смысле такой путь противоположен тому, которым двигались ученые, отказывавшие нормам в логике. Они пытались истинностную семантику применить к нормам, которые в этом случае мыслились деонтологически в духе реализма, и это часто приводило к парадоксальным результатам.75
Другой путь состоит в том, чтобы строить логическую теорию норм на основе теоретико-множественных представлений о собраниях норм. В этом случае для некоторого произвольного множества можно использовать некое формальное понимание логического следования вообще, а именно процедуру превращения этого множества в систему путем применения к нему операции взятия следствий.76 Этот подход был положен в основание концепции логически корректного изменения нормативного кодекса, распространенной впоследствии и на другие сферы, в частности на изменения убеждений, и получившей название «парадигмы AGM» по именам ее авторов — К. Альчуррона, П.Герденфорса, Д. Макинсона. В статье «Иерархии правил и их логика» на основе этого подхода предложен алгоритм сокращения нормативной системы с использованием частичного упорядочивания для уточнения разности, остающейся после сокращения.
73 Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы. Гл. IV.
74 МакинсонД. Памяти Карлоса Альчуррона // Российский ежегодник теории права. №3. 2010. С. 485.
75 Лисанюк Е. Н. Деонтическая логика. С. 401 и сл.
76 Alchourron С. Е., Martino A. A. Logic without Truth 11 Ratio Juris. Vol. 3. Issue 1. March 1990. P. 46-67.
25
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Первый путь, или идея распространения неистинностных логических значений с норм на другие типы выражений, а не наоборот, вполне согласуется со ставшим уже классическим семантическим подходом А. Тарского к определению отношения логического следования. Второй путь, исследующий нормы в составе нормативных систем, идет вразрез с первым, сближая логику норм, с одной стороны, с усиливающимися в конце XX в. неологицистскими тенденциями, а с другой — с антитарскианскими77 и антифрегеанскими78 настроениями в современной логике, вводящими логические исследования в сферы прагматики и теории игр.
Двигаясь в русле второго пути, Альчуррон и Макинсон приходят к выводу о том, что «в нашем подходе... нет ничего, что требовало бы от А быть системой норм или содержанием [кодекса] норм. Мы также можем выбрать А таким образом, чтобы А было произвольным множеством дескриптивных или теоретических или даже математических высказываний».79
Таким образом, область исследования логики норм существенно шире деонтической логики и не сводится исключительно к сфере модальной логики, ответвлением которой является деонтическая логика. В практическом смысле это£ водораздел между деонтической логикой и логикой норм заключается в следующем. Средствами деонтической логики можно выразить логические отношения внутри нормативных систем между нормами и иными элементами, но нельзя выразить отношения между разными нормативными системами, между действиями различных агентов, руководствующихся нормами, в том числе принадлежащими разным системам, или нарушающих их. Также невозможно выразить связь между нормой и ее выполнением или невыполнением, задействованием вследствие этого иных норм или нормативных систем, например санкций или поощрений. Выразительными средствами для этого, равно как и для анализа других аспектов нормативного регулирования, располагает логика норм. Вместе с тем, чтобы исследовать понятие нормы в составе нормативной системы — а это краеугольный камень логического анализа норм, — наиболее адекватным инструментом выступает деонтическая логика, что продемонстрировано в «Нормативных системах». При этом объектом логического анализа столь широкой области по-прежнему остается отношение логического следования, для уточнения особенностей которого в логике норм привлекаются элементы других логических теорий: эпистемической логики, или логической теории знаний и убеждений, временной логики, логики мультиагентных систем, теории игр и др.
Логики, философы и правоведы пользуются понятием «система» по-разному. Для логика формальная система — это совокупность выражений, для которых задан алгоритм их порождения через определения формального языка и правильно построенной формулы. В наиболее общем виде в формальной системе имеются два класса таких выражений, принимаемых без доказательства, — это
____________________ )
77	Мигунов А. И. Риторическая рациональность и отношение логического следования//Логико-философские штудии. Вып. 10. СПб., 2012. С. 5-19.
78	Hintikka J., Sandu G. A Revolution in Logic?//Nordic Journal of Philosophical Logic. Vol. 1. 1996. N 2. P. 169-183.
79	Альчуррон К., Макинсон Д. Иерархии правил и их логика (в настоящем издании).
26
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
аксиомы и правила вывода, а также теоремы, получаемые путем применения вторых к первым. К формальным системам логики предъявляют ряд требований, среди которых непротиворечивость, полнота, корректность, неизбыточ-ность (независимость) и др. Разумеется, не все формальные системы им соответствуют. Проверяя систему на соответствие таким требованиям, можно, во-первых, классифицировать формальные системы, во-вторых, оценить их выразительный и дедуктивный потенциал и, в-третьих, расположить системы в определенном иерархическом порядке сообразно тому, каким требованиям они удовлетворяют. Ключевой особенностью формальной системы с точки зрения логики является необходимый характер истинности производных в ней высказываний, обеспечиваемый, с одной стороны, аксиоматическим базисом системы, с другой — выполнением требований корректности и непротиворечивости. Именно эта особенность формальной системы наиболее привлекательна в методологическом смысле.
К распространенным представлениям о формальных системах относится также их дедуктивная замкнутость.80 Эта характеристика формальных систем, безусловно, важна, однако, по-видимому, не является не только достаточным условием их существования, но и необходимым условием их построения.
Понимать некую совокупность объектов как дедуктивно замкнутую означает, во-первых, абстрагироваться от всех других возможных отношений между ее элементами, кроме отношения дедуктивной выводимости, и, во-вторых, рассматривать эту совокупность как собрание абстрактных сущностей, не связанных с какими-либо эмпирическими объектами. Хорошим примером может служить логическая формальная теория, состоящая из высказываний, а вот совокупность нормативных систем, составляющих правопорядок, или даже отдельно взятый нормативный кодекс в качестве примера дедуктивно-замкнутого множества не годятся по следующим соображениям. Между элементами нормативного кодекса существуют разнообразные отношения, описывать которые при помощи исключительно отношения следования было бы неправомерным преувеличением. Иными словами, нормативные кодексы не являются дедуктивно замкнутыми множествами, хотя операция взятия следствий, основанная на дедуктивной выводимости, играет здесь важную роль. Это обстоятельство наиболее явным образом и продемонстрировали Альчуррон, Макинсон и Гер-денфорс, изучая процедуры изменения нормативных кодексов.
Итак, если бы действующий нормативный кодекс был дедуктивно замкнутой формальной системой, удовлетворяющей требованиям полноты и непротиворечивости, т. е. нормативной формальной системой, всякое решение, влекомое таким кодексом, было бы необходимо истинным следствием, или теоремой данной системы, и, значит, было бы обоснованно независимо от каких-либо внешних по отношению к такому кодексу факторов или институтов.81
80 Множество элементов формальной теории является дедуктивно замкнутым, или замкнутым на операцию взятия следствий, если в нем единственной процедурой получения новых элементов выступает дедуктивная выводимость, т. е. оно содержит лишь аксиомы, правила и теоремы, следующие из аксиом по правилам вывода.
81 Лисанюк Е. Н. Что дозволено Юпитеру с точки зрения логики? // Вестник Мурманского государственного технического университета. 2002. Т. 5, № 3. С. 70.
27
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Таков наивно-дедуктивистский взгляд на нормативный кодекс и его применение, базирующийся на так называемой ошибке дедуктивизма.82 Опасность этой ошибки состоит не в том, что дедуктивному по своей природе отношению логического следования придается тотальный характер, но в двух чрезмерных обобщениях, рискующих выплеснуть с водой и ребенка. Первое состоит в том, что сфера логического отождествляется со сферой социального; это неверно фактически, а методологически по меньшей мере некорректно. Второе обобщение и есть упомянутая ошибка, заключающаяся в том, что рациональные процедуры принятия решений отождествляются с логическими канонами выведения следствий путем их дедуцирования; это является чрезмерным обобщением.
Вместе с тем корректность логических процедур весьма привлекательна с точки зрения обоснования в праве;83 использование их для такого обоснования хотя и не исчерпывает всего спектра инструментов обоснования в праве,84 но, тем не менее, весьма желательно. К стремлению достичь такого идеала, уподобляющего справедливое решение логически корректному, нельзя подходить, как к универсальному принципу, перестраивая нормативные кодексы на логический лад, — такова позиция К. Альчуррона и Е. В. Булыгина в «Нормативных системах»,85 так думают и многие современные логики и правоведы.86 Напротив, этот идеал выступает одним из методологических принципов юридической науки, и использовать его надлежит для того, чтобы уточнить те закономерные связи внутри нормативных контекстов, которые являются логическими. Тем самым, отграничив логические отношения внутри нормативных контекстов от того, что ими не является, можно не только систематизировать произвольное собрание норм при помощи логических средств, но и повысить эффективность принимаемых на его основе решений. Первым шагом в этом направлении должно стать изучение логических свойств того, что подчас поверхностно считают нормативной системой в праве, — утверждают К. Альчуррон и Е. В. Булыгин в «Нормативных системах».87
Философы и правоведы редко понимают нормативную систему как формальную в логическом смысле по причинам различного характера. Во-первых, нормативные кодексы выступают результатом определенного этапа становления социума, а также результатом длительной работы законодателя по анализу этого этапа и закреплению его особенностей в кодексе. Во-вторых, норматив
82 Perelman Н., Olbrechts-Tyteca L. The New Rhetoric: A Treatise on Argumentation/trans. J. Wilkinson, P. Weaver. Notre Dame, 1969. P. 197-198.
83 ЛисанюкЕ. H. Обоснование в правее точки зрения логики // Миссия интеллектуала в современном обществе. Сб. статей / под ред. Ю. Н. Солонина и др. СПб., 2008 (Вестник СПбГУ. Приложение). С. 486-500.
84 ЛисанюкЕ. Н. Аргументация в нормативных контекстах: подходы и проблемы // Коммуникативные практики в образовании. Сб. статей/под ред. С. И. Дудника. СПб., 2004. С. 216-233.
85 Альчуррон К., БулыгинЕ. Нормативные системы. Введение.
86 См., напр.: ГуастиниР. Выдающиеся аспекты «Нормативныхсистем» // Российский ежегодник теории права. №3. 2010. С. 493; Prakken Н. Logical Tools for Modeling Legal Argument. Amsterdam, 1993. P. 15.
87 Альчуррон К., Булыгин E. Нормативные системы. Гл. IV, п. 6.
28
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
ные кодексы как часть социального института права подвержены изменению по мере развития общества и государства, вне зависимости от логических свойств этих кодексов. В-третьих, они содержат много высказываний, не являющихся нормами в логическом смысле, — это определения, разъяснения и т. п.
Вместе с тем, когда речь идет о применении норм некоторого кодекса к данному случаю для того, чтобы обосновать вынесение конкретного нормативного решения, юристы склонны апеллировать к кодексу как замкнутому и беспро-бельному, т. е. к дедуктивно замкнутой и полной системе в логическом смысле, несмотря на то что, во-первых, совокупность использованных норм не всегда есть система норм в строгом смысле,88 и, во-вторых, взятая совместно сданными фактическими обстоятельствами, может быть противоречивым89 или неполным нормативным множеством.90
Таким образом, было бы преувеличением считать, что всякое вынесенное по делу решение является в строгом смысле выведением следствия из действующей совокупности норм. Имеется несколько факторов, характеризующих нормативное регулирование деятельности людей и свидетельствующих о том, что формулирование нормативного множества для последующего выведения из негр следствия, т. е. некоего нормативного установления в качестве решения, — непростая задача. Эта задача состоит из двух взаимосвязанных частей: исследования касательно норм и касательно фактов. В первой из них требуется определить круг действующих норм, релевантных рассматриваемому случаю, а также установить среди них некую иерархию в связи с ним, во второй — уточнить важные фактические обстоятельства дела, отбросив несущественные детали. Рассмотрим логические аспекты этих исследований, поднимаемые в статьях, вошедших в издание.
Исследование касательно фактов, относящихся к делу, Альчуррон и Булыгин начинают в «Нормативных системах», где проводится граница между нормативными пробелами, или пробелами в праве, и пробелами распознавания. В последнем случае имеются в виду пробелы в знании, или проблемы отнесения, недостаток фактической информации о случае и семантическая неопределенность (пробел).91 В статье «Нормативное знание и истина» показано, что анализ и оценка ситуации в связи с какими-либо нормативными установлениями носят агентный характер и зависят от многих факторов, среди которых имеются социально и культурно обусловленные, а также такие, где выбор предпочита
аа Булыгин Е. В. Право и время; Альчуррон К. Э-, Булыгин Е. В. Понятие правопорядка (в настоящем издании).
39 Противоречие в кодексе норм, или нормативное противоречие, Альчуррон и Булыгин рекомендуют отличать от возможнорти возникновения эмпирической противоречивости кодекса, носящей случайный характер. Нормативное противоречие заключается в том, что в кодексе содержатся несовместимые нормы, как это обстоит в N, в примере далее. Другой род противоречивости — эмпирическая случайная противоречивость — возникает, когда в конкретном случае две и более релевантные ему нормы, не составляющие нормативной противоречивой пары, оказываются и обязательными к выполнению, и невыполнимыми одновременно. Например, нормы (3) и (5) в кодексе А/„ при условии, что имеет место (г л -р).
90 Альчуррон К., Булыгин Е. Нормативные системы. Гл. VIII, п. 4-7.
91 Там же, гл. VIII.
29
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
емой позиции есть дело вкуса. Концептуальная направленность этой работы лежит в области логики норм, тяготеет к индетерминистскому подходу в логике норм и отличается от ракурса изучения в «Нормативных системах», где, напротив, исследование основывается на детерминистском подходе.92 В указанной статье авторы обсуждают вопрос о том, каким образом агент может сформулировать линию поведения, руководствуясь существующим нормативным кодексом. Даже если предположить, что когнитивный консенсус в обществе относительно развития фактической ситуации достижим в будущем, что маловероятно, то обеспечить одинаковую аксиологическую оценку фактов можно лишь при условии, что все члены общества будут придерживаться единой ценностной иерархии. Второе предположение кажется еще менее вероятным, чем первое. В этой ситуации такие способы устранения эмпирических пробелов всех трех разновидностей, как познание и общественная дискуссия, вряд ли способны установить истину, однако можно надеяться на то, что они обеспечат знание фактов и, что, по-видимому, еще важнее, осведомленность о позициях других членов общества и социальных групп.
Перейдем к исследованию, касающемуся норм. Какие нормы из имеющихся в корпусе законов на момент рассматриваемого в деле события или на момент принятия решения надлежит считать действующими? Найти адекватный ответ на этот вопрос сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Законодательство Альчуррон и Булыгин понимают как правопорядок — последовательность нормативных систем, изменяющихся во времени.93 Для того чтобы определить нормативные основания конкретного решения, необходимо учесть несколько аспектов действительности (валидности) норм. Норму можно считать действительной, если она принадлежит правопорядку, т. е. является элементом одной из составляющих его нормативных систем. Другим основанием действительности нормы выступает ее применимость, т. е. явно выраженное в законе требование руководствоваться данной нормой в определенных случаях. При принятии решения должно быть так, что релевантными для его вынесения сочтут нормы, удовлетворяющие обоим условиям, однако на практике это бывает не всегда. Иногда случается, что, несмотря на наличие в законодательстве нормы, явно относящейся к данному случаю, имеется также норма, требующая применять уже отмененную норму, потому что последняя, ныне утратившая силу, была действующей нормой на момент рассматриваемого в деле события.94 Получается, что для вынесения решения по делу требуется сначала сформулировать на основе действующего правопорядка специальную совокупность норм, которая вопреки распространенному мнедию вовсе не обязательно совпадете нормативной системой, действующей на момент принятия решения, или с нормативной системой, действовавшей в момент рассматриваемого события.
92 В индетерминистском подходе нормы рассматриваются с точки зрения представлений агентов о них, т. е. как факторы формулирования агентных стратегий. Детерминистский подход, характерный для деонтической логики, абстрагируется от субъектных представлений о нормах. См. подробнее: Лисанюк Е. Н. Э. Малли него «Деонтика»//Известия УРФУ. 2012. №4. С. 32-33.
93 Альчуррон К., Булыгин Е. О понятии правового порядка (в настоящем издании).
94 Булыгин Е. Право и время (в настоящем издании).
30
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е.Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
Изменяющийся правопорядок помимо вопросов соотнесения принадлежности и применимости норм есть также источник проблемы множественности одномоментных нормативных систем. Суть этой проблемы заключается в том, что установить, какая именно нормативная система получается в результате отмены некоторой нормы, бывает непросто. Всякая нормативная система включает в себя не только явным образом записанные в ней нормы и иные высказывания, но и все их логические следствия, даже если они эксплицитно в этой нормативной системе не представлены. Например, если в системе N, имеются нормы
(1)О(рэг)лРд,
(2)	О-р,
(3)	О(^р о ^q),
(4)	Рг,
(5)	О(гэф,
то из второй и третьей норм следует, что данная система требует воздержаться от выполнения q, хотя явно данный запрет не выражен. Вместе с тем дозволение выполнить q является следствием первой нормы. Взятые вместе, эти два следствия недвусмысленно говорят о противоречивости системы N,. Предположив, законодатель намерен устранить этот недостаток. Какую норму (нормы) надо удалить из N„ чтобы она перестала быть противоречивой? Ни одна из норм противоречивой пары явным образом в N, не содержится, обе являются следствиями из других норм, поэтому чтобы избавиться от противоречивости системы Ni, нужно сначала уточнить, какие именно нормы, записанные в N„ влекут эти следствия. При кажущейся простоте такой задачи она может и не иметь однозначного решения.
Так, в нашем примере законодатель в зависимости от того, какую из норм, содержащую q или ^q, желательно сохранить, может принять следующие решения по удалению норм соответственно:
а) СЬр; б) О(-р => -q); в) О-p и О(-р => -q);
или
г) О(р г) л Pq; д) О(р г) л Pq и O(r => q).
Поскольку операцию по устранению норм из нормативной системы можно производить несколькими корректными путями, вопрос о том, какой из них предпочесть, относится к компетенции законодательного органа и может быть решен по-разному. Ясно, что удаление путем простого вычеркивания нормы из списка норм данной системы может удовлетворять задаче отмены нормы только в отдельных случаях. В большинстве ситуаций для отмены нормы потребуется проанализировать систему на предмет взятия логических следствий, чтобы убедиться в том, что других противоречивых норм, кроме намеченных к удалению, в ней больше нет, и только затем приступать к удалению.
Логическим аспектом этой операции выступает лишь ее техническая сторона, однако если не принимать ее во внимание и попытаться разрубить «гордиев узел» противоречия в системе, просто удалив из нее норму, содержащую либо q, либо ^q, неминуемо возникает другая проблема: какие именно нормы остались в системе после отмены? Этот вопрос можно поставить и по-другому: какая нормативная система после произведенной отмены является действующей,
31
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
т. е. принадлежит актуальному правопорядку и является применимой? Как видно на примере с N„ отмену нормы можно производить разными способами. Кроме этого, как показывают Альчуррон и Макинсон,95 в силу логических особенностей операции удаления не всегда после изменения нормативной системы путем отмены какой-либо нормы можно указать уникальную разность, т. е. дать однозначный ответ на вопрос о том, что представляет собой оставшаяся система.
Исследованием логических и правовых аспектов изменения нормативных систем, в том числе и путем отмены, К. Альчуррон и Е. В. Булыгин заинтересовались в 1970-е гг. В подборках статей в настоящем издании несложно проследить этапы продвижения этих исследований в направлении поиска решений. В работе 1976 г. «О понятии правового порядка» изменение нормативной системы формулируется как философско-правовая проблема, вводятся необходимые терминологические разграничения (нормативная система, правопорядок и др.), обосновываются идея о логических основаниях этой проблемы и соображения о логических путях ее решения. В зависимости от того, каким образом понимается суть нормы, гилетически или экспрессивно, реализация процедуру отмены нормы также будет отличаться, — такой вывод сформулирован в стат*Ье «Экспрессивная концепция норм» (1981 г.). В статье 1982 г. «Право и время» показано, насколько существенным для права является разграничение разных понятий действительности нормы. Норму можно считать действительной, если она принадлежит действующему правопорядку, а также если она применима в некотором конкретном случае, в соответствии с неким кодексом норм. Оба эти аспекта действительности нормы выступают описаниями действующего характера данной нормы и являются ее относительными характеристиками, потому что показывают, каким образом норма связана с кодексом норм: непосредственно в случае принадлежности и опосредованно в случае применимости — через некоторый кодекс норм. Сказать о норме, что она действительна, можно в абсолютном смысле и прескриптивно, если иметь в виду, что данная норма обладает обязывающей силой.96 Разграничение между разными понятиями действительности нормы оказывается особенно важным в свете проблемы изменения нормативной системы путем ее упорядочивания или отмены каких-то ее норм, потому что такие изменения влекут для одной и той же нормы различные последствия в зависимости оттого, в каком смысле понимается ее статус как действующей нормы. Так, чтобы корректно отменить норму, принадлежащую правопорядку (в дескриптивном смысле), требуется лишь удалить соответствующее нормативное содержание из кодекса. Отмена обязательной к выполнению (в прескриптивном смысле) нормы потребует, помимо этого, устранения норм, следствием которых может выступать данная норма. И наконец, отменить норму, действительную в смысле применимости в некотором конкретном случае, означает устранить не саму эту норму, но другую норму — ту, что требует применить данную норму к данному случаю.
Вопросы о том, как изменять нормативный кодекс, и о том, каким образом однозначно устанавливать отменяемое и оставшееся (разность), если это вообще возможно сделать с однозначным результатом, — становятся централь
95 Альчуррон К., Макинсон Д. Иерархии правил и их логика (в настоящем издании).
96 Булыгин Е. Право и время (в настоящем издании).
32
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
ными для сугубо логического исследования, к которому сначала приступает К. Альчуррон, потом присоединяется Д. Макинсон, до этого независимо изучавший другие логические вопросы, приведшие его к логике изменения. Альчуррон искал логические механизмы корректного удаления норм из нормативной системы, а интерес Д. Макинсона лежал в области исследования базовых синтаксических постулатов модальной логики, он изучал процедуры выводимости для модальностей вообще и поначалу не усматривал никаких логических проблем, связанных с отменой норм.97 Вскоре выяснилось, что к этой же проблеме, но совсем иным путем, подошел П. Герденфорс. В своих проектах он стремился сформулировать понятия о логических отношениях, свободных от онтологических допущений, неизменно сопутствующих семантическим их определениям. Творческий тандем Альчуррон — Макинсон, а затем и трио Альчуррон — Герденфорс — Макинсон оказались настолько продуктивными, что не только выдвинули логическую теорию изменения, в которой вопросы отмены норм стали частным случаем, но и открыли новую область в логике,98 эпистемологии99 и, как теперь становится очевидным, в сфере информационных технологий.100 Речь идет о платформе AGM — этой аббревиатурой принято называть теоретико-множественный подход к логической теории изменения.
В чем же состоит логически корректный способ изменения теории, и каким логическим постулатам такое изменение должно соответствовать? Начнем с того, что изменение формальной теории, например нормативного кодекса, может быть произведено по-разному. Теорию, например нормативный кодекс, можно расширить путем добавления к ней некоторого положения (нормы), а можно — путем соединения с другой теорией (нормативным кодексом). В обоих случаях теория будет изменена через расширение. Теорию можно модифицировать, вычеркнув из нее некое положение, т.е. просто удалив его, а можно сделать это через внесение поправки. В логическом смысле внесение поправок есть составная операция, в ходе которой из теории устраняют какой-то элемент, заменяя его новым. Эта процедура получила название ревизии теории. Ревизию теории разумно проводить с проверкой того, сохранились ли после ревизии свойства, которыми теория обладала первоначально. В последнем случае будет иметь место не просто ревизия, но ревизия плюс соответствующее упорядочивание теории, т.е. установление в ней некоторой иерархии. Упорядочивать теорию можно и вне зависимости от того, применяли ли — к ней ревизию, добавления или сокращения. Упорядочивание теории (кодекса)
97 Макинсон Д. Памяти Карлоса Альчуррона. С. 487.
98 См. обзор в: Hansson S. О. Logic of Belief Revision // Stanford Encyclopedia Of Philoso-phy/ed. E.Zalta(http://plato.stanford.edu/entries/logic-belief-revision (2012,15 окт.)). —См. также: Hansson S. О. A Textbook of Belief Dynamics. Dordrecht, 1999.
99 См. обзор в: Peppas P. Belief Revision // Handbook of Knowledge Representation / ed. by Evan Harmelen, V. Lifschitz, B. Porter. Elsevier, 2008. P 317-359.
100 Проблематика изменения баз данных в 1970-80-х гг. развивалась независимо от логических аспектов изменения убеждений, однако опубликование в середине 1980-х гг. основных положений AGM оказало существенное влияние на нее, выразившееся в создании ряда алгоритмов модификаций баз данных и соответствующих IT-продуктов на их основе. См., напр.: HerzigA. Logics for Belief Base Updating // Handbookof Defeasible Reasoning and Uncertainty Management / eds. D. Dubois, D. Gabbay, H. Prade, R Smets. Vol. 3. Belief Change. Kluwer Academic Publishers, 1998. P. 189-231.
33
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
может быть желательно и с целью установить в ней приоритет одних элементов (норм) над другими применительно к конкретному случаю. Его также можно использовать, чтобы уточнить, какую из оставшихся после отмены совокупностей норм надлежит предпочесть.
Теперь будет уместно вспомнить об особенностях методологического характера, связанных с прикладным использованием нормативных кодексов. Как говорилось выше, для того чтобы сформулировать логически корректное решение по делу с опорой на некое нормативное множество, построенное в соответствии с неким действующим нормативным кодексом, необходимо представить это множество в виде нормативной системы, т. е. формальной теории, в том, что касается обладания логическими свойствами — непротиворечивостью, полнотой и др. Поэтому, изменяя нормативный кодекс тем или иным способом, было бы весьма желательно, во-первых, чтобы эти свойства не были утрачены, если они были присущи или, напротив, приобретены, и, во-вторых, осуществить эти изменения так, чтобы их результат был корректным в логическом смысле. Последнее означает, что результат изменения не только должен соответствовать основным логическим постулатам, но и быть необходимым, т.е. уникальным.
Одно^из обстоятельств, превращающее изменение теории в нетривиальную задачу, заключается в сложности (complexity) самой изменяемой теории. Так, Л/, в примере выше состоит из пяти норм, которые в случае отмены дают несколько вариантов решений, поэтому об однозначности процедуры и уникальности ее результата потребуется позаботиться отдельно даже в таком простом случае. Что и говорить о реальных нормативных кодексах, где количество норм хотя и конечно, но труднообозримо. Поэтому предварительными условиями применения методики AGM к некоторому множеству (норм) являются его непротиворечивость и дедуктивная замкнутость — эти два свойства, взятые вместе, обеспечивают возможность пересчитать элементы множества, т.е. его обозримость.
Рассмотрим на том же примере, как можно изменить систему Л/, через отмену какой-либо содержащейся в ней нормы. Чтобы удалить некую норму или вообще элемент х (х g N,) из этого множества, сформулируем набор наибольших (максимальных) подмножеств множества Л/„ не содержащих х, причем таких подмножеств, из которых х не выводимо. В случае оставления содержания q в Л/„ т. е. (Л/, 1 ^q)101 таких подмножеств будет три:
(N,L-q^ = {^),(3),W,5)};
(Л/, ± ^q)2= {(1), (2), (4), 5)};
(Л/,1^)3={(1),(4),5)}.
Если предпочтительно оставить ^q в Л/„ т. е. (Л/, 1 q), то два: (Л/,1д)1={(2),(3),(4),5)};	/
(Л/, 1 <7)г= {(2), (3), (4)}.
101 Здесь и далее используются те же условные обозначения, что и в статьях. Выражение (Nj 1 -q) обозначает подмножество (подмножества) Л/„ не содержащее -q и следствий из него. Выражение (Л/> + -q) означает подмножество Л/„ полученное в результате ревизии Л/, через сокращение -q и следствий из него.
34
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
Как видим, в каждом случае имеется несколько путей устранения одного и того же нормативного содержания. Для того чтобы достичь однозначности после отмены, т. е. определить уникальную разность, потребуется принять решение о том, как производить удаление. Это решение равнозначному тому, какое из образовавшихся после удаления подмножеств предпочесть. Альчуррон и Макинсон предлагают воспользоваться функцией выбора для тех случаев, когда количество таких подмножеств больше одного. Самый простой способ — задать функцию выбора одного из них как пересечение получившихся подмножеств, тогда в качестве результата получим
(N,l ->q)3 = (N,+ -q) = {(1), (4), (5)} и
(W, 1 q)2= (W, ч-q) = {(2), (3), (4)}.
Ясно, что каждое из полученных подмножеств дедуктивно выводимо из исходного множества. Значит, многоходовую операцию отмены, состоящую из удаления элемента, создания соответствующих подмножеств, не содержащих ни этого элемента, ни элементов, из которых его можно дедуцировать, их сравнения и выявления их пересечения, можно попытаться произвести сразу на основе получения логических следствий из исходной системы. В этом и заключается одна из основных идей AGM — отмену с ревизией рассматривать как единую операцию сокращения [множества путем] максимального выбора (maxichoice contraction) [разности]. Эта операция сокращает некое дедуктивно замкнутое множество и выдает (в идеале) однозначный результат, присваивая уникальность одному из образовавшихся подмножеств. Альчуррон и Макинсон назвали свой метод корректным сокращением (safe contraction). В самом деле, если целью отмены через сокращение является окончательное избавление от некоторого элемента первоначального множества, то чем больше его элементов, таких, из которых не следует удаленный элемент, остается в результате, тем вероятнее, что не будет удалено слишком много.
В отличие от этого использование методики сокращения путем частичного пересечения — также одной из методик AGM —применительно к Л/, выдает в качестве результата минимальное из всех допустимых подмножеств. В реальной ситуации законодатель может быть заинтересован не только в том, чтобы после отмены нормы максимально сохранить изменяемый им нормативный кодекс, но иногда и в том, чтобы устранить максимальное множество элементов, «подозрительных» в смысле возможности выведения нежелательного следствия. Для этого bAGM предусмотрена операция сокращения [путем] частичного пересечения (partial meet contraction) [разностей], выбирающая наименьшее из образованных после удаления подмножеств через их пересечение. Особый случай сокращения максимального выбора — это сокращение [путем] полного пересечения (full meet contraction); оно имеет место, когда подмножество, выступающее результатом сокращения [путем] частичного пересечения, и подмножество, полученное как результат сокращения максимального выбора, идентичны, при условии что они непусты.
Чтобы применить сокращение максимального выбора к Л/„ сначала придется исследовать нормативный кодекс на предмет соответствия постулатам AGM и только затем приступать к его модификации. Это необходимо для того, чтобы
35
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
обеспечить корректность результата операции. Одним из способов ее проверки является тест Рамсея, заключающийся в том, что, если после отмены снова добавить отмененное к разности, должно получиться первоначальное множество. Легко проверить, что ни (N, + ^q) = {(1), (4), (5)}, ни (N, ч- q) = {(2), (3), (4)} такой проверки не выдерживают. Причины этого могут следующие: либо первоначальное множество не было дедуктивно замкнутым, либо было противоречивым, или и то и другое вместе. В случае с N, — это, как минимум, противоречивость данного кодекса.
Стало быть, для того чтобы иметь возможность оперировать неким нормативным кодексом как нормативной системой, сначала надлежит устранить по крайней мере этот недостаток. Означает ли неоднозначность результата сокращения кодекса путем частичного пересечения, что к противоречивым кодексам эта методика неприменима? Разумеется, нет. Пример с N, свидетельствует о том, что данная методика не дает однозначного результата, и функцию выбора (разности) в случае удаления элемента из противоречивого множества требуется сформулировать специально.
Для устранения противоречия из нормативного кодекса авторы указывают два спосфа: удалить одно или оба противоречивых нормативных содержания или упорядочить кодекс, ничего не удаляя. Во втором случае это означает, что путем упорядочивания кодекса можно попытаться «изолировать» проблемную часть кодекса, сохранив остальное для эффективного использования, однако прерогатива принятия решения делегирована законодателем судье. Именно в этом и состоит прикладная часть проекта систематизации права, выдвинутого авторами «Нормативных систем».
Действительно, второй способ более действенный на практике, потому что он позволяет справиться и с нормативным, и с эмпирическим противоречием. Всякое произвольное собрание норм можно считать упорядоченным на основе отношения тождества, так что нормы в этом собрании «равноправны». В праве имеется ряд традиционных способов упорядочивания кодексов, отмечают Альчуррон и Булыгин,102 однако ни один из этих способов сам по себе не поможет выявить противоречивость системы.
Один из способов упорядочить кодекс норм таким образом, чтобы справиться с подобной ситуацией, — установить иерархию норм по степени релевантности рассматриваемому случаю. Помимо этого нам потребуется также превратить его в замкнутое нормативное множество, например, при помощи операции взятия следствий.103 Для преодоления нормативной противоречивости кодекса применение этой операции позволит выявить не только нормы, составляющие противоречие, нойте нормы, из которых могут быть дедуцированы «подозрительные» в этом смысле следствия. Такую процедуру упорядочивания с «изолированием» Альчуррон и Макинсон называют вынесением,
102 Альчуррон К., Булыгин Е. Экспрессивная концепция норм (в настоящем издании).
103 Замыкание некой совокупности норм как логическая операция указывает способ получения новых норм из имеющихся и тем самым делает из открытого добавлениям собрания замкнутое (т.е. закрытое для добавлений) множество (систему), обеспечивая его функциональную беспробельность. На практике для этого используются так называемые принципы права. Один из них — «разрешено все, что не запрещено» — был изучен Альчурроном и Булыгиным в «Нормативных системах» и в статье «Когда право молчит».
36
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
и основные требования к кодексу для ее проведения состоят в том, чтобы он был непустым и конечным. Очевидно, что им удовлетворяет и N,, и, по-видимому, большинство реальных кодексов. Проверим, какой результат даст вынесение для Л/„ и сформулируем N, при помощи операции взятия следствий: Сп (А/,) = N,. Допустим, что нормативное содержание г в наибольшей степени относится к некоему случаю, и поэтому будем считать, что подмножество А = {(1), (4), (5)} более релевантно этому случаю, чем В = {(2), (3)}, в силу чего А < В, т.е. А строго более показательно (exposed), нежели В. Это означает, что вынесение, примененное к Л/у с учетом введенного нами упорядочивания внутри него, устанавливает л (-р ^р)), из которого и следует ^q, т.е. нежелательное нормативное содержание, одно из противоречивой пары. Соответственно, чтобы принять решение в указанном случае, необходимо «изолировать» установленное нормативное содержание, т.е. к решению этого случая применить подмножество А.104 105
Операция взятия следствий как составная часть упорядочивания нормативного кодекса играет ключевую роль и при отмене, так как ряд постулатов AGM фокусируется вокруг нее. Всего имеется шесть основных постулатов и два дополнительных.’05
1	(замыкание)/<-г а = Сп(/О а).106
Реальные нормативные кодексы конечны, однако могут быть весьма обширными с трудно выявляемой внутренней структурой, если она вообще имеется, помимо первоначального упорядочивания на основе тождества. Постулат замыкания, как уже говорилось выше, обеспечивает обозримость нормативной системы, трансформируя кодекс вне зависимости от его объема и наличия какой-либо иерархии в нормативную систему, упорядоченную на основе отношения логического следования.
2	(включение) К+ a £ К.
Постулат включения требует, чтобы множество, полученное в результате сокращения, было подмножеством первоначального множества.
3	(пустота) Если a 0 Cn(K), то К + a = К.
Постулат пустоты гласит, что если отменяемое не было элементом первоначального множества, то последнее должно остаться прежним.
4	(успешность) Если a 0 Сп(0), то a 0 Cn(K-e- a).
Постулат успешности обеспечивает, чтобы а, удаляемое из К, не было элементом полученной в результате его удаления разности ни само по себе, ни в качестве следствия из других элементов К.
5	(сохранение) Если a«->р е Сп(0), то К+ a = Кч-р.	/
Пятый постулат требует, чтобы отменяемые из одного и того же множества тождественные высказывания (нормативные содержания) влекли тождественность получаемых разностей.
’°4 В данном случае можно ограничиться отменой одного из конъюнктов вынесения. См., напр.: Альчуррон К., МакинсонД. Иерархии правили их логика (в настоящем издании).
105 Альчуррон К., Герденфорс П., Макинсон Д. Логика теории изменения... (в настоящем издании).
106 Где К — множество норм, а,р — произвольные нормативные содержания из К.
37
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
6	(восстановление) К с (/<-=- а) + а.
Постулат восстановления обеспечивает минимальность количества отменяемых элементов, так что результатом будет наибольшее подмножество первоначального множества. Этот постулат совпадает с тестом Рамсея.
Согласно теореме о представлении сокращения частичного пересечения такая операция должна удовлетворять всем шести указанным постулатам.
Дополнительные постулаты характеризуют сокращение частичного пересечения и функцию выбора одного из оставшихся после отмены подмножеств. Такая функция выбора задает некоторое отношение предпочтения между этими разностями, и поскольку это бинарное отношение, оно также явдяется транзитивным и антисимметричным, при условии что оставшиеся подмножества непусты.
Так, если необходимо устранить конъюнкцию, как в случае с А/,, то можно удалить либо один из конъюнктов, либо оба. Тогда, устраняя оба конъюнкта, мы также устраняем все те элементы, которые были бы устранены в случае отмены каждого из конъюнктов. Тем самым все, что остается после отмены конъюнкции, должно быть подмножеством того, что остается после отмены каждого из конъюнктов.
7	^конъюнктивное включение) Если а£К+ (а &/?), то К + (а&р) £К + а.
В случае с Nt мы можем отменить вынесенную конъюнкцию, из которой следует нежелательное нормативное содержание ^q, и это будет ревизия при помощи сокращения частичного пересечения. Однако ревизию можно выполнить и через сокращение максимального выбора, причем двумя путями, удалив либо один из вынесенных конъюнктов, либо другой. При этом разность Nj т (-р & (-р => -q)), получаемая в первом случае, будет подмножеством каждой из разностей Nj + (-р) и Nt т (-р z> ^q), получаемых во втором случае.
Другим полезным свойством сокращения частичного пересечения является свойство, выраженное в постулате конъюнктивного совпадения. Согласно этому постулату пересечение подмножеств, оставшихся после устранения каждого из двух разных элементов, должно быть подмножеством остатка после устранения их конъюнкции из того же первоначального множества. Нетрудно проверить, что для разностей Л/у + (-р & (-р => -q), N, т (-р) и Л/у т (-р => -q) этот постулат также выполняется.
8	(конъюнктивное совпадение) (К -е- а) А (К -г- р) с к -г(а & Р).
Операция сокращения частичного пересечения является относительно транзитивной, если выполняются постулаты 7 и 8.
Сегодня AGM по праву считают логической классикой в том виде, в каком она была выдвинута тремя авторами в статье 1985 г. «Логика теории изменения: функции ревизии и сокращения через частичное пересечение». Несмотря на успех, сопутствовавший этому начинанию трех ученых, позиции Альчурро-на, Макинсона и Герденфорса касательно отмены и ревизии множества нельзя считать тождественными. Внимательный читатель может легко в этом убедиться, сопоставив эту статью с работой К. Альчуррона и Д. Макинсона 1981 г. «Иерархии правил и их логика», а также со статьей К. Альчуррона «Отделение и отменяемость в деонтической логике».
Во-первых, все три автора понимали, что в AGM некая теория, об изменении которой идет речь, представлена в идеализированной форме множества высказываний, что позволяет сформулировать основные логические постулаты
38
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
процедуры изменения на ограниченной таким образом модели. Ни нормы или нормативные предложения, исследуемые до этого Альчурроном, ни убеждения или их совокупности, независимо рассматривавшиеся Герденфорсом, строго говоря, не являются ни просто высказываниями, ни дедуктивно замкнутыми множествами высказываний. При этом Альчуррон и Макинсон принимали эту идеализацию как абстрактное представление кодекса норм, методологически тяготеющего к тому, чтобы быть замкнутым множеством норм. П.Герденфорс видел полезность такой идеализации в том, что открытая по своей природе база убеждений (belief base) рассматривается как дедуктивно замкнутое множество убеждений (belief set), что дает возможность моделировать не только сами убеждения, но и следствия, которые логически из них вытекают. Опасность такого рода идеализации получила название проблемы «логического всеведения».107 На практике агент, принимая некое убеждение, не всегда осознает все его следствия и, следовательно, не считает эти следствия своими убеждениями. Аналогично, законодатель, издающий кодекс норм, или судья, принимающий решение по делу на основе этого кодекса, не выводят всех логических следствий из множества норм, составляющего данный кодекс, и, следовательно, не считают, что все эти следствия являются членами данного множества.
Во-вторых, Альчуррон и отчасти Макинсон считали, что ключевую роль в теории изменения играет логическая операция отмены, или корректного сокращения множества, как она стала называться в контексте AGM, а операция ревизии является производной по отношению к сокращению. П. Герденфорс, напротив, полагал, что постулаты теории изменения призваны определить именно ревизию, частным случаем которой может быть ее сокращение.
В-третьих, между Альчурроном и Макинсоном были разногласия по другому вопросу. Макинсон склонялся к тому, что операции ревизии в качестве базового логического упорядочивания более соответствует отношение кумулятивной выводимости, а не классическая дедуктивная выводимость, на которой зиждутся систематизация кодекса в «Нормативных системах» и операции сокращения и ревизии в AGM. Кумулятивная выводимость— это немонотонная разновидность отношения логического следования.108 В случае классической выводимости если заключение а следует из множества посылок — высказываний Г, то оно также следует из него, взятого совместно с другим высказыванием или множеством высказываний А:109
(ДВ) Если Г |- а, то Г, А |- а.
В соответствии с кумулятивной выводимостью, как подсказывает ее название, все полученные заключения «аккумулируются», и далее только они служат посылками для выведения новых заключений:
(КВ) Если Г |~« и Г \~/3, то Г, а |~Д
107 Нечитайлов Ю. В. О единстве основания проблемы логического всеведения // Вест^ ник СПбГУ. Сер. 6. 2012. Вып. 1. С. 27-36.
108 См. подр.: Черноскутов Ю. Ю. Немонотонная логика//Символическая логика. Учебник/под ред. Я. А. Слинина, Э. Ф. Караваева, А. И. Мигунова. СПб., 2005. С. 472-476.
109 |— знак дедуктивной выводимости, так называемый «штопор», — знак кумулятивной (немонотонной) выводимости, иногда называется «змеей».
39
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Кумулятивная выводимость (КВ) носит немонотонный характер, потому что в ней принцип монотонности дедуктивной выводимости (ДВ) заменен на принцип кумулятивной монотонности. Кумулятивная выводимость в отличие от дедуктивной выводимости в большей степени отражает способ накопления базы убеждений, когда новые убеждения могут быть добавлены, только если они получают подтверждение на основе убеждений, уже имеющихся в ней. Вместе с тем дедуктивная выводимость позволяет лучше выразить эмпирический характер отношения между нормативными установлениями, добавляемыми в кодекс норм, и нормами, уже имеющимися в нем. На практике законодатель вправе добавить новую норму в существующий кодекс, руководствуясь практическими соображениями, возможно, никак не связанными с закрепленными в кодексе нормами. В результате новая норма может быть независимой по отношению к тем, что уже были в кодексе. В таком случае удобнее представить кодекс норм как некое множество Г, которое станет подмножеством вновь образуемого множества А, как только законодатель расширит Г за счет новой нормы. Тогда дедуктивное замыкание как способ упорядочивания кодекса сохранит эти отношения включения, потому что операция взятия следствий Сп оснавана на дедуктивной выводимости и, значит, монотонна:
Если Г £ А, тогда Сп(Г) £ Сп(А).
Такое положение дел, когда применение логической операции сохраняет отношения включения между прежним кодексом и его расширенной версией, вполне согласуется со здравым смыслом, тогда как результат использования кумулятивного замыкания в этом случае способен законодателя удивить. В самом деле, если вместо дедуктивного замыкания к тому же самому добавлению применить немонотонное кумулятивное замыкание С, то придется также присовокупить дополнительное условие, чтобы полученное за счет расширения множество А было подмножеством множества кумулятивных следствий из первоначального множества С(Г), т.е. А £ С(Г), в соответствии с постулатами кумулятивной выводимости. В итоге множество кумулятивных следствий первоначального множества Г и множество следствий его версии А, расширенной за счет некоего добавления, будут равны:
Если Г £ А и А £ С(Г), то С(Г) = С(А).
Альчуррон считал, что эффективно моделировать изменение нормативного кодекса, будь то отмена или добавление нормы, можно на основе дедуктивной выводимости, и никаких новых постулатов наподобие кумулятивной монотонности для этого не требуется. Эту позицию он отстаивает в своей статье «Отделение и отменяемость в деонтической логике», где показано, что выразить изменчивость иерархического упорядочивания кодекса норм можно на основе одной из диадических деонтических систем при помощи специального оператора ревизии. Время создания этой статьи (последнее десятилетие XX в.) характеризуется всплеском исследований в области немонотонной логики применительно к юридической аргументации,110 поэтому неудивительно, что
110 См., напр., одно из лучших, на наш взгляд, исследований: Prakken Н. Logical Tools for Modelling Legal Argument. A Study of Defeasible Reasoning in Law. Dordrecht etc., 1997.
40
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПРАВА...
эффект от ее публикации был не слишком заметен. Сегодня, спустя два десятилетия, все более слышны мнения, созвучные позиции Альчуррона.111
Суть идеи Альчуррона, изложенной в этой статье, заключается в следующем. Нормативные установления, содержащиеся в кодексе норм, носят условный характер и включают в себя, как правило, условие применения нормы (диспозицию) плюс ее характер и содержание, а иногда и последствия ее нарушения (санкцию). В деонтической логике такие нормы получили название диадических, или условных, в отличие от монадических, или безусловных, когда явным образом в норме выражены только ее характер и содержание. Отношение между условной нормой и санкцией обычно выражается при помощи истинностно-значной импликации.112 В ходе рассмотрения конкретного случая может оказаться, что в кодексе имеется некая релевантная данному случаю диадическая норма, однако условие, обозначенное в ней, в этом случае не имеет места. Может быть и так, что случай характеризуется обстоятельствами, в которых данная норма не действует согласно этому же кодексу. Выходит, требуется как применить эту норму к данному случаю, так и воздержаться от этого. В логическом смысле это означает, что постулат усиления антецедента (он же — принцип монотонности дедуктивной выводимости) желательно пересмотреть таким образом, чтобы ослабить определение дедуктивной выводимости.
Сторонники немонотонного подхода к принятию решений в праве в данной ситуации укажут на такое свойство реальных нормативных установлений, как отменяемость (defeasibility), которая связана с немонотонной выводимостью: появление нового условия в качестве посылки может ограничить или вовсе отвергнуть выводимость ранее полученного заключения из посылок, имевшихся прежде. Признавая отменяемость как свойство диадической нормы, отличающее ее от монадической, Альчуррон доказывает, что оно вполне сочетается с монотонностью дедукции, и в отказе от последней нет нужды. Другая причина настойчивости сторонников немонотонного подхода в плане ослабления дедуктивной выводимости связана с тем, что правило отделения, или modus ponens, в своей деонтической версии позволяет вывести абсолютное обязательство: О (А | В) о (В => ОД). Однако поскольку условие диадической нормы есть условное предложение, может оказаться, что условие, как уже говорилось выше, исключает использование данной нормы. Значит, надлежит отказаться либо от правила отделения, либо от постулата монотонности. Оба пути, вместе и по отдельности, ведут к отказу от дедуктивной выводимости.
К. Альчуррон предлагает разграничить область фактов и сферу долженствования, в каждой из которых по-разному определить фактические и отменяемые (условные) обязательства, а также воспользоваться оператором ревизии. В результате получается трехуровневая логическая система, а ее выразительные возможности подразумевают различные типы логических связок для моделирования отношений внутри выделенных уровней системы. Оператор ревизии применяется для того, чтобы «изолировать» отменяемую в конкретном случае
111 Вильямсон Т. Является ли логика нейтральным арбитром? // Логико-философские штудии. Вып.9. СПб., 2011. С. 18-27.
112 ЛисанюкЕ. Н. Альчуррон К., Булыгин Е. о норме в «Нормативныхсистемах» // Конфликтология. Ежеквартальный научно-практический журнал. 2011. № 4. С. 62-74.
41
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
норму (совокупность норм) и корректно использовать разность для формулирования решения по делу.
Как становится понятно из этой статьи, расхождения по вопросу о том, считать ли операцию ревизии производной от операции сокращения или, наоборот, видеть в сокращении частный случай ревизии, оказались делом вкуса. Существенным в дальнейшем оказалось другое. И ревизия, и сокращение дедуктивно замкнутого множества были признаны слишком сильными операциями с ограниченной областью применения. Так, на примере N/ и N, хорошо видно: для того чтобы достичь однозначного результата, обе операции часто требуют введения дополнительного упорядочивания множества, помимо его дедуктивного замыкания. Дополнительные отношения предпочтения потребуется установить и в том случае, если среди членов одного множества имеются более важные для чего-либо, например для рассматриваемого судьей случая. Похожие предпочтения обычно сопутствуют убеждениям, среди которых всегда найдутся более существенные, хорошо обоснованные, согласованные между собой, и менее существенные. Проводя ревизию всей совокупности убеждений, последними можно пожертвовать, а первые желательно сохранить или, по крайней мере, построить дело так, чтобы от них пришлось отказываться в последнюю очередь. Для этого Макинсон и Герденфорс предложили понятие «эпистемической обороны» (epistemic entrenchment), применимое также к открытым базам убеждений.113 На практике, и в праве в том числе, чаще приходится иметь дело с открытыми собраниями объектов (норм, высказываний ит. п.), и в таком случае не все постулаты AGM выполняются. Впоследствии Макинсон предложил вместо дедуктивного замыкания использовать другие логические инструменты упорядочивания множества, указав на близость AGM и немонотонной логики.114 В развитие AGM были выдвинуты идеи проведения ревизии не всей теории, а лишь некоторой ее специально выделяемой части, а также осуществления ревизии с разной степенью глубины.115 Сегодня помимо классических положений AGM, представляющей, по сути, чисто синтаксическую теоретико-множественную процедуру, для пересмотра убеждений активно используется потенциал динамической семантики, позволяющей подвергать пересмотру не только собственно элементы модифицируемого множества, причем не обязательно замкнутого, но и приписываемые им значения.116 На волне исследований ревизии убеждений важные результаты были получены в аргументации и в когнитивных исследованиях.117
113 Gardenfors Р. Knowledge in Flux. Modeling the Dynamics of Epistemic States. Cambridge, 1988.
114 Makinson D. How to Give up: A Survey of Some Aspects of Theory Change // Synthese. 1985. Vol. 62. P. 347-363.
115 Козаченко H. П. Критерии рациональности изменения убеждений: непротиворечивость //Логические исследования. Вып. 16. 2010. С. 134-155.
116 Benthem J. van. Dynamic Logic for Belief Change / Belief Revision and Dynamic Logic// Special Issue of the Journal of Applied Non-Classical Logic. 2007. Vol7l7. N 2 / ed. A. Herzig, H. van Ditmarsch.
117 Микиртумов И. Б. Логико-прагматические характеристики модификаций эпистеми-ческих состояний// Логико-философские штудии. Вып. 7. СПб., 2009. С. 124-141.
42
АНТОНОВ М. В., ЛИСАНЮК Е. Н. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ В ТЕОРИИ ПР АВА...
В заключение мы хотели бы выразить нашу признательность людям и организациям, без содействия и помощи которых эта книга не состоялась бы.
Глубокое уважение, признание, почтение и восхищение — таково наше отношение к одному из ее авторов, Евгению Викторовичу Булыгину, Учителю, коллеге и другу, чьи академические заслуги и исключительные личные качества сделали возможным это издание. Евгений Викторович внимательно изучил все переводы, представленные в этой книге, внес много полезных исправлений и емких комментариев. Разумеется, все шероховатости окончательного варианта текста — на нашей совести. Благодаря усилиям Е.В. Булыгина удавалось уладить многие формальные и практические вопросы этого проекта.
Мы благодарны Д. Макинсону и П. Герденфорсу за любезное согласие перевести и опубликовать их труды на русском языке в этой книге, равно как и наследникам К. Альчуррона за согласие на перевод и публикацию трудов скончавшегося в 1996 г. мыслителя.
Особую благодарность мы хотим выразить поддержавшему проект издания этой книги Санкт-Петербургскому университету и Банку «Сантандер». Заключенное между Университетом и Банком соглашение позволило получить финансовые средства, необходимые для издания настоящего тома. В результате одним из наших партнеров в этом совместном проекте стал факультет права Университета Буэнос-Айреса в лице его очаровательного декана — профессора Моники Пинто, поддержка которой была эффективной и своевременной. Е.В.Булыгину и М.Пинто удалось привлечь к проекту целое созвездие аргентинских философов и правоведов, а также коллег из других стран. Мы также благодарны за поддержку декану философского факультета профессору С. И. Дуднику и заместителю проректора СПбГУ А. В. Каштанову, чьи практические советы и опыт помогали разрешать многие затруднения.
Переводы статей с английского и испанского языков были выполнены в ходе реализации исследований по проектам, осуществляемым в рамках тематического плана НИР СПбГУ (проект № 0.38.164.2011, руководитель В. М.Аллахвер-дов), а также проектов, поддержанных РГНФ (№ 12-03-00196, № 12-33-01296). Перевод двух статей с немецкого языка осуществлен при поддержке РГНФ (грант 11-03-00637а).
Важную роль в этом проекте сыграл глава Издательства СПбГУ Е. Ю. Новиков, в лице которого мы хотели бы поблагодарить всех сотрудников издательства, принимавших участие в работе над этой книгой.
Также особую благодарность хотелось бы выразить профессору юридического факультета СПбГУ, главному редактору «Российского ежегодника теории права» А. В. Полякову, благодаря инициативе которого «Нормативные системы» в сопровождении ряда сопутствующих материалов впервые были опубликованы в «Ежегоднике» (№ 3. 2010). Эта публикация позволила привлечь внимание к философско-правовой концепции Альчуррона — Булыгина и тем самым заложила основу для последующей реализации данного проекта, результатом которого стала публикация настоящего тома.
43
К. Э. Альчуррон, Е. В. Булыгин
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Предисловие к русскому изданию
Моим стихам... разбросанным в пыли по магазинам, где их не брал никто и не берет, моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед
-	Марина Цветаева
Для всякого автора очень приятно, когда его произведение переводят на другой язык, но в данном случае этот факт является для меня событием чрезвычайной важности, ибо это не просто перевод на другой язык, это перевод на мой родной язык. Несмотря на то что я почти всю мою (взрослую) жизнь прожил за границей, и почти все мои труды написаны на испанском (а иные на английском, и даже на немецком), я никогда не терял связь с русским языком и в особенности с русской литературой, которую знаю хорошо, от «Слова о полку Игореве» и Державина до Булгакова и Акунина. Поэтому я особенно благодарен переводчикам этой книги, моим друзьям Михаилу Валерьевичу Антонову и Елене Николаевне Лисанюк. Без беспредельного энтузиазма и колоссальной работы Михаила и без поддержки Лены, которая взяла на себя проверку всей логической структуры, эта книга не смогла бы попасть в руки к русскому читателю.
Я, конечно, не строю иллюзий и не надеюсь, что после появления этой книги читатели будут штурмом брать книжные магазины. Это книга по философии права, и даже юристам, для которых она, собственно, предназначается, может с первых шагов показаться трудной или во всяком случае несколько необычной, в то время как для логиков не представит, вероятно, особенного интереса, как простое применение логики или, вернее, теории множеств (set theory, Mengenlehre) к несколько необычному предмету (правовые, моральные и другие нормы). Но на самом деле это не совсем так.
Во-первых, за исключением несколько необычной для юристов терминологии (порядочное количество различных Универсумов), — затруднение, которое
* Alchourron С. Е., Bulygin Е. Normative Systems. Wien; New York: Springer, 1971.
Переводе английского M. В. Антонова, под научной редакцией Е. В. Булыгина, Е. Н. Лисанюк.
44
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
нетрудно преодолеть, — в ней нет особо сложных понятий, ни туманных изречений, которые нередко встречаются в философской литературе. Это раз, как сказал бы Эраст Петрович Фандорин.1
Во-вторых, проблемы, которые рассматриваются в этой книге, и примеры, приведенные для их объяснения, должны быть понятны для любого мало-мальски культурного читателя, не говоря уже о читателе, знакомом с правом и его применением. Это два.
В-третьих, для чтения этой книги нет необходимости знать логику. Все логические операции понятны интуитивно, хотя, конечно, знание логики облегчит понимание. Это три.
И наконец, нет ничего нового в идее права как системы норм. Все крупные юристы и философы права, начиная с Аквината до Греция, Пуфендорфа, Са-виньи, Иеринга и Кельзена, употребляли термин «система», не давая точного определения этому понятию. Последнее — одна из главных целей этой книги, в которой даются возможно точные дефиниции таких важных для правоведов понятий, как норма поведения, нормативная система и ее главные атрибуты: полнота (отсутствие пробелов), непротиворечивость, избыточность. Это четыре. [
Приведенные доводы должны бы устранить предрассудки и недоверие. Но вполне возможно, что для этого нужно время. Наша книга писалась в шестидесятые годы и была издана впервые в 1971 г.2 в английской версии; испанский текст появился в 1975 г.,3 а немецкий и итальянский переводы — в 19944 и в 2005 гг.5 В эти сорок с лишним лет она была популярной и оказала большое влияние, особенно в латинских странах, в Южной и Центральной Америке, в Испании, в Италии, а также в Финляндии и Швеции и, в меньшей мере, в Англии, Франции и Германии. Но популярность ее росла постепенно, в течение многих лет. У меня твердая надежда на то, что она станет популярной и в России.
Эта книга представляет собой один из первых опытов применения логического анализа к нормативным и, главным образом, к правовым системам. И хотя философы права и юристы любят упоминать логику, мало кто из них серьезно занимался этой наукой, многие остановились на Аристотеле (вернее, на его изложении в устарелых учебниках) и даже не осведомлены о феноменальном развитии логики за последние 150 лет. Имена таких корифеев, как Буль (Boole), Фреге (Frege), Рассел (Russell) или фон Вригт (von Wright), мало известны юристам. Но именно эта современная логика, созданная ими и их сподвижниками, является необходимым инструментом для анализа концептуального аппарата юридической науки.
Я не намерен распространяться о содержании книги: читатель может узнать о нем из «Введения», а еще лучше — из самой книги. Но я хотел бы сказать пару слов о моем соавторе и большом друге Карлосе Альчурроне, который
1 Герой многих романов Бориса Акунина.
2 «Normative Systems» (Wien; New York, Springer Verlag).
3 «Introducci6n a la Metodologia de las Ciencias Juridicas у Sociales» (Buenos Aires, Astrea).
4 «Normative Systeme» (Verlag Karl Alber. Freiburg; Munchen). /
5 «Sisteminormativi. Introduzione alia metodologiadellascienzagiuridica» (editoreG. Giap-pichelli, Torino).
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
умер в 1996 г. Мы однолетки, одновременно окончили юридический факультет Университета Буэнос-Айреса и потом преподавали философию права в течение многих лет, а он преподавал еще и логику на философском факультете. Всем моим знаниям логики я обязан Альчуррону: он был один из лучших логиков Аргентины. Кроме того, он был большой знаток философии, особенно аналитической, и его преждевременная смерть была непоправимым ударом для аргентинской философии, и особенно для меня. Мы работали вместе в течение более сорока лет и опубликовали целый ряд совместных книг и статей. Для всех, кто знал Альчуррона, совершенно ясно, что главные идеи в этой книги принадлежат ему.
Post scriptum. Я не вижу никакой надобности что-либо изменять в моем предисловии к русскому изданию «Нормативных систем». Но я хотел бы выразить повторную благодарность моим друзьям Елене Николаевне Лисанюк и Михаилу Валерьевичу Антонову за их труд и заботу в связи с появлением этой работы в виде отдельной книги. Лена взяла на себя организацию этого издания и перевода целого ряда статей совместно с группой ее учеников и сотрудников, которым я тоже очень благодарен, а Михаил перевел две статьи с немецкого языка, и они вместе написали прекрасное предисловие. В целом эта книга отражает если не все, то почти все труды обоих авторов.
Е. В. Булыгин
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е, В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Вступительное слово
Мы не будем пытаться составить подробный список тех источников, из которых настоящая книга получила руководство и поддержку. Вместе с тем мы хотели бы отметить, что важным источником вдохновения для нас послужили работы Георга Хенрика фон Вригта, Рудольфа Карнапа и Альфреда Тарского; подстрочные сноски на их работы не могут отразить всю меру нашей благодарности и обязанности этим авторам. Это же относится и к трем философам права, чьи работы для нас были самыми поучительными: Ганс Кельзен, Альф Росс и Г. Л. А. Харт.
Что касается личной благодарности, то мы остаемся глубоко признательны покойному профессору Амброзио Л. Хиоха, который сыграл особую роль в нашем интеллектуальном развитии и под чьим руководством Институт философии права при Университете Буэнос-Айреса стал выдающимся центром научных исследований — проведенные там многочисленные дискуссии с друзьями и коллегами стали для нас стимулом для дальнейшего развития и прояснения наших идей, равно как и способов их формулирования в настоящей работе.
Мы столь многим обязаны нашему другу Генаро Р. Каррио, что затрудняемся в полной мере выразить всю нашу признательность ему. Без его постоянной помощи, его конструктивной критики и полезных советов данная книга так никогда и не была бы написана. За это и многое другое мы приносим ему особую благодарность.
Мы весьма благодарны профессору Г. X. фон Вригту за его любезную поддержку и многочисленные конструктивные дискуссии; мы признательны профессору Г. Л. А. Харту, который взял на себя труд вычитки части нашей рукописи; благодарим покойного профессора А. Н. Прайора за его великодушную дружескую поддержку, полезные советы и ценные указания.
Необходимо также поблагодарить Марию Еугенио Уркихо, Изабель Азаретто и Карлоса С. Нино, которые прочли первые версии нашей рукописи и высказали многие полезные замечания. Разумеется, вся ответственность за допущенные в настоящей книге ошибки целиком лежит на нас.
Мы также глубоко благодарны госпоже Дж. Макки, которая вычитала английский вариант рукописи, — ей мы приносим слова искренней признательности за ее бесценную помощь. При этом она не несет никакой ответственности за допущенные здесь лингвистические неточности. Последним, но отнюдь не по степени нашей признательности, мы хотели бы поблагодарить профессора Марио Бунге, издателя серии публикаций, в рамках которой выходит в свет настоящая книга, — не только за саму возможность публикации, но и за его постоянный вклад в развитие философских исследований в Аргентине.
Е. В. Булыгин хотел бы выразить личную признательность Британскому Совету, благодаря содействию которого он провел в Оксфорде незабываемый учебный год, а также Фонду Александра фон Гумбольдта и его генеральному секретарю д-ру Генриху Пфейфферу за ценную возможность посетить с научным визитом Германию.
Буэнос-Айрес, лето 1971 г.
Карлос Эдуардо Альчуррон, Евгений Викторович Булыгин
47
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Введение
Вследствие растущего интереса к проблемам, связанным с человеческим действием, нормативные понятия оживленно обсуждались философами и логиками на протяжении последних двадцати лет. Деонтическая логика, которая имеет дело с нормативным использованием языка и с такими нормативными понятиями, как обязательство, запрет и дозволение, стала одной из наиболее интенсивно разрабатывающихся областей формальной логики. Проведенные в этой области важные исследования пролили свет на различные аспекты феномена нормативности; было разработано немалое количество различных систем деонтической логики.
Такое последовательное распространение деонтической логики не только демонстрирует большой интерес к нормативному дискурсу со стороны логиков, но и отражает основное затруднение в этом плане: нехватку подходящих критериев достоверности для интерпретации деонтических исчислений и связанную с этим трудность в решении вопроса о том, какая из систем предлагает наилучшую возможность реконструкции основополагающих нормативных понятий и, соответственно, какая из этих систем может применяться с наиболее плодотворными результатами. Эта трудность настолько велика, что некоторые авторы даже выражали сомнение в практической полезности деонтической логики.
Один из источников данного затруднения лежит в отсутствии основательно проработанной предварительной аналитической основы для формальных исследований. Иногда неясно, какие же интуитивные концепции намереваются реконструировать представители деонтической логики. Говоря об обязательствах, запретах и дозволениях, они обычно имеют в виду моральные нормы. Но выбор моральной нормы как explicandum' для конструирования логики норм имеет некоторые недостатки.
Во-первых, не существует основательно разработанной науки о нравственности. Если не говорить об исторических и социологических исследованиях, не существует особой науки, которая занималась бы анализом моральных норм и конкретных систем морали. Во-вторых, кажется крайне трудным определить содержание той или иной системы морали. Отсутствие законодателя, который бы четко формулировал моральные нормы и фиксировал их в официальных текстах, делает практически невозможным установление таких норм. Симптоматично, что представители этики обычно приводят два или три относительно очевидных примера моральных норм; и те же самые примеры, как правило, встречаются также практически в каждой книге по этике.
С этой точки зрения может показаться, что правовые нормы имеют значительные преимущества по сравнению с нормами морали. Их гораздо легче установить, поскольку большинство из них созданы людьми сознательно и зафиксированы в письменной форме, — по меньшей мере, если речь идет о позитивном праве (нормы так называемого естественного права в этом отношении оказываются весьма схожими с моральными нормами). К тему же существует древняя и пользующаяся уважением наука, которая специально занимается
1 Экспликанд, требующее уточнения понятие (лат.). — Прим. пер.
48
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
описанием и систематизацией правовых норм. Разумеется, было бы неразумно без более детального исследования отвергать опыт, накопленный юристами на протяжении сотен и даже тысяч лет.
Идея об использовании правоведения как предварительной аналитической основы для формальных исследований (равно как и интересной сферы для применения деонтической логики) кажется очевидной. Тем не менее данная идея не получила должного внимания со стороны деонтических логиков, а те немногие работы, которые ставили целью сближение деонтической логики и правоведения, имели незначительное влияние на развитие обеих этих дисциплин.
Вместе с тем такое расхождение между деонтической логикой и правоведением имело крайне неблагоприятные результаты для последней дисциплины. Юристы не только не уделяли значительного внимания формальному исследованию нормативных понятий, используемых в их дисциплине, — они даже пытались остаться в стороне от великого возрождения в фундаментальных науках, которое на протяжении последнего столетия произвело революционные изменения в методологии как точных, так и эмпирических наук. В сфере права методологические исследования все еще остаются на уровне «недоразвитости», и очень мало было сделано для того, чтобы извлечь пользу из понятийного аппарата, созданного учеными, работавшими над основами математики или физики. Действительно, наука о праве не может быть безусловно классифицирована как эмпирическая наука; с еще меньшей уверенностью ее можно классифицировать как точную науку. Наука о праве имеет свои особые черты, которые, возможно, дают нам право говорить о нормативной науке как об автономной категории, отличной и отточной, и от эмпирической науки. Но это не исключает возможность переноса в изучение права части знаний и методов, приобретенных и использовавшихся в фундаментальных исследованиях других, более развитых наук.
Поэтому вполне разумно ожидать, что подход к традиционным проблемам философии права в свете современных логических и методологических исследований даст интересные результаты. Понятие нормативной системы кажется особенно подходящим для этой цели. Вместе с тем структура дедуктивных систем с их формальными свойствами (непротиворечивость, полнота и независимость) является одним из основных предметов для фундаментальных исследований как в чисто формальном аспекте (неинтерпретированнигё, синтаксические системы), так и в плане их применения в эмпирических науках (интерпретированные системы). Тем не менее нормативные системы сами по себе изучались только деонтическими логиками и только как чисто формальные (логические) системы. Применение такого формального исчисления к конкретному предмету (например, к той или иной правовой или моральной норме) исследовалось только в ограниченном объеме — возможно, по причинам, указанным в начале данного введения.
Вместе с тем право всегда понималось как нечто, имеющее определенный систематический порядок, а систематизация (т. е. плановое упорядочение) правовых предписаний традиционно рассматривалась как важная задача и для законодателя (кодификация права), и для ученого-правоведа. Ожидается, что право как система норм будет соответствовать определенным стандартам ра
49
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
циональности; внутренняя непротиворечивость правовых норм, равно как и их непротиворечивость в целом, является одним из таких требований. Соответственно, устранение противоречий в правовых предписаниях — основная цель науки о праве.
Столь же важную роль в теории права играла и идея полноты, которая часто обсуждалась юристами и философами права под заголовком «пробелы в праве». В конечном счете, логическая независимость также является одной из преследуемых правоведами целей.
Таким образом, идеи непротиворечивости, полноты и независимости вкупе с понятием правовой системы как таковой дают вполне подходящую интуитивную почву для аналитического разбора (рациональной реконструкции) данных понятий. Подобный анализ будет составлять основной предмет первой части настоящей книги.
Отправляясь от одной из актуальных проблем теории права, мы набросаем упрощенную модель правовой системы для того, чтобы показать, как понятие нормативной полноты (пробелы права) реально действует в правоведении. Обобщая конститутивные элементы данной модели, мы сможем дать четкое определение термина «пробел». Данное определение показывает реляционную структуру понятия нормативной полноты: это отношение между неким множеством норм (нормативной системой), неким множеством возможных фактических обстоятельств или случаев (Универсум Случаев) и неким множеством возможных ответов или решений проблем (Универсум Решений). Отсюда следует, что любая дискуссия по поводу проблемы пробелов требует, в качестве предварительного шага, определения ранга каждого из трех упомянутых терминов данного отношения. И именно из-за пренебрежения этим предварительным шагом философы права не преуспели в удачном разрешении данной проблемы.
Одна из целей настоящей книги — дать адекватное определение понятия нормативной системы. Здесь нужно избежать двух главных трудностей.
С одной стороны, обычное определение нормативной системы как множества норм кажется слишком узким. Правовые предписания (законы, кодексы, конституции) содержат многие высказывания, которые с трудом можно назвать нормами или, по меньшей мере, нормами поведения. Понятийные правила (определения) играют очень важную роль в правовом дискурсе — это факт, который философы права часто не замечают.
С другой стороны, немного пользы правоведению приносит и понятие правовой системы или правопорядка, определяемых как множество действующих предписаний, чья действительность имеет некий общий источник (суверен — для Остина, основная норма — для Кельзена, правило признания — для Харта). Юристы никогда не обсуждают проблемы полноты (пробелов) или непротиворечивости применительно ко всему порядку в целом. Юристы часто спрашивают, является ли некий отдельный закон, или некий кодекс, или некое конечное множество норм полным по отношению к некой особой проблеме; но о полноте всего правопорядка говорят именно философы права, и только они. Поэтому для понимания деятельности юристов и адвокатов требуется более общее понятие нормативной системы; а понятие правопорядка является лишь частичным раскрытием этого общего понятия.
50
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
С тем чтобы избежать названных трудностей, мы разработали общее понятие нормативной системы, которое основано на некоторых идеях Тарского. Такой подход подразумевает определение нормативной системы как некоего множества высказываний, которое имеет (определенные) нормативные следствия (применительно к определенному Универсуму Случаев и определенному Универсуму Решений). Определение нормативной системы в терминах нормативных следствий позволяет нам учесть любое включенное в систему ненормативное высказывание, не рассматривая при этом подобные высказывания как неполные или ущербные нормы (Кельзен). В то же время сделанный нами акцент на следствиях позволяет уйти от таких вопросов, как вопросы о количестве или источнике высказываний, которые формируют основу системы. Любое множество высказываний может использоваться в качестве основы системы.
Понимание норм как лингвистических единств (высказываний, которые соотносят случаи с решениями), а нормативных систем как множеств высказываний находится в оппозиции к давней традиции философии права. В ней нормы обычно понимались как идеальные единства (значения, продукты мысли). Но рассмотрение норм на чисто синтаксическом уровне имеет значительные преимущества с методологической точки зрения и в то же время не предрешает с необходимостью их онтологический статус. Применение логического анализа к лингвистическим выражениям вместо идеальных значений или сущностей оказалось намного более эффективным. Все развитие современной логики является аргументом в пользу использования данного метода, который также сделал возможным значительный прогресс в работе с некоторыми традиционными философскими вопросами, такими как проблемы истины (Тарский) и знания (Хинтикка).
Хотя исходным пунктом для нашей дискуссии является правовая проблематика, все же определения всех важнейших понятий даны в довольно общем виде для того, чтобы сделать эти определения применимыми к нормам любого типа.
Применение разработанной в первой части книги концептуальной схемы к некоторым специфическим проблемам правоведения является предметом рассмотрения во второй части. Мы утверждаем, что многие традиционные проблемы теории права могут быть представлены как проблемы, касающиеся систематизации юридических наук. Эмпирические вопросы, которые связаны с установлением тех правовых высказываний, что образуют основу системы (проблема действительности права), должны быть четко отграничены от вопросов, касающихся организации данных высказываний в систему — этот последний аспект образует концептуальную (логическую) проблему. Здесь важную роль играют идеи полноты, непротиворечивости и логической независимости. Особый акцент в настоящей работе делается на понятии нормативной полноты как наиболее сложной из трех перечисленных идей.
Процесс систематизации права включает в себя несколько операций, целью которых является не только выявление структурных свойств системы и ее формальных дефектов (противоречий и пробелов), но и переформулирование системы для того, чтобы сделать ее более простой и экономичной. Поиск так называемых общих принципов права и конструирование «общих частей» кодексов — эти две задачи обычно рассматривались как основной предмет правовой догматики — составляют часть того же требования упростить право; а само это требование тесно связано с идеей логической независимости.
51
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Было бы ошибочным толковать нашу характеристику процесса систематизации (и наше утверждение о том, что систематизация является основным призванием правоведения) как попытку описать то, что делают на самом деле юристы. Напротив, здесь идет речь о реконструкции некоторых идеалов правоведения. Данные идеалы являются основой для научного и, соответственно, рационального изучения права; а поскольку эти идеалы независимы от какой-либо политической идеологии, то их можно охарактеризовать как чисто рациональные. Среди них особо важную роль в правовом мышлении играет идеал полноты.
В настоящей книге содержится дискуссия об общеизвестном тезисе, согласно которому нормативных пробелов не может существовать, и поэтому все нормативные системы с необходимостью оказываются полными. Данный тезис зачастую опирается на взаимоопределимость терминов «разрешено» и «запрещено». Мы утверждаем, что правдоподобность этого тезиса связана с систематически двусмысленным использованием базового термина «разрешено» и, соответственно, с неспособностью провести четкое разграничение между нормами и нормативными предложениями (т. е. суждениями о нормах).-Так называемый постулат герметической (или необходимой) полноты права — а он представляет собой'юридическую версию того же самого логического постулата — необоснован в утверждении о том, что любая правовая система является полной. Важно подчеркнуть различие между постулатом полноты, согласно которому все правовые системы фактически являются полными, и требованием того, что этим системам следует быть полными. Первый постулат в лучшем случае оказывается всего лишь иллюзией, которая, тем не менее, играет решающую идеологическую роль в правовом мышлении, тогда как второе утверждение — чисто рациональный идеал, независимый от какой-либо политической направленности. Мы считаем, что требование полноты нормативных систем представляет собой частный случай более общего принципа, присущего любому научному исследованию, являющемуся рациональной деятельностью.
Основной заботой авторов было избежать (насколько это возможно) использования логического символизма и других технических приемов, которые создали бы трудности для понимания со стороны большинства читателей, не имеющих специальных познаний в символической логике. Таким образом, мы не предполагали у читателя каких-либо первоначальных знаний в области деонтической логики или философии права (хотя такие знания, разумеется, способствовали бы лучшему пониманию), и не раз нам приходилось приносить четкость изложения в жертву требованиям простоты изложения. В этом-то и заключается raison d'etre2 Приложения, которое в форме определений и теорем содержит строго формализованное представление основных положений, развитых в настоящей книге.
2 Смысл существования (фр.). — Прим. пер. (
52
АЛЬЧУРРОН К, Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
»»
ЧАСТЬ 1. ЛОГИКА НОРМАТИВНЫХ СИСТЕМ
I. Модель нормативных систем
1.	Методологические размышления
Сущностные моменты метода формализации и интерпретации внутренне присущи западному образу мысли и, 2 •	возможно, составляют идеальный про-
тотип некоторых аспектов того, что мы называем рациональным мышлением.
Р. Мартин3 4
Наша задача — дать объяснение нормативной системе с целью исследования формальных свойств полноты, непротиворечивости и независимости подобных систем. Объяснение или рациональная реконструкция понятия — это метод, посредством которого неточное и смутное понятие (оно может принадлежать обыденному дискурсу или начальной ступени формирования научного языка) трансформируется в точное или, по крайней мере, более точное. Может быть, правильнее говорить о замещении менее точного понятия более точным.
Понятие, которое требует объяснения, называется explicandum, а новое понятие, которое должно его заменить, — explicatum^
Процесс объяснения проходит две стадии: 1) прояснение понятия explicandum и 2) построение explicatum. Первой ступени не всегда уделяют достаточно внимания, но чтобы заменить одно понятие другим, способным более эффективно продемонстрировать функции первого, просто необходимо как можно более подробно прояснить значение explicandum. Этого можно достичь различными методами, такими как приведение примеров и описание использования данного понятия в различных контекстах.
Понятие explicandum должно отвечать ряду требований: а) оно должно быть точным (настолько насколько возможно). Это означает, что правила его использования должны быть сформулированы точно (например, посредством
3 Martin R. М. Truth and Denotation. London, 1958.
4 Экспликат, результат уточнения понятия (лат.). — Прим. пер.
53
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
эксплицитных определений); Ь) оно должно быть плодотворным, т. е. должно подходить для формулирования как можно большего количества общих утверждений; с) explicatum должно быть подобно explicandum в том смысле, что его использование должно быть допустимым в большинстве случаев, когда обычно используется explicandum. Конечно, такое подобие не может быть настолько сильным, чтобы делать эти понятия равными по объему, и поэтому данное требование вторично по отношению к предыдущим двум; d) наконец, следует упомянуть требование простоты, хотя оно и наименее значимо из всех. Из двух более или менее равных понятий предпочтительнее окажется более простое; хотя более сложное explicatum, если оно будет более точным и плодотворным, окажется все же предпочтительнее, чем более простое.
Как уже упоминалось, понятия нормативной системы, полноты, непротиворечивости и независимости часто используются в юридическом дискурсе и часто обсуждаются в юридической науке. Поэтому кажется разумным взять соответствующие юридические понятия в качестве explicanda. Мы обратим особое внимание на понятие пробела (лакуны) в праве (самую часто обсуждаемую и вызывающую много противоречий тему), чтобы выработать подходящий explicatum для понятия нормативной полноты. Понятие нормативного пробела предоставит нам необходимые средства для решения методологических проблем и будет в дальнейшем служить руководящим принципом на протяжении всей книги. Но мы также попытаемся обобщить определения всех ключевых понятий таким образом, что наши explicate можно будет применить к нормам любого типа, т. е. не только к нормам права.
Отправной точкой для разъяснения понятия нормативной системы будет построение модели, которая воспроизведет в упрощенной и, следовательно, более абстрактной форме «реальную»5 проблему, взятую из гражданского права. Такая модель поможет нам дать предварительные определения основополагающих понятий: нормативной системы, полноты, прюбела, непротиворечивости, независимости, избыточности и т. д. В следующих трех главах мы дадим обобщение всех этих понятий.
Некоторые философы склонны считать, что метод рациональной реконструкции по природе своей не способен охватить «реальность в ее всеобщности», во всех ее аспектах, поскольку он идет по пути абстракции и неизбежно приводит к оскудению знания и поскольку всегда будут существовать такие аспекты вещей, которые не поддаются рациональному объяснению. Обычно нечто вроде непосредственной интуиции противится методу абстракции. Возражения такого рода основаны на ошибочном понимании абстракции вообще и метода рациональной реконструкции в частности. Может быть абсолютно истинным тот факт, что explicatum не отображает все аспекты и нюансы понятия, которое оно должно объяснить. Но это вовсе не значит, что существует некий аспект реальности (т. е. explicandum), который бы в принципе был недоступен для метода абстракции. Ни одна абстрактная модель не способна полностью отразить реальность, но нет такого аспекта этой реальности, который нельзя было бы отразить в какой-либо модели. Следовательно, для каждого интересу
5 Игра слов — в английском языке прилагательное «real» обозначает одновременно и «реальный», и «относящийся к недвижимости». — Прим. пер.
54
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
ющего нас понятия может быть построен адекватный explicatum. Вместе с тем следует помнить, что все научное знание требует определенного уровня абстракции, и, как отмечал Р. М. Мартин, метод рациональной реконструкции отражает сущностный аспект рациональной мысли.
2.	Нормативная проблема
Для построения нашей модели мы выбрали типичную нормативную проблему, которая много раз обсуждалась в юридической науке (по крайней мере, в аргентинском праве). Это проблема истребования недвижимого имущества от третьих лиц. Такая проблема возникает, когда некто (фактически) владеющий недвижимостью, не принадлежащей ему, передает это имущество (дарит или продает) третьему лицу. Тогда встает вопрос: вправе ли (и если вправе, то при каких обстоятельствах) владелец, т. е. собственник недвижимости, истребовать такое имущество от третьего лица? Можно сформулировать вопрос по-другомут при каких условиях третье лицо обязано вернуть недвижимость владельцу, а при каких условиях (если таковые имеются) оно может его сохранить, т. е. отказаться возвращать?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует знать, является ли конкретное действие (возвращение недвижимости) обязательным или нет. Итак, нас интересует то, что мы условно можем называть деонтическим статусом действия. Определенное множество ситуаций или состояний дел, при которых данное действие может осуществляться, мы назовем Универсумом Дискурса (Universe of Discourse — UD).
Фактические состояния, принадлежащие к UD, являются элементами этого UD. Все элементы UD обладают определенным общим свойством, которое определяет принадлежность к UD. Следовательно, Универсум Дискурса можно описать как множество всех элементов (фактических состояний), обладающих неким свойством.
В нашей модели определяющим свойством UD является передача недвижимости, принадлежащей третьему лицу. Следовательно, каждый элемент Универсума Дискурса в нашей модели является фактическим состоянием или ситуацией, в которой некоторый индивид (передающий) передает другому индивиду (получателю) недвижимое имущество, принадлежащее третьему лицу. UD такой модели представляет собой совокупность подобных ситуаций.
Нормативную проблему можно рассматривать как вопрос о деонтическом статусе некоторых действий — разрешены ли эти действия, запрещены или обязательны и т. д. Некоторые из этих действий являются базовыми в том смысле, что все другие действия представляют собой их истинностно-значную комбинацию. Любая ограниченная совокупность таких базовых действий будет названа Универсумом Действий (Universe of Action — UA).
В нашей модели есть только одно базовое действие — действие третьего лица, представляющее собой возвращение недвижимости владельцу; обо
55
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ. НОРМ
значим его для краткости просто как «возвращение» (Restitution — R). Следовательно, UA модели — это единичное множество, так как она состоит лишь из одного элемента (R).
Два элемента, которые мы различили, UD и UA, определяют границы проблемы. Любая вариация каждого из этих двух элементов будет приводить к изменению проблемы, т. е. проблема будет уже другой. Например, если вместо того, чтобы поставить вопрос, при каких обстоятельствах нынешний владелец вещи будет обязан вернуть недвижимость, нас интересовало бы, кто именно (он или настоящий собственник) будет обязан платить налог, перед нами возникла бы совсем иная проблема.
Если Универсум Дискурса мы примем за константу (как мы сделаем далее), то суть проблемы определяется Универсумом Действий.
3.	Фактическая сфера проблемы
Обратимся к нашему главному вопросу: при каких обстоятельствах возвращение имущества будет обязательным, а при каких — нет? Ответ на этот вопрос зависит оттого, как мы оцениваем различные обстоятельства, которые следует брать в расчет. Такой избирательный подход к относительности обстоятельств или свойств,6 очевидно, является вопросом о ценностях. Если некоторые свойства кажутся несущественными для нашей проблемы (такие как цвет кожи владельца или размер его носа), то это лишь потому, что существует более или менее единогласный консенсус (в определенной социальной группе) относительно некоторых ценностей. Но это просто случайный факт, необходимость его наступления мы никак не можем констатировать. Мы наверняка сочли бы крайне несправедливым закон о необходимости возвращения недвижимости, который ставит возвращение имущества в зависимость от цвета кожи владельца, но не следует исключать возможности того, что подобный закон покажется вполне разумным для других народов или стран (что имело место, например, несколько лет назад в Южной Африке).
Мы рассмотрим следующие три свойства, относящиеся к нашей проблеме: добросовестность передающего (F), добросовестность получателя (G) и факт возмездности акта передачи (Н) — то, что юриЪты называют вознаграждением. Чтобы упростить модель, допустим, что недобросовестность заключается в осведомленности о том факте, что недвижимость принадлежит другому, а добросовестность — это всего лишь отсутствие недобросовестности.
6 Понятия «обстоятельство» и «свойство», на первый взгляд, сходны, но мы будем использовать их далее в качестве технических терминов: «Если введение слова “обстоятельство” все еще может казаться непонятным... то ситуация станет яснее, если заменить его на слово “свойство”... Если слово “обстоятельство” используется с отсылкой к акту, то фраза, в которой оно стоит, может быть заменена другой фразой, содержащей слово “свойство”... В то время как логики и физики используют слово “свойство”, обычные люди в большинстве своем используют понятие “обстоятельство”» (Bentham J. Of Laws in General. London, 1970. P. 42-43).
56
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Эти три обстоятельства (F, G, Н) являются свойствами элементов UD. Каждое свойство разделяет элементы Универсума Дискурса на два класса: класс тех элементов UD, у которых это свойство имеется, и класс тех элементов, у которых оно отсутствует. Сказать, что свойство отсутствует, равносильно утверждению о том, что имеется его комплементарное свойство. Комплементарное свойство — это отрицание основного свойства, например, -F является комплементарным свойством F, и наоборот. Из этого следует, что для любого свойства Р любой элемент UD обладает или Р, или его противоположностью (~Р).
Любое множество свойств, которое присутствует или отсутствует в элементах UD, мы будем называть Универсумом Свойств (Universe of Properties — UP).
В нашей модели Универсум Свойств включает только три свойства: F (добросовестность получающего), G (добросовестность передающего) и Н (вознаграждение).
Каждое свойство UP и функциональное сочетание этих свойств (при учете того, что оно не тавтологично и не противоречиво) будет определять (возможный) случай.7 Следовательно, определяющее свойство случая может быть как простым, так и сложным.
Когда определяющее свойство представляет собой конъюнкцию, содержащую все свойства UP или их отрицания, такой случай будет называться элементарным.
Неэлементарные случаи называются сложными.
Множество всех элементарных случаев (относящихся к UP) будет названо Универсумом Случаев (Universe of Cases — UC). Количество всех возможных элементарных случаев можно с легкостью определить. Пусть п — это количество свойств UP\ тогда 2П — это количество элементарных случаев, т. е. элементов соответствующего UC. Понятие UC, наряду с числом элементарных случаев, оказывается соотнесенным с UP.
В нашей модели такие случаи, как F, ~G, F. Н, G. ~Н8 и т. д., являются сложными. Элементарные случаи изображены в табл. 1-1 (где знак «+» означает наличие данного свойства, а знак «-» означает его отсутствие).
В таблице изображены возможные случаи (в рамках модели). Благодаря таблице становится ясно, что это все возможные (элементарные) случаи. Множество всех возможных случаев определяет то, что мы назовем фактической сферой модели.
7 «Введение этого понятия [т. е. “случай”] тесно связано с введением термина “обстоятельство”... Мы говорим об акте как о сопровождаемом определенным обстоятельством, но мы не можем говорить о нем как о подготовленном или сопровождаемом каким-либо случаем. С другой стороны, мы говорим об акте как о происходящем в каком-либо случае, но мы не можем говорить о нем как о происходягЦем в каком-либо обстоятельстве. Мы можем так говорить только тогда, когда несколько обстоятельств можно считать конституирующими случай» (Bentham J. 1) Of Laws in General. P. 44-45; 2) The Limits of Jurisprudence Defined. London, 1945. P. 130).
8 Мы используем обычные символы функциональной логики: «.» для конъюнкции, «V» для дизъюнкции, «->» для материальной импликации и «~» для отрицания (иногда мы также используем «р» для отрицания «р»).
57
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Таблица I-1 UP
Л	F	G
1	+	+
2	-	+
3	+	-
UC V 4
| 5	+	+
6	-	+
7	+	-
<8	-	“
Н
+ + +
+
При описании фактической области принимаются во внимание только элементарные случаи, так как это самые сильные свойства, которые можно предопределить в терминах соответствующего UP. Элементарные случаи просты в том смысле, что их нельзя подразделить на другие случаи, в то время как сложные случаи можно проанализировать при помощи элементарных. Можно с легкостью продемонстрировать, что каждый сложный случай эквивалентен соединению двух и более элементарных случаев. Вместе с тем каждый элемент UD должен обладать только одним таким свойством; другими словами, каждый элемент UD принадлежит только одному элементарному случаю.
4.	Нормативная сфера проблемы
В предыдущем разделе мы определили фактическую сферу интересующей нас проблемы. Другими словами, мы выделили возможные случаи, по отношению к которым допустимо спрашивать, является ли возвращение имущества обязательным.
Сейчас нам следует рассмотреть возможные ответы на поставленный вопрос. Так как наш вопрос является нормативным, т. е. касается нормативного статуса определенных действий, совокупность возможных ответов на него можно назвать нормативной сферой проблемы.
Каждое действие UA и каждое истинностно-значное сочетание действий (при условии, что оно не тавтологично и не противоречиво) будет называться деонтическим содержанием. Следует напомнить, что Универсум Действий нашей модели является единичным множеством, чей единственный элемент — это действие R (возвращение недвижимости владельцу). Отсюда следует, что могут быть лишь два деонтических содержания: R и -R.
Будем говорить, что Действие R обязательно (OR), если разрешено R и запрещено ~R (OR = PR. ~P~R). Если не разрешено R и разрешено -R, действие будет считаться запрещенным (PhR = -PR . Р-R). Если разрешено R и разрешено -R, действие будет факультативным (FR = PR . Р-R). Выражения Р
58
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
(разрешено), О (обязательно), Ph (запрещено) и F (факультативно) являются деонтическими операторами.
Выражения формы PR, в которой деонтическое содержание предваряется деонтическим оператором (при условии, что они не являются деонтически тавтологическими и противоречивыми), а также нетавтологические и непротиворечивые истинностно-значные сочетания таких выражений будут называться решениями. Деонтическое содержание, предваряемое деонтическим оператором, будет называться деонтически предопределенным. Следовательно, каждое решение деонтически предопределяет некое деонтическое содержание.
Когда решение таково, что предопределяет все деонтические содержания, соответствующие некоторому UA, мы будем называть его максимальным решением. Множество всех максимальных решений (относительно некоторого UA) будет называться Универсумом Максимальных Решений (Universal of Maximal Solutions — USmax).
В нашей модели OR, PhR v\FR — это три возможных (максимальных) решения, и множество этих трех максимальных решений — это USmax данной модели.
USmax = {OR, PhR, FR}9
Универсум Максимальных Решений (USmax) — это множество всех полных ответов на наш вопрос. Максимальное решение является полным ответом в том смысле, что если оно соотносится со случаем, то все возможные действия (содержания) в этом случае будут деонтически предопределены. Если бы решение не было максимальным, тогда ответ был бы неполным, так как имелось бы некое действие, деонтический статус которого не был бы предопределен. Возьмем, например, решение PR: из него ничего нельзя вывести относительно деонтического статуса -R, тогда как максимальное решение предопределяет как R, так и -R. Не максимальные решения будут названы частичными. При построении модели мы будем принимать во внимание только максимальные решения. Как можно легко продемонстрировать, любое частичное решение эквивалентно дизъюнкции двух и более максимальных решений, так что каждое частичное решение можно описать в терминах максимальных решений.
USmax, т. е. множество всех возможных максимальных решений, определяет нормативную сферу проблемы.
5.	Реконструкция нормативной системы
Выражения (т. е. языковые высказывания), которые соотносят случаи с решениями, будут называться нормами. Рассмотрим следующее выражение: «Если нынешний держатель вещи (получатель) не является добросовестным, то он обязан вернуть недвижимость владельцу». Это выражение соотносит определенное решение (OR) с определенным случаем (сложным случаем «~Е»); следовательно, это норма. Данная норма может быть представлена высказыванием «OR/ ~F», которое можно прочесть как «R обязательно в случае ~Е». Случай «-F» эквивалентен дизъюнкции четырех элементарных случаев; следовательно, норма
9 Символ «{х, y z}>> обозначает класс, элементами которого являются х, у и z.
59
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
«OR/~F» соединяет четыре элементарных случая с максимальным решением. Приведенная ниже табл. 1-2 дает графическое изображение нормы «OR/-F».
Таблица 1-2
	1	F	G	Н
	2	~F	G	Н \
	3	F	-G	Н X.
1 //"* •<	4	~F	-G	Н 	OR
	5	F	G	~Н	PhR
	6	~F	G	~Н '/ PR
	7	F	-G	~Н /
	1 8	-F	-G	~Н '
USmax
2, 4 6 и 8
Любое
Следовательно, из нормы «OR/-F» мы можем вывести решения для случаев множество норм составляет некоторую нормативную систему (как мы убедимся чуть позже, в гл. IV, обратное неверно; нормативная система мо
жет помимо норм содержать и другие типы высказываний).
Представим себе нормативную систему, называемую S>, как множество следующих четырех норм:
N,:
Nz:
N3:
N4:
OR/~F OR/-G OR/-H FR/F. G.H
St = {Nt, Ns, N3, N4}
В действительности St — это реконструкция § 3877 (2), 3878 (2), 3878 (3) и 3882 (1) Гражданского кодекса, разработанного известным бразильским юристом Фрейтасом. Кодекс Фрейтаса был непосредственным предшественником Гражданского кодекса Аргентины (1869), особенно в отношении интересующего нас вопроса. Сравнение этих двух Кодексов будет весьма поучительным.
Какие решения можно вывести из норм N,-N4 для случаев из нашей модели? N, устанавливает, что возращение имущества является обязательным, если получатель оказывается недобросовестным; отсюда следует, что данная норма соотносит решение OR со всеми случаями, в которых имеет место -F: это случаи 2, 4, 6 и 8. ^устанавливает, что возвращение является обязательным, если недобросовестным оказывается передающий, и последовательно соотносит случаи 3, 4, 7 и 8 с решением OR. N3 соотносит случаи 5, 6, 7 и 8 с решением OR, a N4 соотносит случай 1 с решением FR, так как устанавливает, что возвращение не должно быть ни обязательным, ни запрещенным (т. е. разрешено R и ~R, следовательно, Г? является факультативным).
Следующая таблица (табл. I-3) представляет собой матрицу системы S,. Здесь мы используем другой способ репрезентации, так как он дает возможность продемонстрировать решения, выводимые из каждой нормы системы.
60
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е, В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
ис
Таблица 1-3
Система S1
Нормы
				N,	Ns	N3	n4
				{OR/-F)	{OR/-G)	(OR/-H)	{FR/F.G.H)
< 1	F	G	Н				FR
2	-F	G	Н	OR			
3	F	-G	Н		OR		
J 4	-F	-G	Н	OR	OR		
I 5	F	G	~Н			OR	
6	~F	G	~н	OR		OR	
7	F	-G	~н		OR	OR	
1 8	-F	-G	~н	OR	OR	OR	
Решения (USmax= {OR, FR, PhR})
В первой колонке (крайне левой) обозначены восемь возможных случаев. Следующие четыре колонки относятся к четырем нормам Si. Решения находятся там, где строки, относящиеся к случаям, соотносятся с колонками, где обозначены нормы. Решения, находящиеся в одной колонке, выводятся из одной и той же нормы. Решения, находящиеся на одной строке, выводятся из системы для случая, к которому относится строка.
Таблица позволяет нам дать следующие определения.
Случай в строке, к которой не относится ни одно решение, будет называться (нормативным) пробелом. Нормативная система будет неполной, если в ней есть хоть один пробел. Система, в которой нет пробелов, будет называться полной.
Система будет называться противоречивой в случае О тогда и только тогда, когда в ней будут два и/или более разных (несовместимых) решения на строке, относящейся к С,. Система будет противоречивой тогда и только тогда, когда в ней будет хотя бы один случай, в отношении которого она будет противоречивой. В противном случае она будет называться непротиворечивой.
Система будет называться избыточной в случае С, только тогда, когда одно и то же решение на строке, относящейся к С„ будет встречаться как минимум дважды. Нормы системы будут называться независимыми только тогда, когда не будет ни одного случая, по отношению к которому система оказывалась бы избыточной. Если есть хоть один случай, в отношении которого система избыточна, нормы этой системы будут также называться избыточными.
6.	Вариации модели
Как можно увидеть, исходя из табл. I-3, система Si является полной, непротиворечивой и избыточной.
Si является полной, так как на каждой строке есть решения; это означает, что не существует ни одного случая, который не был бы соотнесен с решением. Следовательно, Si не имеет пробелов.
61
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Система является непротиворечивой, так как ни один случай не соотнесен с двумя различными решениями (FR и OR не встречаются на одной строке). Но нормы N1t N2v\ А/Зне являются независимыми: А/, и N2 оказываются избыточными в случаях 4 и 8; N2 и N3 избыточны в случаях 7 и 8; Nt и N3 избыточны в случаях 6 и 8. Только N4 является независимым от трех остальных норм.
Несмотря на то что три нормы S, являются (частично) избыточными, ни одну из них нельзя убрать так, чтобы не образовался пробел: отказ от Nt приведет к тому, что у случая 2 не будет решения; без N2 не будет иметь решения случай 3, равно как и случай 5, если убрать N3. Но это не значит, что следует сохранить их все, если мы хотим сохранить полноту системы.
Один из путей получения полной, непротиворечивой и независимой системы — это замещение нормами NS(OR/~G . Н) и N6(OR/~F. G . Н) норм N, и N2. Система S2, состоящая из норм N3, N4, N5 и NB, будет полной и непротиворечивой, а ее нормы будут независимыми. Более того, несмотря на то что системы Si и S2 в определенном смысле различны, так как состоят из разных норм, они, тем не менее, предоставляют те же решения для одних и тех же случаев. Этот факт можно подчеркнуть, упомянув, что обе эти системы имеют одни и те же нормативные следствия.
1£аким образом, в определенном смысле S; и S2 являются (нормативно) идентичными; вместо того чтобы говорить о двух системах, мы скажем, что S; и S2 представляют собой две разные формулировки одной и той же системы.
Рассмотрим еще две системы: S3 и S4. S3 состоит из следующих трех норм:
N2: OR/-G
N3: OR/-H
N7; FR/F. G
Система S4 состоит из норм N6 и N3.
S4 = {NB, N3}
В таб. 1-4 представлена матрица всех четырех систем:
Таблица 1-4
Случаи
	N,				n2	N3	n4'		n4	n5	N6	'n2	N3	n/	N6	N3
1	F	G	Н				FR							FR		
2	-F	G	Н	OR							OR				OR	
3	F	-G	Н		OR					OR		OR				
4	-F	-G	Н	OR	OR					OR		OR				
5	F	G	~Н			OR		OR					OR	FR		OR
6	-F	G	~Н	OR		OR		OR					OR			OR
7	F	-G	~Н		OR	OR		OR				OR	OR			OR
8	-F	~G	~Н	OR	OR	OR		OR				OR	OR			OR
62
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Система Заявляется неполной (есть пробел в случае 2, так как на соответствующей строке нет решения), противоречивой (два разных решения, OR и FR, стоят на строке 5) и избыточной (в случаях 7 и 8).
Может показаться, что мы говорим очевидные истины, настаивая на различении случаев, для которых нет решения (случаи с пробелами), и случаев, для которых решений слишком много (т. е. такие, где система оказывается противоречивой), однако многие авторы считали эти случаи идентичными.10 Несмотря на то что во многих контекстах практические следствия обеих ситуаций могут быть одинаковыми, важно понимать, что пробелы и противоречивость— это абсолютно разные явления, требующие индивидуального подхода.
Матрица S4 показывает, что эта система является непротиворечивой и независимой, но при этом неполной, так как в ней есть два пробела. Мы особенно заинтересованы в S4, так как эта система представляет собой реконструкцию двух параграфов Гражданского кодекса Аргентины. Действительно, норма N6 изображает § 2777, a N3 — § 2778 Гражданского кодекса Аргентины. В них говорится, что возврат недвижимого имущества обязателен, если получатель добросовестен, передача была со встречным вознаграждением, даже если передающи^ был недобросовестен (§ 2777) и если передача была без встречного вознаграждения (даже если получающий был добросовестен) (§ 2778). Об этом и говорится в наших нормах Ne и N3.
Сравнение между системами St (система Фрейтаса) и S4 (система Гражданского кодекса) отражает бедность последней системы. Четыре нормы Фрейтаса были сведены к двум, и результатом оказалось появление сразу трех пробелов! Интересно отметить, что Фрейтаса часто критиковали за казуистику, и среди таких критиков был Велес Сарсфилд, автор Гражданского кодекса Аргентины.
В среде аргентинских юристов шла длительная полемика относительно того, какое решение следует приписывать случаю 1 (относительно случаев 3 и 4 все соглашаются, что возвращение обязательно). Мы не заинтересованы в обсуждении того, как следует восполнять пробелы; нам важно привести пример пробела. Конечно, заявление о том, что система S4, состоящая из § ТТЛ и 2778, является неполной, не будет равноценным утверждению, что неполным является сам Гражданский кодекс. Может оказаться, что какой-то другой параграф Кодекса предлагает решение для случаев, для которых варианта решения не нашлось в § ТТЛ и 2778. Но то, что система S4 имеет пробелы, неоспоримо. Данный факт был негласно признан практически всеми авторами, сталкивавшимися с этой проблемой. Некоторые признают налиыие пробела;11 но даже те, кто считает, что случай 1 имеет решение в Кодексе, находят его не с помощью
10 Klug U. 1) RechtslOcke und Rechtsgeltung // Festschrift fOr Hans Carl Nipperdey. Munchen; Berlin, 1965; 2) Observations surleprobleme des lacunesen droit//Logiqueet Analyse. 1967. Vol. 10. R 98-116; Conte A. G. 1) Decision, Completude, Cloture. Apropos des lacunesen droit//LogiqueetAnalyse. 1966. Vol. 9. P. 1-18; 2) ComletezzaeChiusura//Studi in memoria di Widar Cesarini Sforza. Milano, 1968. P. 141-163; ZiembinskiZ. Les lacunes de la loi dans le systbme jurldique polonaise contemporain et les methodes utilisbes pour les combler // Logique et Analyse. 1966. Vol. 9. P. 38-51.
11 «Ясно, что данные положения не применяются в тех случаях, когда и передающий, и получающий являются добросовестными, а передача вещи была возмездной» (Dassen J. La action reinvidicatoria: sus limites // Lecciones у Ensayos. 1958. Vol. 6).
63
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
§ 2777 и 2778, а пользуются другой нормой.12 Это демонстрирует важность определения той системы, в которой мы утверждаем присутствие пробелов.
Спрашивать, имеет ли тот или иной случай решение, не имеет смысла до тех пор, пока мы не определим нормы системы, о которой идет речь. Один и тот же случай может иметь различные решения в разных системах. Также мы не можем спрашивать, является ли нормативная система полной (или непротиворечивой), пока не определим область всех возможных случаев (L/C) и область всех возможных решений (US). Как мы уже говорили, идея полноты требует не только того, чтобы все случаи имели решение (это означает, что мы должны знать, каковы эти возможные случаи), но и того, чтобы все решения для случаев были таковы, что все возможные действия оказались бы деонтически предопределенными. Другими словами, понятие нормативной полноты имеет относительную структуру и как таковое может быть определено только лишь в терминах трех выделенных нами элементов: Универсума Случаев, Универсума (Максимальных) Решений (USmax) и нормативной системы.
Теперь мы можем дать общее определение понятия нормативной полноты и формативного пробела. Сказать, что случай Сданного UC является пробелом в Нормативной системе а по отношению к USmax,, означает, что С, не соотносится ни с одним решением из этого USmax;.
Случай С, данного UC, будет называться частичным пробелом в системе а по отношению к USmax, только тогда, когда С, является пробелом в а в USmax,, но а соотносит С, с дизъюнкцией (не являющейся деонтически тавтологической) двух и более решений из USmax,.
Нормативная система а является полной в отношении данного UC, и данного USmax, только тогда, когда а не будет иметь пробелов в UC, в отношении к USmax,. Когда система имеет хоть один пробел в UC, в отношении USmax,, она будет называться неполной (в отношении данного UC, и данного USmax,).
Эти определения являются общими в том смысле, что они применимы не только к нормам права, но и к любому множеству норм, которые характеризуют действия как разрешенные, обязательные или запрещенные.
Реляционная структура понятия полноты становится понятной из этих определений; полнота или неполнота нормативной системы всегда соотносится с Универсумом Случаев и Универсумом Максимальных Решений. В следующих главах мы обсудим эти понятия более детально.
II. Понятие случая
Данная глава и две последующие представляют собой подобие комментария к понятию полноты, которое будет определено в три этапа в соответствии с тремя элементами определения: случаями, решениями и нормативной системой.
Этот первый этап будет сконцентрирован на разъяснении понятия случая. Вначале мы попробуем подробно сформулировать некоторые предположения, высказанные в предварительной характеристике, данной в гл. I.
12 См., напр/. Allende G. L. El acto juridico real // La Ley. 1963. Vol. 110; MolinarioA. D. La reivindicacion inmobilieria у el adquirente de buena fe a titulo oneroso. Santa Fe, 1962.
64
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Если мы хотим определить, является ли нормативная система полной в том смысле, что она дает решения для любых возможных случаев, составляющих UC, тогда из этого следует, что мы должны так ограничить понятие случая, чтобы Универсум Случаев содержал только возможные случаи и не допускал бы невозможных (противоречивых) и необходимых (тавтологических) случаев. Это, в свою очередь, подразумевает, что свойства UP, из которых происходит UC, должны будут подчиняться определенным требованиям; в особенности они должны быть логически независимыми (разд. 1).
Следует отметить, что UC не всегда происходит из ограниченного множества свойств {UP), как в описанной в гл. I модели. Это обязывает нас пересмотреть определение UC, которое относится к UP. С помощью понятия разделения мы сформулируем более общее определение Универсума Случаев, которое допустит введение универсумов с бесконечным количеством случаев (разд. 2).
Термин «случай» содержит в себе некоторую двусмысленность. Различие между общими и частными случаями позволяет нам различать чисто понятийные проблемы, возникающие на уровне общих норм и общих случаев, а также эмпирические и семантические проблемы (приложение общих норм к частным случа?уи) (разд. 3). Отнесение частных случаев к категории общих ведет к возникновению так называемых проблем полутеней, которые не следует путать с проблемами нормативной полноты. Выражения «пробел в знании» и «пробел в распознавании» вводятся с целью проведения различия между подобными проблемами и проблемами нормативных пробелов (разд. 4).
1.	Элементы универсума свойств и их внутренние отношения
В нашем описании Универсума Случаев мы по умолчанию допустили, что все случаи в UC возможны в том смысле, что относительно каждого случая можно привести пример из реальности. Фактически случаи представляют собой обстоятельства или ситуации, в которых требуется узнать, допустимо ли некое определенное действие или нет, является ли оно обязательным или запрещенным для конкретной нормативной системы. Это подразумевает, что случаи не являются логически невозможными (противоречивыми) или необходимыми (тавтологическими), так как обстоятельства, которые никогда не возникают или наличествуют всегда, не представляют в данном отношении интереса. Следовательно, наше понятие случая должно исключать те комбинации свойств, составляющих ключевые характеристики самих случаев, которые являются тавтологическими или противоречивыми.
Это подразумевает (если случаи определень\комбинациями свойств UP), что UP должен обладать определенными характеристиками, подтверждающими, что каждая комбинация элементов UP является возможной (при этом ни необходимой, ни невозможной).
Перечислим указанные характеристики.
а)	Во-первых, элементы UP должны быть логически независимыми. Два свойства можно назвать логически независимыми, если присутствие одного из них в объекте совместимо как с присутствием, так и с отсутствием второго в том же самом объекте. Мы будем называть предположение о независимости свойств UP гипотезой логического атомизма. Данная гипотеза обладает
65
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
огромной теоретической ценностью, если мы рассматриваем ее как упрощенную модель, не претендуя на то, что действительность всегда совпадает с этой моделью. Фактически возможно, что свойства UP не являются независимыми; это будет означать, что некоторые комбинации свойств будут невозможны в связи с тем, что никакой объект не может обладать свойством, состоящим из комбинации двух или более логически несовместимых свойств. Другими словами, наличие свойств, не являющихся логически независимыми, будет давать повод для логически пустых случаев. Чтобы учесть этот момент, нам следует установить определенные смысловые постулаты.13 Но чтобы не усложнять и не растягивать наше описание, мы примем гипотезу о логическом атомизме.
Эмпирическая независимость свойств UP ставит интересные проблемы. Может случиться так, что логически независимые свойства не будут независимы эмпирически. Это означает, что между ними будет причинная связь. Например, Р/ может быть (фактически) достаточным условием, необходимым условием, необходимым и достаточным условием или содействующим условием для Р2.14 В таких условиях случаи, охарактеризованные свойством ~Р,. Рг (если Р, является необходимым условием для Р2) или свойством Р,. ~Р2 (если Р, является достаточным условием для Р2), будут эмпирически пустыми или невозможными — подобные примеры не встречаются в действительности. Данные случаи возможны логически, но не эмпирически. Нормативная система, которая оказывается не в состоянии урегулировать некоторые эмпирически невозможные случаи, является логически неполной, но она полна в том смысле, что может регулировать все случаи, которые могут фактически себя представлять. Для более ясного описания ситуации мы введем понятие эмпирической полноты, чтобы отличать ее от логической полноты.
Эмпирическая полнота совместима с логической: эмпирически полная система может быть неполной логически, хотя обратная ситуация невозможна: логически полная система с необходимостью (по логическим причинам) является полной и эмпирически.
Хотя на практике юристам часто хватает эмпирической полноты системы, логическая полнота гораздо более важна для правовой теории.
Необходимо определить, является ли система логически полной, так как мы знаем, что логически неполная система будет эмпирически полной, только если нам будет дано полное знание всех законов природы. И это знание, как и всякое эмпирическое знание, является неточным. Может статься и так, что положение дел, которое эмпирически возможно, будет сочтено невозможным по ошибке или из-за нехватки информации. Но эта проблема не возникает в отношении логической полноты, так как последняя не зависит от знания естественных фактов.
Ь)	Нам также потребуется, чтобы свойства UP были логически независимы от свойств, которые характеризуют действия UA. Без этого требования
13 О смысловых постулатах см.: Carnap R. Meaning and Necessity. Chicago, 1956. P. 222 ft. [Карнап P. Значение и необходимость. Исследования по семантике и модальной логике. М., 1959].
14 О понятии условия см.: Wright G. Н. von. A Treatise on Induction and Probability. London, 1951. P 66 ft.
66
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
мы пришли бы к тому, что начали признавать в качестве возможных решений определенные деонтические характеристики конкретного содержания, которые были бы логически невозможными. Интуитивно можно почувствовать, что мы должны исключить подобное деонтическое содержание из списка возможных решений. Вышеозначенное требование является одним из путей (хотя и не единственным) достижения этого.
с)	Наконец, Универсум Свойств и Универсум Дискурса должны быть соотносимыми друг с другом15 16 в том смысле, что каждый из элементов UD может обладать любым свойством UP.
Между тем мы исходим из того, что эти требования удовлетворяются в нашем UP.'6
2.	Универсум Случаев
Понятие случая (вообще) может быть рекурсивно определено в терминах свойств UP:
а)	если Р, является свойством UP, то Р, является случаем (или определяет его);
Ь),если Р, является случаем, то отрицание Р, (~Р) будет являться случаем;
с)	если Р, и Р; являются случаями, то конъюнкция (Р,. Р;) и дизъюнкция (Р, v Pj) будут являться случаями, если они не тавтологические и не противоречивые.
В гл. I (разд. 3) мы провели границу между элементарными случаями (теми, что характеризуются конъюнкцией, которая для каждого свойства UP обладает или самим свойством, или его отрицанием, но не тем и другим вместе) и сложными случаями, т. е. теми, которые нельзя отнести к элементарным. Затем мы дали определение Универсуму Случаев как множеству элементарных случаев.
Приведенная ниже табл. 11-1 показывает, как элементарные случаи возникают из UP:
В таблице есть колонки для каждого из свойств UP. Различные строки показывают возможное распределение двух вариантов проявления данного свойства: его присутствия (обозначенного знаком «+») или отсутствия (обозначенного знаком «-»).
В последней колонке мы видим определяющие свойства элементарных случаев. Любой из них получается при помощи конъюнкции каждого из свойств или его отрицания.
Соответственно, случаи С(, Сг и т. д. являются элементарными, а их сумма — Универсумом Случаев.
15 О понятии соотношения см.: WrightG. Н. von: 1) A Treatise on Induction and Probability. P. 38; 2) On the Idea of Logical Truth. London, 1957. P. 29 [фон ВриггГ. X. Логика истины // фон Вригт Г. X. Логико-философские исследования. Избранные труды. М., 1986. С. 555-579].
16 Чтобы удостовериться в том, что случаи UC действительно соответствуют требованию того, чтобы элементы UP были чисто качественными, должны быть добавлены соответствующие связи; но здесь мы пренебрегаем этим усложнением. См. об этом: Hempel С. G., Oppenheim Р. The Logic of Explanation // Readings in the Philosophy of Science/Eds. H. Feigl, M. Brodbeck. NewYork, 1953. P. 338 ff. [на русском см. перевод работы Гемпеля: Гемпель К. Г. Логика объяснения. М., 1998].
67
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Таблица II-1
UP={Pt, Рг, Р3... Рп}
p,	p2	p3	Pn	Элементарные случаи	Определяющие свойства
+	+	+	+	С,	Р,. Рг- Рз- Рп
—	+	+	+	Сг	~Р,. Рг. Рз... Рп
+	—	+	+	Сз	Рт-Рг.Рз... Рп
—	-	+	+	с4	~Р1  ~Рг  Рз  Рп
+	+	—	+	Cs	Pt.P2.~P3...Pn
—	+	—	+	Се	~Р1.Рг. ~Рз- Рп
+	—	—	4-	Су	Р,.~Рг. ~Р3...Рп
-	-	-	+	Сз	~Р,.~Рг. ~Рз... Рп
—	—	—	—	СуП	-Pi.-Py ~Рз... ~Рп
UC={C„ Сг, С3 ... Сгп}
Описание элементарных случаев в терминах UP предполагает, что количество свойств UP конечно; в противном случае будет невозможно говорить о конъюнкции всех свойств UP или их отрицаний. Это, в свою очередь, подразумевает, что количество элементов UC (связанного с UP) также конечно (как мы уже видели, их число равняется 2П, где п — это количество свойств UP).
Теперь мы постараемся дать более общее определение UC (чтобы получить возможность включить в Универсум Случаев бесконечное число элементов). Для этого мы воспользуемся понятием «деление».
Множество свойств (или предикатов, обозначающих эти свойства) является результатом логической операции деления (членения)17 тогда и только тогда, когда выполняются следующие три условия:
а)	свойства являются логическими дизъюнкциями, исчерпывающими UD. Это означает, что каждый элемент UD необходимо обладает некоторыми из свойств этого множества;
Ь)	любые два различных свойства являются логически взаимоисключающими. Это означает, что свойства, составляющие результаты деления, взаимно исключают друг друга (логически несовместимы);
с)	ни одно из свойств не является логически пустым. Это означает, что ни одно из свойств не является логически невозможным, даже если на деле окажется, что оно не имеет примеров.
Теперь определим Универсум Случаев как любое множество случаев, составляющее результат деления.
Преимущество этого определения состоит в том, что оно формулирует понятие UC независимо от Универсума Свойств и позволяет применить его к любому множеству случаев, составляющих результат деления, независимо от происхождения этих случаев.
17 О понятии деления см.: Carnap R. Logical Foundations of Probability, 2nd edition, Chicago, 1962, § 25. P. 107 ff.; Suppes P. Axiomatic Set Theory. Princeton, 1960. P. 83 ff.
68
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Можно с легкостью доказать, что множество элементарных случаев некоторого UP является Универсумом Случаев согласно только что данному определению. В сущности, элементарные случаи UP оказываются логически взаимоисключающими и исчерпывающими: логическая независимость свойств UP (гипотеза о логическом атомизме) гарантирует, что ни один элементарный случай не является логически пустым. Соответственно, множество всех элементарных случаев есть результат деления и, следовательно, некоторый Универсум Случаев.
Однако это только один из возможных видов UC. С другим типом UC (также довольно часто встречающимся в праве, особенно в сфере налогов) мы сталкиваемся, когда случаи характеризуются не конечным множеством свойств, а исчисляемой ценностью.
Предположим, что закон устанавливает определенный налог. Согласно этому закону каждый гражданин с месячным доходом меньше $500 должен платить $10; те, чей доход выше $500, но ниже $2000, должны платить $20, а те, кто зарабатывают более $2000 в месяц, должны платить $30. В этом законе фигурируют три категории налогоплательщиков или, как мы еще можем сказать, три возможных случая. Эти три случая порождают совокупность результатов деления, так как являются одновременно исчерпывающими, взаимоисключающими и не являются логически пустыми. Согласно нашему определению L/C, эти три случая формируют некоторый Универсум Случаев; тем не менее этот UC не возникает из UP.
Примеры Универсумов Случаев, описываемых с помощью исчисляемых ценностей, несложно привести: таможенные пошлины, налог на доходы, вознаграждения за профессиональную деятельность и т. д. Интересно, что L/C, возникающий таким образом, часто включает в себя бесконечное/ количество случаев. Закон, регулирующий налог на доходы, демонстрирует нам пример L/C с неограниченным количеством случаев. Чтобы определить сумму налога к уплате, необходимо учитывать годовой доход. Эта ценность может быть определена как функция от определенного количества денежных единиц, например долларов.
Любая цифра, выражающая величину дохода, характеризует случай. Количество возможных случаев бесконечно. Возможные бесконечные случаи составляют некоторый L/C, так как они являются исчерпывающими, взаимоисключающими и не являются пустыми.
Бесконечность количества возможных случаев не означает, что для всех этих случаев невозможно найти решения: если оказывается невозможным найти отдельное решение для каждого из этих случаев, то вполне можно сформулировать правило, согласно которому можно будет конструировать решения для любого случая из L/C, состоящего из бесконечного множества. В нашем примере такое правило должно будет давать процентное отношение годового дохода, в соответствии с которым будет высчитываться стоимость налога. Такое правило разрешает любые случаи, поскольку дает возможность конструировать неограниченное количество решений так, что каждому случаю будет соответствовать свое решение.
69
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
3.	Родовые и индивидные случаи
Случаи, которые мы до этого упоминали, характеризовались как свойства (простые или сложные).
Любое свойство может быть использовано для формирования класса вещей (индивидов) внутри данного универсума вещей. Этот класс будет состоять из вещей, входящих в данный универсум и обладающих данным свойством (т. е. из вещей, у которых это свойство будет присутствовать). Те вещи, у которых данное свойство отсутствует, формируют комплементарный класс. Таким образом, свойства могут быть использованы для классификации элементов любого универсума.
Случаи (равно как и свойства) также можно использовать для классификации элементов Универсума Дискурса. Мы будем называть случаи UD классами элементов UD, определяемыми случаями.
Элементы UD также часто называются случаями. Ведь понятие «случай» в юридическом языке настолько же неоднозначно, как и в языке вообще. Например, мы говорим о случае убийства на политической основе и о случае убийства Махатмы Ганди, о случае развода и о случае развода Бриджит Бардо и Пантера Сакса. Очевидно, что слово «случай» в этих фразах не имеет одного и того же значения. Убийство Ганди — это реальный случай, который произошел в определенном месте и в определенный момент времени. Выражение «убийство на политической основе» не отсылает нас ни к одному конкретному происшествию; это простое описание некоторых свойств, которыми могут обладать конкретные события. Свойство быть «убийством на политической почве» может присутствовать в неограниченном количестве конкретных происшествий. Такая неоднозначность слова «случай» является источником множества разногласий в юридической науке, некоторые из них напрямую связаны с проблемой пробелов в праве.
Чтобы избавиться от этой неоднозначности, мы введем понятия «индивидного случая» и «родового случая».’8
Мы назовем элементы Универсума Дискурса индивидными случаями. Эти элементы представляют собой ситуации или события, имеющие место (пространственно-временную локализацию) в определенной ситуации, обладающей определяющим свойством UD.^ Универсум Дискурса — это класс всех индивидных случаев. Определяющее свойство UD позволяет нам распознавать индивидные случаи, принадлежащие данному UD. Например, каждая ситуация, в которой индивид А передает другому индивиду В недвижимое имущество, принадлежащее третьему индивиду С, будет индивидным случаем, принадлежащим UD модели, сконструированной в гл. I.
Любой подкласс (подмножество) UD, определяемый неким свойством, а также определяющее свойство будут названы родовым случаем. Таким образом, нам следует различать родовые случаи UD (которые являются подклассами UD) и родовые случаи UC, или простые родовые случаи (которые являются 18
18 Отакомжеразделениинародовыеииндивидныедействиясм.: Wright G. Н. von. Norm and Action. Ch. III. Sect. 2 [фон Вригт Г. X. О логике норм и действий. Нормы, истина и логика//Логико-философские исследования. М., 1989].
’9 Ibid. Ch. I. Sect. 2.
70
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
последнего. Это позволяет нам допустить, что все сложные случаи сводимы к элементарным, что, в свою очередь, дает нам возможность игнорировать неэлементарные случаи.
Во-вторых, случаи UC являются взаимоисключающими. Это очень важно, так как это позволяет контролировать непротиворечивость системы. Чтобы удостовериться в том, что система непротиворечива, нам требуется лишь выяснить, что ни один случай UC не связан с двумя или более несовместимыми решениями; если система непротиворечива в каждом из случаев L/C, то она также будет непротиворечива в отношении всех индивидных случаев. Это объясняется тем, что благодаря взаимоисключающему характеру случаев L/C ни один индивидный случай не может принадлежать двум случаям L/C одновременно, и каждый неэлементарный родовой случай эквивалентен дизъюнкции (но никогда конъюнкции) элементарных случаев.
В-третьих, случаи L/C совместно исчерпывают элементы UD, т. е. элементы индивидных случаев. Это означает, что каждый индивидный случай с необходимостью принадлежит только одному элементарному случаю. Следовательно, решение всех элементарных случаев гарантирует полноту системы в том смысле, что все возможные индивидные случаи (все элементы UD) разрешимы (даже если некоторые неэлементарные случаи не имеют решения).
Таким образом, становится ясно, что исключительность случаев L/C относится к идее непротиворечивости, а их исчерпывающий характер — к идее полноты.
4.	Проблемы применения: пробелы в знании и пробелы в распознавании
Следует отличать проблемы концептуального типа, возникающие на уровне родовых случаев и общих норм, от эмпирических и семантических проблем, возникающих при применении общих норм к индивидным случаям. Такое применение общих норм обычно является делом судьи, который должен разрешать индивидные случаи посредством применения общих норм.
В правовой теории разграничение между этими двумя группами проблем проводится не всегда достаточно ясно; обычно их вместе рассматривают под заголовком «интерпретация». Нехватка ясности в различении родовых и индивидных случаев является одним из источников подобной путаницы.
Одна из основных проблем, возникающих при применении общих норм к индивидным случаям, — это определение индивидного случая как принадлежащего к одному из родовых случаев. Юристы обычно подходят к этой проблеме с позиции категоризации.
Сложности классификации или категоризации индивидного случая могут возникнуть из двух источников. Первый — это недостаток информации о каком-либо важном в данном случае факте. Иногда мы не знаем, принадлежит ли конкретный факт (индивидный случай) к классу (родовому случаю) или нет, так как мы не располагаем достаточной информацией; имеются некоторые аспекты данного факта, которые нам неизвестны, и эта нехватка знания оказывается причиной трудностей с классификацией случая. Например, даже знание того, что каждый случай передачи с необходимостью производится с оплатой (или без оной), не дает нам знания о том, была ли осуществлена оплата при
72
-НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
последнего. Это позволяет нам допустить, что все сложные случаи сводимы к элементарным, что, в свою очередь, дает нам возможность игнорировать неэлементарные случаи.
Во-вторых, случаи L/C являются взаимоисключающими. Это очень важно, так как это позволяет контролировать непротиворечивость системы. Чтобы удостовериться в том, что система непротиворечива, нам требуется лишь выяснить, что ни один случай UC не связан с двумя или более несовместимыми решениями; если система непротиворечива в каждом из случаев L/C, то она также будет непротиворечива в отношении всех индивидных случаев. Это объясняется тем, что благодаря взаимоисключающему характеру случаев L/C ни один индивидный случай не может принадлежать двум случаям L/C одновременно, и каждый неэлементарный родовой случай эквивалентен дизъюнкции (но никогда конъюнкции) элементарных случаев.
В-третьих, случаи L/C совместно исчерпывают элементы UD, т. е. элементы индивидных случаев. Это означает, что каждый индивидный случай с необходимостью принадлежит только одному элементарному случаю. Следовательно, решение всех элементарных случаев гарантирует полноту системы в том смысле, что все возможные индивидные случаи (все элементы UD) разрешимы (даже если некоторые неэлементарные случаи не имеют решения).
Таким образом, становится ясно, что исключительность случаев L/C относится к идее непротиворечивости, а их исчерпывающий характер — к идее полноты.
4.	Проблемы применения: пробелы в знании и пробелы в распознавании
Следует отличать проблемы концептуального типа, возникающие на уровне родовых случаев и общих норм, от эмпирических и семантических проблем, возникающих при применении общих норм к индивидным случаям. Такое применение общих норм обычно является делом судьи, который должен разрешать индивидные случаи посредством применения общих норм.
В правовой теории разграничение между этими двумя группами проблем проводится не всегда достаточно ясно; обычно их вместе рассматривают под заголовком «интерпретация». Нехватка ясности в различении родовых и индивидных случаев является одним из источников подобной путаницы.
Одна из основных проблем, возникающих при применении общих норм к индивидным случаям, — это определение индивидного случая как принадлежащего к одному из родовых случаев. Юристы обычно подходят к этой проблеме с позиции категоризации.
Сложности классификации или категоризации индивидного случая могут возникнуть из двух источников. Первый — это недостаток информации о каком-либо важном в данном случае факте. Иногда мы не знаем, принадлежит ли конкретный факт (индивидный случай) к классу (родовому случаю) или нет, так как мы не располагаем достаточной информацией; имеются некоторые аспекты данного факта, которые нам неизвестны, и эта нехватка знания оказывается причиной трудностей с классификацией случая. Например, даже знание того, что каждый случай передачи с необходимостью производится с оплатой (или без оной), не дает нам знания о том, была ли осуществлена оплата при
72
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
передаче Титом дома Семпронию или нет, — просто потому, что мы не знаем, заплатил ли Семпроний что-то за дом или нет.
Но проблема знания о том, получил ли Тит хоть что-нибудь за передачу дома или нет, может возникнуть и из другого источника: из семантической неопределенности или неопределенности общих понятий.2’ Даже при полном знании фактов данного случая мы можем не знать, имел ли место факт оплаты при передаче, — из-за того, что неизвестно, была ли сумма, которую Семпроний дал Титу за дом, ценой в техническом смысле. Предположим, что сумма была значительно меньше, чем экономическая ценность дома. При таких обстоятельствах можно усомниться в том, что же это было — продажа или скрытое дарение.
Первая сложность (недостаток эмпирического знания) может быть в некоторой степени преодолена. Юристы придумали замечательный способ для восполнения фактического знания, который называется юридической презумпцией, которая играет очень важную роль в юридической практике вообще и в судебной практике в частности. Презумпции позволяют судье забыть о его неосведомленности в фактах и вести себя так, как если бы он знал все необходимые для этого случая обстоятельства. Центральное место здесь занимает общий принцип onus probandi,* 22 согласно которому все те, кто предполагает существование какого-либо факта, должны его доказать, ибо если заявленный факт не был доказан надлежащим образом, он считается несуществующим. Несколько других презумпций (добросовестность, возмездный характер торговых сделок и т. д.) составляют множество вспомогательных правил для определения юридического «существования» фактов (которое, как известно, не всегда совпадает с их существованием в реальной действительности).
Вторая сложность из отмеченных нами выше является более серьезной, так как полностью устранить ее нельзя, разве что немного смягчить посредством введения технических понятий. Эта сложность возникает из неясности (актуальной или потенциальной), которую юридические понятия наследуют от понятий обычных. Неясность может быть в определенной степени уменьшена за счет использования технических понятий, введенных посредством точных определений, в которых четко оговариваются правила применения понятий, но она никогда полностью не исчезнет. Всегда есть возможность того, что появится нетипичный или необычный объект, который проскользнет сквозь сеть понятийных правил вне зависимости оттого, насколько многочисленными и подробными будут эти правила.
Слово «пробел» иногда используется для отсылки к проблемам такого типа.23
Очевидно, что данные вопросы также значительно отличаются от тех, что мы рассматривали под этим заголовком. Поэтому, чтобы избежать путаницы (которая очень уж часто возникает в среде юристов), мы введем несколько различающих терминов.
2’ О понятии неопределенности см.: Russel В. Vagueness // The Austral-Asian Journal of Psychology and Philosophy. 1923. Vol. 1. P. 84 ff.; Waismann F. Verifiability // Logic and Language (first series)/Ed. A. N. G. Flew. Oxford, 1951. P. 119ff.; CarrioG. R. Notassobre Derecho yLenguaje. Buenos Aires, 1965. P. 28-35.
22 Бремя доказывания (лат.) — Прим. nep.
23 Kantorowicz H. Der Kampf um die Rechtswissenschaft. Heidelberg, 1906.
73
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Чтобы отличать эти проблемы от нормативных пробелов, мы введем выражения «пробелы в знании» и «пробелы в распознавании».24
Там, где из-за незнания каких-либо свойств факта мы не можем понять, относится ли данный индивидный случай к данному родовому случаю, мы будем говорить о пробеле в знании.
Там же, где из-за семантической неопределенности понятий, описывающих родовой случай, мы не знаем, относится ли к нему данный индивидный случай или нет, мы будем говорить о пробеле в распознавании.
В то время как проблема нормативных пробелов носит концептуальный (логический) характер, и пробелы в знании, и пробелы в распознавании будут возникать на уровне применения общих норм к-индивидным случаям — они порождаются на почве эмпирических и эмпирико-семантических проблем. Тот факт, что нормативная система является (нормативно) полной в том смысле, что она разрешает любой возможный случай (как родовой, так и индивидный), не исключает возможности пробелов в распознавании (пробелы в знании устраняются в рамках судебной практики благодаря презумпциям). Всегда существует возможность того, что возникнет индивидный случай, который будет невозможно однозначно классифицировать. Но это не значит, что такой случай не будет разрешен системой; нам может быть известно, что случай разрешен без знания того, как он разрешен. Например, нам может быть известно, что передача дома Тита могла происходить при условии оплаты или же без оплаты. Тогда у нас будут решения для обоих случаев, хотя мы и не будем знать, какое из них применить, если нам неизвестно, состоялась ли в данном случае передача дома с оплатой или без нее.
Пробелы в распознавании возникают из того, что Харт называл проблемами полутени.25 Следуя его терминологии, мы также можем называть их «случаями полутени». Неизбежная возможность случаев полутени — весьма важный факт (особенно для судебного применения права), и огромная заслуга правового реализма состоит в том, что он привлек внимание к данной проблеме. Мы не хотим недооценивать важность проблемы полутени в судебной практике, но чувствуем, что следует предупредить тенденцию переоценки той роли, которую играют эмпирические проблемы в применении законов в индивидных случаях, по сравнению с логическими или концептуальными проблемами, возникающими на уровне родовых случаев. В частности, многие авторы, имеющие дело с применением законов к индивидным случаям, принимают тот факт, что случаи полутени всегда возможны, и подчеркивают, что закон является принципиально неполным, так как содержит пробелы.26
24 Последнее выражение мы позаимствовали из работы A. G. Conte (Conte A. G. D6ci-sion, Complbtude, Cloture. Apropos des lacunesen droit//Logiqueet Analyse. Vol. 9. P. 1-18), но наделили его совершенно иным содержанием.
25 Hart Н. L. A. Positivism and Separation of Law and Morals // Harvard Law Review. 1958. Vol. 71. P. 593-629 [Харт Г. Л. А. Позитивизм и разграничение права и морали // Правоведение. 2005. № 5. 102-136].
26 Hart Н. L. А. 1) Positivism and Separation of Law and Morals; 2) The Concept of Law. Ch. VII [Харт Г. Л. А. Понятие права. СПб., 2007]; Kantorowicz Н. Der Kampf um die Recht-swissenschaft; Dickinson J. 1)The Problem of the Unprovided Case // Recueil Geny. Vol. II. P. 503; 2) Legal Rules: their Function in the Process of Decision // Pennsylvania Law Review. Vol. 79. P. 833.
74
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Это, если можно так выразиться, весьма неудачный и сбивающий с толку аспект терминологии. Называя случаи полутени просто пробелами и не вводя здесь специальный термин, чтобы отличить их от нормативных пробелов, мы можем внести путаницу в этот вопрос. Случаи полутени не имеют ничего общего с традиционной проблемой пробелов в праве, т. е. с проблемой нормативной полноты.
Некоторые авторы все же рассуждают в этом контексте о неполноте права.27 Это неверно, так как сам термин «неполнота» предполагает отсутствие или нехватку чего-либо. Но случаи полутени не возникают вследствие того, что праву чего-то не хватает: если система является полной в том смысле, что она решает все случаи L/C, то она также решает все индивидные случаи, что не исключает возможности возникновения случаев полутени. Но последние не появляются из недостаточности или ошибки в нормативной системе; они зависят от определенных семантических свойств языка как такового.
III.	Понятие решения
В этой главе мы будем разбирать идеи, упомянутые в разд. 2 и 4 гл. I, касающиеся понятия решения и двух его компонентов — Универсума Действий (С/Д) и деонтических операторов.
В разд. 1 будут указаны условия, которые должны выполнять элементы L/Д. Эти условия аналогичны тем, что мы установили для свойств UP (разд. 1 гл. II). Высказывания, описывающие действия L/Д и их истинностно-значные сочетания, мы называем деонтическими содержаниями-, здесь мы различаем атомарные и молекулярные содержания (разд. 2). Общее определение решения дано в разд. 3. При помощи важного понятия «описание ситуации» будут определены понятия деонтической составляющей и деонтической пары, которые, в свою очередь, позволяют нам дать оценку понятиям о максимальном и минимальном решении, а также об их сообщающихся универсумах: USmax и USmin (разд. 3 и 4). Таким образом, возникает эффективный метод, который дает возможность устанавливать все максимальные и минимальные решения, относящиеся к данному L/Д, и определять, является ли данное решение максимальным в отношении определенного L/Д. В разд. 5 мы проводим различие между решениями и нормами, а также даем классификацию последних.
1.	Элементы UA и их внутренние отношения
В гл. I решения были описаны при помощи деонтических модальностей, применяемых к элементам L/Д и к их истинностно-значным сочетаниям. Элементы L/Д являются родовыми действиями. Различие между родовыми и индивидуальными действиями аналогично различию между родовыми и индивидными
27 «Мы можем сказать, что законы сущностно неполноценны, и мы должны разумно решать дела полутени, ссылаясь на социальные цели» (HartH. L. A. Positivism and Separation of Law and Morals. P. 614 [цит. по: Харт Г. Л. А. Позитивизм и разграничение правам морали]).
75
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
случаями (разд. 3 гл. II).28 Следовательно, интересующие нас в этом контексте решения суть именно родовые, а не индивидные решения.
В качестве символов для обозначения элементов UA мы используем буквы р, q, г и т. д. Будем считать, что эти буквы обозначают предложения, описывающие родовые действия, или лучше: положения дел, являющиеся результатом действия.29
Допустим, что элементы UA соответствуют следующим требованиям:
а)	они логически независимы. Это подразумевает принятие гипотезы о логическом атомизме (ср. разд. 1 гл. II) относительно элементов UA. Если мы будем вынуждены отказаться от требования логической независимости, понадобилось бы ввести смысловые постулаты, но, принимая гипотезу о логическом атомизме, мы избегаем такого усложнения;
Ь)	элементы UA являются логически независимыми от свойств UP (ср. разд. 1 гл. II).
Признать (а) и (Ь) означает признать логическую независимость множества высказываний, сформированного свойствами UP, и элементов UA.
I
2.	Деонтические содержания
Мы уже пояснили (разд. 4 гл. I), что термин деонтическое содержание используется для любого высказывания, описывающего элемент UA или истинностно-значное сочетание таких элементов, при условии что последнее не является тавтологическим или противоречивым. Следует проводить различие между атомарными и молекулярными содержаниями. Атомарные содержания — это высказывания, описывающие элементы UA-. р, q, г и т. д. Молекулярные содержания — это сложные высказывания, построенные из атомарных содержаний при помощи истинностно-значных связок: отрицания («~»), конъюнкции («.») и дизъюнкции («V»).
Начиная с некоторого множества атомарных содержаний (Универсум Действия), мы получаем (при помощи последовательного применения истинностно-значных операторов) некоторое (гораздо большее) множество молекулярных высказываний. Из этого множества мы исключаем все высказывания, являющиеся логическими тавтологиями и противоречиями. Оставшиеся высказывания будут искомым множеством всех молекулярных содержаний (соответствующим выбранному UA}.
Тавтологические и противоречивые молекулярные высказывания исключаются потому, что они не относятся к возможному положению дел в том смысле, что фактическое суждение всегда относится к наличному положению дел. Строго говоря, не существует тавтологических или противоречивых положений дел.30
28 Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 35.
29 Об этой проблеме см.: Wright G. Н. von. An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action // Acta Philosophica Fennica. 1968. Vol. 21. P. 16, 42 ff.
30 Wittgenstein L. Tractatus logico-philosophicus. § 4.461, § 4.463 [Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. M., 1958]; Ramsey F. The Foundations of Mathematics. London, 1931. P. 10 ff. [Рамсей Ф. П. Основания математики // Рамсей Ф. П. Философские работы. Томск, 2003].
76
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Мы будем иметь дело с определенным типом деонтического содержания, который, следуя установленной терминологии, мы будем называть описанием положения дел. Описание состояния — это конъюнкция, состоящая из всех атомарных содержаний или их отрицаний, но не то и другое вместе. Следовательно, например, если р, q и г — элементы UA, то следующие выражения суть описания состояния (этого UA): р . q . г, ~р . q . г, ~р . ~q . ~r, р . q . ~г и т. д.
Понятие описания состояния (как следует из определения) соотносится с UA. Множество всех описаний состояния UA — это конечное подмножество множества всех содержаний (атомарных и молекулярных), относящихся к данному UA. Это подмножество занимает определенное положение, так как любое содержание (атомарное или молекулярное) может быть выражено в терминах описаний состояния. На самом деле можно доказать (хотя мы и не намерены здесь этого делать), что логическое значение любого деонтического содержания эквивалентно некоторому описанию состояния или дизъюнкции описаний состояния.31
Количество возможных описаний состояния для какого-либо UA можно легко подсчитать посредством формулы 2П, где п — это количество элементов UA.
3.	Деонтические высказывания и решения
Любое выражение, состоящее из деонтического оператора (символа) и стоящего после него деонтического содержания, а также любое истинностно-значное сочетание этих выражений будет названо деонтическим высказыванием.
За последние двадцать лет логики подвергли деонтические символы и модальности тщательному исследованию. Различные системы деонтической логики получили развитие после 1951 г., когда было опубликовано классическое эссе фон Вригта «Деонтическая логика».
Среди множества возможных деонтических операторов32 к числу тех, что чаще всего используют и, следовательно, чаще всего исследуют, относятся Р (разрешено), О (обязательно), Ph (запрещено или не разрешено) и F (факультативно или безразлично).33 Представители деонтической логики расходятся в вопросе о том, возможно ли определение любого деонтического оператора в терминах любого другого. Описание запрещения в терминах обязательства (и отрицания) выглядит вполне органично, но вот описание разрешения в терминах обязательства (и отрицания) оказывается более проблематичным.
Мы примем Р (разрешено) в качестве первичного оператора и допустим, что все остальные могут быть описаны в терминах Р (это уже было негласно допущено в разд. 4 гл. I). Следующие формулы показывают отношения между Р и остальными операторами, а также позволяют нам переводить любое высказывание, в котором встречается любой оператор, в высказывание, где присутствует только Р (иногда, конечно, сопровождаемый знаком отрицания «-»).
31 О понятии описания состояния см.: Carnap R. Logical Foundations of Probability. Chicago, 1962. P. 70 ft.
32 Conte A. G. Saggio sulla completezza delgi ordinamenti giuridici. Torino, 1962.
33 Термин «факультативно», использованный здесь, отсылает к «нормативно безразличному» фон Вригта: Wright G. Н. von. An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action: Logical Studies. London, 1957. P. 61.
77
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Php = ~Pp	(D-1)
Fp = Pp.P~p	(D-2)
Ор = ~Р~р	(D-3)
Если из множества всех деонтических высказываний (отвечающих некоторому UA) мы исключим деонтически тавтологические и противоречивые, мы получим некое множество высказываний, которые будут называться решениями. Это множество всех возможных решений (для данного UA). Соответственно, решением будет любое деонтическое высказывание, которое не является деонтически тавтологическим или противоречивым. Конечно, значение выражений «деонтическая тавтология» и «деонтическое противоречие» зависит от принятой нами деонтической логики, ведь в разных системах деонтической логики они могут быть определены по-разному. Здесь мы будем использовать (в большей степени для иллюстрации) деонтическую логику фон Вригта с небольшими модификациями.34 Но все, что мы говорим о решениях и нормах, может также быть применено в других системах деонтической логики, в которых термины «деонтическая тавтология», «деонтическое противоречие», «деонтическая эквивалентность» и т. д. могут иметь иные значения.
Из всего множества решений особое внимание будет уделено тому подмножеству деонтических высказываний, которые мы назовем деонтическими компонентами. Деонтический компонент — это любое высказывание, в которое входят описание состояния, оператор Р или ~Р. Так как выражение «~Р» можно прочитать как «запрещение» (благодаря D-1), мы можем утверждать, что разрешение или запрещение описания состояния — это деонтический компонент. Таким образом, например, для UA = {р, q, г} деонтическими компонентами будут являться следующие выражения: Р (р . q . г), Р (~р . q . ~г), ~Р (р . q . ~г) и т. д.
Можно доказать (хотя здесь мы не собираемся этого делать), что любое деонтическое высказывание может быть преобразовано (т. е. деонтически эквивалентно) в истинностную функцию деонтического компонента. Так, например, выражение «Ор» (для некого UA = {р . q}) будет деонтически эквивалентно «~Р (~Р . q). ~Р(~р . ~q)».
Для любого описания состояния (например, «р . р») мы можем построить два деонтических компонента: разрешение и запрещение этого описания «Р (р . р)» и «~Р(р . р)». Для таких двух деонтических компонентов, которые относятся к одному и тому же описанию состояния, мы будем использовать термин Деонтическая Пара.
4.	Максимальные и минимальные решения
При помощи понятия деонтического компонента мы дадим определение двум особым типам решений — максимальным и минимальным решениям.
Максимальным решением мы будем называть любую конъюнкцию деонтических компонентов, сформированную посредством взятия одного компонента
34 Деонтическая логика, используемая в этой книге, — это система D Хансона (Hanson W. Н. Semantics for Deontic Logic// Logique et Analyse. 1965. Vol. 8. P. 177-190), которая отличается от первого деонтического исчисления фон Вригта (предложенного в «Деонтической логике») только тем, что в ней опущен принцип деонтической случайности для аксиомы ОТ.
78
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
из каждой Деонтической Пары, при условии что эта конъюнкция не является деонтически противоречивой. Для деонтической логики, которую мы используем, это ограничение означает устранение конъюнкции, в которой все компоненты представляют собой запрещение описаний состояния, так как в логике фон Вригта запрещение всех возможных состояний деонтически противоречиво.
Максимальное решение — это функция от Универсума Действий; число возможных максимальных решений можно легко подсчитать при помощи формулы 22°-1, где п — это число элементов UA. Приведенная ниже таблица иллюстрирует отношение между UA, описаниями состояния, деонтическими компонентами и максимальными решениями:
Таблица III- 735
Описания		Деонтические	Деонтические	Максимальные
	состояния	пары	компоненты	решения
UA	2Л	2п	2п х 2	22П- 1
п				
1 ь	2	2	4	3
2	4	4	8	15
3	8	8	16	255
4	16	16	32	65,535
Пример:
р р {Рр, -Рр}
~р {Р-р, -Р-р}
Рр	Рр . Р-р Рр}
-Рр	Рр . ~Р~р {= О р}
Р-р	-Рр. Р-р {= Ph р)
-Р-р
Как можно увидеть в таблице, количество максимальных решений значительно возрастает, когда возрастает число элементов UA.
Количество максимальных решений некоторого UA будет названо Универсумом Максимальных Решений {Universe of Maximal Solutions — USmax}.
Мы будем определять минимальное решение как любую дизъюнкцию деонтических компонентов, образованную взятием одного компонента из каждой Деонтической Пары при условии, что дизъюнкция не является деонтически тавтологической. Так как в логике фон Вригта высказывание «Рр v Р-р» является деонтически тавтологическим, это ограничение устраняет случай, когда все дизъюнкты являются разрешающими компонентами, т. е. разрешениями
35 По сравнению с первоначальным изданием Е. В. Булыгиным внесены следующие уточнения в столбце «Максимальные решения»: 1-й ряд— «22П-1» (последняя экспонента — л) вместо «22П-1»; 4-й ряд — «255» вместо «63»; 5-й ряд — «65,535» вместо «255». — Прим. пер.
79
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
описаний состояния. Такая дизъюнкция разрешений всех возможных состояний есть деонтическая тавтология.
Количество возможных минимальных решений — это функция от элементов UA, которая вычисляется по формуле «22П-1». Это означает, что количество минимальных решений равно количеству максимальных. Для UA, состоящего лишь из одного элемента (UA = {р}), мы имеем три возможных минимальных решения:
Рр v ~Р~р (= Рр) ~Рр V Р~Р (= р~р)
Рр у ~Р~Р (s ~Fp)
(D
(2)
(3)
Четвертый случай: Рр v Р~р отбрасывается, поскольку является деонтически тавтологическим.
Данная таблица показывает, что символы О, Ph и F порождают максимальные решения (когда UA содержит только один элемент, как было в случае, когда м^ рассматривали модель в гл. I), тогда как Р, Р~ (что можно прочитать как разрешение не делать) и -F (нефакультативно, т. е. обязательно или запрещено) порождают решения минимальные.
Множество всех минимальных решений некоторого UA мы будем называть Универсумом Минимальных Решений (Universe of Minimal Solutions — USmin).
Эти два понятия, USmax и USmin, равно важны для нас. В тех ситуациях, когда целью является установление полноты системы, необходимо обратиться к Универсуму Максимальных Решений, так как только элементы USmax могут определить (когда они соотнесены с каждым из случаев соответствующего L/C), является ли полной система. Вместе с тем понятие Универсума Минимальных Решений требуется в ситуациях, когда нужно определить, устанавливает ли определенное множество высказываний (например, закон) какие-либо связи между данными L/C и USmin, т. е. влечет ли он какие-либо последствия нормативного характера для определенных случаев. Здесь неважно, что решения не будут максимальными (и поэтому могут выявиться частичные пробелы), так как целью является определение того, существует ли вообще хоть какое-то решение.
В гл. I, когда мы разбирались с проблемой полноты, мы использовали только понятие USmax. В гл. IV мы будем использовать также и понятие USmin, чтобы определить понятие нормативной системы.
5.	Решения и нормы
Можно доказать, что любое решение деонтически эквивалентно максимальному решению или дизъюнкции максимальных решений. Но любое решение будет также деонтически эквивалентно минимальному решению или конъюнкции минимальных решений. Коротко говоря, любое решение или любое деонтическое высказывание, не являющееся деонтически противоречивым или тавтологическим, будет деонтически эквивалентно дизъюнкции максимальных решений, а также конъюнкции минимальных решений. Это означает, что любое решение можно выразить как в терминах максимальных решений, так и в терминах решений минимальных.
80
АЛЬЧУРГОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Отсюда следует, что максимальные решения эквивалентны конъюнкциям минимальных решений, и, наоборот, минимальные решения эквивалентны дизъюнкциям максимальных решений.
Мы приведем несколько примеров таких эквивалентностей:
UA = {p}
Максимальные	Выражение в терминах	Выражение в терминах
решения	деонтических компонентов	минимальных решений
Fp	Рр. Р-р	=	(Рр -V ~Р~р). (~Рр v Р-р)
Op	Рр. ~Р~р =	(Рр v ~Р~р). (~Рр -V ~Р~р)
Php	-Рр. Р-р =	(~Рр v Р-р). (~Рр v ~Р~р)
Минимальные	Выражение в терминах	Выражение в терминах
решения	деонтических компонентов	максимальных решений
Pp	Ррv ~Р~р =	(Рр. Р-р) v (Рр. -Р-р)
p p Г ~Fp	-Ррv Р-р =	(Рр. Р-р) v (~Рр . Р-р)
	-Рр v ~Р~р =	(~Рр . Р-р) v (Рр. -Р-р)
Понятия «максимальное решение» и «минимальное решение» не находятся в отношении противоречия, так как существуют решения, не являющиеся ни максимальными, ни минимальными (даже если они и выражены в терминах максимальных или минимальных решений). Решения, не являющиеся максимальными, называются частичными. Понятия максимального решения и частичного решения являются противоречащими; минимальные решения — это подкласс частичных решений.
Здесь мы должны дать некоторые пояснения относительно терминологии. Часто авторы, имеющие дело с деонтической логикой, используют термин «норма» в широком смысле, включающем все выражения, в которых встречается деонтический оператор. Среди норм выделяются два подкласса: категорические и гипотетические (или условные).36 Мы предпочитаем использовать термин «норма» в более строгом смысле (что больше сочетается с юридической терминологией), ограничивая его выражениями, связывающими случаи с решениями. Отсюда следует, что только те нормы, которые фон Вригт назвал гипотетическими, являются нормами согласно нашей терминологии; категорические нормы фон Вригта относятся к тому, что мы называем решениями.
Различие между элементарными и сложными случаями, а также соответствующее ему различие между максимальными и минимальными решениями подсказывают нам следующую классификацию норм (конечно, эта классификация соотносится с UP и UA).
Когда норма устанавливает отношение между элементарным случаем и решением (любого вида), она будет называться простой. Когда норма соотносит сложный случай с решением, тогда она будет называться сложной.
36 Wright G. Н. von. Norm and Action. Ch. VIII, IX.
81
НОРМ АТИВНЫЕ СИСТЕМЫ,. И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Нормы являются полными, когда они соотносят случаи (любого вида) с максимальным решением; когда решение является частичным, нормы будут называться неполными.
Нормы будут называться элементарными, если они соотносят элементарный случай с максимальным решением. Элементарные нормы являются простыми и полными. Неэлементарные нормы могут быть трех типов: сложные и полные, простые и неполные, сложные и неполные.
IV.	Понятие нормативной системы
Проанализировав понятия «случай» и «решение», мы приступаем к исследованию третьего элемента, в связи с которым было определено понятие нормативной полноты, а именно нормативной системы. Но прежде чем дать определение термину «нормативная система», мы должны прояснить понятие дедуктивной системы вообще, так как оно играет чрезвычайно важную роль в научной методологии и непосредственно связано с самим понятием науки.
Понятие науки, равно как и понятие системы, претерпело существенные изменения за последнюю сотню лет. Эти изменения, в свою очередь, были обусловлены отказом от аристотелевского идеала науки, который со времен античности был весьма влиятельным. По этой причине мы начнем данную главу с исторической справки; после того как мы охарактеризуем аристотелевский идеал науки и кратко опишем его влияние на научную и философскую мысль (разд. 1), мы перейдем к отличию его от современной теории и нового понимания системы. Чтобы охарактеризовать это последнее понимание, мы примем предложенные А. Тарским определения дедуктивной системы и системы аксиом, которые свидетельствуют о смещении акцентов в современной системе с принципов (аксиом или постулатов) на концепцию дедуктивного следования (разд. 2).
В разд. 3 мы будем обсуждать влияние аристотелевского идеала науки и его понимания системы на правовую науку на протяжении четырех последних веков. Наш основной тезис состоит в том, что некоторые ошибки правовых догматиков относятся к классическому понятию системы; такую же трактовку этого понятия разделяют и так называемые реалисты, которые при этом отрицают, что правовая наука удовлетворяет этому идеалу. Они критикуют не только ошибки догматиков, но и сам идеал систематизации — они лечат болезнь умерщвлением пациента.
Один из главных тезисов нашей книги заключается в том, что современное понятие системы позволяет нам реконструировать значительную часть работы юриста, не впадая при этом в заблуждения, которые могут быть приписаны представителям классической правовой догматики.
Для этого необходимо определить понятие нормативной системы, предварительно прояснив все двусмысленные моменты, которые могут быть вызваны этими различными понятиями. Мы дадим определение нормативной системе на основе подхода Тарского, в терминах нормативного следования, которое, в свою очередь, определяется с помощью понятий дедуктивного соотношения и нормативного отношения. Мы выделим шесть связанных между собой понятий нормативной системы и укажем на способы их использования.
82
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Раздел 5 будет посвящен комментированию данного определения. Мы постараемся показать его преимущества, заключающиеся в основном в том, что оно оказывается нейтральным по отношению к вопросам о логическом статусе высказываний, входящих в нормативную систему, и к вопросам о происхождении и количестве ее аксиоматических высказываний. Мы будем отстаивать тезис о том, что не все высказывания, принадлежащие нормативной системе (или ее основаниям), являются нормами, хотя их часто так называют. Некоторые высказывания, не являющиеся нормативными и обыкновенно встречающиеся в правовых системах, также будут рассмотрены в разд. 5.
Наконец, мы дадим точные определения таких формальных свойств нормативной системы, как полнота, нормативный пробел, логическая независимость и непротиворечивость (разд. 6).
1.	Теория науки Аристотеля и ее влияние
Как отмечает Э. В. Бет37 (на идеи которого мы опираемся в этой части), современная концепция научной методологии не может быть полноценно понята до тех пор, пока не будет сопоставлена с подходом Аристотеля, чья теория науки значительно повлияла на всю научную и философскую мысль от античности до наших дней. Современная концепция науки и научного метода возникла во многом благодаря несовместимости основоположений теории Аристотеля с некоторыми разработками современной науки. Среди таких разработок нужно отметить неевклидову геометрию, символическую логику, теорию относительности и квантовую механику. Эта несовместимость привела к кризису аристотелевского подхода и появлению новой теории науки, которую мы называем «современной концепцией». Аристотель рассматривает в качестве общего идеала науки дедуктивную или аподиктическую науку, примером которой служит евклидова геометрия.
Иными словами, дедуктивная структура геометрии берется в качестве идеала науки как таковой. Согласно этому идеалу, всякая наука должна иметь: (i) ряд очевидных принципов, (ii) дедуктивную структуру и (iii) подлинное содержание. Это означает, что любая наука должна соответствовать приведенным ниже условиям, которые Бет преподносит в форме четырех постулатов:38
1)	Постулат Подлинности: любое высказывание, относящееся к науке, должно принадлежать определенной сфере подлинных сущностей;
2)	Постулат Истины: любое высказывание, относящееся к науке, должно быть истинным;
3)	Постулат Дедуктивности: если определенные высказывания относятся к науке, то любое логическое следствие из этих высказываний также будет относиться к этой науке;
4)	Постулат Очевидности: в любой науке должно быть конечное количество высказываний (называемых принципами), таких, что: (а) их истинность была бы настолько очевидной, что дальнейшего доказательства не требовалось бы;
37 Beth Е. W. The Foundations of Mathematics. Amsterdam, 1959. P. 31 ft. — См. также: Scholz H. Die Axiomatik der Alten Mathesis Universalis. Darmstadt, 1961. S. 27 ff.
38 Beth E. W. The Foundations of Mathematics. P. 32.
83
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
(Ь) истинность любого другого высказывания, относящегося к науке, можно было бы установить посредством логического выведения из этих принципов.39
Согласно Бету, аристотелевская теория науки нуждается в метафизике как науке о принципах (philosophia prima).40 41 Роль метафизики заключается в анализе принципов, на которых базируются конкретные науки и которые принимаются без определения или доказательства. Эта концепция метафизики сохранялась до недавнего времени, о чем свидетельствуют такие названия, как «Метафизика морали» (Кант) или «Метафизика математики» (Гаусс), несмотря на то что роль, которую играла наука о принципах в Новое время, досталась теории познания. В самом деле, если все научное знание мы получаем посредством логической дедукции из некоторых принципов, которые мы принимаем в качестве самоочевидных, то неизбежно возникает проблема объяснения нашего знания этих принципов и обоснования их использования. В этом смысле врожденные идеи Декарта, primae veritates*' Лейбница и априорные синтетические суждения Канта являются эпистемологическими версиями метафизических принципов Аристотеля.
^ервый кризис научного идеала по Аристотелю возник примерно в 1600 г., когда научная практика показала, что невозможно соответствовать всем четырем постулатам одновременно. Этот кризис привел к распаду аристотелевского идеала и последующему разделению наук на два полностью различных типа: рациональные и эмпирические науки. В философии также выделились два основных направления: рационализм (демонстрирующий явное предпочтение рациональной науки) и эмпиризм, вдохновляемый эмпирической наукой.
Рациональная наука, образцом которой остается математика, отвечает аристотелевским Постулатам Очевидности и Дедуктивности, но не обязательно Постулату Подлинности. Такая наука отталкивается от принципов, принятых в качестве самоочевидных, и действует посредством логической дедукции.
Напротив, эмпирическая наука, представленная преимущественно новой физикой Галилея и Ньютона, отталкивается от экспериментальных данных и действует при помощи анализа, отвечая Постулатам Подлинности и Истины, но не обязательно Постулатам Дедуктивности и Очевидности.
Кантовская попытка примирить рациональную науку с эмпирической и тем самым восстановить аристотелевский единый идеал оказалась неудачной. Поэтому четкое разделение между рациональной и эмпирической науками просуществовало вплоть до конца XIX в.
2.	Современная концепция науки и понятие системы
Последние разработки в методологии науки характеризуются новой концепцией дедуктивной системы, которая решительно порывает с аристотелевской
39 Аналогичный постулат можно сформулировать (что Бет и делает) для терминов, встречающихся в науке: существует конечное количество терминов, таких, что: (а) их значение настолько очевидно, что не требует объяснения, и (Ь) все остальные термины можно определить через них. Но так как нас интересуют только высказывания, а не термины, мы оставили без внимания эту версию Постулата Очевидности.
40 Первая философия (лат.) — Прим. пер.
41 Первичные истины (лат.) — Прим. пер.
84
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
традицией, отказываясь от Постулата Очевидности и ослабляя сложившуюся дихотомию рациональной и эмпирической науки.
В рациональных или, как сейчас принято их называть, формальных науках Постулат Очевидности был окончательно отброшен, и с появлением символической логики была разработана гораздо более строгая концепция дедукции. В эмпирических науках Постулат Очевидности был ослаблен с тем, чтобы позволить построение дедуктивных систем. И в формальных, и в эмпирических науках действует одно и то же понятие дедуктивной системы, и момент расхождения между этими двумя типами наук сместился в сторону проблемы отбора или принятия аксиоматических высказываний системы. В эмпирических науках эти высказывания устанавливаются на основе опыта; даже если не требуется, чтобы они были самоочевидными, они должны быть истинными суждениями о действительности. В формальных науках исходные высказывания больше не рассматриваются как самоочевидные истины; но они также не обладают и эмпирическим содержанием. Критерии выбора аксиом — это их формальные свойства: непротиворечивость, полнота, независимость и т. д. Это означает, что существуют два типа проблем: эмпирические проблемы отбора оснований эмпирической науки (исходные высказывания или аксиомы системы) и рациональные, или логические, проблемы дедукции следствий из аксиоматических высказываний. Последние являются проблемами систематизации, и они, по существу, одинаковы и для формальной, и для эмпирической науки.
Сравнение Евклида и Гильберта хорошо демонстрирует глубину той пропасти, что лежит между классической и современной концепциями геометрии. Геометрическая система Евклида, веками служившая парадигмой для науки и для логической строгости, обнаружила серьезные недостатки, и значительная часть современной аксиоматики возникла благодаря попыткам их восполнить.42
Во-первых, современное понимание дедуктивной системы отвергает идею о том, что принципы (постулаты и аксиомы Евклида) являются самоочевидными истинами о подлинном мире, и тем самым отклоняет Постулаты Очевидности и Подлинности. Различие между постулатами и аксиомами также исчезает, так как современная концепция выделяет только исходные высказывания, или аксиомы (которые занимают место аристотелевских принципов, но свободны от атрибутов истинности и самоочевидности), и производные высказывания, или теоремы.
Во-вторых, значительное усовершенствование логического аппарата, произошедшее благодаря развитию символической логики, дало возможность обнаруживать серьезные ошибки при выведении теорем классической геометрии. Многие доказательства Евклида базируются не на логическом выводе, а на интуиции.43 Именно поэтому Гильберт в своем аксиоматическом построении геометрии44 уделил особое внимание выявлению правил логического вывода, принимаемых в этой системе. Указанные правила со всей точностью и строгостью
42 Blanche R. L’Axiomatique. Paris, 1955 (английский перевод: Keene G. В. Axiomatics. London, 1962).
43 Ibid.
44 Hilbert D. Grundlagen der Geometrie. 1899 (английский перевод: Townsend E. J. Foundations of Geometry. Chicago, 1902). [Гильберт Д. Основания геометрии. M., 1923.]
85
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
определяют понятие дедуктивного следования, которое составляет ядро современной аксиоматики.45
Система аксиом может быть в общем виде определена как совокупность всех следствий, выводимых из конечного множества высказываний, называемых аксиоматической основой, или базисом системы. В качестве основы для аксиоматической системы может быть использовано любое множество высказываний. Единственное требование заключается в том, что оно должно быть конечным, однако может состоять из любого количества высказываний. Не требуется, чтобы базовые высказывания были истинными, независимыми или даже непротиворечивыми. От непротиворечивости высказываний основы зависит непротиворечивость всей системы, но не ее существование (неустойчивая система также является системой, равно как и неполные или избыточные системы).
Таким образом, понятие системы основывается на понятии дедуктивного следования. Понятие следования зависит от правил логического вывода, которые были приняты, так как именно эти правила определяют, какие высказывания следуют из данного высказывания или некоторого множества высказываний. Под высказыванием мы понимаем определенный тип лингвистического знака или выражения, так как здесь мы действуем исключительно на синтаксическом уровне. Критерий правильно построенного высказывания, которое (в терминах семантики) будет называться осмысленным высказыванием, в любом языке зависит от определенных правил образования высказываний, присущих данному языку. Также следует помнить, что здесь мы имеем дело с системами высказываний, а не с системами понятий.
Особенность правил логического вывода соответствует характеристикам каждой конкретной системы, но мы можем указать здесь те минимальные условия, которым должно удовлетворять любое понятие следования, чтобы соответствовать нашему интуитивному представлению. Согласно А. Тарскому,46 любое определение дедуктивного следования должно удовлетворять следующим требованиям:
1)	множество следствий, полученных из некоторого множества высказываний, состоит исключительно из высказываний. Это означает, что только высказывания считаются следствиями;
2)	каждое высказывание, принадлежащее данному множеству, надлежит считать следствием этого множества. Отсюда следует, что каждое высказывание является следствием самого себя и что аксиомы также являются теоремами. Именно поэтому система аксиом определяется как совокупность всех следствий из аксиоматической основы, а не как основа плюс следствия из нее;
3)	следствия следствий, в свою очередь, являются следствиями. Иными словами, если р является следствием q, и q является следствием г, то р есть следствие г;
45 Дискуссию об этом см.: Tarski A. Logic, Semantics, Metamathematics. Oxford, 1956 (особенно главы: III. On some fundamental concepts of metamathematics. P. 30 ff.; IV. Investigations into the sentential calculus. P. 320 ff.; XII. Foundations of the calculus of systems. P. 342 ff.).
46 Ibid. Ch. V, XII.
86
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
4)	если высказывание условной формы (у о z) является следствием некоторого множества высказываний X, то z (консеквент условного высказывания) есть следствие множества высказываний, образованного посредством присоединения к Xвысказывания у (антецедента условного высказывания). И наоборот, если z является следствием множества, состоящего из X и у, то у z> z есть следствие X.47
Позже мы увидим, что последнее требование, известное под названием Де-дукционной Теоремы, является особенно важным. Чтобы проиллюстрировать это, обратимся к множеству (которое мы будем называть А), составленному из следующих двух выражений:
(i) люди, достигшие возраста 21 года, являются совершеннолетними;
(ii) совершеннолетние имеют право распоряжаться своим имуществом.
Согласно Дедукционной Теореме, условное высказывание «Если возраст х — 21 год, то лицо имеет право распоряжаться своим имуществом» есть следствие из множества А, если и только если высказывание «х может распоряжаться своим имуществом», т. е. консеквент условного высказывания, есть следствие из множества, состоящего из А (т. е. из высказываний (i) и (ii)) и высказывания «врзрастх— 21 год» (т. е. антецедента условного высказывания).
Определение системы аксиом как множества всех следствий из конечного множества высказываний, которое акцентирует понятие следствия, делает возможным обобщенное понятие системы. На самом деле, А. Тарский различает дедуктивную и аксиоматическую системы. Он определяет дедуктивную систему как любое множество высказываний, содержащее все свои следствия.48 Из этого определения следует, что множество высказываний А является дедуктивной системой тогда и только тогда, когда все следствия из А принадлежат А, т. е. не существует ни одного следствия из А, не входящего во множество А.
Дедуктивные системы могут иногда (но не всегда) быть аксиоматизированы. Этот процесс состоит в нахождении некоторого конечного подмножества высказываний — такого, что все остальные высказывания этой системы можно в качестве следствий вывести из этого подмножества, составляющего основу этой системы в новом представлении о ней как об аксиоматической системе.49 Если дедуктивная система обладает хотя бы одной аксиоматической основой, она считается аксиоматизируемой. Следует подчеркнуть, что не все дедуктивные системы можно аксиоматизировать; именно существование множеств (высказываний), которые нельзя аксиоматизировать, приводит к необходимости различать родовое понятие дедуктивной системы и специальное понятие аксиоматической системы.
Дедуктивную систему вполне возможно аксиоматизировать различными способами, т. е. используя различные основы. Однако каждая из этих основ с необходимостью будет иметь одни и те же следствия, так как они являются аксиоматизациями одной и той же системы. Мы будем говорить о том, что
47 Здесь упоминаются лишь основные требования. Более полное описание см. в: Ibid. Ch. XII. Р. 346.
48 Ibid. Ch. V. Р. 69-70.
49 Тарский считал, что основа должна быть независимой (Ibid. Р. 88), но мы опустим это требование иэ практических соображений.
87
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
такие аксиоматические основы эквивалентны. Мы можем обобщить понятие эквивалентности, сказав, что два множества высказываний эквивалентны тогда и только тогда, когда их следствия одинаковы. Данное определение можно применить и к системам, и к аксиоматическим основам, ведь и системы, и основы — это множества высказываний. Отсюда следует, что две эквивалентные системы являются идентичными и что две или более эквивалентные основы определяют одну и ту же систему (так как они имеют одни и те же следствия).
Построение системы аксиом может быть проделано двумя способами:50
1)	когда отправной точкой является дедуктивная система, проблема заключается в том, чтобы найти аксиоматическую основу, т. е. конечное множество высказываний, из которых все остальные высказывания первоначальной системы выводимы как следствия;
2)	когда отправной точкой является конечное множество высказываний, проблема заключается в том, чтобы вывести все следствия первоначальной системы.
Именно второй способ используется чаще всего, особенно если речь идет о правовой системе (в праве, или в юриспруденции, или в науке о праве).
3.	Понятие системы в науке о праве
Эволюция научного идеала, обрисованная в двух предыдущих частях, не могла не повлиять на науку о праве. Несмотря на то что эта эволюция так никогда и не достигла аристотелевского идеала, все же были предприняты попытки придать науке о праве дедуктивную структуру по образцу геометрии. Возможно, самыми выдающимися результатами этого движения были великие рационалистические системы XVII и XVIII столетий. После разделения наук на рациональные и эмпирические наука о праве была отнесена большинством юристов и философов к разделу рациональных наук. Трактовка науки о праве, которую мы обнаруживаем в рационалистических системах естественного права, от Греция и Пуфендорфа до Канта и Фихте, полностью соответствует идеалу рациональной науки.
Все эти системы имеют ряд общих и очень типичных характеристик. Во-первых, они исходят из самоочевидных принципов, норм естественного права. Во-вторых, эти системы представляют собой дедуктивное развитие (или, по крайней мере, претензии на то, чтобы быть таковыми) принципов естественного права. Любое правовое предложение выводится логически и тем самым получает статус истинного, так что наука о праве удовлетворяет Постулатам Очевидности и Дедуктивнести. Ослабление Постулата Подлинности (что было характерно для рациональных наук того периода) получило свое отражение в идеалистическом характере науки о праве, которая претендует на описание не столько правил, действующих в определенном обществе, сколько идеальных правил, которые должны быть установлены в согласии с принципами естественного права. Так, понятие системы, используемое в те времена в науке о праве, есть в общем виде то же самое, что действует в евклидовой геометрии в ее классическом понимании.
50 Ibid. Ch. IV. Р. 40.
88
АЛЬЧУРРОНК. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Существенное изменение в понимании правовой системы произошло в XIX в. Это изменение возникло в связи с рядом факторов, как юридических, так и философских, самыми главными из которых были кодификация права во Франции (вскоре распространившаяся по всей Европе), историческая школа Савиньи в Германии и утилитаризм (Бентам и Остин) в Англии.
Характерной чертой этого изменения стал отказ от доктрины естественного права и появление новой концепции правовой системы, породившей так называемую правовую догматику. Догматическая наука о праве сохраняет дедуктивную структуру, но отбрасывает Постулат Очевидности, отказывается от принципов естественного права и заменяет их нормами, устанавливаемыми законодателем (позитивное право). Позитивизм новой науки о праве состоит в том, что «догматическое» принятие норм совершается реальным законодателем; аксиомы правовой системы больше не являются самоочевидными, неизменными принципами естественного права, но оказываются случайными нормами, создаваемыми человеком.51
Задача юриста-догматика оказывается двоякой. С одной стороны, она состоит в обнаружении общих принципов, лежащих в основе позитивных норм, осуществляемом при помощи операции, которая называется «правовая индукция». С другой стороны, в данную задачу входит выведение следствий из этих общих принципов и из позитивных норм таким образом, чтобы находить решения для всех случаев (включая индивидные), которые только могут произойти.
Несмотря на отказ от Постулата Очевидности, правовая догматика все еще остается рациональной, а не эмпирической наукой. Опыту как источнику верификации научных суждений нет места в догматической науке; основное занятие юриста заключается в выведении следствий из своих «догм», и он не сильно заботится о «действительном содержании» правовых выражений. Важно не то, что люди (в том числе и судьи) действительно делают, а то, что они должны делать в соответствии с нормами права. Поэтому неудивительно, что формальные свойства системы, такие как непротиворечивость, полнота и независимость, поглощают большую часть внимания юристов-догматиков.
В первой половине XX в. была осуществлена важная попытка создать науку о праве на эмпирической основе. Школа libre recherche scientifique52 (Жени), юриспруденция интересов (Interessenjurisprudenz) и Freirechtsschule53 (Канторович), различные социологические школы (Дюги во Франции, Роско Паунд в США), американский реализм (Холмс, Кардозо, Грей, Ллевеллин, Франк) и скандинавский реализм (Хэгерстрём, Лундштедт, Оливекрона, Альф Росс) — все они пытались справиться с этой задачей различными способами, и некоторые из этих программ были более удачными, чем другие.
51 Несмотря на верность позитивизму, многие юристы-догматики приписывают позитивным нормам права определенные характеристики, традиционно относящиеся к естественному праву. Так, хорошо известно уважение некоторых авторов французской экзегетической школы к Кодексу Наполеона. Даже сегодня можно нередко обнаружить среди юристов веру в то, что в позитивном праве воплощаются некоторые абсолютные и непреложные принципы.
52 Свободный научный поиск (фр.) — Прим. пер.
53 Школа свободного права (нем.) — Прим. пер.
89
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Правовой эмпиризм, или реализм, — это реакция на попытку правовой догматики построить науку о праве как дедуктивную систему. Отсюда жесткие нападки реалистов на всякую систематизацию, отказ от самой идеи системы и попытка основать истинность высказываний науки о праве на наблюдении эмпирических фактов, как это принято в других эмпирических науках.
В общем, движение реализма разработало оздоровительные коррективы формалистических эксцессов правовой догматики. Но с позиции современной научной методологии такое отношение не является столь революционным, как могло бы показаться на первый взгляд. Не собираясь заменять старый идеал науки, реализм хочет исключить науку о праве из класса рациональных наук и поместить ее в раздел наук эмпирических. При этом оба названных класса наук по-прежнему понимаются традиционным способом. Более того, отрицание реалистами самой идеи систематизации (т. е. дедуктивной структуры науки о праве) отражает то, что их концепция системы та же, что и у правовых догматиков (т. е. это «классическая» концепция системы). В результате старая идея рациональной науки вновь связана с аристотелевским пониманием системы, но ^место введения нового понимания системы (которое позволило бы избежать ошибок, свойственных правовой догматике) реалисты используют то же самое понятие системы. Соответственно, отрицание рационального характера науки о праве приводит к отказу от идеи систематизации как таковой. Но, как мы уже отмечали, эмпирический характер науки никоим образом не исключает ее дедуктивной структуры. Систематизация научных высказываний — одно из основных требований любой науки, как формальной, так и эмпирической. Различие между этими двумя типами науки состоит прежде всего в критериях, используемых при отборе исходных высказываний, а не в дедукции производных высказываний.
Но признать это — означает отбросить классическую концепцию и принять новый идеал системы. Это именно то, что мы хотим осуществить в данной работе, т. е. применить к науке о праве методологические инструменты, разработанные в иных сферах знания (прежде всего, в методологии математики и физики), чтобы продемонстрировать, что: 1) существует понятие системы, которое ранее не использовалось в сфере науки о праве; 2) систематизация — это одна из фундаментальных задач правоведения; 3) в науке о праве имеются как логические (т. е. чисто рациональные), так и эмпирические проблемы. Представление о ней как об исключительно формальной науке ошибочно, равно как и отнесение ее к сфере чисто эмпирических наук. Это так, потому что подобная классификация сама по себе устарела: даже если и есть чисто формальные науки, чисто эмпирических наук не существует.
4.	Определение нормативной системы
В качестве отправной точки определения нормативной системы мы возьмем дефиниции, данные А. Тарским понятиям дедуктивной и аксиоматической системы, которые были обрисованы в разд. 2. Согласно А. Тарскому, дедуктивная система — это множество высказываний, которое содержит все свои следствия. Система аксиом — это множество всех следствий конечного множества высказываний.
90
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Как мы уже выяснили в гл. I, функция нормативной системы заключается в установлении связей между случаями и решениями. На основе этого мы можем выделить критерий адекватности для определения нормативной системы; для этого мы используем понятие нормативного множества.
Нормативное множество — это множество высказываний, среди следствий из которого есть такие, что устанавливают связи между случаями и решениями. Всякое нормативное множество, содержащее все свои следствия, соответственно будет называться нормативной системой.
Когда среди следствий множества высказываний есть такое, что связывает случай и решение, мы будем говорить, что это множество имеет нормативные следствия. Теперь нормативное множество можно охарактеризовать как множество высказываний, имеющее нормативные следствия, а нормативную систему как систему, имеющую нормативные следствия.
Это не определение нормативной системы, но лишь критерий, ставящий определенные условия, которым должно соответствовать любое определение понятия нормативной системы. Чтобы дать удовлетворительное определение, мы должны прояснить понятие нормативного следствия. Для этого мы введем новый термин — дедуктивное соотношение.
Дедуктивное соотношение множества выражений a — это упорядоченная пара высказываний, в которой второе является дедуктивным следствием первого, взятого в конъюнкции с множеством а.54
В силу Дедукционной Теоремы (ср. разд. 2), если высказывание у является следствием а в конъюнкции с высказыванием х, то условное высказывание х г> у есть следствие а. Из этого следует, что выражениях и у дедуктивно соотносятся со множеством высказываний а, если и только если условное высказывание х п у есть следствие а.
Когда дедуктивное соотношение таково, что первое высказывание из упорядоченной пары является случаем, а второе — решением, она будет называться нормативной. Если среди дедуктивных соотношений множества а имеется хотя бы одно нормативное соотношение, мы будем говорить, что множество а имеет нормативные следствия. Система высказываний, имеющая нормативные следствия, будет называться нормативной системой.
Следовательно, сказать, что нормативная система соотносит случаи с решениями, означает, что по крайней мере одно решение является следствием из множества, получаемого посредством прибавления к этой системе некоего высказывания, описывающего некоторый случай.
При помощи этих элементов мы можем определить несколько понятий нормативного множества и, следовательно, нормативной системы.
(1)	Множество высказываний а является нормативным в отношении некоторого Универсума Случаев L/C, и некоторого Универсума Минимальных Решений USmini тогда и только тогда, когда а дедуктивно соотносит какой-либо элемент L/C, с каким-либо элементом USmirij.
54 Возможно, правильнее было бы сказать «является дедуктивным следствием множества высказываний, полученного посредством прибавления множества а к первому высказыванию упорядоченной пары».
91
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Это понятие нормативного множества относится к конкретному UC и конкретному USmin. Для определения полноты было бы необходимо использовать понятие максимального решения; но здесь нас интересует вопрос о том, является ли система нормативной. Для ответа на такой вопрос достаточно, чтобы существовало какое-либо решение (не обязательно максимальное) для какого-либо случая. И так как любое решение (решение любого вида) влечет по крайней мере одно минимальное решение, определение нормативной системы сформулировано исключительно в терминах минимальных решений. Легко заметить, что если случай не имеет минимального решения, то он не имеет решения вообще.
(2)	Множество высказываний а является нормативным в отношении некоторого UC, тогда и только тогда, когда множество а дедуктивно соотносит некоторый случай из UC, с одним из элементов некоторого Универсума Минимальных Решений.
(3)	Множество высказываний а является нормативным в отношении некоторого USmin, тогда и только тогда, когда а дедуктивно соотносит некоторый случай некоторого UC с элементом USminj.
Эти три понятия нормативного множества являются относительными: первое относится к UC и USmin, второе — к UC, а третье — к USmin. Следующее, четвертое понятие не относится ник какому UC и ни к какому US', следовательно, это абсолютное понятие.
(4)	Множество высказываний а является нормативным тогда и только тогда, когда а дедуктивно соотносит некоторый элемент некоторого UC с каким-либо элементом какого-либо USmin.
Когда нормативное множество высказываний в любом из четырех смыслов, выделенных выше, является системой, т. е. когда оно содержит все свои следствия, эта система является нормативной. Легко заметить, что нормативная система может быть относительной (к UC и USmin, только к UC или только к USmin) или абсолютной.
Все эти четыре понятия нормативной системы широко используются в науке о праве. Предпочтение какого-либо из них — лишь вопрос удобства. Иногда юристы заинтересованы в том, чтобы установить, имеет ли определенное множество высказываний (например, закон) какие-либо нормативные следствия для данного UC и/или USmin. Иногда они хотят узнать, имеет ли данное множество нормативные следствия не для данного, а для любого UC.
Эти понятия нормативной системы связаны друг с другом таким образом, что первое влечет остальные три; второе влечет четвертое, третье также влечет четвертое. Это не требует доказательства: ясно, что если множество a имеет нормативные следствия для определенного L/C, то существует по крайней мере один L/C, для которого а имеет нормативные следствия, и т. д. Следующая схема показывает (при помощи стрелок), в каких направлениях действуют отношения импликации.
Во всех четырех смыслах нормативная система соотносит какой-либо случай с некоторым (минимальным) решением. Однако имеется особая ситуация, заслуживающая специального рассмотрения. Предположим, что определенное нормативное множество таково, что оно соотносит определенное решение (принадлежащее некому USmin) со всеми случаями определенного UC так, что
92
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е, В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
каждый случай этого UC соотносится этой системой с одним и тем же решением. Можно с легкостью продемонстрировать, что в такой ситуации интересующее нас решение также соотносится со всеми возможными случаями всех возможных UC. Это так, потому что дизъюнкция всех случаев UC является тавтологией. Едва ли нам следует напоминать читателю, что L/C — это результаты деления, и, следовательно, все его случаи являются логической дизъюнкцией.
Диаграмма IV-1
Чтобы проиллюстрировать этот момент, рассмотрим следующее: предположим, что у нас есть L/C, только с двумя случаями q и ~q. Предположим также, что множество а соотносит q и ~q с решением Рр, т. е. высказывания «Рр/q» и «Pp/~q» являются следствиями а. Тогда из этого следует, что Рр решает каждый случай L/C, и что высказывание «Рр/q v ~q» является следствием а. Обратимся сейчас к другому L/C,, содержащему четыре элементарных случая: г. s, ~г. s, г. ~s и ~г. ~s. Дизъюнкция этих четырех случаев является тавтологией так же, как «р v ~р». Из «Рр/q v ~q» следует, что «Рр/т. s v ~r. s v r . ~sv ~r. ~s» также является следствием множества а. Мы можем обобщить этот результат, выразив его как Pp/t, где t обозначает тавтологию.
В итоге, если решение соотносится посредством а со всеми случаями какого-либо L/C,, то это решение соотносится посредством а со всеми случаями каждого L/C.
Эти рассуждения позволяют нам определить понятие категорической нормативной системы:
(5)	Нормативная система а является категорической в отношении USmin, тогда и только тогда, когда каждое решение из USmin, соотносится через а с каким-либо случаем из некого L/C, а также соотносится через а с каждым случаем из этого L/C.
Из этого определения следует, что когда нормативная система а является категорической для некоторого USmin, то любое решение, соотнесенное через а с каким-либо случаем, будет прямым следствием из а.
Понятие категорической нормативной системы имеет слабое отношение к теории права, и мы воспользуемся им только в связи с проблемой замыкания (разд. 6 гл. VII).
Наконец, мы введем понятие чисто нормативной системы.
(6)	Система а является чисто нормативной, если и только если она является нормативной (т. е. имеет какие-либо нормативные следствия), но не имеет никаких фактических следствий, т. е. ни одно фактическое (дескриптивное) высказывание не является следствием из а.
93
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Следовательно, ни одно высказывание, описывающее некоторый случай, не является следствием чисто нормативной системы.
Кажется разумным полагать, что все правовые или моральные системы должны быть чисто нормативными системами в вышеуказанном смысле, так как их функция заключается в том, чтобы регулировать действия человека, а не описывать их. Закон, содержащий изложение фактов, определенно воспринимался бы как ущербный. Но требование (идеальное правило по фон Вригту),55 каким бы разумным оно ни было, не следует путать с фактом. Несмотря на широко распространенное мнение о том, что правовые системы должны быть чисто нормативными системами, некоторые из них могут и не быть чистыми; существуют хорошо известные примеры декларативных высказываний в некоторых конституциях.
Мы вернемся к обсуждению чисто нормативных систем, когда затронем проблему непротиворечивости (разд. 6).
5.	Комментарии к определению нормативной системы
Определение нормативной системы, основанное на понятии следствия, с точки зрения методологии обладает значительными преимуществами.
а) Во-первых, это определение нейтрально по отношению к выражениям, составляющим систему. Единственное условие для того, чтобы сделать множество высказываний нормативным (в одном из нескольких значений этого выражения, которые мы выделили), — оно должно иметь нормативные следствия; но при этом мы не предъявляем требований относительно логической структуры других высказываний данной системы.
Чтобы уяснить, насколько важно данное преимущество, удобно рассмотреть весьма распространенное определение нормативной системы как множества норм.56 Если мы говорим о нормативной системе (или порядке) как о множестве норм, то это подразумевает, что все высказывания, составляющие данную систему, являются нормативными высказываниями (нормами). Однако очень часто в нормативной системе можно обнаружить высказывания, которые едва ли могут быть названы нормами. Это особенно верно в отношении правовых систем. Даже поверхностное ознакомление с юридическим текстом (кодексом, конституцией, законом) обнаруживает наличие высказываний, которые не устанавливают обязательств, запретов или разрешений, но служат совершенно иным целям: например, определения («Под термином “товары” подразумеваются любые вещи, которые можно продавать», § 77 Уголовного кодекса Аргентины), политические декларации, выражения намерений, умозрительные правила и т. д.57 Само собой разумеется, не стоит называть все эти высказывания нормами, так как это означало бы расширение понятия «норма» до такой степени, что смысл его стал бы неопределимым.
55 WrightG. Н. von. Norm and Action. Ch. 1. Sect. 1. P. 13-15.
56 KelsenH. 1) General Theory of Law and State. Cambridge, Mass., 1945; 2) ReineRechts-lehre. 2nd ed. Wien, 1960. S. 196 ff.
57 Wright G. H. von. On the logic and ontology of norms 11 Philosophical Logic / Ed. J. W. Davis et al. 1969.
94
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Путь преодоления этого затруднения заключается в понимании того, что такие высказывания представляют собой не нормы, а фрагменты норм, которые должны быть объединены с другими высказываниями, чтобы сформировались полноценные нормы. Но тогда, говоря о множестве норм, мы не говорим о множестве нормативных высказываний; нормы в этом понимании будут сущностями другого вида, которые можно выразить при помощи нескольких высказываний.
Такой путь, который можно назвать «теорией неполной нормы», был выбран в том числе Кельзеном. Основной недостаток этой теории (который особенно ясно вырисовывается в теории Кельзена) заключается в сложности определения условий для установления нормы. Кельзен не предлагает критерия для определения того, выражает ли высказывание (или множество высказываний) полную норму или нет. Например, какие высказывания нужно добавить к § 79 Уголовного кодекса Аргентины («Убивший человека будет лишен свободы на срок от 8 до 25 лет...»), чтобы эта норма стала полной? Будет ли достаточно добавить к ней большинство статей из Общей части Кодекса или необходимо объединить ее с соответствующими указаниями (и какими?) процессуального кодекса, административного закона (например, о назначении судьи и т. д.) и конституции? Показательно, что сам Кельзен никогда не приводит примера полной нормы права.58
С учетом всех этих трудностей, есть очевидные преимущества в том, чтобы определять нормативную систему в терминах следствий, что оставляет открытым вопрос о дальнейшем анализе различных типов высказываний, встречающихся в правовой системе или в других видах нормативных систем.
Ь) Во-вторых, необходимо отметить, что в нашем определении нормативной системы ничего не говорится о высказываниях, составляющих основу самой системы. Эти высказывания могут различаться по происхождению, виду и количеству. Вопросы относительно выбора основы и критерии, которыми следует руководствоваться при выборе, не затрагивают понятия системы. Поэтому применительно к какой-либо нормативно-правовой системе (здесь имеется в виду не правовая система государства, а какая-либо нормативная система в области права) ее основа может быть составлена из высказываний, входящих в некий кодекс или закон, либо взятых из судебных решений, либо выведенных из естественного права. Количество основных выражений также не имеет значения: можно выстроить систему, исходя из всех статей того или иного кодекса или же только из нескольких из них; нормы права, содержащиеся в различных юридических текстах, также могут быть взяты за основу системы; они могут быть дополнены нормами обычного права или прецедентами. В каждом случае в результате получатся разные системы; выбор основы зависит исключительно от интересов того, кто составляет систему. Построение всеобъемлющих систем, стремящихся включить в себя весьма обширную тематику (например, все законы страны или все гражданское право), — это не более чем программные утверждения философов права. В научной практике юристы больше интересуются
58 См. высказанную Хартом критику в: На/ТН. L.A. The Concept of Law. P.35ff.,P. 239. — Интересная дискуссия по теории Кельзена о правовой системе содержится в работе Раза: RazJ. The Concept of Legal System. Oxford, 1970.
95
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
систематизацией узких сфер права (таких как деликтное право, внедоговорная ответственность, порядок таможенного досмотра и т. д.). Они выбирают определенное множество высказываний (из законов, судебных решений или правил обычного права) и пытаются установить их следствия, в частности их нормативные следствия для определенной сферы проблем.
с)	Наше определение нормативной системы не распространяется на онтологический статус норм. Трактовка норм как высказываний (т. е. лингвистических сущностей) не противоречит идее о том, что они существуют на вне-лингвистическом (идеальном) уровне. Единственное, что предполагает наше определение, — это то, что нормы могут быть выражены в языке, т. е. посредством высказываний. Это кажется несомненным.
d)	В данной работе мы не будем обсуждать логическую структуру высказываний, часто встречающихся в нормативных системах, в том числе и правовых. Будет достаточно сделать несколько замечаний относительно двух типов высказываний, которые считаются общепринятыми в праве и часто называются «нормами», хотя обычно не подходят (не всегда подходят) подданное нами определение этого понятия. Речь идет о высказываниях, соотносящих случаи со случаями, и высказываниях, соотносящих решения с решениями.
В качестве примера первого типа мы можем привести ст. 126 Гражданского кодекса Аргентины: «Лица, не достигшие 21 года, являются несовершеннолетними». Эта статья определяет понятие несовершеннолетия через указание на свойство «недостижение возраста 21 года». Другими словами, эта статья соотносит случай, который характеризуется свойством быть «не достигшим 21 года», со случаем, который характеризуется свойством быть «несовершеннолетним». Согласно данному нами определению понятия нормы эта статья не является нормой, так как не устанавливает никаких требований, запретов или разрешений, т. е. не соотносит случай с решением (и, следовательно, не имеет нормативных следствий). Тем не менее принято называть подобные статьи «нормами права». Есть, как минимум, две причины это делать: во-первых, принято называть нормами статьи любых кодексов или законов; во-вторых, даже если эта статья является определением и как таковая оказывается концептуальным правилом, а не нормой поведения, она есть определение, тесно связанное с другими высказываниями, соотносящими случай, где упоминается несовершеннолетие, с решением (например, ст. 134 и 135, которые устанавливают ряд запретов и прав для лиц, являющихся несовершеннолетними).59 Но следует помнить, что высказывание, соотносящее один случай с другим, не является нормой в том смысле, что не устанавливает никаких прав или обязанностей; это — определение понятия (например, понятия несовершеннолетия), т. е. постулат значения.
Что касается высказываний, соотносящих решения с решениями, следует выделить две возможности. Иногда такие выражения можно интерпретировать как постулаты значения, особенно когда они определяют область распространения права. Например, ст. 2862-2909 ГК Аргентины, устанавливающие права и обязанности узуфруктуария, определяют область распространения действительного права узуфрукта, т. е. определяют само понятие узуфрукта.
59 Wright G. Н. von. On the logic and ontology of norms. P. 99-100.
96
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Однако выражение, соотносящее одно решение с другим решением, может быть и подлинной нормой, например закон, налагающий обязательство на владельцев недвижимости платить определенный налог. Это обязательство не заключено в понятии собственности; это новое обязательство, налагаемое на тех, кто обладает правом собственности. Тот факт, что некто является владельцем имущества, исполняет роль случая, но это — случай, характеризуемый деонтическими свойствами, а не свойствами естественными.
6. Формальные свойства нормативных систем
Теперь мы готовы дать общие определения таких структурных свойств нормативных систем, как полнота, независимость и непротиворечивость.
а)	Полнота. В гл. I (разд. 7) полнота была определена в терминах пробелов: нормативная система а будет полной в отношении L/C, и USmax, тогда и только тогда, когда а не будет иметь пробелов в L/C, по отношению к USmaXj.
Это определение можно переформулировать в понятиях логики реляционных структур. Как мы уже видели, нормативная система устанавливает дедуктивное соотношение элементов L/C и элементов USmax. Определим R (а, L/C, USmaXj) как дедуктивное соотношение, устанавливаемое системой а между элементами данного Универсума Случаев и данного Универсума Максимальных Решений. R (а, L/C,, USmax,) — это бинарное отношение; а любое бинарное отношение имеет два члена: первый член и второй член. Будем использовать термин «область R» для обозначения класса всех первых членов R и термин «область, обратная R» для обозначения класса всех вторых членов R. Если отношение является однозначным отношением, то оно называется функцией.
С помощью этих элементов мы можем дать следующее определение понятию полноты;
Нормативное множество а будет называться полным по отношению к L/C, и USmax,, если и только если область R (а, L/C,, USmax,) будет идентична L/C,.
Понятие нормативного пробела можно определить так: х является нормативным пробелом в а по отношению к L/C, и USmaXj, если и только если х является элементом L/C, и не принадлежит области R (а, L/C,, USmax,).
b)	Независимость. Две нормы будут считаться избыточными в случае Ci из L/C, в отношении USmink, если и только если каждая норма соотносит С, с одним и тем же элементом USmink. Если две нормы не являются избыточными в некотором случае, то в этом случае они независимы.
Нормативное множество является избыточным в отношении L/C, и USmirij, если и только если а содержит по крайней мере две нормы, являющиеся избыточными в случае из L/C, по отношению к USmin,. Нормативное множество, не являющееся избыточным в отношении L/C, и USmin^ является независимым.
Мы можем обобщить это определение независимости через утверждение о том, что нормативное множество а является независимым в отношении L/C, и USmirij, если и только если оно не имеет собственного подмножества р, такого, что отношение R (Р, L/C,, USmin,) будет эквивалентно отношению R (a, UC„ USmirij).
Следует обратить внимание на то, что для определения независимости было использовано понятие USmin (вместо USmax).
с)	Непротиворечивость. В целом нормативная система является противоречивой в случае С, из L/C,, если а соотносит С с двумя и более решениями таким
97
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
образом, что конъюнкция этих решений есть деонтическое противоречие. Понятие деонтического противоречия, конечно, зависит от используемой системы деонтической логики. Но легко сделать это определение независимым от любого конкретного понятия деонтического противоречия. В самом деле, то, что из противоречия можно вывести любое высказывание, — это закон логики; так что если случай соотносится с двумя и более деонтически противоречивыми решениями, он соотносится вообще с любым решением. Это замечание делает возможным следующее определение:
Нормативное множество а является непротиворечивым в отношении L/C,, если и только если ни один элемент L/C, не соотносится через а со всеми решениями.
Следовательно, понятие непротиворечивости не зависит от какого-либо L/S (максимального или минимального), но только от L/C.
Из определения следует, что нормативное множество является непротиворечивым в отношении некоторого L/C, и некоторого USmax,, если и только если отношение R (а, UC„ USmax,) представляет собой функцию. Сказать, что R (а, L/C,, L/SmaxJ представляет собой функцию, означает, что ни один случай L/C, нё соотносится через а более чем с одним решением USmax,; таким образом, а является непротиворечивым.
Нормативное множество а является полным и непротиворечивым (в отношении L/C, и USmax,), если и только если R (а, L/C,, USmax,) есть функция, областью которой является L/C,.
Некоторые авторы рассматривают непротиворечивость как необходимое свойство системы. С такой позиции противоречивое множество норм вообще не считалось бы системой.60
Подобное ограничение значения понятия «система» вряд ли уместно. По опыту каждый юрист знает, что противоречивые нормативные множества очень распространены. Конечно, противоречивую нормативную систему можно справедливо назвать «иррациональной»; в этом смысле непротиворечивость является рациональным идеалом (как мы покажем в гл. IX, полнота также является рациональным идеалом). Однако нет причин ограничивать термин «система» только непротиворечивыми множествами, за исключением случая, когда под «нормативной системой» мы понимаем чисто нормативную систему, т. е. систему, не имеющую фактических следствий. Непротиворечивость, конечно, является необходимым свойством именно чисто нормативных систем, так как из противоречивой системы можно легко выводить фактические следствия. (В самом деле, если является следствием а, то «~р» (отрицание высказывания q, которое является дескриптивным [фактическим]) есть следствие а, где «~t» обозначает любое противоречие.) Следовательно, тот факт, что система не имеет фактических следствий (т. е. является чисто нормативной системой), предполагает, что эта система непротиворечива, хотя обратное неверно. Система может иметь фактические следствия и при этом быть непротиворечивой.
60 Кельзен весьма настойчиво утверждает, что только непротиворечивые нормативные множества можно считать системами: Kelsen Н. Reine Rechtslehre. 2nd ed. Wien, 1960. S. 209, 280, 329. — Г. X. фон Вригт также принимает эту идею: Wright G. Н. von. Norm and Action. R 206.
98
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
ЧАСТЬ 2. НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРАВА
V. Проблема систематизации в правоведении
1. Введение
Цель данной главы — подчеркнуть важность обсуждавшегося в предыдущей главе понятия нормативной системы как методологического инструмента. Для этого мы покажем, что систематизация занимает центральное место среди проблем правовой науки.
Правовая наука имеет дело с правовыми системами. Правовые системы — это нормативные системы, в которых высказывания обладают особенными характеристиками, которые позволяют нам обозначать их как правовые высказывания.^ Что подразумевается под этими характеристиками, зависит от определения права — вопрос, который находится за пределами настоящей работы.
Особенно важно провести четкое разграничение между логическими проблемами, которые мы называем систематизацией правовых высказываний, возникающих в процессе работы юристов, и эмпирическими проблемами, которые возникают в процессе первоначальной деятельности по распознаванию данных высказываний (это разграничение не претендует на то, чтобы исчерпать запас всех проблем правовой науки).
Различные проблемы требуют различных методов их решения, а путаница в выборе метода может привести к серьезным методологическим трудностям. Фактически в теории права наблюдаются две тенденции, диаметрально противоположные друг другу по характеру, но равно искаженные в своих результатах. Первая тенденция называется рационализмом, или формализмом; суть ее заключается в игнорировании или принижении значимости эмпирических проблем и в обещании решить все проблемы правовой науки с помощью чисто рациональных (дедуктивных) методов. Противоположное направление — эмпиризм, или реализм — отводит слишком существенную роль эмпирическим проблемам и вообще отрицает важность систематизации.
Вместе с тем было бы ошибочным принимать без проверки мнения юристов об их собственных научных процедурах. Общеизвестно, что выдающиеся ученые оказываются гораздо менее компетентными в попытке изложить основания тех наук, которыми они занимаются. В правовой науке — где, к сожалению, игнорируется исследование методологии — еще более высока опасность искажения фактов, являющихся результатом ложных теоретических концепций. *
61 В данной книге мы намеренно используем нейтральное выражение «правовое высказывание» вместо более привычных «правовая норма» или «правовое правило», так как не все высказывания, встречающиеся в юридическом дискурсе (например, в тексте закона), носят нормативный характер. Более того, по мнению большинства философов права, правовые нормы или правила не тождественны высказываниям; они являются абстрактными сущностями (значениями). Наша аргументация, напротив, касается лишь синтаксического уровня, что позволяет нам избежать обсуждения такой сложной проблемы, как распознавание норм. Данной проблеме посвящена работа Дж. Раза (Raz J. The Concept of a Legal System. Oxford, 1970). Мы благодарим профессора Раза за предоставленную рукопись его еще не опубликованной работы.
99
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
По этой причине собственно теории юристов о характере проблем и научных методов их собственной науки обладают сравнительно небольшой значимостью. Интерес заключается не в программных декларациях различных школ, а в их научной деятельности. Поэтому более важно наблюдение за юристами тогда, когда они работают с законом, чем отслеживание того, что они говорят, когда вступают в спор о теоретических концепциях.
Однако необходимо помнить, что методология — это не описание психологических процессов в мозгу ученого, а рациональная реконструкция логических операций, посредством которых он производит обоснование своих утверждений.62
В разд. 2 мы затронем различные стадии процесса систематизации права и одновременно обозначим элементы, составляющие материал, из которого конструируется система. Но применение логических процедур к конкретному материалу — это одно, а предшествующее этому его распознавание — другое и весьма отличное от первого действие. Раздел 3 посвящен как раз данной проблеме, в особенности распознаванию и отбору правовых высказываний, которые должны составить основу системы.
В разд. 4 мы рассмотрим вторую стадию систематизации, предпринимаемую обычно по чисто практическим причинам и заключающуюся в переформулировании системы с тем, чтобы создать более общую, а следовательно, более экономичную основу. Открытие «имплицитно данных в праве» общих принципов поднимает вопрос о логическом характере данной операции (разд. 5). Идя вразрез с мнением многих теоретиков права, мы придерживаемся мнения о том, что данная операция является дедуктивной, и обращаем внимание на опасность характеристики логической дедукции как всего лишь механической деятельности, тогда как использование дедуктивных методов вполне совместимо с творческим характером науки (разд. 6). Наконец, в разд. 7 и 8 мы рассмотрим некоторые вопросы, посвященные изменениям в правовых системах, а также роль так называемого «толкования» права в этих изменениях. Данные размышления говорят о важности правил вывода для установления системы.
2. Правоведение и систематизация права
Философы права, похоже, согласны с тем, что основная или, как минимум, наиболее важная задача правовой науки заключается в описании права и представлении его в «систематичном» виде с тем, чтобы сделать возможным знание права и способствовать его применению индивидуумами, субъектами правового порядка — особенно теми, кто обязан иметь дело с правом в силу своей профессиональной деятельности (юристы, судьи, чиновники и т. д.).
Тем не менее это основное согласие является всего лишь кажущимся; такие термины, как «описание» и «систематизация», часто скрывают совершенно реальные расхождения во мнениях. Поэтому очень важно посредством обстоятельной дискуссии точно определить, что именно включается в типичную работу юриста, которую философы права именуют «описанием» и «систематизацией».
62 Popper К. The Logic of Scientific Discovery. New York, 1959. P. 31-32 [Поппер К. Логика научного исследования. М., 2004]; Carnap R. Logical Foundations of Probability. 2nd ed. Chicago, 1962. P. 37-51.
100
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Прежде всего, кажется ясным, что описание права не только включает в себя транскрипцию законов и других правовых норм, но и затрагивает операцию, именуемую юристами расплывчатым термином «интерпретация», — операцию, по сути, заключающуюся в выявлении следствий, которые могут быть выведены изданных норм. Юристы особенно заинтересованы в нахождении решений, выводимых из закона для конкретных случаев, а рассматриваемые в правовой теории случаи, как правило, являются родовыми. Так, большая часть того, что юристы называют «толкованием», в данном контексте может быть переформулирована как выявление нормативных следствий из множества правовых высказываний по определенной проблеме или теме. А это в нашей терминологии означает построение аксиоматической системы и принятие этих высказываний как аксиомы (мы уже выстраивали такую систему в гл. 1, где приняли специфическую интерпретацию норм, когда выявляли следствия соответствующих параграфов кодекса Фрейтаса или ГК Аргентины).
Установление системы посредством выведения следствий в общем и нормативных следствий для определенного случая в частности не исчерпывает процесс систематизации. Более того, юристы часто пытаются найти новую аксиоматическую основу, состоящую из меньшего числа компонентов, что тем самъ|м упрощает процесс ее применения. Именно это обычно имеет в виду юрист, говоря о систематическом представлении правового материала (в разд. 4 и 5 мы остановимся на данной операции подробнее).
Итак, начальный этап в систематизации множества высказываний состоит в определении нормативных следствий для некоей темы. Это предполагает наличие определенных элементов, являющихся отправной точкой для систематизации. К таким элементам относятся: 1) проблема или группа проблем (тема), регулирование которой с помощью закона является задачей юриста; 2) множество правовых высказываний, релевантное данной теме; 3) множество правил вывода следствий, используемых юристом при выведении следствий. Перейдем к краткому описанию этих элементов.
1)	Тема. Юристы обычно заняты определением нормативного статуса тех или иных действий (UA), которым их наделило право при определенных обстоятельствах (Universe of Discourse}. Универсум Действий и Универсум Дискурса определяют границы проблемы или темы. Широта охвата проблемы зависит, конечно, от интересов исследователя и поэтому является в какой-то мере контингентной величиной. Круг интересующих юриста проблем может включать в себя такие темы, как виндикация недвижимого имущества, внедоговорная ответственность, уголовное право или законодательная процедура. Необходимо подчеркнуть, что юрист всегда сталкивается с ограниченным множеством проблем, и (несмотря на то что каждая правовая проблема изучается каким-то отдельным юристом) ни один юрист не может заниматься всеми правовыми проблемами одновременно.63
63 Для простоты восприятия мы будем придерживаться понятия «нормативные следствия» или, иными словами, высказывания, связывающие между собой случаи и решения. Соответственно, наша характеристика понятия «тема» будет несколько узкой. Концептуальная схема, изложенная в данной книге, может непосредственно применяться только к нормативным проблемам (см. разд. 2 гл. I). Но нормативные системы могут содержать
101
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
2)	Правовые высказывания. Второй элемент — это множество правовых высказываний, составляющих аксиоматическую основу системы. Валидными высказываниями (или действующими нормами) юристы называют те высказывания, которые считаются приемлемыми как часть основы правовой системы (а также следствия данных высказываний). Используются определенные критерии для установления валидных правовых высказываний, которые мы назовем критериями установления. Проблемы, касающиеся установления высказываний основы, мы рассмотрим в следующем разделе. Но необходимо иметь в виду, что независимо оттого, какая процедура используется для установления высказываний основы, ни о какой системе или систематизации не может идти речь до тех пор, пока некоторое множество правовых высказываний не выделено и не установлено. В позитивном праве это множество всегда будет конечным, но его возможные расширения весьма многообразны. По существу, это множество будет обычно содержать не все правовые высказывания, установленные как валидные по определенному критерию, а лишь некоторое подмножество множества таких высказываний, так как правоведы принимают во внимание только те высказывания, которые имеют следствия для той проблемы, которая была выбрана.
3)	Правила вывода. Особую важность имеет тот факт, что юристы считают действующим правом не только те высказывания, которые были установлены как валидные согласно определенным критериям, но и те высказывания, которые являются следствиями указанных высказываний. Приведем пример, может быть, тривиальный, но ярко иллюстрирующий то, что мы хотим сказать. Кажется бесспорным, что если закон содержит в себе высказывание «все граждане старше 22 лет имеют право на голосование» и это высказывание принимается как действующее, тогда высказывание «все граждане, достигшие 30-летнего возраста, имеют право на голосование», являющееся следствием предыдущего высказывания, также будет считаться валидным правовым высказыванием, даже если это не было специально сформулировано законодателем (данный факт подтверждает нашу характеристику правовой системы как дедуктивной).
Для того чтобы выявить следствия из множества правовых высказываний, необходимо применить правила вывода. Правила вывода определяют понятие следствия. Вполне очевидно, что следствия одного и того же множества высказываний будут разными, если применять разные правила вывода. Правовое высказывание, являющееся следствием основы, при условии использования определенных правил выведения может перестать быть следствием, если некоторые правила будут отменены. И наоборот, высказывание, не являющееся правовым следствием, может стать следствием, если вводится новое правило вывода.
Содержание аксиоматической системы (нормативной или нет) определяется не только правовыми высказываниями, составляющими ее основу, но и правилами вывода.
и другие виды высказываний: например, высказывания, связывающие проблему с проблемой, или решение с решением (разд. 5 гл. IV). Тем не менее, принимая во внимание тот факт, что все эти высказывания являются корреляциями между определенными элементами, принадлежащими двум разным универсумам, будет не сложно распространить структуру модели на такие ситуации.
102
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Правила вывода очень редко обсуждаются (если вообще обсуждаются) в работах правоведов, которые обычно не знают о существовании данных правил. Традиционная философия права никогда не затрагивала названную проблему — лишь совсем недавно философы права заинтересовались этим вопросом и занимаются им под названием «юридическая логика».64 И это совсем не удивительно, так как в качестве предмета изучения логика нормативного дискурса возникла совсем недавно.
Три элемента (тема, правовые высказывания и правила вывода) определяют содержание нормативной системы. Задача правоведов заключается в том, чтобы сформулировать ее явным образом, а затем и реорганизовать данную систему (что отражает идею о том, что наука не «создает», а только описывает право).
Систематизация права состоит, соответственно, из следующих операций.
(а)	Определение UC и US. Для того чтобы установить нормативные следствия, которые являются связующими звеньями между случаями и их решениями, нам необходимо знать возможные случаи и возможные решения, т. е. необходимо определить Универсум Случаев и Универсум Решений.
Опредефние Универсума Решений не представляет больших затруднений, так как US представляет собой функцию UA. Вместе с тем Универсум Случаев не определяется Универсумом Дискурса (UD), так как Универсум Случаев является результатом классификации элементов UD посредством определенных свойств {UP). Соответственно, для того чтобы определить Универсум Случаев, необходимо установить релевантные свойства. Юристы обычно находят такие свойства в правовых высказываниях основы. Но в этом нет необходимости, так как выбор Универсума Свойств может быть сделан и на основе других критериев. Данный вопрос дает начало важным логическим и аксиологическим проблемам, поднятым в гл. IV нашей книги.
(б)	Выведение следствий из основы. Следующим шагом после определения UC и US является выведение (через использование правил вывода) нормативных следствий основы для заданных UC и US с тем, чтобы найти решения, которые предусматривает система для различных случаев из Универсума Случаев.
Эксплицитное формулирование правовых следствий из основы показывает формальные особенности системы (непротиворечивость и полноту), а также особенности ее основы (логическая независимость).
(в)	Переформулирование системы заключается в замещении первоначальной основы новой. Обычно это происходит, когда число правовых высказываний основы слишком велико. Замена весьма пространной основы другой, более ограниченной, но деонтически эквивалентной первой, расценивается правоведами как преимущество, так как тем самым применение системы упрощается. Вместе с тем эта операция не модифицирует систему как таковую, а лишь меняет ее представление. Часто, когда правоведы говорят о систематизации
64 Klug U. Juristische Logik. 3rd ed. Berlin, 1967; Schreiber R. Logik des Rechts. Berlin, 1962; Kalinowski J. introduction й la iogiquejuridique. Paris, 1965; Tammelol. Outlines of modern legal logic. Wiesbaden, 1969.
103
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
закона, они имеют в виду именно то, что мы называем переформулированием основы.65
После того как нами была проанализирована первая ступень систематизации (т. е. формулирование системы), мы уделим больше внимания второй стадии систематизации (переформулировке). Но для начала мы вкратце обсудим эмпирическую проблему установления правовых высказываний основы.
3.	Установление основы и проблема правовой валидности
Перед тем как начать процесс систематизации, правоведу необходимо определить тот материал, который необходимо систематизировать; т. е. он должен установить правовые высказывания, которые станут аксиоматической основой его системы. Следуя общепринятой терминологии, мы будем использовать термин «валидный» для тех правовых высказываний, которые принимаются правоведами как допустимые компоненты основы правовой системы. Для установления правовых высказываний основания используются определенные критерии. Данные критерии вводят требования, которым должны отвечать правовые высказывания для того, чтобы считаться валидными. Из этого следует, что понятие правовой валидности соотносимо с критерием или с некоторым множеством критериев установления.
Критерий установления состоит из двух типов правил: а) правила признания, оговаривающие условия, при которых высказывание становится валидным; б) правила отклонения, определяющее, когда правовое высказывание, валидное в соответствии с правилами признания, больше не является таковым.
Правила признания указывают на различные источники права: законодательство, прецедент, обычай и т. д. Правила отклонения указывают пути, через которые валидное правовое высказывание может утратить свою действительность (правила отмены, утрата силы вследствие неупотребления и т. д.).
Большая часть разногласий между различными правовыми школами заключается не в проблемах логики систематизации, а в выборе критериев установления и, следовательно, в проблеме источников права. Часть разногласий между учеными, поддерживающими доктрину естественного права, и правовыми позитивистами заключается в споре о допустимых источниках права. Позитивисты принимают как валидные только те высказывания, которые были изданы эмпирическим (образованным из людей) властным органом, тогда как поддерживающие доктрину естественного права мыслители допускают также другие источники права. Существуют некоторые важные разногласия и в среде позитивистов. Для некоторых позитивистов (французская школа экзегетики) законодательство является единственным источником права; другие, наряду с законодательством, допускают также иные источники права, такие как обычай или прецедент. Критика Франсуа Жени против школы экзегетики или критика Филиппа Хека и его последователей (юриспруденция интересов — Interessen-jurisprudenz) против школы, называемой юриспруденцией понятий (Begriffs-
65 Критика правовых систем, состоящая в выявлении недостатков и выдвижении решений для их устранения, иногда расценивается как часть задачи правовой науки. Но на самом деле эта деятельность выходит далеко за рамки простой систематизации.
104
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
jurisprudent), имели своей целью, кроме всего прочего, расширение множества критериев установления за счет признания новых источников права.
Правила признания вместе с правилами отклонения определяют понятие валидного правового высказывания,66 поэтому они являются концептуальными правилами (дефинициями). Дефиниция правовой валидности обычно принимает форму рекурсивной дефиниции: с помощью последовательного применения данных правил оказывается возможным конечным числом шагов определить, является ли данное высказывание валидным или нет (в соответствии с тем или иным критерием).
Не следует путать концептуальные правила (дефиниции) с правилами действия — последние представляют действие как обязательное, запрещенное или разрешенное. Концептуальные правила, напротив, просто регулируют использование понятия (или термина), а не запрещают и не разрешают чего-либо. Важно отметить данное отличие, так как в философии права существует определенная тенденция к отождествлению критериев валидности с нормами компетенции.67
Нормы компетенции — это определенный класс разрешающих норм; они являются нормами действия, разрешающими создание новых норм.68 Критерии установления часто указывают на нормы компетенции, но это не дает нам право смешивать их. Возможно, приводимый ниже пример яснее обозначит отличие.
Правило признания, которое составляет (в широком смысле) основу законодательства как источника валидных правовых высказываний, может иметь (и, как правило, имеет) следующую форму:
а)	все высказывания, принадлежащие к группе «К» (например, к Конституции), являются валидными;
б)	если есть некое валидное высказывание, наделяющее нормативными полномочиями х для издания правового высказывания р, и если х издает р, то р является валидным;
в)	все высказывания, являющиеся логическими следствиями, выводимыми из валидных высказываний, сами являются валидными.
Правила «а», «б» и «в» вместе составляют рекурсивное определение «валидного высказывания». Это означает, что, последовательно применяя данные правила, можно установить, является ли данное высказывание валидным или
66 В данном контексте нас интересует только дескриптивное значение термина «валидный»; возможные предписывающие или оценочные коннотации данного термина во внимание не принимаются.
67 Так, по Гансу Кельзену, основная норма (Grundnorm) не только предусматривает основной критерий валидности всего правопорядка, но и дает законодательные полномочия (компетенцию) первичному законодателю. Очевидно, что дефиниция не может давать компетенцию по созданию правовых норм. Таким образом, Харту не удалось провести различие между логическим статусом правил признания (которые соответствуют нашему критерию установления и поэтому должны быть концептуальными правилами) и правилами изменения, которые имеют облик норм компетенции (т. е. норм поведения). Само использование выражения «вторичное правило» применительно к данным двум правилам спорно, так каконо обнаруживает тенденцию к затемнению названного отличия.
68 Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 192.
105
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
нет (вообще, правила признания сопровождаются правилами отклонения, но для упрощения это обстоятельство можно не принимать во внимание).
Несложно заметить, что правило «б» относится явным образом к нормам компетенции (т. е. к нормам, разрешающим создание высказываний); следовательно, для того чтобы установить валидность высказывания, может потребоваться знание содержания определенных норм компетенции. Но правила «а», «б» и «в» сами по себе являются не правилами поведения, а лишь дефинициями.
Задача философии права (или общей юриспруденции) заключается в том, чтобы выявить критерии установления, используемые правоведами для определения валидных правовых высказываний, т. е. критерии, действующие в данном обществе.69 Эта проблема обычно рассматривается под тремя разными заголовками: 1) дефиниция понятия права; 2) источники права и 3) единство правопорядка.70
Множество всех правовых высказываний, являющихся валидными в соответствии с определенным критерием установления, мы назовем правопорядком. Единство некоторого порядка обеспечивается критерием установления валидных высказываний.
Понятие порядка является особым случаем — в каком-то смысле пограничным случаем — более общего понятия правовой системы. Фактически это система, сформированная всеми валидными высказываниями (напомним, что следствия валидных высказываний также являются валидными).
Когда философы права говорят о «правовых системах», они почти всегда используют это выражение в смысле «правопорядка», что означает указание на совокупность норм, являющихся валидными в соответствии с критерием установления.71 Характерно, что правоведы практически не интересуются более общим понятием системы, которое мы попытались определить в данной работе (любое множество правовых высказываний, содержащее все свои следствия). Но именно последнее из понятий — обобщенное понятие правовой системы — практически всегда используется в правовой науке; или, возможно, лучше было бы сказать, что это единственное понятие, позволяющее рационально реконструировать научную деятельность правоведов. Действительно, юрист создает свою систему, изначально исходя из некоторого подмножества высказываний правопорядка, целиком состоящего из тех валидных высказываний, что относятся к проблеме, интересующей его. Никто и никогда не предлагал определять, каковы все валидные высказывания некоего порядка. Впрочем, решение такой колоссальной задачи не принесет большой пользы, так как характеристики нормативных систем, такие как непротиворечивость, полнота
69 Ср.: «По большей части правило признания не является установленным, но его существование обозначено таким образом, которым определенные правила устанавливаются судебными органами, другими официальными инстанциями либо частными лицами и их советниками» (HartH. L. A The Concept of Law. P. 98).
70 Самый важный вклад в анализ этой последней темы можно найти в работах Бентама и Остина, а позже в работах таких авторов, как Г. Кельзен, А. Росс, Г. Л. А. Харт. См. об этом: RazJ. The Concept of a Legal System.
71 См., напр.: Kelsen H. Reine Rechtslehre. 2nd ed. Wien, 1960; Ross A. On Law and Justice, 1958; HartH. L. A. The Concept of Law; RazJ. The Concept of Legal System.
106
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
и независимость, равно как и само понятие нормативной системы, суть понятия относительные. Что на самом деле интересует юриста, так это определение нормативных следствий для некоей темы (например, тот или иной Универсум Случаев, тот или иной Универсум Действий), а данная операция предполагает принятие селективного критерия, который в значительной степени ограничивает расширение основы. Что касается тех высказываний, которые со всей очевидностью не имеют правовых следствий для данной проблемы, то они изначально отвергаются.72 Из вышеизложенного следует, что установление валидных высказываний — только первый шаг к определению основы. На этой стадии все, что нужно правоведу, — это выбрать критерий, который позволит ему решить, является ли данное высказывание валидным или нет; но при этом ему не обязательно определять являются ли все высказывания валидными. Второй шаг заключается в отборе из валидных высказываний тех, что имеют следствия (прежде всего нормативные следствия) для данной проблемы.
Несмотря на то что выбор проблемы является произвольным (в том смысле, что он полностью зависит от интересов юриста), выбор высказываний для составления основы системы произвольным не является, так как определяется двумя факторами: 1) высказывания основы должны быть валидными высказываниями права; 2) основа должна содержать в себе все высказывания, имеющие нормативные следствия для данной проблемы.73
Сложность проблемы выбора всех высказываний, относящихся к интересующей нас проблеме, варьируется в зависимости от источника права. В случае если источником права является законодательство, данная проблема (или, как минимум, часть проблемы) заранее решается непосредственно законодательным органом, который обычно располагает законы и их содержание согласно некоторому критерию. Это означает, что законодательный орган также участвует в процессе систематизации. Тенденция к построению законодательства в систематическом порядке значительно возросла с момента введения в силу Кодекса Наполеона (уклон в сторону кодификации права). Характерной особенностью данного процесса является то, что законы или параграфы кодекса сгруппированы в соответствии с определенными темами. Факт существования так называемых «общих частей» в современных кодексах относится ко второй стадии процесса систематизации. О ней мы подробнее поговорим в следующем разделе. Необходимо отметить, что, пока дело касается теории, законодатель, составляющий проект закона, занимается той же деятельностью, что и правовед-догматик; оба создают нормативную систему, хотя первый не ограничен
72 Как мы отметили ранее, философы права обычно относят проблемы полноты (пробелы) и непротиворечивости в логических отношениях ко всему правопорядку; и именно это делает их рассуждения безрезультатными. Это одна из тех тем, в которых явно обозначен разрыв между наукой и философией права.
73 На самом деле, так как право сформулировано на обыденном языке, выводы юристов редко бывают строго формальными; и вопрос о том, является ли данное высказывание следствием из некоторого множества высказываний или нет, не всегда может быть решен только лишь рациональными методами. В таких ситуациях все, что может сделать юрист как ученый, — указать на возможные альтернативы и их следствия, оставляя выбор между ними на усмотрение компетентного властного органа. См. об этом: Fiedler Н. 1) Juristische Logik in mathematischer Sicht //ArchivtCir Rechts- und Sozialphilosophie. 1966. Bd. 52. S. 93-116; 2) Derecho, Logica, Matematica. Buenos-Aires, 1968.
107
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
предшествующими (валидными) высказываниями, но относительно свободен в своем выборе (данные высказывания становятся валидными лишь тогда, когда законодатель санкционирует проект и преобразовывает его в закон).
В том случае, когда валидные высказывания имеют своим источником судебные решения (прецеденты), как часто происходит в общем праве, отбор высказываний основы значительно усложняется. Прежде всего, правовые решения не систематизированы в том виде, в каком систематизирован кодекс. Данный факт вынуждает юристов просматривать большое количество решений для того, чтобы быть достаточно уверенными в том, что ни одно правовое высказывание, касающееся интересующей проблемы, не было упущено. Следующая сложность заключается в необходимости извлечения решающего довода (ratio decidendi) из каждого рассматриваемого судебного решения, так как прецедент представляет собой не все судебное решение в целом; иными словами, не все высказывания, изданные судебным органом для решения определенного случая, но только общие высказывания, подтверждающие решение (как уже было отмечено нами ранее, правовая наука занимается решением родовых случаев, поэтому основу должны составлять общие высказывания, а именно родовые нормы).74
Решающий довод судебного решения не всегда ясно формулируется судьей. Несмотря на то что судья обязан обосновывать свое решение ясными терминами, очень часто мотивировочная часть решения содержит либо слишком много, либо, наоборот, слишком мало нужного. Иногда судья не констатирует все, что необходимо для обоснования его решения (например, когда решение кажется ему очевидным); в другом случае он приводит в качестве доказательства аргументы, употребляемые для обоснования решения. Извлечение решающего довода (т. е. общего правила, отдельным случаем применения которого оказывается решение) является одной из самых важных задач юриста, занимающегося прецедентным правом.75
Установление основы системы обусловлено не только критериями установления, используемыми юристом, не только выбранными им темой или проблемой, но и временным фактором: определенным отрезком времени, применительно к которому происходит процесс выбора валидных высказываний. Разные источники права постоянно производят новые высказывания, которые обретают валидность, в то время как другие высказывания теряют валидность в связи с дерогацией или устарелостью. Именно поэтому применение одного и того же критерия установления в разное время дает разные результаты. Установление высказываний основы является эмпирической задачей, так как критерии установления и отбора применяются к материалу, полученному опытным путем, а содержание опыта варьируется в разные времена. В этом смысле правовые системы относятся к определенному времени; другими словами, это — временные системы.76
74 Ср.: Bulygin Е. Sentenza giudiziaria е creazione di diritto// Rivista internazionale di Filosofiadei Diritto. 1967. N 44. P. 164-180.
75 См. работу, в которой дана отличная иллюстрация трудностей, которые могут возникнуть в процессе детерминации общей нормы, применяемой судом: CarrioG. R. Recurso de Amparo у Tecnica Judicial. Buenos-Aires, 1959.
76 Мы вернемся к данной проблеме ниже, в разд. 7.
108
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
4.	Переформулирование системы и генезис общих принципов права
Важность той задачи, которая названа нами первым этапом, стадией систематизации (выведение следствий), заключается в том, что систематизация выявляет содержание системы и поэтому вскрывает все ее дефекты, такие как пробелы, противоречия и избыточность. Самый надежный путь для устранения данных дефектов заключается в решении каждого случая шаг за шагом, посредством элементарных норм (под «элементарной нормой» мы понимаем норму, связывающую элементарный случай с максимальным решением; см. разд. 5 гл. III). Данный факт дал начало новому направлению в законодательной технике, обычно именуемому «казуистика».
Как законодательный прием, казуистика обладает определенными преимуществами, самым важным из которых является способствование построению полных и непротиворечивых систем. Однако есть у данной техники и ряд недостатков. Главный из них заключается в пролиферации норм, создаваемых этой техникой. Когда требуется некая норма для каждого отдельного случая, становится очевидно, что для того, чтобы система была полной в отношении сравнительно сложной проблемы, количество норм основы будет чрезмерно велико. I
Вместе с тем наличие пробелов, противоречий и избыточности — это не единственный критерий, используемый правоведами в оценке систем. Следующим критерием будет тот (следуя Иерингу, мы называем его принципом экономичности),77 согласно которому основание системы должно быть как можно более узким, т. е. должно содержать наименьшее количество из возможных высказываний. Это подразумевает, что высказывания основы и, в частности, его нормы должны быть как можно более общими. Норма является общей в истинном смысле этого слова, когда она решает большое количество случаев. Данное понятие является сравнительным: одна норма выступает более общей по сравнению с другой, если она решает большее количество (элементарных) случаев. В этом смысле общие нормы — это те нормы, которые мы в гл. Ill (разд. 5) назвали сложными: они предусматривают решение сложного случая и таким образом решают все элементарные случаи, из которых состоит данный сложный случай. Это понятие обобщения необходимо отличать от другого, также часто используемого в теории права, выступающего не сравнительным, а абсолютным. Норма является общей в последнем смысле, когда она предусматривает родовое решение для родовых случаев в противоположность индивидуальным нормам, решающим индивидные случаи. Элементарные нормы являются общими в последнем, но не в первом смысле. Исходя из того, что термин «общий» широко используется в обоих смыслах, мы посчитали нецелесообразным вносить изменения в терминологию; мы полагаемся на контекст, который способен разъяснить, какое именно понятие обобщения используется в каждой ситуации.
Преимущества системы с небольшой, но обобщенной основой очевидны: сравнительно небольшое количество высказываний упрощает восприятие
77 lhering R. Geist des romischen Rechts (испанский перевод: El Espiritu del Derecho Romano. Madrid, 1891. Vol. III. R 25 ft.) [ИерингP. Дух римского права на разных ступенях его развития. СПб., 1875].
109
-НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
и применение ее на практике. Однако имеется и соответствующая опасность: сложно предвидеть все следствия из слишком общих норм, и, значит, система может получиться неполной или противоречивой.
Законодательная деятельность посредством родовых (сложных) норм представляется наиболее распространенным приемом среди юристов, исключая, пожалуй, англосаксонский мир, где тенденции казуистики традиционно весьма сильны. Обычно сокращение числа параграфов кодекса считается прогрессивной мерой. Одно из самых распространенных критических замечаний в адрес Фрейтаса состоит в том, что его ГК Бразилии (Кодекс Фрейтаса) чрезмерно казуистичен и, соответственно, излишне подробен (этот Кодекс содержит 4908 параграфов, несмотря на то что Фрейтас оставил его недописанным). Велесу Сарсфилду, автору ГК Аргентины, удалось сократить число параграфов до 4051, а ГК Германии (BGB), считающийся одним из лучших с технической точки зрения, содержит только 2385 параграфов. Сравнение Кодексов Велеса Сарс-филда и Фрейтаса иллюстрирует опасности опрометчивых обобщений. В гл. I настоящей работы мы видели, что Велес Сарсфилд сократил четыре нормы относительно виндикации недвижимости, существовавшие в Кодексе Фрейтаса, до^вух. При этом в его системе образовалось три пробела!
В целом переформулирование системы заключается в замещении старой основы новой, которая является менее масштабной, более общей и нормативно эквивалентной первой.
Одна из задач переформулирования системы — это устранение из нее некоторых недостатков. Возможные недостатки системы имеют разную степень важности. Неполнота и противоречивость затрагивают саму систему: для того чтобы устранить данные недостатки, необходимо модифицировать эту систему. Другими словами, если система содержит в себе нормативные пробелы или противоречия, то единственный путь устранения данных недостатков — это построение новой системы. Если мы полагаем (как большинство правоведов-догматиков), что ученому запрещено перестраивать систему, установленную законодательным органом, то мы должны признать, что ученый не может устранять пробелов или противоречий. Все, что может сделать ученый, — это выступать за устранение данных недостатков. Впрочем, он может устранить избыточность и казуистичность посредством переформулирования основы системы, так как данные недостатки не воздействуют на систему как таковую, но затрагивают только способы ее представления и формулировки. Основу системы можно модифицировать, не меняя при этом саму систему, при условии, что новая основа является нормативно эквивалентной первоначальной основе.
Требование нормативной эквивалентности особенно важно. Только при условии, что новая основа обладает теми же нормативными следствиями, что и первоначальная, можно считать это результатом переформулирования той же самой системы. Если новой основе недостает некоторых нормативных следствий, вытекавших из первоначальной основы, или новая основа имеет некоторые новые следствия, мы имеем дело не с той же, но с другой системой. Изменение права выходит за рамки сферы деятельности теоретиков права, так как является задачей законодательного органа. По этой причине может быть оправдана критика в адрес юриспруденции понятий, которая пытается найти
110
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
новые нормы (новые нормативные следствия) с помощью метода юридической конструкции, несмотря на то что она должна идти не далее дефиниции и анализа правовых понятий. Для юриспруденции понятий данное утверждение является либо пустым (ведь это направление сводится именно к эксплицитной формулировке норм, уже имплицитно находящихся в системе), либо признанием того, что создание новых норм (а это политическая функция, присущая законодательному органу) есть выход за границы чисто когнитивной функции науки.
Переформулирование становится дополнительной задачей в том случае, если правовые высказывания взяты из законодательной базы (законов), что уже предполагает следование законодателем требованиям системности в процессе создания закона. Важность переформулирования становится очевидной там, где систематизация изначально отсутствовала (например, если высказывания основы взяты из судебных решений). Сокращение числа высказываний, взятых из судебных решений, и сведение их к небольшому количеству общих высказываний (из которых могут быть выведены все остальные) — одна из задач правовой науки. Реализация этой задачи включает в себя замену основы системы, сформированной всеми общими высказываниями, которые используют судьи для обоснования своих решений, новой основой, состоящей лишь из нескольких общих высказываний, которые, тем не менее, имеют те же нормативные следствия.
Переформулирование основы правовой системы традиционно считается одной из важнейших задач правовой догматики, так как данный процесс тесно связан с созданием так называемых «общих частей», а также общих принципов права.78 Эти два вида деятельности представляют собой практически один и тот же процесс, заключающийся в формулировании более общих норм. Различие между нормами, которые юристы называют «общими принципами», и нормами, составляющими «общие части» некоего кодекса, заключается только в степени — в том смысле, что первые являются более общими, нежели последние. Очень сложно, если вообще возможно, провести четкое различие между нормами и принципами.79 Одним из возможных критериев может послужить то, что принципы являются настолько общими, что могут применяться к различным темам, тогда как «общие части» относятся к более ограниченному кругу предметов. Но сам процесс создания общих частей кодекса почти полностью совпадает с процедурой формулирования общих принципов.
5.	«Юридическая индукция»
Какова же логическая природа того приема, при помощи которого юрист превращает многообразие норм в одну общую норму, нормативно эквивалентную изначальным нормам? Анализ данной проблемы может пролить свет на методы и характер правовой науки.
78 Ibid. Vol. III. Р. 49 ff.; Soler S. Interpretacion de la ley. Barcelona, 1962. P. 171-181.
79 Конечно, это всего лишь одно из значений термина «общий принцип» в юридическом языке. Здесь мы не будем исследовать все возможные значения данного слишком неоднозначного выражения. Ср.: CarrioC. R. Principlesjuridicosу positivismojuridico. Buenos Aires, 1970.
111
‘НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Выдающийся юрист-догматик Себастьян Солер отмечал, что основная часть в процессе технической реконструкции правовой системы не является исключительно дедуктивной. Он утверждал, что обобщение, заключающееся в выведении общих правил и принципов из отдельных конкретных предписаний позитивного права, представляет собой операцию индукции.80 Однако Солер противопоставляет «юридическую индукцию», где заключение целиком основывается на посылках, «индукции посредством перечисления», используемой в точных науках и обеспечивающей лишь вероятностные заключения. В то же время в своей полемике с Канторовичем Солер подчеркивает тот факт, что юридическая индукция не является силлогистической и что силлогизм «не является единственно возможным способом выведения логически валидных заключений».81
Неоспоримо, что силлогизм — это не единственная логически валидная форма рассуждения. Тем не менее нельзя игнорировать вышеприведенное замечание С. Солера, так как некоторые правоведы — даже пишущие сочинения на тему логики — не осведомлены о многих теоретических достижениях в логике. Вместе с тем существует более интересный вопрос: представляет ли собой в действительности индукцию или дедукцию операция, которую правоведы называют «юридической индукцией»?
Аристотель определяет индукцию как «переход от частного к общему».82 Следуя этому определению, аристотелевская традиция характеризует отличие между дедуктивным и индуктивным рассуждениями следующим образом: дедуктивное рассуждение — это умозаключение от общего к частному, индуктивное рассуждение — это умозаключение от частного к общему.83 Очевидно, что данная характеристика неудовлетворительна: неясно, почему заключение дедуктивного рассуждения должно быть непременно частным, а его посылки обязательно должны быть общими. По этой причине современные логики предложили другой критерий дифференциации: дедуктивный вывод является логически обоснованным, т. е. посылки логически влекут заключение, так что если посылки истинны, то заключение не может быть ложным. Вместе с тем в индуктивном рассуждении такого отношения логической выводимости нет; посылки не гарантируют истинность заключения, а лишь указывают степень его вероятности и обоснованности.84
С учетом данного критерия становится ясным, что операция, которую называют «юридической индукцией», является дедуктивной в том случае, если она (по утверждению Солера) ведет к логически валидным заключениям, а посылки полностью гарантируют истинность заключения.85 Тем не менее небезынтересно отметить, что данная часть правовой терминологии — даже если она не согласуется с терминологией современной логики — имеет весьма показательные предпосылки. Аристотель был первым, кто рассмотрел форму
80 Soler S. Interpretacion de la ley. P. 176.
81 Ibid. P. 178.
82 Аристотель. Топика. I, 12 (105a, 10-16).
83 Uberweg F. System der Logik und Geschichte der logischen Lehren. 1857.
84 Carnap R. Logical Foundations of Probability. P 43.
85 Soler S. Interpretacion de la ley. P. 176.
112
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
умозаключения, состоящую в обобщении всех случаев одного рода. И именно он назвал данную форму индукцией.36 Аристотель указал, что в некотором отношении данная индукция, отличающаяся от понятия индукции, представленного им в работе «Топика»,86 87 может быть противопоставлена силлогизму. Несмотря на то что эту индукцию также можно понимать как особый случай силлогизма, Стагирит настаивал на том, что «индукция состоит в перечислении всех случаев».88 Пример, приведенный Аристотелем, по мнению Прайора,89 не самый удачный, так как этот пример относится к области естествознания, где невозможно исследовать все случаи данного рода. Несмотря на это, Прайор также отмечает, что «индукция» Аристотеля часто применяется в более абстрактных науках, таких как логика и математика. Прайор также обсуждает попытки Аристотеля и Де Моргана свести данный тип вывода к одной из фигур силлогизма. Не будем углубляться в эти тонкости; для решения наших задач вполне достаточно утверждения, что аристотелевская «индукция» — это форма логически валидного умозаключения, которая поэтому является дедуктивной. Данный тип вывода широко используется в математике90 и, очевидно, в правовой науке.
Для тогортобы решить, действительно ли юридическая индукция является логически валидным умозаключением того же типа, что и аристотелевская индукция и индуктивное рассуждение в математике, нам необходимо изучить ее предпосылки. Мы уже убедились в том, что валидность аристотелевской индукции зависит, по существу, от возможности изучения всех случаев одного рода. Разница между данным видом умозаключения и обычным силлогизмом может быть выражена, как указал Прайор, следующим образом; вместо доказательства результата в каждом конкретном случае с помощью правила, мы доказываем правило, наблюдая этот результат во всех случаях.91
Наличие конечного числа случаев — это то условие, которое должно выполняться, если предстоит изучение всех случаев. Правоведы утверждают, что юридическая индукция — это логически валидное умозаключение, так как право удовлетворяет вышеупомянутому условию; материал, которым располагает юрист, ограничен, потому что количество правил, из которых он извлекает общие принципы, конечно.92 Данный тезис, как кажется, опирается на допущение того, что множество изначально валидных высказываний необходимо конечно. Это утверждение, несомненно, истинно относительно действующего права, так как действующее право — это право, созданное людьми, а множество высказываний его основы не может быть бесконечным, поскольку они должны были быть сформулированы ограниченным количеством шагов. Таким обра
86 Аристотель. Первая аналитика. II, 23 (68b, 15-29).
87 Аристотель. Топика. I, 12 (105а, 10-16).
88 Аристотель. Первая аналитика. II, 23 (68b, 28-29).
89 Prior A. N. Formal Logic. Oxford, 1955. P. 141-145.
90 Ср.: Barkley Rosser J. Logic for Mathematicians. New York, 1953. P. 34-35.
91 Prior A. N. Formal Logic. P. 144.
92 «Юридическая индукция является легитимной только в той мере, в которой общий принцип сформирован из совокупности норм, а его действие возможно по той причине, что число правовых норм всегда конечно» (Soler S. Interpretacion de la ley. P. 178).
113
(НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
зом, если мы принимаем утверждение позитивистов о том, что все право есть позитивное право, то тезис финитизма безоговорочно является валидным. Но этот тезис не следует с необходимостью из естественно-правовой позиции. Основа системы естественного права может (хотя и не должна) быть сформирована бесконечным числом высказываний, созданных, например, Богом (который, будучи бесконечным, вполне может создавать бесконечное множество высказываний). В этом случае задача систематизации (или аксиоматизации) сводилась бы к нахождению некоей конечной основы, эквивалентной данной системе естественного права. Но вполне вероятно, что аксиоматизация здесь невозможна. С практической точки зрения несомненно, что правоведы имеют дело исключительно с позитивным правом на протяжении последних полутора сотен лет. Высказывания, не относящиеся к позитивному праву, с трудом могут попасть в правовую основу, если вообще это возможно. Это бесспорно даже для тех юристов-догматиков, которые объявляют себя последователями доктрины естественного права на этическом или философском уровне. Соответственно, правовая наука удовлетворяет условию конечности, необходимому для логической валидности рассуждений о случаях, — по крайней мере, в том, что касается позитивного права. Таким образом, юридическая индукция является дедуктивным (логически валидным) выводом того же типа, что используется в точных науках.
6.	Созидательная функция правовой науки
Тот факт, что отношение между высказываниями первоначальной основы и «общими принципами», т. е. высказываниями новой основы, есть отношение логической импликации и, значит, выведение последних из предыдущих есть дедукция, не означает, что систематизация в правовой науке является чисто механической деятельностью. Вместе с тем существует глубоко устоявшийся предрассудок — и не только среди правоведов, — заключающийся в восприятии всех операций в области дедуктивной логики как механических; возможно, по этой причине правоведы-догматики настаивают на том, что их методы не являются чисто дедуктивными.93
Тем не менее концепция логической дедукции как полностью механической деятельности не только сама по себе ошибочна, но и вносит немалую путаницу в теорию права. Теоретическая деятельность может быть описана как механическая только в том случае, если существуют эффективные приемы для решения той или иной проблемы. Под эффективными приемами мы понимаем наличие множества правил, однозначно определяющих каждый шаг процедуры, что приводит (для любого из случаев, где она применяется) к желаемому решению за конечное число шагов. Процедура решения, эффективная для некоторого класса высказываний, с точки зрения логического синтаксиса есть процедура, дающая нам возможность за конечное число шагов определить, является ли некоторое высказывание данного класса теоремой или нет, и, с точки зрения семантики, является ли оно истинным или ложным.94
93 Soler S. Interpretation de la ley. P. 176.
94 Cp.: Carnap R. 1) Logical Foundations of Probability. § 43. P 193; 2) The Logical Syntax of Language. London, 1937. § 15; 3) Formalization of Logic. Cambridge Mass., 1961. § 29.
114
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Поэтому желательно тщательное отграничение тех вопросов, для которых существуют эффективные процедуры решений, от тех, для которых таких процедур не существует (что иногда с необходимостью имеет место в силу логических причин). Рудольф Карнап, чьей теории в данном случае мы придерживаемся, в своих исследованиях выделяет три типа задач.95
I.	Первая задача: прийти к заключению. Пусть имеется некоторое множество высказываний — посылок; необходимо найти заключение (логически следующее из посылок), пригодное для достижения определенных целей. Для решения подобного рода задач не существует эффективных процедур. В отличие от простого исчисления (для которого существует эффективная процедура) задачи такого рода не поддаются решению механическим путем. Но, как отмечает Карнап, задача логиков и математиков в большей степени заключается в попытках найти ответ на задачи, решение которых не укладывается в какие-либо установленные правила. Такая деятельность совмещает в себе рациональный и интуитивный факторы; здесь необходим талант, творческое воображение и иногда удача.96
II.	Вторая задача: исследование результата. Даны два высказывания. Задача заключается в том, чтобы выяснить, следует ли логически одно высказывание из другого, или, другими словами, является ли второе высказывание дедуктивно выводимый из первого. Здесь мы снова сталкиваемся с типом задач, играющих важную роль в логике и математике и для которых в общем не существует эффективной процедуры решения. Поиски интересной новой теоремы, а также построение доказательства — это такие операции, которые не подчиняются рациональному контролю. Несмотря на то что существуют логические правила, регулирующие выведение теоремы, они всего лишь указывают, какие шаги допустимы, а какие нет; но они не объясняют, какие шаги (из числа допустимых) должны быть на деле избраны для построения нужного доказательства. Только в самой элементарной части дедуктивной логики существуют эффективные алгоритмы разрешения (как, например, метод таблиц истинности в пропозициональной логике).
III.	Третья задача: исследование данного доказательства. Даны два высказывания и доказательство, свидетельствующее, что первое из них логически влечет за собой второе. Задача заключается в том, чтобы определить, является ли данное доказательство на самом деле доказательством, т. е. соответствует ли оно правилам логики. Для решения этой третьей задачи в целом существует эффективный алгоритм решения. Можно проверить, соответствует ли каждый из шагов данного доказательства правилам вывода. Данная задача может быть описана как чисто «механическая».
Две первых задачи — поиск заключения и построение доказательства — принадлежат той сфере, которую Рейхенбах97 называет «контекстом открытия». Для данного контекста не существует таких логических правил, что смогли бы заменить созидательные силы человека. Третья задача — изучение данного доказательства, — напротив, принадлежит к контексту обоснования: это обоснование данного доказательства посредством правил логики. Это, собственно, и есть область формальной логики.
95 Carnap R. Logical Foundations or Probability. § 43. P. 192-199.
96 Cp.: Popper K. The Logic of Scientific Discovery. New York, 1959. P. 31, 55.
97 Reichenbach H. The Rise of Scientific Philosophy. Berkley, 1951. Ch. XIV.
115
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Принимая во внимание весьма ограниченный характер механических процедур в свете данного разграничения, мы можем изучить утверждение о том, что процесс систематизации, осуществляемый правоведами-догматиками, есть чисто механическая деятельность. Необходимо сразу отметить следующее совершенно очевидное обстоятельство. Несмотря на то что рассуждение юриста, выводящего, как он это обычно делает, общие принципы (сложные нормы) из некоторых правовых высказываний, является дедуктивным и несмотря на то что отношение между посылками и выводом (т. е. новой основой) является отношением логического следования, процесс реконструкции системы (или, скорее, переформулирования ее основы), тем не менее, весьма далек от чисто механической деятельности, так как, кроме всего прочего, он включает в себя раскрытие общих принципов, подразумеваемых в основе. Решение данной задачи предполагает достаточно высокий уровень творческого потенциала и особого вида интуиции, который у немцев называется «EinfQhlung».9& Именно такая деятельность ясно обозначает отличия между гениальностью и простой усидчивостью и для достижения успеха требует наличие первой. Однако как творческий процесс характеризуется не только поиск общих принципов, но и формирование доказательства того, что данные принципы действительно выводимы из правовых высказываний первоначальной основы.
Подобная творческая сторона правовой науки, конечно, не заключается в процессе создания новых норм; другими словами, ее нельзя путать с деятельностью законодательного органа. Вместе с тем многим правоведам не удалось их разграничить и осознать, что две вышеупомянутых задачи являются творческими в разных смыслах этого слова." Чтобы избежать такой путаницы, многие современные теоретики провели четкую границу между функцией законодателя, которая понимается как созидательная (так как он вводит новые нормы права), и функцией ученого, характеризуемой как исключительно когнитивная и, более того, как чисто дескриптивная.98 99 100 Само по себе это разграничение вполне оправдано, но характеристика научной деятельности как чистого описания не совсем удачна, так как это препятствует признанию наличия творческого элемента в научных исследованиях.
Следовательно, опасения тех юристов, которые ошибочно приравнивают логическую дедукцию к механической деятельности, не оправданны; не оправданна и их тревога по поводу избыточной «математизации» права и недоверие (если не враждебность) к попыткам применения символической логики в правовой науке.101 Эти опасения проистекают от невежественности в вопросах природы логики и математики и от непонимания того, какую важную и действительно незаменимую роль в данных науках играет творческое воображение.102
98 Вчувствование (нем.). — Прим. пер.
99 Пример такого смешения можно найти у Еллинека: Jellinek IV. Schopferische Rechtswissenschaft. 1928.
100 KelsenH. Reine Rechtslehre. Wien, 1960; Ross A. On Law and Justice. London, 1958.
101 Типичная для этого подхода позиция изложена в работе Рекасенса: Recasens Siches L. Nueva Filosofia de la Interpretacidn del Derecho. Mexico, 1956.
102 Cp.: Fiedler H. 1) Mathematik und moderne Logik // Archiv fhr Rechts- und Sozialphi-losophie. 1961. Bd. 47; 2) Derecho, Logica, Matematica. Buenos Aires, 1968.
116
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Последовательная рационализация области знаний, которая достигается за счет эксплицитного формулирования концептуального аппарата и правил логики (доведенных до высокого уровня точности), неизбежно ведет к устранению иррациональных страхов, эмоциональных факторов, мифических предубеждений, псевдоаргументов и псевдопроблем. Но гений творчества не может быть вытеснен или заменен ни роботами, ни компьютерами.
7.	Изменения в системе
Мы охарактеризовали правовую систему как нормативную систему, основа которой состоит из правовых высказываний. Факт переформулировки юристами основы системы через замену одних высказываний другими никак не отражается на сущности системы, при условии что новая основа нормативно эквивалентна первоначальной. Система при этом не меняется — в том смысле, что ее нормативные следствия остаются теми же самыми.
Однако правоведы часто используют выражение «изменения в системе» — такой речевой оборот является весьма туманным и служит источником недоразумений. Когда юрист говорит об изменениях в системе из-за того, что были модифицированы некоторые ее нормативные следствия, он намеревается утверждать или, по крайней мере, вправе утверждать лишь то, что данная система уже не является той же самой, что она стала другой системой, отличной от первоначальной. Это прямое следствие нашего определения системы: критерий идентичности системы обусловлен ее следствиями. Ввиду этого такие выражения, как «изменение в системе» или «изменение системы», должно понимать не как модификацию одной и той же системы (сохраняющей идентичность, несмотря на изменения), но как замену первоначальной системы новой, отличной от первой. Это самое обычное значение термина «изменение».
То, что справедливо для нормативных систем, в общем справедливо и для правопорядка, который является разновидностью правовой системы (давайте вспомним, что правовой порядок — это система, содержащая все высказывания, являющиеся валидными в соответствии с критерием установления). Правовой порядок нельзя изменить, не утратив при этом его идентичность. Так называемое изменение в правовом порядке есть, по сути, замена исходного правопорядка новым.
Наши размышления показывают, что развиваемое нами понятие правопорядка не отражает значение в повседневной речи таких выражений, как «австрийское право» или «французский правопорядок». Французское право с течением времени, несомненно, претерпело некоторые изменения, не потеряв при этом своих особенностей, т. е. не перестав быть тем же самым французским правом. Другими словами, французское право — это не одномоментный порядок, принадлежащий только данному временному отрезку, в противоположность нашему понятию правопорядка, которое одномоментно в том смысле, что это правовая система, состоящая из всех правовых высказываний, являющихся валидными в определенный момент времени.
Однако выражение «французское право» можно перевести на наш язык в том смысле, что его значение допустимо представить в терминах «одномоментного порядка». Действительно, в нашей терминологии французское право — это
117
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
не один правовой порядок, но временная и дискретная последовательность одномоментных правовых порядков. Несомненно, сложно выделить критерий общности для данных порядков, и, скорее всего, в обыденном языке можно найти несколько критериев (являющихся несколько неопределенными и не всегда непротиворечивыми). Одним из этих критериев считается территория, на которой данный порядок является действующим (остается в силе). В соответствии с данным критерием французское право является последовательностью всех временных правопорядков, действовавших когда-либо во Франции.103
Принимая во внимание данные размышления о значении термина «изменение», давайте теперь изучим различные пути осуществления изменения (замены одной системы другой).
I.	Изменение основания. Очевидно, что любая модификация основы, вносящая изменения в нормативные следствия системы, ведет к изменениям в данной системе. Однако модификация нормативного содержания основы может произойти по двум разным причинам:
а)	Изменение критерия установления. Любая модификация критерия установления может привести к изменениям в основе. Вряд ли удивительно, что принятие различных отправных точек ведет к разным результатам;
103 Нелегко определить точное значение таких выражений, как «правопорядок» или «правовая система», в работах философов права. Например, Кельзен определяет «Rechtsordnung» как множество норм, чья валидность была выведена из основной нормы (Grundnorm). Ср.: Kelsen Н. Reine Rechtslehre. 1960. S. 32, 196. — Все же здесь не ясно, выступает ли понятие правопорядка одномоментным, охватывающим только нормы, являющиеся валидными в определенный период времени, или оно охватывает все валидные нормы в любом временном отрезке. В пользу второй интерпретации свидетельствует тот факт, что Кельзен говорит об изменении в правовом порядке только при наличии изменения в основной норме, например, как следствие революции. Ср.: Kelsen Н. 1) Reine Rechtslehre. 1960. S. 213-214; 2) General Theory of Law and State. Cambridge, Mass., 1945. R 118. — В таком случае критерий идентичности правопорядка будет задан идентичностью критерия валидности (основной нормы), и система останется неизменной до тех пор, пока не изменится основная норма. Вместе с тем сложно согласовать данную интерпретацию с утверждением Кельзена, согласно которому единство правопорядка обеспечивается отсутствием противоречий между его нормами (Kelsen Н. Reine Rechtslehre. S. 209). Если валидность норм не относится к определенному времени и если порядок включает в себя все нормы, валидные в какое бы ни было время, то нормы, которые были частично отменены (нормы, бывшие когда-то валидными, но утратившие со временем свою силу), тем не менее также принадлежат к правопорядку. Поэтому не получится избежать наличия противоречащих норм, так как норма, утратившая силу, обычно заменяется другой, несовместимой с предыдущей. По этой причине мы склонны считать, что правопорядок по Кельзену (Rechtsordnung), в конце концов, является одномоментным порядком. Даже если его порядок не был бы одномоментным, он все равно не совпадал бы с тем понятием, которое используется в обыденном языке. Французское право не утрачивает своей идентичности из-за революции — оно остается тем же самым правопорядком. Изменения в критериях установления не влияют на преемственность права.
Многое из того, что было сказано по поводу работ Кельзена, одинаковым образом может быть применено к понятию правовой системы по Харту. Несмотря на то что Харт не дает точной дефиниции понятия «правовая система» и не указывает открыто на то, какой же он использует критерий идентичности, его правовая система не является одномоментной, так как ее идентичность определяется, в большей степени, идентичностью правила признания (HartH. L. A. The Concept of Law. P. 114). См. также: RazJ. The Concept of a Legal System. Oxford, 1970.
118
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
б)	Применение одного и того же критерия в разное время. Это обычный, можно даже сказать «нормальный», случай изменения системы. Принятие нового закона, появление нового обычая, упразднение нормы — все это обычно ведет к изменениям соответствующей системы. Здесь меняется не критерий установления, а правовые высказывания, квалифицируемые как валидные в соответствии с данным критерием (естественно, могут существовать такие законы, которые не вызывают модификаций нормативного содержания системы и, соответственно, не вызывают никаких изменений).
II. Изменение правил вывода. Поскольку содержание системы определяется не только высказываниями основы, но и правилами, которые применяют для выведения следствий из данных высказываний, изменения системы могут произойти не только по причине модификации основы, но и по причине модификации правил вывода. В некотором смысле изменение правил вывода происходит легче, чем изменение правовых высказываний основы, так как данные правила очень редко эксплицитно формулируются, если вообще это происходит. Но поскольку изменение правил вывода приводит к изменению критерия установления, то данный случай может также рассматриваться как аналогичный вышеописанному.
8. Изменения в толковании
Иногда бывает непросто определить, что именно изменилось в системе: ее основа или правила вывода. В этом контексте феномен, называемый правоведами «изменение в толковании», порождает очень интересные проблемы. Кажется неоспоримым то, что интерпретация судьями правового текста (например, параграфа кодекса или закона) должна привести к модификациям его нормативных следствий. При этом любое изменение следствий означает, что система уже не является прежней. Как же тогда «толковать» такие изменения в интерпретации? Какой из двух элементов, определяющих систему, подвергается воздействию в связи с переменами в толковании: высказывания основы или правила выведения следствий?
На этот вопрос нелегко найти ответ. Начнем с примера. Гражданский кодекс Аргентины гласит (§ 450, 18): «Опекуну запрещено, даже с незаконного позволения судьи... предоставлять денежные займы из средств, принадлежащих подопечному, какими бы выгодными ни были условия». Абсолютный запрет на дачу взаймы денежных средств, принадлежащих опекаемым, применялся долгое время ко всем видам займов, включая ипотечный залог, так как в ГК не было ни одного исключения. В 1951 г. судебные органы решили наделить опекунов полномочиями на предоставление ипотечного залога из денежных средств подопечного.104
Мы не будем обсуждать детали того дела, результатом которого послужило данное решение. Мы также не будем обсуждать аргументы, выдвинутые судом для его обоснования. Нас интересует именно анализ последствий данного решения. Сейчас ясно, что решение повлекло за собой изменение следствий,
104 Этот пример мы взяли из работы К. Коссио: Cossio С. Teoria de la Verdad Juridica. Buenos Aires, 1954. P. 194-195.
119
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
вытекающих из § 450. До принятия данного решения опекуны не имели полномочий давать денежные средства подопечного в обеспечение ипотеки. После того как решение было вынесено, данное действие перестало рассматриваться как запрещенное и стало полностью правомерным. Существуют два возможных варианта объяснения данного феномена. Первый, назовем его версия А, гласит, что данное судебное решение внесло изменения в § 450 посредством замены его на другую норму. Альтернативное объяснение того же факта, назовем его версия Б, заключается в том, что § 450 не был модифицирован, а изменения в следствиях проистекают из изменений в правилах вывода.
Обе версии встречают на своем пути значительные трудности. Правоведы не торопятся признать, что изменение в толковании предполагает модификацию самих правовых высказываний, особенно там, где дело касается законодательно закрепленного права. Сама идея того, что судья меняет закон, интерпретируя его по-разному, кажется противоречащей давно укоренившемуся образу мысли, а предположение о том, что судья создает право, означает, что функции суда фактически выходят за те границы, которые им отведены в тео-рии| По этой причине большинство правоведов, скорее всего, будут отрицать такую оценку данного явления, даже если остается неясным, готовы ли они принять версию Б.
Здесь также возникает немало трудностей, так как все это предполагает чрезмерное увеличение числа правил вывода, поскольку согласно такой оценке любое изменение в толковании означало бы введение новых правил вывода. Но если, помимо логических правил вывода, допускается введение особых правил ad hoc для каждого термина, то тогда определяющее систему понятие следствия становится слишком размытым. В результате правила вывода являются уже не априорными (необходимыми), а лишь контингентными. В этом плане есть веские причины для наделения статусом необходимых (априорных) тех законов, что определяют понятие следствия, так как данное понятие является ядром всей концептуальной схемы науки.'05 Это предполагает исключение любых правил вывода, кроме собственно логических правил.
Перед тем как принять одну из вышеизложенных версий, необходимо обратить внимание на два важных момента.
1) Данные две версии образуют дилемму, для которой нет решения. Если мы утверждаем, что изменились следствия, то мы обязаны признать, что были модифицированы либо высказывания основы, либо правила вывода. Другого пути не существует.
Здесь могут понадобиться некоторые пояснения. Многие правоведы готовы признать, что изменение в толковании модифицирует значение термина и что в процессе толкования судья определяет или, скорее, переопределяет термины, встречающиеся в правовом тексте. И это абсолютная правда. Также несомненно и то, что изменение значения термина предполагает модификацию следствий, вытекающих из высказываний, в которых встречается данный термин, а модификация следствий означает изменение либо высказываний, либо правил вывода.
105 Ср.: Quine W. 1) Methods of Logic. 2nd ed. 1962. Introduction; 2) Two Dogmas of Empiricism 11 From a Logical Point of View. Cambridge, Mass., 1953. P. 20-46 [КуайнУ. В. О. Две догмы эмпиризма// Куайн У. В. О. Слово и объект. М., 2000].
120
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
2) Две версии (А и Б) дескриптивно эквивалентны, т. е. их фактическое содержание одно и то же, так как они описывают одни и те же реалии, хотя и на разных языках. Отличие заключается не в содержании, а в форме выражения данного содержания. В принципе, это означает, что может быть принята любая из двух версий; это, в свою очередь, означает, что нет единственно верного описания системы; напротив, есть несколько (т. е. целый класс) истинных описаний.’06 Тем не менее среди данных эквивалентных описаний существует лишь одна система, в которой правила вывода являются логическими правилами. Такую систему мы назовем нормальной системой, определив ее как систему, в которой принимаются только логические правила вывода (хотя речь не идет о привязанности к какой-либо определенной логической системе).
В нормальной системе любое изменение в следствиях, — например, возникающее в процессе изменения интерпретации — будет означать модификацию высказываний основы.
Мы принимаем такое словоупотребление, при котором выражения «система», «нормативная система» или «правовая система» означают «нормальная система», т. е. мы выбираем то описание системы, которое приводит к нормальной системе,) если не оговорено иное. Принимая это соглашение, мы принимаем версию А, потому что любое изменение в системе будет описываться как изменение в высказываниях основы, а не как изменение в правилах вывода.
Теперь мы можем обратить внимание читателя на возможную интерпретацию одного из аргументов, выдвинутых Коссио против существования пробелов в праве.’07 Тезисы Коссио о том, что «пробелов в праве не существует, потому что есть судьи» и что «нет пробелов, есть толкование»,’08 можно понимать следующим образом. Правовых пробелов не существует, так как любое множество правовых норм (взятых за основу) способно предоставить решения для всех возможных случаев, при условии что критерий, использующийся для принятия правил вывода, достаточно гибок. Если дело не может быть решено с помощью норм основы, судья прибегает к соответствующему правилу вывода, которое позволяет ему получить решение данного случая. Задача интерпретации будет, таким образом, сводиться к выведению решений для случаев, не имеющих ясного решения, посредством применения правил вывода ad hoc. Это означает — если мы правильно интерпретировали теорию Коссио, — что этот мыслитель принимает версию Б. Несмотря на то что возможно описывать изменения в толковании как изменение в правилах вывода, из этого мы все же не можем заключить, что в праве нет пробелов. Принятие версии а дает нам право сказать, что неполная система (система с пробелами) может посредством толкования быть трансформирована (через внедрение новых правил вывода) в полную систему (не имеющую пробелов систему). Однако поскольку ясно, что здесь речь идет о двух разных системах, постольку обсуждаемые выше доводы не позволяют Коссио утверждать, что пробелов не существует. Действительно,
,06 Эта проблема подобна проблеме соответствия, поставленной X. Рейхенбахом в работе «The Rise of Scientific Philosophy» (Berkley, Calif., 1951. Ch. VIII).
’°7 Другие аргументы, выдвинутые Коссио, можно найти ниже, в разд. 5 гл. VII и в разд. 5 гл.УШ.
'°8 Cossio С. La Plenitud del Ordenamiento Juridico. 2nd ed. Buenos Aires, 1947. P. 58.
121
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
даже не поддерживая его тезисы, мы должны признать (если наша интерпретация верна), что аргументация Коссио предполагает существование нормативных пробелов.
э
VI. Проблема релевантности и аксиологических пробелов
В этой главе мы обсудим логические и аксиологические вопросы, связанные с проблемой определения Универсума Случаев, и дадим определения некоторым важным понятиям, которые обычно используют в правовой и других формах нормативного дискурса.
Установление Универсума Случаев принадлежит — как было показано в предыдущей главе — к процедуре, называемой нами систематизацией. После установления проблемы и соответствующих правовых высказываний (которые составляют юридическую основу системы) правовед должен установить возможные случаи, чтобы посмотреть, как эти случаи разрешаются в данной системе (если они вообще находят там свое разрешение).
Универсум Случаев происходит из Универсума Свойств. Мы будем говорить об Универсумах Случаев разных уровней, основывая наше разграничение на переменном количестве свойств UP, т. е. свойств, выбранных для характеристики случаев. Между Универсумами Случаев разных уровней устанавливаются важные отношения, одно из которых (уточняющая связь) представляет для нас особый интерес (разд. 1).
В разд. 2 мы проанализируем, как одна и та же нормативная система решает случаи, принадлежащие к разным Универсумам Случаев.
Выясняется, что если система является полной относительно некоторого Универсума Случаев, то она также является полной и по отношению ко всем Универсумам Случаев, более совершенным, чем рассматриваемый Универсум Случаев. Но если мы выбираем менее совершенный Универсум Случаев, тогда возможно появление нормативных пробелов. Однако даже если система является полной по отношению к определенному Универсуму Случаев, то она с необходимостью полна и относительно всех более совершенных Универсумов Случаев. Во всех этих более точных Универсумах Случаев имеются свойства, безотносительные к решениям системы (в том смысле, что решение будет одним и тем же, независимо от того, имеется ли данное свойство в этой системе или нет).
Определение понятия релевантности, важное для дальнейшего обсуждения, разрабатывается в три этапа в разд. 3. Мы можем показать, что для каждой нормативной системы существует один и только один Универсум Свойств, включающий в себя все релевантные свойства, и только релевантные свойства. Данный факт позволяет нам выделить критерий адекватности для выбора Универсума Случаев. Мы называем данный критерий тезисом релевантности. В соответствии с ним универсум случаев должен формироваться из Универсума Релевантных Свойств (URP).
Вместе с тем, говоря о том, какие свойства могут считаться релевантными, т. е. должны приниматься во внимание при принятии решения, мы поднимаем вопрос оценки.
122
АЛЬЧУРРОН К, Э., БуЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Предложение, определяющее те свойства, которые должны быть релевантными в соответствии с некоторым аксиологическим критерием, мы называем гипотезой релевантности. Это критерий аксиологической адекватности нормативных систем в том смысле, что совпадение между гипотезой релевантности и тезисом релевантности системы является необходимым (хотя и не достаточным) условием аксиологической адекватности системы (разд. 3 и 4).
Ситуация, при которой имеется свойство, такое, что должно быть релевантным (в соответствии с той или иной гипотезой релевантности), но фактически не является релевантным по отношению к системе, заслуживает особого внимания. Такие случаи на языке права иногда называются «аксиологическими пробелами». Точная дефиниция этого понятия дается в разд. 5 данной главы.
В разд. 6 мы попытаемся на конкретных примерах показать, что частая путаница в теории права между аксиологическими и нормативными пробелами происходит от недопонимания природы двух данных понятий, и поэтому требуются их более точные определения. Аналогичное недоразумение лежит в основании хорошо известного разграничения между первичными и вторичными пробелами. Так называемые первичные пробелы являются тем, что мы называем нормативными пробелами, а вторичные пробелы — это в большинстве случаев аксиологические пробелы или пробелы распознавания.
1.	Универсумы Случаев разных уровней
В дальнейшей дискуссии мы будем принимать во внимание только те Универсумы Случаев (L/C), которые происходят из некоего множества свойств (Универсума Свойств — UP). Как уже отмечалось ранее, это не единственный путь появления L/C, но для упрощения мы будем принимать во внимание только универсумы случаев первого типа, являющиеся, естественно, самыми распространенными. Вместе с тем все, о чем будет идти речь в этом разделе главы, также применимо — с учетом необходимых изменений — и к другому типу Универсума Случаев.
В соответствии с обобщенным определением понятия L/C (разд. 2 гл. II) каждое множество случаев, образующих отдельную область, является Универсумом Случаев. Здесь мы изучим отношения между разными Универсумами Случаев.
Для произвольного множества свойств, входящих в данное множество, могут быть сконструированы разные Универсумы Свойств (UP) и, соответственно, разные L/C (так как любое данное количество логически независимых свойств и их отрицаний образует отдельную область). Мы назовем диапазоном Универсума Свойств конечное число п свойств, входящих в данный Универсум Свойств.
Ясно, что число п не может быть бесконечным, так как речь идет только о тех свойствах, которые могут быть выражены в языке, и даже если бы свойства некой вещи или положения дел были бесконечны, то число примитивных предикатов, существующее в каждом языке, все равно было бы конечным. Это не говорит о том, что существуют невыразимые свойства, т. е. такие свойства, которые не могут быть выражены посредством языка. Любое свойство может быть выражено посредством какого-либо языка, но не существует такого языка, в котором были бы даны названия всем возможным свойствам.
123
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Каждый Универсум Случаев является функцией Универсума Свойств конечного числа п свойств. Будем говорить, что данное число п измеряет не только диапазон UP, но и уровень соответствующего UC.
Разные UP одного диапазона п порождают разные L/C, относящиеся к одному и тому же уровню п. Особый интерес вызывает ситуация, при которой L/C характеризуются множеством свойств {UP), включенных в данное множество свойств и являющихся подмножеством, как показано на диаграмме VI-1 (выражение «L/C (pqr)» читается как «Универсум Случаев, характеризующийся свойствами р, q и г»).
Диаграмма VI-1 показывает, что для множества свойства диапазона 4 могут быть сформированы четыре различных Универсума Случаев уровня 1, шесть L/C уровня 2, четыре L/C уровня 3 и один L/C уровня 4. Они могут быть сформированы из Универсумов Свойств, являющихся подмножествами а. Количество случаев каждого L/C легко можно просчитать с помощью формулы 2П (где п — уровень Универсума Случаев). Согласно формуле каждый L/C уровня 1 имеет 2 случая; каждый L/C уровня 2 имеет 4 случая; каждый L/C уровня 3 имеет 8 случаев, а каждый L/C уровня 4—16 случаев.
Между Универсумами Случаев, принадлежащими разным уровням, а также между случаями данных Универсумов устанавливаются определенные отношения, о которых стоит упомянуть.
Стрелки в диаграмме показывают отношение уточнения.
Считается, что область D, является более точной, чем область D2, тогда и только тогда, когда каждый элемент D, логически влечет некий элемент О2 и если по крайней мере один элемент D1 не влеком каким-либо элементом D2.
Отношение уточнения устанавливается между Универсумами Случаев, так как они являются результатами деления (разд. 2 гл. II). Если мы посмотрим на диаграмму, то увидим, что L/C (pqrs) более точен, чем L/C (pqr), а этот последний более точен, чем L/C (pq), и т. д. Это отношение устанавливается в направлении,
124
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БуЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
указываемом направлением стрелки. Оно является транзитивным, несимметричным и нерефлексивным.
Те Универсумы Случаев, которые (прямо или опосредованно) не связаны стрелкой, несравнимы по отношению точности. Можно увидеть, что Универсумы Случаев, принадлежащие к одному уровню, несравнимы друг с другом по критерию точности. При этом существуют некоторые Универсумы Случаев разных уровней, которые также несравнимы. Например, между UC {pqr} и UC {rs} отношения уточнения нет, поэтому эти два Универсума Случаев несравнимы.
Наше определение отношения уточнения предполагает, что если L/C, является более точным, чем L/C,, то каждый случай из L/C, логически влечет некоторый случай из L/C,, но не наоборот.
Диаграмма VI-2 показывает соотношение «логически влечет» между случаями двух L/C разных уровней; эти отношения показаны стрелками.
Диаграмма VI-2
UC(pq)
UC(p)
2.	Полнота системы и проблема релевантности
Полнота нормативной системы определена нами (разд. 6 гл. I и разд. 6 гл. IV) как отношение нормативной системы и (кроме всего прочего) некоего Универсума Случаев. Отсюда следует, что система, полная относительно определенного L/C, может быть неполной относительно другого L/C, даже если оба Универсума Случаев находятся в соотношении с одним и тем же Универсумом Действий (LM). Давайте посмотрим, как система, полная в отношении к определенному L/C, ведет себя по отношению к другим Универсумам Случаев, принадлежащим к разным уровням.
Для начала рассмотрим два Универсума Случаев, соотнесенных таким образом, что первый является более точным, чем второй. Пусть первый будет L/C (рр), а второй L/C (р). Предположим, что нормативная система а является полной относительно L/C (р), т. е. относительно того универсума, который является менее точным. Это означает, что случаи р и q решаются системой а; следовательно, среди следствий а есть два высказывания, которые связывают случаи р и q с двумя (не обязательно разными) максимальными решениями. Предположим, что эти решения — S, для р и S2 для р. Мы также можем сказать, что высказывания «если р, то S,» и «если р, то S2» являются следствиями из а.
Вопрос заключается в том, как а решает случаи изСС(рр), который является более точным, чем L/C (р). Стрелки на диаграмме VI-2 показывают, что случай pq логически влечет р. Поскольку случай р связан с решением S,, получается,
125
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
что случай pq также связан с 8,. Следовательно, система решает случай pq, так как опосредованно соотносит данный случай с решением 8(. Таким же образом можно показать, что все другие случаи универсума UC (pq) связаны системой а с одним из двух решений: St или 8?, а именно: случаи pq и pq связаны с решением St, а случаи pq и pq связаны с решением 8?. Мы можем прийти к выводу о том, что решение для всех случаев UC (р) также распространяется и на UC (pq). Этот вывод можно обобщить в следующем виде:
(Г,) Если нормативная система является полной относительно L/C,, то это значит, что она является полной и по отношению ко всем L/C, которые более точны, чем L/C,.
Теперь предположим, что система а является полной в отношении к L/C (pq) и нам нужно узнать, что происходит в отношении менее точного L/C, например L/C (р). Предположим, что случай р соотнесен с 8(, а случай pq — с S2. Какое решение тогда соотносится системой со случаем р?
Ясно, что из высказываний «Если pq, тогда 8(» и «pq влечет р» мы не можем определить, какое решение применимо к случаю р. Но поскольку р эквивалентно дизъюнкции «pq v pq», то высказывание «Если р, тогда S, или 8?» может быть выведено из данных выше высказываний. Это означает, что р соотносится с дизъюнкцией двух решений (8, и 8г), и тем самым р является (частичным) пробелом, при условии что сама система является непротиворечивой (см. разд. 6 гл. I). Нам неизвестно, какое из решений применимо к случаю р, поскольку, для того чтобы знать это, нам необходимо предварительно узнать, имеется ли в наличии свойство q или нет. Решение случаев из того L/C, который более точен, чем L/C,, не предполагает, что разрешены все случаи из L/C,. Случаи из L/C (р) будут решены, только если все случаи из L/C (pq), которые влекут тот же самый случай из L/C (р), соотнесены с одним и тем же решением (скажем, с решением S,). Но этот пример является слишком специфическим, поскольку из того факта, что все случаи из более точного L/C имеют решения, еще не следует того, что все случаи из менее точного L/C также решены. Мы можем констатировать следующее:
(Тг) Тот факт, что нормативная система является полной по отношению к L/C,, еще не предполагает полноты данной системы по отношению к любому L/C, который менее точен, чем L/C,.
Давайте теперь вернемся к нашему первому примеру (диаграмма VI-2). Решение случаев из менее точного L/C (р) также распространяется на все случаи более точного универсума — L/C (pq). В нашем примере 8, было решением для случаев pq и pq, тогда как 8г было решением для случаев pq и pq. Из этого следует, что те случаи, в которых присутствует свойство р, соотнесены с решением 8, независимо от того, присутствует или отсутствует в нем свойство q. То же самое происходит и с двумя другими случаями: здесь решение также оказывается независимым от того, имеется ли или нет свойство q. Это демонстрирует, что свойство q нерелевантно, поскольку его наличие или отсутствие не затрагивает разрешения случаев из L/C (pq). Мы можем обобщить данное наблюдение, установив следующее:
(Т3) Если нормативная система является полной по отношению к некоему L/C,, то такая система также разрешает все случаи из любого L/C,, более точного, чем упомянутый L/C,. Однако те свойства, которые характеризуют L/C,,
126
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
но не характеризуют UC., будут нерелевантны решениям данной системы (при условии, что система непротиворечива в отношении L/C,).
Это последнее ограничение необходимо, поскольку если система противоречива в отношении L/C,, то те свойства UC., которые не характеризуют L/C,, все же могут оказаться релевантными для решения случаев из UC,. Рассмотрим, например, некую нормативную систему р, которая содержит нормы St/p, S?/p и S3/q. Эта система является полной (и непротиворечивой) по отношению к L/C (р); но по отношению к L/C (рр), который точнее, чем L/C (р), Р уже не является непротиворечивой, поскольку случай pq соотносится через Р с двумя разными решениями (при этом предполагается, что S, и S2 являются максимальными и поэтому несовместимыми решениями). Вместе с тем свойство q не является нерелевантным по отношению к L/C (рр): его наличие (случай рр) дает начало противоречиям, чего мы не встречаем при отсутствии данного свойства (случай рр).
Этот пример дает основания полагать, что непротиворечивость и полнота той или иной нормативной системы находятся в разных отношениях с более или менее точными Универсумами Случаев. Для свойства полноты это будет верно только в одном направлении: от менее точного L/C к более точному L/C, но не наоборот. Для свойства непротиворечивости это оказывается верным в обратном направлении: от более точного L/C к менее точному L/C, но не наоборот. В данном примере мы рассмотрели нормативную систему р, которая непротиворечива по отношению к L/C (р) и противоречива по отношению к L/C (pq).
Эти рассуждения по поводу непротиворечивости могут быть обобщены следующим образом:
(Т4) Если некая нормативная система является непротиворечивой по отношению к L/C,, то она будет также непротиворечивой по отношению к любому L/C,, который менее точен, чем L/C,.
(Т5) Если некая нормативная система является противоречивой по отношению к L/C,, то она будет также противоречивой по отношению к любому L/C,, который более точен, чем L/C, (хотя она может быть непротиворечивой по отношению к некоему UCk, который менее точен, чем L/C,).’09
3.	Релевантные и нерелевантные свойства
Наша следующая задача будет заключаться в том, чтобы дать определение понятию релевантности, которое появилось в конце предыдущего раздела и к которому мы еще неоднократно будем обращаться в следующих разделах.
Для начала введем следующее терминологическое соглашение: два случая называются комплементарными относительно свойства р тогда и только тогда, когда р присутствует в одном случае и отсутствует в другом, а все остальные определяющие свойства остаются неизменными. Речь идет о расширении понятия комплементарного свойства (разд. 3 гл. I) на случаи таким образом, что случаи, характеризующиеся свойствами pqrs... п и pqrs ... п, являются комплементарными по отношению к р.
109 По вопросу отношений точности между Универсумами Решений см. Приложение (Т42иТ43).
127
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВД И ЛОГИКЕ НОРМ
Из данного определения следует, что случай L/C/ имеет один и только один комплементарный случай в отношении к каждому свойству, определяющему UC, в Универсуме Случаев. Например, в UC (pqr) случай pqr является комплементарным одновременно случаю pqr в отношении к р, случаю pqr в отношении q и случаю pqr в отношении г.
С помощью понятия комплементарного случая мы определим три понятия релевантности, поскольку свойство может быть релевантным по отношению к случаю, по отношению к Универсуму Случаев и по отношению к Универсуму Действий. Кроме этого, три понятия релевантности — а также их отрицания (нерелевантности) — связаны с понятиями нормативной системы и Универсума Минимальных Решений.
(D<) Свойство р релевантно в случае С, из UC, по отношению к нормативной системе а и универсуму UAK тогда и только тогда, когда случай С, и его комплементарный случай, относящийся кр, имеют разный нормативный статус по отношению каик USmin, который соответствует UAK. Если мы говорим, что два случая обладают отличным друг от друга нормативным статусом по отношению к нормативной системе а и к Универсуму Действий, то это означает, что Mtji имеем одно решение из USmin, которое система а соотносит с одним из случаев, но не с другим.
(Di') Свойство р нерелевантно в случае С, из универсума UC. по отношению к нормативной системе а и Универсуму Действий UAK тогда и только тогда, когда р нерелевантно С,. Иначе говоря, случай С, и его комплементарный случай, относящийся к UCK, обладает тем же нормативным статусом по отношению к а и к USmin (соотносящемуся с UAK).
Если мы говорим, что два случая обладают одинаковым нормативным статусом, то это значит: либо оба случая соотносятся с одним и тем же решением, либо ни один из случаев не соотносится ни с одним решением.
(D?) Свойство р релевантно в универсуме случаев UCt по отношению к нормативной системе а и к UAK тогда и только тогда, когда существует хотя бы один случай из UC,, в котором р релевантно по отношению каик USmin (соответствующему UAK).
(D?) Свойство р нерелевантно в UC, по отношению к нормативной системе а и к UAK тогда й только тогда, когда р нерелевантно UCt, т. е. р является нерелевантным во всех возможных случаях из UC, (по отношению каик USmin из 1ИК).
(Оз) Свойство р релевантно в Универсуме Действий UA, по отношению к системе а тогда и только тогда, когда существует хотя бы один UC., в котором р релевантно в UC, по отношению к а и UAk.
(D3') Свойство р нерелевантно в универсуме действий UAk по отношению к нормативной системе а тогда и только тогда, когда р нерелевантно в UAk, т. е. не существует такого универсума UC,, в котором р было бы релевантно в UCj по отношению к а и UAk.
Эти три понятия релевантности и три соответствующих понятия нерелевантности логически связаны между собой следующим образом.
Если свойство является релевантным в некоем случае, то это означает, что оно также будет релевантно и в Универсуме Случаев, к которому принадлежит данный случай, а также в соответствующем Универсуме Действий.
128
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Но из релевантности свойства в Универсуме Действий нельзя сделать никаких выводов относительно релевантности этого свойства в Универсуме Случаев, так же как и относительно релевантности случаев из данного Универсума Случаев; а из релевантности свойства в Универсуме Случаев нельзя сделать выводов относительно релевантности этого свойства в определенном случае из данного Универсума Случаев.
4.	Тезис и гипотеза релевантности
Термин «релевантный» в том смысле, в котором он используется в таких выражениях, как «релевантное свойство» или «нерелевантное свойство», является неоднозначным. Определения, которые мы привели в предыдущем разделе, не отражают всех значений, которыми могут обладать данные термины в различных контекстах. Они лишь реконструируют одно типичное значение, которое мы назовем описательным значением термина «релевантный».
Если мы говорим, что некое свойство релевантно в описательном значении (в некоем случае и по отношению к некоей нормативной системе и к некоему UA), то это означает, что имеет место некоторое положение дел, которое заключается в том, что рассматриваемый случай и его комплементарный случай обладают разным нормативным статусом в данной системе.
Однако выражение «релевантный» также часто используется и в другом смысле, который можно называть прескриптивным значением. Сказать, что свойство релевантно в прескриптивном значении, означает, что должно иметь место или обязательно будет иметь место определенное положение дел, т. е. что данный случай и случай, комплементарный данному, должны обладать разным нормативным статусом. Например, в предложении «Свойство р релевантно, хотя законодатель не учел его при разрешении случая С (т. е. не принял во внимание для разрешения случая С)» термин «релевантный», очевидно, используется в своем прескриптивном значении (если бы он использовался в описательном значении, то высказывание было бы противоречивым).
Эта неопределенность породила затруднения в правовом дискурсе. Для того чтобы избежать таких затруднений, будем использовать терминологию, которая дифференцирует эти два разных значения, используя термин «релевантный» исключительно в описательном значении (как мы уже делали в предыдущем разделе), а выражение «должный быть релевантным» — в прескриптивном значении.
Теперь нам предстоит отделить два понятия, которые очень часто смешиваются в теории права. Назовем эти два понятия по-особому.
Предложение, которое устанавливает множество всех свойств, релевантных относительно нормативной системы а и UAh мы назовем тезисом релевантности системы а для универсума UA,.
Предложение, которое устанавливает множество всех свойств, которые должны быть релевантными относительно нормативной системы а и UAh мы назовем гипотезой релевантности системы а для универсума UA,.
Если Универсум Свойств состоит только из релевантных свойств (относительно а и UA,), нам следует сказать, что такой UP соответствует тезису релевантности системы а для универсума UA„ и, соответственно, он будет называться
129
(НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Универсумом Релевантных Свойств (URP) относительно системы а и UAh Необходимо отметить, что данное понятие является относительным к нормативной системе и Универсуму Действий.
Понятие релевантности может быть распространено и на Универсумы Случаев. Область, сформированная подразделением свойств из URP, будет соответственно названа Универсумом Релевантных Случаев (URC) относительно некоей нормативной системы и того или иного UA.
Несложно доказать, что для каждой нормативной системы и для каждого UA существует не более чем один UP, удовлетворяющий тезису релевантности, т. е. существует, самое большее, только один URP. Оговорка «не более» необходима для того, чтобы допустить ситуацию, при которой система не имеет нормативных следствий для определенного универсума UA, так как в такой ситуации не существует релевантных свойств для данной системы и для данного UA; следовательно, здесь нет и URP. Но если система обладает нормативными следствиями для UA, тогда существует один и только один UP, соответствующий тезису релевантности, и, соответственно, есть только один URC.
Универсум URC занимает особое место среди всех возможных Универсумов Случаев. Так происходит потому, что, как мы знаем из Т3 (разд. 2), каждый UC, более точный, чем URC, обязательно обладает некоторыми нерелевантными свойствами (т. е. некоторыми избыточными отличиями, которые не влияют на решения данной системы). Вместе с тем в каждом UC, менее точном, чем URC, существуют пробелы (при условии что рассматриваемая система непротиворечива). Это утверждение можно доказать посредством следующего приема reductio ad absurdum."0 Предположим, что UCi, менее точный, чем непротиворечивый URC, не имеет пробелов. Это означает, что система является полной по отношению к L/C,. Тогда согласно Т3 каждый UC, более точный, чем L/C,, должен обладать некоторыми нерелевантными свойствами. А поскольку URC согласно нашему предположению более точен, чем UC„ то получается, что URC обладает нерелевантными свойствами, которые противоречат определению URC.
Отсюда мы можем заключить следующее: 1) система, непротиворечивая и полная по отношению к URC, является неполной по отношению к каждому UC, менее точному, чем URC; 2) если система имеет пробелы по отношению к URC, то она имеет еще больше пробелов в отношении каждого L/C, менее точного, чем URC; 3) если система является полной по отношению к URC, она также является полной по отношению к каждому L/C, более точному, чем URC, а все дополнительные свойства, характеризующие тот L/C, который является более точным, чем URC, будут нерелевантными.
Получается, что для того, чтобы установить, является ли нормативная система полной по отношению к UA, нам необходимо выбрать URC изданного Универсума Действий (по отношению к системе), а это предполагает, что сначала необходимо сформулировать тезис релевантности данной системы (для этого UA).
Например, в модели, описанной в гл. 1, Универсум Свойств, содержащий свойства «добросовестность приобретателя», «добросовестность отчуждающего вещи лица» и «встречное вознаграждение», соответствует тезису релевантности систем S,, S2, S3, S4. Это обусловлено тем, что все данные свойства
’10 Сведение к абсурду (лат.). — Прим. пер.
130
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
и только они являются релевантными для Универсума Действий описываемой модели и систем St, S2, S3, S4. Следовательно, Универсум Случаев, сконструированный из данных свойств, является URC.
Вышеизложенные рассуждения показывают важность тезиса релевантности. Но не менее важна и гипотеза релевантности.
Данная гипотеза определяет совокупность свойств, которые должны быть релевантны для Универсума Действий. Вопрос о том, должно ли данное свойство быть релевантным для определенного Универсума Действий или нет, есть вопрос оценки. Значит, гипотеза релевантности предполагает оценочное суждение либо, как мы будем называть его, аксиологический критерий: некое свойство, которое должно быть релевантным в соответствии с аксиологическим критерием, может не быть релевантным (в прескриптивном значении) в соответствии с другим критерием. Это не означает, что аксиологический критерий (оценочное суждение), лежащий в основе гипотезы релевантности, с необходимостью субъективен (в том смысле, что он принадлежит отдельному человеку или группе людей). Мы утверждаем лишь то, что каждая гипотеза релевантности предполагает существование определенного аксиологического критерий. Хотя данный критерий может быть субъективным, например, когда он выражает личные предпочтения того или иного лица (судьи, юриста или простого человека), но это не обязательно так. Такой критерий также может быть и объективным — его объективность может относиться к некоторой ценности или к множеству ценностей; его объективность может даже быть абсолютной (например, если аксиологический критерий основывается на естественном праве). Нет необходимости обсуждать здесь такие спорные вопросы, как возможность абсолютного оценочного суждения или существование естественного права. Такие вопросы лежат за пределами настоящей книги. Нас должно интересовать в данном контексте только то, что гипотеза релевантности всегда предполагает некоторый аксиологический критерий, независимо от того, какова его природа.
Следует заметить, что гипотеза релевантности значима только по отношению к Универсуму Действий. В этом смысле она отличается от тезиса релевантности, который относится как к UA, так и к нормативной системе. Данное различие можно выразить следующим образом: тезис релевантности является критерием для выбора Универсума Свойств и, соответственно, для выбора Универсума Случаев, с тем чтобы установить формальные свойства (непротиворечивость и полноту) данной системы, тогда как гипотеза релевантности — это критерий аксиологической адекватности нормативной системы.
Соответственно, мы будем говорить, что нормативная система соответствует критерию аксиологической адекватности, заданному гипотезой релевантности (относительно UA), тогда и только тогда, когда ее тезис релевантности равен по объему рассматриваемой гипотезе релевантности.
В общем нормативная система является аксиологически неадекватной (несправедливой, плохой) для Универсума Действий, если ее решения являются неадекватными (несправедливыми, плохими). Если решения, которые могут быть выведены из системы, являются адекватными (справедливыми, хорошими), то такая система аксиологически адекватна.
131
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Вместе с тем удовлетворять гипотезе релевантности — лишь необходимое, но не достаточное условие для аксиологической адекватности системы (для некоего UA). Другими словами, система, которая не удовлетворяет гипотезе релевантности, является ео /pso111 аксиологически неадекватной. Однако система, удовлетворяющая данной гипотезе, тем не менее, может быть неадекватной в силу других причйн. Так происходит потому, что система, в которой все свойства, что должны быть релевантными, являются релевантными (т. е. система, принимающая во внимание все те обстоятельства, которые должны приниматься во внимание), может связывать некоторый случай с решением, с которым она его связывать не должна. В этом смысле система все же может давать неадекватные (плохие или несправедливые) решения, несмотря на то что она удовлетворяет гипотезе релевантности.
Мы можем обобщить данные наблюдения следующим образом. Нормативная система может быть охарактеризована как аксиологически неадекватная (плохая или несправедливая) для UA по двум разным причинам: 1) так как она не удовлетворяет гипотезе релевантности (здесь ошибочна выборка случаев); 2) так как она не может соотнести случаи с верными решениями (здесь ошибочно решение случаев при правильной выборке случаев). Очевидно, что два данных недостатка не являются несовместимыми: система может неверно решать случаи, которые были неверно выбраны.
5.	Аксиологические пробелы
Словосочетание «пробел в праве» часто используется в языке права (и особенно в языке судопроизводства) для обозначения ситуаций, имеющих решение (т. е. ситуаций, которые в нашем понимании не являются нормативными пробелами), однако оно аксиологически неадекватно. Не каждое плохое или несправедливое решение считается пробелом; юристы говорят о пробелах — в том новом смысле, который мы пытаемся охарактеризовать, — когда решение является неадекватным вследствие того, что законодатель не принял во внимание некое важное отличие, что следовало учесть. Этот вид пробела предполагает существование некоего релевантного свойства (в прескриптивном значении), которое, тем не менее, является нерелевантным (в описательном значении) по отношению к данной системе. Другими словами: свойство, которое должно быть релевантным, оказывается нерелевантно к системе.
Использование термина «пробел» в данном случае не совсем произвольно; идея заключается в том, что законодатель не принял во внимание данное свойство из-за того, что он не рассматривал его, а если бы он рассмотрел его, то он принял бы другое решение вместо того, к которому он пришел. Во многих случаях это, конечно, оказывается верно.
Такой вид пробела мы назовем аксиологическим пробелом, чтобы отличать его от нормативного пробела. Понятие аксиологического пробела играет важную роль в теории и практике права, поэтому настоятельно необходимо его точное определение. Неразборчивое применение термина «пробел» закроет от взора исследователя важные концептуальные различия и, соответственно,
111 Тем самым (лат.). — Прим. пер.
132
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е, В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
приведет к путанице. Хотя эта задача не из легких; в этом смысле первые четыре раздела этой главы могут быть расценены как введение к понятию аксиологического пробела.
Мы предлагаем следующее определение:
Случай С, из Универсума Случаев UC, является аксиологическим пробелом нормативной системы а относительно UAK тогда и только тогда, когда случай Ci связан через систему а с максимальным решением из USmax (соответствующего UAK), при этом имеется свойство р, такое, что оно должно быть релевантным для С, (в соответствии с определенной гипотезой релевантности) и что р нерелевантно для а в отношении UAK.
Данное определение, которое, в сущности, не так сложно, как могло бы показаться, требует некоторых комментариев.
а)	Аксиологический пробел является свойством некоего случая. Более того, это понятие относительно в связи с какой-либо нормативной системой, в связи с неким UA и в связи с некоторой гипотезой релевантности. Последнее очень важно.
б)	Если случай не имеет решения, аксиологический пробел не может возникнуть: наличие некоего решения — это необходимое условие для возникновения аксиологического пробела. Это означает, что понятия нормативного пробела и аксиологического пробела являются взаимоисключающими (логически несовместимыми).
в)	Данное определение предполагает наличие свойства, которое должно быть релевантным в соответствии с некоторым аксиологическим критерием (гипотеза релевантности). В случае аксиологического пробела существующее решение расценивается как аксиологически неадекватное, так как свойство, которое должно было быть релевантным, во внимание не принималось; другими словами, системой не было сделано различие, которое должно было быть проведено. Кроме того, данное свойство должно быть прескриптивно релевантным рассматриваемому случаю.
г)	Свойство, расцениваемое как релевантное, должно быть нерелевантным для UA, а не только для рассматриваемого случая. Другими словами, это должно быть свойство, не удовлетворяющее тезису релевантности системы. Это так, потому что, если бы свойство было нерелевантным только для рассматриваемого случая и релевантным для какого-то другого случая, тогда — несмотря на то что решение было бы аксиологически неадекватным — неверно или даже невероятно, чтобы законодатель не предусмотрел бы и не учел бы это свойство. Наше определение исключает такой случай, хотя лингвистическое использование правоведами данного понятия может быть и не совсем точным.
Определение, которое мы рассматриваем, объясняет обычное использование термина «пробел» и позволяет нам провести важные концептуальные границы, которые часто остаются скрытыми из-за отсутствия четкой терминологии. В особенности это позволяет нам отличать аксиологический пробел от нормативного, с одной стороны, и аксиологический пробел от иных аксиологических (т. е. политических, моральных и т. д.) изъянов правовой системы — с другой.
Мы уже отмечали, что не всякое аксиологически неадекватное решение юристы называют «пробелом». Если законодатель рассмотрел все релевантные (в прескриптивном смысле) обстоятельства дела и после этого вынес
133
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
плохое (несправедливое) решение, результатом будет аксиологический изъян системы, но не пробел. Прежде чем говорить об аксиологических пробелах, необходимо обнаружить несоответствие между тезисом релевантности системы и гипотезой релевантности (для рассматриваемого Универсума Действий). Однако сам факт совпадения гипотезы и тезиса релевантности (т. е. факт того, что законодатель принял во внимание все те свойства, которые должны быть релевантными) еще не гарантирует того, что все решения системы будут аксиологически адекватными. Решения могут быть несправедливыми, даже если все релевантные отличия были приняты во внимание. Но в таких случаях аксиологических пробелов в нашем понимании нет.
Тем не менее несоответствие тезиса и гипотезы релевантности является лишь необходимым, но не достаточным условием для существования аксиологических пробелов. Такой тип несоответствия может возникнуть в трех ситуациях, которые мы рассмотрим отдельно.
Ситуация I. Совокупность свойств, установленная тезисом релевантности, целиком включена в совокупность свойств, установленную гипотезой релевантности, но гипотеза более обширна, чем тезис. Это означает, что имеется хотя бы одно свойство, которое должно быть релевантным данной системе, но не является релевантным ей. Это также предполагает, что Универсум Случаев, соответствующий гипотезе релевантности — UC (hyp), является более точным, чем URC.
В данной ситуации существует по меньшей мере один аксиологический пробел. Далее мы изучим некоторые примеры такого вида пробелов.
Ситуация //. Совокупность свойств, установленная тезисом релевантности, целиком включена в совокупность свойств, установленную гипотезой релевантности, но этот тезис более обширен, чем гипотеза релевантности. Это означает, что существует хотя бы одно релевантное свойство, которое не должно быть таковым, и что URC является более точным, чем UC (hyp). В этой ситуации законодатель делает слишком много различий. Как следствие, имеются решения, которые являются несправедливыми (в соответствии с гипотезой релевантности), но при этом нет аксиологических пробелов.
Примером может послужить система S, из гл. I. Предположим, что в соответствии с некоторой гипотезой релевантности добросовестность отчуждающего вещь лица должна быть нерелевантным свойством для обязательства по возврату недвижимого имущества. В такой ситуации решение, выдаваемое системой Sr для случая 2 (ср. табл. 1-3 в разд. 5 гл. I), является несправедливым, так как решение должно быть тем же самым, что и для случая 1, т. е. FR. Тем не менее эта ситуация не является аксиологическим пробелом ни в соответствии с нашим определением, ни в соответствии с превалирующим лингвистическим использованием этого термина.
Ситуация III. Совокупности свойств, установленные в соответствии с гипотезой релевантности и тезисом релевантности, отличаются друг от друга, но ни одно из них не является частью другого. Это означает, что существуют некоторые релевантные свойства, которые не должны быть релевантными, а также некоторые нерелевантные свойства, которые должны быть релевантными. В данном случае URC и UC (hyp) несравнимы.
134
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН£. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Данная ситуация не представляет особого интереса, так как это всего лишь комбинация двух предыдущих ситуаций. Следовательно, в данной третьей ситуации возможны аксиологические пробелы, а также случаи, в которых решения являются аксиологически неадекватными, но не содержат аксиологических пробелов.
В качестве примера мы можем допустить такую гипотезу релевантности (для модели из гл. I), в соответствии с которой добросовестность отчуждающего вещь лица не должна быть релевантной, но регистрация недвижимости в реестре прав на недвижимость должна быть релевантной (это более или менее эквивалентно рекомендациям из работы Дассена, цитируемой в разд. 6 гл. I настоящей книги). Если мы принимаем такую гипотезу релевантности, тогда в системах Sr, S2, S3, S4существуют аксиологические пробелы, так как они не принимают во внимание свойство, связанное с регистрацией недвижимости. Вместе с тем имеются также некоторые решения, плохие по разным причинам (например, если в рамках таких решений сочтен релевантным вопрос о том, добросовестно или недобросовестно действовало отчуждающее вещь лицо).
6.	Аксиологические пробелы в теории права
В теории права в связи с проблемой аксиологических пробелов существуют две тенденции, в равной степени вводящие в заблуждение. С одной стороны, юристы склонны путать аксиологические и нормативные пробелы; с другой — они часто не могут точно провести границу между аксиологическими пробелами и другими видами оценочных разногласий.
Смешивание понятий аксиологических и нормативных пробелов происходит в большей степени от неразборчивого и неудачного использования самого термина «пробел» (в сочетании с ранее упомянутой двусмысленностью термина «релевантный»), особенно в немецкой правовой доктрине. К сожалению, эта путаница не только терминологическая, но и концептуальная. Возьмем несколько примеров из правовой доктрины Германии.
Почти все авторы юридических трудов настаивают на необходимости разграничения моральных или политических изъянов в праве и пробелов— это, как кажется, отражает желание отделить ценностные проблемы от чисто логических вопросов. Тем не менее те же авторы очень часто используют ценностные критерии для определения понятия правового пробела, тем самым размывая предполагаемое разграничение. Отличный пример этой тенденции дает хорошо известный философ права Карл Энгиш. Уже в его раннем исследовании проблемы правовых пробелов находим главную двусмысленность: Энгиш говорит, что пробел — это «неудовлетворительная неполнота в целостности» (unbefriedigende Unvollstandigkeit innerhalb eines Ganzen)."2
Представляется нецелесообразным говорить о неудовлетворительной неполноте, не сделав предварительного шага на пути к определению понятия неполноты. Вопрос о том, является ли неполнота (т. е. недостаток решений) неудовлетворительной или нет, — это ценностный вопрос, который предполагает знание о том, что есть неполнота. Но вопрос существования или
112 EngischK. Einfuhrung in das juristische Denken. Stuttgart, 1956. S. 135.
135
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
несуществования решения никак не связан с ценностями. Не разграничив эти две проблемы, Энгиш не смог найти подходящего критерия для разграничения нормативных и аксиологических пробелов, несмотря на его намерения и усилия в этом направлении. Так, относительно решения, данного действующим правом, он говорит: «Если мы не согласны с данным решением, то мы можем говорить о “политико-правовом” пробеле (rechtspolitische Lucke), о критическом пробеле (kritische LOcke), о ненастоящем пробеле (unechte Lucke), т. е. о пробеле с точки зрения будущего лучшего права (de lege ferenda),"3 * но не о настоящем пробеле, т. е. о пробеле в действующем праве (de lege lata)liA»."5 Двумя строками ниже Энгиш выражает намерение ограничить свое определение понятия пробела и свести его к тому, что он называет пробелами de lege lata. Кажется, данное Энгишем определение разъясняет то понятие, что мы называем нормативным пробелом: «Пробелы — это случаи неполноты в действующем праве (законодательном или обычном праве), которые мы воспринимаем как отсутствие правовых норм для определенных положений дел, где такие нормы должны существовать, и устранение которых требует и допускает вынесение судебного решения, комплементарного по отношению к закону. Пробелы появляются тогда, когда ни законодательное, ни обычное право не дают непосредственного ответа на правовой вопрос».”6
Однако пример, который Энгиш приводит как типичный случай настоящего пробела и который предназначен проиллюстрировать данное выше определение, является очевидным случаем аксиологического пробела (наличие неудовлетворительного решения), но никак не нормативного пробела (отсутствие решения). Речь идет о широко известном решении Имперского суда Германии от 11 марта 1927 г. об искусственном прерывании беременности по медицинским показателям. Уголовный кодекс, действовавший в то время в Германии, запрещал искусственное прерывание беременности, не делая в этом отношении никаких различий (§ 218). В деле, рассматриваемом Имперским судом, врач провел аборт для того, чтобы спасти жизнь женщины, страдающей суицидальными наклонностями (являющимися последствиями беременности), что было подтверждено психиатрической экспертизой. Врач был оправдан судом на основании существования пробела в Уголовном кодексе; этот пробел был впоследствии заполнен расширительным применением § 54 того же Кодекса путем ссылки на так называемую Notstand (чрезвычайную необходимость). Ясно, что § 54 был неприменим в данном случае, так как он всего лишь предусматривал, что действие не является наказуемым, если существует действительная угроза причинителю вреда или его родственникам. В рассматриваемом нами случае для врача не существовало никакой опасности, а беременная женщина не была его родственницей.
Энгиш отмечает, что этот случай точно попадает под предписание § 218 (относительно аборта), но продолжает настойчиво доказывать, что это типичный случай правового пробела, что противоречит его собственному определению
113 С точки зрения закона, принятие которого желательно (лат.). — Прим. пер.
114 С точки зрения действующего закона (лат.). — Прим. пер.
1,5 Ibid. S. 138.
1,6 Ibid. S. 136-137.
136
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е, В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
«пробела», в соответствии с которым пробел имеется тогда, когда право не дает решения юридическому вопросу. Но в нашем случае решение есть, хотя Энгишу и Имперскому суду это решение, очевидно, не нравится: они находят его неудовлетворительным (несправедливым). Решение, вытекающее из Уголовного кодекса, несправедливо именно потому, что оно не принимает во внимание то обстоятельство, которое Энгиш (и суд) считают релевантным: то, что прерывание беременности было произведено врачом с намерением спасти жизнь женщины. Другими словами, существует конфликт между гипотезой релевантности суда и тезисом релевантности кодекса, конфликт ценностей. Следовательно, это типичный пример того, что мы называем аксиологическим пробелом.
То же колебание между логическими и аксиологическими проблемами можно увидеть и у других правоведов, таких как Бирлинг,”7 Биндер,”8 Зауэр,”9 Ларенц,117 * * 120 Бартоломейчик121 122 и др. Эссер открыто заявляет: «Сам вопрос (имеющий решающее значение) о том, должны ли мы признать существование “пробела” в праве, является оценочным суждением и свободным волеизъявлением».’22 Если существование пробела зависит от наличия решения, тогда дальнейшая рациональная дискуссия по этому вопросу становится невозможной.
Сам факт того, что все вышеперечисленные правоведы прибегают к таким неясным — если не сказать пустым — выражениям, как Rechtsgefuhl (чувство права), ubergesetzliche Grundsatze (надзаконные принципы), Richtigkeitsgedanke
117 «Мы можем говорить о правовых пробелах только в том случае, если существующие правовые нормы (нормы законодательного, договорного или обычного права) не полностью удовлетворяют назначению определенных правовых отношений или групп правовых отношений» (Bierling Е. R. Juristische Prinzipienlehre. Vol. 6. 1911. S. 383).
1,8 «Пробел в праве имеется тогда, когда право не отвечает на запрос, объективно обусловленный социальными и экономическими обстоятельствами» (Binder J. Philosophie des Rechts. 1925. S. 984).
”9 Пробел имеется тогда, когда право молчит «там, где ожидаема правовая норма для решения случая», а норма является «ожидаемой» тогда, когда она делает возможным решение, соответствующее «основному праву», т. е. идее права (Sauer W. Juristische Methodenlehre. 1940. S. 283).
120 «Разграничительная черта между “пробелом в регуляции” и просто политическим “изъяном” (de lege ferenda) может быть проведена только путем установления того, имеется ли “неполнота” в отношении к имманентной цели права или просто с точки зрения независимой и критической позиции. В обоих случаях — как было правильно замечено Хеком и Биндером — это вопрос ценности, а не только логико-формальной верификации. Утверждение о том, что в праве недостает некоей нормы, которая должна в нем содержаться (либо потому, что она соответствовала бы внутренней цели и назначению права, либо согласно политическому или этическому запросу), является оценочным. Таким образом, различие между “пробелом” и изъяном происходит от различия в использующихся критериях оценки: в первом случае этот критерий основывается на самом праве как некоем смысловом единстве, взятом в его стремлении быть полным и фактически гармоничным регулированием; во втором случае такой критерий основывается на внеправовых принципах оценки. Пробел имеется там, где в законе нет нормы, наличие которой предполагается в соответствии с фундаментальными идеями и с имманентным предназначением правового регулирования» (LarenzК. Methodenlehre der Rechtswissenschaft. Berlin, 1960).
,2’ Bartholomejczik H. Die Kunst der Gesetzesauslegung. Frankfurt/M, 1960. S. 82.
122 Esser J. Grundsatz und Norm in der richterlichen Fortbildung des Privatrechts. Tubingen, 1956.
137
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
(идея правильности), Rechtsidee (идея права), Natur der Sache (природа вещей)’23 и т. д., явно свидетельствует: мы находимся здесь в фундаментальном затруднении.
В свете достаточно плачевной описанной ситуации неудивительно, что другие авторы предпочитают разрубить этот гордиев узел, отрицая существование нормативных пробелов и настаивая на том, что нормативные пробелы — это просто выдумка, к которой по привычке прибегают юристы (особенно судьи), когда желают скрыть тот факт, что их настоящая цель заключается в изменении существующего права. Псевдонаучное утверждение о том, что судьи, наоборот, выполняют задачу устранения пробелов, служит сокрытию истинной природы их деятельности — изменение права по политическим или моральным основаниям. Самым видным представителем этой линии, бесспорно, является Ганс Кельзен.123 124
Тем не менее факт злоупотребления в языке права термином «пробел» еще не доказывает отсутствия нормативных пробелов. В любом случае, прежде чем говорить о существовании или несуществовании пробелов, необходимо определить само это понятие. Если мы не знаем, к какого рода сущности относится данной термин, то мы не можем решить, есть эти сущности или нет.
Тезис о том, что всякий правопорядок обязательно является полным, будет обсуждаться в гл. VII. Однако здесь необходимо отметить, что Кельзен не разграничивает проблему аксиологических пробелов и другие оценочные вопросы. Это, напомним, вторая из двух тенденций, упомянутых в начале данного раздела. Теория Кельзена не способна дать объяснение широко распространенного использования термина «пробел», которое мы попытались реконструировать под названием «аксиологический пробел».
В правовой доктрине Германии существует другое различие, возникающее из-за той же частой путаницы понятий. Это различение между основными и вторичными пробелами. Считается, что основные пробелы существуют с момента создания правопорядка, а вторичные появляются позже — вследствие
123 Ср.: Garzon Valdes Е. Derecho у «naturaleza de las cosas». Cordoba, 1970. — Любопытно, что даже те правоведы, которые разграничивают нормативный пробел (отсутствие решения) и аксиологический пробел (наличие неудовлетворительного решения), часто не считают необходимым дать строгое определение первого понятия. Ср., напр.: Enneccerus, Nipperdey. AllgemeinerTeil des burgerlichen Rechts. Tubingen, 1959. § 58. S. 336; NawiaskyH. Allgemeine Rechtslehre — System der rechtlichen Grundbegriffe. 1948. S. 142. — Клуг критикует данные концепции в своей работе «Rechtslucke und Rechtsgeltung» (Festschrift fur Hans Carl Nipperdey. Munchen; Berlin, 1965. S. 76-77), тогда как его собственная дефиниция в такой же мере является неудовлетворительной. Клуг считает, что пробел есть там, где случай не имеет решения, но есть норма, которая предполагает, что данный случай должен иметь решение. Это ограничивает значение данного термина до того, что он становится практически бесполезным. Очень интересную дискуссию о понятии нормативной полноты можно почерпнуть в статье Фидлера (Fiedler Н. Juristische Logik in mathematischer Sicht // Archiv fur Rechts- und Sozialphilosophie. 1966. Bd. 52. S. 93-116). Подход Фидлера к тому, что он называет «комбинаторной полнотою», очень близок нашему, и его примеры можно с легкостью применить к нашей терминологии. К сожалению, Фидлер не развил свои идеи достаточно подробно.
124 Цительман первым высказал эту точку зрения (Lucken im Recht, 1902), но именно Кельзен наиболее подробно разработал данную концепцию.
138
АЛЬЧУРРОН К, Э., БуЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
изменения либо фактической ситуации (например, вследствие технического прогресса), либо оценок.125
Как может правовой порядок, полный в данный момент, стать неполным? На этот вопрос несложно найти ответ. Полнота системы связана с UC и US, и поэтому изменения в одном из данных Универсумов могут повлечь за собой появление нормативного пробела (когда мы выбираем менее точный UC или более точный US). В этом нет никакой загадки.
Однако в большинстве тех случаев, где речь идет о вторичных пробелах, правоведы имеют в виду совсем не нормативные пробелы; они указывают — хотя и несколько неотчетливо — именно на аксиологические пробелы или, возможно, даже на пробелы распознавания. Для иллюстрации данного утверждения приведем распространенный пример вторичного пробела, рассмотренного Цительманом в его известной работе «Lucken im Recht» (1902).
Германский торговый кодекс двумя разными способами регулирует заключение договоров, соответственно, между присутствующими и отсутствующими сторонами. После изобретения телефона появился следующий вопрос: какие положения надлежит применять к договорам, заключенным по телефону? Этот вопрос обычно расценивается как типичный случай вторичного пробела, порожденного техническим изобретением. Хотя очевидно, что в данном случае нормативного пробела вообще нет. Изобретение телефона может породить два типа проблем, ни одна из которых не может быть отнесена к нормативному пробелу. Первая проблема заключается в том, как классифицировать договоры, заключенные по телефону. Являются ли они договорами, заключенными между отсутствующими или присутствующими сторонами? Это та проблема, которую мы назвали пробелом в распознавании (разд. 4 гл. II). В данном случае мы знаем, что у случая есть решение (так как разделение контрактов на договоры, заключенные присутствующими или отсутствующими сторонами, является исчерпывающей классификацией); но мы не знаем, каково именно это решение, поскольку не знаем, к какой из двух совместно исчерпывающих и взаимоисключающих категорий относится наш случай.
Вопрос классификации было бы легче решить (кажется очевидным, что договор, заключенный по телефону, является договором между отсутствующими сторонами), если бы не трудности другого порядка. Предположим, мы приходим к выводу о том, что заключенные по телефону договоры относятся к договорам между отсутствующими сторонами. В таком случае было бы целесообразно разграничить два вида договоров, заключенных между отсутствующими сторонами (договоры, заключенные по почте, и договоры, заключенные по телефону), для того чтобы рассматривать их по-разному. В договорах, заключающихся по телефону, оферта и акцепт оферты следуют одновременно, поэтому целесообразно применять к данным договорам скорее правила, регулирующие заключение договоров между присутствующими сторонами, чем правила для договоров между отсутствующими сторонами. Здесь мы сталкиваемся с типичным случаем аксиологического пробела. Получается, что изобретение
125 Ср.: Engisch К. Der Begriff der Rechtslucke //Sauer-Festschrift. 1949. S. 85; Larenz K. Methodenlehre der Rechtswissenschaft; Klug U. Observations sur le probleme des lacunes en droit//Logiqueet Analyse. 1967. Vol. 10. P. 98-115.
139
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
телефона создало необходимость изменения права для того, чтобы принять во внимание обстоятельство, которое закон не учитывал и вплоть до настоящего времени не мог учитывать: это конфликт между гипотезой релевантности и тезисом релевантности Германского торгового кодекса (того времени). Однако нормативного пробела ни до, ни после изобретения телефона не было.
Несомненно, что в процессе развития технологий может появиться новое свойство, но его появление может повлечь за собой проблему, только если данное свойство расценивается как (прескриптивно) релевантное. Это показывает, что так называемые вторичные пробелы в действительности являются аксиологическими пробелами; они возникают, как утверждалось, не двумя разними путями,126 но одним путем: посредством изменений в оценках. Изменения в фактах могут повлечь образование аксиологических пробелов только тогда, когда они сопровождаются новыми оценками.
VII. Проблема замыкания
1	.Открытые и замкнутые системы
Определения понятий полноты и неполноты (пробела) в нормативных системах, разработанные в гл. I нашей книги, выявили реляционную структуру данных понятий. Полнота, как свойство нормативной системы, соотносится с множеством обстоятельств или случаев (L/C) и с множеством деонтически квалифицированных действий (L/S).
Наши рассуждения могут показаться неубедительными для тех, кто ожидает категоричного ответа на вопрос о том, существуют ли пробелы в праве или в какой-либо другой нормативной системе. До сих пор ничего не сказано о том, возникают ли в действительности такие пробелы. Очевидно, что задача прояснить то или иное понятие предшествует суждению о фактическом наличии объекта, соответствующего этому понятию; перед тем как решить, существует ли объект, необходимо договориться о том, что такое есть данный объект. Поэтому концептуальная проблема определения должна предшествовать фактической проблеме существования.
Итак, поскольку полнота нормативной системы соотносится с определенным L/C и определенным US, постольку очевидно, что существование пробелов является контингентным фактом; вопрос о наличии пробелов решается для каждой конкретной ситуации и для каждой определенной системы в соответствии с определенным Универсумом Случаев и определенным Универсумом Решений. В ракурсе общих рассуждений (вроде тех, что мы ведем здесь), не затрагивающих никакую определенную систему как таковую, ничего конкретного по этому вопросу сказать нельзя.
Тем не менее это не означает, что вопрос нормативной полноты, вопрос существования нормативных пробелов, не может обсуждаться на чисто концептуальном уровне. Предположим, например, что мы могли бы доказать наличие нормативных систем, с необходимостью являющихся полными, — в том
126 Ср.: Larenz К. Methodenlehre der Rechtswissenschaft; Engisch К. Der Begriff der Rechtslucke.
140
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
смысле, что данные системы предоставляют решения для каждого возможного случая и для каждого возможного действия, т. е. их полнота не соотносится с каким-либо определенным UC или UA. Тогда вопрос о существовании нормативных пробелов получил бы отрицательный ответ (по крайней мере, для данного вида систем) и дальнейшие исследования потеряли бы всякий смысл.
Идея существования замкнутой нормативной системы, т. е. необходимо полной системы, в противоположность открытой системе часто обсуждается в философии права и в деонтической логике. Многие теоретики права считают, что все правовые системы являются в этом смысле замкнутыми, и в любом случае почти все разделяют точку зрения о наличии некоторых замкнутых правовых систем, таких как система уголовного права, включающая в себя правило «nullum crimen, nulla poena sine lege».'27
Начнем нашу дискуссию о проблеме замыкания с того, что примем определение замкнутости, предложенное фон Вригтом:
(I)	«Нормативная система является замкнутой, когда в этой системе любое действие деонтически определено... Система, не являющаяся замкнутой, считается открытой».'28
В терминологии фон Вригта действие является деонтически определенным в системе S, «когда оно либо разрешено, либо запрещено в данной системе».
Вышеизложенное определение применимо только к абсолютным (монадическим) нормативным системам, так как оно не предусматривает того, что действие может происходить при разных обстоятельствах и в разных случаях. Однако сам фон Вригт дает более общее определение замкнутости в терминах того, что он называет диадическим (относительным) исчислением:'29
(II)	«Любая система норм S, следовательно, считается замкнутой, если в отношении нее верно утверждение, что для всех значений переменных либо норма вида Р (p/q), либо норма вида О (~p/q) принадлежит данной системе».’30 Определение (II) можно легко адаптировать к нашей терминологии; необходимо только оговорить, что область значений переменной р — это действия (все возможные действия или действия, принадлежащие к определенному классу действий) и что область значений переменной q — это случаи. Это означало бы, что замкнутая нормативная система такова, что в ней каждое действие деонтически определено в каждом возможном случае. Как мы увидим далее, отсылка к «каждому возможному случаю» сопровождается важными оговорками (см. ниже, разд. 6). * * * *
127 Нет преступления, нет наказания без закона (лат.). — Прим. пер.
128 Wright G. Н. von. Ап Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action // Acta Philosophica Fennica. Fasc. XXL Helsinki; Amsterdam, 1968. P. 83.
129 Абсолютные (монадические) и относительные (диадические) исчисления — разновидности стандартных деонтических исчислений вригтовского типа, описывающие отношения между абсолютными (монадическими) и относительными (диадическими) нормами соответственно. В первых явно выражены только характер и содержание нормы (запрещено курить, разрешено гулять), во вторых, помимо этого, еще и условия применения нормы (при дожде запрещено открывать окно) или ее субъект (выздоравливающим пациентам разрешено гулять). — Прим. науч. ред.
130 Ibid. Р. 84.
141
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Системы, не являющиеся замкнутыми, будем называть открытыми. Открытая система может быть полной, однако ее полнота «существенно зависит» от выбора Универсума Случаев и Универсума Действий.
Возможность существования замкнутых нормативных систем, т. е. проблема замыкания, будет проанализирована в три этапа. Во-первых, мы проанализируем тезис о том, что все нормативные системы являются замкнутыми по чисто концептуальным основаниям (разд. 2 и 3). Это положение отстаивают некоторые исследователи (деонтической) логики. Во-вторых, мы обсудим тезис о том, что все правовые системы с необходимостью являются замкнутыми (разд. 4 и 5). Эта доктрина — превалирующая в среде философов права — поддерживается по разным основаниям. Большинство аргументов, выдвигаемых философами права, идентичны тем, что обсуждаются в разд. 2 и 3. Это продемонстрировано в разд. 5. Другие виды аргументов — особенно те, что касаются судебных решений, — будут рассматриваться в следующей главе. В разд. 6 мы рассмотрим возможность существования замкнутых нормативных систем, а также замыкание посредством особых правил, которые мы назовем «правилами замыкания». Целью данной дискуссии является поиск более точного определения понятия замкнутости. Также мы хотим показать важность понятия релевантности, разработанного в предыдущей главе. Роль, которую играет известное выражение «nullum crimen sine lege» в юридических контекстах, анализируется в последнем разделе данной главы (разд. 7).
2.	Замыкание, основанное на взаимоопределимости
«разрешено» и «запрещено»
Подавляющее большинство аргументов авторов, утверждающих, что все нормативные системы являются замкнутыми, основывается на так называемом Принципе Запрета,131 который можно сформулировать так: «Все, что не запрещено, разрешено» или «Все либо разрешено, либо запрещено». Мы будем рассматривать две данных формулировки как строго эквивалентные.
Если Принцип Запрета выражает необходимую истину, тогда каждое действие (или положение вещей) нобит нормативный характер (как запрещенное или разрешенное) в каждой системе; следовательно, все нормативные системы являются замкнутыми (т. е. в них нет пробелов). Так, если «разрешено» и «запрещено» являются взаимоопределимыми (т. е. если «разрешено» значит «не запрещено», а «запрещено» означает «не разрешено» — что видится правдоподобным), тогда Принцип Запрета является необходимо истинным, так как он является аналитическим. Следовательно, если мы принимаем утверждение о том, что деонтические характеристики Р и О являются взаимоопределимыми при помощи отрицания, тогда все нормативные системы становятся замкнутыми, так как каждая система деонтически характеризует все возможные действия или положения вещей. К такому же выводу приходит
131 Мы принимаем это довольно необычное название для того, чтобы отличать Принцип Запрета от того принципа, который фон Вригт именует Принципом Разрешения, а также от правила nullum crimen sine lege. Принцип Разрешения и указанное правило мы изучим далее.
142
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БуЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
фон Вригт в своей последней работе «Очерк деонтической логики и общей теории действия».132
Конечно, фон Вригт не был удовлетворен данным результатом потому, что в каком-то смысле могут существовать неполные нормативные системы (т. е. системы с пробелами). В работе «Norm and Action» фон Вригт отрицает взаимо-определимость «разрешено» и «запрещено» именно для того, чтобы избежать подобных выводов, и принимает Р («разрешено») за автономную деонтическую характеристику.133
Тем не менее кажется вполне очевидным, что хотя бы в каком-то смысле «разрешено» означает то же, что и «не запрещено», и, может быть, именно это вызывает у фон Вригта некоторые сомнения. В своей последней книге, упомянутой выше, он еще раз меняет точку зрения и принимает тезис о взаимо-определимости, но при этом выделяет шесть различных понятий разрешения (Р,-Р6) и шесть соответствующих понятий запрета или обязательства (О/-О6). Таким образом, его новая концепция предполагает возможность существования открытых систем. Для этого нужно лишь то, чтобы понятия разрешения и запрета, встречающиеся в Принципе Запрета, не были «соответствующими», так как толыф соответствующие понятия разрешения и запрещения являются взаимоопределимыми (например, Р1 и О,, Р2 и О2 и т. д.); но если понятия не являются соответствующими (если, скажем, мы имеем понятие разрешения Р, и понятие запрещения О2), то они больше не являются взаимоопределимыми.
Главный источник затруднений в теории фон Вригта, по нашему мнению, — это принятие тезиса о том, что взаимоопределимость «запрещено» и «разрешено» предполагает, что все нормативные системы необходимо являются замкнутыми. Мы же утверждаем, что два данных высказывания являются логически независимыми, и поэтому вполне возможно принять тезис о взаимоопределимости и в то же время отклонить тезис замыкания. Мы постараемся показать, что так называемый Принцип Запрета вводит в заблуждение, так как он допускает две различных интерпретации. Согласно одной он является аналитически истинным, но при этом не замыкает никакой системы (и поэтому не исключает возможность существования нормативных пробелов). В другой интерпретации данный Принцип является контингентным и предполагает в качестве доказательства своей истинности то самое утверждение, которое стремится доказать, что все нормативные системы являются замкнутыми. Традиционно приписываемые этому принципу притязания на двойственную функцию иллюзорны; он не может одновременно быть необходимой истиной и при этом замыкать все нормативные системы.
Для того чтобы продемонстрировать двусмысленность этого Принципа, необходимо начать с важного и известного разграничения между нормами и нормативными предложениями ,134
132 Ibid. Р. 82. — См. особенно Р. 85: «Итак, если мы предполагаем, что две деонтических модальности разрешения и обязанности (запрета) являются взаимоопределимыми, то из вышеизложенного ответа на вопрос (б) следует, что каждая нормативная система тривиальным образом является замкнутой системой» (Ibid. Р. 85).
133 Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 85.
134 Ibid. P. 10-106. — Подобные, но не тождественные различия можно найти в работах Кельзена (Kelsen Н. 1) Reine Rechtslehre. 2nd ed. Wien, 1960. S. 73; 2) General Theory of Law and State. New York, 1941. P. 45), а также в работе Альфа Росса (Ross A. On Law and
143
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Нормы являются прескриптивными высказываниями и используются для того, чтобы приказывать, разрешать или запрещать определенные действия (т. е. высказываниями, говорящими о том, что определенные действия должны быть совершены, их можно совершать или должно не совершать).
Нормативные предложения выражаются дескриптивными высказываниями, используемыми для передачи информации о нормах или об обязательствах, разрешениях или запретах, установленных в нормах.
Взаимоопределимость трех деонтических характеров норм О, Р и Ph означает, что нормы «Разрешено р», «Не обязательно не р» и «Не запрещено р» являются логически эквивалентными и означают одно и то же. Аналогично обстоит дело с нормами «Запрещено р», «Не разрешено р» и «Обязательно не р».
Но ситуация радикально меняется, если мы переходим от норм к нормативным предложениям.
Говоря о том, что р запрещено системой а, мы не создаем норму, а формулируем нормативное предложение; данное предложение принадлежит другому лингвистическому уровню в отличие от высказываний системы. Это — металингвистическое предложение по отношению к языку системы а. Сказать, что р запрещено системой а, значит сказать, что норма, запрещающая р, принадлежит системе а либо является ее следствием. Поэтому не принадлежащее системе а высказывание «р запрещено системой а» является истинным тогда и только тогда, когда среди следствий а имеется норма, запрещающая р. Эта норма может иметь такие формы, как «Запрещено р», «Не разрешено р» или «Обязательно не р». Как нормы, все эти высказывания эквивалентны.
В том случае, если норма, разрешающая р, является следствием системы а, мы говорим, что р разрешено системой а. Эта норма может иметь форму «Разрешено р» или «Не запрещено р» и т. д. Как нормы, данные высказывания также являются эквивалентными.
Эти размышлен ия позволяют нам выделить два новых понятия запрета и разрешения, которые мы назовем сильным запретом и сильным разрешением.
Определение сильного разрешения: сказать, что р сильно разрешено системой а в случае q, означает, что норма, согласно которой р разрешено в q, является следствием а.135
Определение сильного запрета: сказать, что р сильно запрещено системой а в случае q, означает, что норма, согласно которой р запрещено в случае q, является следствием а.136
Данные определения не образуют круга в определении, так как термины «разрешено» и «запрещено» обладают разными значениями в definiendum137 и definiens.138 В definiens выражения «разрешено» и «запрещено» относятся к деонтическому характеру нормы, который является элементом нормы (в том
Justice. London, 1958. Р. 8-11). По поводу различий между теориями Кельзенаи Росса см.: Hart Н. L. A. Kelsen visited 11 UCLA Law Review. 1963. Vol. 10. N 4. P. 709-728.
135 Подобное определение можно дать и понятию сильного обязательства, но мы опустим его из соображений лаконичности.
136 Ср.: Wright G. Н. von. Norm and Action. Ch. V. The Analysis of Norms. P. 70.
137 Определяемое понятие (лат.). — Прим. пер.
138 Определяющее понятие (лат.). — Прим. пер.
144
же смысле, как и другие элементы, такие как содержание, субъект, условия применения и т. д.).139 Но в definiendum эти выражения относятся не к характеру нормы, а к характеристикам действий, устанавливаемых нормами. Быть сильно разрешенным и сильно запрещенным — это не характеристики норм, а характеристики действий, и как таковые они являются элементами нормативных предложений в том же смысле, в котором характер нормы является элементом нормы.140
Характеристики действий («строго запрещено» и «строго разрешено») определяются в терминах характеристик норм, так как действие обладает некоей нормативной характеристикой в некоторой нормативной системе а тогда и только тогда, когда в системе а существует норма, запрещающая или разрешающая данное действие. В этом смысле можно сказать, что характеристики действий зависят от характера норм.141
Разграничение между характером норм и характеристиками действий очень важно — далее мы увидим, что смешение данных понятий является основным источником трудностей в интерпретации того, что мы назвали Принципом Запрета.
«Разрешено» и «запрещено» как характеры норм составляют противоречие; «разрешено» означает то же, что и «не запрещено», а «запрещено» — то же, что и^<не разрешено». Однако когда эти выражения относятся к свойствам действий (означая сильное разрешение и сильное запрещение), они не составляют противоречия и даже не являются контрарными. Может быть так, что ни разрешение, ни запрещение р не являются следствием а: это тот случай, когда а не содержит ни одной нормы, запрещающей р или разрешающей р. Оба высказывания «Норма, запрещающая р, является следствием а» и «Норма, разрешающая р, является следствием а» могут быть ложными. Более того, оба этих высказывания также могут быть и истинными: система может содержать в себе норму, которая разрешает р, и норму, которая запрещает р. В этом случае р одновременно оказывается сильно запрещено и сильно разрешено одной и той же системой. Разумеется, это не является невозможным. Это только предполагает, что данная система противоречива, так как нормы «Разрешено р» и «Запрещено р» являются, конечно, противоречащими. Однако тот факт, что система противоречива, т. е. она содержит две противоречащие нормы, еще не означает того, что нормативные предложения, посредством которых дается описание системы, также должны быть противоречивыми. Нет ничего парадоксального в непротиворечивом описании противоречивой нормативной системы.
139 Систематическое изложение логики данных понятий можно найти в работе: AI-chourronC. Е. Logic of Normsand Logic of Normative Propositions //Logiqueet Analyse. 1969. Vol. 12. P. 242-246.
140 Это типичный случай того, что Карнап называет «transposed mode of speech» (Car-napR. The Logical Syntax of Language. London, 1955. P. 80). Карнап даже приводит пример, взятый из права: «По обыденному словоупотреблению, действие а определенного человека называется уголовным преступлением, если уголовный кодекс страны, в которой проживает данный человек, включает данное действие а в список преступлений» (Ibid. Р. 308).
141 В этом же смысле сказать, что действие (сильно) запрещено в системе а, значит использовать переносное значение, так как это действие обладает характером сильного запрещения тогда и только тогда, когда норма, запрещающая это действие, принадлежит системе а.
145
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Другая интересная черта нормативных предложений — это возможность двух видов отрицания. Рассмотрим следующие два высказывания (выражающие нормативные предложения): «р разрешено в а» и «р не разрешено в а». Если второе высказывание означает, что р запрещено в а, тогда оно не является отрицанием первого высказывания: отрицается не нормативное предложение, а норма, на которую оно указывает. Эти высказывания (косвенно) указывают на две разные нормы, одна из которых является отрицанием другой. Это указание может быть эксплицитным, если переформулировать данные высказывания следующим образом: «Норма, разрешающая р, является следствием из а» и «Норма, не разрешающая (=,запрещающая) р, является следствием из а».
Такой тип отрицания нормативного предложения (при котором то, что отрицается, само является не предложением, а нормой, на которую оно указывает) можно для удобства назвать внутренним отрицанием. Но есть и другой вид отрицания, заключающийся в отрицании самого нормативного предложения. Назовем его внешним отрицанием.
Внешним отрицанием высказывания «норма, разрешающая р, есть следствие из а» является высказывание «норма, разрешающая р, не есть следствие иэ^сс». Несложно заметить, что нормативное предложение несовместимо (находится в отношении противоречия) с его внешним отрицанием, но не является несовместимым с внутренним отрицанием. Разница между внутренним и внешним отрицанием часто скрыта в обыденном словоупотреблении, потому что такие высказывания, как «р не разрешено а», двусмысленны и вводят в заблуждение. Значит ли это, что нет нормы, разрешающей р, или что имеется норма, запрещающая р?
Внутреннее отрицание сильного запрета — это сильное разрешение: сказать, что норма, не запрещающая р (= разрешающая р), является следствием из а, есть то же самое, что сказать, что р сильно разрешено в а. Однако внешнее отрицание высказывания, устанавливающего сильный запрет, не означает, что р сильно разрешено. Некая норма (запрещение р) не является следствием из данной системы — вот все, что такое высказывание говорит. При этом оно оставляет открытым вопрос о том, имеется ли среди следствий из а другая норма, указывающая на р, или нормы, указывающей на р, в а нет. Вполне может быть, что р сильно разрешено в а (если в системе а имеется норма, разрешающая р) или что р сильно не разрешено в а (если р не разрешено ни одной нормой, принадлежащей системе а).
Тем не менее принято говорить, что действие разрешено уже хотя бы тем фактом, что оно не запрещено. Тогда термин «разрешено» приобретает другое значение. Для того чтобы охарактеризовать это значение, мы введем понятие слабого разрешения.
Определение слабого разрешения: сказать, что р слабо разрешено в случае q системой а, означает, что среди следствий из а нет нормы, которая запрещает (= не разрешает) р в случае q.
Слабое разрешение, как и сильное, — это характеристика действий, а не норм.142 Однако слабое разрешение существенно отличается от сильного тем,
142 Таким же образом понятие слабого разрешения можно определить как отсутствие (в системе а) нормы, разрешающей р. Но такое понятие используется редко, если вообще используется.
146
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е, В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
что сильное разрешение выражает положительный факт (наличие дозволительной нормы), тогда как слабое разрешение относится к негативному факту: отсутствие запрещающей нормы.
К сожалению, в обыденной речи и даже в технической юридической лексике один и тот же термин «разрешено» используется для выражения всех трех различных понятий разрешения (разрешение как характер нормы, сильное и слабое разрешения как характеристики действий). Этот факт порождает множество недоразумений. Не приходится говорить, что мы не стремимся изменить обыденное словоупотребление; мы хотим лишь обратить внимание на некоторые концептуальные отличия, ставшие расплывчатыми в обыденном словоупотреблении.
3.	Анализ Принципа Запрета
Теперь мы можем обсудить Принцип Запрета с помощью выявленных нами в предыдущем разделе концептуальных разграничений.
Принцип Запрета можно эксплицитно сформулировать как метасистемное высказывание, т. е. как высказывание о нормативных системах: для всех систем а, для всех действий р, для всех случаев q, если р не запрещено в q системой а, тогда р разрешено в q системой а.
Что означают в данном случае выражения «разрешено» и «запрещено»? Если принять во внимание (а это кажется разумным), что этот Принцип является не нормой, а нормативным предложением, то данные выражения не могут обозначать характеры норм. Следовательно, выражение «запрещено» должно относиться к сильному запрету. Однако выражение «разрешено» все же является двусмысленным, так как оно может означать как сильное, так и слабое разрешение. Именно поэтому мы выделим две версии Принципа Запрета, которые назовем соответственно слабой и сильной в соответствии со значением, приписанным выражению «разрешено» (слабое или сильное разрешение).
В слабой версии Принцип Запрета является аналитическим и поэтому необходимо истинным. В данной интерпретации этот Принцип утверждает, что если запрещение р в q не является следствием а, тогда разрешение р в q является следствием а, и это представляет собой только отдельный случай закона тождества. Чтобы доказать данное положение, нам нужно всего лишь подставить соответствующие определения сильного запрета и слабого разрешения, приведенные в предыдущем разделе, вместо выражения «разрешено» и «запрещено». Тогда слабая версия Принципа Запрета («Все, что не сильно запрещено, слабо разрешено») становится явной тавтологией. Если принцип запрета дан в дизъюнктивной форме («Все либо сильно запрещено, либо слабо разрешено»), тогда подобная подстановка влечет высказывание, являющееся примером Закона исключения третьего.
Несмотря на то что Принцип Запрета становится (при помощи того, что мы называем «слабой» интерпретацией) необходимо истинным, его истинность совместима с существованием нормативных пробелов, так как он не замыкает нормативную систему и, следовательно, не исключает возможность существования неполных систем. Это можно легко показать. Пробел — это случай, который не связан посредством системы ни с одним решением. Следовательно,
147
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
он не связан с решением в форме «запрещено р», а так как он не связан с этим решением, то р не запрещено в данной системе. Но если р не запрещено, то оно разрешено в слабом смысле. Можно заключить, что пробел — это случай, в котором имеется действие р, такое, что оно слабо (но не сильно) разрешено системой. Это показывает, что слабое разрешение не только совместимо с существованием пробела, но даже вызвано им, но не наоборот. Другими словами, существование пробела логически предполагает то, что случай является слабо разрешенным; но слабое разрешение не предполагает наличия пробела.
Конечно, можно определить понятие пробела как случай, который не является ни запрещенным, ни слабо разрешенным. Но подобный подход к проблеме был бы слишком легким. Такая дефиниция будет просто определять пробелы как несуществующие, откуда тривиально вытекает, что пробелов быть не может. Этот прием (Харт называет его definitional stop),'43 несмотря на его тривиальность, часто используется философами права. Излишне говорить, что определять понятие пробела таким образом, что пробелы становятся логически невозможными, достаточно бессмысленно. Такое понятие ничего не дает. Гораздо бол^е продуктивно найти определение, открывающее возможность подойти к проблемам, которые имеют в виду правоведы, говоря о пробелах в праве. Одна из целей данной книги состоит в том, чтобы продемонстрировать, что такое понятие существует и приносит большую пользу для рассмотрения конкретных проблем правоведения.
Теперь обратим внимание на сильную версию Принципа Запрета. В данной интерпретации этот принцип утверждает: «Все, что сильно не запрещено, сильно разрешено». Мы можем расширить это утверждение следующим образом: «Для каждой системы а, для каждого действия р и для каждого случая q, если запретр в q не является следствием из а, то разрешениеpeq является следствием из а».
Несложно заметить, что в своей сильной версии Принцип Запрета отнюдь не является необходимым — он выступает всего лишь контингентным предложением. Это предложение являлось бы истинным тогда и только тогда, когда все нормативные системы были бы абсолютно замкнутыми, т. е. полными в отношении к каждому L/C и US. Так, из одного лишь факта того, что определенная норма (норма, согласно которой р запрещено в q) не принадлежит к определенной системе, еще не следует, что другая, отличающаяся от.первой норма (а именно норма, согласно которой р разрешено в q) принадлежит данной системе. Следовательно, Принцип Запрета в его сильной версии не является необходимо истинным.
В любом случае, если сильная версия Принципа Запрета предполагает (для своей истинности), что все нормативные системы являются замкнутыми, это не может рассматриваться как аргумент, доказывающий, что все нормативные системы являются замкнутыми. Такой аргумент, очевидно, представлял бы собой круг в обосновании.143 144
143 HartH. L. A. Punishment and Responsibility. Oxford, 1968. P. 5 (выражение, которое означает прекращение дискуссии путем введения определения. — Прим. науч. ред.).
144 Равным образом в поддержку утверждения о том, что все нормативные системы являются замкнутыми, не может быть использована формула «Рр v Р ~ р», которую фон
148
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
4.	Постулат необходимой полноты права
В этом разделе нам предстоит обсудить тезис о том, что все системы являются замкнутыми. Назовем этот тезис Постулатом необходимой полноты права (некоторые авторы используют термин «герметичная полнота») или более кратко — Постулатом Полноты.
Перед тем как рассмотреть аргументы различных правоведов в поддержку данного Постулата, нам необходимо прояснить его значение для того, чтобы определить, что же именно гласит Постулат. Ведь далеко не все те юристы или философы права, которые утверждают, что право обладает полнотой, на самом деле отрицают существование правовых пробелов. Давайте рассмотрим несколько примеров.
а)	Некоторые правоведы под «полнотой права» понимают условие или требование того, чтобы все правовые системы были полными. Например, Кар-нелутти говорит: «Под термином “полнота” мы понимаем требование, чтобы в правовом порядке существовало некоторое предписание, которое уполномочивало или обеспечивало бы решение каждого конфликта интересов, способного возникнуть в любом обществе, регулируемом правом».145 «Безупречность правопорядка не стоит понимать как свойство данного порядка в том смысле, что пробелы не существуют — но в том смысле, что имеется требование устранения данных пробелов».146
Мы вполне согласны с Карнелутти; фактически, далее (в гл. IX) мы покажем, что то, что он называет требованием полноты, является рациональным идеалом. Но это не тот тезис, который нас интересует в данной дискуссии. Под Постулатом Полноты мы будем понимать утверждение, согласно которому все правовые системы являются замкнутыми, и, более того, это необходимый факт, но не требование, предъявляемое к системам, чтобы они были полны.
б)	Мы также не заинтересованы в анализе точки зрения тех правоведов, которые допускают существование правовых пробелов, но при этом полагают, что право всегда полно в том смысле, что оно обеспечивает необходимые средства для устранения пробелов. Это точка зрения Дель Веккио147 * и, вероятно, также Реказенса (мы говорим «вероятно», потому что его позиция по данному вопросу не вполне ясна).146
Вригт называет Принципом Разрешения. Формула фон Вригта, которую можно истолковать как «Каждое действие либо само разрешено, либо разрешено его отрицание», является теоремой его системы деонтической логики (WrightG. Н. von. Deontic Logic//Mind. 1951. N 60. P. 1-15; перепечатано в: Wright G. H. von. Logical Studies. London, 1957. P. 58-74), но эта теорема не является теоремой логики нормативных высказываний, так как она не является необходимой ни в своей сильной (где «разрешено» означает сильно «разрешено»), ни в слабой («разрешено» = «слабо разрешено») интерпретации. Ср.: Alchourron С. Е. Logic of Norms and Logic of Normative Propositions // Logique et Analyse. 1969. N 12. P. 242-268.
145 Carnelutti F. Teoria Generale del Diritto, 1940 (испанский перевод: Teoria General del Derecho. Madrid, 1955. P. 107).
146 Ibid. P. 116.
147 Del Vecchio G. Filosofia del Derecho (испанский перевод: Barcelona, 1947. 5th ed. P. 339).
146 RecasensSichesL. Tratado General de Filosofia del Derecho. Mexico, 1959. P. 323-325.
149
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Каково бы ни было истинностное значение данного тезиса, ясно, что возможность устранения пробелов не означает того, что они не существуют. Напротив, говорить об устранении пробелов имеет смысл только в случае существования или возможности существования пробелов. Очевидно, что именно это упускают из виду многие теоретики права. Так, в одном хорошо известном учебнике говорится:
«Впечатление, что пробелы существуют, возникает из рассмотрения в абстрактной форме содержания только родовых норм. Но не стоит забывать о том, что правопорядок содержит не только общие, но и индивидуальные нормы... Поскольку правопорядок уполномочивает орган власти (например, судебный орган) устанавливать индивидуальную норму, которая придает точный правовой смысл рассматриваемому в данном случае персональному поведению, постольку ясно, что правопорядок содержит в себе положения относительно каждого возможного отдельного случая... Во всех случаях правопорядок обеспечивает — посредством введенной судьей индивидуальной нормы — решение соответствующего случая. Следовательно, правопорядок является полным и не содержит пробелов. Другими словами: пробелов нет, потому что есть судьи».149
‘Это то же самое, что говорить, что на штанах не может быть дыр, так как есть портные, которые могут их зашить! Интересным представляется вопрос о том, сможет ли судья решить дело в соответствии с существующими нормами,150 или, иными словами, предоставляет ли правовая система решение для данного случая. Говорить, что случай имеет решение, потому что судья нашел это решение, — просто банально.
в)	Существует и другой заслуживающий упоминания тезис, основанный на разграничении между правом (Recht, Derecho, Droit) и юридическими правилами (Gesetze, /eyes, lois). Согласно данному тезису в праве нет пробелов (Recht-slucken, lagunas del Derecho), но при этом пробелы могут быть в логическом множестве законодательных правил (Gesetzeslucken, lagunas de la ley).
Далеко не ясно, что конкретно имеется в виду под указанным разграничением, да и вся эта доктрина представляется весьма двусмысленной. Некоторые авторы, явно выступающие в защиту данной доктрины, утверждают, похоже, всего лишь то, что судебные органы вправе устранять или «заполнять» пробелы. Так, известный испанский философ Легас-и-Лакамбра говорит: «юридические правила (законы) не предоставляют решения, это должен сделать судья. Или, что равносильно сказанному, в законодательном праве и обычном праве пробелы существуют, но правопорядок не может иметь пробелов; там, где законодательный орган и обычай не могут предоставить решение, оно должно быть найдено с помощью судебного постановления, которое является источником права».151
Эта точка зрения похожа на ту, что мы рассматривали в п. «б».
В соответствии с другой интерпретацией этой доктрины множество правовых предложений, которые составляют право (законы, обычаи и т. д.), может
149 AftalionE. R., Garcia OlanoF., VilanovaJ. Introduction al Derecho. 5th ed. BuenosAires, 1956. Vol. I.P. 257.
150 Kelsen H. Reine Rechtslehre. 2 Aufl. Wien, 1960. S. 251.
151 Legaz у Lacambra L. Filosofia del Derecho. Barcelona, 1953. P. 396.
150
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
быть неполным, но существует некое множество, такое, что, если оно добавлено к позитивному праву, вся система (правопорядок) становится полной. Вся проблема тогда будет заключаться в выборе основы системы. Если основа достаточно широка, т. е. если она включает в себя естественное право, то система является замкнутой. Это равнозначно утверждению о том, что все правовые порядки (составляющие единое целое с естественным правом) являются полными, что и есть Постулат Полноты в слегка модифицированной форме.
Подведем итог всему вышесказанному: Постулат необходимой полноты права в нашем понимании означает утверждение о том, что все правовые системы являются полными относительно любого возможного Универсума Случаев и Универсума Решений. В следующем разделе мы обсудим некоторые аргументы в поддержку данного утверждения.
5.	Анализ Постулата Полноты
Утверждение, согласно которому все правовые системы необходимо полны, обычно основано на одной из версий Принципа Запрета, о чем мы уже говорили (разд. 3). В философии права этот принцип обосновывается через многообразные д!ргументы — иногда он базируется на логическом фундаменте, иногда на онтологическом.
Мы не будем рассматривать все теории, выдвигаемые философами права в поддержку Постулата Полноты, но рассмотрим некоторые типичные примеры для того, чтобы продемонстрировать, как наш анализ Принципа Запрета применим к теории права.
а)	Учение Ганса Кельзена может быть взято как типичный случай того, что можно назвать логической версией принципа запрета.
Относительно проблемы правовых пробелов в работах Кельзена можно выделить две основных стадии.
В первом издании его «Reine Rechtslehre» (1934) утверждение, согласно которому в праве пробелов не существует, основывается на том факте, что право гарантирует свободу делать то, что не запрещено, так как право запрещает вмешательство в незапрещенные действия. Так, каждое не запрещенное правом действие разрешено правом в сильном смысле.152 Ясно, что нормативная система может гарантировать свободу совершать те действия, которые не запрещены (в понимании этого термина Кельзеном), только если система содержит в себе норму, которая делает незаконным вмешательство
152 «Denn indem [die Rechtsordnung] die Menschen zu einem ganz bestimmten Verhalten verpflichtet, gewahrleistet sie jenseits dieser Rechtspflichten die Freiheit. Gegenuber dem-jenigen, der ein durch die geltende Ordnung nicht statuiertes Verhalten von einem anderen beansprucht, hat dieser ein durch die Rechtsordnung eingeraumtes “Recht” auf Unterlassung dieses Verhaltens. “Recht” im Sinne von rechtlich gewahrleisteter Freiheit» (Kelsen H. Reine Rechtslehre. 1 Aufl. Wien, 1934. S. 100) («Поскольку для того, чтобы [правопорядок] обязывал людей к некоему вполне определенному поведению, правопорядок предоставляет свободу за пределами правовых обязанностей. А против того, кто посредством действующего порядка требует от другого лица непредусмотренного законом поведения, указанное лицо имеет закрепленное правопорядком “субъективное право” на позволение такого поведения. Это— “субъективное право” в смысле юридически закрепленной свободы» (нем.). — Прим. пер.).
151
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
в незапрещенные действия других людей посредством установления санкции за такое вмешательство. Хотя сложно понять (и Кельзен не дает этому объяснения), почему такая норма должна присутствовать в любом возможном правопорядке. Напротив, такая гарантия — если она вообще существует — может быть только случайной, если только не имеются необходимые правовые нормы. Но Кельзен, как позитивист, не может допустить этого. Другими словами, как мы уже упоминали (разд. 3), если «разрешено» принимать в его сильном смысле, тогда Принцип Запрета является контингентным высказыванием и не может поддерживать утверждение о том, что все право является необходимо полным.
Кельзен впоследствии признал данный факт, и это признание заставило его внести существенные изменения в доктрину правовых пробелов.153
Так, во втором издании «Reine Rechtslehre» (1960) Кельзен модифицирует свою интерпретацию Принципа Запрета и использует термин «разрешено» в его слабом значении — быть «не запрещенным». Тогда данный Принцип становится совершенно безобидным, так как он не исключает существования правовых пробелов. Кажется, Кельзен сам принимает это, говоря о возможности конфликта интересов, не разрешаемого правопорядком, — так как ни один правопорядок не может разрешить все возможные конфликты интересов.154
Тем не менее Кельзен настаивает на том, что в праве нет пробелов, хотя ему приходится платить за это очень высокую цену. Ведь то, что он говорит о правовых пробелах во втором издании своего труда, означает имплицитное изменение в его определении понятия «пробел». В первом издании пробел определяется как случай, который не имеет решения, так как не существует применимой к нему правовой нормы.155 Следовательно, основным стремлением Кельзена было показать, что для всех случаев всегда есть некая подходящая норма: для тех случаев, для которых нет специальной нормы, применяется общая негативная норма (разрешено то, что не запрещено). Данная негативная норма, которая в контексте этой доктрины относится ко всем правопорядкам, предотвращает появление правовых пробелов.
Но во втором издании Кельзен отказывается (и вполне обоснованно) от этой позиции и больше не утверждает, что определенная норма должна обладать мистическим свойством принадлежности ко всем правовым порядкам. Когда нет нормы, относящейся к некоему случаю, судья не может (в соответствии с новой точкой зрения Кельзена) применить какую-либо определенную норму,
153 Ср.: Kelsen Н. Reine Rechtslehre. 2 Aufl. Wien, 1960. S. 247-255.
154 «Dann liegt, wie schon hervorgehoben, ein Interessenkonflikt vor, dem die Rechtsord-nung nicht vorbeugt; und keine Rechtsordnung kann alien moglichen Interessen-Konflikten vorbeugen» (Ibid. S. 249) («Как было уже отмечено, здесь имеет место конфликт интересов, к которому не приспосабливается правопорядок; ни один правопорядок не может приспособиться ко всем возможным конфликтам интересов» (нем.). — Прим. пер.).
155 «Allein, echte Lucken in dem Sinne, dass ein Rechtsstreit gemaB den geltenden Normen nicht entscheidbar ware, weil das Gesetz — wie man sagt — mangels einer auf diesen Fall bezie-henden Vorschrift nicht angewendetwerden kann, gibtes nicht» {Kelsen H. Reine Rechtslehre. 1 Aufl. S. 100) («При этом не существует настоящих пробелов в том смысле, что правовой спор не может быть разрешен согласно действующим нормам ввиду невозможности применить предписание, — как выражаются, — из-за отсутствия в законе предписания, относящегося к данному случаю» (нем.). — Прим. пер.).
152
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
тем не менее, он может кое-что применить, а именно весь правовой порядок целиком.156
Совсем не ясно, что мы должны понимать под применением всего правопорядка целиком, которое не является применением какой-либо из его норм. Даже если мы не принимаем во внимание эту сложность, аргументация Кельзена могла бы быть приемлемой, только если мы больше не понимали бы «пробел» как случай, к которому не может быть применена ни одна норма, и вместо этого принимали бы за пробел случай, к которому «логически невозможно применить правовой порядок».
По Кельзену, правопорядок может быть применен всегда, так как если не существует какой-либо определенной нормы, применимой к данному случаю, тогда судья может применить весь правовой порядок. Это возможно, как объясняет Кельзен, так как каждое действие, которое не запрещено, является разрешенным ipso facto.157 Это разрешение более не предполагает наличия нормы, гарантирующей свободу делать то, что не запрещено; оно означает только отсутствие запрета.
Таким образом, очевидно, что Принцип Запрета меняет свое значение во втором издании «Reine Rechtslehre». Каждое действие, не запрещенное системой, разрешено в слабом смысле — вот что утверждает теперь данный принцип. Это, конечно, является тривиальной истиной (при заданном определении слабого разрешения), но не исключает — как мы уже видели в разд. 3 — возможности существования нормативных пробелов.
Кажется, что Кельзен изучил оба возможных пути интерпретации Принципа Запрета. В первом издании работы тезис Кельзена основывается на сильной версии данного Принципа, во втором — на его слабой версии. Но оба пути не приносят успеха при достижении поставленной Кельзеном задачи.
б)	Пример «онтологического основания» Принципа Запрета можно найти в работах Карлоса Коссио. По сути, Коссио приводит различные аргументы для того, чтобы отвергнуть возможность существования правовых пробелов, отдельные из которых мы уже обсуждали.158 Здесь мы ограничимся тем, что Коссио называет онтологическим принципом.
В соответствии с теорией Коссио все действия человека имеют деонтическую характеристику, так как деонтическое свойство «разрешения» присуще любому понятию действия. Необходимо отметить, что мы частично используем собственную терминологию, реконструируя теорию Коссио.
156 «Die Anwendung der geltenden Rechtsordnung ist in dem Fall, in dem die traditionelle Theorie eine Lucke annimmt, nicht logisch unmoglich. Zwar ist in diesem Faile die Anwendung einer einzelnen Rechtsnorm nicht moglich, aber die Anwendung der Rechtsordnung, und auch das ist Rechtsanwendung, ist moglich. Rechtsanwendung ist nicht logisch ausgeschlossen» (Kelsen H. Reine Rechtslehre. 2 Aufl. S. 251) («Не является логически невозможным применение существующего правопорядка в том случае, когда традиционная теория находит некий пробел. И хотя в данном случае невозможно применение какой-то отдельной правовой нормы, но возможно применение всего правопорядка, и тем самым возможно правоприменение как таковое. Так, правоприменение здесь логически не исключается» {нем.). — Прим. пер.).
157 В силу самого факта (лат.). — Прим. пер.
158 Ср. разд. 7 гл. VL.no поводу онтологического основания теории Коссио см. его работу «LaTeoriaEgologica del Derecho у el Concepto Juridico de la Libertad» (2nd ed. Buenos Aires, 1964).
153
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
Благодаря свойственной ему онтологической структуре человек является метафизически свободным, а это значит, что все его действия «онтологически» разрешены. Право (которое, в понимании Коссио, означает позитивное право, так как естественного права не существует) действует путем наложения ограничений на эту метафизическую свободу человека, запрещая некоторые из его действий. Из «онтологической аксиомы свободы» следует, что разрешение предшествует запрету: чтобы действие было запрещено, должна существовать некая (позитивная) норма, а для его разрешения норма не требуется. Каждое действие несет в себе разрешение, которое выступает выражением человеческой свободы. Следовательно, принцип того, что все не запрещенное разрешено, является не аналитическим, а синтетическим высказыванием, но в то же время необходимым. Нельзя воспринимать здесь термин «разрешено» ни в сильном, ни в слабом смысле — этот термин отсылает к онтологической структуре человеческого действия. Это, конечно, очень схематичное изложение доктрины Коссио, но для наших целей его вполне достаточно.
Данная теория основана на метафизических предпосылках, которые вряд ли допускают какую-либо верификацию. Анализ этой теории непременно вышел бы далеко за рамки проблематики нашей книги. К счастью, мы можем устраниться от решения этой задачи без ущерба для дискуссии по интересующей нас проблеме.
Напомним, что исследуемая нами проблема заключается в установлении того, являются ли все правовые порядки полными (и, более того, закрытыми) в том смысле, что предоставляют решения для всех возможных случаев. Мы назвали это Постулатом необходимой полноты права. Однако вопрос о том, присуща ли человеческому поведению как таковому какая-нибудь нормативная характеристика, к нашей проблеме никакого отношения не имеет.
Когда некоторое действие деонтически не детерминировано нормативной системой (в нашей терминологии это означает, что из данной системы не может быть выведено никакого решения для определенного случая), мы говорим, что это есть пробел в системе и что данная система является неполной. Вопрос о том, имеет ли этот же самый случай решение в какой-нибудь другой системе или же обладает ли он каким-либо внутренним деонтическим свойством, находится за рамками нашего рассмотрения. Нас не интересует, разрешено или запрещено определенное действие какой-то системой норм и запрещено или разрешено определенное действие некоторой системой (или некоторым метафизическим постулатом), — нам интересен вопрос о том, разрешено или запрещено данное действие определенной (конкретной) системой норм.159 Другими словами, нас интересует вопрос полноты нормативных систем, а утверждение о том, что действие человека обладает неким нормативным характером, основанным на его онтологической структуре, к этому вопросу вообще не относится.
Таким образом/'эсли бы даже существовало что-то вроде метафизической свободы, благодаря чему все действия человека обладали бы некоторой
159 Даже если можно было бы доказать, что все действия деонтически детерминированы (некоторой системой), это не означало бы, что все системы таковы, что все действия определяются ими. Именно второй из этих двух тезисов (а не первый) воплощен в Постулате Полноты.
154
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
деонтической характеристикой, то онтологическую аксиому Коссио нельзя было бы использовать в поддержку утверждения о том, что все правовые системы замкнуты.
6.	Правила замыкания
Мы отложим до следующей главы обсуждение других аргументов, использующихся в поддержку постулата о необходимой полноте права (аргументы, основанные на судебной функции), а поговорим о другой проблеме, хотя и связанной с этим вопросом. Вместо того чтобы задаваться вопросом о том, являются ли все нормативные системы с необходимостью замкнутыми (т. е. является ли замыкание составной частью понятия нормативной системы), — вопрос, на который мы уже ответили отрицательно, — мы поставим вопрос о том, возможны ли замкнутые нормативные системы, и если да, то как они возможны. Другими словами, мы выясним, как можно добиться замыкания нормативной системы.
Один из путей обеспечения полноты системы — это соотнесение всех и каждого из возможных случаев с некоторым максимальным решением. Этот прием может быть назван замыканием посредством случаев. Однако если говорить обо всех случаях, то это предполагает наличие ограниченного множества случаев (L/C); а говорить о максимальных решениях предполагает наличие ограниченного множества решений (USmax). Но нет гарантии, что система, полная относительно выбранного L/C и USmax, будет также полной относительно других универсумов. Как можно полноту сделать постоянным признаком системы, несмотря на изменения в UC и USmax, которые нужны для того, чтобы квалифицировать данную систему как замкнутую?
Казалось бы, единственное решение заключается в том, чтобы использовать некоторое правило замыкания, т. е. такое правило, которое деонтически квалифицировало бы все действия, еще не квалифицированные самой рассматриваемой системой. Давайте посмотрим, как такое правило замыкания будет функционировать, каковы его ограничения.
Правило замыкания должно удовлетворять следующим условиям адекватности: а) оно должно замыкать систему, т. е. делать ее полной в отношении любых L/C и L/Д; б) оно должно сохранять непротиворечивость системы, т. е. не вносить противоречий, так что если исходная система является непротиворечивой, то новая система, получающаяся в результате добавления правила замыкания, также должна быть непротиворечивой. Оба эти требования кажутся вполне разумными; однако, как мы увидим, они не всегда совместимы, и в некоторых ситуациях необходимо пожертвовать одним из них.
Правило замыкания позволяет нам, исходя из некоторого множества высказываний системы а, установить другое множество высказываний (обычно большее, чем система а), которое мы будем называть замыканием системы а. Условия адекватности, упомянутые выше, требуют, чтобы замыкание системы а было с необходимостью полным (даже если система а не полна) и непротиворечивым (если система а непротиворечива).
Правила замыкания аналогичны правилам вывода в том смысле, что как правила вывода, позволяющие нам, начав с множества высказываний системы а,
155
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
установить другое множество высказываний, которые мы называем следствиями системы а [Сп (а)], так и правила замыкания позволяют нам перейти от данного множества высказываний а к другому множеству (замыканию системы а). Тем не менее правило замыкания отличается от правил логики по двум важным аспектам: 1) правило замыкания является контингентным- 2) оно является нормативным в том смысле, что позволяет выводить новые нормативные следствия (которые не могут быть выведены из исходного множества).
Как и обычные правила вывода, правило замыкания принадлежит системе в смысле, отличном от принадлежности ей других ее компонентов (высказываний). Оно есть правило второго уровня, относящееся к высказываниям системы (составляющим первый уровень), но не к самому себе (самореферентность правила замыкания приведет к известным парадоксам). В отличие от правил вывода правило замыкания обладает дополнительной характеристикой: оно может использоваться только после установления того, что для рассматриваемого случая решение не может быть выведено при помощи обычных правил вывода. Эта дополнительная характеристика порождает некоторые трудности, за счет которых действие правила замыкания становится несколько проблематичным.
Действительно, обращение к правилу замыкания (а это может произойти лишь тогда, когда деонтическая характеристика некоторого действия не может быть выведена из системы) предполагает существование некоей процедуры решения для установления нормативных следствий системы. Тем не менее даже в такой умеренно сложной логике, как исчисление предикатов первого порядка, не существует эффективной процедуры доказательства того, что некоторое высказывание не является теоремой системы. Если пытаются доказать, что некое высказывание является теоремой, но не удается построить доказательство, то это может означать одно из двух: а) доказательства не существует и рассматриваемое высказывание не является теоремой или б) доказательство не было найдено, но тем не менее оно существует. Вследствие второй причины неудача в поиске доказательства никогда не бывает окончательной; всегда сохраняется возможность, что оно существует, чтобы быть найденным позже.
Если принято, что правило замыкания должно применяться только к случаям, не имеющим решения, а не к случаям, которым определенный человек не смог найти решение, то неясно, может ли оно быть вообще применено из-за самой трудности определения того, когда возникает соответствующая ситуация.
После того как мы дали эту общую характеристику правил замыкания, посмотрим, какую форму должно принять такое правило для того, чтобы удовлетворительно выполнять приписанную ему функцию. Для этого мы сначала обсудим функционирование правил замыкания в категорической нормативной системе^ Теоретики в основном концентрируют свое внимание исключительно на проблемах замыкания по отношению к категорическим системам;160 замыкание гипотетических систем если и бывает объектом их исследования, то крайне редко.
Напомним, что в категорических системах решения, которые можно вывести из системы, являются одними и теми же для всех случаев. Это позволяет нам опустить случаи и обратиться только к решениям.
160 Ср.: Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 87.
156
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БуЛЫГИН Е, В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Мы рассмотрим два типа правил замыкания: одно относится к некоему UA, а другое является абсолютным (применимо для любого UA). Первое может быть сформулировано так:
(С1) Если из нормативной системы а не может быть выведен запрет действия р (являющегося деонтическим содержанием данного UA), тогда может быть выведено разрешение действия р.
Соответственно, замыкание системы а (относящейся к UA) — это множество всех высказываний, относящихся к следствиям системы а, а также высказывания, разрешающие все действия (деонтические содержания), относящиеся к рассматриваемому UA и не запрещенные системой а. Правило С1 отвечает требованиям критерия адекватности: оно делает систему полной и сохраняет ее непротиворечивость.
Легко можно обобщить это правило таким образом, чтобы оно стало независимым от данного UA:
(С2) Если из нормативной системы а не может быть выведен запрет деонтического содержания р (соответствующего любому UA), тогда из нее может быть выведено разрешение действия р.
Категорическая нормативная система, включающая в себя правило замыкания типа Объявляется замкнутой в смысле определения (1), данного в разд. 1 настоящей главы, так как любое действие (из любого UA) деонтически определено в данной системе.
Проблема замыкания гипотетических нормативных систем намного сложнее. Правило, аналогичное С1, примет здесь следующую форму:
(СЗ) Если из нормативной системы а не может быть выведен запрет деонтического содержания р (соответствующего UA,) для случая q (из любого L/C), тогда может быть выведено разрешение р в случае q.
Однако правило СЗ не отвечает требованиям критерия адекватности, оговоренного нами для правил замыкания, потому что, как мы покажем далее, оно не сохраняет непротиворечивость системы.
Предположим, что для некоторого UA, состоящего из одного единственного действия R (UA = {Я}), система а соотносит случай «р . р» с максимальным решением PhR, а случай «р . ~q» соотносит с решением «FR» (т. е. условные высказывания «~PR . P~R/p . q» и «PR . P~R/p . ~q» являются следствиями системы а). Оба случая имеют полное решение, и ни один из них не является пробелом в системе а. Предположим далее, что система а является непротиворечивой, а Универсум Случаев, характеризующийся р и q — т. е. UC (р q), является Универсумом Релевантных Случаев (URC) для данного UA. Теперь давайте рассмотрим случай «р», принадлежащий универсуму L/C, менее точному, чем URC. Какое решение можно вывести из системы а относительно действия «Я» для случая «р»? Очевидно, что такого решения нет, поскольку данный случай не соотносится ни с «PR», ни с «~PR». Если мы применили бы правило СЗ, то нам следовало бы вывести разрешение «Я» для случая р (PR/p). Но тогда случай «р . р» был бы соотнесен с двумя несовместимыми решениями: «PR» и «PhR». В такой ситуации правило СЗ внесло бы противоречие в систему, которая изначально была непротиворечивой.
Для того чтобы избежать таких пагубных результатов, необходимо ввести ограничение, запрещающее применение правила замыкания к случаям, принадлежащим к Универсумам Случаев, менее точным, чем URC данной системы.
157
(НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Тогда, поскольку решение случаев из URC автоматически решает все случаи из тех L/C, которые более точны, чем URC, мы можем ограничить сферу применения правила замыкания URC данной системы. Таким путем мы получаем:
(С4) Если из нормативной системы а нельзя вывести запрет некоторого деонтического содержания р (соответствующего некоторому L/Д) для случая q из URC системы а, то может быть выведено разрешение р в случае q.
Правило С4 сохраняет непротиворечивость системы, но замыкание является относительным не только в связи с избранным UA, но и в связи с URC данной системы. Поскольку правило замыкания должно сохранять непротиворечивость системы, это последнее ограничение неизбежно. Все, что мы можем сделать, — обобщить замыкание по отношению к Универсуму Действий.
(С5) Если из нормативной системы а нельзя вывести запрет ни для какого деонтического содержания р (соответствующего какому-либо UA) для некоторого случая q из URC системы а, то может быть выведено разрешение р в случае q.161
Когда надлежит сохранить непротиворечивость, правило С5 является наиболее общим правилом замыкания, которое может быть сформулировано для гипотетических нормативных систем. Тем не менее это не абсолютное замыкание — оно относительно к URC данной системы. Содержащая правило С5 система не является полной по отношению к любому UC — она полна только по отношению к данному URC и неполна по отношению к иным L/C, менее точным, чем данный URC.
Поскольку, следовательно, абсолютное замыкание гипотетической нормативной системы несовместимо с важным требованием сохранения непротиворечивости системы, постольку оно должно быть отброшено как невозможное. Все, чего можно добиться применительно к некатегорическим системам, — это замыкание относительно данного URC.
Кроме того, это согласуется с тем, что юристы интуитивно понимают под правилом замыкания (правилом «nullum crimen») в уголовном праве. Неспособность системы (замкнутой в указанном выше смысле) дать решение случаю из некоторого L/C, менее точного, чем данный URC, обычно объясняется не недостатками системы, а нехваткой информации о свойствах данного случая. Иными словами, такая неспособность рассматривается не как нормативный пробел, а как пробел в знании или пробел распознавания.
Наши рассуждения по проблеме замыкания продемонстрировали важность понятия, которое было разработано совсем с другой целью и в совершенно ином контексте. Речь идет о понятиях релевантности и Универсума Релевантных Случаев (URC), которые мы использовали в гл. VI для характеристики понятия аксиологического пробела. Сам факт того, что нам пришлось вновь ввести данное понятие для объяснения правил замыкания, показывает его плодотворность.
Фон Вригт поднял вопрос о том, должно ли правило замыкания обязательно быть разрешающим (в смысле разрешения всех действий, не запрещенных
161 Поскольку понятие l/ЯСбыло определено в терминах UA (см. разд. 4 гл. VI), то URC, к которому относится правило С5, должно пониматься как URC из наиболее широкого UA. Иными словами, речь идет о UA, включающем в себя все базовые действия, которые могут быть выражены в используемом языке.
158
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
системой) или же для замыкания системы могут также использоваться и другие деонтические характеристики.162
Представляется, что если необходимо сохранить непротиворечивость системы, то правило замыкания должно быть разрешающим — ведь разрешение является единственной деонтической характеристикой, которая может квалифицировать действие и его отрицание непротиворечивым образом. Запрещающее правило замыкания («любое не квалифицированное системой действие является запрещенным») привело бы к противоречиям в тех случаях, гдер и ~р не имеют деонтической квалификации, поскольку «Php» и «Ph-р» несовместимы. То же самое может случиться и с правилом замыкания, с характеристикой «О» («все, что не разрешено, является обязательным»), и здесь также возникнет противоречие в том случае, где может быть выведено разрешение р, но где ничего нельзя вывести касательно ~р, поскольку «Рр» и «О~р» несовместимы.
Фон Вригт в качестве возможных альтернатив выдвигает следующие правила замыкания: «Любое действие, совершение которого не разрешено, является запрещенным», «Любое воздержание от действия, которое не разрешено, является запрещенным». Однако данные правила хотя и препятствуют появлению вышеупомянутых противоречий, не замыкают систему. Первое из названных правил не решает случай, где отрицание (воздержание от) дозволенного действия не квалифицировано системой; а второе правило не решает случай, где действие, отрицание которого (воздержание от которого) разрешено, квалификации не имеет.
Из вышеизложенного следует, что, в свете сохранения непротиворечивости, правила замыкания, запрещающие или предписывающие действия, не квалифицируемые системой, не являются возможными. В этом смысле характеристика Р занимает привилегированное положение.163 Естественно, ничто не мешает нам сформулировать сложные правила замыкания, запрещающие (или предписывающие) одни действия и одновременно разрешающие другие.164
В следующем разделе мы рассмотрим хорошо известное правило «nullum crimen», которое мы использовали как преданалитическую основу (explican-dum) для объяснения правил замыкания.
162 Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 87-88.
163 Тем не менее существует случай, в котором даже разрешающее правило замыкания может привести к противоречивости. Предположим, что из системы а можно вывести, что р не является факультативным (не является безразличным) в случае q, т. е. «~Fp/q» является следствием из а. Исходя из того, что р не запрещено, и используя правило замыкания, мы можем вывести, что р разрешено. А так как ~р также не запрещено, то можно вывести и разрешение ~р. Однако одновременное разрешение р и ~р не совместимо с ~Fp, так что правило замыкания внесло противоречивость. На практике найти норму, которая ограничивалась бы простым утверждением, согласно которому некоторое действие не является факультативным, было бы в высшей степени необычным. Следовательно, мы можем не принимать во внимание данный случай по практическим соображениям. Но теоретическое затруднение остается.
164 Следующее может служить примером сложного правила замыкания: «Если ни “Рр", ни “Р~р" не могут быть выведены из а, то может быть выведено “Fp Но если можно вывести Рр, однако нельзя ничего вывести по поводу «~р», тогда можно вывести «Ор». Разумеется, трудно было бы обосновать аксиологически правило такого типа, которое кажется всецело произвольным. Но с чисто теоретической точки зрения против этого нельзя выдвинуть каких-либо возражений, поскольку это правило удовлетворяет обоим условиям адекватности: замыкание системы и сохранение непротиворечивости.
159
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРуГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
7.	Правило «Nullum Crimen Sine Lege»
Самый известный пример правила замыкания в сфере юриспруденции — это знаменитое правило «nullum crimen sine lege».'65 Это правило присутствует в большинстве современных правопорядков, однако не так просто определить его содержание и объяснить механизм его функционирования. У данной сложности две причины. Во-первых, данное правило выполняет, как кажется, несколько различных функций; во-вторых, существует целый ряд дополнительных правил, тесно связанных с правилом «nullum crimen», и поэтому не всегда можно легко провести разграничительную черту между данными правилами.
Не претендуя на проведение исчерпывающего анализа, мы попробуем указать на основные свойства и функции правила «nullum crimen» для того, чтобы определить, как оно может быть интерпретировано в роли правила замыкания.
а)	Это правило можно расценивать как директиву для законодателя в том смысле, что оно ставит в обязанность законодателю не создавать преступления ex post facto.165 166 Иными словами, законодатель не должен наказывать за те действия, которые были совершены до того, как был введен закон, запрещающий данные действия. Для того чтобы подчеркнуть функцию данного правила, его можно сформулировать как «nullum crimen, nulla poena sine praevia lege»,'67 168 делая особый акцент на слове «praevia».'66
Если воспринимать данное правило как директиву для законодателя, то почти обязательным дополнением к правилу «nullum crimen, nulla poena sine praevia lege» является требование как можно более точного описания уголовного преступления. Это требование можно встретить в европейской доктрине права в теории Tatbestand,'69 оно также хорошо известно и в американском конституционном праве как правило «ничтожности в силу неясности». Это правило означает, что уголовный закон нарушает надлежащую правовую процедуру и является конституционно ущербным, если он недостаточно точен в описании природы незаконного, осуждаемого действия, так как закон должен донести до людей достаточно четкую директиву при любых обстоятельствах, когда некое действие провозглашается наказуемым.170
Правило «nullum crimen, nulla poena sine praevia /еде^выражает стандарт справедливости, т. е. указывает на те требования, которые должны соблюдаться уголовным законодательством, чтобы не нарушать этого стандарта.
165 Нет преступления без закона (лат.). — Прим. пер.
166 Имеющий обратную силу (лат.). — Прим. пер.
167 Нет преступления, нет наказания без предлежащего закона (лат.). — Прим. пер.
168 Предлежащий, предварительный (лат.). — Прим. пер.
169 Состав преступления (нем.). — Прим. пер.
170 Ср.: «Рост числа обвинений по мере возникновения новых уголовных законов противоречит общей политике права — преступление в рамках законодательства может быть сформулировано только при помощи ясных и прямых выражений, имеющих однозначную намеренность» (делоSherwin v. People, 100 N.Y. 351,3 N. E. 465,469 (1885)); «Закон, вводящий преступностьдеяния, должен быть достаточно определенным в описании запрещенных действий... Он должен соответствовать обоснованному уровню определенности того, что он запрещает или разрешает» (Com. v. Slome, 321 Mass. 713, 75 N. E. 2nd 517, 519 (1947)). См. также: United States v. Cohen Grocery Co., 255 U. S. 81 (1921).
160
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
б)	Другой вариант интерпретации правила «nullum crimen» — воспринимать его как директиву для судьи в том смысле, что оно обязывает судью не применять уголовные санкции (и, по сути, оправдать обвиняемого), если обвинение касается действия обвиняемого, которое было совершено, когда еще не существовало нормы, квалифицирующей данное действие как уголовное преступление. Это может быть адекватно сформулировано как «nulla poena sine lege».'7'
В качестве дополнения правило «nulla роепа» предполагает запрет толкования по аналогии и расширительного толкования уголовного закона, так как иначе это правило легко может быть проигнорировано. Эти два правила настолько тесно связаны, что не ясно, представляют ли они на самом деле два разных правила или суть просто две стороны одной и той же монеты.
Другие правила, дополняющие и прежде всего упрощающие применение правила «nulla роепа», — это «презумпция невиновности» обвиняемого и принцип «in dubio pro гео».'72 Мы говорим о том, что данные правила упрощают применение правила «nulla роепа», так как они предоставляют способ преодоления теоретической трудности, о которой мы говорили в разд. 6, путем перенесения бремени доказательства (onus probandi). Если не было доказано, что обвиняемый совершил некое преступление, судья должен оправдать его. И поэтому, если бы обвиняемому требовалось доказать обратное (т. е. то, что его поведение не является преступным), появился бы ряд проблем, которые иначе не возникают, поскольку именно обвинение должно доказать преступный характер этих действий, т. е. доказать, что запрет на рассматриваемые действия может быть выведен из системы.
Если рассматривать правило «nulla роепа» как директиву для судьи, то оно олицетворяет собой типичное выражение политической идеологии в уголовном праве. Либеральное уголовное право может быть охарактеризовано как право, содержащее в себе данное правило, наряду с упомянутыми выше дополнительными принципами.
в)	Правило «nullum crimen sine lege» также можно понимать как правило замыкания, разрешающее все действия, не запрещенные уголоф4ым законом, т. е. легализующее выведение разрешения любого действия (в конкретном случае), если из системы не может быть выведен запрет на данное действие.
В такой интерпретации цель применения правила заключается в том, чтобы сделать систему замкнутой (по отношению к URC). Однако мы должны помнить, что правило «nullum crimen» — в трех интерпретациях, рассмотренных нами выше, — обычно ограничено рамками уголовного права. Даже в тех случаях, когда оно формулируется в общеправовых терминах, без ясно выраженной отсылки к уголовному праву (как в § 19 Конституции Аргентины), мы обнаруживаем, что на практике оно не применяется в гражданском праве. Таким образом, правило замыкания может быть сформулировано следующим образом: «Все, что не запрещено уголовным законом, разрешено уголовным законом». Тот факт, что действие разрешено уголовным законом, означает, что оно не влечет уголовных санкций. Но это не исключает возможности того, что оно может быть
171 Ср.: Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 87.
172 Сомнения толкуются в пользу обвиняемого (лат.). — Прим. пер.
161
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
запрещено некоторой другой нормой (например, политическим установлением, нормой гражданского права и т. д.).
В последней интерпретации (как правило замыкания) правило «nullum crimen» не обязательно является выражением политической идеологии или определенного идеала справедливости. Оно также может быть введено по чисто «техническим» причинам: например, для того, чтобы создать полную нормативную систему, способную предоставлять ответ на любой вопрос. Как мы покажем далее, идеал полноты системы является не политическим, а рациональным идеалом.
Мы не претендуем на то, что три приведенные выше интерпретации правила «nullum crimen» являются исчерпывающими. Еще менее мы склонны утверждать, что они являются несовместимыми. Гораздо более вероятно, что данное правило выполняет все эти функции одновременно (а также и другие функции). Наша задача заключалась лишь в том, чтобы обрисовать некоторые концептуальные различия, которые не всегда четко формулируют.
Подводя итоги этой главы, мы можем утверждать следующее:
Ii) Понятие абсолютного замыкания, отраженное в определении (II) в разд. 1, неприменимо к некатегорическим нормативным системам, так как оно не сохраняет непротиворечивость данных систем. Из того, что правовые системы являются гипотетическими, следует, что ни одна правовая система не может быть абсолютно замкнутой. Только категорические системы могут быть замкнутыми в смысле определения (I), данного в разд. 1.
2) Ограниченное понятие замыкания (относительное к URC) кажется хорошей реконструкцией понятия замыкания, используемого юристами (несмотря на то, что если они и используют данный термин, то крайне редко). В частности, правило уголовного права «nullum crimen», взятое в качестве правила замыкания, видимо, не достигает диапазона действия правила СЗ (абсолютного замыкания), но при этом выполняет более ограниченные функции правил С4 или С5 (замыкание, относящееся к URC).
3) Несмотря на данное ограничение, важно настаивать на разграничении между полнотой и замкнутостью и, соответственно, между открытыми и (относительно) замкнутыми системами. Открытая система может быть полной по отношению к определенному UC и определенному UA, но неполной по отношению к другим Универсумам. (Относительно) замкнутая система необходимо полна по отношению к URC (и любому Универсуму Случаев, более точному, чем URC) и — согласно правилу С5 — полна по отношению к любому UA. Соответственно, замкнутость является более сильным понятием, нежели просто полнота.
VIII. Судебные решения и проблема правовых пробелов
В этой главе мы займемся анализом некоторых вопросов, возникающих в связи с проблемой правовых пробелов на уровне судебных решений. Данные проблемы свойственны нормативным системам, в которых судьи наделены обязательной юрисдикцией, т. е. они выступают как должностные лица, на которых возложена особая ответственность за урегулирование разногласий, возникающих вследствие применения общих норм к индивидным случаям. В сущности, такой институт можно найти только в сфере права.
162
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Здесь мы не будем обсуждать все проблемы, которые появление правовых пробелов создает для судей, равно как не будем рассматривать приемы, использующиеся судьями для устранения или «заполнения» пробелов. Мы предпочитаем ограничиться обсуждением широко распространенной среди юристов доктрины, которая стремится к отрицанию нормативных пробелов или, по меньшей мере, к минимизации их важности на основе определенных аргументов, относящихся к положению судьи. Можно выделить две версии этой доктрины: сильная версия, утверждающая, что, хотя пробелы и существуют для субъекта права, для судьи пробелов в праве нет, так как судья всегда обязан выполнить одно из двух: либо вынести решение против ответчика, либо отклонить иск. Слабая версия заключается в том, что судья может (хотя и не обязан) решать все случаи, применяя существующее право, т. е. не «заполняя» пробелы.
Мы полагаем, что данная доктрина несостоятельна. Обе версии — сильная и слабая — основываются на ошибочных аргументах (мы проанализируем их в разд. 5-7). Однако, чтобы проанализировать данные аргументы, необходимо дать описание — заведомо общее и неполное — феномена юрисдикции (разд. 1) и обсудить функцию различных типов судебных решений (разд. 2). В разд. 3 мь| рассмотрим нормы, регулирующие действия судьи. Эти нормы порождают то, что мы называем вторичной системой, или системой судьи, противопоставляемой системе субъекта, или первичной системе. Эти две системы связаны посредством обоснования решения; понятие обоснования рассматривается в разд. 4. Последние три раздела (разд. 5-7) посвящены анализу тех трудностей, которые создает для судьи появление нормативных пробелов.
1.	Функция юрисдикции
Правовая система, как и любая другая нормативная система, квалифицирует деонтически определенные типы поведения при определенных обстоятельствах и тем самым регулирует действия индивидуумов, принадлежащих к определенной социальной группе, способствуя их мирному сосуществованию, посредством заблаговременного предписания способа разрешения возможных конфликтов интересов.
Разрешение конфликтов интересов — это, очевидно, одна из основных целей права. Однако, как показывает история, данная цель едва ли достижима, разве только в малых сообществах с высокой степенью социального единения, например, основанных на религии или идеологии, — просто в силу существования «первичной» правовой системы, состоящей из общих норм, решающих родовые случаи. Такая система не будет эффективной;173 трудности, усугубляющие неэффективность права, рассматриваемого как система общих норм, происходят из двух видов факторов: а) сомнение или неведение решения, походящего для индивидного случая; б) нарушение норм права или недостаточное их соблюдение.
В ситуации «а» наблюдается недостаток знания о нормативной квалификации определенного действия (в том или ином случае). Проблема, возникающая в такой ситуации, является проблемой знания.
173 Ср.: Hart Н. L. A. The Concept of Law. P. 113.
163
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
Недостаток знания (сомнение или незнание) о правовом статусе действия может иметь несколько источников.
Во-первых, он может быть результатом дефекта в системе, который в свою очередь может возникнуть из-за отсутствия решения (случай нормативного пробела) или из-за наличия нескольких несовместимых решений (случай противоречивости). В таких случаях решение не может быть известно, так как оно не существует, или же не существует единого решения.
Во-вторых, незнание решения, соответствующего некоему случаю, может возникать от того, что система решает родовые случаи, тогда как необходимо знать решение и для индивидных случаев. Отнесение индивидных случаев к родовым случаям ведет к проблемам, которые мы вкратце обсудили в гл. 2. Здесь случай (даже индивидный) имеет свое решение, но это решение неизвестно: или по причине недостаточной информации о каком-либо значимом факте (пробел знания), или поскольку случай (индивидный) попадает в зону полутени какого-либо значимого понятия (пробел распознавания).
Ситуация «б» является не проблемой знания права, а проблемой случаев, В/которых индивид нарушает (преднамеренно или непреднамеренно) нормы системы, не исполняя обязательство или совершая запрещенное действие. В таких случаях закон предписывает наложение санкций и/или компенсацию ущерба, нанесенного невыполнением обязательства.
Таблица VIII-1 подврдит итог всему вышесказанному о сложностях и проблемах, касающихся эффективности права.
Таблица VIII-1
Отсутствие решения (нормативный пробел)
Дефект системы
А. Недостаток знания
Несовместимые решения (противоречивость)
Проблемы отнесения
(пробел знания)
Г Недостаток фактической информации
Б. Несоблюдение (нарушение)
Семантическая неопределенность (пробел распознавания)
Одним из способов устранения данных дефектов и трудностей является институт обязательной юрисдикции. Обязательная юрисдикция заключается в наделении определенного круга чиновников (судей) полномочиями решать, как определенный индивид должен вести себя в каждом индивидном случае для того, чтобы его действия были сообразны праву, а также в наделении судей полномочиями налагать обязательства и применять санкции ко всем тем
164
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
лицам, которые ведут себя несообразно праву. Юрисдикция является обязательной в двух смыслах: ответчик не может избежать судебного процесса, и его согласие не обязательно для того, чтобы начать процесс; юрисдикция также обязательна в том смысле, что обязанности и санкции накладываются судьей в принудительном порядке, т. е. с применением силы, если это необходимо.
В основном функция осуществляемой судьями и другими органами174 юрисдикции заключается в разрешении конфликтов интересов, которые можно разделить на две основные группы: а) конфликты, в которых разногласие касается классификации индивидного случая — где обсуждается, принадлежит ли определенный индивидный случай к определенному родовому случаю; б) конфликты, затрагивающие деонтическую квалификацию определенного действия. Здесь вопрос заключается в том, что следует, можно или не должно совершать определенному индивиду (более точно: субъекту права) в определенном случае. Соответственно, вопросы, на которые должен ответить судья, принадлежат к двум основным типам: а) вопросы классификации, касающиеся отнесения индивидного случая к родовому случаю; б) нормативные вопросы, относящиеся к деонтической квалификации некоего действия в индивидном случае. Задачи, стоящие перед судьями, всегда касаются индивидных случаев, так как им приходится разрешать конкретные конфликты, и они не должны делать «абстрактных заявлений».
Таким образом, функция юрисдикции заключается в том, чтобы отвечать на вопросы, поставленные перед судьей, а поскольку вопросы могут быть двух типов, то возможны^ ответы также могут быть двух типов.
Для того чтобы дать адекватный ответ на вопрос о классификации индивидного случая, судье необходимо решить, является ли данный случай примером определенного родового случая, т. е. обладает ли он определяющим свойством родового случая или нет. Данная деятельность носит преимущественно когнитивный характер, так как судье необходимо знать факты, а также найти значение выражений, через которые определяется родовой случай. Но данная деятельность не всегда носит лишь когнитивный характер, так как иногда судье необходимо определить некоторые термины.175
Адекватный ответ на нормативный вопрос заключается в том, чтобы сказать, какие действия определенное лицо обязано, может или не должно совершать в определенных ситуациях и при определенных обстоятельствах. Для этого судье необходимо издать норму, налагающую обязательства или дающую разрешение (дозволение). Это — нормативная деятельность.
Сосредоточение функции юрисдикции в руках специализированных чиновников порождает две нормативные системы, параллельные и взаимозависимые по отношению друг к другу: систему норм, регулирующую действия субъектов
174 Мы говорим о «юрисдикционной», а не о «судебной» функции, потому что иногда некоторые несудебные органы могут обладать юрисдикционными полномочиями (например, некоторые административные органы). Вместе с тем судьи также иногда выполняют функции, не являющиеся юрисдикционными.
175 См. также: floss A. On Law and Justice. P. 119-123, 135 ft.; HartH. L. A. Positivism and the Separation of Law and Morals // Harvard Law Review. 1958. N 71. P. 593-629; Camo G. R. Notas sobre Derecho у Lenguaje. Buenos Aires, 1965. P. 45-47; Perelman C. Avoir un sens et donner un sens // Logique et Analyse. 1962. N 5.
165
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
права, которую мы назовем первичной системой, или системой субъекта, и систему норм, регулирующих действия судей и других юрисдикционных органов, которую мы назовем вторичной системой, или системой судьи. Позже мы проанализируем природу норм, составляющих последнюю систему, и определим, как взаимосвязаны эти две системы.
2.	Судебное решение
Судебное решение является кульминационным моментом деятельности судьи в рамках судебного процесса — именно оно кладет конец разногласию и именно через решение судья отвечает на поставленный вопрос.
Мы выделим два вида судебных решений: декларативные и нормативные решения. Характер самой проблемы и определяет характер решения; декларативные решения соответствуют разногласиям, возникающим из-за проблемы классификации, тогда как нормативные решения дают ответ на нормативные проблемы. Другими словами, декларативные решения ставят точку в процессе, связанном с проблемой классификации; мы назовем это декларативным процессом. Нормативные проблемы вызывают нормативные процессы; к ним относятся нормативные решения.
Декларативные процессы, которые могут быть полемическими или добровольными, можно рассматривать как вопросы типа «Относится ли индивидный случай / к родовому случаю р?». Единственно допустимыми ответами могут быть «/' не относится к р» или «/ относится к р». Следовательно, декларативные решения содержат некое утверждение типа «Индивидный случай / относится к родовому случаю р» или его отрицание.
В нормативных процессах, которые всегда являются полемическими, имеется несогласие по поводу нормативного статуса определенного действия ответчика. Истец заявляет, что ответчик должен был совершить некое действие (или воздержаться от него) и просит судью принудить обвиняемого к совершению (или к воздержанию от) данного действия. Ответчик утверждает, что такого обязательства он не имеет, и просит судью отклонить иск. В уголовном процессе та же ситуация: сторона обвинения утверждает, что обвиняемый совершил деяние, расцениваемое как преступление, и просит применения к нему надлежащих санкций. Эта аналогия позволит нам здесь и в дальнейшем опускать ссылку на уголовные процессы.
Соответственно, в нормативном процессе ставятся вопросы типа «Является ли р обязательным?», и единственно приемлемыми ответами могут быть нормы или решения следующей формы «Ор» или «~Ор» (т. е. «Р~р»), Как в вопросе, так и в ответе предполагается действие правовой системы. Следовательно, нормативные решения не содержат в себе нормативных суждений о системе (их функция заключается не в том, чтобы предоставлять информацию о решении, которое дает закон в определенном случае; эта функция принадлежит правовой науке). Они содержат в себе нормы или решения, выведенные из системы.
Было бы неверным полагать, что два данных типа процессов исключают друг друга; фактически вопросы квалификации и нормативные вопросы могут быть соединены в одном и том же процессе. Например, в судебном процессе о банкротстве судья постановляет, что некое лицо является банкротом (классификация), и дает указания опечатать помещения, просматривать почту и т. д.
166
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Но ничто не мешает нам выявить концептуальные различия между нормативными вопросами и вопросами классификации.
Декларативные решения — это утверждения типа «Индивидный случай / относится к родовому случаю q» или «Индивидный случай / не относится к родовому случаю р». Такие решения не содержат норм. Но это не означает, что они не могут иметь нормативного результата. Нам надлежит различать два вида нормативного результата, которые может повлечь некое решение: а) когда решение содержит некоторую норму (квалифицирующую действие как обязательное, запрещенное или разрешенное), мы будем говорить, что оно имеет первичные нормативные результаты; эти результаты происходят из самого решения; б) если норма, не встречающаяся в решении, связывает его с определенными нормативными следствиями, мы будем говорить, что решение имеет вторичные нормативные результаты; вторичные результаты не возникают из самого решения, которое действует как факт, обусловливающий определенные результаты (являющиеся нормативными в силу какой-либо другой нормы).
Декларативные решения иногда имеют вторичные результаты; но, поскольку они не содержат в себе норм, они не имеют первичных нормативных результатов. В качестве типичных примеров декларативных решений мы можем упомянуть такие, как решение о расторжении брака, о признании действительности завещания или ничтожности договора, об объявлении банкротства и т. д.
В то время как содержанием декларативных решений являются утверждения, которые признают (провозглашают) или отвергают (отрицают) определенную классификацию индивидного случая, нормативные решения содержат в себе нормы, регулирующие то, что можно или должно совершить в рассматриваемом случае. Поэтому нормативные решения обладают первичными нормативными результатами независимо от их вторичных результатов.
Правоведы обычно разделяют решения на три категории: чисто декларативные, обвинительные и конститутивные.176 Данную классификацию можно подвергнуть критике по нескольким причинам. С одной стороны, не вполне ясен критерий, на котором основана эта классификация. Если это тот же критерий, который приняли мы, — т. е. логический характер решения (утверждение или норма) — тогда третья категория является излишней, так как конститутивные решения отличаются от других декларативных решений только в силу их вторичных нормативных результатов. С другой стороны, было бы неверно отождествлять нормативные решения с обвинительными. На самом деле не существует основания для ограничения термина «нормативный» теми решениями, в которых судья удовлетворяет иск и налагает некое обязательство на ответчика. Будет ли решение иметь декларативный или нормативный характер, зависит от природы рассматриваемого вопроса, а не от того, как разрешает дело судья (удовлетворяя или отклоняя иск).
Если нужно решить проблему классификации, то адекватный ответ судьи всегда есть некое утверждение. Если истец просит судью объявить, что случай / относится к родовому случаю q, и судья соглашается с данным утверждением, тогда судья удовлетворяет иск и объявляет, что / есть q. Если же судья приходит
176 Ср., напр.: Couture Е. J. Fundamentos de Derecho Procesal Civil. Buenos Aires, 1942. P. 174; Chiovenda G. Principii di diritto processuale civile. 1913. § 6-8.
167
-НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
к противоположной точке зрения, тогда он отклоняет иск и объявляет, что / не есть q.
Когда то, что нужно решить, является проблемой, требующей нормативного решения (поскольку оспаривается, должно ли или можно нечто совершить в некотором индивидном случае), тогда оба решения (удовлетворить или отклонить иск) должны быть нормативными. Если своим решением судья удовлетворяет иск, то завершением случая будет та норма, которой добивается истец, например «Ор» (где р — это определенное действие ответчика). Если решением судьи отклоняется иск, то завершением случая будет норма, не совместимая с нормой, требуемой истцом. Если истец пытается доказать, что ответчик обязан совершить некое действие р, то решение об отклонении иска будет включать в себя норму, предполагающую разрешение отрицания р («Р~р»), например норму «~Ор». Как мы уже убедились (гл. VII), поскольку выражения «~Ор» и «Р~р» являются нормами, то они эквивалентны. В обоих случаях нормативное решение содержит в себе норму (более того, некую индивидную норму). Следовательно, было бы неверным утверждать, что только решения об удовлетворении иска являются нормативными, и что все решения об отклонении иска являются декларативными.177 Каждое решение может быть декларативным или нормативным в зависимости от природы рассматриваемого вопроса.
3.	Вторичная система
Мы назвали множество норм, регулирующее действия судей как таковых, вторичной системой, или системой судей. Данные нормы можно разделить на две группы: 1) нормы, определяющие условия, при которых судья может выносить решение, а также то, какие типы вопросов могут решать судьи (нормы компетенции); 2) нормы, устанавливающие обязательства и запреты для судей.
1)	Нормы компетенции. Следуя принятой терминологии, нормами компетенции мы будем называть нормы, наделяющие судью юрисдикционными полномочиями, т. е. правом судить. Такие нормы устанавливают, что определенные лица могут (обладают компетенцией) разбирать определенные виды случаев и выносить определенные виды решений, соблюдая определенные формальности.
Нормы компетенции также являются нормами поведения для судей, если считать их разрешающими нормами, вводящими полномочие совершать определенные действия при определенных обстоятельствах.178 В то же время они являются конститутивными для судебного органа; никто не становится судьей, кроме как на основе некоей нормы компетенции и в соответствии с ограничениями, указанными этой нормой. Это объясняется тем, что понятие судьи обычно определяется через нормы компетенции, и, следовательно, данные нормы являются частью значения термина «судья».
Очень важно подчеркнуть различие между нормами компетенции (разрешающими нормами) и теми нормами, которые накладывают некие обязательства и запреты на судей, т. е. нормами поведения. Если мы определяем понятие «судья» в терминах норм компетенции (или относительно норм компетенции),
177 Chiovenda G. Principii di diritto processuale civile. § 7.
178 Cp.: Wright G. H. von. Norm and Action. P. 192.
168
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
то тогда только нормы компетенции будут необходимы для существования судей; вместе с тем нормы, налагающие обязательства, включая обязательство находить решение случая, стали бы всего лишь контингентными.179
2)	Нормы поведения. В современных правовых порядках наряду с нормами компетенции обычно существуют нормы, устанавливающие обязательства и запреты для судей. Целью данных норм является регулирование поведения судьи в процессе осуществления своей юрисдикционной деятельности. Следовательно, данные нормы также являются частью системы судей.
Среди обязательств судей есть два обязательства, непосредственно касающиеся проблемы правовых пробелов.
Во-первых, у судей есть обязательство разрешать дело, т. е. выносить решение, дающее ответ на рассматриваемое судьей разногласие. Это родовое обязательство (вынести решение) включает в себя ряд особых обязательств, относящихся к разным частям судебного процесса, например, заслушивание свидетельских показаний и т. д. Данное обязательство относится к компетенции судьи. Если случай не попадает в рамки компетенции судьи, то судья не только не обладает обязательством решать данный случай, но обычно ему это запрещается.
Во-вторых, у судей есть обязательство основывать свои решения на праве. Обязательство основывать (т. е. мотивировать) решение может иметь два значения. В сильном значении решение является обоснованным и мотивированным в том случае, если оно имеет некое основание и это основание указано в решении. В слабом значении решение является обоснованным, когда оно может быть мотивировано, даже если фактически такое обоснование прямо не указано (например, если оно предполагается очевидным).
Обязательство обоснования решения, т. е. указания его оснований, обычно можно встретить в большинстве процессуальных кодексов и даже в конституциях. Если и существуют некоторые решения, которые не обосновываются явным образом (например, некоторые постановления Верховного Суда США), это не значит, что оснований для этих решений нет, потому что если бы это было так, то эти решения были бы произвольными. Таким образом, можно сделать вывод о том, что необходимость обоснования решения в сильном значении относится к большинству решений, а в слабом значении — ко всем судебным решениям. Вместе с тем проблемы, связанные с существованием правовых пробелов, могут возникать только касательно решений, обоснованных (в обоих смыслах).
Обязательство обосновывать решения очень важно, так как оно является мостом между двумя системами — первичной и вторичной. Для того чтобы увидеть, как функционирует данный «мост», нам необходимо проанализировать понятие обоснования.
179 Карлос Коссио утверждал, что судья всегда имеет обязательство решать дело не потому, что существует некая правовая норма, налагающая это обязательство, а в силу некоей «онтологической необходимости». Но он не приводит никаких доводов в поддержку своей теории (CossioC. LaPlenituddel Ordenamiento Juridico. 2nd ed. Buenos Aires, 1947. P. 59).
169
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
4.	Обоснование решения
Обязательство основывать решение на праве имеет два разных значения в зависимости от типа решения.
Если это декларативное решение, то проблема заключается в том, чтобы показать, что индивидный случай / обладает (или не обладает) определяющим свойством родового случая q. Обоснование решения здесь включает в себя проблемы, являющиеся преимущественно семантическими, так как основная трудность лежит в установлении того свойства, к которому отсылают выражения, использующиеся в правовом дискурсе. Обязанность основывать решение на праве здесь означает, что судья не должен придавать правовым терминам и выражениям произвольное значение, а должен использовать, насколько это возможно, то значение, которое они уже имеют. Определить данные значения непросто, но мы не будем обсуждать эту тему здесь.180
Трудности, связанные с указанной задачей, имеют два источника: отсутствие достаточной информации о фактических обстоятельствах данного случая и семантическая неопределенность (расплывчатость) релевантных понятий. т. е. пробелы знания и пробелы распознавания. Вместе с тем возможные нормативные пробелы, в принципе, не создают никаких трудностей в данных контекстах. Это вполне очевидно: если вопрос заключается в том, относится ли индивидный случай к родовому или нет, то факт отсутствия решения для случая, который нельзя отнести к родовым, не имеет существенного значения.
Когда надлежит разрешить нормативное противоречие, судья должен вынести решение (в техническом смысле, в котором мы используем данный термин, — должен представить деонтическое предложение в форме «Ор», «Рр» и т. д.). Но поскольку решать судье надлежит именно индивидный случай, постольку решение, содержащееся в этом заключении, должно быть индивидуальным решением.181
Обоснование (нахождение основы для) индивидуального решения состоит в том, чтобы показать его выводимость из родового решения. Следовательно, обоснование нормативного решения — это процесс его выведения из нормативной системы (системы, связывающей родовые случаи с родовыми решениями). Процесс обоснования включает несколько этапов: 1) классификация или отнесение индивидного случая к некоему родовому случаю; это демонстрирует, что проблемы классификации и, соответственно, возможность пробелов знания и пробелов распознавания возникают также в процессе обоснования нормативных решений; 2) установление (родового) решения, которое нормативная система соотносит с родовым случаем; 3) выведение решения для индивидуального случая посредством правил вывода данной системы.182
180 Ross A. On Law and Justice. Ch. 4.
181 О разнице между родовыми и индивидными решениями см. разд. 1 гл. III.
182 Поэтому несколько неверно говорить в данном контексте о создании судьей индивидной нормы или решения, как делают Кельзен и другие авторы. Утверждение о том, что судья создает индивидную норму, когда выносит решение, звучит по меньшей мере как преувеличение, при условии что процесс поиска решения — это только лишь применение общей нормы, предоставляющей решение для родового случая. Это значит, что индивидуальное решение выступает неким логическим следствием описания и классификации индивидуального случая и нормы, решающей соответствующий родовой случай.
170
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БуЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Из вышесказанного становится ясно, что наличие нормативных пробелов в нормативной системе, используемой для обоснования нормативного решения, может стать причиной серьезных затруднений на этапе 2. Мы рассмотрим данные трудности в следующих разделах этой главы.
Обязательство основывать нормативное решение на праве заключается в обязанности использовать систему субъекта или первичную систему для мотивирования решения. В этом смысле система судьи является вторичной по отношению к системе субъекта, так как она предполагает существование системы субъекта. Именно вследствие того, что при разрешении конфликта интересов судьи обязаны основывать свои решения на первичной системе, нормы системы судей прямо или косвенно относятся к другим нормам и являются, соответственно, нормами второго уровня.
Тот факт, что судьям необходимо решать случаи в соответствии с тем, что предписано первичной системой, конечно, не предполагает, что они всегда поступают так. Необходимо помнить, что наша задача здесь заключается не в описании фактических действий судей, а в описании того, что они должны делать в соответствии с правом (т. е. в описании системы судей). Возможность расхождений между предписаниями первичной системы и решением судьи порождает интересные и сложные проблемы. Отметим, что расхождения могут появиться не только в случае ошибки судьи, когда тот полагает, что система говорит не то, о чем в ней действительно говорится, или когда судья намеренно обходит решение, предоставляемое первичной системой: по причине того, что он считает его несправедливым, либо по другим, менее благородным причинам. Расхождения могут возникнуть и тогда, когда одной из сторон процесса не удается доказать те факты, на которых основывается ее позиция. Так, выплатившее долг лицо больше не имеет обязательств в соответствии с первичной системой (это обязательство погашено платежом). Но если бывший кредитор предъявляет иск выплатившему свой долг лицу и данное лицо не может доказать факт погашения долга, то обязательство по выплате долга возобновляется. Например, если Семпроний обладает правом получения займа от Тита, но не может вовремя представить доказательство в подтверждение этого права, тогда Семпроний лишается соответствующих прав и его иск отклоняется, несмотря на то что такой иск имел отличное обоснование в соответствии с предписаниями первичной системы.
Здесь мы не будем пытаться анализировать данные проблемы, так как они не связаны напрямую с интересующей нас темой. Но полезно помнить о них, чтобы таким образом избежать преувеличений, типичных для некоторых правоведов, тяготеющих к правовому реализму. Такие правоведы на основе того факта, что судебные решения не всегда соответствуют предписаниям первичной системы, делают выводы, либо что первичная система вообще не имеет никакого значения, либо что нормы этой системы «говорят то, что говорят судьи, что они говорят».183
Мы можем говорить об истинном нормативном творчестве судьи, только если он модифицирует систему, добавляя в нее некую новую общую норму, как это часто бывает в случае нормативных или аксиологических пробелов. См. об этом: Bulygin Е. Sentenza giudiziaria е creazione di diritto // Rivista Internazionale di Filosofia del Diritto. 1967. N 44. P. 164-180.
183 HartH. L. A. The Concept of Law. Ch. VII, esp. P. 138.
171
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
5.	Действие судьи в случае пробела
Теперь давайте рассмотрим, как влияет наличие нормативных пробелов в первичной системе на ситуацию, в которой судье необходимо найти решение индивидному случаю, применяя данную систему. В этом контексте нам следует принимать во внимание лишь нормативные решения, поскольку — как мы уже видели — проблема нахождения ответа на случай не относится к декларативным решениям, которые решают вопросы только классификации индивидных случаев. Соответственно, в этом и в двух последующих разделах мы будем иметь дело исключительно с нормативными решениями.
Родовое обязательство судьи основывать свое решение на первичной системе порождает несколько конкретных обязательств в соответствии с нормативным статусом, которым в первичной системе обладает спорное действие ответчика. Данное действие может быть деонтически квалифицировано по-разному, поэтому судья будет обладать разными обязательствами — это означает, что он должен будет найти разные пути решения случая. Рассмотрим несколько возможных типов случаев.
Г[ервый случай. Из первичной системы можно вывести, что ответчик имеет обязательство выполнить оспариваемое действие (зто действие, следовательно, имеет характеристику О). В этом случае судья обязан вынести решение против ответчика. Тем самым судья также выполняет и свое родовое обязательство — решать дело.
Второй случай. Из первичной системы можно вывести, что ответчику дозволено воздержаться от выполнения того, что требует от него истец. В этом случае судья обязан отклонить иск. Тем самым он также выполняет свое обязательство — решать дело. Похожая ситуация складывается и тогда, когда ответчику запрещено совершать действие, требуемое от него истцом. Если действие запрещено, воздержание от него является обязательным; а так как в нашей терминологии «обязательно» предполагает «разрешено», следовательно, невыполнение действия разрешено.
Третий случай. Из первичной системы нельзя вывести, что ответчик обязан выполнить требуемое действие, но также нельзя вывести, что ответчику разрешено воздержаться от выполнения данного действия. Другими словами, действие ответчика деонтически не определено системой. Следовательно, мы имеем здесь нормативный пробел. Необходимо отметить, что это может быть как цельный, так и частичный пробел, так как ситуация не меняется, если ответчику разрешено совершение действия при условии, что отсутствует норма, разрешающая ответчику воздержаться отданного действия.
Каковы должны быть действия судьи в случае наличия пробела? Должен ли он вынести решение против ответчика или отклонить иск? Ответ ясен: если в первичной системе вообще ничего не говорится об оспариваемом действии, то судья не имеет конкретного обязательства ни вынести решение против ответчика, ни отклонить иск. Судья имеет лишь родовое обязательство: найти решение данному случаю, и он выполняет это обязательство, вынося одно из двух возможных решений: либо удовлетворяя, либо отклоняя иск (при условии, что существуют лишь эти два пути разрешения случая). Другими словами, судья обязан вынести решение об удовлетворении или отклонении иска, но он не
172
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
обязан удовлетворять, равно как не обязан отклонять иск. Все это может выглядеть парадоксально, но, по существу, здесь нет никакого парадокса. Похожие ситуации часто можно встретить в праве: юристы называют их «альтернативные обязательства». Вот, например, хорошо известный случай: Семпроний имеет обязательство отдать корову или лошадь Титу, но он не обязан отдать Титу именно корову, равно как он не имеет обязательств отдать ему именно лошадь. Он может выполнить свое обязательство, отдав Титу либо лошадь, либо корову, потому что он должен отдать какое-либо одно животное, но он не имеет обязательства отдавать что-то определенное. Именно в такой ситуации находится судья в случае наличия нормативного пробела. У судьи также нет обязательства выполнить некое определенное действие; он только обязан либо удовлетворить, либо отклонить иск. Вкратце: содержание обязательства судьи заключается в дизъюнкции двух действий, но ни одно из действий, взятое по отдельности, не является обязательным.
Важно помнить этот вывод, так как иногда ошибочный аргумент, основанный на обязательстве разрешить случай, используется для доказательства отсутствия пробелов в праве. Этот аргумент можно описать таким образом: судья всегда имеет обязательство вынести решение, т. е. должен либо удовлетворить, лиЬо отклонить иск. Если ответчик обязан вести себя таким образом, как требует от него истец, то судья обязан вынести решение против ответчика; если же ответчик не имеет обязательства поступать таким образом, тогда судья не обязан удовлетворять иск, а если он не обязан удовлетворять иск, то он обязан этот иск отклонить. Следовательно, из данного аргумента можно сделать следующий вывод: судья обязан отклонить иск во всех случаях, в которых он не обязан выносить решение против ответчика.
Этот аргумент представляет собой очевидную аналогию общезначимой форме умозаключения (так называемому дизъюнктивному силлогизму), в котором из дизъюнктивного высказывания и отрицания одного дизъюнкта может быть выведен другой дизъюнкт. Общезначимость такой формы рассуждения основана на несовместимости дизъюнкции с отрицанием обоих дизъюнктов. Но в нашем случае дизъюнктивное высказывание является нормативным, так как оно модализировано деонтическим оператором О; следовательно, оно имеет форму «О(р v р)» («Обязательно либо удовлетворить, либо отклонить иск»), И важно не путать обязательство совершения дизъюнктивного действия с дизъюнкцией двух обязательств, так как оператор О не является дистрибутивным относительно дизъюнкции: «О(р v q)» не влечет «Ор v Oq». Следовательно, норма «О(р v q)» совместима с «~Ор» и «~Oq». Обязательна именно дизъюнкция, а не дизъюнкты.
Интуитивно воспринимаемая правдоподобность критикуемого нами аргумента происходит частично от того факта, что в некоторых языках одно и то же выражение может быть использовано и для выражения запрета, и для обозначения простого отсутствия обязательства. Например, в испанском языке словосочетание «по debe» может означать «нет необходимости» или «нет обязательства» (отсутствие обязательства), но оно также может означать «не должен» (т. е. запрет).184 Конечно, если бы существовал запрет на удовлетворение
184 Мы понимаем, что в английском языке нет такой двусмысленности, так как «ought not» всегда означает запрет, а не простое отсутствие обязательства. Тем не менее фон Вригт утверждает, что «ought not» может быть интерпретировано по-разному: либо как
173
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
иска, тогда мы могли бы обоснованно сделать вывод о том, что судья обязан отклонить его (при условии, что у него есть обязательство совершить одно из двух действий). Однако наш пример не содержит такого запрета, а указывает только на отсутствие нормы, обязывающей судью вынести решение против ответчика. А из обязательства решить случай и из отсутствия обязательства удовлетворить иск никоим образом невозможно вывести обязательство отклонить иск. Это демонстрирует, что третий случай — случай нормативного пробела — сильно отличается от двух других. Отличительная черта пробела заключается как раз в отсутствии какого-либо конкретного обязательства для судьи.185
6.	Может ли судья разрешить дело при наличии нормативного пробела, не изменяя при этом право?
Мы пришли к выводу о том, что там, где возникают пробелы, судья не имеет конкретных обязательств; но если ему запрещено уклониться от принятия решения по делу, то он должен либо вынести решение против ответчика, либо отклонить иск. Выполнив одно из двух действий, судья выполнит свое родовое
обязательство по разрешению дела. Однако как он может при этом выполнить обязательство обоснования решения в рамках первичной системы?
Ясно, что если первичная система ничего не говорит о деонтическом стату
се действия ответчика, то вне зависимости от того, к какому решению придет
судья, он не может выполнить свое обязательство основывать свое решение на данной системе. Самое большее, что может судья сделать в такой ситуации, это прежде всего изменить систему, восполняя пробел, а затем принять решение, основываясь на этой новой системе. Но для этого судья должен обладать
полномочиями на изменение — а это противоречит теории о том, что судья только применяет, но не создает право. Действительно, некоторые правовые порядки дают судье право действовать так, как если бы он был законодателем.186 В таком случае проблема решается легко: сначала судья изменяет систему, вводя новую норму права, которая устраняет пробел, а затем, устранив пробел, действует в соответствии с тем, что предписывает новая система. Но тот факт, что судья обладает полномочиями на изменение права, конечно, не доказывает отсутствия нормативных пробелов. Напротив, такое положение, как, например, ст. 1 ГК Швейцарии, обретает смысл, только если мы признаем возможность наличия пробелов.
Но если судье запрещено изменять первичную систему, то его положение будет безвыходным: ему придется оставить одно из своих обязательств невыполненным. Действительно, если судья выносит решение в рамках индивидного случая, не решая при этом соответствующий родовой случай (т. е. не изменяя
выражение запрета, либо как выражение разрешения (т. е. отсутствие обязательства). Ср.: Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 136.
185 Случай 3 может возникнуть, конечно, только в открытой системе, так как в закрытой системе пробелов нет.
186 Статья 1 ГК Швейцарии: «При отсутствии применимого к делу положения судья выносит решение согласно обычному праву, а при отсутствии обычая судья решает дело по тем правилам, которые он ввел бы, если бы ему пришлось действовать в качестве законодателя» (фр.).
174
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БуЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
систему, так как родовой случай, ex hypothesis,'87 не имеет решения), то его решение не будет основываться на первичной системе. Поэтому такой судья нарушает свой долг руководствоваться правом. Если же судья выносит решение по родовому случаю, он изменяет систему, а так как ему запрещено это делать, то, значит, он совершает запрещенное действие. И, наконец, если судья уклоняется от вынесения решения, то он нарушает свой долг по осуществлению правосудия. Это демонстрирует, что три этих требования несовместимы между собой при наличии нормативного пробела, так как они могут сосуществовать только при условии полноты системы. В следующей главе мы вернемся к этой проблеме, а сейчас обсудим точку зрения тех правоведов, которые не согласны с нами в том, что ситуация, которую мы назвали безвыходной, действительно является таковой.
Аргумент в поддержку того, что судьи могут выносить решения по всем представленным на их рассмотрение случаям (включая случаи, не разрешимые при помощи норм данной системы), применяя существующее право и не нуждаясь в каком-либо его изменении, основывается на предполагаемом различии между решениями, которыми удовлетворяется иск (положительные решения), и решениями, которыми отклоняется иск (отрицательные решения). Для того чтобы решить дело против ответчика, судья должен сослаться на такую норму, которая устанавливает обязательство поступать так, как требует истец; если же таковой нормы не существует (например, при наличии пробела), то судье необходимо «заполнить» пробел, создав некую норму, для того чтобы использовать ее для обоснования вынесенного решения. Однако если судья решает отклонить иск, то ситуация, как представляется, кардинально меняется. Тогда нет необходимости — в соответствии с рассматриваемой нами доктриной — вводить новые нормы в систему; достаточно объявить о том, что не существует такой нормы, которая обязывала бы ответчика действовать так, как требует истец. Данный отрицательный факт (отсутствие нормы) служил бы хорошим поводом для отрицательного решения, которое, таким образом, будет основано на действующем праве. Следовательно, судья может — в смысле логической и даже эмпирической возможности — решать случаи, для которых не существует релевантной нормы, не изменяя при этом право.
Ганс Кельзен — типичный представитель данной доктрины. Уже в своей работе «Общая теория права и государства»'88 он проводит разграничение между следующими четырьмя случаями: 1) существует общая норма, которая была нарушена ответчиком; тогда судья обязан применить санкции, предписанные данной нормой; 2) нет общей нормы, которая могла бы быть применима к данному случаю, но есть (разрешающее) правило замыкания; тогда судья обязан отклонить иск; 3) нет ни нормы, применимой к данному случаю, ни правила замыкания; и если судья принимает решение против ответчика, то он должен изменить существующее право; 4) нет ни нормы, применимой к данному случаю, ни правила замыкания; тогда судья может принять решение отклонить иск, основываясь на том, «что не существует нормы, которая обязывала бы ответчика
187	Предположительно, гипотетически (лат.). — Прим. пер.
188	Kelsen Н. General Theory of Law and State. Cambridge, Mass., 1945. P. 144-149.
175
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
выполнять действия, требуемые истцом».’89 В этом случае судья применяет «отрицательное правило, которое заключается в том, что никто не может быть принужден придерживаться некоего поведения, если оно не является обязательным в соответствии с правом».’90 В работе «Чистое учение о праве» (1960) Кельзен опускает последнюю фразу с тем, чтобы доказать, как мы уже отмечали в гл. VII (разд. 5), что судья применяет правовой порядок в целом.19’
Нам необходимо здесь разграничить два положения: 1) судья может вынести решение по делу даже при отсутствии релевантной нормы, и тогда судебное решение (при условии, что оно имеет негативный характер) будет основываться на уже существующем праве; 2) в праве нет пробелов. Подразумевается, что положение 2 основывается на положении 1.
Мы уже обсуждали положение 2 в гл. VII (разд. 5) и пришли к выводу о том, что Кельзен создает лишь видимость обоснования положения 2 путем изменения значения термина «пробел». А теперь мы рассмотрим положение 1.
Положение 1 предполагает, что одного утверждения о том, что ответчик не имеет обязательств, которые приписывает ему истец, вполне достаточно для обоснования отрицательного решения. Это положение кажется достаточно правдоподобным, и большинство юристов, вероятно, расценят его как вполне убедительное. Тем не менее оно ошибочно.
Ошибка основывается на смешении норм и нормативных предложений — путаница, усугубляемая системной двусмысленностью таких выражений, как «р не является обязательным». Как выражение нормы, это предложение эквивалентно «Р~р», которое влечет сильное разрешение «~р»; как металингвистическое суждение о системе, данное высказывание говорит о том, что нормы в форме «Ор» не существует (в этой системе), то есть оно выражает слабое разрешение «~р». Таким образом, это тот самый случай двусмысленности, который мы обсуждали в гл. VII (разд. 2).
Как мы уже убедились (разд. 2), решение нормативного вопроса должно иметь в качестве заключения индивидную норму (решение) в форме «Я предписываю, чтобы р» (в случае, когда судья удовлетворяет иск) или «Я позволяю, чтобы ~р» (в случае отклонения иска). Иными словами, судья не дает информации о решении, которое соответствует случаю, но дает решение, порождающее индивидную норму. Это справедливо как для положительного решения (которым удовлетворяется иск), так и для негативного (которым отклоняется иск). Таким образом, если негативное решение должно основываться на праве и не должно быть произвольным, его основанием должна быть некая общая норма в форме «-Ор/q» (эквивалентная «Р-р/q»), а не только суждение о том, что р не обязательно в случае q, так как никакое решение не может быть выведено из нормативного суждения.
Другими словами, решение индивидного случая является обоснованным только тогда, когда оно основывается на первичной системе, т. е. если это то самое решение, которое данная система связывает с соответствующим родовым случаем. Следовательно, разрешение ~р в данном индивидном случае
189	Ibid. Р. 147.
190	Ibid.
191	Kelsen Н. Reine Rechtslehre. 2 Aufl. Wien, 1960. S. 251.
176
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
(подразумеваемом в решении, которым отклоняется иск) обосновано только тогда, когда соответствующий родовой случай связан системой с разрешением ~р; а это происходит, если и только если система содержит норму, разрешающую ~р в случае q. Эта норма может быть выражена как «Р-р/q», или «-Ор/q», или «~Ph~p/q» и т. д.192 Но там, где имеется пробел, такая норма не существует (пробел — это как раз тот родовой случай, который не связан не с одним из решений), и, следовательно, судья не может отклонить иск без предварительного изменения системы. В противном случае его решение не будет обоснованным, т. е. оно не будет основываться на первичной системе.
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что в этом отношении нет разницы между позитивным и негативным решениями — в обоих случаях судье предварительно необходимо заполнить пробел. Если он заполняет пробел нормой, накладывающей на ответчика некие обязательства, то он должен вынести решение против ответчика; если же новая норма позволяет ответчику воздержаться от исполнения того, что требует истец, тогда судья обязан отклонить иск. Если судья не заполняет пробел и отклоняет иск, то его решение столь же мало обосновано, как и если бы он удовлетворил иск. Сам по себе факт отсутствия нормы, накладывающей некие обязательства на ответчика, не оправдывает отклонение иска.
Рассмотрим пример. Для этого мы можем использовать модель, приведенную в гл. I. Предположим, что судье предстоит решить индивидный случай, соответствующий родовому случаю 1 (разд. 2 гл. I): истец доказал, что он является законным собственником дома, и требует его возврата; ответчик в свою очередь доказывает, что он является добросовестным владельцем и что он приобрел этот дом у другого добросовестного владельца посредством заключения возмездного договора купли-продажи. На этом основании он отказывается возвращать дом. Предположим, что при этом в распоряжении судьи есть только две нормы, схожие со ст. 2777 и 2778 (ГК Аргентины): т. е. судья имеет дело с системой S4. Судья обнаруживает, что случай 1 невозможно решить с помощью системы; что существует пробел. Как же должен поступить судья?
Мы можем вообразить, что истец утверждает следующее: «Не существует нормы, относящейся к делу; это значит, что нет такой нормы, которая позволила бы ответчику сохранить за собой дом, поэтому он должен его возвратить». Ответчик отвечает: «Нет такой нормы, которая обязала бы меня возвратить дом, следовательно, иск должен быть отклонен».
Очевидно, нет причин отдавать предпочтение позиции ответчика; его аргументы столь же убедительны (или так же малоубедительны), как и аргументы истца. Если не существует нормы, обязывающей ответчика возвратить дом, то судья не имеет обязательства выносить решение против ответчика; но в то же время судья не обязан отклонять иск, так как не существует нормы, разрешающей ответчику сохранить за собой владение домом.
Для того чтобы разрешить данное дело так, чтобы его решение было основано на первичном праве, судье необходимо сначала разрешить родовой случай, связав его с неким решением. Если судья связывает дело с решением OR, он должен удовлетворить иск; если же судья связывает дело с решением -OR,
192 См. разд. 2 гл. VII.
177
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
он должен отклонить иск. Единственное, что он не может сделать, не превратив тем самым свое решение в произвольное, так это отклонить иск, не решив при этом родовой случай, ибо такое отклонение означало бы разрешение уклониться от возвращения дома в данном индивидном случае. А разрешение уклонения от возврата чего-либо в некотором индивидном случае является обоснованным только в том случае, когда это так же разрешено и в аналогичных случаях, т. е. в родовом случае (который является совокупностью всех индивидных случаев, обладающих определяющими свойствами F, G и Н).
Необходимо отметить тот факт, что все правоведы, заявляющие об отсутствии пробелов в ГК Аргентины относительно случая 1, утверждают, что этот случай находит свое решение в некоторой другой норме, даже если он не разрешается с помощью ст. ТТЛ и 2778.193 Это подразумевает принятие ими — хотя бы молчаливое — нашего утверждения о том, что сам факт отсутствия нормы недостаточен для обоснования нормативного решения. Если система не содержит в себе нормы, предоставляющей решение для родового случая, то отклонение иска является столь же малообоснованным, как и его удовлетворение. На деле судьи всегда пытаются найти решение родового случая, либо прибегая к применению по аналогии некой существующей нормы, либо вводя новую норму.
Наше утверждение, конечно, основывается на убеждении, что отклонение иска влечет разрешение для ответчика не выполнять требуемое истцом действие. Проясним вышесказанное с помощью следующего примера. Предположим, что мы имеем дело с правовой системой, в которой имеется пробел, — в ней нет нормы, релевантной действию р в случае q. Другими словами, случай q не связан системой ни с одним решением применительно к р. Кроме того, предположим, что с определенного момента судьи неизменно отклоняют все иски, в которых истец утверждает, что у ответчика есть обязанность совершения действия р при обстоятельствах q. Разве не верно было бы говорить, что система была изменена, что появилась новая норма, такая, что р не является обязательным в q? И если мы соглашаемся, что имеется некая новая норма (созданная судьями), такая, что р не является обязательным в q, тогда ~р сильно разрешено, так как решения «~Ор» и «Р~р» являются эквивалентными.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что положение 1 Кельзена является ложным, и судьи не могут решать индивидные случаи, соответствующие не имеющему решения родовому случаю, без предварительного решения этого родового случая, а если они этого не делают, вынесенное ими решение будет произвольным. Так, асимметрия между позитивным и негативным решениями, к которой прибегают в оправдание этого положения, оказывается иллюзией.
7.	Довод от противного
Другая интересная попытка приуменьшить важность нормативных пробелов на уровне судебных решений, не отрицая при этом возможности их возникновения, принадлежит Амадео Конте.194 Для указания на якобы имеющийся факт
193 Ср. разд. 6 гл. I.
194 Conte A. G. 1) Decision, completude, cloture. Apropos des lacunesen droit //Logique et Analyse. 1966. N 9. P. 1-18; 2) Completezzaechiusura//StudiinmemoriadiWidarCesarini Sforza. Milano, 1968; 3) Saggio sulla completezza degli ordinamenti giuridici. Torino, 1962.
178
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
того, что (первичная) правовая система позволяет судье основывать свое решение на данной системе без предварительного ее изменения даже в том случае, если система не является полной, Конте использует термин «замыкание». Отсюда следует его тезис о том, что все правовые системы являются закрытыми (в его понимании этого термина), несмотря на факт возможного существования пробелов в этих системах.
По мнению Конте, возможность нахождения решения в каждом случае основывается на argumentum е contrario.195 Он признает, что этот довод является логически несостоятельным. Тем не менее Конте настаивает на том, что решение судьи обосновано при помощи данного довода, при условии что совокупность норм целиком используется как посылка этого умозаключения.
Существует несколько возражений против данного тезиса, но мы упомянем только некоторые из них.
Во-первых, если argumentum е contrario является логически несостоятельным, тогда не ясно, как с его помощью можно обосновать решение. Только если термин «обосновывать» не используется в каком-то новом значении (в противном случае необходимо объяснить его новое значение), посылки логически несостоятельного рассуждения не обосновывают данное заключение.
Во-втор(ых, даже если ограничить область выражения «совокупность норм» теми нормами, которые представляют некое множество (например, нормы закона или кодекса, релевантные определенной проблеме), то в этом случае не ясно, как будет действовать argumentum е contrario, если его посылкой является конъюнкция всех норм этого множества.
Рассмотрим следующий пример. Предположим, что система состоит из двух следующих норм:
Nt: «При обстоятельствах А и В р является обязательным».
Nz: «При обстоятельствах не-А и не-В р не является обязательным».
Возникает вопрос: каков деонтический статус р (в данной системе) в случае обстоятельств А и не-В?
Argumentum е contrario позволяет нам прийти к двум несовместимым заключениям в зависимости от того, какая из этих двух норм принимается за посылку.196 Исходя из /V,, можно вывести, что р не является обязательным, так как
195 Доказательство, довод, аргумент от противного (лат.). — Прим. пер.
196 Под доказательством от противного в логике понимают следующую схему рассуждения: если А, то В; предположим, что неверно, что В, значит, неверно, что А. Для построения косвенного доказательства от противного в качестве гипотезы используют выражение, противоречащее доказываемому. Поскольку принятие этой гипотезы влечет противоречие с ранее доказанными положениями, делают вывод о том, что принятая гипотеза была неверной, а верно обратное ей, т. е. то, что и требовалось доказать. Такой способ рассуждения является корректным в классической логике.
Неясно, как построено рассуждение в данном примере. В самом деле, случай А и не-В представляет явный пробел в нормативной системе, состоящей только из N, и N?, т. е. где предусмотрены лишь ситуации А л В, а также не-А л не-В. Тогда рассуждение от против-ного должно бы быть построено так. Имеется две возможности: 1) из А и не-В следует, что обязательно, чтор; 2) из А и не-В следует неверно, что обязательно, что р.
179
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
неверно, что имеются А и В. Взяв N2, можно вывести, что р является обязательным, так как неверно, что имеется не-А и не-В. Следовательно, мы приходим к противоречивым результатам, используя ту же формальную схему и исходя из двух норм, не являющихся противоречащими. Это неудивительно, так как мы согласились с тем, что используемый довод не является состоятельным. Сложнее ответить на следующий вопрос: как может действовать argumentum е contrario на основе всей системы в целом, т. е. если принимать за посылки обе нормы — N, и N2? Каким будет заключение такого рассуждения? До тех пор пока мы не ответили на данный вопрос, тезис Конте должен отклоняться.
IX. Полнота как рациональный идеал
1.	Введение
В наших рассуждениях мы дошли до того предела, где уместно сделать паузу и окинуть взглядом пройденный путь. Каковы положительные результаты, достигнутые в нашем обсуждении нормативных систем? Действительно ли полезны определения нормативной полноты и соответствующего понятия пробела, разработанные в настоящей работе?
Можно представить себе возражения критиков: «Вы дали определение понятию полноты и сделали его центральным понятием своей работы, рассматривая наряду с ним все или почти все вопросы, вращающиеся, по вашему мнению, вокруг этого центрального понятия. Но почему мы должны предпочесть именно ваше определение понятия “полнота" или “пробел”? Об определении нельзя сказать, что оно истинно или ложно; оно лишь может быть полезным или бесполезным для решения поставленной перед ним задачи. Выполнения какой задачи вы ожидаете от понятия “пробел”? Если ваше определение не является произвольным, то данное понятие, в том виде, как вы его определяете, должно отражать некоторое важное и типичное использование термина “пробел”. Ины
(А л не-В) -> Ор
(А л не-В) -> -.Ор
Рассматривая случаи 1 и 2, мы далее должны выяснить, не получим ли мы противоречия с Nt и N2 (тем самым используя нормативную систему целиком как одну из посылок). Не утруждая читателя формализмами, представим результаты. Искомое противоречие мы получим, только если будем рассматривать случаи 1 и 2 совместно. Такой результат неудивителен, так как эти случаи и так очевидно составляют противоречивую пару, и это не нуждается в особом доказательстве. Вместе с тем, если рассматривать отдельно пары 2 и N1, а также 1 и N2, т. е. не использовать в качестве посылки данную нормативную систему целиком, но лишь ее часть, то ни в одном из указанных случаев противоречия мы не получим. Это означает, что «классический» довод от противного здесь результата не дает. Иными словами, если предположение о несовместимости новой нормы для ситуации пробела неверно, т. е. она совместима с данным кодексом, то это и есть решение данного случая. Разумеется, такое рассуждение логически некорректно. Возможно, в этом и есть идея А. Конте, хотя остается неясным, как быть с использованием нормативной системы целиком.
Вместе с тем само предположение о том, что случаи 1 и 2 совместимы с кодексами N, и N2, уже есть создание новых норм, чего пытается, как кажется, избегать А. Конте. Таким образом, остаются неясными два момента, причем второй вытекает из первого: 1) что все-таки здесь понимается под «доводом от противного»; 2) что иллюстрирует данный пример?
180
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
ми словами, это должна быть реконструкция некоего понятия, на практике используемого теми, кто имеет дело с правовыми нормами. Но вы не сделали ни одной попытки показать, что ваше определение отражает некое понятие, используемое на практике юристами, судьями или теоретиками права. Если это реконструкция, то она должна быть реконструкцией чего-либо. Что есть это “что-либо”, которое ваше определение претендует реконструировать?»
Такова воображаемая критика в наш адрес. Эти вопросы совершенно обоснованны, и на них не так просто ответить. Как многие подвергающиеся критике авторы, мы можем заявить, что были неправильно поняты, и защитить себя, ссылаясь на неверное толкование. Несмотря на то что ответ такого рода с первого взгляда кажется уклончивым, при условии правильного раскрытия он может оказаться единственным подходящим.
На критику мы бы ответили: наше намерение заключалось не в том, чтобы реконструировать практическое употребление терминов среди юристов; мы хотим явным образом выразить нечто, присущее идеалу, разделяемому юристами с другими учеными. Мы могли бы назвать его идеалом полноты; он заключается в требовании, чтобы все научные системы — эмпирические, формальные или нормативные — были бы полными. Идеал полноты является актуальным в том смысле, что он составляет необходимое условие всех научных исследований. Это также необходимое условие для деятельности юристов, если их работа претендует на звание науки. Необходимо особо отметить, что данный идеал ни в коем случае не является политическим, проистекающим из определенной идеологии, но является чисто рациональным.
В этой последней главе мы постараемся привести доводы в пользу вышеприведенного ответа. В особенности мы попытаемся показать, что требование полноты в нормативных системах является идеальным правилом, которое по своей сути связано с основной функцией этих систем: сделать возможным приписывание действиям человека нормативных характеристик (разд. 2 и 3). Идеал полноты в отличие от других идеалов, которым должны удовлетворять нормативные системы, является рациональным. Как в эмпирических, так и в точных науках мы встречаем идеалы, подобные идеалу нормативной полноты; каждый из таких идеалов выступает одним из проявлений принципа достаточного основания (разд. 4 и 5).
Однако идеал, который мы попытались выразить, нельзя путать с реальностью. Из требования полноты нормативных систем нельзя сделать вывод о том, что они в действительности полные. Такой вывод основывается на хорошо известном заблуждении. Тем не менее вера в полноту всех правовых систем не только распространена среди теоретиков права, но и воплощена во многих позитивных правовых порядках. Действительно, можно продемонстрировать, что требования, налагаемые такими правопорядками на судей, предполагают, что полнота правового порядка является не просто идеалом, а реальным фактом. В отличие от идеала полноты, имеющего чисто рациональное основание, постулат полноты права выполняет политическую функцию; это некая фикция, которая служит для того, чтобы скрывать противоречивость определенных политических идеалов, прочно укоренившихся в правовом мышлении.
181
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
2.	Идеал нормативной полноты
Когда мы рассматривали в гл. VII постулат обязательной (герметической) полноты права, мы выявили различие между утверждением, согласно которому каждый правовой порядок является полным, и требованием того, чтобы каждый правовой порядок был полным. Это разграничение было четко сформулировано Карнелутти, которого мы цитировали в этом контексте (разд. 4 гл. VII). Мы пытались показать, что утверждение постулата полноты в том случае, когда каждый правовой порядок обязательно является полным (т. е. закрытым), не является обоснованным. Но из этого не следует, что необоснованно само требование полноты: утверждать, что полнота является фактом, — это одно; а говорить о том, что нормативные системы должны быть полными, — совсем другое. Сейчас мы рассматриваем именно это второе высказывание.
Каков характер данного требования? Несомненно, это не суждение, описывающее некоторое существующее положение вещей и, следовательно, способное быть истинным или ложным. Это требование также не является нормой поведения, так как оно не устанавливает никакого обязательства, запрета или разрешения; короче, оно не предписывает какого-либо поведения. Было бы разумно рассматривать данное требование как идеальное правило в том значении, которое имеет в виду фон Вригт.197 Такое правило устанавливает, какой должна быть нормативная система, т. е. какими свойствами или характеристиками она должна обладать для того, чтобы быть хорошей нормативной системой. Таким образом, устанавливая стандарт или критерий оценки нормативных систем, это правило фиксирует некий идеал — идеал нормативной полноты.
В отличие от мнения многих философов права198 мы будем отстаивать точку зрения, согласно которой данный идеал вполне независим от политических, моральных и философских соображений. Это чисто рациональный идеал, тесно связанный с объяснением, с предоставлением оснований и причин, что является рациональной деятельностью par excellence.'99 Далее мы вкратце рассмотрим данную деятельность.
3.	Нормативное обоснование
Наиболее характерной чертой научной деятельности является забота о рациональном обосновании. Вряд ли будет преувеличением сказать, что основная задача любой науки заключается в рациональном пояснении определенных явлений.
«Объяснить явления в свете нашего опыта, ответить на вопрос “почему?”, а не только на вопрос “что?” — вот одна из основных целей любого рационального исследования; научное исследование во множестве отраслей стремится выйти за рамки простого описания предмета изучения, предоставив объяснение исследуемых явлений».200
197 Wright G. Н. von. Norm and Action. Ch. 1.
198 Bobbio N. Lacune del Diritto // Novissimo Digesto Italiano. Vol. IX. P. 419-424.
199 Преимущественно (фр.}. — Прим. nep.
200 Hempel C. G., Oppenheim P. The Logic of Explanation // Philosophy of Science. 1948. N 15 (перепечатано в: Readings in the Philosophy of Science / Eds. H. Feigl, M. Brodbeck. New York, 1953. P. 319 ff.).
182
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Научные исследования принимают различные формы в разных типах наук (точных, эмпирических, нормативных).
В точных науках рациональное объяснение принимает вид формального доказательства или выведения следствий. Доказать теорему (логическую или математическую) означает вывести ее из других теорем при помощи правил вывода.
В эмпирических науках объяснение — часто называемое причинно-следственным объяснением — заключается в представлении изучаемого явления как частного случая общей закономерности. Это явление может быть частным фактом или общей закономерностью. Причинно-следственное объяснение использует два типа предложений: предложения первого типа указывают на определенные условия, предшествовавшие изучаемому явлению или существующие одновременно с ним. Это антецедентные условия. Предложения второго типа выражают определенные общие закономерности. Явление объяснено, если его описание может быть выведено из общих закономерностей и антецедентных условий. Другими словами, объяснить явление — означает показать, что его возникновение соответствует определенным законам и является следствием определенных антецедентных условий.201
Если предмет нашего исследования — поведение человека, то вопрос «почему?» может принимать две разные формы. Прежде всего, мы можем спросить, почему определенное действие имело место или почему оно было совершено определенным лицом. Надлежащий ответ на вопрос «почему х совершил А?» укажет на мотивы, т. е. на факты, каузально определяющие поведение х, и мерой достоверности этого ответа будет та мера, в которой он дает полное причинно-следственное объяснение данного действия. Науки, имеющие дело с причинно-следственным объяснением действий человека, являются эмпирическими (психология, социология, история и т. д.).
Но мы в равной степени можем задать вопрос «почему?» в отношении деонтической квалификации, присвоенной действию. В этом случае нам нужно объяснить не сам факт данного действия, а его нормативный статус в соответствии с некоторой нормативной системой. Мы не спрашиваем, почему х совершил А, но спрашиваем, почему х следует, не должно или можно совершать А. Надлежащим ответом на такой вопрос будет не причинно-следственное объяснение фактов, а выдвижение имеющихся у нас оснований утверждать, что данное действие является обязательным, запрещенным или разрешенным. Это особенный тип рационального объяснения, который мы будем называть нормативным обоснованием. С нормативным обоснованием имеет дело именно нормативная наука, например правоведение (и возможно, этика).
Обоснование деонтической квалификации действия с помощью нормативной системы заключается в демонстрации того, что обязательство, запрет или разрешение данного действия могут быть выведены (т. е. являться следствиями) из данной системы. Эта квалификация редко бывает категоричной, но почти всегда условна — в зависимости от возникновения определенных фактов или обстоятельств. Итак, мы можем сказать, что деонтическая квалификация (как обязательного, запрещенного или разрешенного) действия р в обстоятельствах q
201 Здесь мы придерживаемся точки зрения Гемпеля и Оппенгейма.
183
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
обоснована некоей нормативной системой, если и только если эта система соотносит данный случай q с некоторым решением, деонтическим содержанием которого является р.
Строго говоря, нормативная система обосновывает не действие, а именно решение, т. е. деонтическую квалификацию действия. Мы можем говорить об обосновании действий только при помощи расширения правильного способа использования этого термина; но мы должны помнить, что утверждение, согласно которому некое действие обосновано некоторой нормативной системой, означает, что изданной системы может быть выведена некоторая деонтическая квалификация этого действия, т. е. некоторое решение.202
Подобно тому как причинно-следственное объяснение может затрагивать в одинаковой степени и частные факты, и общие закономерности, нормативное обоснование может относиться и к конкретным действиям (индивидуальным решениям), и к родовым действиям (родовым решениям).
Между логической структурой нормативного обоснования и структурой причинно-следственного обоснования существует явная аналогия. В обоих случаях объяснение (или обоснование) заключается в демонстрации того, что описание определенного явления (решения) может быть выведено из научной (нормативной) системы, которая включает в себя прежде всего общие закономерности (общие нормы), и из определенных предложений, описывающих антецедентные условия (некий случай).
Как причинно-следственное объяснение может использоваться для различных целей (например, для предсказания будущих явлений либо для объяснения прошлых фактов), так и нормативное обоснование может быть применено в связи с разными назначениями. Например, оно может служить руководством к действию в будущем или обоснованием (в более ограниченном смысле) действий в прошлом. Логическая структура процесса одинакова в обоих случаях. Более того, оба действия (причинно-следственное объяснение и нормативное обоснование) возникают в силу одной и той же потребности человека — его потребности как разумного существа иметь рациональное представление о вещах, будь то объяснение явлений окружающего мира или обоснование своих собственных действий.
4.	Требование полноты как рациональный идеал
Идеал рациональности не является особенным только для нормативных наук; мы также требуем, чтобы научные (эмпирические) системы были полными в том смысле, чтобы они давали объяснение всех явлений в определенной области. В сфере эмпирических наук это требование кажется столь неоспоримым, что никто бы не стал его подвергать сомнению: теория, оставляющая необъясненными некие явления, принадлежащие классу тех, на объяснение
202 Обсуждение обоснования действий приводит к определенным лингвистическим трудностям в случае запрета. Странным выглядит высказывание, что р обосновано системой а, так как запретр является следствием из системы а (в таком случае мы скорее сказали бы, что обосновано, скорее, невыполнение действия р). Эта трудность не возникнет, если мы будем помнить о том, что здесь мы обосновываем именно решение, т. е. деонтическую квалификацию р.
184
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
которых она претендует, считается дефектной и подлежащей замене другой, более полной теорией.
Это требование имеет смысл только в отношении явлений, поддающихся объяснению, т. е. тех, которые в принципе могут быть объяснены. Было бы абсурдным ожидать от научной системы объяснения необъяснимых явлений, т. е. явлений, которые не могут быть объяснены. Вместе с тем само понятие явления, которое не может быть объяснено, кажется абсурдным; такое явление, несомненно, будет иррациональным в своей сущности, а человеческий разум не склонен к признанию такой возможности. Несомненно, в реальности существует масса явлений, которым наука не может дать объяснения; но тот факт, что некоторое явление не было объяснено, ни в коей мере не доказывает того, что явление не может быть объяснено. Неудача в поиске объяснения не выступает доказательством невозможности объяснить явление: такая неудача показывает лишь то, что подходящую теорию мы пока не нашли. Научное исследование предполагает, что все изучаемые явления в принципе имеют объяснение, и это предположение — основа для требования полноты научных систем.
Указанное предположение, которое в (философии) эмпирических наук известно как Принцип Детерминизма или Закон Универсальной Причинности,203 204 можно понимать как отдельную версию еще более общего принципа, в соответствии с которым все имеет свое основание или причину: nihil est sine rationed Именно Принцип Достаточного Основания, согласно Лейбницу, является одним из двух великих принципов, управляющих нашей мыслью, на которых основываются все наши рассуждения (второй главный принцип — это Принцип Противоречия, к которому мы обратимся ниже).
Подобным образом идеал нормативной полноты (требование полноты всех нормативных систем в том смысле, что они должны быть способны решить все возможные случаи) предполагает, что все случаи могут быть решены. Наш анализ показывает, что эта возможность предполагает существование Универсума Случаев и Универсума Решений. Сказать, что все случаи могут быть решены, значит согласиться с тем, что для каждого случая можно создать такую нормативную систему, которая будет связывать данный случай с некоторым решением. Нам следует отклонить как иррациональную гипотезу о существовании неразрешимых случаев, т. е. ситуаций, в которых нет (или даже не может быть) никаких причин для предпочтения какого-либо особенного направления действий, другими словами, ситуаций, в которых любой выбор будет, по сути, произвольным. Такая гипотеза столь же нетерпима для разума, как и понятие необъяснимых (т. е. беспричинных) явлений.
Предположение о том, что любой случай может быть разрешен, является особой версией (мы могли бы назвать ее нормативной версией} того же Принципа Достаточного Основания, который, как мы уже указали, является основанием для требования полноты в научных системах. Когда мы утверждали, что идеал нормативной полноты является чисто рациональным идеалом, мы имели в виду в точности то, что данный идеал основывается на Принципе Достаточного Основания и независим от какой-либо политической или философской идеологии.
203 В русской терминологии этот закон называется философским принципом всеобщей связи. — Прим. науч. ред.
204 Нет ничего без причины (лат.). — Прим. пер.
185
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
5.	Сфера действия и пределы требования полноты
Требование полноты не является единственным стандартом, по которому мы оцениваем нормативную систему. Есть еще идеал непротиворечивости, который предполагает, что ни один случай не должен иметь два (или более) несовместимых решения. Этот идеал основывается на принципе противоречия, ранее упомянутом нами в качестве одного из двух основных принципов разума (согласно Лейбницу).
Рациональный характер идеала непротиворечивости никогда серьезно не подвергался сомнению; связывать требование непротиворечивости с какой-либо религиозной или политической позицией кажется довольно абсурдным. Применительно к идеалу полноты ситуация меняется, так как часто считают, что он связан с определенными идеологиями: позитивизм, либерализм и т. д. Вместе с тем такое допущение ошибочно, поскольку оно основывается, кроме всего прочего, на неспособности провести четкую границу между идеалом полноты и тем, что мы назвали постулатом полноты, иными словами, между требованием полноты и утверждением о том, что на деле все или некоторые системы являются полными. Для того чтобы избежать путаницы, было бы разумно определить сферу действия и границы данного идеала.
В двух предыдущих разделах мы обратили особое внимание на аналогию между идеалом нормативной полноты и соответствующим идеалом в эмпирической науке — в основе этого уподобления лежит аналогия между нормативным обоснованием и причинно-следственным объяснением. Но аналогия не означает тождественности; таким образом, важно отметить как отличия, так и сходства. В добавление к отличиям в предмете объяснения (эмпирические факты против решений) и в характере основных закономерностей (дескриптивные против нормативных), что уже упоминались нами, мы должны указать на еще два отличия, второе из которых особенно важно:
а)	в так называемом причинно-следственном объяснении антецедентные условия часто (хотя не всегда) рассматриваются как причина объясняемого явления, которое выступает их результатом. Природа такого причинно-следственного отношения далеко не ясна; по мнению Рассела, «слово “причина” так неразрывно связано с вводящими в заблуждение ассоциациями, что хотелось бы исключить его из философского словоупотребления».205 Мы используем термин «причинно-следственное объяснение» по причине простого удобства и не имеем в виду какую-либо определенную теорию причинности. Однако какое бы значение ни имел термин «причина», все равно верно, что ситуация в нормативных науках радикально иная — случай никогда не является «причиной» решения;
б)	второе и более важное отличие касается условий, которым должны удовлетворять предложения системы. В научном объяснении предложения данной системы, использующиеся для объяснения явления, должны быть истинными. Это принадлежит к «эмпирическим условиям адекватности» в терминологии
205 Russell В. On the Notion of Cause, with Applications to the Free-Will Problem // Mysticism and Logic. 1918 (перепечатано в: Readings in the Philosophy of Science / Eds. H. Feigl, M. Brodbeck. P. 387-407 [Рассел Б. О понятии причины 11 Клайн M. Математика. Поиск истины. М., 1988]).
186
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Гемпеля и Оппенгейма.206 Также и отбор предложений для создания нормативной системы никак не является произвольным. Вместе с тем истинность не выступает критерием для установления высказываний, которые могут появиться в нормативной системе, так как нормативные высказывания не являются ни истинными, ни ложными. К высказываниям нормативной системы обычно применяется термин «валидный», а критерии определения того, какие предложения являются валидными, меняются в зависимости от типа высказываний. Для обоснования деонтических квалификаций действий (т. е. решений) могут использоваться разные типы нормативных высказываний. В зависимости от контекста мы можем обращаться к правовым, моральным, религиозным нормам, правилам игры и т. д. Соответственно, нам необходимо различать правовые, моральные, религиозные и другие виды обоснования.
Критерии для определения валидности правовых высказываний, конечно, не тождественны тем, что используются для установления валидности моральных правил или правил игры. Нормативное обоснование всегда предполагает существование некоего множества высказываний, считающихся валидными; и в данном отношении такое обоснование связано с критерием валидности. Тот факт, что нормативное обоснование в этом смысле является относительным, позволяет нам классифицировать соответствующие науки как догматические', так, мы говорим о правовой догматике, религиозной догматике и т. д.
Возможно, наиболее важное отличие между эмпирическими науками и причинно-следственным объяснением, с одной стороны, и нормативными науками и обоснованием — с другой, заключается в различии между валидностью и истинностью. Мы не будем пытаться дать исчерпывающую характеристику данному различию. Одна из его отличительных черт состоит в том, что критерии (эмпирической) истинности не являются конвенциональными: истинно или нет некоторое эмпирическое высказывание — совершенно не зависит от наших соглашений. Вместе с тем критерий валидности может (хотя не обязательно) быть конвенциональным. Существует значительное расхождение мнений о том, до какой степени валидность нормативных предложений есть предмет соглашения. Правила, например, игры в шахматы, являющиеся чисто конвенциональными, находятся на одной чаше весов; позитивные правовые нормы также конвенциональны, хотя и в меньшей степени, в том смысле, что валидность правовых норм зависит от определенных базовых конвенций, которые намного сложнее модифицировать, нежели правила игры. Степень «конвенциональное™» варьируется в позитивной нравственности: она выше в правилах, касающихся сексуальной морали, и ниже в дру™х вопросах. На другой чаше весов находятся нормы абсолютной (так называемой рациональной) морали и естественного права; здесь конвенционального характера не существует, однако различие относительно истинности также исчезает. Почему же мы не можем сказать, что нормы рациональной морали и естественного права истинны (при условии что они существуют)?
Причина этого в том самом конвенциональном элементе критерия валидности, согласно которому нормативные системы могут быть «созданы» человеком
206 Hempel С. G., Oppenheim Р. The Logic of Explanation. P. 322.
187
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
в том смысле, который совершенно не применим к научным системам. Идея законодателя науки совершенно абсурдна.
Тот факт, что нормативное обоснование связано с нормативной системой, не означает, что мы не можем спрашивать об обоснованности самой нормативной системы. В этом случае мы сталкиваемся с обоснованием второго уровня. Обоснование более высокого уровня в свою очередь связано с неким множеством предложений, которые могут принадлежать как к тому же типу, что и предложения первой системы, так и к другому типу. Например, правовая система может быть обоснована с помощью отсылки к другой правовой системе (например, провинциальная система может быть обоснована с помощью федеральной), либо при помощи некоего морального критерия, либо через некоторый идеал справедливости. Фактически традиционное требование к правовой системе заключается именно в том, что она должна удовлетворять не только рациональным идеалам непротиворечивости и полноты, но и некоторому идеалу справедливости, который может быть связан с философскими учениями, религиозными верованиями или политическими идеологиями. Бывает так, что идеал полноты приносят в жертву ценностным соображениям. Законодатель может оставить пробелы в системе (иными словами, оставить определенные случаи без решения), поскольку он уверен в том, что любое предложенное им решение может привести к несправедливости. В таких случаях законодатель обычно передает полномочия по устранению пробела другому (административному или судебному) органу. Но это никоим образом не предполагает, что идеал полноты был отброшен: как таковая, неполная система является дефектной и должна быть восполнена другим органом. Требование полноты по-прежнему остается в силе.
6.	Рационалистическая иллюзия
Утверждать, что полнота нормативной системы является идеалом и что этот идеал предполагает наличие решений для всех случаев, с одной стороны, и говорить, что идеал был реализован в определенной системе и что все возможные случаи действительно имеют решение в данной системе, — с другой, — это совершенно разные вещи. Мы считаем необходимым настаивать на данном разграничении, которое может показаться очевидным, так как многие философы права и ученые не просто утверждают, что та или иная система является полной (что может быть истинным), но что все правовые системы являются полными. Последнее утверждение, которое мы уже обсуждали применительно к вопросу о Постулате Полноты, наделе равнозначно смешению идеала и реальности. Верить в то, что все системы являются полными, потому что они должны быть таковыми, — это иллюзия; делать выводы о существовании полноты, исходя из требования полноты, — заблуждение. Несмотря на то что это требование является рациональным, разум не может обосновать такой вывод. Итак, если под «рационализмом» понимать тенденцию приписывать разуму большие способности, чем те, которыми он обладает на самом деле, тогда мы смело можем назвать рационалистической иллюзией убеждение в необходимой полноте правовых систем.
188
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Тем не менее это убеждение разделяет не только огромное число теоретиков права; оно предполагается и во многих позитивных правопорядках, где определенные требования для судей попросту исходят из того, что правовой порядок является полным и что Постулат Полноты права, соответственно, является истинным.
Эти требования принимают форму трех принципов, кажущихся вполне обоснованными, если рассматривать их по отдельности, но они противоречивы, будучи взяты вместе, так как они предполагают нечто, не всегда фактически существующее — полноту права.
Вот эти три принципа:
(А)	Принцип исчерпываемости. Судьи должны разрешать все представленные им дела, входящие в сферу их компетенции.
Это требование часто встречается в позитивном праве в форме запрета на отказ в осуществлении правосудия (разд. 4 гл. VIII). Несмотря на то что каждый судья обязан решать только те случаи, которые входят в сферу его компетенции, предполагается, что компетенция всех судей, взятых вместе, является исчерпывающей. Поэтому считается, что для каждого возможного случая существует судья, обладающий компетенцией и обязательством вынести решение.
(Б) Принцип обоснованности. Судебное решение предполагает некое обоснование или причину, и судьи обязаны указать на основание своих решений.
Судья не только безусловно обязан выносить решение по всем представленным ему случаям, находящимся в рамках его компетенции; от него также требуется, чтобы его решение не было бы произвольным и чтобы он привел причины в обоснование принимаемого решения. Цель данного принципа заключается в устранении одного из возможных источников несправедливости, который мог бы повлиять на судебное решение в том случае, если судьи были бы вправе выбирать то или иное решение без достаточного основания.
Это требование встречается в позитивном праве почти всех стран мира в форме обязательств, налагаемых на судей процессуальными нормами (или кодексами).
(В)	Принцип правомерности. Судебные решения должны основываться на правовых нормах.
Этот принцип является дополнительным к предыдущему принципу. Предполагается, что каждое решение должно иметь не просто основания, но основания особого рода: они должны быть правомерными. Судья не может выходить за рамки права, прибегая к внеправовым нормам (например, нормам морали), за исключением тех случаев, когда право уполномочивает его так поступить. Но даже в таких случаях решающим основанием, очевидно, будет некая правовая норма.
Этот принцип накладывает ограничение на выбор обоснования, устанавливая рамки круга высказываний, которые могут послужить приемлемыми обоснованиями.
Обобщая три вышеизложенных принципа, можно сказать следующее.
(Г) Судьи обязаны решать все переданные им случаи, находящиеся в пределах их компетенции, посредством вынесения судебных решений, основанных на правовых нормах.
189
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Тогда утверждение о том, что никто не обязан делать невозможное для него, кажется разумным: ultra posse пето obligator.207 Эта идея часто встречается в философской традиции, ассоциирующейся с именем Канта, как принцип «должное подразумевает возможное».
(Д) Каждое обязательство предполагает возможность выполнения обязательного действия.
Практически немыслимо было бы отвергать данный принцип, так как его отрицание предполагает возможность существования обязательства выполнить такое действие, которое невозможно выполнить, что кажется лишенным всякого смысла или, как минимум, несовместимым с понятием обязательства. Так, возложение некого обязательства означает, что оно должно быть исполнено, а невозможность выполнения требуемого действия делает бессмысленным сам акт возложения обязательства.
В этом смысле было бы разумным предположить, что если некий позитивный правопорядок накладывает на судей обязательство, описанное в принципе «Г», то тем самым предполагается, что выполнение данного обязательства находится в их власти. Другими словами, из принципов «Г» и «Д» можно вывести следующее суждение:
(Е) Судьи могут решить все переданные им случаи, находящиеся в пределах их компетенции, путем вынесения решений, основанных на правовых нормах.
Однако суждение «Е» предполагает следующее суждение:
(Ж) Множество всех правовых норм содержит в себе нормативные основания для решения любого случая, переданного судье.
Суждение «Ж» является не чем иным, как Постулатом необходимой (герметической) полноты права, который уже обсуждался нами. Действительно, суждение «Ж» гласит, что все правовые порядки предоставляют решение для всех возможных случаев. Из этого следует, что данные системы являются полными, т. е. не имеют пробелов.
Тогда становится ясным, что из трех данных принципов, традиционно принимаемых юристами и воплощаемых в позитивном праве, может быть выведен Постулат Полноты. Это означает, что требования, выраженные данными принципами, предполагают истинность названного постулата. Однако этот постулат является истинным только в исключительных случаях, т. е. в отношении закрытых систем, таких как уголовное право, содержащее в себе правило замыкания nullum crimen. Как мы уже видели, данный постулат является ложным, если применять его к большинству систем. Следовательно, эти три принципа (А), (Б), (В), взятые вместе, являются противоречивыми.
7.	Идеологическая функция постулата полноты
Постулат Полноты — это фикция, созданная для того, чтобы скрыть тот факт, что требования, воплощенные в принципах неизбежности, обоснованности и правомерности, взятые в совокупности, выражают противоречивые притязания, так как накладывают на судей обязательства, которые невозможно
207 Никто не принуждается к выходящему за пределы возможностей (лат.). — Прим. пер.
190
АЛЬЧУРРОН К, Э., БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
выполнить. Но эти принципы коренятся глубоко в правовой мысли, и именно это объясняет поразительную живучесть Постулата Полноты.
Для того чтобы понять, почему данные принципы столь дороги теоретикам права, мы подробно остановимся на каждом из них и на их основаниях.
Принцип неизбежности коренится в практических соображениях, кажущихся вполне разумными. Если право должно быть эффективным инструментом для обеспечения социального порядка и возможности для людей жить вместе в обществе, оно должно предоставлять необходимые способы разрешения всех конфликтов интересов, которые могут возникнуть как естественное следствие того факта, что образующие общество индивиды имеют несовместимые интересы. Отказ отданного принципа означал бы дозволение судьям оставлять некоторые конфликты без какого-либо решения, что, несомненно, привело бы к серьезным практическим проблемам. Следовательно, данный принцип не олицетворяет никакой особой политической идеологии.
То же можно сказать и о принципе обоснованности. Этот принцип выражает требование того, что судебные решения должны быть рациональными, а не произвольными. Решения являются рациональными, когда они зиждутся на общих нормах.
Мы можем добавить, что подобное подчеркивание рациональности ведет к тому, что аргументы, на которых основывается решение, не могут зависеть от воли самого судьи; он не может свободно создавать данные причины, но должен извлекать их откуда-то извне; в противном случае обоснование будет лишь видимым, а решение — произвольным и иррациональным. Таким образом, известная нам доктрина, гласящая, что судья применяет, но не создает право, несет в себе крупицу истины. Эту мысль можно переформулировать иначе: если решение судьи должно быть рационально обосновано, то основания для вынесения решения не должны создаваться им самим; судья «применяет», но не творит данные основания. В такой формулировке данная доктрина теряет свои идеологические и политические коннотации и ограничивается выражением чисто рационального требования.208
Из этих трех принципов только принцип правомерности обладает идеологической основой. Действительно, этот принцип связан с идеологией позитивизма и либерализма. Хорошо известно, что выражение «правовой позитивизм» является двусмысленным,209 * но в одном из его значений позитивизм может быть охарактеризован как представление о праве как о совокупности норм,
208 Боббио ассоциирует догму о полноте права с либеральной теорией государства и особенно с доктриной разделения властей (Bobbio N. Lacune del Diritto // Novissimo Digesto Italiano. Vol. IX. P. 419-424). Однако если говорить о «выведении» нами Постулата Полноты из принципов позитивного права, то нет необходимости обращаться к данным доктринам. Несмотря на то что доктрина разделения властей является выражением либерализма (т. е. некоей идеологии), она включает в себя именно требование рациональности судебных решений (что также отражено в этой доктрине) и не обнаруживает при этом идеологический характер.
209 Hart Н. L. A. Positivism and the Separation of Law and Morals // Harvard Law Review.
1958. N 71. P. 606-612; Ross A. Validity and the Conflict between Legal Positivism and Natural Law // Revista Juridica de Buenos Aires. 1961. N 4. P. 46-91; Bobbio N. El problema del positivismo juridico. Buenos Aires, 1965.
191
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
изданных (позитивным) законодателем, т. е. о формально установленных нормах.210 В этом смысле позитивизм — это доктрина источников права.2" В своей крайней форме, выраженной французской школой экзегетики начала XIX в., эта доктрина рассматривает формальное законодательство как единственный источник права. Соответственно, только действующие законы, изданные законодательным органом, считаются валидными нормами права и, согласно принципу правомерности, приемлемыми для обоснования судебных решений. Другие менее строгие версии позитивизма принимают наряду с законами и другие разновидности действующего права — обычай и прецедент.
В качестве своей основной черты позитивизм (в указанном смысле) полагал идеал полноты.212 В начальный период развития позитивизм предпринял огромные усилия для реализации данного идеала посредством кодификации. Но это закончилось смешением идеала с действительностью, догматическим декларированием того, что все позитивные правопорядки являются полными. Данная догма необходима для сохранения принципа правомерности, который в сочетании с двумя другими принципами ведет (как мы видели) к таким следствиям, которые нелегко обосновать.
Довольно любопытно, что эта догма о полноте права поддерживается не только сторонниками, но и противниками позитивизма. Действительно, многие атаки на позитивизм, от Франсуа Жени до наших дней, ставили своей единственной целью расширение множества допустимых (валидных) норм за счет интеграции этого множества с обычным правом, моральными принципами, естественным правом, судебными прецедентами и т. п. Но следующим их шагом является приписывание множеству норм, расширенному таким путем, той же самой характеристики, которую оно имело ранее, — заложенной в позитивистской концепции замкнутости. Идя этим путем, некоторые противники позитивизма уже на другом уровне повторяют ошибку смешения идеала с действительностью.2'3
Именно этому смешению обязан (по крайней мере, частично) своим существованием тот факт, что некоторые авторы после отказа от Постулата Полноты права как от позитивистской догмы продолжают ошибочно приписывать идеал полноты права тому же самому идеологическому источнику.214
2,0 Ross A. On Law and Justice. London, 1958. P. 100-101.
2,1 Спиропулос в своей работе (Spiropoulos J. Die allgemeinen Rechtsgrundsatze) характеризует данный тип позитивизма как «пуризм источников» {«Quellenpurismus»} (цит. по: Bobbio N. Principi Generali di Diritto // Novissimo Digesto Italiano).
212 Bobbio N. El problems del positivismo juridico. P. 45.
2,3 См., напр.: Dworkin R. Is a Law a System of Rules? // Essays in Legal Philosophy/Ed. R. Summers. Oxford, 1968.
2,4 Bobbio N. Lacune del Diritto. P. 419-424.
192
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
ПРИЛОЖЕНИЕ
Некоторые определения и теоремы215
Главные идеи, содержащиеся в настоящей книге, могут быть сформулированы более точно: как чисто синтаксические понятия, соотнесенные с синтаксической структурой некоего языка, (основной) функцией которого является выражение норм, регулирующих человеческое поведение.
Для того чтобы описать структуру данного нормативного (прескриптивного) языка (т. е. объектного языка нашего исследования), в нашем метаязыке мы будем использовать следующие символы: «х», «у», «г» и т. д. — как синтаксические (индивидные) переменные для индивидов объектного языка, «а», «р», «у» и т. д., — как переменные для множеств индивидов, и обычные символы исчисления классов, такие как «с» (включение), «+» (сумма), «.» (произведение), «-» (дополнение или разность), «А» (пустое множество), «х» (декартово произведение), «е» (принадлежность), «г» (непринадлежность). Символ «{х| - х -}» обозначает множество объектов, которые удовлетворяют условию «- х -».
Объектный язык содержит два конечных множества исходных постоянных: Рг, Рг, ... Рп и At, Аг, ... Ат (в предлагаемой интерпретации P-постоянные обозначают основные свойства, которые упоминаются в тексте, а А-постоянные обозначают основные действия). Объектный язык также содержит в качестве логических постоянных отрицание, конъюнкцию и деонтический оператор позволения, обозначаемые в метаязыке соответственно через «-», «.» и «Р». Другие истинностно-значные связки, такие как дизъюнкция, материальная импликация и деонтический оператор обязанности, определяются обычным путем и обозначаются в метаязыке через «V», «->» и «О» («О» является сокращением от «- Р-»).
Универсум Свойств (UP)
D 1) Каждое непустое подмножество множества P-постоянных является Универсумом Свойств (UP).
UP,, UP2, ... UPy - 1... является последовательностью UP данного языка. (Таким образом, {UPt, UP2l ... UPp-/} = {(х|сх с {Р, Рг, ... Р„}, при этом а * А}.)
Универсум Действий (UA)
D 2) Каждое непустое подмножество A-постоянных является Универсумом Действий (UA).
215 Логические формулы Приложения приведены с учетом изменений, внесенных Е. В. Булыгиным в первоначальное издание.
193
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
UA,, UA2, ... UA2m_( является последовательностью UA данного языка. (Таким образом, {UA1t UA2, ... UA2m.., = {<х|<х с {А,, Аг, ... Ат}. при этом а * А}.)
Для того чтобы определить множество всех значимых выражений объектного языка, мы вводим вспомогательные понятия замыкания множества [Clos (а)] и нормативного замыкания множества [Л/ Clos (а)].
D 3) Clos (а) является наименьшим множеством р, таким что (1) a <z р и (2) если х, у е Р, тогда -х, (х.у) е р.
D 4) N Clos (а) является наименьшим множеством р, таким, что (1) для любого х, если х е Clos (а), то Рх е р, и (2) для любого х и для любого у, если х, у е р, то -х, (х.у) е р.
Пусть М будет множеством всех правильно построенных (значимых) выражений объектного языка.
D 5) М = Clos ({Р„ Р2, ... Рп} + N Clos ({А,, Аг, ... Ат}}) + Clos ({А,, Аг, ... Ат}).
Непосредственными следствиями данного определения являются следующие теоремы:
Т 1) Clos ({Р„ Р2... Р,})сМ
Т 2) Л/Clos ({А„ Аг... Ат})сМ
Т 3) Clos ({Р„ Р2... Р„} + N Clos ({А„ А2.. Ат}}} с М
Т 4) Clos ({А„Аг... АЛК М
Т 5) N Clos ({Р„ Р2... Р„}) с - М
Т 6) Clos ({Р„ Р2... Рл} + {А,, Аг... Am}) <Z М
Т 7) N Clos (N Clos ({А,, Аг, ... Am})) с - М
Т 2) и Т 5) означают: несмотря на то что деонтически модализированные A-выражения являются значимыми, деонтически модализированные Р-выражения таковыми не являются. Т 6) означает, что истинностно-значные комбинации P-выражений и A-выражений не являются значимыми. Т 7) исключает возможность итерированных модальностей.
Универсум Случвев (UC)
Каждому иР< (1 < i < 2п - 1) из l/P-последовательности соответствует некоторое единственное множество L/C,, такое что:
D 6) UC, = {х| (Еа) а с UP, и х = (Пу. П^р _а))}, где (Пу) обозначает конъюнкцию всех элементов а, а (Пу) обозначает конъюнкцию отрицаний элементов а.
Таким образом, мы получаем следующую последовательность UC:
UCu UC2, ... ис2п-,.
Подобным же образом для каждого UA, мы получаем некое множество опи-саний-состояний-действий DUA,, согласно следующему определению:
D 7) DUA, = {х| {Еа}а cUA,vtx= (Пу. Пуд, _ о) )}.
194
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Так возникает следующая последовательность множеств описаний-состояний: DUA, DUA2, ... DUA2m-'.
Для каждого DUA, (и следовательно, для каждого UA,) существуют некое множество максимальных решений USmax, и некое множество минимальных решений l/Smin„
D 8) USmax, = {х| (Есс)а с DUA, и а * Л и х = (ПРу. П-J^y J}.
D 9) US min, = {х|(Еа)а с DUA,и а* DUA,и х = (^Руv£^Уа})}
(символ ПРуобозначает конъюнкцию всех Р-модализаций элементов а; символ
Па- Ру обозначает конъюнкцию всех отрицаний Р-модализаций элементов а; символы ^Ру и £ -Ру обозначают соответствующие дизъюнкции.
Очевидными следствиями вышеприведенных определений являются теоремы:
Т 8) U С, с Cl os (I/Р,)	и
Т 9) US max, с N Clos (ПД,)
Т 10) US min, с N Clos (UA,)
Пусть L — множество всех элементов М, которые выражают законы логики. L включает в себя законы обычной двузначной истинностно-значной логики и особые деонтические законы.
Определение L:
Пусть Lo — множество всех истинностно-значных валидных элементов М.
L является наименьшим множеством р, таким что:
(1)	[О (х -> у) -> (Ох-> Оу)] е р, для любых х, у е Clos ({Д,,... Дт})
(2)	to ср
(3)	Если х е Z-o, то Ох е р, где х е Clos {{А, Д™})
(4)	Если — х е Lo, то — Ох е р, где х е Clos {{Д,,... Дт})
(5)	Если х, (х -> у) е р, тогда у е Р для любых х, у.
Следующие теоремы выражают основные свойства L/C, USmax и l/Smin.
Т 11) Если х е US max, и у е N Clos (UA,), тогда (х -> у) е L, либо (х -> -у) е L для любого х и для любого у.
Т 12) Если х е US min, и у е N Clos (UA,), тогда (у -> х) е L, либо (-у -> х) е L для любого х и для любого у.
Т 13) Для любого х, если х е UC„ тогда -х g L.
Т 14) (^ ) е L.
Т 15) Для любого х, если х е US тах6 тогда -х g L.
Т 17) Для любого х, если х е US min,, тогда х g L.
Т 18) (У-х) е L.
Т 19) Если х ф у, тогда (х -> -у) е L для любых х, у е UC,.
Т 20) Если х * у, тогда (х -> -у) е L для любого х, у е US max,.
195
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Т 21) Если х*у, тогда (-х -» у) е L для любого х, у е US min,.
Важность теоремы Т 11) станет очевидна позднее, в связи с понятием полноты (см. Т 39), тогда какТ 12) имеет отношение к понятию нормативного множества (см. ниже). Элементы каждого UC и каждого USmax вместе являются исчерпывающими [данный Универсум] (Т 14 и Т 16), взаимоисключающими (Т 19 и Т 20) и не являются логически ложными (Т 13 и Т 15). Свойству элементов USmax исчерпывать [Универсум] соответствует свойство быть логически комплементарными по отношению к элементам каждого l/Smin (Т 21).
Другие использованные в тексте понятия — это понятия случаев, решений и деонтических содержаний. Вот их определения:
D 10) Случай: Са (UP,} = Clos (UP,) - (L + {x| - x e /.}).
D 11) Сложный случай: CCa (UP,) = Ca (UP,) - UC,.
Элементы UC есть элементарные случаи, соответствующие L/P,.
D 12) Деонтическое содержание: Con (L/Д) = Clos (L/Д) - (L + {х| -хе /.}).
D 13) Решение: Sol (UA,) = N Clos (L/Д) - (L + {x| - x e L}).
T 22) UC,c Ca (UP,).
T 23) DL/Дс Con (L/Д).
T 24) US max,c Sol (UA,).
T 25) US min, c Sol (ОД).
Каждое решение влечет некое минимальное решение и само влекомо неким максимальным решением:
Т 26) Если х е Sol (UA,), тогда имеется некое у е US min,, такое что (х -> у) eL.
Т 27) Если х е Sol (UA,), тогда имеется некое у е US max,, такое что (у -> х) е L. В качестве обобщения понятий UC и US max мы вводим понятие деления: D 14) Div = {сс [.
(1)	а с М.
(2)	а содержит, по меньшей мере, два различных элемента.
(3)	(Ex)eL
(4)	Для любых х, у, если х, у е а, и х * у, тогда (х -> - у) е L.
(5)	Для любого х, если х е а, тогда — х g L}.
Т28) L/C, е Div.
Т29) US max, е Div.
d
D 15) a < p (a является более точным делением, чем Р), если и только если:
(1)	a, Р е Div.
(2)	для каждого х е а существует некое у е р, таким образом, что (х -> у) е L.
(3)	существует некое х е а, таким образом, что не существует такого yea, для которого истинно (у -> х) е L.
Т 30) UP/C2 UP, если и только если UC, <5 UC, (для / * j).
Т 31) UA, g UA, если и только если US max, £ US max, (для i j).
196
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БуЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Понятие следствия
D 16) Сп (а) является наименьшим множеством р с М, таким что
(1)LcP,
(2) а с р, и
(3) для каждого х и каждого у, если х, (х у) е р, тогда у е р.
Дедуктивное соотношение [Сп], устанавливаемое некоторым множеством значимых выражений:
D 17) ^>{<х, у>|у е Сп (а + {х})}
(символ «<х, у>» указывает на упорядоченную пару х и у, а {х} обозначает класс, единственным элементом которого является х).
Дедуктивное соотношение с ограниченной областью и обратной областью:
D 18) р-2» у = [-**> . (рху)]
Т 32) Сп (Л) = L.
Т 33) Если асМ, тогда ас Сп (а).
Т 34) Если а с М, тогда Сп (Сп (а)) = Сп (а).
Т 35) Если ас М, тогда Сп (а) тождественно сумме следствий из всех конечных подмножеств а.
Т 36) х у, если и только если у е Сп (а + {х}), и также если и только если (х -> у) е Сп (а)
(здесь символ «хЛу» используется как альтернативное выражение для «<х, у> е -2>»).
Полнота (Ст}
D 19) Cm (UCh US max,) = {а | UC, с D’ (UC, US maxj} (где символ «D’R» отсылает к сфере отношений R).
Поскольку каждому UP соответствует один и только один UC и поскольку каждому UA соответствует один и только один USmax, то вместо того, чтобы говорить, что а является полным по отношению к UC и USmaxt, мы также можем говорить о полноте по отношению к UP: и UA, [Cm (UP,, UA,)]. Оба выражения могут использоваться для установления того же самого семейства множеств.
Т 37) а е Cm (UC„ US max,), если и только если для каждого х е UC имеется некоторое у е US max/ так что х -3» у.
Т 38) а е Cm (UP„ UA,) если и только если (х -s> у) или (х -а> - у) для каждого х е L/C, и для каждого у е N Clos (L/Д).
Т 39) а е Cm (UP,, UAt), если и только если (х -s> у) или (х -s> - у) для каждого х е UC, и для каждого у е Solmax (L/Д).
Т 39) показывает, что некоторое множество а является полным тогда, когда оно влечет или исключает всякое возможное решение для каждого элементарного случая. Пожалуй, это наиболее интересная черта понятия полноты; следовательно, поэтому Т 39) может быть использована в качестве определения полноты вместо D 19).
197
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Т 40) Если а е Cm (UC„ US max,) и UCk<J UC„ то a e Cm (UCk, US max,)
T 41) Если a e Cm (UP,, UA) и UP,c UPk, то a e Cm (UPk, UA,) (из T 40 и T 30).
T 42) Если a e Cm (UC„ US max,) и US max, £ US max^, тогда a e Cm (UC„ US max^).
T 43) Если a e Cm (UP,, UA,) и UAka UA„ тогда a e Cm (UP,, UAk).
Теоремы T 40-T 43 показывают производный характер полноты в связи с отношением уточнения между Универсумами Случаев и Универсумами Максимальных Решений (и, соответственно, в связи с отношением включения между Универсумами Свойств и Универсумами Действий). Полнота является производной от менее точных к более точным Универсумам Случаев (Т 40) и от более точных к менее точным Универсумам Максимальных Решений (Т 42).
Непротиворечивость (Ct)
D 20) Ct (UC„ US max) [= Ct (UP,, UA,)] = {a | UC, -*> US max,) e Fun) (где «Fun» обозначает множество функций, т. е. однозначных отношений).
Т 44) а е Ct (UC, US max,), если и только если х -4 у, х -4 z влечет у = z для каждого х е UC, и для каждого у, z е US max,.
Т 45) а е Ct (UC„ US max,), если и только если для каждого х е UC, существует некоторый у е М, такой что (х -у у) t Сп (а).
Эта теорема показывает, что понятие непротиворечивости не зависит от какого-то определенного USmax; та же самая идея выражена, возможно более эксплицитно, в следующей теореме:
Т 46) а е Ct (UC„ US max,) для некоего j (1 < j < 2m- 1), если и только если только а е Ct (UC,, US max,) для каждого j (1 < j < 2m - 1).
Это позволяет нам определить непротиворечивость по отношению только к некоторому UC:
D 21) Ct (UC) = {а | (Сп а + {х}) * М для каждого х е UC) [вместо Ct (UC) мы также можем написать Ct (UP)].
Т 47) Ct (UC) = {а | а е Ct (UC, US max,) для некоего j (1 <j < 2m - 1)}.
T 48) Если a e Ct (UC) и UC, £ UCk, тогда a e Ct (UCk).
T 49) Если a e Ct (UP) и UPk c UP„ тогда a e Ct (UPk).
(T 48) показывает, что непротиворечивость производна от более точного к менее точному UC.
Т 50) Если UC £ UCk, тогда Ct (UC) с Ct (UC).
Т 51) Если UPk с UPh тогда Ct (UP) cz Ct (UPk).
Независимость (Ind)
D 22) Ind (UC, US min,) [=lnd (UP, ,UA)] = {a | для любого p c a и p * a верно, что (UC^US min,) * (UC, -% US min,)}.
T 52) a e Irid (UC„ US min,), если и только если для любого pea и р^асущест-вует некоторый х е UC и некоторый у е USmin,, такие, что верно, что (х -4 у), но неверно, что (хЛу).
198
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Т 53) а е Ind (UP,, UAj), если и только если для любого Р с а и р а а существует некоторый х е Ca(UC!} и некоторый у е Sol (L/Д), такие, что верно, что (х -2> у), но неверно, что (х4у).
Нормативные множества (N)
D 23) N (UC„ US min,) [= N (UPh UAj)] = {a | (L/C, US min,) a A}.
T 54) a e N (UC, US min,), если и только если х -3» у верно для некоторого х е UC, и для некоторого у е US min,.
Т 55) а е N(UPit UAt), если и только еслих-^у верно для некоторого х е Са (UP,) и для некоторого у е Sol (L/Д,).
Эта теорема говорит о том, что нормативными множествами являются те множества, которые (дедуктивно) соотносят некий случай с неким решением. Это наиболее очевидное свойство, которое интуитивно требуется для того, чтобы рассматривать некое множество как нормативное.
Категорические нормативные множества (Cat)
D 24) Cat (UC„ US min,) [= Cat (UPit UA,)] = {a | S’ (UC, US min,) a Cn (a)} (где символ O'R отсылает к обратной области отношения R).
Т 56) a е Cat (UC„ US min,), если и только если существует некоторый х е L/C,, такой что х -3» у, если и только если у е Сп (а) для любого у е US min,.
Т 57) a е Cat (UP,, UAj), если и только если существует некоторый хе Са (L/P,j такой, что х -3» у, если и только если у е Сп (а) для любого у е Sol (L/Д).
Т 58) a е Cat (UC„ US min,) для некоего i (1 < i < 2n — 1), если и только если для каждого / (1 < / < 2п - 1), a е Cat (UC„ US min,).
Эта теорема показывает, что понятие категорического нормативного множества не зависит от какого-либо отдельного UC и связано лишь с к неким USmin.
D 25) a е Cat (UAj) = {a | S’ (Са {P,, ... P„}) US min,) c Cn (a)}.
T 59) Cat (UAj) - {a | для некоторого i (1 < i < 2n- 1) a e Cat (UC,, US min,)}.
T 60) a e Cat (UAj), если и только если для любого у е US min, и для любого UC, если есть некоторый х е UC, и х Л у, то для каждого х е UC, верно, что х -3* у.
В тексте разд. 4 гл. IV Т60 встречается как определение категорических нормативных систем.
Т 61) Если a eCat (UA,) и US min, <J US min*, тогда a e Cat (UAk).
T 62) Если US min, <J US min*, тогда Cat (UAj) Cat (UAk).
T 63) Если L/Д* c UAj тогда Cat (UAj) c Cat (UAk).
Свойство быть категорическим нормативным множеством производно от более точного к менее точному делению.
199
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Эмпирические (Етр) или фактические и чисто нормативные (PN) множества
D 26) Emp (UP,) [= Етр (UC,)] = {a I [Ca (UP,) . Сп (а)] * А}.
Т 64) Если а г Ct (UP,), тогда а е Етр (UP,).
Т 64 показывает, что все противоречивые множества являются эмпирическими (фактическими).
D 27) PN (UC„ US min,) = [/V (UC, US min,) — Emp (UC,)].
T 65) Если a e PN {UC„ US min,), тогда a e Ct (UC,).
T 65 показывает, что все чисто нормативные системы являются непротиворечивыми.
Понятие релевантности
Определение понятия комплементарного случая (Comp)’.
D 28) Comp (z, UP,) = {<x, y> | существует некоторое множество a, такое, что {z}c a cz UP,, и
(D x =	•»-«>) и У = W-(z» -Ж-ох-™ ) или
(2)у = (Пу.Пу )их = (Пу .Пу ).
yea ye(UPj-a)	ys(a-(z|) ye [UP, - (a - {z})j
T 66) Если [x Comp (z, UP,) у], тогда x, у & UC, и x * у.
T 67) Если [х Comp (z, UP,) у], тогда [у Comp (z, UP,) х].
T 68) Для любого х е L/C,и для любого z е UP, существует некоторый у, такой что [х Comp (z, UP,) у].
Т 69) Comp (z, UP,) e Fun.
Одинаковый нормативный статус:
D 29) о^а, - {<х, у> | для любых z, х (-3» US min,) z, если и только если у (-"> US min,) z}.
Т 70) X(S, у, если и только если [Сп (a + {х}). Sol (UA,)] = [Сп (а + {у}). Sol (Щ)].
Определение «релевантности в случае»
D 30) Rel (a, UA,, UP,, х) - {z| х е UC,wze UP,, и неверно, что Comp (z, UP,)' x^Aix}. («Comp (z, UP,)' х» обозначает случай x, комплементарный по отношению kz в UP,).
D 31) Rel (a, UAj) = {z| существует некое / (1 < i < 2n - 1) и существует некоторый x такой, что z е Rel (a, UA„ UP,, x)}.
T 71) Rel (a, UAt) * А, если и только если для некоего / (1 < I < 2П - 1) верно, что Rel (a, UAj) - UP,.
Когда имеются релевантные свойства, множество всех релевантных свойств тождественно некоторому UP. Это и есть UPR (a, UAt), т. е. Универсум Релевантных Свойств. Универсум Релевантных Случаев [UCR (а, L/А,)] является
200
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БуПЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
соответствующим L/C. Для той ситуации, где нет релевантных свойств [т. е. Rel (а, L/Д) - А], мы оговариваем, что UCR (а, L/Д) = А.
Т 72) Rel (а, L/Д) - А, если и только если а е Cat (UA,).
Т72 показывает, что релевантные свойства имеются, если и только если нормативное множество является некатегорическим.
Т 73) Если а г А/ (L/Д), то Rel (а, L/Д) = А.
Т 74) Пусть имеется а такое, что а е Cm (UC,, L/SmaxJ и а е Ct (UCk), так что UP, с UPk, и UP, * UPk, тогда (UPk- UP,) с - Rel (а, L/Д).
В тексте эта теорема упоминается как Т 3 (разд. 2 гл. IV).
Проблема замыкания
В разд. 6 гл. VII мы сформулировали несколько правил замыкания, т. е. правил, применение которых к данному множеству а дает другое (большее) множество Р, такое, что 3 является полным. Задача (такого рода) замыкания заключается в том, чтобы добиться полноты и сохранить непротиворечивость. В тексте мы отдельно рассматривали замыкание категорических и некатегорических нормативных систем. Здесь же мы дадим более общее описание понятия замыкания.
Определение замыкания CI, (как множества, являющегося результатом применения некоторого правила замыкания к определенному множеству), данного ниже (D 32), аналогично правилу С1, но, поскольку С1 может применяться только к категорическим множествам, здесь мы опускаем это ограничение. В результате (см. Т 76 и Т 77) Ch не сохраняет непротиворечивость в случае применения этого правила к некатегорическим системам. Общее понятие замыкания, соответствующее критериям полноты и сохраняющее непротиворечивость, дано в D33, которое является своего рода соединением (amalgam) С1 и С4, представленных в тексте.
D 32) С/i (а, L/Д) = (а + {Р у | у е Con (UA,) и - Ру eCn (а)}).
Т75) СЦ (а, L/Д) е Cm (UP,, UA,) [= Cm (UC,, USmax,)].
T 76) Если a e Cat (UP,, UA,) и a e Ct (UP,, L/Д), тогда Ch (a, UA,) e Ct(UP„ UA,).
T 77) Если a e Cat (UAj) и a e Ct (UP,), тогда Ch (a, L/Д) e Ct(UP,).
T 75 показывает, что Cl, является полным по отношению к любому UP (UC). Но это множество сохраняет непротиворечивость, только если а является категорическим множеством (Т76, Т77).
D 33) Cl (а, L/Д) = [а + {х -> Р у | (х -> - Р у) г Сп (а), где х е UCR (а, L/Д), если UCR (а, UА,) * А, и х е Ca ({Р,,... Рп}), если UCR (а, L/Д) = А, и у е Con (UA,)}].
Т 78) Если Rel (а, L/Д) * А, то С/(а, L/Д) е Cm [UCR (а, L/Д), US max,].
Т 79) Если Rel (а, L/Д) = А, то Сп [CI, (а, L/Д)] = Сп [CI(а, L/Д)].
Т 80) Если Rel (а, L/Д) - А, то С/(а, L/Д) е Cm (UP,, UA,).
В данных теоремах «Rel (a, L/Д) = А» может быть заменено на «а е Cat (UA,)», а «Rel (a, UA,) * А» можно заменить на «а г Cat (UA,)»; это показывает, что замыкание категорических систем является полным для любого UC и что для
201
•НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
некатегорических систем замыкание является полным для UCR (Т78 и Т 80). Т 79 означает, что для категорических нормативных систем оба понятия замыкания (C/i и С/) эквивалентны.
Т 81) Если а 6 Ct (UP,), то Cl (а, UA,) е Ct(UP/).
Эта теорема показывает, что замыкание С/ (D 33) сохраняет непротиворечивость как категорических, так и некатегорических множеств.
Т 82) Если UAjC UAk, то Cl (a, UA,) с Cl (а, UAk).
Логика нормативных предложений
Идеи, разработанные в разд. 2 и 3 гл. VII, предполагают логику нормативных предложений (т. е. предложений о нормах), аналогичную, но не идентичную (деонтической) логике объектного языка. Здесь мы подробно изложим основные черты данной логики.216
Мы будем использовать следующие символы в метаязыке: «~» для обозначения отрицания, «&» для обозначения конъюнкции, «о» для обозначения неисключающей дизъюнкции, «о» для обозначения материальной импликации, «=» для обозначения материальной эквивалентности и обычные символы для кванторов общности и существования. Мы также условимся, что переменная «х» обозначает элемент множества Са ({Ръ ... Рп}), а переменная «у» обозначает элемент множества Con ({А,, ... Дт}).
Отличительной чертой логики нормативных предложений является наличие различных понятий позволения и обязательства, которые широко используются в дескриптивном смысле (т. е. в смысле рассуждений о нормах) и которые не следует путать с соответствующими деонтическими операторами.
Сильные и слабые операторы, условные и категорические
Сильное условное обязательство:
D 34) Q s (у/х) = (х -> Оу) & Сп (а) [= х Оу].
Сильное условное разрешение:
D 35) ? s (у/х) = (х -> Ру) е Сп (а) [= х -3* Ру].
Слабое условное обязательство:
D 36) Q w (у/х) = (х -> Р - у) « Сп (а) [=не (х Л Р - у)].
Слабое условное разрешение:
D 37) R w (у/х) = (х -> О- у) г Сп (а) [=не (х Л О - у)].
216 Более детальное, но отличающееся в способе представления рассмотрение логики нормативных высказываний можно найти в работе: Alchourron С. Е. Logic of norms and Logic of normative propositions // Logique et Analyse. 1969. N 12. P. 242-268. — В настоящей работе такая логика рассматривается в рамках синтаксиса метаязыка, описывающего язык, частью которого является деонтическая логика. В отличие от этого в работе Альчуррона эта логика нормативных высказываний представлена посредством того же языка, что и деонтическая.
202
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Сильное категорическое обязательство:
D 38) Q s (у) = Оу е Сп (а) [= Q s (у/х), для каждого х].
Сильное категорическое разрешение:
D 39) g s (у) = РуеСп (а) [= g s (у/х), для каждого х].
Слабое категорическое обязательство:
D 40) Q w {у) = Р - у i Сп (а) [= Q w (у/х), для некоторого х ].
Слабое категорическое разрешение:
D 41) g w (у) = О - у <t Сп (а) [= g w (у/х), для некоторого х ].
Внешнее отрицание: условных операторов Т 83) ~Q s (у/х) = Ра w (-у/х) Т 84) ~g s (у/х) = Qw (-у/х) Т 85) ~Q w (у/х) = g s (—у/х) Т 86) ~g w (у/х) е Qs (—у/х) Т 87) Q s (у/х) = ~ g w (-у/х) Т 88)g S (у/х) s ~ Q w (—у/х) Т 89) Q w (у/х) = ~ g s (-у/х) Т 90) g w (у/х) = ~ Qs (-у/х)
категорических операторов Т83 ) ~Qs(y) = $w(-y) T84')~$s(y) = Qw(-y) Т85’) ~Qw(у) = %s(-y) T86’)~gw(y) = Qs(-y) Т 87’) QS (у) = ~%w(-y) T88’)gs(y) = ~Qw(-y) T 89’) Q w (у) = ~gs (-у) T90')gw(y) = ~Qs(-y)
Внутреннее отрицание:
D 42) 1Q s (у/ x) = (x -> -Oy) e Cn (a)
D42’)lQs(y) = -Oye Cn(a)
D 43) 1 g s (у/ x) = (x -> -Py) e Cn (a)
D 43’) 1 g s (y) = -Py e Cn (a)
D 44) 1 Q w (у/ x) = (x -> -P - y) t Cn (a)
D 44’) 1 Q w (y)= -P-y« Cn(a)
D 45) 1 gw (y/x) = (x -O - y) t Cn (a)
D 45') 1 g w (y)= -О - у <£ Cn (a)
T 91) IQs (y/x) = gs (-y/x)
T91’)lQs(y) = gs(-y)
T 92) 1 gs (y/x) = Qs (-y/x)
T92’)lgs(y) = Qs(-y)
T 93) 1Q w (y/x) = g w (—y/x)
T 93’) lQw(y) = gw(-y)
T 94) 1 g w (y/x) = Q w (-y/x)
T94’)lgw(y)^Qw(-y)
T 95) Q s (y/x) = 1 g s (-y/x) s ~ 1 Q w (y/x)
T 95’) Q s (y) = 1 g s (-у) = ~ "I Q w (y)
203
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Т 96) R s (у/х) = 1 Q s (-у/х) = ~ 1 е W (У/х)
T96’)Rs(y)S]Qs(-y)s~lRw(y)
Т 97) QIV (у/х) S1 R w (-у/х) = ~ 1Q s (у/х)
Т 97’) Q iv (у) = 1 R w (-у) = ~ 1 Qs (у)
Т 98) R w (у/х) = 1Q w <-у/х) ~ 1 R s (у/х)
Т 98’) R w (у) = 1 Q w (-у) = ~ 1R s (у)
В общем виде: 11	~ ~ % (где ^это Q s, £ s, Q w или £ iv).
Законы противопоставления и дистрибутивности
Т 99) Q s (у/х) R S (у/х)
Т 99’) Qs (у) zd Rs (у)
Т 100) Q w (у/х) => R iv (у/х)
Т 100') Q w (у) => R w (у)
Т 101) QS (у,. Уг/х) sQs (у,/х) & Q S (Уг/х)
Т 1O1’)Qs(yi.y2) = Qs(y1)&Qs(y2)
Т 102) R w (у, v Уг/х) = R iv (у,/х) о ? iv (у2/х)
Т 102’)Rw(y1vy2)sRiv(y1)oRiv(y2)
т юз) r s <у t/x) о е s (у2/х) е s (^ v у2/х)
т io3,)es(y1)oes(y2)z>es(y1vy2)
Т 104) QIV (у,. у2/х) QIV (у,/х) & Q ш (уг/х)
Т 104’) Q iv (у,. у2) Q iv (у,) & Q w (у2)
Т Ю5) &(y/xtv х2) = х(У/хО & i(y/x2) (i — это Q s, R s, Q w или R iv).
Нормативная определенность и полнота
т 106) les (у/х) о е iv (у/х)
Т 106’) 1 Rs (у) о Riv(y)
Нормативная определенность
D 46) Dot (у/х) - 1 е s (у/х) о £ s (у/х) (эта формула читается так: Действие у нормативно предопределено множеством а [=а нормативно предопределяет действие у] в случае х, если у запрещено множеством а в случае х (так как внутреннее отрицание сильного разрешения имеет значение «запрета») или у сильно разрешено множеством а в случае х).
D 47) Dqt(у) = 1 ? s (у) о gs (у)
Т 107) D& (у) Dtf (у/х)
Т 108) [Dtf( yjx) & Dqt( у2/х)] => [gs (y,vуг/х) Rs (у,/х) о Rs (уг/х)]
Т 108’) [Dqt( у,) &Dtf( у2)] [Rs (y,vy2) = Rs (у,) о Rs (у2)]
204
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
Т 109) [Dgf (-yt/x) & D<gf (-у2/х)] => [Q И/ (уг Уг/х) = Q W (у,/х) о Q W (Уг/х)]
Т 109’) [Def(-yt) &Def(-y2)] [Qw(yt. y2) = Qw(yt) о Q w(y2)]
T 110) Def (y/x) [g w (y/x) e s (y/x)]
T 110’) Def (y):=>[Bw(y)=> ВS(y)]
T 111) Def (-У/Х) => [Q w (y/x) => Q s (y/x)]
T 111’)D<gf(-y)z>[Qw(y)z>Qs(y)]
D 48) D^f (L/Д/х) = (y) [y eCon (UAj) Def (y/x)]
D 48') Dtf(UAj) = (y) [y eCon (UAj) о Det(y)]
D 49) Dqt(y/UC,) = (x) [x e UC, Dqt(y/x)]
D 50) D& (UAj/UC,) = (x) (y) [x e UC & У e Con (UA,) => Dqt(y/x)]
T 112) Dqt(UAj/UC) = a e Cm (UCit US max,)
T 112’) Def (L/Д) = a e Cm (UCh US max,) (для каждого UC)
T 113) D^t(UAj/x) = (Ez) [ze US max, &(x->z) e Cn (a)] = (USmax,. Cn [a + {x}]) *A).
D48-D50 определяют понятие нормативной определенности множества действий для некоторого случая (D 48), понятие действия во множестве случаев (D 49) и множества действий во множестве случаев-ф 50). Т 112 показывает, что если множество а нормативно определяет множество действий во множестве случаев, то такая нормативная определенность множества действий во множестве случаев эквивалентна полноте а относительно соответствующих UC и USmax.
Непротиворечивость и нормативность
Т 114) lew (у/х) о Р s (у/х).
Tii4-)lew(y)oes(y).
т ns) [lew (у/х) о е w (у/х)] = ~ [1 е s (у/х) & е s (у/х)].
т ns) [1 е w (у) о е w (у)] ~ [1 е s (у) & е s <у)].
Т 116) (Еу) [lew (у/х) о е W (у/х)] = (у) [1 Pa w (у/х) о е W (у/х)].
Определение непротиворечивости (для некоторого случая):
D 51) Q(x) = (Еу) [ 1 е w (у/х) о Р w (у/х)]
Множество а является непротиворечивым в некотором случае, когда в этом случае нет ни запрещенных, ни разрешенных действий. Это прочтение есть результат, получаемый из D 51, рассматриваемого совместно с Т 115 и Т 116. Формула D 51 была выбрана с тем, чтобы показать структурное подобие понятий определенности и непротиворечивости (ср.: D 46 и D 51).
Т 117) Q(x) о [Рs (у/х) э gw(у/х)]
Т 118)Qf(x)z>[Qs(y/x)z>Qw(y/x)]
D52)Qf(y) = [Pw(y) olgw(y)]
т 119) ct(y) => [р s (у) => р w (у)]
205
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
T120)Q(y)o[Qs(y)oQw(y)]
Т 121) [Dpt (у/х) & Cta (х)] => [В s (у/х) = В w (у/х)]
Т 122) [Dpt (у/х) & Cta (х)] э [Q s (у/х) = Q w (у/х)]
Т 123) а е Ct (UC,)=(x) [х е UC^ Q(x)]
Нормативность'.
D 53) /У (у/х) = [В s (у/х) о В s (-у/х)]
(читается: действие нормируется а [=<х нормирует действие у] в некотором случае, если в данном случае это действие или его отрицание сильно разрешено а).
D 53')/У(у) = [В s (у) о gs(-y)]
Т 124) /У(у/х) = [D%t (у/х) о Deta (-у/х)]
Т 124)(y(y)s[DQt(y)oDefa(-y)]
Т 125) а е N (UC„ US min7) = (Ex) (Еу) [х е Са (UP,) & у е Con (UAj) & /У(у/х)] (множество а является нормативным, если оно нормирует некоторое действие в некотором случае).
Библиография
Данная библиография не претендует на полноту. Ее целью является дать направление для дальнейшего изучения логики и философии науки (раздел «А») и привести список тех трудов юристов и философов права, которые относятся к обсуждавшимся в нашей книге проблемам (раздел «В»).2’7
А. Логика и философия науки
Alchourron С. Е. Logic of norms and logic of normative propositions, Logique et Analyse 12, 1969, 242-268.
Anderson A. R. The Formal Analysis of Normative Systems, in: N. Rescher (editor), The Logic of Decision and Action, Pittsburgh, 1966, 147-213.
Beth E. И/. The Foundations of Mathematics (2nd ed.), Amsterdam, 1965.
Bunge M. Scientific Research, 2 volumes, New York, 1967.
Bunge M. (editor), The Critical Approach to Science and Philosophy, NewYork, 1964. Carnap R. Logical Syntax of Language, London, 1937 (orig. 1934).
—	Testability and Meaning, Philosophy of Science, 3, 1936, 4, 1937.
—	Meaning and Necessity. A Study in Semantics and Modal Logic (2nd ed.), Chicago, 1956.
—	Introduction to Symbolic Logic and its Applications, NewYork, 1954.
—	Logical Foundations of Probability (2nd ed.), Chicago, 1962.
Castaneda H. N. Actions, Imperatives and Obligations, Proceedings of the Aristotelian Society, 1967.
—	Acts, the Logic of Obligation and Deontic Calculi, Critica 1, 1967, 77-99, Philosophical Studies 19, 1968, 13-26.
Church A. Introduction to Mathematical Logic, Vol. I, Princeton, 1956.
Clifford J. E. Tense and the logic of change, Logique et Analyse 9, 1966, 219-230.
Feigl H, M. Brodbeck (editors), Readings in the Philosophy of Science, NewYork, 1953.
Feigl H., M. Scriven, G. Maxwell (editors), Minnesota Studies in the Philosophy of Science, 3 volumes, Minneapolis, 1956-1962.
Gibson Q. The Logic of Social Enquiry, London, 1960.
Hanson W. H. Semantics for Deontic Logic, Logique et Analyse 8, 1965, 177-190.
—	A logic of commands, Logique et Analyse 9, 1966.
Hempel C. G. Aspects of Scientific Explanation and Other Essays in the Philosophy of Science, NewYork, 1965.
HintikkaJ. Quantifiers in Deontic Logic, Helsinki, 1957.
Lemmon E. J. Deontic Logic and the Logic of Imperatives, Logique et Analyse 8, 1965, 39-71.
Nagel E. The Structure of Science, London, 1961.
Nagel E., Suppes P, Tarski A. (editors), Logic, Methodology, and Philosophy of Science, Amsterdam, 1962.
Popper K. R. The Logic of Scientific Discovery, NewYork; London, 1959.
Prior A. N. Formal Logic, Oxford, 1955.
—	Time and Modality, Oxford, 1957.
—	Past, Present and Future, Oxford, 1967.
217 За небольшими исключениями, в настоящем издании сохранено оформление библиографического списка издания 1971 г. — Прим. пер.
207
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
— Papers on Time and Tense, Oxford, 1968.
Przelecki M. The Logic of Empirical Theories, London, 1969.
Quine W. V. O. Methods of Logic (2nd ed.), London, 1962.
— From a Logical Point of View, Cambridge, Mass., 1953.
— The Ways of Paradox, NewYork, 1966.
— Set Theory and its Logic (2nd ed.), Cambridge, Mass., 1969.
Reichenbach H. The Philosophy of Space and Time, NewYork, 1957 (orig. Berlin, 1928).
— The Rise of Scientific Philosophy, Univ, of California Press, 1951.
Rescher N. The Logic of Commands, London, 1966.
— Topics in Philosophical Logic, Dordrecht, 1968.
Rosser J. B. Logic for Mathematicians, NewYork, 1953.
Schlipp P. A. (editor), The Philosophy of Rudolf Carnap, La Salle, Illinois, 1963.
Stenius E. The Principles of a Logic of Normative Systems, Acta Philosophica Fen-nica 16, 1963, 247-260.
Suppes P. Axiomatic Set Theory, Princeton, 1960.
Tarski A. Introduction to Logic and to the Methodology of Deductive Sciences, Oxford, 1946.
•	— Logic, Semantics, Metamathematics, Oxford, 1956.
Wright G. H. von, An Essay in Modal Logic, Amsterdam, 1951.
— A Treatise on Induction and Probability, London, 1951.
— Logical Studies, London, 1957.
— Norm and Action, London, 1963.
— A New System of Deontic Logic, Danish Yearbook of Philosophy 1,1964,173-182.
— A Correction to a New System of Deontic Logic, Danish Yearbook of Philosophy 2, 1965, 103-107.
— Deontic Logics, American Philosophical Quarterly 4, 1967, 136-143.
— An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action, Amsterdam, 1968.
— Deontic Logic and the Theory of Conditions, Critica 6, 1968, 3-25.
— On the Logic and Ontology of Norms, in: J. W. Davis et al. (editors), Philosophical Logic, 1969.
Aqvist L. Interpretations of Deontic Logic, Mind 73, 1964, 246-253.
— «Next» and «Ought». Alternative foundations for von Wright’s tense-logic, with an application to deontic logic, Logique et Analyse 9, 1966, 231-251.
В. Философия права
Alchourron С. E. Juristische Schlusse a fortiori und a pari, Archiv fur Rechts- und Sozialphilosophie, Beiheft41 (Neue Folge 4), 1965, 5-25.
Austin J. The Province of Jurisprudence Determined, London, 1954 (first published in 1832).
Bacque J. A. Une pyramide aplatie, Archiv fur Rechts- und Sozialphilosophie 50, 1964, 105-110.
Bentham J. Of Laws in General, London, 1970.
Bobbio N. Lacune del Diritto, Novissimo Digesto Italiano, vol. IX, 419-424.
— Teoria dell’ordinamento giuridico, Torino, 1960.
— El problema del positivismo jundico, Buenos Aires, 1965.
— Studi per una teoria generale del diritto, Torino, 1970.
Bulygin E. Sobre la estructura logica de las proposiciones de la ciencia del derecho, Revista Juridica de Buenos Aires 4, 1961, 215-223.
208
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ
— Der Begriff der Wirksamkeit, Archiv fur Rechts- und Sozialphilosophie, Bei-heft41 (Neue Folge4), 1965,39-58.
— Zwei System beg riff e in der rechtsphilosophischen Problematik, Archiv fur Rechts- und Sozialphilosophie 53, 1967, 329-338.
— Sentenza giudiziaria e creazione di diritto, Rivista Internazionale di Filosofia del Diritto 44, 1967, 164-180.
Capella J. R. El derecho сото lenguaje, Barcelona, 1968.
Carnelutti F. Teoria generale del diritto, Milano, 1940.
Carrie G. R. Notas sobre Derecho у Lenguaje, Buenos Aires, 1965.
— Sul concetto di obbligo giuridico, Rivista di Filosofia 57, 1966.
— Principi di diritto e positivismo giuridico, Rivista di Filosofia 61, 1970.
— Algunas palabras sobre las palabras de la ley, Buenos Aires, 1971.
Conte A. G. Saggio sulla completezza degli ordinamenti giuridici, Torino, 1962.
— Decision, completude, cloture. A propos des lacunes en droit, Logique et Analysed, 1966, 1-18.
— Completezza e chiusura, Studi in memoria di Widar Cesarini Sforza, Milano, 1968.
Cossio C. La plenitud del ordenamiento juridico (2nd ed.), Buenos Aires, 1947.
— Teoria de la verdad jun’dica, Buenos Aires, 1954.
— La teoria egologica del derecho у el concepto juridico de libertad (2nd ed.), Buenos Aires, 1964.
Dworkin R. Is a law a system of rules? In: F. Summers (editor), Essays in Legal Philosophy, Oxford, 1968.
Engisch K. Der Begriff der Rechtsliicke, Sauer-Festschrift, 1949.
— Einfuhrung in das juristische Denken, Stuttgart, 1956.
Esser J. Grundsatz und Norm in der richterlichen Fortbildung des Privatrechts, Tubingen, 1956.
Fiedler H. Juristische Logik in mathematischer Sicht, Archiv fur Rechts- und Sozialphilosophie 52,1966, 93-116.
— Derecho, Logica, Matematica, Buenos Aires, 1968.
Garcia Maynez E. Introduction al estudio del derecho, Mexico, 1955.
Garzon Valdes E. F. Derecho у «naturaleza de las cosas» (2 volumes), Cordoba, 1971.
Gavazzi G. Delle antinomie, Torino, 1959.
Gioja A. L. El postulado juridico de la prohibition, Buenos Aires, 1954.
Hart H. L. A. Definition and Theory in Jurisprudence, Oxford, 1953.
— Positivism and the Separation of Law and Morals, Harvard Law Review 71, 1958, 593-629.
— The Concept of Law, Oxford, 1961.
Heck P. Begriffsbildung und Interessenjurisprudenz, Tubingen, 1932.
Hohfeld W. N. Fundamental Legal Conceptions, Yale University Press, 1964 (orig.
New Haven, 1923).
Kalinowski G. Introduction a la logique juridique, Paris, 1965.
— La logique des lacunes en droit, Archives de Philosophic du Droit 13, 1969, 353-362.
Kantorowicz H. Der Kampf urn die Rechtswissenschaft, Heidelberg, 1906.
Kelsen H. General Theory of Law and State, Harvard University Press, 1943.
— Theorie Pure du Droit, Neuchatel, 1953.
— Reine Rechtslehre (2nd ed.), Wien, 1960.
209
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
— Contribuciones a la Teoria Рига del Derecho, Buenos Aires, 1969.
Klug U. Juristische Logik (3rd ed.), Berlin, 1966.
— Rechtsliicke und Rechtsgeltung, Festschrift fur Hans Carl Nipperdey, Munchen; Berlin, 1965.
— Observations sur le probleme des lacunes en droit, Logique et Analyse 10, 1967, 98-115.
Larenz K. Methodenlehre der Rechtswissenschaft, Berlin, 1960.
Miro Quesada F. Logica juridica, Lima, 1956.
Nino C. S. Notas sobre la dogmatica juridica, Mexico (forthcoming).
Nowak L. De la rationalite du legislates comme element de I’interpretation juridique, Logique et Analyse 12, 1969, 65-86.
Opalek K. On the logical-semantic structure of directives, Logique et Analyse 13, 1970, 169-196.
Peczenik A. Empirical foundations of legal dogmatics, Logique et Analyse 12, 1969, 32-64.
Perelman Ch. (editor), Antinomies en droit, Bruxelles, 1965.
Perelman Ch. (editor), Probleme des lacunes en droit, Bruxelles, 1966.
RazJ. The Concept of a Legal System, Oxford, 1970.
RenauldJ. G. La systematisation dans le raisonnement juridique, Logique et Analyse 1, 1958, 168-183.
Ross A. On Law and Justice, London, 1958.
— Directivesand Norms, London, 1968.
— El concepto de validez у otros ensayos, Buenos Aires, 1969. Scarpelli U. La definition en droit, Logique et Analyse 1, 1958, 127-138.
— Contribute alia semantica del linguaggio normative, Torino, 1959. Schreiber R. Logik des Rechts, Berlin, 1962.
— Die Geltung von Rechtsnormen, Berlin, 1966.
Soler S. La interpretation de la ley, Barcelona, 1962.
— Las palabras de la ley, Mexico, 1969.
Tammelo I. On the logical openness of legal orders, The American Journal of Comparative Law 8, 1959, 187-203.
— Outline of Modern Legal Logic, Wiesbaden, 1969.
Vernengo R. J. La funcion sistematica de la norma fundamental, Revista Juridica de
Buenos Aires 3, 1960, 207-225.
— About some formation rules for legal languages, Law, State, and International Legal Order, Essays in Honor of Hans Kelsen, Knoxville, 1964.
Viehweg T. Topik und Jurisprudenz (3rd ed.), Munchen, 1965.
Wedberg A. Some problems in the logical analysis of legal science, Theoria 17, 1951, 246 ff.
Weinberger O. Einige Betrachtungen uber die Rechtsnorm vom Standpunkt der Logik und der Semantik, Logique et Analyse 7, 1964, 212-232.
— Rechtslogik. Versuch der Anwendung moderner Logik im Recht, Wien; New York, 1970.
— Normenlogik anwendbar im Recht, Logique et Analyse 13, 1970, 93-106. Wroblewski J. Legal reasonings in legal interpretation, Logique et Analyse 12, 1969, 3-31.
ZiembinskiZ. Les lacunes de la loi dans le systeme juridique polonais contemporain et les methodes utilisees pour les combler, Logique et Analyse 9, 1966, 38-51.
Zittelmann E. Lucken im Recht, Leipzig, 1903.
210
К. Э. Альчуррон, Е. В. Булыгин
О ПОНЯТИИ ПРАВОВОГО ПОРЯДКА*
Идея, состоящая в том, что юридические нормы не существуют изолированно, а являются элементами более общего целого, называемого правовым порядком, чрезвычайно распространена среди юристов и широко принимается ими. Книга Г. Кельзена «Общая теория государства и права» начинается с совершенно ясной формулировки: «Право — это порядок человеческого поведения. “Порядок” представляет собой совокупность норм. Право не является, как иногда говорят, нормой. Оно есть множество норм, предстающее как нечто единое, т.е. то, что мы обычно имеем в виду, когда говорим о системе. Невозможно схватить природу права, если ограничить наше внимание только одной отдельно взятой нормой. Отношения, которые связывают вместе отдельные нормы правового порядка, также существенны для природы права. Только на основе ясного понимания этих отношений, составляющих правовой порядок, можно понять полностью природу права».1
Соответственно, правоведы приложили немало усилий для прояснения понятия правового порядка, которое традиционно является одной из центральных тем общей теории права. Однако полученные результаты не соответствуют затраченным усилиям, известные определения недалеко ушли от того интуитивного представления, которым очень смутно пользуются юристы. Ниже мы постараемся проанализировать понятие правопорядка, исходя из этого интуитивного понимания, принятого и используемого юристами.
Предварительно необходимо сделать два вводных замечания.
Во-первых, мы говорим о порядках норм, а не нормативных высказываний, т.е. высказываний о нормах. Это разъяснение важно, так как относительно этого пункта нет, мягко говоря, полной ясности между авторами. В то время как
* Настоящая работа обобщает в упрощенной форме некоторые результаты исследований, проведенных авторами на тему отмены правовой нормы. Главное ограничение происходит оттого, что рассматриваются только нормы, установленные властью, а именно изданные законы (в широком смысле), и оставляются в стороне нормы, предстающие в обычаях, традициях. С включением последних оказалось бы недостаточным деление норм на формулируемые и производные (так как нормы обычного права, будучи изначальными, не имеют канонической формулировки), и значительно возросла бы логическая неопределенность, возникающая из отмены производных норм. Но главные выводы этой работы остались бы в силе, приобретая лишь еще более драматический характер. — Прим, автора.
Оригинал опубликован в: Alchourrdn С. Е., Bulygin Е Sobre el concepto de orden ju-ridico // Critical Revista Hispanoamericana de Filosofia. Vol. 8. N 23 (Aug., 1976). P. 3-23.
Перевод сисп. О. А. Ковалевич, А. И. Мигунова.
E. В. Булыгин внес в перевод некоторые дополнения и исправления. — Прим. пер.
1 Kelsen Н. Teoria General del Derecho у del Estado. 2 ed. Mexico, 1958. P. 3.
211
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
юристы, говоря о конкретном правопорядке, например французском или боливийском праве, обычно имеют в виду совокупность всех юридических норм, принадлежащих упомянутому праву, некоторые философы предпочитают говорить о порядке или системе нормативных высказываний, возможно, подразумевая, что нормы в силу своего прескриптивного характера не могут быть ни истинными, ни ложными, и полагая, что это обстоятельство препятствует наличию между ними логических отношений выводимости или противоречия, необходимых для того, чтобы отличить систематический порядок (а они стремятся, чтобы право было таковым) от простого конгломерата или механической суммы элементов. Другие авторы говорят о системе норм и системе нормативных высказываний, не различая их, по-видимому, рассчитывая на некую предустановленную гармонию, которая гарантировала бы изоморфизм между тем и другим.2 Какова бы ни была ситуация относительно высказываний юридической науки, наш интерес состоит в том, чтобы прояснить здесь понятие правового порядка как совокупности (множества)3 норм.
Во-вторых, надо сделать некоторые терминологические уточнения. Говоря, что порядок — это совокупность норм, мы не имеем в виду, что все положения, которые составляют правовой порядок, являются нормативными, хотя некоторые из них, безусловно, таковы.4 Таким образом, выражение «правовая норма» должно пониматься в этом контексте в широком смысле (что соответствует имеющейся практике использования этого выражения юристами), чтобы включать в себя любое положение, фигурирующее в текстах, которые составляют конкретное (позитивное) право — конституциях, кодексах, законах и т. п., — независимо оттого, является оно нормативным или нет.
1.	Интуитивное понятие правового порядка
Идеи относительно правового порядка, распространенные среди юристов, могут быть сведены к следующим восьми тезисам:
I.	Правовой порядок есть совокупность обладающих юридической силой (действенных или валидных) норм согласно некоему критерию юридической силы (validez).
II.	Правовой порядок есть собрание норм.
III.	Правовой порядок есть система норм.
IV.	Правовые нормы создаются и упраздняются посредством волевых актов.
V.	Правовой порядок является динамическим, т.е. подвержен изменениям во времени.
VI.	Изменения правового порядка затрагивают его содержание, но не его идентичность: правовой порядок может длиться во времени, не теряя своей идентичности, даже если его содержание различно в каждый момент.
2 Ср.: Vernengo R.J. Curso de Teoria General del Derecho. Buenos Aires, 1972. Cap. 9. P. 267 ff.
3 Термин «множество» употребляется здесь в том же смысле, что в теории множеств (set theory, Mengenlehre).
4 Ср.: Alchourrdn С. Е., Bulygin Е. Introduccion a la Metodologia de las Ciencias Juridicas у Sociales (далее — Metodologia). Buenos Aires, 1975. P. 111, 115 (используется менее компрометирующий термин «юридические выражения» (enunciado juridico) или «выражения права» (enunciado de derecho)).
212
АЛЬЧУРРОН К.Э., БУЛЫГИН Е. В. О ПОНЯТИИ ПРАВОВОГО ПОРЯДКА
VII.	Содержание правового порядка в каждый момент определенно или, по крайней мере, определимо, т.е., в принципе, можно определить, какие нормы принадлежат данному правовому порядку в данный момент.
VIII.	В каждом государстве имеется один и только один правовой порядок.
Большая часть этих тезисов интуитивно вполне приемлема, и все они представлены в соответствующей литературе. Но соединить их в единой непротиворечивой теории непросто, поскольку выписанные здесь положения — притом что каждое из них кажется приемлемым — несовместимы. Какие-то противоречия, возможно, могут раствориться в соответствующих концептуальных различиях, другие являются более стойкими и так просто не устранимы. Как будет видно из дальнейшего изложения, тезисы III и IV несовместимы с VII и, вероятно, также с VIII.
Тезис I может рассматриваться как некое (неполное) определение понятия правового порядка и как таковой кажется вполне приемлемым. Остается открытым вопрос о критерии юридической силы: он может не быть предметом беспокойства, идет ли речь о норме, базирующейся на логико-трансцендентном основании (Кельзен), правиле признания (Харт), действительной конституции (Энглих) или суверене (Бентам, Остин).
Тезис II является логическим следствием из тезиса I и интуитивно ясен. Не важно, формируется ли правовой порядок как состоящий из общих норм, происходящих исключительно из законодательства (законов), или к нему добавляются также нормы, происходящие из обычая и судебной практики, или он рассматривается даже как совокупность всех норм, общих и индивидуальных. Во всех этих случаях речь идет о собрании (большем или меньшем) правовых норм. Таким образом, надо интерпретировать тезис II как некое определение еще более общего понятия правового порядка.
Тезис III часто провозглашается юристами, но неясно, что они понимают под «системой». Этот термин будем использовать здесь в строгом смысле: (дедуктивная) система есть множество высказываний, содержащее все свои (логические) следствия.5 Если это определение применяется к правовому порядку, то получается, что правовая система есть собрание норм, которое содержит все свои следствия.6 Из этого следует необходимость различать два класса норм: явно формулируемые нормы и нормы, производные от первых (являющиеся их логическими следствиями), которые будем называть производными нормами. Последние также принадлежат системе, даже если они непосредственно не создавались никаким законодателем.7
Тезис IV выражает эмпирическую истину, в которой вряд ли можно было бы усомниться, по крайней мере, в отношении позитивного права. В любом случае мы будем иметь в виду только последнее. Законодательство состоит именно в установлении и отмене норм позитивного права; сама возможность законодательства предполагает уже истинность положения IV
5 Ср.: Tarski A. Logic, Semantics, Metamathematics. Oxford, 1956. P. 30 ff., 38 ff., 60 ff.
6 Alchourrdn С. E., Bulygin E. 1) Metodologia. Cap. IV; 2) Normative Systems. Viena; New York, 1971. P. 54 ff.
7 WrightG. H. von. Norm and Action. London, 1963. P 156 ff. (nep. наисп.: WrightG. H. von. NormayAccidn. Madrid, 1970).
213
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Тезис V является логическим следствием тезиса IV и должен быть принят, если принимается тезис IV.
Тезис VI кажется вполне приемлемым: надо полагать, он принимается почти всеми юристами. Тем не менее он не совместим с положением II. Если правопорядок понимается как собрание норм, то из этого ясно следует, что он не может меняться, не теряя своей идентичности. Каждый раз, когда создается новая норма или упраздняется некоторая норма, принадлежащая порядку, мы получаем новое множество, отличное от первоначального. Идентичность множества задается именно идентичностью его элементов. Различие между правовым порядком (неизменным) и его содержимым (изменчивым), выраженное в тезисе VI, несовместимо с понятием правового порядка как собранием норм. Правовой порядок как совокупность норм есть порядок моментальный, т.е. относящийся к определенному моменту времени.8 Вместе с тем такая терминология не соответствует текущей языковой практике юристов, что влечет возможность существования больше одного понятия правового порядка. Конечно, «правовой порядок» должен пониматься в том смысле, который делает истинным тезис VI. Но также нелегко отказаться и от тезиса II. Если хотите сохранить оба тезиса, то необходимо давать две разных интерпретации выражения «правовой порядок» — тогда было бы два понятия правового порядка, скрывающихся за двусмысленностью этого выражения.
Способ совместить тезисы II и VI состоит в том, чтобы закрепить за «правовым порядком» смысл не множества норм, а последовательности таких множеств. Единство этой последовательности, а вместе с тем и идентичность правового порядка (в смысле тезиса VI) задавались бы идентичностью критериев, используемых для идентификации нормативных множеств, принадлежащих этой последовательности.9 Применение одних и тех же критериев в различные моменты времени ведет к различным результатам: об этом идет речь, когда говорят, что содержание порядка изменчиво. Но как только изменяются критерии идентификации, т.е. они меняются на другие (как это происходит, например, в случае революции или провозглашения независимости), правовой порядок теряет свою идентичность и заменяется другим, новым порядком.
Чтобы предотвратить указанную выше двусмысленность выражения «правовой порядок», мы используем термин «система», которым мы обозначаем множество норм, и «порядок» в смысле последовательности множеств норм. Правовой порядок согласно этому соглашению есть последовательность нормативных систем.
Тезис VII — каким бы очевидным он ни казался на первый взгляд — несовместим с тезисами III и IV, как мы увидим чуть позже. Если принимаются эти два тезиса, тезис VII должен быть отклонен.
Тезис VIII является следствием тезиса VII и, видимо, не может быть поддержан, если тезис VII оказывается ложным.
Чтобы решить этот вопрос, мы должны анализировать в деталях логическую структуру действий, посредством которых создаются или упраздняются юри
8 Raz J. The Concept of a Legal System. Oxford, 1970. P.31 ff. — Раз был первым, кто указал на моментальный характер правовой системы.
9 Ср.: AlchourrdnС. Е., BulyginE. 1) Normative Systems. Р.72 ff.; 2) Metodologia. P. 118 ff.
214
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. О ПОНЯТИИ ПРАВОВОГО ПОРЯДКА
дические нормы; мы назовем их актами издания (промульгации) и актами отмены. Два вопроса будут интересовать нас особенно: 1) что происходит, когда создается норма; 2) что происходит, когда отменяется некая норма?
2.	Издание норм	3
На наш первый вопрос — «Что происходит, когда создается норма?» — можно ответить, сказав, что эта норма будет добавлена к исходному множеству норм. Такой ответ будет очевидно неудовлетворительным. При совершении акта издания к системе добавляется не только изданная норма, но и многое другое.
Пусть а — множество сформулированных норм, все следствия а образуют нормативную систему. Посредством издания новой нормы п, которая добавляется к а, мы получаем новую систему, состоящую из суммы трех следующих множеств: а) следствия а; Ь) следствия {л}; с) следствия {а + л), которые не выводимы ни из а самого по себе, ни из л самого по себе.
Пример 1. Предположим, что а состоит из двух следующих норм: «Если действие р разрешено и действие q разрешено, то действие г разрешено» (символически: Рр • Pq э Рг) и «Обязательно выполнение р» (Ор). Предположим также, что принимается новая норма «Обязательно выполнение р» (Oq). Новой системе принадлежат как нормы «Действие р разрешено» (Рр), которая является следствием а, «Действие q разрешено» (Pq), которая является следствием нормы «Ор», так и норма «действие г разрешено» (Рг), которая не может быть выведена ни только из а (исключая «Ор»), ни только из «Ор» (исключая а), но лишь из обеих. Эти отношения выводимости представлены графически (с помощью стрелок) на следующей диаграмме:
Вне зависимости от того, насколько сложна ситуация, издание норм всегда уникально в том смысле, что в результате добавления определенной нормы к определенной нормативной системе мы получаем определенную нормативную систему.
3.	Отмена норм
Наш второй вопрос: «Что происходит, когда отменяется норма?». Здесь ситуация еще более сложная, поскольку надо принимать во внимание различные возможности. Во-первых, может идти речь об отмене формулировки нормы
215
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
без того, чтобы из системы в результате этого действия устранялась какая-либо норма. Во-вторых, необходимо различать отмену некоторой сформулированной нормы и производной нормы. Все эти случаи будут рассмотрены по отдельности.
З.А. Отмена формулировки нормы. Когда в нормативной системе некоторая норма сформулирована два раза, а именно когда есть две формулировки, которые выражают одну и ту же норму, или когда явно формулируется норма, которая уже принадлежала системе как производная норма, тогда система оказывается избыточной относительно этой нормы и избыточная формулировка может быть удалена, притом что система не претерпит изменения. Это достаточно частый случай в законодательной практике; такая операция также называется отменой, но здесь говорится не об отмене нормы, а только об отмене формулировки: из текста удаляется лингвистическое выражение, но не удаляется никакая норма этой системы. Норма, выраженная удаленным текстом, не упраздняется; она продолжает оставаться в системе, даже если иногда сохраняется в ней только как производная норма.
Пример 2. Нормы «Обязательно выполнение р и р» (О (р • q)) и «действие р разрешено» (Рр) принадлежат нормам, сформулированным в системе. Если отменяется норма «Рр», то система остается неизменной, так как следствия {О (р • q), Рр} те же, что и следствия {О (р • q)}. Единственное, что здесь изменилось, это представление системы: «Рр» больше не принадлежит сформулированным нормам, а является производной. Очевидно, что этот тип «отмены» является однозначным.
З.В.	Отмена сформулированной нормы. Это может рассматриваться как случай «нормальной» отмены. Здесь отменяется определенная норма, чтобы, возможно, поместить на ее месте другую норму, отличную от этой. Однако отменяется здесь не только эта конкретная норма, но и все нормы, которые следуют из нее, а также нормы, для выведения которых эта норма необходима.
Пример 3. Система состоит из норм «Рр • Pq э Рг», «Ор» и «Oq», вы хотите отменить норму «Oq». Отмена «Oq» влечет также отмену норм «Pq», «Рр • Pq» и «Рг».
Затененная область символизирует область отмены: все нормы, которые расположены в ней, оказываются затронутыми отменой «Oq» и удаляются из системы тем же самым актом, которым отменяется «Oq». Здесь речь не идет
216
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БуЛЫГИН Е. В. О ПОНЯТИИ ПРАВОВОГО ПОРЯДКА
о временной последовательности. Было бы неправильно думать, что сначала отменяется «Од», а затем удаляются другие нормы. Ситуация иная: акт отмены «Од» логически влечет то, что другие нормы тоже отменяются. Отмена следствий отменяемой нормы является частью содержания самого акта отмены.
И в этом случае отмена также однозначна: устранение некой определенной нормы в определенной системе приводит к другой системе, также определенной.
В рассмотренных случаях З.А и З.В речь идет о двух типах отмены или, лучше сказать, о двух понятиях отмены.
В З.А удаляется некая формулировка, но концептуальное содержание системы сохраняется неизменным. В З.В элиминируется как формулировка, так и норма; акт отмены влечет изменение системы: после отмены мы уже имеем дело с новой системой, отличной от предыдущей (хотя обе принадлежат к той же последовательности, т.е. тому же правопорядку). В случае З.С, который будет проанализирован ниже, речь идет о том же понятии отмены, что и в З.В. Разница состоит только в том, что здесь в первую очередь происходит изменение концептуального содержания системы, но вследствие этого формулировка системы с необходимостью также изменяется.
З.С. Отмена производной нормы. Когда отменяемая норма является производной, не сформулированной, могут возникать довольно неожиданные ситуации. Рассмотрим два примера: в первом отмена производной нормы влечет однозначный результат, но во втором в результате отмены производной нормы мы имеем не одну систему, а множество альтернативных систем.
Пример 4. В системе, состоящей из норм «Рр • Pq^> Рг», «Ор» и «Од», должна быть отменена норма «Pq», например, законодатель объявляет норму, провозглашающую, что действие g не должно рассматриваться как допустимое. Какие нормы затрагиваются в результате этого акта отмены?
Ясно, что норма «Од», которая влечет отменяемую норму, также должна рассматриваться как отменяемая, так как в противном случае норма «Pq», которая может быть легко получена из «Од», не будет отменена. Но и нормы, выводимые с помощью «Pq», — «Рр • Pq» и «Рг» — должны быть устранены, потому что без «Pq» они не могут быть выведены. Таким образом, эта отмена распространяется «вверх», т.е. на имплицирующие нормы, а также «вниз», на имплицируемые нормы. На следующей диаграмме затененная область символизирует область отмены нормы «Pq».
217
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
В этом случае отмена производной нормы «Pq» эквивалентна отмене сформулированной нормы «Oq». Но так бывает не всегда.
Пример 5. Предположим, что в предыдущей нормативной системе вы хотите отменить норму «Рр • Pq». Отмена этой нормы влечет отмену нормы «Рг», которая является производной от нее. Но что произойдет с нормами «Ор» и «Oq»? Очевидно, что по крайней мере одна из этих норм должна исчезнуть, но которая из них? Не существует логических критериев для решения этого вопроса. Речь идет о неразрешимой проблеме.
Результатом отмены нормы «Рр • Pq» будет, следовательно, не одна нормативная система, а по крайней мере две альтернативные системы, которые представлены на следующей диаграмме:
Такой тип отмены также часто случается в законодательной практике. Типичным и наиболее распространенным примером является статья, которая обычно вводится в конце некоторого закона, провозглашающая, что «все другие нормы, которые противоречат настоящему, считаются отмененными». Такое положение, однако, может уничтожить единство системы, разделяя ее на различные альтернативы. Похоже, юристы не зафиксировали в этом следствии, определенно катастрофическом, упущение, возможно, связанное с тем, что в большинстве случаев выбирается одна из альтернатив на основе внелогических рассуждений. Случаи, в которых альтернативы были бы не только логически эквивалентны, но и одинаково обоснованы с точки зрения правосудия или их практических последствий, относительно редки.10
Последний проанализированный случай (отмена производной нормы) ясно показывает, что эти две операции — создание и отмена норм — не являются симметричными. Подобная логическая неопределенность системы не может возникнуть, когда создается новая норма.
В дальнейшем будем использовать выражение «логическая неопределенность нормативной системы» как технический термин, чтобы характеризовать
10 Интересно заметить, что в «Директивах для законодательства ведомства федерального канцлера Австрии» (Legistische Richtlirden des Bundeskanzleramtes. 1970. 43.984-26/70) рекомендовано избегать неопределенной отмены (отмены всех положений, которые несовместимы с данной нормой), а использовать только формальную (явную) отмену (Директивы 23 и 24), но не приводятся какие-либо основания для этого требования.
218
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е, В, О ПОНЯТИИ ПРАВОВОГО ПОРЯДКА
ситуацию, в которой на месте одной системы появляются несколько альтернативных систем.
Возможность логической неопределенности показывает, что мнение, столь распространенное среди юристов, которое мы обобщили в тезисе VII (всегда возможно решить, какие нормы принадлежат в некий данный момент определенной нормативной системе), должно быть признано ошибочным. Эта проблема не всегда разрешима, и, кроме того, важно подчеркнуть, что логическая неопределенность случается гораздо чаще, чем это могло бы показаться на первый взгляд. Такая ситуация может (хотя и не обязательно) встречаться всякий раз, когда законодатель использует общую оговорку, которая упраздняет все нормы, несовместимые сданной нормой, не уточняя, какие именно все нормы имеются в виду.
Мы уже видели, что постулат непрерывного существования правового порядка (тезис VI) может поддерживаться, только если правовой порядок мыслится как последовательность правовых систем (множества норм). У правовых систем нет постоянного существования, так как они связаны сданным моментом времени. Но у этого времени есть характерные свойства: речь идет о времени прерывистом, дискретном, временные моменты которого задаются актами принятия и отмены норм, главным образом законодательными актами. Каждый акт, который создает новую норму или отменяет существующую норму, определяет новый момент, а следовательно, и новую систему. (Естественно, могут быть законодательные акты, которые не производят какое-либо изменение системы, например, когда упраздняется или создается избыточная норма.)
Постулат единства правового порядка (тезис VIII) сейчас также становится проблематичным. В отношении систем норм он определенно ложный; он может иметь ценность лишь для правового порядка как последовательности систем. Но возможность логической неопределенности подразумевает, что эта последовательность не всегда линейная, поскольку она иногда ветвится. Если это происходит, единство системы может быть восстановлено только посредством переформулировки системы, когда явным образом устанавливается, какие нормы принадлежат системе, а какие нет. Другими словами, принимается одна из возможных альтернатив. Эта деятельность правоустанавливающая и, в принципе, отводится законодателю, даже если она часто и осуществляется юриспруденцией.
4.	Пробелы, противоречия и логическая неопределенность
Правовая система, как известно, может быть дефектной по следующим существенным причинам: она может содержать предписания несправедливые, слабо обоснованные или по какому-то мотиву неуместные. Но также могут быть недостатки чисто формальные или логические. Отсутствие полноты, логические противоречия и неопределенность относятся к последним.
Проблема полноты правовой системы известна в юридической литературе как проблема пробелов (лакун) права. Когда некоторое действие не отрегулировано правовой системой, говорят, что есть пробел; система с пробелами неполна.
219
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Проблема пробелов права сложная и неоднозначная. В действительности здесь несколько различных проблем, которые получили это имя в правовой традиции.11 Мы ограничимся упоминанием о некоторых аспектах указанных проблем. Понятие нормативного пробела может быть определено в терминах нормативного определения. Действие/э (принадлежащее определенному классу действий Н) нормативно определено в системе S, если и только если р разрешено или запрещено в S, т.е. если норма вида «Рр» или «О-p» принадлежит S.12 Когда одно из действий класса Н не определено в S, имеется пробел, и система S неполна в отношении Н. Только когда все действия из класса Н определены, система S полна в отношении Н. Полнота (пробел) есть, следовательно, относительное понятие; это отношение между системой норм и классом действий, а не (абсолютное) свойство системы, — положение, которое юристы часто упускают из виду. Говоря о правовых системах, которые, как правило, содержат условные (гипотетические) нормы, мы имеем дело с триадическим отношением: между системой норм, классом действий и классом обстоятельств или случаев.13 Отсюда следует, что вопросы вида «Является ли правовой порядок S (или право непосредственно) полным, или у него есть пробелы?», как они часто формулируются юристами и философами права, не имеют ответов, пока не определились области аргументов в этих трех отношениях. Анализ логической (синтаксической) структуры понятия полноты — как и юридических понятий вообще — есть важная работа философии права, которая может быть выполнена только с помощью современной логики.14
В связи с этим следует также отметить, что юристы часто путают отсутствие регулирования с регулированием, в чем-то неудовлетворительным (по некоторым критериям оценки).15 Последнее также часто толкуется как «пробел», некоторые авторы даже утверждают, что могут быть пробелы только в выше упомянутом смысле.16 Такую терминологию использовать не рекомендуется, так как это приводит к путанице: недостаточное регулирование — это все же регулирование, и эту ситуацию не следует путать с отсутствием регулирования.
Сходная путаница может случиться, когда говорят о пробелах в связи с трудностями, вызванными семантической неопределенностью (нечеткостью) понятий, как это делает, например, Канторович (Kantorowicz), утверждая, что в праве есть столько пробелов, сколько слов.17 Здесь речь идет о совершен
11 Ср.: Alchourrtin С. Е., Bulygin Е. Normative Systems. Ch. VI.
12 Такие нормы не обязательно должны эксплицитно формулироваться; достаточно, чтобы одна из них следовала из системы.
13 Ср.: Ibid, (выражения «универсум случаев» и «универсум действий» используются как технические термины).
14 Ср.: Wagner Н., Наад К. Die moderne Logik in der Rechtswissenschaft. Bad Homburg, 1970. S.20-23.
15 Cp.: Alchourrdn С. E., Bulygin E. Normative Systems. R 106-116 [см. перевод этой работы в настоящем издании, гл. 6].
16 Kelsen Н. Reine Rechtslehre. 2 Aufl. Wien, 1960. S.251 usw.
17 Gnaeus Flavius (d. i., Hermann Kantorowicz). Der Kampf um die Rechtswissenschaft. Heidelberg, 1906 (nep. на исп.: Kantorowicz H. La lucha рог la ciencia del derecho // LaCiencia del Derecho / autores varios. Buenos Aires, 1949. P. 323-371) [Gnaeus Flavius — псевдоним Канторовича, под которым вышло первое издание этой работы. — Прим. пер.]. — Тер
220
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. О ПОНЯТИИ ПРАВОВОГО ПОРЯДКА
но другой проблеме. Применение общей нормы к конкретной ситуации может вызвать трудности, происхождение которых следует искать в семантических свойствах языка (актуальная или потенциальная нечеткость понятий). Уже Хек (Неск) говорил, что понятия не разграничены с очевидностью; понятийное ядро (Begriffskern) окружено своего рода ореолом (Begriffshof); когда конкретная ситуация попадает внутрь области «ореола», то неизвестно, применима ли данная норма или нет.18 Итак, речь идет о гносеологической проблеме. В современной философии языка эта тема интенсивно исследуется, правда, полученные результаты не всегда должным образом принимаются во внимание юристами.19
Заполнение пробелов — важная практическая проблема. Юристы используют для этой цели целую серию правил, которые предстают под видом правил следования: аргумент a fortiori, аргумент a contrario, умозаключение по аналогии и т. д. Важно учитывать, что ни одно из таких правил не является логически валидным правилом следования; только с помощью скрытых предпосылок они могут вести к валидным заключениям.20 Чисто логическими средствами невозможно восполнить неполную систему.
Противоречие между нормами порождает другую проблему, хотя сходную по своим практическим последствиям. Пробел — ситуация неурегулированная; система содержит слишком мало норм, и проблема может быть преодолена только посредством добавления новой нормы в систему. В противоположность этому в случае противоречия у нас переизбыток норм: система имеет излишние нормы, и для решения проблемы требуется удаление по меньшей мере одной из конфликтующих норм. Две разные ситуации, однако, похожи в том смысле, что их практические следствия сходны: в обоих случаях система терпит крах в ее самой важной функции — функции регулирования поведения. В обоих случаях система определенна. Очень хорошо известно, каковы предписания системы (в этом отличие как пробелов, так и нормативных конфликтов от логической неопределенности), но невозможно исполнить то, что предписывает система: в случае пробела — поскольку нет ни такого действия, которое было бы согласно, ни такого, которое было бы несогласно с системой; в случае противоречия — поскольку любое действие одновременно и совместимо и несовместимо с системой. В обоих случаях речь идет о некой логической, а не просто о гносеологической проблеме. Дело не в том, что неизвестно, какое поведение предписывается системой; система не определяет поведения.
Определение нормативного противоречия, а именно формальной несовместимости между нормами, не испытывает недостатка в трудностях. Нелегко найти критерий, который был бы интуитивно приемлемым и в то же время
мин «пробел» используется в смысле, близком к тому, как его используют Г. Л. А. Харт (Н. L. A. Hart) в работе «Positivism and the Separation of Law and Morals» (1958) и Г. P. Каррио (G. R. Carrid) в работе «Notas sobre Derecho у Lenguaje» (Buenos Aires, 1965. P. 47 ff.).
18 Heck Ph. Begriffsbildung und Interessenjurisprudenz. Tubingen, 1932. R 52-53.
19 Одно из первых систематических изложений этих проблем было представлено у нас: Carrid G. R. Notas sobre Derecho у Lenguaje. — См. также: Nico С. S. Notas de Introduccion al Derecho. 4 vols. Vol. 4. Buenos Aires, 1975.
20 Alchourron С. E. Argumentos juridicos a fortiori у a pari // Revista Juridica de Buenos Aires. 1961. NIV. P. 177-199.
221
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
уместным с формальной точки зрения.21 Самым подходящим кажется определение в терминах исполнения нормы: две нормы противоречивы, когда исполнение одной из них по логическим причинам исключает исполнение другой. Одновременные обязательство и запрещение некоторого действия представляют пример интуитивно ясной формальной несовместимости. В соответствии с этим критерием нормы «Ор» и «О-p» противоречивы.
Этот критерий не может, однако, быть применен непосредственно к дозволяющим нормам, так как здесь не идет речь об исполнении или нарушении нормы. Дозволениями можно воспользоваться, но невозможно их исполнять или нарушать. Вместе с тем можно применить этот критерий к дозволяющим нормам, устанавливая, что запрещение (или обязывание) находится в противоречии с дозволением, когда применение дозволения делает логически невозможным исполнение запрета (обязывания), и наоборот. В соответствии с этим нормы «Рр» и «О-p» образуют противоречие. Но две дозволяющие нормы всегда совместимы.
Устранение противоречий, как и заполнение пробелов,— не логическая проблема. Логика может только помочь установить наличие нормативных конфликтов, но не может устранить их. Правила, использованные юристами для этой цели (lex posterior, lex superior, lex specialis), практически полезны, но они не являются логически валидными. Кроме того, здесь идет речь о проблеме создателя права (в негативном смысле), что относится к компетенции прежде всего законодателя.
Эта ситуация также сходна со случаем логической неопределенности в том, что касается практических последствий, хотя его происхождение совершенно иное. Здесь также терпит крах система, потому что поведение не может ей соответствовать, но не потому, что слишком много или слишком мало норм, а потому, что слишком много систем, и нет логических критериев для выбора одной из возможных альтернатив.
Анализ логической структуры законодательных актов (издания и отмены) заставляет нас пересмотреть традиционные представления о правопорядке и правовой системе, указывает на некоторые опасности, связанные с поспешной отменой правовых норм, и, таким образом, демонстрирует практическую полезность логического анализа правовых понятий.
21 Ср.: WrightG. Н. von. Normand Action. Р. 134 ff. — См. также: Alchourron С. Е., Bulygin Е. Von Wright on Deontic Logic and the Philosophy of Law // The Philosophy of Georg Henrik von Wright/ed. RA.Schilpp. LaSalle, III., 1987.
222
Е. В. Булыгин
БОГ, СВОБОДА И ДЕТЕРМИНИЗМ*
Несмотря на ее теологическую подоплеку, настоящая работа имеет чисто логический характер: речь в ней идет об исследовании логической связи между определенными понятиями. В этом отношении меня интересует не истинность таких предложений, как «Бог существует», «Бог всемогущ, всеведущ и благ» или «Некоторые человеческие действия свободны», а значение выражений, встречающихся в этих предложениях. В особенности меня интересует вопрос о том, насколько понятия всемогущества и всеведения логически соотносятся со свободой.
1.	Всемогущество и свобода
Как известно, Лейбниц пытался доказать, что наш мир есть наилучший из возможных миров; его аргументация может быть переформулирована примерно следующим образом:
1)	если Бог всемогущ, то он может сотворить любой из возможных миров;
2)	если Бог всеведущ, то ему известно, какой из миров наилучший;
3)	если Бог благ, то он всегда выбирает наилучшую из альтернатив;
4)	Бог всемогущ, всеведущ и благ;
5)	Бог сотворил этот мир;
6)	этот мир есть наилучший из возможных миров.
Вывод Лейбница звучит достаточно странно: наш мир кажется нам весьма ущербным, и трудно согласиться с тем, что он является наилучшим из возможных миров. Является ли аргумент Лейбница логически валидным? Для ответа на этот вопрос мы должны более тщательно рассмотреть этот аргумент, с тем чтобы точно увидеть, что он доказывает и чего не доказывает.
Во-первых, данный аргумент не доказывает того, что наш мир является наилучшим из возможных миров. Он доказывает лишь то, что если Бог всемогущ, всеведущ и благ, и если Он сотворил этот мир, то этот мир является наилучшим из возможных миров. Иными словами, утверждение о том, что данный мир яв
* Данная статья в ее более ранней версии была представлена в сентябре 1976 года в качестве доклада на заседании Аргентинского общества философского анализа (Буэнос-Айрес), где она подверглась оживленному обсуждению. Я особенно благодарен Хуану Родригесу Ларетте, Раулю Орайену и Карлосу Альчуррону за те критические замечания, которые привели к кардинальному переформулированию второй части данной работы. — Прим, автора.
Оригинал опубликован в: BulyginЕ. Gott, Freiheit und Determinismus //Traszendenz und Immanenz. Philosopie und Theologie in der veranderten Welt / hrsg. D. Papenfuss. Stuttgart, 1977. S. 211-221.
Переводе нем. M. В. Антонова.
223
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ляется наилучшим из возможных, будет доказано, только если будут истинными посылки рассматриваемого аргумента. В этом и состоит логическая валидность: если истинны посылки, то истинным будет и следствие, и наоборот; если же следствие ложно, то по меньшей мере одна из посылок ложна. Тем самым открывается возможность для иного использования этого же аргумента: можно попытаться доказать, что по меньшей мере одна из посылок ложна, а за счет этого доказать, что ложным является и следствие. В нашем случае кажется, что первые три посылки являются аналитически истинными; пятая посылка является синтетической, но и ее можно принять. Но четвертая посылка далека от истинности. Это пытался продемонстрировать Вольтер в своем «Кандиде», где он показал, что наш мир содержит в себе немалую долю зла, и где он намеревался доказать ложность вывода Лейбница и одновременно ложность четвертой посылки.
Рассматривая вольтерьянскую критику под правильным углом зрения, нужно учитывать, что есть еще и второе положение, которое также не доказывается аргументом Лейбница, а именно что наш мир является хорошим. Ведь и дурной мир может оказаться наилучшим из возможных, если его альтернативы будут еще хуже. Аргумент Лейбница говорит только о том, что любой иной мир будет хуже нашего мира, но не о том, что наш мир хорош. Чтобы продемонстрировать ложность четвертой посылки, нам нужно доказать, что существует мир, лучший, чем наш мир.
Можно выстроить следующую линию аргументации:
1)	мир, в котором нет зла, лучше мира, в котором есть зло;
2)	в нашем мире есть зло;
3)	мир, в котором нет зла, логически возможен;
4)	мир, который лучше нашего мира, логически возможен;
5)	наш мир не есть наилучший из возможных миров.
Этот аргумент также кажется валидным, но являются ли истинными его посылки? В христианской традиции первое предложение часто ставится под сомнение, и при этом вводится понятие свободы.
Понятие зла предполагает понятие свободы. Действовать во благо или во зло может только свободный человек. Без свободы нет деятельности, которая может быть обозначена как морально плохая или морально хорошая. Далее мы будем учитывать только моральное зло, тогда как так называемое физическое зло (наводнения, землетрясения, эпидемии и пр.) будет намеренно оставлено в стороне.
Бог не только сотворил человека, но и сделал его свободным; это означает, что человек способен осуществлять как добрые, так и дурные поступки. Мир, в котором есть свободные люди, содержит в себе немало зла, равно как и много добра. Если бы человек был автоматом и его действия предопределялись заранее, то не было бы никакого зла, равно как и никакого добра. Поэтому Бог и предпочел создать такой мир, в котором есть свобода действия; и такой мир лучше, чем тот мир, в котором все предопределено, а человек является автоматом. Этот аргумент показывает, что существование зла не исключает возможность того, что наш мир все же является наилучшим из возможных.
Итак, существование зла само по себе недостаточно для того, чтобы доказать ложность лейбницевского умозаключения. Но аргумент о зле можно уси
224
Бу.ПЫГИН Е, В, БОГ, СВОБОДА И ДЕТЕРМИНИЗМ
лить. Интересная попытка в этом направлении была предпринята известным австралийским философом Дж.Л. Макки. Его аргумент звучит следующим образом.1
По словам Макки, если человек свободен, то он может свободно выбрать свои действия, т. е. при определенных обстоятельствах выбрать добро; но тогда человек также может выбирать добро при всех обстоятельствах. Как кажется, это логически допустимое положение вещей. Отсюда следует, что логически возможен такой мир, в котором все люди всегда свободно выбирают добро. Такой мир — в дальнейшем я буду называть его «мир Макки» — будет, разумеется, лучше нашего мира, в котором люди достаточно часто действуют во зло. Но если бы «мир Макки» был возможен, то Бог сотворил бы его. Если же Бог не сотворил такой мир, то отсюда следует, что Он либо не всемогущ, либо не всеведущ, либо не благ. Отсюда Макки делает вывод о том, что вера во всемогущего, всеведущего и благого Бога является противоречивой и поэтому необходимо ложной.
Очевидно, что аргументация Макки сильнее, чем аргументация Вольтера, но я не думаю, что эта аргументация является бесспорной. Я попытаюсь показать, что: 1) «мир Макки», т. е. тот мир, в котором все люди всегда действуют во благо, не мог быть сотворен Богом; 2) невозможность сотворения такого мира совместима со всемогуществом Бога.
Прежде всего, нам нужно подробнее рассмотреть понятие всемогущества. Достаточно даже поверхностного анализа для того, чтобы признать, что смысл слова «всё», используемого в предложении «Бог может сотворить всё», должен быть ограничен. Явно, что всемогущество Бога может значить только то, что Он способен совершить всё то, что возможно. Было бы абсурдно требовать от Бога, чтобы он совершил невозможное. Речь здесь идет о логической возможности: естественно, Бог не связан причинно-следственными законами, но он связан законами логики. Он не может совершить того, что будет логически противоречивым. Невозможно, чтобы всемогущее существо сотворило мир, в котором одновременно есть свободные люди и нет свободных людей, — такой мир был бы противоречивым и, стало быть, логически невозможным. В этой части я могу сослаться на авторитет святого Фомы Аквинского, который вполне однозначно высказывается в пользу того, что Бог не может совершать противоречивого.2
Отсюда мы можем вывести первое следствие: всемогущество означает, что Бог способен творить только логически возможные миры. Но этого недостаточно, и нам нужно ввести дальнейшие ограничения. Плантинга показал,3 что существуют логически возможные миры, которые не могут быть сотворены Богом. В качестве примера он приводит мир, которому присуще свойство несотворенности Богом. Такой мир логически возможен, но он не может быть сотворен Богом, поскольку в противном случае этот мир обладал бы двумя ло
1 Mackie J.L. Evil and Omnipotence//Mind. 1955. N 64. R200-212(переиздано: The Philosophy of Religion / ed. B. Mitchell. Oxford, 1971).
2 Thomas Aquinas. Summa Theologica. 1a, 25, 3-4.
3 PlantingaA. The Free Will Defense // The Philosophy of Religion / ed. B. Mitchell. Oxford, 1971.
225
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
гически несовместимыми свойствами и тем самым был бы логически противоречивым. Отсюда можно вывести, что всемогущество состоит в том, что Бог может создавать логически возможные миры, совместимые с возможностью их сотворения Богом.
Рассмотрим следующий пример. Генрих нашел портфель с деньгами и стоит перед дилеммой: должен ли он возвратить деньги владельцу или оставить у себя. Обозначим как «р» предложение «Генрих возвращает деньги». Мы можем описать положение вещей с помощью следующей диаграммы:
Черный круг представляет собой целостное состояние мира в тот момент, когда Генрих должен принять решение (t 1). Для следующего временного момента (t 2) есть две альтернативы, или два возможных мира, которые на диаграмме представлены белыми кругами: мир, в котором истинного, чтор (короче — «мир р»), и мир, в котором истинно то, что не р («мир ~р»). Тем самым мы намерены принять то, что действие р является свободным; а это означает, что это действие зависит именно от решения Генриха, а не от какого-либо иного (внешнего) фактора. Если Генрих решает совершить р, то он совершает р; если же он решает не совершать р, то он воздерживается от совершения р. Генрих может принять решение в пользу одной из этих альтернатив, но не в пользу обеих.
Вопрос звучит так: может ли Бог сотворить «мирр» в момент времени t2? Но что означает сотворить «мирр»? Ясно, что выражение «сотворить мирр» может означать только «сделать истинным предложение р». Но это предложение касается Генриха; следовательно, только Генрих может сделать истинным данное предложение возвратом денег. Как же может Бог сделать истинным рассматриваемое предложение? Только тем, что Он побудит Генриха возвратить деньги. Но это несовместимо с нашим допущением того, что действия Генриха свободны. Отсюда вытекает, что если Бог творит «мир р», то Генрих уже не будет свободен: он возвратит деньги, но он не может действовать иначе — он не может не возвратить деньги. Если же Генрих свободен и его действие не определено какими-либо иными факторами, то Бог не может сотворить «мирр». По тем же причинам Бог не может сотворить и «мир ~р». Только Генрих может «сотворить» оба эти мира в том смысле, что он сделает истинными эти предложения — возвращает деньги и тем самым создает «мир р» либо же оставляет у себя деньги и тем самым делает истинным предложение ~р, актуализирует «мир ~р». Бог не может сотворить какой-либо из этих миров, не нарушив при этом свободу Генриха. Следовательно, если Бог хочет того, чтобы Генрих действовал свободно, Он не может сотворить какой-либо из этих двух миров. Свобода предполагает, что Бог не может творить определенные миры, поскольку это будет несовместимо с человеческой свободой. Иными словами, если Бог желает сохранить
226
БУЛЫГИН Е, В. БОГ, СВОБОДА И ДЕТЕРМИНИЗМ
за человеком свободу, Он должен (и в этом аспекте речь идет о логической необходимости) отказаться от возможности творить определенные миры и оставить эту возможность человеку.
Поэтому Бог также не может сотворить такой мир, в котором человек будет свободно выбирать благо в определенном случае; только сам человек может сотворить такой мир или, точнее, способствовать появлению такого мира путем выбора блага. Отсюда следует, что Бог не может сотворить мир, в котором люди постоянно будут свободны в выборе блага. Это доказывает то, что Бог не может сотворить «мир Макки». Но это не доказывает невозможности «мира Макки» как такового — логически такой мир возможен, но по логическим причинам он не может быть сотворен Богом; логически невозможным оказывается только сотворение данного мира Богом. Положение дел здесь схоже с миром, который обладает свойством несотворенности Богом; хотя такой мир и будет логически возможен, он не может быть сотворен Богом по логическим причинам.
Но невозможность сотворить некоторые случайные миры не наносит ущерба всемогуществу Бога: Он может сотворить либо «мирр», либо свободу Генриха, но не то и другое сразу, поскольку это было бы противоречивым.4
Итак, свобода означает, что Бог отказывается от сотворения мира во всех его деталях: Он творит скорее общую схему мира и оставляет человеку возможность наполнять эту схему содержанием по своему усмотрению. В полноценном мире (т.е. в таком мире, в котором все частности созданы Богом) нет места для свободы.
Другой и очень важный вопрос состоит в том, что, предпочитая оставить людям свободу, Бог уже не может контролировать всю ту массу зла, которую творит человек. У Бога есть две альтернативы: либо Он делает так, чтобы действия людей были детерминированы (в этом случае человек не может осуществлять никаких — ни дурных, ни хороших — действий), либо Он оставляет человеку свободу в отношении некоторых действий. В последнем случае все множество дурных поступков будет зависеть от человека; Бог не может вторгаться в эту сферу, не отменяя при этом свободу человека.
Эти рассуждения показывают, что аргумент Лейбница не является логически валидным: вполне может быть так, что наш мир сотворен всемогущим и благим Богом, но при этом такой мир может не быть лучшим из всех возможных миров. И чем лучше человек будет поступать, тем лучше станет мир по сравнению с тем, в каком состоянии он находится. Из лейбницевской посылки можно вывести только то, что этот мир — лучший из тех, которые мог сотворить Бог, но не безусловно лучший.
2.	Всеведение и свобода
Мы пришли к тому, что Божественное всемогущество полностью совместимо с человеческой свободой: Бог всемогущ, даже если Он не может сотворить «мир Макки». Но как обстоят дела с всеведением Бога? Совместимо ли оно
4 Этот аргумент, по сути, совпадает с аргументом Плантинги (Plantinga A. The Nature of Necessity. Oxford, 1974. Ch. X), но при этом имеет по отношению к аргументу Плантинги преимущество простоты.
227
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
с человеческой свободой? Если Богу заранее известно о поведении людей, то кажется, что такое поведение не может быть свободным; если же Богу это неизвестно, очевидно, Он не может быть назван всеведущим.
В действительности, если Богу заранее известно, что Генрих вернет деньги, то Генрих не может оставить деньги у себя. Генрих может только вернуть деньги; в противном случае предложение р будет ложным; но тогда это не совместимо с допущением того, что Бог знает, что р. Тогда действие р не будет свободным. В этом плане представляется, что заведомое знание исключает свободу. Вместе с тем, кажется, что заведомое знание является неотъемлемым признаком всеведения.
Это — старая проблема, которая весьма детально обсуждалась еще в схоластике, особенно Фомой Аквинским и Оккамом. По сути, проблема заведомого знания о свободном действии является лишь частным случаем общей проблемы знания о будущем случайном событии. В качестве futura contingentia [лат. будущих случайных событий] выступают такие будущие события, которые не являются ни необходимыми, ни невозможными, т.е. те, которые могут как случиться, так и не случиться. Свободное действие, очевидно, принадлежит к данной категории.
Традиционно вопрос о совместимости всеведения Бога и свободы человека ставился в зависимость от того, может ли Бог узнать о futura contingentia, чтобы при этом такое будущее не превратилось в необходимое событие. Часто утверждалось, что для обоснования такого всеведения необходимо доказать три следующих положения:
1)	есть будущие случайные события;
2)	Бог может о них знать;
3)	несмотря на знание Бога о них, они не утрачивают случайного характера, т.е. из-за известности их Богу они не становятся необходимыми событиями.
Те авторы, которые отрицают их совместимость, со своей стороны доказывают, что либо положение (2) является ложным, и тогда Бог не всеведущ, либо ложным является положение (3), и тогда оказывается невозможной свобода. А из ложности (3) следует и ложность посылки (а), если мы принимаем предположение о существовании всеведущего Бога. Эти авторы тем самым утверждают, что либо Бог не всеведущ, либо не существует futura contingentia и, соответственно, никаких свободных действий.
Я думаю, что обе стороны спора не смогли правильно поставить вопрос. Обе стороны исходят из допущения того, что если Бог не может познать futura contingentia, то Он не может быть всеведущим. Однако эта посылка является ложной: всеведение не имеет ничего общего с возможностью познания будущих случайных событий — всеведение совершенно не зависимо от такого познания. Это можно достаточно легко продемонстрировать с помощью следующей дилеммы:5 либо (а) познание futura contingentia является логически возможным, либо (б) оно логически невозможно.
В обоих случаях свобода совместима с всеведением.
5 Она является обобщенным выражением изначально предложенной Раулем Орайеном (Raul Огауеп) дилеммы.
228
БУЛЫГИН Е. В. БОГ, СВОБОДА И ДЕТЕРМИНИЗМ
Если истинен первый вариант, то Богу известно обо всех будущих случайных событиях, включая и свободные действия — и тогда Бог всеведущ; вместе с тем существуют будущие случайные события, поскольку если бы их не существовало, то было бы логически невозможным их познание, что противоречит нашему исходному положению.
Если же, напротив, истинен второй вариант, то Богу не известно о futura соп-tingentia — либо поскольку таких событий нет, либо поскольку познание таких событий логически невозможно. Если таких событий нет, то нет и свободы; тогда вообще не встает проблема совместимости свободы и всеведения. Если же такие события существуют и их природа такова, что их невозможно познать, то о них не известно Богу; но при этом Бог остается всеведущим. Ведь всеведение состоит в том, что Богу известно все то, что логически возможно знать. Если Богу не известно что-то логически невозможное, то это ничему не противоречит и никак не может умалить его всеведения, так же как невозможность сотворить нечто логически невозможное не ущемляет его всемогущества. Следовательно, свобода и всеведение логически совместимы между собой при допущении посылки о невозможности познания futura contingentia.
Утверждение о том, что Богу не известно о свободных человеческих действиях, но при этом Бог является всеведущим, может звучать несколько странно; но уже поверхностный анализ понятия всеведения оказывается достаточным для того, чтобы рассеять видимость парадокса.
Определенно, всеведение Бога не означает того, что он знает обо всех высказываниях. Определение всеведения Бога в форме «(р) Бог знает, что р» было бы очевидно ложным, поскольку Бог не может познавать ложные высказывания. Нам нужно несколько переформулировать определение всеведения: (р) если истинно р, то Бог знает, что р.6 Выражение «(р)» читается как: «для всех р верно, что...».
Предметом познания могут стать истинные и только истинные высказывания. Если заведомое знание о будущих свободных действиях невозможно логически, то это означает, что соответствующие высказывания не являются истинными; при этом не нужно выяснять, как Бог может быть всеведущим, если ему не известны высказывания, которые не являются истинными.
Полагаю, я доказал, что понятие всеведения логически совместимо с понятием свободы — совершенно независимо от того, знает или не знает Бог о будущих свободных действиях. Но это еще не означает, что с теологической точки зрения обе альтернативы нашей дилеммы являются равноценными. Конечно, теологи предпочтут первую альтернативу. И тогда мы приходим ко второму вопросу, а именно: может ли Бог знать о будущих свободных действиях?
Ответ на данный вопрос чрезвычайно сложен, поскольку он зависит от наших представлений о структуре времени и действительности. Здесь мы лишь вкратце обозначим, что логически предполагают оба возможных ответа на данный вопрос — положительный и отрицательный.
Начнем с анализа отрицательного ответа. Если знание о futura contingentia (а вместе с ним и о будущих свободных действиях) логически невозможно, то
6 Ср.: Prior A. N. The Formalities of Omnipotence // Prior A. N. Papers on Time and Tense. Oxford, 1968. P. 26-27.
229
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
это означает, что высказывания о будущих случайных событиях не будут иметь истинностно-значного характера, т. е. не будут ни истинными, ни ложными. Если же некое высказывание является либо истинным, либо ложным, то возможно познать либо само это высказывание, либо его отрицание. Среди современных философов наиболее ясно это воззрение защищает Георг Хенрик фон Вригт.7 Он утверждает, что высказывания о будущих событиях только тогда будут истинными или ложными, когда эти явления детерминированы, т.е. не являются случайными. Некое событие р на определенный момент времени 11 является детерминированным именно потому, что р либо является частью всех (каузально) возможных на данный момент времени целостных состояний мира, либо не является частью ни одного из таких состояний. Если детерминированы все события, то тогда оказывается, что возможно только некое целостное состояние мира, допустимое с точки зрения причинно-следственных связей. Если принимать посылку о правильности детерминизма, то структура времени является линейной, а детерминизм действует как на прошлое, так и на будущее время. Если же детерминизм неверен, т.е. если есть некие случайные события, то у времени будет топологически асимметричная структура: прошлое (включая настоящее) является линейным (в прошедшем времени на определенный момент времени возможно только одно целостное состояние мира), но будущее является открытым, расщепленным порядком. Картина временного становления мира выглядит примерно так:
Черные круги на схеме представляют целостные состояния мира в прошлом, а белые — возможные миры будущего.
Будущее событие р является случайным, если оно появляется, как минимум, в одном из возможных в будущем целостных состояний мира, но не во всех. Высказывание касательно р не будет ни истинным, ни ложным, поскольку данный момент времени расположен в будущем; только тогда, когда данный мо-
7 Wright G. Н. von. 1) Causality and Determinism. London, 1974; 2) Wahrheit und Zeitlich-keit// Studia Leibnitiana. 1974. N VI. Issue 2.
230
БУЛЫГИНЕ.в. бот; свобода и детерминизм
мент времени реализуется в настоящем (и тем самым становится прошлым), актуализируется и одна из возможностей. Предложение р будет истинным или ложным в зависимости от того, является ли р частью актуализированного целостного состояния мира либо нет.
В рамках теории фон Вригта выявляются следующие логические отношения: истинность высказывания о будущем предполагает линейный характер будущего, а линейный характер будущего предполагает детерминизм. Если принять, что существуют случайные (не детерминированные) события, то мы приходим к отрицанию детерминизма, а будущее оказывается не линейным, а расщепленным; следовательно, высказывания о будущем не имеют истинностно-значного характера.
Данная позиция предполагает, что будущее не является реальным, а реальность ограничивается только прошлым и настоящим (реально то, что уже было; то, что еще не есть, не является реальным). Фон Вригт выразительно говорит о том, что «нет такой вещи (понятия) как “реальное будущее”. Будущее есть часть развития мира, которая не актуализировала и не реализовала себя».8 На это можно возразить, что согласно данному критерию и прошлое не является реальным — в лучшем случае о прошлом можно сказать, что оно было реальным. Почему же нельзя сказать, что будущее станет реальным? Очевидно, что тогда будущее также будет линейным (на определенный момент времени будет существовать только одно целостное состояние мира, хотя нам и не известно, какое). А для фон Вригта линейность предполагает детерминизм.9
Как кажется, тезис о нереальности будущего ведет к тому, что высказывания о будущем никогда не будут истинными — даже в тех случаях, когда речь идет о детерминированных событиях. Поскольку истинность состоит в отношении между высказыванием и реальностью, если реальности нет, то нет и истинности. Конечно, это было бы нежелательным следствием из данной теории, от которого нелегко избавиться.
Если же на вопрос о возможности познания futura contingentia дать положительный ответ, то нужно признать, что соответствующие высказывания семантически детерминированы, т.е. обладают истинностно-значным характером. Но это предполагает, что будущее является линейным — ведь для того, чтобы высказывания о будущих событиях могли быть истинными, будущее должно стать реальным. Но может существовать только одно реальное будущее: все другие альтернативы суть лишь эпистемологические иллюзии. Вопрос звучит так: предполагает ли линейность будущего детерминизм?
У фон Вригта, как мы уже видели, дается положительный ответ на этот вопрос. Но это еще не означает, что линейность будущего предполагает каузальный (закономерный) детерминизм. Линейность означает только то, что в каждый момент времени не может быть (реальных) альтернатив и может существовать только одно целостное состояние мира, хотя эти состояния не обязательно должны быть связаны между собой закономерностью. Причинно-следственный детерминизм — это только разновидность детерминизма. Детерминизм означает лишь то, что все события являются необходимыми, т.е. не
8 Wright G. Н. von. Wahrheit und Zeitlichkeit. S. 173.
9 Wright G. H. von. Causality and Determinism. P. 21, 107.
231
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
допускают никаких реальных альтернатив. Фон Вригт все же проводит различие между логической, причинно-следственной и еще третьей разновидностью необходимости, которую он называет «step by step necessity». Такая необходимость продвигаться шаг за шагом приводит к «step by step determinism», примером которого является детерминация через заведомое знание (determinism through foreknowledge).10
Аргументация фон Вригта, которая покоится на этом следствии, может быть реконструирована следующим образом: если будущее имеет линейный характер, то высказывания о будущих событиях являются истинными; если же они истинны, то логически возможно их познание, но такое познание исключает альтернативы. Предложение «Я знаю что р, но возможно что не-p» является своего рода противоречием, наподобие: «Истинно, что р, но возможно, что не-р» (парадокс Мура). Итак, существует детерминизм через заведомое знание, которое исключает случайность.11
Характеристику, которую фон Вригт дает «step by step necessity», можно выразить в общей форме: на самом деле, эта разновидность необходимости независима как от будущего, так и от познания — она сопряжена лишь с истинностью. Все истинные высказывания в этом смысле являются необходимыми. Если принять данный тезис, то из него следует, что либо все события являются необходимыми (т.е. не случайными), либо высказывания о будущем не являются истинными; в обоих случаях futura contingentia оказываются невозможными. Положительный ответ на наш вопрос (о том, возможно ли знание о futura contingentia) предполагает также отрицание тезиса, согласно которому все истинные высказывания являются необходимыми. Мы вынуждены признать только два вида необходимости (логическую и в лучшем случае причинно-следственную), отказав «step by step necessity» в характеристике необходимости.
Здесь спор сводится к проблеме, которая имеет (по меньшей мере, частично) терминологический характер: приверженцы положительного ответа определяют в качестве случайных те истинные высказывания о будущих событиях, которые логически или каузально необходимы; их противники определяют такие высказывания в качестве необходимых (речь идет о терминологических различиях). Единственное серьезное расхождение во мнениях сводится к вопросу о том, могут ли быть истинными высказывания о будущих событиях, которые ни логически, ни каузально не являются необходимыми; а этот вопрос ведет к другому вопросу: является ли будущее линейным или расщепленным?
В конечном счете, это означает, что речь здесь идет о проблеме реальности будущего. Это — метафизический вопрос, и непонятно, по каким критериям нужно искать на него ответ.
В заключение я хотел бы сделать следующие замечания.
Тезис о том, что все истинные высказывания имеют необходимый характер (как кажется, это предполагается в теории фон Вригта), близок к доктрине, введенной Аристотелем и развитой в схоластике, согласно которой высказывания о прошлом имеют необходимый характер.12 На самом деле, у меня склады
10 Ibid. Р. 111-115.
11 Ibid. Р. 114.
12 Ср.: Prior A. N. The Formalities of Omnipotence. P. 32.
232
БУЛЫГИН Е. В. БОГ, СВОБОДА И ДЕТЕРМИНИЗМ
вается впечатление, что положение вещей для будущего в данной перспективе остается независимым: истинные высказывания о прошлом имеют необходимый характер не потому, что они относятся к прошлому, а потому что они истинны. Но этот тезис ведет, как мы видели, к отрицательному ответу на вопрос о возможности познания futura contingentia: очевидно, что средневековая философия старалась избежать этого вопроса. Особенно ясно эта непоследовательность проявляется в сочинениях Фомы Аквинского.13
И последнее замечание для того, чтобы избежать недопонимания. Настоящая работа основана на предположении о неограниченности действия логических законов, которые рассматриваются в качестве обязательных также и для Бога. Если кто-то возразит, что известная нам логика действует только для человеческого, т. е. для конечного разума, и что бесконечный Божественный разум обладает своей собственной, неизвестной нам логикой, то я ответил бы словами Витгенштейна: «Woven man nicht reden капп, daruber muss man schweigen» ,14
13 Thomas Aquinas. 1) DeVeritate. 2,12; 2) Summa Theologica. 1a, 14, 13 ad3. — Весьма содержательный анализ аргументации Фомы Аквинского можно найти в работах Прайора и Кенни: Prior A. N. The Formalities of Omnipotence; Kenny A. Divine Foreknowledge and Human Freedom // Aquinas / ed. A. Kenny. London, 1969. P. 255-270.
14 «О чем невозможно говорить, о том следует молчать» (Витгенштейн Л. Философские работы. 4.I.M., 1994. С. 73).
233
К. Э. Альчуррон, Е. В. Булыгин
ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
1.	Два вида нормативных концепций
В последние годы вопросы относительно онтологического статуса и логических свойств норм активно обсуждаются, причем в дискуссии участвуют не только философы права и морали, но и «деонтические» логики, численность которых постоянно возрастает. Несмотря на это, очевидно, что огромное количество самых существенных проблем до сих пор не было решено, и они сохраняются.
Одной из таких проблем является вопрос о возможности логики норм. Некоторые авторы полагают, что между нормами существуют логические отношения, тем самым они содействуют развитию особенной логики норм (иногда ее называют «деонтической логикой», хотя название «нормативная логика», возможно, более подходящее).* 1 Другие авторы отрицают саму возможность такой логики, потому как, по их мнению, не существует никаких логических отношений между нормами. Согласно их подходу деонтическая логика может существовать только в форме логики нормативных предложений, т. е. (истинных или ложных) утверждений о нормах (их существовании).2
Другой фундаментальный вопрос, или, возможно, другой аспект той же проблемы, относительно которого нет единого мнения, заключается в отношении между нормами и истиной (логическим значением): тогда как некоторые авторы легко приписывают истинностные значения нормам,3 другие подчеркнуто отрицают даже возможность того, что нормы могут быть истинными и ложными. Эта проблема связана с первой, приведенной выше, но не совсем явным образом. Те авторы, которые полагают, что нормы имеют истинностное значение, без сомнения, признают возможность логики норм, но обратное не всегда
* Опубликовано в: New Studies in Deontic Logic /ed. R.Hilpinen. Dordrecht, 1981. P. 95-124.
Переводе англ. A. E. Романовой, E. H. Лисанюк. Перевод выполнен в рамках исследований, поддержанных РГНФ, проект № 12-03-00196.
Мы хотим выразить благодарность Дзвиду Макинсону за его комментарии и исправления, как стилистические, так и содержательные, которые нам очень помогли. — Прим, авторов.
1 См. рассуждения Калиновски об этих понятиях: Kalinowski G. L6gica de las normas у I6gica de6ntica. Valencia (Venezuela), 1978.
2 Deontic Logic: An Introduction / eds. D. Follesdal, R. Hilpinen // Deontic Logic: Introductory and Systematic Readings / ed. R. Hilpinen. Dordrecht, 1971. P. 1-35.
3 Среди прочих см.: Kalinowski G. 1) Le problem de la verite en morale et en droit. Lyon, 1967; 2) Logica de las normas у logica deontica. Valencia (Venezuela), 1978; 3) Uber die Be-deutung der Deontik fur Ethik und Rechtsphilosophie // Deontische Logik und Semantik / eds. A.G.Conte, R.Hilpinen, G. H. von Wright. Weisbaden, 1977. P. 101-129.
234
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е, В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
верно: принятие того, что существуют некие логические отношения между нормами, совсем не обязывает считать, что нормы имеют истинностное значение.4
Третья и, видимо, не связанная с первыми двумя проблема заключается в вопросе относительно дозволяющих норм. Многие философы (особенно философы права) отрицают существование дозволяющих норм, признавая только один тип норм (обязывающие нормы, императивы, приказания). Логики и юристы — хотя, возможно, по разным причинам — менее склонны к таким монистическим концепциям и не видят особых трудностей, препятствующих рассуждению о дозволяющих нормах (независимо от вопроса о том, можно ли их определить через обязательства или нет).
Эти различия преимущественно вызваны тем фактом, что авторы обычно начинают с принятия двух различных и несовместимых концепций, относящихся к природе норм, которые редко — едва ли вообще когда-нибудь — явно сформулируют. Краткое описание этих концепций позволило бы разъяснить, почему различные авторы придерживаются не согласующихся и даже диаметрально противоположных взглядов на самые основные характеристики норм. Эти две концепции будем называть гилетической и экспрессивной концепциями норм.
В гилетической концепции нормы понимаются как похожие на высказывания логические сущности, а именно значения определенных выражений, называемые нормативными предложениями. Нормативное предложение является лингвистическим выражением нормы, а о норме говорят, что она является значением нормативного предложения, в основном наподобие того, как высказывание считается значением (смыслом) дескриптивного предложения. Но в отличие от дескриптивных предложений нормативные предложения имеют прескриптивное значение: нечто должно, не должно или может произойти (или выполниться).
В этой концепции нормы не зависят от языка; они лишь могут быть выражены лингвистическими средствами,5 но их существование не зависит от какого-либо лингвистического выражения. Существуют нормы, которые еще не были сформулированы на каком-либо языке, и такие, которые, возможно, никогда и не будут сформулированы. Норма с этой точки зрения есть абстрактная, исключительно умозрительная сущность.
Однако нормы не являются независимыми от дескриптивных высказываний: они суть результат действия над подобными высказываниями. Таким образом, в норме, например «Ор», мы можем обнаружить две составляющие: дескриптивное предложение р и нормативный оператор О, причем обе они принадлежат умозрительной сути нормы. В этом смысле нормативные операторы подобны модальным алетическим операторам, и норма является высказыванием в том же самом смысле, в котором модальное высказывание вида Np считается высказыванием.
4 WrightG. Н. von. Norm and Action. London, 1963; Weinberger O. Normenlogik und logische Bereiche//Deontische Logik und Semantik / eds. A. G. Conte, R. Hilpinen, G. H. von Wright. Weisbaden, 1977. P. 176-212.
5 Понятие языка следует понимать в широком смысле; жест, взгляд, светофор в таком смысле являются лингвистическими выражениями.
235
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Нормы надлежит отличать от нормативных высказываний, т. е. от дескриптивных высказываний, утверждающих, что р обязательно (запрещено или дозволено) согласно некоторой неопределенной норме или множеству норм. Нормативные высказывания — которые можно считать высказываниями относительно множества (системы) норм — также содержат такие нормативные термины, как «обязательно», «запрещено» и т. д,, но в данном случае последние имеют исключительно дескриптивный характер.6 В дальнейшем символы «О» и «Р» будут использоваться для указания на эти дескриптивные деонтические операторы.
Согласно экспрессивной концепции нормы, наоборот, являются результатом прескриптивного, или обязывающего, использования языка. Предложение, выражающее одно и то же высказывание, может быть использовано в различных обстоятельствах для достижения различных целей: с его помощью можно утверждать, вопрошать, приказывать, предполагать ит.д. Результатом выполнения таких действий будет утверждение, вопрос, приказ или предположение. Только на прагматическом уровне использования языка проявляются различия между утверждениями, вопросами, приказами, на семантическом уровне такого различения нет. Например, высказывание, выраженное предложением «Петр кладет книгу на стол», может быть использовано для выражения утверждения («Петр кладет книгу на стол.»), вопроса («Положил ли Петр книгу на стол?») или приказания («Петр, положи книгу на стол!»).
Обозначения « |-» и «!» будут использованы для указания на некий вид речевого акта (утверждения или приказания), произведенный каким-либо (неопределенным) говорящим. Эти обозначения просто указывают на то, какие действия совершает говорящий произнесением определенных слов, но они никак не воздействуют на значение (т.е. на смысловое содержание) того, что было произнесено. Они показывают, что делает говорящий, но, выполняя эти действия, сам говорящий не объясняет, что он делает; поэтому они не являются ни частью того, что он говорит, ни частью смысла сказанного им. Выражение « \-р» указывает на то, что р утверждается, а «!р» указывает на то, что р приказано, тогда как «Ор» выражает высказывание, что р должно иметь место (быть выполнено). Таким образом, «Ор» есть обозначение нормы в гилетической концепции, в то время как «!р» обозначает норму в экспрессивной концепции.
Важно отметить, что выражения «!р» и « \-р» не являются описанием того факта, что р было приказано или утверждалось. Предложения «А утверждает, что р» и «А приказывает, что р» безусловно выражают высказывания, описывающие определенные речевые акты, но они не указывают на то, что именно посредством них делают: утверждают ли нечто, приказывают или вопрошают. Однако «!р» и « |-р» вообще не выражают никаких высказываний, несмотря на то что они построены при помощи высказывания р; поэтому они не имеют истинностного значения, и их нельзя ни отрицать, ни соединять друг с другом при помощи пропозициональных операторов.7 Действие, совершаемое говорящим в опре
6 Alchourron С. Е., Bulygin Е. Von Wright on Deontic Logic and Philosophy of Law // The Philosophy of Georg Henrik von Wright/ed. P.A.Schlipp. Library of Living Philosophers. La Salle, III., 1990. P.665-693.
7 Reichenbach H. Elements of Symbolic Logic. New York, 1947. P.337ff.
236
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
деленном случае, словесно не может быть выражено им (в том же случае): это действие может показать только мимика, определенная интонация в голосе или какой-то определенный сигнал (знак), но эти средства могут лишь показать настроение, в котором употреблено это предложение; они не являются частью того, что высказано в предложении (т.е. его смыслового содержания).
В экспрессивной концепции нормы, по сути, являются приказаниями, но их следует тщательно отличать от высказываний, утверждающих, что имеется некая норма, требующая выполнения таких-то и таких действий, или говорящих о том, чтор обязательно или запрещено, которые являются нормативными высказываниями. Нормативные высказывания связаны с нормами следующим образом: если приказано, что р, тогда высказывание, что р обязательно, истинно. Если было приказано ~р (бездействие или воздержание от действия р), тогда истинно, что р запрещено или — что, по сути, то же самое — что ~р обязательно.
Эти две концепции в корне отличаются и несовместимы; тут нет места какой-либо эклектике. Если нормы суть выражения в определенном прагматическом наклонении, тогда они не являются частью их смыслового значения; если они считаются значениями (высказываниями), тогда они независимы от использования в каком-либо языке или от прагматического наклонения. Тем не менее многие авторы явно не придерживаются какой-то одной из этих концепций, или даже может показаться, что они придерживаются обеих одновременно. Для каждого запутанного вопроса весьма симптоматично наличие среди тех философов, кто колеблется в выборе одной из двух концепций, авторов, которые провели глубочайшее исследование этих вопросов. Так, К. Льюис (С. I. Lewis) выглядит явным экспрессивистом, когда говорит: «Элемент суждения в утверждении является внешним по отношению к утверждаемому предложению. Высказывание есть нечто утверждаемое; само содержание утверждения; и это же самое содержание, обозначающее то же самое положение дел, можно спрашивать, отрицать или просто предполагать, или можно также использовать и в других наклонениях». Среди этих наклонений Льюис особо отмечает «императивное и наставительное наклонения», включая в эту квалификацию «модальные утверждения возможности и необходимости».8 Но в своей модальной логике он трактует выражение «Ор» как высказывание, где модальный оператор возможности является частью содержания этого высказывания.
У фон Вригта мы в равной степени обнаруживаем доводы, позволяющие отнести его к сторонникам каждой из этих двух концепций. С одной стороны, он говорит о «прескриптивно понимаемых деонтических выражениях», между которыми имеются определенные логические отношения,9 что помещает его, скорее, среди приверженцев гилетической концепции. Но с другой стороны, он утверждает, что «было бы заблуждением рассматривать отношения между
8 Lewis С. I. Ап Analysis of Knowledge and Valuation. La Salle, III., 1946. P. 49.
9 «“Полностью разработанная” система деонтической логики есть теория дескриптивно понятых выражений. Однако законы (принципы, правила), характерные для этой логики, касаются логических свойств самих норм, которые затем отражаются в логических свойствах нормативных высказываний. Так, “базисом” деонтической логики в некотором смысле является теория прескриптивно понятых О- и P-выражений» (Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 134).
237
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
нормами и их языковыми выражениями по образцу двух приведенных выше “семантических измерений” [смысл (sense) и указание (reference)]. По крайней мере, нормы, являющиеся предписаниями, нельзя назвать ни так понимаемым указанием (reference), ни даже так понимаемым смыслом (значением, meaning) соответствующих норм-формулировок. Использование речи для вынесения предписания похоже на использование речи, когда дают обещания. Оба этих использования можно назвать перформативными использованиями языка».10 11
Это уже напоминает некий уклон в сторону экспрессивизма.
Данные цитаты из работ основоположников модальной и деонтической логики действительно показывают, что обе концепции приемлемы, причем в каком-то контексте одна из них является более подходящей, нежели другая, и наоборот; именно поэтому, прежде чем исследовать весь спектр их следствий, не так просто принять решение относительно этих концепций.
Но в нынешнем положении большинство философов права и морали, а также деонтических логиков разделяют экспрессивную концепцию норм; самые заметные и явные случаи — это И. Бентам (J. Bentham), Дж. Остин (J. Austin), Г. Кельзен (Н. Kelsen), А. Росс (A. Ross), Р.Хэар (R.Hare), Й. Йоргенсен (J. Jorgensen), М. Мориц (М. Moritz), Б.Ханссон (В. Hansson), Л.Оквист (L. Aqvist), Дж. Раз (J. Raz) и Ф.фон Кучера (F. von Kutschera)." Среди гораздо менее многочисленных представителей гилетической концепции стоит отметить Ж. Калиновского (G. Kalinowski) и О. Вайнбергера (О. Weinberger).12
Совсем не удивительно, что такие противоположные взгляды на природу норм приводят к совершенно разным ответам на три проблемы, упомянутые в начале этой статьи. Для экспрессивной концепции никакой логики норм быть не может, потому как не существует никаких логических отношений между нормами. Деонтическая логика может быть только в форме логики нормативных
10 Ibid. Р. 94.
11 Bentham J. Of Laws in General / ed. by H. L. A. Hart. London, 1970; Austin J. The Province of Jurisprudence Determined. London, 1954 (first publication 1832); Kelsen H. 1) Reine Rechtslehre. 2 Aufl. Wein, 1960; 2) Derogation// Essays in Legal and Moral Philosophy/ed. by O. Weinberger. Dordrecht; Boston, 1973; Ross A. On Law and Justice. London, 1958; Hare R. M. The Language of Morals. Oxford, 1952; Moritz M. 1) Permissive Satze, Erlaubnissatze und deontische Logik // Philosophical Essays dedicated to Gunnar Aspelin. Lund, 1963; 2) Kann das (richterli-che) Urteil deduziert warden? // Festskrift till Per Olof Ekelof. Stockholm, 1972; Hansson B. An Analysis of Some Deontic Logics // Deontic Logic: Introductory and Systematic Readings / ed. R.Hilpinen. Dordrecht, 1971. P. 121-147; Aqvist L. Interpretations of Deontic Logic // Mind. 1964. N 73. P. 246-253; Raz J. 1) The Concept of a Legal System. Oxford, 1970; 2) Practical Reason and Norms. London, 1975; Kutschera F. von. Einfiihrung in die Logik der Normen, Werte und Ents-cheidungen. Freiburg; Miinchen, 1973. — Менее ясной позицией, по крайней мере с первого взгляда, кажется позиция Кастанеды (Castaneda), однако в заблуждение нас может ввести различие в терминологии. То, что Кастанеда называет «нормами», на самом деле суть нормативные высказывания (исходя из нашей терминологии); поэтому он предлагает очень интересную теорию нормативных высказываний, при этом не анализируя нормы, именуемые «предписаниями», «указами» или «правилами» (Castaneda H.-N. The Role of Science in the Justification of Norms // 16th World Congress of Philosophy. Dusseldorf, 1978).
12 Kalinowski G. 1) Le problem de la verite en morale et en droit. Lyon, 1967; 2) Logica de las normas у logica deontica. Valencia (Venezuela), 1978; Weinberger O. Rechtslogik. Wien; NewYork, 1970.
238
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
высказываний.13 А для гилетической концепции, наоборот, существуют две логики: логика норм и логика нормативных высказываний.14
Относительно второй проблемы ситуация менее ясна. Последователи экспрессивной концепции придерживаются взгляда о том, что у норм отсутствует истинностное значение; а среди представителей гилетической концепции имеются две тенденции. Некоторые из них15 полагают, что нормы истинны или ложны; другие утверждают, что у норм отсутствует истинностное значение.16 Этот вопрос мы не будем здесь обсуждать.
Большинство экспрессивистов отрицают существование дозволяющих норм (что не равнозначно отрицанию существования дозволенных положений дел), так как они принимают только один вид нормативного (прескриптивного) действия: приказания. Эта версия экспрессивной концепции есть императивная теория норм. Но даже среди явных экспрессивистов существуют исключения; некоторые из них допускают особое нормативное действие, а именно дозволение.17 Позднее мы увидим, существуют ли причины для экспрессивной концепции, чтобы принимать и другие виды нормативных действий, кроме приказаний, и чтобы допускать существование дозволяющих норм.
В гилетической концепции таких вопросов не возникает, так как авторы, разделяющие эту концепцию, принимают, по крайней мере, два вида норм: обязательные, или О-нормы, и дозволяющие, или Р-нормы.
Нашей целью в этой работе является подробное исследование экспрессивной концепции. При ближайшем рассмотрении она оказывается гораздо более убедительной, чем кажется на первый взгляд. При надлежащем расширении некоторыми новыми понятиями (совместимыми с ее духом, но которыми, как правило, пренебрегают ее последователи) она способна охватить большинство важных черт нормативного феномена (если не все из них). Но многие экспрес-сивисты, подобно Горацию, в своей философии вынуждены допустить больше, чем хотелось бы.
В предыдущих публикациях, особенно в «Нормативных системах» («Normative Systems»),18 мы придерживались гилетической концепции. Нормы трактовались как абстрактные сущности, как высказывания с прескриптивным зна
13 Deontic Logic: An Introduction / eds. D. Follesdal, R. Hilpinen // Deontic Logic: Introductory and Systematic Readings / ed. R. Hilpinen. Dordrecht, 1971. P. 7 ff.
14 Alchourron C.E. 1) Logic of Norms and Logic of Normative Propositions // Logique et Analyse. 1969. N 12. P. 242-268; 2) The Intuitive Background of Normative Legal Discourse and Its Formalization // Journal of Philosophical Logic. 1972. N 1. P. 447-463.
15 Kalinowski G. 1) Le problem de la vdritd en morale et en droit. Lyon, 1967; 2) Ldgica de las normas у logica deontica. Valencia (Venezuela), 1978.
16 Weinberger O. Rechtslogik. Wien; New York, 1970; Wright G. H. von. Norm and Action. London, 1963; Wright G. H. von. An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action. Amsterdam, 1968; Alchourron С. E., Bulygin E. Normative Systems. Wien; New York, 1971.
17 Moritz M. Permissive Satze, Erlaubnissatze und deontische Logik // Philosophical Essays dedicated ti Gunnar Aspelin. Lund, 1963.
18 AlchourronC. E., Bulygin E. Normative Systems. Wien; New York, 1971 (Альчуррон К. Э., Булыгин Е. В. Нормативные системы / пер. с англ. М. В. Антонова, под науч. ред. Е. В. Булыгина, Е. Н. Лисанюк // Российский ежегодник теории права. № 3.2010 (см. также в настоящем издании). — Прим. пер.).
239
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
чением, способные вступать в логические отношения. С тех пор мы осознали, что большинство авторов разделяют экспрессивную концепцию, поэтому нам показалось довольно интересным исследовать ее возможности с целью обнаружения ее границ и для того, чтобы показать различия этих двух концепций. Таковы истоки этой статьи.
У нас сложилось такое впечатление, что одни и те же существенные разграничения появляются в обеих концепциях, хотя, конечно, они выражены различным образом. Выбор между ними обусловлен онтологическими соображениями относительно природы норм, но, по-видимому, решающего критерия, который бы оправдал одобрение одной из них, не существует. Итак, в конце концов, оказывается, что это скорее проблема философского стиля и даже личного предпочтения, чем вопрос истины. Как говорит Р. Карнап {Carnap), «будем же осторожны в вынесении суждений и критичны в их проверке, но останемся толерантными, допуская многообразие лингвистических форм».
2.	Нормы и нормативные системы
Экспрессивная концепция занимается преимущественно нормами, изданными некоторым агентом (авторитетным органом) и предназначенными другим агентам (субъектам норм), т.е. нормами, которые фон Вригт назвал предпи-саниями.™ Поэтому мы будем рассматривать только указанный тип норм, для которых многие нормы права послужат хорошим примером.19 20
Стоит начать с изучения императивной теории норм, которая принимает только один вид нормативного действия — приказание и, следовательно, только один тип норм — обязывающие нормы. (В данном случае неважно, понимаются ли такие нормы как обязательства или как запрещения.)
Приказание — это прежде всего языковая деятельность, т. е. речевой акт. Он состоит в формулировании определенных слов (или других символов) с определенным смысловым значением. Норма является таким осмысленным предложением, употребленным в императивном значении (!р). Содержанием нормы является высказывание, выраженное «р». Таким образом, действие-приказание можно определить как некий акт издания нормы. Акт издания существует во времени, однако это мгновенное событие. Тем не менее о нормах говорят, что они существуют на протяжении определенного промежутка времени (это явно видно на примере норм права). Тогда как может быть объяснено такое свойство норм с позиции экспрессивной концепции?
Для того чтобы показать это наглядно, мы, следуя за Г.Хартом {Hart), предположим упрощенную ситуацию, в которой неким народом, проживающим в некоторой стране, управляет один абсолютный монарх — Король. Король управляет своими подданными путем общих указов {commands), требующих от них выполнения одних действий и воздержания от выполнения других. Далее
19 Wright G. Н. von. Norm and Action. P. 7 ff.
20 Однако эту теорию можно применить и к обычным нормам. Их существование действительно зависит от определенных предрасположений, которые обнаруживаются в результате определенных действий.
240
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
предположим, что Король является единственным законодательным авторитетом этой страны.
Время от времени Король осуществляет издание указа, содержащего некоторое высказывание или множество высказываний. Высказывания, входящие в изданный Королем указ, составляют некоторое множество, а именно множество приказаний А. Каждый раз, когда Король издает очередной указ, это множество пополняется новым высказыванием, и таким образом становится новым множеством, скажем А,. Так, стечением времени мы получим не одно множество, а некоторую последовательность множеств (At, А2, ... Ап). До настоящего момента (т.е. пока принимается императивистская версия экспресси-визма) количество этих множеств может лишь увеличиваться путем добавления новых высказываний, но ничего похожего на вычитание не происходит.
Высказывание становится одним из членов некоторого множества этой последовательности в результате действия по изданию указа, осуществленного Королем. Поэтому мы можем говорить о том, что норма !р существует с того момента, когда р было приказано, и таким образом высказывание р стало одним из членов соответствующего множества. Но это, разумеется, только фигура речи. Фактически норма !р существует одно мгновение, точно так же, как и акт приказания р. Дело здесь, однако, состоит в том, что все высказывания, принадлежащие множеству А, считаются обязательными в А Так как одно и то же предложение р может быть одним из членов, например, последовательных множеств А2, А3, ... Ап, но не входить в А(, то р не является обязательным в At, но обязательно в Аги т.д. До тех пор пока последовательные множества могут только пополняться новыми приказаниями, р, приказанное в (у, принадлежит всем множествам, следующим за множеством, соответствующим Ц.
Таким образом, существование нормы (что равнозначно членству содержания нормы в некотором множестве Ап) зависит от определенных эмпирических фактов (актов издания в случае предписаний; определенных действий, раскрывающих нравы, в случае с традиционными нормами). Следовательно, поскольку нет никаких логических отношений между фактами, постольку нет места для логики норм.
Однако это не препятствует возможности для логики нормативных высказываний. Действительно, как мы уже отмечали, высказывание, что «р обязательно в А», истинно, если р было приказано Королем и вследствие этого стало членом множества приказаний А. Вместе с тем это достаточное, но не необходимое условие истинности «р обязательно в А». Может случиться так, что Король никогда не приказывал р, но приказал, например, p&q. Это другое (нежели р) высказывание и, следовательно, согласно нашему критерию р не будет принадлежать А. Но так как р является следствием p&q (так как р логически выводимо из p&q), то также истинно, что р обязательно в А. Обязательность р является следствием обязательности p&q, так как р является следствием p&q.
Теперь мы можем определить понятие нормативной системы как множество всех высказываний, которые являются следствиями явным образом приказанных высказываний.21 (Хотя мы и используем традиционное выражение «норма
21 Относительно понятия следования см.: Tarski A. Logic, Semantics, Metamathematics. Oxford, 1956. Ill, V, XII, XVI.
241
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
тивная система», нужно подчеркнуть, что для экспрессивной концепции нормативная система является не множеством норм, а множеством нормативных содержаний, т.е. высказываний.) Это позволяет нам провести различие между множеством А (состоящим из всех явным образом приказанных высказываний), которое является аксиоматическим базисом системы, и нормативной системой Сп(А), множеством всех следствий А.
Теперь мы в состоянии исправить наш критерий истины для нормативных высказываний: «обязательно, что р в А» истинно тогда и только тогда, когда р является членом системы Сп(А), т.е. тогда и только тогда, когда р относится к следствиям А. Это означает, что р обязательно в А, если и только если р было приказано или р является следствием того, что было приказано. В последнем случае мы говорим, что Од(р) и чтор является производной обязанностью.
Идея производной обязанности связана с идей скрытого приказания. Последнее понятие, в свою очередь, тесно связано с понятием скрытого утверждения. В действительности существуют, по крайней мере, два разных понимания того, что некто сделал утверждение. В психологическом смысле «утверждения» (assertion) в акте утверждения выдвигается22 некоторое произнесенное предложение (sentence uttered), а не высказывание {proposition), выраженное этим предложением. Согласно такому пониманию слова «утверждать», если X сказал «Джон поцеловал Мэри», то тем самым он не утверждал, что «Мэри была поцелована Джоном», так как это другое предложение, даже несмотря на то, что они имеют одинаковый смысл, т.е. выражают одно и то же высказывание. Но во втором непсихологическом смысле «утверждения», если X утверждает, что «Джон поцеловал Мэри», то он явным образом утверждает это, т.е. выдвигает высказывание, выраженное этим предложением, поэтому он также утверждает, что «Мэри была поцелована Джоном». Но, более того, он также (неявно) утверждает, что «Кто-то поцеловал Мэри» и тем самым выдвигает все аналогичные высказывания, являющиеся следствиями высказываний, выдвинутых явным образом. Это непсихологическое понимание утверждения, так как очевидно, что вышеупомянутый человек, возможно, и не подозревал обо всех этих высказываниях и не имел ни малейшего намерения все их выдвигать. Возможна даже такая ситуация, где q является следствием р, и человек, выдвигающий утверждение р, не только пренебрегает этим фактом, но полагает, что q ложно. Если он не готов утверждать, что q (например, он считает, что оно ложно), тогда мы можем показать противоречивость его позиции путем доказательства, что q следует из р. Это весьма распространенный способ аргументации: мы часто стараемся опровергнуть нашего оппонента, показывая, что высказывания, которые он выдвигает, влекут за собой другие высказывания, которые он не хочет принимать. Такой тип аргумента основан на идее скрытого утверждения: в этом случае выдвигаются также все высказывания, которые являются следствием явно выдвигаемых высказываний.
22 Здесь и далее англ, глагол «assert» и существительное «assertion» переведены как «выдвигать» {«выдвижение») и «утверждать» («утверждение»). Авторы используют термин «assert» в смысле «ассертива» — термина, соответствующего русским терминам «утверждать» и «утверждение» в теории речевых действий. — Прим. пер.
242
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
В связи с этим можно упомянуть один известный случай. Когда Рассел обнаружил противоречие в системе Фреге, это обстоятельство для самого Фреге стало ужасным ударом. Почему? Фреге совершенно точно не выдвигал противоречивых высказываний; однако Рассел доказал, что самопротиворечивым высказыванием была одна теорема (следствие) из системы Фреге. Фреге действительно выдвигал эту теорему косвенным образом, т.е. через выдвижение аксиом своей системы, но выдвинуть данные аксиомы и отклонить эту теорему он не мог.
Можно сделать такие же выводы относительно акта приказания. Здесь мы также имеем дело с непсихологическим смыслом скрытого приказания. Если человек нечто приказывает, то он также приказывает все то, что является следствием того, что он непосредственно приказал (даже если он об этих следствиях не знает). Например, если учитель приказывает всем детям покинуть класс, он также неявным образом скрыто отдает приказание покинуть класс Джону (одному из учеников), причем учитель может даже не знать, находится ли Джон в классе в момент приказания.
Эти соображения демонстрируют, что существуют логические отношения между нормативными высказываниями. В добавление к обязательству мы также можем определить понятия запрещения и дозволения для нормативных высказываний:
р запрещено в А (Од (~р)) по определению означает, что отрицание р (~р) является членом системы Сп(А);
р дозволено в А (Рд(~р)) по определению означает, что отрицание р (~р) не является членом системы Сп(А).
Даже если в императивной теории норм отсутствуют дозволяющие нормы, в ней есть высказывания или положения дел, которые дозволено реализовывать. Согласно определению р дозволено тогда и только тогда, когда р не запрещено в А. Это показывает, что дозволения имеют нормативный статус, отличный от статуса обязательности или запрещения. Дозволение р получается вследствие отсутствия определенных действий (актов запрещения р или — что то же самое — приказания, что ~р), тогда как запрещение (обязательство) требует существования определенных нормативных действий.
Исследование, приведенное в этой части, показывает, что нужно провести четкие границы между: а) изданием нормы (приказания); Ь) операцией добавления новых элементов в систему в результате такого действия издания нормы; с) условиями, регулирующими это добавление элементов. Важно понимать, что вследствие издания множества предложений В то, что добавлено в систему А, — это не только само множество В, но и все его следствия, и, более того, все те высказывания, которые, не являясь ни следствием В, ни следствием А, тем не менее являются следствием А, взятого совместно с В. Другими словами, если к множеству А мы добавим множество В, то в результате получится не система Сп(А) + Сп(В), а Сп(А + В). В большинстве случаев последнее множество будет значительно больше первого.
243
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
3.	Отклонение
Предположим теперь, что Король понимает, что положение дел р, которое он запретил некоторое время назад, теперь не должно быть запрещено (возможно, потому что он совершил ошибку, запрещая р, или обстоятельства, которые подходили для запрещения р, изменились). Поэтому он хочет дозволить р; как он может это сделать?
Очевидно, что если было однажды приказано ~р, этот факт уже никто не может изменить. И следовательно, всегда будет истинным то, что в А запрещено р. Если Король хочет дозволить р, он должен преобразовать эту систему в такую, где нет ~р. Но такое изменение невозможно до тех пор, пока существуют только акты приказания, единственные, допускаемые в императивной системе норм. Через приказание дозволенное положение может стать запрещенным, но не наоборот. Изменение от запрещения к дозволению требует определенной операции вычитания (subtraction); очевидно, что одного добавления недостаточно. Следовательно, для того чтобы дозволить р, Король должен аннулировать или отменить норму, запрещающую р; а точнее, ему придется устранить ~р из системы. Для этого, во-первых, он должен установить, что именно он хочет устранить — (~р), и, во-вторых, выполнить операцию вычитания ~р, так что в результате такой операции ~р будет устранено из системы. Здесь опять нужно сделать разграничение между действием, совершаемым Королем, которое мы назовем действием отклонения, операцией устранения определенных высказываний из системы, и правилами, регулирующими такое устранение.23 Мы начнем с анализа действия отклонения.
Подобно тому как существуют (помимо остальных) два типа пропозициональных установок (propositional attitudes) — дескриптивная и прескриптивная, а именно в данном контексте утверждение и приказание, существуют два типа действия отклонения, которые могут относиться к одному и тому же высказыванию. Мы будем называть их дескриптивной и прескриптивной отменой. Содержанием этих двух типов действия является некоторое высказывание, но каждое из них отменяет его по-разному. Первый тип противопоставляется утверждению, а второй — приказанию. Будем использовать знаки «-] » и «р> для обозначения этих двух типов отклонения.
Важно понимать, что отклонение — не то же самое, что отрицание. Когда мы отрицаем высказывание, мы тем самым утверждаем другое высказывание, являющееся отрицанием первого. Так, отрицанием р будет утверждение ~р. Аналогично отрицанием приказа р можно считать приказание, чтобы было выполнено ~р; в данном случае отрицанием приказа, требующего р, был бы запрет р. Следовательно, если бы Король с целью дозволить р стал отрицать запрещение р, приказав р, — единственное, чего бы он достиг, так это противоречия в системе: и р и ~р принадлежали бы тогда системе Сп(А), и оба вы
23 Труды о концепции отмены немногочисленны. См. великолепную работу Корнидеса (Cornides Th. Der Widerruf von Befehlen // Studium Generate. 1969. N 22. P. 1215-1263), который является подлинным предтечей в этой области. Предложенное Вайнбергером различение между Begrenzungssatz (ограничением) и Tilgungsoperation (Streichung) (удалением) повторяет наше разграничение между отклонением и устранением (Weinberger О. Rechtslogik. Wien; New York, 1970. Ch. 7).
244
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
сказывания — «р обязательно в А» и «р запрещено в Д» — были бы истинными, и ни р, ни ~р не были бы дозволены. Вовсе не это желает сделать Король, если он хочет дозволить р.
Следовательно, отклонение является иным типом речевого акта; тот, кто отклоняет высказывание, не утверждает тем самым никакого другого высказывания. Такого рода различие имеется между атеистом и агностиком. Атеист отрицает существование Бога; он делает это, утверждая высказывание, что Бога не существует. Агностик отклоняет высказывание, что Бог существует, при этом не утверждает, что Бог не существует. К тому же это означает, что позиция скептика не обязательно непоследовательна. Утверждение скептика о том, что все непознаваемо, было бы самоопровергающим хотя бы потому, что этим своим утверждением он указывает на одну познаваемую вещь — это само его заявление о всеобщей непознаваемости. Однако если он только отклоняет все утверждения, то при этом он ничего не утверждает, и тогда его позиция становится отлично обоснованной.
Аналогично (нормативное) отклонение р вовсе не является предписанием, и в частности не является запрещением р. Поэтому символ «j» является просто неким индикатором определенного речевого действия и не составляет смысловое содержание этого действия. («;р» как и «!р» не выражает высказывание, а только указывает на действия с высказыванием р.)24
Когда юристы говорят об отмене, имеется в виду отклонение нормативного содержания. Не требуется никакого акта отклонения, когда то, что отменяется, является просто нормативным высказыванием, а не содержанием нормы. Когда законодатель понимает, что существуют две или более избыточные формулировки, т. е. одно и то же нормативное содержание указано, например, в разных параграфах закона, тогда этот законодатель может пожелать устранить излишние формулировки, не устраняя при этом нормативное содержание. В таком случае он желает «вычеркнуть» одинаковые формулировки, оставив из них только одну. Выполнение такой задачи не нуждается в каком-либо отклонении содержания нормы. Однако устранение формулировки нормы не следует путать с вычитанием содержания нормы. В последнем случае то, что авторитетный орган хочет устранить из системы, есть определенное смысловое содержание (высказывание), и для того чтобы это выполнить, необходимо произвести действие отклонения.
Поэтому экспрессивизм, помимо приказания, вынужден принять еще один вид нормативного действия — акт отклонения. Императивная теория норм не может объяснить феномен отмены, но экспрессивизм не обязан строго придерживаться ее и терпеть вместе с ней поражение. Принятие различных типов
24 Хэар следующим образом объясняет различие между отрицанием и отклонением. В отрицании термин «не» является частью отрицаемой фразы (phrastic), но также может появляться и в негативном понимании (neustics). В этом случае термины приобретают значение «не имеет места, что» (not-yes) и «не удовлетворяеттому, что» (not-please). Это, по-видимому, соответствуеттому, что мы называем отклонением. Поэтому хэаровское «не имеет места, что» есть наше дескриптивное отклонение, а «не удовлетворяет тому, что» соответствует прескриптивному отклонению (Hare R. М. The Language of Morals. Oxford, 1952. P. 20-21).
245
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
нормативных действий, в частности действия отклонения, отлично совместимо с экспрессивной концепцией.
Если в результате отклонения содержания нормы она исключена из системы, то норма прекращает существовать. Из этого обстоятельства необходимо вытекают два важных вывода: 1) нормы не только начинают существовать в некоторый момент времени, но и перестают существовать в определенный момент; 2) нормативные множества могут быть не только расширены через добавление новых элементов, но и сокращены через вычитание элементов.
Первый вывод нуждается в некоторых поясняющих замечаниях. Как мы уже отметили ранее, существование нормы во времени — просто метафора. В действительности же имеются два вида действий (приказание и отклонение), и это единственные эмпирические факты, значимые по отношению к существованию нормы. Нет необходимости в том, чтобы возникли какие-либо дополнительные обстоятельства, которые превратили бы в истинное утверждение о том, что некая норма существует.25 Вместе с тем утверждение, что данная норма перестает существовать в определенный момент, приводит к заблуждению. На деле, имеется лишь последовательность из различных множеств высказываний, и данное высказывание р может быть членом некоторых из таких множеств, но не всех. Если оно принадлежит определенному множеству, то оно никогда не перестанет ему принадлежать; хотя может случиться так, что р не принадлежит следующему множеству. Таким образом, в разные моменты времени мы выбираем разные множества в качестве точек отсчета для наших утверждений о том, что определенные высказывания или положения дел являются обязательными, запрещенными или дозволенными, что порождает иллюзию изменений во времени. Но, по сути, нормативные высказывания являются вневременными, так как они всегда относятся к некоторой определенной системе. Следовательно, высказывание «р обязательно в А,» либо истинно, либо ложно, если же истинно, то оно всегда будет истинным, даже после отмены р. Ведь если р устранить из системы, то тогда мы получаем новую систему, скажем, Аг. Высказывание «р обязательно в А?» согласно нашему предположению ложно, но это уже другое высказывание. Первое высказывание («р обязательно в А,») продолжает оставаться истинным, даже несмотря на то, что, возможно, этим уже никто больше не интересуется. В этом смысле нормативные системы одномоментны;26 когда юристы говорят о правовых системах как о существующих на протяжении некоторого времени (например, система французского права), они подразумевают не одну систему, а последовательность систем.
4.	Конфликты между изданием и отклонением
Если X утверждает, что р, a Y утверждает, что ~р, то тогда об этих утверждениях говорят, что они несовместимые, но не в том смысле, что они не могут сосуществовать, а имея в виду, что эти два высказывания, утверждаемые X и Y, противоречат друг другу, т. е. они не могут быть одновременно истинными
25 Alchourron С. Е., Bulygin Е. Normative Systems. Wien; New York, 1971. — Другая точка зрения изложена в: Wright G. Н. von. Norm and Action. London, 1963. Ch. 7.
26 Раз обратил наше внимание на это обстоятельство.
246
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В, ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
(или ложными). Разумеется, возможны ситуации, когда два человека выдвигают противоречащие друг другу высказывания, более того, такие ситуации случаются весьма часто; даже возможна ситуация, когда один и тот же человек выдвигает два противоречивых высказывания. Но такого рода утверждения вступают в конфликт. Если мы хотим объединить их в единое целое, тогда нам придется сначала каким-то образом разрешить этот конфликт.
Аналогично приказание, что р, и приказание, что ~р, также находятся в конфликте, потому как содержания норм р и ~р противоречат друг другу. В этом и состоит «классическая» идея о нормативной противоречивости. Она есть расширение понятия противоречия между высказываниями на приказания (нормы), так как основана не на истинностном критерии (приказания не обладают истинностными значениями), а на идее выполнимости: логически невозможно выполнить или подчиниться как !р, так и !~р. Тем не менее вполне вероятно, что два человека или даже один человек могут дать два не согласующихся приказания. До тех пор пока они принадлежат двум различным системам, проблем не возникает; требование разрешения конфликта появляется тогда, когда они становятся членами одной и той же системы. Это требование определяется сугубо целостностью системы. Нормативная система, содержащая как р, так и ~р, является противоречивой, и это считается серьезным недостатком системы, так как оба относящиеся к ней два высказывания — что р обязательно и что р запрещено — истинны.
Рассмотрим теперь разновидность конфликта, который возникает не между теистом и атеистом (которые выдвигают два противоречащих высказывания «Бог существует» и «Бог не существует»), а между теистом и агностиком. Агностик отвергает высказывание, что Бог существует, при этом не утверждая его отрицания. В этом случае нет какого-либо противоречия между этими высказываниями, а имеется конфликт двух пропозициональных установок (pro-positional attitudes) относительно одного и того же высказывания: утверждение и отклонение. В определенном смысле утверждение и (дескриптивное) отклонение являются несовместимыми.
Таким же образом издание нормы и отклонение того же самого содержания нормы являются несовместимыми: существует некого рода конфликт между приказом р и отклонением р. И этот конфликт отличается от случая с приказанием р и ~р. В последнем случае мы имеем согласие в отношении (установке), но несогласие в содержании; будем называть это нормативным противоречием, или несовместимостью. В первом случае мы имеем несогласие в отношении и согласие в содержании; такой тип конфликта будем называть, следуя за Карнапом,27 амбивалентностью.
Потребность разрешить конфликт амбивалентности возникает, когда одно и то же высказывание (прямо или косвенно) приказано и отклонено одним и тем же авторитетным органом или разными авторитетными органами в пределах одной системы.
Для разрешения таких конфликтов амбивалентности используют определенные критерии, которые мы назовем критериями, или правилами, предпо
27 Carnap R. Introduction to Semantics. Cambridge (USA), 1961 (first publication 1942). P.187.
247
НОРМ АТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
чтения.28 Правила предпочтения предназначены для того, чтобы разрешить конфликт между действиями издания и действиями отклонения, которые относятся (прямо или косвенно) к одному и тому же нормативному содержанию. Они устанавливают, какое из действий имеет преимущественную силу над другим. То, что действие отклонения р имеет преимущественную силу над действием приказания р, означает, что в отношении к нормативным суждениям, имеющим вид Од(р) или Рд(р), множество, которое не содержит р, будет предпочтительнее, чем множество, содержащее р, и наоборот.
Правила предпочтения редко точно определяют, если вообще когда-либо это делается, но на самом деле их используют юристы и все, кому приходится работать с нормативными системами. Три таких правила широко распространены в юридической практике; мы будем называть их auctoritas superior, aucto-ritas posterior и auctoritas specialis. Эти названия являются адаптацией других, похожих, но отличающихся правил, которые юристы явным образом используют для разрешения противоречий между нормами (lex superior и т.д.); к ним мы вернемся позже (см. разд. 6).
Правило auctoritas superior устанавливает, что действие (скажем, издание или отклонение), выполненное авторитетным органом, обладающим более высоким иерархическим положением, имеет приоритет над действием авторитетного органа с менее высоким положением. Это означает, что когда более высокий авторитетный орган, например законодательный орган, издал некую норму, то она не может быть аннулирована нижестоящим авторитетным органом, например исполнительным органом. Даже в случае, когда такая норма отклонена исполнительным органом, система не меняется. Вместе с тем, если норма была издана ранее нижестоящим авторитетным органом, то когда вышестоящий авторитетный орган отклоняет это содержание нормы, такое действие ее отменяет (т.е. это ведет к устранению такой нормы из системы) и предотвращает внесение такой нормы в систему вследствие более позднего акта издания, произведенного нижестоящим авторитетным органом. Последний случай особо интересен: он показывает, что отклонение не обязательно должно происходить позже во времени, чем издание.
Если мы проведем различие между операцией устранения содержания нормы, которая была отклонена, и действием отклонения (которое часто также называют «отменой»), тогда мы осознаем, что действие отклонения содержания нормы р имеет весомое значение даже в том случае, когда р не является членом данной системы. Хотя такое отклонение не ведет к устранению какого-либо содержания нормы, оно может играть важную роль, препятствуя внесению р в систему, если р позднее будет издано авторитетным органом нижестоящего уровня. Именно так происходит с конституционными правами и гарантиями: конституция заранее отклоняет определенные содержания нормы (те, которые нарушают основные права), препятствуя изданию законодательными органами таких нормативных содержаний, поскольку, если законодатель издаст подобное содержание нормы, то суды признают ее неконституционной и она не будет добавлена к системе.
28 Здесь термин «правило» берется не в смысле нормы (приказания или содержания приказания), а в смысле чисто теоретического критерия.
248
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
Два других правила работают аналогичным способом. Правило auctoritas posterior устанавливает, что более поздний по времени акт имеет преимущественную силу над предыдущим актом, это касается как издания, так и отклонения. Очевидно, данное правило применяется только по отношению к действиям, которые были произведены авторитетными органами равной силы; таким образом, это правило дополняет первое.
И наконец, правило auctoritas specialis утверждает, что акт издания (отклонения) менее общего нормативного содержания имеет преимущественную силу над актом отклонения (издания) более общего нормативного содержания.
Важно подчеркнуть, что эти правила не решают все возможные конфликты между актами издания и отклонения. Вполне вероятна ситуация, когда авторитетный орган или два авторитетных органа одинаковой силы одновременно производят действие издания и отклонения одного и того же нормативного содержания. В таком случае очевидно, что ни одно из трех правил не применимо; подобные случаи хотя и редко, но все же встречаются в юридической практике. Для разрешения таких конфликтов требуется введение дополнительных критериев предпочтения. Но было бы ошибочно считать правила предпочтения (общепринятые или какие-то другие) логическими правилами.
5.	Имплицитное отклонение и отмена
Когда Король отклоняет какое-то содержание нормы (или множество нормативных содержаний), такое действие означает намерение Короля удалить (изъять) ее из системы. Таким образом, множество отклоненных эксплицитным образом высказываний будем называть derogandum (отмененным).
Но в случае, когда только derogandum (отмененное) удалено из системы, Король может не достичь своей цели. Действительно, предположим, что р было отклонено, а система содержит не только р, но еще и p&q. Тогда удаление только р фактически ничего не изменит, так как если p&q входит в систему, то и р в нее включено. Самое большое изменение, которое произойдет в случае отклонения р, — это изменение статуса р; прежде если р было эксплицитно приказано, вследствие чего оно было членом базиса данной системы, то теперь оно будет одним из следствий данного базиса, но при этом оно остается членом системы. Таким образом, в рассматриваемом случае р вовсе не было отменено.
Данное рассуждение проясняет, что отмена р требует не только эксплицитного отклонения собственно р, но и отклонения всех тех высказываний, следствием которых является р. Будем говорить, что такие высказывания имплицитно отклонены в результате отклонения р. Более того, возможен случай, когда два (и более) высказывания (взятые вместе) имеют следствием отклоненное высказывание, хотя ни одно из них (взятое в отдельности) не имеет такого следствия. Предположим, например, что q —» р и q включены в систему, а р отклонено. Множество {q —> р, q} имеет следствием р, и поэтому оно должно быть (имплицитно) отклонено.
Обобщая вышесказанное, мы можем установить следующий общий критерий для имплицитного отклонения: отклонение некоего множества высказы
249
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ваний В имплицитно отклоняет все высказывания и множества высказываний, которые имеют своим следствием некоторые высказывания из множества В.
Стоит отметить, что действием отклонения отклоняется не множество высказываний, а семейство множеств. Это обстоятельство определяет важное различие между изданием и отменой: издается всегда множество высказываний, но отклоняется всегда семейство множеств. (Под «отклонением» в данном случае подразумевается «эксплицитное или имплицитное отклонение».)
Какой же результат производит действие отклонения? Здесь нужно различать два случая.
(i)	Если ни одно из эксплицитно отклоненных высказываний не является членом системы Сп(Д), тогда ни одно из отклоненных множеств не включено в А. В таком случае не возникает проблем с вычитанием. Но если некоторые из отклоненных высказываний или множеств были изданы позднее, то такое обстоятельство повлечет за собой конфликт амбивалентности. И разрешить такого рода конфликт можно будет только применением каких-либо правил предпочтения.
Qi) Если некоторые из эксплицитно отклоненных высказываний входят в систему Сп(Д), тогда некоторые из отклоненных множеств включены в А Когда члены Сп(Д) изданы, мы получаем проблему амбивалентности и нуждаемся в правилах предпочтения для ее решения. Если она будет решена в пользу издания, отклонение не вызовет никаких последствий, не будет никакой отмены, и в системе не произойдет никаких изменений. Но в случае, когда дело решится в пользу отклонения, определенные высказывания должны быть удалены путем вычитания из системы. Какие это высказывания? Какие критерии определяют операцию вычитания?
Очевидно, что ни отклоненное высказывание, ни отклоненное множество не могут оставаться в Д, так как в таком случае некоторые члены derogandum (отмененного) (т.е. некоторые из формально отклоненных высказываний) продолжали бы быть членами системы Сп(Д). В частности, если множество отклонено, то по крайней мере одно эксплицитно отклоненное высказывание является его следствием. Следовательно, все отклоненные множества должны быть устранены из Д. Но что означает устранить некое множество? Если один из элементов множества убрать, то тогда это множество исчезает как таковое: теперь вместо него мы имеем другое, менее многочисленное множество. Вместе с тем до тех пор, пока все элементы множества на месте, оно есть одно и то же множество. Поэтому удаление по крайней мере одного из элементов является достаточным и необходимым условием для удаления множества.
Теперь если — согласно предположению — хотя бы одно из эксплицитно отклоненных высказываний принадлежит системе Сп(Д), тогда множество Д (т.е. базис системы) является одним из отклоненных множеств. Следовательно, оно должно быть удалено; но если мы удалим все его элементы, то вся система разрушится. Итак, отменяя одно нормативное содержание, мы можем преуспеть в отмене всей системы. Такое решение кажется слишком радикальным в качестве метода, удовлетворяющего требованию, чтобы все отклоненные множества были удалены из Д.
250
АЛЬЧУРРОН К.Э„ БУЛЫГИН Е.В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
Данное наблюдение подсказывает следующие критерии адекватности для операции вычитания: (!) ни одно отклоненное высказывание или множество высказываний не должно оставаться в системе; (ii) вычитаемое множество должно быть минимальным, т.е. удалены должны быть только те высказывания, которые строго необходимо убрать для выполнения п. (i). Другими словами, разность, оставшаяся после такой операции, должна быть максимальным подмножеством А, совместимым с данной отменой.
Такое подмножество А (т.е. множество эксплицитно изданных высказываний) которое удовлетворяет требованиям (i) и (ii), будем называть derogans (отменяемое). Каждому непустому derogandum (отмененному) соответствует как минимум одно derogans (отменяемое).
Для того чтобы построить какое-либо derogans (отменяемое), соответствующее некому derogandum (отмененному), мы должны взять по крайней мере одно высказывание из всех отклоненных множеств в А.29 Но так как некоторые из таких множеств могут иметь несколько членов (ни один из которых не был отклонен), любой из них может быть использован для построения некоего derogans (отменяемого); поэтому существует несколько способов построения derogans (отменяемого), и, следовательно, мы получаем не одно derogans (отменяемое), а несколько derogantes (отменяемых). Так как каждое derogans (отменяемое) является множеством высказываний, то множество всех derogantes (отменяемых) есть некоторое семейство. Но то, что мы должны вычесть — если мы желаем соблюсти критерии адекватности, — есть лишь одно из них, так как если мы уберем одно derogans (отменяемое), то разность не будет содержать отклоненного множества (и следовательно, отклоненного высказывания). Вместе с тем, если убрать более одного derogans (отменяемого), то разность не будет являться максимальным множеством, и поэтому условие (ii) не будет выполняться.
Это показывает, что могут возникнуть такие ситуации, когда одному derogandum (отмененному) соответствует несколько derogantes (отменяемых), и, следовательно, имеется несколько вариантов осуществления операции вычитания, соответствующих одному действию отклонения. Еще более усложняет наше положение то обстоятельство, что может не быть критерия для того, чтобы предпочесть один из них. В таких ситуациях имеется несколько возможных разностей вместо одной; эта разность является не множеством, а семейством множеств. Именно это мы в других публикациях называли логической неопределенностью системы.30
Проблема неопределенности не возникает, если эксплицитно отклоненные высказывания (derogandum) являются независимыми членами А. Тогда доста
29 Мы говорим «по крайней мере один» вместо «только один», потому что в случае перекрывающихся множеств невозможно удалить один и только один элемент из всех. Рассмотрим следующий случай стремя такими множествами: {х,у}, {y,z} и {x,z}; если из каждого из двух множеств изъять по одному элементу, то из третьего окажутся изъятыми оба элемента.
30 Alchourron С. Е., Bulygin Е. 1) Sobre el concepto de orden juridico // Critica. 1976. N 8. P. 3-23; 2) Normative Systems. — Эту проблему усмотрел еще Корнидес, хотя, видимо, он не придавал ей большого значения: Cornides Th. Der Widerruf von Befehlen // Studium Generale. 1969. N 22. P. 1241.
251
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
точно будет удалить из А только derogandum (отмененное). В целом отмена является однозначной тогда и только тогда, когда существует только одно derogans (отменяемое) и, следовательно, только одна разность.
Может случиться так, что изъятие некоего derogans (отменяемого) сопровождается устранением некоторых других высказываний, являющихся следствием А (т.е. они не принадлежат А, появляются членами системы Сп(Д)), и следствий из множества А минус derogans (отменяемое) больше нет. Следовательно, множество удаленных высказываний может, в конечном счете, быть больше, чем множество вычитаемых высказываний {derogans). Это обстоятельство позволяет указать на различия между вычитанием {subtraction) и удалением {elimination).
Подведем итоги: отмена (derogation) была разделена на две составляющие: на собственно действие отклонения {rejection) и соответствующую ему операцию вычитания (subtraction), которые ведут к образованию новой системы (разности (remainder)). Действие отклонения устанавливает derogandum (отмененное), а полученная система является разностью после изъятия derogans (отменяемого) (соответствующего derogandum) из исходной системы. В заключение нужно подчеркнуть, что, как показал наш неформальный анализ, такой тип вычитания является гораздо более сложной операцией, чем обычное теоретике-множественное вычитание.3’
6.	Противоречивость
В разд. 4 мы исследовали конфликты амбивалентности, которые возникают между двумя пропозициональными установками: изданием и отклонением одного и того же нормативного содержания. Эти два действия несовместимы, так как они направлены на достижение несовместимых результатов: добавления нормативного содержания в систему и его удаления из этой системы. Нашей целью в этом разделе является анализ другого вида нормативного конфликта: противоречивости между нормативными содержаниями (нормативного противоречия).
Если членами некоторой нормативной системы являются одновременно некоторое высказывание р и его отрицание ~р, то о такой системе говорят, что она противоречива. Проблема с противоречивыми системами состоит в том, что по логическим соображениям невозможно соблюдать все нормы таких систем. По крайней мере нормы !р и \~р нельзя исполнить. Более того, если принимается классическое понятие логического следования, то последствия противоречия становятся еще более катастрофическими: любые высказывания становятся частью противоречивой системы. Это происходит потому, что согласно классическому понятию следования из пары противоречащих высказываний можно вывести любое высказывание. Поэтому все противоречивые системы равнозначны: они содержат одни и те же следствия и в равной степени бесполезны. *
31 Для детального изучения концепции отмены см.: Alchourron С. Е., Makinson D. Hierarchies of Regulations and Their Logic // New Studies in Deontic Logic / ed. R. Hilpinen. D. Reidel Publishing Company, 1981. P. 125-148 {Альчуррон К. Э., Макинсон Д. Иерархии правил и их логика// Настоящее издание. — Прим. пер.).
252
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БуЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
Согласно такой системе все обязательно, и никто никогда не сможет руководствоваться такой системой, поэтому она не может быть ориентиром для каких-либо действий.
И все же очень важно понять, что противоречивые нормативные системы вполне возможны, и их появление, по крайней мере в таких сферах, как право, происходит довольно часто. Причина подобного положения совершенно очевидна. Выбор высказываний, которые формируют базис системы (множество А), основан на определенных эмпирических фактах: действиях приказания и издания. Далее, нет ничего необычного в идее, согласно которой некий авторитетный орган приказывает р, а в то же время другой авторитетный орган (или даже тот же авторитетный орган, но в других обстоятельствах) приказывает ~р. Даже один и тот же авторитетный орган может приказать р и ~р одновременно, особенно когда значительное количество норм вводится в действие одновременно. Такое случается, когда законодательная власть вводит в действие какой-либо обширный закон, например гражданский кодекс, который обычно содержит 4-6 тыс. положений. Все они считаются изданными одновременно, одним и тем же авторитетным органом, поэтому неудивительно, что они иной раз содержат некоторое количество явных или скрытых противоречий.
Тем не менее многие авторы чрезвычайно неохотно принимают такой довольно очевидный факт. Некоторые из них (особенно деонтические логики и философы морали), возможно, оказываются под влиянием своих (прямых или косвенных) интересов в дискурсе морали, так как представляется довольно сложным принять, что одно и то же действие может быть в нравственном отношении хорошим и плохим (обязательным и запрещенным) одновременно. В этом положении заключена некоторая доля истины. Вполне вероятно, что оно истинно с точки зрения рациональной этики, но, скорее всего, не является истинным для позитивной этики и точно ложно для позитивного права. Как ни странно, есть философы права, т.е. люди, чьи первостепенные интересы касаются позитивного права, которые также разделяют эту антисептическую концепцию. Например, Кельзен является (или скорее являлся), возможно, самым выдающимся представителем такого взгляда среди философов права. В «Reine Rechtselhre» («Чистое учение о праве», 1960) он не отрицает, что законодатели могут издать противоречивые законы, но твердо уверен в том, что система законов всегда непротиворечива. Согласно Кельзену, это «чудо» достижимо с помощью правоведения; юристы устраняют все противоречия и «поэтому хаос становится космосом», т.е. «многообразие общих и частных норм права, изданных различными правовыми авторитетными органами, становится целостной и непротиворечивой системой, правопорядком».32
То, что здесь говорит Кельзен, звучит, пожалуй, слишком оптимистично, однако по существу верно. Вместе с тем на поверку это — ложное утверждение, даже независимо от того, поддерживает ли оно его точку зрения о том, что правовые системы всегда являются непротиворечивыми. Действительно, если противоречия должны быть устранены, тогда такой факт, как противоречие, нуждающееся в устранении, существует, что и требовалось доказать.
32 KelsenH. Reine Rechtslehre. 2Aufl. Wein, 1960. S.74.
253
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Подобный результат подтверждает и сам Кельзен. В своих поздних публикациях «Отмена» («Derogation») и «Право и логика» («Law and Logic»), которые включены в издание «Труды по философии права и морали» («Essays in Legal and Moral Philosophy»), подготовленное О. Вайнбергером, Кельзен радикально меняет свое мнение относительно нормативных конфликтов — мнение, которое он защищал во всех своих предшествующих работах.
В «Праве и логике» Кельзен ясно указывает, что конфликты между нормами вполне возможны; под «конфликтующими нормами» он понимает две нормы, которые предписывают несовместимые действия, как р и ~р. (Итак, понятие конфликта норм у Кельзена полностью соответствует нашему понятию «противоречия между нормативными содержаниями».) Согласно его новой теории такие конфликты отличаются от логического противоречия, так как два противоречивых предложения не могут быть вместе истинными, тогда как две конфликтующие нормы могут обе быть правомерными в том смысле, что они обе были изданы законными источниками. И такого рода конфликт можно решить — согласно новым взглядам Кельзена — только с помощью эксплицитной или имплицитной отмены одной (или обеих) из этих конфликтующих норм. Поэтому новая позиция Кельзена полностью соответствует положениям, выдвинутым в настоящей статье.
Это, конечно, чисто терминологический вопрос — следует ли применять термин «система» только к множествам нормативных содержаний в том случае, если они уже «очищены» от противоречий, или к противоречивым множествам тоже. Здесь важно установить имеющиеся противоречия и изучить приемы, которые используются для их устранения. Именно это мы и предлагаем сделать в данном разделе.
Интересно отметить, что юристы (не испорченные философией) охотно принимают возможность противоречий в праве. Это подтверждается фактом существования древних, традиционных принципов, которые предназначены для решения подобных конфликтов. Такие принципы, как lex posterior, lex superior и lex specialis, не применялись бы вовсе, если бы не существовало противоречий в положениях права. Уже сам факт, что правоведы часто обращаются к таким принципам, указывает по крайней мере на то, что, по их мнению, нормативные противоречия весьма вероятны. И такое мнение вовсе не ошибочно.
Как поступают с такого рода случаями противоречий в юридической практике? Следует различать две ситуации.
(а) Когда законодательный авторитет обнаруживает противоречие в правовой системе, то он может отменить либо одно нормативное содержание из двух, находящихся в конфликте, либо оба, либо оставить все как есть, полагаясь на то, что судьи будут в состоянии решить этот конфликт. Если авторитетный орган избирает вариант с отменой одного или двух нормативных содержаний, то в этом случае проблема будет решена. Любопытное обстоятельство, связанное с отменой, состоит в том, что в таком случае решение проблемы достигается достаточно неожиданным способом (по крайней мере, когда принимается классическое понятие следования): через отмену любого произвольно выбранного предложения! Это легко доказать. Предположим, что р и ~р входят в Сп(Д) и законодательный орган отклоняете?; в таком случае {р, ~р} будет одним из отклоненных
254
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
множеств (так как из противоречия можно вывести любое предложение, включая q), и по крайней мере один из членов этого множества должен быть удален. Для того чтобы система стала непротиворечивой, достаточно, чтобы одно из высказываний не было бы членом этой системы. Следовательно, отмена любого высказывания обеспечивает непротиворечивость системы. Единственная проблема, которая может возникнуть в этом случае, — это неопределенность оставшейся системы.
(Ь) Иначе выглядит случай с судьей. Судьям положено применять законы, а не изменять их. У них нет полномочий или власти отменять законы, установленные законодателем (за исключением разве что тех случаев, когда они имеют дело с неконституционными законами). Что могут сделать судьи, если они столкнулись с противоречивой системой? Какие методы они на деле применяют, чтобы справиться с такими случаями?
Здесь уместно напомнить, что правовые системы не являются простыми множествами норм, а обладают иерархической структурой.33 Между нормами права или, как мы бы сказали, между нормативными содержаниями, принадлежащими к правовой системе, имеются определенные иерархические отношения. Такие иерархии могут быть установлены законодательством (а именно самими законами) или они могут быть определены с помощью некоторых общих критериев, основанных на дате издания (lex posterior), на компетенции издавшего эту норму авторитетного органа (lex superior) или на степени общности нормативного содержания (lex specialis). Также этот критерий может задать сам судья, руководствуясь своими личными критериями предпочтения.34
Так же как и в случае амбивалентности, этих трех хорошо устоявшихся общепринятых принципов недостаточно для разрешения всех возможных противоречий. Иногда судьи вынуждены использовать дополнительные критерии, основанные, например, на соображениях справедливости или на других ценностях, затронутых в конкретном деле.
Иерархическое упорядочивание системы позволяет судье отдать предпочтение некоторым нормативным содержаниям или множествам нормативных содержаний над другими и тем самым пренебречь нижестоящими в иерархии множествами. В таких случаях юристы обычно говорят, что конфликт был мнимым, и никакого противоречия на самом деле не было.
Такое мнение может быть абсолютно верным, при условии что под «нормативной системой» понимается не просто множество, а упорядоченное множество нормативных содержаний с упорядочиванием связей, внутренне присущим понятию нормативной системы. Это показывает, что юристы склонны
33 Акцент на изучение этого вопроса делался большинством философов права: KelsenН. 1) Derogation// Essays in Legal and Moral Philosophy/ed. by O. Weinberger. Do-edrecht; Boston, 1973; 2) Reine Rechtslehre. 2 Aufl. Wein, 1960; floss A. On Law and Justice. London, 1958; HartH.L.A. The Concept of Law. Oxford, 1961.
34 С логической точки зрения, такое упорядочивание есть либо частичное упорядочивание (рефлексивное, транзитивное и антисимметричное отношение), либо слабое упорядочивание (рефлексивное, коннективное и транзитивное, но необязательно антисимметричное отношение). Первый путь (частичное упорядочивание) обстоятельно изучен в: Alchourron С. Е., Makinson D. Hierarchies of Regulations and Their Logic. — Прим. nep.
255
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
использовать — по крайней мере, в некоторых контекстах — термин «нормативная система» в этом особом смысле.
Но если под «нормативной системой» понимать упорядоченное множество нормативных содержаний, тогда каждое изменение упорядочивающих взаимосвязей в силу этого изменяет всю систему. Тот факт, что в результате нового упорядочивания система обусловливает другие способы решения тех же самых конкретных случаев, демонстрирует, что это есть другая система, не идентичная первоначальной, даже если она содержит те же самые элементы (нормативные содержания).
Несмотря на вышесказанное, широко распространена идея, согласно которой отмена (целиком устраняющая определенные нормативные содержания) является намного более фундаментальной операцией, чем простое упорядочивание. Следовательно, судья, хотя он и может ввести новое упорядочивание или изменить уже существующее, не может отменить закрепленные в законодательном порядке нормативные содержания по тем же самым причинам, по которым он не может издавать новые нормы. Смысл заключается в том, что до тех пор, пока система содержит одни и те же элементы, она, по существу, остается идентичной, и поэтому судья, который «только» упорядочивает элементы этой системы, не изменяет ее и, стало быть, не превышает своих полномочий. Следовательно, упорядочивание является гораздо более гибкой и менее постоянной операцией,чем отмена.
Но эта идея неверна. Впечатление о том, что исключение одного или нескольких высказываний путем отмены является каким-то образом более основополагающим и постоянным, нежели установление некоего упорядочивания системы, на поверку является простой иллюзией. Изменение упорядочивания является настолько же фундаментальным, как и устранение элементов; обе процедуры, в сущности, эквивалентны.35 Нормативные содержания, которые посредством некоторого упорядочивания «отодвинуты» или проигнорированы, имеют столь же малое применение (по крайней мере, пока данное упорядочивание сохраняется), как если бы они были отменены. Не иначе обстоит дело и с приписываемым отмене постоянством. Отмена, произведенная законодательством, может существовать на протяжении очень короткого отрезка времени, если законодательный орган изменит свое мнение и опять утвердит отмененные нормативные содержания. Вместе с тем упорядочивание, заданное судьей, может сохраняться довольно длительное время, если другие судьи также примут такой порядок. Поэтому вопрос длительности во времени является неуместным в данном случае.
Широко обсуждаемый вопрос о том, «создают» ли судьи законы или только их применяют, может быть решен в пользу первого тезиса по крайней мере в том смысле, что судьи изменяют правовую систему, устанавливая упорядочи
35 В том смысле, что каждой отмене соответствует упорядочивание (множество упорядочиваний), и каждому упорядочиванию соответствует какая-либо отмена. Для подробного доказательства см.: Alchourron С. Е., Makinson D. Hierarchies of Regulations and Their Logic. — Однако упорядочивание и отмена не вполне идентичны: частичное упорядочивание, производимое в системе, устанавливает уникальность изначально не определенных результатов отмен путем процесса ранжирования отличных друг от друга разностей.
256
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
вание элементов этой системы, в тех случаях, когда требуется разрешить противоречия, пренебрегая при этом некоторыми нормативными содержаниями (что равнозначно их отмене).
Тем не менее, хотя эти два подхода, по существу, приводят к идентичным результатам (именно это и позволяет называть их эквивалентными), они являются разными методами, применяемыми различного рода источниками (законодательным авторитетом в случае отмены, судебными органами в случае упорядочивания). Оба метода предназначены для решения одной проблемы: противоречивости некоторой нормативной системы. Вышесказанное показывает, что противоречивость действительно рассматривается как проблема, требующая решения, и, следовательно, существуют противоречия и противоречивые системы.
7.	Дозволение
Для императивной теории норм (которая является самым популярным вариантом экспрессивной концепции) существует только один вид нормативного действия (приказание); а следовательно, существуют только обязательные нормы, предписывающие действия и воздержания от действия, являющиеся таким образом источником обязательств и запрещений. Дозволение в таком случае видится чисто негативным понятием; оно есть отсутствие запрещения. Следовательно, могут существовать дозволенные положения дел, но в то же время не существует ни дозволяющих действий (т. е. действий, предоставляющих дозволение), ни дозволяющих норм.
Как тогда эта теория может объяснить действия, предоставляющие дозволение, или легализацию? Когда Король говорит «Настоящим я позволяю (дозволяю) р», как следует рассматривать такой речевой акт?
Из этой сложной ситуации можно найти два выхода: '
(i)	первый заключается в том, чтобы описать это действие как акт снятия запрещения, т. е. как отмену запрещения р;
(ii)	альтернативный путь — допустить новый вид нормативного действия, а именно акт дарования или предоставления дозволения (сокращенно — действие дозволения, act of permitting). Если такой способ принимается, тогда необходимо также принять положение о существовании двух видов норм, обязывающих и дозволяющих (позволяющих, permissive) норм (в том смысле, в котором экспрессивисты используют понятие «норма»). Дозволяющая норма — как и норма обязывающая — является осмысленным высказыванием (meaningful sentence), взятым в его собственном, т.е. в позволяющем назначении. Поэтому действие предоставления дозволения можно определить как акт издания дозволяющей нормы.36
Рассмотрим отдельно эти два способа.
36 Имеется относительно немного экспрессивистов, принимающих второй вариант истолкования, например Мориц: Moritz М. Permissive Satze, Erlaubnissatze und deontische Logik// Philosophical Essays dedicated to Gunnar Aspelin. Lund, 1963.
257
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
(i) Второй способ влечет за собой эксплицитное принятие нового вида нормативного действия; и этот факт, возможно, является причиной, по которой он менее популярен среди экспрессивистов, чьи мысли близки идеям Оккама. Но, как уже было показано в разд. 3, первый способ также имплицитно ведет к принятию нового вида нормативного действия: действия отклонения. Однако так как философы и логики до недавнего времени уделяли сравнительно мало внимания понятию отмены, то никакого полного исследования действия отмены до сих пор не было проведено.37 Это серьезный недостаток современных экспрессивных теорий. Экспрессивная концепция сможет дать оценку таким важным вопросам, как отмена или дозволение, только в том случае, если признать отклонение основополагающим и независимым нормативным действием. Как только это будет сделано, возникнут два различных понятия позволения: негативное позволение (отсутствиезапрещения) и позитивное позволение (отмена запрещения).
Позитивное дозволение связано с позитивным действием, действием отклонения, и поэтому с проблемой амбивалентности. Данная проблема может быть как актуальной, так и только потенциальной в случае, когда р не было запрещено до этого момента. Как только этот конфликт решается путем предоставления приоритета отклонению и запрещение устраняется (путем вычитания), р становится дозволенным в позитивном смысле.
Главное отличие между негативным и позитивным дозволением (помимо их различного происхождения) заключается в следующем: если р негативно дозволено, то в случае, когда авторитетный орган запрещает р, конфликта не возникает; ~р добавляется к имеющейся системе, и в новой системе высказывание, что дозволено р, больше не является истинным. Но в случае, когда р позитивно дозволено, любое действие, запрещающее р, вызывает конфликт амбивалентности, который требует решения. Высказывание, что р запрещено, будет истинным (в новой системе) только в случае, если этот конфликт решается в пользу действия запрещения.38
(ii) Обратимся теперь ко второму способу рассмотрения предложений, предоставляющих дозволения. Для этого способа существуют два различных действия: приказание и дозволение, издание обязывающей нормы и издание дозволяющей нормы. Следовательно, также существуют
37 Есть несколько важных замечаний, относительно этого вопроса. Например, Хэар пишет: «Модальные предложения, содержащие слово “можно”, могут быть представлены путем отрицания негативного понимания (neustic). Так, “Ты можешь закрыть дверь” (позволение) можно записать как “Я не говорил тебе не закрывать дверь”, а это в свою очередь можно трактовать как “Не удовлетворяет твое незакрытие двери в ближайшем будущем”» (HareR.M. The Language of Morals. Oxford, 1952. P. 21). Если отрицание негативного понимания (neustic) на самом деле является отклонением — как это предполагалось выше — таким образом, Хаэр фактически предлагает трактовать действие дозволения в контексте отклонения.
38 Некоторые авторы понимают дозволения как исключения из запрещающих норм. Поэтому дозволение в данном случае будет означать введение исключения из запрещения. Это можно понимать как частичную отмену содержания нормы, т. е. как отмену некоторых следствий, вытекающих из запрещающей нормы.
258
АЛЬЧУРРОН К.Э., БУЛЫГИН Е. В. ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
два вида дозволения: негативное, или слабое, дозволение (отсутствие запрещения) и сильное дозволение, предоставленное дозволяющей нормой. Сильное дозволение, как и позитивное дозволение, несовместимо с запрещением, но здесь появляется не конфликт амбивалентности, а противоречие между двумя нормами. Все же стоит отметить, что это противоречие не есть классическое противоречие, когда как р, так и ~р являются членами множества приказаний. В нашем предположении было приказано ~р, следовательно, ~р принадлежит множеству приказаний, но р не было приказано, оно было позволено. Что происходит с р в результате его дозволения? Очевидно, что оно не может принадлежать множеству приказаний, так как в этом случае было бы истинно, что обязательно р. Другими словами: если мы допускаем два вида издания норм, как мы можем построить систему? Мы не можем собрать воедино все изданные содержания нормы, так как в этом случае мы не сможем отличить обязательства и дозволения. (Для экспрессивистов различие заключается в способе издания, а не в собственно содержании действия; если бы имелось расхождение в самом высказывании, это означало бы принятие гилетической концепции!) Единственным выходом из этой ситуации представляется создание двух множеств: множества приказанных высказываний (множество приказаний А) и множества дозволенных высказываний (множество дозволений В). Но тогда, если мы стремимся к безамбивалентной системе, нам нужно каким-то образом объединить эти множества. Очевидно, что вычитание множества дозволений из множества приказаний не поможет. Мы стремимся не к тому, чтобы удалить обязательства, но к тому, чтобы удалить запрещения; поэтому если р запрещено и, следовательно, ~р является членом А, ир также дозволено и поэтому является членом В, тогда то, что мы должны вычесть из А, есть нер, а его отрицание (~р). Вследствие этого операция объединения требует вычесть отрицания высказываний, которые являются членами множества дозволений, из множества приказаний.39 Таким образом, если р дозволено, ~р должно быть изъято (удалено из Д), и наоборот. Итак, дозволение р вызывает ту же самую операцию, что и отклонение ~р.
В этом месте так и хочется задать вопрос: существуют ли два обещанных раздельных подхода? В чем состоит различие между изданием дозволения и отменой запрещения, если оно вообще имеется? Чем отличаются действие дозволения р и действие отклонения ~р?
В самом деле, между этими двумя понятиями имеются весьма существенные аналогии:
(1)	приказание высказывания несовместимо с дозволением его отрицания, точно так же как и приказание р несовместимо с отклонением р. В обо
39 Было бы бессмысленно создавать два множества — множество дозволенных высказываний и множество, состоящее из отрицаний этих высказываний, — так как не имеет смысла разделять приказанные и запрещенные высказывания. В обоих случаях мы имеем одну и ту же пропозициональную установку относительно двух противоречащих высказываний.
259
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
их случаях мы получаем конфликт амбивалентности (две несовместимые установки по отношению к одному и тому же высказыванию);
(2)	множество, состоящее из отрицаний дозволенных нормативных содержаний (которые надлежит вычесть из множества приказаний), формально совпадает с множеством отклоненных высказываний, так как они построены одинаковым образом;
(3)	операция вычитания является той же самой: равенство вычитаемых определяет равенство разностей;
(4)	сильное дозволение на поверку есть то же, что и позитивное дозволение.
Может показаться, что оба подхода, в сущности, эквивалентны в том смысле, что они являются различными описаниями одной и той же ситуации. Будь это так, это было бы весьма неожиданным итогом; он продемонстрировал бы плодотворность понятия отмены и его важность для теории норм. Без понятия дозволяющей нормы можно было бы обойтись; это факт, который бы подтвердил позицию тех экспрессивистов, которые, принимая существование отмены, принимают только обязывающие нормы.
8. Заключение
Пришло время подвести некоторые итоги проведенного выше анализа; сделаем это путем сравнения гилетической и экспрессивной концепций норм (далее - ГК и ЭК).
(1)	ГК основывается на довольно сильной онтологической предпосылке платоновского толка: допущении, что существуют предписывающие высказывания. ЭК в таких предпосылках не нуждается.
(2)	Цена, которую обязана заплатить ЭК за такое преимущество, — увеличение количества иллокутивных действий. В этой концепции надлежит предусмотреть разграничения между утверждением (asserting) и приказанием, с одной стороны, и между двумя видами отклонения (дескриптивное и прескриптивное отклонение) — с другой. В ГК существуют только два типа действий: утверждение и отклонение, потому как приказание и есть утверждение О-нормы, а дозволение есть утверждение P-нормы. Также в этой концепции существует только один вид отклонения; разным здесь только будет содержание указанного действия; это может быть дескриптивное или прескриптивное высказывание, т.е. норма.
(3)	ЭК может обходиться без дозволяющих норм, так как может выделить множество действий, предоставляющих дозволение, используя отмену (отклонение и вычитание). Что касается ГК, здесь могут существовать дозволяющие нормы на том же уровне, что и обязывающие нормы (О-нормы).
(4)	Для ЭК существуют два вида несовместимости: конфликты между нормативными содержаниями (нормативная противоречивость: !р и !~р) и конфликты между действиями издания и отклонения (амбивалентность: !р и \р).
Для ГК существуют два вида противоречивости между нормами: противоречие между обязательством и запрещением (Ор и О~р) и противоречие между запрещением и дозволением (О~р и Рр, или, что есть, по сути, то же самое,
260
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В, ЭКСПРЕССИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НОРМ
Ор и -Ор). Помимо этих двух видов противоречия между нормами, существует конфликт установок между изданием и отклонением (амбивалентность). Вопрос о том, сводимо ли противоречие между запрещением и дозволением к конфликту амбивалентности (как следует из рассуждений в разд. 7), можно отнести к открытым вопросам.
(5)	Для ГК есть две логики: логика норм и логика нормативных высказываний (логика издания и отмены). Логика норм занимается логическими отношениями прескриптивных высказываний (норм); это особая нормативная логика.40 Логика нормативных высказываний занимается логическими отношениями дескриптивных высказываний о нормативных системах. Ее цель заключается в развитии всеобъемлющей логики нормативных систем, которую можно рассматривать как частный случай логики систем Тарского. Особенно интересна была бы логика, способная передавать динамический характер нормативных систем, т.е. их развитие во времени, через действия издания и отмены. (Не стоит даже напоминать, что на современном этапе деонтическая логика еще далека от достижения этих целей.)41
(6)	Для ЭК существует только одна возможная логика: логика (дескриптивных) нормативных высказываний в том же смысле, что и для ГК. Такая деонтическая логика очень напоминает «классическую» деонтическую логику фон Вригта,42 но с двумя очень важными отличиями: (а) нормативные высказывания всегда относятся к определенной нормативной системе. Отсюда и подстрочные символы в формулах типа: ОА(р); (Ь) закон деонтического подчинения ОА(р) => РА(р), аналогичный теореме Ор —> Рр фон Вригта, имеет ограниченное применение.43 Он неприменим для противоречивых систем, а главное утверждение этой работы заключается в том, что нормативные системы могут быть противоречивыми. Вместе с тем из того, что было сказано в разд. 6-7, следует, что система является непротиворечивой: (i) если она содержит хотя бы одно отмененное высказывание; (ii) если понятие следования ограничено упорядочивающим отношением, налагаемым на эту систему;44 (iii) если существует хотя бы одно позитивно дозволенное высказывание. (Фактически все три условия сводимы к одному: отмена хотя бы одного нормативного содержания.) Следовательно, условия, при которых система непротиворечива (и закон деонтического подчинения применим), являются весьма слабыми и они легко достижимы.
40 Alchourrdn С.Е. 1) Logic of Norms and Logic of Normative Propositions // Logique et Analyse. 1969. N 12. P. 242-268; 2) The Intuitive Background of Normative Legal Discourse and Its Formalization // Journal of Philosophical Logic. 1972. N 1. P. 447-463; Alchourron С. E., Bulygin E. Normative Systems.
41 Некоторые разработки в этом направлении можно найти в: Alchourron С. Е., Makin-son D. Hierarchies of Regulations and Their Logic.
42 Wright G. H. von. 1) An Essay in Deontic Logic and the General Theory of Action. Amsterdam, 1968; 2) Deontic Logic// Mind. 1951. N 60. P. 1-15.
43 Lemmon E.J. Deontic Logic and Logic of Imperarives // Logique et Analyse. 1965. N 8. P. 39-71.
44 Alchourron С. E., Makinson D. Hierarchies of Regulations and Their Logic.
261
К. Э. Альчуррон, Д. Макинсон
ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА*
5
Аннотация
В данной работе мы изучим ситуации, когда наложение частичного упорядочивания на кодекс законов или правил может способствовать преодолению логических недостатков этого кодекса. В частности, во-первых, мы продемонстрируем, как с помощью частичного упорядочивания кодекса и производного упорядочивания множества всех его подмножеств можно придать однозначность до этого не определенным собраниям отмененных элементов кодекса через ранжирование их разностей (remainder); и, во-вторых, мы покажем, как можно использовать такие упорядочивания для разрешения имплицитных противоречий в кодексе, используя при этом такой процесс, который мы назовем вынесение (delivery). Наконец, мы исследуем отношения между отменой (derogation) и вынесением, в результате чего станет ясно, что хотя эти два процесса обычно представляются и воспринимаются как отличные друг от друга, тем не менее для конечных противоречивых кодексов составной процесс отмены, а затем выбора разности оказывается равнозначным вынесению. Для непротиворечивых кодексов, где вынесение сводится к его основополагающей операции взятия следствий, в результате чего такой случай не представляет особого интереса, соответственно берется более общий процесс «относительного вынесения». Разделы 2 и 3, соответственно посвященные проблемам отмены и разрешения противоречий, написаны так, что их можно читать в любой очередности. Раздел 4 касается и той, и другой проблемы и описывает их взаимоотношение, поэтому он связан как с разд. 2, так и с разд. 3. Данное исследование выполнено математическими методами и рассчитано на читателя, знакомого с элементарными свойствами частичного упорядочивания и операций взятия следствий. Однако на протяжении всего исследования также уделяется внимание реалиям юридической практики.
1.	Иерархии правил
Рассматривая правила в правовых или административных кодексах, мы нередко замечаем среди них некоторую иерархию. Какие-то правила представляются более основательными и фундаментальными, чем другие. Такое упорядочивание может быть не вполне ясным, или, наоборот, хорошо очерченным, при этом точным в одних аспектах и расплывчатым в остальных. Оно может применяться весьма широко, так что практически каждое правило данного кодекса можно сопоставить с любым другим правилом. Это упорядочивание может быть крайне фрагментарным, когда для сравнения берется всего несколь
* Оригинал опубликован в: Alchourron С. Е., Makinson D. Hierarchies of Regulations and their Logic // New Studies in Deontic Logic / ed. R. Hilpinen. Dordrecht, 1981. P. 125-148.
Перевод с англ. A. E. Романовой, E. H. Лисанюк. Перевод осуществлен в рамках исследований по проекту РГНФ № 12-03-00196а.
262
АЛЬЧУРРОН К. Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
ко неурегулированных позиций. Упорядочивание может отчасти быть задано соображениями, вытекающими из самого текста правил, такими как наличие перекрестных ссылок между правилами; также упорядочивание может определяться через внешние факторы, такие как правомочия и компетенция их источников, сроки издания норм и внесения поправок либо уровень конкретизации или общности данного правила.
Поскольку нам надлежит обнаружить некоторый математический порядок в деле упорядочивания, то будет естественно и, как мы надеемся далее продемонстрировать, полезно считать такое упорядочивание рефлексивным, транзитивным и антисимметричным,1 т.е. считать его частичным упорядочиванием. Однако такое упорядочивание редко хотя бы отдаленно будет напоминать некую цепочку регламентаций или какую-то линейную последовательность. Пусть пор, иерархией правил подразумевается пара (А, <), где А — это непустое множество высказываний, называемое кодексом, а < является частичным упорядочиванием А. Касательно произвольного множества А можно сказать, что самыми сильными частичными упорядочиваниями А будут, разумеется, линейные последовательности, а самыми слабым частичным упорядочиванием будет отношение тождества.
Это определение, конечно, уже включает в себя выбор некоторых следствий, так как частичные упорядочивания — это не единственный способ упорядочивания, который можно было бы рассмотреть. Например, можно использовать слабые упорядочивания, т.е. отношения, которые транзитивны, коннективны (connected)2 (а следовательно, также рефлексивны), но не обязательно антисимметричны; и на самом деле многие авторы, работающие над проблемами юриспруденции в традиции Кельзена, привыкли понимать отношение именно в таком смысле. Но в этой работе нам показалось удобным работать с частичными упорядочиваниями, поэтому мы оставим в стороне вопросы относительно того, в какой мере может быть построена удовлетворительная и более или менее похожая теория относительно слабых упорядочиваний.
Теперь представим судью или чиновника, намеревающегося применить кодекс правил для вынесения вердикта по конкретному случаю, находящемуся в его рассмотрении. Может случиться так, что ни одно правило само по себе не является достаточным для вынесения вердикта, но два или более правила, взятые вместе, на это способны. Таким образом, судья (и мы в том числе) должен рассмотреть множества правил. Конечно, на практике целый кодекс будет конечным, и, следовательно, все его подмножества также будут конечными. На данный момент (разд. 1 и 2) мы вынуждены продолжить рассуждение весьма
1 Бинарное отношение R на множестве X называется антисимметричным, если для каждой пары элементов а, b множества X (a, b е X) выполнение отношений aRb и bRa влечет равенство а и Ь, т. е. а = Ь. — Прим. пер.
2 Свойство коннективности упорядочивания означает, что функция выбора разностей — подмножеств кодекса норм, остающихся после отмены некой нормы и устранения ее следствий из первоначального кодекса, — «отмечает» только совместимые между собой разности. См. § 5 статьи К. Альчуррона, Д. Макинсона и П. Герденфорса «О логике изменения теории: функции сокращения и ревизии частичного пересечения» в настоящем издании. — Прим. пер.
263
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
абстрактно, так как условия конечности будут введены позже, когда они станут явно необходимы (разд. 3 и 4).
В той же мере, в которой судье требуется изучить вопрос очередности двух частных правил, ему также нужно сравнить, когда это возможно, одно множество правил с другим. Другими словами, если отношение < частично упорядочивает А, нам необходимо исследовать пути, которыми < вызывает упорядочивание 2Д. Сложность здесь заключается в том, что, с математической точки зрения, существует очень много способов, которыми можно определить упорядочивания (не обязательно частичные упорядочивания) на множестве 2Д на основании данного <относительно», и интуитивно невозможно выделить среди них наиболее подходящие для рассматриваемого случая. Действительно, мы полагаем, что не существует априорного способа установить, какое из них является наиболее подходящим определением; мы вынуждены довольствоваться тем, что будем руководствоваться приблизительными эвристическими соображениями и корректировать наш выбор, основываясь на результате своих действий. Этот приблизительный рабочий принцип, с которого видится разумным начать, взяв его в качестве эвристического руководства, заключается в следующем: неопровержимость или надежность, свойственные некоторому множеству правил, в равной степени свойственны множеству наиболее показательных (exposed) членов этого множества, и два понятия, которые в результате многочисленных экспериментов кажутся нам, авторам, наиболее полезными, таковы. Если (Д, <) есть иерархия правил, а правила В, С£А, то мы будем говорить, что С по крайней мере так же показательно, как и В, и писать, что С < В, тогда и только тогда, когда для каждого b е В существует с е С, причем с < Ь. Для упрощения системы обозначений мы здесь используем тот же символ < для выражения отношения на 2А так же, как и для указания на основное отношение на множестве Д; контекст или явная ссылка всегда однозначно укажут на то отношение, о котором идет речь в данном случае. Важно отметить, что < на 2А согласуется с < на Д для одноэлементных множеств: для всех Ь, с е Д, с < b тогда и только тогда, когда {с} < {б}. Если В, С £ д, мы говорим, что С строго более показательно (exposed), чем В, и мы пишем С < В тогда и только тогда, когда С # 0 и для всех b е В существует с е С, причем с < b (т. е. с < b ис Ф Ь). Очевидно, что:
Замечание 1.1. < на 2А рефлексивно и транзитивно, но не всегда антисимметрично.
Контрпример антисимметричности можно получить, взяв В={Ь,с], С={с}, с <Ь, где Ь, с различны. Тогда мы имеем С < Ви В < С, но В ф С. Действительно, легко показать, что отношение < на 2А никогда не будет антисимметричным, кроме случая, когда < на Д является отношением тождества.
Замечание 1.2. < на 2А транзитивно. Для конечного А, < ассиметрично и поэтому является строгим частичным упорядочиванием на 2А.
Замечание 1.3. Для любых В, С £ А, С < В влечет С < В. Для конечного Д имеет место, что С < В влечет как С <В, так и В £ С, но обратное не всегда верно.
264
АЛЬЧУРРОН К. Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
Проверка утверждения об асимметричности в п. 1.2 ссылается на условие, что когда С < В, тогда С * 0, для того чтобы исключить случай 0 < 0. Условие конечности в п. 1.2 и 1.3 невозможно опустить, что легко показать на примере. Наконец, заметим, что в определенном случае, когда < на Д задано как отношение тождества, то очевидно, что С < В тогда и только тогда, когда В £ с, а С < В имеет место, если и только если С =# 0 и В = 0.
2.	Первое приложение: присвоение уникальности отмене
Понятие отмены
Предположим, что Д — это множество правил, у — это некоторое высказывание, которое следует изД, и по определенным причинам некий законодательный орган хочет устранить у. В такой ситуации этот орган может решить отклонить у, намереваясь, таким образом, имплицитно отклонить все случаи, когда из Д следует у, сохраняя при этом разность. Такую операцию мы и будем называть отменой.
Однако такая операция вызывает серьезные логические сложности, как было показано К. Э. Альчурроном и Е. В. Булыгиным в «Unvollstandigkeit, Wid-erspruchlichkeit und Unbestimmtheit der Normenordnung» («Неполнота, противоречивость и неопределенность нормативного порядка»),3 а также в работе тех же авторов «Экспрессивная концепция норм».4 Все идет хорошо в том случае, если любое подмножество С множества Д влечет у, тогда некоторый член множества С влечет у. В таком случае мы можем попросту отобрать из Д все те элементы а,..ап, из каждого из которых, взятого по отдельности, следует у, а затем отбросить множество D = {а,.ап}, сохраняя при этом раз-
ность Д - D. Тогда из Д - D не будет следовать у (так как ни один из элементов множества не имеет такого следствия), и при этом Д - D также будет являться наибольшим подмножеством А, обладающим таким свойством (так как все подобные подмножества не имеют пересечений с О). Однако если существуют подмножества, из которых следует у, но при этом ни один из элементов таких подмножеств сам по себе не влечет у, то в этом случае мы теряем указанную уникальность (uniqueness), и никакого наибольшего подмножества А, из которого не следовало бы у, может не быть, однако может иметься лишь несколько максимальных подмножеств, даже при условии, что Д, как и в реальной жизни, конечно. Отклонение у не говорит нам о том, какие из этих множеств нужно сохранить, а какие [их] дополнения надлежит удалить.
Для того чтобы разобраться с этим, следует представить проблему в более четких терминах. Пусть Сп — это произвольная операция взятия следствий, определенная на всем языке наших правил и вердиктов, т. е. произвольная операция на множествах высказываний, таких, что изХ£ Сп(Х), Сп(Х) = Сп(Сп(Х))
3 AlchourronC., Bulygin Е. Unvollstandigkeit, Widersprdchlichkeit und Unbestimmtheit der Normenordnung/Deontische Logic und Semantik/hrsg. A.G.Conte, R.Hilpinen, G.H.von Wright. Wiesbaden, 1977.
4 Alchourron C., Bulygin E. The Expressive Conception of Norms // New Studies in Deontic Logic / ed. R. Hilpinen. Dordrecht, 1981. P. 95-124 (см. рус. перевод в настоящем издании). — Прим. пер.
265
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
иХ£ У следует Сп(Х) £ Сп(У) для всех множеств высказываний X, Y. Когда уе Сп(Х), мы будем говорить, что X влечет у. Для упрощения обозначений будем вместо Сп({х}) писать Сп(х).
Теперь, несколько обобщая ситуацию, рассмотренную неформально, условимся, что Y — это произвольное множество высказываний; определим (Д 1 У) как семейство всех максимальных подмножеств В £ Д, из которого не следует ни один из элементов множества Y. Другими словами, во всех случаях, если В £ Д, то имеет место следующее: В е (А 1 Y) тогда и только тогда, когда выполняются оба условия:
(1)	у 0 Cn(S) для всех у 6 У; т. е. Cn(S) И У = 0;
(2)	всегда, если В’ £ Д и Сп(В’) Г) Y =Ф, то В £ В’.
Каждое множество В е (А ± У) будем называть разностью (remainder), получаемой после отклонения У. Операцию перехода от Д к (Д ± У) назовем отменой (derogation) Ye А.
Здесь мы сначала определили понятие разности, а тем самым неявно и то, что является устраняемым ее дополнением. Также можно двигаться в обратном порядке, т.е. следующим образом:
Замечание 2.1. Пусть А — это произвольный кодекс правил, В £ Д, a Y — произвольное множество высказываний. Тогда В является разностью, получаемой в результате отклонения У тогда и только тогда, когда А - В является минимальным подмножеством А, которое содержит по крайней мере один элемент из всех таких подмножеств А, из которого следует какой-либо элемент из У.
Однако наше изначальное описание формулируется проще, и оно удобнее для дальнейшей работы. Как обычно, мы будем говорить, что операция взятия следствий Сп является компактной над Д тогда и только тогда, когда для всех D £ Д и для каждого высказывания х, такого, что х g Cn(D), имеет место х g Cn(D’) для какого-то конечного D’ £ D.5 Это условие сохраняется во всех случаях, когда Сп просто (simpliciter) компактно, или Д конечно. Следующее замечание фактически говорит нам, что во всех реальных случаях (Д ± У) является непустым.
Замечание 2.2. Пусть Д — это произвольный кодекс правил, Y — некоторое множество высказываний, а Сп — операция взятия следствий, компактная над А. Тогда (Д 1 У) является непустым тогда и только тогда, когда Сп(ф) П У = 0.
Доказательство. Если В е (А ± У), тогда Сп(0) Г) У £ Сп(В) Г) У -0. Перейдем к доказательству в обратную сторону. Если Сп(0) П У =0, тогда, так как Сп ком
5 Операция взятия следствий компактна над высказыванием Д, если (и только если) в результате ее применения кД образуется множество, которое имеет модель, относительно которой оно может быть верифицировано, тогда и только тогда, когда каждое его конечное подмножество также имеет модель. Свойство компактности говорит также о том, что если некоторое множество противоречиво, то противоречиво и некоторое его конечное подмножество. — Прим. пер.
266
АЛЬЧУРРОН К, Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
пактно над Д, то, согласно лемме Цорна,6 получаем, что существует некое максимальное В £ Д, причем Сп(В) Г) Y = 0, а следовательно, В G (Д ± Y).
Теперь требуется определить необходимое и достаточное условие уникальности (uniqueness) разностей, которое уточнит некоторые содержательные пояснения, сделанные в начале данного раздела.
Замечание 2.3. Пусть А — это некий кодекс правил, Y — какое-то множество высказываний, а Сп — операция взятия следствий, компактная над Д. Тогда (Д ± У) содержит уникальный (unique) элемент тогда и только тогда, когда при условии С £ Д и Сп(С) Г) У * 0 выполняется, что для некоторого се С имеет место, что Сп(с) Г) У* 0.
Доказательство. Для начала предположим, что (Д 1 У) не содержит уникального элемента. Если (А 1 У) пусто, то, согласно замечанию 2.2, Сп(0) П У* 0, в то время как, разумеется, не существует такого с е 0, что Сп(с) Г) У =# 0, что и требовалось доказать. Теперь представим, что существуют два отличных друг от друга элемента В,, В2е (Д ± У). По [свойству] максимальности имеем В2 £ В,, следовательно, Bt с В, и В2, и далее Сп(В, и Вг) П У * 0. Но для всех b е В, и В2сохраняется Сп(б) Г) У £ Сп(В() Г) У = 0 или Сп(б) Г) У £ Сп(В2) Г) У = 0, что противоречит основному условию нашего замечания.
Рассмотрим обратный случай. Предположим, что для некоторого С £ Д выполняется Сп(С) И У * 0, но в то же время Сп(с) Г) У = 0 для всех с е С. Так как Сп компактно над Д, мы можем заключить без ограничения общности, что С конечно; и далее также без ограничения общности заключить, что всегда, когда С с С, имеет место, что Сп(С’) И У = 0. Но если С = 0, то по замечанию 2.2 (Д ± У) пусто, что и требовалось доказать. Если С =# 0, то очевидно, что С — это не одноэлементное множество, поэтому можно утверждать, что существуют различные элементы с;, с2 в С. Зададим, что С, - С - {сг} и С2 - С - {с,}. Тогда С,, С2<= С, а следовательно, Сп(С() П У = 0 = Сп(С2) П У. Так как операция Сп является компактной над Д, то, согласно лемме Цорна, существуют В,, В2 е (Д 1 У), причем С( £ В,, С2£ В2. Остается только показать, что В( =# В2. Итак, С; G С; £ В,; но Ci 0 В2, так как если с, е В2, то С = С2 и {с(} £ В2 в силу того, что Сп(В2) П У =# 0 противоречит В2 е (А ± У), что и требовалось доказать.
В том особом случае, где У совпадает с некоторым подмножеством D множества Д, отменить У в том смысле, что мы определили выше, — значит выполнить нечто сверх и более того, нежели просто упразднить или аннулировать. Так как если мы аннулируем подмножество D множества Д, то мы просто опускаем его из кодекса, оставляя Д - D нетронутым, даже если оно влечет некоторые правила из О. Но когда мы отменяем D, строя (А 1 D), тогда ни один из элементов D не следует из какого-либо В е (А 1 О). Всегда имеет место, что если В G (Д 1 D), то очевидно, что В £ Д - D, но обратное не всегда выполняется. Таким образом, отмена совпадает с аннулированием только в том случае, ког
6 Согласно лемме Цорна (или Куратовского — Цорна), если в частично упорядоченном множестве любая цепь (т. е. линейно упорядоченное подмножество) имеет верхнюю грань, то все множество имеет хотя бы один максимальный элемент. — Прим. пер.
267
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
да ни один из элементов отклоненного множества D не следует из дополнения A - D. Отсюда следует:
Замечание 2.4. Пусть D £ д. Тогда следующие условия будут эквивалентными:
А ± D = {Д - D}, А - D е А ± D, Сп(Д -D) RD = 0.
Доказательство. Доказательство этого замечания может быть получено из замечания 2.3, исходя из предположения, что Сп компактно над А, но также его можно легко проверить при помощи введенных определений, не прибегая к этому предположению.
Следствием замечания 2.4, носящим скорее формальный, нежели практический характер, является то обстоятельство, что итерируя (повторяя) процесс отмены, мы не получаем ничего нового:
Замечание 2.5. Во всех случаях, когда Be (А 1 У), имеет место, что А ± (А - В) = = {В}.
Доказательство. Если имеет место В е (А ± Y}, то очевидно, что Сп(В) Г) П (А - В) = 0, а следовательно, мы можем применить 2.4.
Различие между отменой и аннулированием проливает свет на процесс внесения поправок. Поскольку внесение поправки заключается не только в добавлении какого-то нового аспекта законодательного акта, но, скорее, в замене одного аспекта другим, можно охарактеризовать внесение поправки как процесс, состоящий из двух компонентов — удаления и добавления. Иногда под удалением подразумевается простое аннулирование, так что только эксплицитно отклоненные пункты считаются исключенными; но также под удалением можно понимать и отмену, когда не только эксплицитно отклоненные, но и те пункты данного кодекса, из которых отклоненные следуют, подлежат исключению. На практике применяются оба способа; в некоторых случаях суть намерения [отменить или аннулировать] так и остается неясной; и, разумеется, как гласит замечание 2.4, существует много случаев, когда недостаток ясности в этом вопросе не вызывает вопросов, так как полученный результат один и тот же.
Наконец, стоит отметить, что последовательная отмена может отличаться от единовременной отмены. Пусть Д —• это некий кодекс правил и Y, Z — это множества высказываний. Если мы сначала выберем некое В е (Д ± Y), после чего продолжим и выберем Се (8 ± Z), тогда С будет подмножеством некоторого D G Д ± (У и Z), но легко можно показать на небольшом конечном примере, что само по себе С не обязательно является элементом Д ± (У и Z). С другой стороны, каждую единовременную отмену можно разложить на две последовательные части: если С е Д ± (У и Z), то если Сп компактно над Д, то существует некоторое В £ Д, такое, что В е (Д ± У) и С е (В ± Z). Учитывая эти два пояснения, получаем, что Д ± (У и Z) £ U{(B ± Z): В е (А ± У)}, но обратное не всегда верно. Также нужно отметить, что последовательная отмена не коммутативна в том смысле, что если Д — это кодекс правил, а У, Z — это множества высказываний, тогда U{(B ± Z): В G (Д ± У)} не обязательно эквивалентно U{(С ± У): С е (A ± Z)}, что также можно продемонстрировать на небольшом ко
268
АЛЬЧУРРОН К, Э., МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
нечном примере. Однако данные вопросы не являются частью нашей основной темы, заключающейся в использовании частичных упорядочиваний А в целях присвоения уникальности А 1 Y.
Присвоение уникальности	9
Давайте представим ситуацию, в которой находится некий судья, призванный применить некоторый кодекс законов, в котором была произведена неуникальная отмена. Ему нужно вынести вердикт по делу, которое он рассматривает, но он не знает, какую именно из отличных друг от друга разностей В е (А 1 У), оставшихся [в этом кодексе] после отклонения множества У, он волен применить. Конкретный выбор В может иметь существенные последствия для его суждения по данному делу. Разумеется, что если все В е А 1 У влекут за собой один и тот же вердикт, то нет никакой необходимости выбирать между ними, и судья может оставить этот вопрос следующему судье. Но в целом так поступить будет нельзя.
Одно из решений в такой ситуации — увеличить (amplify) силу отмены путем преобразования У в некоторое множество У', такое, что А 1 У’ — это одноэлементное множество, чей единственный элемент есть один из элементов А 1 У. Если А 1 У не пусто, то наше решение выполнимо в любом случае; например, согласно замечанию 2.5 получаем, что для всех В е (А 1 У), {В} = А 1 (А - В), поэтому мы можем задать У’ как А - В. Опять же легко проверить, что для всех В е А 1 У, {В} = А 1 (У и В’), где В’ = U(A 1 У) - В, а следовательно, У’ можно понимать как расширение (extension) У.
Но другой и более естественный способ выбора В среди многих альтернатив в (А 1 У) — это построение отношения < на множестве правил А (или расширение уже существующего отношения <о) таким образом, чтобы это отношение присваивало предпочитаемый статус одному из множеств В е А 1 У или по крайней мере (и судья может ограничиться меньшим из достаточного) изолировало некоторое подмножество (А 1 У)* от (А 1 У), а именно меньшее из достаточного для того, чтобы каждого из множества правил в (А 1 У)* хватило для вынесения решения по данному делу. Другими словами, можно добиваться уникальности отмены или по крайней мере уменьшения множественности ее выбора, аккуратно используя упорядочивание.
Обычно имеется много способов производить это [упорядочивание] (хотя, как мы увидим после доказательства замечания 2.7, существуют ситуации, когда невозможно это сделать через расширение некоторого уже заданного отношения <о), и поэтому судья находится перед лицом ответственности за свой выбор способа того, как построить свое отношение < на А. Однако важное преимущество юридической и законодательной системы заключается в том, что можно выполнить это построение шаг за шагом, и шаги из этой серии не будут безосновательными. Данная процедура будет постепенной в том, что судья будет в состоянии построить свое упорядочивание, рассматривая всякий раз релевантные пары элементов А по одной, в отличие от попыток склониться к одному из громоздких множеств В е (А 1 У) сразу за один прием. Такая процедура упорядочивания А не обязательно будет безосновательной, потому что судья, как правило, всегда сможет найти некоторые достоверные основания,
269
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
внутренние или внешние, для того, чтобы считать одно из правил в А более или менее надежным, чем другое.
Наша задача заключается в том, чтобы описать этот процесс и изучить его в математических терминах. Для начала представим простой случай, когда в том, что касается упорядочивания, судья сталкивается с девственной областью. Другими словами, он оказывается в ситуации, где частичное упорядочивание <оД (отличное от тождества) не задано, и применяемое судьей отношение < должно быть расширением. В такой ситуации подходящее < найдется всегда, как доказывает наше следующее замечание.
Замечание 2.6. Пусть А — это произвольное множество норм, a Y — множество высказываний. Тогда для каждого В е (А 1 У) существует частичное упорядочивание < А, такое, что для всех В’ е (А 1 У), если В’ / В, тогда В' < В и В s В’.
Доказательство. Разумеется, если А конечно, тогда утверждение В s В’ следует из В’ < В (замечание 1.3), но наше утверждение также относится и к бесконечному множеству. Пусть В е (А 1 У), и будем писать {В,}/е, вместо (Д 1У)-{В). Зададим < как отношение [(А - В) х В] и /, где /— это отношение тождества над А. Очевидно, что < есть частичное упорядочивание А. Далее во всех случаях имеет место, что если В, е {В,}1& h тогда по максимальности получаем В, £ В, а следовательно, существует с е В, - В £ А - В, и по определению < далее мы получаем с < Ь, и, значит, с < b для всех be В, из чего следует В, < В и В s В,.
Но иногда судья сталкивается с уже имеющимся частичным упорядочиванием <п множества А, которое было произведено до него, и предпочитает его не нарушать. В этом случае любому частичному упорядочиванию, которое он намеревается применить, предпочтительно быть расширением <о. Такая ситуация несколько сложнее предыдущей, что и показывает наше следующее замечание.
Замечание 2.7. Пусть (А, <о) — это произвольная иерархия правил, a Y — эго множество высказываний. Тогда для каждого В е (А 1 У) следующие условия эквивалентны:
(1)	Существует частичное упорядочивание < множества А, где <о£ < такое, что для всех В’ е (А 1 У), если В’ # В, то В’ < В и В £ В’.
(2)	В является максимальным по модулю (modulo) <ов(А 1 У); т.е. для всех В’ е (А 1 У), если В’ # В, то В £0В’.
Доказательство. Очевидно, что (1) влечет (2), так как если В <оВ’ и отношение < на А расширяет <о, тогда В < В’. Остается доказать, что (2) влечет (1). Это можно сделать, несколько углубив доказательство 2.6. Аналогично предыдущему случаю будем писать {В,},е , вместо (А 1 У) - {В}. Предположим, что условие (2) выполняется. ПустьVfi= {а е А: Ь<^а для некоторого b е В}, и пусть < есть отношение [(А - Vs) х vfi] и <0. Очевидно, что это отношение расширяет <о, и легко проверить, что < частично упорядочивает А. Далее, во всех случаях, когда имеется В, е {8,},е (, то согласно условию (2) получаем, что В £0В„ следовательно, существует некоторое с е В, - Vs, далее по определению отношения < получаем с < Ь, а значит, и с < b для всех b е В, при этом В, < В и В s В,.
270
АЛЬЧУРРОН К, Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
Нужно отметить, что существует множество примеров иерархий (Д, <о) и множеств У, где множество А 1 У не пустое, однако для всех В е (А 1 У) оба условия (1) и (2) из 2.7 не выполняются. Например, пусть А = {а0, а,, а2}, причем а(и агвзаимно противоречивы, но каждый из них совместим с а0. И два единственных максимальных непротиворечивых множества А', это В(= {а0, а(} и В2 = = {а0, аг}, и если мы зададим Y - {х д -х), мы получим, что А 1 У = {Bh Вг}. Пусть <о— это линейное упорядочивание А, такое, что а0< а,< а2. Так как <о линейно упорядочивает А, то очевидно, что единственное частичное упорядочивание Д, расширяющее <о, будет само <0. Более того, мы получим, что В,<оВ2и В2<0В,, поэтому оба условия (1) и (2) из 2.7 не выполняются. Таким образом, как мы указывали ранее в наших неформальных пояснениях, имеются такие случаи некоторой иерархии (Д, <о) и непустая отмена (Д 1 У), для которых не существует возможности выделить некий уникальный элемент из (Д 1 У), используя отношение <, соответствующее некому расширению < данного отношения <о. Однако пункт 2.6 гласит, что всегда существует некоторое частичное упорядочивание < Д, причем оно не обязательно будет расширением уже имеющегося <о, такое что отношение <, соответствующее <, выделяет некий уникальный элемент из (А 1 У).
3.	Второе приложение: разрешение противоречий
Проблема
Иногда случается, что правила вступают в столкновение, будучи на практике применены к какому-либо конкретному случаю. Другими словами, если А — это произвольный кодекс правил, то, возможно, существуют подмножества В, С е А, такие, что В, взятое совместно с некоторым множеством истинных (или разумно обоснованных) эмпирических фактов о мире в общем и с данным случаем, влечет некоторый вердикт х, в то время как С, взятое совместно с неким соответствующим множеством фактов, влечет --х. В таком случае этот кодекс, конечно, является противоречивым (по модулю эмпирических фактов), и если мы зададим такое отношение следования, которое принимается в классической логике, то из данного кодекса будет следовать любое и каждое в отдельности высказывание. Теперь представим ситуацию, что судья или чиновник призван применить некий противоречивый кодекс, чтобы вынести вердикт по определенному делу. Каковы доступные ему способы, при помощи которых он может уменьшить или преодолеть данное противоречие?
Первый способ состоит в том, чтобы провести различие между теми частями кодекса, которые напрямую релевантны данному делу, и теми частями, которые к нему не относятся. Предположим, например, что мы пытаемся вынести решение х или -х по определенному делу; из некоторых правил, имеющихся в А, признанных релевантными такого рода делам, как наше, может следовать х, вто время как из других правил, содержащихся в А и, на первый взгляд, имеющих мало общего с данным делом, может следовать противоречие у д -у, из чего по правилам классической логики следует --х. В таком случае вполне разумно было бы склониться к вердикту х, так как он обоснован некоторыми частями данного кодекса, релевантными данному делу, нежели к вердикту --х,
271
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
который обоснован опосредованно (через противоречие у л ->у) и с опорой на явным образом нерелевантные данному случаю разделы этого кодекса.
Во многих обстоятельствах это решение может быть не только естественным, но и вполне удовлетворительным, хотя в известном смысле такое решение сложно формализовать. Но существуют также другие ситуации, в которых подобный способ рассуждения и принятия решения вовсе не будет адекватным. Это происходит, например, когда их, и->х следуют из одной и той же части кодекса, которая общепризнанно считается релевантной случаям того рода, что и данный. Что можно сделать в данном случае?
Одним из подходов будет отмена через отклонение высказывания х л ^х, порождающая, таким образом, некое семейство А 1 {х л -х} разностей. Элементы В е А 1 {х л ->х}, конечно, будут всего лишь подмножествами А, причем максимально непротиворечивыми относительно задействованной операции взятия следствий. В этом случае судья может использовать некоторую процедуру, такую, как упорядочивание, описанное в предыдущем разделе, для того чтобы выбрать одну разность В & А 1 {х л -»х} из других возможных.
Однако другой подход, который внешне сильно отличается от первого, состоит в том, что мы «темперируем» (temper) операцию взятия следствий через упорядочивание < кодекса А. Мы могли бы исследовать различные подмножества А, из которых следуют как вердикт х, так и -»х, чтобы выявить, какие из них наиболее показательны, есть ли вообще такие, и если ни одно из них не выступает менее показательным, чем все другие кандидаты, то нужно продолжить наше упорядочивание данного кодекса таким образом, чтобы выявить это [менее показательное подмножество]. Как только обнаруживается такое подмножество, то мы можем избрать его как данное нам основание, влекущее некий определенный вердикт, х или -»х, по рассматриваемому делу.
Эта общая идея разрешения противоречий в некотором корпусе норм с помощью наложения на него какого-либо упорядочивания далеко не нова. Например, ее использует сэр Уильям Дэвид Росс, когда обсуждает коллизии prima facie моральных обязанностей в работах «The Right and the Good» («Правое и благое»)7 и «Foundation of Ethics» («Основания этики»),8 но, вероятно, она уходит корнями много дальше, возможно, даже в античность. Так или иначе, ее поддерживали некоторые исследователи моральной философии, испытавшие влияние Росса, но практически во всех случаях этот намек оставался на уровне расплывчатого обобщения. Исключением из этого является работа Гектора-Нери Кастанеды (Hector-Neri Castaneda) «А Theory of Morality» («Теория нравственности»)9 и его следующая более обстоятельная книга «The Structure of Morality» («Структура нравственности»).10 Однако подход Кастанеды существенно отличается от нашего. И дело тут не в техническом вопросе — фактически он использует слабое упорядочивание (транзитивное, коннективное (connected)), накладываемое функцией, преобразующей совокупность всех
7 Ross W. D. The Right and the Good. Oxford, 1930.
8 Ross W. D. Foundation of Ethics. Oxford, 1939.
9 Castaneda H.-N. A Theory of Morality// Philosophy and Phenomenological Research. 1957. N 17. P. 339-352.
10 Castaneda H.-N. The Structure of Morality. Springfield, III., 1974.
272
АЛЬЧУРРОН К. Э., МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
систем норм в целокупности позитивных норм (positive integers). Имеется еще более важный аспект расхождений, состоящий в том, что Кастанеду интересует моральное упорядочивание системы норм, и этот интерес направляет его исследования в совершенно иное русло, нежели наше. Центральным моментом у Кастанеды выступает не логическая структура, которая получается после некоего упорядочивания, а, скорее, предоставление рецепта утилитаристского толка для вычисления позиции в упорядочивании, занимаемой некоторой системой норм, устанавливаемой с учетом внутренних моральных ценностей для каждого из (неопределенно, возможно бесконечно многих) возможных индивидуальных действий (как осуществленных, так и неосуществленных), предписываемых этими системами. Все это делает его работу предприятием морально-философского, даже скорее донкихотского, характера, нежели логическим исследованием. Для нас же, напротив, главными вопросами являются логические вопросы и отношения, которые возникают в результате использования упорядочивания как метода для разрешения противоречий, и главная сфера применения наших исследований заключается в кодексах законов и правил. Таким образом, несмотря на то что есть некоторая идейная схожесть (наше определение отношения вынесения, в частности, коренится в той же идее, что лежит в основании постулата Е Кастанеды), существует значительное отличие в исполнении.
В остальных частях этого раздела мы исследуем данную процедуру с математической стороны и установим некоторые ее основные свойства. В следующем разделе мы используем эти свойства для демонстрации того, что, хотя поверхностное изучение и общепринятое мнение относительно упорядочивания состоят в том, что данный процесс представляется совершенно иным и более гибким по сравнению с составным процессом отмены и выбора разности, тем не менее, для противоречивых кодексов эти процессы по существу равнозначны (положения 4.1,4.2).
Вынесение (delivery)
Нам понадобится быть немного более сдержанными в наших допущениях, чем в предыдущем разделе. Здесь и в дальнейшем будем исходить из допущения, что данный кодекс правил А является непустым и конечным, правила в нем сформулированы на языке, который содержит стандартные истинностные операторы, причем операция взятия следствий Сп включает классическую тавтологическую импликацию и является нетривиальной в том смысле, что Сп(0) не является множеством всех высказываний данного языка, т. е. что ни для одного х не имеет места, что (х л -х) е Сп(0). Теперь введем основные понятия. Пусть (А, <) — это некая иерархия правил, и Сп — это операция взятия следствий, которая удовлетворяет условиям, приведенным выше. Пусть В £ А, ах — произвольное высказывание. Мы говорим, что В указывает (indicates) х, и пишем <: В -> х тогда и только тогда, когда х е Сп(В), и более того, когда для каждого С е А, если -'Х е Сп(С), то В % С. Мы говорим, что В устанавливает (determines) х, и пишем <: В —> х тогда и только тогда, когда х е Сп(В), и более того, для каждого С е А, если -х е Сп(С), то С < В. В специальном случае, когда А есть вообще никаким образом не упорядоченный кодекс, т.е. когда < есть отноше
273
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ние тождества, тогда данные понятия распадаются следующим образом: В указывает х в том и только в том случае, если х е Сп(В) и В непротиворечиво; В устанавливает х тогда и только тогда, когда х е Сп(В) и либо В = 0, либо А непротиворечиво. Заметим также, что в случае, когда В £ А противоречиво в том смысле, что для некоторого х (а следовательно, для всех х) имеется х л -х е е Сп(В), тогда В вообще не указывает и не устанавливает ни одного высказывания независимо от возможных выборов <. Вообще установление и указание соотносятся друг с другом следующим образом:
Замечание 3.1. Всегда если <: В —> х, то <: В -+ х, но обратное не всегда верно.
Доказательство. Слева направо данное утверждение непосредственно следует из замечания 1.3. Приведем контрпример для доказательства в обратную сторону: пусть А - {а,, аг}, В - {а,}, С = {аг}; х е Сп(В), но -х 0 Сп(В), -х е Сп(С), нох0 Сп(С); и пусть упорядочиванием над А есть тождество. Получаем <: В —>х, но <: В -н х.
Замечание 3.2. Ни одно множество высказываний с произвольной иерархией правил (А, <) не может указывать два несовместимых вердикта. Другими словами, нет таких В, х, для которых имеется одновременно <: В —> х и <: В —> -х. Однако два отличных множества правил, взятые из одного кодекса, могут иногда указывать несовместимые вердикты.
Доказательство. Если <: В -+ х и <: В -+ -х, тогда В В, что невозможно согласно замечанию 1.1. Для иллюстрации негативного результата данного замечания, используя тот же пример, что и в доказательстве 3.1, получаем <: В —> х и <: С -+ -х.
Замечание 3.3. Во всех случаях, когда множество правил с иерархией (А, <) устанавливает некий вердикт, не существует ни одного множества правил из этой же иерархии, указывающего вердикт, не совместимый с данным. Другими словами, для любых В, D £ А не имеет места <; В —► х и <: D -+ -х.
Доказательство. Если <: В —► х и <: D —> -х, тогда D < В и D £ В, что противоречит замечанию 1.3.
Замечание 3.4. Не существует такой пары множеств правил из одной и той же иерархии, которые устанавливали бы несовместимые вердикты.
Доказательство. Непосредственно из 3.3 и 3.1.
Замечание 3.4 показывает, что установление является чем-то более регулярным, нежели указание, и естественным образом подсказывает следующее понятие. Мы говорим, что некая иерархия (А, <) правил выносит некоторое высказывание х, и пишем <: А => х тогда и только тогда, когда подмножество В £ А устанавливает х. Вынесение — очень полезное отношение. Действительно, его сила может быть измерена с помощью подходящего подмножества А следующим образом. Для каждого а е А, мы говорим, что а нормально, если и только
274
АЛЬЧУРРОН К. Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
если для каждого противоречивого С е А существует с е С, такое, что с < а; и пусть N — множество всех нормальных элементов А. Теперь идентичность множества N зависит от выбора А, < и Сп. Очевидно, что:
Замечание 3.5. N непротиворечиво, т.е. х /\-^х 0 Сп (N).
Доказательство. Если N = 0, тогда это замечание выполняется исходя из основных условий, введенных в данном разделе. Если Л/ # 0, тогда оно выполняется по определению N и нерефлексивности <.
Основная теорема 3.6. Пусть (А, <) — это произвольная иерархия правил. Тогда для каждого высказывания х равносильны следующие условия: <: А => х, <: N —> х, х е Cn(N).
Доказательство. Предположим, что х е Сп(Л/). Для того чтобы доказать, что <: А => х, достаточно доказать, что <: Л/ —> х. Пусть С е А и -х е Сп(С). Нам нужно доказать, что С < Л/. Так как С и N противоречиво, то, используя определение N, мы получаем С и N < N, а также, используя 3.5, получаем С # 0. Но так как А конечно, из этого следует, что С < N. Так как, если а е N, тогда, учитывая конечность N, можно говорить, что существует минимальный элемент а’, такой, что а’ < а; а так как С и N < N, то существует с е С и N, причем с < а’ < а; и так как а’ минимально в N, то получаем, что с 0 N, следовательно, с е С.
Для того чтобы завершить этот раунд, предположим, что <: А => х. Тогда существует некое В е А, причем <: В —> х. А именно, X е Сп(В) и для каждого Се А, если -х е Сп(С), то С < В. Отсюда получаем, что, в частности, для каждого противоречивого множества С е А, С < В, что по определению N дает В е N, и, следовательно, х е Сп(Л/), что и требовалось доказать.
Из теоремы 3.6 следует, что если мы хотим выяснить, вынесено ли высказывание х иерархией (А, <), одним из способов это сделать является такой: поместить множество так, что N е А, и затем уточнить, соблюдается лихе Сп(Л/), где Сп является основополагающей операцией взятия следствий. Такой метод особенно полезен для работы с небольшими конечными множествами.
Замечание 3.7. Пусть (А, <) — произвольная иерархия правил. Тогда'.
(1)	ни для одного высказываниях не выполняется одновременно как <: А =>х, так и <: А => -х;
(2)	имеет место, что если <: А => х и у е Сп(х), то <: А => у;
(3)	для всех высказываний, таких, чтох,, х2, <: А => (х,лхг), выполняется тогда и только тогда, когда <: А => х, и <: А => хг;
(4)	для любого высказывания х, <: А => (х v -х).
Доказательство. Часть (1) следует непосредственно из замечания 3.4. Части (2), (3), (4) являются прямыми следствиями из основной теоремы. Часть (4) может быть сформулирована сильнее: имеет место, что если х е Сп(0), то <: А => х.
Можно использовать замечание 3.7 в качестве основания для создания модели для пропозициональной деонтической логики фон Вригта, где Ох понимается как <: А => х, влекущее каждое из следующих [выражений]: -• (Ох л О-х),
275
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
О (х,лх2) = (Ох,л Охг), О (xv -х), и в соответствии с п. (2) в 3.7: если имеется Ох их э у есть истинностная импликация, тогда выводимо Оу. Однако наша цель сейчас заключается не в этом. Логика состоит не только из теорем корректности и полноты для синтаксических исчислений. Один очень важный момент вытекает из замечания 3.7 и состоит в том, что отношение вынесения является действенным средством для преодоления противоречий, скрытых в каком-либо корпусе законов, средством, действующим без изменения тех высказываний, которые содержатся в этом законодательстве. Мы полагаем, что судьи, сталкивающиеся с противоречивым законодательством, иногда совершают действия, приближенные к такому процессу.
Эта привлекательность вынесения, тем не менее, не должна затмить важных ограничений такого метода. Вынесение, основанное на фиксированном отношении < на множестве Д, не может само по себе служить неким общим средством для преодоления всех противоречий, но должно в некоторых случаях применяться вместе с понятием релевантности. Вынесение не выступает в роли инструмента, предназначенного для совместного использования с понятием релевантности, а, скорее, является средством для разрешения противоречий в тех случаях, когда польза от опоры на понятие релевантности, вне зависимости от того, как оно было определено, невелика— как например, в ситуации, описанной в начале этого раздела, когда вердикт х и его отрицание -х оба следуют напрямую из какой-то части кодекса, которая при этом признана относящейся к данному делу. Во всех остальных случаях понятие релевантности, пусть даже самое смутное и неформальное, незаменимо. Например, представим кодекс Д, в котором содержится множество законов а,, .... ап о правах и обязанностях граждан при аресте, все они являются наиболее фундаментальными положениями (для упрощения скажем, что каждое из них максимально в иерархии); а на другом конце шкалы содержится множество законов б,...Ьт о нахождении домашних питомцев в общественных местах,
причем bj< а, для любых /, j. Также предположим, что в подмножестве {а,.ап}
существует противоречие. Что говорит нам вынесение? Множество Д не выносит ни одно из правил б,.bm; так как для всех случаев имеет место, что если
Ведите Сп(В), то, принимая, чтоб, 2 Сп(0), можно утверждать, что существует С £ Д, а именно {а,, .... ап}, такое, что ~'bj е Сп(С) и С ч В. Это противоречит здравому смыслу, который говорит нам о том, что мы должны, до тех пор пока возможно, следовать нашим ежедневным правилам относительно животных и другим подобным правилам, даже несмотря на то, что существуют противоречия и конфликты в более существенных сферах закона. Поэтому мы должны применить операцию вынесения, которая устанавливается определенным упорядочиванием после того, как сформулировано первоначальное суждение о релевантности. Столкнувшись с конкретной проблемой касательно домашнего животного, мы должны сначала установить каким-то образом те законы в Д, которые могут считаться релевантными данному случаю; и только потом, если они сами по себе проистекают из противоречивого множества До, применить вынесение именно к этому До, не учитывая противоречия вне его. В некоторых случаях можно произвести такого рода действия по распознаванию релевантности через изменение основополагающего отношения < но это уже отдельный вопрос, и мы оставим его для последующего изучения.
276
АЛЬЧУРРОН К. Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
Теперь нужно вернуться к формальной структуре собственно вынесения. Диапазон высказываний, которые выносит иерархия (А, <), наращивается в зависимости от силы отношения <. Формально очень легко показать, что если А произвольный кодекс правил и <о, <— частичные упорядочивания А, тогда если <овключено в <, то имеет место No£ N, и, следовательно, {х/ <0: А => х} £ £ {х/<: А =>х]. Поэтому естественно возникает вопрос о том, при каких условиях судья может [в качестве решения] вынести данное высказывание с помощью расширения данного частичного упорядочивания. Для этого мы формулируем следующее необходимое и достаточное условие, аналогичное по формулировке и доказательству, приведенным в замечании 2.7.
Замечание 3.8. Пусть (А, <о) — произвольная иерархия правил, и В £ А, а х — это произвольное высказывание. Тогда следующие условия эквивалентны:
(1) существует частичное упорядочивание < А, причем <о£ < и <: В —>х;
(2) <0: В—>х.
Доказательство. Для начала, предположим, что <о . В -н х. Тогда либох 0 Сп(В), либо существует С £ А, причем -х е Сп(С) и В <оС. Если х 0 Сп(В), тогда <: В -н х независимо от того, как будет избрано отношение < на А. Если, с другой стороны, существует такое С, то так как В <о С и отношение <п на А включено в<, получаем, что В < С и далее по замечанию 1.3, С < В, и, следовательно, <: В -н х.
Для доказательства в обратную сторону предположим, что <0: В —► х. Определим Vfi как в доказательстве замечания 2.7, и пусть < обозначает [(А - Vfi) х х Vs] и <окак в 2.7. Тогда < — это некоторое частичное упорядочивание, которое расширяет <о. Остается доказать, что <: В —> х. Так как <о: В —► х, то х е Сп(В). Предположим, что С £ А и -х е Сп(С); теперь нужно доказать, что С < В. Так как <о: В —► х, то В $0С, а следовательно, существует с е С, такое, что с 2 Vfi Таким образом, с е С - Vs £ А - Vfi, далее по определению < получаем с < Ь, и, следовательно, с < b для всех be В. Более того, так как с е С, то С # 0. Следовательно, можно заключить, что С < В, и доказательство закончено.
Метод, который мы использовали для доказательства 3.8, несколько радикальный с практической точки зрения. Представим, что судья имеет дело с иерархией (А, <о), такой, что <о: В,—> х и также <о: Вг-> -х, и судья намеревается расширить <0до отношения <, при котором А выносит некоторый уникальный вердикт. Вряд ли он станет расширять <ртаким развернутым способом, как это описано в доказательстве 3.8; он вполне может ограничиться меньшим, если этого достаточно, и поискать минимальное расширение, с помощью которого достижимо вынесение. Замечание 3.8 не дает эксплицитного определения какого-либо минимального расширения <0; но так как А конечно, то оно гарантирует, что такое расширение существует.
Мы завершаем этот раздел, обращаясь к некоторым дальнейшим свойствам множества N, которые позже будут использоваться в качестве лемм.
Замечание 3.9. Пусть (А, <) — произвольная иерархия правил, N — множество всех нормальных элементов А. Тогда для всех В £ А :
(1)	если В £ N, тогда {х/<: В —>х} = Сп(В);
277
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
(2)	если В g N, тогда {х /<: В —► х} = 0.
Доказательство. Для (1), если <: В —> х, тогда очевидно, что х е Сп(В). Предположим для доказательства в обратную сторону, что х е Сп(В) и В £ Л/. Тогда х е Сп(Л/) и далее по основной теореме <. N —>х. Следовательно, всегда имеет место, что если С £ А и ^х е Сп(С), тогда С < N и поэтому В £ N, С < В.
Для (2), пусть х — это произвольное высказывание. Если <: В —> х, тогда для каждого противоречивого С £ А имеем, что так как -х е Сп(С), то получаем С < В, и по определению N, В £ N.
Замечание 3.10. N = {а е А /<-. {а} —> а}.
Доказательство. Следует непосредственно из 3.9.
Замечание 3.11. Cn(N) П А = {а 6 А /<: А => а} и это уникальный элемент А 1 [А - (Cn(N) П А)].
Доказательство. Первая часть непосредственно следует из основной теоремы. Вторая часть следует из замечания 2.4 и общих свойств операции взятия следствий.
4.	Отношения между отменой и вынесением
Цель этого раздела — обнажить относительные свойства отмены и вынесения. Как и в предыдущем разделе, зададим кодекс А как непустой и конечный, а операция взятия следствий Сп включает классическую истинностную импликацию и не тривиальна.
Отмена vs. вынесение
Наш первый и наиболее неожиданный результат заключается в том, что каждое отношение вынесения решения равнозначно выбору разности из некоторой отмены.
Замечание 4.1. Пусть (А, <) — произвольная иерархия правил. Тогда существует множество Y и разность В е (А 1 У), такие, что для каждого высказывания х, <: А => х, если и только если х е Сп(В).
Доказательство. Пусть В = Сп(Л/) ПАиУ = А- В = А- Сп(Л/). Тогда по 3.11 В — это уникальный элемент А 1 У. Более того, согласно основной теореме 3.6 мы получаем, что для каждого высказывания х, <: А => х, если и только если х е Сп(Л/) = Сп(Сп(Л/) П А) = Сп(В), согласно общим свойствам операции взятия следствий, что и требовалось доказать.
Также частично соблюдается правило, обратное 4.1: для противоречивых иерархий каждый выбор разности после операции отмены, проведенной над непустым множеством, равнозначен вынесению, установленному неким частичным упорядочиванием.
278
АЛЬЧУРРОН К. Э., МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
Замечание 4.2. Пусть4 — это произвольный кодекс правил, противоречивый по отношению операции взятия следствий Сп, а У — это непустое множество высказываний. Тогда для каждого В е (А 1 У) существует частичное упорядочивание < А, такое, что для каждого высказывания х, х е Сп(В), если и только если <: 4 => х.
Доказательство. Мы используем ту же схему, что и в 2.6. Пусть дано 8 е (А 1 У) и < — это отношение [(4 - В} х В] и /, где / — отношение тождества. Очевидно, что < частично упорядочивает Д. Согласно основной теореме 3.6 нам достаточно показать, что В = N.
Для начала, чтобы доказать, что В £ N, положим, что b е В. Нужно доказать, что для каждого противоречивого С £ А существует с е С, причем с < Ь. Так как 8е(Д1У)иУ - непусто, В является непротиворечивым, поэтому всегда имеет место, что когда С противоречиво, получаем, что С £ В, и, следовательно, существует такое с е С, что с е (4 - В), далее получаем, что с < Ь, используя определение <.
Для доказательства N £ В в обратную сторону пусть d е N. Так как А противоречиво, то по определению/V получаем, что существует некоторое а е Д, причем а < d, из чего по определению < следует, что de В, что и требовалось доказать.
Стоит отметить, что замечание 4.2 не распространяется на непротиворечивые кодексы Д. Так как, если кодекс А непротиворечив по отношению Сп, тогда для любого частичного упорядочивания < над Д вынесение сводится к собственно Сп, т. е. <: А => х тогда и только тогда, когда х е Сп(Д) для любого высказывания х. С другой стороны, если У избрано таким, что оно имеет непустое пересечение с Сп(Д), тогда очевидно, что для всех В е (4 1 У), Сп(В) с Сп(Д).
Относительное вынесение
Результаты нашего исследования вызывают следующий вопрос о том, существуют ли другие понятия, похожие по формулировке и по смыслу на вынесение, но при этом в большей степени подходящие для того, чтобы быть равнозначными процедуре выбора разности после отмены даже для непротиворечивых кодексов. Поэтому нам нужно определить и описать данное понятие в нашей работе.
Пусть (Д, <) — произвольная иерархия правил, Сп — операция взятия следствий, которая удовлетворяет условиям, поставленным в начале этого раздела, а У — это множество высказываний. Относительно В £ А и высказываний х можно утверждать следующее: В указываетх, относящийся к У, т. е. < (У): В —► х тогда и только тогда, когда х е Сп(В) и для каждого непустого С £ А, если Сп(С) Л П У # 0, то В С. Мы говорим, что В устанавливает х, относящийся к Y, и пишем < (У): В ->х тогда и только тогда, когда х е Сп(В) и для каждого непустого С £ А, если Сп(С) П У + <Ь, то С < В. И наконец, мы говорим, что А выносит х, относящиеся к Y, и пишем < (У): А => х тогда и только тогда, когда < (У): В —► х для некоторого В £ А.
Отметим, что в специальном случае, если У = 0, и в более общем случае Сп(Д) П У = 0, то эти понятия сводятся к самому Сп: < (У): В -> х тогда и только тогда, когда < (У): В —>х, если и только если х е Сп(В), и также < (У): А =>х, тогда и только тогда, когда х е Сп(4). И в особом случае, если < на А есть тождество,
279
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
то < (У): В —> х тогда и только тогда, когда х е Сп(В) и либо Сп(А) П Y # 0, либо В = 0. Нужно также обратить внимание, что для тех случаев, в которых В £ А противоречиво, выполняется следующее: если Y непусто, то В не устанавливает вообще ничего, что относилось бы к Y. Мы начнем с изложения основных отношений между относительным вынесением и непосредственным вынесением (tout court).
Замечание 4.3. Для непустого Y, < (У): В —> х влечет <: В х, но обратное не всегда верно.
Доказательство. Предположим, что < (У): В —► х. Тогда х е Сп(В). Пусть С £ А и -хе Сп(С); нам нужно доказать, что С < В. Так как х е Сп(В) и -х е Сп(С), мы получаем х л -х е Сп(В и С), и так как У непусто, получаем, что Сп(В и С) И У# 0, и более того, так как В и С противоречиво, то В и С t 0. Таким образом, так как < (У): В —> х, получаем, что В и С < В. Так как А конечно, В конечно, следовательно, С < В, что и требовалось доказать. В связи с отношением в обратную сторону имеются контрпримеры с небольшими конечными множествами.
Замечание 4.4. Пусть w — это произвольное высказывание. Тогда для каждого В QAn каждого высказывания х, < (wa -w): В —> х, если и только если <: В —> х.
Доказательство. У нас уже есть доказательство для импликации слева направо по 4.3. Для доказательства в обратную сторону предположим, что <: В —»х. Тогда хе Сп(В) и для всех Се А, если -хе Сп(С), тогда С < В. Теперь предположим, что D £ А и Сп(О) И {и/ л -и/} # 0, т.е. предположим, что w л -и/ е Сп(О); нам нужно доказать, что D < В. Так как w л -и/ е Сп(О) и Сп включает классическую истинностную импликацию, мы получаем -х е Сп(О), поэтому D < В, что и требовалось доказать.
Таким образом, для любого непустого У установление и вынесение относительно У являются суботношениями установления и непосредственного вынесения, и они совпадают в случае, если задать У как {и/ л - и/}.
В общем, свойства относительного установления и относительного вынесения весьма схожи с их обыкновенными аналогами. Каждое из замечаний 3.1-3.11 имеет некий аналог для соответствующего относительного понятия, который иногда формулируется с добавлением условия, что У непусто. Соответствующие доказательства в общем виде также аналогичны, поэтому достаточно просто указать на схожие моменты, не углубляясь заново в детали доказательства. Читателю рекомендуется перейти сразу к замечанию 4.5 и вернуться к 3.1 (У)—3.11 (У), если ему это потребуется или покажется интересным.
Замечание 3.1 (У). Всегда имеет место, что если < (У): В —> х, то < (У): В —> х, но обратное не всегда выполняется.
Замечания 3.2-3.4 имеют аналоги только при выполнении условия, что У непусто:
280
АЛЬЧУРРОН К. Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛИ ИХ ЛОГИКА
Замечание 3.2(У). Если Y непусто, тогда неверно, что имеется одновременно <(Y): В х и <(Y): В—» -х.
Замечание 3.3(У). Если Y непусто, тогда неверно, что имеется одновременно < (У): В —> х и < (У): D	-х, где B,D£ А.
Замечание 3.4( У). Если Y непусто, тогда не существует двух множеств высказываний из одной и той же иерархии, которые устанавливали бы относительно Y несовместимые вердикты.
Для того чтобы сформулировать аналог основной теоремы, определим, что элемент а е А нормален относительно Y, если и только если выполняется, что в любом случае, когда С — непустое подмножество А, такое, что Cn(C) Q Y # 0, тогда существует такое с е С, причем с < а. Пусть NY обозначает множество всех элементов А, которые нормальны относительно Y.
Замечание 3.5(У). Если Yнепусто, то NY непротиворечиво.
Основная теорема 3.6(У). Пусть (А, <) — произвольная иерархия правил, a Y — множество высказываний. Тогда следующие условия эквивалентны: < (У): А => х, < (У): Ny-+ x, х е Сп(Л/г).
Замечание 3.7(У). Пусть (А, <) — произвольная иерархия правил, a Y — множество высказываний. Тогда:
(1)	если У непусто, тогда ни для одного х не выполняются одновременно < (У): А => х и < (У): А => -х;
(2)	всегда имеет место, что если < (У): А => х и у е Сп(х), то < (У): А => у;
(3)	< (У): А => (х, лх2) тогда и только тогда, когда < (У): А => х, и < (Y): А => х2\
(4)	для всех х, < (У): А => (х v -х), и соответственно в общем виде, если у е Сп(0), то < (У): А => у.
Замечание 3.8(У). <о(У): В —> х выполняется тогда и только тогда, когда существует частичное упорядочивание < над А, которое расширяет <отак, что < (У): В—^х.
Замечание 3.9(У). Пусть (А, <) — произвольная иерархия правил, aY — множество высказываний, a NY— множество всех элементов А, нормальных относительно У. Тогда для всех В £ А:
(1)	если В с л/г, то {х /< (У): В х} = Сп(В);
(2)	если В £ NY, то {х /< (У): В —> х} - ф.
Замечание 3.10(У). Ny = {а е А /< (У): {а} -> а}.
Замечание 3.11 (У). Cn(NY) И А = {а е А /< (У): А => а} и это уникальный элемент AL[A-(Cn(NY) ПА)].
281
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Теперь мы можем точно определить отношение между относительным вынесением и отменой.
Замечание 4.5. Пусть (А, <) — произвольная иерархия правил, а X — произвольное множество высказываний. Тогда существуют множество Y и разность В е (А 1 Y), такая, что для каждого высказывания w, < (X): А => w тогда и только тогда, когда weCn(B).
Доказательство. Пусть В = Сп(Л/х) Г\ А и Y = А - В. Тогда, по 3.11 (У), В — это уникальный элемент А 1 Y. Более того, по основной теореме 3.6(У) получаем, что для каждого высказывания w выполняется < (X): А => w, если и только если w е Сл(Л/х) = Сп(В).
Замечание 4.6. Пусть А — это произвольный кодекс правил (противоречивый или нет), a Y — произвольное множество высказываний (пустое или нет). Тогда для каждой разности В е (А 1 Y) существует некое частичное упорядочивание < А и множество X, такое, что для всех w имеет место, что и/ е Сп(В), если и только если < (X); А => w.
Доказательство. Можно понимать это утверждение как обратное к 4.5. Его доказательство по стилю напоминает доказательство замечания 4.2, но так как 4.6 свободно от условий противоречивости А и непустоты Y, мы приводим данное доказательство подробно. Пусть В е (А 1 У). Условимся, как это было в 2.6 и 4.2, что < обозначает [(4 - В) * В] и /, пусть X есть собственно У. Теперь нам нужно доказать, что для всех w имеет место w е Сп(В), если и только если < (У): А => w. Согласно основной теореме 3.6(У) для этого достаточно показать, что В = Ny.
Для начала, чтобы доказать, что В £ NY, пусть b е В. Пусть С — это непустое подмножество А, причем Сп(С) П У т Ф. Нам нужно доказать, что существует такое с е С, что с < Ь. Так как В е (А ± У), то получаем, что Сп(В) П У = 0. Поэтому так как Сп(С) П У* 0, получаем, что С £ В. Значит, имеется такое с е С, что с е (А - В) и в силу определения < имеет место с < Ь, что и требовалось доказать.
Для доказательства включения NY £ В в обратную сторону нам нужно рассмотреть два случая. Если Сп(Д) П У = 0, тогда очевидно, что NY - А и В - А, и, следовательно, NY = В. Предположим, напротив, что Сп(Д) П У # 0, и пусть d е NY Так как А непусто и Сп(А) П У 0, то по определению NY получаем, что существует а е А, причем а < d, что по определению < влечет, что d е В, из чего следует, что NYQ В, что и требовалось доказать.
Размышления об этих отношениях между отменой, с одной стороны, и вынесением и относительным вынесением — с другой, можно подытожить следующим образом. Существует точное соответствие между процессом относительного вынесения касательно произвольного множества X и составным процессом выбора одной из разностей после отмены (4.5, 4,6). Для противоречивых кодексов существует точное соответствие между вынесением и выбором одной из разностей после отмены для непустых множеств (4.1,4.2). Суммируя 4.5 и 4.2, мы уточним следующее отношение между вынесением и относительным вынесением, которое можно понимать как частично обратное к 4.4.
282
АЛЬЧУРРОН К. Э„ МАКИНСОН Д. ИЕРАРХИИ ПРАВИЛ И ИХ ЛОГИКА
Замечание 4.7. Пусть (А, <о) — произвольная противоречивая иерархия правил, и пусть X — это произвольное непустое множество высказываний. Тогда существует частичное упорядочивание < над А, такое, что для всех w, <0(Х): А => и/, если и только если <: А => и/.
Доказательство. Дано (А, <о) и X, выберем В и Y как в доказательстве 4.5 (только вместо < как в 4.5, возьмем <о). Тогда для всех и/, <0(Х): А => и/, если и только если и/ е Сп(В). Более того, Y непусто. Так как если Y пустое, тогда В = А, следовательно, Cn( N°) а А, и далее можно заключить, что N° противоречиво, но это противоречит 3,5(У) и нашему предположению, что X непусто. Так как Y непусто, а А противоречиво, то мы можем применить замечание 4.2 для того, чтобы выбрать некоторое частичное упорядочивание < над А таким образом, чтобы для каждого и/ имело место w е Сп(В), если и только если <: А => w. Таким образом, мы получаем, что <0(Х): А => w выполняется только при условии, что <: А => и/, что и требовалось доказать.
Возникает вопрос: всегда ли в замечании 4.7 мы можем выбрать отношение < таким образом, чтобы оно отражало некоторую содержательную связь с уже заданным отношением <0? Мы оставим этот вопрос открытым, отметив только, что не всегда можно выбрать такое <, которое было бы расширением <о, это можно легко продемонстрировать, слегка видоизменив пример, данный в конце раздела 2.
5.	Дальнейшее применение
В этой работе мы рассматривали А как множество правил или регламентаций некоторой правовой системы. Но в формальной части единственным условием, налагаемым на А, было то, что А — это произвольное множество высказываний (непустое и конечное начиная с разд. 3 и далее) и что сопутствующая ему операция взятия следствий Сп является компактной над А, нетривиальной и включает классическую тавтологическую импликацию. Таким образом, эти понятия и приемы могут быть использованы в других областях, в ситуациях, когда возникают проблемы сродни противоречивости и отмене. В частности, понятие вынесения имеет смысл и даже, возможно, будет полезным, в следующих областях.
(1)	Изучение моральных кодексов и других систем правил (теннис, бридж, дуэль, этикет...). Здесь возникает проблема противоречия, как и в случае отмены. Такие кодексы или системы не могут издаваться официальным порядком и быть введены в действие государством, а также не могут сопровождаться полномочиями специальных должностных лиц в отношении отмены, в отличие от того, как это обычно происходит в отношении законодательства, за исключением таких областей, как международное право и примитивное право; но каждого человека, рассуждающего о нравах и на свой манер прилаживающего друг к другу окружающие его идеи, который формирует тем самым свой собственный кодекс, можно считать личным законодателем, издающим нормы и отменяющим их.
283
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
(2)	В нашем подходе к изучению вынесения нет ничего, что требовало бы от А быть системой норм или содержанием [кодекса] норм. Мы также можем выбрать А таким образом, чтобы А было произвольным множеством дескриптивных или теоретических или даже математических высказываний. Понятие вынесения поэтому представляется интересным для философии науки, так как оно изучает тонкости логических процедур устранения нежелательных следствий или компонентов некоторой теории, а также особенности работы с противоречивыми теориями. В частности, оно показывает, как иногда можно довольно хорошо, и на весьма рациональных основаниях, оперировать теорией, которая признана потенциально фальсифицируемой или противоречивой, но которую на данный момент нечем заменить.
(3)	И наконец, понятие вынесения можно использовать в теории обработки информации. Представьте, что компьютер постоянно пополняется все большим количеством информации о расписании самолетов, поездов и автобусов. Предположим, что на каком-то этапе в компьютер случайно внесена противоречивая информация об авиасообщении на линии «Омск — Томск». Что в данном случае мы хотели бы получить от компьютера? Явно мы не хотели бы, чтобы он прекратил работу и отказывался ее возобновлять, пока данные блока памяти снова не станут непротиворечивыми; и явно не хотели бы, чтобы он распечатал нам все то, что следует из такой информации. Предпочтительнее, во-первых, чтобы компьютер проинформировал нас о появлении проблемы; во-вторых, чтобы он попытался изолировать противоречивую область и продолжил работу в остальных областях (которые не относятся к проблемному фрагменту) в штатном режиме (выдав предупреждение, что эта ошибка может повториться); в-третьих, если необходимо, чтобы он продолжил работу даже в противоречивом сегменте, используя понятие вынесения, основанное на условии относительной безопасности (но учитывая предупреждение и вероятность ошибки), в ожидании того, как бригада техников установит точную причину противоречия и удалит неверную информацию.
284
Е. В. Булыгин
ПРАВО И ВРЕМЯ*
1.	Понятия действительности норм
Употребление термина «действительность» (validity) в правовом дискурсе неоднозначно. Можно выделить несколько значений, в которых правовую норму можно назвать «действительной»;1 в этой статье я буду касаться преимущественно двух таких значений или, как еще можно сказать, двух понятий действительности правовых норм, понятий, которые будут названы «принадлежностью» (membership) и «применимостью» (applicability). Оба этих понятия играют центральную роль в праве и правовых теориях.
Норму можно назвать действительной в том смысле, что она принадлежит правовой системе или является ее элементом. Такое понятие действительности нормы дескриптивно, поскольку предложение «р действительно» — это дескриптивное высказывание, а не норма.2 Более того, данное понятие относительное: оно есть отношение между нормой и системой норм; одна и та же норма может быть действительной в системе S1 и не быть действительной в другой системе S2.
Установка критериев принадлежности (нормы) данной системе — важный и сложный вопрос. Один критерий — компетенция законодательного авторитета, создавшего эту норму; норма действительна, если она была издана компетентным законодательным авторитетом. (Здесь я не буду обсуждать сложности, связанные с понятием «компетенции».) Но иногда норма рассматривается и как элемент некоей системы, если имеется твердо установленная практика соблюдения этой нормы или если она используется судами при обосновании своих решений. Поэтому посредством разных критериев принадлежности определяют разнообразные источники права: законодательство, обычай, прецедент и т.д.
Также норму часто называют действительной в том смысле, что она обязательна (obligatory) или обладает «обязывающей силой» (binding force). Данный смысл, в свою очередь, может распадаться на два разных значения; это может
* Оригинал опубликован в: Bulygin Е. Time and Validity // Deontic Logic, Computational Linguistics and Legal Information Systems. Vol.II/ed. A.A.Martino. Amsterdam; NewYork; Oxford, 1982. P. 65-81.
Перевод с англ. П.А. Шапчица под ред. Е. Н.Лисанюк.
’ Wright G. Н. von. Norm and Action. London, 1963. P. 194 ff.; Harris J. F. Law and Legal Science. Oxford, 1979. P. 107 ff.; Nono C. S. Introducci6n al Analisis del Derecho. Buenos Aires, 1980. P. 132 ff.
2 Фон Вригт (Wright G. H. von. Norm and Action) пользуется другой терминологией: то, что в этой статье именуется дескриптивным понятием действительности, а именно принадлежностью, он называет нормативной действительностью (normative validity).
285
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
быть предписание соблюдать и применять норму либо дескриптивное высказывание, сообщающее некую информацию о норме, а именно, что она обязательна в соответствии с какой-то другой нормой. В первом случае мы имеем дело с нормативным понятием действительности. Данное понятие неотносительное, т.е. абсолютное. В таком смысле сказать, что норма действительна, значит предписать необходимость ее соблюдения и применения; поэтому в соответствии с указанным смыслом предложение «р действительно» есть не высказывание, а предписание, т.е. норма.
Если есть норма N„ предписывающая соблюдать и применять другую норму Nh то тогда можно сказать, что N, действительна в том смысле, что ее следует соблюдать и применять в соответствии с N,. Такое понятие действительности также является относительным', оно указывает на отношение между нормами N, и N,. В то же время данное понятие дескриптивное, поскольку сказать, что норма действительна в этом смысле, означает не выразить предписание, но констатировать, что имеется предписание, в соответствии с которым определенная норма должна применяться. Предложение «р действительно» снова является (дескриптивным) высказыванием, хотя оно и отсылает к норме. Я буду использовать термин «применимость» для обозначения этого третьего понятия действительности. Итак, у нас есть как минимум три разных понятия действительности: одно нормативное и два дескриптивных (принадлежность и применимость).
Непросто определить, как связаны понятия принадлежности и применимости и связаны ли они вовсе. Как представляется, некоторые авторы считают, что оба понятия как минимум равнообъемны: применимыми (т. е. подлежащими соблюдению и исполнению) считаются все те и только те нормы, которые являются элементами данной правовой системы. Я думаю, что такой взгляд ошибочен, но прежде чем обсуждать этот вопрос, необходимо более пристально взглянуть на понятие принадлежности.
Характеристика, данная выше, — хотя она и отражает точку зрения, очень широко распространенную среди философов права и философов, интересующихся нормами,3 — очевидно, неполна, поскольку не принимает во внимание понятие отмены (derogation). Всем известно, что правовые нормы могут отменяться или объявляться недействительными. К каким последствиям приводит отмена действительной нормы в отношении ее принадлежности какой-либо системе? Представляется, что вполне естественно исходить из того, что норма, после того как она отменена, перестает быть элементом системы; противное приводило бы к тому, что все правовые системы были бы сотканы из противоречий, поскольку, когда законодатель издает новый нормативный правовой акт, последний почти всегда несовместим с некоторыми нормами, которые он отменяет. Поэтому представляется, что рассмотрение отмененных норм в качестве элементов соответствующей системы будет приводить к катастрофическим последствиям.4 Следовательно, предпочтительно увязывать понятие
3 Kelsen Н. 1) General Theory of Law and State. Cambridge, Mass., 1945; 2) Reine Rechtslehre. 2 ed. Wien, 1960; Wright G. H. von. Norm and Action.
4 В разд. 5 будут рассмотрены некоторые аргументы, выдвигаемые против этого предположения.
286
БУЛЫГИН Е. В. ПРАВО И ВРЕМЯ
системы с данным временным моментом. Правовая система в момент t (St) будет представлять собой множество всех норм, которые стали элементами этой системы в момент t или раньше (в соответствии с определенными критериями принадлежности) и не были отменены к моменту t. Таким образом, правовая система становится системой «моментальной» (momentary system).5
Если правовая система понимается как множество (например, множество норм),6 то такая система является «моментальной». Но выражения «правовая система» или «правовой порядок» часто употребляются в другом, более широком смысле, а именно для обозначения временнбй последовательности различных множеств норм. Для того чтобы избежать этой неоднозначности, я введу следующую терминологическую оговорку: под «правовой системой» (legal system) я буду понимать множество норм, действительных в определенный момент времени в соответствии с определенными критериями принадлежности, а выражение «правовой порядок» (legal order) я буду использовать только для обозначения последовательности правовых систем. Таким образом, правовой порядок — это не множество норм, а семейство таких множеств; в правовой порядок входят все «моментальные» системы в рамках определенного временного интервала.7
В настоящей статье я буду заниматься главным образом следующим вопросом: какие нормы применимы, т.е. какие нормы должны применяться к данному случаю? Этот вопрос касается отношения правовых норм ко времени. Поэтому нам необходимо сосредоточиться на различных отношениях между правом и временем.
2.	Внешнее и внутреннее время
Каждый раз, когда новая норма становится элементом правовой системы, мы получаем другую систему, поскольку множество норм — элементов этой системы изменяется (за исключением того случая, когда новая норма полностью избыточна, — в таком случае ее с трудом можно рассматривать как «новую»). Иногда момент введения новой нормы может определяться с высокой степенью точности, как в случае законодательного установления. В других случаях такой определенный момент отсутствует, например, в случае обычного права, но даже тут есть возможность указать на две временные точки, в одной из которых обычная норма еще отсутствовала, а во второй точке — уже присутство
5 Насколько мне известно, первым, кто привлек внимание к этому соображению, был Джозеф Раз. Он различает правовые системы и «моментальные» правовые системы, которые почти соответствуют моим «правовому порядку» (legalorder) и «правовой системе» (legal system)’. RazJ. The Concept of a Legal System. Oxford, 1970. P. 34 ff.
6 В большинстве случаев правовая система включает в себя не только нормы, но и другие виды предложений. На данном этапе мы проигнорируем эту трудность.
7 Неясно, является ли для Раза правовой порядок [в его терминологии — правовая система (legal system)] классом «моментальных» правовых систем или классом норм, т.е. является ли отношение между «моментальной» правовой системой и правовым порядком отношением принадлежности или отношением включения. Так, он говорит о том, что «моментальная» правовая система — это подкласс правовой системы, но на той же самой странице он также говорит, что «моментальная» правовая система принадлежит правовой системе (Ibid. Р. 35). Это, по меньшей мере, терминологическая неточность.
287
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
вала, хотя, конечно, между этими двумя моментами будет некий интервал, в течение которого о существовании либо отсутствии обычной нормы однозначно сказать невозможно.
То же самое справедливо и в отношении отмены нормы. За исключением случая чисто формальной отмены, в котором отменяется только избыточная формулировка нормы, но не сама норма, каждый акт отмены нормы приводит к новой системе. Если законодатель заменяет существующую норму новой, то, с моей точки зрения, одновременно происходят два действия: первое — отмена, второе — издание. В этом случае введение новой нормы и удаление старой совершаются одновременно. Так обычно происходит в законодательной сфере. Интервал между двумя моментами времени, в которых какая-либо норма вводится и/или удаляется, будет называться внешним временем правовой системы. Каждому интервалу внешнего времени соответствует одна правовая система.8 Согласно определению внешнего времени, никакие две системы, следующие одна за другой по времени, не могут быть идентичны, но системы, не следующие друг за другом, различаться не обязаны, хотя обычно это так. Однако хотя они не идентичны, у них может быть (и, как правило, есть) много общих элементов. Одна и та же норма может принадлежать многим различным системам, следующим друг за другом во времени или нет.
Срок действия или существования нормы можно определить как последовательность всех моментов внешнего времени, в которых эта норма является элементом соответствующей правовой системы. Отсюда следует, что существование нормы не обязательно непрерывно: норма может существовать в течение интервала исчезнуть в момент t2 и снова появиться в^ит.д. Это показывает, что мы можем различать существование нормы в (правовой) системе, где «существование» означает принадлежность к данной системе, и существование нормы в правовом порядке', здесь «существование» означает принадлежность (нормы) какой-либо системе этого порядка.
Период времени, в течение которого норма существует в правовом порядке, я буду называть внешним временем нормы. Отсюда следует, что существование систем значительно более эфемерно, чем существование норм.
Но нормы также отсылают к временным событиям. Время, в котором происходят различные события, имеющие отношение к делу, является решающим фактором применимости норм к этому случаю. Последовательность всех моментов времени, в которых норма применима к некоторому случаю, можно назвать внутренним временем нормы. Внешнее время — это функция принадлежности, а внутреннее время— функция применимости.
Внешнее и внутреннее время нормы не обязательно совпадают. Норма может существовать в системе или в нескольких следующих друг за другом системах и при этом не быть применимой, и наоборот, она может быть применима
8 Было бы более точно говорить «по меньшей мере одна», поскольку есть ситуации, в которых одному и тому же времени соответствует больше одной системы. См. об этом: Bulygin Е., Alchourron С. Е. 1) Unvollstandigkeit, Wiederspruchlichkeit und Unbestimmtheit der Normenordnungen //Deontische Logik und Semantik/eds. A. G. Conte, R.Hilpinen, G. H. von Wright. Wiesbaden, 1977; 2) Incompletezza, contradittorieta e indeterminatezza degli ordinamenti normative // Logica deontica e semantica / ed. G. di Bernardo. Bologna, 1977.
288
БУЛЫГИН Е. В. ПРАВО И ВРЕМЯ
во время tt и при этом не быть элементом системы, соответствующей t,. В качестве примера первого случая можно привести законодательный акт, изданный в момент t, и предусматривающий, что он вступит в силу только в момент t2. Это относительно частый случай; например, Уголовный кодекс Аргентины был опубликован 29 октября 1921 г., но согласно ст. 303 этого Кодекса он вступал в силу только шесть месяцев спустя, т. е. 29 апреля 1922 г. В течение этого интервала Кодекс существовал, т.е. был элементом следующих друг за другом систем, но не подлежал применению ни к какому случаю (это произошло только после 29 апреля 1922 г.). В качестве примера второго случая можно указать на отмененный (derogated) закон, который все еще подлежит применению, например, когда решение касается преступления, совершенного во время существования этого закона, хотя суд будет разбирать дело в то время, когда этот закон уже не существует, т.е. не является элементом системы, соответствующей моменту принятия решения.
Следовательно, хотя могут иметь место частичные или даже полные пересечения внешнего и внутреннего времени нормы, эти два понятия не идентичны и их следует тщательно различать.
3.	Критерии применимости
В соответствии с точкой зрения, упомянутой выше, среди различных систем правового порядка есть одна, которая занимает привилегированное положение: это система, соответствующая настоящему моменту (и потому называемая Sp), поскольку только ее нормы подлежат применению. Сточки зрения судьи, система Sp — это та система, которая соответствует моменту принятия решения (это последнее звено в цепочке систем, хотя, конечно, термин «последний» эгоцентричен и каждый раз относится к различным моментам).
Как мы увидим в дальнейшем, система Sp, действующая в настоящем времени, действительно обладает привилегированным статусом, но не в том смысле, в котором было только что сказано. Как хорошо знает каждый судья, исходя из своего собственного опыта, часто необходимо применять норму, которая уже отменена, но еще сохраняет свою применимость. Однако на основании чего судья решает, какие именно из разнообразных и несовместимых норм, принадлежащих различным системам одного и того же порядка, следует применять в случае, по которому он должен вынести решение? Для этого имеется несколько критериев, которые различаются в зависимости от области права и обычно находятся в самом праве.
Рассмотрим пример из области аргентинского уголовного права. Главный принцип, широко распространенный почти во всех уголовных законодательствах, — это отсутствие обратной силы уголовного права (non-retroactivity), выраженный в известном афоризме: «Nullum crimen, nulla роепа sine praevla lege» («Нет преступления — нет наказания без ранее изданного уголовного закона»). Этот принцип, включенный в Конституцию Аргентины (ст. 18), допускает разные толкования,9 но в качестве выражения запрета на обратную силу закона он
9 Alchourron С.Е., Bulygin Е. Normative Systems. Wien; New York, 1971. P. 140-143 [cm. рус. перевод в настоящем издании, и. 7 гл. 7].
289
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
означает, что уголовное законодательство не может применяться к преступлениям, совершенным до издания закона, предусматривающего уголовную ответственность за данное преступление.
Отсюда следует применимость закона, который был в силе в момент совершения преступления, т.е. так называемая ультраактивность уголовного права: необходимо применять уголовное законодательство ко всем правонарушениям, которые были совершены в период его существования, даже если разбирательство происходит после того, как оно перестало существовать. Итак, здесь мы сталкиваемся с типичным случаем применимости более не действительной (т.е. более не существующей) нормы. Если выразить этот результат в терминах действительности, он может звучать парадоксально, поскольку тогда норма окажется одновременно и действительной, и недействительной. Но после того как мы выявим двусмысленность термина «действительность» и сделаем различие между принадлежностью и применимостью, этот парадокс исчезает.
Однако есть и другие принципы, которые жестко ограничивают применимость этого главного принципа. На практике его применимость ограничена тем предположением, что действие, которое не подлежало уголовному преследованию в момент совершения, рассматривается как правонарушение более поздним законом, либо когда более поздний закон предусматривает более суровое наказание. В подобных случаях этот принцип неприменим. Но что происходит, когда более поздний закон устанавливает более мягкое наказание?
Согласно Уголовному Кодексу Аргентины (ст. 2) в таком случае предпочтительное значение имеет более поздняя норма, т.е. новая норма должна применяться даже тогда, когда это нарушит принцип отсутствия обратной силы у закона. Более того, если в интервале между временем правонарушения и моментом принятия решения за данное правонарушение была предусмотрена менее суровая санкция, то подлежит применению именно она, несмотря на то что она была отменена до принятия решения и, таким образом, не принадлежит системе Sp.
Но и это не все. У правила менее сурового наказания есть исключение — временные законы, т.е. законы, действующие в течение ограниченного периода времени и в которых установлена определенная дата прекращения их действия. В этом случае считается,10 что правонарушения, совершенные в период действия временного закона, должны наказываться в соответствии с этим законом, даже если решение принимается по истечении срока действия закона и обычное (ordinary) законодательство — которое, согласно нашему предположению, менее строго — вновь вступило в силу. Это представляется разумным, поскольку в противном случае временный закон было бы невозможно применять.
Соединив эти три принципа (конституционный принцип nullum crimen, ст. 2 УК и принцип, относящийся ко временным законам), мы получаем следующие критерии применимости уголовного законодательства:
а)	судья должен сравнить все законы, относящиеся к инкриминируемому действию, принадлежащие различным системам, соответствующим всем мо
10 Soler S. Derecho Penal Argentino. 4ed. Vol. 1. Buenos Aires, 1970. P. 194-197.
290
БУЛЫГИН Е.В. ПРАВО И ВРЕМЯ
ментам внешнего времени с момента совершения действия до момента принятия решения;
Ь)	если закон, соответствующий моменту совершения правонарушения, — это временный закон, то всем остальным нормам следует предпочесть именно его;
с)	если нет, то всем остальным нормам следует предпочесть норму, предусматривающую наименее суровое наказание за рассматриваемое правонарушение, вне зависимости от того, была ли она отменена на момент принятия решения.
Существование менее строгой нормы перед совершением правонарушения, конечно, не играет роли, чего нельзя сказать о введении менее строгой нормы после вынесения решения судом; в таком случае согласно ст. 2 УК наказание должно быть сокращено в соответствии с новым законом, при условии что оно еще не было исполнено.
Любопытно заметить: то обстоятельство, что все те нормы, которые судья должен учесть, за исключением последней, были отменены, не имеет никакого значения при вынесении решения судом. Тот факт, что норма принадлежит Sp, никоим образом не сказывается на ее применимости. Но критерии применимости должны принадлежать той системе, которая действует в момент принятия решения, т.е. системе Sp.
Мое последнее утверждение требует некоторого обоснования. На мои слова можно было бы возразить, что для критериев применимости недостаточно быть элементами Sp; они также должны быть применимы в момент принятия решения. Отчасти это так; некоторые критерии применимости могут существовать, но при этом не быть применимы. Взгляните на ст. 2 УК. Выше уже упоминалось, что в соответствии со ст. 303 УК Кодекс стал применим спустя шесть месяцев после его опубликования. В течение этого интервала ст. 2, как и весь остальной Кодекс, была элементом соответствующих систем, но не подлежала применению. Отсюда следует, что существуют критерии применимости критериев применимости. В самом деле, ст. 303 сама по себе является таким критерием: это абсолютный критерий применимости УК. Между ст. 2 и 303 существует принципиальная разница: первая существовала в течение некоторого периода времени и не подлежала применению, а вторая применялась всегда, с момента опубликования, поскольку она относится ко всем статьям УК, за исключением себя самой; хотя это исключение не оговорено в ней явным образом, оно вложено в смысл статьи. Таким образом, представляется, что для абсолютных критериев применимости (например, ст. 303) не существует различия между внешним и внутренним временем: они применимы всегда, когда существуют. В каждой области права есть определенные абсолютные критерии применимости, и эти абсолютные критерии должны быть элементами Sp.
В этом и только в этом смысле система Sp действительно занимает привилегированное положение среди всех систем правового порядка. Сначала судья должен определить эту конкретную систему и особенно ее критерии применимости, хотя эти критерии часто отсылают его к нормам, которые более не действительны, т. е. к таким нормам, которые не принадлежат Sp и которые, тем не менее, он обязан применять.
291
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Критерии применимости могут иметь различное происхождение: они могут быть сформулированы в законе (как в случае со ст. 2 УК) или в конституции (как в случае принципа nullum crimen), в судебной практике и даже в общем мнении (communis opinio) теоретиков права. Но каким бы ни был источник критериев применимости, они появляются в форме указаний, которые даются судам для определения того, какие нормы подлежат применению в данном случае. Поэтому эти нормы касаются применимости других норм, относящихся к различным системам одного и того же правового порядка. В этом смысле данные указания — это нормы более высокого уровня, или метанормы, возлагающие на судей обязанности по применению определенных норм первого уровня. Абсолютные критерии применимости — это нормы высшего уровня.
Возложение обязанностей на судей — не единственная функция критериев применимости, хотя они обычно формулируются в виде указаний, обращенных к судье. В то же время эти критерии определяют моменты, которым соответствуют те системы, которые следует принимать в расчет. Судья должен сравнить соответствующие нормы, принадлежащие всем таким системам, чтобы определить, какие нормы подлежат применению. Выбор норм, применимых к некоторому случаю, основывается на определенных иерархических отношениях между этими нормами. Эти иерархические отношения между нормами, принадлежащими различным системам одного и того же порядка, могут основываться на конкретном содержании данных норм (например, на степени наказания) или на чисто «формальных» свойствах, например, на дате издания нормы или на иерархии издающих нормы властей и т. д. Любопытно подчеркнуть, что к нашему примеру знаменитый принцип «Lex posterior derogat priori» («Позднейшим законом отменяется более ранний») неприменим, хотя он часто используется для определения того, какие нормы являются элементами данной системы. Даже принцип lex superior («Высший по силе закон отменяет закон, низший по силе») не сохраняет свою обычную силу: пример показывает, как некоторые следствия такого конституционного правила, как nullum crimen, игнорируются в силу простого закона (ст. 2 УК).
Эти иерархические отношения, как правило, находятся в самих критериях применимости: последние устанавливают определенные отношения порядка и обязывают судей предпочитать одни иерархии другим. Поэтому в них следует различать как минимум два компонента:11 i) указание на наличие иерархического отношения, которое не является нормой; ii) норму, обязывающую выбирать данную иерархию и, соответственно, применять норму, которая является приоритетной согласно этой иерархии.
Из этого видно, что определение правовой системы в качестве множества норм слишком узко: в правовую систему входят нормы различных уровней, а также иерархические отношения между нормами одной и той же системы и между разными системами одного и того же правопорядка.12 Нормы первого
11 Как указал Даниэль Мендонка, это утверждение ошибочно. Критерий применимости не может исполнять эти две различные роли. Это не два компонента, а два различных высказывания. — Прим, автора для настоящего издания.
12 Отношения порядка между нормами, а также между множествами норм одной и той же системы анализируются Альчурроном в его сообщении «Normative Order and Deroga-
292
БУЛЫГИНЕ.В. ПРАЮ И ВРЕМЯ
уровня (или первичные правила в терминологии Харта) возлагают обязанности, ставят запреты, даруют позволения и предоставляют полномочия субъектам права. Нормы более высокого уровня (вторичные правила) дают власть, как частную, так и публичную, и возлагают обязанности на судей и других официальных лиц, применяющих законы.13
4.	Спорный случай
В предыдущем разделе в качестве примера критериев применимости и их способа действия рассматривался случай уголовного права Аргентины. В других отраслях права критерии могут быть другими, но ситуация — во всех значимых аспектах — будет та же, что и в рассмотренном выше случае. Есть критерии, которые при одних обстоятельствах предоставляют преимущество бывшей (уже отмененной) норме перед нормой, принадлежащей системе Sp (ультраактивность нормы); при других обстоятельствах нормы, которые имеются в Sp, должны применяться к случаям, которые имели место до того, как эти нормы вошли в систему Sp (ретроактивность нормы). Эти отношения предпочтения могут основываться на различных критериях. В соответствии с гражданским правом судья часто должен применять норму, которая была действительна на момент подписания договора, или норму, которая была действительна на каком-либо промежуточном этапе. Согласно аргентинскому праву при обжаловании увольнения (при наличии трудового договора) подлежит применению та норма, которая была действительна на момент увольнения, а не та, которая была действительна на момент подписания договора, и не та, которая соответствует Sp. Но критерии применимости всегда должны принадлежать системе, соответствующей моменту принятия решения (Sp).
Нет нужды обсуждать все разнообразные критерии применимости, с которыми можно столкнуться в разных отраслях права. Но я обращусь к весьма обсуждаемому и спорному случаю, взятому из конституционного права, в котором понятийные разграничения, предложенные в этой статье, могут оказаться полезными для разрешения проблемы.
Эта проблема была поднята Альфом Россом.14 Она касается возможности внесения поправок в конституционное правило, регламентирующее внесение поправок. По Россу, такое правило внесения поправок нельзя изменять согласно установленной им самим процедуре и потому его нельзя изменить вообще никакой правовой процедурой. Любое изменение правила внесения поправок должно рассматриваться как оригинальный факт законотворчества, т. е. как нарушение непрерывности правового порядка. Действительность такого изменения в правиле внесения поправок невозможно вывести из прежнего варианта конституции.
Поп» («Нормативный порядок и отмена»] (Deontic Logic, Computational Linguistics and Legal Information Systems. Vol. II / ed. A. A. Martino. Amsterdam; New York; Oxford, 1982. P. 51-63).
13 Конечно, могут быть (и в действительности, как правило, есть) и другие элементы, например, определения, поэтому это перечисление никоим образом не может быть исчерпывающим. Об определениях в правеем.: Martino A. A. Le definizioni legislative. Torino, 1975.
14 Ross A. 1) On Lawand Justice. London, 1958. P. 78-84; 2) On Self-Reference and a Puzzle in Constitutional Law // Mind. 1969. N. 78. P. 1-24.
293
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
В поддержку этого тезиса Росс предлагает два независимых обоснования: он утверждает следующее: (i) предположение о том, что в правило внесения поправок можно внести поправки на основании него самого, приводит к противоречиям; (ii) это предположение не согласуется с «логической теоремой» о том, что самореферентные предложения лишены значения.
Поскольку существование такой общей логической теоремы довольно сомнительно (конечно, в некоторых логических системах такие теоремы могут существовать, но совершенно точно не во всех логических системах) и поскольку я полностью согласен с аргументами Харта против запрета Росса на самореферентные предложения,15 я обращусь только к первому аргументу Росса.
Для того чтобы доказать, что идея внесения поправок в правило внесения поправок в соответствии с самим эти правилом ведет к противоречию, Росс приводит — взяв в качестве примера ст. 88 Конституции Дании — следующую схему правовой аргументации (которую я привожу здесь в несколько упрощенном виде):
(1)	ст. 88: в Конституцию можно вносить поправки в результате процесса, описанного условиями О, и только в результате такого процесса;
(2),ст. 88' (в которой говорится, что Конституцию можно изменить только в результате процесса, описываемого условиями R) была создана в соответствии с условиями Q;
(3)	ст. 88’ действительна, т.е. в Конституцию можно вносить поправки только в результате процесса в соответствии с условиями R и только в результате такого процесса.
Комментарий Росса к этому правовому выводу таков: «Поскольку значение ст. 88 заключается в том, чтобы определить единственный путь, в соответствии с которым можно вносить поправки в Конституцию, то заключение данного вывода противоречит одной из посылок, но это логический абсурд».16
Чтобы выяснить, действительно ли между (1) и (3) имеется противоречие и что следует из этого противоречия, важно более точно определить значение ключевых терминов «поправка» (amendment) и «действительный».
Что такое поправка к конституции? Внести поправку в конституцию можно разными способами, поскольку поправка может заключаться в: (i) удалении какой-либо статьи конституции в результате отмены нормы, выраженной в этой статье; (ii) добавлении какой-либо новой статьи в результате издания новой нормы; (iii) сочетании того и другого, т.е. замене какой-либо статьи конституции новым текстом, при которой происходит отмена одной нормы и издание другой.
Отмена и издание норм оказывают очевидное влияние на их принадлежность (системам). Аннулированная или отмененная норма прекращает быть
15 HartH. L. A. Self-Referring Laws // Festshrift till Karl Olivecrona. Stockholm, 1964. P. 307-316. — См. также: Popper K. Self Reference and Meaning // Mind. 1954. N 6. P. 166 (перепечатано в: Conjectures and Refutations. London, 1964); Raz J. Professor A. Ross and Some Legal Puzzles// Mind. 1972. N 81. P. 415-421; HoersterN. On Alf Ross’s Alleged Puzzle in Constitutional Law//Ibid. P. 422-426.
16 Ross A. On Self-Reference... P. 5.
294
БУЛЫГИН Е. В, ПРАВО 14 ВРЕМЯ
элементом конституции, а изданная норма становится элементом конституции. Но в данном случае термин «конституция» может ввести нас в заблуждение. Если конституционная норма была аннулирована в момент tt, остается ли конституция после ^той же конституцией, что и до Ь? Или это две разных конституции? Тот же вопрос можно задать относительно издания норм; если в момент t2e конституцию была добавлена новая норма, то это та же самая конституция или уже другая? Каковы критерии идентичности конституции?
Если под «конституцией» мы понимаем множество норм (содержащихся в конституции или выраженных ее статьями), то ясно, что любое изменение (любое добавление или удаление) какой-либо нормы образует новое множество и, следовательно, новую конституцию. Предположим, например, что в Конституцию Дании (далее — С,), в которую входит ст. 88, внесены поправки в момент Г, в соответствии с процессом, установленным в ст. 88, и что в состав этих поправок входит замена ст. 88 на ст. 88'. В таком случае конституция С, прекращает свое существование в момент tt, и ее заменяет другая конституция С2. Тот факт, что единственным различием двух конституций является замена ст. 88 на ст. 88', а все остальные статьи при этом оставлены без изменений, не существен для объемного (extensional) критерия идентичности, который мы приняли, с чем, скорее всего, согласится большинство юристов. Две конституции, содержащие разные установления (вне зависимости от их количества), — это две различных конституции; содержание конституции не может меняться так, чтобы конституция не потеряла своей идентичности.
В нашем примере поправка состоит в замене ст. 88 на ст. 88’. Следовательно, законодатель — автор поправки выполнил сразу два действия: отменил ст. 88 и ввел в действие ст. 88'. Оба этих действия произошли одновременно, а именно в момент tt. Определение действительности обеих норм не представляет никакой трудности, если под действительностью мы понимаем их принадлежность (системам). Статья 88 принадлежит конституции С,, но С, с момента tt более не существует. Статья 88' принадлежит конституции С2, которая вступает в силу в момент tt. Все, что нам нужно для установления принадлежности нормы N, (системе), — это то, чтобы она была создана в соответствии с другой нормой ty, которая является элементом системы на момент издания N,. Тот факт, что N, отменена после издания N, или даже одновременно с ним, не имеет значения для установления принадлежности N,.
Но похоже, что Росс употребляет термин «действительный» в этом контексте в смысле нормативной действительности. В самом деле, обращаясь к схеме вывода «Норма А действительна, если она создана в соответствии с условиями С; норма N была создана в соответствии с условиями С; следовательно, норма N действительна», Росс явным образом указывает: «Первая посылка — это, на самом деле, норма, обязывающая подчиняться нормам, созданным описанным способом, и заключение — это тоже директива».17 Кроме того, только если «действительный» означает нормативную действительность, можно сделать правомерный вывод (как делает это Росс), что «поскольку р’ действительно, то р" действительно» («ст. 88’действительна, следовательно, в Конституцию можно вносить поправки в соответствии с условиями R и только в результате этого
17 Ibid.
295
«НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
процесса»). Нормативная действительность на самом деле ведет себя, как понятие истины («“р” истинно, следовательно р» — это логически корректный вывод), но дескриптивные понятия действительности — иное дело: ни из «“р” — элемент S», ни из «“р” применимо на основании д» не следует р.
Цель рассуждения Росса — показать, что нормативная действительность ст. 88’ выводится из ст. 88. Кажется, что «директивный, или деонтический» вывод, как его называет Росс, логически корректен, но заключение, ст. 88’, несовместимо с первой посылкой, ст. 88, и в этом состоит предполагаемый парадокс.
Прежде всего, обратим внимание на то, что ст. 88’ и 88 никогда не существуют в одно и то же время: они не принадлежат одной и той же системе, но, напротив, принадлежат двум различным системам. Поэтому если между этими двумя нормами и есть противоречие, то это не противоречие в рамках одной системы, а противоречие между двумя нормами, относящимися к различным системам. Это очень распространенный случай, и в нем нет ничего необычного. Только если бы ст. 88 продолжала существовать после Ь, в системе возник бы конфликт. Кажется, что Росс имел в виду нечто в этом роде, когда в связи с первой формулировкой своего парадокса сказал: «Любой такой вывод предполагает действительность вышестоящей нормы и, следовательно, продолжающееся существование той же самой нормы, и посредством такого вывода невозможно установить новую норму, которая будет находиться в противоречии с источником вывода (курсив мой. — Е. £>.,)».18 На это справедливо возразил Харт,19 и в своей статье в Mind Росс молчаливо принимает его критику; по крайней мере, он опускает требование продолжающегося существования ст. 88 и делает различие между логическим и правовым противоречием.20 Он признает, что «нет противоречия в правовом отношении, поскольку ст. 88’ заменяет собой ст. 88». Но он настаивает на том, что между заключением и одной из посылок логически корректной аргументации имеется логическое противоречие, и это он называет абсурдностью.
Говорить, что логически корректный вывод, в котором заключение противоречит одной из посылок, является логическим абсурдом, — это, конечно, преувеличение. Это не абсурд, а полезная и часто применяющаяся форма рассуждения, называемая доказательством от противного (argumentum ad absurdum). Она показывает лишь то, что обсуждаемая посылка может быть ложной, и это может быть очень важной информацией. Но доказательство, основанное на ложной посылке, — это некорректное доказательство, и в этом смысле Росс прав. Некорректное доказательство не может установить истинность своего заключения, и даже если заключение случайно окажется истинным, его истинность все равно не выводится из посылок. В нормативном доказательстве, например, в рассматриваемом нами, ни первая посылка, ни вывод не являются высказываниями; они являются нормами, и у них нет истинностных значений как таковых. Но вполне естественно предположить, что действительность играет здесь роль, сходную с ролью истинности, и отсюда положительно следо
18 Ross A. On Law and Justice. P. 82.
19 HartH.L.A. Self-Referring Laws.
20 Ross A. On Self-Reference... P. 20.
296
БУЛЫГИН Е. В. ПРАВО И ВРЕМЯ
вало бы, что действительность ст. 88' не выводится из ст. 88. Таким образом, если бы между (1) и (3) было противоречие, то утверждение Росса о том, что в ст. 88 невозможно вносить поправки в соответствии с ее собственными установлениями, было бы справедливым, поскольку новая ст. 88' не приобретала бы свою действительность на основании ст. 88.
Но я очень сомневаюсь в том, что это противоречие существует. Росс указывает на то, что (1) и (3) противоречат друг другу, поскольку (1) устанавливает, что конституцию можно изменять только в результате процесса Q, а (3) устанавливает, что конституцию можно изменять только в результате процесса R. Но Росс не замечает того факта, что «конституция», упомянутая в ст. 88, — это не та же самая конституция, о которой говорится в ст. 88’. В самом деле, (1) устанавливает, что конституцию Ci можно изменить только в результате процесса Q, а (3) устанавливает, что конституцию С2 можно изменить только в результате процесса R. Таким образом, ст. 88 и 88' относятся к двум разным конституциям, и между ними вовсе нет никакого противоречия. После того как мы эксплицитным образом выявляем различие между этими двумя конституциями, противоречие исчезает.21
Наконец, существует вопрос о применимости. Правильно ли говорить, что ст. 88 была применима в течение интервала t0-tt, а ст. 88’ стала применима после G? Определенно — нет, поскольку конституционная норма, как и все другие нормы, может оставаться применимой и после своей отмены. Статья 88’ применима к случаю поправки только тогда, когда это происходит после tt, а не раньше. О законности поправки, произведенной в момент t2, можно судить на основании положений ст. 88'. Но о законности поправки, сделанной в момент G или до tt, необходимо судить на основании ст. 88, даже если вопрос о законности поправки был поставлен перед судами после tt. Таким образом, общий критерий применимости ст. 88 и 88' таков: ст. 88 применима ко всем актам внесения поправок, осуществленным в течение существования С/(т.е. в течение интервала а ст. 88' применима ко всем актам внесения поправок, осуществленным в течение существования С2(т. е. после Г,), вне зависимости от того, когда поднят вопрос о применимости — в течение ли существования этих норм или уже после их отмены.
Отсюда следует, что суд должен оказывать предпочтение правилу внесения поправок, которое существовало в момент внесения поправок, вне зависимости от того, существует ли это правило в момент принятия решения или нет. Здесь мы сталкиваемся с тем же случаем применимости несуществующей нормы, который без возражений признается в области уголовного или гражданского права. Я не вижу причин для того, чтобы не признавать такую применимость и в конституционном праве. Вместе с тем даже в конституционном праве есть ситуации, когда необходимо применять несуществующую норму. Предположим, что в некоторый момент после t, в суде оспорена конституционность закона, принятого перед t,. Какие нормы должен применить суд при разрешении этого вопроса: нормы С, или нормы С2? Поскольку закон был принят во время действия Ct, нормы, применимые при принятии решения о конститу
21 На это уже указывал Норберт Хёрстер в своей статье: Hoerster N. On Alt Ross’s Alleged Puzzle in Constitutional Law.
297
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
ционности этого закона, это нормы С(, а не С2, которая представляет собой конституцию, принадлежащую Sp.
Новая конституция С2приобретает свою нормативную действительность на основании ст. 88 старой конституции, но применимость ст. 88' невозможно вывести из С/, поскольку, как уже было сказано в предыдущем разделе, критерии применимости должны принадлежать системе Sp. A Sp, по условию, должна быть системой, соответствующей некоторому моменту после tt.
5.	Отмена и существование норм
Можно поставить такой вопрос: как отмена нормы сказывается на ее действительности? Из приведенного выше обсуждения должно стать понятным, что отмена нормы вовсе не обязательно лишает норму ее применимости. Но как обстоит дело с ее существованием или принадлежностью?
В течение всей дискуссии я исходил из того, что вследствие своей отмены норма перестает существовать в том смысле, что она выбывает из числа элементов последующих систем. Это предположение приводит к несколько неожиданному результату — применимости несуществующих норм. Кажется нелепостью сказать, что судья должен применить норму, которая более не существует. Я думаю, что этот результат не так парадоксален, как кажется; ведь обсуждаемая норма не существует в системе, соответствующей моменту принятия решения, но она существует в рамках правового порядка, поскольку она была элементом некоторой более ранней системы. И тем не менее многие правоведы, возможно, будут сомневаться в правильности такого описания данной ситуации. Можно ли избежать этого, если по-другому сформулировать понятия, которыми мы оперируем? Тот самый факт, что отмененная норма все еще может сохранять свою применимость, можно использовать в качестве аргумента против утверждения ее несуществования.
Альтернативное объяснение этих фактов можно представить в следующих терминах.22 Норма существует (т.е. является элементом системы), пока она применима; поэтому отмененная норма — при условии, что она все еще применима к некоторым случаям, — не удалена из системы; она продолжает оставаться элементом системы, хотя по причине ее отмены ее применимость ограничена: например, она более не может применяться к будущим случаям. Таким образом, отмена лишь ограничивает применимость нормы, но не лишает ее принадлежности к системе, поскольку отмена не изымает норму из системы. Лишь в том особом случае, когда отмененная норма не имеет никакого применения, она перестает быть элементом рассматриваемой системы. Это означает, что отмененные нормы сосуществуют с новыми нормами в одной и той же системе, и, поскольку они обычно несовместимы, возможных конфликтов можно избежать, присвоив им различные области применимости: старая норма применима к определенному диапазону случаев, а новая норма применима к другим случаям.
22 Это объяснение было предложено мне Риккардо Гибуром (R.A. Guibourg) входе обсуждения первой версии этой статьи, доклад по которой был сделан в сентябре 1980 г. в Аргентинском обществе философского анализа (SADAF, Sociedad Argentina de Analisis Filosofico).
298
БУЛЫГИН Е.В. ПРАВО И ВРЕМЯ
Цель этого предложения — сформулировать понятие существования нормы (и, следовательно, понятие системы норм) таким образом, чтобы существование стало функцией применимости: для того чтобы знать, какие нормы являются элементами данной системы права, необходимо знать, какие нормы применимы. Но тогда мы должны быть готовы сказать, что существование норм начинается не с момента их издания, а с первого момента их применимости; поэтому мы должны сказать, что УК Аргентины не существовал до апреля 1922 г., хотя и был должным образом издан в октябре 1921 г.
Поскольку, как кажется, устойчивое употребление юридического языка в данном вопросе отсутствует, этот результат не слишком удивляет. Но в других случаях тот же критерий может дать более спорные результаты. Предположим, что в соответствии с договором, подписанным сегодня Тицием и Семпронием, последний должен завтра выполнить некоторое действие р. Семпроний не обязан выполнять это действие сегодня; в соответствии с договором никаких обязательств до завтрашнего дня не возникает. Только завтра у Семпрония есть обязательство выполнить р. Можем ли мы сказать, что сегодня договора не существует и что его существование начнется только завтра? Такая формулировка звучит несколько странно и, похоже, вступает в противоречие с широко распространенным использованием языка: большинство юристов, скорее всего, описали бы эту ситуацию в том смысле, что договор существует уже сегодня, но последствия этого договора проявятся только завтра. Еще более странным стал бы случай завещания: завещание не порождает никаких последствий до момента смерти своего автора, но было бы совершенно неверно говорить, что завещание не существует не потому, что определенный человек его еще не написал, а потому, что он еще не умер. В любом случае, кажется, что между Семпронием, который написал завещание, и Тицием, который не писал завещания, имеется существенная разница даже до момента их смерти. Исходя из предположения о том, что существование — это функция применимости, мы не можем описать эту разницу с точки зрения фактического существования завещания Семпрония и несуществования завещания Тиция, что было бы естественным способом описания данной ситуации.
Кажется, что точка зрения, которую я рассматриваю, ведет к гораздо более глубоким разногласиям в отношении обычного правового языка. Вместе с тем, для того чтобы проверить правомерность составления завещания, мы должны обращаться к нормам, существующим в системе в момент составления завещания, а не в момент начала его применимости. То же самое справедливо и в отношении договора.
Еще более важным представляется следующий аргумент против той точки зрения, в соответствии с которой существование делается функцией применимости: критерии применимости необходимо находить в праве; не обязательно в изданном или писаном праве, но в правовом материале на основании различных источников права. Более того, как было указано в разд. 3, они должны принадлежать системе, соответствующей настоящему времени (Sp), т.е. последней системе из серии систем, принадлежащих правовому порядку. Поэтому, для того чтобы избежать круга в определении, юристы должны иметь возможность определять эту систему с помощью какого-то независимого критерия, который не входит в число критериев применимости. Следовательно,
299
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
понятие существования в системе не должно зависеть от понятия применимости и не должно быть его функцией. Если это так, то следует признать, что отмена нормы ведет к ее удалению и что правовая система — это множество всех норм, которые были созданы в законном порядке и к данному моменту не были отменены.
Наконец, даже если мы примем то положение, что норма в системе существует до тех пор, пока она применима к отдельным случаям, мы не можем заключить, что это та же самая норма, которая продолжает существовать после ее отмены. Если в момент tt существует норма, применимая к определенному типу случаев (включая будущие случаи), и в момент Ь эта норма была отменена и она более не применима к некоторым случаям (например, она не применима к будущим случаям), то та же самая ли это норма?
Думаю, правильно было бы ответить, что это не та же самая норма. Норма N была заменена нормой N’ с тем же содержанием, за исключением того, что ее диапазон применимости более ограничен, и этого достаточно для утверждения о том, что они различны. В самом деле, две нормы с одинаковым содержанием, но с разными диапазонами применимости определенно не идентичны. Поэтому говорить о том, что это одна и та же норма, невозможно; скорее, нам следует говорить о том, что две эти нормы сходны, но не идентичны. Таким образом, отмена нормы удаляет ее из системы. Разница между двумя описаниями состоит в содержании новой системы (после отмены). Согласно первому описанию новая система не содержит отмененной нормы (хотя она, тем не менее, все еще может применяться к отдельным случаям), и если для замены существующей была введена новая норма, то последняя входит в систему. Согласно второму описанию отмененная норма не принадлежит новой системе (в этом отношении оба описания совпадают), но в новой системе имеется новая, хотя и сходная норма, а иной раз — две нормы, одна из которых несовместима с отмененной нормой. Эта конструкция представляется неуклюжей и искусственной.
6.	Выводы
Главной целью этой статьи было дать характеристику множества норм, применимых к судебному делу, и наметить критерии, которые управляют применимостью норм. Входе анализа стало ясно, что вопреки распространенной точке зрения (по крайней мере, среди философов права) это множество не обязательно является подмножеством множества норм, существующих на момент рассмотрения дела, т.е. множества норм, соответствующих этому конкретному моменту. Точно так же это множество вовсе не обязательно является подмножеством некоей другой системы, соответствующей некоторому предшествующему моменту. Фактически это множество может быть (и часто является) набором, составленным из различных систем, соответствующих разным временным моментам внешнего времени правового порядка. Другими словами, это выборка из семейства правовых систем.
Право устанавливает критерии для определения временных моментов, которым соответствуют те системы, что следует учитывать при принятии решения. Среди этих моментов один особенно важен: это момент решения дела,
300
БУЛЫГИНЕ. В. ПРАВО И ВРЕМЯ
поскольку критерии применимости должны принадлежать системе, соответствующей этому моменту (система Sp). Но затем эти критерии могут отсылать к другим системам, соответствующим разным значимым для дела моментам. Например, к системе, соответствующей моменту совершения правонарушения, и всем «промежуточным» системам в случае УК Аргентины; или, как в гражданском праве, моментам, соответствующим различным событиям, например, заключению контракта, его выполнению одной из сторон, его нарушению и т. д.
Однако выявление значимых для дела систем — это только первый шаг; следующий шаг состоит в выделении и сравнении норм, принадлежащих всем этим системам. Между нормами существуют определенные иерархические отношения, которые устанавливаются критериями применимости. Это отношения порядка, которые показывают, какая норма из каждой пары норм приоритетнее другой в определенном смысле, а благодаря их транзитивности (отношения порядка транзитивны и асимметричны) можно выяснить, какая именно норма обладает приоритетом по отношению ко всем остальным (при условии, что рассматриваемое отношение достаточно сильное).
Наконец, существуют нормы (более высокого уровня), которые управляют этим отбором и обязывают выбирать определенные иерархические отношения и тем самым предоставлять преимущество нормам, которые стоят выше всех остальных в соответствии с иерархией для данного отношения.
Таким образом, проблема определения множества норм, применимых к некоторому случаю, — это всего лишь частный случай более общей проблемы выбора множества норм из семейства множеств с помощью внутренних отношений.23 Здесь мы сталкиваемся с упорядочиванием норм по отношению ко времени.
В статье также показана важность разделения различных понятий, ошибочно объединенных под весьма неоднозначным термином «действительность». Проблемы, относящиеся к применимости норм, требуют отдельного рассмотрения, и их не следует смешивать с проблемами, относящимися к принадлежности (системе) или существованию норм в системе, с одной стороны, и с проблемами, относящимися к нормативной действительности — с другой. Недостаток ясных разграничений этих различных понятий есть один из основных источников затруднений в философии права.
23 Alchourrtin С. Е., Makinson D. Hierarchies of Regulations and Their Logic // New Studies in Deontic Logic / ed. R. Hilpinen. Dordrecht, 1981 [см. рус. перевод в настоящем издании].
301
К. Э. Альчуррон, Е. В. Булыгин
НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
1.Введение
Регулировать поведение людей — одна из наиболее важных функций норм (но не единственная). Очевидно, что регулировать можно только будущие действия; эта соотнесенность с будущим важна для того, что может быть названо регулятивной функцией норм.* 1 (Также нормы могут быть использованы для оценки и интерпретации прошлых действий либо событий, но нас будет интересовать только регулирование действий.)
Регулятивная функция норм или деонтических предложений2 содержится в ответе на практический вопрос «Что я должен делать?»; таким образом, деонтические предложения3 дают ориентир для решения, которое агент должен принять в конкретной ситуации по поводу его действий в некоторый момент в будущем. Условимся называть подобную ситуацию «практической», а данное решение агента — «практическим решением». Практическое решение подразумевает существование как минимум двух альтернатив для действия. Если альтернативы отсутствуют, нет никакого выбора, и, следовательно, никакое принятие решения невозможно.
Для того чтобы дать ответ на практический вопрос, деонтическое предложение должно быть нормативным или практическим, а не просто дескриптивным.4 Любая информация, согласно которой данное действие обязательно в соответствии с некоей нормой или множеством норм (нормативной системой), совме
* Оригинал опубликован в: Alchourron С.Е., Bulygin Е. Normative Knowledge and Truth // Philosophical Analysis in Latin America / eds. J. J. Gracia et al. Dordrecht, 1984. P. 25-45.
Перевод выполнен Д.А. Гусевым (в рамках исследований по проекту РГНФ № 12-33-01296) и Е. Н. Лисанюк (в рамках исследований по проекту РГНФ № 12-03-00196). Переводчики благодарны Е. В. Булыгину и М. В. Антонову за ценные замечания.
1 Ср.: Thomason R.H.l) Deontic Logic as Founded on Tense Logic // New Studies in Deontic Logic / ed. R. Hilpinen. Dordrecht; Boston; London, 1981. P. 165-176; 2) Deontic Logic and the Role of Freedom in Moral Deliberation // Ibid. P. 177-186.
2 Поскольку термин «норма» используется для указания на предписания различной степени общности, будем использовать более нейтральное выражение «деонтическое предложение» для того, чтобы охватить и индивидуальные нормативные предложения.
3 Под деонтическими предложениями (deontic sentences) здесь понимаются нормативные (деонтические) высказывания (normative, or deontic, propositions), служащие описанием имеющихся норм, а также иные выражения описательного характера, которые не являются нормами в строгом, предписывающем смысле, но могут быть поняты как нормы, т.е. запреты, требования, позволения. — Прим. пер.
4 Ср.: Bulygin Е. Norms, Normative Propositions, and Legal Statements//Philosophy of Action / ed. G. Floistad. Chronicles of Philosophy. Vol. III. The Hague, 1982. P. 127-152.
302
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
стима с информацией, что это же самое действие запрещено другой нормой или нормативной системой в силу того, что обе информации могут быть истинными. Однако подобная информация не решает практической проблемы, так как не сообщает, что же агент должен делать в действительности. Только практическое деонтическое предложение способно взять на себя эту необходимую роль.
Практическое решение будет обоснованным, если оно базируется на истинном деонтическом предложении. Но обладают ли практические деонтические предложения истинностными значениями? И если да, то при каких условиях они истинны?
Ответы на эти вопросы различаются в зависимости от философской позиции. В широком смысле можно выделить два типа ответов, которые соответствуют двум традициям в области практической философии (этика, аксиология, философия права).
С точки зрения реализма,5 существуют некие факты, которые являются частью реальности и делают нормы истинными. Отсюда, нормы истинны или ложны в смысле такого соответствия реальности. Указанные факты — нормативные или оценочные. Это значит, что ценности объективны; они суть часть вселенной и не зависят от человеческих действий или интересов. Нечто ценно не потому, что люди одобряют, желают или предпочитают это; наоборот, у людей есть причины одобрять, желать и предпочитать некоторые вещи, потому что они ценны.
С точки зрения концептуализма, ценности сами по себе не даны в реальности, а являются результатом человеческой деятельности; они конституируются человеком. Нормы лишены истинностных значений, так как они не связаны с реальностью, поскольку не существует нормативных или оценочных фактов. Мы можем говорить об истине только в отношении к уже конституированным ценностям, поэтому деонтические предложения могут быть истинными либо ложными в рамках некоей системы ценностей, и их истинность соотносится с этой системой.
Таковы две несовместимые концепции нормативного знания и деонтической истины. Цель данной статьи — рассмотреть в некоторых деталях эти две концепции, для того чтобы прояснить их предпосылки и выявить центральные пункты расхождений между ними.
В дальнейшем мы обратимся к исследованиям деонтических логиков и в частности к семантическим интерпретациям деонтической логики с точки зрения возможных миров. Логики интересовались условиями истинности деонтических предложений, особенно не вникая в суть расхождений между реализмом и концептуализмом. Они успешно продемонстрировали: для того чтобы установить деонтическую истинность, необходимо расширить понятие реальности; недостаточно апеллировать к реальному миру, необходимо обращаться и к возможным мирам, сопоставляя их с реальным. Представляется разумным понимать возможные миры в качестве будущих, еще не реализованных си
5 В дальнейшем мы используем термины «реализм» и «концептуализм» в средневековом смысле, в котором они применялись в хорошо известном споре об универсалиях.
303
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
туаций. Так мы можем придать возможным мирам достаточно убедительный смысл, даже если это влечет определенные онтологические обязательства.
Разногласия между реализмом и концептуализмом носят чисто теоретический характер; на практике наша спонтанная реакция является реалистической. (Это верно и для нашего отношения к внешнему миру, и для отношения к ценностям.) Что еще более важно, наш язык реалистичен.6 Однако эти факты вовсе не свидетельствуют о том, что реализм оправдан в качестве философской теории. Концептуализм пытается поставить под вопрос данную позицию с философской точки зрения, а реализм в свою очередь отвечает попыткой теоретического самообоснования. Это философское разногласие не может быть преодолено ни при помощи эмпирических наблюдений, ни путем лингвистического или концептуального анализа, так как эти способы предполагают принятие некоторой метафизической позиции.
2.	Условия истинности деонтических предложений
Наша проблема состоит в том, чтобы определить, при каких условиях предложение, объявляющее некое действие обязательным, запрещенным или позволенным в конкретной ситуации, можно считать истинным или ложным. Истинностное значение практических деонтических предложений зависит от нескольких факторов, которые могут быть классифицированы по трем группам.
а)	Агент в реальной ситуации. Нам необходимо полное описание реальной ситуации, в которой агент должен принять решение в отношении своих будущих действий. Это описание должно включать всю релевантную информацию о таких фактах касательно прошлого и настоящего, как, например, действия, уже совершенные самим агентом, его установки (предпочтения и желания), а также действия и установки других агентов и «естественные» факты или события. Разумеется, не все эти факты релевантны, но для того чтобы выяснить, какие из них релевантны, нужен полный перечень всех фактов, которые характеризуют состояние мира в рассматриваемый момент.
Ь)	Будущие ситуации и альтернативы. Также мы должны принять во внимание последствия всех возможных действий, т.е. всех будущих ситуаций, могущих возникнуть в качестве последствий действий, которые агент может произвести, и всех альтернативных действий, что будут доступны ему в каждой из этих будущих ситуаций.7 Эта соотнесенность с будущими ситуациями и действиями не связана с консеквенционалистским подходом в этике.8
6 Mackie J. L. Ethics. London, 1977. Р. 35 ff.
7 Ситуации и действия соотносятся с универсумом случаев и универсумом действий. Ср. Alchourron С. Е, Bulygin Е. Normative Systems. Viena; NewYork, 1971.
8 Ср.: «Если агент совершает А, тогда его поведение может быть описано в рамках последствий А или самого А, и соответственно его поведение не может оцениваться ретроспективно (т. е. о нем нельзя судить), не учитывая последствия А и возможные последствия действий, которые агент мог совершить вместо А, и аналогично не учитывая нормативные принципы, которые повлекли или исключили данные последствия. По этой причине традиционное разделение между деонтологическим и телеологическим (консек-венциалистским) подходами в этике выглядит несколько надуманным: оба подхода требуют изучения (возможных) последствий наших действий» (Hilpinen R. Normative Conflicts
304
АЛЬЧУРРОН К, Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
Будущие ситуации и альтернативы могут быть представлены посредством топологического древа, в котором различные ситуации обозначаются кружками, а альтернативные действия — линиями (см. Диаграмму I).
Диаграмма I
t’ t2	t3
and Legal Reasoning // Primer Congreso de Filosofia del Derecho de La Plata. La Plata, 1982). Ср. также: «Традиционное деонтологически-телеологическое различение не проходит между двумя фундаментально различными теориями о том, что релевантно правильности действия, но вместо этого выделяет два альтернативных способа сказать одно и то же» (OldenquistA. Rules and Consequences// Mind. 1966. N 75. P. 180-192).
305
(НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Каждая ветвь древа, которая представляет одну ситуацию, соответствующую каждой временной точке, будет называться историей.9 На Диаграмме I изображены шесть историй (h’-h6), которые включают три последовательные временные точки.
с)	Иерархическое упорядочивание историй. Для того чтобы определить, что агент обязан делать в каждой ситуации, необходимо иерархическое упорядочивание всех историй, которое установит относительное значение каждой истории. Другими словами, обратившись к реальной ситуации, в которой находится агент, мы должны сравнить все возможные истории, к которым принадлежит данная ситуация, т. е. истории, доступные агенту в данной ситуации.
Данная иерархия разделяет все эти истории на два множества: оптимальное и отклоненное множества. Оптимальное множество может содержать одну или несколько историй, все другие истории отклоняются. Это разделение соотносится с первоначальной ситуацией: история, отклоненная в одной ситуации, может быть оптимальной в некоей последующей ситуации, если истории, которые были оптимальными, более не доступны данному агенту в этой последующей ситуации. Этот факт влечет относительность истинности деонтических предложений с точки зрения ситуации, в которой находится агент. Таким образом, деонтическая квалификация действий как обязательных, запрещенных или позволенных может быть осуществлена при помощи иерархии. Действие является обязательным, если и только если оно принадлежит всем историям из оптимального множества; действие факультативно (т.е. позволено как выполнить его, так и воздержаться от него), если и только если оно принадлежит некоторым, но не всем историям оптимального множества; и действие запрещено, если и только если оно не принадлежит какой-либо истории оптимального множества (т.е. действие принадлежит отклоненному множеству историй). Поскольку разделение историй на оптимальные и отклоненные связано с некоторой ситуацией, аналогичным образом и истинность деонтических практических предложений связана с ситуацией.
Проиллюстрируем это примером. Предположим, у агента А его племянник В просит подарить ему ружье на свой день рождения (ситуация 1). А должен решить, пообещать это или нет; его решение приведет к ситуации 2 (если он откажется пообещать) и к ситуации 3 (если он пообещает). В ситуации 2 есть две альтернативы: не дарить ружье (ситуация 4) либо подарить его (ситуация 5). В ситуации 3 есть также две возможности; может случиться, что в момент f3 (т. е. после того, как обещание было сделано и до дня рождения В) выйдет новый закон, запрещающий владение оружием (ситуация 7), или же этого не произойдет (ситуация 6). В равной степени в ситуации 7 или 6 А может подарить В ружье или не подарить (ситуации 8-11). На диаграмме II (р) представляет ситуацию «Д дарит ружье В», prom (р) обозначает «А обещает подарить В ружье», a N(p) — «Вводится норма, запрещающая владение оружием». Диаграмма II отражает практическую проблему для А (см. Диаграмму II).
9 Ср.: Aqvist L., Hoepelman J. Some Theorems about a Tree System of Deontic Tense Logic // New Studies in Deontic Logic / ed. R. Hilpinen. Dordrecht, 1981.
306
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. Б. НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
-------х-------------X----------------X-------------X-----►
t’	t2	t3	t4
Теперь предположим, что мы введем следующий иерархический порядок историй:
h'
307
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Для ситуации 1 оптимальным множеством является h1', но для ситуации 3 оптимально h4, так как h1 более не доступна этому агенту. В ситуации 7 оптимальным множеством является h5. Это значит, что А не должен обещать в t2 подарить В ружье, и, следовательно, он не обязан дарить его в t4. Но если он дал обещание в t2, тогда он обязан подарить ружье в t4. С другой стороны, законодатель не должен вводить закон, запрещающий владение оружием, но если все же он введет его (ситуация 7), то А обязан не дарить ружье, несмотря на свое обещание, так как h5 лучше чем h6. Таким образом, то же самое действие р (дарение ружья в t4) может быть обязательным либо запрещенным в соответствии с тем, что произойдет до этого момента, без какого-либо изменения в иерархии.
В принципе, можно построить модель подобного типа для каждой практической проблемы. Пример, который мы рассмотрели, демонстрирует определенные особенности подобных деонтических моделей, требующие более пристального внимания.
(1)	Каждая модель подразумевает некую сложную структуру с единственной ’ иерархией возможных историй, которая не изменяется со временем. Эта иерархия отражает предполагаемые оценки; все другие оценки в данной модели рассматриваются как простые факты, участвующие в конституировании историй. Среди них могут возникать такие факты, как существование правовых норм, обещаний, договоров и прочих нормообразующих фактов. Однако ни одна из этих оценок не используется в качестве оценки, влияющей на указанную иерархию, несмотря на то что сам факт их существования может быть релевантен для истинности какого-либо деонтического предложения. Используется одна-единственная оценка — оценка, лежащая в основании иерархического порядка историй.
(2)	Тот факт, что иерархия не изменяется, не означает, что деонтические квалификации остаются постоянными. Истинность деонтических предложений есть функция из двух факторов: оценок и фактов. Модификация фактических компонентов может производить изменения в деонтических квалификациях действий, в то время как оценки, т.е. иерархия, остаются теми же.
(3)	Модель демонстрирует целостную природу деонтических понятий. Для того чтобы определить, какие действия являются обязательными, мы должны принимать во внимание относительную оценку историй целиком, потому что факты прошлого, так же как и факты будущего, могут влиять на истинность деонтического предложения. Один и тот же тип действия может быть обязательным, запрещенным или факультативным в различные моменты, потому что он включен в некую историю, свойства которой влияют на деонтическую квалификацию некоторого действия. Действие, запрещенное в какой-либо истории, где нет правовой нормы, касающейся этого действия, может стать обязательным в силу введения законодательным органом нормы права, в соответствии с которой данное действие обязательно к выполнению.
(4)	В свете того факта, что деонтическая истинность относительна в связи с принимаемой иерархией, т.е. с конкретной оценкой историй, предпо-
308
АЛЬЧУРРОН К. Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
латаемой как таковая, утверждение о том, что практические предложения имеют истинностные значения, относительно безобидно и вполне приемлемо даже для тех, кто отрицает, что ценностные суждения могут соответствовать реальности. Именно на них и, следовательно, на критерии принятия данной иерархии историй указывает та самая большая проблема, порождающая две уже упоминавшиеся противоположные концепции: реализм и концептуализм.
3.	Деонтические разногласия
Для того чтобы обосновать любое практическое решение, некоторое множество истинных деонтических предложений, квалифицирующих деонтически определенные действия некоего агента, должно удовлетворять двум условиям адекватности.
Во-первых, деонтические квалификации должны быть полными в том смысле, что они должны квалифицировать все действия (действия и бездействия), которые агент может совершить во всех ситуациях всех возможных историй. Если бы какие-то действия не были деонтически квалифицированы, тогда агент не знал бы, что предпринять в отношении этих действий, и поэтому рациональное решение было бы невозможно.
Во-вторых, деонтические квалификации должны быть непротиворечивы, в том смысле, что все действия, доступные агенту в конкретной ситуации, не могут быть запрещены, так как в этом случае деонтические предложения не могли бы быть использованы в качестве руководства к действию, и рациональное решение также было бы невозможно.
Эти требования означают, что иерархия должна быть такой, что: (i) все истории можно сравнить (не должно быть несравнимых историй); (ii) она избирает некоторое оптимальное множество историй для каждой ситуации. Это рациональные требования, так как их удовлетворение является необходимым условием рациональности практического решения.
Однако двух этих условий еще недостаточно для того, чтобы обеспечить согласие в отношении истинности деонтических предложений. Так, ситуация, когда одни и те же деонтические предложения некоторые члены общества считают истинными, а другие — ложными, внесла бы значительные трудности с точки зрения социальной сплоченности. Идеальной была бы ситуация, когда все члены некоторой социальной группы использовали бы одинаковую иерархию, так что вследствие этого деонтическая истинность была бы как минимум интерсубъективной, т.е. общей для них всех. Это требование будем называть идеалом системного единства.
Как можно достичь этого идеала? Как можно отдать предпочтение одной иерархии, учитывая тот факт, что в связи с приемлемыми деонтическими предложениями может существовать, а в действительности и существует, множество разногласий?
Для того чтобы достичь идеала системного единства, должны быть соблюдены два следующих условия: (!) подлежащие сравнению истории должны быть одинаковыми, т.е. для каждой проблемы должно быть одно и только одно множество историй; (ii) все члены данного общества должны использовать одну
309
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
и ту же иерархию. Другими словами, для каждой практической проблемы всем членам данной социальной группы надлежит использовать ту же самую иерархию, упорядочивающую то же самое множество возможных историй. Это показывает, что несогласие в отношении деонтической истинности может проистекать из двух различных источников: (i) фактические разногласия (в широком смысле термина «фактический») по поводу некоторых реальных фактов, относящихся к ситуации, в которой находится агент в настоящий момент, или касательно некоторых возможных фактов, относящихся к будущим ситуациям и альтернативам, которые могут возникнуть как последствия действий, могущих быть избранными агентом, либо благодаря «внешним» причинам; иначе говоря, фактическое несогласие касается возможных историй: последние будут различаться, если во внимание принимают различные факты; как было отмечено ранее, пока имеются различия в историях, подлежащих сравнению, никакое согласие по поводу деонтической истинности невозможно; (ii) оценочные, или аксиологические, разногласия, т.е. различия в сравнительной оценке историй, выступающей иерархическим упорядочиванием того же самого множества историй.
Таким образом, для того чтобы достичь согласия в отношении деонтической истинности, необходимо иметь некое уникальное множество историй, подлежащих сравнению, и придерживаться одного и того же иерархического порядка.
4.	Практические аргументы
Значительная часть практических рассуждений (как в области права, так и в области морали) преследует цель достижения согласия относительно релевантных (реальных и будущих) фактов, т.е. согласия в вопросе о том, какие возможные истории надлежит сравнивать, и в вопросе о принятии конкретной иерархии в качестве критерия для того, чтобы судить об истинности деонтических предложений. Эти рассуждения не являются ни дедуктивными, ни индуктивными, так как они не пытаются обосновать истинность одних предложений посредством истинности других. Предъявить перспективу реальности, которую надлежит принять в качестве критерия деонтической истинности, — вот на что они претендуют. Принятие иерархии является конституирующим моментом нормативного знания: мы оказываемся в состоянии судить об истинности деонтических практических предложений только после того, как признали некоторую иерархию. Безусловно, признание иерархии может быть поставлено под вопрос, но это подобно вопросу о критерии знания, а не вопросу об истинности или ложности того, что происходит в результате применения подобного критерия.
Можно выделить два типа практических аргументов; они соответствуют двум источникам деонтических разногласий: материальному и формальному аргументам.
Назначение материального аргумента — преодолеть разногласия по поводу множества историй, подлежащих рассмотрению. Цель формального аргумента — достичь консенсуса в связи с иерархическим порядом рассматриваемых историй и, таким образом, преодолеть аксиологические разногласия.
Цель материального аргумента — в обогащении или расширении описания (реальных или возможных) фактов и действий, возникающих в каждой истории;
310
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
таким образом, она ведет к новым ветвям данного древа, т.е. к новым альтернативам, которые необходимо учесть. Данная процедура позволяет продемонстрировать, что конкретные обстоятельства, которые могли бы быть признаны релевантными, если бы с ними считались, на деле не были приняты в расчет. В конце концов, это может привести к объединению фактических компонентов деонтической модели, т.е. к объединению историй, подлежащих сравнению. Таким образом, поскольку согласие в оценках предполагает, что объектом оценок выступает одно и то же множество историй, этот аргумент способен установить согласие по поводу деонтической истинности в той мере, в какой разногласия возникают из-за того, что стороны не рассматривали одинакового множества историй. Это необходимое, однако не достаточное условие для достижения идеала системного единства.
Для этого требуется следующий шаг: консенсус в отношении иерархии историй. Именно на это направлен формальный аргумент, указывающий на определенные формальные условия, необходимые для достижения адекватной перспективы, приемлемой для формулирования оценочных суждений. Если человеку, не согласному с нами по поводу иерархического порядка историй, мы можем продемонстрировать, что он не в состоянии судить беспристрастно, в соответствии с критериями, которые он сам признает, мы можем склонить его отказаться от его оценок и в итоге принять другую иерархию. Формальный аргумент основывается на убеждении, что только человек, удовлетворяющий определенным формальным условиям (быть беспристрастным и рациональным наблюдателем), может порождать оценочные суждения, свободные от коррумпирующих элементов, таких как корыстный интерес, предрассудки, страсти ит.д. Представляется, что не так сложно добиться согласия в отношении определенных базовых условий подобного типа; среди них наверняка будут некоторые требования минимального умственного развития (исключая детей и случаи невменяемости), а также требования определенного уровня культурного развития (хотя провести здесь границу не так легко). Дополнительные условия будут предназначены для того, чтобы устранить или хотя бы минимизировать корыстный интерес и другие эгоистические мотиваторы. Этим формальным условиям для выражения моральных суждений и формальным требованиям, которым должны отвечать суждения, чтобы считаться таковыми, придают особое значение такие авторы, как Франкена (Frankena), Ролз (Rawls) или К. Байер (К. Baier).
Оба аргумента, материальный и формальный, предназначены для одного и того же, а именно для того, чтобы добиться согласия по поводу элементов, необходимых для истинностных деонтических значений, состоящих в принятии одной и той же иерархии, упорядочивающей одно и то же множество историй, т.е. в достижении идеала системного единства. Но это согласие играет иную роль в противоположных философских позициях, выделенных нами ранее, которые следует рассмотреть более подробно.
5.	Реалистская парадигма
Реалистский ответ на проблему достижения идеала системного единства базируется на положении о том, что именно реальность сама по себе опреде
311
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ляет истинность или ложность деонтических предложений. Оба элемента, на которых основывается деонтическая истинность, — фактический (одинаковость историй) и аксиологический (идентичность иерархии) — даны в реальности непосредственно. Поскольку есть только один реальный мир, есть лишь одно множество историй, релевантное каждой практической проблеме; и поскольку ценности являются частью этого мира, ценностное суждение истинно или ложно в смысле соответствия реальности, т. е. соответствия ценностям, имеющимся в ней, при независимости от человеческих действий и установок. Таким образом, выбирается та иерархия, которая является результатом использования истинных аксиологических критериев; истинность таких критериев является условием возможности деонтической истинности. Значит, именно реальность является гарантом достижения идеала системного единства. В действительности, вопрос о том, как его достичь, даже не ставится: структура реальности такова, что достижение идеала онтологически гарантировано.
Более того, иерархия, основывающаяся на истинных оценочных критериях, является полной и непротиворечивой, так как все действия деонтически квалифицированы и нет такой ситуации, когда все действия, доступные агенту, запрещены. Другими словами, все деонтические предложения либо истинны, либо ложны, и ни одно из них не является истинным и ложным одновременно.
Судя по всему, положение о том, что ценности являются частью реальности, само по себе не обосновывает идею полноты (хотя, вероятно, оно обосновывает положение о непротиворечивости — сложно представить противоречивую реальность). Если бы некоторые истории были несравнимыми, запросто могло бы выйти так, что упорядочивающие связи не позволили бы отобрать некое оптимальное множество определенных ситуаций. Таким образом, положение о полноте, скорее всего, основывается на независимых рассуждениях.
Несмотря на то что для реализма ценности и, следовательно, иерархия историй объективны, т.е. независимы от человеческих установок и неизменны, это не устраняет возможность изменения деонтической истинности в соответствии с обстоятельствами, которые характеризуют ситуацию. Вариабельность деонтической истинности отлично совместима с неизменностью ценностей и иерархического порядка историй, что нам ясно демонстрирует пример из п. 2.
Другое интересное наблюдение заключается в том, что реализм способен дать удовлетворительный ответ на вопрос о том, как сочетать объективность и неизменность ценностей и уникальность этой иерархии с тем очевидным фактом, что определенные человеческие действия и установки, такие как законодательные акты или обещания, оказывают влияние на деонтическую квалификацию действий, будучи способными изменять их. Ответ заключается в указании на то, что подобные действия рассматриваются в модели в качестве фактов, релевантных деонтической истинности. Таким образом, факт существования правовой нормы или наличие фактов, обусловливающих возникновение обязательств, может влиять на деонтические квалификации действий в рамках некоторой иерархии, основывающейся на объективных ценностях.
Реализм объясняет разногласия по поводу деонтических предложений и иерархий, которые имеют место в действительности, нехваткой знания, недостатком знания о ценностях или же о (реальных или возможных) фактах. Именно здесь и возникают наиболее серьезные трудности для реализма. Проблемы
312
АЛЬЧУРРОН К. Э„ БУЛЫГИН Е. В, НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ 14 ИСТИНА
знания проявляются на двух уровнях: знания определенной иерархии и знания историй.
Знание ценностей и соответствующей иерархии требует определенной моральной интуиции, так как невозможно познать ценности ни при помощи эмпирического наблюдения, ни путем дедуктивного или индуктивного рассуждения. Реализм обречен прибегать к постулированию некоторого рода особой интуиции ценностей.10 11 Мы не станем обращаться к проблеме этического интуитивизма. Однако существует иная проблема, связанная со знанием об определенной иерархии и, следовательно, со знанием деонтической истинности. Эта трудность имеет лингвистический характер.
Способы описания историй особым образом влияют на процесс, итогом которого является выбор некоторой иерархии. Описание зависит от языка. Более богатый язык позволил бы провести больше разграничений, и некоторые из них, будучи рассмотрены, могли бы быть приняты в качестве релевантных. Таким образом, принятие иерархии зависит от используемого языка и в этом смысле связано с ним. Данный факт ставит весьма серьезную проблему для реализма, для которого не только деонтические предложения имеют истинностное значение, но и иерархии, на которых они основываются, соотносятся с реальностью. Но так как принятие иерархии зависит от релевантных фактов, возникающих в каждой истории, метафизическая позиция реалиста требует, чтобы выразительные возможности языка, в котором описываются истории, были таковы, что все релевантные факты и свойства были бы выразимы в нем. Это подразумевает, что данный язык должен быть настолько богат, что не должен допускать никакого обогащения. Не так легко даже представить себе идею столь совершенного языка, и вполне ясно, что ни один реально существующий язык не является совершенным в этом отношении. Если же язык несовершенен, то нет гарантии, что все возможные релевантные аспекты выразимы в нем. Это накладывает ограничение если не на знание о деонтической истинности, то по крайней мере на передачу подобного знания.
Есть еще одна схожая проблема, связанная со знанием о релевантных фактах, т. е. знанием об историях. В силу целостного характера деонтических понятий знание об истинности деонтического предложения требует знания обо всех релевантных фактах, касающихся всех возможных ситуаций из всех возможных альтернатив. И снова, для того чтобы определить, какие факты релевантны, требуется знать вообще обо всех фактах. Следовательно, фактическое знание, необходимое для знания о деонтической истинности, является едва ли достижимым на практике идеалом. Для разумного агента эмпирически невозможно знать все прошлые факты и предвидеть все будущие (случайные) события. Отсюда вытекает, что разумный агент не может владеть полным знанием о деонтической истинности.
Вследствие этого все суждения о наших обязанностях всегда опровержимы; они всегда могут быть пересмотрены с учетом новой информации. Эта проблема привела сэра Дэвида Росса к его известной концепции prima facie" обязанностей. Prima facie обязанность имеет место, когда действие обладает
10 Ср.: Mackie J. L. Ethics. Р. 38 ft.
11 Prima facie (лат.) — по первому впечатлению, на первый взгляд, по виду. — Прим. пер.
313
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
неким свойством, делающим его обязательным, но только если при этом все его свойства учтены, оно является обязанностью в строгом смысле этого слова, Иначе говоря, действие обязательно или нет, но в условиях ограниченности нашего знания мы можем сказать только то, что оно обязательно prima facie, тем самым оставляя открытой возможность изменения нашего суждения в случае появления новой информации. Именно поэтому Росс отмечает тот факт, что обязанность prima facie есть не вид обязанности, а нечто, особым образом связанное с обязанностью.12
Этот аргумент демонстрирует, что любой недогматический реалист должен согласиться с тем, что его деонтические (безусловные) суждения в принципе опровержимы. Впрочем, это, конечно, не означает, что деонтические предложения не могут быть ни истинными, ни ложными; данная проблема относится к знанию, а не к истинности.
По этим причинам фактическое согласие по поводу иерархии не гарантирует истинность деонтических предложений, являющихся результатом применения данной иерархии, так как деонтическая истинность зависит от реальности, а не от человеческих убеждений. Не существует абсолютной уверенности в вопросе деонтической истинности, поскольку никогда нельзя исключить возможность ошибки в знании, несмотря на то что может быть консенсус в оценках. Удовлетворение формальных условий для вынесения ценностных суждений и консенсус по поводу некоторой иерархии могут, самое большее, играть роль критерия истинности, но не критерия ее определения, так как истинность определяется в терминах соотнесенности с реальностью. Но этот критерий никогда не бывает окончательным, потому что наше знание как фактов, так и ценностей по сути своей опровержимо. Поэтому даже если реализм и способен давать удовлетворительные ответы на вопросы объединения историй и иерархий на онтологическом уровне, то на гносеологическом уровне эти вопросы возникают вновь. Ключевое же значение для решения практических проблем имеет не столько истинность деонтических предложений, сколько знание об этой истинности. Поскольку это знание опровержимо, ни один ответ реалиста по поводу практической проблемы не является в полной мере удовлетворительным. Это связано с такой специфической особенностью практических проблем, как их соотнесенность со временем. Агент должен принять решение о своих будущих действиях в рамках определенного временного интервала, который может быть очень коротким. Он не может отложить свое решение, так как, что бы он ни делал, он выбирает конкретный вариант действий. В случае с теоретической проблемой ситуация иная; здесь мы можем отложить наше суждение на неопределенный срок в надежде получить новую информацию для решения данной проблемы.
6.	Концептуалистская парадигма
Концептуалисты разделяют с реалистами идеал системного единства, но они жестко разделяют реальное и идеальное. Согласно концептуалистам, основная ошибка реалистов кроется в смешении идеального с тем, что про
12 RossD. The Right and the Good. Oxford, 1930. P. 19-20.
314
АЛЬЧУРРОН К.Э., БУЛЫГИН Е. В. НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
исходит в реальности; то, что суть разумно как желаемое, становится простой иллюзией, когда оно предстает в виде описания реального положения дел.
Решающее отличие двух этих парадигм заключается в том факте, что концептуализм отрицает трансцендетность ценностей, постулируемую реализмом. Ценности не даны [непосредственно], не являются частью материи вселенной,13 но конституируются людьми. Критерии установлении иерархии и упорядочивания множества историй ни истинны и ни ложны в смысле соответствия, так как в мире нет ничего, что могло бы соответствовать им. Деонтические предложения истинны или ложны относительно некоторой иерархии, но оценочное упорядочивание историй надлежит обосновывать иначе. Согласно Витгенштейну, «если истинно то, что обоснованно, то основание не является ни истинным, ни ложным».14 Тот факт, что иерархический порядок не имеет истинностных значений, не означает, однако, что принятие некоторой конкретной иерархии является результатом произвольного решения или искусственного соглашения. Это не больший произвол, чем применение некоторого конкретного критерия для признания логической корректности вывода или установления эпистемического веса фактических убеждений.
В этой концепции нормативное знание есть динамический процесс согласованного сочленения наших убеждений и установок в отношении вопросов ценности. Согласованность и целостность множества оценочных и нормативных убеждений становятся, таким образом, критериями приемлемости. Как пишет Рорти, «невозможно выйти за пределы наших убеждений и нашего языка так, чтобы обнаружить какой-то иной способ проверки, кроме согласованности».15 Эту же идею мы находим у Витгенштейна: «Наше знание образует большую систему. И только в этой системе единичное имеет ту значимость, которую мы ему приписываем».16
Если не существует онтологически привилегированной иерархии, то тогда единственный способ удовлетворять идеал системного единства — это достичь согласия между членами общества. Таким образом, поиск согласия становится наиболее важной и насущной задачей концептуализма.
Роль, которую играет формальный аргумент, особенно значима в этом контексте. Так как оценки не имеют истинностного значения, соответствие формальным условиям — это единственный способ отдать предпочтение одним суждениям перед другими. Поэтому сторонники концептуалистского направления особо выделяли условия, которым нужно удовлетворять, чтобы выносить рациональные ценностные суждения.
Обращение к контрфактическим условиям, безусловно, позволит нам отказаться от некоторых оценок и, соответственно, от некоторых иерархий, но приведет ли это к консенсусу по поводу одной-единственной иерархии для каждой
13 Ср.: Mackie J. L. Ethics. Р. 15.
14 Wittgenstein L. On Certainty. Oxford, 1969. P. 205 (цит. по: Витгенштейн Л. О достоверности//Вопросы философии. 1991. № 2. С.67-120. Афоризм 205. — Прим. пер.).
15 RortyR. Philosophy and the Mirror of Nature. Oxford, 1980. R 178 (цит. по: Рорти P. Философия и зеркало природы / пер. В. В. Целищева. Новосибирск, 1997. С. 131. — Прим. пер.).
16 Wittgenstein L. On certainty. Р. 205 (цит. по: Витгенштейн Л. О достоверности. С. 67-120. Афоризм 410. — Прим. пер.).
315
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» 14 ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
проблемы? Даже если мы достигнем согласия по поводу формальных условий, по-видимому, это само по себе не гарантирует, что все те, кто удовлетворяет этим условиям, выберут одну и ту же иерархию. Для того чтобы избежать такого результата, должна быть принята дополнительная посылка; назовем ее «принципом корреляции». Согласно этому принципу все индивиды в идеальных условиях для любого множества историй выберут одну и ту же иерархию.
Здесь и возникают основные расхождения во мнениях, дающие начало двум видам концептуализма: абсолютистской и релятивистской ветвям. Применение принципа корреляции — ядро абсолютистской позиции, так как допущение того факта, что люди, удовлетворяющие формальным условиям, могут, тем не менее, выбирать различные иерархии для одного и того же множества историй, было бы равнозначно принятию точки зрения релятивиста. Итак, главное расхождение между абсолютистами и релятивистами состоит в том, что первые придерживаются, а последние отвергают принцип корреляции.
Любопытно противопоставить эту точку зрения замечаниям Франкены по поводу релятивизма. Он указывает, что для того, чтобы обосновать релятивизм, недостаточно продемонстрировать, что этические и оценочные суждения разных людей и обществ различаются, поскольку такие разногласия «возможно, возникают благодаря различиям и неполноте в их фактических убеждениях». В действительности нужно обосновать то, что подобные суждения «будут отличаться и сталкиваться, даже если люди и общества будут достаточно образованными и будут разделять одни те же убеждения». А поскольку такое доказательство крайне сложно получить, то тогда, делает вывод Франкена, «метаэтический релятивизм необоснован».17
Франкена, безусловно, прав, за исключением его представления о релятивизме. Релятивисту нет нужды обосновывать, что ценностные суждения, сформулированные в идеальных условиях, все равно будут различными и несовместимыми. Для него достаточно установить, что такую возможность нельзя исключить. Другими словами, релятивисту нужно лишь отвергнуть принцип корреляции, т.е. то, что удовлетворение определенных формальных условий с необходимостью ведет к консенсусу в отношении единой иерархии. Бремя же доказательства в данном случае ложится на абсолютиста.
Консенсус, в котором заинтересован абсолютист, — это не соглашение социальной группы, основанное на реальных предпочтениях ее членов. Это гипотетическое соглашение рациональных агентов. Но та иерархия, которую рациональные агенты в идеальных контрфактических условиях (подобно исходному положению Ролза) примут, и есть избранная иерархия. Так, позиция абсолютиста схожа с позицией реалиста; оба придерживаются того, что для каждого множества историй существует одна объективная иерархия, которая удовлетворяет условиям адекватности: непротиворечивости и полноте. И оба сталкиваются с проблемой знания избранной иерархии, так как не очевидно, каким образом можно доказать принцип корреляции. Утверждение, согласно которому разногласие по поводу иерархий доказывает, что идеальные условия не удовлетворены, делает аналитически пустым сам принцип корреляции: в этом случае быть в идеальных условиях и так означало бы принятие той же
17 Ср.: Frankena W.K. Ethics. Englewood Cliffs; New York, 1963. P. 93-94.
316
АЛЬЧУРРОН К.Э., БУЛЫГИН Е.В, НОРМАТИВНОЕ ЗНАНИЕ И ИСТИНА
самой иерархии. Если абсолютист хочет избежать ловушки, чтобы его позиция не оказалась бы истинной в силу конвенции, то он может сказать лишь то, что разногласие по поводу иерархии — это знак или признак несоответствия формальным условиям. Но в таком случае и согласие по поводу иерархии тоже не гарантирует соответствия таким условиям, но есть всего лишь признак этого соответствия. Следовательно, всегда можно утверждать, что подобный консенсус не основывается на удовлетворении идеальных условий, и поэтому соответствующее деонтическое суждение в принципе может быть поправлено.
В связи с этим необходимо упомянуть еще одну трудность. Большинство абсолютистов подчеркивают возможность согласия в отношении некоторых самых общих моральных принципов.18 К сожалению, этого недостаточно для решения всех практических проблем; нам нужно принятие иерархического порядка историй, которые принимали бы во внимание все непредвиденные обстоятельства частной ситуации. Может случиться так, что даже при наличии согласия по некоторым основным принципам сохраняется несогласие по поводу упорядочивания историй для конкретной проблемы, и, таким образом, мы не сможем знать, какие деонтические предложения истинны. Для абсолютиста задача состоит в том, чтобы доказать, что всегда из его общих принципов можно вывести некий конкретный иерархический порядок историй, который требуется нам для разрешения данной практической проблемы.
Для релятивиста ситуация выглядит по-иному. Он ищет эффективное согласие социальной группы, основанное на реальных предпочтениях ее членов. Достижение консенсуса становится конечной целью — это единственный способ мирного разрешения социальных конфликтов. Разумеется, нет никакой гарантии, что подобный консенсус будет в итоге достигнут, и уж конечно, он будет невозможен там, где есть разногласия по поводу базовых ценностей.19 Но многие разногласия могут быть устранены путем демонстрации того, что они возникают благодаря фактическим компонентам, или что ценностные суждения, на которых они основываются, не являются базовыми, или что подобные суждения не удовлетворяют ранее принятым формальным условиям.20 Если после того, как все возможные аргументы исчерпаны, согласие не достигнуто, проблема останется нерешенной. Естественно, это не доказывает, что консенсус невозможен. Релятивисты не исключают ожиданий, лежащих в основе удовлетворения идеала системного единства, предложенного реалистами и абсолютистами.
18 Ср.: Nino С. A. Los limites de la responsabilidad penal. Buenos Aires, 1980.
19 Cp.: Sen A. Collective Choice and Social Welfare. San Francisco, 1970.
20 Ср.: «Зачастую различие во мнениях возникает благодаря тому, что точки зрения поверхностно поняты. Более близкое рассмотрение демонстрирует, что как минимум некоторые разногласия могут быть устранены просто при помощи более глубокого анализа рассуждений и выявления “реальных” оснований для утверждений. Когда проделывается анализ, подобный описанному, остаются только те разногласия, которые действительно основываются на зпистемическом и/или ценностном различии аудиторий» (Aarnio А. Оп Legal Reasoning. Turku, 1977. Р. 107).
317
К. Э. Альчуррон, П. Герденфорс, Д. Макинсон
О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ: ФУНКЦИИ СОКРАЩЕНИЯ И РЕВИЗИИ ЧАСТИЧНОГО ПЕРЕСЕЧЕНИЯ*
Аннотация
Статья продолжает более ранние исследования авторов, посвященные формальным аспектам процессов сокращения некоторой теории с целью устранить то или иное высказывание и ревизии теории с целью ввести высказывание. В ходе предшествующей работы П. Герденфорсом были разработаны более или менее похожие на уравнения (of а тоге or less equations! nature) общие постулаты для такого рода процессов, в то время как К. Альчуррон и Д. Макинсон изучали частный случай функций сокращения — функции, максимальные в том смысле, что они выдают в качестве значения максимальное из подмножеств теории (или же одного из ее аксиоматических базисов), из которых не следует устраняемое высказывание.
В настоящей статье авторы рассматривают более широкий класс [функций], включающий функции сокращения, значения которых меньше максимальных. Так, исследуются «функции сокращения частичного пересечения», определяемые как выдающие в качестве значения пересечение некоторого непустого семейства таких максимальных подмножеств теории, из которых не следует устраняемое высказывание. Устанавливаются основные свойства таких функций: в частности, показано, что они удовлетворяют постулатам Герденфорса и, более того, что они являются достаточно общими, для того чтобы сформулировать теорему о представлении для этих постулатов. Некоторые особые классы функций сокращения частичного пересечения, в числе которых «реляционные» и «транзитивно реляционные», рассматриваются подробно, и исследуются их связи с рядом «дополнительных постулатов» Герденфорса, что позволяет сформулировать дальнейшую теорему о представлении.
1.Введение
Простейшей и наиболее известной формой изменения теории является расширение (expansion), при котором новое высказывание (или аксиома), желательно совместимое с данной теорией А, теоретике-множественно прибавляется к А и полученное расширенное множество замыкается по отношению логического следования. Имеются, однако, и другие разновидности изменения теории, логический характер которых изучен хуже. Одна из них — сокращение (contraction) теории, при котором высказывание*, ранее входившее в теорию А,
* Данная статья была написана во время отпуска, предоставленного третьему автору ЮНЕСКО. Ответственность за содержание, однако, лежит на авторах, а не на организациях. — Прим, авторов.
Оригинал опубликован в: Alchourron С. Е., Gardenfors Р, Makinson D. On the logic of theory change: Partial meet contraction and revision functions //The Journal of Symbolic Logic. Vol. 50, N 2 (June 1985). P. 510-530.
Перевод с англ. Д. Тискина.
318
АЛЬЧУРРОН К. Э., ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
отвергается. Если А — нормативный кодекс, то мы имеем дело с процессом, известным среди теоретиков права как отмена {derogation) х в составе А. Главная проблема [здесь] — определить, какие высказывания следует отвергнуть вместе сх, так чтобы теория после сокращения была замкнута по отношению логического следования. Другая разновидность изменения — ревизия {revision), при которой высказывание х, несовместимое сданной теорией А, добавляется к А, причем требуется, чтобы полученная теория была непротиворечива и замкнута по отношению логического следования. В нормативных контекстах эта разновидность изменения известна также как поправка {amendment).
Основной формальной проблемой для процессов сокращения и ревизии является характеризация наилучших способов осуществления этих изменений. В [3] и [4] П. Герденфорсом были разработаны более или менее похожие на уравнения постулаты, отражающие основные свойства такого рода процессов. Было также показано, что процесс ревизии может быть сведен к сокращению посредством так называемого тождества Леви: если сокращение А за счет х обозначить как А - х, то ревизию А посредством х, обозначаемую как А + х, можно определить как Cn((A - ~ix) и {х}), где Сп — некоторая операция взятия следствий.
В [2] К. Альчуррон и Д. Макинсон предприняли попытку более явным образом построить процесс сокращения, а тем самым, в силу тождества Леви, и процесс ревизии. Их основная идея состояла в том, чтобы считать за А - х максимальное из подмножеств А, из которых не следует х. Функции сокращения, определенные таким образом, были названы в [2] «сокращениями выбора», но в данной работе используется более красноречивый термин «сокращения максимального выбора» {maxichoice contractions).
Как было замечено в [2], функции максимального выбора обладают рядом достаточно неблагоприятных свойств. Так, ревизия максимального выбора +, определяемая, как показано выше, через сокращение максимального выбора, обладает следующим свойством: для всякой теории А, вне зависимости от того, полна она или нет, А + х является полной всегда, когда х — высказывание, несовместимое с А. В основе этого лежит тот факт (также отмеченный в [2]), что если А — теория и х е А, то для всякого высказывания у верно либо (х v у) е А ~ х, либо (х v -у) е А - х, где - — сокращение максимального выбора. Значение этих формальных результатов обсуждается вкратце в [2], а более подробно в статьях П. Герденфорса [5] и Д. Макинсона [6].
«Инфляционные свойства» {inflational properties), являющиеся результатом применения операций максимального выбора, делают заслуживающим интереса рассмотрение других формальных операций, которые бы выдавали меньшие множества в качестве значений. В настоящей статье мы с самого начала допускаем, что существует функция выбора у, выдающая класс «наиболее важных» максимальных подмножеств А, из которых не следует х. Сокращение А - х в таком случае определяется как пересечение всех максимальных множеств, отбираемых функцией у. Функции, определенные таким образом, мы будем называть функциями сокращения частичного пересечения {partial meet contraction), а соответствующие им функции ревизии — функциями ревизии частичного пересечения {partial meet revision). Ниже будет показано, что они соответствуют постулатам Герденфорса и дают возможность сформулировать
319
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА 14 ЛОГИКЕ НОРМ
теорему о представлении для этих постулатов. Будучи доопределены надлежащим образом посредством отношений или, в качестве более жесткого ограничения, транзитивных отношений, они также удовлетворяют его «дополнительным {supplementary) постулатам» и позволяют сформулировать еще одну теорему о представлении для всей совокупности как «основных», так и «дополнительных» постулатов.
Знакомство с [6], дающей общий обзор проблематики, может быть полезно для читателя, однако необязательно для [понимания] технических деталей.
Введем некоторую предварительную терминологию и обозначения. Под операцией взятия следствий {consequence operation) мы, как обычно, понимаем операцию Сп, аргументами и значениями которой являются множества высказываний, такую, что для любых множеств высказываний X и у выполняются три условия: X £ Cn(X), Cn(X) = Сп(Сп(Х)) и Сп(Х) £ Сп(У) при Х£ у. Для упрощения нотации мы используем Сп(х) вместо Сп({х}), гдех — отдельное высказывание, а также иногда заменяем у е Сп(Х) на X н у. Под теорией мы, как обычно, понимаем множество высказываний А, замкнутое относительно Сп, т. е. такое, что А = Сп(А), или, что то же самое, такое, что А - Сп(В) для некоторого множества высказываний В. Как и в [2], мы допускаем, что Сп содержит классическую тавтологическую импликацию, компактно (т. е. для некоторого конечногоX', являющегося подмножеством х, у е Сп(Х') всегда, когда у е Сп(Х)) и соответствует правилу «введения дизъюнкции в посылках» (т. е. у 6 Сп(Х и {х, v х2}) всегда, когда у е Сп(Х и {х,}) и у е Сп(Х и {х2})). Мы называем множество высказываний X непротиворечивым (относительно Сп), если и только если ни для какого высказывания у не имеет места у & -у 6 Сп(Х).
2.	Сокращение частичного пересечения
Пусть Сп — произвольная операция взятия следствий над языком, удовлетворяющая условиям, названным в конце предыдущего параграфа, и пусть А — произвольное множество высказываний. Аналогично [1] и [2], мы определяем А 1 х как множество всех максимальных подмножеств А, обозначаемых как В, таких, что В х. Функции сокращения максимального выбора —, изучавшиеся в [2], выдают в качестве А -х произвольный элемент А 1х, когда последнее непусто, и само А в том предельном случае, когда А ± х пусто. В поисках подходящих функций с меньшими значениями может показаться полезным использовать операцию А ~х, определяемую как П(А 1х), когда А 1х непусто, и как само А в том предельном случае, когда А ± х пусто. Однако, как показано в Замечании 2.1 из [2], данное множество в общем случае слишком мало. В частности, если А — теория ихеА, тоА ~х = А п Сп(-’Х). Иными словами, если А — теория, содержащая х, то из всех высказываний в А ~ х остаются только те, которые являются следствиями --х, взятого в отдельности. Поэтому, как указано в Замечании 2.2 из [2], если ревизия вводится как обычно, [т. е.] через тождество Леви, как Сп((А —х) и {х}), то дело сводится к Сп((А о Сп(х)) и {х}) = Сп(х) для всяких теории А и высказываниях, несовместимого с А. Иными словами, если мы осуществим ревизию теории А таким образом, чтобы внести в нее высказывание х, несовместимое с А, мы не получим ничего, кроме множества следствий х, взятого в отдельности, — множества, которое в общем случае слишком
320
АЛЬЧУРРОН К, Э„ ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
мало для того, чтобы представлять результат интуитивного процесса ревизии А с целью внести в нее х.
Тем не менее операция сокращения пересечения (meet contraction), как мы будем называть ~, весьма полезна в качестве ориентира. Она играет роль естественной нижней границы для всякой приемлемой операции сокращения: для всякой операции сокращения -, заслуживающей своего имени, обязательно должно выполняться/! ~ х£ А -хдля всех А, х, и функцию -, соответствующую этому условию для данного А, мы будем называть ограниченной над (bounded over) А.
Следуя этому направлению, допустим, что А — произвольное множество высказываний, а у — произвольная функция, такая, что для всякого высказывания х, у(Д 1 х) — непустое подмножество А 1 х, если последнее непусто, и у(А 1 х) = 0} в том предельном случае, когда А 1 х пусто. Назовем такую функцию функцией выбора (selection function) для А. Тогда операция -, определяемая приравниванием А - х к Q у(А 1 х) для всех х, называется сокращением частичного пересечения над А, задаваемым у. Интуитивная идея здесь состоит в том, что функция выбора у выдает те элементы А 1 х, которые «наиболее важны» (обсуждение этого понятия см. в работе П. Герденфорса [5]), и тогда сокращение А - х содержит высказывания, принадлежащие всем выбранным элементам А 1 х. Ревизия частичного пересечения определяется через тождество Леви как А + х = Сп((А - -х) и {х}). Заметим, что тождество А - х и А + х зависит от функции выбора у, как, разумеется, и от положенной в основу операции взятия следствий Сп. Заметим также, что понятие сокращения частичного пересечения включает в себя в качестве особых случаев понятия сокращения максимального выбора и сокращения (полного) пересечения. Первое из них — сокращение частичного пересечения с у(4 -L х), равным одноэлементному множеству; второе — сокращение частичного пересечения с у(А 1х), равным всему множеству/! 1 х. Мы используем здесь те же обозначения - и +, что используются для операций максимального выбора в [2]; это не должно вызвать никакой путаницы. Нашей первой задачей будет показать, что все функции сокращения и ревизии частичного пересечения удовлетворяют постулатам Герденфорса для сокращения и ревизии. Напомним (см. [2] и [6]), что эти постулаты удобно формулировать следующим образом:
(- 1) А - х — теория тогда и только тогда, когда А — теория (замыкание (closure)).
(-2) А - х е А (включение (inclusion)).
(- 3) Если х € Сп(Д), то А - х = А (пустота (vacuity)).
(- 4) Если х € Сп(0), то х 0 Сп(Д - х) (успех (success)).
(- 5) Если Сп(х) = Сп(у), то А - х = А - у (сохранение (preservation)).
(-6) A G Сп((Д - х) и {х}) всегда, когда А — теория (восстановление (recovery)).
Постулаты Герденфорса для ревизии подобным же образом удобно формулировать так:
(+ 1) А + х — всегда теория.
321
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
(+2) хеД + х.1
(+3) Если -х 0 Сп(Д), то А + х = Сп(Д и {х}).
(+ 4) Если ->х € Сп(0), то А + х непротиворечиво относительно Сп.
(+5) Если Сп(х) = Сп(у), то А + х = А + у.
(+6) {А + х) п А = А ->х всегда, когда А — теория.
В нашей первой лемме говорится, что даже весьма слабая операция сокращения (полного {full)) пересечения удовлетворяет [постулату] восстановления.
Лемма 2.1. Пусть А — произвольная теория. Тогда А £ Сп((Д ~ х) и {х}).
Доказательство. В предельном случае, когда х 0 А, имеет место А ~ х = А и вывод следует [тривиальным образом]. Допустим, что х е А. Тогда, согласно Замечанию 2.1 из [2], имеет место А ~ х = А п Сп(-’Х), поэтому достаточно показать, что А £ Сп((Д п Сп(-’Х)) и {х}. Пусть а е А. Тогда, поскольку А — теория, -xva е Д. Также -xva е Сп(-’Х), и поэтому -xva n Сп(-гх), а потому, поскольку Сп содержит тавтологическую импликацию, А 6 Сп((Д п Сп(--х)) и {х}.	□
Следствие 2.2. Пусть -— произвольная функция, определенная на парах А, х. Пусть А — произвольная теория. Если - ограничена над А, то - удовлетворяет [постулату] восстановления относительно А.
Замечание 2.3. Всякая функция сокращения частичного пересечения - удовлетворяет постулатам Герденфорса для сокращения, а связанная с ней функция ревизии частичного пересечения удовлетворяет постулатам Герденфорса для ревизии.
Доказательство. Нетрудно показать (см. [3] и [4]), что все постулаты для ревизии могут быть выведены из постулатов для сокращения через тождество Леви. Поэтому нам достаточно проверить постулаты для сокращения. [Постулат] замыкания выполняется, так как если А — теория, то всякая В е А 1 х также является теорией, и пересечение теорий есть теория; [постулат] включения следует непосредственным образом; [постулат] пустоты выполняется, так как если х 0 Сп(Д), то А ± х = {Д} и потому у(Д ± х) = {Д}; [постулат] успеха выполняется, так как если х 0 Сп(0), то в силу компактности, как указано в Замечании 2.2 из [1 ], А ± х непусто и потому А - х = Q у(Д ± х) 0 х; далее, [постулат] сохранения выполняется, так как функция выбора определена на семействах А ± х, а не попросту на парах Д, х, так что если Сп(х) = Сп(у), то имеет место Д 1 х = Д 1 у, так что у(Д 1 х) = у(Д 1 у). Наконец, сокращение частичного пересечения, очевидно, ограничено над любым множеством Д, и потому согласно Следствию 2.2 оно соответствует [постулату] восстановления.	□
1 В оригинале статьи в данном месте допущена опечатка: вместо 4- напечатано +. — Прим.пер.
322
АЛЬЧУРРОН К. Э„ ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
На самом деле, можно доказать и утверждение, обратное Замечанию 2.3, и показать, что постулаты Герденфорса полностью характеризуют класс функций сокращения частичного пересечения для теорий. Для этого мы сначала сформулируем полезную общую лемму, связанную с 7.2 из [2].
Лемма 2,4. Пусть А — теория их — высказывание. Если ВеА1х,тоВеА1у для всех уе А, таких, что В у- у.
Доказательство. Предположим, что BeAlxuBy-y, у 6 А. Чтобы показать, что В е А 1 у, достаточно показать, что всегда, когда В с В' £ А, имеет место В' н у. Пусть В с В' £ А. Поскольку В е А ± х, имеет место В' I- х. К тому же, поскольку В е А 1х, 4 ± х непусто, а значит А ~ х = Г] (4 1 х) £ В; поэтому, с учетом Леммы 2.1, А £ Cn(S и {х}) £ Cn(S' и {х}) = Cn(S'), и потому, поскольку у е 4, имеет место В’ н у.	□
Замечание 2.5. Пусть - — функция, определенная на множествах высказываний А и высказываниях х. Для всякой теории А - является операцией сокращения частичного пересечения над А, если и только если - удовлетворяет постулатам Герденфорса для сокращения (- 1) - (- 6) над А.
Доказательство. Доказательство слева направо дано в Замечании 2.3. Чтобы доказать обратное утверждение, допустим, что - удовлетворяет постулатам Герденфорса над А Чтобы показать, что - — операция сокращения частичного пересечения, достаточно найти функцию, такую, что:
(i)	у(Д 1 х) = {4} в предельном случае, когда 4 ± х пусто,
(ii)	у(4 1 х) является непустым подмножеством 4 1 х, если 4 1 х непусто, и
(iii)	4 - х = Г| у(4 1 х).
Зададим у(4 ± х) как равную {4}, если 4 1 х пусто, и {В е 4 ± х: 4-х £ В} в остальных случаях. Тогда (i) выполняется по определению. Если 4 1 х непусто, то х £ Сп(0), откуда по постулату успеха А-ху-х, поэтому, с учетом компактности, у(4 1 х) непусто, и ясно, что у(4 ± х) £ 4 ± х, поэтому (ii) также имеет место. Что касается (iii), то включение 4 - х £ Q у(4 1 х) непосредственно следует из определения у. Таким образом, остается только показать, что Г) у(А ± х) £4 - х.
В случае, если х? 4, по постулату пустоты имеет место 4 -х = 4, так что желаемый вывод получается тривиальным образом. Предположим теперь, что х е 4 и что а ? 4 - х; мы хотим показать, что а £ П у(4 -L х). В случае, если а £ 4, это выполняется тривиальным образом, так что мы предполагаем, что а е 4. Нам нужно найти В е 4 1 х, для которого А -х £ В и а £ В. Поскольку - удовлетворяет постулату восстановления и а е 4, имеет место (4 -=- х) и {х} н 4. Но, по предположению [о соответствии постулатам Герденфорса], а е 4 - х = Сп(4 -х) в силу постулата замыкания, так что, поскольку Сп содержит тавтологическую импликацию и соответствует [правилу введения] дизъюнкции в посылках, выполняется (4 х) и {-х} у- А, откуда 4 - х х v 4. Отсюда, по [свойству] компактности,
323
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
существует В е А 1 (х V а), для которого А - х £ В. Поскольку В е А 1 (х V а), имеет место В у- х v а, откуда а € В. К тому же, поскольку В у- х v а, имеет место В V- х, откуда, согласно Лемме 2.4 и предположению х е А, мы получаем В е А 1 х, чем заканчивается доказательство.	□
Следствием Замечания 2.5 является то, что всякий раз, когда - удовлетворяет постулатам Герденфорса для сокращения над теорией А, она ограничена над А Тем не менее это следствие может быть получено (при немного более слабых условиях).и более прямым путем. Отметим для начала следующее частичное обращение Леммы 2.1.
Лемма 2.6. Пусть А — произвольная теория. Тогда для любого множества В и всякого х е А, если A £ Сп(В и {х}), то А ~ х £ Сп(В).
Доказательство. Предположим, что хе Д А £ Cn(B и {х}) и а е А ~ х; мы хотим показать, что а е Сп(В). Поскольку А — теория и х е Д имеет место А ~ х = Сп(-’Х) о А по Замечанию 2.1 из [2]; поэтому -х н а, откуда В и {-х} н а. Но при этом, поскольку а е А~х£ А £ Cn(S и {х}), имеет место В и {х} н а, откуда, по [правилу введения] дизъюнкции в посылках и поскольку Сп содержит тавтологическую импликацию, мы получаем а е Cn(S).	□
Замечание 2.7. Пусть - — произвольная функция, определенная на парах А, х. Пусть А — теория. Если - удовлетворяет [постулатам] замыкания, пустоты и восстановления над А, то — ограничена над А
Доказательство. Предположим, что - удовлетворяет [постулатам] замыкания, пустоты и восстановления над А. Пусть х — произвольное высказывание; нам нужно показать, что А ~ х & А - х. В случае, если х ? А, по [постулату] пустоты А ~ х - А - х выполняется тривиальным образом. В случае, если х е А, имеет место А £ Сп((Д - х) и {х}) по [постулату] восстановления, откуда А ~ х £ Сп(А - х) - А - х по Лемме 2.6 и [постулату] замыкания.	□
3.	Дополнительные постулаты для сокращения и ревизии
П. Герденфорс [5] предположил, что ревизия должна соответствовать также и двум «дополнительным» постулатам, а именно:
(-7) А + (х & у) £ Сп((Д + х) и {у}) для любой теории А
и его обращение с дополнительным условием:
(- 8) Сп((Д + х) и {у}) £ А + (х & у) для любой теории А при условии, что -у £ А + х.
При наличии постулатов (- 1)-(- 6) и (4- 1)-(+ 6) можно показать, что два дополнительных постулата для + эквивалентны разнообразным условиям, [на
324
АЛЬЧУРРОН К. Э., ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
лагаемым] на -. Некоторые из этих условий приведены в [5]; тем не менее их можно упростить, и одна особенно простая пара, эквивалентная (+ 7) и (+ 8) соответственно, такова:
(-7) (Д - х) п (А - у) С А - (х & у) для любой теории А.
(-8) А - (х & у) £ А - х всегда, когда х g А - (х & у), для любой теории А.
Замечание 3.1. Пусть - — произвольная операция сокращения частичного пересечения над теорией А. Тогда она удовлетворяет (- 7), если и только если она удовлетворяет (+7).
Доказательство. Вспомним, что + определяется через тождество Леви [как] А + х = Сп((Д - -х) и {х}). Пусть А — произвольная теория, и предположим, что (-7) выполняется для всехх и у. Пусть
w е А + (х & у) = Сп((Д - -’(х & у)) и {х & у}).
Нам нужно показать, что
w е Сп((Д + х) и {у})	= Сп(Сп((Д - -х) и {х}) и {у})
= Сп((Д - -х) и {х & у}),
исходя из общих свойств операций взятия следствий. С учетом того, что
Сп(-’Х) = Сп(-(х & у) & (-’X V у),
по условию (- 7), достаточно показать, что
w е Сп((Д - -(х & у)) и {х & у}) и и/е Сп((Д - (-’X V у)) и {х & у}).
Но первое [из этих утверждений] дано по предположению, так что нам нужно проверить только второе. Ввиду первого имеет место w е Сп(Д и {х & у}), поэтому достаточно показать, что
Ди {х&у} £ Сп((Д - (-’X V у)) и {х & у}).
Но ясно, чтох & у е правой чарти, и, более того, поскольку х & yr-'XVy, в силу [постулата] восстановления имеет место А £ в правую часть, и утверждение доказано.
Чтобы доказать замечание справа налево, предположим, что (- 7) выполняется для всех х, у. Пусть а е (Д - х) п (Д - у); нам нужно показать, что а е Д - (х&у). С учетом того, что
Сп(х) = Cn(-((-x V -у) & —-X)),
имеет место
а 6 А - -((-х v -у) & -|х) £ А + ((-х V -у) & -х)
£ Сп((Д + (-XV -у)) и {-у}).
325
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Сходное рассуждение позволяет установить, что а 6 Сп((Д + (-х v -у)) и {-у}). Таким образом, используя [введение] дизъюнкции в посылках и тот факт, что Сп содержит тавтологическую импликацию, мы получаем
а е Сп(Д + (—х V -у)) = А + (—х v —у) - Сп((Д - (х & у)) и {-(х & у)}).
Но по [постулату] восстановления имеет место также а е Сп((Д - (х & у)) и и {х & у}), откуда, вновь с использованием [введения] дизъюнкции в посылках,
А е Сп(Д - (х & у)) = А - (х & у)
в силу [постулата] замыкания, что заканчивает доказательство.	□
Замечание 3.2. Пусть - — произвольная функция сокращения частичного пересечения над теорией А. Тогда она удовлетворяет (- 8), если и только если она удовлетворяет (+8).
Доказательство. Пусть А — теория, и предположим, что (- 8) выполняется для всех х и у. Мы хотим показать, что (+ 8) выполняется для всех х и у. С учетом того, что Сп(-х) = Cn((-x V -у) & -х), имеет место А - -х = А - ((-х v -у) & -х). Но при этом, если предположить для (+ 8), что -у € А + х= Сп((Д - -х) и {х}), то мы получим -х v -у £ А - -я. Поэтому мы можем применить (- 8), чтобы получить
А - -х = А - ((-х V -у) & —х) £ А - (—х V -у) - А - -(х & у].
Этим [отношением] включения обосновывается [отношение] включения в следующей цепочке, остальные шаги которой тривиальны:
Сп((Д + х) и {у}) = Сп(Сп((Д -х) и {х} ) и {у})
= Сп((Д - -X) и {х & у}) £ Сп((Д - -(X & у})) и {х & у}) = А + (х & у).
Чтобы доказать замечание справа налево, предположим, что (+ 8) выполняется для всех х и у и что х g Д - (х & у). Тогда ясно, что
х ? Сп(Д -(х & у) и {-х V -у}) = А + —(х & у), поэтому мы можем применить (- 8), чтобы получить
Сп((Д 4- -(х & у)) и {-х}) £ А + (-(х & у) & -х) = А 4- -х = Сп((Д-х) и {-х}).
Отсюда, поскольку А - (х & у) включается в крайнее слева выражение этой последовательности, имеет место
А - (х & у) £ Сп((Д - х) и {—х}).
Но с учетом [постулата] восстановления имеет место также А - (х & у) £ А £ Сп((Д - х) и {х}), так что по [правилу введения] дизъюнкции в посылках и в связи с тем, что Сп содержит тавтологическую импликацию, мы получаем А - (х & у) £ Сп(Д - х) = А — х по [постулату] замыкания, что и требовалось.	□
326
АЛЬЧУРРОН К.Э., ГЕРДЕНФОРС П., МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
В завершение данного раздела мы сделаем ряд дальнейших замечаний относительно последствий (powers) (- 7) и (- 8). Так, постулат (- 7) не подразумевает, что А - х и А - у, взятые по отдельности, включаются в А - (х & у). Но он весьма недалек от этого, ибо он все же приводит к следующему свойству «частичной антимонотонности».
Замечание 3.3. Пусть -— произвольная функция сокращения частичного пересечения над теорией А. Тогда - удовлетворяет (-7), если и только если она удовлетворяет условию
(- Р) (А - х) о Сп(х) £ А - (х & у) для всех х и у.
Доказательство. Предположим, что (-*- 7) выполняется. Предположим [также], что w е А - х и х н и/; мы хотим показать, что w е А - (х & у). Если х £ А или у£А, то тривиальным образом А (х & у) = А, так что w е А — (х & у). Предположим поэтому, что х е А и у е А. Тогда
А - (х & у) = А ((-х V у) & х),
поэтому в соответствии с (- 7) достаточно показать, что w е А - (-х v у) и w е А - х. Последнее у нас верно по предположению. Что касается первого, [постулат] восстановления дает нам А - (-х v у) и {-х V у} н х, поэтому А - (-х V у) и {-х} н х, откуда А - (-х v у) н х н у, откуда w е А - (-х V у).
Чтобы доказать замечание справа налево, предположим, что (-*- Р) выполняется и что w е (А - х) п (А - у); мы хотим показать, что w е А - (х & у). Поскольку и/е А -х, имеет местах v we А -х, и поэтому, поскольку х их v w(^- Р) дает нам х v w е А - (х & у). Аналогично, у v w е А - (х & у). Отсюда w v (х & у) = (х v iv) & & (у v w) е А - (х & у). Но по [постулату] восстановления А - (х & у) и {х & у} I- w, поэтому w v -(х & у) е А — (х & у). Их2 соединение дает нам w е А - (х & у), что и требовалось.	□
Условие (- 8) связано с другим условием, которое мы назовем условием покрытия (covering condition):
(- С) Для всех высказываний х, у, А - (х & у) £ А - х или А - (х & у) £ А - у.
Замечание 3.4. Пусть - — произвольная функция сокращения частичного пересечения над теорией А. Если - удовлетворяет (- 8) над А, то она удовлетворяет условию покрытия (- С) над А.
Доказательство. Пустьх и у — высказывания. В случае, если х & у е Сп(0), имеет место, в частности, х е Сп(0); поэтому А-(х&у)=А = А- хи вывод следует [тривиальным образом]. В случае, если х & у £ Сп(0), по [постулату] успеха имеет место х & у 0 А - (х & у), поэтому либо х 0 А - (х & у), либо у 0 А - (х & у), так что, по (-^ 8), либо А - (х & у) £ А х, либо А (х & у) £ А -=- у.	□
Утверждение, обратное Замечанию 3.4, однако, не выполняется. Дело в том, что, как мы покажем в конце следующего раздела, существует теория, конечная
2 То есть и/ V (х & у) 6 А — (х & у) и и/ v -’(х & у) 6 А — (х & у). — Прим. пер.
327
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
по модулю Сп3, с сокращением частичного пересечения над А, которая удовлетворяет условию покрытия (а на самом деле, также и дополнительному постулату (- 7)), но не удовлетворяет (- 8). Используя Замечание 3.4, нетрудно показать, что если А — теория и - удовлетворяет постулатам (- 1)-(- 6), то для (- 8) можно предложить эквивалентную формулировку «А - (х & у) £ А - х всегда, когда х ? А - у».
В [2] было показано, что, в то время как операции максимального выбора в общем случае не удовлетворяют (+ 7) и (4- 8), они [все же] удовлетворяют этим постулатам, если их ограничить реляционным условием «упорядоченности» (orderliness). На самом деле, было показано, что для операции максимального выбора условие (+ 7), условие (+ 8) и условие «упорядоченности» взаимно эквивалентны, а также эквивалентны различным другим условиям. В общем же случае сокращения частичного пересечения, как мы только что заметили, (- 7) не влечет (- 8), и можно также показать на примере (вкратце описанном в конце следующего раздела), что импликация в обратную сторону точно так же не выполняется. Тем не менее остается открытым вопрос о том, существуют ли реляционные ограничения на операции частичного пересечения, которые бы соответствовали, полностью или частично, дополнительным постулатам (- 7) и (- 8). Это является основной темой следующего раздела.
4.	Сокращение частичного пересечения с реляционными ограничениями
Пусть А — множество высказываний, а у — функция выбора для А. Мы называем у реляционной (relational) над А, если и только если существует отношение < над 2А, такое, что, для всех х ? Сп(0), < отмечает (marks off) у(А ± х) в том смысле, что выполняется следующее тождество, которое мы называем тождеством отметки (marking off identity):
у(А 1 х) = {В е А 1 х: В' < В для всех В' е А 1 х}.
Грубо говоря, у является реляционной над А, если и только если существует некоторое отношение, которое помечает элементы у(А ± х) как лучшие элементы А 1 х всегда, когда последнее непусто. Заметим, что в этом определении требуется, чтобы < было фиксированным для всех выборов х; в противном случае все функции сокращения частичного пересечения будут реляционными тривиальным образом. Заметим также, что данное определение не предполагает никаких особых свойств <, кроме того, что это должно быть отношение; если существует транзитивное отношение <, такое, что для всехх? Сп (0) выполняется тождество отметки, то у называется транзитивно реляционной (transitively relational) над А. Наконец, мы называем функцию сокращения частичного пересечения - реляционной (транзитивно реляционной) над А, если и только если она определяется некоторой функцией выбора, обладающей этим свойством. «Некоторой», потому что одна функция сокращения частичного пересечения может, в бесконечном случае, определяться двумя различными функциями вы
3 Определение теории, конечной по модулю Сп, см. далее в данном параграфе (перед Замечанием 4.6). — Прим. пер.
328
АЛЬЧУРРОН К.Э., ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
бора. В конечном случае, однако, этого не может быть, как мы покажем в Замечании 4.6.
Реляционность связана с дополнительным постулатом (- 7), а транзитивная реляционность еще теснее связана с конъюнкцией (- 7) и (-=- 8). Действительно, в первой группе результатов данного раздела мы покажем, что функция сокращения частичного пересечения - является транзитивно реляционной, если и только если (- 7) и (- 8) выполняются вместе. В следующей части этого раздела мы опишем несколько более сложное отношение между реляционностью и (- 7), взятым в отдельности. Будет полезно рассмотреть различные дальнейшие условия, два [из которых] полезны в особенности:
(у7) у(А 1 х & у) £ у(А 1х) и у(А ± у) для всех х и у.
(у8) у(А 1х) £ у(Д 1 х & у) всегда, когда А 1 х n у(А 1 х & у) Ф 0.
Как и в случае (- 8), нетрудно показать, что если А — теория и у — функция выбора над А, то для (у8) можно предожить эквивалентную формулировку
у(А ± х) £ у(А ± х & у) всегда, когда А1хлу(А1у)*0.
На протяжении этого раздела нам также понадобится следующая лемма.
Лемма 4.1. Пусть А — произвольная теория их, у е А. Тогда А±(х&у) = А1хи и А ± у.
Доказательство. Мы применяем Лемму 2.4. Если В е А 1 (х & у), то В у- х & у, так что В у- х или В у- у, откуда по 2.4 либо Be А 1х, либо В е А ± у. В обратную сторону: если В е А 1х или В е А 1 у, то В у х & у, откуда, опять-таки по 2.4, В е А 1 (х & у).	□
Замечание 4.2. Пусть А — теория и — функция сокращения частичного пересечения над А, определяемая функцией выбора у. Если у удовлетворяет условию (у7), то - удовлетворяет (-7), и если у удовлетворяет (у8), то - удовлетворяет (-^8).
Доказательство. Предположим, что (у7) выполняется. Тогда имеет место:
(А - х) п (А - у) = П у(А 1х) л П у(А ± у) поскольку у определяет -
= П (y(A ± х) и у(А 1 у)) из общей теории множеств £ fl у(А 1 (х & у)) при условии (у7)
= А - (х&у).
Предположим теперь, что (у8) выполняется и что х g А - (х & у); это значит, что х g П у(А 1 х & у). Нам нужно показать, что А - (х & у) £ А - х. В случае если х g А, имеет место А - (х & у) = А = А - х. Предположим поэтому, что х е А. Поскольку х g П у(А 1 х & у), существует В е у(А ± х & у), для которого В у- х, так что, по Замечанию 2.4, В е А 1 х и поэтому В е А ± х п у(А 1 х & у). Применив (у8), мы получаем у(А 1 х) £ у(А ± х & у), откуда А - (х & у) = f] у(А ± х & у) £ f] П у(А 1 х) = А - х, что и требовалось.	□
329
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Замечание 4.3. Пусть А — произвольная теория и у — функция выбора для А. Если у является реляционной над А, то у удовлетворяет условию (у7), а если у является транзитивно реляционной над А, то у удовлетворяет условию (у8).
Доказательство. В случаях, когда х е Сп(0), у е Cn(0), х £ А или у £ А, оба условия (у7) и (у8) выполняются тривиальным образом, так что мы можем допустить, что х £ Сп(0), у £ Сп(0), х е А и у е А.
Предположим, что у является реляционной надД и что В е у(Д ±х&у). Теперь, у(Д 1 х&у) £ Д 1 х&у = >4 1хи Д 1 у, так что В е А 1 х или В е А 1 у; рассмотрим [только] первый случай, поскольку второй аналогичен. Пусть В' е А 1 х. Тогда В'еД1хиД±у=Д1х&у, откуда В' < В, поскольку В & у(Д 1 х & у) и у является реляционной над А; и поэтому, опять-таки с учетом реляционное™, В е у(Д 1х)£ £ у(Д 1 х) и (А ± у), что и требовалось.
Предположим теперь, что у транзитивно реляционна над А и что А 1 х п у(Д 1 х & у) ф 0. Предположим от противного, что существует В е у(Д ± х), для которого верно, что В g у(Д 1 х & у). Поскольку по Лемме 4.1 В е у(Д 1 х) £ £ Д 1х£Д 1х&уи при этом В g у(Д 1 х & у), с учетом реляционное™ мы получаем, что существует В' е А 1 х & у, для которого В's В. Далее, по предположению [о том, что] А 1 х п у(Д 1 х & у) * 0, существует В" е А 1 х, для которого В" е у(Д ± х & у). Отсюда, с учетом реляционное™, В' < В" и к тому же В" < В. В силу транзитивности, В' < В, откуда противоречие.	□
Если А — теория и у — функция выбора для А, мы определяем у*, дополнение (completion) у, полагая у*(Д 1 х) = {В е А 1 х: f] у(Д 1 х) £ В] для всех х i Сп(0) и у*(Д 1 х) = у(Д 1 х) = {Д} в том предельном случае, когда х е Сп (0). Нетрудно проверить, что у* также является функцией выбора для А и определяет ту же функцию сокращения частичного пересечения, что и у. Более того, ясно, что имеет место у(Д 1 х) £ у*(Д 1 х) = у**(Д 1 х) для всех х. Это понятие полезно для формулировки следующего тезиса:
Замечание 4.4. Пусть А — произвольная теория, а - — функция сокращения частичного пересечения над А, определяемая функцией выбора у. Если - удовлетворяет условиям (- 7) и (- 8), то у* является транзитивно реляционной над А.
Доказательство. Определим отношение < над 2А следующим образом: для всех В, В' е 2А, В' < В тогда и только тогда, когда либо В' = В = Д, либо вместе выполняются следующие три [условия]:
(i)	В' е А ± х для некоторого х е А.
(ii)	ВеД1хиД-х£В для некоторого х е А.
(iii)	для всех х если В, В' е А 1 х и А х £ В', то А - х £ В.
Нам нужно показать, что это отношение транзитивно и что оно удовлетворяет тождеству отметки у*(Д 1 х) = {В е А 1 х: В' < В для всех В' е А 1 х} для всех х g Сп(0).
330
АЛЬЧУРРОН К. Э., ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
Что касается тождества, предположим сначала, что В е у*(Д 1 х) £ А ± х, если х£ Сп(0). Пусть В' еА ±х; нам нужно показать, что В' < В. Еслихё А, то В' = В = А, так что В' < В. Предположим, что х е А. Тогда ясно, что условия (i) и (ii) выполняются. Пусть у — произвольное высказывание, и предположим, что В', В е А ± у и А - у £ В'; нам нужно показать, что А - у £ В. Теперь, по [условию] покрытия, которое, как мы установили выше, следует из (- 8), либо А - (х &у) £ А -х, либо А - (х & у) £ А - у. В последнем случае А - (х & у) £ Д - у £ В' е Д ± хи потому х i А - (х & у); поэтому по (- 8) опять-таки А - (х & у) £ А — х. Итак, в любом случае А *- (х & у) £ А *- х. Теперь предположим от противного, что существует w е А — у, для которого w i В. Тогда yvweA-уи потому, поскольку у н у v w, по (- 7) с учетом Замечания 3.3 имеет место уУмеД-(х&у)£Д-^х = = у*(Д ± х) £ В; поэтому у v w е В. Но при этом, поскольку В е А ± у при w 0 В и we А, имеет место В и {w} н у, поэтому -w v у е В. Их4 соединение дает нам (у v w) & (у v -w) е В, откуда у е В, что противоречит В е А ± у.
Для доказательства справа налево5 предположим, что В £ у* (А ±х) и Be А ±х; нам нужно найти такое В' е А ± х, что В' $ В. Ясно, что это предположение влечет х е А, поэтому В ф А. Поскольку В е А ± х, последнее [множество] непусто, поэтому у*(Д ± х) непусто; пусть В' — один из его элементов. Учитывая, что В', В е А ± х, В' е у*(Д ± х), но В £ у*(Д ± х), мы можем видеть, что условие (iii) не выполняется, так что В' В, что и требовалось.
Наконец, проверим транзитивность [отношения <]. Предположим, что В" < В' и В' < В; мы хотим показать, что В" < В. В случае, если В = А, ясно, что, поскольку В" < В', имеет место В' = В = А, и отсюда, поскольку В" < В', имеет место В" = В' = А, поэтому В" = В = А и В" < В. Предположим [теперь] основной случай, когда В* А. Тогда, поскольку В' < В, ясно, что В' =# А. Поскольку В' < В, имеет место В еА 1 w и А - w £ В для некоторого w е А, так что (ii) выполняется. Поскольку В" < В', имеет место В" е А ± х для некоторого w е А, так что (i) выполняется. Остается проверить (iii). Предположим, что В", В е А ± у и А — у£ В"; нам нужно показать, чтоД ^у£ В. Заметим, во-первых, что, поскольку В ф А по условию [рассматриваемого] случая, имеет место у е А. Кроме того, поскольку В" < В' и В' ф А, существуетх е А, для которого В' е А ± х и А -=- х £ В'. Поскольку х, у е А, по Лемме 4.1 имеет место Д ± (х & у) =Д 1хи Д 1 у, так что В", В', В е А ± х & у. Теперь, по [условию] покрытия, либо А -=- (х & у) £ А - у, либо А - (х & у) £ А - х. Первый случай дает нам А — (х & у) £ В", так что, поскольку В" < В' и В ф А, имеет место А — (х & у) £ В', так что, поскольку В' < В и В' Ф А, опять-таки имеет место А - (х & у) £ В. Подобным же образом второй случай дает нам А - (х & у) £ В', так что, поскольку В' < В и В ф А, имеет место А -=- (х & у) £ В. Итак, в любом случае Д (х & у) £ В. Пусть теперь w е А - у; нам нужно показать, что w е В. Поскольку w е А - у, имеет место у v w е А — у; поэтому, по (- 7) и Замечанию 3.3, поскольку ум w е Сп(у), имеет место у v w е А - (х & у) £ В. Отсюда В и {-у} i- w. Но, поскольку В е А ± у и w е Д, имеет место также В и (у) г w, так что В к w, откуда w е В, что и требовалось.	□
4 То есть yvwEA~(x&y)cA-^x=[}y*(Alx)QBvi-wMyEB. — Прим. пер.
5 То есть чтобы доказать, что В' £ В не выполняется при нарушении одного из условий (i), (ii) и (iii). — Прим. пер.
331
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Следствие 4.5. Пусть А — произвольная теория, а - — функция сокращения частичного пересечения над А, определяемая функцией выбора у. Тогда - является транзитивно реляционной над А, если и только если - удовлетворяет одновременно (- 7) и (- 8).
Доказательство. Если - удовлетворяет (- 7) и (- 8), то, по 4.4, у* является транзитивно реляционной, так что, поскольку у* определяет -, последняя является транзитивно реляционной. И обратно, если - является транзитивно реляционной, то некоторая у', определяющая -, является транзитивно реляционной; таким образом, по 4.3, у' удовлетворяет (у7) и (у8); поэтому, согласно 4.2, - удовлетворяет (- 7) и (- 8).	□
Этот результат и есть обещанная теорема о представлении для совокупности «основных» и «дополнительных» постулатов. Поскольку эта совокупность постулатов может быть мотивирована независимо (см. статью П. Герденфорса [3]), имеется серьезное основание остановиться на транзитивно реляционных функциях сокращения частичного пересечения как идеальном представлении интуитивного процесса сокращения.
Отметим, что Замечание 4.4 и его следствие дают нам достаточное условие транзитивной реляционности у*, а потому и -, но не самой у. В связи с этим возникает вопрос: как получить [транзитивную реляционность] последней? Мы покажем, что в конечном случае переход от у к — является инъективным и поэтому у = у*, где у — произвольная функция выбора, определяющая -. Под конечным случаем мы понимаем случай, когда А является конечной по модулю (finite modulo) Сп, т. е. когда отношение эквивалентности, определяемое Сп(х) = Сп(у), делит (partitions) А на конечное число классов эквивалентности (cells).
Замечание 4.6. Пусть А — произвольная теория, конечная по модулю Сп, и пусть у и у' — функции выбора для А. Для всякого высказывания х, если у(А ± х) =£ у' (Д 1 х), то f] у(А ± х) ф f] у' (А ± х).
Набросок доказательства. Предположим, что В е у(Д ± х), но В £ у'(А ± х). Тогда ясно, что хе Д их? Сп(0). Поскольку А конечна (мы отождествляем А с ее фак-тор-структурой), В также конечна; зададим b как конъюнкцию ее элементов. Тогда нетрудно проверить, что b е В, но b £ В' для всех В' е у'(А ± х). Зададим с = -b v х; тогда нетрудно проверить, что с g В 2 f] у(Д ± х), но с е В' для всех В' е у'(Д ± х); это значит, что с е f] у'(Д ± х).	□
Следствие 4.7. Пусть А — произвольная теория, конечная по модулю Сп, а - — функция сокращения частичного пересечения над А, определяемая функцией выбора у. Если удовлетворяет условиям (-*- 7) и (^- 8), то у является транзитивно реляционной над А.
Доказательство. Непосредственно из 4.4 и 4.6.	□
Обратимся теперь к вопросу об отношении условия (- 7), взятого в отдельности, к [свойству] реляционности; здесь ситуация несколько сложнее и не
332
АЛЬЧУРРОН К. Э„ ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
столь удовлетворительна. Из Замечания 4.2 известно, что если - определяется [функцией] у, то если у удовлетворяет (у7), то удовлетворяет (^- 7), и посредством рассуждения, подобного использованному в 4.6, нетрудно показать, что:
Замечание 4.8. Если А — теория, конечная по модулю Сп, а --функция со-
кращения частичного пересечения над А, определяемая функцией выбора у, то - удовлетворяет (- 7) тогда и только тогда, когда у удовлетворяет (у7). Также - удовлетворяет (- 8) тогда и только тогда, когда у удовлетворяет (у8).
С другой стороны, даже в конечном случае (у7) не влечет реляционное™ [функции] у или
Замечание 4.9. Существует теория А, конечная по модулю Сп, с функцией сокращения частичного пересечения - над А, определяемой функцией выбора у, такая, что -=- удовлетворяет (у7), но не является реляционной над А.
Набросок доказательства. Рассмотрим булеву алгебру с 16 элементами, элемент этой алгебры а0 и зададим А как главный фильтр, определяемый а0. Это будет структура из восьми элементов, решетчато-изоморфная булевой алгебре из восьми элементов. Мы понимаем Сп естественным образом, задавая Сп(Х) = [х : Л X < х}. Обозначим восемь элементов А как а0, .... а7, где а0 уже определено выше, аь а2, а3 — три атома А (но не всей булевой алгебры), а4, а6, а6 — три коатома А, а а7 — наибольший элемент А (т. е. единица булевой алгебры). Для каждого / < 7 мы используем обозначение !а, для {а; е А: а, < а;}. Мы определяем у, задавая у(4 1 а7) = у(Д 1 Сп(0)) = {4} = !а0, как того требует этот предельный случай, у(Д 1 а;) = А 1 а; для всех /, для которых 1 < j < 7, и у(Д ± а0) = {la,}. Тогда нетрудно проверить, что для всех a, £ Сп(0) [верно, что] у(Д ± а,) является непустым подмножеством А ± а„ так что у является функцией выбора для А. Перебором случаев мы можем легко проверить (у7) (а отсюда, согласно 4.2, и (- 7)), а рассмотрев роль !а2, нетрудно проверить, что у (а потому, согласно 4.6, и сама -) не является реляционной над А.	□
В таком случае возникает вопрос, существует ли условие, [налагаемое] на или на у, которое было бы эквивалентно [условию] реляционное™ - или у соответственно. Нам не известно ни одно такое условие для -=-, но для у таковое существует и носит инфинитарный характер. В связи с этим удобно рассмотреть следующую нисходящую (descending} цепочку условий:
(у7 : со) А ±хпП,Е/ {у(Д ± у,)} £ у(А 1 х) всегда, когда А ±х £ Це / И ± у}.
(у7 : N) А ± х n у(Д 1 у,) п ••• n у(А 1 у„) £ у(А 1 х) всегда, когда А ± х £ А 1 у, и ••• и А 1 уп для всех п > 1.
(у7 : 2) А 1 х n у(Д 1 у,) п у (А ± у2) £ у(Д ± х) всегда, когда А ± х £ А ± у, и А 1 у2. (у7 : 1) А 1 х n у (А 1 у) £ у(Д 1 х) всегда, когда А ± х £ А ± у.
Замечание 4.10. Пусть А — произвольная теория, а у — функция выбора над А. Тогда у является реляционной над А, если и только если выполняется (у7 : со).
333
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Более того, имеет место (у7 : °°) -* (у7 : N) (у7 : 2) —»(у7 : 1) «-> (у7). С другой стороны, (у7 : 1) не влечет (у7 : 2) даже в конечном случае; однако в конечном случае (у7 : N) эквивалентно (у7 : оо).
Набросок доказательства. Используя обозначение (yR) для [утверждения] «у является реляционной надД», мы сначала покажем, что (yR) -> (у7 : оо). Предположим, что (yR) и что А ± х £ Це/ И I У/}• Предположим, что В е А ± х п {у(Д ± у)}. Нам нужно показать, что В е у(Д ± х). Поскольку В е у(Д ± у) для всех / е /, по [свойству] реляционности имеет место В' < В для всех В' е А ± у, для всех / е /; поэтому, согласно предположению, В' < В для всех В' е А ± х. Отсюда, поскольку В ед 1х, а значит их g Сп(0), по [свойству] реляционности имеет место В е у(Д ± х). Чтобы доказать обратное [утверждение] (у7 : оо) -> (yR), предположим, что выполняется (у7 : оо), и определим < над 2А, задав В' < В тогда и только тогда, когда существует х, для которого В е у(Д ± х) и В' е А 1 х; нам нужно проверить, [выполняется ли] тождество отметки. Включение слева направо в тождестве отметки [следует] непосредственно. Чтобы [доказать включение] справа налево, предположим, что В е Д 1х и для всех В' е А ± х [верно, что] В' < В. Тогда по определению < для любого В, е {В,},е; = А ± х существует у, для которого В е у(Д ± у) и В, е Д ± у. Поскольку В, е А ± у для всех В, е А ± х, имеет место Д ± х £ Це/ {Д ± у}, так что мы можем применить (у7 : оо). Но ясно, что В е А ± х n f],e/ {у(Д ± у)}. Отсюда по (у7 : оо) мы получаем В е у(Д ± х), что и требовалось.
Импликации (у7 : оо) (у7 : N) -* (у7 : 2) -> (у7 : 1) носят тривиальный характер, так же как и эквивалентность (у7 : оо) и (у7 : N) для конечного случая. Чтобы показать, что (у7 : 2) влечет более общее утверждение (у7 : N), достаточно показать, что для всех п > 2 [верно, что] (у7 : п) -> (у7 : п + 1); это можно сделать, используя тот факт, что если у,, уп +, е Д, то Д 1 у, и Д ± уп + ,= Д ± (у, & уп +,) по Лемме 4.1.
Чтобы показать, что (у7 : 1)	(у7), вспомним, что в силу 4.1 еслих, у е Д, то
Д±х&у = Д±хиД±у; поэтому А ±х£Д ±х & у и потому, по (у7 : 1), (Д ± х) п п у(Д ± х & у) £ у(Д ± х). Подобным же образом (Д ± у) п у(Д ± х & у) £ у(Д ± у). Применение операции объединения к левым и правым частям и операции распределения [объединения относительно пересечения] к левой части вместе с применением 4.1 дает нам у(Д ± х & у) £ у(Д ± х) и у(А ± у), что и требовалось.
Чтобы показать, что верно и обратное утверждение (у7) -> (у7 : 1), предположим, что (у7) выполняется и что Д±х£Д±у, и рассмотрим основной случай, когда х, у G Д. Тогда, используя [свойство] компактности, мы получаем у н х, поэтому Сп(у) = Сп(х & (~*х V у)), так что по (у7)
у(Д ± у) £ у(Д ± х) и у(Д 1 -х V у),
откуда А ± х п у(Д ± у) £ у(Д ± х) и у(Д 1 -xv у). Доказательство (verification) завершается демонстрацией того, что А ± х не пересекается с у(Д 1-х V у).
Наконец, чтобы показать, что (у7 : 1) не влечет (у7 : 2) даже в конечном случае, рассмотрим тот же пример, что и в доказательстве Замечания 4.9. Из этого доказательства известно, что данный пример удовлетворяет (у7), а также (у7 : 1), но у не является реляционной над Д, так что, по предыдущим частям нынешнего доказательства, (у7 ; оо) не выполняется, поэтому в силу конечности
334
АЛЬЧУРРОН К. 3., ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д, О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ.,,
не выполняется (у7 : N), так что (у7 : 2) [также] не выполняется. Альтернативный способ получить контрпример к (у7 : 2) в данном случае — задать х = а0, yi = а, и у2 - а2.	□
5.	Заметки о коннективности
Было бы естественно спросить, каковы будут последствия, если потребовать не только транзитивности, но и коннективности (connectivity) отношения, которое определяет функцию выбора. Быть может, удивительно, но оказывается, что в бесконечном случае коннективность дает немногое, а в конечном случае — и вовсе ничего. Это будет темой настоящего раздела.
Пусть А — множество высказываний, а у — функция выбора для А. Мы называем у коннективно реляционной (connectively relational) над А, если и только если существует отношение, являющееся связным над 2А и такое, что для всех х е Сп(0) выполняется тождество отметки из § 4. Функция сокращения частичного пересечения же называется коннективно реляционной, если и только если она определяется некоторой функцией выбора, которая такова.
Заметим предварительно, что достаточно потребовать коннективности над значительно меньшим множеством UA = (JxeA {А 1 х}. Действительно, предположим, что < является связным над UA. Зададим <0 как сужение < на UA; тогда и <о будет связным над UA. Теперь зададим <, как <0 и ((2А - UA) х 2А). Ясно, что <1 будет связным над 2А. Более того, если < удовлетворяет тождеству отметки, то ему удовлетворяет и <,.
На самом деле, если < транзитивно, достаточно потребовать коннективности еще меньшего множества UY = U{yH 1 х): х g А, х £ Сп(0)}. Действительно, здесь мы также можем определить <0 как сужение < на (7У, а потом определить <1 как <о и ((2А - UY) х 2А). Ясно, что тогда <, является связным над 2А и что <i транзитивно, если < транзитивно; и нетрудно проверить, используя транзитивность <, что если < удовлетворяет тождеству отметки для у, то ему удовлетворяет и <v
Замечание 5.1. Пусть А — произвольная теория, а - — функция сокращения частичного пересечения над А. Тогда - является транзитивно реляционной, если и только если она транзитивно и коннективно реляционна.
Доказательство. Предположим, что - определяется транзитивно реляционной функцией выбора у. Тогда, по 4.2 и 4.3, - удовлетворяет условиям (-7) и (-8), поэтому выполняются условия Замечания 4.4, а определенное в его доказательстве отношение < является транзитивным и удовлетворяет тождеству отметки для у*. В силу сказанного выше, для того чтобы показать, что - является транзитивно и коннективно реляционной, достаточно показать, что < коннективно над множеством
Пусть В, В' G Uy, и предположим, что В' % В. Поскольку В', В G (7У-, условия (i) и (ii) из определения [отношения] < в доказательстве 4.4 выполняются как для В', так и для В. Отсюда, поскольку В' $ В, в силу (iii) существуетх, для которого В', В G А ± х, А - х £ В' и А - х £ В. Но, поскольку А - х £ В' G А 1 х, по определению у* имеет место В' е у*(А ± х), так что в силу тождества отметки, которое,
335
НОРМАТИВНЫЕ. СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
как установлено в доказательстве 4.4, выполняется для у* и <, - поскольку
В е А 1.x, имеет место В < В', что и требовалось.	□
В случае, когда А конечна по модулю Сп, данный результат можно и расширить, и уточнить. В расширенном виде он распространяется на реляционность вообще, а не только на транзитивную реляционность, а уточнение состоит в том, что коннективным над UA является всякое отношение, функция выбора у для которого реляционна, а не только особо сконструированное отношение, для которого замыкание у* является реляционным.
Замечание 5.2. Пусть А — теория, конечная по модулю Сп, и пусть - — функция сокращения частичного пересечения над А, определяемая функцией выбора у. Предположим, что у является реляционной, причем [соответствующее ей] отношение < удовлетворяет тождеству отметки. Тогда < является связным над А.
Доказательство. Пусть В', В е UA - LLea {4 1 х}. Поскольку А является конечной по модулю Сп, существуют b', b еА, для которых А 1 Ь' = {В'} и А 1 b = {В}; например, зададим b как дизъюнкцию всех (вплоть до эквивалентности по модулю Сп) элементов а е А, таких, что В у- а. Далее, Alb' & b = А 1 b' и и А 1 b = {В', В} по Замечанию 4.1, и поэтому, поскольку у является функцией выбора, у(А 1Ь' & Ь) — непустое подмножество {В', В}, откуда следует, что либо В, либо В' принадлежит у(А 1 Ь' & Ь). В первом случае имеет место В < В', в последнем случае — обратное.	□
Следствие 5.3. Пусть А — теория, конечная по модулю Сп, и пусть - — функция сокращения частичного пересечения над А. Тогда - является реляционной, если и только если она конвективно реляционна.
Доказательство. Непосредственно из 5.2.	□
6.	Функции сокращения максимального выбора и условия факторизации для А (х&у)
Первой темой настоящего раздела будет краткое исследование следствий следующего достаточно сильного условия полноты (fullness):
(- F) Если уеАиуёА-х, то-уУхеА-х для всякой теории А.
Из результатов, [изложенных] в статье П. Герденфорса [4], следует, что если -— функция сокращения частичного пересечения, то указанное условие (названное там (-6)) эквивалентно следующему условию (названному (21) у Герденфорса [4]), [налагаемому] на функции ревизии частичного пересечения:
(+F) Если уеАиу&А+х, то ^уеА+х для всякой теории А.
Силу условия (- F) показывает следующая простая теорема о представлении:
Замечание 6.1. Пусть -— произвольная функция сокращения частичного пересечения над теорией А. Тогда - удовлетворяет (- F), если и только если — является функцией сокращения максимального выбора.
336
АЛЬЧУРРОН К. Э„ ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
Доказательство. Предположим, что - удовлетворяет (- F). Предположим [также], что В, В' е у(Д 1 х), и допустим для [сведения к] противоречию, что В * В'. Тогда существует некоторое у е В', такое, что у £ В. Отсюда у g Д - х, и, поскольку у G Д, из (- F) следует -у v х е А - х. Отсюда -у V х е В', но, поскольку у е В', получается, что х е В', что противоречит допущению В' е Д 1 х. Мы приходим к выводу, что В - В' и потому - — функция сокращения максимального выбора.
Чтобы [доказать] обратное утверждение, предположим, что - — функция сокращения максимального выбора, а также что уеДиу?Д-х. Поскольку Д -=- х = В для некоторого В е А 1 х, получается, что у $ В. Поэтому, по определению Д 1 х, х е Сп(В и {у}). Пользуясь свойствами операции взятия следствий, мы приходим к выводу, что -уУх&В = А~х, и поэтому (- F) выполняется.
В дополнение к этой теореме о представлении для функций сокращения максимального выбора мы можем также доказать другую, основанную на следующем условии минимальности (primeness):
(- Q) Для всех у, z G Д и для всех х [верно, что] если у v z е А — х, то либо у е А - х, либо z е Д — х.
Замечание 6.2. Пусть - — произвольная функция сокращения частичного пересечения над теорией А. Тогда - удовлетворяет (- Q), если и только если - является функцией сокращения максимального выбора.
Доказательство. Предположим сначала, что - — функция максимального выбора, и предположим, что у, z е Д, у g Д - х nz ? Д - х. Тогда по [условию] максимальности А - х и {у} h х и А - х и [z] н х, поэтому Д - х и {х V у} h х. Но поскольку, скажем, у е Д иу g Д - х, имеет место х £ Сп(0), так что х £ А - х. Поэтому у v z g А — х, что показывает, что (- Q) выполняется.
Чтобы [доказать] обратное утверждение, предположим, что (- Q) выполняется. Согласно Замечанию 6.1, достаточно вывести (- F). Предположим, что у е А и у £ А -х. Нам нужно показать, что -у Vx е Д -- х. Теперь, (у V ->у) Ухе Сп(0), и поэтому (у v ->у) v х = у v (-у v х) е А - х. Также, согласно предположению, у е Д, и, поскольку у £ А х, имеет место х е Д, так что -у v х е А. Теперь мы можем применить условие минимальности (- Q) и получить, [что] либо у е А - х, либо -у v х е А - х. По предположению, первое неверно, так что имеет место последнее и (- F) подтверждено.
С помощью этих результатов посмотрим теперь на три условия «факторизации», [налагаемые] на сокращение теории А за счет конъюнкции. Они таковы:
Декомпозиция (- D). Для всех х и у [верно] А — (х & у) = А — х или А - (х & у) = А - у.
Пересечение (intersection) (-=-1). Для всехх и у в Д [верно] Д (х&у) = Д ^хп п А -=- у.
Выяснение (ventilation) (- V). Для всех х и у [верно] или А - (х & у) = А - х, или А - (х & у) = А - у, или А — (х & у) = А - х п А - у.
Эти [условия] в некотором смысле аналогичны самим процессам максимального выбора (maxichoice), сокращения полного пересечения и сокраще
337
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ния частичного пересечения соответственно, и эта аналогия становится еще более очевидной, если выразить условия факторизации в эквивалентном виде для п элементов:
А - (х, ••• хп) = А - X, для некоторого / < п;
А - (х, хп) = Q И - х,} всегда, когда х, хп е А-,
1<п
А - (х,  хп) = Q И - х,} для некоторого /, где 0 * / £ {1.п}.
iel
Эта аналогия между формулировками на самом деле соответствует тесным связям между тремя видами процессов сокращения, с одной стороны, и тремя видами факторизации — с другой. Мы сначала установим существенные связи, чтобы дать ясную общую картину, а затем соединим доказательства вместе.
Сперва связь между сокращением максимального выбора и декомпозицией. В [2] было показано, что если А — теория и - — функция сокращения максимального выбора над А, то [условие] декомпозиции эквивалентно как (- 7), так и (- 8) в отдельности. В более широком контексте функций сокращения частичного пересечения эти эквивалентности между условиями нарушаются, и именно декомпозиция (- D) оказывается наиболее сильным из них:
Замечание 6.3. Пусть А — теория, а — функция сокращения частичного пересечения над А. Тогда следующие условия эквивалентны:
(а)	- удовлетворяет (- D).
(Ь)	- является функцией сокращения максимального выбора и удовлетворяет как минимум одному из [условий] (- 7) и (- 8).
(с)	-=- является функцией сокращения максимального выбора и удовлетворяет вместе как (- 7), так и (- 8).
(d)	- удовлетворяет (- WD).
(е)	- является функцией сокращения максимального выбора и удовлетворяет (- С).
Здесь (- WD) — условие слабой декомпозиции: для всех х и у [верно] А - х £ А -=- х & у или А—у£А—х&у.
Связь сокращения полного пересечения с условием пересечения (- I) еще более прямая. В сущности, причина этого в том, что функция сокращения полного пересечения, как она была определена в начале § 2, всегда транзитивно реляционна и потому всегда удовлетворяет (- 7) и (- 8). Дело в том, что, поскольку у(А ± х) = А 1 х для всех х $ Сп(0), у посредством тождества отметки определяется всюду определенным отношением над 2А или над (J* И -L *} Замечание 6.4. Пусть А — теория, а - — функция сокращения частичного пересечения над А. Тогда следующие условия эквивалентны:
(а)	- удовлетворяет (- I).
(Ь)	- удовлетворяет (- М).
(с)	- является функцией сокращения полного пересечения.
338
АЛЬЧУРРОН К. Э., ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
Здесь (- М) — условие монотонности (monotony): для всех х & А если хну, то А -х £ А - у. Этот результат приводит нас к теореме о представлении для сокращения полного пересечения. Заметим и следующую деталь: тогда как [условия] декомпозиции и выяснения формулируются для произвольных (arbitrary) высказываний х и у, условия пересечения и монотонности формулируются с ограничением, согласно которому х и у (соответственно, х) должны входить в А. Ведь если х ед, тох&у0 А, так что А - (х&у) = А, в то время как А -х л A -^у = Аг\А-у = А^у*А, если у е А и у е Сп(0).
Из трех условий факторизации выяснение (-1- V) очевидным образом является самым «общим» (general) и самым слабым. Но все же оно достаточно сильно, чтобы из него следовали «дополнительные постулаты» (- 7) и (- 8):
Замечание 6.5. Пусть А — теория, а - — функция сокращения частичного пересечения над А. Тогда - удовлетворяет (- V), если и только если - удовлетворяет одновременно (- 7) и (- 8).
Доказательство Замечания 6.3. Из цепочки эквивалентностей, приведенной в § 8 из [2], известно, что если - является функцией сокращения максимального выбора, то условия (- 7), (- 8) и (- D) взаимно эквивалентны. Уже отсюда видно, что (Ь) и (с) эквивалентны, а также что из них следует (a), (d) — тривиальное следствие (а). Чпобы доказать эквивалентность [условий] (a)-(d), остается показать, что (d) влечет (Ь).
Предположим, что - удовлетворяет (- WD). Тогда ясно, что она удовлетворяет (- 7), так что нам нужно только проверить, что - является функцией максимального выбора, для чего, согласно Замечанию 6.1, достаточно проверить (- F), т. е. что -у v х е А - х всегда, когда уеАлу^А-х. Предположим для сведения к противоречию, что у & А, у£А-хи^уУхеА~х. Заметим, что из этого следует х & А. Далее, Cn(x) = Cn((x v у) & (х v -у)), откуда по (- WD) имеет место Д-(хуу)£Д-х или А - (х v --у) £ А - х. В первом случае -у vx 0 А - (х v у). Но по [постулату] восстановления А - (х v у) и {х v у} I- х, так что А - (х v у) и {у} I- х, откуда -у v х е А - (х v у) — противоречие. В последнем же случае у %. А - (х v -у), тогда как по [постулату] восстановления А - (х v --у) и и {xv -у} н у, так что А - (х v -у) и {-у} р у, откуда у v х е А - (х v --у) — опять-таки противоречие.
Наконец, следует показать, что (е) эквивалентно (a)-(d). Заметим, во-первых, что из Замечания 3.4 непосредственно следует, что (с) влечет (е). Чтобы завершить доказательство, покажем, что (е) влечет (Ь). В свете Замечания 6.1 достаточно показать, что (- F) и (- С) вместе влекут (- 8). Для этого допустим, что хй А - х& у. Мы хотим показать, что Д-х&у£Д-х. В случае если х 0 А, это выполняется тривиальным образом; предположим поэтому, что х е А. Тогда из (- F) следует, что -х v(x&y) е А - х& у, откуда -х v у е Д -- (х & у) = А - (-х V у) & х. По (- С), А - х & у = А - (-х V у) & x£A--xVy или А-х&у = А- (-х v у) & х £ А - х. Поскольку второй случай представляет собой желаемое [отношение] включения, достаточно будет показать, что первый случай влечет второй. Предположим, что A-x&y&A-^xv у. Тогда, поскольку -xvye А ^х&у, имеет место -х v у е Д -х v у, откуда по (- 4) -х v у е Сп(0).
339
[НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Но это означает, что Сп(х&у) = Сп(х), так что А -х&у = А - х согласно (- 5), что завершает доказательство.	□
Последняя часть доказательства показывает, что для функций сокращения максимального выбора утверждение, обратное Замечанию 3.4, также выполняется.
Доказательство Замечания 6.4. Предположим сначала, что -— функция сокращения полного пересечения. Мы покажем, что (^-1) выполняется. Еслихе Сп(0) или у е Сп(0), то желаемое равенство (equation) выполняется тривиальным образом. Предположим, чтох, у 0 Сп(0), и предположим [также], чтох, у е А. Тогда мы можем, используя Замечание 4.1, получить
Д - (х & у) = П {А 1х&у}= П {А 1хиД 1у}= П {А 1 х} л П {Д 1 у} = Д- хлД-у,
так что - удовлетворяет условию пересечения.
Монотонность следует из пересечения тривиальным образом. Предположим, что удовлетворяет [условию] монотонности; чтобы доказать (с), нам нужно показать, что А - х = А ~ х, для чего, очевидно, в свете Замечания 2.7 достаточно показать, что А - £ А ~ х. В случае если х 0 Д, это выполняется тривиальным образом. В случае если х G Д, по Замечанию 2.1 из [2] имеет место А ~ х = А п Сп(-х), так что нам нужно только показать, что А - х £ Сп(-лх). Предположим, что у е А ~ х. Тогда в силу (- М), поскольку х е Д их h х vy, имеет место у е Д - (х v у), откуда х v у е А - (х v у); поэтому, в силу постулата (- 4), х у у е Сп(0), так что у G Сп(-х), что и требовалось.	□
Доказательство Замечания 6.5. Для [доказательства] импликации слева направо предположим, что - удовлетворяет (^- V). Тогда (- 7) получается непосредственно. Для [получения] (- 8) пусть х и у — высказывания, и предположим, что х 0 Д - (х & у); нам нужно показать, что А (х & у) £ А -=- х. В случае если х 0 Д, это выполняется тривиальным образом, так что мы предполагаем, что х G Д. Далее, Сп(х & у) = Cn(x & (-х v у)), так что по (-^ V) А (х & у) совпадает с одним из А -=- х, А - (-х V у) или (Д - х) л (Д - (-х V у)). В первом и последнем случаях желаемое включение [уже] имеет место, так что нам нужно только показать, что второй случай невозможен. Далее, по [постулату] восстановления А - (-х v у) и {--х v у} I- х, откуда А - (-х v у) и {->х} I- х и потому хе Д - (-х v у). По предположению, х 0 Д -=- (х & у), так что А (х & у) ф А - (--х v у), что и требовалось.
Обратное утверждение может быть доказано посредством теоремы о представлении (Замечание 4.4), но его можно проверить и напрямую следующим образом. Предположим, что - удовлетворяет (- 7) и (- 8), и предположим [также], что А - (х & у) ф А - х и А (х & у) ф А - у; мы хотим показать, что А - (х & у) = А - х л А - у. Согласно (- 7), достаточно показать, что Д-(х&у)£Д-хлД-у, так что достаточно показать, что Д-(х&у)£Д-х и А - (х & у) £ А - у. По (- С), которое, как известно из 3.4, непосредственно следует из (-*- 8), имеет место как минимум одно из этих включений. Таким
340
АЛЬЧУРРОН К, Э„ ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
образом, остается показать, что при наших допущениях (hypotheses) каждое из включений влечет за собой другое. Мы докажем это в одну сторону; доказательство в другую сторону аналогично.
Предположим для сведения к противоречию, что А - (х & у) £ А - х, но [при этом] А - (х & у) £ А - х. Поскольку по предположению А - (х & у) Ф А - х, имеет место А-х£А- (х&у), поэтому существует а е А - х, для которого а А (х & у). Поскольку А - (х & у) £ А - х, в силу (- 8) имеет место у с А - (х & у). Отсюда, поскольку а £ А - (х&у), имеет место ^у va £ А - (х&у). Отсюда по (- 7) [верно, что] -у v a g А - х или -у v а £ А - у. Но, поскольку а е А - х, первое невозможно. Второе также невозможно, поскольку в силу [постулата] восстановления Д - у и {у} ь А и потому --у v а е А - у.	□
7.	Диаграмма для отношений между условиями
В завершение статьи мы суммируем «результаты относительно импликаций» (implication results) из § 4 и 6 в виде диаграммы. Условия названы так же, как и выше, с добавлением (- R) и (- TR), означающих, что - является реляционной и транзитивно реляционной над А соответственно, и (yR) и (yTR), означающих, что у обладает этими свойствами. (- С) — условие покрытия из Замечания 3.4; (уС) — его аналог: у(Д 1х) £ у(А 1 х & у) или у(А 1 у) £ у(Д 1 х & у). (- Р) — условие частичной антимонотонности (partialantitony) из 3.3, а (уР) — его очевидный аналог: у(А 1х&у) л А 1х£ у(А 1х). Условия следует понимать как сформулированные для произвольной теории Д, функции выбора у для А и функции сокращения частичного пересечения - надД, определяемой у. Стрелки, разумеется, обозначают следование (implications), а условия, объединенные в одном прямоугольнике, взаимно эквивалентны в конечном случае. И обратно, относительно условий в разных прямоугольниках известно, что они не эквивалентны даже в конечном случае. Диаграмму следует интерпретировать (read) как отношение порядка (тар of an ordering), но не как решетку: расположение «V» не обязательно означает, что нижнее условие эквивалентно конъюнкции двух остальных. В некоторых случаях так и есть, к примеру (-=- TR) = (- 7) & (- 8) = (- V), что доказано в Замечаниях 4.5 и 6.5; также (- D) = (-=- F) & (- 8), как показано в Замечании 6.3. Но известно, что (- 7) & (- С) не эквивалентно (- TR), и (yR) & (- TR), быть может, не эквивалентно (yTR). Наконец, отношения следования и их отсутствие, выводимые из других по транзитивности, не включены в диаграмму, но предполагаются. Отношения следования из § 5, касающиеся коннективности, на диаграмме опускаются, чтобы избежать нагромождения [сведений].
Все общие отношения следования (стрелки) были доказаны в тексте или тривиальны (immediate). Эквивалентности для конечного случая вытекают из результата об инъективности в Замечании 4.6; некоторые были отмечены в Замечении 4.10. Из неэквивалентностей для конечного случая первый пример, служащий для отделения (у7) от (- R), был приведен в Замечании 4.9, из чего следует, что (у7) в конечном случае не влечет (- TR). Для остальных неэквивалентностей требуются другие примеры, которые мы вкратце обрисовываем.
341
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Для второго примера рассмотрим в качестве А восьмиэлементную теорию из Замечания 4.9, но определим у следующим образом. В предельном случае а7 мы задаем у(Д 1 Д7) = {!а0}, как требует то обстоятельство, что а7 е Сп(0); зададим у(Д 1 Aj) = А 1 Д для всех /, для которых 2 < j < 7; у(Д 1 Д) = {!а3}; у(Д 1 До) = {!а,, !а3}. Тогда можно показать, что функция сокращения частичного пересечения -, определяемая у, удовлетворяет (-^ С), а потому, в силу конечности, также и (уС), но не (- 8) и a fortiori6 не (-^ TR).
Для третьего примера возьмем [ту же] А, что и ранее, и, как всегда, зададим у(Д 1 а7) = {!а0}; зададим у(Д 1 а,) = {!а2}, и зададим у(Д 1 а,) = А 1 а, для всех прочих а,. Тогда легко проверить, что этот пример удовлетворяет (- 8), но не (- 7), и a fortiori не (- R) и не (- TR).
Для четвертого и последнего примера возьмем [ту же] А, что и ранее, и зададим < как наименьшее рефлексивное отношение над 2А, такое, что !а, < !а2, !а2 < !а3, !а3 < !а2 и !а3 < !а,. Определим у через < посредством тождества отметки и зададим А - х = П у(Д 1 х). Тогда нетрудно проверить, что у является функцией выбора для А, так что выполняется (- R). Но (- С) не выполняется;
6 Тем более (лат.). — Прим. пер.
342
АЛЬЧУРРОН К. Э., ГЕРДЕНФОРС П„ МАКИНСОН Д. О ЛОГИКЕ ИЗМЕНЕНИЯ ТЕОРИИ...
в частности, если х = А, и у - А2, нетрудно показать, что А-(х&у)2А-х и А - (х & у) £ А - х. Отсюда [ясно, что] (- 8) и TR) не выполняются a fortiori.
Добавлено при корректуре	*
Авторами были получены два дополнительных результата: стрелку (- D) -> -»(- TR) на диаграмме можно усилить до (- D) -»(yTR); импликацию (у7 : оо) -> -»(у7 : N) из Замечания 4.10 можно усилить до эквивалентности. Первый из результатов легко проверить, используя то обстоятельство, что всякая функция сокращения максимального выбора над некоторой теорией определяется единственной функцией выбора над этой теорией. Второй результат может быть установлен при настойчивом использовании [свойства] компактности Сп.
Из Замечания 4.10, дополненного таким образом, следует, что, для теории А и функции выбора у над А, у является реляционной над А, если и только если выполняется (у7 : 2). Отсюда возникает интересный открытый вопрос, утвердительный ответ на который дал бы возможность сформулировать теорему о представлении для реляционного сокращения частичного пересечения, дополняющую Следствие 4.5: можно ли выразить условие (у7 : 2) как условие, [налагаемое] на операцию сокращения -s определяемую у?
Заметим, что существенно отличный [от предложенного нами] подход к сокращению был разработан К. Альчурроном и Д. Макинсоном в [статье] «О логике изменения теории: корректное сокращение», готовящейся к выходу в Studia Logica, т. 44 (1985), в выпуске, посвященном Альфреду Тарскому,7 связь между двумя подходами исследуется теми же авторами в [статье] «Отображения между некоторыми видами функции сокращения: конечный случай», также готовящейся к выходу в Studia Logica, т. 44 (1985).8
Список литературы
1.	Alchourron С. Е., Makinson D. Hierarchies of regulations and their logic // New studies in deontic logic / ed. by R. Hilpinen. Reidel, Dordrecht, 1982. P. 125-148.
2.	Alchourrdn С. E., Makinson D. On the logic of theory change: Contraction functions and their associated revision functions // Theoria. Vol. 48 (1982). P. 14-37.
3.	Gardenfors P. Conditionals and changes of belief // The logic and epistemology of scientific change / eds I. Niiniluoto, R. Tuomela. Acta Philosophica Fennica. Vol. 30 (1978). P. 381-404.
4.	Gardenfors P. Rules for rational changes of belief // 32031Г. Philosophical essays dedicated to Lennart Aqvist on his fiftieth birthday / ed. by T. Pauli. Philosophical Studies No 34. Department of Philosophy, University of Uppsala. Uppsala, 1982. P. 88-101.
5.	Gardenfors P Epistemic importance and minimal changes of belief // Australasian Journal of Philosophy. Vol. 62 (1984). P. 136-157.
6.	Makinson D. How to give it up: A survey of some formal aspects of the logic of theory change // Synthese (to appear).
7 Alchourrdn С. E., Makinson D. On the logic of theory change: Safe contraction // Studia Logica. Springer Netherlands. 1985. Vol. 44. P. 405-422. — Прим. nep.
8 AlchourronC. E., MakinsonD. Maps between some different kinds of contraction function: The finite case //Studia Logica. Springer Netherlands. 1986. Vol. 45. P. 187-198. — Прим. nep.
343
Е. В. Булыгин
ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНУ*
1. Введение. Нет никакого сомнения в том, что чистое учение о праве Кельзена стремится быть позитивистской и нормативистской теорией права. Менее очевиден ответ на вопрос о том, можно ли считать успешным данное предприятие. Кельзен осознает опасность, грозящую его чистой теории права: «Перед позитивистской теорией права стоит задача: правильно найти середину между двумя ошибочными крайностями. Одна крайность — это утверждение о том, что между действительностью (Geltung) как долженствованием и действенностью (Wirksamkeit) как бытием вообще нет никакой связи, что действительность права совершенно не зависит от его действенности. Другая крайность — утверждение о тождестве действительности и действенности права».* 1
Первая крайность представлена учением о естественном праве, вторая — «реалистическими» теориями. По мнению Стенли Полсона, срединный путь Кельзена характеризуется двумя тезисами: тезисом о разделении и тезисом о нормативности.2 Первый тезис говорит о том, что между правом и моралью нет никакой необходимой (т.е. понятийной) связи; второй тезис утверждает, что право и факт разделимы: право состоит из норм, которые не могут быть редуцированы к фактам.
Можно усомниться в том, что на своем срединном пути между Сциллой фактов и Харибдой естественного права Кельзен мог удержать свой курс, выдвигая два названных тезиса, не потерпев при этом кораблекрушения на одной из этих двух скал. В недавно вышедшей книге Бруно Челано выдвигает мнение о том, что Кельзен потерпел неудачу на обоих фронтах.3 По его мнению, и тезис о разделении, и тезис о нормативности, в конечном счете, оказываются неприемлемыми для чистого учения о праве.
Тезис о нормативности угрожает связи между действительностью и действенностью. Кельзен неоднократно повторяет, что действенность является
* Оригинал опубликован в: Bulygin Е. Das Problem derGeltung bei Kelsen // Hans Kelsen. Staatsrechtslehrer und Rechtstheoretikerdes20 Jahrhunderts / hrsg. S. L. Paulson, M. Stolleis. Tubingen, 2008. S. 80-95.
Перевод с нем. M. В. Антонова. Перевод выполнен при финансовой поддержке РГНФ (грант 11-03-00637а).
1 Kelsen Н. Reine Rechtslehre. 2 Aufl. Wien, 1960. S.215 [цит. no.. КельзенГ. Чистое учение о праве. Сб. переводов. М., 1987. Вып. 1. С. 111].
2 Paulson S. L. Die unterschiedlichen Formulierungen der«Grundnorm» // Rechtsnorm und Rechtswirklichkeit. Festschrift fur Werner Krawietzzum 60. Geburtstag / hrsg. A.Aarnio et al. Berlin, 1993. S. 53-74.
3 Celano B. La teoria del diritto di Hans Kelsen. Una introduzione critica. Bologna, 1999.
344
БУЛЫГИН Е. В. ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНу
только conditio sine qua поп (лат. необходимым условием) действительности, но не является conditio per quam (лат. достаточным условием). Хотя не совсем ясно, что он имеет в виду под этими выражениями, можно склониться к мысли, что действенность является только необходимым, но не достаточным условием для действительности. Однако тексты Кельзена не оставляют никакого сомнения в том, что это не так. Основная норма постулируется только тогда, когда базирующийся на ней правопорядок действенен, независимо от содержания правопорядка. Итак, действенность есть необходимое (без действенности нет действительности) и одновременно достаточное условие (без действительности нет действенного правопорядка) для постулирования основной нормы, и при этом она является единственным критерием для действительности правопорядка.
Вместе с тем, если понимать действительность как обязательность нормы, то высказывание о том, что некая норма действует, будет прескриптивным — ведь тогда приказывается следовать этой действующей норме: «Тот факт, что некоторая относящаяся к человеческому поведению норма “действительна", означает, что она обязывает человека (т.е. что он должен) вести себя предусмотренным нормой образом».4
Однако тогда наука о праве уже не будет свободным от ценностей описанием позитивного права — она будет формой политической идеологии. Она станет оправданием существующего права, которое содержит в себе предписание применять и соблюдать это существующее право. Тем самым оправдывается любой существующий правопорядок, а фактическое (действенность), как кажется, оказывается единственным критерием справедливости правопорядка. От обоих упомянутых Полсоном тезисов ничего не остается.
В этой короткой статье я бы хотел защитить кельзеновское чистое учение о праве от подобного пессимистического истолкования — такую защиту я предпринимаю не только против Челано, а прежде всего против самого Кельзена. Ведь с трудом можно усомниться в том, что многие из кельзеновских формулировок несовместимы с его нормативным правовым позитивизмом. Поэтому в настоящей работе речь идет не об интерпретации, а, скорее, о реконструкции учения Кельзена.
В этом смысле я бы хотел сразу обозначить следующие тезисы чистого учения о праве в качестве основополагающих и поэтому неприкосновенных. Все утверждения Кельзена, которые несовместимы с этими тезисами (а как мы увидим в дальнейшем, таких тезисов огромное множество), должны быть удалены из чистого учения о праве, чтобы это учение представляло собой непротиворечивую теорию.
1.	Правовой позитивизм. Все право есть позитивное право, т. е. оно состоит из норм, создаваемых и отменяемых через человеческие действия.
2.	Моральный скептицизм. Не существует каких-либо «истинных норм». Нормы в целом и моральные нормы в частности не являются ни истинными, ни ложными. Нет каких-либо нормативных фактов, которые соответствовали бы моральным нормам; следовательно, объективное познание в морали не дано.
4 KelsenH. Reine Rechtslehre. S. 196 [цит. по: Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. С. 102].
345
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
3.	Разделение Сущего и Должного. Из того, что нечто существует, не следует, что это нечто должно быть; и наоборот, из того, что нечто должно быть, не следует, что это нечто существует.
4.	Свободная от ценностей наука о праве. Наука о праве состоит в описании позитивного права, а не в его оценке. Оценка позитивных правопорядков в качестве справедливых или несправедливых является делом политики, а не науки.
2. Действительность как принадлежность. Трудно отвечать на вопрос о том, что в чистом учении о праве понимается под «действительностью». В работах Кельзена есть много различных формулировок,5 и нелегко определить, какую из них следует рассматривать в качестве дефиниции понятия (или понятий) действительности. Можно выделить по меньшей мере два разных понятия, которые в работах Кельзена обозначаются при помощи высказывания «действительность». Оба этих понятия играют очень важную роль в чистом учении о праве: действительность как обязательность норм и действительность как принадлежность норм к правопорядку.
Действительность как обязательность означает, что обязательно действовать согласно норме. Это — нормативное понятие действительности.
Напротив, утверждение о том, что определенная норма принадлежит к определенной правовой системе, является дескриптивным высказыванием, которое может быть истинным или ложным в зависимости от того, содержит ли данная система соответствующую норму. Итак, действительность, понимаемая как принадлежность, является дескриптивным понятием действительности. Кроме того, здесь очевидным образом идет речь об относительном понятии, которое описывает отношение или связь между некой нормой и некой определенной системой. Некая норма может принадлежать к одной системе, но не принадлежать к другой; в определенный момент времени такая норма может принадлежать к некой системе, а в другой момент времени — не принадлежать.
Кельзен ставит проблему принадлежности нормы к правовой системе с помощью следующего вопроса: «На чем основано единство множества норм? Почему данная норма относится именно к данному порядку? А этот вопрос непосредственно связан с другим: почему эта норма действительна? Каково основание ее действительности?».6 К сожалению, Кельзен продолжает эту фразу следующим образом: «А этот вопрос стоит в тесной взаимосвязи с вопросом о том, почему действует некая норма, каково основание ее действительности». Ответ Кельзена, сразу следующий за этим вопросом, ясно показывает, что здесь речь идет о совершенно другой проблеме: «То, что связанная с поведением человека норма “действует”, означает, что человек должен действовать определенным этой нормой образом». Вопросы о принадлежности нормы к правовой системе и об обязательности нормы должны быть четко отделены
5 Кроме обязательности и принадлежности Кельзен говорит о действительности как об особом бытии норм: «Словом "действительность” (Geltung) мы обозначаем специфическое существование, свойственное норме» (Kelsen Н. Reine Rechtslehre. S. 9 [цит. по: Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. С. 10]). Значение этого высказывания далеко от ясности. Ср.: Celano В. Validity as Disquotation // Analisi e Diritto. 1999. P. 35-77, особо P. 36-37.
6 Kelsen H. Reine Rechtslehre. S. 196 [цит. по: Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. С. 102].
346
БУЛЫГИН Е. В. ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНу
друг от друга, поскольку речь идет о двух совершенно разных понятиях. Вообще при разговоре о кельзеновской теории лучше избегать употребления слова «действительность» и вместо этого слова сразу говорить о принадлежности и об обязательности.
3. Правопорядок и правовая система. Когда же некая норма принадлежит к некоему правопорядку? Ответ Кельзена на этот вопрос таков: определенная норма принадлежит к некоему правопорядку, если эта норма издана правомочным или компетентным органом власти, а компетенцией или правомочием издавать эту определенную норму данный орган власти наделен некой (высшей) нормой.7 Скоро мы увидим, что это не является единственным критерием принадлежности. Здесь целесообразно проводить различие между правовой системой и правопорядком — чего Кельзен, к сожалению, не делает. Выражение «правовая система» должно обозначать некое множество норм права, заданных в определенный момент времени, т.е. некую моментальную систему в смысле Дж. Раза.8 Напротив, под правопорядком должна пониматься расположенная во времени последовательность или очередность правовых систем. Те моменты времени, применительно к которым будет относиться правовая система, определяются актами создания и отмены норм.9 Любой интервал между двумя такими актами определяет срок существования некой правовой системы. Отсюда следует, что правовые системы обычно имеют краткий срок существования — как скоро через нормотворческий акт вводится некая новая норма или актом отмены перестает принадлежать к системе некая ранее принадлежащая к ней норма, так сразу возникает новая система. Тождество системы определяется через тождество ее элементов (норм). Напротив, правопорядок может существовать в течение длительного времени — на протяжении годов или даже веков.
Если действительность нормы (в смысле принадлежности) обозначать как ее существование, то нужно проводить различие между существованием нормы в правовой системе и ее существованием в правопорядке. Норма существует в правовой системе, если и поскольку она принадлежит к этой системе; норма существует в правопорядке, если она принадлежит к какой-либо из входящих в этот правопорядок систем. Существование нормы в рамках правопорядка не обязательно будет непрерывным.
Каждому моменту времени t, в который была издана или отменена некая норма, соответствует правовая система St; но система St состоит не только из всех изданных в момент времени t норм, но и из всех норм, изданных и не отмененных компетентными органами к этому моменту времени. Итак, правовая система содержит в себе все правомерно установленные и не отмененные нормы всех предшествующих правовых систем данного правопорядка.
7 «Отдельная норма принадлежит к некоторому порядку, конституируемому такой основной нормой, не потому, что она обладает определенным содержанием, а потому, что она создана предусмотренным основной нормой способом» (Kelsen Н. Reine Rechtslehre. S. 199 [цит. по: Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. С. 105]).
8 RazJ. The Concept of a Legal System. Oxford, 1970. P. 34-35.
9 В целях упрощения ситуации я оставляю без внимания нормы обычая и рассматриваю только установленные нормы.
347
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Здесь мы встречаемся с трудностью. Чтобы принадлежать к некой системе, норма должна быть установлена неким компетентным правотворческим органом — но компетенция на создание норм зависит от управомочивающих норм. Некое лицо или некая группа лиц компетентны создать определенную норму, если они управомочены на это нормами, принадлежащими к этой системе. Характеристика принадлежности при помощи компетенции и характеристика компетенции при помощи принадлежности, как кажется, ведут к бесконечному регрессу. Если издание через определенный орган было бы единственным критерием принадлежности, то тогда определение правовой системы фактически было бы циркулярным. Поэтому должны быть нормы, которые принадлежат к системе, но при этом не создаются компетентными правотворческими органами. Эти нормы являются первичными нормами системы (они обозначаются как суверенные нормы — по фон Вригту,10 как независимые нормы — по Карачоло11). Существование таких норм в любой системе — это логическая необходимость. Множество первичных норм должно содержать по меньшей мере несколько норм компетенции для того, чтобы управомочивать определенные органы к изданию новых норм. Именно такое множество Кельзен называет (исторически) первой конституцией в материальном смысле.12
С помощью понятия «конституция в материальном смысле» можно определить правопорядок как множество всех правовых систем, которые содержат в себе ту же самую (исторически первую) конституцию (т.е. те же самые первичные нормы). Итак, правопорядок состоит из временной последовательности правовых систем. Единство правовых систем, т.е. тождество некоего правопорядка, определяется исторически первой конституцией: пока речь идет об одной и той же первой конституции, мы имеем дело с тем же самым правопорядком.
Критерий для установления норм, которые принадлежат к одной из систем правопорядка, относящихся к моменту времени t, может быть сформулирован с помощью трех следующих правил:13
1)	множество V (конституционные нормы) принадлежит к правовой системе S(;
2)	если некая норма Nt, которая принадлежит к S(, управомочивает властный орган X на издание нормы N2, если X издает норму Ns не позднее момента времени t и если N2 не отменена перед моментом времени t, тогда норма N2 принадлежит к St]
3)	к St принадлежат все те нормы, которые являются логическими следствиями из норм, принадлежащих к St.
Правило 1 определяет множество первичных норм, т.е. норм, которые принадлежат к (первой) материальной конституции. Такое определение экстенсив
10 Wright G. Н. von. Norm and Action. A Logical Inquiry. London, 1963. P. 199.
11 Caracciolo R. El sistema juridico. Problemas actuales. Madrid, 1988.
12 Kelsen H. Reine Rechtslehre. S. 228.
13 Здесь речь идет об упрощенной картине. Полное изложение см.: Bulygin Е. 1) Sobre la reglade reconocimiento // Doxa. 1991. N9. P. 257-279; 2) An Antinomy in Kelsen’s Pure Theory of Law// Ratio Juris. 1990. N 3. P. 29-45 (опубликована также: Normativity and Norms / eds. S.L. Paulson, B.Litschewski-Paulson. Oxford, 1998. P. 297-315).
348
БУЛЫГИН Е.В. ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНУ
но. Правило 2 представляет собой критерий для динамического установления норм. Оно допускает введение новых норм в правовую систему путем нормотворческого акта и исключение из нее существующих норм путем акта дерога-ции. Правило 3 обеспечивает логическую замкнутость правовой системы.14
Эти три правила представляют собой рекурсивную дефиницию правовой системы. Через их последовательное применение можно установить, какие нормы принадлежат к соответствующей системе некоего правопорядка.
4.	Действительность, действенность и основная норма. Разделение действительности как принадлежности, с одной стороны, и действительности как обязательности — с другой, позволяет прояснить проблему связи между действительностью и действенностью.
Прежде всего, мы видим, что принадлежность нормы к правовой системе (если речь идет об установленных нормах) не зависит от действенности. Имеет смысл задаться вопросом о том, принадлежит ли некая норма к некой правовой системе, если и эта норма, и эта система не обладают действенностью. По Кельзену, принадлежность некой нормы основана только на правомочности некоего властного органа создать эту норму; действенность здесь не имеет совершенно никакого значения и не упоминается в определении принадлежности. Напротив, обязательность некой нормы зависит от ее действенности: некий полностью лишенный действенности правопорядок, например римское право, сегодня не может рассматриваться в качестве обязательного. Так, Кельзен говорит: «Действенность правопорядка в целом и действенность отдельной правовой нормы... представляют собой условие действительности; действенность есть условие в том смысле, что правопорядок в целом и отдельная правовая норма перестают считаться действительными, как только утрачивают действенность. Действенность правопорядка, так же как и факт его установления, не является основанием его действительности. Основание действительности, т.е. ответ на вопрос о том, почему нормы этого правопорядка должны соблюдаться и применяться, есть постулируемая основная норма, согласно которой должно вести себя в соответствии с фактически установленной, в общем и целом действенной конституцией, а значит, и в соответствии с фактически установленными согласно этой конституции, в общем и целом действенными нормами».15 Из этой цитаты становится очевидным, что Кельзен имеет в виду именно обязательность, а не принадлежность, когда описывает связь между действительностью и действенностью.
Вместе с тем для определения принадлежности постулат основной нормы оказывается излишним. Нужен лишь критерий для установления — такой, как три введенных выше правила. Хотя Кельзен формулирует вопрос об основании действительности первой конституции, он при этом имеет в виду обязательность, а не принадлежность. Не имеет никакого смысла вопрос о том, при
14 Речь идет о статичном принципе, согласно которому нормы, логически выводимые из установленных норм, также принадлежат к системе. В правовой системе действуют оба принципа — и статический, и динамический (ср: Kelsen Н. Reine Rechtslehre. S.200 [ср.: Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. С. 106]).
15 Kelsen Н. Reine Rechtslehre. S. 218-219 [цит. по: Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. С. 112].
349
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
надлежит ли эта первая конституция к некоему правопорядку, поскольку сам правопорядок определяется с помощью этой (первой) конституции. Цепочка динамического установления начинается с конституции — речь здесь идет per definitionem (лат. по определению) о первом звене цепочки. Поэтому проблемой принадлежности и проблемой тождества некой системы или некоего порядка можно заниматься, не прибегая при этом к постулированию кельзенов-ской основной нормы.
При этом обнаруживаются два важных следствия из разделения обязательности и принадлежности.
5.	Действительность как обязательность. Из предшествующего анализа следует, что как основная норма, так и действенность связаны не с принадлежностью, а с обязательностью. Смешение этих двух понятий, для обозначения которых Кельзен употребляет один и тот же термин «действительность», приводит к значительным трудностям при истолковании кельзеновских работ.
Далее детально рассмотрим понятие обязательности. Альф Росс резко критиковал применение понятия «действительность» в смысле обязательности:16 норма обязательна, если должно действовать согласно норме. Но что означает такое «должное»? Какой вид обязательства тем самым возлагается?
«Обязанность всегда является обязанностью вести себя определенным образом. В данном случае требуемое поведение — это “повиновение праву". Как же мы можем повиноваться праву? Путем исполнения наших правовых обязанностей, например, путем возврата наших долгов. Следовательно, обязанность повиноваться праву не предписывает какого-либо иного поведения, кроме того, что уже предписано самим правом. В свою очередь, из этого следует, что если обязанность повиноваться предписаниям правовой системы должна означать что-либо иное, кроме как предписанное этой системой обязательство, тогда различие не может состоять в требуемом поведении — в том, что мы обязаны совершить. Такое различие может заключаться лишь в том, каким образом мы обязываемся к этому. Значение заложенной в правовую систему обязывающей силы заключается в том, что соответствующие правилам этой системы юридические обязательства (например, обязанность возвратить долг) являются не только правовыми обязанностями, вытекающими из угрозы правовых санкций. Они равным образом являются и нравственными обязанностями, вытекающими из естественно-правовых принципов, которые наделяют данную правовую систему валидностью или обязывающей силой. Обязанность повиноваться праву является нравственной обязанностью перед правовой системой, а не юридической обязанностью согласно этой системе. Обязанность перед системой не может проистекать из самой этой системы, но должна следовать из правил или принципов, находящихся за рамками системы».17
16 Ross A. Validity and the Conflict between Legal Positivism and Natural Law//Revista Juridica de Buenos Aires. 1961. N 4. R 46-93 (опубликована также в: Normativity and Norms. P. 147-163).
17 Ross A. Validity and the Conflict... P. 153-154 [цит. по: Росс А. Валидность и конфликт между правовым позитивизмом и естественным правом // Российский ежегодник теории права. № 2. 2009. С. 464]).
350
БУЛЫГИН Е. В. ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНУ
Росс утверждает, что такая позитивистская теория, как чистое учение о праве, не может использовать данное понятие, не перешагивая при этом границы свободной от ценностей науки о праве. Такая теория была бы своего рода естественно-правовым учением, которое обозначается Россом как «квазипозитивизм». Итак, мы стоим перед дилеммой. Либо утверждение «правовые нормы являются обязательными» лишено содержания. Если под обязательностью подразумевается правовая обязанность, то она оказывается излишней. Ведь нет никакого смысла предписывать: должно сделать то, что и так должно сделать. Либо под обязательностью имеется в виду некая моральная обязанность, которая несовместима с кельзеновским позитивизмом. И если человек морально обязан следовать правовым нормам, то любой существующий правопорядок будет морально правильным или справедливым.
Подобное истолкование обязательности по Кельзену встречается и у других авторов. Джозеф Раз различает два вида нормативности: социальную и обоснованную.18 Этот второй вид нормативности — обоснованную нормативность — Раз приписывает Кельзену: «Кельзен использует только концепцию обоснованной нормативности... Согласно Кельзену, лицо может рассматривать некую правовую систему в качестве нормативной, если такое лицо одобряет ее как морально справедливую и хорошую».19 «Считать право нормативным означает считать его справедливым и предполагать, что право следует соблюдать».20
С тем же самым истолкованием действительности по Кельзену выступает и Карлос Нино: «Утверждать действительность некой правовой системы или некоего отдельного юридического правила означает допускать, что они имеют обязывающую силу, что их предписания создают безусловные причины для действия».21 «Суждения о действительности (включая основную норму) предписывают, что должны быть выполнены действия, которые требуются той нормой, к которой эти суждения отсылают».22
Росс утверждает, что основные принципы учения Кельзена препятствуют использованию понятия «обязательность», поскольку это понятие несовместимо с правовым позитивизмом и кельзеновским пониманием свободной от ценностей науки о праве — то, что Росс обозначает как «квазипозитивизм». Нино и Раз весьма позитивно оценивают тот факт, что Кельзен использует нормативное понятие «обязательность».
Я полагаю, что понятие действительности как обязательности — в том виде, в котором его определяет Кельзен, — несовместимо с его позитивистской программой. Но этому понятию можно дать иное истолкование. Я предлагаю заменить понятие «обязательность» другим понятием — таким, которое сохранит нормативность того, что Кельзен понимает под обязательностью, но при этом будет совместимо с кельзеновским позитивизмом. Это понятие — «применимость».
18 RazJ. Kelsen’s Theory of the Basic Norm // Raz J. The Authority of Law. Oxford, 1979. P. 122-145 (опубликована также в: Normativity and Norms. P. 47-67).
19 Ibid. P. 134.
20 Ibid. P. 137.
21 Nino C. S. Some Confusions surrounding Kelsen’s Concept of Validity // Archiv fur Rechts-und Sozialphilosophie. 1978. N 64. P. 358 (см. также: Normativity and Norms. P. 254).
22 Nino C. S. La validez del derecho. Buenos Aires, 1985. P. 12.
351
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
6.	Применимость. Как мы видели, Росс утверждает, что в рамках позитивистской теории права следует отказаться от понимания действительности как обязательности. Ранее я присоединился к этому мнению.23 Но сегодня, напротив, я полагаю, что можно интерпретировать нормативное понятие действительности так, чтобы можно было избежать как указанной Россом избыточности, так и моральной коннотации.
Нормативная действительность может быть истолкована не как моральная, а как правовая обязанность. Во избежание путаницы я буду употреблять для правовой обязанности термин «применимость».24 Норма применима, если судья обязан или уполномочен применить ее к некоему конкретному случаю. Эта обязанность устанавливается теми нормами позитивного права, которые я обозначаю как «нормы применения». Так же как понятие «действительность», понятие «применимость» является нормативным, хотя между этими понятиями, как мы вскоре увидим, есть значительное различие.
То, что понимается под применимостью, можно продемонстрировать с помощью примера из аргентинского уголовного права. Общепринятый принцип применимости уголовно-правовых норм выражается в известном правиле «Nullum crimen, nulla poena sine praevia lege poenali» (лат. «Нет преступления и наказания без предварительного уголовного закона»). Это правило говорит о том, что уголовно-правовые нормы не имеют обратной силы — они не могут применяться к преступлениям, совершенным до того, как уголовная норма вступила в силу. В силу этого принципа суд должен применить ту норму, которая имела силу во время совершения правонарушения, даже если потом она была отменена и на момент вынесения приговора уже не имеет силы.
Имеются также и другие основополагающие принципы, которые ограничивает применение принципа nullum crimen. Согласно § 2 Уголовного кодекса Аргентины судья должен применить ту норму, которая предусматривает более мягкое наказание. Здесь речь может идти о норме, которая была издана уже после преступления и действует во время судебного процесса; либо о такой норме, которая до вынесения приговора отменена и утратила силу. Таким образом создается следующая ситуация: судья должен сравнить все нормы, которые имеют отношение к составу преступления и которые принадлежали к той или иной системе правопорядка в интервал времени между моментом совершения преступления и моментом вынесения судьей приговора. Из всех этих норм судья должен выбрать ту, которая предусматривает более мягкое наказание. При этом подчеркивается, что все нормы, которые должен применить судья, утратили силу, за исключением последней нормы. Таким образом, широко распространенная идея о том, что судья всегда должен применять действующее право, оказывается ложной. Фактически очень часто бывает так, что судья применяет нормы, которые уже утратили силу. Это доказывает, что де-
23 Bulygin Е. Ап Antinomy in Kelsen’s Pure Theory of Law.
24 Понятие «применимость» было введено в моей работе (Bulygin Е. Time and Validity // Deontic Logic, Computational Linguistic and Legal Information Systems I ed. A. Martino. Amsterdam; NewYork; Oxford, 1982. P. 65-81 [см. рус. перевод «Право и время» в настоящем издании]), а впоследствии тщательно проанализировано Моресо и Наварро (Moreso Navarro Р. Е. Applicability and Effectiveness of Legal Norms // Law and Philosophy. 1997. N 16. P. 201-219).
352
БУЛЫГИН Е. В. ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНу
рогация оказывает действие на применимость, но не на принадлежность. Хоть утратившая силу норма не принадлежит к более поздним правовым системам, она вполне может остаться применимой в рамках этих систем.
Такая норма, как § 2 Уголовного кодекса Аргентины, является типичной нормой применения, которая обязывает судью применить определенную норму. Речь идет о норме позитивного права, и устанавливаемая этой нормой обязанность является правовой, а не моральной. Такая обязанность не является избыточной в том смысле, который имеет в виду Росс, поскольку она не совпадает с обязанностями, установленными другими нормами. Уголовный кодекс обязывает судью приговорить обвиняемого к определенному наказанию, а нормы применения определяют, какая из уголовно-правовых норм подлежит применению. Судья должен выбрать между несколькими нормами. Для этого ему нужны определенные критерии. Такие критерии предоставляются нормами применения.
7.	Применимость и принадлежность. Понятие применимости должно быть четко отграничено от понятия принадлежности. В этом отношении особую роль играют две проблемы.
Во-первых, разграничение принадлежности и применимости позволяет прояснить проблему, над которой Кельзен работал всю жизнь, не найдя ее решения. Речь идет о проблеме неправильных норм — таких норм, которые были изданы неправомочными органами (поскольку не был соблюден установленный процесс либо поскольку по своему содержанию нормы выходят за пределы компетенции этих органов). В качестве примера служат неконституционный закон или незаконное судебное решение. Эту проблему Кельзен разрабатывает под заголовком «Конфликт между нормами различных ступеней».
Из кельзеновского определения принадлежности следует, что к правовой системе не принадлежит норма, не изданная компетентным органом. Напротив, такая норма может быть применена: до того момента, пока она не будет признана неконституционной или незаконной, она будет рассматриваться в качестве действующей, и суды будут обязаны ее применять. Кельзен оказывается в затруднительном положении. С одной стороны, он не может отрицать действительности такой нормы, поскольку иначе она просто не будет существовать (ведь действительность есть специфический модус бытия норм!). С другой стороны, такие нормы exhypotesi (лат. согласно гипотезе) не изданы правомочным органом. Здесь Кельзен вынужден обратиться к известной теории альтернативного условия, которая не поддается логическому обоснованию.25
Во-вторых, множество применимых к некоему случаю норм не должно быть — вопреки широко распространенному мнению — частичным множеством норм, принадлежащим к определенной правовой системе. Вполне может быть, что нормы, не принадлежащие к правовой системе судьи, тем не менее будут
25 По этой проблеме см.: Vernengo R. J. La funcidn sistematica de la norma fundamental // Revista Juridica de Buenos Aires. 1960. N 1. P. 207-225; Nino C. S. Lavalidez del derecho. P.29-40; Cognition and Interpretation of Law/eds. L.Gianformaggio, S.L.Paulson. Torino, 1995 (в этом сборнике см. особо статьи: Bulygin Е. Cognition and Interpretation of Law; Nino C. S. Marshall’s «Logic» and Kelsen’s «Problem»; Nannini S. Legal Validity and Conformity to Law; Manero J. R. On the Tacit Alternative Clause; Gianformaggio L. Pure Theory of Law and Tacit Alternative Clause: A Paradox?; Bulygin E. Some Replies to Critics).
353
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
применимы. При этом речь может идти как о нормах, которые принадлежат к другим правопорядкам, так и о нормах, которые вообще не являются правовыми.
Применение норм, которые принадлежат к другому правопорядку, случается столь часто, что существует особая отрасль правоведения, занимающаяся этим вопросом, — международное частное право. Германский суд вполне может быть обязан нормами германского права применить нормы другого правопорядка к определенному случаю. От того, что германский судья применяет итальянскую правовую норму, эта норма не превратится в германскую правовую норму. Международное частное право интересуется именно теми случаями, в которых применяется иностранное право. Но при этом такое право остается тем, что оно есть, а именно иностранным правом.
Также нередко и применение тех норм, которые не принадлежат к правовой системе, где проходит суд. Здесь следует выделить множество различных случаев. Так же как и при применении утративших силу норм, речь может идти о тех правовых нормах, которые принадлежат к другой системе того же самого правопорядка. Может случиться и так, что суды будут обязаны или управомочены применить моральные нормы (но при этом не будет конкретизировано, о какой морали идет речь). Из того, что суд применяет моральную норму, не следует, что эта моральная норма принадлежит к правовой системе.
8.	Обязательность и применимость. В противоположность понятию «действительность» как принадлежность (такое понятие действительности дескриптивно), обязательность и применимость являются нормативными понятиями. Как было показано, предложение «Норма N принадлежит к правовой системе St» будет истинным или ложным высказыванием. Напротив, предложения «Норма N является обязательной» и «Норма N применима к некоему определенному случаю» являются нормативными, поскольку они выражают нормы, которые не могут быть обозначены как истинные или ложные. Все эти три понятия — принадлежность, обязательность, применимость — зачастую обозначаются одним и тем же термином «действительность» (и не только Кельзеном). Но эти понятия нужно четко различать.
Три указанных понятия являются реляционными, но речь идет о разных отношениях. Понятие принадлежности обозначает четырехзвенное отношение между правовой системой, управомочивающей нормой этой системы, нормотворческим актом и нормой, которая была создана через такой акт — как следует из введенного выше правила (2). Отношение обязательности является двухзвенным — Кельзен определяет его как связь между некой нормой и действительностью (обязательностью) некой другой нормы. Понятие применимости обозначает пятизвенное отношение между правовой системой, выводимой из этой системы нормой применения, судом, неким случаем и некой применимой нормой. Норма применима, если норма применения данной правовой системы обязывает или управомочивает суд применить норму к определенному случаю.
Важное различие между понятиями обязательности и применимости состоит в том, что относительное понятие обязательности предполагает абсолютное понятие. Но это не так применительно к понятию применимости. Ведь Кельзен описывает обязательность одной нормы как связанную с обязательностью
354
БУЛЫГИН Е, В, ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНУ
другой нормы: «Основанием действительности одной нормы может быть только действительность другой нормы».26 Напротив, применяемость определяется как связанная с существованием нормы применения. Это различие ведет к весьма непростым следствиям, на которые указал еще Георг Хенрик фон Вригт.27 Здесь я следую его рассуждениям.
Понятие «действительность» воспринималось многими философами — среди которых и Кельзен — как аналогичное понятию истины. Но релятивному понятию истины предшествует абсолютное понятие. То, что предложение, зависящее от другого предложения, является истинным, может значить лишь то, что при истинности второго предложения будет истинным и первое — истинность первого предложения зависит от истинности второго. Но истинность второго предложения зависит от истинности некоего третьего предложения и т. д. Если данный ряд не бесконечен, то он должен завершиться в некоем предложении, истинность которого не будет зависеть от другого предложения, а будет абсолютной.
Схожим образом, если мы характеризуем действительность (обязательность) нормы как зависящую от действительности (обязательности) другой нормы, то ряд обязательных норм должен либо быть бесконечным, либо завершиться в некой норме, обязательность которой не зависит от какой-либо другой нормы, т.е. в норме, которая является абсолютно обязательной. Поскольку существование норм позитивного права зависит от человеческого поведения (нормотворческих актов), то множество таких норм не может быть бесконечным. Таким образом, абсолютно обязательные нормы должны существовать в силу логических оснований. В этом смысле релятивная обязательность — такая, какой ее определяет Кельзен, — предполагает абсолютную обязательность.
Вместе с тем идея абсолютно действительной нормы неприемлема для кельзеновского правового позитивизма, поскольку абсолютная действительность дана только в естественном праве, но не в праве позитивном. Чтобы выйти из этой дилеммы, Кельзен прибегает к теории основной нормы. Действительность конституции, а вместе с ней и всего правопорядка обосновывается с помощью гипотезы мистической основной нормы.
Однако, как подчеркивает фон Вригт, аналогия между действительностью и истинностью является ошибочной. Действительность может быть определена лишь как зависящая от существования, но не от действительности некой высшей нормы. Это понятие относительной действительности, для которого я использую выражение «применимость», не предполагает никакого абсолютного понятия. Иными словами, та проблема, которую Кельзен пытается разрешить с помощью своей основной нормы, не возникает применительно к применимости, поскольку данное понятие зависит от существования нормы применения, но не зависит от ее применимости. Некая норма будет применима, если некая норма применения обязывает или управомочивает суд применить эту норму. Эта норма будет неприменима, если суду запрещено ее применять. Это означает, что норма не будет ни применима, ни неприменима, если нет соответствующей нормы применения. Как ни тривиально, но применимость предполагает
26 Kelsen Н. Reine Rechtslehre. S. 196 [Кельзен Г. Чистое учение о праве. Вып. 1. С. 102].
27 Wright G. Н. von. Norm and Action. A Logical Inquiry. P. 194-197.
355
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
существование нормы применения. Подобное решение проблемы действительности мы находим у Харта, который ясно видит, что о действительности (validity) можно говорить только в рамках правила признания (recognition rule). Само по себе правило признания не является ни действительным, ни недействительным — нет смысла задаваться вопросом о действительности правила признания. Схожим образом обстоят дела с последней нормой применения.28
Отсюда следует, что гипотеза основной нормы оказывается совершенно излишней для понятия действительности. Норма применения будет применима, если есть некая (высшая) норма применения, которая предписывает применение этой первой нормы. Но такая цепочка норм применения не может быть бесконечной. По логическим основаниям должна существовать последняя норма применения, которая не будет ни применимой, ни неприменимой. Вопрос об ее применимости просто лишен смысла.
Для Кельзена обязательность тесно связана с действенностью. Б. Челано не без оснований утверждает, что в чистом учении о праве действенность является необходимым и достаточным условием для обязательности норм — именно на этом он строит свою критику. Интересен вопрос об отношении действенности к применимости. Этот вопрос должен быть разделен, как минимум, на два вопроса: (1) должна ли норма быть действенной для того, чтобы быть применимой к некоему случаю; (2) должна ли норма применения быть действенной для того, чтобы была применима зависящая от нее норма?
Несомненно, что ответ на первый вопрос будет отрицательным. Если действенность нормы состоит в том, что эта норма соблюдается или применяется,29 то применимость нормы оказывается совершенно независимой от ее действенности — норма будет применимой, прежде чем она будет применяться. Вопрос о том, будет ли суд применять эту норму, не играет никакой роли.
Ответ на второй вопрос также отрицательный, поскольку речь идет об установленных нормах. Я намеренно ограничил свои рассуждения только этими нормами. Если принадлежность не зависит от действенности, то норма применения принадлежит к правовой системе — независимо от того, будет ли эта норма действенной или нет. Ситуация усложняется, если принять во внимание нормы обычая — ведь их существование, а следовательно, и их принадлежность состоят в их действенности. Но эта проблема должна стать предметом отдельного исследования.
9.	Заключительные замечания. Основные следствия, которые вытекают из приведенных выше рассуждений, могут быть подытожены следующим образом.
1.	Выражение «действительность» является многозначным — в теории Кельзена можно выделить по меньшей мере два совершенно разных понятия, которые обозначены данным выражением. Эти понятия — принадлежность и обязательность.
2.	Понятие «принадлежность» является дескриптивным понятием. Предложение «Норма N принадлежит к правовой системе S» будет истинным или лож
28 Ср.: Navarro Р. Е., Orunesu С., Rodriguez J. L., Sucar G. La aplicabilidad de las normas juridicas //Analisi e Diritto. 2000. P. 133-152.
29 Kelsen H. Reine Rechtslehre. S. 10, 122.
356
БУЛЫГИН Е, В. ПРОБЛЕМА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ПО КЕЛЬЗЕНУ
ным высказыванием. Обязательность является нормативным понятием. Предложение «Норма N является обязательной» выражает норму, которая не может быть ни истинной, ни ложной.
3.	Если принадлежность понимать как существование нормы, то необходимо проводить различие между правовой системой и правопорядком. Правовая система есть множество норм, увязанных с неким промежутком времени (интервалом между двумя моментами времени). Правопорядок есть последовательность множества правовых систем. Поэтому принадлежность нормы к правовой системе должна быть отграничена от принадлежности правовой системы к правопорядку.
4.	Проблема отношения между действительностью и действенностью должна рассматриваться отдельно. Между принадлежностью нормы и ее действенностью нет никакой связи (если речь идет об установленных нормах, и если мы абстрагируемся от норм обычая).
5.	Допущение основной нормы для определения понятия «принадлежность» оказывается совершенно излишним. Основная норма была нужна Кельзену только применительно к обязательности.
6.	Понятие «обязательность» было истолковано многими авторами (среди которых Альф Росс, Джозеф Раз, Карлос Сантьяго Нино и Бруно Челано) как моральная обязанность, что несовместимо с кельзеновским позитивизмом.
7.	Однако обязательность может быть истолкована как чисто правовая обязанность. Для этого я использую выражение «применимость». Определенная норма является применимой, если некая норма позитивного права (норма применения) обязывает или управомочивает судью применить эту определенную норму к некоему случаю.
8.	Понятие «применимость» не следует смешивать с понятием «принадлежность». Судья может быть обязан применить нормы, которые не принадлежат ни к его правовой системе, ни к его правопорядку.
9.	Анализ формальной структуры понятий «применимость» и «обязательность» показывает, что эти два понятия — как их понимает Кельзен — должны быть разграничены по существу. Кельзеновское определение релятивной обязательности предполагает абсолютную обязательность, что приводит Кельзена к постулату основной нормы. Но для применимости такая гипотетическая основная норма оказывается излишней.
357
К. Э. Альчуррон
ОТДЕЛЕНИЕ И ОТМЕНЯЕМОСТЬ В ДЕОНТИЧЕСКОЙ ЛОГИКЕ*
1.	Постановка проблемы. Две предположительно несовместимые идеи
Цель данной работы заключается в том, чтобы представить некий логический подход, который позволяет формализовать следующие виды обязательств: обязательства prima facie, отменяемые условные обязательства, неотменяемые условные обязательства и фактические (неотменяемые) обязательства, а также показать их логические взаимосвязи.
Уже в начале истории деонтической логики было обнаружено несколько парадоксов в стандартной системе D. Некоторые из них были выдвинуты для того, чтобы указать на контринтуитивные недостатки этой системы в части формализации правил для условных высказываний. В дальнейшем я буду рассматривать два возражения такого рода, опирающиеся на противоположные основания.
Будем писать О {А | В) для обозначения утверждения, согласно которому А обязательно при условии В. В системе D стандартное определение О (А | В) выглядит следующим образом: О(Вэ А). В таком случае легко доказать следующие теоремы:
(D. 1) ь О (А | А)	(тождество);
(D. 2)т О ((А А В) | С) = [О ( А | С) А О (В | С)] (дистрибутивность консеквента);
(D. 3)ь О (А | (В V С)) = [О ( А | В) А О ( А | С)] (дистрибутивность антецедента);
(D. 4)ь-’О(1 | Т)	(непротиворечивость),
а также следующие два правила:
если г А = В, то ь О (А | С) = О (В | С) и г О (С | А) = О (С | В).
(правила экстенсиональности)
Этот набор принципов полностью характеризует систему D. Они могут быть использованы в качестве аксиоматической основы для системы D, если взять О( | ) в качестве единственного исходного деонтического оператора и определить ОА как О (А | Т).
Оригинал опубликован в: Alchourron С. Е. Detachment and Defeasibility in Deontic Logic // Studia Logica. 1996. N 57. P. 5-18.
Перевод с англ. А. Павловой, E. Лисанюк. Перевод осуществлен в рамках исследований по проекту РГНФ № 12-03-00196а.
358
АЛЬЧУРРОН К. Э. ОТДЕЛЕНИЕ И ОТМЕНЯЕМОСТЬ В ДЕОНТИЧЕСКОЙ ЛОГИКЕ
Нетрудно заметить, что из импликации слева направо в теореме (D. 3) и второго правила экстенсиональности в системе D можно получить следующую формулу.
(усиление антецедента) Е О (А | В) => О (А | В А С).
Первое возражение по поводу формализации условных норм в рамках системы D было направлено против обоснованности данного принципа. Интуитивная идея, лежащая в основании данного возражения, заключается в том, что многие условные нормы являются отменяемыми в том смысле, что А может быть обязательным в случае В, но не в случае (ВАС). Так что О (А | В) может иметь место без того, чтобы (О (А | В А С)) также имело место. В подобном случае наличие С отклоняет обязательство: С отвергает норму О (А| В). Так как закон усиления антецедента означает, что ни одно правило не может быть отвергнуто на основании какого бы то ни было факта, от этого правила надлежит отказаться, чтобы иметь возможность выражать отменяемые (defeasible) нормы.
Чтобы достичь этой цели, было построено несколько логических систем. Они принадлежат к той линии, которую можно назвать традицией Ханссо-на — Льюиса. К данной традиции я причисляю Б.Ханссона,1 Д.Фоллесдала и Р. Хилпинена,2 Б. ван Фраассена,3 Д.Льюиса,4 иЛ.Оквиста.5 Для формализации отменяемых условных высказываний вводится диадический условный деонтический оператор. Ниже мы будем использовать для данной цели оператор Od ( | ).
Свойства этого оператора в значительной степени различаются в зависимости от системы в рамках традиции Ханссона — Льюиса. Чтобы облегчить наше изложение, я буду рассматривать лишь основную систему Ханссона, а именно DSDL3. В рамках данной системы новый оператор удовлетворяет вышеуказанным принципам тождества, дистрибутивности консеквента, непротиворечивости, импликации справа налево в теореме дистрибутивности антецедента, а также правилам экстенсиональности. Отбрасывается лишь импликация слева направо в теореме дистрибутивности антецедента, чтобы избежать нежелательного усиления антецедента.
Монадический оператор можно ввести по следующему определению: Od (А) — о/ Od ( А | т). Исходя из принципов тождества, дистрибутивности консеквента, непротиворечивости, а также первого правила экстенсиональности, нетрудно заметить, что монадический оператор Od ( ) поддерживает все прин
1 Hansson В. An Analysis of Some Deontic Logics // Nous. 1969. N 3. P. 373-398 (reprinted in: Deontic Logic: Introductory and Systematic Readings/ed. R.Hilpinen. Dordrecht, 1971. P. 121-147).
2 Follesdal D., Hilpinen R. Deontic Logic: An Introduction // Deontic Logic... P. 1-35.
3 Frassen В. C. van. The Logic of Conditional Obligation//Journal of Philosophical Logic. 1972. N 1. P. 417-438.
4 Lewis D.K. 1) Counterfactuals. Oxford, 1973; 2) Semantical Analyses for Dyadic Deontic Logic//Logical Theory and Semantic Analysis / ed. S.Stenlund. Dordrecht; Boston, 1974. P. 1-14.
5 Aqvist L. Introduction to Deontic Logic and the Theory of Normative Systems. Bibliopolis, Napoli, 1987.
359
(НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ципы стандартной деонтической логики. Таким образом, мы получаем обратно систему D в качестве логики для данного монадического оператора. Тем не менее важно отметить, что, так как определяющее (definiens) выражение является отменяемым условным высказыванием, Od (А) означает понятие отменяемого (prima facie) обязательства.6 Следовательно, монадический оператор системы D имеет корректную интерпретацию с точки зрения отменяемое™. В сущности, я полагаю, что формальная структура системы D соответствует различным интуитивным понятия обязательства. В частности, D-монадический оператор допускает как минимум две различные интуитивные интерпретации: (i) как понятие об отменяемых (prima facie) обязательствах; (ii) как понятие о реальных категорических (неотменяемых) обязанностях.
Еще одной важной отличительной особенностью понятия отменяемого обязательства является тот факт, что из условного предложения, выражающего отменяемое обязательство, и истинности его антецедента нельзя корректным образом вывести безусловное обязательство. Причина заключается в том, что вместе с антецедентом может появиться такой отвергающий факт, который отклоняет обязательство. Поэтому ожидается, что так называемое правило фактического отделения, или деонтический modus ponens7
(деонтический modus ponens) О (А | В) э (В э ОА)
не выполняется.
Можно придерживаться мнения, что понятие отменяемых условных норм в принципе требует отказаться от этих двух постулатов — и усиления антецедента, и деонтического modus ponens.
Вместе с тем в случае неотменямых условных норм можно было бы ожидать, что оба постулата остаются в силе, в то время как в системе D усиление антецедента проходит, а деонтический modus ponens — нет, как уже отмечалось. Таким образом, второе критическое замечание по поводу формализации условных норм в системе D (на этот раз сделанное уже теми, кто анализировал неотменяемые нормы) заключается в том, что система D не является достаточно сильной для того, чтобы признать условный modus ponens.
Для того чтобы удовлетворить требования данного критического замечания, недостаточно просто добавить деонтический modus ponens к списку аксиом системы D, касающихся условных обязательств. Подобная процедура приведет к краху системы с точки зрения наших интуитивных представлений о нормах. Причина в том, что из формулы О (А | А) э (А => ОА), которая является частным случаем деонтического modus ponens, и принципа тождества (D. 1) последует полная нелепость с точки зрения наших интуитивных представлений о том, что все, что имеет место, является обязательным, а именно: (А => ОД).8
6 Prime facie (лат.) — по первому впечатлению, на первый взгляд, по виду. Ср.: «Prima facie обязанность имеет место, когда действие обладает неким свойством, делающим его обязательным, но только если при этом всего его свойства учтены, оно является обязанностью в строгом смысле этого слова» (Альчуррон К., Булыгин Е. Нормативное знание иистина/пер.Д.А.Гусева, Е.Н.Лисанюк; вэтомтоме). — Прим. пер.
7 Modus ponens (лат.) — утверждающий модус, одно из основных правил вывода. — Прим. пер.
8 (А э ОА) — деонтический аналог правила К. Геделя, или«гёделизации». — Прим. пер.
360
АЛЬЧУРРОН К. Э. ОТДЕЛЕНИЕ И ОТМЕНЯЕМОСТЬ В ДЕОНТИЧЕСКОЙ ЛОГИКЕ
В дальнейшем О ( | ) будет использоваться для обозначения понятия условного обязательства (до сих пор нами не определенного), удовлетворяющего деонтическому modus ponens.
Подобно различию между неотменяемыми и отменяемыми условными обязательствами существует похожее различие между двумя видами категорических, т. е. безусловных, обязательств. В терминах Дэвида Росса мы можем различать «настоящие», или «фактические», обязательства и обязательства prima facie. Что-то может быть обязательством prima facie, но не быть при этом фактическим обязательством, и наоборот, хотя обязательство prima facie в некоторых случаях может стать фактическим обязательством.
В самом деле, в одном и том же контексте мы вполне можем найти несколько из четырех перечисленных ниже типов обязательств: (а) отменяемые безусловные обязательства вида Od (А); (б) отменяемые условные обязательства вида Od {А | В); (в) неотменяемые условные обязательства вида О (А | В); (г) фактические (неотменяемые) обязательства вида ОА.
Деонтическая логика должна быть в состоянии изучать особые свойства всех четырех видов обязательств, а также их взаимосвязь, например, указать нам условия, при которых обязательство prima facie порождает фактическое обязательство. Только в этом случае мы сможем получить целостную картину, учитывающую наши интуитивные представления, связанные как с понятием неотменяемости {indefeasibility) и поддерживающие деонтический modus ponens и усиление антецедента, так и с понятием отменяемости (defeasibility) и сталкивающиеся с этими постулатами.
Логики, относящиеся к традиции Ханссона — Льюиса, представляют собой важный шаг по направлению к этой цели. Тем не менее данного шага недостаточно, потому что в рамках этих логик нельзя выразить неотменяемые правила и тем более показать логические взаимосвязи между четырьмя упомянутыми типами обязательств.
Для того чтобы сделать это, нам необходимо с самого начала отказаться от представления условных норм в виде О (В => А) или любого другого выражения, где и антецедент В, и консеквент А помещаются в область действия одного деонтического оператора. Такое определение может быть названо ограниченным (insular) представлением условных норм, и мы только что видели, как принятие его в рамках системы D является шагом, слишком сильным для того, чтобы выражать отменяемые нормы (усиление антецедента), и слишком слабым для того, чтобы выражать неотменяемые нормы (деонтический modus ponens). Вместо этого мы должны работать с тем, что может быть названо соединяющей (bridge conception) концепцией условных норм. В рамках данной концепции условные нормы рассматриваются как мостики, соединяющие то, что имеет место (или может иметь) с тем, что должно быть (сделано). Они связывают царство сущего (Sein-reign) с царством должного (Sollen-reign).
Логическая система, представляемая далее, будет исследовать как отменяемые, так и неотменяемые условные обязательства с точки зрения соединяющей концепции. Различие между отменяемыми и неотменяемыми условными обязательствами будет происходить из различной природы связки, которая соединяет антецедент с обязательством в консеквенте.
Для этих целей прежде, чем рассматривать отменяемые условные обязательства, будет представлена логика для отменяемых условных высказываний
361
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
в общем (без каких бы то ни было деонтических коннотаций). Сочетание этого общего подхода к отменяемым условным высказываниям с монадическим оператором О системы D (интерпретируемым как относящийся к фактическим (неотменяемым) обязательствам) позволит нам иметь дело стремя нашими основными проблемами: (i) формализовать четыре уже упомянутых типа обязательств; (ii) показать логические взаимосвязи между ними; (iii) выделить условия, при которых отменяемое обязательство порождает фактическое.
2.	Логика для отменяемых условных высказываний
В этом разделе я представлю, используя формальные средства, разработанные Ханссоном,9 логику для отменяемых условных высказываний в общем, без деонтических коннотаций.
2.1.	Аксиомы для оператора ревизии (revision) — система DFT
Основная идея проистекает из наблюдения, согласно которому в обыденном языке условные конструкции (если А, то В) часто используются таким образом, что они не подразумевают, что антецедент А является достаточным условием для консеквента В, они утверждают лишь то, что антецедент А совместно с набором допущений (принятых носителем языка а) в контексте условного высказывания является достаточным для консеквента В.
Для того чтобы выразить в объектном языке совместное утверждение высказывания, выраженного предложением А, и множества допущений, ему сопутствующих (для а), будет использоваться оператор ревизии (revision operator) f. Предположим, чтоА;, ..., Ап — это допущения, связанные с А. Тогда fA означает совместное утверждение (конъюнкцию) А со всеми А, (для всех 1 < / < п). Так как А является одним из конъюнктов выражения fA, ясно, что мы хотим, чтобы имело место:
(f.1) h(fA z> А)	(расширение — f).
Это первая аксиома для оператора ревизии.
Знак «>» будет использоваться в качестве отменяемой условной связки. Таким образом, в соответствии с интуитивной идеей отменяемое условное высказывание вида (А > В) (используемое а) является истинным, когда А совместно с допущениями, связанными с ним, т.е. fA, является достаточным условием для [утверждения] консеквента В. Для формализации понятия достаточного условия будет использована строгая импликация =>. Таким образом, благодаря Леннарту Оквисту,10 мы принимаем в формальном объектном языке следующее определение:
(Def. >) (А > В) = df (fA => В).
Поэтому наша логика представляет собой смешанную модальную логику, содержащую элегическую строгую импликацию => и оператор f ревизии. У это
9 Hansson В. An Analysis of Some Deontic Logics.
10 Aqvist L. Modal Logic with Subjunctive Conditionals and Dispositional Predicates // Journal of Philosophical Logic. 1973. N 2. P. 1-76.
362
АЛЬЧУРРОН К.Э. ОТДЕЛЕНИЕ И ОТМЕНЯЕМОСТЬ В ДЕОНТИЧЕСКОЙ ЛОГИКЕ
го формального языка есть следующее ограничение: не допускаются предложения, содержащие одну модальную связку или оператор в области действия другого такого же вида.
Вторая аксиома для оператора ревизии заключается в том, что допущения, сопутствующие предложению А, зависят от пропозиционального содержания А, а не от конкретного предложения (языкового знака), используемого для его выражения. Таким образом, когда два предложения являются строго эквивалентными, допущения, им сопутствующие, являются одними и теми же. По этой причине мы принимаем следующую аксиому:
(f.2) I- (А «В) э (fA <»fB)	(экстенсиональность — f).
Если высказывание А несовместимо со своими допущениями, тогда А совместно сними, т.е. fA является невозможным. В таком случае fA является достаточным условием для любого предложения языка ((fA => В) истинно для каждого предложения В), и, таким образом, все отменяемые условные высказывания, имеющие А в качестве антецедента, (все условные высказывания вида (А > В)) являются бессодержательно (vacuously) истинными.
Теперь будем считать, что носитель языка а, которого мы имеем в виду, является [хотя бы] минимально рациональным в том смысле, что всякий раз, когда это возможно, его отменяемые условные высказывания не являются бессодержательно (vacuously) истинными. Это равносильно утверждению о том, что всякий раз, когда А само возможно, fA (А совместно со своими допущениями) является возможным. Таким образом, мы вводим в наш формальный язык третью аксиому для оператора ревизии:
(f.3) г (<)А э QfA)	(предел расширения — f).
Рассмотрим теперь два логически независимых друг от друга предложения А и В, такие что В является одним из допущений, сопутствующих А. Таким образом, В является логическим следствием fA. Но из того факта, что А и В не зависят друг от друга, следует, что (А л -В) выражает возможное высказывание (формула <)(А д ->В) истинна). Следовательно, по вышеприведенной аксиоме (f.3) мы получаем, что формула f(A л -’В) также возможна (формула Qf(A л --В) истинна). Таким образом, она не влечет В (вспомним, что из-за аксиомы (f. 1) f(A л -’В) влечет -В).
Это довод показывает, что при переходе от fA к f(A л -’В) надлежит отказаться от допущения В (которое сопутствует А). Но тогда нам нужно быть в состоянии решить следующую дилемму: В является консеквентом одного (или нескольких) множества (множеств) высказываний Г = {А,,	А„}, каждый из элементов
которого является следствием fA, но ни одно из собственных подмножеств Г не влечет В. В таком случае есть несколько альтернативных способов отказаться от В, так как для этого достаточно исключить один (или больше, чем один) из элементов множества Г и сохранить остальные. Вполне естественно решить эту дилемму, выбрав наилучшие (в некотором смысле) допущения, содержащиеся в fA и совместимые с -’В, и отождествив f(A л -'В) с совместным утверждением f(A л -•В) с этими наилучшими допущениями. Конечно, данная процедура предполагает, что у нас есть определенный критерий для сравнения значимости рассматриваемых элементов. Любое решение этой дилеммы
363
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
включает в себя выбор из различных альтернатив, поэтому кажется вполне естественным выбирать наилучшие альтернативы. Следуя этой идее, мы допускаем сильную идеализацию носителя языка а. Мы предполагаем, что у него есть некое иерархическое упорядочивание для сравнения относительной значимости допущений, которые могут быть выражены в языке.
Оказывается, что это предположение сводится к принятию в формальном языке следующей аксиомы для оператора ревизии:
(f.4) г ((f(4 V В)« М) v (f(4 vB)o fB) v (f(4 v В) «(М v fB)))
(иерархическое упорядочивание — f).
Логическая система, получаемая после добавления вышеперечисленных четырех постулатов для оператора ревизии к множеству принципов для элегической модальной системы Т, будет называться DFT (так как она является расширением системы Т, в которой определяются отменяемые условные высказывания).11
2.2.	Семантическое представление
Семантические модели для смешанной элегической системы с ревизией DFT представляют собой тройки следующего типа:
Ma = <W, [[ ]], Cti“>,
где W — непустое множество сущностей (миров), а [[ ]], — функция интерпретации языка, которая сопоставляет каждому предложению подмножество множества W. [[Д]] обозначает множество миров, в которых А истинно (высказывание, выражаемое A). Cha — функция выбора, такая, что для каждого предложения А СЬ“(Д) представляет собой подмножество множества W. Значение функции выбора СЬ“(Д) для каждого предложения А состоит из миров, в которых А и его допущения истинны (высказывание, заключающееся в совместном утверждении А и его допущений), т.е. миров, в которых истинна формула fA Cha отражает в семантическом метаязыке оператор ревизии f из объектного языка. Следовательно, функция выбора должна в каждой DFT-модели удовлетворять следующим ограничениям (аналогичным соответствующим f аксиомам):
(Ch“.1) Ch“(4) £ [[Д]] (Ch“.2) Если [[Д]] - [[В]], то (Ch“.3) Если [[Д]] * Ф. тогда (Ch“.4)	(расширение — Ch“) СЬ“(Д) = Ch“(B) (экстенсиональность — Ch“) СЬ“(Д) ф ф	(предел расширения — Ch“) Ch“ (Д)	или
Ch“ (Д v В) =	Ch“(В)	или (Cha (Д) и Cha (В)) (иерархическое упорядочивание — Ch“).
11 Более подробное изложение этой системы см. в: Alchourron С.Е. 1) Philosophical Foundations of Deontic Logic and the Logic of Defeasible Conditionals // Deontic Logic in Computer Science: Normative System Specification / ed. J. J. Meyer, R. J. Wieringa. Chichester, 1993. P. 43-84; 2) Defeasible Logics: Demarcation and Affinities // Conditionals: From Philosophy to Computer Science / eds. G. Crocco, L. Farinas del Cerro, A. Herzig. Oxford, 1995. P. 67-105.
364
АЛЬЧУРРОН К. Э. ОТДЕЛЕНИЕ И ОТМЕНЯЕМОСТЬ В ДЕОНТИЧЕСКОЙ ЛОГИКЕ
Условия истинности для f, => и >:
(СЛ) [[fA]]= Ch“(A)
(С. =>) w е[[(А =* В)]] ттогда, когда [[А]] £ [[В] ]
(С. >) w е[[(А > В)]] ттогда, когда Ch“(A) £ [[В]].
Можно показать, что множество теорем системы DFT является именно тем множеством формул, которые общезначимы на семантических DFT-моделях.
Следует заметить, что, так как в формальном языке не допускается, чтобы строгая импликация находилась в области действия другой строгой импликации, нет никакой разницы между модальной системой Т и более сильными системами, такими как S4 и S5. По этой причине: (i) мы можем использовать (С. =>) (что без указанного выше ограничения даст нам строгую импликацию S5), чтобы семантически охарактеризовать Т — строгую импликацию, а также (ii) мы избегаем необходимости включать в семантические модели отношение Т -достижимости.
Индекс а, приписанный знакам функции выбора (и знакам модели), используется, чтобы напоминать нам о том, что природа этих сущностей соотносится с определенным агентом. Высказывания, предполагаемые определенным агентом а в качестве имеющих место совместно с предложением А, могут отличаться от взятых совместно с А высказываний, предполагаемых другим агентом В (или тем же самым агентом а, но в другое время). Вследствие этого индекс а обозначает определенного агента в определенное время, а соответствующая функция выбора Ch“ предназначена для того, чтобы в идеале воспроизводить убеждения и допущения агента а в отношении каждого из предложений языка, замкнутого относительно истинностных функций.
2.3.	Аксиоматика для отменяемых условных высказываний — система DFT>
Ввиду того что мы более заинтересованы в свойствах отменяемых условных высказываний, чем оператора ревизии, будет удобнее выделить те общезначимые формулы формального языка системы DFT, которые выражают отменяемые условные высказывания. Для этой цели мы расширим классическую пропозициональную логику, добавив знак «>» как единственный дополнительный примитивный знак. Повторим еще раз: предложения, содержащие знак «>» в области действия другого такого же знака, исключаются. Новая система, именуемая DFT>, имеет следующие принципы:
Определения
(Def. u)uA- df (-А > 1)
(Def. >) (A > В) = df {□-(A v B) v -[(A v B) > -A]}
Последнее определение (Def. >) характеризует следующее отношение: высказывание, выраженное предложением А, более значимо или столь же значимо, как и высказывание, выраженное предложением В. Когда дизъюнкция (A v В) невозможна (что в данном контексте эквивалентно невозможности А и невозможности В), тогда эти два высказывания имеют одинаковую значимость (невозможные высказывания имеют одинаковую значимость). Когда
365
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
(A v В) и ее наилучшие допущения, 1(Д v В), исключают А (т.е. когда 1(Д v В) влечет -Д, т.е. когда формула [(Д v В) > -Д] истинна), тогда, очевидно, В является более значимым, чем А. Таким образом, когда это не так, высказывание А более значимо или столь же значимо, что и В.
Аксиомы'2
(>. 1) Е dft> (А > Д)
(>. 2) Е dft> [Д > (В А С)] = [(Д >В) А (Д >С)]
(>. 3.1 ) Е DFT> [(Д > С) л (В > С )] э [(Д v В) > С]
(>. 3.2) е DFT> (Д > В ) => {[(Д VB) > С] 3 (Д > С)}
( >. 4) Е DFT> ("Д >1) о Д (Т >).
(тождество)
(дистрибутивность
консеквента)
(частичная дистрибутивность
антецедента)
(ограниченная частичная дистрибутивность антецедента)
Правила вывода (правила экстенсиональности)
Если Е DFT> (Д = В), то
Е DFT> (Д > С) = (В > С) и
Е dft> (С > Д) = (О В).
На семантическом уровне модели для системы DFT> точно такие же, как для DFT.12 13
2.4.	Комментарии
С точки зрения наших интуитивных представлений отменяемые условные высказывания не удовлетворяют закону modus ponens. Формально следующего постулата у нас нет в системе DFT>:
(отменяемый modus ponens)	(Д > В) о (Д z> В).
Этот принцип не является DFT-корректным. Отсутствие этого принципа соответствует интуитивной интерпретации и, более того, даже требуется согласно ей. Предположим, дано, что формулы Д > В и Д истинны; но все же формула В может быть ложной всякий раз, когда некоторые из допущений, сопутствующие А (чья истинность является необходимой, чтобы было достаточное условие для В, что утверждается в формуле Д > В), отсутствуют (ложны). В подобном
12 В названиях аксиом и правил DFT>исправлены опечатки, вкравшиеся в оригинал. — Прим. пер.
13 Семантические модели DFT являются, за исключением несущественных отличий в представлении, моделями, которые использовал Ханссон в своей системе DSDL3 для логики условных обязательств. В его системе О ( | ) является примитивным диадическим деонтическим оператором вместо знака «>», который естьв нашей системе DFT>. В построении Ханссона условие истинности условных обязательств выглядит следующим образом:
(С. О) w е О (Д | В) ттогда, когда Ch“(B) £ [[4]].
Таким образом, формула Ханссона О (Д | В) имеет те же условия истинности, что и наша формула (В > Д). Это означает, что система DFT> становится, при вышеуказанном переводе, аксиоматическим представлением логики Ханссона для условных обязательств.
366
АЛЬЧУРРОН К. Э. ОТДЕЛЕНИЕ И ОТМЕНЯЕМОСТЬ В ДЕОНТИЧЕСКОЙ ЛОГИКЕ
случае имело бы место то, что высказывание А совместно с его допущениями представляет собой достаточное условие для В (fA => В), но так как истинность А совместима с ложностью fA, высказывание В может быть ложным.
Также в DFT> не выполняется следующий постулат:
{дистрибутивность антецедента) [(А V В) > С ] н [(А > С) Л (В > С )].
Хотя в DFT> имеет место импликация справа налево (>. 3.1), в обратном направлении, т.е. слева направо, импликация не является DFT-корректной. У нас есть только ограниченная форма данной импликации, выраженная в аксиоме (>. 3.2). Отсутствие данного принципа эквивалентно отсутствию закона усиления антецедента:
{усиление антецедента)	(Д > В) э ((Д Л С) > В).
Отсутствие этого принципа соответствует интуитивной интерпретации и, более того, даже требуется согласно ей. Может возникнуть ситуация, когда Д совместно со своими допущениями является достаточным условием для В (fA => В); тем не менее высказывание (Д л С) совместно со своими допущениями может не быть достаточным условием для В, потому что наличие С может потребовать отказа от некоторых допущений высказывания Д, необходимых для наличия достаточного условия [истинности] В.
Представляемая здесь интуитивная концепция отменяемых условных высказываний требует как отсутствия отменяемого modus ponens, так и отсутствия усиления антецедента. Я полагаю, что отсутствие этих формул является условием адекватности для логики отменяемых условных предложений. Следует заметить, что в соответствии со стандартной концепцией контрфактуальных условных высказываний требуется только отсутствие усиления антецедента. Напротив, наличие modus ponens решительно требуется.
Все принципы модальной логики Т выводимы в DFT> по определению {Def. □). Очевидно, что последняя аксиома (>. 4) соответствует ь (оД => Д), а из остальных принципов легко получить систему К Леммона (которая совместно с ь (пД => А) дает систему Т).
Тем не менее оператор ревизии f не определим в этом ограниченном языке системы DFT>. Это означает, что есть общезначимые формулы для связки «>», выразимые в DFT, но не выразимые в DFT>. К таким общезначимым формулам относится следующий особый случай правила modus ponens для отменяемых условных высказываний:
{особый отменяемый modus ponens) ь (А > В) (fA В).
С точки зрения наших интуитивных представлений этот принцип весьма значим. Он указывает условие, необходимое для получения консеквента из отменяемого условного высказывания, а именно для случая, когда имеется антецедент совместно с его допущениями.
367
^НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
3.	Фактические и отменяемые обязательства
В языке DFT у нас есть строгая импликация и оператор ревизии, однако нет никакого специфически деонтического понятия. Для того чтобы перейти в сферу деонтического, в данную конструкцию добавляется стандартный оператор О системы D. Таким образом, мы получаем трехуровневую аксиоматическую систему, содержащую в себе Т-принципы (аксиомы и правила вывода), аксиомы для оператора ревизии и стандартные D-принципы для монадического деонтического оператора.
Будем интерпретировать предложение вида ОД в соответствии с нашими интуитивными представлениями как фактическое (неотменяемое) обязательство сделать А. Таким образом, понятие фактического обязательства является нашим примитивным деонтическим понятием. Однако ввиду того, что понятие отменяемого обязательства будет определено в этой трехуровневой системе, данная система будет называться AD (для фактических и отменяемых обязательств).
Семантические AD-модели представляют собой результат добавления к DFT-модели функции |“, такой, что Г(и/) обозначает деонтически идеальные миры, достижимые из w (в соответствии с деонтической точкой зрения агента а) для каждого мира w е W. Для того чтобы сохранить свойства стандартной D-модели, утверждается, что l“(w) является непустым подмножеством множества W для каждого и/eW. Таким образом, AD-модель имеет следующую структуру:
M“ = <W, П, Ch“, 1а>.
Условия истинности для строгой импликации и оператора ревизии те же, что и в DFT-моделях. Условие истинности для деонтического оператора имеет стандартный вид:
(С. О) w е [[ ОД]] ттогда, когда 1“(и/) £ [[Д]].
В рамках логики AD отменяемые условные обязательства определяются следующим образом: Od ( А | В) = а (В > ОД). Или, что эквивалентно, (fB => ОД), с использованием трех введенных ранее примитивных модальных элементов: строгой импликации, оператора ревизии в антецеденте и деонтического оператора в консеквенте.
Нетрудно удостовериться в общезначимости следующих принципов:
(AD.1) t= Od (Т | Д)
(AD. 2) t= Od (Д л В | С) = (Od (Д | С) л Od (В | С))
(AD.3) t= -Od(l | Т)
(AD.4) Если t= (А = В), тогда t= (Od (Д | С) = Od (В | С)).
(Отменяемые) обязательстваprima facie определяются следующим образом: Od (Д) = dfOd (Д | т). Очевидно, что из четырех вышеуказанных принципов следует, что, как и в случае О, этот оператор удовлетворяет также принципам оператора долженствования стандартной деонтической системы D. Поэтому одна и та же абстрактная система D теперь имеет две различные интерпретации: (i) одну для понятия фактического (неотменяемого) обязательства и (ii) другую
368
АЛЬЧУРРОН К. Э. ОТДЕЛЕНИЕ И ОТМЕНЯЕМОСТЬ В ДЕОНТИЧЕСКОЙ ЛОГИКЕ
для понятия (отменяемого) обязательства prima facie. Тем не менее в системе AD обязательства prima facie не зависят от фактических обязательств в том смысле, что у нас нет ни t= (Od (А) => ОА), ни обратного ему t= (ОА => Od (А)).14
Условные обязательства вида Od (А | В) называются «отменяемыми», потому что они не удовлетворяют закону усиления антецедента следующего вида:
(AD.5) * Od (А | В) э Od (А | В л С),
а также потому, что они не удовлетворяют закону деонтического modus ponens вида:
(AD. 6) * Od (А | В) (В э Od (А)).
Кроме того, в системе AD у нас также не действует деонтический modus ponens в специальной версии для фактических обязательств:
(AD. 7) * Od (А | В) э (В э ОА).
Тем не менее, как частный случай особого отменяемого modus ponens, действительного для связки «>», у нас есть следующая особая форма деонтического modus ponens для фактических обязательств:
(AD.8) t= Od (А | В) (1В ОА).
Этот принцип очень важен, так как он показывает, что всякий раз, когда у нас есть отменяемое условное обязательство, а также антецедент совместно со своими допущениями, с необходимостью следует фактическое обязательство для консеквента. Данный закон выявляет случаи, в которых обязательство prima facie порождает фактическое обязательство; таким образом, он показывает логическую взаимосвязь, имеющуюся между этими двумя видами обязательств, что свидетельствует о целесообразности дополнительного использования функции f, а не только связки >.
Также в системе AD у нас есть принцип дистрибутивности (часто называемый «деонтическим отделением»):
(AD. 9) t= Od (В | А) э (Od (А) э Od (В)).
Как отмечалось в разд. 1, нам необходима логическая система, которая позволяет выражать фактические и неотменяемые условные обязательства. Недостаточно иметь язык, ограниченный обязательствами prima facie и отменяемыми условными обязательствами. Следуя интуитивной идее о том, что антецедент неотменяемого условного обязательства является достаточным условием для утверждения фактического обязательства для консеквента, я предлагаю следующее определение: О (А | В) = а1(В => ОА).
14 Отсутствие формулы i= (ОА ^>Od(A)) выражает одну из существенных особенностей, в соответствии с которой наши представления о фактических обязательствах и обязательствах prima facie отличаются от соответствующей пары представлений у Чизхольма. В рамках подхода Чизхольма (Chisholm R. М. Practical Reason and the Logic of Requirement // Practical Reason / ed. S. Korner. Oxford, 1974. P. 2-13 (reprinted in: Practical Reasoning I ed. J. Raz. Oxford, 1978. P. 118-127)), который требует пропозициональной квантификации, высказывание «А является фактическим обязательством» влечет высказывание «А является обязательством prima facie».
369
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
Четыре вида обязательств, рассматриваемых в системе AD, могут быть сведены в следующую таблицу:
Понятие	Форма	Анализ в AD
Неотменяемые безусловные обязательства (или фактические обязательства)	ОА	Синтаксически примитивный элемент
Неотменяемые условные обязательства	О (А \ В)	Определяется как (В => ОА)
Отменяемые условные обязательства	Od(A] В)	Определяется как (В > ОА) Эквивалентно: (fB => ОА)
Отменяемые безусловные обязательства (обязательства prima facie)	Od (А)	Определяется как Od (А | т) Эквивалентно: (Т > ОА), а также (fT => ОА)
Конечно, неотменяемые условные обязательства выполняют как закон деонтического modus ponens, так и закон усиления антецедента, которые имеют следующий вид:
(AD. 10) 1= О (А | В) э (В э ОА);
(AD. 11)1= О (А | В) э О (А | ВАС).
По этой причине они называются неотменяемыми.
И хотя неотменяемые условные обязательства влекут отменяемые условные обязательства, из истинности антецедента первых не следует никакого обязательства prima facie для консеквента. Это происходит потому, что у нас есть:
(AD. 12) 1= О (А | В) э Od (А | В);
(AD. 13) I# О (А | В) => (В => Ос/ (А)).
Из истинности антецедента неотменяемого условного высказывания выводимо только фактическое обязательство для консеквента посредством формулы (AD. 10).
Благодарность
Автор очень признателен Дэвиду Макинсону за его исправления и замечания. Также я хотел бы поблагодарить анонимного рецензента за ценные замечания.
370
Е. В. Булыгин
КОГДА ПРАВО МОЛЧИТ*
1.Введение
В своей хорошо известной работе «Правовые основания, источники и пробелы», опубликованной в книге «Власть права»,* 1 Джозеф Раз различает два типа пробелов в праве. Первый тип возникает в силу неопределенности права, которая является следствием либо неясности используемых терминов, либо неурегулированного конфликта между основаниями для действия (reasons for action). Такие пробелы (где голос права неясен или имеется многоголосие), согласно Разу, неизбежны. Второй тип возникает, когда право молчит, и Раз решительно отвергает саму возможность существования пробелов в праве второго типа. В этой работе я хочу детально проанализировать второй тезис.
Доказательство невозможности пробелов в праве второго типа, сформулированное Разом (TAL, 76), довольно простое.
Исходное положение состоит в том, что пробелы второго типа могут существовать только в случае, когда возможно, что (~LRC х, ф) & (~LPerc х, ~ф): неверно, что юридически (legally) существует решающее основание (conclusive reason) для х совершить ф, и неверно, что юридически х решающим образом дозволено не делать ф. Поскольку формула «Регс х, ф» определена как «~RC х, ~ ф» (TAL, 64), то она эквивалентна формуле
(27)2 (~LRcx, ф)&(~1_~Рсх, ф).
Но из того, что, согласно Разу, формула
(28) F(~LRcx, ф) <-> (L~Rcx, ф)
истинна логически (для упрощения я опущу доказательство, используемое Разом), следует формула
(29)(L~Rcx, ф) & (~L~Rcx, ф),
которая есть противоречие.
* Оригинал опубликован в: Bulygin Е. On Legal Gaps//Analisi e Diritto. 2002-2003. P.21-28.
Перевод с англ. A. E. Гомановой, E. Н.Лисанюк. Перевод осуществлен в рамках исследований по проекту РГНФ № 12-03-00196а.
Я глубоко признателен Пабло Наварро за его критические замечания и комментарии, которые, как я надеюсь, улучшили эту статью. — Прим, автора.
1 Raz J. Legal Reasons, Sources and Gaps // The Authority of Law. Oxford 1979 (далее — TAL).
2 Я сохраняю оригинальную нумерацию формул, которую использовал Раз в TAL.
371
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
«Следовательно (28) влечет за собой отклонение (27) и вместе с этим отвергает возможность пробелов второго типа».
Более того, (28) логически эквивалентна формуле
(31)	F(~LRcx, ф) <-> (1_Регсх, ~ф),
которая является «известным правилом замыкания, гласящим, что то, что юридически не запрещено, юридически разрешено, и наоборот». Вывод, к которому приходит Раз, заключается в том, что «в противовес весьма распространенному мнению, не существует пробелов в праве, когда право молчит. В этих случаях правила замыкания, которые скорее выступают аналитическими истинами, нежели позитивными нормами права, вступают в силу и предотвращают появление пробелов» (TAL, 77).
В отличие от Раза я считаю, что пробелы, возникающие в силу молчания права, а именно пробелы второго типа, не только возможны, но и случаются довольно часто, а правило замыкания Раза абсолютно бесполезно и не исключает существования таких пробелов.
2.	Высказывания-основания и деонтические высказывания
Формула LRC х, ф означает, что юридически существует решающее основание для х совершить ф или что ф юридически предписано решающим образом. Для начала упростим громоздкую символику, используемую Разом. Если мы условимся, что R всегда обозначает некое решающее основание и что все формулы относятся к данному агенту х, то мы можем отбросить префикс с3 и х. Поэтому я буду писать LR ф вместо LRcx, ф.
формулы, выраженные в терминах оснований для действия (/?-формулы), обозначающие высказывания-основания, можно интерпретировать как эквивалентные им формулы, выраженные в деонтических терминах при помощи О-формул, обозначающих деонтические высказывания. Я полагаю, что это можно сделать без смысловых потерь.
Посмотрим, возможно ли это. Раз пишет, что «утверждения типа LR х, ф означают то же самое, что “юридически х должен совершить ф”, “согласно праву х должен совершить ф” (курсив мой. — Е. Б.)» (TAL, 65). Поэтому утверждения относительно правовых оснований всегда предполагают существование некой нормы; эта норма может вытекать из какого-либо законодательного акта, из прецедента или обычая. Для того чтобы имелось правовое основание для действия, какой-то из подобных социальных факторов необходимо должен существовать;4 и это является ядром положения об источниках, которого твердо придерживается Раз. Решающее основание — это основание, которое не
3 Кроме случаев решающего дозволения (Регс), чтобы отличать разные виды дозволений.
4 «Следует помнить, что положение об источниках является положением о праве, а не о практическом основании вообще. В положениях (25) и (26) имеется в виду утверждение не о том, что только социальные факты могут служить основаниями или дозволениями, но о том, что только такие факты могут служить юридическими основаниями или дозволениями» (TAL, 66).
372
БуЛЫГИН Е. В, КОГДА ПРАВО МОЛЧИТ
было отменено и не было перекрыто никаким другим основанием.5 Поэтому мы должны оговорить, что норма вида «Оф» не была аннулирована или же отменена как-либо иначе. Следовательно, утверждения-основания можно трактовать как утверждения-обязательства, имеющие форму «Оф» е L, т. е. что норма «Оф» принадлежит рассматриваемой правовой системе L.6
Таким образом, основные выражения, используемые Разом, имеют эквиваленты, выраженные с помощью О-формул.
(А)	1_Р$ф <-» «Оф» е L (юридически решающее основание для совершения ф существует тогда и только тогда, когда норма «Оф», соответствующая данному основанию, принадлежит L).
(В)	~1_Р$ф <-» ~(«Оф» е L) (неверно, что юридически существует основание совершить ф тогда и только тогда, когда неверно, что норма «Оф» принадлежит L).
(С)	1_~Аф <-» «Оф» й L (юридически не существует основания совершить ф тогда и только тогда, когда «Оф» не принадлежит L).
Как признает сам Раз («Интуитивно отрицание какого-либо юридического основания является не чем иным, как отсутствием юридического основания» (TAL, 67) — догадка, которая подтверждается его формулой (28), претендующей на то, чтобы быть логически истинной), формулы (В) и (С) означают одно и то же.
(D)	LPerc ф <-» «О~ф» й L (юридически решающим образом дозволено совершить ф тогда и только тогда, когда норма «О~ф» не принадлежит L).
(Е)	1_Регс ~ ф <-» «Оф» й L (юридически решающим образом дозволено не совершать ф тогда и только тогда, когда «Оф» не принадлежит L).
Таким образом, получаем два множества формул (/7-формулы и О-формулы), соответствующие первоначальным формулам Раза:
/7-формулы
(27') -LR ф & ~L~R ф (28') -LR ф <-» L-R ф
(29') L-R ф & ~L~R ф (31') ~LR ф «-> Регс~ ф
О-формулы
(27") ~(«Оф» е L) & ~ («Оф» й L) (28") ~(«Оф» е L) «-» («Оф» й L) (29") («Оф» й L) & ~(«Оф» й L) (31") ~(«Оф» е L)«-» («Оф» й L)
Очевидно, что формула (29) является противоречием (это хорошо видно в 29' и 29''). Но если формула (29) — противоречие, тогда и формула (27) должна быть противоречием, так как формула (29) выводима из формулы (27) при помощи формулы (28), которая, согласно Разу, логически истинна. Это означает, что сама характеристика «пробелов в праве второго типа» уже противоречи
5 Raz J. Practical Reason and Norms. London, 1975 (далее — PRN). P. 27; TAL, 64.
6 Под «системой права» я понимаю любое множество норм, причем не обязательно всех норм права данного общества.
373
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
ва. Поэтому вовсе не удивительно, что такие пробелы не могут существовать. Определить пробелы в праве, отказав им в существовании, — это слишком простой способ отрицания пробелов.
Вместе с тем, если формула (28) является аналитической истиной, тогда логически эквивалентная ей формула (31) также аналитически истинна. Но что это означает? Так как ее правая часть LPerc ~ф по определению эквивалентна L-Рф, формула (31), будучи выражена в терминах оснований для действий, гласит то же самое, что и формула (28), т.е. ~1_Пф «-> 1_~Рф, а в терминах обязательств она говорит, что неверно, что норма «Оф» принадлежит L тогда и только тогда, когда эта норма не принадлежит L. Поэтому «известное правило замыкания», о котором говорит Раз, не только является аналитической истиной, но и оказывается весьма тривиальной тавтологией. Оно говорит относительно пробелов не больше, чем «Неверно, что идет дождь, тогда и только тогда, когда дождя нет» говорит о погоде. Если читать это правило замыкания слева направо, то оно гласит, что то, что юридически не запрещено, юридически дозволено (TAL, 76). Но «юридически дозволено» означает в данном случае просто отсутствие запрещения, потому что согласно (23) «х обладает решающим дозволением совершить ф (Регсх, ф) = df. Но ложно, что существует какое-либо решающее основание для того, чтобы х совершил ~ф (т.е. ~RC х, ~ф)» (TAL, 64). Заменив в (31) ~ф на ф, мы получим -LR ~ф <-» LPerc ф, и так как правая часть формулы эквивалентна -LR ~ф, получаем ~LR~ ф «-> -LR ~ф, т.е. «Неверно, что право требует воздержаться от некоего действия тогда и только тогда, когда неверно, что право требует воздержаться от этого действия». Поэтому заявленное правило замыкания сводится к «Что не запрещено, то не запрещено», которое, несомненно, истинно, но мало что разъясняет.7
3.	Пробелы в праве и решающие дозволения
Что же плохо в аргументе Раза против пробелов второго типа? Я думаю, что главная ошибка заключается в его определении таких пробелов. Он пишет: «Система права является юридически полной, когда в ней на все юридические вопросы имеются полные ответы... Она содержит пробел в праве, если на некоторые юридические вопросы, находящиеся в ее юрисдикции, в ней нет такого ответа... Полный ответ обеспечивается указанием на решение, которого требует право» (TAL, 70-71). До этого момента мы согласны с Разом. Но несколькими строками далее Раз утверждает, что относительно вопроса о том, обязан ли некто совершить определенное действие, существуют два возможных полных ответа:
(1)	LRoX, ф (право решающим образом требует этого действия);
(2)	LPerc х,~ф (право решающим образом дозволяет воздержаться от данного действия).
Ответ (1) означает ЬРф на более простом языке формул, а в терминах 0-обязательств имеет вид «Оф» е L.
7 Раз рассматривает возможность определения дозволения как отрицания запрещения. Но тогда «То, что не запрещено, то дозволено» означает то же самое, что «То, что не запрещено, то не запрещено» (TAL, 58).
374
БУЛЫГИН Е. В. КОГДА ПРАВО МОЛЧИТ
Ответ (2) означает, что L~Rc|> или «Оф» й L
Это показывает, что два данных ответа не являются независимыми, так как формула (2) есть просто отрицание формулы (1) и, следовательно, если (1) истинна, то (2) не является истинной, и наоборот.8 Поэтому дизъюнкция формул (1) и (2) аналитически истинна, а конъюнкция их отрицаний есть противоречие. Именно так Раз определяет пробелы второго типа: «(-LRqX, ф) & (-LFUx, ~ф) истинно» (TAL, 71). Иными словами, переводя на язык О-формул, получаем («Оф» е L) & («Оф» й L). Из этого следует, что какой-то полный ответ существует всегда, а значит, все правовые системы являются полными. «Прогнило что-то в датском королевстве», — сказал бы Шекспир, раз при помощи логики можно доказать, что все правовые системы полны.
Главная проблема заключается в этом втором ответе. Можно показать, что решающее дозволение воздержаться от действия ф (по определению самого Раза) не является полным ответом, если под полным ответом мы понимаем некое предложение, утверждающее, что рассматриваемое действие каким-то образом регулируется правом. Сам по себе факт, что действие правом не запрещено, не означает, что данное действие регулируется правом; оно регулируется только в том случае, когда право дозволяет это действие, и это дозволение выполнить некое действие не есть то же самое, что простое отсутствие запрещения. Я вернусь к этому вопросу позже.
Рассмотрим указанную проблему на следующем примере: пусть а будет некая система права, не содержащая нормы относительно ф. В этом случае право молчит. Юридически не существует основания для совершения ф, и не существует основания не совершатьф: формулы 1_~Вф и L-R ~ф обе истинны. Согласно Разу, и ф, и ~ф решающим образом дозволены в а. Ответ (1) ложен, так как не существует юридического основания, требующего ф, а ответ (2) истинен по тому же самому основанию: не существует юридического основания, требующего ф. Выражая это в терминах О-формул, получаем: «Оф» й L и «О~ф» й L, т. е. ф не является ни обязательным, ни запрещенным в системе а.
Теперь давайте добавим к системе а норму «О~ф». Полученная система (назовем ее 3) порождает некоторое новое основание для действия: LR-ф. Согласно р, ф запрещено, но по-прежнему ложно, что 1_Нф (выполнение ф не обязательно, так как истинно, что «Оф» й L, т. е. 1_~Рф). Что же относительно второго ответа? Если ответ (1) ложен, то ответ (2) должен быть истинным. Но можем ли мы говорить о наличии решающего дозволения воздержаться от ф? Раз должен бы чувствовать себя вынужденным сказать «да», так как ~ф не запрещено (в р запрещено именно ф, а не ~ф). Но я очень сомневаюсь, что ответ (2), говорящий о том, что ~ф не запрещено, можно считать удовлетворительным и тем более единственным полным ответом. Полный ответ заключался бы в том, чтобы сказать, что ф запрещено, и поэтому существует решающее основание воз
8 Для того чтобы иметь возможность работать с Г-логикой фон Вригта, в которой существуют высказывания, не являющиеся ни истинными, ни ложными (возможность, которую Раз expressis verbis (лат. явным образом. — Прим. пер.) допускает), стоит ознакомиться с работами: Moreso J. J., Navarro Р. Е., Redondo М. С. 1) Legal Gaps and Conclusive Reasons // Theoria. A Swedish Journal of Philosophy. 2002. N LXVIII. Part I. P. 52-66; 2) Sobre la Idgica de las lagunas en el derecho // Critica. Revista Latinoamericana de Filosofia. Vol. 33. N99 2001. P.47-73.
375
.НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
держаться от совершения действия ф, а не только что имеется некое решающее дозволение (в том смысле, в котором понимает это Раз) выполнить ~ф. Это показывает, что (2) не является полным ответом, и совсем не сложно обнаружить, почему он таковым не является. Тогда как ответ (1) утверждает некое основание для действия, ответ (2) никаких оснований не утверждает вообще; он лишь говорит о том, что правовых оснований для ф нет (L-R ф).
Теперь давайте добавим к а норму «~Оф» и получим новую систему у, в которой истинно, что «~Оф» е ЬТак как «~Оф» логически эквивалентна «Р~ф», то у содержит норму, дозволяющую воздержаться от совершения действия ф. Относительно у ответ (1) не является истинным, так как не существует основания, требующего выполнения ф, и, следовательно, ответ (2) должен быть истинным. Можем ли мы утверждать, что воздержание от ф (т.е. ~ф) дозволено? Ответ — да, можем, но оно дозволено в более сильном смысле, нежели решающее дозволение Раза, так как оно говорит не только о том, что совершать ф не требуется, но и что ~ф дозволено некой нормой. К сожалению, это утверждение невозможно выразить в рамках решающих дозволений, как оно определено у Раза. Можно сказать, что не существует основания совершить ф, и не существует основания воздержаться от ф (LR ф и LR ~ф обе ложны в системе у); в терминологии Раза «ложно, что существует решающее основание для данного действия, и ложно, что существует решающее основание для воздержания от этого действия», поэтому ф не обязательно, но и не запрещено. Как ни странно, Раз отмечает, что «ситуация такого сорта не влечет за собой ни неурегулированного конфликта, ни какого-либо пробела вправе (курсив мой. — Е.Б.)» (TAL, 75). Я бы сказал, что действие, которое не является ни обязательным, ни запрещенным, — это типичный случай пробелов в праве второго типа, за исключением случаев, когда это действие дозволено некой нормой, как в системе у. Но данный случай таков, что это невозможно выразить в терминах решающих оснований по вполне очевидным причинам: решающие дозволения никогда не имеют источника (TAL, 67), и это означает, что они не утверждают никаких оснований. Следовательно, существует ключевое различие между системами a и у: воздержание от ф регулируется в системе у, но не в а. И это различие невозможно выразить на языке Раза.
4.	Сильные и слабые дозволения
Раз пишет, что существует много типов дозволений (TAL, 64), но подробно останавливается только на двух из них: решающем и эксплицитном дозволениях. Разграничение между сильным и слабым дозволением даже не упоминается в TAL, возможно, потому, что позиция Раза относительно этого вопроса несколько неустойчива. В PRN он признает, что разграничение между дозволением, предоставляемым некой нормой, и дозволением, которое непосредственно следует из отсутствия норм, запрещающих данное действие, «чрезвычайно важно» (PRN, 86), но критикует прежние определения этого понятия,9
9 Например определение фон Вригта, который первым ввел его в книге «Norm and Action» (London 1963. P.86), иопределение Альчуррона и Булыгина, приведенное в: Ai-chourron С. Е., BulyginE. Normative Systems. Wien; New York, 1971. P. 119-125 (pyc. nep.: Альчуррон К.Э., Булыгин E. В. Нормативные системы / пер. с англ. М. В. Антонова; под
376
БУЛЫГИНЕ,В. КОГДА ПРАВО МОЛЧИТ
потому что они не проясняют его значения и уместности.* 10 Тем не менее, определяя сильное дозволение как исключительное дозволение, Раз сохраняет различие между дозволенными действиями, которые регулируются некой правовой системой, и теми действиями, которые не регулируются: «Нормативная система регулирует все действия, которые регулируются ее нормами. Это означает, что нормативная система регулирует все действия, дозволенные согласно нормам этой системы, представляющим исключительные дозволения. Но система не регулирует действия, которые являются в ней слабо дозволенными, т.е. действия, дозволенные только ввиду отсутствия какой-либо нормы, требующей воздержания от них» (PRN, 150).
В другой работе из TAL мы находим похожее различие: «Нормативная система, тем не менее, не регулирует поведение, которое в ней слабо дозволено. Действие слабо дозволено в том случае, когда система не содержит нормы, запрещающей это действие. Действие сильно дозволено, если система содержит норму, дозволяющую это действие» (TAL, 117; примеч. 4).
Но это различие между сильным и слабым дозволением не упоминается в статье «Правовые основания, источники и пробелы» {«Legal Reasons, Sources, and Gaps»), которая была опубликована позже. По-видимому, здесь понятие сильного дозволения рассматривается под именем эксплицитного дозволения, но Раз дает только неформальное определение этого понятия: «(22) х располагает эксплицитным дозволением совершить ф (Per, х, ф) = df. Существует обстоятельство, способное некоторым образом отменить основания для не-ф-ния (~ф-ния) [ло-ф-/пр (~ф-/пр)]» (TAL, 64).
Как определение, (22) несколько слабое, но Раз дает гораздо более подробное объяснение этого понятия: «В обычном языке “дозволение” означает некоторое действие, предоставляющее дозволение, и агенту дозволено действовать, только если он получает на это дозволение. “Эксплицитное дозволение" предназначено для того, чтобы разъяснить это понятие предоставленного или полученного дозволения» (TAL, 65). И далее он добавляет: «Дозволение может быть предоставлено не только для того, чтобы отменить существующее основание, но и для того, чтобы предотвратить возникновение возможных оснований путем их упреждающей отмены» (TAL, 65).11 Раз верно отмечает, что «хотя дозволение может быть выведено из отсутствия запрещения, оно также может быть результатом некой нормы, дающей это дозволение» (TAL, 67). Теперь должно быть ясно, почему это так: эксплицитные дозволения (как сильные дозволения) являются результатом правового регулирования;12 они являются
ред. Е.В.Булыгина, Е.Н.Лисанюк//Российский ежегодник теории права. №3. 2010. Гл. VII, п. 2) (далее — NS).
10 Ответ на эту критику можно найти в: Alchourron С. Е„ Bulygin Е. Permissions and Permissive Norms // Theorie der Normen. Festgabe fur Ota Weinberger zum 65. Geburtstag / ed. W. Krawietz et al. Berlin, 1984. S. 349-371.
11 Это напоминает определение дозволения в терминах отклонения, данное в: Alchourron С. Е., Bulygin Е. Expressive Conception of Norms 11 New Studies in Deontic Logic / ed. R. Hilpinen. Dordrecht, 1981. P.95-124 (см. рус. переводе настоящем издании).
12 Раз это прямо признает, когда пишет: «Все эксплицитные дозволения являются отменяющими дозволениями, и способность предоставлять их есть некоторая правовая власть» (TAL, 67; примеч. 15).
377
НОРМАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ» И ДРУГИЕ РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ ПРАВА И ЛОГИКЕ НОРМ
основаниями, но то, что Раз называет решающими дозволениями, есть всего лишь отсутствие какого-либо основания. Раз признает, что решающие дозволения не являются основаниями, когда он пишет: «Эксплицитные дозволения всегда основываются на источнике, решающие дозволения — никогда» (TAL, 67). Если они не имеют источников, то они не являются основаниями, по крайней мере, не являются правовыми основаниями. Вследствие этого нелегко понять, почему Раз называет их «решающими». Основание является решающим, если оно не отменено или не перекрывается другим основанием (TAL, 64), но решающее дозволение, согласно определению Раза, вообще не утверждает никакого основания; оно является отсутствием какого-либо основания, и я не понимаю, в чем заключается его «решающий» характер в данном случае.
Согласившись с этим, нелегко объяснить, почему Раз использует для определения полноты довольно смутное понятие решающего дозволения вместо понятия эксплицитного дозволения. Представляется, что понятие эксплицитного дозволения демонстрирует все главные свойства того, что в «Нормативных системах» называется сильным дозволением,13 на языке формул выражаемом через «~Оф» е L: норма, говорящая, что ф не обязательно (т. е. дозволено ~ф), принадлежит данной системе права. Различие между сильным и слабым дозволением станет вполне ясным, если мы поставим следующий мысленный эксперимент. Если действие слабо дозволено, как это обстоит с ф в нашей системе а, и мы добавим к системе норму, запрещающую данное действие, то полученная система будет непротиворечивой (это наша система Р). Но если ф сильно дозволено, как в нашей системе у, тогда путем добавления нормы, запрещающей ф, мы порождаем конфликт, так как норма «~Оф» несовместима с нормой «О~ф», и полученная система является противоречивой.
В результате предшествующего обсуждения было установлено, что ответ (2), утверждающий слабое дозволение, не является полным; полный ответ требует сильного дозволения, поэтому мы должны заменить (2) на
(2') «~Оф» е L (не обязательность ф, т. е. дозволение воздержаться от ф, принадлежит L).
Если полноту определять в терминах такого понятия, тогда два полных ответа на вопрос о том, что право требует относительно действия ф, будут следующими:
(1)	1_Пф («Оф» е L) - право решающим образом требует этого действия, и
(2') «~Оф» (т. е. «Р~ф») е L — право сильным образом дозволяет воздержание от этого действия.
Но в том случае, когда оба этих ответа ложны: ~(«Оф» е L) & ~(«~Оф» е L), имеется пробел, и это вовсе не противоречие, а утверждение, носящее случайный характер, и его истинность зависит от конкретного содержания рассматриваемой правовой системы.
Формула ~(«Оф» е L) -»(«~Оф» е L) не является также и аналитическим правилом замыкания, потому что из одного того факта, что данная норма (Оф) не
13 В более поздних публикациях мы используем термины «позитивное» и «негативное» дозволение вместо сильного и слабого. Основанием для этого изменения служит тот факт, что обычно в логике сильное понятие влечет слабое, а в нашем случае это не так.
378
БУЛЫГИН Е. В. КОГДА ПРАВО МОЛЧИТ
принадлежит данной системе права, не следует, что другая норма (~Оф) принадлежит этой системе. Значит, это некое случайное правило, и для того чтобы оно было истинным, система должна быть полной, например, если она содержит норму, дозволяющую все действия, которые не были запрещены другими нормами, как правило «Нет закона — нет преступления» {«Nullum crimen sine lege») в уголовном праве, которое действует как правило замыкания.14 Как пишут Моресо, Наварро и Редондо, «логика не может гарантировать истинность этого правила», если то обстоятельство, что некая норма принадлежит праву, зависит от наличия социальных фактов, таких как воля законодателя или прецедент. Они указывают на возможность защитить это правило замыкания при помощи непозитивистских аргументов, допускающих, что некоторые нормы, не будучи созданными законодателем, могут принадлежать данной системе, но очевидно, что этот путь для Раза закрыт, поскольку он придерживается положения о социальных источниках права.
5.	Заключение
Из вышесказанного можно сделать следующие выводы.
(1)	Неверно, что все правовые системы необходимо являются полными. Проблема полноты — это эмпирический, контингентный вопрос, правильный ответ на который зависит от конкретного содержания конкретной системы. Поэтому пробелы в праве, порождаемые молчанием права, т.е. пробелы второго типа, вполне возможны.
(2)	Понятие решающего дозволения, как его определяет Раз, не подходит для определения понятий полноты и пробелов в праве. В данном случае требуется именно понятие сильного дозволения, которое в целом соответствует тому, что Раз называет эксплицитным дозволением.
(3)	Правило замыкания, о котором говорит Раз, является простой тавтологией и не замыкает никакую правовую систему.
(4)	Если понятия полноты и пробела определять в терминах сильного дозволения, тогда пробелы второго типа становятся возможными, и правило замыкания перестает быть логически истинным и превращается в правило контингентного характера, которое истинно только в том случае, если система уже является полной.
14 О правилах замыкания см.: NS, Гл. VII, п. 6-7 (см. рус. переводв настоящем издании).
379
АВТОРЫ И ПЕРЕВОДЧИКИ
Авторы
Булыгин Евгений Викторович (Eugenio Bulygin} (род. 1931) — аргентинский правовед, философ права, почетный профессор Университета Буэнос-Айреса, уроженец г. Харькова (Украина).
Альчуррон Карлос Эдуардо (Carlos Eduardo Alchourron) (1931-1996) — аргентинский логик, философ.
Герденфорс Петер (Peter Gardenfors) (род. 1949) — шведский логик, философ, профессор Лундского университета (Швеция), член Королевской Академии наук Швеции.
Макинсон Давид (David Makinson) (род. 1941) — австралийский логик, философ, профессор Лондонской школы экономики.
Переводчики
Антонов Михаил Валерьевич — кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории права и государства Санкт-Петербургского филиала НИУ ВШЭ (mantonov@hse.ru).
Гоманова Анастасия Евгеньевна — студентка СПбГУ (gomanova.beer@mail.ru).
Гусев Дмитрий Алексеевич — ассистент кафедры этики СПбГУ (goosevdmitriy@ gmail.com).
Лисанюк Елена Николаевна — кандидат философских наук, доцент кафедры логики СПбГУ (elenalisanyuk@yandex.ru).
Ковалевич Ольга Сергеевна — студентка СПбГУ, переводчик (olia_29@list.ru).
Мигунов Анатолий Иванович — кандидат философских наук, доцент кафедры логики СПбГУ (miganat@mail.ru).
Павлова Александра Михайловна — студентка СПбГУ (alexandra22@mail.ru).
Тискин Даниил Борисович — студент СПбГУ (tyskin@yandex.ru).
Шапчиц Павел Анатольевич — кандидат философских наук, переводчик (shaptchits@gmail.com).
380