Текст
ЮМ СЕМЕНОВ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Издательство
„Мысль”
Москва
1974
902.7
С 30
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
„ 10603-226
С(Ж (О1)-74Б3'29'5"74
<§) Издательство «Мысль». 1974
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОТ АНТИЧНЫХ МЫСЛИТЕЛЕН
ДО МОРГАНА:
У ИСТОКОВ ПРОБЛЕМЫ
Нарисовать картину происхождения брака и семьи
означает, разумеется, не что иное, как изложить решение
этой проблемы; предлагаемое наукой в настоящее время.
Сразу же следует предупредить, что единодушия по это-
му вопросу среди ученых нет. Не только буржуазные
исследователи придерживаются различных точек зрения,
но и среди советских специалистов нет полного единства
взглядов. Разобраться в современных концепциях проис-
хождения брака и семьи, правильно оценить их нельзя, не
имея представления о том, как, когда и на какой основе
эти теории возникли. Невозможно знать историю ни одно-
го явления, не зная истории развития представлений
о нем.
Все это делает настоятельно необходимым начать
с изложения истории взглядов на сущность и происхожде-
ние брака и семьи. Нет необходимости заходить слишком
далеко в глубь времен и рассматривать религиозные,
мифологические и им подобные представления о браке и
семье. Нас интересуют не всякие взгляды, а лишь такие,
которые существовали в рамках науки.
О науке как теоретической форме знания можно гово-
рить, лишь начиная с античной эпохи. Возникла она
в форме философии и на первых порах полностью совпа-
дала с ней. Первые философы занимались всеми пробле-
мами, и в том числе сущностью и происхождением брака
и семьи. Ф. Энгельс однажды заметил, что одной из при-
чин, заставляющей снова и снова обращаться к наследию
античных мыслителей, «является то, что в многообраз-
3
ных формах греческой философии уже имеются в заро-
дыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие
типы мировоззрений» ’. Перефразируя слова Энгельса,
можно сказать, что в трудах мыслителей античной эпохи
мы находим в зародыше все те представления о происхо-
ждении брака и семьи, которые получили развитие в по-
следующее время.
Брак в античном обществе был моногамным. Харак-
терной чертой как древнегреческой, так и древнеримской
семьи было господство мужчины. Этот факт был исход-
ным для всех, кто пытался разобраться в истории семей-
но-брачных отношений.
Одна из первых известных нам попыток поставить во-
прос о характере этих отношений в эпоху, далеко отстоя-
щую от времени расцвета эллинского мира, была пред-
принята Платоном. Его ответ был недвусмысленным: да-
же в те далекие времена, когда не было ни письменности,
ни законодательства, семья по существу ничем не отли-
чалась от современной. В качестве доказательства Платон
ссылался на приведенное в «Одиссее» описание леген-
дарного народа киклопов:
«Нет между ними ни сходбищ народных, ни общих советов;
В темных пещерах они иль на горных вершинах высоких
Вольно живут; над женой и детьми безотчетно там каждый
Властвует, зная себя одного, о других не заботясь» 2.
Семья, в которой властвует мужчина, выступает
у Платона как исходная общественная ячейка. Все
остальные более сложные и крупные общественные и го-
сударственные образования возникают, по его мнению,
в результате соединения семей3. Таким образом, в рабо-
тах Платона мы находим истоки той концепции, которая
в дальнейшем получила название «патриархальной тео-
рии».
Однако Платон не следует этой точке зрения до кон-
ца. Вступая в противоречие со своими собственными
взглядами, он считает вполне возможным существование
общества, в котором не будет ни моногамного брака, ни
семьи. В своих проектах «идеального государства» он
настойчиво предлагает в качестве средства обеспечения
сплоченности в одних случаях общества в целом, в дру-
гих— одного из господствующих сословий (стражей)—,
введение общности жен, детей и имущества 4.
4
Эта идея возникла не на пустом месте. В знаменитой
«Истории» Геродота, с которой Платон не мог не быть
знаком, общность женщин фигурирует как отличительная
черта общественных порядков у целого ряда народов.
Так, об авсеях Ливии мы узнаем у Геродота, что «сово-
купляются. . . они с женщинами сообща, не вступают
в брак, но сходятся подобно скоту»5. Пользуются сообща
женщинами и скифы-агафирсы, «чтобы всем быть братья-
ми и как родные, не завидовать и не враждовать между
собой»6. Аналогичные обычаи существовали, по Геродо-
ту, также у живших к северу от Каспийского моря маса-
гетов и насамонов Северной Африки7. Подобного рода
сведения в изобилии встречаются в литературе на протя-
жении всей античной эпохи 8. Так, еще в I в. до н. э. Юлий
Цезарь в «Записках о галльской войне» рассказывал
о бриттах, что у них каждые десять — двенадцать чело-
век, большей частью братья или родители с детьми,
имеют общих жен 9.
В достоверности сообщений Геродота и других совре-
менных ему писателей не сомневался Аристотель, что,
впрочем, не помешало ему создать концепцию, в которой
эти сведения совершенно не принимались во внимание.
Не были приняты во внимание и имевшиеся в трудах
Геродота и многих других античных писателей сообще-
ния о существовании у некоторых народов счета родства
по материнской, а не по отцовской линии и высокого,
иногда даже господствующего, положения женщины10.
Подвергнув критике проекты «идеального государства»
Платона, Аристотель последовательно развил его идею
о семье, в которой мужчина господствует над женой и де-
тьми, как исходной и основной ячейке общества. Эту
семью Аристотель выводит из природы человека и рас-
сматривает в качестве первой формы общения. Соедине-
ние семей дает «селение», соединение «селений» — «госу-
дарство». В трудах Аристотеля «патриархальная теория»
получила свое более или менее законченное выражение н.
В отличие от Платона и Аристотеля, не ставивших во-
проса ни о возникновении человеческого общества, ни
о происхождении брака и семьи, великий материалист
древности — Демокрит и его последователи предприняли
попытку нарисовать картину происхождения человече-
ства. «О первых же появившихся людях говорят, — писал
Диодор Сицилийский, излагая взгляды Демокрита, — что
5
они вели неупорядоченную звероподобную жизнь и по-
одиночке выходили на пастбища, поедая наиболее при-
годные для этого травы и доступные плоды деревьев»12-
Опасность, подстерегавшая людей со стороны диких зве-
рей, вынудила их объединиться, нужда заставила познать
свойство огня, изобрести ремесла и т. п. «Вообще нужда
и опыт, — полагал Демокрит, — были для человека учи-
телями во всем» 13.
Взгляды материалистов-атомистов на происхождение
брака и семьи нашли свое четкое выражение в поэме Лук-
реция Кар»а «О природе вещей», в которой мы находим
картину детства человечества, во всех основных чертах
совпадающую с принадлежащей Демокриту:
«Общего блага они * не блюли, и в сношеньях взаимных
Были обычаи им и законы совсем неизвестны.
Всякий, добыча кому попадалась, ее произвольно
Брал себе сам, о себе лишь одном постоянно заботясь.
И сочетала в лесах тела влюбленных Венера.
Женщин склоняла к любви либо страсть обоюдная, либо
Грубая сила мужчин и ничем не уемная похоть,
Или же плата такая, как желуди, ягоды, груши. . .
После, как хижины, шкуры, огонь себе люди добыли,
После того, как жена, сочетавшися с мужем, единым
Стала хозяйством с ним жить, и законы супружества стали
Ведомы им, и они свое увидали потомство,
Начал тогда человеческий род впервые смягчаться»14.
Представление о неупорядоченном общении полов как
стадии, предшествующей браку, неразрывно связано с об-
щим взглядом античных материалистов-атомистов на про-
исхождение и развитие человечества. Норм, регулирую-
щих отношения полов, у первых людей не существовало
потому, что у них первоначально вообще никаких правил
поведения не было и быть не могло. Ведь люди вначале
жили в одиночку и объединились лишь позднее. Однако
сделанный представителями античного материализма вы-
вод о том, что на ранней стадии развития человечества
брака не существовало и что он возник позже, нельзя
рассматривать как чисто умозрительный. Основанием для
такого взгляда послужили многочисленные легенды и
мифы, в которых рассказывалось о времени, когда брака
не было. Так, например, в'Древней Греции была хорошо
известна легенда, согласно которой индивидуальный брак
* Т. е. первые люди. — Ю. С.
6
в Афинах был введен лишь Кекропом — основателем ве-
ликого города |5.
Таким образом, в античное время кроме «патриархаль-
ной теории», т. е. концепции об извечности возглавляемой
мужчиной семьи, возникли также представление об общ-
ности жен, которое послужило исходным моментом для
появления в дальнейшем понятия о групповом браке ,
представление о состоянии беспорядочного общения по«
лов. Это состояние в дальнейшем получило название про-
мискуитета (от латинского promiscuis — «смешанный»,
«всеобщий»).
* *
*
Средние века были временем безраздельного господ-
ства «патриархальной теории». И для этого были серь-
езные причины. Прежде всего мыслители средневековой
Европы ни с какой другой формой семьи, кроме осно-
ванной на господстве мужчины, в реальности не сталки-
вались. Далее, непререкаемым авторитетом для них были,
с одной стороны, Библия, которая знала лишь такую
семью, а с другой — Аристотель. И наконец, последняя
по счету, но не по важности причина: «патриархальная
теория» давала в руки идеологам феодализма удобное
средство обоснования естественности монархической
власти.
Взгляд на семью, в которой главенствует мужчина, как
на основную ячейку общества продолжал господствовать
и в новое время. Его разделяли и многие прогрессивные
мыслители. «Самая древняя форма всех обществ и един-
ственная естественная — это семья, — писал, например,
Жан-Жак Руссо. —.. .Если угодно, семья является пер-
вым образцом политического общества: отец — прообраз
вождя; дети — прообраз народа...» 16. «Общество, состоя-
щее из семьи, — подчеркивал Ж- А. Кондорсэ,— естест-
венно, возникает у людей.. . Семья, осевшая на почве,
доставлявшей легко средства существования, могла за-
тем размножаться и стать племенем»17. И эта первона-
чальная семья мыслилась Кондорсэ как патриархальная.
Женщина, по его мнению, была в то время рабой муж-
чины 18.
Против «патриархальной теории» не выступили, таким
образом, даже мыслители поднимающейся буржуазии.
Когда же этот класс утвердился у власти, его идеологи
7
начали широко использовать эту концепцию для обосно-
вания извечности и незыблемости существующих семейно-
брачных отношений и частной собственности. В резуль-
тате, несмотря на шедшее сравнительно быстрыми тем-
пами накопление фактов, не укладывавшихся в рамки
«патриархальной теории», она продолжала безраздельно
господствовать в течение всей первой половины XIX в
Однако новые факты, накопление которых началось в эпо-
ху великих географических открытий и колониального
освоения Америки, а затем и других частей света, не оста-
лись без внимания. Как прямо, так и косвенно они стали
постепенно оказывать влияние на теоретические построе-
ния, относящиеся к проблеме брака и семьи.
Первые попытки нового подхода к этой проблеме свя-
заны с именем французского миссионера Ж.-Ф. Лафито
(1670—1740 гг.), подробно описавшего общественный
строй и обычаи индейцев Северной Америки — ирокезов
и гуронов. Как утверждал Лафито, у этих племен брак та-
ков, что муж и жена не покидали своих семей и своих
племен и не создавали отдельной семьи и отдельного
дома. Дети, рожденные в таком браке, оставались с ма-
терью и считались принадлежащими к ее семье и дому.
По материнской, а не по отцовской линии шло наследо-
вание имущества. Ранг вождя тоже переходил от муж-
чины не к его собственным детям, а к сыну сестры. Не
ограничиваясь описанием, Лафито сопоставил обычаи
ирокезов с матриархальными отношениями, существо-
вавшими, согласно свидетельству античных авторов, в
первую очередь Геродота, у ряда народов, в частности
у ликийцев Малой Азии, и пришел к выводу, что в дан-
ном случае мы имеем дело по существу с одним и тем же
явлением. Тем самым социальные формы, существовав-
шие у ирокезов и гуронов, выступали у Лафито не в ка-
честве курьезов или аномалий, а как если и не универ-
сальные, то во всяком случае широко распространенные
общественные порядки 19.
Шотландский юрист и историк Дж. Миллар (1735—
1801 гг.), стремясь объяснить существование материн-
ского счета родства и высокого положения женщины у ря-
да древних народов, допускал существование в далеком
прошлом человечества эпохи, когда брак еще полностью
не установился. Характеристика отношений между по-
лами, как они складывались в эту эпоху, у него довольно
8
противоречива. Миллар то рисует картину неупорядочен-
ного общения полов, то говорит о существовании какой-
то формы брака, но очень далекой от современной. Во
всяком случае у тех народов, у которых в порядке исклю-
чения возник материнский счет родства и высокое поло-
жение женщины, отношения полов в первоначальную
эпоху ничем, в изображении Миллара, не отличались от
неупорядоченных20.
В XVIII и первой половине XIX в. тезис о первоначаль-
ной неупорядоченности человеческих половых отношений
выступает в работах целого ряда авторов, но все их рас-
суждения по этому вопросу носят, как правило, чисто
умозрительный, спекулятивный характер. Заслуживает
упоминания лишь работа немецкого ученого Д. Иениша
(1801 г.), попытавшегося отграничить промискуитет как
явление, характерное для животно-человеческого состоя-
ния, от «общинного брака», встречающегося в виде
исключения на стадии настоящего человеческого обще-
ства. С «общинным браком» Иениш связывает высокое
общественное положение женщины21.
Таким образом, к началу XIX в. в науке возрождается
взгляд, согласно которому браку предшествовало состоя-
ние беспорядочного общения полов, а вслед за ним в виде
идеи «общинного брака» и представление об «общности
жен». Но эти положения носили чисто гипотетический
характер и разделялись немногими. Большинство ученых
решительно отвергали и идею промискуитета, и идею
«общинного брака» и отстаивали изначальность патриар-
хальной семьи.
Но кроме семьи в то время все большее внимание
исследователей ранних эпох истории начинает привле-
кать род. Первая половина XIX в. характеризуется нача-
лом теоретической разработки этой проблемы, в связи
с чем постепенно вырисовывается знаменитая триада:
семья — род — племя. Ряд ученых обращает внимание на
господство в роде общинного начала вообще, на суще-
ствование родовой собственности в частности. Однако
представление о роде у всех исследователей оставалось
весьма неопределенным. Так как объектом изучения был
род в том его виде, в каком он существовал в прошлом
У народов, уже достигших ступени классового общества
(древние греки, римляне, германцы, славяне и т. п.), то
естественно, что он мыслился исключительно как род пат-
риархальный. Почти все ученые представляли род как
совокупность связанных общностью происхождения се-
мей, вследствие чего оказывались не в состоянии сколько-
нибудь четко отграничить его от большой патриархальной
семьи.
* *
*
В силу всего этого роду не нашлось места в концеп-
ции швейцарского ученого И. Я- Бахофена (1815—
1887 гг.), появление которой было крупнейшим событием
в истории науки о первобытности вообще, в истории изу-
чения эволюции брака и семьи в первую очередь. «До
начала шестидесятых годов об истории семьи не могло
быть и речи. . . — писал Ф. Энгельс. — Изучение истории
семьи начинается с. 1861 г., когда вышла в свет работа
Бахофена «Материнское право»»22.
В книге Бахофена впервые была создана опиравшаяся
на большой фактический материал универсальная схема
исторического развития человечества. Самая ранняя ста-
дия характеризовалась Бахофеном как состояние совер-
шенно неупорядоченных отношений полов. Через эту ста-
дию (он назвал ее эпохой гетеризма, или добрачной сту-
пенью) прошли, по его мнению, все народы. Бахофен
первым попытался дать научную разработку проблемы
промискуитета. В его «Материнском праве» приведено
множество фактов, свидетельствовавших, по мнению ав-
тора, о существовании в далеком прошлом человечества
стадии беспорядочного общения полов. В дальнейшем,
согласно Бахофену, на смену гетеризму пришли индиви-
дуальный брак и семья, основанная на материнском пра-
ве, которое выражалось не только в счете родства по
матери, но и в господстве женщины в общественной жиз-
ни. Эту стадию, столь же универсальную, что и первая,
Бахофен назвал гинекократией (от греческого гинекос —
«женщина», кратос — «власть»), эпохой материнского
права, женского права, или матернитета. И наконец, тре-
тьей, высшей стадией в развитии человечества явилась
эпоха патернитета, или отцовского права23.
О новом подходе к проблемам первобытности вообще,
к вопросу о происхождении брака и семьи в частности
свидетельствовало и появление в 1865 г. книги шотланд-
ского юриста /(ж. Мак-Леннана (1827—1881 гг.) «Перво-
10
битный брак. Исследование о происхождении обряда
похищения в свадебных церемониях». В этой работе Мак-
Леннан независимо от Бахофена пришел к выводу, что
исходным пунктом в развитии брачных отношений был
промискуитет и что отцовскому счету родства у всех на-
родов предшествовал счет происхождения по матери. Он
указал — ив этом его несомненная заслуга перед нау-
кой—на широкое распространение и большое значение
явления, названного им экзогамией (от греческого экзо —
«вне» и гамос — «брак»). Экзогамия заключалась в стро-
жайшем запрете браков внутри определенной человече-
ской группы и вытекающей отсюда для ее членов необ-
ходимости вступать в брак исключительно лишь с членами
других человеческих групп. Обратив внимание на это
явление, Мак-Леннан первым попытался дать ему объяс-
нение. В отличие от Бахофена он уделил внимание роду,
который он первый понял не как результат разрастания
семьи и не как совокупность семей, а как форму обще-
ственной организации, предшествующую семье24.
Буквально в то же самое время, в 1866 г., по ту сто-
рону Атлантики выдающийся американский ученый Лью-
ис Генри Морган (1818—1881 гг.) закончил капитальный
труд «Системы родства и свойства человеческой семьи» 25.
Ввиду того что издание его по ряду причин задержалось
(книга увидела свет лишь в 1870 г.), Морган изложил
свои основные выводы в предварительной публикации
(1868 г.) 26.
Основными этапами в предложенной Морганом схеме
эволюции брака и семьи были промискуитет, «коммуналь-
ная семья» (т. е. семья, основанная на групповом браке),
парный брак и моногамия. Нашел в ней место и род
в качестве универсального явления. В дальнейшем эта
схема была детально разработана в классическом труде
Моргана «Древнее общество», появление которого в
1877 г. означало настоящий переворот в науке о перво-
бытности 27.
ГЛАВА ВТОРАЯ
КАК МОРГАН СОЗДАЛ
СВОЮ СХЕМУ ЭВОЛЮЦИИ
БРАКА И СЕМЬИ
Прежде чем перейти к рассмотрению взглядов Морга-
на на происхождение и эволюцию брака и семьи, необхо-
димо сказать несколько слов о сущности переворота
в науке о первобытности, который был им совершен. За-
слуга Моргана прежде всего заключается в том, что он
первый увидел в роде не один из множества обществен-
ных институтов, а основную, исходную ячейку первобыт-
ного общества. Охарактеризовав доклассовое общество
как родовое, Морган резко противопоставил его обще-
ству классовому, политическому. Опыт человечества, пи-
сал он, «создал только два плана общественного строя...
Оба они были определенными и систематическими орга-
низациями общества. Первый и более древний представ-
лял собой организацию социальную, основанную на ро-
дах, фратриях и племенах. Второй и позднейший пред-
ставлял собой организацию политическую, основанную
на территории и собственности» '.
Морган впервые четко отграничил род от других об-
щественных образований вообще, от семьи в частности.
Он открыл неразрывную связь рода с экзогамией, пока-
зав, что род является экзогамной группой, т. е. такой,
между членами которой невозможны брачные отношения,
и что других экзогамных групп, кроме рода (и его под-
разделений) и фратрии, являвшейся первоначальным
родом, не существует. Отсюда с неизбежностью вытекало,
что первобытный род не мог состоять из семей и, следо-
вательно, не мог возникнуть в результате их разрастания
или соединения.
12
Четко выделив две формы рода — род материнский и
род отцовский, — Морган показал, что первый в истори-
ческом развитии предшествовал второму. Если отцовский
род всегда сосуществовал с индивидуальной семьей, то
материнский, по Моргану, возник тогда, когда семьи еще
не было. Но если не было индивидуальной семьи, то впол-
не понятно не было и семейного хозяйства. Хозяйство
в ту эпоху могло быть только коллективным. Не изменило
характера общественных отношений и появление со вре-
менем парной семьи. Последняя была слаба, неустойчива,
и хозяйство по-прежнему оставалось коллективным.
В учении Моргана первобытный коммунизм был тесней-
шим образом связан с материнским родом, выступал как
родовой коммунизм.
Переход от материнского рода к отцовскому Морган
связывал с разложением коллективной собственности и
появлением частной, с превращением парной семьи в мо-
ногамную и рассматривал как шаг по пути от родового
общества к политическому, т. е. классовому. Как уже
отмечалось, еще в первой половине XX в. учеными было
установлено существование отцовского рода в прошлом
у многих народов, достигших стадии классового общества.
У древних греков и римлян он сохранялся некоторое вре-
мя и после образования государства. Показав, что отцов-
ский род возникает из материнского в результате накоп-
ления богатств и перехода их во владение отдельных
семей, Морган тем самым нашел связующее звено между
народами «цивилизованными» и «нецивилизованными»,
сомкнул писанную историю человечества с неписанной,
с тем, что раньше именовалось «доисторией». В свете от-
крытий Моргана стало ясно, что существование и разви-
тие «нецивилизованных» народов является этапом, необ-
ходимо предшествующим и подготовляющим появление
народов «цивилизованных», и соответственно история по-
следних является закономерным продолжением истории
первых.
Все это делает понятным ту высокую оценку, которая
была дана труду Моргана основоположниками марксиз-
ма. «Относительно первобытного состояния общества, —
писал Ф. Энгельс в 1884 г., — существует книга, имеющая
решающее значение, такое же решающее, как Дарвин
в биологии; открыл ее, конечно, опять-таки Маркс: это —
Морган, «Древнее общество», 1877 год... Морган в гра-
13
пицах своего предмета самостоятельно вновь открыл мар-
ксово материалистическое понимание истории... Впервые
римский и греческий gens (род. — Ю. С.) получил полное
объяснение на примере родовой организации дикарей,
в особенности американских индейцев; таким образом,
найдена прочная база для первобытной истории»2. «Это
вновь сделанное открытие первоначального рода, осно-
ванного на материнском праве как стадии, предшество-
вавшей основанному на отцовском праве роду культурных
народов, имеет для первобытной истории такое же зна-
чение, как теория развития Дарвина для биологии и как
теория прибавочной стоимости Маркса для политической
экономии, — читаем мы в предисловии к четвертому изда-
нию «Происхождения семьи, частной собственности и го-
сударства».— ...Всякому ясно, что тем самым откры-
вается новая эпоха в разработке первобытной истории.
Род, основанный на материнском праве, стал тем стерж-
нем, вокруг которого вращается вся эта наука; со време-
ни его открытия стало понятно, в каком направлении п
что следует изучать и как нужно группировать получен-
ные результаты» 3.
Большое внимание уделил Морган в «Древнем обще-
стве» разработке и обоснованию схемы эволюции семей-
но-брачных отношений, которая у него в первой своей
части является одновременно и схемой развития самого
общества. За исходный пункт развития он принимает
орду, живущую в промискуитете. На смену ей приходит
кровнородственная семья, основанная на групповом браке
между братьями и сестрами, родными и сродными (т. е.
двоюродными, троюродными и т. п.). Следующая ста-
дия— семья пуналуа, основанная на групповом браке
нескольких сестер, родных и сродных, с мужьями каждой
из них, причем эти их общие мужья не обязательно явля-
лись родственниками по отношению друг к другу, или
групповом браке нескольких братьев, родных или срод-
ных, с женами каждого из них, причем эти их общие же-
ны не обязательно состояли в родстве друг с другом, хотя
это часто бывало в обоих случаях. Семья пуналуа сме-
няется парной семьей, основанной на браке отдельных
пар, но без исключительности сожительства. За ней сле-
дует патриархальная семья, основанная на браке одного
мужчины с несколькими женщинами, но, как признает
сам Морган, эта стадия в отличие от остальных не яв-
14
ляется всеобщей. И наконец, последняя стадия, которая
логически, а нередко и исторически следует непосред-
ственно за парной семьей, — это моногамная семья, осно-
ванная на браке отдельных пар, но уже с исключитель-
ностью сожительства.
Такой же схемы эволюции семейно-брачных отноше-
ний придерживался и Ф. Энгельс в работе «Происхожде-
ние семьи, частной собственности и государства», опубли-
кованной в 1884 г.
С момента выхода в свет «Древнего общества» Мор-
гана прошло почти сто лет. В течение всего этого времени
этнография не стояла на месте. Был накоплен огромный
фактический материал, сделавший настоятельно необхо-
димым пересмотр созданной Морганом схемы развития
брака и семьи. Понять, что именно во взглядах Моргана
на эволюцию брака и семьи сохранило значение, а что
устарело, невозможно, не разобравшись предварительно
в том, на чем основывался великий американский уче-
ный, создавая свою схему.
В отношении моногамной семьи новым было у Морга-
на лишь положение о ее сравнительно недавнем возник-
новении. В отличие от остальных исследователей, которые
видели моногамную семью везде, где только существо-
вали брачные пары, Морган на фактическом материале
убедительно показал, что между брачным союзом двух
лиц в родовом обществе и брачным союзом двух лиц в по-
литическом, т. е. классовом, обществе существует каче-
ственное отличие. Выявление этого различия потребовало
внесения соответствующих изменений в терминологию.
Сохранив термин «моногамная семья» за основанной на
единобрачии семьей классового общества, Морган ввел
для обозначения основанной на брачном союзе двух лиц
семьи родового общества термины «синдиасмическая»,
или «парная», семья.
Парную семью Морган знал не только по рассказам
своих информаторов из числа индейцев. Он имел воз-
можность воочию наблюдать ее у индейских племен во
время своих полевых исследований. В качестве характер-
ных черт парной семьи, отличавших ее от моногамной,
Морган отмечал кроме «отсутствия начала исключитель-
ности сожительства» ее несамостоятельность в хозяй-
ственном отношении, что проявлялось в ее объедине-
нии с другими семьями в коллективное домохозяйство,
и легкую расторжимость брака по воле любого из су-
пругов.
Если существование монегамной, патриархальной и
парной семей является непреложным фактом, то иначе
обстоит дело с кровнородственной семьей и семьей пуна-
луа. Хотя Морган и пытался опереться на свидетельства
античных и современных авторов, но вывод о существо-
вании в далеком прошлом человечества этих форм семьи
был сделан им прежде всего на основе анализа систем
родства.
* *
*
Системой родства в нашей этнографической литера-
туре принято называть совокупность терминов, которые
обозначают существующие в том или ином обществе род-
ственные отношения (отец, мать, брат, дядя и т. п.). Точ-
нее было бы, конечно, говорить о системе терминов
родства, терминологии или номенклатуре родства, а си-
стемой родства называть систему терминов родства и си-
стему реальных родственных отношений, вместе взятые.
Однако с традицией в науке нельзя не считаться, тем
более что она берет истоки в работах Моргана, который
впервые сделал системы терминов родства объектом на-
учного исследования.
Каждый человек имеет родственников и отличает их
от людей, не состоящих с ним в родстве. В этом смысле
понятие родства известно каждому. Но если попросить
объяснить, что же такое родство, то почти любой затруд-
нится это сделать. И это не удивительно. Как говорил
Гегель, известное еще не есть понятое. А четкое представ-
ление о родстве необходимо. Без этого не только нельзя
понять моргановскую схему, но и разобраться в современ-
ных представлениях о происхождении брака и семьи4.
Прежде всего попытаемся выяснить, что же представ-
ляет собой родство в том виде, как оно существует у па-
родов Европы. Родство есть одна из форм связи между
людьми. Только наличие между данными конкретными
лицами такой формы связи делает их родственниками.
Что же это за форма связи?
Понятие о родстве неразрывно связано в современных
представлениях с понятием о происхождении. Родствен-
никами являются люди, связанные происхождением. Су-
16
ществуют две формы такой связи: первая - это связь ме-
жду людьми, из которых один произошел от другого,
вторая — связь между людьми, которые произошли от
одного и того же предка. В первом случае люди связаны
просто происхождением, во втором — общностью проис-
хождения.
Когда один человек непосредственно произошел от
другого, то говорят о связи посредством рождения. Тако-
вы отношения между родителями и детьми, т. е. между
отцом и сыном, отцом и дочерью, матерью и сыном, ма-
терью и дочерью. Связь посредством рождения является
самой простой, элементарной формой отношения родства.
Для обозначения этой элементарной единицы родства
нередко употребляется термин «степень родства»5. Люди,
из которых один рожден другим, связаны одной степенью
родства, являются родственниками в первой степени.
Внука связывает с дедом уже не одна степень родства,
а две, они являются родственниками во второй степени.
Правнука связывают с прадедом три степени родства,
они являются родственниками в третьей степени
Любое отношение между родственниками независимо
от числа степеней родства образует линию родства. Ли-
ния родства может состоять как из одной степени, так и
из многих. В последнем случае она представляет собой
цепь степеней родства. Термин «степень родства» упо-
требляется для обозначения не только элементарной еди-
ницы родства, но и линии, состоящей из одной или не-
скольких таких единиц. В последнем случае он употреб-
ляется с порядковым числительным, которое равно числу
единиц, образующих данную линию. Если людей соеди-
няет линия, состоящая из одной степени, то говорят, что
их связывает первая степень родства, если — линия, со-
стоящая из пяти элементарных единиц, то говорят, что их
связывает пятая степень родства, и т. п.
Люди, происходящие друг от друга, связаны линией
происхождения или пря.мой линией родства. Они состоят
в родстве по прямой линии или просто в прямом родстве.
В отличие от них люди, происшедшие от общего предка,
характеризуются как состоящие в родстве по боковой
линии или просто в боковом родстве. Следует сказать, что
терминология, используемая в нашей литературе для ха-
рактеристики родственных отношений, не отличается
большой четкостью. Нередко один и тот же термин упо-
<7
требляется не в одном, а в разных смыслах. В частности,
несколько значений имеет термин «боковая линия род-
ства».
Если у человека несколько детей, то тем самым от
него отходят уже несколько линий родства, пусть даже
каждая из них состоит лишь из одной степени родства.
Для него каждая из этих линий является прямой, ибо он
находится на каждой из них. Но все его дети находятся
на разных линиях. Какая же линия по отношению к ним
является прямой, а какая боковой? Нетрудно понять, что
это различие носит относительный характер. Для каждо-
го из детей его линия является прямой, а линии братьев
и сестер боковыми. Таким образом, боковая линия род-
ства есть любая линия происхождения, отходящая от об-
щего предка, исключая лишь ту, на которой находится
человек, от которого ведется отсчет и которого принято
обозначать как «я». Первой боковой линией называют
линии, идущие от моих родителей через моих братьев и
сестер. Второй боковой линией называются линии, иду-
щие от родителей моих родителей через братьев и сестер
моих родителей и т. д.
Данное значение термина «боковая линия родства»
обычно принимается за единственное, но это совсем не
так. Когда, например, говорят, что братья связаны род-
ством по боковой линии, то тем самым вкладывают в эти
слова иной смысл, чем раскрытый выше. Ведь боковая
линия в первом значении никак не может связывать бра-
тьев. На боковой линии находится только мой брат и его
потомство. Я же на ней не нахожусь и не могу находиться.
Меня и брата связывает линия, состоящая из двух отрез-
ков, двух степеней родства, из которых одна степень
(связывающая меня и моего отца) лежит на моей пря-
мой линии, а другая степень (связывающая моего отца и
моего брата) лежит на его прямой линии. Именно подоб-
ного рода ломаную линию фактически и имеют в виду,
когда говорят, что те или иные люди связаны боковым
родством. Как видно из сказанного, братьев связывают
две степени родства или вторая степень родства, они
являются родственниками во второй степени. Вполне по-
нятно, что боковая линия родства (во втором смысле сло-
ва), как и прямая, может включать в себя много степе-
ней родства, но в отличие от последней она никогда не
может состоять меньше чем из двух степеней,
Таким образом, родство, как оно обрисовано выше,
есть отношение между индивидами, и только индивидами.
Между любыми конкретными людьми оно выступает в ви-
де соединяющей их линии родства, которая состоит из
одной или нескольких элементарных единиц — степеней
родства. Все это отнюдь не исчерпывает понятия родства.
Оно выше охарактеризовано лишь с формальной стороны.
Но сказанного достаточно, чтобы получить возможность
перейти к рассмотрению систем родства (систем терминов
родства).
Прежде всего поставим вопрос, что собственно обозна-
чают термины родства. На первый взгляд кажется, что
определенных, конкретных людей Действительно, терми-
нами «отец», «мать», «дядя» и т. п. я обозначаю конкрет-
ных лиц. Но обратим внимание, что человека, которого я
называю отцом, другие люди именуют иначе: сыном, бра-
том, дядей, дедом и т. п. И это попятно Отцом он являет-
ся лишь по отношению ко мне (для упрощения изложе-
ния допустим, что я являюсь единственным его ребенком),
а по отношению к другим людям он выступает уже в ином
качестве Таким образом, называя человека отцом, я обо-
значаю мое отношение к нему. Меня и отца связывает
линия, состоящая из одной степени родства, связывает
первая степень или одна степень родства. Является ли
термин «отец» обозначением этой линии, этой степени?
Да, этот термин обозначает данную линию родства, но
лишь в том ее качестве, в каком она выступает только
для меня, но не для моего отца. Для моего отца эта же
самая линия выступает совершенно по-иному, чем для
меня. И иначе быть не может. Для него эта линия — ни-
сходящая, для меня — восходящая. Для меня он — чело-
век, который меня породил, для него я — человек, кото-
рый им порожден. Для меня эта линия есть отношение
к отцу, для него — отношение к сыну. Поэтому он обозна-
чает отношение между нами другим термином, чем я, —
словом «сын».
В этом примере чрезвычайно ярко проступает одна из
характерных особенностей обрисованных нами родствен-
ных отношений. Они представляют собой не только и не
просто отношения между индивидами, они всегда прояв-
ляются как отношения одного индивида, который высту-
пает в качестве центра системы и не может быть обо-
значен иначе, чем «я» (лат. «эго»), ко всем остальным,
19
которые выступают в качестве его родственников и обо-
значаются им соответствующими терминами родства.
Вполне понятно, что каждый человек для себя есть «я»,
а все другие (речь идет лишь о людях, связанных с ним
родством) выступают по отношению к нему как его род-
ственники. От того, кто в данном контексте выступает
в качестве «эго», зависит характеристика данной линии
как прямой или боковой (в первом смысле), деление
прямой линии на восходящую и нисходящую. От «эго»
идет во все стороны отсчет степеней родства.
При такой системе родственных отношений термины
родства не могут быть не че*м иным, как обозначением
линий родства, связывающих «эго» с другими людьми,
причем эти линии обозначаются такими, какими они яв-
ляются для «эго», но не для родственников, с которыми
они его связывают. Можно представить себе систему род-
ства, в которой каждая из линий родства, связывающая
«эго» с любым из его родственников, обозначается спе-
циальным термином. Однако она была бы слишком гро-
моздкой и неудобной. Поэтому такая система никогда и
не существовала в реальности.
Однако возможен более простой способ обозначения.
Ведь каждая линия родства состоит из одной или не-
скольких элементарных единиц — степеней родства. По-
этому можно представить себе систему родства, в которой
существуют термины, обозначающие лишь элементарные
отношения родства, а все более сложные отношения, со-
стоящие из нескольких степеней родства, описываются
путем сочетания нужного числа этих элементарных тер-
минов. Родство второй степени обозначается сочетанием
двух терминов, третьей степени — трех и т. д.
Каждый человек находится в элементарных отноше-
ниях родства не с одним, а с несколькими людьми. Две
восходящие линии связывают его с родителями. Между
этими двумя линиями есть и сходство и различие. Они
одинаковы в одном отношении — обе связывают младшее
поколение со старшим, различны в другом — связывают
младшее поколение с людьми старшего, принадлежащими
к двум разным полам. Поэтому возможно существование
и одного общего термина для обозначения этих линий, и
двух специальных — для обозначения каждой из них
в отдельности. В реальных системах родства обычно су-
ществуют два термина — «отец» и «мать».-
20
От человека может отходить несколько линий, связы-
вающих его с детьми. Между этими линиями также суще-
ствуют и сходство и различие. Дети могут отличаться друг
от друга порядком появления на свет и полом. В привыч-
ных для нас системах родства первое различие обычно
игнорируется и фиксируется лишь второе. Таким обра-
зом, все нисходящие одностепенные линии родства обыч-
но сводятся к двум основным типам, для обозначения
которых существуют два термина — «сын» и «дочь».
Пользуясь названными выше четырьмя терминами, от-
носящимися к элементарным отношениям родства, можно
описать все остальные родственные отношения. Дед —
отец отца (матери), внучка — дочь сына (дочери), дя-
дя— брат матери (отца), брат — сын отца (матери)
и т. д. Однако в привычных нам системах родства, как
правило, существуют специальные термины для обозна-
чения всех основных разновидностей линий родства, свя-
зывающих «эго» с членами его элементарной семьи, как
той, в которой он родился (первичной семьи), так и той,
в которой он выступает в качестве родителя (вторичной
семьи). Это дает нам дополнительно еще два термина:
«брат» и «сестра», каждый из которых обозначает как
единое целое линию, состоящую не из одной, а из двух
степеней родства.
Имеются системы, в которых никаких других терми-
нов родства, кроме шести перечисленных, не существует,
и все линии, связующие «эго» с людьми, находящимися
за пределами его элементарной семьи, описываются их
сочетанием. Но таких почти чисто описательных систем
родства не так уж много. В большинстве систем родства,
в том числе и русской, существуют специальные термины
для обозначения как единого целого некоторого числа
многостепенных линий (точнее, разновидностей линий),
связывающих «эго» с людьми, находящимися за преде-
лами его элементарной семьи. Что же касается всех
остальных линий родства, то они описываются путем со-
единения нескольких терминов.
Наибольшие различия между рассматриваемыми си-
стемами родства существуют именно в обозначениях ли-
ний родства, связывающих «эго» с более отдаленными
родственниками. Разные системы родства по-разному
группируют линии родства. Один термин может приме-
няться даже для обозначения линий, включающих в свой
21
состав разное количество степеней родства. Таков, напри-
мер, английский термин «cousin». Он обозначает и двою-
родных братьев и сестер, и троюродных и более отдален-
ные степени родства. Одни и те же линии .родства в одних
системах могут обозначаться специальными терминами,
а в других — описываться сочетанием терминов.
Однако при всех различиях эти системы родства име-
ют между собой общее. Все они по-разному обозначают
одно и то же реальное родство, одну и ту же реально су-
ществующую систему родственных отношений. Это ре-
альное родство, как мы видели выше, существует как
сочетание элементарных отношений родства, каждое из
которых представляет связь между двумя людьми, один
из которых является родителем другого. У человека не
может быть менее двух и более двух родителей. От него
отходят две, и только две, восходящие линии. Что же ка-
сается нисходящих линий, то они могут быть, а могут и не
быть, причем число их может быть различным. Характер
реального родства определяет природу систем родства,
терминологий родства. Допустить существование систем
родства качественно иного типа можно, лишь допуская
бытие качественно иных систем реальных родственных
отношений.
* *
*
Но разве возможно существование какого-либо род-
ства, кроме описанного выше? На этот вопрос невольно
напрашивается отрицательный ответ. Ведь в самом деле,
связь посредством рождения, являющаяся элементарной
единицей родства, есть связь биологическая. Следова-
тельно, и все родство в целом есть отношение биологи-
ческое, естественное. Недаром же к слову «родство» часто
прибавляют прилагательное «кровное», говорят не просто
о родственных, а о кровнородственных связях. А биология
размножения человека, с которой связано и из которой
вытекает родство, всегда была и остается той же самой.
Естественно, что родство всегда было одним и тем же и
иным быть не могло.
Так думали до Моргана, так думал Морган, так ду-
мают многие и сейчас, сто лет спустя после Моргана.
И речь идет не об обыденном лишь представлении. Та-
кого вз!Ляда придерживаются многие из тех людей, кото-
22
obie по роду своей деятельности не могут не обращаться
к вопросам родства, — юристы. Как известно, с родством
связаны определенные, закрепленные в законах права и
обязанности, наследование имущества и т. п. «Связь
людей по происхождению — родство, — читаем мы, напри-
мер, в одном из современных пособий по семейному пра-
ву,— является фактом естественного, биологического по-
рядка и существует безотносительно к тому, сопрово-
ждается ли она какими-либо правами и обязанностями»6.
И это пишется в наше время. Можно себе представить,
какое потрясение испытал Морган, который, кстати, и по
образованию, и по основному роду своей деятельности
был юристом, когда, изучая общественную жизнь ироке-
зов, он более ста лет назад столкнулся с системой род-
ства, коренным образом отличавшейся от всех ранее ему
известных.
Однако здесь необходимо сделать небольшое отступле-
ние. Морган говорил не просто о системах родства, а о си-
стемах родства и свойства. Свойство есть отношение, су-
ществующее между одним из супругов и родственниками
другого, а также между родственниками обоих супругов.
Каждый родственник одного из супругов для другого
супруга и его родственников является свойственником.
Для обозначения отношений свойства существуют особые
термины (зять, тесть, теща, золовка и т. п.). Вместе с тер-
минами родства, а также терминами, употребляемыми
для обозначения супругов (муж, жена), они и образуют
то, что Морган называл системой родства и свойства,
хотя, конечно, точнее было бы говорить о системе терми-
нов родства, супружества и свойства.
В русском языке нет специального термина, который
бы охватывал отношения родства, супружества и свой-
ства, вместе взятые, но нужда в нем имеется. И нередко
в качестве такого общего термина употребляется слово
«родство». Соответственно и системы терминов родства,
супружества и свойства чаще всего именуются просто
системами родства. Следуя этому обыкновению, мы
в дальнейшем изложении, говоря о терминологии родства,
будем иметь в виду термины, относящиеся не только к
собственному родству, но и к свойству, и к супружеству.
А теперь вернемся к Моргану и попытаемся уяснить,
что же его так поразило, когда он ознакомился с систе-
мой родства одного из ирокезских племен — сенека. Что-
23
бы все было более попятным, будем рисовать картину
такой, какой она предстала перед взором Моргана.
Как убедился Alopran, ирокез в отличие от европейца
называл своим отцом не только своего собственного отца,
но и всех братьев отца, причем не только родных, но и
сродных (двоюродных, троюродных и т. д.). Соответ-
ственно своими сыновьями и дочерьми он именовал не
только своих детей, но и детей своих родных и сродных
братьев. Не к одному лицу, а к целой группе, целому
классу лиц применял ирокез и термин «мать». Матерью
он называл не только собственную мать, но и всех родных
и сродных сестер матери. Соответственно ирокезка назы-
вала сыновьями и дочерьми не только собственных детей,
но и детей своих родных и сродных сестер. И такая си-
стема обозначения проводилась достаточно последова-
тельно во всех звеньях. Внуками, например, ирокез име-
новал не только собственных внуков, но и детей сыновей
и дочерей своих родных и сродных братьев. Сказанного
достаточно, чтобы убедиться в коренном отличии ирокез-
ской системы родства от терминологии описанного выше
типа.
Вначале Морган рассматривал эту систему как при-
сущую лишь ирокезам, как уникальную. Однако в даль-
нейшем он убедился, что различные ее варианты имеют
самое широкое распространение среди народов, находя-
щихся па стадии родового общества. Выявив, таким обра-
зом, что системы родства принадлежат не к одному, а к
двум разным типам, Морган назвал одни из них класси-
фикационными (классификаторскими), а другие — опи-
сательными. Первое название относится к системам род-
ства типа ирокезской. Характерную их черту Морган
видел в том, что в этих системах родственники классифи-
цируются, т. е. делятся на категории, причем независимо
от близости или дальности их родства к «эго», и все лица,
относящиеся к одной и той же категории, одному и тому
же классу, обозначаются одним и тем же термином. Вто-
рое название относится к системам родства привычного
для нас типа. Как на основную их особенность Морган
указывал на то, что в этих системах родственники описы-
ваются либо основными терминами родства, либо комби-
нацией этих терминов, в результате чего родственные
отношения каждого лица к «эго» выражаются особо, спе-
цифично.
24
Как в дальнейшем неоднократно отмечали исследова-
тели, термин, выбранный Морганом для обозначения при-
вычных систем, не очень удачен хотя бы уже потому, что
он не является антитезой термина «классификационный».
Он указывает на метод обозначения родственных отно-
шений, в то время как термин «классификационные» — на
множественность числа людей, обозначаемых каждым
термином. Оба эти термина берут совершенно разные,
несопоставимые признаки систем родственных отноше-
ний 7.
С чисто формальной точки зрения эти замечания спра-
ведливы. Но важнее всего понять, какую именно особен-
ность систем родства привычного типа стремился выра-
зить Морган, вводя термин «описательные». И зная, что
из себя представляют системы родственных отношений,
выражаемые ими, понять это нетрудно. Описательность
систем родства есть просто-напросто внешнее выражение
того фундаментального факта, что родство, обозначаемое
ими, представляет собой совокупность линий, состоящих
из степеней, представляет собой отношение исключитель-
но лишь между индивидами. Именно линейно-степенной
характер родства делает возможным обозначение его пу-
тем описания, путем комбинирования немногих первич-
ных терминов. Таким образом, характеристика привыч-
ных систем родства как «описательных» по существу есть
не что иное, как несовершенное, неадекватное выражение
их линейно-степенного, индивидуального характера.
Адекватно выразить эту особенность систем родства
привычного типа Морган не смог. Причина заключается
в том, что и после открытия классификационных систем
родства он продолжал придерживаться взгляда на род-
ственные отношения как на биологические. Отсюда сле-
довало, что они всегда и всюду должны быть одними и
теми же и носить линейно-степенной характер.
* *
*
Но в таком случае чем же объяснить существование
двух принципиально разных систем родства? Над этим
вопросом и бился Морган. Из создавшегося положения
мог быть только один выход — допустить, что характер
систем родства определяется не только и не просто род-
ством самим по себе, но и еще каким-то фактором, при-
чем таким, который не может не оказывать влияния на
родство. Что же это за фактор?
Морган установил, что классификационные и описа-
тельные системы родства характерны для народов, нахо-
дящихся на разных стадиях общественного развития:
первые — для народов, стоящих на ступени родового об-
щества, вторые — для народов, достигших ступени поли-
тического общества, цивилизованных. У цивилизованных
пародов наряду с описательной системой родства суще-
ствовал моногамный брак, характерной чертой которого,
по Моргану, является исключительность сожительства.
При такой форме брачных отношений человеку всегда
известно, кто его отец и мать. И естественно возникал во-
прос: не является ли описательная система родства вы-
ражением не просто родственных отношений, а отношений
семейно-брачных? О неразрывной связи описательной
системы родства с моногамной семьей свидетельствуют
все ее основные особенности: наличие терминов для всех
отношений, существующих в семье, строгое различение
прямой и боковых (в первом смысле) линий и т. д. Эти
черты настолько ярки, что некоторые исследователи поз-
днее предложили именовать ее «семейной» системой8.
Но если система родства определяется не просто род-
ством, а зависит от формы брака и семьи, то какими же
должны быть брачные отношения, чтобы породить иро-
кезскую систему родства? Эта система предполагает, что
у каждого человека имеется не один отец, а несколько,
не одна мать, а несколько матерей. Но ведь в действитель-
ности у человека может быть только один отец и одна
мать. При каком же условии человек будет считать своим
отцом не одного конкретного индивида, а каждого муж-
чину из целой группы? Только при одном-единственном:
если он будет знать, что каждый из них вполне мог бы
быть его отцом, но не будет знать, кто им стал в действи-
тельности. А это в свою очередь предполагает, что все
мужчины, принадлежащие к данной группе, имели право
вступать и действительно вступали в половое общение
с его матерью, т. е. являлись ее мужьями.
Но как быть с наличием у человека не одной матери,
а нескольких? В отличие от отцовства реальное материн-
ство ни при каких формах брака не может составлять
тайны. Здесь, по мнению Моргана, сказывается уже не
родство, а свойство. Все женщины, входящие в одну
26
rovnny с моей действительной матерью, являются моими
матерями потому, что все они общие жены моих отцов.
По отношению к каждой из этих женщин я выступаю
в роли сына потому, что являюсь сыном каждого из ее
мужей.
Если мы представим себе такую картину, когда груп-
па мужчин, являющихся родными и сродными братьями,
состоит в браке с группой женщин, являющихся родными
или сродными сестрами, то мы найдем в ней все те отно-
шения, которые получили свое отражение в ирокезской
системе родства. Последняя получает свое полное объяс-
нение. Становится понятным, почему человек называет
отцом не только своего отца, но и его родных и сродных
братьев, почему он именует своими детьми не только соб-
ственных сыновей и дочерей, но и детей родных и срод-
ных братьев. В результате ирокезская система родства
предстает перед нами не как порождение фантазии ин-
дейцев, а как точное отражение реально существующих
связей.
Казалось бы, все хорошо. Но есть одна трудность:
ни у ирокезов, ни у других народов с системами родства
ирокезского типа группового брака, а следовательно, и
семьи, основанной на групповом браке, обнаружено не
было. У них существовал парный брак и парная семья.
Морган преодолел эту трудность, обратив внимание на
такую особенность человеческого сознания, как его кон-
сервативность, склонность отставать от развития обще-
ственных отношений. И в данном случае мы наблюдаем
проявление инертности сознания: системы родства, воз-
никшие при групповом браке, продолжают по традиции
существовать и после смены его новой формой брачных
отношений. Это дает нам счастливую возможность по си-
стеме родства мысленно реконструировать форму брачной
организации, непосредственно предшествовавшую парно-
му браку.
Согласно периодизации, предложенной Морганом в
«Древнем обществе», вся история человечества делилась
на три основные стадии: дикость, варварство и цивили-
зация. Каждая из двух первых стадий (дикость, варвар-
ство) в свою очередь были подразделены на три ступени:
низшую, среднюю и высшую. Ирокезов с их парной семь-
ей и описанной выше системой родства Морган относил
к низшей ступени варварства. Возникал вопрос: не могла
27
ли брачная организация, которая у ирокезов уже смени-
лась парным браком, продолжать сохраняться у народов,
стоящих на более низких ступенях развития?
Самыми отсталыми из народов Земли Морган считал
аборигенов Австралии и полинезийцев. На том основа-
нии, что ии у тех ни у других не было не только гончар-
ного производства, но и лука со стрелами, он относил их
к дикости, причем даже не к высшей, а к средней ее сту-
пени. С таким взглядом согласовывались находившиеся
в распоряжении Моргана данные о социальной органи-
зации полинезийцев вообще, жителей Гавайских островов
в частности. У народов, находившихся на высшей ступени
дикости и всех ступенях варварства, существовал род.
У гавайцев рода не было. И само собой напрашивалось
объяснение: род у гавайцев отсутствовал потому, что еще
не возник. Жители Гавайских островов находились еще
на дородовой стадии развития. Именно у такого отста-
лого народа скорее всего и следовало ожидать существо-
вания брачной организации, предшествовавшей парному
браку.
И судя по сообщениям американских миссионеров, та-
кая организация у гавайцев действительно существовала.
Миссионеры много писали о беспримерной развращен-
ности туземцев, о существовании у них, в частности, обы-
чая пуналуа, суть которого заключалась в том, что целая
группа мужчин состояла в браке с целой группой жен-
щин. На основании данных о брачных отношениях гавай-
цев у Моргана окончательно оформилось представление
о форме семьи, предшествовавшей парной. Эта семья (ее
он назвал пуналуальной) была основана, по мнению уче-
ного, на групповом браке нескольких братьев, родных и
сродных, с женами каждого из них, которые сами не обя-
зательно должны быть родственницами, пли на групповом
браке нескольких сестер, родных и сродных, с мужьями
каждой из них, которые сами могли и не состоять в род-
стве друг с другом, хотя это часто и бывало в обоих слу-
чаях.
В семье пуналуа Морган нашел ту самую форму отно-
шений, которая породила ирокезскую систему родства.
Но, как он выяснил, система родства гавайцев, будучи
классификационной и в этом отношении сходной с ирокез-
ской, в то же время существенно отличалась от послед-
ней, принадлежа к совершенно иному типу классифика-
23
ционных систем родства. Выявившиеся разновидности
классификационных систем родства Морган назвал так:
одну, к которой принадлежала ирокезская, — турано-га-
нованской, а другую', к которой относилась гавайская, —
малайской. Современные исследователи предпочитают на-
зывать вторую разновидность классификационной систе-
мы родства не малайской, а гавайской. В этом отношении
мы будем следовать за ними, а не за Морганом.
В отличие от турано-ганованской системы родства га-
вайская не соответствовала тем отношениям, которые
существовали в семье пуналуа. Для Моргана это озна-
чало, что гавайская система была порождением еще более
древней формы семьи, чем пуналуальная. И на основании
анализа особенностей гавайской системы родства он по-
пытался мысленно восстановить эту, непосредственно
предшествовавшую пуналуальной форму семьи.
Гавайская система родства была значительно проще
турано-ганованской. Морган характеризовал ее как са-
мую простую из всех систем. Это, по его мнению, неопро-
вержимо свидетельствовало о том, что она являлась са-
мой древней, первоначальной, исходной. Отсюда следо-
вал вывод, что и семейная организация, которой данная
система обязана своим происхождением, является первой,
самой древней формой человеческой семьи.
Гавайская система родства делит всех родственников
(собственно родственников) на пять основных категорий.
Сам человек, все его родные и сродные братья и сестры
образуют одну такую категорию. Все они — его братья и
сестры. Отец и мать человека вместе с их родными и срод-
ными братьями и сестрами образуют другую такую кате-
горию. Все они — его родители. Деды и бабки человека
вместе с их родными и сродными братьями и сестрами
образуют третью категорию. Все они — его прародители.
Сыновья и дочери человека вместе с детьми всех его род-
ных и сродных братьев и сестер образуют четвертую кате-
горию. Все они — его дети. Дети его детей вместе с детьми
детей его родных и сродных братьев и сестер образуют
пятую категорию. Все они — его внуки и внучки
Люди, принадлежащие к каждой из перечисленных
категорий, исключая лишь первую, обозначаются одним
термином, к которому в зависимости от пола добавляется
слово «женщина» или «мужчина». Обозначение братьев и
сестер носит более сложный характер. Мужчина назы-
29
вает старшего брата иначе, чем младшего, женщина на-
зывает свою старшую сестру иначе, чем младшую. Име-
ются и некоторые другие тонкости, которых мы касаться
не будем.
В гавайской системе родства человек называет свои-
ми детьми помимо собственных сыновей и дочерей в рав-
ной степени как детей своих родных и сродных братьев,
так и детей своих родных и сродных сестер. И в этом
отношении данная система родства существенно отличает-
ся от ирокезской, в которой мужчина называет своими
детьми помимо собственных сыновей и дочерей только
детей родных и сродных братьев, а женщина — помимо
своих детей только детей родных и сродных сестер.
В ирокезской системе мужчина называет детей родных и
сродных сестер не сыновьями и дочерьми, а племянника-
ми и племянницами, женщина соответственно называет
племянниками и племянницами детей своих братьев.
Иначе говоря, ирокезская система родства исключает
возможность того, чтобы дети брата были одновременно и
детьми его сестры, т. е. исключает возможность брачных
отношений между братьями и сестрами. Гавайская же
система не только не исключает, а, наоборот, предпола-
гает (напомним, что мы излагаем здесь ход мыслей Мор-
гана) наличие брачных отношений между братьями и
сестрами. Только такое допущение дает возможность объ-
яснить, почему человек называет своими детьми сыновей
и дочерей всех своих родных и сродных братьев и сестер.
Так родилось у Моргана предположение, что семье
пуналуа предшествовала семья, основанная на групповом
браке родных и сродных братьев и сестер. Эту, самую
древнюю, первоначальную форму брачной организации
Морган назвал кровнородственной семьей. На этой ста-
дии существовало лишь одно-единственное ограничение—
были запрещены половые отношения между людьми, при-
надлежащими к разным поколениям, т. е. между родите-
лями и детьми. Естественно, что до возникновения этого
запрета не было никаких норм, которые бы регулировали
отношения между полами, т. е. не существовало ни брака,
ни семьи. Кровнородственной семье могло предшество-
вать только состояние неупорядоченного общения полов,
т. е. промискуитета.
Так возникла и окончательно оформилась морганов-
ская схема эволюции семейно-брачных отношений. Из
30
орды, живущей в промискуитете, в результате появления
запрета половых отношений между родителями и детьми
возникла кровнородственная семья, а вместе с ней малай-
ская (гавайская) система родства. Кровосмесительные
связи имели вредные биологические последствия, что рано
или поздно было замечено людьми. Действие естествен-
ного отбора постепенно привело к исключению из поло-
вого общения родных, а затем и сродных братьев и сестер.
В результате кровнородственная семья уступила место
пуналуальной. С возникновением из семьи пуналуа рода
возможность половых отношений между братьями и се-
страми была полностью исключена, что повлекло за собой
смену малайской системы родства турано-ганованской.
Возникновение рода привело к сужению рамок пуналу-
ального брака и в конце концов к замене его парным.
Переход от коллективной собственности к частной имел
своим следствием превращение парной семьи в моно-
гамную. С возникновением моногамного брака турано-
ганованская система родства сменилась описательной.
* *
❖
Ф. Энгельс в первом издании книги «Происхождение
семьи, частной собственности и государства» полностью
принял схему Моргана. Ознакомление в процессе подго-
товки четвертого издания с новыми исследованиями в этой
области заставило его сделать целый ряд уточнений.
В отличие от Моргана он теперь допускает возможность
того, что кровнородственной семьи как стадии развития
семейно-брачных отношений могло и не существовать и
что первой формой ограничения отношений между пола-
ми, пришедшей на смену промискуитету, мог быть и экзо-
гамный запрет9. Определенные сомнения вызывает у него
и семья пуналуа. Если в первом издании он, так же как
и Морган, рассматривал эту форму семьи как всеобщую
стадию эволюции семейно-брачных отношений, то в даль-
нейшем он от такой точки зрения отходит.
В четвертом издании своего труда Ф. Энгельс неодно-
кратно подчеркивает, что семья пуналуа всего лишь одна
из форм семьи, основанных на групповом браке, что суть
Не в семье пуналуа, а в групповом браке. «Когда Морган
Писал свою книгу, — указывает он, — наши сведения
31
о групповом браке были еще весьма ограничены Кое-
что было известно о групповых браках у организованных
в классы австралийцев, и, кроме того, Морган уже в
1871 г. опубликовал дошедшие до него данные о гавай-
ской пуналуальной семье. Пуналуальная семья давала,
с одной стороны, полное объяснение господствующей
у американских индейцев системе родства, которая послу-
жила Моргану исходным пунктом всех его исследований,
она, с другой стороны, служила готовым отправным пунк-
том, из которого можно было вывести род, основанный на
материнском праве; она представляла собой, наконец, го-
раздо более высокую ступень развития, чем австралий-
ские классы. Понятно поэтому, что Морган рассматривал
ее как ступень развития, которая необходимо предшество-
вала парному браку, и приписывал ей всеобщее распро-
странение в древнейшее время. С тех пор мы ознакоми-
лись с целым рядом других форм группового брака и
знаем теперь, что Морган здесь зашел слишком дале-
ко» 10. При подготовке четвертого издания своего труда
Ф. Энгельс везде, где это было возможно, слова «семья
пуналуа» заменил словами «групповой брак».
Раздел работы Ф. Энгельса, посвященный эволюции
брака и семьи, отнюдь не представляет собой простого
изложения соответствующей главы «Древнего общества»
Моргана. Даже в тех частях, где речь идет о ранних фор-
мах брака и семьи, Ф Энгельс привлекает обширные
материалы из трудов других ученых, полностью отсут-
ствующие в книге Моргана Так, он часто обращается
к работам И. Бахофена и М. Ковалевского. Что же ка-
сается страниц, посвященных моногамной семье, то они
представляют собой результат совершенно самостоятель-
ного исследования.
Показав преходящий характер моногамной семьи,
Морган не сумел до конца раскрыть ее сущность. Это
породило противоречия в его взглядах на моногамную се
мью. С одной стороны, он связывает ее появление с воз-
никновением частной собственности, накоплением бо
гатств в руках мужчин и стремлением передать их своим
детям и, соответственно, как важнейшую ее особенность
рассматривает власть мужа над женой и детьми. С дру-
гой — мы находим у него утверждения, что власть муж<-
над женой противоречит основному принципу монога-
мии, что последняя предполагает полное равенство су-
32
кругов1’. До конца понять сущность моногамной семьи
Морган не смог потому, что оказался не в состоянии разо-
браться в природе частной собственности и сущности экс-
плуатации человека человеком. Его материалистическое
понимание истории носило стихийный, а не сознательный
характер.
Выявить суть моногамного брака и моногамной семьи
смог только Ф. Энгельс. Данная им характеристика моно-
гамии полностью сохраняет свое значение и в наше вре-
мя. Более того, жизнь полностью подтвердила содержа-
щиеся в книге Ф. Энгельса прогнозы относительно пер-
спектив развития брака и семьи.
Этого, однако, нельзя сказать о созданной Морганом
схеме эволюции брака и семьи. Данные, накопленные нау-
кой за время, отделяющее нас от появления работ Мор-
гана, потребовали существенного пересмотра этой схемы.
Ф. Энгельс был прав в своих сомнениях. Кровнородствен-
ная семья и семья пуналуа действительно оказались са-
мыми слабыми местами в моргановской схеме эволюции
семейно-брачных отношений.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СХЕМА МОРГАНА
И ДАННЫЕ
СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ
С самого начала наиболее уязвимым пунктом в по-
строениях Моргана была кровнородственная семья. Ника-
ких доказательств ее существования в прошлом человече-
ства, кроме указания на малайскую (гавайскую) систему
родства, Морган привести не мог. Но гавайская система
не являлась достаточным основанием для такого вывода.
Более того, целый ряд особенностей этой системы нахо-
дился в противоречии со взглядом на нее как на выраже-
ние отношений, существовавших в кровнородственной
семье.
Так, например, в гавайской системе муж и брат обо-
значались разными терминами, так же как жена и сестра.
Но в семье, где сестра была одновременно и женой, а
брат — мужем, сестра и жена должны были обозначать-
ся одним термином, равно как брат и муж. В кровнород-
ственной семье родители мужа должны были быть одно-
временно и родителями жены, а следовательно, обозна-
чаться одним и тем же термином. В гавайской же системе
родства родители мужа именовались иначе, чем родители
жены.
Подобных примеров можно привести много. И этому
несоответствию между отношениями, которые должны
были существовать в кровнородственной семье, и гавай-
ской терминологией родства Морган не дал объяснения;
он его просто обошел.
Серьезный удар как по гипотезе кровнородственной
семьи, так и по представлениям Моргана о семье пуналуа
был нанесен, когда вскрылась ошибочность его взгляда
34
на полинезийцев как на один из самых отсталых народов
мИра. Было установлено, что полинезийцы вообще, га-
вайцы в особенности достигли сравнительно высокой сту-
пени исторического развития. Основным их занятием было
земледелие. Существовало у них и ремесло. На Гавай-
ских островах к моменту их открытия европейцами уже
существовали раннеклассовые отношения и формирова-
лось государство.
Ошибочным было и представление Моргана о семей-
но-брачных отношениях гавайцев. Выяснилось, что сви-
детельства американских миссионеров, на которые опи-
рался Морган, были далеки от действительности. Господ-
ствующей формой брака на Гавайях был парный брак,
уже начавший превращаться в моногамный. Наряду с
единобрачием существовало многоженство, распростра-
ненное в среде аристократии. Встречались случаи много-
мужества, которое было привилегией женщин особо знат-
ного происхождения. Группового брака и семьи, описан-
ной Морганом под названием пуналуальной, у гавайцев
не было.
Все это, вместе взятое, ставило под сомнение утвер-
ждение Моргана о том, что малайская система родства
является самой древней из всех существующих, и не могло
не повлечь за собой пересмотра вопроса об отношении
гавайской и турано-ганованской систем родства.
Одной из характерных черт турано-ганованской систе-
мы родства, отличающей ее от гавайской, является стро-
гое разграничение родственников по матери и родствен-
ников по отцу. В частности, существуют разные термины
для обозначения брата отца и брата матери, сестры отца
и сестры матери. Эти и многие другие особенности турано-
ганованской системы родства находят свое объяснение
в родовом устройстве общества. Уже Морган указывал на
связь между турано-ганованской системой родства и ро-
довой организацией. Особенно глубоко эта связь была
раскрыта в трудах английского этнографа У. Риверса
(1864—1922 гг.).
Важнейшей особенностью рода, как уже указывалось,
является экзогамия. Так как половые отношения между
членами рода строжайше воспрещены, отец и мать чело-
века обязательно принадлежат к разным родам. Соот-
ветственно братья матери и братья отца, сестры матери
и сестры отца не могут принадлежать к одному роду. Раз-
55
личие их родовой принадлежности и находит свое выра-
жение в турано-ганованской терминологии.
В гавайской системе родства отцовская и материнская
линии не различаются. Для обозначения родственников
по отцу и родственников по матери применяются одни и
те же термины. Брат матери именуется так же, как и брат
отца, сестра матери — так же, как сестра отца. Гавай-
ская система родства, таким образом, несовместима с ро-
довой организацией. Она могла быть отражением либо
дородовой стадии развития, либо послеродовой. Гавайцы
находились на стадии становления классового общества,
род у них уже исчез. Естественно напрашивался вывод,
что в гавайской системе родства нашла отражение после-
родовая, а не дородовая стадия развития. И факты пол-
ностью это подтверждают.
Упоминавшийся выше английский ученый У. Риверс
убедительно доказал, что гавайская система родства воз-
никает из турано-ганованской в результате упрощения по-
следней и что причиной слияния материнской и отцовской
линий является исчезновение рода и экзогамии '. В на-
стоящее время это положение никем не оспаривается.
Доказав вторичный характер гавайской системы родства,
Риверс лишил гипотезу кровнородственной семьи ее един-
ственного основания. Вместе с тем лишилась основания
и гипотеза пуналуальной семьи. И дело не только в том,
что ее не оказалось ни у гавайцев, ни у какого-либо дру-
гого народа. Выявление вторичного, позднего характера
гавайской системы родства поставило под сомнение сам
принцип, которым руководствовался Морган в своих по-
пытках реконструировать стадии эволюции семейно-брач-
ных отношений, предшествовавшие возникновению пар-
ного брака и парной семьи. В самом деле, если генезис
гавайской системы родства не был связан с существова-
нием семьи, основанной на групповом браке, то спраши-
вается: имеются ли основания полагать, что какая-то
форма семьи, основанная на групповом браке, лежала
в основе появления турано-ганованской системы? И дело
не только в этом.
* *
*
Как мы уже видели, Морган в своей реконструкции
первоначальных форм брака и семьи исходил из того,
36
чТ0 отцовство является в своей основе явлением биоло-
гИческим и что термин «отец» возник для обозначения
мужчины, которому человек обязан своим появлением на
свет. Однако эта мысль при всей ее внешней бесспорности
является неправильной, что и обусловило ошибочность
моргановской реконструкции.
Утверждение о неверности данного понимания отцов-
ства на первый взгляд кажется более чем странным. В са-
мом деле, кого еще можно понимать под отцом, кроме
мужчины, которому данный человек обязан своим рожде-
нием? Но попробуем разобраться в этом вопросе деталь-
нее.
Прежде всего отметим, что и в нашем обществе отец
есть не просто мужчина, которому ребенок обязан появ-
лением на свет, но и человек, имеющий по отношению
к нему совершенно определенные, признанные обществом
права и обязанности. Иначе говоря, отцовство у нас есть
явление одновременно и биологическое и социальное.
Единство биологического и социального аспектов отцов-
ства кажется нам само собой разумеющимся, естествен-
ным. Однако в действительности оно обусловлено харак-
тером существующих в нашем обществе семейно брачных
отношений. О том, что это единство носит относитель-
ный, а не абсолютный характер, свидетельствуют случаи
расщепления отцовства на биологическое и социальное.
Если ребенок родился вне зарегистрированного брака, то
мужчина, которому он обязан рождением, вплоть до при-
нятия в 1969 г. нового «Кодекса о браке и семье РСФСР»
не имел по отношению к нему никаких прав и обязанно-
стей, не признавался отцом. Отсутствие у внебрачного ре-
бенка отца находило свое наглядное выражение в том,
что в свидетельстве о рождении, в графе, содержащей
сведения об отце, ставился прочерк. У внебрачного ребен-
ка не могло быть отца, у него был лишь породитель.
Возможно в нашем обществе не только породитель-
ство без отцовства, но и отцовство без породительства.
Мужчина может не просто усыновить чужого ребенка, но
и оформить себя в качестве его родителя. В таком случае
он не только имеет по отношению к ребенку все права и
обязанности отца, но и считается его отцом, несмотря
на то, что не является его породителем.
В обществе доклассовом разделение биологического
отцовства (породительства) и социального было широко
37
распространенным явлением. В Меланезии, например,
отцовство определялось совершением определенного дей-
ствия. На одном из островов отцом становился человек,
который уплатил повивальной бабке, на другом — муж-
чина, посадивший перед хижиной дерево определенной
породы2. У многих народов Африки отцом ребенка яв-
лялся мужчина, внесший за его мать определенное коли-
чество скота, независимо от того, имел он отношение к его
рождению или не имел3. У многих австралийских племен
представление о биологическом отцовстве вообще отсут-
ствовало, у них было понятие лишь о социальном отцов-
стве, что ни в малейшей степени не препятствовало суще-
ствованию у них отцовского рода 4.
Выявление подобного рода фактов сделало для этно-
графов настоятельно необходимым различение социаль-
ного и биологического отцовства. В англо-американской
литературе для обозначения биологического отца обычно
употребляется термин «genitor», для обозначения соци-
ального— «pater»5. В русском языке эквивалентом пер-
вого могло бы быть слово «породитель». Введение этого
термина позволило бы сузить значение слова «отцовство»
до понятия социального отцовства. Следует отметить, что
в доклассовом обществе наблюдалось также разделение
биологического и социального материнства.
Вполне понятно, что для общества существует лишь
социальное отцовство и социальное материнство незави-
симо от того, сочетается ли оно с биологическим или не
сочетается. Но биологическое отцовство и материнство,
которое не связано с социальным, обществом в расчет не
принимается.
Сказанное выше проливает свет на действительную
природу родства. В процессе чисто формального анализа
родственные отношения, существующие в нашем обще-
стве, выступили перед нами просто как связи по происхо-
ждению и тем самым как отношения биологические, гене-
тические. Но эти связи по происхождению представляют
для людей интерес лишь постольку, поскольку с ними со-
четаются определенные права и обязанности индивидов
по отношению друг к другу, поскольку они проявляются
в поведении членов общества, определяют его, т. е. по-
стольку, поскольку они являются связями социальными.
Возникает вопрос, представляет ли собой родство та-
кое биологическое отношение, которое само по себе опре-
38
деляет поведение людей, т. е. одновременно является и
социальным, или же мы имеем дело с двумя качественно
отличными видами отношений — родством биолого-гене-
тическим и родством социальныме. Нетрудно понять, что
наличие между двумя людьми биолого-генетической связи
само по себе никак не может влиять на их поведение.
Между двумя людьми может существовать биолого-гене-
тическая связь: скажем, один является породителем, а
другой — порожденным, но если они о ней ничего не будут
знать, то наличие ее никак не скажется на их поведении.
И наоборот, если два человека будут считать себя близ-
кими родственниками, то это определит их взаимное пове-
дение даже при отсутствии между ними реальной био-
лрго-генетической связи.
Биолого-генетические связи между людьми существу-
ют независимо от того, знают о них люди или не знают.
Социально-родственные связи не могут существовать ина-
че, как проходя через сознание людей. Причем речь идет
не просто об индивидуальном сознании, а об обществен-
ном. Человек может прекрасно знать, что он является по-
родителем внебрачного ребенка, но это знание само по
себе не накладывает на него никаких обязанностей и не
дает ему никаких прав, т. е. не создает никаких социаль-
ных родственных связей между ним и ребенком. Соци-
альные родственные отношения возникают, проходя через
общественное сознание. Они относятся, по крайней мере
в цивилизованном обществе, к категории идеологических
общественных отношений. Как и любые идеологические
отношения, они имеют объективную основу. Но этой осно-
вой являются вовсе не биолого-генетические отношения.
Наличие между родственниками определенных прав и
обязанностей вытекает вовсе не из биологии. Оно обуслов-
лено интересами общества, которые своими корнями в ко-
нечном счете уходят к системе производственных, соци-
ально-экономических отношений.
Родство, с которым люди сталкиваются в своей повсе-
дневной жизни, есть явление по своей сущности социаль-
ное. Поэтому, говоря о родственных отношениях, мы
в дальнейшем изложении будем иметь в виду социальные
связи. В нашем обществе эти связи идут по линии био-
лого-генетических связей, как бы дублируют последние,
что и порождает иллюзию полного совпадения биологи-
ческого и социального родства. Нетрудно понять, что та-
39
кое дублирование обусловлено моногамным характером
семейно-брачных отношений, который в свою очередь ухо-
дит корнями в экономику.
Если бы родство было явлением биологическим, то
оно, конечно, было бы одинаковым на всех этапах разви-
тия человечества, а именно линейно-степенным. Но род-
ственные связи есть отношения социальные, и как вся-
кие социальные отношения могут принимать различные
формы.
* *
*
Морган, открыв классификационные системы родства,
тем самым фактически показал, что реальное родство
представляет собой явление исторически изменяющееся,
что существуют и иные формы реальных родственных
отношений, кроме линейно-степенных. Но открытые им
принципиально новые формы родства он попытался
осмыслить, руководствуясь теми представлениями, кото-
рые возникли на основе линейно-степенного родства.
С этим связаны и противоречия в его взглядах на родство,
и допущенные им ошибки в интерпретации классифика-
ционных систем родства.
Термин, которым ирокез обозначал своего отца, Мор-
ган перевел как «отец», вложив в него привычный смысл—
мужчина, которому человек обязан своим появлением на
свет. Выявив, что ирокез применяет этот термин для обо-
значения не только отца, но и целой группы людей — род-
ных и сродных братьев отца, Морган сделал вывод, что
он всех их называет своими отцами, т. е. людьми, кото-
рые могли иметь отношение к его рождению. За этим
последовала вся остальная цепь рассуждений, с которой
мы уже ознакомились.
Но исходный тезис был ошибочным. В действитель-
ности термин, который ирокез использовал для обозна-
чения отца, не выражал понятия отцовства даже в соци-
альном смысле, не говоря уже о биологическом. Ирокез
вовсе не применял термин, выработанный первоначально
для обозначения одного индивида, к нескольким лицам.
Наоборот, он применял к отцу термин, который возник
для обозначения каждого человека, принадлежащего
к определенной группе людей. Групповое значение этого
термина было вовсе не результатом расширения перво-
40
начального индивидуального значения, а первоначаль-
ным, исходным.
Ирокезский термин, который Морган перевел словом
«отец», не имеет и не может иметь эквивалента в евро-
пейских языках, ибо родство у ирокезов качественно от-
личалось от того, которое существовало у европейцев. Его
действительное первоначальное значение — мужчина, по-
колением старше меня, принадлежащий к роду, с мужчи-
нами которого женщины моего рода вступают в брак.
Ирокезский термин, который /Морган перевел словом
«мать», в действительности означает женщину моего рода,
поколением старше меня. Термин, который Морган пере-
дал словом «племянник», означает мужчину моего рода,
поколением младше меня. Ирокезский термин, который
Морган перевел как «сестра», означает женщину, при-
надлежащую к тому же поколению и к тому же роду, что
и я. Все эти термины выражают родственные отношения
совершенно иные, чем те, что существуют у «цивилизован-
ных» народов, и тем самым качественно отличаются от
терминов описательных, т. е. линейно-степенных.
Всего этого Морган до конца понять не смог. Но не
сумев раскрыть всю глубину качественного различия ме-
жду системами родственных отношений у народов до-
классового и классового обществ и соответственно ме-
жду терминами классификационных и описательных
систем родства, Морган тем не менее гениально угадал
его. И это ставит Моргана выше не только большинства
этнографов XIX в., но и ряда современных исследовате-
лей.
Даже сейчас некоторые этнографы выступают против
предложенного Морганом деления систем родства на
классификационные и описательные. Как утверждают
они, классификационные термины не только существуют
во всех системах родства, не исключая и тех, которые
Морган называл описательными, но и составляют даже
в последних большинство терминов. А если учесть, что и
в тех системах родства, которые Морган относил к клас-
сификационным, могут существовать и нередко суще-
ствуют термины, обозначающие отдельных лиц, то отсю-
да с неизбежностью следует, что между теми системами
родства, которые Морган именовал классификационны-
ми, и теми, что он называл описательными, никакой
принципиальной разницы нет. По существу все системы
41
родства являются классификационными, но в различной
степени 7.
Говоря о классификационных терминах, все эти иссле-
дователи понимают под ними такие, каждый из которых
обозначает не одно лицо, а несколько8. Действительно,
во всех описательных системах родства наряду с терми-
нами, каждый из которых обозначает лишь одно строго
определенное лицо, т. е. терминами единичными (напри-
мер, «мать», «отец»), существуют и такие, каждый из
которых означает несколько лиц, т. е. общие (например,
«брат», «дядя» и др.). Но общие термины описательных
систем родства при всем их внешнем сходстве с класси-
фикационными, заключающемся в том, что и те и другие
обозначают не одно лицо, а несколько, коренным обра-
зом от них отличаются.
И единичные, и общие термины описательных систем
родсгва обозначают линии родства, связующие «эго»
с определенными индивидами, и различие между ними
заключается лишь в том, что каждый из единичных тер-
минов обозначает только одну линию, а каждый из об-
щих — несколько линий, сходных в том или ином отно-
шении. Лица, к которым «эго» применяет один и тот же
термин, не образуют группы, отношением к которой было
бы опосредовано его отношение к каждому из них. И сам
«эго» не входит ни в какую группу. Таким образом, об-
щие термины описательных систем родства ничуть не
в меньшей степени, чем единичные, обозначают отноше-
ния непосредственно между индивидами, относятся к ин-
дивидуальному и только индивидуальному родству и
в этом смысле являются индивидуальными, а вовсе не
классификационными, не групповыми.
Совершенно иное дело термины классификационные.
Классификационный термин обозначает каждое лицо из
целой группы, находящейся в определенном отношении
к группе, в состав которой входит говорящий. Иначе го-
воря, классификационные термины обозначают отноше-
ния не непосредственно между индивидами, а между
группами и только тем самым между индивидами, вхо-
дящими в их состав. Классификационные термины не
обозначают никаких линий родства, они вообще не пред-
полагают их существования. Если описательные термины
знают родство только между индивидами, но не между
группами, то в противоположность им классификацион-
42
|1Ь1е термины знают родство только между группами, но
не между индивидами непосредственно Таким образом,
в основе отличия классификационных систем родства от
описательных лежит коренное различие между выражае-
мыми ими родственными отношениями. Описательные
системы отражают родство между индивидами, класси-
фикационные—качественно отличное от него групповое
родство.
Все выступления против подразделения систем род-
ства на классификационные и описательные коренятся
в конечном счете в непонимании глубокого различия ме-
жду выражаемыми ими отношениями родства, в факти-
ческом сведении всех родственных отношений лишь
к столь привычным для европейцев линейно-степенным
связям9 Л между тем качественное отличие родствен-
ных отношений, нашедших выражение в классификаци-
онных системах родства, от линейно-степенных к на-
стоящему времени достаточно убедительно раскрыто
в целом ряде трудов, из которых прежде всего следует
назвать работу А. Хоккарта «Системы родства»10.
В свете новейших данных науки особенно наглядно
выступает прозорливость Моргана. Однако то обстоя-
тельство, что Морган только угадал, но до конца не рас-
крыл сущность различия между классификационными и
описательными системами родства, сказалось, как мы
видели, на его теоретических построениях, обусловив,
в частности, и ошибочность той конкретной схемы эволю-
ции семейно-брачных отношений, которая была им со-
здана.
* *
*
Современная наука не располагает данными, которые
свидетельствовали бы о существовании в прошлом чело-
вечества не только кровнородственной семьи, но и семьи
пуналуа. Более того, можно считать твердо установлен-
ным, ито этих форм семьи никогда не существовало. Та-
ким образом, из всей созданной Морганом схемы эволю-
ции семейно-брачных отношений в качестве единственно
достоверных остались лишь такие стадии развития, как
парная семья и моногамная семья.
Это дало основание буржуазным этнографам утвер-
ждать, что семья, состоящая из мужчины, женщины и их
43
детей, которую они именуют элементарной или нуклеар.
ной (т. е. ядерной), всегда существовала и всегда явля-
лась простейшей и тем самым исходной, основной обще-
ственной ячейкой. Большие семьи, полигамные семьи —
все они представляют собой соединения элементарных,
малых семей. Из семей всегда состояло и будет состоять
любое конкретное человеческое общество. Иначе говоря,
в основе современных построений буржуазных этногра-
фов лежит одна из тех идей, которые составляли сердце-
вину «патриархальной теории».
Конечно, после трудов Бахофена, Мак-Леннана, Мор-
гана «патриархальная теория» не могла возродиться
в своем первоначальном виде. Большинство буржуазных
этнографов в настоящее время не рассматривают власть
мужа над женой и детьми в качестве необходимого и все-
общего признака семьи. Они признают, что семья может
существовать и без отцовской власти. Не утверждают
они и того, что малая семья всегда представляла собой
самостоятельную хозяйственную и социальную единицу.
Все они признают, что в «примитивном» (т. е. доклассо-
вом, первобытном) обществе семья всегда существовала
как составная часть более крупных экономических объ-
единений, а некоторые даже считают, что именно эти
объединения, а не составляющие их семьи являлись
основными хозяйственными единицами общества11.
Но, несмотря на определенные отличия этой концеп-
ции, которую можно было бы назвать «семейной теори-
ей», от старой патриархальной, она представляет собой
прямое продолжение последней. С «патриархальной тео-
рией» ее роднит и отказ от принципов историзма в под-
ходе к проблемам брака и семьи. Согласно «семейной
теории», индивидуальный брак и основанная на нем
семья всегда существовали в обществе. Различные фор-
мы как элементарной семьи, так и сложных, составных
семей представляют собой не стадии развития, а всего
лишь существующие рядом друг с другом разнообразные
варианты. Современные буржуазные этнографы отвер-
гают и введенное Морганом различение парной и моно-
гамной семей.
В обоснование своих взглядов буржуазные ученые
ссылаются на тот факт, что брак между индивидами об-
наружен у всех без исключения народов мира. Следова-
тельно, делают они вывод, никаких других форм брака
44
никогда не существовало. Всякие попытки реконструиро-
рать ранее существовавшие формы брака и создать схе-
му эволюции семейно-брачных отношений являются, по
их мнению, чисто спекулятивными. Они заведомо обрече-
ны па ту же самую участь, что и схема Моргана. Анти-
историзм у буржуазных этнографов, таким образом, не-
разрывно связан с узким эмпиризмом, с отрицанием зна-
чения теории.
Но свидетельствуют ли имеющиеся в распоряжении
этнографии факты о том, что в прошлом человечества не
существовало ни промискуитета, ни группового брака,
что брак всегда носил индивидуальный характер? Нет,
об этом они отнюдь не свидетельствуют. И когда буржу-
азные ученые утверждают, что, отвергая промискуитет и
групповой брак, они исходят из фактов, и только фактов,
руководствуются лишь интересами научной истины, то
это не соответствует действительности. Чтобы убедиться
в этом, достаточно обратиться к истории этнографии.
Уже появление работ И. Бахофена и Дж. Мак-Лен-
нана нанесло сильный удар по патриархальной концеп-
ции. После выхода в свет «Древнего общества» Моргана
и особенно «Происхождения семьи, частной собственно-
сти и государства» Ф. Энгельса новое учение о перво-
бытности завоевывает всеобщее признание и становится
господствующим направлением в науке. В той или иной
степени его принимают все крупные этнографы того вре-
мени. «Патриархальная теория» теряет приверженцев.
Но примерно с середины 90-х годов XIX в. начинает-
ся крутой поворот. Возродившаяся в оболочке «семейной
теории» идея о семье, основанной на индивидуальном
браке, как основной общественной единице, торжествует
победу. Против Моргана и нового учения о первобытно-
сти начался настоящий «крестовый поход». И причина
его состояла вовсе не в том, что были обнаружены фак-
ты, находящиеся в противоречии с концепцией Моргана.
Обосновывая преходящий характер моногамной семьи,
частной собственности и государственной власти, Мор-
ган тем самым подрывал основы буржуазного учения об
обществе. Тем, кто этого не смог понять сам, открыла
глаза книга Ф. Энгельса 12. «Использование эволюцион-
ной теории вообще и теории Моргана в частности К- Мар-
ксом и радикальным социалистическим рабочим дви-
жением, — писал известный американский этнограф
45
Л. Уайт, — вызвало сильную оппозицию со стороны ка-
питалистической системы. Вследствие этого антиэволю-
ционизм стал символом веры определенных слоев обще-
ства... Он стал философией оправдания церкви, частной
собственности, семьи и капиталистического государства
подобно тому, как «социальный дарвинизм» стал фило-
софским оправданием безжалостной эксплуатации в про-
мышленности» 13.
Моргана нужно было опровергнуть. И поэтому заме-
чались лишь те факты, которые находились в противоре-
чии с теми или иными положениями Моргана и говорили
в пользу «семейной теории». Огромное же количество
фактов, которые было невозможно истолковать с позиций
этой теории и которые говорили о том, что Морган, оши-
баясь в частностях, был прав в главном, совершенно
игнорировались.
* *
*
А число таких фактов непрерывно возрастало. И все-
гда находились ученые, которые пытались их непредвзя-
то осмыслить. Выступая с критикой тех или иных поло-
жений Моргана, они в то же время стремились сохра-
нить то ценное, что было в его построениях. Следует
подчеркнуть, что и самые горячие сторонники идей Мор-
гана даже в то время, когда они получили широкое при-
знание, никогда не смотрели на его учение как на истину
в последней инстанции. Основываясь на фактическом
материале, они пересматривали положения Моргана,
выдвигали свои собственные. Моргановское направление
в этнографии, возникнув, никогда не исчезало. А в со-
ветской этнографической науке оно с самого начала
было господствующим. Именно представителями этого
направления и был сделан новый существенный вклад
в разработку проблемы эволюции брака и семьи.
Продвижению вперед в этой области в определенной
степени способствовали и труды некоторых этнографов,
не принадлежавших к моргановскому направлению.
Первый после Моргана шаг вперед в разработке рас-
сматриваемой проблемы был сделан еще при жизни ве-
ликого ученого одним из его последователей, английским
этнографом Л. Файсоном (1832—1907 гг.) 14. Изложен-
ная им в 1880 г. схема была создана главным образом
46
австралийском материале. За исходную стадию раз-
вития Л. Файсон принимал человеческий коллектив, ко-
торый он называл «неразделенной коммуной». Характе-
ристика этого первоначального человеческого объеди-
нения не отличается у него особой четкостью. С одной
стороны, Файсон утверждал, что половые отношения в
«неразделенной коммуне» могли существовать лишь ме-
жду лицами, принадлежащими к одному и тому же поко-
лению, т. е. что это объединение было кровнородственной
семьей. А с другой — мы встречаем у него утверждение,
что ««неразделенная коммуна» значит не более и не ме-
нее, как промискуитет».
Связи между братьями и сестрами приводили к вред-
ным биологическим последствиям, и общество было по-
ставлено перед необходимостью исключить их возмож-
ность. Эта цель, по Файсону, была достигнута путем
разделения первоначальной коммуны на две половины,
внутри каждой из которых половые отношения были стро-
жайше воспрещены. В такие отношения могли вступать
только мужчины и женщины, принадлежавшие к разным
экзогамным, матрилинейным половинам, или, как пред-
почел их назвать сам Файсон, классам Брак был груп-
повым. Все мужчины одного класса были мужьями всех
женщин другого. Деление на два взаимобрачащихся
экзогамных класса Файсон рассматривал как самое ран-
нее, а сами эти классы характеризовал как древнейшие,
архаичные роды. В дальнейшем они распались на дочер-
ние роды и превратились во фратрии.
Так Файсоном впервые в более или менее четкой фор-
ме было введено в науку понятие о дуально-родовой или
просто дуальной организации, которое в зародыше име-
лось еще у Моргана.
К взглядам Л. Файсона присоединился другой круп-
ный австраловед — А. Хауитт (1830—1908 гг.) 15. Имен-
но основываясь на исследованиях этих ученых, резуль-
таты которых были изложены в книге «Камиларои и кур-
наи» (1880 г.), Ф. Энгельс в четвертом издании «Проис-
хождения семьи, частной собственности и государства»
Допустил возможность смены орды, живущей в промис-
куитете, не кровнородственной семьей, а организацией,
состоящей из двух экзогамных брачных классов 16.
Определенную разработку идея дуальной организа-
ции получила в относящихся к 80—90 годам XIX в. рабо-
47
тах английского этнографа Э. Тэйлора (1832—1917 гг.) ’?
Последний не только подчеркнул, что дуальная экзо-
гамия, т. е. такая, когда люди разделены на взаимо-
брачащиеся половины, является простейшей, исходной
формой экзогамии, но и указал на теснейшую связь
турано-ганованской системы родства с этой формой ор-
ганизации. В отличие от Файсона Тэйлор полагал, что
дуальная организация возникла в результате не разде-
ления одного коллектива, а соединения двух ранее со-
вершенно самостоятельных человеческих групп.
Но самый крупный вклад в разработку рассматри-
ваемой проблемы .внес уже упоминавшийся выше У. Ри-
верс 18. Доказав, что гипотеза Моргана о кровнородствен-
ной и пуналуальной семьях не имеет под собой основа-
ния, Риверс в то же время не только не отбросил морга-
новскую идею о групповом браке как стадии, предше-
ствующей индивидуальному браку, но и развил ее
дальше.
Глубокую разработку получила в его трудах пробле-
ма дуальной организации. На большом материале он
показал ее широкое распространение. Подвергнув де-
тальному анализу простейшие разновидности классифи-
кационных систем родства турано-ганованского типа,
Риверс убедительно показал, что важнейшие их особен-
ности невозможно объяснить, не допустив, что они воз-
никли в обществе, в котором существовали лишь два
матрилинейных экзогамных коллектива, связанных отно-
шениями группового брака. Из положения о том, что
дуально-родовая организация могла быть единственным
источником возникновения самых архаичных форм клас-
сификационных систем родства, с необходимостью сле-
довал вывод не только о глубочайшей древности этой
организации, но и о ее универсальности, ибо классифика-
ционная система родства несомненно была в прошлом
явлением универсальным.
Тем самым выяснилось, что если Л. Морган ошибался
в частностях, то в основном и главном он был прав. Не-
верными были те частные идеи, которыми он руковод-
ствовался в своих попытках восстановить на основе
анализа классификационных систем родства формы
группового брака, соответственно ошибочными оказались
и предложенные им реконструкции. Но основная его
идея, а именно мысль о том, что коренное различие ме-
я<ду описательными и классификационными системами
о0дства коренится в фундаментальном различии между
формами брака, что, подобно тому как описательная си-
стема родства имеет своим источником брак между ин-
дивидами, классификационная система обязана своим
происхождением групповому браку, оказалась совершен-
но истинной.
И эта идея получила свою новую конкретизацию в ра-
ботах У. Риверса. Развивая мысли, высказанные Фэйсо-
ном и Тэйлором, он показал, что дуально-родовая орга-
низация в основе своей есть организация брачная, что
групповой брак возник как брак дуально-родовой. В эпо-
ху группового брака, или, как предпочитал называть его
Риверс, «сексуального коммунизма», единственной нор-
мой, регулировавшей отношения между полами, был за-
прет иметь связь с членами своей половины дуальной
организации, своего рода и соответственно предписание
вступать в половое общение с членами другой ее поло-
вины, другого рода. Риверсом были приведены данные,
свидетельствовавшие, что дуально-родовая организация
возникла в результате соединения двух ранее совершен-
но самостоятельных и чуждых друг другу коллективов.
Вполне понятно, что до этого соединения указанная нор-
ма не могла существовать. Отсюда естественно следовал
вывод, что до возникновения дуальной организации ни-
каких норм, регулирующих отношения между полами,
вообще не существовало, т. е. в каждом из коллективов
господствовал промискуитет. Однако сделать такой вы-
вод сам У. Риверс не решился. У него мы встречаем
утверждение, что дуальной организации и «сексуальному
коммунизму», по-видимому, предшествовал индивиду-
альный брак, хотя никаких доводов в пользу такого
взгляда он не привел.
Риверсом был сделан шаг вперед в разработке про-
блем родства. Одним из первых он пришел к выводу, что
родство, с которым имеют дело этнографы, суть отноше-
ние социальное и что его нельзя смешивать с родством
биологическим. Как показал Риверс, системы родства не
выражают биологических отношений, их особенности
определяются формой социальной организации.
Проблемы происхождения и эволюции брака и семьи
получили свою разработку и в трудах советских этно-
графов. М. О. Косвеном (1885—1967 гг.) было обращено
49
внимание на существование у некоторых народов брач-
ного порядка, когда супруги жили раздельно. Эта форма
была им выделена под названием дислокального брака 19.
Целый ряд важных положений был выдвинут в работах
крупнейшего советского этнографа С. П. Толстова, в част-
ности в его статье «Пережитки тотемизма и дуальной
организации у туркмен» 20. В ней была более конкретно
разработана высказанная еще М. Ковалевским21 мысль
о том, что появление экзогамии было продиктовано не-
обходимостью предотвращения конфликтов внутри пер-
воначального человеческого коллектива — первобытного
стада. Толстов впервые поставил возникновение экзога-
мии в связь с появлением и развитием производственных
половых табу, а происхождение последних объяснил как
результат нарастания противоречия между беспорядоч-
ными половыми отношениями, с одной стороны, и потреб-
ностями развития производственной деятельности доро-
дового коллектива — с другой. Заслуживает внимания
высказанное им предположение, что в древнейшей исто-
рии человечества был период, когда женщины и мужчи-
ны жили раздельно и когда являвшийся групповым брак
был одновременно и дислокальным. В работах С. П. Тол-
стова и другого крупного этнографа — А. М. Золотарева
(1907—1943 гг.) большое внимание было уделено обосно-
ванию архаичного и универсального характера дуальной
организации22.
В отличие от сторонников «семейной теории», кото-
рые за все время ее существования не смогли в теорети-
ческой области продвинуться ни на шаг (это, разумеет-
ся, не исключает наличия- в их работах ценных частных
положений и выводов), исследователи, продолжавшие
идти по пути, намеченному Морганом, добились значи-
тельных результатов.
В этой связи нельзя не обратить внимание на такое
знаменательное явление, как наметившийся в последние
годы среди части американских этнографов поворот к
Моргану. Одной из его причин послужило осознание тео-
ретического бесплодия господствующего в буржуазной
этнографической науке направления, осознание необхо-
димости отказа от узкоэмпирического подхода к изуче-
нию первобытности.
Вот что пишет по этому вопросу американская иссле-
довательница Э. Ликок в предисловии к одному из по-
50
сЛедних изданий Моргана: «Появление в популярном
издании «Древнего общества», в котором Льюис Генри
Морган выдвинул свою смелую и всеохватывающую тео-
рию основных этапов развития человечества, есть собы-
тие гораздо большего значения для ученых США, чем
это может на первый взгляд показаться. Встреченная
широким одобрением при своем появлении около девя-
носта лет назад, книга в дальнейшем была осуждена как
укладывающая в смирительную рубашку жесткой схемы
тысячи развивающихся человеческих культур, как сверх-
упрощающая всю сложность социальной жизни. Не же-
лавшие отставать от прагматической моды, господство-
вавшей в социальных науках в начале XX в., задавлен-
ные непрерывно возраставшими грудами материала
о многообразии путей развития человечества, американ-
ские этнографы почувствовали необходимость противо-
поставить характерному для XIX в. теоретизированию
осторожный, эмпирический подход к социальной жизни.
Сейчас, спустя более полвека, широко распространенное
недовольство абстрактными теоретическими системами
сменилось в свою очередь растущим разочарованием
наукой, ограничивающейся изолированным изучением
бесконечного числа отдельных явлений. Человечество
достигло стадии, когда оно получило власть уничтожить
себя. И сознание, что оно больше не может себе позво-
лить роскошь делать серьезные ошибки, сделало еще
более безотлагательным стремление выявить фундамен-
тальные законы, лежащие в основе многообразия соци-
альных явлений... Вновь пробудившийся среди амери-
канских этнографов интерес к моргановской попытке
синтезировать в рамках одной теории многообразие су-
ществующих человеческих культур и набросать образ
будущего есть часть общего интереса к теории истории,
которая может сделать человека способным к более ра-
циональному контролю над своей социальной жизнью»23.
Все сказанное выше делает понятным, почему боль-
шинство советских этнографов придерживается того на-
правления в науке о первобытности, начало которому
было положено трудами Бахофена, Мак-Леннана, Мор-
гана и Энгельса. Отказываясь от гипотез о кровнород-
ственной и пуналуальной семьях, они в то же время все-
цело принимают лежащую в основе схемы Моргана
мысль о том, что эволюция семейно-брачных отношений
5/
шла от промискуитета через групповой брак к парному
и моногамному.
Однако не все советские этнографы разделяют этот
взгляд. Некоторые ученые из всего моргановского насле-
дия принимают лишь положение о парном и моногамном
браке и соответственно о парной и моногамной семьях
как стадиях развития семейно-брачных отношений. Про-
мискуитет и групповой брак как стадии, предшествующие
парному браку, они отрицают. Индивидуальный брак, по
их мнению, существовал всегда, и человеческое общество
на всех этапах своего развития состояло из семей. При-
нимают они и естественно следующий отсюда вывод, что
род никогда не был и не мог быть основной ячейкой пер-
вобытного общества24.
Появление среди советских ученых такого рода воз-
зрений не в последнюю очередь связано с тем, что сто-
ронники господствующего направления нередко ограни-
чиваются самыми общими утверждениями о правильно-
сти основной идеи Моргана и Энгельса. Но этого явно
недостаточно. Необходимо, базируясь на всем накоплен-
ном к настоящему времени этнографической наукой
фактическом материале, нарисовать конкретную картину
происхождения и эволюции брака и семьи.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
С ПОМОЩЬЮ ЭТНОГРАФИИ —
В ГЛУБЬ ВРЕМЕН
Всем людям в той или иной степени присуща черта,
именуемая в научной литературе этноцентризмом. Суть
ее заключается в том, что по меньшей мере некоторые из
норм, обычаев, институтов и т. п., существующих в каком-
либо обществе, предстают перед его членами не как
исторически обусловленные, а как совершенно естествен-
ные, от века присущие самой природе человека. Они на-
столько привыкли к ним, настолько слились с ними, что
не допускают даже мысли о существовании каких-либо
других. И поэтому, когда люди сталкиваются с явления-
ми, качественно отличными от известных им, они совер-
шенно невольно пытаются втиснуть их в рамки привыч-
ных представлений, истолковать, понять всего лишь как
несколько иные формы уже знакомых явлений.
Наглядным примером этноцентризма могут служить
господствующие в современном обществе представления
о родстве. Не в меньшей степени этноцентризм домини-
рует и во взглядах на брак и семью.
В чем же собственно заключаются господствующие
в современном обществе представления о браке? Пре-
жде всего люди, живущие в этом обществе, знают брак
лишь между индивидами и никакой другой. Говоря о зна-
нии, мы имеем в виду не только такое, которое почерп-
нуто из непосредственного опыта, но любое знание вооб-
ще. Могут, конечно, возразить, что хотя люди современ-
ного общества в своей жизни практически сталкиваются
лишь с единобрачием, но из различных источников они
могут составить более или менее четкое представление и
53
о таких формах брака, как многоженство (полигиния) и
многомужество (полиандрия), объединяемых под назва-
нием многобрачия (полигамии).
Но дело в том, что и полигамия не в меньшей степе-
ни, чем единобрачие, представляет собой брак между ин-
дивидами. При полигинии мужчина состоит в браке не
с группой женщин как чем-то целым, а с несколькими
женщинами, взятыми каждая в отдельности. Он женат
не на группе женщин, а на нескольких женщинах, состо-
ит не в одном браке, а в нескольких брачных связях
одновременно. Аналогичное явление наблюдается и при
полиандрии. Полигамный брак есть сочетание несколь-
ких индивидуальных браков.
Что же касается группового брака, то даже для лю-
дей, которым это понятие знакомо, оно остается во мно-
гом пустой абстракцией. Если с ним и связаны какие-
либо более конкретные представления, то все они осно-
ваны на материале, относящемся к той или иной форме
индивидуального брака. В результате групповой брак
неизбежно понимается как своеобразный комплекс ин-
дивидуальных браков.
Таким образом, в представлении людей современного
общества брак практически полностью совпадает с ин-
дивидуальным браком. Говоря о брачных отношениях,
все они фактически имеют в виду исключительно лишь
брачные отношения между индивидами и никакие дру-
гие. Вследствие этого и мы вплоть до того момента, пока
не столкнемся с качественно иной формой брака, говоря
о брачных отношениях, будем иметь в виду только инди-
видуальный брак. Иного выхода нет. Читатель упорно
будет вкладывать в понятие о браке единственно извест-
ный ему и привычный смысл.
Однако привычные представления не ограничиваются
сведением понятия «брак» к понятию «индивидуальный
брак». Они также включают в себя взгляд на индивиду-
альный брак как на единственную форму социальной
организации отношений между полами. Право вступать
в половые отношения современное общество признает
лишь за людьми, состоящими между собой в браке, т. е.
за супругами. Лица, которых не связывают брачные узы,
такого права не имеют. Конечно, половые отношения
между людьми, не состоящими друг с другом в браке,
для современного общества далеко не редкость. Но по-
54
побная практика рассматривается обществом как нару-
шение существующих в нем правил, норм и в той или
иной форме осуждается.
Для общества нормой являются половые отношения
исключительно между супругами. В идеале в нем нет от-
ношений между полами, которые не были бы освящены
браком. Поэтому в современном обществе нет и не мо-
Жет быть никаких правил, регулирующих добрачные и
внебрачные половые отношения. Разумеется, мы несколь-
ко упрощаем картину. Действительное положение дел
куда сложнее. Но обыденное, привычное представление
о браке и семье как раз и отличается упрощенностью.
Взгляд на индивидуальный брак как на единственно
возможную форму регулирования половых отношений
настолько укоренился, что отрешиться от него крайне
трудно. Сделать это, однако, необходимо, ибо он нахо-
дится в непримиримом противоречии с данными этногра-
фии. Без отказа от этого взгляда нельзя понять отноше-
ния между полами в первобытном, т. е. доклассовом, об-
ществе.
Характерной чертой подавляющего большинства изу-
ченных этнографами доклассовых обществ является су-
ществование в них большей или меньшей свободы отно-
шений полов до брака1. Говоря о свободе добрачных
половых отношений, этнографы имеют в виду вовсе не
то, что они вообще случаются, и даже не то, что они слу-
чаются часто. Ведь отношения полов до брака имеют
место и в современном обществе. Вся суть в том, что в от-
личие от современного общества в доклассовых социаль-
ных организмах добрачные отношения, сами по себе
взятые, не рассматривались как отступление от социаль-
ных норм и соответственно не подвергались осуждению.
То же самое относится и к внебрачным отношениям.
Еще Морган, вводя понятие парного брака, особо от-
метил, что в отличие от моногамного эта форма индиви-
дуального брака не предполагает исключительности
сожительства. Трудно сказать, осознал ли до конца сам
великий этнограф значение этого своего открытия, но от-
сутствие исключительности сожительства при парном
браке и сейчас понимают не всегда правильно.
Дело заключается вовсе не в том, что лица, состоя-
щие друг с другом в парном браке, вступают в связь и
с иными людьми. Такое наблюдается и при моногамном
55
браке. Вся суть в том, что если при моногамии внебрач.
ная связь рассматривается обществом как явление не.
нормальное и осуждается им, то при парном браке (если
он не начал перерастать в моногамный) она не считается
нарушением нормы и соответственно не порицается об-
ществом.
Это, конечно, не означает, что при парном браке ка-
ждый из супругов совершенно терпимо относится к вне-
брачным связям другого, хотя это нередко и имеет место
Между супругами на почве ревности могут возникать и
возникают конфликты, в которые нередко втягиваются
и их родственники. Но все подобного рода конфликты
расцениваются обществом как частное дело, касающееся
только непосредственно вовлеченных в них лиц. Само
оно в эти дела не вмешивается, ибо вступление тех или
иных его членов во внебрачные связи не представляет
собой нарушения принятых в нем норм.
Социальное признание правомерности добрачных и
внебрачных отношений наиболее ярко проявляется в том,
что доклассовое общество определенным образом их ре-
гулировало, вводило в определенные рамки, причем в те
же самые, в которые были заключены и брачные отно-
шения. Не рассматривая здесь всех норм, регулировав-
ших в доклассовом обществе отношения между полами,
остановимся на одной, но зато самой важной из них —
экзогамии.
Об экзогамии мы упоминали уже не раз. Теперь при-
шло время охарактеризовать это явление подробнее Как
уже указывалось, термин «экзогамия», введенный в на-
уку Дж. Мак-Леннаном, означает в буквальном пере-
воде с греческого «брак вовне». В соответствии с бук-
вальным значением термина экзогамию чаще всего
определяют как обычай, согласно которому люди дол-
жны вступать в брак только вне своей группы — рода
или фратрии. Но такое определение является и не пол-
ным и не вполне точным
Во-первых, экзогамия есть норма, относящаяся не
только к брачным отношениям, а точнее, даже не к брач-
ным отношениям самим по себе. Экзогамия есть норма,
регулирующая отношения между полами совершенно не-
зависимо от того, связаны они с браком или не связаны,
и только тем самым регулирующая и брачные отноше-
ния.
56
Во-вторых, требования вступать в половые отноше-
ния, а тем самым и в брак только с членами другого рода
или' фратрии есть всего лишь одна сторона явления,
именуемого экзогамией. Другой его стороной является
абсолютный запрет всех половых отношений как брач-
ных, так и небрачных (т. е. добрачных и внебрачных)
между членами определенной группы — рода или фра-
трии. Термин «экзогамия», даже если под словом «гамос»
понимать не только брак, по и всякую половую связь,
может быть с полным правом отнесен лишь к одной из
сторон рассматриваемого явления, но не ко всему явле-
нию в целом. Что же касается другой его стороны, то ее
можно было бы назвать агамией (от греческого а — «не»,
«без» и гамос — «брак», «половая связь»),
И из этих двух сторон главной, определяющей являет-
ся не экзогамия, а агамия. Экзогамия коллектива яв-
ляется производной от его агамии. Люди должны искать
половых партнеров вообще, супругов в частности, вне
группы, потому что половые, а следовательно, и брачные
отношения между членами группы абсолютно воспреще-
ны. Поэтому для обозначения рассматриваемого явления
в целом больше подошел бы термин «агамия», а не «эк-
зогамия». Но с традицией в науке нельзя не считаться.
Поэтому мы будем продолжать пользоваться для обо-
значения не только одной стороны рассматриваемого
явления, но и всего его в целом термином «экзогамия».
Термин «агамия» мы будем употреблять лишь для обо-
значения запрета половых отношений внутри группы.
Агамный запрет во всех доклассовых обществах, в ко-
торых он существовал, был основной нормой, регулиро-
вавшей отношения между полами. Если в современном
обществе все половые отношения прежде всего делятся
на брачные, с одной стороны, и небрачные (добрачные и
внебрачные) —с другой, то в доклассовом основной раз-
дел проходит по совершенно другой линии. Половые от-
ношения в доклассовом обществе прежде всего делятся
на такие, которые не представляют собой нарушения
агамного запрета, и на такие, которые идут вразрез
с агамным запретом. Первые из них совершенно неза-
висимо от того, являются ли они брачными, добрачны-
ми или внебрачными, рассматриваются обществом как
вполне законные, нормальные, как нравственные. Что же
касается нарушения агамного запрета, то оно расцени-
57
вается обществом даже не как моральный проступок
а как тягчайшее из всех возможных преступлений и су’
рово карается. Обычное наказание за нарушение агам,
ного запрета — смерть2.
Таким образом, во всех такого рода обществах индц.
видуальный брак не был не только единственной, ц0
даже и главной формой регулирования отношений ме.
жду полами. Вышел этот брак на первый план и посте-
пенно стал единственной формой регулирования отно-
шений между полами только в процессе перехода от до-
классового общества к классовому. Лишь в классовом
обществе нормой стало, что вступать в половые отноше-
ния могут только супруги. Остальные же нормы, регу-
лировавшие половые отношения, в том числе экзогамия,
с переходом к этому обществу исчезли.
Все сказанное позволяет понять отличие моногамного
брака от парного. Моногамия есть такой индивидуаль-
ный брак, который представляет собой единственную
форму регулирования отношений полов в обществе. В та-
ком своем качестве моногамный брак противостоит не
полигамному (полигинии, полиандрии), а парному, как
такому индивидуальному браку, который сосуществуег
с различного рода иными нормами, регулирующими по-
ловое общение. Что же касается полигамного брака, то
по своей природе он может быть как моногамным (в очер-
ченном выше смысле), так и парным. Ведь многоженство
(полигиния), как показывают факты, встречается и в
доклассовом и в классовом обществе. Конечно, исполь-
зование терминов «моногамный брак» и «парный брак»
для характеристики не только единобрачия, но и много-
брачия нельзя признать слишком удачным выходом из
положения. Но пересмотр терминологии придется отло-
жить до более основательного знакомства с названными
формами брака.
* *
*
Если мы будем мысленно двигаться от классового об-
щества к доклассовому, то увидим, как индивидуальный
брак постепенно перестанет быть единственным, а затем
и главным регулятором отношений между полами, т. е.
из моногамного превратится в парный. Соответственно
все большее значение в регулировании половых отноше-
58
ний приобретут нормы, отсутствующие в современном
обществе, и прежде всего агамный запрет.
Выявление того факта, что индивидуальный брак
в доклассовом обществе представляет собой всего лишь
одну из форм, причем далеко не главную, регулирования
отношений между полами, делает вопрос о его происхо-
ждении частью другой, более широкой проблемы — воз-
никновения и развития общественного регулирования
отношений между полами вообще. Не решив этой про-
блемы в целом, невозможно дать ответ на вопрос о про-
исхождении индивидуального брака и семьи.
В известных этнографам доклассовых обществах
агамный запрет, а вовсе не индивидуальный брак играет
главную роль в регулировании отношений между пола-
ми. Если от этого уровня, который хорошо изучен наукой,
мы попытаемся мысленно спуститься еще ниже, то неиз-
бежно должны будем прийти к обществу, в котором
агамный запрет является единственной нормой, регули-
рующей отношения между полами, а индивидуальный
брак отсутствует.
Все особенности экзогамии говорят о том, что она воз-
никла в обществе, в котором индивидуального брака не
было. Весь агамный запрет не проводит никакого разли-
чия между брачными, добрачными и внебрачными отно-
шениями. Для него существуют просто отношения между
полами и только.
Экзогамия неотделима от рода. Наукой установлено,
что доклассовое общество, по крайней мере на ранних
ступенях своего развития, было родовым. Экзогамия, та-
ким образом, на определенной стадии развития была
явлением всеобщим, универсальным. Агамный запрет
представлял собой фундаментальный принцип поведения
людей родового общества. О его значении говорит хотя
бы тот факт, что он был единственной нормой поведения
в родовом обществе, нарушение которой каралось смер-
тью. Убийство сородича чаще всего прощалось коллекти-
вом, нарушение агамного запрета — никогда.
Нарушение агамного запрета рассматривалось людь-
ми родового общества как такое действие, которое неиз-
бежно каким-то таинственным образом должно было
навлечь на всех членов коллектива неведомую, но гроз-
ную опасность. Нарушитель агамного запрета выступал
в глазах сородичей как человек, совершивший самое
59
страшное из возможных преступлений. Его нельзя быд0
не наказать, и его жестоко карали.
Иными словами, агамный запрет рассматривался
в родовом обществе как средство предотвращения, ней-
трализации какой-то неведомой и поэтому особенно
страшной опасности, нависшей над человеческим коллек-
тивом и угрожавшей самому его существованию. Однако
в действительности на всех этапах существования этого
общества нарушение экзогамии никакой реальной опас-
ности ни для коллектива, ни для индивидов не представ-
ляло. Опровергнуты все гипотезы, связывавшие возник-
новение экзогамии со стремлением предотвратить вред,
проистекающий из связей между близкими родственни-
ками. В ходе развития этнографической науки выясни-
лось, что экзогамия, исключая возможность половых
отношений между членами одного рода, в том числе и
такими, между которыми невозможно проследить ника-
ких родственных связей, в то же время в своей исходной,
дуальной форме не только не исключает, а, наоборот,
предполагает связи между ближайшими родственника-
ми— детьми брата и детьми сестры, так называемыми
перекрестными кузенами или кросс-кузенами.
Остаются, таким образом, два предположения. Первое
состоит в том, что опасности, которую была призва-
на нейтрализовать экзогамия, в действительности нико-
гда не существовало. Корни экзогамии — лишь в позна-
нии первобытного человека, в его необузданной фанта-
зии, агамный запрет — всего лишь результат суеверия
Второе предположение заключается в том, что опасность,
которую должна была нейтрализовать экзогамия, суще-
ствовала в действительности. Она существовала до появ-
ления экзогамии и была нейтрализована с ее возникно-
вением, причем полностью и окончательно. Однако эта
опасность в период, предшествовавший возникновению
экзогамии (а тем самым и рода), была столь велика, что
страх перед ней, перед ее возвращением продолжал со-
храняться в сознании людей и спустя многие тысячеле-
тия после того, как она исчезла. Много тысячелетий над
людьми родового общества тяготел кошмар давно исчез-
нувших поколений.
Из двух предположений можно считать основатель-
ным лишь второе. Ведь если даже предположить, что
агамный запрет есть результат фантазии, суеверия, ю
60
Зннкает естественный вопрос о реальных корнях этой
1антазии, этого суеверия. Остается только один выход —
Дознать, что опасность, нейтрализовать которую при-
зван был агамный запрет, реально существовала, причем
0 эпоху, предшествующую его появлению, т. е. в дородо-
вой период истории человечества.
Иными словами, мы неизбежно должны допускать,
что в ранний период истории человечества половые от-
ношения между членами человеческого объединения
таили в себе опасность, угрожали самому его существо-
ванию В пользу такого предположения говорят факты.
Дгамный запрет — важнейший, но вовсе не единственный
из числа связанных с половыми отношениями. Этногра-
фии известно огромное множество самых разнообразных
запретов отношений между полами. И все они, включая
и агамный, принадлежат к числу тех запретов, которые
этнографы называют «табу» ,.
Не зная особенностей табу как специфической разно-
видности запретов, невозможно понять характер регули-
рования отношений между полами на ранних стадиях
истории человечества. Это делает необходимым озна-
комление с существенными чертами табу. Одна из важ-
нейших особенностей табу состоит в том, что этот запрет
никак не мотивируется. Ясно лишь одно: нарушение табу
грозит опасностью, но какова природа этой опасности,
почему свершение данного действия влечет ее за собой,
остается непонятным. Нарушение табу не предполагает
вмешательства с целью наказания нарушителя какой-
либо разумной силы: естественной (коллектив, общество)
или сверхъестественной (дух, демон, бог и т. п.), устано-
вившей и санкционировавшей этот запрет и оскорблен-
ной тем, что его нарушили.
Таким образом, табу качественно отличается от обыч-
ных моральных запретов и вообще всех известных нам
нравственных норм. В случае нарушения обычного мо-
рального запрета негодование коллектива вызывает сам
по себе акт совершения действия, рассматриваемого кол-
лективом непозволительным, и реальный, более или ме-
нее зримый вредный результат этого действия. Вмеши-
ваясь, коллектив наказывает виновного и принуждает
его соблюдать требования общественной воли. Бытова-
ние обычного морального запрета не предполагает нали-
чия какой-либо другой санкции, кроме наказания со сто-
61
роны коллектива, не предполагает существования ничегс)
другого, кроме коллектива и его членов. Обычные то-
ральные нормы возникают в результате более или мецее
ясного осознания коллективом своих потребностей ц
представляют собой более или менее прямое отражение
существующих в нем отношений.
Совсем иной характер имеют табу как нормы лове
дения. Само их бытие необходимо предполагает кромг
существования коллектива и его членов наличие неведо
мой опасности, которая остается скрытой, потенциаль-
ной, пока табу соблюдается. Как только происходит на-
рушение табу, опасность из потенциальной автоматиче-
ски превращается в реальную, проявляется и нередко
угрожает гибелью, причем не только нарушителю, но и
всему коллективу, членом которого он является. Табу
порождено опасностью, поэтому оно всегда связано
с чувством страха перед его нарушением.
Сущность табу заключается, таким образом, в ней-
трализации, предотвращении неведомой, но реально су-
ществующей (или существовавшей в прошлом) опасно-
сти. «Табу, — писал известный французский исследова-
тель С. Рейнак, — это запрет, не мотивируемый, не
сопровождаемый угрозами вмешательства законодателя
и имеющий целью охранять людей от неведомых им
опасностей, особенно же смерти» 4.
Страх перед опасностью, которую может навлечь на
коллектив нарушение табу, стремление уберечь себя от
этой опасности заставляет коллектив принимать все
меры для того, чтобы добиться от всех его членов стро-
жайшего соблюдения запрета, в частности наказывать
нарушителей как людей социально опасных. Однако вме-
шательство коллектива в случае нарушения табу не ме-
няет существа последнего. Табу являются нормами по-
ведения как бы извне, насильственно навязанными кол-
лективу и его членам. Это свидетельствует о том, что они
представляют собой более древнюю разновидность со-
циальных норм, чем обычные запреты, являются самыми
архаичными из всех социальных норм. Об этом говорит
не только форма, но и содержание табу.
На основе анализа табу многие исследователи при
шли к выводу, что табу возникли как средство обузда-
ния, ограничения животных инстинктов, биологических
потребностей. Как указывал один из крупных этногра
62
, оВ моргановского направления — новозеландец Р. Бриф-
?оЛт, существование человеческого общества невозмож-
но без постоянного контроля социальных традиций над
биологическими инстинктами. Запреты, налагаемые на
еСТественные инстинкты, должны были впервые появить-
сЯ в прямой и категорической форме. Они должны были
быть навязаны человеку как неотвратимая необходи-
мость. Табу как раз и являются этими первыми навязан-
ными в качестве неотвратимой необходимости запрета-
ми5. Сходной точки зрения придерживался и С. Рейнак.
Как важнейшую социализирующую силу рассматривал
табу английский исследователь Г. Вебстер6.
Знакомство с табу, таким образом, вплотную подвело
нас к грани, отделяющей человека от животного, и тем
самым столкнуло с проблемой перехода через эту грань,
т. е. проблемой становления человека и человеческого
общества. И это не случайно. Когда вопрос о происхо-
ждении брака и семьи перерос в проблему возникнове-
ния норм, регулирующих отношения между полами, он
неизбежно должен был в какой-то степени совпасть
с проблемой генезиса человека и общества.
* *
*
Проблема социогенеза впервые была поставлена на
научную почву К- Марксом и Ф. Энгельсом. Только ма-
териалистическое понимание истории впервые дало воз-
можность раскрыть качественное различие между объ-
единением животных и человеческим обществом и тем
самым проникнуть в сущность процесса перехода от од-
ного к другому. Основоположники марксизма доказали,
что человек и общество могли быть созданы лишь тру-
дом, что только в процессе производственной деятельно-
сти человек мог выделиться из мира животных, а на ме-
сте биологического объединения мог возникнуть челове-
ческий коллектив.
Раскрыв всю глубину различий между стадом жи-
вотных и человеческим обществом, К- Маркс и Ф. Эн-
гельс показали, что невозможно мгновенное превращение
первого во второе, как невозможна и моментальная
трансформация животного в человека, что должен суще-
ствовать длительный период формирования, становления
63
человеческого общества. В настоящее время в советской
науке о первобытности формирующееся общество при.
нято называть первобытным человеческим стадом, а пе-
риод становления общества — соответственно эпохой
первобытного человеческого стада.
Становление общества, само собой разумеется, неот-
делимо от формирования человека. В формирующемся
обществе — первобытном стаде — жили формирующиеся
люди. Становление человека и общества завершилось
возникновением сформировавшегося, готового общества,
в котором жили готовые, сформировавшиеся люди.
Выявить сущность социогенеза невозможно, не опре-
делив самого понятия «общество». Как известно, этот
термин употребляется в разных смыслах. В частности,
в биологической литературе нередко говорится об «об-
ществах» муравьев и термитов, об «общественной», «со-
циальной» жизни животных и т. п. Мы будем употреб-
лять слова «общество» и «социальное» лишь в примене-
нии к человеческому обществу. Давая характеристику
обществу, мы будем иметь в виду прежде всего доклассо-
вое, ибо именно его возникновением завершился процесс
социогенеза.
Ни одно из конкретных человеческих обществ не яв-
ляется простой суммой составляющих его индивидов.
Оно всегда представляет собой целостное образование,
имеющее свои законы развития, качественно отличные
от биологических. Любое конкретное общество есть опре-
деленный социальный организм, эволюция которого опре-
деляет развитие составляющих его членов.
Прежде всего бросается в глаза, что ни одно обще-
ство не может существовать, не регулируя взаимоотно-
шений между своими членами, не направляя их поведе-
ния. В любом общественном организме всегда существу-
ет целая система норм и правил, соблюдение которых
обязательно для всех его членов, т. е. действует опреде-
ленный механизм социального контроля. Одним словом,
общество всегда навязывает свою волю каждому из сво-
их членов, осуществляет свою власть над ними. Это
навязывание воли ни в коем случае нельзя сводить про-
сто к выработке определенных норм и правил и надзору
за их соблюдением с применением определенных санкций
по отношению к тем, кто не желает с ними считаться.
Общество определяет поведение своих членов прежде
64
сего путем формирования их воли, выработки у них
определенных стимулов и мотивов поведения. Создавая
оПр6деленную систему социальных ценностей, общество
заставляет своих членов ставить перед собой определен-
ные цели и стремиться к их реализации.
Существование особой воли общества, которая не сво-
дится к сумме воль его членов и определяет эти воли,
обусловливается наличием интересов общества, не сво-
димых к совокупности интересов отдельных его членов.
Общественные потребности, социальные интересы имеют
своим источником существующую в обществе систему
производственных отношений, его экономическую струк-
туру- Производственные отношения, как известно, не за-
висят от воли и сознания людей. Их характер опреде-
ляется уровнем развития производительных сил. Мате-
риальность, объективность системы производственных
отношений, образующей фундамент, базис любого соци-
ального организма, обусловливает объективный харак-
тер общественных интересов, определяющих содержание
общественной воли.
С изменением экономической структуры общества,
происходящим в результате прогресса производительных
сил, меняется содержание общественной воли, исчезают
одни и возникают другие правила и нормы поведения,
изменяются желания, намерения, взгляды людей, мотивы
и стимулы их деятельности. Нет неизменной, вечной при-
роды человека. То, чем является человек, зависит прежде
всего от структуры того социального организма, членом
которого он является. Как писал К. Маркс, «сущность
человека не есть абстракт, присущий отдельному инди-
виду. В своей действительности она есть совокупность
всех общественных отношений»7. Именно это прежде
всего и имеют в виду марксисты, характеризуя человека
как существо общественное.
Но став общественным существом, человек не пере-
стал быть биологическим организмом. У него, как и у лю-
бого животного, существуют определенные биологиче-
ские потребности или инстинкты, удовлетворение кото-
рых является необходимым условием его существования.
К ним прежде всего относятся пищевой и половой ин-
стинкты, а также инстинкт самосохранения. Но если
У животного эти и другие биологические инстинкты яв-
ляются единственными и поэтому безраздельно господ-
65
ствующими стимулами его поведения, то у человека oUl
всегда подчинены другим мотивам, имеющим корни 11е
в его биологической организации, а в строении того со.
циальнаго организма, в состав которого он входит. Со.
циальпые стимулы и мотивы, как правило, господствуют
над биологическими. Ими прежде всего определяется
поведение людей. Удовлетворение биологических потреб,
ностей человека всегда регулируется обществом. Оно
происходит в определенных рамках, с соблюдением опре-
деленных норм и правил. Биологическое у человека все-
гда опосредовано социальным, находится под его посто-
янным воздействием и контролем. Таким образом, хотя
человек является существом и биологическим, но вовсе
не в этом заключена его суть. Его суть в его обществен-
ной природе. Он есть существо прежде всего обществен-
ное.
Совершенно иным было положение в стаде непосред-
ственных животных предков человека — предлюдей. Оно
в принципе не отличалось от положения в объединениях
современных обезьян и других высших животных. В ста-
де предлюдей, как и в любом зоологическом объедине-
нии, не было никакой общей воли, не существовало
системы норм и правил, которая бы определяла поведе-
ние его членов. Стадо предлюдей, как и стадо любых
других высших животных, не представляло собой орга-
низма, развивающегося по своим собственным законам,
отличным от биологических. Эволюция его членов всеце-
ло определялась биологическими законами, и прежде
всего законом естественного отбора. Предлюди, как и
все животные, были существами только биологическими,
только биологическими организмами.
Вполне естественно, что единственными стимулами их
поведения были инстинкты. Каждый предчеловек, как и
любое животное, всегда стремился лишь к удовлетворе-
нию своих собственных биологических потребностей, ин-
стинктов. В этом, и только этом, смысле можно сказать,
что в стаде предлюдей, как и в объединении любых выс-
ших животных, господствовал зоологический индивидуа-
лизм. Согласование сталкивающихся стремлений членов
стада, направленных к удовлетворению инстинктов, осу-
ществлялось путем так называемого доминирования.
Сущность этого хорошо в настоящее время изучен-
ного явления заключается в более или менее постоянном
66
систематическом подавлении более сильным животным
более слабого. В результате доминирующее животное
получает возможность удовлетворять свои инстинкты, не
считаясь с биологическими потребностями подчиненного,
вполне понятно, что доминирование не только не имеет
ничего общего с обузданием, ограничением зоологическо-
го индивидуализма, а, наоборот, представляет собой яр-
чайшее его проявление. В стадах обезьян обычно суще-
ствует более или менее сложная система доминирования
одних его членов над другими. Нет основания полагать,
что в стаде предлюдей обстояло иначе.
Сравнение исходного пункта социогенеза — стада
предлюдей — и его конечного результата — доклассового
общества — позволяет понять сущность этого процесса.
Возникшая в недрах стада предлюдей производственная
деятельность рано или поздно пришла в противоречие
с господствовавшим в нем зоологическим индивидуализ-
мом и сделала необходимым его обуздание, т. е. необхо-
димостью стало появление качественно иных отношений
между производящими существами — производственных,
социальных. С началом становления производственных
отношений, с появлением новых мотивов поведения,
имеющих своей объективной основой не биологическую
организацию индивидов, а производство, стадо предлю-
дей превратилось в первобытное человеческое стадо —
формирующееся общество, а сами предлюди — в форми-
рующихся людей, пралюдей.
Вполне понятно, что становление новых, экономиче-
ских, социальных по своей природе факторов поведения
и превращение их в господствующие не могло не быть
одновременно процессом оттеснения на задний план ста-
рых, ранее безраздельно господствующих биологических
факторов поведения — процессом их подавления, обузда-
ния, ограничения социальными факторами.
Социогенез, таким образом, прежде всего заключал-
ся в обуздании зоологического индивидуализма становя-
щимися производственными отношениями и формировав-
шейся как их отражение коллективной волей, в установ-
лении социального контроля над проявлением животных
инстинктов.
Движущей силой социогенеза было совершенствова-
ние производственной деятельности. Последняя, разви-
ваясь в недрах первобытного человеческого стада, рано
67
или поздно приходила в противоречие с достигнутым
в нем уровнем сплоченности и требовала его дальнейше-
го повышения. Те первобытные стада, которые оказы-
вались не в состоянии обеспечить более прочное и пол-
ное обуздание зоологического индивидуализма, рано или
поздно становились его жертвой. Прекращение развития
и деградация производственной деятельности неизбежно
ослабляли стадо, делая его менее способным и к добы-
ванию пищи, и к защите от врагов.
А все более учащавшиеся прорывы зоологического
эгоизма его членов в конце концов обрекали его на ис-
чезновение. С развалом стада составлявшие его инди-
виды либо гибли, либо присоединялись к другим, более
жизнеспособным стадам. Выживали и продолжали раз-
витие только те первобытные стада, которые оказыва-
лись способными к постоянному повышению уровня своей
сплоченности, постоянному обузданию зоологического
индивидуализма.
Таким образом, на протяжении всего периода станов-
ления человека и общества зоологический индивидуа-
лизм представлял реальную и притом огромную опас-
ность: он мог привести и приводил отдельные первобыт-
ные стада к гибели. В течение всего этого времени
настоятельной объективной, производственной по своему
источнику необходимостью было постоянное, все более
полное и прочное подавление зоологического индивидуа-
лизма. Вполне понятно, что реализоваться эта необходи-
мость могла лишь путем возникновения и развития опре-
деленных социальных норм, ограничивающих проявле-
ние животных инстинктов. Столь же ясно, что нормы,
обуздывавшие, ограничивавшие проявление животных
потребностей, могли быть лишь негативными, т. е. запре-
тами. Возникли эти запреты как средство нейтрализации
той реальной и грозной опасности, которую представлял
для первобытного стада и его членов зоологический ин-
дивидуализм.
Совершенно ясно, что природа этой опасности не мог-
ла быть адекватно осознана формирующимися людьми,
так же как не могла быть ими прямо осознана и потреб-
ность ограничения животных инстинктов. Самые первые
социальные нормы были насильственно навязаны пра-
людям слепой, не познанной ими и поэтому противостояв-
шей им как стихийная внешняя сила производственной
68
необходимостью в обуздании зоологического индивидуа-
лизма. Эта объективная необходимость, проявляясь во
всей практической деятельности формирующихся людей,
вбивала им в голову непоколебимое убеждение, что со-
вершение определенных действий гибельно и для стада,
и для них самих и что единственным средством избегнуть
грозящей опасности является отказ, воздержание от этих
действий. В результате у пралюдей вырабатывался страх
перед совершением определенных действий и соответ-
ственно ненависть к тем, кто совершением их навлекал
опасность на весь коллектив. Таким образом, первые со-
циальные запреты неизбежно должны были принять
форму табу. Табу были своеобразной, иллюзорной фор-
мой осознания как реальной опасности, грозившей пра-
людям со стороны зоологического индивидуализма, так
и объективной необходимости в его постоянном обузда-
нии8.
* *
*
Из всего сказанного следует, что основная масса табу
должна была возникнуть в эпоху первобытного челове-
ческого стада. С завершением обуздания зоологического
индивидуализма вновь возникавшие моральные запре-
ты постепенно перестали принимать характер табу, стали
обычными нормами нравственности. Начали терять зна-
чение и постепенно исчезать и возникшие в первобытном
стаде табу. Однако этот процесс затянулся на многие
тысячи лет. Как говорят данные науки, первобытное че-
ловеческое стадо существовало не менее миллиона лет.
Возникшие в нем и действовавшие на протяжении десят-
ков и даже сотен тысяч лет табу не могли не оказаться
необычайно живучими. Они не могли совершенно исчез-
нуть в течение каких-то всего сорока тысяч лет, прошед-
ших с момента смены первобытного стада готовым чело-
веческим обществом. Многие из них чаще всего в преоб-
разованной форме, в виде всевозможных пережитков
сохранились вплоть до наших дней, причем иногда даже
у народов, достигших высоких ступеней, и зафиксирова-
ны этнографами. Это обстоятельство и делает попытку
восстановить систему норм, возникших и действовавших
в первобытном стаде, не такой уж безнадежной, как это
может показаться на первый взгляд.
69
Положение о том, что большинство табу, обнаружен-
ных у различных народов, уходит своими корнями к за-
претам, возникшим в первобытном стаде, находится
в полном соответствии с теми выводами, к которым при-
шли, основываясь исключительно лишь на конкретном
этнографическом материале, Р. Бриффолт, С. Рейнак и
многие другие исследователи. Выводы эти, как мы ви-
дели, состояли в том, что табу возникли как средство
обуздания животных инстинктов.
Зоологический индивидуализм есть неконтролируемое
обществом проявление животных инстинктов. Обуздание
его есть ограничение проявления тех или иных биологи-
ческих потребностей, введение их в определенные соци-
альные рамки. Подавляющее большинство зафиксиро-
ванных этнографами табу так или иначе, прямо или
косвенно связано с отношениями между полами. А зна-
чительная их часть представляет собой прямой запрет
половых отношений. Это свидетельствует о том, что не-
контролируемое проявление полового инстинкта пред-
ставляло собой самую серьезную опасность для форми-
рующегося общества, что обуздание зоологического инди
видуализма в значительной степени шло по линии подав
ления именно этого животного инстинкта.
Таким образом, половые отношения между членами
формирующегося человеческого коллектива представля-
ли для него опасность в силу того, что не регулирова-
лись им, т. е. носили неупорядоченный характер, были
промискуитетными. Именно потому они и были в конце
концов запрещены. С возникновением экзогамии и тем
самым рода половые отношения были окончательно вве-
дены в определенные социальные рамки, был обуздан и
поставлен под контроль общества половой инстинкт.
Как видно из всего сказанного, реальная опасность,
которую была призвана нейтрализовать и нейтрализова-
ла экзогамия, заключалась в неконтролируемом прояв-
лении полового инстинкта. Обуздание полового инстинкта
было невозможно без обуздания других животных ин-
стинктов, преодоления зоологического индивидуализма
вообще.
Возникновение экзогамии было наглядным показате-
лем завершения процесса обуздания животного эгоизма,
процесса становления человеческого общества. Пришед-
ший на смену первобытному стаду род был первой фор-
76*
мОй быгия готового, сформировавшегося человеческого
общества
Как уже отмечалось, кроме агамною запрета суще-
ствует огромное число самых разнообразных половых
табу. В своей исходной форме они не могли быть про-
дуктом родовой эпохи. С возникновением экзогамии
исчезла та почва, на которой они только и могли воз-
никнуть — промискуитетные отношения между полами.
Истоки половых табу следует искать в эпохе первобыт-
ного стада. И анализ особенностей половых табу не толь-
ко свидетельствует об их генетической связи с промис-
куитетом, но и позволяет конкретно представить, в чем
именно заключалась опасность, которую таили в себе
неупорядоченные отношения между полами.
Собственно, не так уж трудно догадаться, что отсут-
ствие в коллективе норм и правил, регламентирующих
отношения между полами, неизбежно должно было иметь
своим результатом многочисленные конфликты и стычки
между его членами, которые могли приводить к ране-
ниям и даже смерти. Наглядным примером тех послед-
ствий, к которым может привести отсутствие правил и
норм, регулирующих отношения между полами даже в
обществе современных людей, могут послужить началь-
ные этапы истории колонии на острове Питкерн, осно-
ванной мятежниками с английского брига «Баунти»
(XVIII в.). В этом миниатюрном человеческом обществе,
состоявшем первоначально из 9 моряков с «Баунти»,
8 таитян и 10 таитянок, конфликты, возникавшие глав-
ным образом из-за женщин, продолжались до тех пор,
пока из 17 мужчин не осталось в живых лишь 29. Важно
подчеркнуть, что все это произошло в объединении, со-
стоявшем из людей современного типа, т. е. готовых,
сформировавшихся. А первобытное стадо, как уже ука-
зывалось, было объединением людей формирующихся.
Среди половых табу особое место занимают запреты,
имеющие целью отвратить смерть. Так, например, у од-
ного из народов Южной Африки — бечуанов — от лиц,
которые ухаживали за больными и ранеными, требова-
лось воздержание от половых отношений. Соблюдение
этого запрета рассматривалось как необходимое усло-
вие выздоровления больного10. У живших чуть ли не
в противоположной части земного шара — на северо-
западном побережье Северной Америки — индейцев ква-
71
киютль существовало убеждение, что контакт между
людьми, имевшими незадолго до этого половые отно.
шения, и раненым угрожает жизни последнего. Поэтому
они не разрешали молодоженам навещать пострадав,
шего и.
И в первом, и во втором случае перед нами одно и
то же убеждение: вера в то, что половые отношения ка-
ким-то таинственным образом могут повлечь за собой
смерть человека. И приведенные примеры не исключе-
ние. Подобного рода табу помимо Африки и Америки
обнаружены также у народов Океании, Азии и даже
Европы 12. В этой связи нельзя не отметить существова-
ние у племен, живущих в самых различных частях света,
веры в то, что именно «изобретение» физической половой
связи привело к «возникновению» смерти 13. Что же ка-
сается убеждения, будто половые отношения вообще таят
в себе какую-то опасность для человека, то оно имеет
поистине универсальное распространение. Нет буквально
ни одного народа, у которого не было бы обнаружено
пережитков такой веры 14.
Конфликты и стычки, имевшие своим истоком неупо-
рядоченные отношения между полами, конечно, не все-
гда влекли за собой ранения и смерть. Однако они всегда
в той или иной степени расстраивали хозяйственную дея-
тельность коллектива, особенно сказываясь на таких ее
формах, которые требовали для своего успеха сплочен-
ности и единства его членов. Важнейшей и основной
формой коллективной, совместной деятельности пралю-
дей была охота. И естественно ожидать существование
половых табу, связанных с хозяйственной деятельно-
стью вообще, с охотой в первую очередь.
И строжайший запрет половых отношений в период
подготовки к охоте и самой охоты действительно бытовал
у многих народов. Длительность этого периода была раз-
личной: от одного дня до нескольких месяцев, но у всех
народов, у которых были обнаружены охотничьи поло-
вые табу, существовала глубокая вера, что воздержание
от половых отношений в течение всего этого времени —
необходимое условие успешной охоты, что нарушение
табу неизбежно повлечет за собой неудачу.
Так, например, жители деревни Лезу (о. Новая Ир-
ландия, Меланезия) были убеждены, что если кто-либо
из охотников нарушит табу, то не только сам наруши-
72
тель, но и все его товарищи не будут иметь удачи в охо-
те Индейцы нутка (северо-западное побережье Север-
ной Америки), если во время охоты на китов происходил
несчастный случай, не сомневались, что причиной яви-
лось нарушение одним из охотников полового табу. Они
искали виновного и строго его наказывали 18
Если охотничьи половые табу действительно уходят
своими корнями к промискуитету,-царившему в перво-
бытном стаде, то они должны быть явлением универсаль-
ным. И данные, позволяющие говорить об универсальном
распространении охотничьих половых табу в прошлом
человечества, имеются. Речь, конечно, идет вовсе не о
том, что охотничьи половые табу были обнаружены этно-
графами у всех без исключения народов Не говоря уже
о том, что не все народы мира были подвергнуты этно-
графическому исследованию, нельзя исключить возмож-
ность, что у тех или иных народов половые табу не были
вообще замечены или не были зафиксированы.
Так, например, в литературе почти полностью отсут-
ствуют данные о существовании охотничьих половых табу
у народов Северной Сибири Но по устному сообщению
ныне покойного крупного советского этнографа В. Н Чер-
нецова, подобные запреты бытовали еще на его памяти
у хантов и манси. Другим исследователем, Ю Б. Сим-
ченко, были приведены аналогичные данные по нганаса-
нам, ненцам, энцам и юкагирам
Для доказательства универсальности охотничьих по-
ловых табу достаточно привести данные о их существо-
вании у народов большинства частей света. И такие дан-
ные имеются Охотничьи половые табу бытовали у зна-
чительного числа народов и Америки, и Океании, и
Африки, и Азии, и, наконец, Европы 17. У части народов,
у которых самих табу уже не существовало, были обна-
ружены совершенно явственные их пережитки. И нако-
нец, вряд ли можно представить действительное поло-
жение вещей, если ограничиться исключительно лишь
охотничьими половыми табу и не принять во внимание
всех вообще запретов половых отношений, связанных
с той или иной формой человеческой деятельности — ры-
боловством, скотоводством, земледелием, ремеслом, тор-
говлей, путешествиями, войной, т. е. всех вообще хозяй-
ственных, практических половых табу18.
Возникшие в первобытном стаде как средство нейтра-
73
лизации крайне серьезной опасности, нависшей над код.
лективом, производственные половые табу настолько
прочно закрепились в сознании, что продолжали долгое
время существовать и после того, как всякая необходи-
мость в них исчезла. С изменением рода занятий они
автоматически переносились со старого вида деятельно-
сти на новый. У тех племен, у которых главным видом
деятельности стала рыбная ловля, половые табу, сохра-
няясь в области охоты, распространились и на рыболов-
ство. С переходом к земледелию и скотоводству половые
табу охватили и эти сферы деятельности.
Если соединить воедино имеющиеся данные о произ-
водственных половых табу и их пережитках, то картина
получится более чем убедительная. Пережитки производ-
ственных половых табу были зафиксированы этногра-
фами не только в доклассовом обществе, но и у народов,
стоявших на стадии классового общества, в частности
у древних римлян, немцев, венгров, эстонцев, украинцев,
русских 19.
Важнейшей особенностью производственных половых
табу у подавляющего большинства был их коллективный
характер. Половое воздержание требовалось не от тех
или иных лиц, а от всех членов того или иного коллекти-
ва. И нарушение полового табу сказывалось, согласно
верованиям, не на одном лишь нарушителе, а на деятель-
ности всего коллектива.
В случае с производственными половыми табу мы
сталкиваемся, таким образом, не с чем иным, как с ага-
мией. Ведь агамия, как мы ее определили, есть не что
иное, как запрет половых отношений внутри определен-
ной человеческой группы. Но агамия, с которой мы сей-
час столкнулись, отличается от рассмотренной выше
родовой агамии, неразрывно связанной с экзогамией.
Родовая агамия является полной, абсолютной, вечной.
В случае с производственными половыми табу коллектив
становится агампым лишь на время. Здесь перед нами
агамия частичная, временная.
Открытие временной, частичной агамии дает возмож-
ность проникнуть в тайну возникновения агамии полной,
абсолютной. Последняя могла возникнуть сразу только
в том случае, если бы была сознательно введена людьми,
принявшими соответствующее решение. Но теорию «об-
щественного договора» нельзя принимать всерьез ни при
74
рассмотрении современности, ни тем более глубокой
древности. Вряд ли могут быть сомнения в том, что воз-
никновение полной агамии коллектива было результатом
длительного, бессознательного, стихийного процесса.
что могло предшествовать полной агамии коллектива
и подготовить ее возникновение? Только появление и
расширение частичной, временной его агамии. Нельзя не
видеть внутреннего родства, внутренней связи частичной
и полной агамии коллектива. Обе они обязаны своим воз-
никновением одному и тому же явлению — промискуи-
тету. И частичная и полная агамия возникли как сред-
ство нейтрализации опасности, проистекавшей из бес-
контрольного проявления полового инстинкта. Частичная
агамия есть временное ограничение полового инстинкта,
полная агамия — его постоянное ограничение.
Важно обратить внимание, что временная агамия есть
более простая форма, чем полная агамия. Она, в част-
ности, не предполагает в отличие от полной агамии ко-
ренной перестройки структуры общества. Полная агамия
невозможна без экзогамии. Возникновение полной ага-
мии есть одновременно и возникновение экзогамии. Вре-
менная агамия возникла и существовала без экзогамии.
Пока половые отношения между членами коллектива
были возможны если не в любое, то все же в какое-то
время, он мог воспроизводить себя, не вступая в связь
с другим коллективом.
Возникновение производственных половых табу по
существу означало своеобразное раздвоение первобыт-
ного человеческого стада во времени. В один период оно
представляло собой агамный коллектив, в другой — объ-
единение, в котором господствовал промискуитет. Вся
жизнь первобытного стада начала с тех пор складывать-
ся из чередования периодов агамии и периодов промис-
куитета.
Так как становление общества было процессом обу-
здания зоологического индивидуализма, то общая тен-
денция развития первобытного стада неизбежно должна
была заключаться в постепенном увеличении агамных
периодов и соответствующем сокращении промискуитет-
ных. И это расширение периодов агамии неизбежно дол-
жно было завершиться возникновением полной агамии и
соответственно превращением первобытного стада в род.
О том, что род возник в результате именно такого про-
75
цесса развития, говорят и иные, кроме приведенных вы-
ше, данные этнографии. Приведем пример.
В одной из своих работ уже упоминавшийся выще
этнограф Л. Файсон дал описание очень своеобразных
праздников, происходивших еще в прошлом веке в одной
из областей острова Вити-Леву (о-ва Фиджи, Мелане-
зия). Во время этих праздников мужчины и женщины
одевались’ в фантастические одежды, обращались друг
к другу с непристойными словами и публично, на глазах
у всех, не считаясь ни с какими нормами, вступали в по-
ловые отношения. Если в обычное время братья и се-
стры не имели права даже разговаривать друг с другом,
то в этот период они не только могли, но почти обязаны
были вступать в половую связь. Такого рода состояние
ничем не ограниченной свободы общения полов длилось
несколько дней, после чего все ограничения восстанавли-
вались, и жизнь входила в нормальную колею20.
Обратим внимание на то, что во время этих праздни-
ков происходило полное снятие того самого абсолютного
агамного табу, на котором покоится род. Это свидетель-
ствует, что корни подобных праздников уходят в эпоху,
предшествовавшую родовой. По существу на время та-
ких праздников"' род переставал быть родом, исчезал как
таковой. Он на время превращался в объединение, в ко-
тором господствовал промискуитет. Если подходить чи-
сто формально, то можно прийти к выводу, что в данном
случае мы вообще не имеем дело с родом. Ведь род есть
объединение, характеризующееся абсолютной, полной
агамией. Но здесь агамия не была абсолютной, полной.
Пусть на несколько дней в году, но она все же исчезала
и тем самым была лишь временной, частичной. Однако
периоды, в течение которых половые отношения носили
промискуитетный характер, были столь кратковременны-
ми, что никакого значения, кроме чисто ритуального, не
имели Род превращался в промискуитетное объедине-
ние на столь краткое время, что это практически никак
не сказывалось на его сущности. Его агамия может рас-
сматриваться как частичная, временная лишь в чисто
формальном плане, практически же она была полной,
абсолютной
Но в теоретическом плане подобного рода промискуи-
тетные, оргиастические праздники представляют огром-
ный интерес. Они дают возможность проникнуть в эпоху,
76
непосредственно предшествовавшую возникновению ро-
да. Стоит нам мысленно увеличить число промискуитет-
ных праздников, и перед нами уже не формальное, а ре-
альное, имеющее практическое значение чередование
агамных и промискуитетных периодов, перед нами уже
не формальная, а реальная частичная агамия. Иначе
юворя, перед нами уже не род, а первобытное человече-
ское стадо, раздвоенное во времени на агамный коллек-
тив и объединение с промискуитетом.
Может возникнуть вполне законный вопрос, не слиш-
ком ли много весьма далеко идущих выводов сделано
на основе всего лишь одного явления, которое вполне
может оказаться аномалией, обусловленной особенно-
стями развития одного народа. Но все дело в том, что
приведенный выше факт далеко не единичен.
Существование праздников и вообще периодов, в те-
чение которых допускалась неограниченная свобода от-
ношений полов, отмечено этнографами у огромного числа
народов, стоящих на стадии доклассовдго общества.
У многих народов подобного рода промискуитетные, ор-
гиастические праздники сохранились и после исчезнове-
ния рода и экзогамии. Свобода отношений между полами
выражалась у них в полном или частичном снятии брач-
ных и иных ограничений.
Если свести воедино свидетельства об оргиастических,
промискуитетных праздниках, не говоря уж об их мно-
гочисленных пережитках, то получится убедительное
доказательство того, что они представляли собой столь
же универсальное явление, как и производственные по-
ловые табу. Оргиастические праздники были широко
распространены у народов Северной, Центральной и
Южной Америки, Океании и Австралии, Африки, Азии и,
наконец, Европы21.
В России, например, такого рода праздники быто-
вали до весьма позднего времени. Красочное их описа-
ние мы находим в «Послании Елиазарова монастыря игу-
мена Памфила Псковским наместнику и властям о пре-
кращении народных игрищ в день Рождества св. Иоанна
Предтечи» (1505 г.). «Еда бо приходит велий праздник
день Рождества Предтечева, — читаем мы в послании, —
и тогда, во святую ту нощь, мало не весь град взмятется
и възбесится, бубны и сопели, и гудением струнным, и
всякими неподобными играми сотонинскими, плескани-
77
ем и плясанием. .. сгучат бубны и глас сопелий и гудут
струны, женам же и девам плескание и плясание и гла-
зам их накивание, устам их неприязнен клич и вопль,
всескверненные песни, бесовские угодия свершахуся, и
хребтом их вихляние, и ногами их скакание и топтание;
ту же есть мужем же и отроком великое прелщение и
падение, но яко на женское и девическое шатание блуд-
но и възрение, такоже и женам мужатым беззаконное
осквернение, тоже и девам растление...»22
Уже сам по себе анализ полной агамии и различного
рода половых табу дает достаточное основание для вы-
вода, что в дородовую эпоху господствовал промискуи-
тет. Половые отношения между членами коллектива мог-
ли представлять реальную опасность для него лишь в том
случае, если они носили неупорядоченный характер
Только в промискуитетном объединении могла возник-
нуть объективная необходимость в подобного рода за-
претах. Имеющиеся в распоряжении этнографии данные
о промискуитетных праздниках полностью подтвержда-
ют этот вывод. Существование промискуитетных, оргиа-
стических праздников является неопровержимым доказа-
тельством не только того, что на ранней стадии истории
человечества бытовал промискуитет, но и того, что в эпо-
ху, непосредственно предшествовавшую возникновению
рода, промискуитет был ограничен во времени
И кстати сказать, догадка, что роду предшествовал
не просто промискуитет, а промискуитет, ограниченный
во времени, была высказана еще в XIX в. Можно упомя-
нуть работы К. Д. Кавелина, М. И. Кулишера, М. В. Дов-
нар-Запольского, А. Н. Веселовского23. Правда, никто из
них не связал ограничение промискуитета во времени
с производственными половыми табу. Это впервые сде-
лал С. А. Толстов в упоминавшейся выше статье «Пере-
житки тотемизма и дуальной организации у туркмен».
Между производственными половыми табу и проми-
скуитетными праздниками существует глубокая внутрен-
няя связь. Они представляют собой две стороны одного
и того же явления. В дородовую эпоху истории человече-
ства они могли существовать лишь в неразрывном един-
стве. И свидетельства об этом былом их единстве сохра-
нились до нашего времени. У многих народов производ-
ственные половые табу были теснейшим образом связаны
с оргиастическими праздниками, у них подобного рода
78
празднества непосредственно следовали за периодами
строжайшего полового воздержания, которые одновре-
менно были и периодами интенсивной хозяйственной
деятельности. В качестве примера можно назвать меиг-
хеев и нага Ассама и Манипура (Индия), индейцев Перу,
пппилей Центральной Америки24. Отдаленным пережит-
ком такого состояния является связь христианского ве-
ликого поста, во время которого запрещалась не только
мясная пища, но и половые отношения, с разгульной пас-
хальной педелей.
ГЛАВА ПЯТАЯ
У САМЫХ ИСТОКОВ
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
В предыдущей главе с помощью этнографии мы полу-
чили возможность довольно далеко проникнуть в про-
шлое человечества. От общества с моногамным браком
мы вначале спустились до такого, в котором индивиду-
альный брак не был ни единственной, ни даже главной
формой регулирования отношений между полами. Основ-
ной нормой в нем была экзогамия. Следующий шаг вниз
привел нас к обществу с одной лишь экзогамией, без ин-
дивидуального брака.
Спустившись еще ниже до эпохи, когда экзогамии не
было, мы оказались уже не в готовом человеческом обще-
стве, а в обществе формирующемся — первобытном чело-
веческом стаде. В эпоху, непосредственно предшествовав-
шую возникновению полной агамии и рода, первобытное
стадо было раздвоено во времени В его жизни периоды
промискуитета чередовались с периодами действия про-
изводственных половых табу.
И на этом наше движение обрывается. Помочь спу-
ститься еще ниже этнография не может. Естественно
предположить, что промискуитету, ограниченному во вре-
мени, предшествовал неограниченный промискуитет. Од-
нако этнографических материалов, которые позволили
бы ответить на вопрос, как он возник и что собой кон-
кретно представлял, нет. Нужны иные данные.
И они существуют. Формирующееся общество выдели-
лось из животного мира, а материалами о последнем
наука располагает. Имея в своем распоряжении данные
биологии, позволяющие представить исходные моменты
80
развития, и привлекая данные палеоантропологии и
археологии, относящиеся к отдельным стадиям и звеньям
этого процесса, мы можем попытаться нарисовать карти-
ну движения, которое привело к появлению вначале ча-
стичной, а затем и полной агамии.
Если раньше мы двигались сверху вниз — от человека
готового к человеку формирующемуся, то теперь перед
нами стоит иная задача — мы будем двигаться снизу
вверх: от животного к человеку формирующемуся и от
него к человеку готовому. Если раньше наша мысль дви-
галась в направлении, противоположном реальному
движению, то теперь — в том же направлении, что и
реальный процесс. Только такой метод позволяет воспро-
извести во всей его конкретности объективный ход раз-
вития, завершившегося появлением агамии.
Автор не ставит своей целью дать сколько-нибудь
полную картину процесса становления человека и обще-
ства. Детально антропосоциогенез был рассмотрен нами
в монографии «Как возникло человечество» (М., 1966).
В данной книге нас интересует только одна сторона этого
сложного процесса — эволюция отношений между пола-
ми. Все остальные стороны будут затрагиваться лишь
постольку, поскольку они необходимы для решения по-
ставленной задачи.
Совершенно ясно, что нельзя понять ту или иную сто-
рону какого-либо процесса, не имея хотя бы самого об-
щего представления о нем. Поэтому и попытаемся воз-
можно более кратко изложить некоторые основные поло-
жения.
Ветвь эволюции, завершившаяся возникновением че-
ловека, берет начало от крупных человекообразных
обезьян — антропоидов, живших в миоценовый период
кайнозойской эры (25—13 млн. лет до нашего времени).
Миоценовые антропоиды жили на деревьях, но, будучи
в основном древесными животными, они часть своего вре-
мени, и может быть значительную, проводили на земле.
Из современных человекообразных обезьян к миоценовым
предкам человека ближе всего стоят шимпанзе, ведущие
полуназемный-полудревесный образ жизни. Как свиде-
тельствуют последние наблюдения, 50—75 процентов
времени дня шимпанзе проводят на деревьях, а осталь-
ную — на земле
В дальнейшем некоторые крупные миоценовые антро-
81
поиды в поисках пищи перешли на землю. Древние чело-
векообразные обезьяны не отличались большой физиче-
ской силой п не обладали мощным естественным воору-
жением, поэтому жизнь на земле таила в себе огромные
опасности для этих животных. Они могли стать легкой
добычей для хищников.
Приспособление одной части антропоидов к наземному
образу жизни пошло по линии гигантизма — возрастания
размеров тела и соответственно физической силы, совер-
шенствования естественного вооружения. Из числа иско-
паемых антропоидов примерами могут служить гигант-
ский дриопитек и гигантопитек, из числа современных—-
горилла.
Развитие другой части крупных антропоидов пошло по
иной линии: физическая слабость и недостаточность есте-
ственного вооружения восполнялись использованием для
защиты от хищников камней, палок и других природных
объектов. Переход от спорадического, случайного ис-
пользования естественных орудий (оно наблюдается и
у современных антропоидов, в особенности у шимпанзе)
к постоянному, систематическому вначале в целях оборо-
ны, а затем и охоты и требовал, и предполагал освобож-
дение передних конечностей от функции передвижения и
возникновения прямохождения.
В одной из ранних работ мы предложили для обозна-
чения прямоходящих существ, необходимым условием
приспособления которых к среде было систематическое
использование естественных орудий, термин «предлюди».
Так как он утвердился в науке, мы и будем его в даль-
нейшем использовать.
К предлюдям относятся австралопитеки. Последние
находки в районе реки Омо (Эфиопия) и озера Рудольфа
(Кения) свидетельствуют о том, что австралопитеки по-
явились 4—5 млн. лет назад. Наиболее изученными из
всех предлюдей являются южноафриканские австрало-
питеки, останки которых были обнаружены в Таунге,
Стеркфонтейне, Макапансгате, Сворткрансе и Кромд-
раай (ЮАР). Возраст останков из первых трех мест пре-
вышает 2 млн. лет, находки в двух последних относятся
к более позднему времени. Эти прямоходящие существа
обитали в открытой местности типа саванны.
Развитие деятельности по использованию камней, па-
лок и других природных объектов (ее можно было бы на-
звать предчеловеческим приспособительным трудом) не-
избежно должно было дойти до такого предела, за кото-
рым ее дальнейшее совершенствование было невозможно
без совершенствования используемых орудий, т. е. без пе-
рехода к изготовлению орудий труда. И когда был сделан
этот шаг, существа, употреблявшие естественные орудия,
превратились в такие, которые изготовляли орудия и дей-
ствовали этими искусственными орудиями. Произошло
это примерно 2—2,5 млн. лет назад.
Первые находки существ, умевших изготовлять ору-
дия, были сделаны известным английским археологом и
антропологом Л. Лики в Олдовайском ущелье в Танзании.
О природе этих существ, известных под названием Ното
habilis, что означает «человек умелый», до сих пор идет
спор. Одни исследователи, исходя из того, что производ-
ственная деятельность свойственна лишь человеку, счи-
тают их людьми. Другие, ссылаясь на то, что эти суще-
ства по своей физической организации мало чем отлича-
лись от австралопитеков, относят их к числу последних.
Нередко сторонники второй точки зрения выражают со-
мнения в том, что Homo habilis был способен к изготов-
лению орудий.
При решении этого вопроса необходимо принять во
внимание, что деятельность по изготовлению орудий при
своем возникновении неизбежно должна была быть обле-
чена в животную, рефлекторную форму. По своему ха-
рактеру она была не сознательной, целенаправленной, а
рефлекторной и осуществлялась в рамках чисто биоло-
гического объединения. Первые производящие существа
были, следовательно, не людьми, а животными, но таки-
ми, которые вплотную подошли к грани, отделяющей их от
формирующихся людей. Они, как и австралопитеки, были
не людьми, а предлюдьми, но в отличие от ранних пред-
людей их можно было бы назвать поздними предлюдьми 2.
Производственная деятельность, развиваясь, неизбеж-
но должна была прийти в противоречие с животной фор-
мой, в которую она была облечена при своем зарождении,
и потребовать коренной перестройки морфологической
организации производящих существ, появления новой
формы отражения мира — мышления и новой формы
коммуникации — языка и, наконец, возникновения новых
отношений внутри их объединения — производственных,
социальных по своей природе.
83
С началом такой перестройки поздние предлюди пре-
вратились в формирующихся людей (пралюдей, архан-
тропов), а их объединение — в формирующееся обще-
ство— первобытное стадо. Этот решающий шаг произо-
шел примерно 1 млн. лет назад.
Древнейшими представителями человечества были
люди типа питекантропов и синантропов (протантропы,
перволюди). Примерно 200—300 тыс. лет назад они пре-
вратились в людей неандертальского типа — палеантро-
пов. И наконец, около 40 тыс. лет тому назад на смену не-
андертальцам пришли люди современного физического
типа — неоантропы, Homo sapiens. В отличие от протан-
тропов и палеантропов они были уже людьми не форми-
рующимися, а готовыми, сформировавшимися. Вместе
с готовым человеком возникло и сформировавшееся обще-
ство. Первобытное человеческое стадо превратилось в род.
* *
*
Предлюди были животными, но такими, которые уже
вступили на путь, ведущий к человеку. Существ, подобных
им, на земле больше нет. Поэтому никакими данными об
отношениях, существовавших в их объединениях, наука
не располагает. Иное дело — крупные антропоиды миоце-
на. Они были обычными животными, в принципе ничем не
отличавшимися от современных обезьян. Соответственно
и их объединения ничем существенным не могли отли-
чаться от сообществ современных приматов.
Вплоть до середины 60-х годов XX в. наши знания
о формах объединений у обезьян были весьма скудными.
Основным объектом изучения были обезьяны, живущие
в неволе. Об их поведении в естественных условиях было
известно в основном со слов местных жителей, охотников,
путешественников. Систематические научные исследова-
ния не проводились. Имевшиеся материалы давали осно-
вания полагать, что основной формой объединения у боль-
шинства обезьян Старого Света была «гаремная семья» —
группа, состоящая из одного взрослого самца, нескольких
самок и определенного числа молодых животных. К та-
кому выводу пришли многие исследователи как в нашей
стране, так и за рубежом. Разделял эту точку зрения и
автор настоящей книги. В монографиях «Возникновение
84
человеческого общества» (1962 г.) и «Как возникло чело-
вечество» (1966 г.) нами отстаивался взгляд на гаремную
семью как на безусловное объединение, т. е. такое, бытие
которого обусловлено не столько внешними факторами,
сколько особенностями биологии данного вида.
Начиная с середины 60-х годов одна за другой стали
появляться работы, в которых излагались результаты си-
стематических наблюдений за поведением обезьян в при-
родных условиях. Новые данные сделали необходимым
отказ от взгляда на гарем как на безусловное объеди-
нение. Выяснилось, что единственной ассоциацией у
обезьян, которая может быть так охарактеризована, яв-
ляется группа, состоящая из самки и ее детеныша
(реже — детенышей). Материнско-детская ячейка у обезь-
ян существует обычно не как самостоятельное объедине-
ние, а как частичка более сложного. Что же касается
всех остальных форм, то все они в зависимости от усло-
вий могут существовать, а могут и не существовать.
У шимпанзе вообще никаких других постоянных, проч-
ных объединений, кроме ячейки, состоящей из самки и
детенышей, не обнаружено. Что же касается остальных
группировок, наблюдавшихся у них, то они были самыми
разнообразными и по составу и по численности. Одни из
них состояли из нескольких самок с потомством, дру-
гие— из одних лишь взрослых самцов, третьи — из взрос-
лых самцов и самок, а также нескольких подростков,
четвертые — из животных всех возрастов и полов. Отли-
чительной чертой всех этих объединений является их
крайняя неустойчивость и временный, преходящий харак-
тер. Эти группировки непрерывно возникают, исчезают,
раскалываются, сливаются. Животные переходят из од-
ной группы в другую, а иногда некоторое время не входят
в состав ни одной из них, причем были замечены не толь-
ко одиночные самцы, но и одиночные самки3.
Преходящий характер носят все объединения, исклю-
чая лишь материнско-детские ячейки, и у орангутангов.
Но в отличие от шимпанзе, у которых отмечены группы,
состоящие из 10 и даже 20 особей, объединения оранг-
утангов насчитывают 2—3—4 животных, самое боль-
шее— 6. Обычны у орангутангов одиночные самцы4.
У гиббонов единственной формой объединения явля-
ются постоянные группы, состоящие из самца, самки и де-
тей. Встречаются у них и одиночные самцы5,
85
У горных горилл устойчивым объединением является
стадо, состоящее из одного или нескольких взрослых
самцов, нескольких самок и детей. Нередко из всех взрос-
лых самцов прочно связан со стадом лишь вожак. Осталь-
ные самцы могут приходить и уходить, переходить из ста-
да в стадо, а также вести одиночный образ жизни6.
Стада существуют у подавляющего большинства низ-
ших обезьян, но по своему составу и структуре они могут
значительно отличаться. У одних обезьян стадо, состоя-
щее из самцов, самок и детенышей, является единствен-
ной формой объединения, причем такой, которая охваты-
вает всех животных без исключения. Примером могут
служить павианы чакма 7. У других обезьян наряду с об-
щим стадом могут существовать одиночные самцы, а
у некоторых —и группы самцов. Примеры: ревуны, зеле-
ные мартышки, некоторые лангуры Индии8.
У части обезьян существует и то самое объединение,
которое раньше рассматривалось чуть ли не как универ-
сальное и именовалось «гаремной семьей». У некоторых
видов каждое такое объединение совершенно самостоя-
тельно, т. е. представляет собой отдельное стадо. Приме-
ры: мартышка гусар, некоторые лангуры Индии9. У дру-
гих видов гаремные семьи существовали в составе до-
вольно рыхлых стад, которые включали также и самцов,
не имеющих гаремы. Примером могут служить павианы
гамадриллы и павианы гелады 10.
Даже при таком кратком обзоре бросается в глаза от-
сутствие сколько-нибудь тесной связи между принадлеж-
ностью обезьян к той или иной единице систематики и
формой существующих у них объединений. Одну и ту же
форму объединений можно наблюдать у животных, отно-
сящихся к разным семействам, не говоря уже о подсемей-
ствах. С другой стороны, известны случаи существования
разных форм объединений у животных, относящихся
к одному роду и даже виду.
Нет, следовательно, никакой зависимости между по-
ложением вида животных на эволюционной лестнице и
формой существующих у него объединений. Прочные
и постоянные объединения, состоящие из самца, самки и
детей, наблюдаются не только у гиббонов, принадлежа-
щих к семейству человекообразных обезьян, но и у стоя-
щих значительно ниже их по эволюционному уровню
долгопятов и даже некоторых видов лемуров (полу-
56
обезьян) n. С другой стороны, у остальных человеко-
образных обезьян таких объединений не обнаружено.
Общие стада существовали и у горных горилл, и у зна-
чительного числа низших обезьян, и у части полу-
обезьян 12. У некоторых обезьян Нового Света встре-
чается форма организации, очень сходная с той, что была
детально изучена у шимпанзе 13.
Все это неопровержимо свидетельствует, что разные
формы объединений, существующих у обезьян, не высту-
пают по отношению друг к другу как высшие или низшие,
что их нельзя рассматривать как последовательно сменя-
ющиеся звенья эволюционного прогресса. Объединения
обезьян не имеют собственной истории, отличной от исто-
рии развития вида. В противоположность конкретным че-
ловеческим обществам они не представляют особых
организмов, имеющих собственные законы развития, от-
личные от законов эволюции биологических видов. В жи-
вотном мире вообще, мире обезьян в частности, не дей-
ствуют никакие другие законы, кроме биологических.
В нем, следовательно, нет ничего, что могло бы быть оха-
рактеризовано как социальное. Объединения обезьян, как
и объединения всех прочих животных, по своей природе
чисто биологические.
Как свидетельствуют имеющиеся в распоряжении нау-
ки данные, форма объединений обезьян зависит прежде
всего от условий внешней среды, в которой они живут.
У животных, принадлежащих к одному и тому же виду,
по живущих в разных внешних условиях, объединения мо-
гут приобрести различную форму. Примером могут слу-
жить лангуры Индии 14.
Теперь попытаемся представить, какими же были объ-
единения миоценовых антропоидов— предков предлюдей,
а тем самым и людей. Миоценовые антропоиды, как уже
упоминалось, вели полудревесный-полуназемный образ
жизни. Поэтому маловероятно, чтобы у них могли суще-
ствовать постоянные объединения из самца, самки и де-
тенышей, как у современных гиббонов. Последние пред-
ставляют собой крайне специализированную древесную
форму. Живут они в чаще леса, высоко на деревьях, в об-
становке почти полной безопасности от хищников, что
делает совершенно излишним более крупные объедине-
ния. Крайне невелики объединения и у орангутангов,
также представляющих специализированную древесную
57
форму. Их размеры колеблются в тех же пределах, что
и размеры объединений гиббонов (2—6 особей).
Вполне вероятно, что у миоценовых антропоидов суще.
ствовала такая же форма организации, как и у полудре.
весных-полуназемных шимпанзе. Нельзя при этом не
отметить, что из всех человекообразных обезьян стада
существуют лишь у горных горилл, являющихся живот-
ными наземными. Впрочем, мы не можем полностью ис-
ключить существования у миоценовых антропоидов и ста-
да. Последнее существует у многих низших обезьян, ве-
дущих полудревесный-полуназемный образ жизни.
Но какова бы ни была форма объединения у полуна-
земных антропоидов миоцена, вряд ли могут быть сомне-
ния, что у их перешедших к жизни на земле и усвоивших
прямохождение потомков стада были. Они обнаружены
у всех обезьян, ведущих наземный образ жизни. Если ста-
до необходимо для выживания такой человекообразной
обезьяны, как горилла, обладающей могучим телосложе-
нием, огромной физической силой и большими клыками,
живущей, добавим к этому, в лесах и имеющей возмож-
ность в случае опасности забраться на дерево, то тем бо-
лее оно было нужно для обеспечения существования
предлюдей, покинувших леса и перешедших к жизни в
саванне.
Важно отметить, что стада горных горилл в тех райо-
нах, где они ночуют почти исключительно лишь на земле,
по своей средней численности (17 особей) примерно в
два раза превышают размеры их объединений в тех райо-
нах, где животные имеют возможность проводить ночь
на деревьях (7 — 8 особей) 15.
Все это дает основание полагать, что стада предлюдей
по своей численности превосходили объединения совре-
менных горилл. Средний размер стада павианов, являю-
щихся обитателями саванн, равен 30 — 50 особям '6. Ве-
роятно, не меньшее число членов насчитывало и стадо
ранних предлюдей.
Оно не могло быть гаремной семьей. Ею не является
и меньшее по численности стадо горных горилл. Оно не
могло быть и конгломератом гаремов, ибо для защиты
стада в условиях саванны необходимы объединенные дей-
ствия самцов, а гаремная структура во многом этому пре-
пятствует. Койгломератом гаремов не является и стадо
горных горилл. По своей структуре стадо предлюдей ско-
88
рее всего должно было походить на стадо павианов. Так
>1<с как и последнее, оно включало в себя всех животных,
ибо существование в одиночку в условиях саванны было
исключено для предлюдей не в меньшей степени, чем для
павианов.
* *
*
Чтобы разобраться в отношениях, которые существо-
вали в стаде предлюдей, нужно вспомнить то, что было
сказано о доминировании. Доминирование одного живот-
ного над другим существует везде, где только сталки-
ваются обезьяны, уже вышедшие из детского возраста.
Наблюдается оно и у шимпанзе. Подчиненное животное
уступает дорогу доминирующему, уходит при приближе-
нии последнего. Взрослые самцы у них обычно доминиру-
ют над самками и подростками, взрослые самки — над
подростками. Но доминирование не пронизывает всего
поведения шимпанзе, оно является лишь переходящим
моментом отношений между животными. У шимпанзе
не обнаружено сколько-нибудь сложившейся иерархии.
И это попятно — все объединения взрослых шимпанзе но-
сят временный характер 17.
В постоянных объединениях, в которых одни и те же
животные изо дня в день взаимодействуют друг с другом,
роль доминирования резко возрастает. Оно является
единственным средством согласования сталкивающихся
стремлений членов объединения, единственным средством
предотвращения постоянных конфликтов между ними и
тем самым обеспечения порядка внутри объединения 18.
Постоянное объединение может быть прочным лишь при
условии существования в нем более или менее сложив-
шейся иерархической системы доминирования. Причем
эта система должна быть тем более жесткой, чем более
замкнутым и более тесным является объединение.
Стада обезьян, живущих на земле, как правило, яв-
ляются не только более крупными, но и более сплочен-
ными объединениями. Соответственно и отношения доми-
нирования у них выражены значительно более резко.
Иерархия существует в стаде горных горилл. Среди зре-
лых самцов она носит линейный характер. Каждый из
них занимает определенную ступеньку на иерархической
лестнице, на вершине которой находится вожак. Зре-
89
лые самцы доминируют над остальными членами стада
Молодые самцы — над подростками и иногда самками"
Но бывает, что самки доминируют над молодыми сам-
цами. Иерархия среди самок не стабильна, их статусы
часто меняются 19.
Среди обезьян отношения доминирования наиболее
резко выражены у павианов, обитающих в саванне. У них
существует самая жесткая иерархия из всех извест-
ных в мире обезьян. И это вполне объяснимо. Са-
ванна изобилует хищниками. Устоять в одиночку перед
ними невозможно. Поэтому у павианов нет даже одиноч-
ных зрелых самцов, не говоря уже о самках и подростках.
Крайне редким является и переход из стада в стадо. По-
следнее представляет собой прочное, сплоченное, почти
полностью замкнутое объединение20. Вызвано оно к жиз-
ни потребностью защиты от хищников прежде всего са-
мок с детенышами. Это основное назначение стада совер-
шенно отчетливо проявляется во время его движения по
открытому месту. Самки и детеныши при этом всегда на-
ходятся в центре. Их окружает плотный заслон из мощ-
ных зрелых самцов, а все прочие самцы, включая под-
ростков, движутся спереди, сзади и с боков, выполняя
роль своеобразного походного охранения21.
Походное построение стада павианов является нагляд-
ным выражением его внутренней структуры. Стадо па-
вианов состоит из трех основных элементов: первый —
самки с детенышами, второй — мощные зрелые самцы,
образующие центральную группу, третий — находящиеся
на периферии стада молодые самцы и подростки. Когда
стадо находится вдали от деревьев, клыки и мускулы сам-
цов центральной группы являются единственной его за-
щитой. От их совместных действий зависит жизнь осталь-
ных членов стада, и в первую очередь матерей с детьми.
Вполне естественно, что зрелые самцы павианов отли-
чаются боевыми качествами и агрессивностью. Но это об-
стоятельство делает особенно необходимым существова-
ние среди них иерархии. Только наличие достаточно ста-
бильной и жесткой системы доминирования может
обеспечить сравнительно мирные отношения среди сам-
цов-; входящих в центральную группу.
И в этой группе действительно всегда существуют
иерархические отношения. Если группа невелика, то ие-
рархия в ней обычно носит линейный характер. Если ве-
90
лика, то на вершине иерархической лестницы может на-
ходиться не одно доминирующее животное, а несколько
самцов, выступающих в тесном единстве друг с другом,
g последнем случае исследователи говорят о существова-
нИи в стаде центральной иерархии. Нередко бывает, что
каждый из самцов, входящих в центральную иерархию,
взятый в отдельности, уступает по силе самцам, находя-
щимся за ее пределами, но, вместе взятые, они домини-
руют над всеми остальными. Каждый из самцов цент-
ральной группы доминирует над самками и периферийны-
ми самцами. Среди периферийных самцов и самок тоже
существует иерархия, но она не является столь же четко
выраженной и не отличается большой стабильностью22.
Система доминирования, существующая в стаде пави-
анов, в целом обеспечивает в нем мир и порядок. Но эго
не значит, что между его членами не бывает столкнове-
ний и конфликтов. Не следует забывать, что никакая ие-
рархия не может быть абсолютно стабильной. Одни жи-
вотные стремятся повысить свой статус, другие — удер-
жать свое место в иерархической системе и т. п. Многие
исследователи отмечают наличие агрессивных действий
в стаде павианов. Однако драки среди них, как и среди
других видов обезьян в естественных условиях, редки и
не ведут к серьезным ранениям. У обезьян, живущих на
воле, агрессия чаще всего выражается в форме не прямо-
го физического нападения, а угрозы 23. Нередко у павиа-
нов, как и у других обезьян, наблюдается цепная реакция
угроз. Животное, которому угрожает доминирующее, в
свою очередь обращается с угрозой к тому, которое ниже
его статусом, а последнее переадресовывает угрозу еще
более нижестоящему и т. д. Бывает, что в этот процесс
вовлекаются все члены стада, исключая, конечно, детей,
на которых отношения доминирования не распространя-
ются. Цепная реакция угроз, выступая как яркое прояв-
ление существующей в стаде иерархической системы, в
то же время является важным средством ее подкрепле-
ния и сохранения 24.
Анализируя отношения между полами, существующие
У обезьян, необходимо прежде всего остановиться на осо-
бенностях их физиологии размножения, которая значи-
тельно отличается от физиологии размножения человека.
Главное различие состоит в том, что у самок всех видов
обезьян, не исключая человекообразных, имеется эст-
97
рус — состояние полового возбуждения, которое длится
несколько дней в течение каждого менструального цикла
Оно связано с изменениями, происходящими в половой
системе самки, и выражается в стремлении к спариванию
Эструс у разных видов обезьян длится неодинаковое вре-
мя (от 3—4 дней у горных горилл до 19 дней у павианов),
но он всегда охватывает лишь часть менструального цик-
ла, продолжительность которого чаще всего превышает
30 суток (30—31 день у горных горилл, 35 дней у павиа-
нов). В остальное время спаривание у обезьян, живущих
в естественных условиях, не происходит 25.
У обезьян нет объединений, которые возникли бы на
базе полового инстинкта и имели бы своей основой поло-
вые отношения. Конечно, самец, возглавляющий гаремную
семью, вступает в отношения с самками, ее составляю-
щими, но вовсе не действие полового инстинкта обус-
ловило появление такой формы объединения. Оно вызва-
но к жизни иными факторами. Гаремная семья гамадрил-
лов продолжает существовать без каких-либо изменений
в течение довольно длительных периодов, когда у самок
прекращается эструс26. Тем более не связана с проявле-
нием полового инстинкта структура общего стада мно-
гих видов обезьян. У японских макак эструс у самок бы-
вает в течение лишь 7 месяцев в году. Но наступление
периода, когда эструс не имеет места, никак не сказы-
вается на организации стада этих животных 27.
Но если половые отношения обезьян не определяют и
даже не влияют на структуру их объединений, то сама
эта структура в определенной степени воздействует на
отношения между полами. Это относится не только к
объединениям гиббонов, гаремным семьям гамадриллов,
гелад и т. д. Отношения полов в объединениях обезьян
во многом зависят от степени развития в нем системы
доминирования.
У шимпанзе отношения между полами сводятся лишь
к половым актам. Никаких иных связей, даже кратковре-
менных, на этой основе не возникает. С самкой, находя-
щейся в эструсе, вступают в отношения все желающие
самцы. Наблюдался случай, когда 7 самцов поочередно
спаривались с самкой в течение короткого промежутка
времени. Никаких признаков столкновений из-за самок
у шимпанзе не отмечено28,
Зарубежные исследователи нередко характеризуют
92
такого рода отношения как промискуитетные29. Термин
«промискуитет» в зарубежной литературе обычно упо-
требляется для обозначения таких отношений между жи-
вотными, а также и между людьми, когда особь одного
пола спаривается поочередно с несколькими особями дру-
гого пола 30. Примерно такое же состояние ассоциируется
со словом «промискуитет» и в представлении большинст-
ва людей. Поэтому когда человек слышит, что в перво-
бытном стаде господствовал промискуитет, то он неволь-
но представляет себе картину всеобщего смешения по-
лов, сплошного свального греха.
А между тем сторонники моргановского направления,
говоря о промискуитете как начальной стадии эволюции
семейно-брачных отношений, ничего подобного в виду не
имеют. Промискуитет означает просто отсутствие пози-
тивных социальных норм, регулирующих отношения ме-
жду полами. С этой точки зрения неправомерно говорить
о промискуитете у животных вообще, обезьян в частно-
сти. У животных не может быть никаких социальных
норм, регулирующих отношения между полами, ибо у них
вообще нет и не может быть никаких социальных норм.
Об отсутствии позитивных социальных норм, регулирую-
щих половые отношения, имеет смысл говорить только
применительно к такому объединению, в котором иные
социальные нормы уже существуют и которое в опреде-
ленном отношении является уже социальным, а не биоло-
гическим. Но обыденное представление о промискуитете
слишком устойчиво. Поэтому представляется целесооб-
разным отказаться от этого термина для обозначения
такого состояния, когда в социальном объединении от-
сутствуют нормы, регулирующие отношения между по-
лами. Вместо него лучше всего было бы употреблять,
например, термин «аномия» (от греческого а — «не»,
«без», номос — «закон», «правило»).
Отношения, подобные тем, что существовали у шим-
панзе, наблюдались и в общих стадах некоторых видов
обезьян. При этом доминирующие самцы не ставили ни-
каких препятствий подчиненным31. У горных горилл
подчиненные самцы свободно вступали в отношения с
самкой на глазах у доминирующего, который относился
к этому безразлично 32.
Несколько иной характер носят отношения между по-
лами у павианов. У них максимуму эструса, длящемуся
93
8 дней, предшествует период, когда самка постепенно
приходит в состояние возбуждения. В это время с Heft
свободно вступают в отношения все желающие самцы
причем нередко непосредственно друг за другом. Но, ко-
гда самка достигает максимума эструса, самый домини-
рующий самец в стаде больше никого к ней не допуска-
ет. Начиная с этого времени он спаривается с ней моно-
польно. Образовавшаяся пара существует несколько
дней, а затем распадается 33. Подобного рода временное
парование наблюдается и у некоторых других видов
обезьян, причем чаще всего у таких, в стадах которых
существует довольно жесткая иерархия, охватывающая
взрослых самцов. Примером могут служить некоторые
группы лангуров Индии, а также макаки резусы 34.
* *
*
Если бы предлюди были просто человекообразными
обезьянами, приспособившимися к жизни в саванне, то
отношения у них должны были бы походить на те, что
существуют у павианов. Следовало бы ожидать наличия
у них постоянного и тесного объединения с жесткой и
стабильной иерархией, охватывающей в первую очередь
всех взрослых самцов. Что же касается отношения полов,
то естественнее всего было бы предположить бытова-
ние у них временной монополии доминирующих самцов
на самок, находящихся в максимуме эструса. Одна-
ко предлюди в целом ряде отношений существенно от-
личались от всех обезьян вообще, павианов в частности.
От павианов они отличались если не средой обита-
ния, то образом жизни и деятельности. Павианы — жи-
вотные в основном растительноядные. Мясо в их рационе
может оказаться лишь случайно. Иное дело предлюди.
Они были хищниками. Камни и палки в их руках доволь-
но быстро стали орудиями не только защиты, но и охоты.
Можно считать доказанным, что южноафриканские ав-
стралопитеки вели довольно систематическую охоту на
животных, в том числе и крупных.
Особенно убедительные данные по этому вопросу
приведены в работах южноафриканского антрополоы
Р. Дарта — первооткрывателя австралопитеков. В Тауи-
ге (месте находки австралопитека африканского), Стерк
фонтейне (месте находки плезиантропа — австралопите-
94
ка трансваальского) и Макапансгате (месте находки
австралопитека Прометея) было обнаружено 58 черепов
павианов (21, 22 и 15 соответственно). На 50 черепах
были обнаружены радиальные трещины, подобные тем,
что образуются при ударе острым камнем, и различного
рода проломы, которые могли быть причинены лишь
сильными, хорошо нацеленными ударами тяжелых ору-
дий типа дубин. Анализ особенностей проломов, обнару-
женных на черепах павианов, позволил Р. Дарту сделать
вывод, что австралопитеки в качестве орудий использо-
вали длинные кости конечностей копытных животных, в
большом количестве найденных вместе с черепами. Кро-
ме костяных орудий австралопитеки использовали также
деревянные дубины и камни 35.
Все это не значит, что охота была основным источни-
ком существования предлюдей, что они чуть ли не пол-
ностью перешли на питание мясом. Пища предлюдей в
основном, по-видимому, состояла из растений, насекомых
и т. п., но мясо становилось все более существенным до-
полнением к рациону. Это неизбежно создавало новые
проблемы, и прежде всего проблему распределения мяса
среди членов стада.
В стаде обезьян распределять по существу нечего.
Растительные ресурсы, которые используются обезьяна-
ми в качестве пищи, обычно рассеяны в пространстве и
в одинаковой степени доступны всем животным. Если же
в сфере внимания нескольких животных оказывается бо-
лее или менее редкий либо особо привлекательный пред-
мет, то тогда вступает в действие система доминирова-
ния. Предметом завладевает доминирующее животное,
а подчиненные, как правило, уступают без особого сопро-
тивления. Так, например, у зеленых мартышек и павиа-
нов доминирующее животное отгоняет всех остальных
от небольших скоплений особо лакомых растений36.
Но все это случается не часто: съедобных объектов,
из-за которых могло бы разгореться соперничество, очень
мало, и они не играют сколько-нибудь существенной роли
в удовлетворении пищевого инстинкта. Да и вопрос о
том, кому они достанутся, затрагивает не всех членов
стада, а только некоторых животных. Поэтому проблемы
распределения в стаде обезьян в естественных условиях
практически не существует. Однако приведенные выше
Данные позволяют предположить, что если бы такая про-
95
блема в нем возникла, то она была бы разрешена с по-
мощью системы доминирования.
И это предположение подтверждается наблюдениями
над свободно живущими обезьянами, которые система-
тически подкармливались в особо выделенных местах
В группах животных, регулярно кормившихся на одном
и том же месте, образовывалась очень жесткая иерар-
хия, которая, однако, не только не исключала, а скорее
даже порождала конфликты. Драки самцов из-за пищи
носили ожесточенный характер 37. Своего крайнего раз-
вития эта тенденция достигает у обезьян, содержавшихся
в неволе. В этих условиях не только вся пища сконцен-
трирована в одном месте, но и сами животные скучены
на сравнительно небольшом пространстве. Исследовате-
ли единодушно утверждают, что в колониях обезьян, жи-
вущих в неволе, существует необычайно жесткая иерар-
хия. Доминирующее животное нередко выступает в роли
настоящего деспота, удовлетворяющего свои потреб-
ности за счет беспощадного подавления всех остальных
животных. При кормлении группы обезьян нередко ни
одно животное не рискует прикоснуться к пище, пока
доминирующее животное не насытится и не поощрит к
этому своим поведением. Вслед за вожаком (или вместе
с ним, если он разрешает) едят самые сильные после него
животные. Самые слабые получают доступ к пище, пос-
ле того как основная часть группы покинет место корм-
ления. В самом худшем положении находятся подростки
и старые животные. Если на одном полюсе выделяется
деспот, то на другом — парии — животные, над которы-
ми доминируют все остальные члены группы. Эти парии
обречены вести самое жалкое существование.
Так как доминирующее положение в таких условиях
дает огромные преимущества, то животные, добившиеся
его, применяют все меры, чтобы его удержать. Они на-
брасываются на всех, в ком подозревают соперников, ку-
сают их, бьют и т. п. С другой стороны, самые сильные и
решительные из животных, занимающих подчиненное по-
ложение, стремятся добиться более высокого статуса,
что неизбежно приводит к конфликтам с теми, кто им
уже обладает. Отсюда серия жестоких драк, которые не-
редко приводят к серьезным ранениям, а иногда завер-
шаются смертельным исходом. Ранения и смерть, изме-
няя соотношение сил в колонии, в свою очередь влекут
96
За собой перестройку иерархии, а тем самым новые дра-
ки и столкновения. И при этом мы должны иметь в виду,
что во всех исследованных случаях обезьяны получали
пищу в количестве, вполне достаточном для прокормле-
ния всей колонии33.
Предлюди более или менее систематически добывали
мясо, но вряд ли в таком количестве, чтобы полностью
насытить всех. Охота была у них удачна, вероятно, не
всегда, а добыча скорее всего сводилась к одной, в луч-
шем случае двум тушам не слишком крупных животных.
Прямая аналогия между стадами предлюдей и колония-
ми обезьян в неволе вряд ли была бы правильной, по
приведенные выше данные дают основание полагать, что
среди предлюдей существовала достаточно сильная тен-
денция к распределению мяса в соответствии с местами,
занимаемыми индивидами в иерархической системе, со
всеми вытекающими отсюда последствиями —• столкнове-
ниями, драками и т. д.
Но в стаде предлюдей должно было осложниться удов-
летворение не только пищевого, но и полового инстинкта.
Известный французский антрополог А. Валлуа на основе
анализа большого фактического материала пришел к
выводу, что в эпоху раннего и позднего палеолита и ме-
золита продолжительность жизни женщин была мень-
ше продолжительности жизни мужчин и что поэтому в
течение данного длительного периода число взрослых
мужчин в человеческих коллективах значительно превы-
шало число взрослых женщин. Причиной более ранней
смертности женщин Валлуа считает осложнения во вре-
мя родов 39. В этой связи можно вспомнить о нашумев-
шей в свое время книге А. В. Немилова «Биологическая
трагедия женщины». Хотя общая концепция книги не
выдерживает критики, отдельные ее частные положе-
ния несомненно представляют интерес. В частности, глу-
боко аргументирован вывод, что переход к прямохо-
ждению и связанная с ним значительная перестройка
организма неизбежно должны были повлечь за собой
возрастание числа осложнений при беременности и родах,
а следовательно, и повышение женской смертности 40.
Предлюди были прямоходящими существами, но в от-
личие от людей их организм не был еще полностью при-
способлен к двуногому способу передвижения. Поэтому
следует ожидать у них значительно большего, чем у ран-
97
Них людей, числа осложнений при беременности и родах
и, следовательно, еще большей смертности среди самок.
Все это дает основание полапать, что в стадах предлюдей
число взрослых самцов превышало число взрослых са-
мок. И это не могло не иметь серьезных последствий.
Как мы уже видели, у обезьян, живущих в естествен-
ных условиях, соперничество из-за самок — явление весь-
ма редкое. Это положение во многом справедливо и по
отношению к павианам, у которых доминирование столь
развито, что накладывает отпечаток и на отношения ме-
жду полами. Мы имеем в виду монополизирование до-
минирующим самцом самки, находящейся в максимуме
эструса. Американские исследователи К. Холл и И. Де-
Вор, длительное время изучавшие поведение павианов
в естественных условиях, специально подчеркивают, что
в стадах, находившихся под наблюдением, взрослые сам-
цы почти никогда не дрались из-за самок. В самом край-
нем случае соперники обменивались угрозами41.
Исключение составляло лишь одно стадо из большого
числа исследованных — группа с условным обозначением
SR. Как только в ней один из самцов монополизировал
самку, на него совершал нападение другой. Разгоралась
драка, в которую вмешивались другие самцы42. В других
стадах нападения на самца, паровавшегося с самкой, не
наблюдались, однако он всегда был настороже и держал-
ся вместе с самкой в отдалении от остального стада. Это
говорило о том, что такого рода явление и здесь не было
полностью исключено43.
Положение, наблюдавшееся в стаде SR, в какой-то
степени связано с отсутствием в нем абсолютно домини-
рующего самца. Стадо возглавлялось центральной иерар-
хией, состоявшей из трех самцов, которые чаще всего и
становились соперниками44. Но главная причина — не-
обычное для павианов соотношение полов в стаде. Как
правило, в объединениях павианов число взрослых сам-
цов относится к числу половозрелых самок как 1 :2 или
даже 1 :345. В стаде SR на шесть взрослых самцов при-
ходилось всего семь самок, т. е. соотношение было близ-
ко к 1 : 1. Обычно из этих самок в эструсе была одна; она
и становилась объектом соперничества46.
В стадах предлюдей число самцов превышало число
самок. При этом необходимо учесть, что система домини-
рования в стаде предлюдей должна была быть более
98
жесткой, чем у павианов, уже потому, что от места в ней
зависело удовлетворение пищевого инстинкта. О том, как
это обстоятельство могло сказываться на отношения ме-
жду полами, можно в какой-то степени судить, опираясь
на данные о колониях обезьян, живущих в неволе.
Если, например, в естественных условиях у макак
резусов парование существовало лишь во время макси-
мума эструса, то в неволе доминирующий самец нередко
не только монополизировал самку на все время эструса,
но продолжал пароваться с ней и после его окончания 47.
И это понятно. Ведь парование было наглядным показа-
телем доминирующего положения самца. Стремление
увековечить свое положение на вершине иерархической
лестницы и вело к превращению парования из временно-
го в постоянное.
Монополизация самок на все время эструса неизбежно
должна была еще более обострить ситуацию, созданную
их нехваткой. В тех колониях обезьян, где число самцов
превышало число самок, жестокие драки представляли
обычное явление и вели к значительной смертности среди
животных, причем гибли не только самцы, но нередко и
самки48.
Еще раз повторяем, что колонию обезьян в неволе
нельзя рассматривать как прямой аналог стада предлю-
дей. Но все приведенные выше данные дают основание
полагать, что в стаде предлюдей должны были иметь
место частые конфликты между его членами. И драки
среди предлюдей должны были быть не только более ча-
стыми, но и носить более кровопролитный характер.
Обезьяны в большинстве своем растительноядные живот-
ные. Единственными орудиями, которые они могут пу-
стить в ход, являются руки, ноги и зубы. Предлюди были
хищниками, владевшими искусством убивать довольно
крупных животных камнями и дубинами из кости и де-
рева. Использование дубин и камней в драках неизбежно
должно было иметь своим следствием серьезные ранения
и даже смерть.
В работах ученых, занимавшихся детальным изуче-
нием южноафриканских австралопитеков, приведены мно-
гочисленные данные, доказывающие, что в стадах этих
существ имели место частые кровавые конфликты, не-
редко завершавшиеся трагически. Об этом достаточно
красноречиво говорит хотя бы тот факт, что из 17 австра-
99
лопитеков, которые представлены находками черепов и
фрагментов черепов в Таунге, Стеркфонтейне и Мака-
пансгате, все без исключения явились жертвами наси-
лия49. На черепах многих из них обнаружены следы
повреждений, аналогичные тем, что имелись на черепах
павианов — объектов охоты предлюдей. Черепа австрало-
питека африканского (Таунг) иодного из плезиантропов
(австралопитеков) трансваальских (Стеркфонтейн) носят
следы бокового удара, череп двух других плезиантропов —-
вертикального удара, причем один из них проломлен ис-
пользованной в качестве дубины длинной костью конеч-
ности копытного животного. Череп австралопитека Проме-
тея (Макапансгат) вначале был проломлен тяжелым ко-
сым ударом дубины по макушке, а затем от него была
отделена затылочная кость. В черепе парантропа массив-
ного (одной из разновидностей австралопитековых, место
находки — Кромдраай) был обнаружен кусок камня око-
ло 5 см в диаметре. Камень пробил кость и застрял во
внутренней полости50. На основе всех этих данных Р. Дар-
том сделан вывод, что австралопитеки использовали ду-
бины и камни не только для охоты па животных, но и
в «истребительной междоусобной борьбе»51.
Таким образом, данные об австралопитеках полностью
подтверждают сделанный нами вывод. Кровавые кон-
фликты в стаде предлюдей не предположение, а факт, из
которого п следует исходить. И он прежде всего говорит
о том, что система доминирования в стаде предлюдей пе-
реживала острый кризис. Как и в колониях обезьян, жи-
вущих в неволе, доминирование из средства обеспечения
порядка и мира внутри объединения во многом превра-
тилось в свою противоположность — стало источником
частых и острых конфликтов между его членами.
* *
*
Если бы тенденция к усилению роли доминирования
была единственной, действовавшей в стаде предлюдей, то
последнее неизбежно перестало бы существовать. Ведь
стадо предлюдей в отличие от колоний обезьян в неволе
должно было и защищаться от хищников и обеспечивать
себя пищей. И тот факт, что стадо предлюдей продолжа-
ло существовать, говорит о действии в нем наряду с рас-
100
смотренной выше тенденцией и другой — ослабления роли
доминирования и даже его полного исчезновения.
Охота, создав проблему распределения мяса между
членами объединения, несомненно способствовала уси-
лению доминирования. Неизбежно должна была возник-
нуть тенденция к распределению этого ценнейшего про-
дукта между членами объединения в соответствии с
местами, занимаемыми ими в иерархии. Если бы эта тен-
денция полностью возобладала, то мясо стало бы исклю-
чительным достоянием небольшой группы доминирую-
щих животных, а все остальные члены стада вынуждены
были бы довольствоваться лишь растительной пищей,
насекомыми и т. п.
Но предлюди охотились не в одиночку, а сообща.
О коллективном характере охоты у предлюдей достаточно
убедительно говорят находки в их логовищах черепов
павианов. Охота на павианов, живущих стадами и ока-
зывающих ожесточенный коллективный отпор врагам,
могла быть успешной лишь в том случае, если велась она
довольно большими группами. Если бы добытое мясо все-
гда доставалось кучке доминирующих животных, то ника-
кая сила не смогла бы заставить всех остальных пред-
людей принимать участие в охоте. А без этого она не мог-
ла быть успешной.
Таким образом, необходимым условием коллективно-
сти охоты являлось распределение добычи между всеми,
кто принимал в ней участие. А это и предполагает, и тре-
бует ослабления отношений доминирования в распреде-
лении добычи. Возможно ли такое в животном мире? На-
блюдения над обезьянами не могут помочь ответить на
этот вопрос, ибо все они животные растительноядные. Не-
обходимо обратиться к тем данным, которыми распола-
гает наука о поведении хищных животных, живущих
стаями.
Все хищники филогенетически далеки от обезьян,
а тем самым и от предлюдей, что нельзя не учитывать
при попытке использовать имеющиеся о них данные для
реконструкции отношений в предчеловеческом стаде.
С другой стороны, при рассмотрении объединений обезьян
мы убедились, что их формы зависят не столько от места
вида на филогенетической лестнице, сколько от условий
обитания и образа жизни. Это делает не столь уж бес-
перспективной попытку использовать данные б стаях
101
хищников для понимания тех или иных сторон отношений
в объединениях предлюдей.
У обезьян детеныш продолжает оставаться некоторое
время с матерью и после того, как она прекращает кор-
мить его молоком. Но питается он совершенно самостоя-
тельно. Только у шимпанзе, у которых связь детеныша
с матерью длится значительно дольше, чем у других
обезьян, не исключая и человекообразных (до 6—7 лет
вместо 3—4 у горной гориллы), отмечены случаи, когда
мать срывала плоды и протягивала их молодому живот-
ному. С этим связано наличие у шимпанзе особого проси-
тельного жеста, с которым одни животные обращаются
к другим. Чаще всего это детеныши, обращающиеся к ма-
терям, но не только они52.
Однако все это исключение. Как правило, у обезьян,
в том числе и у шимпанзе, молодое животное кормится
само. И это понятно — растительная пища доступна каж-
дому. Совершенно иное дело — мясо. Добыть его трудно.
Этому нужно научиться. И естественно, что у хищников
взрослые животные снабжают мясом молодых, пока те не
научатся охотиться сами. Чаще всего детенышей снаб-
жает мясом мать. У тех видов, у которых она в одиночку
не может обеспечить прокормление и защиту детенышей,
образуются временные или постоянные объединения. Про-
стейшие состоят из самки с потомством и самца, более
сложные — стаи — из нескольких взрослых животных
(самцов и самок) и детенышей. Стаи образуются прежде
всего для того, чтобы обеспечить защиту и прокормление
молоди и тем самым выживание вида. Но существование
стаи, как правило, выгодно и для каждого взрослого ее
члена, ибо коллективная охота, особенно охота на стад-
ных животных, чаще всего более эффективна, чем одиноч-
ная.
В последние годы были тщательно изучены отноше-
ния, существующие в стаях диких собак в национальном
парке Серенгети в Танзании. Одна из таких стай состоя-
ла из шести взрослых самцов, самки с четырьмя щенка-
ми и самки с одиннадцатью щенками. Стая имела лого-
вище, где находились щенки. Для их охраны оставалось
несколько животных, остальные отправлялись на охоту.
Участники охоты совместно поедали добычу, при этом
никаких драк между ними не происходило даже тогда,
когда убитое животное было не слишком крупным. После
102
возвращения к логовищу участники охоты отрыгивали
часть мяса с тем, чтобы накормить щенков и тех живот-
ных, которые их охраняли. Никакой иерархии в стае об-
наружено не было. Соперничество отмечалось лишь ме-
жду самками, но не самцами.
Возможно, что отсутствие сколько-нибудь заметной
системы доминирования в стаях диких собак в Серенгети
связано с изобилием пищи. По расчетам исследователей,
когда стая убивала животное, то на каждую собаку при-
ходилось в среднем по 9 кг мяса, что в четыре раза пре-
вышало нужное количество. Твердо установлено, что при
любых условиях щенкам у диких собак позволяли есть
мясо досыта. Остальные животные поедали то, что оста-
валось53.
Доминирование при разделе добычи слабо проявля-
лось или совсем не проявлялось также у гиен и волков,
хотя при этом было замечено, что каждое животное стре-
милось проглотить схваченный кусок как можно скорее.
Важно отметить, что беспрепятственный доступ к добыче
получали и те животные, которые не участвовали в охо-
те — старые, больные54.
Не следует, однако, думать, что у хищных животных
доминирование вообще никогда при разделе пищи не про-
является, что совместная охота чуть ли не автоматически
исключает возможность столкновений из-за добычи. Дело
обстоит не так просто.
Исследователями были тщательно изучены отноше-
ния, существовавшие внутри объединений львов в том же
самом парке Серенгети. Эти объединения не являлись
стаями в точном смысле. Хотя все члены каждого из них
знали друг друга и отличали от чужаков, но они редко
бывали все вместе. В пределах объединения происходило
непрерывное образование и распадение более мелких
групп, размеры которых чаще всего зависели от величи-
ны предполагаемой добычи. Львицы всегда охотились
группами, львы — и группами, и в одиночку.
Самцы у львов всегда доминируют над самка-ми.
Иерархия между животными одного пола носит неста-
бильный, меняющийся характер. Взрослый лев, даже
если добыча велика, обычно отгоняет от нее львиц, не
позволяя им урвать хотя бы кусок. Другие взрослые сам-
цы могут принять участие в трапезе. Иногда к ней допу-
скают и молодых животных. Молодые самцы тоже ведут
103
себя агрессивно по отношению к самкам, когда те пы-
таются забрать у них часть мяса. Исход зависит от соот-
ношения сил. Когда добыча невелика, разгорается сопер-
ничество из-за мяса и среди взрослых львов. При этом
молодые животные нередко остаются без пищи и поги-
бают 55.
Вряд ли можно представлять отношения по распреде-
лению мяса в стадах предлюдей по образцу тех, что на-
блюдались в стаях диких собак. В отличие от стаи диких
собак, образовавшейся главным образом для прокормле-
ния щенков, стадо предлюдей возникло прежде всего из
потребности защиты от хищников. И наконец, в отличие
от диких собак предлюди употребляли в пищу не только
и даже не столько мясо, сколько растения. Но вряд ли
можно сомневаться в том, что наряду с тенденцией
к иерархическому распределению мяса в стаде предлю-
дей должна была пробивать дорогу и тенденция к более
или менее уравнительному его распределению между
всеми членами стада.
В этом отношении большой интерес представляют на-
блюдения над шимпанзе. Они являются животными в
основном плодоядными. Но среди тех из них, которые
обитают в лесах, перемежающихся более или менее
открытыми пространствами, зафиксировано несколько
случаев охоты на небольших животных. Американская
исследовательница Д. Гудол наблюдала, например, как
два молодых самца охотились на небольшую обезьяну,
принадлежащую к иному виду. Когда они ее убили, к ним
присоединилось пять других животных, включая взрос-
лого самца. Последний оторвал себе половину туши.
Большой кусок взяла взрослая самка, а всем остальным
животным досталось лишь по маленькому кусочку68.
Как известно, отношения доминирования у шимпанзе
выражены очень слабо. В данном случае они проявились
достаточно отчетливо — почти вся добыча досталась до-
минирующим животным, которые, кстати, в охоте участия
не принимали. Нельзя, однако, не заметить, что домини-
рующее животное забрало все же не всю добычу, какая-
то часть осталась и подчиненным. И это не связано
исключительно с тем, что мясо было добыто подчиненны-
ми животными. В другом случае, когда в роли добытчика
выступил взрослый самец, основная часть мяса досталась
ему, но кое-что пришлось и на долю остальных животных.
104
Как описывает Гудол, пока удачливый охотник ел мясо,
другие члены группы приближались к нему с проситель-
ным жестом, и он иногда уделял им частичку57.
* *
*
Существовавшая в стаде предлюдей наряду с тенден-
цией распределения мяса, согласно статусу, тенденция
к его более или менее уравнительному распределению
особенно усилилась с переходом от использования есте-
ственных орудий к производству орудий, т. е. с превраще-
нием ранних предлюдей в поздних. Возникновение произ-
водства было крутым переломом в развитии живой мате-
рии. Одно из важнейших его отличий от всех других
видов деятельности (поведения) заключается в том, что,
даже будучи при своем возникновении облеченным в био-
логическую форму, оно тем не менее с самого начала по
своей сущности являлось деятельностью уже не биологи-
ческой, а социальной. Дело в том, что деятельность по
изготовлению орудий, взятая сама по себе, биологически
совершенно бесполезна. Она служит приспособлению к
среде не прямо, а косвенно. Непосредственное приспосо-
бительное значение имеет лишь деятельность по исполь-
зованию произведенных орудий для защиты, охоты и т. п.
Поэтому совершенствование производственной дея-
тельности не могло происходить под действием естествен-
ного отбора индивидов. Лучшая по сравнению с другими
членами стада приспособленность к совершению произ-
водственных операций и больший производственный опыт
сами по себе не могли дать индивиду превосходство над
другими ни в охоте, ни в защите от хищников, ни, нако-
нец, в драках с другими членами стада. Преимущество
в таких видах деятельности давали большая физическая
сила, ловкость, способность к использованию орудий, что
не всегда могло совпадать с большим умением их изго-
товлять. Не могло обеспечить преимущества над другими
членами стада и использование более совершенных ору-
дий, ибо последние не могли быть монопольным достоя-
нием тех, кто их изготовлял. Более совершенные приемы
производственной деятельности быстро усваивались дру-
гими членами стада, более совершенные орудия, изготов-
ленные более умелыми индивидами, могли использовать-
105
ся и другими, менее способными к производственной дед.
тельности.
Иначе говоря, более совершенная производственная
деятельность сама по себе не могла обеспечить индивиду
высокого положения в системе доминирования, а тем са-
мым и каких-либо преимуществ в удовлетворении пище-
вого и полового инстинктов. Но зато наличие в стаде та-
ких искусных производителей давало всем его членам
огромные преимущества в приспособлении к среде по
сравнению с членами такого объединения, в котором по-
добных индивидов было меньше и они обладали меньшим
производственным опытом.
Производственная деятельность с самого начала была
по своей сущности деятельностью не индивидуалистиче-
ской, а коллективистической. Она давала преимущества
в борьбе с природой не искусным производителям, взя-
тым в отдельности, а всей группе в целом и лишь только
тем самым и им самим, как, впрочем, и всем остальным
членам объединения. Ее совершенствование обеспечивало
лучшее приспособление к среде прежде всего всем чле-
нам объединения, вместе взятым, и только тем самым
каждому члену группы, взятому в отдельности. Именно
коллективистический характер производственной деятель-
ности и обусловил ее выход из сферы действия индиви-
дуального естественного отбора.
Но это обстоятельство отнюдь не ставило преграду
ее дальнейшему развитию. Дело в том, что производствен-
ная деятельность обладала еще одной особенностью —
способностью совершенствоваться без направляющего
воздействия естественного отбора, способностью к само-
совершенствованию, саморазвитию. Это связано с тем, что
возникновение производственной деятельности означало
появление совершенно новой, не известной животному
миру формы закрепления, передачи от поколения к поко-
лению и накопления опыта деятельности. Изготовленное
орудие по существу своему представляет материализо-
ванную, овеществленную деятельность по его созданию.
Каждое новое поколение, вступая в жизнь, получает в
форме орудий в свое распоряжение закрепленный в мате-
риальных объектах опыт деятельности прошлых поколе-
ний, добавляет к нему свой и в таком обогащенном виде
передает следующему. В результате совершенствование
производственной деятельности может идти без отбора
10Q
при том условии, конечно, что морфологическая организа-
ция производящих существ не ставит преград на пути ее
разви!ия.
Предлюди по своей физической организации нс были
приспособлены к изготовлению орудий. И поэтому про-
изводственная деятельность, развиваясь, на определен-
ном этапе должна была прийти в противоречие с мор-
фологическим обликом предлюдей и потребовать его
перестройки. Столь же неизбежно она должна была
прийти в противоречие с животной формой отражения
мира и с животным способом коммуникации и сделать
объективно необходимым зарождение мышления, воли и
языка. Это предполагало соответствующую перестройку
физической организации производящих существ, в пер-
вую очередь структуры мозга.
Производственная деятельность, сделав настоятельно
необходимыми эти изменения, в то же время вызвала
к жизни силу, способную их осуществить. Такой силой
стал отбор, но не индивидов, а их совокупностей — пред-
человеческих стад. Коллективистический характер про-
изводственной деятельности, исключив возможность ее
совершенствования в результате естественного индиви-
дуального отбора, в то же время сделал возможным по-
явление группового отбора как средства ее воздействия
на морфологическую организацию производящих су-
ществ.
Групповой отбор отличается от естественного инди-
видуального отбора не только тем, что он был отбо-
ром не непосредственно индивидов, а их групп — стад и
лишь тем самым и индивидов. Он — и это, пожалуй, глав-
ное— в отличие от естественного отбора был фактором
не самостоятельным, а всецело подчиненным производ-
ственной деятельности и выполняющим ее «заказы». На-
правление его действия всецело определялось потребно-
стями развития производственной деятельности.
А производственная деятельность требовала не толь-
ко возникновения мышления, воли, языка, но и коренно-
го преобразования отношений, существовавших в стаде
предлюдей. И прежде всего объективной производствен-
ной необходимостью стала ликвидация отношений доми-
нирования. Пока эти отношения господствовали, луч-
шая приспособленность индивидов к изготовлению ору-
дий сама по себе не могла обеспечить им нормального
107
удовлетворения потребностей. Такие индивиды могли
оказаться на самых низших звеньях иерархической лест-
ницы.
Переход к использованию естественных орудий и тем
самым к охоте вызвал острый кризис системы доминиро-
вания. Охота породила, с одной стороны, тенденцию
к дальнейшему развитию отношений доминирования, а
с другой — прямо ей противоположную — к их ограниче-
нию и даже полной ликвидации. История предчеловече-
ского стада есть история борьбы этих двух тенденций, из
которых брала верх то одна, то другая. Но при всей
противоположности первая тенденция по существу выра-
жала ту же самую объективную необходимость, что и
вторая, но только не в позитивной, а в негативной фор-
ме,— именно необходимость ликвидации системы доми-
нирования. Ведь доведенная до крайности система до-
минирования не только не обеспечивала порядка в пред-
человеческом стаде, а, наоборот, обостряя отношения ме-
жду его членами, угрожала самому его существованию.
Доминирование в предчеловеческом стаде стало не про-
сто излишним, оно стало опасным для его существова-
ния.
С переходом к изготовлению орудий необходимость
ликвидации системы доминирования стала по своей при-
роде производственной, экономической. Но производ-
ственной необходимостью было не просто уничтожение
отношений доминирования, а замена их качественно ины-
ми отношениями — такими, которые отвечали бы коллек-
тивистическому характеру производственной деятельно-
сти и по природе своей были бы уже не биологическими,
а экономическими, социальными. И эти качественно но-
вые — социальные, производственные связи — могли быть
только отношениями уравнительного распределения пищи
между всеми членами объединения.
С переходом к изготовлению орудий развитие вто-
рой из указанных тенденций стало по существу подго-
тавливать появление уравнительных отношений распре-
деления. Производственная деятельность через посредство
группового отбора всемерно способствовала усилению
этой тенденции. Однако последняя не могла взять верх
над первой, пока не началось становление мышления
и воли и тем самым освобождение производственной и
вообще всей деятельности от животной, рефлекторной
108
формы, превращение ее в деятельность целенаправлен-
ную, сознательную, волевую.
Одновременно с формированием воли индивидов на-
чалось становление и стадной, групповой воли, содержа-
нием которой стала объективная производственная необ-
ходимость в ликвидации отношений доминирования и
утверждении уравнительного распределения пищи. Став
содержанием воли стада и тем самым воли каждого его
члена, объективная экономическая потребность в уравни-
тельном распределении получила возможность проявить-
ся в действиях производящих существ. Началось упразд-
нение отношений доминирования и утверждение уравни-
тельных отношений — первой формы производственных,
социально-экономических отношений. Предлюди превра-
тились в формирующихся людей, стадо предлюдей —
в формирующееся общество. Первобытное человеческое
стадо было уже не биологическим объединением, а фор-
мирующимся социальным организмом. Оно имело соб-
ственную историю развития, не сводимую к истории вида
и индивидов. С превращением предчеловеческого стада
в первобытное человеческое претерпел изменения и груп-
повой отбор. Он стал теперь отбором не совокупностей
индивидов, а формирующихся социальных организмов и
тем самым их членов — биосоциальным отбором.
Возникновение первобытного человеческого стада
означало не завершение процесса обуздания зоологиче-
ского индивидуализма, а его начало. Не сразу полностью
исчезли отношения доминирования, но был сделан реша-
ющий шаг по пути к их полной ликвидации. Рецидивы
доминирования, вероятно, еще долгое время давали
о себе знать. Могли они иметь место и в сфере распре-
деления добычи, но и в ней постепенно утверждались иные
отношения.
Восстановить характер первоначальных уравнитель-
ных отношений распределения позволяют, во-первых,
данные о разделе добычи в стаях таких хищных живот-
ных, какими являются, например, дикие собаки, во-вто-
рых, этнографические материалы. Суть их заключает-
ся в том, что пища была полной собственностью стада.
Все члены стада имели на нее равные права, каждый
мог взять долю, но так, чтобы это не лишило других
членов стада возможности получить свою долю. Взяв
кусок, он не мог им распоряжаться, он мог его только
109
съесть. Взятый кусок До самого конца оставался соб-
ственностью стада. Никакой другой формы собственно-
сти, кроме коллективной, на той стадии развития не су-
ществовало. Личная собственность полностью отсутство-
вала.
При обилии пищи доля каждого зависела лишь от его
потребности. При скудости продукта соотношение долей
членов стада определялось соотношением их реальных
потребностей в пище. Для характеристики такого рода
отношений термин «дележ» не подходит. Скорее всего
можно было бы говорить о разборе. Ни один член стада
не получал свою долю от кого-то. Он ее просто брал, с
тем чтобы тут же съесть. Распределение было неотде-
лимо от потребления. Все то, что не было потреблено,
оставалось собственностью коллектива.
Немало примеров разборных отношений дает нам
этнография. И во всех известных случаях они выступают
как самые архаические из существующих58.
Объективная экономическая необходимость в суще-
ствовании разборных отношений, став содержанием
стадной воли, закрепилась в ней в форме определенной
нормы — общего пищевого табу. Оно заключалось в за-
прете любому члену стада уносить свою долю и распо-
ряжаться ею и препятствовать другим членам стада реа-
лизовать их право на долю добычи коллектива. Это табу
ярко охарактеризовано в одном из стихотворений Р. Кип-
линга. Хотя автор имел в виду стаю хищников, но его
слова с полным правом могут быть отнесены к ранним
человеческим объединениям:
«Добыча Стаи — для Стаи; ты волен на месте поесть
Смертная казнь нечестивцу, кто кроху посмел унесть!»59
К этому следует только добавить, что добычей первобыт-
ного человеческого стада было все добытое его членами
без малейшего исключения.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ОТ ПРОМИСКУИТЕТА
К ГРУППОВОМУ,
ДУАЛЬНО-РОДОВОМУ БРАКУ
Стремясь разобраться в том, что происходило в ста-
де предлюдей и как оно превратилось в первобытное че-
ловеческое стадо — формирующееся общество, мы скон-
центрировали внимание на отношениях по распределению
пищи. И это вполне оправданно, ибо в возникновении
разборных отношений и общего пищевого табу заклю-
чается сущность перехода от биологического объедине-
ния к формирующемуся социальному организму. Теперь,
когда общая тенденция развития в целом ясна, мы мо-
жем обратиться наконец и к вопросу, который стоит в
центре нашего внимания, — проблеме отношений между
полами.
Как мы уже видели, значительная часть кровавых
конфликтов, происходивших в стаде предлюдей, имела
своей основой соперничество из-за самок. Последнее
было связано, во-первых, с тем, что число взрослых сам-
цов в стаде предлюдей превышало число взрослых са-
мок, во-вторых, с тем, что в силу возросшей роли доми-
нирования самцы, занимавшие наиболее высокое поло-
жение в иерархии, монополизировали самок не только
во время максимума эструса, но и в течение всего
астрального периода.
Вполне понятно, что ослабление соперничества из-за
самок было объективной необходимостью. В противном
случае стадо предлюдей могло распасться, а его чле-
ны— погибнуть. Как же могла быть разрешена эта объ-
ективная задача? Один из возможных путей — возвра-
щение к той форме общения полов, которая существова-
ла
ла у шимпанзе, горных горилл и других видов обезьян.
Но это предполагает смягчение или исчезновение доми-
нирования. А в предчеловеческом стаде действовала
тенденция к углублению доминирования. И главное, в
противоречии с предположением о том, что развитие
шло по такому пути, находятся сами факты. Если бы
в стаде предлюдей господствовали те же самые отноше-
ния между полами, что и у шимпанзе, и полностью ис-
чезло соперничество из-за самок, то его не было бы и
в первобытном человеческом стаде. А приведенные в
четвертой главе данные этнографии свидетельствуют, что
в первобытном человеческом стаде конфликты на почве
удовлетворения полового инстинкта не только существо-
вали, но и таили в себе серьезную опасность для форми-
рующегося общества Все это означает, что развитие
пошло по другому пути. По какому же именно? В какой-
то степени проливают на это свет наблюдения над
обезьянами.
Мы уже касались стада павианов, которому К. Холл
и И. Де-Вор присвоили условное обозначение SR. В этом
стаде на шесть взрослых самцов было всего семь самок
Так как у павианов спаривание возможно лишь в тече-
ние непродолжительного астрального периода и у этих
животных существует довольно жесткая система доми-
нирования, подобное соотношение полов неизбежно по-
рождало конфликты Чаще всего в состоянии максимума
эструса находилась лишь одна самка из семи И когда
один из самцов монополизировал ее, все остальные ли-
шались тем самым возможности удовлетворить свой ин-
стинкт. Результат — нападения на него, нередко пере-
раставшие в драки.
Но однажды случилось, что в состоянии максимума
эструса оказались одновременно четыре самки. И как
свидетельствуют наблюдатели, на образовавшиеся че-
тыре временные пары никто даже и не пытался напасть
Драки в стаде на время совершенно прекратились1.
На этом примере можно видеть, что в условиях су-
ществования жестокой иерархии единственным факто-
ром, способным смягчить соперничество между самцами,
является пребывание в состоянии сексуальной восприим-
чивости возможно большего числа самок. Идеальным
случаем было бы наличие такого состояния у всех самок
без исключения Совпадение эстральных периодов у зна-
/Д?
чительного числа самок является тем более вероятным,
чем большую часть менструального цикла они будут за-
нимать. И действие естественного отбора у предлюдей
подало именно по линии удлинения астральных периодов.
Те стада, у которых большее число самок находилось
одновременно в состоянии сексуальной восприимчивости,
имели больше шансов сохраниться, чем объединения,
в которых физиология размножения оставалась неизмен-
ной.
По мере того как астральный период удлинялся, он
постепенно терял все свои черты, кроме одной — способ-
ности к спариванию. И когда наконец этот период пол-
ностью совпал с менструальным циклом, он перестал
быть астральным. Эструс исчез. И это понятно: ни одно
существо не может постоянно находиться в состоянии
полового возбуждения. О том, что эволюция предлюдей
шла именно по такому пути, свидетельствует наличие
эструса у всех видов обезьян и в то же время его отсут-
ствие у человека.
Нет прямых данных, которые позволили бы ответить
на вопрос, когда именно у предков человека окончатель-
но исчез эструс Вероятнее всего, это произошло на ста-
дии предлюдей. К такому выводу склоняются многие
исследователи, рассматривающие исчезновение эструса
как важный момент развития от животного к человеку2.
Естественный отбор мог привести к исчезновению эстру-
са только в том случае, если последний мешал приспо-
соблению к среде. Но стать препятствием для приспо-
собления к среде эструс мог лишь в объединении, где
было развито доминирование. Ликвидация доминирова-
ния сразу же сделала бы эструс безвредным. Смягчение
соперничества из-за самок могло пойти или по линии
смягчения и исчезновения доминирования или по линии
исчезновения эструса. И тот факт, что эструс исчез, го-
ворит, что доминирование в объединении предлюдей
продолжало сохраняться.
Но в обстановке существования доминирования ис-
чезновение эструса и возникновение у предженщин
способности к спариванию в течение всего времени, а
не нескольких дней, как раньше, должно было привести
к превращению парования из кратковременного эпизо-
да в более или менее постоянное явление. Результатом
было сохранение соперничества между предмужчинами,
//5
хотя и не столь острого, как раньше. И дело не только
в том, что число предмужчин превышало число пред-
женщин. С исчезновением эструса возникла возможность
монополизации одним самцом не одной, а нескольких
самок.
* *
*
С превращением объединения предлюдей в первобыт-
ное человеческое стадо доминирование в области рас-
пределения пищи было окончательно подорвано. Это не
могло не сказаться на- системе доминирования в целом.
Она стала рушиться и в других сферах деятельности
предлюдей. Но если в области распределения пищи на
смену старым, биологическим отношениям пришли но-
вые, социальные, возникло общее пищевое табу, то ни-
каких социальных норм, которые бы регулировали отно-
шения между полами, с переходом к первобытному стаду
не возникло. Поэтому крушение системы доминирования
не имело своим следствием ослабления соперничества,
связанного с отношениями между полами. Не исключена
возможность, что переход к первобытному стаду в какой-
то степени даже способствовал обострению этого сопер-
ничества.
Мы отмечали, что в стаде предлюдей система домини-
рования была источником конфликтов. То обстоятель-
ство, что высокий статус давал значительные преимуще-
ства, побуждало стремиться к нему. Результат — кон-
фликты, особая острота которых обусловливалась тем,
что от их исхода зависело не просто, кто будет владеть
тем или иным конкретным объектом, а то, кто получит
возможность в будущем беспрепятственно удовлетворять
свои инстинкты, или вынужден будет постоянно уступать.
В то же самое время система доминирования и в стаде
предлюдей продолжала в какой-то степени выполнять и
функцию поддержания порядка. С высоким статусом
того или иного индивида все остальные до поры до вре-
мени должны были считаться, т. е. уступать ему без дра-
ки. Разрушение системы доминирования означало исчез-
новение старого способа обеспечения хотя бы какого-то
порядка. Новый же способ поддержания порядка в обла-
сти отношения полов не возник.
С постепенным исчезновением статусов схватки стали
U4
более частыми, хотя, может быть, и менее жестокими. Но
пожалуй, самое важное — они по природе своей стали
иными, чем раньше.
Пока у самок был эструс, они не могли выбирать вре-
мя спаривания. Им был безразличен и состав, и число
партнеров. Для них было важно одно — удовлетворить
возбужденный половой инстинкт. Это наглядно можно
видеть на примере шимпанзе. С исчезновением эструса
предженщины получили возможность выбирать время
спаривания, отвергать домогания предмужчин или усту-
пать им. Иначе говоря, стало возможным избирательное
отношение к партнерам. Пока существовало доминирова-
ние, эта возможность лишь изредка могла превращаться
в действительность. Предмужчины в общем и целом до-
минировали над предженщинами, последние нередко вы-
ступали как простые объекты удовлетворения потребно-
стей первых. Образование пар было не чем иным, как
монополизацией самок доминирующими самцами.
С переходом к первобытному человеческому стаду и
с крушением системы доминирования возможность выбо-
ра партнеров теперь уже не предженщинами, а женщина-
ми постепенно превращается в действительность. Обра-
зование пары стало теперь определяться желанием не
только мужчины, но и женщины. Как следствие соперни-
чество между мужчинами в известной степени приобрело
характер борьбы за привлечение внимания женщины.
Таким образом, можно полагать, что для ранних эта-
пов развития первобытного человеческого стада харак-
терным было существование пар, которые возникали и
распадались в зависимости от желаний как той, так и
другой стороны. Подобная картина отношений между
полами разительно отличается от привычных представ-
лений о промискуитете. Но подчеркнем еще раз, что
промискуитет, как его представляли Морган и Энгельс,
означал не что иное, как отсутствие позитивных соци-
альных норм, регламентирующих отношения между по-
лами, т. е. аномию. И понимаемый таким образом про-
мискуитет ни в малейшей степени не исключает суще-
ствования пар как временных, так и постоянных. На это
указывал, в частности, Ф. Энгельс.
Говоря о том, что первую форму половых отношений у
человека можно охарактеризовать только как неупорядо-
ченную, Ф. Энгельс добавляет: «Неупорядоченную по-
115
стольку, поскольку еще не существовало ограничений
установленных впоследствии обычаем. Но отсюда еще от-
нюдь не следует неизбежность полного беспорядка в по-
вседневной практике этих отношений. Временное сожи-
тельство отдельными парами. .. отнюдь не исключается.
И если Вестермарк, новейший из исследователей, отри-
цающий такое первобытное состояние, называет браком
всякий случай, когда оба пола остаются в парном сожи-
тельстве до рождения потомства, то следует сказать, что
такого рода брак вполне мог иметь место при состоянии
неупорядоченных отношений, отнюдь не противореча не-
упорядоченности, то есть отсутствию установленных обы-
чаем ограничений половых связей. Правда, Вестермарк
исходит из взгляда, что «неупорядоченность включает
подавление индивидуальных склонностей», так что «ее
самой подлинной формой является проституция». Мне
же, наоборот, кажется, что никакого понимания перво-
бытных условий не может быть до тех пор, пока их рас-
сматривают через очки дома терпимости»3.
Пары на ранних стадиях эволюции первобытного ста-
да существовали, но никаких социальных норм, которые
бы регулировали их образование и распад и вообще
вступление людей в половые отношения, в нем не было и
быть не могло. К тому же число мужчин в первобытном
стаде превышало число женщин. В таких условиях су-
ществование пар не только не исключало возможность
конфликтов, но, наоборот, порождало их. Более того —
именно наличие пар в первобытном стаде и делало кон-
фликты совершенно неизбежными. Если бы в стаде су-
ществовал такой промискуитет, каким он рисуется обы-
денному представлению, то никаких конфликтов на почве
удовлетворения полового инстинкта в нем не возникало
бы. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить шим-
панзе и горных горилл. Можно также напомнить, что
острые конфликты из-за женщин в начальный период
истории колонии на острове Питкерн во многом имели
своим источником стремление к образованию пар в усло-
виях, когда число мужчин превышало число женщин и
отсутствовали нормы, регулирующие отношения между
полами.
О том, что кровавые конфликты происходили не толь-
ко в стадах предлюдей, но и на ранних этапах эволюции
первобытного стада, свидетельствуют данные палеоан-
116
фонологии. Череп питекантропа IV (о. Ява), принадлежа-
щий взрослому мужчине, имеет пролом, сделанный ка-
менным орудием. Почти все черепа синантропов (пещера
Чжоукоудянь близ Пекина, КНР) имеют признаки на-
сильственной смерти. На них обнаружены повреждения,
нанесенные дубинами и острыми каменными орудиями.
Основы черепов разрушены при извлечении мозга. Для
извлечения костного мозга расколоты вдоль кости скеле-
тов4. На основании этих и других фактов крупнейшим
американским антропологом Ф. Вейденрейхом был сде-
лан вывод, что «одной из главных причин смерти ранних
людей было их убийство своими же собственными товари-
щами»5. Конечно, нельзя связывать все эти конфликты
только с соперничеством из-за женщин, но имеются осно-
вания предполагать, что проявление полового инстинкта
было причиной многих из них. Ведь в отличие от пи-
щевого инстинкта, действие которого с возникновением
первобытного стада было в значительной степени введе-
но в определенные социальные рамки, половой инстинкт
остался вне сферы социального регулирования. В резуль-
тате именно он и стал основным источником конфликтов
в формирующемся обществе. Об этом достаточно убеди-
тельно свидетельствуют данные этнографии, которые
были рассмотрены в четвертой главе.
Конфликты между членами первобытного стада, если
они не вели к распаду того или иного конкретного объ-
единения формирующихся людей (пралюдей), представ-
ляли огромную опасность для коллектива. Они расстраи-
вали хозяйственную деятельность стада, делали его ме-
нее приспособленным к среде, препятствовали развитию
производственной деятельности.
Опасность, которую представляли собой конфликты
для существования и нормального функционирования
первобытного стада, нужно рассматривать исторически.
Первобытное стадо в отличие от объединений животных
развивалось, причем основой его прогресса было совер-
шенствование производственной деятельности. Форми-
рующееся производство неизбежно приходило в проти-
воречие с достигнутым в первобытном стаде уровнем
сплоченности и требовало его повышения. Степень
обуздания зоологического индивидуализма, позволяв-
шая первобытному стаду более или менее нормально
функционировать, пока оно находилось на одной ступени
117
развития, становилась совершенно недостаточной, когда
оно переходило на следующую, более высокую. Острота
конфликтов между членами первобытного стада, раньше
не представлявшая особой опасности, превращалась те-
перь в угрозу для его существования. Объективной не-
обходимостью становилось дальнейшее обуздание зооло-
гического индивидуализма, смягчение остроты конфлик-
тов между членами первобытного коллектива. Развитие
первобытного стада прежде всего состояло в возраста-
нии уровня его сплоченности.
* *
*
Совершенствование производственной деятельности
имело своим следствием увеличение значения охоты, ко-
торая стала постепенно превращаться в основной источ-
ник пищи для формирующихся людей. С возрастанием
значения охоты стал меняться и ее характер. Если охот-
ничья деятельность предлюдей во многом носила стихий-
ный характер, то охота пралюдей начинает приобретать
все более организованные формы. Собственно охоте на-
чал предшествовать длительный период подготовки к
ней, в течение которого происходили разведка местности,
выслеживание животных, выработка плана охоты, изго-
товление и обновление охотничьего инвентаря. Развитие
охоты неизбежно сопровождалось увеличением зависи-
мости ее результатов от результатов производственной
деятельности. Поэтому период подготовки к охоте стал
приобретать все более возрастающее значение. От того,
как он протекал, все в большей степени зависел успех
собственно охотничьей деятельности.
Вполне понятно, что в период подготовки к охоте кон-
фликты между членами стада представляли особую опас-
ность. Даже если они не вели к сокращению числа лиц,
способных принять участие в охоте, ущерб от них был
значительным. Расстраивая и даже срывая деятельность
по подготовке к охоте, эти конфликты уменьшали шан-
сы на ее успех и тем самым ставили всех членов коллек-
тива перед угрозой голода.
На определенном этапе развития первобытного стада
настоятельной необходимостью стало полное устранение
конфликтов между его членами в период подготовки
к охоте. Так как главным источником столкновений были
118
аномные отношения между полами, то тем самым жиз-
ненно необходимым стало их запрещение в этот период.
Эта объективная экономическая потребность начала по-
степенно осознаваться, хотя, разумеется, не в прямой
форме. Сам процесс практической деятельности стал по-
степенно все в большей степени навязывать пралюдям
представление о том, что половые отношения в период
охоты и подготовки к ней навлекают опасность на кол-
лектив и что единственным способом ее избежать яв-
ляется воздержание от них в течение всего этого време-
ни. Так постепенно начали возникать в первобытном
стаде охотничье-производственные половые табу.
Появление их дало первобытному стаду большие пре-
имущества в борьбе за существование. Стада, в которых
возникли производственные половые табу, окрепли,
стали более сплоченными и получили возможность даль-
нейшего прогрессивного развития. Стада, у которых по-
ловые табу не возникли, деградировали и рано или
поздно исчезли, а их члены либо погибли, либо присо-
единились к более сплоченным коллективам. В резуль-
тате действия биосоциального отбора производственные
половые табу получили всеобщее распространение.
Таким образом, конфликт, возникший между произ-
водством и детопроизводством, между развивающейся
производственной деятельностью, требующей повыше-
ния сплоченности стада, и существующими в нем аном-
ными половыми отношениями, был в конце концов пре-
одолен путем запрещения половых отношений в периоды
напряженной хозяйственной деятельности, т. е. путем
превращения этих периодов в агамные. Формирующиеся
производственные отношения не были еще настолько
сильны, чтобы подчинить себе половые отношения, упо-
рядочить и организовать их. Но они уже настолько
окрепли, что оказались в состоянии частично вытеснить
аномные половые отношения из жизни коллектива, пре-
вратить их из постоянно существующих в периодически
появляющиеся.
Попытаемся теперь представить более конкретно про-
цесс становления производственных половых табу. По-
видимому, уже у предлюдей в охоте участвовали не все
взрослые члены стада, а лишь молодые и взрослые сам-
цы и, возможно, бездетные самки. В пользу такого пред-
положения говорят наблюдения над хищниками, живу-
119
щими стаями. С развитием охоты, уже на стадии форми-
рующихся людей, вероятно, обычным явлением стали
более или менее длительные охотничьи экспедиции,
участники которых затем приносили мясо в лагерь, где
оставались остальные члены стада. Устранить отношения
между полами внутри охотничьей партии было довольно
просто — достаточно было исключить из ее состава жен-
щин. Таким образом, потребность в преодолении конфлик-
тов внутри охотничьей партии должна была привести к
известному разделению труда между полами. Охота
на крупных животных стала исключительно мужским
делом, в ней стали участвовать все взрослые мужчины.
Необходимость устранения конфликтов в период под-
готовки к охоте привела в дальнейшем к тому, что со-
стоящая из всех взрослых мужчин охотничья партия
начала обособляться от остальной части стада еще до вы-
хода в экспедицию и притом на все более продолжитель-
ный срок. Таким образом, в свободный от половых отно-
шений период напряженной хозяйственной деятельности
первобытное стадо начало состоять из двух более или
менее обособленных групп, одна из которых включала
всех взрослых мужчин, а вторая — женщин и детей. Раз-
двоение первобытного стада во времени на агамный кол-
лектив и аномное объединение сопровождалось разделе-
нием агамного коллектива на пространственно обособ-
ленные мужскую и женско-детскую группы. В свою
очередь женско-детская группа состояла из двух подгрупп:
женской и детской.
О том, что возникновение производственных половых
табу сопровождалось бытовым обособлением мужчин и
женщин, говорят данные этнографии. У многих народов
в период действия производственных половых табу не
только запрещались половые отношения, но в той или
иной степени ограничивались всякие отношения между
мужчинами и женщинами. Мужчинам запрещалось при-
касаться к женщинам, смотреть на них, разговаривать
с ними, есть пищу, ими приготовленную, находиться
с ними под одной крышей и т. п.6
В результате пространственного и бытового обособ-
ления полов в течение всего срока действия половых
табу пар в первобытном стаде быть не могло. Их суще-
ствование было ограничено исключительно периодами
аномии. Развитие производственной деятельности требо-
120
вало освобождения от половых отношений все более
длительных периодов времени, т. е. все большего вытес-
нения половых отношений из жизни первобытного кол-
лектива. По мере того как периоды, свободные от дей-
ствия половых табу, становились все более редкими и
все менее продолжительными, интенсивность половой
жизни коллектива непрерывно возрастала, что делало
весьма затруднительным одновременное осуществление
хозяйственной деятельности. Это привело к тому, что
остававшиеся аномными периоды превратились в свое-
образные праздники, характерной чертой которых было
бурное, ничем не ограниченное общение полов — настоя-
щие оргии. Как мы уже видели, более или менее отда-
ленные пережитки этих оргиастических праздников за-
фиксированы почти у всех народов мира.
На новой, теперь уже социальной основе возникло
явление, напоминающее по своему внешнему проявле-
нию эструс, но затрагивающее в одинаковой степени и
женщин, и мужчин. В силу кратковременности аномных
периодов и их бурного оргиастического характера пары
перестали образовываться. Общение полов в периоды
оргиастических праздников приобрело характер проми-
скуитета в утвердившемся понимании этого слова. Исчез-
новение пар, устранив возможность конфликтов на почве
удовлетворения полового инстинкта, неизбежно должно
было иметь своим следствием резкое возрастание един-
ства и сплоченности первобытного стада.
Попытаемся теперь установить, когда именно нача-
лось в первобытном стаде становление производствен-
ных половых табу и когда оно привело к исчезновению
пар и резкому возрастанию уровня его сплоченности.
Как свидетельствуют данные археологии, заметное
возрастание роли охоты началось примерно с конца
шелльской эпохи *. К раннему ашелю относится появ-
ление первых стойбищ охотников на крупных животных.
Не исключена возможность, что некоторые из них были
временными охотничьими лагерями, в которых пребы-
вали лишь мужчины.
м Ранний (нижний) палеолит — эпоха первобытного человече-
ского стада — обычно подразделяется археологами на шелльскую,
ангельскую и мустьерскую эпохи Шелльской эпохе предшествовала
дошелльская, охватывающая время существования поздних предлю-
дей и самых ранних пралюдей.
121
Резкий скачок в развитии охоты произошел с перехо-
дом от раннего ашеля к эпохе позднего ашеля — раннего
мустье. Начиная примерно с этого времени охота пре-
вращается в главный источник существования пралю-
дей, становится основой получения ими жизненных благ.
По-видимому, именно где-то на грани раннего и поздне-
го ашеля и зарождаются первые производственные поло-
вые табу. Это предположение тем более вероятно, что
с переходом от раннего ашеля к позднему ашелю — ран-
нему мустье связан скачок как в развитии каменной ин-
дустрии, так и в эволюции физической организации чело-
века. Происшедшая в это время смена людей типа пите-
кантропов и синантропов (протантропов) людьми более
прогрессивного типа — неандертальцами, или палеантро-
пами, сделала возможным развитие и утверждение про-
изводственных половых табу, что открыло дорогу для
дальнейшего прогресса производства и охоты.
Именно к эпохе палеантропов, охватывающей позд-
ний ашель и мустье, относятся данные, свидетельствую-
щие об обособлении мужчин от женщин в производствен-
ной и иных сферах деятельности. Как говорят археоло-
гические материалы, в позднем ашеле появляются охот-
ничьи лагеря, которые были обитаемы исключительно
лишь мужчинами, причем иногда в течение целого сезо-
на. Примером мужского охотничьего сезонного стойбища
является Донская пещера на Кавказе7. К выводу о том,
что если не в позднем ашеле, то уж во всяком случае
в позднем мустье существовало разделение труда между
мужчинами и женщинами, приходят на основе фактиче-
ских данных многие археологи8,
* *
*
В эволюции пришедшего на смену стаду протантро-
пов коллектива палеантропов в свою очередь наблюдает-
ся крутой перелом. Он связан с переходом от ранних,
атипичных неандертальцев к поздним, типичным и соот-
ветственно со сменой позднего ашеля — раннего мустье
эпохой позднего, типичного мустье.
Как говорят данные археологии и палеоантропологии,
в первобытном стаде ранних неандертальцев все еще
широко бытовали убийства и каннибализм. Следы смер-
тельных ранений обнаруживаются на черепах и скелетах
122
16 из 25 преднеандертальцев, останки которых найде-
ны 9. Совершенно иную картину дают поздние неандер-
тальцы. Среди огромного множества находок лишь две
(Ля Феррасси I и Монте Чирчео) обнаруживают более
или менее отчетливые признаки насильственной смерти10.
И самое важное, имеются прямые данные о более вы-
соком, чем у ранних неандертальцев, уровне сплоченно-
сти коллектива поздних палеантропов. В пещере Шани-
дар (Ирак) были найдены останки палеантропа, у кото-
рого задолго до смерти была ампутирована выше локтя
правая рука. У него же на лицевой части черепа обнару-
жены следы заживших тяжелых ранений. Вполне понят-
но, что выздоровление и последующее длительное суще-
ствование человека, получившего столь тяжелые травмы,
которые делали его не пригодным к труду, возможно
лишь в коллективе, где была высоко развита забота о
каждом его члене11. Следы заживления тяжелых ране-
ний обнаружены и у другого шанидарца, а также у лю-
дей из грота Мугарет-эль-Зуттие (Палестина) и Брокен-
Хилла (Замбия) 12.
С переходом от ранних неандертальцев к поздним свя-
зано появление первых в истории человечества погребе-
ний 13. Их возникновение прежде всего свидетельствует
об оформлении запрета каннибализма внутри стада, но
не только об этом. Забота о мертвых немыслима без за-
боты о живых, без существования норм, обязывавших
членов первобытного стада помогать друг другу.
Осознание связи между мертвым членом коллектива
и коллективом в целом невозможно без осознания связи
между живыми его членами, т. е. осознания их общности,
единства. Как говорят данные этнографии, самой прими-
тивной из всех известных форм осознания общности чле-
нов человеческой группы является тотемизм. Тотемизмом
этнографы именуют широко распространенную среди на-
родов, находящихся на стадии первобытного общества,
веру в глубокое тождество всех членов того или иного
человеческого коллектива (чаще всего — рода) с особями
определенного вида животных. Этот вид является тоте-
мом данной группы людей и тем самым каждого из ее
членов. В тотемизме в наглядной форме выражается
единство всех людей, составляющих данный коллектив,
и в то же время их отличие от членов всех других чело-
веческих групп.
123
Находки в мустьерских стоянках бережно сохраняе-
мых черепов и костей животных одного определенного
вида свидетельствуют о том, что начавший зарождаться
еще в позднем ашеле — раннем мустье тотемизм в позд-
нем мустье существовал уже в более или менее оформив-
шемся виде 14.
Таким образом, данные свидетельствуют о том, что
с переходом от позднего ашеля — раннего мустье к позд-
нему мустье связано резкое повышение уровня сплочен-
ности первобытного стада. Это дает основания полагать,
что именно к этому времени в первобытном стаде в ре-
зультате расширения сферы действия производственных
половых табу окончательно исчезло парование.
Но если переход от ранних неандертальцев к поздним
бесспорно означал огромный прогресс в развитии соци-
альных отношений, то в ряде других аспектов он пред-
ставляет собой явление значительно более сложное. Не-
даром вокруг так называемой неандертальской проблемы
уже давно ведутся жаркие споры15. И чтобы понять, как
произошел переход от первобытного стада к роду, от ано-
мии к браку, необходимо хотя бы в самых общих чертах
познакомиться с некоторыми ее аспектами.
Долгое время науке были более или менее детально
известны лишь поздние неандертальцы. Они были пред-
ставлены значительным числом находок на территории
Западной Европы (Ла Шапелль, Ла Кина, Ла Феррасси,
Ле Мустье, Неандерталь и др.). Все эти относившиеся
к эпохе позднего мустье находки образовывали довольно
однородную по морфологическому облику группу, за ко-
торой постепенно утвердилось название типичных, клас-
сических неандертальцев, или палеантропов типа Ша-
пелль. Западноевропейские классические неандертальцы
жили в вюрме I и первой половине вюрма I—II и прямо
предшествовали людям современного физического типа,
которые появились в Западной Европе примерно 40 тыс.
лет назад во второй половине вюрма I—II *,
* Согласно распространенной точке зрения, Европа за последний
миллион лет пережила четыре крупные ледниковые эпохи: гюнцскую,
миндельскую, рисскую и вюрмскую, разделенные тремя межледнико-
выми (гюнц — миндель, миндель — рисе, рисе — вюрм). В свою оче-
редь внутри каждого крупного оледенения были периоды наступле-
ния и отступления ледника — стадиалы и интерстадиалы. Общепри-
знанной периодизации вюрмского оледенения не существует. Не
124
Самым естественным казалось бы видеть в поздних
типичных неандертальцах предков современного челове-
ка-неоантропа, Homo sapiens. Но вся сложность в том,
что их морфологическая организация характеризовалась
рядом таких черт, которых не было у людей более древ-
него типа и которые полностью отсутствуют у неоан-
тропов. Это означает, что с биологической точки зре-
ния классических неандертальцев нельзя рассматривать
иначе, как форму, отклонившуюся, причем довольно зна-
чительно, от пути, ведущего к современному человеку,
т. е. претерпевшую глубокую специализацию.
Это отклонение от сапиентного (т. е. ведущего к Ното
sapiens) направления стало особенно бросаться в глаза,
когда на территории Европы были обнаружены остатки
неандертальцев, живших в более раннюю эпоху (рисе,
рисе — вюрм),но отличавшихся отсутствием специализа-
ции и наличием морфологических особенностей, сближав-
ших их с неоантропом. У некоторых из этих находок
(Сванскомб, Фонтешевад) сапиентные (т. е. свойствен-
ные Homo sapiens) черты были выражены столь отчет-
ливо, что некоторые зарубежные антропологи (А. Валлуа,
Г. Бах, В. Гизелер) выделили их в особую группу «пре-
сапиенсов», принципиально, по их мнению, отличных от
неандертальцев. Согласно их взглядам, эта группа в
дальнейшем дала начало неоантропам, что же касается
неандертальцев, то все они, как ранние, атипичные
(Эрингсдорф, Крапина, Штейнгейм), так и поздние, ти-
пичные, представляют тупиковую ветвь человеческой
эволюции. Однако многие и зарубежные, и советские
антропологи рассматривают все эти довюрмские находки
как единую группу ранних, генерализованных (т. е. не-
специализированных) неандертальцев.
С точки зрения биологии нет никаких препятствий
к тому, чтобы рассматривать классических неандерталь-
цев как потомков ранних палеантропов. В пользу такого
взгляда говорят факты. Поэтому в настоящее время ни
у кого не вызывает сомнения, что классические палеан-
тропы позднего мустье произошли от ранних неандер-
тальцев позднего ашеля — раннего мустье. Но признать
вдаваясь в детали споров, мы в дальнейшем изложении под вюрмом I
будем подразумевать период от 75—70 тыс. лет до 47—45 тыс. лет,
Под вюрмом I—II время от 47—45 тыс. лет до 38—35 тыс. лет.
125
в свете всех приведенных выше данных классических не-
андертальцев предками Homo sapiens означает не что
иное, как допустить, что эволюция палеантропов шла не
по линии дальнейшего развития сапиентных признаков,
которые были присущи ранним неандертальцам, а по бо-
лее чем странному пути — вначале их полного исчезно-
вения, а затем внезапного возрождения. Такое допуще-
ние с чисто биологической точки зрения совершенно не-
вероятно. И понятно, почему многие антропологи, в том
числе почти все советские, считают, что от ранних неан-
дертальцев развитие пошло в двух направлениях.
Эволюция одной ветви пошла по линии дальнейшей
сапиентизации и завершилась возникновением современ-
ного человека; эволюция другой — по линии специализа-
ции и закончилась появлением на территории Западной
Европы классических неандертальцев, которые в даль-
нейшем были вытеснены, истреблены и, может быть, ча-
стично ассимилированы пришедшими извне неоантро-
пами. Эта гипотеза претендует, в частности, на объясне-
ние той быстроты, с которой произошла на территории
Западной Европы смена неандертальцев людьми совре-
менного типа. Ведь если даже не принимать во внимание
специализацию, то и в таком случае с точки зрения биоло-
гии совершенно невозможно объяснить, каким образом
почти не изменявшаяся на протяжении нескольких де-
сятков тысяч лет морфологическая организация класси-
ческих-неандертальцев могла в течение каких-то 4—5 ты-
сяч лет трансформироваться в существенно отличную от
нее физическую организацию неоантропов.
Казалось бы, вывод ясен: классические неандертальцы
являются боковой, тупиковой ветвью в человеческой эво-
люции. Однако в полном противоречии с этим выводом
находятся данные археологии, свидетельствующие о су-
ществовании глубокой и прямой преемственной связи
между позднемустьерской индустрией классических неан-
дертальцев и позднепалеолитической индустрией неоан-
тропов. В настоящее время большинство археологов при-
знает, что поздний палеолит Европы возник из предше-
ствовавшего ему на этой территории позднего мустье 16.
А это неизбежно предполагает признание классических
неандертальцев предками современного человека.
И наконец, в полном противоречии со взглядом на
классических неандертальцев как на боковую ветвь
126
в эволюции человека находятся приведенные выше дан-
ные, свидетельствующие о том, что по уровню обществен-
ного развития они стояли значительно выше, чем их
предшественники — ранние неандертальцы позднего аше-
ля—раннего мустье.
* *
*
Сам факт совпадения крупного шага вперед в про-
цессе формирования социальных отношений с отклоне-
нием эволюции физического облика пралюдей от направ-
ления, ведущего к неоантропу, заставляет задуматься над
тем, нет ли между этими двумя явлениями глубокой внут-
ренней связи. С чисто биологической точки зрения пре-
вращение классических неандертальцев в людей совре-
менного типа является почти невероятным. Но можно ли
к становлению человека подходить с чисто биологиче-
ской точки зрения?
Прежде всего следует подчеркнуть, что становление
человека нельзя сводить к формированию его физиче-
ского типа. Человек существо не только биологическое,
он прежде всего существо общественное. Согласно мар-
ксистской точке зрения, сущность человека есть совокуп-
ность общественных отношений. Естественно, что фор-
мирование человека — это прежде всего становление со-
вокупности общественных отношений, т. е. общества.
Антропогенез неотделим от социогенеза. Вместе они со-
ставляют единый процесс становления человека и обще-
ства — антропосоциогенез, ведущей стороной которого
является социогенез. Именно единством антропогенеза и
социогенеза и объясняется совпадение периода станов-
ления человека с периодом формирования общества,
о котором уже говорилось.
Таким образом, наблюдавшееся в раннем палеолите
превращение одного биологического вида человека в дру-
гой представляло собой не самостоятельный процесс, как
в животном мире, а всего лишь подчиненную сторону
другого, более сложного процесса, каким является антро-
посоциогенез. И это исключает подход к формированию
морфологической организации человека лишь с биоло-
гических позиций. Так как сущностью антропогенеза
является социогенез, то настоятельно необходим учет
процесса становления общественных отношений. В разви-
121
тип первобытного стада следует искать ключ к понима-
нию эволюции физической организации пралюдей во-
обще, неандертальцев в частности.
Существовавшие в шелле и раннем ашеле стада фор-
мирующихся людей типа питекантропов и синантропов,
в которых отношения между полами были ничем не огра-
ничены, не представляли собой сплоченных коллективов
с постоянным составом. Для этой эпохи характерным был
распад одних и образование других человеческих кол-
лективов, перемешивание первобытных стад, перегруппи-
ровка их состава.
Возникновение и развитие производственных половых
табу, следствием которого было исчезновение парования,
зарождение запрета каннибализма, появление норм,
предписывавших заботу членов стада друг о друге, осо-
знание в форме тотемизма единства коллектива — все это
привело к тому, что первобытное стадо стало устойчивым,
сплоченным коллективом с твердо установившимся, по-
стоянным составом.
Осознание единства человеческого коллектива было
одновременно и осознанием отличия всех его членов от
остальных людей. Возникновение тотемизма привело
к тому, что каждое первобытное стадо стало противопо-
ставлять себя другим группам.
В результате к концу эпохи позднего ашеля — раннего
мустье почти полностью прекратилась перегруппировка
состава и перемешивание человеческих коллективов.
Каждое первобытное стадо замкнулось в себе, изолиро-
валось от остальных. Возрастание замкнутости перво-
бытных тотемистических стад имело своим следствием
превращение каждого из них в группу близких кровных
родственников. Возникновение инбридинга (т. е. близко-
родственного скрещивания) привело к тому, что была
обеднена наследственная основа пралюдей, их морфоло-
гическая организация утратила эволюционную пластич-
ность и приобрела консервативный характер. В резуль-
тате стала невозможной сколько-нибудь существенная
перестройка морфологической структуры пралюдей, а
следовательно, и дальнейшее их развитие по пути, веду-
щему к неоантропу 17.
Это, конечно, не значит, что морфологический облик
палеантропов утратил всякую способность к изменениям.
Невозможной стала лишь дальнейшая Сапиентация, раз-
128
витие по пути ароморфоза, т. е. повышения общего уров-
ня морфологической организации. Что же касается идио-
адаптации, т. е. изменений приспособительного харак-
тера, не выходящих за рамки уже достигнутого общего
уровня развития, то она была не только возможна, но и
неизбежна. С затуханием биосоциального отбора на пер-
вый план снова вышел обычный естественный отбор, под
воздействием которого изменение морфологического об-
лика палеантропов пошло по линии возрастания физи-
ческой силы и соответственно общего огрубления всей их
организации, т. е. в сторону от пути, ведущего к Ногпо
sapiens. Следствием и было превращение ранних генера-
лизованных неандертальцев в поздних специализирован-
ных. Морфологический облик западноевропейских клас-
сических неандертальцев носит столь явные признаки
эволюционной застойности, что многие антропологи пря-
мо характеризуют их как консервативных неандерталь-
цев.
Отклонение физического развития поздних палеан-
тропов от направления, ведущего к неоантропу, являет-
ся, таким образом, закономерным результатом эволюции
первобытного стада. Поэтому отклониться от сапиентного
направления должны были все поздние палеантропы, а не
только западноевропейские. Факты опровергают концеп-
цию, объяснявшую отклонение классических неандер-
тальцев от сапиентного развития длительным изолиро-
ванным существованием этой группы в неблагоприятных
условиях приледниковой зоны, какой являлась в ту эпоху
Западная Европа. К настоящему времени палеантропы,
морфологический облик которых обнаруживает совер-
шенно явные черты специализации, были найдены и да-
леко за пределами этой области, причем и в районах
с теплым климатом.
Довольно однородную группу образуют находки в пе-
щерах Мугарет-эт-Табун и Вади-эль-Амуд (Палестина),
Шанидар (Ирак), Тешик-Таш (Узбекистан), Хауа-Фтеах
(Ливия). К этой группе, по всей вероятности, должны
быть отнесены люди из Мугарет-эль-Зуттие (Палестина)
и Джебель-Ирхуд (Марокко). Все они обнаруживают
сходство с классическими неандертальцами Западной
Европы, причем столь значительное, что некоторые из
них прямо включались антропологами в эту группу. Это
относится, в частности, к Табун, Тешик-Таш, Шанидар.
129
Однако в ходе дальнейших исследований раскрылось,
с одной стороны, сходство всех представителей этой груп-
пы в ряде существенных признаков, а с другой — опре-
деленное их отличие от западноевропейских неандер-
тальцев типа Шапелль. В частности, выяснилось, что спе-
циализация их морфологического облика была несколько
менее глубокой, чем у последних. Но если черты специа-
лизации у Табун и Шанидар выражены и менее резко,
чем у западноевропейских неандертальцев, то во всяком
случае они настолько отчетливы, что многие из антропо-
логов, отличая их от шапелльцев, в то же время и этих
неандертальцев характеризуют как консервативных.
Помимо неандертальцев типа Шапелль и типа Ша-
нидар черты значительной морфологической специализа-
ции обнаруживаются также у палеантропов из Киик-
Кобы (Крым), Мугарет-эль-Алия (Танжер), Брокен-Хил-
ла (Замбия), Салданьи (ЮАР).
И важно отметить, что в вюрме I вообще не было
найдено никаких других неандертальцев, кроме специа-
лизированных, ни в Европе, ни за ее пределами. Не
обнаружено следов существования в то время «прогрес-
сивной» ветви неандертальцев, развитие которой вело бы
прямо к неоантропу. Эти и все другие приведенные факты
дают основание для вывода, что поздние специализиро-
ванные палеантропы представляют собой не тупиковую
ветвь, а стадию человеческой эволюции, необходимо сле-
дующую за стадией ранних генерализованных неандер-
тальцев и закономерно предшествующую появлению нео-
антропов.
* *
С превращением ранних неандертальцев в поздних
зашло по существу в тупик и развитие производства.
Изоляция и инбридинг, сделав невозможной коренную
перестройку морфологической организации, закрыли тем
самым дорогу для сколько-нибудь глубоких сдвигов в
развитии производственной деятельности. В результате
эволюция каменной индустрии приобрела крайне проти-
воречивый характер. С одной стороны, переход от позд-
него ашеля — раннего мустье к позднему мустье был из-
вестным шагом вперед, а с другой —он же в определен-
ном отношении явился и регрессом. Подобно тому как
130
в морфологическом облике ранних неандертальцев про-
тиворечиво сочетались, с одной стороны, архаичные, пи-
текоидные (т. е. обезьяноподобные) черты, а с другой —
сапиентные, в каменной индустрии позднего ашеля —
раннего мустье примитивные особенности столь же про-
тиворечиво соседствовали с такими, которыми характе-
ризовалась верхнепалеолитическая техника человека со-
временного физического типа (нижние слои стоянок
Эрингсдорф, Крапина, Киик-Коба, Ла Феррасси и т. п.).
У ряда локальных вариантов (например, амудийские
слои стоянок Ябруд, Табун и др.) позднепалеолитические
признаки столь отчетливо выражены, что некоторые
археологи характеризуют их как настоящие верхнепалео-
литические культуры. В результате им приходится ло-
мать голову над тем, почему, возникнув столь рано
(рисе — вюрм), эти культуры затем бесследно исчезли,
не оказав никакого влияния на последующее развитие 18.
В этой связи нельзя не вспомнить, что и некоторые антро-
пологи характеризовали ранних неандертальцев как пре-
мустьерских Home sapiens 19.
Подобно тому как при переходе от ранних неандер-
тальцев к поздним были утрачены присущие первым са-
пиентные признаки, переход от позднего ашеля — раннего
мустье к позднему мустье сопровождался почти полным
исчезновением позднепалеолитических черт в каменной
индустрии палеоантропов. В целом с переходом к позд-
нему мустье эволюция техники приобрела консерватив-
ный, застойный характер. На это указывали многие уче-
ные, в частности английский археолог Г. Осборн и со-
ветский исследователь палеолита П. П. Ефименко20.
В последнее время американский археолог и антрополог
Р. Солецкий обратил внимание не только на консерва-
тизм морфологического облика людей из пещеры Шани-
дар, практически не изменившегося в течение более чем
15 000 лет, но и на застойный (стагнатный) характер их
типично мустьерской индустрии, не претерпевшей сколь-
ко-нибудь значительных изменений в течение всего этого
периода 21.
Но кризис, в котором оказалось формирующееся об-
щество, всем этим далеко не исчерпывался. Сокращение
периодов, в течение которых возможно было половое
общение, рано или поздно должно было привести к па-
дению рождаемости. В этом же направлении действовал
131
и инбридинг. Следствием было возникновение тенденции
к превращению воспроизводства людей в суженное. В ре-
зультате формирующееся человеческое общество оказа-
лось перед угрозой исчезновения.
Предотвратить эту опасность могло лишь расширение
возможности полового общения между формирующимися
людьми. Но, пока отношения полов носили аномный
характер, сокращение срока действия производственных
половых табу, не говоря уж об отказе от них, неизбежно
снова превратило бы коллектив в арену кровавых кон-
фликтов. При этом не нужно забывать, что сознание
опасности половых отношений настолько прочно укоре-
нилось к тому времени в умах пралюдей, что уже и после
того, как реальная угроза исчезла, периоды агамии по
инерции продолжали увеличиваться.
Таким образом, несмотря на объективную необходи-
мость расширения полового общения между формирую-
щимися людьми, сокращение периодов, в течение которых
первобытное стадо представляло собой агамный коллек-
тив, было совершенно невозможно. Казалось, выхода из
положения, в котором очутилось формирующееся чело-
вечество, не было. Однако факторы, породившие кризис,
открыли путь выхода из него.
Первобытных стад было много. И это обстоятельство
создавало возможность разрешения конфликта между
объективной потребностью в расширении полового обще-
ния и объективной невозможностью учащения половых
отношений между членами коллектива. Он мог быть раз-
решен путем возникновения половых отношений между
людьми, принадлежащими к разным коллективам.
* *
*
Составить представление о том, как началось завя-
зывание половых отношений между членами разных пер-
вобытных коллективов и какую форму эти связи перво-
начально носили, дают возможность данные этнографии
и фольклористики. Рассмотрение этих данных мы нач-
нем с анализа своеобразного обычая, существовавшего
у меланезийцев островов Тробриан. Обычай этот, носив-
ший туземное название йауса (yausa), был подробно опи-
сан известным английским этнографом Б. Малиновским
132
в монографии «Сексуальная жизнь туземцев Северо-За-
падной Меланезии».
На островах Тробриан повсеместно был распростра-
нен порядок, согласно которому прополка огородов, каж-
дый из которых находился в распоряжении отдельной
семьи, производилась всеми женщинами деревни коллек-
тивно. На юге острова Киривина и острове Вакута жен-
щины, занимавшиеся коллективной прополкой, имели
право напасть на любого замеченного ими мужчину, если
он не был жителем их деревни. Право это осуществля-
лось женщинами, как отмечает Б. Малиновский, с рве-
нием и энергией. Передать подробности нападения не
представляется возможным. Отметим лишь, что женщи-
ны, заметив мужчину, сбрасывали с себя одежду, нагими
набрасывались на него, подвергали насилию и совер-
шали над ним непристойные действия22.
Подробно описав, со слов своих информаторов, этот
обычай, Малиновский отказался дать ему объяснение.
Прошли мимо него и другие этнографы. К тому времени,
когда обычай был зафиксирован Малиновским, он носил
пережиточный, во многом даже ритуальный характер.
Тем не менее восстановить его первоначальное значение
вполне возможно.
Прежде всего следует обратить внимание на то, что
йауса носила ярко выраженный оргиастический харак-
тер. Недаром Малиновский назвал ее оргиастическим
нападением женщин. Йауса представляла собой не что
иное, как пережиток имевшего в прошлом место необы-
чайно бурного, неудержимого, принимавшего самые ди-
кие формы проявления полового инстинкта. Столь бурное
проявление полового инстинкта можно объяснить, лишь
допустив, что он в течение длительного времени не мог
получить удовлетворения. Такое предположение подтвер-
ждают факты.
Оргиастические нападения женщин на Тробрианах
происходили не в любое время, а лишь в период коллек-
тивной прополки огородов. Этот период был временем
действия половых табу. Были не только строжайше вос-
прещены половые сношения, но вообще считалось для
мужчин неприличным приближаться к женщинам, когда
они были заняты прополкой23. Эти данные говорят о том,
что йауса в своей первоначальной исходной форме была
не чем иным, как стихийным прорывом полового инстинк-
133
та, который долгое время сдерживался производствен-
ными табу. Почему же этот дикий прорыв полового ин-
стинкта во время строжайшего запрета половых отноше-
ний не только не осуждался коллективом, непримиримо
относившимся ко всякого рода нарушениям табу, но был
по существу санкционирован им? Прежде чем ответить на
этот вопрос, приведем еще один в некотором отношении
аналогичный обычай.
На острове Яп (Каролинские острова, Микронезия)
в течение всего сезона ловли рыбы, длившегося 6—8 не-
дель, рыбаки были обязаны соблюдать строжайшее по-
ловое табу. Они не только не имели права вступать в по-
ловые отношения со своими женами и вообще женщи-
нами своего селения, по даже жить с ними под одной
крышей и смотреть на них. И в то же время в каждом
мужском доме, где в полной изоляции от женщин дол-
жны были жить рыбаки во время ловли рыбы, находи-
лись 1—2 женщины, сношения с которыми ни в малейшей
степени не возбранялись24. Объяснение этого весьма
странного на первый взгляд факта мы получим, если при-
мем во внимание, чю женщины, содержавшиеся в муж-
ских домах, были пленницами, захваченными в других
селениях острова. Этот пример раскрывает нам одну из
характерных черт первобытного общества. Заключалась
она в том, что каждый человеческий коллектив имел свою
собственную мораль, нормы которой распространялись
исключительно па его членов. На человека, стоящего вне
коллектива, не распространялось действие ни негатив-
ных, ни позитивных норм, существовавших в нем. Эта
черта, довольно отчетливо проявлявшаяся на стадии ро-
дового общества и не исчезнувшая даже в период его
разложения, в гораздо большей степени должна была
сказываться в эпоху формирования человеческого обще-
ства, когда каждое первобытное стадо представляло
собой совершенно самостоятельный, изолированный от
остальных коллектив. Понимание этой особенности пер-
вобытной морали позволяет ответить на вопрос, почему
оргиастическое нападение женщин не только не было осу-
ждено, но даже и санкционировано обычаем. Объектом
его во всех случаях был исключительно чужеземец, чело-
век из другой деревни. В силу этого оргиастическое на-
падение женщин не было нарушением производственного
полового табу и не подлежало осуждению.
134
Все это позволяет понять, что представляла собой
йауса в своей исходной форме. Это был стихийный про-
рыв необычайно долго сдерживаемого табу полового ин-
стинкта, ставший возможным вследствие появления объ-
екта, не попадавшего под действие половых запретов.
Особенности оргиастических нападений не позволяют от-
нести их появление к стадии родового общества. Они
могли возникнуть лишь в конце эпохи первобытного
стада.
Постепенное расширение сферы действия производ-
ственного полового табу делало все более длительными
периоды агамии и все более редкими и короткими перио-
ды оргиастических праздников. Чем больше подавлялся
и обуздывался половой инстинкт, тем больше он стре-
мился прорваться. Но прорыв его внутри стада был
исключен: коллектив карал нарушителей. Однако кроме
членов данного коллектива существовали люди, которые
к нему не принадлежали и на которых не распространя-
лось действие норм стадной морали вообще, половых
табу в частности. Хотя каждое первобытное стадо было
замкнутым коллективом, изоляция их друг от друга не
могла быть абсолютной. Их члены не могли время от
времени не встречаться. На стадии, когда подавление по-
лового инстинкта достигло такой степени, что дальней-
шее его сдерживание становилось все более трудным,
встречи мужчин и женщин, принадлежащих к разным
коллективам, все чаще стали принимать форму оргиасти-
ческих нападений сильной стороны на слабую. Кроме
оргиастических нападений женщин на мужчин, о суще-
ствовании которых свидетельствует тробрианская йауса,
несомненно имели место и нападения мужчин на жен-
щин. Однако эти нападения не требовали численного
превосходства и поэтому не могли приобрести столь ярко
выраженного характера, как первые.
Может возникнуть вопрос: не слишком ли много вы-
водов делается на основе рассмотрения одного лишь
обычая? Но все дело в том, что этот обычай не стоит особ-
няком. Совсем в другом конце земного шара у некоторых
племен Северного Ирана, когда женщины сообща рабо-
тали в поле, ни один мужчина-чужак не мог пройти мимо
них, не уплатив выкупа. В противном случае он рисковал
подвергнуться такому же обращению, которое было ха-
рактерно для тробриапской йаусы25. Но самое главное:
135
иначе как пережитки оргиастических нападений жен-
щин, нельзя рассматривать целую группу обрядов, празд-
неств и вообще обычаев, имевших поистине универсаль-
ное распространение26.
В этих обрядах и празднествах могли участвовать
лишь женщины. Все они в той или иной степени носили
эротический характер: женщины нередко раздевались
донага, совершали неприличные телодвижения, испол-
няли непристойные танцы, пели песни весьма нескром-
ного содержания, обращались друг к другу с такого же
рода шутками и т. п. Всякий мужчина, вольно или не-
вольно оказавшийся свидетелем обрядов, подвергался со
стороны разъяренных женщин самому жестокому обра-
щению.
Подобного рода обычаи и обряды были зафиксиро-
ваны у многих народов Европы, не говоря уже об Азии,
Африке, Америке, Австралии и Океании. Во время празд-
ника Тесмофорий в Древних Афинах женщины знатного
происхождения собирались в особом здании, куда'доступ
мужчинам был строжайше воспрещен. Здесь они обра-
щались друг к другу с непристойными шутками и сквер-
нословили. Непристойные действия совершались и не-
скромные песни распевались женщинами во время празд-
ничной процессии. Женщины, принимавшие участие в
праздничных обрядах, готовили себя к ним длительным
половым воздержанием27. Но особенно ярко черты былых
оргиастических нападений проявлялись в древнегрече-
ских вакханалиях, являвшихся первоначально исключи-
тельно женским праздником. По словам Плутарха, во
время праздника женщины яростно набрасывались на
плющ, который считался мужским растением, и раздира-
ли его на части28. Свидетельством происхождения вак-
ханалий из оргиастических нападений женщин является
изложенная в трагедии Еврипида «Вакханки» легенда о
растерзании участницами такого празднества Пенфея2Э.
Но подобного рода обряды существовали в Европе не
только в древности. В пору бытовавшего еще в XIX в.
женского праздника у мордвы всякий мужчина, который
имел несчастье попасть навстречу двигавшейся по де-
ревне с пением эротических песен процессии женщин,
становился объектом издевательств30. Можно упомянуть
и об обряде опахивания деревни, который бытовал у мно-
гих народов Азии и Европы31. В России этот обычай кое-
136
где наблюдался даже в первые годы Советской власти.
Совершалось проведение борозды вокруг деревни глубо-
кой ночью в строжайшей тайне от мужчин. Все женщины,
принимавшие в нем участие, распускали волосы и оста-
вались в одних нижних рубахах, а иногда раздевались
полностью. Затем вся процессия с криком неслась вокруг
деревни. Ни один мужчина не мог попасть на глаза без
риска быть избитым разъяренными женщинами32. Ино-
гда прямо-таки поражает необычайное сходство между
отдельными моментами женских обрядов у народов, раз-
деленных и временем, и пространством. Так, например,
и с древнеримским женским праздником, упоминаемым
Плутархом, и с праздником женщин в Котельническом
уезде Вятской губернии, описанным в XIX в., было свя-
зано поверье, что мужчина, оказавшийся свидетелем со-
вершаемых обрядов, должен ослепнуть33.
* *
*
Не менее убедительные доказательства того, что в
определенный период истории человечества оргиастиче-
ские нападения представляли собой всеобщее и законо-
мерное явление, дает наряду с этнографией и фольклори-
стика.
На островах Тробриан Б. Малиновским была запи-
сана любопытная легенда, тесно связанная с обычаем
оргиастического нападения женщин. Туземцы были убе-
ждены, что где-то далеко в море лежит остров Кайта-
луги, населенный одними женщинами. Когда к острову
приплывает лодка и моряки выходят на берег, женщины
набрасываются на них и в конце концов замучивают на-
смерть. Как утверждали туземные информаторы, нападе-
ние обитательниц этого острова на мужчин полностью
сходно с тем, что совершали женщины островов Кири-
вина и Вакута во время коллективной прополки огородов.
Все это дает основания полагать, что в данном случае
мы имеем дело с отражением в фольклоре оргиастиче-
ских нападений женщин34.
Легенда эта не одинока. Она примыкает к целому
циклу преданий об амазонках, т. е. народах, состоявших
исключительно из женщин. Достаточно полная сводка
данных по этому вопросу содержится в интересной ра-
боте советского этнографа М. О. Косвена «Амазонки.
137.
История легенды» 35. Но, убедительно доказав универ-
сальную распространенность легенд этого типа, автор в
то же время не дал им объяснения.
Понять, какой именно момент истории человечества
нашел отражение в преданиях об амазонках, можно, если
вспомнить, что развитие производственных половых табу
неизбежно привело к известному обособлению мужчин и
женщин во всех отношениях. Забегая вперед, отметим,
что это обособление не только не исчезло, но даже углу-
билось после превращения человеческого стада в род.
Изоляция женщин от мужчин наглядно проступает и в
оргиастических нападениях, и в их разнообразных пере-
житках. Везде при этом женщины держатся вместе и
в то же время обособленно от мужчин. Причем во всех
примерах с оргиастическими нападениями женщины не
просто совместно держатся, а коллективно занимаются
таким видом хозяйственной деятельности, к которой муж-
чины не допускаются. И это закономерно: ведь оргиасти-
ческие нападения могли иметь место лишь в агамные пе-
риоды. А эти периоды, будучи временем напряженной
хозяйственной деятельности, как раз и характеризова-
лись обособленным существованием мужских и женских
групп, между которыми наблюдалось разделение труда.
Легенды об амазонках отличаются друг от друга по
содержанию. Но по крайней мере в значительной их ча-
сти нашли отражение не только обособление полов, но
и оргиастические нападения женщин. Этот тип легенд, по-
видимому, самый ранний, включает три основных момен-
та: 1) существование местности (чаще всего — острова),
населенной только женщинами; 2) вступление последних
в связь со случайно появившимися в этой местности муж-
чинами-чужеземцами; 3) смерть этих чужеземцев.
Рассказ, почти полностью сходный с записанным Ма-
линовским, мы находим в относящейся к X в. книге «Чу-
деса Индии», представляющей собой арабский сборник
повествований моряков36. Сходные легенды имеются в
фольклоре нивхов, живущих в бассейне Амура и на Се-
верном Сахалине, и айнов, населявших Курильские ост-
рова и юг Сахалина 37. В версии легенды, приводимой в
книге Чжень Цюй Фей «Линь Вай дай да» (1178 г.),
к указанным выше трем моментам добавлен четвертый —
мотив чудотворного зачатия. Женщины легендарной
страны беременеют от ветра38. Интересный вариант со-
138
держится в приписываемом Ибрахиму ибн-Ваших-Шаху
«Очерке чудес». В книге рассказывается о существова-
нии народов, состоящих лишь из женщин, которые бере-
менеют от ветра и рожают лишь девочек. Эти женщины
обладают чудесными голосами, завлекающими мужчин.
На одном из островов, населенных этими женщинами,
побывал мужчина. Женщины намеревались убить его,
но одна из них оказалась милосердной: она посадила
пленника на бревно и пустила в море39. К этому же
циклу примыкает и легенда о сиренах, которую мы встре-
чаем в «Одиссее»40. Наконец, еще одну версию мы нахо-
дим в дневнике А. Пигафетты — участника первого
кругосветного путешествия, совершенного Магелланом.
В дневнике имеется относящаяся к 1522 г. запись о том,
что взятый в Молуккском море в качестве лоцмана ста-
рый туземец рассказал о существовании за Явой острова
Околоро, на котором живут женщины, оплодотворяемые
ветром. Если какой-либо мужчина осмеливается выса-
диться на остров, женщины его убивают41.
Легенды приведенного типа являются исходными. Из
них путем выпадения одних моментов и добавления дру-
гих возникли предания остальных типов, причем в ряде
случаев можно даже проследить, как это произошло.
В некоторых легендах мы наблюдаем исчезновение од-
ного из основных моментов — представления о стране
женщин. В них сохраняется лишь мотив опасности, гро-
зящей мужчине от первого сочетания с женщиной. Связь
имеющих широкое распространение в мировом фолькло-
ре сказок, содержащих этот мотив, с легендами об ама-
зонках была глубоко раскрыта в книге известного совет-
ского ученого В. Я. Проппа «Исторические корни вол-
шебной сказки»42. Представление об опасности первого
сочетания с женщиной не было лишь фольклорным моти-
вом. У многих народов зафиксировано наличие живой
реальной веры в эту опасность, а также существование
многочисленных обрядов, имеющих целью ее нейтрали-
зовать 43.
В другой линии развития амазонских легенд мотив
существования страны женщин сохраняется, но исчезает
представление об опасности, грозящей мужчипам-чуже
земцам. Таковы китайские, корейские, тибетские, бурят-
ские, японские, индонезийские, ирландские, норвежские
предания44.
139
Наибольший интерес для нас представляет третья
линия развития амазонских легенд, ибо в ней нашли, по
нашему мнению, отражение реальные сдвиги в отноше-
ниях между первобытными стадами, начало которым
было положено оргиастическими нападениями. В этой
линии развития наблюдается, во-первых, превращение
случайных, эпизодических связей между первоначально
совершенно чуждыми друг другу мужчинами и женщи-
нами в прочные и постоянные, во-вторых, ослабление,
а в дальнейшем и полное исчезновение опасности, гро-
зящей мужчинам со стороны женщин.
В старинном индийском сказании «Махабхарата»
имеется рассказ о стране, населенной одними женщи-
нами. Когда мужчины-чужеземцы прибывают в эту стра-
ну, женщины становятся их женами. Но если мужчина
оставался в стране больше месяца, его предавали смерти
Поэтому все они стремились покинуть страну через
20—25 дней. Сходная легенда была записана у папуасов
Новой Гвинеи. Испанский монах де Мендоза, побывав-
ший в Китае во второй половине XVI в., рассказывал,
что недалеко от Японии открыты острова, населенные
женщинами. Ежегодно в определенное время на острова
прибывают из Японии суда с товарами. Прибывшие муж-
чины ведут себя с местными жительницами как с же-
нами, но лишь на протяжении определенного срока, по
истечении которого они должны удалиться45.
В последней легенде связи между мужчинами и жен-
щинами продолжают оставаться эпизодическими, но об
опасности, грозящей мужчинам, уже не говорится. В не-
котором отношении обратную картину мы наблюдаем
в предании, содержавшемся в апокрифическом «Посла-
нии пресвитера Иоанна», правителя легендарной страны,
якобы находившейся где-то около Индии, к византий-
скому императору Мануилу Комнену (XII—XIII вв.)
В нем рассказывается о женщинах, живущих на остро-
ве. Мужья этих женщин в обычное время не осмеливают-
ся на нем появиться под страхом немедленной смерти.
Лишь в определенный период они приплывают все вме-
сте на остров, живут с женами 10—15 дней, а затем уда-
ляются 46.
Наконец, в следующей группе легенд рассказывается
о существовании прочных связей между мужчинами и
женщинами и не упоминается ни о какой опасности, про-
140
истекающей из этих отношений. Характерным примером
является рассказ греческого географа Страбона (68 г. до
н. э.— 20 г. н. э.) об амазонках, обитающих, по его сло-
вам, на Кавказе рядом с народом гаргариев (по другим
версиям — рядом с племенами гелов и легов). Большую
часть года амазонки живут совершенно самостоятельно
Весной они поднимаются на гору, отделяющую их от
гаргариев. Последние по древнему обычаю тоже прихо-
дят на это место и вступают с амазонками в связь. Де-
вочек, родившихся в результате этих отношений, ама-
зонки оставляют у себя, мальчиков отдают гаргариям47.
Вариант этого предания содержится в жизнеописании
Помпея, принадлежащем перу Плутарха, и в некоторых
других древних источниках48.
В «Книге» венецианского путешественника Марко
Поло (XIII в.) содержится рассказ о двух островах
в Аравийском море — мужском и женском. Ежегодно в
марте мужчины отправляются на женский остров, где и
остаются до конца мая. Остальные девять месяцев муж-
чины и женщины живут изолированно49. Представляет
интерес приводимое в одной из версий объяснение при-
чины. «Это оттого, — указывается в ней, — что климат не
позволяет мужчинам постоянно жить вместе с женщи-
нами, так как они умерли бы» 50. Вряд ли можно расце-
нить это объяснение иначе, как отголосок легенд первого
типа. Рассказ, почти во всех деталях тождественный это-
му, приводит со слов туземцев-араваков Христофор Ко-
лумб51. Подобного же рода легенды конкистадоры и
путешественники встретили у племен Центральной и Юж-
ной Америки52. Сходные рассказы мы находим в трудах
арабского путешественника и географа XII в. Аль-Идри-
си, помещавшего мужской и женский острова в Север-
ный океан, а также в описании Индии, принадлежащем
церковному писателю Палладию, жившему в конце IV —
начале V в 53
Сходные мотивы мы находим в преданиях австралий-
ского племени арунта (аранда), в которых рассказывает-
ся о существовании в мифическую эпоху альчера само-
стоятельных мужских и женских групп, между членами
которых имели место половые отношения54. Интересно
отметить, что в мифах арунта мы встречаем намеки на
существование в былом нападений и мужчин на женщин
Так, в одном из преданий рассказывается о мужчине,
141
имевшем своим тотемом дикую кошку, который шел от
страны соленой воды на север и по пути насиловал и уби-
вал женщин. В других мифах рассказывается о целых
группах мужчин тотема дикой кошки, бродивших по
стране. В полном противоречии с существовавшим в ран-
нем и среднем альчера порядком, согласно которому
мужчины жили с женщинами своего тотема, мужчины,
имевшие тотемом дикую кошку, вступали в связь с жен-
щинами, тотем которых отличался от их собственного.
Записавшие эти легенды крупные австраловеды Б. Спен-
сер и Ф. Гиллен особо обращают внимание на тот факт,
что путешествия мужчин тотема дикой кошки, следствием
которых были их связи с женщинами других тотемов,
относятся к среднему альчера, т. е. ко времени, непосред-
ственно предшествовавшему, согласно легендам, введе-
нию экзогамии55.
* *
*
В третьей линии эволюции амазонских легенд, на наш
взгляд, нашло в целом верное отражение реальное раз-
витие отношений между мужчинами и женщинами, при-
надлежавшими к разным первобытным стадам (а тем
самым имевшим и разные тотемы). Оргиастические напа-
дения, носившие в своей исходной форме дикий и жесто-
кий характер, не могли первоначально не привести к из-
вестному обострению отношений между первобытными
коллективами, к возникновению вражды между ними,
которая могла выливаться и в кровавые столкновения.
В дальнейшем характер отношений между коллективами
начал меняться. Это было обусловлено тем, что в суще-
ствовании полового общения между членами разных кол-
лективов были заинтересованы на данном этапе в равной
степени все первобытные тотемистические стада. Только
нормализация отношений между стадами могла обеспе-
чить удовлетворение подавляемого внутри каждого из
них и рвущегося вовне полового инстинкта и тем самым
реализацию объективной необходимости в расширении
полового обшения между формирующимися людьми.
Постепенно половое общение между представителями
разных стад все в большей степени начало осуществлять-
ся с обоюдного, вначале молчаливого, а затем и все бо-
лее открытого согласия коллективов, стало все в боль-
142
шей степени санкционироваться ими. На смену оргиасти-
ческим нападениям пришли иные формы организации.
Половые отношения между членами разных групп при-
обрели более или менее упорядоченный характер. О том,
как они были первоначально организованы, позволяют
судить данные этнографии.
Б. Малиновским на тех же самых островах Тробриан
было зафиксировано существование двух интересных
обычаев, носивших название «улатиле» и «катайауси».
Улатиле представляла собой экспедицию юношей одной
деревни, имевших целью вступить в связь с девушками
другой. Хотя такие экспедиции и были узаконены обы-
чаем, но тем не менее сборы и отправление в путь окру-
жались покровом строгой тайпы. Скрытно покинув де-
ревню, юноши дальше двигались открыто, с песнями.
Приблизившись к намеченной деревне, они прятались в
чаще, куда к ним тайком прокрадывались девушки. Если
место встречи обнаруживали жители данной деревни,
могла произойти схватка, которая в прошлом иногда
влекла за собой войну между селениями. Таким образом,
улатиле носила противоречивый характер. С одной сто-
роны, она была узаконена обычаем, а с другой — должна
была во избежание серьезных столкновений между чле-
нами двух общин совершаться втайне. Такой же двой-
ственностью отличалась и катайауси, представлявшая
собой женский вариант улатиле — любовную экспедицию
девушек в одну из соседних деревень56.
Улатиле и катайауси тробрианцев не представляют со-
бой исключительного явления. Существование подобного
же рода экспедиций юношей и девушек в соседние об-
щины в самое последнее время было зафиксировано у
ряда племен горных районов Новой Гвинеи (чимбу, дене,
сиане, камано, форе, узуруфа, джате) 57. Сходные обы-
чаи были обнаружены у бушменов Африки58.
Определенный свет на ранние формы организации по-
ловых отношений между людьми, принадлежащими к раз-
ным коллективам, проливают некоторые обычаи абориге-
нов Австралии. У австралийцев Арнхемлепда две локаль-
ные группы, жившие в отдалении, устраивали совместные
праздники, длившиеся несколько дней. В течение та-
кого праздника мужчины каждой из групп вступали в
отношения с женщинами другой группы. Это не только
не вызывало протеста со стороны мужей, но, наоборот,
143
ими всемерно поощрялось. Важно при этом отметить,
что мужчины одной локальной группы, вступая в отно-
шения с женщинами другой, в то же время демонстриро-
вали свою враждебность к ним. Вполне понятно, что эти
проявления вражды носили чисто ритуальный харак-
тер 59. Но эту ритуальную рознь нельзя рассматривать
иначе, как пережиток, когда-то существовавший между
мужчинами и женщинами, принадлежавшими к разным
коллективам, реальной вражды, возникновение которой
уходит корнями к оргиастическим нападениям. По мере
того как половое общение между членами разных коллек-
тивов из случайности стало правилом, нормой, эта вра-
жда из реальной превратилась в фиктивную. В такой
форме она длительное время продолжала существовать
и после того, как связи между коллективами окончатель-
но упрочились.
Фактически в приведенном выше австралийском при-
мере мы имеем дело с оргиастическими праздниками, но
своеобразными. В отличие от тех, что были описаны в
четвертой главе, в ходе их не происходило нарушения
родового агамного табу. Половые отношения были воз-
можны лишь между лицами, принадлежащими к разным
фратриям. Эти праздники были оргиастическими, но не
аномными и в этом смысле не промискуитетными. Подоб-
ного рода праздники тоже имели весьма широкое распро-
странение. Характерной особенностью большинства та-
ких празднеств была фиктивная вражда между мужчи-
нами и женщинами, принадлежащими к разным группам.
Чаще всего она приобретала форму ритуальной борьбы
или состязания между полами. Существование ритуаль-
ной борьбы между полами или ее пережитков отмечено
у многих народов, в том числе и у тех, у которых не было
обнаружено оргиастических праздников. Эта борьба или
ее многообразные пережитки являлись важным момен-
том свадебной обрядности у многих народов, в том чис-
ле и у русского. У значительного числа этнических групп
она выражалась в форме избиения жениха, а иногда и
сопровождавших его лиц женской родней и подругами
невесты, что опять-таки заставляет вспомнить об оргиа-
стических нападениях женщин60.
Ход развития вел, таким образом, к превращению по-
ловых отношений между членами разных коллективов из
случайности в правило, а затем и в необходимость, к
/44
трансформации их из фактора, обострявшего отношения
между человеческими группами, в такой, который тесно
связывал их друг с другом. И это в конце концов при-
вело к тому, что каждое из ранее изолированных тоте-
мистических первобытных стад оказалось в большей или
меньшей степени прочно связанным с одним из остальных
человеческих коллективов. Повсеместно возникли систе-
мы, состоящие из двух взаимобрачующихся первобытных
стад, — дуально-стадные организации. Каждая из таких
систем представляла собой формирующуюся дуально-ро-
довую организацию, а каждое из входящих в ее состав
тотемистических стад являлось не чем иным, как стано-
вящимся родом.
* *
*
Возникновение дуально-стадной организации сделало
возможным завершение формирования человека и обще-
ства. Тотемистическое стадо было с точки зрения биоло-
гии инбредной линией. Соответственно завязывание по-
ловых отношений между членами стад было не чем иным,
как внутривидовой гибридизацией. Одним из следствий
гибридизации является, как известно, гетерозис — резкое
возрастание крепости, мощности, жизнеспособности, а в
случае внутривидового скрещивания также и плодови-
тости потомства по сравнению с исходными родитель-
скими формами. Другое важнейшее следствие гибриди-
зации — обогащение наследственной основы, резкое
увеличение масштаба изменчивости, необычайное возра-
стание эволюционной пластичности организма61. В силу
всего этого завязывание половых отношений между чле-
нами разных стад давало возможность разрешить давно
назревший конфликт между потребностями развития про-
изводства и физической организацией палеантропов. Под
действием вновь обретшего силу биосоциального отбора
эта возможность начала быстро превращаться в действи-
тельность. Дуально-стадные организации были своеоб-
разными «котлами», в которых быстрыми темпами шла
переплавка поздних специализированных неандертальцев
в Homo sapiens.
Таким образом, необычайная быстрота, с которой шел
процесс превращения неандертальцев в неоантропов,
получает свое естественное объяснение. Прежде всего это
145
превращение давно уже назрело, давно уже стало на-
стоятельной производственной, экономической необходи-
мостью. Гибридизация не только сделала этот процесс
возможным, но и, дав ему мощный толчок, необычайно
его ускорила.
Гибридизация же сделала возможным превращение
палеантропов в неоантропов еще в одном важном отно-
шении. В настоящее время большинство биологов высту-
пает против абсолютизации закона необратимости эволю-
ции, открытого бельгийским палеонтологом А. Долло. Со-
глашаясь с тем, что вид никогда не может вернуться к со-
стоянию, раз уже осуществленному в ряду его предков,
они в то же время считают возможным возвращение
отдельных утраченных в ходе эволюции признаков и даже
их комбинаций. Не ограничиваясь указаниями на фак-
тический материал, свидетельствующий о возвращении
утраченных особенностей, академик П. П. Сушкин, а
вслед за ним известные советские биологи А. М. Сергеев,
С. И. Огнев и А. Н. Иванов раскрыли механизм этого
явления. Таким механизмом оказалось так называемое
помолодение организма, т. е. преждевременное оконча-
ние онтогенеза, как бы его обрыв, и закрепление эмбрио-
нальных особенностей во взрослом состоянии организма.
Гибридизация как раз и является фактором, способ-
ствующим «помолодению» организма и тем самым де-
лающим возможным возвращение утраченных им при-
знаков, его деспециализацию62.
Деспециализация организма невозможна без его«по-
молодения». Если неоантроп действительно является по-
томком специализированных неандертальцев, то его мор-
фологический облик обязательно должен носить следы
«помолодения». И он их действительно обнаруживает.
На абсолютизации таких особенностей современного че-
ловека была построена целая концепция антропогене-
за— теория фетилизации (от фетус — «зародыш») гол-
ландского анатома Л. Болька. Но если сама эта кон-
цепция несостоятельна, то факты, легшие в ее основу,
неопровержимы. Сохранение некоторых эмбриональных
и инфантильных особенностей в морфологической органи-
зации современного человека никем не ставится под со-
мнение 63.
О том, что именно специализированные неандерталь-
цы были предками Homo sapiens, свидетельствуют осо-
бенности морфологического облика людей из пещеры
Мугарет-эс-Схул (Палестина). Они жили в вюрме I—II
и были не столько собственно неандертальцами, сколько
формами, переходными от палеантропов к неоантропам.
Важно подчеркнуть, что они были формами переходными
не просто от неандертальцев, а от поздних специализи-
рованных неандертальцев. Наличие у части обитателей
Схул отчетливо выраженных черт классических неандер-
тальцев общепризнано64.
Поразительно многообразие морфологического обли-
ка людей из Схул. Одни из них (Схул VIII, IX) являются
почти типичными классическими неандертальцами, дру-
гие (Схул IV, V) обнаруживают значительную близость
к неоантропам. Если принять во внимание, что самых
ранних из найденных обитателей Схул отделяет от са-
мых поздних сравнительно незначительный промежуток
времени, то все это нельзя расценивать иначе, как свиде-
тельство необычайной быстроты, с которой шел процесс
трансформации палеантропов в неоантропов. Однако пе-
строта антропологического состава Схул столь велика,
что одной лишь трансформацией объяснить ее невоз-
можно. Необходимо допустить гибридизацию. Много-
образие форм гибридов начиная со второго поколения —
твердо установленный факт. К выводу о том, что насе-
ление Схул обнаруживает гибридную природу, пришли
многие исследователи, в частности известный советский
антрополог Я- Я. Рогинский65. Имеются основания пола-
гать, что коллектив, с членами которого жители Схул
поддерживали тесные отношения, обитал в находящейся
в 200 .и от их стоянки пещере Мугарет-эт-Табун. Возмож-
но, что эти два коллектива образовывали дуально-стад-
ную организацию.
Завязывание отношений между тотемистическими
стадами поздних неандертальцев и образование дуально-
стадных организаций — очагов формирования современ-
ного человека —представляло собой явление, закономер-
но обусловленное всем предшествующим развитием фор-
мирующегося общества. Поэтому оно имело место по всей
территории расселения неандертальцев.
О времени превращения палеантропов в неоантропов
дают возможность судить не только палеоантропологи-
ческие, но и археологические находки. Трансформация
неандертальцев в людей современного типа устранила
147
преграды совершенствованию производственной деятель-
ности. Результатом была быстрая смена мустьерской тех-
ники раннего палеолита индустрией верхнего (позднего)
палеолита. Везде, где мы встречаем позднепалеолитиче-
скую технику, она является делом рук человека совре-
менного физического типа. Если обратиться к радиоугле-
родным датировкам, связанным с переходом от мустье
к позднему палеолиту, то получится убедительная кар-
тина. Превращение палеантропов в неоантропов произо-
шло где-то в период от 42—41 тыс. до 38—35 тыс. лет на-
зад, причем по всей территории расселения человека06.
* *
❖
Вместе с завершением формирования человека завер-
шилось и становление человеческого общества. Агамия,
вызвав к жизни экзогамию, получила возможность из
частичной превратиться в полную. С появлением экзога-
мии возникла реальная возможность полного вытеснения
половых отношений из коллективов, превращения челове-
ческих групп из частично агамных в полностью агамные,
т. е. роды.
Помимо уже рассмотренных выше факторов этому
в какой-то степени способствовало еще одно обстоятель-
ство. Как уже указывалось, на протяжении всего периода
существования первобытного стада всем ходом жизни
формирующихся людей в их головы внедрялось сознание
того, что половые отношения между членами коллектива
таят в себе опасность для коллектива. Это стихийно вы-
рабатывавшееся на протяжении десятков и даже сотен
тысячелетий сознание вредоносности половых отношений
внутри коллектива окончательно оформилось в эпоху
завязывания и упрочения связей между членами разных
тотемистических стад. Как было показано выше, скрещи-
вание между стадами в необычайно короткий срок лик-
видировало все вредные последствия предшествовавшего
длительного инбридинга. Следствием завязывания поло-
вых отношений между членами разных коллективов было
резкое возрастание рождаемости и появление жизнеспо-
собного, крепкого и плодовитого потомства. Контраст
между результатом половых отношений внутри коллек-
тивов и результатами таких же отношений между чле-
нами разных групп был столь разительным, что не мог
148
не остаться незамеченным. Осознание вреда кровосме-
шения в таких условиях было неизбежным. И он был
осознан, но своеобразно.
Осознанные людьми вредные биологические послед-
ствия кровнородственного скрещивания выступили перед
ними как зримое воплощение той социальной по своей
природе опасности половых отношений внутри коллек-
тива, убеждение в существовании которой навязывалось
пралюдям на протяжении всей истории первобытного
стада. Таким образом, хотя сама по себе агамия коллек-
тива была вызвана к жизни действием чисто социальных
факторов, осознание, конечно, не адекватное, а в значи-
тельной степени иллюзорное, вреда кровнородственного
скрещивания в определенной степени способствовало
оформлению агамного табу. Об этом, в частности, свиде-
тельствует существующее у многих народов убеждение
в том, что половые связи между сородичами имеют сво-
им следствием либо бесплодие, либо появление детей с
уродствами67.
С окончательным вытеснением половых отношений из
жизни коллективов, т. е. превращением последних в пол-
ностью агамные, связи между членами разных групп из
правйла превратились в необходимость. Связь между
коллективами стала нерасторжимой, дуально-стадная
организация превратилась в дуально-родовую.
Как уже отмечалось в главе третьей, трудами боль-
шого числа этнографов доказано, что дуально-родовая
организация в прошлом человечества имела универсаль-
ное распространение, что ее возникновение было законо-
мерным этапом в развитии человеческого общества.
Вполне понятно, что дуально-родовая организация в том
виде, как она возникла, до наших дней сохраниться не
могла. В процессе исторического развития каждый из
родов, входивших в ее состав, рано или поздно распался
на дочерние, те в свою очередь дали начало новым и т. д.
Результатом было образование большей или меньшей
совокупности родов, делившейся на две части, на два объ-
единения родов. Каждое из этих двух объединений пред-
ставляло собой не что иное, как распавшийся исходный
род первоначальной дуальной организации. Поэтому
каждое из этих объединений являлось агамным и тем са-
мым экзогамным. Люди, принадлежащие к одному из
них, могли вступать в половые отношения только слюдь-
149
ми, являвшимися членами второго В таком случае экзо-
гамия рода выступала как следствие и проявление экзо-
гамии объединения и тем самым как производное от эк-
зогамии первоначального, исходного рода.
В нашей этнографической литературе подобные
объединения родов принято называть фратриями. Соответ-
ственно организация, состоящая из двух взапмобрачую-
щихся фратрий, обычно именуется дуально-фратриаль-
ной. Определенное неудобство создает, однако, то обстоя-
тельство, что фратриями в нашей литературе именуются
любые объединения родов, возникшие в результате де-
ления исходного рода, в том числе и такие, которые не
имеют пары, не являются одной из половин дуальной
организации. Может быть, следовало бы фратрии, являю-
щиеся частями дуальной организации, в отличие от всех
остальных именовать парными фратриями.
Если этнографы не наблюдали дуально-родовой орга-
низации в ее первозданном виде, то ее преемница — ду-
ально-фратриальная организация им хорошо известна.
И имеющиеся о ней материалы не только доказы-
вают универсальность в прошлом дуально-родовой орга-
низации, но и проливают свет на процесс ее возникно-
вения.
У большого числа племен и народов, сохранивших
дуальное деление, было отмечено существование глубо-
кого убеждения, что члены двух фратрий отличаются
друг от друга целым рядом духовных, а иногда и физи-
ческих особенностей, хотя объективными научными ис-
следованиями никаких различий между ними не обнару-
жено. Так, например, австралийцы арунта говорили о чле-
нах одной половины своего племени как о «больших
людях», а о членах другой — как о «маленьких людях» и
рассматривали первых как обладателей прямых волос,
а вторых — как обладателей курчавых. На деле никаких
реальных различий между людьми двух половин этого
австралийского племени ни в размерах тела, ни в харак-
тере волос обнаружено не было68. Существование ана-
логичных верований зафиксировано почти по всей Ав-
стралии, причем они нередко сочетаются с легендами,
повествующими о происхождении фратрий от двух раз-
личных групп предков, одна из которых пришла из да-
лекой страны Так, по преданию арунта, это племя обра-
зовалось во времена альчера из недоразвитых существ,
150
делившихся на две строго отличные группы: жителей
земли и жителей моря69.
Существование глубоко укоренившегося убеждения в
наличии физических и духовных различий между людь-
ми, принадлежащими к разным фратриям, было отме-
чено на многих островах Меланезии, а также у народов
Сибири. Причем важно подчеркнуть, что в Меланезии
это убеждение было неразрывно связано с преданиями
о происходивших в прошлом вооруженных столкновениях
между членами разных фратрий и сохранявшейся до са-
мого последнего времени ритуальной враждой между
ними. Существование ритуальной вражды между фрат-
риями или более или менее отдаленных ее пережитков
отмечено исследователями также в Микронезии, Поли-
незии, Австралии, Азии, Африке, Северной и Южной Аме-
рике70.
Таким образом, имеющиеся в распоряжении науки
данные о дуальной организации находятся в соответствии
с нарисованной выше картиной возникновения экзогамии
и рода.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ГРУППОВОЙ брак
Вместе с родом и Homo sapiens мы вступаем в обще-
ство сформировавшихся людей. Пришедший на смену
первобытному стаду род был первым подлинно социаль-
ным организмом. Он представлял собой первое человече-
ское объединение, все особенности которого определялись
потребностями развития производства. Его фундаментом
были разборные отношения распределения. В нем не
существовало никакой другой собственности, кроме кол-
лективной.
Однако на том историческом этапе нормальное функ-
ционирование производства предполагало и требовало не
только существования определенной системы собственно
производственных отношений, т. е. отношений собствен-
ности, распределения, но и отсутствия между членами
производственного объединения полового общения. По-
следнее было связано с характером половых отношений
в предшествовавшем роду первобытном стаде. Будучи
аномными, они препятствовали производственной дея-
тельности. Производство не было еще в состоянии подчи-
нить себе эти отношения, ввести их в определенные рам-
ки. Оно смогло лишь вытеснить их из коллектива, т. е.
превратить производственное объединение в полностью
агамное.
Агамия производственного коллектива была необхо-
димым условием нормального функционирования и раз-
вития производства. Она была не чем иным, как особого
рода производственным отношением. Как всякое произ-
водственное отношение, она носила объективный, мате-
152
риальный характер. Отражением этого объективного от-
ношения было агамное табу.
В силу полной агамии род не мог существовать в оди-
ночку. Возникновение рода было одновременно и обра-
зованием дуально-родовой организации. Оба рода, со-
ставлявшие дуальную организацию, были социальными
организмами. Вполне понятно, что и связь между ними
носила чисто социальный характер. Отношения между
полами стали осуществляться теперь только в рамках
этой социальной связи. И в позднем первобытном стаде
существовало определенное регулирование половых отно-
шений — производственные половые табу. Но носило оно
чисто негативный характер. С возникновением рода нега-
тивное регулирование было дополнено позитивным. Воз-
никла определенная социальная организация отношений
между полами. Такой организацией была дуально-родо-
вая система.
С появлением рода и дуальной организации половые
отношения перестали быть аномными, промискуитетными.
Они были социально упорядочены. На смену аномии и
промискуитету пришел брак, причем не между индиви-
дами, а между их группами. Первой формой брачных от-
ношений был групповой, дуально-родовой брак. Дуально-
родовая организация была брачной организацией, брач-
ным союзом двух родов.
Роды, составлявшие дуальную организацию, связы-
вали социальные отношения не по производству, а по дето-
производству. Социальные отношения по детопроизвод-
ству были столь же объективны, столь же материальны,
как и производственные. Их объективность была с неиз-
бежностью обусловлена объективностью агамии произ-
водственного коллектива. Производство не могло прямо,
непосредственно упорядочить половые отношения. Оно
упорядочило их косвенно, породив полную агамию кол-
лектива, а тем самым и групповой, дуально-родовой брак.
Таким образом, на заре родового общества наряду с ма-
териальными отношениями по производству существо-
вали материальные социальные отношения по детопроиз-
водству. Первые связывали членов рода, вторые — кол-
лективы, входившие в состав дуальной, т. е. брачной,
организации.
Из предыдущей главы известно, что с возникновением
и развитием производственных половых табу первобыт-
153
ное стадо постепенно разделилось па две более или менее
обособленные группы: мужскую и женско-детскую, в свою
очередь состоявшую из двух групп: женской и детской.
Так как ядром женско-детской группы были взрослые
женщины, то для простоты изложения мы будем назы-
вать ее женской группой. Особых неудобств это не со-
здаст, ибо контекст всегда позволит понять, что мы имеем
в виду, говоря о женской группе: группу взрослых жен-
щин вместе с группой детей или только первую.
Сказанное выше позволяет уточнить становление
дуально-родовой организации. Представим себе два пер-
вобытных стада — коллектив А и коллектив Б. Возник-
новение дуально-стадной организации было не чем иным,
как завязыванием и санкционированием обоими коллек-
тивами половых отношений между членами мужской
группы стада А (группы Ам) и членами женской группы
стада Б (группы Бж), с одной стороны, и членами муж-
ской группы стада Б (Бм) и членами женской группы
стада А (Аж)—с другой. Превращение дуально-стадной
организации в дуально-родовую представляло собой про-
цесс упрочения социальных связей по детопроизводству
между коллективами А и Б и тем самым между группа-
ми Ам и Бж и группами Бм и Аж. Возникновение дуаль-
но-родового брачного союза было одновременно и завер-
шением становления двух его неразрывно связанных ме-
жду собой частей — систем Ам — Бж и Бм — Аж.
Окончательно оформление связи по детопроизводству
между мужскими и женскими группами, принадлежа-
щими к разным коллективам, было в то же время полным
и окончательным разрывом половых связей между чле-
нами мужской и женской групп внутри каждого из них,
т. е. превращения каждого из них в полностью агамное
объединение.
Оформившаяся дуально-родовая организация вклю-
чала в свой состав четыре теснейшим образом связанные
группы: две мужские (Ам и Бм) и две женские (Аж и
Бж). Между группами Ам и Аж существовала прочная
производственная связь: они вместе образовали один
экзогамный хозяйственный коллектив, один род А. Та-
кая же связь существовала между группами Бм и Бж.
Они образовали один экзогамный хозяйственный коллек-
тив, один род Б. Между группами Ам и Бж тоже суще-
ствовала связь, но не хозяйственная, а детопроизвод-
154
ственная. Вместе они составляли одну из двух частей
дуально-родовой брачной организации. Такие же отноше-
ния существовали между группами Бм и Аж. Вместе они
образовывали другую часть той же самой дуально-родо-
вой брачной организации.
Таким образом, на заре родового общества производ-
ственные и детопроизводственные отношения взаимно
исключали друг друга. Если люди принадлежали к од-
ному хозяйственному коллективу, то между ними не мог-
ло быть половых отношений. Производственный коллек-
тив являлся полностью агамным. Половые отношения
были возможны только между людьми, не связанными
производственными узами, принадлежавшими к разным,
совершенно самостоятельным в хозяйственном отношении
социальным организмам. Первоначальный групповой,
дуально-родовой брак был, если можно так выразиться,
дисэкономическим, дисхозяйственным. Входя в состав
разных хозяйственных коллективов, люди, имевшие пра-
во вступать в половые отношения, должны были, разу-
меется, и жить раздельно. Будучи дисэкономическим,
первоначальный брак был тем самым и дислокальпым.
В таких условиях связи между индивидами противо-
положного пола, принадлежавшими к разным коллекти-
вам, неизбежно должны были сводиться лишь к поло-
вым отношениям, носить сугубо личный характер. А это
может означать лишь одно: между принадлежащими к
разным родам дуальной организации мужчинами и жен-
щинами, взятыми не вместе, а по отдельности, брачных
отношений не существовало. Их отношения не были брач-
ными, не были браком. На первый взгляд такой вывод
кажется парадоксальным. Попытаемся в этом разо-
браться.
Никто, вероятно, не будет спорить с тем, что половые
и брачные отношения далеко не одно и то же. Половые
отношения могут существовать и существуют и без брач-
ных. Брачные отношения, включая в себя половые, ни-
когда к ним не сводятся. Брак есть определенная соци-
альная организация отношений между полами. Он пред-
полагает наличие определенных, признанных обществом
прав и обязанностей между связанными им сторонами.
155
Там, где социальная санкция отношений между полами
отсутствует, они не являются браком и в том случае, если
имеют долговременный характер. Так, не являлось бра-
ком парование, наблюдавшееся на ранней стадии перво-
бытного стада. Оно не влекло за собой ни прав, ни обя-
занностей.
Но зато определенные права и обязанности по отно-
шению друг к другу существовали у родов, составлявших
дуальную организацию. Каждый из них, строжайше вос-
прещая половое общение между своими членами, пред-
писывал членам своей мужской группы вступать в поло-
вые отношения с членами женской группы другого кол-
лектива и соответственно членам своей женской груп-
пы — с членами мужской его группы. Этим социальное
регулирование половых отношений на первых порах и
ограничивалось.
Связи по детопроизводству были социально организо-
ваны только как отношения между группами индивидов,
но не между индивидами, взятыми в отдельности. Ни один
конкретный мужчина не был обязан вступать в связь с
любой женщиной другого рода, равно как ни одна кон-
кретная женщина не была обязана отдаваться любому
мужчине иного рода. Для каждого конкретного члена,
скажем, мужской группы одного коллектива обязанность
вступать в половые отношения с членами женской груп-
пы другого рода являлась лишь указанием на круг лиц,
внутри которого он имел право искать полового парт-
нера, и только. Кто же из данного круга лиц становился
его партнером и на какое время —это определялось лишь
доброй волей вступавших в связь. Вступление в половые
отношения лиц, принадлежащих к разным родам, не да-
вало им никаких прав друг на друга и не накладывало
на них никаких обязанностей по отношению друг к другу.
Вмешательство коллективов в эти отношения сводилось
лишь к пресечению попыток насилия, лишь к обеспече-
нию возможности каждого индивида располагать собой.
Таким образом, половые связи между индивидами,
как таковыми, не были социально организованы. Они
были социально упорядочены между ними лишь как ме-
жду членами определенных групп. Но если отношения
между индивидами не были браком, то не имеет смысла
говорить о них как о «мужьях», «женах», «супругах». Их
можно называть лишь половыми партнерами. Таким
156
образом, парадоксальность вывода о том, что при группо-
вом браке брачных отношений между индивидами, как
таковыми, не было, лишь кажущаяся. Парадоксальным
он выглядит потому, что вступает в противоречие с
привычным, сложившимся представлением о груиповом
браке.
Так как современному человеку известен лишь инди-
видуальный брак, то для него понятие о браке невольно
сводится к понятию индивидуального брака. Поэтому,
когда исследователи впервые столкнулись с групповым
браком, они поняли его не как качественно особый тип
брачных отношений, а лишь как своеобразную форму
индивидуального брака. Групповой брак они представ-
ляли в виде совокупности брачных отношений каждого
конкретного мужчины из числа составляющих данную
группу с каждой конкретной женщиной из числа состав-
ляющих другую группу, т. е. как сочетание многожен-
ства и многомужества.
Именно так понимали групповой брак Л. Морган и
большинство его последователей'. Одним из немногих
исключений был Л. Файсон. В одной из работ он попы-
тался истолковать групповой брак как отношение только
между группами индивидов, а не самими индивидами,
взятыми в отдельности2. Другим исследователем, вплот-
ную подошедшим к той же мысли, был У. Риверс. Имен-
но осознание, хотя и смутное, того факта, что групповой
брак не представляет собой суммы индивидуальных бра-
ков, побудило У. Риверса заменить термин «групповой
брак» термином «сексуальный коммунизм»3. Однако
идея, высказанная Л. Фэйсоном и У. Риверсом, осталась
неразработанной и не оказала никакого влияния на раз-
витие этнографической мысли.
Многие сторонники моргановского направления и
ныне продолжают рассматривать групповой брак как со-
четание полигинии и полиандрии. Такой взгляд неиз-
бежно делает саму идею эволюции семейно-брачных от-
ношений от промискуитета через групповой брак к инди-
видуальному (парному, а затем моногамному) весьма
уязвимой для критики — ведь такого группового брака,
каким они его себе представляют, никогда не существо-
вало в качестве стадии исторического развития. Отстоять
и развить основную идею, лежащую в основе схемы Мор-
гана, в настоящее время невозможно, не отказываясь от
157
той трактовки группового брака, которой он придержи-
вался, не заменяя ее новой, опирающейся на данные со-
временной науки.
Групповой брак, пришедший на смену аномии и ча-
стичной агамии, не был ни суммой, ни системой индиви-
дуальных браков. При своем возникновении он никак не
был связан с индивидуальным браком и существовал без
него. Первоначальный групповой брак был просто-на-
просто союзом двух родов, существование которого обес-
печивало половые отношения между их членами. Могут
сказать, групповой брак, каким он изображен выше,
столь не похож на брак в привычном смысле слова, что
не может быть назван этим термином. Напомним, что
брак в привычном смысле — это индивидуальный брак.
Если понимать под браком лишь индивидуальный, тогда
для обозначения явления, которое мы до сих пор назы-
вали групповым браком, действительно придется искать
другой термин. Но вряд ли есть в этом необходимость.
Несмотря на различия между групповым и индиви-
дуальным браком, они имеют между собой глубоко об-
щее: оба они представляют собой определенную социаль-
ную организацию отношений полов. И при групповом и
при индивидуальном браке стороны, связанные такими
отношениями, имеют определенные права и обязанности.
Это позволяет называть браком не только хорошо извест-
ный людям современного общества союз между индиви-
дами, ио и союз между двумя родами, пришедший в да-
лекой древности на смену аномии.
Так как Морган понимал групповой брак как сумму
индивидуальных браков, то он с неизбежностью сводил
его к отношениям между мужчинами, с одной стороны,
и женщинами—-с другой. Во всех его построениях, отно-
сящихся к групповому браку, фигурируют лишь мужская
и женская группы, члены которых выступают по отноше-
нию друг к другу в качестве мужей и жен. И шаг вперед
по сравнению с Морганом в понимании группового брака
заключается не только в том, что групповой брак пред-
стает как союз групп, а не лиц, но и в том, что в качестве
сторон в нем выступают не просто мужская и женская
группы, а роды, каждый из которых состоит как из муж-
чин, так и из женщин. Конечно, и здесь фигурируют муж-
ские и женские группы. Несомненно, что в определенном
смысле отношения между мужской и женской группами,
158
принадлежащими к разным родам, могут быть названы
групповым браком. В дальнейшем повествовании термин
«групповой брак» для простоты изложения мы будем кое-
где употреблять и в этом ограниченном значении. Но
важно подчеркнуть, что отношения между мужскими и
женскими группами, принадлежащими к разным родам,
не представляют собой самостоятельных союзов, они яв-
ляются всего лишь сторонами того фундаментального
брачного союза, который возник и существует между ро-
дами как едиными целостными образованиями.
Отсюда вытекает еще одна особенность группового,
дуально-родового брака. Индивидуальный брак в при-
вычной для нас форме всегда связан с семьей, является
ее основой. Л. Морган, рассматривавший групповой брак
как совокупность индивидуальных, связывал каждую вы-
деленную им форму группового брака с определенной
формой семьи. В действительности с групповым браком
никакой особой организации по вскармливанию и вос-
питанию детей, которую можно было бы назвать семьей,
не возникло. Состоявшая из мужской и женской групп
родовая коммуна — единственный существовавший в ту
эпоху хозяйственный и социальный организм — была од-
новременно и той организацией, которая обеспечивала
воспитание и вскармливание подрастающего поколения.
* *
Рождаясь, ребенок оказывался в составе детской
группы, которая была неразрывно связана с женской.
С наступлением зрелости (оно отмечалось особого рода
обрядами — инициациями) 4 девушки переходили в жен-
скую, а юноши — в мужскую группу своего рода. В усло-
виях дисэкономического и дислокального дуально-родо-
вого брака человек всю жизнь принадлежал к коллективу,
в котором родился, т. е. к тому, к которому принад-
лежала его мать. В этом смысле первоначальные роды,
составлявшие дуальную организацию, были материн-
скими. Это отнюдь не значит, что принадлежность чело-
века к роду определялась по матери. Человек принадле-
жал к данному роду вовсе не потому, что к нему при-
надлежала его мать, а потому, что он от рождения
входил в состав данного коллектива и ни в какой другой
входить не мог. В эпоху, когда род совпадал с хозяй-
159
ственным коллективом, не было никакой практической
нужды в материнском счете принадлежности к нему. Та-
ким образом, хотя первоначальный род был материнским,
это обстоятельство не осознавалось и не имело общест-
венного значения.
Формой осознания единства всех членов первоначаль-
ного рода и их отличия от членов остальных коллективов
продолжал оставаться тотемизм. Каждый род имел свой
тотем, который был тотемом и каждого его члена. При-
надлежность к роду была равнозначна обладанию опре-
деленным тотемом. Вполне понятно, что человек обретал
тотем одновременно с членством в роде. Тотемом чело-
века, родившегося в данном коллективе, становился тотем
данного коллектива, т. е. тотем всех его членов5.
Положение изменилось, когда в процессе дальнейшего
развития род не стал совпадать с производственным кол-
лективом. Агамия перестала быть производственным
отношением, однако агамный запрет по инерции продол-
жал сохраняться многие тысячелетия. Поэтому необхо-
димостью оставалось определение родовой принадлежно-
сти появлявшихся на свет людей. Но в условиях, когда
производственное объединение включало в свой состав
людей, принадлежавших не к одному роду, а к разным,
автоматическое определение родовой принадлежности и
тотема человека стало невозможным. Возникла практи-
ческая нужда в особом способе определения принадлеж-
ности к роду, в особом счете принадлежности к нему.
В силу полной агамии рода возможно существование
только двух взаимоисключающих способов определения
принадлежности к нему: она может считаться либо по
матери, либо по отцу. Мы намеренно говорим о способе
определения принадлежности к роду, счете принадлежно-
сти, а не о счете родства, счете происхождения. Дело
в том, что два последних понятия выработаны на основе
линейно-степенной системы родства и их употребление
для обозначения совершенно иных отношений может при-
вести только к путанице. Когда речь идет о счете принад-
лежности к роду по матери или по отцу, всегда имеются
в виду социальное материнство или социальное отцов-
ство, которые могут совпадать, а могут и не совпадать
с биологическими. У австралийцев, как уже отмечалось,
существовал отцовский род и тем самым счет принад-
лежности к роду по отцу. Но у них отсутствовало поня-
160
Гие о биологическом отцовстве, и поэтому в применении
к ним нельзя говорить об отцовском счете происхожде-
ния в привычном смысле.
И дело не только в этом. Когда говорят о материнском
или отцовском счете происхождения, невольно имеют в
виду прослеживание степень за степенью целой линии,
восходящей к более или менее отдаленному предку.
В этой мысли утверждает и ставшее привычным опреде-
ление рода как группы людей, ведущих свое происхожде-
ние по мужской или женской линии от общего предка.
А между тем такое определение далеко не точно. Прежде
всего даже в том случае, когда члены рода верят в про-
исхождение от общего предка, ни один из них не в со-
стоянии проследить линию, связывающую его с этим
предком. Соответственно члены рода не могут проследить
и линии родства, связывающие их друг с другом. Они не
являются родственниками в привычном для нас смысле.
Они просто верят в свое родство.
Но самым важным является факт, что у значитель-
ного числа народов, сохранивших материнско-родовую
организацию, представление об общем родовом предке
вообще отсутствовало6. Иначе говоря, члены рода у та-
ких народов даже и не претендовали на родство в том
смысле, который мы вкладываем в это понятие. Если их
и связывало «родство», то совершенно иное, качественно
отличное от того, которое известно нам. Во избежание
путаницы его следовало бы назвать по-иному, например
родовством. У многих народов наряду с родовством су-
ществовало родство в привычном нам смысле. Но сосу-
ществуя, они никогда вопреки распространенному мне-
нию не совпадают и совпасть не могут. Не только все со-
родичи не являются родственниками, но и все родствен-
ники, включая самых близких, не могут быть сородичами.
Достаточно вспомнить, что один из двух родителей чело-
века обязательно должен был принадлежать к иному
роду, чем он сам.
В наиболее чистом виде родство выступает у народов,
имеющих материнско-родовую организацию. Оно у них
не приобретает вида родства, как у некоторых других
народов. Принадлежность к определенному роду осо-
знается не в форме общности предка, а в форме общно-
сти тотема7, т. е. так же, как это было на стадии пер-
воначальной дуально-родовой организации. Все люди,
161
принадлежавшие к одному роду, имели одни тотем. Все
люди, имевшие один и тот же тотем, принадлежали к
одному роду. Рождаясь, человек получал тот же самый
тотем, что имела его мать. Тем самым он включался в со-
став рода матери. Таким образом, для определения ро-
довой принадлежности человека не было никакой нужды
прослеживать связи человека с другими членами рода,
углубляться в его генеалогию. Чтобы определить род
человека, достаточно было знать, к какому роду принад-
лежит его мать. Если же род был отцовским, достаточно
было знать, к какому роду принадлежит отец человека.
Социальная связь человека с матерью или отцом,
определявшаяся его принадлежностью к роду, представ-
ляет особое явление, отличное от линии и степени, и по-
этому заслуживает особого названия. Назовем ее фили-
ацией. Филиация — это способ определения принадлежно-
сти человека к роду через его отношение к определен-
ному члену этого объединения8. При всем своем отличии
от линии филиация в известном отношении сходна с ней.
Она есть социально признанное отношение между инди-
видами. Правда, в отличие от линии это отношение —
всего лишь средство установления связи индивида с
определенной группой, но все же его индивидуальный
в известной степени характер несомненен.
* *
*
Однако возникновение филиации — явление довольно
позднее. В первоначальном роде филиации не было. Тем
более не было в нем индивидуального, линейно-степен-
ного родства. Последнее неразрывно связано с индиви-
дуальным браком и не может возникнуть раньше него.
Род представлял собой нераздельное целое, а каждый из
его членов — частичку этого единства. Не меняло суще-
ства дела и наличие в нем двух групп: мужской и жен-
ской. Короче говоря, если бы род существовал в оди-
ночку, то никакой терминологии родства, никакой систе-
мы родства не возникло бы. В ней не было бы никакой
необходимости.
Но роды были частями дуально-брачных организаций,
что резко меняло дело. Каждая из входивших в состав
дуально-родовой организации мужских групп находилась
в определенных отношениях с каждой из женских, при-
162
чем эти отношения носили диаметрально противополож-
ный характер: с членами одной из них ее члены могли
вступать в половые отношения, с членами другой — не
могли. Отсюда необходимость существования двух раз-
ных терминов: одного — для обозначения членов жен-
ской группы своего рода, другого — для обозначения чле-
нов женской группы союзного рода. Причем вполне
понятно, что для членов разных мужских групп члены од-
ной и той же женской группы выступали в прямо проти-
воположном качестве: для одних — как потенциальные
половые партнеры, для других — как люди, половые от-
ношения с которыми строжайше воспрещены. Соответ-
ственно члены этой женской группы и обозначались чле-
нами разных мужских групп различными терминами. То,
что мы сказали о мужских группах, верно и по отноше-
нию к женским.
Первоначально, вероятно, существовало лишь два
термина: один — для обозначения членов своего рода,
другой — членов союзного рода. Специальные термины
для обозначения членов мужской и женской групп своего
рода и членов мужской и женской групп союзного рода
появились в дальнейшем. Подтверждением может слу-
жить то, что в системах родства многих австралийских
племен мужчины и женщины, принадлежавшие к одному
роду, в ряде случаев обозначались одним термином, а не
разными. Последующая эволюция систем родства во мно-
гих случаях привела к различению поколений, прежде
всего смежных. Появление разных терминов для обозна-
чения мужчин и женщин, принадлежавших к смежным
поколениям, нередко было связано с ограничением и
даже полным запретом половых отношений между этими
поколениями.
Этнографам не приходилось воочию наблюдать пер-
воначальной дуально-родовой организации. Дуальная
организация сохранилась до наших дней лишь в форме
дуально-фратриальной. Но парные фратрии, как правило,
состоят из родов. Отношение членов противоположных
фратрий есть отношения членов родов, принадлежащих
к разным половинам дуальной организации. Встречаются
и такие случаи, когда каждый род одной фратрии тесно
связан с определенным родом противоположной, что еще
более приближает нас к пониманию наиболее архаиче-
ского состояния общества. И самое, пожалуй, важное:
163
там, где мы встречаем четко выраженную дуальную орга-
низацию, мы, как правило, сталкиваемся и с наиболее
архаичными и простыми классификационными систе-
мами родства, которые тоже можно было бы назвать ду-
альными.
Дуальные системы родства в настоящее время сохра-
нились лишь у немногих народов, причем чаще всего в
преобразованном виде. Они были обнаружены у абори-
генов Австралии, а также у некоторых народов Мелане-
зии, Индии, Африки и Южной Америки9. Многие исследо-
ватели, начиная с У. Риверса, видели специфическую
особенность этих систем в совпадении в них терминов
родства с терминами свойства 10. В данном случае мы
опять-таки сталкиваемся с проявлением этноцентризма.
Дуальным системам вообще чужды столь привычные для
нас понятия о родстве и свойстве. Если для линейно-сте-
пенных, описательных систем существенно подразделение
на родственников и свойственников, то для дуальных
классификационных характерна дихотомия совершенно
другого рода: деление на членов своей половины дуаль-
ной организации (рода, фратрии) и членов другой поло-
вины этой же дуальной организации. И это деление лю-
дей на две категории проводится в данных системах род-
ства до конца последовательно.
Как уже отмечалось, этнографии не известен ни один
народ, у которого бы не было индивидуального брака.
Это нашло свое отражение во многих классификационных
системах родства. В них кроме терминов, обозначающих
отношения групп индивидов, имеются термины, обозна-
чающие отношения индивидов. Так, например, в ирокез-
ской системе родства есть специальные термины для
обозначения мужа и жены, имеющие сугубо индивиду-
альное значение. В архаичных, дуальных классификаци-
онных системах родства ничего подобного нет. Эти си-
стемы не знают индивидов, как таковых, и отношений
между индивидами. Для них существуют лишь группы
людей, члены которых могут или не могут вступать в по-
ловые отношения друг с другом. Иначе говоря, эти си-
стемы знают лишь брак между группами людей, лишь
групповой брак, причем дуальный, ибо группы людей,
члены которых имеют право на половое общение, всегда
принадлежат к разным половинам дуальной организа-
ции.
164
Все это может означать лишь одно: архаичные, дуаль-
ные системы родства порождены групповым дуально-ро-
довым браком, отражают отношения группового дуаль-
ного брака. Особенностями группового дуально-родового
брака обусловлены все основные черты этих систем. Они
знают исключительно лишь отношения между группами
индивидов, но не между индивидами, взятыми в отдель-
ности, потому, что групповой, дуально-родовой брак есть
социальное отношение между группами индивидов, но не
между индивидами.
Групповой брак, как он обычно выступает в дуальных
системах родства, есть отношение двух групп, члены ко-
торых имеют право вступать друг с другом в половые
отношения. Но, пожалуй, слово «право» без дальнейших
пояснений не вполне точно передает смысл этих отноше-
ний. Члены каждой из этих групп не просто имеют право
вступать в половые отношения с членами другой. Суть
дела в том, что они имеют право вступать в такие отно-
шения только с членами данной группы, и никакой дру-
гой. И здесь право фактически становится одновременно
и обязанностью. Но опять-таки и слово «обязанность»,
взятое само по себе, не выражает сущности отношений. Ни
один член ни одной группы не обязан вступать в половые
отношения с каждым членом другой группы. Об обязан-
ности здесь можно говорить лишь в том смысле, что чле-
ны каждой из групп должны ограничиваться в выборе
половых партнеров исключительно лишь членами другой.
Суть группового брака, таким образом, заключается во-
все не в увеличении числа лиц, с которыми данный чело-
век связан узами индивидуального брака, с одного до
нескольких, как это обычно полагают. Наоборот, по са-
мому своему существу он предполагает ограничение круга
возможных половых партнеров рамками более или менее
определенной группы,
* *
Не следует думать, что группы людей, члены которых
имели право-обязанность вступать друг с другом в поло-
вые отношения, существовали не в реальной действитель-
ности, а лишь в системах терминов родства, отражавших
давно исчезнувшие отношения. Ничего подобного. Эги
группы и отношения между ними были у народов с ар-
16$
хаичными, дуальными системами родства ничуть не мень-
шей реальностью, чем индивидуальный брак.
Этнографам давно уже известно явление, для обозна-
чения которого в английской и американской этнографи-
ческой литературе используются термины, в буквальном
переводе означающие «предписанный брак» (prescribed
marriage) и «предпочтительный брак» (preferential
marriage). Так как слова «предписанный» и «предпо-
чтительный» по-русски звучат не наилучшим образом, то
вместо них в том же значении мы будем употреблять тер-
мины «обязательный» и «желательный». Соответственно
мы будем говорить об обязательном браке и желатель-
ном браке н.
Наиболее распространенной формой и обязательно-
го, и желательного брака является так называемый
кросс-кузенный брак. В английской системе родства тер-
мин «кузен» употребляется для обозначения двоюрод-
ных, троюродных и вообще всех сродных братьев и се-
стер, причем двоюродные братья и сестры именуются
первыми кузенами, троюродные — вторыми и т. д.
В свою очередь первые кузены делятся на параллельных
и перекрестных, или кросс-кузенов. Параллельными кузе-
нами являются по отношению друг к другу дети братьев
или дети сестер, перекрестными кузенами являются по
отношению друг к другу дети братьев и дети сестер. При
изложении проблем, связанных с родством, большое
удобство создает наличие термина, который обозначал
бы одинаково и братьев и сестер. Английские и амери-
канские этнографы пользуются термином «сиблинг». Его
русским эквивалентом может быть слово «родник»12.
Используя этот термин, можно гораздо проще изложить
то, что было сказано о двух видах кузенов. Параллель-
ные кузены есть дети родников одного пола, кросс-ку-
зены — дети родников разного пола.
Этнографами было замечено, что в обществах, со-
хранивших родовую организацию, параллельным кузе-
нам, как правило, строжайше воспрещено вступать в
брак, что же касается кросс-кузенов, то их браки яв-
ляются не только возможными, но и желательными,
а часто и обязательными. Такое явление легко объясни-
мо. Если в обществе существует материнская филиация,
то дети сестер всегда принадлежат к одному роду и в
силу агамии не могут вступать в брак; если отцовская,
166
то к одному роду принадлежат дети братьев. Если же
в обществе существует дуальная организация, то и при
материнской и при отцовской филиации дети родников
одного пола всегда принадлежат к одной и той же поло-
вине, что полностью исключает браки между ними.
И вполне понятно, что в любом обществе с родовой ор-
ганизацией дети братьев и дети сестер всегда будут при-
надлежать к разным родам. Но это объясняет лишь воз-
можность, а отнюдь не желательность и тем более не
обязательность браков между ними.
Кросс-кузенный брак, если рассматривать его с точки
зрения мужчины, есть женитьба на дочери брата матери
или дочери сестры отца. В первом случае говорят о ма-
трилатеральном (матер — мать, латералис —сторона),
во втором — о патрилатеральном кросс-кузенном браке,
но объединяют их под названием унилатерального, т. е.
одностороннего, кросс-кузенного брака. Самой важной
и распространенной формой кросс-кузенного брака яв-
ляется женитьба мужчины на женщине, которая явля-
ется одновременно дочерью брата его матери и сестры
его отца, т. е. сама произошла от кросс-кузенного бра-
ка. Такой брак обычно именуют билатеральным, т. е.
двусторонним, кросс-кузенным.
Существование билатерального кросс-кузенного бра-
ка предполагает, что сыновья братьев из поколения в
поколение женились на дочерях сестер, а дочери братьев
из поколения в поколение выходили замуж за сыновей
сестер. Результатом должна быть стабилизация отноше-
ний родства, брака и свойства. Каждый мужчина все-
гда женился на дочери брата матери и сестры отца.
Каждая женщина выходила замуж за сына брата ма-
тери и сестры отца. Иными словами, должны были обра-
зоваться две замкнутые семейные группировки, члены
которых в обязательном порядке из поколения в поко^
ление вступали в брак друг с другом. Такая карти-
на невольно рисовалась многим этнографам, особенно
если они сталкивались с билатеральным кросс-кузенным
браком в его желательном, а не обязательном ва-
рианте.
Но те ученые, которые занялись более или менее
детальным изучением обязательного билатерального
кросс-кузенного брака, довольно скоро убедились, что
связанные с ним две группы являются вовсе не семейны-
167
ми образованиями, как это следовало бы ожидать, судя
по применяемой терминологии (брат матери, сестра от-
ца, дочь брата матери и сестры отца и т. п.), а не чем
иным, как экзогамными половинами дуальной организа-
ции. А что касается употребляемых терминов, то здесь
мы имеем дело с проявлением того самого этноцентриз-
ма, о котором мы уже столько раз говорили. Обяза-
тельному билатеральному кросс-кузенному браку всегда
соответствует не линейно-степенная, описательная, а
дуальная классификационная система родс1ва. Но тер-
мины этих дуальных классификационных систем пере-
давались да и передаются сейчас в этнографической
литературе терминами линейно-степенных систем, что не
могло не привести к затемнению сущности явления, до
сих пор по традиции именуемого билатеральным кросс-
кузенным браком. В действительности же это название
к нему совершенно не подходит.
Термин, который обычно переводится как «дочь бра-
та матери и сестры отца», вовсе не имеет того смысла, ко-
торый мы в него вкладываем. Он обозначает всех жен-
щин, принадлежащих к тому же поколению, что и упо-
требляющий его мужчина, но к иной, чем он, половине
дуальной организации. Термин, который переводится
как «сын брата матери и сестры отца», соответственно
обозначает всех мужчин, принадлежащих к тому же по-
колению, что и женщина, которая употребляет его, но
к иной половине дуальной организации. Отношение ме-
жду этими двумя группами можно охарактеризовать
по-разному. Можно просто сказать, что члены их имели
право вступать в брак друг с другом, и притом только
друг с другом. Именно в этом заключается рациональ-
ное зерно понятия обязательного брака. Брак был обя-
зателен не в том смысле, что человек совсем не имел вы-
бора, как это можно подумать, читая о том, что муж-
чина должен был жениться на дочери брата матери и
сестры отца. Он был обязателен в том смысле, что выбор
человека был ограничен пределами определенной груп-
пы. Человек обязан был жениться на женщинах из дан-
ной группы, и никаких других. Уже сказанное выше в
значительной степени уточняет картину, однако это еще
не все.
Право-обязанность вступать в брак раскрывает лишь
одно из проявлений, а вовсе не сущность отношений ме-
168
жду членами двух названных групп. Выявить ее можно,
если принять во внимание тот факт, что в обществах с
так называемым обязательным билатеральным кросс-
кузенным браком члены этих групп, как правило, имели
право вступать как в добрачные, так и во внебрачные
отношения, причем опять-таки, разумеется, исключи-
тельно друг с другом, но не с людьми, стоящими вне
этих групп. Таким образом, в случае с явлением, полу-
чившим название обязательного билатерального кросс-
кузенного брака, мы сталкиваемся не с чем иным, как
с реально существующими группами людей, члены кото-
рых имеют право-обязанность вступать в половые отно-
шения друг с другом, иначе говоря, с групповым бра-
ком.
Отношение между группой мужчин, принадлежащих
к определенному поколению и одной половине дуальной
организации, и группой женщин, принадлежащих к тому
же поколению, но другой половине дуальной организа-
ции, сами по себе в известном смысле может быть назва-
но групповым браком. Но оно есть не самостоятельное
явление, а всего лишь один из моментов союза, суще-
ствующего между двумя половинами дуальной органи-
зации, который и представляет собой групповой брак
в полном и точном смысле слова. Союз между полови-
нами включает в себя отношения между несколькими
мужскими и женскими группами, групповой брак как це-
лое состоит из нескольких, если можно так выразиться,
частичных групповых браков.
В отличие от группового дуально-родового брака, яв-
лявшегося единственной социальной организацией отно-
шений между полами, этот групповой брак (его можно
назвать дуально-фратриальным) существовал наряду с
индивидуальным браком. Но, как и дуально-родовой
брак, он представлял собой союз двух социальных образо-
ваний, члены которых имеют право-обязанность вступать
в половые отношения друг с другом. Имея право-обязан-
ность вступать в половые отношения, члены этих двух
половин при дуальном браке имели тем самым и право-
обязанность вступать в брак. Последнее было, таким
образом, производным от первого. Групповой дуальный
брак сам по себе не знал индивидуального брака и не
предполагал его существования. Он регулировал лишь
половые отношения между членами определенных групп,
169
Тем самым он неизбежно регулировал и индивидуально-
брачные отношения между ними.
В четвертой главе мы уже указывали, что в отличие
от современного общества, в котором брак является
единственной формой регулирования отношений между
полами, в доклассовых обществах, доступных наблюде-
нию этнографов, существуют и играют значительно более
важную роль и иные, кроме брачной, формы регулирова-
ния половых отношений. Сейчас мы можем уточнить
сказанное. В доклассовом обществе отношения между
полами регулируются не только и даже не столько ин-
дивидуальным браком, сколько существующим наряду
с ним групповым браком и его многочисленными пере-
житками.
Выше мы рассмотрели лишь одну форму дуально-
фратриального брака — ту, которую принято именовать
обязательным билатеральным кросс-кузенным браком.
При этой форме половые отношения возможны лишь ме-
жду людьми, принадлежащими не только к разным поло-
винам дуальной организации,но и обязательно к одному
и тому же поколению. Но этнографией зафиксировано
существование и более простой формы дуально-фратри-
ального брака, при которой все мужчины одной половины
дуальной организации без различия поколений имеют
право-обязанность вступать в половые отношения (а тем
самым и в брак) со всеми женщинами другой поло-
вины.
* *
*
Для всех рассмотренных выше форм группового
брака, так же как и для дуально-родового, характерна
неразрывная связь с агамией. Дуально-родовой брак,
как уже указывалось, представлял собой союз двух хо-
зяйственных агамных коллективов — родов, в рамках
которого осуществлялись половые отношения между их
членами. Членам каждой из этих двух групп не только
строжайше запрещалось вступать в связь внутри груп-
пы, но и предписывалось ограничиваться в поисках по-
ловых партнеров исключительно лишь рамками одного
строго определенного коллектива, а именно того, кото-
рый состоял в союзе с данным.
Возникновение парного брака не сразу изменило по-
170
ложение. Человек первоначально не только не мог всту-
пать в брак с членами своего рода, но ему предписыва-
лось искать супругу (супруга) в пределах одного стро-
го определенного коллектива.
Ограничение круга возможных брачных партнеров
рамками одного лишь рода стало на определенном эта-
пе препятствием в развитии первобытного общества.
Возникла настоятельная необходимость предоставить
индивидам возможность искать себе супругов (супруг)
не в одной группе, а в нескольких. Конечно, это проще
всего могло быть достигнуто путем упразднения группо-
вого брака. Но на той стадии такое развитие было не-
возможно. И групповой брак не исчез, он приобрел
иные формы.
У многих народов дуально-родовой брак превратился
в дуально-фратриальный. Последний по форме не отли-
чается от первого. И тот и другой является не только
групповым, но и дуальным. И при дуально-фратри-
альном браке существуют две группы, члены которых не
только могут, но должны вступать в брак лишь друг с
другом. Но эти две группы теперь уже не роды, а фрат-
рии. В отличие от родов, являвшихся первоначально ос-
новными ячейками общества и долгое время оставав-
шихся определенным социально организованным це-
лым, фратрии, представлявшие собой более или менее
обширные совокупности родов, никогда не выступали
в качестве основной общественной единицы. Это обсто-
ятельство делало дуально-фратриальный брак браком
не столько по существу, сколько по форме. Так как
фратрии не были сколько-нибудь организованными со-
циальными образованиями, то говорить о союзе между
ними в полном смысле слова трудно. Переход к дуаль-
но-фратриальному браку имел своим следствием зна-
чительное расширение круга возможных брачных парт-
неров. Люди получили возможность вступать в брак с
членами не одного рода, как было раньше, а довольно
значительного числа такого рода групп.
У другой части народов расширение круга возмож-
ных брачных партнеров пошло по пути превращения
брака между родами из двустороннего (билатераль-
ного) в односторонний (унилатеральный). Если раньше
отношение мужской группы одного из двух родов, свя-
занных брачным союзом, к женской группе другого
171
рода было совершенно аналогично отношению мужской
группы последнею рода к женской группе первого, то
теперь на смену брачной симметрии пришла асимметрия.
Наличие у мужчин одного из любых двух родов, связан-
ных брачным союзом, права вступать в половые, а тем
самым и в индивидуально-брачные отношения с женщи-
нами другого рода не только не предполагало, но, наобо-
рот, исключало наличие аналогичного права у мужчин
второго рода по отношению к женщинам первого.
Иначе говоря, из любых двух родов, связанных узами
брака, один всегда выступал по отношению к другому
только как своеобразный групповой «муж», а второй по
отношению к первому только как своеобразная группо-
вая «жена». Но вполне понятно, что, будучи группой,
состоящей как из мужчин, так и из женщин, ни один
род не мог быть только «мужем» или только «женой».
Каждый род с неизбежностью должен был состоять по
меньшей мере в двух брачных союзах: во-первых, в
союзе с родом, по отношению к которому он выступал в
качестве «мужа», во-вторых, в союзе с родом, по отно-
шению к которому он выступал в качестве «жены». Тако-
го рода односторонний групповой межродовой брак
хорошо известен этнографам, которые описали его под
названием обязательного матрилатерального кросс-ку-
зенного брака.
Тот факт, что при этой форме группового брака каж-
дый род обязательно должен был быть связан по край-
ней мере с двумя другими, привел некоторых исследо-
вателей к выводу о существовании в прошлом челове-
чества как особой формы общественного устройства
триальной организации — трехродового союза, или трех-
родовой фратрии 13. Отдельные этнографы пошли и
дальше, объявив триальную организацию не только
универсальной, по и почти столь же архаичной, что и
дуальная14. Теоретически, конечно, легко представить
себе замкнутую организацию, состоящую из трех ро-
дов, из которых род А является «мужем» рода Б, род
Б — «мужем» рода В, а последний — «мужем» рода А.
Однако ни у одного из народов, у которых существовал
односторонний межродовой брак, подобная организация
обнаружена не была.
Дело в том, что в случае образования трехродового
союза мужчины каждого рода по-прежнему должны были
172
бы искать супруг в пределах лишь одного другого рода.
То же самое относится и к женщинам. Иначе гово-
ря, появление замкнутого кольцевого брачного союза
трех родов ни в малейшей степени не способствовало бы
реализации объективной общественной необходимости
в расширении круга возможных брачных партнеров.
В этом отношении он не имел бы никаких преимуществ
по сравнению с дуально-родовым союзом. Но односто-
ронний межродовой брак возник именно как средство
преодоления той ограниченности круга половых партне-
ров, которая была столь характерна для дуалыю-родо-
вой организации. Никакого иного значения он не имел.
И его возникновение действительно способствовало ре-
ализации рассмотренной выше общественной потреб-
ности.
Дуалыю-родовой брак был, если можно так выра-
зиться, вечным. Он не заключался и не расторгался, а
просто существовал от века. Именно таким он пред-
ставал в глазах членов дуально-родовой организации.
Переход от него к одностороннему межродовому браку
был невозможен без заключения самими людьми ново-
го брачного союза хотя бы еще с одним родом. Но за-
ключение брачного союза с одним родом открывало воз-
можность заключения таких союзов и с другими родами.
Как свидетельствуют данные этнографии, везде, где
существует реальный односторонний межродовой брак,
каждый род состоит в брачных союзах не с двумя дру-
гими родами, а с большим их числом, имеет несколько
«мужей» и несколько «жен». Если дуально-родовой
брак представляет собой своеобразную межродовую
«моногамию», то односторонний межродовой брак —
столь же своеобразную межродовую «полигинию» и «по-
лиандрию», вместе взятые.
Возникновение одностороннего межродового брака
открывало определенную возможность расширения кру-
га возможных брачных партнеров. Реализация ее дости-
галась путем заключения групповых брачных союзов
с родами, с которыми раньше таких отношений не су-
ществовало. Однако при этом круг потенциальных брач-
ных партнеров оставался все же ограниченным. Члены
каждой данной группы могли вступать в индивидуаль-
ный брак с членами только тех родов, с которыми дан-
ный род состоял в брачном союзе, причем мужчины
173
могли вступать в брак лишь с женщинами родов, высту-
павших по отношению к данному как «жены», а женщи-
ны только с мужчинами родов, приходившихся данному
«мужьями». И здесь мы, как и в случае с дуально-фрат-
риальным браком в обоих его разновидностях, встреча-
емся не только с запретом половых отношений внутри
группы (агамией группы), но и с предписанием всту-
пать в половые, а тем самым брачные отношения толь-
ко с членами определенного числа родов.
В дальнейшем развитии все эти предписания посте-
пенно исчезают, и в конце концов сохраняется одна
лишь родовая агамия, а тем самым всего лишь требова-
ние вступать в половые отношения вне данной, сравни-
тельно небольшой группы. Таким образом, экзогамия,
которая на поздних этапах эволюции родового общест-
ва выступает как единственная, исключая индивидуаль-
ный брак, форма регулирования отношений между по-
лами, представляет собой не что иное, как пережиток
группового брака, остаток брачно-группового регули-
рования.
Интересно, однако, что в некоторых случаях наблю-
дается картина чуть ли не прямо противоположная: ис-
чезают род и экзогамия, а предписания по инерции про-
должают жить, обретая, разумеется, иную форму. Так
как род исчез, то круг лиц, в котором следует искать
супругу или супруга, должен быть очерчен иначе. Здесь
мы и сталкиваемся с кросс-кузенным браком в точном
смысле слова. Мужчина в таком случае должен же-
ниться на действительной дочери реального брата ма-
тери. Как правило, такой кросс-кузенный брак носит
уже не обязательный, а желательный характер. Да ина-
че и быть не может. Ведь у матери может и не быть
брата, а если он и есть, то у него может не быть дочери
и т. п. Как видно из этого, и желательный кросс-кузен-
ный брак также является пережитком группового
брака.
* *
*
Выше отмечалось, что групповой брак регулирует
половые отношения совершенно независимо от того, об-
лечены они в оболочку индивидуального брака или не
облечены. Для нас особенный интерес представляют до-
174
брачные (имеется в виду, разумеется, индивидуальный
брак) отношения в доклассовом обществе, ибо в дан-
ном случае групповой брак не осложнен индивидуаль-
ным и выступает в более или менее чистом виде, пред-
ставляя собой единственный регулятор отношений
между полами. Иными словами, добрачные половые отно-
шения между индивидами в доклассовом обществе есть
отношения людей, связан 1ых исключительно лишь груп-
повым браком. И вряд ли могут быть сомнения в том,
что их изучение сможет пролить свет на характер отно-
шений между индивидами, принадлежащими к разным
родам первоначальной дуальной организации.
Казалось бы, для этого лучше всего выбрать обще-
ство, в котором существует дуальный групповой брак.
Однако, как явствует из этнографической литературы,
сколько-нибудь существенных различий между добрач-
ными отношениями в этих обществах и в таких, где от
брачно-группового регулирования сохранилась одна лишь
экзогамия, нет. Поэтому в качестве примера возьмем та-
кое общество, о добрачных отношениях в котором имеет-
ся добротный и проверенный материал. Мы имеем в виду
общество меланезийцев островов Тробриан, которому
была посвящена упоминавшаяся в предыдущей главе
монография Б. Малиновского.
У тробрианцев отношения полов до брака были
ограничены лишь агамным запретом. Во всем остальном
юноши и девушки были вольны располагать собой. Как
вступление в связь, так и отказ от нее определялись
лишь доброй волей молодых людей. Пока соблюдался
агамный запрет, общество совершенно в эти отношения
не вмешивалось Именно такое состояние имеют в виду
этнографы, говоря о свободе добрачных отношений в
доклассовом обществе.
В начале половой жизни связи между молодыми
людьми носили кратковременный и эпизодический ха-
рактер. В дальнейшем на почве взаимных влечений и
симпатий образовывались довольно постоянные пары.
Отношения между данным юношей и данной девушкой
поддерживались в течение длительного времени и могли
завершиться браком. Однако, пока брак не был заклю-
чен, отношения между партнерами, сколь бы прочными
они ни представлялись, не влекли за собой никаких
прав и не накладывали никаких обязанностей по отпо-
175
шению друг к другу. Иначе говоря, эти отношения не
санкционировались обществом. Они проистекали из вза-
имного влечения и носили чисто личный характер. По-
этому они могли быть в любой момент прекращены по
желанию любой из сторон. Кроме того, даже длитель-
ное и прочное парование никак не ограничивало свобо-
ду индивидов: члены пары, продолжая сохранять связь,
одновременно могли вступать и вступали в половые отно-
шения с другими лицами 15. Малиновский особо подчер-
кивал, что общность интересов пары по существу огра-
ничивалась половыми отношениями. Партнеры никогда
не ели вместе, у них не было никаких общих дел, они
не имели обязанности помогать друг другу—короче,
у них, по словам Малиновского, не было «ничего, что
могло бы быть принято за ведение общего хозяйства» 1б.
Таковы были ординарные формы добрачных отноше-
ний полов у тробрианцев. Кроме этих форм были еще и
экстраординарные — любовные экспедиции юношей и
девушек — улатиле и катайауси. Если последние встре-
чаются не так уж часто, то ординарные формы добрач-
ных отношений полов, описанные у тробрианцев, типич-
ны для обществ с материнско-родовой организацией.
Как видно из приведенного выше, добрачные отноше-
ния между юношами и девушками в этих обществах в
своих основных чертах совпадают с теми, которые дол-
жны были существовать между индивидами в эпоху
группового дуально-родового брака. То, что этнографы
именуют свободой добрачных отношений полов в доклас-
совом обществе, есть не что иное, как право-обязанность
людей, связанных групповым браком, вступать друг с
другом в половые отношения, превратившееся с сохране-
нием одной лишь экзогамии в качестве остатка брачно-
группового регулирования в право вступать в половые
отношения с людьми, принадлежащими к иным экзогам-
ным объединениям. И в последнем случае, формально
подходя, мы имеем дело с ограничением. Человек обязан
ограничиваться в выборе половых партнеров только не-
членами своего рода. Но по существу о праве-обязанно-
сти говорить в данном случае уже нельзя.
На приведенном примере, который можно дополнить
сотней аналогичных, наглядно видно, как стадия «чисто-
го» группового брака, исторически предшествовавшая
появлению парного брака, долгое время продолжала еще
1/6
бытовать в виде состояния свободы половых отношений,
предшествовавшего в жизни людей их вступлению в ин-
дивидуальный брак.
* *
*
Этнографические материалы не только подтверждают'
нарисованную картину дуально-родового брака, но и по-
зволяют еще больше ее конкретизировать.
У тех же тробрианцев добрачные отношения моло-
дежи теснейшим образом были связаны с таким общест-
венным институтом, как дома холостяков. В этих домах
совместно жили юноши до того, как вступали в брак и
обзаводились семейным жилищем и семейным хозяйст-
вом. Сюда они нередко приводили на ночь своих времен-
ных или постоянных подруг 17. Дома холостяков отнюдь
не представляют собой явления, ограниченного острова-
ми Тробриан. Наоборот, они имели необычайно широкое
распространение, причем у многих народов параллельно
с ними существовали дома, в которых совместно жили
девушки до замужества. По рассказам тробрианцев, до-
ма девушек в прошлом были и у них. Параллельное су-
ществование домов холостяков и домов девушек было за-
фиксировано этнографами на островах Адмиралтейства,
Новой Гвинее, некоторых островах Микронезии, у ифу-
гао и игоротов Филиппин, батаков Суматры, некоторых
племен Бирмы, андаманцев, некоторых подразделений
нага, абор, микиров, ораонов, малер, бхуйсв, кхондов,
санталов и других народов Индии, банту бассейна Зам-
бези, ваньямвези Танзании, вабони, вапакомо, васанье
Кении, шаста Калифорнии 18.
У народов, ведущих бродячий образ жизни и не име-
ющих постоянных жилищ, тот же самый институт встре-
чается в несколько иной форме. У аборигенов Австра-
лии было отмечено существование обособленных групп
шалашей в пределах общего лагеря или даже особых
лагерей юношей и особых лагерей девушек19. У бушме-
нов юноши спали у отдельного костра, так же как и де-
вушки 20.
У многих народов Африки, у которых настоящих до-
мов холостяков и домов девушек уже не существовало,
юноши и девушки по достижении зрелости переходили
из семейных хижин в свои собственные, стоящие особ-
177
няком. Наконец, по всей Африке дома холостяков и до-
ма девушек существовали в период инициаций21.
У большого числа народов мы находим либо дома
девушек, либо, что гораздо чаще, дома холостяков.
Одни только дома девушек были найдены у индейцев
Канады и кое-где в Полинезии 22. Пережитки этого ин-
ститута были обнаружены не только у юкагиров 23, но и
у восточнославянских народов еще в XIX в. В послед-
нем случае речь идет о столь обычных для старой ве-
ликорусской, белорусской и украинской деревни «поси-
делках», «досветках», «беседках» и т. п., которые устраи-
вались девушками, причем, как правило, на дому у
одинокой женщины (вдовы, разведенной) 24. В этой свя-
зи интересно упомянуть, что у игоротов Филиппин, у ко-
торых еще в прошлом веке девушки обитали в специ-
альном доме, в настоящее время они живут небольши-
ми группами в домах одиноких женщин25. Но самое,
пожалуй, важное: с «посиделками», как и домами деву-
шек, была связана значительная свобода отношений
полов. Об этом единодушно пишут все этнографы.
Данных об одних лишь домах холостяков необычай-
но много. Помимо областей, в которых они существова-
ли параллельно с домами девушек, их бытование отме-
чено в Микронезии, Полинезии, Южном Китае, на Тай-
ване, в Индокитае, у веддов Цейлона, в Африке, у индей-
цев Северной и Южной Америки и, наконец, в Европе26.
В последнем случае мы имеем в виду древнюю Спарту,
в которой унаследованные от доклассового общества
дома холостяков были приспособлены к потребностям
военно-казарменного государства 27
Вряд ли могут быть сомнения в том, что существо-
вание одних только домов (лагерей) холостяков или
только домов (лагерей) девушек представляет собой
явление более позднее по сравнению с тем состоянием,
когда существовали одновременно и те и другие. Много-
численные данные показывают, что система домов холо-
стяков и домов девушек неразрывно связана со свобо-
дой добрачных отношений полов, выступает как сред-
ство ее обеспечения28. Однако эта свобода, как уже
указывалось, представляя собой проявление позднего
брачно-группового регулирования, является в то же
время прямым и непосредственным пережитком перво-
начального группового дуально-родового брака. Тес-
17$
лейшая связь домов холостяков и домов девушек со
свободой добрачных отношений свидетельствует об их
происхождении от каких-то институтов эпохи дуально-
родового брака. Логика позволяет их реконструировать.
У народов, у которых мы застаем дома холостяков
и дома девушек, женатые мужчины и замужние жен-
щины обычно жили вместе с детьми в семейных хижи-
нах. Но в эпоху дуально-родового брака не было ни
парного брака, ни парной семьи. Соответственно не
могло в ту эпоху существовать ни семейного хозяйства,
ни семейного жилья. Отсюда следует, что то образова-
ние, которое в дальнейшем стало домом (лагерем) хо-
лостяков, первоначально было помещением или ком-
плексом помещений, в котором жили все мужчины и
юноши, а то, которое в дальнейшем стало домом (лаге-
рем) девушек, было помещением или комплексом поме-
щений, в котором жили взрослые женщины, девушки и
дети обоего пола. Короче говоря, дому холостяков пред-
шествовал мужской дом (лагерь), а дому девушек —
женский.
Между обитателями дома холостяков и дома деву-
шек все отношения по существу сводились к половым.
Это дает основание для вывода, что при отсутствии пар-
ного брака точно такой же характер носили отношения
между всеми обитателями мужского дома и всеми
взрослыми обитателями женского дома. Перед нами
картина дисэкономического и дислокального группово-
го брака в чистом виде. Именно таким и был дуально-
родовой брак.
Приведенные данные не только подкрепляют и кон-
кретизируют представление о дуально-родовом браке,
но и свидетельствуют о том, что в эпоху его существо-
вания жили раздельно не только мужчины и женщины,
входившие в состав разных родов дуальной организа-
ции, но и мужчины и женщины, образовывавшие вместе
один хозяйственный коллектив, один род. Определенное
обособление мужской и женской групп наметилось уже
в первобытном стаде. Завязывание каждой из этих двух
групп прочных и постоянных связей по детопроизвод-
ству с группой лиц противоположного пола, принадле-
жавших к иному хозяйственному коллективу, с одной
стороны, и полный окончательный разрыв таких отно-
шений между их членами — с другой, несомненно спо-
179
собствовали их дальнейшему бытовому обособлению.
На определенном этапе такое обособление должно было
повлечь за собой более или менее раздельное поселе-
ние этих групп, выразившееся в появлении мужских и
женских половин жилищ, отдельных мужских и жен-
ских жилищ или групп жилищ, составлявших более
или менее обособленные части общего поселения (ла-
геря) .
Могут сказать, что сколь логичной ни была нарисо-
ванная выше картина, все же положение о том, что
дому холостяков предшествовал мужской дом, а дому
девушек — женский, пока еще в достаточной степени не
подкреплено. Но этот пробел восполнить нетрудно. Мно-
жество фактических данных говорит в пользу этого по-
ложения.
Прежде всего следует указать, что у многих наро-
дов помещения, где спали юноши, являлись собственно
не домами холостяков, как мы их до сих пор для про-
стоты именовали, а мужскими домами. В этих домах,
доступ в которые женщинам (в отличие от настоящих
домов холостяков) был строжайше воспрещен, собира-
лись все мужчины. Там они проводили большую часть
свободного времени, обсуждали и решали общественные
дела, устраивали пиршества, а иногда и постоянно пи-
тались там же, принимали и устраивали на ночь гостей,
разумеется мужчин. Такой характер носили дома, где
спали юноши, на многих островах Меланезии, Микро-
незии, Полинезии, на Тайване, у многих племен Таилан-
да, Вьетнама, Бирмы, Индии, в Африке, у индейцев Се-
верной Америки.
Имеются факты, говорящие, что раньше в этих домах
спали не только юноши, но и взрослые мужчины. На-
пример, у племени ангами-нага (Индия) мужчина в те-
чение года после свадьбы должен был спать вместе с
юношами в мужском доме. Только по истечении этого
срока он мог перейти в семейную хижину29. На остро-
вах Новые Гебриды (Меланезия) мужчина получал
право перейти из мужского дома в свой семейный толь-
ко спустя несколько лет после вступления в брак30.
У индейцев карок, шаста, хупа (Калифорния) мужчина
жил в одном шалаше с женой лишь летом. В остальное
время года он вместе со всеми остальными мужчинами
спал в мужском доме, где проводил и досуг31. Имеются
180
основания полагать, что раньше у австралийцев обособ-
ленно от женщин жили не только юноши, но и все взрос-
лые мужчины. О существовании особых мужских лаге-
рей говорится в мифах32. Такого рода лагеря реально
возникали в период совершения определенного рода об-
рядов, особенно мужских инициаций33.
Но пожалуй, самым важным доказательством истин-
ности выдвинутых положений является существование
у некоторых этнических групп самых настоящих муж-
ских домов — таких, где мужчины не только проводили
свободное время, решали общественные дела, питались,
но и спали. У этих народов в семейных хижинах обита-
ли лишь женщины и дети. Парный брак носил в этих ус-
ловиях во многом дислокальный характер, хотя, разу-
меется, не был дисэкономическим.
Мужские дома такого типа были характерны для
папуасов Новой Гвинеи (киваи, нгаравапум, энга, чим-
бу, сиане, камано, форе, узуруфа, джате, гахуку-гама
и др.). Существовали они на многих островах Мелане-
зии (Банкс, Санта-Крус, Соломоновых, Фиджи), а так-
же в Микронезии (острова Палау, Яп). В Азии они опи-
саны у некоторых племен нага (Индия). В Америке
мужские дома существовали у эскимосов Аляски и Гуд-
зонова залива, у племен плато и Большого бассейна
США, наконец, у мундуруку Бразилии34.
Приведенный выше материал позволяет наметить
линии эволюции мужских домов. Вначале все мужчины,
а также мальчики, начиная с определенного возраста,
проводили свободное время, питались и спали в муж-
ском доме. В дальнейшем, с возникновением парного
брака, семьи и семейного жилища, женатые мужчины
постепенно перешли спать к жене, и в мужском доме
на ночь остались только юноши. В дальнейшем мужской
дом мог превратиться только в дом холостяков, утратив
функции своеобразного мужского клуба (меланезийцы
Тробриан, ведды Цейлона, тесо Африки и др.). Но воз-
можно превращение мужского дома исключительно
лишь в мужской клуб, а также в место ночлега гостей.
В таком виде он обнаружен у многих народов, среди
которых можно назвать живущих на Памире горных
таджиков и в Закавказье — хевсуров (этнографическая
группа грузин) 35. Интересно отметить, что у горных тад-
жиков мужской дом, носивший название «алау-хона»,
181
являлся и местом, где спали подростки и холостяки,
хотя обязательным это уже не было 36.
Но возникновение парного брака и семьи может
сказаться на судьбе мужского дома и несколько по-ино-
му. Общий мужской дом может распасться на несколь-
ко мужских же жилищ, но таких, в каждом из которых
живет взрослый мужчина со своими сыновьями, достиг-
шими определенного возраста. В таком случае каждая
семья имеет два жилища: одно женское, другое муж-
ское. Самое начало этого процесса можно наблюдать
у папуасов горных районов Новой Гвинеи. Многочис-
ленные примеры дают нам Африка, Северная Америка,
Полинезия 37. У некоторых народов Африки муж и жена
не только жили в разных хижинах, но и сами жилища
были расположены довольно далеко друг от друга:
мужские — в одной части деревни, женские—в другой.
Иногда это расстояние было таким, что путешественни-
ки говорят даже о мужских и женских деревнях38.
Дальнейшее развитие шло по пути все большего про-
странственного сближения жилищ мужа и жены и, на-
конец, превращения их из самостоятельных строений
в мужскую и женскую половину одного дома. Все ста-
дии перехода можно видеть на примере Кавказа. Эти
данные интересны еще и тем, что убедительно показы-
вают происхождение семейного мужского жилища из
общего мужского дома. У многих народов Северного
Кавказа и Дагестана глава семьи жил в особом поме-
щении, которое носило название кунацкой. Последняя
служила помещением для всех мужчин дома. В ней же
принимали гостей, причем, конечно, мужчин. Кунацкая
существовала либо в виде отдельного строения, либо в
виде части общего жилища — его мужского отделения.
В свою очередь кунацкая как особое строение могла на-
ходиться либо вне ограды, за воротами усадьбы, либо
внутри ограды. В первом случае она выступала как
своеобразное общественное учреждение, по целому ряду
признаков сходное с общим мужским домом. Располо-
жение кунацкой внутри ограды, рядом с основным жи-
лищем, является шагом по пути ее превращения в
часть последнего. Но даже и соединившись с общим
жильем, кунацкая на первых порах остается изолиро-
ванной от него. Их отделяет глухая стена. Фактически
здесь пока не единое жилище, а два строения под од-
182
ной крышей. И лишь в дальнейшем кунацкая сливает-
ся с основным жилищем, окончательно трансформиру-
ясь в его мужскую половину 39.
На базе мужских домов в определенных конкретно-
исторических условиях возникали различного рода муж-
ские союзы, которые нередко строились по возрастно-
му принципу. Молодые люди образовывали один союз,
взрослые мужчины — другой, пожилые — третий и т. п.
у этнических групп ряда регионов (Меланезия, Микро-
незия, Полинезия, Индонезия и др.) мужские союзы су-
ществовали вместе с мужскими домами. У других на-
родов мужские союзы надолго пережили мужские дома.
Не желая повторяться, упомянем лишь те народы, о ко-
торых не говорилось выше. Мужские союзы или их со-
вершенно отчетливые пережитки были отмечены в Ахей-
ской Греции, древнем Крите, Спарте, Милете, Коринфе,
Мегарах, Беотии, Фурии, Карфагене, древней Италии,
у кельтов Ирландии, древних германцев, китайцев, по
всей Средней Азии, у народов Дагестана, в Западной
Африке, у юки, помо, хидатса, манданов, омаха, арапа-
хо, черноногих, кроу, квакиютлей, нутка и других пле-
мен Северной Америки. Совершенно явственные пере-
житки мужских союзов молодежи были обнаружены эт-
нографами у русских и украинцев40.
Число разнообразных более или менее отдаленных
реминисценций мужских домов и мужских союзов со-
вершенно необозримо. Они отмечены у всех народов
мира. Кто, например, не помнит пушкинскую «Сказку
о мертвой царевне и семи богатырях»? На первый
взгляд кажется, что она не имеет никакого отношения
к нашей теме. Но это лишь на первый взгляд. Как убе-
дительно показал советский фольклорист В. Я. Пропп,
фигурирующий в волшебных сказках всех европейских
народов, в том числе и русского, большой дом в лесу,
в котором совместно живут мужчины, представляет со-
бой не что иное, как хорошо известный по описаниям
этнографов мужской дом первобытного общества41.
Приведенные выше материалы убедительно свиде-
тельствуют об универсальной распространенности в
прошлом человечества института мужских домов. Тем
самым они косвенно свидетельствуют и об универсаль-
ной распространенности в прошлом человечества и жен-
ских домов, прямых данных о существовании которых
183
значительно меньше. Несомненно, что все данные, сви-
детельствующие об обособлении мужчин от женщин,
в такой же степени говорят и об обособлении женщин
от мужчин. Совершенно естественно, что везде, где су-
ществовал мужской дом, особенно в своей наиболее
архаичной форме, женщины составляли столь же обо-
собленную группу, что и мужчины. Но эта группа, как
правило, не обитала в общественном доме, аналогичном
мужскому. Имеются сообщения о существовании у не-
которых народов домов, в которых совместно жили де-
вушки и замужние женщины с детьми, но их мало, и они
носят недостаточно определенный характер42.
Однако данные, позволяющие сделать вывод о су-
ществовании женских домов в прошлом человечества,
достаточно доказательны. О том, что женским семей-
ным хижинам предшествовал общий женский дом (ла-
герь), прежде всего говорит бытование у многих наро-
дов домов (лагерей) девушек. Последние, как уже ука-
зывалось, существовали в Океании, Австралии, Азии,
Африке, Америке, а отчетливые их пережитки были от-
мечены у народов Европы. Имеются данные, свидетель-
ствующие, что у аборигенов Австралии становищам де-
вушек предшествовали лагеря, где жили все женщины
и дети обоего пола. О существовании параллельно с
мужскими женских лагерей говорится в мифах43. Жен-
ские становища и реально возникали параллельно с
мужскими в периоды определенных церемоний44. Особые
«дома женщин» и «дома девушек», куда собирались для
времяпрепровождения соответствующие группы жен-
ского населения, были описаны у народов Кавказа45.
Существование специальных домов, где собирались
женщины и куда мужчинам вход был запрещен, зафик-
сировано в Западной Африке, на островах Гильберта и
Каролинских (Микронезия) 46. И наконец, почти у всех
народов доклассового общества существовали особые
строения (дома, шалаши и т. п.), в которых женщины
должны были находиться в строгой изоляции от мужчин
во время перехода во взрослое состояние, менструаций,
родов47.
Пережитками женских домов являются женские со-
юзы, которые были замечены этнографами в Западной
Африке, Меланезии, Микронезии и Северной Америке 48
Они также нередко строились по возрастному принци-
184
пу, Так, например, у индейцев путка параллельно трем
мужским возрастным союзам существовали три жен-
ских союза. Интересно в этой связи отметить, что иссле-
дователи, которые описали бытовавшие кое-где еще в
XIX в. у русских и украинцев и являвшиеся пережит-
ками мужских союзов объединения мужской молодежи,
одновременно указали на существование параллельно
с ними точно таких же молодежных женских объеди-
нений. Заслуживает быть отмеченным и тот факт,
что члены этих объединений спали отдельно от родите-
лей 49.
К женским домам и связанному с ними групповому
браку, к домам девушек и связанной с ними свободе
добрачных отношений полов уходит своими корнями
широко распространенный в древнем мире обычай храмо-
вого временного пли постоянного гетеризма, на который
особое внимание обратили И. Бахофен50 и Ф. Энгельс51.
Наследием эпохи, характеризовавшейся обособлен-
ным проживанием мужчин и женщин, были особые жен-
ские праздники, на которые не допускались мужчины, и
особые мужские, на которые не допускались женщины.
Л1ужские праздники были распространены примерно в
тех же регионах, где существовали мужские дома и
мужские союзы. Особые женские праздники, во время
которых женщины выступали как организованная груп-
па, в своей исходной форме тоже были связаны с жен-
скими союзами или женскими домами. Но они были на-
столько живучими, что сохранились и после того, как и
дома и даже союзы исчезли. Мы уже говорили о жен-
ских праздниках, когда касались обрядов и обычаев,
являвшихся пережитками оргиастических нападений
женщин. Отметим здесь лишь, что все женские празд-
ники, вместе взятые, включая и те, что были лишены ор-
гиастических моментов, бытовали у народов всех частей
света52.
Но пожалуй, самое широкое отражение получили
женские дома (лагеря) в фольклоре. Мы имеем в виду
уже рассмотренные нами в предыдущей главе легенды
об амазонках. Если в более ранних вариантах легенд
наряду с мотивом обособленного существования груп-
пы женщин явственно выступает момент опасности, гро-
зящей мужчинам от контакта с ними, то в более позд-
них сохраняется лишь первый мотив. Многие из этих
185
поздних легенд собственно и не заслуживают названия
амазонских. Ведь в них рассказывается не только об
обособленно живущих группах женщин, но и о столь же
обособленно живущих группах мужчин, а также о су-
ществовании между мужской и женской группами по-
стоянных связей по детопроизводству.
Перед нами, таким образом, картина чистого дисло-
кального и дисэкономического группового брака, каким
был дуально-родовой брак. Но картина эта далеко не
полная, в ней мужская и женская группы выступают
как вполне самостоятельные хозяйственные коллективы,
в то время как в действительности и та и другая были
всего лишь частями хозяйственных коллективов, состо-
явших каждый из мужской и женской групп, между
членами которых половые отношения были строжайше
воспрещены. Этому можно найти лишь одно объяснение:
мужчины и женщины, принадлежавшие к одному роду,
в определенный период также жили раздельно, причем
на известном расстоянии друг от друга.
* *
*
Первоначально мужская и женская группы, состав-
лявшие один хозяйственный коллектив, жили рядом, за-
нимая две обособленные половины одного большого
жилища или образуя две более или менее обособлен-
ные части одного поселения. Что же касается разных
хозяйственных коллективов, то они, вероятно, вначале
были расположены сравнительно далеко друг от друга.
О том, как осуществлялись отношения между членами
мужских и женских групп, принадлежавших к разным
родам одной дуальной организации, говорят тробриан-
ские улатиле и катайауси и сходные с ними обычаи па-
пуасов и бушменов. О коллективных экспедициях муж-
чин в поселение (страну, остров) женщин рассказывают
поздние варианты легенд об амазонках. В приведенном
в предшествующей главе рассказе Страбона повест-
вуется о регулярных встречах амазонок с гаргариями в
определенное время года в заранее условленном месте.
И наконец, как свидетельствуют данные этнографии,
коллективы, составлявшие дуальную организацию, мог-
ли устраивать совместные праздники, носившие оргиа-
стический характер.
186
В дальнейшем параллельно с некоторым отделе-
нием мужской и женской групп, принадлежащих к одно-
му хозяйственному коллективу, шло пространственное
сближение мужской и женской групп, входивших в со-
став разных хозяйственных коллективов, но связанных
узами по детопроизводству. Возможно, что в некоторых
случаях в конце концов все четыре группы стали по су-
ществу образовывать одно поселение, состоящее из че-
тырех более или менее обособленных кварталов (стано-
вищ, домов), но сгруппированных в две половины.
Близкое поселение двух разных социальных организмов
было нарушением старой традиции их совершенно обо-
собленного, самостоятельного существования. Стремле-
ние примирить старую традицию с новым положением
привело к тому, что коллективы селились друг возле
друга, но так, чтобы между ними прослеживалась чет-
кая разграничительная линия. Следует сказать, что тра-
диция совместного поселения двух половин дуальной
организации и вместе с тем их обособления друг от дру-
га оказалась настолько живучей, что долгое время про-
являлась в планировке не только селений доклассового
общества, но и городов раннеклассового 53.
С поселением на близком расстоянии мужских и
женских групп, принадлежащих к разным родам, отпа-
ла необходимость в коллективных экспедициях типа
улатиле и катайауси. Хотя брак продолжал оставаться
групповым, и только групповым, но на смену встречам
группы мужчин с группой женщин пришли встречи ин-
дивидов противоположного пола, принадлежавших к
разным родам, встречи отдельных мужчин с отдельными
женщинами. О том, как протекали эти встречи, помога-
ют составить представление данные этнографии. У до-
вольно большого числа народов был зафиксирован обы-
чай, состоявший в том, что люди могли вступать в по-
ловые отношения только вне селения и уж ни в коем
случае не в помещении. Так, например, у некоторых групп
батаков Суматры (Индонезия) общение юношей и де-
вушек на рисовых полях являлось совершенно свобод-
ным. Но если они позволяли это себе в селении, то под-
вергались общественному порицанию и должны были
уплатить штраф. На Соломоновых островах (Мелане-
зия) молодые люди могли вступать в половые отноше-
ния только в лесу, но никогда в селении. У некоторых
187
племен Фиджи, Новой Каледонии, Новой Гвинеи, гощ
дов Индии, уитото Южной Америки вступать в половые
отношения в помещении воспрещалось даже мужу и
жене. Они должны были встречаться в чаще леса 54. По.
добного рода ограничения господствовали на опреде.
ленной стадии эволюции дуально-родового брака и по-
теряли свою силу скорее всего лишь после возникнове-
ния парного брака, да и то не у всех народов.
Можно было бы привести огромное количество са-
мых разнообразных пережитков дуально-родового бра-
ка, былой обособленности мужчин и женщин вообще,
половых партнеров в особенности. Они зафиксированы
у всех народов земного шара. Но вряд ли в этом есть
необходимость. Сущность группового дуально-родового
брака более или менее ясна. Теперь перед нами другая
проблема — возникновение индивидуального брака.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ
ПАРНОГО БРАКА
И ПАРНОЙ семьи
Как уже указывалось, многие этнографы из бесспор-
ного факта наличия индивидуального брака у всех из-
вестных науке народов делают вывод, будто эта форма
брачных отношений является единственной и извечно су-
ществующей. Такой вывод является неверным. Наличие
у всех народов индивидуального брака ни в малейшей
степени не исключает существования у некоторых из них
одновременно и группового брака. Этнографическая ли-
тература содержит детальное описание разновидностей
брака между группами. Правда, исследователи, описав-
шие эти разновидности, даже не подозревали, что имеют
дело с групповым браком, ибо последний они понимали
не как форму, качественно отличную от индивидуально-
го, а как своеобразную комбинацию индивидуальных
браков.
Таким образом, бытие группового брака — не пред-
положение, а твердо установленный факт. Оспаривать
можно лишь существование стадии, когда групповой
брак был единственной формой социальной организации
отношений между полами.
Этнографический материал убедительно свидетель-
ствует о том, что индивидуальный брак возник позже
группового. Поэтому сторонники концепции извечности
индивидуального брака и малой, т. е. элементарной, со-
стоящей из мужа, жены и детей, семьи все чаще обра-
щаются к данным археологии как якобы неоспоримым
Доказательствам правильности защищаемой ими пози-
ции
189
Действительно, в последние годы некоторые совет,
ские археологи выступили с утверждением, что сущест-
вование индивидуального брака и малой семьи по край,
ней мере в позднем (верхнем) палеолите доказано. Тем
самым, по их мнению, концепцию группового дуально-
родового брака можно считать опровергнутой 2.
Их выводы базируются на данных о верхнепалеоли-
тических жилищах и поселениях. Самые ранние жилища,
материалы о которых привлекаются археологами для
доказательства бытия парной семьи, существовали при-
мерно 24—25 тыс. лет назад (Павлово). Все прочие от-
носятся к более позднему времени 3. Но переход к верх-
нему палеолиту произошел примерно 35—40 тыс. лет
назад. Иначе говоря, начало позднего палеолита отде-
ляют от появления первых памятников, свидетельствую-
щих, по мнению археологов, о существовании малой
семьи, по крайней мере 10—15 тыс. лет. Таким образом,
если бы даже упомянутые исследователи оказались со-
вершенно правы в истолковании приводимых ими архео-
логических материалов, то и это ни в коей мере не мо-
жет служить доводом против концепции дислокального
группового брака.
В действительности у археологов не только нет ос-
нований для утверждения, что парная семья существо-
вала на протяжении всего позднего палеолита, не гово-
ря уже о раннем, но далеко не бесспорны и те доводы,
которые они приводят в пользу существования малой
семьи в позднюю пору верхнего палеолита.
Больше всего внимания тезису о существовании ма-
лой семьи в позднем палеолите было уделено в работах
ленинградского археолога Г. П. Григорьева. К ним мы
и обратимся.
Одной из самых распространенных форм позднепа-
леолитических строений является круглое жилище не-
больших размеров (4—6 м в диаметре) с одним очагом
в центре. Что же касается более крупных жилищ, то по
крайней мере часть их может быть понята как соедине-
ние под одной крышей нескольких таких малых жилищ
«Повторяемость одного и того же элемента — одно-
очажного жилища стандартных размеров, из которого
комбинируются двухочажные, трехочажные и так далее
(вплоть до десятиочажных) длинные жилища, легко объ-
ясняется,— пишет Г. П. Григорьев, — если допустить, что
190
такое постоянство первичного элемента вызвано суще-
ствованием социальной единицы, из которой состояла
община, подобно тому как большой длинный дом со-
состоял из одноочажных ячеек»4. Такой социальной еди-
ницей, по мнению Григорьева, была парная семья 5. Имен-
но парную семью он считает первичной социальной ячей-
кой верхнепалеолитического общества6.
Однако далеко не все крупные многоочажные позд-
непалеолитические жилища могут быть истолкованы
как комбинация малых круглых жилищ. Это, по-види-
мому, и побудило Г. П. Григорьева в одной из послед-
них работ ввести новое понятие — наименьшего жилого
пространства.
Характеризуя позднепалеолитические жилища, он
пишет, что «жилое пространство в любом из них подраз-
деляется на равные участки с очагом в центре, имеющем
от 3,5 до 6 м в поперечнике (цифры эти, видимо, все же
характеризуют участок, а не очаг. — Ю. С.), которые мы
предлагаем называть наименьшим жилым пространством.
Любое палеолитическое жилище можно представить либо
как одно такое пространство (малое круглое жилище),
либо как сумму их — два, три и более, до десяти...»7.
Все это, взятое в сопоставлении с данными этногра-
фии, позволяет, по мнению Г. П. Григорьева, сделать
только один вывод: наименьшее жилое пространство
было местом обитания малой семьи. Не говоря уже о
существовавших в «первобытном обществе недавнего
прошлого» «представлениях об очаге как сосредоточии
семейной жизни»8, необходимо также, по его мнению,
учитывать, что «только малая семья может поместиться
в пределах наименьшего жилого пространства— пло-
щади радиусом 2 м вокруг очага» 9.
Однако этнографические материалы находятся в яв-
ном противоречии с утверждением Григорьева, что на
участке с поперечником 4—6 м (12,5—28,26 м2) может
поместиться только малая семья. У эскимосов Аляски,
например, в жилищах площадью 11,16 м2 и 20 м2 про-
живало по 16 человек (4—5 малых семей), в жилище
площадью 27,9” %?—25 человек, у эскимосов Гренлан-
дии в жилище площадью 38,7 м2 проживало 58 чело-
век 10.
Таким образом, этнографические материалы не дают
191
основании для вывода, что в каждом из круглых малых
жилищ верхнего палеолита проживала одна парная
семья. Не может помочь и ссылка на наличие в каждом
из них лишь одного очага. Как свидетельствует этногра-
фия, однозначной связи между парной семьей и очагом
не существует. Например, в длинных домах гуронов
один очаг приходился на две семьи, а у ирокезов ино-
гда даже и па четыре н.
Далеко не бесспорно и предложенное Григорьевым
понятие наименьшего жилого пространства. В ноздпепа-
леолитической стоянке Костенки II под Воронежем бы-
ло, например, раскопано овальное жилище площадью
50 м2. По размерам оно превышало трехочажное жи-
лище в стоянке Пушкари I близ Новгорода-Северского,
по в нем был лишь один очаг 12. Сколько же в нем было
наименьших жилых пространств? Ответить на этот во-
прос, вероятно, затруднится и сам Григорьев. Во всяком
случае, вряд ли могут быть сомнения в том, что в жили-
ще столь большого размера обитала группа людей, по
численности значительно превышавшая парную семью.
И в то же время нет никаких данных, которые позволи-
ли бы предположить, что эта группа состояла из малых
семей.
Аргументацию, приводимую другими археологами,
мы рассматривать не будем, ибо она в основном совпа-
дает с той, которая содержится в работах Григорьева 13.
Таким образом, существование парной семьи даже в
позднем периоде верхнего палеолита, не говоря уже о
его начальном этапе, нельзя считать доказанным.
Это не означает, однако, что отсутствие парной семьи
в позднем палеолите — твердо установленный факт.
Весьма вероятно, что парная семья возникла именно в
позднем палеолите, может быть даже всего лишь не-
сколько тысячелетий спустя после его начала. Но дан-
ные, которыми располагают в настоящее время архео-
логи, не могут пролить свет на возникновение парного
брака и парной семьи. Археология пока здесь бессильна.
Единственной наукой, которая дает возможность
приблизиться к решению этой сложнейшей проблемы,
является этнография. Этнография, взятая сама по себе,
по характеру своего материала не может дать точную
датировку появления парного брака и парной семьи.
Зато этнографические материалы в отличие от архео-
192
логических позволяют выявить внутреннюю логику ста-
новления этих институтов и тем самым реконструиро-
вать в общих чертах сам этот процесс.
* *
*
На раннем этапе эволюции дуально-родовой органи-
зации, когда контакты между составлявшими ее коллек-
тивами осуществлялись лишь в форме кратковременных
встреч групп мужчин и женщин, возникновение более
или менее постоянных пар было исключено. Дальнейшее
упрочение связей между половинами дуальной органи-
зации, сопровождавшееся их пространственным сближе-
нием, сделало парование возможным.
Как свидетельствуют данные этнографии, образова-
ние более или менее стабильных пар среди юношей и
девушек наблюдается у всех народов доклассового об-
щества, у которых существовала свобода отношений по-
лов до брака. Но если постоянные пары образуются
даже в обществе с индивидуальным браком, то тем бо-
лее неизбежным было их возникновение в обществе с
одним лишь групповым браком, в котором парование
было единственно возможной формой стабилизации от-
ношений между отдельно взятыми мужчинами и женщи-
нами, имевшими право вступать в половое общение.
В отличие от исследованных этнографами социаль-
ных организмов, где пары образуются лишь среди мо-
лодежи в период, предшествующий вступлению в инди-
видуальный брак, в раннем родовом обществе в такие
отношения вступали все взрослые мужчины и женщины
в течение всей жизни. В остальных же отношениях па-
рование в раннем родовом обществе, по-видимому, мало
чем отличалось от того, что наблюдалось у тробрианцев
и многих других народов. Основой существования пар
могли быть лишь личное влечение и симпатия. Образо-
вание и разрушение пар определялось исключительно
доброй волей составлявших их людей. Только от жела-
ния последних зависела продолжительность парования.
Образованию пары, по-видимому, предшествовали крат-
ковременные связи с разными партнерами. Не исключа-
ло парование и эпизодических связей с посторонними
людьми.
Важно подчеркнуть, что даже самое длительное и
193
прочное Парование не было браком, ибо оно не санкцио-
нировалось общеовом п не влекло за собой никаких
прав и обязанностей партнеров по отношению друг к
другу. Парование само по себе не только не является
браком, но и не порождает с необходимостью брак.
В доклассовом обществе оно продолжало существовать
и после возникновения парного брака, причем совер-
шенно не обязательно подготовляя последний. Но если
парование не перерастает с необходимостью в брак
даже после того, как последний уже возник, то тем бо-
лее неверно было бы видеть в нем фактор, сам по себе
способный породить брак между индивидами. Парова-
ние— необходимое условие возникновения индивиду-
ального брака, но, чтобы последний появился, должны
были произойти определенные сдвиги в системе соци-
ально-экономических отношений первобытного обще-
ства.
Проблема эволюции социально-экономической струк-
туры доклассового общества является одной из самых
важных в науке о первобытности. Последние десятиле-
тия характеризуются резким усилением внимания этно-
графов к первобытной экономике. В современной науке
даже существует специальная дисциплина, занимаю-
щаяся исследованием экономических отношений доклас-
сового и раннеклассового обществ. В зарубежной
литературе она получила название экономической ан-
тропологии14. Накоплен гигантский фактический мате-
риал, настоятельно требующий теоретического осмысле-
ния. Возможным и необходимым стало выявление объ-
ективной логики эволюции системы производственных
отношений первобытного общества.
Вполне понятно, что мы не имеем возможности дать
сколько-нибудь подробный анализ экономики первобыт-
ного общества. Это выходит за рамки данной работы.
В то же время мы не можем обойтись без рассмотрения
эволюции социально-экономической структуры перво-
бытного общества, ибо только такое рассмотрение мо-
жет пролить свет на возникновение парного брака и
парной семьи. Единственный выход — не пытаясь нари-
совать сколько-нибудь детальную картину эволюции
первобытной экономики, сосредоточить внимание на тех
ее моментах, без которых невозможно решение постав-
ленной задачи.
194
Как уже отмечалось в пятой главе, переход от стада
предлюдей к первобытному человеческому стаду был
связан с зарождением разборных отношений распреде-
ления. Трудно установить, на каком именно этапе эво-
люции первобытного стада завершилось их формирова-
ние. Вероятнее всего, это произошло с переходом от
ранних неандертальцев к поздним.
Разборные отношения были первой формой произ-
водственных, социально-экономических отношений. На
их примере наглядно можно видеть, сколь ошибочна
попытка рассматривать собственность как особого рода
производственное отношение, определяющее все прочие
производственные отношения. В действительности соб-
ственность существует только во всех производствен-
ных отношениях, вместе взятых. Все производственные
отношения есть в своей сущности отношения собствен-
ности. На это неоднократно указывал К. Маркс15.
Отношениями собственности являются и разборные
отношения. Сущность их заключалась прежде всего в
том, что вся пища совершенно независимо от того, кем
и как она была добыта, являлась полной собствен-
ностью коллектива. Тем самым полной собственностью
коллектива были и орудия, при помощи которых добы-
валась пища, и все средства труда, используемые для
изготовления этих орудий.
Каждый член коллектива уже в силу принадлеж-
ности к нему имел право взять долю произведенного
продукта, необходимую ему для обеспечения своего су-
ществования. Разборные отношения по своей природе
исключали существование какой-либо другой собствен-
ности, кроме коллективной. Взятая доля не поступала
в собственность индивида. Он ее просто потреблял. На
данном этапе развития продукты труда не могли пред-
ставлять для индивида никакой другой ценности, кроме
потребительной. Поэтому не было никакой объективной
необходимости в существовании личного распоряжения
продуктами труда, личной собственности на них.
В классовом обществе отношения по распределению
средств производства обособлены от отношений по рас-
пределению средств потребления и определяют природу
последних. В доклассовом обществе такого обособления
не существует. Характер отношений по распределению
как средств производства, так и средств потребления пе-
195
посредственно определяется объемом произведенного
обществом продукта и тем самым уровнем развития
производительных сил. Наибольшую важность для до-
классового общества, особенно на ранних этапах его
развития, имело количество пищи, которую оно способ-
но было произвести. Если первоначально общество могло
произвести лишь такое количество продукта, которое
было необходимо для обеспечения физического суще-
ствования людей, т. е. он весь был жизнеобеспечивающим,
то в дальнейшем развитие производительных сил при-
вело к тому, что коллектив стал производить продукта
больше, чем необходимо для выживания его членов, т. е.
возник избыточный продукт. Если бы каждый коллектив
был изолирован от других, то появление избыточного
продукта не смогло бы сколько-нибудь быстро приве-
сти к тому, что продукты труда приобрели бы и другую
кроме потребительной ценность. Но, как мы уже знаем,
каждый взрослый член коллектива был не только свя-
зан по крайней мере с одним взрослым членом другого,
принадлежавшим к противоположному полу, но и заин-
тересован в поддержании этой связи. Пока не было из-
быточного продукта, коллектив не мог позволить ни од-
ному своему члену использовать пищу иначе, как для
собственного потребления. Когда же такой продукт воз-
ник, необходимость в ограничении отпала. В результате
между людьми, образующими более или менее постоян-
ную пару, начался обмен пищей, а затем и другими
продуктами труда.
По своей природе этот обмен не имел ничего общего
с товарообменом. Он принадлежал к той универсально
распространенной в доклассовом обществе форме обме-
на, которая в научной литературе получила название
обмена дарами, или дарообмена 16. Как свидетельствуют
данные этнографии, суть дарообмена заключается в со-
здании новых или поддержании уже существующих со-
циальных связей между индивидами или группами. Со-
циальная связь выступает в данном случае как своеоб-
разный канал, по которому идет встречное движение
даров. Связь существует, пока стороны постоянно обме-
ниваются дарами. Прекращение этого обмена означает
разрыв связи.
Когда мужчина и женщина, составлявшие пару, на-
чали обмениваться дарами, их отношения перестали
196
сводиться только к половым, перестали быть чисто лич-
ными. Они стали одновременно и экономическими, соци-
альными. Экономическая связь выступает в данном слу-
чае как средство закрепления, упрочения половой связи.
Пока мужчина и женщина обменивались дарами, они
имели права и обязанности по отношению друг к другу
в сфере полового общения. Лишиться их они могли
только с прекращением экономической связи. С другой
стороны, единственным способом приобрести такого ро-
да права и обязанности стало вступление в отношения
дарообмена.
Дарообмен, таким образом, стал той социальной
оболочкой, в которую были заключены теперь половые
отношения между индивидами. Вполне понятно, что не
все половые связи получили такое оформление. Эпизо-
дические связи продолжали носить тот же характер, что
и раньше. Но все это не могло изменить того факта, что
в обществе с появлением дарообмена возникла социаль-
ная организация половых отношений между индивида-
ми, т. е. индивидуальный брак.
В пользу изложенной концепции возникновения ин-
дивидуального брака говорят данные этнографии. Во
многих доклассовых обществах дарение выступало как
способ стабилизации половых связей, как средство пре-
вращения пар из временных в постоянные. В качестве
примера можно указать на меланезийцев островов Тро-
бриан и сирионо Южной Америки 17. И, что еще более
важно, в подавляющем большинстве доклассовых об-
ществ заключение брака всегда в той или иной форме
сопровождалось обменом материальных ценностей ме-
жду сторонами 18. Связь вступления в брак с обменом
ценностями, дарением отчетливо прослеживается и у
многих «цивилизованных» народов 19. Самый наглядный
пример — обмен обручальными кольцами.
С возникновением индивидуального брака все по-
ловые отношения между индивидами разделились на
брачные и небрачные. Однако грань между теми и
Другими оставалась первое время весьма неопределен-
ной.
Отсутствие сколько-нибудь четкой границы между
брачными и небрачными отношениями было связано с од-
ной из характерных особенностей первой формы индиви-
дуального брака, состоявшей в том, что он не был основой
197
семьи, существовал без нее. Этим он отличался от под-
линною парного брака, который без семьи Немыслим.
Только возникновение парной семьи могло превра-
тить первоначальный индивидуальный брак в настоя-
щий парный. Чтобы выявить причины, которые вызвали
к жизни парную семью, необходимо снова обратиться
к тем изменениям в системе социально-экономических
отношений, к которым привело возникновение избыточ-
ного продукта.
* *
*
Возникновение первой формы обмена — дарообмена
не представляло простого дополнения ранее существо-
вавших экономических отношений новыми связями. Оно
имело своим следствием существенное преобразование
отношений распределения. Вместе с дарообменом про-
дукты труда приобрели наряду с потребительной цен-
ностью новую, чисто социальную по своей природе — да-
рообменную. Если раньше вещами можно было только
пользоваться, то теперь стало и возможным и необходи-
мым их дарить. Но дарить вещь-—значит распоряжать-
ся ею. Появление дарообмена невозможно без перехода
по крайней мере части средств потребления, являющих-
ся собственностью коллектива, не только в пользова-
ние, но и в распоряжение его членов.
В результате на смену разборным отношениям по-
степенно пришли новые отношения распределения. Их
можно было бы назвать дележными. Отличие дележа от
разбора заключалось в том, что индивид теперь мог не
только потреблять выделенную ему долю общественно-
го продукта, но и распоряжаться ею, использовать ее
для чисто социальных потребностей. Это пока еще не
было личной собственностью в полном смысле слова, а
только личным распоряжением долей продукта, про-
должавшего принадлежать обществу. Но первый шаг
по пути к личной собственности был сделан.
Дарообменную ценность продукты труда могли иметь
только для взрослых членов коллектива. Поэтому в от-
личие от разборных отношений, в систему которых были
включены все члены коллектива, дележные охватывали
лишь взрослых его членов. С переходом от разборных
отношений к дележным в обществе с необходимостью
198
возникли два уровня распределения Первым уровнем
был раздел материальных благ, прежде всего пищи,
между взрослыми членами коллектива, которые были
одновременно и производителями общественного про-
дукта. Вторым уровнем была передача взрослыми чле-
нами коллектива части своей доли детям.
Этот вид распределения не был разделом, ибо полу-
ченная ребенком доля предназначалась исключительно
для потребления. Но он не был и разбором. Ребенок не
брал долю общественного продукта, а получал ее от че-
ловека, частью первоначальной доли которого она яв-
лялась.
Эту новую форму распределительных отношений
можно было бы назвать отношениями кормления, со-
держания или иждивения. Они представляют собой от-
ношения между кормильцем (иждивителем), с одной
стороны, и иждивенцем — с другой. Группу, состоявшую
из иждивителя (иждивителей) и иждивенца (иждивен-
цев), мы будем называть иждивенческой.
Естественным кормильцем ребенка являлась, как
правило, мать. Вначале она вскармливала его своим
молоком, затем брала на себя заботу об обеспечении его
пищей. Собственно, само понятие о матери возникло как
понятие о кормильце. Напомним русскую пословицу:
«Не та мать, что родила, а та, что вскормила».
На стадии разборных отношений, если ребенок не
мог самостоятельно взять пищу, мать брала и свою и
его долю. С превращением разборных отношений в де-
лежные доля продукта, полученная матерью от обще-
ства, должна была стать основным источником доли
ребенка или детей, если их было несколько. Само по
себе это обстоятельство не могло создать особых про-
блем, ибо дележные отношения, как и разборные, носи-
ли уравнительный характер.
При уравнительном распределении размеры полу-
ченной доли общественного продукта не зависят от
вклада человека в его создание. Хотя различные люди
получают разные доли, соотношения размеров послед-
них зависят главным образом от соотношения потреб-
ностей. Такие условия всегда обеспечивали получение
матерью доли, достаточной для содержания детей. Как
свидетельствуют данные этнографии, даже на сравни-
тельно поздних этапах развития доклассового общества
199
раздел совместной добычи нередко производился с уче-
том числа едоков в каждой иждивенческой группе 20.
Однако были обстоятельства, которые в значитель-
ной степени усложняли картину.
Еще первобытное стадо на определенном этапе сво-
его развития разделилось на две обособленные группы:
мужскую и женско-детскую. С возникновением дуально-
родовой организации это обособление еще более усили-
лось. Мужская и женско-детская группы одного коллек-
тива стали жить раздельно, на известном расстоянии
друг от друга.
Группы обособились друг от друга и в бытовом от-
ношении. Как нам уже известно, у многих народов муж-
чины жили в мужском доме. Данные этнографии сви-
детельствуют, что даже у тех народов, у которых были
уже только мужские клубы, мужчины нередко продол-
жали питаться в этих общих помещениях. А ведь у всех
этих народов давно существовали парный брак и пар-
ная семья. Важно в этой связи отметить, что запрет
мужчинам и женщинам есть вместе, а иногда и готовить
пищу на одном огне встречается у многих народов, у ко-
торых давно уже исчезли и мужские дома, и мужские
клубы 21. У значительного числа этнических групп муж-
чинам в период действия производственных половых
табу категорически запрещалось есть пищу, приготов-
ленную женщинами. Этот запрет обычно сочетался с
запрещением жить в это время под одной крышей с
женщинами 22.
Все эти материалы дают основание полагать, что
мужская и женско-детская группы первоначально раз-
дельно готовили пищу и раздельно питались. Разбор,
как мы уже видели, есть такая форма распределения,
которая неотделима от потребления. Так как мужская
и женско-детская группы были обособлены друг от дру-
га во время потребления, то соответственно и разбор
внутри каждой из них осуществлялся самостоятельно.
Однако это не значит, что в каждой из них сущест-
вовала самостоятельная система разборных отношений.
Ни одна из групп, взятая в отдельности, не была собст-
венником произведенного ею продукта. Собственником
всего продукта, созданного членами обеих групп, был
только весь род в целом. Это находило свое наглядное
проявление в перераспределении между группами со-
200
зданного в каждой из них продукта. Мы говорим о пе-
рераспределении, а не об обмене, ибо при этом не про-
исходил переход продукта из собственности в собствен-
ность. Абсолютно необходимым было это перераспреде-
ление в силу разделения труда между полами.
Разделение труда между полами является одной из
самых характерных особенностей доклассового обще-
ства. Наличие его отмечено у всех без исключения на-
родов, находящихся на данной стадии. У каждого из
них были виды хозяйственной деятельности, которыми
занимались либо только мужчины, либо только женщи-
ны. Помимо чисто мужских и чисто женских занятий
существовали также виды хозяйственной деятельности,
которыми могли заниматься представители обоего пола.
Однако, как правило, одни из них считались мужскими,
а другие — женскими. Если оставить в стороне земле-
дельческие народы, то чисто мужскими видами чаще
всего были охота, рыболовство, изготовление оружия,
сетей, обработка камня, дерева, рога, кости, постройка
хижин, лодок. К чисто женским занятиям у неземле-
дельческих народов чаще всего относились собиратель-
ство, подготовка мяса и рыбы к хранению, изготовле-
ние циновок, корзин, веревок, материалов для одежды,
шитье и починка одежды, сбор топлива, приготовление
пищи23.
Как указывалось в шестой главе, имеются достаточ-
ные основания полагать, что половое разделение труда
возникло еще в первобытном человеческом стаде, на оп-
ределенном этапе его развития. И вряд ли поэтому мо-
гут быть сомнения в его существовании в раннем родо-
вом обществе.
На стадии разборных отношений перераспределение
продуктов могло происходить только между мужской и
женско-детской группами как целостными образовани-
ями, но не между членами этих групп, взятыми в отдель-
ности, ибо последние не имели права распоряжаться
своей долей продукта. В силу этого перераспределение
продукта между группами предшествовало разбору вну-
три каждой из них. Трудно сказать, как конкретно про-
исходило это перераспределение. Но можно с уверен-
ностью утверждать, что женско-детская группа полу-
чала больше, чем отдавала, ибо в ней в отличие от
мужской были дети, которые не только не принимали
201
участия в производстве материальных благ, но и требо-
вали заботы и внимания.
С переходом от разборных отношений к дележным
характер перераспределения продукта между мужчина-
ми и женщинами постепенно претерпел значительные из-
менения. С возникновением у членов коллектива права
распоряжаться долей общественного продукта исчезла
объективная необходимость в том, чтобы перераспреде-
ление продукта между группами предшествовало его
распределению внутри групп. Каждая группа теперь
ограничивалась только тем, что производила раздел со-
зданного в ней продукта между взрослыми своими чле-
нами. Но объективная необходимость в перераспреде-
лении продукта между мужчинами и женщинами про-
должала существовать. И оно с неизбежностью приняло
характер перераспределения его между отдельными
мужчинами и женщинами.
Каждый мужчина был объективно заинтересован в
том, чтобы находиться по возможности в более постоян-
ной перераспределительной связи по крайней мере с од-
ной взрослой женщиной. Что же касается взрослых жен-
щин, то их заинтересованность в экономической связи
по крайней мере с одним взрослым мужчиной носила
особый характер. В доклассовом обществе каждая
взрослая женщина, как правило, имела детей. Тем са-
мым она была иждивителем, центром минимальной иж-
дивенческой группы. И не только каждая женщина-
мать, но и все общество в целом были объективно за-
интересованы в существовании такого рода постоянной
экономической связи между ней и самое малое одним
взрослым мужчиной, посредством которой она могла
бы получать больше, чем сама давала. Иными словами,
общество было объективно заинтересовано в йрисоеди-
нении к матрицентрической иждивенческой группе в ка-
честве иждивителя, кормильца по меньшей мере одного
взрослого мужчины.
* «
*
Взрослые женщины на рассматриваемом этапе эво-
люции были связаны экономически, с одной стороны, с
мужчинами своего рода, а с другой — с мужчинами,
принадлежавшими к другой половине дуальной органи«
202
зации и выступавшими в роли их мужей. С мужчинами
своего рода женщин связывали отношения уравнитель-
ного распределения, с мужчинами союзного рода — от-
ношения дарообмена. Это обстоятельство создавало как
возможность присоединения к минимальным иждивен-
ческим группам, возглавляемым женщинами, в качестве
иждивителей мужчин своего рода, так и возможность
присоединения к ним в том же качестве мужчин союз-
ного рода.
Реализация второй возможности означала возникно-
вение иждивенческой ячейки, состоящей из мужа, жены
и ее детей, т. е. парной семьи. Для появления парной
семьи необходимо было превращение существовавшего
между супругами дарообмена в отношение неадекват-
ного перераспределения продуктов. Когда муж начал
давать жене больше продукта, чем получал от нее, он
тем самым превратился в кормильца ее детей, т. е. в их
отца. Понятие об отце и возникло как понятие о кормиль-
це детей. В этой связи нельзя не вспомнить исследова-
ния крупного русского филолога П. А. Лавровского,
который убедительно показал, что во всех индоевропей-
ских языках первоначальным смыслом слова, обозна-
чающего отца, было не породитель, а кормилец24.
Однако на пути становления парной семьи стояли ог-
ромные препятствия. Важнейшими из них были родовые
отношения. Возникновение парной семьи подрывало са-
му основу материнского рода. Отношения мужа к жене
и детям были отношениями между членами разных ро-
дов, различных первоначальных хозяйственных коллек-
тивов. Поэтому укрепление экономических связей внут-
ри семьи с неизбежностью означало ослабление эконо-
мических связей между членами рода. Парная семья
с самого начала была такой социальной единицей, кото-
рая находилась вне рода и противостояла ему. Оконча-
тельное оформление семьи с необходимостью должно
было привести к замене рода как хозяйственного кол-
лектива производственным объединением совершенно
иного типа — объединением, состоящим из семей. Иначе
говоря, утверждение семьи означало изменение самой
природы рода и агамии, самого характера родовых
связей.
Парная семья возникла в борьбе с материнским ро-
дом. И последний мог долгое время успешно противо-
203
стоять парной семье потому, что был и другой путь реа-
лизации объективной необходимости превращения муж-
чины в иждивителя. Существовала, как уже указыва-
лось, и возможность присоединения к минимальным
иждивенческим группам, возглавляемым женщинами,
мужчин их собственного рода. На первых порах она была
более реальной, чем возможность возникновения парной
семьи. Ведь мужчины данного рода в отличие от мужчин
союзного рода и раньше участвовали, правда в иной
форме, в содержании детей-сородичей. И главное, воз-
никновение иждивенческой ячейки, в которой в качестве
иждивителей выступали мужчины своего рода, не под-
рывало родовых связей.
Все члены рода составляли единство. Однако самые
тесные отношения существовали между людьми, вырос-
шими в одной минимальной иждивенческой группе,
детьми одной матери, т. е. братьями и сестрами, а так-
же между ними и матерью. Вполне естественно, что,
становясь взрослыми, мужчины вступали в отношения
неадекватного'перераспределения продуктов не с кем
иным, как с матерью, а затем и сестрами, становились
иждивителями вначале младших братьев и сестер, а за-
тем и племянников. Как убедительно было показано
П. Л. Лавровским, в индоевропейских языках вообще,
в славянских в частности слово «брат» образовано от
корня, имеющего значение «кормить», «поддержи-
вать» 25.
Все минимальные иждивенческие группы, возглав-
ляемые сестрами, образовывали единую иждивенческую
ячейку, в которую в качестве иждивителей помимо их
самих входили братья. Эта ячейка обеспечивала содер-
жание и воспитание детей, т. е. выполняла многие из
тех функций, которые люди современного общества с
присущим им этноцентризмом считают исключительным
достоянием семьи.
Если процесс возникновения иждивенческой ячейки,
состоящей из братьев, сестер и детей сестер, представ-
ляет собой реконструкцию, то само существование такой
социальной единицы — неоспоримый факт. У многих эт-
нических общностей эта группа, разумеется в преобра-
зованном виде, продолжала существовать наряду с пар-
ной семьей вплоть до наших дней.
В качестве примера можно привести общество мела-
204
незийцев острова Добу. Группа из брата, сестры и ее
детей была у добуанцев особой социальной единицей,
имевшей специальное название — «сусу» (susu). Для
обозначения парной семьи никакого термина у жителей
этого острова не существовало. Между двумя назван-
ными социальными группами имело место соперниче-
ство. Каждый взрослый мужчина был одновременно и
членом семьи, и членом сусу и служил как той, так и
другой группе. Естественно, что выигрыш одной группы
был проигрышем для другой. То, что получала от муж-
чины одна группа, теряла другая.
Земля в самой деревне, пальмы, сети для рыбной
ловли, каменные тесла, ценные украшения, движимое
личное имущество — все это передавалось по наследству
внутри сусу: от матери к детям, от брата матери к пле-
мянникам. Что же касается огородной земли вне дерев-
ни, то часть ее переходила сыновьям мужчины. Но дети
умершего, во-первых, были обязаны передать его пле-
мянникам урожай, выращенный на поле отца в год его
смерти, во-вторых, были лишены права употреблять в
пищу фрукты и вообще все растения, выращенные на
поле, полученном от отца. Это свидетельствует о том,
что раньше вся огородная земля переходила к племянни-
кам, что переход части ее к сыновьям — недавнее явле-
ние. Но в целом, несмотря на наметившиеся сдвиги, сусу
у добуанцев все еще явно доминировала над семьей.
К такому выводу пришел известный американский эт-
нограф Р. Фортун, изучавший добуанское общество26.
На этом примере можно наглядно видеть, что группа из
братьев, сестер и детей последних продолжала в опре-
деленных условиях стойко сохраняться и даже в ряде
отношений доминировать над парной семьей и в эпоху,
когда наряду с проблемой содержания детей возникла
более сложная проблема наследования имущества.
Так как с рассмотренной выше иждивенческой груп-
пой мы в дальнейшем будем неоднократно сталкивать-
ся, то необходим специальный термин для ее обозначе-
ния. В современной этнографической литературе такой
термин отсутствует. Слово «сусу» не подходит хотя бы
уже потому, что от него трудно образовать прилага-
тельное. В самом деле, вряд ли удобно говорить о «су-
сейных» или «сусуйных» отношениях. Наиболее удачным
был бы, на наш взгляд, термин «родья». Слово это мож-
205
но найти в словаре Даля, хотя и в несколько ином зна-
чении 27. Термин «родья» удобен прежде всего потому,
что он указывает на связь с родом. Родья является
частью материнскою рода. И, наконец, он созвучен со
словом «семья», что тоже немаловажно.
$ *
*
На примере общества меланезийцев Добу наглядно
видно, что семья и родья выступают в качестве сопер-
ниц. В идеале они взаимно исключают друг друга. Муж-
чина является, с одной стороны, братом, с другой — му-
жем Если он отдает свою долю, исключая необходимое
для поддержания собственного существования, племян-
никам, то ничего не остается детям жены. Если его доля
поступает детям жены, то ничего не остается племянни-
кам. Когда семья и родья существуют бок о бок, все,
что получает одна, теряет другая. Усиление семейных
связей неизбежно означает ослабление родейных, уси-
ление последних возможно только за счет ослабления
первых. Поэтому родья и семья формировались в борьбе
друг с другом.
Выше уже были рассмотрены факторы, способство-
вавшие формированию родьи. Нельзя не отметить, что
в известном отношении они действовали и в противопо-
ложном направлении. В силу того что родья являлась
частью рода, ей было труднее обособиться как опреде-
ленной социальной единице, чем семье. Если семейно-
брачные отношения с самого начала противостояли ро-
довым, то родейным отделиться от родовых было край-
не трудно.
Существовали внутренние факторы, и прямо спо-
собствовавшие оформлению парной семьи, и мешавшие
становлению родьи. В отличие от семьи, которая всегда
включала в свой состав помимо детей взрослого мужчи-
ну и взрослую женщину, состав родьи не был столь оп-
ределенным. Соотношение числа братьев и сестер могло
быть самым различным, и нельзя исключить возмож-
ность наличия одних только сестер без родных братьев
или одних только братьев без родных сестер. Все это,
несомненно, затрудняло образование и функционирова-
ние родей и делало границы между ними расплывчаты-
ми. Существование родьи предполагало широкое рас-
206
прострапение адоптации, т. е усыновления и удочере-
ния. Такая практика была характерной для многих на-
родов доклассового общества.
В пользу семьи говорило и то обстоятельство, что в
отличие от родьи она была самостоятельной ячейкой
детопроизводства. Если отношения внутри родьи обеспе-
чивали лишь содержание и воспитание детей, то отноше-
ния внутри семьи — и их появление на свет.
Взятые в целом внутренние факторы на ранних ста-
диях развития не могли обеспечить решающего перевеса
ни родье, ни семье. Они скорее способствовали оформле-
нию первой, чем второй. Однако в процессе дальнейшего
развития первобытного общества стали создаваться ус-
ловия, более благоприятствовавшие оформлению пар-
ной семьи. Это было связано с дальнейшими сдвигами
в производственных отношениях.
Появление избыточною продукта сделало необходи-
мым возникновение новых стимулов производственной
деятельности. Зарождение дарообмена и дележных отно-
шений не могло обеспечить решения этой объективной
задачи. Хотя раздел продукта происходил между взрос-
лыми членами коллектива, т. е. лишь между работниками,
первоначально вклад каждого из них в производство во
внимание не принимался. Распределение по-прежнему
оставалось уравнительным.
Объективная необходимость в появлении новых сти-
мулов производства неизбежно породила тенденцию уче-
та при распределении общественного продукта вклада
человека в его создание. Иными словами, наряду с про-
должавшим господствовать законом уравнительного рас-
пределения начал пробивать себе дорогу закон распре-
деления по труду. Этот процесс происходил крайне мед-
ленно и постепенно. Вначале учитывался лишь вклад
человека в создание продукта, затем степень его соот-
ветствия возможностям человека, а затем и размер
вклада. Закон распределения по труду ни на одном эта-
пе эволюции доклассового общества не был единственно
действующим. На поздних ступенях наряду с ним, с од-
ной стороны, продолжало сохраняться уравнительное
Распределение, а с другой — уже получили развитие на-
чальные формы эксплуатации.
Однако в целом роль закона трудового распределе-
ния в доклассовом обществе постепенно возрастала. Пто-
2Q7
бы понять, какое влияние эта тенденция могла оказать
на развитие брака и семьи, представим себе отношения
распределения по труду в чистом виде, отвлекаясь от дру-
гих социально-экономических форм. Такое абстрагирова-
ние является и необходимым, и допустимым.
Распределение по труду в идеальном виде есть распре-
деление общественного продукта исключительно между
работниками. Нетрудоспособные члены общества при
этом непосредственно от общества ничего не получают.
Распределение по труду по самой своей природе предпо-
лагает личную собственность работника на полученную
им долю общественного продукта. В собственности ра-
ботников находятся все средства потребления. Это с не-
обходимостью предполагает существование двух уровней
распределения. Нетрудоспособный член коллектива дол-
жен быть связан по крайней мере с одним из работников,
который обязан уделять ему часть своей доли, безвоз-
мездно отдавать ему часть своей собственности. Основ-
ную массу не способных к труду членов общества состав-
ляют дети. Как уже указывалось, естественными их ижди-
вителями являются матери. Но общество не могло бы
нормально существовать и развиваться, если бы содержа-
ние детей целиком лежало только на женской половине
трудоспособных его членов. Объективной необходимо-
стью в условиях бытия таких социально-экономических
отношений является включение в состав иждивенческой
группы по меньшей мере одного трудоспособного муж-
чины.
Из сказанного следует, что возникновение в доклассо-
вом обществе трудового распределения способствовало
еще более четкому выделению иждивенческих отношений.
Оно делало настоятельно необходимым окончательное
оформление сравнительно стабильных иждивенческих
ячеек. К такой роли семья подходила больше, чем родья.
Дело не только в том, что ее состав был более опреде-
ленным, чем состав родьи, но и в том, что она противо-
стояла роду, а тем самым и неразрывно связанному с ним
уравнительному распределению.
Но и влияние зарождавшегося трудового распределе-
ния, способствовавшее становлению семьи, само по себе
долго еще не могло дать ей возможность вытеснить ро-
лью. Таким образом, в течение длительного периода дей-
ствие одних только внутренних факторов не могло обес-
208
пеЧить перевеса ни той, ни другой из двух формировав-
шихся ячеек иждивения. В результате исход их соперни-
чества во многом стал зависеть от внешних факторов, и
прежде всего от того, каким был образ жизни тех или
иных человеческих групп — оседлым или бродячим, и от
перемен в нем.
Нам уже известно, что дуально-родовая организация
возникла на грани раннего и позднего палеолита. Дан-
ные археологии дают основание полагать, что в позднем
ашеле — раннем мустье на территории по крайней мере
Закавказья и Восточной Европы намечается переход к
оседлости28. В позднем мустье мы уже сталкиваемся
с различными формами оседлости. Нередко она носит се-
зонный характер: более или менее значительную часть
года люди живут на одном месте, а в остальное время
бродят в поисках добычи29. Так, сезонно-оседлый образ
жизни вели многие группы неандертальцев Западной
Европы и Ближнего Востока30. Были и такие области,
например Юго-Западная Франция, население которых
вело годично-оседлый образ жизни31.
В течение почти всего верхнего палеолита в Европе,
на Ближнем Востоке и в Сибири явно преобладал осед-
лый образ жизни. В Восточной Европе поселения охот-
ников на мамонтов существовали по 7, 8, 9 и даже
20 лет32. Наряду с группами, круглый год жившими на
одном месте, были и такие, оседлость которых носила се-
зонный характер33.
Сложнее обстоит с другими регионами, исключая, по-
жалуй, лишь Австралию. Материалы, которыми распола-
гает современная наука, не позволяют ответить на вопрос
об образе жизни их мустьерских и верхп&палеолитических
обитателей. Однако имеются основания считать, что и там
переход к эпохе, соответствующей верхнему палеолиту
Европы, был связан с уменьшением подвижности по край-
ней мере части населения. Такие данные имеются, в част-
ности, в отношении Африки южнее Сахары34. Вероятнее
всего, в этих регионах существовали как оседлые, так и
бродячие группы. Что же касается Австралии, которая
была заселена тысячелетия спустя после перехода к
позднему палеолиту, то на этом континенте, по-видимому,
в течение длительного периода, а может быть и всей его
истории, преобладал бродячий образ жизни.
В Европе смена позднего палеолита мезолитом сопро-
209
вождалась увеличением подвижности населения, перехо-
дом части человеческих групп к бродяжничеству. С появ-
лением в конце мезолита — начале неолита первоначаль-
но на Переднем Востоке, а затем и в других регионах
земледелия постепенно все большая часть человечества
переходит к прочной оседлости. Однако наряду с земле-
дельческими народами всегда существовали и такие, ко-
торые жили охотой и собирательством. Образ их жизни
был очень далек от оседлого. Как известно, аборигены
Австралии и бушмены Африки еще в XIX и XX вв. по-
стоянно бродили в поисках пищи. Формой их поселений
были временные лагеря.
Таким образом, на протяжении всей истории доклас-
сового общества оседлость и бродяжничество сосущество-
вали. От того, каким был образ жизни тех или иных чело-
веческих групп на ранних этапах первобытного общества,
во многом зависел исход соперничества между родьей и
парной семьей, а тем самым и развитие последней. Мно-
гообразие эволюции первобытного общества можно све-
сти к трем основным вариантам.
*
Первый и второй варианты развития связаны с бро-
дячим существованием. До определенного момента они
ничем друг от друга не отличались. При бродячем образе
жизни коллективы, составлявшие дуально-родовую орга-
низацию, могли оказаться на значительном расстоянии
друг от друга. Поэтому неизбежными были, с одной сто-
роны, временное пространственное разъединение муж-
ских и женских групп, принадлежавших к одному роду,
с другой — столь же временное соединение мужских и
женских групп, принадлежавших к разным родам. На
первых порах это, вероятно, в значительной степени спо-
собствовало хозяйственному и бытовому обособлению
мужских и женских групп одного рода, развитию их отно-
сительной самостоятельности. Не исключено, что именно
к такому состоянию уходит своими корнями значительная
часть легенд амазонского цикла. Возможно также, что
катайауси и улатиле тробрианцев, а также сходные с ни-
ми обычаи горных папуасов и бушменов являются пря-
мыми отзвуками именно этой эпохи.
HIQ
Но самым важным последствием временного отрыва
друг о г друга мужской и женской групп одного рода и
временного соединения мужской и женской групп, при-
надлежавших к разным родам, было усиление экономи-
ческой связи мужчины с женой и детьми жены и соответ-
ственно ослабление экономических связей с сестрой и
детьми сестры. Вполне возможно, что именно отрыв друг
от друга мужских и женских групп, принадлежавших
к одному роду, а тем самым и братьев от сестер и их детей
и привел к тому, что отношения между супругами, оста-
ваясь по форме, а частично и по содержанию дарообме-
ном, постепенно превратились в качественно иные, а имен-
но в отношения кормления между мужем, с одной сто-
роны, и детьми его жены — с другой.
Усиление семейных и ослабление родейных связей
в свою очередь привело к тому, что мужская и женская
группы, принадлежавшие к разным родам, стали все
чаще находиться вместе и в конце концов образовали
одну постоянную локализованную хозяйственную едини-
цу — общину. Естественно, что в каждой дуально-родовой
организации возникло по две общины. Если использо-
вать те символы, которыми мы уже оперировали в преды-
дущей главе (два рода дуальной организации мы обо-
значали как А и Б, а мужскую и женскую группы как
м и ж), то одну общину (1) можно представить как со-
стоящую из групп Ам и Бж, а другую (2) — из групп Бм
и Аж.
С возникновением общин именно они, а не роды стали
основными производственными объединениями. Супруги
теперь вошли в состав одного хозяйственного образова-
ния, что, несомненно, способствовало оформлению парной
семьи. Члены же рода и родьи оказались в разных хозяй-
ственных коллективах, что не могло не вести к дальней-
шему ослаблению родовых и родейных связей. Но роды,
а вместе с ними родовые и родейные отношения отнюдь
не исчезли. Свое наиболее наглядное выражение родовое
единство нашло в способе комплектования мужских групп
общин.
Как уже указывалось, в дуально-родовой организации
женщины от рождения до смерти оставались членами од-
ной из двух основных групп, на которые делился первона-
чальный род, — женско-детской. Они лишь переходили по
Достижении зрелости из ее детской подгруппы в женскую,
211
В силу этого и после образования общин они от рождения
до смерти входили в состав одной из них. Что же касается
мужчин, то первые годы жизни они проводили в женско-
детской группе (в ее детской подгруппе), а затем по до-
стижении определенного возраста переходили в мужскую
группу того же самого рода, к которому принадлежала
женско-детская группа.
Переходить в мужскую группу своего материнского
рода они продолжали и после возникновения общин. Но
теперь это означало не что иное, как переход из родной
общины в другую. Ведь теперь мужская и женская груп-
пы, вместе составлявшие один материнский род, входили
в состав разных общин. Переход мальчиков по достиже-
нии ими определенного возраста в мужскую группу не
своей, а чужой общины был ярким проявлением силы
родовых, а вместе с этим и родейных связей.
До образования общин первый и второй варианты раз-
вития не отличались друг от друга. Но дальше начинается
их разделение. В тех группах, в которых по достижении
этого этапа произошел переход к той или иной форме
оседлости, процесс дальнейшего укрепления семейных
связей и вытеснения родейных замедлился. Родейные свя-
зи длительное время продолжали бытовать рядом с се-
мейными. Их существование проявлялось не просто в том,
что мужчина продолжал отдавать часть продукта сест-
рам, участвуя тем самым в содержании племянников. Как
уже подчеркивалось, переход мальчиков в мужскую груп-
пу иной общины был проявлением силы не только родо-
вых, но и родейных связей. Покидая женско-детскую груп-
пу, мальчик тем самым оставлял не только родную общи-
ну, но и родную семью. Вступая в мужскую группу
своего рода, но чужой общины, он переходил не к кому
иному, как к братьям матери и оказывался на содержа-
нии по крайней мере одного из них.
Таким образом, входившая в состав общины иждивен-
ческая ячейка, с которой был связан мужчина, не совпа-
дала полностью с парной семьей. С одной стороны, она
исключала сыновей мужчины, достигших определенного
возраста, а с другой — включала его племянников, превы-
сивших тот же самый возраст. Иными словами, семейные
связи в ней переплетались с родейными. Семейными были
связи мужчины с женой и дочерьми, родейными — связи
между ним и племянниками. Если -мужчина содержал
212
членов не только своего рода (племянников), но и чужого
(своих дочерей), то наследование первоначально шло
исключительно лишь в рамках родьи и рода. Все его иму-
щество переходило к племянникам, сыновья от него не
получали ничего.
Такое положение сохранялось до тех пор, пока не на-
чалось накопление богатств в руках отдельных членов
общества. Возникла тенденция к превращению иждивен-
ческой группы в единицу хозяйствования и накопления.
В результате теперь уже па новой основе усилилось сопер-
ничество семьи и родьи. Главным стало не то, кого муж-
чина должен содержать в первую очередь — детей сестер
или своих собственных, а то, кому он должен передавать
накопленные богатства — племянникам или сыновьям.
Семья была группой, более приспособленной к пре-
вращению в единицу обособленной собственности, ибо
в отличие от родьи она не являлась частью рода. Семей-
ные связи всегда были вперодовыми. И в тех условиях,
когда супруги давно уже входили в состав одного произ-
водственного объединения, у семьи были все шансы побе-
дить. Семейные связи, как правило, в конце концов брали
верх над родейными. Имущество начинало переходить не
к племянникам, а к сыновьям мужчины. Наследование
внутри родьи сменялось наследованием внутри семьи. На
данном этапе развития это, как правило, и предполагало
и требовало смены материнского рода отцовским. Обра-
зование отцовского рода было и результатом и показате-
лем победы семьи над родьей. Именно этот вариант раз-
вития нашел свое глубокое отражение в работах Л. Мор-
гана и Ф. Энгельса.
Нередко смена филиаций происходила в форме по-
явления наряду с продолжавшим существовать материн-
ским родом отцовского, приобретавшего все большее зна-
чение и оттеснявшего на задний план первоначальный,
материнский. В таком случае в обществе наблюдалось
одновременное существование двух филиаций: материн-
ской и отцовской, или, иначе говоря, наличие двойной
филиации35.
Борьба семейных связей с родейными была длитель-
ным и сложным процессом. Известно немало обществ,
в которых продолжал господствовать родейный принцип
наследования и существовал только материнский род,
несмотря на наличие в них сравнительно далеко зашед*
213
шего имущественного расслоения. В качестве примера
можно привести уже знакомое нам тробрианское.
На островах Тробриан существовала парная семья,
которая была не только иждивенческой, но в определен-
ной степени и хозяйственной единицей. Супруги совместно
жили, совместно трудились на семейных огородах. Но
значительную часть урожая с этих полей мужчина должен
был отдавать мужу своей сестры. Становясь взрослыми,
племянники переходили в деревню брата матери, где об-
заводились семьей. После смерти дяди они наследовали
все его основное имущество, прежде всего землю. У тро-
брианцев наблюдалось стремление богатых и влиятель-
ных людей, в первую очередь вождей, обеспечить пере-
ход хотя бы части имущества не к племянникам, а к
сыновьям. С этой целью изобретались всевозможные
уловки80.
Другим примером могут служить тлинкиты (северо-
западное побережье Северной Америки). У них мальчики
еще в детстве переселялись к брату матери, который ста-
новился их единственным опекуном и воспитателем. Став
взрослыми, они наследовали имущество дяди, и прежде
всего его земельные угодья. И у тлинкитов наблюдались
попытки обойти старый принцип наследования и передать
часть имущества сыну37. Примеров такого рода можно
было бы привести много.
Прежде чем переходить к следующему варианту раз-
вития, остановимся на вопросе о локальности брака.
С образованием общины супруги стали входить в состав
одного локализованного хозяйственного объединения. И в
этом смысле их брак был унилокальным (от лат. уни —
«один», «единый» и лок — «место»),хотя он мог оставать-
ся дислокальным в том смысле, что супруги жили не в
одном строении, а в разных: муж — в мужском доме, же-
на— в семейной хижине. Будучи унилокальным, брак на
первых порах не был ни матрилокальным, ни патрило-
кальным. Брак именуют матрилокальным, или уксорило-
кальным (от лат. уксор — «жена»), в том случае, когда
мужчина после заключения брака переходит из родного
хозяйственного объединения в то, к которому принадле-
жит жена. Патрилокальным, или виролокальным (от лат.
вир — «муж»), именуют брак тогда, когда имеет место
обратное явление: жена переходит в хозяйственное объ-
единение мужа. В рассматриваемых условиях мужчина и
214
женщина еще до вступления в брак принадлежали к од-
ной общине. Женщина принадлежала к ней от рождения,
мужчина входил в ее состав еще до брака.
В дальнейшем, когда первоначальная дуально-родовая
организация сменилась дуально-фратриальной, мужчины
стали вступать в брак с женщинами, принадлежащими
к разным родам. Брак частично стал патрилокальным,
что привело к определенным изменениям. Женская груп-
па как единое целое постепенно исчезла. Она стала со-
стоять из женщин, каждая из которых была связана пре-
жде всего с мужем и только через него с остальными чле-
нами общины. Единым целым осталась лишь мужская
группа, которая и стала единственным ядром производ-
ственного объединения. Именно она и выступала как зри-
мая представительница материнского рода. Такое поло-
жение создало определенные условия для общественного
преобладания мужчин, которое, таким образом, возможно
и при наличии материнского рода. Примером могут по-
служить многие племена Меланезии и северо-западного
побережья Северной Америки38.
* *
*
Второй вариант развития был характерен для тех эт-
нических групп, у которых и после образования двух
общин продолжал сохраняться бродячий образ жизни.
Это способствовало дальнейшему укреплению экономи-
ческих связей между мужчиной и его семьей и соответ-
ственно все большему ослаблению его связей с сестрами
и детьми сестер. Результатом было возникновение тен-
денции к замене перехода мальчика в группу братьев
матери, т. е. в мужскую группу его материнского рода,
переходом в группу отца, т. е. в мужскую группу своей
родной общины. Эта тенденция пробивала себе дорогу
постепенно. Если раньше мальчики из женско-детской
группы переходили непосредственно в мужскую группу
Дядей, то теперь они начали переходить первоначально
в мужскую группу отцов и лишь затем из нее в мужскую
группу своего материнского рода. Дальнейшее развитие
состояло в постепенном увеличении времени пребывания
в мужской группе своей общины и завершилось оно то-
гда, когда этот период стал охватывать всю жизнь муж-
чины.
215
Есть факты, говорящие, что события развивались
именно таким образом. Как уже указывалось, переход
из женско-детской группы в мужскую был ознаменован
мужскими инициациями. У большинства этнических групп
они обычно совершались раз в жизни человека и охваты-
вали сравнительно непродолжительный период. Исклю-
чение составляют аборигены Австралии, развитие кото-
рых представляет собой наиболее типичный пример вто-
рого варианта. У них мужские инициации затягивались
на долгие годы, включая в себя несколько относительно
самостоятельных ступеней посвящения39. Это затягива-
ние инициаций было средством отсрочить переход маль-
чиков в мужскую группу дядей. В конечном счете оно
подготовило оставление мальчиков в родной локальной
группе.
Замена перехода мальчиков в группу дядей переходом
в группу отцов привела к существенным изменениям
в структуре дуально-родовой организации40. Раньше муж-
ская группа каждой общины состояла из членов лишь
одного материнского рода. Мужская группа общины 1
состояла только из членов рода А, а мужская группа об-
щины 2 состояла только из членов рода Б. Теперь же они
начали состоять из членов двух материнских родов, при-
чем границами, отделяющими членов одного рода от дру-
гого, стали границы между смежными поколениями. Муж-
чины, принадлежащие к смежным поколениям (отцы и
сыновья), принадлежали к разным материнским родам,
люди, отделенные друг от друга одним поколением (деды
и внуки), принадлежали к одному и тому же роду. Ко-
нечно, такое положение окончательно определилось, ко-
гда мужчины из поколения в поколение стали оставаться
в мужской группе своей общины, но вряд ли здесь имеет
смысл в деталях рассматривать переходный период.
Ясно, что это деление в равной степени затронуло жен-
щин, родившихся в данной общине. Те из них, что при-
надлежали к смежным поколениям, тоже неизбежно
стали относиться к разным материнским родам.
В результате всего этого люди, родившиеся, напри-
мер, в общине 1, разделились на две чередующиеся груп-
пы поколений, отличающиеся друг от друга родовой при-
надлежностью: члены одной из них принадлежали к роду
А, члены другой — к роду Б. Соответственно люди, ро-
дившиеся в общине 2, тоже разделились на две совер-
216
шенпо аналогичные группы, члены одной из которых
относились к роду Б, а члены другой — к роду А. Перед
нами, таким образом, всего четыре группы, отличающиеся
друг от друга либо принадлежностью к общине (1 или
2), либо к роду (А или Б). Обозначим их, комбинируя
символы общины (1 и 2) и рода (А и Б). Тогда они вы-
ступят у нас как группы 1А, 1Б, 2Л и 2Б. Эти группы
представляют собой не что иное, как знаменитые брачные
классы австралийцев, о происхождении и сущности кото-
рых велось и ведется столько споров. Чтобы понять, по-
чему они получили наименование брачных классов, про-
должим наш анализ.
Груг пы 1А и 2А, вместе взятые, представляют собой
не что иное, как материнский род А, а группы 15 и 2Б —
материнский род Б. Группы 1Л и 15, вместе взятые, дают
нам совокупность людей, родившихся в общине 1, а груп-
пы 2А и 25 — совокупность людей, родившихся в общи-
не 2. Что же представляют собой эти совокупности? Про-
ще всего сказать, что это суть не что иное, как общины
1 и 2. Но не следует торопиться с ответом.
Совокупность людей, родившихся в общине 1, состоит
из групп 1Л и 15. Совершенно ясно, что половые отно-
шения внутри этих групп исключены, ибо члены каждой
из них принадлежат к одному материнскому роду. Суще-
ствование материнского рода само по себе не исключает
возможности связей между лицами, принадлежащими
к разным группам. Но в данном случае такие отноше-
ния были воспрещены. Об этом свидетельствует факт
строгого различения смежных поколений, лежащий в
основе всей системы брачных классов. И это было неиз-
бежным.
Переход мальчиков в мужскую группу своей общины
имел своим следствием превращение брака в патрило-
кальный. Их женами не могли стать женщины своей об-
щины, ибо они принадлежали к одному с ними материн-
скому роду. Жены их могли прийти только из другой об-
щины. В свою очередь сестры этих мальчиков должны
были уйти в качестве жен в другую общину. С оконча-
тельным оформлением этой системы браки стали заклю-
чаться только в пределах одного поколения, лишь между
членами строго определенных брачных классов. В брак
вступали люди, принадлежавшие к таким брачным клас-
сам, которые относились одновременно и к разным общи-
217
нам, и к разным родам. Иными словами, браки были воз-
можны только между членами групп 1А и 2Б и членами
групп 15 и 2А. В одном поколении вступали в браки чле-
ны групп 1А и 25, в другом — их дети, которые принад-
лежали к группам 15 и 2 А, в следующем — потомство
предыдущих, принадлежавшее снова к группам 1А и 25,
и т. д. В случае с системой четырех брачных классов ав-
стралийцев мы сталкиваемся с прекрасным примером
группового дуального брака, выступающего в роли регу-
лятора половых отношений индивидов, а тем самым и пар-
ного брака.
Теперь можно вернуться и к вопросу о том, что собой
представляли совокупности людей, родившихся в одной
общине. В качестве примера можно взять состоящую из
брачных классов 1А и 15 совокупность людей, родивших-
ся в общине 1. Во-первых, эта совокупность, как видно из
сказанного выше, является экзогамной Люди, к ней при-
надлежащие, не имеют права вступать друг с другом
в половые отношения. Во-вторых, принадлежность к этой
совокупности людей определяется по отцу. Человек от
рождения принадлежит к той же самой совокупности, что
и его отец. Таким образом, практически перед нами не что
иное, как отцовский род.
В отличие от материнского, продолжавшего сохра-
няться лишь по традиции, этот род имел определенные
экономические функции. В силу патрилокальности брака
он никогда не совпадал с хозяйственным коллективом,
с общиной. Но его мужская группа была ядром, костяком
общины, локальной группы. Мужчины как определенное
целое противостояли как сестрам, которые, выходя за-
муж, покидали родную общину, так и приходившим из-
вне, причем поодиночке, женам. Отсутствие в общине еди-
ной женской группы стало особенно заметным, когда
мужчины начали вступать в брак с женщинами не из
одной определенной общины, а из разных. Все это обес-
печивало определенное главенство мужчины, которое за-
метно у всех австралийских племен.
Таким образом, во втором варианте развития мы стал-
киваемся с ранним возникновением отцовского рода,
совершенно не связанным с накоплением богатств и пере-
ходом их в руки отдельных семей. Получивший в боль-
шинстве случаев определенное оформление в обществен-
ном сознании ранний отцовский род мог длительное время
218
сосуществовать с первоначальным материнским. Харак-
терным для большинства австралийских племен было
существование двойной филиации. При этом материнская
и отцовская филиации у австралийцев не просто сосуще-
ствовали, а как бы накладывались друг на друга. Резуль-
татом такого сдваивания и является система четырех
брачных классов41. Ведь брачные классы (1А, 15, 2Л,
2Б) представляют собой такие группы, члены которых
принадлежат одновременно к одному и тому же материн-
скому и к одному и тому же отцовскому родам, т. е. свя-
заны одновременно и отцовской и материнской филиа-
цией. Люди, связанные только отцовской или только ма-
теринской филиацией, принадлежат к разным брачным
классам.
У австралийцев бродячий образ жизни сохранялся
вплоть до наших дней. Но и переход к оседлости не мог
привести к сколько-нибудь существенным изменениям
семейных отношений. Это наглядно видно на примере их
ближайших соседей — папуасов Новой Гвинеи. Есть все
основания полагать, что эволюция социальной структуры
первоначально шла по тому же пути, что и у австралий-
цев. Хотя в отличие от австралийцев — бродячих охотни-
ков и собирателей — папуасы были земледельцами, типич-
ная их община по существу представляет собой увели-
ченную в несколько раз локальную группу аборигенов
Австралии.
Мужчины, входившие в ее состав, принадлежали
к одному отцовскому роду и как единое целое противо-
стояли как сестрам, которые с выходом замуж покидали
общину, так и женам, приходившим в нее из других
таких же общин. Это единство мужской группы и ее обо-
собленность от других членов общины наглядно прояв-
лялись в существовании одного мужского дома или не-
скольких таких домов. Дело в том, что в силу сравнитель-
но больших размеров (иногда несколько сот человек)
папуасская община делилась на части (субобщины),
которые в свою очередь могли состоять из еще меньших
(субсубобщин). И нередко каждая часть общины имела
свой мужской дом 42.
Мы не будем дальше рассматривать этот вариант раз-
вития. Отметим лишь, что наличие отцовского рода в зна-
чительной степени способствовало процессу становления
имущественного неравенства и частной собственности.
219
* *
*
В отличие от первого и второго вариантов развита?
третий характерен для коллективов, живших оседло. Со-
вместное поселение двух частей дуально-родовой органи-
зации вело в конечном счете к возникновению между
ними и иных социальных связей кроме брачных. В резуль-
тате они вместе стали составлять социальное образова-
ние особого типа, которое тоже в определенном смысле
можно назвать общиной. Но эта община качественно от-
личалась от рассмотренных ранее. Если последние со-
стояли из людей, принадлежавших к разным взаимобра-
чующимся родам, то данная состояла из взаимобрачую-
щихся родов как определенных социальных единиц. Если
последние не могли существовать иначе как вне связи
с другими такими же социальными образованиями, то
данная община во всех отношениях была совершенно
самостоятельным социальным организмом. По своему
существу она являлась не чем иным, как племенем. Этно-
графии известны племена, все члены которых жили в од-
ном селении, составляли одну общину. С ростом населе-
ния от старой общины могла отпочковаться новая — до-
черняя. Но деление общины не обязательно означало
появление нового племени. Племя могло состоять не из
одной, а из нескольких общин, каждая из которых вклю-
чала в свой состав части первоначальных двух родов.
При оседлом существовании мужчины и женщины,
принадлежащие к одному роду, продолжали жить вместе,
в непосредственном соседстве, что обеспечивало беспре-
пятственное осуществление экономических связей между
ними. В этих условиях на первых порах не было особой
необходимости в развитии семейных связей. В результате
парная семья и начала возникать позднее, чем при бро-
дячем образе жизни, и процесс ее формирования шел
значительно медленнее. На первый план вышла родья.
Возникнув как иждивенческая ячейка, она в дальнейшем
приобрела целый ряд других экономических функций и
в конце концов превратилась в настоящее домохозяйство,
которое, разумеется, было теснейшим образом связано
с другими домохозяйствами рода.
Укрепление родьи с неизбежностью должно было по-
родить тенденцию, с одной стороны, к преодолению обо-
220
собленности между мужскими и женскими ее членами,
с другой — к известному обособлению членов разных ро-
дей Друг от друга. Если раньше все мужчины рода жили
совместно, то теперь родовые мужские дома нередко сме-
няются родейными. И каждый из таких родейных муж-
ских домов мог находиться в непосредственной близости
к строению или группе строений, в которых жили жен-
щины данной родьи. Не исключена и возможность посе-
ления всех членов родьи в одном жилище, состоящем из
мужской и женской частей. В дальнейшем под влиянием
целого ряда факторов, важнейшим из которых было воз-
растание роли трудового распределения, началось усиле-
ние семейных связей. Но если непосредственной соперни-
цей родьи была парная семья, то в качестве претендента
на ту роль, которую играла родья, выступило более круп-
ное социальное образование.
Являвшаяся ядром родьи, ее женско-детская часть
представляла собой не простую сумму индивидов, а еди-
ное целое. Это ядро вместе с братьями женщин состав-
ляло родью. Но каждая взрослая женщина, а тем самым
и ее дети были связаны по крайней мере с одним взрос-
лым мужчиной, принадлежащим к иной родье и иному
роду. И женско-детская группа родьи вместе с мужьями
женщин тоже представляла собой особое социальное об-
разование, но качественно отличное по своему составу от
родьи. Это образование в этнографической литературе
принято именовать большой материнской семьей. Послед-
няя, отличаясь от родьи, в то же время имела своим яд-
ром ту же самую группу, именно группу сестер с их деть-
ми. И она, так же как и родья, была способна выпол-
нять функцию домохозяйства.
До тех пор пока мужчины были прочнее связаны с се-
страми, а не с женами, пока они отдавали большую часть
своей доли на содержание племянников, домохозяйством
оставалась родья. Когда семейные связи взяли верх над
родейными, роль домохозяйства перешла к большой ма-
теринской семье, а родья отошла на задний план. В тео-
ретическом плане этот вопрос решается довольно просто.
Но в жизни все гораздо сложнее. Часто очень трудно
установить, какая именно из этих двух существовавших
В том или ином обществе групп играла ведущую роль,
являлась домохозяйством.
И дело не только в том, что этнографы нередко име-
221
нуют большой материнской, или матриархальной, семьей
не одно лишь данное образование, но и родью. Родейные
и семейные связи не только довольно часто выступают
в описаниях этнографов как одинаково важные, но иногда
являются таковыми и в действительности. Так, например,
на островах Трук (Каролинские острова, Микронезия)
взрослый мужчина работал как на полях сестер, так и на
полях жены и ее родственников, обеспечивал пищей как
племянников, так и своих' детей, и трудно определить,
с какой из этих двух групп его экономические связи были
более тесными43.
В качестве критерия можно было бы выдвинуть
локальность брака. Если брак дислокалеи, то домохозяй-
ством является родья, если матрилокален — то матриар-
хальная семья. Но этот критерий недостаточно определе-
нен. При данном варианте развития брак обычно заклю-
чается между людьми, принадлежащими к одной общине,
и в этом смысле является унилокальным. О дислокаль-
ности брака можно говорить лишь в смысле принадлеж-
ности к разным локализованным домохозяйствам. Но
принадлежность к одному домохозяйству не предполагает
с необходимостью проживание под одной крышей. Члены
родьи могли жить в разных строениях, причем не обяза-
тельно расположенных рядом. А так как супруги входили
в состав одной общины, то и победа семейных связей над
родейными не требовала с абсолютной необходимостью
поселения мужей под одной крышей с женами, особен-
но в том случае, когда мужчины обитали в мужском
доме.
Но если победа семьи над родьей могла сразу и не
привести к переселению мужчин в жилище жен, то совме-
стное поселение супругов, несомненно, можно рассматри-
вать как наглядное доказательство этой победы. Однако
совершенно точно установить, стал ли брак уже матри-
локальным, тоже очень не просто. В частности, об этом
нельзя судить по тому, где ночевали мужчины. Этногра-
фии известны общества, где мужчины спят в жилище жен,
но тем не менее не живут с ними вместе и где брак в этом
смысле остается дислокальным. А с другой стороны, и при
браке, который единодушно характеризуется этнографа-
ми как матрилокальный, муж в силу разделения труда
между полами нередко весь день проводит отдельно от
жены, причем чаще всего со своими братьями и другими
222
родственниками — мужчинами. Наконец, возможны раз-
личного рода сочетания дислокальности с матрилокаль-
ностыо.
Насколько сложен вопрос о локальности брака, мож-
но видеть на примере общества микронезийцев островов
Трук. Брак на этих островах, по мнению этнографов,
является матрилокальным. Вместе с тем ученые отме-
чают, что мужчины значительную часть времени прово-
дят с сородичами, нередко едят с ними и спят в мужском
доме своей родьи. И самое главное, мужчина, являющий-
ся главой родьи, и после вступления в брак продолжает
распоряжаться родейной землей и руководить хозяйствен-
ной деятельностью ее членов 44.
Примеры длительного существования родьи дает нам
не только Микронезия, но и Северная Америка, в част-
ности общество ирокезов XVII—XVIII вв.45 К этому вре-
мени ирокезы далеко уже ушли от первоначальной ду-
ально-родовой организации, о чем свидетельствует, в ча-
стности, их система родства, которую уже нельзя отнести
к числу подлинно дуальных. Но дуально-фратриальное
деление у них еще продолжало сохраняться. О давности
существования у ирокезов парного брака говорит появ-
ление в их системе родства специальных терминов для
обозначения мужа и жены, которые в противоречии с об-
щим характером родственной терминологии были индиви-
дуальными, а не групповыми.
Каждое из ирокезских племен, делившееся на две
фратрии, занимало, как правило, несколько деревень.
Деревенская община включала в свой состав части не-
скольких родов, а каждая из них состояла из домохо-
зяйств. И в прошлом этими домохозяйствами были не
семьи и не совокупности семей. Как подчеркивают иссле-
дователи, они состояли из старых и молодых женщин, их
детей, а также из братьев этих женщин. Иначе говоря,
каждое домохозяйство представляло собой родью. У иро-
кезов довольно отчетливо прослеживается деление членов
рода на мужскую и женскую группы. Мужчины и жен-
щины как в рамках представленной в деревне части рода,
так и внутри родьи держались в значительной степени
обособленно друг от друга. В частности, они раздельно
питались. Однако это обстоятельство не мешало родье
быть единицей не только иждивения и хозяйствования, но
и наследования. Имущество мужчины, а также и его ранг
223
наследовали братья и племянники, но ни в коем случае
не сыновья.
Соответственно все исследователи единодушно писали
о слабости семейных связей у ирокезов, об отсутствии
у них настоящей семейной жизни. Французский миссио-
нер Ж.-Ф. Лафито указывал, что у ирокезов нет семейных
жилищ, что у них муж и жена продолжают жить там, где
они жили до вступления в брак. В отличие от некоторых
упоминавшихся в прошлой главе народов, у которых муж
и жена могли встречаться лишь в лесу, у ирокезов супру-
ги могли на ночь приходить друг к другу. В этой связи
можно отметить, что у многих народов с вполне офор-
мившимся индивидуальным браком этнографами был
зафиксирован обычай, в силу которого супруги в течение
определенного, иногда весьма длительного, периода долж-
ны были жить раздельно. Муж в течение всего этого срока
мог лишь навещать жену по ночам, причем чаще всего
втайне от ее родственников46. В этом обычае нельзя не
видеть пережитка дислокального брака, подобного тому,
что существовал у ирокезов в XVII в. Но как бы ни были
слабы семейные связи у ирокезов, они у них тем не менее
существовали. Вступление в брак накладывало на супру-
гов определенные обязанности и давало им определенные
права. Жена должна была готовить для мужа пищу.
Муж обязан был делиться с женой охотничьей добы-
чей, а в первый год брака даже отдавать супруге всю
ее полностью. Делом чести мужа было, чтобы жена и
дети хорошо питались и одевались. Иными словами,
важнейшая обязанность мужа состояла в содержании
детей жены 47.
В целом у ирокезов в XVII—XVIII вв. наблюдалось
постепенное усиление семейных связей. Если ранние на-
блюдатели говорят о дислокальном браке, то более поз-
дние сообщают уже о матрилокальном. Если раньше
у ирокезов домохозяйством была родья, то в дальнейшем
им становится большая материнская семья. Это повлекло
за собой определенное изменение положения мужчин.
С родьей они были связаны как с единым целостным обра-
зованием. Они являлись ее полноправными членами.
В большой материнской семье пришедший извне мужчина
был непосредственно связан лишь с женой и только через
нее с другими членами этой группы. Если в родье не толь-
ко женщины, но и мужчины представляли собой единую
224
группу, то в большой материнской семье такую группу
образовывали лишь женщины. Все они были не только
членами одного рода, но и близкими родственницами.
Иное дело мужчины. Одни из них от рождения принадле-
жали к данной группе, другие приходили в нее извне
в качестве супругов женщин группы, причем совершенно
не обязательно из одного и того же домохозяйства. Му-
жья могли отличаться и по родовой принадлежности, что,
несомненно, отдаляло их друг от друга. Все это нередко
обеспечивало женщинам известное преобладание в обще-
ственной жизни, которое давно уже принято именовать
матриархатом48.
* *
*
Накопление богатств в руках отдельных лиц и ста-
новление частной собственности требовало дальнейшего
укрепления семейных отношений и в конечном счете пре-
вращения парной семьи в моногамную. Но сразу же пре-
вратиться в самостоятельную хозяйственную единицу
элементарная семья не могла. Первоначальной ячейкой
частной собственности могло стать лишь более или менее
крупное образование. И в первом, и во втором вариантах
развития такой ячейкой являлась, как правило, так на-
зываемая патриархальная семья.
Она обычно состояла из мужчины, его жены (жен),
его сыновей, жен и детей сыновей, а также незамужних
дочерей. Патриархальная семья могла включать в свой
состав и большее число поколений. В нее могли входить
также зависимые лица, в том числе рабы. В обществах,
в которых такое образование существовало, оно было
основной хозяйственной единицей. Появление патриар-
хальных семей было следствием начавшегося процесса
становления частной собственности и разрушения старых,
коллективистических отношений. Но возникли эти семьи
вовсе не в результате разделения отцовского рода, как об
этом нередко пишут. Они синтезировались из парных се-
мей, делавших первые шаги по пути превращения в моно-
гамные. У разных народов процесс этот происходил в раз-
ное время.
На первый взгляд может показаться, что третий ва-
риант развития создает более благоприятные условия для
становления частной собственности. При таком варианте
225
эволюции отпадает необходимость объединения парных
семей в более крупное семейное образование. Последнее
уже существует — им является большая материнская се-
мья Но в действительности материнская семья по самой
своей природе не пригодна к выполнению функции пер-
воначальной ячейки частной собственности. В отличие от
патриархальной семьи она была крайне рыхлым объеди-
нением и иным быть не могла. Слабое ее место состояло
в непрочности связей между женщинами и их детьми,
с одной стороны, и их мужьями — с другой. И этот ее по-
рок не мог быть преодолен.
Бесспорно, что именно усиление семейных связей вы-
звало к жизни большую материнскую семью и превратило
ее в домохозяйство. Однако дальнейшее их упрочение
могло привести только к ее распаду. Укрепление связей
между мужем, с одной стороны, женой и детьми — с дру-
гой, в обстановке развития обособленной собственности
неизбежно должно было повлечь за собой ослабление свя-
зей между женщинами, составлявшими ядро большой
материнской семьи, отчуждение их друг от друга. Упро-
чение семейных связей в условиях накопления богатств и
становления частной собственности было невозможно без
перехода от наследования имущества внутри рода к его
наследованию внутри семьи. Но превращение сына в на-
следника отца означало игнорирование материнской фи-
лиации, что опять-таки не могло не способствовать рас-
паду большой материнской семьи.
В конечном счете одна из перспектив, которая откры-
валась перед обществами с большой материнской семьей,
заключалась в распаде последней на парные семьи, пере-
ходе ведущей роли от женщины к мужчине, а затем в син-
тезировании из этих единиц патриархальных семей. Одна-
ко был и другой путь, который мог гораздо быстрее при-
вести к появлению сравнительно прочного образования,
способного функционировать в качестве первоначальной
ячейки частной собственности. Он состоял в ослаблении
или даже исчезновении семейных связей и восстановле-
нии родьи в роли домохозяйства. Эта поздняя родья в от-
личие от ранней была не просто домохозяйством, но и
ячейкой становления частной собственности. По своей
функции она была прямым аналогом патриархальной се-
мьи Наряду с появлением поздней родьи в результате
разрушения материнской семьи не исключена возмож-
226
ность возникновения ее прямо, непосредственно из ранней
родьи.
Позднюю родью как хозяйственную единицу мы нахо-
дим, например, в раннеклассовом обществе ашанти За-
падной Африки, минагкабау Суматры (Индонезия), кха-
Си Ассама (Индия) в XIX в., а кое-где даже и в первой по-
ловине XX в.4Э. У наси уезда Нинлан провинции Юньнань
(Китай), несмотря на наличие в их обществе достаточно
четко выраженных отношений эксплуатации, существова-
ли экзогамные материнские роды — идуму. Основной хо-
зяйственной единицей были у них подразделения идуму,
носившие название «иду». Иду представляла собой боль-
шую родью, состоявшую из представителей 3—4 поколе-
ний. Она могла включать в свой состав более двух десят-
ков людей. В собственности иду находились земли, скот,
инвентарь, жилища. По отношению к другим иду данная
родья могла выступать и выступала как частный соб-
ственник, но производство и потребление внутри носило
совместный характер. Мужчины от рождения до смерти
оставались членами своей родной иду и отдавали ей весь
или почти весь свой труд. Как сообщают исследователи,
связи между супругами сводились лишь к тому, что муж
ночевал в жилище жены, принадлежавшей к другой иду
и идуму. О каких-либо экономических связях между ними
они ничего не говорят, хотя таковые, вероятно, в какой-то
форме и существовали Но эти связи, по-видимому, были
столь слабы, что остались незамеченными 50.
Но пожалуй, самый интересный пример очень поздне-
го существования родьи дают наяры Малабарского по-
бережья (Южная Индия)51. Наяры —народ далеко не
первобытный. В королевствах Малабарского побережья
(Кочин, Каликут, Валлуванад и др.), покоренных англи-
чанами в конце XVIII в., наяры существовали как одна
из привилегированных каст.
Наяры делились на экзогамные группы, принадлеж-
ность к которым определялась по матери. Но то не были
роды в точном смысле слова. Отличало их от родов нали-
чие генеалогии. Каждый член такой группы в принципе
мог проследить линию, связывающую его с прародитель-
ницей группы, а тем самым и линии, связывающие его
с любым другим ее членом. В английской и американской
этнографической литературе такие группы принято назы-
вать «линиджами» (lineage). Группы, принадлежность
227
к которым определяется по матери, именуются «матрили-
ниджами»; группы, принадлежность к которым опреде-
ляется по отцу, — «патрилиниджами».
В русской этнографической литературе специального
термина для обозначения этих групп не существует, в ре-
зультате чего их нередко называют родами, что создает
известную путаницу. Пока такая группа является унила-
теральной, т. е. пока принадлежность к ней определяется
либо только по матери, либо только по отцу, линия, свя-
зывающая каждого члена группы с общим предком, пред-
ставляет собой цепь филиаций. Исходя из этого, мы будем
называть такую группу филией. В зависимости от харак-
тера филиации мы будем говорить о матрифилии или пат-
рифилии.
Элементарной матрифилией являлась каждая родья.
Матрифилией была и группа родей, возникших в резуль-
тате деления первоначальной. Матрифилия возникла как
часть материнского рода. Материнский род на поздних
этапах развития обычно представлял собой совокупность
матрифилий или даже целую их иерархию.
У наяров материнского рода уже не было. У них со-
хранились лишь матрифилии. И каждая большая матри-
филия была не частью рода, как у многих других наро-
дов, в частности у микронезийцев, а вполне самостоятель-
ной единицей. Большая матрифилия у наяров в свою
очередь делилась на 4—8 меньших, которые и являлись
хозяйственными ячейками общества. Каждая такая груп-
па состояла из братьев, сестер и детей сестер, т. е. была
родьей. Члены родьи совместно владели землей, инвен-
тарем, жилищем и совместно производили. Во главе
наярской родьи, которая, как и большая наярская матри-
филия, именовалась таравадом, стоял старший мужчина.
Но самый большой интерес представляют брачные от-
ношения, существовавшие у наяров еще в XVIII и начале
XIX в. Недаром споры об их природе не утихают в этно-
графической литературе до наших дней. Прежде всего
следует упомянуть, что любая наярская матрифилия име-
ла наследственные связи с двумя-тремя соседними матри-
филиями. Каждые несколько лет всякая матрифилия уст-
раивала великую церемонию, во время которой все девуш-
ки, не достигшие зрелости, в возрасте от 7 до 12 лет в один
и тот же день ритуально выдавались замуж за мужчин из
матрифилии, наследственно связанной с данной. Цен-
228
тральным моментом церемонии было повязывание муж-
чиной золотого украшения вокруг шеи своей ритуальной
невесты. После этого пара оставлялась наедине трое су-
ток. Если девушка была близка к зрелости, то могли
иметь место половые отношения. В XIV—XVII вв. это рас-
сматривалось как существенный момент ритуала,' к
XIX в. потеряло свое значение. На четвертый день ри-
туальный муж покидал дом и больше не имел никаких
обязанностей по отношению к своей ритуальной жене.
Она же и ее дети независимо от того, кто был их ре-
альным отцом, имели по отношению к нему единствен-
ную обязанность — соблюдать обряд очищения после его
смерти.
После завершения церемонии девушка считалась
взрослой женщиной. Достигнув зрелости, она могла всту-
пать в связи с мужчинами, принадлежащими к другим
матрифилиям. Эти отношения носили своеобразный ха-
рактер. Прежде всего у женщины было несколько более
или менее постоянных партнеров, которые могли прово-
дить у нее ночь. Среди них мог находиться и ее ритуаль-
ный муж, но он не имел никаких преимуществ перед
остальными. Каждый такой партнер мог прийти в жилище
родьи женщины только поздно вечером, после ужина, и
должен был покинуть его рано утром, еще до завтрака.
Тот, кто ночевал у женщины, оставлял оружие у дверей
ее комнаты, что служило предупреждением для тех ее
партнеров, которые могли прийти позднее.
Такого рода отношения зависели только от доброй
воли людей, вступавших в них, и могли быть прекращены
в любое время без каких-либо формальностей. Установ-
ление их тоже требовало лишь обоюдного согласия сто-
рон. Поэтому партнеры женщины могли меняться: одни
исчезали, другие появлялись. Кроме этого круга более или
менее постоянных партнеров женщина была вольна всту-
пать и в эпизодические связи с мужчинами. Если женщина
имела несколько более или менее постоянных партнеров,
то мужчина соответственно имел несколько более или ме-
нее постоянных партнерш.
Связи между постоянными партнерами не сводились
лишь к половым. Чтобы оставаться постоянным партне-
ром женщины, мужчина должен был нести по отношению
к ней определенные, установленные обычаем обязанности-.
При завязывании отношений существовало обыкновение
229
дарить женщине кусок ткани такого размера, чтобы хва-
тило на рубашку. Позднее он должен был делать ей не-
большие подарки во время каждого из трех главных еже-
годных праздников. Если партнер не делал подарков, то
это было признаком прекращения отношений. И наконец,
когда женщина рожала, то один или несколько ее партне-
ров должны были признать свое отцовство путем оплаты
услуг повивальной бабки.
Этим связи между партнерами исчерпывались. Муж-
чина не нес по отношению к детям жены никаких обязан-
ностей и не имел на них никаких прав. Он не жил с ними,
не кормил их, не воспитывал их, не передавал и не имел
права передавать им имущество. Весь свой труд он пол-
ностью отдавал родье. Кормил и воспитывал он только
детей сестер. Таким образом, у наяров в отличие от мно-
гих народов семейные отношения были не просто слабее
родейных, у них вообще не было семейных связей, не было
семьи, даже парной. Что же касается индивидуального
брака, то у них он был. Отношения постоянных партнеров
не сводились лишь к половым, между ними существовали
определенные, признанные обществом права и обязан-
ности. Это делало их отношения браком, а их самих —
супругами.
Пример наяров, наглядно доказывая возможность су-
ществования индивидуального брака без семьи, свиде-
тельствует в пользу выдвинутого выше положения о том,
что парный брак возник раньше парной семьи и существо-
вал некоторое время без нее. Данные о наярах находятся
в полном соответствии с положением о том, что возник-
новение парного брака было связано с появлением об-
мена дарами. Но было бы ошибкой рассматривать наяр-
ский брак как законсервировавшуюся и сохранившуюся
до наших дней самую раннюю стадию индивидуального
брака. Приведенные выше данные не оставляют сомнения
в том, что он представляет собой вторичное явление, что
ему предшествовал настоящий парный брак и, по всей ве-
роятности, если и не сложившаяся, то во всяком случае
уже формировавшаяся парная семья. Об этом говорят и
церемония ритуального брака, и все прочие связанные
с ней обряды.
У наяров в процессе становления классового общества
родья, а не какая-либо другая социальная форма стала
ячейкой частной собственности. Утверждение последней
230
требовало укрепления родьи, ее дальнейшей экономиче-
ской консолидации, что предполагало ликвидацию эконо-
мических отношений ее членов с посторонними лицами.
Результатом было, во-первых, исчезновение семейных от-
ношений, во-вторых, значительное ослабление брачных.
Необходимость предотвращения укрепления брачных от-
ношений и возрождения семейных вызвала к жизни обя-
зательное многомужество и столь же обязательное много-
женство. Как отмечают исследователи, когда мужчина
у наяров начинает проявлять нежность к жене и детям,
то все окружающие ожидают, что его родственники най-
мут колдуна с целью сжить его со света, особенно если
он является главой родьи. Причина заключается в боязни
того, что он будет тайком передавать жене и детям день-
ги и вещи, которые по праву принадлежат только родье
и ее членам, и никому больше52.
С утверждением родьи в качестве ячейки частной соб-
ственности связано сохранение материнской филиации не
только в эпоху перехода от доклассового общества к клас-
совому, но и в раннеклассовом обществе. Если во втором
варианте эволюции мы наблюдали раннее возникновение
отцовского рода, не связанное с накоплением богатств,
то в третьем мы сталкиваемся с сохранением материн-
ского рода в условиях существования эксплуатации чело-
века человеком. При последнем варианте развития мате-
ринская филиация обычно не сменяется отцовской.
Но это вовсе не означает, что родство по отцу в дан-
ных обществах никогда не приобретает ведущего значе-
ния. Дело в том, что нельзя отождествлять филиацию с
линией родства, линией происхождения. Филиация есть
способ определения принадлежности человека к экзогам-
ной группе — роду, фратрии. В обществе, где нет таких
групп, нет и не может быть никакой филиации — ни ма-
теринской, ни отцовской. Так, например, не существует
никакой филиации ни в современном капиталистическом,
ни в социалистическом обществе. Однако и в том и
в другом существует линейно-степенное родство, а тем
самым и линии происхождения, связывающие человека
как с отцом, так и с матерью, как с родственниками
отца, так и с родственниками матери. И эти линии
имеют далеко не одинаковое общественное значение.
Так, например, человек обычно получает фамилию отца,
а не матери. А в обществе феодальном именно по от-
231
цовской линии обычно передавался титул и земельные
владения. Это явление тоже нередко именуется патри-
линейностью, но такого рода патрилинейность качествен-
но отличается от отцовской филиации.
В отличие от филиации, которая всегда является одно-
сторонней (унилатеральной, унилинейной), линейно-сте-
пенное родство всегда носит двусторонний (билатераль-
ный, билинейный) характер — оно связывает человека и
с отцом и с матерью. Как уже указывалось, линейно-сте-
пенное родство начало возникать с появлением и разви-
тием парной семьи, хотя оно не сразу получило от-
ражение в родственной терминологии. На позднем этапе
развития первобытного общества наблюдалось сосуще-
ствование филиации и линий происхождения, что, в част-
ности, нашло выражение в появлении филий. Поэтому су-
ществование в обществе одной лишь материнской филиа-
ции само по себе ни в малейшей степени не исключало
наличие в пей отцовской линии родства, отцовской линии
происхождения. После исчезновения материнской филиа-
ции эта линия могла стать и обычно становилась домини-
рующей, что не означало возникновения отцовской фи-
лиации. Отцовский род при этом варианте развития чаще
всего не возникал. Это было связано с тем, что к моменту
исчезновения материнского рода никакой объективной
необходимости в существовании родовой организации
уже не было.
* *
*
Теперь, когда мы располагаем определенным факти-
ческим материалом, можно попытаться дать и общую ха-
рактеристику парного брака и парной семьи.
Первоначально парный брак возник из потребности
сделать отношения между половыми партнерами более
стабильными. Первыми социальными рамками, в которые
были облечены половые связи между индивидами, стали
отношения дарообмена. В дальнейшем муж постепенно
становится кормильцем детей жены, т. е. отцом, и возни-
кает экономическая ячейка, состоящая из него, жены и
детей последней, т. е. парная семья. В результате меняет-
ся характер первоначального индивидуального брака. Он
становится союзом между мужчиной и женщиной, имею-
щим целью обеспечить содержание и воспитание детей
232
последней. Каждый из супругов использует для этого по-
лученную им от общества долю продукта.
Объективная необходимость такого союза возрастала
по мере того, как в обществе увеличивалась роль трудо-
вого распределения и уменьшалась роль уравнительного,
а вместе с ним значение родовых и родейных связей.
Чтобы существовать, общество должно обеспечивать де-
тей. С появлением такого вида распределительных отно-
шений, как иждивенческие, объективной экономической
необходимостью стало бесперебойное образование и нор-
мальное функционирование иждивенческих ячеек. Из всех
социальных образований к роли такой ячейки больше все-
го подходила семья, основанная на индивидуальном бра-
ке. Одержав рано или поздно победу над родьей, добив
шись окончательного исчезновения последней, элементар-
ная семья стала единственно возможной нормальной
ячейкой иждивения. С переходом от материнской филиа-
ции к отцовской существование ее стало для общества
объективной необходимостью. В отличие от материнского
рода, который может существовать без парного брака и
парной семьи, отцовский род, ни поздний, ни ранний, без
них абсолютно невозможен. Он и возник в результате
победы семейных связей над родейными, а тем самым и
над родовыми.
Когда объективно необходимой стала парная семья,
объективно необходимым стал и парный брак. Таким об-
разом, хотя парный брак был союзом мужчины и жен-
щины, обеспечивавшим половые отношения между ними
и тем самым рождение детей, но объективно необходи-
мым делали его не потребность в удовлетворении поло-
вого инстинкта и не потребность общества в обеспечении
биологического воспроизводства своих членов. И та и
другая потребности могут быть удовлетворены и без ин-
дивидуального брака. Брак между индивидами был необ-
ходим как экономический союз между мужчиной и жен-
щиной, как основа экономической ячейки, какой является
парная семья. С возникновением парного брака половые
отношения между индивидами были введены не просто
в социальные, а в социально-экономические рамки. Инди-
видуальный брак был не просто социальной, а социально-
экономической организацией отношений между полами.
Социально-экономические отношения стали регулятором
половых отношений.
233
В доклассовом обществе все его члены, превысившие
определенный возраст, исключая лишь самых престаре-
лых, состоят в браке. В нем и не может быть ни старых
холостяков, ни старых дев. Состояние вдовства или раз-
вода всегда является лишь временным. Важнейшим сред-
ством, обеспечивающим реализацию объективной потреб-
ности общества в существовании и нормальном функ-
ционировании семьи, являлось уже рассмотренное выше
разделение труда между полами. Оно делало невозмож-
ным существование взрослой женщины без экономической
связи со взрослым мужчиной и взрослого мужчины без
экономической связи со взрослой женщиной. Именно по-
этому половое разделение труда существовало во всех до-
классовых обществах совершенно независимо от того,
было оно технически и технологически оправданным или
нет. Оно было порождено не столько технической, сколько
социальной необходимостью.
Об этом свидетельствует тот факт, что один и тот же
вид хозяйственной деятельности в одних обществах мог
быть чисто мужским занятием, в других — чисто женским.
Так, например, хотя рыболовство, постройка хижин, обра-
ботка камня, дерева, рога, кости тг большинстве обществ
были чисто мужским делом, однако известны и такие до-
классовые социальные организмы, в которых эти за-
нятия были монопольным достоянием женщин. А с дру-
гой стороны, известны доклассовые общества, в кото-
рых монопольным занятием мужчин были такие, казалось
бы, чисто женские виды деятельности, как собира-
тельство, приготовление пищи, изготовление циновок,
корзин, веревок, материалов для одежды, шитье и по-
чинка одежды53.
Подчинение половых отношений социально-экономиче-
ским не было в доклассовом обществе сколько-нибудь
полным. Половые отношения могли осуществляться в нем
совершенно свободно и до брака, и вне брака. Вступление
в брак накладывало на индивидов определенные обя-
занности, давало им друг на друга определенные права в
сфере половой жизни, но не накладывало на них обязан-
ности воздерживаться от половых связей с посторонними
людьми. Во многих изученных этнографами доклассовых
обществах, особенно в тех, в которых продолжал сохра-
няться материнский род, наряду со свободой добрачных
отношений существовала значительная свобода внебрач-
234
них связей54. Примеры этого дают Микронезия, Полине-
зия, а также Австралия55.
Многие доклассовые общества ни в малейшей степени
не осуждали ни добрачные, ни внебрачные связи, если
только они не представляли собой нарушения брачно-
группового регулирования, и прежде всего экзогамии.
Как уже указывалось, групповой брак, который предше-
ствовал парному, не исчез сразу же после появления по-
следнего. Он долгое время продолжал существовать, ко-
нечно в измененном виде, наряду с парным браком.
И, продолжая регулировать половые отношения, он тем
самым регулировал и парный брак.
Дальнейшее возрастание роли трудового распределе-
ния, утверждение обособленной собственности, накопле-
ние богатств и т. п. вело к укреплению брачных отноше-
ний и ограничению свободы как добрачных, так и вне-
брачных связей, особенно в обществах, в которых парная
семья стала единственной иждивенческой ячейкой. На об-
ществах, развитие которых шло по третьему варианту,
особенно тех, где долгое время продолжала господство-
вать родья, это сказывалось меньше. Интересно отметить,
что во многих обществах, в которых отношения молодежи
до брака ни в малейшей степени не возбранялись, в то же
время решительно осуждалось рождение добрачных де-
тей. И это объяснимо. Ребенок, родившийся до брака,
имел на одного кормильца меньше, чем родившийся в бра-
ке. В обществах с отцовской филиацией к этому добав-
лялась еще неопределенность его родовой принадлеж-
ности.
Но и самое полное проявление закона трудового рас-
пределения само по себе не только не меняло, но, наобо-
рот, еще более рельефно обрисовывало основные осо-
бенности парного брака и парной семьи. Оба супруга в
равной степени принимали участие в общественном произ-
водстве, оба трудились и соответственно оба получали от
общества долю продукта. Поэтому оба они в равной сте-
пени выступали по отношению к детям как кормильцы.
Вклад каждого из супругов в семью в качественном отно-
шении был равен вкладу другого. В экономическом отно-
шении они выступали как совершенно равные стороны.
А экономическое равенство супругов влекло за собой их
равенство и во всех других отношениях. Конечно, это ра-
венство не могло быть абсолютным. Иногда оно наруша-
235
лось в пользу мужчин или в пользу женщин, особенно на
сравнительно поздних этапах развития. Однако, пока су-
ществовали парный брак и парная семья, ни о каком гос-
подстве мужчины над женщиной или женщины над муж-
чиной не могло быть речи. Можно говорить лишь об изве-
стном общественном преобладании, главенстве мужчин
или женщин. И это главенство не затрагивало принципи-
ального равноправия полов, лежащего в основе парного
брака.
Наиболее наглядно экономическое равенство супругов
проявляется в существовании раздельной собственности
мужа и жены. Даже у папуасов Новой Гвинеи с их отцов-
ским родом,патрилокальным браком, платой за жену,что
вместе взятое обеспечивало главенство мужчин, муж имел
свое имущество, а жена — свое. Муж без разрешения
жены не имел права пользоваться принадлежащими ей
вещами56. Но особенно ярко раздельность имущества су-
пругов выступает в обществах с материнским родом. Так,
например, на острове Понапе (Каролинские острова, Ми-
кронезия) муж и жена отдельно друг от друга возделы-
вали поля и полностью распоряжались полученным с них
урожаем. Раздельно владели и плодовыми деревьями.
Каждый из них единолично распоряжался всеми выра-
щенными плодами и фруктами до тех пор, пока они не
поступали в непосредственное потребление членов се-
мьи57. Пока существует парная семья, никто не может
выступать в роли собственника семейного имущества, ибо
такового не существует. Парная семья единицей собствен-
ности не является. Возникновение семейной собственно-
сти есть начало перехода к иной форме семьи — моно-
гамной.
Парный брак является союзом двух равных и в эко-
номическом и в других отношениях сторон. Именно с
этим связана возможность его расторжения по желанию
любого из супругов. У большинства народов доклассового
общества развод не требовал никаких особых формаль-
ностей. Например, на атолле Ламотрек (Каролинские
острова, Микронезия), где брак был матрилокальным,
мужчина, если он решал расторгнуть брак, просто поки-
дал жилище жены58. Люди, расторгнувшие брак, обычно
быстро вступали в новый. Особенно частой смена супру-
гов была в обществах, воплощавших третий вариант раз-
вития. Как отмечают этнографы, в Микронезии, например,
236
разводы и повторные браки были не исключением, а пра-
вилом. На атолле Улити (Каролинские острова) каждый
из состоящих в браке в среднем разводился 2,05 раза, а
если взять людей в возрасте свыше 50 лет, то 2,46 раза 59.
На атолле Ламотрек каждый из мужчин в течение своей
жизни в среднем вступал в брак 3,6 раза, а"каждая из
женщин — 3,2 раза. В 1963 г. один из мужчин состоял уже
в десятом браке, а одна из женщин — в восьмом60.
В обществах, воплощавших первый и второй варианты
эволюции, в которых индивидуальный брак имел большее
значение, смена супругов представляла менее частое яв-
ление. У папуасов Новой Гвинеи наблюдается появление
такого средства упрочения брачных связей, как плата за
невесту, которую вносят жених и его сородичи. У них же
муж получил право наказывать жену, вступившую во
внебрачную связь, а также требовать возмещения от ее
любовника. Но причину этого явления нельзя понять, не
поставив его в связь с началом зарождения у папуасов
имущественного и социального неравенства и появлением
зачатков эксплуатации человека человеком61. Оно гово-
рит о том, что парная семья папуасов уже сделала пер-
вый шаг по пути превращения в моногамную.
Все сказанное выше о парном браке может навести
на мысль, что он всегда был союзом одного лишь муж-
чины с одной лишь женщиной. Таким он являлся чаще
всего, но далеко не всегда. Как свидетельствуют данные
этнографии, один мужчина мог быть связан точно такими
же союзами не с одной женщиной, а с несколькими одно-
временно, т. е. иметь несколько жен, а одна женщина
могла состоять в таких отношениях с несколькими муж-
чинами одновременно, т. е. иметь несколько мужей. Ины-
ми словами, и мужчины и женщины могли одновременно
состоять не в одном, а в нескольких парных браках каж-
дый. Парный брак, таким образом, совершенно не обяза-
тельно представлял собой единобрачие. Он не исключает
ни многоженства, ни многомужества.
Все это заставляет поставить вопрос об отказе от тер-
мина «парный брак». Помимо уже сказанного недостаток
этого термина заключается .-еще и в том, что он не выра-
жает особенностей данной формы индивидуального брака.
На наш взгляд, более правильным было бы называть этот
брак первобытно-эгалитарным (протоэгалитарным), а
связанную с ним семью соответственно первобытно-эга-
237
литарной (протоэгалитарной). Человек мог состоять как
в одном, так и в нескольких протоэгалитарных браках
одновременно. В первом случае мы имеем дело с прото-
эгалитарным единобрачием, во втором — с протоэгали-
тарным многоженством (полигинией) и протоэгалитар-
ным многомужеством (полиандрией).
Чаще всего, конечно, многоженство встречается на до-
вольно поздних стадиях развития доклассового общества.
Несколько жен обычно имеют лишь самые богатые и
влиятельные люди. Примером могут служить и матрили-
нейные тробрианцы, и патрилинейные папуасы62. Но мно-
гоженство наблюдалось также и у народов, которые счи-
таются самыми отсталыми из всех известных: у тасма-
нийцев, аборигенов Австралии, бушменов и пигмеев
Африки, ямана и алакалуф Огненной Земли63. Много-
мужество встречается гораздо реже. В качестве примера
можно назвать эскимосов, индейцев плато и Большого
бассейна Северной Америки, полинезийцев Маркизских
островов, тода (Южная Индия), шерпов (Непал) 64.
Заключая главу, можно сказать, что общая тенденция
развития отношений между полами в доклассовом обще-
стве в целом идет по линии упрочения брака, ограничения
свободы добрачных и внебрачных связей. Это особенно
заметно в обществах с отцовским родом и свидетельствует
о переходе к моногамии.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ
МОНОГАМНОГО БРАКА
И МОНОГАМНОЙ СЕМЬИ
Становление моногамного брака и моногамной се-
мьи — процесс сложный и длительный. Между парным и
моногамным браком существует целая гамма переходных
форм. Моногамный брак выступал у разных народов не
обязательно в совершенно одинаковом виде и на протя-
жении веков не оставался неизменным. Далеко не одина-
ково протекало у различных народов и формирование
моногамного брака и моногамной семьи. Вследствие этого
на нескольких страницах нарисовать детальную картину
процесса превращения парного брака в моногамный не-
возможно. Для этого пришлось бы показать становление
классового общества во всем его многообразии, а такая
постановка вопроса выходит за рамки данной книги. По-
этому сосредоточим внимание на выявлении сущности
перехода от парного брака и парной семьи к моногамному
браку и моногамной семье.
Основой формирования моногамии было становление,
а затем созревание классовых отношений. В своей клас-
сической форме моногамный брак и моногамная семья
утверждаются лишь в зрелом классовом обществе. Пере-
ход от доклассового общества к классовому означал пре-
жде всего коренное изменение социально-экономической
структуры, системы производственных отношений.
Характерная черта любого человеческого общества —
распределение произведенного в нем продукта. Каждый
член общества должен получить определенную долю об-
щественного продукта. Иначе он не сможет существовать.
Поэтому все члены общества включены в систему рас-
239
пределительных отношений. Так как распределение есть
необходимый момент производства, то распределительные
отношения по самой своей сущности являются производ-
ственными отношениямиЭти отношения объективны,
материальны. Их характер не зависит от сознания и воли
людей. Он прямо или косвенно определяется объемом
производимого обществом продукта, т. е. уровнем разви-
тия производительных сил.
Для первой фазы доклассового общества было харак-
терно уравнительное распределение. Переход ко второй
его фазе связан с появлением и утверждением распреде-
ления по труду. Между этими двумя формами распреде-
ления существует определенное различие.
Если при уравнительном распределении право чело-
века на долю общественного продукта основывалось на
том, чго он являлся членом коллектива, то при трудо-
вом— на том, что он участвовал своим трудом в создании
продукта. При всем различии эти две формы производ-
ственных отношений имели между собой фундаменталь-
ное общее. Они по самой своей природе предполагали
равное отношение всех членов общества к средствам про-
изводства. Поэтому они исключали эксплуатацию чело-
века человеком.
Сущность перехода от доклассового общества к клас-
совому состояла в возникновении частной собственности.
Частная собственность есть не вещь и не отношение лю-
дей к вещам, а особого рода отношение между людьми.
Частная собственность есть отношение между двумя ча-
стями общества, одна из которых является полным или
верховным собственником средств производства, а другая
либо полностью лишена средств производства, либо вы-
ступает лишь подчиненным их собственником. Именно это
различие и дает одной части общества возможность без-
возмездно присваивать труд другой.
Возникновение частной собственности означало обо-
собление отношений по распределению средств производ-
ства и превращение их в основу отношений по распреде-
лению произведенного продукта. Теперь уже не членство
в коллективе и не труд, а частная собственность на сред-
ства производства стала фактором, определяющим рас-
пределение созданного обществом продукта. На смену
уравнительному и трудовому законам распределения
пришел закон распределения по собственности.
240
Полная собственность па средства производства неиз-
бежно делала человека также и полным собственником
продукта, созданного с их помощью людьми, которые
сами таких средств были лишены. Определенную долю
общественного продукта собственник отдавал работни-
кам. Но распределение общественного продукта между
работниками не имело ничего общего с распределением
по труду. Участие в создании продукта само по себе не
давало работнику никаких прав на его долю. Раб получал
долю продукта только в силу того, что его смерть была
невыгодна рабовладельцу. На созданный его трудом про-
дукт он не имел никаких прав. В отличие от раба наем-
ный рабочий имел право на долю общественного про-
дукта, но не как работник, принимавший участие в его
создании, а как владелец особого рода товара — рабочей
силы. Капиталист оплачивает не труд рабочего, а стои-
мость его рабочей силы. Феодально зависимый произво-
дитель получал долю общественного продукта потому,
что был хотя и подчиненным феодалу, но все же собствен-
ником и средств производства, и своей рабочей силы.
В своей основной форме частная собственность вы-
ступает как собственность класса, живущего за счет экс-
плуатации другого. Но в антагонистических обществах
кроме людей, принадлежащих к двум основным классам,
существуют и такие, которые сами создают продукт с по-
мощью принадлежащих им средств производства. Все они
являются частными собственниками средств производ-
ства совершенно независимо от того, пользуются они чу-
жим трудом или трудятся исключительно лишь сами.
Частными собственниками их делает наличие в обществе
класса людей, лишенных средств производства. Иными
словами, эта форма частной собственности обязана своим
существованием основной ее форме.
Грани между той и другой формами частной собствен-
ности весьма относительны. Мелкий частный собственник
может наряду с собственным трудом применять и чужой,
может, наконец, превратиться и в настоящего крупного
частного собственника. Следует сказать, что и общинник
Древнего Востока, и феодально зависимый крестьянин,
которые по отношению к верховному собственнику вы-
ступали как подчиненные собственники, в отношении
к другим социальным группам в известной степени высту-
пали как частные собственники. Такой характер их соб-
241
ственности проявлялся хотя бы в том, что общинник
Древнего Востока мог иметь рабов, а феодально зависи-
мый крестьянин — батраков. Если исключить рабов и про-
летариев, то получение доли общественного продукта при
его первичном распределении между членами классового
общества всегда было обусловлено наличием у них
средств производства.
Любое общество, чтобы существовать, должно распре-
делять часть произведенного продукта среди детей. Это
полностью относится и к классовому обществу. Распреде-
ление по собственности, как и распределение по труду,
предполагает существование двух уровней распределения.
Первый уровень — распределение общественного про-
дукта между собственниками средств производства или
рабочей силы. Эти первичные отношения распределения
вместе с определяющими их отношениями к средствам
производства, а также отношениями обмена образуют
систему общественных производственных отношений, яв-
ляющуюся базисом, фундаментом любого классового об-
щества. Второй уровень — распределение владельцами
средств производства или рабочей силы части полученной
ими от общества доли продукта среди людей, не владею-
щих ни средствами производства, ни рабочей силой, пре-
жде всего среди детей. Таким образом, в классовом обще-
стве, как и на поздних стадиях доклассового, распределе-
ние общественного продукта среди детей осуществлялось
в форме иждивения.
В классовом обществе иждивенческие отношения пре-
терпели существенные изменения. Еще на стадии доклас-
сового общества основной иждивенческой ячейкой стала
семья. С переходом к классовому обществу и полным
исчезновением уравнительного распределения обязан-
ность содержать детей целиком легла на семью. Послед-
няя стала единственной ячейкой, в которой существовали
отношения иждивения. В классовом обществе эти эконо-
мические отношения носят семейный, и только семейный
характер.
Далее. В парной семье в роли кормильцев выступали
и муж, и жена. Как члены определенных коллективов и
как работники оба они были включены в систему первич-
ных отношений распределения. С переходом к классовому
обществу коллективы исчезли, а труд сам по себе пере-
стал давать право на получение доли общественного про-
242
дума. В докапиталистических антагонистических обще-
ствах такое право теперь давала лишь собственность на
средства производства.
В любом таком зрелом обществе в роли собственни-
ков средств производства выступают, как правило, муж-
чины. Поэтому лишь мужчины включены в систему пер-
вичных отношений распределения и соответственно толь-
ко они могут выступать в роли иждивителей. Женщины
в классовом обществе из системы первичных отношений
распределения исключены. Поэтому они не только не мо-
гут выступать в роли кормильцев, но, наоборот, сами
должны иметь кормильцев. Свою долю общественного
продукта они получают только из доли мужчины: до за-
мужества— отца, после вступления в брак — мужа. Вы-
ступая в роли единственного иждивителя, мужчина тем
самым неизбежно выступает в качестве кормильца и де-
тей и жены. Иждивенческие отношения в классовом обще-
стве не только замкнуты в рамках семьи, но и существуют
как отношения мужа ко всем ее членам.
Женщина в классовом обществе выступает в роли иж-
дивенки совершенно независимо от того, принимает она
участие в труде или не принимает. Следовательно, в клас-
совом обществе иждивенческие отношения имеют иную
природу, чем в доклассовом. В доклассовом обществе
в качестве иждивенцев могут выступать только такие
люди, которые не участвуют в создании продукта. В клас-
совом обществе в основе деления на иждивителей и ижди-
венцев лежит не факт участия или неучастия в труде, а
наличие или отсутствие собственности на средства про-
изводства.
Мужчина выступает в роли кормильца лишь потому,
что является собственником средств производства. Его
участие или неучастие в труде не играет никакой роли.
Женщина выступает в роли иждивенки лишь потому, что
не является собственником средств производства: участие
в труде ничего не может изменить в ее положении. Таким
образом, в основе отношений между мужем и женой
в классовом обществе лежит их отношение к средствам
производства. Если в доклассовом обществе экономиче-
ские связи между мужем и женой были отношениями об-
мена между двумя равными партнерами, то в классовом
они выступают как отношения между собственником
средств производства и человеком, лишенным средств
243
производства, и тем самым между иждивителем и ижди-
венцем 2.
Отношения иждивения всегда были отношениями рас-
пределения, т. е. экономическими. Но, будучи отношения-
ми экономическими, они в обществе доклассовом не были
ни социально-экономическими, ни производственными от-
ношениями. Они не были социально-экономическими, ибо
связывали не всех членов общества в целом, а лишь от-
дельных трудоспособных членов с отдельными нетрудо-
способными его членами. Они были отношениями не в об-
ществе как целом, а только в каждой из иждивенческих
его ячеек. Целиком и полностью в сфере иждивенческих
отношений находились лишь дети, которые не были спо-
собны к труду. Уже в силу этого данные отношения не
могли быть производственными. И социально-экономиче-
скими и производственными одновременно были лишь
первичные отношения распределения и тесно связанные
с ними отношения обмена, в сферу которых были вовле-
чены все трудоспособные члены. Именно они образовы-
вали фундамент общества и определяли все прочие об-
щественные отношения людей.
С переходом к классовому обществу в сферу иждивен-
ческих отношений оказались включенными не только
дети, но и женщины. Но это не превратило их в социаль-
но-экономические. Они, как и раньше, не связывали обще-
ство в единое целое. Они лишь привязывали членов каж-
дой семьи к ее главе, который только один и был включен
в систему социально-экономических, общественных произ-
водственных отношений. Иждивенческие отношения в
классовом обществе были не социально-экономическими,
а семейно-экономическими. Но если социально-экономи-
ческими связями они не стали, то в производственные
в определенной степени превратились.
Исключение женщин из системы социально-экономиче-
ских отношений отнюдь не означало их отстранения от
участия в труде. Если не во всех, то во всяком случае
в семьях производителей материальных благ женщины
работали не в меньшей степени, чем мужчины. Но так как
в отличие от мужчин они не были включены непосред-
ственно в систему социально-экономических отношений, то
их труд протекал в рамках семейно-экономических отно-
шений. В результате семейно-экономические отношения
выступали и в качестве производственных. Но эти произ-
244
водственные отношения были отношениями не в обществе
как целом, а только в семье. Таким образом, в классовом
обществе имеет место своеобразное раздвоение производ-
ственных отношений. Кроме общественных производст-
венных, социально-экономических отношений в нем суще-
ствуют качественно отличные от них семейные производ-
ственные, семейно-экономические отношения.
Раздвоение производственных отношений есть не что
иное, как своеобразное раздвоение производства. В клас-
совом обществе существуют два качественно отличных
вида хозяйства, две качественно отличные экономики.
Кроме общественного производства, хозяйства в нем су-
ществует еще и домашнее, семейное хозяйство. Если пер-
вое охватывает общество в целом, то второе существует
только в виде непосредственно не связанных друг с дру-
гом хозяйств отдельных семей.
Раздвоение хозяйства на общественное и домашнее
не предполагает с необходимостью существования осо-
бых ячеек общественного производства, не совпадающих
с семьями. В истории классового общества семья часто
выступает как ячейка не только домашнего, но и обще-
ственного производства. В таком случае не только до-
машнее, но и общественное производство осуществляется
в рамках семьи и в этом смысле носит семейный, домаш-
ний характер.
Но домашним общественное производство является
лишь в техническом, но не в социально-экономическом
смысле. Коренное его отличие от домашнего хозяйства
заключается в том, что оно протекает в системе социаль-
но-экономических, а не семейно-экономических отноше-
ний. Это находит свое выражение в том, что его продукт
поступает в систему первичного распределения, систему
социально-экономических отношений. В противополож-
ность ему продукт домашнего хозяйства в эту систему не
поступает. Будучи создан в системе семейно-экономиче-
ских отношений, он целиком и полностью в этой системе и
остается.
Но было бы ошибкой определить продукт домашнего
хозяйства просто как продукт, остающийся в семье. Когда
семья является ячейкой общественного производства,
в ней, как правило, остается и часть созданного в ней об-
щественного продукта. Ио это ни в малейшей степени не
Делает эту часть продуктом домашнего хозяйства. Ведь
245
остается она как доля общественного продукта, причитаю-
щаяся главе семьи. Будучи созданной в системе социаль-
но-экономических отношений, эта часть в качестве доли
главы семьи поступает в систему семейно-экономических
отношений и обеспечивает существование членов семьи.
Все они, не исключая жены, являются, таким образом,
иждивенцами главы семьи.
Существование домашнего хозяйства ничего в этом
отношении не меняет. Дело не просто в том, что оно пред-
ставляет собой не столько производство потребительных
ценностей, сколько оказание услуг (поддержание порядка
в доме, забота о детях и т. п.), и не в том, что оно пред-
ставляет собой переработку уже добытого продукта. Ка-
ждому известно, что главный вид домашнего произ-
водства— это приготовление пищи. Суть дела в том, что
домашнее хозяйство не только не представляет собой со-
ставной части общественного, но и противостоит ему, что
труд по дому протекает в рамках семейно-экономических,
а не социально-экономических отношений. Только продукт
общественного производства является общественным про-
дуктом, и только труд по его созданию является обще-
ственным производительным трудом. Труд в домашнем
хозяйстве не создает общественного продукта, т. е. та-
кого, который подлежит распределению между членами
общества, и в этом смысле производительным трудом не
является. Домашнее хозяйство не является делом обще-
ства в целом, а представляет собой частное дело отдель-
ных семей.
В этой связи следует отметить, что в доклассовом об-
ществе женщины занимались в числе других и теми де-
лами, которые в классовом обществе относятся к сфере
домашнего хозяйства. Но так как они были включены
в систему социально-экономических отношений, то и эта
их деятельность не в меньшей степени, чем всякая дру-
гая, была производительным трудом, носила не частный,
а общественный характер. «С возникновением патриар-
хальной семьи и еще более — моногамной индивидуаль-
ной семьи положение, — писал Ф. Энгельс, — изменилось.
Ведение домашнего хозяйства утратило свой обществен-
ный характер. Оно перестало касаться общества. Оно
стало частным занятием; жена сделалась главной слу-
жанкой, была отстранена от участия в общественном про-
изводстве» 3.
246
Когда семья является одновременно ячейкой и обще-
ственного и домашнего производства, женщина не только
ведет домашнее хозяйство, но и принимает также, как
правило, участие в создании общественного продукта.
В этом смысле она участвует не только в домашнем, но
и в общественном производстве. Но ее участие в общест-
венном производстве носит особый характер. Оно не дает
ей никаких прав на общественный продукт и ничем не
возмещается. Конечно, она получает от мужа долю об-
щественного продукта, но это произошло бы и в том
случае, если бы она и не участвовала в его создании.
Муж не оплачивает ее труд, он ее просто содержит, кор-
мит. И обязанность мужа содержать ее вовсе не обуслов-
лена участием жены в общественном производстве, даже
в труде вообще. Она вытекает из его положения главы
семьи, роли единственного в семье собственника средств
производства и тем самым единственного кормильца чле-
нов семьи.
Муж выступает в роли кормильца женщины даже в
том случае, когда весь продукт, поступающий в общест-
венное распределение, создан ее трудом, даже в том
случае, когда в действительности не он содержит ее, а
она его. Но в такой ситуации женщина уже фактически
вы,ступает не столько как жена, сколько как рабыня. От-
ношения эксплуатации в семье проявляются тогда в зна-
чительно более отчетливой, чем обычно, форме. Но это
все же исключение. Основные особенности рассматривае-
мого участия женщины в общественном производстве за-
ключаются, если можно так сказать, в его замаскирован-
ном характере. Так как ее деятельность по созданию
общественного продукта протекает в рамках семейно-эко-
номических, а не социально-экономических отношений, то
на поверхности она неизбежно выступает как участие в
домашнем производстве. Поэтому такого рода участие
женщин в общественном производстве ни в малейшей
степени не может способствовать ослаблению ее зависи-
мости от мужчины.
Различие между общественным и домашним произ-
водством и вместе с тем экономическая зависимость же-
ны от мужа особенно наглядно выступают тогда, когда
семья является ячейкой исключительно лишь домашнего
хозяйства. Это наблюдается, например, при капитализме,
хотя и не обязательно во всех случаях. Прекрасную ха-
247
рактеристику семьи такого рода мы встречаем у Ф. Эн-
гельса. «Современная индивидуальная семья, — писал
он,—основана на явном или замаскированном домашнем
рабстве женщины, а современное общество — это масса,
состоящая сплошь из индивидуальных семей, как бы его
молекул. Муж в настоящее время должен в большинстве
случаев добывать деньги, быть кормильцем семьи, по
крайней мере в среде имущих классов, и это дает ему
господствующее положение, которое ни в каких особых
юридических привилегиях не нуждается. Он в семье —
буржуа, жена представляет пролетариат»4. В такой
семье жена может трудиться даже больше, чем муж, но
это не меняет ее положения, ибо она ничего не зарабаты-
вает. Пока труд женщины протекает в рамках семейно-
экономических отношений, он не создает никакой стои-
мости, никакой стоимости не имеет и ее рабочая сила.
Поэтому она ничего не может получить непосредственно
от общества. Свою долю продукта она может получить
лишь от мужа. Какое бы количество труда она ни трати-
ла, она представляет собой иждивенку мужа, ибо только
последний не просто работает, а зарабатывает.
На протяжении всей истории классового общества
вплоть до капитализма только мужчины непосредственно
входили в систему социально-экономических, производ-
ственных отношений. Женщины были связаны с нею лишь
через посредство мужей. Экономическая зависимость
женщин от мужчин имела своим следствием господство
последних и в семье и в обществе. Экономическое нера-
венство мужчины и женщины, как правило, находило
свое закрепление в праве. Вплоть до недавнего времени
женщина в классовом обществе была не равна с муж-
чиной и перед законом. Она была лишена многих граж-
данских прав, которыми пользовались мужчины, и от-
странена от участия в политической жизни общества.
* *
*
Господство мужчины накладывало отпечаток на все
стороны брачной и семейной жизни, определяло характер
брака и семьи в целом. Иной характер приобрели в
классовом обществе отношения мужчины к детям. Воз-
никновение частной собственности на средства производ-
ства превратило его в единственного кормильца. Но как
248
собственник средств производства он выступал перед
ними не только косвенно, но и прямо. Воспроизводство
частной собственности на средства производства немысли-
мо без воспроизводства частных собственников. И семья
в классовом обществе представляет собой ячейку не про-
сто по воспроизводству людей, но по воспроизводству
частных собственников. Такое воспроизводство осущест-
вляется через наследование, т. е. передачу собственности
на средства производства от одного поколения к друго-
му, от отца к сыновьям. Существование частной собст-
венности немыслимо без наследования.
Если по отношению ко всем своим детям глава семьи
выступал в качестве иждивителя, то по отношению к сы-
новьям —и в качестве наследодателя. Это обеспечивало
ему господство над последними и после того, как они
становились взрослыми. Чтобы получить право на долю
общественного продукта, в классовом обществе совер-
шенно недостаточно стать трудоспособным. Необходимо
обладать средствами производства. А они находились в
руках отца. И пока отец не передавал их сыновьям, они
независимо от возраста и степени участия в труде были
на положении его иждивенцев, находились в экономиче-
ской зависимости от него. Это позволяло отцу распоря-
жаться их судьбой и, в частности, нередко решать вопрос
о вступлении их в брак.
Положение дочерей было еще хуже. Если сыновья
могли надеяться обрести в конце концов самостоятель-
ность, то дочери об этом не могли и мечтать. Единствен-
ное, что их могло ожидать, — перемена иждивителя. До
выхода замуж они зависели от отца, после — от мужей.
Вполне понятно, что вопрос о замужестве решался, по
крайней мере в докапиталистических обществах, чаще
всего без их участия. Они не выходили замуж, их выдава-
ли. Брак чаще всего был сделкой, заключаемой между
главами двух семей. Будучи выданной замуж, женщина,
как бы ни сложились ее отношения с мужем, была, как
правило, лишена возможности порвать с ним. Расторг-
нуть брак по своей воле она обычно не могла. Таким
образом, она не только находилась в экономической за-
висимости от мужа, но и законом была прикреплена к
нему. В тех классовых обществах, где право на развод
существовало, оно принадлежало почти исключительно
мужчине.
249
Превращение отца в единственного иждивителя детей
и наследодателя имело своим следствием утверждение
линейно-степенной системы родства. В ней нашел свое
оформление новый принцип «прикрепления» иждивенцев
к иждивителю, который был одновременно и принципом
«прикрепления» наследников к наследодателю.
В обществе доклассовом принцип «прикрепления»
иждивенцев к иждивителям был довольно простым. В ка-
честве иждивителя прежде всего выступала мать, есте-
ственная связь которой с детьми была более чем очевид-
ной. В результате отношения иждивения между матерью
и детьми, которые были порождены общественной необ-
ходимостью в обеспечении содержания детей, были по
своей природе общественными, экономическими, высту-
пали в глазах людей как производные от естественных,
биологических уз, как их необходимая сторона. Мужчина
был связан с детьми не непосредственно, а только через
жену. Он был обязан участвовать в содержании детей
только потому, что был мужем их матери. Понятие «отец»
совпадало с понятием «муж матери». Породительство,
биологическое отцовство во внимание обществом не при-
нималось и не имело общественного значения.
Когда мужчина стал единственным иждивителем, по-
ложение изменилось. Его иждивенческие отношения к де-
тям приобрели прямой, непосредственный характер. Что
же касается отношений наследования, то они иного ха-
рактера, кроме прямого, в обществе классовом носить
и не могли. Эти прямые связи отца с детьми требовали
наглядного и понятного обоснования. И оно было най-
дено— в биологическом отцовстве. Общественные по
своей природе отношения иждивения и наследования бы-
ли осознаны как производные от биологической связи
между отцом и детьми. Биологическое отцовство, поро-
дительство выступило в качестве основания социального
отцовства.
Результатом был взгляд на социальное и биологиче-
ское отцовство как на явления, полностью тождественные.
Но хотя социальное и биологическое отцовство стало обо-
значаться одним словом, на практике различие между
ними проводилось. Как ни велика была вера в то, что
именно биологическое отцовство лежит в основе заботы
мужчины о детях, однако в действительности оно, взятое
само по себе, не порождало и не могло породить отноше-
250
ний иждивения и наследования. Мужчина не был обязан
содержать детей, которые родились вне брака и соответ-
ственно не входили в состав его семьи, каким бы досто-
верным ни являлось его биологическое отцовство. Как
уже указывалось, в классовом обществе отношения иж-
дивения и наследования были замкнуты в пределах
семьи.
Но если не всякое биологическое отцовство рассмат-
ривалось обществом как социальное, то всякое социаль-
ное рассматривалось как производное от биологического,
как одновременно и биологическое. Этот принцип, кото-
рым руководствовалось почти всякое классовое общество,
нашел свое наиболее четкое выражение в кодексе Напо-
леона, статья 312 которого устанавливает, что «отцом
ребенка, зачатого во время брака, является муж»5. В ре-
зультате мужчина был обязан обеспечивать детей, рож-
денных в браке, даже если у него были серьезные сомне-
ния относительно своей причастности к их появлению на
свет. Все это с неизбежностью порождало у мужчин
стремление обеспечить достоверность своего биологиче-
ского отцовства. То была объективная потребность, имев-
шая корни в существующей системе социально-экономи-
ческих и семейно-экономических отношений.
Она могла быть удовлетворена лишь при условии
исключения возможности вступления женщины в половые
отношения с каким-либо другим мужчиной кроме мужа,
причем не только после, но и до замужества. Отсюда
требование к женщине не только быть верной мужу, но
и сохранять девственность до вступления в брак. Во всех
сколько-нибудь развитых классовых обществах потеря
девушкой целомудрия считалась величайшим позором, а
измена мужу рассматривалась не только как нарушение
норм морали, но как преступление, влекущее за собой
суровое наказание. На ранних стадиях развития классо-
вого общества муж нередко имел законное право убить
жену, уличенную в измене, не говоря уже о других мерах
наказания. В более позднее время обязанность карать
неверную жену взяло на себя государство. Так, например,
во Франции еще в середине XIX в. супружеская невер-
ность со стороны жены могла повлечь за собой ее заклю-
чение в тюрьму сроком от 3 месяцев до 2 лет6.
Во многих обществах отец имел право наказать дочь,
опозорившую его имя вступлением в добрачную связь.
251
Строжайший запрет девушке вступать в половые отно-
шения был связан не только с тем, что это могло лишить
ее родителей перспективы выдать ее замуж. Резуль-
татом внебрачной связи мог быть ребенок. И у этого ре-
бенка не было места в существующей системе отноше-
ний. У него не было законного иждивителя. Мать в
такой роли выступить не могла, а социального отца он
не имел.
Существование в классовом обществе строжайшего
запрета женщинам вступать в половые отношения вне
брака было объективной необходимостью. Но полностью
исключить вступление женщины в добрачные или вне-
брачные связи можно было, лишь распространив этот
запрет и на мужчин. Во многих классовых обществах
ограничение половых отношений рамками брака счита-
лось обязательным для представителей обоих полов. Ин-
дивидуальный брак в этих обществах выступал в каче-
стве единственного регулятора отношений между полами.
Как правило, такие общества одновременно характери-
зовались и безраздельным господством единобрачия.
Именно это обстоятельство дало основание именовать
базирующийся на собственности брак классового обще-
ства моногамией.
На наш взгляд, такое название нельзя считать удач-
ным. И дело не только в том, что оно не выражает глав-
ной и основной особенности данной формы брака — гос-
подства мужчины. Если бы собственнический брак всегда
был единобрачием, сочетающимся с требованием верно-
сти обоих супругов, то вряд ли имело бы смысл возра-
жать против этого термина. Но в классовом обществе,
особенно на ранних стадиях его развития, встречаются
браки одного мужчины одновременно с несколькими
женщинами, т. е. полигиния. И эта полигамия по всем
своим основным чертам ничем не отличается от моно-
гамии. Экономическая зависимость жены от мужа, его
господство над ней и всеми остальными членами семьи
проявляется здесь в еще более отчетливой форме. И от
каждой из жен при такого рода полигамии не в меньшей
степени, чем при единобрачии, требуется соблюдение
супружеской верности. И в принципе полигиния не исклю-
чает ограничения половых отношений не только жен, но
и мужа рамками брака. Не отличаясь по существу от
моногамии, данная форма полигинии в то же время ка-
252
чествепно отличается от многоженства, которое встречает-
ся в доклассовом обществе, причем по тем же самым
признакам, по которым единобрачие классового общества
отличается от единобрачия доклассового.
И единобрачие и многоженство в доклассовом обще-
стве являются браком протоэгалитарным. И единобрачие
и многоженство в классовом обществе в одинаковой сте-
пени характеризуются господством мужчины и принижен-
ным положением женщин. Они представляют собой не раз-
ные формы брака, а две разновидности одной и той же —-
брака, основанного на частной собственности. И как общее
название для этой формы брака термин «моногамия» явно
не подходит. Если попытаться подыскать для ее обозна-
чения такой термин, который, с одной стороны, выражал
бы его характерные особенности, а с другой — не был бы
чрезмерно непривычным, то можно было бы остановиться
на слове «патриархический». В таком случае можно бы-
ло бы говорить о патриархическом браке, выступающем
как в форме единобрачия (моногамии), так и в форме
многоженства (полигинии), и патриархической семье.
Конечно, более привычным является термин «патриар-
хальный», но он уже имеет свой утвердившийся смысл.
Как уже говорилось, патриархальной семьей принято на-
зывать объединение нескольких элементарных семей,
главы которых состоят в родстве по мужской линии.
В полигамной форме патриархического брака нагтяд-
но выступает неравенство мужчины и женщины не толькн
в сфере экономических, правовых и т. п. отношений, но
и в отношениях собственно между полами. Если женщи-
на по закону может вступать в отношения лишь с одним
мужчиной, то мужчина — одновременно с несколькими
женщинами. При моногамной форме патриархического
брака между мужчиной и женщиной в этом отношении
существует равенство. Не только женщина может их еть
лишь одного мужа, но и мужчина — лишь одну жену.
Но это равенство всегда носило чисто формальней ха-
рактер. Не будем говорить о том, что если мужчина мог
иметь голос при решении вопроса о его вступлении в
брак, то с мнением женщины при выдаче ее замуж счи-
тались мало или совсем не принимали во внимание. Не-
равным было и реальное положение супругов
Особенно ярко оно проявлялось в тех классовых об-
ществах, где хотя и господствовало единобрачие, но со-
253
блюдение верности считалось обязательным только для
жены. К числу таких обществ относится Древняя Греция.
В древнегреческом обществе к мужчине не предъяв-
лялось требование соблюдать принцип исключительности
сожительства. Общество не запрещало внебрачных свя-
зей мужчин, ибо объектами их были главным образом
рабыни. Эти отношения не ставили под угрозу ни цело-
мудрие свободных девушек, ни верность жен. Родившие-
ся от таких связей дети не имели отца, но у них был
господин. «Именно существование рабства рядом с мо-
ногамией,— писал Ф. Энгельс, — наличие молодых кра-
сивых рабынь, находящихся в полном распоряжении
мужчины, придало моногамии с самого начала ее специ-
фический характер, сделав ее моногамией только для
женщины, но не для мужчины. Такой характер опа со-
храняет и в настоящее время»7.
Неравенство мужчины и женщины в сфере собственно
отношений полов имеет место и при классической форме
моногамии, при наличии в обществе запрета не только
женщинам, но и мужчинам вступать в половые отноше-
ния вне рамок брака. Это прежде всего связано с тем,
что в обществе, основанном на частной собственности,
нет реальной силы, которая могла бы заставить мужчин
соблюдать этот запрет. До конца заинтересованными в
этом могли быть только женщины, но они реальной об-
щественной силы не представляли. Что же касается муж-
чин, то их позиция была крайне противоречивой. Каждый
мужчина, который был мужем и имел дочерей, конечно,
хотел, чтобы другие мужчины соблюдали эту норму, но
для него, самого следование этой норме не всегда было
желательным. Что же касается неженатых мужчин, то
они вовсе не были заинтересованы в соблюдении этой
нормы.
В результате в классовом обществе запрет половых
отношений вне брака, когда он существовал, имел реаль-
ную силу по отношению лишь к женщинам, но не к муж-
чинам. Если не формально, то фактически в таком об-
ществе моральные нормы, регулирующие отношения меж-
ду полами, были правилами поведения, обязательными
лишь для женщин. Только в случае нарушения их жен-
щинами общество применяло реальные санкции. Поведе-
ние мужчин по существу находилось вне сферы их дей-
ствия. В случае нарушения ими норм, формально являв-
254
шихся всеобщими, общество фактически не вмешивалось.
Формальное осуждение таких поступков, если оно вооб-
ще имело место, прекрасно уживалось с реальным их
санкционированием.
Имея это в виду, исследователи нередко говорят о
существовании в классовом обществе двух качественно
отличных систем, двух различных стандартов половой
морали, из которых один-относится к женщинам, а дру-
гой — к мужчинам. Конечно, говорить о половой морали
для мужчин в том смысле, который мы вкладываем в эти
слова, когда речь идет о половой морали для женщин,
не приходится. Никакой специальной системы моральных
норм, которая регулировала бы поведение мужчин в об-
ласти отношения полов, не существовало. Скорее можно
говорить не о половой морали для мужчин, а об отсут-
ствии всякой морали, об аморализме.
Когда речь идет о двух половых моралях в классовом
обществе, то фактически имеется в виду существование
в нем двух разных подходов, двух разных критериев
оценки поведения людей в области отношения полов,
один из которых применяется для оценки поведения жен-
щин, а другой — мужчин. «То, что со стороны женщины
считается преступлением и влечет за собой тяжелые пра-
вовые и общественные последствия, — писал Ф. Эн-
гельс,— для мужчины считается чем-то почетным или,
в худшем случае, незначительным моральным пятном,
которое носят с удовольствием»8.
Раздвоение требований, предъявляемых обществом
к поведению мужчины и женщины, нашло свое отраже-
ние не только в морали, но и в праве. В той же Франции
XIX в., в которой жена за нарушение супружеской вер-
ности могла быть приговорена к тюремному заключе-
нию, муж подлежал наказанию только в том случае,
если открыто содержал любовницу в общем с женой
доме. Если вина его была доказана, он должен был
уплатить денежный штраф в размере от 100 до 2000 фран-
ков9. Тем самым французское законодательство XIX в.
признавало за мужчиной право иметь любовницу при
условии, если он будет встречаться с ней вне супруже-
ского дома.
Мужчина в классовом обществе, таким образом, все-
гда пользовался значительной половой свободой. За ним
всегда фактически признавалось право на добрачные и
255
внебрачные связи. И противоречие между существующей
в обществе фактической половой свободой мужчин, с од-
ной стороны, и его объективной заинтересованностью в
соблюдении женщинами запрета отношений вне рамок
брака — с другой, с неизбежностью породило такое яв-
ление, как гетеризм вместе с его крайней формой — про-
ституцией. «Гетеризм, — писал Ф. Энгельс, — это такой
же общественный институт, как и всякий другой; он
обеспечивает дальнейшее существование старой половой
свободы — в пользу мужчин. На деле не только терпи-
мый, но и широко практикуемый, особенно же исполь-
зуемый господствующими классами, гетеризм на словах
подвергается осуждению. Но это осуждение в действи-
тельности направляется не против причастных к этому
мужчин, а только против женщин; их презирают и вы-
брасывают из общества, чтобы, таким образом, снова
провозгласить, как основной общественный закон, неогра-
ниченное господство мужчин над женским полом» |0.
Возникшая как средство преодоления противоречия
между наличием половой свободы у мужчин и отсутстви-
ем таковой у женщин проституция не только не разреши-
ла его, но еще более углубила. Неизбежным порождением
патриархического брака, характеризовавшегося, с одной
стороны, игнорированием права женщины решать во-
прос о своем замужестве, а с другой — фактически полной
половой свободой мужчин, была супружеская неверность
женщин, которую не могли предотвратить самые суровые
наказания. Глубокий анализ этого явления дал Ф. Энгельс.
«Мужчины одержали победу над женщинами, — ядовито
писал он, — но увенчать победителей великодушно взя-
лись побежденные. Рядом с единобрачием и гетеризмом
неустранимым общественным явлением сделалось и пре-
любодеяние, запрещенное, строго наказуемое, но неис-
коренимое. Достоверность происхождения детей от закон-
ного отца продолжала, как и раньше, основываться самое
большее на нравственном убеждении...»11
Патриархический брак и патриархическая семья не
только были вызваны к жизни частной собственностью,
но сами заключали в себе частнособственнические отно-
шения. Брак и семья являлись патриархическими в силу
того, что муж и отец выступал по отношению к жене и
детям как частный собственник средств производства, а
они по отношению к нему — как люди, лишенные средств
256
производства и тем самым находящиеся на его иждиве-
нии. Конечно, экономические отношения между мужем и
женой не исчерпывали брачных отношений. Кроме эко-
номических последние всегда включали в себя половые.
Патриархический брак есть единство экономических, а
тем самым и правовых отношений, с одной стороны, по-
ловых — с другой. И в этом единстве экономические и
закрепляющие их правовые отношения выступают как
социальные рамки, в которых осуществляются половые.
Таким образом, с переходом от доклассового общества к
классовому социально-экономические отношения подчи-
нили себе половые, стали единственным их регулятором.
Нельзя понять теперь отношения полов не только в семье,
но и в обществе, не зная социальной формы, в которую
они облечены. Индивидуальный брак в классовом обще-
стве есть социально-экономическая организация половых
отношений. Именно поэтому только анализ социально-
экономической структуры общества дает ключ к понима-
нию его природы.
* *
*
Основные черты патриархического брака наиболее
ярко проявлялись в среде господствующих классов. Но
вплоть до капитализма патриархическим был брак и в
среде эксплуатируемых. Ведь представители всех их, ис-
ключая лишь рабов, были собственниками средств произ-
водства-— либо мелкими самостоятельными, либо под-
чиненными. Но рабы, если иметь в виду собственно
рабов, а не различного рода переходные формы, не толь-
ко были лишены всякой собственности, но сами находи-
лись в полной собственности представителей господству-
ющего класса. Поэтому они были лишены всех челове-
ческих прав, в том числе и права вступать в брак и иметь
семью.
В среде возникшего вместе с капитализмом пролета-
риата брак и семья были столь же обычным явлением,
как и в среде буржуазии и мелкой буржуазии. Но в от-
личие от двух последних классов пролетарии были пол-
ностью лишены средств производства. И это не могло не
сказаться на их семейно-брачных отношениях. Не яв-
ляясь собственником средств производства вообще, муж-
чина-пролетарий не мог выступить в таком качестве и
257
перед женой и детьми. Отсутствие средств производства
делало ненужным наследование. Пролетарская семья
была ячейкой по воспроизводству рабочей силы, но не
частной собственности. Экономические отношения отца
к детям исчерпывались в ней тем, что он их содержал.
Как только дети становились способными к труду, их
зависимость от отца исчезала. Они оказывались в том же
положении, что и он сам,'—продавцов рабочей силы.
Пролетарии живут продажей своей рабочей силы. Но
рабочей силой обладают не только мужчины, но и женщи-
ны. Капиталистическое производство нуждается и в муж-
ском и в женском труде. В результате с возникновением
капитализма перед женщинами открылась возможность
непосредственно включиться в систему социально-эконо-
мических отношений, получать долю общественного про-
дукта прямо от общества.
Это неизбежно привело к изменению их положения
как в обществе, так и в семье. Жена, занятая в общест-
венном производстве, не только не является иждивенкой
мужа, но, наоборот, выступает наряду с ним в роли ижди-
вителя. Не только муж, но и жена участвует в содержа-
нии детей. Самостоятельный заработок сделал женщину
равной в экономическом отношении с мужчиной, что не-
избежно начало подрывать его господство. Брак в среде
пролетариата в своей сущности уже не является патри-
архическим. Он во многом начинает носить уже эгали-
тарный характер. Во многом эгалитарной является и про-
летарская семья.
Сказанное относится в известной степени и к такой
пролетарской семье, в которой женщина занята исклю-
чительно домашним хозяйством. Здесь жена экономи-
чески зависит от мужа, но эта зависимость носит иной
характер, чем в патриархической семье. Она зависит от
мужа только как от иждивителя, но не собственника
средств производства. И перед ней всегда остается воз-
можность включиться в общественное производство.
Ф. Энгельс в книге «Происхождение семьи, частной
собственности и государства» указывал, что в среде про-
летариата устранены все основы классической монога-
мии. «Здесь, — писал он, — нет никакой собственности,
для сохранения и наследования которой как раз и были
созданы моногамия и господство мужчин; здесь нет по-
этому никаких побудительных поводов для установления
258
этого господства. Более того, здесь нет и средств для
этого... И, кроме того, с тех пор как крупная промышлен-
ность оторвала женщину от дома, отправила ее на рынок
труда и на фабрику, довольно часто превращая ее в кор-
милицу семьи, в пролетарском жилище лишились всякой
почвы последние остатки господства мужа, кроме разве
некоторой грубости в обращении с женой, укоренившей-
ся со времени введения моногамии... Одним словом,
пролетарский брак моногамен в этимологическом значе-
нии этого слова, но отнюдь не в историческом его
смысле» 12.
Обладая чертами сходства с протоэгалитарным бра-
ком доклассового общества, пролетарский брак в то же
время не представляет собой простого возрождения пер-
вого. И это различие требует особой терминологии.
В дальнейшем изложении мы будем называть брак, при-
шедший на смену патриархическому, просто эгалитар-
ным. Зародившись первоначально в недрах капиталисти-
ческого общества, эгалитарный брак оформляется лишь
при социализме. Пролетарский брак при капитализме
есть формирующийся эгалитарный брак.
Становление эгалитарного брака является сложным,
длительным и противоречивым процессом, который так
и не смог завершиться вплоть до социалистической рево-
люции. Изменение семейно-брачных отношений, которое
началось в среде рабочего класса, постепенно затронуло
и другие социальные слои капиталистического общества,
а в дальнейшем сказалось и на всем обществе в целом.
При капитализме армия работников наемного труда
не исчерпывается рабочим классом. Помимо пролетари-
ата она включает в себя также служащих и большую
часть интеллигенции. И последние сто лет характеризо-
вались неуклонным ростом этих слоев. Если в середине
XIX в. служащие и интеллигенция составляли 5—10%
самодеятельного населения, то в середине XX в. — 35—
40%. Вместе с пролетариатом, доля которого выросла
с 30—50% до 40—55%, они в настоящее время состав-
ляют от 72 до 93% самодеятельного населения капита-
листических стран 13. Рост числа служащих и интеллиген-
ции сопровождался сближением материального положе
ния этих слоев с условиями жизни рабочих. Но самое
главное, опи, как и пролетарии, лишены средств произ-
водства и живут за счет продажи своей рабочей силы.
259
Включение женщины непосредственно в социально-
экономические отношения вовсе не предполагает ее не-
посредственного участия в материальном производстве.
Женщины в настоящее время трудятся не только в про-
мышленности, но и в сфере обслуживания, торговли. Они
составляют значительное число служащих н. Начавшееся
еще в XIX в. привлечение женщин к общественному тру-
ду особенно быстрыми темпами идет в настоящее время.
Если в начале XX в. удельный вес женщин в самодея-
тельном населении в среднем не превышал 20%, то
в настоящее время во многих капиталистических странах
они составляют треть и более работающих 15.
Вовлечение женщин в общественное хозяйство само
по себе еще не могло обеспечить их равенство с мужчи-
нами. Ведь их зависимость от мужчин была закреплена
в праве. Еще в XIX в. законодательство развитых ка-
питалистических стран лишало женщин гражданских и,
в частности, имущественных прав. В Англии, например,
мужчина был владельцем всего движимого имущества
жены. Перед судом английская женщина не значила
ничего. Она не могла совершать никаких правовых дей-
ствий. Во Франции закон давал мужу право распоря-
жаться всем имуществом жены, не спрашивая ее согла-
сия. В Германии в случае развода у мужа оставалось
семейное имущество даже в том случае, если большая
его часть была приобретена женой 16.
Включение женщин в систему социально-экономиче-
ских отношений с необходимостью предполагало измене-
ние их правового положения. Но это не могло произойти
автоматически. XIX век характеризовался возникнове-
нием и ростом женского движения, участницы которого
боролись за уравнение женщин в правах с мужчиной.
Оно получало поддержку со стороны всех прогрессивных
сил, и прежде всего рабочего класса. И хотя и не сразу,
но результаты начали сказываться.
По законам, принятым в 1870, 1882 и 1893 гг. в Вели-
кобритании, женщина была признана единственной вла-
делицей не только всего, принесенного ею в брак, но и
всего того, что она заработала или получила в качестве
дара или наследства. Законы 1874 г. в Швеции и 1880 г.
в Дании обеспечили жене право свободно распоряжаться
тем, что она заработала личным трудом. Во Франции
в 1907 г. был принят закон, сделавший женщину един-
260
ственной обладательницей всего того, что она самостоя-
тельно приобрела или получила в наследство или в ка-
честве дара. Муж потерял право распоряжаться от-
дельным имуществом жены. В определенной степени
улучшилось правовое положение и тех женщин, которые
продолжали заниматься домашним хозяйством. В Швей-
царии по закону 1907 г. за женщиной было признано
право на треть доходов брачного союза, если она рабо-
тала как помощница или домашняя хозяйка 17.
Борьба за имущественное равноправие была нераз-
рывно связана с борьбой за равноправие политическое.
К 1900 г. женщины пользовались правом голоса лишь
в Новой Зеландии, где они могли избирать, но не могли
быть избранными, и в некоторых штатах США. В 1902 г.
они добились равного с мужчиной избирательного права
в Австралии, в 1905 г. — в Финляндии18. К настоящему
времени из 94 несоциалистических стран, имеющих пред-
ставительные учреждения, женщины лишены права уча-
ствовать в выборах в парламент лишь в четырех (Андор-
ра, Лихтенштейн, Сан-Марино, Южно-Африканская Рес-
публика), и еще в трех (Испания, Боливия и Гватемала)
их избирательные права в той или иной степени ограни-
чены. В остальных 87 государствах женщины имеют по
закону равные с мужчинами права 18.
Однако даже формального полного равенства с муж-
чинами женщины еще не добились во многих капитали-
стических странах. И в настоящее время по французскому
законодательству женщины лишены целого ряда граж-
данских прав, которые имеют мужчины. В Англии, на-
пример, женщины до сих пор не смогли добиться, чтобы
их труд в промышленности оплачивался наравне с муж-
ским.
Но и в тех буржуазных государствах, в законода-
тельстве которых закреплен принцип равной оплаты за
равный труд, заработок женщины в целом значительно
ниже заработка мужчины20. Это связано с тем, что жен-
щины имеют значительно меньшую по сравнению с муж-
чинами возможность получить квалификацию. Высоко-
оплачиваемые должности, как правило, занимают муж-
чины. Это неизбежно ставит женщину, даже имеющую
самостоятельный заработок, и в чисто экономическом
отношении в неравное положение с мужчиной. Если к
этому добавить, что работающая женщина должна вести
26!
еще и домашнее хозяйство, то становится ясным, что до
полного равенства ее с мужчиной еще далеко. Полная
эмансипация женщины при капитализме недостижима.
И тем не менее положение женщин в современном
капиталистическом обществе в целом значительно отли-
чается от того, которое они занимали в докапиталисти-
ческих доклассовых формациях и на первых этапах раз-
вития капитализма. Во многих странах законом за ними
признаны все или почти все те права, которыми пользу-
ются мужчины. Все большее число их имеет самостоя-
тельный заработок, т. е. непосредственно включено в си-
стему социально-экономических отношений. И изменение
их положения в обществе не могло не сказаться на их
положении в семье, а тем самым и на характере семьи.
Становление эгалитарной семьи не ограничилось
лишь рабочим классом. Тенденция к смене патриархи-
ческих отношений эгалитарными явственно дает себя
знать в среде всех людей, живущих продажей своей ра-
бочей силы, а они, как уже указывалось, составляют
подавляющее большинство самодеятельного населения
капиталистических стран. Затронули эти изменения и
мелкую буржуазию, а в определенной степени сказались
также и на семейно-брачных отношениях в среде средней
и крупной буржуазии.
Тот факт, что семейно-брачные отношения в совре-
менном капиталистическом обществе претерпевают зна-
чительные изменения, признают все без исключения бур-
жуазные социологи. Они расходятся лишь в оценке этих
перемен. Одни из них говорят о реорганизации и прогрес-
сивном развитии семьи, другие — о ее дезорганизации,
разрушении, регрессе.
Сторонники первой точки зрения утверждают, что в
современном буржуазном обществе происходит переход
от старой формы семьи к повой21. Новую семью они ха-
рактеризуют как основанную прежде всего на взаимной
привязанности ее членов. Главными ее чертами они счи-
тают полное равенство супругов, демократический способ
принятия решений по всем вопросам, касающимся семьи
в целом, с учетом мнения не только взрослых ее членов,
но и детей, свободу всех членов семьи в тех пределах, в
которых она совместима с ее единством. Для обозначения
данной формы семьи предлагаются разные термины. Одни
социологи называют ее товарищеской семьей или семь-
262
ей компаньонов (companionship family),другие — семьей
коллег (colleague family) и т. п. Появление новой формы
семьи, указывают они, предполагает определенные сдви-
ги и в брачных отношениях. Если раньше браки органи-
зовывались родителями, то теперь они основываются на
личном выборе. По желанию любой из сторон брак может
быть расторгнут. В силу этого новая семья менее ста-
бильна, чем старая. С переходом к ней связано возраста-
ние числа разводов и повторных браков.
Буржуазные социологи, придерживающиеся второй
точки зрения, характеризуют происходящий процесс как
упадок и разложение семьи22. Они указывают на резкое
возрастание числа разводов. В настоящее время в США
один развод в среднем приходится на каждые четыре
брака, а в Калифорнии, например, расторгается в сред-
нем шесть браков из каждых десяти23. Обычным явле-
нием стало многократное вступление в брак, частая смена
мужей и жен. В результате, говорят они, в современном
буржуазном обществе мы имеем дело по существу уже
не с моногамией, а с хронологической полигамией. Край-
нюю терпимость стало проявлять общество к внебрач-
ным связям обоих супругов. И наконец, как самое обыч-
ное явление стали рассматриваться добрачные связи,
причем не только со стороны мужчин, но и со стороны
женщин24.
В суждениях сторонников каждой из двух названных
точек зрения есть доля истины, но не более. Понять ис-
тину до конца им мешает классовая позиция. В совре-
менном буржуазном обществе действительно началось
разрушение старой и становление новой формы семьи.
Но новые семейно-брачные отношения в старом общест-
ве оформиться не могут. Возникла ситуация, когда ста-
рая семья исчезает, разрушается, а новая не в состоянии
оформиться. Начавшись, процесс перехода от старой
формы семьи к новой не смог завершиться и приобрел
уродливые формы. Реорганизация семьи стала и ее дез-
организацией, прогресс стал одновременно и регрессом.
Во всех классовых обществах поведение людей в сфе-
ре отношения полов получало различную моральную
оценку в зависимости от того, были ли они мужчинами
или женщинами. Одним из результатов развития капита-
листических отношений было крушение старой половой
морали, ставившей женщину в неравное положение с
263
мужчиной. Объективной необходимостью стало возник-
новение новой половой морали, которая была бы единой
и для мужчин и для женщин, утверждение единых прин-
ципов оценки поведения людей. Но старое общество в силу
своей природы не способно выработать новую мораль.
В результате уравнение мужчин и женщин в сфере отноше-
ний полов выразилось не в появлении новых норм поведе-
ния, которые были бы в одинаковой степени обязательны
как для тех, так и для других, а в признании за женщинами
права вести себя так же, как вели себя на протяжении
всей истории классового общества мужчины. Половая
свобода, которой раньше пользовались только мужчины,
была распространена и на женщин. И как следствие ка-
питалистическое общество захлестнула волна половой
распущенности.
До конца понять это явление невозможно, если огра-
ничиться сферой отношения полов. Аморализм, пышно
распустившийся в ней, — всего лишь один из моментов
всеобщего аморализма, в пучину которого все глубже
погружается буржуазное общество. Непрерывно обостря-
ющиеся противоречия капиталистической системы имеют
неизбежным следствием дальнейшую духовную деграда-
цию буржуазного общества. Последнее все в большей
степени превращается в «общество вседозволенности»,
в котором господствуют культ насилия и культ секса.
Пресловутая «сексуальная революция» связана не
только и не просто с неспособностью капиталистического
общества создать новые единые нормы, регулирующие
отношения между полами. Само по себе взятое, это не
смогло бы привести к росту сексуальности в таких масшта-
бах, которые приобрел секс в современном буржуазном
обществе. Секс в нем играет ту же самую роль, что и
наркотики. Люди, разуверившиеся в действительности,
потерявшие идеалы, поисками чувственных наслаждений
пытаются как-то скрасить свою духовную опустошен-
ность. Демонстративное пренебрежение всякими принци-
пами, открытый разврат выступают нередко и как крайне
уродливая форма протеста против капиталистической
действительности.
Во всемерном культивировании эротики объективно
заинтересован господствующий класс, ибо это позволяет
отвлекать массы, и прежде всего молодежь, от острых
социальных проблем, от политической борьбы, опусто-
264
шать их морально. «Совершенно очевидно, — писал анг-
лийский поэт Р. Фуллер, — какое употребление делает
наше общество из «свободы» определенного типа... Бур-
жуазия сознательно допускает вседозволенность в искус-
стве широкого потребления и в области массовой инфор-
мации, так как сексуальное удовлетворение приводит
к ослаблению недовольства политического»25. Шаг за
шагом в странах Западной Европы и в Америке снима-
ются законодательные запреты на порнографию, а в не-
которых из них они уже полностью сняты.
Ширится с каждым днем грязный поток всевозмож-
ных порнографических изданий, появилось множество
журналов, заполненных скабрезными историями, непри-
стойными картинками, объявлениями о поисках любов-
ных партнеров. Расплодились «секс-шопы» — магазины
секса, «секс-кафе». Секс проникает и на страницы изда-
ний, далеких по своему назначению от порнографии. На-
ряду с печатью в эксплуатацию секса включились театр
и кино. Порнография во всех ее видах (печать, театр,
кино, фотография) стала в настоящее время прибыльней-
шей отраслью бизнеса. По подсчетам экспертов, в кар-
маны американских поставщиков секса ежегодно посту-
пает от 500 млн. до 2 млрд, долларов26.
И естественно, что в таких условиях начавшийся пе-
реход от старой формы брака и семьи к повой не мог не
обернуться одновременно и деградацией, разложением
семейно-брачных отношений. Новая форма брака и
семьи, идущая на смену патриархическим семейно-брач-
ным отношениям, может оформиться и утвердиться толь-
ко в новом обществе — социалистическом.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Социалистическая революция, ликвидируя частную
собственность на средства производства и утверждая
коллективную, общественную, уничтожает тем самым
самую глубокую основу патриархического брака и пат-
риархической семьи. Социалистическая революция не
только провозглашает полное равенство мужчины и жен-
щины, но и обеспечивает его.
Характерной особенностью социализма как первой
фазы коммунистического общества является принцип
распределения по труду. С ним неизбежно связано раз-
двоение распределительных отношений на первичные,
социально-экономические, и вторичные, иждивенческие.
При социализме общество само, непосредственно через
пенсионную систему, обеспечивает людей, ранее работав-
ших, но по старости или инвалидности потерявших тру-
доспособность. На иждивении отдельных членов обще-
ства находятся в основном лишь дети. Общество кровно
заинтересовано в том, чтобы в содержании детей прини-
мали участие все трудоспособные граждане — как жен-
щины, так и мужчины. Только такое участие может
обеспечить нормальное воспроизводство его членов. Сле-
довательно, объективной необходимостью является су-
ществование при социализме семьи, а значит, и брака.
Отношения между членами семьи носят многообраз-
ный характер, но основу ее составляют особого рода
экономические связи — отношения иждивения. Таким об-
разом, деление экономических отношений на социально-
экономические и семейно-экономические продолжает со-
266
храниться и при социализме. Семейно-экономические от-
ношения, имея своим ядром отношения иждивения, не
сводятся без остатка к последним. Кроме отношений
между родителями и находящимися на их иждивении
детьми они включают в себя и отношения между супру-
гами.
Господство общественной собственности и принцип
распределения по труду обеспечивают возможность
включения каждого трудоспособного человека прямо, не-
посредственно в систему социально-экономических отно-
шений. В идеале при социализме и муж и жена в равной
степени включены в систему социально-экономических
отношений и в равной степени выступают по отношению
к детям в роли иждивителей. Таким образом, в социали-
стическом обществе между супругами существуют эко-
номические отношения, которые заключаются в том, что
муж и жена соединяют вместе полученные ими от обще-
ства доли общественного продукта с целью содержания
своих детей.
Брак и при социализме есть не просто социальная,
а социально-экономическая организация отношений меж-
ду полами. Вступление в брак накладывает на обе сто-
роны определенные, в том числе экономические, обязан-
ности как по отношению друг к другу, так и к детям. По-
этому неизбежным при социализме является юридическое
оформление брака и вообще правовое регулирование се-
мейно-брачных отношений.
Характерной чертой брака при социализме является
экономическое и правовое равенство супругов, что дает
полное основание именовать его эгалитарным. Имея об-
щее с протоэгалитарным браком доклассового общества,
он в то же время целым рядом черт от него отличается.
Если при протоэгалитарном ’ браке муж был связан с
детьми через жену, то для эгалитарного характерна пря-
мая связь с детьми не только матери, но и отца. При эга-
литарном браке (в этом отношении он сходен с патриар-
хическим и отличен от протоэгалитарного) в качестве
обоснования социального отцовства выступает биологи-
ческое отцовство, породительство. Но самое главное, что
унаследовала эгалитарная семья от патриархической,—
это особое домашнее хозяйство, отличное от обществен-
ного. Происшедшее при переходе от доклассового обще-
ства к классовому раздвоение хозяйства на обществен-
267
ное и домашнее долгое время продолжает сохраняться
и после утверждения социалистических отношений.
Но раз существует домашнее хозяйство, его кто-то
должен вести. В патриархической семье, в которой муж
выступал по отношению к жене в качестве собственника
средств производства, ведение домашнего хозяйства с не-
избежностью было уделом жены. Капитализм, создав
возможность включения женщины в общественное про-
изводство, в то же время не упразднил домашнего хо-
зяйства. Это поставило женщину перед весьма сложной
коллизией. «.. .Если она выполняет свои частные обязан-
ности по обслуживанию семьи, — писал Ф. Энгельс,—
она остается вне общественного производства и не может
ничего заработать, а если она хочет участвовать в об-
щественном труде и иметь самостоятельный заработок,
то она не в состоянии выполнять семейные обязанности.
И в этом отношении положение женщины одинаково как
на фабрике, так и во всех областях деятельности, вплоть
до медицины и адвокатуры»1. Так как эта коллизия вы-
текает из существования наряду с общественным хозяй-
ством и особого домашнего, то она в той или иной форме
имеет место и при социализме.
Полное реальное, а не формальное равенство женщи-
,ны с мужчиной предполагает ее непосредственное вклю-
чение в систему социально-экономических отношений.
Однако само по себе это еще не гарантирует полного ра-
венства даже при социализме. Если, приобщившись к
работе в общественном хозяйстве, женщина продолжает
нести на себе весь груз обязанностей по дому, то она
тем самым фактически оказывается в неравном положе-
нии. Необходимым условием обеспечения полного реаль-
ного равенства женщины с мужчиной является не просто
вовлечение ее в систему социально-экономических отно-
шений, но и освобождение от работы в домашнем хозяй-
стве. Но это невозможно без исчезновения последнего.
Такой точки зрения придерживались классики марксиз-
ма. «.. .Первой предпосылкой освобождения женщины, —
подчеркивал Ф. Энгельс, — является возвращение всего
женского пола к общественному производству, что, в свою
очередь, требует, чтобы индивидуальная семья перестала
быть хозяйственной единицей общества»2. Об этом же
писал и В. И. Ленин. «Настоящее освобождение жен-
щины, настоящий коммунизм начнется только там и то-
258
гда, где и когда начнется массовая борьба (руководимая
владеющим государственной властью пролетариатом)
против этого мелкого домашнего хозяйства, или, вернее,
массовая перестройка его в крупное социалистическое
хозяйство» 3.
Существование брака и семьи в социалистическом
обществе вытекает из самой сущности лежащих в его
основе производственных отношений. Но, являясь эко-
номической необходимостью для общества в целом, брак
не является таковым для каждого из взрослых его чле-
нов, взятых в отдельности. И в этом отношении социа-
листическое общество отличается не только от классо-
вого, но и доклассового.
Как уже указывалось, в первобытном обществе суще-
ствовало разделение труда между полами. Это обстоя-
тельство в условиях возрастания роли трудового прин-
ципа распределения делало вступление в брак экономи-
чески необходимым для каждого из взрослых его членов.
Экономические мотивы не только побуждали к вступле-
нию в брак, но и оказывали известное влияние на выбор
супруга или супруги. Как в мужчине, так и в женщине
у большинства народов доклассового общества прежде
всего ценилось качество хорошего работника. Все осталь-
ные, в том числе красота, отступали на задний план.
С переходом от доклассового общества к классовому
вступление в брак стало почти всецело определяться
действием экономических факторов. Это было обуслов-
лено самой сущностью патриархических семейно-брачных
отношений. Мужчина не мог обойтись без вступления
в брак,чибо нуждался и в хозяйке, и в законных наслед-
никах. О женщине и говорить не приходится. Достаточно
вспомнить, что свою долю общественного продукта она
могла получить только от мужчины. Экономические мо-
тивы почти целиком определяли и выбор супруга или
супруги4.
Со сменой патриархического брака эгалитарным, за-
вершившейся лишь при социализме, положение резко
изменилось. В социалистическом обществе вступление
в брак перестает диктоваться экономическими причина-
ми. С исчезновением частной собственности на средства
производства утратила былое значение проблема насле-
дования. Развитие в общественном хозяйстве сферы об-
служивания достигло такого масштаба, что одинокий
269
человек вполне может справиться со своими домашними
делами. Женщины получили равную с мужчинами воз-
можность включиться в систему социально-экономических
отношений. Конечно, чтобы содержать детей, они нужда-
ются в помощи мужчин. Но стремление обеспечить детей,
само по себе взятое, стимулом ко вступлению в брак
быть не может. Не говоря уже о том, что дети обычно
появляются не до вступления в брак, а после, стремле-
нию обеспечить детей должно предшествовать желание
их иметь, а последнее вряд ли можно отнести к числу
экономических мотивов.
Таким образом, хотя брак и при социализме остается
экономическим союзом мужчины и женщины, но вступать
их в этот союз побуждают факторы, отличные от чисто
экономических. В отличие от патриархического, а отчасти
также и от протоэгалитарного браков вступление в эга-
литарный брак, как правило, целиком зависит от реше-
ния, принятого самими брачующимися. Они, конечно,
могут принять во внимание мнение родителей, родствен-
ников, друзей, но никто не может заставить их ни всту-
пить в брак, ни отказаться от такого намерения.
При патриархическом браке развод был редким яв-
лением. Женщина не только находилась в полной эко-
номической зависимости от мужа, но обычно и законом
была лишена права требовать расторжения брака. Что
же касается мужчины, то пока жена выполняла функции
домашней хозяйки, и выражаясь словами Ф. Энгельса,
«орудия деторождения»5, у него не было основания до-
живаться развода. Экономические отношения, лежавшие
в основе патриархического брака, делали его прочным
и практически нерасторжимым. Эгалитарный брак тоже
является экономическим союзом, но таким, который не
только возникает по свободно принятому решению сто-
рон, но и может быть расторгнут по желанию любого
из супругов. И в этом опять-таки находит свое наглядное
выражение тот самый факт, о котором столько уже го-
ворилось выше, именно отсутствие в социалистическом
обществе прямого экономического регулирования брач-
ных отношений.
Таким образом, социалистические производственные
отношения, так же как и социально-экономические отно-
шения классового общества, требуют существования бра-
ка и семьи, но в отличие от последних они „прямо, непо-
270
средственно регулировать вступление в брак или растор-
жение брака не могут. В результате в социалистическом
обществе возникает объективная необходимость утверж-
дения новой формы регулирования брачных отношений.
Вступление в брак и расторжение брака в социалисти-
ческом обществе всецело зависит от решения сторон, от
их воли. Поэтому регулировать брачные отношения об-
щество не может иначе, как определяя их волю в этом
вопросе.
В том случае, когда воля людей в той или иной сфере
поведения не регулируется непосредственно экономиче-
скими отношениями, она может определяться лишь волей
общества. Кроме прямого экономического регулирования
поведения людей существует еще правовое и моральное
его регулирование. Воля людей может определяться не
только непосредственно экономическими отношениями,
но также правом и моралью. Право в антагонистическом
обществе представляет собой волю господствующего
класса, возведенную в закон. Социалистическое право
есть возведенная в закон воля общества. Мораль при со-
циализме тоже представляет собой волю общества, но
выраженную не в законах, а в общественном мнении.
Правовое регулирование брачных отношений при со-
циализме существует. Но оно носит весьма ограниченный
характер. Государство не может обязать людей ни всту-
пить в брак, ни воздержаться от его расторжения. Един-
ственное, к чему его органы могут принудить и принуж-
дают людей, — это к участию в содержании детей, родив-
шихся в браке. Развод от этой обязанности ни одного
из родителей не освобождает. Таким образом, право при
социализме не может быть подлинным регулятором от-
ношений между полами. Такая функция может принад-
лежать лишь морали.
Моральные нормы, относящиеся к отношениям между
полами, существовали и в антагонистическом обществе.
Но мораль в нем не только не регулировала брак, но,
наоборот, играла по отношению к нему чисто служебную
роль. В антагонистическом обществе моральное регули-
рование сводилось в основном лишь к провозглашению
нравственными половых отношений в браке и безнрав-
ственными всех остальных, причем, как уже указывалось,
соблюдение этой нормы требовалось по существу лишь
от женщин. При социализме моральное регулирование
271
отношений между полами с неизбежностью должно при-
нять иные формы. Мораль должна стать фактором, оп-
ределяющим волю людей в вопросе и о вступлении в
брак, и о расторжении его, т. е. превратиться из явления,
подчиненного браку, в явление, подчинившее себе брак,
в подлинный регулятор отношения полов.
Такое превращение было подготовлено предшествую-
щей эволюцией человечества, в ходе которой постепенно
возникло и развилось такое явление, как индивидуальная
половая любовь. Ее появление было охарактеризовано
Ф. Энгельсом как «величайший нравственный про-
гресс» 6. Индивидуальная половая любовь имеет длитель-
ную историю. Любовь начала возникать тогда, когда
отношения собственно между полами стали включать в
себя наряду со связью физиологической, биологической
также и связь духовную, которая по самой своей природе
не могла не быть социальной. Становление любви было
не чем иным, как процессом превращения отношений
собственно между полами в большее, чем просто поло-
вые отношения, процессом социализации, очеловечивания
последних. В процессе развития человечества отношения
между полами не только были введены в рамки отличных
от них самих социальных отношений, но и сами превра-
тились из чисто биологических, какими они были перво-
начально, в единство социальных и биологических, в ко-
тором социальное стало приобретать все большее значе-
ние. Возникновение любви означало не просто дополнение
связи физиологической, биологической связью духовной,
социальной, но и приобретение последней большой сте-
пени относительной самостоятельности по отношению
к первой.
Зарождение индивидуальной половой любви относит-
ся еще к доклассовому обществу. Проявление ее наблю-
дается во всех классовых обществах7. Но более или
менее зрелую форму приобретает она с конца средних
веков. Глубокую характеристику этого этапа в развитии
половой любви мы находим в работе Ф. Энгельса «Про-
исхождение семьи, частной собственности и государства».
«Современная половая любовь, — писал он, — существен-
но отличается от простого полового влечения, от эроса
древних. Во-первых, она предполагает у любимого суще-
ства взаимную любовь; в этом отношении женщина на-
ходится в равном положении с мужчиной, тогда как для
272
античного эроса отнюдь не всегда требовалось ее согла-
сие. Во-вторых, сила и продолжительность половой люб-
ви бывают такими, что невозможность обладания и раз-
лука представляются обеим сторонам великим, если не
величайшим несчастьем; они идут на огромный риск, да-
же ставят на карту свою жизнь, чтобы только принадле-
жать друг другу, что в древности бывало разве только
в случаях нарушения супружеской верности. И, наконец,
появляется новый нравственный критерий для осуждения
и оправдания половой связи; спрашивают не только о
том, была ли она брачной или внебрачной, но и о том,
возникла ли опа по взаимной любви или нет?»8
Самое важное, что произошло с любовью на грани
средних веков и нового времени, — это ее превращение
из частного дела, касающегося только отдельных лич-
ностей, в общественную ценность. Если раньше единст-
венным критерием, определявшим деление половых от-
ношений на нравственные и безнравственные, был брак
(речь идет о классовом обществе), то теперь рядом с ним
появился другой — любовь. И эти два критерия далеко
не совпадали. Патриархический брак менее всего был
основан на любви. В результате половые отношения, ко-
торые, руководствуясь одним критерием, необходимо
было оценить как нравственные, получали диаметрально
противоположную оценку при применении другого кри-
терия.
Собственно, и сама современная половая любовь воз-
никла как протест против патриархического брака, пред-
ставляющего собой такую форму социальной организа-
ции отношений между полами, которая по самой своей
сущности была враждебна человеческой природе этих
отношений и с неизбежностью предполагала их сведение
к чисто половым, физиологическим. Как указывал Ф Эн-
гельс, современная половая любовь возникла в качестве
не брачной, а внебрачной. И общественное одобрение
любовных связей было не чем иным, как своеобразной
формой осуждения патриархического брака.
Критерий наличия или отсутствия взаимной любви
в равной степени относился ко всем половым связям — и
брачным, и внебрачным, и добрачным. Утверждение этого
морального критерия в роли фактора, регулирующего от-
ношения между полами, неизбежно должно было сделать
его тем самым и фактором, определяющим вступление
273
в брак и расторжение брака, т. е. регулятором брачных
отношений. И в таком качестве любовь была признана
еще поднимающейся буржуазией, особенно в тех странах,
в которых победил протестантизм. «И на бумаге, в теоре-
тической морали и в поэтическом изображении, не было
ничего более незыблемого и прочно установленного, чем
положение о безнравственности всякого брака, не по-
коящегося на взаимной половой любви и на действи-
тельно свободном согласии супругов. Одним словом,
брак по любви был провозглашен правом человека, и
притом не только droit de I’homme, но, в виде исключе-
ния, и droit de la femme»9.
Однако регулятором брака любовь стала лишь в тео-
рии, лишь в идеале, но не в реальной действительности.
Пока брак носил патриархический характер, реально иг-
рать такую роль любовь не могла. Говоря о совершив-
шемся на грани средневековья и нового времени превра-
щении любви в критерий нравственной оценки половых
связей, Ф. Энгельс писал: «Понятно, что в феодальной
или буржуазной практике с этим новым критерием об-
стоит не лучше, чем со всеми другими критериями мора-
ли, — с ним не считаются. Но относятся к нему и не хуже,
чем к другим: он так же, как и те, признается — в теории,
на бумаге. А большего и требовать пока нельзя» 10.
Реальная возможность превращения любви в действи-
тельный, а не только идеальный регулятор брака возни-
кает лишь со сменой патриархического брака эгалитар-
ным. И вместе с этой возможностью возникает и
настоятельная необходимость ее превращения в дейст-
вительность. Вместе с эгалитарным браком не только
исчезает прямое экономическое регулирование брачных
отношений, но рушится и двойной моральный стандарт
полового поведения, закрепляющий неравенство мужчи-
ны и женщины. В результате любовь становится един-
ственно возможным основным регулятором отношений
между полами вообще, брака в частности. Без ее утверж-
дения в этой роли неизбежен аморализм, неизбежно во-
царение в новой форме аномии.
И это наглядно можно видеть па примере современ-
ного буржуазного общества. Происходящий в нем про-
цесс превращения патриархического брака в эгалитарный
с неизбежностью требует утверждения в роли реального
регулятора половых отношений вообще, брака в част-
274
ности, индивидуальной половой любви. Но современное
буржуазное общество не только не сделало ни одного
шага вперед в этом направлении, но, наоборот, стреми-
тельно покатилось вспять, лишая любовь даже давно
уже утвердившейся за ней роли идеального регулятора
отношений между полами.
Вся суть «сексуальной революции» заключается в
уничтожении любви, в сведении отношений между пола-
ми только к половым отношениям, к физиологии. Как
отмечал в статье «Сексуальная революция: миф или ре-
альность» Р. Уорскоп, все связанные с ней явления «сим-
птоматичны для культуры, в которой значение любви с
неудержимой силой теряется» lI. Капитализм, каким он
сейчас является, обрекает на исчезновение все накоплен-
ные человечеством моральные ценности, в том числе и
такие, появлению которых когда-то способствовала под-
нимающаяся буржуазия. И нет иного пути спасти эти
ценности, кроме как уничтожить буржуазное общество
и утвердить на земле новые, истинно человеческие от-
ношения — коммунистические.
Утвердиться в качестве регулятора половых отноше-
ний, а тем самым и брачных любовь может только в но-
вом обществе, идущем на смену капитализму, — социа-
листическом. Для этого необходима не только перестрой-
ка социально-экономических отношений, но и изменение
сознания людей. В первые годы после Великой Октябрь-
ской социалистической революции в обстановке, которая
характеризовалась тем, что старый патриархический брак
и связанный с ним двойной моральный стандарт поведе-
ния рушились, а новый эгалитарный брак только еще
становился, среди части советской молодежи получила
распространение проповедь так называемой «свободной
любви». Подобный подход к проблеме отношений между
полами, который преподносился под видом истинно ком-
мунистического, пришедшего на смену старой буржуаз-
ной морали, закреплявшей неравенство мужчины и жен-
щины, в действительности ничего общего с коммунизмом
не имел Он представлял собой не что иное, как высту-
пивший на поверхность буржуазный аморализм.
На это обстоятельство указал В. И. Ленин в беседе
с К- Цеткин. «Изменившееся отношение молодежи к во-
просам половой жизни, — говорил он, — конечно, «прин-
ципиально» и опирается будто бы на теорию. Многие
275
называют свою позицию «революционной» и «коммуни-
стической». Они искренне думают, что это так. Мне, ста-
рику, это не импонирует. Хотя я меньше всего мрачный
аскет, но мне так называемая «новая половая жизнь» мо-
лодежи— а часто и взрослых — довольно часто кажется
чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго бур-
жуазного дома терпимости. Все это не имеет ничего
общего со свободой любви, как мы, коммунисты, ее пони-
маем. Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что
будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить
половые стремления и любовную потребность так же
просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой
теории «стакана воды» наша молодежь взбесилась, прямо
взбесилась.. Я считаю знаменитую теорию «стакана во-
ды» совершенно не марксистской и сверх того противо-
общественной. В половой жизни проявляется не только
данное природой, но и привнесенное культурой, будь оно
возвышенно или низко. Энгельс в «Происхождении
семьи» указал на то, как важно, чтобы половая любовь
развилась и утончилась... Несдержанность в половой
жизни — буржуазна: она признак разложения»12.
Правильность ленинской оценки теории «стакана во-
ды» как насквозь буржуазной особенно отчетливо вы-
ступает в наши дни. Ведь именно такой подход к пробле-
ме отношений между полами и является по существу
содержанием «сексуальной революции», происходящей
в современном буржуазном обществе. Не лишне в этой
связи напомнить, что и апологеты «сексуальной револю-
ции» говорят о становлении новой половой морали, иду-
щей на смену старой, узаконивавшей неравенство полов.
В отличие от буржуазного общества в новом социа-
листическим увлечение части молодежи проповедью «сво-
бодной любви» оказалось в целом явлением преходя-
щим. По мере утверждения социалистических отношений
и эгалитарного брака общественная ценность любви ста-
ла общепризнанной. Об этом говорят данные социоло-
гических исследований 13. Это отнюдь не значит, что у
нас в этом отношении теперь все обстоит благополучно.
Любовь есть явление общественное. Она не передается
от поколения к поколению посредством механизма биоло-
гической наследственности подобно тому, как наследует-
ся половой инстинкт. Любовь можно только воспитать.
Способность к любви и потребность в любви может сфор-
276
мировать только общество. В этом отношении социали-
стическому обществу многое еще остается сделать.
Воспитывая чувство любви, формируя отношение к
ней как к величайшей моральной ценности, социалисти-
ческое общество тем самым определяет волю своих чле-
нов, регулирует отношения между полами. Однако оно
не может оценивать половые связи между своими чле-
нами как нравственные или безнравственные, исходя
лишь из наличия или отсутствия взаимной любви. Как
уже указывалось, социалистические производственные
отношения по самой своей природе предполагают суще-
ствование семьи как особой экономической ячейки и тем
самым брака как определенного экономического союза
между мужчиной и женщиной. И объективная заинтере-
сованность социалистического общества в существовании
брака и семьи не может не находить своего проявления
не только в его праве, но и в морали.
Поэтому в основу нравственной оценки половых свя-
зей между своими членами социалистическое общество-
кладет не любовь и не брак, сами по себе взятые, а их
единство — брак по взаимной любви. И это единство
нельзя рассматривать как чисто внешнее. В условиях, ко-
гда вступление в брак всецело зависит от воли индиви-
дов, сам он выступает в качестве критерия наличия или
отсутствия подлинной любви.
Но возможное и необходимое при социализме един-
ство брака и любви не означает их тождества. Любовь
может пройти, смениться новой. В таком случае и перед
данными людьми, и перед обществом с неизбежностью
встает вопрос о судьбе ранее заключенного брака и ос-
нованной на нем семьи. Социалистическое общество не-
избежно сталкивается со сложной коллизией.
Оно не может осудить как безнравственное поведение
человека, которого исчезновение старой любви и появ-
ление нового чувства побуждает расторгнуть прежний
брак и вступить в новый. Если бы оно заняло иную пози-
цию, то тем самым неизбежно подорвало бы значение
любви как регулятора брачных отношений и тем самым
оказалось бы в состоянии аномии.
В то же время социалистическое общество объектив-
но заинтересовано в том, чтобы семейно-брачные отно-
шения отличались возможно большей прочностью и ста-
бильностью, ибо только при этом создаются наиболее
277
благоприятные условия для содержания и воспитания
детей. Поэтому оно не может одобрить действия, напра-
вленные на расторжение брака и разрушение семьи.
Напротив, оно, как правило, дает высокую моральную
оценку усилиям людей сохранить семью, даже когда они
вступают в противоречие с критерием любви.
И здесь мы сталкиваемся с тем, что в социалистиче-
ском обществе любовь, превратившись в реальный регу-
лятор брака, не стала в то же время всеобъемлющим и
монопольным его регулятором. И это не случайно. Со-
циалистические производственные отношения, сделав и
возможным и необходимым превращение любви в реаль-
ный регулятор отношений между полами, в то же время
с неизбежностью ограничили сферу ее действия в этой
роли.
Рассмотренная выше коллизия вытекает из самой
сущности социалистического общества и поэтому не мо-
жет быть полностью в нем преодолена. Она может окон-
чательно исчезнуть лишь с переходом от первой фазы
коммунистического общества ко второй.
В отличие от социализма при коммунизме господству-
ет принцип распределения по потребностям. Все члены
общества, не исключая детей, получают свою долю про-
дукта непосредственно от общества, все они прямо вклю-
чены в систему социально-экономических отношений.
Таким образом, с переходом к коммунизму неизбеж-
но исчезает деление распределительных отношений на
первичные и вторичные, исчезают отношения иждивения,
а вместе с ними иждивители и иждивенцы. Если при со-
циализме может отмереть лишь домашнее хозяйство, но
не семейно-экономические отношения, то при коммунизме
неизбежно прекращают свое бытие и последние. Вместе
с ними исчезает и семья, как экономическая ячейка. Со-
держание и воспитание детей возьмет на себя общество
в целом.
Резко изменится при коммунизме и характер брака.
Самое главное изменение заключается в том, что он пе-
рестанет быть экономическим союзом мужчины и жен-
щины. С браком не будут связаны никакие экономические
права и обязанности. Поэтому полностью отпадет необ-
ходимость в правовом регулировании брака, в нем не
будет никакой нужды.
Супругов будет связывать лишь взаимная любовь. Это
27S
сделает брак поистине моногамным в этимологическом
смысле слова. «Так как половая любовь по природе сво-
ей исключительна, — писал Ф. Энгельс, — хотя это ныне
соблюдается только женщиной, — то брак, основанный
на половой любви, по природе своей является единобра-
чием» 14.
Отношения между полами при коммунизме будут
браком, ибо они будут социально организованы. Комму-
нистическое общество должно и будет регулировать от-
ношения между полами, но это регулирование будет не
только чисто моральным, но и основанным на признании
обществом лишь одного-единственного критерия нрав-
ственности половых связей — взаимной любви, и никаких
других. Признавая нравственными только связи, покоя-
щиеся на взаимной любви, и безнравственными все про-
чие, воспитывая отношение к любви как к величайшей
социальной ценности, коммунистическое общество тем
самым будет организовывать, упорядочивать половы®
отношения.
ПРИМЕЧАНИЯ
И ИСПОЛЬЗОВАННАЯ
ЛИТЕРАТУРА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 369.
2 Одиссея, IX, 112—115 (Гомер. Одиссея, пер. В. А. Жуковского.
>1., 1959, стр. 113).
3 Платон. Законы, III, 680—681 (Соч. в трех томах, ч. 2, т. 3. М.,
1972, стр. 148—150).
4 Платон. Государство, II, 450—462; Тимей, 18; Законы, V, 739
(Там же, т. 3, ч. 1, стр. 244—261, 458—459; т. 3, ч. 2, стр. 213).
5 Геродот. История, IV, 180 (Л., 1972, стр. 232).
6 Там же, IV, 104 (стр. 213).
7 Там же, I, 216; IV, 172 (стр. 79, 231).
8 Обзор и анализ литературы см.; М. О. Косвен. Матриархат.
История проблемы. М.—Л., 1948, стр. 10—11.
9 Юлий Цезарь. Записки о Галльской войне, V, 14 (Записки
Юлия Цезаря и его продолжателей о Галльской войне, о граждан-
ской войне, об Александрийской войне, об африканской войне. М.,
1962, стр. 70).
10 Обзор см.: М. О. Косвен. Матриархат, стр. 12—15.
,п Аристотель. Политика, 1, 1, 5 (Политика Аристотеля. М., 1911,
стр. 4—7, 32).
12 См. С. Я. Лурье. Демокрит. Тексты. Перевод. Исследование.
Л., 1970, стр. 351.
13 Там же.
14 Лукреций. О природе вещей, V, 958—965, 1011—1014 (Пер.
Ф. А. Петровского. М., 1958, стр. 190—192).
15 См. М. О. Косвен. Матриархат, стр. 9.
16 Ж.-Ж. Руссо. Общественный договор. М., 1906, стр. 15.
17 Ж.-А. Кондорсэ. Эскиз исторической картины прогресса чело-
веческого разума. М., 1936, стр. 18.
18 Там же, стр. 19—20, 36.
19 J.-F. Lafitau. Moeurs des sauvages ameriquains, compares aux
moeurs des premiers temps, vol. 1—2. Paris, 1724.
20 J. Millar. Observations concerning the distinction of ranks in
society. Edinbourgh, 1771.
21 D. Jenisch. Universalhistorische Uberblick der Entwicklung des
Menschengeschlechts als eines sich fortbildenden Ganzen, Eine Phi-
iosophie der Culturgeschichte, Bd. II. Berlin, 1801.
22 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр 215.
23 /. J. Bachofen. Das Mutterrccht Eine Untersuchung uber die
Gynaikokratie der alien Welt nach ihrer religiosen und rechtlichen Na-
tur. Stuttgart, 1861.
24 J. F. Mac Lennan. Primitive marriage. An inquiry into the
origin of the form of capture in marriage ceremonies. London, 1865.
25 L. H. Morgan. Systems of consanguinity and affinity of the
human family. — «Smithsonian Institution Contributions to Knowled-
ge», vol. 17. Washington, 1870.
26 L. H. Morgan. Conjectural solution of the origin of the classi-
ficatory system of relationship, «American Academy of Arts and
Science. Proceedings», 7 (1865—1868), 1868.
27 L. H. Morgan. Ancient society, or Researches in the Lines of
Human Progress from Savaregy through Barbarism' to Civilization.
New York, 1877 (русский перевод: Л. Г. Морган. Древнее общество,
или Исследование линий человеческого прогресса от дикости через
варварство к цивилизации. Л., 1934).
ГЛАВА ВТОРАЯ
1 Л. Морган. Древнее общество. Л., 1934, стр. 38.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 36, стр. 97.
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 223.
4 По проблемам родства и систем родства существует обширная
литература. Из огромного множества работ в первую-очередь можно
назвать: W. Н. R. Rivers. Kinship and social organisation. London,
1914; G. P. Murdock. Social structure. New York, 1949; C. Levi-Strauss.
Les structures eKmentaires de la Parente. Paris, 1949; 2nd edn. revised,
with new preface. Paris, 1967 (english translation: Elementary struc-
tures of kinship. London, 1969, 1970); African systems of kinship and
marriage, Ed. by A. R. Radcliffe-Brown and D. Forde. London, 1950;
R. Fox. Kinship and marriage. Harmondsworth, 1967; I. R. Buehler
and H. A. Selby. Kinship and social organisation. New York, 1968;
J. A. Barnes. Three styles in the study of kinship. London, 1971; Re-
thinking kinship and marriage, Ed. by R. Needham. London, 1971;
Kinship studies in the Morgan centennial year, Ed. by P. Reining.
Washington, 1972. Из работ иа русском языке можно указать книгу:
М. В. Крюков. Система родства китайцев (эволюция и закономер-
ности). М., 1972, в которой содержатся краткий обзор состояния
проблемы и достаточно подробная библиография по системам род-
ства.
5 См. В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка,
т. 4. М., 1956, стр. 11.
в Г. М. Свердлов. Советское семейное право. М., 1958, стр. 160.
См. также: В. А. Рясенцев. Семейное право. М., 1967, стр. 50—52.
7 R. Н. Lowie. A note on relationship terminologies. — «АА»,
vol. 30, N 2, 1928, p. 264.
8 IF. H. R. Rivers. Kinship and social organisation, p. 76.
9 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 48.
10 Там же, стр. 47.
11 Л. Морган. Указ, соч., стр 276—282, 323—325.
281
ГЛАВА ТРЕТЬЕ
1 IF. Н. R. Rivers. On the origin of the classificatory system of
relationship. — «Anthropological essays presented to E. B. Tylor».
London, 1907; idem. Kinship and social organisation.
2 IF. H. R. Rivers. Social organisation. London, 1924, p. 52.
3 African systems of kinship and marriage, Ed. by A. R. Radcliffe-
Brown and D. Forde. London, 1950, p. 184; The Bantu-speaking tribes
of South Africa. Ed. by I, Schapera. London, 1966, p. 113 etc.
4 B. Spencer. Native tribes of the Northern territory of Australia.
London, 1914, p. 25 etc.
5 A. R. Radcliffe-Brown. Introduction to «African systems of kinship
and marriage», p. 4; G. Lienchardt. Social anthropology. London, 1964,
p. 119; R. Fox. Kinship and marriage, p. 34 etc.
6 Вопрос о природе родства и родственных связей — один из
самых спорных в этнографической науке. Совсем недавно в течение
нескольких лет он был предметом оживленной дискуссии на стра-
ницах двух научных журналов («Philosophy of science», vol. 24, N 3,
1957; vol. 27, N 1—2, 1960; vol. 28, N 3, 1961; vol. 30, N 3, 1963;
vol. 31, N 3, 1964; «Man», vol. 64, art. 130, 217, 1964, vol. 65, art. 38)
65, 108, 109, 1965).
7 A. L. Kroeber. Classificatory systems of relationship. — JRAI,
vol. 39, 1909, p. 77—84; A. Goldenweiser. Early civilization. An intro-
duction to anthropology. London, 1922, p. 240—241; R. H. Lowie. Re-
lationship terms. — «Encyclopedia Britannica», 14th edition; G. P. Mur-
dock. Social structure, p. 100; E. M. Keesing. Cultural anthropology.
New York, 1958, p. 273, 427. M. В. Крюков. Система родства китайцев,
стр. 27—36.
8 Некоторые авторы уточняют, что под классификационными они
понимают лишь такие термины, каждый из которых обозначает не-
сколько лиц, находящихся не в одних и тех же, а разных родствен-
ных отношениях с говорящим (см., например, М. В. Крюков. Указ,
соч., стр. 35). Однако сами же они указывают, что различие между
этими терминами и такими, каждый из которых обозначает несколько
лиц, находящихся в одних и тех же отношениях с говорящими, не
носит объективного характера, а зависит от точки зрения. Люди, ко-
торые в одних системах родства рассматриваются как находящиеся
в одних и тех же отношениях с говорящим, в других системах рас-
сматриваются как находящиеся в разных отношениях (см. там же,
стр. 31).
9 См. рецензию на упоминавшуюся выше книгу М. В. Крюкова
(«СЭ», 1973, №2).
10 А. М. Hocart. Kinship systems. — «Anthropos», Bd 32, Heft 3, 4,
1937.
11 См , например, R. H. Lowie. Primitive society. New York, 1961,
p. 63—78; R. Linton. The natural history of the family. — «The fa-
mily. Its function and destiny». New York, 1947, p. 18—38; A. R. Rad-
cliffe-Brown. Introduction to «African systems of kinship and mar-
riage», p. 23 etc; G. P. Murdock. Social structure, p. 1—2; R. Firth.
Human types. London, 1970, p. 90—91.
12 См. об этом: M. О. Косвен. Матриархат, стр. 224—276.
13 L. White. The concept of evolution in cultural anthropology. —
«Evolution and antropology: a centennial appraisal». Washington, 1959,
p. 6
282
14 L. Fison and A. W. Howitt. Kamilaroi and Kurnai. Melbourne
etc, 1880, p. 99—117.
15 Ibid., p. 364—365; A. W. Howitt. The native tribes of South-
East Australia. London, 1904, p. 143—144.
16 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр 47—50.
17 Е. В. Tylor. On a method of investigating the development of
institutions: applied to the laws of marriage and descent. — «JAI»,
vol. 18, N 3, 1889; idem. The matriarchal family system. — «The Nine-
teenth century», vol. 40, № 233, 1896.
18 IE. H. R. Rivers. Kinship and social organisation. London, 1914;
idem. The history of Melanesian society, vol. 1—2. Cambridge, 1914;
idem. Social organisation. London, 1924.
19 Af. О. Косвен. Матриархат. — «Революция права», 1929, № 6,
cip. 79.
20 «Проблемы истории докапиталистических обществ», 1935,
№ 9—10.
21 М. М. Ковалевский. Первобытное право, вып. I. М., 1886,
стр. 111.
22 А. М. Золотарев. Родовой строп и религия ульчей. Хабаровск,
1939; его же. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964;
С. П. Толстов. Древний Хорезм. М., 1948.
23 L. Н. Morgan. Ancient society. Ed with introduction and an-
notation by E. B. Leacock. Cleveland and New York, 1963, p. 1—11.
24 См. H. А. Бутинов. Первобытнообщинный строй; В. Р. Кабо.
Первобытная община охотников и собирателей. — «Проблемы исто-
рии докапиталистических обществ», кн. 1. М., 1968, стр. 131, 257
и др.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1 Работ, в которых отмечается наличие свободы добрачных от-
ношений у тех пли иных народов, столь много, что перечислить их
практически невозможно. Поэтому ограничимся лишь указанием па
важнейшие сводки материалов и литературы по этому вопросу:
Н. И. Зибер. Очерки первобытной экономической культуры. — «Из-
бранные экономические произведения», т. 2. М., 1959, стр. 291—303;
R. Briffault. The Mothers, vol. 2. London, 1927, p. 1—50; C. S. Ford.
A comparative study of human reproduction. — «YUPA», N 32. New
Haven, 1945, p. 20; G. P. Murdock. Social structure. New York, 1949,
p. 5—6.
2 Литературу по этому вопросу см : Ю. И. Семенов. Проблема
начального этапа родового общества. — «Проблемы истории докапи-
талистических обществ», кн. 1. М., 1968, стр. 176.
3 Более детальный анализ проблемы табу и литературу по этому
вопросу см.: Ю. И. Семенов. Как возникло человечество М., 1966,
стр. 275—286.
4 С. Рейнак. Несколько замечаний о табу. — «Атеист», 1926, № 5,
стр 28.
5 R. Briffault. The Alothers, vol. p. 352—365.
6 С. Рейнак. Орфей. Всеобщая история религии, вып. 1. М., 1919.
стр. 16; Н. Weister. Op. cit., р. 373.
7 К Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т 3, стр. 3.
283
3 Детальный анализ процесса социогенеза см.: Ю. И. Семенов.
Как возникло человечество.
9 См. В. И. Ровинский. Мятежный корабль. М., 1957, стр. 135—
158.
10 W. С. Willoughby. Nature worship and taboo. Hartford, 1932,
p. 126—127.
11 F. Boas. Ethnology of the Kwakiutl, based on data collected by
George Hunt. — «35 ARBAE», pt. 2. Washington, 1921, p. 719.
12 G. Brown. Melanesian and Polynesian. London, 1910, p. 274;
G. Landtman. The Kiwai papuans of British New Guinea. London,
1927, p. 224, 251; H. Webster. Taboo. Sociological study. Stanford,
1942, p. 129—132. Д. К. Зеленин. Табу слов у народов Восточной Ев-
ропы и Северной Азии, ч. 2. Запреты в домашней жизни. — «СМАЭ».
т. 9. Л., 1930, стр. 73.
13 Ю. Липе. Происхождение вещей. М., 1954, стр. 385.
14 Э. Краулей. Мистическая роза. Исследование о первобытном
браке. СПб., 1905, стр. 180—202, 317—331; Н. Webster. Op. cit.,
р. 129—157; В. Malinowski. Sexual life of savages in North-Western
Melanesia. London, 1968, p. 414—415; H. I. Hogbin. Native culture of
Wageo. — «Oceania», vol. 5, N 3, 1935, p. 330.
15 H. Powdermaker. Life in Lesu. London, 1933, p. 267.
Is G. M. Sproat. Scenes and studies of savage life. London, 1868,
p. 227.
17 Охотничьи половые табу были зафиксированы: в Океании —
на островах Торресова пролива, Новой Гвинее, Новой Ирландии,
Новой Британии, у маори Новой Зеландии; в Америке —у эскимо-
сов, алеутов, нутка, квакиютлей, томпсон, каррьер, цимшиан, хидатса,
карок, юрок, хопи, пуэбло, хуичолей; в Африке — у пигмеев, готтенто-
тов, бамбунду, байя, баила, батонга, васанье, мальгашей, на Комор-
ских островах, у охотников на слонов в Танганьике; в Азии — у сва-
нов, шорцев и других народов Алтая, хантов и манси, нганасан, энцев,
енисейских ненцев, юкагиров, эвенов, эвенков, лепча Гималаев, нага
Ассама, на островах Калимантан и Ниас (Индонезия); в Европе —
у коми и ненцев Ямала. Половое воздержание, так или иначе свя-
занное с охотой, было отмечено также в Африке у масаев, вандо-
робо, в Южной Америке у дживаро, в Азии — у айнов. Литературу
см.: Ю. И. Семенов. Как возникло человечество, стр. 287—289; до-
полнительно: G. Landtman. Op. cit., р. 250—251; R. Firth. Primitive
economics of New Zealand maori. London, 1929, p. 140: R. F. Spencer.
The north alascan escinio. — «ВАЕВ», 171, Washington, 1959, p. 333,
355; E. M. Weyer. The escimos: their environment and folkways. Ham-
den, 1962, p. 140.
18 Половые табу, связанные с этими областями деятельности,
были обнаружены: в Океании у моту, киваи, койта, мекео, чимбу
и других племен Новой Гвинеи, на островах Торресова пролива,
Тробриаи, Адмиралтейства, островах Новая Британия, Россель, Но-
вая Каледония, Эроманга, Малекула, Тикопия, на Каролинских ост-
ровах, в частности на островах Палау, островах Яп и Ифалук, на
Маркизских островах и среди маори Новой Зеландии, в Америке —
у нутка, квакиютлей, индейцев Калифорнии, дакота, криков, семино-
лов, хуичолей, араваков, ацтеков, майя, пипилей, кайябоиеро, лагу-
неро, кекчей, дживаро, индейцев Никарагуа и Перу; в Африке —
у кикуйю, бапеди, баганда, батонга, вагого, баила, азанде, бамбала,
масаев, зулусов, свази, аконде, вагирьяма, ибибио, фанг, акамба,
284
баигала, горных дамаров, рифов; в Азии — у ительменов, якутов,
мегрелов, удинов и других народов Кавказа, арабов, древних евреев,
гондов, меитхеев, нага, лакхер, качинов, некоторых племен Лаоса и
Малакки, в Индонезии, в частности на острове Хальмахера и остро-
вах Кай; в Европе — у древних римлян, немцев Трансильвании, вен-
гров, коми. Литературу см.: 10. И. Семенов. Как возникло человече-
ство, стр. 292—293; дополнительно: М Бейтс и Д. Эббот. Остров
Ифалук. М., 1967, стр. 45; J. Roscoe. The Baganda. An account of their
native customs and beliefs. London, 1911, p. 381, 394; I. Rouse. Ara-
wak. — «Handbook of South American indians». Ed. by J. N. Steward,
vol. 4. The circum-carribean tribes. — «ВАЕВ», 143, Washington, 1948,
p. 531; H. Raper. An african aristocracy. Rank among Swazi. London.
1965, p. 143. J. R. Swanton. Social organisation and social usages of
the Indians of the Creek confederacy. — «42 ARBAE», 1924—1925.
Washington, 1928, p. 412; W. E. Armstrong. Rossel Island. An ethno-
logical study. Cambridge, 1928, p. 20; B. Malinowski. Op. cit., p. 383,
414—415.
19 П. Г. Богатырев. Верования великоруссов Шенкурского уез-
да.— «ЭО» кн. 111—112. № 3—4, 1916, стр. 50; Д. К. Зеленин. Табу
слов у народов Восточной Европы и Северной Азии, ч. 1. Запреты на
охоте и иных промыслах. — «СМАЭ», т. 8. Л, 1929, стр. 31, 35;
10. И. Семенов. Как возникло человечество, стр. 293; J. G. Frazer.
The magic art and the evolution of kings, vol. 2 (The Golden Bough,
pt. 1). London, 1922, p. 105; R. Briffault. The Mothers, vol. 3, p. 354.
20 L. Fison. The Nanga, or sacred stone enclosure, of Wainimala,
Fiji. — «JAI>, v. 14, N 1, 1884.
21 Существование промискуитетных праздников или вообще пе-
риодов, в течение которых допускалась свобода отношений между
полами, отмечено: в Австралии у арунта, кайтиш, ньянга, варрамун-
га, илпирра, бингонгина, вальпари, лоритья, иллиаура, племен ниж-
него Муррея и других; в Океании кроме островов Фиджи также на
Гавайях, Новой Гвинее, островах Банкс, Тробриан, Новых Гебридах;
в Америке — у карок, юрок, вийот, кабинарек, керес, майду, хидатса,
племен нижней Миссисипи и плато, тарахумара, майя, племен Ника-
рагуа, Перу, апинаже, уаупе, чоротц, техуэльче, арауканов; в Афри-
ке — у багешу, племен Танзании, Малави, Замбии, Зимбабве, Конго,
Заира, Камеруна, басуто, балемба, бавенда, готтентотов, ибо, ашан-
ти, хова Мадагаскара; в Азии — на островах Бабар, Лети, Сермата,
Лакор, Моа, даяков Калимантана, ифугао Филиппин, джакун Ма-
лакки, качинов Бирмы, нага, меитхеев и других народов Ассама, кхон-
дов, бхуйев и других племен Ориссы, санталов, мунда, котов Ниль-
гири и других дравидов Мирзапура, у раджастханцев и во многих
других областях Индии, тибетцев Кукунора, курдов, пшавов, эски-
мосов. У некоторых народов праздники не носили полностью про-
мискуитетного характера. Так, в селении Лезу (Новая Ирландия)
во время оргиастического праздника требовалось соблюдение запрета
половых отношений между членами одной фратрии. Все остальные
ограничения не соблюдались. Существование сходного рода ограни-
чений отмечено и у австралийцев.
Существование праздников, хотя и не полностью идентичных
тем, что наблюдались у фиджийцев и других перечисленных выше
народов, но также отличавшихся большой свободой общения полов,
отмечено в Европе у древних греков, древних римлян, древних ир-
ландцев, восточных славян. Вплоть до XVII в. и даже более позднего
285
времени отличались значительной свободой некоторые народные
праздники во Франции, Италии, Германии, Швейцарии, России.
Литературу см.: К). И. Семенов. Как возникло человечество,
стр 296—299.
22 «Дополнения к актам историческим», т. I. СПб., 1846, стр. 18—
19; см. также «Чтения в императорском обществе истории и древно-
стей российских», т. 4. СПб., 1846, стр. 59—62.
23 К. Д. Кавелин. Рец : Быт русского народа. Соч. А. Терещенко.
СПб., 1848. Соч., ч. 4. М., 1859, стр. 181; М. И. Кулишер. Кавелин и
русская этнография. — «Вестник Европы», 1885, № 8, стр. 664;
А4. В. Довнар-Запольский. Исследования и статьи, т. I. Киев, 1909,
стр. 83; А. Н. Веселовский. Три главы из исторической поэтики.
Собр. соч., серия 1, т. I. СПб., 1913, стр. 241, 258.
24 Т. С. Hodson. The «germa» among the tribes of Assam.—JAI,
vol. 36, 1906, p. 94; idem. The Naga tribes of Manipur. London, 1911,
p. 167—168; R. Briffault. The Mothers, vol. 3, p. 196; J. G. Frazer. The
magic arts and the evolution of kings, vol. 2, p. 98—99.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1 V. Reynolds and F. Reynolds. Chimpanzees of the Budongo fo-
rest, — «Primate behavior. Field study of monkeys and apes. Ed. by 1.
De Vore. New York etc, 1965, p 383; J. Goodall. Chimpanzees of the
Gombe Stream Reserve, ibid., p. 437.
2 Обоснование этих положений см.: Ю И. Семенов Как воз-
никло человечество, стр. 140—160; его же. Не люди, а предлюди.—
«Природа», 1973, № 2.
3 V. Reynolds and Г. Reynolds Op. cit., p 394—402; /. Goodall.
Op. cit., p. 429—431, 451—453; A. Kortlandt. Chimpanzees in the
wild. — «SA», vol. 206, N 5, 1962, p. 132.
4 G. B. Schaller. Behavioral comparisons of the apes. — «Primate
behavior», p. 476.
5 Ibid., p. 475—476; J. O. Ellefson. Territorial behavior in the
common white-handed gibbon.—«Primates. Studies in adaption and
variability», Ed. by Ph. C. Jay. New York, 1968.
s G. B. Schaller. The Mountain gorilla: ecology and behavior.
Chicago, 1963.
7 J. De Vore and К R L. Hall. Baboon ecology. — «Primate be-
havior», p 38
8 J. S. Gartlan and С. K. Brain. Ecology and social variability
in cercopithecus aelhiops and c. mitis. — «Primates...», p. 266: К Toshi-
ba. Local and integroop variability in ecology and social behavior of
common indian langurs — «Primates...»; C. R. Carpenter. The howlers
of Barro Colorado Island. — «Primate behavior».
9 K. loshiba. Op. cit.; K. R L. Hall. Behavior and ecology of the
wild patas monkey, ervlhrocebus patas, in Uganda. — «Primates . »,
1968
10 II. Kummer. Social organisation of Hamadryas baboons: a fild
studies. Basel and New Yoik, 1968; idem. Two variations in the social
organisation of baboons. — «Primates...»; F. Bourlier. Patterns of
social grouping among wild primates. — «Social life of early
man». — «УТРА», N 31, Ed by S. L. Washburn. New York, 1961, p 8.
286
11 F. Bourliere Op. cit., p. 5.
12 Ibid., p. 3.
13 Ibid., p. 6.
14 K. loshiba. Op. cit.
15 G. B. Schaller. The behavior of the mountain gorilla. — «Primate
behavior», p. 359.
Is I. De More and K. R. L. Hall. Baboon ecology, p. 30.
17 J. Goodall. Chimpanzees of the Gombe Stream Reserve, p. 453—
455. V. Reynolds and F. Reynolds. Chimpanzees of the Budongo forest,
p. 415.
18 Ph. Jay. Field studies. — «Behavior of nonhuman primates.
Modern research trends». Ed. by A. M. Schrier, H. F. Harlow, F. Stoll-
nitz, vol. 2. New York and London, 1965, p. 561—562; S. L. Washburn
and D. A. Hamburg. Agressive behavior in Old World monkeys and
apes. — «Primates...», p. 471—475 etc.
19 G. B. Schaller. The behavior of the mountain gorilla, p. 344—
346.
20 I. De Vore and K. R. L. Hall. Baboon ecology, p. 36—38.
21 Ibid., p. 49.
22 К. P. L. Hall and I. De Vore. Baboon social behavior. — «Pri-
mate behavior p. 54—71.
23 Ibid , p. 64, 96—99; K.. R. L. Hall. Agression in monkey and ape
societies. — «Primates...», p. 154—157; C. Russel and W. M. S. Russel.
Violence, monkeys and man. London, 1968, p. 49—53.
24 K.. R. L. Hall and I. De Vore. Baboon social behavior, p. 64.
25 J. B. Lancaster and R. B. Lee. The annual reproduction cycle
in monkeys and apes. — «Primate behavior»; K. R. Hall and I. De Vore.
Baboon social behavior, p. 71—72; G. B. Schaller. The behavior of the
mountain gorilla, p. 352; Ph. Jay. Primate field studies and human
evolution. — «Primates...», p. 489—493; idem. Fild studies. — «Beha-
vior of nonhuman primates», p. 568.
2S H. Rummer. Social organisation of Hamadryas baboons: a field
studies; Ph. Jay. Field studies, p. 571.
27 J. B. Lancaster and R. B. Lee. The annual reproductive cycle in
monkeys and apes, p. 494. Ph. Jay. Field studies, p. 568.
28 V. Reynolds and F. Reynolds. The chimpanzees of the Budongo
forest, p. 420. J. Goodall. Chimpanzees of the Gombe Stream Reserve,
p. 449—451.
29 V. Reynolds and F. Reynolds. Op. cit.; J. Goodall. Op. cit,
p. 451.
30 См., например: Modern women. Her psychology and sexuality.
Ed. by G. D. Goldman. Springfield, 1969, Moni Nag, J. M. Bedford.
Promiscuity and fertility. —«АА», vol. 71, N 6, 1969.
31 P. E. Simonds. The bonnet macaque in South India. — «Primate
behavior», p. 193.
32 G. B. Schaller. The behavior of the mountain gorilla, p. 352.
33 K. R. L. Hall and I. De Vore. Baboon social behavior, p. 56,
72—74.
34 K. loshiba. Op. cit., p. 229; Ph. Jay. Field studies, p. 568, 571;
V. Reynolds. Roles and role change in monkey society. The consort
relationship of rhesus monkeys. — «Man», vol. 5, N 3, 1970, p. 451.
35 R. Dart. The Makapansgat proto-human australopithecus prome-
theus. — «AJPA», vol 6, N 3, 1948; idem. The predatory implemental
technique of australopithecus.—«AJPA», vol. 7, N 1. 1949; idem. The
287
osteodontoceratic culture of australopithecus prometheus. — «ТМ.М»,
N 10, Pretoria, 1957; R. Broom and G. W. Schepers. The South African
fossil ape-men; the australopithecinae.—«ТММ», N 2, Pretoria, 1946.
38 T. E. Rowell. Variability in the social organisation of Prima-
tes.— «Primate ethology», Ed. by D. Morris. London, 1967, p. 229.
37 Ibid., p. 229.
38 S. Zuckerman. The social life of monkeys and apes. London,
1932; T. E. Rowell. Op. cit., p. 228—229; K. R. L. Hall. Agression in
monkeys and ape society, p. 155. C. Russel and IV. M. S. Russel.
Violence, monkeys and man, p 81—121.
39 H. V. Vallois. The social life of early man: the evidence of ske-
letons. — «Social life of early man», p. 224—226.
40 А. В. Немилое. Биологическая трагедия женщины. Л., 1929,
стр. 147—152.
41 К. R. L. Hall and I. De Vore. Baboon social behavior, p. 66, 76.
42 Ibidem.
43 Ibid., p. 76.
44 R R. L. Hall and I. De Vore. Baboon social behavior, p. 60—62.
45 I. De Vore and R. R. L. Hall Baboon ecology, p. 40.
48 R. R. L. Hall and I. De Vore. Baboon social behavior, p. 64, 75—
76.
47 V. Reynolds. Roles and role change in monkey society, p. 451 —
463.
48 S. Zuckeiman, The social life of monkeys and apes, p. 215—230.
C. Russel and IV. M. S. Russel. Violence, monkeys and man, p. 81—121.
49 M. K. Roper. A survey of the evidence for intrahuman killing
in the pleistocene. — «СА», vol. 10, N 4, pt. 2, 1969, p. 430—432.
50 R. Dart. The Makapansgat proto-human australopithecus prome-
theus; idem. The predatory implemental technique of australopithecus;
idem. Adventures with missing link. New Jork, 1959.
51 R. Dart. The Makapansgat proto-human australopithecus pro-
metheus, p. 278.
52 A. Rortlandt. Chimpanzees in the wild, p. 130—131, 133—134;
I. Goodall. Chimpanzees of the Gombe Stream Reserve, p. 472.
53 G. B. Schaller and G. R. Lowther. The relevance of carnivore
behavior to the study of early hominid. — «SJA», vol. 25, N 4, 1969,
p. 312—316, 334—335; G. B. Schaller. Predators of the Serengeti.
Part 2. — «NH», vol. 81, N 3, 1972, p. 63—65.
54 G. B. Schaller and G. R. Lowther. Op. cit., p. 316, 334—335;
G. B. Schaller. Predators of the Serengeti, part 2, p. 62.
55 G. B. Schaller and G. R. Lowther. Op. cit., p. 312—313, 315—
317; G. B. Schaller. Predators of the Serengeti, Part 1. — «NH», vol. 81,
N 2, 1972.
56 J. Goodall. Chimpanzees of the Gombe Stream Reserve, p, 443—
445.
57 Ibid., p. 445.
88 Th. Mathiassen. Material culture of the Iglulik esceimos.—
«RTE», vol. 6, N 1. Copenhagen, 1928, p. 201; R. Birket-Smith The
Caribou escimos. Material and social life and their cultural position.
1. Descriptive part.—«RTE», vol. 5. Copenhagen. 1929, p. 263; R. Ras-
mussen. The Netsilik escimos. Social life and spiritual culture. —
«RTE», vol. 8, N 1—2. Copenhagen, 1931, p. 483; IV. Goldschmidt.
Nomlaki ethnography — «UCPAAE», vol. 42, N. 4. Berkeley and
Los Angeles, 1951, p. 324; R. F. Salisbury. From stone to steel: econo-
288
mic conseguer^ce of a technological change in New Guinea. Melbourne,
1962, p. 162; E. M. Weyer. The escimos. Their environment and folk-
ways. Hamden, 1962, p. 186.
59 P. Киплинг. Избранные стихи. M., 1936, стр. 255.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1 К, R. L. Hall and /. De Vore. Baboon social behavior. — «Pri-
mate behavior», p. 59—62, 75—76.
2 Cm. J. E. Pfeifer. The emergence of man. London, 1970, p. 140—
142; Ph. lay. Primate field studies and human evolution, p. 493
3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 41.
4 F. Weidenreich. The skull of Sinanthropus pekinesis. — «Pa-
laeontology Sinica», New series D, N 10. Pehpei, 1943, p. 180—190;
idem. Giant early man from Java and South China. — «AMNHAP»,
N 40, 1945; idem. The duration of life of fossil man in Chine and the
pathological lesions found in his skeleton. — «The shorter anthropolo-
gical papers»- New York, 1949, p. 197—199; M K. Roper. A survey of
the evidence for intrahuman killing in the pleictocene, p. 435.
5 F. Weidenreich. The duration of life fossil man.., p. 203.
s Литературу по этому вопросу см.: Ю. И. Семенов. Как воз-
никло человечество, стр. 287—294.
7 В. П. Любин. Нижний палеолит. — «Каменный век на терри-
тории СССР». М., 1970, стр. 36—40.
8 См. П. П. Ефименко. Первобытное общество. Киев, 1953,
стр. 245—246; П. И. Борисковский. Древнейшее прошлое человечест-
ва. М.—Л., 1957, стр. 134—135; В. П. Любин. Указ, соч., стр. 36—40.
КА. Keith. The antiquity of man, vol. 1. London, 1929, p. 196—
197; idem. New discoveries relating to the antiquity of man. New
York, 1931, p. 319; G. H. R. Koenigswald. A review of the stratigraphy
of Java and its relations to early man. — «Early man». Philadelphia,
1937, p. 30—31; F. Weidenreich. The duration of life of fossil man in
China and the pathological lesions found in his skeleton, p. 198, 203;
H. V. Vallois. The Fonteshevade fossil men. — «AJPA», vol. 7, N 3,
1949, p. 340; idem. The social life of early man the evidence of skele-
tons, p. 231; A. C. Blanc. Some evidence for the ideologies of early
man —«Social life of early man», p. 129; Af. K- Roper. Op cit., p. 437.
10 M. K. Roper. Op. cit., p. 439.
11 T. D. Stewart. The restored Shanidar I skull. — «ARSI» for 1958.
Washington, 1959, p. 476; R. S. Solechi. The adult neanderthal ske-
letons from Shanidar cave, Northern Irag.—«ARSI» for 1959. Wa-
shington, 1960, p. 617—619; idem. Prehistory in Shanidar valley,
Northern Iraq. — «Science», vol. 139, N 3551, 1963, p. 187.
12 T. D. Stewart. Op. cit.; R. S Solecki. Op. cit.; A. Keith New
discoveries relating to the antiquity of man, p. 182—185; A. 11. Brod-
rick. Early man. A survey of human origins. London, 1948, p. 160;
AL K. Roper. Op. cit., p. 439.
13 Сводку материалов и литературы по этому вопросу см.:
Ю. И. Семенов. Как возникло человечество, стр. 380—405.
14 Сводку материалов и литературы по этому вопросу см. там
же, стр. 319—346, 414—441,
15 Подробно об этом см.: Ю. И. Семенов Как возникло челове-
чество, стр. 211—236 Там указана и вся основная литература по
289
этому вопросу, что освобождает нас от необходимости приводить ее
в данной работе.
16 .В дополнение к литературе, приведенной в книге «Как воз-
никло человечество» (стр. 234—235), см.: L. Pradel. Transition from
nuusterian to perigordian: skeletal and industrial, and comments to
this article. — «СА», vol. 7, N 1, 1966; K. Valoch. Evolution of the
paleolithic in Central and Eastern Europe, and comments to this ar-
ticle.— «СА», vol. 9, N 5, 1968; 117. Chmielewski. The continuity and
discontinuity of the evolution of archaelogical cultures in Central and
Eastern Europe between the 55th and 25th millenaries В. C. — «The
origin of Homo sapiens». Ed. by F. Borde. Paris, 1972; P. Borde. Du
Paleolithique moyen au Paleolitique superieur, continuite ou disconti-
nuite? — Ibidem.
11 Подробнее об атом см.: Ю. И. Семенов. Как возникло чело-
вечество, стр. 447—477.
18 См., например: Г. П. Григорьев. Начало верхнего палеолита
н происхождение Homo sapiens. Л., 1968, стр. 23—29.
19 IF. Е. Le Gros Clark. The fossil evidence for human evolution.
Chicago, 1955, p. 63—70; L. S. B. Leakey. Homo sapiens in the middle
pleistocene and the evidence of Homo sapiens evolution. — «The ori-
gin of Homo sapiens».
20 Г. Осборн. Человек древнего каменного века. Л., 1924, стр. 149;
П. П. Ефименко. Первобытное общество, стр. 242.
2! R. S. Solecki. Prehistory in Shanidar Valley, Northern Iraq,
p. 187.
22 B. Malinowski. The sexual life of savages in North-Western
Melanesia, p. 231—233.
23 Ibid., p. 356, 388, 415.
24 117. H. Furness. The island of stone money, Yap of Karolines.
Philadelphia and London, 1910, p. 38—46.
25 Личное сообщение С. П. Толстова.
29 Сводку материалов и литературы см.: Ю. И. Семенов. Как
возникло человечество, стр. 482—485. Дополнительно: S. G. Ardener.
Sexual insult and female militancy. — «Man», vol. 8, N 3, 1973.
27 R. Briffault. The Mothers, vol. 3, p. 126—127, 206; В. Л. Бо-
гаевский. Земледельческая религия Афин, т. I. Пг., 1916, стр. 59, 181.
28 См. Л. Я. Штернберг. Первобытная религия в свете этногра-
фии. Л., 1936, стр. 470.
29 Эврипид. Драмы, т. I. М., 1916, стр. 194 и сл.
30 И. И. Смирнов. Мордва. Историко-этнографический очерк. —
«ИОАИЭ», т. 11, вып. 5, 1893, стр. 468—469.
31 Материалы и литературу см.: Ю. И. Семенов. Как возникло
человечество, сто. 483.
152 А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу,
т. 1. М., 1865, стр. 232, 241; т. 3. М., 1869, стр. 483; В. И. Даль. О по-
верьях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб.—М., 1880,
стр 106—107: С. В Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила.
СПб., 1903, стр. 260—263; Д. К. Зеленин. Описание рукописей Уче-
ного архива императорского Русского географического общества,
вып. 1. Пг.. 1914, стр. 348, 383; вып. 2. Пг., 1915, стр. 526, 544, 555,
589, 603.
33 Плутарх. Сравнительные жизнеописания, т. 2. М„ 1963,
стр. 455—456; Д. Зеленин. Троецыплятница. Вятка, 1906, стр. 5.
34 В. Malinowski. Op. cit., р. 356.
290
85 «Советская этнография», 1947, № 2 п № 3.
38 Бузург ибн Шахриар. Чудеса Индии. М., 1959, стр. 36.
37 М. О. Косвен. Амазонки. История легенды. — «СЭ», 1947, № 2,
стр. 52; Л. Я- Штернберг. Материалы по изучению гиляцкого языка
и фольклора, т. I. Образцы народной словесности, ч. 1. Эпос. СПб.,
1908, стр. 159—164.
38 М. О. Косвен. Амазонки. — «СЭ», 1947, № 2, стр. 50—51.
39 Там же, стр. 52—53.
40 Одиссея, XII, 39—54, 18'0—198 (М., 1959, стр, 152, 155).
41 А. Пигафетта. Впервые вокруг света. Л., 1928, стр. 156.
42 В. Я- Пропп. Исторические корпи волшебной сказки. Л., 1946,
стр. 304—306.
43 Э. Краулей. Мистическая роза, стр. 319—354; Е. Westermark.
History of human marriage, vol. 2. London, 1925, p. 496—542; R. Brif-
faul. The Mothers, vol. 3, p. 239—243; H. Webster. Taboo, p. 155—156.
44 Л1. О. Косвен. Амазонки. — «СЭ», 1947, № 2, стр. 47—48,
50—52; «Ирландские саги». М.—Л., 1933, стр. 241—245, 316—317;
Р. Хенниг. Неведомые земли, т. 2. М., 1961, стр. 462; М. Н. Пак.
Описание корейских племен начала нашей эры. — «Проблемы восто-
коведения», 1961, № 1, стр. 124.
45 М. О. Косвен. Амазонки. — «СЭ», 1947, № 2, стр. 53—54, 57.
46 Там же, стр. 43.
47 Страбон. География, XI, V, 1—3 (М., 1964, стр. 477—478).
48 Плутарх. Сравнительные жизнеописания, т. 2, стр. 359; Изве-
стия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе.
Собрал и издал с русским переводом В. В. Латышев, т. I. Греческие
писатели, вып. 3. СПб., 1900, стр. 902.
49 Книга Марко Поло. М., 1955, стр. 200.
50 Там же, стр. 332.
51 Путешествия Христофора Колумба. М, 1952, стр. 184—189.
52 См. М О. Косвен. Амазонки. — «СЭ», 1947, № 3, стр. 9—14
63 М. О. Косвен. Амазонки. — «СЭ», 1947, № 2, стр. 46, 54.
54 Т. G. Н. Strehlow. Aranda traditions. Melbourne, 1947, p. 92.
65 В. Spencer and F. J. Gillen. The native tribes of Central Austra-
lia. London, 1899, p. 401, ^16—422.
56 B. Malinowski. Op. cit., p. 221—230.
57 К. E. Read. Cultures of Central Highlands, New Guinea.—
«SJA», vol. 10, N 1, 1954, p. 31; P. Brown and И. C. Brookfield.
Chimbu land and Society. — «Oceania», vol. 30, N 1, 1959, p. 51—53;
R. F. Salisbury. From stone to steel, p. 33—36, 113; R. M. Berndt.
Excess and restraint. Social control among New Guinea mountain
people. Chicago, 1962, p. 118—119.
58 В. Элленбергер. Трагический конец бушменов. М., 1956,
стр 218.
59 R. М. Berndt. Ceremonial exchange in Western Arnhem Land. —
«SJA», v. 7, N 2, 1951, p. 160—162.
60 Сводку материалов и литературы см.: Ю. И. Семенов. Как
возникло человечество, стр. 492—495.
61 Литературу см.: Ю. И. Семенов. Как возникло человечество,
стр. 496—498.
62 Литературу см. там же, стр. 227—231, 498—499.
63 Литературу см. там же, стр. 233.
64 Все эти и другие факты не могли не сказаться на позициях
антропологов. Если в 1960 г., когда была опубликована наша работа
291
«О месте «классических» неандертальцев в человеческой эволюции»
(«Вопросы антропологии», вып. 3), никто из антропологов не раз-
делял изложенного в ней взгляда на классических неандертальцев
как на предков неоантропов, то к настоящему времени положение
изменилось. Данная точка зрения начинает завоевывать сторонников
и среди представителей данной науки, не говоря уже об археологах.
См.: С. L. Brace. Refocusing on the neanderthal problem. — «АА»,
vol. 64, N 4, 1962; idem. The fate of the «classic» Neanderthals: a con-
sideration of hominid catastrophism. — «СА», vol. 5, N 1, 1964;
G. A. Agogino. Comment to article of C. L. Brace. Ibid; P. V. Tobias.
Comment to article C. L. Brace. Ibid.; J. Jelinek. Neanderthal man and
Homo sapiens in Central and Eastern Europe.—«СА», vol. 10, N 5,
1969, p. 499; J. R. Sackett. Comment to article of J. Jelinek. — «СА»,
vol. 10, N 5, 1969; D. S. Brose, M. H. Wolpoff. Early upper paleolithic
man and late middle paleolithic tools. — «АА», vol. 73, N 5, 1971;
A. Btilsborough. Cranial morphology of neanderthal man, «Nature»,
237, N 5354, 1972.
65 Я- Я. Рогинский. Теории моноцентризма и полицентризма в
проблеме происхождения современного человека и его рас М.., 1949,
стр. 95.
66 См. И. К. Иванова. Геологический возраст ископаемого чело-
века. М., 1965, стр. 79—139, 162, 172; К. Oakley. Frameworks for da-
ting fossil man, Chicago, 1964, p. 296—321.
67 Литературу см.: Ю. И. Семенов. Как возникло человечество,
стр. 511.
68 В. Spencer and F. J. Gillen. Arunta. London, 1927, vol. 1, p. 42;
vol. 2, p. 597—599.
69 J. Mathew. The origin of the australian phratries and explana-
tions of same of the phratry names. — «JRAI», vol. 40, 1910.
70 Сводку материалов и литературы см : Ю. И. Семенов. Как
возникло человечество, стр. 513—515.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1 Л. Г. Морган. Указ, соч., стр. 216—230, 247—256.
2 L. Fison and A. IF. Howitt. Kamilaroi and Kurnai, p. 50—57.
3 W. H. R. Rivers. Kinship and social organisation, p. 86.
4 Сводку материалов об инициациях см.: A. Van Gennep. The
rites of passage. Chicago, 1960; B. Bettelheim. Symbolic wounds: pu-
berty rites and the envious male. New York, 1962; F. M. Joung. Ini-
tiation ceremonies. Indianopolis, 1965; J. L. Henderson. Thresholds of
initiation. Middletown, 1967.
8 Подробнее о тотемизме см.: /О. И. Семенов. Как возникло че-
ловечество, стр. 319—346, 414—446.
8 См., например: Е. Tooker. Clans and moieties in North Ameri-
ca. — «СА», vol. 12, N 3, 1971.
7 Ibidem.
8 Впервые эта форма была особо выделена У. Риверсом, пред-
ложившим для ее обозначения термин «descent» (IF. Н. R. Rivers.
Social organisation, p. 85—86).
9 См. M. В. Крюков. Система родства китайцев, стр. 225.
10 IF. Н. R. Rivers. Kinship and social organisation, p. 20—26;
G. P. Murdock. Social structure, p. 122, 172—174; R. Fox. Kinship and
292
marriage, p. 200, 246, 262; M. В. Крюков. Указ, соч., стр. 224, 234.
11 По этой проблеме существует большая литература. Можно
назвать: Л. Я. Штернберг. Семья и род у народов Северо-Восточной
Азии. Л., 1933; W. Н. R. Rivers. Kinship and social organisation. Lon-
don, 1914; C. Levi-Strauss. Les structures elementaires de la parente.,
Paris, 1949; G. C. Homans, D. M. Schneider. Marriage, authority, and"
final causes. A study of unilateral cross-cousin marriage. Glencoe,
1955; R. Fox. Kinship and marriage, etc.
12 Термин заимствован из «Толкового словаря живого велико-
русского языка» В. Даля, т. 4, стр. 12.
13 Л. Я. Штернберг. Семья и род у народов Северо-Восточной
Азии.
14 См. Д. А. Ольдерогге. Кольцевая связь родов или трехродовой
союз. — «КСИЭ», I, 1946; его же. Трехродовой союз в Юго-Восточ-
ной Азин. — «СЭ», 1946, № 4; его же. Некоторые вопросы изучения
систем родства. — «СЭ», 1958, № 1 и др.
15 В. Malinowski. Sexual life of savages in North-Western Mela-
nesia, p. 56—64.
16 Ibid., p. 63.
17 Ibid., p. 59, 64.
18 Литературу см.: Ю. И. Семенов. Проблема начального этапа
родового общества. — «Проблемы истории докапиталистических об-
ществ». М., 1968, стр. 203; дополнительно: A. R. Radcliffe-Brown. An-
daman Islanders. New York, 1964, p. 34—35.
19 L. Fison and A. W. Howitt. Kamilaroi and Kurnai, p. 199, 210;
A. W. Howitt. The native tribes of South-East Australia. London, 1904,
p. 232—233; B. Malinowski. The family among the australian abori-
gines. London, 1913, p. 262—269.
20 L. Marshall. Kung bushman bands. — «Africa», vol. 30, N 4,
1960. p. 342.
21 Литературу см.: Ю. И. Семенов, Проблема начального этапа
родового общества, стр, 204.
22 W. Waldegrave. Extracts from a private journal kept on board
H. M. S. Seringapatam, in the Pacific, 1830. — «Journal of the ftoyal
Geographical Society», vol. 3, pt. 2, 1833, p. 194; R. Briffault. The Mot-
hers, vol. 2, p. 34.
23 W. Jochelson. The Yukaghir and Yukaghirised tungus.—MAMNH,
vol. 13, pt. 1. Leiden — New York, 1910, p. 63—64.
24 Литературу см.: Ю. И. Семенов. Проблема начального этапа
родового общества, стр. 205.
25 F. Eggan and W. Н. Scott. Ritual life of the Igorots of Sa-
gada. — «Ethnology», vol. 2, N 1, 1963, p. 41.
26 Конкретно: на островах Марианских, Каролинских, Маршалло-
вых, Гильберта, Эллис, Токелау, Футуна, Уэа, Маркизских, Новой
Зеландии, Капингамаранг-и, Новой Гвинее, островах Торресова про-
лива, архипелаге Бисмарка, островах Тробриан, Торресовых, Соло-
моновых, Новых Гебридах, Лоялти, Молуккских, Сулавеси, у даяков
Калимантана, минангкабау Суматры, ами и пуйума Тайваня, наро-
дов Бирмы, Таиланда, Вьетнама, у гондов, байга, лушеев, гаро,
кхаси Индии, северных атапасков, индейцев пуэбло, короа, шеренге,
каройя, кампа, чакобо, тапирана, мундуруку, каллинго Южной Аме-
рики. В Африке дома холостяков или другие сходные с ними инсти-
туты существовали у бавеида, ндебеле, зулусов, бечуанов, нгони,
бунда, леле, сонго, чагга, кикуйю, ньяКьюса, шамбала, бена, нгопде,
293
сафва, фппа, сукума, покомо, меру, Сонгола, бафиа, менде, тома,
кпелле, чтенга, бозо, концами, маса, маигбету, джур, масаев, ланго
нанди, кипсигис, лотуко, консо, сомали Литератору см Ю И Се-
менов Проблема начального этапа родового общества, стр 205,
дополнительно R F Spencer and S A Barrett Notes on a bacheloi
house in the South China area —«АА», vol 50. N 3, pt 1, 1948, C Os-
good Ingahc social culture —«YUPA» N 53 New Haven, 1958, p 33—
37, G P Murdock Ethnographic atlas Pittsburgh, 1967, p 62—
123
27 Пгугарх Сравнительные жизнеописания, т> I M, 1961,
стр 60—61
28 На эю обстоятельство указывали многие исследователи
S Е Peal On the «morong», as possible a relic of pre-marriage com
munism —«JAI», vol 22, N 3, 1893, p 244, 254, H Schurtz Altersklas
sen und Mannerbunde Berlin 1902, S 28, 243, В Malinowski The
family among austialian aborigines, p 266
29 G M Goddon Naga and others frontier tribes of North East
India —«JAI», vol 26, N 2, 1896, p 182
30 IF H R Rivers The history of Melanesian society, vol 1,
p 209
31 S Powers Tubes of California Washington, 1877, p 24,
R H Lowie Primitive society, p 306—307
32 T G H Strehlow Aranda ti editions 1947, p 92
33 А Элькин Коренное население Австралии М, 1952, стр 157,
В Spencer and F J Gillen The native tribes of Central Australia
London, 1899, p 214—216, 348, 352 etc
34 Литературу см Ю И Семенов Проблема начального этапа
родового общества, стр 208, дополнительно J Н Stewart Basin
plateau aboriginal sociopolitical groups —«ВАЕВ», 120 Washington,
1938, p 55, G Landtman The Kiwai papuans of British New Guinea,
p 4—8, К E Read Social organisation in the Markham valley, New
Guinea — «Oceania», vol 17, N 2, 1946, p 108, IF H Goodenough
Ethnographic notes on the Mae people of New Guinea’s Westein High-
lands — «SJA», vol 9, N 1, 1953, p 39, К E Read Cultures of Cen
tral Highlands New Guinea —«SJA», vol 10, N 1, 1954, p 12—14,
M. J Meggitt The Enga of the New Guinea Highlands Some prehmi
nary observations —«Oceania», vol 28, N 4, 1958, p 216, 274, P Brown
and H C Biookfield Chimbu land and society, p 5—6, R F Salis-
bury From stone to steel, p 15—18, J Guiart Marriage regulation
and kinship in the South Central New Gebndes —«Ethnology», vol 3,
N I, 1964, p 100, H I Hogbin Experiments in civilization New York,
1970, p 17
35 Конкретно иа острове Онтонг-Джава, островах Самоа, Тон-
га, Таити, у ягнобцев, горных таджиков, кафиров Гиндукуша, хев
суров, кабилов, мандинго, племен Танганьики и Камеруна, бакаири,
гуарани, маку Южной Америки Литературу см Ю И Семенов
Проблема начального этапа родового общества, стр 208
38 Н А Кисгяков Следы первобытного коммунизма у юрных
таджиков Вахио Боло — «ТИААЭ», т 10, Этнографическая серия,
№ 2 Л, 1936, стр 115—117
37 Литературу см Ю И Семенов Проблема начального этапа
родового общества, стр 213, J R Swanton Social organisation and
social usage of the Indians of the Creek confederacy, p 384, L S Gre-
294
en and A W Beckwitch Hawaian household customs — «АА», vol
30, N 1, 1928, p 3
38 G Burrows On the natives of the Upper Welle distnct ol the
Belgian Congo —«JAI», vol 28, Nos 1—2, 1898, p 41, F F W Byng-
Hall Notes on the Bassa Komo tribe —«JAS», vol 8, N 29, 1908, p 17
39 M О Косвен Этнография и история Кавказа М, 1961,
стр 29 30 126—129
40 Литературу см Ю И Семенов Проблема начального этапа
родового общества, стр 209—210, дополнительно М Qustorp Мап-
nergesellschaft und Alterklassen in alten China Leipzig 1913,
F IF Butt-Thompson West African secret societies New York, 1969,
11' Ltndtg Qehaimbunde und Mannerbunde der Prarie—und der Wald
landmdianer Nordamertkas Wiesbaden, 1970
41 В Пропп Мужской дом в русской сказке —«Ученые записки
ЛГУ» (серия филологических наук), № 20, вып 1, 1939, его же
Исторические корни волшебной сказки, стр 97—148
42 Н N Moseley On the inhabitans of the Admiralty Islands —
«JAI», vol 6, N 4, 1877, p 413, 1 Landtman Op cit, p 4—9
43 T G Strehlow Aranda traditions p 92
44 В Spencer and F !. Gillen Op cit p 348,352
45 «Народы Кавказа», т 1 M, 1960, стр 480
46 Г Шурц История первобытной культуры, вып 1 М, 1923,
стр 140, W A Lessa Ulithi A micronesian design for living New
York, 1966, p 19, F W Butt-Thompson Op cit, p 8 etc
47 Сводку материалов по этому вопросу см Н Webster Taboo,
р 49—92, С S Ford A comparative study of human reproduction,
p 16—17, R Briffault The Mothers, vol 2, p 365—386
48 Г Шурц Указ соч, стр 139—140, R Н Codrington The Me
lanesians Studies in their anthropology and folk lore Oxford, 1891,
p 110, R Lamb Saints and savages Edinbourgh— London, 1905,
p 128, P Drucker The northern and central nootkan tribes — «ВАЕВ»,
144 Washington, 1951, 399—400, R H Lowie Primitive society,
p 305—310, D Forde Yakd studies London, 1964, p 161, 237,
F W Butt-Thompson Op cit
49 А Ефименко Южно русские братства — «Слово», 1880, № 10,
стр 55—57, Н Мацокин Отношения полов до брака в некоторых
малороссийских деревнях Владивосток, 1909
60 1 J Bachofen Das Mutterrecht, S XIX, 204, 270—271, 310,
320—321
81 К Маркс и Ф Энгельс Соч , г 21, стр 54—55
52 Бытование женских праздников, справлявшихся в тайие от
мужчин, различного рода обрядов и их пережитков было отмечено
3 Древнем Египте, у древних евреев, в античной Греции, Этрурии
Древнем Риме, Галлии, древней Британии, средневековой Франции,
у туземцев Новой Ирландии, островов Лоялти н Маркизских, у ин
дейцев Америки, у многих племен Африки, в Индии, Бирме, у кетов,
якутов, удмуртов, чувашей, мордвы, марийцев, ижор, грузин, рус-
ских, украинцев, оелоруссов, чехов, немцев Литературу см Ю И Се-
менов Как возникло человечество, стр 482—485, дополнительно
G Powdermaker Life in Lesu, p 304—305, D Forde Op cit, p 161,
237, E R Leach Political systems of Highland Burma London 1964,
p 134, D A Talbot Women’s mysteries of a primitive people The
ibibios of Southern Nigeria London, 1968
63 С П Толстое Древиип Хорезм, стр 284—285
295
84 Литературу см Ю И Сеченов Проблема начального этапа
родового общества стр 220, дочопнитетьно Q Landtman Op cit,
р 249, М ! Meggitt Op cit p 274
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1 См В Р Кабо История первобытного общества и этнография
(К проблеме реконструкции прошлого по данным этнографии) —
«Охотники, собиратели, рыболовы» Л, 1972, стр 63
2 См Г П Григорьев Начало верхнего палеолита и происхо
ж 1ение Homo sapiens, стр 154—155
3 См Г П 1 ригорьев Начало верхнего палеолита и происхожде
ние Homo sapiens С Н Бибиков Некоторые аспекты палеоэкономи-
ческого моделирования патеолита —«САр», 1969, № 4, И Г Шов-
коп 1яс Исследование Добраничевскон стоянки и некоторые вопросы
социальной организации в позднепалеолитическую эпоху — «Тезисы
докладов, посвященных итогам почевых исследований в 1970 г
в СССР (археологическая секция)» Тбилиси, 1971
4 Г П Григорьев Верхний палеолит — «Каменный век на тер
ритории СССР», стр 59
d Там же
6 Г П Григорьев Начало верхнего палеолита и происхождение
Homo sapiens, стр 154
7 Г П Григорьев Восстановление общественного строя палео
литических охотников и собирателей — «Охотники, собиратели, ры
боловы>, стр 12
8 Там же, стр 13
9 Там же, стр 12
10 Е М Weyer Hie escimos р 206
1 Е Tooker An cthnogiaphy of Huron Indians, 1615—1649 —
«ВАЕВ», 190 Washington, 1964, p 40, L H Morgan Houses and
house life of the american aborigines Chicago, 1965, p 126
12 П И Борисковский Очерки по палеолиту бассейна Дона —
«МИА», № 121 М—Л , 1963, стр 24
13 См С Н Бибиков Указ соч И Г Шовкопляс Указ соч
14 Анализ литературы по этому вопросу см Ю И Семенов
Теоретические проблемы «экономической антропологии» — «Этноло
гииеские исследования за рубежом» М, 1973
15 См К Маркс и <Р Энгельс Соч , т 2, стр 34, т 3, стр 219,
т 4, стр 318, т 16, стр 26, т 27, стр 406
16 В Malinowski. Agronauts of the Western Pacific London, 1922
p 81—97, 156—194, M Mauss The Gift foims and functions of
exchange in archaic societies London, 1954, M J Herscovits Economic
anthropology The economic life of primitive peoples New York, 1965,
p 155—179, M Sahlins Stone age economics Chicago, 1972, p 149—
183
17 В Malinowski The sexual life of savages in North-Western
Melanesia, p 268—270, A R Holmberg Nomads of the long bow
The siriono of Eastern Bolivia Washington, 1950, p 64
18 H I Hogbin Polynesian ceiemonial gift exchange — «Ocea
ma», vol 3, N 1, 1932, A R Radcliffe-Brown Introduction to «African
systems of kinship and marriage», p 46—54, M J Herscovits Op cit,
p 155—179, G P Murdock Ethnografic atlas Pittsburgh 1967
296
19 Н Ф Сумцов О свадебных обрядах, преимущественно рус-
ских Харьков, 1881, П В Шейн Великорусе в своих песнях об
рядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т п , т I, вып 2
СПб, 1900, М В Довнар-Запольский Исследования и статьи, т I
Киев, 1909, W Tegg The knot tied Marriage ceremonies of all na
tion Detroit, 1970
20 См, например R Firth Primitive economics of New Zealano
tnaori London, 1929, p 275—276, W H. Alkire Lamotrek atoll and
inter-island socioeconomic ties —«Illinois studies in anthropology»,
N 5, Urbana and London, 1965, p 98—101
21 Сводку материалов и литературы по этому вопросу см
Э Краулеи Мистическая роза, стр 169—179, Н Webster Taboo,
р 110—112
22 Литературу см Ю И Семенов Как возникло человечество,
стр 287—294, дополнительно В Malinowski Sexual life of savages
in North Western Melanesia, p 414, E M Weyer Op cit, p 140
23 G P Murdock Compaiative data on the division of labor by
sex —«Social forces», vol 15, N 4, 1937, p 551—553, M J Heisco-
vtts Op cit, p 127—142
24 П А Лавровский Коренное значение в названиях родсгва
у славян — «Сборник статей, читанных в Отделении русского язы-
ка и словесности Императорской Академии наук», т 2, Ns 3 СПб,
1867, стр 15
25 Там же, стр 28
26 R Г Fortune Sorcerers of Dobu London, 1932, p 3—19
27 В Даль Толковый словарь живого великорусского языка,
т 4 стр 11
28 В П Любин Нижний палеолит, стр 36—41
29 Подробнее о классификации образов жизни см Ю И Семе-
нов О материнском роде и оседлости в позднем палеолите —«СЭ»,
1973, № 4
30 К Butzer Environment and archeology An introduction to
prehistonc geography Chicago, 1964, p 377—382, L R. Binford and
S R Binford A preliminary analysis of functional variability in the
mousterian of levallois facies —«АА», vol 68, N 2, pt 2, 1966,
p 268—288
31 К Butzer Op cit, p 377—378
32 И Г Пидопличко Позднепалеолитические жилища из костей
мамонта на Украине Киев, 1969, стр 154
33 К Butzer Op cit, р 388—392
34 J D Clark Human ecology during pleistocene and later tunes
in Africa south of the Sahara — «СА», vol 1, N 4, 1960, p 319
35 О двойной филиации существует большая литература Из
обобщающих работ см 6 Р Murdock Double descent —«АА»,
vol 42, N 4, pt 1, 1940, !. M Goody The classification of double des
cent systems —«СА», vol 2, N 1, 1962
36 В Malinowski Argonauts of the Western Pacific, p 61, 148,
idem Coral gardens and their magic, vol 1 London, 1935, p 196—210,
352—358, H A Powell Territory, hierarchy and kinship in Kiriwi-
na —«Man», vol 4, N 4, 1969
37 Ю П Аверкиева К истории общественного строя у индей-
цев Северо Западного побережья Северной Америки — «ТИЭ», т 58,
1960 стр 37, 39, 77, 111, ее же Разложение родовой общины и фор
мирование раннекпассовых отношений в обществе индейцев Северо-
297
Западного побережья Северной Америки. — «ТИЭ», т. 70. М., 1961,
стр. 111—114
34 Ю. П Аверкиева. Указ, соч.; С. А. Токарев. Родовой строй
в Меланезии. — «СЭ», 1933, № 3—4, стр. 41; № 5—6, стр. 23—24.
39 В. Spencer and F. J. Gillen. The native tribes of Central Austra-
lia, p. 215—381.
40 Детально этот процесс рассмотрен: 10. И. Семенов. Проблема
перехода от материнского рода к отцовскому. — «СЭ», 1970, № 5.
41 На это обстоятельство исследователи уже давно обратили
внимание; F. Gallon. Note on the australian marriage systems. — «JAI»,
vol. 18 N 1, 1889; W. E. Lawrence. Alternating generations in Austra-
lia. — «Studies in the science of society». Ed. by Q. P. Murdock. New
Haven, 1937.
42 См., например: J. Nilles. The Kuman of the Chimbu region,
Central Highlands, New Guinea. — «Oceania», vol. 21, N 1, 1950,
p. 26—27; M. J. Meggitt. Enga political organisation. A preliminary
description. — «Mankind», vol. 5, N 4, 1957, p. 133—135; M. Reay.
The Kuma. Freedom and conformity in the New Guinea Highlands.
London, 1959, p. 25—52; R. F. Salisbury. From stone to steel, p. 15—17.
43 G. P. Murdock and W. H. Goodenough. Social organisation of
Truk. — «SJA», vol. 3, N 4, 1947, p. 333, 340.
44 Ibid., p. 331—333.
45 S. H. Stites. Economics of Iroquois. — «Bryn Mawr College
monographs», vol. 1, N 3. Lancaster, 1905, p. 31—38, 73—74, 88—91,
96—97.
46 Сводки материалов см.: A. H. Максимов. Из истории семьи
у русских инородцев.'—«ЭО», кн. 52, № 1, 1902; Э. Краулей. Мисти-
ческая роза, стр. 331, 458—459; М. Сигорский. Брак и брачные обы-
чаи на Кавказе. — «Этнография», 1930, № 3; Н. А. Кисляков. Очерки
по истории семьи и брака у народов Средней Азии и Казахстана.
Л. 1969; К. Briffault. The Mothers, vol. 1, p. 513—516.
47 S. H. Stites. Op cit., p. 88—90.
48 Л. Г. Морган. Древнее общество, стр. 269—270; S. Н. Stites.
Op. cit., p. 71, 91, 97—105.
49 P. R. T. Gurdon. The Khasis. London, 1914; G. A.deC. deMoub-
ray. Matriarchy in the Malay peninsula and neighbouring countries.
London, 1931, p. 98, 113; F.-C. Cole. Family, clan and phratry in Cent-
ral Sumatra. — «Essays in anthropology», Ed. by R. Lowie. Berkeley,
1936; J. P. E de Josselin de Jong. Minangkabau and Negri Sembilan.
Socio-political structure in Indonesia. Djakarata, 1960, p. 10—11, 119;
AL Fortes. Kinship and marriage among the ashanti. — «African sy-
stems kinship and marriage».
50 См. A. M. Решетов. Матрилинейная организация у наси (мо-
со). —«ТКАЭН», т. 9. М„ 1970, стр. 400—405.
51 Е. К. Gough. The nayars and the difinition of marriage. —
«JRAI», vol 89, pt. 1, 1959, p. 23—32.
52 Ibid., p. 27.
53 G. P. Murdock. Comparative data on the division of labor by
sex, p. 551—553.
54 G P. Murdock. Social structure, p. 265.
65 R. M. Berndt, С. H. Berndt. Sexual behavior in Western Arnhem
Land. — «VFPA» N 16. New York, 1951, p. 25; P. Maranda. Marquisan
social structure: an ethnohistorical contribution. — «Ethnohistory»,
vol. 2, N 4, 1964, p. 346; IF. A. Lessa. Ulithi. 1966, p. 89.
298
56 G. Landtman. The Kiwai papuans of British New Guinea;
A. L, Gitlow. Economics of the Mount Hagen tribes, New Guinea. —
«MAES», 12. New York, 1947; M. J. Meggitt. The Enga of the New
Guinea Highlands; R. F. Salisbury. From stone to steel; L. Pospisil.
Kapauku papuan economy. — «YUPA», N 67. New Haven, 1963.
67 W. R. Bascom. Ponape: a pacific economy in transition. Ber-
keley and Los Angeles, 1965, p. 18, 67.
58 W. FL Alkite. Larnotrek atoll and inter-island socioeconomic
ties, p. 56.
69 W. A. Lessa. Op. cit,, p, 11.
60 W. H. Alkire. Op. cit., p. 54.
61 R. W. Williamson. The Mafulu. Mountain people of British New
Guinea. London, 1912; G. Landtman. Op. cit.; A. L. Gitlow. Op. cit.,
M. J. Meggitt. Op. cit.; R. F. Salisbury. Op- cit.; L. Pospisil. Op. cit.
62 B. Malinowski. The sexual life of savages in North-Western
Melanesia; M. Reay. The Kuma; N. Bowers. Permanent bachelorhood
in the Upper Kaugel Valley of Higlands New Guinea. — «Oceania»,
vol. 36, N 1, 1965.
63 G. P. Murdock. Ethnographic atlas, p. 62, 94, 123.
64 K. Pasmussen. The Netsilik escimos. Social life and spiritual
culture.—«RTE», vol. 8, N 1—2. Copenhagen, 1931, p. 195; idem.
Intellectual culture of the Copper escimos. — «RTE», vol. 9. Copenha-
gen, 1932, p. 50; J. H. Steward. Basin-plateau aboriginal sociopolitical
groups, p. 242; Peter. A. Study of polyandry. The Hague, 1963; P. Ma-
randa. Op. cit., p. 347; G. P. Murdock. Ethnographic atlas, p. 86, 102.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 715—724.
2 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 70.
3 Там же, стр. 76.
4 Там же.
5 Там же, сгр. 70.
6 См. А. Бебель. Женщина и социализм. М., 1959, стр. 335.
7 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 66.
8 Там же, стр. 77.
9 См. А. Бебель. Указ, соч, стр. 335.
10 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 70.
11 Там же.
12 Там же, стр. 74—75.
13 См. В. С. Семенов. Капитализм и классы. М., 1969, стр. 185,
191, 207, 223.
14 См. «Роль женщины в современном обществе». Прага, 1963.
15 См. Э. Денисон. Исследование различий в темпах экономиче-
ского роста. М., 1971, стр. 155.
16 А. Бебель. Указ, соч., стр. 331—335.
17 Там же, стр. 333—337.
18 Там же, стр. 347—351.
19 См. «Парламенты зарубежных стран». М., 1968.
20 Э. Денисон. Указ, соч., стр. 157.
21 См. D. R. Miller and G. Е. Swanson. The changing american
parent. New York, 1958; E. W. Burgess, H. J. Locke, M. M. Thomas.
The family: from institution to companionship. New York, 1963.
299
22 См, С. С. Zimmerman. Family and civilization. New York, 1947;
P. A. Sorokin. The american sex revolution. Boston, 1956; idem. Social
and cultural dynamics. Boston, 1957.
23 Cm. R. E. Farson, P. H. Hauser, H. Stroup, H. J. Wiener. The
iuture of family. New York, 1969, p. 64.
24 R. L. Worsnop. Sexual revolution: myth or reality. — «Edito-
rial researches reports», vol. 1, N 13, 1970, p. 254.
25 Цит. по: С. Майзельс. Что такое «общество вседозволенно-
сти»?— «Иностранная литература», 1971, № 11, стр. 217.
26 R. L. Worsnop. Op. cit.; Я. Засурский, О. Прудков. Сорок вто-
рая улица. — «Литературная газета», 20 января 1971 г.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1 К. Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 76.
2 Там же, стр. 77.
3 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 24.
4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 81.
5 Там же, стр. 60.
6 Там же, стр. 72.
7 См. 10. Рюриков. Три влечения. М., 1967; W. J. Goode. The
theoretical importance of love. — «American sociological review»,
vol. 24, N 1, 1959; idem. The family, Englewood Cliffs, 1964; P. C. Ro-
senblatt. A cross-cultural study of child rearing and romantic love. —
«Journal of Personality and social psychology», vol. 4, N 4, 1966;
idem. Martial residence and the functions of romantic love. — «Ethno-
logy», vol. 6, N 4, 1967; R. M. Coppinger and P. C. Rosenblatt. Ro-
mantic love and subsistance dependence of spouses. — «SJA», vol. 24,
N 3, 1968.
8 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 79—80.
9 Там же, стр. 83.
10 Там же, стр. 80.
!l R. L. Worsnop. Op. cit., р. 256.
12 «Воспоминания о В. И. Ленине», т. 2. М, 1957, стр. 483—484.
13 См. А. Г. Харчев. Брак и семья в СССР. Опыт социологиче-
ского исследования. М., 1964, стр. 179; Н. Юркевич. Мотивы заклю-
чения и стабильности брака. —• «Проблемы быта, брака, семьи»
Вильнюс, 1970, стр. 101—102.
14 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 84.
список
СОКРАЩЕНИИ
ИГАИМК
ИОАИЭ
КСИЭ
МИ А
САр
СГАИМК
СМАЭ
СЭ
ТИААЭ
ТИЭ
ТМКАЭН
ЭО
АА
AMNHAP
AJPA
ARBAE
ARSI
BAE В
СА
JAS
J(R)AI
MAES
MAMNH
NH
RTE
SA
SJA
TMM
UCPAAE
VFPA
YUPA
— Известия Государственной Академии истории мате-
риальной культуры.
— Известия Общества археологии, исюрии и этнографии
при Казанском университете.
— Краткие сообщения Института этнографии АН СССР.
— Материалы и исследования по археологии СССР.
— Советская археология.
— Сообщения Государственной Академии истории мате-
риальной культуры.
— Сборник Музея антропологии и этнографии АН СССР.
— Советская этнография.
— Труды Института антропологии, археологии и этно-
графии АН СССР.
— Труды Института этнографии АН СССР, новая серия.
— Труды VII международного конгресса антропологиче-
ских и этнографических паук.
— Этнографическое обозрение.
— American anthropologist.
— American Museum Natural History. Anthropological
papers.
— American Journal of the Phisical Anthropology.
— Annual Report of the Bureau of American Ethnology
to lhe secretry of the Smithsonian Institution.
— Annual Report of the Board of Regents of the Smith-
sonian Institution.
— Smithsonian Institution Bureau of American Ethno-
logy. Bulletin.
— Current Anthropology.
— Journal of the African Society.
— The Journal of (Royal) Anthropological Institute of
Great Britain and Ireland.
— Monographs of the American Ethnological Society.
— Memoirs of the American Museum Natural History.
— Natural History.
— Report of the 5th Thule expedition, 1921—1925.
— Scientific American.
Southwestern Journal of Anthropology.
— Transvaal Museum Memoir.
— University of California Publications in American Ar-
chaeology and Ethnology.
— Viking Fund Publications in Anthropology.
— Yale University Publications in Anthropology.
301
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
Австралопитеки см. Предлюди
ранние
Агамия 57—61, 74—78, 148—
149, 152-155, 160, 170, 174,
175
Адюльтер 254—256
Амазонки (легенды о них)
137—142, 185—186, 210
Аномия см. Промискуитет
Антропогенез 63—64, 127
Антропосоциогенез 81, 127
Биосоциальный отбор 107—
109,-129, 145
Большая материнская семья
см. Семья
Брак 53—54, 155—158, 232—
238, 252-253, 256, 257, 278—
279
— групповой 7, И, 14, 26—32,
45, 47—50, 52, 54, 152—159,
164-165, 169-172, 174, 185,
189, 235
— дуально-родовой 47, 49,
153—159, 164—165, 169, 173,
176, 179, 186
— дуально-фратриальный 169—
171, 175
— односторонний межродовой
171 — 174
— обязательный (предписан-
ный) 166—174
— желательный (предпочти-
тельный) 166—167, 174
— кросс-кузенный 166
— билатеральный кросс-кузен-
ный 167—170, 171
— матрилатеральиый кросс-ку-
зенный 167, 171—174
— патрилатеральный кросс-ку-
зенный 167
— индивидуальный 10, 44—
45, 53-54, 58—59, 80, 157—
159, 164, 170, 175, 189, 197
— первоначальный бессемей-
ный 196—198, 230
— парный (протоэгалитарный)
11, 27, 31, 35, 52, 55-56, 58,
179, 181, 194, 198, 200, 230,
232—238, 269, 270
— моногамный (патриархиче-
ский) 4, 11, 26, 31—32, 35,
52—56, 58, 80, 236—237, 239,
242—259, 265, 269, 270
— эгалитарный 258—259, 262—
263, 266—278
302
см. также Единобрачие, поли-
гамия, полиандрия, полиги-
ния
Брачные классы австралийцев
216—219
Бродячий образ жизни
— в позднем палеолите 209
— в мезолите 210
Верхний палеолит см. Поздний
палеолит
Гавайская система родства см.
Система родства
Гетеризм 185, 256
Групповой брак см. Брак
Господство мужчины в семьей
обществе 4—5, 7, 242—257
Дарообмен 196—198, 207, 232
Дома (лагеря) девушек 177—
179, 184—185
Дома (лагеря) холостяков
177—181
Домашнее хозяйство
— в классовом обществе 244—
248, 268
— в социалистическом общест-
ве 267—268, 278
Доминирование 66—67
— у обезьян 67, 89—91, 96—
99, 104
— у хищников 102—104
— У предлюдей 67, 94, 97—101,
107—109, 112—115
Дуальная организация 47—50,
149—150, 153, 163-164,168-
169, 175, 179, 187, 193
Дуально-родовая организация
47—49', 145, 149—150, 152—
159, 162—163, 193, 200
см. также Род, брак дуально-
родовой
Дуально-стадная организация
145—149
Дуально-фратриальная органи-
зация 149—151, 163, 223
см. также Фратрия, брак ду-
ально-фратриальный
Единобрачие 35, 53, 54, 58, 237,
238, 252—253, 279
Женские дома (лагеря) 183—
185
см. также Дома девушек
Женские праздники 136—137,
185
Женские союзы 184—185
Жилища поздпепалеолптпче-
ские 190—192
Зоологический индивидуализм
66—70, 75, 117—118
Иждивенческая ячейка 199,
202—205, 208, 242, 243, 267
см. также Родья, семья
Иждивенческие отношения
— в доклассовом обществе
198—199, 204, 208. 233, 244
— в классовом обществе 242—
250
— в социалистическом обще-
стве 266—267
Инбридинг 128—132, 148—149
Инициации 159, 181, 215—216
Инстинкты 65—67
Классификационная система
родства см. Система родства
Классические неандертальцы
см. Палеантропы поздние
Конфликты
303
— у обезьян 91, 96—98
— у предлюдей 97—100, 108,
111—115
— у протантропов 112, 114—
119
— у палеантропов 122—123
Кровнородственная семья см.
Семья
Локальность брака 214
— дислокальность 8, 50, 155,
159, 179—188, 210, 222—224
— матрилокальность 214, 222—
225
— патрилокальность 214, 215,
217
— унилокальность 214
Любовные экспедиции девушек
и юношей 143, 176, 186, 187,
210
Любовь половая 272—279
Малая семья — см. семья
Малайская система родства см
Система родства
Материнство 38, 199, 250
Матриархат 5, 8, 10, 225
Моногамия см. Брак, едино-
брачие
Мужские дома (лагеря) 181 —
184, 200
см. также Дома холостяков
Мужские клубы 181—182, 200
Мужские праздники 185
Мужские союзы 183
Неандертальские погребения
123
Неандертальцы см. Палеан-
тропы
Неоантропы 64, 81, 84, 124—129,
145-148
Неравенство мужчины и жен-
щины в классовом обществе
242—257, 260—262
Нормы поведения 55—56, 59,
61—62, 64, 71
см также Половая мораль,
табу
Обезьяны 66, 81—82, 84—105,
111—112
см. также Доминирование,
конфликты, объединения, по-
ловые отношения, распреде-
ление
Обособление мужчин и жен-
щин 50, 119—122, 153-154,
179—188, 200—201, 210, 220—
223
см также Женские дома,
мужские дома, разделение
труда между полами, табу
половые
Общественная воля 64—65, 271
Общество 64—65, 87
Община 203, 211—212, 220
Общность жен 4—5, 9
Объединения
— у обезьян 67, 84—99, 112
— у хищников 101—104
— у предлюдей 66—67, 94—95,
97—101, 105—109, 114
Опахивание 136—137
Описательная система родства
см Система родства
Оргиастические нападения
132—142
Оргиастические праздники 76—
79, 121, 143-144
Оседлость
— в раннем палеолите 209
— в позднем палеолите 209
Отношения распределения см
Распределения отношения
304
Отцовство 36—38, 160, 203,
250—251, 267
Охота 72, 118—122
Палеантропы 84, 122—132, 145
— ранние 122—127
— поздние 122—132, 145—148
Парный брак см. Брак
Парная семья см. Семья
Парование
— у обезьян 93—94, 99, 112
— у предлюдей 111—115
Парование
— в первобытном стаде 115—
116, 121, 124
— в обществе с групповым бра-
ком 193—194
— в обществе с парным бра-
ком 175—176, 193
Патриархальная семья см.
Семья
Патриархальная теория 4—5,
7—8, 44
Первобытное человеческое ста-
до 50, 64, 67—78, 111—132,
135, 142-145, 148—149
Переход от материнского рода
к отцовскому 13, 213, 218—
219, 233
Питекантропы см. протантропы
Поздний (верхний) палеолит
126, 148, 209
Полиандрия (многомужество)
35, 54, 157, 231, 238
Полигамия (многобрачие) 54,
238, 252—253
Полигиния (многоженство) 35,
54, 157, 231, 238, 252-253
Половая мораль 254—255, 263—
264, 271, 279
см. также Любовь половая,
нормы поведения, табу
Половые отношения
— у обезьян 91—94, 98—99,
112
— у предлюдей 97—99, 111 —
115
Половые отношения в человече-
ском обществе 54—59, 272—
279
— брачные см. Брак
— добрачные 55—57, 169, 174—
178, 234
—• внебрачные 55—57, 169,234—
235
см. также Адюльтер, любов-
ные экспедиции девушек и
юношей, свобода отношений
полов до брака, парование
Пралюди (формирующиеся лю-
ди) 64—84, 114—122
см. также Палеантропы, про-
тантропы
Предлюди 66-67, 82 -84, 94—
95, 97—101, 105—109, 111 —
115
— раииие 82, 105
—• поздние 83—84, 105—109
см. также Доминирование,
конфликты, объединения, по-
ловые отношения, распреде-
ление
Производственные (социально-
экономические) отношения 65,
67, 108—110, 111, 114, 119,
152—153, 194—199, 207—208,
232—234, 239—248, 251,256—
258, 260, 262, 266—271, 275,
278
см. также Дарообмен, распре-
деления отношения, собствен-
ность
Производительные силы 65, 196
Производство 63—68, 82—84,
105-109, 117-119, 152, 196
303
Промискуитет (аномия) 6—7,
9, 10—11, 14, 30, 31, 45, 47,
49, 50, 70—78, 80, 92—93,
115—116, 152, 274
Промискуитетные праздники
см. Оргиастические праздни-
ки
Прогантропы (перволюди) 84,
122
— питекантропы 84, 117
— синантропы 84, 117
Развод
— в доклассовом обществе
236—237
— в классовом обществе 249,
263, 270
— в социалистическом общест-
ве 270, 277—278
Разделение труда между пола-
ми 120, 122, 201, 234, 269
Раздельность имущества мужа
и жены при парном браке
236
Ранний (нижний) палеолит 121
— дошелль 121
— шелль 121, 128
— ранний ашель 121—122, 128
— поздний ашель — раннее му-
стье 122, 124, 127, 128, 130—
131
— позднее мустье 122, 124,
130—131, 148
Распределение
— у обезьян 95—97, 102, 104—
105
— у хищников 101 —104
— у предлюдей 95, 97, 101,
104—105, 107—109
Распределения отношения 239—
240
— уравнительные 108—111, 199,
207—208, 240
— разборные 108—111, 152,
195—196, 199, 200—201
— дележные 198—199, 207
— частнособственнические
240—244
Ритуальная борьба между по-
лами 144
Ритуальная вражда между по-
лами 144
Ритуальная вражда между фра-
триями 151
Род 9, 12—13, 35—36, 56—57,
59—60, 70—71, 76—77, 84,
148-154, 159—164, 171—174,
204
— материнский 13—14, 159—
162, 203-204, 211—213, 215—
218, 227—228, 231—233
— отцовский 9—10, 13—14,
160—161, 213, 218, 231—233
см. также Переход от мате-
ринского рода к отцовскому
Родство 16—22, 38—43, 160—
161
— линейно-степенное 16—22,
39—43, 250
— групповое 40—43, 161
см. также Система родства
Родья 204—209, 211—215,220—
224, 226—231
Свобода отношений полов до
брака 55, 175—179
Свойство 23
Семейная теория 43—46, 50
Семейно-экономические отноше-
ния 244—248, 257, 266—267,
278
см. также Иждивенческие от-
ношения
Семья
— кровнородственная 14, 30—
31, 33-36, 43, 51
306
— пуналуа 14, 26—33, 34—36,
43, 51
— малая или элементарная 21,
43—44, 189—192
— первичная 21
— вторичная 21
— парная (протоэгалитарная)
13, 15, 27, 31, 43, 52, 179,
191—192, 194, 198, 200, 203—
204, 206—209, 211—215, 220—
226, 230, 232—238, 242
— большая материнская (ма-
триархальная) 221—226
— патриархальная 14—16,
225—226, 253
— моногамная (патриархиче-
ская) 4, 13, 15—16, 26, 31 —
33, 43, 45, 52, 239, 242—257,
265
— эгалитарная 258—259, 262—
263, 266—278
«Сексуальная революция» —
264—265, 274—276
Система родства 16, 19—26,
41—43, 162—163
— классификационная 24—28,
40, 43
— турано-ганованская 24, 27—
31, 35—36
— дуальная 162—166, 168
'•— гавайская (малайская) 29—
31, 34—36
— описательная (линеино-сте-
пепная) 20—22, 24—26, 31,
41-43, 168, 250
Синантропы см. Протантропы
Собственность 195
— коллективная 13, 31, 109—
НО, 195
— личная 195, 198, 208
— частная 13, 31, 45—46, 225—
227, 230—231, 240—243, 248—
249, 269
Современного физического типа
человек см. Неоантропы
Социогенез 63—69, 75, 127—128
Социальное и биологическое
65-68
Социально-экономические отно-
шения см. Производственные
отношения
Табу 59—63
— половые 61, 71—72, 78
— охотничьи половые 72—74,
118—121
— производственные половые
50, 73—74, 78—79, 80, 200
см. также Агамия
Тотемизм 123—124, 160, 162
Терминология родства см. Си-
стема родства
Термины родства 16, 19—23
— классификационные 24—25,
40—43
— описательные (линейно-сте-
пенные) 19—22, 24—25, 40—
43
— единичные 42
— общие 42
Трехродовой союз 172—173
Турано-гановапская система
родства см. Система родства
Физиология размножения
обезьян 91—92
Физиология размножения че-
ловека 113
Филиация 162, 231—232
— материнская 5, 8, 9—11,
219, 231—232
— отцовская 10, 11, 219, 231 —
232, 235
— двойная 213, 218—219
см. также Род
Филия 227—228
307
— матрифилия 228—229
— патрифилия 228
Формирующиеся люди см. Пра-
люди
Фратрия 12, 47, 56, 57, 149—151,
163—164, 171, 231
Хищники 101—104
см, также Доминирование,
объединения, распределение
Экзогамия И, 12, 35—36, 47—
50, 56—61, 74—75, 80, 148—
151, 174—175
см. также Агамия, род
Экономические отношения см.
Производственные отноше-
ния, семейно-экономические
отношения, иждивенченские
отношения
Элементарная семья см. Семья
Homo habilis см. Предлюди
поздние
Homo sapiens см Неоантропы
СОДЕРЖАНИЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. От античных мыслителей до Моргана: у исто-
ков проблемы....................................... 3
ГЛАВА ВТОРАЯ. Как Морган создал свою схему эволюции
брака и семьи.......................................12
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Схема Моргана и данные современной пауки 34
ТЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. С помощью этнографии—в глубь времен 53
ГЛАВА ПЯТАЯ. У самых истоков человечества..............80
ГЛАВА ШЕСТАЯ. От промискуитета к групповому, дуально-ро-
довому браку.......................................111
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Групповой брак.........................152
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Возникновение и эволюция парного брака
и парной семьи ................................... 189
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Возникновение и эволюция моногамного
брака и моногамной семьи.......................239
Заключение.......................................... . 266
Примечания и использованная литература................280
Список сокращений.....................................301
Предметный указатель..................................302
Семенов Ю. И.
С 30 Происхождение брака и семьи М, «Мысль»,
1974
309 с
В книге доктора исторических наук Ю И Семенова предпринята
попытка исходя из достижений современной науки нарисовать кон
кретную картину возникновения н эволюции брака и семьи
В книге приведен богатейший и в то же время малоизвестный
материал по истории семейно брачных отношений родственных связей
и систем родства
„ 10603-226 „„ „
С 004 (01) -74 Б3-29’5-74
902.7
СЕМЕНОВ,
ЮРИИ ИВАНОВИЧ
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
БРАКА И СЕМЬИ
Редактор Н. И Калашникова
Младший редактор 3 В Ратушняк
Оформление художника Е А Якубовича
Художественный редактор В А Захарченко
Технический редактор Т Г Сергеева
Корректор 3 В Одина
Сдано в набор 3 апреля 1974 г Подписано в печать 30 августа 1974 г Формат
МУ108Ч32 Бумага типографская № 2 Условных печатных листов 16 38 Учетно
издательских листов 17 0 Тираж 15 000 экэ А 08117 Заказ № 364 Цена 1 р 18 к
Издательство «Мысль» 117071 Москва, В 71, Ленинский проспект, 15
Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградская типография № 5 Союз-
полиграфпрома при Государственном комитете Совета Министров СССР по
делам издательств, полиграфии и книжной торговли Ленинград Цента,
Красная ул , 1/3