Светлой иамяти моей жены, Галины Николаевны Чуян, посвящается... Dedicated to the dear memory of mó wife,GaliI'na Chujan... 
Bykasov V. Е. Stone birch MOSCOW 2012 
В. Е. Быкасов Каменная берёза Москва 2012 
УДК 630.8 ББК 43 Быкасов В. Е. Каменная берёза Приводится феноменологическая характеристика каменноберёзо- вых лесов Камчатки. Раскрываются некоторые аспекты использования древесины, коры, сока, листвы и почек берёзы Эрмана в товарном про- изводстве, народных промыслах и медицине. Подчёркивается роль и зна- чимость каменноберезняков в сохранении первично-природной струк- туры естественных ландшафтов и экосистем полуострова. Фотографии иллюстрируют своеобразную природу Камчатки. Б95 Библ. 51. Илл. 80. Bykasov V. Е. Stone birch 1ЬВМ 978-5-4253-0511-4 УДК 630.8 ББК 43 � Быкасов В. Е. The phenomenological characteristic ойле stone birch forests of Kamchatka is being made. Some aspects of the wood, bark, sap, foliage, and buds' usage in the commodity production, folk medicine and handicraft industry are being un- veiled. The role and the importance of the stone birch woods in the preservation of the primary-natural structure of landscapes and ecosystems of the peninsula are underlined. The photographs display the distinctive nature of Kamchatka. 
СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДИСЛОВИЕ .. 10 ОТ АВТОРА ПЕРВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ РАСП РОСТРАН ЕН И Е, СТАТУС, ЭКОЛОГИЯ .. 12 16 ФЕНОЛОГИЯ КАМЕННОБЕРЕЗНЯКОВ "° "."........... 50 ОСВОЕНИЕ И СОХРАНЕНИЕ КАМЕННОБЕРЕЗНЯКОВ..... 130 СПИСОК РАСТЕНИЙ.. 142 СПИСОК ЖИВОТНЫХ .. 150 154 Л ИТЕРАТУРА. CONTENTS FOREWORD ... AUTHOR' S WORD 15 FIRST IMPRESSIONS DISTRIBUTION, STATUS, ECOLOGY 17 ТНЕ PHENOLOGY OF ТНЕ STONE BIRCH FORESTS ....51 LANDSCAPE-ECOLOGICAL STRUCTURE OF ТНЕ STONE BIRCH FORESTS OF KAMCHATKA ........ 71 SOME ASPECTS OF ТНЕ STONE BIRCH'S ECONOMIC DEVELOPMENT 105 DEVELOPMENT AND PRESERVATI0N OF ТНЕ STONE BIRCH FORESTS .... .... 131 PLANTS LIST 143 ANIMALS LIST. 151 LITERATURE 155 ЛАНДШАФТНО-ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КАМЕННОБЕРЕЗНЯКОВ КАМЧАТКИ......... 70 HEK0TOPbIE АСПЕКТЫ ХОЗЯЙСТВЕННОГО ОСВОЕНИЯ КАМЕННОЙ БЕРЁЗЫ .................104 
ПРЕДИСЛОВИЕ Книга, представляемая вниманию читателей, является результатом мно- голетних наблюдений самого автора, а также обобщением материалов много- численных публикаций по растительному миру полуострова Камчатки. Основную часть книги составляет описание распространения и особен- ностей (морфологических, экологических, лесообразующих) берёзы Эрмана. При этом в самых общих чертах описывается деление различными авторами формации каменноберёзовых лесов на более дробные выделы, краткая бота- ника-географическая и экотопологическая приуроченность каменноберез- няков на местности. Подробно описывается фенология каменноберезняков, произрастающих в различных условиях. Яовольно детально автор останавливается на прикладных, хозяйственных и лечебных аспектах использования берёзы Эрмана (древесины, берёзового сока, бересты, гриба-паразита чаги и т. д.). При этом он вполне справедливо отмечает, что наибольшей ценностью каменноберёзовых лесов Камчатки яв- ляется их почвозащитная и водоохранная роль, которая приводит к высокой зарегулированности паводкового и термического режима камчатских рек. Тем самым обеспечивается высочайшая естественная продуктивность лососёвых рыб Камчатки, что в свою очередь оборачивается высочайшим экономиче- ским эффектом, по сути превосходяшим все прочие виды использования ка- менноберезняков полуострова. Книга написана хорошим литературным языком, хотя насыщенность кни- ги научными терминами более соответствует научной монографии, нежели науч но-поп ул яр ной к н и ге. В целом же, настоящая работа является ценным пособием для специали- стов в области охраны природной среды и может оказаться полезной для крае- ведов, преподавателей школ, туристов и просто любителей природы. И потому следует считать её публикацию вполне актуальной. В. В. Якубов, Старший научный сотрудник лаборатории высших растений Биолого-иочвенного института ДВО РАН 
FOREWORD The book, presented to the readers, is а result of many years of observations by the author as well as а generalization оИче numerous publications on the plant world оИче Kamchatka Peninsula. The major part of this book is а description of the distribution and peculiarities (morphologic, ecologic, and forest-forming) of Erman's birch. In addition, there is the outline of the various authors' divisions of the stone birch forest formations into more subdivided allotments, the brief botanic-geographic and eco-topological connection of stone birch forests to the locality. The phenology of the stone birch forests growing in various conditions is given in detailed descriptions. Using quite а bit of detail, the author touches on the applicable, economical and medicinal aspects of Erman's birch usage (wood, sap, bark, parasite fungus chaga, etc.). At the same time, he rightly notices that the most important aspects of the Kamchatka stone birch forests are their soil-protecting and water-protecting roles, which lead to the great regulation of flood and thermal conditions of the Kamchatka rivers. There- fore, these components provide the highest natural productivity of the Kamchatka salmon, which in turn results in the highest economic impact that, per se, surpasses all other types of usage of the stone birch forests of the peninsula. The book is written in good literary language style, although the richness as it ap- plies to scientific terms would rather suit а scientific monograph rather than а popular science book. In general, the present work is а valuable aid for environmental protection special- ists and can be useful for local historians, educators, tourists and nature lovers. For those reasons, the publishing of this book should be considered very relevant. V. V. Yakubov,senior и(аДscientist а( the HigherPlants Lab, Biology-Soil Institute,FEB RAS 
ОТ АВТОРА Данная книга родилась как-то исподволь, спонтанно. Дело в том, что, бро- дя в течение пяти с лишним десятков лет по долам и горам Камчатки, я нет- нет да и обнаруживал для себя что-то интересное. А после того как появилась возможность, стал фиксировать кое-что из увиденного на фотоплёнке. Так и накопилась некоторая толика впечатлений и слайдов. В том числе и о нашей камчатской каменной берёзе. А когда я, что называется, «созрел», то попытал- ся поделиться этими своими ощущениями, опубликовав пару небольших за- меток в журналах «Юный натуралист» и «Природа и человек». Естественно, не претендуя на какую-нибудь значимость этих простеньких зарисовок. Однако время шло, и обнаружилось, что сугубо научных работ по камен- ной берёзе стало недостаточно для того, чтобы удовлетворить запросы заинте- ресованных. Как потому, что таковые работы издавались малыми тиражами и потому, в конце концов, просто исчезли из виду, так и оттого, что для пода- вляющего числа любознательных (для тех же, например, туристов) интересно не столько даже научное, сколько более или менее хорошо проиллюстриро- ванное популярное издание. Вот отчего я и решился восполнить этот пробел, сочинив, на основе соб- ственных наблюдений и литературных данных, небольшую научно-познава- тельную книжицу, наполненную собственными фотографиями. К сожале- нию, некоторая часть старых снимков, за давностью лет, не совсем пригодна к публикации. Но былого не вернёшь, а повторить прошлый снимок далеко не всегда возможно. Таким образом, говоря окончательно, я попробовал написать книжку для людей, похожих на самого себя — то есть достаточно любознательных, но недо- статочно сведущих. И потому буду очень рад, если кто-то найдёт в ней что-то интересное и полезное для себя. Один — какой-то неизвестный факт. Яругой- неожиданный образ. Третий — что-то от своего собственного ощущения. Ну а что из всего этого получилось — судить не мне. И желаю всем всего доброго. 
AUTHOR' S WORD This book was born in а somewhat gradual and spontaneous manner. Having wan- дегед about for over five dozen years up hills апд down into the dale, 1 would once in а while discover something interesting. Апд when it became possible, 1 started to put some of what 1 saw on film. That is how some of òó impressions апд films had арреагед, including some about our Kamchatka stone birch. Апд when 1, as they say, "matured", 1 tried to share ту impressions in а couple of small articles in the magazines "Yuniy naturalist" ("Young Naturalist") and "Priroda i cheiovek" ("Nature and Human"), and of course, not placing any great significance of those unpretentious sketches. But as the time went by, it became obvious that the purely scientific works about the stone birch are not sufficient to satisfy the interests of the inquisitive. Not оп1у because such works would be published in small runs to eventually disappear out of sight; but also because the majority of the inquisitive (iike the same tourists) is rather interested in an illustrated popular than the scientific edition. This is why 1 decided to fill this space, having composed, on the basis of ту own observations апд facts from the literature, а small educational book filled with ту own pictures. Unfortunately, some of the older pictures, due to their age, are по longer in good condition for publication, апд its not always possible to гедо the older images. Therefore, I have tried to write the book for people like myself — quite inquisi- tive but not very knowledgeable about the topic. 1 will be very pleased if anyone finds something interesting апд useful in it. One — an unknown fact. Two — апд unexpected image. Three — something of his or her own impression. Апд what has соте out ойЫь all is not for те to judge. Best wishes to all ту readers. 
ПЕРВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ Удивительное это дерево — берёза. Уже хотя бы тем удивительное, что издавна оно воспринимается как символ девичьей прелести и материнской нежности. Причём это не только наше — чисто русское — ощущение. Ещё, например, Марко Поло около 800 лет тому назад так писал о России: «... и ра- стёт там удивительное дерево, с кожей белой и нежной как у молодой женщины». Да и в якутских сказках (олонхо) береза также олииетворяет собой девушку, невесту, женщину. Тем разительнее на этом фоне выглядит наша камчатская (каменная) бе- рёза, с её мошным кряжистым (до 60 — 70 ем в диаметре и более) стволом ( ° 2), укрытым «бронёй» толстой коры ( ° 1). Настолько разительнее, что впору сравнивать её не с хрупкой девушкой в белой одежде, а с закованным в натру- женные латы богатырём ( ° 4). И впору тем более, что стволы-туловиша этих деревьев нередко прикрываются» громадным (до полутора и более метров в поперечнике) «шитом» капового нароста ( ° 3). Ну а разве не удивительно, что и до сих пор нет однозначного ответа на вопрос: отчего это дерево получило своё второе — каменная — название? То ли оттого, что свежесрубленные её стволы практически полностью погружаются в воду (тонут как камень) вследствие чрезвычайно высокой плотности древе- сины. То ли оттого, что она довольно часто произрастает на обнажённых ка- менистых горных склонах, отчего: «Жители охотского ломорья метко арозвали 
FIRST IMPRESSIONS What an amazing tree the birch is...amazing because since olden times it has been perceived as а symbol of maidenly charm and motherly tenderness. And it is not only our mere Russian feelings about this. For example, about 800 years ago Marco Polo wrote those words about Russia, "...and there grows а wonderful tree, with а skin и hite and delicate like young womanÓ', and in Yakutian fairytales (olonkho), the birch also symbolizes а girl, а bride, а woman. Therefore, what' s тоге striking is the contrast made by the Kamchatka stone birch with its sturdy (ир to бО-70 ст in diameter and greater) trunk ( ° 2), covered with а thick "агтог" of rind ( ° 1). So striking that it should not be compared to а delicate maiden dressed in white, but to а heavily-armored knight ( ° 4). This is especially since the trunks (bodies) of those trees often "cover" themselves with а huge (ир to 1.5 meters or тоге in diameter) "shield" of the burl tumour ( ° 3). And isn' t it amazing that there is still по definitive answer to the question, 'How did this tree gain its second пате — stone?' It is either because its newly-cut trunks are almost completely submerged in water (sinking like а stone) due to the exceptional wood density or because it often grows on bare rocky mountain slopes. Therefore, "The ОИЬоЫ зеабоаЫ дюеПею саО йа1 бгсЬ 'Мове', оесаизе (хаю 0 со~епщ йе тоз1 юс1у р!асеь, the steepest rocks along the entire Okhotsk sea coast" (Middendorf, 2004, р. 532). Or it тау be because the bark of the adult trees has (Goleva, 1993) distinctive grey, stony-like color. It could quite possibly be due to of all these reasons. However, the point is not its пате, but the very stone birch itself. 
эту берёзу "каменною", потому что ею я видел покрытыми самыя скалистые ме- ста, самыя крушые ушёсы по всему южному берегу Охошского моря» (Мидден- дорф, 2004, с. 532). То ли оттого, что кора её взрослых деревьев имеет (Голева, 1993) характерный серо-каменистый цвет. То ли, наконец, по всем этим при- чинамм вместе взятым. Впрочем, суть дела не в имени, а в самой каменной берёзе. Вот о ней и пойдёт речь. А надо сказать, что о каменной берёзе написано довольно-таки много (Турков, Шамшин, 1963; Шамшин, 1999; Шемберг, 1986). Впрочем, дерево это, будучи наряду с лососями, медведями, вулканами и гейзерами своеобразной визитной карточкой Камчатки, олицетворяющей суровую красоту и мощь природы полуострова, обладает столь необычными свойствами, что повторе- ние вряд ли окажется лишним. РАСПРОСТРАНЕНИЕ, СТАТУС, ЭКОЛОГИЯ Итак, камчатская берёза. Она же — каменная берёза. Она же берёза Эрмана. Впервые это дерево стало известно европейцам ещё до выхода русских каза- ков в 30-е годы XVII века к Ламутскому (Охотскому) морю, когда их отряды, в поисках соболя, проникли в Баргузинские горы, где впервые встречается это дерево. Qpyroe дело, что первые её научные описания были произведены С. П. Крашенинниковым и Г. В. Стеллером лишь сто с лишним лет спустя— в первой половине XVI I I века. 16 
Обычно каменноберезняки встречаются в регионах с холодным и влаж- ным океаническим климатом, которые известный дальневосточный гео- ботаник В. Н. Васильев (1942) относил к области третичных бореальных лесов Дальнего Востока». Причём, по его мнению, отличительной особен- ностью развития этой самостоятельной (и весьма обширной) голаркти- ческой области в период четвертичных оледенений оказалось появление таких пришлых лесных формаций, как белоберезняки, осинники и ли- ственничники, которые изрядно потеснили первичные каменноберёзовые леса. Тем не менее, в этой борьбе за место каменная берёза выжила. И в настоя- щее время различные ее разновидности произрастают на огромном простран- стве Восточной Сибири от верховьев рек Тимптона и Алдана на севере до се- веро-восточных провинций Китая, северной части Кореи и острова Хоккайдо на юге (Елагин, 1963). А также от бассейнов рек Ангары, Муи и Баргузина на западе и до южных отрогов Корякского нагорья и полуострова Камчатки на востоке (Турков, Шамшин, 1963). В достаточно широких пределах варьирует и высотное распространение каменных берёз. Так, в прибрежных регионах Северного Приохотья и Восточ- ной Камчатки она нередко произрастает у самого уреза морских берегов ( ° 5). И в то же время в районах с континентальным климатом каменноберезняки образуют самостоятельный верхний пояс лесной растительности, начинаю- щийся от абсолютной высоты около 1800 м на северо-востоке Китая и от высо- ты 200 — 500 м в горных районах Центральной Камчатки. Кстати, нелишне будет заметить, что таковое вот широкое по высотной амплитуде распространение каменной берёзы лишний раз демонстрирует её приверженность к местообитаниям, которые характеризуются хотя и очень су- ровыми, но всё же не самыми экстремальными климатическими условиями, а также повышенной влажностью и достаточно мощным снежным покровом (Турков, Шамшин, 1963; Шамшин, 1999). Что же касается собственно полуострова, то тот же Г. В. Стеллер писал: «Бе- рёза растёт в изобилии у Большой реки («ичуда»), около Нижнего острога («ичин») и по всей Камчатке» (Описание земли Камчатки, 1999). И действительно, первые небольшие рощи каменной берёзы появляются на широте около 5l', то есть чуть севернее мыса Лопатки ( ° 6). Практически сразу же эти рощи соединяются в большие массивы, совокупность которых севернее озера Курильского образует условно сплошной древесный покров. Однако далее сочленения долин реки Плотникова и реки Быстрой (53' с. ш.) этот единый покров, в силу орографических и, отсюда, климатических при- чин, разделяется на два самостоятельных пояса ( ° 6). Первый из которых по западным склонам и предгорьям Срединного хребта и береговым хребтам северо-западной части полуострова достигает 60' с. ш., подходя вплотную к Парапольскому (Рекинникскому) долу. Второй пояс по склонам Восточного хребта и восточным предгорьям Срединного хребта доходит до бассейна реки Тымлат, достигая, примерно, 59'30' с. ш. 
Valleys (53' п. ).) this entire со~ег, 4ие to orographic and therefore climatic reasons, is being split into two separate belts ( ° 6). The first of йене is along the western slopes and фоой~11ь of the Sredinniy Mountain Range and the coastal ranges of the northwestern ра~~ of the peninsula that reaches approximately 60' п.l., coming close to the Parapol- ~)~1у (Rekinninskiy) Valley. The second belt found along the slopes of the Vostochniy Mountain Range and the eastern foothills of the Sredinniy Range reaches the Tymlat River basin close to 59'30' п.l. As for the continental part of Koryaksky Okrug, the stone birch appears as small massifs and in groves only in few places of the Penzhinsky Mountain Range, the Pen- zhina River Ча11еу upstream from the Slautnoye Village, and also in the southern spurs of the Koryakskoye Plateau (Turk0v, Shamshin, 1963). It was not long ago that some re- searchers (Kolesnikov, 1961) doubted the presence of the stone birch in the Koryakskoye Plateau. However, those doubts were likely caused by insufficient studies of the region. At least during the field operations performed in 1975 on the western and southwestern spurs of Vetveyskiy Mountain Range, the author had repeatedly noted small groves of those trees, which were growing in covered areas from the dominating northwestern winds of the small valleys and dells. These were places with the warmest microclimate and а heightened — due to the transfer — accumulation of snow. In general, according to the forest resources' record data, for January 1, 1993, the gross area of stone birch forests in Kamchatka (together with Koryaksky Okrug) is 5,872.9hectares. This amounts to 70% of the total timber stand area of the region (not including the dwarf pine and shrubby alder) and is тоге than the total area of all other stone birch forests growing in the Magadan, Khabarovsk, Primorye and Sakhalin regions and other areas of its distribution. That is why we — Kamchadals — have good cause to consider the stone birch our native tree. Let' s proceed to the specific status of the stone birch. In due time Georg Steller noted that, "...(the) stone birch is so much diferent from European birch, that it could be and weather conditions" (ТЛе Description of the Kamchatka Land, 1999). That is, the Kamchatka stone birch was characterized by him as only а subspecies of birch. Soon after that the status of the stone birch underwent significant changes. In particular, in 1831 а well-known naturalist, А. Chamisso, basing his research on herbarium col- lections by another well-known German scientist, G. А. Егтап (therefore the 4оиЫе denomination), had distinguished the Far Eastern stone birch into а separate species (Betula Ermanii Sham.). So, unlike G. Steller who considered stone birch а birch sub- species, А. Chamisso gave the stone birch а separate species category. This was not an accidental finding, because а century later а well-known Soviet botanist-taxonomist, N. А. Vasilyev (1942), was inclined to acknowledge the complete specific independence of even our own Kamchatka stone birch. Such а division of the stone birches into independent species gained such а strong response that, as Kam- chatka dendrologist Ч. А. Shamshin (1999) notes, some botanists found it possible to distinguish up to 22 species and subspecies of the stone birch. However, it appeared to be too excessive. Closer to the end of the 20')' century M. А. Shemberg (1986), having thoroughly studied the stone birch, сате to the con- 
Относительно же материковой части Корякского автономного округа сле- дует добавить, что там каменная берёза в виде отдельных небольших массивов и рощиц встречается лишь в некоторых местах Пенжинского хребта, в долине реки Пенжины выше села Слаутное, а также в южных отрогах Корякского на- горья (Турков, Шамшин, 1963). Причём ешё сравнительно недавно некоторые исследователи (Колесников, 1961) в наличии каменной берёзы в Корякском на- горье сомневались. Однако, надо думать, скорее всего это было вызвано недо- статочной изученностью региона. Во всяком случае, во время полевых работ, проводимых в 1975 г. на западных и юго-западных отрогах Ветвейского хребта, мною неоднократно отмечались небольшие рощицы этих деревьев, которые произрастали в укрытых от господствующих северо-западных зимних ветров распадках и лощинах. То есть, опять же, в местах с наиболее тёплым микро- климатом и с повышенным — за счет переноса — накоплением снега. В целом же, по данным учёта лесного фонда на 1 января 1993 года, обшая плошадь каменноберезняков в Камчатском крае (совокупно с Корякским ав- тономным округом) достигает 5872,9 тыс. га. Что составляет 70% от площади всех (без учёта территорий, занятых ольховым и кедровым стланиками) дре- востоев региона. И превышает совместную площадь всех остальных камен- ноберезняков, произрастающих в Магаданской области, Хабаровском крае, Приморье, Сахалине и других районах их распространения. Так что у нас- камчадалов — есть все основания считать каменную берёзу своим родным де- ревом. Перейдём теперь к видовому статусу каменной берёзы. В своё время Георг Стеллер отметил, что «... каменная берёза настолько отличается от берёзы евро- пейской, что могла бы считаться как бы особым видом, если бы не было известно, что это различие вызывается климатом и условиями погоды» (Описание земли Камчатки, 1999). То есть, каменная берёза Камчатки характеризовалась им всего лишь как одна из разновидностей берёз. Однако после этого статус ка- менной берёзы претерпел значительные изменения. В частности, в 1831 году известный учёный-натуралист А. Шамиссо по гербарным сборам другого из- вестного немецкого естествоиспытателя Г.А. Эрмана (отсюда и двойное на- звание), выделил дальневосточную каменную берёзу в отдельный вид (Betula Ermanii Sham.). То есть, в отличие от Г. Стеллера, воспринимавшего каменную берёзу как один из подвидов берёз, А. Шамиссо придал каменной берёзе ранг самостоятел ьного вида. Впрочем, это не было случайным выводом, ибо век спустя известный со- ветский ботаник-таксономист Н. А. Васильев (1942) вообще склонялся к тому, чтобы признать полную видовую самостоятельность уже и нашей — камчат- ской — каменной берёзы. И данная установка на подразделение каменных берёз на множество самостоятельных видов получила настолько сильный резонанс, что, как указывает камчатский лесовед В. А. Шамшин (1999), некоторые бота- ники сочли возможным выделять у каменной берёзы до 22 видов и подвидов. Но это уже оказалось явным перебором. И ближе к концу ХХ века М.А. Шемберг (1986), досконально изучивший каменную берёзу, пришёл 22 
к выводу о том, что она является географически, экологически и, главное, ге- нетически единым видом. С чем согласились и некоторые другие исследова- тели (Гроздова, 1991), которые также выделяли каменную берёзу в один, хотя структурно и неоднородный, вид. Так что, наверное, правильнее будет отно- сить нашу камчатскую берёзу (берёзу Эрмана) к группе так называемых ребри- стых берёз (Betula Rogolch), объединяющих в себе собственно берёзу ребри- стую (Восточная Сибирь и Дальний Восток), берёзу шерстистую (Приморье), берёзу бархатистую (Шантарские острова), берёзу ложноэрманову (о. Саха- лин) и берёзу ильмолистную (о. Хоккайдо, Япония). И это тем более верно, что совсем недавно исследованиями на генном уровне было установлено («Поиск» М 45, l0 ноября 2000 г.), что в лесном покрове всей России имеется всего лишь 11 видов берёз, а также 11 видов тополя, 10 видов лиственницы и 6 видов ели. Впрочем, история с разделением каменной берёзы на множество видов и подвидов имеет вполне закономерное объяснение. Дело в том, что, будучи одной из наиболее характерных лесных пород тургайской флоры, очень ши- роко и разнообразно представленной в третичный период на всём простран- стве северо-восточной части Азии, каменная берёза в период четвертичных оледенений хотя и уступила большую часть своего ареала другим — той же бе- лой берёзе, например — более холодоустойчивым видам, однако всё же сумела приспособиться к природным условиям каждого из районов своего обитания. Вот как, к примеру, об этом относительно полуострова писали Н. В. Павлов и П. Н. Чижиков (1937): «По той же причине — слабое плодородие почв и разре- женное покрытие — каменноберезняки Камчатки представляют собой перво- начальный и древнейший тип её растительного покрова, дериват широколи- ственной аркто-третичной (олигоценовой) флоры». То есть, первоначальное формирование каменной берёзы как вида проис- ходило в условиях более тёплого климата, аналогичного нынешнему климату Южного Сахалина, Южных Курил и Хоккайдо. Тем не менее, она не только не вымерла в суровую эпоху четвертичных оледенений, но и сумела прино- ровиться к конкретным природным условиям каждого из своих рефугиумов. Проявив тем самым не только завидную экологическую стойкость, но и из- рядную экологическую пластичность, которые и позволили ей, после поте- пления и таяния ледников, образовать подвидовые ареалы по всей территории Дальнего Востока. К примеру, берёза шерстистая была вынуждена приспосо- биться к более континентальному (субконтинентальному) климату западного побережья Охотского моря и (или) к верхней части лесного пояса гор этого же региона. Причём, различие в природных условиях соответствующих регионов привело к тому, что в ходе эволюции берёзовых биоценозов сопутствующие виды и растительные сообщества у берёзы Эрмана и той же, например, берёзы шерстистой также оказались достаточно разными. Итак, несмотря на принадлежность к одному и тому же виду, каменнобе- резняки Камчатки, тем не менее, имеют свои собственные, отличные от всех иных каменноберезняков Восточной Сибири и Дальнего Востока, черты и особенности. К числу каковых у зрелых камчатских каменноберезняков, 
генетическая структура которых представлена деревьями первой (высотой до 15 — 18 метров) величины, относятся однородность состава, одноярусность древесного покрова, редкостойность древостоев (Елагин, 1963), а также ис- ключительная кривизна стволов ( ° 7, 8, 9). Вполне очевидно, что всё это было обусловлено многими причинами. К каковым Н. В. Павлов (1936), например, относил низкое плодородие почв, недостаток прямого солнечного света и, отсюда, необходимость использо- вать рассеянную радиацию. В отличие от него П. Н. Чижиков (1951) основ- ной причиной искривленности стволов и ветвей каменной берёзы считал рыхлость почвообразующих пород, вследствие чего, по его мнению, берёза Эрмана вынуждена была создать ажурную крону для того, чтобы избежать ветровалов. Солидарен с ним и И. Н. Елагин (1963). Однако, как думается, свою роль тут играют как все перечисленные, так и некоторые другие обсто- ятел ьства. В целом, внешний вид (мощный — от 25 — 30 см до 60 — 70 и более см — изо- гнутый ствол; редкие и тоже мощные и сильно извилистые, порой буквально искорёженные, сучья и ветви, а также раскидистая и ажурная крона) каменной берёзы не только отличает её от обычных берёз, но и подчёркивает очевидную её приспособленность к суровым природным условиям региона. К тем же, на- пример, ураганным (до 30 — 35 м/сек и более) ветрам, повторяющимся на гор- ных склонах с частотой до 35 — 45% в году. К тем же частым и интенсивным сне- гопадам, которые не только придают каменноберезнякам и самой каменной 
elusion that it is geographically, ecologically, and-most importantly — genetically а common species which was accepted by some other researchers (Gr0zd0va, 1991) who were also considering the stone birch to be one, although structurally non-uniform, species. So, it would be probably тоге correct to place оиг Kamchatka stone birch (Er- man' s birch) into the group of so-called 'ribbed birches' (Betula Rogolch), combining the ribbed birch itself (East Siberia and the Far East), woolly birch (Primorye), vel- vet birch (Shantar Islands), false-Егтап birch (Sakhalin Island) and the elmleaf birch (Hokkaido Island). It is also very accurate since the very recent genetic study (" Poisk", November l0, 2000, р. 45) determined that the entire forest cover of Russia includes only 11 species of birch as well as 11 species of poplar, 10 species of larch, and б species ofspruce. Nonetheless, the entire division of the stone birch into many species and subspe- cies has an appropriate explanation. Being one of the most typical forest species of Turgai йога, widely and variously presented in the Tertiary period for the complete area of northeastern Asia, although having ceded most of its natural distribution range to other — like the white birch, for example — тоге crymophylactic species during the Quaternary glaciations, the stone birch managed to adapt to the natural condi- tions of each of its areas of distribution. This is how, for example, N. Ч. Pavlov and P. N. Chizhikov (1937) wrote in relation to the peninsula, "For the same reason — lои fertility of soils and sparse cover — the stone birch forests of Kamchatka represent the pri- mary and the most ancient type of its vegetational cover, the derivative of the deciduous arcto-tertiary (Olitgocene) фага . In other words, the initial formation of the stone birch as species occurred in warm- er climate conditions similar to the present climate of Southern Sakhalin, the Southern Kuril Islands, and Hokkaido. Nevertheless, it has not only avoided becoming extinct during the severe age of Quaternary glaciations but has also managed to adapt to the peculiar natural conditions of each of its refugiums having thus shown not only envi- able ecologic endurance but а fairly good ecologic plasticity; this allowed it, after the warming and melting of glaciers, to form sub-specific habitats all over the Far East. For example, the woolly birch had to adapt to the тоге continental (sub-continental) climate of the Okhotsk Sea's western coast and/or to the иррег part of the forest belt of the same region's mountains. Additionally, the difference in the natural conditions of the corresponding regions led, in the course of the evolution of birch biocoenoses, to the accessory species and plant associations of, for example Erman's birch and woolly birch, being quite different. Thus, despite the belonging to the same species, the stone birch forests of Кат- chatka have their own — different from all other stone birch forests of East Siberia and the Far East — traits and peculiarities. An example of this phenomena is the mature Kamchatka stone birch forests, whose genetic structure is presented by the trees of the first magnitude (ир to l5-18 meters high), the homogeneity of composition, the 'one- layeredness' of the arboreal cover, the openness of stands (Yelagin, 1963), and also the exceptional crooked quality of the trunks ( ° 7, 8, 9). It is quite obvious that all of the aforementioned was stipulated by many reasons to which N. V. Pavlov (1936), forexample, related low soil fertility, а lack ofdirect sunlight, 29 
берёзе прямо-таки завораживающий, сказочный облик ( ° 10, 11, 12), но изги- бают её стволы и ветви, особенно на пределе произрастания, самым немыс- лимым образом ( ° 13). Ну а самое главное, к тому же недостатку тепла и света, ибо в условиях холодного и влажного климата широко распластанная и край- не изреженная крона каменной берёзы «не только иовышает её устойчивость к неблагоприятным факторам среды, но и обращает последние себе на пользу» (Шамшин В. А. Стойкий символ Камчатки. «Новая Камчатская правда» М 10, 18 марта 1999 г.). Замечательно, кстати, сказано. Настолько замечательно, что не грех и по- вторить. И добавить, что среди всех неблагоприятных факторов полуострова именно недостаток света и, отсюда, тепла более всего ответственен за суро- вость его природных условий, и, тем самым, за своеобразие каменноберёзовых насаждений Камчатки. Ибо, как утверждают Н. В. Павлов и П. Н. Чижиков: стая и разреженная по общей форме и расположению листьев крона расценивают- ся как совершенно ясное функциональное приспособление к улавливанию скудного солнечного света» (1937, с. 114). Первопричиной же названной скудности является большое количество (от 55 — 60% в иентральной части и до 70 — 77% на морских побережьях) дней с облачностью и туманами, за счёт чего общее число часов солнечного сияния на территории полуострова оказывается без малого вдвое (на 40 — 45%) мень- шим, чем на тех же широтах европейской территории России. Отчего берёза 
and therefore, the need to use diffuse radiation. Contrary to Pav)ov, P. N. Chizhikov (1951) considered the main reason for the crooked nature of the trunks ап4 branches of the stone birch was due to the )oose qua) ity of soi)-forming rock, and as а resu)t the Er- man' s birch had to develop а tessellated crown to avoid windfalls. I. N. Yelagin (1963) аЬо agrees with him, but it is )ike)y that a)) of the abovementioned factors as we)) as some others р)ау а ro)e in that. In general, the appearance (thick — from 25-30 to 60-70+ст — сигче4 trunk, sparse and аЬо thick and very sinuous, sometimes ) itera))y deformed boughs and branches, ап4 also its spreading ап4 the tessellated crown) of the stone birch not only distin- guishes it from common birches but аЬо shows their obvious fitness with regards to the severe natural conditions of the region: for example, the hurricane winds (30-35+т/ sec), which гесиг on the mountain slopes with а frequency of ир to 35-45% рег year. Like the frequent and intense snowfa))s, which not on)y give the stone birch forests а truly fascinating, magical look ( ° )О, И, ) 2), but also curve its trunks ап4 branches, especially at the boundaries of the growth range in the most inconceivable ways (и ) 3); but most important is the )ack of warmth and ) ight, because in the conditions of а соЫ and damp с) imate, the widespread and extreme)y )ight crown of the stone birch "not (Shamshin, V. А., The steady symbol of Kamchatka, "Novaya Kamchatskaya Pravda", March )8, )999, р. )О). Remarkab)y said. So remarkab)e that it is worth repeating. A)so it is worth adding that among а)) the Йогойities of the pen insu)a, the )ack of) ight and consequent)y warmth are what аппо~~ responsib)e for the severity of the natura) conditions, and therefore the pecu) iarity of Kamchatka stone birch stands. This is because of, according to N. Ч. Pav- lov ап4 P. N. Chizhikov, "Sinuously-crooked trunk, squarrose branches, somewhat flat, 5ргеад~ац аад 5раг5е оу ~еаега1 йаре аад 1еаче5 аггаа~етеа1 сюил аде сотМегед а5 а completely clear fuпсг~опа! adjustment to catch the scant sunlight ™ (1937, р. И4). The original cause of said scantiness is the large питЬег (from 55-60% in the cen- tral part ап4 ир to 70-77% on the coast) of overcast ап4 foggy days, of which the total hours of sunlight on the peninsula is nearly twice (40-45% less) as less as on the same )atitudes of the European part of Russia. That is why Erman's birch, chasing the sparse sunlight, often bends in the direction that has better light (Yelagin, 1963). However, it is not the on)y consequence of excessive c)ouds and fog. The high satu- ration of water vapor in the atmosphere weakens the process of evaporation by p)ants so much that it )eads to the dece)eration of their growth. Additiona))y, according to V. G. Turkov ап4 V. А. Shamshin () 963), the excessive air humidity of the peninsula )eads to the formation of shrub and pi))ow-shaped forms of most p)ant species and the comp)ete absence of) ignosa in many parts of Kamchatka. Thus, the stone birch, as the entire vegetationa) cover of Kamchatka, was simp)y doomed to adapt in order to survive in such unusua) conditions. Neverthe)ess, with re- gards to the fitness of Erman's birch as it re)ates to the sparse amount of sun radiation, the discrepancy in researchers' opinions about its sun) ight requirements must be noted. For example, G. F. Starikov ап4 P. N. Dyakonov (1954) asserted that the fitness to the unfavorab)e photosynthesis conditions and therefore the heightened ) ight requirements 
of the stone birch are quite obvious. The evidence of that, in their opinion, is found in the bright-green colors ойле leaves and the unusual development ойле crown; the Er- man' s birch took а disproportionally wide and very sparse shape and tessellated struc- ture ( ° 14). Even тоге definite is М. А. Shemberg's comment (1986) that the stone birch is а 'demander of light'. Contrary to that, Ч.А. Shamshin (Stone Birch Forests of Kamchatka, 1999) be- lieves that although the spreading shape ойле crown appeared as а result of adaptation to the lack of warmth and light, it is not known to be so demanding with regards to light among the other plants of the peninsula. However, this ыпой likely not the case as all birch species, showing some modesty to the total amount of warmth and moisture, have, nevertheless, heightened demands for а certain amount of light. And the absence of such spreading and scarce crowns as of the Erman's birch with all other wood spe- cies of Kamchatka definitively says much about its heightened demand for light. Also, besides the crown, there is the tree s ability to utilize the sparse light provided. In order to obtain тоге ойкая sparse light, mature stone birch forests turn into "park woods"— forests with exceptionally small — 0.4-0.3 and sometimes 0.2-0.1 crown contact. How- ever, stone birch forests obtain the set of all those distinctive features at quite а consid- erable age — over 150 years old. The life of the stone birch is between 200-250 to 300-350 years, possibly up to 500 years or тоге. That causes genuine surprise. It also causes the metamorphosis that happens with а stone birch at а mature age. The young trees (undergrowth) of Erman's birch by density ойле stand, crown shape, and trunk's slenderness, as well as the white- ness and tenderness of the rind compete as equals with the near-Moscow birches ( ° 15). This is not by accident, because the young tree s rind contains great amounts of betu- lin, giving it its white coloring. Thus, the change that happens to the Erman's birch at а certain stage of its Ие — approximately 150-180 years old- much more striking. When its rind is in the process of sclerification, it first loses its primary white or creamy color and acquires а grey, ир to а brown, coloring (Shamshin, 1999), and then mature and overripe trees are finally covered with а heavy "агтог" of thick tiled bark (ир to 2.5-3 ст and тоге) ( ° 16). However, as for trees growing at the upper bounds оййе~г growth and at the north- ern part of the geographic range, the bark is somewhat тоге white and somewhat less cracked, which, according to V. А. Shamshin, more likely connected with the adap- tation of Erman's birch to the peculiarities of radiation mode (the extension of daylight hours due to the increase of true altitude and latitude of the locality). Ву the way, isn' t this an additional argument for the Erman's birch being а light demander? In general, all the discussed morphologic peculiarities of the stone birch, that vi- sually reflect the process if its adaptation to the severe natural conditions once again confirm the very high ecological resistance оййь wood species: high in that sense that some of the characteristics, peculiar to it as to а separate species, still bear the stamp of the legacy of its ancient progenitors. Some of the characteristics (Shamshin, 1999) are, for example, the shape and structure of unproductive organs of the stone birch leaves. The specific qualities of its bark, which, due to extraordinary thickness, and therefore, durability, wonderfully protect trees from low temperatures and high humidity; this 
Эрмана, в погоне за рассеянным светом, нередко искривляется в сторону луч- шей освешённости (Елагин, 1963). Впрочем, это не единственное следствие чрезмерной облачности и туманов. Высокая насыщенность воздуха водяными парами настолько ослабляет про- цесс испарения воды растениями, что это приводит к замедлению их роста. Да и вообше, считают В. Г. Турков и В. А. Шамшин (1963), излишняя влажность воздуха полуострова приводит к формированию кустарниковых и подушкоо- бразных форм большинства древесных пород, а также к полному отсутствию древесной растительности во многих местах Камчатки. Таким образом, каменная берёза, как и весь растительный покров Кам- чатки, была просто-напросто обречена на приспособление к существованию в таких необычных условиях. Тем не менее, говоря о приспособленности бе- рёзы Эрмана к малому количеству солнечной радиации, просто необходимо отметить расхождение мнений исследователей относительно её светолюбия. Так, например, Г. Ф. Стариков и П. Н. дьяконов (1954) утверждали, что при- способленность к условиям неблагоприятного фотосинтеза и, отсюда, отно- сительно повышенное светолюбие каменной березы вполне очевидны. Дока- зательством этому, по их мнению, является как факт ярко-зелёной окраски листьев, так и необычайное развитие кроны, принявшей у берёзы Эрмана со- вершенно оригинальную — то есть непропорционально широкую и очень рых- лую — форму и ажурное строение ( ° l4). Ешё более определённо в пользу этой точки зрения высказывается М. А. Шемберг (1986), однозначно утверждаю- щий, что каменная берёза является светолюбивым растением. В противовес этому В. А. Шамшин (Каменноберёзовые леса Камчатки, 1999) считает, что хотя раскидистая форма кроны каменной берёзы и возникла в результате приспособления к недостатку тепла и света, всё же повышенным светолюбием в ряду других растений региона берёза Эрмана не выделяется. Однако, скорее всего, это не так. Ибо все виды берёз, проявляя некоторую неприхотливость по отношению к общему количеству тепла и влаги, предь- являют, тем не менее, повышенные требования к количеству самого света. Да и отсутствие у других древесных пород Камчатки столь же раскидистых и рыхлых крон, как у берёзы Эрмана, также со всей определённостью говорит в пользу её повышенной светолюбивости. Говорит в пользу этого представления и то, что в придачу к таковой кроне каменная берёза приобрела способность пользоваться рассеянным светом. Ну и, наконец, дабы и этого рассеянного света получать поболее, каменноберезняки в зрелом возрасте приобретают вид «парковых» лесов, то есть лесов с искл юч ител ьно малой — 0,4 — 0,3, а и ногда и 0,2 — 0,1 — сомкнутостью крон. Другое дело, что весь этот набор характерных черт каменноберёзовые леса приобретают в довольно почтенном — заведомо бол ьшем 150 лет — возрасте. А живёт каменная берёза, надо сказать, от 200 — 250 до 300 — 350, а возможно, и до 500 и более лет. Что само по себе вызывает законное удивление. Как вы- зывает таковое удивление и метаморфоза, происходяшая с каменной берёзой в зрелом возрасте. Яело в том, что молодые деревья (подрост) эрмановой берё- 
must also be related (о its conservative characteristics. This bark is, at the same time, а peculiar "nursery" and "winter boarding house" for great amounts of insects, whose larvae exert not the best influence upon the wood. However, it does not prevent Erman's birch from living, as it has already been mentioned, for 300 years or тоге. Thus, as а forest-forming species, the stone birch possesses many peculiar and, on the face of it, contradictory features. For example, on one hand, it quite clearly displays а narrow ecologic "specialty" that declares itself in the obvious attachment (о sublime and well-drained habitats (Turkov, Shamshin, 1963). At the same time, on the other hand, as opposed (о the continental regions of the Far East where the stone birch, due (о this specialty, forms а vertically narrow upper layer of the mountain forest vegeta- tion; in Kamchatka it takes up а much wider altitude-landscape niche. Indeed, the lower bounds of stone birch growth vary from 1.0-2.5 т on sandy ter- races ( ° 5), embankments of the accumulative-maritime plains of the southeastern coast of the peninsula and abrasive rocky coasts ( ° 17), and ир to 30-50+те[его on the surface of river terraces and foothill fluvioglacial plains in its other areas. The upper bounds of stone birch growth verge on the sub-alpine shrub belt and vary from 500- б00 meters n the southern section of the peninsula (о б00-800 meters n its central part and up (о 150-200 т in the forest-tundra areas of the continental part of the region. Only in the valley of the Kamchatka River does the Erman's birch cede its place on the plains, foothills and lower part of the mountains (о the white birch and spruce- larch taiga and forms а rather narrow (from 150-200 to 300-500 т vertical) belt of the mountain forest vegetation from heights of 250-300 (о б00-80 т, and in some areas З7 
зы и густотой древостоя, и формой кроны, и стройностью стволов, и белизной и нежностью коры достойно соперничают с подмосковными берёзками ( ° 15). И это не случайно, ибо кора молодых деревьев содержит в себе большое коли- чество бетулина, придающего ей белый окрас. Тем разительнее выглядит пере- мена, происходящая с берёзой Эрмана на определённом — примерно в возрас- те 150 — 180лет — этапе её жизни. Когда её береста в проиессе склерификаиии сперва теряет свой первичный белый или кремовый цвет и приобретает серую, до бурой, окраску (Шамшин, 1999), а затем спелые и перестойные деревья окончательно покрываются мошной «бронёй» из толстой (до 2,5 — 3 см и более), как бы «черепитчатой», коры ( ° 16). Впрочем, у деревьев, растущих на верхних пределах своего произрастания и в самой северной асти ареала, эта самая кора и несколько более белая, и не- сколько менее трещиноватая, что, по мнению В. А. Шамшина, вероятнее все- го связано с приспособлением берёзы Эрмана к особенностям радиационного режима (удлинение светового дня за счёт возрастания абсолютной высоты и широты местности) таковых местообитаний. Кстати, это ли недополнитель- ный довод в пользу светолюбивости берёзы Эрмана? В целом же, все названные морфологические особенности каменной бе- рёзы, столь наглядно отражающие процесс ее адаптации к суровым природ- ным условиям, лишний раз подтверждают достаточно высокую экологиче- скую стойкость этой древесной породы. В том смысле высокую, что некоторые из признаков, присущие ей как самостоятельному виду, до сих пор несут на себе печать унаследованности от древних прародителей. К числу каковых, например, относятся (Шамшин, 1999) форма и строение непродуктивных ор- ганов листьев каменной берёзы. К консервативным признакам следует также отнести и спеиифические свойства её коры, которая в силу необыкновенной толщины и, отсюда, прочности замечательно предохраняет деревья от дей- ствия низких температур и высокой влажности. Хотя, подметим, одновремен- но она же служит и своеобразным «рассадником» и «зимним пансионатом» для великого множества насекомых, чьи личинки не самым лучшим образом воздействуют на древесину. Впрочем, это вовсе не мешает берёзе Эрмана до- живать, как уже говорилось, до 300 и более лет. Итак, как лесообразующая порода, каменная берёза характеризуется мно- жеством своеобразных, и, на первый взгляд, противоречащих друг другу осо- бенностей. К примеру, с одной стороны она достаточно явно демонстрирует узкую экологическую «специализацию», которая, прежде всего, проявляется в очевидной её приуроченности к возвышенным и хорошо дренированным местообитаниям (Турков, Шамшин, 1963). И в то же время, с другой стороны, в отличие от материковых регионов Дальнего Востока, где каменная берёза вследствие подобной специализации образует узкий по вертикали верхний пояс горно-лесной растительности, на Камчатке она занимает гораздо более широкую высотно-ландшафтную нишу. И в самом деле, нижние границы произрастания каменной берёзы варьи- руют от 1,0 — 2,5 м на песчаных насыпях ( ° 5), береговых валах аккумулятивно- 38 
(Tolbachik Valley) — from 600-800 to l000-) l00 m. That is, as academician V. L. Ko- marov wrote about this part of Kamchatka, "...birch there is definitely а mountain tree, appearing on the ridges and hills slopes above the coniferous forest" (1951). At the same time, as V. G. Turkov and V. А. Shamshin (1963) accentuate, even in the mountain areas, the stone birch occupies habitats which possess climate character- istics similar to the sea coast. Similar in the sense (better to say 'homologous') that on the mountain slopes (especially prominent) 4ие to the flow of the cold air, the ranges of daily and yearly air temperature (А. l. Voeykov's law) sharply decrease, and the air and soil humidity, as well as the thickness of snow cover (4ие to heightened cloudiness and consequent amount of precipitations), significantly increase. Another, but по less controversial, ecologic characteristic of the Erman's birch is its attitude toward damp conditions. On one hand, because precipitation is the primary source of moisture for the stone birch forests (Yelagin, 1963), they are characterized by constantly heightened — 20% higher than in larch, spruce and other types of stands- air humidity (Turkov, Shamshin, 1963). That is why the stone birch is quite comfortable on the coastal terraces and spits of the southeastern part of the peninsula, the sandy soils of which do not contain excessive moisture, although the air itself is literally satu- rated w it h hum id ity. On the other hand, on the Zapadno-Kamchatskaya Plain, in the maritime lowland zone from 3-б to 15-25 km wide, it grows only here and there, ceding its place to alder and willows. This can be explained by the significant increase in the amount of days with moisture and fog compared to the southeastern coast, the consequent decrease of 
приморских равнин юго-восточного побережья полуострова и абразионных скальных берегах ( ° 17), и до 30 — 50 и более метров на поверхности речных террас и предгорных флювиогляциальных равнин в остальных его районах. Верхние же пределы её произрастания на границе с поясом подгольцовых стла- ников колеблются от высот 500 — 600 м на юге полуострова до 600 — 800 м в его центральной части и до 150 — 200 м в лесотундровых районах материковой части области. И лишь в долине реки Камчатки берёза Эрмана, уступая своё место на равнинах, предгорьях и нижних частях гор белой берёзе и елово-лиственнич- ной тайге, образует довольно узкий (от 150 — 200 до 300 — 500 м по вертикали) пояс горно-лесной растительности от высот 250 — 300 до 600 — 800 м, а местами (Толбачинский дол) — от 600 — 800 и до 1000 — 1100 м. То есть, как писал акаде- мик В. Л. Комаров об этой части Камчатки, «... берёза является здесь оиределённо горным деревом, появляясь на склонах хребтов и сопок выше хвойного леса» (1951). Вместе с тем, как подчёркивают В. Г. Турков и В. А. Шамшин (1963), даже в горных районах каменная берёза занимает местообитания, которые по своим климатическим характеристикам подобны морским побережьям. В том смысле подобны (лучше сказать — гомологичны), что на горных склонах (особенно на вы- пуклых) за счёт стока холодного воздуха резко уменьшаются амплитуды суточ- ного и годового хода температуры воздуха (закон А. И. Воейкова) и существенно возрастают (за счёт повышения облачности и, отсюда, количества выпадающих осадков) влажность воздуха и почв, а также мощность снежного покрова. Другим, и не менее противоречивым, экологическим свойством берёзы Эрмана является её отношение к условиям увлажнённости. С одной стороны, поскольку основным источником влаги для каменноберезняков являются ат- мосферные осадки (Елагин, 1963), им в целом свойственна постоянно повы- шенная — на 20% больше, чем в лиственничниках, ельниках и других типах лесных насаждений — влажность воздуха (Турков, Шамшин, 1963). Отчего, кстати, каменная берёза довольно сносно чувствует себя на береговых валах и кошках юго-восточной части полуострова, песчаные почвогрунты которых не содержат излишнего количества влаги, хотя сам по себе воздух этой влагой буквально пересыщен. С другой же стороны, на Западно-Камчатской равнине, в полосе при- морской низменности, шириной от 3 — 6 до 15 — 25 и более километров, она растёт лишь спорадически, уступая здесь место ольхе и ивам. Что объясняется заметным увеличением числа дней с облачностью и туманами по сравнению с юго-восточным побережьем, понижением по этой причине температуры воздуха и испаряемости и, как окончательное следствие, резким повышением увлажнённости воздуха и заболоченности почвогрунтов. В пользу этого пред- ставления прежде всего говорит тот факт, что на северо-западном побережье Охотского моря, в местах, где к морю выходят хорошо дренированные горные поднятия, а число часов солнечного сияния летом и, отсюда, летние темпе- ратуры, по сравнению с юго-западом, за счёт влияния близкого материка, заметно возрастают, каменно-берёзовые массивы по склонам сопок вновь под- ступают к самому морскому побережью. 40 
Таким образом, одной из наиболее характерных природных особенностей каменноберезняков является их приуроченность к хорошо дренированным и достаточно аэрированным почвогрунтам. И потому каменная береза, как правило, не встречается на участках с постоянно близким залеганием грунто- вых вод (Елагин, 1963). Однако даже в тех местообитаниях (тальвеги сухих водо- токов, склоны распадков и долин ручьёв), где за счёт сезонного таяния снега и сильных дождей нередко наблюдается подток к поверхности грунтовых вод и, отсюда, временное переувлажнение почвогрунтов, каменная берёза чувствует себя вполне сносно. Впрочем, и в этих случаях борьбе с избыточным увлажнением почв берёзе Эрмана отчасти помогают так называемые «воздушные» придаточные корни, хотя их наличие в гораздо большей степени свидетельствует (Шамшин, 1999) о потенциальной возможности каменной берёзы размножаться вегетативно. В некоторой степени борьбе с переувлажнением способствуют также и ство- ловые корни, которые, формируясь на морозобоинах, уходят внутрь стволов каменной берёзы, отсасывая при этом часть излишней воды и интенсивно ус- ваивая продукты разрушения, образуемые грибами. В целом же, приуроченность каменноберезняков Камчатки к самым раз- личным местообитаниям — то есть формирование и развитие каменноберез- няков на различных гипсометрических уровнях и на различных по генезису и степени увлажнённости почвогрунтах — лишний раз демонстрирует доста- точно хорошо выраженную экологическую приспособленность (пластич- ность) каменной берёзы к природным условиям полуострова. Подобную же двоякую реакцию можно отметить и в отношении камен- ной берёзы к температурному режиму. Например, без видимых последствий перенося 50 — 60-градусные морозы, она, тем не менее, явно избегает селиться по местообитаниям (самые низшие части предгорий и поверхности верхних речных террас), характеризуюшимся излишним выстыванием воздуха и, от- сюда, обладаюшим резко контрастными климатическими показателями. Дру- гое дело, что, оставляя таковые места берёзе плосколистной (белой, японской), она в процессе скрещивания с последней образует своеобразную гибридную форму («преснеи»), которая в несколько большей степени приспособлена и к переувлажнению, и к излишней континентальности. Впрочем, опять же следует отметить, что каменная берёза боится не столь- ко больших морозов как таковых, сколько глубины и степени промерзания почвогрунтов. То есть она предпочитает селиться либо там, где мерзлоты нет вовсе, либо там, где деятельный горизонт (слой весенне-летнего протаивания) совпадает по вертикали с мошностью (0,5 — 0,7) корневой системы каменной берёзы. Хотя и не исключается, что предпочтительность эта вызвана не столько наличием промёрзших почвогрунтов, сколько повышением, за счёт создания водоупорного экрана из мёрзлых горных пород, увлажнённости почвогрунтов и, отсюда, ухудшением условий аэрации в деятельном слое. Однако и это — сильные морозы — препятствие каменная берёза обходит успешно. И, прежде всего за счёт накопления снега в берёзовых насаждениях 42 
the air temperature, and, as а fina) consequence, а sharp increase in air moisture and soil swàmð-) ike' conditions. This view is favored by the fact that on the northwest coast оИ1е Okhotsk Sea, in places where well-drained mountain elevations approach the sea and the sunlight hours in summer, and therefore, summer temperatures, in comparison with the southwest, owing to the closer continent, increase significant)y, the stone birch massifs on the mountain s)opes again come up to the very seashore. Thus, one of the most peculiar natural characteristics of the stone birch forests is their connection to wel)-drained and well-aerated soils. That is why the stone birch, as а rule, is never found in areas with а continually close location to ground waters (Yelagin, 1963). However, even in those habitats (thalwegs of dãó watercourses, slopes of ravines and stream valleys) where, due to seasonal snow thaws and heavy rains, the underrun of ground water to the surface is often observed as we)1 as its consequent soi) overwetting, the stone birch feels quite well. Nevertheless, even in these cases, to fight against excessive soil moisture, the Er- man' s birch uses ю-ca))ed "aeria)" additiona) roots, a)though their existence rather in- dicates (Shamshin, 1999) the potential ability of the stone birch for vegetative герго4ис- tion. The stem roots, forming on the frost cracks, a)so assist to some degree in fighting the overwetting coming deep into the trunks of the stone birch, sucking part of excess water and intensively appropriating the destructive products formed by fungi. ) n general, the connection of Kamchatka stone birch forests to very different habi- tats — that is the formation and development of the stone birch stands on different hyp- sometrica) )eve)s and on various others by genesis and moisture degree soi)s — once again shows the quite ргопоипсе4 ecologic adjustment (flexibility) of the stone birch to the natura) conditions of the peninsula. The simi)ar ~~оГоЫ reactions can be observed in the attitude of the stone birch to the temperature mode. For examp)e, surviving 50-60 degree frosts without noticeable consequences, it, neverthe)ess, obvious)y avoids to dwel) habitats, characterized by ex- cessive cooling of the air, and, therefore having sharp)y contrasting climatic factors, such as the lower parts of foothi)ls and surfaces of the upper river terraces. But, )caving such places to the flatleaf (white, Japanese), it, in the process of crossing with the lat- ter, forms а distinctive hybrid form ("presnetz") that is somewhat better suited to both overwetting and the excessive continental climate. However, it must be again noted that the stone birch suffers not from the severe frosts themselves, but the degree and depth of soil frost penetration; it either prefers to dwell where there is по permafrost at all or where the active horizon (the layer of spring- summer thawing through) matches vertically with the thickness (0.5-0.7) of the stone birch root system. Although it is possible that this preference is caused not so much by the permafrost itse)f, as it is а result of the formation of the waterproof screen of frozen rock, moisture in the soil, and therefore the deterioration of aeration conditions in the active layer. But even this hard frost obstac)e is мссеюЫ)у overcome by the stone birch. This is, first of à)), сЬе to the accumu)ation of snow in the birch stands and therefore the sharp decrease of the soil frost's penetration depth. Because with the already 60-70 cm thick snow cover that is formed in the stone birch forests by the beginning to middle of 3anu- 
и, поэтому, резкого уменьшения глубины промерзания почвогрунтов. Ибо уже при бО — 70-сантиметровом снежном покрове, устанавливающемся в камен- ноберезняках к началу-середине января (то есть к самым сильным морозам) дальнейшее промерзание почв под ними прекращается практически полно- стью (Шамшин, 1999). Вот отчего, кстати, каменноберезовые леса занимают последнее место среди всех (кроме разве что пойменных, где проявляется оте- пляюший эффект близко стоящих грунтовых вод) древесных формаций Кам- чатки по глубине и степени промерзания почвогрунтов. В то же время формирование в каменноберезняках мошного (до 1,5 — 2 м и более к концу зимы) снежного покрова приводит к тому, что весеннее оттаи- вание почвогрунтов запаздывает на 2 — 3 недели по сравнению с другими био- ценозами, так как их интенсивное размораживание приурочивается к посту- плению на поверхность почвы талых вод. Однако это обстоятельство ничуть не мешает каменной берёзе начинать свою весеннюю вегетацию ещё до начала такового оттаивания. Стоит отметить и ещё одну противоречивую экологическую особенность каменной берёзы. При сравнительно малой её требовательности к механи- ческому составу и структуре почв и подпочвенного субстрата, она, в целом, отрицательно реагирует на увеличение содержания в них крупнообломочно- го материала. Так что далеко не случайно типичные «парковые» каменнобе- резняки, с деревьями первой (не менее 15 — 18 м) и второй (не более 1О — 12 м) величины, произрастают на достаточно мощных, от 0,5 до 1,5 — 2 м, супесча- но-суглинистых делювиально-шлейфовых отложениях, сплошным плащом покрывающих средние и нижние участки горных склонов, а также на почти столь же мошных супесях и суглинках флювиогляциальных предгорий и верх- них речных террас (Тюлина, 2001). Ну а там, где почвы становятся чрезмерно насыщенными грубообломочным материалом (выходы коренных пород на вы- пуклых горных склонах и обрывах, песчано-галечниковые отложения берего- вых валов и т. п. местоположения), а также излишне увлажнёнными (близкое стояние грунтовых вод, повышенное накопление снежного покрова), камен- ная берёза проявляет заметную угнетённость, представляя собой, как прави- ло, дерево третьей (ниже б м) величины, похожее скорее на крупный кустар- н и к, нежел и на подл и н ное дерево. В связи с чувствительностью каменной берёзы к механическому составу почвогрунтовогосубстрата, нельзя неотметитьспецифическуюрольвулканиз- ма в экологии каменноберезняков. С одной стороны, влияние это проявляется косвенно, через повышение плодородия камчатских почв за счёт химических веществ, содержащихся в рыхлых продуктах извержения. И, разумеется, через формирование и развитие под каменноберезняками специфических по проис- хождению и по характеру увлажнения (промывному) слоисто-вулканических, слоисто-охристых вулканических и охристо-вулканических почв. Которые с морфогенетической точки зрения представляют собою своеобразный «слоё- ный пирог» из перемежающихся прослоев вулканических шлаков и пеплов, числом до полутора-двух десятков и более, и погребённых ими органогенных 44 
горизонтов (Мелекесцев и др., 1970). При этом общая мошность этого «слоё- ного пирога» ( ° 18), иначе именуемого почвенно-пирокластическим чехчом, вблизи активно действующих вулканов может достигать 6 — 8 и более метров. С другой стороны, вулканизм оказывает на каменную берёзу и непосред- ственное воздействие. И, опять же, двойственное. Например, при незначи- тельном, в целом, естественном возобновлении берёзы Эрмана, погребение лесной подстилки (препятствуюшей возобновлению) шлаками и пеплами приводит (Елагин, 1963) к весьма интенсивному и, как правило, разновозраст- ному (вследствие образования разных по времени шлакова-пепловых толш) возобновлению каменноберезняков. Причём, чем дальше от центров изверже- ний (то есть чем реже и меньше выпадает шлака и пепла), тем возобновление каменной берёзы проявляется в меньших масштабах. В то же время разовое выпадение достаточно больших по мощности толщ шлаков и пеплов оказывает явно отрицательное воздействие на каменную берёзу. Которое проявляется в том, что при погребении прикорневой шейки слоем шлака около 10 см появление корневой поросли каменной берёзы пре- кращается полностью. А это один из основных способов возобновления дре- весного покрова каменноберезняков (Турков, Шамшин, 1963). Ну а при выпа- дении, как, например, в ходе извержения Северного прорыва на Толбачинском долу в 1975 году, толщи вулканических шлаков и пеплов мощностью от 15— 20 см и более берёза Эрмана погибает практически полностью ( ° 19). Причём как вследствие чисто механического (уничтожение лиственного покрова, по- гребение корневой системы), так и в результате химического поражения ток- сичными элементами и соединениями, вымываемыми из шлаков и пеплов (Быкасов, 1981; Bykasov, 2001а, 2001b). Впрочем, говоря о химическом поражении берёзы элементами и соеди- нениями, содержащимися в вулканитах, следует сказать, что и тут нет одно- значности. Дело в том, что относительно безбедное сушествование каменной берёзы нередко отмечается в непосредственной близости с недавно сошедши- ми лавовыми потоками и даже с горячими сернистыми источниками (Шам- шин, 1999). В то же время достаточно интенсивное её химическое поражение нередко наблюдается уже при мощности шлаково-пепловых отложений всего в 3 — 5 см. И, скорее всего, оба эти явления связаны как с различным минераль- но-химическим составом и механическим строением (пористость, трешино- ватость) изверженных пород, так и с интенсивностью их промывания дожде- выми и талыми водами. Например, на том же Толбачинском долу летом 1976 года произошло резкое изреживание лиственного покрова берёз, а также отсыхание их вер- шинных и боковых побегов при мощности выпавших шлаков всего в 3 — 5 см. Правда, спустя 7 — 10 лет лиственный покров на таковых деревьях начал вос- станавливаться — в том числе и за счёт образования новой стволовой поросли, или волчков» ( ° 20). В связи с проявлением вулканизма (с пожарами, возникаюшими при схо- де лав, точнее) необходимо отметить также и реакцию каменноберезняков 46 
агу (before the hardest frosts), further frost penetration in the soil underneath ceases al- most entirely (Shamshin, 1999). That is why, by the way, stone birch forests take the last place among all arboreal formations of Kamchatka (except for the flood-land ones, with the warming effect of close ground waters) by degree ап4 4epth of soil frost penetration. At the same time, the formation of thick (ир to ).5-2 т by the end of winter) snow cover leads to the spring thawing being 2-3 weeks later than other biocoenoses, because their intensive defrosting is connected with the appearance of thawed snow (water) on the surface of the soil. But this circumstance does not prevent the stone birch from be- ginning its spring vegetation even before the thawing begins. There is one тоге contradictory ecologic feature of the stone birch to be noted. With its low demands for the texture and structure of soil and subsoil substratum, the birch does not respond well to the increase of detrital material amounts. Therefore, it is an accident that typical "park wood" stone birch stands, with trees of the first (по less than l5-)8 meters) and second (по тоге than lO-) 2 т) magnitude, grow on quite thick (from 0.5 to ).5-2 т) sandy-loam deluvial-trail sediments, covering with an en- tire cloak the middle and low parts of the mountain slopes and also on almost the same thick clay sands and clay loam of the fluvioglacial foothills and the upper river terraces (Tyulina, 2001). Where the soils are oversaturated with coarse deposit material (Ье4- rock outcrops on the prominent mountain slopes and bricks, sandy-pebble deposits of the beach ridges and other locations of this type), and overwetted (close ground waters, increased accumulation of snow cover), the stone birch displays а distinctive depres- sion, being а tree of the third (lower than 6 т) magnitude, that is more like а large shrub than а genuine tree. ln connection with the stone birch's sensitivity to the subsoil substratum texture, the particular role of volcanic activity in the ecology of the stone birch woods must be noted. On one hand, this influence is exhibited indirectly, though the increase of the fertility of Kamchatka soils are due to the chemicals that are contained by the loose eruption products, and, of course, by the formation and development of the specific both by origin and by the moistening character (wash-through) stratified-volcanic, stratified-ochrous volcanic and ochrous-volcanic soils under the stone birch forests. These are morphogenetically а "layer cake" of altering interlayers, up to 15-20 or тоге, of volcanic slag and ash, and the Ьипе4 organogenic horizons (Melekestsev et al., 1970). The combined thickness of this "layer cake" ( ° l8), otherwise called the soil- pyroclastic cover, can reach 6-8 т or тоге near the actively erupting volcanoes. On the other hand, volcanic activity has а direct influence on the stone birch as well. Again, it this is twofold. For example, while the natural reproduction of Erman's birch is generally insignificant, the burial of the forest floor (hindering reproduction) with ash and slag leads to (Yelagin, 1963) the very intensive and, as а rule, ипечеп-aged (4ие to the formation of various -Ьу age- slag/ash layers) reproduction о the stone birch woods. As а consequence, the farther away the eruption centers (the less the amount and rate of àsh and slag fallout), the smaller the scale of stone birch reproduction, At the same time, the one-time fallout of the great-thickness layers of ash and slag has а clearly negative impact upon the stone birch; that is to say that when the radical collar is buried with about 10 cm of slag, the appearance of stone birch root suckers 
на лесные пожары, хотя, конечно же, в наше время последние гораздо чаще (95 — 97%) происходят по вине человека, а не вулканов или гроз. Дело в том, что одни исследователи (Стариков, Дьяконов, 1954) считают, что каменная берёза относится к огнестойким породам, так как толстая кора хорошо защищает де- ревья от воздействия беглого низового огня. Другие же лесоведы (Цымек, 1950) в противовес этому относят берёзу Эрмана к очень чувствительной к пожарам. И относят на том основании, что она нередко погибаетдаже при необгоревшей полностью коре. Согласно же И. Н. Елагину (1963), каменноберезняки всего лишь по-разному реагируют на огонь в разные сезоны года: весной и летом восновном гибнет обладающий тонкой корой подрост, а взрослые деревья продолжают вегетацию; тогда как в конце сезона огнём уничтожается лесная подстилка, что приводит к сильному осенне-зимнему промерзанию почв и, как следствие, к массовой гибели деревьев. И, скорее всего, так оно и есть. Ну и, наконец, завершая тему о вулканизме, просто необходимо доба- вить, что каменноберёзовые насаждения своей функциональной реакцией достаточно адекватно отражают характер и интенсивность воздействия обу- словленных вулканизмом физических, химических и термических процессов и явлений на биоту и экосистемы. И тем самым реакция каменноберёзовых насаждений на воздействие вулканических и поствулканических процессов и явлений может служить своеобразным аналогом (гомологом) антропогенно- го поражения территорий хозяйственного освоения полуострова. Но это уже тема для совершенно самостоятельного разговора. 48 
ceases completely. This is one оЫiе basic means of reproduction of the stone birch for- est cover (Turkov, ShamshIn, 1963). !п the case of fallout of slag and ash layers with а thickness of 15-20 cm or more, like during the eruption of the Northern Breach of the Tolbachik Valley in l975, Erman's birch perishes almost entirely ( ° l9) 4ие to both the mechanical (destruction of foliage, burial of the root system) and chemical poisoning with toxic elements and compounds, washed out of the ash and slag (Bykasov, 1981; Bykasov 2001a, 2001Ь). However, when talking about the chemical poisoning of birch by elements and compounds which are contained in volcanites, it must be said that there is по unambi- guity. The stone birch can be found to exist quite well in the immediate proximity of the recently descended lava streams and even the hot sulfurous springs (ShamshIn, 1999). At the same time, the very intensive chemical poisoning can be found even when the thickness of the slag-ash sediment is only about 3-5 cm; тоге than likely both of these phenomena are connected with different mineral-chemical compositions and textures (porosity, fracturing) of the erupted rock, as with the intensity of them being washed through by rain and thawed snow (water). For example, in the same Tolbachik Ча11еу in the summer of 1976, there was an abrupt loosening of the foliage cover of the stone birch trees as well as the withering of their leading and lateral shoots while the thickness of the slags fallout was only 3-4 cm. Yet, approximately 7-10, years later the foliar cover started to recover, including the formation of new epicormic shoots as one of the means ( ° 20) of regeneration. In connection with the volcanic activity manifestation (fires during the lava flows, in particular), the reaction of the stone birch forests to forest fires must be noted, al- though recently (95-97% of them are 4ие to human error and not because of volcanoes or electric storms. Some researchers (StarIkov, Dyakonov, 1954) consider the stone birch to be а fire-resistant species, because its think bark protects the trees from the flu- ent low level fire fairly well. Other dendrologists (Zymek, 1950) contrary to that consid- er the Erman's birch to be very vulnerable to fires. This notion is based on the fact that the tree often dies even when the bark was not completely scorched. According to I. N. Yelagin (1963), the stone birch forests' reaction to fires depends on the season: in spring and summer it is mostly the young growth with the thin rind that dies, and the mature trees continue to sprout vegetation; while at the end of the season fires destroy the for- est litter that leads to the hard frost penetration of soils in the fall and winter, and, as а result, to the mass mortality of the trees. This is тоге than likely the case with the birch. Finally, closing the subject of volcanic activity, it must be said that the stone birch stands by its functional reaction quite adequately in order to reflect the character and intensity of the physical, chemical and thermic processes, stipulated by volcanism as well as the influence upon biota and ecosystems. Therefore the reaction of the stone birch stands can serve as а distinctive analog (homolog) to the anthropogenic damage of the agricultural development territories of the peninsula. However, this is а matter that requires separate discussion. 49 
ФЕНОЛОГИЯ КАМЕННОБЕРЕЗНЯКОВ К числу оригинальных особенностей камчатской природы относит- ся своеобразная фенология каменноберезняков, столь красочно описанная Н. В. Павловым (1936), И. Н. Елагиным (1963), П. Н. Дьяконовым (1966) и В. А. Шамшиным (1999). В том смысле своеобразная, что развитие основных фенологических фаз каменноберёзовых насаждений в первую и главную оче- редь обуславливается ходом температуры воздуха, а не почвы, как у большин- ства других видов лесных растений. И в самом деле, уже самый первый признак весеннего пробуждения (начало сокодвижения и истечение пасоки) в ольхово-вейниковых и кустарничково- разнотравных каменноберезняках наблюдается ешё задолго до окончательно- го схода снега. То есть ешё до того, как верхние 5 — 10 см почвы окончательно оттают и пропитаются влагой, а почки набухнут и раскроются. И этот факт наглядно демонстрирует уникальную способность каменной берёзы улавли- вать тепловую составляюшую солнечной радиации ешё в безлиственном со- стоянии. Но вернёмся к пробуждению берёзы. Поначалу процесс сокодвижения происходит прерывисто. То есть обычно он начинается днём, при повышении температуры почвенной поверхности до 1 — 2'С, а к вечеру, с понижением тем- пературы, прекрашается. Но не одновременно, а сперва у тонкомера и лишь за- тем у более крупных деревьев. В случае же резкого похолодания, приводяшего к дополнительной потере влаги на испарение, истечение пасоки и вовсе может приостановиться на 2 — 3 дня. Однако спустя несколькодней, в связи с повышением температуры воздуха и, особенно, после нагрева верхнего слоя почв до +5'С, интенсивность дви- жения сока возрастает настолько, что в местах повреждений стволов и ветвей происходит буквально его истечение («плач») по коре и стволам. При этом в от- дельные холодные ночи на крупных деревьях в местах выхода сока могут об- разоваться наплывы льда и сосульки. Сама же первопричина плача» заключается в том, что в течение зимы стволы и ветви берёз, несмотря на все их зашитные приспособления (мошная кора, смолоподобные вешества, покрываюшие почки, и т. д.), сильно высыха- ют, и внутри них образуется дефииит влаги. И чтобы ликвидировать этот де- фииит, все виды берёз используют выработанный в ходе эволюиии механизм аномально интенсивного поглошения влаги из почвы и не менее интенсивной её транспортировки по стволу и ветвям. При этом вода растворяет накопивши- еся к осени в корнях и, отчасти, в стволах березы ценные питательные веше- ства и поставляет их в ветки и почки растений, обеспечивая последним столь необходи мое и, главное, своевременное п итан ие. В целом, период интенсивного сокодвижения продолжается 2 — 3 недели, вплоть до появления зелёных листьев. Максимум же его наблюдается тогда (Елагин, 1963), когда температура внутри стволов (на глубине 5 — 7 см от коры 
THE PHENOLOGY OF THE STONE BIRCH FORESTS The distinctive phenology of the stone birch forests, so colorfully described by Pav- lov (1936), Yelagin (1963), Dyakonov (1966) and Shamshin (1999), is among the pecu- liar features of Kamchatka's nature. It is distinctive in the sense that the development о~the main phonologic phases of the stone birch stands is, in the first place, stipulated by the run of temperature of the air and not the soil, as it is for the majority of other sylvan plants. Indeed, the very first sign ойпе spring awakening (the beginning of sap movement and sap bleeding) in alder-reedgrass and dwarf-shrub-herbal stone birch forests can be observed long before the final snow melts: even before the upper 5-10 cm of soil finally thaws out and fills with moisture and the buds swell and burst. This fact is а clear dem- onstration ойле stone birch's unique ability to detect the thermal component of the sun radiation, even in а leafless state. But back to the birch awakening... At first, the sap movement is discontinuous. It usually begins during the daytime when the soil surface temperature approaches 1-2'С, and by the evening when the temperature drops, it stops; but this is does not occur simultaneously: first with the young narrow-trunked trees and only after that with the larger trees. In case of а sudden cold snap, resulting in additional moisture loss for the evaporation, sap bleeding ("weeping") can stop for 2-3 days. However, several days later when the air temperature, and especially the upper layer of soil, warms to +5'С, the intensity of the sap movement increases so much that in places where the trunks and branches are damaged, there is а literal bleeding down the rind and trunk of the tree. During the cold nights, the crust of ice and icicles may ap- pear on the large trees in the places where the sap exits. The initial cause ойкая "weeping" is that during the winter the trunks and branch- es о('1пе birch, despite all their protective means (thick bark, piceous matters, covering the buds, etc.), dry out significantly, resulting in а deficit of moisture occurs. In order to remove this deficit, a11 birch species use the mechanism formed during the evolu- tion of the tree: the abnormally intensive absorption of moisture from the soil and по less intensive transportation through its trunk and branches. During this process, the water dissolves the valuable nutritional matter which had accumulated in the roots and partially the trunks by fall and transports them to the branches and buds, providing the latter with the essential and timely nutrients it needs. In general, the active sap movement period lasts for 2-3 weeks, right up until the green leaves appear. Yet its maximum can be observed (YeIagin, 1963) when the tem- perature inside the stems (5-7 ст deeper Йап the rind at а height of 1.5 m) reaches +4'С, and the buds are at the final stage of the swelling phase. The next — breaking of the buds — phase of the birch's activity starts when the air temperature is about +5'С, and when the temperature exceeds+7'С, foliage expansion occurs. If on Йе west coast, as even Pavlov (1936) noted, the foliage expansion falls on the driest and sunniest moment for that area's timeframe (the second half of the end of June), in Central Kamchatka Depression and on the southeast coast it can happen 2-3 weeks earlier. By the ~ау, in certain years, owing to the accumulation of the thick 
на высоте 1,5 м) достигает +4'С, а почки находятся на последнем этапе фазы набухания. Следующая — распускание почек — фаза жизнедеятельности берёзы начи- нается при температуре воздуха около +5'С. А при температуре, превышающей +7'С, происходит развёртывание листьев. При этом если на западном побере- жье, как отмечал ешё Н. В. Павлов (1936), развёртывание листьев приходится на самое сухое и солнечное для этого района время (вторую половину — конец июня), то в Центральной Камчатской депрессии и на юго-восточном побере- жье это может происходить на 2 — 3 недели раньше. Кстати, в отдельные годы, вследствие накопления мощного снегового покрова, развёртывание листьев может осуществляться и при ещё не успевшем растаять снеге. Надо ли гово- рить о том, что зеленеющие на фоне снега каменные берёзы выглядят очень эффектно ( ° 22). Одновременно с набуханием почек и развёртыванием листвы в каменнобе- резняках начинает формироваться и травяной покров. То есть как только снег сойдёт и верхний слой почвы прогреется до 5 — 10'С, острые шильца черемши и хвоща лесного, тонкие, как иглы, ростки вейника Лангсдорфа, первые листоч- ки какалии (недоспелки) камчатской и копьевидной, иван-чая, майника дву- листного и прочих растений пронзают слежавшийся за зиму опад (Елагин, 1963). Столь массовое появление травянистой растительности приводит к бы- строму механическому измельчению опада, и тем самым способствует его дальнейшему разложению. Вместе с тем, относительно высокая температура и низкая относительная влажность воздуха, устанавливающиеся сразу же по- сле таяния снега, приводят к тому, что прошлогодние побеги трав сильно ис- сыхают, что, при небольшой высоте новой травы, оборачивается повышенной пожарной опасностью. Одновременно с появлением листвы происходит и фаза цветения, причём длятся оба эти процесса обычно по 8 — 10 дней. Однако в связи с горным строе- нием территории и, отсюда, с учётом разности в температурах воздуха разновы- сотных местностей, оба эти процесса затягиваются на 18 — 20 дней, ибо и появ- ление листьев, и само по себе цветение запаздывают на 2 — 3 дня на каждые 100 м абсолютной высоты. Такое же по срокам — 2 — 3 недели — запаздывание в появлении листвы и цветении, но уже под воздействием холодных водных масс, наблюдается и на морских побережьях. Впрочем, разновременное созре- вание мужских серёжек в условиях неустойчивости весенней погоды с её посто- янно повышенной влажностью имеет важное экологическое значение, так как существенно повышает эффективность процесса опыления (Шамшин, 1999). И опять же следует подчеркнуть, что происходит это всё при отставании нагрева почвы примерно на 10 — 15 дней по сравнению с нагреванием воздуха. То есть, если воздух в каменноберезняках до температуры +8 — 10'С прогрева- ется обычно в конце мая — начале июня, то верхний 20-сантиметровый почвен- ный слой прогревается в этих же местообитаниях до названных температур только в середине-конце июня, а максимальной своей величины (+13 — 15'С) температура в этом жизненно наиболее активном слое почвы достигает лишь 
snow cover, foliage expansion can happen while the snow has still not melted. Does it need to be said that the birches showing green with the snow in the background look very spectacular ( ° 22)? Simultaneously with buds breaking and foliage expansion, herb cover starts to form in the stone birch forests. Only just the snow melts and the upper layer of soil warms up to 5-10'С, the sharp "prickers" of ramson and woodland horsetail, the sharp-as- needles sprouts of Langsdorf's reedgrass, the first leaves of Kamchatka and halberd cacalias, fireweed, two-leaf mayflowers and other species pierce the tree waste, com- pressed during the winter (Yelagitt, 1963). The mass appearance of herbaceous plants leads to the quick mechanical grinding of the tree's waste, promoting its further decomposition. At the same time, the relatively high air temperature and low relative air humidity set right after the snow thaws away leads to the dryness of last year' s herbs sprouts, which, together with the still low height of the young grass, leads to an increased fire hazard. Simultaneously with the appearance of foliage, the florescence phase begins; both of those processes last approximately 8-10 days. However, because of the mountain- ous territory, and thus, the air temperature difference for the different altitudes, both of those processes drag on between 18-20 days because both the foliage expansion and florescence are 2-3 days late per every 100 m of true altitude. The same 2-3 weeks delay in foliage appearance and florescence, but under the influence of the cold water masses, can be observed on the sea coasts. Yet, the non-simultaneous maturing of the male cat- kins in the conditions of unstable spring weather with а constantly heightened humid- ° 22 й даже снег нам нипочём (фото А. Бы касова) Anrl рvc n the cnnw i c nnrhinrr 53 
в середине июля (Елагин, 1963). Причём вблизи верхней и, особенно, север- ной границ произрастания каменной берёзы температура данного почвенного слоя даже в самое тёплое время (конец июля — начало августа) практически никогда не превышает+8 — 10'С. В целом, весенний период развития каменноберезняков продолжается до той поры, пока каменная берёза окончательно не покроется листвой. С это- го момента состояние самого эдифи катара каменноберезняковых биоценозов остаётся практически постоянным. И тем самым, как подчёркивает И. Н. Ела- гин (1963), относительно постоянным оказывается и воздействие каменной берёзы на условия трансформации нижних ярусов растительности. Так что дальнейший ход фенологических процессов в каменноберезняках, которые, по мнению С. Ю. Липшица и Ю. А. Ливеровского (1937), отличаются от про- чих растительных формаций полуострова явно выраженной сменой аспектов, обусловливается развитием низших растительных ярусов. И в самом деле, с началом собственно летнего периода, то есть, пример- но, с середины июня, окончательно заканчивается облиствение и начинается цветение всех кустарников: шиповника, жимолости, рябины, смородины и пр. Причём поскольку травяной покров ещё не достигает своей максимальной вы- соты, то он не скрывает белых цветков триллиума ( ° 23), на 1 — 2 недели при- даюших зрелым — то есть изреженным — каменноберезнякам специфичный белый колорит. В это же время зацветает и княжик охотский. Впрочем, его редкие сиреневые цветы, как и бледно-зелёные цветы чемерицы ( ° 24), аспект 54 
ity has an important ecologic value because it significantly increases the efficiency of the pollination process (Shamshitt, 1999). Once again it must be emphasized that all of that takes place while the ю1Г~ warm- ing is about 10-15 days behind the air's warm- ing. That is, if the air temperature in the stone birch forests usually warms up to +8-10'С by the end of Мау — beginning ойипе, the upper 20-cm soil layer of the same locations warms up to the said temperatures only in the mid- dle-end of June, and the maximal value (+13- 15'С) of the temperature in this most active soil layer is reached only in the middle оЯи1у (Yelagitt, 1963). Near the иррег, and, especial- ly northern borders of the stone birch's growth, the temperature of this soil layer, even in the warmest season (end of July — beginning of August), almost never surpasses +8-10'С. ln general, the spring period of the stone birch forests' development lasts until the stone birch is completely covered with leaves. 55 
ка к таковой обы ч но не образу ют. Зато сразу же после отцветания триллиума начинает расцветать герань волоси- стоцветковая ( ° 25), которая в отдель- ные годы придаёт лесным луговинам ярко выраженный си не-голубой аспект. В некоторых местах довольно заметный тёмно-коричневый колорит наземному покрову может придавать цветущий ря бч и к (сараи ка, ° 26). После отцветания указанных рас- тений наступает черёд зонтичных (мед- вежьего корня, дудника камчатского) и шеломайника, вновь возвращающих луговинам и лесным опушкам белый и бело-кремовый аспект ( ° 27). Одновре- менно с зонтичными и несколько дольше них цветуттаволги (средняя, иволистная и Бовера), которые привносят свою долю в этот бело-кремовый окрас. Вслед за этим расцветает волжанка, в отдельные годы придающая каменноберезнякам 56 
Up to that moment, the condition of the very edificator of the stone birch biocoenoses remains close to stable. And thus, as Yelagin (1963) points out, the influence of the stone birch upon the lower layers of vegetation transformation conditions appears to be relatively invariable. So, the further course of phonologic processes in stone birch forests, which, according to S. Yu. Lipshitz and Yu. А. Liverovsky (1937), is different from the other plant formations of the peninsula by the clearly pronounced change of aspects, and is stipulated by the development of the lower plant layers. And indeed, with the beginning of the summer period, which occurs around the beginning of June, the frondescence is being completed and the florescence of аll shrubs — wild rose, honeysuckle, mountain ash, currant, etc. — begins. While the grass cover has not reached its maximal height, it still does not cover the white flowers of tïl- lium ( ° 23), that give а specific white flavor to the mature — that is, sparse — stone birch forests for 1-2 weeks. At the same time, the Okhotsk atragene blooms. However, its гаге lilacs as well as pale-green hellebore flowers ( ° 24) that usually do not form any aspect as such; yet right after the trillium fades, woolly geranium ( ° 25) starts to bloom, which can give the meadows а strongly pronounced blue coloring during certain years. In some places, there is а quite noticeable dark-brown coloring given to the ground cover by blossoming fritillary ( ° 26). After the fading of the aforementioned plants the turn of umbrellates (bear's an- gelica) and queen, again returning the white and white-сгеату aspect to meadows and margins ( ° 27), begins. Simultaneously with umbrellates, and somewhat longer than them, the meadowsweets (medium, willowleaf and Веаичег's) bloom, which add their ° 28 Волжанка Bride's feathers 57 
характерный желтовато-палевый аспект ( ° 28). И, наконец, самый последний (красно-розовый) аспект придают каменноберезнякам, особенно их опушкам и луговинам, шиповник ( ° 29) и иван-чай ( ° 30). Вполне понятно, что и время проявления, и степень выраженности обо- значенных аспектов в одно и то же лето существенно разнятся от места к месту, как разнятся они в одном и том же месте в разные годы. Например, в 1985 году в средней части долины реки Авачи шиповник зацвёл лишь в конце августа— начале сентября. А летом 2009 года в этих же местах шиповник стал покры- ваться цветами уже в начале июля. Или, скажем, летом 2004 года в каменноберезняках долины реки Гаванки (Елизовский район) очень интенсивно цвёл триллиум, причём его куртинки были представлены множеством, до 20 и более, растений, а сами цветы отлича- лись максимальной величиной и насыщенно-белым цветом. Зато очень слабо цвели зонтичные, а шиповник и кипрей цвели средне. В 2005 году триллиум цвёл в гораздо меньшей степени, но очень обильно цвёл княжик охотский. На- столько обильно, что во второй половине июня здесь был отчётливо выражен сиреневый аспект. Затем столь же обильно расцвела герань волосистоцветко- вая, которая продлила время существования голубоватого аспекта ещё на три- четыре недели. А вот в 2006 году триллиум выглядел невзрачно — его куртинки были представлены преимущественно 2 — 3 растениями, а сами цветы были не- большими и имели лёгкий желтоватый оттенок. Княжик охотский и герань цвели настолько плохо, что ни о каком их участии в создании специфическо- 58 
рог~ to that milky-white color. Next comes the bride's feathers' turn as during certain years they give that peculiar yellow-buff aspect to the stone birch forests ( ° 28). And, finally, the last (red-pink) aspect is given to the stone birch forests, especially their margins and meadows by wild rose ( ° 29) and fireweed ( ° 30). It is quite clear that both the time of appearance and the degree of those aspects vary from place to place in the same summer, much as they vary in the very same location in different years. For example, in 1985 in the middle part of the Avacha River Ча11еу, the wild rose bloomed only at the end of August-beginning of September. Additionally, in the summer of2009, in the same places, wild roses started to show florescence at the beginning оЛи1у. Or, in summer of 2004, in the stone birch forests of the Gavanka River (Elizovskiy District), there was an intensive blossoming of trillium, and its beds were represented by sets of up to 20 or тоге plants; the flowers were notable for their maximal size and saturated white color. But the umbrellates' blossoming was very dull, and the wild rose and fireweed blossomed in an average manner. In 2005, the blooming of trillium was much less bright, but the blooming of the Okhotsk atragene was abundant. It was so abundant that during the second part of June the lilac aspect was clearly pronounced. After that there was the plentiful blossoming of woolly geranium, which prolonged the blue aspect for three to four weeks тоге. In 2006 the trillium was dull, with small and slightly yellowish flowers. Okhotsk atragene and geranium were blossoming so poorly that they added nothing to the color. However, the umbrellates, and, especially, queen, blooming abundantly in July, provided the white aspect to the ground cover of the stone ° 30 . На берёзовой опушке (иван-чай узколистный) At а birch margin (fireweed) 59 
го колорита не могло быть и речи. Зато зонтичные и, особенно, шеломайник, изобильно расцветшие в июле, надолго обеспечили наземному растительно- му покрову каменноберезняков белый аспект. Что же касается ш и повн и ка и кипрея, то после крайне обильного их цветения и плодоношения в 2005 году, летом 200б года отмечался довольно н изк и й уровен ь обра зова н ия цветов. Имеет свои особенности и осенняя фенология камчатских каменноберез- няков Камчатки. Дело в том, что обыч- но первые осенние мотивы в виде слегка привядшего и немного пожухшего тра- вяного покрова начинают проявлять- ся здесь ещё в начале августа. Однако пожелтение листьев самой каменной берёзы начинает происходить лишь в конце августа — начале сентября. Впро- чем, в последние годы эта фаза в разви- тии каменноберезняков на юго-востоке полуострова сместилась ближе к середине сентября. И это не случайно, ибо начало пожелтения приурочивается к периоду, когда среднесуточные темпе- ратуры воздуха понижаются до +б'С. А в настоящее время такое понижение происходит в названном районе на 2 — 3 недели позднее, чем 20 — 25 лет тому назад. Обычно пожелтение начинается с так называемого «запестрения», то есть с появления эффектных золотистых пятен-прядей среди совершенно зелёной листвы ( ° 31). Правда, этап этот по времени крайне непродолжителен, а в от- дельные годы, когда серия ранних заморозков разом преображает «изумруд» берёзовых листьев в золото» ( ° 32), и вовсе скоротечен. Но всегда заметен. Интересно, кстати, что температура почвы в каменноберезняках в начале пожелтения по-прежнему близка к +10'С, а потому не может препятствовать продолжению вегетации. Само же это отставание охлаждения почвы от по- желтения листвы объясняется тем, что почва обладает большей, по сравнению с воздухом, теплоём костью (Шамшин, 1999). А также тем, что под пологом леса наивысшие (на 2 — 3* выше, чем на стандартном — 2 м — уровне установки гра- дусников) температуры воздуха приурочиваются к приземному, не выше 0,5 м, слою, пространственно связанному с травяным покровом. Окончательно листья берёзы желтеют к концу сентября, когда в результате уменьшения светового дня до 12 и менее часов и достаточно сильных осен- них заморозков температура почвы на глубине 20 — 30 см снижается до +б'С. Впрочем, в прибрежной полосе, вследствие, на этот раз, смягчающего влияния 
Ь1гс forests for а long time. As for the wild rose апд fireweed, after their abundant blos- soming апд fruiting in 2005, the summer of 2006 showed that the amount of blooming was quite low. There are some peculiarities of the au- tumn phenology of the stone birch forests of Kamchatka. The first fall motives like the little faded апд slightly withered grass cover start to manifest at the beginning of August, but the yellowing of the stone birch leaves starts to happen only at the епд of August— beginning of September. However, in recent years this phase of а stone Ь1гс forest's де- velopment in the southeastern part of the peninsula has shifted closer to the middle of September. Moreover, it is not accidental япсе the beginning of the yellowing is timed to the period when the daily average air tem- peratures decrease to +6'С. Presently, such а decrease in the aforementioned region oc- curs 2-3 weeks later, unlike 20-25 years ago. 
Usually the yellowing Ьед1п with so-called "flickering", that is the appearance of spectacular golden spots and locks amidst the completely green leafage ( ° 31). But, this stage is quite brief, and in certain years when the series of early frosts immediately turn the "emerald" of the birch leaves into "gold" ( ° 32), it becomes very transient. However, it is always noticeable. It is interesting, by the way, that the soil temperature in the stone birch forests at the beginning of yellowing phase is still close to +10'С, and therefore cannot hinder the progress of the vegetation. The delay in soil cooling as compared with the air is ex- plained by the fact that soil possesses а better thermal capacity (Shamshin, 1999), and also because ип4ег the forest canopy, the highest (2-3' higher than at average — 2 т— level of а thermometer's mounting) temperatures are tied to the near surface, по higher than the 0.5 m layer that spatially corresponds with grass cover. The complete yellowing of the stone birch leaves occurs by the end of September, when as а result of the reduction in daylight hours to 12 hours or less and quite strong autumn frosts, the soil temperature at the depth of 20-30 cm decreases to +б'. How- ever, near the coastline, owing to this time softening the influence ойле comparatively warm water areas, this phonologic phase can be delayed for 10-15 days. As а result, it compensates for the later start to the vegetation period. By the way, the autumn stone birch forests are notable for their incredible bril- liance, as the golden background о the birch leafage is underlined with various (by col- or) — from buff-yellow to carmine-red — inclusions of the mountain ash and hawthorn crowns on one hand, and the rich-green "strokes" о the dwarf pine, on the other ( ° 33). 
относительно тёплых водных пространств эта фенологи ческая фаза может за- держаться на 10 — 15 дней. И тем самым на побережье происходит своеобразная компенсация более позднего начала вегетационного периода. Кстати, именно в этот период каменноберезняки отличаются наибольшей красочностью, поскольку золотой фон берёзовой листвы эффектно подчёрки- вается разнообразными по цвету — от палево-жёлтых до карминно-красных— вкраплениями крон рябин и боярышника, с одной стороны, и сочно-зелёны- ми мазками» кедрового стланика, — с другой ( ° 33). Таким образом, весь период вегетации каменной берёзы — то есть время от появления листьев и до полного их пожелтения — длится (в местах с опти- мальным режимом) около 85 — 90 дней. При этом примерно за месяц до конца вегетации прекращается рост побегов и завершается формирование годично- го слоя древесины. И таковое вот раннее завершение роста — то есть заблаго- временная подготовка к зимнему периоду — даёт, по мнению В. А. Шамшина, каменной берёзе дополнительные шансы для того, чтобы успешно переносить долгую и холодную зиму. А тем самым данное явление можно и нужно рассма- тривать как один из примечательных признаков экологической пластичности каменной берёзы. Одновременно же с пожелтением, со второй половины сентября, начина- ется опад листьев, длящийся до середины, а то и до конца октября. Впрочем, иногда встречаются деревья, которые сохраняют пожелтевшую листву вплоть до установления снежного покрова ( ° 34). А изредка и до следующей весны и лета, ч1о выражается в появления на их ветвях бок о бок с пожухлыми про- шлогодними листьями новой изумрудно-зелёной листвы ( ° 35). Одновременно с опадом листвы у каменной берёзы происходит созрева- ние и высев семян. Причём последние два процесса растягиваются по времени надва-три месяца, до установления значительного снежного покрова. Так что 64 
нередко даже в декабре после очередной непогоды, сопровождающейся силь- ным ветром, снег под берёзами приобретает рыжевато-бурый окрас ( ° 36). Таковы если не основные, то, по крайней мере, наиболее явно бросающиеся в глаза фенологические и феноменологические особенности каменной берёзы и как дерева, и как лесостоя. Впрочем, говоря об экологии каменной берёзы, грех не напомнить об её удивительной способности быть «столом и домом» для других видов растений. Чаще всего на берёзе Эрмана поселяются рябина сибирская и бузинолист- ная, а также кедровый стланик, поскольку плоды и семена этих растений, бу- дучи прекрасным кормом, в массовом количестве разносятся по лесу разно- образными птицами и грызунами. Впрочем, нередко на субстрате из опавших листьев и привнесенных ветром мелкозёма и пыльцы, накопляемого в развил- ках берёз, поселяются и травы ( ° 37). Так что ровным счётом нет ничего уди- вительного в том, что факты подобного симбиоза неоднократно приводились в местной печати. Например, в газете «Камчатская правда» от 21 июля 1957 г. была помещена заметка местного краеведа В. И. Воскобойникова с фотографией рябины древо- видной 4-метровой высоты, произрастающей на стволе старой каменной берёзы. Несколько позднее (Вопросы географии Камчатки, No 3, 1965) факт поселения кедрового стланика на каменной берёзе был описан камчатским учёным-ихти- ологом А. Г. Остроумовым. Об одном из подобных случаев довелось в своё время написать и мне («Свет» No 3, 1988). А потому остаётся лишь повториться. 66 
Thus, the entire vegetation period of the stone birch — the time from the leaves ap- pear until their complete yellowing — lasts (in places with optimal mode) approximately 85-90 days. About а month before the vegetation ends the sprouts' growth ceases and the formation of the annual ring is completed. This early completion of growth — the prior preparation for the winter period, gives the stone birch, according to Shamshin, addi- tional chances to successfully endure а long and cold winter. This therefore can and must be perceived as one of the noteworthy features of the stone birch's ecologic flexibility. Simultaneously with the yellowing, beginning around the second half of September the tree waste begins and lasts until the middle or even the end of October. However, sometimes there are trees which preserve the yellowed leafage until the snow cover set- tles ( ° 34), and sometimes even ир to the next spring and summer that is manifested in new emerald-green leafage appearing next to last year' s withered leaves ( ° 35). At the same time with the tree waste, the seeds become mature and seeding contin- ues to occur. Those processes can drag on for two to three months, until the significant snow cover is settled. Sometimes even in December, after another storm, the snow un- der the trees acquires а reddish-brown color ( ° 36). Those are, if not basic, the most remarkable phonologic and phenomenological pe- culiarities of the stone birch as а tree and as а timber stand. However, when talking about the ecology of the stone birch, its unique ability to be an "accommodation" for other plant species must be noted. Most often the Erman's birch coexists alongside Siberian and elderleaf mountain ash as well as dwarf pine because the fruits and seeds of those plants, as perfect forage 
Недалеко от посёлка Начики, на левом берегу реки Уздач, в месте, где узкая, зажатая между гор долина этой реки выходит в широкую долину реки Плот- никова, стоит сравнительно невысокая, около 8 — 10 м, но кряжистая берёза. На высоте, примерно, 3 5 м от земли её ствол, толщиной до 50 см, разделяется надвое. И вот в этом месте в своё время образовался (вследствие снеговой на- грузки) разлом, который постепенно заполнился опавшей листвой, пыльцой растений и микроскопическими частицами пыли. Здесь-то некая кедровка и схоронила кедровые орешки. Схоронила, и забыла. И сейчас высота кедрово- го куста достигает 30 — 50 см, а его наибольший поперечник — около полутора метров. Причём, судя по внешнему виду ( ° 38), питательных веществ, которые поставляет каменная берёза своему сожителю, вполне достаточно для его нор- мальной жизнедеятельности. Но так безобидно ситуация выглядела 30 лет тому назад. Сейчас же она резко переменилась, ибо куст кедрача настолько иссушил свою хозяйку», что один из двух её стволов подгнил и обломился ( ° 40). Да и второй вот-вот засох- нет окончательно. Сам же куст кедрача, столкнувшись с тем, что обессиленное дерево больше не может поставлять для него пищу и воду в достаточном ко- личестве, пустил свои корни по дуплу до самой земли. И до поры до времени чувствует себя превосходно. В том смысле — до поры до времени, что пока не ясно, что с ним будет, когда сгниёт и рухнет на землю основной ствол берёзы: то ли он сумеет перенести это падение, то ли TBK же, вслед за своей хозяйкой, начнёт отмирать. Впрочем, поживём — увидим. 68 
material, are being spread throughout the forest in great amounts by чапом birds and rodents. Sometimes the substratum of dead leaves and pit-run fines and pollen added by wind that has accumulated in the forks ofbirches is being inhabited by herbs ( ° 37). Thus, there is по surprise that the facts of such symbiosis have been repeatedly men- tioned by the local press. For example, in the "Kamchatskaya pravda" newspaper on July 21, 1957, there was а note regarding the regional studies scientist V. 1. Voskoboynikov with а picture of а 4 m tall arboreous mountain ash, growing on the trunk of an old stone birch. Somewhat later (Voprosy geographii Kamchatki, 3, l965), the fact of а dwarf pine dwelling on а stone birch was described by ichthyologist А. G. Ostroumov. One оййоке cases was de- scribed by the author ("Svet", 3, l988), and therefore this story just has to be repeated. Not far from the Nachiki Village, on the left bank of Uzdach River, in а place where the narrow, 'squashed-between-the-mountains' valley of his river enters the wide Plot- nikova River Valley, there is а relatively low, about 8-10 meters, but sturdy birch. At а height of about 3.5 т from the ground, its trunk, ranging up to 50 cm wide, is split in two, and а crack had formed in that very spot in 4ие time (because of the snow load), which then was gradually filled with dead leaves, pollen and fine dust. А nutcracker has hidden some dwarf pine nuts in there. Hidden and forgotten. Now, the height of the dwarf pine bush is about 30-50 cm, with а maximal width of about 1.5 meters. And, judging by the appearance ( ° 38), the amount of nutrition provided by the stone birch to its cohabitant, is тоге than епоыдЫог its normal vital functions. This situation looked so peaceful about 30 years ago. Now, it is already different because the dwarf pine bush has wasted its "hostess" so much that one of the two of its stems had rotten and broken off ( ° 40). The second is about to wither away completely. However the bush itself, having faced that the weakened tree, cannot provide enough nutrition and moisture anymore and has taken root through the hollow down Со the ground. For а while it feels superb. For а while...because it is still hard to understand what will happen when the main birch trunk will rot and collapse: either it manages to survive this fall or follows its hostess into death. Only time will tell. 69 
ЛАНДШАФТНО-ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КАМЕННОБЕРЕЗНЯКОВ КАМЧАТКИ Обычно лес, образуемый каменной берёзой, лишен примеси других дере- вьев, отчего древостои, образуемые каменной берёзой, относятся, как правило, к коренным (одновидовым) биоценозам. То есть к биоценозам, как уточняет М. А. Шемберг (1986), для которых каменная береза является эдификатором. Однако и в этом случае в качестве примеси среди берёзы Эрмана довольно ча- сто встречаются растущие одиночно или небольшими рощицами древовид- ные ивы, рябина сибирская и, реже, тополь душистый. А в Центральной Кам- чатской депрессии вообще отмечаются как более сложные — с участием ели и лиственницы ( ° 41) — каменноберёзовые насаждения, так и включения самой берёзы Эрмана в состав тех же еловых и лиственничных лесов. Другой отличительной особенностью каменноберезняков является, как это уже не раз говорилось, разреженный (парковый) характер лесонасажде- ний, обеспечивающий благоприятные условия для произрастания хорошо развитого кустарникового яруса. Наиболее типичными представителями ко- торого являются ольховый и, реже, кедровый стланики, рябина бузинолистная ( ° 42), а также шиповники (иглистый и тупоушковый), жимолости (съедобная, голубая и Шамиссо), кустарниковые ивы и некоторые другие виды растений. В целом же, как писал по этому поводу В. Л. Комаров (1941, 1951): «С точки зрения общего учения о munax раститель- ности, каменная берёза образует или леса со сплошным кустарниковым подлеском, или леса с высоким травяным ярусом». Отчего, собственно, каменная берёза и характеризуется сравнительным одно- образием слагаемых ею фитоценозов. Что, по мнению В. А. Шамшина (1999), ставит берёзу Эрмана в положение лег- ко ранимого биологического вида, ибо однообразие как таковое существенно снижает способность биоценозов про- ти востоять деятельности человека. Тем не менее, при всём своём одно- образии, каменноберезняки, в зависи- мости от абсолютной высоты местности (в зависимости от климатических усло- вий и характера увлажнения, точнее), обладают довольно чётко выраженными ландшафтно-высотными модификаци- ями. В частности, шведский ботаник Эрик Хультен (Комаров, 1941) счёл необ- 70 
LANDSCAPE-ECOLOGICAL STRUCTURE OF THE STONEBIRCH FORESTS OF KAMCHATKA Usually the forest, formed by the stone birch, lacks the admixture of other trees, which is why the stands, formed by the stone birch, are as а rule the primary (one- species) biocoenoses. That is, to biocoenoses, as М. А. Shemberg (1986) specifies, for which the stone birch is an edificator. But even in this case the Erman's birch are often mixed with solitary ones or are growing in small groves of arboureous willows, Siberian mountain ash, and less often — sweet-scented poplar. In the Central Kamchatka De- pression, both тоге complicated — including spruce and larch ( ° 41) — the stone birch stands, and the inclusion of the Erman's birch itself into the spruce and larch forests composition occurs. Another distinctive feature of the stone birch forests is, as it has been said many times, the sparse (park) type of stands, providing the favorable conditions for the well- developed shrub layer growth. The most typical representatives are the shrubby alder and sometimes dwarf pine, elderleaf mountain ash ( ° 42), and also roses (prickly and Kamchatka cinnamon), honeysuckle (honeyberry, sweetberry and Chamisso's), shrub- by кillows and some other plant species. In general, as V. ( . Котагоч (1941, 1951) stated, "From the viewpoint of the gen- eral vegetation types doctrine, the stone birch forms either forests with entire shrubby undergrowth or forests with а high herbal layer". Therefore, the stone birch is char- 71 
ходимым выделить четыре ассоииаиии (типа) каменно-берёзовой раститель- ности, формирование которых является следствием изменения природных условий с высотой местности. Правда, обособляемые им ассоциации приуро- чены почти исключительно к южной части полуострова, и потому они далеко не полностью соответствуют ассоииаииям и (или) группам березняков, обосо- бляемым на Камчатке другими исследователями в других районах полуостро- ва. Тем не менее, для интереса, стоит привести их краткую характеристику. К первой из них Э. Хультен относил каменноберезняки кустарниковые, растущие вдоль верхней границы лесного пояса. Отличительной их особен- ностью является наличие невысоких куртин и групп кедрового и ольхового стлаников, рябины бузинолистной, жимолости голубой и Шамиссо, смороди- ны печальной, шиповника иглистого, таволги средней, рододендрона золоти- стого, можжевельника сибирского, а также изобилие папоротников (орляка обыкновенного и кочедыжника женского), почти полностью вытесняюших из травя ного покрова высокотравье. К другой ассоциации относятся каменноберезняки разнотравные, произ- растаюшие на наиболее сухих местообитаниях и простираюшиеся (по верти- кали) от нижней гранииы ольховников и до верхней гранииы аллювиальных лугов речных долин. Основными спутниками берёзы в этом случае являются: василистник, клопогон, чемерица, золотарник, какалия камчатская, иван-чай узколистный, лилия, головчатая валериана, гравилат и вейник Лангсдорфа в первом подъярусе, а также герань волосистоцветковая, осоки, мелкие папо- ротники (буковник обыкновенный, голокучник Линнея), черемша, майник, грушанка, подмаренник, рябчик, хвощи лесной и луговой и прочие во втором. Третий тип леса представлен каменноберезняками, приуроченными к наиболее сырым местообитаниям, с абсолютным преобладанием в травяном покрове шеломайника, крестовника, борщевика, дудника, а также хвощей бо- лотного и лугового. И, наконец, четвёртая ассоциация включает в себя камен- ноберезняки с подлеском из крупных кустов и куртин (и их групп) жимолости, шиповника, кедровника, ольховника и рябины бузинолистной с высоким раз- нотравьем. Причём именно эта последняя ассоциация считается Э. Хультеном основным типом каменноберёзовых лесов, так как первая из них относится им к переходной от названного основного типа леса к ольховникам, а две дру- гие — к переходным от основного типа к луговому лесу, в котором луга, пре- имушественно из вейника Лангсдорфа, покрывают от 50% и более занимаемой площади. Общей и весьма заметной особенностью всех названных ассоциаций явля- ется относительно слабое развитие наземных мхов и лишайников, что отчасти является следствием формирования в березняках высокого и густого травя- ного покрова, образующего наряду с опавшими листьями мощную лесную подстилку, препятствующую распространению мхов и лишайников. В вулка- нических же районах их произрастанию под пологом каменноберезняков за- метно препятствует выпадение шлаков и пеплов. 72 
acterized by relative uniformity of the phytocenoses it composes which, according to Ч. А. Shamshin (1999), puts Erman's birch in the position of the easily vulnerable biological species because the uniformity as such significantly decreases the ability of biocoenoses to withstand human activity. Nevertheless, with all their uniformity, the stone birch stands, depending on local- ity's true altitude (or rather on climatic conditions and the moisture character), possess clearly pronounced landscape-altitude modifications. In particular, Swedish botanist Eric Hulten (Котагоч, 1941) considered it necessary to distinguish four associations (types) of the stone birch growth: the formation of which is а consequence of the natu- ral condition changes that соте with altitude. However, the distinguished associations are almost exceptionally tied to the southern part of the peninsula; therefore, they do not completely correspond with associations and groups of birch stands, distinguished by other researchers in other areas of the peninsula. Yet their brief characteristics are worth mentioning. The first association by Е. Hulten was the shrubby stone birch stands, growing at the upper boundary of the forest belt. Their distinguishing feature is the presence of 1îw clumps and groups of shrubby alder and dwarf pine, elderleaf mountain ash, sweetberry and Chamisso's honeysuckle, red currant, prickly rose, medium meadowsweet, golden rhododendron, Siberian juniper, and also the аЬип4апсе of ferns (western bracken- fern and соттоп ladyfern), which almost completely squeeze the high herbs out of the grass cover. The second association is the herb stone birch stands, growing in the driest habitats and spreading (vertically) from the lower Ьоип4агу of the shrubby alders and to the ир- рег boundary of the alluvial meadows of the river valleys. The main companions of the birch in this case are: meadow rue, bugbane, hellebore, goldenrod, Kamchatka cacalia, fireweed, lily, captiate valerian, avens and 1 апдЫогГь reedgrass in the first sub-layer, and also woolly geranium, sedges, small ferns (northern beechfern, Linneus' oakfern), ramson, mayflower, wintergreen, bedstraw, fritillary, woodland and meadow horsetails and others in the second sub-layer. The third type of forest is represented by the stone birch stands of the wettest habi- !акоп with grass cover absolutely dominated by queen, ragwort, cowparsnip, angelica, and also marsh and meadow horsetails. And, finally, the fourth association includes stone birch forests with an undergrowth of large bushes and clumps (and their groups) of huckleberry, wild rose, dwarf pine, shrubby alder and elderleaf mountain ash with high herbs. It is exactly this last association that is considered by Е. Hulten to be the basic type окопе birch forest, as the first is considered to be transitional from the aforemen- tioned basic type to the shrubby alder growths, and [~о others — transitional from the basic type to the meadow forest, in which meadows, mostly of 1 апдЫогГь reedgrass, occupy approximately 50% or тоге ойле area. The main and very observable feature of аll the previously mentioned associations is the relatively poor development of mosses and lichens; that is particularly а conse- quence of the high and thick grass cover forming in the stone birch forests, which, to- gether with dead leaves, forms the thick forest floor, preventing mosses and lichens from 7З 
Примечательной, по мнению И. Н. Елагина (1963), особенностью камен- ноберезняков является некоторое увеличение в их травяном покрове с абсо- лютной высотой доли и общей массы хамериона узколистного, а также разных видов осок и уменьшение обилия и общей массы хвощей, что, по-видимому, объясняется различной требовательностью последних к теплу. Примечатель- но же это явление тем, что именно оно служит одним из оснований для выде- ления высотных типов каменноберезняков. Итак, поскольку каменноберёзовые леса и все другие лесные ассоциации полуострова характеризуются отчётливо выраженной высотной дифферен- циацией, то и после Э. Хультена неоднократно предпринимались попытки обособления таковых высотных поясов. Так, ешё в l936 г. Л. Н. Тюлина (2001) выделила на Западной Камчатке приморские корявые березняки, березняки современных речных долин и березняки высоких древних террас и высоких холмов. Подобные же высотно-геоморфологические лесные комплексы использо- вались в лесоводческой практике Камчатки как дополнительные лесоводче- ские таксономические единицы в целях более успешного хозяйственного ос- воения её лесных ресурсов (Леса Камчатки и их лесохозяйственное значение, 1963). К примеру, Н. Е. Кабанов (1963, 1972) однозначно привязывал основные группы лиственничных лесов к поймам и террасам, к предгорным равнинам и к горным склонам — то есть к определённым морфовысотным поясам. На три топографических комплекса — равнинные, горные и высокогорные (подголь- иовые) типылеса — подразделял лиственничники и И. Q. Ефремов (1973). Под- разделяются на равнинные, предгорные и горные типы и еловые леса Камчат- ки (Манько, Ворошилов, 1978). Однако вряд ли будет правильным считать таковые топографические (гео- морфологические, точнее) подразделения типами леса в полном смысле этого понятия. Дело в том, что использование подобных таксономических единиц не совсем подходит для классификации лесов Камчатки. В том числе и камен- ноберёзовых. Как потому, что в связи со сложностью строения этой горно-вул- канической страны отмечается большое многообразие форм и стадий разви- тия денудаиионных форм рельефа. Так и потому, что выпадение больших масс вулканического шлака и пепла сушественно нивелирует топографическую со- ставляюшую вулканических конусов и массивов (Манько, Ворошилов, 1978). К тому же подразделение по чисто геоморфологическому признаку в гораз- до большей степени, как об этом уже упоминалось, характеризует режим ув- лажнения и связанные с ним почвенно-эдафические особенности конкретных местоположений, нежели высотную поясность самого растительного покрова. О чём можно судить уже хотя бы по тому, что так называемые переходные ассо- циации каменноберезняков в реальности произрастают на самых различных гипсометрических уровнях. И особенно показательны в этом смысле камен- ноберезняки с шеломайником, которые по долинам ручьёв и горным распад- кам, с их повышенно увлажнёнными почвогрунтами, нередко протягиваются от речных долин до самой верхней границы леса. Так что далеко не случайно 74 
propagation. In volcanic areas their growth under the stone birch canopy is significantly hindered by the slag and ash fallout. The noteworthy feature of the stone birch forests, according to 1. N. Yelagin (1963) is the increase with true altitude of the fraction and total mass of fireweed as well as various sedges, and а decrease in the abundance and total mass of horsetails, which is probably due to the various requirements for warmth by the latter. This is noteworthy because it serves as one of the grounds to distinguish altitude types of the stone birch forests. Thus, because the stone birch forests and all other forest associations of the pen- insula are characterized by the clearly pronounced altitude differentiation, even af- ter Hulten there were multiple attempts to distinguish such altitudinal belts. In 1936, L. N. Tyulina (2001) distinguished the maritime crooked stone birch forests, stone birch stands of the modern river valleys and stone birch forests of high ancient terraces and high hills in the Western Kamchatka. Similar altitudinal-geomorphologic forest complexes were used in the silvicultural practice of Kamchatka as additional silvicultural taxonomic units for the purpose of а тоге successful economic development of the forest resources (Forests of Kamchatka ап4 Their Value, 1963). For example, N. Е. Kabanov (1963, 1972) had unambiguously tied the basic groups of the larch forests to floodplains and terraces, to foothill plains and mountain slopes — that is, to certain morpho-altitudinal belts. 1. D. Yefremov (1973) also divided larch forests into three topographic complexes — plain, mountain, and sub-alpine types of forest. The spruce forests of Kamchatka were also divided into plain, foothill and mountain types (Manko, Voroshilov, 1978). But it is hardly correct to consider such topographic (or rather geomorphologic) divisions to be the types of the forest in the complete sense of that notion. It is because the usage ойисй taxonomic units is not very good for the Kamchatka forests' classifica- tion- including stone birch ones. This is because due to the complexity of th moun- tainous-volcanic land, there is а great variety of forms and stages of denudational relief forms, and because the fallout of the great masses of volcanic slag and ash considerably levels the topographic component of volcanic cones and massifs (Manko, Voroshilov, 1978). Besides, the division by the geomorphological attribute is rather, as it was men- tioned, characterizing of the moistening mode and the connected soil-edaphic pecu- liarities of certain localities, than the altitudinal zonality of the vegetational cover itself. This can be seen in the example of the so-called transitional associations of the stone birch forests that are in fact growing on various hypsometric levels. Stone birch forests with queen are especially demonstrative in this sense as they often stretch from river valleys to the upper boundary of the forest along the streams valleys, with their overwet- ted soils. So it is not accidental that some botanists and dendrologists prefer to call the а11jtudinal variants of forests, including stone birch ones, complexes or associations, but not types. And still the most important of these is probably not the difference between the used methodology, but that both the topographic and botanic approach, while solving to some degree the problem of altitudinal differentiation of the peninsula forests, lack 75 
некоторые ботаники и лесоведы высотные разновидности лесов, в том числе и каменноберезняков, предпочитают именовать комплексами или ассоциаци- ями, а не типами. И всё же, пожалуй, самое главное заключается не в разнице между исполь- зуемыми методологиями, а в том, что и топографический, и ботанический подходы, в той или иной степени решая проблему высотно-поясной диф- ференциации лесов полуострова, недостаточно эффективно способствуют их рациональному освоению. Вот отчего мною было предложено (Быкасов, 1985) использовать ландшафтный подход. А точнее, методологию обособле- ния типов местности», под которыми понимаются такие морфологически однородные местоположения (пойма, терраса, горный склон и т.д.), которые вследствие относительной общности климатических и эдафических условий и, отсюда, закономерного сочетания на их поверхности характерных и доми- нирующих биогеоценозов (экосистем) характеризуются сравнительным одно- образием хозяйственного освоения. То есть, использование данного методологического подхода перед други- ми предпочтительнее тем, что он нацелен (Мильков, 1970; Миллер, 1974) не на выявление тех или иных (морфологических, эдафических, климатических и т.п.) ассоциаций (типов) самих лесов, а на выяснение относительной одно- значности приёмов и особенностей хозяйственного освоения занимаемых ими площадей. К примеру, если на территориях пойменного, надпойменно-терра- сового и, отчасти, предгорного типов местности допустима (с обязательным, разумеется, сохранением водоохранных зон вблизи речных русел) сплошная или условно сплошная рубка, то в пределах склонового типа местности, ввиду неизбежности возникновения интенсивного эрозионного расчленения, тако- вые рубки должны быть исключены категорически. В целом, на полуострове обособляются (Быкасов, 1985) усть-прибрежный, пойменный, надпойменно-террасовый, междуречно-равнинный, предгор- ный холмисто-увалистый, склоновый, подгольцовый, гольцовый и скально- нивальный типы местности. Из которых, при характеристике каменноберез- няков, особый интерес представляют склоновый и предгорный, поскольку именно они в максимальной степени отражают зонально-региональные осо- бенности природы полуострова. Тем не менее, стоит отметить и некоторые особенности произрастания каменноберезняков в междуречно-равнинном и надпойменно-террасовом типах местности. Склоновый лесной тип местности. Как уже говорилось, наиболее характер- ной особенностью этого типа местности является то, что своей природной структурой он в максимальной степени отражает зонально-региональные особенности формирования и развития ландшафтов и экосистем Камчатки. Кстати, нелишне, в связи с этим, будет заметить, что проблема зонально- сти природы полуострова далеко не так проста, как об этом можно было бы подумать в первом приближении. Во всяком случае, должного однообразия в обособлении природных зон на территории Камчатки не обнаруживается. Например, ландшафтовед В. И. Прокаев (1967) относил Камчатку к зоне при- 
efficiency in promoting their rational development. That is why the author suggested (Bykasov, 1985) to use the landscape approach. And, additionally, the methodology of distinguishing the "locality type", which means such morphologically homogenous locations (floodplains, terraces, mountain slopes, etc.), which, as а consequence of the relative generality of climatic and edaphic conditions, and therefore, the appropriate combination of distinctive and dominating biocoenoses (ecosystems) on their surface, are characterized by the relative uniformity of economic development. That is to say, the application оййь methodological approach is preferable because it aims (Milkov, 1970; Miller, 1974) not at revealing certain (morphological, edaphic, climatic etc.) associations (types) of the forests, but at the ascertainment of the relative unambiguous methods and peculiarities of the economic development of the occupied territories. For example, if in the territories of floodplains, above-floodplain-terraces, and the somewhat foothills type of locality the entire, or almost entire, cut is acceptable (with, of course, mandatory preservation of water protection zones near the riverbeds); then in the slope type of locality, due to the unavoidable erosional breaking-up, such cuts must be flatly ruled out. In general, there are mouth-littoral, floodplain, above-floodplain-terrace, inter- fluvial-plain, foothill-hilly-ridgy, slope, subalpine, alpine and rock-nival types of lo- calities distinguished in the peninsula (Bykasov, 1985). Among these, the slope and foothill bear the most interest for the stone birch forests' characteristics, because they, as much as possible, reflect the zonal-regional peculiarities of the peninsula's nature. Nevertheless, some peculiarities of the stone birch growth in interfluvial-plain and above the floodplain-terrace types of locality must be noted as well. Slope forest type of locality. As it was mentioned previously, the most distinctive feature of this type of locality is that its natural structure at most reflects the zonal- regional peculiarities of the formation and development of landscapes and ecosystems of Kamchatka. Also, in connection with that, it must be noted that the problem of the peninsula's nature zoning is not as simple as it could look at first glance. At least, there cannot be any proper uniformity in the distinguishing of natural zones of the Kamchatka territory found. For ехатр1е, the landscape researcher ×. I. Prokayev (1967) ascribed Kamchat- ka to the zone of oceanside small-leaved light forests and meadows. Botanists, speak- ing about the necessity to ascribe Kamchatka (including Koryak autonomous okrug) to Circum-Boreal area of the Boreal subkingdom of Holarctic kingdom (Takhtajyan, 1978), distinguish only one — meadow-forest (taiga) zone within the peninsula (Kole- snikov, 1961). At the same time, according the soil-geographic demarcation, the Kamchatka ter- ritory is part of а boreal (moderate-cold) zone of the Far East taiga-meadow-forest floristic area and is subdivided into two zones — forest-tundra and north-taiga (Soil- geographic Zoning of the USSR, 1962). Also, the natural-agricultural zoning ascribes the territory of the peninsula to two — forest-tundra and north-taiga zones (subzones) (Kazakov, Bnshneva, 1996). It must be added that М. А. Shemberg (1986) ascribes the stone birch forests of Kamchatka not to the north taiga, but to oceanside meadow-forest formation although 77 
океанских мел кол иственных редколесий и лугов. Да и ботаники, говоря о не- обходимости отнесения Камчатки (с Корякским автономным округом) к Цир- кум-Бореальной области Бореального подцарства Голарктического царства (Тахтаджян, 1978), внутри самого полуострова выделяют (Колесников, 1961) всего лишь одну — лугово-лесную (таёжную) — зону. В то же время, согласно почвенно-географическому районированию, тер- ритория Камчатки входит в бореальный (умеренно-холодный) пояс Дальнево- сточной таёжно-лугово-лесной флористической области и подразделяется на две — лесотундровую и северотаёжную — зоны (Почвенно-географическое рай- онирование СССР, 1962). Также к двум — лесотундровой и северо-таёжной- зонам (подзонам) относится территория полуострова и по природно-сельско- хозяйственному районированию (Казаков, Бушнева, 1996). К сказан ному остаётся добавить, что М. А. Шемберг (1986) относит камен- ноберёзовые леса Камчатки не к северной тайге, а к приокеанической зоне мелколиственных редколесий — то есть к приокеанической лугово-лесной формации. Хотя и обрашает при этом внимание на то, что звери и птицы каменноберезняков принадлежат, за редким исключением, к животному миру северо-таёжной зоны. То есть, как можно видеть, расхождения в подходах к обособлению природ- ных зон Камчатки действительно весьма существенны. Впрочем, это и понят- но, ибо прилегающие морские и океанская акватории настолько существенно искажают своим воздействием типично зональные особенности полуострова, 
he points out that animals апд birds of the stone birch forests, with а гаге exception, belong to the animal world of the north-taiga zone. So, as it can be seen, the discrepancy in the approaches to distinguishing the Ka- mchatka natural zones is quite significant. However, it is understandable, since the ад- jacent sea апд ocean water areas distort the typical zonal features of the peninsula so considerably that it adds to the traits of genuine oceanicity. Modern active volcanic activity, through the formation of volcanic types of relief, through the development of volcanic types of soils, апд through the formation of the volcanogenic landscapes апд ecosystems (Bykasov, 1980, 1982, 1985, 1987), contributes the azonality of the pen- insula's nature. So it would be тоге sensible to speak about the distinction within the Far East with regards to а united landscape-ecologic formation — Kuril-Kamchatka Mountain-Volcanic Land, the territory of which belongs to the areas of distribution of the oceanside variants of the tundra апд forest-tundra biomes апд meadow-forest (oceanside) vegetation formation. As for the "island" of light coniferous taiga of the Central Kamchatka Depression, it must be perceived as а peculiar "fragment" (refu- gium) of the north-taiga biome and not as а separate part of the north-taiga zone (sub- zone), However, zonality апд azonality of the peninsula's nature is а somewhat different kind of problem, so back to the characteristics of the slope type of locality as such. As it can be seen by its пате, this type of locality is tied to the low and middle (and in low mountains also to high — ° 43) parts of mountain slopes. The morphology of the trans- verse profile of this type of locality is quite simple. On the well-denudated slopes it is usually а concave curve. Profiles ойле most volcanic slopes are also close to that curve. But on the slopes with selective erosion activity, апд, especially in places with tec- tonic ledges or outcroppings of the тоге durable to destruction types of rock (lavas), the mountain profile often has prominent character. А11of that leads to а considerable difference in elevation angles: from 25-30' in the steepest area to 8-12' in the lowest part of the first type, апд from 35-45' in the middle part апд to 12-18' in the upper апд lower part for the second. However, there are often тоге complex (mixed) types о slope profiles. Regardless ойле composition апд the properties of the underlying rock, the struc- ture of the soils of the slope locality type is also quite simple. In the classic, concave version, it is, with the гаге exception, very thick — from 0.3-0.5 to 0.8-1.0 т in the upper part апд up to 1.5-2.0 т or тоге in the lower part — layer of dealluvial-trail sandy-loam апд loamy sediments, on the surface of which there are either typical zonal-clima- togenic or the same typical azonal-volcanogenic type of forest soils. In cases of ero- sion-denudational composition of the mountain slopes, the mentioned dealluvial-trail sediment layer can be significantly thinner апд in places of bedrock outcroppings- completely disappear. The stone birch тау grow even on the rocky outcrops, although in such cases it is different from the trees growing in the typical habitats, being worse as by appearance (тоге squatness, crookedness and curvature of trunks and branches, егс. — ° 44), as by functioning character. Near the active volcanoes, this typical dealluvial trail is герlасед with even тоге thick (from 2-3 meters ~n the иррег and to 5-6, sometimes ир to 8-10 meters in the 79 
что это привносит в его природу черты подлинной океаничности. Да и совре- менный активный вулканизм, через формирование вулканического типа ре- льефа, через развитие вулканического типа почв, а также через образование собственно вулканогенных ландшафтов и экосистем (Быкасов, 1980, 1982, 1985, 1987), вносит существенную лепту в азональность природы полуостро- ва. Так что логичнее будет говорить о выделении в пределах Дальнего Восто- ка единого ландшафтно-экологического образования — Курило-Камчатской горно-вулканической страны, территория которой принадлежит ареалам распространения приокеанических вариантов тундрового и лесотундрового биомов и лугово-лесной (приокеанической) растительной формации. Что же касается «острова» светлохвойной тайги Центральной Камчатской депрессии, то его следует воспринимать в качестве своеобразного осколка» (рефугиума) северо-таёжного биома, а не в качестве самостоятельной части северо-таёж- ной зоны (подзоны). Впрочем, зональность и азональность природы полуострова — проблема несколько иного толка, а потому вновь вернусь к характеристике склонового типа местности как такового. Как можно судить из самого его названия, при- урочен этот тип местности к нижним и средним (а в низкогорьях и к верхним- ° 43) частям горных склонов. Морфология поперечного профиля данного типа местности довольно проста. На хорошо проработанных денудацией склонах он обычно представляет собою вогнутую кривую. Близки к таковой кривой и профили большинства вулканических склонов. 
lower part) soil-pyroclastic cover of multiple layers (ир to 20 and тоге) of tephra and interleft organogenic horizons. In this case, under the stone birch forests of the modern volcanic activity areas humus-ochrous and proper-ochrous volcanic soils of weak and moderate ash fallouts, as well as stratified-ochrous and stratified-ash soils of intensive ash fallout are usually formed. As for the climate of the slope locality type, to say that it is significantly milder than climates of the higher mountain-shrubby and mountain-tundra landscapes, is to say nothing. This is because the main landscape-forming effect in this case manifests, like in all mountainous regions (Pre0brazhenskiy et al., 1959), in the formation of typical zonal-provincial biocoenoses (ecosystems) in the middle and lower parts of the moun- tain slopes whereas in the inter-mountain valleys and troughs, located lower, there are usually climates and ecosystems of тоге southern (north-taiga, like in the northern half of the Central Kamchatka Depression), or тоге northern (tundra, like in the river valleys of the north of the peninsula) types. This regional-zonal landscape-forming effect in the conditions of Kamchatka is underlined with the formation of the most important landscape-ecologic frontier that is the upper border of the stone birch forests growth which is tied to the isotherm with the sum of temperatures from +10'С from б00' and more, and to the amount of days with mentioned temperatures of 50 and over (Shamshin, 1970). Higher than that ther- modynamic frontier (500-б00 т in the south of Kamchatka, б00-800 т in the central part of the Sredinniy and Vostochniy Mountain Ridges and up to 800-1000 m in the Kluchevskaya Volcanic Group), the stone birch forests usually 4о not grow. Although, of course, small groups and separate trees, in certain conditions (slopes of southern and southwestern exposures, protection from cold winds, sufficiently thick soils, etc.) can be found 100-200 m higher than the usual boundary. It is interesting to note that the northern border of the stone birch growth, drawn at the isotherm of January at minus 25-35*С and in July at plus 12-20*С (Shemberg, 1986), also pretty much coincides with the said climatic parameter. In any case, nor- 
Однако на склонах с проявлением избирательной эрозионной деятельно- сти и, особенно, в местах тектонических уступов или выхода более стойких к разрушению горных пород (тех же лав), горный профиль нередко приобретает вы п укл ы й характер. Всё это приводит к существенной разнице в углах наклона: от 25 — 35' в наи- более крутой и до 8 — 12' в нижней части у первого вида, и от 35 — 45' в средней части и до 12 — 18' в верхней и нижней частях — у второго. Впрочем, нередко встречаются и более сложно устроенные (смешанные) профили горных скло- нов. Вне зависимости от состава и свойств подстилающих горных пород стро- ение почвогрунтов склонового типа местности также достаточно простое. В классическом, вогнутом варианте, это, за редчайшим исключением, очень мощный, от 0,3 — 0,5 до 0,8 — 1,0 м в верхней части и до 1,5 — 2,0 и более метров в нижней части, слой делювиально-шлейфовых супесчаных и супесчано-су- глинистых отложений, на поверхности которых развиваются либо типичные зонально-климатогенные, либо столь же типичные азонально-вулканоген- ные типы лесных почв. В случаях же эрозионно-денудационного строения горных склонов названный слой делювиально-шлейфовых отложений может существенно истончаться, а в местах выхода на поверхность коренных гор- ных пород и вовсе исчезать. При этом каменная берёза может произрастать и на скальных выходах, хотя и отличается при этом от деревьев, произрастаю- щих на типичных местообитаниях, в худшую сторону как по внешнему виду (большая приземистость, кривизна и изогнутость стволов и ветвей и т. д., ° 44), так и по характеру функционирования. 
mal development of the stone birch at the northern boundary of its distribution is in the first place limited by the sum of positive temperatures higher than +5'С, по less than 1000', and higher than +10'С — about 700', and also the number of days per year with temperatures higher than +5' and +10' up to 100 and 50 days correspondingly. Owing to such а clearly pronounced altitudinal-climatic boundary, in the higher part of this type of locality there are, as а rule, gramineous-low herb (Ermanii-Berulera humiIIiIherb05a — Turk0v, Shamshin, 1963) stone birch forests, which even higher (and in the north) form а unified complex with dwarf pine and shrubby alder. Although, despite shrubs in the stone birch forests of the slope locality type are тоге than usual phenom- enon, they still do not form the entire undergrowth and grow, as а rule, as separate massifs and clumps. As for the other shrubs, some of the most widespread are growths of shrubby willows: wedgeleaf, woolly, Chamisso's, arctic, etc. ]п the higher part of this locality type the biocoenoses of the stone birch forests are notable for the poor species composition of the grass cover, in which low (ир to 30 ст) sub-alpine herbs (Turkov, Shamshin, 1963) and mountain-tundra dwarf shrubs (ЫиеЬеггу, black crowberry, dwarf willows) with the lowering of locality are gradually substituted with gram i neous-reedg rass herbs. ]п the middle, and the most representative part of this type of locality, there are herbs (Ermanii-Berulera herb0sa — Turk0v, Shamshin, 1963) in stone birch forests that usually have, under their canopy, species such as elderleaf mountain ash, as we]] as arid]and and wedgeleaf willows, which are the oceanic type of vegetation. In places with heightened moisture sometimes there is red currant ( ° 45) and on the drier spots, es- pecially in clearings — prickly and Kamchatka cinnamon roses, honeyberry ( ° 46) and Chamisso's honeysuckle, as well as Kamchatka Daphne and Siberian juniper. Because 
Вблизи активно действующих вул- канов этот типично делювиальный шлейф заменяется на ешё более мошный (от 2 — 3 м в верхней идо5 — 6, а иногда и до 8 — 10 м, в нижней части) почвенно-пиро- кластический чехол из множества (до 20 и более) слоёв тефры и перемежаемых ею органоген н ы х горизонтов. П ри этом под каменноберёзовыми лесами райо- нов современного активного вулканизма обычно формируются перегнойно-охри- стые и собственно-охристые вулкани- ческие почвы зоны слабых и умеренных пеплопадов, а также слоисто-охристые и слоисто-пепловые почвы зоны интен- сивных пеплопадов. Что же касается климата склонового типа местности, то сказать про него, что он заметно мягче климатов, расположен- ных выше горно-стланиковых и горно- тундровых ландшафтов, значит ничего не сказать. Ибо основной ландшафтноо- бразуюший эффект климата вданном случае проявляется, как и во всех горных регионах (Преображенский и др., 1959), в формировании на средних и нижних участках горных склонов типичных зонально-провинциальных биогеоценозов (экосистем). Тогда как в расположенных ниже межгорных долинах и котлови- нах, наоборот, обычно формируются климаты и экосистемы либо более южных (северо-таёжные, как в северной половине центральной Камчатской депрес- сии), либо более северных (тундровые, как в речных долинах северной части полуострова) типов. Этот регионально-зональный ландшафтообразуюший эффект в условиях Камчатки подчёркивается формированием важнейшего ландшафтно-эколо- гического рубежа влице верхней границы произрастания самих каменноберез- няков. Которая увязывается (Шамшин, 1970) с изотермой с суммой температур более +10'С от 600' и более, и с количеством дней с названной температурой около 50 и более. И выше этого термодинамического рубежа (500 — 600 м на юге Камчатки, 600 — 800 м в центральной части Срединного и Восточного её хреб- тов и до 800 — 1000 м в Ключевской вулканической группе) каменноберезня- ки, как правило, не растут. Хотя, конечно же, небольшие группы и отдельные деревья при наличии определённых условий (склоны южной и юго-западной экспозиций, защищенность от холодных ветров, достаточно мощные почво- грунты и т. д.) могут подниматься на 100 — 200 м выше обычного предела. Интересно в связи с этим отметить, что и северная граница произраста- ния каменной берёзы, проводимая по изотерме января минус 25 — 35'С и июля 84 
д11 those shrubs have а surface root system, in с1еаппдь where the temperature-humidity mode becomes more contrasting, they usu- ally strongly degrade, down to completely disappearing. In the grass cover of this part of the slope locality type, the luxuriant herbs that are 0.7-1.0 m high with significant participa- tion of cereals ( ° 47) usually prevail, and, in some areas, ferns appear. In places with heightened moisture one can observe, at the expense of the cereals, the sedges and horse- 1а11ь growi ng. The lower parts of the mountain slopes and peaks of the low (по тоге 400-600 т above sea level) mountains are occupied with stone birch forests, the most peculiar feature of which is the presence of a thick grass cover and high herb meadows (Belaya, 1978). The dominants in this case are hellebore ( ° 24), woolly geranium ( ° 26), bride's feathers ( ° 28), bugbane ( ° 48), saw-wort, Okhotsk onion (ramson, ° 49), trillium ( ° 50), and also the western brackenfern, spreading woodfern, horsetails (field, meadow, woodland and scouringrush) and club-mosses (juniper and stiff), occupying in aggregate ир to 35-40% of the forest area. 85 
плюс l2 — 20'С (Шемберг, 1986), также довольно близко совпадает с названным климатическим параметром. Во всяком случае, нормальное развитие каменной берёзы на северной границе её ареала в первую очередь лимитируется суммой положительных температур выше +5' не менее 1000' и вы ше +10' — около 700', а также числом дней в году с температу- рами выше +5' и +10' до 100 и 50 дней соот ветст вен но. Вследствие стольотчётливо выражен- ного высотно-климатического рубежа, в верхней части данного типа местности, как правило, распространены пре- имущественно злаково-низкотравные (Ermanii-Betuleta humiliherbosa — Турков, Шамшин, 1963) березняки, которые ещё выше (и на севере) образуют единый ком- плекс с кедровыми и ольховыми стлани- ками. Впрочем, хотя стланики в камен- ноберезняках верхней части склонового типа местности явление более чем обычное, всё же они сплошного подлеска не образуют и растут, как правило, отдельными самостоятельными массивами 86 
As for the lowest part of the slope locality type, there are mainly stone birch sparse woods being formed, with an admixture of Siberian mountain ash ( ° 5l) and green- pulp hawthron, which are characterized by luxuriant and high herbs and high reedgrass meadows ( ° 47) and only partially shrubbed with dwarf pine and shrubby alder, elder- leaf mountain ash, wild rose, honeysuckle, spiraea and juniper. That is to say, unlike the previous association, there is а visible decrease of the amount of shrubs and а sharp (ир to 50% of the area and тоге) increase of the high herbs meadows area. Moreover, there is а -typical for the grass cover itself-"specialization" by soil-edaphic conditions, stipulated by the connection of the most high herbs to parts of the mountain slopes, where upon rich alluvial ground, moistened and enriched by ground water, the specific, chernozem-type character meadow-11luvial cespitose ю11s are formed. In such, tied to the wet habitats, high herb meadows, Kamchatka queen ( ° 27), woolly cowparsnip ( ° 52) and Aleutian ragwort ( ° 53) usually dominate. In other places there are halberd cacalia ( ° 54) and Kamchatka cacalia, Kamchatka thistle ( ° 55) and fireweed ( ° 56) that are тоге frequent. It also must be noted that in other altitudinal associations of the slope locality type stone birch forests, the high herbs biocoenoses are also present, but both their distribution area and the herbs' height decreases which is nonetheless clear because the basic reason of the high herbs' formation is the heightened moistening mode due to the under-run of ground waters, which approach the daytime surface precisely in the lower parts of the slopes as well as in ravines and valley streams. Thus, within the slope locality type, an appropriate differentiation of the stone birch biocoenoses can be traced, that is, stipulated by the true altitude of а certain location, as, consequently, microclimatic peculiarities of the plants' growth. In other words, if the central parts of the mountain slopes are the most favorable due to the moistening 
и куртинами. Что же касается других кустарников, то к числу наиболее распро- странённых из них относятся заросли (куртины) кустарниковых ив: круглой, шерстистой, клиновидной, Шамиссо, арктической и пр. В верхней части этого типа местности биоценозы каменноберезняков характеризуются бедностью видового состава травяного покрова, в котором низкорослое (до 30 см) субальпийское разнотравье (Турков, Шамшин, 1963) и горно-тундровые кустарнички (голубика, шикша, ивки) с понижением местности постепенно замещаются злаково-вейн иковым разнотравьем. В средней, и наиболее представительной, части данного типа местности распространены травяные (Ermanii-Betuleta herbosa — Турков, Шамшин, 1963) березняки, под пологом которых достаточно часто встречаются рябина бузи- нолистная, а также сухолюбивая и клиновидная ивы, относящиеся к океани- ческому типу растительности. В местах с несколько повышенным увлажне- нием под пологом каменноберезняков иногда появляется смородина красная (печальная — ° 45). А на более сухих участках — особенно на вырубках — обыч- ны шиповники иглистый и тупоушковый, жимолость съедобная ( ° 46) и Ша- миссо, а также волчеягодник камчатский и можжевельник сибирский. При- чём поскольку все эти кустарники имеют поверхностную корневую систему, то на вырубках, где температурно-влажностный режим становится более кон- трастным, они обычно сильно, вплоть до полного исчезновения, деградируют. В травяном покрове этой части склонового типа местности преоблада- ет пышное разнотравье высотой 0,7 — l,0 м с большим участием злаков ( ° 47) и, местами, папоротников. В местах же с повышенным увлажнением заметно, за счёт уменьшения доли злаковых, возрастает доля осок и хвощей. Более пониженные части горных склонов и вершины невысоких (не более 400 — 600 м над уровнем моря) сопок, заняты каменноберезняками, наиболее характерной особенностью которых является (Белая, 1978) наличие мощного травяного покрова и высокотравно-разнотравных лугов. Яоминантами в этом случае являются чемерица ( ° 24), герань волосистоцветковая ( ° 26), рябчик камчатский ( ° 27), волжанка ( ° 28), клопогон ( ° 48), соссюрея, лук охотский (черемша, ° 49), триллиум ( ° 50), а также орляк обыкновенный, шитовник рас- ширенный, хвоши (полевой, луговой, лесной и зимующий) и плауны (можже- вельниковый и годичный), занимающие в совокупности до 35 — 40% плошади лесов. Что же касается самой нижней части склонового типа местности, то здесь преимушественно формируются каменноберёзовые редколесья, с примесью рябины сибирской ( ° 5)) и боярышника зелёномякотного, характеризуюшиеся пышным и высоким разнотравьем и высокотравными вейниковыми лугами ( ° 47), лишь отчасти закустаренные кедровым и ольховым стланиками, ряби- ной бузинолистной, шиповником, жимолостью, спиреей и можжевельником. То есть, в отличие от предыдущей ассоциации, здесь заметно уменьшается ко- личество кустарников и резко (no 50% занимаемой плошади и более) возрас- тает доля высокотравных лугов. При этом для самого травяного покрова свой- ственна своеобразная «спеииализаиия» по почвенно-эдафическим условиям, 88 
mode, soil-edaphic conditions and climatic peculiarities — places for the stone birch forest growth as а primary biocoenosis — then upper and lower parts of this type of local- ity are characterized by the transitional character of the stands at the borders of their upper and lower frontiers. Therefore, the basic plant association of the slope locality type stone birch forests changes in the following order (top-down): Stone birch sparse woods with а crown density up to 0.1-0.2, shrubbed mostly with dwarf pine; Stone birch sparse woods with а crown density up to 0.2-0.3, sh rubbed by dwarf pine and shrubby alder; ° Stone birch forests with а crown density ир to 0.3-0.4 and over (when а tree's height is 15-18 т and higher) with dwarf pine and shrubby alder (ир to 25-35% of projective cover) as undergrowth and various herbs in grass cover; ° Herb stone birch forests with luxuriant and high (ир to 2.5-3.0 т) herbs as meadows, occupying up to 50% or more of such forest areas. Completing the brief description of the slope forest type of locality, it must be ac- centuated, once again, that although there is some difference in the vegetational cover of the aforementioned altitudinal associations, the rational development of its stone birch forests can be performed by the single-type scheme. The scheme, obligatory and providing the dose-sparing (selective cut, strictly regulated game and fur animal hunt, berrying, picking plants etc.) type of nature management, on one hand, and the pur- poseful measures to prevent washout and erosion of the mountain slopes and biota pro- tection on the other. Interestingly, it is even more correct that the nature management of this type of locality is rather connected not with vegetational cover peculiarities but with the pres- 89 
обусловленная приуроченностью наиболее высокорослых трав к тем участкам горных склонов, где на богатых наносных почвогрунтах, увлажняемых и обо- гашаемых за счёт подтока грунтовых вод, формируются специфические, чер- нозёмовидного облика, лугово-иллювиальные дерновые почвы. В таких приуроченных к увлажнённым местообитаниям высокотравных лугах обычно господствуют лабазник (шеломайник) камчатский ( ° 27), бор- щевик шерстистый ( ° 52) и крестовник коноплелистный ( ° 53). В остальных же местах чаше встречаются недоспелки (какалии) копьевидная ( ° 54) и камчат- ская, бодяк камчатский ( ° 55) и иван-чай узколистный ( ° 56). Стоит отметить также, что и в других высотных ассоциациях каменноберезняков склонового типа местности высокотравные биоценозы также присутствуют, однако при этом заметно уменьшается как площадь их распространения, так и сама высо- та трав. Что, впрочем, и понятно, так как основной причиной формирования высокотравья является повышенный режим увлажнения за счёт подтока грун- товых вод, которые в наибольшей мере приближаются к дневной поверхности именно в нижней части горных склонов, а также в распадках и долинах ручьёв. Итак, в пределах склонового типа местности прослеживается законо- мерная дифференциация каменноберёзовых биоценозов, обусловленная как абсолютной высотой конкретного местоположения, так и, отсюда, микро- климатическими особенностями произрастания растений. То есть, если сред- ние части горных склонов оказываются наиболее подходящими и по режиму увлажнения, и по почвенно-эдафическим условиям, и по климатическим особенностям местами для произрастания каменноберезняков как коренно- го биоценоза, то верхние и нижние участки этого типа местности характери- зуются переходным характером лесонасаждений на границах своих верхних и нижних рубежей. В силу чего основные растительные ассоциации каменно- берёзовых лесов склонового типа местности меняются (сверху вниз) в следую- щем порядке: ° каменноберёзовые редколесья с сомкнутостью крон до 0,1 — 0,2, заку- старенные преимущественно кедровым стлаником; ° каменноберёзовые редколесья с сомкнутостью крон до 0,2 — 0,3, заку- старенные кедровым и ольховым стланиками,' ° каменноберёзовые леса сомкнутостью до 0,3 — 0,4 и более (при высоте деревьев от 15 — 18 и выше метров) с кедровым и ольховым стланиками (до 25 — 35% проективного покрытия) в подлеске и с разнотравьем в тра- вяном покрове; ° травяные каменноберезняки с пышным и высоким (до 2,5 — 3,0 м) раз- нотравьем в виде лугов, занимающих до 50% и более площади таковых лесов. Заканчивая краткую характеристику склонового лесного типа местно- сти, следует еще раз подчеркнуть, что при некоторой разности в раститель- ном покрове перечисленных высотных ассоциаций рациональное освоение его березняков может проводиться по однотипной схеме. То есть схеме, обя- зательно предусматриваюшей шадяший (выборочная рубка древесины, строго 
ence of fauna. The usual representatives of which are various rodents (mice, lemmings, shrews, squirrels and hares), birds (rock capercailllies, nutcrackers, magpies, tomtits, great and lesser spotted and Eurasian three-toed woodpeckers, chickadees, etc.), and chasing them are weasel, ermine, fox, and, especially, sable. Because it was гаге fur- bearing animal hunting that, for over two centuries since Kamchatka joined Russia, как one of the basic components of its economy, the brown bear and (introduced into central parts of Kamchatka) moose also have а significant economic value. Foothill hilly-ridgyIîIåÿ! type of locality. By the morphogenetic attributes, this type of locality corresponds with the plain-hilly-ridgy relief of foothills and elevated plains as well as with surfaces of the upper river terraces, built with glacial, fluvioglacial and proluvial sediments. Mildly sloping volcanogenic-proluvial plains of volcanic foothills and also continental deltas of "dry rivers" and temporary watercourses of the modern volcanic activity areas also belong here. Unlike the upper border of the slope type of locality, the same border within the foot- Ы1Гк locality type is much less clearly thermodynamically pronounced, and above all, is not overall. That is, although in the foothills of the southern (ир to the latitude of the Ozernaya River in the east and the Khairyuzova River in the west) part of the peninsula, the stone birch begins to cede the territory to the тоге psych rophilic flatleaf(white) birch; however, the stone birch forests constantly appear on the surfaces of upper river terraces, not to mention the mixed (including crossing) stands often forming on terraces. And maybe only in the southern part of the Kamchatka River Valley, from Фе lati- tude of the Kirganik River to the latitude of close to the Sharomy Village, the foothill type white birch forests, forming almost риге stands, mark the presence of а quite clear- ly pronounced thermal frontier between the slope and foothill types of locality. That is, 
регламентированные охота на дичь и пушного зверя, сбор дикоросов и т. п.) тип природопользования, с одной стороны, и целенаправленные мероприятия по предотвращению размыва и эрозии горных склонов и охране биоты, с другой. И это тем более верно, что природопользование этого типа местности больше связано не с особенностями растительного покрова как такового, ас наличием животного мира. Обычными представителями которого явля- ются разнообразные грызуны (мыши, лемминги, землеройки, белки и зайцы), птицы (каменный глухарь, кедровка, сорока, синица, большой, средний и ма- лый дятлы, синички, и т. д.) и охотяшиеся на них ласка, горностай, лисица и, особенно, соболь. Ибо именно добыча редкостного по численности пушно- го зверя на протяжении двух веков после присоединения Камчатки к России составляла одну из основных составляющих её экономики. Заметную народ- нохозяйственную ценность имеют также бурый медведь и интродуцирован- н ы й в централ ьн ые районы Камчатки лось. Предгорный холмисто-увалистый лесной тип местности. По морфогенетиче- ским признакам этот тип местности соответствует равнинно-холмисто-ува- листому рельефу предгорий и возвышенных равнин, а также поверхностям верхних речных террас, сложенных гляциальными, флювиогляциальными и пролювиальными отложениями. Сюда же относятся пологие вулканогенно- пролювиальные равнины вулканических подножий, а также континенталь- ные дельты «сухих рек» и временных водотоков районов современного актив- ного вулканизма. В отличие от верхней границы склонового типа местности, таковая же граница в предгорном типе местности термодинамически выражена гораз- до менее чётко и, главное, далеко не повсеместно. То есть, хотя в предгорьях южной (до широты реки Озерной на востоке и до реки Хайрюзовой на западе) части полуострова каменная берёза и начинает постепенно уступать место бо- лее холодолюбивой плосколистной (белой) берёзе, однако каменноберезняки всё же постоянно выходят на поверхность верхних речных террас, не говоря уже о том, что на террасах сплошь и рядом формируются смешанные, в том числе и за счёт скрещивания, насаждения. И разве что только в южной части долины реки Камчатки, от широты до- лины реки Кирганик и до широты, примерно, поселка Шаромы, белоберезня- ки предгорного типа местности, формируя практически чистые насаждения, обозначают наличие достаточно отчётливо выраженного термического рубежа между склоновым и предгорным типами местности. Что во многом является следствием резкого (практически без предгорий) перехода горных склонов в террасы реки Камчатки, обусловленного чисто тектоническим строением этой части речной долины. То есть, говоря окончательно, граница между склоновым и предгорным типами местности южной половины полуострова увязывается не столько стермодинамическими и, отсюда, с экологическими, сколько с геоморфоло- гическими рубежами. За которые уместно принимать верхний предел распро- странения конечных морен II фазы верхнеплейстоценового оледенения, ибо 
for тапу reasons, the consequence of the sharp (almost without foothills) transition of the mountain slopes into the terraces ойле Kamchatka River which is stipulated by the purely tectonic composition оййь part of the river valley. That is, conclusively speaking, the frontier between the slope and foothill types of locality of the southern part of the peninsula is tied not so much to thermodynamics, and therefore, with the ecological aspect, but with the geomorphological bounds. Those are appropriately the upper border of the finite moraines of the second phase of the upper-Pleistocene glaciation, because it allows one to distinguish fairly confidently the lower parts of the mountain slopes from the fluvioglacial and volcanogenic-proluvial foothill plains. There is а somewhat different situation in the northern part of the peninsula where the thermodynamic frontier between the slopes and foothills, stipulated by the winter inversion mode due to cold air flowing down, on one hand, and with the influence of the chilling effect of strong valley winds, on the other, ыпоге clearly pronounced. It displays itself in the formation and development of the plain-tundra biogeocoenoses on the surface оййь foothill locality type variant. As for the lower boundary of the foothill type of locality, it is, as а rule, the bench- edge of the иррег, mostly fluvioglacial by genesis, valley-foothill terraces (ridges). How- ever, it ыю1 гаге that this boundary can be the lower frontier of the abovementioned finite-moraine relief, the lower ends of colluvial, proluvial and volcanogenic-proluvial detrital cones, аы~е11 as the lower borders of the foothill volcanogenic-fluvial plains of the modern active volcanic areas. As for the soil cover оййь type of locality, both under the forest canopy and mead- ow association ойле southern part of the peninsula foothills the same types of soil, as 
он позволяет достаточно уверенно отграничивать нижние участки горных склонов от флювиогляциальных и вулканогенно-пролювиальных предгорных равнин. Несколько иная картина наблюдается в северной части полуострова, где термодинамический рубеж между склонами и предгорьями, обусловленный установлением режима зимних инверсий за счёт стока холодного воздуха, с од- ной стороны, и с воздействием выхолаживающегоэффектасильныхдолинных ветров, с другой, выражен более чётко. Что и проявляется в формировании и развитии на поверхности этого варианта предгорного типа местности рав- н и н но-тундровых биогеоценозов. Что же касается нижней границы предгорного типа местности, то ею, как правило, является уступ-бровка самых верхних, преимущественно флювио- гляциальных по генезису, долинно-предгорных террас (увалов). Впрочем, нередко за эту границу можно принимать и нижний рубеж распространения уже названного конечно-моренного рельефа, нижние оконечности коллюви- альных, пролювиальных и вулканогенно-пролювиальных конусов выноса, атакже нижние границы предгорных вулканогенно-флювиальных равнин областей современного активного вулканизма. Относительно почвенного покрова данного типа местности следует за- метить, что и под лесным пологом и под луговыми сообществами предго- рий южной половины полуострова развиваются такие же разности почв, что и в предыдущем типе местности. При этом в зоне умеренных пеплопадов под каменноберезняками юго-восточного района полуострова, средней и юж- ной частей Срединного хребта и самой верхней части долины реки Камчат- ки формируются собственно охристые вулканические почвы. На юго-западе полуострова под пологом леса, как правило, образуются подзолисто-охри- стые почвы. В южной части центральной Камчатской депрессии (ЯК~), где поверхность предгорных равнин занята белоберезняками, развиваются пре- имущественно светло-охристые вулканические разности почв, тогда как под белоберёзовыми редколесьями и на лугах-аласах формируются светло-охри- стые дерновые почвы. И, наконец, в северной половине ЦКД, в пределах так называемого хвойного острова», под берёзово-лиственничными лесами фор- мируется светло-охристый оподзоленный тип почв, а под лиственничниками и ельниками — охристо-вулканические почвы. Впрочем, в зоне сильных пе- плопадов под лесной растительностью этого типа местности образуются одно- типные слоисто-охристые вулканические, а в зоне интенсивных пеплопадов- слоисто-пепловые вулканические почвы. В северной половине полуострова поверхность флювиогляциальных рав- нин обычно занята сильно закочкаренной кустарничково-лишайничковой тундрой с, преимущественно, тундрово-глеевыми и тундрово-иллювиаль- ными гумусовыми почвами. В верхних частях предгорных равнин, вдоль подножий гор, в местах выхода грунтовых вод мозаично развиваются мелко- бугристые болота и заболоченные луга с болотно-торфяными почвенными разностями. При этом холмы конечных и боковых морен и камов покрыты 94 
in the previous type of locality, develop. At the same time in the area of moderate ash fallouts under the stone birch forests of the south-eastern part of the peninsula, mid and southern parts of the Sredinniy Mountain Range and the upper part of the Kamchatka River Valley, the ochrous proper volcanic soils form. In the southwestern sector of the peninsula under the forest canopy, as а rule, the podzolic-ochrous volcanic soils form. In the southern part of the Central Kamchatka Depression (CKD), where the surface of the foothill plains is covered with white birch forests, mostly light-ochrous volcanic types of soil develop, while under the white birch sparse woods and on, alas, the mead- ows, the light-ochrous turfy soils form. At last, in the northern half of the CKD, within the so-called "coniferous island", under the birch-larch forests — the light-ochrous opodzolic type of soil and under larch forests and spruce forests — ochrous-volcanic soils are formed. However, in the area of strong ash fallout under the forest vegetation of this type of locality there are homogenous layer-ochrous volcanic, and in the area of i ntensive ash fallouts — stratified-ash volcanic soils are formed. In the northern half of the peninsula the surface of the fluvioglacial plains is usu- ally occupied by the strongly getting-hillock dwarf-shrubby-lichen tundra with mostly tundra-gley and tundra-illuvial humus soils. In the upper parts of the foothill valleys, along the foot of the mountain, in the places of groundwater outcome, the small-hilly swamps and meadow bogs with swamp-turfy soils develop mosaically. The hills of the finite and lateral moraines and kames are covered with thickets of dwarf pine with an admixture of shrubby alder (along the moisture-saturated locations), growing, corre- spondingly, on dry- and wet-turf soils. As for this type of vegetation, it must be noted that in the Central Kamchatka De- pression the foothills are, as а rule, occupied with forest massifs. And if in the northern half of the Kamchatka River Valley the forests are light-coniferous larch taiga (groups of forest type — ledum larch woods and horsetail larch woods), and, to а lesser degree, dark-coniferous forests — greenmoss spruce forests and moss spruce forests (Forests of Kamchatka ап4 Their Value, 1963), then in the southern half of the CKD the foothills are occupied with white birch forests with an admixture of the stone birch along the upper border of the foothills and alas meadows on the surface of the upper terrace. As for the western, eastern and southern parts of the peninsula, open to the sea winds, the foothill plains are occupied with high herb stone birch forests (Ermanii-Berulera alroherbosa — Turkov, Shamshiu, 1963) and sparse woods as well as separate massifs of white birch and fewer holes of "dry tundras". In general, the vegetational cover of the foothills, by stands composition, by the forest biocoenoses structure, and by the character of the grass and shrubby cover is similar to the vegetation of the lower parts of the mountain slopes. However, the stone birch forests of the foothills bear their own traits, which somewhat distinguish them from the previous locality type stone birch woods. First of all, it is displayed in а much higher — up to 50-60% — amount of open spaces, occupied either by various high herb (mostly reedgrass-herbs) meadow associations, or tundra ("dry tundras") associations. As for the fauna of this type of locality, the same as for the previous one has to be repeated. There are also the usual mice, lemmings, shrews, squirrels and hares, wea- 95 
зарослями кедрового, с примесью ольхового (по увлажнённым местоположе- ниям), стлаников, произрастаюшими, соответственно, на сухо- и влажно-тор- фянистых почвах. Касательно растительности этого типа местности следует заметить, что в Центральной Камчатской депрессии предгорья, как правило, заняты лесны- ми массивами. Причём если в северной половине долины реки Камчатки леса представлены светлохвойной лиственничной тайгой (группы типов леса — ли- ственничники багульниковые и хвошовые лиственничники) и, в значитель- но меньшей степени, темнохвойными лесами — ельниками зеленомошны- ми и ельниками моховыми (Леса Камчатки и их лесохозяйственное значение, 1963), то в южной половине 1IKQ предгорья заняты белоберёзовыми лесами с примесью каменной березы по верхней кромке предгорий и лугами-аласа- ми на поверхности верхней террасы. Что же касается западных, восточных и южных районов полуострова, открытых к морским ветрам, то здесь предгор- ные равнины заняты высокотравными каменноберезняками (Ermanii-Betuleta altoherhosa — Турков, Шамшин, 1963) и редколесьями, а также отдельными мас- сивами белоберезняков и, многим меньше, урочищами «сухих тундр». В целом, растительный покров предгорий и по составу лесонасаждений, и по структуре самих лесных биоценозов, и по характеру травяного и кустар- ничкового покрова схож с растительностью нижних участков горных склонов. Тем не менее, каменноберезняки предгорий имеют и свои собственные чер- ты, несколько отличающие их от каменноберёзовых лесов предыдущего типа местности. Прежде всего, это проявляется в гораздо большем — до 50 — 60%— распространении открытых пространств, занятых либо разнообразными вы- сокотравными (преимущественно вейниково-разнотравными) луговыми со- обществами, либо тундровыми («сухие тундры») ассоииаииями. Относительно животного мира этого типа местности остаётся лишь повто- рить всё сказанное о предыдущем типе местности. Здесь также обычны мыши, лемминги, землеройки, белки и зайцы, ласка, горностай, лисица и соболь. И точ- но так же дополняют этот список бурый медведь, лось и разнообразные птицы: каменный глухарь, кедровка, сорока, синица, большой, средний и малый дятлы. Что же касается особенностей хозяйственного освоения предгорного типа местности, то следует отметить относительное разнообразие вариантов и способов природопользования. К примеру, некоторые населённые пункты внутренних районов края располагаются на тех участках поверхности самых верхних надпойменных террас, которые подходят к руслам рек. К таковым же террасам, вследствие их относительно ровной поверхности и слабой расчле- нённости, приурочены участки шоссейных и грунтовых дорог, а также зна- чительные массивы пахотных и пастбищных земель. На них же, в основном, производилась и производится заготовка делового леса, чему способствовали как уже перечисленные причины, так и близость лесосек к рекам и дорогам. Тут же испокон веков осуществлялась и охота на пушного зверя. И, наконец, именно тундры верхних террас речных долин северной половины полуострова являются одними из основных пастбищ домашнего оленя. 96 
sel, ermine, fox and sable. And likewise this list is completed with brown bear, moose and various birds: rock capercaillie, nutcrackers, magpies, tomtits, and great and lesser spotted and Eurasian three-toed woodpeckers. Speaking of the peculiarities of economic development of the foothill type of local- ity, the relative variety of means and approaches to nature management must be noted. For example, some settlements of the inner parts of the region are situated in those parts of the upper above-floodplain terrace surfaces that approach the riverbeds. Roadways and dirt roads, as well as significant massifs of arable and pasturable lands, are also tied to the same terraces due to their relatively even surface and low partitioning. The wood harvesting mainly took and still takes place there as well, which was promoted for both the previously mentioned reasons and the proximity of cutting areas to rivers and roads as well as since the beginning the fur-bearing animal hunt was performed here. And, finally, the tundras of the upper terraces of the river valleys of the northern half of the peninsula are one of the basic pastures for domestic reindeer. Interfluvial plain tundra-swamp type of locality. Stretching along the entire Western- Kamchatka Depression as а stripe of approximately 5-10 up to 30-50 km wide, this type of locality occupies the surfaces of accumulative and abrasive sea, and also flat, mostly terrigenous and fluvioglacial, by genesis, areas of interfluves, which gradually elevate from 5-10 and 20-30 m near the seacoast up to 150-200 and even up to 250-300 m in the area of the Sredinniy Mountain Ridge foothills. On the eastern coast this type of local- ity has discontinuous distribution, being tied mostly to the maritime plains, located in the mouths and between the mouths of the large rivers. The soils of this locality type usually form in conditions of excessive moistening. When the drainage is hindered, the typical tundra-gley soils form, and when the drain- age is good enough — soils of the tundra-illivial-humus type form. In general, moving from north to south, there is an appropriate change of soils from tundra-gley and gley- bogged to turf-gley and turf (lowland, silty, upriver and volcanic). As for the stone birch, for this whole type of locality the mosaic distribution of the stone birch forests, which as а small separate massifs of herb-high herb stone birch stands and separate groves of herb stone birch stands that grow on the most elevated or most steep and therefore less drained areas of such locations, is typical. There are 1~ю peculiarities that attract attention. First, because the forest vegetation weakens the effect of late spring and early autumn frosts, the duration of the frost-free period sig- nificantly, compared to the surrounding swamp-tundra lands, increases in the afore- mentioned birch massifs. Sometimes under the canopy of the stone birch woods, the negative ground air temperatures are not observed until the minimal soil surface tem- perature of the open areas without forests drops lower than minus 2-3'С (Shamshin, 1999). In the cold season, the soil temperature то4е in the stone birch forests is higher than in the open areas. Second, the sharpness of the frontier between the meadow-swamp holes of upriver (sphagnum) bogs with facies of interridge and (or) intermound sinks, on one hand, and the stone birch massifs and groves holes, tied to the interswamp ridges and mounds, on the other. That is, the flat surface of such bottomlands (cloakbogs — Neshatayeva et aI., 2006), occupied with low, lawn-like moss-grass cover of the manyspike, slen- 97 
Междуречно-равнинный тундрово-болотный тип местности. Протягиваясь вдоль всей Западно-Камчатской низменности полосой шириной от 5 — 10 до 30 — 50 км, этот тип местности занимает поверхности морских аккумулятив- ных и абразионных террас, а также плоские, преимущественно терригенные и флювиогляциальные по генезису пространства междуречий, которые посте- пенно повышаются от 5 — 10 и 20 — 30 м вблизи морского побережья до 150 — 200 и, даже, до 250 — 350 м в районе предгорий Срединного хребта. На восточном побережье данный тип местности имеет разорванный ареал, приурочиваясь, в основном, к приморским равнинам, расположенным в устьях и между устья- ми крупных рек. Почвы этого типа местности обычно формируются в условиях избыточ- ного увлажнения. Причём при затруднённом дренаже образуются типичные тундрово-глеевые почвы, тогда как при достаточно хорошей дренированно- сти — почвы тундрово-иллювиально-гумусного ряда. В целом же, при движе- нии с севера на юг, происходит закономерная смена почв от тундро-глеевых и глеевых заболоченных к торфяно-глеевым и торфяным (низинным, заилен- ным, верховым и вулканическим). Что же касается каменной берёзы, то для всего этого типа местности характерно мозаичное распространение каменноберезняков, которые в виде небольших разрозненных массивов разнотравно-высокотравных березняков и отдельных рощиц разнотравных березняков произрастают на наиболее воз- вышенных или наиболее крутых и потому наиболее дренируемых, участкахта- ковых местоположений. При этом обращают на себя внимание две особенно- сти. Во-первых, поскольку лесная растительность ослабляет действие поздних весенних и ранних осенних заморозков, то в названных берёзовых массивах длительность безморозного периода заметно, по сравнению с окружающими болотно-тундровыми угодьями, возрастает. Вплоть до того, что под пологом каменноберезняков отрицательные температуры воздуха в приземной части не наблюдаются до той поры, пока на открытых безлесных пространствах минимальная температура на поверхности почвы не опустится ниже минус 2 — 3*С (Шамшин, 1999). Да и в холодный сезон температурный режим почв в каменноберезняках, как правило, выше, чем на открытых местах. Во-вторых, здесь нередко отмечается резкость границ между лугово-бо- лотными урочищами собственно верховых (сфагновых) болот с их фациями межгрядовых и (или) межбугровых низин, с одной стороны, и урочищами каменноберёзовых массивов и рощ, приуроченных к межболотным грядам и буграм, с другой. То есть, при этом плоская поверхность таковых низин (бо- лот-плащей, Нешатаева идр. 2006), занятых невысоким, газоновидным мохово- травяным покровом из многоколосковой, стройной и влагалищной пушиц ( ° 57); малоцветковой, желтоцветковой, двутычинковой, суженной, скрыто- плодной, вздутой, кругловатой и волосистоплодной осок; мхов-сфагнумов и гигрофильных мелких кустарничков (клюква болотная, кровохлёбка тонко- листная, сабельник болотный), довольно резко отделяется от закочкаренно- го пояса фаций тундрово-кустарничковой растительности. Который, в свою 98 
der and tussock cottongrass ( ° 57); fewflower, grassyslope arctic, lesser panicled, nar- rowed, hiddenfruit, beaked, round and woollyfruit sedges; peat dust and hygrophilous dwarf shrubs (Еигореап cranberry, narrowleafburnet, purple marshlocks), is sharply distinguished from the getting-hillock belt of tundra-shrubby vegetation facies which, in turn, gradually transits into the surface of low and gentle elevations Со the central parts of which the shrubbed stone birch forests with large miscellaneous herbs are tied. Usual for the interfluvia1-plain type of locality is the appropriate increase of the bog-meadow vegetation part and а decrease of the tundra-lichen associations when moving from north Со south. Nevertheless, tundra plant associations along the West- ern-Kamchatka Depression and coastal plains penetrate far Со the south, right up Со the Lopatka саре, forming that, peculiar for Kamchatka, flatland tundra belt (ByKa- sov, 1977). The animal world of this type locality is not much different from the fauna of the previous locality type. Its usual dwellers are mice, lemmings, shrews, squirrels and hares, weasel, ermine, fox and sable. This list is also supplemented with brown bear and various birds: rock capercaillie, nutcrackers, magpie, tomtits, and great and lesser spotted and Eurasian three-toed woodpeckers. But the amount of midges (the range of various — mosquitoes, gnats, and botflies — blood-sucking insects) 4ие to high humid- ity and the swamp-like nature increases abruptly. Regarding the economy, various parts of this locality type are to be developed dif- ferently. In the southern half of the peninsula, with the exception of а few ameliorated areas, the lands of interfluves are almost entirely undeveloped. Only close to the rare habitations are there some wild plants for gathering and berry-picking for private us- age. There is also а winter hunt for the fur-bearing animals. But in connection with 99 
очередь, постепенно переходит в поверхность низких и пологих возвышений, к центральной части которых и приурочены закустаренные каменноберезня- ки с крупным разнотравьем. Обычно для междуречно-равнинного типа местности характерно законо- мерное увеличение доли болотно-луговой растительности и уменьшение доли тундрово-лишайничковых группировок при движении с севера на юг. Тем не менее, тундровые растительные ассоциации по Западно-Камчатской низ- менности и прибрежным равнинам восточного побережья проникают далеко к югу, вплоть до мыса Лопатки, образуя столь характерный (Быкасов, 1977) для Камчатки равн и н н ы й пояс тундр. Животный мир этого типа местности мало отличается от мира зверей и птиц предыдущего типа местности. Обычными его обитателями являются мыши, лемминги, землеройки, белки и зайцы, ласка, горностай, лисица и соболь. Точно так же дополняют этот список бурый медведь и разнообраз- ные птицы: каменный глухарь, кедровка, сорока, синица, большой, средний и малый дятлы. Но вот количество гнуса (совокупности различных — комаров, мошки, овода, слепней — кровососущих насекомых) ввиду большой влажно- сти и заболочен ности резко возрастает. В хозяйственном отношении различные участки этого типа местности осваиваются по-разному. В южной половине полуострова, за исключени- ем некоторых мелиорированных участков, угодья междуречий практически не используются. Разве что только вблизи редких поселений осуществляется сбор дикоросов для собственных нужд. Ну и, разумеется, производится зим- ний промысел пушного зверя. Однако в связи с уже начавшимся и, особенно, перспективным освоением и эксплуатацией газовых и, возможно, каменноу- гольных месторождений, южная часть Западно-Камчатской равнины, занятая междуречным и предгорным типами местности, неизбежно будет вовлечена в хозяйственный оборот, что закономерно обернётся возникновением серьёз- ных проблем с охраной природы. В северной половине западной части полу- острова угодья тундр и лугов достаточно интенсивно использовались как оле- ньи пастбища. Эта их роль сохранится и в будущем. Надиойменно-террасовый тип местности. На территории полуострова наи- более часто встречается 3 — 4 террасовых уровня с высотами 4 — 5, 11 — 12, 16 — 18 и 24 — 25 м соответственно. Сложены террасы, как правило, хорошо окатанным аллювием и сверху перекрываются довольно мощной (0,5 — 0,7 м) толщей су- песчано-сугл и н исты х отложен и й. Процессы почвообразования на террасах приводят к формированию тех же разностей почв, что и в предгорном типе местности. Исключением разве что является полное отсутствие слоисто-пепловых вулканических почв и замет- ное уменьшение доли слоисто-охристых вулканических почв. Что обусловлено как удалением развитых участков речных долин от центров извержений, так и усилением процессов промывания почвогрунтов. В климатическом отношении надпойменно-террасовый тип местности прежде всего характеризуется тем, что в его пределах в самой, пожалуй, мак- 100 
the already started, and especially, prospective development and operation of gas and possibly coal deposits, the southern part of the West-Kamchatka plain, occupied with interfluve and foothill types of locality, will be inevitably involved in the economic turnover that will naturally lead to serious nature protection issues that will emerge. In the northern half of the western part of the peninsula, tundra and meadowlands have been used quite intensively as reindeer pastures. They are going to maintain this role in the future. Above floodplain-terrace type of locality. 1п the peninsula territory, there are 3-4 ter- race levels with altitudes of4-5, 11-12, 16-18 and 24-25 m correspondingly which are most often found. The terraces are, as а rule, built with well-rounded alluvium and on the top they are covered with а very thick (0.5-0.7 т) layer of sandy-loam-loamy sedi- ment. 
симальной степени проявляет себя фактор азональности, обусловленный ин- версионными процессами в зимний период и прогреванием воздуха речных долин летом. Отчего в различных районах Камчатки, при движении с севера на юг и от побережий к центру, происходит закономерная смена растительного покрова речных террас. И в самом деле, на материковой части области, в северной половине по- луострова и на значительной части Западно-Камчатской низменности, вслед- ствие общей суровости климатических условий, обусловленных значитель- ными температурными инверсиями в сочетании с холодными стоковыми ветрами зимой и частыми дождями и туманами летом, поверхности надпой- менных террас обычно заняты сильно закочкаренными кустарниково-лишай- никовыми тундрами и лесотундрами. В то же время в северной половине доли- ны реки Камчатки, в результате застаивания и интенсивного прогрева воздуха в летний период, растительность террас представлена более южными типами растительности: лиственничниками (группы типов леса — лиственничники кустарниково-разнотравные и лиственничники можжевельниковые) и, много реже, ельниками-зеленомошниками и моховыми ельниками. Однако в южной её половине, где эффект застаивания и прогревания в связи с общим увеличе- нием высоты местности выражается заметно меньше, террасы заняты преиму- щественно обширными лугами-аласами, перемежаемыми белоберёзовыми лесами и редколесьями. В юго-восточном и южном районах полуострова на- званный тип местности характеризуется чередованием вейниково-разнотрав- ных лугов с массивами высокотравных каменноберёзовых и белоберёзовых лесов и редколесий. А также, хотя и многим реже, наличием кочкарных «сухих тундр», типа Медвежьей тундры в средней части долины реки Налычевой. Животный мир надпойменно-террасового типа местности принципиаль- но ничем не отличается от такового же мира предыдущих типов местности. Зато вот хозяйственное освоение этого типа местности осуществляется мно- гим интенсивнее и разнообразнее, чем в других ландшафтах. Впрочем, это и понятно, так как подавляющее число посёлков внутренних районов области располагается именно на надпойменных террасах, подходящих к речным бе- регам. Именно по поверхности надпойменных террас проложены, в основном, шоссейные и грунтовые дороги, так как эти местоположения отличатся отно- сительно ровной поверхностью, малой пересечённостью и расчленённостью рельефа. По этим же причинам к поверхности высших надпойменных террас приурочены основные массивы пахотных и пастбищных мелиорированных земель. Ну а тундры речных долин северной половины полуострова являются одними из основных пастбищ домашнего оленя. Завершая краткую характеристику названных выше типов местности, ещё раз стоит обратить внимание на то, что при всём своём внешнем однообразии каменноберёзовые биоценозы Камчатки имеют достаточно хорошо выражен- ные региональные и локальные особенности, которые непременно должно учитываться при хозяйственном освоении конкретных лесных территорий. 102 
The soil formation processes in terraces lead to formation of the same soil differ- ences, as in the foothill type of locality. The exception is only the complete absence of stratified-ash volcanic soils and the significant decrease of the stratified-ochrous vol- canic soil parts. This is stipulated both by the remoteness of the developed parts of the river valleys from the eruption centers and by the intensification of the soil rinsing processes. As for the climatic aspect, the above-floodplain-terrace type of locality is, first of all, characterized by the azonality factor, stipulated by the inversion processes in the winter and warming up the river valleys' air in the summer, manifesting itself to the maximum degree within its boundaries. That is why in different parts of Kamchatka, when moving from north to south and from the coast to the center, there is а natural change of the river terrace vegetational cover. Indeed, in the continental part of the region, in the northern half of the penin- sula and on the significant part of the Western-Kamchatka Depression, owing to the general severity of climatic conditions, stipulated by the cold downflowing winds in winter and frequent rains and fog in the summer, the surfaces of above-floodplain ter- races are usually occupied with strongly getting-hillock shrubby-lichen tundras and forest-tundras. At the same time in the northern half of the Kamchatka River Valley, as а result of stagnation and intensive warming of the air in the summertime, the ter- races' vegetation is represented by тоге southern types of plants: larch forests (groups of forest type — shrubby-herb larch forests and juniper larch forests) and, much тоге seldom, greenmoss and moss spruce forests. But in its southern half, where the air stag- nation effect is much less pronounced, the terraces are occupied mostly with vast alas meadows, alternating with white birch forests and sparse woods. In the southeastern and southern parts of the peninsula the mentioned locality type is notable for the altera- tion of reedgrass-herb meadows with massifs of high herb stone birch and white birch forests and sparse woods. Also, and although much тоге seldom, there is the presence of tussock "dry tundras", like Medvezhya (" Bear's") Тип4га in the middle part of the Nalycheva River Valley. The fauna of the above-floodplains-terrace locality type is not much different from that of the previous locality types. But the economic development of this locality time is much тоге intensive and diverse than in other landscapes although it is understandable since the overwhelming majority of settlements are located exactly on the above-flood- plain-terraces, approaching the river banks. Additionally, roadways and dirt roads are also laid on the surface of the above-floodplain terraces, because these locations are no- table for their relatively even surface as well as the low brokenness and ruggedness of the relief. For the same reason, the main massifs of arable lands and pasture-reclaimed lands are tied to the higher above-floodplain terrace surfaces. Also, the river valley tundras of the northern half of the peninsula are one of the basic pastures for domestic reindeer. Completing the brief characteristic of the previously mentioned locality ~уре~, it must be stressed that despite all the visual diversity, the stone birch biocoenoses of Ka- mchatka have quite decently pronounced regional and local peculiarities which must be certainly taken into account during the economic development of certain forest areas. 1о3 
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ХОЗЯЙСТВЕННОГО ОСВОЕНИЯКАМЕННОЙ БЕРЁЗЫ Каменная берёза довольно интенсивно и сравнительно разнообразно ис- пользовалась человеком. Например, её береста издавна служила для абори- генов Камчатки материалом для изготовления самой разнообразной посуды. Правда, в основном на таковые поделки использовалась береста берёзы пло- сколистной (белой). Однако многие, и в первую очередь наиболее мелкие, вещи изготовлялись и из коры молодых деревьев берёзы Эрмана. Обычно кору для изготовления посуды заготовляли по весне. Для этого, выбрав подходящее дерево, делали надрезы вокруг ствола вверху и внизу, со- единяли их вертикальным надрезом и снимали кору. Свёрнутую в рулон бе- ресту хранили в тёмном и прохладном месте почти год. И только на следую- щую весну, в марте-апреле, из неё изготовляли различную утварь. При этом для придания бересте эластичности её либо кипятили в воде, либо нагревали у огня и уже затем, разогретую, кроили соответствующим образом. Относительно же ассортимента изготавливаемой утвари следует сказать, что посуда эта была самой различной и по назначению, и по форме, и по раз- мерам. Вот что обо всём этом пищет известный в нащих краях знаток жизни ительменов Н. К. Старкова (1976). Наиболее часто из берёзовой коры изготов- лялись акынсхи — особые сосуды четырёхугольной формы размером пример- но 30~40 см и глубиной 20 — 25 см, в которых обычно носили воду. Делали его из больщого куска бересты, противоположные концы которого складывались в виде конверта, а края образуемых стыков зажимались деревянными планка- ми, которые прикреплялись к бересте при помощи тонких корней кедрового стланика или высущенной коры тальника. Затем к названным деревянным планкам приделывались две плетённые соломенные ручки. В принципе, точно так же изготавливались мумхи — сосуды, по размерам и форме абсолютно подобные акынсхам, но только без ручек; схзэмхи или бе- рестяные чуманы — то есть те же по сути, но поменьще, мумхи для сбора ягод; орымхи — мелкие, глубиной l0 — 15 см, но широкие (50~50 см) чуманы, предна- значенные для сбора жимолости и голубики; ачалы — туески различной вели- чины; бетоки — конусообразные туески для сбора голубики, а также разно- образные по размерам короба, которые использовались как ночные горщки, ванночки для стирки, емкости для засолки рыбы и т. д. Кроме того, из бересты изготовляли туески для молока (крэнкэелхьн) и для чая (чаиёлхьн) цилиндри- ческой формы с деревянными дном и крышкой. Впрочем, не исключено, что такого рода туески, стали изготовлять лищь после появления русских на полу- острове, о чем можно судить и по их названиям, являющимися, по сути дела, «кальками» соответствующих русских слов. Практически по такой же технологии короба, туески, бадейки, вёдра и всё прочее изготовляются и в наще время. Другое дело, что осуществляется это чаще в декоративных целях, в качестве сувениров. Тем не менее, вследствие лёг- 104 
SOME ASPECTS OF THE STONE BIRCH'SECONOMIC DEVELOPMENT The stone birch has been intensively and quite variously used by humankind. »«x- ample, since olden times its bark was used by Kamchatka natives as а material to make а ~a- riety ойаЫеваге but mostly the flatleaf(white) birch bark was used for this. However, many, especia))y the sma))est, things were crafted from the young Erman birch trees' bark as we)). Usua))y the bark was procured in the spring. For that, having selected а proper tree, two cuts were made around the trunk above and below, then joined by а vertical cut and the bark was peeled off. Rolled up bark was then stored in а cold and dark location for nearly а year. Only during the next spring, from March-April, various utensils were made. To make it flexible, the bark was either boiled in water or heated up by а fire, and only when warmed, was it cut in the required ~ay. As for the assortment of the produced utensils it must be said that the tableware was very different and created by purpose, by shape, and by size. Неге is what the we))- known Itelmen expert N. К. Starkova (1976) writes about all of that: Most often the birch bark was used to make akynskhy — special tetragona) shaped jars about 30><40 cm in size and 20-25 cm deep, which were usually used to carry water. It was made from а )arge piece ofbirch bark, the opposite ends of which were envelope- folded, and the edges of the formed seams then locked with wooden planks which were connected to the bark with thin roots of dwarf pine or dried basket-wi))ow rind. Then the two straw wicker handles were connected to those planks. In genera), the same method was used to make mumkhiI — jars, simi)ar in shape and size to akynskhy, but without handles; ЙБ~етМi — the same, but sma))er mumkhi used for berry-picking; 0rymkhy — shallow, ) 0-) 5 ст deep, but wide (50<50) baskets, used for honeysuckle and blueberries; ach'à/ó — containers of various sizes; bet0kiI — cone- shaped containers for blueberries; and also boxes of various sizes which were used as chamber pots, laundry tubs, tanks for salting fish, etc. Moreover, cy)indrica) vessels for milk (krankay0I' and for tea (chaiy0I'h n) with wooden bottoms and lids were made ofbark. Although it is )ike)y that the last two types of vessels appeared on)y after the Russians came to the peninsula, which can be concluded from the Russian words (krynka — milk jar, and chai — tea) being the origin of their names. Sti)) with the same technology, the birch bark boxes, vessels, buckets, tubs and ev- erything else are still being produced even today although they are being made mostly for decorative purposes or to be used as souvenirs. However, due to being light and ef- ficient, the йетыпеп[юпед and other birch bark utensils are sometimes sti)) being used by natives for its direct purpose. However, besides the traditional, birch bark has, or rather, had — one тоге app)i- cation. It was often used as paper. Of course it was not anything similar to the famous birch bark writings of ancient Novgorod and Pskov, but sti)), the bark was wide)y used by the Cossacks to make into so-called "yasak books" (yasak — tax collected in natural products). А significant part of the Bolsheretskaya Prikaznaya lzba (as well as Yakuts- kaya) archives is represented by the birch bark writings. 
кости и практичности, названная и прочая утварь из бересты иногда и до сих пор используется местными жителями по своему прямому назначению. Однако помимо традиционного у берёзовой бересты есть, вернее — был, ещё один способ применения. Дело в том, что очень часто она использовалась как бумага. Конечно же, говорить о знаменитых «берестяных грамотах» древ- него Новгорода и Пскова здесь не место. Но вот умолчать о том, что и на Кам- чатке береста широко употреблялась казаками для создания так называемых «ясачных книг», просто нельзя. Ну хотя бы потому, что изрядная часть архива Большерецкой приказной избы (как, впрочем, и Якутской) была представлена берестяными грамотами. Правда, как отмечает Г. Стеллер: «достойно сожаления, что в архивах Кам- чатского приказа не найти ни малейших указаний на всё то, что касается при- соединения страны и способов покорения столь многочисленного народа; равным образом не найти там и описания всего тогда происшедшего, а именно: каким образом были взяты одно за другим разные селения и какие от поры до времени происходили там восстания и столкновения. Сохранившиеся доселе документы, особенно находящиеся в Большереиком остроге, написаны, за отсутствием бу- маги, на берёзовой коре китайской тушью. Хранились они безо всякого присмо- тра в сырых амбарах и поэтому отчасти сгнили, отчасти совершенно потуск- нели и стали неудобочитаемыми. Уже много лет тому назад это зло оказалось и доставить его в Якуцк, но и этому лииу пришлось безрезультатно вернуться» (Стеллер, 1999, с. 133 — 134). Впрочем, истины ради, стоит отметить, что большая доля таковых (и про- чих) архивных материалов попросту сгорела во время частых пожаров ешё ко времени приезда Г. Стеллера на Камчатку. Но это уже вина самих людей, а не берёзовой коры. Однако продолжим разговор об утилитарных свойствах берёзы Эрмана. Например, о том, что из её коры и листьев местные жители добывали жёлто- зелёное и тёмно-серое красящие вещества. О том, что лучина из берёзы слу- жила основным средством освещения жилищ, так как она горела ярко, ровно, без чада и без искр. И о том, что берёзовые дрова всегда ценились и ценятся до сих пор более любых других, так как они дают много жара, не трещат и не «стреляют» угольками. Причём зола от берёзовых дров в качестве удобрения намного лучше золы любых других видов древесины. Если же говорить о сугубо деловых качествах каменной берёзы, то следу- ет добавить, что высокие физико-механические свойства её древесины об- условили широкое её использование. К примеру, коренные жители (коряки, ительмены) повсеместно применяли каменную берёзу при строительстве своих полуподземных жилищ. А с приходом на полуостров русских каменная берёза приобрела ешё более обширную сферу применения. Вплоть до того, что в 1739 году в Большерецке из каменной берёзы был построен 16-весель- ный шлюп «Большерецк» («Берёзовка») длиной 17,5, шириной 3,9 и с глубиной 
трюма в 1,6 м (Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII в., 1984, с. 296). Или, как написал по этому поводу С. П. Крашенинников: «По быстрой реке, которая впала в большую реку nod Большереиким острогом, в рассуждении тамошних мест самой лучшей лес, особливо березник столь толст, что господин кой или большерецким» (Крашенинников, 1994, с. 159). Кстати, сам М. П. Шпанберг, говоря о числе вёсел и размерах этого судна, в своём рапорте в Государственную адмиралтейскую коллегию от 19 ноября 1739 года сообщал: «Во время помянутого нашего при Большерецком остроге зи- мовья для вышеописанной нужды, чтоб было на чём в следовании наше в морском пути во второй компании в лето сего 1739-го году выезжать с судов на остро- ва, построил я малое морское судно, осмнатиати весельное, длиною чрез штевень ной футов из берёзового лесу; а лес добыван был Большерецкого острогу по рекам Болшей и Быстрой команды нашей служителями. И состроя, воздав всемогу- щему богу молебное благодарение, и с пушечною стрельбою спустил ево на воду благополучно и именовал ево шлюп Болшерецк. Яа к тому судну ещё построил при том же остроге из берёзового лесу шлюпку двенадиативесельную для выезду же на упомянутые острова» (Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке, 1948, с. 86). А кстати как потому, что в более раннем, от 1 декабря 1738 года, рапорте в ту же Адмиралтейств-коллегию М. Шпанберг говорил о постройке 16-весельного шлюпа (Русские экспедиции..., 1984, с. 167), так и потому, что тот же С. П. Кра- шен и н н и ков в своём п исьме Гмел и ну и М иллеру от 28 ноября 1738 г. сообщал, вого лесу, которая вскоре готова будет, а будущего лета рано в свой путь от- одного лета исправить не возможет» (Крашенинников, 1949, с. 587). Впрочем, в нашем случае эти расхождения, чем бы они ни были вызваны, не суть важны. Яля нас куда как больший интерес представляет то, что вслед- ствие своего утяжелённого корпуса шлюп показал редкостную остойчивость и, отсюда, высокие мореходные качества. И в самом деле, по свидетельству С. П. Крашенинникова, «Спущенная на воду берёзовка так глубоко в воде стояла, как бы совсем нагруженная; причиною тому может быть была мокрота, от которой она по свойству берёзового леса больше смольных дерев воды пожирающего наботело (набухло. — В. Б.); чего ради все думали, что оное судно совсем негодно будет, и потонет от малого груза, од- грузу почти ничего не осела, а в ходу была она легче всех судов, кроме брегантины Михайла, который почитался за лучшее судно. Подбираться nod ветер едва мог и брегантин столь круто, как берёзовка, а другие не имели в том и сравнения, что самим нам неоднократно случалось видеть» (Крашенинников, 1949, с. 199). 
Although, as Steller notes: "Itis worth regret, that archives of the Kamchatka depart- nation, so as they have по description of whàt и as happening, in particular: which way и ere Йеп. various settlements taken one by one апШн1~а( rebellions and conflicts и еге happentng kiy ostrog, are written, /ог the absence of ðàðår, on the birch bark иith Chinese ink. They юеге бе~пи Кер1 тй по саге /и Йе аатр оагп5 апа' йепсе па~е раЮаИу аесауеа', раЮаИу оесате Ыиггеа' апа' ипгеаааЫе. Мапу уеаг5 а~о ЙЬ елI паа' оесоте ггерагаЫе. Ве5рйе this, а few years ago а special person и as sent /) от Yakutsk иith the order (о take away the archive frîm аИ the ostrogs and (о deliverit (о Yakutsk, but the person had (о return without result" (Steller, 1999, р. 133-134). However, it must be said that the majority of such archived materials was simply incinerated during the frequent fires even before Steller came to Kamchatka. But that is human fault, not the birch bark's. But let us continue on to the discussion of the utilitarian properties of the Erman's birch. For example, there is the fact that its bark and leaves were used by natives to оЬ- tain yellow-green and dark-grey colors and that splintered birch were used as а main means for lighting а house, because it burned regularly, brightly, without fumes and sparks. Also, birch firewood has been always valued higher than any other, because it gives ой а lot of heat, does not crackle and "shoot" hot coals. Stone birch firewood ash is а better fertilizer than any other wood species. As for the merchantable qualities of the stone birch, it must be added that the high physical-mechanical properties of its timber determined its wide usage. For example, the natives (Koryaks, ltel mens) used the stone birch everywhere when con- structing their half-underground dwellings. And when Russians came to the penin- sula, stone birch usage became even тоге widespread. Right up to the point that in 1793 in Bolshetersk there was а 16-oared "Bolshetersk" ("Berezovka") sloop that was 17.4 т long, 3.9 т wide and а Йо1<Гв depth of 1.6 т was built (Russian Expedi- tions on the Study of the Northern part of the Pacific in the first half of the 18'" Ñån- tury, 1984, р. 296). Or, as S. P. Krasheninnikov wrote about that stating, "Along the quick river, whi~ch falls into the big river near the Bolsheretsky ostrog, the locals speak of the best wood, es- pecially the birch wood that is so thick that Captain Shpanberg made а fairly big sea boat, called Berezovka or Bolsheretskoye" (Krasheninnikov, 1994, р. 159). Ву the way, М. P. Shpanberg himself, speaking about the number of oars and the чеюеГs dimensions, wrote to the State Admiralty board in his report on November 19, 1739: "During the mentioned ours at the Bolsheretsky ostrog wintering for the mentioned necessity, so that we could have, while following our sea route in the second campaign in summer of thts 1739 year (о move from the ships (о the islands, I have built а small vessel, /ее( of birch иood, and the иood иas taken at Йе Bolsheretsky ostrog on rivers Bolshaya sheretsk. And (о this vessel at the same ostrog of btrch и ood I have also built а twelve-оагей 
Подтверждает его мнение и профессиональный моряк Свен Ваксель, ко- торый по этому поводу отметил: «Лейтенант Вальтон со своим судном явился в Охотск 21 августа 1739 года. С ним вместе ирибыла небольшая яхта, которую ему серьёзные услуги. Как мне рассказывали, оно так хорошо шло лод ларусом, что оставляло за флагом весь отряд» (Ваксель Свен, 1940, с. 39). К сказанному остаётся добавить, что судно исправно прослужило (в том числе и для проведения описаний берегов Камчатки под управлением мичма- на В. А. Хметевского) несколько лет. И послужило бы ешё, если бы в 1744 году оно не было выброшено жестоким штормом на берег в районе реки Большой (Русские открытия..., 1948). Относительно деловых качеств древесины берёзы Эрмана стоить добавить, что дома, построенные из стволов каменной берёзы, характеризуются хоро- шими теплоизоляционными свойствами и изрядной долговечностью. Что вы- рубленные из неё покаты для выкатки рыбных кунгасов отличались высокой прочностью и, отсюда, длительным сроком эксплуатаиии (Турков и Шамшин, 1963). Что в 1959 году изготовленная из каменной берёзы опытная партия по- лового паркета получила высокую оценку экспертов на строительной выстав- ке. И что, наконец, в 60-е годы прошлого столетия прессованная древесина каменной берёзы достаточно широко использовалась вместо дорогостоящих цветных металлов в скользящих подшипниках. Пом и мо этого, берёза Эрмана, обладая край не плотной, твёрдой и очен ь живописной по структуре и текстуре древесиной, служит прекрасным мате- риалом для изготовления мебели, нарт, посуды, рукояток для разного рода инструментов и прочих бытовых поделок и сувениров. Причём наибольшую ценность в этой области применения представляет древесина наростов-капов ( ° 59, 60, 61), которая по всем своим параметрам и характеристикам ничуть не уступает древесине знаменитой карельской берёзы. Что и было отмече- но ешё Г. Стеллером (1999), написавшем: «Наросты эти отличаются большою твердостию и огнестой костью и идут на выделку различнои столовои лосуды». Обратимся теперь к медицинской стороне проблемы использования бе- рёзы. Особый интерес в этом свете представляет то, что из её древесины по- лучают один из самых лучших видов естественных абсорбентов — активиро- ванный уголь, очищенные препараты которого интенсивно используются при метеоризме, желудочных коликах, повышенной кислотности желудочного сока и разного рода отравлениях. Из него же изготовляют высококачествен- ные фильтры и таблетки «Карболем», применяемые для удаления из организ- ма вредных, в том числе и радиоактивных, веществ. Кроме того. в домашних условиях уголь используется и при лечении лишая, для чего больное место сперва натирают чесноком, а затем туда на протяжении 20 — 30 минут втирают порошок угля, смешанный с соком свежего лопухового корня. Да и при ожогах поражённое место также полезно предварительно посыпать угольным порош- ком. и лишь только затем накладывать на него повязку. 
boat to trip to the mentionedislands" (Russian Discoveries in the Pacific Ocean and North America in 18'"century, 1948, р. 86). Besides that and because in the earlier, from the December 1, 1738 герой (о the same State Admiralty board, Shpanberg spoke about the construction of а 16-oared sloop (Russian expeditions..., 1984, р. 167), and Krasheninnikov, in his letter to Gme- lin and Miller on November 28, l738, reported that: "To report I notify to your honour that Captain Shpanberg livesin the Bolshetetsk andis building а twenty four-oared sloop of btrch wood, which soon ready will be, and the next summer early on his way will depart, and to winter иапо to come to Bolshetetsk, if the due deed will not be donein one ~ипппег" (Krasheninnikov, 1949, р. 587). But those discrepancies, whatever their reason may be, are not important for us. What is тоге interesting is that because of its heavyweight body the sloop had shown гаге stability and therefore high seagoing ability. And indeed, according (о Krashininnikov's illustration: "The launched birch boat was so deepin water as (completely loaded: the reason соиИ be the moisture, as the birch иооа' циайу тоге 1Баи р~1сп-аггее~ соприте~ на1ег; е~егуопе ЯоицБ1 1Ба1 Ме ~еле/ ноиЫ birch boat almost did not set from the real load, andits behavior иas lighter than ofà(( ves- sels except for the Mikhail s brigantine which иas reputed as the best ship. Moving leeward папИу е~еп Йе Ьг~цаи1~ие иа~ аЬ1е а~ Йе Ь~гсп Ьоа1 таиацей 1о, аий ойеп соиЫи'1 е~еп compare, which we happened to see more than once" (Krasheninnikov, 1949, р. 199). His opinion is supported by seaman Sven Vaxel, who noted about that: "Lieutenant Фа11ои и/Ш Ь~~ ~еие1 сате ~о ОКБоь|с оп Ахи~~ 21, 1739. 1оцейег тй Ыт сате а ~таН иоод; 1Бе уасБ1 на~ патей Ьу Ыт "Во!йе1е1й ". ТБЬ ~та11 й~р геидегед Ыт ~епои~ ~ег- исе. А~ 1 иа~ 1оЫ йе на~ цо~иц иийег Яе ~а~1 ю цоой 1Ба1 йе иа~ 1еа ~~иц Ше нБо1е рагиму behind the фар" (Vaxel Sven, 1940, р. 39). То what has been said it needs to be added that the ship faultlessly served (including performing the description of Kamchatka coasts under the command of midshipman V. А. Kh metyovskiy) for several years, and would serve even тоге, if in l 744 it was not stranded by а severe storm somewhere near the Bolshaya River (Russian discoveries..., 1948). As for the merchantable qualities of the Erman's birch, it must be added that houses, built from the stone birch trunks, have good heat-insulating qualities and se- rious longevity. Those shipways made of stone birch, used for fishing boat launching, were durable and therefore had а long service life (Turkov, Shamshin, 1963). More- over, in 1959 an experimental batch of tiling made of stone birch received praise from experts at а construction exhibition. And, finally, that in the 1960s compressed stone birch wood was widely used instead of expensive nonferrous metals in sliding bearings. Beside that, Erman's birch, having а very dense, firm and very picturesque by (ex- ture and structure wood, serves а great material for furniture, dog sleds, tableware, handles for various tools and other domestic craftwork and souvenirs. And the maximal value in this range of application has the wood of excrescences-burls ( ° 59, 60, 61), which by all its parameters and characteristics is second only (о the wood of the famous 
Что же касается берёзовой коры и бересты, то они могут быть использованы для производства фенола и некоторых других химических веществ, особенно ценимых за свою лекарственную ценность и, что немаловажно, экологическую чистоту. В частности, из бересты путём сухой перегонки уже давно получают берёзовый дёготь, которым лечат чесотку, экзему, чещуйчатый лищай, кож- ные сыпи, грибковые поражения и открытые раны. В свою очередь, из дёгтя, который обладает сильным противомикробным, противопаразитным и анти- септическим воздействием, изготовляют дегтярное мыло. По этой же причине берёзовый дёготь является основной составной частью мазей Вищневского, Винкельсона и Конькова. А совсем недавно сибирские химики научились из- готовлять из бетулина, извлекаемого из берёзовой коры, отличные препараты для лечения энтеровирусов («Поиск» No40, ,2 октября 2008 г.). Впрочем, всё сказанное о древесине и коре скорее свидетельствует не о ре- альном положении дела, а о перспективах их освоения. Зато вот использование лечебно-профилактических свойств свежих тычиночных серёжек, нераскрыв- щихся почек и молодых листьев каменной берёзы имеет важное практическое значение, так как все они очень богаты эфирным маслом, смолой, белками, жирами, безазотистыми экстрактивными веществами, флавоноидами, катехи- нами, алкалоидами, сапонином, дубильными антибиотическими веществами, нафталином, гиперозидом, фитостеронами, а также микроэлементами (цинк, кобальт, молибден, барий, марганец, алюминий, никель, селен, медь и пр.) и, разумеется, витаминами (одного только витамина С, например, в 100 грам- мах свежих листьев содержится до 300 мг). Отчего все они уже давно и успешно применяются как в народной медицине, так и в официальной фармакологии. Например, берёзовые серёжки являются прекрасным кровоостанавлива- ющим средством. Настойку готовят так: заполненная на две трети свежими серёжками стеклянная посуда заливается водкой, плотно закрывается крыщ- кой и настаивается, при постоянном потряхивании, в тёплом и тёмном месте втечениедвухнедель(Черещков В. И. Деревожизни. «Домашняя»М 18,15 мая 2010 г.). Готовую настойку, обычно без процеживания, принимают (разбавляя индивидуальную дозу в трёхкратном объёме воды) в количестве от 20 капель до чайной ложки, 3 раза в день за 15 — 20 минут до приёма пищи. Что же касается молодых листьев, то настоянный на них чай, будучи од- ним из лучщих мочегонных и желчевыводящих средств, соверщенно не раз- дражает почек. С этой целью их лучще всего собирать в конце мая и начале июня, пока они ещё сохраняют клейкость и дущистость. При этом листья су- щат в тени под навесом или в хорощо проветриваемых помещениях. К сказан- ному остаётся добавить, что листья каменной берёзы выделяют фитонциды, которые в течение 3 — 4 часов убивают многие виды микробов. Кстати, русская баня оттого и обладает столь отчётливо выраженным лечебным эффектом, что берёзовые веники стимулируют кровообращение, повышают общий то- нус организма, ускоряют восстановительные процессы в повреждённых тка- нях. А ингаляция парами берёзовых листьев усиливает работу желёз и помо- гает при трахеобронхитах. 
Karelian birch which was also noted by Steller (1999), who wrote: "Those hurls are по- Let us no~~ take look at the medicinal aspect of the stone birch. The most interest- ing fact is that its wood is used to produce one of the best natural absorbents — activated charcoal, the purified preparations of which are widely used for flatulence, gastric colic, the heightened acidity of gastric juices and various poisonings. It is also used to make high quality filters and "Carbolem" pills, used to withdraw unhealthy, even radioactive agents from an organism. Besides, in folk medicine charcoal is used for the treatment ofherpes, first by rubbing the spot with garlic, and then for the next 20-30 minutes rub- bing in the coal powder mixed with the juice of а fresh burdock root. Also, in case of burns it is helpful to sprinkle the affected spot with charcoal powder first, and only after that can one place а bandage on the wound. As for the rind and upper bark, they can be used in the production of phenol and other chemicals and is highly rated for its officinal value and ecologic pureness. For example, through dry distillation the bark can be used to obtain birch tar which is used for the treatment of scabs, eczema, psoriasis, skin eruptions (acne), mycosis and open wounds. In its turn, the tar, which possesses strong antimicrobial, anti-parasitic and antiseptic effect, is used to produce coal-tar soap. For the same reason the tar is the basic component of Vishnevsky, Winkelson and Konkov's ointments. And not so long ago Siberian chemists learned to produce an excellent medicine to treat enteroviruses from betulin, which is extracted from the birch bark (" Poisk", October 2, 2008, р. 40). Although everything said about the wood and the bark is rather prospective than actual, the usage of medicinal-prophylactic properties of the fresh staminal catkins, unopened buds and young leaves of the stone birch has an important practical value because all of them are very rich with essential oils, pitch, proteins, fats, anazotic ex- tractive matters, flavonoids, catechines, alkaloids, saponin, tanning antibiotic matter, naphthalene, hyperoside, phytosterols, and also microelements (zinc, cobalt, molyb- denum, barium, manganese, aluminum, nickel, selenium, copper etc.), and, of course, vitamins (there is ир to 300 mg of Vitamin С alone in 100 g of fresh leaves). That is why аll оЫ~ет have been successfully used for а long time both by folk medicine practitio- ners and pharmacology experts. For example, birch catkins are а great hemostatic. The tincture made in the fol- lowing manner: filled up to two-thirds with а fresh catkins glass vessel and is flooded with vodka, tightly closed and draws, with regular shaking, in а warm and dark place for two weeks (Chereshkov Ч. 1. Derevo zhizni. "Domashnyaya", May 15, 2010, р. 18). The ready tincture, usually without straining, is to be taken (diluting the personal dose in the triple amount of water) from 20 drops to а teaspoon, three times а day 15-20 min- utes before ingestion. As for the young leaves, their infusion, being one of the best diuretics and bile- excretions, absolutely does not irritate the kidneys. For that purpose, they are best when collected by the end of May and beginning of June, when they are still gummy and fragrant. The leaves are then dried in the shade under а marquee or in а well-ventilated location. It also must be added that stone birch leaves secrete phytoncides, which can kill many microbial species within 3-4 hours. That is another reason for the 'Russian 
Из тех же свежих молодых листьев рекомендуется изготовлять водные рас- творы и отвары. Вот один несложный рецепт подобного отвара, употребля- емого в качестве общеукрепляющего средства. Две столовых ложки измель- чённых листьев заливают полулитром крутого кипятка, настаивают 4 часа (на водяной бане — не более )5 минут), охлаждают, проиеживают и употре- бляют по 0,5 — ! стакану 2 — 3 раза в день за 25 — 30 минут до еды. Для большей эффективности в готовый отвар можно добавить — на кончике ножа — питье- вой соды. Настой укрепляет нервную систему, устраняет головную боль и го- ловокружение, расстройство сна, а также уменьшает частоту и силу приступов мигрени и ишемической болезни сердца. Явно выраженный эффект оказываетданный настой и при простудных за- болеваниях верхних дыхательных путей, артритах, желчнокаменной болезни, гинекологических расстройствах и дерматовенерологических заболеваниях, а также при заболевании детским ревматизмом. Названный отвар можно употреблять и наружно как при заболеваниях кожи и ревматизме, так и в косметических целях для выведения пигментных пятен. Издавна известен подобный же (1 столовая ложка мелко измельчённых свежих листьев на стакан крутого кипятка) настой, выдержанный не менее 20 минут, употребляется (2 — 4 раза в неделю) и в качестве лечебного средства для мытья волос, с целью укрепления их корней. Помимо всего этого, настои и экстракты из молодых листьев вызывают гибель лямблий и трихомонад. Всё сказанное касается и берёзовых почек, которые, относясь к числу офи- ииальных фармакологических средств — препарат под М 74(684)5, обычно употребляются в качестве мочегонного средства при лечении разного рода отё- ков. Помимо этого, почки, в виде настойки, назначаются для лечения острых и хронических заболеваний (в том числе и спазмов) желудочно-кишечного тракта, болезнях мочевого пузыря, сердца, ревматизме, подагре, а также при расстройствах нервной системы. Обычно для изготовления таковой настойки почки собирают в период их набухания. Для этого срезают ветки, сушат их при температуре 25 — 30'С и лишь затем обрывают и хранят в плотно закрытых сосудах. Затем, по мере надобности, почки накладывают (до половины) в стеклянную банку, залива- ют доверху водкой и настаивают в тёмном месте не менее одного месяца. При- меняют по 40 капель 3 — 4 раза в день до еды. В этих же целях используется и отвар почек, который изготавливается сле- дующим образом: 1 чайную ложку высушенных почек заливают 1 стаканом кипятка и настаивают в течение не менее 4 часов. Применять отвар следует по 2 столовых ложки 3 раза в день. Не менее благотворна по своим лечебным и гастрономическим качествам и берёзовая пыльца, которая убивает вредные микробы и в то же время спо- собствует развитию полезных микроорганизмов в желудке. Помимо этого пыльиа регулирует выводящую функиию пищевого тракта при запорах, а так- же способствует восстановлению сил при истощении организма и при инфек- иионных заболеваниях (излечению последних). Особенно эффективно вос- 
bath', which is unthinkable without а bunch of birch twigs, to have such а pronounced medicinal effect. Birch twigs stimulate blood circulation, tone up the organism, and ac- celerate the restorative processes in the affected tissues. Additionally, inhalation of the vapors of stone birch leaves strengthen the glands and remedies thracheobronchitises. These young fresh leaves are also recommended for preparing aqueous solutions and tinctures. Неге is а simple recipe of а tincture to be used as а general health-improving remedy. Two tablespoons of shredded leaves are flooded with а half-liter оЯегсе1у boil- ing water, then drawn for 4 hours (or по тоге than 15 minutes in а water bath), then cooled, strained and taken by 0.5-1 glass 2-3 times per day approximately 25-30 min- utes before а meal. To make it тоге effective, а little — on the tip of the knife — soda may be added into the ready tincture. This infusion strengthens the nervous system, eliminates headache, dizziness and sleep disorders, and also reduces the frequency and strength of hemicrany and coronary heart disease attacks. Besides it has а clearly pronounced effect on the catarrhal diseases of the upper air passages, arthritis, cholelithiasis, gynaecological disorders and dermatovenerological diseases, and also on children' s rheumatism. The mentioned tincture can be used externally both for skin diseases and rheuma- tism, and for cosmetic purposes, to геточе pigment spots. The similar (1 tablespoon of shredded leaves per glass ofboiling water) infusion, drawn for по less than 20 minutes, has been used for а long time as а medicinal substance to wash hair (2-4 times а week) and Со strengthen its roots. Besides all that, young leaf tinctures and infusions cause the death of lamblias and trichomonads. Everything said is applied to the birch buds, which are, being recognized officially as а pharmacological substance [preparation М 74 (684)5], are usually used as а di- uretic in the treatment of various edemas. Besides, buds as а tincture are prescribed for acute and chronic diseases (including spasms) of the gastrointestinal tract, bladder diseases, heat, rheumatism, podagra and also nervous system disorders. Usually to prepare such tincture, the buds are collected during their swell. The branches are cut, dried at 25-30'С temperature and only after that they are plucked and put into tightly closed containers. Then, when needed, the buds are put into а glass vessel (filling halfway), flooded with vodka and drawn in а dark place for по less that а month. They are taken by 40 drops 3-4 times а day before а meal. The buds decoction can be used for the same purposes, which is prepared like that: 1 teaspoon of dried buds is flooded with а glass of boiling water and drawn for по less than 4 hours. The decoction should be taken as 2 tablespoons 3 times а day. Stone birch pollen is по less beneficial by its medicinal and gastronomic qualities; it kills harmful microbes and at the same time favors the development of helpful microor- ganisms ï the stomach. Besides, pollen regulates the extracting function of the digestive tract in the event of constipation and promotes recovery from emaciation and infectious diseases (and remedying the latter). The restorative influence of the pollen is especially effective in combination with natural honey, because Жытйх~цге, being а foodstuff, is а great roborant, rich with biologically active substances and vitamins. Owing to that, add- ing it to the regular ration reinforces the feeling of cheerfulness, vital Гогсе increase, and it is just pleasant to eat. As а medicinal and prophylactic substance it must be taken оп ап 117 
становительное воздействие берёзовой пыльцы проявляется в комбинации с натуральным мёдом, так как эта смесь, будучи по сути дела продуктом пита- ния, является превосходным укрепляющим средством с богатым содержанием биологически активных веществ и витаминов, отчего её добавление к обыч- ной пище вызывает ощущение бодрости, прилива жизненных сил, да и просто удовольствия. При этом как лечебное и профилактическое средство берёзо- вую пыльцу лучше употреблять натощак или незадолго до еды по 20 — 30 грамм вдень. А сам курс лечения должен составлять не менее 25 — 30дней и повто- ряться, по возможности, каждый год. Очень высокими лечебно-гастрономическими качествами обладает сок каменной берёзы, который содержит в себе до 2% некристаллизирующегося сахара, фруктозу, глюкозу, фруктовую, яблочную и прочие органические кис- лоты, белок, соли кальиия и калия, железо, фосфор, магний, марганеи, иинк, натрий и множество других микроэлементов, а также витамин С и ароматиче- ские вещества. И, причём, в наиболее оптимальной для организма пропорции. Вот почему сок каменной берёзы как общеукрепляющее и оздоровляющее средство издавна используется в народной и офиииальной медицине при лече- нии ангины, анемии, ран и трофических язв. Используют берёзовый сок и при таких серьёзных заболеваниях как подагра, артриты, ревматизм, цинга, отёки, болезни сердца и даже злокачественных опухолях. В лечебных целях сок рекомендуется употреблять по 1 стакану 3 — 4 раза в день перед едой в течение 2 — 3 недель. Полезно при этом смешивать берёзо- вый сок с другими соками, а также настаивать на нём зверобой, шиповник, мяту, чабрец, бруснику и прочие лечебные травы и ягоды. Стимулируя обмен веществ, берёзовый сок оказывает омолаживающее воздействие на организм, разрушая при этом мочевые камни фосфатного и карбонатного, преимуше- ственно, происхождения. К тому же, обладая мочегонным свойством, он нор- мализует кислотность желудка и помогает при простуде, воспалении лёгких, артритах, подагре, ревматизме и туберкулёзе. Используется сок и как противо- глистное средство, а также при интоксикации и для укрепления дёсен. В целом же, ежегодный весенний приём сока каменной берёзы помогает избавиться от слабости, усталости, повышенной утомляемости, раздражи- тельности, шума в ушах, головной боли и бессонницы. При различных кож- ных заболеваниях — ожоги, открытые раны, экземы и пигментные пятна — сок можно употреблять и наружно, протирая им повреждённые участки или на- кладывая на них примочки. А при выпадении волос сок необходимо втирать в волосистую часть головы, добавляя при этом к нему спирт, коньяк или отвар репейного корня. Вот отчего, кстати, берёзовый сок, производимый в Фин- ляндии, многие страны, особенно Япония, закупают для производства косме- тической продукции. Что же касается собственно кулинарных свойств берёзового сока, то его употребляют как полезный и освежающий напиток, а также варят из него вкусный квас, компот, кисель, кофе и чай. Путём выпаривания из сока изго- товляют патоку с концентрацией сахара до 70%, используемую в кондитерской 
empty stomach or shortly before the meal as 20-30 grams per day. And the entire course of treatment needs to last at least 25-30 days and recur, if possible, every year. There are very high medicinal-gastronomical qualities in the stone birch sap; it contains up to 2% non-crystallizing sugar, fructose, dextrose, fruit, malic and other or- ganic acids, proteins, calcium and potassium salts, iron, phosphorus, zinc, sodium and many other microelements, and also Vitamin С and aromatic substances. That is why stone birch sap as а general health-improving and sanative substance is used by folk and scientific medicine for the treatment of angina, anemia, wounds and trophic ulcers. It is also used for such serious diseases as podagra, arthritis, rheumatism, scurvy, edema, heart disease and even malignant tumors. For medicinal purposes the sap is recommended to be taken by glass 3-4 times per day before а meal for 2-3 weeks. It is healthy to mix it with other juices and also (о draw Saint John' s wort, wild rose, mint, thyme, lingonberry and other medicinal herbs and berries in it, Ву stimulating metabolism, birch sap exerts а rejuvenating effect upon the organism, at the same time destroying nephrolithes of phosphate and carbonate, mostly, origins. Besides being а diuretic, it normalizes gastric acidity and has beneficial effect in cases of а cold, pneumonia, arthritis, podagra, rheumatism and tuberculosis. Also, it is used as an anthelminthic, in cases of intoxication and oncologic diseases and strengthens the gums. Taking stone birch sap every year in the spring helps (о get rid of weakness, weari- ness, heightened fatigue, irritability, ear noise, headaches and insomnia. For various skin problems — eczema, nevus pigmentosis, burns, open wounds, etc. — the sap can be used externally, to clean the affected spots and apply lotions. In case of the loss of hair, the sap with some spirit, cognac or the burdock root decoction added into it must be rubbed into the scalp. That is why, by the way, birch sap, made in Finland, is imported by many countries for the manufacture of cosmetics. As for the culinary qualities of the birch sap, it is used to make kvass, compote, kissel, coffee and (еа. The treacle, with up to а 70% sugar concentration, can be produced through evaporation and used in the confectionery to make cookies and cakes. Birch sap can also be used (о make wine. For example, in 193б in Sverdlovsk, according to the age-old recipe, а sparkling birch wine was made that, by its golden color and extremely pleasant taste, ~а~ not inferior to the best grape wines ("Ust-Kamchatskoe чгетуа", Мау 2001, р. 1б). But the serious obstacle for the widespread use of birch sap is that it runs out even faster than milk does. Only recently а Finnish company, Nordic Koivu Оу, had devel- oped а new, without preservatives, technology for birch sap storage. The first experi- mental production of the packaged juice using this technology was launched in 1999 and in 2002, the company received а prestigious award of the Suomi republic Presi- dent — InnoFinland — for the innovations which made it possible to start the large-scale production of birch sap, guaranteed for the long-term freshness. Currently about 99% of this ecologically-pure and amazingly health-giving production is being exported (о тапу countries, including Japan ("Poisk", March 2007, р. 10). Isn' t it а model (о follow? 1 Japan willingly buys the birch sap, obtained and packed on literally the other end of the planet, why can' t Kamchatka buy the technology and organize the production of packaged birch sap, to supply the Southeast Asian markets? 119 
промышленности для изготовления печенья и тортов. Более того, из берёзо- вого сока можно делать и вино. Так, в 1936 году в Свердловске по старинному народному рецепту было изготовлено игристое берёзовое вино, которое своим золотистым цветом и на редкость приятным вкусом не уступало настоящему шампанскому («Усть-Камчатское время» М 1б, 18 мая 2001 г.). Однако серьёзным препятствием для широкого использования берёзового сока я вляется то, что он портится быстрее, чем молоко. Л и ш ь в самом кон це прошлого века финская фирма Nordic Koivu Оу разработала новейшую, без применения консервантов, технологию хранения берёзового сока. Первое экспериментальное производство таким образом законсервированного про- дукта было создано в 1999 году, а уже в 2002 году компания получила престиж- ную награду президента республики Суоми — InnoFinland — за инновации, сделавшие возможным выпуск берёзового сока в промышленных масштабах, с гарантией сохранения свежести в течение длительного срока. И в настоящее время около 90% этой экологически чистой и фантастически полезной про- дукции идёт из этой страны на экспорт во многие страны, вплоть до Японии («Поиск» М 10, 9 марта 2007 г.). Кстати, чем это не пример для подражания? Уж если Япония охотно поку- пает берёзовый сок, собранный и законсервированный на, буквально, другом краю планеты, то почему бы и нам, на Камчатке, не закупить технологию, не наладить сбор и изготовление консервированного сока и не начать постав- лять сок на рынки Юго-Восточной Азии? Всё-таки это лучше, чем рубить берёзу на дрова или шепу. Другое дело, что заниматься этим надо грамотно— в частности, надрезы на коре делать небольшие и аккуратные, не брать более 5 — 6 литров сока от одного дерева и, наконец, после отбора сока обязательно заделывать надрезы смолой или чопиком. Таким образом, гастрономические и фармакологические свойства каменной берёзы просто удивительны. Но даже на этом фоне особого внимания заслужи- вает гриб чага, который издавна и широко используется в народной медицине. Внешне чага представляет собой бесформенные, нередко трешинова- тые наросты чёрного ивета ( ° б2), поперечником до 20 — 25 см и более и весом до 3 — 5 кг. Внутренняя, деревянистая, часть гриба обладает желтовато-корич- невым цветом с множеством светлых прожилок. Вообше-то гриб трутовик косотрубчатый, гриб-чага («чёрный гриб», гриб- губа) растёт не только на берёзах, но и на ольхе и рябине. Однако в лечебных целях используется только чага, произрастающая на берёзах, и, причём, толь- ко на живых деревьях (чаше всего чага встречается на старых толстых берёзах), так как наросты, снятые с сухостойных и валежных деревьев, не обладают дей- ствуюшим лекарственным началом (Любарский, 1960). Непригодны также на- росты чаги, образовавшиеся в нижней части дерева, растущего на сыром или заболоченном месте. Кстати, таковая чага иеликом (насквозь) чёрная, легко крошится, и потому легко определяется как негодная. Полезные свойства чаги обуславливаются входящими в её состав разно- образными вешествами (ванилиновой, параоксибензойной, уксусной, шаве- 120 
It much better than cutting the birch for firewood and wood chips. Although taking the sap must be performed correctly — by making small and accurate cuts in the rind, never taking тоге than 5-61iters of sap from one tree, and, finally, after taking the sap, the obligatory closing up of the cuts with pitch or а wood piece. So as we can see, the pharmacological and gastronomical qualities of the stone birch are simply amazing. But even with this background, the chaga mushroom, which is used widely and from the old in folk medicine, deserves special attention. Outwardly, chaga is а shapeless, often cracked black burl ( ° 62), ир to 20-25 ст or тоге wide and weighing up to 3-5 kg. The internal, woody part of the fungus has а yellowish-brown color with а lot of light-colored veins. Actually, the chaga mushroom (black fungus, lip-fungus) grows not only on birch but on alder and ash as well. But only the birch-growing chaga is used for medicinal purposes and only from live trees (most often it can be found on the old thick birches) be- cause the burls taken from deadwood and windfall trees do not possess the active medici- nal seed required (Lyubarskiy, 1960). Burls that are formed on the lower part of the tree, growing in а wet or swampy place, are also unfit. By the way, such chaga is completely (throughout) black, crumbles easily, and thus is easily recognized as being improper. The medicinal qualities of chaga are stipulated by the various elements it includes (vanillic, peroxybenzoic, acetous, oxalic, humic-like organic acids, polysaccharides, ligninies, pterines, sterols, free phenols, cellulose, and also silicon, iron, aluminum, calcium, potassium, magnesium, sodium, zinc, copper and manganese oxides), which give chaga а clearly-pronounced medicinal effect which manifested in raising im- 
левой и гуминоподобной органических кислот, полисахаридами, лигнина- ми, птеринами, стероидами, стеринами, свободными фенолами, клетчаткой, а также окислами кремния, железа, алюминия, кальция, калия, магния, на- трия, пинка, меди и марганиа), которые и придают чаге явно выраженный лекарственный эффект. Который прежде всего проявляется в повышении иммунитета, увеличении защитных свойства организма, улучшении обмена веществ и в оптимизации работы центральной нервной системы. Обычно чага используется как в сыром, так и в сушёном виде. Яля этого нарост чаги отделяется от ствола или ветви топором и очищается от бересты и щепы. Затем от нароста отделяется негодная для лечебных целей рыхлая вну- тренняя жёлтая или светло-коричневая часть. Собирать чагу для лечебных целей можно круглый год, так как содержание в ней полезных лекарственных веществ мало изменяется во времена года. Тем не менее наросты, собранные весной (то есть сразу же после сокодвижения) и осенью (после накопления питательных веществ), всё же обладают несколь- ко более сильным действием. При заготовке чаги впрок её необходимо подсушить при температуре не выше 50'С. Яля более быстрой сушки нарост следует разрубить на куски 3 — 6 см в поперечнике. В лекарственных и пищевых целях используется весь гриб как таковой, за исключением его более светлой внутренней части, кото- рую обычно выбрасывают ещё до сушки. Подсушенную чагу необходимо бе- речь от увлажнения (намокания, отсыревания), так как она при этом плесне- веет и становится непригодной к употреблению. Рецепт применения приготовленного таким образом сырья очень прост. Из мелко раздробленных и, желательно, растёртых в ступке кусочков чаги заваривают чай. яля этого измельчённую чагу заливают, в пропориии 1:3 — 1:5, кипятком, настаивают не менее 1,5 — 2 часов и пьют за полчаса до еды, разводя чай кипячёной водой. Яля вкуса и усиления бодрящего эффекта в настой мож- но добавлять мёд, ароматные травы и даже варенье. В сугубо лечебных целях применяется несколько иная технология при- готовления отвара. Примерно 50 граммов измельчённого гриба помещают в сосуд (лучше — в термос), заливают 1 литром кипятка и настаивают не менее 12 часов. Затем этот настой сливают, доводят до кипения, заливают обратно в термос с оставшейся в нём чагой и снова настаивают 12 часов. После всего этого отвар процеживают и принимают по 3 — 4 столовые ложки 3 рдза в день за 10 — 15 минут до еды. Применяют таковым способом приготовленный отвар при появлении не- злокачественных опухолевых образований, а также в случае онкологических заболеваний. Причём противопоказаний этот настой практически не имеет— разве что только в отдельных случаях, при особой чувствительности организ- ма, может наблюдаться аллергическая реакция. Помимо внутреннего приёма, данный настой можно употреблять для ингаляций, примочек и спринцевания. Но в любом случае его желательно использовать в течение первых 3 — 4дней. При этом желательно соблюдать 
munity, increasing the protective qualities of the organism, improving metabolism and optimizing the central nervous system as it works. Usually chaga is used both raw and dried. The burl is detached from the trunk or branch with an axe and cleared from the bark and chipped. Then the 'unfit for medici- nal purposes' loose yellow or light-brown portion is detached from the burl. Gathering of the mushroom for medicinal purposes can be performed year round since the content of health-giving substances hardly varies with the seasons. However, the burls gathered in the spring (right after the sap movement) and autumn (after the nutritious substances accumulation) have а somewhat stronger effect. During the laying-in the chaga must be dried at а temperature по higher than 50'С. For the burl to dry faster it needs to be cut into pieces 3-6 cm wide. In medicinal and nu- tritional purposes, except for the lighter-colored inner part that is usually thrown away even before the drying, the entire fungus as such is being used. The dried chaga must be protected from moisture because, in this case, it becomes moldy and unfit for usage. The recipe for the material, prepared this way, is simple. Small shattered and, desir- ably, pounded in the mortar, pieces of chaga are used to make а potion. The ground-up chaga is flooded with boiling water in а l:3-1:5 ratio, drawn for по less than 1.5-2 hours, and is consumed half an hour before а meal, diluting the potion with boiled water. To add taste and increase the invigorating effect, honey, aromatic herbs and even jam may be added into the tincture. There is а somewhat different technology of preparing the tincture for strictly me- dicinal purposes. About 50 grams of ground-up mushroom are being put into а vessel (better — thermos), flooded with а liter of boiling water and drawn for по less than 12 hours. Then the infusion is poured out, brought to а boil again, filled back into the thermos with the remaining chaga and being drawn for 12 hours again. After that, it is strained and taken in 3-4 tablespoons, 3 times а day, 10-15 minutes before а meal. The decoction, prepared this way, is used for non-malignant tumorous masses as well as for oncologic diseases. This tincture has almost по contraindications — except for the гаге cases of especial organism susceptibility, when an allergic reaction may have taken place. Besides ïtåãïàl use, the tincture can be used for inhalations, lotions and syringing. In any case it is advisable to use it in 3-4 days. The dairy-vegetable diet and, if possible, the exclusion of fatty and spicy dishes, including sausage, preserved food and season- ings is also advisable. As а drug, water tincture of chaga used to be known to have а wide scope. It was even said that it could cure cancer. For example, there is historic evidence that the tinc- ture was used to cure Vladimir Monomakh's labium cancer. By the beginning of the 17')' century, experience had shown that chaga tinctures not only eased abdominal pain but sometimes cured even people who were severely wasted by gastric disease (Lyubarskiy, 1960). Ву the middle of the 20'" century documented proof (P. А. Yakimov, Р. К. Bu- latov, М. Р. Berezina. "Vestnik Akademii nauk SSSR", 1957, р. 4) of the multiple cases of the successful use of the chaga tincture by the natives of northwestern part of Russia, Siberia, the Far East, Sakhalin and Kamchatka, to cure digestive organ disorders and gastrointestinal diseases. The same authors report two cases, described in the medical literature, of а cancer cured with chaga. 
молочно-растительную диету и, по возможности, исключить из рациона жир- ные и острые блюда, включая в этот список консервы, колбасу и приправы. Как лекарственное снадобье водный настой гриба-чаги использовался давно и имел достаточно широкую сферу применения. Вплоть до того, что ему приписывалась способность излечивать раковые заболевания. Например, со- хранились сведения о том, что настоем этого гриба лечили рак губы Владими- ра Мономаха. К началу XVI I века опытным путём было выявлено, что чаговый настой не только снимает боли в животе, но порою излечивает даже сильно ис- тошённого желудочной болезнью человека (Любарский, 1960). Ну а к середине нашего века было документально подтверждены (П. А. Якимов, П. К. Булатов, М. П. Березина. «Вестник Академии наук СССР» М 4, l957) многочисленные случаи успешного применения местным населением северо-запада России, Сибири, Дальнего Востока, Сахалина и Камчатки настоя чаги для лечения расстройств органов пищеварения и желудочно-кишечных заболеваний. Эти же авторы упоминают о двух описанных в медицинской литературе слу- чаях излечения чагой рака. Таким образом, будучи замечательными естественными биогенными сти- муляторами, водные настои и, особенно, специальные препараты из чаги, обладая мощным антибактериальным, противовоспалительным и антиок- сидантным воздействием на организм, оказываются довольно эффективным средством для лечения и заживления кожи (экзем), суставов, кровеносных сосудов, болезней желудка (гастрита, поликоза, эрозии, язвы), печени (дис- кинезия, гепатит, холангит, холецистит) и кишечника (колит, дисбактериоз), а также злокачественных опухолей желудка, двенадцатиперстной кишки и лёгких, не побеждая, конечно же, последние самостоятельно. Причём, скорее всего, таковое терапевтическое действие гриба обусловлено содержащимися в нём птеринами. Тем не менее, несмотря на всё это, лекарственная ценность гриба долго ста- вилась под сомнение, что, скорее всего, являлось следствием слабой изученно- сти чаги как лекарственного вещества. Чему, в своё время, в немалой степени посодействовал основоположник современной фармацевтической химии, профессор Дерптского университета (ныне г. Тарту, Эстония) Г. Л. Драген- дорф, который, исследуя в конце XIX века химический состав чаги, пришёл к выводу о том, что: «...в чаге трудно доиустить какие-либо тераиевтические свойства» (Большаков Б. Дары Белючея: история берёзовой губы или как гриб чага покоряет мир. «Абориген Камчатки» М 4, 27 апреля 2006 г). Понятно, что после такого заключения маститого учёного медики надолго забыли о берё- зовом грибе. И лишь во второй половине ХХ века исследования, проводимые в рамках космической программы СССР, вновь показали, что химический состав чаги буквально создан для лечения желудочно-кишечных, да и многих других, заболеваний. И действительно, по мнению уже упомянутых выше сотрудников Лабора- тории новых антибиотиков Ботанического института им. В. Л. Комарова Ака- демии наук СССР, чага имеет своеобразный химический состав, качественно 124 
и количественно резко отличающийся от химического состава плодовых тел обычных трутовых грибов, развивающихся на живых деревьях и мёртвой дре- весине берёзы. Вот что они пишут по этому поводу: «Особенно специфичен для чагихарактер водных экстракций, извлекаемых горячей дигестией (настаивание) в количестве 25 — 40% и содержащих значительные количества интенсивно окра- шенного хромогенного комнлекса высокомолекулярных полифенол-карбоновых соединений, которые образуют в водных растворах коллоидные системы. Этот иигментный коллоидный комилекс обладает ярко выраженными восстановитель- он и составляет основу биологически активных веществ в чаге» (цитирую по Любврскому, 1960). Вот отчего, начиная с 1957 года, когда исключительные целительные воз- можности берёзового гриба были многократно подтверждены, различного рода вытяжки из чаги были внесены в арсенал средств, используемых офи- циальной медициной. Несколько позже, в Лаборатории новых антибиотиков Ботанического института им. В. Л. Комарова Академии наук СССР из чаги был выделен лечебный препарат «Бин-чага». действие которого заключается в профилактическом эффекте — то есть в снижении болей, возвращении ап- петита, улучщении сна и общего самочувствия и, без сомнения, в общем по- вышении защитных сил организма. Затем и сама чага была включена в список официальных медицинских препаратов под названием чага — берёзовый гриб препарат No 79(301)6 (Сметанин, Богоявленский, 2000). А ешё позднее врачи- фармакологи создали совершенно новые специальные препараты (бефунгин, густой и сухой экстракт, крема и т. д.), которые успешно применяются при ле- чении язвенной болезни желудка, гастритах, опухолях желудка и ряда других заболеваний (Там же). дальше — больше, и вот уже в конце XX и начале XXI веков препараты из чаги стали использоваться не только как лекарства, но и как продукты функционального питания, обогашённого физиологически активными веше- ствами. К примеру, за время после 2002 года в «Федеральный Реестр биоло- гически активных добавок к пище России» (официальный государственный перечень средств, разрешённых для распространения в стране) были внесены 53 продукта 43 российских компаний-производителей, в состав которых вхо- дит сырьё или производные чаги. В целом же, на сегодня, в продаже имеется около 300 видов лечебных и профилактических продуктов и косметических средств, полученных с использованием веществ, извлекаемых из чаги. Тем не менее, и до сих пор освоению чаги существенно препятствует отсут- ствие технологий изготовления соответствующих лекарственных препара- тов. Свидетельством чему служит совсем недавнее появление лекарственного крема «Чага», предназначенного для наружного лечения артрита, в том числе и ревматоидного, и атеросклероза. Дело в том, что чага coneржит в себе набор тех лечебных вешеств, в которых очень нуждаются суставы и вены. Это, например, чаговая кислота (no 60%), улучшаюшая обменные процессы; фенольные соединения, зашишаюшие ор- 
Thus, being а remarkable natural biogenic stimulator, chaga water tinctures, and particularly special medicines, having а strong antibacterial, anti-inflammatory and antioxidant effect upon the organism, are the efficient means (о treat and heal the skin (eczemas), articulations, blood vessels, gastric diseases (gastritis, polycosis, erosion, ulcers), liver (dyskinesia, hepatitis, cholangitis, cholesticitis) and intestines (colitis, dis- bacteriosis), and also malignant tumours of stomach, duodenum and lungs, though not overcoming the latter by themselves. And, probably this kind of therapeutic effect is stipulated by the pterines that it contains. However, despite all that, the medicinal value of the mushroom had been preju- diced for а long time, most likely due to the insufficient study of chaga as an officinal substance. It was pretty much owing to the founder of modern pharmaceutical chemis- try, а professor from Derptsk University (presently Tartu Town, Estonia), G. Dragen- dorf, who, studying the chemical composition of chaga at the end of the 19'~' century, (Bolshakov В. Beluchey's gifts: the History of the Birch 1 ip or the Chaga Conquer- ing the World. "Aborigen Kamchatki", 4, April 27, 2006). After such а conclusion was being made by the venerable researcher, medics had forgotten about the birch mush- room for а long time. It was only in the second half of the 20'~' century that studies, performed in the framework of the Soviet space program, re-endorsed that chaga's chemical composition is literally created for treating gastrointestinal disorders and many other diseases. And indeed, according to the already mentioned research officers of the new anti- biotics lab of the V. 1. Komarov Botany Institute of the USSR Academy of Sciences, chaga has very peculiar chemical composition that is very different from that of regular tinder fungi, growing on live trees and dead birch wood. Неге is what they write about that: "The character of the water extractions, produced by hot digestion (drawing), of25- йои5. ТБЬ р(~теигагу соИоМа( сотр!ех Ьа5 с(еаг(у ргоиоиисей гесо~ег(и~ оиаИе5 аий ofchaga"(Lyubarskiy, 1960). That is why starting in 1957, when the exceptional medicinal qualities of the birch mushroom had been proven in laboratories multiple times, various chaga extracts and decoctions were added to the arsenal of scientific medicinal drugs. Soon the above- mentioned lab created the preparation "Bin-chaga". Which action is the prophylactic action: reducing the pain, restoring the appetite, improving sleep and health and one' s general state and, undoubtedly, а general rise in the immune system. Then the chaga itself was included on the official list of medicinal drugs — birch fungus preparation Ng79 (301) 6 named "chaga — birch mushroom", Later, pharmacologists created some completely new special drugs (befungin, dense and dry extracts, creams etc.) which are successfully used to treat stomach ulcers, gastritis, ulcer tumors and а number of other diseases (Smetanin, Bogoyavlensky, 2000). Ву the end of the 20'~' and the beginning of the 21" century, the preparations оГchaga started to be used not only as drugs, but as functional foodstuffs, enriched with biologically 127 
ганизм от инфекции и воспаления; бетулин — мощный природный антисеп- тик (кстати, ешё совсем недавно этот препарат стоил 50 долларов за грамм). Однако все эти вещества самостоятельно не могут проникать через кожу к больным суставам. И для того, чтобы преодолеть это препятствие, потребо- валось разработать специальную технологию по включению в препарат «Чага» уникальных реакторов. При помощи этих реакторов вышеназванные лечеб- ные компоненты крема стали легко преодолевать кожный барьер, и затем, не теряя своей силы, поступать к очагам заболевания, быстро снимая боль в су- ставах, устраняя мышечные спазмы и судороги в мускулатуре, а также умень- шая нагрузку на вены («Аргументы и факты» ¹ 42, 2004 г.). То есть, говоря окончательно, лечебные и гастрономические качества каменной берёзы воистину поразительны. Тем не менее, даже на этом фоне удивительным выглядит факт употребления в пищу коры каменной берёзы, «хотя оная очень трудно переваривается и со временем оказывает вредное влия- ние на здоровье, вызывая нарывы — чего при употреблении ивовой коры, по наблю- дениям камчадалов, можно не опасаться», — пишет Г. Стеллер (1999). Впрочем, добавляет он, при ферментации берёзового сока берёзовой же корой послед- няя приобретает приятный вкус, напоминающий малину, и становится более годной к потреблению. Вот так-то. Впрочем, для интереса, добавлю ещё пару свидетельств по этому поводу. Вот что, например, пишет об употреблении коры С. П. Крашенинников: «Сверх означенных кореньев едят они (игпельмены) таловую и берёзовую кору, про- сто дуб (ошибка, надо было написать — луб, В. Б.) называемую, а заготовления тем коркам не бывает, но когда захотят, тогда кряж талины или берёзы вырубя и сверху оскобля, привозят в юрту; около кряжа бабы по две садятся и обрубают топориками мелко корку, будто лапшу крошат, и едят. Это они не все от голоду едят, но когда корму и довольно, mo вместо конфекщов употребляют, и друг дру- гу в гостинцы рублёной дуб пересылают. Берёзовый дуб или корка называется по камчатски кок, а таловой чед» (Крашенинников, 1949, с. 706). А вот В. М. Головин в своих заметках о путешествии по полуострову пишет нечто противоположное: «Притом и русские, живущие в гавани (Петропавлов- ской. — В. Б.), пользуясь слабостью камчадал, чаопо к ним ездят и, напоив их пьяными, выманивают у них не токмо что добытых ими зверей и хороших ездовых собак, но даже и корм собачии, и потому несчастные сии люди всякий год тер- пят по нескольку месяцев голод, что здесь называется голодовать. В это время и питаются они берёзовою толчёною корои, примешивая к оной небольшое коли- со своими хозяевами также по нескольку дней сряду ничего не едят. Такова же (Головин, 1991, с. 282). То есть, он считает, что ительмены потребляли берёзо- вую кору от безысходности, спасаясь от голода. 
active substances. In particular, the "Russian Federal Register of Dietary Supplements" (the official list of preparations in which distribution is legal), since 2002 has included 53 products of43 Russian companies-manufacturers, that include chaga га~~ materials or de- rivatives. Today, there are about 300 medicinal and prophylactic products and cosmetic preparations which are produced using the substances extracted from chaga. However, the lack of technology for producing the medicinal preparations still slows down the development of chaga. The proof of which is the very recent appearance of the "Chaga" cream intended for the external treatment of arthritis, including prolif- erative, and atherosclerosis. The point is that chaga contains the set of medicinal substances which are very much needed by joints and veins: for ехатр!е, chaga acid (ир to б0%), that improves metabolic processes; phenol compounds, protecting the organism from infections and inflammation; betulin — powerful natural antiseptic (by the way, not long ago the cost of this preparation was 50 dollars per gram). But all those substances cannot indepen- dently penetrate the skin to reach the sore joints. In order to overcome this obstacle, special technology of including special reactors into "Chaga" medicine had to be de- veloped. With those reactors' aid, the aforementioned medicinal components of the cream manage to easily penetrate the skin barrier, and then, without losing their effect, to reach the centers of diseases, quickly easing joint paint, removing muscle spasms and convulsions, and also reducing the load on the veins ("Агдитеп[у i fakty", 42, 2004). So, in conclusion, the medicinal and gastronomical qualities of the stone birch are really amazing. However, even with that background, the usage the stone birch rind for food is still surprising — "although it is hard to digest апй with time causes harmful observations from natives, will not happen", states Steller (1999). Although he adds that by fermentation of the birch sap with birch rind, the latter acquires а pleasant taste, reminiscent of raspberry and becomes тоге edible. That' s it. However, let' s add another couple of illustrations on й matter. This ыФа1 Krasheninnikov wrote about bark eating: "Besides the mentioned roots, they (ltelmen) еаза тПо~ аий бгсЬ пий, аий Йе пий!5 ио1 МосКей, 'ои1 нЬеи Йеу ~аи1 О, Йеу си1 Йе еасй ойег Йе сйоррей пий. Ма1те5 саИ Йе бгси пий — КоК, аий Йе тПо~ пий — сйей" (Krasheninnikov, 1949, р. 70б). But Со1ои11, in his notes about the travel through the peninsula, says something to the contrary: "Апй the Russians, living и the harbor (Petropavlovskaya, V В.), using the пПаде5 located near the towns here" (Golovin, 1991, р. 282). That is, he believes that the Itelmens ate the birch bark because of hopelessness, escaping starvation. 
ОСВОЕНИЕ И СОХРАНЕНИЕ КАМЕННОБЕРЕЗНЯКОВ Ну и, напоследок, вновь вернёмся к разговору о возможностях промышлен- ного использования каменной берёзы и связанной с этим процессом проблеме сохранения каменноберезняков. Дело тут заключается в том, что вследствие высоких физико-механических свойств (по морфогенезу и по физико-механическим параметрам древесины ка- менная берёза относится к твёрдолиственным породам) в конце ХХ века предлага- лось наладить на Камчатке производство высококачественной берёзовой фанеры. Ну а в самом начале 90-х годов начались было масштабные вырубки березняков для производства технологической шепы. То есть, говоря со всей определённо- стью, древесина каменной берёзы действительно имеет деловую ценность. Однако, к счастью, шепа осталась невостребованной, а производство фане- ры в условиях развала экономики оказалось попросту невозможным. И потому вырубка березняков в этих целях прекратилась сама собой. Впрочем, помимо этих чисто социально-экономических причин широко- масштабному использованию берёзы Эрмана препятствовали и препятствуют специфические свойства самих этих древостоев. Дело в том, что даже произ- растаюшие в наиболее благоприятных условиях каменноберезняки имеют крайне низкие товарные качества. Что в первую очередь обусловлено специ- фичностью морфологического строения каменной берёзы, которая во взрос- лом состоянии обладает сильно изогнутым стволом и широко распластанной кроной, нач и наюшейся на высоте всего 4 — 6 метров. То есть, и наче говоря, поскольку длина стволов таких деревьев составляет всего лишь 30 — 40% от их обшей высоты, то у деревьев каменной берёзы большого диаметра на сучья приходится от 35 до 45% обшего объёма древесины. Причём с возрастом это соотношение изменяется в сторону увеличения протяжённости крон. Всё это вместе и служит основными причинами невысокой продуктивности каменноберёзовых древостоев. Настолько невысокой, что при средней высоте деревьев от 10 — 12 до 15 — 16 метров и при среднем диаметре её стволов в 25 — 30 см (Нешатаева и др., 2002) обший запас древесины чистых каменноберёзовых древо- стоев не превышает 150 — 180 м'/га (Елагин, 1963), а средний выход деловой древе- сины составляет всего 10 — 15 м'/га, или 4 — 7% (Стариков, Дьяконов, 1954). И это, подчеркну, в относительно молодых насаждениях. Что же касается более зрелых и, особенно, перестойных каменноберезняков, то при практи- чески том же — не более 200 м'/га — обшем запасе древесины продуктивность берёзы Эрмана и вовсе падает до 2 — 5% (Ресурсный потенциал Камчатки, 1994). Что, впрочем, и понятно, ибо в возрасте около 200 — 250 лет и более практиче- ски все деревья каменной берёзы оказываются поражёнными грибами ( ° 64, 65, 66). Причём одних только трутовиков на каменной берёзе обнаружено 29 видов (Пармасто, 1963), или 37% от обшего количества таковых грибов на Камчатке. И наибольшее распространение среди них имеют трутовик серно- жёлтый, трутовикложный и, главное, трутовик настояший, вызываюший цен- тральную стволовую гниль (дуплистость). 
DEVELOPMENT AND PRESERVATIONOF THE STONE BIRCH FORESTS And in conclusion, let' s get back to the possibilities of the industrial application of the stone birch and the related problem of the stone birch forests' preservation. The point is that due to its great physical-mechanical properties (by morphogenesis and wood physical-mechanical parameters the stone birch belongs to the hardwood type), at the end of the 20'" century there were suggestions to start the production of high-quality birch plywood in Kamchatka. At the very beginning of the 1990s there had even been some large-scale stone birch forests cut for the sake of technological chip- wood production. The stone birch wood timber definitely has some merchantable value. However, luckily, the chipwood remained uncalled, and plywood production under the conditions of economic disorder was simply not possible. That ы~йу the stone birch cuts had ceased. But, besides those socio-economic reasons, there are specific properties of the Er- man birch forests as stands that have been preventing its large-scale development. The point is that even growing in the most favorable conditions, stone birch woods have а very low commercial quality. This is first of àllstipulated by the specificity of the stone birch's morphological structure, mature trees of which have quite crooked trunks and widely spread crowns, beginning at а height of only 4-6 meters. In other words, because the trunk length of such trees is only 30-40% of their total height, the branches have 
Так что ровным счётом нет ничего удивительного в том, что, занимая 70% от площади лесных массивов и формируя 68% древесных запасов обла- сти, каменная берёза используется почти исключительно для заготовки дров, тогда как хвойные леса центральной части полуострова, при площади всего 877,7 тыс. га (4,6% от площади лесов Камчатки) дают (давали) свыше 90% вы- хода деловой древесины области (Кабанов, 1972). Тем не менее, именно в силу крайне малого выхода древесины, на полу- острове вырубаются настолько большие по площадям массивы каменноберез- н яков, что это служит (Шамшин, 1999) одной из основных причин их быстрого изреживания и замещения вторичными лесами. Таким образом, о подлинно рентабельном освоении древесины каменной бе- рёзы можно говоритьлишь условно. Тем не менее, если, паче чаяния, и наступят такие времена, когда освоение её древесины станет прибыльным, утилитарная роль каменноберезняков ни в коем разе не сможет сравниться с их значимостью в становлении и развитии регионального экологического фонда. Ибо все назван- ные выше товарные качества каменной берёзы можно и нужно рассматривать лишь в качестве дополнительного, попутного и ничтожно малого по значимости вклада каменноберезняков в копилку природных ресурсов Камчатки. И в самом деле, каменноберёзовые насаждения являются основным ме- стообитанием таких ценнейших пушных зверей как соболь камчатский, крас- ная и черно-бурая лисица, горностай и белка, которые являются объектами интенсивного охотничьего промысла. Причём только соболя, уступающего, кстати, по качеству меха лишь своему знаменитому, но куда как более мало- численному, баргузинскому собрату, ещё недавно добывалось на Камчатке до 9 — 11 тысяч ежегодно. А помимо этого в каменноберёзовых лесах обитает до- статочно большое количество каменного глухаря и бурого медведя, служащих объектами спортивной охоты. Так что только один охотничий промысел более чем перекрывает все остальные мыслимые и немыслимые доходы от использо- вания каменной берёзы. Однако даже с учётом данного обстоятельства вся потенциальная товар- ная ценность каменноберезняков полуострова лишь в некоторой степени со- поставима с той их социально-экологической и хозяйственно-экономической значимостью, которая связана с почвозащитной и водоохранной функиией камен ноберёзовых лесов. ~1ело в том, что каменноберезняки, как оригинальные древостои, характе- ризуются очень мощным и рыхлым дерново-гумусным горизонтом, и прекрасно развитой (до 10 ем мощностью) лесной подстилкой («лесным войлоком»), образу- емой отмершими частями высокотравья. Одной из причин образования которой, кстати, является замедленность микробиологической деятельности, которая свой- ствен на для всех почв Камчатки (Ливеровский, 1959). Причём поскольку масса этой подстилки в сухом состоянии достигает 2 — 3 т/га (Там же), то каменноберезняки поглощают и переводят в подземный сток от 60% до 90% из всех тех (от 600 — 800 до 1500 — 2500 мм/год) осадков, которые выпадают на склонах гор и вулканов по- луострова. И тем самым каменноберёзовые леса оказываются одним из трёх наи- 
более ведущих (наряду со стланиковыми зарослями и вулканогенными горными породами) факторов формирования стабильного по своим гидрогеохимическим и термическим параметрам и характеристикам подземного стока Камчатки. Ну а дал ьше всё п росто. Насы щен ность поч вогрунтов водой и высокая стабильность подземного стока приводит как к высокой зарегулированно- сти стокового и термического режима камчатских рек, так и к чистоте самой воды за счёт резкого уменьшения размыва почвогрунтов. Что, в конечном счёте, способствует исключительной, от 240, в среднем, до 6000 — 8000 и даже до 15200 кг/км' плошади речного бассейна, продуктивности лососёвых. Для сравнения, в бассейнах таких рыбных рек как Обь или Амур, средняя продук- тивностьь рыбных ресурсов составляет всего 17 — 22 кг/км-'. Вполне понятно, что этот, сугубо экологический, аспект каменноберёзо- вых лесов оборачивается высочайшим экономическим эффектом. Ибо ешё недавно лосось, составляя всего 5 — 7% от общегодового уровня добычи рыбы и морепродуктов Камчатки, обеспечивал области выпуск 33 — 35% (в денежном выражении) всей её товарной продукиии. Что, кстати, в 2 — 2,5 раза превышало стоимость товарной продукции, произведённой всеми нерыбными отраслями вместе. Да и в наши дни экономическая значимость лосося оказывается не на- много меньшей — не случайно же его добычу именуют главной рыбалкой года. Так что нет ничего удивительного в том, что подлинной, если не сказать— единственной ценностью каменноберёзовых лесов является вот эта их эко- форм ируюшая и экостабил изируюшая роль. 
from 35 to 45% of the total volume of wood for the large diameter stone birch tree, and with age this ratio changes even тоге as the crown' s spread grows. That is the reason for the low productivity of the stone birch stands. So low, that with the average height of the trees from 10-12 to 15-16 meters and the average trunk diameter of 25-30 ст (Neshataeva et al., 2002), the total supply of риге stone birch wood is по higher than l50-180 т'/hectare (Yelagin, 1963), and the average outcome of the merchantable wood is only l0-15 т'/hectare, or 4-7% (Starikov, Dyakonov, 1954). And this is, to accentuate, in the relatively young stands. As for the тоге mature, and especially over-aged stone birch forests, with about the same — по тоге than 200 т'/hectare — total supply, the productivity of the Erman's Ь1гсй is falling to 2-5% (Resource Potential 0f Kamchatka, 1994). That is understandable though, since at the age of200-250 years and тоге, nearly every stone Ь|гсп tree is affected with fungi ( ° 64, 65, 66). And of only polypores, there are 29 species found on the stone birch (Parmasto, 1963), that is 37% of the total fungi in Kamchatka. The most widespread among them are the sulfur-shelf mushroom, male agaric, and, most importantly, tinder fungus, which causes central-trunk decay (hollowness). So there is по surprise that although occupying over 70% of the forest massif's area and forming 68% of the wood stock of the region, the stone birch is being used almost exclusively for the laying-in of firewood, while the coniferous forests of the central part of the peninsula, having an area of only 877.7 thousand hectares (4.6% of the Кат- chatka forests' area), provide (provided) over 90% of the merchantable wood output of the region (Kaban0v, 1972). Nevertheless, just because of the very low timber output, the cutting of the stone birch massifs on the peninsula has happened on such а great scale that it is one of the basic rea- sons for their quick thinning and replacement with secondary forests (Shamshin, 1999). Thus, а truly economically rational stone birch wood development can be discussed only conventionally. Although, even if the time will соте when it becomes cost-effec- tive, the utilitarian role of the stone birch cannot compare with its importance for the establishment and development of the regional ecologic fund because all the previously mentioned merchantable qualities of the stone birch can and should be perceived only as complimentary, incidental and insignificantly small by importance to the contribu- tion into the bank of Kamchatka's natural resources. Indeed, the stone birch forests are the basic habitat for such valuable fur-bearing animals as the Kamchatka sable, red and silver fox, ermine and squirrel, which are the object of intensive hunting. Only the sable, which by fur quality is second only to its тоге famous, although far less numerous, Barguzin "fellow", not long ago was being bagged in numbers as high as 9,000-11,000 а year. Besides, there is quite an amount of black-billed capercaillie and brown bear, which are popular targets as wild game, in the stone birch forests. So only hunting can give тоге profit than all other thinkable and unthinkable profits stemming from the utilitarian usage of the stone birch. But even taking this fact into account, the entire commodity importance of йе stone birch forests of the peninsula can hardly compare with its socio-ecologic and economic value, which is connected with the ю1 formation and water-protective func- tion of the stone birch. 
Всё сказанное убедительно свидетельствует о том, что освоение каменно- березняков требует особо взвешенного подхода. То есть любые рекомендации по развитию тех или иных видов хозяйственной деятельности в каменнобе- резняках должны проводиться при всестороннем учёте природных особен- ностей последних и при тщательном анализе всех возможных экологических, социальных и экономических последствий. Ибо даже необоснованная посад- ка хвойных лесных культур под полог каменноберёзовых лесов может обер- нуться, как показывает практика (Шамшин, 1999), сменой лесных формаций со всеми отсюда вытекающими и далеко не всегда оптимальными последстви- ями. А при самом осторожном разреживании каменноберезняков происходит существенное изменение микроклимата лесных насаждений, разрастание в них кустарников и злаков, и, в конечном счёте, резкое ухудшение условий обитания и восстановления каменноберезняков (Там же). Таким образом, скажу окончательно, ценность каменноберезняков, как социально-экологического ресурса, воистину несоизмерима с их сугубо ути- литарным использованием. И в этом-то и заключается наиболее замечательный из всех феноменов берёзы Эрмана. Настолько замечательный, что каменноберё- зовые леса полуострова с полным на то основанием можно считать таковым же бесценным общечеловеческим достоянием, каковым являются влажнолюбивые леса (гилеи) Амазонии. Ибо они находятся в самом начале той экологической це- почки, заключительным звеном которой является самое крупное на нашей пла- нете стадо диких лососей. Без сохранения которого генофонд тихоокеанских ло- 136 
сосей, приобретающий под воздействием искусственно воспроизводимой рыбы всё более и более явные черты деградации, может быть потерян навсегда. И не надо считать возникновение таковой ситуации невозможной. Ибо ката- строфический подрыв запасов многих видов гидробиоресурсов (того же камчат- ского краба, например) прикамчатских морских акваторий во второй половине прошлого и в начале нынешнего веков со всей наглядностью показывает высо- кую уязвимость природы полуострова и окружающих его морских акваторий. Но что, в таком случае, могло бы помочь избежать возникновения подобной ситуации? На мой взгляд, наиболее результативным решением этой пробле- мы может оказаться придание Камчатскому гидроэкорегиону, обособляемому (Быкасов, 1991, 1994) в пределах 200-мильной морской зоны экономических интересов России, прилегаюшей к средним (от пролива Буссоль) и северным островам Курильской гряды, полуострову Камчатке и приберинговоморской части Корякского нагорья, статуса общемирового управляемого резервата «дикой природы», с одновременным внесением его в Список Всемирного при- родного наследия ЮН ЕСКО ( ° 69). Помимо всего сказанного ранее, в пользу этого представления говорит и тот уже не вызываюший сомнений факт, согласно которому без отнесения 
The point is that stone birch forests, as original stands, are characterized by а very thick and loose turf-humus horizon and а perfectly developed forest floor (' forest car- pet") formed by the parts of the high herbs that have died off. One of йе basic causes of that floor's formation is, by the way, the significant deceleration of microbiologic activ- ity, so typical for all Kamchatka soils (Liverovskiy, 1959). Since the mass of this forest floor in а dry state is ир to 2-3 tons per hectare (the same), stone birch forests absorb and transfer from 60 to 90% of all those (from 600-800 to 1500-2500 тт/year) precipita- tions into the interflow, which fall upon the slopes of mountains and volcanoes of the peninsula. As а result, stone birch forests appear to be one of the three leading — to- gether with shrubby thickets and volcanogen ic rock — factors of formation of the stable, by its hydrogeochemical and thermal parameters, interflow of Kamchatka. Then it is simple. The richness of the soil with the water and the high stability of the interflow parameters lead both to the high degree of regulation of the effluent and ther- mal regime of the Kamchatka rivers and to the cleanliness of the water because of the sharp reduction of soil erosion which in the end promotes the exceptional — from 240 on average to 6000-8000 and even ир to 15200 kg/km-' of the river basin area — salmon productivity. As а reference, in the basins of such fish rivers as ОЬ or Amur, the average productivity of the fish resource is only about 17-22 kg/km-'. It is quite understandable that the purely ecological aspect of the stone birch forests turns out to provide the highest economic effect. This is because not long ago, salm- on — being only about 5-7% of the annual level of the fish and seafood caught — pro- vided about 33-35% (in monetary terms) of the commercial output of the region. That was about 2-2.5 times higher than the value of commercial output of àll other economic branches combined. And in the present day, its economic value is not any smaller; its catch is even being called the main fishing event of the year. So it is not surprising if the genuine, if not to say — the only, economical value of the stone birch forests is this eco- forming and eco-stabilizing role they possess. All of that convincingly shows that the development of the stone birch forests re- quires an especially weighted approach. That is, any recommendations on the develop- ment of certain types of economic activity in the stone birch forests should be performed with а thorough accounting of àll possible ecologic, economic and social consequences because even the unreasonable planting of coniferous forest cultures under the canopy of the stone birch forests can lead, as experience shows, to the replacement of forest formations with аll the following negative consequences. Moreover, even the most care- ful thinning of the stone birch forests leads to their microclimate change, an increase of shrubs and grasses, and, finally, the sharp deterioration of the habitat and recovery conditions for the stone birch forests as such (Shamshin, 1999). Thus, the value of the stone birch forests as а socio-ecologic resource is incom- mensurable with regards to their utilitarian usage and that must be the most по~аЫе phenomenon of the Erman's birch. So notable that the stone birch forests of the penin- sula can be reasonably considered among the same priceless universal property as the hygrophilous forests of Amazonia because they stand at the very beginning of that eco- logical chain where the final link is the largest population of wild salmon on the planet. Without preserving which, the gene pool of the pacific salmon, thatcontinues to acquire 1З9 
к особо охраняемым объектам планеты 30 — 35% территории суши не может быть речи не только о сохранении биоразнообразия (того же лосося, в част- ности), но и о выживании самого человека как биологического вида. Так что превращение Камчатского гидроэкорегиона в управляемый резерват дикой природы» может существенно поспособствовать успешному решению этой— сохранение пригодной для жизни человека природной среды — животрепещу- щей проблемы. Не говоря уже о том, что это замечательно увязывается с обще- м ировой тенденцией к устойчи вому развити ю. Вот уж воистину удивительно это — каменная берёза — дерево, коль скоро оно не только дарит нам чувственные ощущения, но и даёт повод для размыш- ления о глобальных проблемах, стоящих перед сообществом землян. Так стоит ли, задам закономерный, хотя несколько и риторический, вопрос, ради сию- минутной выгоды вырубать каменноберезняки~ Думается, что нет. Вспомним, например, что даже в лихую годину военных лет наши отцы и деды сберег- ли каменноберёзовые леса Никольской и Петровской сопок, расположенных в черте городской территории Петропавловска-Камчатского. И будет грустно и обидно, если мы не последуем их примеру и начнём неоправданно широко и интенсивно вырубать, пусть бы и с самыми благими целями (распашка земель, прокладка дорог и линий электропередач, строительство газопроводов и т. д.), наши каменноберезняки. Очень грустно и обидно, ибо в этом случае мы ока- жемся гораздо более слепыми, чем неотягощённые экологическими знаниями наши предки. 
тоге pronounced traits оИедгадайоп under the influence of cultivated salmon, can be lost forever. Such а situation should not be considered impossible because the catastrophic un- dermining of тапу types of hydrobioresource reserves (for example, Kamchatka crab) of the near-Kamchatka water areas at the end of the previous and beginning of this century, obviously demonstrates the high vulnerability of the peninsula and surround- ing water areas nature. But what, in this case, could help to avoid that scenario? In the author' s opinion, the most satisfying solution would be to give the Kamchatskiy Hydroecoregion, dis- tinguished (Bykasov, 1991, 1994) within the borders of 200-mile exclusive Russian economic zone, adjoining the central (from the Bussol Strait) and northern islands of the Kuril Ridge, Kamchatka Peninsula and the near-Bering Sea section of the Koryak Plateau, the status of а world-significant wild nature reserve by including it onto the ЫЧESCO World Heritage List ( ° 69). Besides everything that has been said in favor of this conception, the already be- yond question fact arises that without having about 30-35% of the land territory of the planet ascribed to the natural reserves, not only preserving biodiversity (salmon, in particular), but even the survival of humanity as а biological species, becomes out of the question. Therefore, the conversion of the Kamchatka Hydroecoregion into а man- aged wild nature reserve can significantly promote the successful solution of this — pre- serving the natural environment, suitable for human Ие — actual problem. And it also agrees with the worldwide trend for sustainable development. So it is а truly amazing tree — the stone birch; hence it not only gives us feelings and admiration, but the reason to reflect on the global problems which humankind faces. So the logical, though somewhat rhetorical, question is — is it worth, for the sake of some momentary gain — to cut the stone birch forests? 1t seems that it is not. Let us not forget that even in the hard times of war, our fathers and grandfathers preserved the stone birch woods of the Nikolskaya and Petrovskaya Mounts, which are located in the urban area of Petropavlovsk-Kamchatsky. And it would be sad and pitiful if we choose not to tread in their footsteps but to begin the unreasonably wide and intensive cutting down, even if it were with the best of intentions (ploughing ир lands, roads, aerial lines and gas pipeline construction, etc.), of our stone birch forests. Very sad and pitiful since, in this case, we would appear to be much blinder than our ancestors, who did not even possess any ecologic knowledge. 
СПИСОН РАСТЕНИЙ sch ) Watt. k.) Tzvel. Берёза бархатистая — ВеМа velutina V. Vassil. Берёза ильмолистная — ВеМа ulmifolia Siebold et Zucc. Берёза ложноэрманова — ВеМа paraermanii V. Vassil. Берёза плосколистная (белая, камчатская, японская) — ВеМа platyphylla Sukat Берёза растопыренная (Миддендорфа) — Betula divaricata Ledeb. Берёза ребристая — Betula costata Trautv. Берёза шерстистая — ВеМа lanata Regel V. Vassil. Берёза Эрмана (каменная) — ВеМа ermanii Sham. Берёзовый гриб, чага — Inonotus obliquus (Fr.) Pil. f. sterilis (Van.) Nikol. Бодяк камчатский — Cirsium kamtschaticum Ledeb. Борец большой — Aconitum maximum Борец Фишера — Aconitum Fischeri Борщевик шерстистый (сладкий) — Heracleum lanatum Michx. Боярышник зеленомякотный — Crataegus chlorosarca Брусника обыкновенная — Vaccinium vitis-idaea L.s. 1 ° Буковник обыкновенный (папоротник мелкий) — Phegopteris connectilis (Michx. Валериана головчатая — Valeriana capitata Pall. ex Link Василистник скрученный — Thalictrum contortum L. Василистник малый (кеменский) — Thalictrum minus L. s. 1. Вейник Лангсдорфа — Calamagrostis purpurea (Trin.) Trin. subsp. langsdorffii (Lin Волжанка двудомная камчатская — Aruncus dioicus. Волчеягодник камчатский — Daphne kamtschatica Maxim. Герань волосистоцветковая — Geranium erianthum DC. Гиршиопорус пергаментный — Hirschioporus pergamentus (Fr.) Bond. et Sing. Голокучник обыкновенный (папоротник) — Gymnocarpium dryopteris (1.) Newm. Голокучник Линнея — Dryopteris linnaeana С.Christ. Голубика обыкновенная — Vaccinium uli�nosum L. Голубика вулканическая — Vaccinium vulcanorum Гравилат крупнолистный — Geum macrophyllum Willd. Грушанка малая — Pyrola minor L. Грушанка мясо-красная — Pyrola incarnata (DC.) Freyn Дудник медвежий — Angelica ursina (Rurp.) Maxim. Ель аянская — Picea ajanensis (Lindl. et Gord.) Fisch. ex Carr. Жимолость голубая (камчатская) — Lonicera caerulea L. Жимолость съедобная — Lonicera edulis. Жимолость Шамиссо — Lonicera chamissoi Bunge ex P. Kir. Золотарник таволголистный — Solidago spiraeifolia Fisch. ex Herd. Ива арктическая — Salix arctica Pall. Ива клиновидная — Salix sphenophylla А. Skvorts. Ива козья — Salix caprea L. Ива копьевидная — Salix hastata L. Ива красивая — Salix pulchra Cham. 
Ива сухолюбивая — Salix xerophila Flod. Ива Шамиссо — Salix chamissonis Anderss. Ива шерстистая — Salix lanata L ° Кедровый стланик (сосна низкая) — Pinus pumila (Pall.) Regel. Клопогон простой — Cimicifuga simplex (Wormsk. ех DC.) Turcz. Клюква болотная — Oxycoccus palustris Княжик охотский (альпийский) — Atragene ochotensis Pall. Кочедыжник женский — Athyrium й1~х femina Roth. Крапива плосколистная — Urtica platyphylla Wedd. Крапива узколистная — Urtica angustifolia Fisch. ex Hornem. Крестовник коноплелистный (баранник) — Senecio cannabifolius Less. Кровохлёбка тонколистная — Sanguisorba tenuifolia. Лабазник дланевидный — Filipendula palmata (Pall.) Maxim. Лабазник камчатский (шеломайник) — Filipendula camtschatica (Pall.) Maxim. Лилия слабая — Lilium debile Kittlitz Лилия пенсильванская (даурская) — Lilium pensylvanicum Ker-Gawl. Лиственница камчатская (курил ьская) — Larix kamtschatica (Ru pr.) Лук охотский (черемша) — Allium ochotense Prokh. Майникдвулистный — Maianthemum bifolium (L.) F. W. Schmidt. Майник широколистный (камчатский) — Maianthemum dilatatum (Wood) Nels. et Macbr. Мертензия опушённая (камчатская, снежная) — Mertensia pubescens (Roem. et Schult.) DC. Можжевельник сибирский — Juniperus sibirica Burgsd. Недоспелка (какалия) копьевидная — Cacalia hastata L. Недоспелка (какалия) камчатская — Cacalia kamtschatica (Maxim.) Kudo Ольха волосистая — Ainus hirsuta (Spach) Turcz. ex Rupr. Ольха кустарниковая (ольховый стланик) — Ainus fruticosa Rupr. ьЛ. Орляк обыкновенный — Pteridium aquilinum (L.) Kuhn. Осока бледная — Carex pallida С. А. Меу. Осока длинноклювая — Carex longirostrata С. А. Меу. Осока желтоцветковая — Carex anthoxanthea J.& К. Presl. Осока карагинская — Carex koraginensis Meinsh. Осока кругловатая — Carex rotundata Wahlenb. Осока мелковолосистая — Carex microtricha Franch. Осока Миддендорфа — Carex middendorff ii Fr. Schmidt Осока серповидная — Carex falcata Turcz. Осока скрытоплодная — Carex lyngbyei Hornem subsp. cryptocarpa (С. А. Меу.) Hult. Осока малоцветковая — Carex pauciflora L�htf. Осока многоцветковая — Carex rariflora (Wahlenb) Smith subsp. pluriflora (Hult.) Egor. Осока топя ная — Carex limosa L. Осока вздутая — Carex rostrata Stokes Осока волосистоплодная — Carex lasiocarpa Ehrh. Осока двутычинковая — Carex diandra Schrank Осока суженная — Carex angustior Mackenz. Плаун булавовидный — Lycopodium clavatum L. s. str. 
Плаун годичный — Lycopodium annotinum L. s. str. Плаун можжевельн иковы й — Lycopodium juni peroideum Sw. Подмаренник камчатский — Galium kamtschaticum Stell. ex Schult. et Schult. fil. Подмаренник северный — Galium boreale L. Подмаренник русский (настоящий) — Galium ruthenicum Willd. Полипорус зимний — Polyporus bruma lis. Полынь арктическая — Artemisia arctica Less. subsp. ehrendorferi Korobkov Полынь пышная — Artemisia opulenta Pamp. Полынь северная — Artemisia borealis Pall. Полынь скученная — Artemisia glomerata Ledeb. Пухонос альпийский — Trichophorum al pinum (L.) Pers. Пухонос дернистый — Trichophorum cespitosum (L.) Hartm. Пушица влагалищная — Eriophorum vaginatum L. Пушица многоколосковая — Eriophorum polystachyon L. Пушица стройная — Eriophorum gracile Koch. Рододендрон золотистый — Rhododendron а ureum. Роза иглистая (шиповник) — Rosa acicularis Lindl. Роза тупоушковая (шиповник) — Rosa amblyotis С. А. Меу Рябина бузинолистная — Sorbus sambucifolia (Cham. et Schlecht.) М. Roem. Рябина сибирская — Sorbus aucuparia L. subsp. sibirica (Hedl.) Kryl ° Рябинник рябинолистный — Sorbaria sorbifolia (L.) А. Br. Рябчик камчатский (са ра на) — Fritillaria ca mtschatcensis (L.) Ker-Gawl. Сабельник болотный — Comarum palustre. Седмичник арктический — Trientalis europaea L. subsp. arctica Hult. Смородина дикуша — Ribes dikuscha Fisch. ex Turcz. Смородина печальная (красная) — Ribes triste Pall Соссюрея голая — Saussurea nuda Ledeb. Соссюрея камчатская — Saussurea kamtschatica Barkalov. Соссюрея острозубчатая — Saussurea oxyodonta Hult. Соссюрея Тилезиуса — Saussurea tilesii (Ledeb.) Ledeb. Сфагнум магелланов — Sphagnum magellanicum Brid Сфагнум узколистный — Sphagnum angustifolium (Russow) C. Jens Сфагнум бурый — Sphagnum fuscum. Сфагнум Линдберга — Sphagnum lindbergii. Сфагнум папиллозный — Sphagnum papillosum. Сфагнум Руссова — Sphagnum russovii. Сфагнум красноватый — Sphagnum rubellum Сфагнум волосоносный — Sphagnum capillifolium (Ehrn.) Hedw. Сфагнум компактный, или жесткий — Sphagnum compactum Сфагнум бахромчатый — Sphagnum fimbriatum Wils, in Wils.et Hook. f Сфагнум нежный — Sphagnum tenellum Таволга Бовера — Spiraea beauverdiana Schneid. Таволга средняя — Spiraea media Franz Schmidt. Таволга иволистная — Spiraea sa licifolia L. 144 
Тополь душистый — Populus suaveolens. Триллиум камчатский — Trillium camschatcense Ker-Gawl. Трутовик берёзовый — Piptoporus betulinus (Fr.) Karst. Трутовик ложный — Рйе!1~пи igniarius (Fr.) Quel. Трутовик лучевой (инонотус радиальный) — Inonotus radiatus (Fr.) Karst. Трутовик настоящий — Fomes fomentarius (Fr.) Fr. Трутовик окаймленный — Fomes pinicola (Fr.) Karst. Трутовик серно-жёлтый — Laetiporus sulphureus (Fr.) Bond. et Sing. Фегоптерис связывающий — Dryopteris phegopteris С. Christ. Хамерион узколистный (кипрей, иван-чай) — Chamerion angustifolium (L.) Holub. Хвощ зимующий — Equisetum hyemale L. Хвощ лесной — Equisetum sylvaticum L. Хвощ луговой — Equisetum pratense L. Хвощ полевой — Equisetum arvense L. Хвощ болотный — Equisetum palustre L. Чемерица остродольная — Veratrum oxysepalum Turcz. Шикша (водяника чёрная) — Empetrum nigrum L. s. I. Щитовник расширенный — Dryopteris expansa (С. Presl.) РгаьЛепК. et Jermy. <45 
СПИСОК ЖИВОТНЫХ kensis. haticus. nsis escens. 146 Баран камчатский снежный — Ovis nivicola nivicola (Kamchatka snow sheep) Белка якутская — Sciurus vulgaris jacutensis. Беркут — Aquila chrysaetos kamtschatica. Бурозубка восточносибирская средняя — Sorex caecutiens macropygmaeus. Бурозубка равнозубая — Sorex isodon isodon Бурозубка тундряная северная — Sorex tundrensis borealis. Бурозубка восточносибирская крупнозубая — Sorex daphaenodon sunguinidens. Бурозубка крошечная чукотская — Sorex minutissimus tschuktschorum. Бурозубка камчатская — Sorex camtchaticus. Ворон — Corvus corax kamtschaticus. Ворона чёрная — Corvus corone orientalis. Ворона большеклювая — Corvus macrorhynchos. Гаичка камчатская буроголовая (пухляк камчатский) — Parus montanus kamtschat Глухарь каменный камчатский — Tetrao parvirostris kamtschaticus Горностай восточносибирский — Mustela erminea kaneii. Дятел камчатский пёстрый (большой пёстрый дятел) — Dendrocopos major kamtsc Дятел малый (малый пёстрый дятел) — Dendrocopos minor immaculatus. Дятел трёхпалый — Picoides tridactylus albidior. Жаворонок полевой — Alauda аrvensis pekinensis. Заяц-беляк гижигинский — Lepus timidus gichiganus. Зимняк камчатский (камчатский мохноногий канюк) — Buteo lagopus kamtschatke Камчатский соловей-красношейка — Luscinia calliope kamchatkensis. Кедровка камчатская — Nucifraga caryocatactes kamchatkensis. Конёк пятнистый — Anthus hodgsoni yunnanensis Uchida et Kuroda. Кречет восточносибирский — Falco rusticolus intermedius. Кровососущие комары — Aedes punctor Kirby, Aedes flavescens Mill. Кулексы (род кровососущих комаров) — Culex pipiens. Кукушка глухая — Cuculus saturatus horsfieldi. Кукушка обыкновенная — Cuculus canorus canorus. Куропатка белая — Lagopus lagopus koreni. Куропатка северосибирская тундряная — Lagopus mutus pleskei. Ласка сибирская — Mustela nivalis pygmaea. Лемминг камчатский (камчатский желтобрюхий лемминг) — Lemmus sibiricus flav Лемминг желтобрюхий — Lemmus trimucronatus chrysogaster. Лисица анадырская (камчатская) — Vul pcs vulpes beringiana. Лось Бутурлина (колымский) — Alces Americana buturlini. Медведь камчатский бурый — Ursus arctos beringianus. Мокрец жгучий — Culicoides pulicaris L. Мошка Холодковского — Gnus cholodkovskii (Rubzov). Мухоловка малая — Ficedula parva albicilla. Овсянка-ремез — Emberiza rustica latifascia. Овод бычий — Hypoderma bovis. 
Овод олений — Hypoderma oedemagena tarandi. Олень камчатский северный — Rangifer tarandus phylarchus Hollister. Пищуха камчатская — Ochotona hyperborea ferru�nea. Пищуха чукотская — Qchotona hyperborea hyperborea. Пищуха колымская — Qchotona hyperborea kolymensis. Полёвка камчатская красно-серая — Clethrionomys rufocanus wosnessenskii. Полёвка северовосточная красная — Clethrionomys rutilus jochelsoni. Полёвка лемминговидная — Alticola lemminus. Поползень камчатский — Sitta europaea albifrons. Пуночка обыкновенная — Plectrophenax nivalis townsendi. Росомаха камчатская — Gulo gulo albus. Рысь восточносибирская (якутская) — Lynx lynx wrangeli. Сапсан тундряной — Falco peregrinus harterti. Синица длиннохвостая — Ае�thalos caudatus kamtschaticus. Снегирь обыкновенный — Pyrrhula pyrrhula cassinii. Соболь камчатский — Martes zibellina camtschadalica. Сова ястребиная — Surnia ulula ulula. Сорока — Pica pica kamtschatica. Сурок камчатский (черношапочный) — Marmota camtschatica camtschatica. Суслик камчатский — Spermophilus parryii stejnegeri. Сыч мохноногий — Aegolius funereus magnus. Трясогузка белая — Motacilla alba ocularis. Трясогузка камчатская жёлтая — Motacilla f lava simillima. Чеглок — Fa leo subbuteo subbuteo. Чечевица обыкновенная — Carpodacus erythrinus grebnitskii Ястреб-перепелятник — Accipiter nisus pallens. Ястреб-тетеревятник — Accipiter gentilis albidus. Ястребиная сова — Surnia ulula ulula. <47 
П ИТЕРАТУРА Белая Г. А. Экология доминантов Камчатского крупнотравья. М.: Наука, 1978. 124 с. Быкасов В. Е. Криогенные явления в типах местности Камчатки. Локальные контрасты в геосистемах. Владивосток: 1977. С. 196 — 202. Быкасов В. Е. Вулканогенные парагенетические ландшафтные комплексы // Известия АН СССР. Сер. геогр. 1980. Вып. 5. С. 97 — 105. Быкасов В. Е. Шлаково-пепловый чехол извержения 1975 г. и поражение растительности Толбачинского дола // Вулканология и сейсмология. 1981. ¹ 1. С. 76-78. Быкасов В. Е. Вулканогенный тип ландшафта // Вопросы географии Камчатки. Петропав- ловск-Камчатский, 1982 ° Вып. 8. С. 17-21. Быкасов В. Е. Высотная поясность ландшафтов Камчатки // Вопросы географии Камчат- ки. Петропавловск-Камчатский: 1985. Вып. 9. С. 24 — 29. Быкасов В. Е. Вулканогенные экосистемы // Известия АН СССР. Сер. геогр. 1987. ¹ 4. С. 62 — 68. Быкасов В. Е. Курило-Берингийский экорегион // Проблемы и пути сохранения экоси- стем Севера Тихоокеанского региона. Петропавловск-Камчатский, 1991. С. 43 — 45. Быкасов В. Е. Камчатский гидроэкорегион: информационная структура и перспективы развития. Актуальные вопросы природопользования и экологической культуры на Кам- чатке. Петропавловск-Камчатский, 1994. С. 42 — 45. Ваксель Свен. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга. Л.— М.: Главсевморпуть, 1940. 175 с. Васильев В. Н. К систематике и географии дальневосточных берёз. Ботанический жур- нал. 1942. ¹ 1 — 2. С. 3 — 19. Голева Г. А. Гейзеры и горячие озёра Кроноцкого заповедника. Путеводитель. М.: Про- гресс-Академия, 1993. 62 с. Головин В. М. Путешествие на шхуне «Диана» из Кронштадта в Камчатку, совершён- ное под начальством флота лейтенанта Головина, в 1807 — 1811 годах. М.: Географгиз, 1961. 480 с. Гроздова Н. Б. Занимательная дендрология. М.: Лесная промышленность, 1991. 208 с. Дьяконов П. Н. Наблюдения камчатской природы (в помощь фенологу). Петропавловск- Камчатский: Дальневосточное книжное изд-во, 1966. 32 с. Елагин И. Н. Эколого-фенологическая характеристика каменноберёзовых лесов Цен- тральной Камчатки. Леса Камчатки и их лесохозяйственное значение. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 229 — 258. Ефремов Д. Ф. Лиственничники центральной части Камчатки // Автореферат канд. дисс. Хабаровск: 1973. 34 с. Кабанов Н. Е. Типы лиственничных лесов Камчатки. Леса Камчатки и их лесохозяйствен- ное значение. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 12 — 125. Кабанов Н. Е. Каменноберёзовые леса в ботанико-географическом и производственном отношениях. М.: Наука, 1972. 136 с. Казаков Н. В., Бушнева Л. В. Почвы юга Тигильского района / Ресурсы традиционного природопользования народов Севера и Дальнего Востока. Отв. редакторы Э. Кастен и Е. В. Дульченко. Петропавловск-Камчатский: Камшат, 1996. С. 33 — 45. 148 
Колесников Б. П. Изученность растительного мира Камчатской области и задачи научно- исследовательских работ. Сырьевые ресурсы Камчатской области. М.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 143 — 159. Комаров В. Л. Ботанический очерк Камчатки. Камчатский сборник, Т. 1. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940. С. 5 — 52. Комаров В. Л. Флора полуострова Камчатки. Избранные сочинения. Т. Vll. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1951. 494 с. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М.-Л.: Главсевморпуть, 1949. 842 с. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. Том 1. СПб.: Наука; Петропавловск-Кам- чатский: Камшат, 1994. 438 с. Леса Камчатки и их лесохозяйственное значение. М. Изд-во АН СССР, 1963. 370 с. Ливеровский Ю. А. Почвы равнин Камчатского полуострова. М.: Изд-во АН СССР, 1959. 130 с. Липшиц С. Ю., Ливеровский Ю. А. Почвенно-ботанические исследования и проблема сельского хозяйства в центральной части долины реки Камчатки. Тр. COllC АН СССР. Сер. Камчатская, Вып. 4. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1937. 250 с. Любарский Л. В. Чёрный берёзовый гриб — чага // Вопросы географии Дальнего Восто- ка. Хабаровск: Хабаровское книжное издательство, 1960. Сборник 4. С. 231 — 248. Манько Ю. И., Ворошилов В. П. Еловые леса Камчатки. М.: Наука, 1978. 266 с. Мелекесцев И. В., Краевая Т. С., Брайцева О. А. Рельеф и отложения молодых вулканиче- ских районов Камчатки. М.: Наука, 1970. 104 с. Миддендорф А. Ф. Путешествие на север и восток Сибири. Часть l. Северо-Восток Сибири в естественно-историческом отношении. Санкт-Петербург: ГеоГраф, 2004, 922 с. Миллер Г. П. Ландшафтные исследования горных и предгорных территорий. Львов, 1974. 202 с. Мильков Ф. Н. Ландшафтная сфера Земли. М.: Мысль, 1970, 208 с. Нешатаева В. Ю., Гимельбрант Д. Е., Кузнецова Е. С., Чернядьева И. В. Коренные ста- ровозрастные каменноберёзовые леса Юго-Западной Камчатки // Материалы 111 на- учной конференции «Сохранение биоразнообразия Камчатки и прилегающих морей». Петропавловск-Камчатский, 27 — 28 ноября 2002 г. Петропавловск-Камчатский, 2002. С. 69-73. Павлов Н. В. Берёзовые леса западного побережья Камчатки // Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отд. биол. // 1936. Т. 45. ¹ 2. С. 129 — 138. Павлов Н. В., Чижиков П. Н. Природные условия и проблемы земледелия на юге Больше- рецкого района Камчатки. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1937. 212 с. Пармасто Э. Х. К флоре грибов полуострова Камчатки // Исследование природы Дальне- го Востока. Таллин: Изд-во АН ЭССР, 1963. С. 221-288. Почвенно-географическое районирование СССР. М.: Наука, 1962. 422 с. Преображенский В. С., Фадеева Н. В., Мухина Л. И., Томилов Г. М. Типы местности и при- родное районирование Бурятской АССР. М.: Изд-во АН СССР, 1959. 218 с. Прокаев В. И. Основы физико-географического районирования. Л.: Наука, 1967. 170 с. Ресурсный потенциал Камчатки. Петропавловск-Камчатский: Камчаткнига, 1994. 286 с. Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке. Обзор источников и литературы. Под ред. А. И. Андреева. М.: ОГИЗ. 1948. С. 80-97. ~49 
Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII в. Сб. документов. М.: Наука, 1984. 320 с. Сметанин А. Н., Богоявленский В. Ф. Примечательные растения из природной флоры Кам-чатки. Петропавловск-Камчатский, 2000. 212 с. Стариков Г. Ф., Дьяконов П. Н. Леса полуострова Камчатки. Хабаровск, 1954. 152 с. Старкова Н. К. Ительмены. Материальная культура XVIII — 60-е годы ХХ века. М.: Наука, 1976. 166 с. Стеллер Г. В. Описание земли Камчатки. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печат-ный двор, 1999. 287 с. Татхаджян А. А. Флористические области Земли. Л.: Наука, 1978. 247 с. Турков В. Г., Шамшин В. А. Лесоводственно-таксационная характеристика каменноберё-зовых древостоев Камчатки. Леса Камчатки и их лесохозяйственное значение. М.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 259 — 296. Тюлина Л. Н. Растительность западного побережья Камчатки // Труды Камчатского ин-ститута экологии и природопользования ДВО РАН. Вып 2. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор. 2001. 304 с. Чижиков П. Н. О берёзовых лесах юга Камчатки // Бюллетень Московского общества ис-пытателей природы. Отделение биологическое. Новая серия. 1951. Т. 56. Вып. 4. С. 73 — 79. 4ымек А. А. Главнейшие лиственные породы Дальнего Востока. Хабаровск: Хабаровское книжное издательство. 1950. 198 с. Шамшин В. А. Широтное и высотное распространение каменноберёзовых лесов на Камчат-ке // Вопросы географии Камчатки. Петропавловск-Камчатский, 1970. Вып. 6. С. 164 — 169. Шамшин В. А. Каменноберёзовые леса Камчатки: биология, экология, строение древо-стоев. М.: ГЕОС, 1999. 170 с. Шемберг М. А. Берёза каменная. Новосибирск: Наука, 1986. 175 с. 
PLANTS LIST Arctic willow — Sa lix аrctica Pall. Aridland willow — Sa lix xerophila Flod. Asian white birch (flatleaf, Kamchatka, Japanese) — ВеМа platyphylla Sukatsch. Beaked sedge — Carex rostrata Stokes Bear's angelica — Angelica ursina (Rurp.) Maxim. Beauver's meadowsweet — Spiraea beauverdiana Schneid. Birch polypore — Piptoporus betulinus (Fr.) Karst. Black crowberry — Empetrum nigrum L. s.1. Bog blueberry — Vaccinium uliginosum L. Boreal bedstraw — Galium kamtschaticum Stell. ex Schult. et Schult. fil. Boreal sagegrass — Artemisia borealis Pall. Captiate valerian — Valeriana capitata Pall. ex Link Chaga, birch mushroom — Inonotus obliquus (Fr.) Pil. f. sterilis (Van.) Nikol. Chamisso's honeysuckle — Lonicera chamissoi Bunge ex P. Kir. Chamisso's willow — Salix chamissonis Anderss. Common ladyfern — Athyrium filix-femina Roth. Contorted meadow-rue — Thalictrum contortum L. Crimson wintergreen — Pyrola incarnata (DC.) Freyn Dikusha currant — Ribes dikuscha Fisch. ex Turcz. Dwarf meadow-rue — Thalictrum minus L. s. 1. Dwarf pine — Pinus pumila (Pall.) Regel. Elderleaf mountain ash — Sorbus sambucifolia (Cham. et Schlecht.) М. Roem. Elmleaf birch — Betula ulmifolia Siebold et Zucc. Erman's (stone) birch — ВеМа ermanii Sham. European cranberry — 0xycoccus pa lustris False lily of the valley — Maianthemum dilatatum (Wood) Nels. et Macbr. False sharplobed hellebore — Veratrum oxysepalum Turcz. False spiraea — Sorbaria sorbifolia (L.) А. Br. False-Erman birch — Betula paraermanii V. Vassil ° Fewf lower sedge — Carex pauciflora Lightf. Field horsetail — Equisetum arvense L. Fireweed — Chamerion angustifolium (L.) Holub. Fischer monkshood — Aconitum Fischeri Flatleaf nettle — Urtica platyphylla Wedd. Fringed sphagnum — Sphagnum fimbriatum Wils, in Wils.et Hook. f Goat willow — Salix caprea L. Golden rhododendron — Rhododendron aureum. Grassyslope arctic sedge — Carex anthoxanthea J.8 К. Presl. Greenpulp hawthorn — Crataegus chlorosarca Hairy alder — Ainus hirsuta (Spach) Turcz. ex Rupr. Halberd cacalia — Cacalia hastata L. Halberd willow — Salix hastata L. 
Hiddenfruit sedge — Carex lyngbyei Hornem subsp. cryptocarpa (С. А. Меу.) Hult. Honeyberry — Lonicera edulis. Juniper club-moss — Lycopodium juniperoideum Sw. Kamchatka (Kuril) larch — Larix kamtschatica (Rupr.) Kamchatka aconite — Aconitum maximum Kamchatka bluebells — Mertensia pubescens (Roem. et Schult.) DC. Kamchatka bride's feathers — Aruncus dioicus. Kamchatka cacalia — Cacalia kamtschatica (Maxim.) Kudo Kamchatka cinnamon rose — Rosa amblyotis С. А. Меу Kamchatka daphne — Daphne kamtschatica Maxim. Kamchatka fritillary — Fritillaria camtschatcensis (L.) Ker-Gawl. Kamchatka queen — Filipendula camtschatica (Pall.) Maxim. Kamchatka saw-wort — Saussurea kamtschatica Barkalov. Kamchatka thistle — Cirsium kamtschaticum Ledeb. Kamchatka trillium — Trillium camschatcense Ker-Gawl. Karaginskiy sedge — Carex koraginensis Meinsh. Lady' s bedstraw — Galium ruthenicum Willd. Langsdorf's reedgrass — Calamagrostis purpurea (Trin.) Trin. subsp. langsdorffii (Link.) Tzvel. Largeleaf avens — Geum macrophyllum Willd. Lesser panicled sedge — Carex diandra Schrank Lindberg's sphagnum — Sphagnum lindbergii. Lingonberry — Vaccinium vitis-idaea L.s. 1. Linnaeus' oakfern — Dryopteris linnaeana С.Christ. Longbeak sedge — Carex longirostrata С. А. Меу. Low sphagnum — Sphagnum compactum Male agaric — Рпейпи igniarius (Fr.) Quel. Manyf lower sedge — Carex rariflora (Wahlenb) Smith subsp. pluriflora (Hult.) Egor. Manyspike cottongrass — Eriophorum polystachyon L. Marsh horsetail — Equisetum palustre L. Meadow horsetail — Equisetum pratense L. Medium meadowsweet — Spiraea media Franz Schmidt. Middendorf's sedge — Carex middendorffii Fr. Schmidt Midway peat moss — Sphagnum magellanicum Brid Mud sedge — Carex limosa L. Narrowed sedge — Carex angustior Mackenz. Narrowleaf burnet — Sanguisorba tenuifolia. Narrowleaf nettle — Urtica angustifolia Fisch. ex Hornem. Narrowleaf sphagnum — Sphagnum angustifolium (Russow) С. Jens Northern bedstraw — Ga lium borea le L. Northern beechfern — Phegopteris connectilis (Michx.) Watt., Dryopteris phegopteris С. Christ. Nutty saw-wort — Saussurea nuda Ledeb. Okhotsk atragene — Atragene ochotensis Pall. Okhotsk onion (ramson) — Allium ochotense Prokh. Opulent sagegrass — Artemisia opulenta Pamp. 
Pacific alpine wormwood — Artemisia glomerata Ledeb. Pale sedge — Carex pallida С. А. Меу. Palmate queen — Filipendula pa lmata (Pall.) Maxim. Papillose sphagnum — Sphagnum papillosum. Pennsylvania (Daur) lily — Lilium pensylvanicum Ker-Gawl. Phegopteris connecting — Dryopteris phegopteris С. Christ. Pink sphagnum — Sphagnum rubellum Prickly rose — Rosa acicularis Lindl. Purple marshlocks — Comarum pa lustre. Red belt fungus — Fomes pinicola (Fr.) Karst. Red currant — Ribes triste Pall. Ribbed birch — Betula costata Trautv. Round sedgе — Carex rotundata Wahlenb. Rufescent polypore — Hirschioporus pergamentus (Fr.) Bond. et Sing. Russov's sphagnum — Sphagnum russovii. Rusty peat moss — Sphagnum fuscum. Scouringrush horsetail — Equisetum hyema le L. Sharptoothed saw-wort — Saussurea oxyodonta Hult. Shrubby alder (alder elfin wood) — Ainus fruticosa Rupr. s.(. Siberian juniper — Juniperus sibirica Burgsd. Siberian mountain ash — Sorbus aucuparia L. subsp. sibirica (Hedl.) Kryl ° Sickle sedgе — Carex falcata Turcz. Simple bugbane — Cimicifuga simplex (Wormsk. ех DC.) Turcz. Slender cottongrass — Eriophorum gracile Koch. Slender lily — Lilium debile Kittlitz Small red peat moss — Sphagnum capillifolium (Ehrn.) Hedw. Smallhair sedgе — Carex microtricha Franch. Snowline wintergreen — Pyrola minor L. Spiraeleaf goldenrod — Solidago spiraeifolia Fisch. ex Herd. Spreading (Ìiddåndorf's) birch — Betula divaricata Ledeb. Spreading woodfern — Dryopteris expansa (С. Presl.) Fras.-Jenk. et Jermy. Stiff club-moss — Lycopodium annotinum L. s. str. Sulfur-shelf mushroom — Laetiporus sulphureus (Fr.) Bond. et Sing. Sweetberry honeysuckle — Lonicera caerulea L. Sweetscented poplar — Populus suaveolens. Tealeaf willow — Salix pulchra Cham. Tender sphagnum — Sphagnum tenellum Tilesius' saw-wort — Saussurea tilesii (Ledeb.) Ledeb. Tinder fungus — Fomes fomentarius (Fr.) Fr. Tufted bulrush — Trichophorum cespitosum (L.) Hartm. Tussock cottongrass — Eriophorum vaginatum L. Twoleaf mayflower — Maianthemum bifolium (L.) Р. W. Schmidt. Velvet birch — Betula velutina Ч. Vassil. Volcanic blueberry — Vaccinium vulcanorum 
Wedgeleaf willow — Sa lix sphenophylla А. Skvorts. Western brackenfern — Pteridium aquilinum (L.) Kuhn. Western oakfern — Gymnocarpium dryopteris (1.) Newm. Willowleaf meadowsweet — Spiraea salicifolia L. Winter polypore — Polyporus brumalis. Wolf' foot club-moss — Lycopodium clavatum L. s. str. Woodland horsetail — Equisetum sylvaticum L. Woolly birch — Betula lanata Regel Ч. Vassil. Woolly cowparsnip — Heracleum lanatum Michx. Woolly geranium — Geranium erianthum DC. Woolly willow — Salix 1anata L. Woollyfruit sedge — Carex lasiocarpa Ehrh. 154 
ANIMALS LIST Asian carrion crow — Corvus corone orientalis. Boreal owl — Aegolius funereus magnus. Buturlin's moose — Alces Americana buturlini ° Chukotka northern pika — Ochotona hyperborea hyperborea. Common cuckoo — Cuculus canorus canorus. Common house mosquitos — Culex pipiens. Common rosefinch — Carpodacus erythrinus grebnitskii East-Siberian ermine — Mustela erminea kaneii. East-Siberian Laxmann's shrew — Sorex caecutiens macropygmaeus. East-Siberian lynx — Lynx lynx wrangeli. Eurasian ballfinch — Pyrrhula pyrrhula cassinii. Eurasian hobby — Falco subbuteo subbuteo. Eurasian least shrew — Sorex minutissimus tschuktschorum. Eurasian nutnatch — Sitta europaea albifrons. Eurasian skylark — Alauda arvensis pekinensis. Eurasian sparrowhawk — Accipiter nisus pallens. Eurasian three-toed woodpecker — Picoides tridactylus albidior. Even toothed shrew — Sorex isodon isodon Gijiga mountain hare — Lepus timidus gichiganus. Golden eagle — Aquila chrysaetos kamtschatica. Great spotted woodpecker — Dendrocopos major kamtschaticus. Holarctic weasel — Mustela nivalis pygmaea. Kamchatka black-capped marmot — Marmota camtschatica camtschatica. Kamchatka brown bear — Ursus arctos beringianus. Kamchatka ground squirrel — Spermophilus parryii stejnegeri. Kamchatka lemming — Lemmus sibiricus flavescens. Kamchatka magpie — Pica pica kamtschatica. Kamchatka northern pika — Ochotona hyperborea ferruginea. Kamchatka nutcracker — Nucifraga caryocatactes kamchatkensis. Kamchatka red fox — Vul pes vul pcs beringiana. Kamchatka red-grey vole — Clethrionomys rufocanus wosnessenskii. Kamchatka reindeer — Rangifer tarandus phylarchus Hollister. Kamchatka rough-legged buzzard — Buteo lagopus kamtschatkensis Kamchatka sable — Martes zibellina camtschadalica. Kamchatka shrew — Sorex camtchaticus. Kamchatka snow bunting — Plectrophenax nivalis townsendi ° Kamchatka snow sheep — Ovis nivicola nivicola Kamchatka stone capercaillie — Tetrao parvirostris kamtschaticus Kamchatka willow tit — Parus montanus kamtschatkensis. Kamchatka wolverine — Gulo gulo a lbus. Kamchatka yellow wagtail — Motacilla f lava simillima. Kholodovskiy's gnat — Gnus cholodkovskii (Rubzovj. <55 
Kolyma northern pika — 0chotona hyperborea kolymensis. Large-billed crow — Corvus macrorhynchos. Lemming vole — Alticola lemminus. Lesser spotted woodpecker — Dendrocopos minor immaculatus. Long-tailed tit — Aegitha los caudatus kamtschaticus. Mosquitoes — Aedes punctor Kirby, Aedes flavescens Mill. North-eastern red-backed vole — Clethrionomys rutilus jochelsoni. North-Siberian rock ptarmigan — Lagopus mutus pleskei. Northern goshawk — Accipiter gentilis albidus. Northern hawk-owl — Surnia ulula ulula. Northern muted cuckoo — Cuculus saturatus horsfieldi ° Northern raven — Corvus corax kamtschaticus. Northern tundra shrew — Sorex tundrensis borealis. Olive-backed pipit — Anthus hodgsoni yunnanensis Uchida et Kuroda. Ох botfly — Hypoderma bovis. Reindeer warble fly — Hypoderma oedemagena tarandi. Rustic bunting — Emberiza rustica latifascia. Siberian gyrfalcon — Falco rusticolus intårmådius. Siberian large toothed shrew — Sorex da phaenodon sunguinidens. Siberian rubythroat — Luscinia calliope kamchatkensis. Smarting no-see-um — Culicoides pulicaris L. Taiga flycatcher — Ficedula parva albicilla. Tundra peregrine falcon — Fa leo peregrinus harterti. White wagtail — Motacilla alba ocularis. Willow ptarmigan — Lagopus lagopus koreni. Yakutian red squirrel — Sciurus vulgaris jacutensis. Yellow-bellied lemming — Lemmus trimucronatus chrysogaster. 
LITERATURE Belaya G. А. (1978) The Ecology of the Kamchatka High Herbs Dominants. Moscow, Nauka, 124 р. (in Russian) Bykasov V. Е. (1977) Cryogenic Phenomena in the Locality Types of Kamchatka. Lokalnye kon- trasty v geosystemah. Vladivostok, рр. 196-202. (in Russian) Bykasov V. Е. (1980) Volcanogenic Paragenetic Landscape Complexes. Izvestiya AN SSSR, seriya geogr., 5, рр. 97-105. (in Russian) Bykasov V. Е. (1981) Slag-Ash Cover of the 1975 Eruption and the Affection of the Tolbachik Valley Vegetation. Vulkanologiya i seismologiya. 1, рр. 76-78. (in Russian) Bykasov V. Е. (1982) The Volcanogenic Landscape Type. Voprosy geographii Kamchatki. Pet- ropavlovsk-Kamchatsky, 8, рр. 17-21. (in Russian) Bykasov V. Е. (1985) Altitudinal Zonality of the Kamchatka Landscapes. Voprosy geographii Kamchatki. Petropavlovsk-Kamchatsky, 9, рр. 24-29. (in Russian) Bykasov V. Е. (1987) Volcanogenic Ecosystems. Izvestiya AN SSSR, seriya geogr., 4, рр. 62-68. (in Russian) Bykasov V. E. (1991) The Kuril-Bering Ecoregion. Problemy i puti sokhraneniya ecosystem Se- vera Tikhookeanskogo regiona. Petropavlovsk-Kamchatsky, рр. 43-45. (in Russian) Bykasov V. Е. (1994) Kamchatka Hydroecoregion: Informational Structure and the Prospects of Development. Actualnye voprosy prirodopolzovaniya i ecologicheskoy kultury na Kam- chatke. Petropavlovsk-Kamchatsky, рр. 42-45. (in Russian) Bykasov V. Е. (2001а) The Dynamics of the Vegetation Development in the Tolbachik area. Ab- stracts of the Field Symposium «Plants and volcanoes», Petropavlovsk-Kamchatsky, Russia, 9 — 15 July. Vladivostok, р. 30. Bykasov V. Е. (2001b) The Eolic Transfer of Tephra as а Factor of Ecosystem Transformation (the example of the Tolbachik area). Abstracts of the Field Symposium «Plants and volcanoes», Petropavlovsk-Kamchatsky, Russia, 9 — 15 July. Vladivostok, р. 31. Chizhikov P. N ° (1951) About the Birch Forests of the Kamchatka South. Bulleten Moskovskogo obshestva ispytatelei prirody. 0tdeleniye biologicheskoye. Novaya seriya. V.56, 4, рр. 73-79. (in Russian) Dyakonov P. N. (1966) Observations of the Kamchatka Nature (to Phenologist's Aid). Petropav- lovsk-Kamchatsky, Dalnevostochnoye knizhnoye izdatelstvo, 32 р. (in Russian) Forests of Kamchatka and Their Value (1963) Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, 370 р. (in Russian) Goleva G. А. (1993) Geysers and Hot Lakes of the Kronotsky Reserve. Putevoditel. Moscow, Progress-Akademiya. 62 р. (in Russian) Golovin V. М. (1961) The Voyage on "Diana" Schooner from Kronshtadt to Kamchatka, Per- formed under the Command of а Fleet Lieutenant Golovin, in 1807-1811. Moscow, Geograph- giz, 480 р. (in Russian) Grozdova N. В. (1991) Entertaining Dendrology. Moscow, Lesnaya promyshlennost, 208 р. (in Russian) Kabanov N. Е. (1953) Types of Larch Forests of Kamchatka. Lesa Kamchatki i ih lesohozyaist- vennoe znacheniye. Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, рр. 12-125. (in Russian) Kabanov N. Е. (1972) Stone Birch Forests n Botany-Geographic and Industrial Aspects. Mos- cow, Nauka, 136 р. (in Russian) 157 
Kazakov N. Ч., Bushneva L. Ч. (1996) Soils of the south of Т�I District. Resursy tradicionno-go prirodopolzovaniya narodov Severa i Dalnego Vostoka. Managing editors E. Kasten and Е. Ч. Dulchenko. Petropavlovsk-Kamchatsky, Kamshat, рр. 33-45. (in Russian) Kolesnikov В. P. (1961) The Present Study of Kamchatskaya Oblast Vegetable World and the Problems of Research Activities. Syryevye resursy Kamchatskoy oblasti. Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, рр. 143-159. (in Russian) Komarov Ч. L. The Botanic Outline of Kamchatka. Kamchatskiy sbornik, Ч.1, Moscow-Lenin-grad, Izdatelstvo AN SSSR, рр. 5-52. (in Russian) Komarov Ч. L. Flora of the Kamchatka peninsula. Izbrannye sochineniya, Ч.7, Moscow-Lenin-grad, Izdatelstvo AN SSSR, 494 р. (in Russian) Krasheninnikov S. P. (1949) The Description of the Kamchatka Land. Moscow-Leningrad, Glavsevmorput, 842 р. (in Russian) Krasheninnikov S. P. (1994) The Description of the Kamchatka Land. Ч.1, St. Petersburg, Nau-ka, Petropavlovsk-Kamchatsky, Kamshat, 438 р. (in Russian) Lipshitz S. Yu., Liverovskiy Yu. А. (1937) Soil-botanic Studies and the Agricultural Problem in the central part of the Kamchatka River Valley. Trudy S0PS AN SSSR, Ser. Kamchatskaya, 4. Moscow-Leningrad, Izdatelstvo AN SSSR, 250 р. (in Russian) Liverovskiy Yu. А. (1959) Soils of the Kamchatka Peninsula Flatlands. Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, 130 р. (in Russian) Lyubarskiy L. Ч. (1960) The Black Birch Mushroom — Chaga. Voprosy geographii Dalnego Vosto-ka. Khabarovsk, Khabarovskoye knizhnoye izdatelstvo, Sbornik 4, рр. 231-248. (in Russian) Manko Yu. I., Voroshilov Ч.P. (1978) Spruce Forests of Kamchatka. Moscow, Nauka, 266 р. (in Russian) Melekestsev I. Ч., Krayevaya Т. S., Braitseva О. А. (1970) The Relief and Deposits of the Young Volcanic Areas of Kamchatka. Moscow, Nauka, 104 р. (in Russian) Middendorf А. F. (2004) The Journey to the North and East of Siberia. P. 1. Severo-Vostok Sibiri v estestvenno-istoricheskom otnoshenii. St. Petersburg, Izdatelstvo GeoGraf, 922 р. (in Russian) Miller G. P. (1974) Landscape Studies of the Mountain and Foothill Areas. Lyvov, 202 р. (in Russian) Milkov F. N. (1970) Landscape Sphere of the Earth. Moscow, Mysl, 208 р. (in Russian) Neshatayeva Ч. Yu., Gimelbrant D. Е., Kuznetsova E. S., Chernyadyeva I. Ч. (2002) Primary Old Stone Birch Forests of the South-Western Kamchatka. Materialy III nauchnoy konferen-cii "Sokhraneniye bioraznoobraziya Kamchatki i prilegaushih morey". Petropavlovsk-Kam-chatsky, 27-28 November 2002. Petropavlovsk-Kamchatsky, рр. 69-73. (in Russian) Pavlov N. Ч. (1936) Birch Forests of the western coast of Kamchatka. Bulleten Moskovskogo obshestva ispytatelei prirody. 0td. biol., Ч.45, 2, рр. 129-138. (in Russian) Pavlov N. V., Chizhikov P. N. (1937) Natural Conditions and the Agricultural Problems in the south of Bolsheretsky District of Kamchatka. Moscow-Leningrad, Izdatelstvo AN SSSR, 212 р. (in Russian) Parmasto E. Kh. (1963) To the Flora of Kamchatka Peninsula Mushrooms. Issledovaniye priro-dy Dalnego Vostoka. Тайп, Izdatelstvo AN ESSR, рр. 221-288. (in Russian) Preobrazhenskiy Ч. S., Fadeeva N. V., Mukhina L. 1., Tomilov G. M. (1959) Types of Locality and Natural Zoning of Buryatskaya ASSR. Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, 218 р. (in Russian) Prokayev Ч. I. (1967) Basics of the Physical-Geographical Zoning. Leningrad, Nauka, 170 р. (in Russian) 
Resource Potencial of Kamchatka (1994) Petropavlovsk-Kamchatsky, Kamchatkniga, 286 р. (in Russian) Russian Discoveries in the Pacific and North America in the 18'" century (1948) Obzor istoch-nikov i literatury. Edited by А. I. Andreev. Moscow, OGIZ, рр. 80-97. (in Russian) Russian Expeditions on the Study of the Northern part of the Pacific in the first half of the 18'" century (1984) Sbornik dokumentov. Moscow, Nauka, 320 р. Shamshin Ч. А. (1970) Latitudinal and Altitudinal Distribution of the Stone Birch Forests in Kam-chatka. Voprosy geographii Kamchatki. Petropavlovsk-Kamchatsky, 6, рр. 164-169. (in Russian) Shamshin Ч. А. (1999) Stone Birch Forests of Kamchatka: biology, ecology, stands structure. Moscow, GE0S, 170 р. (in Russian) Shemberg М. А. (1986) Stone Birch. Novosibirsk, Nauka, 175 р. (in Russian) Smetanin А. N., Bogoyavlenskiy Ч. F. (2000) Remarkable Plants of the Kamchatka Natural Flo-ra. Petropavlovsk-Kamchatsky, 212 р. (in Russian) Soil-geographic Zoning of the USSR (1962) Moscow, Nauka. 422 р. (in Russian) Starikov G. F., Dyakonov P. N. (1954) Forests of the Kamchatka Peninsula. Khabarovsk, 152 р. (in Russian) Starkova N. К. (1976) Itelmens. Material Culture of XVIII — 60s of ХХ centrury. Moscow, Nauka, 166 р. (in Russian) Steller G. Ч. (1999) The Description of the Kamchatka Land. Petropavlovsk-Kamchatskiy, Ka-mchatsky pechatniy dvor, 287 р. (in Russian) Tatkhadjyan А. А. (1978) Floral Regions of the Earth. Leningrad, Nauka, 247 р. (in Russian) Turkov Ч. G., Shamshin Ч. А. (1963) Forest Managing-Valuation Characteristic of the Stone Birch Stands of Kamchatka. Lesa Kamchatki i ih selskohozyaistvennoye znacheniye. Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, рр. 259-296. (in Russian) Tyulina L. N. (2001) Vegetation of the Kamchatka West coast. Trydi Kamchatskogo instituta ekologii i prirodopolzovaniya DVO RAN. 2, Petropavlovsk-Kamchatsky, Kamchatsky pechatniy dvor, 304 р. (in Russian) Чахе1 Sven. The Second Kamchatka Expedition by Vitus Bering. Leningrad-Moscow, Glavsev-morput. 175 р. (in Russian) Vasilyev Ч. N. (1942) To Systematics and Geo�aphy of the Far East Birches. Botanicheskiy zhurnal, 1-2, рр. 3-19. (in Russian) Yelagin 1. N. (1963) Ecolo�c-Phenologic Characteristic of the Central Kamchatka Stone Birch Forests. Lesa Kamchatki i ih lesohozyaistvennoye znacheniye. Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, рр. 229-258. (in Russian) Yefremov D. F. (1973) Larch Forests of the central part of Kamchatka. Synopsis of diss. Khabarovsk, 34 р. (in Russian) Zymek А. А. (1950) Main Deciduous Species of the Far East. Khabarovsk, Khabarovskoye knizhnoye izdatelstvo, 198 р. (in Russian) ~59 
Валерий Егорович БыкасовКаменная берёза Дизайн, верстка, подготовка к печати: Студия Чарского Перевод на английский язык: Сергей БыкасовРедактор перевода: Кори Уитли Издано по решению Учёного СоветаИнститута вулканологии и сейсмологии Д,ВО PAHПри финансовой поддержке гранта Президиума ДВО PAH (2010 г.) Адрес в интернет: ьыклсов.ve По писано к печати: 27.12.2012 г. Формат 60x90/16Гарнитура «Ньютон»Печать офсетнаяБумага мелованнаяПеч. л. 10Тираж 300 экз.Заказ М 1337 Отпечатано Shenzhen Jiechengxing Printing Со., Ltd. Valeriy Egorovich BykasovStone birch Design by Charsky Studio Translated by Sergey BykasovEdited by Korey Wheatley Published according to the 1nstitute of Volcanology and Seismology FEB RASAcademic Council decisionWith financial support granted by the FEB RAS Presidium (2010) Web: в~кто~.сом