МИНИСТЕРСТВО ПРОСВЕЩЕНИЯ РСФСР СМОЛЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ К. МАРКСА
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО И КРЕСТЬЯНСТВО НЕЧЕРНОЗЕМНОГО ЦЕНТРА РСФСР
Смоленск — 1976


Печатается по решению Редакционно-издательского Совета Смоленского и Брянского пединститутов
Редколлегия: А. А. Кондрашенков (ответственный редактор), Д. И. Будаев, Г. Т. Рябков


Е. А. ШМИДТ
НОВЫЕ ДАННЫЕ О ЗЕМЛЕДЕЛИИ В V—VII вв. н. э. ПО МАТЕРИАЛАМ РАСКОПОК У ДЕР. БЛИЗНАКИ
Древнее поселение у дер. Близнаки Дивасовского сельсовета Смоленского района является в настоящее время хорошо сохранившимся городищем. Находится оно в 1 км восточнее деревни и примерно в 12 км севернее города Смоленска. Устроено городище на высоком мысу, образовавшемся при впадении оврага в долину ручья, последний протекает от дер. Близнаки с запада на восток у самого городища и затем впадает в речку Стабну. Городище имеет площадку овальной формы размером 42X20 м, которая представляет собою луговину, с общим уклоном с запада на восток в сторону мыса. Площадка городища по краю защищена валом, который особенно хорошо сохранился с западной (напольной) стороны, где высота его достигает 3 м, к востоку высота вала быстро падает, и на мысу он едва заметен. За этим внутренним кольцевым валом с западной стороны идет ров, имеющий глубину около 2 м, тогда как с остальных сторон начинается склон холма, крутизна которого искусственно увеличена выемкой грунта при насыпании вала. Кроме того, площадка была защищена и вторым кольцевым валом, который прослеживается по северной, южной и мысовой сторонам, но не сохранился на западной стороне, где был уничтожен распашкой. В 20-х годах и площадка городища использовалась под посевы. Севернее городища находится долина, имеющая ширину 150—200 м, тогда как с остальных сторон лежат холмистые выступы коренного берега.
Городище раскапывалось в 1970—1973 гг., в результате чего был вскрыт значительный участок на площадке и заложены три траншеи на склонах. Изучение городища позволило получить весьма интересные материалы 1.
1 Е. А. Шмидт. Раскопки памятников I тысячелетия н. э. в Смоленской области. «Археологические открытия 1970 г.». Изд. «Наука»; М., 1971, стр. 74. Он же. Работы в Смоленской области. «Археологические открытия 1971 г.». М., 1972, стр. 88. Е. А. Шмидт, В. П. Ковалев. Исследования в районе г. Смоленска и Смоленской области. «Археологические открытия 1972 г.». М., 1973, стр. 103. Е. А. Шмидт. Исследования памятников в Смоленской области. «Археологические открытия. 1973 г.». М., 1974, стр. 89.
3


Городище возникло в середине I тысячелетия до н. э. как укрепленное поселение скотоводов и земледельцев. Основано оно было патриархальным родовом коллективом, находящимся на стадии разложения родового строя, входившим в состав одного из племен так называемой днепродвинской группы племен раннего железного века, увязываемой с восточнобалтским этническим массивом. В нижней толще культурного слоя данного городища найдены многие предметы, характерные для культуры днепродвинских городищ, в частности: бронзовые посоховидные булавки, бронзовые браслеты, железные серпы и ножи с горбатой спинкой, костяные наконечники стрел, тупики и другие предметы (рис. 1). От середины I тысячелетия до н. э. и до первых веков н. э. городище то покидалось населением, то периодически снова заселялось. О том, что оно заселялось около рубежа н. э. и в первых веках н. э. говорят находки глиняных грузиков «дьякова типа» и профилированной орнаментированной посуды.
Далее в течение нескольких веков городище не использовалось как место поселения.
В третьей четверти I тысячелетия н. э. ранее заброшенное городище было приспособлено под особо укрепленное убежище, в котором местное земледельческое население, обитавшее в открытых поселках, могло бы укрыться со своим имуществом на время опасности. Здесь внутри старых земляных укреплений (валов и рвов) были сооружены длинные массивные постройки столбовой конструкции, подразделенные на отдельные помещения, а по краю на валах поставлены оборонительные сооружения. Длинная постройка на раскопанном участке располагалась по периметру площадки. Она видимо подразделялась на отдельные помещения, так как в пределах этой постройки были обнаружены скопления побывавших в огне камней, являвшиеся развалами отдельных очагов. Скопления камней располагались на некотором расстоянии друг от друга.
Все сооружения в конце третьей четверти I тысячелетия н. э. погибли от пожара, поэтому, в пределах помещений найдено значительное количество различных предметов и разбитые глиняные сосуды. Среди вещей, которые характеризуют этот период, нужно отметить железные наконечники копий с пламевидным пером, железные шпоры и удила, железные пряжки и ножи (рис. 2). Из предметов украшений найдены: височные кольца с утолщенными концами и массивный браслет с утолщенными концами, изготовленные из серебра (рис. 2). Все эти вещи являются типичными для убежищ тушемлинского типа третьей четверти I тысячелетия н. э.
Обломки глиняной посуды многочисленны, из них удалось собрать и склеить целиком несколько сосудов. Изготавливалась вся глиняная посуда способом ленточного горизонтального кольцевого налепа. По характеру обработки поверхности ее можно разделить на две группы: 1 —- с грубой шероховатой
4


Рис. 1. Предметы второй половины 1 тысячелетия до н. э.: 1—6 — посоховидные булавки, 7 — спиральный перстень, 8 — браслет, 9, 10 — пронизки, 11—13 — ножи, 14 —булавка, /5 — наконечник стрелы, 16 — шило, /7 — серп. 1—10 —из бронзы, 11—13, 16,,17 —из железа, 14, 15 — из кости.


Рис,.2. Предметы V—VIL вв. н. э.:
1—2 — наконечники копий, 3 — нож, 4 —предмет неизвестного назначения, 5, 7 — шила, 6 — посоховидная булавка, 8, // — пряжки, 9—шпора, 10 — трехчленные удила, 12.13  —
браслеты, 14—16 — пряслица, /—// — из железа, 12, 13 — из серебра, 14—16 —из глины.


Рис. 3. Глиняная посуда V—VII вв. н. э.:
1—3 — сосуды с грубой шероховатой поверхностью, 4, 5 — сосуды с лощеной поверхностью.
поверхностью, где преобладают горшковидные сосуды; 2 — с лощеной поверхностью, среди этих сосудов преобладают мисковидные формы. При самом тщательном подсчете всех фрагментов керамики в раскопе 1973 г. оказалось 63% грубой лепной и 37% лощеной. Такой высокий процент лощеной керамики на данном городище-убежище, видимо, объясняется тем, что во время опасности в убежище брали с собой наиболее ценную керамику. Грубые лепные сосуды имеют типичную для памятников тушемлинского типа форму (рис. 3—1, 2), среди лощеной посуды преобладают сосуды и миски с ребром (рис. 3—5), но обнаружена и одна  весьма своеобразной формы миска (рис. 3—4). Такого типа миска характерна для мощинской культуры бассейна Оки, датируемой V—VII вв.
Однако наиболее интересными находками в пределах убежища были остатки обгоревшего зерна. В убежище были созданы запасы продуктов, включавшие бобы и зерно. Все это зерно здесь же по мере надобности и размалывалось, о чем говорят находки крупных зернотерок в непосредственной близости от очагов и скоплений обгоревшего зерна. Это зерно сохранилось до наших дней только потому, что во время пожара оно обуглилось.
7


Условия залегания зерен в культурном слое весьма своеобразны. Значительное количество зерен найдено в виде обгоревших и спекшихся комков, при этом часть комков состояла из целых зерен проса или ячменя, а часть — из дробленого зерна. Видимо, это были запасы, хранившиеся в какой-то деревянной таре (ступы, кадушки, миски, корзины и т. п.). Большие скопления зерна в такой таре не могли сгореть до золы, а часть их при высоких температурах спеклась и обуглилась. В пределах раскопанной части убежища в 1972—1973 гг. обнаружено 12 таких комков. На участке, раскопанном в 1970—1971 гг., были обнаружены также обгоревшие и спекшиеся в комки зерна проса и среди них единичные обгоревшие зерна мягкой пшеницы 1.
Другая часть зерен обнаружена в строго определенном горизонте культурного слоя, который представлял собою земляной пол убежища, где отдельные зерна были вперемежку с грунтом. Скорее всего, эти зерна большей частью были в свое время втоптаны в поверхность земляного пола еще до пожара, а часть из них была рассыпана и перемешалась с землей во время пожара. Находясь в земле, куда доступ кислорода во время пожара был ограничен, они при высоких температурах только обуглились. Количество такого зерна велико, но извлечение его целиком и полностью из грунта культурного слоя при современной методике раскопок и технической оснащенности работ является делом практически не выполнимым. В 1972—1973 годах из культурного слоя было извлечено более 6800 отдельных зерен.
Весь собранный материал подвергся специальному исследованию в лабораторных условиях2, в результате чего было установлено, что единично собранные зерна включают: мягкую пшеницу (Triticum vulgare Host) — 2736 зерен, ячмень (Ног- deum sativum lessen)  —  2437 зерен, кормовые бобы (Faba vulgaris Moench) — 1627 экземпляров и просо (Panicum miliaceum L) — десятки зерен.
Найденный в пределах убежища материал дает общее представление о видовом составе возделывавшихся в то время сельскохозяйственных растений. Совершенно определенно можно говорить, что просо, ячмень и пшеница были основными зерновыми культурами, но решить вопрос о значении каждой из этих культур в хозяйстве на основании имеющихся данных пока затруднительно. Нужно также учесть, что на соседнем этого же времени городище-убежище у дер. Демидовки, находящемся в 20 км от дер. Близнаки, были найдены зерна ржи и овса.
1 Е. А. Шмидт. Некоторые данные о земледелии и скотоводстве на территории Смоленской области во второй половине I тысячелетия и. э. «Вопросы аграрной истории Центра и Северо-Запада РСФСР», Смоленск, 1972. стр. 69.
2 Определение зерен проводилось в лаборатории Института археологии АН СССР Н. А. Кирьяновой.
8


Это говорит об использовании их в посевах местными племенами. Если овес и рожь пока на городище-убежище у дер. Близнаки не найдены, то это вовсе не означает, что эти культуры населением данного поселка не возделывались. Нужно также отметить, что кормовые (конские) бобы были одной из важных культур в это время и найдены не только в Близнаках, но и на соседних синхронных убежищах. *
Материалы из городища-убежища у дер. Близнаки еще более подкрепляют ранее высказанную точку зрения 1 что в третьей четверти I тысячелетия н. э. при господстве подсечного земледелия проводились преимущественно яровые посевы с выращиванием проса, ячменя, пшеницы и кормовых бобов, что земледелие, наряду со скотоводством, стало основной отраслью хозяйства.
1 Е. А. Шмидт. Указ, соч., стр. 69.


А. А. КОНДРАШЕНКОВ
СМОЛЕНСКИЙ КРАЙ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ
Первая крестьянская война была самой продолжительной из всех крестьянских войн России. Она охватила огромную территорию и вовлекла значительные массы населения. Естественно, что это выдающееся событие в истории страны вызвало большой интерес как дореволюционных, так и советских историков, посвятивших этой теме немало исследований и публикаций источников 1.
Тем не менее в истории первой крестьянской войны остается немало нерешенных и даже спорных вопросов, о чем свидетельствуют, по сути дела, непрекращающиеся дискуссии на страницах исторических журналов, на научных конференциях и симпозиумах. В 1959—1961 гг. такую дискуссию провел журнал «Вопросы истории»2; участники дискуссии признали, что нуждается «в углубленном изучении вопрос об особенностях крестьянской войны начала XVII в. и, в частности, о роли и месте в ней выступлений казачества, посадских людей и особенно мелкопоместного дворянства»3.
На научной сессии по истории крестьянских войн в России, проведенной Ленинградским университетом и Ленинградским отделением Института истории АН СССР с 23 по 27 декабря 1963 г., наряду с другими проблемами крестьянского движения, вновь был поставлен ряд вопросов истории первой кресть-
1 Автор не ставит перед собой задачи исторической оценки научной литературы по данной проблеме, она выполнена другими исследователями. И. И. Смирнов. Восстание Болотникова 1606—1607 гг., М., 1951; В. И. Лебедев. К вопросу о характере крестьянских движений в России XVII—XVIII вв. «Вопросы истории», 1954, № 6; В. В. Мавродин, И. 3. Кадсон, Н. И. Сергеева, Т. П. Ржаникова. Об особенностях крестьянских войн в России.— «Вопросы истории», 1961, № 5; В. В. Мавродин. Советская историческая литература о крестьянских войнах в России. «Вопросы истории», 1961, № 5; Е. И. Индова, А. А. Преображенский, Ю. А. Тихонов. Народные движения в России XVII—XVIII вв. и абсолютизм. Сб. «Абсолютизм в России», М., 1964, и др.
2 Обзор дискуссии дан в редакционной статье «О крестьянской войне в русском государстве в начале XVII века». «Вопросы истории», 1961, № 5.
3 Там же, стр. 120.
10


янской войны. Оживленную дискуссию вызвала книга смоленского историка проф. Д. П. Маковского 1, которая была обсуждена в апреле 1968 г. на расширенном заседании кафедры истории СССР периода феодализма и кафедры источниковедения истории СССР Московского университета с участием научных сотрудников Института истории СССР АН СССР, его Ленинградского отделения, Ленинградского университета, Государственного исторического музея, редакций журналов 2. Точка зрения Д. П. Маковского не только не получила поддержки, но и вызвала справедливые и резкие критические замечания. Серьезные исследовательские статьи о крестьянской войне начала XVII в. в последнее время появились в сборнике статей «Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе», посвященном акад. Л. В. Черепнину3, «Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков»4 и некоторых других изданиях.
Из сказанного видно, что одной из важных задач историков, занимающихся изучением истории крестьянства и его борьбы за свое освобождение из-под гнета феодалов, остается исследование различных аспектов истории крестьянской войны начала XVII века. В настоящей статье автор делает попытку обобщить материал о положении и поведении в начале XVII века крестьян Смоленского края, расположенного в непосредственной близости от той территории, где развертывались главные события первой крестьянской войны.
В конце XVI века Россия находилась накануне Первой Крестьянской войны, охватившей значительную часть территории страны. Здесь, как и в Германии в начале XVI века: «Каждое сословие стояло поперек дороги другому и находилось в непрерывной то скрытой, то открытой борьбе со всеми остальными»5.
Крестьяне и посадский люд Смоленского края, как и других районов страны, испытывали тяжелые  бедствия, связанные с неурожаем и голодом. В Смоленске и его уезде «голод и мор свирепствовали с такой силой, что жители не успевали погребать мертвых»6. Попытки Б. Годунова организовать в Смоленске строительные работы и раздачу продовольствия из казен-
1 Д. П. Маковский. Первая крестьянская война в России. Смоленск, 1967.
2 А. С. Орлов. Обсуждение книги Д. П. Маковского «Первая крестьянская война в России». «Вопросы истории», 1969, № 9, стр. 160—168.
3 В. Д. Назаров. О некоторых особенностях крестьянской войны начала XVII в. в России. «Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе» М., 1972, стр. 114—126.
4 А. А. Зимин. И. И. Болотников и падение Тулы в 1607 г. «Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков: проблемы, поиски, решения». М. 1974, стр. 52—64; В. И. Корецкий. О формировании И. И. Болотникова как вождя крестьянского восстания. Там же, стр. 122—147; В. Д. Назаров, Б. Н. Флоря. Крестьянское восстание под предводительством И. И. Болотникова и Речь Посполитая. Там же, стр. 326—352.
5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, М., 1956, стр. 358. *
6 Н. Редков. Смоленск в смутное время. Смоленск, 1914, стр. 2.
1!


ных магазинов не имели большого практического значения Толпы голодных людей бродили по дорогам в поисках средств к существованию. Появилась большая опасность ухода крестьян за границу, и Борис Годунов приказал укреплять «заставы быша Смоленска по всему Смоленскому рубежу», чтобы «никто из Литвы и в Литву не ходил»1. Обострилась классовая борьба, антифеодальные выступления народных масс в 1602— 1603 гг. приняли массовый характер2.
По свидетельству очевидца, в-1601—1603 гг. в России было «...великое насилие, много богатых дома грабили, и разбивали, и зажигали, и бысть страхование великое»3. Нападения на дома феодалов, богатых посадских людей и крестьян, захват их имущества, и прежде всего продовольствия, вселяли в них «великий страх» перед лицом растущего народного движения. В Новгородской земле, в Подмосковье и на пути из Москвы в Польшу и Ливонию возникли «разбойные» отряды из крестьян и холопов, которые «укрывались в пустынях и лесах близ дорог». Дороги «в Польшу и Литву сделались весьма опасными»4. Для подавления массового движения крестьян и холопов («за разбойники») в 1602 и 1603 гг. были направлены царские войска в Вязьму, Белую, Можайск, Медынь, Владимир, Ржев и Коломну5. Несмотря на. карательные меры царских властей, движение крестьян и холопов продолжало нарастать, и к лету 1603 г. оно охватило все уезды вокруг Москвы. Особенно опасное положение сложилось на дорогах, идущих в Польшу и Прибалтику. Западные окраины России, наряду с южными, стали одним «из очагов классовой борьбы в начале XVII века»6. Выступление крестьян и холопов в Подмосковье во главе с Хлопком в 1603 г. на западных и южных окраинах России следует рассматривать как первый этап первой крестьянской войны, как «начало гражданской войны»7.
Восставшие одержали ряд побед, разгромили крупный отряд царского воеводы Ивана Басманова, но в конечном счете сами потерпели поражение. Хлопка, тяжело раненный в сражении, был схвачен и казнен. С поражением восставших под Москвой
1 Полное собрание русских летописей, т. XV, стр. 61.
2 В. И. Корецкий. Из истории крестьянской войны в России начала XVII века. «Вопросы истории», 1959, № 3, стр. 124.
3 А. Ф. Бычков. Описание сборников Публичной библиотеки, ч. I СПб 1882, стр. 486.
4 И. Масса. Краткое известие о Московии в начале XVII в., М., 1937 стр. 71.
5 В. И. Корецкий. К истории восстания Хлопка (новые материалы). Сб. статей «Крестьянство и классовая борьба в феодальной России» Л., 1967, стр. 126.
6 Там же, стр. 121.
7 Е. И. Кушева. К истории холопства в конце XVI —начале XVII века. «Исторические записки», 1945, № 15, стр. 92; А. А. Зимин. Некоторые вопросы истории крестьянской войны в России в начале XVII века.—«Вопросы истории», 1958, № 3, стр. 98; Б. Д. Греков. Очерки по истории феодализма в России. «Известия ГАИМК», вып. 72, стр. 142.
12


борьбе с Годуновым. Народные массы надеялись на то, что Лжедмитрий I улучшит их положение, уничтожит «государеву десятинную пашню», отменит крепостнические законы о крестьянах и кабальных холопах, защитит посадских людей от насилия воевод и тяжелых феодальных повинностей, предоставит казакам вольности и жалование. Среди народных масс распространился слух, будто Лжедмитрий I стремится «бояр и дворян и приказных людей и гостей и всяких лучших людей побити»1. В условиях распространения социальной демагогии «имя Лжедмитрия стало в известной мере знаменем народного движения, хотя сам он ни в коей мере не являлся крестьянским вождем»2, боялся крестьянского движения и стремился привлечь на свою сторону бояр, дворян и зажиточную верхушку посада. Многие бояре и дворяне скоро поняли эту двойную игру Лжедмитрия I и открыли ему путь к Москве. Приближение Лжедмитрия  I к Москве вызвало новый подъем движения посадских людей, превративших «церемонию присяги Самозванцу в поход против бояр»3. Перешедшие на сторону самозванца бояре и сам он использовали народное движение для  расправы с Годуновым . Утверждение Лжедмитрия I на русском престоле не привело и не могло привести к улучшению положения народных масс. Самозванец проводил крепостническую политику и не пытался выполнять свои обещания «избавить народ» от «неволи» и «гнета». Правда, он вынужден был сделать некоторые уступки восставшим (на 10 лет освободил Северскую Украину «от всех налогов и податей»5, не восстановил на юге «десятинную пашню», уничтоженную в ходе восстания крестьянами, издал указ от 7 января о кабальных холопах и приговор от 1 февраля 1606 г. о беглых крестьянах), но они «не затрагивали основ крепостного строя и носили в значительной мере демагогический характер»6.
Таким образом, народное движение 1604—1605 гг. было продолжением начавшегося в 1603 г. первого этапа крестьянской войны, осложненной интервенцией польских панов и шляхтичей и их ставленника Лжедмитрия I.
С захватом Москвы польские паны и шляхтичи мечтали об укреплении своих позиций в Смоленской b Северской землях, особенно в г. Смоленске.
Еще 12 июня 1604 г. Лжедмитрий подписал обязательство о передаче пану Ю. Мнишек г. Смоленска и половины Смоленской, а также части Северской земли. Другая часть Смоленской земли и шесть северских городов должны были стать собственностью польского короля. По этому же обязательству
1 РИБ, т. XIII, стб. 77.
2 И. М. Скляр. Указ, соч., стр. 98.
3 И. И. Смирнов. Восстание Болотникова, М., 1951, стр. 85—86.
4 ПСРЛ, т. XIV, ч. I, стр. 65—66.
8 И. И. Смирнов. Указ, соч., приложение IV, стр. 552.
° И. М. Скляр. Указ, соч., стр. 100.
14


движение не прекратилось. Оно продолжало развиваться, охватывая все новые и новые районы.
Много беглых холопов и крестьян, и в их числе часть участников сражения под Москвой, скопилось на территории Северской Украины. Продолжалась борьба крестьян и холопов в Рязанском, Смоленском, Дорогобужском, Бельском и других уездах.
Осенью 1603 г. участились выступления крестьян Болдина-Дорогобужского монастыря, они захватывали бортные угодья, совершали самовольные порубки леса, отказывались от выполнения феодальных повинностей 1. Некоторые данные о волнении крестьян Болдина-Дорогобужского монастыря имеются в приходной книге за 1603—1604 гг. 1 мая 1604 г. в  книге было записано: «Привез с Москвы келарь старец Серапион четыре рубли шесть алтын две деньги что взято из Розбойной избы Усцовского разбою вытей»2. В. И. Корецкий, анализируя эти сведения, делает, на наш взгляд, правильный вывод о том, что «деньги, привезенные келарем Серапионом из Разбойной избы, были не чем иным, как компенсацией монастырю за понесенный от «разбойников» ущерб»3.
В 1604—1605 гг. классовая борьба в стране продолжала обостряться, что привело к переплетению двух глубоко противоречивых сил: «С одной стороны, восстание крестьян, посадских и мелкого служилого люда — прямое продолжение крестьянской войны, начавшейся летом 1603 г., с другой,— реакционная авантюра Лжедмитрия, который использовал крестьянское восстание и одновременно стремился привлечь на свою сторону недовольные Годуновым слои господствующего класса. Гражданская война, шедшая в стране, осложнилась иностранным вмешательством»4.
Первые слухи о появлении «царевича» Дмитрия в Польше раньше всего дошли до пограничных городов и вызвали среди посадских людей всевозможные толки. В Смоленске «в посадских дел в всяких людях чаят шатости деи пошептом посадские люди только деи будет тот возпринет царевич Дмитрий, и им деи протйв его и стоять нечего»5.
С этого «момента,— пишет С. В. Бахрушин,— имя царевича Дмитрия надолго останется для посадских людей, как и для крестьян, лозунгом борьбы против засилия феодалов»6. Наивный монархизм крестьян, холопов, посадских людей и социальная демагогия самозванца способствовали поддержанию народных иллюзий о «хорошем царе Дмитрии» и его успеху в
1 «Акты, относящиеся до юридического быта древней России», т. II, стр. 271.
2 Там же, стр. 280.
3 В. И. Корецкий. Указ. соч., стр. 125.
4 И. М. Скляр. О начальном этапе первой крестьянской войны в России. «Вопросы истории», 1960, № 6, стр. 98.
5 «Памятники обороны Смоленска 1609—1611 гг.», М., 1912, № 147.
6 С. В. Бахрушин. Научные труды, т. I, М.. 1952, стр. 219.
13


панна Марина Мнишек получила псковские и новгородские земли. Тайные замыслы самозванца не были известны русскому народу. В период похода Лжедмитрия к Москве он посылал своих представителей в смоленские земли и призывал население перейти на его сторону. Призывы Лжедмитрия, так же как и первые слухи о нем, нашли сочувственный отклик среди посадских людей Смоленска. Как видно из следственного дела «о шатости в смоленских людях» во время похода Лжедмитрия в 1604—1605 гг.  1, «посадские и всякие люди» Смоленска «меж себя, ходя и неведомо что шепчут»2. Из показаний дьякона Георгиевской церкви Андрея видны и причины «шатости в смоленских людях». По его словам, «посадские и всякие люди ужаснулись и говорили, что «у нас — де теперь ни хлеба, ни иного какого-либо запаса нет, что мужики комаричане смутились, и своровали, и государю изменили»3.
Опасаясь выступления посадских людей, воевода Смоленска князь Василий Черкасский в январе или в самом начале февраля 1605 г. объявил город на осадном положении и предложил жителям посадов (т. е. Заднепровья и западной части города, оставшейся вне стены) «для осадного времени» свезти все свое имущество в крепость  4. По приказу Б. Годунова, подателя Челобитной «о шатости в смоленских людях» Никифора Ефимьева, приказчика Василия Петрыкина и дьякона Андрея, распространявших слухи о Лжедмитрии, подвергли вторичному допросу, «пытали накрепко», стремились найти заговорщиков и не допустить перехода Смоленска на сторону самозванца. Следствие не дало нужных результатов, и смоленский воевода сообщил царю, что никакой «шатости» среди смолян не было. На самом деле, как видно из второй челобитной Никифора Ефимьева, против него, как предателя, «все встали: дети боярские, и посадские, и всякие люди,— и куда он ни пойдет, его за то лают... и злодеем называют»; «от посадских же людей он блюдется, чтоб его не побили каменьем»5.
Опираясь на значительную военную силу, смоленский воевода сумел предотвратить выступление посадских людёй и их переход на сторону самозванца.
Взятие Лжедмитрием Москвы привело к признанию его власти Смоленском. В благодарность за это Лжедмитрий I «дал повеление, чтобы смоленские жители свободно торговали с литовскими и польскими купцами»6.
В апреле 1606 г. через Смоленск проследовала свита, сопровождавшая Марину Мнишек и ее отца Юрия Мнишек в
1 Акты исторические, т. II, № 53; Смутное время Московского государства 1604—1613 гг. (Памятники обороны Смоленска). М., 1912, стр. 255—257.
2 Акты исторические (дальше—АИ), т. II, № 62.
3 Там же, № 63.
4 Н. Редков. указ, соч., стр. 4.
5 АИ, т. II, стр. 63.
6 Я. Соловьев. Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии. М., 1855, стр. 13
15


Москву. Для dстречи Марины Мнишек и ее свиты Лжедмитрий I «послал от себя с Москвы в Смоленск...  на встречу бояр своих Михаила Федоровича Нагова да князя Василия Федоровича Рубца-Мосальского да дьяка Василия Янова»1. Как видно из дневника одного из поляков, «царицу встретило все смоленское дворянство с несколькими десятками тысяч простого народа»2. Это свидетельство является подтверждением стремления «простого народа» поддержать Лжедмитрия как защитника их интересов. Из сказанного можно сделать вывод, что «простые люди» Смоленска были на стороне восставшего народа, с помощью которого Лжедмитрий пришел к власти.
Пан Юрий Мнишек чувствовал себя в Смоленске полным хозяином, осматривал крепость, устроил богослужение по случаю пребывания Марины в Смоленске, был со своей свитой на обеде у князя Мосальского. Он надеялся, что Смоленск и смоленские земли в ближайшие дни станут его вотчиной. Слухи о притязании Ю. Мнишек на смоленские земли стали распространяться среди жителей города и вызвали их недовольство. По всей вероятности, с этим была связана попытка смолян поджечь дом, в котором «остановились пан Мнишек с дочерью»3.
Вслед за царской невестой ехали к Лжедмитрию послы от Сигизмунда, которых «в Смоленске встретили еще неприязненной,— пишет участник посольства,— нам не дали ни одной белой избы. Для обоих послов так мало отпускалось жизненных потребностей, что и одному было недостаточно, надобно было еще покупать на частные деньги. Овса и сена не давали вовсе... За издержки нам не заплатили и подвод не дали»4.
Свержение Лжедмитрия и воцарение В. Шуйского привело к усилению позиций царя среди смоленских дворян, которые не только поддержали его, но и выступили против широкого народного движения, вылившегося в крестьянское восстание под предводительством И. И. Болотникова.
Крестьянское восстание 1606—1607 гг. было кульминационным пунктом первой крестьянской войны в России. Оно охватило огромную территорию и вовлекло значительные массы крестьян, холопов и посадских людей. К крестьянскому движению присоединились казаки и недовольные воцарением В. Шуйского дворяне южных районов и Рязанского края. Последние хотели использовать широкое народное движение в своих корыстных интересах. Основные силы восставших из Путивля двигались к Москве через Кромы, Калугу и Серпухов.
Смоленские земли находились в стороне от основного района крестьянского восстания, но и здесь развернулось движение крестьян, холопов и посадских людей в Рославльском, Дорого-
1 В. И. Корецкий. Новое о крестьянском закрепощении н восстании И. И. Болотникова. «Вопросы истории», 1971, № 5, стр. 147.
2 Сказания современников о Дмитрии самозванце, стр, 136.
3 Там же, т. II, стр. 202.
4 Там же, стр. 202.
16


бужском и Вяземском уездах, Рославль, Дорогобуж и Вязьма перешли на сторону Болотникова. Участие городов «от Литовской Украины»—Дорогобужа и Вязьмы — в вjсстании И. Болотникова документально подтверждаются «Новым летописцем»1, а Рославля — грамотой рославльского воеводы князя Д. В. Мосальского 2. В Вяземском и Можайском уездах активно действовал один из предводителей повстанческого войска Болотникова Федор Берсень.
Разрядные записи дали возможность установить, что «Федка Берсен с товарищи Вязму и Можаеск смутили»3. Это произошло в конце сентября 1606 г., когда основные силы И. Болотникова после сражения на р. Угре направились к Москве. Под Дорогобужем и Рославлем действовали со своими отрядами атаманы Шестаков и Солома. Переход Дорогобужа, Рославля и Вязьмы на сторону Болотникова подтверждается и польскими источниками, в которых отмечалось, что «северяне собрався и с ними казаки донские ходили войною и взяли было Дорогобуж, и Вязьму, и Можайск, и Борисов город на Баранове, и Вязему»4.
В интерпретации польских кругов, как видно из приведенного документа, переход Дорогобужа и других смоленских пригородов на сторону Болотникова рассматривается как завоевание этих городов «северянами» и «казаками»5. На самом деле почва для взрыва народного движения в Смоленском крае была вполне подготовлена. Об этом свидетельствует и бегство дворян и бояр из своих владений под защиту Смоленской крепости, где был объявлен сбор царских войск для похода на Москву. К сожалению, до нас не дошли документы, характеризующие ход военных действий царских войск с повстанцами в западных уездах России и места главнейших сражений. Но то, что такие сражения были, не подлежит никакому сомнению. Об этом свидетельствуют послания патриарха Гермогена митрополиту Ростовскому Филарету от 30 ноября 1606 г., Смоленская десятня 1606 г. и челобитные служилых людей с просьбой о вознаграждении за участие в подавлении крестьянского восстания. В своем послании патриарх Гермоген писал, что «пошли к Москве из Смоленска, и из Вязмы, и из Дорогобужа, и из Серпейска дворяне, и дети боярские, и всякие служилые люди» и что по пути они «тех богоотступников, воров, и еретиков, и разорителей (так называл патриарх участников восстания), где они были, тех всех побили, а иных поймав живых, мучению смертному и казни предали»6.
’ ПСРЛ, т. XIV, стр. 72; «Костромская сторона», вып. III.
2 АИ, т. II, № 75.
3 Восстание И. Болотникова. Документы и материалы, составленные А. И, Копаневым и А. Г. Маньковым. М., 1959, стр. 242; С. Белокуров. Разрядные записи за Смутное время. М., 1907, стр. 9.
4 СБ. РИО, г. 137, стр. 360.
5 И. И. Смирнов. Указ, соч., стр. 275.
6 ААЭ, т. II, СПб, 1836, стр. 132—133.
2 Заказ № 2503 17


Путь из Смоленска к Москве шел через с. Пнево, д. Дубки, Дорогобуж, Вязьму, Царево-Займище и Можайск. На всем этом пути были во многих местах сражения, при этом восставшие, как видно из приведенного документа, мужественно боролись, но в результате военного превосходства дворяне одержали над ними верх и повстанцев «всех побили и лишь немногих им удалось взять в плен и казнить».
Дворяне и духовенство Смоленска в своей основной массе поддержали В. Шуйского в борьбе с Болотниковым. Известия о восстании крестьян и холопов под предводительством И. Болотникова были встречены дворянами и духовенством Смоленска враждебно. Об этом красноречиво говорит «Новый Летописец»: «Во граде же Смоленске слышаху архиепискуп и воеводы и все ратные люди такую настоящую беду над Московским государством, что хотя воры царя и бояр побити (подчеркнуто мною  - А. К.) и возопивше единогласно, поидоша под Москву, выбрав себе старейшину Григория Полтева»1. Характерно отметить, что «Новый летописец», указав на стремление восставших «царя и бояр побить», подчеркнул большую тревогу смоленских дворян и высшего духовенства за судьбы феодального строя, за сохранение привилегий своего класса.
Смоленские дворяне и духовенство собрались без посадских людей, которым они не доверяли и опасались их выступления, составили десятню, которая «раскрывает перед нами, с одной стороны, организацию господствующего класса, а с другой,— дает сведения о составе дворянского отряда, направленного под Москву против армии Ивана Болотникова»2. Как свидетельствует смоленский дворянин, участник похода против Болотникова, в состав отряда «выбрано было шестьсот сорок человек»3 крупнопоместных и среднепоместных дворян. Возглавил его Г. М. Полтев, принадлежавший к верхушке смоленского дворянства. Подобно Гермогену, «Новый летописец» также указывает, что отряд смоленских дворян по пути к Москве «грады очистиша Дорогобуж и Вязьму», т. е. ему удалось нанести поражение отрядам восставших в двух важных очагах народной борьбы.
Поражение восставших усиливало позиции В. Шуйского в районе «Смоленской Украины», Но не могло привести к прекращению крестьянской борьбы. Разрозненные отряды восставших продолжали действовать в Вяземском, Дорогобужском и Рославльском уездах. Одновременно усиливалось движение повстанцев «Ржевской Украины» (Ржев, Зубцов, Старица, Погорелое городище), перешедшей на сторону Болотникова4.
1 ПСРЛ, т. XIV, СПб, 1910, стр. 72.
2  В. П Мальцев. Смоленская оборона 1609—1611 гг. Смоленск, 1939, стр. 77.
3 Е. И. Вайнберг. Челобитные смоленского помещика — участника похода против Болотникова. «Исторический архив», т VIII 1953 стр. 70
4 ААЭ, т. II, № 58.
18


Правительство В,, Шуйского напрягло свои усилия для подавления крестьянского движения в районе «Смоленско.-Ржевской Украины». Под Можайск В. Шуйский послал «против смолян (восставших смолян — А. К.) князя Данила Ивановича Мезец- кого да Ивана Никитина сына Ржевского, а под Волок послал против смолян же другого скольничьего Ивана Федоровича Крюка-Колычева»1. Из этих фактов И. И. Смирнов, на наш взгляд, делает правильный вывод о том, что «план Василия Шуйского, очевидно, заключался в одновременном ударе с двух направлений по присоединившимся к Болотникову городам, с последующим соединением отрядов князя Мезецкого и Крюка-Колычева»2.
В борьбе с восставшими правительственные войска добились некоторых успехов, отстояв Смоленск, Тверь и рассеяв повстанческие отряды по пути из Смоленска к Можайску и из Твери к Москве. 15 ноября 1606 г. в Можайске произошло соединение дворянских отрядов Смоленска, Вязьмы, Дор,огобужа, Серпейска «со многою ратью» Крюка-Колычева3, идущего к ним навстречу для подавления крестьянского движения в Можайском и Вяземском уездах.
Подавив крестьянское движение в Можайском уезде, объединенные силы отрядов в конце ноября прибыли в Москву и приняли участие в битве с Болотниковым. О значении прихода новых подкреплений к Москве В. Шуйский писал в Свияжск: «Из Смоленска, из Дорогобужа, из Белой и с Невля, изо Твери, и из Торшка, и из Новгорода, и из Бежецкого верху, и из Кашина, и из Дмитрова, и из Клина, и из иных Замосковных городов дворяне и дети боярские все пришли к нам, идут против воров»4.
Решающее сражение под Москвой, развернувшееся в период с 26 ноября по 2 декабря 1606 г., окончилось поражением И. Болотникова и отступлением его повстанческой армии к Калуге. В сражении под Калугой в начальный период ее осады активную роль играли дворяне, дети боярские из западных порубежных уездов. В Калужской осаде участвовали смоляне 5, дорогобужане6 и беляне. Преследуя И. Болотникова, В. Шуйский не упускал из вида западные уезды России, особенно он опасался за Смоленск, который мог стать ареной сражений восставших и в то же время был лакомым куском для польско- литовских феодалов. Со смоленскими землями поддерживал связи путивльский воевода Г. Шаховской и новый предводитель крестьянского движения Илья Горчаков, выдавший себя за царевича Петра Федоровича.
1 С. Белокуров. Указ, соч., стр. 10.
2 И И. Смирнов. Указ, соч, стр. 276.
3 ААЭ, т. 2, СПб, 1836, стр. 133.
4 Восстание И. Болотникова. Документы и материалы, стр. 192.
б Е. И. Вайнберг. Указ, соч., стр. 68.
6 РИБ, т. II, № 172, стр. 703—704.
2*
19


По всей вероятности, часть повстанческих отрядов после Московского сражения ушла в пределы Смоленского края, что привело к активизации борьбы местных повстанческих отрядов крестьян и холопов. Смоленск и его земля «сделались ареной смуты, и опасность окончательно перейти во власть Польши угрожала ей повсюду. Смоленский уезд,— пишет Н. Редков,— наводнен был изменниками»1, т. е. восставшими крестьянами, холопами и  казаками.
Вот почему часть смоленского отряда дворян во главе с Г. Полтевым, отличившаяся в сражении с Болотниковым и заслуживший благодарность царя, была немедленно «повернута» в Смоленск, чтобы не допустить широкого развития крестьянского движения в этом крае и предотвратить опасность на случай появления нового самозванца из-за польского рубежа. По свидетельству Льва Сапеги, итогом Московского сражения было не только преследование сильно потрепанной «государевыми братьями» армии И. Болотникова и осада Калуги, но и осуществление одновременного удара по группе восставших, действующей в Смоленском крае. «А к Дорогобужу де и к Вязьме и к Можайску,  — пишет Л. Сапега,  — ходили Смольняне, и те городы опять к государю отворотили»2.
Усиление крестьянского движения в Смоленском крае привело к тому, что в конце января—февраля 1607 г. «смоляне» начали уезжать из-под Калуги «по своим домам»3.
Следовательно, факт массового народного движения в Смоленском крае после поражения И. Болотникова под Москвой подтверждается документальным свидетельством. К сожалению, мы не располагаем конкретным материалом, дающим возможность составить четкое представление о ходе движения и его участниках, но одно несомненно, что отряд смоленских дворян вынужден был вновь освобождать от восставших Можайск, Дорогобуж и Вязьму. Вместе с тем В. Шуйский принимал меры к укреплению своих позиций в юго-западных районах страны. Он посылал сюда своих лазутчиков «з грамотами», с призывами к населению, чтобы «они к государю обратились и вины свои к государю принесли»4. Хотя В. Шуйскому местами удавалось сеять неуверенность в рядах восставших, но в целом его грамоты не достигали цели. На юго-западе России активизировал свою деятельность «царевич Петр», готовившийся к походу под Калугу на выручку И. Болотникову. Стремление «царевича Петра» к объединению сил восставших проявляется в том, что он не предпринял самостоятельного похода на Москву, а «пошед на помочь к Ивашке. И стал на Туле»5. Вместе со сво-
1 Н. Редков. Указ, соч., стр. 10.
2 Сб. РИО, т. 137, стр. 360.
3 Там же, стр. 380.
4 «Исторический архив», № 8, М., 1953, стр. 35.
5 ЛОИИ, ф. 238, on. 1, № 137, л. 40-об; В. И. Корецкий. Летописец с новыми известиями о восстании Болотникова. «История СССР» 1968 № 4, стр. 130.
20


им многочисленным войском «царевич Петр»— Илейка Муромец  — в начале 1607 г. «присоединился к основной армии повстанцев»1. «Царевич Петр» был поддержан крестьянами, холопами и посадскими людьми, перешли на его сторону и отдельные царские воеводы.
Заметно оживилось движение и в Смоленском крае. На этот раз активную роль играли крестьяне и посадские люди Рославльского уезда. Участие Рославля в восстании подтверждается грамотой рославльского воеводы князя Д. В. Мосальского в Мстиславль2 с призывом оказать поддержку «царю Дмитрию Ивановичу» и «царевичу Петру Федоровичу»3. Д. В. Мосальский был направлен воеводой в Рославль Лжедмитрием I. При В. Шуйском он сохранил за собой власть в городе, зорко следил за развитием событий и с появлением «царевича Петра Федоровича» присоединился к повстанцам и стал одним из воевод Лжепетра. В оценке деятельности Д. В. Мосальского в краеведческой литературе допущена ошибка. Авторы книги «Рославль» пишут: «собрав шайку воров и убийц, Мосальский грабил беззащитное население Рославльского и  смежных уездов. Мало того, этот авантюрист и изменник родины в 1607 году письмом и через своих приверженцев подговаривал мстиславльского польского воеводу пана Петра Паца выступить с ратными людьми на захват Смоленска и других городов, чтобы расчистить путь второму самозванцу, также польскому ставленнику»4. Эта характеристика Д. В. Мосальского основана не на исторических источниках, а на домыслах ее авторов, не поднявших значения грамоты рославльского воеводы.
Д. В. Мосальский принадлежал к той группе представителей господствующего класса, которые примкнули к движению И. Болотникова и стремились использовать его для борьбы с В. Шуйским. Рославль был в числе «украинных городех», который «осуетишася»5 перешел на сторону «царевича Петра Федоровича» и «царя Дмитрия», от имени которого выступал И. Болотников. Грамота Д. В. Мосальского была обращена к боярам, служилым и посадским людям г. Мстиславля, находившегося в тесном экономическом общении с г. Рославлем. Воевода просил направить тысячу служилых людей для выполнения данного ему поручения. Он должен был организовать поход «на государевых изменников, на смолнян и на дорогобужан, и на серпьян»6, которые в результате действий карательных отрядов
1 С. М. Троицкий. Самозванцы в России XVII—XVIII веков. «Вопросы истории», 1969, № 3, стр. 137.
2 И. И. Смирнов. Указ, соч., стр. 195.
3 АИ, т. 2, № 75, стр. 100—101.
4 Д. М. Маковский, В. С. Орлов, А. В. Чернобаев, Б. II. Бельтюков. Рославль, Смоленск, 1952, стр. 50—51.
5 М. Н. Тихомиров. Классовая борьба в 1 осени XVII в., М., 1J6J. (Новый источник по истории восстания Болотникова «Казанское сказание»), стр. 221.
6 AИ, т. II, стр. 101.
21


смоленских дворян во главе с Г. Полтевым временно отошли от восстания и вынуждены были признать власть В. Шуйского
Предстояла упорная борьба за Смоленск, которая могла бы отвлечь часть царских войск с основного театра военных действий против восставших. Неизвестно, как происходила эта борьба и какова была роль Д. В. Мосальского. Его брат Василий, сподвижник «царевича Петра», участвовал в сражении, но «был разбит Московитами, захвачен в плен и приведен в Москву, где и умер от ран»2. В Смоленском крае, по всей вероятности, не удалось поднять широкого народного движения. Однако выступление рославльчан в поддержку движения И. Болотникова, опасность подхода повстанцев к Смоленску заставили Смоленский гарнизон усилить охрану города, находившегося фактически на осадном положении. Опасность для Смоленска особенно возросла в связи с появлением в Стародубе нового самозванца Лжедмитрия II. Некоторые исследователи ошибочно связывали грамоту Д. В. Мосальского, направленную в Мстиславль, с началом похода Лжедмитрия II  3. При этом они используют «Отрывок известия лазутчиков», опубликованный Ю. В. Готье  4. Этот отрывок не имеет, по нашему мнению, никакого отношения к грамоте Мосальского, появление которой может быть отнесено к началу 1607 г.
Крестьянское восстание под предводительством И. Болотникова было подавлено в октябре 1607 г.5. В этом восстании, как видно из приведенных материалов, участвовали крестьяне, холопы и посадские люди Смоленского края. Дважды поднимались на борьбу вязьмичи, дорогобужцы и рославльчане. Учитывая большое стратегическое значение Смоленска и Смоленского края, царское правительство принимало меры к подавлению крестьянского движения и объединению усилий местных дворян, духовенства и верхушки посада для борьбы с крестьянами. И хотя Смоленск, в силу принятых мер со стороны царского правительства, не перешел на сторону И. Болотникова тем не менее выступление крестьян, холопов и посадских людей Смоленского края имело большое значение. Оно отвлекло часть царских войск от основного театра военных действий против восставших. Падение Тулы не означало прекращения крестьянской войны. Еще В. Н. Татищев в «Истории царя В. И. Шуйского» привел чрезвычайно интересное известие о том, что зимой 1607—1608 г. Лжедмитрий II, «стоя в Орле, посылал от себя по всем городам грамоты с великими обещании милостей, междо протчим всем крестьянем и холопам прежнюю вольность, которую у них царь Борис отнял, и тем почитай
1 И. И. Смирнов. Указ, соч., стр. 340.
2 И. Масса. Указ, соч., стр, 167.
3 Н. Редков. Указ, соч., стр. 10; Д. П. Маковский и др. Указ. соч.,.стр. 50
4 Ю. В. Готье. П'амятники обороны Смоленска. М., 1912, стр. 1.
5 И. И. Смирнов.. Указ, соч., стр. 467; Д. П. Маковский. Указ. соч. стр. 400.
22


весь простой народ к себе привлек, и через то во всех городех паки казаков, из холопей и крестьян намножилось и в каждом городе поделали своих атаманов»1. В советской исторической литературе неоднократно высказывалась мысль, что борьба крестьян и холопов продолжалась и после поражения основных сил И. Болотникова и И. Горчакова под Тулой2. При этом отдельные историки считают, что последний этап крестьянской войны продолжался с 1608 по 1614 г. Наиболее полно эта точка зрения нашла отражение в работе Д. П. Маковского 3.
Едва ли есть основание рассматривать движение крестьян, холопов и посадских людей после начала 1609 г. как продолжение крестьянской войны. По нашему мнению, последний этап первой крестьянской войны в России может быть датирован 1607—1608 гг. В эти годы «Лжедмитрий II полностью еще не разоблачил себя как ставленник польских авантюристов, крестьяне и холопы многих районов поддерживали его в борьбе с помещиками, разоряли дворянские поместья, убивали господ»4. Крестьянская борьба последнего этапа крестьянской войны отмечалась большей раздробленностью, преобладанием мелких повстанческих- отрядов, действующих преимущественно в своей местности, отсутствием связи между отдельными повстанческими районами, изменением форм борьбы. Происходил процесс постепенного спада крестьянского движения, утрачивалась вера в Лжедмитрия, который в глазах народных масс все больше разоблачал себя как авантюрист, грабитель и ставленник польских интервентов. Начиная с конца 1608 г. в стране все шире стало нарастать народное движение за освобождение страны от иноземных захватчиков. Это движение стало общенародным, охватившим не только крестьян, но и другие свои населения. Крестьянская война шла на спад. На первый план встала задача национального освобождения. Интересные и  ценные материалы, характеризующие начальный этап этого движения, собраны И. С. Шепелевым 5.
На последнем этапе крестьянской войны заметно оживилось крестьянское движение в Смоленском крае, чем незамедлительно решил воспользоваться Лжедмитрий II. Осенью 1607 г. он- направил лазутчиков в Смоленский край, стремясь склонить на свою сторону жителей г. Смоленска. Он намеревался провести здесь зиму и отсюда двинуться к Москве. Под Смоленск с «войска Северского приехали девки от царевые и с ними головами пан Малостомский, а другим староста Санатцкий, которые казали што царь Дмитрей тот истинный што они его преж
1 И. И. Смирнов. Указ, соч., стр. 458.
2 О крестьянской войне в Русском государстве в начале XVII века. (Обзор дискуссии), «Вопросы истории», № 5; 1961; А. А. Зимин. Указ, соч., стр. 113 и др.
3 Д. П. Маковский. Указ, соч., стр. 405—462.
4 А. А. Зимин. Указ, соч., стр. 101.
5 И. С. Шепелев. Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608—1610 гг. Пятигорск, 1957.
23


того знали и ему служили» и что он «хочет добыват Москвы подкопом великим санным, а коли каже не добудет, ино хочет отступить под Смоленск на зиму и з войском и силы к нему с пашне земли прибывает»1. Смоленск не перешел на сторону Лжедмитрия II, но в Смоленском, Дорогобужском и Вяземском уездах усилилось крестьянское движение. В 1608 г. Дорогобуж и Вязьма перешли на сторону Лжедмитрия II. Крестьяне отказывались выполнять феодальные повинности, что видно из письма смоленской помещицы Нееловой в Москву. «Крестьяне,— писала она,— меня не слушают, хлеба ко мне в город не везут»2. Смоленский воевода М. Б. Шеин опасался за судьбу Смоленска. В апреле 1608 г. он составил две наказных памяти, адресованные посадским старостам и объездным головам 3. По своему содержанию эти наказные памяти очень близки. В них проводится мысль об усилении обороны Смоленска, об охране его крепости «по вся дни, поутру и вполдни и по бечерам и беречи того накрепко, чтоб однолично на посаде и в слободах воровства, и грабежей и всякого дурна... ни у кого не было», об усилении пожарной безопасности и введении высокого штрафа за невыполнение данных указаний.
Приход Лжедмитрия II -под Москву и создание Тушинского лагеря привело к усилению борьбы самозванца и его окружения за Смоленские земли. Стремясь привлечь на свою сторону посадских людей, крестьян и холопов Смоленского края, Лжедмитрий II хотел этим парализовать усилия Смоленска в борьбе с тушинцами и открыть свободный путь польско-литовской шляхте через Смоленские земли к Москве. Почти до октября 1608 г. отдельные группы крестьян, холопов и посадских людей Вязьмы и Дорогобужа поддерживали Лжедмитрия II связывая с его именем уничтожение крепостной неволи и улучшение своего положения. В августе под Смоленском со своим отрядом появился Лев Сапега. Не только хитростью и обманом, но и применением военной силы он пытался завладеть городом, но, получив отпор, ушел в Тушино. Через три месяца разгорелась упорная борьба за Дорогобуж, окончившаяся победой смоленского войска4. Неудачной оказалась попытка Лжедмитрия II захватить Смоленск изнутри с помощью подосланных им заговорщиков  — группы смоленских дворян. Заговор был раскрыт, а заговорщики арестованы. Сообщая царю о ликвидации заговора, воевода писал, что «дворяне, дети боярские, и стрельцы, и посадские всякие смоленские люди воровскому их приезду и воровской смуте не поверили»5.
1 Смутное время Московского государства. (Памятники обороны Смоленска), стр. 1.
2 ДАИ, т. I, № 231.
3 АИ, т. II, стр. 416—417.
4 Смутное время Московского государства. (Памятники обороны Смоленска), стр. 3.
5 АИ, т. II, стр. 162.
24


В конце 1608 г. в Смоленском крае начинает расти национально-освободительное движение против польско-литовских феодалов и их ставленника Лжедмитрия II. Партизанская форма борьбы народных масс стала преобладающей.
Об активных действиях партизанских отрядов в Смоленском крае писал в 1609 г. гетман Жолкевский королю Сигизмунду III: «...очень много нам препятствуют разбойники, производящие разбои между Дорогобужем и Вязьмой. Я писал к Рудницкому, полковнику молодцов, стоящему под Белой, чтобы он постарался разгромить и уничтожить этих разбойников»  1. Национально-освободительное движение в Смоленском крае значительно возросло в связи с начавшейся открытой интервенцией польско-литовских феодалов и обороной г. Смоленска. Местами еще происходили крестьянские выступления, но они слились уже с партизанским движением против интервентов.
Таким образом, в Смоленском крае на всем протяжении первой крестьянской войны развертывалось в различных формах движение крестьян, холопов и посадских людей. Восставшие держали в своих руках Дорогобуж, Вязьму и Рославль — важнейшие экономические центры края. Смоленские крестьяне, холопы и посадские люди в общей борьбе народных масс в период первой крестьянской войны сыграли важную роль. Они отвлекли на себя часть правительственных войск, приковали внимание смоленских дворян, которые после битвы под Москвой в декабре 1606 г. вынуждены были возвратиться в Смоленск и не осмеливались больше уходить из своих земель, ведя борьбу с повстанцами.
1 Записки гетмана Жолкевского о Московской войне. СПб, 1871, стр. 87.


Г. Т. РЯБКОВ
ОТЗВУКИ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ 1773—1775 гг. В СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ
Исследователи прошлого, говоря об , откликах Крестьянской войны 1773—1775 гг. в Смоленской губ., касались лишь одного события — восстания крестьян в дорогобужском имении И. С. Барышникова в 1774—1775 гг. 1. Между тем, как свидетельствуют выявленные в последние годы новые архивные документы, крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева имела в Смоленской губ. более широкий отзвук. Через Тайную экспедицию и местные государственные учреждения в 1774—1775 гг. прошло несколько следственных дел об участниках Крестьянской войны — смолянах. Автору данной статьи удалось обнаружить в ЦГАДА и Государственном архиве Смоленской области следственные дела солдата Аксена Иванова, бежавшего в повстанческую армию Пугачева, беглого солдата Моисея Пладенкова, который называл себя повстанцем и распространял в губернии слухи о действиях армии Пугачева, Дмитрия Пономарева — беглого дворового человека помещика Вяземского уезда Лопухина, выполнявшего в одном из повстанческих отрядов Пугачева обязанности писаря, вяземского купца Еремея Лелянова, призывавшего солдат не поднимать оружия против Пугачева, и другие 2.
Аксен Иванов был задержан без «письменного вида» и доставлен в дорогобужскую воеводскую канцелярию 6 октября 1774 г. На допросе он показал, что, поступив из вотчины помещика Дорогобужского уезда Якова Храповицкого в рекруты, бежал из Вязьмы в район Казани, где действовала повстанческая армия Пугачева, и что он был в одном из отрядов повстанцев 3. На допросах в губернской канцелярии А. Иванов показал,
1 См. В. И. Семевский. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II, т. I, СПб, 1908, стр. 376—378, 443—445; Н. И. Савин. Волнения крепостных в вотчинах Барышниковых Дорогобужского уезда Смоленской губ., Дорогобуж, 1926, стр. 5—8.
2 ЦГАДА, ф. 7, оп. 1, дд. 2391, 2395; Государственный архив Смоленской области (ГАСО), ф. 1, on. 1, 1746—1775, св. 1, д. 1; 1774, св. 1,
ДД. 1, 2, 4.
3 ГАСО, ф. 1, on. 1. 1774, св. 1, д. 1, лл. 1, 11.
26


что из Вязьмы он бежал вместе с десятью солдатами в Москву, а оттуда к Пугачеву уже с группой других рекрутов. Члены присутствия губернской канцелярии, допрашивавшие его «под кошками», пытались выяснить место и характер действия отряда повстанцев, в котором находился А. Иванов, кто командовал тем отрядом, участвовал ли А. Иванов в «разбоях» и «воровстве», при каких обстоятельствах он покинул повстанцев и что заставило возвратиться в Смоленскую губернию. А. Иванов отвечал, что, выйдя из Москвы, «сообщился» с сержантом Макаром Ивановым и тремя беглыми солдатами, которые ехали на трех лошадях в дорожной коляске и что ни он, ни товарищи его, не знав сержанта Макара Иванова, «без всякого опасения, прямо... ему объявили, что все они беглые рекруты и едут в партию Пугачева, а потом, как оной сержант им сказал, что и он едет к нему ж, то и поехали все вместе на тех же его трех лошадях чрез разные города в Казань». Присоединившись к отряду какого-то капитана, жили в нем «недели с четыре», но ни об имени «самозванца-капитана, ни о названии города, в котором стоял отряд, не спрашивал», а когда не пожелал быть в названном отряде, тот капитан «не только добровольно отпустил его с товарищами от себя, но дал еще на дорогу и денег». Аксен Иванов показывал, что «против верных войск никуда послан не был, также на разбоях с партиями Пугачева не был и воровства никогда не чинил»1.
Ознакомившись с показаниями Аксена Иванова, изложенными в рапорте смоленской губернской канцелярии Сенату, генерал-прокурор А. А. Вяземский пришел к заключению, что «все оное его показание ни что иное есть как одна только сплошная ложь, выдуманная им может быть в закрытие больших его преступлений, им учиненных». В опровержение показаний Аксена Иванова А. А. Вяземский писал 14 октября в «Предложениях смоленской губернской канцелярии», что сообщники Пугачева, «по разным местам тогда находившиеся, не только из своих партий добровольно никого не отпускали, но захватывая, насильно быть во оных принуждали», и что, если «подлинно он в отряде Пугачева находился и был здоров, то неможнр, чтоб не участвовал в грабежах и воровстве». А. А. Вяземский предписал смоленской губернской канцелярии А. Иванова и «производимое об нем дело, как следствием еще не оконченное, отправить в Москву, в Тайную экспедицию»2.
5 ноября А. Иванов поступил в Тайную экспедицию3. Дальнейшая его судьба по сохранившимся документам не прослеживается.
Почти одновременно с Аксеном Ивановым в губернской канцелярии велись допросы беглого рекрута Выборского пехотного полка Моисея Пладенкова, задержанного 8 октября в дворцо-
1 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, лл. 1 об, 2.
2 Там же, л. 2 об.
3 Там же, лл. 3, 15, 16, 17.
27


вом селе Духовщине Смоленского уезда. Следственное дело содержит записи нескольких допросов. При разноречивости показаний М. Пладенкова, в ряде случаев вымышленных, удается выяснить поведение и поступки, совершенные им под влиянием событий Крестьянской войны 1773—1775 гг.
На допросе у главного правителя духовщинской дворцовой конторы Лебедева 9 октября М. Пладенков заявил, что, будучи солдатом Выборгского пехотного полка/ отпущенным 1 апреля 1774 г. для свидания с родственниками, он в конце апреля возвращался в свою команду,- находившуюся в Дорогобужском уезде, и в шести верстах от Вязьмы случайно встретился с семью казаками, которые уговорили его идти вместе с ними на Дон, «объявя при этом, что у них на Низу много таких проживает». Пробираясь проселочными дорогами, они обошли Можайск и другие города, «сказываясь едущими из Польши в домы свои казаками», причем те казаки нашили на его мундир сержантские позументы. Будучи уже верстах 300 от Москвы, казаки стали расспрашивать у Пладенкова, «сколько по городам около Смоленска из Польши полков», на что он ответил, что «в Смоленске полка с три будет». Услышав это, казак по имени Григорий Сучков, браня его и обвиняя во лжи, заявил, что «в Смоленске только одни отставшие роты, а полков нет и не известно в Польше есть ли где сколько». После этого разговора Пладенков будто бы бежал от казаков «с намерением явиться в Смоленске к команде»1.
11 октября в губернской канцелярии, подтвердив сказанное в Духовщине, Пладенков сообщил дополнительно подробности ухода от группы казаков.
Подозревая, что допрашиваемый может быть и теперь «утаивая не все объяснил» и «не кроется ли в нем по сему случаю чего еще важнейшего», присутствие допросило Пладенкова «под кошками с пристрастием». Пладенков дал те же показания.
Однако 13 октября прибывший в губернскую канцелярию майор Лебедев, первым допрашивавший Пладенкова, сообщил о том, что 9—10 октября во время следования из Духовщины в Смоленск задержанный рассказывал караульным о своем пребывании в «партиях» Пугачева. «По оказавшемуся вновь подозрению» Пладенков «расспрашивай под кошками вторично». Он показал, что с «казаками намерение имел итти не на Дон, а к Пугачеву», что был в повстанческой армии за Казанью и участвовал в штурме Казани. В следственной записи зафиксировано следующее: «Как проехали уже Казань стороною верст с пятьдесят, что было после Вознесеньева дня, довезли они его к стоявшим на лугах и по деревням, в тамошнем Казанском или то другой уезд не знает, партиям казаков, калмык, беглых рекрут, солдат и прочих званий людей, коих
1 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, лл. 1, 8 об., 9, 9 об.
28


превеликие были толпы... Потом определили его в команду к казаку, коего называли Михайлой Колеком, и приведя там же к присяге о службе будто бы императору Третьему Петру... дали ему ружье и казачью саблю, и объявя, что ему дача производима будет по шести рублей в месяц, каковую и получил серебряной и червоной монетами настоящими и поддельными... И стояли все теми толпами в поле все в тех же местах месяцев около двух, потом, после Петрова дня, все те злодейские партии, в том числе и он, Пладенков, ходили к Казани. И соглашение было, ежели станут противиться, жечь и убивать всех. И жгли и убивали, вешали и грабили всех, кто ни попадался и добивались войти в крепость... А между тем нашли военные команды, то они от того города отошли и разбежались. Однако опять совокупись, собравшись в толпах, сколько их осталось по разным местам верст за несколько, шли по тракту ближе к Москве»1. В августе повстанческий старшина отправил Пладенкова вместе с семью казаками на лошадях с запечатанными письмами к Смоленску, «но о чем были те письма и где и кому их велено отдать — не ведает». Проселочными дорогами они проехали Москву, Можайск и Вязьму. В Смоленском уезде из-под дворцового села Ельни Пладенков бежал, унеся с собой часть выданных повстанческим старшиной денег. После этого Пладенков побывал в деревне Заговалина Бельского уезда у сестры Татьяны Егоровой, а оттуда направился в Смоленск, но в Духовщине был задержан 2.
Новые показания вызвали еще больше подозрения и расширение рамок следствия. В Бельский уезд для розыска во дворах родственников Пладенкова возможных «писем» был послан капитан Смагин, в Ельнинский стан для поимки казаков и изъятия у них писем Пугачева — майор Агибалов с командой. Сам Пладенков под конвоем «пристойной команды», вверенной секретарю губернской канцелярии Гречикову, был отправлен в Дорогобуж для отыскания закопанных им денег.
Капитан Смагин, посетивший деревню Заговалину помещика Леонтия Полнобока, пустошь Щербакову помещика Петра Гриневича, деревню Башлееву полковника Гейдлера,. дознал, что Пладенков появлялся в них неоднократно. Последний раз он был в сентябре, объявляя родственникам, что послан из Смоленска с командой при капитане для учета про‘вианта в г. Белом. На пустоши Щербаковой он сватал солдатскую, дочь Прасковью Антонову, работницу крестьян Василия и Ивана Жегуновых. Однако как Прасковья Антонова, так и все другие допрошенные крестьяне заявили, что «подозрительных разглашений» от Пладенкова не слышали.
Майор Агибалов вообще никого не встретил и ничего «заслуживающего внимания» не обнаружил. Не дали результатов и поиски Гречикова. Пладенков возил его команду по разным
1 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, л. 10 об.
2 Там же, лл. 1 об., 2.
29


местам, а потом заявил, что «на допросах показывал на себя напрасно»1.
17 октября, когда Смагин, Агибалов и Гречиков еще были заняты выполнением «секретных наставлений», в губернскую канцелярию явился бельский ратман Иван Кривченков, случайно оказавшийся свидетелем разговоров Пладенкова с караульными и другими людьми 9 октября на постоялом дворе в Стабне — на пути из Духовщины в Смоленск. Следствие вновь пошло по пути выяснения обстоятельств пребывания Пладенкова в повстанческой армии Пугачева. В присутствие были вызваны целовальники стабенскогоо питейного дома, крестьяне помещика Лярского Василий Григорьев и Корней Астафьев, солдатка Василиса Силина, дьячок из Стабны Григорий Кре- менской и дьякон Голосковский, рассыльные и караульные дворовые крестьяне Агапий Захаров, Семен Вязнов, Илья Григорьев, Никон Захаров и Данила Степанов 2. На допросах и на очной ставке с Пладенковым, они показали, что вечером 9 октября Пладенков спрашивал у них, «не слышно ли здесь каких публикованных указов. И как на то ему объявлено, что не слышно, то он говорил, давно де от Пугачева, который называется императором Третьим Петром, во все места послано, чтоб об нем в народе публиковать, а духовному чину по церквам молебствовать»3. В питейных домах сёл Липки и Стабна Пладенков говорил, обращаясь к целовальникам питейного заведения: «Молитесь де богу, ребята, может быть к Филиппову посту или к Рождеству будет радость» и что «он прислан сюда из пугачевской партии» в числе 60 человек «разведать, что в народе происходит и сколько здесь военных людей». Когда же целовальники сказали, что «Пугачев слышно пойман и что за такие речи в Смоленске станут сечь», то он сказал: «Не правда, пусть де утешаются, кто это говорит, а его (Пугачева — Г. Р.) никому не можно, да и никогда не поймать, а ловят только таких, как он Пладенков». Сами целовальники показали, что слышали от Пладенкова, «будто пугачевская партия будет во оную губернию к Филиппову посту или в половине онаго»4. Рассыльным и караульным он говорил также, что назван сержантом у Пугачева и что «при том де отправлении от Пугачева объявлено, что он с великой силой пойдет в Воронеж и во Брянск, куда и им. всем велено идти и во Брянске его искать»5.
Присутствие губернской канцелярии 23 октября снова допрашивало Пладенкова «под битием с довольным о показании самой истины увещеванием», делало ему очные ставки с привлеченными к следствию целовальниками и караульными. Но,
1 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1746—1775, св. 1, Д. 1, л 10 об.
2 Там же, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, лл. 5, 7.
3 Там же, ф. 1, on. 1, 1746—1775, св. 1, Д. 1 л. 7 об.
4 Там же, л. 8 об.
6 Там же, л, 8.
30


несмотря на это, «все свое прежнее показание отговоря, объявил, что он ни в каких партиях... Пугачева ни за Казанью, ни в Казани, и нигде с ними на воровстве и разбоях не бывал и их не видел и никаких из тех партий казаков и никого не знает», а будучи в пути, «в питейном доме целовальникам вышенаписанные важные слова произносил напрасно, ... без всякого умысла». Пладенков назвал места своего пребывания в период с 10 апреля до момента задержания и ареста и «сколько времени в тех местах и у кого именно жил, каким человеком назывался»1. В канцелярию уже поступили сведения о рекрутской службе Пладенкова, предшествующей побегу. По формулярному списку Выборгского пехотного полка и справке смоленской оберкомендантской канцелярии значилось, что он, Моисей Харитонов сын Пладенков, из крестьян деревни Полнобоковой помещика Бельского уезда Г. А. Брещинского, в рекрутской службе с 29 марта 1759 г., в походах и штрафах не бывал, от роду ему 42 года, холост, грамоте не умеет, был прежде в Московском и Тобольском пехотных полках солдатом. В составе пятисотной команды Тобольского пехотного полка следовал через Смоленск, в Первую армию на юг страны, но 13 ноября 1773 г. переведен в связи с болезнью в «отставшую двуротную команду» Выборгского пехотного полка, которая в марте 1774 г. была отправлена из Смоленска в Дорогобужский уезд для рубки леса на полковые надобности. Моисей Пладенков числился в бегах с 10 апреля 1774 г.2.
На последнем «пристрастном» допросе Моисей Пладенков сообщил, что в июле 1774 г. за попытку продать ружье, унесенное с полевого стана первой гильдии купца Т. А. Масленникова, «в  Вязьме под караулом содержался». Назвав себя Василием Морозовым, он объявил, что отпущен из армии в отставку и идет в свое село. Бежав из-под караула и, «ходя в Вяземском уезде по разным деревням, называясь сержантом, лечил больных крестьянских коров и от того пропитание имел и так странствовал по тому уезду недель пять». Пладенков побывал в Дорогобужском и Смоленском уездах и даже ходил в Калужскую губернию, где выдал себя «из пугачевской партии сержантом». И как таковой, по сообщению Пладенкова, «свободнее получал по деревням испрашиваемый... для себя хлеб». Он показал, в частности, что, когда ходил по Вяземскому уезду, то слышал «от тамошних поселян и проходящих..., будто б император Петр III, которого называют самозванцем Пугачевым, дает де свободу всем крестьянам, что будет война и помещиков не будет». Пересказывая все это по деревням, «свободнее и дачу от них хлеба получал»3. Видимо, как сторонник
1 ГАСО, ф. 1, on. I, 1746—1775, св. 1, д. 1, л. 7 об; 1774, св. 1, д. 1, л. 12 об.
2 Там же, ф. 1, on. 1, 1746—1775, св. 1, д. 1, л. 12 об; 1774, св. 1, д. 1, лл. 2—3 об, 8.
3 Там же, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, лл. 2 об, 3, 13, 13 об.
31


3 Заказ № 2503
33
бельской, вяземской и прочим воеводским канцеляриям более тщательно проверить сообщенные в его «пыточных» показаниях сведения, повторно допросить всех названных в них помещиков, крестьян и других лиц. Однако, кроме уточнения обстоятельств побега из Вяземского полицейского правления в ночь на 29 июля 1774 г., чего-либо другого в дополнение к ранее проведенному следствию получено не было 1.
Тайная экспедиция рассмотрела поступившие из Смоленска материалы следствия и ознакомила с ними Екатерину II. Хотя Смоленская губернская канцелярия мотивировала применение трехкратных «пристрастных распросов» М. Пладенкова единственно целями «изыскания истины», Екатерина II заметила, что «до познания настоящей его истории дойти можно было другими удобными средствами», и что «во обличение его пока заний довольно было собрать об нем надлежащие справки или спросить тех людей, кои по показанию его нужнее казаться могли». Иными словами, она выразила недовольство вызовом большого числа свидетелей и тем, что распросы «производимы были без всякой осторожности». Так, в Тайной экспедиции возникло дело «О беглом солдате Моисее Пладенкове и неудовлетворительности произведенного о нем следствия по поводу слухов о Пугачеве (начато 17 ноября 1774, решено 19 февраля 1775 года)»2.
В «Предложениях» генерал-прокурора князя А. А. Вяземского, составленных 19 февраля 1775 г. с учетом замечании Екатерины II, указывалось, что губернской канцелярии «прежде сечения его кошками» следовало вести об нем «обыски» и велено было впредь в таких криминальных делах поступать «с крайней осторожностью», не допуская широкой огласки 3.
В определении (приговоре), составленном в тот же день А. А. Вяземским и московским генерал-губернатором князем М. Н. Волконским, Пладенкову ставились в вину побег из Выборгского полка и распространение слухов о Пугачеве. Приняв во внимание, что «он в смоленской губернской канцелярии сечен кошками троекратно» и имеет уже 43 года, решено было освободить его от новых телесных наказаний и определить в один из прибалтийских гарнизонов (кроме выборгского) 4.
Таким образом, Моисей Пладенков в течение полугода был распространителем сведений о повстанцах и армии Пугачева. Однако, находясь в бегах, М. Пладенков вынужден был приспосабливаться к быстро меняющейся сложной обстановке, ориентироваться в настроениях различных социальных групп. Вот почему в одних случаях он выдавал себя за выполняющего
1 ГАСО, ф. 1, on.. 1, 1746—1775, св. 1, д. 1, лл. 34—47.
2 ЦГАДА, ф. 7, on. 1, д. 2391, лл. 3—15; ГАСО, ф. 1, on. 1, 1746—1775, св. 1, д. 1, л. 58.
3 ГАСО, ф. 1, on. 1, 174'6—1775; св. 1, д. 1, л. 77 об.
4 ЦГАДА, ф. 7, on. 1, д. 2391, лл. 26—28.


бельскои, вяземской и прочим воеводским канцеляриям более тщательно проверить сообщенные в его «пыточных» показаниях сведения, повторно допросить всех названных в них помещиков, крестьян и других лиц. Однако, кроме уточнения обстоятельств побега из Вяземского полицейского правления в ночь на 29 июля 1774 г., чего-либо другого в дополнение к ранее проведенному следствию получено не было 1.
Тайная экспедиция рассмотрела поступившие из Смоленска материалы следствия и ознакомила с ними Екатерину II. Хотя Смоленская губернская канцелярия мотивировала применение трехкратных «пристрастных распросов» М. Пладенкова единственно целями «изыскания истины»,, Екатерина II заметила, что «до познания настоящей его истории дойти можно было другими удобными средствами», и что «во обличение его показаний довольно было собрать об нем надлежащие справки или спросить тех людей, кои по показанию его нужнее казаться могли». Иными словами, она выразила недовольство вызовом большого числа свидетелей и тем, что распросы «производимы были без всякой осторожности». Так, в Тайной экспедиции возникло дело «О беглом солдате Моисее Пладенкове и неудовлетворительности произведенного о нем следствия по поводу слухов о Пугачеве (начато 17 ноября 1774, решено 19 февраля 1775 года)»2.
В «Предложениях» генерал-прокурора князя А. А. Вяземского, составленных 19 февраля 1775 г. с учетом замечаний Екатерины II, указывалось, что губернской канцелярии «прежде сечения его кошками» следовало вести об нем «обыски» и велено было впредь в таких криминальных делах поступать «с крайней осторожностью», не допуская широкой огласки 3.
В определении (приговоре), составленном в тот же день А. А. Вяземским и московским генерал-губернатором князем М. Н. Волконским, Пладенкову ставились в вину побег из Выборгского полка и распространение слухов о Пугачеве. Приняв во внимание, что «он в смоленской губернской канцелярии сечен кошками троекратно» и имеет уже 43 года, решено было освободить его от новых телесных наказаний и определить в один из прибалтийских гарнизонов (кроме выборгского) 4.
Таким образом, Моисей Пладенков в течение полугода был распространителем сведений о повстанцах и армии Пугачева. Однако, находясь в бегах, М. Пладенков вынужден был приспосабливаться к быстро меняющейся сложной обстановке, ориентироваться в настроениях различных социальных групп. Вот почему в одних случаях он выдавал себя за выполняющего
1 ГАСО, ф. 1, on.. 1, 1746—1775, св. 1, д. 1, лл. 34—47.
2 ЦГАДА, ф. 7, on. 1, д. 2391, лл. 3—15; ГАСО, ф. 1, on. 1, 1746—1775, св. 1, д. 1, л. 58.
3 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1746—1775; св. 1, д. 1, л. 77 об.
4 ЦГАДА, ф. 7, он. 1, д. 2391, лл. 26—28.
3 Заказ № 2503
33


служебные обязанности сержанта, в других — за повстанца, посланного в Смоленскую губ. Пугачевым со специальной миссией. Путь Пладенкова — это сложный путь повстанца-агитатора периода Крестьянской войны.
В дни, когда в дорогобужской воеводской канцелярии проходило следствие по делу А. Иванова, а в смоленской губернской канцелярии пытали М. Пладенкова, в вяземской воеводской канцелярии расследовалось дело «О наказании купца Еремея Лелянова за дерзские речи касательно Пугачева», возбужденное подпоручиком Бутырского пехотного полка Ланским. Направлявшийся из Прибалтики в районы, охваченные крестьянской войной, Бутырский полк на короткое время остановился в Вязьме. Третьей гильдии купец Еремей Лелянов обратился к квартировавшим в его доме солдатам с призывом не поднимать оружия против Емельяна Пугачева. «Куда вы идете и что вы за люди? И куда вас гонят?»— спрашивал Еремей Лелянов у солдат. Услышав от вестового Исая Зайцева. «Нас никуда не гонят»,  — Лелянов, горячась, заявил: «Вас гонят я знаю куда — в Воронеж. А я теперь из воеводской канцелярии пришел и слышал, что из Москвы все уехали на поклон м граф Чернышев с покорной головой поехал кПетру Федоровичу, к нашему батюшке царю. А вы, канальи, идете. Вас там всех перевешают и кожи сдерут». Сын Лелянова стал толкать и увлекать отца в дом, но последний продолжал кричать: «Не радуйтесь, канальи! Станут также и того, за кого вы стоите, толкать»1.
Еремей Лелянов «не запирался на допросах», но оправдывался тем, что был пьян. Однако губернская канцелярия сочла необходимым «распросить его, Лелянова, под битьем плетьми с пристрастием и для того взять его из Вязьмы в Смоленск». Материалы следствия по делу Еремея Лелянова были рассмотрены в Тайной экспедиции и доложены Екатерине II. «Ввиду чистосердечного сознания... и ввиду того, что он действовал без всякого умысла, в пьяном виде», Екатерина II распорядилась «высечь его плетьми публично в том месте, где он произносил слова непристойные и... отдать под надзор его семьи». 30 октября вяземская канцелярия привела приговор в исполнение 2.
Неспокойно было и в деревнях Вяземского уезда. Летом 1774 г. из сельца Рожнова помещицы П. Шатихиной пять дворовых и крестьян сговорились бежать в армию Пугачева. Это были: Трифон Иванов, Иван Семенов, Иван Федоров, Федор Васильев и назвавшийся «купецким сыном», видимо, являвшийся дворовым генерал-майора Ланова, Василий Кручинин. Мысль эту еще зимой 1773 г. подсказал дворовый ассесора
1 ЦГАДА, ф. 7, on. 1, д. 2395, лл.’З—Зоб; ГАСО,. ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1.
2 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, лл. 24, 24 об.
34


Смагина Трифон Пивоваров, приезжавший из Москвы со своим помещиком в сельцо Рожново. В августе крестьяне бежали в Москйу, взяв у помещика 4 ружья, порох, 30 руб. денег и уведя 5 лошадей. Из Москвы Федоров и Семенов уехали, как показывали крестьяне, неизвестно куда. Оставшиеся разыскали Пивоварова, находившегося в «бегах», и решили вместе пробираться к Пугачеву. На допросе в Тайной экспедиции, как сообщил М. Н. Волконский А. А. Вяземскому 30 сентября 1774 г., они показывали, что к побегу в Москву их подговорил Иван Семенов, «чтоб записываться в гусары, а если в гусары не примут, то итти на низ к ...Пугачеву». Один из этих беглых, Кручинин, будучи грамотным, писал «записки», т. е. пытался в письменной форме выразить свое отношение к восстанию Е. И. Пугачева
Большой интерес вызывают возбужденные в местных административных учреждениях и Тайной экспедиции дела о дворовых людях и крестьянах, которые были непосредственно связаны с повстанческими отрядами.
23 октября помещик Бельского уезда Гаврила Воеводский доставил в местную воеводскую канцелярию прибывших из охваченного Крестьянской войной Алатырского уезда Пензенской губ. дворовых людей Назара Никитина и Филиппа Харитонова, первый из которых являлся приказчиком помещицы Алатырского уезда Ф. Д. Назарьевой, а второй—крепостным той же помещицы, но приписанным к ее бельской деревне Дудкиной. Дворовые прибыли сначала в село Чичаты помещика Григория Воеводского, потом побывали в деревнях помещицы Христины Воеводской и, наконец, перешли в имение Гаврилы Воеводского. Как выяснилось на допросах, оба они были причастны к действиям повстанческих отрядов Пугачева и убийству своей помещицы, а также прибывших к ней сестры ее Марии Воиновой с одной из дочерей и племянницы Февроньи ШвыйКовской. Когда повстанцы прибыли в имение Ф. Д. Назарьевой, дворовые и крестьяне жаловались им на нее. Повстанцы били помещицу и ее родственниц плетками, а потом приказали всех их. повесить на воротах, что и было исполнено. Лишь одна из двух дочерей Марии Воиновой — Марфа была оставлена по просьбе дворовых людей в живых. Филипп Харитонов признался, что был «в толпе» одновотчинных крестьян, осуществивших расправу над помещицами 2.
В селе Больших Алабухах. Тамбовской провинции был задержан и в феврале 1775 г. доставлен в Вязьму дворовый человек вотчины вице-адмирала Лопухина Дмитрий Пономарев, который служил в Петербурге при господском доме парикмахером, а потом «бежал, укрывался в разных селениях и, наконец,
1 М. Д. Курмачева. Об участии крепостной интеллигенции в Крестьянской войне 1773—1775 гг. Сб. «Крестьянские войны в России. XVII—XVIII вв.». М., 1974, стр. 314—315.
2 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, лл. 3—9, 24 об — 26.
3*
35


попал в... партию Пугачева», где выполнял обязанности писаря. Пономарев допрашивался в вяземской воеводской канцелярии и после наказания батогами был сослан на вечное поселение в Сибирь
Побеги солдат и крестьян, агитация беглого рекрута М. Пладенкова и вяземского купца Лелянова в пользу Е. И. Пугачева, восстание крестьян в Алексине Дорогобужского уезда — звенья одной цепи. Внешне они как бы не связаны одно с другим, что же касается их внутренней связи, то она совершенно очевидна.
1 ГАСО, ф. 1, on. 1, 1774, св. 1, д. 1, л. 25 об.


Л. С. ПРОКОФЬЕВА
К ВОПРОСУ О ДОСТОВЕРНОСТИ СЛЕДСТВЕННЫХ ПОКАЗАНИЙ ПО ДЕЛУ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ В РОССИИ
В 1773—1775 гг.
Несмотря на то, что крестьянская война 1773—1775 гг. буквально с момента ее поражения и вплоть до наших дней в разных аспектах была предметом изучения многих авторов 1, источниковедческий разбор различного вида документов до настоящего времени остается мало изученным участком нашей исторической науки. Специальных работ, посвященных анализу источников по истории крестьянской войны 1773—1775 гг., нет, в опубликованных же монографиях, как правило, характеристика источников отсутствует.
Между тем, то обстоятельство, что большинство документов по крестьянской войне 1773—1775 гг. вышло из правительственного лагеря, а поэтому содержат порой предвзятое, враждебное, тенденциозное освещение событий и действий повстанцев, делает закономерным изучение некоторых источников с точки зрения достоверности содержащихся в них, сведений. Это в первую очередь относится к такой конкретной группе источников, как следственные показания повстанцев, обвиняемых по делу Пугачева. В общем корпусе источников по истории восстания под предводительством Емельяна Пугачева их доля довольно значительна и лишь небольшая часть опубликована 2.
1 Библиографию крестьянской войны 1773—1775 гг. см.: В. В. Мавродин. Крестьянская война в России в 1773—1775 годах, вып. 1, изд. ЛГУ, 1961, стр. 5—282; Крестьянские войны в России XVII—XVIII веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974, стр. 432—444.
2 Допросы Пугачеву. Чтения в обществе истории и древностей российских, 1858, кн. II, отд. II, стр. 1—36; Сб. «Пугачевщина», т. 2, М.—Л., 1929; т. III. М—Л., 1931. Сб. «Восстание Емельяна Пугачева», подготовлен к печати М. Мартыновым, 1935; Допрос пугачевского атамана А. Хлопуши. «Красный архив», т. I, 1935, стр. 162—170; Допрос Е. Пугачева в Москве в 1774—1775 гг. «Красный архив», тт. II—III, 1935, стр. 159—237; Сб. «Емельян Пугачев в Нижнем Поволжье», Сталинград, 1937; Сб. «Пугачев в Среднем Поволжье», Куйбышев, 1947; Сб. «Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773—1775 гг.», под редакцией А. П. Пронштейна, Ростов-на-Доиу, 1961; Публикация: Следствие и суд над Е. И. Пугачевым. «Вопросы истории», 1966, №№ 3, 4, 5, 6; Крестьянская война 1773—1775 гг. в России. М., 1973.
37


Появление этого вида источников в массовом масштабе совершенно закономерно, ибо крестьянскую войну 1773—1775 гг. можно назвать крупнейшей не только по количеству участников, вовлеченных в нее, но и по числу лиц, привлеченных царским правительством к уголовной ответственности за причастность к ней. Крестьянская война 1773—1775 гг. еще только начиналась на Янке, а правительство Екатерины II, напуганное темпами ее нарастания и первыми победами восставших, уже 29 ноября 1773 г. предписало А. И. Бибикову, командующему карательными войсками, учредить в Казани под его «дирекцией» секретную комиссию для расследования первопричин восстания, выявления его возможных инициаторов, установления причин столь быстрых успехов повстанцев на огромной территории Заволжья и Южного Урала»1. Широкий размах крестьянской войны 1773—1775 гг., перенос ее действий на Правобережье Волги и, наконец, поражение восставших вызвали к жизни появление и других следственно-карательных органов. После поражения восставших в роли следственно-карательных органов повсеместно выступили местные органы власти — губернские и воеводские канцелярии. Результатом деятельности следственно-карательных органов наряду с массовыми казнями, жестокими наказаниями и было появление такого рода источника, как -следственные показания обвиняемых по делу Пугачева.
В следственных показаниях содержатся сведения, освещающие самые различные стороны  деятельности повстанцев.
Однако, говоря о массовости и значимости показаний как исторического источника, следует иметь в виду, что они носят специфический характер. Специфика этого источника прежде всего связана с классовой природой суда той эпохи. Хотя следственные показания вышли из уст повстанцев, тем не менее позиция допрашиваемого лица была опосредована авторитетом общества, то есть лицами, берущими показания. Поэтому подчас факты, зафиксированные в показании, могли не соответствовать реальной действительности, а содержать в себе противоречия между поступком и суждением лица, привлеченного к следствию, с одной стороны, и потребностями в информации окружающей среды, в данном случае представителей суда, с другой стороны. Говоря о следственных показаниях, нельзя не учитывать, что с юридической точки зрения истинная природа их определялась правовым положением лица, дающего эти показания. Поэтому полнота и достоверность информации, заключенной в следственном показании, зависит не только от объективных, но и субъективных факторов. По этой причине следственные показания лиц, обвиняемых по делу Пугачева, как никакой другой источник требуют к себе двойственного подхода: оценки источника в целом, то есть изучения той обстановки, в
1 Крестьянская война в России в 1773—1775 гг., т. III, Л., 1970, стр. 380.
38


которой он появился, и оценки достоверности фактов, содержащихся в нем.
При отборе и анализе сведений, содержащихся в показаниях, следует также принимать во внимание, что на получение сведений от повстанцев большое внимание оказал момент устрашения, который составлял характерную черту законодательства XVIII в. Накал классовых противоречий, нашедший свое наивысшее выражение в период крестьянской войны, способствовал усилению уголовной репрессии. При рассмотрении дел и в так называемых гражданских судах применялись военно-уголовные законы Воинского устава, «которые значительнейшим образом превосходили по жестокости Соборное уложение 1649 г. и новоуказные статьи»1.
Представители местной администрации, в ведении которых находился суд, и лица, ведущие следствие, с целью выслужиться перед вышестоящими инстанциями были крайне заинтересованы в получении наибольшей информации о повстанцах, Пугачеве и его ближайших сподвижниках. И в этих целях не брезгали никакими средствами. Не случайно поэтому Л. С. Потемкин, особо доверенное лицо Екатерины II по делам секретных комиссий, писал в донесении от 10 ноября 1774 г.: «Производя дела по Секретной комиссии, вверенной мне высочайшим вашего императорского величества повелением, с ужасом нахожу я, что во всех местах, где бы ни попался важный или сумнительный колодник, не только дерзают сами собою приступать к распросам, что до судебных мест ни принадлежит, но и допрашивают под пристрастием так, что самые важные сведения иногда вместе с преступниками погибают, а невинные принужденно на себя возводят такие дела, которых они никогда не делали и которые и со здоровым рассудком и со обстоятельствами различаются»2.
Та обстановка, в которой давалось показание и велось следствие, когда суд вершили подчас некомпетентные в вопросах юрисдикции лица, когда никакой проверки следственных материалов на месте порой не существовало, когда одни и те же лица рассматривали дело, совершали наказание обвиняемых и выносили приговор, способствовала появлению таких показаний, которые заведомо можно отнести к категории ложных. Примером такого рода ложного показания может служить показание, данное в апреле 1774 г. в Керенской воеводской канцелярии двадцатилетним однодворцем села Покровского Троицкого уезда Михаилом Кумышевым 3. На допросе Кумышев по-
1 С. В. Юшков. История государства и права СССР. М.,  1961  ,
стр. 360—361.
2 Крестьянская война в России в 1773—1775 г., т. III, Л., 1970, стр. 402.
3 ЦГАДА, Госархив, разряд VI, д. 512, ч. 2, лл. 157—175 об. Данные о показании М., Кумышева содержатся в доношении из Керенской канцелярии полковнику И. Г. Древицу. (См. «Пугачевщина», т. III, М.—Л., 1931, стр. 1'31—132).
39


казал, что в январе 1774 г., как только в Троицком уезде стало известно о появлении Пугачева под Оренбургом, он вместе с односельчанином однодворцем Макаровым, получив пропускное письмо от сотского, отправился к Пугачеву. Согласно показанию, преодолев большое расстояние, минуя Симбирск, они «за Оренбургом» были представлены генералу Некрасову, который пополнил их сведения о государе Петре III1. Здесь «за Оренбургом» в присутствии генерала Некрасова троицкие однодворцы были посвящены в казаки. Одетые в синий кафтан, шапку, шубу, рукавицы, сапоги, они присягнули служить Е. Пугачеву 2. Далее, получив по запечатанному пакету с указами Пугачева, они должны были по прибытии домой «ходить по всем окольным своим жительствам и объявлять крестьянам, чтоб слушали они оного казака Пугачева, ибо он — государь Петр III, который всем дает, вольность и свободу». Затем Кумышев показал, что, вернувшись в село Покровское в апреле месяце, он передал отцу мундир и пакет, а сам отправился «по жительствам для предписанного разглашения»3. Однако в селе Никольском «на рогаточном карауле» он был пойман и доставлен в Керенскую воеводскую канцелярию, которая в одном из донесений и сообщала о нем полковнику И. Г. Древицу 4-
Приняв эти сведения за основу, казалось, можно было бы сделать вывод о том, что на Правобережье Волги задолго до появления здесь вождя крестьянской войны единомышленники: Пугачева, в частности Кумышев и Макаров, с целью поднять народ на борьбу вели большую разъяснительную работу среди крестьянства центральных губерний. Именно такой вывод и делают некоторые авторы, М. В. Проторчина5, С. Петров, В. Н. Недосекин. С. Петров, например, пишет: «Популярность Пугачева росла. Крестьяне многих мест России выделяли представителей для поездки к Пугачеву. Так, крестьяне села Покровского Троицкого уезда Шацкой провинции в начале ноября 1773 г. послали в Берду Михаила Кумышева и Якова Макарова «для изведывания о царе батюшке». Прибыв в Берду, они двоекратно присягали Пугачеву. В последних числах декабря Пугачев отправил их с указами о манифестах «в домы свои с тем, чтоб они имели об нем разглашение»6.
В.  Н. Недосекин в своих суждениях об организационных связях Пугачева с повстанцами пошел значительно дальше. Характеризуя замысел Пугачева о создании новой стратегической базы на территории Правобережья, он ссылается на упомянутое выше донесение Керенской воеводской канцелярии со све-
1 ЦГАДА, Госархив, разряд VI, д. 512, ч. 2, л. 159.
2 Там же, л. 158.
3 Там же, л. 159.
4 Сб. «Пугачевщина», т. III, стр. 130-131.
5 М. В. Проторчина. Волнения воронежских однодворцев в XVIII веке. Сб. «Из истории Воронежского края». Воронеж, 1954, стр. 44.
6 С. Петров. Пугачев в Пензенском крае. Пенза, 1956, стр. 52.
40


дениями о Кумышеве и Макарове для доказательства того положения, что Пугачев на Правобережье Волги возобновил действия Военной Коллегии и «создал новый орган — своеобразную коллегию разгласителей (подчеркнуто нами,  — Л. П.), призванную оказывать идеологическое воздействие на массы крестьян и казаков». «Методам идеологической борьбы на этом этапе,— пишет далее автор,— руководители крестьянской войны придавали важное значение. Они умело использовали интерес крестьян и казаков к антифеодальному восстанию и многих из них превратили в активных пропагандистов своих идей»1.
В ходе крестьянской войны 1773—1775 гг. под руководством Емельяна Пугачева подобного рода факты действительно имели место. Крестьяне Правобережья Волги задолго до прихода сюда главного войска, Пугачева стремились установить связь с руководителями штаба повстанцев под Оренбургом, хотя это было сопряжено с огромными трудностями, и поэтому крестьяне при попытке связаться с Пугачевым нередко вынуждены были возвращаться обратно, ибо путь до повстанческого центра был долог и опасен. Так, кавресский крестьянин А. Соков, столкнувшись со всякого рода препятствиями и «убоясь беды», из Малыковки возвратился обратно 2.
Но данные показания Кумышева не могут быть использованы для характеристики организационных связей повстанцев Правобережья с Пугачевым, поскольку они заимствованы из ложного показания. И совершенно не приемлемы для необоснованного утверждения В. Н. Недосекина о создании на Правобережье Волги нового повстанческого органа, так называемой коллегии разгласителей. В последнем случае показание Кумышева не может быть использовано, хотя бы потому, что события, изложенные в нем, свершались задолго до перехода Пугачева на правый берег Волги. В источниках же, характеризующих первый и последний этапы восстания, в том числе и в показаниях самого Пугачева, материал о коллегии разгласителей отсутствует.
На каком основании показание Кумышева можно считать ложным?
Первое, что обращает на себя внимание при знакомстве с данным показанием,— это то, что приводимые в нем факты взаимно не подтверждают друг друга. Настораживает прежде всего ссылка на Генерала Некрасова, ибо среди сподвижников Пугачева это имя не встречается. Происходит, следовательно, хронологическое смещение событий, поскольку с деятельностью Некрасова связаны события, предшествующие крестьянской
1 В. Н. Недосекин. Черноземный Центр России п Слободская Украина накануне и во время крестьянской войны 1773—1775 гг. Известия Воронежского государственного педагогического института, т. 45, Воронеж, 1964, стр. 95.
2 ЦГВИА, ф. 20, он. 1/47, кн. XVIII, ч. 2, л. 392.
41


воине 1773—1775 гг.1. В данном показании отсутствует система взаимных доказательств, когда приводимые в показании факты соответственно вытекают одно из другого и взаимно дополняют друг друга.
Далее, авторы, использовавшие показание Кумышева, вырывают это показание из следственного дела, образовавшегося вокруг обвиняемого, совершенно игнорируя показания других лиц, которые были привлечены к допросу уже по делу Кумышева. Для подтверждения доказываемых Положений, помимо обвиняемого, обязательной проверке должны быть подвергнуты и показания тех лиц, на которых ссылается обвиняемый, если для этого есть возможности.
Сравнение же показаний Кумышева с обнаруженными показаниями "очевидцев подтверждает ложность изучаемого показания. Так, выборный Субботин (а не сотский Колесников, как указывает Кумышев), который якобы выдал обвиняемому пропускное письмо, показал, в это же время, что «в минувшем генваре месяце в первых числах для изведывания об Пугачеве, в подлинность, того села Покровского однодворцев Михаила Петрова сына Кумышева и Якова Осипова сына Макарова не посылал и для пропуску их как от него, их села однодворцев пропускного письма дано не было»2. Привлеченные по делу Кумышева в Керенской воеводской канцелярии земский Лаврентьев, который якобы писал пропускное письмо, и священник Гаврилов, который якобы подписал его, на допросе подтвердили свою непричастность к Кумышеву, который, по их мнению, дал ложные показания3. Таким образом, все лица, привлеченные по  делу М. Кумышева, единогласно отрицали свою связь с НИМ.
Конечно, можно предположить, что Субботин, Лаврентьев, Гаврилов отрицали свою связь с Кумышевым, чтобы избежать ответственности. В подобной ситуации уликой против обвиняемого и средством, устраняющим или объясняющим имеющиеся в показаниях противоречия, служат вещественные доказательства, тем более, что Кумышев в своем показании, как мы видели выше, ссылается на кафтан, шапку, пакеты и др. вещи, которые он получил, будучи «за Оренбургом», и спрятал в доме отца. «Для обыску и для взятья вещественных доказательств» был послан из воеводской канцелярии канцелярист М. Андреев, который в особом рапорте объявил, что Кумышев после смерти отца, случившейся более двух лет назад, «по худому его состоянию, сего году из дому своего бежал, а в том пустом доме кафтанов, шапок, сапог и запечатанных пакетов и данного якобы от соцкого оному Михаилу пропускного письма ничего не нашел»4. Это существенное свидетельство того, что показа
1 Крестьянская война в России в 1773—1775 годах, т. II, Л., 1966, стр. 83—84
2 ЦГАДА, Госархив, разряд VI, д. 512, ч. 2, л. 161 об.
3 Там же, лл. 160, 162, 167 об.
4 Там же, л. 160.
42


ние Кумышева ложно. В этом убеждаешься еще раз, когда узнаешь, что сам Кумышев позже на допросе в Казанской секретной комиссии признал ложность показаний, данных им при четырехкратном допросе в Керенской воеводской канцелярии 1.
Кто же был Кумышев на самом деле? В какой атмосфере появилось его ложное показание? Жизнь Кумышева — это обычная судьба человека крепостной эпохи, лишенного средств к существованию. Покинув после смерти отца свое село, он отправился искать работу в г. Троицк, где работал наймитом по доставке соли из Саратова. Потом служил у заводовладельцев, московских купцов Баташевых, впоследствии сменил еще целый ряд работ, пока, наконец, не был пойман в селе Кашавке «в неимении пашпорта», откуда был доставлен в село Никольское к частному смотрителю, прапорщику П. Булушеву. Последний, заподозрив его в принадлежности к пугачевцам, спрашивал: «конечно де ты из пугачевской партии?»2, на что пойманный. Кумышев отвечал так, как было в действительности, перечисляя те места, где ему довелось работать. Но Булушев, очевидно, пытаясь возвеличить и прославить себя поимкой «пугачевца», допрашивал его с пристрастием, Кумышев вынужден был «признаться», что «в пугачевской партии был»3. В Керенской воеводской канцелярии он подтвердил свои ложные показания.
Таким образом, проблема достоверности сведений, заимствованных из показаний, находится в тесной связи с вопросом выяснения тех обстоятельств, которые способствовали появлению того или иного показания.
Вообще говоря, причины, способствовавшие появлению ложных показаний, были самые различные. Последнее объясняется тем, что следственные показания принадлежат к той разновидности источников, на появление которых, кроме общественной среды, влияли и другие факторы. Так, среди факторов, которые отражаются не только на восприятии увиденного, но и на способе передачи последнего, можно назвать сознание человека, его темперамент и своеобразие характера, возраст, образ жизни, род занятий и даже физические недостатки, а также религиозные предрассудки, жизненное положение ответчика, его политические соображения.
Причиной ложных показаний обвиняемого в равной мере может быть как действительная виновность и стремление допрашиваемого лица увести следствие с правильного пути, так и полная невиновность лица в причастности к тому или иному делу, но который дает ложное показание, полагая, что таким, путем можно освободиться от незаслуженной им ответственности. Так, двадцатипятилетиий беглый солдат Г. Бердоносов,
1 ЦГАДА, Госархив, разряд VI, д. 512, ч. 2, л. 175 об.
2 Там же, л. 175 об.
3 Там же.
43


дав показания, вынужден был потом признать, «что будучи в великой робости и беспамятстве при допросе лгал на себя напрасно»1.
«Есть, наконец,  — отмечал А. Ф. Кони,  — область безусловно сознательной, и если можно так выразиться, здоровой лжи, которая существенно отличается от заблуждения»2.
Думается, что в обстановке вот такой заведомо здоровой лжи было дано в сентябре месяце в Слободской губернской канцелярии показание Федором Неструевым, крепостным человеком однодворца Киреевского 3.
Согласно его показаниям, он вместе с Е. Чеботаревым и П. Боряковым бежал из села Долгих и пристал к Пугачеву под Казанью, где принял присягу, был посвящен в казаки и обучен стрельбе из пистолета. Вместе с Пугачевым и его сподвижниками Неструев прошел большой боевой путь от Казани до Царицына, откуда он вместе с другими пугачевцами под натиском правительственных войск вынужден был переправляться через Волгу. Особый интерес представляет та часть показания, в которой говорится, что Пугачев в слободе Катериновке, находящейся в ста верстах от Волги, собрал своих единомышленников и семерым из них, в том числе и Федору Неструеву, вручил запечатанные пакеты, поручив им ехать в уезды центральных губерний России, Дона и Украины, уговаривать народ, «чтоб збирались и приходили к нему, Пугачеву»4. Далее в показании указываются маршруты, по которым следовали разгласители пугачевских идей, а также даются их приметы. Шесть человек, кроме Неструева — П. Богданов, Д. Ярков, В. Чугуевский, А. Переверзев, Гур, Макар Поляков якобы были посланы в разные места с письмами для «подговору людей к Пугачеву»5.
В свое время это показание без всякого критического осмысления было полностью использовано В. Н. Недосекиным 6, который, критикуя некоторых авторов, в том числе А. С. Пушкина, за «искусственный отрыв Пугачёва как народного вождя от поднятого им народного движения»7, использовал показания Ф. Неструева как «новый материал о планах вождя восставшего крестьянства, пытавшегося поднять на борьбу с феодальным строем вольницу Дона, крестьян Черноземного Центра и Украины».
Однако, внимательное изучение самого следственного показания, привлечение показаний других лиц, на которых ссыла-
1 ЦГАДА, Госархив, разряд VI, д. 507, ч. 4, лл. З  об. — 4.
2 А. Ф. Кони. На жизненном пути, т. 1, М., 1913, стр. 355.
3 ЦГАДА, ф. 406, д. 863, лл. 1—боб.
4 ЦГАДА, ф. 406, он. 1, д. 863, л. 5.
5 Там же, лл. 5—  6 об.
6 В. Н. Недосекин. Попытка Е. И. Пугачева поднять восстание на Дону, Украине и в Черноземном Центре России в июле—сентябре 1774 года. Сб. «Из истории Воронежского края», Воронеж, 1961, стр. 96—102. (Дальше — Попытка Е. И. Пугачева поднять восстание).
7 Там же, стр. 97.
44


ется обвиняемый, изучение упоминаемых географических названий убеждает, что показание Ф. Неструева ложно, а упоминаемые им события вымышлены. Все лица, привлеченные к следствию уже по делу Федора Неструева, отрицали свою связь с последним. Так, якобы пугачевский агент А. Переверзев, ливенский однодворец, который, по словам В. Н. Недосекина, «в Воронежском уезде подговаривал народ к бунту»1, показал, что «в летнее время, никогда ни с кем в толпе известного государственного злодея Пугачева, он, Переверзев, не бывал..., а был в своем доме»2. Следующий разгласитель пугачевских идей Денис Ярков, который якобы действовал в Рыльском уезде, оказался просто напросто вымышленным лицом3, точно так же, как П. Боряков, Е. Чеботарев и другие4.
Даже, если абстрагироваться от показаний других лиц, привлеченных по делу Неструева, как это сделал В. Н. Недосекин, то сама логичность и последовательность излагаемых в нем событий, а главное — внутренняя противоречивость, заключенная в показании, заставляет подойти к нему, с большой настороженностью. Самым настораживающим фактором этого показания является то обстоятельство, что Пугачев в лице своих разгласителей апеллирует к представителям господствующего класса. Согласно показанию, как и пишет В. Н. Недосекин, Неструев вручил личные послания Пугачева отставным офицерам: поручику Алексею Гриневу, майору Ярыгину, капитану Черемисину и др. Все названные лица заверили Неструева в том, что они «будут готовы и пойдут к Пугачеву с людьми своими»5. Из приведенного текста совершенно очевидно, что представленный Ф. Неструевым круг лиц, к которому обращается Пугачев в последний момент своей повстанческой деятельности, не соответствует ни тактическим планам Пугачева, ни тем социальным силам, на которые опирался Пугачев летом 1774 г. Апелляция к представителям, находящимся вне лагеря восставших,— к помещикам является весьма веским аргументом в пользу недостоверности показания.
Представляя собой сложный и противоречивый источник, следственное показание может быть совершенно недостоверным в отношении одних событий и иметь высокую степень достоверности в отношении других. С точки зрения противоречивости и сложности содержащейся в показаниях информации примечательно следственное дело Моисея Пладенкова6, сорокатрехлетнего беглого солдата, пойманного в селе Духовщине Смоленской губ. в октябре 1774 г. На показаниях М. Пладенкова, как
1 В Н Недосекин. Попытка Е. И, Пугачева поднять восстание..., стр. 102.
2 ЦГАДА, ф. 406, oп. 1, д. 863, л. 29.
3 Там же, л. 22.
4 О критике этого показания см.: Л. С. Прокофьева. Об одном следственном показании по делу Пугачева. Сб. «Исследования по отечественному источниковедению», М.—Л., 1964, стр. 299—304.
5 В Н. Недосекин. Попытка Е. И. Пугачева поднять восстание..., стр. 100.
6 ЦГАДА, ф. 7, on. 1, д. 2391, лл, 1—28.
45


и на рассмотренных выше показаниях Кумышева, сказалось прямое воздействие «канцелярии», заинтересованной в получении информации о связи допрашиваемого лица с Пугачевым. Вместе с тем в данном показании содержится целый ряд сведений, которые достойны самого пристального внимания с точки зрения возможной их истинности.
Показания М. Пладенковым давались неоднократно. Его первые признания, особенно в той их части, где речь идет о пребывании в войске Пугачева, носят тенденциозный характер и напоминают показания Кумышева и Неструева. В последнем показании, данном на допросе в Смоленской губернской канцелярии, М. Пладенков передал слухи о Пугачеве. Это показание вполне могло соответствовать объективной действительности.
Не будучи связанным ни с Пугачевым, ни с его ближайшими сподвижниками, находясь на территории, расположенной вне восстания, М. Пладенков невольно мог быть втянутым в агитационную работу, которая получила большое распространение в центральных губерниях России  1. Его поведение во время следствия с этой точки зрения, вполне вероятно, можно рассматривать как отражение той формы повстанческой деятельности, которая имела место летом 1774 г. В поведении М. Пладенкова на допросе и во время следствия могли найти отражение определенные, вполне значимые интересы, закономерные для данной социальной группы, которую можно квалифицировать как состоящую из деклассированных, уголовных, разбойных элементов, на необходимость изучения деятельности которой bо время крестьянской войны 1773—1775 гг. уже обращалось внимание в исторической литературе2. Исходя из сказанного, нам представляется возможным привлечь данные показания Пладенкова, касающиеся распространения слухов о Пугачеве, для изучения вопроса об отражении крестьянской войны 1773—1775 гг. в Смоленской губ., как это делает Г. Т. Рябков 3.
Таким образом, приводимые материалы показывают, что следственные показания являются специфическим, сложным и противоречивым источником, требующим к себе критического подхода. Все изложенное, однако, не означает, что ложные показания встречаются в подавляющем большинстве, скорее — это разрозненное явление, тем не менее оно в силу специфических, условий, и прежде всего пристрастности допроса, имеет место. И это следует иметь в виду, ибо некритическое использование отдельных показаний может повести исследователя по ложному пути.
1 М. Д. Курмачева. Отклики крестьянской войны 1773—1775 гг. в центральных губерниях России. Вопросы аграрной истории Центра и Северо- Запада РСФСР. Смоленск, 1972, стр. 103—114.
2 А. П. Пронштейн, А. А. Пушкаренко. Крестьянская война в России в 1773—1775 гг.: итоги и перспективы исследования. «Вопросы истории», № 8, 1971, стр. 75.
3 См. статью Г. Т. Рябкова в настоящем сборнике.
46


Т. Л. КОВАЛЕВА
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ КРЕСТЬЯН СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ В 40—50 гг. XIX в.
Исследование истории крестьянства, которое на протяжении веков являлось основной производительной силой крепостнического общества, всегда находилось в центре внимания советской исторической науки. История казенной деревни глубоко и всесторонне исследована академиком Н. М. Дружининым 1. Тем не менее изучение этой проблемы в рамках отдельных регионов, особенно в районах преобладания земледельческого производства, к которому относилась и Смоленская губ., представляет несомненный научный интерес. История государственных крестьян нашего региона изучена недостаточно. Можно назвать всего несколько исследований, в которых этот вопрос в той или иной мере затрагивался. Из дореволюционных трудов назовем прежде всего работы Я. Соловьева 2 и М. Цебрикова3. В советский период отдельные аспекты данной проблемы исследованы В. С. Орловым  4, А. С. Коциевским 5, Г. Т. Рябковым 6, Д. И. Будаевым 7. Специального исследования о государственных крестьянах Смоленской губ. до сих пор нет.
Предмет настоящей статьи — переселение казенных крестьян Смоленской губ. в 40—50-е гг. XIX в. Источником ее являются материалы фондов Министерства государственных имуществ,
J H. ,M. Дружинин. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. М., т. I, 1946 г., т. 2, 1958 г.
2 Я- Соловьев. Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии. М., 1855 г.
3 М. Цебриков. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Смоленская губерния, СПб, 1862 г.
4 В. С. Орлов. Отмена крепостного права в Смоленской губернии. Смоленск, 1947 г.
5 А. С. Коциевский. Из истории переселения смоленских крестьян в Южную Украину в начале XIX века. В кн. «Смоленск. К 1100-летию первого упоминания в летописи». Смоленск, 1967 г.
6 Г. Т. Рябков. Крестьянское хозяйство в конце XVIII — первой половине XIX вв. (По материалам Смоленской губернии). Докторская диссертация. М., 1970 г.
7 Д. И. Будаев. Смоленская деревня в конце XIX и начале XX вв. Смоленск, 1972 г.
47


находящиеся в ЦГИА СССР и в Государственном архиве Смоленской области. Многие из них впервые вводятся в научный оборот.
Государственные крестьяне в первой половине XIX в. были второй по численности группой сельского населения Смоленской губ. В 1850 г. йх насчитывалось здесь 197 999 душ об. п., что составляло 19% всех сельских жителей и 22% общей численности крестьян, 18% всех жителей губернии, т. е. около пятой части общего народонаселения губернии.
Государственные крестьяне Смоленской губ. образовались из крестьян различных категорий. Наибольшую часть среди них составляли бывшие удельные крестьяне (до 60 тысяч душ) 1. Затем следовали экономические, бывшие монастырские (до 30 тысяч душ). Однодворцев, их крестьян, свободных хлебопашцев насчитывалось до 4-х тысяч душ мужского пола 2.
В 1836—1840 гг. была проведена ревизия государственных имуществ всех губерний, в том числе и Смоленской. Материалы ревизии раскрывают картину тяжелого положения казенной деревни. Основной причиной крестьянской бедности и недоимочности был недостаток земли. По данным Министерства государственных имуществ (далее МГИ), в 18-ти губерниях крестьяне имели удобной земли менее официально установленной нормы в 5 десятин, а именно: в шести губерниях — по 4 десятины (Рязанская, Московская, Смоленская, Харьковская, Могилевская); в семи губерниях — по 3 десятины (Орловская, Псковская, Курская, Виленская, Витебская, Гродненская, Минская); в трех — по 2 десятины (Полтавская, Черниговская, Киевская); в двух — по 1 десятине, (Волынская, Подольская) на душу.
При ревизии выявлено было до 45 тысяч душ, имевших одни только усадьбы, 137 тысяч душ, не имевших совсем земли и 143 тысячи не имевших оседлости. Ревизовавший Смоленскую губ. надворный советник Шеншин отмечал большое количество таких крестьян и на этой территории 3.
Выискивая средства для «отстранения у крестьян недостатка в угодьях», учрежденное в 1837 году МГИ рекомендовало подведомственным Палатам следующие меры: поощрять крестьян «к разработке стоящих в дачах их неудобных мест»; организовать «приселение» нуждающихся крестьян к многоземельным селениям той же губернии; разрешать расчистки крестьянских лесов под пашни и сенокосы; сдавать крестьянам казенные оброчные статьи в «беспереоброчное содержание из
1 По царскому указу 1830 г. «для удобства введения земельного сбора» в удельных имениях 350 тысяч государственных крестьян Симбирской губернии было передано в удельное ведомство в обмен на такое же количество удельных крестьян в других губерниях (так называемый «симбирский обмен»). По этому указу удельные крестьяне Смоленской губернии перешли в казенное ведомство.
2 Я. Соловьев. Указ., соч., стр. 112.
3 ЦГИА СССР, ф. 1589, on. 1, д. 358.
48


соразмерной платы», наконец, переселять крестьян в многоземельные губернии.
Разработка новых земель, расчистка лесов, аренда казенных земель требовали дополнительных затрат, что большинству крестьян было недоступно.
Для подавляющей массы крестьян, не обеспеченных наделом, оставалось единственное средство — переселяться на новые места в надежде там завести более крепкое хозяйство. «Переселение было той отдушиной, которая открывалась перед крестьянами малоземельных внутренних губерний, запутавшимися в долгах и недоимках»1.
Переселение казенных крестьян отмечается в истории Русского государства еще в XVIII веке. Проводилось оно как с целью уменьшения малоземелья казенной деревни, так и с целью заселения присоединенных зем-ель и пограничных линий. Однако до XIX века переселение носило эпизодический характер и не регулировалось законодательными нормами. В XIX веке первой по времени такого рода мерой правительства было переселение в 1807—1813 гг. 3-х тысяч экономических крестьян и однодворцев из Смоленской губ. в Екатеринославскую2.
В 1824 г. переселения были разрешены во все вообще губернии, в которых государственным крестьянам причиталось в сложности по 8 десятин на душу (в нестепной) и по 15 десятин (в степной) полосе. Такими многоземельными губерниями до 30-х гг. считались Воронежская, Тамбовская, Харьковская, Саратовская, Оренбургская, Астраханская и области Северного Кавказа 3. С 40-х гг. основной поток переселенцев направился в сибирские губернии — Тобольскую, Томскую, Енисейскую. План МТИ состоял в том, чтобы начать переселение из наиболее нуждающихся губерний. Смоленская губ. в числе 18-ти малоземельных внутренних губерний попадала в разряд наиболее обеспеченных — 4 десятины на душу (см. выше). Поэтому самое широкое переселение из предреформенного времени происходило отсюда в 50-е годы.
О переселении государственных крестьян Смоленской губ. уже писали Я. Соловьев и М. Цебриков Новые архивные материалы позволяют внести уточнения в исследования этих авторов. Они касаются прежде всего числа переселенцев. Я. Соловьев указывает, что в 1840 г. из Смоленской губ. выселилось 88 душ об. п. Однако в этом году только из Воскресенской волости Юхновского уезда выехало в Тарский округ Тобольской губ. 473 души4. В 1846 г., по данным Я. Соловьева, пересели-
1 Н. М. Дружинин. Указ, соч., т. II, стр. 188—189?
2 Этот вопрос нашел освещение в указ. соч. А. С. Коциевского (см. выше).
3 Пономарев. Исторический обзор правительственных мероприятий к развитию сельского хозяйства в Россиц от начала государства до настоящего времени. СПб, 1888, стр. 54.
4 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 5, д. 4310, л. 2.
49
4 Заказ № 2503


лось в ту же губернию 327 душ. По нашим подсчетам, только из Гжатского и Юхновского уездов переселилось 489 душ м. п. 1.
Большие расхождения обнаружились у нас q данными М. Цебрикова. По его подсчетам из губернии выселилось в 1850 г.— 206 душ; в 1851 г. — 607 душ, в 1852 г.— 51 душа. Эти данные явно занижены: ведь 1851 и 1852 годы на Смоленщине были неурожайными, а неурожай всегда вызывал резкое увеличение потока переселенцев. Неурожай 1851 г. был так велик, что МГИ разрешило в 1852 г. переселиться всем, кто имел на это право. В эти два года наблюдались самые большие переселения из Смоленской губ.: соответственно 5997 и 5311 душ об. п. (более 800 семейств ежегодно) 2. В 1854 и 1855 гг. в связи с Крымской войной были резко уменьшены ассигнования на организацию переселений. К тому же, помимо рекрут, крестьяне должны были поставлять для войны и ополченцев. Все это резко сократило число переселенцев: в 1854 г. выехало 115, в 1855 г. — 330 душ 3.
В 1856 г., несмотря на продолжающееся сокращение пособий для переселенцев, из Смоленской губ. было разрешено увеличить переселение. Вызвано это было прежде всего сильными неурожаями, следовавшими три года подряд  — 1853, 1854, 1855 гг.4. В следующем, 1857 г., переселенческий капитал был доведен до мизерной суммы в 10 400 руб. (до 1852 г. он составлял 142 857 руб. 14 коп.) 5, и переселение из Смоленской губернии было вновь сокращено6, а в 1858—1861 гг. оно вообще не проводилось.
Правда, в 1860 г.  было разрешено выпустить из Смоленской губ. на семейные участки Самаро-Ставропольских земель Симбирской губернии 50 семейств. Однако индивидуальное участковое землепользование не было понятно большинству крестьян, да и вызывались туда крепкие хозяева, имевшие не менее 2-х взрослых работников и достаточное количество скота. Таких набралось только около 20-ти семей, выехало же 8 семей (69 душ об. п.) 7.
Возобновилось переселение уже после отмены крепостного права.
Все наши данные о переселении государственных крестьян Смоленской губернии в 40—50 гг. XIX в. сведены в таблицу 1.
Таблица показывает, что в период 1840—1857 гг. из Смоленской губ. выселилось 24 636 душ государственных крестьян, что составляет довольно значительную часть этой категории
1 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 12, д. 12080.
2 Там же, оп. 14, д. 16302, л. 58; оп. 15, д. 18142, л. 32.
-3 Там же, оп. 16, д. 19816, л. 17; оп. 18, д. 23503.
4 Н. М. Дружинин. Указ, соч., т. 2, стр. 529.
5 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 21, д. 29809.
6 М. Цебриков отмечает увеличение: 1856 г. — 497 душ, 1857 г.— 1188 душ.
7 Государственный архив Смоленской области (далее ГАСО), ф. 883, Палата государственных имуществ, д. 836.


сельских жителей—-более 10% общей их численности. Переселения шли неритмично, поток переселенцев то нарастал, то сокращался. Наибольшее -число переселенцев наблюдается в 1850—1857 гг.: 16 298 душ (72% всех переселившихся).
Таблица 1*
Переселение государственных крестьян Смоленской губ. в 40—50 гг. 19 в.
Районы переселения
Годы переселения
Тобольская губ.
Оренбургская губ.
Томская губ.
Саратовская и Самарская губ.
Екатерино- славская губ.
Каспийская обл.
число переселенцев (об. п.)
•
1840
473
1841
617 341
1842—1843
30 12
1844
1412 12.
1845
1797
1846
489
1847
87
1848
683 206
1849
2122 47
1850
303
1851
1122
1852
5193 804
1853
4616 695
1854
115
1855
208 122
1856
1651 925
1857
654
Итого:
18881 2682 1499 1221 341 12
* Составлена по материалам ЦГИА СССР 1 Департамента МГИ (ф. 383) и отчетам смоленского губернатора (ф. 1).
Наибольшая часть переселенцев направлялась в Тобольскую губернию (18 881 душ, или 76% общего числа).
Как же распределялись переселенцы по уездам Смоленской губ.? Мы, к сожалению, располагаем неполными данными по этому вопросу, но все же они дают представление, в каком количестве шло переселение из различных уездов губерний. Наиболее полный материал имеется за 1852—1857 гг. По этим материалам и составлена таблица 2.
Как видно из таблицы, переселение происходило из десяти уездов. Не отмечалось переселений из Рославльского и Ельнинского уездов. Наибольшее число выселилось из многонаселенных Духовщинского и Поречского, а также из Краснянского и Юхновского уездов. Из Духовщинского уезда за 4 года выехало 4543 души, из Поречского за 3 года — 3955, из Краснинского за 3 года  — 1635, из Юхновского за 4 года  — 1069 душ. В 50-е гг., в отличие от 40-х, значительно увеличивается переселенческий поток из Смоленского и Сычевского уездов. До 1850 г. переселений из Смоленского уезда вообще не отмечалось, а из
4*
51


Сычевского переселилось 185 душ 1. В 1852 — 1857 гг. из первого выехало 1230, а из второго — 968 душ. Из Гжатского же уезда резко уменьшилось число переселенцев. Но объясняется это не улучшением жизни гжатских крестьян. Полагая, что крестьяне этого района могут работать иа заводах и фабриках Москвы, им в переселении часто отказывали.
Таблица  2
Переселение государственных крестьян в 1852—1857 гг.
№№ п/п
Уезды
Гос. кр. об. п. по 9-й рСВН-
ЗИН
Годы переселений
Всего
1852  1
1853  2
1854  3
1855  4
1856  5
1857  6
число переселенцев (об. п.)
.1. Бельский
5786
48
61
—
—
268
—
376
2. Вяземский
5269
237
—
—
—
11
—
248
3. Гжатский
26631
—
553
-—
.
—
—
553
4. Дорогобуж.
13584
—
43
—
—
119
143
305
5. Духовщинск.
31226
1982
1774
—
.—
731
56
4543
6. Ельнинский
7394
—
—
—
—
—
—
—
7. Краснинский
15530
1236
190
- — —
209
—
1635
8. Поречский
40659
2306
1389
—
—
—
260
3955
9. Рославльск.
3298
—
—
. .
—
—
—
—
10. Смоленский
12949
—
233
115
—
869
13
1236
11. Сычевский
26303
188
267
—
208
305
—
968
12. Юхновский
13992
—
801
—
122
64
82
1069
Всего:
202591
5997
5311
115
330
2576
554
1483
Составлена таблица по материалам 1 Департамента МГИ, ф. 383; 1  —  оп. 14, д. 16302; 2 — оп. 15, д. 18142; 3 — оп. 16, д. 19816; 4 —  оп. 18, д. 23503; 5 —  оп. 18, д. 23521: 6 — оп 9, д. 25232.
Что же заставляло крестьян бросать обжитые, места и трогаться в далекий путь? «Недостаточность и неравномерность земельных наделов, крайняя обременительность повинностей, система насилий и вымогательств со стороны продажной администрации»2 вынуждали сотни крестьян добиваться переселения. Средний размер надела на ревизскую душу в Смоленской губернии составлял 5 десятин (включая удобные и неудобные земли), но за этой средней цифрой скрывалась крайняя неравномерность в распределении крестьянских земель между уездами, волостями и селениями (см. таблицу 3).
Таблица показывает, что душевые наделы колебались от 3,7 до 6,2 дес., не достигая нигде нормы в 8 десятин. В пределах уездов неравномерность распределения была еще более вопиющей. Например, из 65 селений Липецкой волости Гжатского уезда 12% имели наделы от 2 до 3 десятин, 80% — от 3 до 4 дес., 7% —не более 5 десятин. В Дорогобужском уезде из анализируемых 71 деревни 5% имели наделы от 1 до 2 дес., 20% —от 2 до 3 дес., 50% —от 3 до 4 дес., 10% —от 4 до 5 дес., 4% — от 5 до 6 дес.
1 Я. Соловьев. Указ, соч., стр. 103.
2 Н. М. Дружинин. Указ., соч., т. 1, стр. 4.
52


Таблица 3  1
Размер среднего душевого надела государственных крестьян Смоленской губ.
№№
Наименование уезда
п/н
Земли на 1 душу (дес.)
1
Бельский
/
5,5
2
Вяземский
4,4
3
Гжатский
4.5
4
Дорогобужский
4,5
5
Ельнинский
3,7
6
Краснинский
6,0
7
Духовщинский
5,5
8
Поречский
6,2
9
Рославльский
4,7
10
Смоленский
5,0
11
Сычевский
4,0
12
Юхновский
4,7
Даже в пределах одного сельского общества наблюдались значительные колебания в размерах крестьянских наделов.  Так, в Дорогобужском уезде в Подмонастырском сельском обществе колебание составило от 2,03 до 6,05 дес., в Сенном сельском обществе — от 1,7 до 4,4 дес. В Кобазевском обществе Поречского уезда крестьяне имели наделы от 1,9 до 3,9 дес. на душу2. В то же время в некоторых селениях приходилось по 10—15 дес. на душу. Но «дурное качество грунта, несмотря на кажущиеся излишества против установленной на сей случай пропорции земли»3, не давало даже этим многоземельным крестьянам возможности улучшить свое положение. Если исходить из того, что официальная норма в 8 десятин должна была обеспечить потребности крестьянина, то немного бы нашлось дворов, могущих довольствоваться доходами от земледелия.
Вот почему в Смоленской губ. всегда было много желающих переселиться в многоземельные области. Управляющий Смоленской Палатой государственных имуществ в своих предписаниях окружным начальникам неоднократно указывал: вызову на переселение не придавать широкой огласки, дабы «предупредить непомерное и бесполезное искательство крестьян к переселению»4. Инспектор МГИ Тергукасов также подчеркивал: «Охотников к переселению Смоленская губ. имеет много по бедности своей и неплодородию земли»5.
Разрешение на переселение получала только часть крестьян, которая отвечала определенным условиям. Главным из них являлся размер душевого надела земли, он не должен был превышать 5 десятин. Переселение разрешалось только в том случае, если общество брало на себя уплату подати за землю, ос-
1 Я. Соловьев. Указ, соч, стр. 166.
2 ГАСО, ф. 883, д. 529, л. 199 об.
3 ГАСО, ф. 883, д. 499.
4 ГАСО, ф. 883, д. 836, л. 3—4.
5 ЦГИА, СССР, ф. 383, оп. 19, д. 25232, л. 73 об. '
53


тавшуюся от переселенцев. Переселяющиеся должны были выплатить недоимки по земским повинностям, остальные перечислялись по новому месту жительства. Не разрешалось переселение с раздроблением семейства, состоящим на рекрутской очереди и тем, кто еще не вытянул жребия, занятым по контракту на промышленных предприятиях, состоящим под судом и следствием. Места выхода переселенцев часто определялись окружными и губернскими властями. Так, в 1856 г. Смоленская Палата государственных имуществ предписала окружным начальникам произвести переселение в первую очередь из пригородных селений города Юхнова, чтобы увеличить выгонные поля самому городу, и из Поречского уезда — Воскресенской волости, где крестьянские земли «перемежаются с казенными лесными дачами, препятствуя охранению оных»1.
Местная администрация стремилась искусственно ограничить поток переселенцев. Списки отъезжающих строго проверялись. В 1854 г. желающих уехать было в губернии 107 семей, выехало всего 16 2. В 1856 г. только из Дорогобужского округа изъявили желание на переселение 2818 душ, а получили разрешение — 119  3.
Район водворения переселенцев также определялся правительственными органами. Бывали случаи, когда крестьяне просили разрешение на выезд в Томскую или Тобольскую губернии, но их направляли в Оренбургскую или Самарскую, или наоборот.
Таким образом, переселение не было свободным. Оно строго контролировалось властями.
Разрешение, как правило, получали наиболее бедные крестьяне, «менее для общества полезные», «без пользы получающие земли и несостоятельные к платежу податей». Прошения самих крестьян говорят об их состоянии. Так, крестьяне деревень Плоток и Пономарева Нива Поречского уезда просили переселиться, ибо они пришли «в совершенную нищету и безвозвратное разорение, так что не имеют никаких средств» не только что платить государственные повинности, но даже и пропитывать себя с семействами, одно остается — идти просить милостыню»4. Крестьяне деревень Зубцы, Немощенная Пречистенской волости Дорогобужского уезда писали: «Недостаток земли при наших селениях, худой грунт, почти ежегодно неурожаи привели наш быт в крайнее расстройство и лишение заработков по нашему месту, если же такие и встречаются по извозам, то наша к оным неспособность за неимением лошадей сделали нас несостоятельными уплачивать государственные подати»5.
1 ГАСО, ф. 883, д. 529, л. 18 об.
2 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 16, д. 19816, л. 12.
3 ГАСО, ф. 883, д. 499.
4 ГАСО, ф. 883, д. 499, л. 129.
5 ГАСО, ф. 883, д. 499, л. 130.
54


Крестьяне буквально забрасывали прошениями окружные управления, губернскую Палату ГИ. Много прошений от смоленских крестьян поступало в МГИ и даже самому императору.
Особенно много таких прошений зафиксировано от крестьян Юхновского и Поречского уездов. Не полагаясь на прошения, крестьяне часто лично являлись в Палату добиваться разрешения и нередко, не получая его, самовольно переезжали на новые места жительства. Власти строго наказывали тех, кто упорно добивался переселения или «подстрекал» других к переселению. В декабре 1851 г. крестьяне Духовщинского уезда подали прошение Николаю I о переселении в Тобольскую губ. Из 1525 крестьян, писавших прошение, 415 душ имели земли более 5 десятин. Однако, учитывая неплодородие здешних мест, царь разрешил выпустить всех просителей. Об этом было объявлено крестьянам весной 1852 г., и они в ожидании переселения стали распродавать свое имущество. Однако писавшему прошение Михайлову местные власти запретили переселение: у него было 9 дес. на душу. Так как эта «причина» находилась в противоречии с правительственным указанием разрешить переселение и тем, кто имел более 5 дес, пришлось искать другие пути, чтобы оставить Михайлова на месте. И тогда обнаружилось, что семья его стояла на первой рекрутской очереди. Во время очередного набора в армию был взят сын Михайлова. Но семье выезд вновь запретили, а самого Михайлова взяли под стражу, так как он, по донесению окружного начальника, «возмущает других крестьян к распродаже имущества, отказывается платить подати, повиноваться местному начальству, говоря, что он не смоленский, а тобольский»1. Суд нижней расправы присудил Михайлова к наказанию розгами. Начальник Смоленской Палаты приказал привести приговор в иеполнение, а если Михайлов «окажет строптивость, то предать суду с содержанием под стражей». Михайлову пришлось скрываться. На его семью обрушились новые беды: лесничий перестал давать дрова, пугали детей. Когда Михайлов на время появился в своей деревне, то был схвачен. Пришлось вновь скрыться. В марте 1853 г. Михайлов подал новое прошение в канцелярию царя, в котором подробно описал свои беды и вновь просил разрешения на переселение. Разрешение было дано только в 1854 г.
Подвергался наказанию в 1854 г. ходатай рачевских крестьян (Смоленский уезд) Иосиф Васильев. Он обвинялся в подстрекательстве крестьян к переселению, в самовольном сборе денег на переселение. Он «настолько уверил крестьян в положительном решении, что многие из них не хотели заниматься хозяйством, пока к ним не приняли строгие меры»2. Васильев и др. крестьяне были подвергнуты неоднократному телесному наказанию. Срочно созванный мирской сход вынес приговор о
1 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 14, д. 16305, л. 95 об.
2 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 16, д. 19816, л. 12, об—13 об.
55


невиновности Васильева, но управляющий Палаты приговор разорвал. Тогда крестьяне подали прошение министру ГИ, но оно осталось без ответа.
Процедура выдачи разрешений и отправки переселенцев часто растягивалась на долгие месяцы и даже годы. Осенью 1841 г. 872 крестьянина Воскресенской вол. Юхновского уезда подали Гжатскому окружному начальнику прошение о переселении. Не получив никакого ответа, часть крестьян (сначала 130, затем еще 251 душ) в 1842 г. самовольно выехала в Тобольскую губернию. Оставшиеся подали новое прошение, на этот раз в Губернскую Палату ГИ. Та, не давая ответа просителям, занялась выяснением виновных. Дело дошло до министра П. Д. Киселева, после чего появилась специальная секретная «Записка о беспорядках по Смоленской губернии». Переселения были узаконены, но это было уже в 1844 году. «Записка» мало что изменила в положении дел. Как вынужден был признать сам министр, «переселение попрежнему исполнялось с большой медлительностью, так что нередко проходят многие годы в ожидании совершения переселения»1.
В ожидании разрешения многие крестьяне распродавали скудное имущество, расходовали вырученные деньги на повседневные нужды, приходя в совершенное разорение. Не каждая семья располагала и этими ничтожными средствами: многим продавать было нечего. Например, из 40 семей Лоинской вол. Смоленского уезда, переселившихся в 1856 г., 3 имели только по избе, а две не имели даже изб, никакого скота, никаких строений.
Из 872 названных выше крестьян Воскресенской волости 573 не в состоянии были уплатить недоимки. Переселявшиеся были обычно самой недоимочной частью общества. Это наглядно прослеживается в таблице 4.
Из таблицы видно, что из 29 сельских обществ, из которых переселились крестьяне в 1852 г., лишь в одном уезжающие не имели долгов. Только в 2-х обществах, Бехтеевском и Зиловском, недоимки на переселяющихся были меньше, чем по обществу в целом. В остальных 26 случаях переселенцы имели задолженность значительно выше, чем все общество в целом, в 3-х обществах — в 4—5 раз, в 7-ми — в 3—3,5 раза, в 9-ти — в 2—2,5 раза. Самые большие недоимки были у крестьян Поречского уезда, затем следуют Краснннский, Вяземский, Сычевский и Бельский.
Большую часть переселявшихся составляли безлошадные и
однолошадные крестьяне. Так, из выехавших в 1856 г. из Лоинской волости Поречского уезда безлошадные составляли 22,5%, однолошадные —  52,5%, имеющие по 2 лошади — 15% и по 3  — 10% 1. Из 30 семейств Дорогобужского и Духовщинского уездов, означенных в пропускных видах 1857 г., однолошадные
1 ГАСО, ф. 883, д. 499, л. 53—55.
56


Таблица 4*
Количество недоимок на переселенцах 1852 г.
Название уезда, волости, об-ва
В об-ще душНедоимки на обществе
Недоимки на душу
Число переселенцев
Недоимки на всех
Недоимки на душу
П о р е ч с к и й уезд
Верховская вол. и общ.
1850
8690 р.
4,7 р.
19
283,5 р.
14.8
Лоинская вол.
Иньковская общ.
1176
10656,8 р.
9 р.
96
1949,8 р.
20.3 р.
Мамошкинское общ.
1174
6145 р.
5,2 р.
160
1897 р.
10,6 р.
Барковское общ.
1341
10111,8 р.
7,5 р.
207
2471 р._
12 р.
Касплинское общ.
1348
8221 р.
6 р.
39
726 р.
18 р.
Бородинская вол. и общ.
1316
1629 р.
1,2 р.
20
114 р.
5 р.
Лушковское общ.
1196
1407,5 р.
1,1 P.
7
15 р.
2.5 р.
Веретейское общ.
1400
2289 р.
—
103

Иваниновское общ.
1313
7721 р.
5,8 р..
63
754 р.
11,3 р.
Силуяновская вол.
Кобазевское общ.
1096
4697,3 р.
5,2 р.
44
232 р.
5,2 р.
Кошавицкое общ.
1337
4687,6 р.
3,5 р.
58
1'87 р.
3,3 р.
Куприяновское общ.
801
5053 р.
6,3 р.
76
800 р.
10,5 р.
Краснянский уезд
Жерновская вол. и общ.
873
4917 р.
5,6 р.
44
268 р.
6 р.
Мерлинское общ.
1039
3765,7 р.
5,6 р.
31
240 р.
7,7 р.
Зверовицкая вол. и общ.
1196
6701 р.
5,6 р.
42
723 р.
14,8 р.
Добрянское общ.
1342
5532 р.
5,1 р.
79
634 р.
17,1 р.
Василевское общ.
1058
5237 р.
4,9 р.
22
332 р.
16 р.
Глубоцкое общ.
1126
7970 р.
7 р.
127
2979 р.
23,4 р.
Сыневский уезд
Жерновское общ.
1688
1299,8 р.
0,7 р.
40
230 р.
5,7 р.
Писковская вол.
Плотниковское общ.
1288
6941 р.
5,3 р.
18
204 р.
10 р.
Бихтеевское общ.
1125
9357 р.
8,3 р.
56
365 р.
6,3 р.
Воскресенская вол. и общ.
1642
2247 р.
13,4 р.
15
285,5 р.
19 р.
Баскаковская вол. и общ.
1244 22 794 р.
.18,4 р.
14
577 р.
41,2 р.
Тростенское общ.
1280
12 605 р.
9,8 р.
19
235,3 р.
12,3 р.
Тюлинское общ.
1111
15 390 р.
13,8 р.
8
118 р.
14,7 р.
Зиловское общ.
535
5062 р.
9,2 р.
5
34,3 р.
6,8 р.
Вяземский уезд
Федоровская вол. и общ.
1136 24 060 р.
21 р.
230
6730 р.
29,7 р.
Слободское общ.
1384 14 062 р.
10 р.
66
/
1292 р.
22 р.
Бельский уезд
Андреевская вол.
Вязовахинскоё общ.
401
4295 р.
10,8 р.
26
715 р.
2/,Р р.
* ЦГИА СССР, ф. 383, д. 16302. Копецки округлены до десятых долей.
57


составляли более половины. Анализ состояния других переселенческих партий дает аналогичную картину.
Переселенцам предстояло преодолеть тысячи верст через леса, болота и степи без поддержки и содействия со стороны администрации проходимых Губерний. Продолжительность нахождения в пути составляла 2—4 месяца. И хотя маршрутный лист строго определял время следования, он часто не выполнялся. В дороге переселенцы терпели страшную нужду, надеясь только на путевое пособие, которого было явно недостаточно для прокормления и которое нужно было вернуть по прибытию на место назначения (по 3,5 коп. на душу старше 5-летнего возраста). Многим не хватало хлеба. Из общественных запасных магазинов крестьяне обычно не получали ничего ввиду вычета недоимок. Сельские общества почти не могли оказать пособие отъезжающим по причине своей бедности. Это подчеркивается в подавляющем большинстве мирских приговоров.
Таблица 5*
Хлебные недоимки на переселенцах 1857 г.
Уезд, волость, общество
Недоимка на переселяющихся
Оказанная сельским обществом помощь
озимые
яровые
озимые
яровые
Четверти
Дорогобужский уезд
Дорогобужская вол.
Подхолмицкое общ.
Свиридовское общ.
48
150
’ 37
57-
—
—
Д у х о в щ и н с к и й уезд
Зимицкая вол.
Самодуровское общ.
68,5
43
1.8
0,4
Пневское общ.
8
4
7,5
Ю х н о в с к и й уезд
Рупосовская вол.
Мочаловское общ.
—
—
—
—
П о р е ч с к ий уезд
Верховская вол. и общ.
19,9
8
—
Гридянское общ.
134
123
4
8
Волоковское общ.
53,5
1.9
2,3
0,2
Зарубенское общ.
46
40
—
Барадииская вол. и общ.
16,9
12,5
0.5
—
Веретейское общ.
13
89,9
5.5
Иваниновское общ.
4,9
27
3
19
Смоленский уезд
Рачевская вол.
Боровское общ,.
1.5
0.1
1.5
* ГАСО, ф. 883, д. 329, л. 4 02—4 06.
58


Таблица 5 иллюстрирует, как ничтожно мало пособие, которое могли оказать некоторые сельские общества, и как велика оставалась хлебная недоимка отъезжающих. Из 13-ти сельских обществ в 6 никакой помощи не оказали (не принимая во внимание 2 гарнца ярового хлеба в Подхолмицком обществе), в остальных — помощь переселенцам была очень незначительная. На переселявшихся была большая недоимка, и только в одном обществе переселявшиеся не имели долгов.
В 1857 г. коллежский ассесор Тергукасов инспектировал состояние смоленских переселенцев в пути. Партии переселенцев оказались «в неудовлетворительном состоянии». Администрация тех губерний, по которым следовал их маршрут, не соблюдала установленных правил, проводников не выделяли. Переселенцы-крестьяне неоднократно подвергались ограблению. Они ночевали в открытом поле или на выгоне, хотя им должны были предоставлять бесплатный ночлег. Переселенцы вынуждены были просить милостыню, особенно женщины и дети, за что  не раз бывали биты. В пропускных видах оказались ошибки, из-за чего крестьяне лишались пособия. В пути особенно тяжело было безлошадным, им приходилось проситься на телеги своих односельчан. Велика была смертность в пути. Так, из рачевской партии умерло 12 человек, а всего в 1857 г. не дошло до места назначения 69 душ 1.
На новом месте далеко не всем удавалось добиться улучшения материального положения. Земли переселенцам часто отводили в неудобных местах, почва была неплодородной. К тому же, организуя переселение, МГИ не имело точных сведений о количестве и качестве свободных земель. Начатое в 1831 г. межевание Тобольской губернии шло очень медленно: в 1836 г. из 130 волостей, только 17 получили более или менее точные границы, съемки земельных угодий южных округов губерний продолжались до 1880 г.2. Отсутствие планов земель часто приводило к столкновению новоселов со старожилами.
В 1844 г. в Боргомотской волости Тарского округа поселилось 872  смоленских крестьянина (м.п.) на речках Тунусске и Карбыче. На эти земли претендовали давно уже жившие там татары. Земельная тяжба затянулась до 1846 г.3. Переселенцы должны были подолгу ожидать отвода земли и выдачи пособия на хозяйственное обзаведение. Им приходилось располагаться в открытой степи, рыть себе землянки и выискивать временные средства существования. Иногда такое ожидание желанного надела затягивалось на годы. Переселившиеся в Оренбургскую губернию в 1841 г. 617 смоленских крестьян в течение 9 лет не
1 ЦГИА СССР, ф. 883, оп. 19, д. 25232, л. 50 об.
2 В-В- Пундаий. Переселение государственных крестьян в 40—50 гг. в Тобольскую губ. Сб. «Вопросы аграрной истории Центра и Северо-Запада РСФСР». Смоленск, 1972 г.
3 ЦГИА СССР, ф. 383,. оп. 5, д. 4310.
59


могли получить узаконенного количества земли и скитались по разным местам для снискания себе пропитания 1.
Вместо полагающихся 15 дес. на душу переселенцам давали нередко меньше, бывали случаи последующих переводов на новые места или неожиданных отрезков от первоначально отведенных наделов. В Оренбургской губ. смоленским переселенцам хотя и было отведено по 15 дес., но земля оказалась неудобной: солончаки и пески. Лес же, отведенный им вскоре, был отдан на вырубку другим крестьянам. Сокращены были и наделы. Крестьяне пожаловались на неправильные действия местной администрации в министерство. В ответ на это бузулукский окружной начальник заставил их дать подписку в приеме земель как есть. Жалоба была признана необоснованной 2.
От переселенцев нередко требовали поставлять рекрутов, хотя по закону они были освобождены от рекрутской повинности в течение 3-х наборов.
Многие переселенцы долго не получали предусмотренного пособия натурой и деньгами (20 руб. серебром и 100 корней леса на двор, без леса — 35 руб. серебром). Не имея леса, они не могли построить себе изб и продолжали ютиться в землянках. Из поселившихся в 1841 г. в Оренбургской губ. 249 семей смоленских крестьян в 1844 г. имели дома только 188 семей. 61 семья жила в землянках или скитались по чужим дворам. На долю всех 249 семей приходилось -229 голов рабочего скота и 258 голов домашнего. На 156 семей переселенцев в Саратовской губернии приходилось всего 225 голов рабочего и домашнего скота. В 1844 г. из Петербурга в эти губернии была командирована комиссия, которая выявила страшную картину положения переселенцев. Повторная ревизия в 1849 г. показала, что положение нисколько не улучшилось.
Несколько лучше было положение переселенцев в Тобольской губ. На 241 семью смоленских переселенцев в 1844 г. приходилось 423 головы рабочего и около 400 голов домашнего скота. Однако и здесь положение было трудным. К 1858 г. 40% смоленских переселенцев 1852 г. не рассчиталось с недоимками, более 50% переселенцев 1853 г имели долги3. Особенно тяжелым было положение тех переселенцев, которые отважились отправиться в новые края, не имея официального разрешения. По нашим подсчетам, вероятно неполным, в 1840  — 1857 гг. из Смоленской губ. выехало самовольно 4269 душ. МГН предписало отвести им земельные участки, не предоставляя однако льгот и пособий4.
В результате переселение земельные наделы государственных крестьян в Смоленской губ. несколько увеличились. Нами
1 М. Н. Дружинин. Указ, соч., т. 2, стр. 191.
2 ЦГИА СССР, ф. 383, оп. 5, д. 7052.
3 Там же, ф. 383, оп. 21, д. 30546.
4 Колонизация Сибири в связи с общим переселенческим вопросом. СПб, 1900, стр. 82.
60


проанализированы сведения о размерах наделов в отдельных селениях Гжатского и Смоленского уездов до и после переселения. Итоги анализа отражены в таблицу 6.
Т а б л и ц а 6*
Земельные наделы государственных крестьян
Кол-во земли на 1 душу (дес.)
Название общ-ва и населения
до переселения
после переселения
увеличение на
Гжатский уезд
Липецкая вол.
пер. Липцы
3,5
3,9
0,4
Всходы
3,0
3,6
0,6
Борщуково
3,3
4,3
1,0
Дубровки
3,3
4,4
Заточено
3,0
4,4
1,4
Воеводино
3,2
3,6
0,6
Завидово
3,2
4,0
0,7
Данильцево
3,0
4,9
1,9
М. Токареве
3,2
3,6
0,4
Б. Токареве
2,3
3,3
1,0
М.. Гребенино
2,9
3,5
0,6
Корейское
2,5
3,5
1,0
Подмошье
3,3
4,0
1,3
Ладенка
4,2
4,5
0,3
Литвиново
4,2
4,6
0,4
Б. Долгово
4,0
4,7
0,7
Курмень
2,3
3,0
0,5
Смоленский уезд
Рачевская вол.
село Спас
4,4
5,2
0,8
дер. Твердилище
3,2
3,7
0,5
Алешково
3,5
4,0
1,5
Королево
3,6
4,5
0,9
Кулакове
4,2
4,9
0,7
Кончено
4,5
5,5
1,0
* ГАСО, ф. 883, д. 499.
Из таблицы видно, что увеличение наделов в большинстве случаев было очень незначительным — в пределах от 0,3 до 1,9 дес. В целом же по губернии оно составило 0,9 дес. на душу. В 1843 г. среднедушевой надел по губернии составлял 3,9 дес., в 1857 г. — 4,8 дес.1. В большинстве случаев наделы и теперь не достигали установленной правительством нормы, т. е. крестьянство по-прежнему страдало от малоземелья. Сохранялась и неравномерность распределения земельных угодий между уездами, волостями и обществами.
Итак, ухудшение положения государственных крестьян, обострение классовой борьбы в казенной деревне заставило правительство принять ряд мер, в том числе и переселение крестьян из малоземельных в многоземельные губернии. Но осуществля-
1 Н. М. Дружинин. Указ, соч., т. 2, стр. 209.
61


лось оно чисто феодальными методами, под строгим административным и полицейским надзором и контролем. Полный произвол чиновников, беззаконие, бездушие, формализм — вот основные черты переселенческой политики царизма.
Незначительное увеличение крестьянских наделов, достигнутое в результате переселений, не могло изменить тяжелого положения крестьянства, «...организация переселенческого дела лишний раз показывает и доказывает, что наш «старый порядок» абсолютно не способен удовлетворять самые элементарные хозяйственные потребности населения; негодная постановка переселения еще раз свидетельствует, что нынешние господа положения импотентны Сделать хоть что-нибудь для хозяйственного прогресса страны»1. Хотя это сказано В. И. Лениным в начале XX в., оно всецело относится к рассматриваемому времени.
1 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 21, стр. 326.


Д. И. БУДАЕВ
К ВОПРОСУ ОБ ЭТАПАХ РАЗЛОЖЕНИЯ КРЕСТЬЯНСТВА ПОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ
Разложение крестьянства принадлежит к числу актуальных проблем истории пореформенной России.
Опираясь на методологию и методику исследования, разработанную В. И. Лениным, советские историки достигли определенных успехов в изучении социального строя российской деревни конца XIX — начала XX века. Однако ряд вопросов исследован- недостаточно, среди них — и периодизация процесса разложения крестьянства. Решение этого вопроса имеет отношение к важнейшим сторонам аграрной истории пореформенной России: периодизация капиталистической перестройки сельского хозяйства, соотношение простого товарного и капиталистического производства, степень и уровень развития капитализма на каждом из этапов и т. д.
В настоящей статье на основе сопоставления материалов дореформенных подворных описей помещичьих крестьян, сохранившихся в вотчинных архивах смоленских помещиков, описей имущества крестьян 1870 г., земских подворных переписей 80-х годов и начала XX века делается попытка рассмотреть условия и динамику пореформенного расслоения деревни, получить исходные данные для суждений о характере и периодизации этого процесса.
Обратимся, прежде всего, к таблице 1. Исходя из особенностей развития капитализма в сельском хозяйстве Смоленской губ. и состояния источников, группировка крестьянских хозяйств произведена по рабочему скоту. В подсчеты включено не только наличное крестьянское население, но и отсутствующее в момент переписи, т. е. покинувшее деревню. Исключение последнего из подсчетов давало бы более или менее точную картину социальной структуры крестьянства на каждом из этапов, но искажало бы динамику и масштабы процесса «раскрестьянивания».
Из таблицы видно, что в 1827 г. не было безлошадных и однолошадных крестьян, мало было и двухлошадных. Сопоставив данные о числе хозяйств, имеющих по 3 и более лошадей, с
63


Динамика процесса расслоения крестьян
Таблица 1*
Группы хозяйств по числу лошадей
39 дер. в имениях Барышниковых, Белкина и Нееловых
28 дер. Хотьковской вол. Сычевского у.
4 вол. Дорогобужского у.
Вяземский у.
Сычевский у.
1827
1857
1884-1887
1870
1885
1901
1886-1887
1899
1884
1901
1885
1901
Число хозяйств
0
6
. 197
15
124
101
447
595
3 279
4 246
5 022
5 050
1

39
179
127
153
156
795
981
4 140
5 666
4 860
5915
2
14
47
191
140
129
161
1162
1388
4 300
5 051
5 492
6 334
3
237
254
169
50
24
44
344
301
1 464
1 303
1 325
1 443
св. 4
21
26
13
753
698
697
420
771
479
Всего хозяйств
251
346
736
353
456
475
3501
3963
13 880
16 686
17 470
19 221
Всего лошадей
1094
1176
1201
641
587
665
7163
7452
20 279
21 506
22 903
24 870
Тоже в процентах (по Числу хозяйств)
0
1,7
26,7
4,2
27,2
21,3
12,7
15,0
23,7
25.4
28,7
26,3
1
—
11,3
24,3
36,0
33,5
32,8
22,7
24,8
29.8
34.0
27.8
30.8
2
5,6
13,6
26,0
39,7
28,3
33,9
33,2
35,0
30.9
30.3
31.4
33,0
3
14,2
5,3
9,2
9,8
7,6
10,6
7.8
7.7
7.5
4
94,4
73,4
23,0
5,9
5,7
2,8
21,6
17,6
5,0
2,5
4,4
2,4
* Г. Т. Рябков. Сравнительный анализ данных дореформенных подворных описей помещичьих крестьян и земских подворных переписей. —«Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы», Рига, 1963; Опись имущества временнообязанных крестьян Хотьковской вол. Сычевского у. ГАСО, ф. 395, Д- 6; «Сборник статистических сведений по Смоленской губ.», т.т. I, II, IV, Смоленск, 1885 и 1889; «Данные подворного обследования четырех вол. Дорогобужского у. в 1899 году», Смоленск, 1902; «Материалы для оценки земель Смоленской губ,» т- I, вып. Ш, СПб,, 1904, т, II, вып, I, М., 1906.


общим количеством лошадей, нетрудно убедиться, что большинство крестьян имели по 4 лошади. К моменту падения крепостного права положение изменилось: появились безлошадные и однолошадные, однако расслоение деревни не достигло еще больших масштабов: безлошадные и однолошадные дворы составляли только 13,0, двухлошадные—13,6, а среди крестьян, имеющих более 3 лошадей, как и раньше, преобладали четырехлошадные. Необходимо помнить, что крестьянин тогда обрабатывал не только свой надел, а и господскую запашку, вследствие чего рабочего скота у него должно было быть, по меньшей мере, вдвое больше, чем необходимо для собственного хозяйства. К тому же семьи и тогда были большие (в среднем 9,6 человек) 1. С учетом этого можно сказать, что основная масса крестьян принадлежала до реформы к среднему слою.
Совсем другая картина выясняется при анализе пореформенных данных. В тех же имениях ко времени земской подворной переписи в середине 80-х годов безлошадные составляли 26,7%, однолошадные — 24,3, двухлошадные — 26,0, крестьяне, имеющие 3 и более лошадей,— 23,0%, причем в последней группе относительно меньше стало четырехлошадных. Если учесть уменьшение среднего состава семьи (до 5,8 человек) и резкое сокращение объема работ, выполняемых крестьянами в имениях помещиков, то без большого опасения ошибиться можно безлошадных и однолошадных отнести к бедноте, четырехлошадных  — к зажиточной прослойке, остальных — к середняцкой части. Налицо далеко зашедшее расслоение деревни.
Для выяснения динамики этого процесса сопоставим сведения земских подворных переписей середины 80-х и 1900— 1901 гг. Они имеются по Сычевскому и Вяземскому уездам и четырем волостям Дорогобужского уезда. Особый интерес представляют данные по 28 деревням Хотьковской волости Сычевского уезда, так как здесь оказывается возможным включить в сопоставление еще и полицейскую опись 1870 г. Последняя является уникальным источником: других массовых переписей этого времени пока найти не удалось.
Согласно описи имущества названных 28 деревень, на рубеже 60—70-х годов 40,2% крестьян были однолошадными или совсем не имели лошадей, 53,9% имели по 2—3 лошади и только 5,9% —по 4 и более лошадей. Ко времени переписи 1884 г. бедняцкий слой еще более расширился (60,8%), а в его составе резко увеличилось число безлошадных — до 27,2%. Вместе с тем относительно уменьшилась середняцкая часть (33,6%). Подворная перепись 1901 г. не показывает дальнейшего роста бедноты, регистрирует некоторое увеличение числа двухлошадных и трехлошадных дворов. Сократилось число многолошадных.
1 В 1827 г. на 251 двор приходилось 2414 душ обоего пола, в 1857 г. на 346 дворов —  3327, в 1884—1887 гг. на 736 дворов — 4284.
5 Заказ № 2503
65


Несколько иные показатели дает сопоставление земских переписей по Вяземскому и Сычевскому уездам и 4 волостям Дорогобужского уезда. Количество многолошадных везде сокращается, что легко объясняется, с одной стороны, сокращением среднего состава семьи, с другой,— особенностями развития кулацкого хозяйства в Смоленской губ. (специализация на посевах технических культур, деятельность в сфере промышленности и торговли, ростовщические операции), не требовавшего для своего обслуживания большого числа лошадей. Процент многолошадных держался на высоком уровне в 4 волостях Дорогобужского уезда, но Это был район развитого извоза. В отличие от данных по 28 деревням Хотьковской волости остальные разделы таблицы 1 свидетельствуют о продолжающемся процессе «раскрестьянивания» деревни: бедняцкая часть за 15—17 лет увеличилась в Сычевском уезде с 56,5 до 57,1%, в Вяземском — с 53,5 до 59,4%, в 4 волостях Дорогобужского уезда —  с 35,4 до 39,8%.
Итак, после отмены крепостного права начался быстрый процесс социального расслоения крестьянства, который ярко проявился уже к 1870 г. А ко времени первой подворной переписи не менее половины крестьян составляли безлошадные, около трети — двух- и трехлошадные, до десятой части — многолошадные. Процесс дифференциации продолжался и дальше, но соотношение между сложившимися группами изменялось не так быстро.
Однако сами по себе количественные показатели, как бы ни были они важны, не дают историку безупречных оснований для выводов о тех гранях, когда количество перерастает в качество. В данном случае, чтобы с определенностью судить о характере социального расслоения крестьянства и периодизации этого процесса, необходимо количественные выражения его дополнить качественной характеристикой условий ведения и состояния хозяйства каждого из выделенных слоев по возможности на каждом из этапов. Напомним слова В. И. Ленина о том, что экономическая статистика «необходимо должна положить в основание группировки размеры и типы хозяйства»1.
Обратим прежде всего внимание на факторы, оказавшие влияние на быстрое расслоение крестьянства. Несомненно, определенную роль сыграли неурожаи, эпизоотии и проч. 1867— 1871 гг. были очень трудными для смоленских крестьян. В 1867 г. весна была поздней и холодной, лето — холодным и дождливым, в середине сентября неожиданно выпал снег, погубивший неубранные яровые (очень медленно развивавшиеся летом). Неурожаи повторились и в следующие годы; на этой почве в 1868—1869 гг. широко развернулось движение за переселение в другие губернии, захватившее не менее 269 дере-
1 В. И. Лепин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 96.
66


вень 1. Правительство вынуждено было предоставить продовольственную ссуду крестьянам Смоленской губ., которая достигла 1,5 миллиона рублей2. Крестьянин находился в зависимости от погодных и других естественных условий, страдал от градобитий, нападений саранчи и т. д. Оставляя в стороне связь этих явлений с социальными процессами, отметим, что они вели, с одной стороны, к пауперизации крестьянства, с другой,— к обогащению зажиточной верхушки, пользовавшейся безысходным положением бедноты и закабалявшей ее. Станет ли паупер продавцом своей рабочей силы, а зажиточный крестьянин — ее покупателем, зависело от социальных условий.
В числе социальных действовали две, в определенном смысле противоположные группы факторов: одна из них была связана с развитием товарно-капиталистических отношений в деревне, другая — с сохранением пережитков феодально-крепостнической системы.
Как известно, в 1861 г. «именно в обстановку товарного производства, а не какого-либо иного, вступал «освобожденный» крестьянин»3. Огромное значение имело уже то, что помещик потерял монопольное право на труд бывших крепостных. В результате ограничения размера повинностей временнообязанных крестьян сократился объем феодальной ренты. Барщина быстро заменялась денежным оброком: в 1864 г. 41,7% временнообязанных крестьян Смоленской губ. находилась на барщине, в 1868 г. — только 10,1, в 1872 г. — 5,5, в 1878 г. — 2,9% 4. По нашим примерным подсчетам, накануне реформы общая сумма денежного оброка составляла в целом по губернии около 750 тыс. руб., а к концу 60-х годов оброк и выкупные платежи превысили 2,3 млн. руб., т. е. увеличились в три раза. Появились новые налоги: земские сборы, сборы на содержание волостного и сельского управления и т. д. Возникли новые хозяйственные расходы, все более приобретавшие денежный характер: покупка топлива из помещичьих лесных дач, аренда угодий и т. д.
Резкое возрастание денежных платежей способствовало превращению крестьянского хозяйства в товарное. Крестьянину нужны были деньги, и он должен был продавать либо продукты сельскохозяйственного производства, либо свою рабочую силу. Сравнительно быстро расширялся и рынок рабочей силы. Начавшееся во второй половине 60-х годов строительство железных и шоссейных дорог, некоторый рост в 70-х годах про-
1 Д. И. Будаев. Борьба смоленских крестьян за землю против помещиков в 60—70 годах XIX века. —«Материалы по изучению Смоленской области», вып. VI, изд. «Московский рабочий», 1967, стр. 218.
2 Государственный архив Смоленской области (ГАСО), ф. 1 канцелярии смоленского губернатора, оп. 5, 1873, д. J46.
3 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 162.
4 Д. И. Будаев. Выкуп крестьянами Смоленской губ. земли по «Положениям 19 февраля 1861 г.»—«Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР», сб. VI, М., 1965, стр. 282.
5*
67


мышленного производства (лесные разработки, строительство крупнейшей Ярцевской хлопчатобумажной фабрики и т. д.) требовали многих тысяч рабочих. Помещичье животноводство и некоторые другие отрасли помещичьего хозяйства стали обслуживаться наемными рабочими.
С другой стороны, действовали факторы противоположного характера. Главная отрасль помещичьего хозяйства — полеводство держалось долгое время на отработке. Уравнительный характер крестьянского надельного землевладения сдерживал процесс мобилизации земельной собственности в руках зажиточной деревенской верхушки, покупка земли ею в 60—70-х годах не достигла еще значительных масштабов. В деревне господствовала старая сельскохозяйственная техника и агротехника. Спрос на рабочую силу явно отставал от процесса «раскрестьянивания» деревни, особенно в местностях, удаленных от промышленных центров. Краснинский уездный исправник жаловался в 1871 г., что крестьяне занимаются лишь земледелием и «находятся постоянно дома»1; слабо был развит отход в Рославльском, Духовщинском и других уездах.
Иное положение сложилось в 80-х годах. Прекращение временнообязанного состояния, уменьшение выкупных платежей (в Смоленской губ. в среднем на 41%), сокращение в помещичьих имениях отработок первого вида, расширившиеся с помощью Крестьянского банка покупки крестьянами дворянских земель — все это означало ослабление феодально-крепостнических пережитков. С 80-х годов началось более или. менее широкое распространение в смоленской деревне плугов и посевов клевера на крестьянских полях, сравнительно быстро стали расширяться посевы льна и картофеля. Эти процессы происходили, несмотря на противодействующие ему силы, вызванные аграрным кризисом.
Процесс превращения крестьянского хозяйства в товарное еще более ускорился в середине 90-х годов, после выхода из аграрного кризиса. Так, если в 1881 г. в яровом клине посевы льна в среднем по губернии составляли 9%, картофеля — 7%, в 1887 г. — соответственно 11 и 8, то в 1900—1902 гг. — 21,8 и 10,2, а в 1903—1905 гг. — 27,8 и 11,5% 2. К 1890 г. в Сычевском уезде клевер сеяли 35 крестьянских общин, а к 1901 г. из 807 общин  — 99 ввели многопольный севооборот и 411—имели клеверные выгородки при трехпольной системе3. В целом по губернии в 1901 г. травы занимали на крестьянских полях более 14 тыс. дес., а в 1917 г. — почти 96 тыс. дес.4.
1 ГАСО, ф. 1, оп. 5, 1871, д. 184.
2 «Краткие хозяйственно-статистические сведения по Смоленской губ.», Смоленск, 1912, стр. 85.
3 «Материалы для оценки земель Смоленской губ.», т. II, вып. 1, М., 1906, стр. 442—443.
4 «Урожай 1901 года в Европейской России», ч. III, СПб, 1902, таблицы; «Погубернские итоги Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г. по 52 губерниям и областям». М., 1921, стр. 31.
68


Показательна динамика соотношения способов покупки крестьянской земли. В 1883—1895 гг. 58,2% купленной через Крестьянский банк земли было приобретено сельскими обществами, 41,1%  —  товариществами, 0,7%—единоличными покупателями, а в 1901 — 1905 гг. — соответственно 31,0; 65,1; 3,9%’. Доля общинных покупок падает, а единоличных и особенно товарищеских — возрастает, причем в составе товарищества преобладающая роль все более переходит к зажиточным крестьянам. Все это наглядно свидетельствует об укреплении экономических позиций сельской буржуазии, об усилении позиций капитализма в деревне в целом.
Смоленская губ. превратилась в район торгового льноводства и животноводства, потребляющий хлеб. В 1901 г. сюда было ввезено по железным дорогам 1022 тыс. пудов зерна, 2520,3 тыс. пудов муки и 759 тыс. пудов крупы, а вывезено 14,7 тыс. пудов зерна и 29,3 тыс. пудов крупы, т. е. около 1% к ввозу, причем по данным 90-х годов, 89% вывозимого зерна составлял овес 2.
В то же время с основных железнодорожных станций губернии в начале XX века ежегодно отправлялось до 1322 тыс. пудов льноволокна, 461 тыс. пудов пеньки, 922 тыс. пудов льняного и конопляного семени, 1640 тыс. пудов жмыхов. В 1906— 1909 гг. вывозилось в среднем по 2 473,5 тыс. пудов льна и кудели, 580,5 тыс. льняной пакли и 2015,2 тыс. пудов льняного  и конопляного семени. В 1896 г. с железнодорожных станций было отправлено молочных продуктов более 78 тыс. пудов, а в 1905—1909 гг. — ежегодно до 170,1 тыс. пудов3.
Разумеется, значительную часть в производстве товарной сельскохозяйственной продукции играли помещики. Но поставщиками ее, несомненно, были и крестьяне, в первую очередь зажиточные.
В разложении российского крестьянства большую роль сыграла столыпинская земельная реформа, санкционировавшая разграбление общинной земли сельской буржуазией, снявшая существенную преграду на пути буржуазной мобилизации земельной собственности. В 1917 г. в Смоленской губ. вышли на хутора и отруба 34,1 тыс. семей. Почти 41,5  тыс. крестьян, проживавших в общинах, где со времени наделения землей не было переделов, получили удостоверительные акты о передаче им земли в подворно-наследственное владение. Воспользовавшись выходом из общины, зажиточные крестьяне начали быстро богатеть, скупали земли, вводили многопольные севообороты, проводили мелиоративные работы и т. д. В то же время только
1 Подсчитано по «Отчетам Крестьянского поземельного банка» за 1883— 1905 гг., СПб,- 1884—1906.
2 Д. И. Будаев. Смоленская деревня в конце XIX и начале XX вв. Смоленск, 1972, стр. 260.
3 «Смоленский губернский комитет о нуждах сельскохозяйственной промышленности», Смоленск, 1903, стр. 171; «Краткие хозяйственно-статистические сведения по Смоленской губ.», стр. 122—123, 160.
69


в 1907—1914 гг. 45% смоленских крестьян-бедняков, вышедших из общины, продали свою землю
Процесс разложения крестьянства имел свои особенности в различных районах и категориях самого крестьянства. Восточные уезды Смоленской губ., расположенные поблизости от промышленных центров, уже к моменту первой земской переписи отличались от остальных более высокой степенью «раскрестьянивания» деревни. В Гжатском уезде безлошадные и однолошадные составляли уже 72,6%, в Юхновском — 61,4, Сычевском  — 56,5, Вяземском — 53,4%, а в центральных Дорогобужском и Духовщинском уездах их было соответственно 36,5 и 37,3, по  5 волостям Смоленского уезда — 39,0% 2.
Те же различия показывает паспортная статистика. Неземледельческий отход крестьян был наиболее развит в восточных уездах, слабее — в центральных и западных. В 1895 г. процент мужчин, ушедших по паспортам «на заработки», составлял: в Гжатском уезде — 43,9%, Юхновском — 37,6, Сычевском — 23,0, Вяземском — 19,2, а в Духовщинском — 6,2, Краснинском и Смоленском — по 6,6, Рославльском—10,8, Бельском—10,9, Поречском — 2,9 3.
Итак, в процессе разложения крестьянства во второй половине XIX в. можно выделить три этапа: 1) начальный, охватывающий 60—70-е гг.; 2) этап углубления процесса «раскрестьянивания» (80—90-е гг.); 3) период буржуазно:демокра- тических революций, когда капиталистическая перестройка деревни еще более ускорилась.
1 С. С. Самолюбова. Столыпинская аграрная реформа в Смоленской губ.—«Ученые записки» Смоленского пед. ин-та, вып. V, Смоленск. 1957 стр. 108—109, 119.
2 «Сборник статистических сведений по Смоленской губ.», тт. I—VI Смоленск, 1885—1889; «Статистические таблицы сведений об экономическом положении селений Смоленского уезда», Смоленск, 1889.
3 Д. Н. Жбанков. Отхожие промыслы в Смоленской губернии в 1982—1895 гг., Смоленск, 1896.


М. И. ЛЕВИТИН
ВОПРОС НАРОДНОГО ПРОДОВОЛЬСТВИЯ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЗЕМСКИХ УЧРЕЖДЕНИИ СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ
(60—70 гг. XIX в.)
Одним из направлений в деятельности земских учреждений, введенных по Положению 1-го января 1864 г., было продовольственное дело. Если в области здравоохранения, просвещения и некоторых других отраслях земству удалось сделать какой-то шаг вперед по сравнению с крепостнической эпохой, то в области народного продовольствия оно особенно ярко показало свою полную несостоятельность, а тем самым свое подлинное лицо. Последнее поэтому наиболее интересно рассмотреть на примере продовольственной деятельности земства в губернии, основное население которой постоянно испытывало острую нужду в продовольствии.
Дореволюционные исследователи преувеличивали значение земской реформы и земских учреждений, характеризуя их с либерально-народнических позиций. Крупнейший историк земства Б. Б. Веселовский беспомощность земств по улучшению продовольственного дела усматривал в целом ряде второстепенных причин: в несоответствии продовольственного устава новой эпохе, в отсутствии широких прав у земства, в препятствиях, которые чинили земству бюрократические учреждения и т. д.
Освещение данной темы в работах советских историков почти не встречается. Из немногих работ, в которых она нашла отражение лишь попутно, укажем на монографии В. В. Гармизы, М. И. Черныша и статьи Н. Л. Хайкиной и И. И. Стефановой 2.
1 Б. Б Веселовский. История земства за сорок лет, т. 2, СПб, 1909, гл. XV.
2 В. В. Гармиза. Подготовка земской реформы 1864 года. М., изд. МГУ, 1957; М. И. Черныш. Развитие капитализма на Урале и Пермское земство. Пермь, 1959; Н. Л. Хайкина. Организация земских учреждений в Самарской губернии. «Исторические науки», № 2, 1959; И. И. Стефанова. Основные направления деятельности Вятского губернского земства в 60-е—90-е гг. XIX в. «Ученые записки кафедры истории СССР Кировского пединститута», вып. 21. Киров, 1971.
71


Настоящая статья написана на основании документов, сохранившихся в государственном архиве Смоленской области, и посвящена деятельности земства в связи с неурожаями, постигшими Смоленскую губ. в конце 60-х годов прошлого века.
До введения земских учреждений руководство по обеспечению населения продовольствием в неурожайные годы и во время стихийных бедствий возлагалось царским правительством на губернскую комиссию народного продовольствия. Она состояла из губернского предводителя дворянства, председателя казенной палаты, управляющего палатой государственных имуществ, губернского прокурора, уездного предводителя дворянства того уезда, в котором находился губернский город, и возглавлялась губернатором. В эту комиссию входил еще так называемый непременный член, который избирался дворянским собранием на три года и получал жалование.
Часть дел по управлению народным продовольствием находилась в ведении министерства государственных имуществ.
Комиссия народного продовольствия должна  была осуществлять контроль за выдачей хлебных и денежных ссуд нуждающимся- крестьянам. Ссуды эти брались из сельских хлебных запасных магазинов, введенных еще в начале XIX века, и денежного капитала, который складывался из ежегодного денежного сбора с каждой души.
И без того тяжелое положение с продовольствием усугубляли частые неурожаи, пожары, градобития. Когда же наступали исключительные случаи, комиссия народного продовольствия хлопотала о помощи перед правительством, которое выдавало незначительные ссуды.
Обычно практическая деятельность комиссии народного продовольствия была незначительной. Это хорошо иллюстрируют донесения мировых посредников. Возьмем некоторые из них за пятилетие до введения земских учреждений. Так, 14 января 1862 г. мировой посредник 4-го участка Поречского уезда сообщал: «в 4-м мировом участке Поречского уезда совершенно пропал озимый хлеб... помещики хотя бы и желали, но сами не в состоянии помочь крестьянам, т. к. и у них был неурожай и хлеб в наших местах поднялся на 7 руб. за четверть ржи. В запасных же магазинах хлеба нет»1. Посредник обращался в комиссию народного продовольствия, но ответа оттуда не получил. Он крайне опасался того, что бедственное положение народа «поведет за собою голод, расстройство многих хозяйств и возобновятся прежние недоразумения и толки между крестьянами, только что успокоившимися и начинающими понимать свои обязанности»2.
1 Государственный архив Смоленской области (в' дальнейшем ГАСО), ф. 414 (Смоленская губернская комиссия народного продовольствия), oп. 1, д. 43, л. 1.
2 Там же, л. 2.
72


О том же и почти в тот же день сообщал губернатору мировой посредник 3-го участка Смоленского уезда: «у владельца нет средств прокормить их (крестьян — М. Л.), пожар истребил большую часть хлеба, поэтому барщинные работы остановятся, и я не буду иметь возможность восстановить порядки»1. О роли комиссии народного продовольствия в этом деле можно судить по следующему факту, приведенному посредником: «крестьяне деревни Белоручья, о пособии которым владелец вошел с представлением в конце октября прошлого года через уездного предводителя дворянства, не получили ничего и также просят вспоможения»2.
Вот еще одно донесение посредника 2-го участка Краснинского уезда от 12 марта 1866 г.: «многие крестьянские общества вверенного мне участка предстоящей весной будут нуждаться в посеве ярового хлеба для обсеменения полей, и как во многих селениях местные запасные магазины разобраны, выдача же ссуды из комиссии народного продовольствия по недостатку суммы иногда производится в меньших количествах против требуемого или вовсе не  производится»3.
Как видим, ни хлебных запасов в магазинах, ни денежных капиталов, как правило, не хватало.
Очень часто на местах злоупотребляли ссудой, раздавая ее и тем, кто в ней не нуждался. 30 июня 1865 г. комиссия народного продовольствия предписывала краснинскому уездному предводителю дворянства, чтобы ссуды выдавались «преимущественно хлебом, т. к. денежные ссуды, сколько известно, не всегда употребляются на предмет их назначения»4. Аналогичные отношения были посланы комиссией предводителям дворянства Бельского, Сычевского, Гжатского, Поречского, Духовщинского и Смоленского уездов. А в докладе Смоленской губернской земской управы о мерах к предотвращению вредных последствий от нерасчетливого расходования общественного хлеба прямо и точно сказано о злоупотреблениях ссудой, «которая часто служила пособием крестьянам, вовсе в нем не нуждающимся, но имеющим по своему состоянию больше веса в обществе»5.
Такое положение дел часто приводило к. прямому закабалению зажиточными крестьянами бедных. Богатые крестьяне, «отдавая беднякам взятый ими из магазина хлеб, получали за такую уступку проценты или условленное количество  хлеба, или безвозмездное исполнение для кредитора работ...»6.
Таким образом, комиссия народного продовольствия не справлялась с возложенными на нее обязанностями. Деятель-
1 ГАСО, ф. 414, on. 1, д. 42, л. 1.
2 Там же, л. 1.
3 ГАСО, ф. 7 (Смоленская губернская земская управа), oп. 1, 1867, д. 40, л. 27.
4 ГАСО, ф. 414, on. 1; д. 52, л. 20.
5 ГАСО, ф. 7, on. 1, 1866,. д. 39, л. 8.
6 Там же, л,. 8.
73


ность комиссии была ограничена. На местах распределение пособий не всегда производилось должным образом.  Часто эти пособия шли не по назначению, т. е. не «по мере крайней нужды в размере каждому нуждающемуся»1. Комиссия народного продовольствия по сути дела являлась защитницей интересов помещиков и зажиточной верхушки крестьян. Своей деятельностью она стремилась не помочь нуждающимся крестьянам, а лишь при помощи незначительных подачек сдержать их недовольство.
Какие же попытки предприняло земство, чтобы улучшить продовольственное дело?
На первой сессии губернского земского собрания 21 февраля 1866 г. гласный от землевладельцев Ф. Т. Дерюжинский сделал доклад о народном продовольствии. Из этого доклада видно, что продовольственный капитал бывших помещичьих крестьян, который составлялся из ежегодного денежного сбора по 48 копеек с ревизской души, исчислялся 593 323 рублями.
Однако это были не чистые деньги. В казначействах находилось только 9992 рубля, или 1,7%. Остальное составляли ссуды заемщиков (581 942 рубля, или 98,1%), и недоимки 25-копеечного сбора — 1389 рублей, или 0,2%. Обращает на себя внимание огромная сумма долга, лежавшая на заемщиках и недоимщиках. Этот долг лежал на крестьянах тяжелым бременем, постоянно приумножаясь в результате неизбежных ссуд.
Не менее тяжелым было положение государственных крестьян и мещан.
Продовольственный капитал государственных крестьян составлял 209 745 рублей. Из этой суммы 194 494 рубля, или 92,7%, числилось в ссудах на крестьянах.
Продовольственный капитал, принадлежавший мещанам, равнялся 9956 рублям, из которых в казначействе хранилось только 527 рублей. Остальные 94,5% числились в ссудах на заемщиках 2.
Относительно запасных магазинов сведения, поданные комиссией народного продовольствия, «особенно в отношении бывших помещичьих крестьян, нельзя было считать вполне верными, т. к. известно, что в большей части имений хлеб в запасных магазинах, собиравшийся далеко не в полном количестве осенью, постоянно разбирался крестьянами весною»3.
Данные из ведомостей уездных управ, собранные позже, были полнее. По этим данным, к 1 января 1866 г. в сельских за-
1 ГАСО, ф. 414, on. 1, д. 48, л. 66.
2 Сведения взяты из журналов заседаний Смоленского губернского земского собрания (февраль 1866 г.) и из книги Н. А. Мельникова «Обзор деятельности земства Смоленской губернии за весь период существования земских учреждений. 1866—1880 гг.». Смоленск, 1880, стр. 167—169, (В дальнейшем Н. А. Мельников. Обзор деятельности земства).
3 Н. А. Мельников. Обзор деятельности земства, стр. 169—170.
74


пасных магазинах находилось хлеба озимого 159 971 четверть, а ярового — 91 957 четвертей»1.
Принимая от комиссии народного продовольствия капиталы, губернское земское собрание постановило причислить к общему составу жителей уездов также крестьян государственных имуществ, «имеющих право на получение ссуд для продовольствия как денежных, так и хлебных запасов»2. Это давало возможность земству облагать государственных крестьян земскими сборами. В отношении мещан было принято следующее решение: «распоряжение продовольственным капиталом мещан Смоленской губернии предоставить городским общественным управлениям, на которых и должна лежать заботливость об обеспечении их продовольствия»3.
Сбор данных по уездам о количестве хлебных запасов, получение причитающегося губернского капитала от министерства внутренних дел, решение объединить для получения дополнительных средств бывших Помещичьих и государственных крестьян в праве пользования продовольственной ссудой — вот первые шаги деятельности земских учреждений Смоленской губ. в решении продовольственного вопроса.
1867-й год для Смоленской губернии был одним из самых тяжелых неурожайных годов. И он наиболее характерен для показа деятельности земства в обеспечении населения продовольствием.
В конце 1867 г. в докладе губернскому земскому собранию управа нарисовала следующую картину: «Нужда уже... дошла до того, что во многих местах хлеб, употребляемый в пищу, состоит из овсяной муки с примесью мякины и дубовой коры». Такое положение, по мнению земства, угрожало возможностью «умножения преступлений, внушаемых крайностью; в своей переписке с уездными управами, некоторые исправники выразили даже опасение, чтобы не представились случаи нарушения общественного спокойствия»4.
Столкнувшись с бедственным положением, земство сразу же показало почти полную беспомощность. Не случайно в одном документе земской управы отмечалось, что «земство теперь уже страдает, но ему предстоят еще большие испытания в недалеком будущем»5.
У земства не оказалось средств, чтобы хоть как-то помочь населению, а главное — закупить необходимое количество хлеба для обсеменения полей в будущем 1868 г. Все, что оно могло сделать, это принять решение (на губернском собрании в декабре 1867 г.) израсходовать весь губернский продовольствен-
1 Н. А, Мельников. Обзор деятельности земства, стр. 170.
2 Журналы заседаний Смоленского губернского земского собрания (февраль 1866 г.), стр. 79.
3 Там же, стр. 79—80.
4 Н. А. Мельников. Обзор деятельности земства, стр. 172.
5 ГАСО, ф. 7, on. 1, 1866, д. 77, л. 13.
75


ный капитал. Он предназначался на выдачу пособий и ссуд в рассрочку на три года. Ссуды, выданные до этого времени, было решено отсрочить до 1 октября 1868 г.
Этих мер оказалось крайне недостаточно, чтобы исправить создавшееся положение. Возникла необходимость обратиться к -правительству за ссудой* в размере полутора миллионов рублей. Одновременно с этим земство просило у правительства рассрочить уплату податей, государственных повинностей и выкупных платежей за 1868 г. на следующие три года. В случае же отказа земство ходатайствовало перед правительством об открытии земляных работ на полотне Московско-Смоленского участка строящейся железной дороги. Последнее давало крестьянам заработки.
Положение в связи с неурожаем 1867 г. создалось такое тяжелое, что правительство было вынужденно отсрочить уплату платежей и разрешило бесплатную выдачу крестьянам паспортов. (Выдача паспортов давала возможность искать заработки в других губерниях и способствовала отходу крестьян). На продовольствие и обсеменение полей правительство отпустило ссуду в размере 900 тыс. руб.
Уездным земским управам вменялось в обязанность «избрать наиболее удобный по местным обстоятельствам способ выдачи пособий деньгами или хлебом, но с тем, чтобы ответственность за потери при последнем способе падала на счет земства каждого уезда»1. А с весны 1868 г. были открыты земляные работы на Московско-Смоленском участке железной дороги.
Вот все, что могло сделать с помощью правительственной ссуды земство для голодающих крестьян губернии.
Следующий 1868 г. снова нес с собою неурожай. Приведем выписку из журнала очередного губернского земского собрания, состоявшегося 22 декабря 1868 г.: «Довести до сведения правительства об угрожающем вновь Смоленской губернии бедствии по случаю неурожая сего года и ходатайствовать о следующих мерах к его облегчению: а) о рассрочке возврата продовольственной ссуды на шесть лет вместо трех, с тем чтобы взыскание этого долга началось с 1-го октября 1870 г.; б) о бесплатной выдаче паспортов сельским обывателям, отправляющимся на заработки; в) о рассрочке весенних 1869 г. выкупных платежей с тем, чтобы эта половина могла быть взносима в 2 срока осенью 1869 г. и осенью 1870 г. и, наконец, г) в виде исключительной меры, имеющей быть примененной лишь в частных случаях, об отсрочке всех вообще платежей следующих с членов сельских обществ в пользу казны, как то выкупных и тому подобных взносов»2.
1 ГАСО, ф. 7, on. 1, 1866, д. 77, л. 18.
2 ГАСО, ф. 7, on. 1, 1868, д. 42, л. 2.
76


Для срочного решения продовольственного вопроса в феврале 1869 г. было созвано экстраординарное губернское земское собрание. Ввиду серьезности положения, губернское собрание просило «губернатора о разрешении на экстренных уездных земских собраниях для избрания мировых судей, решать также и продовольственный» вопрос 1.
Кроме всего прочего, при решении продовольственного вопроса земство столкнулось и с трудностью получения разрешения на провоз по железной дороге вне очереди закупленного в Орловской губ. хлеба. Очередь на провоз грузов была оплачена заранее крупными торговцами, и железнодорожное начальство, не принимая в расчет голода смоленских крестьян, предложило дожидаться очереди. Обеспокоенная губернская земская управа обратилась за помощью к министру внутренних дел, указывая, что, если провоз не будет разрешен, то «продовольствие Смоленской губ. будет в безнадежном положении, а само открытие Орловско-Витебской железной дороги, вместо облегчения нужд голодного населения принесло бы вред нуждающимся»2. Дело в том, что с открытием железной дороги гужевой подвоз хлеба совершенно прекратился 3.
После длительной проволочки петербургские власти разрешили Смоленскому земству внеочередную перевозку хлеба по железной дороге. Не последнее место играла здесь боязнь крестьянских выступлений.
Подытоживая деятельность земства Смоленской губ. в неурожайные годы, Н. А. Мельников писал: «Таким образом, в эти два года были истощены все хлебные запасы сельских магазинов, израсходован почти весь губернский капитал и из общего по империи продовольственного капитала 1 072 000, руб. которые легли почти неоплатным долгом на губернию»4. Однако нужно было добавить, что долг лег тяжелым бременем исключительно на крестьянскую массу. Уже в циркулярном письме губернской земской управы от 30 июля 1869 г. уездным управам сказано: «Затем принимая во внимание, что в сем году было бы весьма затруднительно взыскать 1/4 часть ссуд, назначенную к возврату в 1868 г., и сверх того срочную уплату 1869 г., т. е. еще 3/8 долга, губернская управа полагает, что всего удобнее разделить уплату на три года, по 1/3 части в год, назначив сроками возврата 1-е октября 1869-го, 1870-го и 1871-го годов»5.
Наряду с ссудами на продовольствие, из года в год росла сумма недоимок по земскому сбору. Приведём два документа.
Эти данные с достаточной ясностью показывают постоянно растущие крестьянские недоимки.
] ГАСО? ф. 7, on. 1, 1868, д. 42, л. 3.
2 Там же, л. 33.
3 Там же, л. 33.
4 Н. А. Мельников. Обзор деятельности земства стр 178
5 ГАСО, ф. 7, on. 1, 1869, д. 42, л. 120.
77


Смоленский уезд
Годы
Недоимки
На 1-е января 1867 1 315 руб. 85 3/4 коп.
1868 4 076 руб. 82 3/4 коп.
1869 7 612 руб. 68 коп.
1870 14 987 руб. 99' коп.
1871 21 526 руб. 26 коп.1.
Только по крестьянским обществам
Управа
На 1-е января года
Сумма оставшихся недоимок
Духовщинская 1867 208 руб. 20 1/4 коп.
1868 2 035 руб. 29 1/4 коп.
1869 5'908 руб. 52 1/4 коп.
1870 9 474 руб. 66 1/4 коп.
1871 3 254 руб. 92 1/4 коп.
Краснинская 1868 805 руб. 22 коп.
1869 2 998 руб. 34 1/4 коп.
1870 3 564 руб. 95 коп.
1871 3 353 руб. 33 1/4 коп.
Бельская 1868 99 руб. 76 3/4  коп.
1869 3 288 руб. 23 коп.
1870 4 645 руб. 78 коп.
1871 4 950 руб. 48 коп.
Гжатская 1867 3 035 руб. 11 коп.
1868 977 руб. 64 коп.
1869 8 626 руб. 85 1/3 коп.
1870 7 448 руб. 72 1/3 коп.2.
Последующие два года были более ровными в смысле урожая. Но это не значит, что продовольственное положение улучшилось. Знаток смоленской деревни А. Н. Энгельгардт писал в 70-е годы: «В нашей губернии, и в урожайные годы, у редкого крестьянина хватает своего хлеба до нови; почти каждому приходится прикупать хлеб, а кому купить не на что, те посылают детей, стариков, старух в «кусочки» побираться по миру»3.
Губернской управе приходилось и в эти годы делать распоряжения уездным управам о выдаче весною ссуд хлебом из сельских запасных магазинов, если там имелся хоть какой-то запас. А хождение в «кусочки» рассматривалось земством как нищенство. Вопрос о причинах и прекращении нищенства разбирался, например, на VII очередном Поречском уездном земском собрании в сентябре 1871 г. Там, в частности, говори-
1 ГАСО, ф. 7, oп. 1, 1871, д. 7, л. 56.
2 ГАСО, ф. 7, оп. 1, 1871, д. 7, лл. 11 — 13, 26.
3 А. Н. Энгельгардт. Из деревни. 11 писем (1872—1882). СПб, 1882, стр. 14.
78


лось: «Неоспоримо, что нищенство составляет одно из самых безобразнейших явлений нашего общественного быта; вызванное разными причинами, оно в последнее время развивается все более и более и принимает такие размеры, которые должны обратить на себя внимание земства». В качестве одной из причин нищенства назывались «неурожаи последних годов, значительное накопление частных долгов и казенных недоимок..., уменьшение вследствие различных причин и особенно семейных разделов скота и вообще размера хозяйственного имущества у каждого почти крестьянина»1.
Предложения Поречского уездного собрания рассматривались редакционной комиссией губернского земского собрания. Рассматривая пункт 4-й предложений, где говорилось об учреждении попечительства о нищих, редакционная комиссия справедливо заметила: «но для этого нужно большие средства, которых земство не имеет»2.
1871-й год вновь был неурожайным. Особенно пострадал Рославльский уезд. В представлениях Рославльскои уездной управы губернатору и губернской земской управе говорилось: «От градобития пострадало 67 селений, владеющих наделом по числу 3811-ти душ. Население этих деревень, составляющее до 10-ти тысяч душ, в самом бедственном положении: оно не только лишено возможности обсеять поля, но и не имеет продовольствия»3. И в остальных уездах урожай озимых был очень плохой 4.
Вновь земству пришлось прибегнуть к помощи правительства. Вновь оно просило отсрочки крестьянских платежей и недоимок 5.
В 1871 г. правительство отпустило для нуждающегося населения Смоленской губернии 400 тыс. руб. Тяжкое бремя ранее имевшегося долга увеличивалось. Как пишет Н. А. Мельников, «Губернское собрание почти каждую сессию обсуждало меры к более успешному взысканию этого громадного долга. Губернская управа с своей стороны непрестанно заботилась о побуждении крестьян к уплате его хотя небольшими, но правильными взносами. К сожалению, все старания в этом земства почти не имели успеха... В 1877 г. из полуторамиллионного продовольственного долга было уплачено за весь год только 514 руб.»6.
Крестьяне очень скоро разобрались в обстановке, поняв истинную суть продовольственной помощи, и «их представители в земских собраниях, при последующих дурных урожаях, чаще стали высказываться против ссуд и всяких денежных пособий
1 ГАСО, ф. 7, oп. 1, 1871, д. 63, л. 2.
2 Там же, л. 7.
3 ГАСО, ф. 7, oп. 1, 1871, д. 28, л. 36.
4 Там же, лл. 174—179.
5 Там же, л. 254.
6 Н. А. Мельников. Обзор деятельности земства, стр. 186.
79


и в крайних случаях нужды ограничивали эти пособия очень небольшими размерами»1.
Состояние хлебных магазинов в 70-е годы оставалось по- прежнему плачевным. «Многие магазины совсем пусты или с ничтожным количеством ржи»2.
Обзор деятельности земских учреждении Смоленской губ. по продовольственному вопросу в 60-е—70-е годы XIX века показывает их слабость и беспомощность. Более чем полуторамиллионная ссуда, выданная правительством по ходатайству земства на продовольствие голодающему населению, легла на крестьян тяжким грузом, ухудшив и без того тяжелое их положение. Погасить долг они были не в состоянии не только в установленные сроки, но и через 10—15 лет.
Деятельность земских учреждений по продовольственному вопросу была очень узкой. Она ограничивалась лишь 57-й статьей временных правил, разрешавшей продовольственным капиталом распоряжаться только в крайних случаях. В другое время, несмотря на постоянную нужду крестьян, продовольственный капитал должен был храниться в кредитных учреждениях поистине мертвым капиталом. Путь для оборота этих капиталов был земским учреждениям закрыт.
Являясь учреждениями капиталистического характера, земства постоянно испытывали на себе груз крепостнических пережитков. Основными создателями земских капиталов были временнообязанные крестьяне.
В. И. Ленин так характеризовал земскую деятельность: «Роль депутатов от населения ограничивалась голой практикой, простым техническим исполнением круга задач, очерченных все тем же чиновничеством. Земства не имели своих исполнительных органов, они должны были действовать через полицию, земства не были связаны друг  с другом, земства были сразу поставлены под контроль администрации»3.
К чему это приводило, мы видели на примере решения продовольственного вопроса смоленским земством.
Главная же причина беспомощности земства в решении продовольственного вопроса заключалась в том, что не был и не мог быть решен в России в то время аграрный вопрос. Решение аграрного вопроса — одно из деяний Великой Октябрьской социалистической революции.
1 Н. А. Мельников. Обзор деятельности земства, стр. 183.
2 Там же, стр. 187.
3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 5, стр. 35.


О. Д. БУДАЕВА
ПИСЬМА «ИЗ ДЕРЕВНИ» А. Н. ЭНГЕЛЬГАРДТА КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
Письма «Из деревни» А. Н. Энгельгардта  — хорошо известный исторический источник. Ими пользовался К. Маркс. В его библиотеке было первое издание «Писем»1. Особенно много пометок сделано К. Марксом в последнем письме. К. Маркс следил за нововведениями А. И. Энгельгардта, изменениями в севообороте, за опытами в применении искусственных удобрений, за результатами всех проводимых работ и высказывал свои замечания.
Широко использовал книгу А. Н. Энгельгардта В. И. Ленин. Впервые он назвал имя А. Н. Энгельгардта в работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против  социал-демократов» в связи с критикой взглядов либерального народника Кривенко2, затем в написанной в 1899 году статье «Капитализм в сельском хозяйстве», где В. И. Ленин анализировал работу Каутского по аграрному вопросу3. В фундаментальном труде «Развитие капитализма в России» В. И. Ленин не только цитирует отдельные места из Энгельгардтовских писем или ссылается на них (в разделах «Разложение крестьянства», «О крестьянском бюджете», «Основные черты барщинного хозяйства», «Характеристика отработочной системы»), но и кладет их в основу шестого параграфа третьей главы —«История хозяйства Энгельгардта»4, в котором рассматривает эволюцию помещичьего хозяйства в пореформенной России. Впоследствии В. И. Ленин еще не раз обращался к письмам «Из деревни». В работе «Аграрный вопрос и «критики Маркса»», критикуя взгляды одного из правых лидеров немецкой социал-демократии Эд. Давида по вопросу об ухудшении питания населения при капитализме, В. И. Ленин указывает, что «со времени Энгельгардта... много, много раз отмечали это явление все, сколько-нибудь добросовестно изучавшие прогресс капитализ-
1 Б. Николаевский. Русские книги в библиотеках К. Маркса и Ф. Энгельса. —«Архив К. Маркса и Ф. Энгельса». М.—Л., 1929, т. 4,. стр. 417.
з п Ленин. Полное собрание сочинений, т. 1, стр. 289.
В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 4, стр. 113.
В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 210—213.
6 Заказ № 2503
81


ма»1. В статье «Капитализм и народное потребление», написанной в 1912 году, В. И. Ленин, говоря об «ухудшении народного питания по мере развития капитализма», вновь ссылается на А. Н. Энгельгардта: «демократ-писатель Энгельгардт подметил, что крестьяне, нуждаясь в деньгах, продают молоко и масло, а дети голодают и мрут»2. В феврале 1903 года В.  И. Ленин делал выписки из книги А. Н. Энгельгардта 3.
Письма «Из деревни» часто цитируются в современной исторической литературе. Трудно найти работу по истории хозяйства пореформенной России, основанную на материалах центральных районов, где бы в той или иной степени не использовалась книга А. Н. Энгельгардта 4.
Однако эта книга не была предметом специального источниковедческого анализа. Правда, еще при жизни А. Н. Энгельгардта высказывались критические замечания, несогласия- с оценкой русской действительности, данной автором писем «Из деревни». Так, Д. П. Голохвастов с консервативных позиций критиковал взгляды А. Н. Энгельгардта на общину  5. Писатель- демократ Н. В. Шелгунов в одном из писем к А. Н. Пыпину, сообщая о своем намерении писать очерки деревенской жизни, писал, что в книге А. Н. Энгельгардта «ужасно много вранья и тенденции», и обещал в  своих очерках «сохранить равновесие»6. Такие выступления со стороны консервативного чиновника Голохвастова и писателя-демократа Шелгунова не- удивительны: эти люди принадлежали к иному общественно-политическому лагерю, чем А. Н. Энгельгардт. Заметим, кстати, что ни тот, ни другой не подвергали сомнению достоверность фактического материала, приводимого в «Письмах из деревни».
Чрезвычайно ценные высказывания о «Письмах из деревни» как источнике содержатся в трудах В. И. Ленина, особенно в его статье «От какого наследства мы отказываемся?» и в книге «Развитие капитализма в России». Сравнивая «Письма» А. Н. Энгельгардта с книгой Скалдина (Ф. П. Еленева) «В захолустье и в столице», он писал: «Энгельгардт гораздо талантливее Скалдина, его письма из деревни написаны несравненно живее, образнее. У него нет длинных рассуждений солидного автора «В захолустье и в столице»,  но зато у него гораздо боль-
1 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 5, стр. 226.
2 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 21, стр. 467.
. 3 В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 1, стр. 439.
4 П. А.  Зайончковский. Проведение в жизнь крестьянской реформы
1861 года. М., 1958, стр. 182; П. А. Зайончковский. Отмена крепостного права в России. М., 1968, стр. 317; А. М. Анфимов. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. М., 1969, стр. 179, 195; II. А. Егиазарова. Аграрный кризис конца XIX века в России. М., 1959, стр. 36—37; Д. И. Будаев, Смоленская деревня в конце XIX и начале XX века. Смоленск, 1972, и др.
5 Д. П. Голохвастов. Письма из деревин (О «Письмах из деревни» г-на Энгельгардта), М., 1884.
6 Шелгунов в ссылке. Сообщил Н. А. Бухбиндер. — «Каторга и ссылка». Книга 11 (108). М., 1933, стр. 129.
82


шe метких характеристик и других образов»1. Энгельгардта отличает «замечательная трезвость его взглядов, прямая и простая характеристика действительности, беспощадное вскрывание всех отрицательных качеств, «устоев» вообще и крестьянства в частности...»2. В. И. Ленин дал блестящую характеристику народнических взглядов А. Н. Энгельгардта, которые, несомненно, наложили отпечаток на «Письма», и обратил внимание на расхождения между сделанными Энгельгардтом выводами и его практической деятельностью, «...собственное хозяйство Энгельгардта,— писал В. И. Ленин,— лучше всяких рассуждений опровергает народнические теории Энгельгардта. Задавшись целью поставить рациональное хозяйство,— он не мог сделать этого при данных общественно-экономических, отношениях иначе, как посредством организации батрачного хозяйства»3. Народничество А. Н. Энгельгардта «выражено чрезвычайно слабо и робко, находится поэтому в прямом и вопиющем противоречии с той картиной действительности деревни, которую он нарисовал с такой талантливостью, и если бы какой-нибудь экономист или публицист взял за основание своих Суждений о деревне те данные и наблюдения, которые приведены Энгельгардтом, то народнические выводы из такого материала были бы невозможны»4.
К сожалению, блестяще начатый В. И. Лениным анализ «Писем из деревни» как исторического источника не нашел развития в трудах советских историков. Освещалась лишь жизнь и деятельность А. Н. Энгельгардта. Назовем, например, очерк П. Я. Нечуятова5, разбор экономических взглядов А. Н. Энгельгардта в «Истории русской экономической мысли»6, статью Д. И. Будаева о его сельскохозяйственных опытах7. Источниковедческая же оценка писем «Из деревни» А. Н. Энгельгардта ни разу не давалась.
В своей работе мы ставим ограниченную задачу — путем сопоставления «Писем» с другими источниками выявить, насколько достоверны сообщаемые А. Н. Энгельгардтом сведения.
Напомним, прежде всего, историю «Писем из деревни». В 1871 году А. Н. Энгельгардт был выслан из Петербурга за связь с революционным студенчеством и поселился в своем
1 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 2, стр. 521.
2 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 2, стр. 522.
3 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 213,
4 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 2, стр. 522.
5 П. Я. Нечуятов. А. Н. Энгельгардт. Очерк жизни и деятельности. Смоленск, 1957.
6 История русской экономической мысли. М., 1959, т. II, часть 1, стр. 335—351.
7 Д. И. Будаев. Сельскохозяйственный опыт в Смоленской губернии во второй половине XIX века —«Материалы по истории сельского ‘ хозяйства и крестьянства СССР» (Сборник VII. Из исторического опыта сельского хозяйства СССР). М., 1969.
6* 83


имении Батищево, расположенном в Дорогобужском уезде Смоленской губернии. Вскоре он получил письмо от М. Е. Салтыкова-Щедрина, бывшего в то время одним из редакторов «Отечественных записок», с предложением описать помещичье и крестьянское хозяйство после реформы 1861 года. А. Н. Энгельгардт принял предложение, и в 1872 году в «Отечественных записках» появилось первое письмо «Из деревни». Последнее письмо было закончено в Январе 1887 года. Письма сразу вызвали живой интерес у читателей. А. Н. Энгельгардт изучил все стороны жизни русской деревни. Он повествует об экономике крестьянского хозяйства, о жизни и быте крестьян, об их питании, о положении женщин в деревне, о таланте русского народа, его уме, сообразительности, находчивости. Письма написаны прекрасным языком, в них много живых диалогов, ярких, точных и метких характеристик. Часто, говоря о жизни крестьян, А. Н. Энгельгардт включает в свои письма русские поговорки и пословицы: «Мужик хоть и сер, да не черт у него ум съел», «Есть старик во дворе — убил бы, нет старика — купил бы», «Конь везет не кнутом, а овсом», «Молоко у коровы на языке» и т. д. Все это объясняет выпавший на долю писем успех. Еще до окончания печатания их в журнале в 1882 году они вышли отдельной книгой под названием «Из деревни. 11 писем». Она была переиздана в 1885 году, а в 1897 году вышла в свет книга «Из деревни. 12 писем». Всего книга А. Н. Энгельгардта выдержала шесть изданий, последнее из которых относится к 1960 году 1.
В настоящей работе, как уже указывалось, делается попытка сопоставить данные А. Н. Энгельгардта с другими историческими источниками, в частности с данными Сборника статистических сведений по Дорогобужскому уезду Смоленской губернии2. Сборник составлялся в 1886—1887 годах, именно в то время, когда А. Н. Энгельгардт заканчивал работу над своим последним письмом. Сборник представляет собой публикацию материалов земского подворного обследования крестьянского хозяйства. В нем приводятся данные по каждой деревне по всем основным показателям хозяйства (их 129). Несмотря на метод «средних цифр», примененный земскими статистиками при обработке собранных сведений, наличие такой детальной разработки позволяет сопоставить наблюдения А. Н. Энгельгардта со статистическими данными.
Энгельгардт не приводит названий деревень, скрывая их за литерами Б, Д, О, С, X, что затрудняет выделение из Сборника конкретных сопоставимых, деревень. Для нашей цели мы выбрали данные о пользовании надельной землей, о купчей земле
1 А. Н. Энгельгардт. Из деревни. 11 писем. 1872—1882. СПб, 1882 и 1885. А. Н. Энгельгардт. Из деревни. 12 писем. 1872—1887. СПб., 1897; А. Н. Энгельгардт. Из деревни. 12 писем. 1872—1887. М., 1937, 1956 и 1960.
2 Сборник статистических сведений по Смоленской губернии, т. V, Смоленск, 1889. Дальше — Сборник статистических сведений.
84


и аренде, о распределении рабочего и продуктивного скота, о крестьянских промыслах, годовых доходах и распространении грамотности среди крестьян по всей Суткинской волости, в состав которой входило имение А. Н. Энгельгардта.
Такой метод сопоставления «Писем» и Сборника статистических сведений вполне допустим, хотя бы потому, что и сами «Письма» носят обобщающий характер: на примере одной деревни Энгельгардт показывает жизнь всех крестьян, раскрывает явления, характерные не для одной Суткинской волости, а для всей России.
После реформы 1861 года в крестьянском хозяйстве быстро росло количество купчей земли, все большую роль начинала играть аренда, однако по-прежнему главное место в крестьянском землепользовании занимала надельная земля. По словам А. Н. Энгельгардта, крестьяне получили большие наделы, но положение их «вовсе не блестящее»1, так как земля «дурного качества», истощенная, лугов и лесов в -наделах вовсе нет. Действительно, материалы статистического Сборника свидетельствуют о том, что надел помещичьих крестьян Дорогобужского уезда составлял 4,5 дес. на ревизскую душу. В Суткинской волости только 4 общины получили надел ниже этой нормы, 36 общин получили 1315 наделов с общим количеством земли 5827 десятин, что соответствует установленной норме, а 1 община была наделена землей выше нормы. Всего наделы получили 729 дворов2. Таким образом, сообщение А. Н. Энгельгардта о том, что крестьяне формально получили относительно большие наделы, соответствует истине. В Смоленской губернии такие же наделы получили крестьяне еще трех уездов — Бельского, Духовщинского и Поречского3.
Статистические сведения подтверждают мысль А. Н. Энгельгардта о том, что положение крестьян было «не - блестящее». Из всего количества удобной надельной земли 228,7 дес. составляла усадебная земля, 3315 дес. — пашня, 2663 дес.— сенокос и только 792 дес.— выгон и кустарник4. В наделе явно не хватало сенокосов и выгонов.
Большое место в «Письмах» Энгельгардта занимает освещение роли отрезков. В крестьянском наделе оказалось земли меньше, чем было при крепостном праве. Вся «лишняя» земля была отрезана во владение помещика и составляла так называемые отрезки, зацепки, зацепные земли,  размеры которых были значительными. Как показывают исследования советских исторйков, основанные на изучении уставных грамот, отрезки
1 А. Н. Энгельгардт. Из деревни. 12 писем. 1872—1887. М., 1956 (дальше  — А. Н. Энгельгардт), стр. 26.
2 Сборник статистических сведений, раздел 1, стр. 37.
3 Д. И. Будаев. Крестьянская реформа 1861 года в Смоленской губернии. Смоленск, 1967, стр. 146.
4 Сборник статистических сведений, раздел III, стр. 45.
85


в Дорогобужском уезде составляли 27,9% 1. Отрезки представляли собой земли, жизненно необходимые для крестьян, даже для тех, кто получил, казалось бы, большие наделы. А. Н. Энгельгардт пишет: «Где есть отрезки, там и крестьяне беднее и недоимок более. Очень часто можно видеть, что деревни, даже не имеющие полного надела, но получившие то количество земли, каким они пользовались при крепостном праве, живут зажиточнее, чем те деревни, которые, хотя и получили полный надел, но у них были отрезки... этот отрезок, существенно необходимый крестьянам, поступив в чужое владение, стеснил крестьян уже по одному своему положению, так как он обыкновенно охватывает их землю узкой полосой и прилегает ко всем трем полям, а поэтому, куда скотина ни выскочит, непременно попадет на принадлежащую пану землю»2. В результате отрезки даже в сравнительно большом крестьянском наделе очень мало было лугов и выгонов. Крестьяне были лишены возможности пользоваться водопоем и лесом. Крестьяне «при крепостном праве пользовались еще господскими выгонами и не только у своего помещика, но и у соседнего, так как тогда было просто, и по снятии хлебов, скоту было ходить всюду вольно. В настоящее же время никто даром на свою землю, даже по снятии трав и хлебов, не пускает. Необходимость выгона — теперь самое главное для крестьян»3. Даже если у крестьянина хватит своего хлеба до нового урожая, нужда в выгоне заставляет его брать на обработку помещичью землю. Без отрезков крестьяне не могли обойтись, аренда была неизбежна; она являлась следствием такого освобождения крестьян, при котором в наделе не хватало кормовых угодий.
А. Н. Энгельгардт убедительно показывает связь отрезков с отработками и подробно описывает различные способы аренды помещичьей земли крестьянами. Если помещик сам вел хозяйство, то он требовал, чтобы за отрезки и выгоны крестьяне обрабатывали ему землю. И крестьяне, как при крепостном праве, на своих лошадях, своими орудиями «работали круги», часто с добавкой к «кругам» уборки определенного количества десятин  луга, вывозки навоза и т. д. Все эти работы проводились в неоценимое для хозяйства страдное время4. Так, крестьяне деревни С. вынуждены были снимать у своего помещика большую пустошь под покос и выгон, за это они обрабатывали ему восемь кругов, сверх того, косили у него хорошие луга с половины и пользовались правом выгона по всей его земле5.
Данные А. Н. Энгельгардта соответствуют статистическим сведениям. В Суткинской волости арендованная крестьянами
1 Д. И. Будаев. Крестьянская реформа 1861 года в Смоленской губернии. Смоленск, 1967, стр. 165.
2 А. Н. Энгельгардт, стр. 297—298.
3 Там же, стр. 355.
4 Там же, стр. 298.
5 Там же, стр. 391.
86


земля составляла 64% к земле надельной. 651 двор (из 693 ведущих хозяйство), или 92%, арендовал помещичью землю. Из всей арендованной земли 318 дес. приходилось на приволье и покос, смешанные угодия составляли 615 дес., приволье  —
2375, пашня —  47, один покос—1178 дес.1. Из приведенных сведений следует, что доля пашни в арендуемых землях ничтожна. Арендованная земля, как и указывает А. Н. Энгельгардт, представляла собой кормовую площадь для скота. Как правило, аренда приволья во всех его трех видах (одного приволья, приволья с покосом, смешанных угодий) осуществлялась миром.
Распространенным явлением в пореформенной деревне были покупки крестьянами помещичьей земли. Как пишет Энгельгардт, после «Положения» некоторые деревни сумели приобрести смежные помещичьи хутора с уплатой за купленную землю работой в рассрочку на год2. Многие владельцы были довольны тем, что могут продать ненужные им земли, так как дохода с них они не получали. Большей частью это были отрезки, запольные земли, пустоши, отдельные запущенные хутора. Крестьяне тоже были довольны, что могут прикупить нужные им земли (которыми они пользовались с самого «Положения» за отработки) «в вечность» и «привести их к делу»3. Деревня О. купила целый хутор. Эта деревенька небольшая, и земли у нее мало. Еще раньше она купила небольшую выпустошенную лесную землю и разделила ее на покос. Купив хутор, крестьяне «распахивают полевую землю, пользуются покосами и, главное, разделывают вырубленные рощи на ляда, жгут и сеют хлеб. С нынешнего года некоторые крестьяне уже построились на купленном хуторе и переселились туда на жительство»4.
Сборник статистических сведений дает возможность убедиться в правильности наблюдений А. Н. Энгельгардта относительно размеров и характера крестьянских покупок земли. 149 дворов Суткинской волости имели купчую землю (654 дес).5. Купля земли осуществлялась как отдельными крестьянами, так миром и товариществами. В единоличную собственность покупали землю чаще всего богатые крестьяне, которые имели «старинные залежные деньги»6. Некоторые из них садились на купленную землю, если это был отдельный хутор, занимались хозяйством, вели мелкую торговлю. Проходило время, и из таких дворов крестьян-собственников образовывались деревни.
Энгельгардт и Сборник статистических сведений единодушны в том, что наиболее распространенной являлась мирская
1 Сборник статистических сведений, раздел 1, стр. 61.
2 А. Н. Энгельгардт, стр. 265.
3 Там же, стр. 455.
4 Там же, стр. 282.
5 Сборник статистических сведений, раздел 1, стр. 58.
6 Там же, раздел III, стр. 49.
87


покупка земли или товариществами. В целом по волости 101 хозяйство, или почти 70% к числу дворов, имеющих купчую землю, приобрели 529 дес. земли миром, 42 двора (около 28%) — товариществами и только 6 дворов приобрели 18 дес. в личную частную собственность 1.
А. Н. Энгельгардт много пишет об огромных платежах, лежавших на крестьянах. Действительно, крестьяне Суткинской волости выплачивали 9467 рублей в год в виде различных сборов2. Чтобы получить такую сумму, надо было продать около 13 тысяч пудов ржи3 или отправить «в заработки» 139 годовых работников. Из этой суммы 5282 рубля — больше половины — составляли выкупные платежи, 967 рублей — земский налог, размер которого рос из года в год и к началу XX века составил 2004,9 рублей4. Существенное место занимали волостной и общественный сборы, соответственно равные 1606 и 978 рублям в год. Много тратили крестьяне и на наем пастухов — 1689 рублей 5.
А. Н. Энгельгардт сообщает, что крестьяне выплачивали подати продажею пеньки, льна, льняного и конопляного семени, «лишнего» скота и зимними заработками. В неурожайный год случалось, что крестьянин на Вырученные деньги покупал хлеб, а выкупные не вносил, оброк нечем было платить, а на него нажимали, требовали платить. И «мужик» по нужде продавал нужное ему самому сено, только бы расплатиться 6. Но вот выдался урожайный год. Народ рад. «Но недолго ликовали крестьяне. К покрову стали требовать недоимки, разные повинности... Чтобы расплатиться теперь с повинностями, нужно тотчас же продать скот, коноплю, а цен нет. Мужик и обождал бы, пока цены подымутся —нельзя, деньги требуют, из волости нажимают, описью имущества грозят, в работу недоимщиков ставить обещают. Скупщики, зная это, попридерживались, понизили цены, перестали ездить по деревням; вези к нему на дом, на постоялый двор, где он будет принимать на свою меру, отдавай, за что дает»7.
А. Н. Энгельгардт — народник. Народники игнорировали расслоение крестьянства. Как народник А. Н. Энгельгардт надеялся в условиях капитализма мирными средствами добиться улучшения положения крестьян. Он мечтал о «счастливом уголке», где нет бедных и богатых. Эти иллюзии нашли отражение в десятом письме А. Н. Энгельгардта, где он описывает одну
1 Сборник статистических сведений, раздел III, стр. 49.
2 Там же, стр. 49.
3 Подсчитано автором на основе цен на хлеб в конце XIX века. («Краткие хозяйственно-статистические сведения по Смоленской губернии») и данных Сборника статистических сведений.
4 Д. И. Будаев. Смоленская деревня в конце XIX и начале XX веков. Смоленск, 1972, стр. 334.
5 Сборник статистических сведений, раздел III, стр. 49.
6 А. Н. Энгельгардт, стр. 24.
7 А. Н. Энгельгардт, стр. 99—100.
88


из восьми-десяти деревень «Счастливого уголка». К 1880 году з этой деревне все были богачами, «то есть никто хлеба не покупал, у всех хватало хлеба до «нови»1, было несколько дворов, которые далеко за «новь» могли просидеть с прошлогодним, старым хлебом. «Бедных дворов в «счастливом уголке» очень мало»2. По мнению А. Н. Энгельгардта, улучшить положение крестьян можно путем создания сельскохозяйственных артелей3. Он не понимал, что улучшить жизнь крестьян без изменения существующего строя было невозможно.
Однако, несмотря на ошибочность взглядов А. Н. Энгельгардта, его наблюдательность, всестороннее знание крестьянской жизни позволили ему не только увидеть происходивший тогда в деревне процесс разложения крестьянства, но и убедительно показать его. Энгельгардт видел в деревне крестьян, которые перебиваются кое-как, живут в беспросветной бедности. Иногда крестьянин совсем бросал землю или сдавал миру за одни подати4. Как видно из Сборника статистических сведений, из 729 дворов Суткинской волости, получивших наделы, 7 дворов запускали земли, 29 — передали ее миру, 330 дворов обрабатывали лишь часть своего надела. Обрабатывали весь надел 363 двора, или 47% от всего количества дворов, получивших в 1861 году землю5.
Были в деревне и зажиточные крестьяне. В десятом письме А. Н. Энгельгардт дает яркую характеристику деревенского богача-мироеда на примере «настоящего кулака» из деревни Д. «Этот ни земли, ни хозяйства, ни труда не любит, этот любит только деньги. Этот не скажет, что ему совестно, когда он, ложась спать, не чувствует боли в руках и ногах, этот, напротив, говорит: «Работа дураков любит», «Работает дурак, а умный, заложив руки в карманы, похаживает, да,  мозгами ворочает». Этот кичится своим толстым брюхом, кичится тем, что сам мало работает: «У меня должники все скосят, сожнут и в амбар положат». Этот кулак землей занимается так себе, между прочим, не расширяет хозяйства, не увеличивает количество скота, лошадей, не распахивает земель. У него все зиждется не на земле, не на хозяйстве, не на труде, а на капитале, на который он торгует, который раздает в долг под проценты. Его кумир — деньги, о приумножении которых он только и думает»6.
Зажиточные крестьяне так же, как бедняки, нуждаются в отрезках, вынуждены за отрезки обрабатывать «круги», но для них это не столь обременительно. «Богач» часто сам производит в кружке лишь земляную весеннюю работу: пашет, сеет, вывозит навоз. На страдную работу: покос, жатву — он нанн-
1 А. Н. Энгельгардт, стр. 372.
2 Там же, стр. 373.
3 Там же, стр. 288,
4 Там же, стр. 284.
5 Сборник статистических сведений, раздел III, стр. 46.
6 А. Н. Энгельгардт, стр. 399.
89


мает себе безземельного крестьянина. Иногда «богач» поступает по-иному: весной в долг он раздает хлеб, а в страду посылает должников работать на господское поле. Часто разбогатевшие крестьяне, выходцы из господских приказчиков, арендовали крупные имения. Эти арендаторы сами не работали, а старались выжать все соки из «мужика». Такие арендаторы иногда получали доход больше, чем помещики, потому что они «живут проще, сами следят за хозяйством, не держат лишних людей, дешевле платят за работу, не делают лишних затрат, никаких прочных улучшений, а главное потому, что все эти кулаки, жилы, бессердечные пиявицы, высасывающие из окрестных деревень все, что можно, и стремящиеся разорить их вконец»1.
Взгляды А. Н. Энгельгардта на расслоение крестьянства имеют особое значение для выявления достоверности его писем. Данные Сборника статистических сведений позволяют не только проверить наблюдения автора «Писем из деревни», касающиеся разложения крестьянства, но и проследить масштабы этого явления. Обратимся к данным о распределении скота между крестьянскими дворами. Из 763 дворов Суткинской волости 72 двора, или 9,4%, не имели лошадей, по одной лошади имели 147 дворов, или 22,8%, по две лошади  —  308 дворов, или 40,4%, по три лошади — 209 дворов, или 27,4% от общего числа дворов. 68 дворов (8,9%) не имели коров, 243 двора (31,8%) имели по одной корове, 266 (34,8%) —  по две, 186 (24,4%) —  по три коровы. 48 дворов, или 6,3%, не имели ни коров, ни лошадей 2.
Таким образом, А. Н. Энгельгардт и в этом случае приводит примеры, соответствующие действительности. По сути дела, в деревне сложились новые социальные группы населения. Деревенские богачи — это сельская буржуазия, которая сама (как уже отмечалось) эксплуатировала бедняков. Бедняки имели землю, но часто они, бросив ее, «распродав все имущество, лишние постройки, скот, орудия», нанимались в батраки или шли в Москву на заработки 3. Земледельческий труд, свидетельствует А. Н. Энгельгардт, оплачивался очень низко: за самую тяжелую работу рабочий не получал столько, сколько нужно для поддержания его сил. Работавший у А. Н. Энгельгардта скотник Петр трудился со всей его семьей, включая детей 6—8-летнего возраста, «безустанно с утра до ночи, «чтобы только прокормиться»4. За вычетом нищенского пропитания, ему оставалось 6 рублей в год на покупку соли, постного масла, одежды. «Кажется, немного получает мой скотник,— а и то ему завидуют, и, откажи я ему, сейчас же найдутся пятьдесят охотников занять его место»,  — пишет А. Н. Энгельгардт5.
1 А. Н. Энгельгардт, стр. 310.
2 Сборник статистических сведений, раздел III, стр. 48.
3 А. Н. Энгельгардт, стр. 284,
4 Там же, стр. 25.
5 Там же, стр. 27.
90


Нужда гнала крестьян в «заработки». Зимой они занимались резкой дров, обжиганием извести, выламыванием и доставкой известковой плиты, шли работать на железную дорогу 1. Попав «на хорошую службу», крестьяне не возвращались в деревню. По статистическим данным, отхожие заработки имела 61 семья (а местные практически все — 686 семей)2.
Таким образом, статистические сведения вновь в принципе совпадают с наблюдениями А. Н. Энгельгардта.
Несмотря на народнические иллюзии, А. Н. Энгельгардт в интересной, яркой публицистической форме сумел отразить происходящие в русской деревне процессы. Сопоставление данных Сборника статистических сведений с «Письмами  из деревни» дает основание утверждать, что приводимые их автором факты глубоко правдивы и соответствуют действительности. Наше сопоставление подтверждает Ленинскую оценку писем А. Н. Энгельгардта: «отчего не доверять наблюдениям, которые целые 11 лет собирал человек замечательной наблюдательности, безусловной искренности, человек, превосходно изучивший то, о чем он говорит»3. Разумеется, речь здесь идет о фактическом материале, а не об оценках и выводах.
1 А. Н. Энгельгардт, стр. 83, 260, 385, 387, 400.
2 Сборник статистических сведений, раздел III, стр. 49.
3 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 2, стр. 522, сноска.


М. И. РАБИНОВИЧ
КЛАССОВАЯ БОРЬБА КРЕСТЬЯН СМОЛЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ В ПЕРИОД НОВОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ПОДЪЕМА (1910—1914 гг.)
В данной статье предпринята попытка рассмотреть некоторые вопросы классовой борьбы смоленского крестьянства в годы революционного подъема, сменившего период столыпинской реакции в России. Автор не ставил перед собой цель проанализировать социально-экономические предпосылки классовых выступлений крестьян Смоленщины. Эта тема является предметом специального рассмотрения.
* * *
События 1910—1914 гг. в России подтвердили исторически оправданный прогноз большевиков. Господство столыпинской реакции оказалось недолговечным. Годы реакции, сопровождавшиеся ослаблением революционной активности трудящихся масс, сменились периодом нового революционного подъема. В. И. Ленин писал: «Трехлетний период золотых дней контрреволюции (1908—1910 гт.), видимо, приходит к концу и сменяется периодом начинающегося подъема»1. Главным проявлением его стала активизация рабочего движения. В конце 1910 года В. И. Ленин отмечает: «Пролетариат отступавший — хотя и с большими перерывами с 1905 по 1909 год, собирается с силами и начинает переходить в наступление»2.
Спад в деятельности смоленских социал-демократов, вызванный поражением революции 1905—1907 гг. и репрессиями царских властей, сменился оживлением политической и организаторской работы. Это было, прежде всего, следствием изменения общей политической ситуации в стране.
В указанные годы в Смоленске вели активную работу «видные работники РСДРП»3 Евгения Николаевна Калита, Анаста-
1 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, стр. 31—32.
2 Там же, стр. 74—75.
3 Из сообщения начальника отделения по охране общественной безопасности и порядка в Москве начальнику СГЖУ от 25 октября 1910 г. «Большевики Смоленщины до октября 1917 г.». Смоленск, 1961, стр. 157.
92


сия Дмитриевна Котцева, Николай Васильевич Романов. Все они были служащими, статистического отдела земской управы, превратившегося, по существу, в один из большевистских центров на Смоленщине. До 1908 г. их сослуживцем и руководителем был видный деятель партии С. П. Середа
В период нового революционного подъема восстановила «свои ряды социал-демократическая группа в Белом. Члены группы поддерживали, как и в предыдущие годы, тесные связи с большевистскими центрами Москвы и Петербурга. Судя по тому, что партийные издания поступали в Белый из Франции, эти связи простирались и за границу. Руководителем группы в Белом был Дмитрий Васильевич Юрков.
Смоленские большевики с энтузиазмом восприняли решение Пражской конференции об издании массовой ежедневной рабочей газеты. Подтверждением тому служит их активное участие в распространении «Правды» и других партийных изданий.
Велика была сила воздействия «Правды» на крестьян. Огромную роль играла в этом публикация на страницах газеты многочисленных статей В. И. Ленина, включая статьи по самым злободневным вопросам жизни деревни.
Первые номера «Правды» стали поступать в губернию не более чем через три недели после издания газеты. А первым получателем газеты был крестьянин д. Потапово Каблуковской волости Краснинского уезда Я. М. Андрюшкин. Он же являлся и получателем газеты «Звезда»2.
Смоленские большевики немало сделали для пропаганды и распространения большевистской печати в крестьянской среде. Работа эта, естественно, была сопряжена с немалыми трудностями. Газета «Рабочий» (под таким названием, как известно, «Правда» выходила с 22 апреля 1914 г.) писала в своем первом номере: «Как проникает газета в деревню?.. Если в городах распространению «Правды» ставятся невероятные препятствия, то уж в деревне и говорить нечего. Там любой урядник заявляет подписчику: не выдам тебе «Правды», это газета «бунтовщиков». Да еще в «холодную» посадит. Где найдет крестьянин управу?»3.
Тем не менее, несмотря на многочисленные препятствия, большевистские газеты находили дорогу к крестьянам. Жандармский унтер-офицер доносил из Сычевского уезда губернскому начальству: «...Рабочая пресса находит широкое распространение среди крестьян, для которых каждый печатный
1 Д. И. Будаев. Большевистский нарком земледелия. В кн.: «Солдаты партии». М., «Московский рабочий», 1971, стр. 15.
2 Государственный архив Смоленской области, фонд канцелярии Смоленского губернатора (далее —  ГАСО, ф. 1), оп. 6, д. 35.
3 «Рабочий», № 1 от 22 апреля 1914 г.
93


клочок бумаги имеет большое значение и прочитывается с жадностью»1.
Авторитет «Правды» в народе был огромен. Труженики города и деревни видели в ней надежного защитника и опытного руководителя, указывающего правильный курс в борьбе с самодержавием.
Среди рабочих и крестьян губернии распространялись и листовки, издававшиеся Петербургским и Московским комитетами РСДРП. Так, полицейские урядники докладывали из различных уездов губернии об обнаружении у крестьян прокламации «Закон 9 ноября 1906. г.», изданной Московским комитетом РСДРП в апреле 1910 г. Прокламация разъясняла крестьянам помещичий характер нового аграрного законодательства царизма. В письмах, адресованных столичными властями начальникам жандармских отделений Риго-Орловской железной дороги, содержался энергичный призыв изымать прокламацию из корреспонденций, направляемых в станционные почтовые отделения 2.
22 экземпляра прокламации «К крестьянам», также изданной московскими большевиками, было изъято в июле 1912 г. при обыске у одного из рабочих-железнодорожников в Вязьме 3.
Документы архивов содержат многие другие факты, вполне определенно свидетельствующие о том, что большевистские издания — газеты, листовки, брошюры — доходили до рабочих и крестьян Смоленщины.
Поступление печатных большевистских изданий, распространявшихся затем на местах, было одним из проявлений оживления социал-демократического движения в губернии.
*
В нашем распоряжении немного фактов, показывающих прямое воздействие забастовочной борьбы смоленских рабочих на крестьянскую массу. Однако нет сомнения в том, что вести о стачках доходили до крестьян. Нельзя не учитывать, что в условиях Смоленщины промышленные предприятия были своеобразными анклавами, окруженными многочисленными деревнями и селами. Последние выступали по отношению к ним не только в роли поставщиков сырья, но и как постоянный резервуар рабочей силы. Большинство рабочих сохраняли разнообразные и, прежде всего, родственные связи с деревней. В таких условиях власти даже силой не могли предотвратить «тлетворное» влияние города. Серьезное воздействие на настроения крестьянства оказывала политическая работа, проводимая в
1 ГАСО, фонд губернского жандармского управления (далее ф. 1289). оп. 2, д. 433, лл. 195—196.
2 ГАСО, ф. 1289, оп. 6, д. 318, л. 24.
3 «Большевики Смоленщины до Октября 1917 года», стр. 161.
94


губернии большевиками Смоленска и крупных промышленных центров страны. «И в крестьянскую массу, и в крестьянские войска,  — писал В. И. Ленин,  — доносится эта весть о стачках. Медленно, но верно революционная стачка шевелит, будит, превращает и организует народные массы для революции»1.
Всего в период нового революционного подъема (1910  — 1914 гг.) на Смоленщине имели место, по нашим подсчета, 10 забастовок. Из них 3 приходятся на 1910—1911 гг., 7 — на 1912—1914 гг. Основная часть выступлений пришлась, таким образом, на период наибольшего размаха рабочего движения в стране в промежутке между двумя революциями. Общее число участников этих выступлений превысило 10 тысяч человек (т. е. более половины всех рабочих губернии).
Выступления этих лет отличались массовостью и организованностью. Так, в забастовке июня—июля 1911 г. на Ярцевской «мануфактуре» участвовало более четырех тысяч рабочих, т. е. практически все рабочие предприятия. В ходе стачки работники фабрики проявили исключительную дисциплину и сплоченность, что вынуждены были приезжать даже жандармы2.
Заметно возросло в рассматриваемый период в рабочей среде влияние большевиков. Политическим вдохновителем и руководителем одного из самых крупных в истории Ярцевской фабрики выступлений — стачки 1913 года — был врач фабричной больницы большевик Николай Николаевич Конопацкий3.
Таким образом, период нового революционного подъема ознаменовался на Смоленщине целым рядом забастовочных выступлений рабочего класса. По масштабам стачечная борьба этого периода может быть сравнима лишь с выступлениями смоленских рабочих в 1905—1907 гг.
Почти все забастовки изучаемого периода носили экономический характер. Тем не менее они продемонстрировали возросшую сплоченность рабочих, отличались более разнообразным характером требований, предъявляемых хозяевам, а также большой наступательностью и продолжительностью.
Оценивая революционные возможности крестьянства, В. И. Ленин в статье «Уроки революции» писал: «...с каждым годом все больше становится в деревне сельских рабочих,— им негде искать спасения, кроме как в союзе с городскими рабочими для общей борьбы. С каждым годом все больше становится в деревне разоренных, обнищавших до конца, изголодавшихся крестьян,— из них миллионы и миллионы пойдут, когда подымется городской пролетариат, на более решительную, более сплоченную борьбу с царем и помещиками»4.
’ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 304.
2. Партийный архив Смоленского обкома КПСС (далее — ПАСО), фонд
истпарта (далее —ф. 7), он. 1, д. 214, л. 50.
3 Солдаты партии, стр. 55.
4 В. И, Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 76—77.
95


Поражение революции 1905 года не поколебало в крестьянах веры в союзника — рабочий класс. Корреспондент газеты «Заветная мысль» писал в октябре 1913 года из Смоленской губ.: «Часто приводили меня в крайнее изумление неожиданные вопросы крестьян: «Скоро ли будет всеобщая забастовка?». А некоторые старики упрямо повторяли: «Мы ждем всеобщей забастовки»1.
Вести о стачках доходили до крестьян. Подтверждением тому было усиление классовой борьбы в деревне и вполне определённое изменение настроений крестьянства. Если, анализируя события 1908 г., В. И. Ленин писал, что «объективные условия не вызвали еще в этот период широкого брожения масс»2, то в 1913 г. уже наблюдалось, по его словам, «чрезвычайно сильное озлобление и брожение в крестьянстве»3.
Нам представляется оправданной попытка проследить настроения крестьянской массы в этот период. Выражением этих настроений были, в первую очередь, выступления крестьян против помещиков, кулаков и представителей власти. Однако о политических настроениях в деревне можно с определенной степенью достоверности судить и по отдельным высказываниям крестьян, зафиксированным в документах того времени.
Особенно заметно такие настроения проявились в 1911  — 1912 гг. Как это бывало и раньше, в крестьянской среде возник слух о готовящихся изменениях в аграрном вопросе. Жандармский полковник Иваненко докладывал из Смоленска начальнику Московского районного охранного отделения в декабре 1911 г.: «...Заметно, что всюду между крестьянами идут смутные толки о каких-то аграрных вопросах, разрешение которых ожидается в этом году». (Имеется в виду 1912 г.) 4.
Судя по всему, однако, «толки» эти были порождены не ожиданием изменений «сверху». Характерно, что распространению слухов о приближающихся переменах сопутствовал и рост числа всевозможных «эксцессов» в деревне. Это обстоятельство не прошло мимо внимания жандармов. Сообщая в департамент полиции о том, что в Бельском уезде с ноября 1911 г. среди крестьян распространился слух о предстоящем переделе помещичьей земли, начальник СГЖУ отметил и возросшее одновременно число поджогов в имениях землевладельцев. (С октября 1911 по январь 1912 г. 26 случаев) 5.
В крестьянах жила упорная вера в неизбежность важных перемен, которые произойдут в жизни народа. Молодой крестьянский парень Тимофей Самуленков из Дорогобужского, уезда в 1910 г. «во время призыва», обращаясь к городовым и стражникам, открыто говорил, что «недолго им пить чужую кровь,
1 «Заветная мысль», № 182 от 22 октября 1913 г
2 В. И. Лепин. Полн. собр. соч.  т. 17. с. 352
3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч. -г 23 стр.  264
4 ГАСО, ф. 1289, оп. 2, д. 361, ’л. 42.
6 ЦГАОР СССР, ф. ДП 00, д. 66, ч. 5, л. 1.
96


скоро вся власть перейдет в народные руки»1. Подобные высказывания звучали в губернии повсеместно. Все это дало основание жандармским чинам сделать вывод о том, что «крестьянство порядочно распропагандировано...»2.
Заявления крестьян свидетельствовали о том, что надежды на близкие аграрные перемены они нередко связывали с ликвидацией самодержавия.
Так, в мае 1911 г. 63-летний крестьянин-пастух Иван Васильевич Баврин из Вяземского уезда, беседуя с земляками, сказал: «У крестьян мало земли. Следует отобрать землю у помещиков и наделить всех поровну». Рассуждая таким образом, Баврин сделал вывод о том, что царя следует убить, ибо именно он виноват в этой несправедливости»3.
Вообще отношение значительной части крестьян к царю, царской семье, царским министрам год от года становилось все более отрицательным. В поле, на сходках, за столом нередко в адрес царя и его присных звучали гневные высказывания, сопровождаемые крепкими выражениями.
Жизнь все более убеждала крестьян в том, что надежды на «царскую милость» беспочвенны, что царь действует заодно с помещиками и сам является одним из крупнейших землевладельцев в России.
Не следует, однако, все высказывания крестьян в адрес «царствующих особ» рассматривать как антимонархические. Значительная часть крестьянства все еще не освободилась от царистских иллюзий. Многие склонны были винить в своих бедах Николая II, которого народ, по словам одного современника, считал «царем несчастливым, незадачливым»4. Отсюда шли надежды на другого, лучшего монарха.
Всего по делам оскорблений «императорских особ» в 1910— 1912 гг. в губернии привлекалось более 20 крестьян. В фондах жандармского управления за предшествующие 1908— 1909 г. г. фигурируют всего 2—3 подобных дела.
Анализируя настроения крестьянской массы, местные полицейские чины, как правило, связывали их с распространением отхода в данной местности. «Предосудительное направление крестьянское население получило на отхожих заработках», — доносил Сычевский уездный исправник губернатору. По мнению начальника уездной полиции, отнюдь неслучайным было появление в среде отходников таких людей, как «крестьянин Кравцовской волости Моисеенко, взбунтовавший в 1884 году всех рабочих фабрики Морозова», и крестьянин Ивановской волости Михайлов, участвовавший «в ужасном преступлении 1 марта 1881 года»5. В сущности,
1 ГАСО, ф. 1289, д. 302, л. 10.
2 Там же, д. 306, л. 26.
3 Там же, д. 362а, л. 1.
4 Н. Яковлев. 1 августа 1914. М., 1974, стр. 109—110
5 ГАСО, ф. 1, оп. 6, 1913, д. 65, л. 4.
7 Заказ № 2503
97


эти выводы были косвенным признанием растущего влияния в крестьянской среде рабочих агитаторов. С другой стороны, они свидетельствовали о том страхе, который внушала властям возможность соединения борьбы крестьян с выступлениями городского пролетариата. Напоминание о событиях и людях, потрясших много лет назад русское общество, выглядит весьма символично. Определенное представление о настроении крестьян дает и анализ их отношения к некоторым официальным кампаниям, проводившимся в рассматриваемый период.
В 1911 г. власти в центре и на местах намеревались широко отметить 50-летие отмены крепостного права. Кампания эта была задумана как демонстрация трогательного единения царя и правительства с крестьянством. В обеих столицах и губернских центрах ожидали массового проявления верноподданических чувств. Но «неблагодарные» крестьяне проявили глубокое безразличие к юбилею и связанным с ним торжествам. Вот что сообщил корреспондент «Смоленского вестника» из Гжатского уезда: «50-летний юбилей освобождения крестьян от крепостной зависимости прошел в деревнях ничем не отмеченным... В некоторой части крестьян явилось даже недоверие к празднику, подозрение, что праздник кому-то нужен. В других соседних волостях тоже населением юбилей никак не отмечен»1.
Жизнь не давала задавленным нуждой и заботами крестьянам повода для торжества и веселья. «В Смоленском уезде, — как писала губернская газета,—великий исторический день полувековой годовщины освобождения крестьян от крепостной зависимости прошел тяжело... Перед деревенским людом снова раскинулась безотрадная действительность»...2. Реакция крестьян заставила общественность еще раз обратиться к нуждам деревни, показав глубокую пропасть, разделяющую сельских тружеников и их мнимых благодетелей.
Не вызвали в крестьянской среде активности и выборы в IV Государственную Думу, проводившиеся на основе реакционного третьеиюньского избирательного закона.
Ход выборов в самом крупном из уездов губернии — Бельском  — осветила большевистская «Правда» 4 октября 1912 г. Корреспондент газеты, подписавшийся псевдонимом «Старожил», сообщал из Белого: «Общая выборная кампания в городе и уезде проходит вяло, движение замечается только среди духовенства, наметившего уже своих кандидатов в выборщики». Далее приводились примеры нарушения «октябрьской управой» положений, содержавшихся даже в третьеиюньском избирательном законе3.
1 «Смоленский вестник», № 51 от 5 марта 1911 г.
2 «Смоленский вестник», № 44 от 25 февраля  1911 г
98


Серьезное беспокойство внушали властям — уездным и губернским — настроения сельской молодежи, особенно крестьян-новобранцев. Нередко призывные кампании сопровождались разного рода эксцессами, носившими политический характер. Для предупреждения последних на  призывные пункты стали направляться наряды полиции. Некоторые из полицейских чинов удостаивались даже поощрений за проявленную во время призыва новобранцев «особенную энергию и распорядительность 1.
Громче стали звучать голоса молодых крестьян и на сельских сходах.
Меняется поведение крестьянских представителей на заседаниях уездных земств. Обсуждению подлежали, главным образом, частные вопросы, от решения которых мало зависело положение сельских жителей. Тем не менее и здесь происходили порой серьезные столкновения. Об одном из них в ноябре 1913 г. писала «Правда» в корреспонденции из Юхновского уезда 2.
По мере усиления революционного брожения в стране крестьяне все чаще прибегали к методам борьбы, вполне оправдавшим себя в годы первой русской революции. Так, в ряде смоленских деревень вновь организуются митинги, сходки, собрания крестьян. В роли их инициаторов и руководителей выступали хорошо известные в данном районе крестьянские вожаки, среди которых были когда-то сосланные и вернувшиеся теперь на родину большевики.
В Хмарской волости Ельнинского уезда активную работу развернул вернувшийся в 1909 г. из ссылки в Архангельской губ. Василий Ильич Беспаленков. Под его руководством неоднократно проводились крестьянские сходки, участники которых обсуждали политическое положение в стране, знакомились с основами революционной теории. Эти встречи крестьян были, видимо, тщательно законспирированы, ибо полиции долгов не удавалось выяснить, «какой характер носят эти сходки»3.
Некоторые рабочие-революционеры, вышедшие из смоленской деревни, поддерживали тесные связи со своими земляками, разъясняя им в письмах политическую обстановку и посылая по почте литературу революционного содержания.
Член РСДРП, рабочий Путиловского завода в Петербурге Анисим Федорович Костюков был выходцем из Дорогобужского уезда Смоленской губ. Он неоднократно подвергался обыскам и арестам, причем причиной первого его ареста Послужило то, что он отправил на родину, в Озерищенскую волость, воззвания революционного содержания. В 1913 г Костюкову было предложено покинуть Харьков, куда жандармы выслали
1 ГАСО, ф. 1, оп. 6, 1914, д. 114( л. 197
2 «За правду», № 7, от 11 ноября 1913
3 ГАСО, ф. 1910, on. 1, д. 307, л. 109
у*
99


его из Петербурга. Рабочий-революционер после этого вернулся в Дорогобужский уезд 1.
Вернулись на родину после ареста в Москве за участие в демонстрации протеста против казни матросов в Севастополе рабочие-революционеры, бывшие крестьяне Сычевского уезда Виноградов и Орехов  2.
В основе классовых столкновений в деревне лежал, как в предшествующие годы, острый земельный голод. Противоречия, возникшие на этой почве, выливались в захваты крестьянами помещичьих земель, пастбищ, лесов. Еще более распространенными явлениями были поджоги имущества, потравы на полях и порубки в лесах, принадлежащих помещикам.
Прямой захват помещичьей земли крестьянамй наблюдался в 1910—1914 гт. сравнительно редко. Всего нами выявлено за этот период  5 таких случаев (из них на 1910—1911 гг. приходится 3).
Обстановка мало благоприятствовала успеху подобных предприятий. Шансы на то, что захваченную у помещика землю удастся отстоять, были ничтожны. Владелец всегда мог рассчитывать на мощную поддержку сo стороны государства в борьбе с покушающимися на его собственность крестьянами. И сами крестьяне понимали это.
Тем не менее эксцессы, связанные с попытками крестьян утвердить свои права на землю, имели место. Во всех случаях конфликты возникали из-за участков земли, на которые крестьяне претендовали на «законном основании». Обращаясь за содействием к властям и не находя с их стороны поддержки, отчаявшиеся крестьяне прибегали к последнему средству — силой захватывали землю.
Как правило, объектом крестьянских притязаний оставались отрезки. Сохранение их в руках помещиков было, как известно, одной из причин крестьянского малоземелья. Помимо этого, существование отрезков создавало многочисленные препятствия к- нормальному ведению крестьянского хозяйства.
Долгие годы в сознании крестьян сохранялась уверенность в том, что отрезные земли должны принадлежать им по праву. Корреспондент вольно-экономического общества по Смоленской губернии писал: «В нашей местности у крестьян сложилось мнение, что каждая деревня имеет право на землю того имения, в котором она работала при крепостном праве»3.
В губернии имели место случаи, когда земельные конфликт ты затягивались на многие годы. При этом обоюдное нежелание сторон идти на уступки придавало аграрным столкновениям исключительно острый и бескомпромиссный характер.
Более 10 лет тянулась судебная тяжба между крестьянами
1 ГАСО, ф. 1289, оп. 2, д. 407, л. 43.
2 Там же, л. 56. (
3 Аграрное движение в России в 1905—1906 гг., ч. I, 1908, стр, 382.
100


деревень Вырубово, Богдашово и других Бельского уезда и землевладельцем графом Уваровым.
Причиной конфликта стали все те же «отрезки». До поры до времени крестьяне арендовали их у помещика. Однако примерно в 1903 г., ссылаясь на давность владения,  крестьяне отказались вносить арендную плату, заявив, что земля принадлежит им. Конфликт разгорался. Крестьяне продолжали пользоваться землей, как своей собственностью. Граф обратился в суд с жалобой на самоуправство. Затем, начиная с 1910 г., он стал предъявлять крестьянам гражданские иски о причинении ему убытков. Местные власти иски поддерживали и к середине 1913 г. у пристава имелось уже около двухсот исполнительных листов 1.
Во всех известных нам случаях захват земли был результатом коллективных действий крестьян. При этом крестьяне, действуя «по сговору миром», как писала владелица имения «Белый холм» Ельнинского уезда А. Н. Чиж, проявляли удивительное единодушие и сплоченность. Помимо этого, затягивающиеся на годы земельные конфликты требовали от них и исключительного упорства. Представляется, что воспитанию этих качеств немало помог опыт революции 1905—1907 гг.
Одной из наиболее распространенных форм посягательства крестьян на помещичью собственность были порубки. Всего в документах, относящихся к 1910—1914 гг., содержится упоминание о 29 порубках. Нам представляется, однако, что это лишь незначительная часть действительно имевших место случаев порубок в господских лесах.
Что касается властей, то они по-прежнему не в состоянии были эффективно бороться с этим «стихийным бедствием». Реально оценив свои возможности и убедившись, что все «дыры» заткнуть все равно нечем, губернатор в ответ на просьбу лесовладельца Рославльского уезда Рыбникова прислать для охраны его имущества полицию написал: «На чинов полиции не может быть возложена охрана лесов частных владельцев... Таковая охрана лежит на обязанности самих владельцев»2. Надо сказать, в предыдущие 1907—1909 гг. помещики подобных ответов не получали.
События же, развернувшиеся в лесовладениях Рыбникова, заслуживают более подробного рассмотрения.
«Третий год,  — писал он губернатору весной 1910 г.,  — в нашей местности крестьяне... занимаются разработкой молодого леса разных пород». Порубщики, по его словам, «поустроили более 150 оглобельных заводов». Естественно, «заводы» требовали «сырья». «Начались,  — жаловался Рыбников,  — лесные кражи настолько велики, что доходят до опустошения». Крестьяне выработали своеобразную тактику порубок. В лес
] ГАСО, ф. 1, оп. 6, 1913, д. 2, л. 18.
2 ГАСО, ф. 1, оп. 6, 1910, д. 3, л. 150.
101


отправлялись, как правило, ночью. Выезжали на подводах «целыми артелями». Многие имели при себе ружья. Лесная стража, даже застигнув порубщиков на месте преступления, «боялась подступать». Остается добавить, что речь в данном случае идет о порубках в лесах, раскинувшихся на землях двух волостей — Несоновской и Луговской, т. е. охвативших значительную территорию 1.
Практичный крестьянский ум не желал мириться с тем, чтобы лес —  «божье достояние»  — принадлежал одному владельцу — помещику, купцу, чиновнику. Лес должен принадлежать «миру», т. е. крестьянам. Вера ,в эту очевидную для крестьян истину была неистребима. Поэтому попытки лесовладельцев и властей изъять вырубленный лес и наказать порубщиков. наталкивались на упорное сопротивление, перераставшее иногда в ожесточенные столкновения, в которых та и другая сторона несли ощутимые потери. На почве «лесных конфликтов» в 1910—1914 гг. погибло по меньшей мере 5 человек, многие получили ранения.
Важной причиной усиления порубочной кампании в 1910— 1914 гг. было и то, что в этот период активно шел процесс «капитализации» лесного производства. По мере того, как лес все более и более превращался в товар для продажи, уменьшались возможности крестьян использовать леса в своих нуждах. Это во многом объясняет и крайне отрицательное отношение крестьян к лесоразработкам, а также и к тем, кто ими занимался.
Факты свидетельствуют о том, что порубки не были изолированным явлением. Как правило, они сочетались с самовольными покосами, потравами, а в ряде случаев и с нападением на помещичьи имения и на самих помещиков. В жалобах землевладельцев, адресованных в губернский центр, нередко перечисляются все эти виды правонарушений. Помещик Тарновский из Поречского уезда в июле 1914 г. писал губернатору, что крестьяне села Рибшево совершают нападения на него самого, на его младшего брата и на родителей. Одновременно с нападениями крестьяне производили «массовые порубки» в принадлежащем Тарновскому лесу2.
К действиям, близким по своему характеру к порубкам, относились потравы и самовольная косьба на полях и лугах, принадлежащих помещикам. К этим акциям толкал крестьян тот же земельный голод, одним из последствий которого была и хроническая бескормица.
Подобно порубкам, потравы и самовольные покосы приобретали иногда характер затяжных кампаний, прекратить которые помещики были бессильны.
Желание крестьян пополнить свои скудные запасы за счет господского поля было распространенной, но, как свидетельст-
1 ГАСО, ф. 1, оп. 6, д. 46, л. 152.
2 Там же, л. 11.
t02


вуют факты, не единственной причиной потрав. Иногда потравы, так же как и порубки, являлись лишь внешним проявлением более глубокого конфликта, порожденного взаимным притязанием на тот или иной участок земли. В таком случае потрава была для крестьян одним из немногих средств, с помощью которого они могли заявить свои права на землю.
Довольно распространенным явлением оставались в рассматриваемый период конфликты на почве взыскания с крестьян недоимок. Иногда подобные конфликты растягивались на месяцы, вовлекая по нескольку деревень.
Отказ от уплаты податей и несения повинностей носил, безусловно, антиправительственный характер. Не случайно губернские и местные власти, выполняя указания свыше, проявляли такое рвение в каждом случае, связанном с неплатежом.
Подобные действия крестьян были более организованной формой борьбы, нежели изолированные акции антипомещичьего характера (например, порубка или поджог во владениях помещика). Как правило, отказу платить подати предшествовало принятие всем «миром» соответствующего решения. Понимая, что впереди серьезное испытание, крестьяне нередко связывали себя клятвой или подпиской держаться до конца и помогать друг другу. Отражая нажим администрации, они. сами иногда переходили в наступление, добиваясь отстранения наиболее досаждавших им представителей власти.
Эта форма борьбы возникла еще в годы революции, когда отказ от уплаты податей и налогов, нередко сопровождавшийся бойкотом, местных властей, получил широкое распространение. В период реакции, однако, случаев насильственного отстранения представителей администрации в губернии не зафиксировано. Последующие события показали, что приобретенный в этом отношении опыт крестьяне сохранили.
Рост революционного движения в России сказался на настроениях крестьянства и в том смысле, что усилил его решимость и уверенность в своих силах. Крестьяне стали вести себя более независимо, а во многих случаях и угрожающе по отношению к помещикам. Сказывались и уроки революции 1905 г., показавшей крестьянству, что помещики, даже опирающиеся на мощь государства, отнюдь не всесильны.
Указанная тенденция находила выражение в участившихся в рассматриваемый период нападениях смоленских крестьян на землевладельцев. При этом в отличие от предшествующих лет конфликты возникали нередко без всяких видимых поводов (так, во всяком случае, считали сами жертвы нападения). Помещики жаловались, что нападения на их усадьбы и на них самих происходят совершенно неожиданно. Кое-кто находил этому объяснение, утверждая, что крестьяне действуют из хулиганских побуждений или под воздействием алкоголя. Часть землевладельцев считали причиной эксцессов «недостаточную» суровость наказания. Помещики, одним словом, отказывались


признавать, что действия крестьян — это результат обострения классовых противоречий.
На подобных же Позициях стояли многие органы печати отмечавшие в предвоенные годы усиление «хулиганства» в деревне.
Оценивая это явление, В. И. Ленин писал в 1913 году: «Озлобление в деревне страшное. То, что называют хулиганством, есть последствие главным образом неимоверного озлобления крестьян и первоначальных форм их протеста»...1.
Одним из крайних проявлений этого протеста были убийства землевладельцев и их служащих. Всего, по неполным данным, в 1910—1914 гг. имели место 9 убийств помещиков, их управляющих и сторожей: 2 — в 1911-м, 3 — в 1912-м, 1  —  в 1913-м и 3 — в 1914-м гг. (за 1910 г. подобных данных не имеется). По два случая зафиксированы в Смоленском (с 1911 и 1914 гг.) и Бельском уездах (1912 г.).
Показателем усиления классовой борьбы в деревне были и участившиеся случаи столкновения крестьян с представителями власти. Борьба крестьян, направленная на ликвидацию экономического господства помещиков, неизбежно приводила их к выступлениям против политического угнетения со стороны самодержавно-помещичьей власти.
В рассматриваемый период столкновения с властями приобрели одну существенную особенность.
Дело в том, что в предшествующие годы крестьяне, как правило, в столкновениях с «блюстителями порядка» выступали в роли стороны контратакующей. Иначе говоря, нужны были обстоятельства, чрезвычайные для того, чтобы заставить крестьянина поднять руку на представителей власти. Такие обстоятельства возникали тогда, когда последние сами пытались применить силу, допуская при этом произвол и в отношении личности крестьянина, и в отношении собственности, ему принадлежащей.
Теперь же наблюдается новое явление. Суть его можно выразить так: крестьяне атакуют первыми. Вот характерный в этом отношении пример. 30 августа 1910 г. во время ярмарки в селе Гатчина Надвинской волости Духовщинского уезда толпа крестьян неожиданно напала на полицейских стражников. Трое стражников были ранены 2.
Анализ документов свидетельствует о том, что наиболее распространенной формой борьбы крестьян против помещиков и кулаков в 1910—1914 гг. являлись поджоги.
Можно говорить о том, что поджоги помещичьих имений и кулацких хозяйств служили своеобразным барометром, показывающим настроения крестьян. Не случайно власти рост чис-
1 В. И. Ленин, Поли. собр. соч., т. 23, стр. 273—274.
2 ЦГАОР, ф. ДП, 4 д-во, 1910, д. 66; лл. 7—8.
104


ла поджогов рассматривали как определенный указатель на усиление революционного брожения.
Так, в докладе, направленном в 1909 г. в департамент полиции Министерства внутренних дел, начальник СЖУ признавал: «Смоленская губерния в отношении аграрного движения должна быть отнесена к числу неспокойных, так как там происходят массовые  поджоги помещичьих экономий» (разрядка наша — М. Р.) 1.
Однако имеющиеся в документах сведения не позволяют в каждом конкретном случае установить, был поджог проявлением классовых противоречий или не был. Известно, что нередки были пожары, виновниками которых являлись сами владельцы, надеявшиеся получить страховку за сгоревшее имущество. Иногда «красный петух» занимался по причине обычной деревенской ссоры.
И тем. не менее в большинстве случаев, и это вынуждены были признавать и царские чиновники, поджоги отражали острые классовые конфликты, никогда не затухавшие в дореволюционной деревне.
Время от времени объектами действий поджигателей- крестьян становились и «присутственные места». Как правило, это были волостные правления, главным образом и олицетворявшие собой в глазах сельских жителей государственную власть. Всего в 1910—1914 гг. нами выявлено 4 случая поджогов волостных правлений (один в 1910 г. в Ельнинском уезде, один — в том же году в Рославльском, два —  в 1913 г. в Краснинском). Существенной причиной, толкавшей крестьян на подобные действия, было стремление уничтожить налоговые документы.
Таблица 1 2
№№ п.п
Уезды
Годы ,
Всего
1910
1911
1912
1913
1914
1.
Бельский
60(14)
45(4)
26(5)
26(2)
25(4)
182(29)
2.
Вяземский
62(8)
32(6)
10(2)
10(2)
11(4)
125(22)
3.
Гжатский
48(7)
22(2)
12(1)
4
8(1)
94(11)
4.
Дорогобужский
33(14)
20(5)
12
9(1)
15(3)
89(23)
с
Духовщинский
16(4)
21(5)
19(6)
31(7)
15(6)
102(28)
6.
Ельнинский
29(3)
28(3)
13(3)
9(1)
4(3)
83(13)
7.
Краснннский
32(8)
22(2)
5
13(2)
10
82(12)
8. Поречский
39(8)
23(1)
11(1)
20(6)
19(5)
112(21)
'91
Рославльский
60(19)
46(5)
31(8)
45(15)
24(3)
206(50)
10. Смоленский
25(11)
31(6)
23(3)
28(6)
22(6)
129(31)
11. Сычевский
23(3)
14(3)
12(3)
10
6(1)
65(10)
12. Юхновский
39(5)
20(5)
7
5
15(2)
86(12)
Всего
466(104) 324(47) 181(32) 210(41) 174(38)
1355(262)
1 ЦГАОР, ф. ДП, 4 д-во, д. 66, ч. 10, л. 7
2 Таблица составлена по материалам ЦГАОР, ф. ДП, 4 Д-во, д. 66, ч. 10 за 1910, 1911, 1912, 1913, 1914 гг.
105


В целом же картина поджогов в Смоленской губ. в 1910-1914 гг. выглядит следующим образом (первая цифра указывает общее число поджогов, цифра в скобках — поджоги во владениях помещиков). (См. табл. 1).
Как видим, на 1910—1911 гг. приходится и наибольшее число поджогов помещичьего имущества: 151 случай из 262 (57,6%). Если же иметь в виду весь период (1910—1914 гг.), то впереди по этому показателю идут уезды Рославльский, Смоленский, Бельский, Духовщинский, Дорогобужский, Вяземский и Поречский (в каждом из них более 20 случаев).
О масштабах такого явления, как поджоги помещичьего имущества в губернии, дает известное представление сравнение показателей, характеризующих распространенность этой формы борьбы на Смоленщине и в губерниях соседней Белоруссии. В приводимой ниже таблице № 2 использованы цифры, содержащиеся в книге белорусских исследователей Л. П. Липинского и Е. П. Лукьянова «Крестьянское движение в Белоруссии в период между двумя революциями (июнь 1907 — февраль 1917 гг.)»1. Количество поджогов имущества помещиков в Смоленской губ. взято из составленной нами таблицы.
Таблица 2
Год
Губернии
Количество поджогов
Смоленская
104
1910
Минская
12
Витебская
16
Виленская
1
Смоленская
47
1911
Минская
16
Могилевская
2
Смоленская
32
1912
Минская
27
Витебская
1
Смоленская
41
1913
Минская
40
Могилевская
6
Смоленская
38
1914
Минская
26
Могилевская
1
1 Л. П. Липинский, Е. П. Лукьянов. Крестьянской движение в Белоруссии в период между двумя революциями (июнь 1907 — февраль 1917 гг.). Минск, 1964, стр. 254, таблица № 3. Методика подсчета поджогов в нашей статье и в указанной работе совпадает..
106


Как видим, Смоленская губ. в 1910—1914 гг. по количеству поджогов опережала любую из губерний Белоруссии, включая Минскую. Общее число поджогов в первой из них составило 262, во второй—121. Разумеется, сопоставление двух этих показателей не дает оснований для далеко идущих выводов о масштабах крестьянского движения в Смоленской губ., с одной стороны, и Минской, с другой. Тем не менее цифра, характеризующая распространенность поджогов имущества помещиков в Смоленской губ. (262 случая), свидетельствует о широких масштабах этого явления, тем более, что «Минская губерния по размаху движения выделялась не только среди белорусских губерний, но и среди всех губерний Российской империи»1.
Нельзя не. согласиться с выводом С. М. Дубровского о том, что «поджоги» аграрного характера «составляли основное проявление борьбы рассматриваемого периода»2.
*
Борьба смоленских крестьян против помещичьего произвола все теснее переплеталась в рассматриваемый период с борьбой против нового аграрного законодательства самодержавия.
Отказываясь от помещичьего способа решения аграрного вопроса, крестьянство боролось за ликвидацию помещичьего землевладения и всех других пережитков крепостничества. «Трудящиеся крестьяне,— пишет советский историк Е. Д. Черменский,— выступали против указа 9 ноября, призванного спасти крепостнические латифундии и самодержавную власть. В этом заключалась глубоко демократическая, прогрессивная сторона крестьянской борьбы против столыпинского землеустройства»3.
Методы борьбы против новой аграрной политики самодержавия были самыми разнообразными. Особенно часто крестьяне прибегали к такому средству, как массовый отказ от укрепления земли и последующего ее разверстания. Вместе с тем распространены были случаи, когда сельские сходы не давали согласия на укрепление надельной земли крестьянам, проявлявшим такое желание.
В мае 1914 г. губернатор вынужден был издать очередной циркуляр, адресованный уездным исправникам. В нем содержалось указание землестроительные работы в тех случаях, когда крестьяне оказывают сопротивление, производить под охраной полицейской стражи 4.
1 Там же, стр. 145.
2 С. М. Дубровский. Столыпинская земельная реформа. М., 1963, стр. 540—541.
3 Е. Д. Черменский. История СССР. Период империализма. М., 1974, стр. 238.
4 ГАСО, ф. 661 земского начальника 3-го участка Дорогобужского уезда, on. 1, д. 19, л. 52.
107


Появление подобных циркуляров диктовалось обстоятельств вами. Недовольные разверстанием земли крестьяне нередко обращались к силе. При этом проявлялось явное стремление действовать против землеустройства и землеустроителей сплоченно, всем «миром».
В соответствии с расчетами царских властей отнюдь не все крестьянство оказывало сопротивление осуществлению нового аграрного законодательства. Кулацкие элементы в деревне поддержали столыпинскую реформу. Разрушение общины давало им возможность обогащаться за счет ограбления остальной части крестьян. В таких условиях реализация планов правительства не могла не сопровождаться обострением классовых противоречий между беднейшей частью деревни и кулачества. Параллельно с землеустройством шел процесс усиления «второй социальной войны». Ее проявлениями были осуществлявшиеся крестьянской беднотой нападения на зажиточных хуторян и их усадьбы, потравы на кулацких полях, угон скота, принадлежавшего сельским богачам, и т. д.
Иллюстрацией к сказанному может служить положение в Поречском уезде, ходом землеустройства в котором губернские власти особенно гордились.
Тем не менее и в этом уезде процесс землеустройства развивался болезненно. Газета «Смоленские отголоски» так описывала в ноябре 1911 г. ситуацию в уезде. «Расселившись на ковалки,  —  писала она,  — деревня дает много хлопот соседям: скот ее поедает соседние поля с хлебом, происходят беспрерывные ссоры и драки из-за потрав... При разделе земли участками встречаются большие недоразумения из-за земель спорных и неудобных». Таким образом признается, что конфликты возникали и непосредственно при разделе земли, и после него.
Интересна даваемая газетой оценка мотивов, которыми руководствовались крестьяне, воздерживаясь от выхода на хутора: «...Крестьяне сознают, что при наличных условиях разделение на хутора равносильно обнищанию и всячески стараются противостоять расселению». Далее газета приводила примеры, когда крестьяне забирали назад уже составленный приговор о выделении и оставались в общине 1.
Временами антагонизм выливался в кровавые столкновения с жертвами с той и другой стороны. Так, весной 1910 г. в деревне Лосени Поречского уезда на почве споров из-за выгонов для скота произошла драка между «общинниками и подворниками». В результате один крестьянин был убит, двое тяжело ранены2.
Но все же чаще крестьяне прибегали к такому методу борьбы как поджоги имущества деревенских мироедов, включая и состоятельных владельцев хуторов.
1 «Смоленские отголоски», № 6 от 21 сентября 1911 г.
2 ЦГАОР, ДП 4-е д-во, д. 66, ч. 8, л. 4.
108


Ход и результаты проведения столыпинской реформы показали всю противоречивость и историческую бесперспективность новой аграрной политики царизма. Разумеется, мы рассматриваем при этом Смоленщину лишь как небольшую часть обширной территории, охваченной землеустройством. Но эта часть явилась своеобразным срезом, отразившим общие тенденции и итоги.
По подсчетам С. С. Самолюбовой, с 1907 года по 1 января 1917 года в Смоленской губ. вышло из общины 34 098 крестьянских хозяйств, что составляет 15,8%. Площадь укрепленной ими земли составила 282 260 десятин (14,6%). С учетом ликвидации беспредельных общин, процент вышедших из общины составляет 31,4% крестьянских дворов.
Таким образом, 68,6% крестьянских хозяйств отказались покинуть общину. И это вопреки тому массированному нажиму, которому они подвергались.
Реформа не улучшила и не могла улучшить положения абсолютного большинства крестьян. Ее реальным результатом было еще большее, чем прежде, обострение обеих социальных войн в деревне.
Рабочее движение в 1910—1914 гг., так же как революционная борьба пролетариата России в 1905—1907 гг., сочеталось с классовой борьбой трудящихся крестьян. Смоленская губ. не составила в этом отношении исключения. События показали, что крестьянское движение находилось под непосредственным влиянием рабочего класса — гегемона революции.
Уроки революции 1905—1907 гг. убеждали смоленское  крестьянство, что только союз с рабочим классом обеспечивает успех в борьбе.
Надежды крестьян на новую всеобщую стачку являются одним из подтверждений этого. События подводили также крестьян к признанию руководящей роли пролетариата, как наиболее подготовленного и стойкого борца с врагами трудящихся.
Чтобы достигнуть необходимого союза между рабочим классом и крестьянством,  — учил В. И. Ленин,  — партия должна внести «в многомиллионную массу крестьянства семена классовой борьбы и политического сознания»2.
Смоленские большевики работали в этом направлении, ведя среди крестьян устную агитацию, распространяя партийную литературу, организуя крестьянские выступления.
Но этим воздействие партии рабочего класса на крестьянскую массу отнюдь не ограничивалось. Смоленским крестьянам
1 С. С. Самолюбова. Столыпинская аграрная реформа в Смоленской губ. «Ученые записки» Смоленского педагогического института, выпуск IV, Смоленск, 1957, стр. 5—6.
2 В. И. Ленин. Поли собр. соч., т. 4, стр. 437.
109


протягивали руку помощи пролетарии Петербурга, Москвы, Брянска, Екатеринослава и других городов. По разным адресам приходили в губернию большевистские издания, в том числе и газета «Правда». Роль ее в политическом просвещении и воспитании крестьянства была исключительно велика. Большевистская литература попадала в самые отдаленные уголки губернии. Не случайно и среди смоленских крестьян нашлись добровольные корреспонденты «Правды».
Ряды смоленских большевиков за годы столыпинской репрессии заметно поредели. Однако влияние и вес партии большевиков определились отнюдь не только ее численностью. Это вынуждены были признавать и царские жандармы, характеризовавшие большевиков как наиболее работоспособную и боевую часть русской социал-демократии. Недаром губернские и столичные власти нацеливали своих подчиненных на действия, направленные прежде всего на прекращение политической работы большевистской партии.
В крестьянском движении рассматриваемого периода преобладали, употребляя выражение В. И. Ленина, «первоначальные формы борьбы»,— потравы и самовольные покосы на помещичьих полях, порубки и поджоги имущества землевладельцев. Особенно распространенной формой борьбы были поджоги. Всего, как отмечалось, в 1910—1914 гг. в губернии зафиксировано более 1000 поджогов имущества и хозяйственных построек помещиков, священнослужителей, землевладельцев- купцов и кулаков.
Однако на характер крестьянских выступлений, безусловно, накладывали свой отпечаток уроки и традиции первой русской революции. Тайные собрания крестьян, носившие политический характер, самочинные сходки с обсуждением самых злободневных проблем деревни, коллективные действия, направленные против помещиков и представителей власти, организованный отказ от внесения налогов и уплаты недоимок — все это свидетельствовало об изменениях качественного характера в классовой борьбе смоленского крестьянства.
Сами по себе указанные выступления свидетельствовали о постоянно аккумулирующемся в крестьянской среде недовольстве, о непрекращающемся брожении, в любой момент готовом вырваться наружу. В основе этого недовольства лежал прежде всего острый земельный голод, побуждавший крестьян к выступлениям против помещичье-самодержавного и кулацкого гнета.
Помещичье-чиновничья среда по-своему реагировала на рост крестьянских выступлений. Усиление репрессий сочеталось с экономическими мерами, главной из которых была столыпинская реформа. Однако в этой среде под воздействием ударов «снизу» все более давали о себе знать настроения пессимизма и бесперспективности. Смоленский помещик Сергей Шарапов, издававший в 1908—1910 гг. в Москве журнал «Свидетель»,


писал в одном из его номеров: «В том ужасном положении, в котором находится сейчас быт и хозяйство нашей деревни, краха впереди не минуем». Рассуждая далее о «падении нравов» в крестьянской среде и приводя на этот счет ряд примеров, он вопрошал: «Поднимается вопрос: стоит ли хлопотать? Не ликвидировать ли дело и не сдать ли матушку-землю казне через Крестьянский банк, а самому уходить?»1.
Крестьянские выступления, направленные против помещиков, находились в прямой связи с борьбой против новой аграрной политики самодержавия. Крестьянство отвергло помещичий способ решения аграрного вопроса, продолжая при этом бороться за уничтожение всех пережитков крепостничества, включая помещичье землевладение.
Точный учет числа классовых выступлений в смоленской деревне 1910—1914 гг. в силу объективных причин затруднен. Однако на основании достоверно установленных цифровых показателей можно сделать вывод о том, что масштабы крестьянского движения на Смоленщине и в Европейской России вообще были значительно большими, чем это представлялось до последнего времени исследователям.
1 «Свидетель», М., 1909, № 23—24, стр. 121, 124—126.


В. А. ШУЛЯКОВ
ВОССТАНОВЛЕНИЕ И ОРГАНИЗАЦИОННО-ХОЗЯЙСТВЕННОЕ УКРЕПЛЕНИЕ ПРЕДПРИЯТИЙ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА
(1942—1945 гг.)
Сельское хозяйство Смоленской области сильно пострадало в период Великой Отечественной войны и вражеской оккупации.
На 1 января 1941 г. в области функционировало 8122  колхоза, которые объединяли 409 тыс. крестьянских хозяйств. За колхозами было закреплено 5224 тыс. га земли 1. В области работали 52 совхоза, 98 МТС. В МТС и совхозах имелось 5004 трактора, 478 грузовых и 87 легковых автомашин, 780 комбайнов, 1032 молотилки, 1587 льнотеребилок, 8 ремонтных, мастерских и 83 мастерские текущего ремонта при МТС. МТС имели уже опытные кадры механизаторов, технических и агрономических работников 2.
До войны Смоленщина занимала ведущее место в СССР по выращиванию племенного скота. Ежегодно Смоленский, Гжатский, Сычевский госплемрассадники выращивали более 50 тыс. племенных телят, из которых 20 тыс. вывозилось в другие области страны 3.
В хозяйствах области имелось 362 611 лошадей, 990 305 голов крупного рогатого скота, 554 293 голов свиней, 862 249 овец и коз.
Фашистские оккупанты разорили колхозы и совхозы, разрушили МТС,- селекционные станции и госплемрассадники. Учтен ущерб, причиненный 8182 сельскохозяйственным предприятиям. Он составляет 10972,2 млн. руб. Ущерб, нанесенный МТС, равнялся 130,2 млн. руб., 28 совхозам — 98,8 млн. рублей, зооветеринарной сети — 100,7 млн. руб.
Данные слагаемых ущерба показывают, что оккупанты стремились уничтожить прежде всего материально-техническую базу социалистического сельского хозяйства. Ущерб по основным производственным фондам составил 5960,3 млн. руб., или.
1 ГАСО, ф. 2442, оп. 5, д. 516, л. 23.
2 ГАСО, ф. 2434, оп. 3, д. 17, л. 4.
3 ГАСО, ф. 2440, оп. 2, д. 87, л. 28.
112


5 	6,1% от общей суммы ущерба по фондам отраслей сельскохозяйственного производства. 20,3% ущерба приходится на оборотные средства, 19,4% составляет ущерб, связанный с недополучением дохода из-за прекращения деятельности предприятий, и 4,2% —прочие потери.
Большой урон оккупанты нанесли животноводству области. Они забрали 264 820 лошадей, 330 021 голову крупного рогатого  скота, 353 490 свиней, 678 769 овец и коз, 3 578 061 голов птицы, более 80 тыс. семей пчел. Сильно пострадал машинный парк колхозов, совхозов и МТС. За время оккупации из хозяйств области было вывезено в Германию около 670 тыс. машин и сельскохозяйственных орудий 1.
Огнем и металлом, голодом и непосильным трудом оккупанты проводили массовое истребление советских людей, а наиболее работоспособную  часть населения угоняли на каторжные работы в Германию. Все это привело к тому, что в области на момент ее полного , освобождения сохранилось немногим более 40% довоенной численности населения2.
Ужасную картину представляли освобожденные районы Смоленщины. Сожженные села и деревни, поросшие бурьяном пепелища, изрытые окопами, израненные разрывами бомб и снарядов, опоясанные колючей проволокой, заминированные поля и огороды.
Восстановление сельскохозяйственного производства в освобожденных районах являлось задачей огромного значения. Временно оккупированные районы страны перед войной давали свыше 54% валовой продукции сельского хозяйства. Потеря этих районов очень тяжело отразилась на продовольственном снабжении населения.
Восстановление сельского хозяйства Смоленской области началось, можно сказать, сразу же после освобождения. К. весне 1942 г. полностью или частично было, освобождено 20 районов. До оккупации на этой территории было 1600 колхозов. Но восстановить их все пока не  было возможности, так как население и административно-хозяйственные организаций отселялись из 25-километровой прифронтовой полосы. Всего на конец 1942 г. в области имелось 1085 действующих колхозов, 4 совхоза и 29 подсобных хозяйств 3.
Огромные трудности приходилось преодолевать партийным и советским органам области в восстановлении хозяйства. Не хватало рабочей силы, руководящих кадров. Кроме того, освобожденные районы продолжали оставаться ближайшим тылом фронта, подвергались обстрелам и бомбардировке. Большое количество людских сил отвлекалось на оборонно-строительные работы: на доставку боеприпасов к огневым позициям, на обслуживание госпиталей и аэродромов. Всего за 1942 г. на рабо-
1 ГАСО, ф. 1630, on. 1, д. 367, лл. 13—14.
2 ГАСО, ф. 2434, оп. 3, д. 34, л. 14.
3 ГАСО, ф. 2442, оп. 5, л. 489, лл. 23, 45, 74.
8 Заказ № 2503
113


тах по обслуживанию воинских частей было занято 20 176 человек 1.
В первых числах марта 1942 г. правительство через систему сельхозбанка открыло кредит на восстановление сельского хозяйства освобожденных районов, который 10 марта облисполком распределил между районами. Районам было выделено 3870 тыс. руб. на производственные нужды и 3250 тыс. руб. на капитальное строительство.
Особое внимание обращалось на подбор и расстановку кадров. 26 марта 1942 г. облисполком рассмотрел вопрос об укомплектовании кадрами Бельской, Днепровской, Холм-Жирковской и Вадинской МТС. Было поручено зав. Облзо И. А. Анатольеву в десятидневный срок подобрать и направить в эти МТС директоров, механиков и агрономов. 23 апреля облисполком принял решение об организации курсов по подготовке техников-осеменаторов. Было решено подготовить к проведению случной кампании 50 человек и направить их в хозяйства районов. В г. Кондрове были организованы курсы счетоводов, которые закончили 60 человек. Кроме того, в районах были приведены недельные семинары со всеми счетоводами колхозов. В области были открыты две школы механизации, которые подготовили для МТС 193 тракториста,, 120 комбайнеров, по столько же льнотеребильщиков, бригадиров тракторных бригад и 30 разъездных механиков. Отбор в школы механизации проводился в основном за счет девушек-колхозниц 2.
Нехватка рабочей силы, низкий уровень механизации труда требовали повышения трудовой активности колхозников. Бюро обкома партии и исполком областного Совета 8 июня установили обязательный минимум 100 трудодней на трудоспособного 3. Введение обязательного минимума трудодней способствовало улучшению организации труда, повышению его производительности, давало возможность максимально вовлекать в колхозное производство сельское население.
В первое время после освобождения местные органы, власти не имели точных данных о размерах посевных площадей, о  наличии скота в колхозах и у населения, о наличии инвентаря, сельхозмашин. 10 июня 1942 г. облисполком принял решение о проведении учета в хозяйствах освобожденных районов. Эту работу предстояло провести в течение трех недель и 1 июля утвердить итоги учета на заседаниях исполкомов сельских, а затем и районных Советов 4.
8 сентября 1942 г. облисполком обсудил вопрос о состоянии учета в колхозах Ильинского района и отметил, что учет в колхозах района запущен. В ряде колхозов не было счетоводов,
1 ГАСО, ф. 1630, on. 1, д. 20, л. 1.
2 ГАСО, ф. 2361, оп. 2, д. 4, л. 26; д. 5, лл. 59—90, 100.
3 ГАСО, ф. 2440, оп. 2, д. 22, л. 2.
4 ГАСО, ф. 2361, оп. 2, д. 5, л. 19.
114


не проведена инвентаризация имущества, не велся учет труда колхозников. Было предложено до 20 сентября укомплектовать все колхозы счетными,  работниками, наладить учет труда и материальных ценностей; проверить выработку обязательного минимума трудодней колхозниками.
Большую роль в налаживании хозяйства играли машинно- тракторные станции. На них возлагались ответственные задачи по организации труда в колхозах, по обработке земли и уборке урожая. В короткий срок в 1942 г. была восстановлена 21 МТС, в которых имелось 511 тракторов, 104 комбайна, 145 молотилок, 172 сеялки, 537 тракторных плугов. Имелись и
соответствующие кадры: 609 трактористов, 112 бригадиров тракторных бригад, 59 механиков и 52 агронома.
Колхозы и МТС успешно провели весенний сев. В трудных условиях было посеяно 146 тыс. га, из которых 81 тыс. га составляли зерновые, 20 тыс. га — лен и 45 тыс. га — прочие культуры ’.
В период весеннего сева колхозам Смоленщины большую помощь оказало государство. В область было завезено 100 т семян пшеницы, 100 т овса. Новосибирская область прислала 3 вагона семян клевера. Из разных областей страны поступило большое количество семян овощных культур2. В сложной прифронтовой обстановке при недостатке тягла, семян колхозы области значительно перевыполнили план озимого сева. При плане 105 тыс. га было посеяно 129 тыс. га, что составляет 122,7% к плану.
Успешно справились колхозы со сдачей продукции полеводства государству. На приемные пункты области поступило 26 791 т зерна, или 127% к плану, 23 112 т картофеля, или 140,9% к плану, 4560 т овощей, или 138% к плану, 26 152 т сена, или 140,6% к плану3.
Все эти успехи явились результатом высокой организации труда в колхозах. Люди работали по-фронтовому. Нормы выработки выполнялись и перевыполнялись. Это видно на примере членов звена Жуковой из колхоза им. Сталина Мещовского района, которые скашивали в день по 1,3 га ржи, и членов колхоза им. Кирова Дзержинского района, скашивавших по 1,2 га. Значительно снижена была стоимость тракторных работ. Плановая стоимость 1 га тракторных работ равнялась 40,04 руб., фактические затраты составили 35,25 руб., или 88,08% плановой4.
Восстанавливать животноводство в колхозах приходилось в основном за счет скота, в незначительном количестве сохранившегося в районах. Было восстановлено 588 ферм крупного
1 ГАСО, ф. 2361, оп. 2, д. 6, лл. 39—40.
2 ГАСО, ф. 2440, on,. 1, д. 40, лл. 100—101.
3 ГАСО, ф. 2361, оп. 3, д. 3, лл. 19.
4 ГАСО, ф. 2440, п. 1, д. 40, лл. 270.
8*
115


рогатого скота, 425 овцеферм, 250 свиноферм. На конец 1942 г. в колхозах было учтено 11 385 голов крупного рогатого скота 1720 свиней, 6127 овец, 14 161 лошадь 1.
Весной 1943 г. войска Красной Армии освободили новую группу районов. Освобожденная территория составляла теперь 60% общей территории области. На ней до оккупации было 3088 колхозов. В проведении весеннего сева участвовали 2000 колхозов 29 полностью и 7 частично освобожденных районов. К августу число восстановленных колхозов достигло 2588, или 86% к довоенному. В МТС области на это время имелось 980 тракторов, в колхозах—18 тыс. рабочих лошадей2.
Как и в 1942 г., в колхозах не хватало семян, тягла, инвентаря, а также рабочей силы. Вопрос подготовки к весеннему севу был обсужден на VII сессии областного Совета, а потом на XI пленуме обкома партии, который поставил перед партийными и советскими органами задачу: «Провести весенний сев в максимально возможных размерах. Мобилизовать для посева все имеющиеся ресурсы семян зерновых, картофеля, овощей, льна, трав, организовать колхозную взаимопомощь семенами. Обеспечить участие в работах на весеннем севе всего трудоспособного населения»3.
На проведение сева государство выделило колхозам области 7 тыс. т семян зерновых, 3 тыс. семян льна. Для МТС было прислано 400 тракторов. Было возвращено свыше 7 тыс. лошадей. В порядке шефской помощи трудящиеся Ивановской и Ярославской областей прислали 1500 т зерна, несколько вагонов сельскохозяйственных орудий, инвентаря, сбруи.
Большое значение имела внутриобластная и внутрирайонная взаимопомощь. Колхозники Козельского района (он был освобожден раньше других) выделили для вновь освобожденных районов 500 т семян, 506 голов крупного рогатого скота, 100 овец, 1500 кур, 12 свиней, а также сельхозмашины и инвентарь 4.
За активную помощь партизанам фашистские захватчики жестоко расправились с колхозниками Хмелитского сельсовета Вяземского района. Они разорили колхозы, оставили людей без хлеба и семян. На помощь хмелитским крестьянам пришли жители Митьковского, Исаковского и Крутовского сельсоветов, которые выделили из своих запасов 6252 кг зерна, 4888 кг картофеля и 800 кг других семян 5.
Братская помощь трудящихся тыловых областей и ранее освобожденных районов дала возможность смолянам успешно
1 ГАСО, ф. 2442, оп. 5, д. 489, л. 23; ф. 2440, оп. 2, д. 34, л. 6.
2 ПАСО, ф. 6, оп. 5, д. 356; л. 21; д. 357. л. 41.
3 ПАСО, ф. 6, оп. 5, д. 356, лл. 5—6.
4 ГАСО, ф. 2361, оп. 3. д. 3, лл. 89, 167.
5 «Большевистский путь» (Орган Вяземского райкома партии и райисполкома), 16 апреля 1944 г.
116


провести весенний сев 1943 г. (он был перевыполнен на 6,7%). Было посеяно 250 тыс. га яровых. При этом свыше 45 тыс. га было обработано вручную, перенесено на себе с пристанционных пунктов по весеннему бездорожью 39 тыс. ц семян  1.
Одна из главных трудностей в восстановлении и организационно-хозяйственном укреплении предприятий сельскохозяйственного производства состояла в том, что не хватало людей, способных возглавить колхозы, совхозы и МТС, не хватало и специалистов сельского хозяйства 2.
С 29 марта 1943 г. возобновилась деятельность областного треста животноводческих совхозов, в системе которого было восстановлено и работало 17 совхозов  3. Были восстановлены районные контрольно-семенные лаборатории и семеноводческие хозяйства 4.
21 апреля 1943 г. бюро обкома КПСС и исполком областного Совета обсудили вопрос «О мерах организационной помощи колхозам». Было решено направить в колхозы на весь период сельскохозяйственных работ для оказания помощи председателям специально отобранных работников из районного партийного и советского актива 5.
В июне 1943 г. VIII сессия областного Совета с участием широкого партийного, советского и хозяйственного актива обсудила итоги организационно-хозяйственных мероприятий на весеннем севе и определила задачи по уходу за посевами. Было отмечено, что уход за посевами хуже ведется в тех колхозах, которые восстановлены весной 1943 г. Это объяснялось тем, что эти колхозы имели слабую материальную базу и не были еще достаточно укреплены в организационном отношении. В частности, в этих колхозах не успели до начала - полевых работ создать звенья и закрепить за ними участки. Посевы оказались обезличенными. Слабо привлекались к - уходу за посевами люди, непосредственно не занятые в сельском хозяйстве, а также школьники. В этих колхозах не были разработаны меры материального и морального поощрения колхозников на полевых работах 6.
В сентябре — начале октября 1943 г. была освобождена последняя, западная часть области, находившаяся под игом оккупантов более двух лет. Еще до полного освобождения этих районов обком партии и облисполком, опираясь на предшествующий опыт восстановления освобожденных районов
1 ПАСО, ф. 6, оп. 5, д. 373at л. 36; д. 374, л. 20.
2 Подробно вопрос о подборе и расстановке кадров изложен в статье: В. А. Шуляков. «Подбор и расстановка советских и колхозных кадров в освобожденных от фашистских оккупантов районах Смоленской области (1942—1944 гг.). Сб. «Социально-экономическое развитие России и зарубежных стран», Смоленск, 1974.
3 ГАСО, ф. 2442, оп. 5, д. 490, л. 7.
4 ГАСО, ф. 2361, оп. 3, д. 1, лл. 195, 294, 302.
5 ПАСО, ф. 6, оп. 5, д. 368, лл. 240, 241.
6 ГАСО, ф. 2361, оп. 3, д. 3, л. 170.
117


и руководствуясь постановлением ЦК партии и правительства «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации», наметили ряд мер по возрождению их хозяйства. Эти меры были изложены в решении XII пленума обкома партии и совместном решении обкома партии и облисполкома от 9 сентября 1943 г. «О первоочередных мероприятиях райисполкомов освобожденных от немецких оккупантов районов Смоленской области». Прежде всего предусматривалось восстановление органов Советской власти и колхозов. В решении рекомендовалось немедленно восстановить колхозы, провести на общих собраниях колхозников избрание правлений и председателей колхозов, ревизионных комиссий, провести обобществление посевов, собрать колхозный инвентарь, скот, организовать уборку урожая на землях, засеянных в условиях оккупации1.
Огромную помощь в восстановлении сельского хозяйства области оказало государство. На основании постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 21 августа 1943 г. «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации» уже в сентябре—октябре в область было возвращено 48 349 голов крупного рогатого скота, 31 413 овец, 6907 лошадей. В порядке шефской помощи из Куйбышевской, Ярославской, Ивановской, Рязанской и других областей поступило 4420 коров, 9037 овец, 714 свиней и 1074 лошади. Было завезено и распределено по колхозам 106 тыс. голов взрослой птицы. За счет госзакупок в область было отгружено в конце года 32 тыс. овец, 15 тыс. свиней2.
В результате оказанной помощи к концу 1943 г. было восстановлено 3135 ферм крупного рогатого скота (79480 голов), 2100 овцеферм (90 912 овец), 1411 свиноферм (17 367 свиней), 2310 птицеферм. В области имелось 53 619 лошадей. Были подобраны и утверждены заведующие и другие работники ферм. Было заготовлено 349 538 т. кормов. Скот был обеспечен пригодными для зимнего содержания помещениями3.
Правительство предоставило ряд льгот по поставкам сельскохозяйственной продукции. Тогда объем госпоставок исчислялся со всей площади пашни. Для Смоленской области этот порядок был отменен. Начиная с 1943 г., в течение нескольких лет сдача зерна проводилась только с фактической площади посева. Льготы по зернопоставкам за три года составили около 9 млн. пудов4.
К началу 1944 г. в Смоленской области был восстановлен 7001 колхоз с 362 266 хозяйствами колхозников.
1 ГАСО, ф. 2361, оп. 3, д. 2, лл. 193—195.
2 ГАСО, ф. 2434, оп. 3, д. 40, л. 87.
3 ГАСО, ф. 2440, оп. 2, д. 36, лл. 29—30.
4 Д. М. Попов. Пять лет со дня освобождения Смоленской области от немецко-фашистских оккупантов. Смоленск, 1948, стр. 33.
118


На этом этапе еще с большими трудностями решались задачи организационно-хозяйственного укрепления колхозов, обеспечения сельскохозяйственного производства специалистами. Особенно не хватало животноводческих кадров. Для подготовки животноводческих кадров решением бюро обкома и облисполкома было открыто пять межрайонных школ с контингентом учащихся 980 человек.
На начало 1944 г. в области было восстановлено 90 МТС, в которых было уже 1669 тракторов. Но в МТС ощущалась острая нехватка кадров. Не хватало механиков, бригадиров, тракторных бригад, трактористов и комбайнеров. Обком партии и облисполком 26 октября 1943 г. утвердили план подготовки кадров механизаторов за зимний период 1943—1944 гг. в количестве 3815 чел., из которых 2710 человек должны быть подготовлены в школах механизации и 1105 человек — на курсах механизации при МТС. Было предусмотрено также провести переподготовку на двухмесячных курсах при МТС 450 трактористов. Планировалось открыть в начале 1944 г. еще 5 школ механизации.
За зимний период, кроме того, прошли подготовку и переподготовку 3591 председатель колхоза, 3684 бригадира полеводческих и животноводческих бригад, 8421 звеньевой, 681 счетовод, 85 председателей ревизионных комиссий 1.
Весной 1944 г. впервые после освобождения от немецких оккупантов Смоленская область вела сельскохозяйственные работы на всей территории. Весенний сев проводили 7140 колхозов, 40 совхозов и 90 МТС. Это было нелегкое дело, так как организовать его надо было в условиях продолжавшейся войны. Трудности усугублялись тем, что предстояло провести огромную работу по очистке полей от мин и снарядов. В области было выявлено 1119 минных полей, которые занимали 26 557 кв. км территории. Требовалось большое количество специально подготовленных команд и средств2.
План сельскохозяйственных работ на 1944 г. обстоятельно обсудил XIV Пленум обкома партии, состоявшийся в марте. Пленум отметил, что семенной фонд по колхозам был засыпан только на 74%, что план ремонта тракторов выполнен лишь на 74%. В ряде районов, особенно Издешковском, Демидовском, Шумячском и Стодолищенском, затягивалась работа по созданию бригад, звеньев и закреплению за ними земельных участков, инвентаря, тягловой силы.
Пленум наметил конкретные меры, направленные на то, чтобы весенний сев прошел организованно, с соблюдением правил агротехники. Предстояло посеять 592 тыс. га, больше половины предвоенного. Если учесть, что в МТС тогда имелось примерно 25% довоенного количества тракторов, а в колхо-
1 ГАСО, ф. 2440, оп. 2, д. 52, л. 23; д. 67, лл. 2, 26.
2 ГАСО, ф. 2361, оп. 5, д. 151, лл. 59—66.
119


зах —  около 15—17% довоенного количества лошадей, станет ясно, какое огромное напряжение сил требовалось, чтобы выполнить намеченные планы1.
15 апреля обком партии и облисполком приняли совместное решение «Об организации социалистического соревнования сельских Советов на весеннем севе», были разработаны условия социалистического соревнования. В газете «Рабочий путь» была учреждена доска Почета. Для материального поощрения передовиков выделялся денежный фонд в сумме 100 тыс. руб. На местах были выработаны конкретные обязательства на лучшее проведение весеннего сева по каждому хозяйству в отдельности.
Было изыскано недостающее количество семян. Как и на первых этапах, братскую помощь оказали трудящиеся восточных областей: 46 960 т семян прислали трудящиеся Ивановской и Калининской областей, 112 тыс. ц зерновых и 21 тыс. ц. картофеля было изыскано внутри области2.
По-прежнему не хватало тягла и транспортных средств, и людям приходилось, как и в 1942 и 1943 гг., на своих плечах по бездорожью переносить семена со станционных пунктов. Весной 1944 г. было перенесено 80 тыс. т семян. 90 тыс. га, или 15% к общей площади весновспашки, было обработано вручную3.
Самоотверженная работа колхозников, рабочих совхозов, МТС позволила план весеннего сева выполнить в довольно сжатые сроки. Лучше, чем в предыдущие годы, были проведены уход за посевами, заготовка сена, уборка урожая, сев озимых, сдача зерна государству. Удалось сократить сроки между косовицей хлебов и обмолотом их. К 30 сентября было скошено 99% зерновых, из которых 68,6% было обмолочено. Сев озимых был закончен 20 сентября на площади 197,4 тыс. га, или 59,8% к довоенному4.
За время войны был нарушен земельный баланс, значительная часть земельных площадей выпала из производственной сферы. В 1944 г. был проведен учет земель, на основании которого в сентябре исполком областного Совета утвердил земельный баланс по колхозному сектору. Общая площадь, закрепленная за колхозами, составляла 3623 тыс. га 5, из этой площади 1487,1 тыс. га составила пахотная земля, 699,1 тыс. га — сенокосы, 423,9 тыс. га выгоны и пастбища, 15,2 тыс. га — огороды, 3,7 тыс. га — сады, 32 тыс. га было занято под по-
1 ПАСО, ф. 6, оп. 5, д. 374, л. 66.
2 ГАСО, ф. 2434, оп. 3, д. 34, л. 116.
3 «Рабочий путь», 25 сентября 1944 г.
4 ГАСО, ф. 2434, оп. 3, д. 34, л. 119.
5 В 1944 г. к созданным Калужской и Великолукской областям от Смоленской области отошло 16 районов, на территории которых было 304 сельсовета, 1755 колхозов, 29 МТС, 9 совхозов. В составе Смоленской области осталось 38 районов, 856 сельсоветов, 5385 колхозов, 31 совхоз, 61 МТС. Территория области уменьшилась на 22,4 тыс. кв. км.
120


стройками. Данные земельного баланса показывают что только 73,08% закрепленной за колхозами земли использовались непосредственно в сельскохозяйственном производстве Изучение состояния земель, утверждение земельного баланса давали возможность с большей целесообразностью использовать земельный фонд, организовать землеустроительные работы в колхозах1.
С большим подъемом в 1944 г, проходило строительство в МТС. Труженики Стодолищенского района по примеру трудящихся Ногинского района Московской области выступили с инициативой сделать в каждом районе строительство в МТС народной стройкой. Эта инициатива нашла широкий отклик: на строительстве 44 МТС Смоленской области принимало участие 8 тыс. человек, использовалось более тысячи подвод, в МТС строилось 322 объекта, 117 из которых были закончены в течение 2,5 месяцев.
Высоких показателей добились МТС в 1944 г. на полевых работах. Объем выполненных тракторных работ составил 231 717 тыс. га, или 129% к плану2. Средняя выработка на тракторе составила 237 га. Еще с большим успехом работали МТС в 1945 г. Годовой план тракторных работ они выполнили на 176%, обработали на 178 тыс. га больше, чем в 1944 г. Средняя выработка на трактор поднялась до 314 га. В бригаде Ивана Мозолева (Смоленская МТС) выработка на трактор составила 1130 га. Бригада сэкономила 5530 кг горючего. Бригада депутата Верховного Совета СССР О. А. Челишевой (Зарубинская МТС) выработала на трактор 745 га и сэкономила 9 т горючего 3.
Приведенные данные позволяют сказать, что МТС организационно и хозяйственно окрепли, что их роль в борьбе за восстановление полеводства, подъем урожайности являлась определяющей.
В октябре 1944 г. СНК СССР принял постановление «О дополнительной оплате труда колхозников за перевыполнение задания по выращиванию молодняка и сохранению взрослого скота в колхозах Смоленской области». СНК СССР рекомендовал, начиная с 1944 г., выдавать колхозникам, работающим в животноводстве, сверх установленной оплаты в трудоднях дополнительно натурой за перевыполнение заданий по выращиванию молодняка и сохранению взрослого скота. В постановлении были определены условия дополнительной оплаты труда по всем видам скота 4.
Это постановление активизировало работу местных органов власти по восстановлению и развитию животноводства. Спустя два года после освобождения в области было восстановлено
1 ГАСО, ф. 2361, оп. 3, д. 9, л. 466.
2 ГАСО, ф. 2434, оп. 3, д. 34, лл. 123—124.
3 «Рабочий путь», 22 марта 1946 г.
4 «Рабочий путь», 27 октября 1944 г.
121


5280 ферм крупного рогатого скота, 2364 свинофермы, 4855 овцеферм и 2449 птицеферм. Лучших показателей в развитии животноводства добились колхозы Гжатского, Вяземского, Монастырщинского, Новодугинского, Сычевского и Смоленского районов.
Однако в ряде районов области план развития животноводства не был выполнен. В колхозах Хиславичского, Демидовского, Починковского и Понизовского районов был допущен значительный падеж скота. В некоторых районах затягивали снятие телят с контрактации. Это приводило к тому, что много телят пускалось под нож.
Невысока была продуктивность животноводства. Так, в Рославльском районе надои на одну фуражную корову составили в среднем 208 литров при плане 1200, в Сафоновском — 595, Знаменском — 532, Пречистенском — 549.
Одной из причин отставания животноводства, наряду с невниманием земельных органов к этой отрасли хозяйства, было слабое использование мер материального поощрения животноводов, установленных правительством. В 1945 г. дополнительную оплату выдали только в 1182 колхозах1.
В ходе восстановления сельского хозяйства области основное внимание обращалось на организационно-хозяйственное укрепление колхозов, как основной формы хозяйственной организации советского крестьянства. К началу 1945 г. в области было восстановлено 5385 колхозов из 5977 имевшихся накануне войны. Не были еще восстановлены 311 колхозов Кармановского, Велижского, Сафоновского и некоторых других районов; в ряде сельских Советов этих районов полностью были уничтожены жилые постройки, территория заминирована, а население отсутствовало.
Весной 1944 г. в колхозах было создано 8600 бригад, 7746 звеньев. Но организационные меры по созданию зиеньев не были подкреплены практической помощью со стороны сельских Советов и правлений колхозов. Это привело к распаду части звеньев. На конец 1944 г. их сохранилось только 2018.
Общее состояние трудовой дисциплины в колхозах области было удовлетворительное. Основная масса колхозников в 1944 г. выработала положенный минимум трудодней по всем периодам сельскохозяйственных работ.
Много делалось в области по повышению квалификации руководящих кадров колхозов. В 1944 г. через курсовую систему прошли переподготовку 3460 председателей колхозов, 2453 бригадира, 1473 счетовода, 5631 звеньевых. В этом году работали курсы повышения квалификации для подготовки счетоводов, которые окончило 869 человек2. Было создано 10 трехмесячных межрайонных школ председателей колхозов, в которых в 3 срока прошли переподготовку 1860  человек. Осо-
1 ГАСО, ф. 2361, оп. 3, д. 11, л. 397; оп. 4, д. 32, лл. 83—84.
2 ГАСО, ф. 2440, оп. 2, д. 104, лл. 2—5.
122


бое внимание обращалось на подготовку председателей колхозов западных районов области, которые более двух лет находились под оккупацией. В этих районах прошли переподготовку 38,3% председателей колхозов, что на 3,8% больше, чем в среднем по области. В Шумячском районе прошли переподготовку 56,5%, Ершичском — 55,2%, Хиславичском — 40% председателей.
В 1945 г. в области имелся 5441 колхоз, или на 66 больше, чем в 1944 г. Средний размер колхозов в сравнении с довоенным по числу дворов и земельных площадей остался без изменений. Однако средняя обеспеченность трудоспособным населением сократилась почти вдвое. Если в 1940 г. число трудоспособных в среднем на один колхоз составляло 96 человек, то в 1945 г. — только 56. Сократилось и участие трудоспособных в общественном труде. Если в 1940 г. выработка на одного трудоспособного составила 388 трудодней, то в 1945 г. — 281. Значительно уменьшилась обеспеченность живой и механической тягловой силой. Если в 1940 г. на 1 колхоз приходилось 41 лошадь и на 100 колхозов — 68 тракторов, то на конец 1945 г. — соответственно 9 лошадей и 25 тракторов. В 1941 г. на один колхоз приходилось 42 головы крупного рогатого скота, 12 свиней, 40 овец. На конец 1945 г. — соответственно 24 головы крупного рогатого скота, 2 свиньи и 19 овец. Все это отрицательно сказывалось на развитии сельского хозяйства. Посевные площади восстанавливались медленно. В 1945 г. общая площадь в колхозах области составляла 632 тыс. га, или 45% к довоенному. Особенно отстало травосеяние. Укосная площадь клевера составила только 27 тыс. га, или 11% от довоенной2.
На конец 1945 г. в области работало 32 совхоза из 42 имевшихся в этих границах до войны. Посевная площадь совхозов была восстановлена на 38,1% в сравнении с довоенной, поголовье лошадей — на 34,3%, крупного рогатого скота — на 32%, свиней — на 19%. В совхозах имелось 130 тракторов, или 54,2% к довоенному количеству.
Из приведенных данных видно, как по мере освобождения области от немецких оккупантов сразу же начиналось восстановление колхозов, совхозов, МТС, возрождение колхозного строя, социалистической системы хозяйства. Оценивая силу и жизненность колхозного строя, Л. И. Брежнев сказал на Третьем Всесоюзном съезде колхозников: «Суровым испытанием для молодого колхозного строя была Великая Отечественная война. Колхозное крестьянство доказало в годы войны величайшую преданность Родине, колхозному строю, а колхозы явились одной из могучих сил Советского общества»3.
1 ПАСО, ф. 6, оп. 5, д. 377, л. 7; д. 404, лл. 420—422; д. 413, л. 64; д. 316а, л. 115.
2 ГАСО, ф. 2442, оп. 5, д. 516, лл. 23—24; ф. 2434, оп. 3, л. 89, л. 7.
3 «Торжество ленинского кооперативного плана». Материалы III съезда колхозников. М., 1969, стр. 19—20.
123


в. г. хомяков
РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА МОГИЛЕВСКОЙ ОБЛАСТИ В ДОВОЕННЫЙ ПЕРИОД (1917—1941 гг.)
В сельском хозяйстве Могилевской губернии в начале XX в. господствующее положение занимало помещичье землевладение, оно носило крупнопоместный характер. В среднем на одно имение приходилось 417 дес. земли, а 13 из них владели землей в размере более 10 тыс. дес. каждое 1. Основанное на отработках, помещичье хозяйство имело малые доходы, многие имения сдавались в аренду. В более благоприятном положении находились те помещики, которые имели промышленные предприятия, что облегчало им сбыт сельскохозяйственных продуктов путем переработки их на месте и повышало товарность хозяйств. Особенно выгодным было винокурение. Широкое развитие получило также маслоделие. Масло большими партиями вывозилось в Москву, Петербург, Киев, Варшаву. Льнопродукты пользовались довольно большим спросом на внутреннем рынке, а также экспортировались. Пенька перерабатывалась на канатных, а конопляное семя — на маслобойных заводах губернии. Многие помещики к этому времени начали применять новейшие машины: веялки, жатки, соломорезки, тогда как большинство крестьян пользовались еще деревянными плугами и боронами, посев и уборку производили вручную.
Крестьянское хозяйство, как и помещичье, развивалось по капиталистическому пути. Все больше углублялось расслоение крестьянства на бедноту и кулачество. Ускорению капиталистического развития деревни способствовал Указ от 9 ноября 1906 г., упразднявший крестьянскую общину и насаждавший хуторскую систему землепользования, что еще более укрепило зажиточную верхушку и усилило разорение бедняка. Не была полностью ликвидирована и община. Положение крестьян было тяжелым. Вот что писал В. И. Ленин накануне первой мировой войны о положении могилевских крестьян: «Голод, голод даже в самый урожайный год заставляет их зимой втрое дешевле кабалить свой труд помещику. На деле это равняется
1 Документы и материалы по истории Белоруссии (1900—1917 гг.), т. 3, Минск, 1953, стр. 170.
124


продолжению барщины, крепостного права, потому, что уцелела самая суть этого крепостничества: уцелел нищий, голодный мужик, который и в лучший год вынужден своими убогими орудиями и своим изможденным скотом обрабатывать помещичью землю на условиях «зимней наемки»1. К весне 1913 г., даже после урожайного 1912 г. в таком положении находилось до 52% крестьян губернии2.
Пагубное влияние на сельское хозяйство губернии оказала первая мировая война. В армию было призвано 32,5% мужского населения деревни, скот постоянно реквизировался в пользу армии, в результате чего число бескоровных дворов в 1917 г. составило 9,2% 3. К концу войны сельское хозяйство находилось на грани экономического краха.
Спасти положение могли только коренные социально-экономические преобразования, начало которым положила Великая Октябрьская социалистическая революция. Одним из первых ее декретов стал «Декрет о земле». В 1919 г. В. И. Ленин, характеризуя сущность советской аграрной политики, писал: «В крестьянской стране первыми выиграли, больше всего выиграли, сразу выиграли от диктатуры пролетариата крестьяне вообще... Впервые при диктатуре пролетариата крестьянин работал на себя и питался лучше горожанина. Впервые крестьянин увидел свободу на деле: свободу есть свой хлеб, свободу от голода»4.
К концу 1919 г. конфискация земли и распределение ее между крестьянами были завершены. Конфискации подлежали также и средства производства нетрудовых землевладельцев. Основная часть конфискованного скота распределялась между бедняками и батраками. Весь же племенной скот, а также часть продуктивного и рабочего скота передавались совхозам и племрассадникам. Во многих случаях не распределялись и сельскохозяйственные орудия и инвентарь, а сосредотачивались на пунктах проката. В Горецком уезде, например, таких пунктов было 12, которые только за 1918 год обслужили 1083 бедняцких и середняцких хозяйства  5.
Начиная с 1918 г., на базе бывших помещичьих имений стали создаваться совхозы. Появились и первые коллективные хозяйства крестьян в форме коммун. Они были еще слабыми и неустойчивыми: если к маю 1919 г. в губернии насчитывалось 118 коллективных хозяйств, то к ноябрю их осталось только 81. Однако они создавались вновь, крепли. Размеры коллективных хозяйств были невелики. Например, коммуна деревни Малая Липовка Хотимской волости осенью 1918 г. имела всего 10 га земли. Но уже в 1920 г. 7 из 14 коллективных хозяйств Моги-
1 В. И. Ленин. ПСС, т. 25, стр. 173.
2 Экономика Белоруссии в эпоху империализма, Минск, 1963, стр. 123.
3 Экономическая история БССР, Минск, 1969, стр. 105—106.
4 В. И. Ленин. ПСС, т. 39, стр. 276.
5 Экономика Советской Белоруссии 1917—1967. Минск, 1967, стр. 68,
125


левского уезда имели земли до 100 га, 2 — от 100 до 200 5 хозяйств — более 200 га земли 1.
Большую помощь деревне оказывал город. В начале 1919 г. все металлообрабатывающие предприятия Могилева и Бобруйска переключались на ремонт сельхозинвентаря; для этой цели в губернии было открыто 52 ремонтных мастерских. Регулярно проводились «дни помощи крестьянству» и «недели крестьянина», когда на село приезжали красноармейцы, рабочие и служащие. В июньской «неделе» 1920 г. только в селах Могилевского уезда работало около 3000 рабочих и красноармейцев.
В годы гражданской войны сельское хозяйство губернии пришло в упадок. Наполовину сократилось число посевных площадей и поголовье скота. Крестьяне бедствовали. Только по Могилевскому уезду посевные площади сократились почти на 40%, а поголовье скота на 38% 2. Этому способствовала отчасти и политика военного коммунизма. Но это была временная, необходимая для победы революции мера, и многие крестьяне с пониманием относились к ней, всемерно поддерживали фронт. Так, съезд коллективных хозяйств Климовичского уезда единодушно постановил отчислить с каждого едока 5 фунтов зерна и 7 фунтов картофеля для комиссии по проведению «недели Южного фронта», съезд решил также отправить 1000 пудов картофеля и 500 пудов зерна В. И. Ленину для трудящихся Москвы.
В целях быстрейшей ликвидации последствий гражданской войны и разрухи необходимо было изменить экономическую политику Советского государства. Эту важную задачу выполнил X съезд партии, состоявшийся в марте 1921 г. Съезд принял по докладу В. И. Ленина решение о введении новой экономической политики, о замене продразверстки налогом. «Вопрос о замене разверстки налогом,— писал В. И. Ленин,— является прежде всего и больше всего вопросом политическим, ибо суть этого вопроса состоит в отношении рабочего класса к крестьянству»3. Исторические решения съезда открывали большие перспективы для восстановления народного хозяйства страны, в том числе и сельского хозяйства. Таким путем партия и государство стремились заинтересовать крестьян в увеличении производства зерна, технических культур, продукции животноводства, необходимых как для развития промышленности, так и для улучшения обеспечения населения городов. Новая экономическая политика была рассчитана на строительство фундамента социалистической экономики.
Трудовое крестьянство Могилевского округа горячо приветствовало решения X съезда партии. На собрании крестьян- бедняков в деревне 2-е Новоселки Могилевского уезда бедняк
1 Экономика Советской Белоруссии 1917—1967. Минск, 1967, стр. 69—70.
2 Трудящиеся Могилевской области в борьбе за восстановление народного хозяйства (1921—1925 гг.). Могилев, 1967, стр. 1.
3 В. И. Ленин. ПСС. т. 43, стр. 57.
126


Богомазов сказал: «Вот когда мы поняли, что Советская власть — это наша власть. Бывало, стучал ко мне в царское время староста, и я никак не мог отплатиться за какую-нибудь десятину. А теперь извольте вместо окладного листа — удостоверение об освобождении от налога; если же окладной лист, то такая малость начислена, что незачем вносить в четыре срока, за раз можно заплатить»1.
По-иному стал относиться крестьянин к труду, наиболее ярким свидетельством чему стали первые ростки коммунизма — массовые коммунистические субботники и воскресники. Это патриотическое движение, «Великий почин», как назвал его В. И. Ленин, стало всенародным. Оно сыграло существенную роль в подъеме сельскохозяйственного производства. Крестьяне деревни Зеленково (Могилевский уезд) явились инициаторами первого в губернии субботника по вспашке полей безлошадных крестьян. Весной 1921 г. на субботник выехало 8 пароконных плугов, которые вспахали землю 6 безлошадным дворам.
Иным стало отношение и к общественной собственности. За спасение моста во время ледохода крестьянин дер. Чигиринка Минчуков 28 июня 1921 года был награжден ВЦИК РСФСР орденом Трудового Красного Знамени № 1.
В. И. Ленин указал путь вовлечения крестьян в социалистическое строительство через кооперацию. Иначе мелким крестьянским хозяйствам из нужды не выйти. Первыми в Могилевском округе потребительскими кредитными обществами были кооперативы в Мостке, Борках, Телуше, Коровчино.
Крестьяне покупали мануфактуру, сельхозинвентарь, получали в кредит минеральные удобрения. Наряду с кооперативами создавались комитеты взаимопомощи. Они оказывали помощь безлошадным, красноармейским семья, вдовам. Местные органы Советской власти вели линию отлучения кулака от комитетов. Перед выборами они призывали крестьянина: «Ты почувствуешь, что Советская власть — твоя власть, если выберешь в сельсоветы и комитеты взаимопомощи достойных членов»2. Могилевский округ занимал ведущее место в республике по организации комитетов взаимопомощи на селе. К 1925 г. только в Могилевском уезде их было 416. Из 40 тыс, пудов хлеба, принадлежащих комитетам взаимопомощи БССР, в Могилевском округе имелось 18 715 пудов3.
Социалистические преобразования в деревне проходили в острой классовой борьбе. Кулаки убивали активистов, жгли общественные склады, стремились проникнуть в комитеты взаимопомощи, чтобы разложить их изнутри. Бедняки вели с ними решительную борьбу, что выражено в выступлении 70-летнего крестьянина Орловского на окружном съезде комитетов
1 Газета «Могилевский крестьянин», 10 октября 1924 г.
2 Там же.
3 Газета «Могилевский крестьянин», январь 1925 г.
127


взаимопомощи, состоявшемся в 1925 г., где он говорил: «Кулакам, окаянным, лучше, чтобы беднота еще беднее была. Она им тогда, дескать, покорнее будет. А будь у нас взаимопомощь, товарищи, бедняки не пойдут к кулаку в случае несчастья просить помощи, а потом идти к нему в кабалу. Вот они и полезли в комитеты и гадят там. Теперь нам не надо хлопать ушами...»1.
Много внимания партия уделяла развитию совхозов, на примере которых крестьяне учились коллективным формам ведения хозяйства. В первые годы становления Советской власти они, как правило, были небольшими. В Могилевском уезде, например, в среднем на совхоз приходилось 106 га земли, 10 лошадей, 15 коров2. Совхозы, которые не могли вести хозяйство на основе хозрасчета, передавались (приписывались) различным организациям, учреждениям, ведомствам 3. Большую роль в социалистическом переустройстве села играл рабочий класс. Рабочие Могилева, как и рабочие всей страны, активно помогали трудовому крестьянству. По их инициативе проводились «недели» и «двухнедельники» «Красного пахаря». Например, в марте—апреле 1921 г. кузнецы, слесари, столяры и рабочие других специальностей г. Могилева бесплатно ремонтировали сельхозинвентарь крестьянам уезда. Крестьяне ощущали постоянную ломощь своего государства. В 1921 г. крестьяне Чериковского уезда получили от государства 25 тыс. пуд. семян, а Могилевского  —  1000 лошадей4. Благодаря правильной политике партии в деревне уже в 1924 г. посевные площади Могилевского округа превзошли довоенный уровень, а к концу 1925 г. довоенного уровня достигло поголовье крупного рогатого скота, свиней и лошадей.
XIV съездом ВКП(б) был взят курс на индустриализацию народного хозяйства страны. Поддерживая планы партии, крестьяне Могилевского, Чаусского, Глусского и других районов вносили в фонд индустриализации зерно, картофель, свои трудовые сбережения, что красноречиво указывало на укрепление союза рабочего класса и крестьянства в социалистическом строительстве.
Большое внимание уделялось также культурному строительству на селе. Уже через 4 месяца после освобождения от бело- поляков (июль 1920 г.) в Бобруйском уезде работало 25 изб- читален, 2 народных дома, 10 библиотек5.
Рабочие городов Могилевщины на свои трудовые рубли покупали книги, учебники, выписывали газеты и везли их на село. Они помогали сельским партячейкам наладить работу школ, изб-читален. Под них отводились лучшие дома, где дежурили
1 Газета «Могилевский крестьянин», январь 1925 г.
2 Экономическая история БССР, стр. 157.
3 ЦГАОР БССР, ф. 48, on. 1, д. 3822, л. 2.
4 Трудящиеся Могилевской области в борьбе за восстановление народного хозяйства (1921—1925 гг.).
8 Могилевская область БССР, Минск, 1968, стр. 70.
128


рабочие и сельские активисты. В деревнях, где не было изб- читален, при школах создавались пункты-читальни. В Быховском уезде к 1924 г. работало 13 таких пунктов. Во многих уездах были созданы кружки художественной самодеятельности. Важнейшим условием социалистического строительства была ликвидация неграмотности. До революции в губернии было только 10% грамотных. Ликбезы, а также вечерние школы крестьянской молодежи работали при клубах, избах-читальнях и школах во всех уездах округа. Например, при Косичской школе Быховского уезда обучалось 40 взрослых крестьянских парней и девчат. Уже летом 1920 г. в Могилевском уезде функционировало 72 школы-ликбеза, в Чаусском  — 39, в Горецком — 21 1.
В результате большой работы число неграмотных к 1940 г. исчислялось в деревне единицами.
Новой вехой в истории социалистического преобразования сельского хозяйства явился XV съезд ВКП(б), который состоялся в 1927 г.; съезд определил курс на коллективизацию сельского хозяйства. Это было экономической необходимостью, требованием самой жизни. На территории Могилевского округа к началу работы съезда уже существовало 92 колхоза, 10 коммун, 25 ТОЗов, 57 артелей2. В среднем на одно хозяйство приходилось около 150 га земли; большинство из них были достаточно окрепшими в экономическом отношении, что показывало преимущества коллективного ведения сельского хозяйства. Так, в коммуне им. Либкнехта в быховской деревне Сорочино, созданной в конце 1918 г., применялся многопольный севооборот, работали паровая мельница, крупорушка, лесопилка, крахмальный завод, проводились мелиорация и работы по лесоупорядочению. Коммуна имела трактор, жнейку, косилку.
После XV съезда коллективизация приняла широкий размах. В Кричевском районе, где до 1928 г. не было ни одного колхоза, к концу посевной их стало 13 3. Партия и правительство делали все для того, чтобы укрепить колхозы. Из города в деревню направляются рабочие-двадцатипятитысячники. Кадры для сельского хозяйства готовила в это время сельскохозяйственная академия в Горках; в Буйничах открылась сельскохозяйственная школа. К весне 1928 г. в рамках нынешней Могилевской области уже насчитывалось 278 колхозов.
В ходе коллективизации нарастает темп культурной революции. В селах усиливается строительство школ, клубов, изб- читален. Сеть школ только за 1928 г. увеличилась на 90 комплектов, а бюджет на просвещение составил 42,2% общего бюджета округа. Показателен в этом отношении колхоз «Коммунар Могилевщины» Климовичского района, где в 1929 г. в 5 школах занималось 300 детей крестьян, или в 10 раз больше,
1 Могилевщина в годы гражданской войны. Могилев, 1967, стр. 19.
2 Могилевская область, стр. 78.
3 Там же, стр. 80.
9 Заказ № 2503
129


чем до революции. Была открыта школа крестьянской молодежи, которую посещало 140 человек. Благодаря этому крестьянские дети получили возможность учиться в школе, техникуме, на рабфаке, в институте. К концу 2-й пятилетки в области насчитывалось 1346 начальных школ, где училось 104,5 тыс. детей, неполных средних и средних школ — 486, которые посещало 177,6 тыс. детей. В 23 техникумах училось 8745 человек, 1524 человека посещало 5 рабфаков, а в 2 институтах занималось 2190 студентов 1.
Советское государство не жалело сил и средств на народное образование. Только по одному Могилевскому уезду на народное образование было выделено 7 775 000 руб. Кроме этого, на строительство еще 4 новых школ было отпущено 1 800 000 руб.
Большую роль в проведении культурной революции играли комсомольцы.
За короткий срок произошли значительные перемены на селе. Многие колхозы, применяя машины и минеральные удобрения, стали собирать высокие устойчивые урожаи. Например, колхоз им. Куйбышева Бобруйского района в течение ряда лет получал зерновых от 18 до 22 ц/га 2. Это явилось наглядной демонстрацией преимущества коллективного труда перед единоличным. Однако искусственное ускорение темпов коллективизации было одной из ошибок и искривлений линий партии в колхозном строительстве. Нарушался принцип добровольности, середняки, не желавшие вступать в колхозы, иногда раскулачивались. В некоторых деревнях вместо колхозов создавались коммуны, в которых обобществлялись не только основные средства производства, но и мелкий скот, птица, что вызывало недовольство крестьян и было на руку кулакам, агитировавшим против колхозов. Некоторые колхозы начали распадаться.
ЦК ВКП(б), глубоко проанализировав создавшуюся обстановку, 15 марта 1930 г. опубликовал в печати постановление «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении», где главное внимание уделялось вопросам организационно-хозяйственного укрепления колхозов. Государство сняло с некоторых колхозов отдельные виды задолженности, предоставило нуждающимся хозяйствам семенную ссуду, на два года освободило от уплаты налогов на скот. Быстрыми темпами шло строительство МТС, которые обслуживали колхозы машинами и специалистами, а позднее стали центрами политического руководства на селе. Первой на Могилевщине была Горецкая, затем Климовичская и Телушская МТС, причем Климовичская стала опытно-показательной, уже  в первую свою весну (1932 г.) ее механизаторами было засеяно по району
1 Могилевская область в годы предвоенных пятилеток (1933 — июнь 1941 гг.). Могилев, 1968, стр. 10.
2 Очерки истории Коммунистической партии Белоруссии, ч. II, Минск, 1967, стр. 290.
130


16 274 га зерновых. Всего к 1932 г. в округе работало 30 МТС1. Могилевская городская партийная организация в 1930 г. направила на постоянную работу в деревню 100 коммунистов, а в первой половине 1932 года — 90.
Меры, принятые партией, вызвали большой политический подъем и трудовой энтузиазм среди крестьян. Так, доярка колхоза «Красный пахарь» Костюковичского района Е. М. Цуринова надаивала от каждой коровы почти по 4 тыс. литров молока, льноводы звена Ф. П. Лилькиной (Мстиславского района) собирали по 7,6 ц льноволокна с га, мелиораторы Быховского колхоза «Заря» за 2 года осушили 100 га заболоченных земель и освоили 85% осушенных площадей.
Рабочий класс области оказал большую помощь в деле проведения коллективизации.
В период уборочной кампании 1931 г. посланцы заводов и фабрик Могилева выработали в колхозах округа 70 тыс. трудодней. Всего в 1931 г. в деревнях округа работало 280 рабочих бригад из Могилева, Бобруйска, Быхова, Кричева, Шклова. Они ремонтировали инвентарь, помогали возводить культурно- просветительные объекты. В дни революционных праздников приглашали крестьян в город, где они знакомились с жизнью рабочих. Эти мероприятия способствовали укреплению смычки города с деревней.
За годы 2-й пятилетки коллективизация в рамках нынешней Могилевской области в основном была завершена. Этому в значительной мере способствовал январский (1933 г.) Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), который вскрыл недостатки работы в деревне и нацелил все партийные организации на решение первоочередной задачи укрепления колхозов техникой, руководящими кадрами и политработниками. Вслед за этим ЦК КП(б)Б принял решение о посылке на постоянную работу в сельское хозяйство нового отряда промышленных рабочих. Для подготовки руководящих кадров в соответствии с постановлением ЦК КП(б)Б от 20 ноября 1933 г. в Бобруйске была создана колхозная школа, а в Мстиславле — районная школа бригадиров тракторных бригад.
Большое значение для дальнейшего укрепления колхозного строя имел II-й Всесоюзный съезд колхозников-ударников, состоявшийся в феврале 1935 г. Он принял новый примерный Устав сельхозартели. По Уставу земли, обрабатываемые колхозами, закреплялись за ними на вечное пользование, что способствовало дальнейшему развитию колхозного движения. Число единоличников с каждым годом сокращалось, основная масса крестьянства (по Могилевской области к началу 1938 г. колхозы объединяли 91,3% всех крестьянских хозяйств) перешла к социалистическим формам хозяйства. Кулачество — последний эксплуататорский класс — было ликвидировано.
1 Развитие сельского хозяйства Могилевской области за годы Советской власти. Могилев, 1970, стр. 3.
9*
131


Торжество ленинского кооперативного плана имело величайшее социально-политическое значение. В деревне, как и в городе, был создан экономический фундамент социализма. Изменилось лицо крестьянства, упрочился его союз с рабочим классом — ведущей силой нашего общества. Была заложена прочная основа развития социалистических производственных отношений, повышения обороноспособности страны, укрепления морально-политического единства всего советского народа.
Государство постоянно заботилось о повышении благосостояния тружеников села. Из года в год росла оплата трудодней в колхозах. В 1938 г. колхозник Я. Калита из колхоза «Красный летчик» Бобруйского района заработал на трудодни 1 т зерна, 4 т картофеля, 2 т сена, 650 рублей деньгами 1, а до революции своего хлеба ему хватало только до весны.
С ростом благосостояния и общественного уровня повышался и общий культурный уровень колхозного крестьянства. В его быт прочно входила книга. Например, в Быховском районе, где до революции в единственной земской библиотеке был только один шкаф с книгами, в 1940 г. были открыты библиотеки: городская, детская, при партийном и педкабинетах, при клубах-читальнях, школах. В Дрибине, Климовичах, Мстиславле и других райцентрах работали колхозные театры.
Широкое развитие получило медицинское обслуживание жителей села. В каждом районе к 1940 г. было открыто по 2—3 сельских фельдшерско-акушерских пункта, во многих колхозах — родильные дома 2.
С завершением коллективизации значительно улучшились жилищно-бытовые условия колхозников. Хутора сселялись в села, где крестьяне строили просторные светлые дома. Часть домов колхозников строилась с помощью ссуд, выдаваемых колхозом или государством. Многие села были электрифицированы. В Шкловском районе, например, в 1940 г. электричеством пользовалось 80—90% колхозов. Большая работа была проделана по благоустройству колхозных центров; в каждом из них были клуб или изба-читальня, кинопередвижка, школа.
Довоенные годы характеризовались и новым отношением к человеку, когда лучшие люди села стали участвовать в решении важнейших государственных вопросов, в политической жизни страны. Так, колхозницы из Костюковичского района Е. Цу- ринова и Е. Дроздова принимали участие в работе I Всесоюзного съезда колхозников-ударников. Когда 12 июня 1936 г. в печати был опубликован и вынесен на всенародное обсуждение проект новой Конституции СССР, 61 тыс. могилевчан приняли участие в его обсуждении и внесли около 500 предложений. В работе VIII Чрезвычайного Всесоюзного съезда Советов, который принял новую Конституцию СССР, участвовали и деле-
1 Могилевская область, стр. 89.
2 Там же, стр. 88.
132


гаты от Могилевщины, среди них конюх из Славгородского района Н. И. Батовкин. В Верховный Совет БССР в июне 1937 г. было избрано 19 депутатов от Могилевской области, в их числе труженики сельского хозяйства — директор МТС В. Т. Солобутин, свинарка А. Т. Лещина, звеньевая льноводческого звена А. Г. Мицкевич и др.
Успешно развивалось сельское хозяйство области и в годы 3-й пятилетки. Если в 1924 г. в каждом районе было по 1—2 трактора, то в 1939 г. в 57 МТС имелось 2290 тракторов, 429 комбайнов, 449 льнотеребилок, 630 молотилок и много другой техники 1. Особенно успешным был 1940 г., когда за достигнутые успехи 458 колхозов, 2 совхоза, 183 фермы, 2505 передовиков сельского хозяйства стали участниками ВСХВ в Москве2. Достижения колхоза им. Володарского Могилевского района были отмечены высшей наградой Родины — орденом Ленина.
Работа партии была направлена на дальнейший подъем сельскохозяйственного производства, на улучшение материального уровня жизни колхозного крестьянства. Но все планы социалистического строительства были прерваны вероломным нападением на Советский Союз немецких фашистов.
Подводя итоги довоенных преобразований в сельском хозяйстве, Тезисы ЦК КПСС к 50-летию Великого Октября подчеркивают: «Социалистическая собственность стала основой экономических отношений в деревне. Окончательно были устранены все социальные причины, порождающие эксплуатацию человека человеком. Коллективизация упрочила завоевание Октябрьской революции, вывела деревню на новый социалистический путь, еще больше упрочила союз рабочего класса и крестьянства, явилась одним из важнейших факторов победы над гитлеровскими захватчиками»3.
1 Развитие сельского хозяйства Могилевской области за годы Советской власти, стр. 3.
2 Могилевская область, стр. 90.
3 50 лет Великой Октябрьской социалистической революции. Тезисы ЦК КПСС. М„ 1967, стр. 15.


П. С. СТЕПАНОВ
КУЛЬТУРНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО НА СЕЛЕ В СМОЛЕНСКОЙ ОБЛАСТИ В ДЕВЯТОЙ ПЯТИЛЕТКЕ
Характеризуя итоги девятой пятилетки в социальной сфере, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев сказал: «История страны не знает столь широкой социальной программы, как та, которая была выполнена за отчетный период. Достаточно напомнить, что на проведение новых социальных мероприятий было направлено столько же средств, сколько за две предыдущие пятилетки, вместе взятые». В числе больших социально-культурных изменений Л. И. Брежнев назвал «крупные положительные перемены... в условиях жизни сельских тружеников»1.
Девятая пятилетка явилась значительным шагом вперед в осуществлении одной из коренных задач коммунистического строительства — уничтожения противоположности между городом и деревней в области экономики и культуры, которая была четко сформулирована во второй Программе партии, принятой VIII съездом РКП (б) 2. Коммунистическая партия последовательно осуществляла эти задачи, и за годы социалистического строительства в СССР была проведена настоящая культурная революция. Это вело к повышению идейно-теоретического уровня, общей культуры советских людей, что в свою очередь способствовало все более активному их участию в жизни страны, в управлении государством в соответствии с принципами социалистической демократии. Осуществилось ленинское предвидение о том, что в условиях социализма все чудеса техники, все достижения культуры станут общенародным достоянием.
Осуществление экономических, социальных, идейно-воспитательных проблем в период развитого социалистического общества поставило перед нашей партией новые задачи, в том числе и в области культурного строительства на селе. Они с большой научной глубиной были сформулированы в решениях XXIII и XXIV съездов КПСС, пленумов ЦК и в других партийных документах. XXIV съезд КПСС одобрил намеченную на
1 «Материалы XXV съезда КПСС». М., 1976, стр. 36.
2 См. «КПСС в резолюциях и решениях...», ч. I, стр. 425.
134


девятую пятилетку программу социальных мероприятий, направленных на рост благосостояния всех слоев населения, создание все более благоприятных условий для труда и отдыха, всестороннего развития способностей и творческой активности советских людей, воспитания нового поколения строителей коммунизма. Сердцевиной всей идейно-воспитательной работы партии является формирование у широчайших масс трудящихся коммунистического мировоззрения, воспитание их на идеях марксизма-ленинизма.
В решении задач коммунистического строительства исключительно важна роль общего и специального образования, высокая культура и профессиональная подготовка работающего. «...Чтобы управлять, говорил В. И. Ленин,  — нужно быть компетентным, нужно полностью и до точности знать все условия производства, нужно знать технику этого производства на ее современной высоте, нужно иметь известное научное образование»1. XXIV съезд КПСС поставил имеющую огромное политическое и социальное значение задачу — в девятой пятилетке завершить введение всеобщего среднего образования.
Активной силой коммунистического строительства является колхозное крестьянство, которое составляет 22,6% населения СССР. Его общеобразовательный и научно-технический уровень неуклонно повышается: к началу девятой пятилетки более половины сельского населения окончило среднюю и высшую школу. Колхозное крестьянство вместе с рабочим классом участвует в создании материально-технической базы коммунизма. Из года в год в сельском хозяйстве растет число агрономов, зоотехников, ветеринарных работников, инженеров, техников и других специалистов.
Учитывая назревшие потребности развития сельского хозяйства, план девятой пятилетки предусматривал вложить в него 129 млрд. руб. — столько же, сколько было вложено за две предыдущие пятилетки, вместе взятые. Это обеспечивало поступление на село новой техники, ускорение подготовки в более широких масштабах кадров механизаторов, закрепление их в сельском хозяйстве путем повышения материальной заинтересованности и улучшения культурно-бытовых условий.
XXIV съезд КПСС подчеркнул, что в решении грандиозных задач, стоящих перед советским народом на современном этапе, все более возрастает роль интеллигенции; она призвана максимально использовать в интересах социалистического общества достижения научно-технической революции. Активная деятельность интеллигенции играет важную роль в культурном строительстве на селе, в развитие новых общественных отношений, стирании существенных различий между физическим и умственным трудом, между городом и деревней.
Большая работа по осуществлению задач культурного стро-
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 40, стр. 215.
135


ительства, выдвинутых XXIV съездом КПСС, развернулась в Смоленской области. Как известно, Смоленщина сильно пострадала в годы Великой Отечественной воины, особенно невосполнимый урон понесла она в людях. Развитие сельского хозяйства здесь долго отставало от уровня, достигнутого в целом по стране. Смоленский обком КПСС после всестороннего изучения положения дел в сельском хозяйстве обратился в Центральный Комитет партии с запиской. ЦК КПСС, лично Генеральный секретарь ЦК Л. И. Брежнев с исключительным вниманием отнеслись к поставленным в ней вопросам. Л. И. Брежнев написал на записке областного комитета партии: «Прошу рассмотреть и подготовить проект постановления, которым предусмотреть помощь исконно русской области, сильно пострадавшей в войну».
В соответствии с этим указанием 10 февраля 1971 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли историческое для Смоленщины постановление «О мерах по развитию сельского хозяйства Смоленской области». Это постановление явилось комплексной программой ускоренного развития экономики и культуры области. На ее осуществление государство выделило огромные средства: капитальные вложения на девятую пятилетку были удвоены.
В пятилетием плане развития области в 1971—1975 гг., утвержденном сессией областного Совета депутатов трудящихся 21 декабря 1971 г., особое внимание было уделено жилищному и культурно-бытовому строительству в сельской местности. За пятилетие в колхозах и совхозах намечалось-построить общественных жилых домов общей площадью 430 тыс. кв. м, кроме того, как всегда, предполагалось строить много индивидуальных жилых домов, для чего предоставлялись государственные кредиты. На селе планировалось построить значительное количество магазинов, предприятий бытового обслуживания и других культурно-бытовых учреждений. Многие сельские населенные пункты должны были получить хорошее сообщение с областным и районными центрами. На развитие здравоохранения было отпущено около 14 млн. руб. капитальных вложений, что более чем в два раза превышало капитальные вложения на эти же цели в восьмой пятилетке 1. За счет этих средств планировалось построить хорошо оборудованные больницы с поликлиниками в Демидове, Ельне, Смоленском районе, детскую и туберкулезную больницу в Смоленске. С первого года новой пятилетки началось строительство больниц в районных центрах Холм-Жирковском и Угре, областной психоневрологической больницы в Смоленске и ряда других объектов здравоохранения. На строительство школ выделялось 16,4 млн. руб. (вместо 13,5 млн. руб. в предыдущей пятилетке). Значительные
1 Доклад председателя исполкома областного Совета депутатов трудящихся на сессии облсовета.—«Рабочий путь», 25 декабря 1971 г.
136


средства в строительство школьных помещений вкладывали совхозы и колхозы. Намечалось также построить несколько интернатов для учащихся сельских школ и жилых домов для учителей.
Дальнейшее развитие получали учреждения культуры. За счет государственных капитальных вложений и средств профсоюзов в городах и селах области предусматривалось построить ряд клубов, закончить строительство культпросветучилища в Смоленске. Строительство учреждений культуры брали на себя и многие колхозы Смоленщины 1.
Сессия областного Совета отметила, что бюджет полностью обеспечивал денежными средствами мероприятия, предусмотренные пятилетним планом развития хозяйства и культуры области. В связи с этим напомним слова, сказанные на XXIV съезде КПСС докладчиком о директивах по пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1971—1975 гг. А. Н. Косыгиным: «Выдвигая задачу значительного подъема материального и культурного уровня жизни народа, партия исходит из реальных возможностей, созданных всем предыдущим развитием социалистического производства, из возросших ресурсов нашей социалистической экономики, выражением которых является национальный доход страны»2.
Смоляне, как и трудящиеся всей страны, встретили план девятой пятилетки с большим воодушевлением. Они были полны желания внести достойный трудовой вклад в выполнение заданий пятилетки.
При большой государственной помощи в смоленской деревне развернулось невиданное по своему размаху строительство. Наряду с производственными строениями сооружалось более 3 тыс. км высоковольтных линий электропередач, возводились новые жилища, объекты культурно-бытового назначения. Важным событием последних лет явилось завершение сплошной электрификации совхозов и колхозов области. Было построено и капитально отремонтировано 2016 км дорог с твердым покрытием, в том числе 533 км асфальто-бетонных дорог, введено в эксплуатацию 66 мостов протяжением более 3500  погонных метров 3. В результате намного улучшилось сообщение глубинных деревень с городами, районными центрами и железнодорожными станциями. Например, в Руднянском районе рейсовые автобусы ходят теперь во все хозяйства. Многие совхозы в колхозы за минувшие пять лет обзавелись своими автобусами.
Дальнейшая интенсификация и повышение эффективности сельского хозяйства неразрывно связаны с развитием науки, непосредственное влияние которой все более заметно на селе. За последнее десятилетие на Смоленщине значительно расширилась сеть сельскохозяйственных научно-исследовательских
1 Доклад председателя исполкома областного Совета депутатов трудящихся на сессии облсовета — «Рабочий путь», 25 декабря 1971 г.
2 «Материалы XXIV съезда КПСС», М,, 1971, стр. 137.
3 «Рабочий путь», 10 января 1976 г.
137


учреждений, в частности организованы филиалы Всесоюзного института животноводства, Всесоюзного научно-исследовательского института электрификации сельского хозяйства, Всесоюзного научно-исследовательского института гидротехники и мелиорации. В 1975 г. открыт филиал Московской сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева. Усилия научных учреждений направлены на внедрение в сельскохозяйственное производство достижений науки, техники и передовой практики.
Одним из важнейших итогов последних лет являются повышение материального благосостояния сельских тружеников и крупные изменения в социальном развитии деревни. Оплата труда рабочих совхозов за годы 8-й и 9-й пятилеток увеличилась вдвое, колхозников — в 2,9 раза, вклады в сельские сберегательные кассы возросли в 4,8 раза, каждые две семьи из пяти купили холодильник и стиральную машину, 70 процентов семей приобрели телевизоры и т. д. 1.
Огромная работа проведена по благоустройству сел и деревень. Для сельских тружеников возведены жилые дома общей площадью свыше 2 млн. кв. м. За пять лет в селах газифицировано 66 тыс. квартир и 13 производственных предприятий. Быстро меняется облик деревень в колхозах имени Урицкого Сафоновского района, имени Свердлова — Руднянского, «Россия» и «Заря»  — Починковского, совхозов «Вяземский», «Михейковский» и многих других. В Сафоновском районе на всех центральных усадьбах совхозов и колхозов открыты дома быта или комплексные приемные пункты; объем услуг, оказываемых жителям села, составил 20 руб. 84 коп. на душу населения 2.
Создание на территории хозяйств крупных населенных пунктов в корне изменяет весь уклад жизни сельских тружеников. Так, в ряде хозяйств Гагаринского района на центральных усадьбах выросли целые улицы современных домов с газом, холодной и горячей водой, канализацией. Благоустройству и развитию перспективных сел много внимания уделяют, например, руководители совхоза «Акатовский» и исполком сельского Совета. В первую очередь благоустраивается село Акатово, здесь построены просторный Дом культуры, столовая, магазины, баня, комплексный приемный пункт комбината бытового обслуживания, много жилых домов, водопровод. Население поселка заметно выросло за последние годы и сейчас составляет 550 человек. Торговое и культурно-бытовое обслуживание жителей хорошее. Решен и ранее острый кадровый вопрос.
Другой пример — бурный рост села Никольского того же района. Это центр колхоза имени Радищева. Там сейчас проживает более 1200 человек. За годы девятой пятилетки в колхозе построены средняя школа на 624 учащихся, два двенад-
1 «Рабочий путь», 21 марта 1975 г.
2 «Рабочий путь», 10 января 1976 г.
138


цатиквартирных и девять двухквартирных жилых домов со всеми удобствами, 50 одноквартирных домов. Центральная улица асфальтирована. В Никольском имеются детский сад-ясли на 140 мест, Дом культуры со зрительным залом на 450 мест и комнатами для кружковой работы, библиотека с книжным фондом, превышающим 10 тыс. томов, торговый центр, гостиница, узел связи, поликлиника, парикмахерская. Заканчивается строительство универмага.
Такие же благоприятные перемены произошли в центрах колхозов имени Маяковского, имени Пушкина, в Родоманове и многих других перспективных населенных пунктах Гагаринского района. Большинство крупных деревень связаны с районным центром хорошими дорогами. Продолжают строиться дороги, связывающие перспективные населенные пункты с центрами хозяйств в совхозах «Староосиновский», «Дружба», «Кармановский» и других.
За годы девятой пятилетки строители Гагаринского района освоили по всем источникам финансирования 58 млн. руб. Эти средства использованы на развитие производства, на создание труженикам села хороших условий для работы и отдыха.
Эти примеры свидетельствуют о неуклонном повышении уровня жизни сельских тружеников, о глубоких социально- экономических изменениях на селе. Конечно, и в Гагаринском районе есть еще немало нерешенных проблем, и свою главную задачу местные .партийные и советские органы видят в том, чтобы преодолеть имеющиеся недостатки в ходе выполнения еще более величественных заданий десятой пятилетки.
А вот пример из Руднянского района. На месте деревни Кляриново с крытыми соломой хатами выросли новые добротные дома под шиферными крышами, на улице установлены водопроводные колонки. Новое Кляриново — центральная усадьба колхоза имени Мичурина. Изменились и другие селения этого колхоза. В каждой из них проложен водопровод. В быт колхозников прочно вошел газ. К их услугам комплексный приемный пункт комбината бытового обслуживания, медицинский пункт, четыре магазина, великолепный Дом культуры. Заложен парк — место отдыха тружеников полей и животноводческих ферм. С помощью колхоза десятки семей колхозников построили себе новые добротные дома. Воздвигнут жилой дом для учителей местной школы. Сооружено новое здание конторы артели. Между деревнями Новоселки и Сурмилицы сделана хорошая дорога, построена также дорога с твердым покрытием от центральной усадьбы до большака Рудня—Понизовье.
В свое время известный русский публицист А. Н. Энгельгардт, живший в Батищеве, мечтал создать из деревни неграмотной «вполне интеллигентную деревню». Теперь здесь совхоз «Батищевский» Сафоновского района. Неграмотных рабочих в совхозе, конечно, нет. Центр совхоза Николо-Погорелое — одно из культурных сел в районе. Здесь — средняя школа,
139


Дом культуры, два магазина, библиотека, столовая, медпункт, дом быта. Заведующая библиотекой В. М. Нилова за свою многолетнюю и добросовестную работу награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Благоустройству смоленской деревни мешает раздробленность поселений, многие из которых иногда состоят всего из 3—5 домов. До недавнего времени в области насчитывалось около 7 тыс. деревень. В перспективе намечено создать немногим более тысячи крупных благоустроенных поселков с хорошими транспортными средствами, с полным комплексом культурно-бытовых учреждений.
Девятая пятилетка была знаменательной и для народного образования.
Одной из важнейших задач, выполненных в минувшей пятилетке, было завершение в основном перехода ко всеобщему среднему образованию. Так, в Смоленской области 94,7 процента молодых людей, закончивших 8 классов в 1975 г., обучается сейчас в средних учебных заведениях. Значительно выросли школы рабочей и сельской молодежи: в 1975—1976 учебном году в них занималось более 15 тыс. человек, а закончили их за пять предыдущих лет 7 тыс. 1.
За пятилетку введены в строй 202 школы, пристроены помещения под классы на 45 тыс. мест, построены 174 пришкольных интерната (это почти столько же, сколько их имелось ранее), 27 учебных мастерских, 108 школьных столовых, 316 жилых домов для учителей. В результате сельские учителя получили 448 квартир; кроме того, 740 квартир им было предоставлено из жилого фонда местных Советов, предприятий, совхозов и колхозов. На селе открыты новые детские дошкольные учреждения на 3825 мест.
Большую помощь школам оказали совхозы и колхозы. Так, в 1974 г. совхоз «Батуринский» Холм-Жирковского района построил новое здание для средней школы имени Горького на 320 ученических мест. В Сафоновском районе с помощью хозяйств построены здания Дроздовской и Казулинской школ. Свой вклад в строительство школ внесли колхозы имени Радищева Гагаринского района, «Борец»—Хиславичского и ряд других 2.
Немало сделал в этом направлении и комсомол. Бюро областного комитета ВЛКСМ подвело итоги движения «Комсомол  —  сельской школе» за 1974 г. Только за один этот год комсомольцы оборудовали в сельских школах 166 кабинетов, 11 учебных мастерских, пополнили книжный фонд 21 школьной библиотеки, передали оборудование 35 пионерским комнатам. Лучшими шефами зарекомендовали себя комсомольские организации высших и средних специальных учебных заведе-
1 «Рабочий путь», 11 апреля 1976 г.
3 Данные областного отдела народного образования.
140


ний, многие из них выполняли свою почетную обязанность не только в летние месяцы трудового семестра, но и в учебный период 1. За годы девятой пятилетки студенческие строительные отряды Смоленщины освоили 90 млн. руб. капитальных вложений 2.
За успехи в шефской работе Смоленской областной комсомольской организации в 1972 г. было вручено переходящее Красное Знамя ЦК ВЛКСМ.
Значительно улучшилась обеспеченность школ наглядными пособиями и техническими средствами обучения. Число учебных кабинетов увеличилось в два раза. Улучшилась учебно- воспитательная работа в школах, повысились успеваемость и качество знаний учащихся. По сравнению с первым годом восьмой пятилетки количество второгодников сократилось в 4 раза, успеваемость учащихся повысилась на 1,5 процента, количество школ с полной успеваемостью увеличилось с 596 до 710 3.
Улучшился качественный состав педагогических кадров. В области сейчас работает более 11 500 учителей. Многие из них подлинные мастера своего дела, 105 — носят высокое звание заслуженного учителя школы РСФСР, около 1000 — награждены орденами и медалями, около двух тысяч — значком «Отличник народного просвещения», 60 являются ударниками девятой пятилетки, свыше 1700 награждены знаком «Победитель социалистического соревнования»4. А учительнице Сафоновской школы-интерната Л. Г. Сенченковой присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда.
Ежегодно в школы области, главным образом, сельские, прибывает более 400 выпускников педагогических институтов и училищ. Это позволяет укреплять педагогические коллективы школ подготовленными кадрами. Особенно это заметно на их руководящем составе: если в начале девятой пятилетки в школах области работало ИЗ директоров, не имевших высшего образования, то к концу пятилетки таких осталось только 18. Все директора средних и восьмилетних школ прошли переподготовку на факультете повышения квалификации при Смоленском педагогическом институте, а учителя, которым предстоит работать по новым программам,— на курсах при Институте усовершенствования учителей 5.
Сельские школы накопили большой опыт трудового обучен ния и воспитания учащихся. 100 школ обучают старшеклассников профессиям тракториста, комбайнера, шофера. На полях совхозов и колхозов, в лесхозах в 1975 г. работали 124 ученические производственные бригады, 42 школьных лесничества,
1 Данные обкома ВЛКСМ.
2 «Рабочий путь», 10 января 1976 г.
3 Данные облоно.
4 Данные обкома профсоюза работников просвещения, высшей школы и научных учреждений.
5 Данные облоно.
141


496 учебно-производственных звеньев. Бригады за лето выполнили работу на 600 тыс. руб. 1.
По итогам социалистического соревнования областей, краев и автономных республик коллегия Министерства просвещения РСФСР и президиум Республиканского комитета профсоюза работников просвещения, высшей школы и научных учреждений за годы пятилетки трижды признали победителем Смоленскую область. Врученное ей переходящее Красное Знамя Советов Министров РСФСР и ВЦСПС осталось в облоно на вечное хранение. В 1973 г. в ходе социалистического соревнования Смоленская область была награждена Почетной грамотой Министерства просвещения РСФСР и республиканского комитета профсоюзов.
Дальнейшее развитие получили система профессионально- технического образования, высшая и средние специальные школы. Для народного хозяйства за годы пятилетки они подготовили 45,2 тыс. квалифицированных рабочих, более 11 тыс. специалистов с высшим образованием и 29,5 тыс. — со средним специальным образованием.
На развитие и оснащение профессионально-технических училищ за 5 лет израсходовано 13 млн. руб. Это позволило расширить производственные площади на 4620 мест, ввести в строй 10 общежитий, 11 столовых, десятки домов для работников сельских профтехучилищ, оборудовать для этих училищ 11 гаражей, 300 стоянок, построить 4 скотных двора, две ремонтные мастерские, приобрести 160 новейших тракторов, 6 грузовых автомобилей, 52 зерноуборочных комбайна и 400 других сельскохозяйственных машин 2.
В настоящее время в 27 техникумах и училищах и 8 средних профессиональных учебных заведениях Смоленской области получают квалификацию около 8 тыс. юношей и девушек. Это будущие учителя, медицинские работники, техники, строители, специалисты сельского хозяйства и т. д.
За годы девятой пятилетки большие успехи отмечены в развитии учреждений культуры. За пять лет построено более 170 Дворцов и Домов культуры, клубов, библиотек; многие капитально отремонтированы, значительно улучшились их материальная база и оснащение. Сельские клубные учреждения получили дополнительно более 30 тыс. мест. В Смоленском районе, например, вступили в строй 10 сельских клубов и Домов культуры, 4 библиотеки, а 14 библиотек и один клуб переведены в более благоустроенные помещения. В Демидовском и Руднянском районах в центрах всех хозяйств есть теперь современные благоустроенные Дома культуры, а в отделениях клубы. Это позволило перейти к централизации клубной работы; сельский Дом культуры становится центром всех ме-
1 Данные облоно.
2 Данные областного управления профтехобразования.
142


роприятий, которые проводятся по единому плану, утвержденному партийным и профсоюзным комитетами хозяйств. В Демидовском районе, по примеру Руднянского, внедряется централизация библиотечной работы 1.
«Живешь на Смоленщине — будь строителем!» Этот лозунг мобилизует жителей городов и сел на активную помощь строителям. И сейчас в области нет такого района, где бы не возводились объекты просвещения, профтехобразования и культуры. На большинстве строительных площадок развернуто боевое социалистическое соревнование за досрочную сдачу объектов, идет упорная борьба за высокое качество строительства.
К началу десятой пятилетки в Смоленской области насчитывалось 970 клубов и Домов культуры, 696 массовых библиотек с книжным фондом, превышающим 7 млн. томов, 16 народных музеев и их филиалов. В коллективах художественной самодеятельности участвует более 43 тыс. человек. На их выступлениях за пять лет побывало свыше 27 млн. зрителей, значительно больше, чем за годы восьмой пятилетки. Десятки концертов для тружеников сельского хозяйства дал Касплянский народный хор, известный за пределами Смоленской области (его артисты выступали на сценах Москвы).
С каждым годом неуклонно повышается идейно-художественный уровень проводимых учреждениями культуры мероприятий. Проходивший в 1973 г. Всероссийский смотр сельской художественной самодеятельности содействовал дальнейшему развитию как профессионального искусства, так и массового народного творчества. Активно и целеустремленно проводилась эта работа, например, в Демидовском районе. Там на центральных усадьбах совхозов и колхозов построены добротные здания Домов культуры и клубов, все они достаточно оборудованы и располагают условиями для хорошего культурного отдыха сельских тружеников. В среднем за год каждое учреждение культуры там давало более 15 массовых тематических мероприятий, 23—27 спектаклей и концертов, читалось более 50 лекций. Живо и интересно прошли тематические вечера: «Решения XXIV съезда КПСС — в жизнь», «Шаги пятилетки», «Весна идет — весне дорогу», диспуты, чествования героев, встречи с героями труда и войны. Часто практиковались устные журналы. Прочно вошли в жизнь торжественные проводы молодежи в ряды Советской Армии, праздники, посвященные хлеборобам, животноводам и т. д. В клубах созданы уголки передового опыта 2.
Немало интересных мероприятий проводилось и в других районах области. Десяткам клубных учреждений Смоленщины присвоено звание «Клуб отличной работы». Автоклуб Руднянского районного отдела культуры и его заведующий П. Войтов
1 Данные областного управления культуры.
2 Там же.
143


были награждены дипломом Министерства культуры СССР и ЦК профсоюза работников культуры.
Все шире развивается сельская художественная самодеятельность, в которой принимают активное участие люди разных возрастов и профессий. Всего в городах и селах области работают более 800 хоровых коллективов, около 850 драматических, около 500 танцевальных кружков, 270 агитационно- художественных бригад и т. д.
На протяжении всех пяти последних лет отмечалась плодотворная работа Касплянского Дома культуры Смоленского района, которым руководит большой энтузиаст своего дела Л. В. Чистикова. В 1973 г. хору касплянцев присвоено звание народного. Большим авторитетом у сельских тружеников пользуются хоровые коллективы Холм-Жирковского района (руководитель — заслуженный работник культуры РСФСР  Е. С. Шишова), Починковского районного Дома культуры, Селезневского сельского Дома культуры Велижского района, Савеевского сельского клуба Рославльского района и многие другие
Любят отдыхать в своем Доме культуры рабочие совхоза «Андрейково» Вяземского района. Каждый вечер там бывают концерт или кино, часто выступают лекторы, там можно поиграть в шахматы, шашки, работает танцевальный кружок. Ансамбль песни и пляски этого учреждения насчитывает более ста человек. Совхоз построил хороший клуб в Гридинском отделении  2.
Есть в Смоленской области и народные театры. Коллектив Рославльского народного театра завоевал звание лауреата Всероссийского смотра. Хорошо отзываются зрители о постановках Гагаринского, Демидовского и некоторых других учреждениях этого типа.
Агитбригады районных Домов культуры стараются дойти до жителей отдаленных населенных пунктов. Так, самодеятельные коллективы Демидовского и Краснинского Домов культуры ежегодно совершают по 50—70 выездов с концертами в совхозы и колхозы. В последние годы большое внимание они уделили танцевальному искусству; это связано с тем, что с июля 1973 г. Министерство культуры РСФСР проводит смотры-конкурсы танцевальных площадок 3.
Ярким проявлением заботы партии и правительства об удовлетворении культурных запросов трудящихся является работа наших библиотек. Их в области имеется 614 государственных и более ста профсоюзных. Чтобы быть ближе к читателю, библиотеки организовали свыше 400 пунктов выдачи книг, около двух с половиной тысяч передвижек, работают 1720 книгонош  4.
Работники культуры продолжали совершенствовать формы и методы своей работы. Руднянский район явился инициатором
1 Данные областного управления культуры.
2 «Рабочий путь», 11 мая 1976 г.
3 Данные областного управления культуры.
4 Там же.
144


централизации библиотечного дела: все 25 сельских библиотек стали филиалами районной библиотеки. Теперь от села к селу постоянно курсируют специальные автобусы с книгами, и таким путем осуществляется доставка необходимой литературы по заявкам читателей. На централизованную основу поставлено и распределение вновь поступающей в район литературы. Подобные меры позволили намного улучшить обслуживание сельских читателей. Так, если в начале 1975 г. в районе насчитывалось 16 700 читателей, то к концу года уже 19 тысяч, а число книговыдач увеличилось на 60 тыс., каждый читатель в среднем за год взял из библиотеки 22 книги 1. Этот опыт руднянцев перенимают и в других районах области.
Кадры для учреждений культуры области приходят в основном из смоленских культурно-просветительного и музыкального училищ. Смоленское культпросветучилище за годы девятой пятилетки выпустило 754 специалиста. Кроме того, при областном Доме народного творчества на годичных курсах было подготовлено более 200 баянистов-хормейстеров и художников-оформителей, на постоянно действующих курсах повышения квалификации культпросветработников при областном управлении культуры прошли переподготовку 1516 человек. В разных городах области работают 29 музыкальных и одна художественная школы 2.
Однако квалифицированных специалистов для организации культурно-массовой работы на селе все еще недостаточно.
Заслуженным авторитетом у смолян пользуется областной драматический театр, который ставит в год около 450 спектаклей, из которых более ста приходится на село. Экскурсионнотуристическое бюро организует выездные театральные поезда, доставляющие артистов в районы области. Зрители тепло принимают мастеров смоленской сцены; особенно хорошо они отзываются о таких постановках, как «Ситуация» Розова, «Дарю тебе жизнь» Валеева, «Дождь лил как из ведра» Хмелина и Петрова и других.
Многое делает для села Смоленский театр кукол, который дает в районах области более 200 представлений в год.
Артисты филармонии также выезжают с концертами в совхозы и колхозы. В их репертуаре произведения русских и советских композиторов, русские народные и зарубежные песни и пр.
В декабре 1974 г. в культурной жизни Смоленщины произошли важные события: здесь работал выездной секретариат Правления Союза писателей Российской Федерации, на котором шел большой и обстоятельный разговор о современной поэзии. Присутствовали поэты Сергей Михалков, Сергей Орлов, Юлия Друнина и другие. Помимо Смоленска гости посетили ряд совхозов и колхозов Смоленщины.
XXIV съезд КПСС назвал мощным инструментом партии в
1 Материалы областного управления культуры.
2 Там же.
19 Заказ № 2503
145


деле формирования человека печать. Опа является надежным и активным помощником в хозяйственном и культурном строительстве, трибуной всенародного мнения. Важнейшим источником местной информации является областная и районная печать.
Основным показателем подписки является, как известно, количество распространяемых изданий в перерасчете на тысячу человек населения. В нашей области на это число людей приходится более тысячи экземпляров журналов и газет. В основном каждая семья колхозника и рабочего совхоза является у нас подписчиком на те или иные издания.
Таким образом, сельские труженики Смоленской области за годы девятой пятилетки добились новых значительных успехов в культурном строительстве. В условиях развитого социалистического общества это неразрывно связано с повышением материального благосостояния советских людей. Строительство коммунизма можно двигать вперед только при наличии высокого уровня культуры, образования, общественной сознательности, внутренней зрелости советского человека.
Новым крупным шагом в развитии советского общества, в том числе в развитии культуры, явится десятая пятилетка. XXV съезд КПСС поставил задачу: «На основе роста экономики и повышения эффективности общественного производства обеспечить более полное удовлетворение возрастающих материальных и духовных потребностей народа, последовательное развитие социалистического образа жизни, дальнейшее совершенствование социальной структуры советского общества»1. Намечено осуществить в больших масштабах жилищное строительство, повышение общеобразовательного и культурно-технического уровня трудящихся, дальнейшее сближение уровня благосостояния и культуры, условий труда и быта различных социальных групп советского общества, жителей города и деревни. В среднем объем реализации бытовых услуг населению должен увеличиться в полтора раза, в том числе в сельской местности — в 1,7 раза. Будет осуществляться дальнейшее развитие системы народного образования в соответствии с требованиями научно-технического прогресса и задачами неуклонного повышения культурно-технического и образовательного уровня трудящихся, улучшения подготовки квалифицированных кадров рабочих и специалистов. Планом предусмотрены меры по обеспечению дальнейшего повышения роли социалистической культуры и искусства в идейно-политическом, нравственном и эстетическом воспитании советских людей, формировании их духовных запросов. В этих целях и впредь будет укрепляться материальная база школ, учреждений культуры, особенно в сельской местности и в новых районах промышленного строительства. При этом должен неуклонно повышаться уровень работы культурно-просветительных учреждений, расширится сеть массовых библиотек и клубов.
1 «Материалы XXV съезда КПСС». М., 1976, стр. 215.
146


ОГЛАВЛЕНИЕ
Е. А. Шмидт. Новые данные о земледелии в V—VII вв. н. э. по материалам раскопок у дер. Близнаки 3
А. А. Кондрашенков. Смоленский край в период первой крестьянской войны .10
Г. Т. Рябков. Отзвуки Крестьянской войны 1773—1775 гг. в Смоленской губернии .26
Л. С. Прокофьева. К вопросу о достоверности следственных показаний по делу Крестьянской войны в России в 1773—1775 гг. . . 37
Т. Л. Ковалева. Переселение государственных крестьян Смоленской губернии в 40—50-х гг. XIX в .47
Д. И. Будаев. К вопросу об этапах разложения крестьянства пореформенной России 63
М. Н. Левитин. Вопрос народного продовольствия в деятельности земских учреждений Смоленской губернии (60-е—70-е гг. XIX‘в.) . . 71
О. Д. Будаева. Письма «Из деревни» А. Н. Энгельгардта как исторический источник 81
М. И. Рабинович. Классовая борьба крестьян Смоленской губернии в период нового революционного подъема (1910—1914 гг.) . . 92
В. А. Шуляков. Восстановление и организационно-хозяйственное укрепление предприятий сельского хозяйства (1942—1945 гг.) . . 112
В. Г. Хомяков. Развитие сельского хозяйства Могилевской области в довоенный период (1917—1941 гг.) 124
П. С. Степанов. Культурное строительство на селе в Смоленской области в девятой пятилетке . 134
10*


Сдано в набор 18/VIII 1976 г. Подписано в печать 27/XI1 1976 г. НК 00032 Объем 9,2 5 п. л. Тираж 1000 экз. Заказ № 2503. Цена 1 руб.
Отв. за выпуск Мозговая Л. П.
Типография им. Смирнова Смоленского облуправления издательств, полиграфии и книжной торговли, г. Смоленск, пр. им, Ю. Гагарина, 2,