Автор: Островский А.Н.
Теги: художественная литература сказки издательство советский писатель библиотека поэта русская литертура
ISBN: 5-265-00224-3
Год: 1989
Текст
БИБЛИОТЕКА
ПОЭТА
Основана
Максимом Горьким
в 1931
МАЛАЯ СЕРИЯ
ИЗДАНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ
А.Н.
ОСТРОВСКИЙ
СНЕГУРОЧКА
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ 1989
ББК 84 PI
077
Редакционная коллегия
Ю А АНДРЕЕВ
(главный редактор)
И В АБАШИДЗЕ, Г П БЕРДНИКОВ,
А Н БОЛДЫРЕВ, Р Г ГАМЗАТОВ,
Н М ГРИБАЧЕВ, М А ДУДИН,
А В ЗАПАДОВ, Е А ИСАЕВ,
М К КАНОАТ, Д С ЛИХАЧЕВ,
Э Б МЕЖЕЛАЙТИС, А А МИХАЙЛОВ
Л М МКРТЧЯН, Б И ОЛЕЙНИК,
А И ПАВЛОВСКИЙ, С А РУСТАМ,
Н Н СКАТОВ, М ТАНК
Вступительная статья,
подготовка текста и примечания
Л М ЛОТМАН
Редактор
Д М КЛИМОВА
О 4702010102-227
083(02)—89
ISBN 5-265-00224-3
© Издательство
«Советский писатель», 1989 г
«Весенняя сказка» А. Н. Островского
«Снегурочка»
А. Н. Островский уже после появления своей первой
крупной пьесы получил литературное признание. Его комедия
«Свои люди — сочтемся!» («Банкрот», 1850) была и самыми
великими авторитетами, и рядовыми читателями оценена как
произведение классическое и поставлена в один ряд с
лучшими русскими комедиями, имевшими эпохальное значение и
вошедшими в золотой фонд отечественной литературы,—
«Недорослем» Фонвизина, «Горем от ума» Грибоедова,
«Ревизором» Гоголя. Отношение к первой комедии Островского
как к его шедевру, эталону его творческих возможностей
навсегда утвердилось в умах его современников и оставалось
незыблемым в течение десятилетий, когда развивавшийся и
крепший талант писателя находил свое выражение все в
новых и новых созданиях. Драматургия Островского стала
необходимым элементом художественной культуры его времени,
он сохранял положение лучшего драматурга эпохи, главы
русской драматической школы, несмотря на то что
одновременно с ним в этом жанре творили такие выдающиеся
писатели, как А. В. Сухово-Кобылин, М. Е. Салтыков-Щедрин,
А. Ф. Писемский, А. К. Толстой, Л. Н. Толстой. Самые
одаренные и популярные критики эпохи, рассматривая его
произведения как верное и глубокое отображение современной
действительности, делали на основании их анализа далеко
идущие выводы, излагали в своих статьях, содержавших
общие определения проблематики творчества Островского и
характеристику его художественной системы, свои любимые,
главные идеи. Читатели принимали эти концепции и, находя
в них объяснение смысла произведений любимого драматурга,
требовали от него сохранения привычного, укоренившегося в
их восприятии его образа. Между тем Островский, идя своим,
самобытным творческим путем, нередко ставил в тупик и
читателей, и интерпретаторов, вынуждая их корректировать свои
точки зрения или вызывая теми или другими своими
произведениями резкие вспышки критических выпадов.
Ап. Григорьев, питавший глубокую симпатию к
деятельности Островского и с пристрастием следивший за
восприятием произведений драматурга обществом, утверждал, что
критика постоянно обманывалась в своих ожиданиях и
проявляла неспособность оценить новые достижения драматурга.1
В этом заявлении была большая доля преувеличения, однако
несомненно, что многие повороты творческих исканий
писателя, пути расширения проблематики его произведений
воспринимались современниками с известным сопротивлением и
лишь постепенно осваивались ими, расширяя и углубляя
самое понятие «театр Островского». Замечательный
интерпретатор произведений Островского, оказавший
исключительно большое влияние на их общественное восприятие,—
Н. А. Добролюбов после появления «Грозы» (I860)
существенно обогатил свою характеристику художественной
«модели» русского мира, содержащейся в творчестве драматурга.
Подчеркнув свою прежнюю, настойчиво проводившуюся им
идею о единстве творческого пути Островского, Добролюбов
вместе с тем отметил то принципиально новое, что увидел в
современной жизни России писатель и что наложило
отпечаток как на создаваемые им типы, так и на его отношение
к драматическим конфликтам русского общества. Не
забитость, покорность мира, «затаенной, тихо вздыхающей
скорби»,2 а стихийные проявления чувства личности, сильный,
созидающий, творческий характер человека из народа
определяют обстановку в современном обществе,
пробуждающемся к активности.
В статье «Луч света в темном царстве» Добролюбов
утверждал, что от образа Катерины в «Грозе» веет на нас
новою жизнью».3
Ап. Григорьев, упрекавший критику за схематичный,
стандартный подход к творчеству Островского, писал: «Ко-
1 См.: Григорьев Ап. Литературная критика. М., 1967.
С. 393—396.
2 Добролюбовы. А Собр соч . В 9-ти т. М ; Л , 1962. Т 5
С. 30
3 Там же. Т. 6. С 334
медию «Свои люди — сочтемся!» критика еще могла как-нибудь,
хотя и с великими натяжками, связать с мудрыми
заключениями своими обо всем предшествовавшем в литературе и с
еще более мудрыми гаданиями насчет будущего. Вся
последующая деятельность Островского (...) уходила из-под этих
заключений...» '
Вместе с тем сам Ап. Григорьев вводил в свою концепцию
деятельности драматурга первую его комедию лишь «с
великими натяжками», а после первой половины 1850-х годов,
когда определялась его концепция, встретил новое усиление
сатирических тенденций в творчестве Островского с
разочарованием и даже недоумением. Обвиняя Добролюбова в том,
что он абсолютизирует одну — обличительную — линию
драматургии Островского, Ап. Григорьев абсолютизировал
другую — поэтическую — ее линию, которая более
соответствовала его собственным идеалам. Поэтому он утверждал, что
после народной драмы «Не так живи, как хочется» в
творчестве драматурга пролегает «грань всего несомненного (...) с
комедии «В чужом пиру похмелье» начинается область
спорного».2
После «Грозы» Ап. Григорьев должен был признать, что
его надежды на то, что поэтизация прочных и неизменных
форм народного быта станет содержанием «нового слова»
Островского, не оправдались, что в трагизме «Грозы» звучит
протест против «существующего», который страшен его
приверженцам, что этот протест свидетельствует «о
застарелости» зла в изображаемых отношениях и «о существовании
для сознания иного бога».3
Оба замечательных интерпретатора творчества
Островского — Добролюбов и Ап Григорьев — стремились охватить
его художественную систему в целом. Новые, иногда
неожиданные проявления его неутомимой литературной
деятельности побуждали их расширять свою оценку кардинальных,
основополагающих элементов этой системы. Они спорили,
полемизировали, а подчас и сближались, осуществляя эту
задачу. Однако не только для их эпигонов и подражателей —
рядовых критиков,— но и для глубоких ценителей таланта
Островского, его современников, «неожиданности» его творческих
1 Григорьев Ап Литературная критика С 393—394
2 Там же С 389
3 Там же. С. 420
ю
исканий были непонятны. Так, Л. Н. Толстой, высоко
ценивший пьесы Островского 1850-х годов, «не принял» «Грозу», а
И. С. Тургенев, считавший, что «Гроза» — «удивительнейшее,
великолепнейшее произведение русского, могучего, вполне
овладевшего собою таланта»,1 отнесся настороженно к
историческим хроникам Островского. Хроника «Козьма Захарьич
Минин-Сухорук» (1862) разочаровала Тургенева, хотя, со
свойственной ему чуткостью к новым явлениям в литературе, он
отметил важные художественные достижения драматурга в
этой первой его стихотворной пьесе. Утверждая, что в
«Минине» автору не удалось создать живых характеров и активного
драматического действия, Тургенев подчеркивал, что лучшее
в пьесе — ее поэтические достоинства, «язык
удивительный (. .) Самое лучшее — лирические места». В письме к
Ф. М. Достоевскому Тургенев развивал свои мысли о
«Минине» Островского и, критикуя это произведение, снова
констатировал: «Стихи удивительные, язык прекрасный, но где жизнь
(...) где драма (...) Есть места чудесные — над всем
произведением веет чем-то чистым, русским, мягким — но этого
мало, особенно от Островского этого мало» 2
Тургенев многого ожидал от обращения Островского к
новым жанрам, к исторической драматургии и оценил в нем
драматического поэта, мастера поэтического языка и
стиха. Это было очень важно, так как сам переход
Островского от бытовой драматургии к историко-лирической, от
воспроизведения сочной, характерной разговорной речи к
поэтической стилизации языка XVII столетия был неожиданным для
современников и мало у кого встречал сочувствие.
Островский шел на творческий риск. В глазах читателей его облик
утрачивал свою привычную четкость. Создатель «пьес жизни»
(Добролюбов), поставивший целью обличение
«подмеченных у века (...) пороков», изображение «живых, целиком
взятых из жизни типов и положений» 6 и стяжавший на этом
поприще славу непревзойденного мастера, предстал перед
публикой в начале 1860-х годов впервые как поэт, усваиваю-
ТургеневИ С. Поли собр соч и писем- В 28-ми т
Письма М, Л , 1961. Т 3 С 375
2 Там же Т 4 С 347—348
3 О с т р о в с к и й А Н Поли собр. соч В 12-ти т М , 1978.
Т 10. С 9, 33 Далее ссылки на это издание — в тексте (на т. 7,
содержащий текст «Снегурочки»,— с указанием только страницы)
щий «форму Бориса Годунова» Пушкина (Островский. Т. 11
С. 228). Вслед за «Мининым» одна за другой были написаны
стихотворные исторические пьесы Островского: «Воевода»
(1865), «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (1867),
«Тушино» (1867) и др. Новым элементом художественной
системы Островского стала фантастика, которая, начиная с
«Воеводы», проникла в ткань его реальных и
реалистических произведений. Фантастические, сказочно-фольклорные
мотивы и отзвуки мифологических сюжетов стали важным
структурообразующим элементом именно в его исторических
стихотворных пьесах, хотя обращение писателя к
художественным средствам фольклора можно отметить уже в начале
его творческого пути. В пьесах «Бедность не порок» и «Не так
живи, как хочется» фольклорная традиция сказалась не
только в изображении народных календарных праздников и
обрядов, им сопутствующих, не только во включении в текст пьес
песен, но и в самом сюжете этих произведений. Комедии
«Воевода», которую критик П. В. Анненков определил как
хронику историко-юридического содержания, Островский
придал характерный подзаголовок «Сон на Волге».
Фантастический элемент здесь властно вторгается в реально
изображенную и сатирически освещенную жизнь. Сон становится
явью. Народная игра «Лодка» превращается в реальный
набег волжских удальцов на подворье воеводы, домовой,
который «бредится» в полудреме, подсказывает старой няне
вместо сказок нескладные прибаутки, а затем и сам является с
фонарем и начинает хозяйничать в доме, а «привидившийся»
в неспокойном сне воеводе разбор челобитья посадских на
него на Постельном крыльце Кремлевского дворца приводит
к реальному его смещению и назначению сыска по делу о его
злоупотреблениях.
Одним из немногих современников, оценивших значение
фантастики как поэтического элемента, выражающего
особенности народного быта и миросозерцания в пьесах
Островского, также был Тургенев В письме к своему другу И. П.
Борисову он писал: «„Воевода" Островского меня привел в
умиление. Эдаким славным, вкусным, чистым русским языком
никто не писал до него (...) Какая местами пахучая, как наша
русская роща летом, поэзия! Хотя бы в удивительной сцене
„Домового". Ах, мастер, мастер этот бородач» '
Тургенев И. С Письма Т. 5 С. 365
В стихотворных пьесах Островского, и особенно в
«Воеводе», отразилась и другая тенденция его творчества — все
большее и большее значение определенного лирического
начала, связанного с поэзией русской природы. Эта особенность
драматургии Островского также была близка Тургеневу.
Анненков оценивает как высокопоэтическую черту
драматургии Островского то, что «кроме эпического элемента
народной поэзии, народной думы (...) он допустил в нее еще
русский ландшафт и заставил ее выражать ту природу и
местность, посреди которых она сама развивается».' При этом
Анненков отмечает, что Островский выступает как смелый «но-
вовводитель», идущий на риск соединения драмы с другими
художественными родами, введения в нее «живых картин и
балета наряду с изображением страстей, слабостей и пороков
человеческого сердца», и что разрешить такую сложную
художественную задачу мог «только замечательно-творческий
талант».2
Таким образом, Анненков понял и оценил не только
своеобразие проблематики, образного строя и языка
стихотворных произведений Островского, но и новизну обнаруженного
в них писателем подхода к театральному зрелищу,
стремление писателя расширить выразительные средства театра за
счет обогащения художественных жанров и форм
драматургии и использования «смежных» искусств, усиливающих
эмоциональное впечатление от драматического спектакля.
Одним из наивысших достижений Островского на пути
обновления форм драматического спектакля явилась его
поэтическая стихотворная сказка «Снегурочка» (1873), в
которой драматург решал сложную и оригинальную творческую
задачу.
В этом произведении лиризм должен был сочетаться с
эпическим элементом и драматизмом основных ситуаций,
поэзия природы — с драматургией «вечных» человеческих
чувств и страстей, «очищенных» от регламентирующей их
власти современных социальных условий.
Сквозь вековые традиционные сказочные мотивы должна
была выступить их древнейшая мифологическая основа, а
истоки современной народной культуры предстать в своей
живой подлинности.
1 «Спб. ведомости», 1865, 2 мая.
2 Там же.
и
История должна была сомкнуться со сказкой. Вся
сложная система образов и драматических ситуаций пьесы при
этом была ориентирована на интересы современного
человека, его психологию, его духовный мир, нравственные
вопросы, волнующие его. Островский разрешил эту многосложную
творческую задачу, используя разнообразные
художественные средства, смело сочетая их. Драматическое действие он
обогатил фольклорно-игровыми элементами, обрядами,
широко применил контрасты трагедийных и комедийных эпизодов,
декламацию и пантомиму, балет и пение сделал частью
поэтической пьесы, в которой стихотворный текст оставался
художественной доминантой.
Жанр и стиль «весенней сказки» Островского многим
современникам казался «странным» проявлением прихоти
писателя. В. Буренин отнес «Снегурочку» Островского к
«капризам его фантазии».1 Авторитетный театральный критик
С. В Васильев (Флеров) отнесся к жанровому новаторству
Островского в «Снегурочке» как к наивной попытке
драматурга придать стихотворной драме большую популярность,
обеспечить ее зрительский успех. Он утверждал, что
Островский, не доверяя «силе и красоте своих удивительных стихов
и желая усилить театральное впечатление своей сказки
участием музыки»,2 ошибся: музыка Чайковского оказалась
слишком самостоятельной, не пригодной для аккомпанемента.
Критик «Сына отечества» в резком и легкомысленном
отклике на появление «Снегурочки» связывал «весеннюю
сказку» с предшествующими ей историческими хрониками
драматурга. Он писал: «Г. Островский продолжает поражать
и изумлять теми быстрыми и неожиданными переходами,
какие совершает в своем направлении. Начав комедией из
купеческого быта и составив себе славу и известность как
художник, мастерски изображающий темное царство, он вдруг
хватил в писание исторических хроник и драм, а теперь вдруг
ударился в область народных мифов, поверий, воззрений,
преданий, в область фантастического и загадочного...»
Жанровые нововведения Островского, по мнению критика,
приводят к тому, что пьеса напоминает собою балаган 3
«Спб ведомости» 1873, 11 сент
«Моек ведомости» 1900, 18 сент
«Сын отечества» 1873, 18 сент
14
Случайность, каприз, прихоть драматурга — таково
представление поверхностно судивших о новой пьесе и ее
жанре современников. Между тем замысел Островского при
создании «Снегурочки» имел глубокие корни в творчестве
драматурга и в умственном и художественном развитии его
времени. Как логическое «сюжетное» завершение всей
драматургии Островского, в противоположность мнению многих
своих современников, истолковал «Снегурочку» Гончаров,
предполагавший развить эту мысль в особой статье (не была
им завершена). Гончаров начал эту статью, над которой
работал в 1874 году, с констатации того факта, что «последние
пьесы Островского встречаются и в печати и на сцене
довольно холодно».1 Пытаясь дать объективную оценку творчества
Островского и объяснить его «расхождение» с частью
публики, Гончаров видит причину этого и в специфике восприятия
драматургии театральной публикой, аристократическими
ложами и партером, которым чужды нравы, образ мыслей и язык
героев Островского, но также и в социальном переломе,
происшедшем в России во второй половине XIX века. В
противоположность взгляду на исторические пьесы Островского как
на случайный эпизод его творчества, Гончаров утверждает,
что «Островский — писатель исторический», он писал «жизнь
московского, то есть великорусского государства», созданная
им картина «одним концом (...) упирается в доисторическое
время («Снегурочка»), другим — останавливается у первой
станции железной дороги».2 «Впереди у него ничего нет: новая
Россия — не его дело. Он бросился назад и создал
«Снегурочку», преддверие к своим историческим галереям, как будто
вспомнил, что у него не было начала».3 Конечно, не все в этой
характеристике творчества Островского представляется
бесспорным. После того как Гончаров излагал эти свои мысли, в
1870-х и в начале 1880-х годов Островский создал такие
свои произведения, как «Волки и овцы» (1875), «Последняя
жертва» (1878), «Бесприданница» (1879), «Таланты и
поклонники» (1882) и другие, в которых пореформенная Россия,
характерные для нее социальные коллизии и новые типы
нашли свое яркое и убедительное воплощение. Однако поло-
ГончаровИ А Собр соч : В 8-ми т М , 1955 Т 8 С 170
Там же С 179
Там же С 182
15
жение о том, что Островский — писатель мыслящий
исторически и что этой кардинальной чертой его творчества
определяется значение «Снегурочки» в ряду остальных его
произведений, безусловно свидетельствует о глубоком понимании
Гончаровым художественной системы драматурга.
Во всех своих пьесах, ранних и поздних, бытовых и
исторических, Островский рисовал жизнь в движении. Он видел
столкновение новых потребностей, возникающих в обществе,
изменений, происходящих в сознании людей со старыми
условиями общественного быта, конфликты носителей новых
устремлений с убежденными защитниками старины и даже
рутины. Историческое движение в изображаемой им социальной
среде совершается на фоне устойчивых, органически
сохраняемых традиций. Он остро ощущает и передает живое
бытование старых, «пережитых» обществом условий, архаических
форм культуры и представлений в современной жизни, их
сосуществование с современными, «устоявшимися» в
обществе отношениями и с новыми веяниями, с нравственными и
материальными потребностями, ждущими своего
удовлетворения, новыми мыслями, выразители которых угнетаются,
подвергаются гонениям.
В ранней комедии «Бедность не порок» (1854) старое,
устоявшееся в обществе, и новое, нарождающееся в нем,
сложно и противоречиво сплетены. Старое предстает и как
освященные традицией культурные «накопления», заветы отцов и
дедов, и как деспотизм, самодурство, порожденные
безотчетной властью главы семьи над ее членами, новое — как
неодолимые потребности живой жизни и как бездумное
подражание моде, кощунственное презрение к историческому опыту
народа. В этой пьесе впервые в творчестве Островского обряды
календарного праздника (святочный вечер) становятся
элементом драматического действия, а поэтическая
импровизация в стиле народной песни — средством выражения чувств
героя и настроений народной среды. В «народной драме» «Не
так живи, как хочется» (1855) народный календарный
праздник масленица является и фоном действия, и мотивировкой
поступков героев. События пьесы отнесены к концу XVIII
века -- историческому прошлому, еще не очень отдаленному и
не вполне «отторгнутому» современностью,— это время
молодости дедов и детства отцов живущего поколения. Сквозь
пеструю и яркую картину жизни Москвы этой, не столь
отдаленной и не чуждой быту нового времени, эпохи в драме «про-
16
свечивают» более древние слои культуры: строгость
патриархального быта, канонизированная в XVI веке «Домостроем»,
аскетизм средневековья и двоеверие, за которым стоит не до
конца побежденное и искорененное христианством язычество.
Историки культуры и фольклористы отмечают как
особенность устного народно-поэтического творчества «много-
слойность» его произведений. В фольклорных текстах
элементы, вводимые сказителями в разные исторические эпохи,
уживаются с архаической и традиционной основой,
соседствуя подчас с древнейшими мотивами и сюжетами,
происхождение которых уходит в глубочайшую даль культуры, а
истоки кроются в доисторических формах быта и
мифологических представлениях. Таким образом, обращение
Островского к фольклору, широкое использование фольклорных
текстов, мотивов, сюжетов и образов в его пьесах, помимо
цели воссоздания реальности русского быта, его эстетики,
служило и средством достижения важной для писателя идеи
непрерывности исторического развития, целостности
национальной культуры, вбирающей и сохраняющей исторический
опыт народа во всем его объеме. Следует отметить и
подчеркнуть важную особенность историзма Островского: его
исторический взгляд всегда был направлен на современность.
Драматург по природе своего дарования и мировоззрению, он
остро ощущал динамику исторического процесса и всегда был
не на стороне консервативных сил, «узаконивающих»
сложившееся положение, а на стороне сил, побуждающих искать
новые, лучшие формы человеческих отношений. Остроту
драматических столкновений материальных интересов, духовных
запросов, характеров и убеждений он находил на всех ступенях
развития общества. Ему была чужда ностальгия по древним
временам и идеализация сознания людей прошлого — будь то
мифологическое мышление или экстатический аскетизм
средневековья. Во все времена его художественному взору
рисовалась картина споров, борьбы, убежденности и сомнений, в
живом движении которых создаются высокие духовные
ценности и совершаются трагические ошибки. В этом отношении
характерна пьеса «Не так живи, как хочется», в которой
народный карнавал рисуется как сложное, противоречивое
явление. В масленице находят свое выражение и многовековое
стремление людей к вольному самовыражению, к
освобождению от тягостной средневековой социальной и церковной
регламентации, и власть архаических традиций, остатков язы-
17
чества. Содержанием многих обрядов этого праздника
являются древние суеверия, ослабляющие ум и волю человека,
отдающие его во власть загула, инстинкта, страстей.
В 1857 году Островский в письме к Некрасову сообщал,
что задумал драматический цикл «Ночи на Волге», в который,
по его замыслу, должны были войти и пьесы о современной
русской жизни, и исторические стихотворные хроники.1
Осуществить замысел цикла Островскому не удалось, но в пьесах,
так или иначе примыкающих к этому замыслу («Козьма За-
харьич Минин-Сухорук», «Гроза», «Воевода»), можно
отметить некоторые общие им художественные особенности.
Существеннейшими из них являются поэзия природы,
перенесение действия из замкнутых стен «павильона»-дома на
городские улицы, площади, на дороги, на берег Волги, значение
исторического аспекта в проблематике этих пьес и фольклора,
легенды, сказочных мотивов в их сюжете. Развитию этой
линии в творчестве Островского способствовало его увлечение
идеей народного театра. Драматург горячо отстаивал эту
идею, разрабатывая ее теоретически, и делал попытки
добиться ее практического осуществления. Доказывая
необходимость создания народного театра, он анализировал
социальный состав публики, которой такой театр необходим, и
давал характеристику его образцового репертуара. Его
основу должны были составлять современные русские пьесы,
отечественная и мировая (переводная) классика, исторические
драмы и пьесы сказочного содержания для праздничных
спектаклей, феерии.
Исторические пьесы, утверждал он, «развивают
народное самопознание и воспитывают сознательную любовь к
отечеству. Публика жаждет знать свою историю (...) Историк
передает, что было: драматический поэт показывает, как
было, он переносит зрителя на самое место действия и делает его
участником события» (Т. 10. С. 138). Драматург не
противопоставлял художественное творчество научной деятельности,
а сопоставлял эти сферы как формы самопознания нации.
Последовательный и принципиальный реалист, он требовал от
исторического поэта точности и достоверности в изображении
жизни; того, чтобы зритель, почувствовавший себя соучаст-
1 См.: Шамбинаго С. К- Из наблюдений над творчеством
Островского // Творчество А Н Островского* Юбилейный
сборник. М , Пг , 1923 С. 290—292
18
ником исторического события, не был введен в заблуждение,
чтобы историческая реальность не подменялась в пьесе
домыслами, тенденциозной подтасовкой, шумихой фраз и
псевдоисторическим декором. Сам Островский в высшей степени
ответственно и серьезно относился к подготовке материала
для своих исторических пьес. Долгие годы он занимался
изучением исторических, этнографических, лингвистических
трудов и материалов, следил за фольклорными публикациями,
сам собирал и изучал фольклор, составлял картотеку живого
русского языка. Он постоянно общался с историками,
знатоками быта, «культурологами» (как теперь бы сказали),
языковедами, фольклористами. Занятия этими разнообразными
предметами ему были необходимы: они питали не только его
исторические пьесы, а всю его творческую деятельность. Ведь
современную жизнь он всегда осмыслял как результат
исторического развития, несущий на себе отпечаток этого
развития. Однако для исторических пьес была особенно важна
научная основа. Без нее невозможна была художественная
правдивость. Драматург не случайно нашел нужным
отметить, что исторические пьесы воспитывают сознательную
любовь к родине Сознательность подлинную, а не мнимую,
самопознание, а не самообольщение может народу дать только
искусство, правдиво, точно изображающее прошлое страны, и
прежде всего историческая драматургия, которая приближает
прошлое к современному человеку, делает его соучастником
великих событий, решения великих исторических проблем.
Меньше исследовательского труда требовала работа в
другом жанре—создание «постановочных»,
развлекательных пьес-феерий — сценариев для праздничных пышных
спектаклей. Островский настаивал на необходимости присутствия
таких пьес в репертуаре народного театра. Такие постановки,
утверждал он, необходимы для детей и простых, наивных
людей, для которых посещение театра — большой праздник. Они
непосредственно и сильно воспринимают зрительные
впечатления, яркость, декоративность спектакля, любят сказки и
приключения Художественно поставленные произведения
этого жанра, живописные, веселые, могут стать для зрителей
запоминающимся, ярким впечатлением, украсить праздники.
Островский сделал попытку создать пьесу в этом жанре
В 1867 году он работал над волшебной драматической сказкой
«Иван-царевич» — феерией, основанной на сказочном
сюжете о сводных братьях-богатырях, породненных общностью чу-
19!
десного рождения. Сюжет этот во многих вариантах
представлен в «Народных русских сказках» А. Н. Афанасьева
(например, «Буря-богатырь Иван Коровий сын», «Иван-Бы-
кович», «Иван Сученко и Белый Полянин»).1 Варианты этой
сказки сложны по сюжету, изобилуют приключениями и
содержат как древнейшие сказочные мотивы (чудесное
рождение, добывание волшебных предметов, борьба с чудовищем),
так и поздние бытовые эпизоды.
Островский работал над феерией по просьбе Дирекции
императорских театров, а не для Народного театра, о котором
он мечтал многие годы, но для него, неутомимого искателя
и экспериментатора в области драматургии, опыт работы в
жанре феерии представлял на определенном этапе интерес.
Впрочем, работа над сказкой «Иван-царевич» не была
завершена, и до нас дошли только план, сценарий и незаконченное
произведение.
Драматург обогатил сюжет и без того богатой
приключениями фольклорной сказки множеством дополнительных
сказочных эпизодов, юмористических сцен, эксцентрических
эпизодов в стиле народного балагана, сатирических и
пародийных импровизаций. Представление должно было
изобиловать сценическими эффектами, быстрыми сменами декораций,
предполагало пышные костюмы, богатое музыкальное
сопровождение, танцы, пение. Обращение Островского к жанру
феерии можно объяснить его устойчивым интересом ко всем
проявлениям театральности в народной среде, в частности к
фольклорным драматическим импровизациям. В ряд его пьес:
«Бедность не порок», «Воевода», «Горячее сердце» (1869),
«Комик XVII столетия» (1873) — в основной текст
включаются интермедии, «скоморошины», комические импровизации.
В «Воеводу» включена героическая народная
театрализованная игра «Лодка». Интерес к народному «артистизму»,
очевидно, и побуждал Островского экспериментировать в
стиле театрального примитива. И все же не случайно замысел
феерии «Иван-царевич» не был осуществлен драматургом.
Его занятия фольклором и этнографией были слишком
серьезны, фольклористическая наука того времени слишком глубоко
захватывала его, ее идеи открывали перед ним такие
увлекательные горизонты, что стилизация, юмористическое упроще-
1 Афанасьев А Н Народные русские сказки. В 3-х т. М.,
1957 Т 1 С. 264—298, № 136—137, 139
ние народно-поэтического материала, сведение его смысла
к забаве, декоративному зрелищу быстро утеряли для него
смысл как творческая задача. Он продолжал считать, что
феерия должна занимать свое, пусть и скромное, место
в театральном репертуаре, но предпочитал теперь, чтобы
другие авторы, хоть и с его помощью, занялись разработкой
этого жанра. Так, в письме от 21 мая 1885 года он обращал
внимание писательницы А. Д. Мысовской на жанр,
представляющий собою «нечто среднее между феериями и оперетками».
Сюжетом пьес этого жанра «служат всегда общеизвестные
сказки (.. ) тут есть все: и пение, и музыка, и балет, а главное,
много движения и остроумия» (т. 12. С. 354). Драматург
предлагал своей корреспондентке работу в жанре, которым сам
уже не хотел и не мог заниматься. Стремление к более
глубокой и органической интерпретации народно-поэтической
стихии в драме, к серьезному осмыслению фольклористических
идей эпохи и к художественному воплощению мысли о
непрерывности культурных традиций народа, неразрывной связи
прошлого и настоящего предопределяло возникновение в
творчестве Островского такого произведения, как
«Снегурочка»
Островский работал над «Снегурочкой» в течение весны
и лета 1873 года, с подлинным вдохновением осуществляя
свой замысел. Его многолетние занятия фольклором и
этнографией сделали его «хозяином материала», который он
должен был использовать в пьесе
Многочисленные этнографические и фольклорные
публикации и головокружительные обобщающие теории русских и
зарубежных фольклористов открыли новые исторические
горизонты, пределы истории раздвинулись. В глуби веков, где,
казалось бы, кончалась цивилизация, где думали найти
дикаря, первобытного человека, чуждого мысли, научных и
этических понятий, а тем более искусства, мировоззрения и
мастерства, оказались древние общества со своей социальной
структурой, с целым миром космологических, религиозных и
нравственных представлений, с началами эстетического
чувства, пронизывающего религиозные обряды и самый быт
Поэзия этого научного «прорыва» и вдохновила не только
Островского, но и других художников его времени.
На пути поисков синтеза драмы и музыки, слова и
пластики, мифа и истории, в попытке соединить
интеллектуальные интересы современного человека с воссозданием
21
духовной жизни глубокой древности, «воскрешением»
завещанных ею последующей культуре ценностей Островский
сближался с многими передовыми деятелями искусства
России и Европы.
«Снегурочка» должна быть поставлена в круг явлений
искусства второй половины XIX— начала XX века,
вдохновленных новым, более широким взглядом на историю культуры,
народные ее истоки и национальное своеобразие.
В ряду этих произведений она занимает видное место как
одно из наиболее ранних и значительных проявлений нового
направления художественной мысли эпохи. Русские ученые,
труды которых были Островскому хорошо известны и с
некоторыми из которых драматург дружил и советовался по
научным вопросам, оригинально и широко трактовали проблемы
народной культуры. Русский фольклор они рассматривали на
широком фоне мировой культуры. Исторические материалы,
закономерности языка, бытовой обиход народов, религия и ее
обряды анализировались ими синтетически. Их концепции
строились на широком сравнительно-историческом
материале: эволюция языка сравнивалась с развитием
религиозных и космогонических представлений народа, его
художественное творчество рассматривалось в связи с его бытом и
материальным производством. Древнейшая история народа
сопоставлялась с бытом других народов на его ранних стадиях.
Истоком мирового развития оказывалась массовая народная
жизнь.
Русская мифологическая школа научной фольклористики
была самобытным явлением. Она была органически связана
с передовой идеологией и русской литературой.1 Широта
научных интересов русских «мифологов» и огромный материал,
который они использовали, применяя к нему разнообразную
методику как историки, филологи, фольклористы, дают
основание определять это научное направление как школу
«сравнительной мифологии».2
Островский хорошо знал труды А. Н. Афанасьева, был,
несомненно, знаком с работами Ф. И. Буслаева, с Е И.
Забелиным его связывали общие интересы: Забелин был признан-
! Азадовский М. К- История русской фольклористики.
М., 1963 Т. 2. С. 47-48, 53—54.
2 «Академические школы в русском литературоведении». М.,
1975. С 16
22
ным знатоком старинного русского быта и истории Москвы.
Следил Островский и за деятельностью
теоретиков-фольклористов, и за публикациями собирателей устной народной
поэзии.1
Уравновешенный, объективный, склонный к критическому
анализу, он не впадал в увлечения и крайности
мифологической школы, особенно ее подражателей. Однако гипотезы
ученых-мифологов, лучших умов научного направления,
делавших на основании своих обширных исследований выводы
об укладе жизни славян и их предков в глубокой древности,
об их языческих культах, стимулировали его воображение.
Глубокое самостоятельное осмысление этих проблем и
сложившаяся в сознании драматурга живая картина быта
древних «доисторических» поселений славян нашли свое
отражение в «Снегурочке».
Этот живой образ, достоверности, «подлинности»
которого сам драматург придавал исключительно большое
значение, мог быть на сцене воссоздан только в «синтетическом»
спектакле, в котором слово органически соединялось с
другими средствами выразительности, то есть в том жанре,
который исподволь, но неуклонно все более развивался в его
творчестве.
Сочетание музыки и слова составляет художественную
особенность «Снегурочки», конечно, при том, что поэзия,
слово имеет в произведении приоритетное значение. В лице
П И. Чайковского, тонко чувствовавшего поэзию его
«весенней сказки», Островский нашел единомышленника и
сотрудника, музыка которого была ему близка. Однако музыканты
и публика эпохи в своем большинстве не понимали
значения этой музыкальной «подсветки» в драматическом
произведении. Они предпочитали более традиционные жанры
«чистой» оперы и драмы.
В соответствии с такой тенденцией Н. А.
Римский-Корсаков «перевел» на язык музыки «Снегурочку» Островского,
создав на ее основе классическую оперу. Знаменательно, что
первоначально Римский-Корсаков, подобно многим своим
современникам, не понял замысла Островского и отнесся к
его пьесе с критической отчужденностью Впоследствии, когда
смысл этого произведения, его лиризм и этическое содержание
1 См • Ревякин А И Москва в жизни и творчестве
А Н Островского М, 1062 С 433-436.
23
открылись ему и он создал свою оперу «Снегурочка», его
работа над этим произведением повлияла на его подход к
задачам современного оперного искусства в целом. Композитор
вспоминал: «В первый раз «Снегурочка» была прочитана
мной около 1874 г. <...). В чтении она тогда мне мало
понравилась; царство берендеев мне показалось странным. Почему?
Были ли во мне еще живы идеи 60-х годов, или требования
сюжетов из так называемой жизни, бывшие в ходу в 70-х
годах, держали меня в путах? Или захватил меня в свое течение
натурализм Мусоргского? Вероятно, и то, и другое, и третье.
Словом, чудная, поэтическая сказка Островского не
произвела на меня впечатления. В зиму 1879—80 г. я снова прочитал
«Снегурочку» и точно прозрел на ее удивительную красоту.
Мне сразу захотелось писать оперу на этот сюжет (...) Я
чувствовал себя все более влюбленным в сказку Островского.
Проявлявшееся понемногу во'мне тяготение к древнему
русскому обычаю и языческому пантеизму вспыхнуло теперь
ярким пламенем. Не было для меня на свете лучшего сюжета,
не было для меня лучших поэтических образов, чем
Снегурочка, Лель или Весна, не было лучше царства, чем царство
берендеев с их чудным царем, не было лучше миросозерцания
и религии, чем поклонение Яриле-Солнцу».1 Так Римский-
Корсаков «уверовал» в созданное Островским царство
берендеев, проникся его поэзией и реальностью, а поверив в них,
продолжил художественное исследование сохраненной
фольклором старины, предпринятое Островским, и дополнил
поэзию драматической «Снегурочки» многочисленными
эпизодами вдохновенных интерпретаций музыкального фольклорного
материала.
Каков же древний мир славянства, изображенный
Островским? Фантастический ли это мир, или реальность, утопия,
как полагают некоторые исследователи,2 или живой образ
старины.
Особенность созданной Островским в «Снегурочке»
картины в том и состоит, что реальность в ней сочетается с фанта-
1 Римский-Корсаков Н А. Летопись моей
музыкальной жизни. М, 1928 С. 234
2См.РевякинА И А Н Островский в Щелыкове М,
1978 С 143—144; ГаркавиА «Снегурочка» и социальная
утопия // Уч зап Калининградского ун-та 1969 Вып 4- Филологич
науки С 38.
24
стикой. Образ бесконечно далекой старины в «Снегурочке»
видится сквозь призму народной поэзии. Не разрушая
структуру многочисленных и разнообразных произведений
фольклора, сохраняя полное доверие к поколениям, создававшим
эти произведения, писатель через эти произведения
проникает в их почву, в жизнь, породившую их, в бытовой уклад этой
жизни, в верования народа, в среде которого рождались
традиционные фольклорные формы и сюжеты.
Таким образом, драматическая сказка Островского,
полная чудес и поэзии, остается, как и прочие его произведения,
«пьесой жизни».
Элементы утопии, которые можно обнаружить в
«Снегурочке», тоже пришли в нее из фольклора, и прямым образом
из определенного жанра фольклора — сказки, причем они
связаны с наиболее архаическими мотивами волшебной
сказки.
Утопия не является литературной задачей автора
«Снегурочки». Литературный жанр утопии предполагает, что
писатель выражает свой идеал в форме рассказа, который
читателем воспринимается как описание реально
осуществленного социального опыта. Хотя многие черты царства Берендея
гуманны и не могут не вызывать симпатию и у современного
человека (мирный труд, справедливость, мягкость законов),
но ретроспективная утопия, мечта о возврате к архаической
простоте древнего быта была чужда Островскому. Не мог он
рассматривать такой идеал и как воплощение мечты
современного ему крестьянства. Он слишком хорошо знал народ и
иронически относился к детским иллюзиям кабинетных
теоретиков, которые не умеют «сердцем чувствовать» нужды
народа (Т. 11. С. 315).
В «Снегурочке» можно отметить наряду с большой
точностью в воспроизведении древнего быта и анахронизмы.
Писатель подчас даже юмористически обыгрывает их. Это
происходит и потому, что он следует за сказочной традицией,
легко допускающей временные сдвиги, и по самому его
отношению к истории. Ни одна историческая эпоха, ни одна
стадия культуры не представлялись ему замкнутой, самой себе
довлеющей. Создавая пьесу, действие которой относится к
концу XVIII века («Не так живи, как хочется»), он трактовал
изображаемое как близкое прошлое, которое еще на памяти
у живущих. И XVII век, более отдаленный, в его
исторических пьесах изображался не как эпоха, чуждая современ-
ности, а как время, когда «начиналось» многое, что тяготит
людей его времени (крепостное право, злоупотребления
чиновников, бедность населения, приниженное положение
творческого человека из народа, в частности актера).
Старинная русская культура была для Островского не
заповедной зоной, глухо отделенной от нового искусства и
науки, а частью живой национальной культуры. Она вошла в
плоть и кровь современного человека и, сохраняемая памятью
народа, продолжает оказывать влияние на духовную жизнь
новых поколений.
Герои «Снегурочки» исторически столь отдалены от
современных людей, что наполовину живут в мире мифов, сказки,
природы, одухотворенной их верой в божественные начала.
Их «отделенность» от зрителя (читателя), дистанция,
существующая между ними и людьми нового времени, подчеркнута,
в частности, и поэтической, стихотворной формой их речи.
Л. Н. Толстой вспоминал в письме к Н. Н. Страхову, что
на вопрос, «для чего он Минина написал стихами»,
Островский ответил: «Надо стать в отдаление».1 Приводя эти слова
Островского, Толстой предполагал, что они выражают
эпически холодное отношение к изображаемому. Несомненно,
слова Островского, которые цитирует Толстой, имели
противоположный смысл: драматург нуждался в том, чтобы «стать в
отдаление» именно потому, что кровно ощущал близость
далекого.
В представлении Островского исторические циклы
«разомкнуты», не носят «завершенного» характера, история
не «продолжительна», она содержит не так уж много
человеческих поколений, а преемственность между ними очень
прочна. Современные люди, живущие в тех же долинах, у тех
же рек, пасущие стада, обрабатывающие те же земли, что и их
далекие предки, в своих заботах и чувствах, горестях и
радостях близки к ним.
Жизнь Берендеева царства Островский стремится
изобразить столь же зримо, как современную жизнь. При всей
фантастичности сюжета пьесы, его сказочности писатель
передает все «параметры» конкретных условий быта своих
героев. Они, так же как современные люди в его пьесах, живут
на земле, в определенных природных условиях, материаль-
1 Толстой Л. Н. Поли. собр. соч.: В 90 т. М , 1953 Т. 62.
С. 150.
26
ные основы их существования показаны с той же степенью
внимания и серьезности, как во всех произведениях драматурга
Герои «Снегурочки» — реальные люди на реальной
земле, к тому же родственно близкие современным людям, своим
отдаленным потомкам, а их удаленность во времени, их
включение в сказочные обстоятельства (следствие фольклорного
источника сведений об их быте) и в мир поэзии (условие
жанра стихотворной драмы) дают писателю основание
трактовать нравственные и психологические проблемы, имеющие
вполне современное значение, при изображении их жизни
поэтически, обобщенно и даже символично.
С первых же строк пьесы — в живописной
картине-ремарке, а затем и в поэтических монологах фантастических
персонажей — богов, воплощающих силы природы, автор
«Снегурочки» определяет среду обитания своих героев,
природные и социально-исторические условия их жизни. Страна,
в которой развертывается действие, находится в средней
полосе славянских, русских земель. Ее природа, с суровыми
длинными зимами, медленно побеждающей зимнее оцепенение
холодной весной, постепенным расцветом, с
перемежающимися жаркими и прохладными летними месяцами,
противопоставляется и мрачным северным странам (монолог
Мороза), и теплому югу (монолог Весны). Природа мест, в которых
живет древний славянский народ с условным именем
«берендеи»,— могучая природа, полная первобытных,
неизрасходованных сил и вознаграждающая послушного ей человека за
его неустанный труд пышным цветением и обильными
плодами. Это не совсем современная природа. Это идеальный
образ изначальной природной животворящей силы. Но это
русская природа в ее «исходном», молодом состоянии.
Рисуя «уютный», особый мир берендеев (во втором
действии, в хоре гусляров спокойная жизнь подданных Берендея
противопоставлена междоусобным войнам, которые ведут
«близких соседей окрестные царства»), драматург постоянно
напоминает о «большом свете», которым окружен
изображенный им народ. Это — южные страны, откуда прилетают
птицы, восточные экзотические земли. Островский рисует
архаическое общество — Берендеево царство, основываясь на
фольклорных произведениях самых разных жанров,
этнографических и исторических материалах. Прибегает он и к
историческим аналогиям, обращаясь мысленно к воспоминаниям
о древних античных царствах, с которыми восточные славяне
27
и их предки поддерживали торговые связи. Изображенное в
«Снегурочке» поселение Берендеев посад — столица царя
Берендея — стоит на берегу реки. За ее пределами, на холме,
расположенном в лесу, находится святилище главного, но не
единственного бога берендеев-язычников — Ярилы, бога
Солнца, тепла и плодородия.
Столичный посад окружают слободы. В заречной слободе
живут земледельцы, разводящие также и скот. Есть среди них
и бедняки (бобыль, пастух), есть и состоятельные крестьяне,
богатые слобожане (Мураш), посещает слобожан и торговый
гость из Берендеева посада Мизгирь.
Исследователь язычества Б. А. Рыбаков, говоря о богах,
которые могли предшествовать Перуну, и в этом плане
анализируя «новгородские баснословия» о языческих временах,
попутно отмечает строительство городов древнейшими
славянами. Он пишет: «Особый интерес представляет легенда,
занесенная в «Цветник» 1665 года. У нее есть некоторые общие
черты с известным рассказом Иоакимовской летописи (приход
словен и русов из скифских земель, постройка городов) (...)
На берегу Волхова (зовомого тогда «Мутная») был построен
город Словенск Великий («а иже ныне Новград»). „И от того
времени новопришельцы скифстии начаша именоватися сло-
вены"».1
Таким образом, изображая царство Берендея как страну,
в которой наряду с сельскими жителями есть городское
население, Островский не погрешил против исторической
достоверности. Уже в ремарке, предваряющей действие пьесы, он
подчеркивает своеобразную «пышность», богатство столицы
Берендея: «дворцы, дома, избы — все деревянные, с
причудливой ( ..) резьбой» (с 365). Во втором действии мы узнаем,
что дворец еще украшен росписью, что роспись в домах
столицы не редкость и есть правила, по которым такие росписи
делаются: «Палатное письмо имеет смысл» (с. 411).2
' РыбаковБ А Язычество Древней Руси М , 1987 С 259
2 О магическом, «охранном» значении росписей жилища и о
«канонах» росписи жилищ писали многие ученые Афанасьев
посвятил этому вопросу и специальную статью См АфанасьевА Н
Религиозно-языческое значение избы славянина//«Отечественные
записки» 1851, № 6, отд II С 53—66 Островский устами своего
героя Берендея толкует содержание росписей не столько
мистически, сколько как выражение художественных вкусов древнего
человека
28
Островскому важно указать, что дома, избы и дворец
деревянные: лес обступает Берендеево царство. Он, как и
окрестные луга, их кормит, обеспечивает жильем. По их
представлениям, он населен малыми и большими божествами,
«ведающими» природой и судьбами людей, дающими тепло и
непогоду, дарующими урожай или насылающими голод. Лес, в
соответствии с мифологическими представлениями многих
народов, для изображенных Островским берендеев — «иной мир»,
таинственный и опасный, обиталище духов и божеств,
область, полная неизведанных опасностей. Встречи с чудесным
происходят на опушке леса, и ритуальные праздники,
процессии, торжества и моления происходят на границе леса, на
Красной горке, в заповедном лесу и в Ярилиной долине, за
которой начинается «сплошной лес», на берегу реки, у озера.
Таковы условия жизни народа, которому Островский дал
имя «берендеи», заимствовав его из летописи. Он, конечно,
не уподоблял своих героев древним кочевникам, о которых
упоминает летопись.1 Не только в летописи, но и в легендах
бытовала память о народе берендеев Вблизи Переславля-За-
лесского было известное всему местному населению
Берендеево болото, в центре которого на острове сохранялись остатки
древнего городища. Устная легенда связывала с этим местом
воспоминания о народе берендеев и их справедливом царе 2
Островский бывал в этом районе.
Опираясь на труды ученых своего времени, на
собственное изучение фольклора и этнографические наблюдения, а
главное, на свою художественную интуицию, Островский
восстанавливает с тонким пониманием природы
мифологического мышления религию и мировосприятие людей, живших в
«доисторическое» время (с. 365). Жители Берендеева царства
в пьесе Островского поклоняются богу Солнца — Яриле,
подателю летнего тепла и плодородия. Они обожествляют
Весну и празднуют ее победу над зимним холодом. Зиму, несу-
1 См- Костомаров Н И Исторические монографии и
исследования. В 8-ми кн Спб , 1903 Кн 1, т 1 С 42; Л у к о-
ни н А Ф Сказка и предание у Островского // Уч. зап Сызран-
ского гос иед ин-та 1956 Вып. 1 С 75.
2 См.- Лебедев Ю. В. «Снегурочка», «Весенняя сказка»
А. Н Островского // Жанр и композиция литературного
произведения Межвузовский сборник. Вып 1 Калининград, 1974 С 65;
РевякинА И. А Н Островский в Щелыкове. С 180; Л о б а-
н о в М. Островский М, 1979 С 325
щую стужу, омертвение природы, они воспринимают как
враждебную людям могущественную силу.
Древняя мифология заключала в себе в нерасчлененном
виде космогонию, описание мироздания и предписание
законов поведения народа и человека. Мифология
«упорядочивала» хаос окружающего человека мира, по-своему объясняла
зависимость человека от природы, его «подчиненность» ее
законам и, суля успех в случае соблюдения правил
общения с грозными природными богами, подсказывала обряды,
при выполнении которых человек может вступить в общение
с богами и умилостивить их. Берендеи и их царь в
изображении Островского покорны велениям своих богов и соблюдают
традиции и «законы» своего с ними общения. Их мудрый
царь в то же время является жрецом — черта, исторически
обоснованная.
Мифологическое мышление стремится при помощи
магических ритуальных средств поддержать природный и
социальный порядок.1 Царь-жрец в пьесе Островского — мудрый
старец, хранитель и знаток обычаев, следит за точным
соблюдением всех ритуалов, сам руководит празднествами и обрядами
и от имени своих подданных обращается к верховному богу
Яриле с молитвой и призывом явиться. Берендею же
принадлежит подводящее итог драматическим событиям пьесы и
обращенное к народу наставление:
...Солнце знает,
Кого карать и миловать...
Изгоним же последний стужи след
Из наших душ и обратимся к Солнцу.
И верю я, оно приветно взглянет
На преданность покорных берендеев.
Нередко эти слова толкуют как выражение точки зрения
самого Островского. Это заблуждение. Авторская позиция
Островского в том и состоит, что, рисуя древний мир и его
эпическую покорность заведенному порядку, Островский видит и
черты архаической жестокости в нем, и залоги его разруше-
1 См.: Мелетинский Е М. Поэтика мифа. М., 1976. С 74.
Совмещение положения князя, вождя и жреческих функций —
обычное явление в древних обществах. См.: Рыбаков Б. А
Язычество Древней Руси. С. 295
30
ния. Поэтизируя этот мир (ниже мы увидим, что сказочный
стиль изображения этого мира — важнейшая структурная
особенность пьесы), писатель не идеализирует его.
Архаическая жестокость «просвечивает» сквозь красочные обряды
берендеев, обожествляющих непосредственный любовный
порыв. Поведение пастуха Леля, безжалостно смеющегося над
целомудрием Снегурочки, шокировало многих критиков —
современников Островского, и следует сказать, что драматург
хотел, насколько это возможно и допустимо, подчеркнуть
эротическое, «оргийное» начало праздника Ярилы. Афанасьев
говорит о «буйных, нецеломудренных игрищах» и «бесстудии
народных игрищ»1 в честь Ярилы За ритуалами «светлого
мира» язычества, за его смягченными, более поздними
обрядами кроются еще более архаические и жестокие обычаи.
Сказка о Снегурочке, которую положил в основу сюжета
своей пьесы Островский, в вариантах, зафиксированных в
многочисленных записях, отражает древний ритуал
принесения весенним богам в жертву девушки (по одному варианту
Снегурочку заводят в лес и там бросают, по другому — она
тает, прыгая во время праздника Ивана Купалы через
костер) .2 Своеобразной жертвой огненному богу Солнца и в пьесе
Островского является Снегурочка.
Восхищаясь ее красотой и надеясь ее представить Яриле
как невесту, Берендей восклицает:
Ее краса поможет нам, Бермята,
Ярилин гнев смягчить. Какая жертва
Готовится ему! При встрече Солнца
Вручим ее счастливому супругу.
В конце же пьесы тот же царь возглашает:
Свершился
Правдивый суд! Мороза порожденье —
Холодная Снегурочка погибла.
1 Афанасьев А Поэтические воззрения славян на
природу М , 1865 Т 1 С 446 и 798 Ср ТерещенкоА Быт русского
народа Спб , 1848 Ч 6 С 142
2 Современный исследователь отмечает, что «для архаических
земледельческих обществ» характерен ритуал принесения в
жертву девушки «первая умершая превращается в злаки, дает жизнь
растительности» (Мел ети некий Е М Поэтика мифа
С 203)
31
Эти слова царя-жреца, покорного воле грозного Ярилы,
закономерно ассоциируются с жертвоприношением. «Суд», о
котором говорит Берендей, оказывается неправым, ведь
Снегурочка погибла, когда уже не была «холодной», и
Мизгирь имел основания обвинить богов в несправедливости
и обмане.
Ярило — бог берендеев — жестокое и суровое божество,
«палящий бог». Он благ как податель тепла, плодородия
земли и умножения стад и людей, но «яр», горяч, беспощаден.
Ярило не был включен в официальный, канонический
пантеон, который был утвержден князем Владимиром до
того, как он принял христианство.1 Некоторые ученые
сближают одного из языческих богов, упоминаемого в
христианских поучениях XII—XIV веков, Переплута, бога, которому
приписывалось влияние на растительную силу растений, бога
изобилия, чествовавшегося плясками и возлияниями, с
Ярилой 2 Почему Островский избрал именно Ярилу в качестве
бога, которому поклоняются берендеи?
Драматургу приходилось наблюдать сохранявшиеся еще
до его времени остатки культа Ярилы. В дневнике его за
1867 год имеется запись: «Воскресенье (Ярилин день)» (Т. 10.
С. 404). Островский в этот день присутствовал на народном
гулянье в Ярилиной долине, записывал песни.3 Жители
деревень, окружавших Щелыково (имение Островского),
отмечали, очевидно, день Ярилы во время Троицы. Обряды,
связанные с культом Ярилы, сохранялись в быту населения
Костромы и Костромской губернии. В Костроме совершали
обряд похорон куклы Ярилы как умирающего и
воскресающего бога Гулянья в честь Ярилы происходили под Кинешмой
(город, наиболее близкий к Щелыкову) в Ярилиной роще,
возле Чухломы на Яриловом поле и т. д.
Афанасьев отмечает обилие топонимов, происходящих от
имени «Ярила»: «Имя Ярилы слышится во многих
географических названиях: Ярилово поле — в Костроме, Ярилова
роща, бывшая некогда под Кинешмою (значит в 60-е годы
XIX века это место уже утеряло название «Ярилова роща».—
1 См РыбаковБ А Язычество Древней Руси С 438—454
2 Соколов М Старорусские солнечные боги и богини
Симбирск, 1887 С 38
3 См ЧасовниковА В усадьбе драматурга//А Н
Островский 1823—1948 Кострома, 1948 С 58—59
Л. Л ), село Ерилово в Дорогобужском уезде, Яриловичи —
урочище в Тихвинском и Валдайском уездах, Ярилова долина
около Владимира и проч.».1
В трудах современных Островскому ученых, в первую
очередь Афанасьева, бога Ярилу характеризовали исходя из
анализа имени этого божества и сопоставления его со
сходными именами богов других народов и функциями этих
богов.
В. И. Даль, который предоставил Афанасьеву немало
фольклорных и лингвистических материалов, в своем
«Толковом словаре» дал объяснение особенностей «древнего
славянского бога» Ярилы среди толкования слова «ярый»:
«Ярый, огненный, пылкий, сердитый, злой, лютый, горячий,
запальчивый, крепкий, сильный, жестокий, резкий (...) белый,
блестящий, яркий, горячий, похотливый».2 Афанасьев
развивал те же идеи, что и Даль, выводя характеристику бога
Ярилы из сравнительного анализа слов «яровистый», «ярый»,
«разъяренный» и как бы разъясняя смысл слов и
характеристику Ярилы, которую предложил Даль: «раздраженный,
неукротимый, серб. japnTH се —гневаться., прийти в гнев,
разжечь в ком ненависть, желание мести...» и т. д.3
Подобные объяснения, очевидно, и побудили Островского
дать богу берендеев имя «Ярило», уже в самом своем
звучании содержащее ту характеристику, которая затем получает
свое выражение в сказочно-мифологическом сюжете пьесы
и в реально-историческом плане изображения в ней быта
и верований древнего славянского племени.
Объяснения Даля и Афанасьева повторил этнограф
П. С. Ефименко, также широко сопоставляя русские слова,
содержащие корень «яр», со словами славянскими и
прослеживая судьбу этого корня в различных языках, в том числе
в санскрите4. Даль, Афанасьев и Ефименко дают описание
Афанасьев А. Н Поэтические воззрения славян на
природу Т 1 С 444
2 Д а л ь В л.Толковый словарь живого великорусского языка
М., 1955. Т. 4. С. 679—680. Первое издание словаря Даля вышло
в 1863—1866 гг.
3 Афанасьев А. Н Поэтические воззрения славян на
природу Т 1 С 440, 443
4 Ефименко П С О Яриле, языческом божестве русских
славян // «Записки Русского географического общества По
отделению этнографии» Спб , 1869 Т. 2 С 77—111.
33
внешности Ярилы, какою ее себе представляет народ. Это
описание в основных чертах у всех троих совпадает. Так же
как эти ученые, описывает появляющегося в конце
«Снегурочки» Ярилу Островский: «На вершине горы (...)
показывается Ярило в виде молодого парня в белой одежде, в правой
руке светящаяся голова человечья, в левой — ржаной сноп»
(с. 457). Описание Ярилы у трех ученых и Островского
восходит к общему источнику Все они (кроме Островского)
ссылаются на то, что внешность Ярилы таким образом
представляют себе белорусы. Сведения о месте Ярилы в пантеоне
языческих богов, о его образе, бытующем в устойчивых
представлениях белорусского народа, и об обрядах, которыми
сопровождается его праздник, в частности о песне, в которой
славят Ярилу, содержатся в опубликованной в 1846 году
статье Древлянского (псевдоним Павла Михайловича Шпи-
левского) «Белорусские народные предания».1
Заимствуя описание фольклорного образа Ярилы у Шпи-
левского, Ефименко обращает особое внимание на
выразительную деталь: человеческую голову в правой руке бога
(Афанасьев и Даль опускают эту деталь, указывая лишь
на то, что в левой руке Ярило несет горсть ржаных колосьев).
Человеческую голову в правой его руке, ассоциирующуюся
с гневом «ярого» бога и, возможно, с человеческими
жертвами, он объясняет в духе, близком к мифологическому
мотиву «Снегурочки» Островского: «Человеческая голова,
по всей вероятности, голова побежденной им зимы и ночи».2
В «Снегурочке» Ярило побеждает зиму, холод и ночь, он
появляется на утренней заре, и его приход знаменует начало
лета, но эпитетом «светящаяся голова человечья» Островский
переводит этот образ в иной, символический план —
превращает его в метафорическое изображение солнечного диска.
Таким образом, не следуя за учеными в скрупулезном
истолковании явлений языка и образов природы в фольклоре
в духе мифологической школы, Островский на основе научных
исследований своего времени точно воспроизводит верования,
мифологические представления и выражающие их обряды
древнего славянского народа.
1 См.: Прибавления к «Журналу Министерства народного
просвещения» на 1846 г. Отделение литературы. С. 20—21.
2 «Записки Русского географического общества По отделению
этнографии» 1869 Т. 2. С. 87.
2 А Островский
34
В современной научной литературе была сделана
попытка указать на то, что Островский был неточен в
истолковании языческой мифологии. Ученый пишет: «А, Н.
Островский и Н. А. Римский- Корсаков своей «Снегурочкой» убедили
публику в том, что Лель — юноша, однако это так же далеко
от истины, как превращение кочевников-берендеев в
архаических славян».1 Однако Островский оказывается достаточно
«предусмотрительным», чтобы отразить атаку научной
критики. Во-первых, как выше было отмечено, название народа
«берендеи» драматург мог извлечь не только из летописи, но
из многочисленных топонимов. Используя это название, он,
таким образом, не был связан необходимостью изображать
берендеев-кочевников. Во-вторых, не Островский, а тем более
не Римский-Корсаков были авторами истолкования «Леля»
как божества мужского рода. Уже М. В. Ломоносов в своей
работе «Древняя Российская история» писал как о вещи
хорошо известной: «Лада (Венера),2 Дида и Лель
(Купидоны), любви и браков покровители, толико усердно от
древних предков наших почитались, что оттуда и поныне
в любовных простых песнях, особливо на брачных
празднествах, упоминаются со многими повторительными
восклицаниями».3
В-третьих, употребляя в песне Леля (действие третье)
форму припева «Лель, мой Лель! Лели-лели, Лель'»,
Островский не грешил против реальных фольклорных форм
бытования подобного припева. О слове «Лель» или «Леля»
Б. А. Рыбаков пишет, что оно в большей степени «подверглось
„закону припевности" и нередко встречается с повторами:
„Лель-Люли"».4 Ученые приходят к выводу, что многие
языческие божества, в том числе Лель, Леля, бытовали и как
1 Рыбаков Б А. Язычество древних славян. М , 1981. С. 405
2 Современные исследователи не отвергают подобной
аналогии, хотя Лелю, сопровождающую Ладо, склонны толковать как
дочь Лады (см : Рыбаков Б. А Язычество древних славян
С. 406—407).
3 Ломоносов М В. Поли собр. соч М ; Л , 1952. Т б
С. 251. Ученый-этнограф Древлянский (Шпилевский), материалами
статьи которого пользовались и Даль, и Афанасьев, и Ефименко, и
Островский, писал в своей статье: «Лелио (.. > купидон с
крылышками» (Прибавления к «Журналу Министерства народного
просвещения» на 1846 г Отделение литературы С 16)
4 Рыбаков Б А. Язычество древних славян С 405.
35
мужские, и как женские. Даже Ярилу в народных обрядах
в одних местностях изображали юноша или старик, в
других — девушка. Тот же Древлянский (Шпилевский), который
утверждал, что Лель — Купидон, в следующей статье,
продолжающей первую, пишет: «Ляля, богиня весны»,1 очевидно
предполагая, что это — два божества.
И еще одно обстоятельство свидетельствует о том,
как осмотрителен был Островский и как мало он уязвим в
качестве интерпретатора проблем языческой мифологии.
В плане пьесы значится: «Лель — сын солнечный». В
окончательном тексте пьесы в речи Мороза содержатся слова:
«Солнца Любимый сын пастух» (с. 376). Но во всей пьесе
свое утверждение тем, что Лель — пастух, который лежит на
солнце, «когда бежит от Солнца всё живое» (с. 370). Но Лель
действует как рядовой житель слободы, простой берендей.
Он отличается от прочих поселян тем, что менее их привязан
к земле, близок к природе, к домашним животным,
покровителем которых считался Ярило. Позже эта функция перешла
к христианскому святому Георгию Победоносцу.2
1 Прибавления к «Журналу Министерства народного
просвещения» на 1846 г Отделение литературы С 105 Ефименко писал
о Яриле: «Белорусы до сих пор воображают его молодым, красивым
человеком < > По преданию великорусов, общему со многими
другими народами, солнце представляется также в виде женщины
В женском образе представляется и Ярило, что доказывается тем,
что белорусы в праздник Ярилы представителем его выбирают не
парня, а молодую, красивую девушку, которую наряжают так, как
воображают себе Ярила, и сажают ее на белого коня» («Записки
Русского географического общества По отделению этнографии».
Т 2 С 83) Ср Миллер утверждал. «Двойственности пола в обрядах
Яриловых соответствует подобная же двойственность в
изображениях Купалы Мыслию о гибели — опять то мужского, то женского
существа полнятся также . и троицкие песни» (Там же. С. 112).
2 А Терещенко сообщает, что, впервые весной выпуская скот
на пастбища, крестьяне поручают его «особенному покровительству
ев Георгия» («Быт русского народа» Спб , 1848 Ч 6 С 27—29)
П. Ефименко утверждал: «Некоторые черты, характеризующие
древнеславянского бога Ярила, мы решаемся видеть в народном
представлении о Егории Храбром», названия Георгия — Юр, Юрий
и Ирьи сближаются с словом «Ярило» В Белоруссии ев
Георгий покровительствует коровам» («Записки Русского
географического общества По отделению этнографии» Т. 2 С 89—100)
36
Конечно, Островский, создавая образ Леля, рассчитывал
на то, что традиционное сопоставление славянского
языческого божества Леля с амуром вызовет эту привычную
ассоциацию, однако он не уподоблял своего героя какому-либо
богу. Его Лель угоден богу Яриле, он его баловень, так как
Ярило покровительствует стадам, которые охраняет пастух.
Поэтому царь-жрец призывает Ярилу словами:
Палящий бог, тебя всем миром славим!
Пастух и царь тебя зовут, явись!
Лель — пастух, человек, названный в честь божества
(женского или мужского), к тому же поэт, слагатель песен и
гимнов. Исследователь творчества Островского Н П. Кашин
заметил, что в поэтическом монологе Леля воочию
совершается переход от конкретной образности мифологического
мышления к поэтической метафоре. Цитируя слова из
монолога Леля «Проснулся день и раскрывает веки Светящих
глаз», Кашин отметил здесь и привычную для первобытного
человека уверенность в том, что день имеет глаза и открывает
их, и начало поэтической образности.1
«Поэтическое творчество» Леля, песни, которые он
исполняет в пьесе, связаны с мифологической и фольклорной
основой, с обрядами календарных праздников и стоящими за
ними верованиями. Он поет для девушек, привлекая их своим
пением, но исполняет песни и в торжественной обстановке
в присутствии царя, который смотрит на его пение как на
дело, угодное богам.
Интересна в этом отношении песня Леля «Туча со громом
сговаривалась...», исполняемая во время ритуального гулянья
по просьбе царя-жреца. Зачин этой песни, подлинно
фольклорный, относится к числу тех, которые толковались
учеными-мифологами как образец мифологической символики:
встреча тучи с громом (гроза) трактовалась как образ
любовного соединения 2 и как стимул, побуждающий природу
плодоносить, а человека — любить. Такой мифологический
1 К а ш и н Н П «Снегурочка». Опыт изучения//«Труды
Всесоюзной Библиотеки им. В И. Ленина» М., 1939 Сб 4" С 101
2 Афанасьев говорит о древнейшем воззрении «на грозу как на
брачный союз» (Афанасьев А Н Поэтические воззрения
славян на природу. Т. i.C. 457)
37
подтекст ощутим в песне Леля. Весенняя гроза превращается
в гуляние парней и девушек, причем одну из них «умыкают».
В речах испугавшихся девушек возникает мотив похищения
девицы волком (волк в мифологических сказаниях и пове-
риях «священное» животное; волки сопровождают Ярилу, а
впоследствии Георгия Победоносца).1 Таинственно и
появление неизвестного старика, выходящего из леса (вспомним
в «Песни о вещем Олеге» Пушкина: «Из темного леса
навстречу ему Идет вдохновенный кудесник...»). Фигура
незнакомого старика — странника, прорицателя довольно тра-
диционна в фольклоре. Так, в былине о Михаиле Потоке
старичок-калика оказывается святым Николаем и
освобождает героя-богатыря от злых чар, в былине о Садко святой
Никола в виде неизвестного старика освобождает богатыря
от чар морского царя. В сказках А. Н. Афанасьева мотив
«чудесных» советов случайно встреченного мудрого старца
довольно част.2
Б. А. Рыбаков утверждает: «Простой сельский волхв
должен был знать и помнить все обряды, заговоры,
ритуальные песни, уметь вычислить календарные сроки всех
магических действий...» 3
Старик, выходящий к девушкам из леса, знает магическое
значение весеннего дождя, обряды весенних гуляний и
поясняет девушкам, чего можно ожидать от подобных празднеств.
Вместе с тем его «прорицания» лишены черт торжественности,
обыденны, и второй, бытовой, план повествования,
содержащийся в песне,— сценка из деревенской жизни, проникнутая
юмором: дождь освобождает девушек от тяжелых сельских
трудов и превращается в праздник (в комедии «Правда
хорошо, а счастье лучше» старый отставной «унтер» Грозное
поет наивную женскую песню: «Если б завтра да ненастье,
то-то б рада я была. Если б дождик, мое счастье, за малинкой б
в лес пошла»). Царь Берендей понимает и «сакральный», и
бытовой, юмористический смысл песни, хваля Леля за нее
и сопровождая свою похвалу шуткой.
Каждый эпизод пьесы и ее структура в целом имеют три
1 ЕфименкоП. С. О Яриле... «Записки Русского
географического общества. По отделению этнографии». Т. 2. С. 89—99.
2 См.- Афанасьев А. Н Народные русские сказки. № 128,
129, 138, 144, 155, 157, 170, 173, 185, 230, 289.
3 Рыбаков Б. А Язычество Древней Руси. С. 302.
38
плана, три смысловых значения, которые взаимодействуют
друг с другом, освещаются ореолом этих соотношений.
Строго выдержанный историко-культурный план
изображения соотнесен с социально-психологическим планом,
символическая обобщенность которого «высвечивается»
конкретностью интерпретации «доисторического» мифологизма.
Этот контраст дополняется контрастом
реально-исторического и психологического плана со сказочно-фантастическим
пластом действия. Фантастика, соединяясь с реальностью
образов и обстоятельств, обогащает их поэзией фольклора,
составляющего вечно живую стихию народной культуры.
«Предсюжет» драмы-сказки «Снегурочка», рассказанный
в ее Прологе, представляет собою стилизацию мифа.
Вместо сюжета умирающего бога, со смертью которого
силы хаоса торжествуют, и его воскресения,
восстанавливающего упорядоченный и благоприятный людям космос,
Островский создает свой вариант мифа: бог не умирает, а
гневается. Природа приходит в упадок, бог мстит,
восстанавливает угодный ему порядок и возвращает свою милость
людям.
Этот вариант мифологического сюжета в принципе не
противоречит мировой традиции: античный миф о Деметре,
печаль которой о дочери, похищенной Аидом, вызывает
зимнее омертвение природы, сходен с мотивом гнева Ярилы
у Островского, правда, как бог яростный и мстительный,
Ярило испытывает не грусть, а ревность и ненависть к
порождению Мороза.
Мотивы, завязывающиеся в Прологе, во многом
определяют дальнейшее действие и его исход. В этом отношении
драматическое построение «Снегурочки» предвосхищено в
некоторых пьесах Островского, и, что характерно, в пьесах
драматических или трагедийных. Так, в «Не так живи, как
хочется» история «своеволия» Петра, который увез девушку
из родительского дома и женился на ней без родительского
благословения, предопределила его семейный разлад. Позже,
уже после «Снегурочки», «предсюжет» имеет сходное
значение: он открывает цепь роковых событий в драме. В
«Бесприданнице» увлечение Ларисы Паратовым за год до
изображаемых событий вынуждает ее согласиться на «неравный»
брак с Карандышевым, а затем приводит ее к «рецидиву» не
угасшей до конца любви и к гибели. Так же и в пьесе «Без
вины виноватые» от показанной в Прологе трагической
39
любви героини и ее разочарования нити тянутся к жизненным
ситуациям, сложившимся через годы и наложившим
отпечаток на ее судьбу и судьбу ее сына. В Прологе «Снегурочки»
действуют боги, олицетворяющие силы природы. Их образы
традиционны. Озорной, опасный шутник старик Мороз,
молодая красавица Весна, прилетающая на птицах,
соответствуют привычным образам героев сказок, обрядов
календарных праздников, пословиц. Весну, по народным поверьям,
приносят птицы. Встречая ее приход, пекли булки,
изображающие жаворонков, и дети, стоя на возвышениях,
приветствовали этими гостинцами прилетающих птиц и Весну.
Выше было отмечено, что фигура Ярилы-Лета-Солнца
дана в «Снегурочке» традиционно, в духе его образа,
запечатленного в фольклоре. Вражда Лета и Мороза — также
ситуация, прочно утвердившаяся в народных сказках,
поверьях, песнях. Рыбаков отмечает: «В восточнославянском
фольклоре (в сказках и былинах) сохранились разрозненные
осколки древнего индоевропейского мифа о борьбе
жизненного летнего начала с мертвящим зимним». Афанасьев,
характеризуя народное представление, приводит поговорку:
«Зиме и Лету союзу нету». При этом он утверждает, что
в народных поверьях Зиму и Лето сопровождают их союзники,
помогающие им в борьбе с противником (метели, ветры у
Зимы и грозы, тепло у Лета) Так и предстают в Прологе
«Снегурочки» Зима и Лето (Солнце) как непримиримые
враги. Весну окружает ее «воинство» — птицы, принесшие
ее, Мороза — метели, которые засыпают снегом птиц. Конец
Зимы возвещает пророческий крик петуха — вестника утра,
света и Солнца.2 Воплощающие силы природы и их
вековечную «брань» боги в «Снегурочке», как в сказаниях
«позднего» развитого мифологического мышления, «с высоты
воздушных пространств» низведены на землю, на это
«широкое поприще народных подвигов и занятий».3 Усваивая
человеческий образ жизни, они усваивают и страсти
человеческие. Ими движет любовь, ненависть, ревность, даже
каприз. Сложные противоречивые, человеческие чувства
богов порождают ситуации, чреватые противоречиями и кон-
1 Рыбаков Б А Язычество Древней Руси С 327
2Ср АфанасьевА Н Поэтические воззрения славян на
природу Т 1 С 107
3 Там же С 13
40
фликтами, роковые обстоятельства. С такими
обстоятельствами Островский связывает происхождение Снегурочки,
порождения Мороза и Весны, изменившей по непостоянству
и прихоти ревнивому Яриле. Таким образом, по самому своему
рождению Снегурочка несет в себе роковое противоречие:
внутреннюю чистоту, божественную девственность и
потребность во всепожирающей безоглядной любви. Мотив
чудесного рождения Снегурочки, заимствованный из сказок,—
один из древнейших сказочных мотивов.1 Островский
интерпретирует его по-своему, сопровождая его мотивировками
в духе трагедии рока. Из сказочного мотива о «неудачном»
человеке, чудесное рождение которого из непрочного
материала — глины, песка, снега — обрекает его на быстрое
разрушение,2 он создает сюжет об «опасном» рождении,
таящем в себе семена трагической судьбы Так в его сказке
создается основа драмы Драматическая судьба Снегурочки
развертывается как цепь объединенных в сюжет эпизодов,
основанных на древних сказочных мотивах, радикально
переосмысленных писателем. В. Я. Пропп считает, что
исходной ситуацией волшебной сказки является заточение детей,
спрятанных в темнице, тереме. Такая ситуация является
началом драматического повествования Островского о
Снегурочке:
Ни пешему, ни конному дороги
И следу нет в ее терем. .
В обычаях и сказках многих народов прочно сохранился
мотив охраны царских детей, существующего для них запрета
видеть солнце и показывать солнцу лицо. Афанасьев
сообщает другое поверье, согласно которому Мороз — «строитель
ледяных мостов и железных замков», прячущий в них
красавицу Солнце.3
Образ Мороза, который здесь создает Афанасьев на
основании фольклорных материалов, близок к поэтическому
Морозу «Снегурочки» Островского.
1 См.: Пропп В Я Мотив чудесного рождения//Уч зап.
ЛГУ, сер филология наук Вып 12 1941, № 81 С 67—97
2 Там же С 91—92
3 Афанасьев А Н Поэтические воззрения славян на
природу Т 1 С 585.
41
В. Я. Пропп приводит многочисленные примеры из
сказок, свидетельствующие о широком бытовании мотива
запрета на свет, солнце герою или героине — «царским
детям».1 Вместе с тем он подчеркивает, что действие сказки
начинается с момента нарушения запрета: «сказочная
завязка обычно содержит какую-либо беду и отправку героя
из дома. Иногда само удаление из дома уже есть беда — что
мы имеем, например, когда из дома изгоняется падчерица».2
Снегурочка не изгоняется из дома, как падчерица, но
ее выход к людям чреват опасностями, и уходит она из
терема, чтобы стать бедной сиротой, приемной дочерью
деревенского бобыля: «Будет Заботы ей по горло, да и парням
Корысти нет на бобылеву дочку Закидывать глаза» (с 374).
Недаром Лель посвящает впоследствии Снегурочке
жалостливую песню, в которой звучат неожиданные в устах
этого беспечного и воплощающего буйство жизни певца
слова:
...Сиротинка-девушка
На горе родилася. .
...Сиротинка-девушка
Без привету высохнет.
Запрет на солнце в сказке всегда, в отличие от мифа
и бытового обряда, мотивируется не магией охраны
благополучия народа, а безопасностью героя. Так мотивируется
запрет и в «Снегурочке». Переключая главное действие
с «богов» — Мороза, Весны, Ярилы и их взаимоотношений
в Прологе пьесы на Снегурочку, писатель изменяет
художественную доминанту произведения. Не миф, а сказка
делается главным источником фантастических мотивов пьесы,
ибо сказки «в отличие от мифов заведомо нацелены на
судьба индивида».3
Сюжетная основа истории Снегурочки в пьесе
Островского целиком не совпадает ни с одним из вариантов сказки,
бытующих в народной среде.4 Большинство сказок о Снегу-
1 Пропп В Я Исторические корни волшебной сказки Л ,
1986 С 38—39.
2 Там же С 52
3 Мелетинский Е. М Поэтика мифа. С. 227.
4 См.. «Сравнительный указатель сюжетов.
Восточнославянская сказка». Л , 1979, № 703*-АА*171, *703.
42
рочке содержит мотив чудесного рождения: девушку слепили
из снега, она ожила, ее назвали Снегурочкой (Снегурушкой)
и усыновили слепившие ее старики. Во многих вариантах
сказки Снегурочка тает на солнце, гуляя с подругами,1 в
других — она исчезает, испаряется или тает, прыгая с
девушками через костер во время праздника Ивана Купалы.
Этот сюжет содержится в сборнике «Три сказки», изданном
М А. Максимовичем (Киев, 1845). Этот сборник, несомненно,
был известен Островскому. Сказочный сюжет о Снегурочке
контаминировался в фольклоре с сюжетами
«Бычок-спаситель», «Лиса-спаситель» и «Волшебная дудочка». Связь с
этими сюжетами в «Снегурочке» Островского можно
усмотреть только в упоминаниях в Прологе о зверях,
прислуживающих героине.
Сюжеты фольклорных сказок о Снегурочке неоднородны.
Некоторые из них носят более бытовой характер, другие
сохраняют древние мифологические мотивы. Так, в одной
сказке Снегурочка, подымаясь с дымом костра к облакам,
обещает вернуться зимой.2
Интересна белорусская сказка «Салёнушка» о девушке,
родившейся из колоса, согретого солнцем, и черпающей
растительную силу из солнечных лучей. В лесу, куда она
ходила с подругами по ягоды, она встречает добра молодца
и выходит за него замуж.3 В «Снегурочке» Островского
можно обнаружить следующие фольклорные мотивы:
происхождение девушки, в котором участвует мороз (снег), имя
девушки, усыновление ее стариками, связанный с ее
происхождением «запрет» на тепло, солнце, ее участие в гулянии
в лесу и таяние от солнечных лучей (костер в обряде —
символ солнца). Прослеживая сказочные мотивы в
«Снегурочке», нельзя не отметить и несомненное конструктивное
их значение в пьесе и исключительную свободу писателя
в их интерпретации.
1 «Сказки Куприянихи» Воронеж, 1937 С. 121 — 122, № 21;
«Сказки И Ф Ковалева»/Ред Ю. М. Соколова//Летописи Гос
Лит музея М, 1941, кн 11, № 19, «Фольклор Воронежской об-
ласти»/Сост. В. А Тонков. Воронеж, 1949, № 329; «Русский
фольклор в Литве» Вильнюс, 1975, № 38
2 Хрэстоматыя на беларускай дыялектологи / Под ред Р I
Аванесава i M В Б*рылы Мшск, 1962 С. 151 — 152, № 255
3 Беларуси фалклор У сучасных зашсах Брэсцкая вобласть /
Складальнж В А Захарава. Мшск, 1973 С 258 и ел
43
В сказке, в фольклоре неизменно находит свое выражение
представление о двух противостоящих друг другу мирах —
человеческом поселении и лесе («ином царстве»). Герой
в волшебной сказке покидает в поисках счастья, сокровищ,
жены (любви) царство людей и уходит на опасные поиски
в лес или «иное царство». Снегурочка у Островского
отправляется из леса, который для нее — родина и охранная зона, в
опасный мир людей. Она не из этого мира, и, подобно тому
как волшебные лесные существа (Баба Яга) угадывают
в герое человека, существо из другого мира, царь Берендей,
он же жрец, провидит в Снегурочке существо не от мира
сего, чудо. При виде ее он восклицает: «Полна чудес могучая
природа!» (с. 426). Только она не «человечьим духом пахнет»,
по традиционной сказочной формуле, а «дышит (...)
Неуловимым запахом весны» (с. 427).
Снегурочка уходит в «чужой мир» и нарушает
охранительный запрет, как обычно делает это герой волшебной
сказки, «искатель». Она проходит через ряд испытаний.
Пропп отмечает, что «начало сказки бывает реалистическим
(за исключением фигуры старого царя): мужики и бабы,
изба, семейная жизнь и семейные нелады, косьба и другие
сельскохозяйственные работы». Далее в повествование
«властно вторгается сказочная фантастика».1 В «Снегурочке»
Островского после фантастического «мифологического»
Пролога сказочный сюжет начинает развиваться также на фоне
реальных сцен сельской жизни. «Валит толпа веселых
берендеев», и возникают картины ежедневного быта посада, в
котором появляется Снегурочка.
Здесь она проходит испытание людским равнодушием
и любовью, в равной мере губительными. Эти испытания
реальны, фантастическая ситуация пребывания сказочного
персонажа среди людей превращается в «метафору»
социально-психологической проблемы взаимоотношений
своеобразной, необычной, не похожей на других личности и среды.
Сказочные мотивы получают неожиданно парадоксальное
преломление. В фольклоре сказочные герои нарушают
запреты без глубоких психологических мотивировок. В пьесе
Островского Снегурочка не слушает предупреждений, следуя
непреодолимым стремлениям молодости и природы, стремясь
к общению с людьми и душевному теплу. Холодная по своей
1 Пропп В. Я. Русская сказка Л., 1984. С. 182.
44
чистоте и девственной невинности, она болезненно чувствует
равнодушие и холодность других. В ней живет «родниковое»,
беспокойное весеннее начало. Не потому ли ее появление
нарушило чинный и привычный порядок в слободе: парни
«С ума сошли; оравами, стадами Без памяти кидались» за
нею, «Покинули невест, перебранились, Передрались» из-за
нее (с. 385—386).
Таким образом, в Снегурочке изначально таятся
противоречивые свойства холодности и весеннего брожения. Ее
чрезмерная стыдливость и холодность — предвестие столь же
необычной, гибельной для нее страсти. Такой образ героини,
конечно, выходит за грань возможного в сказке.
Необычен для сказки, хотя и «сопределен» ее героям,
образ возлюбленного Снегурочки, ее жениха Мизгиря. По
своей функции он — «спаситель»: он должен вырвать
Снегурочку из плена Мороза и, очевидно, спасти от угрозы Ярилы
и его жестоких лучей. Получив от матери волшебный подарок,
венок из «приворотных», чарующих цветов, Снегурочка,
согласно сказочному мотиву, полюбила первого встречного —
Мизгиря, но встреча эта не случайность. Влюбленный
Мизгирь искал ее и ради этого блуждал по лесу, боролся
с наваждениями и Лешим. Однако цель его не избавление
девушки, как обычно в сказках, а обладание ею и спасение
самого себя.
На робкую мольбу Снегурочки: «Спасай свою
Снегурочку!» — он отвечает прозаическими практическими
соображениями, объясняет ей, что сам надеется на то, что брак
со Снегурочкой спасет его от царского гнева. Он далек от
мысли, что высшие силы могут вмешаться в судьбу его и его
возлюбленной. Выше царской воли он, по сути дела, никакой
не знает, хотя внешне благочестив.
Дитя,
Спасать тебя? Любовь твоя — спасенье
Изгнаннику. На солнечном восходе
Мизгирь тебя супругою покажет,
И царский гнев правдивый укротится.
Эти прозаические и отнюдь не героические рассуждения
особенно знаменательны в устах не трусливого и слабого, а
властного, мужественного героя. Островский нередко
изображал ситуацию страстного увлечения девушки или женщины
45
«горячего сердца» недостойным ее чувства, ничтожным,
слабым человеком (Борис в «Грозе», Вася Шустрый в
«Горячем сердце», Дульчин в «Последней жертве», Муров в «Без
вины виноватые»). Не таков Мизгирь. Характер этого героя
столь же связан с фольклорной традицией и столь же
противоречив, как характер Снегурочки. Само имя, которое
дал ему писатель, вызывает на размышления. «Мизгирь»,
читаем в словаре Даля, «земляной, злой паук, тарантул;
малышек, малютка: слабосильный, мозгляк».1 Ни одно из этих
определений не подходит к облику героя, о котором, обличая
его, Купава говорит, что на Снегурочку он «Коршуном
воззрелся, Соколом кинулся», от одного окрика которого
врассыпную бросаются слободские парни, собиравшиеся его
побить «за грубость» (с. 400). Купава говорит о нем как о
красавце. Мизгирь в «Снегурочке» — смелый
путешественник, торговый гость, побывавший в странах Востока. На
этом герое лежит отсвет тех широких торговых общений
славянских племен, которыми могут быть объяснены
некоторые загадочные сближения и совпадения культурных явлений
разных народов, живо интересовавшие ученых-историков,
этнографов и фольклористов разных эпох.
Очевидно, Островский, который, как известно, испещрил
свой экземпляр Даля многочисленными замечаниями и
дополнениями, называя Мизгирем героя, имел в виду нечто иное,
чем те значения слова, которые дает Даль. Можно
предположить, что ключ к ассоциациям, которые стояли за этим
именем для драматурга, дает остроумная шуточная сказка
«Мизгирь» из сборника «Народных русских сказок»
Афанасьева. В этой сказке паук «удалой, добрый молодец»
расставляет сети, чтобы ловить мух, комаров и прочую
пролетающую нечисть. Чтобы их выманить из убежищ, он
распускает о себе ложный слух. Своего подручного клопа-
блинника он наставляет: «Проложь про меня, Мизгиря-борца,
добра молодца такую славу, что Мизгиря-борца, добра
молодца в живе нет; в Казань отослали, в Казани голову
отсекли на плахе и плаху раскололи» Посланник Мизгиря
обращается к притаившейся, напуганной нечисти, которой
Мизгирь не давал «людей кусать, горячую кровь
пропускать»: «Что запали, лежите яко мертвы? Ведь
Мизгиря-борца, добра молодца в живе нет, в Казань отослали, в Казани
1 Даль В Толковый словарь Т 2 С. 325
46 __
голову отсекли на плахе, а плаху раскололи».1 Все эти детали
намекают на волжские разбойничьи песни, и сам характер
решительного, сурового, но способного на великодушие и
хитроумного Мизгиря из сказки пародийно-юмористически
воссоздает образ удалого молодца, которого власти так
боятся и в сверхъестественную хитрость которого народ так
верит, что даже плаху, на которой его казнили, надо
расколоть, чтобы он не вернулся. Это созвучно мотивам фольклора
о Разине как неуязвимом чародее, который жив после казни.2
Разбойничьи мотивы непосредственно не присутствуют в
изображении купца Мизгиря в «Снегурочке», но в его
столкновении с парнями из Заречной слободы, в его жестоком,
властном окрике, в том, как вызывающе он пренебрегает
обычаем, общественным мнением берендеев и традициями,
имеющими силу законов, ощутим стиль поведения «хищного»
типа (по определению Ап. Григорьева). Это и приводит
к тому, что фигура Мизгиря сближается с образом Кирибее-
вича из «Песни о купце Калашникове». Этого героя
Лермонтова Белинский характеризовал словами, которые могут быть
отнесены и к Мизгирю: «Любовь Кирибеевича — не шуточное
дело, не простое волокитство, но страсть натуры сильной,
души могучей. Вы понимаете, что для этого человека нет
середины: или получить, или погибнуть! Он вышел из-под
опеки естественной нравственности своего общества, а другой,
более высшей, более человеческой не приобрел . »3
И слова Белинского о том, какие чувства в читателе
вызывает смерть героя поэмы Лермонтова, могут быть также
отнесены к реакции на страшную «погибель Мизгиря»: «Не
правда ли: вам жаль удалого, хотя и преступного бойца? (...)
Таково обаяние великих натур: как бы ни было велико их
преступление, но наказанные, они привлекают всё удивление
и всю любовь нашу: — мы видим в них жертвы неотвратимой
судьбы...» 4 На традиционный сказочный образ «спасителя»
(не состоявшегося) в истории Снегурочки в пьесе Остров-
1 Афанасьев А Н. Народные русские сказки М., 1957
Т 1 № 85
2 «Песни и сказания о Разине и Пугачеве»/Ред А Н Лозано-
вой Л , 1935 С 156, 162
3БелинскийВГ. Поли собр соч М., 1954 Т. 4 С 508
4 Там же С 513
47
ского накладываются черты хищной натуры,
жениха-разбойника. Сочетание жених-разбойник-купец распространено в
фольклоре. Широко популярной обработкой этого сказочного
сюжета является «Жених» Пушкина.
В первоначальном сценарии «Снегурочки» злым женихом
героини является чванный и грубый боярский сын. С этим
примитивным первоначальным замыслом образ, созданный
драматургом в пьесе, почти ничего общего не имеет Как
Снегурочке присущ исконный внутренний конфликт, так и
Мизгирь — натура сложная, противоречивая. Снегурочка,
наделенная избытком душевных и внешних качеств: красотой,
чистотой, потенциально и страстностью, вносит смуту в сердца
простодушных берендеев. Простой расчет Мороза не
оправдывается Ее «божественная» сущность, необычность всеми
замечена. «Непохожа Снегурочка на наших баб и девок»,—
говорит богатый слобожанин Мураш, имея в виду, что в ее
нравственной стойкости можно быть уверенным. Укоряя
Снегурочку за излишнюю строгость и стыдливость,
«неприличную» бедной девушке, ее приемный отец Бобыль тоже
признает, что она непохожа на других девушек слободы: «Иной
богач готов купить за деньги Для дочери стыдливости хоть
малость...», а у Снегурочки—бедной девушки — она в
избытке. В избытке у нее и красота. Все парни слободы
увлеклись ею, многие сватались к ней. Многим, чуть не
каждому, хотелось завладеть этим чудом. Однако берендеи,
«гоняющиеся» за Снегурочкой, испытывают к ней лишь
поверхностные, мимолетные чувства. Молодые берендеи,
увлекшиеся Снегурочкой, возвращаются к своим
прежним невестам, так как «от новой взятки гладки»
(с. 394).
Иное чувство привлекает Мизгиря к Снегурочке. Сначала
он оценивает ее красоту как дорогую, бесценную вещь,
которую можно сменять на редкую, уникальную жемчужину,
добытую в далеких морях. Свой взгляд на красоту как на
дорогую вещь Мизгирь откровенно выражает, ссылаясь на
оценку красоты на восточных рынках, где морские разбойники
ведут торговлю женщинами. Он рассказывает Снегурочке
о дальних странах, где
Пускаются без страха водолазы
Отважные искать по дну морскому
Прибыточной добычи. Я пытался,
48
Удачи ждал, давал большую цену
За жизнь людей и посылал на дно
За жемчугом проворных водолазов.
И вынес мне один зерно такое,
Какого нет в коронах у царей,
Ни у цариц в широких ожерельях.
Купить его нельзя: полцарства стоит
Жемчужина. Сменяться? — Вещи равной
Не подберешь. Ценой ему равна,
Снегурочка, одна любовь твоя.
Сменяемся, возьми бесценный жемчуг,
А мне любовь отдай.
Снегурочка возражает ему: «Недорого ценю я свою любовь,
но продавать не стану». Но чем больше он убеждается
в неординарности красавицы, тем с большей очевидностью
ощущает, что она становится для него целью жизни,
предметом страсти, охватившей все его существо. На строгом суде
перед лицом царя он не предает своей любви к Снегурочке,
которая холодна к нему. «У Мизгиря невеста —
Снегурочка»,— решительно заявляет он.
Ощущение неповторимости чувства, которое владеет им,
уникальности единственно мыслимой для него женщины
внушает ему уверенность в силе воздействия своей любви. Он
обещает царю:
Огонь любви моей воспламенит
Снегурочки нетронутое сердце.
Клянусь тебе великими богами,
Снегурочка моей супругой будет,
А если нет — пускай меня карает
Закон царя и страшный гнев богов!
Жестокость, которую проявляет Мизгирь, расставаясь
с Купавой, нередко рассматривалась в критике как
выражение того, что автор хочет в лице этого героя изобразить
тип своего рода Дон-Жуана Берендеева царства. Однако
следует обратить внимание на то, что жесток к девушке,
которую не любит, не один Мизгирь. Лель покидает
Снегурочку, которой внушал, что дорожит ее вниманием, чтобы
49
бежать к поманившим его девицам. Подобно Мизгирю,
который говорит Купаве, что любви, как солнцу, возврата
нет, Лель объясняет Снегурочке, что он свободен как птица
в своих привязанностях (см.: с. 398). Он смеется над
Снегурочкой, играет ее детскими чувствами и оставляет ее, бросив
в назидание: «И знай, что Лелю Не детская любовь нужна»
(с. 447). Жестока и Купава, торжествующая свою победу
над соперницей, но жестока и Снегурочка, отвергающая
страстную и мучительную любовь сильного и гордого
человека. Драматург здесь, не покидая мира сказки, рисует
вполне реальные жизненные ситуации, рассматривает
психологические коллизии любви.
В этом отношении «Снегурочка» стоит в одном ряду с
другими произведениями Островского, в которых, в отличие
от нее, психологические проблемы, и любовь, как одна из
важнейших из них, рассматриваются не в
обобщенно-поэтическом плане, а в тесной связи с современными социальными
отношениями.
Однако и в «Снегурочке» Островский не полностью
отказывается от социально-исторического подхода в
интерпретации человеческих отношений. Мизгирь, нарушающий закон
Берендеева царства, отказывается от Купавы и избирает
Снегурочку в значительной степени потому, что у него
стихийно складывается идеал женщины, не соответствующий
среднему типу берендейки, и в любви он ищет не тех простых,
непосредственных отношений, которые считаются единственно
возможными в среде берендеев, а других, более сложных.
Свой идеал женщины и ее отношения к любви он
высказывает, упрекая Купаву:
Влюбленному всего дороже скромность
И робкая оглядка у девицы;
Сам-друг она, оставшись с милым, ищет
Как будто где себе защиты взором...
Одной рукой ревниво держит друга,
Другой его отталкивает прочь.
А ты меня любила без оглядки,
Обеими руками обнимала
И весело глядела...
И думал я, твое бесстыдство видя,
Что ты меня сменяешь на другого.
50
Безусловно, Снегурочка ближе к идеалу женщины,
который намечен в этих словах Мизгиря. Подозревать же
Купаву в том, что она его «сменяет на другого», ему дает
основание не веселый ее нрав, а отсутствие личного,
индивидуального начала в ее отношении к возлюбленному.
Вслушаемся в ее наивные рассказы-признания подруге о
своей любви:
Навстречу мне из лесу молодец,
Хорош-пригож, румяный, круглолицый,
Красен, кудряв, что маковый цветок.
Сама суди, не каменное сердце,
Без милого не проживешь, придется
Кого-нибудь любить, не обойдешься.
Так лучше уж красавца, чем дурного.
Само собой, по скромности девичьей,
Стараешься ретивое сердечко
Удерживать немного; ну, а всё же
На всякий час не опасешься.
Царю о своей любви она говорит:
Парень приглянется,
Парень полюбится,
Думаешь век прожить
В счастье да в радости;
Парень-то ласковый,
Надо ль любить его?
А вот как говорит о своем чувстве Мизгирю Снегурочка
получившая дар любви из рук Весны:
Какая прелесть
В речах твоих! Какая смелость взора!
Высокого чела отважный вид
И гордая осанка привлекают,
Манят к себе. У сильного — опоры,
У храброго — защиты ищет сердце...
Позволь взглянуть в твое лицо, в огонь
Твоих очей вглядеться!..
...Да разве можно
Красу девиц равнять с твоей красою?
51
Она любуется его «мужским румянцем загрубелым».
Снегурочка видит перед собою не кудрявого парня, «отецкого
сына», «рода Мизгирьего», такого, как все, но только более
приглядного, а именно этого, единственного в своем роде
человека, гордого, отважного, мужественного, много
пережившего и властного. Этого человека, Мизгиря, она
любит
Нельзя согласиться с распространенным в литературе
о «Снегурочке» уподоблением Купавы героиням
Островского — женщинам и девушкам «горячего сердца».
Островский таких героинь неизменно противопоставляет среде,
«высвечивая», как лучом, незаурядным и светлым женским
характером темные стороны жизни общества. Это и разумел
Добролюбов, когда писал о Катерине в «Грозе» как о «луче
света в темном царстве». Драматизм судьбы Катерины, а
затем и других героинь пьес Островского: Параши, которую
собственный отец собирается через весь город тащить на
веревке домой, чтобы заставить смириться («Горячее
сердце», 1869), Ларисы, которая умирает с уверенностью, что ей
надо умереть, что места в жизни ей нет
(«Бесприданница», 1879),— раскрывает несовершенство
общества.
Тип женщины «горячего сердца» — явление любой
эпохи, которая побуждает искать лучших
отношений, «заставляет быть нравственнее» (Островский.
Т 10. С. 9).
Судьба Снегурочки, трагический смысл которой не дано
уразуметь жителям «гармоничного» Берендеева царства,
предвещает возникновение иной этической системы, более
гуманного отношения к личности и усложнения самой
психологии человека.
Нетрудно заметить, что образ женщины, которая «Одной
рукой ревниво держит друга, Другой его отталкивает прочь»
(с. 407), образ, который Мизгирь противопоставляет Купаве,
сродни характеру Катерины из «Грозы». Именно Снегурочка,
далеко не сразу и не всем раскрывающая свои душевные
богатства, в этом отношении близка к Катерине и подобным
ей героиням Островского.
Женщины и девушки «горячего сердца» у Островского
наделены сильным, самобытным характером. Они
предъявляют высокие требования к окружающим и человеку,
которого любят. Поэтому им грозят разочарования. Общество
52
отвечает им непониманием, любимый человек нередко
оказывается малодушным, недостойным большой любви. Однако
для таких женщин особенно привлекателен бывает сильный,
волевой, мужественный человек.
Снегурочка в Мизгире видит также, прежде всего, его
мужество, его властную волю, готовую склониться перед ее
женским обаянием. Не надо, конечно, искать в «Снегурочке»
прямого повторения ситуаций и характеров, которые были
драматургом созданы до этого в его произведениях или
создавались им впоследствии. «Снегурочка» — пьеса в
высшей степени оригинальная. Писатель обращался в ней к
особому материалу и ставил перед собою особые, новые
литературные задачи.
Однако важные социальные и психологические проблемы,
которые занимали Островского на протяжении всего его
творческого пути, нашли в «Снегурочке» своеобразное
поэтически обобщенное выражение. В эпоху, когда
буржуазный практицизм и прагматизм захлестывали общество,
подчиняя себе умы и вкусы людей, писатель выступил с
пьесой, провозглашавшей в поэтической форме высокий смысл
простоты чувств, единения человека с природой, смирения
перед ее вечными законами.
Вместе с тем в его пьесе прозвучало предупреждение
против примитивного подхода к духовному миру человека,
признание ценности неординарных, непривычных
человеческих характеров, плодотворности их неожиданных
проявлений, защита таинственного, фантастического, колдовского
в жизни людей от напора обыденного, привычного и легко
объяснимого.
С предшествовавшим творчеством драматурга
«Снегурочку» объединяет не только связь с фольклором как системой,
не только психологическая проблематика пьесы, имевшая
самое непосредственное отношение к тому, что волновало
современников писателя, но и лирическое восприятие
природы и поиски выражения поэзии природы в драматической
форме.
Поэзия природы, ее вековой круговорот и взаимодействие
ее движений с жизнью людей, их обычаями, душевным
состоянием, художественным мироощущением стали
кардинальными мотивами творчества Островского уже в первой
половине 1850-х годов. В «Бедности не порок» поэзия зимнего
праздника со святочными гаданиями, играми ряженых, со
53
свободой народного карнавала становится составной частью
социальной драмы, в которой драматургия современных
социальных антагонизмов бедности и богатства, традиций
и моды, угнетения и свободолюбия принимает форму
народного обряда, маскарадного действа, лирического излияния
в песне. В следующей пьесе — «Не так живи, как хочется»
драматург выводил действие за пределы семьи и дома.
Буйство первого весеннего праздника — масленицы,
охватывающее целый город, не только подчиняло себе семейную драму,
обостряя до предела чувства героев, обнажая их страсти
и сметая нравственные запреты, но и выявляло вековой
антагонизм между древними, не искорененными до конца,
языческими верованиями и христианским аскетизмом.
Поэзия природы в творчестве Островского получила
в дальнейшем свое развитие. «Природный фон» приобрел
особое значение в пьесах, по своему генезису связанных
с замыслом цикла «Ночи на Волге»,— прозаической «Грозе»
и стихотворных хрониках «Козьма Захарьич Минин-Сухорук»
и «Воевода (Сон на Волге)». В «Грозе» народный философ
и ученый Кулигин, любуясь красотой далей с высокого
берега Волги, рассуждает о благости природы и могуществе
человеческого духа, а Катерина черпает в волжском просторе
мечту о свободе, о полете, о любви и предчувствия своей
роковой судьбы, неотвратимой кары за счастье.
В хронике «Козьма Захарьич Минин-Сухорук» вождь
народного патриотического ополчения, глядя на Волгу и ее
берега, размышляет о трагических страницах истории народа,
о страданиях простых людей и выраженной в народных
песнях грусти, спутнице этих страданий. В большом монологе,
который вкладывает Островский в уста Минина, пейзажная
лирика сливается с этическими мотивами исторических
воспоминаний:
Вон огоньки зажглись по берегам.
Бурлаки, труд тяжелый забывая,
Убогую себе готовят пищу,
Вон песню затянули. Нет, не радость
Сложила эту песню, а неволя,
Неволя тяжкая и труд безмерный,
Разгром войны, пожары деревень,
Житье без крова, ночи без ночлега.
(Т. 6. С. 33—34).
54
Эти лирически выраженные мысли о народной песне
находятся в непосредственной связи с традицией
своеобразного толкования характера русских народных песен, берущей
свое начало еще в литературе и публицистике XVIII века.
О грустном напеве и о печали, «согревающей» то, что поют
в России все, «от ямщика до первого поэта», писал Пушкин
(«Домик в Коломне»), Белинский говорил о чувстве,
заключенном в народной поэзии: «Эта грусть, которая разрывает
сильную душу, но не убивает ее, эта грусть, которая
составляет основной элемент, родную стихию, главный мотив
нашей национальной поэзии».1 В ранних пьесах Островский
лирические монологи своих сдержанных в выражении чувств
героев заменяет народными песнями, которые они исполняют
в момент душевного волнения. Так изливает свои чувства
скромный и великодушный молодой купец Бородкин в комедии
«Не в свои сани не садись». В «Бедности не порок» уже
возникает образ простого человека-поэта, приказчика Мити,
который не только поет народные песни, но и преклоняется
перед Кольцовым, произведения которого ему также близки,
как народные. Митя и сам пишет лирические стихотворения
в стиле Кольцова. Работа над стихотворными пьесами
исторического содержания явилась для драматурга школой
овладения поэтической техникой и стилизацией архаического
разговорного языка. Критики, холодно отнесшиеся к
«Минину», по большей части отмечали прекрасный исторически
точный язык пьесы и «стихи удивительные». Большой монолог
Минина о народных страданиях был удачным опытом
создания поэтического текста, стилизующего «старинную речь».2
Постоянный недоброжелатель Островского поэт Н. Ф.
Щербина иронизировал, усматривая в монологе Минина
непосредственное влияние Некрасова.3 Островского вряд ли могло
смутить такое замечание Поэзия Некрасова, как и Кольцова,
была для него примером подлинной народности, и, если на
пути воссоздания чувств народного героя он сближался
с Некрасовым, это говорило об аналогичности художествен-
1 Белинский В Г Поли. собр. соч Т 4. С. 507.
2 «Отечественные записки» 1862, № 1, Тургенев И С
Письма Т 4 С 347—348
3 Щербина Н Ф «Козьма Захарьич Минин-Сухорук» См •
«Библиотека для чтения», 1862, № 6 С 22—23 (Подпись Н
Омега)
55
ных задач, а не о заимствовании и ничуть не унижало
Островского как поэта.
В «Воеводе» драматург вкладывает в уста старой
крестьянки стилизацию песни о крепостном праве, ритмически
и лексически ориентированную на народную поэзию, а по
своему лирическому настроению (печаль о вековых
страданиях крестьянства) и по художественной задаче (воссоздание
дум и настроений народа) близкую к творчеству
Некрасова
«Снегурочка» явилась высшим достижением Островского
в области поэтической стихотворной драматургии. Поэзия
природы и лирических чувств здесь находит себе наиболее
сложную, художественно совершенную форму, приобретая
философски-символический характер. Силы природы,
олицетворенные в эпических, согретых юмором, расцвеченных
бытовыми чертами образах, затевают свою извечную игру.
Творческое начало, жизнь, развитие вступают в борьбу
со скованностью, косностью, мертвенностью. Красота жизни
наступает на мертвенную красоту, искусственно выстроенную
Морозом, победоносная сила чувства уничтожает
равнодушие, холод, «стужу чувств». Обычный ход явлений природы,
смена времен года выступают в сказке Островского как
радостное, полное чудес превращение, как драматическое
разрешение упорного спора. Явления природы обычны и
волшебно таинственны.
С глубоким знанием этнографии и истории и с точностью
ученого и художника-реалиста Островский воссоздает
древние верования, обычаи и обряды, однако поэзию этого
древнего мира он передает, раскрывая близость его людей
к природе. Мудрость Берендеева царства, его сила, а отчасти
и уязвимость состоят в простоте его быта, естественной
непосредственности его жителей.
Царь Берендей — художник, он окружен гуслярами
и скоморохами, он ценит красоту и творит ее, вторя самой
природе, создающей ежечасно прекрасное. Высшим благом
в государстве он считает умножение природных богатств,
выращенных трудом человека злаков, плодов земли, стад
и населения царства. Любовь для него «благое чувство,
Великий дар природы», который надо беречь. Поэтому
нарушение любовных обетов — государственное
преступление Вместе с тем «не терпит принужденья Свободный
брак» (с. 423).
56
Не страхом перед карой, а «правдой и совестью Только
и держится» (с. 419) правопорядок у берендеев.
Сопоставление с природой и ее вечной жизнью придает картинам
и фигурам героев особую значительность, особый смысл.
Кличи бирючей, сзывающих берендеев присутствовать при
царском суде, близки к хору птиц, окружающих Весну. Птиц
в этом хоре сравнивают с посадскими жителями.
Параллельность песни птиц и клича бирючей не случайна. В пьесе
Островского лесные птицы и звери и люди посада живут
единой жизнью. Первые весенние лучи будят природу, и
жители посада спешат веселой толпой навстречу оживающей
природе провожать Масленицу.
Снегурочка — идеальный образ чистоты и целомудрия
в начале пьесы, затем проявляет свою душевную щедрость,
жар своей души, разбуженной Весной, одарившей ее
способностью любить. Она — чудо природы, но Берендей сравнивает
ее со скромным, затерянным в глуши, «задумчиво
склоненным» ландышем. Снегурочка может быть уподоблена и
ландышу, и льдинке, сохранившейся в тени и вспыхнувшей
под брошенным на нее лучом ярким, ослепительным светом
(такова и любовь Снегурочки), чтобы исчезнуть, легким
паром вознесясь к облакам, как в одной из фольклорных
сказок о Снегурочке. Вместе с тем она может быть уподоблена
и всей северной природе, медленно, «с трудом»
просыпающейся после зимнего сна, на короткий срок дающей бурный
расцвет, за которым следует увядание.
Весна в Прологе пьесы говорит о глубоком ледяном сне
сил северной природы:
Но я люблю полунощные страны,
Мне любо их могучую природу
Будить от сна ..
Весна пробуждает, вызывает к жизни и душевные силы,
чувства Снегурочки. Однако символический подтекст образа
героини весенней сказки не замыкается на частных и общих
уподоблениях природным явлениям. Стихия человеческих
чувств находит в ее драматической истории столь же
явственное и обобщенное воплощение: «Снегурочка» может быть
истолкована и как изображение извечной благотворной
и трагедийной силы любви, и как поэтический анализ
душевного состояния юного существа в момент пробуждения
57
чувства, испепеляющего детское неведение. Такая
интерпретация дает основание сблизить поэтический образ Снегурочки
с метафорой стихотворения И.-В. Гёте «Невинность», которое
завершается словами: «Встанет Феб, туман совьется, И с
туманом канешь ты».
Психологическая символика «Снегурочки» приводит на
память стихотворение Тютчева «Как над горячею золой...», в
котором изображается мучительное «тление» однообразной
жизни, не оставляющей места для свободного
самовыражения личности. Снегурочке суждено испытать
мгновенную вспышку чувств, которыми она щедро наделена, момент,
когда «сей пламень развился по воле», просиять и погаснуть.
В ней воплощен поэтический идеал, выраженный Тютчевым.1
Символический план выражения, явно ощущавшийся
читателями «Снегурочки», а также отразившееся в ней новое
отношение к фольклору как пути к познанию истоков
национальной культуры, воспринимались современниками, как
выше отмечалось, с большим сопротивлением. Особенно
болезненны были для автора «Снегурочки» проявления
равнодушия к его произведению со стороны деятелей
литературы и искусства, на сочувствие которых он имел все
основания рассчитывать. Мы видели, что Римский-Корсаков
далеко не сразу преодолел свое недоверие к «странному»
сюжету пьесы Островского, хотя позже стал ее горячим
энтузиастом. Без интереса отнесся к сказкам Островского
и Некрасов, которого Островский считал своим постоянным
«спутником» в литературе. В изображении Мороза в
«Снегурочке» ощущаются сознательные творческие отклики на
сказочный образ Мороза из поэмы Некрасова «Мороз,
Красный нос». Островский высоко ценил народность поэзии
Некрасова. Между тем Некрасов не проявил желания
приобрести «Снегурочку» для своего журнала «Отечественные
записки», в котором Островский постоянно печатался. Он
предложил автору за сложную стихотворную пьесу непомерно
низкий гонорар, продемонстрировав тем самым свою
незаинтересованность в этом произведении. Огорченный Островский
писал Некрасову 25 апреля 1873 года: «Я просил Вас прочесть
«Снегурочку», сказать мне искреннее Ваше мнение о ней
и оценить мой труд,— и не без волнения я ждал Вашего
См: Тютчев Ф И Поли собр. стих Л., 1939. С 52
58
ответа, а вчера получил от Вас приговор моему произведению,
который, если бы я уже не имел от многих лиц, уважаемых
мною, других отзывов, мог бы привести меня в отчаяние. Я,
постоянный Ваш сотрудник, в этом произведении выхожу на
новую дорогу, жду от Вас совета или привета, и получаю
короткое, сухое письмо, в котором Вы цените новый, дорогой
мне труд так дешево, как никогда еще не ценили ни одного
моего заурядного произведения. Как ни думай, а из Вашего
письма можно вывести только, что или «Снегурочка» Вам
не нравится, или Вы хотели меня обидеть, но последнего я не
предполагаю, потому что не за что» (Т. 11 С. 425—426)
На это письмо Некрасов отвечал, заверяя драматурга,
что если бы ему довелось говорить с ним о художественной
стороне произведения, он о «Снегурочке» сказал бы «более
хорошего (...) чем неодобрительного».1
Отношения между писателями восстановились, и, хотя
«Снегурочка» была напечатана в «Вестнике Европы»,
Островский в дальнейшем продолжал публиковать свои пьесы в
«Отечественных записках».
Сам Островский остро ощущал новизну своей «весенней
сказки» и имел основание рассматривать ее как
художественное открытие. Конечно, в драматургии и до нее были попытки
создать пьесы, в которых основу сюжета составляло
национальное предание, сказка, содержание которых носило
философский характер, а обстановка действия была
фантастической. Уже современники заметили жанровое сходство
«Снегурочки» с пьесами Шекспира «Буря» и в особенности
«Сон в летнюю ночь».2 В дальнейшем сопоставляли
«Снегурочку» с этими пьесами Шекспира и в научной литературе 3
Сказочные пьесы Шекспира имеют общие со «Снегурочкой»
черты: символичность, элементы утопии, обобщенно-поэтиче-
1 Некрасов Н А Поли, собр соч. М., 1952 Т 11 С 251
2 См , напр . Чебышев-Дмитриев А П. Заметки о
русской журналистике//«Бирж ведомости» 1873, 16 сент ,
«Русская литература» // «Сын отечества». 1873, 18 сент ; «Литература
и жизнь» // «Голос» 1873, 20 сент.
3 См.: Батюшков Ф Д Генезис «Снегурочки» Островского
//«Журнал Министерства народного просвещения» 1917, № 5
С 49—50, Кашин Н П «Снегурочка »//«Труды Всесоюзной
библиотеки им. В И Ленина». М, 1939 Сб. 4 С 90—94.
59
ское изображение человеческих чувств. Как стихотворная
драма на сказочный сюжет, в которой русский национальный
фольклор имеет особо важное значение, а старинный русский
быт приобретает эпические черты, произведением,
предшествовавшим «Снегурочке» и «предвещающим» некоторые ее
стилистические особенности, можно считать и «Русалку»
Пушкина. Однако «Снегурочка» была создана в другое
время и отражала художественные искания новой эпохи.
Во второй половине XIX и в начале XX века новый взгляд
на историю и на народную культуру, новые фольклорные
и археологические материалы, которые вводились в
умственный оборот, и новые концепции, их осмыслявшие, стали
оказывать все более ощутимое влияние на литературу,
изобразительные искусства, музыку. Влияли они и на
концепции обновления театра, его стиля, репертуара и общественной
функции.
Идея воссоздания в театральном действе широких
пластов исторической жизни народов, сохранившихся в их
памяти в виде легенд, эпоса, мифа, стала основой теоретических
выступлений и художественной практики Р. Вагнера. Он
утверждал, что искусство должно сделать исторический
опыт отдельных народов общим достоянием. Поэтому,
создавая драматические произведения на древние, наиболее
стойко сохранившиеся в сознании народа сюжеты, искусство
должно их интерпретировать в широко обобщенном, близком
людям, находящимся на любой ступени исторического
развития, плане. Такие подлинно художественные произведения,
по Вагнеру, есть произведения мифологические. Утверждение
эпического начала в опере, превращение ее в музыкальную
драму, провозглашение равной значимости музыки и
словесно-поэтического текста в музыкальном спектакле —
принципы, которые Вагнер стремился утвердить в своем
творчестве,— были не чужды русским композиторам. В 1863 году
Вагнер выступал как дирижер в России. Он был в дружеских
отношениях с А. Н. Серовым. Однако абсолютизация
мифологизма как основы искусства, стремление «совлечь
исторические одежды» с мифа и выразить философию
через музыку, абстрактные обобщения, которые, порой
догматически, проповедовал Вагнер, не были приемлемы
для деятелей русского реалистического искусства. Островский
принадлежал к их числу. Мы видели, что его интерес к
древнейшим пластам славянской культуры, к мифу, обряду,
60
сказке в «Снегурочке» проявился как интерес к исторически
конкретным явлениям. Это не мешало ему передавать поэзию
древних бытовых форм, органическая связь которых с
современным бытием человека им ощущалась как связь интимная,
согретая теплом простых человеческих чувств и даже
привычек. Космогоническая тема, которую Вагнер рассматривал
как путь осознания первопричин трагедийного хода циклов
жизни человечества в искусстве, для Островского в
«Снегурочке» — лишь средство воссоздания образа природы,
отчасти благой по отношению к человеку, отчасти жестокой,
влияющей на его судьбу, но и вступающей с ним во
взаимоотношения. У Вагнера история человечества — следствие
игры космических сил. У Островского история —
последовательное развитие человека и народа, соответствующее
условиям его жизни, характеру и культурным традициям. При
всем принципиальном отличии художественной системы
автора «Снегурочки» и Вагнера, при том, что Островский не
проявил интереса к творчеству композитора, нельзя не
отметить известное родство их попыток основать драматическое
действие на древнейших мотивах фольклора, художественно
интерпретировать образы мифов и сказок и, внутренне
сопоставив с ними современного человека, выразить свое
отношение к идеалу человеческой личности.
Более близким к Островскому в своем обращении к
национальному фольклору оказался Г. Ибсен. К философско-
символической драме Ибсена «Пер Гюнт» (1866) Э. Григ
в 1874—1875 годы написал музыкальную сюиту, которая
приобрела столь широкую популярность, что драма Ибсена
стала, как и музыкально-поэтические произведения Вагнера,
а отчасти и «Снегурочка» Островского, восприниматься в
русле опытов слияния поэзии и музыки. Русский перевод
драмы «Пер Гюнт» вышел только в 1890 году, немецкий
перевод появился в 1880 году. Конечно, пьеса Ибсена
не могла быть известна Островскому. Однако в творческой
задаче, которую ставили перед собою Ибсен, создавая «Пер
Гюнта», и Островский — «Снегурочку», есть немало общего.1
1 На возможность сопоставления жанровых особенностей
«Снегурочки» Островского и «Пер Гюнта» Ибсена указывает
А. И. Журавлева в статье: «Трагедийное в драматургии
Островского» // Вестник Московского гос. университета. Сер 9
Филология. 1986, № 3. С. 31.
61
«Пер Гюнт», как и «Снегурочка» Островского,—
произведение, в котором национальная старина, мифология и
фантастика сплетаются с реальным бытом, популярный герой
народных преданий и сказок становится «экраном» для
отражения и анализа психологических проблем
современности. Национальный быт народа изображается реально, без
сентиментального упрощения, и герои, погруженные в мир
народной фантастики, сохраняют всю сложность чувств
современного человека, «приближенного» к архаическим
жизненным обстоятельствам. Своим душевным опытом герой
отвечает на современные нравственные вопросы.
На грани XIX и XX веков появилось немало
драматических произведений, в которых мифологические образы и
сюжеты являлись символическим эквивалентом «вечных»
страстей и коллизий человеческого существования, проблем
культуры, взятых в самом широком их охвате. Заметным
явлением в ряду произведений такого рода стал «Потонувший
колокол» Г. Гауптмана, поставленный в Александрийском
театре в 1897 году, через несколько месяцев после его
берлинской премьеры. В 1898 году он был с успехом исполнен
в «Обществе любителей искусства и литературы», причем
главные роли в этом спектакле исполняли К- Станиславский
и М. Андреева. В контексте новых художественных идей,
новой волны интереса к эстетике народной культуры и попыток
обновить художественные средства театра, замысел
«Снегурочки» Островского мог быть более глубоко понят Если
первые ее постановки были направлены на то, чтобы
приблизить «странную» пьесу к привычному театральному жанру
феерии, «украсить» ее театральными эффектами, то в сезон
1900/1901 года постановки «Снегурочки» сразу в трех
театрах: Новом театре (филиале Малого), Московском
художественном и Александрийском — свидетельствовали о
желании наиболее «современных», прогрессивных режиссеров
проникнуть в суть замысла драматурга, раскрыть
художественное своеобразие «весенней сказки» Островского '
1 Подробнее об этом см в обстоятельной статье: Ш а х-
Азизова Т. Реальность и фантазия («Снегурочка» А Н.
Островского и ее судьба в русском искусстве последней трети XIX и
начала XX в ) // Сб. «Взаимосвязь искусств в художественном
развитии России второй половины XIX века». М , 1982 С 234—237,
249—260
62
Эстетически эти постановки были подготовлены
деятельностью русских художников, в частности картинами,
декорациями и костюмами В. Васнецова к опере Римского-Корса-
кова, работами К- Коровина и И. Левитана в Частной
русской опере в 1885 году, художественной майоликой М.
Врубеля (1899—1900 гг.) и др.
«Эстетическая реабилитация «Снегурочки» состоялась
при помощи других искусств — музыки и живописи,
раскрывших и развернувших тот лиризм и то зрелищное богатство,
которое заложено в пьесе; но это была скорее реабилитация
материала пьесы, чем ее самой как факта драматургии»,—
пишет современный исследователь.1
Однако к началу XX века «Снегурочка» перестала
казаться «странной пьесой». Более того, задача постановки
этого произведения на сцене воспринималась как
современная, отвечающая потребностям театра, интересная и
увлекательная
Ставивший «Снегурочку» в Малом театре А. П. Ленский
настаивал на соблюдении всех указаний автора в ремарках
к пьесе, он стремился до конца понять замысел драматурга.
Исполнителями в поставленном им спектакле были молодые
актеры, и это придавало спектаклю свежесть и
непосредственность МХТ работал над постановкой «Снегурочки» с
воодушевлением. В. Э Мейерхольд сообщал А. П. Чехову,
принимавшему горячее участие в делах театра, о том «оживлении»,
которое сопутствовало подготовке спектакля: «Поставлена
пьеса изумительно. Столько красок, что, кажется, их хватило
бы на десять пьес».2 Следует отметить, что красочность
спектакля основывалась на изучении этнографического
содержания пьесы; она отражала попытку передать подлинную
живописность старинного быта и подойти к этой
задаче серьезно, изучить по возможности реальные формы
народного прикладного искусства: костюма, обстановки жизни
крестьян.
Однако вся эта работа была подчинена чисто эстетической
задаче, поискам красоты «„Снегурочка" — сказка, мечта,
1 Шах-Азизова Т Реальность и фантазия//Сб
«Взаимосвязь искусств в художественном развитии России второй половины
XIX века» С 248—249
-'Мейерхольд В Э Статьи Письма Речи Беседы М ,
1968 Ч 1 С 80
63
национальное предание, написанное, рассказанное в
великолепных, звучных стихах Островского. Можно подумать, что
этот драматург, так называемый реалист и бытовик, никогда
ничего не писал, кроме чудесных стихов, и ничем другим
не интересовался, кроме чистой поэзии и романтики»,—
писал К. С. Станиславский.1 Такой подход исключал
углубленную интерпретацию психологической проблематики пьесы
Островского.
Очевидно, это и имел в виду Чехов, утверждавший, что
постановка «Снегурочки» противоречит главной задаче
театра, что работа над этой пьесой для театра «забава».
«Я того мнения, что ваш театр должен ставить только
современные пьесы, только! Вы должны трактовать
современную жизнь, ту самую, какою живет
интеллигенция и какая не находит себе трактования в других
театрах, за полною их неинтеллигентностью и отчасти
бездарностью»,2— писал он О. Л. Книппер 28 сентября 1900
года
Недостаточную глубину психологической характеристики
героев пьесы Островского в спектакле МХТ отмечала и сама
Книппер, которую, например, не удовлетворяла
интерпретация роли Снегурочки М. П. Лилиной. Книппер утверждала,
что в образе, который создает Лилина, «нет сказки, нет
поэзии. Есть простота и искренность простой деревенской
девушки, а этого мало» 3
Неуспех «Снегурочки» в постановке МХТ поколебал
уверенность артистов театра, что эта пьеса Островского имеет
современное звучание. Между тем именно этому театру,
которым была раскрыта трагедия «простого» сознания человека
предельно искреннего, прямодушного и чуждого окружающей
его среде — царя Федора Иоанновича в трагедии А. К
Толстого, в принципе было доступно решение проблемы психоло-
1 Станиславский К С Собр соч . В 8-ми т М , 1954
Т. 1 С 212—213
2 Чехов А П Поли собр соч и писем В 30-ти т Письма
Т 9 М, 1980 С 125.
3 См.: «Переписка А П Чехова и О Л. Книппер». М., 1934.
Т 1 С 202
64
гии «простой», наивной, но цельной, духовно одаренной
личности.
Сложный путь поисков, ошибок и лишь частичного
проникновения в отдельные стороны пьесы Островского,
частичного постижения замысла драматурга, которым шел
театр в течение многих десятилетий, не должен вызывать
удивления. Гармоничная, прозрачная, поэтичная сказка
Островского, которая так быстро и вдохновенно была им
написана, по сути дела, произведение очень сложной
структуры, полное художественных тайн, которые предстоит
разгадывать не одному поколению читателей, деятелей театра
и ученых.
Л. М. Лотман
67
СНЕГУРОЧКА
Весенняя сказка
в четырех действиях
с прологом
Действие происходит в стране берендеев в доисторическое время
Пролог на Красной горке, вблизи Берендеева посада, столицы царя
Берендея Первое действие в заречной слободе Берендеевке Второе
действие во дворце царя Берендея Третье действие в заповедном
лесу Четвертое действие в Ярилиной долине
ПРОЛОГ
ЛИЦА
Весна-Красна.
Дед-Моро з.
Девушка-Снегурочка.
Леший.
Масленица — соломенное чучело.
Бобыль Бакула.
Б о б ы л и х а, его жена.
Берендеи обоего пола и всякого возраста.
Свита Весны, птицы журавли, гуси, утки, грачи, сороки, скворцы,
жаворонки и другие.
68
Начало весны. Полночь Красная горка, покрытая снегом Направо
кусты и редкий безлистный березник, налево сплошной частый лес
больших сосен и елей с сучьями, повисшими от тяжести снега;
в глубине, под горой, река; полыньи и проруби обсажены ельником.
За рекой Берендеев посад, столица царя Берендея: дворцы, дома,
избы — все деревянные, с причудливой раскрашенной резьбой,
в окнах огни Полная луна серебрит всю открытую местность Вдали
кричат петухи
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Леший сидит на сухом пне. Всё небо покрывается прилетевшими
из-за моря птицами Весна-Красна на журавлях, лебедях
и гусях спускается на землю, окруженная свитой птиц
Леший
Конец зиме пропели петухи,
Весна-Красна спускается на землю.
Полночный час настал, сторожку Леший
Отсторожил — ныряй в дупло и спи'
(Проваливается в дупло.)
Весна-Красна спускается на Красную горку в сопровождении птиц.
Весна-Красна
В урочный час обычной чередою
Являюсь я на землю берендеев
Нерадостно и холодно встречает
Весну свою угрюмая страна.
Печальный вид: под снежной пеленою
Лишенные живых, веселых красок,
Лишенные плодотворящей силы,
Лежат поля остылые. В оковах
Игривые ручьи,— в тиши полночи
Не слышно их стеклянного журчанья.
69
Леса стоят безмолвны, под снегами
Опущены густые лапы елей,
Как старые, нахмуренные брови.
В малинниках, под соснами стеснились
Холодные потемки, ледяными
Сосульками янтарная смола
Висит с прямых стволов. А в ясном небе
Как жар горит луна и звезды блещут
Усиленным сиянием. Земля,
Покрытая пуховою порошей,
В ответ на их привет холодный кажет
Такой же блеск, такие же алмазы
С вершин дерев и гор, с полей пологих,
Из выбоин дороги прилощенной.
И в воздухе повисли те же искры,
Колеблются не падая, мерцают.
И всё лишь свет, и всё лишь блеск холодный,
И нет тепла. Не так меня встречают
Счастливые долины юга,— там
Ковры лугов, акаций ароматы,
И теплый пар возделанных садов,
И млечное, ленивое сиянье
От матовой луны на минаретах,
На тополях и кипарисах черных.
Но я люблю полунощные страны,
Мне любо их могучую природу
Будить от сна и звать из недр земных
Родящую таинственную силу,
Несущую беспечным берендеям
Обилье жит неприхотливых. Любо
Обогревать для радостей любви,
Для частых игр и празднеств убирать
Укромные кустарники и рощи
Шелковыми коврами трав цветных.
70
(Обращаясь к птицам, которые дрожат от холода.)
Товарищи: сороки-белобоки,
Веселые болтушки-щекотуньи,
Угрюмые грачи, и жаворонки,
Певцы полей, глашатаи весны,
И ты, журавль, с своей подругой цаплей,
Красавицы лебедушки, и гуси
Крикливые, и утки-хлопотуньи,
И мелкие пичужки,— вы озябли?
Хоть стыдно мне, а надо признаваться
Пред птицами. Сама я виновата,
Что холодно и мне, Весне, и вам.
Шестнадцать лет тому, как я для шутки
И теша свой непостоянный нрав,
Изменчивый и прихотливый, стала
Заигрывать с Морозом, старым дедом,
Проказником седым, и с той поры
В неволе я у старого. Мужчина
Всегда таков: немножко воли дай,
А он и всю возьмет, уж так ведется
От древности. Оставить бы седого,
Да вот беда, у нас со старым дочка —
Снегурочка. В глухих лесных трущобах,
В нетающих лядинах возращает
Старик свое дитя. Любя Снегурку,
Жалеючи ее в несчастной доле,
Со старым я поссориться боюсь;
А он и рад тому — знобит, морозит
Меня, Весну, и берендеев. Солнце
Ревнивое на нас сердито смотрит
И хмурится на всех; и вот причина
Жестоких зим и холодов весенних.
Дрожите вы, бедняжки? Попляшите —
Согреетесь! Видала я не раз,
71
Что пляскою отогревались люди.
Хоть нехотя, хоть с холоду, а пляской
Отпразднуем прилет на новоселье.
Одни птицы принимаются за инструменты, другие запевают, третьи
пляшут.
Хор птиц
Сбирались птицы,
Сбирались певчи
Стадами, стадами.
Садились птицы,
Садились певчи
Рядами, рядами.
А кто у вас, птицы,
А кто у вас, певчи,
Большие, большие?
А кто у вас, птицы,
А кто у вас, певчи,
Меньшие, меньшие?
Орел — воевода,
Перепел — подьячий,
Подьячий, подьячий.
Сова — воеводша,
Желтые сапожки,
Сапожки, сапожки.
Гуси — бояре,
Утята — дворяне,
Дворяне, дворяне.
Чирята — крестьяне,
Воробьи — холопы,
Холопы, холопы.
Журавль у нас — сотник
С долгими ногами,
Ногами, ногами
72
Петух — целовальник,
Чечет — гость торговый,
Торговый, торговый.
Ласточки-молодки —
Касатки девицы,
Девицы, девицы.
Дятел у нас — плотник,
Рыболов — харчевник,
Харчевник, харчевник.
Блинница цапля,
Кукушка — кликуша,
Кликуша, кликуша.
Красная рожа,
Ворона пригожа,
Пригожа, пригожа
Зимой по дорогам,
Летом по застрехам,
Застрехам, застрехам.
Ворона в рогоже,
Нет ее дороже,
Дороже, дороже.
Из лесу на пляшущих птиц начинает сыпаться иней, потом хлопья
снега, подымается ветер,— набегают тучи, закрывают луну, мгла
совершенно застилает даль Птицы с криком жмутся к Весне
Весна-Красна
(птицам)
В кусты скорей, в кусты! Шутить задумал
Старик Мороз. До утра подождите,
А завтра вам растают на полях
Проталинки, на речке полыньи.
Погреетесь на солнышке немного
И гнездышки начнете завивать.
Птицы уходят в кусты, из леса выходит Мороз
73
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Весна- Красна, Дед-Мороз
Мороз
Весна-Красна, здорово ли вернулась?
Весна
И ты здоров ли, Дед-Мороз?
Мороз
Спасибо,
Живется мне не худо. Берендеи
О нынешней зиме не позабудут —
Веселая была: плясало солнце
От холоду на утренней заре,
А к вечеру вставал с ушами месяц.
Задумаю гулять, возьму дубинку,
Повыясню, повысеребрю ночку,
Уж то-то мне раздолье и простор.
По богатым посадским домам
Колотить по углам,
У ворот вереями скрипеть,
Под полозьями петь
Любо мне,
Любо, любо, любо.
Из леску по дорожке за возом воз,
На ночлег поспешает скрипучий обоз.
Я обоз стерегу,
Я вперед забегу,
По край-поля, вдали,
74
На морозной пыли
Лягу маревом,
Средь полночных небес встану заревом.
Разольюсь я, Мороз,
В девяносто полос,
Разбегуся столбами, лучами несметными,
Разноцветными.
И толкутся столбы, и спираются,
А под ними снега загораются
Море свету-огня, яркого,
Жаркого,
Пышного;
Там синё, там красно, а там вишнево.
Любо мне,
Любо, любо, любо.
Еще злей я о ранней поре,
На румяной заре.
Потянуся к жильям из оврагов полянами,
Подкрадусь, подползу я туманами.
Над деревней дымок завивается,
В одну сторону погибается.
Я туманом седым
Заморожу дым.
Как он тянется,
Так останется,
По-над полем, по-над лесом,
Перевесом,
Любо мне,
Любо, любо, любо
Весна
Недурно ты попировал, пора бы
И в путь тебе, на север.
75
Мороз
Не гони,
И сам уйду. Не рада старику,
Про старое скоренько забываешь.
Вот я, старик, всегда один и тот же.
Весна
У всякого свой норов и обычай.
Мороз
Уйду, уйду, на утренней заре,
По ветерку, умчусь к сибирским тундрам.
Я соболий треух на уши,
Я оленью доху на плечи,
Побрякушками пояс увешаю;
По чумам, по юртам кочевников,
По зимовкам зверовщиков
Захожу, заброжу, зашаманствую,
Будут мне в пояс кланяться
Владычество мое в Сибири вечно,
Конца ему не будет. Здесь Ярило
Мешает мне, и ты меня меняешь
На глупую породу празднолюбцев
Лишь праздники считать, да браги парить
Корчажные, да вари ведер в сорок
Заваривать медовые умеют.
Весеннего тепла у солнца просят
Зачем — спроси? Не вдруг пахать возьмется,
Не лажена соха Кануны править
Да бражничать, веснянки петь, кругами
Ходить всю ночь с зари и до зари —
Одна у них забота.
76
Весна
На кого же
Снегурочку оставишь?
Мороз
Дочка наша
На возрасте, без нянек обойдется.
Ни пешему, ни конному дороги
И следу нет в ее терем. Медведи-
Овсянники и волки матерые
Кругом двора дозором ходят; филин
На маковке сосны столетней ночью,
А днем глухарь вытягивают шеи.
Прохожего, захожего блюдут.
Весна
Тоска возьмет меж филинов и леших
Одной сидеть.
Мороз
А теремная челядь?
В прислужницах у ней на побегушках
Лукавая лисица-сиводушка,
Зайчата ей капустку добывают;
Чем свет бежит на родничок куница
С кувшинчиком; грызут орехи белки,
На корточках усевшись; горностайки
В приспешницах сенных у ней на службе.
Весна
Да всё ж тоска, подумай, дед!
77
Мороз
Работай,
Волну пряди, бобровою опушкой
Тулупчик свой и шапки обшивай.
Строчи пестрей оленьи рукавички.
Грибы суши, бруснику да морошку
Про зимнюю бесхлебицу готовь;
От скуки пой, пляши, коль есть охота,
Чего еще?
Весна
Эх, старый! Девке воля
Милей всего. Ни терем твой точеный,
Ни соболи, бобры, ни рукавички
Строченые не дороги; на мысли
У девушки Снегурочки другое:
С людьми пожить; подружки нужны ей
Веселые да игры до полночи,
Весенние гулянки да горелки
С ребятами, покуда...
Мороз
Что покуда?
Весна
Покуда ей забавно, что ребята
Наперебой за ней до драки рвутся.
Мороз
А там?
Весна
А там полюбится один.
78
Мороз
Вот то-то мне и нелюбо.
Весна
Безумный
И злой старик' На свете всё живое
Должно любить. Снегурочку в неволе
Не даст тебе томить родная мать.
Мороз
Вот то-то ты некстати горяча,
Без разума болтлива. Ты послушай!
Возьми на миг рассудка! Злой Ярило,
Палящий бог ленивых берендеев,
В угоду им поклялся страшной клятвой
Губить меня, где встретит. Топит, плавит
Дворцы мои, киоски, галереи,
Изящную работу украшений,
Подробностей мельчайшую резьбу,
Плоды трудов и замыслов. Поверишь,
Слеза проймет. Трудись, корпи, художник,
Над лепкою едва заметных звезд —
И прахом всё пойдет А вот вчера
Из-за моря вернулась птица-баба,
Уселася на полынье широкой
И плачется на холод диким уткахМ,
Ругательски бранит меня. А разве
Моя вина, что больно тороплива,
Что с теплых вод, не заглянувши в святцы,
Без времени, пускается на север?
Плела-плела, а утки гоготали,
Ни дать ни взять в торговых банях бабы;
И что же я подслушал! Между сплетен
Такую речь сболтнула птица-баба —
79
Что, плавая в заливе Ленкоранском,
В гилянских ли озерах, уж не помню,
У пьяного оборвыша факира
И солнышка горячий разговор
Услышала о том, что будто Солнце
Сбирается сгубить Снегурку; только
И ждет того, чтоб заронить ей в сердце
Лучом своим огонь любви; тогда
Спасенья нет Снегурочке, Ярило
Сожжет ее, испепелит, растопит,
Не знаю как, но умертвит. Доколе ж
Младенчески чиста ее душа,
Не властен он вредить Снегурке.
Весна
Полно!
Поверил ты рассказам глупой птицы!
Недаром же ей кличка — баба.
Мороз
Знаю
Без бабы я, что зло Ярило мыслит.
Весна
Отдай мою Снегурочку!
Мороз
Не дам!
С чего взяла, чтоб я такой вертушке
Поверил дочь?
Весна
Да что ж ты, красноносый,
Ругаешься!
80
Мороз
Послушай, помиримся!
Для девушки присмотр всего нужнее
И строгий глаз, да не один, а десять.
И некогда тебе, и неохота
За дочерью приглядывать, так лучше
Отдать ее в слободку Бобылю
Бездетному, наместо дочки. Будет
Заботы ей по горло, да и парням
Корысти нет на бобылеву дочку
Закидывать глаза. Согласна ты?
Весна
Согласна, пусть живет в семье бобыльской;
Лишь только бы на воле.
Мороз
Дочь не знает
Любви совсем, в ее холодном сердце
Ни искры нет губительного чувства;
И знать любви не будет, если ты
Весеннего тепла томящей неги,
Ласкающей, разымчивой. .
Весна
Довольно!
Покличь ко мне Снегурочку.
Мороз
Снегурка!
Снегурушка, дитя мое!
81
Снегурочка
(выглядывая из лесу)
Ау!
(Подходит к отцу.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Весна, Мороз, Снегурочка, потом Леший.
Весна
Ах, бедная Снегурочка, дикарка,
Поди ко мне, тебя я приголублю.
(Ласкает Снегурочку.)
Красавица, не хочешь ли на волю?
С людьми пожить?
Снегурочка
Хочу, хочу, пустите!
Мороз
А что манит тебя покинуть терем
Родительский и что у берендеев
Завидного нашла?
Снегурочка
Людские песни
Бывало, я, прижавшись за кустами
Колючими, гляжу не нагляжуся
На девичьи забавы. Одинокой
Взгрустнется мне, и плачу Ах, отец?
С подружками по алую малину,
По черную смородину ходить,
82
Аукаться, а зорькою вечерней
Круги водить под песни — вот что мило
Снегурочке. Без песен жизнь не в радость.
Пусти, отец! Когда, зимой холодной,
Вернешься ты в свою лесную глуить,
В сумеречки тебя утешу, песню
Под наигрыш метели запою
Веселую. У Леля перейму
И выучусь скорехонько
Мороз
А Леля
Узнала ты откуда?
Снегурочка
Из кусточка
Ракитова; пасет в лесу коровок
Да песенки поет.
Мороз
Почем же знаешь,
Что это Лель?
Снегурочка
К нему девицы ходят
Красавицы и по головке гладят,
В глаза глядят, ласкают и целуют.
И Лелюшком и Лелем называют,
Пригоженьким и миленьким.
Весна
А разве
Пригожий Лель горазд на песни?
83
Снегурочка
Мама,
Слыхала я и жаворонков пенье,
Дрожащее над нивами, лебяжий
Печальный клич над тихими водами,
И громкие раскаты соловьев,
Певцов твоих любимых; песни Леля
Милее мне. И дни и ночи слушать
Готова я его пастушьи песни.
И слушаешь, и таешь...
Мороз
(Весне)
Слышишь: таешь!
Ужасный смысл таится в этом слове.
Из разных слов, придуманных людьми,
Страшней всего Морозу слово: таять.
Снегурочка, беги от Леля, бойся
Речей его и песен. Ярым солнцем
Пронизан он насквозь. В полдневный зной,
Когда бежит от солнца всё живое
В тени искать прохлады, гордо, нагло
На припеке лежит пастух ленивый,
В истоме чувств дремотной подбирает
Лукавые, заманчивые речи,
Коварные обманы замышляет
Для девушек невинных. Песни Леля
И речь его — обман, личина, правды
И чувства нет под ними, то лишь в звуки
Одетые палящие лучи.
Снегурочка, беги от Леля! Солнца
Любимый сын пастух, и так же ясно,
Во все глаза, бесстыдно, прямо смотрит,
И так же зол, как Солнце.
Снегурочка
Я, отец,
Послушное дитя; но ты уж очень
Сердит на них, на Леля с Солнцем; право,
Ни Леля я, ни Солнца не боюсь.
Весна
Снегурочка, когда тебе взгрустнется,
Иль нужда в чем,— девицы прихотливы,
О ленточке, о перстенечке плакать
Серебряном готовы,— ты приди
На озеро, в Ярилину долину,
Покличь меня. Чего б ни попросила,
Отказу нет тебе
Снегурочка
Спасибо, мама,
Красавица.
Мороз
Вечернею порой
Гуляючи, держися ближе к лесу.
А я отдам приказ тебя беречь.
Ау, дружки! Лешутки, Лесовые!
Заснули, что ль? Проснитесь, отзовитесь
На голос мой!
В лесу голоса леших.
Ау, ау!
Из сухого дупла вылезает Леший, лениво потягиваясь и зевая
Леший
Ау!
85
Мороз
Снегурочку блюдите! Слушай, Леший,
Чужой ли кто, иль Лель-пастух пристанет
Без отступа, аль силой взять захочет,
Чего умом не может: заступись.
Мани его, толкай его, запутай
В лесную глушь, в чащу! — засунь в цепыжник
Иль по пояс в болото втисни.
Леший
Ладно.
(Складывает над головой руки и проваливается в дупло.)
Вдали слышны голоса
Весна
Валит толпа веселых берендеев.
Пойдем, Мороз! Снегурочка, прощай!
Живи, дитя, счастливо!
Снегурочка
Мама, счастья
Найду иль нет, а поищу.
Мороз
Прощай,
Снегурочка, дочурка! Не успеют
С полей убрать снопов, а я вернусь.
Увидимся.
Весна
Пора бы гнев на милость
Переменить. Уйми метель! Народом
86
Везут ее, толпами провожают
Широкую...
(Уходит.)
Вдали крики: «Честная Масленица!» Мороз, уходя, машет рукой,
метель унимается, тучи убегают Ясно, как в начале действия
Толпы берендеев, одни подвигают к лесу сани с чучелой
Масленицы, другие стоят поодаль
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Снегурочка, Бобыль, Бобы лиха и берендеи
1-й хор берендеев
(везущих Масленицу)
Раным-рано куры запели,
Про весну обвестили.
Прощай, Масленица!
Сладко, воложно нас кормила,
Суслом, бражкой поила.
Прощай, Масленица!
Пито, гуляно было вволю,
Пролито того боле.
Прощай, Масленица!
Мы за то тебя обрядили
Рогозиной, рединой.
Прощай, Масленица!
Мы честно тебя проводили,
На дровнях волочили.
Прощай, Масленица!
Завезем тебя в лес подале,
Чтоб глаза не видали.
Прощай, Масленица'
(Подвинув санки в лес, отходят.)
87
2-й хор
Честная Масленица!
Веселенько тебя встречать-привечать,
Трудно-нудно со двора провожать.
Уж и как нам тебя вертать-ворочать?
Воротись, Масленица, воротися!
Честная Масленица!
Воротися хоть на три денечка!
Не воротишься на три денечка,
Воротися к нам на денечек!
На денечек, на малый часочек!
Честная Масленица!
1-й хор
Масленица-мокрохвостка!
Поезжай долой с двора,
Отошла твоя пора!
У нас с гор потоки,
Заиграй овражки,
Выверни оглобли,
Налаживай соху!
Весна-Красна,
Наша ладушка, пришла!
Масленица-мокрохвостка,
Поезжай долой с двора,
Отошла твоя пора!
Телеги с повети,
Улья из клети,
На поветь санки,
Запоем веснянки!
Весна-Красна,
Наша ладушка, пришла!
88
2-й хор
Прощай, честная Маслена!
Коль быть живым, увидимся.
Хоть год прождать, да ведать-знать,
Что Маслена придет опять.
Чучело Масленицы
Минует лето красное,
Сгорят огни купальные.
Пройдет и осень желтая
С снопом, с скирдом и с братчиной,
Потемки, ночи темные,
Карачуна проводите.
Тогда зима изломится,
Медведь переворотится.
Придет пора морозная,
Морозная-колядная:
Овсень-коляду кликати.
Мороз пройдет, метель нашлет.
Во вьюгах с перевеями
Прибудет день, убудет ночь.
Под крышами, застрехами
Воробки зашевелятся.
Из лужицы, из наледи
Напьется кочет с курами.
К пригреву, на завалинки
С ледяными сосульками
Из изб ребята высыпят.
На солнышке, на припеке
Коровий бок нагреется.
Тогда и ждать меня опять.
(Исчезает.)
Бобыль хватается за пустые сани, Бобылиха за Бобыля.
89
Бобылиха
Пойдем домой!
Бобыль
Постойте! Как же это?
Неужто вся она? Кажись бы, мало
Погуляно и попито чужого.
Чуть только я маленько разгулялся,
Голодная утробишка чуть-чуть
Заправилась соседскими блинами,
Она и вся — прикончилась. Печаль
Великая, несносная. Как хочешь
Живи теперь да впроголодь и майся
Без Масленой. А можно ль бобылю?
Никак нельзя. Куда тебе деваться,
Бобыльская хмельная голова?
(Поет и пляшет )
У Бакула-бобыля
Ни кола, ни двора,
Ни кола, ни двора,
Ни скота, ни живота.
Бобылиха
Домой пора, бесстыжий, люди смотрят.
Берендеи
Не тронь его!
Бобылиха
Шатался всю неделю;
С чужих дворов нейдет,— своя избенка
Нетоплена стоит.
Бобыль
Аль дров не стало?
90
Бобылиха
Да где ж им быть? Они не ходят сами
Из лесу-то.
Бобыль
Давно бы ты сказала.
Не скажет ведь, такая, право... Я бы...
Топор со мной, охапки две нарубим
Березовых, и ладно. Подожди!
Идет в лес и видит Снегурочку, кланяется и смотрит несколько
времени с удивлением Потом возвращается к жене и манит ее в лес.
В это время Снегурочка отходит и из-за куста смотрит на берендеев,
на ее место у дупла садится Леший
Бобыль
(Бобылихе)
Смотри, смотри! Боярышня.
Бобы лиха
Да где?
(Увидав Лешего.)
Ах, чтоб тебя! Вот невидаль какая.
(Возвращаясь.)
У! пьяница! Убила бы, кажись.
Снегурочка опять возвращается на свое место, Леший уходит в лес.
Один берендей
Да что у вас за споры?
Бобыль
Поглядите!
Диковина, честные берендеи.
Все подходят к дуплу.
91
Берендеи
(с удивлением)
Боярышня! Живая ли? Живая
В тулупчике, в сапожках, в рукавичках
Бобыль
(Снегурочке)
Дозволь спросить, далёко ль держишь путь
И как зовут тебя и величают?
Снегурочка
Снегурочкой. Куда идти, не знаю.
Коль будете добры, с собой возьмите.
Бобыль
К царю отвесть прикажешь, к Берендею
Премудрому в палаты?
Снегурочка
Нет, у вас
В слободке я пожить хочу.
Бобыль
Спасибо
На милости! А у кого ж?
Снегурочка
Кто первый
Нашел меня, тому и буду дочкой.
Бобыль
Да точно ль так, да вправду ли ко мне?
Снегурочка кивает головою
92
Ну, чем же я, Бакула, не боярин!
Вались, народ, на мой широкий двор,
На трех столбах да на семи подпорках!
Пожалуйте, князья, бояре, просим.
Несите мне подарки дорогие
И кланяйтесь, а я ломаться буду.
Бобылиха
И как это, живешь-живешь на свете,
А всё себе цены не знаешь, право.
Возьмем, Бобыль, Снегурочку, пойдем!
Дорогу нам, народ! Посторонитесь!
Снегурочка
Прощай, отец' Прощай и мама' Лес,
И ты прощай!
Голоса из лесу
Прощай, прощай, прощай!
Деревья и кусты кланяются Снегурочке. Берендеи в ужасе убегают.
Бобыль и Бобылиха уводят Снегурочку.
93
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЛИЦА
Девушка-Снегурочка.
Бобыль Бакула.
Б о б ы л и х а.
Лель, пастух.
Мураш, богатый слобожанин
Купава, молодая девушка, дочь Мураша
Мизгирь, торговый гость из посада Берендеева.
Радушка) слободские
М а л у ша J девушки.
Брусило ~\
Малыш > парни.
Курилка)
Бирюч.
Слуги Мизгиря.
Слобожане старики, старухи, парни и девки.
Заречная слободка Берендеевка, с правой стороны бедная изба
Бобыля с пошатнувшимся крыльцом; перед избой скамья; с левой
стороны большая, разукрашенная резьбой изба Мураша, в глубине
улица, через улицу хмельник и пчельник Мураша, между ними
тропинка к реке.
94
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Снегурочка сидит на скамье перед домом Бобыля и прядет
Из улицы идет Бирюч, надевает шапку на длинный шест и
поднимает высоко; со всех сторон сходятся слобожане Бобыль
и Бобы лиха выходят из дому
Бирюч
Слушайте-послушайте,
Государевы люди,
Слободские берендеи!
По царскому наказу,
Государеву приказанью,
Старому, исконному обычью,
Собиратися вам на завтрее,
На вечерней на зорюшке,
Теплой, тихой, погодливой,
В государев заповедный лес
На гульбище, на игрище, на позорище.
Венки завивать,
Круги водить, играть-тешиться
До ранней зорьки до утренней.
Напасены про вас, наготовлены
Пива-браги ячные,
Старые меды стоялые.
А на ранней заре утренней
Караулить, встречать солнце восхожее,
Кланяться Ярилу светлому
(Снимает шапку с шеста, кланяется на все четыре стороны
и уходит.)
Слобожане расходятся, Бобыль и Бобылиха подходят к Снегурочке
и смотрят на нее, качая головами
Бобыль
Хе-хе, хо-хо!
95
Бобылиха
Ахти, Бобыль Бакула!
Бобыль
Хохонюшки!
Бобылиха
На радость взяли дочку,
Всё ждем-пождем, что счастье поплывет.
Поверил ты чужому разговору,
Что бедному приемыши на счастье,
Да вот и плачь — достался курам на смех
Под старость лет.
Бобыль
Скудаться нам до веку,
Таскать кошель на плечах на роду
Написано. За что Бобыль Бакула
Ни хватится, ничто ему не впрок.
Нашел в лесу девичку, мол, подспорье
В сиротский дом беру,— не тут-то было:
Ни на волос не легче.
Снегурочка
Сам ленив,
Так нечего пенять на бедность. Бродишь
Без дела день-деньской, а я работы
Не бегаю
Бобыль
Да что твоя работа!
Кому нужна? От ней богат не будешь,
А только сыт; так можно, без работы,
Кусочками мирскими прокормиться.
Бобылиха
Помаялись, нужда потерла плечи,
Пора бы нам пожить и в холе
Снегурочка
Кто же
Мешает вам? Живите.
Бобыль
Ты мешаешь.
Снегурочка
Так я уйду от вас. Прощайте!
Бобылиха
Полно!
Живи себе! Да помни и об нас,
Родителях названых! Мы не хуже
Соседей бы пожить умели. Дай-ко
Мошну набить потолще, так увидишь:
Такую-то взбодрю с рогами кику,
Что только ах, да прочь поди.
Снегурочка
Откуда ж
Богатству быть у девушки-сиротки?
Бобылиха
Краса твоя девичья то ж богатство.
Бобыль
Богатства нет, за ум возьмись. Недаром
Пословица, что ум дороже денег.
С огнем ищи по свету, не найдешь
Счастливее тебя: от свах и сватов
Отбою нет, пороги отоптали.
Житье-то бы, жена!
97
Бобы лиха
Ну, что уж! Было,
Да мимо рта прошло.
Бобыль
А парни наши
С ума сошли: оравами, стадами
Без памяти кидались за тобой,
Покинули невест, перебранились,
Передрались из-за тебя. Жена,
Житье-то бы!
Бобылиха
Не говори, Бакула,
Не огорчай' В руках богатство было,
А хвать-похвать, меж пальцами ушло.
Бобыль
И всех-то ты отвадила суровым,
Неласковым обычаем своим.
Снегурочка
Зачем они гонялись вслед за мною,
За что меня покинули, не знаю.
Напрасно ты зовешь меня суровой.
Стыдлива я, смирна, а не сурова.
Бобыль
Стыдлива ты? Стыдливость-то к лицу
Богатенькой. Вот так всегда у бедных:
Что надо — нет, чего не надо — много.
Иной богач готов купить за деньги
Для дочери стыдливости хоть малость,
А нам она не ко двору пришла.
4 А Островский
98
Снегурочка
Чего же вы, завистливые люди,
От девочки Снегурочки хотите?
Бобыль
Приваживай, ласкай ребят.
Снегурочка
А если
Не по сердцу придется?
Бобыль
Поневолься.
Не по сердцу, а парня ты мани,
А он прильнет и не отстанет, будет
Похаживать.
Бобы лиха
Да матери подарки
Понашивать.
Бобыль
Отца медком да бражкой
Попаивать. Уж долго ль, коротко ли
Поводится с тобой, а нам барыш.
Соскучишься с одним, поприглядится,
Повытрясет кису — мани другого,
Поманивай!
Б о б ы л и х а
А мне опять подарки.
Бобыль
А мне медок да бражка с хохолком.
Что день, то пир, что утро, то похмелье,
Вот самое законное житье'
99
Снегурочка
Моя беда, что ласки нет во мне.
Толкуют все, что есть любовь на свете,
Что девушке любви не миновать;
А я любви не знаю; что за слово
«Сердечный друг» и что такое «милый»
Не ведаю И слезы при разлуке,
И радости при встрече с милым другом
У девушек видала я; откуда ж
Берут они и смех и слезы,— право,
Додуматься Снегурочка не может.
Бобыль
Беды тут нет, что ты любви не знаешь,
Пожалуй, так и лучше.
Бобылиха
Вот уж правда!
Полюбится на грех бедняк, и майся
Всю жизнь, как я с Бакулой Бобылем.
Бобыль
Ребята все равно тебе не милы —
И всех ласкай равно; да на досуге
Присматривай, который побогаче,
Да сам-большой, без старших, бессемейный
А высмотришь, так замуж норови,
Да так веди, чтоб Бобылю Бакуле
На хлебах жить, в чести у зятя
Бобылиха
Теще
Хозяйкой быть над домом и над вами.
100
Снегурочка
Коль правда то, что девку не минует
Пора любви и слез по милом, ждите,
Придет она.
Бобыль
Ну, девка.
За сценой пастуший рожок.
Бобылиха
Чу, рожок!
Пригнал пастух скотину. Нет своих,
Хоть на чужих коровок полюбуюсь.
(Уходит )
Входит Лель и один из берендеев-слобожан и
подходят к избе Мураша. Мураш сходит с крыльца.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Бобыль, Снегурочка, Лель, Мураш, берендей
Берендей
Куда его вести? Черед за нами.
Мураш
Не надо мне.
Берендей
И мне ведь не корысть.
Мураш
А вон Бобыль! Сведем к нему!
101
Лель
(низко кланяясь)
Да что вы,
Родимые, как словно от чумы,
Хоронитесь от пастуха?
Мураш
Поди-ко,
Поклонами обманывай других,
А мы тебя, дружка, довольно знаем.
Что бережно, то цело, говорят.
Подходят к Бобылю
Берендей
(Лелю)
Иди к нему, ночуй у Бобыля!
Бобыль
Какая есть моя возможность? Что ты?
Забыл аль нет, что миром порешили
Освободить меня от всех накладов,
По бедности моей сиротской? Что ты!
Мураш
Накладу нет с тебя, отправь постой!
Бобыль
Поужинать запросит? Сам не евши
Который день, а пастуха корми.
Мураш
Об ужине и слова нет, накормим;
А твой ночлег, тебе убытку нет.
102
Бобыль
Освободить нельзя ли, братцы?
Лель
(кланяясь)
Дядя,
Пусти меня!
Бобыль
Диви б жалели хлеба,
А места он не пролежит у вас.
Берендей
Да видишь, тут такое вышло дело:
Сомнительно пускать-то Леля,— дочка
На возрасте, на выданье у свата.
(Показывая на Мураша.)
Бобыль
У свата дочь, а у тебя?
Мураш
(показывая на берендея)
Жена
Красавица, да часом малодушна
Избавь-ко нас от Леля и напредки,
За наш черед пускай к себе Заплатим.
Кажись, рубля не жаль.
Бобыль
И есть за что.
Да вот что, друг, и у меня капустка,
Пустить козла и мне не прибыль
Мураш
Полно,
Чего тебе бояться? Непохожа
Снегурочка на наших баб и девок.
103
Бобыль
Куда ни шло, останься, Лель.
Мураш
Спасибо.
Сторгуемся, не постоим, заплатим.
Мураш и Берендей уходят
Лель
(Бобылю)
За ласковый прием, за теплый угол
Пастух тебе заплатит добрым словом
Да песнями. Прикажешь, дядя, спеть?
Бобыль
До песен я не больно падок, девкам
Забава та мила, а Бобылю
Ведерный жбан сладимой, ячной браги
Поставь на стол, так будешь друг. Коль хочешь,
Играй и пой Снегурочке; но даром
Кудрявых слов не трать,— скупа на ласку.
У ней любовь и ласка для богатых,
А пастуху: спасибо да прощай!
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Снегурочка, Лель
Лель
Прикажешь петь?
Снегурочка
Приказывать не смею,
Прошу тебя покорно. Слушать песни
104
Одна моя утеха. Если хочешь,
Не в труд тебе, запой! А за услугу
Готова я служить сама. Накрою
Кленовый стол ширинкой браной, стану
Просить тебя откушать хлеба-соли,
Покланяюсь, попотчую, а завтра
На солнечном восходе разбужу.
Лель
Не стою я твоих поклонов.
Снегурочка
Чем же
Платить тебе за песни?
Лель
Добрым словом,
Приветливым.
Снегурочка
Какая ж это плата?
Со всеми я приветлива.
Лель
За песни
Не платы жду. Мальчонка-пастушонка
Убогого за песню приголубят
Поласковей, когда и поцелуют.
Снегурочка
За поцелуй поешь ты песни? Разве
Так дорог он? При встрече, при прощанье
Целуюсь я со всяким,— поцелуи
Такие же слова: прощай и здравствуй!
Для девушки споешь ты песню, платит
Она тебе лишь поцелуем; как же
105
Не стыдно ей так дешево платить,
Обманывать пригоженького Леля!
Не пой для них, для девушек, не знают
Цены твоим веселым песням. Я
Считаю их дороже поцелуев
И целовать тебя не стану, Лель.
Лель
Сорви цветок с травы и подари,
За песенку с меня довольно.
Снегурочка
Шутишь,
Смеешься ты. На что тебе цветочек?
А нужен он, и сам сорвешь.
Лель
Цветок
Не важность есть, а дорог мне подарок
Снегурочки.
Снегурочка
К чему такие речи?
Зачем меня обманываешь, Лель?
Не всё ль равно, где б не взял ты цветочек,
Понюхаешь и бросишь.
Лель
Вот увидишь,
Давай его!
Снегурочка
(подавая цветок)
Возьми!
106
Лель
На видном месте
Приткну его. Пусть девки смотрят. Спросят,
Откуда взял, скажу, что ты дала.
(Поет.)
Земляничка-ягодка
Под кусточком выросла;
Сиротинка-девушка
На горе родилася.
Ладо, мое Ладо!
Земляничка-ягодка
Без пригреву вызрела,
Сиротинка-девушка
Без призору выросла.
Ладо, мое Ладо!
Земляничка-ягодка
Без пригреву вызябнет,
Сиротинка-девушка
Без привету высохнет.
Ладо, мое Ладо!
Снегурочка, почти плача, кладет свою руку на плечо Леля Лель
вдруг запевает весело-
Как по лесу лес шумит,
За лесом пастух поет,
Раздолье мое!
Ельник мой, ельничек,
Частый мой березничек,
Приволье мое!
По частым по кустикам,
По малой тропиночке
Девушка бежит.
107
Ой, бежит, торопится,
Два венка с собой несет —
Себе да ему.
Студеной колодезь мой,
По мхам, по болотникам
Воды не разлей.
Не мешай по тропочкам,
По стежкам-дороженькам
Девушке бежать.
Не шуми, зеленый лес,
Не шатайтесь, сосенки,
Во чистом бору!
Не качайтесь, кустики,
Не мешайте девушке
Два слова сказать
Две девушки издали манят Леля Он вынимает цветок, данный
Снегурочкой, и бросает, и идет к девушкам
Снегурочка
Куда бежишь? Зачем цветок бросаешь?
Лель
На что же мне завялый твой цветок!
Куда бегу? Смотри, вон села птичка
На деревце! Немножко попоет
И прочь летит; удержишь ли ее?
Вон, видишь, ждут меня и ручкой манят.
Побегаем, пошутим, посмеемся,
Пошепчемся у тына под шумок,
От матушек сердитых потихоньку.
(Уходит.)
108
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Снегурочка — одна.
Снегурочка
Как больно здесь, как сердцу тяжко стало!
Тяжелою обидой, словно камнем,
На сердце пал цветок, измятый Лелем
И брошенный. И я как будто тоже
Покинута и брошена, завяла
От слов его насмешливых. К другим
Бежит пастух; они ему милее;
Звучнее смех у них, теплее речи,
Податливей они на поцелуи;
Кладут ему на плечи руки, прямо
В глаза глядят и смело, при пароде,
В объятиях у Леля замирают.
Веселье там и радость.
(Прислушивается.)
Чу! смеются
А я стою и чуть не плачу с горя,
Досадую, что Лель меня оставил.
А как винить его? Где веселее,
Туда его и тянет сердце. Прав
Пригожий Лель. Беги туда, где любят,
Ищи любви, ее ты стоишь. Сердце
Снегурочки, холодное для всех,
И для тебя любовью не забьется
Но отчего ж обидно мне, досада
Сжимает грудь, томительно-тоскливо
Глядеть на вас, глядеть на вашу радость,
Счастливые подружки пастуха?
Отец-Мороз, обидел ты Снегурку.
109
Но дело я поправлю: меж безделок,
Красивых бус, дешевых перстеньков
У матери-Весны возьму немного,
Немножечко сердечного тепла,
Чтоб только лишь чуть теплилось сердечко.
На улице показываются М а л у ш а, Р а д у ш к а, Малыш,
Брусило, Курилка, Лельи другие парни и девушки,
потом Купава Парни с поклоном подходят к девушкам
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Снегурочка, Купава, Малуша, Радушка, Малыш,
Брусило, Курилка, Лель и берендеи.
Малуша
(парням)
Оставьте нас! Подите подлещайтесь
К Снегурочке своей'
Радушка
(Брусилу)
Не подходи,
Бесстыжие глаза твои!
Брусило
Доколе ж
Томиться нам, скажите!
Курилка
Порешите
Хоть чем-нибудь!
Радушка
К Снегурочке подите!
Сменяли раз подруг своих заветных
На новую, так веры нет.
по
М а л у ш а
Найдите
Получше нас, коль мы нехороши.
Б р у с и л о
А если нам от новой взятки гладки,
Куда ж тогда?
Р а д у ш к а
Не плакать же об вас.
Б р у с и л о
Уж каялись; не век же распинаться;
Пора забыть про старое.
Р а д у ш к а
Не вдруг
Забудем мы, не дожидайтесь.
(Малуше.)
Прямо
В глаза тебе смеются, вынимают
Ретивое из белой груди, после
И ластятся, как путные робята*
Мол, так пройдет, как будто ничего.
Забудется.
М а л у ш а
Ни в жизнь не позабудем.
Б р у с и л о
Покорствуем, повинную приносим,
А жалости не видим над собой
Р а д у ш к а
Умри в глазах, и то не пожалею
Б р у с и л о
Всё дело врозь да надвое.
Ill
Курилка
Ay!
Хоть волком вой.
Б р у с и л о
А врозь так врозь; и сами
Стоскуются без нас, на мировую
Потянутся.
Р а д у ш к а
Слепой сказал: «Посмотрим».
Девушки и парни расходятся в разные стороны
Купава
(подходя к Снегурочке)
Снегурочка, одна стоишь, бедняжка!
Оставили тебя, забыли парни,
Хоть Леля бы ласкала
Снегурочка
Лель не любит
Скучать со мной, ему веселья нужно,
Горячих ласк, а я стыдлива.
Купава
Я-то,
Снегурочка, а я-то как счастлива!
От радости и места не найду,
Вот так бы я ко всякому на шею
И кинулась, про радость рассказала,
Да слушать-то не все охочи. Слушай,
Снегурочка, порадуйся со мной!
Сбирала я цветы на Красной горке,
Навстречу мне из лесу молодец,
Хорош-пригож, румяный, круглолицый,
Красен, кудряв, что маковый цветок.
112
Сама суди, не каменное сердце,
Без милого не проживешь, придется
Кого-нибудь любить, не обойдешься.
Так лучше уж красавца, чем дурного.
Само собой, по скромности девичьей,
Стараешься ретивое сердечко
Удерживать немного; ну, а всё же
На всякий час не опасешься. Парень
Пригож собой, жениться обещает,
Да так-то скор, да так-то скор, что, право,
Скружит совсем, ума не соберешь.
Ну что и как. . уж долго ль, коротко ли,
А только мы сдружились. Он богатый
Отецкий сын, по имени Мизгирь,
Торговый гость из царского посада.
Родители мои, конечно, рады
Моей судьбе; а он уж так-то клялся
В Ярилин день, на солнечном восходе,
В глазах царя венками обменяться
И взять меня женой; тогда прощайте.
В его дому, в большом посаде царском,
На всем виду, богатою хозяйкой
Забарствую. Сегодня мой Мизгирь
Приедет к нам в слободку спознаваться
С девицами и парнями. Увидишь,
Порадуйся со мной!
Снегурочка ее целует.
Повеселимся,
Круги водить пойдем на Красной горке.
Да вот и он!
(Бежит и прячется между девушек.)
Входит М и з г-и р ь, за ним двое слуге мешками. Снегурочка
прядет
113
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Снегурочка, Купава, Малуша, Раду ш к а,
Мизгирь, Малыш, Б р у с и л о, Курилка, Лель, слуги
Мизгиря и берендеи.
Купава
Голубушки девицы,
Пришел красы девичьей погубитель,
С подружками, с родными разлучитель.
Не выдайте подружку, схороните!
А выдайте, так за великий выкуп.
Мизгирь
(учтиво кланяясь)
Красавицы девицы, между вами
Не прячется ль красавица Купава?
Р а д у ш к а
Красавица Купава нам, девицам,
Самим нужна. Отдать, так не с кем будет
Круги водить, и вечера сидеть,
И тайности девичьи говорить.
Мизгирь
Красавицы, подружка вам нужна,
А мне нужней. Одним-один гуляю,
Хозяйки нет: кому я золотые
Ключи отдам от кованых ларцов?
Радушка
(девушкам)
Отдать иль нет?
114
М а л у ш а
Не отдавай подружку,
У нас еще и песни не допеты,
И игры мы не доиграли с ней.
Мизгирь
Красавицы, подружка вам нужна,
А мне нужней того. Сиротским делом
Кому ласкать меня, лелеять, нежить,
Кому чесать и холить кудри русы?
Р а ду ш ка
Отдать иль нет подружку?
М а л у ш а
Разве выкуп
Великий даст.
Р а д у ш к а
Рублем или полтиной,
А жаль рубля, хоть золотою гривной
Дари девиц — Купаву отдадим.
Мизгирь
Не жаль для вас ни гривны, ни полтины,
Не жаль рубля девицам подарить
(Берет у слуги из мешка деньги и раздает
девушкам.)
Орехов вам и пряников печатных
Корабль пришел.
(Отдает мешок с орехами и пряниками )
Парни окружают Купаву
115
Малыш
Не вдруг возьмешь Купаву
Без выкупа не отдадим. Ребята,
Горой стоять! Не выдавайте даром!
А то у нас всех девок поберут,
А нам самим в слободке недостача.
Мизгирь
К девицам я и лаской и приветом,
А с вами речь иную поведу!
Отсыплю вам — давайте берендейку —
Пригоршни две, и разговор короток.
Малыш подставляет шапку-берендейку, Мизгирь сыплет две
пригоршни и берет Купаву
Купава
Сердечный друг, свою девичью волю,
Подруг, родных на милого дружка
Сменяла я; не обмани Купаву,
Не погуби девического сердца.
Отходят и садятся на крыльце избы Мураша
Б р у с и л о
Однако нам Мизгирь в глаза смеется.
Ну, братцы, жаль, не на меня напал,
Не очень-то со мной разговоришься.
Не стал бы я терпеть обидных слов,
Своих ребят чужому-чуженину
Не выдал бы на посмеянье
116
Малы ш
Ой ли?
А что ж бы ты?
Б р у с и л о
Да не тебе чета.
Уж, кажется...
(Засучивает рукав.)
Малыш
Начни, а мы посмотрим.
Б р у с и л о
Крутенек я и на руку тяжел
Уж лучше вы меня свяжите, братцы,
Чтоб не было беды какой.
Малыш
Смотри,
Коль сунешься, не пяться
Б р у с и л о
Невозможно.
Попотчую, небитым из слободки
Не выпущу. Курилка, задирай!
Курилка
(Мизгирю)
Эй ты, Мизгирь, послушай, брат, робята
Обиделись.
Мизгирь
(встает с крыльца)
На что?
117
Ку р и л ка
На грубость.
Мизгирь
Будто?
Курилка
Уж верно так.
Мизгирь
(подходя к Курилке)
А ты обижен тоже?
Ну, что ж молчишь!
Курилка
Да я-то ничего.
Мизгирь
Так прочь поди; да поумней пошлите
Кого-нибудь.
Курилка
А я небось дурак,
По-твоему?
Мизгирь
Дурак и есть.
Курилка
За дело ж
Сбирается тебя побить Брусило.
118
Мизгирь
Брусило? Где? Какой такой? Кажите!
Давай его!
Малыш
(удерживает Брусила)
Куда же ты? Постой!
Мизгирь
Брусило, ты? Поди сюда поближе!
Брусило
(парням, которые его подталкивают)
Да полно вам!
(Мизгирю.)
Не слушай, государь!
Известно, так дурачимся, для шутки,
Промеж себя.
Р а д у ш к а
Ах, горе-богатырь!
Да так тебе и надо.
М а л у ш а
Нйшто им!
У них в глазах и нас возьмут чужие.
Курилка
А мы пойдем за девками чужими.
Р а д у ш к а
А мы об вас и думать позабыли
Девки и парни расходятся врозь.
119
Купава
(парням)
Не стыдно ль вам! К девице-слобожанке
Жених пришел, его приветить нужно;
А вы на брань и драку лезть готовы.
Малыш
Брусило здесь зажига.
Б р у с и л о
Непорядок —
Чужих ребят пускать в слободку. Сами
Вспокаетесь — останемся без девок,
Купаву взять и без него умели б
Купава
Умел бы ты, да я-то не умею
Любить тебя, вот горе
(Девушкам.)
Запевайте,
Подруженьки, веселую погромче!
Пойдем в лужок да заведем кружок'
Девушки запевают «Аи во поле липонька» — и уходят, парни за
ними, поодаль Лель садится подле Снегурочки и оплетает рожок
берестой Купава с Мизгирем подходят к Снегурочке
Купава
Снегурочка, потешь свою подружку
В последний раз, в останешний,— пойдем
Круги водить, играть на Красной горке.
Не долго мне резвиться-веселиться,
Последний день моей девичьей воли,
Снегурочка, последний.
120
Снегурочка
Я, Купава,
Иду с тобой, возьмем и Леля. Пряжу
Снесу домой и побегу за вами.
(Уходит в избу.)
Купава
(Мизгирю)
Сердечный друг, пойдем! Они догонят.
Мизгирь
Постой, постой!
Купава
Девицы за слободкой
Полком стоят и ждут.
Мизгирь
Твоя подружка —
Снегурочка; а Лель у вас при чем?
Снегурочка выходит, за ней Бобыль и Бобы лиха
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Снегурочка, Купава, Мизгирь, Лель, Бобыль и
Бобылиха
Купава
Снегурочке без Леля будет скучно.
121
Мизгирь
Да правда ли? Не веселей ли будет
Снегурочке со мной идти?
Купава
А я-то?
Мизгирь
А ты возьми хоть Леля.
Купава
Как же, милый?
Ведь я твоя, твоя; одна могила
Разлучит нас.
Мизгирь
Пойдешь ли ты иль нет,
А я останусь здесь.
Бобыль
Покорно просим.
Купава
Закрой сперва сыпучими песками
Глаза мои, доской тяжелой сердце
У бедненькой Купавы раздави,
Тогда бери другую Очи видеть
Разлучницы не будут, горя злого
Ревнивое сердечко не учует
Снегурочка, завистница, отдай
Дружка назад1
122
Снегурочка
Подружка дорогая,
И ты, дружок ее, оставьте нас.
Слова твои обидно, больно слушать
Снегурочка чужая вам. Прощайте!
Ни счастьем вы пред нами не хвалитесь,
Ни в зависти меня не упрекайте!
(Хочет идти.)
Мизгирь
(удерживая ее)
Снегурочка, останься! Кто счастливец
Любовник твой?
Снегурочка
Никто.
Мизгирь
Так буду я.
(Купаве.)
Смотри туда, Купава! Видишь, солнце
На западе, в лучах зари вечерней,
В пурпуровом тумане утопает'
Воротится ль оно назад?
Купава
Для солнца
Возврата нет
123
Мизгирь
И для любви погасшей
Возврата нет, Купава.
Купава
Горе, горе!
Голубушки подружки, воротитесь!
(Убегает.)
Мизгирь
Люби меня, Снегурочка! Дарами
Бесценными красу твою осыплю
Бесценную
Снегурочка
Любви моей не купишь.
Мизгирь
И жизнь свою отдам в придачу. Слуги,
Казну мою несите!
Бобылиха
(Снегурочке)
Ты, с ума-то
Великого, не вздумай отказаться!
Бобыль
Мешки тащат, Снегурочка, попомни
Родителей!
124
Б о б ы л и х а
Не пронесли бы мимо
А так в глазах и заплясала кика
Рогатая с окатным жемчугом.
Снегурочка
Сбирайте дань, завистливые люди,
С подружкина несчастья, богатейте
Моим стыдом. Не жалуйтесь, согласна
Притворствовать для ваших барышей.
Бобыль
Попотчевал бы гостя, да не знаю,
Чего подать: сотов медовых, меду
Стоялого серебряную стопу,
Коврижку ли медовую да бражки?
Мизгирь
Чего не жаль, того и дай.
Бобыль
Помилуй,
Жалею ль я. Чего душе угодно?
Мизгирь
Подай медку!
Бобыль
Какой тебе по нраву:
Малиновый аль вишневый, инбирный?
125
Мизгирь
Какой-нибудь.
Бобыль
И всякого довольно,
Да не у нас, а у соседей. Веришь,
Шаром кати — ни корки хлеба в доме,
Ни зернушка в сусеке, ни копейки
Железной нет в мошне у Бобыля.
Мизгирь
Бери мешок, старик,— пойдет в задаток
За дочь твою.
Бобыль
Тащи в избу, старуха,
Корпи над ним! Покорно благодарствуй!
Теперь медком и бражкой разживемся,
Попотчую тебя и сам напьюсь.
Мизгирь
Давать казну, так знать за что. Уж Леля
Подальше ты держи, а то разладим,
Рассоримся, старик.
Бобыль
Такое ль дело,
Чтоб ссориться! Велик ли Лель, помилуй'
Да как тебе угодно, так и будет,—
Велишь прогнать, прогоним.
Мизгирь
Прогони!
126
Бобыль
Снегурочка! Не полюбилось гостю,
Что Лель торчит перед глазами Дочка,
Скажи ему, чтоб он гулял кругом
Да около, сторонкой обходил
Бобыльский двор! А у избы толочься
Не для чего, мол, друг любезный, так-то1
Снегурочка
Поди от нас, уйди подальше, Лель'
Не я гоню, нужда велит.
Лель
Прощайте'
Снегурочка
О чем же ты заплакал? Эти слезы
Об чем? Скажи.
Лель
Когда сама заплачешь,
Узнаешь ты, о чем и люди плачут
(Отходит.)
Мизгирь
(обнимая Снегурочку)
Не знаешь ты цены своей красе
По свету я гулял торговым гостем,
127
На пестрые базары мусульман
Заглядывал, со всех сторон красавиц
Везут туда армяне и морские
Разбойники, но красоты подобной
На свете мне встречать не приходилось.
Входит Купава с девушками и парнями Мураш
сходит с крыльца
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Снегурочка, Мизгирь, Бобыль, Лель, Купава,
Мура ш, Р а д у ш к а, М а л у ш а, Малыш, Б р у с и л о, Курил-
ка, берендеи и берендейки
Купава
Голубушки подружки, поглядите!
Отец, гляди, в слезах твоя Купава!
Тоска ее за горло душит, сухи
Уста ее горячие; а он —
С разлучницей, веселый, прямо в очи
Уставился, глядит не наглядится.
Мураш
Да как же так?
Малыш
Диковина, ребята
Р а д у ш к а
Обидел он Купаву кровно.
128
М а л у ш а
Всех,
Обидел всех девиц.
Мураш
Такого дела
Не слыхано у честных берендеев.
Купава
Скажи, злодей, при всем честном народе,
Тогда ли ты обманывал Купаву,
Когда в любви ей клялся? Или вправду
Любил ее и обманул теперь,
Позарившись несытыми очами
На новую добычу? Говори!
Мизгирь
К чему слова! Для сердца нет указки
Немало клятв безумных приберешь
В пылу любви, немало обещаний;
Да разве их запомнишь после? Клятвы
Цепями ты считаешь, я — словами,
Не помню их, и сердца не вяжу:
Вольно ему любить и разлюбить;
Любил тебя, теперь люблю другую,
Снегурочку.
Р а д у ш к а
Обидно берендейкам
Такую речь от берендея слышать.
129
Б р у с и л о
Чего еще! Уж хуже не бывает.
Мураш
Давно живу, и старые порядки
Известны мне довольно. Берендеи,
Любимые богами, жили честно.
Без страха дочь мы парню поручали,
Венок для нас — порука их любви
И верности до смерти И ни разу
Изменою венок поруган не был,
И девушки не ведали обмана,
Не ведали обиды.
Радушка
Всем обида,
Обида всем девица м-берендей кам!
Купава
За что же ты Купаву разлюбил?
Мизгирь
Влюбленному всего дороже скромность
И робкая оглядка у девицы;
Сам-друг она оставшись с милым, ищет
Как будто где себе защиты взором.
Опущены стыдливые глаза,
Ресницами покрыты; лишь украдкой
Мелькнет сквозь них молящий нежно взор.
5 А Островский
130
Одной рукой ревниво держит друга,
Другой его отталкивает прочь.
А ты меня любила без оглядки,
Обеими руками обнимала
И весело глядела.
Купава
Ах, обида!
Мизгирь
И думал я, твое бесстыдство видя,
Что ты меня сменяешь на другого.
Купава
Ах, ах! Отец, родные, заступитесь!
Все стоят пораженные
Защиты нет Купаве?
Все молчат Купава, подняв руки, обращается к пчельнику
Пчелки, пчелки,
Крылатые1 летите ярым роем,
Оставьте вы соты медовы, впейтесь
В бесстыжие глаза! Не заикнулся ж
Язык его, не поперхнулось горло
Сказать, что я девица без стыда,
И пристыдить родимых. Залепите
Лицо его и песий взгляд лгуна!
(Обращаясь к хмельнику.)
131
Хмелинушко, тычинная былинка,
Высоко ты по жердочке взвился,
Широко ты развесил яры шишки.
(Становится на колени.)
Молю тебя, кудрявый ярый хмель,
Отсмей ему, насмешнику, насмешку
Над девушкой! За длинными столами
Дубовыми, за умною беседой,
В кругу гостей почетных, поседелых,
Поставь его, обманщика, невежей
Нетесаным и круглым дураком.
Домой пойдет, так хмельной головою
Ударь об тын стоячий, прямо в лужу
Лицом его бесстыжим урони!
О реченька, студеная водица,
Глубокая, проточная, укрой
Тоску мою и вместе с горем лютым
Ретивое сердечко утопи!
Бежит к реке, Лель ее удерживает, почти бесчувственную
Лель
Зачем топить ретивое сердечко!
Пройдет тоска, и сердце оживет.
Мураш
За девушек обманутых заступник
Великий царь. Проси царя, Купава.
132
Все
За всех сирот заступник Берендей.
Купава
Постылый ты, постылый человек!
(Падает на руки Леля.)
Мураш
Дождался ты проклятья от Купавы.
Недолго ждать погибельного гнева
От праведно карающих богов.
133
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЛИЦА
Царь Берендей.
Б е р м я т а, ближний боярин.
Елена Прекрасная, его жена.
Снегурочка.
Купава.
Бобыль.
Б о б ы л и х а.
Мизгирь.
Лель.
Бояре, боярыни, гусляры, слепые, скоморохи, отроки, бирючи,
берендеи всякого звания, обоего пола
Открытые сени во дворце царя Берендея; в глубине, за точеными
балясами переходов, видны вершины деревьев сада, деревянные
резные башни и вышки.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Царь Берендей сидит на золотом стуле, расписывает
красками один из столбов У ног царя сидят на полу два скомороха;
несколько поодаль — слепые гусляры с гуслями; на
переходах и у дверей стоят царские отроки
134
Гусляры
(поют)
Вещие, звонкие струны рокочут
Громкую славу царю Берендею.
Долу опустим померкшие очи,
Ночи
Мрак безрассветный смежил их навечно,
Зрячею мыслью, рыскучей оглянем
Близких соседей окрестные царства.
Что мне звенит по заре издалече?
Слышу и трубы, и ржание коней,
Глухо стези под копытами стонут.
Тонут
В сизых туманах стальные шеломы,
Звонко бряцают кольчатые брони,
Птичьи стада по степям пробуждая.
Луки напряжены, тулы открыты,
Пашут по ветру червленые стяги,
Рати с зарания по полю скачут.
Плачут
Жены на стенах и башнях высоких*
Лад своих милых не видеть нам боле,
Милые гибнут в незнаемом поле.
Стоны по градам, притоптаны нивы
С утра до ночи и с ночи до свету
Ратаи черными вранами рыщут
Прыщут
Стрелы дождем по щитам вороненым,
Гремлят мечи о шеломы стальные,
Сулицы скрозь прободают доспехи.
135
Чести и славы князьям добывая,
Ломят и гонят дружины дружины,
Топчут комонями, копьями нижут.
Лижут
Звери лесные кровавые трупы,
Крыльями птицы прикрыли побитых,
Тугой поникли деревья и травы.
Веселы грады в стране берендеев,
Радостны песни по рощам и долам,
Миром красна Берендея держава.
Слава
В роды и роды блюстителю мира!
Струны баянов греметь не престанут
Славу златому столу Берендея.
Царь знаком благодарит слепых, их уводят.
1-й скоморох
Что ж это, царь,— к чему, скажи, пристало,—
Внизу столба коровью ногу пишет?
2-й скоморох
Аль ты ослеп? Да где ж она, коровья?
1-й скоморох
Какая же?
2-й скоморох
Какая! Видишь, песья.
1-й скоморох
Коровья, шут.
136
2-й скоморох
Ан, песья.
1-й скоморох
Ан, коровья,
С копытами.
2-й скоморох
Да песья ж.
1-й скоморох
Сам ты пес,
Собачий нос!
2-й скоморох
А ты корова.
1-й скоморох
Я-то?
Дерутся
Так я тебя рогами забоду!
2-й скоморох
А я тебя зубами загрызу!
Встают на ноги и расходятся, приготовляясь биться на кулачки
Царь
На место, вы!
Скоморохи садятся.
137
Ни песья, ни коровья,
А крепкая нога гнедого тура.
Палатное письмо имеет смысл.
Небесными кругами украшают
Подписчики в палатах потолки
Высокие; в простенках узких пишут,
Утеху глаз — лазоревы цветы
Меж травами зелеными; а турьи
Могучие и жилистые ноги
На притолках дверных, припечных турах,
Подножиях прямых столбов, на коих
Покоится тяжелых матиц груз.
В преддвериях, чтоб гости веселее
Вступали в дом, писцы живописуют
Таких, как вы, шутов и дураков.
Ну, поняли, глупцы?
1-й скоморох
Скажи, который
Из нас двоих глупее.
2-й скоморох
Вот задача!
Нехитрому уму не разгадать.
Царь
Приятно ум чужой своим примерить,
На меру взять и на вес; глупость мерить -
Напрасно труд терять.
Входит Б е р м я т а
Подите вон!
Скоморохи уходят
138
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Царь Берендей и Бермята
Б е р м я т а
Великий царь счастливых берендеев,
Живи вовек! От радостного утра,
От подданных твоих и от меня
Привет тебе! В твоем обширном царстве
Покуда всё благополучно.
Царь
Правда ль?
Бермята
Воистину
Царь
Не верю я, Бермята.
В суждениях твоих заметна легкость.
Не раз тебе и словом и указом
Приказано, и повторяю вновь,
Чтоб глубже ты смотрел на вещи, в сущность
Проникнуть их старался, в глубину.
Нельзя ж легко, порхая мотыльком,
Касаться лишь поверхности предметов:
Поверхностность — порок в почетных лицах,
Поставленных высоко над народом
Не думай ты, что всё благополучно,
Когда народ не голоден, не бродит
С котомками, не грабит по дорогам.
Не думай ты, что если нет убийств
И воровства.
139
Б е р м я т а
Воруют понемножку.
Царь
И ловите?
Б е р м я т а
Зачем же их ловить,
Труды терять? Пускай себе воруют,
Когда-нибудь да попадутся, в силу
Пословицы народной: «Сколько вору
Ни воровать, кнута не миновать».
Царь
Конечно, грех неправого стяжанья
По мелочи не очень-то велик
Сравнительно, а всё же не мешает
Искоренять его. Не уклонимся ж
От главного предмета разговора.
Благополучие — велико слово!
Не вижу я его давно в народе,
Пятнадцать лет не вижу. Наше лето,
Короткое, год от году короче
Становится, а весны холодней --
Туманные, сырые, точно осень,
Печальные. До половины лета
Снега лежат в оврагах и лядинах,
Из них ползут туманы по утрам,
А к вечеру выходят злые сестры,
Трясучие и бледные кумохи,
И шляются по деревням, ломая,
Знобя людей. Недавно мы гуляли
С женой твоей, Прекрасною Еленой,
В саду моем тенистом Под кустами,
140
От зорких глаз садовников скрываясь,
Таилася подтаявшая льдинка;
Беспечные, как дети, мы шутили,
Резвилися с Прекрасною Еленой;
Но холодок, вияся тонкой струйкой,
Лица ее прекрасного коснулся;
И вздулись вдруг малиновые губы
И правая румяная щека,
Гора-горой, мгновенно исказилась
Улыбка уст медовых. Нет, Бермята,
Не всё у нас благополучно, друг.
Пятнадцать лет не кажется Ярило
На наш призыв, когда, встречая Солнце,
В великий день Ярилин, мы напрасно
Тьмотысячной толпой к нему взываем
И песнями его величье славим
Сердит на нас Ярило.
Бермята
Царь премудрый,
За что б ему сердиться?
Царь
Есть за что.
В сердцах людей заметил я остуду
Немалую, горячности любовной
Не вижу я давно у берендеев.
Исчезло в них служенье красоте;
Не вижу я у молодежи взоров,
Увлаженных чарующею страстью;
Не вижу дев, задумчивых, глубоко
141
Вздыхающих. На глазках с поволокой
Возвышенной тоски любовной нет,
А видятся совсем другие страсти:
Тщеславие, к чужим нарядам зависть
И прочее. В женатых охлажденье
Заметнее еще: на жен, красавиц
Диковинных, с сокольими очами,
На пышную лебяжью белизну
Упругих плеч — супруги-берендеи,
Сонливые, взирают равнодушно.
Кажись бы, я... эх, старость, старость! Где вы,
Минувшие веселые года
Горячих чувств и частых увлечений?
Чудесные дела недуг любовный
Творил в душе моей: и добр и нежен
Бывал тогда счастливый Берендей
И всякого готов принять в объятья
Открытые. Теперь и стар и сед,
А всё-таки не понимаю, можно ль
Холодным быть, бесстрастным оставаться
При виде жен румяных, полногрудых
Но в сторону не будем уклоняться,
На прежнее воротимся. А жены!
Нельзя сказать, что потеряли вовсе
Горячую привязанность к мужьям,
А всё ж таки супружеская верность
Утратила немного, так сказать,
Незыблемость свою и несомненность.
Короче, друг, сердечная остуда
Повсюдная — сердца охолодели,
И вот тебе разгадка наших бедствий
И холода: за стужу наших чувств
И сердится на нас Ярило-Солнце
И стужей мстит. Понятно?
142
Б е р м я т а
Понимаю,
Великий царь, но горю пособить
Не вижу средств.
Царь
А средства быть должны.
Подумай-ка, Бермята!
Б е р м я т а
Царь премудрый,
Издай указ, чтоб жены были верны,
Мужья нежней на их красу глядели,
Ребята все чтоб были поголовно
В невест своих безумно влюблены,
А девушки задумчивы и томны...
Ну, словом, как хотят, а только б были
Любовники.
Царь
Весьма нехитрый способ.
А пользы-то дождемся?
Бермята
Никакой.
Царь
К чему ж тогда указы?
Бермята
Перед Солнцем
Очистка нам: приказано, мол, было,
Не слушают, так их вина, нельзя же
По сторожу ко всякому приставить.
143
Царь
Придумано неглупо, но некстати.
Мольбами лишь смягчают гнев богов
И жертвами. Бессонницей томимый,
Продумал я всю ночь, до утра вплоть,
И вот на чем остановился: завтра,
В Ярилин день, в заповедном лесу,
К рассвету дня сойдутся берендеи.
Велим собрать что есть в моем народе
Девиц-невест и парней-женихов
И всех зараз союзом неразрывным
Соединим, лишь только Солнце брызнет
Румяными лучами по зеленым
Верхам дерев. И пусть тогда сольются
В единый клич привет навстречу Солнцу
И брачная торжественная песнь.
Угодней нет Яриле жертвы!
Б е р м я т а
Мудрый,
Великий царь, уж как ни весела,
Ни радостна такая встреча Солнцу,
Да только жаль, что невозможна.
Царь
Что?
Чего нельзя, Бермята? Невозможно
Исполнить то, чего желает царь?
В уме ли ты?
Б е р м я т а
Не гневайся' Невесты
Рассорились до драки с женихами
144
Уж где женить! На сажень маховую
Не подведешь друг к другу.
Царь
Из чего?
Б е р м я т а
Какая-то в заречной слободе
Снегурочка недавно объявилась.
Передрались все парни за нее.
На женихов накинулись невесты
Из ревности, и брань идет такая —
Усобица, что только руки врозь'
Царь
Во-первых, я не верю, во-вторых,
Быть может, ты и прав, тогда старайся
Уладить всех и примирить до завтра.
Решение мое непременимо
Входит отрок
Отрок
Девушка красная
Просится, кучится
Взнесть челобитьице.
Царь
Разве для девушек
Входы заказаны,
Двери затворены?
Отрок вводит Купаву.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Царь Берендей, Бермята, Купава, отроки
Купава
(кланяясь)
Батюшко, светлый царь!
Царь
(ласково подымая ее)
Сказывай, слушаю!
Купава
Батюшко, светлый царь,
Нешто так водится?
Где ж это писано,
Где же показано?
Сердце-то вынувши...
(Плачет.)
Царь
Сказывай, слушаю.
Купава
Сердце-то вынувши,
Душу-то вызнобив,
Девичьей ласкою
Вдосталь натешившись,
Вдоволь нахваставшись,
При людях девицу
Назвал бесстыжею.
146
Царь
Слышу я, девица,
Слезную жалобу,
Горе-то слышится,
Правда-то видится,
Толку-то, милая,
Мало-малёхонько.
Сказывай поряду,
Что и как деялось,
Чем ты обижена,
Кем опозорена!
Купава
(плача)
Сказывать, светлый царь?
Царь
Сказывай, умница'
Купава
Время весеннее,
Праздники частые,
Бродишь, гуляючи,
По лугу, по лесу,
Долго ли встретиться,
Долго ль знакомиться
Девушке с парнями?
Вот я и встретилась
Царь
С кем же ты встретилась,
С кем познакомилась?
147
Купава
Встретилась с юношем,
Чину торгового,
Роду Мизгирьего.
Царь
Знаю, красавица.
Купава
(плана)
Сказывать, светлый царь?
Царь
Сказывай, сказывай!
Купава
Дай-ко спрошу тебя,
Батюшко, светлый царь:
Клятвы-то слушать ли,
В совесть-то верить ли,
Али уж в людях-то
Вовсе извериться?
Царь
Как же не верить-то,
Милая девушка!
Чем же и свет стоит?
Правдой и совестью
Только и держится.
Купава
(плача)
Я и поверила.
Сказывать, светлый царь^
148
Царь
Сказывай, умница!
Купава
Дай-ко, еще спрошу'
Парень приглянется,
Парень полюбится,
Думаешь век прожить
В счастье да в радости;
Парень-то ласковый,
Надо ль любить его?
Царь
Надо, красавица.
Купава
(плача)
Так я и сделала
Сказывать, светлый царь?
Царь
Сказывай, сказывай!
Купава
Всех-то забыла я,
Батюшку родного,
Близких и сродников,
Милых подруженек,
Игры веселые,
Речи заветные.
Знаю да помню лишь
Друга любезного
Встретясь, целуемся,
149
Сядем, обнимемся,
В очи уставимся,
Смотрим, любуемся.
Батюшко, светлый царь,
Видно, людское-то
Счастье ненадолго.
Вздумали, в лес пошли,
Взяли подруженек,
Звали Снегурочку
Только завидел он
Злую разлучницу,
Коршуном воззрелся,
Соколом кинулся,
Подле разлучницы
Вьется, ласкается,
Гонит, срамит меня,
Верную, прежнюю.
Сам же он выкланял,
Выплакал, вымолил
Сердце у девушки,
Сам же корит, бранит:
При людях девушку
Назвал бесстыжею...
Царь
Бедная девушка!
За сердце трогают
Речи нехитрые,
Горе правдивое.
Купава
Слушала, слушала,
Свету невзвидела,
Ноги-то резвые
150
Ровно подкошены,
Так и валюсь снопом,
Веришь ли, светлый царь,
Так вот и падаю,
Вот хоть сейчас гляди —
Так вот точнехонько
Оземь и грянулась.
(Хочет упасть, царь ее поддерживает.)
Царь
Красавица, поверь, что если б громы
Средь ясного, безоблачного неба
Раскатами внезапно возгремели,
Не так бы я дивился, как дивлюсь
Словам твоим бесхитростным. Смеяться
Над девушкой покинутой, над сердцем,
Ребячески доверчивым! Ужасно!
Неслыханно, Бермята! Страшно верить!
Приспешники, ищите по посаду
Преступника; поставьте Мизгиря
На суд царев.
Приспешники уходят.
Глашатаи, по вышкам
Скликать народ с базаров и торгов
На царский двор, на царский грозный суд.
А кликать клич учтиво, честно, складно,
Чтоб каждому по чину величанье,
По званию и летам был почет.
Да кланяйтесь почаще да пониже
Глашатаи по переходам бегут на вышки
151
1-й бирюч
(кричит с вышки)
Государевы люди:
Бояре, дворяне.
Боярские дети,
Веселые головы,
Широкие бороды!
У вас ли, дворяне,
Собаки борзые,
Холопы босые!
2-й бирюч
(с другой вышки)
Гости торговые,
Шапки бобровые,
Затылки толстые,
Бороды густые,
Кошели тугие!
1 - й б и р ю ч
Молодые молодицы,
Дочери отецкие,
Жены молодецкие!
У вас ли мужья сердитые,
Ворота браные,
Рукава шитые,
Затылки битые.
2-й бирюч
Дьяки, подьячие,
Парни горячие,
Ваше дело: волочить да жать,
Да руку крючком держать.
152
1 - й б и р ю ч
Старые старички,
Честные мужички,
Подполатные жители,
Бабьи служители!
2-й бирюч
Старые старушки,
Совьи брови,
Медвежьи взгляды,
Ваше дело: намутить, наплесть,
Сына со снохой развесть.
1 - й б и р ю ч
Молодые молодцы,
Удалые удальцы,
Молодо-зелено,
Погулять велено.
Люди за дело,
Вы за безделье.
Ваше дело по теремам поглядывать,
Девок выманивать.
2-й бирюч
Красные девицы,
Криночные баловницы,
Горшечные пагубницы,
Ваше дело: лоб лощить,
Дом врозь тащить,
Лепешки печь, под забор хоронить
Да ребят кормить.
153
1 - й б и р ю ч
Слушайте-послушайте,
Государевы люди,
Государеву волю!
Идите в красные ворота
На красный царский двор!
Вереи точены,
Ворота золочены.
С красного двора в новы сени,
На частые ступени,
В дубовые двери,
В государевы палаты,
Суд судить, ряд рядить.
Сходят с вышек
Царь
Любезна мне игра ума и слова:
Простая речь жестка. Уборы красят
Красивых жен; высокие палаты
Прикрасами красны, а речи — складом,
Теченьем в лад и шуткой безобидной.
Сбирается народ?
Отрок
(с переходов)
Валит толпами,
Великий царь.
Царь
(Купаве)
Девица, не тужи1
Печаль темнит лица живые краски.
154
Забывчиво девичье горе, сердце
Отходчиво: как в угольке под пеплом,
Таится в нем огонь для новой страсти.
Обидчика забудь! А за обиду
Отмститель суд да царь.
Из внутренних покоев выходят Прекрасная Елена и боя-
рын и; из наружных дверей и с лестницы — народ, между
народом Мураш и Лель. Приспешники приводят Мизгиря.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Царь Берендей, Бермят а, Прекрасная Елена,
Купава, Мураш, Лель, Мизгирь, царские отроки,
народ
Царь
(Елене Прекрасной)
Привет тебе,
Краса дворца, Прекрасная Елена!
Прекрасная Елена
Привет тебе, великий Берендей,
От жен и дев, от юных берендеек,
От всех сердец, лелеющих любовь.
Хор народа
Привет тебе, премудрый,
Великий Берендей,
Владыка среброкудрый,
Отец земли своей.
Для счастия народа
Богами ты храним,
155
И царствует свобода
Под скипетром твоим,
Владыка среброкудрыи,
Отец земли своей.
Да здравствует премудрый,
Великий Берендей!
Царь
(народу)
Спасибо вам! В приводе ль виноватый?
Б е р м я т а
Виновный здесь, смиренно ждет суда.
Царь
(народу)
Вина его известна вам?
Народ
Известна.
Царь
(Мизгирю)
В вине своей винишься ль ты?
Мизгирь
Винюсь.
Царь
Вина его ужасна, берендеи.
Для милости закроем наше сердце
На этот раз. К злодеям сожаленье
Грозит бедой, разгневанные боги
156
Вину его на нас обрушат, карой
Падет она на берендеев. Мщенье
Преступнику грозящий гнев смиряет.
Поругана любовь! Благое чувство,
Великий дар природы, счастье жизни,
Весенний цвет ее! Любовь невесты
Поругана! Распуколка души,
Раскрывшейся для первых чувств, цветок
Невинности благоуханный! Срам
И стыд моим серебряным сединам!
Чему Мизгирь повинен, говорите!
Б е р м я т а
Заставь его жениться на девице
Обиженной!
Мураш
Заставь молить прощенья
У ног ее, а если не захочет,
Тогда карай грозой своей.
Царь
Мизгирь,
Желаешь ты загладить грех, Купаву
Понять в жену?
Мизгирь
У Мизгиря невеста —
Снегурочка.
Б е р м я т а
Его заставить можно,
Премудрый царь.
157
Царь
Не терпит принужденья
Свободный брак.
Мураш
Не дай ему ругаться,
Обидчику! Спроси сперва Купаву,
Желает ли она сама?
Царь
Купава!
Ку пава
Великий царь, любви Купава ищет.
Хочу любить, а как его полюбишь?
Обижено, разбито сердце им;
Лишь ненависть к нему до гроба будет
В груди моей. Не надо мне его.
Царь
Честной народ, достойна смертной казни
Вина его; но в нашем уложенье
Кровавых нет законов, пусть же боги
Казнят его по мере преступленья,
А мы судом народным Мизгиря
На вечное изгнанье осуждаем.
Иди от нас, преступник, поругатель
Горячности доверчивой любви,
Внушенной нам природой и богами.
158
Гоните прочь его от каждой двери,
От каждого жилья, где свято чтутся
Обычаи честные старины!
В пустыню, в лес его гоните! Звери —
Товарищи тебе по сердцу; сердце
Звериное с зверями тешь, Мизгирь!
Мизгирь
Ни слова я не молвлю в оправданье;
Но если б ты, великий царь, увидел
Снегурочку...
Народ
Снегурочка идет!
Входит Снегурочка, за ней Бобыль и Бобы лих а, одета?
богато, в большой рогатой кичке
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Царь Берендей, Бермят а, Прекрасная Елена, К у
пава, Мураш, Лель, Мизгирь, Снегурочка, Бо
быль, Бобы лих а, царские отроки, народ.
Снегурочка
(оглядывая дворец)
Какой простор, как чисто всё, богато!
Смотри-ко, мать! Лазоревый цветочек —
Живехонек
(Садится на пол и рассматривает цветок на столбе.)
159
Бобы лиха
Да ты бы поклонилась
Вперед всего! И нам поклон отвесят,
Ведь тоже мы не из последних.
(Толкает Снегурочку локтем и говорит тихо.)
Смотрят
На кику-то?
, Снегурочка
Дивуются, глядят.
Бобы лиха
Ну, кланяйся.
Снегурочка
Забыла, не взыщите!
Ну, здравствуйте, честные берендеи!
Бобы лиха
Боярыни стоят, гляди! А кики
Попроще, чай, моей?
Снегурочка
Твоя рогатей.
Бобы лиха
Ну, то-то же, пускай глядят да сохнут
От зависти!
Снегурочка
(указывая на царя)
А это кто? Кафтан-то
Узорчатый, обвязка золотая
И по пояс седая борода
160
Бобылиха
Да это царь.
Снегурочка
Ах! Мама, страшно стало
Снегурочке. Пойдем на волю
Бобыль
Ну-ко,
С добра ума какую речь сказала!
Впервой пришлось Бакуле Бобылю
На царские палаты любоваться,
Да вон идти! Какая нам неволя!
Побарствуем, покуда не погонят.
Бобылиха
Невежа ты! Глазеешь, рот разиня,
По сторонам, а батюшко, великий,
Премудрый царь, дивится: что за дура
В высокие хоромы забежала,
Незваная. Деревня ты, деревня!
Поди к нему, не бойся, не укусит,
Да кланяйся пониже!
Снегурочка
(подойдя к царю, кланяется)
Здравствуй, царь!
Царь
(берет ее за руку)
Полна чудес могучая природа!
Дары свои обильно рассыпая,
161
Причудливо она играет: бросит
В болотнике, в забытом уголке
Под кустиком, цветок весны жемчужный,
Задумчиво склоненный ландыш, брызнет
На белизну его холодной пылью
Серебряной росы — и дышит цветик
Неуловимым запахом весны,
Прельщая взор и обонянье.
Снегурочка
Жалко,
Что ландыши так скоро отцвели!
Сказал бы ты, что любишь их, так я уж
Давно б тебе пучочек нарвала,
Хорошеньких. Не всякий место знает,
А я в лесу как дома; если хочешь,
Пойдем со мной, я место укажу.
Царь
Не плачу я, что цветики увяли,
Такой цветок цветет перед очами,
Что я смотрю, смотрю, да и не верю —
Во сне иль въявь цветок передо мной.
Снегурочка с довольным видом смотрит на всех и охорашивается.
Ее краса поможет нам, Бермята,
Ярилин гнев смягчить. Какая жертва
Готовится ему! При встрече Солнца
Вручим ее счастливому супругу.
Снегурочка, пришла твоя пора,
Ищи себе по сердцу друга!
6 А. Островский
162
Снегурочка
Где же
Искать его, не знаю.
Царь
Сердце скажет.
Снегурочка
Молчит мое сердечко.
Царь
(отводя Снегурочку)
Не стыдись!
Преклонные лета равняют старца
С девицею. Стыдливость неуместна
Пред старыми, потухшими глазами.
Откройся мне: кого порой вечерней
На зыбкое крылечко поджидаешь?
Кого вдали, прикрывши ручкой глазки,
На полотне зари румяной ищешь?
Кого бранишь за медленность, кому
Навстречу шлешь и радости улыбку,
И слез поток, и брань, и поцелуй?
Кому, скажи, девица!
Снегурочка
Никому.
Б е р м я т а
Великий царь, она любви не знает.
163
Царь
С ее красой любви не знать, Бермята?
Не верю я. Таких чудес на свете
Не слыхано. Природой неизменно
Положена пора любви для всех.
Не верю я. Но если правда, как же
Не гневаться подателю тепла?
Удвоим же старания исправить
Невольный грех. Ужли из берендеев
На мой призыв никто не отзовется?
Кому из вас Снегурочка милее?
Кто может в ней младенческую душу
Желанием любви зажечь, скажите?
Бобыль
Немало уж пытались, только даром
Потратили труды.
Бобылиха
Немало было
И плачущих и пляшущих, да толку
Ни на волос не вышло.
Царь
Берендеи,
Кому из вас удастся до рассвета
Снегурочку увлечь любовью, тот
Из рук царя, с великим награжденьем,
Возьмет ее и лучшим гостем будет
За царскими столами на пирах,
На празднике Ярилы.
164
Б е р м я т а
Царь великий,
Молчат они.
Царь
(Елене)
Прекрасная Елена,
Хочу спросить у вас, у женщин, лучше
Известны вам сердечные дела
Ужли совсем не стало той отваги
В сердцах мужчин, не стало тех речей,
Пленительно-лукавых, смелых взоров,
Которыми неотразимо-верно,
Бывало, мы девиц и жен прельщали?
Прекрасная Елена, укажи,
Кого избрать из юных берендеев,
Способного свершить желанный подвиг!
Прекрасная Елена
Великий царь, стыдливость наблюдая
Обычную, могла бы я, конечно,
Незнанием отговориться; но
Желание служить для пользы общей
Стыдливостью пожертвовать велит.
Из юношей цветущих, берендеев,
Известных мне, один лишь только может
Внушить любовь девице, сердце жен
Поколебать, хотя бы наша верность
Крепка была, как сталь,— и это Лель.
Царь
Какая честь тебе, пастух!
165
Лель
Не мне,
Великий царь, а Солнцу подобает
Такая честь. Лелеяло измлада
Оно меня — учило песни петь;
Его тепло в речах моих — и слушать
Охотятся девицы речи Леля.
Тепло его в крови моей и в сердце,
И теплится в лице румянцем смуглым,
И светится весенней сладкой негой
Из глаз моих. Снегурочка, пойдем
Свивать венки со мною вместе, будем
Встречать зарю и солнечный восход!
Смотрите ей в глаза! Она полюбит
К рассвету дня — меня или другого,
Снегурочка полюбит непременно,
Поверьте мне. А бедный пастушонко,
Кудрявый Лель, в угоду богу-Солнцу
И светлому царю, поможет ей!
Мизгирь
Великий царь, отсрочь мое изгнанье,—
Огонь любви моей воспламенит
Снегурочки нетронутое сердце.
Клянусь тебе великими богами,
Снегурочка моей супругой будет,
А если нет — пускай меня карает
Закон царя и страшный гнев богов!
Царь
Мизгирь и Лель, при вашем обещанье
Покоен я и беспечально встречу
Ярилин день. Вечернею зарей,
166
В заповедном лесу моем, сегодня
Сберемся мы для игр и песен. Ночка
Короткая минует незаметно,
На розовой заре, в венке зеленом,
Среди своих ликующих детей
Счастливый царь пойдет на встречу Солнца.
Народ
Да здравствует премудрый,
Великий Берендей,
Владыка среброкудрый,
Отец земли своей!
Для счастия народа
Богами ты храним,
И царствует свобода
Под скипетром твоим!
Все уходят.
167
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
ЛИЦА
Царь Берендей.
Б е р м я т а.
Елена Прекрасная.
Снегурочка.
Бобыль.
Б о б ы л и х а.
Мизгирь.
Лель.
Мураш.
Купава.
Р а д у ш к а.
Ма л у ш а.
Б р у с и л о.
Курилка.
Леший.
Скоморохи, гудочники, волынщики, свита царя и народ
Просторная поляна в лесу; справа и слева сплошной лес стеной,
перед лесом, по обе стороны, невысокие кусты. Вдали, меж кустами,
видны богатые шатры Вечерняя заря догорает.
168
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Молодые берендеи водят круги; один круг ближе к
зрителям, другой поодаль. Девушки и парни в венках. Старики и
старухи кучками сидят под кустами и угощаются брагой и пряниками.
В первом кругу ходят- Купава, Радушка, Малуша, Бру-
сило, Курилка, в середине круга: Лель и Снегурочка.
М и з г и р ь, не принимая участия в играх, то показывается между
народом, то уходит в лес Бобыль пляшет под волынку Бобы-
лиха, Мураш и несколько из соседей сидят под
кустом и пьют пиво
Царь со свитой смотрит издали на играющих
Девушки и парни
(водя круги, поют)
Аи, во поле липонька,
Под липою бел шатер,
В том шатре стол стоит,
За тем столом девица.
Рвала цветы со травы,
Плела венок с яхонты.
Кому венок износить?
Носить венок милому.
Снегурочка надевает венок на Леля. Круг расходится, все смотрят
на Бобыля, который пляшет под волынку.
Бобылиха
(потчуя Мураша)
Пожалуйте! И наша не щербата
Копеечка,— и мы поразжились.
Мураш
Отказу нет. Да мужа-то попотчуй!
Намаялся — хоть душу отведет.
Бобыль перестает плясать.
169
Бобылиха
(подавая Бобылю жбан пива)
На праздниках тяжеле всех Бакуле,
Хлопот ему по горло: пляшет, пляшет,
Надсядится, а не отстанет. Жаден
До пляски-то. Смотреть-то жалость, право!
Того гляди, умрет когда с надсады,
Допляшется.
Мураш
Старательный мужик.
Царь
(проходит между гуляющими)
Веселое гулянье! Сердцу радость
Глядеть на вас. Играйте, веселитесь,
Заботы прочь гоните: для заботы
Своя пора. Народ великодушный
Во всем велик,— мешать с бездельем дело
Не станет он; трудиться так трудиться,
Плясать и петь — так вдоволь, до упаду.
Взглянув на вас разумным оком, скажешь,
Что вы народ честной и добрый; ибо
Лишь добрые и честные способны
Так громко петь и так плясать отважно.
Спасибо вам на песнях и на пляске!
Уж тешиться так тешиться!
(Скоморохам.)
Пляшите,
Кувыркайтесь, ломайтесь, дураки!
Скоморохи пляшут.
Заря чиста, и утро будет ясно.
Уходит день веселый, догорают
170
Последние лучи зари, всё выше
И выше свет малиновый; потемки
Цепляются за сучья и растут,
Преследуя зари румяный отблеск,
И скоро ночь в росящемся лесу
С вершинами деревьев станет вровень.
Пора к шатрам, в кругу гостей веселых
Окончить день и встретить новый. Песню
Последнюю пропой, пригожий Лель!
Лель
(поет)
Туча со громом сговаривалась:
«Ты, гром, греми, а я дождь разолью,
Вспрыснем-ко землю весенним дождем!
То-то цветочки возрадуются,
Выдут девицы за ягодками,
Парни за ними увяжутся».
Лель, мой Лель! Лели-лели, Лель!
В роще подруженьки врозь разбрелись,
Кто по кустам, кто по ельничку.
Ягодки брали, аукалися,
Милой подруженьки нет как нет.
Все-то девицы расплакалися:
Нашу подружку не волк ли заел.
Лель, мой Лель! Лели-лели, Лель!
Встретился девушкам чуж-чуженин,
Чуж-чуженинушко, стар-старичок:
«Глупые девки, с ума вы сбрели,
Что вам за радость аукаться,
Что ей за прибыль откликнуться?
Вы б по кустам-то пошарили».
Лель, мой Лель! Лели-лели, Лель!
171
Туча со громом сговаривалась:
«Ты, гром, греми, а я дождь разолью,
Вспрыснем-ко землю весенним дождем!
То-то цветочки возрадуются.
Вымочим девушек-ягодниц,
Вымочим их, да и высушим».
Лель, мой Лель! Лели-лели, Лель!
Царь
Спасибо, Лель! Девицы, не стыдитесь!
Не верю я. Ну, статочное ль дело
В частых кустах подружку потерять!
Потешил ты царево сердце, Лель.
Потешь еще! В кругу подруг стыдливых
Красавицу девицу выбирай,
Веди ко мне, и, всем на погляденье,
Пускай она за песню наградит
Певца любви горячим поцелуем.
Лель идет к девушкам.
Снегурочка
(тихо Лелю)
Возьми меня!
Лель
Изволь. Поди к сторонке!
Девичий круг нельзя не обойти,
Для виду хоть. За что же их обидеть!
Снегурочка отходит, весело смотрит, оправляется и охорашивается.
Лель берет Купаву, подводит к царю и целует. Снегурочка в слезах
убегает в кусты.
Царь
Теплом проник до старикова сердца
Отчетливый и звонкий поцелуй,—
172
Как будто я увесистую чашу
Стоялого хмельного меду выпил.
А кстати я о хмеле вспомнил. Время
К столам идти, Прекрасная Елена,
И хмелю честь воздать. Его услады
И старости доступны. Поспешим!
Желаю вам повеселиться, дети!
Уходит с Бермятой и Прекрасной Еленой Некоторые берендеи,
и в том числе Лель, уходят за царем
Б р у с и л о
Всё Лель да Лель! Ему такое счастье!
А чем же мы не молодцы? Не хуже
Сплясать да спеть умеем.
Р а д у ш к а
А Купаве
За что про что такая честь? Красавиц,
Не ей чета, найдется между нами.
Курилка
Вот мы ему докажем, только стоит
Осмелиться да захотеть.
Б р у с и л о
Докажем,
Осмелимся, сыграем при народе
Игру свою, что два года учили,
Тишком от всех, в овинах хоронясь.
(Поет песню, а Курилка представляет бобра.)
Купался бобер,
Купался черной,
На речке быстрой.
Аи, лели-лели!
173
Не выкупался,
Лишь выпачкался,
В грязи вывалялся.
Аи, лели-лели!
На горку входил,
Отряхивался,
Охорашивался.
Аи, лели-лели!
Осматривался,
Нейдет ли кто,
Не сыщет ли что?
Аи, лели-лели!
Охотнички свищут,
Собаки-то рыщут,
Черна бобра ищут.
Аи, лели-лели!
Хотят шубу шить,
Бобром опушить,
Девкам подарить.
Аи, лели-лели'
Девки чернобровы,
На них шубы новы,
Опушки бобровы.
Аи, лели-лели!
(Перестает петь.)
Неладно, что ль, пропето?
Курилка
Аи да мы!
Р а д у ш к а
Уж видно, нам мириться с вами, парни.
Ребята вы других не хуже. Пусть же
Узнает Лель, и мы ему докажем,
Что парни нас не обегают. Рад бы
174
Обнять когда и Радушку, да поздно:
У ней дружок, ему и поцелуи
От Радушки.
М а л у ш а
Малушины Курилке.
Б р у с и л о
(обнимая Радушку)
Любезное житье.
Курилка
(обнимая Малушу)
Чего же лучше:
Подружка есть, так сердце дома. Братцы,
Пойдем смотреть на царские шатры.
Уходят все — парни с девушками, Купава с Мурашом, Бобыль с Бо-
былихой. Снегурочка выходит из кустов, Л е л ь с
противоположной стороны.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Лель и Снегурочка.
Лель
Куда она девалась-запропала!
Купавушка! Да не она ли?
(Подходит к Снегурочке.)
Нет,
Снегурочка, одна, в слезах. О чем
Тоскуешь ты? Девицы веселятся,
Во всем лесу веселый гул идет:
То песенки, то звонкий смех, то шепот
Воркующий, то робости и счастья
Короткий вздох, отрывистый. А ты
Одна, в слезах.
175
Снегурочка
Ужли тебе не жалко
Сиротку так обидеть?
Лель
Я не знаю,
Какую ты нашла обиду.
Снегурочка
Как же?
Красавица Снегурочка иль нет?
Лель
Красавица.
Снегурочка
А ты берешь Купаву,
Ведешь к царю, целуешь. Разве лучше
Снегурочки Купава? Вот обида,
Какой забыть нельзя.
Лель
(обнимая Снегурочку)
За что сердиться,
Снегурочка? Недорог поцелуй
При всем честном народе, втихомолку
Ценнее он и слаще.
Снегурочка
Я не верю.
Несладко мне украдкой целоваться.
Подумай ты, когда теперь дождешься,
Чтоб царь велел из всех девиц-красавиц
Красавицу поставить напоказ!
176
Лель
Недолго ждать тебе.
Снегурочка
Опять обманешь,
Опять возьмешь другую.
Лель
Как же быть-то?
Возьмешь тебя, обидятся другие;
Другую взять, тебя обидеть. Скоро
Румяная забрезжится заря,
Народ с царем пойдет на встречу Солнца.
А мне вперед идти и запевать
С подружкою. Кого бы взять? Не знаю.
Снегурочка
Пригожий Лель, возьми меня!
Лель
Другая
За эту честь души не пожалеет.
Снегурочка
Чего тебе угодно, всё на свете
Снегурочка отдаст.
Лель
Люби меня!
Снегурочка
И рада б я душой, да не умею.
Пригоженький, когда настанет время
Снегурочке любить, уж никого-то
Опричь тебя не полюблю.
177
Лель
Посмотрим.
Снегурочка
Хорошенький-пригоженький, возьми.
Лель
Уж, видно, взять.
Снегурочка
Пригоженький, послушай!
Коль хочешь ты, чтоб сердце не болело
У бедненькой Снегурочки, с другими
Девицами водиться перестань!
Ласкаешь их, а мне сердечко больно,
Целуешь их, а я гляжу да плачу.
Лель
Без ласки жить нельзя же пастушонку!
Не пашет он, не сеет; с малолетства
На солнышке валяется; лелеет
Весна его и ветерок ласкает.
И нежится пастух на вольной воле.
В уме одно: девичья ласка, только
И думаешь о ней.
Снегурочка
Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на чужую
И девушки и парни. Вот пошла бы
На царские столы смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо смотрят,
Сторонятся: отстань, мол, не мешай!
178
С старушками пойти й с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький!
Лель
Сама же виновата,
Немало я любил тебя, горючих
Немало слез украдкой пролил.
Снегурочка
Всё-то
Глупа еще,— прости, пригожий Лель!
Лель
А стоило хоть словом приласкать
Поласковей, и ты б закабалила
Меня навек и волю отняла.
Снегурочка
Про старое не помни, Лель пригожий!
Люби меня немножко, дожидайся —
Снегурочка сама тебя полюбит.
Сведи меня смотреть шатры царевы
И солнышко встречать возьми подружкой!
Хорошенький-пригоженький, возьми!
Лель
Дождись меня, возьму. Пойду к ребятам,
Не ужинал еще,— как раз вернусь.
(Убегает.)
179
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Снегурочка, потом Мизгирь.
Снегурочка
Вот любо-то! Вот радость! Не в народе,
В густой толпе, из-за чужой спины,
Снегурочка смотреть на праздник будет,-
Вперед пойдет. И царь и люди скажут:
Такой четы на диво поискать!
(Снимает венок.)
Завял венок; наутро надо новый
Сплести себе из тонких, гибких веток;
Вплету туда цветочки-василечки.
(В задумчивости запевает.)
Ах, цветочки-василечки!
Выходит Мизгирь.
Мизгирь
Снегурочка, тебя давно ищу я.
(Берет ее за руку.)
Снегурочка
(с испугом)
Ах, нет. Уйди! Не надо.
Мизгирь
Не оставлю
Твоей руки, пока в мольбах и стонах
Не выскажу тебе, как ноет сердце,
Какой тоской душа больна. Не знала
До сей поры она любви страданий,
Утехи лишь известны ей; а сердце
Приказывать привыкло, не молило,
Не плакало оно. Перед тобою
180
В слезах стоит не мальчик — гордый духом
Смиряется. Доселе я не плакал,
И даже слов не тратил много,— только
Рукой манил девиц делить любовь
И золото бросал за ласки; ныне
Сломился я под гнетом жгучей страсти
И слезы лью. Смотри, колена клонит
Перед девчонкой гордый человек.
(Падает на колени.)
Снегурочка
Зачем, зачем? Вставай, Мизгирь1
Мизгирь
Полюбишь,
Полюбишь ты меня? скажи!
Снегурочка
О нет!
Слова твои пугают, слезы страшны;
Чего-то я боюсь с тобой. Уйди!
Оставь меня, прошу! Пусти! Ты добрый,
Зачем пугать Снегурочку?
(Старается вырвать руку.)
Мизгирь
Постой!
Что страшен я, то правда. Не напрасно ж
Румяный стыд прорезал полосами
Лицо мое; за горечь униженья
Заплатишь ты.
Снегурочка
О, если всё такая
Живет любовь в народе, не хочу,
Не буду я любить!
181
Мизгирь
Поищем средства
Желанного достичь по доброй воле.
Снегурочка, у острова Гурмыза,
Где теплое бушующее море
На камни скал прибрежных хлещет пену,
Пускаются без страха водолазы
Отважные искать по дну морскому
Прибыточной добычи. Я пытался,
Удачи ждал; давал большую цену
За жизнь людей и посылал на дно
За жемчугом проворных водолазов.
И вынес мне один зерно такое,
Какого нет в коронах у царей,
Ни у цариц в широких ожерельях.
Купить его нельзя: полцарства стоит
Жемчужина. Сменяться? — Вещи равной
Не подберешь. Ценой ему равна,
Снегурочка, одна любовь твоя.
Сменяемся, возьми бесценный жемчуг,
А мне любовь отдай.
Снегурочка
Бесценный жемчуг
Себе оставь; недорого ценю я
Свою любовь, но продавать не стану:
Сменяюсь я любовью на любовь,
Но не с тобой, Мизгирь.
Мизгирь
Отдашь и даром.
Довольно слов, довольно убеждений!
Бросай венок девичий! Ты жена,
Снегурочка. Поклялся я богами
Перед царем и клятву исполняю.
182
Снегурочка
Оставь! Пусти! Беги, спасай Снегурку,
Пригожий Лель!
Мизгирь
О! Если Лель... так прежде
Возьмет Мизгирь, что хочет взять пастух.
Леший сзади обнимает Мизгиря; Снегурочка вырывается и бежит
по поляне. Леший оборачивается пнем. Мизгирь хочет бежать за
Снегурочкой — между ним и ею встает из земли лес. В стороне
показывается призрак Снегурочки Мизгирь бежит к нему —
призрак исчезает, на месте его остается пень с двумя прилипшими,
светящимися, как глаза, светляками.
Безумец я, любовью опьяненный,
Сухой пенек за милый образ принял,
Холодный блеск зеленых светляков —
За светлые Снегурочкины глазки.
Из лесу показывается призрак Снегурочки и манит Мизгиря.
Кусты и сучья деревьев принимают меняющиеся фантастические
образы. Мизгирь бежит за призраком.
Леший
Броди всю ночь за призраком бегущим!
Лови мечты манящей воплощенье!
Лишь светлый день твои рассеет грезы.
(Уходит.)
Поляна принимает прежний вид. Выходит Лель, за ним
Прекрасная Елена.
183
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Лель и Прекрасная Елена.
Прекрасная Елена
Пленительный пастух, куда стремишься?
Умильный взгляд обороти назад!
Лель
Прекрасная Елена!
Прекрасная Елена
Ты дивишься,
Что в поздний час одна в лесу блуждаю.
Пригожий Лель, меня взманило пенье
Певца весны; гремящий соловей,
С куста на куст перелетая, манит
Раскрытое для увлечений сердце
И дальше в лес опасный завлекает
Прекрасную Елену.
Лель
Недалеко
От царского шатра блуждаешь ты.
Вернись к нему открытою поляной!
Опасности не встретишь.
Прекрасная Елена
Злой пастух!
Не хочешь ты Прекрасную Елену
В густом лесу тенистом проводить
Уютною тропинкой.
184
Лель
Провожатым
Пошел бы я, да сердце не на месте:
В гулянках я всё стадо растерял,
Ищу теперь по кустикам овечек.
Прекрасная Елена
По кустикам? Противный, чует сердце,
Какую ты в лесу овечку ловишь.
Ах, бедная овечка, прячься дальше!
Отыщет Лель и сетью льстивой речи
Запутает в такую же напасть,
В какую ввел Прекрасную Елену.
Заставил ты несчастную ревниво
Следить тебя в печальном размышленье,
Как вредно вам вверяться, пастухам.
Лель
Спеши к шатрам, Прекрасная Елена,
Отсутствие твое заметят скоро.
Прекрасная Елена
Ах, милый Лель, боюсь!
Лель
Чего, Елена
Прекрасная, боишься ты?
Прекрасная Елена
(прижимаясь к Лелю)
Ах, Лель,
Всего боюсь! Смотри, в кустах мелькают
И светятся двойчаткой, точно свечки,
185
Глаза волков кровавые. А вот
На дереве повис, как кошка, леший,—
Скосив глаза и высунув язык,
Старается удавленника скорчить.
А вот другой — для глупой шутки лапу
Лохматую в колючий куст просунув,
Зажмурясь ждет, чтоб ферязь разорвать
И сделать в ней прореху, где не надо.
Всего боюсь — и света и потемков,
Страшит меня и зверь, и человек,
И леший, злой проказник. Только Лелю
Пригожему, закрыв глаза, без страха
Холодного, себя вверяю.
(Зажмурясь, ложится на грудь Лелю.)
Сладко
В объятиях твоих лежать и млеть.
Входит Бермята. Лель передает ему Прекрасную Елену и уходит
Но пламень чувств моих не зажигает
Огня в груди у Леля.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Елена Прекрасная и Бермята.
Бермята
Лель пригожий
От пламенной любви твоей бежит.
Елена Прекрасная
Какой удар!
186
Б е р м я т а
Пенять и удивляться
Не стану я; прекрасную супругу
Не в первый раз в чужих объятьях вижу.
Пойдем со мной! В лесу ночной порою
И встретит кто, так всё ж пристойней с мужем
Бродить тебе, чем с Лелем.
Елена Прекрасная
Милый муж,
Разбойник Лель удваивает нежность
Жены твоей к тебе. Его поступок
Прекрасную Елену убеждает,
Что юноши все нагло-бессердечны,
Зато мужья и милы и добры.
Уходят. Входит Лель. Снегурочка выходит из кустов.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Лель и Снегурочка.
Снегурочка
Велел, и жду тебя; велел, и жду.
Пойдем к царю! А я веночек новый
Сплела себе, смотри. Пригожий Лель,
Возьми с собой! Обнимемся! Покрепче
Прижмусь к тебе от страха. Я дрожу,
Мизгирь меня пугает: ищет, ловит.
И что сказал, послушай! Что Снегурка
Его жена. Ну, статочное ль дело:
Снегурочка — жена? Какое слово
Нескладное!
187
Лель
(завидев бегущую Купаву)
Да здесь ли нам сжидаться?
Не там ли вон, смотри!
Снегурочка
Да здесь ли, там ли,
Ведь ты со мной. Чего ж еще?
Лель
Подпасок
Бежит сюда по тайности словечко
Сказать со мной. Дождись вон там!
Снегурочка
Изволь!
(Уходит на другую сторону в кусты.)
Прибегает Купава.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Лель, Купава и Снегурочка.
Купава
Насилу я нашла тебя, желанный,
Сердечный друг, голубчик сизокрылый!
Не в глазки, нет, не в щечки целовать -
У ног лежать, голубчик сизокрылый,
У ног лежать должна Купава.
188
Лель
Полно!
Летят и льнут к соте медовой мухи,
К воде листок, к цветочку пчелка льнет -
К Купаве Лель.
Ку пава
Голубчик сизокрылый,
Тепло мое сердечко, благодарной
Навек тебе останусь; ты от сраму,
От жгучих игл насмешки и покоров
Купаве спас девическую гордость.
При всем честном народе поцелуем
Сравнял меня, забытую, со всеми.
Лель
Да разве я не знал, какое сердце
Куплю себе, тебя целуя. Если
У глупого мальчонка-пастуха
Рассудка нет, так вещим сердцем сыщет
Подружку он.
Купава
Подружку? Нет, собачку.
Мани меня, когда ласкать захочешь,
Гони и бей, коль ласка надоест.
Без жалобы отстану, только взглядом
Слезящимся скажу тебе, что я, мол,
Приду опять, когда поманишь.
189
Лель
Радость
Души моей, Купава, сиротинка
Свою гульбу-свободу отгулял,
Победная головка докачалась
До милых рук, долюбовались очи
До милых глаз, домаялось сердечко
До теплого приюта.
Купава
Лель пригожий,
Надолго ли любовь твоя, не знаю;
Моя любовь довеку и до часу
Последнего, голубчик сизокрылый!
Лель
Идем скорей! Бледнеют тени ночи.
Смотри, заря чуть видною полоской
Прорезала восточный неба край,
Растет она, яснее, ширясь. Это
Проснулся день и раскрывает веки
Светящих глаз. Пойдем! Пора приспела
Встречать восход Ярила-Солнца. Гордо
Перед толпой покажет Солнцу Лель
Любимую свою подругу.
Снегурочка выбегает из кустов.
Снегурочка
Стойте!
Обманщик Лель, зачем же я ждала,
Плела венок? Ведь не затем, чтоб после
190
Смочить его слезами. Ты уж так бы
Сказал тогда: «Снегурочка, плети,
Плети венок и плачь, роняй слезинки
На каждый лист, на каждый лепесток!»
А ты манил.
Купава
Снегурочка, да чем же
Встречать тебе восход Я рила-Солнца?
Когда его встречаем, жизни сила,
Огонь любви горит у нас в очах.
Любовь и жизнь — дары Ярила-Солнца;
Его ж дары ему приносят девы
И юноши; а ты сплела венок,
Надела бус на шейку, причесалась,
Пригладилась — и запон, и коты
Новехоньки,— тебе одна забота:
Как глупому ребенку, любоваться
На свой наряд, да забегать вперед,
Поодаль стать — в глазах людей вертеться
И хвастаться обновками.
Снегурочка
Купава,
Разлучница! Твое же это слово;
Сама меня разлучницей звала,
Сама же ты и разлучаешь с Лелем.
Лель
Снегурочка, подслушивай почаще
Горячие Купавы речи! Время
Узнать тебе, как сердце говорит,
Когда оно любовью загорится.
191
Учись у ней любить и знай, что Лелю
Не детская любовь нужна. Прощай!
(Убегает с Купавой.)
Снегурочка
Обманута, обижена, убита
Снегурочка. О мать, Весна-Красна!
Бегу к тебе и с жалобой и с просьбой:
Любви прошу, хочу любить. Отдай
Снегурочке девичье сердце, мама!
Отдай любовь иль жизнь мою возьми!
(Убегает.)
192
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЛИЦА
Царь Берендей.
Снегурочка.
Мизгирь.
Лель.
Весна-Красна.
Все берендеи, свита Весны, цветы
Ярилина долина: слева (от зрителей) отлогая покатость, покрытая
невысокими кустами; справа — сплошной лес; в глубине озеро,
поросшее осокой и водяными растениями с роскошными цветами; по
берегам цветущие кусты с повисшими над водой ветвями; с правой
стороны озера голая Ярилина гора, которая оканчивается острою
вершиной Утренняя заря
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Призрак Снегурочки несется, едва касаясь земли. Мизгирь
идет за ним.
Мизгирь
Всю ночь в глазах мелькает милый образ.
Снегурочка, постой одно мгновенье!
(Убегает за призраком в лес.)
Снегурочка сходит с горы
193
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Снегурочка, потом Весна
Снегурочка
(обращаясь к озеру)
Родимая, в слезах тоски и горя
Зовет тебя покинутая дочь.
Из тихих вод явись — услышать стоны
И жалобы Снегурочки твоей.
Из озера поднимается Весна, окруженная цветами.
Весна
Снегурочка, дитя мое, о чем
Мольбы твои? Великими дарами
Могу тебя утешить на прощанье.
Последний час Весна с тобой проводит,
С рассветом дня вступает бог-Ярило
В свои права и начинает лето.
(Подходит к Снегурочке.)
Чего тебе недостает?
Снегурочка
Любви!
Кругом меня все любят, все счастливы
И радостны; а я одна тоскую;
Завидно мне чужое счастье, мама.
Хочу любить — но слов любви не знаю,
И чувства нет в груди; начну ласкаться —
Услышу брань, насмешки и укоры
За детскую застенчивость, за сердце
Холодное. Мучительную ревность
Узнала я, любви еще не зная.
Отец-Мороз и ты, Весна-Красна,
7 А Островский
194
Дурное мне, завистливое чувство
Взамен любви в наследство уделили;
В приданое для дочки положили
Бессонные томительные ночи
И встречу дня без радости. Сегодня,
На ключике холодном умываясь,
Взглянула я в зеркальные струи
И вижу в них лицо свое в слезах,
Измятое тоской бессонной ночи.
И страшно мне: краса моя увянет
Без радости. О мама, дай любви!
Любви прошу, любви девичьей!
Весна
Дочка,
Забыла ты отцовы опасенья —
Любовь тебе погибель будет.
Снегурочка
Мама,
Пусть гибну я, любви одно мгновенье
Дороже мне годов тоски и слез.
Весна
Изволь, дитя,— любовью поделиться
Готова я; родник неистощимый
Любовных сил в венке моем цветном.
Сними его! Присядь ко мне поближе!
Весна садится на траву Снегурочка подле нее Цветы
окружают их
Смотри, дитя, какое сочетанье
Цветов и трав, какие переливы
Цветной игры и запахов приятных'
195
Один цветок, который ни возьми,
Души твоей дремоту пробуждая,
Зажжет в тебе одно из новых чувств,
Незнаемых тобой,— одно желанье,
Отрадное для молодого сердца;
А вместе все, в один венок душистый
Сплетясь пестро, сливая ароматы
В одну струю,— зажгут все чувства разом.
И вспыхнет кровь, и очи загорятся,
Окрасится лицо живым румянцем
Играющим — и заколышет грудь
Желанная тобой любовь девичья
Зорь весенних цвет душистый
Белизну твоих ланит,
Белый ландыш, ландыш чистый,
Томной негой озарит.
Барской спеси бархат алый
Опушит твои уста,
Даст улыбку цветик малый —
Незабудка-красота.
Роза розой заалеет
На груди и на плечах,
Василечек засинеет
И просветится в очах.
Кашки мед из уст польется
Чарованием ума,
Незаметно проберется
В душу липкая Дрема.
Мак сердечко отуманит,
Мак рассудок усыпит,
Хмель ланиты нарумянит
И головку закружит.
(Надевает венок на голову Снегурочки.)
196
Снегурочка
Ах, мама, что со мной? Какой красою
Зеленый лес оделся! Берегами
И озером нельзя налюбоваться.
Вода манит, кусты зовут меня
Под сень свою; а небо, мама, небо!
Разлив зари зыбучими волнами
Колышется.
Весна
Снегурочка, прощай,
Дитя мое! Любовным ароматом
Наполнилась душа твоя. Кипучий
Восторг страстей тебя охватит скоро;
Красой лугов и озером зеркальным
Дотоле ты любуешься, пока
На юношу не устремятся взоры.
Тогда лишь ты вполне узнаешь силу
И власть любви над сердцем. С первой встречи
Счастливца ты даришь любовью, кто бы
Ни встретился тебе. Но, радость-дочка,
Таи любовь от глаз Ярила-Солнца,
Спеши домой немедля, не любуйся
Багряными потоками рассвета,—
Вершины гор покрылись позолотой,
И скоро царь светил осветит землю.
Беги домой тропинками лесными
В тени кустов и избегая встречи;
Предчувствие тревожит сердце мне.
Прощай, дитя, до нового свиданья,
И матери советов не забудь
(Опускается в озеро.)
197
Снегурочка
Какое я сокровище храню
В груди моей! Ребенком прибежала
Снегурочка в зеленый лес — выходит
Девицею с душой счастливой, полной
Отрадных чувств и золотых надежд.
Снесу мой клад тропинкой неизвестной;
Одна лишь я по ней бродила, лешим
Протоптана она между болотом
И озером. Никто по ней не ходит,
Лишь лешие, для шутки, горьких пьяниц
Манят по ней, чтоб завести в трясину
Без выхода.
(Идет в лес.)
Навстречу ей выходит Мизгирь
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Снегурочка и Мизгирь
Мизгирь
Снегурочка!
Снегурочка
Ах, встреча'
Мизгирь
Снегурочка, мои слабеют силы,
Всю ночь ловлю тебя. Остановись!
Боишься ты?
198
Снегурочка
О нет, Мизгирь, не страхом
Полна душа моя. Какая прелесть
В речах твоих! Какая смелость взора!
Высокого чела отважный вид
И гордая осанка привлекают,
Манят к тебе. У сильного — опоры,
У храброго — защиты ищет сердце
Стыдливое и робкое. С любовью
Снегурочки трепещущая грудь
К твоей груди прижмется.
Мизгирь
(обнимая ее)
Жадным слухом
Ловлю твои слова, боюсь поверить
Блаженству я, Снегурочка.
Снегурочка
О милый,
Прости меня! Чего-то я боялась,—
Смешно самой и стыдно, берегла
Какое-то сокровище, не зная,
Что всё, что есть на свете дорогого,
Живет в одном лишь слове. Это слово:
Любовь.
Мизгирь
Еще отрадных слов, еще,
И счастию не будет меры.
199
Снегурочка
Милый,
Позволь взглянуть в твое лицо, в огонь
Твоих очей вглядеться! Слушай, прежде
Считала я девичью миловидность,
Сребристый пух ланит и нежность кожи
За лучшую красу. Не понимаю,
Слепа, глупа была. Да разве можно
Красу девиц равнять с твоей красою?
Незрелый цвет девичьей нежной кожи
Равнять с мужским румянцем загрубелым?
Снегурочка твоя, бери в свой дом
Жену свою,— любить и нежить буду,
Ловить твой взгляд, предупреждать желанья.
Но, милый мой, бежим скорее, спрячем
Любовь свою и счастие от Солнца,
Грозит оно погибелью' Бежим,
Укрой меня! Зловещие лучи
Кровавые страшат меня. Спасай,
Спасай свою Снегурочку!
Мизгирь
Дитя,
Спасать тебя? Любовь твоя — спасенье
Изгнаннику. На солнечном восходе
Мизгирь тебя супругою покажет,
И царский гнев правдивый укротится,
И, милостью богатый, Берендей
Младой чете свою окажет ласку.
Снегурочка
(на коленях)
Завет отца и матери, о милый,
Не смею я нарушить. Вещим сердцем
200
Почуяли они беду,— таить
Велели мне мою любовь от Солнца.
Погибну я! Спаси мою любовь,
Спаси мое сердечко! Пожалей
Снегурочку!
Мизгирь
Покорными сердцами
Привыкла ты владеть, привыкла тешить
Угодами обычай прихотливый.
Но сердцем я не мальчик — и любить,
И приказать умею; оставайся!
Снегурочка
Не прихоть, нет. В руках твоих погибнет
Снегурочка!
Мизгирь
Оставь ребячьи страхи
Неведомой беды! Но если вправду
Беда придет — тогда погибнем вместе.
Снегурочка
Смотри, смотри! Всё ярче и страшнее
Горит восток. Сожми меня в объятьях,
Одеждою, руками затени
От яростных лучей, укрой под тенью
Склонившихся над озером ветвей.
(Становятся под тень куста.)
Из лесу по горе сходит народ, впреди гусляры играют нг
гуслях и пастухи на рожках, за ними царьсо свитой, зг
царем попарно женихи и невесты в праздничных одеждах
далее все берендеи Сойдя в долину, народ разделяется на дв
стороны.
20 i
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Снегурочка, Мизгирь, царь Берендей, Лель
и весь народ. Все с ожиданием смотрят на восток и при
первых лучах солнца запевают.
ОБЩИЙ ХО Р
Одна сторона
А мы просо сеяли, сеяли,
Ой Дид-Ладо, сеяли, сеяли.
Другая сторона
А мы просо вытопчем, вытопчем,
Ой Дид-Ладо, вытопчем, вытопчем.
1 -я
А чем же вам вытоптать, вытоптать,
Ой Дид-Ладо, вытоптать, вытоптать?
2-я
А мы коней выпустим, выпустим,
Ой Дид-Ладо, выпустим, выпустим.
1 -я
А мы коней переймем, переймем,
Ой Дид-Ладо, переймем, переймем.
2-я
А мы коней выкупим, выкупим,
Ой Дид-Ладо, выкупим, выкупим.
202
1 -я
А чем же вам выкупить, выкупить,
Ой Д ид-Л а до, выкупить, выкупить?
2-я
А мы дадим девицу, девицу,
Ой Дид-Ладо, девицу, девицу.
1 -я
А нашего полку прибыло, прибыло,
Ой Дид-Ладо, прибыло, прибыло.
2-я
А нашего полку убыло, убыло,
Ой Дид-Ладо, убыло, убыло.
При пении обе стороны сближаются медленными шагами под размер
песни. При конце песни женихи берут невест и кланяются царю
Царь
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием! В богатстве
И радости живите до последних
Годов своих в семье детей и внуков!
Печально я гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Недоброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
203
Неполные наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку — недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый год и житниц оскуденье.
Мизгирь
(подводя Снегурочку к царю)
Великий царь, твое желанье было
Законом мне, и я его исполнил:
С Снегурочкой на брак благослови,
Прости вину мою и гнев на милость
Перемени.
Голоса из народа
О диво! полюбила
Снегурочка!
Царь
Охотой ли, девица
Снегурочка, вручаешь жениху
Судьбу свою? С твоей рукою вместе
Даешь ли ты любовь ему?
Снегурочка
О царь!
Спроси меня сто раз, сто раз отвечу,
Что я люблю его. При бледном утре
Открыла я избраннику души
Любовь свою и кинулась в объятья.
При блеске дня теперь, при всем народе,
В твоих глазах, великий Берендей,
204
Готова я для жениха и речи
И ласки те с начала повторить.
Яркий луч солнца прорезывает утренний туман и падает на
Снегурочку.
Но что со мной: блаженство или смерть?
Какой восторг! Какая чувств истома!
О мать-Весна, благодарю за радость,
За сладкий дар любви! Какая нега
Томящая течет во мне! О Лель,
В ушах твои чарующие песни,
В очах огонь... и в сердце... и в крови
Во всей огонь. Люблю и таю, таю
От сладких чувств любви! Прощайте, все
Подруженьки, прощай, жених! О милый,
Последний взгляд Снегурочки тебе.
(Тает.)
Мизгирь
Снегурочка, обманщица, живи,
Люби меня! Не призраком лежала
Снегурочка в объятиях горячих:
Тепла была; и чуял я у сердца,
Как сердце в ней дрожало человечье.
Любовь и страх в ее душе боролись,
От света дня бежать она молила.
Не слушал я мольбы — и предо мною
Как вешний снег растаяла она.
Снегурочка, обманщица не ты:
Обманут я богами; это шутка
Жестокая судьбы. Но если боги
Обманщики — не стоит жить на свете!
(Убегает на Ярилину гору и бросается в озеро )
Царь
Снегурочки печальная кончина
И страшная погибель Мизгиря
Тревожить нас не могут; Солнце знает,
Кого карать и миловать. Свершился
Правдивый суд! Мороза порожденье —
Холодная Снегурочка погибла.
Пятнадцать лет она жила меж нами,
Пятнадцать лет на нас сердилось Солнце.
Теперь, с ее чудесною кончиной,
Вмешательство Мороза прекратилось.
Изгоним же последний стужи след
Из наших душ и обратимся к Солнцу.
И верю я, оно приветно взглянет
На преданность покорных берендеев.
Веселый Лель, запой Яриле песню
Хвалебную, а мы к тебе пристанем.
Палящий бог, тебя всем миром славим!
Пастух и царь тебя зовут, явись!
Лель
(запевает)
Свет и сила,
Бог Ярило
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
Общий хор
Свет и сила,
Бог Ярило.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
ZUD
На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман,
показывается Ярило в виде молодого парня в белой одежде,
в правой руке светящаяся голова человечья, в левой — ржаной
сноп По знаку царя прислужники несут целых жареных
быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы
с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира
Хор
(допевает)
Даруй, бог света,
Теплое лето.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
Краснопогодное,
Лето хлебородное.
Красное Солнце наше!
Нет тебя в мире краше.
1873
*
*
ПРИЛОЖЕНИЕ
*
*
209
I
ДЕВУШКА-СНЕГУРОЧКА
(План)
ПРОЛОГ
Появление Весны.— Монолог - - Балет. Вихорь и снег.
Монолог Весны.— Явление Мороза. Спор<?) Весны и
Мороза. (Весна—) Счастье в том, чтобы любить. Мор(оз—)
Сч(астье) в т(ом,) ч(тобы) не любить.
Явление Снегурочки Разговор втроем и Авоська.
Масленица.— Проводы.— Хор крестьян.—
Ответ Масленицы.— Крестьянин и жена берут Снегурочку.
ДЕЙСТВИЕ 1-ОЕ
Конец деревни. Крестьянская изба и овин.— Игры и танцы.—
Народ собрался для встречи Ивана-Царевича.— Упреки
девушек парням. Выходит Снегурочка, выходит и дурак из
овина,—
Крестьянин и жена заставляют поднести Снегурочку
подарок.—
Приезд Боярина с Ив(аном)-Цар(евичем) и со свитой.
ДЕЙСТВИЕ 2-ОЕ
[Дворец Берендея].
В глубине сцены деревенская улица. С правой стороны виден
дом Снегур(очки), с левой другой дом, за улицей хмельники,
ульи, стоячие загородки, река, вдали город.
210
ДЕЙСТВИЕ 3-ЬЕ
Сцена 1-я. Гулянье в лесу с венками. Парни пристают к
Снегурочке).
Девушки дразнят ее Она их отталкивает, слушая
Мороза.—
Наконец ее все оставляют.— Она скучает — зовет
Авос<ь)ку, идет (просит) мать.
СЦЕНА 2-АЯ
Снегурочку Весна одаряет.— Все подносят ей подарки.
ДЕЙСТВИЕ 4-ОЕ
Свадьба.— Гроза.— Солнце.— Снегурочка тает.
Балет Конец.—
(Сценарий)
ДЕЙСТВИЕ 1-ОЕ
Дворец Берендея. Гусляры-скоморохи. Берендей сидит на
золотом стуле и занимается живописью.— Бермята начинает:
Великий Царь счастливых Берендеев. Комический монолог.
Берендей его перебивает и говорит о дурной весне, о болезнях-
лихорадках — и о неурожае,— о том, что его подданные
занялись суетой... и забыли Ярилу (бога солнца) — что его надо
умилостивить и для этого собрать всех женихов и невест и
обвенчать завтра — (в день Ярилы).— Им целая ночь, чтоб
сойтись. Я сам пойду и посмотрю. Бермята говорит, что этого
сделать нельзя, что все женихи отказались от невест, что все
они влюблены в девушку Снегурочку, и все невесты плачут,
а девушка Снегурочка никого не любит. Берендей бросает
кисть Отрок докладывает, что девушка пришла с челобитьем.
Входит девушка.— Рассказ девушки.— Приказ царя
кликнуть народ и привести Снегурочку.— Входит народ.— Хор
Берендей говорит, что парни (нрзб) — что не имеют
верности и твердости и как увидят что-нибудь — так и
влюбляются.
Является Снегурочка. Царь мгновенно влюбляется и же-
211
лает жениться, она отказывает Берендей: конечно, я стар, но
кто из молодых тебе нравится? Никто (хор удивляется).
Царь (в гневе): как Солнцу не сердиться на нас. [Уходит
Снегурочка.] — Как заставить Сн<егурочку> полюбить.—
Прек(расная) Ел(ена) — надо найти парня, против которого
никто не может устоять — Берендей спрашивает, кто же этот
парень.— Елена указывает на Леля (с конфузом).— Входит
Лель. Разговор с Лелем. Берендей надеется, что Лель
покорит Снегурочку и Солнце смилостивится.
ДЕЙСТВИЕ 2-ОЕ
СЦЕНА 1-АЯ
Подле избы Бобыля.
[Снегурочка и Хоня— (бранятся).— Бобыль и жена.
Прих(одит) Лель — просится к Бобылю, так как его очередь
пастуха кормить. Лель — сын солнеч(ный). Лель играет в
горелки, возбуждает зависть Снегурочки. Приезжает Бермятин
сын, важничает — Бобыль отказывается — я вам за это
песенку спою, поет:] Бобыль и жена бранят Снегурочку —
Подходит Лель, говорит, что его очередь ночевать у Бобыля.—
Его сопровождают бранью. Бобыль не хочет пустить Леля.
Лель поет.— Приходит девушка, наивно хвастается своим
женихом. Приходит жених с парнями, фанфаронит, оделяет
пряниками — Ломается над Лелем — пляшет. С кем это он
сидит? Это тебе не по рылу (гонит Леля). «Это, пожалуй, и
мне подойдет».— Все: «Что ты! Что ты.— У тебя есть
невеста.— Постойте-ко я погляжу». Сравнивает: «Нет, кончено!»
Все: «Что ты делаешь!» Милега упр(екает) Снегур(очку) и
уходит сзывать подруг и родителей Ответ Снегурочки: «Я его
не люблю». Жених: «Полюбит»,— «Смотри. Бог Ладо тебя
накажет! Этого не бывало между Берендеями». Невеста:
«Что мне делать? Я утоплюсь». Бежит, Лель ее останавливает.
Бирючи от Берендея.
Д(ЕЙСТВИЕ) 3-ЬЕ
СЦ<ЕНА> 1-АЯ
Лес. Буй. Берендей говорит речь к народу. Игры и пляски.
Лель дразнит Снегурочку. Царь уходит к своим шатрам.—
212
Разные пары.— Снегурочка и жених, она убегает, его пугает
Леший. Елена Прекрасная и скоморох. Игр(ы?) Царь и Бер-
мята. Лель, невеста и Снегурочка.— Снегурочка одна, плачет
(уходит).
СЦ<ЕНА> 2-АЯ
Озеро.
Снегурочка просит мать.— Является Весна. Свита
Весны: мухи, стрекозы, жучки, бабочки, водяные растения и
<нрзб) всякие цветы. Балет. Весна со Снегурочкой.
Снегурочка одна. Заря, является жених. Она ему горячо признается в
любви. Все приходят в изумление. Снегурочка рвется
домой.— Пойдем, как ласкать тебя я буду.— Нужно очень!
Я хочу, чтобы все видели. Он ее не пускает.— Является
Солнце: Снегурочка тает. Берендей: «Погибла злая сила.
Соединитесь все и просите бога Ладо, чтобы он нам показался».
Запевают.— На горе является Ярило. Теперь пляска и
любовь. Финал с хором, балет — до неистовства.
213
II
ИВАН-ЦАРЕВИЧ
работники на мельнице.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Водяная мельница.
Л И ЦА
Мельник.
Карга, мамка
Царицын сын
Девкин сын
Кошкин сын
Один из работников.
Нищая.
Работники на мельнице.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Царицын сын, Девкин сын, Кошкин сын (в платье
работников на мельнице) и несколько работников (все —
с мешками муки на плечах). Мельница в полном ходу: гром, стук,
от жерновов летит белая пыль.
Царицын сын
(заглянув в чулан)
Шабаш! Бросай работу! Хозяин спит. Запирай жернова!
214
Жернова запирают, стук прекращается Все работники бросают
мешки и садятся на них
Девкин сын
Вы отдыхайте, а я... вот что... Прощайте, братцы! (Хочет уйти.)
Все
Ты, Иван, куда?
Девкин сын
Я на плотину.
Кошкин сын
Зачем? Рыбу ловить?
Девкин сын
Нет , не рыбу ловить, а я... вот что. . Я —туда, в омут...
Царицын сын
Купаться, что ли, идешь?
Девкин сын
Нет, не купаться, а я совсем туда... с камнем. Вот что.
Прощайте! (Идет.)
Все
Постой! Постой!
Девкин сын останавливается
Царицын сын
Ведь это, брат Иван, по-русски значит, что ты топиться
идешь?
Девкин сын
Да, топиться,— а уж там по-русски ли, по-татарски ли это
выйдет — мне-то что за дело?
215
Кошкин сын
(вставая)
А что, брат Иван,— ведь, право, ты недурно придумал Я
одному только удивляюсь: как это мне до сих пор самому в
голову не пришло^ Вот правда пословица-то: ум — хорошо,
а два лучше. Спасибо' Коли мельник нас хватится — скажите
ему..
Девкин сын
Что мы его не боимся: взяли да поставили на своем — пошли
да и утопились.
Царицын сын
Что ж, топиться так топиться,— и я не прочь . Только вот что,
ребята: я сегодня что-то не в расположении... утопимся завтра
все вместе!
Кошкин сын
Ну, один день — куда ни шло'
Девкин сын
Я что ж? Я, пожалуй, один день подожду. (Садится).
Один из работников
Придумали такую глупость непростительную — топиться, да
толкуют, точно дело какое сбираются делать!
Кошкин сын
А что ж не толковать-то? Вам хорошо: вы люди свободные;
нынче ты здесь, а завтра пошел куда захотел; а мы люди
подневольные, сироты без роду без племени, родителей своих не
помним; отдали нас, трех Иванов, Мельнику в кабалу еще с
малолетства; а что мы за люди, мы сами не знаем. Нам уйти
от Мельника некуда,— так ты сам посуди, сладко ли нам жить
на свете, терпеть всякую муку и конца не видать?
Царицын сын
Он точно по заказу взялся нас мучить всячески.
216
Девкин сын
Да вот что: заставляет работать двадцать пять часов в сутки
да еще не кормит. Что за жизнь!
Работники
Что правда, то правда: заморил он нас работой; а вам, трем
Иванам, больше всех достается.
Хор
И день и ночь шумят колеса,
Волчком вертятся жернова,
Дрожит плотина, стонет плёсо, 1 о
тт >2 раза
И ходит кругом голова. j и
Девкин сын
Да еще понукает, поталкивает в шею да подстегивает плетью.
Вот оно что!
Одна у мельника забота:
Спорится ль в закроме мука?
Ох, тяжела его работа,
И тяжела его рука!
Хор
И тяжела его работа,
И тяжела его рука.
Царицын сын
Да еще и не кормит: таскай мешки с мукой натощак!
Таскаешь ноши пудовые,
А брюхо вечно налегке...
Не по нутру мне щи пустые,
И ноша мне не по руке!
Хор
Не по нутру нам щи пустые,
И ноша нам не по руке.
Кошкин сын
Что ни говорите, а наш хозяин непременно с чертом в дружбе.
Засыплет пшеницы немного, а муки не оберешься.
217
Девкин сын
Оттого и мешки-то таскать тяжело, что в них чертова мука.
Кошкин сын
Видимое дело, что ему нечистый помогает: у других плотины
сносит, а у него — никогда.
Он в омуте как дома распоряжается.
Он в близкой дружбе с сатаною,
Живет без горя и беды;
Он лазит в омут головою
И сух выходит из воды.
Хор
Он лазит в омут головою
И сух выходит из воды.
Царицын сын
Нет, что за жизнь! Надоело быть мельником!
Кошкин сын
И мне.
Девкин сын
И мне.
Работник
В мельниках тебе надоело; а чем же тебе быть-то?
Царицын сын
Кому? Мне-то? — Царевичем.
Все хохочут.
Чему вы смеетесь?
Работник
Из мельников-то, брат, долго ли? Пожалуй, и будешь. Ты со
щуками когда-нибудь разговаривал?
218
Царицын сын
Нет.
Работник
Ну, так ты спроси прежде у щуки, хочет ли она, чтоб ты был
царевичем? Если захочет, так по щучьему веленью быть тебе
царевичем, а если не захочет, так оставайся, брат, мельником!
Все смеются
Девкин сын
Нет, что царевичем! Этому никогда не бывать. А я вот что...
я бы...
Все
Ты что же?
Девкин сын
Да вот что я... коли бог даст... холопом бы. .
Все
Вот это дело! Ты, Иван, высоко не лезешь; холоп — чин не
важный: пожалуй, когда-нибудь ты до него и дослужишься.
Царицын сын
Да кто ж тебе мешает? Холопом можно быть на всяком месте,
во всяком звании и во всяком чине.
Иной — из-под палки на барской работе,
Другой — так в холопы идет по охоте.
Породой холопы различны на свете:
Одни — за каретой, другие — в карете.
Души благородство сквозит и в отрепье;
Хоть бархат на плечах, да рожа холопья.
Кто гнуться способен и шаркать в прихожей,
Тот будет холопом, родись хоть вельможей.
Работник
(Кошкину сыну)
А ты, Иван, чем бы хотел быть?
219
Кошкин сын
Чем придется. Мне всё равно: я на всё горазд, только бы не
работать.
Работник
Не работают только скоморохи.
Кошкин сын
А скоморохом так скоморохом.
Входит Старая Нищая.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Нищая
Все
Здравствуй, бабушка!
Нищая
Здравствуйте, молодцы!
Девкин сын
Дали бы тебе хлебушка, да у самих нет. Вот что!
Нищая
Мне от вас и не надо. Что вы призадумались?
Царицын сын
Скучно, бабушка, на свете жить.
Нищая
А если скучно — я вас сказочкой потешу. Слушайте:
Рассмешу вас былью
Или небылицей:
В некотором царстве
Жили царь с царицей.
220
Жили-поживали
Счастливо, богато...
Да случилась притча...
Слушайте, робята!
Все
Слушаем, слушаем, бабушка!
Нищая
Всё бы хорошо, да вот беда: не было у них детей. И стало им
всё не мило. Раз, вечерком, сидит красавица царица у
окошечка и плачет о своем горе. Вдруг, откуда ни возьмись —
старая нищенка, вот как я: «Не тужи, говорит, царица-
красавица: я твоему горю помогу. Вели закинуть невод в пруд —
поймают золотую рыбку, вели ее сварить и скушай одна».
Вот сварили рыбку.
Кушала царица,
После ней поела
Сенная девица.
Да старуха мамка
Скушала немножко;
Голову да хвостик
Оглодала кошка
Месяцы проходят,
Наступил десятый —
И случилось чудо:
Слушайте, робята!
Все
Слушаем, слушаем, бабушка!
Девкин сын
И сенная девушка попробовала рыбки?
Все
Молчи ты' Не перебивай!
Нищая
Вот и родилось у них у всех по сыну, и назвали их Иванами
Иван-Царицын, Иван-Девкин, Иван-Кошкин и Иван-Стару
хин. Возрадовался царь — велит позвать ту старую нищую,
которая дала царице рыбку, и приказывает ей, чтоб она
сказала, какое детям будет счастье. Принесли четыре колыбели: вот
нищенка поглядела на детей и говорит Царицыну сыну:
«Будешь ты умен и счастлив!»
Царицын сын
Кабы это мне!
Нищая
Девкину сыну говорит: «Будешь ты слуга проворный!»
Девкин сын
Вот кабы это мне!
Нищая
А Кошкину сыну говорит: «Будешь ты тем, чем захочешь!»
Кошкин сын
Ну, уж это мне как раз впору!
Нищая
Старухину сыну гворит: «Будешь ты глуп всю свою жизнь!»
Девкин сын
Ну, а это-то уж никому не надо.
Нищая
Старуха мамка, Карга, так вся и позеленела со злости!
Пришла ночь, все няньки уснули; она и позвала своего брата,
колдуна, чтоб он поворожил над робятами, а ворожбу нищей
снял. Колдун говорит: «Я чужой ворожбы снять не могу,
столько силы не имею; а попортить могу».— «Ну, говорит,
порти». Вот он и говорит Царицыну сыну: «Будешь ты счастлив,
да не совсем: будешь ты умен, да задним умом!»
Царицын сын
Задним умом! Да мы все задним умом умны; тут еще обиды
немного.
222
Нищая
Девкину сыну говорит: «Будешь ты старательный слуга, да
всё невпопад и некстати».
Девкин сын
Испортил!.. Всё дело испортил.. Вот что!
Нищая
Кошкину сыну ничего не сумел сказать,— так он и остался;
а Старухину сыну сказал: «Будешь ты глуп, да зато богат и
знатен». Стали робята расти не по дням, а по часам,— и взяла
Каргу зависть, что Царицыну сыну больше почета, чем ее;
идет к царю и говорит: «Все робята похожи,— злых людей
много — пожалуй, подменят царевича; надобно его одного
оставить, а других трех погубить. Я, говорит, и своего не
пожалею». Царь согласился, только не велел их убивать, а отдать
кому-нибудь на воспитание, чтобы они не знали, чьи они дети.
Карга подменила своего сына царице, а Царицына сына,
Девкина и Кошкина велела отнести к своему брату, колдуну
Мельнику. Долго ли, коротко ли, померла царица, царь со-
старелся, Карга стала заправлять всем, а сын ее во дворце
вырос дурак дураком.
Мельник выходит из чулана и прислушивается.
Нищая
И смеются люди,
Что велик он вырос,
Хоть женить, так впору,
А ума не вынес.
А другие дети
Подросли уж тоже,
И умом не глупы,
И собой пригожи.
Отданы бессрочно
К Мельнику в науку,
В каторжной работе
Терпят злую муку.
223
Но придет их время,
Заживут богато,
Коль за ум возьмутся...
Слушайте, робята!
Все
Слушаем, слушаем, бабушка!
Мельник
И я слушаю. Что ж ты, старая ведьма, моих работников от
дела отрываешь? Знаю я тебя давно. Мы еще с тобой
сочтемся!
Нищая
Я считаться не прочь; только останешься ли ты в барышах?
Девкин сын
О, чтоб тебе провалиться!
Нищая проваливается.
Постой, постой! Не тебе, бабушка, а Мельнику...
Мельник
(работникам)
А вы что уши-то развесили? Аль спины чешутся? Так у меня
плеть-то недалёко. Носите мешки в сарай, я принимать буду.
(Уходит.)
Работники
(взяв мешки на плечи)
Одна у мельника забота:
Спорится ль чертова мука?
Ох, тяжела его работа, |
И тяжела его рука! J ра3а
Уходят все, кроме Кошкина сына
224
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Кошкин сын, потом Кошка
Кошкин сын
Что за чудеса со мной делаются? Когда человеку скучно — он
или плачет, или с горя песню затянет, а мне... это так странно,
так странно! Мне... черт знает что такое! Мне... нет, право,
это так удивительно! Мне... мяукать хочется... Мяукать... да,
просто мяукать! Вот так: мяу! мяу' мяу!
В окне показывается К о ш к а и мяучит* «Мяу! МяуЬ> Соскакивает
за мешки, из-за мешков выходит большая Кошка в женском
платье.
Кошка
Мяу! Мяу!
Кошкин сын
Мяу! Мяу!
Кошка
Милый сын мой!
Кошкин сын
Из окошка!
Что за чудо вижу я1
К о ш к а
Не пугайся'
Кошкин сын
Кто ты, Кошка?
Кошка
Пред тобою мать твоя!
225
Кошкин сын
(падая на колени)
Ма... менька! Кошачьи речи
Мне приятны с малых лет!
Маменька! Для первой встречи
Мы споем с тобой дуэт'
Мяу' Мяу!
Кошка
Мяу! Мяу!
Кошкин сын
Так это правда? Я — твой сын? Значит, мы — те самые
Иваны, про которых говорится в сказке: я — Иван-Кошкин, а
другой — Иван-Царицын, а третий — Иван-Девкин, а Старухин
сын — во дворце?
Кошка
Да, это правда.
Кошкин сын
И нам весь век жить и мучиться у Мельника?
Кошка
Нет
И для вас пора настанет
Погулять и видеть свет...
Кошкин сын
Ах, родная! так и тянет
Спеть на радости дуэт'
Мяу! Мяу!
Кошка
Мяу! Мяу!
Кошкин сын
Как же нам избавиться от Мельника?
8 А Островский
226
Кошка
Вот тебе коврик: разверни его, садись — и поезжай хоть за
тридевять земель. Только ты не забывай одного: как
прилетишь на место — сверни коврик и спрячь у себя, а то он
пропадет и может попасть к Мельнику. (Отдает ему коврик )
Кошкин сын
Ах, как я рад' Мяу! Мяу!
Кошка
Вот тебе еще кольцо С ним ты можешь принимать какой
угодно вид: стоит только перекинуть его с руки на руку. С этим
кольцом ты не бойся никаких чар* оно сильнее всякого
волшебства, но помни тоже, что если оно попадется в руки к
Мельнику — он будет иметь власть над тобой, и ты опять
попадешь к нему в работу, и потому береги кольцо пуще глаза.
Ну, прощай, до свиданья1
Кошкин сын
До свиданья, до свиданья!
Кошка
Скоро свидимся, мой свет'
Кошкин сын
Маменька1 На расставанье
Мы споем с тобой дуэт!
Мяу1 Мяу1
Кошка
Мяу! Мяу'
(Уходит)
227
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Кошкин сын, Царицын сын и Девкин сын
Кошкин сын
(у двери)
Эй! где вы? Бегите скорей!
Входят Царицын сын и Девкин сын
Ну, братцы, Мельник нам теперь не страшен, и топиться нет
никакой надобности.
Царицын сын
Что же случилось?
Кошкин сын
Всё, что говорила нищенка, правда: ты Царицын сын, ты
Девкин, я Кошкин.
Царицын сын
Почем ты это всё знаешь?
Кошкин сын
Сейчас приходила ко мне моя мать
Царицын сын
Кошка?
Кошкин сын
Да, Кошка, и дала мне ковер-самолет и кольцо.
Царицын сын
Не может быть' Ты шутишь?
Девкин сын
Вот что... ты перестань врать-то!
228
Кошкин сын
А вот сейчас увидите. Берите кольцо, перекидывайте с руки
на руку.
Царицын сын, Девкин сын и Кошкин сын перекидывают кольцо с
руки на руку. На Царицыном сыне является царское платье, на
Девкином сыне — платье слуги, на Кошкином сыне — скоморошье.
Царицын сын
Ах! Я царевич, ты слуга, а ты скоморох'
Девкин сын
(берет щетку)
Позвольте, я почищу вашу милость!
Кошкин сын
Ну, теперь вы верите?
Царицын сын
Верим, верим!
Девкин сын
Нельзя, сударь, не верить!
Кошкин сын
Теперь нам нужно уговориться, куда бежать от Мельника и
что делать, а чтоб люди нас не слыхали и не видали, пойдемте
в подполье.
Поднимают западню и уходят в подполье. Входят Мельник и
Карга.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Мельник и Карга
Карга
Брат, где твои работники Иваны?
229
Мельник
Они там, в подполье; я слышал, как они туда пошли.
Карга
Запри их там. Оттуда нет другого выхода?
Мельник
(запирая западню)
Нет.
Карга
Слушай, брат. Я не понимаю, что с нашим царем Аггеем
сделалось: отдает такие странные приказания, что мы все не
надивимся. Вчера велел объявить всенародно, что кто привезет
ему царевну Милолику, Жар-птицу и золотогривого коня,
того он назначит своим наследником,— слышишь, брат:
наследником! У него есть законный наследник, родной его сын,
то есть мой сын, но мы его так ловко подменили, что он должен
считать его своим... Брат, успокой ты меня!
Мельник
Чем же мне тебя успокоить?
Карга
Мало ли ловких людей: кто-нибудь сыщется, достанет и
царевну Милолику, и Жар-птицу, и золотогривого коня, и еще
что-нибудь! При чем же останется мой сын? Больше всего я
боюсь этих Иванов — Царицына и Кошкина: они такие
ловкие, и к тому же им эта старая ведьма может помочь. Брат,
успокой ты меня!
Мельник
Чего ж тебе хочется?
Карга
Они в таком возрасте... Успокой ты меня!
Мельник
Что же мне делать? Говори прямо.
230
Карга
Мое дело женское, я не могу говорить прямо, довольно с тебя:
успокой меня!
Мельник
Убить, что ли, их?
Карга
Мое дело женское . я, при моем нежном сердце, не могу
сказать — убей; а ты делай так, чтоб уж я их не боялась: пока они
живы, я всё буду их бояться. Успокой ты меня'
Мельник
Ну, хорошо. Они в подполье; я пущу туда воду и потоплю их.
Карга
Делай, братец, как тебе угодно,— мое дело женское.
Мельник спускает плотину, вода в большом количестве бежит по
колесу и через колесо затопляет подполье и начинает разливаться
по полу мельницы Из подполья вверх по колесу, в золотой
раковине, выезжают на лебедях Царицын сын, Девкин сын
и Кошкин сы н,— выплывают в реку
Ах! они уехали1 . Успокой ты меня'
Мельник
Успокойся! Я, может быть, еще их и догоню. (Садится на
метлу верхом.) А если и не догоню — все-таки успокойся:
твой сын дурак, а дуракам счастье. (Улетает.)
Карга уходит
231
Картина вторая
Зала во дворце царя Аггея.
ЛИЦА
Царь Аггей.
Старухин сын.
Карга.
Ближний боярин.
Учитель царевича.
Царицын сын.
Девкин сын.
Кошкин сын.
Мельник
Витязи, придворные, слуги.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Выходят с одной стороны: витязи, Ближний боярин,
Царицын сын, Девкин сын, Кошкин сын, с другой —
царь Аггей, Старухин сын, Карга, Учитель и
придворные
Ближний боярин
Премудрый царь Аггей! По твоему приказу, бирючи и глаша-
тые по площадям и базарам три дня кликали храбрых витязей
на твой широкий двор выслушать твою волю царскую.
Набралось богатырей могучих числа-сметы нет, и не столько их
здесь, сколько круг двора стоит, и не столько в них похвальбы,
сколько силы-удали, сколько охоты служить тебе, премудрый
царь Аггей! (Кланяется.)
Царь Аггей
Богатыри! Вы — чудо света,
Краса и честь земли моей!
232
Витязи
Да здравствует на многи лета 1 о о з
Великий, мудрый царь Аггей J ^
Второй раз — все
Царь Аггей
Дело, которое я хочу предложить вам, очень важно. Слушайте
со всем вниманием и всячески остерегайтесь каким бы то ни
было образом прервать нить моих мыслей.
Ближний боярин
Слушайте и остерегай...
Царь Аггей
А вот ты первый перебиваешь меня. Благодарю тебя, мой
друг, за усердие, но если ты будешь повторять каждое мое
слово, то мы никогда не кончим. Еще раз повторяю: слушайте
внимательнее! Друзья мои, прежде я не верил ничему
фантастическому. Вам это удивительно? Ну, так я вам скажу, что я
и теперь не очень верю, но жизнь так пошла, жить так скучно,
все вы, друзья мои, так глупы и надоели мне до такой степени,
что никаких моих средств нет; поэтому я, для разнообразия,
желал бы... то есть я не прочь ..
Карга
(увидав Царицына сына, Кошкина сына и Девкина сына)
Ах, это они!
ЦарьАггей
Мамка царского сына и ключница отца его' О чем я сейчас
просил, что я приказывал? Ты — старая женщина, или, лучше
сказать, старая карга; я одно могу полагать,— что тебя
укусил кто-нибудь, иначе ты таким образом не осмелилась бы
перебивать царя Аггея
Карга
Премудрый царь Аггей, прости меня...
233
Царь Аггей
Довольно! Прощаю и приказываю тебе молчать. Продолжаю:
для разнообразия я не прочь, чтобы иногда, хоть изредка,
было у нас кой-что чудесное.
Ближний боярин
Мы будем стараться, премудрый царь Аггей'
Царь Аггей
(Карге и Дядьке)
Он ужасно глуп! Ну, как он будет стараться делать чудеса?
(Ближнему боярину.) Благодарю тебя, друг мой, за твою
готовность делать чудеса, но позволь мне думать, что из твоего
старания ничего не выйдет. Ну, какое чудо ты можешь
сделать?
Ближний боярин
Конечно, премудрый царь Аггей, я никакого чуда не сделаю,
но могу выписать для этого знаменитых профессоров белой
магии.
Царь Аггей
(Карге и Дядьке)
Еще глупее! (Ближнему боярину.) То есть фокусников на
картах? Нет уж, покорно благодарю. Нынче гимназисты чище
ваших профессоров делают фокусы. А что касается
картежных игроков — так те, наверное, обыгрывают и Боско и
Германа. Вот, кстати, мой совет вам, мои придворные, и вам,
витязи и богатыри: никогда не садитесь в большую игру, если не
умеете передергивать. Да не о том речь. (Боярину.) Поди
сюда поближе. (Тихо.) Сделай милость, не мешай мне, не
перебивай меня Ну, я тебя прошу! (Громко.) Слушайте
внимательнее! Недавно я прочел в одной не заслуживающей
никакого вероятия газете совершенно невероятное известие:
царевна Милолика, знаменитая своими несравненными
прелестями и приятностию разговора, похищена Кащеем
Бессмертным из корыстных видов. Это ужасно!
234
Несколько голосов
Это ужасно!
Царь Аггей
Без восклицаний! . Я понимаю: похитить девушку для себя —
это извинительно и понятно. Но похитить красавицу с целью
взять за нее большой выкуп,— продавать тому, кто больше
даст,— это безнравственно!
Несколько голосов
Это безнравственно!
Царь Аггей
Молчать наконец! К этому Кащею со всего света съезжаются
теперь принцы и королевичи искать руки очаровательной Ми-
лолики; он только водит женихов за нос, берет с них взятки,
обещает всем и никому не отдает царевну. Единственно из
участия к несчастной жертве я желаю, чтобы кто-нибудь из
вас, моих витязей, освободил ее от Кащея и доставил ко мне.
Читал я еще в той же газете известие о Жар-птице и
златогривом коне, но так как эти предметы не представляют ничего
важного в политическом отношении, то если их достанут,—
хорошо, а не достанут — так и не надо: мне нужна царевна
Милолика.
Карга
Премудрый царь Аггей! Угождать и служить тебе есть прямая
обязанность твоего единственного сына
Царь Аггей
Я так и думаю. Любезный сын мой Иван! Пойдешь ли ты
освобождать царевну Милолику?
Старухин сын
Нет, не пойду. Вот еще! Очень нужно!
Царь Аггей
Я так и ожидал.
235
Учитель
Иван-царевич не так выразился, он не то хотел сказать; он
хотел сказать, что пойдет с охотою.
Карга
Он сказал не подумавши; он вот подумает и пойдет.
Царь Аггей
Ну, так думай, сын мой!
Карга
(Старухину сыну)
Скажи, что пойдешь с охотою.
Старухин сын
Я пойду
Учитель
Вот что значит подумать!
Старухин сын
Нет, я так пойду, не думавши
Царь Аггей
И прекрасно.
Карга
Мы его будем сопровождать,— я и его достопочтенный
учитель.
Царь Аггей
Благодарю вас, друзья мои, но я имею очень основательные
причины предполагать, что из вашего путешествия ничего не
выйдет путного. Потому желаю, чтоб мои витязи попробовали
свои силы в борьбе с Кащеем Бессмертным. За освобождение
царевны Милолики я предлагаю большую награду: я
предлагаю полцарства моего Руки Царевны я не обещаю- я — чело-
236
век новых правил и предоставлю ей самой выбрать себе
жениха.
Ближний боярин
Твои витязи сгорают от нетерпения показать тебе, премудрый
царь Аггей, свое усердие.
Царь Аггей
Я так и думаю. С Кащеем надо или биться оружием, или
торговаться на деньги- он — известный кулак и барышник и,
вероятно, по происхождению — из цыган Я жду от вас
ответа, мои витязи. Вы так давно не упражнялись в богатырских
делах; вам нужна практика Вы все поженились, растолстели,
завели фабрики, занялись торговлей, толкаетесь на бирже и
совершенно забыли о богатырских подвигах..
Ближний боярин
Они пойдут, премудрый царь Аггей!
Царь Аггей
Я так и думаю Богатыри, надо вам сказать, что вы не очень
учтивы: вы заставляете меня ждать; впрочем, ради вашей
необыкновенной силы и храбрости невежество вам можно
простить. Что же вы мне ответите?
Ближний боярин
Они пойдут, премудрый царь Аггей!
Царь Аггей
Я так и думаю
Богатыри
Мы не пойдем, премудрый царь Аггей!
Царь Аггей
Я так и ожидал.
Царицын сын
Я пойду, премудрый царь Аггей!
Царь Аггей
Ты пойдешь? А кто ты такой и откуда взялся? Какого ты
происхождения и чем занимаешься?
Царицын сын
Хорошенько-то я и сам не знаю. Я прилетел сюда...
Царь Аггей
Что такое? Как — прилетел? Что ты врешь?
Царицын сын
На ковре-самолете...
Царь Аггей
Ну, так бы и говорил! Теперь это всякий поймет; это очень
просто; я понимаю: сел и прилетел.
Царицын сын
Прежде чем откроется мое происхождение, я обязан
совершить несколько подвигов. Я ищу себе занятия по
способностям и хочу составить имя своими делами. Самое пламенное
желание мое — служить тебе, премудрый царь Аггей, и
исполнять твою волю
Куплеты
Царь Аггей
Прекрасно' Я принимаю тебя на службу и жалую витязем.
Мельник летит на метле
Царь Аггей
Это еще что такое?
Карга
Это мой брат, Мельник; он летит за своими беглыми
работниками
238
Ближний боярин
Премудрый царь Аггей! Ты сам желал чудесного...
Царь Аггей
Что же тут чудесного, что Мельник летит по воздуху? Это
очень естественно: все мельники — колдуны Кроме того, в
настоящее время в торгующем сословии воздухоплавание
вошло в моду, что меня начинает серьезно беспокоить. Купцы
торгуют и пируют на счет кредиторов, нисколько не жалея
чужих денег.
Позабыв о ближнем,
И в Москве, и в Нижнем
Заведет гульбу.
А потом вдруг сразу,
Без паров, без газу
Вылетит в трубу.
Ну, что хорошего'
(Мельнику.)
Тебе что нужно?
Мельник
Премудрый царь Аггей! Мои беглые работники осмелились
явиться к тебе..
Царь Аггей
Они теперь мои витязи, а не работники твои.
Мельник
Премудрый царь Аггей! Они известные обманщики... Они и
работники-то плохие; где же им совершать геройские
подвиги? Они бродяги, не помнящие родства .
Витязи
Для поручений благородных
Не ставят податных людей;
Богатырей своих природных
Ты обижаешь, царь Аггей1
239
Карга
Премудрый царь Аггей! За всю мою службу я прошу у тебя
только справедливости: вели связать обманщикам руки и
посадить их в полицию, пока разберут, что они за люди.
Царь Аггей
Мельник, слушай. Я их сделал моими витязями и не могу
изменить своего слова; но в виде особой милости к сестре твоей,
я позволю тебе взять их опять в работники, если они не
совершат обещанных мне подвигов. Теперь ты можешь убираться
(Иванам ) Вы отправляйтесь к Бессмертному Кащею.
(Витязям.) А вы . вы ступайте куда хотите. Больше мне с вами
разговаривать не о чем, да и видеть вас не желаю Если вы уж
слишком растолстели для богатырских дел, так запишитесь
лучше в гильдию
Вам не по нраву служба эта,
Вам скучно жить без барышей'
(Уходит.)
Витязи
Да здравствует на многи лета
Великий, мудрый царь Аггей'
Все уходят
Картина третья
Дикая местность в лесу Избушка на курьих ножках
ЛИЦА
Царицын сын.
Девкин сын.
Кошкин сын
Баба Яга
Карга
Старухин сын.
Учитель
240
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Царицын сын, Девкин сын и Кошкин сын прилетают
на ковре-самолете
Царицын сын
Довольно летать, пора завтракать!
Кошкин сын
(Девкину сыну)
Мы пойдем поищем, нет ли тут поблизости чего-нибудь
съестного; а ты береги ковер пуще глазу: если ты его потеряешь —
мы погибли
Не хитра твоя работа,
Уберечь его легко;
Помни, что без самолета
Улетишь не далеко.
Без ковра мы как же сладим
Заграничный наш поход?
Мы как раки на мель сядем,
Как на Волге пароход!
Так смотри же береги ковер1
Девкин сын
А я вот не буду с него вставать, так он целее будет. Хоть весь
лес кругом загорись, а уж я не встану .. Вот что!
Царицын сын
Ну и сиди
Уходят.
Девкин сын
Однако мы залетели в глушь порядочную. Если они не скоро
воротятся,— тут либо волки тебя съедят, либо сам умрешь с
тоски... Вот что. Нет ничего хуже на свете, как дожидаться,
особенно — когда голоден. (Запевает.) «Во лесах было, во
дремучих...». Да, сиди вот тут один, во лесах во дремучих! .
(Запевает.) «Скучно, матушка, весною жить одной...». Нато-
241
щак и песни же приходят в голову всё скучные!
(Осматривается. Увидав избушку на курьих ножках.) Это что за хижина
убогая? Кто тут живет, любопытно бы узнать? Некому
другому и быть: либо лесник, либо леший, вот что Как эта изба
чудно выстроена* я сроду таких не видывал... На чем она
держится? Надо поглядеть хорошенько, а то, пожалуй, такого
чуда всю жизнь не увидишь. (Встает с ковра и подходит к
избушке.) Батюшки мои! На курьих ножках! Тут не леший
живет, а Баба Яга! Аи, аи, аи* Что она теперь со мной сделает?
Съест живого! Да еще это милость будет, коли только съест;
как бы чего хуже не было!.. Аи, аи, аи!.. Садиться на ковер-
самолет да лететь куда глаза глядят... Вот что! (Подходит к
ковру, ковер улетает.) Постой! Постой! Улетел! Что же мне
делать? Аи, аи, аи' Пущусь во все лопатки! (Бежит и
встречается с Царицыным сыном и Кошкиным сыном.)
Царицын сын
Куда ты?
Девкин сын
Вон она!
Царицын сын
Кто — она?
Девкин сын
Баба.
Царицын сын
Ну так что ж, что баба? Мы теперь витязи на службе царя
Аггея. Первое дело для богатыря не бояться баб.
Девкин сын
Да ведь какая баба-то? Баба бабе рознь: Баба Яга!
Кошкин сын
Ну, всё равно: все-таки баба. А где ковер?
Девкин сын
Улетел.
242
Кошкин сын
Улетел? Что же ты с нами сделал? Как же нам быть в такой
трущобе без ковра? Не то что лететь — теперь и сесть не на
чем!
Вон избушка ..
Какая избушка?
На курьих ножках
Девкин сын
Кошкин сын
Девкин сын
Служит приметой
Курья нога:
В хижине этой —
Баба Яга
Кошкин сын
Слушай, избушка,
Бабушкин дом'
Стань к лесу задом,
К нам передом!
Избушка повертывается
Девкин сын
Так-то лучше Нет ли тут чего съестного?
Царицын сын
Без спросу-то брать не годится
Девкин сын
Спросить-то не у кого* никого в избе нет
Царицын сын
Так посидим да подождем хозяина.
Садятся на крыльце избушки
243
Девкин сын
Хорошо бы теперь кашки, вот что.
Царицын сын
Вот кушанье! Кабы жареной баранины!
Из избушки является скатерть, приборы, каша и жареная баранина
Девкин сын
Аи, бабушка! Вот спасибо! Сытому всё не так страшно, а то я
боялся, что меня съедят голодного.
Шум
Кошкин сын
Что за шум? Поди посмотри.
Девкин сын уходит Скатерть и приборы исчезают, Девкин
сын вбегает с криком и отмахивается руками; за ним — Баба
Я г а в ступе
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Баба Яга
Баба Яга
В нашей сторонке
Прежде, бывало,
Русского духу
Слыхом не слыхать,
Косточки русской
Видом не видать.
А нынче дух русский
По волюшке ходит,
Воочию является,
В нос бросается.
Здравствуйте, молодцы!
Девкин сын
Здравствуй, бабушка!
Все трое кланяются
244
Баба Яга
Сыто ли поели?
Девкин сын
Спасибо, бабушка!
Баба Яга
Дела пытаете аль от дела лытаете?
Царицын сын
Дела пытаем, бабушка: Кащея Бессмертного ищем
Баба Яга
Что же вы даром время тратите?
Кошкин сын
Ковер-самолет потеряли
Баба Яга
Жаль мне вас, а делать нечего! Или вы меня не узнали?
Девкин сын
Мы, бабушка, до нынешнего дня ни одной ведьмы не
видывали. Вот что!
Царицын сын и Кошкин сын
Молчи ты!
Баба Яга
Я об вас забочусь, а вы сами себя не бережете.
Царицын сын
Ах, бабушка, уж не ты ли нам сказку рассказывала?
Кошкин сын
Да она и есть •
245
Девкин сын
(кланяясь в ноги)
Прости меня, бабушка! Я один виноват.
Баба Яга
Ну, одна вина — не вина, только вперед будьте умнее. Вот
вам клубок: он вас прямо доведет до Кащея Бессмертного.
На сухом пути он вам — карета, на воде — корабль.
Кошкин сын
Так мы поедем!
Баба Яга
Погодите1 Карга с сыном и с учителем неподалеку
остановились отдыхать; я на них напустила туман, они теперь бродят
по лесу; мы над ними пошутим. Идите в избушку.
Царицын сын, Девкин сын и Кошкин сын входят
в избу. Баба Яга уезжает за избу
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Избушка превращается в гостиницу Над дверью: «Гостиница для
проезжающих». Входят: Карга, Старухин сын и
Учитель
Учитель
(Карге)
Ты говоришь о воспитании царевича; да о чем же я и
забочусь, как не о воспитании? Для чего воспитывают человека?
Для того, чтоб умел жить. А что значит — уметь жить?
Уметь самому хорошо поесть и выпить и других угостить. Вот
про каких людей говорят, что они умеют жить.
Карга
Нет уж, какое это воспитание, когда ты целый день ешь да
пьешь, да и царевича тому же учишь?
246
Учитель
Что такое воспитанье?
В самом слове — указанье,
Что вся сущность воспитанья
Заключается в питанье.
Науки юношей питают, я с этим не спорю, плоды учения
сладки, я и с этим согласен; но все-таки это — плоды,
фрукты, десерт, так сказать, а одним десертом сыт не будешь.
Знаю, сладок плод ученья;
Но нельзя ж без исключенья
Кушать пищу фруктовую,
Забывая про мясную.
Вот когда царевич поймет хороший ростбиф с трюфелями,—
можно будет ему давать дальнейшее воспитание.
Старухин сын
Сам-то ты старый трюфель! Я давно лучше тебя всё понимаю
Карга
Всё есть да есть; когда же наукам учиться?
Учитель
За хорошим обедом можно всем наукам выучиться. Особенно
география преподается скоро и легко: швейцарский сыр —
из Швейцарии, голландский — из Голландии, бри — из Бри,
пармезан — из Пармезании История — да не то что история,
а целые истории рассказываются после обеда, за чашкой
кофе, о разных лицах мужского и женского пола.
Карга
Знаю я, какие это истории!
Старухин сын
И я их все знаю.
247
Учитель
Математике легко выучиться по трактирным счетам... Вообще
наука воспитания довольно легка, когда есть средства, но
в дороге — например, здесь, в этом лесу,— как и чем я стану
воспитывать моего воспитанника?
Старухин сын
Ты не мели пустого, есть чем меня воспитывать: вот
гостиница.
Учитель
Это другое дело' Примемся за воспитание Эй, милый!
Входит Девкин сын
Я хочу обедать.
Девкин сын
Это как вам угодно.
Учитель
Что у вас готовлено к обеду?
Девкин сын
Всё, что вам угодно.
Учитель
Есть у вас рыба — стерляди, например,—говядина, дичь?
Девкин сын
Всё есть.
Учитель
Ты накрой стол здесь и подай всего этого. Видишь ты, нас
трое... так подай примерно на пятерых.
Девкин сын
Я так и подам: вас трое, да еще есть двое проезжающих,
у нас общий стол и на пятерых готовлено.
248
Учитель
Нет, ты нам подай на пятерых, а те пускай голодают,— мне
что за дело?
Старухин сын
Да вина подай.
Девкин сын
Какого прикажете?
Старухин сын
Когда говорят: «вина» — значит шампанского; вино — это
шампанское; а то — мадера, херес, лафит... понимаешь?
Девкин сын уходит
Учитель
Он совсем не так глуп, как о нем говорят.
Карга
Ну, для этого немного ума нужно.
Выносят стол, накрытый на пять приборов, и пять стульев.
Старухин сын
Отец, должно быть, с ума сошел на старости лет; посылает
искать какую-то царевну Милолику; вероятно, эта Милолика
бела, румяна и толста, как русская купчиха. Эта Милолика
годится какому-нибудь лавочнику, а не мне
Учитель
Да и Кащей, говорят, очень скуп: ни стола хорошего, ни вина
не держит.
Карга
А все-таки ты должен исполнить волю отца.
Выходят Царицын сын, Кошкин сын и Девкин сын,
который ставит посередине стола кушанье и вино
249
Учитель
Кушанье на столе: мы можем позабыть о будущем и
наслаждаться настоящим.
Все садятся.
(Царицыну сыну и Кошкину сыну.) Это кушанье для нас; а вы
можете глядеть, как мы будем кушать.
Кошкин сын
Кушайте на здоровье.
Картина четвертая
Зала во дворце Кащея
ЛИЦА
К а щ е й.
Дворецкий Кащея.
Царевна Милолика.
Калин-Гирей.
Царь Додон.
Старухин сын
Карга.
Учитель.
Мельник.
Царицын сын
Девкин сын.
Кошкин сын
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Дворецкий Кащея и слуги
Слуги
Мы Кащею служим честно:
Не легок лакейский труд.
250
За труды же, вам известно,
Нам копейки не дают.
Трудовая жизнь лакея,
Не легок лакейский труд,
За труды же у Кащея
Нам копейки не дают.
Мы обтерлись, оборвались,
Обносились так, что срам,
Вы б с Кащеем догадались,
Дали жалованье нам!
Мы, как псы, наголодались,
Отощали так, что срам;
Вы б с Кащеем догадались,
Дали жалованье нам!
Дворецкий
Как глупо вы рассуждаете! Ловкие слуги ищут мест без
жалованья, а вы жалованья просите. Где жалованья нет или
очень мало — там служить выгоднее; там на слуг смотрят
сквозь пальцы, и разные поборы, взятки им дозволяются
и даже не очень значительное воровство. Сам Кащей составил
себе состояние таким способом. К нам съезжается много
королевичей, царевичей и разных принцев — умейте
поживиться от них и их свиты. Поздравления с приездом, с отъездом,
с праздником, если случится, с добрым утром, с приятным
вечером, с хорошим аппетитом.. Ну, а где плохо лежит —
так никто не виноват. Воруй, только не попадайся!
Слуги
Мы согласны за служенье
Ничего от вас не брать,
Только б вышло дозволенье
Нам на службе воровать!
Дворецкий
В воровстве нужна сноровка:
Чтоб себя не уронить,
Вы концы умейте ловко
И подальше хоронить.
А то вот один воровал, да и попался, ну, и нехорошо. Однакс
тише* Бессмертный выходит.
251
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входит Кащей, слуги уходят
Кащей
(Дворецкому, таинственно)
Я сегодня видел страшный сон, ужасный сон: я видел, что
у меня украли царевну Милолику! Украсть ее нельзя; но все-
таки я решился усилить присмотр за ней; увеличить стражу,
удвоить число замков и привязать на цепь еще несколько
драконов.
Дворецкий
К чему эти старания, Бессмертный Кащей, когда сегодня ты
должен расстаться с царевной?
Кащей
Мне расстаться с Милоликой,
Не держать ее в плену^
От потери столь великой
Я и ножки протяну!
Магометовского рая
Мне не надо за нее;
Нет, умру я, невзирая
На бессмертие мое'
Дворецкий
Но ты сам обещал отдать ее сегодня Калин-Гирею?
Кащей
Я обещал ее также и царю Додону. Видишь, в каком я
затруднительном положении1 во всяком случае, я должен одного из
них обмануть. Я много думал об этом сегодня ночью и
решился обмануть их обоих.
Дворецкий
В таком случае ты должен будешь возвратить деньги,
которые взял от них.
252
К а щ е й
Что поступает в сундуки Кашея, то назад не возвращается.
Притом же, я тебе скажу по секрету, мне отдавать царевну
Додону или Гирею — не расчет: хоть я с них и много взял
денег, но, может быть, явится принц, который даст больше.
Кроме того, я знаю, что у Гирея есть златогривый конь, а
у Додона — Жар-птица; может быть, я успею выманить у них
эти две редкости.
Дворецкий
Но ты и принцу не отдашь?
К а щ е й
Не отдам.
Мне — расстаться с Милоликой,
Не держать ее в плену?
От потери столь великой
Не приехал ли кто еще из королей или принцев?
Дворецкий
Приехал Иван-Царевич; с ним большая свита, и живет он
очень богато. По всему заметно, что это — настоящий принц,
получивший отличное воспитание* все приемы его
величественны; он ничего сам не делает, ничего сам не говорит и
ничего сам не думает, старый учитель учит его, что говорить,
а старая нянька учит, что делать
К а щ е й
(потирая руки)
Это очень хорошо. Я давно жду Ивана-Царевича: от него мне
будет пожива. Большая. Еще кто?
Дворецкий
Еще трое неизвестного происхождения.
К а щ е й
Неизвестного? Это нехорошо.
253
Дворецкий
Один, должно быть, принц, а те двое — его служители Все
отлично одеты, платят деньги щедро.
К а щ е й
Нехорошо, нехорошо.
Дворецкий
Принц красив собой, очень умен и ловок.
Кащей
Еще хуже.
Дворецкий
Отчего же, Бессмертный Кащей?
Кащей
Я думаю, что они мошенники. Нынче эта наука доведена до
тонкости. Самые лютые мошенники всегда прикидываются
важными господами.
Знай: мошенник бедный
Стянет грошик медный,
Да и след простыл,
А мошенник с тоном,
Глядь — за миллионом
Лапу запустил!
Наблюдай за ними хорошенько; а главное, не фальшивые ли
у них деньги.
Дворецкий
Приезжие принцы желают сегодня видеть царевну Милолику.
Кащей
Скажи, чтоб царевну Милолику приготовили к смотру и
поставили под балдахин. Вели отпереть ворота и двери и скажи
служителям, чтобы никого не пускали даром,— у ворот и у
каждой двери поставь по двое с мешками и прикажи брать
двойную плату за вход
254
Дворецкий
(уходит)
По случаю большого съезда я решился удвоить пошлину за
любопытство.
Входят Калин-Гирей со свитой За ним несут ковер,
подушку и кальян
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Кащей, Калин-Гирей и свита
Калин-Гирей
(садясь на ковер)
Пожалуйста, садись.
Кащей садится
Какой нынче день?
Кащей
Я знаю.
Калин-Гирей
Пожалуйста, давай расчет.
Кащей
Погоди.
Калин-Гирей
Чего годить? Давай расчет, давай девку Милолику, поре
в Крым ходить.
Кащей
У тебя в Крыму и без нее жен много
Калин-Гирей
Тебе что за дело? Я не простой татарин, я Гирей: я могу ещ
больше.
255
Куплеты
Пожалуйста, давай расчет.
К а щ е й
Вот видишь ты, Калин-Гирей: мне не расчет отдавать тебе
царевну Милолику.
Калин-Гирей
Как не расчет? Ты слово дал?
К а щ е й
Дал Но я также дал слово и царю Додону, и, кроме того,
приехали и другие принцы, которые, может быть, дадут за
нее больше.
Калин-Гирей
Зачем слово дал? Слово дал, держи слово. Сделай так у меня
татарин в Крыму, я ему велю голову рубить совсем прочь.
Хо, хо, хо' Слово дал, слово не держишь. Кто так делает?
Кашей
Калин-Гирей, ты пойми: мне могут дать за нее дороже
Калин-Гирей
Да, я понимаю... Кащей, душа моя, ты плут
К а щ е й
А если мне будут давать за нее дороже,— что ж, мне
удавиться, что ли, от тоски?
Калин-Гирей
Кто так делает? Скажи, пожалуй, кто так делает? О, хо, хо'
Я видел девку, мне девка понравил, я спрашивал, что стоит
девка, ты сказал, я деньги давал,— а ты девку не даешь!
Хорош человек, хорош Кащей! Какой ты человек, какой ты
Кащей!
Входит царь Додон со свитой магов Кащей подходит
к нему
256
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Кащей, Калин-Гирей, Додон и их свиты
Калин-Гирей
(свите)
Ах, как он меня обидел! Как он меня обидел! Ох, какой он,
Кащей, обманщик! Его надо резать так мелко-мелко, как
пильмень!
Додон
Кащей, назначенный день настал!
Кащей
Царь Додон! Ты человек старый, человек ученый,— для чего
тебе царевна Милолика?
Додон
Разумеется, я ни по своим летам, ни по своим занятиям
жениться на Милолике не могу; но я — известный
естествоиспытатель, у меня знаменитый кабинет редкостей, в котором
все чудеса природы; Милолика, по своей красоте,
принадлежит к самым редким явлениям естественного мира и потому
должна поступить в мою коллекцию
Кащей
Царь Додон, мои намерения теперь несколько изменились
Додон
Я так и ожидал.
Всю ночь я теченье светил наблюдал,
Своей озабочен судьбою,
И ясно из хода планет увидал,
Что буду обманут тобою.
Особенно редким стеченьем планет
Начертано в звездном эфире,
Что плута, Кащею подобного, нет,
Что первый мошенник ты в мире!
Входят: Карга, Старухин сын, Учитель, Мельни)
и Дворецкий
257
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Т е ж е.
Карга
Здравствуй, Кащей... как по батюшке, позволь тебя спросить?
К а ще й
Мой отец был такой же Кащей, как и я.
Карга
Так вот что, Кащей Кащеич: нам бы теперь невесту
посмотреть да и за сватовство приняться. За деньгами мы не
постоим. Только я слышала, что ты скупой человек, алчный;
так уж ты, Кащей Кащеич, пожалуйста, с нами будь на чести,
без прижимки, лишнего не бери, чтобы мы и впредь были
знакомы.
Старухин сын
Эй ты, старый хрен, показывай свою Милолику, да говори
скорей, что стоит,— я с вашим братом никогда не торгуюсь.
Кащей
(Дворецкому)
Какие прекрасные манеры! Сейчас видно, что человек
хорошего происхождения и с большими средствами. Как приятно
с такими людьми иметь дело! (С поклоном.) Дорогой мой
царевич, я весь к твоим услугам.
Учитель
(Карге)
Кажется, мы будем смотреть царевну Милолику натощак:
я боюсь, что Кащей, по своей скупости, позабудет предложить
нам хороший завтрак, приличный такому блестящему
обществу.
Карга
Ну, а как же насчет приданого, Кащей Кащеич? Деньги мы
9 А. Островский
258
тебе за невесту отдадим, а приданое уж твое дело, да чтоб
было хорошее!
К а щ е й
Я не дам никакого приданого, ни хорошего, ни дурного.
Карга
Нет, уж это ты как хочешь. Без этого нельзя. Нам будет
стыдно: скажут, что мы взяли невесту ни с чем. Ты нам
напиши всё, что даешь за ней, а мы посмотрим да поторгуемся;
хоть и побранимся, может быть,— так что ж за беда? Брань
на вороту не виснет, это уж всегда так бывает, ни одной
хорошей свадьбы без брани не обходится.
Кашей
(Дворецкому)
Готово ли?
Дворецкий
Всё готово.
К а щ е й
Откройте занавес.
Входят* Царицын сын, Девкин сын и Кошкин сын
Слуги открывают занавес: под балдахином царевна Милоли
к а , подле нее девка Чернавка, кругом прислужницы
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же
Все
Какая красота!
Все в удивлении
Царицын сын
Ах! Она моя Судьба моя решена. За нее я пойду на тысяч
смертей. Никакие колдуны, никакие волшебники мне i
страшны.
259
Царевна Милолика
(девке Чернавке)
Ах! Судьба моя решена. Кто этот прекрасный принц? Я ни за
кого не пойду, кроме его.
Девкин сын
(Кошкину сыну)
Ах, и я влюблен в служанку. И я готов умереть за нее, вот что.
Девка Чернавка
(царевне Милолике)
Ах, и я влюбилась как кошка в его слугу.
Калин-Гирей
(вскочив с ковра)
Аи, аи, аи! Милая моя! Милая царевна моя! Поди, поди, поди
сюда'
Свита его удерживает Все поражены красотой Милолики
Иван-Царевич и Милолика
(поют вместе)
Прелестные очи,
В них неба эфир,
Mi manca la voce
Mi cento morir! *
Девкин сын
Служанкины очи
Лазури ясней,
Когда б покороче
Мне сблизиться с ней!
Мне не хватает голоса,
Я чувствую, что умираю! (ит.) — Ред
260
К а щ е й
Прелестные очи
Лазури ясней,
Ты с ними короче
Торгуйся, Кащей!
Калин-Гирей
Прелестные очи,
Вы радостней дня,
Терпеть мне нет мочи,
Держите меня!
Калин-Гирей
(татарская мелодия)
Мила моя,
Люблю тебя,
Люби меня,
Как я тебя!
Поди со мной
В Бахчисарай,
Мы там с тобой
Увидим рай!
Ты будешь кушать шашлик, фисташки, халва, рахат-лукум;
я тебе куплю атласные шаровары и сафьяновые башмаки.
Поди, поди ко мне!
Его удерживают. По знаку Кащея занавес закрывают.
Кащей
(Калин-Гирею)
Я вижу, что тебе царевна нравится. Хочешь, чтобы она была
твоя?
Калин-Гирей
Как не хотеть. Если бы не хотел, я бы к тебе не ходил. От
моя: ты просил деньги, я тебе давал деньги.
Кащей
Ну, так если хочешь, чтобы она была твоя, отдай мне своей
златогривого коня и достань у царя Додона Жар-птицу.
261
Калин-Гирей
Кто тебе поверит, ты раз обманул и другой обманешь. Ах,
какой человек! Какой конь! Какая птица! Ты просил деньги,
я деньги давал... Я пойду домой, возьму ногайских татар
десять тысяч, двадцать тысяч, пятьдесят тысяч. Ногайский
татарин сядет на ногайского коня, возьмет в руки ногайскую
плеть. Когда хороший человек — плеть не надо; ты обманщик,
тебе надо плеть. Тридцать тысяч татар, тридцать тысяч
плетей. Вот тебе! (Уходит.)
К а щей
(Додону)
Додон-царь, если ты хочешь, чтобы царевна Милолика была
твоя, отдай мне за нее Жар-птицу и достань у Калин-Гирея
златогривого коня.
До дон
(торжественно)
Ты меня уж больше не обманешь! Довольно ты набрал с нас
денег, довольно посмеялся над царями и магами! Звезды мне
сказали судьбу твою. Час твой близок. Придет за нас отмсти-
тель, он найдет смерть твою, и этот отмститель — вот он!
(Указывает на Царицына сына.)
К а щ е й
(в ужасе)
Этот принц?
Карга
Это не принц, он работник с мельницы.
Учитель
Это великие колдуны.
К а щ е й
(слугам)
Связать их и запереть в самой глубокой тюрьме.
262
Старухин сын
Погоди ты, филин старый. Для того, чтоб царевна Милолика,
в которую я влюблен с нынешнего дня, знала, кто из нас
царевич, а кто работник, я обрублю ему уши. (Вынимает
саблю.)
Кошкин сын
Для того, чтобы царевна Милолика знала, кто из вас умен,
а кто глуп, у тебя вырастут ослиные уши
У Старухина сына вырастают ослиные уши
Кащей
(слугам)
Берите их.
Слуги бросаются на {Царицына сына и Кошкина сына) и
превращаются в разных животных Все разбегаются
Картина пятая
Сад Кащея. Терем царевны Милолики
ЛИЦА
Царицын сын.
Девкин сын
Кошкин сын
Царевна Милолика.
Девка Чернавка.
Кащей
Стража.
Драконы.
263
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Входят- Царицын сын, Кошкин сын и Девкин сын,
который машет платком Стража и драконы зевают и потом
засыпают
Кошкин .сын
Старухин платок действует. Страшные драконы заснули. Этот
платок дорогая вещь для нашего брата. Иной ревнивый муж
страшнее драконов; с таким платком он зазевает, раззевается
и прозевает. Берите своих любезных и вылетайте из сада
проворней. Я буду вас ждать с лошадьми. Помни одно, Иван-
царевич, не целовать царевну Милолику, пока не освободишь
ее от Кащея, а то беда; тогда от Кащея не уйдешь, или всех,
или кого-нибудь из нас он поймает.
Царицын сын
Ты не бойся, еще до поцелуя далеко; я боюсь, что она на меня
и не взглянет.
Кошкин сын уходит
(Поет.)
Счастье велико
Мне судьба обещает,
О Милолика, ты достанешься мне1
Счастье велико
Меня здесь ожидает,
О Милолика,
Появись предо мной!
Девкин сын
Вот страсти так страсти!
Царицын сын
Кажется, кто-то идет. Спрячемся за куст.
Девкин сын прячется за куст, задевает дракона, тот зевает.
Девкин сын
Аи! Разбудили, попались!
264
Дракон зевает, засыпая.
Ну, ничего, спи, спи, я тебе не мешаю.
Из терема выходят: царевна Милолика и девка
Чернавка
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Царицын сын, Девкин сын, царевна Милолика
и девка Чернавка.
Царевна Милолика
С нынешнего утра жизнь для меня несносна; пока я не видала
его, я терпеливо переносила все страдания; я готова была
выйти за первого жениха, только бы избавиться от Кащея;
а теперь или он, или смерть. Где он? Что он делает?
Девка Чернавка
Прекрасная царевна, они уехали.
Царевна Милолика
Кто они?
Девка Чернавка
Твой Царевич и его слуга — красавец писаный Кащей хотел
их связать и запереть в пустой подвал.
Царевна Милолика
Это ужасно! Нет ли у тебя чего-нибудь острого, я лишу себя
жизни.
Девкин сын
Погоди, мы здесь.
Царицын сын
Тише!
Девкин сын
А ну как они заколются.
265
Царицын сын
Чем? У нее, кроме булавок, нет ничего.
Царевна Милолика
Чернавка, я слышу разговор!
Девка Чернавка
Кто может войти сюда, кроме Кащея? Бессменная стража
и страшные драконы стерегут наш терем и сад.
Царевна Милолика
Посмотри, Чернавка: стража спит, драконы дремлют! Ах,
какое счастье! Бежим, бежим, милая Чернавка.
Девка Чернавка
Куда бежать? Нас мигом догонят и запрут хуже прежнего.
Царевна Милолика
Но кто же усыпил наших драконов? Кто отпер нашу мрачную
тюрьму?
Девка Чернавка
Не они ли? Ах, если б это были они! Прекрасная царевна,
что бы ты сделала, если бы Царевич и его слуга вдруг явились
перед нами?
Царевна Милолика
Не знаю, что ты, а я бы прямо кинулась на шею к моему
избавителю, нисколько не думая, что это неприлично.
Девка Чернавка
И я тоже. До того ли нам теперь, прекрасная царевна, чтобы
думать о приличии? Нам бы только ухватиться за них
покрепче да и бежать куда глаза глядят.
Девкин сын
Ну как не полюбить такую девушку! Как она умно
рассуждает! Мы здесь, прекрасная царевна Милолика!
266
Царицын сын и Девкин сын выходят из кустов
Царевна Милолика
Ах, это они' Ах, ах! (Хочет уйти.)
Ах, как глупо откровенно
Вслух о милом рассуждать.
Царицын сын
Несравненная царевна,
Стыдно слова не держать
Царевна Милолика
Неужли ты сдержишь слово,
Не сгоришь ты от стыда?
Девка Чернавка
Ах, царевна, я готова
Исполнять его всегда.
(Обнимает Девкина сына.)
Девкин сын
Пусть же будет им завидно,
Ты меня не обмани.
Царевна Милолика
Ах, как стыдно, ах, как стыдно'
Ах, что делают они'
Девка Чернавка и Девкин сын
Пусть же будет им завидно
На любовь мою глядеть!
Царевна Милолика
Ах, как стыдно, ах, как стыдно,
Не могу на них глядеть!
267
Царицын сын
Ах, и вправду мне завидно,
Не могу я утерпеть!
Шум, стража и драконы просыпаются Являются Кошкин сын,
потом К а щ е й
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, Кошкин сын и Кащей
Кошкин сын
Что вы наделали1
Стража
Воры, воры!
Входит Кащей.
Кащей
Вот вы и попались! У меня суд короткий. Сколько вору ни
воровать, а кнута не миновать. До сих пор чужая нога не
бывала в моем заповедном саду; вы прокрались сюда или
волшебством, или хитростью; чтобы другим было неповадно,
наказание будет примерное. Я вас запру в такую темницу,
откуда вы не выберетесь всю жизнь!
По знаку Кащея открывается гора.
Кошкин сын
Кащей Бессмертный! Какая тебе польза запирать нас^ Ты
видишь, какие мы ловкие люди. Мы можем сослужить тебе
большую службу, если будем все здесь; мы можем достать, то
есть украсть, для тебя Жар-птицу и золотогривого коня. Ты их
продашь с большим барышом, потому что они достанутся тебе
совсем даром
Кащей
Жар-птицу и златогривого коня? Это хорошо Но кто мне
поручится за вас, что вы не обманете? Вы обманщики, и вам
268
верить нельзя Я отпущу твоих товарищей, а тебя оставлю
в закладе. Освободите их!
Кошкин сын
Бегите скорее, я вас догоню.
Царицын сын и Девкин сын убегают
К а щ е й
Ты будешь сидеть в этой яме всю жизнь, если они меня
обманут, разве уж за тебя дадут очень большой выкуп.
Наденьте на него цепи и посадите в тюрьму
Кошкина сына запирают в тюрьму, гора заваливает дверь
Все уходят.
Картина шестая
Комната в тереме (царевны) Милолики Большое окно с
занавеской.
ЛИЦА
Царевна Милолика.
Девка Чернавка.
К а щ е й
Кошкин сын.
Мельник.
Слуги Кащея.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Царевна Милолика и девка Чернавка (плачут)
Царевна Милолика
Ах, Чернавка, мы были счастливы один миг.
Девка Чернавка
Да, один миг, да и то не совсем
269
Царевна Милолика
Кому мы теперь достанемся?
Девка Чернавка
Я думаю, Калин-Гирею.
Царевна Милолика
Это ужасно! Он татарин, он такой бешеный, у него тысяча
злых жен, и, по-твоему, разве приятно поступить под команду
евнуха?
Девка Чернавка
Ты будешь сидеть в Бахчисарае, в саду, у фонтана.
Царевна Милолика
Это хорошо только в стихах, а на деле в саду у фонтана жены
целый день бранятся и дерутся туфлями.
Девка Чернавка
Может быть, ты достанешься царю Додону?
Царевна Милолика
Это еще хуже. У Калина я буду женой, а Додон будет только
любоваться на меня, как на редкость; я не хочу быть
редкостью, я хочу быть обыкновенной женщиной.
Входит Кошкин сын.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Царевна Милолика, девка Чернавка, Кошкин
сын
Царевна Милолика
Как ты выбрался из тюрьмы и попал сюда?
Кошкин сын
Прекрасная царевна, благодаря Бабе Яге у меня есть ключ,
который отпирает все замки.
270
Царевна Милолика
Зачем же ты остаешься здесь? Беги к Ивану-Царевичу.
Кошкин сын
Прекрасная царевна, я должен поговорить с тобой наедине.
Царевна Милолика
Моя скромность, которая у меня врожденная и которой я
отличаюсь с малолетства, запрещает мне оставаться наедине
с мужчиной... А впрочем... Чернавка, поди отсюда.
Девка Чернавка уходит
Кошкин сын
Несравненная царевна Милолика, если ты любишь Ивана-
Царевича и желаешь освободиться от Кашея Бессмертного,
помоги нам узнать, где смерть его. Он только оттого и
бессмертен, что не знают, где его смерть.
Царевна Милолика
Чем же я могу помочь вам?
Кошкин сын
Для этого нужна хитрость с твоей стороны
Царевна Милолика
Я не умею хитрить
Кошкин сын
Небольшая хитрость: только притворись, что ты влюблена в
Кащея.
Царевна Милолика
Ах, нет, я не умею, не умею.
Кошкин сын
Это так нетрудно; только притворись, его еще никто не любил,
он так будет рад, что выскажет тебе все свои тайны, он
скажет тебе, где спрятана его смерть.
Царевна Милолика
Ах, я не могу, я не знаю, как притворяться.
Кошкин сын
Решайся скорей, царевна. Побег мой замечен, меня ищут.
Мой враг, Мельник, приехал к Кащею и предлагает за меня
большой выкуп.
Царевна Милолика
Спрячься куда-нибудь, но хитрить я не могу.
Кошкин сын
Царевна, когда меня станут искать у тебя, ты зажми у себя
на руке кольцо,— я благодаря моей матери могу принимать
разные виды; Мельник подумает, что я превратился в кольцо,
и станет покупать его у тебя; когда он купит — ты брось его
на пол.
Идет Кащей
Царевна Милолика
Спрячься за занавес!
Кошкин сын прячется за занавес
А притворяться я все-таки не умею.
Входит Кащей.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Царевна Милолика, Кошкин сын и Кащей.
Царевна Милолика
Добро пожаловать
Кащей
Здесь русским духом пахнет
Царевна Милолика
Мы русского духу слыхом не слыхали; это ты летаешь по
крещеным землям да и к нам русского духу заносишь.
Кащей
Правду ли ты говоришь?
Царевна Милолика
Разве ты не знаешь, что я несчастная девушка, мне никак
нельзя солгать, у меня это сейчас заметно. Я как только солгу,
так и покраснею. Вот выйду замуж, может быть, и краснеть
перестану. Ты устал, Бессмертный Кащей, отдохни,
успокойся!
Кащей
Мне некогда отдыхать; у меня теперь очень важное дело.
Один мусульманский государь делает у меня большой заем
и предоставляет мне выручить эту сумму втрое у его
христианских подданных.
Царевна Милолика
Ах, как мне тебя жаль, бедненький Кащей! Я слыхала, что нет
ничего трудней на свете, как вымучивать деньги у людей,
у которых нет ни копейки. Сколько тебе, бедному, будет
хлопот! Я и так вижу тебя очень редко, а теперь буду видеть еще
реже! Как ты жесток к своей пленнице!
Кащей
Милолика! Что это за речи! Я их прежде не слыхал от тебя.
Царевна Милолика
Ах, Кащей Бессмертный! Где же тебе замечать мои речи, мои
чувства; ты летаешь по всему свету, видишь красавиц не чета
бедной Милолике.
Кащей
Царевна Милолика, я летаю по всей земле, но красавицы,
подобной тебе, не видывал.
273
Царевна Милолика
Нет, Кащей Бессмертный, ты знаешь девушку красивее меня.
Кащей
Царевна Милолика...
Царевна Милолика
Женское сердце чутко.
Кащей
Клянусь тебе.
Царевна Милолика
Не клянись, иначе ты бы...
Кащей
Милолика!
Царевна Милолика
Ты бы...
Кащей
О, говори, говори...
Царевна Милолика
Ты бы заметил любовь мою.
Кащей
Что я слышу! Верить ли мне ушам своим!
Царевна Милолика
Чему же ты так удивляешься?
Кащей
Как же мне не удивляться? Я люблю тебя давно, люблю тебя
больше — нет, не больше, а почти так же, как золото. И я...
я, Кащей Бессмертный, не смел намекнуть тебе о моей любви...
мои уста немели... и вдруг я слышу...
274
Царевна Милолика
Ты не знаешь цены себе. Каждая девушка должна гордиться
твоей любовью Нынче мода на красоту прошла... ты... ты
бессмертен.
К а щ е й
Ах, Милолика, я бессмертен, но только до тех пор, пока не
найдут смерть мою.
Царевна Милолика
Ах, ты меня убиваешь! Не лишай меня последней надежды,
скажи мне — кроме тебя, никто не знает, где твоя смерть?
Кащей
Конечно.
Царевна Милолика
И ты никому не скажешь?
Кащей
Никому.
Царевна Милолика
Ах, я боюсь, что ты проговоришься. Ах, Кащей Бессмертный,
ради меня, береги эту тайну, не говори даже и мне, как бы я
ни просила.
Кащей
Отчего же не сказать тебе; я знаю, что ты меня любишь.
Царевна Милолика
(в сторону: «Он меня испытывает»).
Нет, нет, не говори' Я не стану, я не хочу слушать.
Кащей
(показывая кольцо)
Так знай же: моя смерть в этом кольце.
275
Царевна Милолика
(отнимая кольцо)
Дай, дай его мне! Я его вложу в медальон и сохраню на своей
груди; никто не коснется до него до самой моей смерти.
(Вкладывает кольцо в медальон.)
К а щ е й
Прекрасная Милолика, теперь я вижу любовь твою, но ты
напрасно хлопочешь; я обманул тебя. Отдай мне кольцо
Царевна Милолика
Нет, я его тебе не отдам, пусть оно напоминает мне тебя
в твоем отсутствии Не будем говорить о смерти, это очень
грустно; мне бы хотелось развлечь тебя чем-нибудь веселым.
Хочешь, я спою тебе песню или скажу сказку?
К а щ е й
Прекрасная Милолика, самые страшные, самые
занимательные сказки рассказывают про меня. Какую же ты мне
расскажешь?
Царевна Милолика
За тридевять земель, в тридесятом царстве, за морем, за
океаном...
К а щ е й
(грозно)
Замолчи'
Царевна Милолика
Ах!
К а щ е й
Я не люблю этого начала.
Царевна Милолика
Виновата, Кащей Бессмертный. Я не знала, что ты не любишь,
я никогда больше не скажу, я выкину из головы, забуду эти
слова. Как бы мне хотелось знать, что ты не любишь, чтобы не
276
напоминать тебе никогда про то! Какое ты дерево не любишь?
К а щ е й
Дуб.
Царевна Милолика
Как же ты не любишь дуб, какие же у тебя сундуки?
Кашей
Я не люблю сундуков, я слышать не могу этого слова; у меня
золото в подвалах, насыпано в мешки.
Царевна Милолика
Я теперь знаю, ты никогда от меня этого слова не услышишь.
Ах, милый Кашей, каких зверей или птиц ты не любишь?
К а ще й
Утку, только утку, больше ничего.
Царевна Милолика
Нет ли кушанья, сколько-нибудь неприятного для тебя?
К а щ е й
Яичница.
Царевна Милолика
Милый мой Кащей, ты не только не услышишь от меня об этих
вещах, но я постараюсь, чтобы тебе ничто их не напоминало
даже.
Кащей
Прекрасная Милолика, много говорить мне некогда; я тебя
люблю, ты меня любишь; когда же ты будешь моею женою?
Царевна Милолика
Ровно через десять дней.
Кащей
Кольцо?
277
Царевна Милолика
Ты его получишь вместе со мною через десять дней.
Кащей
Прощай, красавица. Я каждый день буду навещать тебя.
Царевна Милолика
Прощай, Кащей Бессмертный! Я каждый день буду ожидать
тебя с нетерпением.
Кащей улетает.
Выходи! (Подает кольцо.) Вот твое кольцо.
Кошкин сын
Благодарю тебя, царевна, с этим кольцом ты возвращаешь
нам жизнь. Жаль только, что нам не удалось узнать, где
смерть Кащея.
Царевна Милолика
Ну, я думала, что ты умнее. Чего Кащей не любит, чего он
боится? Он не любит начала сказки, не любит дуба, не любит
сундуки, не любит утку и яичницу. Значит, за тридевять
земель, в тридесятом царстве, за морем, за океаном стоит дуб,
на дубу сундук, в сундуке утка, в утке яйцо, в яйце смерть
Кащея.
Кошкин сын
Ах, я осел! И я еще вздумал учить тебя, как притворяться!
Царевна Милолика
Теперь кольцо у вас, вы свободны. Кащей не имеет над вами
никакой власти Иван-Царевич может ехать, куда ему угодно,
может найти другую царевну, жениться на ней, я ему
помешать не могу; но ты скажи ему, что если через десять дней
вы сюда не воротитесь и не приведете златогривого коня,
Жар-птицу и еще кой-что, я выйду замуж за Кащея
Бессмертного. Прощай. (Уходит.)
278
Кошкин сын
Прощай, прекрасная царевна. Через десять дней ты увидишь
Ивана-царевича. (Убегает.)
Картина седьмая
Дворик Калин-Гирея.
ЛИЦА
Царицын сын.
Кошкин сын.
Б а б а д у р.
Юсу ф.
Калин-Гирей.
Татары.
(ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ)
(Царицын сын, Кошкин сын)
Царицын сын
Кажется, что нам златогривый конь дешево достанется.
Кошкин сын
С этим народом хитрости немного нужно. Судя по тому, что
мы прошли в заповедный сад Гирея, не встретив ни одного
человека из стражи, можно пройти не только в конюшню,
но и в самую спальню Гирея. Гирей теперь в отсутствии,
и весь двор гуляет напропалую.
Царицын сын
Я никак не мог понять, зачем ты покупаешь такую пропасть
чихирю.
279
Кошкин сын
Теперь ты понимаешь. Покупать дорогие вина для этих (...)
не стоит. Я купил на Волге целую барку чихиря, московский
лавочник наделал мне из него лафиту, рейнвейну,
бургонского, шампанского, наклеил золоченые ярлыки, заколотил
пробки — и готово.
Он им придал разные букеты,
Наклеил на счастие этикеты,
И над смесью вроде купоросу
Он поставил цены без запросу.
И божился всё за цену ту же,
Что вино из-за границы хуже;
И оно, чем надо, тем и пахнет,
Что знаток попробует и ахнет.
Ну, а потом уж дело просто — я погрузил вино на корабль,
бурей выкинуло его к самым воротам дворца Калин-Гирея,
и весь груз достался придворным служителям. Так
случилось,— так и должно было случиться. Вот уже третий день
во дворце идет пьянство, шум, гам и ужасный беспорядок.
Два конюха бежали и увели двух жен из гарема Калин-Гирея.
Царицын сын
Что же нам теперь нужно делать?
Кошкин сын
Нам нужно определиться в конюхи на место бежавших и
сегодня вечером, когда все сопьются окончательно, увести
золотогривого коня.
Царицын сын
А Милолика, Милолика?
Кошкин сын
Не отчаивайся! Верь в могущество нашего талисмана! Пока
у нас это кольцо, Милолика не попадет в чужие руки. Если она
у Калин-Гирея, мы ее увезем так же, как и златогривого коня,
а если она у Кащея, нам нужно торопиться достать Жар-
птицу и Кащееву смерть — тогда она наша Кто-то идет.
Это Бабадур Калга, то есть главный визирь Гирея; скроемся
280
теперь, а потом представимся ему и попросим определить
нас в конюхи.
Уходят.
Выходят из дворца Бабадур и Юсуф, евнух.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Бабадур и евнух.
Бабадур
Ах, Юсуф, у меня болит голова.
Юсуф
А у меня болит сердце, Бабадур.
Бабадур
Аи, вай! Я знаю, чем лечить мою голову, я ее вылечу, и она
опять заболит, и я опять ее вылечу, а чем лечить твое сердце,
я не знаю.
Юсуф
Да, я думаю, тем же. Хвала аллаху! Корабль гяуров разбился,
и лекарства, которые они везли неверным собакам, досталися
на пользу (и) утешение правоверным.
Бабадур
Да, Юсуф, мы с тобой очень нуждаемся в утешении; над
нашими бритыми головами висит беда, вот и мне вторую ночь
снится веревка.
Юсуф
И мне тоже.
Бабадур
И шея чешется.
Юсуф
И у меня тоже.
281
Б а б ад у р
А это недобрый знак для нас с тобой. У меня убежали два
лучших конюха и увели у тебя из-под носу двух любимых
невольниц султана.
Юсуф
Вай, вай! Наше дело никуда не годится. Приедет
Калин-Гирей, и нас с тобой повесят так скоро, что не успеем и глазом
моргнуть.
Б а б а д у р
(Нет бога, кроме Аллаха) и Магомет пророк его. Чему быть,
тому не миновать. Положимся, душа моя Юсуф, как
настоящие мусульмане, на власть Аллаха. Одно будет жаль —
если нас с тобой повесят прежде, чем мы успеем выпить этот
напиток неверных.
Юсуф
Надо торопиться.
Б а б ад ур
Надо торопиться, душа моя Юсуф! Что ты шаришь в своих
карманах?
Юсуф
Я на всякий случай ношу с собой напиток, который я называю
«утешение в скорбях», а как называют этот напиток франки,
я разобрать не умею; вероятно, так же, если они не пошлые
дураки.
Б а б а д у р
Покажи-ко! Я прежде был переводчиком, так немного
разумею язык франков. (Берет бутылку.) «Шато-Лафит», «Дюфур
де Бер», «Бордо».
Юсуф
Какое длинное название для объяснения такой простой вещи!
Б а б а д у р
Нет, это не утешение в скорбях! Это разве только развлечение
в скуке. Вот настоящее утешение в скорбях. (Вынимает
бутылку.)
282
Юсу ф
А как это по-франкски называется?
Б а б а д у р
Коньяк, самый старый.
Юсуф
Это проще и несколько понятнее. Так мы отставим в сторону
«развлечение в скуке» и примемся прямо за «утешение в скор-
бях».
Б а б а д у р
Примемся.
Пьют
Что ты скажешь, Юсуф?
Юсуф
Этот напиток истинно бальзам души Я чувствую, как
утешение проникает в каждую мою жилу
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
(Те же и татарин)
Татарин
Франки, которых корабль потерпел крушение, просят
позволения коснуться праха ног вашей высокостепенности.
Б а б а д у р
Вот какова наша жизнь, какова наша служба, Юсуф. Минуты
нет покойной. Со всякими пустяками лезут к визирю. Только
что займешься каким-нибудь важным делом, вдруг тебя...
Юсуф
Они, должно быть, пришли требовать деньги за свой товар.
283
Б а б а д у р
А вот ты увидишь, посмеют ли они рот разинуть о деньгах.
(Татарину.) Веди сюда франков.
Татарин уходит и потом возвращается с Царицыным
сыном и Кошкиным сыном.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Те же, Царицын сын и Кошкин сын.
Б а б а д у р
Вы, собаки, из каких собак? И какой вас шайтан занес сюда?
Царицын сын
Мы греки.
Б а б а д у р
Я так и думал. По милости Аллаха милосердного,
милостивого, корабль ваш разбился вдребезги. Чего же вам еще нужно?
Царицын сын
Эфенди! Мы лишились всего состояния.
Б а б а д у р
Так и должно было случиться. Аллах правосуден, человек!
Это вам наказание за то, что вы торгуете всякой дрянью.
Царицын сын
Эфенди, твои уста открываются только для того, чтобы сыпать
перлы мудрости! Мы точно торгуем дрянью, но за эту дрянь
мы очень дорого платили и надеялись взять еще дороже. Мы
покупали вина на самом месте их рождения.
Б а б а д у р
Вина! Баллах, биллях! Ты врешь!
284
Царицын сын
Смею ли я лгать! Смею ли я есть грязь в твоем присутствии!
Б а б а д у р
В таком случае вы виноваты еще более. Ваше проклятое
вино, по вашей неосмотрительности, попало в руки правоверных,
осквернило их утробы и отуманило головы. По вашей милости,
бежали у нас два конюха и две невольницы.
Кошкин сын
Сам пророк дозволяет вино в небольшом количестве в виде
лекарства,— не наша вина, что правоверные так на него
накинулись.
Б а б а д у р
Ты глуп, человек. Вино есть зло, а зло чем скорее уничтожить,
тем лучше.
Царицын сын
Что мы за собаки, чтобы смели спорить против твоей мудрости
и справедливости. Скажешь ты, что мы правы,— и мы правы;
скажешь ты, что виноваты,— мы виноваты.
Б а б а д у р
Хотя все без исключения франки мошенники, а вы, кроме того,
соблазнители и отравители и потому заслуживаете
немедленной смертной казни, но я сегодня так милостив, что отпускаю
вас на все четыре стороны. Подите вон! И благодарите
Аллаха!
Царицын сын
На что нам жизнь, когда мы не знаем, где приклонить голову,
и не имеем куска насущного хлеба.
Б а б а д у р
Что же ты хочешь, человек?
Царицын сын
Эфенди, я прах твоих туфлей. Мы не погнушаемся никакой
работой на службе непобедимого Калин-Гирея. Хотя до сей
285
поры мы были богатыми купцами, но теперь, узнав
превратности счастия, мы охотно пошли бы даже в конюхи.
Б а б а дур
В конюхи? Изволь, только с условием, если у меня выйдет весь
этот напиток...
Царицын сын
Достать тебе еще... Эфенди, тебе стоит только приказать, и к
твоим услугам будет сейчас же самый настоящий коньяк
прямо с Ниж(егородской) ярмарки, то есть, я хотел сказать, из
Бордо.
Б а б а д у р
Ну уж там откуда хочешь, только чтобы точно такой же.
(Офицеру.) Отведи их в конюшни и скажи, что я их назначаю
главными конюхами, чтобы все им повиновались. Да прикажи
страже, чтобы ворота заперли и чтобы ко дворцу на полверсты
никого не подпускали.
Офицер уходит.
Вот, Юсуф, как обделываются дела... Ну, теперь, мы можем на
свободе заняться утешением. Помеха отравляет всякое
удовольствие, сказал пророк.
Пьют
Юсуф
И давно бы так. То ли дело, когда вороты заперты, двери
заперты... Налей-ко мне еще... Сидишь, занимаешься мудрой
беседой, и никто-то тебе...
Б а б а д у р
Что за удивительный напиток!
Юсуф
И никто тебе не мешает.
Б а б а д у р
Что пьешь, то больше хочется.
286
Юсуф
И никто не мешает.
Слышны крики. «Гирей!»
Б а б а д у р
Что за крики?
Юсуф
Аи, вай! Племянник солнца и двоюродный брат луны,
непобедимый Калин-Гирей!
Б а б а д у р
Аи, вай! Прибирай посуду! Побежим ему навстречу. Азраил
летает над нашими головами.
Бегут к дверям Навстречу им Калин-Гирей со свитой.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Калин-Гирей, Бабадур, Юсуф и свита.
Калин-Гирей
Бабадур, что же ты, стряхну я в ад твою душу, не встретил
меня, твоего повелителя?
Бабадур
Племянник солнца и двоюродный брат луны, клянусь
верблюдицей пророка, мы не ждали так рано твоей непобедимости.
Калин-Гирей
Не ждали! Аллах, биллях! Как же ты смел не ждать? Не
ждали! То есть ты сидел запершись и пьянствовал.
Бабадур
Да не войдет душа раба твоего в Магометов рай, если я...
Калин-Гирей
Да и так не войдет.
287
Б а б а д у р
Моя голова — подножие твоих туфлей.
Калин-Гирей
Вставай, старый мешок, доверху набитый грехами!
Докладывай, что вы делали без меня и всё ли благополучно
Б а б а д у р
Без тебя я делал то же, что и в присутствии твоей
непобедимости, неустанно следил за порядком и правосудием, а что
касается благополучия, так на грех мастера нет; сказал
пророк.
Калин-Гирей
Ты врешь, никогда пророк этого не говорил.
Б а б а д у р
Аман, аман! Виноват, я хотел сказать, на всякого мудреца
бывает довольно простоты.
Калин-Гирей
Какого же роду простота напала на тебя, говори скорее! Не
принял ли ты спроста казенные деньги за свои,— это за тобой
водится.
Б а б а д у р
Нет, мой повелитель, на этот раз все казенные деньги целы,
хотя враг силен, как сказал пророк.
Калин-Гирей
Машаллах, иншаллах! Оставь пророка в покое! Говори, что
случилось.
Б а б а д у р
Из твоих конюшен бежали две невольницы!
Калин-Гирей
Как попали в конюшни невольницы, шайтан твою душу?
288
Б а б а д у р
Аман, виноват! Из твоего гарема бежали два конюха.
Калин-Гирей
Баллах, таллах! Ты ешь грязь!
Б а б а д у р
Виноват, мой повелитель, слово не воробей, сказал пророк.
Калин-Гирей
Ты опять за пророка? Молчи! Юсуф, что этот старый кабан
бормочет про мой гарем?
Юсуф
О племянник солнца! Бежали два конюха и увели...
Калин-Гирей
Коня? Погублю я ваши души!
Юсуф
Нет, мой повелитель! Да будет всегда твоя туфля моей
шапкою,— двух невольниц.
Калин-Гирей
Ну, это еще беда не велика, если б они и все разбежались, мне
горя мало. Я привез такую жемчужину, какой ни один хан
Востока не видывал в своем гареме.
Б а б а д у р
Повелитель мой, малое твое неудовольствие для меня такое
великое горе, что кровь наша превратилась в воду.
Калин-Гирей
Не в воду, а в вино; вы так им пропитались, как старые
армянские бурдюки. (Бабадуру.) Поди и благодари Аллаха, что я
тебя сегодня не повесил, а завтра не ручаюсь.
Б а б а д у р уходит.
289
Юсуф, подползи к порогу двери царевны Милолики и с самым
подлейшим унижением, к которому только ты способен, спроси
у ее рабыни, что угодно ее ханым?
Юсуф уходит и возвращается, держась за щеку.
Что ты держишься за щеку?
Юсуф
Туфлей...
Калин-Гирей
Молча?
Юсуф
Молча.
Калин-Гирей
Ну так иди и спроси в другой раз.
Юсуф
Опять, по другой.
Калин-Гирей
И ничего не сказала?
Юсуф
Моя повелительница сказала, что желает видеть танцы
невольниц.
Калин-Гирей
Живее! Подними на ноги весь гарем! А ты убирайся с глаз
моих. И если за вами нет больше вины, кроме вашего пьянства
и нерадения, я вас прощаю на радости.
Калин-Гирей
Милолика! Звезда души моей! Мой дворец — твой дворец!
Я, гарем мой и все мои татары — твои рабы. Войди со своей
рабыней в эти покои и отдохни от трудного пути. Все наряды,
все драгоценности, какие найдешь ты там,— твои. Только
люби меня, люби так, как я тебя.
10 А Островский
290
Юсуф растворяет дверь в сад гарема Оттуда выходят н е-
вольницы, некоторые с инструментами Царевна Мило-
лика и служанка выходят из своих покоев, Калин-Гирей
провожает их до скамьи Танцы Невольницы во время танцев,
когда Калин-Гирей этого не замечает, делают царевне Милолике
разные гримасы и жесты, она отвечает им тем же
Прекрасная Милолика, теперь, когда я посмотрел на своих
жен, ты мне кажешься еще прекраснее; сними покрывало,
покажи им свое лицо, пусть они пожелтеют от зависти.
Жены
Ну как же, вот еще! Еще было бы чему завидовать!
Калин-Гирей
Покажи им лицо свое, и пусть они умрут, глядя на свое
безобразие. (Снимает покрывало и видит Чернавку.) Аи, вай! Что
за изваяние!
Жены молчат
А, ты пошутила Вы переменились платьем (Снимает
покрывало со служанки, перед ним Девкин сын в женском платье.)
Аллах, биллях, таллах! Это что за рожа! Бабадур! Коня,
золотогривого коня! Сбирать татар' Все за мной, ногайцы!
Вбегает Бабадур
Бабадур
Аман, аман! Пощади! Франки, которых я взял в конюхи...
Калин-Гирей
Ну!
Бабадур
Наплевали в мою бороду!
Калин-Гирей
Ну!
291
Б а б а д у р
Бежали и увели коня.
Калин-Гирей
Повесить его. А мне другого коня!
Б а б а д у р
Подо^кди, помилуй!
Калин-Гирей
Какая милость! Какая тебе милость? Вот тебе милость:
повесь себя сам.
По знаку Калин-Гирея Бабадура уводят
Юсу ф
Повелитель, что прикажешь делать с твоей новой женой?
Калин-Гирей
Что хочешь Смотри в оба за женами и не жалей холщовых
мешков.
Татары
Точи, татарин, нож острей,
Мы в путь сбираемся недаром.
Седлай коня, Калин-Гирей,
И путь кажи своим татарам.
Мы гладь широкую степей
Покроем пылью и пожаром,
Мы рвемся в бой, веди скорей,
Мы грянем громовым ударом
Калин-Гирей
Гайда за мной!
Татары
Калин-Гирей,
Кажи врага своим татарам.
Гайда! Гайда!
Убегают все, сцена пуста
10*
292
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Девка Чернавка и Девкин сын.
Девка Чернавка
Кажется, никого нет, как бы нам выбраться отсюда поскорее?
Девкин сын
Да, уйдем поскорее, а то я боюсь.
Девка Чернавка
Чего ты боишься?
Девкин сын
Здесь так много хорошеньких женщин.
Девка Чернавка
Ты боишься женщин? Ах, бедный!
Девкин сын
Я не женщин боюсь, а боюсь самого себя
Девка Чернавка
Это как же?
Девкин сын
А так же, долго ль до греха, влюбишься в какую-нибудь, вот
тебе и раз.
Девка Чернавка
А как же ты смеешь?
Девкин сын
Отчего ж не сметь? Сердце-то не спрашивается.
Девка Чернавка
Ты и думать не смей! И не заикайся.
293
Девкин сын
Вот ты какая! А сама поехала к Калину. Что, если б ты ему
понравилась?
Девка Чернавка
Что ж! Я стала бы его женой, ханшей. Это очень хорошо, и мне
очень жаль...
Девкин сын
А я-то при чем же Ъы остался? Ну так вот и я ж теперь...
Девка Чернавка
Ты? Ну так хорошо же. Я хотела найти случай да бежать с
тобой отсюда, теперь я останусь здесь, подожду Гирея, может
быть, он...
Девкин сын
Так и я останусь. Ты жди, когда еще твой Гирей придет, а
красавицы-то у меня все здесь под руками. Вот ты и знай!
Девка Чернавка
Есть негодяи на свете, да всё уж не такие.
Казался он сначала
Покорен мне и тих,
На белом свете мало
Бесстыдников таких! '
Девкин сын
Вот они идут, мои красавицы. (Подходит к одной.) Какая ты
хорошенькая.
1-я невольница
А тебе что за дело^
Девкин сын
Как что за дело? Я в тебя влюблен.
Далее в рукописи пропуск.— Ред.
2У4
1-я невольница
А разве ты мужчина?
Девкин сын
Мужчина. Только ты никому не говори.
1-я невольница
Ни за что на свете не скажу, только уж ты...
Девкин сын
Постой-ка, постой-ка' Вот эта, кажется, будет получше тебя.
(Идет к другой.)
1-я невольница
(за ним)
Что ж, ты смеяться, что ли, надо мной вздумал?
Девкин сын
(2-й невольнице)
Какая ты хорошенькая.
2-я невольница
Что это тебе вздумалось хвалить меня?
Девкин сын
Что вздумалось? Я в тебя влюблен без памяти.
2-я невольница
Разве ты мужчина?
Девкин сын
Мужчина. Только ты никому не сказывай.
2-я невольница
Разве мне жизнь-то не мила! Особенно теперь с тобой, милый
мой. (Обнимая его.)
295
Девкин сын
(освобождаясь)
Ах, я дурак! Вот эта, кажется, лучше всех!
2-я невольница
Погоди же ты! Я с тобой разделаюсь туфлями.
Девкин сын
(3-ей невольнице)
Ты такая красавица, что. .
3-я невольница
Поди ты прочь' Калин-Гирей не замечает моей красоты, так на
что она мне.
Девкин сын
А я вот сейчас заметил.
3-я невольница
Заметил? Да ты разве мужчина?
Девкин сын
Мужчина и в тебя влюблен до смерти, только ты никому не
сказывай.
3-я невольница
Нет, не скажу и с тобой теперь не расстанусь. Ты мой!
Другие невольницы
Нет, мой, мой1
Девка Чернавка
Нет, он мой.
Шум
Девкин сын
Постойте. Не шумите Погодите немного. Я сам вам скажу,
чей я.
296
Невольницы
Нет, нет, ты мой!
Шум.
Входит Ю с у ф.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Юсуф, Девкин сын, Девка Чернавка,
невольницы
Юсу ф
Это что за безобразие?
Невольницы
Здесь мужчина, мужчина!
Юсуф
Как мужчина, где мужчина, кто мужчина?
Невольницы
Вот он! Вот он!
Юсуф
(берет Девкина сына)
Как ты сюда попал и к кому?
Невольницы
(указывая на Чернавку)
Он пришел с ней вместе
Юсуф
Нет, уж вы мне вот где сидите. Меня за вас чуть было не
повесили. (Хлопает в ладоши.)
Входят евнухи
Юсуф
Подайте два мешка!
297
Евнухи уходят. Пролетают на златогривом коне Кошкин сын
и Царицын сын.
Девкин сын
Эй, братцы! Захватите меня с собой! Я здесь! Эй!
Юсу ф
А! Так вы из одной шайки! Да уж теперь, брат, не
увернешься!
Евнухи приносят два мешка
Сажайте их в мешки да с башни в море!
Евнухи уводят на башню Ивана и Чернавку.
А вы смотрите да казнитесь!
Евнухи бросают мешки в воду
Так погибают неверные жены и их верные любовники.
298
ИВАН-ЦАРЕВИЧ
Волшебная сказка
в 5 действиях и 16 картинах
(План)
ЛИЦА
Царь Аггей.
Иван-Царевич.
Иван-Старухин.
Иван-Девки н.
Иван-Кошкин.
Карга-старуха, царская ключница.
Мельник.
Кошка.
Баба Яга
Кащей Бессмертный
Царевна Милолика.
Дворецкий Кащея.
Девка Чернавка
Царь Калин-Гирей
К а л г а, министр
Евнух.
Царь Додон.
Царевна Индейская.
Кошки, работники на мельнице, крестьяне, свита Кащея, свита Ка
лина-царя, свита Додона, татары, конюхи, индейские жрецы,
брамины, стража и народ
299
Картина первая. Мельница.
Картина вторая. Избушка на курьих ножках
Картина третья. Кащеев дворец
Картина четвертая. Сад Кащея.
Картина пятая. Терем Царь-девицы.
Картина шестая. Бахчисарайский дворец.
Картина седьмая. Конюшня Калин-Гирея.
Картина восьмая. Индия. Тропический лес.
Картина девятая. Индейский храм.
Картина десятая. Зала во дворце Кащея.
Картина одиннадцатая. Дикая местность, развалины старой
башни.
Картина двенадцатая. Мельница
Картина тринадцатая. Светлица во дворце царя Аггея
Картина четырнадцатая. Столовая зала (гридница).
Картина пятнадцатая. Царство кошек.
Картина шестнадцатая. Апофеоз.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Мельница В глубине видна верхняя часть большого наливного
колеса и провод, по которому бежит вода, над ними просвет
Направо наружная дверь, над ней окно без рамы Среди пола западня
в подполье Налево дверь и чулан
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Работники, между которыми Иван-Царевич, Иван-Дев-
кин и Иван-Кошкин, убирают мешки с мукой. (Хор.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входит старая нищенка — Баба Яга — работники
окружают ее. Она им поет (баллада ) В некотором царстве жил
царь с царицей, у них не было детей. Долго они плакали. Как-
300
то раз царица сидит у окна и плачет; подходит к окну
старуха нищенка — вот как я — и спрашивает ее, о чем она плачет.
Та ей сказала. Старуха дала ей рыбку, велела сварить и
съесть одной. Царица велела сварить рыбку, поела ее,
остаточки попробовала сенная девушка и старуха Карга, мамка,
косточки отдали Кошке. Вот, проходит время, сколько нужно,
все четыре родили по сыну, назвали их Иванами, и были все
дети похожи. Царь велел позвать старую старуху нищенку,
которая дала царице рыбку, чтобы она пожелала детям
счастья, а мамка Карга позвала своего брата, Мельника-колдуна.
Вот стала нищенка говорить, а колдун про себя
переговаривать, а в этом деле что скажет последний, так и сбудется.
Говорит нищенка Царицыну сыну: «Будешь ты счастлив», а
Мельник говорит: «Не вовсе». Говорит нищенка: «Будешь
ты умен», а Мельник: «Да задним умом». Говорит
старуха Девкину сыну: «Будешь ты добрый,
старательный слуга», а Мельник: «Да невпопад». Говорит
нищенка Старухину сыну: «Будешь ты глуп», а
Мельник: «Да богат». А Кошкину сыну ничего не сказали. Стали
дети расти не по дням, а по часам; стала Каргу брать злоба,
что Царицыну сыну больше почета. Вот и придумала она
погубить всех ребят, кроме своего. Стала говорить царю* «Все
ребята похожи, злых людей много, пожалуй,— подменят
царевича; надо его одного оставить, а других трех погубить;
я,— говорит,— и своего не пожалею». Царь согласился,
только не велел их убивать, а отдать кому-нибудь на воспитание,
чтобы они не знали, чьи они дети. Карга подменила своего
сына царице, а Царицына сына, Девкина и Кошкина велела
отнести к своему брату Мельнику И растут эти дети у Мельника
у колдуна в великой нужде и всякую обиду и побои терпят,—
а Каргин сын живет заместо Царевича, и сокрушается царь,
что он круглый дурак Теперь все они уж выросли и приходит
им время.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Входит Мельник из чулана, прислушивается, прогоняет
нищенку, бранит работников за леность и заставляет их
работать. Все, кроме Кошкина сына, берут по мешку и уходят.
Мельник — за ними.
301
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Кошкин сын один, в раздумье; между прочим, говорит,
что ему иногда мяукать хочется; начинает мяукать. В окне
появляется Кошка, его мать, и тоже мяукает, потом
спрыгивает с окна, превращается в женщину (дуэт). Дает сыну
платок, на котором они, как на ковре-самолете, могут улететь от
Мельника: когда им надо лететь куда-нибудь, чтоб они
развернули платок и сели, а как прилетят, чтобы не забыли
свернуть его и спрятать за пазуху, а то он попадет к Мельнику,
и он тогда везде за ними поспеет. Потом Кошка дает сыну
кольцо, с которым он может принимать какой угодно вид, и
говорит сыну, что пока у него будет это кольцо, то Мельник
никакой власти над ним иметь не может, а если оно попадет к
Мельнику, то вся сила его исчезнет и он опять попадет в
работники к Мельнику. Кошка уходит.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Приходит Иван-Царевич и Иван-Девкин и другие
работники. Иван-Кошкин им рассказывает про все, что слышал от
матери; они его просят попробовать талисман, он
перекидывает кольцо с руки на руку — на Царевиче является царское
платье, а на нем и на Девкином сыне — придворное.
Заслышав шаги хозяина, все разбегаются, а братья прячутся в
подполье
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Входят Мельник и Карга. Карга говорит, что царь стал
сомневаться, не подменили ли Ивана-Царевича, что он
признает своим сыном того, кто приведет ему царевну Милолику,
золотогривого коня и Жар-птицу, что она своего сына послала
свататься за царевну Милолику. Мельник с Каргой
уговариваются погубить соперников. Мельник спускает плотину, вода
затопляет подполье. Из подполья, по колесу, в золотой
раковине, выезжают на лебедях Иван-Царевич, Иван-Девкин и
Иван-Кошкин. Мельник садится с Каргой на метлу и улетают
за ними вдогонку (Перемена.)
Картина вторая
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Избушка на курьих ножках в лесу. Колодезь с журавлем
и конура с цепью Из лесу выходят Иван-Царевич, Иван-
Девкин и Иван-Кошкин. Кошкин их спрашивает, как попали
они в лес. Они отвечают, что когда Кошкин сын улетел от них,
чтобы повидаться с матерью, они вышли на берег погулять —
А где ж ковер-самолет? Ив(ан)-Ц(аревич) (указывая на
Девкина сына): Он позабыл свернуть, а я позабыл
приказать; и вспомнил, да поздно: пошли к реке, да и заблудились
в этом лесу и очень проголодались. Кошкин сын и велит им
подождать, а сам уходит искать коврик
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Иван-Царевич и Девкин сын Комическая сцена Иван-
Царевич попадает в бадью и поднимается кверху (куплеты о
высоте), а Девкин сын — на цепь (куплеты о собачьей
службе)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Приходит Кошкин сын, освобождает их и говорит, что
коврика не нашел, что Мельник теперь догонит их и будет
преследовать всюду Кошкин сын велит оборотиться избушке к
лесу задом, а к ним передом. Все трое садятся на крылечко.
По их желанию является им из избы обед.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Баба Яга едет в ступе, пестом погоняет, помелом след
заметает. «Фу-фу! Прежде русского духу слыхом не слыхать,
русской костки видом не видать, а теперь русский дух воочию
совершается, русская костка сама во двор зашла.
Здравствуйте, добрые молодцы!» — Здравствуй, бабушка.—
«Поели?» — Спасибо, бабушка! — Баба Яга говорит им, что
Ивану-Царевичу нужно жениться на царевне Милолике; что
царевна у Кащея Бессмертного в заключении; что Кащей всех
обманывает, обирает у женихов деньги, а царевну не отдает;
303
что Кащей никого не боится, а боится только своей смерти.
Смерть его спрятана далёко, оттого он и не умирает. Что
Иван-Царевич может увезти царевну, но что если он ее
поцелует, так его поймают. Что если им случится доставать
золотогривого коня,— чтоб не трогали уздечки, а если Жар-
птицу,— так не брали бы клетки. Дает им клубок, который
будет им указывать дорогу и служить вместо ковра-самолета
Слышна погоня. По знаку Бабы Яги все трое превращаются:
один — в верстовой столб, другой — в камень, третий — в
нищего с кошельком на палочке.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Карга и Мельник входят, осматриваются, спрашивают у
Бабы Яги, не видала (ли) прохожих; она отвечает, что нет,
они идут дальше. Баба Яга оборачивает молодцов в
прежний вид и велит им войти в хижину, потому что Карга и
Мельник непременно воротятся. Они входят. Карга и Мельник
возвращаются, подходят к избушке; избушка превращается в
стог сена, сверху стога сваливается веревочная сетка,
накрывает Мельника и Каргу. Стог превращается в карету с
лошадями; в карете сидят Иван-Царевич и Бага Яга, на
козлах — Кошкин сын, на запятках — Девкин сын Карета
уезжает.
Конец первого действия
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина третья
Открытая галерея Кащеева дома на Кавказских горах
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Слуги Кащея (хор о взятках).
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Подъезжает карета, входят Иван-Ц(аревич), Ив(ан)-
Кошкин, Ив(ан)-Девкин. "Из дворца выходит Дворецкий
304
Кащея. Они дают ему взятку, и он им рассказывает все
порядки, указывает им место, где поместиться, и говорит, что Кащей
скоро станет принимать всех женихов. Они уходят.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Выход Кащея. Выход женихов.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Иван — Старухин сын с матерью и со свитой.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Калин-Гирей татарский со свитой.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Додон-царь в платье мага, с браминами, со свитой.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Иван-Царевич с Девкиным и Кошкиным.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Выход царевны Милолики (марш). Кащей собирает с
женихов деньги за показ Открывают покрывало, которым
закрыта царевна,— делается светлее, все поражены ее
красотой. Царь Калик поет татарскую песню. (Ирония. Сердится:
Как он меня обидел!) Царевна поет арию. Ее закрывают
Кащей объявляет, что он за того отдаст, кто доставит ему
золотогривого коня и Жар-птииу. Калин и Додон с гневом уходят.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Входит Мельник в богатом персидском платье и,
показывая на Ивана-Царевича и его свиту, говорит, что это его
работники. Кащей велит Дворецкому и слугам схватить их.
Старухин сын, Дворецкий и слуги подбегают к ним — и вдруг
превращаются: у Старухина сына вырастают уши,
Дворецкий — в осла, а слуги — в разных животных. Иван-Царевич,
305
Девкин и Кошкин уходят. Кащей, пересчитав деньги, уходит в
покой царевны, и свита — за ним. (Перемена.)
Картина четвертая
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Сад Кащея. Ночь. У ворот — стража. Кошкин сын в виде
Дворецкого Кащея отпускает стражу и впускает
Ивана-Царевича и Девкина сына, а сам уходит отыскивать потерянный
клубок.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Иван-Царевич и Девкин сын.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Выходят: Царевна и девка Чернавка. Иван-Царевич и
Девкин сын прячутся. Сцена между Царевной и девкой
Чернавкой. Выходят Иван-Царевич и Девкин сын (дуэт). Сцена
между четверыми. Иван-Царевич (забывшись) целует
Царевну. Во всех кустах музыка.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Выходят: Кащей со всем двором, Мельник и Старуха с
сыном. Ловят Ивана-Царевича и Девкина сына. Является
Кошкин сын. Кащей по совету Мельника и Старухи хочет их
казнить, но они обещают достать ему золотогривого коня и
Жар-птицу и оставить у него одного заложником. Мельник
советует ему взять Царевича. Кошкин сын отдает клубок
Ивану-Царевичу, сам превращается в Царевича, его уводят,
а те улетают.
Картина пятая
Терем царевны Милолики. (Посереди большое открытое окно
с занавеской.)
306
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Кошкин сын и девка Чернавка. Она прячет его за
занавеску.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Приходит Царевна (ария). Кошкин сын с ней
объясняется и просит ее выведать у Кащея, где его смерть, и говорит ей,
чтоб, если он превратится в горох, она наступила на одну
горошину. (Прячется опять.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Кащей и Царевна. Он ей объясняется в любви, она у него
выведывает хитростью, где его смерть (за тридевять землями
стоит дуб, на дубу сундук, в сундуке заяц, в зайце утка, в
утке яйцо, в яйце смерть).
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Приходит Мельник, сходятся все придворные.
Предлагает выкупить Царевича, Кащей его продает. Мельник хочет
взять Царевича из-за занавески, а царевна Милолика его
защищает. Кошкин сын превращается в перстень; Мельник и его
покупает. Царевна бросает перстень, он превращается в
жемчуг, Мельник в петуха, клюет все жемчужины, одна
жемчужина катится за занавеску, Царевна наступает на нее ногой.
Мельник, склевавши все жемчужины, хлопает крыльями, поет
петухом, потом кричит: «Кошкин сын, где ты?» — и взлетает.
Кошкин сын, который был обращен в жемчужину, под ногой
Царевны, за занавеской, превращается в ястреба и отвечает:
«Я здесь'» Взлетает над петухом и начинает его клевать, тот
опускается на землю, прячется между слугами Кащея, те его
защищают, начинают махать платьем и чем ни попало и
кричат: «Шу' шу!» Кошкин сын улетает в окно.
Конец второго действия
307
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Картина шестая
Маленький внутренний дворик Бахчисарайского дворца (с
натуры).
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Калга и Евнух горюют о том, что без Калина убежали два
конюха и украли двух жен из гарема, и придумывают, как об
этом доложить Калин-Гирею. Калга уходит.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входит Калин Евнух, чтоб развеселить его, вводит жен
(балет)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Калин говорит, что после той красавицы, которую он
видел, ни одна жена ему не нравится, и велит прогнать их
(жены уходят) Евнух докладывает, что пропали две жены и два
конюха Калин говорит, что за жен он не сердится, а если
конюхов не найдут, то к вечеру Калге и всем дворцовым
служителям головы отрубит.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
При последних словах входит Калга (падает со страха на
землю) и говорит, что явился купец и желает продать ему двух
конюхов Калин приказывает ввести.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Входит Кошкин сын в виде пирата (турецкого), Царевич
и Девкин сын в виде пленников. Калин у него покупает
пленников. Все уходят. Девкин сын остается Выбегают жены.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Комическая сцена. Показывается Евнух с бичом; все
разбегаются. (Перемена.)
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Входит Калин и Мельник в виде старого грека и
предлагает за невольников выкуп, тот берет и велит ему прийти за
ними на следующий день.
Картина седьмая
Конюшня Калин-Гирея.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Конюхи, Царевич, Девкин сын и Кошкин сын рассуждают
о златогривом коне. Кошкин сын дает наставление своим
товарищам, как украсть златогривого коня, и уходит.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Иван-Царевич тоскует о царевне (ария). Девкин сын
угощает конюхов вином; они засыпают, Девкин сын хочет украсть
коня, но, забывшись, берет уздечку. Шум; все просыпаются.
Ивана-Царевича и Девкина сына приковывают к столбу.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Входит царь Калин, Калга, Мельник и Кошкин сын
Калин и Мельник торгуются. Иван-Царевич и Девкин сын
улетают на золотогривом коне, Кошкин сын превращается в
златогривого коня Калин, Калга и Мельник подходят к нему —
он превращается в черта. Все разбегаются. (Перемена.)
309
Картина восьмая
Индия. Густой тропический лес.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Выходят: Иван-Царевич, Девкин сын и Кошкин сын.
Кошкин сын говорит, что насилу их догнал; спрашивает, где конь.
Они отвечают, что привязали его в кустах. Он говорит им, что
возьмет коня и поедет за смертью Кащея. Учит их, как вести
себя (чтобы не сходили с места; а если сойдут с места, то
натерпятся много страха, потому что лес заколдованный).
Говорит Ивану-Царевичу, что Индейская царевна влюбится в
него — чтобы он согласился жениться на ней, иначе нельзя
будет достать Жар-птицу, которая повешена в клетке в главном
храме. Учит, как достать ее, не велит брать клетки. Уходит.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Иван-Царевич и Девкин сын, заглядевшись на обезьян,
сходят с места. Комическая сцена: являются разные
животные: львы, слоны, тигры, змеи. Иван-Царевич и Девкин сын
залезают на деревья.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Охота на зверей. Входят: Додон, дочь его и свита. Они
располагаются для отдыха. Дочь Додона говорит отцу, что
непременно хочет замуж как можно скорее и непременно —
за европейца. Ей привязывают койку к дереву, она ложится и
видит на дереве Ивана-Царевича, влюбляется и объявляет,
что хочет непременно за него замуж. Иван-Царевич
соглашается, его снимают с дерева и с церемонией отправляются
во дворец.
Конец третьего действия
310
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Картина девятая
Двор большой индейской пагоды В глубине вход в храм (Закат
солнца )
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Свадебная процессия Входят: царь Додон, дочь его,
Иван-Царевич, Девкин сын. Жрецы, баядеры, воины. Хор
жрецов, танцы баядер.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входит Мельник в богатом платье раджи и объявляет, что
он приехал на свадьбу. Иван-Царевич с Девкиным сыном
удаляются в храм для молитвы. Шум, музыка.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Из храма выбегает жрец и объявляет, что Иван-Царевич
хотел украсть Жар-птицу. Выводят Ивана-Царевича и Девки-
на сына. Иван-Царевич упрекает Девкина сына за то, что тот
взялся за клетку. Мельник объявляет, что они — самозванцы.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Входит Кошкин сын, в виде дервиша, и объявляет, что, по
воле богов, преступников надо казнить слонами, подходит к
Ивану-Царевичу, упрекает его в забывчивости; превращается
в Ивана-Царевича, а его превращает в дервиша; велит ему
идти в храм, унести Жар-птицу, садиться на златогривого
коня, который спрятан за храмом, и лететь, а он с Девкиным
сыном его догонит. Объявляет ему, что достал смерть Кащея.
Иван-Царевич уходит в храм Кошкина сына связывают,
кладут на землю и выпускают слона. В это время Иван-Царевич
улетает на златогривом коне с Жар-птицей. Сцена
освещается Кошкин сын превращается в огромного слона. Все в ужасе
разбегаются. (Перемена.)
зп_
Картина десятая
Зала во дворце Кащея.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Кащей любезничает с царевной Милоликой, прельщает ее
своими сокровищами, показывает ей горы золота и
драгоценных каменьев.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входит Дворецкий и объявляет, что прибыл
Иван-Царевич.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Входят: Иван-Царевич, Иван — Девкин сын и Иван —
Кошкин сын. Иван-Царевич объявляет, что привел
золотогривого коня, что он стоит у крыльца, Кащей смотрит в окно и
велит его поставить в свою конюшню. Девкин сын объявляет,
что принес Жар-птицу. Кащей велит взять у него и объявляет
им, что Царевны он им не отдаст. Спрашивает Кошкина сына,
что тот ему принес, тот вынимает смерть Кащееву,
перекидывает с руки на руку Кащей начинает шататься, принимает
разные виды и умирает в мучениях. Дворец разваливается.
Иван-Царевич, Кошкин сын и Девкин берут царевну, девку
Чернавку, златогривого коня, Жар-птицу и удаляются.
(Перемена.)
Картина одиннадцатая
Дикая местность, лес, скалы, водопады, развалины старой башни
Ночь. На деревьях светляки освещают сцену, летают совы и летучие
мыши.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Входит Карга с сыном и говорит, что Мельник велел им
здесь дожидаться. Прячутся в башню.
-312
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входят: Иван-Царевич, Иван-Девкин, Иван-Кошкин,
царевна Милолика, девка Чернавка. Вносят Жар-птицу.
Садятся в развалинах башни ужинать; им прислуживают летучие
мыши по приказанию Кошкина сына. Кошкин сын объявляет,
что он полетит предупредить царя Аггея. Царевна
выпрашивает у него кольцо; он отдает, но просит никому не давать и
уходит. Царевна и Иван-Царевич жалеют, что у Кошкина сына
нет невесты. К ним подходит летучая мышь и говорит, что она
принцесса, влюбленная в Кошкина сына, но обращенная
Мельником в мышь; что если наденут ей на палец кольцо, то
она превратится в принцессу. Царевна надевает ей кольцо,—
мышь превращается в Мельника.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Мельник вызывает Кошкина сына, который со слезами
упрекает Ивана-Царевича и царевну.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Входит Карга и ее сын. Мельник отдает им царевну,
золотогривого коня и Жар-птицу. Они улетают, Иван-Царевич,
Кошкин и Девкин принимают по приказанию Мельника вид
его работников и проваливаются вместе с ним.
Конец четвертого действия.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Картина двенадцатая
Мельница
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Работники горюют.
31.4
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Приходит девка Чернавка и рассказывает, что делается у
царя: что [Царь-девица] царевна Милолика плачет и не хочет
идти за Старухина сына, что Жар-птица не светит, что грива у
коня полиняла, что царь Аггей сердится.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Входят Старуха и сын ее. Сын ее издевается над
работниками, говорит, что ум, красота ничего не значат, а все значат
деньги. Они ему отвечают, что с деньгами нельзя изменить
ослиных ушей, и уходят. Приходит Мельник.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Старуха просит у Мельника кольцо, чтобы превратить
своего сына в Ивана-Царевича. Кошка прокрадывается и
подслушивает. Мельник отдает кольцо, только не велит никому
передавать Старуха и Мельник уходят.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Выходят работники и девка Чернавка; Кошка передает
им разговор Мельника и Старухи. Они учат девку Чернавку
передать Царевне, чтобы она выманила кольцо у Старухина
сына. Приходит Мельник и разгоняет их. (Перемена )
Картина тринадцатая
Светлица царевны Милолики
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Царевна (ария. Жених с ослиными ушами). Девка
Чернавка (передает ей разговор работников. Та не слушает)
314
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Входит Старухин сын в виде Ивана-Царевича. Царевна
ему обрадовалась, ласкает его, снимает кольцо и уходит с ним
к царю Аггею объявить, что согласна за него замуж.
(Перемена.)
Картина четырнадцатая
Столовая зала во дворце царя Аггея.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Большой выход: царь Аггей, Карга (великолепно
одетая), Старухин сын, царевна Милолика, Мельник и свита.
Садятся за стол.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Является Баба Яга в ступе. Старуха и Мельник велят ее
гнать. Царевна Милолика заступается, перекидывает
перстень с руки на руку
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Являются Иван-Царевич и Девкин сын. У Старухина
сына вырастают уши. Иван-Царевич объясняет все дело. Царь
велит старуху Каргу и Мельника выгнать из царства, а Ста
рухина сына определить в шуты. Все замечают, что нет Кош
кина сына Баба Яга объявляет, что он с матерью у невесты
княжны Мяу, обращенной Мельником в Кошку со всем свои>
княжеством По ее велению, задняя занавесь раздвигается \
открывается.
315
Картина пятнадцатая
Царство кошек
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Кошкин сын стоит на коленях перед княжной Мяу и
целует ее лапку. Мать стоит подле них. Их окружают кошки и
коты По приказанию Бабы Яги все кошки принимают
человеческий образ. Всеобщая радость.
Картина шестнадцатая
Апофеоз Вся сцена превращается в светлый храм, Баба Яга —
в молодую, блестящую волшебницу Над ней Жар-птица, от
которой разливается свет Все преклоняются
Конец
(Наброски куплетов)
1
Дает он службу нам велику
Искать царевну Милолику,
А где Кащей живет, черт знает,
Туда и ворон не летает,
Макар телят не загоняет.
К Кащею царь нас посылает.
Кто ж хочет быть себе злодеем?
Идти сражаться с чародеем
И торговаться с кулаком —
Быть надо полным дураком.
316
Поверь, что буду не вотще я
Искать бессмертного Кащея.
Клянусь, что в исполненьи долга
Как сталь крепка моя рука,
Его бессмертье ненадолго
И смерть его недалека.
На службу мудрого Аггея
Иду я, жизни не жалея.
1
Испол(нит) он свою угрозу,
Недаром зуд меня берет.
Вздерет, как Сидорову козу,
Вздерет Иванушку, вздерет.
Ох, не уйти мне этой порки,
Недаром страх меня берет.
Вздерет злодей на обе корки,
Вздерет Ив(анушку), вздерет.
Калин-Гирей, богатый хан Востока,
Ни в чем себе отказа не дает.
Он то творит по милости пророка,
Что только в голову ему придет.
Всего дороже для него забавы.
Никто не смей препятствовать ему.
Чудить, кутить лишь он имеет право
И безобразничать в своем Крыму.
317
Скупает он и запирает строго
В Бахчисарае сотни жен своих,
В его гареме этой дряни много,
Но хочет он, чтоб было больше их.
3
ПЕСНЯ
Вижу я, что без причины
Убегала я людей.
Мне казалось, без мужчины
Жить на свете веселей.
Отчего же я тоскую
В одиночестве моем?
Нет, теперь я сердцем чую,
Что приятней жить вдвоем.
Как услышит друг далекий,
Как тоскую я (о) нем,
Как мне скучно, одинокой,
И как сладко жить вдвоем.
4
ДЕМОН
Вот.
J'ai perdu mon Euridice
Rien n'egale mon malheur.
(Air de Vopera «Orphee» Gluck l)
Потерял я Милолику,
Злу тому сравненья нет.
Я потерял мою Эвридику,
Нет ничего равного моему несчастью
(Ария из оперы «Орфей» Глюка) (фр ) — Ред
318
Опостыл мне белый свет.
Злу тому сравненья нет.
Я умру от стольких бед.
Милолика, Милолика!
Не слышишь ты клика,
Страданья велика.
Я твой жених, твой любовник верный.
Ах, я в тоске беспримерной,
В тоске беспримерной.
Милолика! Милолика!
В ответ ни звука.
Тяжка разлука,
Ах, что за мука,
Мне ни в чем утешенья нет.
Ля иллям иль аллах.
Стряхну я в ад твою душу'
Аи, ваи, иля!
■#
%
ПРИМЕЧАНИЯ
*
*
321
СНЕГУРОЧКА
В начале 1873 г. Комиссия Управления императорскими
московскими театрами обратилась к Островскому с просьбой
срочно написать пьесу-сказку для спектакля, в котором
участвовали бы драматическая, оперная и балетная труппы и
которая исполнялась бы на сцене Большого театра (Малый
театр в это время был закрыт на ремонт). По инициативе
Островского музыка была поручена П. И. Чайковскому.
Сюжет, который избрал Островский, увлекал и его и его
«соавтора» Чайковского. Драматург посылал композитору пьесу по
частям, по мере их написания. Работа шла быстро, с большим
подъемом. Островский не просто выполнял заказ театральной
администрации, которой нужна была внешне эффектная
«постановочная» феерия, а осуществлял свой замысел пьесы
для синтетического спектакля, создающего образ
национальной старины и ставящего психологические проблемы в
обобщенно-символическом плане. Чайковскому были близки поэзия
природы и лиризм сказки Островского. В письме к Н. Ф. фон
Мекк от 24 ноября 1879 г. он вспоминал: «Весна стояла
чудная (. .) Пьеса Островского мне нравилась, и я в три недели
без всякого усилия написал музыку. Мне кажется, что в этой
музыке должно быть заметно радостное весеннее
настроение. » (Чайковский П. И. Переписка с Н. Ф. фон Мекк. М., Л ,
1935. Т. 2. С. 262—263).
Островский приступил к работе над «Снегурочкой» не
позже 20 февраля 1873 г., так как 20 февраля Н. А. Дубровский
сообщал ему уже сведения о празднике солнца в средней
России, нужные для этой пьесы (см.: «Лит наследство». 1974.
Т. 88, кн. 1. С. 314)
11 А Островский
322
Основная работа над пьесой велась в течение марта
1873 г. 9 марта было окончено 1-е действие. В конце беловой
рукописи стоит дата «31 марта 1873». В этот день Островский
писал Н. А. Дубровскому: «Сегодня день моего рождения,
сегодня же оканчивается моя работа» (Островский Поли
собр. соч М, 1979 Т. 11. С. 421. В дальнейшем — ссылки
на это издание с указанием только тома и страницы).
Последний раз автор внес изменения в пьесу в августе 1873 г,
когда он в корректуре вписал новое начало 5-го явл. 1-го
действия. Пьеса опубликована в журнале «Вестник Европы»,
1873, № 9 С 5—128.
В черновой рукописи «Снегурочки» сохранились план
и сценарий произведения. Первый — под названием
«Девушка-Снегурочка»— предполагает иное развитие
сюжета, чем то, к которому впоследствии пришел драматург. Здесь
не намечалось, очевидно, широкого изображения нравов и
обычаев царства берендеев и их праздника поклонения
Солнцу, народ встречал Ивана-царевича, и в роли жениха должен
был выступить Иван-царевич или боярин из его свиты В
действии участвовал дурак-Авоська и т. д. Второй, сценарий,
представляет собою основу окончательного текста. На
протяжении всей работы над пьесой Островский уточнял отдельные
детали плана, производил композиционные перестановки.
Больших трудов стоила ему и разработка стихотворных
размеров отдельных эпизодов пьесы. О хоре гусляров, которым
открывается второе действие, он писал П. И. Чайковскому:
«Ритм, кажется, подходит к словам, я его извлек из поэмы
XII века— „Слово о полку Игоревом"» (Т. 11. С. 420). По
черновой рукописи «Снегурочки» можно проследить, как
драматург экспериментировал, «извлекал ритм» из «Слова о
полку Игореве». Выписав рифмы будущего стихотворения,
он затем создал его первый вариант, в котором отразились
поиски размера, передающего своеобразную гармоническую
организацию текста «Слова о полку Игореве» и
соответствующего стилю хора гусляров. Затем по схеме найденного
размера писатель исправил все строки его соответственно этому
размеру. О рукописи см.: Кашин Н. «Снегурочка» // Труды
Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. М., 1939. Сб. 4.
С. 76—81. Островский следил за фольклористикой,
теоретическими работами по фольклору и публикациям,
профессионально занимался изучением народной устной речи и истории,
составлял картотеку живого русского языка, записывал фольк-
323
лор В работе над «Снегурочкой» он использовал широкий
круг научных источников: книги, статьи в периодических
изданиях, собственные рукописные материалы и сведения,
которые ему сообщали ученые и собиратели фольклора.
Одним из деятельных «поставщиков» материалов для
исторических пьес Островского и для «Снегурочки» явился Н. А.
Дубровский, друг писателя, архивист, археолог (см.: «Лит.
наследство». 1974. Т. 88, кн. 1. С. 303—321). Островский
консультировался с учеными-историками и фольклористами, и
Дубровский нередко был посредником между ними и
драматургом. Так, 11 апреля 1873 г. он сообщал Островскому, что
говорил историку И. Е. Забелину о содержании «Снегурочки»
и что ученый очень заинтересовался оригинальным замыслом
драматурга («Лит. наследство». 1974. Т. 88, кн. 1. С. 315).
Дубровский давал Островскому советы и по истории костюма*
в частности писал ему о том, как может быть одета Елена
Прекрасная в «Снегурочке» (там же).
«Снегурочка» соткана из фольклорных мотивов,
почерпнутых из сказок, песен и произведений других жанров
народного творчества. Одним из источников некоторых сюжетных
ситуаций и образов Островского послужили «Народные
русские сказки» А. Н. Афанасьева (М., 1855—1863. См.,
например, сказки № 34, 246). Теоретический труд того же автора
«Поэтические воззрения славян на природу» в 1-м томе
(М., 1865) содержит особенно богатый материал о культе
Ярилы. Определенное значение для формирования сюжета
пьесы Островского имели и сказки о Снегурочке в других
сборниках: «Три сказки и одна побасёнка, пересказанные
Михаилом Максимовичем». Киев, 1845. С. 90—93 (рецензия
на этот сборник П. А. Плетнева была опубликована в
«Современнике». 1845, т. 40. С. 90—93, 100—106), «„Великорусские
сказки" в записях И. А. Худякова». Спб., 1862 Вып. 3.
С. 87—88, № 97.
В поле зрения драматурга, очевидно, находились и
широко бытовавшие и распространенные до наших дней устные
варианты сказки о Снегурочке.
Записи народных песен А. В. Терещенко, П. Н.
Рыбникова, Т. И. Филиппова и других дали драматургу материал
для лирических эпизодов пьесы — песен и монологов героев;
фантастический образ Берендеева царства, по-видимому, был
навеян писателю преданием о древнем племени берендеев.
Одно из подобных преданий, связанных с Берендеевым боло-
11 *
324
том, Островский мог слышать в Переславле-Залесском еще
в 1848 г В летописях есть упоминание о племени берендеев
(в X—XI вв.). Н. Костомаров считал их народом,
родственным печенегам (Костомаров Н. Исторические монографии
и исследования. Спб., 1863. Т 1. С. 141 —142). Об этом
исчезнувшем народе сохранилась память в легендах (см.:
Луконин А. Ф. Сказка и предание у А. Н. Островского // Ученые
записки Сызранского гос. педагогического института.
Кафедра русского языка и литературы, 1956. Вып 1. С. 75).
Островский использовал легендарное имя «берендеи» для народа,
который изображен в его сказке. 4-е действие, заканчивающееся
встречей Солнца-Ярилы, создано на основании старинных
календарных обрядов, сведения о которых Островский мог
почерпнуть и из печатных источников, и из личных наблюдений.
Краткое описание подобного обряда содержится в письме
Н. А. Дубровского к драматургу от 20 февраля 1873 г. («Лит.
наследство», 1974. Т 88, кн. 1. С. 314). В бумагах
Островского есть статья из «Тверских губернских ведомостей» (1854,
№ 27), описывающая старинный народный летний праздник,
бытовавший на Волге. В этом описании отмечается, что
молодежь поет игровую песню «А мы просо сеяли...».
Островский принимал деятельное участие в подготовке
спектакля. Ему очень хотелось воплотить свой сложный
замысел на сцене Большого театра. «Пьесу ставлю я сам, как
полный хозяин. Здесь очень хорошо понимают, что только при
этом условии она пойдет хорошо и будет иметь успех. Завтра
я читаю «Снегурочку» артистам в третий раз, потом буду
проходить роли с каждым отдельно»,— с воодушевлением
сообщал он в начале работы 16 апреля 1873 г. Музыка
Чайковского ему очень нравилась. «Музыка Чайковского к
«Снегурочке» очаровательна»,— писал он петербургскому другу,
актеру Ф. А. Бурдину (Т. 11. С 425).
Однако, очевидно, вскоре драматург разочаровался в том,
что постановка будет соответствовать его замыслам.
Премьера состоялась 11 мая 1873 г, менее чем через месяц после
того, как Островский читал актерам свою пьесу, впрочем,
драматург не дождался премьеры и уехал после генеральной
репетиции в Щелыково. Н. Г. Рубинштейн, П. И. Чайковский
и В. П. Бегичев послали Островскому телеграмму с
поздравлением с успехом постановки, но настоящего успеха она не
имела, и друзья Островского, очевидно зная, что для него
неуспех не будет полной неожиданностью, откровенно писали
325
ему о недостатках спектакля. Они заметили: именно то,
на что делала ставку театральная администрация,— пышная
обстановка — не было обеспечено средствами театра, не было
слаженности в ансамбле, музыка и слово не были
согласованы, подводили и декораторы — антракты были слишком
длинны, спектакль продолжался непомерно долго (см.: «Лит.
наследство». 1974. Т. 88, кн. 1. С. 320; Островский А. Н.
Дневники и письма. М.; Л., 1937. С. 118—119). Декорации были
помпезны, костюмы театрально-традиционны.
Психологическая проблематика тоже не была раскрыта Лирику заменяла
декламация, символика мифологических и нравственных
мотивов подменялась внешними эффектами и жанровым
бытовизмом. Роли исполняли первоклассные актеры: М. Н.
Ермолова (Весна-Красна), А. М. Додонов (Дед-Мороз), Г. Н.
Федотова (Девушка-Снегурочка), И В. Самарин (царь
Берендей), В. И. Живокини (Бермята), Е. Н. Васильева (Елена
Прекрасная), Н. А. Никулина (Купава), Е. П. Кадмина
(Лель) и так далее. Только Кадмина имела ощутимый
успех. Темперамент и музыкальность молодой актрисы
обратили на нее внимание.
В целом спектакль и публикация пьесы были холодно
встречены современниками и, в большинстве случаев,
враждебно — критикой. Пьеса воспринималась как нарушающая
закономерности творчества Островского — обличителя
«темного царства». Поэтому в ней стремились усмотреть
дидактику, идеализацию, тенденциозность. Пьеса расценивалась
как произведение, полностью чуждое современности,
выражение упадка таланта писателя и литературы в целом («Спб.
ведомости». 1873, 23 мая, 11 сент., статья В. П. Буренина;
«Биржевые ведомости». 1873, 16 сентября, автор статьи
П. Ч.— А. П Чебышев-Дмитриев; «Голос». 1873, 26 мая,
20 сент ; «Сын отечества». 1873, 18 сент.; «Одесский вестник».
1873, 28 сент.; «Развлечение». 1873, 25 мая, статья П. Аки-
лова и др.). Из этого хора недоброжелательных отзывов
критики выделяется проникнутая уважением к
драматургу рецензия, подписанная «Москвич» и помещенная в
газете-журнале Ф. М. Достоевского «Гражданин». В
рецензии отмечалось, что зрители лишь постепенно
начинают постигать своеобразие поэтического создания
Островского
Современный исследователь Т. Шах-Азизова
справедливо отмечает, что ни зрители, ни критика, ни сами театры
326
не могли принять особого драматизма «Снегурочки», так как
не были способны осуществить органическое соединение
музыки, танца и драматического действия; не были еще
подготовлены к этому. «В эпоху дорежиссерского театра, к тому
же в эпоху бурного расцвета и дифференциации искусств
пьеса, рассчитанная на воплощение средствами синтетического
театра и театра единой воли, была обречена на неуспех»,—
пишет Шах-Азизова («Реальность и фантазия («Снегурочка»
А. Н. Островского и ее судьба в русском искусстве последней
трети XIX и начале XX в.)» // «Взаимосвязь искусств в
художественном развитии России второй половины XIX века».
М., 1982. С. 240).
В 1880 г. Н. А. Римский-Корсаков посетил Островского,
чтобы испросить у него разрешения воспользоваться его
произведением как либретто с правом изменений и
сокращений. Драматург дал свое согласие, и Римский-Корсаков, сам
приспособив текст «Снегурочки» Островского, создал одну из
своих лучших опер. «Снегурочка» Римского-Корсакова,
впервые поставленная в Мариинском театре 29 января 1882 г.,
также была принята публикой и критикой не сразу и
небезоговорочно. Сам Островский, с глубокой симпатией
относившийся к музыке Чайковского к «Снегурочке», более
настороженно воспринял оперу Римского-Корсакова (см :
Киселев В. А Н. Островский и Н. А. Римский-Корсаков//
Островский и русские композиторы. М.; Л., 1937. С. 182—185;
Шах-Азизова Т. Реальность и фантазия... С. 243—
244).
Бурное развитие оперного искусства и музыкального
театра повлияло на дальнейшую сценическую судьбу сказки
Островского. Постановка «Снегурочки» Римского-Корсакова
в духе новой театрально-художественной эстетики в сезон
1882/1883 гг. на сцене любительского театра в доме
Мамонтова под руководством В. М. Васнецова открыла новый подход
к интерпретации «Снегурочки» Островского и оказала
влияние на дальнейшие постановки пьесы: в Частной русской
опере (1885), в 1900 г. на сцене Александрийского театра
с участием В. Ф. Комиссаржевской (Снегурочка), Н. Н. Хо-
дотова (Лель), Ю. М. Юрьева (Мизгирь), К. А. Варламова
(царь Берендей), в Новом театре силами актеров Малого
театра в постановке А П. Ленского и в МХТ с участием
В И. Качалова (царь Берендей), М. П. Лилиной
(Снегурочка) и др.
327
Пролог. Красная горка — холм за пределами поселения,
на опушке леса, место, где обычно совершались языческие
моления, жертвоприношения и праздничные ритуалы. В
черновом автографе после слов Начало весны. Полночь было:
«(1 марта) [Красная горка] Ярилина гора» Ср. сведения,
содержащиеся в современном исследовании о языческих
культах: «Общечеловеческим является почитание гор и
проведение на них особых молений, обращенных к тому или другому
верховному божеству <.. ) для праславян это можно
предполагать уже для бронзового века» (Рыбаков Б. А. Язычество
Древней Руси. М., 1987. С. 134). Явление первое.
Весна-Красна на журавлях, лебедях и гусях спускается на
землю. Прилет птиц воспринимался в глубокой древности
как причина начала весны. Праздник «окликанья весны»
совпадал с праздником встречи птиц, при этом выпекали из теста
жаворонков, куликов и других птиц. Дети их выносили,
«зазывая» птиц. Этот обряд исполнялся «на Евдокию», т. е. 1 марта
ст. ст. (см.: Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л.,
1963. С. 31—32). В черновом автографе «Снегурочки» в
первой ремарке было указание: «1 марта». На 24-м листе
рукописи обозначено: «Конец 1 действия 9 марта». Может быть,
это «хронология» и действия пьесы. 9 марта ст. ст.—
весенний праздник «сороки» («сорока мучеников»). Конец зиме
пропели петухи. Петух — птица, в народных поверьях
связанная с солнцем и благотворными силами природы. Его крик
разгоняет мрак и возвещает как конец ночи, так и конец зимы.
«Петух — птица, приветствующая восход солнца; своим
пением он как бы призывает это животворящее светило,
прогоняет нечистую силу мрака и пробуждает к жизни усыпленную
природу» (Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян
на природу. М., 1866. Т. 1. С. 518). Современный
исследователь, анализируя изображения на украшениях,
обнаруженных археологами, объясняет присутствие среди других фигур
петуха тем, что художник X в. включает «певца зари в
символику борьбы за расцветающую природу» (Рыбаков Б. А.
Язычество Древней Руси. С. 335) Лядина — заросли, лес на
болоте. Сбирались птицы и т. д.—обработка народной песни
«Каково птицам жить на море» Наиболее близки к тексту
Островского варианты, помещенные в сб. «Новый
российский песенник» (Спб., 1791 Ч. 2. С. 21—23. Первая строка:
«Протекало теплое море ..») Ср. «Великорусские народные
песни, изданные А. И. Соболевским». Спб., 1895. Т. 1. С. 583.
328
Явление второе. Вереи — петли, на которых укреплены
ворота. Корчажные — от «корчага», большой глиняный
горшок. Вари — здесь: хмельные напитки, пиво. Не вдруг пахать
возьмется, Не лажена соха. Здесь отразились крестьянские
пословицы и поговорки. День 23 апреля («вешний Егорий»),
по народным поверьям, день прилета ласточек, имел
прозвание «Егорий — ленивая сошка». Кануны править — здесь:
варить мед, брагу к празднику Веснянки — песни,
исполнявшиеся в народных хороводах во время весенних праздников,
с конца марта. Волна — здесь: овечья шерсть. Птица-баба —
согласно толкованию Даля, «Пеликан или кликушка»
(Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка М.,
1955 Т 1) Характер полета птицы-бабы рассматривался как
предвестие той или другой погоды (см.. Афанасьев А. Н.
Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1. С. 510).
Залив Ленкоранский — залив в южной части Каспийского
моря. Гилянские озера — озера в области Гилян в Иране.
Явление третье. Слушай, Леший . запутай В лесную
глушь. «Поручение», которое дает Мороз Лешему в пьесе,
соответствует народным поверьям о поведении Лешего и
опасности, которую он представляет для человека (см.:
Афанасьев А Н. Поэтические воззрения славян на природу;
Максимов С В. Нечистая, неведомая и крестная сила Спб ,
1903; Богатырев П. Г. Верования великорусов Шенкурского уез-
да//Этнографическое обозрение. 1916, № 3—4; Померанцева
Э В Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.,
1975 С 28— 48). Явление четвертое Раным-рано
куры запели, Честная масленица, Масленица-мокрохвостка —
все три песни сопровождают обряд похорон Масленицы,
описанный у П В. Шейна («Великорус в своих песнях,
обрядах .» Спб., 1898 Т 1,вып 1 С 333) Однако у Островского
чучело Масленицы не хоронят и не сжигают, как обычно в
обрядах, оно исчезает и должно возвратиться У Шейна песен,
которые приводит Островский, нет. Начало первого хора
близко к колядке, помещенной в сб И. П. Сахарова «Сказания
русского народа» (3-е изд , Спб, 1841. Т 1, кн 3. С. 23).
Разделение провожающих Масленицу, Кострому и
участников других подобных обрядов на два хора, один из которых
оплакивает уничтожаемое божество и просит его остаться,
а другой осыпает его оскорблениями и изгоняет,—
древнейший ритуал. Афанасьев описывает наблюдавшийся им обряд
похорон Костромы: «Толпа разделилась на две половины:
329
одна защищала куклу из соломы, а другая нападала и
старалась овладеть ею» (Афанасьев А. Н Народные праздники
// Древо жизни. М., 1982. С 441). Такой же обряд, во время
которого часть провожающих оплакивает Кострому, а часть
гонит ее и торопит ее уничтожение, описывает и В. И. Даль
(Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1956.
Т. 2 Вдложно—жирно У нас с гор потоки, Заиграй
овражки — запевки, которыми встречали весну в день Марии
Египетской по христианскому православному календарю
(1 апреля ст. ст), получивший постоянные определения:
«Марья — Заиграй овражки», «Марья — Зажги снега» и др.
(см.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского
языка. М., 1956, Т 2). Поветь — помещение под навесом в
крестьянском дворе, где хранится хозяйственный инвентарь. Сгорят
огни купальные. День Ивана Купалы — 24 июня ст. ст.— в
некоторых губерниях России отмечали гуляньями, жгли
костры (подобие солнца) в поле и в лесу. Вся речь Масленицы
состоит из примет народного земледельческого календаря.
Такие приметы и поговорки приводятся в трудах. Терещенко А.
Быт русского народа. Спб., 1848. Ч 4, Афанасьев А Н
Народные праздники; Даль В. Толковый словарь живого
великорусского языка М., 1955; Даль В. Пословицы русского народа.
М , 1957 и др. Братчина —праздник на общий счет. В данном
случае имеется в виду сельский праздник в начале сентября
(по окончании земледельческих работ) Карачун — здесь:
зимнее солнцестояние 10 декабря ст. ст Медведь
переворотится . Коровий бок нагреется. Медведь переворачивается в
берлоге, когда зима переходит свой апогей; курицы напьются
из лужи 1 марта ст. ст — раннее таяние снегов; «Коровка
бочок нагрела — первовесенье» (Даль В Толковый словарь .
М., 1956 Т. 2). Овсень-коляда — слова из припева песен,
которыми сопровождается колядование, обрядовое хождение
по домам во время зимних праздников — святок, рождества
Действие первое. Явление первое. Брага ячная —
ячменное пиво. Кика — женский головной убор типа повойника
с рогами. Явление третье Земляничка-ягодка и т д
Создана на основе народной песни (см/ «Новое и полное
собрание российских песен». М., 1780. Ч 1. С. 104—105, и
«Новейший всеобщий песенник» М., 1810. Ч. 2 С. 192; «Лирика
русской свадьбы». Л., 1973. С. 144—145). Ладо, мое Ладо'
330
Припев носит ритуальный характер, связан с весенним
культом. В черновом плане пьесы девушки предупреждают
неверного жениха: «Смотри, Бог Ладо тебя накажет» (Кашин Н.
Снегурочка//Труды Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина.
М , 1939 Сб. 4 С. 74) Современный исследователь отмечает,
что в песнях после летнего солнцестояния «молитвенные
обращения к Ладе прекращаются» (Рыбаков Б. А. Язычество
древних славян. М., 1981. С 402). Как по лесу лес шумит
и т. д. Варианты народной песни, которая послужила основой
для этой стилизации, см.: «Русский песенник». Спб., 1848.
Ч. 2. С 65; «Новое и полное собрание российских песен».
М., 1780. Ч 3. С 145; «Великорусские народные песни», изд.
проф. А. И. Соболевским. Спб., 1897. Т 3. С. 173—175. Я в-
ление четвертое. Купава. Это имя извлечено из сб.
«Песни, собранные П Н. Рыбниковым» (М., 1862, Ч 2).
Упоминается в примечаниях Бессонова (с CL XXXIV—
CL XXXV) Явление шестое. «Ли во поле липонька» —
см. с. 219. Явление седьмое. Меду стоялого и т. д. Даль
дает разъяснение о способах приготовления хмельного
напитка из меда: «...напиток из меду с водою, хмелю и пряностей;
если его парят, глухо замазав, в вольном духу или
переваривают на ягодах, то получают ставленный и ягодные меда:
мед малиновый, вишневый и пр ». (Даль В Толковый
словарь . М., 1956. Т 2) Явление восьмое Пчелки,
пчелки и т. д Навеяно, возможно, народной песней,
помещенной в сб П В. Шейна «Великорус в своих песнях,
обрядах..» (Спб., 1898. Т. 1, вып 1. С 338). Хмелинушко,
тычинная былинка и т. д. Островский использовал здесь
народную песню о хмеле. Н. П Кашин обнаружил среди бумаг
Островского запись этой песни, с указанием вариантов по
записям Т. И. Филиппова и П. В. Киреевского (см.: Кашин Н. П.
Снегурочка... С 83—84).
Действие второе. Явление первое. Бермята. Это
имя, как и «Купава» (см выше), извлечено из сборника
«Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (М., 1862 Ч. 2.).
Бермята — герой былины, муж неверной жены, полюбившей
Чурилу Пленковича (Там же Ч. 1, № 45—46, ч. 2, № 23, 24,
ч 3, № 24, 25, 26, 27. См : Кашин Н. П. Снегурочка.. С. 84)
Елена Прекрасная — героиня сказок, повествующих о
коварстве женщины, которая изменяет мужу, хочет извести брата,
вступает в любовный союз со Змеем Горынычем и атаманом
331
разбойников (см.- Афанасьев А. Н. Народные русские
сказки. М., 1957 № 129, 202, 209). Островский смягчает
сказочную характеристику Елены Прекрасной. Балясы — столбы
перил. Вещие, звонкие струны рокочут и т. д. Образы, а
отчасти и фразеология этой песни гусляров заимствованы из
«Слова о полку Игореве». Тул — колчан. Ратай — ратник. Сули-
ца — копье. Палатное письмо имеет смысл и т. д. Островский
обращал большое внимание на архитектурные древности,
интересовался их историей. Ему были известны рассуждения
И. Е. Забелина в его книге «Домашний быт русских царей»
(2-е изд., М., 1873. Ч. 1 С. 129) о значении росписи в сенях
Киевско-Софийского собора, о ее светском характере и
вероятной зависимости от росписи дворцовых переходов XI—
XII вв. Учитывал, несомненно, Островский и статью А. Н.
Афанасьева «Религиозно-языческое значение избы
славянина» («Отеч. записки». 1851, № 6 С 58—64). Явление
второе. Кумоха — лихорадка Кучиться (кучить) —
просить, умолять. Явление третье. Государевы люди.
Среди бумаг Островского, относящихся ко времени
путешествия по Волге 1856—1857 гг., находится рукописная
тетрадь «Свадебные обычаи и песни в селе Костеневе»,
составленная П. А. Андрониковым, и статья из «Ярославских
губернских ведомостей» (1844, № 26 и 27) «Свадебные обычаи в
Даниловском уезде». Записанные здесь приговоры дружек
явились, по мнению Кашина, источником данного клича
бирючей (см.: Кашин Н. П. Снегурочка. С. 86—88). П. А.
Андроников— краевед и фольклорист — предоставлял
Островскому материалы по истории, фольклору, быту Костромского
края (см. письмо А. Н. Островского ему от 16 октября 1857 г.—
Островский. Т. 11. С. 98—99). В сб. Шейна «Русские народные
песни» (М., 1870. Т. 1.) содержатся плясовые песни,
характеризующие возрастные и социальные группы в выражениях,
близких к отдельным строкам Островского: «Старики наши
старые, у вас бороды седые» (с. 183—184) и о боярах: у вас
«собаки борзые, холопы босые» (с. 252, 259). Явление
четвертое Распуколка — цветочная почка, бутон.
Действие третье. Явление первое. Ли во поле
липонька и т. д. Здесь почти дословно передается песня
из сб. «Новейший всеобщий песенник, или полное собрание
<. .) песен» (М., 1810. Ч. 3. С. 3). Песня эта исполнялась
хороводами на Троицын день и связана с древнейшими язы-
332
ческими обрядами (см.: Орлов А. И. А Н Островский и
фольклор Ивановской области. Иваново, 1948. С 20). Туча со
громом сговаривалась и т д. Песня содержит фольклорные
мотивы и образы, почерпнутые из народных песен (см.,
например: Степанов Н. П. Народные праздники на святой Руси.
Спб., 1900. С. 96). Первые два ее стиха варьируют два стиха
из песни, исполнявшейся на Троицу: «Туча со громом
сговаривалась, Пойдем гром, погуляем с тобой...» (см.:
Терещенко А. Быт русского народа. Спб., 1848. Ч. 4. С. 164). Купался
бобер и т.д.— игровая песня. В сборнике Шейна «Русские
народные песни» (М., 1870. Т. 1.) Островский отчеркнул на
с. 173 строки песни: «Ночка ль, ноченька...»: «В этой во речке
купался бобер., стряхивался» (см : «Библиотека А. Н.
Островского»: Описание. Л., 1963. С. 132). Варианты песни о
бобре имеются в сборниках: «Новое и полное собрание
российских песен» (М , 1780. Ч 4. С. 90) и «Русский песенник»
(Спб., 1848. Ч. 2. С. 40—41). В связи со своим намерением
включить эту и другие песни в пьесу, Островский обратился
через Н. А. Дубровского к композитору А И Дюбюку с
просьбой переписать ему мотивы заинтересовавших его песен.
Дубровский сообщал драматургу, что Дюбюк «мотивы
нужных... песен: «Аи во поле липонька» и «Купался бобер»
...напишет и пришлет завтра по городской почте» («Лит.
наследство» 1974. Т. 88, кн. 1. С. 314). Явление второе.
Опричь — кроме. Явление четвертое. Ферязь —
старинная распашная мужская и женская одежда из дорогих
тканей. Дубровский в письме Островскому подробно
описывает ферязь, ее покрой и назначение («комнатная одежда
почти до лодыжек») («Лит. наследство». 1974. Т. 88, кн. 1.
С. 315).Явление седьмое. Запон — женский передник,
фартук. Коты — полусапожки, башмаки
Действие четвертое. Явление второе. Родник
неистощимый Любовных сил в венке моем цветном — сказочный
мотив матери или другой родственницы—«дарительницы»
вручающей девушке волшебный предмет,— один из распрост
раненных и наиболее древних. Вместе с тем в этом эпизод*
пьесы отразился весенний обряд: девушка, представляюща*
богиню весны и плодородия Лялю, богато украшенная, раз
дает девицам венки — предвестие любви и брака: «Девицы.,
водят вокруг Ляли хоровод, поют обрядовые песни и обра
щаются к ней с просьбой об урожае. Ляля раздает им вен
333
ки ..» (Афанасьев А. Н. Народные праздники // Древо жизни.
М., 1982. С. 432). В последующем монологе Весны нашли
свое выражение магические представления о волшебной силе
цветов (Афанасьев А Н Облачные скалы и перунов цвет//
Древо жизни. С 243—244) Явление четвертое
А мы просо сеяли, сеяли. Эта игровая песня отражает древний
магический обряд, связанный с пахотой и севом. Игра
исполнялась весной в период после Пасхи и к Троицыну дню
Припев «Ой Дид-Ладо» связывают с языческим культом («Дид
Лада» в древнем литовском языке означало: «Великая
Лада»). Впоследствии в символике пьесы стали превалировать
образы сватовства и замужества (см : Тихоницкая Н Н.
Русская народная игра «Просо сеяли»//«Сов, этнография».
1938, №1 С 145—147, 160; Рыбаков Б А. Язычество древних
славян. С. 402) Исполнение игры «А мы просо сеяли» в
«Снегурочке» — «первый опыт инсценировки народной песни,
текст которой общеизвестен» («Известия Отд-ния рус. яз. и
словесности Российской Академии наук» Л , 1924. Т 28.
С. 59). Эта песня-игра имеется в сборниках: Сахаров И П.
Сказания русского народа. 3-е изд., Спб , 1841. Т 1, кн. 3
С. 27, 46, 47; Шейн П В. Русские народные песни. М., 1870
Т. 1.С. 201; его же: «Великорус в своих песнях, обрядах. ».
Спб., 1898 Т. 1, вып. 1. С. 79—80; Соболевский А. И
Великорусские народные песни Спб, 1902 Т. 7. С 598—607.
Ендова—широкая медная чаша с носиком
ПРИЛОЖЕНИЕ
I
Составление первоначального плана «Снегурочки»
относится к первой стадии работы писателя над пьесой. Оно
может быть предположительно датировано серединой
февраля 1873 г. В пору создания этого плана сюжет
задуманного произведения во многом отличался от того, каким он
стал при окончательном оформлении замысла В плане нет
никаких упоминаний о царстве берендеев (кроме
вычеркнутого писателем указания в ремарке: «Дворец Берендея»),
нет и самого царя Берендея. Отсутствует праздник Яри-
334
лы. Гуляние в лесу с венками не связано с культом
Ярилы — Солнца. Снегурочка тает после грозы и
свадьбы. В плане присутствует Иван-царевич, вероятно, в качестве
жениха.
Радикальное изменение замысла пьесы побудило
писателя обратиться к Н. А. Дубровскому — архивисту, который
наводил для него справки, с вопросами исторического и
фольклористического характера. Дубровский дал на них ему ответ
в письме от 20 февраля 1873 г. Здесь содержится
описание праздника Солнца, который отмечается крестьянами «в
некоторых местностях средней Руси» в ночь на Петров день,
29 июня («Лит. наследство». 1974. Т. 88, кн. 1. С. 314).
Дубровский цитирует образец народной песни, которая
исполняется во время праздника Солнца, с примечанием: «Эта
песня будет пригодна для твоей Снегурки» (там же). На
обратной стороне письма имеется карандашный рисунок, под
которым рукою Островского помечено: «Берендейки шапка»
(там же)
Таким образом, к 20 февраля 1873 г., когда
Дубровский писал свое письмо Островскому, последний
сообщил ему уже какие-то детали своего нового замысла,
который заключал в себе и образ народа берендеев, и
представление о его культе — поклонении Солнцу. Очевидно,
около этого времени и был составлен или составлялся
сценарий пьесы. Новый замысел отражал отход писателя
от иллюстративной близости к сказочному сюжету,
смещение его интереса в сторону теоретических проблем
фольклористики, стремление к исторической и бытовой верности
изображения Новый сценарий дает представление об этих
сдвигах в замысле пьесы. Впоследствии, в письмах от 2 апреля,
11 апреля и 23 апреля 1873 г., Дубровский поддерживает
идеи Островского, дополнительно сообщая ему фольклорные
и бытовые материалы.
В новом сценарии ощутимы отзвуки
«Ивана-Царевича», но все действие явно ориентировано на
изображение быта древнего царства и на воссоздание
мифологических воззрений его жителей — берендеев. В сценарии
содержится мотив любви Елены Прекрасной и скомороха,
который не был воплощен в пьесе «Снегурочка». Этот
мотив Островский впоследствии предполагал положить в
основу сюжета пьесы «Скоморох», от которой сохранился
только план (1874 г.) (см.: т. 7. С. 493—494, 600—601)
335
Работая над планом, а затем сценарием «Снегурочки»,
автор производил перестановки сцен, уточнение
композиции. В дальнейшем, в тексте весенней сказки, он
принципиально изменил характеристику героев, в особенности
Снегурочки и «жениха» (Мизгиря), углубил психологическую
проблематику, лирическое содержание пьесы, разнообразил
историческую и историко-культурную окраску действия.
В пьесе нашла свое воплощение и развитие та часть
первоначального плана, в которой дается конспект пролога.
Действие 1, как в первоначальном плане, в ней
развертывается в слободе, а не во дворце, как в сценарии Сцена,
соответствующая этому действию (около избы бобыля),
в сценарии позже помечена «Д1».
План и сценарий впервые опубликованы Н. П Кашиным
в его статье «„Снегурочка"... (Опыт изучения)»//Труды
Всесоюзной библиотеки им В. И Ленина М., 1939. Сб. 4.
С. 72—74.
II
Островский работал над драматической сказкой «Иван-
Царевич», представляющей первую его попытку создать
большую пьесу, сюжет которой основан на сказочных мотивах,
в 1867—1868 гг. Пьеса не была завершена, и текст ее при
жизни автора не был опубликован. Впервые опубликован по
рукописям, хранящимся в Рукописном отделе Института
русской литературы Академии наук СССР (Пушкинский дом)
К. Н. Державиным в кн.: «Лит. архив. Материалы по истории
литературы и общественного движения». Т. 3 / Под ред.
М. П. Алексеева. М.; Л., 1951. С. 261—334. Державин
опубликовал текст пьесы по беловой рукописи, часть которой
написана самим Островским (первые три и половина
четвертой картины). Продолженная переписчиком, она
обрывается на 5-м явлении IV картины. Далее в публикации
Державина текст дан по черновой рукописи. Такая
контаминация источников нежелательна, и в настоящем
издании, как в Поли, собр соч. А. Н. Островского (М.,
«Искусство», 1976. Т. 6), где текст был подготовлен Т И. Орнатской,
мы в качестве источника текста используем последний слой
черновой рукописи. С этого чернового автографа и была еде-
336
лана не доведенная до конца беловая копия. Ввиду того что
пьеса не была завершена, мы публикуем ее сценарий,
дающий представление о том, как писатель предполагал ее
завершить В пьесе имена героев варьируются, что создает
разнобой* так, Иван — Старухин сын, подмененный Каргой и
узурпировавший права Ивана-Царевича, фигурирует в ее
тексте, как Иван-Царевич, его воспитатель именуется то
Дядькой, то Учителем. В необходимых случаях имена
персонажей унифицируются. Сам Островский признавался, что
пишет «довольно эскизно», для того, «чтобы поскорее
записать все мысли, которые приходят (...) в голову» (Т. 11.
С. 279) В сентябре 1867 г Островский сообщал артисту
Ф. А. Бурдину, постоянно бывшему посредником между ним
и театральной дирекцией в Петербурге. «Пиэсу, о которой
мы говорили, я начал и, если здоровье позволит, скоро кончу,
но прежде я найду случай повидаться с директором и спрошу
у него, можно ли мне надеяться на приличную постановку»
(там же. С. 263) Очевидно, речь идет о драматической
сказке, впоследствии получившей название «Иван-Царевич».
Театральная дирекция была заинтересована в сказке-феерии
Островского и торопила его. Находясь в Петербурге,
драматург осенью 1867 г. представил директору императорских
театров С. А. Гедеонову первоначальный вариант сценария
сказки под названием «Осиновый дух. Сказка в пяти
действиях. В стихах». Соответственно желанию театральной
дирекции, он с самого начала задумал пьесу как
развернутое драматическое представление («в пяти действиях»).
С самого начала же ему рисовалась его сказка как
произведение преимущественно стихотворное («в стихах»). Однако,
обрабатывая текст пьесы, которая в новом варианте
получила название «Иван-Царевич», Островский большее
внимание уделил прозаическим диалогам и монологам, обильно
перемежая ими стихотворные «арии» и «хоры». Очевидно,
он рассчитывал в дальнейшем увеличить число поэтических
«номеров» в пьесе. Об этом свидетельствует обозначение
«Куплеты», т. к писатель предполагал значительно увеличить
стихотворные части пьесы (см. с. 237, 255, 302, 303), а также
соответствующие пометы в рукописи (так, например, в одном ее
месте, рядом с прозаическим текстом записана схема
стихотворного размера, в другом — после четверостишия
оставлен пробел для куплета) и содержащиеся в записной
книжке писателя наброски куплетов к «Ивану-Царевичу»
337
(хранящихся в Гос. центральном музее им. А. Д.
Бахрушина). Первоначальный план, представленный Островским
директору театров, не понравился ему. Гедеонов нашел, что
этот план не дает простора для пышного и яркого
оформления спектакля. Островский обещал учесть его мнение и не
стеснять свое воображение ранее составленным планом. В
апреле 1868 г. он заверял Гедеонова: «Согласно желанию
Вашему я постараюсь выслать Вам как можно скорее
образчик моей работы (...) особо отделать сцены две-три
и прислать Вам» (Т. 11. С. 279). Обещание это было
выполнено в начале мая, перед отъездом драматурга на лето в его
имение Щелыково. Театральная дирекция торопила
Островского, предполагая открыть сезон в Москве и Петербурге
его сказкой (см. письма секретаря дирекции императорских
театров Н. С Назарова Островскому от 12 и 22 апреля
1868 г. // «Вестник Европы». 1916, № 10. С. 69—70). Чтобы
ускорить процесс подготовки спектакля по пьесе,
Островский договорился с композитором А. И. Дюбюком о срочном
сочинении им музыки для отдельных «номеров» пьесы и
обещал закончить текст сказки «к половине мая». Однако
нажим театральной администрации, торопившей его,
тяготил драматурга, так как ставил его в положение
ремесленника, в то время когда его уже захватывали творческие
аспекты его работы. Он предупреждал Гедеонова: «Если
Вы не поставите мою сказку, Вы не оскорбите моего
самолюбия уже (...) потому, что я пишу ее, нисколько не думая
о славе, а единственно для того, чтобы сделать Вам угодное
и доставить Дирекции возможно большие сборы. Если пьеса
и не пойдет, я все-таки потеряю немного; куплеты и музыка
могут пригодиться для другого дела, кроме того, я
приобрету навыки, и мне уже легче будет писать второе
произведение подобного рода. Я теперь оставил все другие дела,
исключительно занимаюсь этой пьесой: если она мне удастся,
я буду очень рад,— если не удастся, я буду по крайней
мере тем утешен, что трудился добросовестно» (Т. 11. С. 279).
В этом письме сказывается и досада писателя на то, что
его обрекают на труд ради того, чтобы дать «Дирекции
возможно большие сборы», и интерес к продолжению работы
над произведениями «подобного рода». Драматург
утверждает здесь, что над феерией он трудится
добросовестно.
Об упорной работе Островского над пьесой свидетель-
338
ствует и сохранившаяся черновая ее рукопись. В Щелыкове
были написаны три действия, после чего работа над пьесой
остановилась, так как осенью 1868 г. стало известно, что
в этом сезоне она ставиться не будет. От постановки «Ивана-
Царевича» театральная дирекция отказалась официально
потому, что Островский не сумел выполнить заказ в столь
короткий срок, но, по существу, потому, что очень большие
средства были израсходованы на костюмы и декорации
балета «Царь Кандавл», либретто которого написал сам
Гедеонов, вследствие чего «для постановки других пиэс не
осталось ровно ни копейки» (там же. С. 286).
Сюжет «Ивана-Царевича» основан на сочетании
множественных и разнообразных сказочных мотивов: о сводных
братьях, одинаково названных (ср в сборнике «Народных
русских сказок» Афанасьева: «Буря богатырь Иван Коровий
сын», «Иван-Быкович», «Иван Сученко и Белый Полянин»,
«Семь Семионов»), о Жар-птице, повествование о Бабе Яге —
покровительнице, волшебных предметах, которые содействуют
выполнению трудной задачи, о подмене героя присвоившим его
подвиг двойником, и т д. Все эти, характерные для русской сказки,
сюжетные мотивы в пьесе Островского сплетены с
экзотическими эпизодами, в которых принимают участие индейские
жрецы и баядерки, Калин-Гирей, евнухи и жены из его
гарема. Такое причудливое сочетание разнородных эпизодов
оправдано общим тоном произведения, в котором воссоздан
стиль народно-лубочной обработки сказочно-авантюрных
сюжетов, повестей, романов и балаганных представлений —
жанров, несущих на себе отпечаток «низовых» традиций
литературы и театра барокко. Островский намеревался в
двадцатых числах декабря 1867 г. выступить в Петербурге
на вечере памяти Крылова с чтением неопубликованного
фантастического представления «Царь Додон», очевидно
желая прочесть отрывок из сказки, над которой начал
работать и которую на этом этапе именовал «Осиновый дух»
Судя по первоначальному плану, в ней должен был
действовать царь Додон, как впоследствии и в «Иване-Царевиче».
Можно предположить, что выбор этого произведения для
чтения на заседании, посвященном Крылову, связан с тем,
в каком стиле и жанре Островский задумал осуществить
свой замысел. Балаганно-лубочная и сатирическая стихия,
ощутимая в «Иване-Царевиче», роднит этот замысел
Островского с такими произведениями Крылова, как «Илья Бога-
339
тырь» (1807) и «Подщипа (Трумф)» (написана в 1798 г,
опубликована в Берлине в 1859 г., в России — в «Русской
старине». 1871, февраль). «Шутотрагедия» «Подщипа» была
хорошо известна, списки ее имели широкое хождение, в
1847 г. в книге М. Е. Лобанова «Жизнь и сочинения Ивана
Андреевича Крылова» было подробно, с включением
обширных цитат, пересказано ее содержание. В изображении
мудреца-звездочета Додона и в самом его имени содержится
шуточный намек на «Сказку о Золотом петушке» Пушкина.
Островский в одном лице соединяет черты двух героев
Пушкина — старого царя Додона и таинственного мудреца-
звездочета. В качестве предшественника автора «Ивана-
Царевича» и «Снегурочки» можно назвать и А О. Аблеси-
мова, которого Островский считал вполне народным
писателем. Наряду с комедийной и сатирической традицией,
наряду с народно-импровизационной комедией, образцы
которой, начиная от балаганных импровизаций и вплоть до
театра К. Гоцци, были ему хорошо известны, в работе над
«Иваном-Царевичем» сказалась и широкая эрудиция писателя
в области повествовательного фольклора, прежде всего
сказки. Древнейшие сказочные мотивы в пьесе представлены
такими персонажами, как Баба Яга — дарительница, Кошка,
вручающая героям талисманы, и Кошкин сын —
прозорливец и умелец, независимый от своего брата
Ивана-Царевича, но во всем помогающий ему. А Н. Веселовский в 1868 г.,
указывая на распространенность в фольклоре мотива братьев,
совершающих в странствиях совместно подвиги, намечал
предположительно историческую эволюцию этого сюжетного
мотива: «Первообраз ее (сказки о братьях) мы думаем
найти в известной сказке о благодарных зверях,
сопутствующих герою и помогающих ему в его предприятиях;
на более поздней, антропоморфической ступени развития,
которая также закреплена в множестве пересказов, звери-
помощники обращаются в дивных людей, которые одарены
необычайными качествами силы, прозорливости слуха и
становятся в такие же служебные отношения к герою, в каких
прежде стояли звери» (Собр соч. М ; Л., 1938. Т. 16. С 31)
Таков Иван — Кошкин сын в «Иване-Царевиче». Но этому
персонажу приданы, помимо фантастических, реально-бытовые
черты, дающие основание отнести его, согласно
периодизации, которую предлагал Веселовский, к этапу бытования
сказочных сюжетов, когда совершился «переход от мифо-
340
логической точки зрения к исторической» (там же). Сделав
своего героя Ивана-Кошкина «скоморохом», вольным,
никому не подчиненным насмешником и удальцом, окружив его
братьями: сентиментальным Иваном-Царевичем,
напоминающим Слюняя в «Подтипе» Крылова, бестолковым слугой
Иваном-Девкиным и тупым тунеядцем Иваном-Старухиным,
захватившим место наследника престола, Островский
приблизил сюжет своей комедии к бытовой сказке, народной
книге и фарсу. В письме к Гедеонову драматург выразил
надежду, что навыки, которые он приобрел, трудясь над
пьесой-сказкой «Иван-Царевич», в дальнейшем окажутся ему
полезными, когда он снова обратится к подобному
замыслу. Предположение его оправдалось. Работа над
драматической сказкой «Иван-Царевич» явилась для писателя
первым приближением к исполнению тех задач, которые он
блестяще решил в «Снегурочке». По своей проблематике,
по художественным особенностям, по самому отношению к
фольклорному материалу, к историческим и
психологическим аспектам сюжета замысел «Ивана-Царевича» не идет
в сравнение со «Снегурочкой», но в отдельных деталях,
сюжетных ситуациях «весенняя сказка» писателя, особенно
на ранних стадиях работы над нею. была связана с феерией
«Иван-Царевич» В первоначальном плане «Снегурочки»
присутствовал даже Иван-Царевич. В составленном вслед за
этим планом сценарии женихи Снегурочки напоминают
женихов Милолики, а добрый царь Аггей, прославляемый
подданными, его разговоры с красавицей-невестой и с
глупым «ближним боярином», перейдя из «Ивана-Царевича»
в сценарий «Снегурочки», затем, в значительно
переосмысленном виде, нашли свое отражение в «весенней
сказке».
В 1980-х гг сказка «Иван-Царевич» дважды
инсценирована: пьеса Ю. Михайлова (Кима) «на сюжет» Островского
с музыкальным сопровождением Г Гладкова поставлена
в Москве на сцене Театра им. В В. Маяковского,
постановщик Е. Каменькович, художник А. Боровский, 1982 г., и в
Ленинграде на сцене Молодежного театра, постановка
Г. Мая, художник В. Фирер, 1989.
341
Действие первое.
Картина первая.
Явление первое. Плёсо. В материалах
Островского для словаря русского народного языка значение этого
слова объясняется двояко: «Длина реки от колена до колена»
и «Залив озера» (Т. 10. С. 500). Спроси прежде у щуки —
намек на известную русскую сказку «По щучьему веленью»
(Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. М., 1957. Т. 1.
№ 167). Одни — за каретой. Подразумеваются выездные
лакеи, стоявшие на запятках кареты. Не работают только
скоморохи. В играх и выступлениях бродячих актеров-
скоморохов нередко принимали участие ремесленники,
крестьяне и даже стрельцы, но по преимуществу скоморохами
были профессиональные «забавники», музыканты и
фокусники. Это запечатлено в пословице: «Всякий спляшет, да
не как скоморох» (Даль В. Толковый словарь живого
великорусского языка. М., 1955. Т. 4. С. 203). Даль
свидетельствует: «Скоморошничанье ныне редко у нас, но есть еще
записные скоморохи, этим промышляющие» (там же). Я в-
ление четвертое. Западня — подъемная дверь или
крышка входа в подвал, подполье.
Картина вторая.
Явление первое. Ближний боярин — боярин,
придворная служба которого проходила в царских или
великокняжеских покоях; советник, особо приближенный к
царствующей особе. Обыгрывают и Боско и Германа. Боско Бартоло-
мео (1793—1863) —итальянец, артист цирка — иллюзионист и
манипулятор. С большим успехом выступал во многих странах
В 1827 г. гастролировал в России. В 1841 — 1842 гг. давал
представления в Петербурге на сценах Александринского и
Михайловского театров. В 1848 г. в Москве его концерты
пользовались большим успехом. «Москвитянин» писал о вечерах
«египетской магии» «известного чародея Боско», сообщая,
что на них съезжается «лучшая наша публика»
(«Москвитянин», 1848, ч. 1 С 706) Члены династии иллюзионистов
Германнов неоднократно гастролировали в России. В 1829 г.
Самуил Германн, придворный артист турецкого султана,
342
выступал в Петербурге с поразившими всех карточными
фокусами: «В его руках туз превращался в даму, дама —
в тройку и так далее» (Вадимов А., Тривас М. От магов
древности до иллюзионистов наших дней. М., 1979. С 177)
Много раз гастролировал в России и был очень популярен
Художник Н. Н. Соколов описывает в своих
«Воспоминаниях», говоря о событиях конца 1830-х — начала 1840-х гг ,
сенсационные выступления Германна в петербургских
салонах и в Зимнем дворце (см.: «Исторический вестник».
1910, август. С. 412—413). С 1852 г. в Петербурге
гастролировал К- Германн, выступавший с сыном-подростком в
течение четырех лет в России Этот мальчик Александр
Германн в 1882 г., уже знаменитым артистом цирка, приехал
на гастроли в Россию (см Вадимов А , Тривас М От магов
древности до иллюзионистов... С. 177; Дмитриев Ю. Цирк
в России. М., 1977 С. 102—103).
Герой «Последней жертвы» (1878) у Островского —
московский купец — поучает клубного лакея, как надо
обслуживать господ; «Ты Германа фокусника видел? Бутылка одна, но
чтоб бесконечная» (Т 4. С. 369.) Не умеете передергивать. Речь
идет о шулерском приеме подмены карты при игре. Давно не
упражнялись в богатырских делах.. Завели фабрики,
занялись торговлей, толкаетесь на бирже. Островский
юмористически намекает на превращение дворян, традиционным
занятием которых была военная служба, в дельцов,
коммерсантов — социальное явление, которое он неоднократно
изображал в своих пьесах (Беркутов — «Волки и овцы», 1875;
Паратов — «Бесприданница», 1879; Великатов — «Таланты и
поклонники», 1882). И в Москве, и в Нижнем Заведет
гульбу. Кутежи купцов, приводящие к их банкротству,
привлекали внимание Островского уже в начале 1850-х гг.
В комедии «Бедность не порок» (1854) разорение наследника
купеческого дела, прокутившего свой капитал, является
одним из важных мотивов. Кутеж купца, постоянно
попадающего в долговую тюрьму (яму), изображен в
«Последней жертве» (1878). Для поручений благородных Не ставят
податных людей. Здесь высмеиваются амбиции
аристократического дворянства, занимавшего высшие должности в
среде офицерства и в бюрократической администрации.
Податными людьми считались представители низших сословий,
обязанные вносить в казну подушную подать (крестьяне,
ремесленники, мещане). Дворяне, духовенство, чиновники
343
были освобождены от подушной подати и пользовались
рядом привилегий. Запишитесь лучше в гильдию — в
зависимости от объявленного капитала предприниматель или
торговец мог стать купцом первой, второй или третьей
гильдии. Такой порядок был законодательно установлен при
Петре I. Дворянин, вступая в гильдию, мог перейти в
купеческое сословие или оставаться в дворянском, ведя торговлю
и заводя фабрики.
Картина третья.
Явление первое. Без ковра .. Мы как раки на мель
сядем, Как на Волге пароход! Связывая сказочный мотив
ковра-самолета с образом волжского парохода, севшего на
мель, Островский юмористически намекает на Волжское
пароходное общество «Самолет», существовавшее с 1853 г.
«Во лесах было, во дремучих...» «Скучно, матушка, весною
жить одной...». Варианты этих песен см.: Соболевский А. И.
Великорусские народные песни. Т I, № 221 и т. IV, № 450—
451.
Явление второе. Дела пытаете аль от дела
лытаете? — формула традиционного вопроса в сказках: дела
себе ищете или от дела бегаете?
Явление третье. Науки юношей питают — строка
из «Оды на восшествие на престол Елизаветы Петровны»
М. В. Ломоносова (1747).
Картина четвертая
Явление второе. Магомет овского рая. Мне не надо
за нее. Согласно верованиям ислама праведники, строго
соблюдающие нравственные законы и жертвующие земными
благами для утверждения веры, после смерти, в Эдеме,
вознаграждаются всеми наслаждениями, от которых они
вынуждены были отказаться в земной жизни. Эти верования
породили распространенное бытовое представление о «Магометовом
рае» как обители чувственных утех. А мошенник с тоном...
Лапу запустил! Рост злоупотреблений и спекуляций, которые
нашли свое отражение в ряде скандальных судебных процессов,
порождал драматические ситуации, которые привлекали
внимание и Островского, и его современников драматургов (Писем-
344
ского, Сухово-Кобылина). В «Свадьбе Кречинского» Сухово-
Кобылина помещик Нелькин обличает втершегося в
приличное общество авантюриста репликой: «Мошенник-то тоны
задает» (действие 3, явление 5). В пьесе «Волки и овцы»
(1870-е гг.) устами своего героя дельца Беркутова
Островский выражает мысль об особенной актуальности темы
хищничества и злоупотреблений: «Я думаю, вам случалось
читать в газетах, что в последнее время много стало
открываться растрат, фальшивых векселей и других бумаг,
подлогов и вообще всякого рода хищничества» (Т 4. С 197).
Кальян — употребляющееся на Востоке приспособление для
курения табака. Табачный дым, прежде чем его вдыхают,
очищается, проходя через сосуд с водой.
Явление шестое. Ногайский татарин. Ногаи —
степные крымские татары.
Картина шестая.
Явление третье. Нет ничего трудней на свете, как
вымучивать деньги у людей, у которых нет ни копейки
В поисках выхода из финансового кризиса правительство
в 60-х гг. XIX в резко повысило оброчные повинности крестьян,
пересматривало оклады подушной подати и земских сборов
Новый, еще более повышенный оклад подушной подати был
введен в 1867 г. Главная тяжесть налогов падала на крестьян,
которые не могли в своей массе обеспечить выполнение новых
налоговых постановлений. Это приводило к неуклонному росту
недоимок, что составляло сложную общегосударственную
проблему (см.: Неупокоев В. И. Податной вопрос в ходе
реформы 1861 г.//сб. «Эпоха Чернышевского» М., 1978.
С 212—229). Островский был хорошо осведомлен о
финансовом положении страны. Его брат М Н. Островский был
видным государственным чиновником, ведавшим
финансовыми вопросами. Во второй половине 1860-х гг М. Н.
Островский стоял во главе ревизионной комиссии
Государственного контроля, а в 1871 г был назначен товарищем
государственного контролера. М. Н. Островский в письмах
к разным лицам неоднократно писал о тяжелом положении
крестьянства (см : «Лит наследство» 1974. Т 88, кн 1.
С. 222—223)
345
Картина седьмая
Явление первое Чихирь — крепкое, но еще не
перебродившее вино. Главный визирь — высший сановник
в некоторых странах мусульманского Востока
Явление второе. Гяур — общее презрительное
название иноверцев у мусульман Франки — здесь: европейцы,
французы.
Явление четвертое. Эфенди — господин
Нижегородская ярмарка — крупнейшая ярмарка России, особое
международное значение приобрела во второй половине
XIX в. Заключавшиеся здесь крупные торговые сделки
сопровождались празднествами и кутежами. Азраил — ангел
смерти у мусульман
Явление пятое. Аман — сдаюсь, пощади, помилуй
Островский в комедии «Горячее сердце» устами воевавшего
с турками Градобоева дает юмористическое «разъяснение»
слова «аман». Речь идет о том, что турки, сдаваясь, кричат
«аман» — «по-нашему сказать, по-русски- пардон» (Т 3
С. 104). Ханым — здесь: госпожа.
346
Основные издания
СНЕГУРОЧКА
«Вестник Европы». 1873. № 9.
Островский А. Н. Собр. соч.: Т. 1 — 10: 3-е изд.: Спб., 1874—
1884. Т. 8.
Островский А. Н. Соч : Т. 1—11. Пг.— М., 1919—1928. Т. 8.
Островский А. Н. Поли. собр. соч М., 1950. Т. 7.
Островский А. Н. Стихотворные драмы. Л., 1961 (Б-ка поэта,
БС)
Островский А. Н. Полн. собр. соч : В 12-ти т. М., 1977. Т 7.
ИВАН-ЦАРЕВИЧ
Лит архив: Материалы по истории литературы и
общественного движения. Т З/Под ред. М. П. Алексеева. М.-Л ,
1951.
Труды Всесоюзной библиотеки СССР им. В И. Ленина. Сб. 4:
А. С Пушкин, А. Н. Островский. Западники и
славянофилы/Под ред. Н. Л Мещерякова. М., 1939.
Островский А Н. Полн собр. соч . В 12-ти т М., 1976. Т 6.
Островский А. Н. Полн. собр соч. М, 1952 Т. 13.
347
Содержание
«Весенняя сказка» А. Н. Островского «Снегурочка».
Вступительная статья Л. М Лотман 7
СНЕГУРОЧКА. Весенняя сказка в четырех действиях
с прологом 65
ПРИЛОЖЕНИЕ 207
Примечания 319
Основные издания 346
Островский А.
077 Снегурочка: Пьеса/Вступ. ст.,
подготовка текста и примеч. Л. М. Лотман.— Л.:
Сов. писатель, 1989.— 352 с, 1 л. портр.,—
(Б-ка поэта. Малая серия).
ISBN 5-265-00224-3
«Снегурочка» (1873) стоит в ряду произведений
мировой литературы второй половины XIX — начала XX века,
отражавших стремление осмыслить явления древней
народной культуры, ввести ее достижения в современную
духовную жизнь В настоящей книге пьеса печатается с
приложением, где даются план и сценарий «Снегурочки», а также
текст незаконченной пьесы Островского «Иван-Царевич»
и подготовительные материалы к ней
432-88 ББК84.Р,
083(02)—89
Александр Николаевич Островский
СНЕГУРОЧКА
Художник В И Коломейцев
Мл редактор Е. Д. Никитина
Худож редактор Б А Комаров
Техн редактор Г В. Мисюль
Корректоры Е Я Лапинь и Е А Омельяненко
ИБ № 6624
Сдано в набор 12 07 88 Подписано к печати 1107 89. Формат
70Х 100'/<*2 Бумага офсетная № 1 Литературная гарнитура
Офсетная печать Усл. печ л. 14,30 Уч -изд. л 12,71. Тираж
50 000 экз Заказ № 1653 Цена 1 р 10 к
Ордена Дружбы народов издательство «Советский писатель»
Ленинградское отделение 191104, Ленинград, Литейный пр , 36
Ордена Октябрьской Революции, ордена Трудового Красного
Знамени Ленинградское производственно-техническое объединение
«Печатный Двор» имени А М Горького при Госкомпечати СССР
J97136, Ленинград, П-136, Чкаловский пр., 15
БИБЛИОТЕКА ПОЭТА
БОЛЬШАЯ СЕРИЯ
Третье издание
Вышли из печати
НИКОЛАЙ ГУМИЛЕВ
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
ПЕСНИ РУССКИХ ПОЭТОВ
В двух томах
РУССКАЯ ПОЭЗИЯ ДЕТЯМ
ШОТА РУСТАВЕЛИ
ВИТЯЗЬ В ТИГРОВОЙ ШКУРЕ
н м языков
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
Е. А. БАРАТЫНСКИЙ
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ
Готовятся к печати
М. Ю. ЛЕРМОНТОВ
ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ
В двух томах
ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ
СТИХОТВОРЕНИЯ
БОРИС ПАСТЕРНАК
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
В двух томах
СТИХОТВОРНАЯ КОМЕДИЯ,
КОМИЧЕСКАЯ ОПЕРА И ВОДЕВИЛЬ
XVIII — НАЧАЛА XIX ВЕКА
ИННОКЕНТИЙ АННЕНСКИЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ И ТРАГЕДИИ
ЮСУФ БАЛАСАГУНИ
БЛАГОДАТНОЕ ЗНАНИЕ
МАЛАЯ СЕРИЯ
Четвертое издание
Вышли из печати
ГАБДУЛЛА ТУКАЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
РУССКИЕ НАРОДНЫЕ ПЕСНИ
МАКСИМ РЫЛЬСКИЙ
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
Готовятся к печати
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ
М. В ЛОМОНОСОВ
ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ
РУССКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ
СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ