ISSN 0132—3776
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Византийский
временник
50
1989
«НАУКА»
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
Византийский
временник
Том 50
в
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
МОСКВА 1989
ISSN 0132—3776
ББК 63.3(0)4
В 42
Редколлегия:
Член-корреспондент АН СССР Г. Г. ЛИТАВРИН (отв. редактор),
доктор филологических наук А. Д. АЛЕКСИДЗЕ,
доктор исторических наук Р. М. БАРТИКЯН,
кандидат исторических наук О. Р. БОРОДИН (отв. секретарь),
доктор исторических наук В. П. ДАРКЕВИЧ,
доктор исторических наук^ С. П. КАРПОВ,
доктор исторических наук Г. Л. КУРБАТОВ,
доктор исторических наук Е. Э. ЛИПШИЦ,
доктор исторических наук И. П. МЕДВЕДЕВ,
доктор исторических наук М. А. ПОЛЯКОВСКАЯ,
кандидат исторических наук О. С. ПОПОВА,
кандидат исторических наук 3. Г. САМОДУРОВА,
кандидат исторических наук Б. Л. ФОНКИЧ,
доктор исторических наук К. В. ХВОСТОВА (зам. отв. редактора),
кандидат исторических наук А. А. ЧЕКАЛОВА (отв. секретарь),
кандидат исторических наук И. С. ЧИЧУРОВ,
член-корреспондент АН СССР Я. Н. ЩАПОВ
Рецензенты:
В. К. РОНИН, П. Ю, УВАРОВ
0503010000-257
В 042(02)-89 85*89—1
ISBN 5-02-008970 2
ББК 63.3(0)4
© Издательство «Наука», 1989
Византийский временник, том 50
X. КЭПШТЕЙН (ГДР)
ПАРИКИ В РАННЕЙ ВИЗАНТИИ.
ПРОБЛЕМЫ СТАТУСА И ТЕРМИНОЛОГИИ*
Термин «парики» встречается в византийских источниках начиная
с X—XI вв. довольно часто; для этого периода истории Византии он обо-
значает зависимых крестьян вообще — в этом согласны все исследователи.
Разногласия здесь возникают прежде всего по специальным вопросам:
различные категории париков при различных формах (земельной) соб-
ственности, изменения их юридического или фактического положения
и т. п.* 1
Несколько иначе обстоит дело до X в. Свидетельства источников здесь
малочисленны и не всегда поддаются однозначной интерпретации. Проб-
лема социального статуса париков в этот ранний период и соотношения
парического права и колоната важна в первую очередь для оценки со-
циальных процессов эпохи перехода от поздней античности к раннему
средневековью. По этим причинам точки зрения на париков раннего пе-
риода расходятся значительно больше 2. Состояние источников здесь
требует большой осторожности во всех специальных высказываниях. Так,
например, Гюнтер Вайс, упорно отстаивающий точку зрения, согласно
которой «существенные структуры позднеантичного общества. . . не пре-
кращали своего существования вплоть до 1453 года», и распространяю-
щий ее в принципе также и на «колонат и париков», в конкретных выска-
зываниях по этому вопросу проявляет — и не без оснований — крайнюю
осторожность 3.
Вопрос о соотношении париков и колонов, а также ранне- и поздневи-
зантийских париков есть вопрос в первую очередь социально-экономиче-
ский и юридический; однако, как показывают все предшествующие ис-
следования, терминологическая его сторона также весьма существенна:
она помогает уяснить суть дела и не "должна поэтому упускаться из виду.
* Немецкий текст статьи находится в печати. См.: Акты V Международного кон-
гресса, посвященного изучению Юго-Восточной Европы. Белград, 1984.
1 См. в особенности: Ostrogorsky G. Pour 1’histoire de la feodalite byzantine. Bruxelles,
1954; Idem. Quelques problemes d’histoire de la paysannerie byzantine. Bruxelles,
1956; Rez.: Karayannopulos J. // BZ. 1957. Bd. 50. S. 167—182; Idem. Ein Problem
der spatbyzantinischen Agrargeschichte // JOB. 1981. Bd. 30. S. 207—237.
Обзор литературы до 1968 г. см.: Сметанин, В. А. О статусе некоторых категорий
париков в поздней Византии И ВВ. 1972. Т. 33. С. 7—11. О париках X—XI вв.
см. также: Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в X—XI вв.:
Проблемы истории одного столетия, 976—1081 гг. М., 1977; рец. К. В. Хвостовой
на эту книгу см.: ВВ. 1979. Т. 40. С. 195—203, особенно 199.
3 См. работы, указанные в примеч. 1 и 3.
3 Weiji G. Antike und Byzanz: Die Kontinuitat der Gesellschaftsstruktur // HZ. 1977.
Bd. 224. S. 529—560; О колонате и париках см.: Ibid. S. 550; Г. Вайсу возра-
жают А. П. Каждая и А. Катлер: Kaidan A., Cutler A. Continuity and Disconti-
nuity in Byzantine History // Byz. 1982. T. 52. P. 429—478. См. также: Wei/3 G.
Die Entscheidung des Kosmas Magistros uber das Parokenrecht: Ein Beitrag zur
Rechtsgrundlage bauerlicher Ansiedlungen in Byzanz//Byz. 1978. T. 48. S.477—
500 (изд., пер. и подробный коммент.).
1*
3
Отправным пунктом в размышлениях о термине «парик» раннего пе-
риода служат три закона Юстиниана. До нас дошли три его эдикта от 530
до 544 г. примерно одинакового содержания, в которых, между прочим,
категорически запрещается — во имя защиты церковной земельной собст-
венности — отдавать ее Ttapoixixw Stxaiw (по парическому праву)4. Особый
интерес представляют в каждом из этих случаев контекст и специальные
добавления. Так, в законе 530 г. за указанием не раздавать впредь цер-
ковных земель napoixixw §ixaiw следует такое добавление: «.. .более того,
следует упразднить само это название (ovopa), не известное ни одному за-
кону» 5. Все остальные виды договоров о передаче церковной земли дозво-
ляются; специально упоминается передача в эмфитевсис — но только людям
состоятельным, которые могли бы восстановить запустелые земли (Sta tt,v
aitoxaTaoTOatv той офеш;), — и в аренду (рла&шац), срок которой, однако,
не должен был превышать 20 лет6. Значит, парическое право должно
было отличаться от обеих этих форм передачи земли.
Еще более строга на этот счет большая новелла 535 г., которую Юсти-
ниан посвящает исключительно вопросу охраны церковного землевла-
дения. Эта Lex generalis призвана заменить существовавшие до сих пор
законы Льва I от 470 г. и Анастасия (Cod. Just. I. 2. 14. I. 470 и 17.1.
490—518), которые ограничивались Только Константинополем. В конце
пространного введения Юстиниан замечает, что закон Льва положил пре-
дел всяческим махинациям (anavta avaipel aotpiapov), но не мог предотвра-
тить будущих нарушений и обхождений законодательства. «Ибо некото-
рые, изобретя так называемых париков, которых не знают ни наши за-
коны, ни другие какие-либо, умудрились обойти закон и немало, стре-
мясь передать землю чуть ли не в постоянное владение» (Впрехт) a/e8ov
... sxKoiiqaiv). Такая практика должна быть воспрещена отныне юстиниа-
новым указом. Он выступает также против злоупотреблений эмфитевсисом
и ограничивает его действие самим получателем и двумя его наследниками,
а также добавляет, что на долю эмфитевтов церковных угодий может при-
ходиться не более одной шестой части доходов (насколько позволяют су-
дить данные законодательства, например: Nov. Just. 120. Р. 579.3) 7.
Аналогичным образом и новелла 544 г. о раздаче церковной собственности
запрещает продавать, дарить, обменивать или каким бы то ни было иным
образом раздавать недвижимое имущество, кроме как императору: «мы
запрещаем также отдавать что бы то ни было raxpoixtxij) Bixatip. Но эмфитев-
сис все-таки разрешается, причем снова указываются оба условия, упо-
мянутые уже в новелле 535 г. 8
4 См. примеч. 5, 7 и 8.
6 . . ЛеогеЕ^ореу reapotxizw pty Srzajco jj.'r]8elu.£<zv той koireou pyeoDai exx/.i]OiaCTixa>y repay-
ратшу txSoOiy, a/./.’ ayaipeiOTai to pi]8eyi vop<n "pupiCopeyoy ovopa (Cod. Just. I. 2.
24. pr.). Gp.: txSociv йхю^тиу гера^ратшу (Idid. 1. 2. 24. 1). Текст заимствован
из церковно-правового сборника Nomdcanon XIV titulorum, составленного при
Ираклии его анонимным младшим современником (может быть, тождественным
«Энантиофану»). По поводу oyopa см.: Preisigke F. Worterbuch der griechischen
Papyrusurkunden / Hrsg. E. Kie|31ing. B., 1927. Bd. 2. (примеры для I—VI вв.)
О выражении тф убрш уушр^бргуоу см. примеч. 7, а также: Joannus Lydus. De
magistratibus populi Romani libri tres / Ed. R. Wiinsch. Lipsiae, 1903. XII.
27. S. 82, 13 f. (Далее: Jo. Lydus. De mag.). Краткая редакция этого закона
У Анатолия звучит так: 'Н тирог/.глш oixaiu -руорёут] ezSoai? azupo; eOTiy erei тшу
Ezz/.'r]3laaTiza>4, ш; рфте тш морф ууорi-.opeут] (Collectio constitutionum ecclesiastica-
rum I Ed. Cod». Just. 1865). (Далее: Coll, const, eccl.).
6 Cod. Just. I. 2. 24. 1; 5 (7. 8. 12. 14); 4. (8. 12. 14).
7 Nov. Just. 7. Pr.; 1 (J. 535); S. 51. 10—34 betr. Emphyteuse; Z. 4—10: Tiyt;
•yap Ц to xaZoupeyov reapoiztzoy Цеирбуте;, р-^те toi4 TjpeTepot? yopoi? р^те dk'/.ш Tiyi
тшу dreavwy 'pcopijopevov, reepiYpa^pqv oo pizpdv epeksTijaay хата той yopou StTjvezijv
a^eSoy ётуотрауте? ezreol^siy, creep Tjpet; той koireou гераттеафа! zezwXoxapey, ef, ou тоу
bretp тоитшу e^pdipapey уброу — ё£еир1ахш. Для обозначения административно-пра-
вового нововведения см. также: Nov. Lust. 80. 1 (S. 391. 16 f.; Quaestor).
С пейоративным оттенком, как в Nov. 7: Pap. Oxyrh. 58. 5—8 (J. 288): reoXZoi. . .
собрата eauTotS ё^еирбуте?, ci pty yeipiaTtoy ol 8ё урарратёшу ol St <рроутизтшу. . .
8 Nov. Just. 120. 1 (J. 544); bes. S. 578. 23 ff.; S. 578.24—579.4 (Bds. V 2, 1).
Согласно Эклоге, разрешается еще, по крайней мере, обмен: [JaaiXixw 8t о!х<л
4
Оба добавления к распоряжениям насчет парического права в законах
530 и 535 годов сводятся к одному: парическое право не зафиксировано
законодательно — что указывает на его связь с обычным правом — и само
это понятие не утвердилось еще в юридической терминологии. Более того,
создается впечатление, что понятие парического права в начале VI в.
впервые пытается проложить себе дорогу в юридические тексты: в законе
530 г., где оно появляется впервые * 8 9, его предлагается вообще уничтожить
как понятие и правовой термин; в 535 г. это слово еще уточняется дистан-
цирующим «так называемое», которое сопровождает обычно иностранные
и заимствованные термины, упоминаются «изобретатели» этого одиозного
правового термина и запрещается его применение. Здесь же подробно обо-
сновывается необходимость издания новеллы по-гречески: она должна
быть действенной повсюду также и за пределами Константинополя и по-
тому должна быть понятна для каждого 10. Наконец, в 544 г. запрет
rcapotxtxdv Si'xaiov уже не сопровождается в тексте закона замечаниями,
указывающими на его чуждый законодательству характер; правда, из
всех видов раздачи земли по имени называется только один этот.
Что касается содержания термина, то здесь, видимо, шла речь о пере-
даче земли на длительный срок — более чем на двадцать лет (срок, раз-
решенный для p.t'a8a>aii; аренды), и, кроме того, о такой передаче, которая
была маловыгодна для церковного землевладельца, раз возникла необхо-
димость защитить его от нее законодательным образом.
Терминологическое отождествление парического права с колонатом
невозможно, на мой взгляд, в этих трех фрагментах законов Юстиниана
уже потому, что колонат в начале VI в. никому не мог показаться новым и
неслыханным правовым явлением. Колонат в собственном смысле слова
возник в западных провинциях Империи из частных арендных отношений
и самое позднее к началу IV в. окончательно сложился как не фиксируемое
в договорах отношение зависимости прикрепленных к земле крестьянских
производителей (само понятие colonatus встречается только с середины
IV в.) 11. Этот позднеантичный колонат, возникавший из самых разных
форм аграрного права и потому отмеченный повсюду разными особен-
ностями, имел множество оттенков, в том числе и существенно различав-
шихся между собой, — каждый нес на себе печать своего происхождения
и развития. Законодатель, желая установить юридически ясные отноше-
ния, стремится прежде всего к ясности и недвусмысленности понятий.
Именно о таком стремлении свидетельствуют определения и регламентации
Юстинианова Кодекса законов во всем, что касается колоната 12.
О парическом праве говорится в Новеллах Юстиниана как о новом
правовом термине; само же понятие «парик» »и в коей мере не было новым.
В эллинистическую эпоху rcapoixo? (живущий поблизости, сосед) обозначает
также чужака, недавнего переселенца (например, в LXX 13) и, кроме того
av'raXZa.'C'ceiv xal po'vov (Ekloga. Das Gesetzbuch Leons III. und Konstantinos’ V. /
Hrsg. von L. Burgmann. Frankfurt a. Main, 1983. 12.4. S. 605).
8 Опубликованный в стереотипном издании греческий текст Cod. lust. I. 2.24 из
«Номоканона», по-видимому, не изменен ни по содержанию, ни по формулиров-
кам, как показывает сравнение с Coll, const, eccl., с одной стороны, и с новеллами
535 и 544 гг. — с другой.
10 exeivip yap (Blatant? Льва — X. К.) zara itdwwv zpateiv xal zuplav eTvai SeaniCopsv,
Sioitsp айт-rp xal zpou8inxa[iev xal oi> tij катр{ш -tov \6fiov ои^Е^рйфацеч, d/./.d tau'c-rj
811 vc zotvij re xal 'EXXdBi ware aitaatv autdv elvai vvaipiuo» 8ia 16 itpoyeipo^ tr? ЁРШП-
velas (Nov. Just. 7.1. S. 52, 30-35).
11 Cm.: Johne К. P., Kohn J., Weber V. Die Kolonen in Italien und den Westlichen
Provinzen des Romischen Reiches: Eine Untersuchung der literarischen, juristischen
und epigraphischen Quellen vom 2. Jahrhundert v. u. Z. his zu den Severern. B.
1983. S. 17—18, 415—423, 424—429 (хронологическая таблица истории колонов).
См. также: Johne К. Р. Zum Begriff Kolonat in der Spatantike // From Late Anti-
quity to Early Byzantium. Pr., 1985. P. 97—100.
12 О колонате в эпоху Юстиниана см. в особенности: Липшиц Е. Э. К истории за-
крепощения византийского крестьянства в VI в.: Эволюция законодательства
о колонате в 505—582 гг. н. э. И ВО. М., 1971. С. 98—124.
18 См., например: LXX / Ed. A. Rahlfs. Stuttgart, 19525.
См.: ndpoixbv Satai td апёрра аои ё» 7^ oix 18(а. . . (losepht Genesii regum libri qu-
5
(преимущественно в надписях), служит специальным обозначением про-
живающего на территории полиса без права гражданства 14 *. Это значение
сохраняется и в римское время; так, Дигесты Секста Помпония (II в.)
дают следующее определение incola: «Incola est qui aliqua regione domici-
lium contulit, quern Graeci appellant; nec tantum hi qui in oppido morantur
incolae sunt, sed etiam qui alicuius oppidi finibus ita agrum habent, ut in
eum se quasi in aliquam sedem recipient» 18. Это значит, что как общее по-
нятие incola со временем ограничивается и применяется только к тем, кто
лишь как житель, не будучи гражданином (civis), живет на принадлежа-
щей городу земле вне собственного городского населения и не обладает
полными правами, точно так же и термин napotxo; сужает свое значение от
нейтрального «сосед» до специального обозначения неполноправного «при-
сельника», живущего как в территориальном, так и в правовом отношении
несколько на отшибе от общества '(общества полноправных граждан).
В то время как эллинистические источники заставляют предполагать,
что термий ftapoixos еще не закрепился окончательно и исключительно
за сельскими производителями, а служит скорее для обозначения юриди-
ческого статуса — речь идет, например, о париках, получающих граждан-
ство, или о вольноотпущенниках, которым был дан этот более высокий
статус16,—определение Помпония, напротив, явно указывает на принадле-
жащие городу пахотные угодья. На сельское по преимуществу производ-
ство указывают и греческие источники, начиная с III в., в которых ла-
powo; приближается по смыслу к угоруб;17, и свидетельства конца III—
начала IV в., где napoixo; обозначает, по-видимому, зависимого крестьянина
или арендатора18. Ни от этого времени, ни от последующих двух столе-
attuor / Rec. A, Lesmiiller-Werner, I. Thorn. Berolini, 1978. 15. 13; itxpotxo; xai
xapeitiSfiuo;. . . (Ibid. 23, 4); Ex. 2, 22; 18.3: reapoixo;. . . и aWozzla.
14 См., например: SIG. I. 398 (278 v. u. Z., Kos). 37—39: are^paw^opeG toG KoZita;
xai той? rtapoixou? xai zoi aAAoS tos evSapisuvtas ё-f Kfii itavtas OGlS. 55 (ca. 240
v. u. Z., Telmessa). 28 f.: auputopefeaftai reivta; toui TtoXitas xai той; itapoixous;
SIG. 570 (ca. 204—200 v. u. Z, Potidaia). 8—10; toG те svtuqxdwoiwi aotq> tdiv rco-
tatav xai taw xapoixu?; OGlS. 333 (113 v. u. Z., Pergamon). 11—13: SeSoaSat no/.i-
teiaj . . . toG avajpspopievois ex tai? tii>[v] reapo[ixajv areoJqpapaG xai taw atpatiutdw tot?
xa[to]ioxoaiv [t-q^ rcojtay xai tijv -/_a>pav. Подробное исследование этого вопроса
на базе надписей см.; Свенцицкая И. С. Категория reapoixoi в эллинистических
полисах Малой Азии И ВДИ. 1959. № 2. С. 146—153; Schaefer Н. // RE. 1949.
Bd. 18. Koi. 1695—1707, s. v. Paroikoi. См. также: Kreiflig H. Boden und Abhan-
gigkeit im Orient in der hellenistischen Epoche // Jahrbuch fur Wirtschaftsgeschichte.
1975. Bd. 2. S. 101—116, bes. S. 114; Ranowitsch A. B. Der Hellenismus und seine
geschichtliche Rolle. B., 1958. S. 91—138; парики — переселившиеся в город кресть-
яне с бывших царских земель.
16 Dig. 50.16.239.2.
18 См., например: OGIS. 338. 11 f., 20 f. Р. 34—38; Свенцицкая И. С. Указ. соч.
17 The Oxyrhynchus Papyri / Ed. В. P. Grenfell etc. L., 1898—1951. P. 1—21. 889
(J. 200). Далее: Pap. Oxyrh.j. (см. также более позднее упоминание VI. 225)
Z. 3: reapotx(oi) xai qea>pf[oi]; см. также: йлгр той xoivou -uaSv ’ApaqouTjvaw rcapoixcov xai
feaipqiov raw й^гтёрш? OGlS. 519. 6 f. (Ill В., Фригия).
18 Немногочисленные и по большей части лишь фрагментарно сохранившиеся ка-
дастровые записи из западных областей Малой Азии и с Эгейских островов конца
III—начала IV в. были подробно исследованы в ряде работ. См.: Jones А. Н. М.
Census Records of the Later Roman Empire // JRS. 1953. N 43. P. 49—64, bes. 49—
57; Karayannopulos J. Das Finanzwesen des friihbyzantinischen Staates. Munchen,
1958. S. 43—53. Обозначение «ipoixos встречается в этих кадастровых записях
лишь изредка. Так, одна рукопись с острова Фера называет наряду с пахотной
землей, виноградниками, масличными деревьями, скотом и рабами также и rcapot-
xoi. . . хш (р£оч) jtoXiTixi); (IG.XII.3.343. Z. 18). Немного выше (Ibid. Z. 12) этот
X<oplov был назван вместе с другими в описи земельной собственности (iugera
et capita) наследников некоего советника (Paregorios). В записях Хиоса встре-
чается обозначение хар[о1хшм] х[е^>аХа[], но только в качестве рубрики, без кон-
кретного определения. См.: Deleage A. La capitation du Bas-Empire. Macon, 1945.
P. 182—186, bes. P. 183 sq. А. Джонс, не уделяющий особенного внимания тер-
минологическим вопросам, называет этих itapoxoi, как и ^ешруо! (Дионисий из
митиленской записи IG.XII.2.79), и всех прочих лиц в аналогичном контексте,
и когда употребляемые термины не выражали определенных социальных понятий
(см.: IG.XII.2.76 [Mytilene]; BGH. 1880. Т. 4. Р. 336—338 [Tralles]), всегда либо
«(свободными) держателями» ((free) tenants), либо «coloni». См.: Jones А. Н. М.
6
тий не сохранилось свидетельств, однозначно характеризующих парика,
а параллельных свидетельств о Tzapoixixdv 81'xaiov нет вовсе19, что, естест-
венно, усложняет вопрос о его соотношении с колонатом.
Ни в самом юстиниановом Кодексе, ни в законодательстве не содер-
жится отождествления понятий rcapoixo? и colonus, mapoixixdv oExatov и со-
lonatus. Этого и следовало ожидать, принимая во внимание высказывания,
рассмотренные нами, а также этимологию обоих терминов. Несколько
иную картину дает специальная юридическая литература. В так называе-
мом Аутентике (Authenticum — латйнском переводе хата г.бйа; греческих
Новелл Юстиниана, сделанном еще до 556 г. для изучающих право20) вы-
ражение xaXoup.svov itapoixixov из новеллы 535 г. переводится как quod vo-
catur colonarium ius, rtapotxixip Stxaiw StSoa&airi в новелле 544 г. как de
colonis iuste dari quid21. Это, по всей очевидности, подтверждает теорию
тождества. Однако дело не так просто и однозначно, как кажется на пер-
вый взгляд.
Мы располагаем еще одной латинской версией новеллы 544 г., создан-
ной примерно в то же самое время юристом Юлианом. Так, он передает
Ttapoixixdv Scxaiov не как colonarium ius (или с помощью какого-нибудь
другого — несколько видоизмененного — выражения со словом colonus
(см. выше)), а как paroecicum ius 22. Это значит, что он отказался от пере-
вода и оставил греческий термин, только переписав его латинскими бук-
вами. А это, на мой взгляд, совершенно ясно свидетельствует о том, что
понятия irapoixixdv Bixaiov и colonarium ius он отнюдь не считал идентич-
ными и потому старался ни в коем случае не смешать. То обстоятельство,
что два юриста — современники как переводимого ими закона, так и
друг друга — передают один греческий термин napotxixov Bixaiov разными
латинскими, перестанет казаться нам существенно важным, равно как
и то, что более ранний из переводов — Аутентик отождествляет это поня-
тие с колонатом, если мы примем во внимание, что перевод так называе-
мого Аутентика был сделан, по мнению экспертов, в Италии — что объяс-
няет недостаточное знакомство с принятыми в восточных провинциях гре-
ческими терминами и их специфическим значением — и, кроме всего про-
чего, вообще признан во всех отношениях «неудовлетворительным», вы-
полненным без достаточных языковых и правовых знаний 23 * 2. Напротив,
юрист Юлиан, до Константинополя преподававший право, по всей види-
Census Records. . . Р. 51, 53, 56; Ср.: Dele age A. Op. cit. Р. 186: «colons». Он под-
разумевает под ними, очевидно, «coloni adscript! censibus» (см.: Jones А. Н. М.
Census Records. . . Р. 51); Karayannopoulos J. Op. cit. P. 48, 51: «Horige» («зависи-
мые», «крепостные»). Такое отождествление не кажется мне особенно удачным,
поскольку оно стирает, по всей видимости, существующие различия между поня-
тиями Ttapoizo? и colonus. До тех пор пока не будет однозначных критериев, поз-
воляющих более или менее достоверно установить границу между ними, следо-
вало бы оставлять термин ndpotzo? без перевода, тем более что в источниках данного
времени он встречается крайне редко.
19 Это подтверждают и лексиконы. Нет таких данных и у Е. Э. Липшиц, хотя она
касается также и времени до IX в. и высказывается в пользу отождествления
обоих понятий. См.: Липшиц Е. Э. О значении термина парик в Византии IX в. //
Эллинистический Ближний Восток. Византия и Иран. М., 1967. С. 74—76.1 До-
полнительные данные о слове uapoizo? в житиях этого времени приводит А. П. Каж-
дан, однако здесь оно имеет, как совершенно правильно утверждает автор, не тер-
минологическое, а традиционно-библейское значение. См.: Каждая А. П. К вопросу
об особенностях феодальной собственности в Византии VIII—X вв. И ВВ.1956.
Т. 10. С. 109 и след. См. также выше примеч. 13 и ниже примеч. 43—44.
20 Scheltema Н. J. L’enseignement de droit des antecesseurs. Leiden, 1970. P. 47—60.
21 Nov. Just; 7. Pr., 1. S. 51.5; Nov. Just. 120. 1. S. 578.23.
22 «Sed neque paroecico iure dari quidpiam concedimus». luliani epitome Latina novel-
larum lustiniani / Instr. G. Haenel. Leipzig, 1873. Const. 111. 1=§ 409 (=Nov.
Just. 120.1). S. 139. Сравнение с Аутентиком свидетельствует однозначно в пользу
перевода Юлиана. Юлианова парафраза настолько сжата, что соответствующий
пассаж в ней отсутствует. См.: Const. 7. 1=§ 32. S. 32; Nov. Just. 7. Pr. et 1; Schel-
tema H. J. Op. cit. P. 47—60; Wenger L. Die Quellen des romischen Rechts. Weimar,
1953. S. 669—671.
2S Различные мнения приведены у Л. Венгера: Wenger L. Op. cit.
7
мости, в Берите, был как нельзя более искушен в восточных институтах,
греческом языке и юридической терминологии, так что его перевод, в том
числе и интересующего нас места, должен быть, без сомнения, более пра-
вильным.
Таким образом, отождествление rcapoixixov Bt'xaiov с колонатом оказыва-
ется для юстиниановского времени бездоказательным, и тем более малове-
роятно, чтобы уже в III в. каросхо; и colonus означали одно и то же,
как это иногда утверждается24. Сохранившиеся тексты III—IV вв. с тер-
мином napaixo; не имеют современных им латинских переводов, а сами они
мало что раскрывают в содержании этого понятия. Это относится также и
к обоим законам, включенным в Codex repetitae praelectionis, которые
приводятся обычно как доказательство (тождества парика и колона):
Юстинианову от 530 г. 24 25 26 и еще не упоминавшемуся здесь закону импера-
тора Анастасия (491—518) о новой должности Comes sacri patrimonii.
В нем идет речь о том, что все подчиняющиеся этому чиновнику
уесоруо!., Ttapoixot и ёркротгбта: должны пользоваться теми же привилегиями,
что и подчиненные Comes rerum privatarum26, т. е. не могут быть из-
гнаны с земли без его согласия; освобождаются от эпиболы; гарантиро-
ваны от преследований со стороны фиска27. Но, во-первых, wxpoixot не ха-
рактеризуются здесь отдельно от прочих категорий; а, во-вторых, данная
сокращенная греческая версия закона, восстановленная из Василик, сама
возникла никак не ранее юстиниановского времени28. Наконец, в текстах
законов IV в. для передачи латинского colonus употреблялся обычно тер-
мин уешруб;29, так что itapoixo;, стоящее здесь рядом, с уесируб;, должно
обозначать какую-то другую категорию (может быть, inquilinus? См. ниже
примеч. 35). Отождествление парика с colonus liber 30 невозможно также
уже и по одному тому, что Юстиниан, недвусмысленно отмежевавшийся
в 530 и 535 гг. от парического права, в то же самое время (531—534) четко
и подробно определяет в своем Кодексе колона (colonus liber и colonus
24 Так, например, И. С. Свенцицкая считает, что термин itapoixo?, начиная с III в.
полностью соответствовал латинскому colonus. См.: Свенцицкая И. С. Указ. соч.
С. 153; IGI. III. 343; Cod. Just. I (а не III—X. К.) 34.1; 1.2.24. См. также: Jo-
nes А. Н. М. Census Records. . . Р. 51—56.
25 Cod. Just. 1.2.24. Pr. См. также примеч. 5.
28 . . . reaat tot? йге’auzby oust угшр-рД? т) reapoIzoC т; ёруитеита:?. . . — Cod. Just. I. 34
(=Bas. VI, 1, 102). 1; о создании должности и об обозначении хорл)? той itcrcpi-
poxiou; ср. также: Jo. Lydus. De mag. II. 27; Karayannopulos J. Op, cit. S. 72—
80.
27 Cod. Just. 1.34. 1—3.
28 Van der Wai N. Der Basilikentext und die griechischen Kommentare des sechsten
Jahrhunderts // Synteleia Vincenzo Arangio-Ruiz. Napoli, 1964. Bd. 2. S. 1158—
1165. Он указывает на то, что восстановленные в изданиях юстинианова Кодекса
греческие законы, сохранившиеся только в виде греческих сборников (почти все
они восходят к Василикам), находятся «под подозрением в интерполяции», и под-
черкивает, что это в особенности относится к греческой терминологии, обозначаю-
щей «магистратов, государственную казну, императорские домены». Тем самым
под сомнение ставится и God. Just. 1.34. 1—3 (Van der Wai N. Op. cit. S. 1164 ff.;
примеч. 19).
29 Например, в Новеллах Юстиниана. См.: Byzanz im 7. Jh. / Hrsg. H. Kopstein,
F. Winkelmann. B., 1978. S. 41. Anm. 2. См. также недавно заново интерпрети-
рованную двуязычную надпись из Памфилии от 527 г. (CIL. III.13640; Johne К. Р.,
Kohn J., Weber V. Op. cit. S. 259 ff.), содержащую ответ на жалобу «землевладель-
цев» (уе«»рто1=со1от), сидящих на церковной земле. Контекст жалобы не указы-
вает на арендаторов земли, данные источников предшествующих столетий также
говорят о зависимом сельском населении, не находящемся в арендных отношениях
с собственником земли. Есть, однако, и противоположная точка зрения (Preisigke F.
Worterbuch der griechischen Papyrusurkunden. Heidelberg, 1924. Bd. 1, s. v. тесорубс:
(Ackerpachter» (арендатор)), где учитываются данные от II в. до н. э. до VI в.
(Paton W. // IG. XII. 2. N 79. S. 37). На мой взгляд, по крайней мере, не все
приводимые ими места однозначно свидетельствуют о том, что речь идет именно об
аренде.
30 В этом смысле высказывается, хотя и очень осторожно, Г. Вайс: Diese «personal-
rechtlich freieste Erscheinungsform des spatantiken Kolonen . . . kommt . . . dem
tatsachlichen Status des byzantinischen Paroken am nachsten» (Weifi G. Die Ent-
scheidung. . . S. 491).
8
adscripticius) 81. Далее: свободный колон, как недавно было показано,
обозначался по-гречески в конце VI в. в юридических текстах как
xokcovo; 31 32; передача этих позднеантичных терминов греческим rcapotxos впер-
вые встречается кое-где в Василиках 33, т. е. в то время, когда понятие
колона стало уже историческим, перестав быть актуальным социальным
термином. По смыслу термин napoixo? в наибольшей степени соответствует
латинскому inquilinus (об incola см. выше примеч. 15). Впрочем, inquili-
nus тоже был известен юристам. Наряду с текстами из Дигест и конца
II в. следует назвать в первую очередь два включенных в Кодекс текста
400 г., в которых colonus и inquilinus употребляются как тождественные
(или почти тождественные) термины 34 35 * *. Здесь, впрочем, могут быть скрыты
собственные противоречия юстиниановского законодательства.
И другие авторы, как средневековые, так и современные, интерпрети-
руют парическое право не как колонат (в узком смысле слова — см. при-
меч. 11), но как род договорных отношений, лишь более или менее отда-
ленно родственный колонату (прекарий, эмфитевсис и др.) 38. По-види-
31 Cod. Just. XI. 48.23. Pr. 1 f. co ссылкой (§ 1) на определение в законе Анаста-
сия (Ibid. XI. 48, 19=Bas. LV. 1.18).
32 Popescu E. Quelques remarques sur le sens du terme «рюЭштб?» dans les Basiliques //
Beitrage zur byzantinischen Geschichte im 9. — 11. Jh. I Hrsg. V. Vavrinek. Pr.,
1978. S. 99-116.
33 В Василиках стоит выражение «той?	-у-Т) evolxo»? napoixou?» (Bas. XLIV.
1. 107) вместо «inquilinos sive colonos, qui praedio adhaerent. . .» (Dig. 30. 112. Pr.).
В титулах несохранившихся параграфов, согласно индексу в Cod. Paris. 1357 (ср.
также и «Типукит»), слово raxpoizoi стоит один раз вместо coloni (Bas. LV.I.3.12=
Cod. Just. XI. 48, 50—52.68), один раз — вместо rusticani (Bas. LV.4=Cod. Just.
XI.54); evomoypacpoi naporzoi вместо coloni censiti (Bas. LV.2=Cod. Just. XI 49).
О развитии термина в латиноязычных областях ср.: Pape I. Bedeutungswandel
von «colonus» im Frflh- und Hochfeudalismus //Das Altertum. 1966. N 12. S. 162—
168.
84 Colonatus vel inquilinatus (Cod. Just. XI.66, 6); inter inquilinos colonosve . . .
indiscreta eadem paene videtur esse condicio (Ibid. XI.48, 13). Об инквилинате и
об изменении значения слова inquilinus от «арендатора», «съемщика» через «ново-
поселившегося варвара с ограниченной свободой» до «колона» (ср. оба текста из
Кодекса Юстиниана) см.: Johne К. Р. Op. cit. S. 159 й. Слово кбоошо? у Феофана
переведено Анастасией как inquilinus (Theophanii Chronographia / Ed. C. de Boor.
Lipsiae, 1883. P. 486.30. (Далее: Theoph-У). Дорофей (середина VI в.) в своем ин-
дексе к Дигестам (Dig. 43.32.1.1) многократно передает inquilinus (в значении
арендатора) словом лброг/.о? (Bas. LX.19.1 Schol.).
35 Kaser M. Das romische Privatrecht. Munchen, 1975. Abschn. 2. S. 408. M. Казер
упоминает парическое право в связи с прекарием, ссылаясь на Е. Леви (см.: Levy Е.
Westromisches Vulgarrecht. Das Obligationenrecht. Weimar, 1956. S. 273—275),
который с большим сомнением принимает точку зрения К. Е. Цахариэ фон Лин-
генталя. См.: Zacharia von Lingenthal К. Е. Geschichte des griechischromischen
Rechts. 3. Aufl. B., 1892. S. 261. Anm. 863: «dass der Paroke sich auf fremdem Grund
und Boden angesiedelt hat, und zwar ohne formliches Ubereinkommen mit dem Grund-
herrn. . .»; «napoi-zizov . . . also anfanglich ein precares, beiderseits unter gewissen
Modalitaten auflosbares Verhaltnis zwischen Grundherrn und Hausler»; «Wenn . . .
das . . . Sixaiov itapowxov wirklich etwas Entsprechendes gewesen sein sollte».
Немецкие переводчики Корпуса гражданского права (Otto-Schilling-Sintenis.
Leipzig, 1832—1833) указывают на право bona lihellaria (Bd. 5, Anm. 8 (Cod.
Just. 1.2.24.1)).
Об арендных отношениях либелляриев в Остготском государстве как типе
прекария см.: Levy Е. Op. cit. S. 272.
Позднейшая глосса замечает по поводу colonarium ius: «. . .colonarium ius
est veluti si domum valentem centum solidos et praestantem pensionem solidos decern
accipiat quis ab ecclesia et det pro ea solidos centum seu amplius, aut certe minus
et quasi iam de propria aggravet se dare singulis annis quasi pensionis nomine solidos
tres. Iste ergo appellatur paroecos, sed ipsam domum sub tam parva pensione in per-
petuum et ipse et heredes eius possidebant» (Nov. Just. 7. Pr. 1). К. E. Цахариэ
фон Лингенталь характеризует ее, на мой взгляд, совершенно верно, как «ganz
schiefe Erklarung» (Zacharia von Lingenthal К. E. Op. cit. S. 261. Anm. 863). Я не
склонна соглашаться с Г. Вайсом в том, что это толкование указывает якобы на
«переход собственности с очень долговременной выплатой и что оно «прекрасно
согласуется со словами Юстиниана» (см.: Wei (5 G. Die Entscheidung. . . S. 497),
ведь в тексте не сказано, что парик платит 100 солидов только «номинально», даже
если эти глосса становится приемлемой лишь при такой интерпретации. Ф. Дэль-
гер отождествляет париков, упоминаемых в Новелле Юстиниана II (Ius graeco-
9
мому, в этом вопросе даже сами юристы не в состоянии высказаться одно-
значно * 36. Однако как языковые, так и фактические аргументы заставляют
признать, что упоминаемое у Юстиниана парическое право не могло совпа-
дать ни с позднеантичным колонатом, известным римскому праву, ни
с эмфитевсисом, не должно было — ив социальном, и в правовом отноше-
нии — стоять где-то между ними обоими 37. Так называлось примени-
тельно к церковной и императорской недвижимости право вселения и
долгосрочного землепользования, право, которым пользовались свобод-
ные и которое, по-видимому, предусматривало, что церковь продолжает
распоряжаться своей собственностью. Для более определенных высказы-
ваний рассмотренные тексты Новелл, по-моему, не дают оснований.
Ретроспекция, так же как обзор дальнейшей истории понятия, едва ли
позволит нам высказать что-либо, кроме предположений и общих гипотез:
в цепи источников в обе стороны зияют лакуны и непосредственно примы-
кающие по времени звенья отсутствуют, а именно они были бы необходимы
для точной характеристики развития. Терминологическое значение napoixo;
эпохи эллинизма — живущие на земле полиса не-граждане — стерлось
и исчезло в силу исторических условий в императорскую эпоху. Свидетель-
ства этого времени позволяют увидеть более отчетливую связь napoixo;
именно с сельскохозяйственным производством; но свидетельств стано-
вится все меньше. При Юстиниане и в последующие столетия это понятие
однозначно указывает на сельскохозяйственное использование церковных
земель. Поскольку такой группы, какую составляли раньше эллинистиче-
ские парики, больше не существовало, то обозначавший ее термин закре-
пился за аналогичными поселенцами, только уже не на полисных, а на
церковных и монастырских землях, которые как раз тогда и конституи-
ровались. (В этой связи важно указание Н. В. Пигулевской на сирийское
понятие «таутаба», которое встречается в сирийских хрониках V—VI вв.,
как эквивалент греческого napoixo; 38. Здесь также идет речь уже о церков-
ных или монастырских землях). Так, с течением столетий это понятие
стало употребляться в совершенно новых контекстах и в результате термин
приобрел новое социальное содержание 39.
Парическое право упоминается снова после юстиниановской эпохи
впервые в X в. в постановлении магистра Косьмы (около 932 г. — около
romanum / Ed. J. Zepos, P. Zepos. Aalen, 1962. T. 1. P. [189]—190), даже с эмфи-
тевтами [Ddlger F. Regesten der Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches von 565—
1453. Miinchen; B., 1924. Bd. 1. Nr. 48, 49).
36 См. примем. 36. О юстиниановом «эклектизме» см. также: Levy Е. Op. cit. S. 274 ff.;
см. его оценку А. Штейнвентером, «юридический способ выражения. . . неточен»
(Steinwenter А. //RE. 1937. Bd. 17. S. 1166).
37 См. выше примеч. 6. Об эмфитевсисе см.: Simon D. Das fruhbyzantinische Emphy-
teuserecht II Symposium 1977. Koln; Wien, 1982. S. 365—423. Также и П. Зепос
не говорит о тождестве колоната и парического права, но только об их сходстве
и о том, что последнее пришло на смену первому. Он подчеркивает при этом, что
точное значение и сущность терминов itipoixo? и Tcecpotxixbv Sizatov остаются по сей день
невыясненными. См.: Zepos Р. J. Servi е paroeci nel diritto byzantino e postbizan-
tino // Atti della Accademia nazionale dei Lincei. 1980. T. 377. Ser. VIII. Ren-
diconti. Classe di Scienze morali, storiche e filologiche. Roma, 1980. Vol. 35. Fasc. 5—6.
P. 424—427.
38 Пигулевская. H. В. К вопросу о разложении рабовладельческой формации на Ближ-
нем Востоке И ВИ. 1950. № 4. С. 45; Опа лее. Месопотамия на рубеже V—VI вв.
н. э.: Сирийская хроника Иешу Стилита как исторический источник. М., 1940.
С. 39 и след. Об употреблении этого термина у Захарии Ритора см.: Zacharias rhetor.
Historia ecclesiastica. VII. Cap. VI. P. 36 I Ed. E. W. Brooks. Louvain. 1953. Bd. 2.
24. P. 22—24; Сирийское слово переведено как inquilinus, но, впрочем, на осно-
вании обратного перевода можно строить какие-либо заключения лишь с большой
осторожностью.
39 Захария Ритор, изучавший право в конце V в. в Берите, а затем поселившийся
в Константинополе, автор составленной по-гречески, но сохранившейся только
по-сирийски «Хроники», как и его предшественник Юлиан, видимо, был хорошо
знаком с локальной юридической терминологией. К вопросу о создании и развитии
греческой юридической терминологии (но не ее латинской передачи) в этих двух
юридических центрах см., например: Hunger Н. Die hochsprachliche profane Lite-
ratur der Byzantiner. Munchen, 1978. Bd. 2. S. 363 ff.
10
982 г.) — источнике, на котором можно строить более или менее достовер-
ные выводы. Этот документ, изданный уже в 1927 г. Ф. И. Успенским и
В. Бенешевичем, выпустил недавно критическим изданием и Г. Вайс 40,
проанализировав его с самых разных сторон и в том числе обобщив его
данные по интересующему нас вопросу. Из постановления Косьмы сле-
дует: те, кто поселяется в качестве париков на землю епископа
6 elaeXOtuv шс Ttdpotxo;; <я; napoizoi eiai]x&7]aav xat szaOsa&riaav el? tov TO'tcov
Tvj; enioxon^s— S. 10—11), могут оставаться там, согласно парическому праву,
до тех пор, пока им не откажет епископ-землевладелец, но не имеют права
передавать эту землю дальше, даже если они возвели на ней постройки.
Если они покидают свою землю (avaXoipoovtcov аотшу, S. 14), она возвраща-
ется к землевладельцу, который возмещает им только материал, необхо-
димый для строительства дома. По истечении 40 лет их уже нельзя при-
нудить покинуть свой участок. Как и у Юстиниана, парическое право
относится здесь только к церковным землям и определенно отличается от
аренды и эмфитевсиса (S. 1—6). Правда, никакие другие условия здесь
не упоминаются — ни выплата тех или иных налогов (повинностей), ни
землеустройство (?). Учитывая эти умолчания — как Косьмы, так и еще
раньше Юстиниана, легко понять, что всякое сравнение парического права
с другими видами землепользования может быть лишь очень приблизи-
тельным. Достоверно одно: Юстиниан запретил парическое право,
Косьма же признает его существующим и действующим правом — таким
образом, несмотря на запрет, оно просуществовало de facto 400 лет. Юсти-
ниан обосновывал свой запрет необходимостью защищать церковную соб-
ственность на землю от «отчуждения ее чуть ли не навсегда», выступая та-
ким образом против поселенцев (которые пользовались, по всей видимости,
поддержкой власть имущих). Косьма занимает примерно ту же позицию,
хотя и не дает развернутых обоснований; он подчеркивает права земле-
владельца, которые не должны ущемляться, например, дальнейшим от-
чуждением (перепродажей) участка. В течение 40 лет хозяин имеет право
прогнать парика со своей земли («рб$ xi'vtjoiv autaiv xtvoooa S. 23); и вообще
irapotxtxov Stxatov остается в силе (try aua-taatv xat tt(v mjStv xai pe|3at<ix3iv e/et
лишь до тех пор, пока это угодно землевладельцу, поселившему у себя
париков (p-s/pi топ etadyovto; xopt’oo xat Зескстоо 'fvtbp.tqs xat fteX'paec»?,
S. 8—10). Такого тона применительно к парикам нет в Новеллах Юсти-
ниана. А это указывает — несмотря на все сходство юридических формули-
ровок парического права, разделенных четырьмя столетиями, — на паде-
ние социального статуса париков.
Еще отчетливее это становится заметно, когда речь идет не о церков-
ных землях, а о других формах собственности. Так, в новелле Констан-
тина Багрянородного de fundis militaribus (почти современной постановле-
нию Косьмы) категорически запрещается под угрозой штрафа стратегам и
другим ap^ovTs? держать стратиота ev Ttapotxoo Хоуш и отбирать у него его
стратиотский участок; из этого штрафа, составляющего 36 номисм, поло-
вину получает в качестве возмещения стратиот, другую половину — казна,
потерпевшая убыток в SouXeta (здесь, вероятно, -военной службе). Однако,
если кто-то другой прогонит стратиотов с их земли (ётёршу eBsXaadvtwv
atkooc ёх тшу otxettov), а их офицеры из сострадания приютят их у себя в ка-
честве париков (xatoixTetpavze; ёЗё^ауто rcapotxeiv sits Oeneoetv), они остаются
безнаказанными41. Здесь, несомненно, царит право сильного, власть иму-
щего — будь то экономическая или внешнеэкономическая власть. Если
раньше стратиот сидел на своем собственном наделе, то теперь он оказывается
париком на наделе своего законного хозяина и одновременно армейского
начальника (или же просто состоит у него на службе: ek oKTjpeatav тшу
40 Wei В G. Die Entscheidung. . . S. 480. (Далее см. сн. в тексте). До этого издания
опубликована была только одна ленинградская рукопись этого важного доку-
мента: Вазелонские акты / Изд. Ф. И. Успенский, В. Н. Бенешевич. Л., 1927.
С. XXXV и след.
« Jus Graeco-romanum. Bd. 1. Р. 222—226.
11
атрат-^шу i] rffiv dp/ovxwv). Социальный статус парика здесь совсем иной —
вероятно, здесь можно усмотреть еще одно указание на то, что парическое
право, засвидетельствованное для раннего времени преимущественно на
церковных землях, только на них более или менее сохранилось — хотя бы
формально. — в своем первоначальном виде; на всех же остальных землях
парик просто попал в зависимость и статус его весьма существенно пони-
зился.
Феофан, желая заклеймить алчность императора Никифора 42, сообщает
помимо всего прочего, кое-какие сведения о налоговом положении пари-
ков в начале IX в. Пятое из xaxovota (злоумышлении) Никифора заключа-
лось, по словам Феофана, в том, что парики церковных недвижимостей
('земель), общественных учреждений (организаций), церквей и император-
ских монастырей принуждены были с 802 г. — начала правления Ники-
фора — платить также и «дымовой налог» (та xarevtxa); кроме того, с них
требовали платы за владения (земли), отходящие под императорское по-
печительство, так что налоги для них удвоились 43. В противоположность
Юстиниану и Косьме этот не юридический текст говорит не об охране цер-
ковных прав собственности государством, а, наоборот, о посягательствах
на права и, может быть, даже на доходы церкви. Правда, дарение церков-
ных земель императору было безоговорочно разрешено еще Юстинианом,
так что возмущение Феофана не совсем оправданно, по крайней мере юри-
дически.
* * *
Итак, социальный термин |rapoixo;, сохраняя исходный смысл «недав-
него поселенца», менял свое значение каждый раз в соответствии с но-
выми социальными условиями (эллинизм — императорская эпоха — ранняя
42 Theoph. Р. 486.29—487.5. См.: Сюзюмов М. Я. Проблемы иконоборчества в Ви-
зантии // УЗ Свердлов, гос. пед. ин-та. 1948. Т. IV. С. 56, 77, примеч. 38, 39.
По мнению М. Я. Сюзюмова, термин icapouo; здесь, так же как и в житиях того
времени, следует понимать в библейском смысле как «странник» (см. выше при-
меч. 13): «Парик здесь — кормящийся на «щедроту монастыря» странник, который
только потом превратился в зависимого». На мой взгляд, однако, этот контекст
не говорит в пользу «странника», хотя и не позволяет думать также о «крепостном
крестьянине».
43 Например: Theoph. Р. 482.30—483.1. Мне кажется, что reapoixo? в этом месте, без-
условно, ассоциируется с библейским словоупотреблением (ср.: ка.чха. кроз^китоу xai
reipoixov — LXX Ex. 12.44—49. Это, однако, не исключает того, что здесь,
судя по контексту, идет речь о прясельниках или переселенцах, от которых ожи-
дается ежегодная выплата налога, — в отличие от примеров из житий святых,
приводимых у М. Я. Сюзюмова и А. П. Каждана (см. выше примеч. 19), которые
являются однозначными библейскими цитатами (особенно: PG. Т. 100. Col. 1120
В 14; Т. 105, Col. 908 В 12 sq.; а также и более ранние примеры, собранные
у Лампе). Здесь же сообщение Феофана (или его источника) о политическом меро-
приятии соединяется с библейской аллюзией. Поэтому мне кажутся равно сомни-
тельными как слишком уверенные утверждения П. Яннопулоса (Yannopoulos Р. А.
La societe profane dans 1’empire byzantin des VIIе, VIIIе et IXе siecles. Louvain,
1975, P. 224—227), так и резкие возражения против них А. П. Каждана и И. С. Чи-
чурова. См.: Каждан А. П., Чичуроз И. С. О структуре византийского общества
VII—IX вв.: Проблема социальной стратификации и книга П. Яннопулоса //
ВО. М., 1977. С. 121 и след.). Переселение из Малой Азии (или Сирии) вполне
вероятно (ср. особенно параллельное место у Феофана, похожее, по крайней мере,
в языковом отношении. Theoph. Р. 452. 1 sq.); связь этого переселения с преды-
дущим сообщением уже менее вероятна, а в целом относительно того и другого
едва ли можно сделать какой-либо однозначный вывод. Это относится и к точной
характеристике переселенцев. На мой взгляд, здесь можно сказать только то, что
группы населения насильно (ёгеоихраХш-сгбао;) переселяли во Фракию, расселяли
их там и из их ежегодных выплат ожидали дохода для фиска (не исключено, по-
моему, что их поселяли в качестве париков на государственно-императорские
земли — синтаксически сжатая библейская аллюзия может выражать и это); сле-
довательно, до сих пор они должны были выплатить в государственную казну
очень мало или совсем не платить (на основании какого статуса они стали бы ила
тить? Как безземельные? Как свободные землевладельцы? Потому ли, что они
жили за пределами византийского контроля?). Поскольку это место из Феофана
не подкреплялось никаким достоверным историческим свидетельством и поскольку
оно к тому же производит впечатление испорченной вставки (его нет и в переводе
Анастасия), постольку на этот счет возможны лишь гипотезы.
12
Византия). Этот термин не обозначал колона, который около VI в. переда-
вался как уешруб; или evaKoypacpo; (adscripticius) или xokoivo; (colonus liber)
(засвидетельствованный для VI в. перевод латинского colonus греческим
mapoixo; объясняется недостаточной компетентностью переводчика). Только
в Василиках napoixo; иногда употребляется для передачи colonus: но это
уже то время, когда понятие колона стало уже чисто исторической кате-
горией, хотя воспринималось, очевидно, как родственное по смыслу совре-
менным парикам.
Так же резко изменялось, по-видимому, и фактическое положение па-
риков; и здесь не было плавного, последовательного развития. Мелкая
крестьянская аренда, так же как и другие самые разные отношения кре-
стьянской зависимости, возникала на основе позднеантичного колоната,
который пытались определить и унифицировать юристы Юстиниана. При
этом некоторые из восточных правовых норм не получили, по всей види-
мости, ясного определения, даже если были близки по своей сути к этим
отношениям зависимости. Парическое право, утверждающееся к концу
V—началу VI в. в крупных церковно-монастырских земельных владе-
ниях, сохраняется — как правовая норма — сравнительно с другими
неизменным, даже если и несколько модифицированным; в то же время
социальное положение париков со временем существенно ухудшается.
Однако в отличие от колонов IV—V вв. они сохраняли право свободного
передвижения даже вплоть до X—XI вв.
В целом на востоке в силу как географических, так и исторических
условий аграрные и общественные отношения в большей мере определя-
лись традицией. В императорскую эпоху продолжали — до известной
степени — существовать эллинистические формы этих отношений под лег-
ким покровом не слишком глубоко проникшей романизации. Поэтому
переход от поздней античности к средневековью, от восточных форм коло-
ната к парикам X—XI вв. (это был, конечно, лишь один из элементов раз-
вития) происходил путем более длительных и менее глубоких преобра-
зований.
Византийский временник, том 50
Е. П. ГЛУШАНИН
ВОЕННО-ГОСУДАРСТВЕННОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ
В РАННЕЙ ВИЗАНТИИ
(к вопросу о генезисе фемного строя)
В последнее время в специальной литературе вновь оживилась дис-
куссия о генезисе фемного строя в раннефеодальной Византии Ч И вновь
ее главной составной частью стал вопрос о происхождении стратиотских
наделов. Окончательно, вслед за Ю. А. Кулаковским и И. Караяннопу-
лосом, отвергнут старый тезис о создании их Ираклием. Характерной
особенностью современного подхода к проблеме является то, что она ре-
шается на материале VII—IX вв.; к данным ранневизантийского периода
практически не обращаются. Однако в качестве основных составных фем-
ных ополчений признаются остатки ранневизантийской военной органи-
зации. Так, согласно Дж. Хэлдону, происхождение стратиотских наделов
есть результат постоянного размещения византийских походных сил во
время 650-х годов и позже 1 2. По мнению Р. Лилие, исходным моментом
складывания солдатской собственности в фемах следует признать «длитель-
ное размещение ранних „пограничных армий" на постоянных местах
внутри имперских областей в VII в.» 3.
Особенностью современных исследований является также и неприятие
концепции И. Караяннопулоса, согласно которой фемный строй IX—X вв.
есть прямое продолжение некоторых элементов военной организации ран-
ней Византии. Тем не менее вне зависимости от того, как в данном случае
решается вопрос о континуитете и дисконтинуитете, подход Дж. Хэлдона
и Р. Лилие с их обращением только к одному из элементов ранневизантий-
ской военной организации в качестве исходной формы фемного строя (соот-
ветственно походной или пограничной армии) выглядит более упрощен-
ным, нежели у И. Караяннопулоса. Как известно, по его мнению, стра-
тиотские наделы произошли «частью из земель limitanei, частью из зе-
мельных поместий, полученных из военной добычи, связанных частично
с повинностью военной службы, и, наконец, из свободных земельных име-
ний ветеранов и активных солдат государства, которые перешли к их
наследникам, конечно, с обязанностью или, лучше сказать. . . тенденцией
или правом военной службы» 4. Таким образом, хотя И. Караяннопулос
в качестве структурообразующих элементов стратиотских наделов рас-
сматривает только «военные» земли, его исходная база явно шире, нежели
у Дж. Хэлдона и Р. Лилие. И, кроме того, отказ от попыток пролонги-
рования военной организации ранней Византии выглядит у них в значи-
тельной мере априорным и неаргументированным.
1 Haldon J. F. Recruitment and Conscription in byzantine Army c. 550—950: a Study
on the Origins of the Stratiotika Ktemata. Wien, 1979; Lilie R. Die zweihundert-
jarige Reform: zu den Anfangen der Themenorganisation im 7. und 8. Jahrhundert H
BS. 1984. Vol. 45. S. 27—39; Pt. 2. S. 190-201.
2 Haldon J. E. Op. cit. P. 79.
3 Lilie R. Op. cit S. 201.
4 Karajannopulos J. Die Entstehung der byzantinischen Themenorganisation. Mun-
chen, 1959. S. 88.
14
С другой стороны, И. Караяннопулосом исследование всех категорий
солдатских земель велось без учета региональных особенностей, без вычле-
нения этапов их развития. Такой отвлеченный подход тем самым с неиз-
бежностью порождал статическую картину военного землевладения IV—
VI вв., являясь одновременно основой для всевозможных концепций кон-
тинуитета. На наш взгляд, при изучении генезиса фемного строя пред-
ставляется необходимым учитывать реальные результаты эволюции всех
видов ранневизантийского солдатского землевладения, что и предполагает
детальное изучение развития каждого из его элементов.
Под данным термином предлагается понимать категорию земель, пере-
данных пограничной армии как государственному институту правитель-
ством и не подлежащих отчуждению и присвоению частными лицами. Такая
оговорка не случайна, поскольку limitanei могли владеть землями и
в частном порядке, а частное землевладение пограничников является темой
отдельного исследования. Строгое разграничение обоих типов землевла-
дения необходимо потому, что в историографии нередко смешиваются дан-
ные, касающиеся их. Это, в свою очередь, приводит к тому, что зачастую
пограничная армия поздней Римской империи и ранней Византии рису-
ется как однородный организм, не подразделяющийся внутренне на ка-
кие либо социальные или военные категории. Именно такой подход поро-
дил в свое время тезис о том, что limitanei — аграризующаяся погранич-
ная милиция, которую правительство сознательно перевело на самоснаб-
жение. Думается, что исследование военно-государственного землевла-
дения поможет также выявить те социальные характеристики limitanei,
на которые обычно меньше обращалось внимания.
Оставляя пока в стороне проблему генезиса военно-государственного
землевладения, можно считать несомненным факт его существования в на-
чале IV в.: нарративные источники свидетельствуют о нем уже при Дио-
клетиане (Malal. 308; Pan. Lat. IX. 18, 4; Amm. XXIII, 5, 2), несмотря
на то что официальный термин зафиксирован только под 363 г. (С. Th.
XII. 1, 56). Данные археологии подтверждают сообщение Аммиака об
эшелонировании лимеса прежде всего в восточных провинциях 5, где глу-
бина его в некоторых местах достигала 70 км 6. Сложная инфраструктура
лимеса с неизбежностью порождала не менее сложные проблемы эффектив-
ности насыщения его войсками и их материального обеспечения. Д. ван
Берхемом было высказано предположение, что на внешних лимесах раз-
мещались алы и когорты, на внутренних — пограничные легионы и кава-
лерия. При этом, исходя из того, что налоговые скидки у alares et cohorta-
les ниже, чем у legiones riparienses (С. Th. VII. 20, 4), был сделан вывод,
что солдаты ал и когорт в IV в. считались войсками второго разряда и
именно из них организовывались военно-земледельческие общины 7. Тем
не менее в нашем распоряжении нет данных о том, что солдаты сами воз-
делывали землю. Очевидно, приходится говорить только о коллективном
владенпи ими землями, приписанными к их кастелам, которые обраба-
тывались, как, например, на Дунае, зависимым населением 8.
По мнению А. Мочи, на Дунае землями солдат-колонов были praedia
легионов и предназначались они в IV—V вв. для дедитициев 9. Помимо
приведенного А. Мочи материала надписей, это прослеживается и по тер-
минологии SHA. Воины же пограничных, равно как и походных, сил полу-
чали аннону из государственных складов (С. Th. VII. 4, 1—17) и от посес-
соров (С. Th. XI, 1, 21).
5 Gichon М. The origin of the Limes Palaestinae and the major phases of its develop-
ment // Studien zu den Militargrenzen Roms. Koln; Graz, 1967; Poidebard A. La
trace de Rome dans le desert de Syrie: Le limes de Trajan a la conqu6te arabe. P.,
1934.
8 Berchem D. van. L’armee de Diocletien et la reform constantinienne. P., 1952. P. 16.
7 Ibid. P. 17—21, passim.
8 Mosey A. Zu den prata legionis 11 Studien zu den Militargrenzen Roms. S. 211—214.
9 Ibid. S. 214.
15
Согласно Фемистию, объехавшему с императором Валентом ряд мел-
ких фрурий Дуная, у пограничников не было иных источников получения
продовольствия, кроме государственных поставок и грабежа (Or. X. 136).
Но совет Анонима IV в. провести сокращение военных расходов путем
предоставления солдатам земельных наделов говорит о том, что политика
государства в этом вопросе была диаметрально противоположной (А поп.
De reb. bell. 5).
Любопытно отметить тот факт, что все законы, запрещавшие захват
лимитанских полей, предназначены только для восточных и африканских
провинций и обходят дунайские. Почему же в таком случае военные земли
постоянно, судя по данным законодательства со второй половины IV в.
и до середины VI в., приватизировались на Востоке, а не на Дунае? Оче-
видно, ссылки на то, что дунайская граница была более опасной, нежели
восточная, несостоятельны: персы были не менее грозным врагом, чем
германцы. Думается, что до известной степени это объясняется разницей
в происхождении и реальной эволюции этой категории земель в дунай-
ских и восточных провинциях, равно как и разрядов населения, обраба-
тывающих их. Согласно А. Мочи, со времени Септимия Севера в институте
territoria militaria произошли важные изменения; прекращается дарова-
ние статуса муниципиев канабам, и виканам этих земель облагаются новым
налогом — аппопа militaris в пользу легиона провинции 10. Praedia ле-
гионов предназначались и для дедитициев, которые и представляли собой
тип солдат-колонов.
Такая же ситуация прослеживается и в африканских провинциях:
«. . .пространства земель, которые были дарованы человеческой забот-
ливостью древним племенам (gentilibus) ради надзора и укрепления ли-
меса. . .» (С. Th. VII, 15, 1). И в начале V в. равенский двор предоставлял
их в первую очередь gentilibus либо, по крайней мере, за заслуги ветера-
нам с обязанностью охранять лимес (Ibid. С. Th. XI, 30, 62). По Августину
можно даже проследить их организацию: «Ведь у нас, т. е. в Африке, есть
бесчисленные варварские племена. . . которые приводятся оттуда пленные
и здесь смешиваются с римскими рабами. . . Прошло, однако, немного
лет, с тех пор как некоторые из них, редчайшие и немногочисленнейшие,
которые мирно соседствуют с римскими пределами, так что не имеют своих
царей, но над ними Римской империей устанавливаются префекты. . .»
(Aug. Ер. 199, 46). Очевидно, такое положение сохранялось до вандаль-
ского завоевания, означавшего конец римского лимеса в Африке.
В связи с этим вполне закономерен вопрос о том, не пытался ли Юсти-
ниан копировать в африканских провинциях опыт восточного или балкан-
ского пограничья? Приведенные выше данные о военном землевладении
на дунайской и африканской границах IV—начала V в. в значительной
мере отличаются от соответствующих разделов программы провинциаль-
ного обустройства отвоеванных у вандалов областей, представленной в зна-
менитом законе 534 г.: «. . .поскольку кажется нам необходимым, чтобы,
кроме воинов comitatenses, по лагерям устанавливались воины limitanei,
которые могли бы и лагеря и города лимеса оборонять и земли возделы-
вать, чтобы, видя их, другие провинциалы по частям сходились в те места»
(Cod. Just. I, 27, 2, 8). Любытно, что дальше в законе (на это исследова-
тели обычно не обращали внимания) звучит боязнь повторения в отвое-
ванной Африке негативной практики, имевшей место в восточных провин-
циях до 533 г. Выражая надежду на то, что лимитаны смогут решать за-
дачи обороны их участков границы без помощи походных сил, Юстиниан
подчеркивает: «. . .чтобы никакого ущерба не потерпели упомянутые ли-
митаны от дуксов или их чиновников (ducianis), и чтобы они не присвоили
себе что-либо обычное из их жалования обманом для своей пользы» (Ibid.).
Речь, вне сомнения, идет о злоупотреблениях при обязательном отчис-
лении 1/12 части государственной анноны лимитанов для содержания
канцелярий дуксов, установленном в V в. (Nov. Theod. XXIV. 2). При-
10 Mosey A. Pannonia and Upper Moesia. L.; Boston, 1974. P. 218—219.
16
своение солдатских аннон канцеляристами дуксов засвидетельствовано
и при Анастасии в Пентаноле (SEC. IX. 356). Важно, однако, другое:
пограничники ранней Византии и в 534 г. находились на государственном
обеспечении и земледелием сами на занимались, а слова Юстиниана о том,
что они могли бы обрабатывать землю, оставались пожеланием правитель-
ства в условиях нехватки гражданского или другого населения, на кото-
рое можно было бы возложить эту повинность. Несомненно, что и в восточ-
ных провинциях они этого не делали. Из сообщения Прокопия о том, что
Юстиниан, задолжав пограничникам, отнял у них и само звание воинов, не-
избежен вывод о неразрывной связи их только с анноной, но не с землей
(Procop. Н. а. 24).
Кого же тогда имеют в виду законы IV—VI вв., говоря о «лимитан-
ских полях»? Прежде всего, бросается в глаза их немногочисленность 11
по сравнению, например, с рескриптами о порядке взимания военной ан-
ноны (С. Th. VII, 4. 1—36). Сознавая всю условность подобной «стати-
стики», тем не менее нельзя не отметить, что правительство, видимо, ин-
тересовалось судьбой этих земель только от случая к случаю. Содержание
всех этих упоминаний практически одинаково — запрещение владеть
наделами любым лицам, кроме тех, кому они были дарованы еще в древ-
ности. Законы показывают, что эти земли тянулись в V в. вдоль всей во-
сточной границы (per tractum Orientis. — Nov. Theod. V, 2, 1), но развал
военно-земледельческих общин локализуется в Месопотамии и Осроэне
(Cod. Just. XI, 62, 8), в Армении, близ городов Сатала и Феодосиополя
(Nov. Theod. V. 3).
А. Джонс комментирует законы, касающиеся восточного пограничья,
как результат проведенной там реформы limitanei. По его мнению, «прак-
тика дарования наделов ветеранам, очевидно, была упразднена в конце
IV в.; в последний раз она упоминается в законах Валентианина I. Вете-
рану limitanei могли позволить в качестве компенсации обрабатывать
территории, принадлежащие легионам и, возможно, другим укреплениям.
Среди limitanei, видимо, стало нормальным для сыновей записываться
в подразделения своих отцов, и часто случалось, сын вынужден был насле-
довать надел своего отца, до того как тот достиг возраста отставки. На прак-
тике же некоторые limitanei должны были обрабатывать землю на дейст-
вительной службе» 12.
Однако далее А. Джонс колеблется в собственной гипотезе: «Большин-
ство, тем не менее все еще зависели от своего жалованья» 13. На наш взгляд,
в его гипотезе смешиваются разные типы землевладения — государствен-
ное и частное. Первые и на Востоке правительство старалось предоставить
варварам. А коль скоро на византийско-персидской границе не было ши-
рокой прослойки свободных варварских племен, не втянутых в орбиту
влияния той или другой державы, то этой нехваткой людского материала
и объясняется, очевидно, постоянная нестабильность военно-земледель-
ческих общин. Наконец, статус дедитициев не мог защитить от злоупот-
реблений провинциальных властей и захватов земель римскими посессо-
рами. Если же принять концепцию Д. ван Берхема о том, что солдатами-
колонами были alares et cohortales, то становится непонятным, каким
образом при нормальном функционировании системы рекрутирования
пограничной армии могли захватываться земли римских граждан, нахо-
дящихся на государственной службе. Усердие солдат на этой службе вся-
чески стимулировалось на протяжении всего IV в.: если в 325 г. ауксилиа-
рии получали налоговые иммунитеты после зачисления в часть (С. Th.
VII. 20, 4), то в 370 г. — после пяти лет службы (С. Th. VII. 13, 6);
после почетной отставки они освобождались от всех гражданских повин-
ностей (С. Th. VIII. 4. 1).
11 Основные: С. Th. VII. 15, 2; Cod. Just. XI. 60, 2; 62, 8; Nov. Theod. XXIV, 4;
IV.1; V.2, 3.
12 Jones A. H. M. The Later Roman Empire (284—602): a Social, Economic and Ad-
ministrative Survey. Oxford, 1964. Vol. 2. P. 654.
w Ibid.
2 Византийский временник, т. 50
17
Переходя к рассмотрению ситуации под Саталой, следует вспомнить,
что в ней, согласно Notitia, располагался пограничный легион XV Apol-
linaris (Or. XXVIII. 13), т. е. регулярная часть limitanei. Возникает воп-
рос, кто же обрабатывал поля лимитанов в окрестностях города. Сатала,
кроме того, довольно далеко отстояла от границы первой половины V в.,
а, следовательно, fundi limitotrophi могли лежать и глубоко в тылу. Для
того чтобы ответить на этот вопрос, видимо, необходимо сравнить ситуа-
цию под Саталой с положением дел на близлежащих пограничных военных
землях. Так, в Феодосиополе были расквартированы equites promoti
Illyriciani (Or. XXXVI. 20) и, видимо, там земли предназначались под
пастбища и сенокосы для их лошадей. Определенное сравнение напраши-
вается с рядом законов, запрещающих использование частных и общест-
венных пастбищ провинциалов для animalia militum (С. Th. VII. 7, 3—5).
Хотя в данном случае речь явно идет о походной армии (в законе упоми-
наются земли Апамеи и Антиохии), тем не менее очевидно, что кавалерия
comitatenses имела собственные пастбища и государство предписывало
использование только их. На границе же, наоборот, военные пастбища
были более обширны.
Вот как, например, в IV — начале V в. выглядела ситуация в Месопо-
тамии и Осроэне, там где законодательство локализует приватизацию зе-
мель, приписанных к лимесу. Под командованием дукса Месопотамии было
13 кавалерийских и 4 пехотные части (ND. Or. XXXV. 19—36). В гарни-
зоне соседней Армении числились 13 пехотных и 5 кавалерийских подраз-
делений (Or. XXVIII. 11—38). К югу от дукатов Месопотамии и Осроэны
соотношение конных и пехотных частей, за исключением Палестины (18 :
12 — Or. XXXIV. 18—48), почти повсюду составляет 2 : 1: Сирия — 12 :
6 (Or. XXXIII. 16-35), Финикия - 19 : 7 (Or. XXXII. 18-44), Ара-
вия — 14 : 7 (Or. XXXVII. 14—35). Наибольшая насыщенность погра-
ничья кавалерией в дукатах Месопотамии и Осроэны обусловливалась
тем, что именно там персы постоянно атаковали империю. В этом плане
достаточно сослаться на специальную миссию Ногодареса, посланного
царем с целью постоянно тревожить границу Месопотамии (Атт. XIV.
3, 1).
Из всего этого можно сделать вывод о том, что земли на этом участке
лимеса явно были предназначены для лошадей пограничной кавалерии.
В законе нет и намека на их возделывание: «Все патримониальные земли
в провинциях Месопотамии и Осроэны, объявленные. . . в прошлом за-
крепленными за лимесом. . . восстанавливаются в их прежнем состоянии»
(God. Just. XI. 62, 8). Нестабильность военных территорий здесь объяс-
няется, на наш взгляд, перманентными войнами и конфликтами, которые
длились до смерти Шапура II. Очевидец событий Аммиан в конце IV в.
писал: «. . .свирепейшее племя в течение шестидесяти лет доставляло Во-
стоку жестойчайшие раны убийствами и грабежом, в то время как наши
войска часто бывали разгромлены до истребления» (Атт. XXII. 12, 1).
Не случайно поэтому закон об упорядочении дел с военными терри-
ториями в Месопотамии и Осроэне (386 г.) последовал после заключения
мира с персами в 384 г. Думается, что по этим же причинам он перешел
и в Кодекс Юстиниана: в 532 г. был заключен так называемый «Вечный»
мир, в 534 г. появилась окончательная редакция кодекса. Таким образом,
с известной долей осторожности можно считать, что военные территории
на месопотамско-осроэнском пограничье в течение всего ранневизантий-
ского периода в значительной степени использовались в качестве пастбищ
пограничной кавалерии и вряд ли там приватизировались.
Ситуация в Сатале, очевидно, была в значительной мере иной: сам ее
гарнизон, согласно позднеантичным принципам военного строительства,
не мог возделывать государственные fundi limitotrophi. Коль скоро, судя
по адресатам законов, эти земли находились в ведении гражданских чи-
новников (префекта претория или магистра оффиций), то это до известной
степени исключало возможность их захвата воинами. Частное солдатское
землевладение, разумеется, существовало, особенно после реформ Севе-
18
ров * 14, и государство даже стимулировало его налоговыми иммунитетами,
но с начала V в. даже ветеранское землевладение становится им в жесткие
рамки. Захваченные ветеранами пустующие земли подлежали налогообло-
жению (С. Th. XI. 1, 28).
Запрет частным лицам обрабатывать государственные fundi limito-
trophi оставляет, таким образом, лишь возможность предположить, что
они предназначались варварам-дедитициям. Следует отметить, что пре-
цеденты такого рода существовали, причем в недавнем прошлом. Так,
разграбленные в 386 г. остготы-гревтунги были расселены во Фригии и
позже восстали под предводительством Трибигильда (Zos. IV. 34; 38; V,
13, 2). Об уготованной им государством судьбе достаточно отчетливо сви-
детельствует в 389 г. Пакат: «Неужели же я не скажу, что захваченные для
рабства готы предоставили лагерям твоим воина, пахаря — землям»
(Pan. Lat. XII. 22, 3).
Думается, что castellani milites закона 423 г. (С. Th. VII. 15, 2) и были
в основном теми варварами, состав которых в конце IV—начале V в.
постоянно пополнялся. Например, захваченных в плен скиров в 409 г.
правительство предписывало переводить в заморские провинции (С. Th. V.
6, 3). В 399 г. варварам приказано занимать только те земли, которые ука-
жет империя (С. Th. XIII. 11, 10). На протяжении всего IV в. традицион-
ной для империи практикой был перевод варваров, приобретенных тем или
иным путем, с дунайской границы в отдаленные провинции, например
Британию, Египет 15.
Очевидно, в числе основных повинностей дедитициев под Саталой была
не только обработка земель, но и транспортировка анноны войскам ли-
меса, поскольку государство в 441 г. разрешало приватизацию этих тер-
риторий именно на таких условиях. Империя пошла на эти уступки в ус-
ловиях дефицита варварской рабочей силы в первой половине V в. Он сло-
жился, на наш взгляд, вследствие следующих обстоятельств. Во-первых,
видимо, внутреннее воспроизводство у расселенных в рассматриваемом
районе дедитициев было незначительным из-за запретов браков между
варварами и провинциалами (С. Th. Ill, 14, 1). Это весьма существенно,
если учесть, что захват пленных и порабощение их государством произ-
водилось почти исключительно в ходе грабительских рейдов варваров
конца IV—начала V в., т. е. это были в основном мужчины. Во-вторых,
после создания гуннского союза на Дунае возможности таких захватов
для империи резко снизились.
Не случайно поэтому в Кодекс Юстиниана этот закон не перешел,
как отразивший только конкретную локальную ситуацию 40-х годов V в.
Наконец, после разрешения правительства присваивать частным лицам
государственные fundi limitotrophi на условиях выполнения извозчичьей
повинности (Nov. Theod. V. 3) эти земли окончательно выпадали из сферы
военного землевладения и сосредоточивались в руках частных лиц. Так,
например, к выполнению одной из транспортных повинностей поздней
античности — pastus — государство привлекало богатых людей 16. Под
Саталой с середины V в. меняется не только категория населения, обязан-
ная за владение землей снабжать армию продовольствием, но и намеча-
ется тенденция к исчезновению там военно-государственного землевладе-
ния.
Южнее Керкусия, в местностях, где пролегал отстроенный Диокле-
тианом лимес, на передовой линии обороны археологически засвидетель-
ствовано существование в ранневизантийскую эпоху укрепленных посе-
лений, расположенных поодиночке или группами. На их территории об-
наружены цистерны и каналы, что позволило видеть в этих поселениях
14 Dig. 49, 16, 13; Cod. Just. И. 50, 1-3; 52, 1-3.
16 Подробнее см.: Глушанин Е. П. Этнический состав ранневизантийской армии
IV в.: (варварский вопрос) И АД СВ: Проблемы социального развития. Сверд-
ловск, 1985. С. 32—42.
14 Mosey A. Das Lustrum Primipili und die Annona Militaris /7 Germania. 1966. Jg. 44.
Hbd. 2. S. 318.
2*
19
общины лимитанов, которые и обороняли лимес и занимались земледе-
лием 17. Однако ни один закон со сходным с рассмотренным выше содер-
жанием не адресован конкретно палестинскому пограничью; и вообще
ни один письменный источник прямо не засвидетельствовал там развал
военно-государственного землевладения вследствие присвоения терри-
торий частными лицами.
О проблемах снабжения именно палестинских лимитанов впервые
говорит закон 409 г. Под угрозой штрафа в сто фунтов золота правитель-
ство заставляет пограничников Палестины принимать от провинциалов
только адерированную аннону, но не натуральную (С. Th. VII. 4, 30).
В рескрипте утверждается, что такое правило введено для пользы посес-
соров и лимитанов трех палестинских провинций. Очевидно, это новше-
ство было недавним, о чем свидетельствует не только нежелание дукаса
принять его, но и закон 406 г., из которого явствует, что на Востоке тогда
numeri, и familiae (о них см. ниже), и обозники (impedimenta) получали
аннону обоих типов (С. Th. VII. 4, 28). На наш взгляд, адерируя военную
аннону в данном конкретном случае, государство прежде всего избавляло
посессоров от нелегкой в условиях пустынных районов Палестины повин-
ности перевозки продуктов гарнизонам лимеса 18. В законе от 30 ноября
409 г. наряду с регулированием норм отчетности о снабжении войск аде-
рированной анноной об этом новшестве говорится как о твердо установив-
шейся практике: «Мы установили твердые, а также различные цены для
местечек и походных отрядов (locis et numero), заботясь для пользы воинов
об адерированных аннонах, которые обычно предоставляются фамилиям
на Востоке или в Египте» (С. Th. VII. 4, 31).
Каким же образом тогда пограничники снабжались собственно про-
довольствием? Один из вероятных вариантов — закупка провианта на
рынках городов и транспортировка его собственными силами по местам
дислокации. В этом случае государство делало армию (и не только погра-
ничную) одним из рычагов поддержания полисной экономики и одновре-
менно пополнения имперской казны. Не исключено, что для этих целей
привлекались ветераны, ибо стимулируемая правительственными льго-
тами часть из них представляла собой мелких торговцев, «в руках которых
сосредоточивалась иногда торговля между городом и деревней» 19. Сле-
дует, однако, сразу отметить, что пограничники постоянно стремились
вернуться к прежнему положению дел в снабжении: закон 409 г., запре-
щавший пограничникам Палестины вымогать у посессоров натуральную
аннону, Юстиниан поместил в свой кодекс (Cod. Just. XII, 37, 13). Ак-
туальность его в VI в. несомненна на фоне упадка мелкого провинциаль-
ного полиса 20.
Другим вариантом могло быть только самоснабжение гарнизонов на
местах, реализовывавшееся в разных формах. Для их анализа необходимо
сначала установить конкретные параметры исторической реалии, скрываю-
щейся за термином «familia». Вот как применительно к данному закону
комментирует его К. Фарр: «Familiae обычно интерпретировались как
подразделения новых рекрутов, но могут относиться к продовольствен-
ным-пайкам для солдатских семей» 21. Или же: «Слово ,,familia“ обозна-
чает 'замкнутую группу и имеет несколько значений. Оно, как правило,
шире, чем английское слово семья, и означает домашнее хозяйство, вклю-
17 Gichon М. Op. cit. Р. 175—193; Bowersock G. W. Limes Arabicus // Harvard Stu-
dies in Classical Philology. 1976. Vol. 80. P. 219—229.
18 Общие принципы современного подхода к проблеме адерации с точки зрения го-
сударственного интереса см.: Noethlichs К. L. Spatantike Wirtschafts-politik und
Adaeratio H Historia. 1985. Bd. 34. S. 102—116.
19 Лебедева H. E. Ранневизантийское законодательство о ветеранах: По данным ко-
дексов Феодосия и Юстиниана И ВО. 1977. С. 154.
20 Подробнее см.: Курбатов Г. Л. Основные проблемы внутреннего развития визан-
тийского города VI—VII вв. Л., 1971.
21 The Theodosian Code and Novels and the Sirmondian Constitutions / Trans., comment.,
glossary and bibliogr. C. Pharr. Princeton, 1952. P. 160, N 40.
20
чая всех членов семьи, рабов и прочую домашнюю собственность. Оно
может также обозначать замкнутую группу новых рекрутов, которая, ве-
роятно, здесь подразумевается. Оно может также обозначать замкнутую
группу работников или ремесленников, составляющих организацию.
Другие группы лиц могут быть обозначены этим термином» 22.
На наш взгляд, под familia на Востоке следует понимать гарнизоны
кастелов с их хозяйством и зависимыми категориями населения. Гарни-
зоны сообща владели этим населением, которое, очевидно, обрабатывало
землю кастелов и снабжало лимитанов продовольствием, что одновременно
не исключает приобретения последними части продуктов на адерирован-
ную аннону в городах. Определенный аналог прослеживается в дунайских
провинциях уже в III в. (GIL. III. dipl. XL) 23. По мнению О. Зеека, iqui-
lini castrorum III в. идентичны burgarii, упомянутым в законе 398 г. 24
Последние имели семьи и некоторое имущество, однако могли быть захва-
чены (receptare), скорее всего, посессорами (С. Th. VII. 14, 1) и, следова-
тельно, вряд ли были римскими гражданами. Из этого же закона видно,
что бургарии жили и вели хозяйство отдельно от лимитанов.
Закон 400 г. довольно отчетливо показывает, что в бургах население
четко распадалось на несущее государственную службу и зависимое, в их
числе было, видимо, и внутриимперское по происхождению: «Того, кто
прослужил без перерыва в течение тридцати лет курии или коллегии или
бургам и прочим корпорациям, пусть оставит в покое императорский домен
либо частная заботливость, если попытается поднять вопрос о колонатном
или инквилинском состоянии: но пусть остается в курии или в корпора-
ции, в которой служит» (God. Just. XI. 66, 6). В связи с этим представ-
ляется совершенно справедливой схема Р. Гроссе: собственно лимитаны
занимали крупные кастелы; в мелких, соподчиненных им бургах про-
живало зависимое население 25. Данные (С. Th. VII. 4, 30) не дают возмож-
ности проследить эту схему в Палестине, но вполне возможно, что
зависимая часть фамилий — лица, сходного с бургариями и лэтами
статуса — обитала на археологически зафиксированных передовых ук-
реплениях пограничья.
Вопрос о том, из кого они складывались, также можно решить лишь
приблизительно и по аналогии. Прежде всего, вероятно, там государ-
ство, так же как и в других областях, расселяло военнопленных варваров.
Основной их поток, видимо, хлынул туда в годы строительства и обустрой-
ства диоклетиановой страты, когда империя вела большое количество по-
бедоносных войн, несомненно сопровождавшихся захватами масс пленных.
Подтверждением этого тезиса могут служить победные титулы Диокле-
тиана: Germanicus maximus VI; Sarmaticus max. IV; Persicus max. II
etc. 26
Очевидно, время от времени на протяжении всего IV в. варварами по-
полняли кастелы границ: например, в 376 г. готы были распределены на
Востоке per carias civitates et castra (Атт. XXXI. 16, 8). Однако, видимо,
постоянного притока не было и наблюдалась устойчивая тенденция к его
сокращению. Во всяком случае, о частых массовых перемещениях варва-
ров на Восток в IV в. источники не упоминают. Не случайно поэтому па-
лестинские лимитаны, которые сами земледелием не занимались, резко
противились адерации анноны в условиях недостатка рабочих рук в касте-
лах 27. Последний обусловливался в значительной степени также и ха-
рактером варварской периферии Палестины и Финикии, где обитали
кочевые племена. Свои взаимоотношения с ними империя строила только
22 Ibid. Р. 162. N 68.
23 Seeck О. Castellani milites // RE. 1899. Bd. 3. Sp. 1754.
24 Seeck 0. Geschichte des Untergangs der antiken Welt. B., 1897. Bd. 1. S. 588.
25 Grosse R. Romische Militargeschichte von Gallienus bis zum Beginn der byzantini-
schen Themenverfassung. B., 1920. S. 67.
28 Barnes T. D. The New Empire of Diocletian and Constanite. L., 1982. P. 254.
27 Очевидно, закон 423 г. (C. Th. VII.15, 2=Cod. Just. XI, 60, 2) в равной сте-
пени относится и к палестинскому пограничью.
21
на федератской основе (Nov. Theod. XXIV. 2; Атт. XXV. 6, 10; Soz. VI.
38), поскольку из кочевников создать сколько-нибудь ощутимую про-
слойку лэтов вряд ли было возможно. Уже отмеченное сокращение воз-
можностей получения военнопленных на Дунае дополнялось также тем
обстоятельством, что определенная часть захваченных варваров оседала
в хозяйствах дунайских пограничников (С. Th. V. 6, 2).
Все эти факторы сказались на реальной эволюции военно-государ-
ственного землевладения в Палестине и Финикии. Несмотря на то что
лимитаны этих местностей упоминаются в Юстиниановых Новеллах (впро-
чем, без каких-либо сведений об организации их снабжения — Nov. Just.
103, 3), земли, которые в IV в. обрабатывались варварами и отчасти бег-
лыми колонами, лежали в запустении. Достаточно вспомнить хрестоматий-
ный спор о заброшенной страте Диоклетиана между Арефой и Аламунда-
ром, близ которой в их время арабы пасли скот (Ргосор. В. Р. II, I, 5—8).
В VI в. варвары на службе империи пополняли по преимуществу раз-
ряды стратиотов и федератов, что с неизбежностью приводило к дальней-
шему ослаблению военно-государственного землевладения и перестройке
структуры пограничной обороны. Так, по мнению В. Либешютца, уже
в первой половине VI в. в Сирии невозможно проследить эшелонирован-
ный лимес; главными опорными пунктами обороны стали города 28.
Слабость пограничной армии в VI в. заставляла все чаще переклады-
вать ее функции на походные силы: «Большое число подразделений comi-
tatenses все же в это время более или менее постоянно были размещены
гарнизонами в городах империи, особенно в пограничных провинциях в ка-
честве поддержки лимитанов. Возможно, практика началась с подразделе-
ний региональных походных армий, но закон Анастасия показывает, что
в его время части не только восточной, но и презентальной армии были под
командованием duces восточного лимеса и, очевидно, постоянно распола-
гались в их провинциях» 29.
Наиболее яркой иллюстрацией данного тезиса, на наш взгляд, явля-
ется следующий отрывок из Малалы: Юстиниан... «noXtv тт)? ®oivcxt£ et; то
Xt'ptTOv т/у XeyopevT]» IIakp.6pav. . ., xskeoaa; xai dpt&p-ov aTpaTiaxtffiv рето тал) Xt-
pixaveffiv xaheCeahai». (Malal. 426). Нельзя ли видеть в этом пассаже также
модель обеспечения войсками укреплений в начальной фазе юстинианова
восстановительного строительства? Во всяком случае, источники VI в.,
помимо рассмотренных законов из Кодекса Юстиниана, не содержат во-
обще никаких данных о неримских контингентах по охране границ. В этом
плане показателен совет Анонима VI в., несомненно отражавший прак-
тику юстиниановской эпохи: в пограничных фруриях гарнизоны должны
сменяться часто, а семьи воинов проживать в других местах (Anon. IX. 4).
Речь в данном случае (при упоминании солдатских браков) идет, без сом-
нения, о римских воинах; частая смена гарнизонов говорит не только о не-
хватке сил для постоянной охраны фрурий, но и о том, что буферной лэт-
ской прослойки уже не существовало.
Интересно отметить, что новеллы Феодосия II, запрещавшей перевод
подразделений пограничной армии в разряд походных сил (Nov. Theod.
IV), в кодексе Юстиниана нет. И если учесть, что между ней, эдиктом Ана-
стасия о Пентаполе и упомянутым отрывком Малалы прошло чуть больше
полувека, то следует признать, что именно во второй половине V в. начи-
нается крутой перелом в практике обеспечения границ войсками: от оття-
гивания лимитанов для походных целей к длительному постоянному
размещению комитатов в приграничных провинциях 30. Очевидно, воз-
28 Liebeschuetz W. The Defenaea of Syria in the Sixth Century // Studien zu den Mil-
litargrenzen Roms. Koln; Bonn, 1977. T. 2. P. 487—499. В VI в. и вплоть до араб-
ского завоевания, по данным археологии, юг Палестины был без защиты; ряд кре-
постей лежали в руинах (Газа, Нессана, Обода), другие превратились в постоялые
дворы. См.: Sartre М. La frontier de 1’Arabie romaine // La geographic administra-
tive et politique d’Alexandre a Mahomet. Leyde, 1981. P. 90, N 47.
29 Jones A. H. M. Op. cit. P. 660.
30 При Анастасии засвидетельствована только такая практика: император не позво-
ляет без специального разрешения перемещать «milites de locis, in quibus consti-
22
можности империи захватывать и перемещать на дальние границы вар-
варов именно в это время реально были близки к нулю. В этой связи до-
статочно вспомнить постоянные ультиматумы Аттилы о возвращении
пленных и перебежчиков (Prlsk. fr. 5; 8). Сложные взаимоотношения Ви-
зантии и остготов в 60—80-х годах V в. заканчивались в лучшем случае
федератским статусом для последних 31.
Все это не могло не сказаться на состоянии военно-государственного
землевладения на Востоке, тенденция которого к исчезновению приобрела
в это время угрожающий характер. Недаром именно во второй половине
V в. резко возрастает объем частного предпринимательства солдат, на что
правительство сочло необходимым обратить особое внимание (Cod. Just.
XII. 35, 15). Наконец, оголение границ приобрело такие масштабы, что
это явление стало возможным использовать в качестве одного из силь-
нейших аргументов в идейной борьбе, как показывает пример Зосима (Zos.
II. 32—34), сочинившего свою «Новую историю» на рубеже V—VI вв.
Империя была вынуждена искать действенное средство, способное
возместить понесенные потери. Оно неизбежно должно было стать внутри-
имперским по своему характеру. Думается, что во второй половине V в.
Византия опробовала два таких средства: исавров и так называемые цир-
ковые партии. Второе оказалось более эффективным, поскольку основы-
валось на старых традициях привлечения к обороне городов плебейской
верхушки32. Так, по мнению М. Я. Сюзюмова, «активизация цирковых
партий в 40-х годах V в. тесно связана с повышением значения городского
населения в организации обороны от возможного нашествия гуннов» 33 34.
Значение цирковых партий на Востоке возросло при Анастасии, при
котором, очевидно, и была начала практика обеспечения границ походными
войсками. Для нас, однако, важно другое: если своими действиями Ана-
стасий признал невозможным регенерацию пограничных лэтских земель,
то насколько юстиниановские законы о fundi limitotrophi соответствовали
реальной действительности? Поскольку в основном они рассматривают
лишь общие казусы и практически не занимаются урегулированием ка-
ких-то конкретных проблем пограничных войск, а также то обстоятель-
ство, что ни один из источников не упоминает в связи с юстиниановским
строительством реставрации военно-государственного землевладения, пред-
ставляется возможным говорить об их по преимуществу декларативном
характере. Очевидно, эта «риторика» была закономерным продуктом своего
времени, когда «военная организация юстиниановской эпохи, направлен-
ная на осуществление реставрационных замыслов правительства, сама
являлась продуктом реставрации. Она базировалась на старых, пере-
живших свое время социальных и материально-технических основах и
вдохновлялась идеями многовековой давности» 31.
И тот факт, что термины fundi limitotrophi, agri limitanei не засвидетель-
ствованы в дунайских провинциях, позволяет решить проблему историче-
ской роли военно-государственного землевладения в позднеантичную
эпоху. На наш взгляд, оно являлось одним из элементов позднеантичной
модификации буферного пояса, складывавшегося в республиканский и
раннеимператорский периоды из приграничных клиентских государств и
tunt, ad alia 1оса» (Col. Just. I. 29, 4), т. e. речь идет о запрете передислокации
лимитанов по фронту самого лимеса, что, в свою очередь, говорит о постоянно
снижающейся численности личного состава в пограничных подразделениях.
31 Подробнее см.: Козлов А. С. К вопросу о месте готов в социальной структуре Ви-
зантии IV—V вв. //АДСВ. 1973. Сб. 9. С. 114—121.
32 Дьяконов А. П. Византийские димы и факции в V—VII вв. И ВС. 1945. С. 144—
227; Курбатов Г. Л. К проблеме типологии городских движений в Византии//
Проблемы социальной структуры и идеологии средневекового общества. 1974.
Вып. 1. С. 47—60; Gerov В. Zur Verteidigung der Stadt^ im Balkanraum -wahrend
der Nordvolkerinvasionen vom 2. bis 4. Jh. // Klio. 1973. Bd. 55. S. 285—288.
33 Сюзюмов M. Я. Внутренняя и внешняя политика Византии и народные движения
в первой половине V в. И История Византии. М., 1967. Т. 1. С. 194.
34 Кучма В. В. Византийский Аноним VI в.: Основные проблемы источников и со-
держания // ВВ. 1980. Т. 41. С. 90.
23
племен. Б самом деле, резко изменившаяся со времени Маркоманнских
войн внешнеполитическая ситуация заставила империю пересмотреть прин-
ципы этой превентивной обороны. Империя нуждалась в надежном, жест-
ком контроле над своими передовыми позициями, а на прежней основе он
был уже мало возможен в условиях неповиновения приграничных клиен-
тов.
Логика развития событий подсказывала новый путь: захват варваров
и расселение их в качестве государственных колонов на границах под рим-
ским командованием; в этом случае всякая их самостоятельность, безус-
ловно, исключалась. Кроме того, финансовая сторона политики по отно-
шению к клиентам все более и более становилась обременительной для
римлян с начала III в. Так, Дион Касий под 217 г. отметил, что расходы
на федератов достигли размера жалования всей римской армии и очень
обременительны для государственной казны (Dio Cass. 79, 17, 3). Кризис
внешней политики дополнялся кризисом военным и финансовым. И импе-
рия изыскивала способы их предотвращения: Марк Аврелий для военных
нужд распродавал фамильные драгоценности (SHA. Маге. 17. 4—5; Eutrop.
VIII. 13, 2); Септимий Север повышал налоги (Dio Cass. 77, 9, 5). Кара-
калла своим знаменитым эдиктом 212 г. обложил многими податями все
население империи (Dio Cass. 77, 9, 5) 35 36.
Средство снижения расходов на федератов правительство видело в уси-
лении эффективности лимеса, усложнение инфраструктуры которого по-
требовало дополнительных людских ресурсов. Побежденные варвары
с начала III в. в гораздо более широких масштабах расселяются на грани-
цах; во второй половине III в. колонизационный поток достиг апогея зв,
в Галлии сложились terrae laeticae. На Востоке Септимий Север упразднил
власть мелких династов (Aur. Vid. Caes. 20, 14—17; Eutrop. VIII, 18),
и у империи практически не было буфера на парфянской границе.
Создание сасанидского государства и тяжелые войны с Ираном 30—
60-х годов III в. заставили вновь искать средство смягчения иранских
ударов. Видимо, политика Галлиена в отношении Пальмиры может счи-
таться попыткой частичной регенерации буферного пояса. Разрушение
Пальмиры подготавливало широкую дислокацию при тетрархии на во-
сточной границе варваров, обязанных содержать себя и оборонять под-
ступы к империи. Возможности нормального функционирования и под-
держания на должном уровне этой системы в дунайских провинциях были
явно выше в IV в., нежели в восточных. Постоянный контакт с варвар-
ским миром давал возможность как массовых расселений, так и обеспе-
чения рабской силой отдельных кастелов 37. Следовательно, в дунайских
провинциях этот процесс был более традиционен и не нуждался в спе-
циальном законодательном оформлении и новых правовых терминах.
На Востоке, где territoria militaria не засвидетельствованы в эпоху прин-
ципата 38 и кризис оборонной системы был более глубоким, потребовалось
специальное учреждение военно-государственного землевладения (Malal.
308) и его юридическое оформление. Меньшие возможности для его нор-
мального функционирования заставили государство уделять ему на Во-
стоке больше внимания.
Постепенно с первой половины V в. альтернативой лэтам границ в обо-
ронной политике Византии становится институт внутриимперских феде-
ратов нового типа. После его создания в 382 г. 39, очевидно, с одной сто-
роны уменьшились возможности массовых расселений, с другой — воз-
36 Об оценке финансовых аспектов эдикта Каракаллы в историографии см.: Oliva Р.
Pannonia and the Onset of Crisis in the Roman Empire. Pr., 1962. P. 95.
36 SHA. Claud. 8, 6; Aur. 18, 2; 30, 4—5; Prob. 14, 1-2; 15.2—6; 16, 2; 18, 1; Aur.
Viet. Caes. 39, 43.
37 C. Th. V, 6, 2, 3; Атт. XXVIII, 1—5; Cons. Const, a. 334; Атт. XVII.13, 3;
19, 11; XXI.4, 4; Euseb. Vita Const. IV.6; Eutrop. IX. 25 etc.
38 Mosey A. Zu den prata. . . S. 214.
38 Об условиях договора 382 г. подробнее см.: Wolfram Н. Geschichte der Gothen.
Munchen, 1979. S. 156—157.
24
росли расходы империи на оборону границ. Недаром куриал Синезий резко
настроен против готов-федератов, принятых Феодосием, и высказывается
за прежние, доадрианопольские, нормы службы варваров на границах:
«Пусть они или в зависимом состоянии обрабатывают землю. . . или бегут
тем же путем, каким пришли» (О царстве, 21). С другой стороны, после
готского восстания 376—382 гг. происходит внутренняя перестройка ду-
найской пограничной армии: прежние крупные военные территории раз-
дробились между отдельными кастелами 40. Источники первой половины
V в. позволяют сделать вывод, что воины кастелов стремились сами себя
обеспечить рабской силой (С. Th. V. 6, 2; X. 10, 25). Возможность сущест-
вования таких островков военно-государственного землевладения вУ—
VI вв. хотя прямо и не засвидетельствована в источниках, но весьма ве-
роятна. Так, детальное археологическое изучение позднеримской Панно-
нии позволило сделать вывод, что «историю лимеса и хронологию его от-
дельных укреплений нельзя завершать первым десятилетием Ув. Поэтому
в будущем необходимо переработать хронологию отдельных римских лаге-
рей, укреплений и всего лимеса, а также пересмотреть роль лимеса в V в. » 41.
Тенденция же к исчезновению приграничных лэтов и на Дунае особо
сильна с гуннского периода. Так, к середине VI в. значительное число ук-
реплений, даже из числа тех, которые прикрывали Константинополь, уже
обезлюдели (Agath. V. 11—13).
И наконец, если даже допустить, что в отдельных случаях лимитаны
действительно обрабатывали сами приграничные земли, особенно в VI в.,
хотя как мы видели, это источниками вообще не подтверждается 42, то и
тогда возможность существования их небольшими группами в пригранич-
ной полосе вряд ли была стабильной сколь-нибудь длительное время.
Следовательно, военно-государственное землевладение лимитанов не
могло служить одним из элементов в процессе складывания фемных стра-
тиотских наделов и между ранневизантийскими пограничниками и акри-
тами не было никакой преемственности. За внешне похожей правовой
формой скрывались совершенно разные исторические реалии, соответ-
ствовавшие различным формационным эпохам в истории Византии.
* * *
В работе приняты следующие сокращения названий изданий источ-
ников: Атт. — Ammiani Marcellinl Rerum Gestarum I Ed. W. Seyfart.
Lipsiae, 1978. Vol. 1—2; Anon. De reb. bell. — Anonymus de rebus bellicis.
Lipsiae, 1908; Dio Cass. — Dionis Cassii Cocceiani Historia Romana I Ed.
U. Boissevain. P., 1895—1931. Vol. 1—5; Eutrop. — Eutropii Breviarium
ab urbe condita Z^Ed. C. Santini. Lipsiae, 1979; Malal. — loannis Malalae
Chronographia // PG. P., 1860. T. 97; Pan. Lat. — Panegyrici latini //
Ed. E. Baerens. Lipsiae, 1911; Prlsk. fr. —Priski fragmenta //Muller K.
Fragmenta Historicorum Graecorum. P., 1851. T. 4; Procop. В. P. — Pro-
copii Bella Persica / Ed. G. Wirth. Lipsiae, 1961; Procop. H. a. — Procopti
Historia arcana / Ed. G. Wirth. Lipsiae, 1963; Soz. — Sozomeni Historia
ecclesiastica // PG. P., 1864. T. 67; Zos. — Zosimi Historia Nova I Ed.
Mendellsohn. Lipsiae, 1887.
40 Глушанин E. П. Пограничная армия Византии IV в. И ВВ. 1986. Т. 46. С. 199—
203.
41 Шаламон 4., Баркоци Л. Археологические данные к периодизации позднерим-
ской Паннонии (376—476 гг.) И Древности эпохи великого переселения народов
V—VIII веков. М., 1982. С. 48.
42 Знаменитый пассаж SHA. Al. Sev. 58, 4 был отвергнут еще А. Альфельди. Мы со-
вершенно солидарны с мнением А. Джонса, о том, что он представлял собой совет
для правительства снизить расходы на оборону. См.: Jones А. Н. М. Op. cit. Р. 650.
Если же, с другой стороны, встанет вопрос о том, на что же существовали лими-
таны, которым за ряд лет задолжал Юстиниан, то наиболее вероятным его реше-
нием является кормление с частных промыслов. Недаром именно Юстиниан по-
считал актуальным для своих Дигест закон Эмилия Макра о запрещении воинам
обрабатывать земли в тех провинциях, в которых они несут службу (Dig. 49, 16,
13). В Кодексе Феодосия подобных постановлений нет. И речь в этом законе явно
идет о частных землях, поскольку гарнизоны и так являлись официальными дер-
жателями государственных территорий в пограничье.
Византийский временник, том 50
С. П. КАРПОВ
ТОРГОВЛЯ ЗЕРНОМ
В ЮЖНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ В XIII—XV вв.
В XIII—XV вв. ввоз зерна стал жизненно необходим для городов Юж-
ного Причерноморья. С XIII в. район Понта, где образовалась Трапезунд-
ская империя (1204—1461 гг.), был отрезан от своей традиционной аграр-
ной периферии — житниц Херианы и Пайперта 1—тюркскими владениями.
И если понтийская деревня отчасти обеспечивала себя хлебом 2, то товар-
ного зерна она почти не производила 3. Правда, во внутренних областях
Малой Азии, примыкавших к Понту и находившихся под властью сельджу-
ков, а затем различных тюркских эмиратов, зерна было достаточно; в XIV в.
оно, по свидетельству современника, стоило даже дешевле, чем в Египте 4 *,
но его доставка обходилась дорого из-за высоких транспортных расходов
(вести зерно нужно было по трудным караванным дорогам, минуя высоко-
горные перевалы) 6 и, кроме того, была не всегда возможна в условиях по-
литической нестабильности и частых войн Трапезундской империи с со-
седями и последних — между собой. Пафлагония была в несколько ином
положении. В ее восточной части в 1211—1212 гг. начал складываться
тюркский эмират, во главе которого с конца XIII в. и до 1461 г. стояла ди-
настия Джандаров.
Район Кастамона, входивший в державу Джандаров, в изобилии про-
изводил сельскохозяйственные продукты. Арабский путешественник Ибн
1 О снабжении Трапезунда хлебом из районов Пайперта до XIII в. см.: Пападопуло-
Керамевс А. Сборник источников по истории Трапезундской империи И СПб.,
1897. Т. 1. С. 56, 93, 97, 98, 107. Упоминание плодородных пашен Херианы см.:
Там же. С. 86 (Ср. также: Hadji Khalja. Djihan-Numa И V. de Saint-Martin. De-
scription historique et geographique de 1’Asie Mineure. P-, 1852. P. 653).
2 В Вазелонских актах мы находим сведения о выращивании ячменя (Успенский Ф. И.
Бенешевич В. Н. Вазелонские акты: материалы для истории крестьянского и мона-
стырского землевладения в Византии XIII—XV вв. Л., 1927. (Далее: ВА). № 3,
37, 44, 49, 52, 102, 104, 172), пшеницы (ВА. № 37, 45, 49, 50, 89, 82, 105, 110,
177). Обработка полей у Воны упоминается арабским географом XII в. аль-Идриси.
См.: Недкое Б. България и съседните й земи през XII век според «Географията»
на Идриси. С., 1960. С. 97. Распаханные участки на горных склонах от Трапе-
зунда до реки Пиксит упомянуты в сочинении испанского путешественника XV в.
Руя Гонсалеса де Клавихо. См.: Клавихо Р. Дневник путешествия ко двору Ти-
мура в Самарканде в 1403—1406 гг. / Изд. И. И. Срезневский // Сб. Отдела рус-
ского языка и словесности АН. СПб., 1881. Т. 28. С. 123.
® О трапезундской агрикультуре и потребности в привозном хлебе см.: Вгуег А.
The Empire of Trebizond and the Pontos. L., 1980. N VII; Idem. Rural Society in
the Empire of Trebizond // АП. 1966/67. T. 28. P. 152—160; Continuity and Change
in Late Byzantine and Early Ottoman Society / Ed. A. Bryer and H. Lowry. Bir-
mingham; Wash., 1986. P. 59—62.
4 Al Umari. Notice de 1’Ouvrage qui a pour titre Mesalek alabsar fi memalek alam-
sar I Ed. M. Quatremere // Notices et extraits des manuscrits de la Bibliotheque
du Roi et autres bibliotheques. P., 1838. T. 13. P. 336.
• Даже в конце XIX в., при том же состоянии дорожной сети, доставка зерна из
Сиваса на побережье в Самсун, на расстояние 346 км, увеличивала стоимость
зерна в 2—2,5 раза, что делало эту торговлю выгодной лишь в случае острого де-
фицита хлеба во всем Причерноморье. См.: Hendy М. F. Studies in the Byzantine
Monetary Economy, c. 300—1450. Cambridge, 1985. P. 557—559.
26
Баттута отметил дешевизну их и сообщил любопытный факт: когда па-
дишах Сулейман-паша (1309?—1340) подарил ему пшеницу и ячмень, до-
ставленные Ибн Баттуте специально из пригородной деревни, последний
не смог продать зерно, так как не нашлось покупателя, а стоило оно слиш-
ком дешево. Ибн Баттута просто подарил зерно своему проводнику 6.
В Кастамоне не было хлебного рынка, товарного зерна область также, ви-
димо, не производила, хотя могла снабжать им свои небольшие города и
временами вывозить его. Однако итальянские фактории, находившиеся на
побережье Пафлагонии, закупали зерно, привозимое с моря. В числе им-
портеров хлеба был и Синоп, входивший в состав державы Джандаров.
Уже с конца XIII в. «франки», как местное население называло итальянцев,
вели прибыльную торговлю зерном в Синопе 7. Отчасти этот импорт мог
быть обусловлен также неудобством сухопутных караванных путей 8
и узостью собственной аграрной округи города.
Поэтому главной житницей, кормившей города Южного Причерно-
морья, был Крым, а также северо-восточное побережье «Великого моря»,
включая и Приазовье. Снабжение Понта крымским зерном происходило
еще в начале XIII в., т. е. до того, как торговлю им взяли в свои руки ге-
нуэзцы 9. Итальянская торговля зерном в Причерноморье приобрела осо-
бый размах. Ее изучение весьма существенно для определения масштабов
и направленности всей торгово-предпринимательской деятельности мор-
ских республик, Венеции и Генуи, в указанном регионе. Между тем лишь
отдельные аспекты этой торговли, главным образом в Северном Причерно-
морье, были объектом систематического исследования 10 11. В этой статье мы
попытаемся дать общее представление о хлебной торговле в Южном При-
черноморье, ее развитии и значении для Понта и Пафлагонии.
Венецианский экспорт зерна из Причерноморья зафиксирован с того
момента, когда в 1268 г. Республика св. Марка заключила договор с Ви-
зантией и. Но этот экспорт был предназначен для самой Венеции, осу-
ществлялся и организовывался венецианским государством и не затраги-
вал существенным образом Понтийскую область. Венеция предусматривала
особые расценки на зерно, привозимое из Северного Причерноморья, и на
зерно из Варны и Нижней Романии. Закупочные цены, рассчитанные на
стимулирование ввоза зерна, устанавливались либо Большим Советом 12,
либо (реже) Малым Советом, главами Кварантии и Оффицией Продоволь-
ствия 13. Республика обязывалась покупать привезенный хлеб по заранее
установленной цене, гарантируя тем самым определенную норму прибыли
6 The Travels of Ibn Battuta, A. D. 1325—1354 / Transl. by H. Gibb. Cambridge,
1962. T. 2. P. 462-463.
7 Karim, ud-dtn Mahmud Aqsarayl. Musameret ul-ahbar / Ed. 0. Turan. Ankara, 1944.
S. 257: под предлогом торговли хлебом «франки» в 1299 г. проникли в Синоп и
захватили в плен правителя города Масуд-бека.
8 О прохождении этих путей и их сложности см.: Bryer А., Winfield D. The Byzan-
tine monuments and topography of the Pontos. Wash., 1985. T. 1. P. 16—60.
9 Якубовский А. Ю. Рассказ Ибн-ал-Биби о походе малоазийских турок на Судак,
половцев и русских в начале XIII в. (черты из торговой жизни половецких степей) //
ВВ. 1928. Т. 25. С. 65.
10 См. особенно: Еманов А. Г. Система торговых связей Кафы в XIII—XV вв.: Автореф.
дис. . . . канд. ист. наук. Л., 1986; Heyd W. Histoire du commerce du Levant au moyen
age. Leipzig, 1886. T. 2; Balard M. La Romanic Cenoise (XIIе—debut du XVе siecle).
Genova; Roma, 1978. T. 2. P. 749—768; Musso G. G. Navigazione e commercio genovese
con il Levante nei documenti dell’Archivio di Stato di Genova (Secc. XIV—XV).
Roma, 1975. P. 141—166; Balletto L. Commercio di grano dal Mar Mero all’Occidente
(1290—91)//Critica Storica. 1977. Anno XIV. N 1. P. 57-65.
11 Cm.: Chrysostomides J. Venetian commercial privileges under the Palaeologi//Studi
Veneziani. 1970. T. 12. P. 316.
12 Archivio di Stato di Venezia. Maggior Consiglio, Fronesis, f. 105 r (Thiriet F. Delibe-
rations des Assemblees venitiennes concernant la Romanie. P., 1966. T. 1. (Далее:
DA). N 440) 15.Ill 1323; f. 137r—9.VIII 1324, f. 150v—151r (DA, N 447) —
17.Ill 1325, f. 151r — 9.IV 1325; Archivio di Stato di Venezia. Maggior Consiglio,
Spiritus, f. 6r (DA. N 453) — 17.IV 1326; f. 14v—15r (DA. N 456) — 24.III 1327.
13 Archivio di Stato di Venezia. Maggior Consiglio, Fronesis, f. Ir — 20.VII 1318. О вене-
цианской хлебной торговле и политике хлебных цен см.: Luzzatto G. Storia econo-
mica di Venezia dall’ XI al XVI secolo. Venezia, 1961. P. 52—53.
27
патронам судов. В 20-е годы XIV в. закупочные цены на черноморский
хлеб, отражавшие экономическую конъюнктуру двух рынков (черномор-
ского и венецианского в особенности), колебались от 11 до 13 гроссов за
старий (83,3 л). Пафлагония была затронута этой торговлей, так как через
основной ее порт, принадлежавший Византии, Понтираклию, в конце
XIII в. проходили пути транзитной коммерции зерном. Венецианцы до-
бивались от византийского правительства обеспечения максимально бла-
гоприятных условий торговли в этом городе. В марте 1278 г. Венеция пред-
ставила иск Византии по поводу ущерба, нанесенного гражданам респуб-
лики из-за взимания в Понтираклии коммеркиев (1 % при ввозе и 1 % —
при вывозе зерна из города), сочтя их незаконными и нарушающими бес-
пошлинность венецианской торговли, подтвержденную хрисовулами им-
ператоров. Ущерб купца Микеле из Вероны от уплаты коммеркиев соста-
вил 90 перперов 14, на основании чего можно вычислить, что стоимость вы-
везенного зерна составляла 4500 перперов. Другой купец потерпел ущерб
от коммеркиариев на сумму 60 перперов 15 *. Венецианцы производили за-
купку зерна в Месемврии, в Крыму и в Понтираклии. Но не только они
были покупателями византийского и крымского хлеба.
В 1272 г., например, византийцы вели оживленные переговоры с генуэз-
цами, также активно включавшимися в коммерцию хлебом, добиваясь от
них, чтобы те не продавали зерна врагам василевса и покупали его лишь
с согласия последнего. Для того чтобы гарантировать эти условия, визан-
тийцы просили, чтобы подеста Перы брал с владельцев и патронов судов
в соответствии со статутами Перы предварительный залог 1в, который бы
препятствовал действиям в обход договоренности.
К концу 80-х годов XIII в. генуэзцы, нередко кооперируясь с греками,
наладили массовый вывоз зерна из Крыма и Северо-Восточного Черно-
морья: Каффы, Конестази, Чиприко, Воспоро, Коппы, Заккарии и Таны.
Особенно интенсивной была каффская торговля зерном. По 16 актам ге-
нуэзского нотария Ламберто ди Самбучето, работавшего в Каффе в 1289—
1290 гг. 17, в Трапезунд и Керасунт было доставлено зерна в общей слож-
ности 1303,6 т (или по 81,5 т на один акт) 18. Кроме Трапезунда и Кера-
14 Tafel G. L., Thoma,s G. М. Urkunden zur alteren Handels- und Staatsgeschichte der Re-
publik Venedig, mit besonderer Beziehung auf Byzanz und die Levante. Wien, 1857.
Bd. 3. S. 239.
18 Ibid. S. 246.
w Bertolotto G. Nuova Serie di document! suite relazioni di Genova coll’Impero Bizan-
tino // ASLSP. 1898. T. 28. P. 507.
17 Balard M. Genes et 1’Outre-Mer. T. 1: Las actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambu-
ceto 1289—1290. P.; La Haye, 1973. (Далее: LS). N 7, 107, 184, 404, 409—412, 417,
419, 423—424, 430, 502, 505, 703. 3 акта из 16 были составлены в 1289 г., осталь-
ные — с марта по июль 1290. г.
18 В актах упомянуто следующее количество зерна: 6030 трапезундских модиев, 1023
каффских модия и 635 sinichi. По Э. Шильбаху, 1 трапезундский торговый модий
в среднем составлял 205 л (Schilbach Е- Byzantinische Metrologie. Munchen, 1970.
S. 124, 128). Используя данные М. Балара по пересчету на единицы веса (Balard М.
La Romanie. Т. 2. Р. 898), получаем весовое значение трапезундского модия около
160 кг зерна. Тогда 6030 трапезундских модиев=964,8 т (1 каффский модий=
281,51 кг (Ibid.)), 1023 каффских модия=288 т зерна. При этом мы учитываем и кос-
венное указание, содержащееся в акте LS. № 423, где упомянута комменда зерном
на сумму 7100 каффских аспров барикатов. Исходя из средней цены 22 аспра бари-
ката за каффский модий (ср. LS. № 419), получаем примерный вес пшеницы
355 каффских модиев. В источнике упомянута также мера, именуемая sinichi.
Э. Захариаду убедительно доказала, что этот термин sinichi, cr-Ezi «турецкий ши-
ник», обозначает древнюю меру , распространенную в Трапезундской империи,
См.: Zachariadou Е. Trade and Crusade. Venetian Crete and Emirates of Menteshe
and Aydin (1300—1415). Venice, 1983. P. 148. Xotvig в Трапевунде был
двух родов:	= 4,271 л и р.еуаХт) xobi£ = 136,672 л (по другим данным,
102,504 л). См.: Schilbach Е. Byzantinische. . . S. 127—128. Мы полагаем, что
в акте Ламберто ди Самбучето (LS. N 703), где идет речь о перевозке
635 шиников зерна и предусматривается фрахт 17 % величины груза, может
подразумеваться лишь второй вид х°1Если бы в контракте имелся в виду малый
Xoivi? в 4,3 л, то тогда транспортировалось бы лишь 2,1 т зерна, а патрон получил бы
всего лишь 0,357 т зерна или не более 44 комниновских аспров дохода (расчет цен
см. ниже), а это не окупило бы расход на плавание, оклад матросам, разгрузку и т. д.
28
сунта, зерно вывозилось также в трапезундский порт Ватицу 19. Перед
нами весьма значительный объем перевозок, тем более что учтены данные
лишь одного нотария.
Для оценки роли такой хлебной торговли для Трапезунда и городов им-
перии обратимся к несложному подсчету. По данным Ф. Броделя, среднее
потребление зерна на душу населения в позднее средневековье составляло
3 гектолитра (2,42 центнера) в год, а в классическое средневековье было и
того ниже 20. При населении Трапезунда от 4 тыс. до 6,7 тыс. человек
в XIII—XV вв.21 его годовое потребление зерна составило бы максимум от
1 тыс. до 1,62 тыс. тонн в год. Доставка 1303,6 т, таким образом, почти пол-
ностью обеспечивала потребности Трапезунда в хлебе. Разумеется, он шел
не только в Трапезунд, но и в другие города и, возможно, селения империи.
И все же этот показатель для морской торговли чрезвычайно высокий
в сравнении с тем, что в Средиземноморье морская торговля хлебом и
в XVI в. давала лишь 1 % всего потребления 22.
Из общего количества 1303,6 т зерна, доставленного в Трапезундскую
империю, почти 754 т приходится на пшеницу, 309,8 т — на просо, 32,1 т —
на ячмень, 160 т — на пшеницу и просо вместе и 48 т — на пшеницу и
ячмень вместе (дифференцировать вид зерна по количеству в этих случаях
нет возможности). Плавания судов в Трапезунд или Керасунт нередко
были альтернативными.
Свидетельства о стоимости зерна отрывочны и в основном приведены
в каффских ценах. Пшено, предназначенное для перевозки в Трапезунд,
стоило в Каффе от 10,6 каффских аспра бариката до 8 трапезундских ас-
пров комнинатов, или от 10,6 до 12,8 аспра бариката по курсу того времени
за трапезундский модий 23. Пшеница стоила дороже. Вместе с расходами по
доставке в 1290 г. цена была от 19,5 до 20 аспров комнинатов за трапе-
зундский модий 24. Без доставки зерно стоило 22 аспра бариката за более
«тяжелый» каффский модий (281,5 кг) 25. Если принять 20 аспров комни-
натов (32 аспра бариката) за минимальную возможную цену в Трапе-
зунде трапезундского модия (160 кг) пшеницы, а 22 аспра бариката за
каффский модий — исходную цену зерна в Каффе, получится, что 1 тра-
пезундский модий стоил в Трапезунде 32 аспра бариката, а в Каффе —
12,5 аспра бариката. При обычной средней стоимости фрахта 16—18 %
от стоимости груза себестоимость зерна, доставленного в Трапезунд,
была бы для продавца 14,5—15 аспров барикатов за модий. При реали-
зации же его за 32 аспра прибыль составила бы 113,3 %, но из нее, конечно,
следует еще вычесть налоги и торговые расходы. И в этом случае чистая
прибыль была бы близка к 100 % .
В XIV—XV вв. Северное, Северо-Западное и Восточное Причерноморье
(особенно район Зихии) оставались житницами как для итальянских мор-
ских республик, так и, особенно, для Южного Причерноморья и Констан-
тинополя 26. Некоторые исследователи даже предполагают, что в XV в.
Поэтому мы считаем, что упомянутый в акте sinichi (шиник) равнялся 102,5 л или
80 кг, а 635 шиников — 50,8 т.
19 LS. N 424.
20 Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., 1986. С. 441—
142.
21 Испанский путешественник начала XV в. Перо Тафур называет цифру 4000 жите-
лей: Tafur Рето. Andangas ё viajes. Madrid, 1874. Р. 159. Оценки современных ис-
следователей, учитывающих также данные османских кадастров конца XV в.
и иные источники — от 4 тыс. до 6,7 тыс. жителей: Lowry Н. W. The Ottoman Tahrir
Defters as a Source for Urban Demographic History: the Case Study of Trabzon
(ca. 1486—1583). Thesis for Doctorate. Los Angeles, 1977. P. 27—32; Beldiceanu N.
L’Empire de Trebizonde a travers un registre ottoman de 1487 // АП. 1979. T. 35.
P. 57—58; Continuity and Change. . . P. 270. Note 14; Bryer A. The Empire. . . N VI.
P. 222.
22 Бродель Ф. Структуры. . . С. 141.
23 LS. № 184, 505. 1 аспр комнинат=1,6 аспра бариката: LS. № 117.
24 LS. № 417, 430. 19 аспров — при доставке зерна в Ватицу: LS. № 424.
25 LS. № 419.
26 В отдельные годы 10—15 % всего хлеба, потребляемого Генуей, привозили из При-
черноморья. Zachariadou Е. Prix et marches des cereales en Romanic (1343—1405) //
29
торговля хлебом могла быть главной в генуэзском предпринимательстве,
учитывая ее размах и международный характер 27. В XIV в. современники
считали, что именно Причерноморье может в полной мере и с успехом снаб-
жать хлебом и продовольствием всех участников готовящегося крестового
похода 28. Все это — косвенное отражение значительности товарооборота
черноморского хлебного рынка.
Зависимость от привозного хлеба и цены на хлеб волновали жителей
Понта 29. Генуэзцы систематически снабжали Понт, а также свои южно-
черноморские фактории Симиссо (Самсун) и Самастро (Амастрида) хлебом.
Сведения об отправке туда зерна постоянно встречаются в счетных книгах
(массариях) Каффы. Нередко даже оклады социев (наемных воинов) Са-
мастро выплачивались зерном, которое шло как на их личное потребление,
так и на продажу 30. Основной поток зерна шел с севера на юг Черного
моря. Экспорт хлеба в Трапезунд осуществлялся генуэзцами даже тогда,
когда они с венецианцами заключили договор о торговой блокаде владений
хана Джанибека в 1344 г.31 В 1384 г., по данным древнейшего из сохранив-
шихся регистров каффской Оффиции Монеты, зафиксирован вывоз зерна
из Каффы в Трапезунд, Константинополь и Синоп на панфиле (тип судна)
Дж. Малагамба и в Трапезунд — на кокке Дж. Тодиско 32. В этих перевоз-
ках принимали участие жители всех названных городов, в том числе греки.
Венецианская Оффиция Судей по петициям в 1408 г. разбирала иск П. Бра-
гадина, одного из членов купеческой компании, которая занималась тор-
говлей зерном, используя для перевозок венецианские транспортные га-
леи «линии» 33.
Зерно доставлялось в Трапезунд не только из Каффы, но и из Констан-
тинополя. В мае 1423 г. венецианец Б. Марчелло зафрахтовал у генуэзца
А. ди Драперио наву для перевозки из Константинополя в Трапезунд
750 модиев (около 180 т) пшеницы 34. Более подробную информацию дает
Книга счетов венецианского коммерсанта Джакомо Бадоэра. Он отправил
в Трапезунд из Константинополя 140 модиев (33,6 т) пшеницы, купленной
в Агатополе. Она обошлась Бадоэру вместе с транспортными расходами,
по 6,25 перпера за модий. В Трапезунде же она была продана по 240 ас-
пров за трапезундский модий. Выручка составила 1317,6 перпера, а за
вычетом расходов — 1032 перпера 18 каратов 35. Чистая прибыль купца,
Nuova Rivista Storica. 1977. Anno LXI. Fasc. III/IV. P. 291—306; Balard M. Genes
et la Mer Noire (XIIIе—XVе siecles) // Revue Historique. 1984. N 1. P. 41—42.
О снабжении Константинополя черноморским хлебом см.: Bratianu G. La question
de 1’approvisionnement de Constantinople a 1’epoque byzantine et ottomane // Byz.
1929/30. T. 5. P. 83—107; Idem. Nouvelles contributions а Г etude de I’approvisionne-
ment de Constantinople sous les Paleologues et les empereurs ottomans // Byz. 1931.
T. 6. P. 640—656; Chrysostomides J. Venetian. . .: Laiou A. E. The Provisioning of
Constantinople during the Winter of 1306—1307 // Byz. 1967. T. 37. P. 91—113.
27 Beers J. Genes au XVе siecle. P., 1961. P. 349.
23 Archivio di Stato di Venezia. Commemoriali. Ill, f. 75 r. {Mas Latrie L. de. Melanges
Historiques: Choix de documents. P., 1880. Vol. Ill: Commerce et expeditions militai-
res de la France et de Venise au moyen age. P. 100) 11.V 1332.
22 TpaitsCouvciaiiov wpoaxorctov той stou? 1336 / ’Ez3. 2л. Adputpo? // NE. 1916. T. 13.
P. 39, 41: большое внимание к закупкам хлеба, колебаниям цен на него и «прогно-
зирование» их в Гороскопе, составленном в Трапезунде на 1336 г.
30 Archivio di Stato di Genova. San Giorgio. Caffe Massaria ad annum 1455 (Далее:
CM. 1455), f. CCXXVIIIv, CCXXXIIv; CM. 1456 — II, f. LXIIIr; CM, 1458—1,
f. XXIXr и др.
31 Morozzo della Rocca R. Notizie di Caffa // Studi in onore du Amintore Fanfani. Mi-
lano, 1962. Vol. 3: Medioevo. P. 290.
32 Musso G. G. Navigazione. P. 153—156.
33 Archivio di Stato di Venezia. Giudici di Petizion. Sentenze a Giustizia, 16, f. 21r—
22r — 20.Ill 1408.
31 Dalia Santa G. Di un patrizio veneziano del Quattrocento e di Francesco Filelfo, suo
debitore // Nuovo Archivio Veneto. 1906. T. 11. Pt 2. P. 89—90 — 26.IV 1423. Ви-
димо, имелся в виду константинопольский модий=около 307,5 л (Schilbach Е. Ву-
zantinische. . . S. 103—106) или 239,82 кг.
35 Badoer Giacomo. Il Libro dei conti di Giacomo Badoer (Constantinopoli, 1436—1440) I
Testo a cura di U. Dorini e T. Bertele. Roma, 1956. P. 102—103, 149, 308.
30
таким образом, составила 18 %. Одновременно Бадоэр отправлял в Тра-
пезунд 26 константинопольских модиев пшена (6,2 т). Пшено было продано
в Трапезунде частично по 240 аспров за модий (29 модиев), частично —
по 180 аспров за модий (2,3 модия). Остальная часть пшена (6,5 модия)
была отдана в виде фрахта. Чистая прибыль составила 31,9 % 36. Пше-
ницу и муку покупал в Симиссо для реализации в Трапезунде компаньон
Бадоэра Антонио да Нигропонте. Им было закуплено 26 модиев пшеницы
по весу Симиссо (2,8—3,12 т) и по цене 85 аспров Симиссо за местный
модий. В Трапезунде пшеница была продана за 196 аспров комнинатов
(93 аспра Симиссо) за тот же модий. Прибыль составила 9,6 % 37.
Торговля зерном основывалась на разнице цен между портами Север-
ного, Западного и Южного Причерноморья, особенно резкой в конце
XIII в. Именно тогда эта торговля приносила наибольшие барыши итальян-
ским предпринимателям. Прибыли Бадоэра в 1437 г. несравненно скромнее.
Но он вывозил зерно не из района производства, а реэкспортировал его
через Константинополь. При значительных объемах перевозок эта торговля
оставалась доходным делом.
С 30-х годов XV в., а временами и ранее, ситуация в хлебной торговле
в Причерноморье довольно круто менялась. Каффа в неурожайные годы
или тогда, когда она была отрезана или осаждена татарами, сама начинала
остро нуждаться в хлебе, который могли доставлять только морем из Ла-
тинской Романии, Италии или с южного берега Черного моря, куда зерно
обычно экспортировали. В 1386 г., во время конфликта с татарами, Каффе
пришлось закупать зерно в Фассо (Поти) и в Зихии 38 39, причем в доставке
его в Каффу участвовали трапезундские суда 38. Цены на зерно в самой
Каффе доходили до 175 аспров за модий, в то время как в 1375 г. они коле-
бались от 100 до 160 аспров 40. В том же 1386 г. зерно как для Каффы, так
и для генуэзской фактории в Симиссо, находившейся в ее юрисдикции,
приобреталось в Симиссо (вероятно, мусульманском городе Самсуне) 41.
Скачок цен на зерно в Каффе произошел и в 1401 г., во время блокады Кон-
стантинополя османами 42.
С конца 20-х годов XV в. кризис в каффской торговле хлебом углуб-
лялся и поток зерна все чаще шел в обратном направлении — с юга на
север. Это было связано с неурожайными годами и, особенно, с неблаго-
приятным внешнеполитическим положением Каффы. В 1428 г. Оффиция
Продовольствия и консулат Каффы предпринимали экстренные меры по
закупке зерна из Симиссо, Бафры и вообще из районов «Турции» (под ко-
торой разумелись мусульманские владения в Южном Причерноморье),
собирая предложения поставщиков и заключая с некоторыми из них дого-
воры на поставку больших объемов зерна — от 1000 до 3000 кантаров
(47,55—142,6 т) муки и от 200 до 350 каффских модиев пшеницы (56,3—
36 Ibid.
37 Ibid. Р. 306—307 — 18.XII 1437. 1 модий Симиссо составлял либо 9 трапезундских
псомиариев, т. е. 120 кг (Ibid. Р. 306), либо же 8,17 псомиария по иным подсчетам
(Ibid. Р. 307), т. е. 108 кг. Муки было приобретено 7 кантаров 9 ротоли за 172 аспра
Симиссо (Ibid. Р. 306). Нам неясно, какой кантар имелся в виду. Если венециан-
ский (45,185 кг), то вес муки составлял 320,5 кг. Если генуэзский (47,5 кг), то
336,8 кг. В любом случае это количество незначительно.
38 Была произведена закупка 20 модиев и 3 кантаров пшеницы (5,8 т) по цене 84,5 каф-
фского аспра за модий. См.: Archivio di Stato di Genova. Sala 34/67. Caffe massaria
ad anno 1386 (Далее: CM. 1386). f. 400v—8.VIII.1386. Предприниматели Бартоло-
мео ди Джулио и О. ди Финарио получали за свои услуги по доставке зерна 5 %
от его стоимости и оплату всех расходов по транспортировке.
39 Ibid., f. 217v; Musso G. G. Note d’archivio sulla «Massaria» di Caffa // Studi Genuensi.
1968. T. 5. P. 87. О закупках зерна в Зихии в 1421 г. см. также: СМ. 1420—1.
f. VIr—26.VIII 1421.
40 Balard М. La Romania. . . T. 2. P. 765—766.
41 См. 1386, f. 360v.
42 Стоимость зерна тогда поднималась до 20—24 перперов за модий в Константино-
поле и Романии и до 100 аспров за модий в Каффе в 1399—1401 гг. См.: Zacharia-
dou Е. Prix. . . Р. 303, 306; Bernicolas-Hatzopoulos D. The First Siege of Constanti-
nople by the Ottomans (1394—1402) and Its Repercussions on the Civilian Popula-
tion of the City / Byzantine Studies — Etudes Byzantines. 1983. T. 10. Pt 1. P. 41.
SI
98,5 т) 43. При этом цены на закупленную муку устанавливаются в 40 ас-
пров за кантар, на пшеницу из Симиссо — 11 аспров, а из Бафры — 9—
10 аспров за капицио (17,59 кг), что существенно выше уровня цен конца
XIV в. (см. табл. 1). Все договоры на поставку зерна и муки в Каффу из
портов Южного Причерноморья заключались на короткие сроки — от
1,5 до 2,5 месяца и должны были выполняться с июля до конца сентября
1428 г. Прибыль поставщиков при этом устанавливалась на уровне 10—
15 % 44, или же продажа зерна должна была осуществляться по «обычаям
Каффы» с фиксированной ценой 45.
В 1433 г. каффская Оффиция Продовольствия объявляет о поставках
зерна в город, в которых мог принять участие любой желающий, с освобож-
дением товара от налога и гарантиями фиксированных цен: 12 аспров
за капицио пшеницы из Симиссо, Бафры и Самастро и 50 аспров за кан-
тар муки 46. Рост цен по сравнению с 1428 г. составил таким образом со-
ответственно 9 и 12,5 %. Укажем для сравнения, что зерно из Монкастро
и Ликостомо (Северо-Западное Причерноморье) стоило еще дороже —
14 аспров за капицио 47.
Видимо, в 30-е годы XV в. недостаток продовольствия в Каффе стано-
вится хроническим. В 1436 г. вводится запрет закупок там зерна с целью
последующей перепродажи 48, категорически воспрещается экспорт зерна
из Каффы 49. Эти запреты были связаны с войной, которую Каффа вела
с ханом Солгата и которая привела к росту цен на хлеб в связи с блокадой
города с суши и отторжением от крымского рынка зерна 50 *. Кризис не
прошел к концу десятилетия. Цены продолжали ползти вверх, и в 1438 г.
Оффиция Продовольствия вводит их максимум: 25 аспров за капицио пше-
ницы и 17 аспров — пшена в1. Это колоссальный (на 208—242,8 %) ска-
чок цен по сравнению с уровнем 1433 г. Подобный рост цен фактически
сокращал разрыв их в местах традиционного потребления (Южное Причер-
номорье) и традиционного экспорта (Каффа, Северное Причерноморье).
И действительно, в 1440 г. в условиях продолжающейся нехватки про-
довольствия власти Каффы принуждают трапезундского грека, названного
в акте Антистравернио, под угрозой штрафа в 50 соммов сгрузить все
закупленное им для доставки в Трапезунд зерно и продать его в Каффе,
так как цена его там была не ниже, чем в Трапезунде 52.
Неблагоприятная для Каффы ситуация сохранилась и в 50-е годы,
что продолжало способствовать как росту цен на хлеб во всем Причер-
номорье, так и усилению роли Каффы как регулятора этих цен.
В 1454 г. был неурожай злаков. Еще не зная о его возможных послед-
ствиях, жители Каффы, привлеченные высокими ценами на зерно в Тра-
пезунде, продали все свои запасы пшена. Цены на него (пшено доставля-
лось в Каффу татарами) составляли 8 аспров за капицио, а в Трапе-
зунде — 12 аспров 53. Однако ожидания привоза зерна нового урожая из
«Татарии» не оправдались, а в 1455 г. была настоящая засуха. Консул
Каффы пытался достать зерно в Монкастро, но без особого успеха. Помощи
43 Origone S. L’amministrazione genovese a Caffa nel secolo XV // Saggi e document!.
Genova, 1983. T. 3. Doc. N 29—31, 33-36. P. 260—261, 262—265.
44 Ibid. Doc. N 30, 33.
46 Ibid. N 29, 34, 36.
43 Ibid. N 114 — 17.VII 1433.
47 Ibid.
43 Ibid. N 116 — 16.IV 1436.
48 Ibid. N 117 — 28.IV 1436.
80 Cp.: Ibid. P. 240.
81 Ibid. N 119 — 21.XI 1438.
83 Ibid. N 84 — 15.XI 1440.
83 Codice diplomatico delle colonie Tauro-Liguri durante la signoria dell’Ufficio di
S. Giorgio (MCCCCLIII— MCCCCLXXV) I Ed. A. Vigna // ASLSP. 1868. T. 6. P. 144.
Cp.: Sieveking H. Studio sulle finanze genovesi e in particolare sulla Casa di S. Gior-
gio // ASLSP. 1906. T. 35. Pt 2. P. 127 (с неверной датой — 1474 г.). Ошибка пере-
кочевала затем в труд: Зевакин Е. С., Пенчко Н. А. Из истории социальных отно-
шений в генуэзских колониях Северного Причерноморья в XV в. // Ист. зап. 1940.
Т. 7. С. 16.
32
просили и у протекторов Банка Сан Джорджо, к которому после 1453 г.
перешло управление генуэзскими факториями в Причерноморье 54. На-
дежды на доставку зерна из районов Западного Кавказа и «Турции» были
слабыми 55 *, но все же такую попытку предприняли. Консул Каффы отпра-
вил в Леоны (близ Симиссо) паву и галею для закупки там зерна, передав
приказ всем генуэзским судам, груженным зерном, идти в Каффу, так как
там ожидался голод (penuria) 66. То, что закупки зерна в Симиссо состоя-
лись, отмечено в массарии Каффы за 1456 г. Единовременно было приоб-
ретено 1500 капиций (26,4 т) зерна по цене 17 каффских аспров за капи-
цио (272 аспра за модий) 57. Конечно, этого количества было недостаточно
для облегчения положения такого города, как Каффа. Но примечательно,
что в сложных условиях 1455 г. Каффа по-прежнему брала на себя снаб-
жение хлебом фактории в Самастро, где цена на зерно была еще выше 58.
Представление о перевозках зерна и ценах на него дают табл. 1 и 2.
Из них видно, что, по всей вероятности, с конца XIII до 80-х годов XIV в.
значительного роста цен на зерно в Южном Причерноморье не было.
Не менялось и направление торговли. Она шла с севера на юг. Эти наблю-
дения, однако, носят пока гипотетический характер, так как количество
использованных для этого периода источников ограниченно. Резкий ска-
чок цен с тенденцией их нивелирования в Северном и Южном Причерно-
морье происходит в конце 20-х—30-х годах XV в. Цены .на пшеницу вы-
росли от 2,5 почти до 5 раз по сравнению с ценами начала 80-х годов
XIV в. В эти годы товарооборот нередко меняет свое направление.
В 40-е годы, вероятно, происходит некоторая стабилизация цен: накануне
нового кризиса 1456—1459 гг. они временами даже ниже, чем в 1437—
1438 гг. В 1456—1459 гг. в связи с неблагоприятной политической обста-
новкой цены вновь растут, оказываясь на уровне, близком к кризисным
годам для Каффы (1437—1438). Таким образом, нам удается установить
общее неблагополучие в хлебной торговле Причерноморья в период на-
растания османской экспансии и в немалой степени в связи с ней.
Однако и в конце 50-х годов XV в. разница цен на пшеницу в Каффе
и Самастро временами была очень значительной: кризис больнее ударял по
зависимым от снабжения генуэзцев южночерноморским факториям.
В 1459 г., например, когда в Самастро была особенно острая нехватка зерна
накануне падения города, капицио зерна стоил там 21,5—22 аспра, в то
время как в Каффе — 7 аспров 59. В целом же высокие цены на зерно
в 1455—1459 гг. объясняются особо неблагоприятными обстоятельствами:
трудностями торговли из-за блокирования проливов османами, неуро-
жаем, тем, что султан не признавал права генуэзцев на факторию в Сама-
стро и препятствовал доставке продовольствия в черноморские порты.
Рост цен на хлеб в первой половине XV в. приводил к резкому ухудше-
нию положения трудящихся масс городов Южного и Северного Причер-
номорья (ремесленников, наемных работников, матросов), обострял со-
циальные противоречия в регионе, ослаблял силу сопротивления натиску
османов 60.
Для изучения долговременной динамики цен на зерно в Южном При-
черноморье можно обратиться к сведениям, содержащимся в ранних ос-
81 См.: Зевакин Е. С., Пенчко Н. А. Из истории. . . С. 3—33; Данилова Э. В. Каффа
в начале второй половины XV в. // Феодальная Таврика. Киев, 1974. С. 207—214.
88 Codice. . . Р. 368 — 6.IX 1455: «et de Zichia idem et Turchia nula spes nobis est».
86 Ibid. P. 367—368 — 6.IX 1455.
87 CM. 1456 — I, f. CIIv — 2.XII 1456.
88 Codice. . . P. 651 — 8.XI 1456; письма протекторов Банка Сан Джорджо консулу
и массариям Каффы о поставках зерна в Самастро.
89 См. 1458 — I, f. XLVv — З.Ш 1459.
80 См., например: Данилова Э. В. Каффа. . .; Чиперис А. М. Внутреннее положение
и классовая борьба в Каффе в 50—70 гг. XV в. // УЗ Туркм. ГУ. 1962. Вып. 21.
С. 245—266; Он же. Социально-экономическое положение и движение моряков, со-
циев и стипендиариев в генуэзских колониях Крыма в XIV—XV вв. // УЗ Кабар-
динского ГПИ. 1956. Вып. 9. С. 67—79; Он же. Борьба народов Юго-Восточного
Крыма против экспансии султанской Турции в 50—70-х годах XV в. // УЗ Туркм.
ГУ. 1960. Вып. 17. С. 131 —155; Зевакин Е. С-, Пенчко П. А. Из истории. . .
3 Византийский временник, т, 50
33
Таблица 1. Торговля хлебом в генуэзских факториях Южного Причерноморья (1381—1459 гг.) *
№	Дата	Место экспорта	Место импорта	Категория зерна	Количество (в тоннах)	Цена за капицио	Общая стоимость	Примечания
						(в каффс	них аспрах)	
1	19.XI 1381	Каффа	Симиссо	Пшеница	160,1	3,3	19 950	
2	30.VI 1428	Симиссо	Каффа	Мука	95,1-118,9	14,8	80 000-100 000	Предложение поста- вок
3	30. VI 1428	«Турция»	Каффа	Мука	142,6	Не указ.	Не указ.	То же
4	16.VII 1428	Любой пункт	Каффа	Пшеница		10	—	Норматив
5	16.VII 1428	Симиссо Баффа Симиссо, Бафра	Каффа Каффа Каффа	Пшеница » Мука	| 84,45-98,53	11 10 14,8	-—	Предложение поста- вок
6	16.VII 1428	Симора, Бафра	Каффа	Пшеница	?	11	—	То же
7	16.VII 1428	Симора, Бафра	Каффа	Мука	95,1—142,6	14,8	80 000-120 000	» »
8	20.VII 1428	Симиссо	Каффа	Мука	47,55	14,8	40 000	Договор
9	20.VII 1428	Симиссо	Каффа	Мука	47,55	14,8	40 000	»
10	17.VII 1433	Симиссо, Бафра, Самастро	Каффа	Пшеница	—	12	—	Норматив
11	17.VII 1433	Симиссо, Бафра, Самастро	Каффа	Мука	—	18,5	—	Норматив
12	21.XI 1438	Любой пункт	Каффа	Пшеница	—	25	—	Установление макси- мума цен
	21.XI 1438	То же	»	Пшено	—	17	—	То же
13	24.Ill 1456	Ликостомо	Самастро	Пшеница	13,2	32	24 032	
14	l.VI 1455	Каффа	Самастро	Пшеница	Не указ.	Не указ.	19 564	
15	10.X 1455	Каффа	Самастро	Пшеница	Не указ.	18—19	Не указ.	
16	10.X 1455	»	»	Пшено	Не указ.	12	Не указ.	
17	8.VII 1456	Каффа	Самастро	Пшеница	18,4	22	23 075	
18	8. VII 1456	»	»	»	26,4	18	27 000	
19	10.VII 1456	»	»		4,7	18	4 824	
20	25. IV 1456	»	»	Пшено	Не указ.	Не указ.	12 556	
21	6.1	1457	»	»	Пшено?	Не указ.	12-14	Не указ.	
22	6.1	1457		»	Ячмень	Не указ.	20	Не указ.	
23	23.X 1458	»	»	Пшеница	Не указ.	Не указ.	75 410	
24	15.11 1459	Каффа	Самастро	Пшеница и бобы	Не указ.	Не указ.	5 315	
25	3.III 1459	»	»	Пшеница	27,2	21,5	33 239	
26	10.IX 1459		»		4,05	21,5	4 945	
27	10. IX 1459	»	»	Пшеница и ячмень	Не указ.	Не указ.	5 212	
28	3.III 1459	»	»	Пшеница	14,7	21,5	12 136	
« Источники к таблице:	1. СМ. 1381, f.CCXLI v. 2—12. Origone 8. L'amministrazione. ., N 29—31, 33—36, Hi, 119,	13—22. GM. 1456 — 11, [. LJIIIr, CLXIIv,
23-28. CM. 1458 -1, f. XXVIIr, XXXVIHv, XXIXr, XLr-v,
Таблица 2
Цены на зерно в городах Южного Причерноморья (1290—1459 гг.) *
Год	Категория	Ценз за трапезу ад- ский МОДИЙ (160 КГ) в соммах серебра	Место реализации	Примечания
1290	Пшеница	0,268	Трапезунд	1 сомм=119,5каф. аспра
1290	Пшено	0,089—0,107	Трапезунд	Цены Каффы
1381	Пшеница	0,226	Симиссо	1 сомм=133 а. Цены Каф- Art
1386	Пшеница	0,33	Фассо	фЫ 1 сомм=145 а.
1428	Мука	0,667	Каффа	1 сомм=202 а.
1428	Пшеница	0,45—0,495	»	(здесь и везде далее).
1433	Пшеница	0,54	»	Зерно, закупленное
1433	Мука	0,833	»	для Каффы в Южном
1438	Пшеница	1,125	»	Причерноморье
1438	Пшено	0,765	»	
1437	Пшеница	0,63	Трапезунд	
1437	Пшеница	0,75	Трапезунд	
1437	Пшено	0,47—0,63	Трапезунд	
1437	Пшеница	0,56	Симиссо	
1454-	Пшено	0,54	Самастро,	
1455			Трапезунд	
1455	Пшеница	0,81—0,85	Самастро	
1456	Пшеница	1,44	Самастро	
1456	Пшеница	0,81—0,99	Самастро	
1456	Пшеница	0,76	Симиссо	
1457	Пшено	0,54-0,63	Самастро	
1457	Ячмень	0,9	»	
1458	Пшеница	0,99	»	
1458	Пшеница	1,26	»	
1458	Ячмень	0,99	Самастро	
1459	Пшеница,	0,97	»	
	ячмень			
Источники к таблице цитируются в тексте статьи. Для удобства сравнения хлебных цен мы про-
изводили расчет их в соммах — счетно-денежных единицах с фиксированным содержанием серебра.
Количество каффских аспров в сомме варьировало в зависимости от их серебряного содержания и
изменения покупательной способности серебра. См.: Пономарев А. Л. К вопросу о технике и до-
ходности торговых операций в Черном море в конце XIII—середине XIV в. // Всесоюз. Гос. б-ка
иностр, лит-ры: Тезисы 3-й научно-теоретической конференции молодых ученых и специалистов.
И., 1983. С. И. Таким образом, сомм является наиболее подходящим денежным эквивалентом для
сравнения цен на хронологически длительном отрезке времени, тогда как каффские и трапезунд-
ские аспры с конца XIII в. быстро девальвировались, их вес неоднократно снижался, а проба
ухудшалась. Поэтому их трудно сопоставлять как общий эквивалент для XIII и XV вв.
манских кадастрах Трабзонского вилайета. В 1487/88 г. 1 сомар пшеницы
(13,26 кг) в среднем стоил 6 акче, полбы и пшена — 4 акче, овса —
5 акче 61. При пересчете сомара в капиции (17,59 кг), а акче — в кафф-
ские аспры 62 получим следующий (разумеется, условный) уровень цен на
хлеб: пшеница — 17,7 аспра за капицио, полба, пшено — 11,8 аспров,
овес — 14,6.
Такие цены на зерно в конце 80-х годов XV в. все же ниже тех, что
были в Самастро в кризисные 1457—1459 гг. Вероятно, после османского
завоевания цены на хлеб несколько стабилизировались, оставаясь, впро-
чем, на высоком уровне.
61 Beldiceanu N., Nasturel Р. S. Le Monastere de Theoskepastos a la lumiere d’un recen-
sement ottoman de Trebizonde // Byz. 1985. T. 55. Fasc. 1. P. 282.
62 В 1487 г. 1 акче=1,225 акче 1462 г. по курсу в золотой монете (флорине). См.: Bel-
diceanu N., Nasturel Р. S. Le Monastere. . . Р. 273; Beldiceanu N. Biens monastiques
d’apres un registre ottoman de Trebizonde (1487) // REB. 1977. T. 35. P. 189—190.
В 1459/60 г., по массариям Каффы, курс акче составлял 1,8—1,85 аспра Каффы.
Тогда 1 акче 1487 г. равнялся примерно 2,21 каффского аспра конца 50—начала
60-х годов XV в. См.: СМ. 1458-1. f. CLIIIr; СМ. 1458-П. f. XXXIXr.
3*
Византийский временник, том 50
К. В. ХВОСТОВА
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ВНУТРЕННЕЙ ТОРГОВЛИ
И ТОРГОВОЙ политики
В ВИЗАНТИИ XIV—XV вв.
Новейшие исследования, посвященные византийской торговле XIV—
XV вв., рассматривают ее в тесной связи с функционированием междуна-
родного рынка в Средиземноморье Ч Неоднократно отмечалась роль
Константинополя как крупного центра экспорта и импорта, равно как и
транзитной посреднической торговли 1 2. В данной статье делается попытка
на основе сравнительно немногочисленных сведений источников выявить
некоторые особенности внутренней торговли Византии в рассматриваемый
период. Точнее, ставится задача наметить характер ее взаимосвязей с эко-
номикой страны, с ее производством, а также выявить конкретные формы
зависимости внутриторговых операций от внешней торговли и изучить от-
ношение к торговле, как внутренней, так и внешней, разных социальных
слоев населения. На наш взгляд, именно выяснение связей торговли с про-
изводством позволит оценить ее роль в рассматриваемую эпоху.
Характеристика социально-экономического положения Византии
XIV—XV вв. обычно начинается с констатации многих черт экономиче-
ского и финансового кризиса, охватившего империю в этот период и раз-
вивавшегося ускоренными темпами. В качестве симптомов кризиса назы-
вают упадок провинциальных городов, обесценивание монеты, интенсив-
ную миграцию населения, увеличение размеров необрабатываемых зе-
мель 3. Все это, естественно, способствовало сужению размаха торговой
деятельности, и прежде всего внутренней. Нашествия османов приводили
к постоянному разорению городов, к прекращению торговли. Именно
в этом видели причину экономического спада современники 4. О нем и
1 Laiou-Thomadakis А. Е. The Byzantine Economy in the Mediterranean Trade System,
Thirteenth — Fifteenth! Centuries // DOP. 1980/1981. Vol. 34/35. См. также рец.
С. П. Карпова на данную работу (ВВ. 1984. 45. С. 249—251); ЪугиИ И. Сумрак
Византще. Београд, 1984.
2 Ъури/i И. Указ. соч. С. 405.
3 Zakythynos D. Crise monetaire et crise economique a Byzance du XIIIе au XVе siecle.
Athenes, 1948; Bertele T. L’iperpero bizantino dal 1261 al 1453 // Rivista italiana
di numismatica e scienze affini. 1957. Vol. 5. 59; Bratianu G. I. Etudes hyzantines
d’histoire economique et sociale. P., 1938; Hrohova V. Aspects sociaux et economiques
de la decadence des villes byzanties a I’epoque des Paleologues // Actes du XIV Con-
gres international byzantine. Bucarest, 1975. Vol. 2; Maksimovic L. Charakter der so-
zial-wirtschaftlichen Struktur der Spatbyzantinischen Stadt // J6B. Wien, 1981.
Bd. 31/1; Svoronos N. Le domaine de Lavra sous les Paleologue // Actes de Lavra /
Ed. A. Guillou, P. Lemerle, N. Svoronos, S. Cirlovic. P., 1982. Vol. IV; Antoliadis-
Bibicou H. Villages desertes au Grece: Un bilan provisoire villages desertes et 1’histoire
economique, XV—XVIII siecles. P., 1965.
4 В письме Димитрия Кидониса деспоту Мануилу Кантакузину, относящемся к 1391 г.,
говорится о вторжении варваров (турок) и нищете в городе. См.: Demetrius Cydones.
Correspondance I Ed. R. J. Loenertz. Vatican, 1956. Vol. 1, N 58; Barker J. W. Ma-
nuel II Palaeologus (1391—1425): A Study in Late Byzantine Statesmanship. New
Brunswick, 1969. P. 88. Характерно в этом отношении письмо Димитрия Кидониса
Мануилу Палеологу, относящееся, видимо, к 1383—1386 гг., периоду осады тур-
36
непосредственно о голоде в городах, в том числе в Константинополе и Фес-
салонике, имеется множество сведений в произведениях византийских
историков XIV—XV вв.: Никифора Григоры Б, Георгия Пахимера ®,
Лаоника Халкокондила * 5 6 7, Дуки 8. О нехватке зерна в Константинополе
в 1394—1395 гг. сообщают малые хроники 9.
Не в меньшей мере причиной разорения являлись, по мнению современ-
ников, внутренние смуты. Кантакузин пишет о пагубных последствиях
гражданской войны. В данном случае акцентируется та идея общей бого-
словской и политико-правовой доктрины, согласно которой порядок и мир
в государстве соответствуют общему благу и общему космическому по-
рядку, имеющему божественное происхождение.
Подобными сведениями изобилует византийская эпистолография: они
имеются в письмах императора Мануила II Палеолога 10 11, Димитрия Ки-
дониса, константинопольского патриарха Афанасия п. В источниках го-
ворится о перманентной нехватке в городе продовольственных товаров:
зерна, вина, оливкового масла, о росте цен. Димитрий Кидонис сообщает,
что во время осады турками Фессалоники особенно пострадала торговая
часть города 12.
Кантакузин повествует о таких последствиях гражданской войны,
как «большое несчастье и сопровождающее его пролитие крови тысяч,
обращение людей в рабство, конфискации имущества, тюрьмы и всеобщая
погибель» 13. Окончание гражданской войны, по мнению Кантакузина,
благо. Он приписывает себе заслугу достижения мира, при этом в его про-
изведении звучит призыв к миру и осуждение войн, следствием которых
является разорение 14.
ками Фессалоники. В нем красноречиво говорится о том, что и ранее в результате
вражеских нападений в городе наступала нищета. При этом автор как бы в утешение
добавляет, что город восстанавливал силы. См.: Demetrius Cyclones. Op. Cit. Vol. 2,
N 213; Barker J. W. Op. cit. P. 53.
5 По свидетельству Никифора Григоры, опустошение городов во Фракии привели
к тому, что в течение двух лет нельзя было ни сеять, ни пахать. См.: Nicephori Gre-
gorae Byzantina historia. Bonnae, 1829. Vol. 1. P. 262.20—24; Cp.: Ibid. P. 229.1—3;
По данным того же автора, Константинополь и многие города ромеев испытывали
недостаток в зерне. Турки из Азии часто нападали в период созревания зерна, уго-
няли скот, порабощали людей, земля оставалась необработанной. Это первая при-
чина голода, вторая же заключалась в том, что по той же причине прекратился еже-
годный подвоз зерна с Евксинского Понта (Ibid. Vol. 2. Р. 683.5).
6 Georgii Pachymeris De Michaele et Andronico Paleologio Libri tredecim. Bonnae,
1835. Vol. II. 493 sq.
7 Laonici Chalcocondylae Historiarum demonstrationes / Ed. E. Darko. Budapestini,
1922. Vol. 1. P. 77.17—18; За время долгих лет осады города Константинополя ос-
манами многие жители, сообщает Халкокондил, покинули город и стали жертвой
голода или попали к варварам.
8 Ducas. Historia byzantina / Ed. V. Grecu. Bucharest, 1958. P. 79.11—14; 85.6—9;
81.29—83.5. В Константинополе во время осады его османами был жестокий голод.
Не хватало зерна, вина, масла. См.: Schreiner Р. Die byzantinischen Kleinchroniken.
Wien, 1977. T. 1, N 70. S. 184.
9 Joannis Cantacuzeni Historiarum libri XIII. Bonnae, 1832. Vol. III. P. 8.1—3;
14—15: «точ -хата tov noxep.ov avp.(3epi]z6Twv Sw^epibv».
10 Характерно изобилующее элементами риторики письмо Мануила Палеолога,
адресованное Димитрию Кидонису и относящееся, видимо, к 1385—86 г.: «Tip
itepi Ttevlas pi]9eloav « Oed-piSi	rcoXXiov ’azTjzoa ntavdovcoTv». Ниже говорится
о том, что в подобных тяжелых условиях рекомендуется принимать крайние меры,
чтобы избежать нищеты. В соответствии с преданием целесообразно и скалы засеи-
вать и бросать имеющееся зерно в песок и ожидать урожай пшеницы, как от жир-
ной почвы. К этому принуждает время. См.: Manuel Palaeologus. Correspondance//
Lettres de 1’empereur Manuel Paleologue / Ed. E. Legrand. P., 1962. N 8. Ср. также:
N 4, 5, 11, 13, 14, 16, 18, 19; Dennis G. T. The Letters of Manuel II Palaeologus.
Wash.: Dumbarton Oaks, 1977; Demetrius Cydones. Op. cit. Vol. I, N 58, 49, 50,
59, 229.
11 Maffry Talbot A. M. The Correspondance of Athanasius Patriarch of Constantinople.
Letters to the Emperor Andronicus II, Members of the Imperial Family, and Officials,
Washington // Dumbarton Oaks Texts. 1975. III.
12 Demetrius Cydones. Op. cit. Vol. I, N 213.
13 Cantacuzeni Historiarum. III. P. 21.11—13.
14 Ibid. P. 21.17—23; 22.1—2.
37
Нашествия османов приводили к постоянному перемещению населения.
В письме Димитрия Кидониса рассказывается о ситуации, типичной, ви-
димо, для этого времени, когда в момент обострения внешней опасности
в Фессалонике резко сократилось население, тогда как в период успехов
оно, наоборот, возрастало 15. Об уходе жителей из Константинополя в пе-
риод его осады османами сообщает и Халкокондил 16.
По свидетельству Кантакузина, в результате гражданской войны в им-
перии Ромеев опустели отдельные территории 17. Впрочем, от более ран-
него времени известны явления противоположного характера. Иногда
периоды обострения вражеских нашествий были связаны с перенаселением
города, жители сельской округи искали спасение за городскими стенами.
Так было, по данным одной из малых хроник, во время нападения османов
на Константинополь еще в 1304 г.18
Нельзя не доверять всем этим свидетельствам, характеризующим
экстремальные условия экономического существования городов сере-
дины XIV—начала XV в. К этому следует добавить такой фактор, как
сокращение территории. При Иоанне VIII империи принадлежал только
один крупный город — Константинополь. Участие многих греков в итальян-
ской торговле, их роль в международной и транзитной торговле в При-
черноморье, а в XIV в. и в Средиземноморье, бесспорно, отражали их лич-
ную активность и инициативу. Но все эти факты, взятые сами по себе, еще
не позволяют оценить уровень экономического положения империи. На-
ряду с этим нельзя не заметить, что описания в византийской историогра-
фии и эпистолографии периодов вражеских нападений изобилуют рядом
характеристик, позволяющих обнаружить общую фразеологию, постоян-
ное обращение к примерам из античности. Сравнения из области торговой
деятельности оказываются привычными для византийцев. Мануил II
Палеолог в одном из писем вслед за платоновским диалогом «Федон» сооб-
щает, что византийцы меняют страх за страх, как меняют монеты 19. По-
этому сведения эпистолографии и историографии о различных проявле-
ниях экономического кризиса, об уроне, который терпели в середине и
особенно в конце XIV и начале XV в. города, и главным образом их тор-
гово-ремесленные районы, отражают лишь общую картину экономической
нестабильности.
Эти сведения не могут рассматриваться только как результат непосред-
ственного наблюдения византийцев над окружающей жизнью и потому не
позволяют реконструировать изучаемое явление во всей его полноте.
В то же время приведенная информация отражает понимание византий-
цами современной им экономической обстановки. Характерно, что это по-
нимание в соответствии с культурным контекстом эпохи облекалось
в форму традиционных представлений, в которых индивидуальность под-
хода к проблеме и особенности самой эпохи угадывались в той акценти-
ровке, которой сопровождалась интерпретация этих представлений. Вы-
явить же истинное положение в городах, и прежде всего в Константинополе
и Фессалонике, помогает детальное сопоставление сведений актового ма-
териала. Именно они позволяют не только обнаружить особенности мен-
талитета эпохи и отношение правящих византийских кругов к экономиче-
ской обстановке в империи, но и реконструировать реальные факты, от-
ражающие саму экономическую действительность.
Вопрос, очевидно, в том, существовала ли в поздней Византии в усло-
виях постоянного сокращения территории государства и потери городов
развивающаяся и устойчивая тенденция к натурализации экономики?
Если бы она не только проявлялась, но и доминировала, то, видимо, можно
15 Demetrius Cydones. Op. cit. Vol. I, N 150, 324; Dennis G. T. The Reign of Manuel II
Paleologus in Thessalonica, 1382—1387. Romae, 1960. P. 97—98; Barker J. W. Op.
cit. P. 54, N 147.
18 Chalcocondylae. Op. cit. P. 77.17—18.
17 Cantacuzeni Historiarum. P. 33.10—15.
18 Schreiner P. Op. cit. T. 2. S. 217.
18 Manuel Palaeologus. Op. cit. N 14; Barker J. W. Op. cit. P. 89, N 8.
38
было бы констатировать не только изменение экономических функций
города, но и экономической структуры Византии в целом 20.
Упадок же, связанный только с войнами и последующим разорением, —
это упадок иного рода. Такой упадок мог быть временным, он всегда вы-
зывал ослабление или даже прекращение торговли. Однако, в какой мере
он оказывался длительным и приводил ли к изменению экономической
структуры, зависело всегда от соотношения многих внутренних факторов
развития. Сопоставление многочисленных актовых материалов показывает,
что действительно в поздней Византии, с одной стороны, имелась тенденция
к натурализации экономической жизни и, следовательно, к сокращению
объема торговли, но, с другой стороны, она не была единственной, а со-
четалась с противоположной тенденцией, а именно с развитием византий-
ской торговли, включенной в общую торговлю Средиземноморья. Обе
тенденции были связаны с экономической политикой государства.
Тенденция к натурализации экономики проявилась, в частности, как
сообщает Пахимер, во введении при Андронике II натуральной подати си-
токритон 21. О порядке взимания ситокритона имеются сведения в двух
недавно опубликованных практиках 1321 г., содержащих опись прониар-
ских владений в феме Фессалоники 22. Там же говорится о взимании в на-
туре налога на вино — инометрия: ёср’ svi ёлерторш oivou sf/wpiou fxetpov
ev» 23. Выражение ёу/а>р(о; означает, по-видимому, местных производите-
лей вина.
В орисмосе деспота Димитрия Палеолога от 1430 г. упоминается на-
туральная подать икомодий в размере 8 модиев зерна, который агенты
фиска должны с определенных владений передать монастырю Дионисия 24.
Широко известна натуральная подать каннский, упоминаемая во многих
источниках.
О значительной роли, которую играла натуральная экономика, сви-
детельствуют многочисленные факты пожалования монастырям по распоря-
жению императора продовольствия из урожая государственных имений 26.
Философ-гуманист XV в. Георгий Гемист Плифон предлагал, как из-
вестно, ввести в Пелопоннесе натуральные подати 26. В начале XV в. в Ви-
зантии получает распространение десятина урожая 27 28. Некоторые афон-
ские акты этого же периода сообщают сведения о существовании подати
коккиатиконе, представлявшей собой предположительно поставки зерна
для снабжения моряков 2S. От них не были освобождены даже паричские
зевгари Лавры св. Афанасия 29. Но от этого же времени известны и факты
коммутации барщины 30. Продолжало существовать множество взимаемых
в деньгах налогов.
20 В литературе отмечался факт практического исчезновения слоя средних (peaoi)
в византийских городах. См.: Oikonomides N. Homines d’affaires grecs et latins en
Constantinople (XIII—XV) siecles). Montreal, 1979. P. 121—122.
21 Georgii Pachymeris. II. P. 493.9.
22 Actes de Xenophon / Ed. D. Papachrissanthou. P., 1986. N 15. P. 140.29; N 16.
P. 144.29.
23 Ibid. N 15. P. 140.30; N 16. P. 144.30.
24 Actes de Dionysiou / Ed. N. Oikonomides. P., 1968. N 26. P. 155.14—16; Not. P. 153—
154.
25 Ibid. N 6. P. 63.10-12; N 10. P. 84.12-13; N 22. P. 27; Actes de Lavra, III, N 165.
2,1 Georgii Gemisti Plethonis Ad Regem Emanuelem de rebus Pelopennesiacis (Oratio Prior);
Idem. Principem Theodorum de rebus Peloponnesiacis (Oratio Posterior) // PG. 160.
Col. 852c; Ср.: Медведев И. П. Византийский гуманизм XIV—XV вв. М., 1976. С. 149
и след.
27 Actes de Lavra. III. N 155.
28 Actes de Lavra. III. N 161. P. 158.37; P. 156. Not.; N 162. P. 163.24; N 163. P. 168.23;
Oikonomides N. Le haradj dans I’Empire byzantin du XV siecle // Congres International
des fitudes Balkaniques et Sud-Est Europeennes. Sofia, 1969. T. 3. P. 686, N 22;
T/ypuh И. Указ. соч. С. 238, примеч. 201.
29 Actes de Lavra. Ill, N 161. P. 158.37; N 162. P. 168.24.
30 Согласно практику апографевсов, содержащему передачу монастырю Лавры св. Афа-
насия в 1420 г. ряда владений в районе Рентины, парики не исполняли барщину,
а платили денежные взносы: зевгараты — 4 номисмы, воидаты — 3,5; имеющие ко-
39
В XV в., как свидетельствует простагма Мануила II Палеолога от
1405 г., предоставляющая ряд податных привилегий владениям Лавры
св. Афанасия на Лемносе, даже крупные монастыри, пользующиеся по-
датным иммунитетом, не имели гарантированного освобождения от поста-
вок зерна в Константинополь в размере 2 модиев с зевгаря по твердой цене
4 перпера за модий * 31. По данным актового материала того же монастыря,
ситокритон, по-видимому, также мог взиматься в деньгах 32. Все эти факты
говорят о поощрении со стороны государства развития денежной экономики
и, следовательно, торговли.
Однако встает вопрос, каково соотношение внутренней и внешней
торговли в Византии XIII—XV вв. Известны те льготы, которые имели
во внутренней торговле итальянцы. Торговая пошлина коммеркий, упла-
чиваемая за право привоза товаров, составляла в середине XIV в. для
ромеев 10 % цены транспорта, а для итальянцев от 1 до 4 % 33 34. Лишь при
Иоанне VI Кантакузине были снижены размеры коммеркия для ромеев 31.
Но уравнение в этом отношении прав византийцев и итальянцев оказалось
кратковременным.
Однако было бы ошибочно представлять положение вещей таковым,
будто торговая деятельность византийских подданных, в том числе их
внутренняя торговля, связанная с экономическим развитием империи,
внутренним производством, отражающая товарообмен как результат этого
производства, развивалась лишь спонтанно и не поощрялась государством.
Дело только в том, что эти поощрения и политика привилегий были адре-
сованы совершенно определенным социальным слоям.
Политика привилегий почти не распространялась на слой византий-
ских городских торговцев, относящихся к разряду так называемых сред-
них (и этот слой постепенно исчезает), но имела своим объектом круп-
ных собственников. Именно они монополизировали в XIV—XV вв. в им-
перии внутреннюю торговлю. Среди этих привилегированных собственни-
ков особая роль принадлежала крупным монастырям. Это обстоятельство
как бы выпадает из поля зрения некоторых исследователей, которые
акцентируют внимание на анализе поощрительных мер, византийских
властей по отношению к итальянцам, занимавшим командные высоты
в транзитной и посреднической торговле, но, видимо, не придают должного
значения политике предоставления торговых привилегий крупным мона-
стырям, лидирующим в торговле внутренней. Сведения о соответствующих
льготах неизменно присутствуют в перечне иммунитетных пожалований
крупным монастырям. Такие монастыри, в частности Лавра св. Афанасия,
полностью освобождались от всех торговых пошлин, в том числе от ком-
меркия, а также от скалиатикия, антинаулона, лимниатикия, линобро-
хия 35.
Известно, что крупные монастыри вели активную внутреннюю, как,
впрочем, и внешнюю, торговлю, имели в составе своих владений рыноч-
ные места 36, владели собственными кораблями, на которых перевозили
ров — 3 и вдовы уплачивали 1 номисму. См.: Actes de Lavra, III, N 165. P. 174.37—
38.
31 Actes de Lavra. Ill, N 157. P. 142.15—16; Matschke К. P. Die Schlacht bei Ankara und
das Schicksal von Byzanz: Studion zur spatbyzantinischen Geschichte zwischen 1402
und 1422. Weimar, 1981. S. 134, Anm. 521.
82 Actes de Lavra. JI, N 89. P. 75. 168: Ьгсгртсбрщ; arcozpiiJou Cp.: Ibid. Ill, N 118.
P. 7.194. Actes de Xeropotamou / Ed. I. Bompaire. P., 1964. P. 151; Однако икомодий
взыскивался в натуре. См.: Dolger F. Sechs byzantinische Praktika aus den Athosklo-
ster Iberon // Abhandl. der Bayer. Akad. der Wiss.: Philol.-hist. Klasse. NF.
Miinchen, 1949. H. 28. S. 106.338—340; Bompaire I. Sur trois terms de fiscalite
byzantine // BCH. 1956. Vol. 80; Actes de Dionysiou. P. 153—154.
33 Antoniadis-Bibicou H. Recherches sur les douanes a Byzance. P., 1963. P. 97.
34 Ibid. P. 102; Cantacuzeni Historiarum. P. 80—81; Maksimovic L. Op. cit. S. 167.
36 Actes de Lavra. II N 89. P. 75.194—195; N 104. P. 170—169; III, N 118. P. 7.234.
38 Actes de Lavra. II, N 104. P. 170.169; III, N 161. P. 154; Ibid. II, N 109. P. 275.948;
Dolger F. Sechs byzantinische Praktika. S. 41.158. Среди владений Ивирского мона-
стыря в феме Фессалоники в катепаникии Акрос и в поселении Иериссо упомина-
ется метох монастыря св. Иоанна Продрома и принадлежавший ему панагир (яр-
40
грузы. Монастыри продавали и покупали зерно как местного производства,
так и привозное, покупали землю, за которую платили как деньгами, так
и скотом. Последнее представляет собой лишнее свидетельство распростра-
ненности в рассматриваемый период в Византии наряду с денежным и на-
турального товарообмена. Монастырские проастии хотя и носили в основ-
ном аграрный характер и являлись такими же фискальными общинами,
как и другие поселения, но в них располагались и ремесленные мастер-
ские 37. Монастыри имели и многочисленные мастерские в городах: ремес-
ленные и связанные с переработкой сельскохозяйственной продукции 38.
Однако, говоря о той важной роли, которую монастыри играли во вну-
тренней торговле, необходимо отметить то обстоятельство, что особенности
общей экономической ситуации в стране, те экстремальные условия, о ко-
торых речь шла выше, не могли не отразиться на характере и размахе
торговой деятельности монастырей. Об этом красноречиво свидетельствует
документ из архива Лавры.
Речь идет о хрисовуле Иоанна V Палеолога от 1342 г., содержащем под-
тверждение собственнических прав монастыря Лавры на владения в Кон-
стантинополе, пожалованные Нифонтом — духовным отцом императора.
Среди этих владений много домов, мастерская для производства шелковых
тканей, овощные лавки, превращенные в парфюмерные, и магазины для
продажи привозных товаров. Далее еще три дома, также переоборудован-
ные в парфюмерные магазины, при одном из которых имелся пирг—кре-
пость. Относительно всех этих торговых и хозяйственных объектов гово-
рится, что они были куплены Нифонтом у горожан разного социального
статуса. Кроме того, один из приобретенных домов был отдан под лавку
для продажи хлеба, два других использовались как гостиницы. Упомина-
ются также две лавки, принадлежавшие ранее менялам, и скобяная лавка.
Доход от этих владений и арендная плата достигала 700 перперов. Нифонт,
кроме того, восстановил больницу Лавры на Афоне, посадил виноградники
и оливковые деревья, доход от которых поступал на пропитание больных.
В документе упоминаются и другие купленные у горожан дома и мастер-
ские, доход от которых составляет 200 перперов, 100 перперов должны рас-
ходоваться на покупку сахара и других дефицитных продуктов, которые
доставляются в Лавру для прокормления монахов, находящихся в боль-
нице, остальные 100 в сумме с названными 700 перперами предназначаются
для покупки для Лавры хлеба здесь или в другом месте 39.
Очевидно, рассмотренный документ отражает переходный характер мо-
настырской торгово-ремесленной деятельности, те изменения, которые
произошли в ней ко времени, зафиксированному в нем. Мы видим, что на-
ряду с магазинами, предназначенными для продажи хлеба и овощей, ряд
домов приспособлен для продажи импортных товаров. Иначе говоря, тор-
говая деятельность монастыря связана как с местным производством, так
и с посреднической торговлей. Более того, документ отражает тенденции
к усилению роли последней. Магазины, которые ранее являлись овощ-
ными, превращены в парфюмерные, т. е. их деятельность теперь ориенти-
рована на внешнюю торговлю. Но и связи с внутренним производством,
хотя и сокращаются, не исчезают.
В этой связи представляют существенный интерес упоминания источни-
ков о переселении монастырских париков из сельских местностей в города,
в частности в Фессалонику. Это были легальные переселения. Парики по-
марка). См.: Поляковская М. А. К вопросу о характере городской и пригородской
собственности в поздней Византии И АДСВ. Свердловск, 1966. Т. 4; Maksimovic L.
Op. cit. S. 178 ff.
37 Так, в принадлежавшем Лавре проастии tSv Poupvwv — пригороде Фессалоники,
который, согласно другим актам, именуется хорионом, наряду с хорафиями и ви-
ноградниками имелись водяные мельницы и мастерские. См.: Actes de Lavra. II,
N 17. P. 10.67.
38 Согласно акту 1432 г., монастырь Лавры сдает в аренду мастерскую по выработке
льняного масла. См.: Actes de Lavra. Ill, N 168. P. 184—185.
38 Ibid. N 123. P. 25—26.
41
прежнему как налогоплательщики числились по своему старому место-
жительству, но фактически жили в городе, где их пребывание было, ви-
димо, связано с торгово-ремесленной деятельностью, сохранившей связь
с производством. В частности, среди переселенцев упоминается сын мяс-
ника или посредника в торговле мясом 40.
Строго, говоря, судить о наличии тенденции к возрастанию роли по-
среднической торговли можно лишь в гипотетическом плане, а именно
учитывая общую ситуацию в стране. В то же время отсутствие статисти-
ческих данных и единичность соответствующих сведений не позволяют
четко определить социальную роль этой тенденции. Наряду с этим из-
вестны и данные иного характера.
Недавно опубликованный акт митрополита Фессалоники от 1419 г.
из архива монастыря Ксенофонта 41 свидетельствует о том, что пять ма-
газинов по продаже привозных товаров, принадлежавших в Фессалонике
монастырю, были превращены в винные магазины. Это осуществил некий
Дадас, который арендовал их. Конфликт произошел из-за низкой арендной
платы, которую платили монастырю арендаторы — сыновья покойного
Дадаса. Им было предписано вернуть магазины монастырю или платить
более высокую аренду. Этот документ интересен с разных точек зрения.
Он, так же как известный акт об аренде Аргиропулов 42, свидетельствует
о наличии в Византии элементов предпринимательства. Что же касается
менталитета эпохи, то и для него дух предпринимательства не остается
полностью чуждым. Высокий доход арендаторов осуждается не сам по себе,
а при условии, что они платят монастырю низкую плату. Единичность
свидетельств не позволяет, однако, определить социальную роль и этой
тенденции.
Оценивая в совокупности оба названных интересных документа,
можно с определенностью констатировать лишь нестабильность экономики
города, которая была столь же характерна, как и в деревне, и выражалась
в постоянных изменениях торгово-экономической конъюнктуры, требуя
ускоренных темпов товарооборота. Это последнее, в свою очередь, усили-
вало нестабильность. Торговля меняла свою ориентацию в зависимости от
требований общей обстановки. Этот факт сам по себе свидетельствует об
ослаблении связей торговли с производством — явление, которое не мо-
жет быть расценено иначе, как симптом кризиса. Другое дело, что мы не
знаем масштабов этого кризиса и динамики его развития.
С точки зрения анализа тенденций изменения экономической структуры
Константинополя рассмотренный хрисовул Иоанна V Палеолога важен
в другом отношении. Характерно, что все упоминаемые в нем хозяйственно-
торговые объекты и лавки менял были куплены Нифонтом у горожан, а за-
тем пожалованы Лавре. Происходила, таким образом, своеобразная кон-
центрация в руках монастыря производства и торговых функций. Косвен-
ным образом рассматриваемый документ, очевидно, отражает начало
завершившегося в XV в. процесса исчезновения в Константинополе так
называемых «средних», которые продавали свое имущество монастырям.
Участие последних в торговле, как видно, было двояким. Имея освобожде-
ние от торговых податей, они свободно продавали сельскохозяйственные
и ремесленные товары на местных и городских рынках. Но одновременно
в тяжелые периоды обострения внешней опасности сами вынуждены были
покупать хлеб, овощи, сахар. Об этом красноречиво свидетельствует и
другой документ из архива Лавры: соглашение между знатным фессало-
никийцем Алексеем Комнином Масгидой и Лаврой от 1347 г. Представи-
тели Лавры купили у семейства Масгидов зерно и остались должны
400 перперов. В результате соглашения (подтверждаемого императорским
40 Ibid. И, N 109. Р. 234, 225.
41 Actes de Xenophon. N 32.
42 Хвостова К. В. Особенности аграрно-правовых отношений в поздней Византии. М.,
1968. С. 259.
42
документом) с монастырем наследников тех, кто совершил продажу, долг
монастыря был уменьшен до 40 перперов 43.
Требование ускоренного товарооборота, диктуемое краткосрочной и
неустойчивой политической и экономической конъюнктурой, способство-
вало утечке капиталов в сферу ростовщичества. Известен расцвет ростов-
щической деятельности, в которой принимали участие и представители
знати, и монастыри. Все это свидетельствует, что производство и в круп-
ных городах носило явные черты кризисной ситуации. Масштабы ее были,
естественно, различными и, видимо, прогрессировали, но из-за отсутствия
статистических данных не представляется возможным их реконструи-
ровать. Однако следует признать, что общая фразеология, содержащаяся
в письмах византийцев и в преамбулах актов, несмотря на свою риторич-
ность и античные аллюзии, верно отражала общую экономическую ситуа-
цию эпохи.
Политика предоставления торгово-экономических льгот и привилегий
осуществлялась государством по отношению не только к крупным мона-
стырям, но и к представителям высшего чиновничества. Одним из ее
проявлений было пожалование отдельным лицам права на преимущест-
венное приобретение продовольственных товаров в определенной местности.
Например, Иоанн V Палеолог пожаловал хранителю государственной
печати Сергопулу остров Мармара с правом управлять им и владеть,
а также монополию на приобретение сельскохозяйственных товаров 44.
Государство, таким образом, старалось поддержать определенные социаль-
ные слои: крупные монастыри, высших государственных чиновников, пред-
ставителей знати — в их конкурентной борьбе с горожанами и иностран-
цами за участие во внутренней торговле, за получение денег и товаров.
Для поддержания экономического положения монастырей, им, как уже
отмечалось, нередко предоставлялись со стороны государства дотации
в виде значительных денежных сумм, а также продовольствия. Об этом
свидетельствует хрисовул Иоанна V Палеолога Лавре от 1407 г. 45, а также
хрисовул Стефана Душана от 1347 г. 46, которым Душан жалует Лавре
ренту в 300 перперов или унгию. Побудительным мотивом к осуществлению
подобных мероприятий являлись обесценивание монеты и чрезвычайный
рост цен. Особенно тяжелым положение стало в XV в. По свидетельству
византийского историка Дуки, модий зерна стоил 20 номисм 47, тогда
как в XIV в. соответствующая цена колебалась вокруг одной номисмы,
что превосходило примерно в два раза цену за модий зерна в X в.
Возникает вопрос о том, с какой же целью в тяжелых экономических
условиях обесценивания монеты и роста цен государство предпринимало
некоторые шаги, способствовавшие активизации внутренней торговли и
денежной экономики? Не целесообразнее ли было всецело придерживаться
той политики, которую, в частности, рекомендовал Плифон, т. е. политики
поощрения натурализации экономической жизни и налоговой системы,
которая проводилась лишь в ограниченных масштабах, сочетаясь с ме-
рами поощрения товарно-денежных отношений?
43 Actes de Lavra. Ill, N 145. P. 99.5. Об участии византийской аристократии в конце
XIV—начале XV в. во внутренней и внешней торговле см.: Oikonomides N. Homines
d’affaires grecs et latins en Constantinople. P. 86, 89; Карпов С. Л. Особенности раз-
вития поздневизантийского города эмпория//ВО. М., 1977. С. 79.
44 Magdalino Р. An Unpublished Pronoia Grant of the second half of the Fourteenth Cen-
tury // ЗРВИ. 1978. T. 18. P. 157.14—17.
45 Actes de Lavra. Ill, N 157.
46 Ibid. N 128. Из соляных копий Фессалоники церкви св. Павла, принадлежавшей
монастырю Дионисия, платили ежегодно 100 аспр. См.: Actes de Dionysiou. N 14.
P. 95.1-2.
47 Ducas. P. 85.6—9. Во время осады Константинополя турками в 1394/95 гг. цена со-
ставляла до 100 аспр. См.: Schreiner Р. Op. cit. Т. 1, N 170. И ранее в периоды воен-
ных действий цены на зерно резко возрастали. Григора сообщает, что во время
войны против Галаты в 1348/49 гг. цены удвоились. См.: Nicephori Gregorae. III.
Р. 92.16—18; Максимович Л> . Византщска провинцщска управа у доба Палеолога.
Београд, 1977. С. 151.
43
Перейти преимущественно на рельсы натуральной экономики не пред-
ставлялось возможным, так как в период обострения внешней опасности
государство особенно остро нуждалось в деньгах 48. Во-первых, Византия
платила дань османам и подати итальянцам; во-вторых, она содержала
наемное войско и тратила огромные суммы на покупку продовольствия.
О том, что именно внешняя обстановка являлась одной из основных по-
будительных причин поощрения внутренней торговли и денежной эконо-
мики, содержатся свидетельства в одном из писем Димитрия Кидониса.
Он сообщает, что государству предстоят такие платежи, для уплаты ко-
торых необходимо, чтобы и на самых бедных были возложены подати в день-
гах 49 50 51 52 * 54. В этом же письме Димитрия Кидониса мы находим свидетельства
о тех бедствиях, к которым приводила торговля в условиях роста цен.
Торговцы скупали товары по низким ценам в чужих странах и продавали
по высоким у себя на родине 80.
Кантакузин сообщает, что в результате гражданской войны в империи
было мало войска и денег 61. Он предлагает увеличить поборы. Земле-
дельцам, торговцам и ремесленникам следует содержать воинов. Если они
не захотят этого делать, то тем самым погубят и самих себя 82. Характерно,
что Кантакузин, опиравшийся на крупную аристократию, предлагает ре-
шить проблему содержания войска за счет непривилегированного населе-
ния. По-иному позднее отнесся к этому вопросу Мануил II Палеолог. Он
решительно вступил на путь превращения монастырских земель в госу-
дарственные, что, по-видимому, означало прежде всего отмену податных
привилегий монастырей. Последнее влекло за собой, как правило, и по-
терю со стороны монастыря прав собственности на соответствующие владе-
ния.
Поощрение внутренней торговли являлось в XIV—XV вв. одним из
средств снабжения хлебом Константинополя. Особая роль в решении этой
проблемы, важность которой все время возрастала, как известно, при-
надлежала итальянцам. Но в новейших исследованиях показано, что эта
роль не была исключительной до 40-х годов XIV в.83 Однако актовый ма-
териал содержит убедительные данные о наличии частично контролируе-
мого государством внутреннего рынка и в XV в. Торговая политика го-
сударства состояла не только в раздаче налоговых привилегий, в регули-
ровании торговых пошлин и в создании монопольных прав на приобрете-
ние товаров, но и — что очень важно — в поддержании твердых цен на
константинопольском рынке 84. Об этом свидетельствует вышеупомянутая
простагма Мануила II Палеолога от 1405 г., жалующая привилегии владе-
ниям Лавры на Лемносе. Владения получают податной иммунитет, од-
нако говорится, что хотя в данный момент 5oAixa ^eoyapia монастыря
48 Ostrogorsky G. Byzance, etat tributaire de 1’empire turc // ЗРВИ. 1958.5. Oikonomi-
des N. Le Haradj dans 1’Empire byzantin du XV siecle; fyypuh И. Указ. соч. С. 16,
примеч. 7; С. 51, примеч. 101. Крупный долг венецианцам со стороны Иоанна V Па-
леолога зафиксирован в документах 1370 г., относящихся к переговорам о возобнов-
лении пятилетнего византийско-венецианского договора. См.: Thiriet F. Regestes
des deliberations du Senat de Venise Concernant la Romanie. P., 1958. Vol. 1. N 480,
482, 483; Barker J. Op. cit. P. 11; тяжелое финансовое положение Византии в 90-х го-
дах XIV в., в период осады Константинополя турками, проявилось, в частности,
в попытке Мануила II продать венецианцам остров Лемнос (Ibid. Р. 124—125; Р. 131,
note 15). В конце 1394 г. венецианцы посылают в город 1500 модиев зерна (Ibid.
Р. 132). В 1396 г. мать Мануила II, императрица Елена, санкционировала продажу
острова Коринф госпитальерам (Ibid. Р. 146). О нехватке денег у населения пишет
Дука. См.: Ducas. Р. 85.
48 Demetrius Cydones. Op. cit. I, N 61.
50 Констатированная исследователями стабильность цен на средиземноморском рынке
(см.: Laiou-Thomadakis А. Е. Op. cit. Р. 181) была относительной, сочетаясь с неиз-
бежными вариациями в разных торговых пунктах, связанными с влиянием неэконо-
мических факторов.
51 Cantakuzeni Historiarum. III. Р. 36.18—20.
52 Ibid. Р. 40.
63 Литературу вопроса см.: Карпов С. П. [Рецензия] Laiou-Thomadakis А. Е. The By-
zantine Economy in the Mediterranean Trade System. . . C. 249—251.
54 Matschke К. P. Op. cit. S. 134, Anm. 521.
44
освобождаются от обычных (той auvrj9<o;) поставок в размере двух модиев
зерна с зевгаря по продажной цене 4 перпера за модий, но если случится
нужда и возникнут тяжелые обстоятельства в Константинополе, то и с на-
званных зевгарей будет взиматься зерно, поскольку помощь Константи-
нополю — обязанность всех 85.
Снабжение Константинополя выдвигается в этот период в ранг перво-
очередных экономических задач. Для ее решения используются многие
средства. Известно, что в XV в. запрещался вывоз хлеба из Константино-
поля 5в. Кроме того, проводилась определенная торговая политика, ко-
торая, кстати, имела давние традиции. Еще в VIII в. в целях снабжения
зерном Константинополя осуществлялись принудительная продажа его
по заниженным ценам. Известно, что и сами горожане занимались сель-
ским хозяйством 57.
Характерная черта этого периода, ярко отражающая экстремальные
условия существования, проявлялась также в чрезвычайной подвижности
земельного фонда. Земля становится постоянным объектом торговли.
Не только крестьяне, но и крупная светская знать, нуждаясь в деньгах,
продавала свои имения. Известны данные о продаже Дохиарскому мона-
стырю крупных земельных владений по цене в 2000 перперов великим до-
местиком Димитрием Палеологом. В документе, оформляющем продажу,
говорится, что владение оказалось полностью разоренным во время завое-
вания сербов 86 87 В8. Земля перестала быть фактором, олицетворяющим устой-
чивость и длительность отношений.
Экономические, равно как и политические, воззрения византийцев
в данную эпоху, интерпретация ими идей, восходящих к патристике и ан-
тичности, становятся более прагматистскими, что и составляет характер-
ную черту менталитета эпохи. Бедность воспринимается как реальное
бедствие. Интерпретация евангельских текстов, при которой акцентирова-
лось отрицательное отношение к неправедно нажитому богатству, которая
неоднократно имела место в Византии и служила целям экономической
политики и идеологической борьбы, конечно, не исчезает (например, трак-
тат Алексея Макремволита), но все большую роль играют, как уже отме-
чалось, нашедшие в письмах представления, в которых доминируют ан-
тичные аллюзии и пропагандируется стойкость перед лишениями (ссылка
на Феогнида у Мануила Палеолога). Распространяется и чисто житейский
страх перед нищетой, являющийся образцом наиболее адекватного отра-
жения реальной обстановки в сознании современников.
Итак, из двух противоборствующих тенденций, определявших эко-
номическое развитие Византии рассматриваемого периода, а именно тен-
денции к натурализации хозяйства, с одной стороны, и к развитию денеж-
ной экономики — с другой, преобладала последняя. Но это преобладание
в значительной степени было связано с инициативой государства, исполь-
зующего такие традиционные методы экономической и торговой политики
в Византии, как система торговых и налоговых привилегий, создание мо-
нополий, денежное налогообложение и т. д.
Связь внутренней торговли с экономикой страны в условиях постоян-
ного сокращения территории и нападения османов, естественно, была ос-
лабленной, и наблюдалась тенденция к дальнейшему ее ослаблению. Вну-
тренняя торговля, в частности монастырская, приобретала в значительной
мере посреднический характер, определяемый состоянием импорта.
86 Actes de Lavra, Ш, N 157. Р. 142.15—20.
86 ММ III. Р. 146, 156, 166, 179. Ср.: ЪуриЪ. И. Указ. соч. С. 206. О снабжении хлебом
Константинополя см. также: Шитиков М. М. Торговля продовольствием в Констан-
тинополе и его окрестностях в первой половине XV в. И АДСВ. 1972.8. С. 101 и след.;
Matschke К. Р. Op. cit. S. 142; Idem. Fortschritt und Reaction in Byzanz im 14. Jahrhun-
dert: Konstantinopol in der Biirgerkriegsperiode von 1341 bis 1354. B., 1971; Laiou-
Thomadakis A. E. Op. cit. P. 193; Oikonomides N. Hommes d’affaires. . .
87 Григора, например, сообщал о жителях столицы, которые находились за городом для
молотьбы и уборки урожая. См.: Nicephori Gregorae. I. Р. 83.15 —18.
88 Actes de Docheiariou. N 42. Аристократы занимались торговлей, ростовщичеством.
См.: Oikonomides N. Hommes d’affaires. . . P. 121—122.
45
В то же время в XV в. функционировал сугубо внутренний рынок:
в Константинополе по твердым ценам продавалось зерно с Лемноса. Кре-
стьяне, платившие государственные подати, являлись основным действую-
щим лицом на внутреннем местном рынке (панагиры). Они же, как сви-
детельствуют факты переселения зависимых крестьян из деревни в город,
принимали участие в экономической и торговой жизни города.
В тяжелый для империи период торговля играла двоякую роль. Она,
с одной стороны, удовлетворяла, хотя бы частично, запросы населения
в товарах и деньгах, но, с другой стороны, способствовала его дальнейшему
разорению. Это обстоятельство не ускользнуло, как мы старались показать,
от внимания современников. По-видимому, именно наблюдения над ре-
альной действительностью, учет той роли, которую приобрела торговля
в экстремальных условиях страны, явились одной из причин предложений
Плифона по введению натуральных податей.
Монастыри, несмотря на временные осложнения, оказывались, оче-
видно, в целом в лучшем положении. Именно они, а не прониары, обладая
мощными укреплениями, могли иногда защитить население от разорения
и создавали условия для относительных гарантий экономической деятель-
ности.
В целом развитие внутренней торговли в Византии в условиях постоян-
ного сужения государственной территории и нападения врагов — явле-
ние своеобразное, отражающее характерные черты византийского обще-
ственного и политического развития с его доминированием государствен-
ной власти, обладающей значительными экономическими прерогативами
и способной поддерживать торговую деятельность определенных слоев на-
селения в условиях крайней нестабильности внутренней жизни.
Тенденция к утрате связи торговли с внутренним производством — не-
сомненный симптом экономического кризиса, неизбежного в экстремальных
условиях Византии XIV—XV вв.
Однако эти симптомы еще не означают упадка таких городов, как Кон-
стантинополь и Фессалоника, которым внешняя и транзитная торговля
придавали внешний блеск и черты временного благосостояния. В условиях
Византии следует различать упадок местного ремесла, внутренней тор-
говли, сокращение населения, с одной стороны, и успехи внешней и тран-
зитной торговли, не связанной с экономикой страны, порой пагубно на нее
влияющей, но удовлетворяющей временную необходимость в товарах и
денежных средствах и создающей специфический облик всей городской
экономики империи.
Византийский временник, том 50
А. А. ЧЕКАЛОВА
К ВОПРОСУ О ВОЗНИКНОВЕНИИ \
СЕНАТОРСКОГО СОСЛОВИЯ КОНСТАНТИНОПОЛЯ
На последнем, XVII Международном конгрессе византинистов, со-
стоявшемся в 1986 г. в Вашингтоне, Кирилл Манго в докладе, посвящен-
ном специфике возникновения и развития Константинополя, высказал
мысль о том, что столица Византийской империи являлась искусственно
созданным центром, преимущества которого как торгового пункта сказа-
лись лишь с появлением пути «из варяг в греки», т. е. не ранее X в.1
Не вдаваясь здесь в полемику относительно роли Константинополя как
важного торгового центра уже в ранневизантийский период, роли, кото-
рая нам, впрочем, представляется совершенно бесспорной 2, мы хо-
тели бы в своей статье обратить внимание на одно обстоятельство, которое
обычно ускользает из поля зрения исследователей, на то, что возникнове-
ние Константинополя, а вместе с ним и одного из основных его институ-
тов — сената было теснейшим образом связано с социально-политическими
процессами, происходившими в западной части империи в ходе кризиса
III в. и после него. Именно кризис III в., столь существенно повлиявший
на все стороны жизни Римской империи, послужил толчком к созданию
новой столицы на Босфоре и формированию там сената и сенаторского
сословия.
До основания Константинополя имперской сенаторской аристократии
как особого социального слоя на Востоке не было. Римское владычество,
накладываясь сверху, не затрагивало существенно греческого полиса 3,
и если на Западе высшим социальным слоем являлась сенаторская ари-
стократия, то на Востоке безраздельно господствовала провинциальная
муниципальная знать. В отдельных городах Востока имелись лица, кото-
рые вошли в состав римского сената 4 5, но общее число их было весьма не-
значительно в, и уже в силу своей малочисленности и рассеяния по разным
городам, они, даже если и не отправлялись на постоянное жительство
1 Mango С. The Development of Constantinople as an Urban Centre // 17th Internatio-
nal Byzantine Congress: Major Papers. Wash., 1986. P. 118 f.
2 См.: Чекалова А. А. Константинополь в VI веке: Восстание Ника. М., 1986. С. 18,
26—27.
3 Jones А. Н. М. The Greek under the Romans // DOP. 1963. N 7. P. 1—2.
4 Hammond M. Composition of the Senate, A. D. 68—235 // JRS. 1957. Vol. 47. P. 77.
5 Ibid. P. 79; Jones A. H. M. The Later Roman Empire, 284—602; A Social, Economic
and Administrative Survey. Oxford, 1964. Vol. 1. P. 5—6. Иначе см.: Chastagnol A.
Remarques sur les senateurs orientaux au IVе siecle // Acta antique. 1976. T. 24.
P. 341—342. Однако выводы Шастаньоля базируются на уже устаревшей работе
II. Ламбрехта (Lambrechts Р. La Composition du Senat remain de Septime-Severe a
Diocletien. Budapest, 1937). Как показал M. Хаммонд (Hammond М. Op. cit. P. 79),
общее число провинциалов в римском сенате возрастало не за счет жителей Востока,
а за счет выходцев из Африки. Ср.: Jones А. Н. М. The Later Roman Empire. Vol. 3.
P. 1, N 2. Кроме того, сенаторы восточного происхождения обычно бывали выход-
цами из римских колоний и потому являлись отпрысками древних римских фамилий.
См.: Levick В. Roman colonies in Southern Asia Minor. Oxford, 1967. P. 103—120;
Talbert R. J. A. The Senate of Imperial Rome. Princeton, 1984. P. 33.
47
в Рим, как того требовало их звание 6, не оказывали сколько-нибудь за-
метного влияния на общественную структуру данного региона.
Судьбы Востока и Запада сблизились в ходе кризиса III в., поскольку
изменения в социальной структуре Запада самым существенным образом
сказались на политическом устройстве и социальной структуре Востока.
Как известно, III в. был «великой эпохой» для всадничества 7, которое
в ходе кризиса III в. оказалось наиболее активным в политическом и воен-
ном плане социальным слоем. На политическую арену выдвинулось не-
мало лиц и более скромного происхождения, в частности вольноотпущен-
ников 8, которые благодаря успехам в военной и административной карь-
ере смогли попасть в высшую имперскую администрацию и ближайшее
окружение императора. В результате в империи сформировался весьма
значительный по своей численности слой служилой аристократии 9. Ря-
дом с родовитыми сенаторами, гордившимися происхождением и заслугами
своих предков, этот слой деятельных выскочек чувствовал себя весьма стес-
ненно и неуютно. Правда, и сам римский сенат претерпел серьезные пере-
мены, пополнившись представителями муниципальной знати и всадни-
чества 10 11. И все же, несмотря на существенные изменения в составе, сенат
продолжал оставаться весьма консервативным учреждением — храните-
лем старых традиций и цитаделью языческой веры и. В сенате по-прежнему
имелось сильное ядро римской родовитой знати, такой, как Аниции, Кейо-
нии, Валерии, значительно обогатившейся в ходе кризиса III в. И хотя
в политическом плане влияние сенаторов уменьшилось, в социальном
отношении оно было велико 12. Престиж сената основывался на его ста-
рых традициях, богатстве и влиянии в обществе, которым пользовались
его представители. Достичь высокого положения в Риме можно было от-
нюдь не вне сената (как того хотел Диоклетиан), а лишь войдя в его со-
став 13. Но оказавшись в составе сената, новые его члены весьма быстро
подпадали под влияние старой сенаторской аристократии, культурной
элиты общества, и сами становились глашатаями идей, вошедших в плоть
и кровь римской родовитой знати. Они вскоре и сами начинали считать
себя отпрысками древних родов, и подобные притязания не вызывали воз-
ражений 14. Старые члены сената продолжали обладать огромным мораль-
ным авторитетом 15, и их представления о том, что старые порядки пезыб-
6 Digesta. 1.9.11.
7 Keyes С. W. The Rise of the Equites in the Third Century of the Roman Empire. Prin-
ceton, 1915; Alfoldy G. Romische Sozialgeschichte. Wiesbaden, 1975. P. 147; Chastag-
nol A. L’evolution politique, sociale et economique du monde remain de Diocletien
a Julien: La mise en place du regime du Bas-Empire (284—363); P., 1982. P. 71.
8 Duff A. M. Freedmen in the Early Roman Empire. Cambridge, 1958.
9 Alfoldy G. Op. cit. P. 172; Mattehws J. Western Aristocracies and Imperial Court,
A. D. 364—425. Oxford, 1975. P. 41.
10 Chastagnol A. L’evolution politique. . . P. 68; Talbert R. J. A. Op. cit. P. 31—37.
По мнению ряда исследователей, между 312 и 326 гг. Константин осуществил ре-
форму, в ходе которой сенат был увеличен с 600 до 2000 человек. См.: Alfoldy G. Op.
cit. Р. 172; Chastagnol A. L’evolution politique. . . P. 206—207). Хотя Константин
действительно ввел многих всадников в сенат (Alfoldy A. On the Foundation of Con-
stantinople 11 JRS. 1947. Vol. 37. P. 10 ff), все же главным образом он пополнялся за
счет богатой муниципальной аристократии, которая легко ассимилировалась со старой
римской знатью. См.: Hopkins К. Elite Mobility in the Roman Empire // Past and
Present. 1965. N 32. P. 24, 26. По мнению А. Альфэльди, римский сенат достиг чис-
ленности 2000 человек лишь во времена Валентиниана I, когда в Риме прошла новая
волна возвышения всадников и когда Валентиниан попытался превратить сенат из
узкой социальной группы в относительно более широкий социальный слой. См.:
Alfoldy A. A Conflict of Ideas in the Late Roman Empire. The Clash between Senate
and Valentinian I. Oxford, 1952. P. 58—59.
11 Alfoldy A. The Conversion of Constantine and Pagan Rome. Oxford, 1948. P. 93; Cha-
stagnol A. L’evolution politique. . . P. 225; Talbert R. J. A. Op. cit. P. 37—38.
12 Jones A. H. M. The Later Roman Empire. Vol. 1. P. 6; Alfoldy G. Op. cit. P. 171;
Chastagnol A. L’evolution politique. . . P. 71.
13 Alfoldy G. Op. cit. P. 171.
14 Jones A. H. M. The Later Roman Empire. Vol. 2. P. 546.
15 Велико, в частности, было их влияние на создание исторических трудов, которое
практически полностью находилось в их руках и в руках их приверженцев. См.:
48
лемы и вечны, как вечен сам Рим, получали весьма широкое распростра-
нение 16.
Рим — цитадель родовитой сенаторской знати — продолжал оста-
ваться городом традиций. Более того, в IV в. традиционализм римской ари-
стократии даже возрастает. Если во времена поздней республики и ранней
империи римская знать стремилась к изучению греческого языка, языка
культуры и элитарного меньшинства 17, то в IV в., по странному парадоксу,
римская сенаторская аристократия оказывается во главе латинского
литературного «возрождения», а также возрождения староримских тра-
диций 18. Роль Рима и его сенаторской знати заметно возрастает, а ргае-
fectus urbis Romae, который ранее обладал лишь номинальной властью,
становится действительно важной политической фигурой 19.
Император, его двор и имперская администрация не могли встретить
здесь ни того почтения, которого они добивались, ни тем более поддержки.
Рим с его староримской аристократией был в состоянии противостоять но-
вым веяниям и идеям. Вечный город, его прошлое сами требовали к себе
почтения 20. Здесь императору было весьма сложно осуществлять свою
политику 21, и уже при Диоклетиане, когда он избрал своей резиденцией
Никомидию 22, родилась идея новой столицы, свободной от давящего
воздействия староримских традиций.
Константин, завершивший многие начинания Диоклетиана, претворил
в жизнь и идею, родившуюся в начале эпохи домината. Он основал новую
столицу на берегу Босфора 23, которой суждена была долгая жизнь. Внеш-
ний облик города создавался в подражание Риму, и в этом факте некоторые
исследователи видят стремление Константина возвеличить во втором (хри-
Peter Н. Die geschichtliche Literatur uber die Kaiserzeit bis Theodosios I. Leipzig,
1897. Vol. 2; Alfoldy A. A Conflict. . . P. 66.
16 Alfoldy A. The Conversion. . . P. 92; Chastagnol A. L’evolution de 1’ordre senatorial
aux IIIе et IVе siecles de notre ere // RH. 1970. N 496. P. 314; Idem. L’evolution
politique. . . P. 226.
17 Дело зашло так далеко, что нередко императоры (особенно выходцы из смешанных
семей Испании и Южной Галлии) оказывались «Graeculus», например Адриан.
А такой римский император, как Марк Аврелий, вместо того, чтобы писать военные
записки о дунайских походах, «общается со своей душой» и пишет по-гречески. См.:
Syme R. Union and Division // Acta antiqua. 1976. 24. P. 338.)
18 Ibid.
19 Ibid.
20 Alfoldy A. The Conversion. . . P. 91; Idem. A Conflict. . . P. 59 ff.
21 Alfoldy A. The Conversion. . . P. 92—93; Idem. On the Foundation. . . P. 14—15.
Автор, правда, останавливается лишь на противоречиях религиозного характера
между императором и сенатом.
22 Главными резиденциями Диоклетиана за время его правления были: в 285—296 гг. —
Сирмий и Никомидия; в 299—302 гг. — Антиохия; в 302—305 гг. — Никомидия
(Barnes Т. D. The New Empire of Diocletian and Constantine. Cambridge (Mass.);
L., 1982. P. 49). За все это время Диоклетиан всего лишь дважды и ненадолго посе-
тил Рим: в 285 г., во время летнего пребывания в Италии, и в ноябре—декабре 303 г.
(Ibid. Р. 49—56), причем о визите в Рим в 285 г. сообщает лишь авторXII в. Иоанн
Зонара.
И до Диоклетиана римские императоры предпочитали иметь свои резиденции не
в Риме, а в других городах империи: Трире, Милане, Сирмии, Фессалонике, Ан-
,тиохии и др. Но все это были, скорее, штаб-квартиры императоров, важные страте-
гические пункты. И лишь Никомидия рассматривалась самим Диоклетианом как
политический центр империи, как город, который по своему величию не должен
уступать Риму. См.: Alfoldy A. The Conversion. . . Р. 94—95.
23 Константин не сразу остановил свой выбор на Византии. Он колебался между Сер-
дикой, Фессалоникой и даже одно время мечтал, как гласит легенда, восстановить
древнюю Трою. См.: Alfoldy A. The Conversion. . . Р. 96. Характерно, однако, что
все поиски места для новой столицы велись Константином на Востоке. Византий,
вероятно, привлек его больше других мест и потому, что этот маленький городок
можно было заново отстроить на собственный лад, и потому, что в нем не было
сколько-нибудь серьезной социальной силы, способной помешать Константину
в осуществлении его планов, и конечно же по той причине, что Византий обладал
исключительно выгодным географическим положением, что прекрасно понимали и
древние, которые сравнивали со слепцами тех, кто, не поняв выгодности географи-
ческого положения поселения на Золотом Роге, основали Халкидон на противопо-
ложном берегу Босфора (Геродот. IV. 144).
4 Византийский временник, т, 50
49
стианском) Риме первый 21 * * *. В действительности же Константин создавал
новую столицу как центр, значительно более соответствующий изменив-
шейся социально-политической ситуации в империи. Если первый Рим
был городом сената, то второй должен был стать городом императора.
Среди других учреждений во втором Риме — Константинополе — был
создан и сенат, и в этом опять-таки видят акт подражания Риму, поскольку
создание сената в Константинополе, по словам А. Альфэльди, не отвечало
политической реальности того времени 25. Все это действительно было бы
так, если бы в Константинополе создавался сенат, подобный римскому,
объединявшему родовитую знать империи. Однако дело обстояло иначе.
Ряд исследователей правда, считают, что ядро константинопольского
сената составила римская родовитая знать, переселившаяся вместе с Кон-
стантином в новую столицу 26, и в результате между константинопольской
сенаторской аристократией и старой землевладельческой знатью римских
времен практически ставится знак равенства 27.
В источниках действительно упоминаются имена представителей рим-
ской родовитой аристократии, якобы последовавших за Константином из
Рима в новую столицу на Босфоре. Согласно одной версии, приведенной
Михаилом Гликой (и с некоторыми вариациями сохранившейся в житии
Зотика), в Константинополь при Константине преселились: Олибрий, Вер,
Урбикий, Каллистрат, Зотик, Евгений, Евбул, Студий, Флоренций, Ма-
риан, Север, Исидор 28. По свидетельству, приведенному в Патрюс Ксотота-
v'ctvooTCoXem;, знатное окружение Константина во втором Риме соста-
вили: Адда, Протасий, Скомбрий, Филоксен, Домнин, Проб, Дарий,
Мавр, Родан, Саллюстий, Модест, Евбул 29. Однако эти версии весьма позд-
него происхождения и походят скорее, на легенду, нежели на подлинно
исторические свидетельства. Символично само число сенаторов (хотя имена
их в обеих версиях различны) — их двенадцать, как апостолов у Христа,
и все они связаны с христианскими памятниками Константинополя. Та-
ков Студий (вспомним Студийский монастырь), таков Евбул, основавший
странноприимный дом, получивший его имя.
И Евбул, и Студий, и другие упомянутые выше римские аристократы
являлись вполне реальными людьми и действительно бывали, жили, а по-
рой и оставались в Константинополе навсегда, но происходило это не
в правление Константина, а несколько позднее. Так, основатель Студий-
ского монастыря консул 454 г. Студий оказался на берегах Босфора лишь
после нашествия на Рим вандалов 30. А Евбул появился и того позднее,
уже в правление Юстина I 31. У последующих поколений события не-
сколько сместились, и они охотно отнесли к эпохе Константина то, что
имело место в другое время.
В действительности же в намерения Константина, создававшего новый,
свободный от груза старых традиций центр управления империи, по-ви-
димому, и не входило переселение на Восток части старой римской аристо-
кратии, сковывавшей его деятельность в Риме. Опорой Константина в но-
вой столице являлась отнюдь не родовитая знать. В этом легко убедиться,
если посмотреть, кто составлял ядро константинопольского сената в пе-
риод его возникновения.
21 Dagron G. Naissance d’une capitale. Constantinople et ses institutions de 330 a 451.
P., 1974. P. 19—25.
25 Alfoldy A. The Conversion. . . P. 112.
28 Левченко M. В. Материалы для внутренней истории Восточной Римской империи
V—VI вв. И ВС. 1945. С. 80; Ostrogorsky G. History of Byzantine State. New Brun-
swick; New Jersey, 1957. P. 36.
27 См., например: История Византии. M., 1967. Т. 1. С. 25.
28 Michaelis Glycae Annales. Bonnae, 1836. P. 463; Synaxarium ecclesiaeConstantino-
politanae I Ed. H. Delehaye. Bruxelles, 1902. P. 352.
29 Patria / Ed. Th. Preger // Scriptores originum constantinopolitanarum. 1907. II.
P. 146.
30 Theodores Anagnostes. Kirchengeschichte. B., 1971. 1. 17; Theophanis Chronographia /
Ed. C. de Boor. Lipsiae. 1883. P. 113; Martindale J. R. The Prosopography of the La-
ter Roman Empire. Cambridge, 1980. Vol. 2. P. 1037.
31 Dagron G. Naissance. . . P. 512—513.
50
Первым сенатором (senator prior) Константинополя стал некто Абла-
бий, который не только не имел ничего общего с родовитой аристократией,
но по рождению не принадлежал и к другим более или менее состоятельным
кругам населения. Родившись на Крите в семье низкого происхождения,
он начал свою карьеру мелким чиновником в аппарате правителя острова.
К 324 г. он дослужился до должности vicarius Asianae. В этом качестве он
поддержал петицию жителей селения Орцитус относительно статуса ci-
vitas и получил письмо от Константина, в котором император упоминает
«gravitatis tuae intercessione». В 329 г. Аблабий получил самую высокую
должность в Римской империи того времени — префекта претория. В 330 г.
он отправился в Константинополь на празднование дня рождения новой
столицы и с тех пор остался на Востоке навсегда, будучи здесь префектом
претория и главным членом константинопольского сената. В 331 г. он был
удостоен консульского звания, престиж которого был заново поднят
Константином 32. Последний сделал его опекуном своего сына Констанция,
при котором он также исполнял должность префекта претория, пока не
был заподозрен в посягательстве на трон и казнен своим подопечным
в конце 337 или начале 338 г.33
Другим известным константинопольским сенатором эпохи Константина
был сын колбасника Филипп 34, дослужившийся уже при Констанции II
до префекта претория Востока. Потомки Филиппа дожили до VI в., а один
из них (Анфимий) был в 467—472 гг. императором западной части импе-
рии 35.
Именно эти и им подобные лица составили ядро константинопольского
сената, и, вероятно, поэтому на Западе его считали сенатом второго ранга
(senatus secundi ordinis) 36, а на Востоке, где местная аристократия в созна-
нии своей культуры и гордости предками 37 не уступала римской родови-
той знати, отношение к константинопольскому сенату было откровенно
враждебным, что нашло впоследствии отражение в словах Евнапия, на-
писавшего: «. . .основатель города наполнил его пьяной, прожорливой
толпой, слишком тупой, чтобы правильно произносить его имя» 38.
Конечно, в этих словах немалая доля преувеличения, поскольку в ок-
ружении Константина были и люди высокообразованные. Так, одной из
креатур императора был Стратигий, отличавшийся прекрасным знанием
как греческого, так и латинского языка, за что Константином был прозван
Мусонианом. Этот Стратигий Мусониан играл важную роль в осуществле-
нии церковной политики Константина (в частности, в переговорах импера-
тора с восточными епископами) 39. Правда, однако, заключалась в том, что
при формировании сената Константин исходил не из знатности проис-
хождения, а из того, какую роль играл тот или иной кандидат в сенат в им-
перской администрации и при дворе императора.
По мнению А. Шастаньоля, Константин, чтобы создать базу для фор-
мирования сената и наметить ступени в карьере сенаторов Константино-
поля, ввел здесь римские магистратуры: трибунат плебса и претуру 40.
Будущий сенатор попадал в курию, как полагает исследователь, par ad-
lectio inter tribunicios ou inter praetorios 41.
Но, как справедливо отметил в свое время А. Джонс, термин adlectio
означал не включение в состав сената, что осуществлялось посредством
32 Alfoldy G. Op. cit. Р. 174.
33 Jones А. Н. М., Martindale J. R., Morris J. The Prosopography of the Later Roman
Empire. Cambridge, 1971. Vol. 1. P. 3—4. (Далее: PLRE).
34 Jones A. H. M. The career of Flavius Philippus // Historia. 1955. IV. P. 229—233;
Petit P. Les senateurs de Constantinople dans 1’oeuvre de Libanius // L’Antiquite
Classique. 1957. T. 26. P. 348.
36 PLRE. P. 696—697.
38 Alfoldy G. Op. cit. P. 175.
37 На Востоке были семьи, которые могли проследить своих предков до I в. и. э. См.:
Ramsay W. Antioch’s Family from Pysidia // Classical Review. 1913. 33. P. 1—9.
38 Eunapii Vita Sophistarum. VI.2, 8.
39 PLRE. P. 611.
40 Chastagnol A. Remarques. . . P. 346 — 347.
41 Chastagnol A. L’evolution politique. . . P. 231.
4*
51
codicilli clarissimatus, а освобождение от преторских игр лиц, уже являв-
шихся членами сената 42. Более того, само упоминание о преторах Кон-
стантинополя относится ко времени Констанция 43, а трибун плебса впер-
вые упомянут еще позднее, в 371 г. 44
Совершенно очевидно, что Константин не намеревался создавать сенат
в Константинополе по римскому образцу. Его целью было отделить про-
странственно служилую аристократию от родовитой знати, дать постоянное
пристанище своему двору и имперской администрации (которые до этого
переезжали вслед за императором 45 46) и поднять служилую аристократию
до уровня родовитой знати.
Только таким образом можно было вместо старого сенаторского спг-
sus honorum утвердить новый тип карьеры сенатора — через службу в го-
сударственном аппарате и при дворе императора 4в. Этого и добивался
Константин.
Если на Западе представители имперской администрации входили в се-
нат лишь по достижении самой высокой должности — префекта прето-
рия 47, то на Востоке именно имперская администрация и ближайшее ок-
ружение императора (его комиты) составили сенат. При этом префекты пре-
тория не оказались на положении своего рода младших членов этого се-
ната, а составили его высший слой.
После смерти Константина местом пребывания его преемника на Вос-
токе, императора Констанция II, а также префекта претория Востока и
других высших должностных лиц и придворных стала Антиохия, которая
долгое время являлась центром римской администрации в этом регионе и
важным оплотом империи в борьбе с Ираном. По справедливому предполо-
жению Ж. Дагрона, Антиохия была одной из возможных столиц, которая
42 Jones А. Н. М. The Later Roman Empire. Vol. 2. P. 541; Cf.: Lecrivain Ch. Le senat
romain depuis Diocletien a Rome et a Constantinople. P., 1883. P. 18; Petit P. Op. cit
P. 358. По мнению Ж. Дагрона, первоначально претура являлась средством про-
никновения в сенат лиц, которые не имели высоких административных должностей,
позволявших их обладателям становиться сенаторами автоматически, согласно
закону 356 г. (С. Th. V. 4, 8). Сами сенаторы избирали будущего претора и имели,
таким образом, известную автономию при формировании состава сената. Затем эта
процедура была заменена получением достоинства претора или консула, т. е. про-
цедурой adlectio. И лишь позднее adlectio стало изначать простое освобождение от
преторских игр, а претура как ступень для вхождения в сенат стала’уже к 373 г.
пережитком (Dagron G. Naissance. . . Р. 126, 162—163). Однако сам Ж. Дагрон
отмечает, что процедура adlectio существовала уже в 355 г. (Ibid. Р. 163), т. е. еще
до издания закона относительно порядка прохождения претур, вышедшего 11 ап-
реля 356 г. Как полагает П. Пети, освобождение от преторских игр (adlectio) отно-
силось лишь к служилой аристократии и не касалось (за редким исключением, ка-
ким являлся Фемистий) других членов сената (Petit Р. Op. cit. Р. 372).
43 Ко времени Константина создание претуры относят Зосим и Иоанн Лид. Но, как
показал Ж. Дагрон (Dagron G. Naissance. . . Р. 125), здесь имело место простое сме-
щение событий и некоторая путаница в понимании сущности этой магистратуры.
То, что одна из претур была названа constantiniana, означает отнюдь не создание
ее в эпоху Константина, а лишь то, что эти преторские игры были введены Констан-
цией II в честь памяти своего отца Константина (Ibid. Р. 125).
Создание иретур, по всей видимости, было вызвано стремлением Констанция под-
нять престиж нового сената и придать ему известный блеск. Ведь одной из обязан-
ностей римских сенаторов была организация дорогостоящих игр. Л римский сенат
для современников, несомненно, оставался мерилом.
Для передатировки закона С. Th. III.32, 2, предпринятой А. Шастапьолем (Cha-
stagnol A. Remarques. . . Р. 346—347), как нам представляется, нет достаточных
оснований.
44 С. Th. XII.1.74.3.
45 Barnes Т. Op. cit. Р. 47—69.
46 В чистом виде этот тип карьеры сухцествовал только на Востоке. На Западе отмечены
оба типа карьеры (традиционный сенаторский и через службу в государственном
аппарате), пока к концу IV в. не сформировался некий смешанный тип. См.: Ки-
hoff W. Studien zur zivilen senatorischen Laufbau in 4. Jahrhundert n. Chr. Amter
und Amtsinhaber in Clarissimat und Spectabilitat. Frankfurt a. Main; Bern, 1983.
Как полагает А. Шастаньоль, этот смешанный тип карьеры сложился на Западе
под влиянием примера сената Константинополя. См.: Chastagnol A. Remarques. . .
Р. 356. Но и в V в. родовитая и служилая аристократия здесь весьма резко отлича-
лись друг от друга. См.: Matthews J. Op. cit. Р. 12—41.
47 Jones А. Н. М. The Later Roman Empire. Vol. 1. P. 104.
52
(наряду с Константинополем, Александрией и Иерусалимом) могла ро-
диться на «развалинах» Рима 48. Пребывание императора и его двора в са-
мом центре Востока не могло не сказаться на дальнейшем формировании
сенаторского сословия Константинополя. Дело в том, что если на Западе
императорам пришлось столкнуться с римским сенатом, то на Востоке
они были вынуждены прийти в непосредственное соприкосновение с не
менее важной социальной силой — культурной элитой Востока — му-
ниципальной аристократией. Желая ослабить эту оппозицию, Констанций
в 357—360 гг. широко открыл дверь в константинопольский сенат для
куриалов восточных городов 49, хотя в свое время Константин запретил
куриалам домогаться сенаторского звания 50. Констанций объяснил
свои действия стремлением соединить звание сенатора с греческой мудро-
стью 51 52.
Тогда в константинопольском сенате оказалось немало куриалов из
восточных городов, в первую очередь Антиохии, таких, как Аэций,
Прискиан, Цельс, Юлиан и др. 82 Стали сенаторами и куриалы других
городов, например финикийский куриал Фратерн и брат Григория Назиан-
зина Кесарий 53. Включены были в константинопольский сенат и пред-
ставители интеллигенции, например философ из Апамеи Ямвлих, потомок
известного философа-неоплатоника Ямвлиха, и египетский поэт Андро-
ник 54 * * *.
Но уже в это время куриалы нередко попадают в сенат благодаря
службе в имперском аппарате. Так, уроженец Бейрута антиохийский
куриал Прискиан стал сенатором после того, как получил пост презида
Евфратисии 88.
Еще раньше на службе у Констанция оказался видный антиохийский
куриал Фалассий, который фигурировал среди комитов императора уже
в 345 г., а в 351—353 гг., т. е. еще до массового притока куриалов в сенат,
был префектом претория 8в.
Не всегда, однако, куриалы (особенно те, кто пользовался влиянием
в своем городе) охотно шли в константинопольский сенат, считая, что это
собрание больше подходит для людей безвестных и безродных 87. Либаний,
например, категорически отказался от подобной чести, полагая, что его
долг — служить родному городу 58. Так же рассуждал и куриал из Апамеи
48 Dagron G. Op. cit. Р. 75—76.
49 Это время А. Джонс и считает временем создания константинопольского сената,
добавляя при этом, что его ядро составили римские сенаторы, проживавшие в Ахайе,
Македонии и Иллирии. Но, как показал П. Пети, закон от 357 г. (С.Th. VI.4, 11),
на который ссылается А. Джонс, не обязывал римских сенаторов этих провинций
отправляться в Константинополь. В нем просто сказано, что сенаторам этих провин-
ций следовало бы приобретать земельную собственность поближе к Риму, чтобы
иметь возможность принимать участие в заседаниях римского сената. См.: Petit Р.
Op. cit. Р. 357 et note 2; Cf.: Dagron G. Op. cit. P. 127—128. В том же духе, что и
А. Джонс, трактует данный закон А. Шастаньоль, который, однако, относит начало
формирования константинопольского сената ко времени Константина. См.: Cha-
stagnol A. Remarques. . . Р. 343, 349. По мнению Ж. Дагрона, римские сенаторы
префектуры Востока были переведены в константинопольский сенат согласно не
дошедшему до нас закону Констанция, изданному незадолго до 359 г. и являвшемуся,
возможно, добавлением к закону С. Th. VI.4, 11. См.: Dagron G. Op. cit. Р. 129.
Но, как мы уже отмечали (см. выше, примеч. 5), число римских сенаторов на Востоке
было невелико; кроме того, в IV в. по своему социальному статусу они обычно явля-
лись выходцами из семей куриалов. Таковым был, например, правитель Македонии
356 г. антиохийский куриал Олимпий. См.: Petit Р. Libanius et la vie municipale
a Antioche. P., 1955. P. 399; PLRE. P. 642.
60 C. Th. XII.1, 14.
81 Themistii Orationes / Ed. W. Dindorf. Lipsiae, 1832. P. 21.
52 Petit P. Les senateurs. . . P. 349—350.
83 Chastagnol A. Remarques. . . P. 353.
84 Petit P. Les senateurs. . . P. 350.
58 Ibid. P. 353—354. Затем Прискиан получил должность презида Киликил, а в 364 г.
стал правителем Палестины. См.: PLRE. Р. 727.
89 PLRE. Р. 886.
67 Petit Р. Les senateurs. . . Р. 351.
58 Libanius. Ер. 34.
53
Урбитий, который не желал, чтобы его сыновья «пыжились на берегах
Босфора» * 60 61 62 63 64 * 66 67 68 69.
Но куриалы победнее даже домогались сенаторского звания, видя в этом
средство избавления от обязанностей по отношению к собственной курии.
Их наплыв в сенат был столь значителен, что 3 мая 361 г. Констанций II
издал специальный закон, которым вводил для куриалов серьезные огра-
ничения при вступлении в сенат 80. Более того, тем сенаторам из куриалов,
кто не мог исполнить обязанности претора, связанные с расходами на зре-
лища или на общественные работы el, предписывалось покинуть константи-
нопольский сенат ®2.
Но все же и позднее куриалы, в первую очередь те, кому не под силу
было выполнять обязанности перед своей курией, стремились попасть в
константинопольский сенат 63.
Под влиянием варварской опасности, по долгу службы или по иным об-
стоятельствам появляются в Константинополе и представители римской
сенаторской знати. Это консул 340 г. Септимий Акиндин, исполнявший обя-
занности префекта претория Востока в 338—340 гг. ®4, Веттий Агорий Пре-
текстат, проконсул Ахайи 362—364 гг. ®5, Клодий Гермогениан Олибрий
из рода Анициев, являвшийся префектом претория Востока в 378 г. вв,
римский сенатор Постумиан 67 и др. Но их было немного, и не всегда они
оставались в Константинополе надолго. Потомки Олибрия, например, все
также жили в Риме 68. Лишь позднее на Босфоре вновь появятся отпрыски
этого знатного рода.
Уже в силу своей малочисленности римские сенаторы не оказывали су-
щественного влияния на специфику формировавшегося сенаторского со-
словия Константинополя. Свои интересы римская родовитая знать по-
прежнему связывала с Римом и западными областями империи (Италией,
Сицилией, Африкой), где находилась ее земельная собственность и где она
прочно удерживала свои позиции вплоть до VI в. 69 Гордые своими пред-
ками, аристократы живут в роскошных имениях, занимаясь охотой, поэ-
зией, перепиской с друзьями, — словом, ведут привычный образ жизни
с его культом otium et amicitia 70. Происхождение, давность рода для
этих людей означали все 71. По временам отдельные сенаторы занимали
посты в центральной администрации, рассматривая свою службу как фак-
тор социального престижа 72, но не служба, а происхождение, знатность
рода определяли их принадлежность к сенату. Сенатор и родовитый ари-
стократ, по существу, продолжали оставаться здесь синонимами 73.
Иначе обстояло дело на Востоке. Определяя критерии для членов се-
ната, Констанций II в письме к этому собранию, словно забыв о знатности
происхождения, называет четыре необходимых, по его мнению, качества
сенаторов: 1) наличие денег; 2) земельные богатства; 3) занятие опреде-
ленной должности; 4) необходимый культурный уровень 74.
Более того, и при Констанции ядро константинопольского сената и
наиболее деятельную его часть составляли служилые аристократы. Как
69 См.: Petit Р. Les senateurs. . . Р. 351.
60 С. Th. XII.1, 48. Согласно закону, куриалы могли стать сенаторами лишь в том
случае, если они выполнили материальные обязанности перед собственной курией.
61 Dagron G. Op. cit. Р. 151.
62 С. Th. XII.1, 48.
63 Petit Р. Les senateurs. . . P. 362.
64 PLRE. P. 11.
66 Ibid. P. 722.
66 Ibid. P. 640—642.
67 Ibid. P. 718.
68 Ibid. P. 639-640, 732-733.
69 Matthews J. Op. cit. P. 30.
70 Ibid. P. 1 — 31.
71 Symmachus. Or. VIII.
72 Matthews J. Op. cit. P. 12.
73 Chastagnol A. L’evolution de Tordre. . . P. 314; Barnes T. D. Who were the nobility
of the Roman empire 11 Phoenix. 1974. Vol. 28. P. 445.
74 Themistii Or. I. (P. 22).
54
справедливо отмечает ряд исследователей, увеличение числа сенаторов
с 300 до 2000 человек при Констанции II 75 происходило не столько за
счет куриалов, приток которых в сенат увеличил его, по мнению Ж. Да-
грона, всего на несколько десятков человек 76, сколько за счет расширения
круга должностей, благодаря которым можно было стать сенатором 77.
При Констанции, в частности, возросла роль придворных евнухов
(происходивших обычно из вольноотпущенников и варваров), в первую
очередь препозита священной спальни 78. Евсевий, занимавший этот пост
с 337 по 361 г., был одним из самых влиятельных людей в империи. Кон-
станций доверял ему очень сложные и деликатные миссии, например пе-
реговоры с папой Либерией 79.
Особым покровительством Констанция II пользовались нотации,
схола которых, по всей видимости, была создана при Константине 80.
Это были секретари-скорописцы, которые фиксировали все заседания кон-
систория, превратившегося к этому времени из неофициального совета при
императоре (consilium principis) в орган государственной власти 81.
Обычно нотации, как и предполагало их «мастерство», были людьми низ-
кого происхождения 82, однако благодаря своему занятию они самым не-
посредственным образом оказались вовлечены в сложное делопроизводство
имперского аппарата, посвящены в самые сокровенные тайны имперского
двора и допущены к секретнейшим пружинам имперской политики. Как
правило, нотации были особо доверенными лицами императора 83. Уже
Константин отличал нотариев. Марину, например, было дано в 335 г.
почетное поручение пригласить епископов, собравшихся в Тире, на освя-
щение церкви гроба господнего 84. При Констанции II значение нотариев
заметно возросло: император возлагает на них сложные дипломатические,
административные, церковные и военные миссии 85 *. Получив титул комита
или трибуна, они становятся членами сената 8в, а некоторые из них зани-
мают в нем весьма почетное место. Именно из нотариев вышли: главный
советник Констанция сын служителя антиохийских бань Датиан 87, ко-
75 Ibid. XXXIV. 13; Dagron G. L’empire romain d’Orient au IVе siecle et les traditions
politiques de rhellenisme: le temoignage de Themistios // TM. 1968. 3. P. 55. По мне-
нию А. Джонса, увеличение числа сенаторов происходило постепенно и лишь к 385 г.
количество их достигло 2000. См.: Jones А. Н. М. The Later Roman Empire. Vol. 2.
P. 527. См. возражения А. Шастаньоля: Chastagnol A. Remarques. . . P. 350—351.
76 Dagron G. Naissance. . . P. 130.
77 Petit P. Les senateurs. . . P. 379; Dagron G. Naissance. . . P. 130.
78 Hopkins M. K. Eunuchs in Politics in the Later Roman Empire // Proceedings of the
Cambridge Philological Society. 1963. Vol. 9. P. 62—80; Vogler Ch. Constance II
et 1’administration imperiale. Strasbourg, 1979. P. 210—216.
79 Vogler Ch. Op. cit. P. 212—216.
80 Sinnigen W. G. Three Administrative Changes Ascribed to Constatius II // American
Journal of Philology. 1962. Vol. 83. P. 381—382. Как предполагает А. Джонс, схола
нотариев возникла уже при совместном правлении Константина и Лициния (Jo-
nes А. Н. М. The Later Roman Empire. Vol. 1. P. 103).
По мнению T. Воглер, схола нотариев была создана в самом конце правления
Константина (337 г.) и реально начала функционировать уже в правление его сына
Констанция II (Vogler Ch. Op. cit. P. 184).
81 Crook J. Consilium Principis. Cambridge, 1955. P. 96—103.
82 Libanii Or. 42. 22—24.
83 Vogler Ch. Op. cit. P. 192—197; Mudd M. M. Upward Mobility among Notarii under
Constantius II // Seventh Annual Byzantine Conference. Abstracts of Papers. Boston,
1981. P. 24—25.
84 Sozomenus. Kirchengeschichte / Hrsg. von J. Bidez, G. Ch. Hansen. B., 1960. 11.26.
85 Jones J. H. M. The Later Roman Empire. Vol. 2. P. 572—573.
88 Vogler Ch. Op. cit. P. 194. Согласно иерархии в среде нотариев, установленной уже
после Констанция (в 381 г.), примикерий нотариев приравнивался к проконсулу
и был выше викариев, далее шел трибун и нотарий, получивший тот же статус,
затем следовали трибуны и нотарии, приравненные к викариям, и, наконец, доме-
стики и нотарии, приравненные к консуляриям (правителям провинций). См.:
С. Th. VI.10, 2; Vogler Ch. Op. cit. P. 195. К концу IV в. «нотарий» из должности
превратился в знатный титул, не связанный непременно с исполнением секретарских
обязанностей. Число их возросло до 520 человек, в то время как нужды администра-
ции обслуживало всего несколько десятков человек. См.: Jones J. Н. М. The Later
Roman Empire. Vol. 2. P. 573—574.
87 PLRE. P. 198.
55
мит священных щедрот 362 г. Феликс 88, префект претория Востока 353—
354 гг. Домициан 89, префект претория Востока 360—361 гг. Эльпидий 90,
комит священных щедрот 354 г. Тавр 91 и др.
Не представителям культурной элиты, а выдвинувшимся по службе
выходцам из низов Констанций доверял наиболее ответственные посты
в имперской администрации. Из префектов претория Констанция лишь
один был сенатором по происхождению — упомянутый выше Септимий
Акиндин; большинство остальных (Аблабий, Филипп, Домициан, Эльпи-
дий, Тавр) являлись лицами весьма скромного происхождения 92. И они же
были первыми людьми в константинопольском сенате 93.
Высказав в свое время желание соединить звание сенатора с греческой
мудростью, Констанций на практике сплошь и рядом отказывался от этого
принципа. При нем, как и при Константине, именно имперская служба
играла наиболее существенную роль среди прочих качеств претендента
на сенаторское звание и являлась основным критерием для вхождения
в константинопольскую курию 94. Так же обстояло дело и впоследствии.
Существовал, правда, и другой путь в сенаторы, который заключался
в пожаловании императором выбранной им кандидатуре в сенат codicilli
clarissimatus. Но, если, как это случилось в 388 г. с Фалассием 95, сенат
по той или иной причине отказывался признать обладателя codicilli
clarissimatus своим членом, император жаловал ему достаточно высокую
должность, и он автоматически попадал в сенат. И впоследствии импера-
тор предпочитал жаловать своим фаворитам должности если не действи-
тельные, то почетные, которые, видимо, и были введены в первую очередь
для них. Но и в том и в другом случае (попадали ли в него люди благодаря
высоким должностям или благодаря императорской щедрости) сенат
состоял из лиц, которые зависели от императора, и именно поэтому, если
на Западе «конфликты сената с императором составляли главную тему
империи» 96, на Востоке этого не произошло.
Специфика комплектования сената Константинополя обусловила осо-
бенности титулатуры его членов. Первоначально все они носили, как
и в Риме, один титул — clarissimi 97. Уже при Констанции сенаторы на-
чали делиться на proceres, проконсулов и преторов 98 99 *. Высших чиновни-
ков — префектов претория — уже в 350 г. именовали clarissimi et illu-
stres ".
Однако четкого соответствия между должностью и титулом еще не
было; лица, занимающие одни и те же должности, могли иметь разные
титулы. Так, комит священных щедрот Немезиан в законе 345 г. (С. Th.
XI. 7, 5) назван всадническим титулом perfectissimus. В 356 г. другой
комит священных щедрот и магистр оффиций названы сенаторами 10°,
а в 362 г., в правление Юлиана Отступника, магистр оффиций Анатолий
88 Ibid. Р. 332.
88 Ibid. Р. 262.
80 Ibid. Р. 414.
91 Ibid. Р. 879.
82 Ibid. Р. 1049. То же самое касается и таких должностей, как магистр оффиций,
должность которого с середины IV в. превратилась в домен бывших нотариев, и
квестор. См.: Clauss М. Der magister officiorum in der Spatantike (4. — 6. Jahrhundert)
Das Amt und sein Enfluss auf die kaiserliche Politik. Munchen, 1980. S. 48; Bonjils G.
Il comes et questor nell’eta dinastia costantiniana. Neapel, 1981. P. 114.
83 Libanii Or. 42. 22—24.
84 По мнению Ш. Воглер, именно Констанций заложил основы нового типа карьеры
сенаторов. См.: Vogler Ch. Op. cit. P. 232. Нам представляется, что он (как и после-
дующие императоры) лишь продолжил линию Константина.
95 Dagron G. Naissance. . . Р. 156—157.
96 Jones А. II. М. The Later Roman Empire. Vol. 1. P. 5.
87 Аноним Валезия называет константинопольских сенаторов эпохи Константина
viri clari (Excerpta Valesiana. 1.30), но надписи и другие источники свидетельствуют
о том, что с самого начала сенаторы Константинополя носили тот же титул, что и
римские. См.: Chastagnol A. Remarques. . . Р. 345.
98 Dagron G. Naissance. . . Р. 159, Note 2.
99 Jones А. Н. М. The Later Roman Empire. Vol. 1. P. 143.
180 C. Th. VIII.5, 8; XI.16, 7.
56
и комит священных щедрот Феликс не являлись сенаторами, в то время
как квестор Иовий им был 101. Правители провинций называются то viri
perfectissimi, то viri clarissimi 102.
Закон Валентиниана от 5 июля 372 г. положил конец этому разнобою,
установив четкое соответствие между должностью и титулом сенатора.
Тогда же все сенаторы были разделены на три группы: clarissimi, specta-
biles, illustres, причем прежний сенаторский титул clarissimus стал самым
низким 103.
Постоянный приток новых членов в сенат обусловил и постоянное
обесценивание одних титулов и появление других. В начале V в. потерял
прежнее значение титул clarissimus, а к 444 г. — титул spectabilis 104.
В среде иллюстриев в V в. стали различать illustres magnificentissimi
и gloriosi 105 106. Кроме того, иллюстрии могли быть действительными, va-
cantes и honorarii loe.
Характерно, однако, что, хотя титулатура меняется, тенденция свя-
зать титул с должностью неизменно дает о себе знать, и всякий раз наибо-
лее высокие титулы жалуются представителям высшей имперской адми-
нистрации и придворным. Титул и должность неотделимы друг от друга,
причем действительное исполнение должности ставилось выше, нежели
обладание почетной должностью. Все присутствовавшие на Халкидонском
соборе сенаторы перечислены вместе с должностями, которые они занимали
согласно строго разработанной к этому времени иерархии их 107. И на-
против, высшие должностные лица обычно называются вместе с титулами,
которыми они облечены.
Другой характерной особенностью сенаторской аристократии Кон-
стантинополя, также обусловленной спецификой ее формирования, явля-
лась нестабильность в ее положении. Само звание сенатора не было наслед-
ственным, в ряде случаев оно даже не было пожизненным. Конечно,
размеры мобильности в среде константинопольской сенаторской знати
не следует преувеличивать и представлять себе дело так, словно с каждой
переменой на троне происходили резкие изменения в ее составе 108. Источ-
ники дают возможность предполагать, что на Востоке создаются свои се-
наторские фамилии, сохраняющие значение в течение не одного столетия.
Это род Аблабия 109 110, род Филиппа по, Тавра 111 112 и др.
И все же сенаторское сословие Константинополя было значительно
более открытым, чем на Западе 11а. Нельзя не отметить, однако, что по-
101 Jones А. Н. М. The Later Roman Empire. Vol. 1. P. 134.
102 Dagron G. Naissance. . . P. 158.
103 C. Th. VI.7, 1; 9, 1; 11,1; 14, 1; 22, 4. Закон Валентиниана должен был иметь рав-
ную силу и для Запада, и для Востока. Но на Западе он рассматривался как анти-
сенаторский и практически привел к изменениям не в статусе сенаторов, а в регла-
ментации заседаний сената, в то время как на Востоке этот закон лег в основу именно
статуса сенаторов. См.: Dagron G. Naissance. . . Р. 163; Cf.: Aljoldy A. A Conflict. . .
Р. 58, 84-86.
104 Dagron G. Naissance. . . P. 164.
105 Ibid. P. 159.
106 Ibid.; Stein E. Histoire du Bas-Empire. Paris; Bruxelles; Amsterdam, 1949. T. 2.
P. 432.
107 Acta Conciliorum Oecumenicorum / Ed. E. Schwartz. B., 1915. T. 2. Vol. 2, pars 1.
P. 55; Delmaire R. Les dignitaires laics au Concile de Chalcedoine: notes sur la hierar-
chic et les preseances au milieu du Vе s. // Byz. 1984. 54. P. 161—173.
108 Beck H. G. Konstantinopel: Zur Sozialgeschichte einer friihmittel al terlichen Haupt-
stadt // BZ. 1965. 58. S. 16.
109 PLRE. P. 1132.
110 Ibid. P. 1145.
111 Ibid. P. 1147; Dagron G. Naissance. . . P. 171.
112 В недавнее время К. Хопкинз высказал точку зрения о том, что при комплектова-
нии римского сената эпохи империи наследственный принцип играл весьма незна-
чительную роль и что сенат постоянно пополнялся за счет лиц, не принадлежавших
к сенаторскому сословию: См.: Hopkins К. Death and Renewal. Sociological Studies
in Roman History. Cambridge, 1983. P. 120—200. К своему выводу автор приходит
на основе статистического анализа социального состава ординарных и дополни-
тельно избранных консулов. Однако изучение родственных отношений в среде рим-
ских сенаторов, в частности перехода владений и статуса от главной ветви рода
57
движность социальной структуры на Востоке, равно как и другие специ-
фические черты сенаторского сословия Константинополя, самым теснейшим
образом связана с появлением на Босфоре императорского двора, высшей
гражданской и военной администрации, которые и в бытность свою на За-
паде сплошь и рядом состояли из выскочек. Различие Запада и Востока
в данном случае заключается в том, что римский сенат, ядро которого
состояло из родовитой аристократии, был в значительной степени отделен
от двора и высшей администрации и уж во всяком случае не был им аде-
кватен, в то время как на Востоке, напротив, именно придворные и высшая
администрация составляли сенат.
Таким образом, хотя различие в социальной структуре Востока и За-
пада сохранялось и в IV в., своеобразие Востока отныне носило иной
характер и было тесно связано с процессами, происходившими на За-
паде, — с падением политической роли сената, с концентрацией управле-
ния в руках императора, двора, высшей имперской администрации. Стес-
ненные присутствием родовитой аристократии, они обретают новый центр
на Востоке, где в этот период, как известно, происходят важные соци-
ально-экономические изменения, выразившиеся, в частности, в начинаю-
щемся разложении и дифференциации сословия куриалов.
Таким образом, более тесное соприкосновение судеб Востока и Запада
в результате кризиса III в. в сочетании, разумеется, с глубокой внутрен-
ней трансформацией восточных областей обеспечило своеобразие социаль-
ной структуры ранней Византии, определив, в частности, характерные
особенности сенаторского сословия Константинополя.
к боковым, опровергает высказанную гипотезу: См.: Jacques F. L’ethique et la sta-
tistique. A propos du renouvellement du Senat romain (Ier—IIIе siecles de TEmpire) //
Annales. Economies. Societes. Civilisations. 1987. 42е Annee. N 6. P. 1287—1303.
Cf.: Idem. L’ordine senatorio attraverso la crisi del III secolo // Societa romana
e Impero tardoantico I Ed. A. Giagranda. Roma; Bari, 1986. T. 1. P. 81—225. Именно
сплоченностью различных ветвей одного и того же рода, а также тем, что homines
novi нередко женились на женщинах из древних родов и таким образом сравнительно
легко ассимилировались со старой аристократией, Ф. Жак объясняет устойчивость
традиций и идеалов сенаторской аристократии. См.: Jacques F. L’ethique. . . Р. 1295.
Византийский временник, том 50
Л. ГАВЛИКОВА
ТРАНСФОРМАЦИЯ, РЕЦЕПЦИЯ И АДАПТАЦИЯ
ВИЗАНТИЙСКОЙ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ
ТЕРМИНОЛОГИИ В СЛАВЯНСКОЙ СРЕДЕ
Предметом систематических историографических исследований ста-
новятся в последнее время не только вопросы, относящиеся к изучению
византийских институтов, на передний план выходят и проблемы возник-
новения и генезиса институтов и их обозначений в славянской среде.
Это касается, в частности, процесса, в котором наряду с местными славян-
скими элементами имело место не только воздействие византийской (ла-
тинской, греческой) и западноримской (латинской) терминологии и соот-
ветственно светских и церковных организаций, но и проникновение поли-
тико-административных структур, присущих строю кочевых народностей,
таких, как протоболгары, моравы, хорваты, русы, а также влияние Ближ-
него и Среднего Востока. Систематическое исследование терминологии
обусловлено и тесно связано как с рассмотрением генезиса феодализма
в Византии и у славян, так и с изучением возникновения ранних средне-
вековых славянских народностей и государств, так как одновременно
со складыванием государства у славянских этносов и их формированием
как самостоятельных политических и культурных общностей проходило
и выкристаллизовывание государственных политико-организационных
институтов — неотъемлемая составная часть и созидательный элемент
процесса возникновения каждого государства.
Целью этой работы будет сопоставление терминологии и судебной
практики византийского правового порядка в военном деле по законо-
дательному сборнику Эклоге (726) с судебными порядками и терминоло-
гией в славянской среде на основании «Закона судного людем» (далее:
ЗСЛ). Последний, как известно, был составлен на основе некоторых по-
становлений византийской Эклоги, переведенных на старославянский
язык, дополненных и приспособленных к славянской среде.
Большинство исследователей \ занимающихся проблематикой ЗСЛ
главным образом с юридической и филологической точек зрения, заклю-
1 Vasica J. Origins cyrillo-methodienne du plus ancien code slave dit «Zakon sudnyj
ljudem» II BS. 1951. T. 12. P. 154—174; Idem. Jazykova povaha Zakona sudneho
ljudem // Slavia. 1958. T. 27. S. 521—537; Idem. К otazce piivodu Zakona sudneho
ljudem // Slavia. 1961. P. 30. S. 1—19; Idem. Pravni odkaz cyrilo-metodejsky // Sla-
via. 1963. T. 32. S. 331—339 etc.; Prochazka. V. Deset poznamek ke Ganevovu vyk
ladu kratke redakce Zakona sudneho ljudem // Pravnehistoricke studie. 1963. T. 9.
S. 302—317; Idem. Tri marne pokusy о prokazani bulharskeho a makedonskeho puvodu
Zakona sudneho ljudem // Slavia. 1964. T. 33. S. 262—267; Idem. Le Zakonb sud-
nyjb ljudbnrb et la Grande Moravie // BS. 1967. T. 28. P. 359—375; BS. 1968. T. 29.
P. 112—150 etc.; Haderka K. tivod k ZSL // MMFH. Brno. 1971. T. IV. P. 147—198;
Датсаа^атт]? X. Ti> vop.ojte’tixov epyov tvj? xupiIAopiaftoSia^lj'; iepawoaxoX^S ev МгуаЛт] Mo-
pafJia QeaaaXoMixT], 1978; Z asterova B. Uber zwei grossmiirische Rechtsdenkmaler
byzantinischen Ursprungs // Beitrage zur byzantinischen Geschichte im 9.—11 Jahr-
hundert. Pr., 1978. S. 361—385; Eadem. Ausujet rayonnement du droit byzantinen Gran-
de Moravie // XVI Internationaler Byzantinistenkongress. Akten. Wien, 1982. II.2.
P. 313—319; Zasterova. B., Vavrinek V. Byzantium’s Role in the Formation of Great
59
чают, что он возник в моравской среде (в отличие от болгарских исследо-
вателей М. Андреева, В. Ганева и Ф. Милковой * 2, считающих его памят-
ником болгарского происхождения, в то время как С. В. Троицкий 3
полагает, что ЗСЛ был подготовлен в Македонии, в клисуре Стрымон,
а Г. Ф. Шмид 4 * 6 допускает его паннонское происхождение). Возникновение
и составление ЗСЛ в Великой Моравии подтверждается его сравнением
как с другими юридическими памятниками великоморавской эпохи, так
и с памятниками литературного агиографического и биографического ха-
рактера, например, с житиями (Vita Constantini-Cyrilli, Vita Methodii)
или c Responsa Nicolai papae. Но задачей данной работы является не за-
нятие формальными литературно-культурными штудиями, которые очень
часто влияют на взгляды многих исследователей, а рассмотрение конкрет-
но-исторических аспектов, связанных с изучаемыми вопросами, которые
представляют собой в совокупности ключевую проблему в комплексном
научном исследовании славянских юридических памятников 8.
Во-первых, обратим внимание на структуру Эклоги и ЗСЛ, и прежде
всего на включение или, лучше сказать, последовательность отдельных
параграфов, касающихся военного дела, в структуре обоих кодексов.
Следует отметить, что предметом исследования будут только четыре за-
кона, которые включены в ЗСЛ из Эклоги, несмотря на то что она содержит
намного больше статей о военных правовых нормах в Византии (напри-
мер, вопросы, связанные с военным имуществом, наследством и т. п.) (|.
Приведенные военные законы сохраняют в Эклоге следующую последо-
вательность: 1. Покупка пленных (VIII.2), 2. Вероотступничество плен-
ных (XVII.6), 3. Кража на войне (XVII.10), 4. О военной добыче (XVIII.
1). В ЗСЛ встречаемся с несколько другим порядком статей: 1. О военной
добыче (3), 2. Покупка пленных (19), 3. Вероотступничество пленных (21),
4. Кража на войне (24). Несмотря на то что в обоих юридических памят-
никах последовательность законов разная, необходимо помнить, что она
обоснована общей (хотя и с некоторыми отличиями) концепцией правовых
сводов — для ЗСЛ из иконоборческой Эклоги были преднамеренно вы-
браны те постановления, которые отвечали реалиям и правовым требова-
ниям Великоморавского государства. На их составление, по всей вероят-
ности, оказал влияние раннехристианский церковный сборник Lex Dei seu
Mosaicarum et Romanorum legum collectio 7. Необходимо учитывать рас-
членение Эклоги и иметь в виду, что не всегда в славянском памятнике
(ЗСЛ) происходит только трансформация и рецепция византийской пра-
вовой терминологии. Поэтому следует обратить должное внимание на воп-
рос адаптации оригинальных греческих терминов в славянской среде,
а в некоторых случаях и на их новое значение.
Первый рассматриваемый закон касается покупки пленного и возмож-
ности его выкупа и освобождения (Е. VIII.2; ЗСЛ. 19)8. Оба кодекса
сообщают о возможности покупки военнопленного у иностранцев, у вра-
Moravian Culture // BS. 1982. Т. 43. Р. 161—188. К вопросу возникновения ЗСЛ
см. также: MMFH. Brno, 1971. IV. Р. 147—177 (здесь приведена литература).
2 Андреев М. Към въпроса за произхода същността на Законъ судный людьмъ //
Годишник на Софийския университет. Юридически факултет. 1957. Т. 49. С. 1—60;
Он же. Законъ судный людьмъ — старобългарски нравен паметник И Правка
мисъл. 1958. Т. 2. Кн. 1. С. 13—27; Он же. Къде е бил съездаден Законъ судный лю-
дьмъ И Славянска филология. С., 1963. Т. 5. С. 113—136 и след; Ганев В. Законъ
судный людьмъ. С., 1959; Малкова Ф. Законы за съдене на хората — старобългар-
ски паметник//Второй мед. конгресс по българистика. С., 1986.
3 Троицкий С. В. Святой Мефодий как славянский законодатель // Богословские
труды. М., 1961. Сб. 2. С. 85-123.
4 Schmid Н. F. Penitentiels byzantins et occidentaux // Actes du VIе Congres Interna-
tional d’Etudes Byzantines. P., 1950. T. 1. P. 359—363.
6 Щапов Я. H. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси (Кормчие
книги в XI—XIV вв.): Автореф. дис. . . . д-ра ист. наук. М., 1975.
6 Ecloga. Das Gesetzbuch Leons III. und Konstantinos’ V / Hrsg. L. Burgmann. Frank-
furt a. M., 1983. S. 220—221. XVI (Далее: E.).
7 MMFH. IV. P. 154.
8 E. S. 202—203, VIII.2; Zakorn, sudnyi 1)ш1Экатъ (ZSL) // MMFH. IV. P. 190, 19.
60
жеских солдат (sx tffiv s/Opwv, от стрднАИАИ^х). Эклога дает пленному более
подробную характеристику: в ней говорится о пленных, которые ранее
были вольными, свободными (sXeo&spo? оахраХшто;). В ЗСЛ для пленных
имеется термин па^наник. В Эклоге узаконена возможность сделаться сво-
бодными (атсолоеа&ш ёХеб&еро;) за единовременно выплаченную сумму или
же за ее постепенную отработку только для ранее свободных людей.
Хотя могло бы показаться, что при сохранении этого правила мог выку-
питься (дд идста сбобода) каждый военнопленный, а по ЗЛС даже тот,
кто раньше был не свободным человеком, рабом, это предположение сле-
дует исключить, поскольку термин (свободами, сбободаник) обозначает по-
литическую, а не экономическую свободу. Только хозяин мог отпустить
раба, и он не мог выкупиться, как тот свободный человек, который поте-
рял свободу, попав в плен. В случае, когда у пленного не было той
суммы, которую за него заплатил покупатель, и он не мог сразу же
выкупиться, он был обязан эту сумму, т. е. свою стоимость (ц*Ьнд), отра-
ботать самостоятельно за плату (рюйб;, лхазда) в качестве наемного работ-
ника— мистия (piafho;, мазданик). Как мы видим, греческим терминам от-
вечают адекватные славянские термины. Однако ЗСЛ по сравнению с Эк-
логой назначают и годовую сумму оплаты: три стлязы (гсталаз!; стляз —
лат. solidus = греч. vopiopa)9, и расценивает работу пленного дороже,
чем новелла 100 Льва VI Мудрого (886—912); mercede quotannis binis
solidis aestimanda10 11. Термин «мазда» в двух случаях встречается и в Но-
моканоне: яд мазда (Index L titulorum XI) и маздою (Syntagma L titulo-
rum XI). Перевод греческого ditoxaftiowv аотоу как бсаст^ои юг о у некото-
рых исследователей вел к ошибочному заключению, что пленный был куп-
лен со всеми военными доспехами п.
Другой интересный раздел Эклоги касается обмена военнопленными
между Византией и Арабским халифатом в IX в.12 В нем содержится
статья, отвечающая на вопрос, какая юрисдикция касается тех, которые
в плену перешли в веру врага. Взятые в плен византийские воины (ol око
-tffiv rcoXepdwv xetpco&svte;), которые в арабском плену отказались от христи-
анства (-ripi ap.d>p.7]TOv twv /piOTiavffiv niaTiv dwtapvriodpevot.), но были вы-
куплены византийцами во время обмена военнопленными, после возвраще-
ния домой не подчинялись, как говорится в Эклоге (XVII.6)13, юрисдик-
ции военного или светского суда, но попадали под церковный суд (тт;
exxXvpta ларакез&шзау). Таким образом, в христианском мире существовала
такая же практика, как и в арабском (мусульманском)14. ЗСЛ заимствует
из Эклоги формулировку этой статьи, поскольку это отвечало задаче пра-
вовой охраны новой веры, новой идеологии в сравнительно недавно Хри-
стианизированном славянском Великоморавском государстве. В ЗСЛ также
говорится о том, что пленный передавался церковному суду (дд ба (ца)^к(а)ка
преддютсА), только греческое ev t-q •noXiteta. заменено более широким сла-
вянским выражением ба сбою землю и грддА, причем термин г^дда, также
как греч. гсоХстеих, имеет значение «ius civitatis, civilitatis»15. Термин
г^дда (civitas) обозначает не только укрепленный центр с ремесленным
производством и торговлей, но также центр с военно-административными,
фискальными и судебными функциями16. Выражению ба сбою землю и
г^дда соответствуют и термины ба имени области, т. е. в другой админи-
стративной области. Термин приведен в «запоб^да^ сбата^а отаца (I)17,
9 Суворов Н. С. Следы западно-католического церковного права в памятниках древ-
него русского права. Ярославль, 1888.
10 Троицкий С. В. Святой Мефодий. С. 85—123.
11 MMFH. IV. Р. 190; Ганев В. Законъ судный людьмъ. С. 486 и след.
12 Havllkova L. Byzanc a arabsky kalifat v 9 stoleti II Studia Balkanica Bohemoslovaca
Brno, 1986/7. III. 0c. 63-70.
13 E. S. 228-229. XVII.6.
14 Havllkova L. Op. cit.
15 MMFH. IV. P. 191.
16 Havllk L. E. Moravska spolecnost a stat v. 9. stoleti. II: Moravsky stat a jeho vladni
organizace v 9. stoleti // Slavia Antiqua. 1981/1982. T. 28. S. 85.
17 Zapovedi svgtyich-к otecb//MMFH. IV. P. 137—1.47, 138.
61
«кх сбо!€И области и &z есаколла грдд! и стран!» в Номоканоне18. В латин-
ском переводе Леунклавия для обозначения возвращения пленного на ро-
дину, т, е. в прежнее правовое гражданское положение, использован тер-
мин postliminium: «Qui in hostium manus venerunt, et inculpatam fidem
nostram christianam abnegarunt: postliminio, ad ecclesiam remittuntur»19.
Jus postliminii является одним из положений древнего римского права,
зафиксированным в Институциях Юстиниана (Instit. 1.12, 5).
Рассмотрим далее закон о краже на войне (нА боин4.—ЗСЛ. 24) 20.
В Эклоге (XVII. 10)21 он относится к краже в военном лагере или в по-
ходе (ev <роааат(р	sv ё£те8£т:и>). Также и в латинском переводе Леун-
клавия: «...in, fossato siue in expeditione»22, во французском переводе
Спульбера: «.. .au camp ou en campagne» 23, в русском переводе E. Э. Лип-
шиц: «...в лагере или в походе»24. Немецкий перевод Бургмана имеет
только «im Feldlager»25. В указанном законе приводится два объекта
кражи: за похищение оружия (олХа; оружию) вор наказывается поркой
(-сотетёа&о); да тепетА са), за кражу коня (aXoyov; кона) Эклога наказывает
отсечением руки —- хирокопией (xetpoxOTcelafko),— ЗСЛ называет в качестве
наказания продажу в рабство (да продД1€ТА с(а)) 26. Говоря о смягчении на-
казаний в ЗСЛ по сравнению с Эклогой, некоторые авторы отмечают, что
телесные наказания являются остатками обычного права27. Славянские
нормы находятся под влиянием западной латинской среды и римского
права с его пенитенциальной практикой, в которой в ходу были в качестве
наказания пост, наложение эпитимий (epitimie)28.
Последний из расссматриваемых законов сообщает о разделе военной
добычи — этерс 8iap.eptap.o5 ax'jXaiv (Е.XVIII. 1), причем в ЗСЛ (3) гово-
рится только о захваченном в ходе военных действий (о полон!)29. Шестая
часть добычи (то ex-cov pspo;; шбстоую часта) принадлежит князю (т<р
Siqpoatqi; кндзю), остальное должно быть разделено между людьми (тоо;
Хаоо;; лида.\\'а). Греческое 6 8т]р.6аю; обозначает в византийской среде фиск
(fiscus) — государственную казну; в славянском переводе ему соответствует
термин кндза —- лицо, являющееся высшим представителем государствен-
ной власти, распоряжающееся казной. Греческое ap/mv, термин, которым
в славянской среде могли обозначать целый ряд высокопоставленных лиц,
ЗОЛ заменяет двумя обозначениями: жюпана и кхлчетА. Понятие «жупан»,
возникновение которого надо искать в китайском su-ban30, известно
в форме swbandz, по данным Ибн Руста (Kitabu l-'alaqi n-naflsati), и обо-
значает управляющих провинциями (жупами). Этот термин встречается
в самых различных формах: zuppani, suppani в хорватской и чешской
18 Nomokanon // MMFH. IV. Р. 264. Tit. II; Р. 313. Tit. XXXIII.
19 Leunclavii Amelburni Juris graeco-romani tarn canonici quam civili tomi duo. Fran-
cofurti, 1596. T. II. P. 130; Novotny F. Latinsko-cesky slovnik. Pr., 1958. S. 280.
20 MMFH IV. P. 192, 24.
21 E. XVII.10.
22 Cf.r Leunclavius. Juris. P. 13.
23 Cf.: Spulberg C. A. L’Eclogue des Isauriens, Text, trad, histoire. Cernautzi, 1929.
P. 64.
24 Эклога: Византийский законодательный свод VIII века / Под ред. Е. Э. Липшиц.
М., 1965. С. 69.
25 Е. S. 229.
26 MMFH. IV. Р. 192, 185; Prochdzka V. Deset poznamek. S. 313—314.
27 Lopez R. S. Byzantine Law in Seventh Century and its Beception by the German’s
and Arabs // Byz. 1942/1943. T. 16. P. 445 sq.
28 MMFH. IV. P. 150—155; Суворов H. С. К вопросу о западном влиянии на древнерус-
ское право. Ярославль, 1983; Schmid И. F. Penitentiels. Р. 359—363.
29 Е. XVIII.1. S. 244—245; MMFH. IV. Р. 180, 3.
30 Malingoudis Ph. Die Institution des Zupans als Problem der friihslavischen Geschichte.
Einige Bemerkungen // Cyrillomethodianum. 1972/1973. T. II. S. 61—76. Ф. Малин-
гудис считает, что термин «жупан» тюрко-татарского происхождения. Однако сле-
дует отметить, что в тюрко-татарской лексике этот термин заимствован из китай-
ской или иранской среды. См.: Poucha Р. Avarska problematika // Studia Balkanica
Bohemoslovaca. Brno, 1970. S. 59—67. 1; cf.: Prochdzka V. Zupa a zupan//Slavia
Antiqua. 1968. XV. S. 1—54.
62
среде, iopan Physso в Восточной марке (дарственная грамота графа Тас-
сила 1П от 777 г монастырю Кремсмюнстера) 31 и Coimavoi угроу-ге? в Сер-
бии 32. Этот термин существовал в Венгрии (ispan.). Судя по употребле-
нию, со славянскими жупанами можно отождествлять и греческих архон-
тов, которые утвердились в Македонии к 1018 г.33, а в Сербии — в первой
трети X в. (DAI. Сар. 32) 34 35.
Термин «жупан» встречается и в Болгарии до сер. IX в., однако
только в текстах надписей, написанных по-греч§ски: ^осжауо;, Sooitavo; peya?,
6 £o'Jirav тархауо;, тширтоыуа (лт]ке)?оэлау)36; около 943 г. в Добрудже ки-
риллицей была написана надпись жупана Димитрия36, хотя в письменных
литературных памятниках, как в Моравии, так и в Чехии, этот термин
не встречается. В Моравии должность жупанов существовала более про-
должительное время (см.: 1пга suppanorum, а. 1189), видимо до конца
XVI в. Термином «жупан» ЗСЛ переводит также греч. 'taBoukkapto; (ЗСЛ.
20; E.XIV.9)37. В отличие от термина жюпДн'а, который был широко
распространен в славянской среде, термин къметд встречается в IX в.
только в Моравии и позднее, в XI в., появляется на Руси (Слово ополку
Игореве. ПВЛ к 1075 и 1096 гг.), что, по всей вероятности, произошло
под влиянием западнославянской великоморавской среды. Этот факт явля-
ется одним из оснований, позволяющих предполагать, что ЗСЛ возник
в моравской среде, где в XJI в. (lura suppanorum. 2) кметы считались
представителями вицинатов. Здесь этот термин встречается еще в XIV в.,
хотя его значение меняется. Во-первых, он относится к представителям
наиболее уважаемых аристократических семей страны (barones sive kme-
tones sive seniores Moraviae)38, во-вторых,—к сельским представителям.
Термин kawCta филологически связан с греческим хорт];,	и ла-
тинским cpmes, его необходимо отличать от греческого хор.7]тт];, хортрхц
что упустили из виду некоторые исследователи39, которым обозначается
представитель военно-административной и судебной власти, подчиненный
жупанам40. О военном характере их функций свидетельствует «Тактика»
Льва VI41 в которой хбр.т;те<; поставлены за Spou^yapioi, но перед т.=.»-.ар'/о'.
и Sixap/ot. По «Глоссарию» К. Дюканжа42, этим термином обозначались
сотники византийских ф,ем и тагм. Судебные правомочия и функции сбор-
щиков податей (tributum acciperent) были присущи должности сотников
(sednici, satnici, centuriones) в хорватской среде43. Византийского стратига
(атрат-цуо;) ЗСЛ обозначает термином коюкода, который затем перешел об-
ратно в греческий язык как [ЗогВоЗо; (DAI. Сар. 38), в румынский как
voievod, в венгерский—как vajvoda, vajda.
В вренных походах в качестве пешего войска, участвовал «весь люд»
(тахута; то и; Хаоо;, kcEvva модамя), «великий и малый» (tov [хеуау xai тоу
рлхрбу; кехикаго и (лдхдго), который также принимал участие в дележе во-
енной добычи, получая 5/6. Особую награду имели заслуженные воины:
31 Fichtenau Н. Die Urkunden Herzogs Tassilos III. und der «Stiefbrief» von Kremsmiin-
ster//MIOG. 1963. Bd. LXXI. S. 1—32, bes.: S. 31—32.
32 Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Greek text edited by G. Mo-
ravcsik. Engl, transl. by R. Jenkins. Budapest, 1949. Cap. 32 (Далее: DAI).
33 loannis Scylitzae Synopsis historiarum I Rec. I. Thurn. B.; N. Y., 1973. 11.467.
34 Лишев С. За генезиса на феудализма в България. С., 1963. С. 132—133; Грачев В. П.
Сербская государственность. М., 1974. С. 90 и след.; Havllk L. Е. Morava v 9—10.
stoleti//Studie CSAV. Pr., 1978. C. 7. S. 68.
35 Бешевлиев В. Пъервобългарски надписи. С., 1979. 63.3; 87, 3—4; 2; 53.6—7.
36 История на България. С., 1981. Т. II. С. 372, 450.
37 MMFH. IV. Р. 191, 20; Е. XIV.9.
38 Brandl V. Glossarium illustrans bohemico-moravicae fontes. Brunn, 1876. P. 93—97;
251—253.
38 Prochazka V. Velka Morava a vyvoj politicke organizace uslovanskych narodti // Prav-
nik. 1963. T. 102. S. 779; Idem. Le Zakon-ь // BS. 1968. T. 29. P. 140, 149.
40 Havllk L. E. Morava. S. 72.
41 Leonis imperatori Tactica sive de re militari liber // PG. T. 107. 1863. IV.6.
42 Du Cange C. Glossarium ad scriptores mediae et infimae graecitatis. Lyon, 1688. T. I,
P. 333.
43 Havllk L. E. Morava. S. 72.
63
кхмечм и простим модаю. Термин кхмети здесь соответствует греческому
ар^оуте? Эклоги. Его нельзя переводить «кметищи», как это сделал
М. Н. Тихомиров44. Используемый им термин обозначает сельский люд
и соответствует греческому хорт)!:?];, хор^тои. У термина простим модаю
в Эклоге нет эквивалента, он является специфическим термином славян-
ской среды. Вопрос, Однако, в том, можно ли переводить его как «про-
стой воин» и искать к нему параллель в венгерском paraszt45, а также
в латинском simplex populus, отличаемом в великоморавской среде от соче-
таний popupus terrae tuae или populus ! tuus (tuus — т. e. Свягопол.ка)46)
Нам представляется, что в случае употребления термина простим мэдащ
речь идет о всех людях; это «весь люд» в наиболее широком значении,
те, кто во время войны был обязан участвовать в пешем войске, в отли-
чие от профессиональных воинов, о которых сообщается в Номоканоне,
подтверждающем таким образом, что термины коиых, коими (Syntag. L. tit.
XXXIV), коимастко (Index. L. tit. XIV; Synag. L. tit. XIV) были хо-
рошо известны в веллкоморавской среде. Остается вопросом, однако, можно
ли этих воинов Номоканона сравнивать с дружиной правителя. Особого
внимания заслуживает термин «оброк». Большинство исследователей пере-
водили его как жалованье воинов47, отчего текст становился несколько не-
ясным. Исходя же из более широкого значения греческого термина рбуо;
(лат. roga), употребленного в Эклоге, можно предположить, новую его
интерпретацию, сравнив значение этого термина прежде всего с византий-
скими тёАо; и србро?, под которыми подразумеваются самые различные
формы податей, пошлин, налогов, сборов и др. Как и греческий термин
рбуо;, обозначающий сборы, взыскиваемые со свободных и с находящихся
в зависимости от правителя жителей, его славянский эквивалент обозна-
чал государственно-правовую ренту, которая уплачивалась жупанам. Они,
по ЗСЛ, получали княжескую долю (кнажа часта) и прибавку оброка
(ренты) с населения (п^ика1тхкх оврокоу модАСко.\\оу)48. Термин «оброк»
встречается также в Номоканоне Мефодия49 и соответствует латинскому
tributuin substantiae secularis (Epist. 109; MMFH. III).
Сопоставление терминологии четырех военных законов из Эклоги
и ЗСЛ не может окончательно разрешить все проблемы, связанные с коди-
фикацией правовых норм в славянской (моравской) среде. Несмотря на то
что процесс складывания правовых норм проходил, как понятно из ЗСЛ,
в тесной связи с византийской правовой практикой, все же нельзя исклю-
чать влияния на него раннехристианского церковного права (Lex Dei)
в его западноевропейской и византийской модификациях, римского права,
церковной и светской пенитенциальной практики и некоторых элементов
славянского (моравского) обычного права. В период формирования морав-
ского раннефеодального средневекового государства и его международной
политической и культурной деятельности необходимо было установить
определенные нравов е нормы, приспособленные к данной среде, ее спе-
цифике и политико-организационной структуре, так, как это было осу-
ществлено в «Законе судном людем». Этот правовой свод законов вместе
с другими юридическими памятниками великоморавской среды, такими,
как 1Ю\\О1Щиои'А Мефодия, Злпок-1ди скатм^ отаЦх или же адхортации
ка&да1кда\'а збмлА кожиб САО&о кбл1т в сочетании также и с литературными
памятниками (например, Житием Константина и Мефодия), является цен-
ным источником для исследования политической и социальной истории
славянских государств и народностей.
44 Закон судный людем краткой редакции / Под ред. акад. М. Н. Тихомирова. М.,
1961. С.‘105. Ст. 3.
45 Ratkos Р. Pociatky feudalizmu па Slovensku // Historicky casopis. 1954. T. II. S. 273.
48 MMFH. III. Ep. 101; MMFH. IV. P. 179; Havltk L. Morava. S. 66—67; Idem. Mora-
vska spolecnosta stat. T. II. S. 81—82.
47 MMFH. IV. P. 180.3; E. S. 245: Sold.
48 Ilavlik L. Morava. S. 75; Idem. Moravska spolecnost a stat. II. S. 91.
49 Nomokanon//MMFH. IV. P. 269; Prochazkd V. Le Zakonx//BS. 1968. T. 29.
P. 129.
64
Можно сделать вывод, что славянская терминология четырех рассма-
триваемых военных законов в ЗСЛ возникла как за счет использования
терминологии местной среды, так и за счет переводов некоторых гре-
ческих терминов из Эклоги. Создатели терминов стремились как можно
точнее передать реалии славянского мира, несмотря на то что содержание
некоторых славянских терминов постепенно изменялось в зависимости
от различий в самой славянской среде и от временных этапов развития
общества и государства. Необходимо отметить также и то, что некоторые
явления, существовавшие в моравском обществе и отразившиеся в обычном
праве, имеют параллели во Франкской империи и в Англии, хотя здесь
мы стремились в первую очередь провести сравнение с византийской сре-
дой. Задачей военных законов, как и всего сборника ЗСЛ, церковный ха-
рактер которого обусловлен временем его возникновения — ранним сред-
невековьем, было укрепить положение великоморавского господствующего
класса и церкви. Но для создания этого законодательного свода требова-
лось достижение моравским обществом определенной ступени развития,
зрелости, складывание внутри господствующего класса тех тенденций
и предпосылок, которые в конце концов привели к тому, что в Моравию
по просьбе Ростислава прибыла византийская миссия, возглавленная
братьями Константином и Мефодием, и принесла с собой «добйыи закона» 80.
•° О терминах доврыи законъ (Vita Const. XIV), lex Christiana (Response Nicolai
papae. I), сожни законъ. (Vladykam zemle; Nomokanon Synagoga. L.. tit. V),
ксьакаю П0АККДА (Vita Meth. V). Cm.: MMFH. IV. P. 172—176; Cp.: ZastArovA B.
Uber zwei grossmShrische Rechtsdenkmaler. S. 364—365, 375—378.
5 Византийский временник, т. 50
Византийский временник, том 50
А. В. НАЗАРЕНКО
КОГДА ЖЕ КНЯГИНЯ ОЛЬГА
ЕЗДИЛА В КОНСТАНТИНОПОЛЬ?*
Как известно, в 15-й главе книги II трактата Константина Багряно-
родного «О церемониях византийского двора» описан прием императором
киевской княгини Ольги В самом тексте трактата это событие не имеет
полной даты; указано лишь, что Ольга побывала в императорском дворце
дважды: 9 сентября в среду и 18 октября в воскресенье. Однако этих дан-
ных достаточно, чтобы установить, что приемы были либо в 946, либо
в 957 г., так как только в эти годы самостоятельного правления Констан-
тина VII имело место названное сочетание чисел и дней недели.
В упомянутой главе трактата рассказано не только об Ольге. Большую
часть главы занимает повествование о приемах двух арабских посольств.
Числа и дни недели этих приемов также указывают на 946 или 957 г.* 1 2
Вместе с тем в заголовке раздела о первом арабском посольстве, равно
как и в соответствующем месте пинака (оглавления) книги II, оно отне-
сено к IV индикту 3, т. е. к сентябрю 945—августу 946 г. Казалось бы,
вопрос исчерпан и визит Ольги тоже надо отнести к осени 946 г. Однако
такой дате радикально противоречит то обстоятельство, что на десерте
после первого приема киевской княгини присутствовали Константин VII,
его сын Роман (будущий Роман II) и «багрянородные их дети» 4: в 946 г.
у семилетнего Романа детей быть не могло, зато они вполне могли иметься
осенью 957 г., потому что брак его с Феофано, как бы он ни датировался,
состоялся существенно раньше сентября 957 г. (подробнее см. ниже).
Так как Скилица, единственный греческий источник, помимо обрядника
Константина VII, сообщающий о пребывании Ольги в Константинополе,
его никак не датирует 5, а дата древнерусской летописи — 6463 (955/
956) г.6 — не совпадает ни с одной из двух возможных по Константину,
то мнения историков с самого начала разделились.
Насколько нам известно, впервые вопрос о времени поездки Ольги
в Царьград специально рассмотрел геттингенский профессор И. Геснер,
высказавшийся в пользу 946 г. ввиду указания на IV индикт в заголов-
ках 7. Мнение И. Геснера поддержал известный исследователь северо-
и восточноевропейских древностей И. Тунманн, подкрепив его рядом но-
вых аргументов. Так, например, вследствие того, что в рассказе о прие-
мах арабов Роман выведен соправителем отца, И. Тунманн выступил про-
тив принятой в то время вслед за Дюканжем датировки коронации Ро-
* От редакции: статья публикуется в порядке дискуссии.
1 Constantini Porphyrogeneti imperatoris de cerimoniis aulae byzantinae libri duo /
E rec. J. J. Reiskii. Bonnae, 1829. T. 1. (Далее: De cerim.). 594. 15—598.12.
2 31 мая в воскресенье, 9 августа в воскресенье, 30 августа в воскресенье: De cerim.
570.13-14; 592.2-3; 593.3.
3 De cerim. 511.1; 570.15; 588.16.
4 Ibid. 597.21.
5 loannis Scylitzae synopsis historiarum / Rec. I. Thurn. Berolini et Novi Eboraci,
1973. (Далее: Scyl.). P. 240.77—81.
« ПСРЛ. 2-е изд. Л., 1928. T. I. Стб. 60; 2-е изд. СПб., 1908. T. 2. Стб. 49.
7 Gesner J. M. Kleine deutsche Schriften. Gottingen, 1756. S. 168—184.
66
мана II пасхой 948 г. и отнес ее к пасхе 945 г.8 Решительным оппонентом
такой точки зрения выступил А. Шлецер, указавший на ее несогласие с хро-
нологией летописи и предпочитавший держаться поздней даты корона-
ции Романа. Обратил он внимание и на упомянутый пассаж о детях Кон-
стантина и Романа. Интересно, что при этом поездку Ольги А. Шлецер
датировал по летописи 955 г., курьезно замечая, что «не занимается про-
веркой календарей» 9. Сумма аргументов достигла относительной полноты.
Обзор полемики дал в своем фундаментальном труде по византийской
хронологии Ф. Круг, высказавшись в итоге в пользу 957 г.10 Эта гипо-
теза, «раздваивающая» события, описанные в 15-й главе обрядника,
вошла затем в комментарий И. И. Райеке к боннскому изданию «De се-
rimoniis» 11 и в компендиум Э. Муральта 12. После того как ее своим авто-
ритетом поддержал митрополит Макарий 13, она стала безраздельно гос-
подствовать в умах историков, так что о самой возможности альтернатив-
ной датировки большинством было забыто. Даже такие знатоки, как
Е. Е. Голубинский 14 и Г. А. Острогорский 1Б, были уверены, что 957 г.
является единственно возможным, вытекающим из данных трактата
«О церемониях».
В последнее время в серии работ Г. Г. Литаврина этот традиционный
взгляд был оспорен 16. Решающими для исследователя явились два мо-
мента. Во-первых, поскольку календарные порядки дат приемов арабов
и Ольги, как указывалось, совпадают и поскольку все эти приемы распо-
ложены в хронологической последовательности, то их естественно отно-
сить к одному и тому же году, т. е. к 946-му, прямо названному в заголов-
ках к разделу о первом приеме арабов. Во-вторых (здесь в дискуссию
привносится новый остроумный аргумент), текст Константина в описании
обеда 9 сентября Г. Г. Литаврин предлагает понимать так, будто импера-
трица Елена и ее невестка, жена Романа II, сидели за столом вместе
на одном троне Феофила; это было бы неудобно для Феофано, но возможно
для девочки Берты, умершей в 949 г. Отсюда terminus ante quern для при-
ема Ольги. Место же, где речь идет о детях Константина и Романа, исто-
рик считает испорченным.
Нам кажется, что предпринятый Г. Г. Литавриным пересмотр вопроса
о дате поездки княгини Ольги в Константинополь вполне оправдан. Как
показывает его аргумент с троном Феофила, ресурсы самого текста 15-й
8 Thunmann J. Untersuchungen fiber die Geschichte der ostlichen europaischen Vol-
ker. Leipzig, 1774. S. 394—405.
8	Шлецер А. Л. Нестор. Русские летописи на древлеславенском языке / Пер. с нем.
Дм. Языков. СПб., 1819. Т. III. С. 434—445.
10	Krug Ph. I. Kritischer Versuch zur Aufklarung der byzantinischen Chronologie. Sankt-
Petersburg, 1810. S. 267—282, 289-291.
11	Constantini Porphyrogeneti imperatoris De cerimoniis aulae byzantinae libri duo. Bon-
nae, 1830. T. 2. P. 700, примеч. к p. 595.21, где присутствовавшая на приеме Ольги
жена Романа отождествлена с Феофано.
12	Muralt Е. Essai de chronographie byzantine pour servir a 1’examen des annales du Bas-
Empire et particulierement des chronographes slavons de 395 a 1054. Sanct-Peterbourg,
1855. P. 529.
13	Макарий (Булгаков). История христианства в России до равноапостольного князя
Владимира как введение в историю русской церкви. 2-е изд. СПб.. 1868. С. 253—254.
14	Голубинский Е. История русской церкви. 2-е изд. М., 1901. Т. 1/1. С. 76.
16	Острогорский Г. Византия и киевская княгиня Ольга //То honor Roman Jakobson.
The Hague, Paris, 1967. Vol. 3. P. 1465.
18	Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь: Проблема
источников // ВВ. 1981. Т. 42. С. 35—48; Он же. О датировке посольства княгини
Ольги в Константинополь7/ ИСССР. 1981. № 5..С. 173—183; Он же. Состав посоль-
ства Ольги в Константинополь и «дары»'императора // ВО, М., 1982, С. 71—92;
Он же. Христианство на Руси в правление княгини Ольги /7 Gesellscbaft und Kul-
tur Russlands im friihen Mittelalter / Hrsg. E, Dnnnert. (Martin-Luther-Universitat
Halle-Wittenberg. WissenschaftlicheBeitrage 1981/54 (C. 21). Halle (Saale), 1981.
S. 138—141); Он же. Древняя Русь, Болгария иТГЙзантия в IX—X вв. / История,
культура, этнография и фольклор славянских народов: IX международный съезд
славистов. Киев, сентябрь 1983 г.: Доклады советской делегации. М., 1983. С. 68—
71; Он же. Русско-византийские связи в середине X в. И ВИ. 1986. № 6. С. 41—52;
Он же. К вопросу об обстоятельствах, месте и времени крещения княгини Ольги //
Лрев.аейшие.хцсудадства.на территории СССР: Материалы и исследования, 1985 год.
М., 1986. С. 49-57.
5*
67
главы использованы пока далеко не полностью. Вместе с тем в работах
Г. Г. Литаврина затронуты не все аспекты проблемы. Так, например,
обойден вниманием вопрос об аутентичности заголовков, а он важен,
коль скоро ориентация на их данные вынуждает предпринимать конъ-
ектуру в основном тексте. Данные древнерусской летописи привлека-
ются историком, по существу, только в связи с имеющейся здесь датой
крещения Ольги в Царьграде (955 г.), тогда как уже затрагивающийся
в историографии вопрос о том, насколько вписывается в летописный кон-
текст гипотеза о 946 г., не рассмотрен. Немаловажно и то, что круг вовле-
ченных в полемику источников может быть расширен за счет некоторых
арабских авторов, содержащих сведения о византийско-арабских отно-
шениях середины X в. Все это дает нам основания продолжить обсуждение
темы, возобновленное Г. Г. Литавриным.
Суммируем главные доводы, выдвигавшиеся до сих пор в литературе
за и против гипотезы о 946 г. как дате поездки Ольги.
За: IV индикт в заголовках о приеме арабских послов, прибывших
из Дарси; аргумент с троном Феофила.
.Против (и, следовательно, в пользу 957 г.): дата коронации Романа II,
если считать таковой пасху 947 или 948 гг.; упоминание по крайней мере
одного ребенка Романа II, находившегося за столом 9 сентября; несовме-
стимость поездки в 946 г. с летописным рассказом 945—947 гг.
Рассказ Скилицы трактовался в свою пользу сторонниками как 946.
так и 957 г. Рассмотрим все эти доводы по порядку.
* * *
Общеизвестно, что как сама система членения текста на главы, так
и заголовки, которыми в средневековых рукописях снабжались структур-
ные единицы текста, были очень подвижны и изменчивы. Они могли
отличаться даже в рукописях, представляющих одну редакцию одного
и того же сочинения. Поэтому, сталкиваясь с противоречием между
заголовком и самим текстом, следует, как нам кажется, начинать не с ис-
правления текста источника, а с испытания на надежность заголовка.
Такого испытания до сих пор, насколько нам известно, проведено не было.
Между тем кое-какие соображения на этот счет возможны, даже если
ограничиться только заголовками к 15-й главе, не анализируя оглавления
трактата в целом.
Рукописная традиция «De cerimoniis» такова, что сомнения в аутен-
’ тичности заголовков имеют право на существование. Единственная со-
,i	хранившаяся рукопись является не автографом, а копией XII в.17 Струк-
uZ' v	тура сочинения, история его возникновения в целом, равно как й отдель-
Y 1	ных его частей, пока изучены далеко не достаточно. Вместе с тем ясно, что
текст трактата в том виде, в каком он дошел до нас, не может принадле-
жать времени Константина VII (умер в ноябре 959 г.). Позднейшим добав-
лением являются, например, последние главы I книги (гл. 96—97), где,
в частности, описана коронация Никифора Фоки (963) 18. Несомненно,
в позднейшей переработке сохранилась и глава II.42, где среди погребе-
ний членов Македонского дома упомянуто и захоронение Константина
VII 19. Таким образом, следы вмешательства в текст после Константина
Л’ налицо 20. Ясно, что оно могло затронуть и заголовки 15-й главы.
"	17 О датировке Cod. Lipsiensis см.: Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. 2. Aufl. В., 1958.
Bd. 1. S. 382. Большие фрагменты трактата «О церемониях» обнаружены К. Манго
и И. Шевченко в качестве первоначального текста на одном палимпсесте не младше
XI в. Они ориентировочно датируются XI в. (см.: Mango С., Sevcenko I. A New Ma-
nuscript of the De cerimoniis 11 DOP. 1960. Vol. 14. P. 247—249) и пока не введены
в науку. Существенно, что, по оценке первооткрывателей, отклонения текста фраг-
ментов от лейпцигского списка весьма значительны и тексты, скорее всего, принад-
лежат к разным редакциям.
18	De cerim. 433. 10—440.11.
19	Ibid. 643.6—8; чуть ниже Константин VII еще раз упомянут как покойный: Ibid.
64320.
20	Krumbacher К. Geschichte der byzantinischen Literatur von Justinian bis zum Ende
des Ostromischen Reiches. 2. Aufl. Munchen, 1897. S. 255; Hunger H. Die hochspra-
68
Приемы арабов датированы IV индиктом только в заголовках, в тексте
этой даты нет (см. также примеч. 32). Поэтому те историки, которые,
с одной стороны, следовали естественному впечатлению, что приемы ара-
бов и Ольги происходили в одном и том же году, а с другой стороны,
относили пребывание Ольги в византийской столице к 955 или 957 г.,
давно уже высказывали подозрения относительно достоверности заголов-
ков. Так, А. Л. Шлецер отметил следующий нюанс: в тексте 15-й главы
Ольга именуется «dp/ovuaoa 'Pwoia;»21, тогда как в заголовке внутри
текста она названа «’'ЕХуа т; 'Powevi]» 22.
По мнению историка, это может свидетельствовать о разновременности
текста и заголовка 23. Замечание А. Л. Шлецера заслуживает внимания.
Оно может быть подкреплено и другими наблюдениями.
Прежде всего обратим внимание на то, что своим объемом и формой
заголовки к 15-й главе резко выделяются сравнительно с прочими. Вот
несколько примеров, взятых подряд из ближайшего контекста. «Что сле-
дует соблюдать в (день) ^ayav-q xupiaxT] или в иной обычный день, если го-
судари вознамерились направиться на моление к св. Апостолам или в ка-
кой-нибудь другой храм (11.13); «Что следует соблюдать при хиротонии
патриарха константинопольского» (11.14); «Что следует соблюдать, когда
архонты четырех тагм направляются на . ипподром» (11.16); «Венчание
Романа Порфирогенита, сына василевса Константина» (П.17) 24 и т. п.
Сравним теперь с этими лапидарными заглавиями заголовок главы 15:
«Что следует соблюдать, когда прием происходит в Большом триклине
Магнавры, а государи восседают на Соломоновом троне. О приеме, про-
исходившем в этом триклине при Константине и Романе в (честь) прибытия
послов эмира ал-муменин, явившихся из Тарса ради обмена пленными
и мира, 31 мая в воскресенье в IV индикт. Здесь и о приеме испанов и о слу-
чившихся тогда играх на ипподроме. Равным образом и о празднике Пре-
ображения господня и о приеме делемики. Еще (о приеме) игемона и ар-
хонтиссы Руси Эльги. Как это все было» 28.
Совершенно очевидно, что «нормальным» заголовком здесь является
только первое предложение. Все остальное — многословная конкретиза-
ция темы с именами и датами — вовсе не свойственно манере Констан-
тина. Свои церемониальные предписания василевс-писатель составлял,
абстрагируясь от частных прецедентов и тщательно устраняя из исполь-
зованных им протоколов все данные, указывавшие на конкретные обстоя-
тельства. Именно в этой манере выполнены, например, многочисленные и
детализованные, но лишенные какой бы то ни было конкретики корона-
ционные церемониалы, живые прототипы которых удается, однако, уста-
новить 2в.
Читая трактат, сразу же убеждаешься, что автора, как правило, не ин-
тересуют абсолютно точные даты с указанием года или индикта, а только
место того или иного события внутри церковного годового календаря, что
и понятно: детали церемониала менялись в зависимости не от года, а от
того, происходил ли он, скажем, в один из главных «двунадесяти» празд-
ников, в один из великопостных дней, в обычное воскресенье или просто
в будний день. Это достаточно хорошо видно уже из приведенных выше
chliche profane Literatur der Byzantiner. Munchen, 1978. Bd. l.S. 360—367; Karay-
annopulos J., Weiss G. Quellenkunde zur Geschichte von Byzanz (324—1453). Wiesba-
den, 1982. Halbbd. II/4. S. 342.
21	De cerim. 594.18; см. также «ap^ovte? 'Puafas».—Ibid. 595.3; 597.9.
22	Ibid. 594.15; в пинаке: «apxovTiciq(!) w 'P£5;>>.—Ibid. 511.5—6.
23	Шлецер А. Л. Указ. соч. С. 442—445.
24	De cerim. 510.12-15; 557.2—3; 510.16—17; 564.2—3; 511.7—8; 598.14—15; 511.9-10.
25	Ibid. 510.18—511.16. Так — в пинаке; внутри текста этот заголовок разбит на части
и иногда несколько видоизменен; например, в разделе об играх на ипподроме ска-
зано: «Об играх на ипподроме, произошедших в честь друзей-сарацинов по поводу
мира и обмена пленными в IV индикт при Константине и Романе Порфирородных
василевсах» (De cerim. 588.15—17).
26	Ostrogorsky G., Stein E. Die Kronungsordnungen des Zeremoniebuches//Byz. 1932.
T. 7, fasc. 1/2. P. 185—233; Historische Biicherkunde Siidosteuropa. Munchen, 1978.
Bd. 1. Teil. 1. S. 195, N 282.
69
заголовков. Описания арабских и русского приемов в 15-й главе II книги
явно не вписываются в норму. Возникает впечатление, что они представ-
ляют собой как раз один из тех находившихся в работе материалов, ко-
торые автор не успел «вработать» в текст и на наличие которых именно
во II книге уже указывалось 27. Из сказанного видно, что уверенности
в принадлежности заголовков к данной главе перу Константина Багряно-
’ родного нет: они придают тексту вид формальной законченности, тогда
 как с точки зрения манерьГавтора он выглядит, скорее, недоработанным.
Настораживают и несоответствия между текстом и заголовкам'й. Кроме
отмеченного А. Л. Шлецером гапакса «’'ЕХуа т; 'Ртаемт]», обращают на
себя внимание также следующие моменты. Три из четырех датированных
приемов, описанных в 15-й главе, имели место в воскресенье.фажды^'раз
в тексте в этом случае употреблен термин «тцлера xoptaxp28, в то время как
:	в заголовке стоит и в пинаке, и внутри текста «-qpepa а'», т. е. «в первый
' день»29. Далее, здесь вскользь упоминается какой-то прием испанов 30,
видимо, по той причине, что он несколько отличался от приемов арабов-
тарситов (по крайней мере, только эти отличия и отметил Константин).
Назван день приема — 24 октября, о годе же умалчивается (что, как
мы видели, вовсе не странно), хотя текст можно понять и так, что испан-
ские арабы принимались тогда же, когда тарситы и Ольга. Именно так
его и понял неизвестный автор заголовка, написав: «здесь и о приеме ис-
панов; и о случившихся тогда (tots) (курсив наш. — А. Н.) играх на ип-
подроме»', т. е. представление на ипподроме, произошедшее до Преобра-
жения (до 6 августа), и прием испанов 24 октября состоялись, по его
мнению, в один и тот же 946 г. Но испанское посольство поддается точной
датировке. Очевидно, Константин имеет в виду тех испанов, которые
прибыли в Константинополь примерно в одно время с Лиутпрандом,
т. е. около середины сентября 949 г.31; во всяком случае, у нас нет сведений
о каких-либо других посольствах из Испании при Константине VII. Если
1 так, то нельзя, разумеется, признать, что подобное недоразумение вышло
(Г1 из-под пера автора, знавшего, что приемы тарситов и испанов на самом
"'и ,деле разделены трехлетним промежутком, и, наоборот, оно естественно
V)' t \ i для более позднего редактора, ориентировавшегося только на двусмыслен-
•л1	‘ '' . ( ный в данном месте текст Константина.
А , Но, допустив, что заголовки, по крайней мере 15-й главы II книги,
' дошли до нас не в первоначальной редакции, а в более поздней обработке,
’ . ,	• можно ли безусловно полагаться на содержащуюся в них дату и считать
поэтому неисправным то место текста, где упоминаются дети Константина
 £ и Романа? IV индикт возбуждает, кроме того, определенные сомнения
и сам по себе, вне текстологии.
,< с — Темой переговоров с арабами в заголовках названы «обмен пленными и
мир» («то а/Аар.оу xal -q е^ртрт]»)32. Известно, что в октябре 946 г. в са-
мом деле имел место один из обменов, происходивших регулярно раз в во-
семь-десять лет. Единственным источником, в подробностях сообщающим
о переговорах 946 г., является арабский историк ал-Масуди (умер в 956 г.).
И вот оказывается, что описания ал-Масуди и обрядника Константина
Багрянородного существенно расходятся в ряде ключевых моментов.
Инициатором обмена 946 г. был эмир Египта и Сирии Унуджур ал-
Ихшид, во владения которого входила тогда сирийская пограничная об-
27 Bury J. В. The Ceremonial Book of Constantine Porphyrogenitus // The English Histo-
rical Review. L., 1907. Vol. 22, N 86. P. 209—227; Karayannopulos J., Weiss G. Op.
cit. S. 342; «unredigierte Materialsammlung».
28 De cerim. 592.3; 593.1; 598.3.
29 Ibid. 511.1; 570.15.
30 Ibid. 571.11—16; 580.11—12.
31 Die Werke Liudprands von Cremona I Hrsg. J. Becker. 3. Aufl. Hannover; Leipzig,
1915. P. 154 (Antap. VI. 4—5).
32 De cerim. 510.23—511.1; 570.14—15; 588.16. Здесь мы опять сталкиваемся с тем
странным обстоятельством, что информация заголовка не «пересекается» с текстом,
где ни о мире, ни об обмене пленными нет речи. Ясно только, что велись какие-то
византийско-арабские переговоры.
70
ласть. Он направил своего посла в Константинополь, который вместе
с греческим послом монахом Иоанном вернулся в Дамаск в начале июля.
В связи со смертью ал-Ихшида 11 июля обмен был доведен до конца эми-
ром Алеппо Сайф ад-даулой. Таковы данные ал-Масуди 33 34. Иную кар-
тину наблюдаем у Константина.
Тарситы, которых принимали 31 мая, были послами багдадского ха-
лифа: «twv лара той ’Ацерсрлй) ... rcpeafiecov»м. Титул «повелителя право-
верных» (эмир ал-муменин, ’Apepipvij греческого текста), изначально при-
надлежавший багдадским халифам, в середине X в. применялся уже
и к другим арабским государям: Омейадам в Испании и Фатимидам в Се-
верной Африке35 36. Но по отношению к прочим правителям, тем более номи-
нально подчиненным Багдаду (как египетские эмиры), он не был в упо-
треблении. Во II книге обрядника Константина в главе 47 изложена офи-
циальная титулатура, бывшая в ходу в императорской канцелярии приме-
нительно к иноземным государям. Здесь титул ’Apsppoopvij относится, ка-
жется, только к халифу Багдада, так как послы ’Apepp.oop.vii приходят
из Сирии86, а это не подходит к кайруванским илй тем более кордовским
послам. Эмиры Египта, Персии и т. д. попадали в рубрику «независимых
от василевса ромеев, но находящихся под властью ’Apsppoopvrj или не на-
ходящихся» 37.
Далее, по ал-Масуди, арабский посол был один и отбыл из Константи-
нополя, вероятно, около середины июня, а согласно Константину, послов
было двое и они пребывали в византийской столице еще в августе. У ал-
Масуди арабским послом является ал-Баки из Аданы, а у Константина
послы названы тарситами 38. Эти несообразности дают право сомневаться
в том, что у обоих авторов речь идет об одних и тех же событиях.
Но одних сомнений мало: надо еще проверить, в какой мере описание
арабских посольств в обряднике Константина согласуется с данными
об арабо-византийских отношениях около 957 г.
Вторая половина 50-х годов X в. ознаменована целым рядом мирных
соглашений Византии с арабскими государями. На это время приходится
мир с североафриканским халифом Кайрувана, который Продолжатель
Феофана приписывает впечатлению, произведенному в Африке удачными
военными действиями Мариана Аргира в Сицилии. Согласно этому же ис-
точнику, примеру Фатимидов немедленно последовали эмиры Египта
и Персии, причем соглашению с последним император придавал столь
большое значение, что даже отправил к нему заложников 39. Не очень
ясно, можно ли полностью доверять Продолжателю Феофана, говорящему
именно о мирном договоре между Константинополем и Кайруваном,
но переговоры о нем, во всяком случае, действительно велись, так как
в 346 г. хиджры (4 апреля 957—24 марта 958 г.), по арабским источникам,
при дворе халифа ал-Муизза побывало греческое посольство 40. Следова-
тельно, если принимать логику Продолжателя Феофана, примерно этим же
временем можно датировать и мирные договоры с Египтом и Персией.
Что за персидский эмир имеется в виду и почему поддержание дружеских
33 Васильев А. А. Византия и арабы. СПб., 1904. Ч. 2. Прил. С. 41—42.
34 De cerim. 570.13—14.
36 Это обстоятельство, естественно, было известно Константину. Ср.: «xpeis apeppoupvei';»
в Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Ed. Gy. Moravcsik,
R. J. H. Jenkins. 2nd. ed. Wash., 1967. (Далее: De adm. imp.). Cap. 25. P. 106.56—62.
36 De cerim. 682. 18: «oi алт 2upla; xai той ’Ayepyoufivij ep^oyevoi прёо[3еи». Харак-
тэрно и то, что в формуляре письменного обращения к Фатимидам этот титул от-
сутствует— африканский халиф назван «’Ацера; ’A^pixiis» и «eufeveaxaTo? eSjouaia-
атт|? tiov MouaouXTjairaiv (Ibid. II, 48. P. 689. 15—18), тогда как багдадский вла-
дыка и здесь упомянут под именем ’Au.epu.ouu.vij (Ibid. 686.14).
37 Ibid. 685.7—9.
38 Ibid. 570.13—14: «апо тт); Тароой» и далее повсеместно «Tapatnai».
39 Theophanes Continuatus, Joannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius Monachus I
Rec. J. Becker. Bonnae, 1838 (Далее: Theoph. Cont.). P. 455.13—20.
40 Васильев A . A. Указ. соч. С. 308, прил. С. 155; Stern S. М. An Ambassy of the Byzan-
tine Emperor to the Fatimid Caliph al-Mu’izz // Byz. 1950. T. 20. P. 239 ff.
71
отношений с ним около 957 г. было столь важно для Византии? Ведь, по
сути дела, империя не могла иметь с ним даже общей границы, потому что
как месопотамская, так и сирийская (последняя с момента смерти ал-
Ихшида) пограничные области находились в руках заклятого врага гре-
ков Сайф ад-даулы. Найти ответ на этот вопрос будет несложно, если
учесть, что с 945 г. Аббасиды оказались под опекой западноиранских эми-
ров из династии Бундов 41. Дружба с эмиром Кирмана и Хузистана Муиз-
зом ад-даулой Ахмадом, основателем багдадской ветви Бундов, означала
взаимопонимание с номинальным владыкой мусульманского Востока.
В лице персидского эмира-шиита византийская дипломатия могла не без
основания (как показала роковая для Хадманидов борьба с сыном Ахмада
в 70-х годах X в.) искать союзника против неутомимого Сайф ад-даулы,
коль скоро мир с этим последним оказался, как мы увидим чуть ниже,
неосуществимым. Так или иначе, переговоры, которые, согласно интере-
сующей нас главе «De cerimoniis», вели в Константинополе послы багдад-
ского халифа с мая по август 946 или 957 г., на наш взгляд, могли быть
теми мирными переговорами, которые, по Продолжателю Феофана, про-
исходили между Византией и эмиром Персии около 957 г. Это объяснило бы
и ту совершенно исключительную торжественность, с какой Констан-
тин VII принимал «друзей-сарацинов» 42.
В августе к послам халифа присоединился эмир Амиды — посол Абу-
Хамдана, т. е. Сайф ад-даулы. Известно, что Константин VII неоднократно
направлял последнему мирные предложения. Историки насчитывают три
таких случая; в марте 953 г., в июне 954 г. и в начале 956 г.43 Но мирное
соглашение тогда так и не было заключено.
Борьба в 956 г. шла с переменным успехом. Нанеся поражение Иоанну
Цимпсхию, при котором греки потеряли около 4 тыс. убитыми, Сайф
ад-даула удалился в Амиду. Но в это время сын доместика Варды Фоки
Лев Фока разбил оставленный Сайф ад-даулой для починки и обороны
крепости Арандас отряд Абу-ал-Ашаира Ибн Хамдана, двоюродного брата
алеппского эмира, а самого Абу-ал-Ашаира взял в плен 44. Хамданид был
отправлен в Константинополь, где во время триумфа император, согласно
протоколу 45, наступил ногою на шею лежащего ниц араба, но потом (уже
вопреки протоколу) поднял его, обласкал и одарил подарками 46. Кон-
стантин, без сомнения, рассчитывал использовать пленение близкого род-
ственника Сайф ад-даулы для достижения, наконец, перемирия с этим
последним. Едва ли его надежды были беспочвенны, так как нам известно,
что эмир Алеппо повел себя в конце 956 г. аналогично: благосклонно при-
нял в Адане разбитого греками эмира Тарса, милостиво обошелся с визан-
тийскими пленными в Алеппо, велев снять с них оковы и раздать по-
дарки 47. Не было бы ничего удивительного, если бы посол сирийского
эмира оказался в августе месяце в Константинополе. Другое дело, что мир
все-таки не был заключен вследствие неудачного покушения на жизнь
Сайф ад-даулы, инспирированного Византией48. Абу-ал-Ашаир умер
в плену.
41 Toynbee А . Constantine Porphyrogenitus and His World. L., 1973. P. 377; Босворт К. Э.
Мусульманские династии: Справочник по хронологии и генеалогии. М., 1971. С. 139.
42 В их честь император внес в традиционный ритуал торжественного выхода на Пре-
ображение характерные изменения: василевсы были облачены в лоры, а в руках
несли не скипетры, а кресты и акакии (De cerim. 591.2—4), что является атрибутом
только наиболее торжественного пасхального выхода: См.: Беляев Д. Ф. Byzantine:
Очерки, материалы и заметки по византийским древностям. СПб., 1893. Ч. 2. С. 206
и примеч. 1: С. 207, примеч. 1.
43 Васильев А . А . Указ. соч. С. 291, 294, 296; Dolger F. Regesten der Kaiserurkunden des
ostromischen Reiches von 565—1453. Berlin; Munchen, 1924. Bd. 1. S. 83, nn. 662, 663,
665.
44 Васильев А. А. Указ. соч. С. 296—297.
45 De cerim. II, 19. P. 511.14—16; 610.17—19.
43 Scyl. 241.18-24.
47 Васильев А. А. Указ. соч. С. 298—299.
48 Васильев А. А. Указ. соч. С. 300.
72
Из всего сказанного заключаем, что заголовки главы 11.15 испытания
на достоверность в полной мере не выдерживают. Несмотря на то что в на-
чале V индикта (осенью 946 г.) действительно состоялся обмен пленными,
его детали во многом противоречат описанию Константина. Более того,
все, что известно о событиях 957 г., не только не противоречит этому опи-
санию, но и достаточно удачно согласуется с ним. Следовательно, надо
всерьез считаться с возможностью позднейшего создания заголовков
ad hoc. Редактор, обнаружив к 15-й главе II книги «приложение» в виде
описания приемов арабов и Ольги, решил отразить это обстоятельство
в заголовке. Он заметил, что на обеде 31 августа присутствовали арабские
пленники, и на этом основании квалифицировал описанные переговоры
как переговоры об обмене пленными, а такой обмен во время правления
Константина и Романа был только один — в октябре 946 г. Так или при-
близительно так мог бы возникнуть IV индикт в заголовке.
Совпадение календарных порядков года, когда происходили описан-
ные здесь приемы, и IV индикта приходится признать случайным —
так же, впрочем, как и в том случае, если к 957 г. относить только прием
Ольги. Надо помнить, что годов с одним и тем же календарным порядком
в течение столетия бывает 14—15; тот же календарный порядок, что и
957 г., имели еще 901, 907, 912, 918, 929, 935, 940, 946, 963, 968, 974,
991, 996 гг. Вероятность совпадения, таким образом, вполне реальна:
около 15 %. Итак, категорически утверждать, что все описанные в главе
II, 15 приемы (если они в самом деле относились к одному году) происхо-
дили именно в 946 г., было бы, на наш взгляд, преждевременно. Осторож-
нее пока признать этот вопрос открытым.
Но даже допуская достоверность указания заголовка на IV индикт,
нельзя однозначно относить его ко всем приемам, о которых идет речь
в изучаемой главе.
Исходя из совпадения календарных порядков года приема арабов и
года приема Ольги, Г. Г. Литаврин писал: «Создается впечатление, что
для написания 15-й главы император затребовал из канцелярии ведомства
логофета дрома. . . протоколы за один год (946) и при рассказе о церемо-
ниях во время приемов следовал тому порядку, в каком протоколы хра-
нились в архиве. . . Таким образом, указание на IV индикт играет роль
общей датировки следующих далее документов» 49. Но ведь перед нами
не просто копии с дипломатических протоколов или выписки из них,
а текст, уже препарированный, как это видно из неоднократных внутри-
текстовых привязок типа «все было в соответствии с описанным приемом»
и т. п. Ссылки на прием испанов, состоявшийся, как сказано, скорее всего,
осенью 949 г., ясно показывают, что среди доставленных Константину
архивных документов были не только протоколы за 946 г. Зная манеру
работы императора (о ней уже шла речь выше), легко предположить, что
приложение к «формульной» части 15-й главы — это что-то вроде заготовки
со сведениями о прецедентах, на основе которых автор намеревался «аб-
страгировать» новые нюансы церемониала, но по какой-то причине не смог
(не успел?) этого сделать. Во всяком случае, мы имеем дело не просто с ил-
люстративным материалом (он нетипичен для Константина и в других
местах), а с характерными примерами, когда протокол развернулся с наи-
большей полнотой, т. е. создал максимум различных прецедентов, либо
вследствие своей особой торжественности, как в случае с «друзьями-
сарацинами» (см. примеч. 42), либо вследствие необычности самих обсто-
ятельств: приема женщины-архонтиссы, в котором пришлось принимать
участие женской половине царствующего семейства и двора. Для таких
целей конечно же никак не подошел бы просто случайный годовой комп-
лект, тем более что и его, строго говоря, нет, поскольку IV индикт в за-
головках о приеме тарситов не может относиться ко всем приемам, играть
роль общей датировки. 48
48 Литаврин Г, Г, Христианство на Руси. . , С. 140; Он же, О датировке. . . С. 180.
73
Действительно, приемы, приходящиеся на сентябрь и октябрь (Ольги
и испанов), относились бы уже к следующему V индикту. Эту трудность
видит и Г. Г. Литаврин, но считает, что аргумент с троном Феофила дает
право безусловно решить вопрос и предпочесть 946 г. 957-му 50. В самом ли
деле настолько весом и бесспорен этот аргумент?
Предположим, что Г. Г. Литаврин прав и августа сидела за столом
на одном троне вместе с невесткой. Пусть даже такое соседство и не было
физически стеснительным благодаря возрасту жены Романа II и величине
трона — все же невольно возникают сомнения относительно того, на-
сколько оно согласуется с известной чинностью византийского этикета.
Пусть «золотое кресло», на котором невестка сидела во время приема, —
это ^аленькое детское креслице, нарочно приспособленное к возрасту
и росту семилетней девочки Берты; но неужели во дворце не нашлось бы
подходящего кресла, достаточно высокого для того, чтобы супруга васи-
левса-соправителя чувствовала себя удобно за столом? Однако оставим
общие соображения. Нам кажется, довод Г. Г. Литаврина небезупречен
и в формальном отношении.
Интересующее нас место: «’Еха&ёа&т] sv тф npopp7]&svri Bpovw т; Seaitoiva
*ai I; vopcpi] абт^;, т; 8г ap/ov-aaaa ёх пХар'ои ёатт]» 51— Г. Г. Литаврин пе-
реводит так: «на упомянутый выше трон сели деспина и невестка, архон-
тисса же стояла сбоку»52. Перевод буквален, за исключением одной де-
тали: в оригинале сказуемое стоит в ед. числе — «села». Ученый оговари-
вается, что употребление ед. числа сказуемого при многих подлежащих встреча-
ется в рассказе об Ольге неоднократно53. Такие случаи действительно есть.
Приведем их, пронумеровав для облегчения дальнейшего анализа (обсуж-
даемому фрагменту присвоим № 1): 2) во время приема (не за столом):
«?] 8ё 8eoTtoiva ’еха&ёа&т; ev тф Tcpopp7]&evxi &p6vq>, xai vopupT] аотт]; sv тф aeXXtw» —
«деспина села на упомянутый трон (Феофила.—А. Н.), а невестка ее
в кресло» Б4; 3) «xaftea&ei; 6 paoiXso; рета тт;; абуобатт]; xai twv jroppopoTewrj'tcov
autoo tsxvojv» — «сел василевс с августой и порфирородными его детьми» 55;
4) на десерте после обеда 9 сентября: «’еха&ёо&т] 6 paatXeo; xai 6 'Pmpavo;
'о ~oppupo7£W7p:o; 18a3iXe.i1; xai та. Kop<popo"fevv7]xa toowv xsxva xai 7] vopapTj xai
'ij ap/ovtiaaa» — «сел василевс и Роман, порфирородный василевс, и порфиро-
родные их дети, и невестка, и архонтисса»56; 5) на обеде 18 октября: «xai
ёхаОёз&т] 7) 8eareotva рета тйм TroppopofewTiraov абтт,; tsxvwv xai тт); vuppT]; xai
-и); ap/ovTiaaT];» — «села деспина с порфирородными своими детьми, и не-
вестка, и архонтисса»57.
Во фрагменте № 2 точно указано, на чем сидели как императрица,
так и ее невестка. Здесь речь идет не об обеде, а об официальном приеме,
подобном тому, какой только что состоялся у императора. В таких слу-
чаях Константин предпочитает приводить названия тронов: второй прием
тарситов происходил не в Большом триклине, а в Хрисотриклине, и по-
тому отмечается, что Константин сидел не на Соломоновом троне, а на
троне св. Константина, Роман же — на троне Аркадия 58. Во всех осталь-
ных случаях говорится о присутствии членов царского семейства при бе-
седе после официального приема (№ 3) либо за столом; в этих случаях нигде
ле уточнено, где кто сидел, за единственным исключением обсуждаемого
эпизода с деспиной (№ 1). Если так, то логично ли из отсутствия подобного
уточнения по отношению к невестке на обеде 9 сентября заключать, что
она непременно сидела на одном троне с деспиной, про которую в виде
исключения (причина его неясна, но и неважна для нас) сказано, что она
40 Литаврин Г. Г. К вопросу об обстоятельствах. . . С 51.
si De cerim. 596.22-597.1.
52 Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги ..С 44
63 Там же. С. 54, примеч. 92.
64 De cerim. 595.20—21.
ss Ibid. 596.17—18.
м Ibid. 597.20—22.
Ibid. 598.6—8.
68 Ibid. 587.4-7.
74
сидела на троне Феофила? Как бы то ни было, стилистическую неловкость,
к которой Г. Г. Литаврин считает возможным свести дело в пассаже о де-
тях Романа и Константина (№ 4) 58, скорее, можно увидеть здесь в № 1,
где по недосмотру переписчика легко могло быть пропущено «ev тф aeXkiw»
(по аналогии с № 2); в № 4 такая естественная конъектура невозможна.
В самом деле, гипотеза о 946 г. требует признать текст в этом месте
неисправным. Так как в имеющейся рукописи явных дефектов (лакун,
порчи пергамена и т. п.) нет, то приходится предполагать ошибку копи-
иста, а это значит, что должна быть предложена удобная конъектура.
Г. Г. Литаврин обсуждает сразу две возможности, хотя обе вскользь:
по его мнению, следует либо читать «tootcov» «их» как «тобтои» «его» (т. е.
одного Константина VII), либо предполагать, что пропущено слово «oss-oiva»
«императрица», и тогда «их» обозначало бы детей Константина и Елены 59 60 61.
Такие исправления кажутся нам не совсем удачными, так как сопря-
жены с необходимостью дополнительно переставлять слова внутри фразы:
«та .. . tszvcz.» помещая перед «'Pwpavo? ... fiaaiAeoc». Видимо, чтобы из-
бежать такой перестановки, Г. Г. Литаврин предполагает, что имя сопра-
вителя при всех обстоятельствах надо было упомянуть на втором местеи.
Возможно. Однако тогда следовало бы ожидать после упоминания Романа
не просто «та кор^ироу^т^та tootod xexva», а что-либо вроде «та. ло’.-а
лорсрироугуццта тобтои техма» — «и остальные порфирородные его дети».
Предположение о том, что Роман как соправитель должен был непременно
быть поименован на втором месте сразу после отца, выглядит убедительно.
Вместе с тем в таком случае приходится признать, что послеобеденная бе-
седа 9 сентября — единственное из связанных с приемом Ольги мероприя-
тий, в котором принял участие василевс-соправитель (по крайней мере,
только во фрагменте № 4 он назван expressis verbis); во всех же остальных
случаях (даже в тех, когда прием был организован не одной только жен-
ской половиной двора) под «порфирородными детьми» Константина VII
подразумевались исключительно его дочери (см., например, фрагмент № 3).
Разумеется, для отсутствия Романа на приеме 9 сентября могли быть
свои причины, и даже не связанные с дворцовым протоколом. При всем том
выглядит несколько странным, что василевс-соправитель, присутство-
вавший вместе с отцом, матерью и сестрами на десерте 9 сентября, от-
сутствовал на наиболее официальной части приема в этот же день, хотя
в ней приняли участие его сестры, вряд ли имевшие на то больше права.
Поэтому, на наш взгляд, следует всерьез считаться с возможностью, что
выражение «порфирородные дети», особенно во фрагменте № 3, покры-
вало всех детей Константина и Елены, в том числе и Романа. Но тогда
его отдельное поименование во фрагменте № 4 должно было иметь какие-то
особые причины. Такой причиной могла быть именно необходимость упо-
мянуть о его отпрыске наряду с детьми Константина VII 62.
Г. Г. Литаврин замечает, что упоминание невестки на последнем
месте, после упоминания о детях, как бы «отделяет» ее от них; кроме того,
по мнению историка, если бы она уже была матерью порфирородного ди-
59 Литаврин Г. Г. Путешествие русской княгини Ольги. . . С. 45, примеч. 109.
60 Литаврин Г. Г. О датировке. . . С. 183; Он же. Русско-византийские связи. . . С. 42;
Он же. К вопросу об обстоятельствах. . . С. 50—51.
61 Литаврин Г. Г. Русско-византийские связи. . . С. 42, примеч. 10.
32 Совсем недавно о проблеме «порфирородных детей» в главе 11,15 высказался Ф. Тин-
нефельд: Tinnefeld F. Die russische Furstin Olga bei Konstantin VII. und das Problem
der «purpurgeborenen Kinder» // Russia Mediaevalis. Munchen, 1987. T. VI. 1. S. 30—
37. Историк справедливо указал на то, что предлагаемые Г. Г. Литавриным конъек-
туры не могут служить выходом из положения, так как упоминание о Романе по-
прежнему остается перед упоминанием о «порфирородных детях». В то же время
Ф. Тиннефельд, как нам кажется, выхолащивает проблему, считая, что речь идет
всего лишь о «небрежности составителя» обрядника. Раз протокольный порядок
перечисления требовал назвать Романа на втором месте, то выбор грамматической
конструкции для обозначения его сестер представлял собой, по мнению Ф. Тинне-
фельда, «семантическую проблему», над которой он попросту не пожелал ломать
голову. Думаем все-таки, что ни протокольные, ни «семантические» трудности не
могут отменить правил грамматики.
75
тяти, то именовалась бы, скорее всего, не «невесткой», а «младшей цари-
цей» 83. Однако эти логичные с точки зрения здравого смысла соображения
вряд ли могут быть приняты. Вернемся к фрагменту № 3: «сел василевс
с августой и порфирородными его (аотоб) детьми»; отсюда ясно, что необхо-
димым было лишь указание на царствующего отца, тогда как мать, дей-
ствительно, могла выглядеть как бы «отделенной» от собственных детей.
Что до именования жены Романа II невесткой, то ведь нам неизвестно,
была ли она к тому времени коронована августой или нет. Если считать,
что такая коронация была условием возможности участвовать в офици-
альной церемонии 63 64 65, то имя «невестки» в таком случае столь же мало
подходило бы Берте в 946 г., сколь и Феофано в 957-м. Скорее всего, Фео-
фано едва ли могла претендовать на титул августы даже в случае рожде-
ния ею порфирородного дитяти при жизни Константина VII, так как
в ранне- и средневизантийское время супруга василевса-соправителя,
как считается, вообще не имела права на этот титул 86.
Прежде чем переходить к вопросу о детях Романа II, скажем несколько
слов о дате его коронации: как мы видели, одну из традиционных дати-
ровок ее пасхой 948 г. иногда выдвигали в качестве аргумента против
гипотезы о 946 г. Колебания в историографии на этот счет возникли из-за
неоднозначности текста Скилицы: из него неясно, к какому именно из пред-
шествующих событий следует относить слова хрониста, что Констан-
тин VII венчал сына «на пасху того же индикта» 66. Однако после того,
как Н. Икономидис 67 * привлек к дискуссии оригиналы южноитальянских
грамот времени Романа II, датированных не только индиктом, но и годом
правления василевса, стала возможной абсолютно точная датировка
начала соправления сына Константина VII. Правда, сам Н. Икономидис,
будучи, очевидно, введен в заблуждение неверным пересчетом индиктов
в годы христианской эры, сделанным издателями корпуса барийских ак-
тов, извлек из них и неверную дату коронации — пасху 945 г. Единственно
верной датировкой, вытекающей из грамот, является пасха 946 г.88,
но и она не противоречит гипотезе о 946 г. Таким образом, вопрос о начале
соправления Романа II из дискуссии о времени путешествия Ольги в Кон-
стантинополь надо исключить.
Итак, были ли осенью 957 г. у Романа II дети? Точный ответ на этот
вопрос, к сожалению, невозможен. Старший из трех его детей, сведениями
63 Литаврин Г. Г. Русско-византийские связи. . . С. 42, примеч. 10.
64 Литаврин Г. Г. К вопросу об обстоятельствах. . . С. 51.
65 Mission D. Uber die institutionelle Rolle der byzantinischen Kaiserin // Akten des
XVI. Internationalen Byzantinistenkongress. Wien, 4.-9. Oktober 1981. Wien, 1982-
II. T. 2. Teilbd. (J6B. Bd. 32/2). S. 491.
66 Scyl. 237.6—7.
67 Oikonomides N. La cronologia dell’incoronazione dell’imperatore bizantino Costantino
VIII (962) // Studi Salentini. 1965. Fasc. 19. P. 173—176; выражаем признательность
Г. Г. Литаврину за возможность познакомиться с этой труднодоступной публика-
цией.
«3 Codice diplomatico Barese. Bari, 1897—1900. Vol. 1: Le pergamene del Duomo di Bari
(952—1264) / Ed. G. B. Vitto de Rossi, F. Nutti di Vito. 1. P. 3: июнь XI индикта (953,
а не 952), 8-й год Романа II: 2. Р. 5; май I индикта (958, а не 957), 13-й год Романа;
З.Р.6: февраль III индикта (960, а не 959), 15-й год Романа; 4.Р.7: май V индикта
(962), 17-й год Романа; Ibid. Vol. 2: Le pergamene di S. Nicola di Bari. Periodo greco
(939_1071) / Ed. F. Nutti di Vito. 2. P. 5: май V индикта (962), 17-й год Романа.
Все приведенные даты согласны друг с другом и указывают на пасху 946 г. (22 марта)
как день коронации Романа II, если за первый год его правления принять отрезок
22 марта—31 августа 946 г.
Правда, справедливости ради надо сказать, что есть еще один, на этот раз вене-
цианский, документ, датированный июнем III индикта (960 г.), 14-м годом Романа II
(Urkunden zur alteren Handels-und Staatsgeschichte der Republik Venedig / Ed.
G. L. Tafel, G. M. Thomas. Wien, 1856. Bd. 1, N 13. S. 19). Если полагаться на эти
данные, то коронацию Романа II пришлось бы отнести к пасхе (11 апреля) 947 г.,
т. е. к одной из дат, извлекаемых из текста Скилицы. Однако единодушное свиде-
тельство барийских оригиналов следует, думается, предпочесть датировке вене-
цианского декрета, сохранившегося в позднейших копиях, причем указание на 14-й
год есть только в списке из хроники Андрео Дандоло (который, впрочем, наверняка
имел дело с оригиналом), тогда как в остальных стоит невероятное: «в 24-й год».
76
о которых располагает наука, Василий II, родился, скорее всего, в на-
чале 958 г.69 Прямых сведений о детях Романа до Василия в источниках
нет (если, разумеется, не считать свидетельства Константинова трактата).
Но значит ли это, что в 957 г. у восемнадцатилетнего соправителя Кон-
стантина Багрянородного не могло быть детей? Конечно, не значит.
Речь могла идти и о первенце, умершем в детстве, к тому же женского
пола, так что не было бы ничего удивительного, если бы его рождение
не нашло отражения в историописании. Красноречивейший тому пример
дает нам в руки каталог погребений членов Македонской династии 70,
где фигурирует следующее потомство Василия I: Стефан, Александр,
Константин, Варда, Мария, Анна, Елена, Анастасия, а у Льва VI, кроме
Константина VII, назван еще один сын, Василий. Половину из этих имен
мы тщетно стали бы искать в источниках, помимо «De cerimoniis».
Вероятность положительного ответа на вопрос о детях Романа II
можно оценить, постаравшись по возможности уточнить время брака
Романа с Феофано. В историографии второй брак Романа II традиционно
относят ко времени около 956 г. Очевидно, эта дата является производной
от наиболее вероятной даты рождения Василия II, приведенной выше.
Сама по себе такая ориентировочная датировка не может вызвать возра-
жений, но нам сейчас важнее знать, в каких пределах она варьирует.
У Скилицы сообщение о женитьбе Романа на Феофано-Анастасии
прямо не датировано, но помещено в следующем контексте: неудачные за-
говоры в пользу Романа и Стефана Лакапинов (последний — в декабре
947 г.) 71; возобновление венгерских набегов на империю (948 г.) и их
прекращение только после крещения вождей Вулчу и Дьюлы 72; крещение
в Константинополе княгини Ольги; брак Романа 73; события арабо-визан-
тийской войны 953—956 гг.74; смерть патриарха Феофилакта в феврале
956 г. и поставление в апреле Полиевкта 75. Поскольку крещение Вулчу
произошло примерно в 948 г., а Дьюлы в 952 г.76, а о крещении Ольги
сказано, очевидно, по ассоциации с крещением венгров (примеры такого
ассоциативного изложения у Скилицы на каждом шагу), то выходит, что
Скилица помещает второй брак Романа II среди событий 952—956 гг.
К такому же разбросу дат мы можем прийти и другим путем.
Установлено, что после смерти в 949 г. Берты Провансальской возник
проект нового политического брака Романа, на этот раз с Хедвигой,
племянницей Оттона I, дочерью баварского герцога Генриха. Судя по
всему, предварительная договоренность на этот счет была достигнута,
так как византийские евнухи не только рисовали с Хедвиги портрет
«на поглядение» императору 77, но и обучали ее греческому языку 78.
69 Ostrogorsky G., Stein Е. Op. cit. S. 197. Anm. 1; Oikonomides N. Op. cit. P. 178& n. 4.
Достойно упоминания, что поздний арабский историк ал-Айни (умер в 1451 г.), ак-
тивно использовавший ранние источники, помещает рождение Василия II под 346 г.
(апрель 957—март 958 г.). См.: Васильев А. А. Указ. соч. Прил. С. 179.
70 De cerim. II, 42. Р. 642—649; см. также новое комментированное издание этого
каталога: Downey G. The Tombs of the Byzantine Emperors at the Church of the Holy
Apostles in Constantinople // JHS. L., 1959. Vol. 79. P. 27—51.
71 Scyl. 238.49—239.58.
72 Ibid. 239.60—66.
73 Ibid. 240.82—86.
74 Ibid. 240.87—242.46.
76 Ibid. 242.47—244.15.
76 Moravcsik Gy. Byzantium and the Magyars. Budapest, 1970. P. 56, 104, 106.
77 Продолжатель Феофана представляет Константина VII большим любителем и зна-
током живописи. См.: Theoph. • Cont. 450.12—17.
78 Ekkehardi Casus sancti Galli. Cap. 90 // MGH SS. Hannover, 1829. T. 2. P. 123.
К 952 г. относят брачное посольство к Оттону I, например: Leyser К. The Tenth Cen-
tury in Byzantine-Western Relations // Relations between East and West in the Middle
Ages. Edinbourgh, 1973. P. 36; Lounghis T. C. Les ambassades byzantines en Occident
depuis la fondations des etats barbares jusqu’aux croisades (407—1096). Athenes, 1980.
P. 200. He исключено, что именно с этими брачными переговорами связана та пе-
реписка, следы которой отложились в каталоге адресатов обрядника Константина
Багрянородного, где бок о бок упомянуты саксонский и баварский «короли»
(p-qg SaCcovlas, Baioupi]). См.: De cerim. II. 48. Р. 689.5.
77
Однако планам не суждено было осуществиться: в конце 954 г. Хедвига
была выдана за швабского герцога Бурхарда II ’9. Греки или немцы ра-
зорвали брачную договоренность, источники умалчивают, но более или
менее определенные суждения на этот счет все-таки возможны.
Несмотря на неудачу попытки вступления в Рим и коронации уже
в 951—952 гг.80, Оттон I, как показывают дальнейшие события, не оставил
своих планов восстановить Западную империю. Самым трудным препятст-
вием на пути международного признания императорского титула за франк-
скими, а потом и германскими королями всегда было сопротивление ва-
силевсов. Думаем поэтому, что Оттон I едва ли добровольно отказался бы
от слишком перспективного для него в этом отношении брака Романа II
с дочерью своего младшего брата. Это значит, что в конце 954 г., когда
Хедвига была выдана за Бурхарда, немецкий двор уже был свободен
от брачных обязательств, и брак Романа II с харчевницей Анастасией,
если он символизировал отказ ют руки немецкой принцессы, должен был
приходиться примерно на 953 или 954 г. Тем самым для предположения,
что у Романа и Феофано могли быть дети и до Василия, хронологических
препятствий не видно. Можно даже подкрепить его кое-какими конкрет-
ными соображениями.
Доподлинно известно, что в 967 г. Оттон I сватал за своего сына От-
тона II дочь покойного Романа II 81. Это, конечно, могла быть и четырех-
летняя Анна, впоследствии жена киевского князя Владимира Святосла-
вича, хотя уже Г. А. Острогорский допускал, что германский император
имел в виду другую, старшую дочь Романа, которая и фигурирует в рас-
сказе о приеме Ольги 82. Поскольку эта догадка апеллирует к трактату
Константина, она не может быть использована здесь нами. Но в этой
связи А. Поппэ обратил внимание на одно загадочное сообщение Титмара
Мерзебургского: Владимир Киевский «привел себе жену из Греции, по
имени Елена, сосватанную Оттону Третьему, но коварным образом у него
восхйщенную, и по ее настоянию принял святую христианскую веру» 83.
Почему весьма информированный немецкий хронист называет супругу
Владимира Еленой? Польский историк предположил, что под этим име-
нем может скрываться старшая дочь Романа II, о существовании которой
догадывался Г. А. Острогорский. Имя Елены для нее было бы естествен-
ным, потому что так звали ее бабку, царствующую императрицу Елену
Лакапину 84.
Тезис А. Поппэ можно развить, если сделать попытку ответить еще
на один вопрос: почему Титмар говорит об Оттоне III, допуская очевидный
анахронизм, так как хорошо известно (и об этом пишет сам хронист в том
числе), что сватовство Оттона III приходится на 995 г.? 85 Если полагать,
что Титмар просто не знал, когда именно киевский князь женился на Анне,
а потому мог ошибочно полагать, будто это случилось после 995 г., то не-
объяснимым окажется имя Елена. Дело в том, что Оттон III мог свататься
только к одной из трех дочерей Константина VIII; вернее, к одной из двух
младших, его приблизительных ровесниц — Зое или Феодоре, так как
старшая, Евдокия, в это время была уже в монастыре. Елене было взяться
неоткуда. 19 * * * * * * * * * * * *
19 Корке R., Diimmler Е. Kaiser Otto der Grosse. Leipzig, 1876. S. 241—242.
90 Ibid. S. 199.
81 Reginonis abbatis Prumiensis Chronicon cum continuatione Treverensi / Ed. F. Kurze.
Leipzig, 1890. P. 179: «privigna ipsius Nichofori, filia scilicet Romani imperatoris»
82 Ostrogorsky G., Stein E. Op. cit. S. 198.
83 Die Chronik des Bischofs Thietmar von Merseburg und ihre Korveier Uberarbeitung I
Hrsg. R. Holtzmann. B., 1935. (Далее: Thietm.}. VII. 72. P. 486.
84 Poppe D., Poppe A. Dziewoslyby о porfirogenetk? Ann? 11 Cultus et Cognitio: Studia
z dziejow Sredniowiecznej kultury. Warszawa, 1976. S. 545. Przyp. 8; Poppe A. The
Political Background to the Baptism of Rus’: Byzantine-Russian Relations between
986—989 // DOP. 1976. Vol. 30. P. 230, N 114; 234; N 127.
85 Thietm. IV. 28. P. 167; Uhlirz M. Jahrbiicher des Deutschen Reiches unter Otto II.
und Otto III. Miinchen, 1954. Bd. 2. S. 180, 232, 341.
78
Иногда считают, что Елена как имя супруги Владимира могло воз-
никнуть у Титмара вследствие путаницы с именем Елены-Ольги, бабки
киевского князя: информант Титмара видел саркофаги Владимира,
Анны и Ольги, стоявшие посредине Десятинной церкви 8в, и принял гроб-
ницу Ольги за захоронение жены Владимира 86 87. Но это подкупающее
своей простотой объяснение приходится отвергнуть. Дело в том, что, ра-
ботая над VII книгой хроники, Титмар еще не располагал сведениями,
доставленными ему информантом-очевидцем киевского похода Болеслава
Храброго в 1018 г.88 В качестве гипотезы предлагаем следующее решение.
Нет ничего удивительного в том, что имя потенциальной невесты
Оттона II в 967 г. осталось неизвестным Адальберту, аббату далекого эль-
засского Вайсенбурга, автору «Продолжения Регинона»; но его, думается,
должны были знать Зигфрид, граф в Хассегау (в междуречье Заале и
Эльбы), и мерзебургский граф Гюнтер, предводительствовавшие каратель-
ной экспедицией на юг Италии, которую Оттон I предпринял в 968 г.
в ответ на отказ Никифора Фоки выслать немцам дочь Романа II 89.
Поэтому, когда скандальный слух о женитьбе киевского князя на порфиро-
гените, дочери покойного Романа П, быстро докатившийся до европейских
дворов 90, муссировался среди восточносаксонской знати, он именно
здесь мог быть сопоставлен с памятными многим событиями двадцатилет-
ней давности, причем имя несостоявшейся невесты Оттона II легко могло
быть перенесено на супругу Владимира, имени которой, видимо, не знали.
Эти-то слухи и запомнились 14—15-летнему сыну вальбекского графа,
будущему хронисту (Титмар родился в 975 г.). Когда он через четверть
века вносил сведения о Владимире Киевском в свою хронику, то хорошо
помнил лишь обстоятельства дела (предпочтение, оказанное русскому
князю перед германским императором, крещение князя в связи с женить-
бою, имя гречанки) и то, что он слышал все это будучи учеником в школе
при архиепископском капитуле в Магдебурге (с 990 примерно до 998 г.).
Вот почему Титмар воспринял германское и русское сватовство как одно-
временные 91 и, понятно, спроецировал время распространения слухов
на все упоминавшиеся в них события, отнеся их, таким образом, ко вре-
мени Оттона III (983—1002). А так как он знал, что в 995 г. Оттон III
действительно безрезультатно сватался за порфирогениту, то в итоге у него
и возникло представление, будто жена Владимира поначалу «была сосва-
тана за Оттона Третьего, но потом коварным образом у него восхйщена».
Так Елена стала на страницах Титмаровой хроники женой киевского
князя. Другого объяснения этого трудного места мы пока не видим 92.
Итак, осенью 957 г. у Романа II мог быть ребенок, возможно дочь по
имени Елена. Но могла ли она по малолетству присутствовать на церемо-
нии? Приходится снова констатировать, что мы не можем определенно
ответить на этот вопрос из-за недостаточного знакомства с византийским
протоколом. Остаются косвенные соображения. Отпрыск Романа не упо-
минается в числе присутствовавших ни на приемах у василевса и импера-
86 Thietm. VII. 74. Р. 488.
87 См., например: Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее источник. М.; Л., 1957.
С. 75; Рапов О. М., Ткаченко И. Г. Русские известия Титмара Мерзебургского //
Вести. МГУ. Сер. 8. История. 1980. № 3. С. 61, примеч. 42.
88 Назаренко А. В. События 1017 г. в немецкой хронике начала XI в. и в русской
летописи // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследо-
вания. 1980 год. М., 1982. С. 179—180.
89 Thietm. II. 15. Р. 56.
90 Poppe D., Poppe A. Op. cit.
91 В рассказе о событиях 967 г., в том числе и о сватовстве, в котором Титмар в основ-
ном следует Видукинду, но предлагает и собственную информацию, имени Елены
нет. См.: Thietm. II. 15.
92 Перечисляя детей Романа II, оставшихся после его смерти в 963 г., Скилица назы-
вает только Василия, Константина и Анну (Scyl. 254.37—39). Хотя мы не собираемся
настаивать на нашей гипотезе, что старшая дочь Романа (если таковая была) была
жива еще в 967 г., это место Скилицы едва ли может ее опровергнуть. Не исключено,
что хронист попросту перечислил имена, которые неоднократно упомянуты у него
(следовательно, и в его источнике) помимо цитируемого места.
трицы, ни на следовавших за ними обедах. Он упомянут только однажды,
в связи с десертом после обеда 9 сентября, т. е. с самым «камерным» из имев-
ших место мероприятий. Не намекает ли это обстоятельство как раз на его
малолетство? Немаловажно и то, что другие официальные церемонии,
например, коронация василевса-соправителя, не предполагали возраст-
ного ценза, как можно заключить из факта коронации Константина VIII
в возрасте примерно одного года 83.
Рассматривая в связи с проблемой датировки византийского путеше-
ствия княгини Ольги древнерусские источники, Г. Г. Литаврин акцен-
тирует два момента. Во-первых, исследователь придает особое значение
показанию Иакова Мниха, что Ольга отправилась в Царьград «по смерти
мужа своего Игоря» 93 94 *. Во-вторых, им затрагивается вопрос о времени
смерти Игоря.
Нам кажется, что придавать словам Иакова характер более или ме-
нее точного хронологического указания нельзя, так же как и аналогич-
ному свидетельству Скилицы, что Ольга прибыла в Константинополь
«после того, как умер ее муж» 86. Тот же Скилица двумя строками ниже
говорит, используя, как и в случае с Ольгой, оборот Gen. absolutus,
что Романа отец женил на Феофано «после того, как умерла дочь Гуго» 96;
между тем эти два события разделены промежутком по меньшей мере в не-
сколько лет. От использования данных Скилицы в этом смысле Г. Г. Ли-
таврин в последних работах 97 отказался, но по другой причине: придя
к выводу о двух поездках Ольги в Константинополь, в 946 и 955 гг., он
считает теперь, что хронист поместил сообщение о крещении киевской
княгини, ориентируясь на дату ее второго визита; при этом в его рассказе
слились сведения об обоих путешествиях 98 99. Думаем, и Скилица, и Иаков
хотели сказать только, что Ольга прибыла в Царьград в ранге самостоя-
тельной правительницы Киевского государства.
Г. Г. Литаврин, говоря о древнерусской летописи, ограничивается
указанием на историографический итог дискуссии о годе смерти Игоря:
осень 944, а не 945 г., под которым это событие помещено в «Повести вре-
менных лет» ". Возникает впечатление, что в остальном летопись, по мне-
нию историка, не содержит препятствий для гипотезы о 946 г. Нам ка-
жется, что такой взгляд был бы слишком оптимистичен. В свое время кро-
потливый А. Л. Шлецер настоятельно подчеркивал, что ход летописных
событий (стояние под Искоростенем, уставление Древлянской земли,
годичное пребывание в Киеве, поездка в Новгород) естествен и не остав-
ляет места для константинопольского вояжа в 946 г. «Можно ли думать, —
писал один из первых критиков гипотезы И. Геснера, — чтобы сия пра-
вительница государства во время чрезвычайно критического положения,
в которое Киевская держава была приведена возмущением древлян,
вздумала прогуляться в отдаленный Царьград?» 100 Характерно, что
Н. Ф. Котляр, приняв датировку Г. Г. Литаврина и желая подкрепить
93 Константин родился «на следующий год» («тй erctov-ci ётео>) по смерти деда (ноябрь
959 г.) (Scyl. 248.3), т. е., видимо, после сентября 960 г. О дате коронации (пасха
962 г.) см.: Oikonomides N. Op. cit.
94 Зимин А. А. Память и похвала Иакова мниха и житие князя Владимира по древ-
нейшему списку И КСИС. 1963. Вып. 37. С. 69; Литаврин Г. Г. О датировке посоль-
ства. . . С. 177, 181; Он же. Путешествие русской княгини Ольги. . . С. 37.
96 Scyl. 240.78: «той avSpos abzrfi cmoSavovto?». Литаврин Г. Г. Путешествие русской
княгини Ольги.. . С. 40.
98 Scyl. 240.82—83: «тт)? Ои-(о\о; naiBo? ато&ачобат]1;».
97 Литаврин Г. Г. Русско-византийские связи. . . С. 48.
98 Там же. С. 49.
99 ПСРЛ. Т. I. Стб. 55; Т. II. Стб. 43. Литаврин Г. Г. О датировке посольства. . .
С. 177; Он же. Древняя Русь. . . С. 68.
100 Шлецер А. Л. Указ. соч. С. 434—435. Несогласие данных «Повестивременных лет»
с гипотезой о 946 г. отмечалось и позже (хотя и изредка) теми исследователями,
которые еще помнили о самой возможности относить прием Ольги в Константино-
поле к 946 г. См., например: Савва В. О времени и месте крещения русской в. кн.
Ольги: (Опыт историко-критического разбора) И Сб. Харьк. ист.-фил. общества.
Харьков, 1890. Вып. 3. С. 8.
80
ее анализом летописи, показать, что «сама логика летописного повество-
вания ей не противоречит» 101, не может обойтись без двукратного вме-
шательства в текст «Повести временных лет». Ему приходится совместить
летописные статьи 945 и 946 гг., в которых повествуется о мести древля-
нам, под одним 945 г. Далее, рассказ летописи под 947 г. о поездке Ольги
«Новугороду» и уставлении ею «погостов и даней» по Мете и Луге при-
знается, вслед за А. А. Шахматовым 102, «вымышленным сообщением».
Конечно, нельзя отрицать возможности удлинения хронологии под
пером летописца, вносившего погодную сетку в лишенный временных
координат рассказ. Но именно в данном случае разбиение повествования
о древлянской войне на две погодные статьи мотивировано указанием,
содержащимся в самом тексте предания, что Ольга провела под стенами
Искоростеня год: «стоя Ольга лйто, не можаше взяти града» 103. Следова-
тельно, если Игорь погиб в полюдье зимой 944/45 г., то «древлянская кам-
пания» Ольги, как раз и должна была закончиться не раньше 946 г.
Далее, так ли уже неправдоподобна поездка Ольги на север после усми-
рения древлян? Отправной точкой рассуждений А. А. Шахматова было
чисто текстологическое наблюдение, что после слов: «И иде Вольга по
Деревстьи земли съ сыном своимъ и съ дружиною уставляющи уставы и
уроки, и суть становища еЪ и ловища». . . — следовало бы ожидать пояс-
нения, где именно эти становища располагались. Вместо этого следует
краткое сообщение о поездке княгини на Новгородчину, а за ним как бы
недостающий конец процитированной фразы: «и ловища ея суть по всей
земли» 104. Следовательно, по мысли А. А. Шахматова, «новгородский
фрагмент» является вставкой местного, новгородского происхождения,
какие исследователь в достаточном количестве обнаруживал в Начальном
своде 108.
Со всем этим можно было бы, пожалуй, согласиться, но что отсюда
следует? Строго говоря, только то, что новгородский редактор неудачно
выбрал место для своих материалов (логичнее было бы вставить их после
слов: «. . .и есть село ея Ольжичи и доселе»), но вовсе не то, что они не-
пременно им вымышлены. По мнению А. А. Шахматова, у новгородского
книжника мог быть следующий мотив для сочинительства: раз Ольга
оказалась в «Деревстей земли», которую он принял за новгородскую Дерев-
скую пятину, то его местный патриотизм не допускал и мысли, что при
этом княгиня могла миновать собственно Новгород. Нам кажется все-
таки, что это был не слишком уместный повод для проявления новгород-
ского патриотизма: ведь, помещая рассказ об уставлении Новгородской
земли сразу же после рассказа об уставлении совершенно униженных
киевской княгиней древлян, летописец прямо-таки провоцировал чита-
теля на невольное сопоставление и уподобление обеих земель в их зави-
симости от Киева. Если принять ход мысли А. А. Шахматова, то эту вставку
пришлось бы, скорее, приписать киевскому редактору. Тем самым пред-
ложенную А. А. Шахматовым мотивировку мы не можем признать удачной.
Итак, нет необходимости считать «новгородский фрагмент» вымышлен-
ным. Более того, сообщение Константина Багрянородного о новгород-
ском княжении Святослава 108 позволяет заключить, что поездка Ольги
в Новгород для посажения там сына должна была иметь место, причем
до 950/951 г., как видно из датировки трактата «Об управлении импе-
рией» 107. Мы не скажем ничего нового, если напомним, что в раннюю
пору древнерусской государственности владению Новгородом киевские
101	Котляр Н. Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. Киев,
1986. С. 104.
102	Шахматов О. О. До питания про швнпш перекази за княгиню Ольгу И Зап. Ук-
ра’1нського наукового товарисьтва в Киев!, 1908. Кн. 2. С. 84—93.
103	ПСРЛ. Т. I. Стб. 58; Т. II. Стб. 47.
104	ПСРЛ. Т. I. Стб. 60:, Т. II. Стб. 48-49.
106	Шахматов О. О. Указ. соч. С. 86—87.
106	De adm. imp. Cap. 9. P. 56.4—5.
ют 948-952 гг.: Ibid. P. 11.
6 Византийский временник, т. 50
81
князья придавали особое значение, сажая здесь, как правило, старшего
сына: при Ольге здесь княжил Святослав, при Святославе — Владимир,
при Владимире — старший Вышеслав, а затем Ярослав, при Ярославе —
старший Владимир. Потрясение, вызванное в государстве таким из ряда
вон выходящим событием, как убийство киевского князя, надо полагать,
было чрезвычайным. Именно в это время Киев утратил контроль над зем-
лями западных соседей древлян, в частности над хорватами и лендзя-
нами 108. При такой внутриполитической ситуации внимание, оказанное
Ольгой именно Новгороду, выглядит более чем естественным 109.
Таким образом, считать, что летопись позволяет принять датировку
Г. Г. Литаврина, без принципиальных оговорок нельзя. Летопись в том
виде, как она дошла до нас, прямо ей противоречит, и без исправления
ее текста, не «расчищая дороги», гипотезу о 946 г. не обосновать. Разу-
меется, если бы трактат Константина «О церемониях» содержал 946 г.
в качестве несомненной и единственно возможной даты приема Ольги,
ее следовало бы без колебаний предпочесть летописной хронологии.
Однако коль скоро суть проблемы как раз и заключается в невозможно-
сти однозначно датировать поездку Ольги, исходя из данных обрядника,
то несогласие летописной хронологии с гипотезой Г. Г. Литаврина нельзя
расценивать иначе, как прямое и весьма серьезное свидетельство против
последней. Мы не знаем, что заставило летописца поместить повесть об
Ольге именно под 955 г., но при известной лабильности летописных дат
для раннего периода (тем более что повесть находится в окружении «пу-
стых» годов) 955 г. значительно легче согласовать с 957 г., чем с 946.
* * *
Итак, нами разобраны все выдвигавшиеся до сих пор аргументы pro
и contra обеих возможных датировок поездки княгини Ольги в Констан-
тинополь: 946 и 957 гг. Суммируем вкратце результаты.
В дилемме, что предпочесть: данные заголовков 15-й главы или самого
ее текста, мы пока склоняемся к последнему. Приемы арабов, описанные
до приемов Ольги, не могут быть безоговорочно отнесены к 946 г. и мо-
гут относиться к 957 г. Кроме того, те и другие совершенно необязательно
соединять под одним годом. Упоминание испанов, принятых в октябре
949 г., доказывает, что под руками Константина Багрянородного в момент
работы над 15-й главой были протоколы отнюдь не за один год. В заголов-
ках к ней имеются детали, которые можно расценить как свидетельства
работы над ними позднейшего редактора. Аргумент с троном Феофила,
которому Г. Г. Литаврин, кажется, склонен придавать решающее значе-
ние, мы не можем признать таковым, ибо, на наш взгляд, он основан на
необязательном прочтении текста. Напротив, в отличие от фразы, в кото-
рой упомянут трон Феофила, пассаж о детях Константина и Романа грам-
матически и стилистически выглядит безукоризненно и не производит впе-
чатления испорченного. Он не вызывает особых подозрений и по содер-
жанию, так как в 957 г. у Романа II могли быть дети.
Перечисленные соображения приводят нас к заключению, что на основе
данных обрядника Константина VII гипотезу о 946 г. нельзя ни доказать,
108 Хорваты упомянуты еще в войске Олега (ПСРЛ. Т. I. Стб. 29; Т. II. Стб. 25); так
как Константин называет в числе данников Руси их соседей червенско-сандомир-
ских лендзян (De adm. imp. Cap. 9. P. 56, 10; Cap. 37. P. 168.44), то надо полагать,
что власть Киева сохранилась над ними и при Игоре. Владимиру же, как известно,
снова пришлось вести войны и с хорватами, и за червенские города. См.: ПСРЛ.
Т. I. Стб. 81, 122; Т. II. Стб. 69, 106.
109 Пытаясь усилить аргументацию А. А. Шахматова, Н. Ф. Котляр пишет: «Мероприя-
тия по „окняжению". . . Древлянской земли, подавление сопротивления ее на ме-
стах. . . введение новых законодательной, административной и даннической систем
требовало больших усилий, немалого времени и, главное, присутствия княгини если
не в самой Древлянской волости, то в Киеве. Поэтому ее поездка на далекий северо-
запад Руси, которая должна была занять несколько месяцев, кажется странной»
(Котляр Н. Ф. Указ. соч. С. 99—100). Выходит, умиротворение древлян мешало
Ольге посетить Новгород, но не могло воспрепятствовать ее путешествию в Кон-
стантинополь?
«2
ни опровергнуть. Она возможна, так же как и гипотеза о 957 г. Рассказ
Скилицы не содержит достаточных хронологических опор. В такой си-
туации решающее значение, как нам кажется, приобретают показания
«Повести временных лет», которые прямо противоречат предположению
о поездке киевской княгини в Константинополь в 946 г. Текстологическое
изучение отрезка Повести за 945—947 гг., начатое А. А. Шахматовым,
если бы оно дало какие-либо определенные результаты, а также, возможно,
те или иные новые данные были бы весьма желательны для того, чтобы
внести больше ясности в этот остающийся дискуссионным вопрос.
РЕПЛИКА К СТАТЬЕ
Предлагая в 1981 г. датировать описанную Константином VII поездку
княгини Ольги в Константинополь 946 г., а не традиционно принимаемым
в историографии 957 г., я надеялся на дискуссию по этому небезразлич-
ному для ранней древнерусской истории вопросу. В последние годы мою
аргументацию признали убедительной такие исследователи, как Л. Мюл-
лер, В. Водофф, Ф. Тиннефельд V Однако дискуссию в подлинном смысле
открывает именно эта статья А. В. Назаренко, представляющая, несом-
ненно, большой интерес. Автор не отвергает полностью возможность от-
стаиваемой мной датировки (946 г.), но он последовательно и методично
ослабляет приводившуюся мной аргументацию, предпочитая прежнюю
дату (957 г.). Доводы А. В. Назаренко не представляются мне безупреч-
ными, и развернутый ответ автору был бы, казалось, естественной реак-
цией. Однако я убежден в том, что в ближайшее время нужно дать воз-
можность высказаться по существу доказательств обеих сторон «третьей
стороне» — другим ученым. Поэтому я позволю себе здесь пока лишь крат-
кую реплику, не слишком отдаляясь от главного, лежащего в основе спора
источника — описания путешествия Ольги Константином VII.
А. В. Назаренко считает мои заключения о восседании 9 сентября ца-
рицы Елены и ее невестки (Берты?) на одном троне Феофила основанными
на «необязательном прочтении текста». Но это мнение ошибочно, если,
конечно, не вводить в текст конъектур. Обе царицы сидели вместе на одном
троне во время пира. Невестка до обеда занимала не детское низкое кре-
сло и не могла вообще сидеть (по этикету) на каком-либо ином удобном для
девочки сиденье (автор полагает, что таковое могло найтись во дворце).
Она занимала до пира царское «золотое кресло», т. е. трон, который был
ниже трона Феофила не потому, что был детским, а потому, что был пред-
назначен не для автократора и не для старшей царицы, а для соправи-
телей и младших цариц. Небрежность автора или переписчика соответ-
ствующего пассажа источника (забыл, как предполагает А. В. Назаренко,
указать, какое сиденье занимала невестка за столом) в принципе, разу-
меется, возможна, но следует учесть, что в 15-й главе всюду, где указано,
на каком троне восседал василевс (или деспина), обязательно отмечено,
на чем сидел соправитель — Роман II (или невестка старшей царственной
пары). В рассматриваемом же месте речь идет лишь о троне Феофила.
На любое же (удобное!) кресло пересадить невестку с низкого трона было
нельзя — она царица, хотя и младшая, и могла сидеть также лишь
на троне.
А. В. Назаренко ошибается, по моему мнению, и в том, что мы недо-
статочно знаем придворный церемониал и порядок титулования императо-
ров («византийский протокол»). Напротив, эта сторона дела довольно хорошо
изучена. В частности, иерархическая последовательность перечня членов
правящей семьи в официальных документах соблюдалась неукоснительно.
Из упоминаний о невестке в 15-й главе (она всюду названа на последнем
1 Mailer L. Die Taufe Russlands. Munchen, 1987. S. 78; Vodoff VI. Naissance de la chre-
tiente russe. Conde-sur-l’Escaut, 1988. P. 52; Tinnefeld F. Die russische Fiirstin Olga
hei Konstantin VII und das Problem der «purpurgeborenen Kinder» // Russia medie-
valis. 1987. T. VI, 1. S. 30—37.
6*
83
месте) с несомненностью, на наш взгляд, следует, что у нее еще не было
от Романа II детей: ни сына Василия (он родится в начале 958 г.), ни
какой-либо дочери, которая была бы старше Василия.
Если бы дело обстояло иначе, то ребенок Романа II и «невестки» был бы
непременно «порфирородным». В таком случае мать (вслед за отцом)
упоминалась бы ранее своего ребенка. Именно так дважды «деспина»
(Елена) упомянута в разбираемом пассаже ранее своих порфирородных
детей. Существенно, однако, что в обоих случаях все члены семьи (начи-
ная с деспины) обозначены в качестве окружения автократора (он «с де-
спиной и. . . детьми»), в третьем же случае, когда надо было этих же
членов семьи перечислить особо (автократор и соправитель. . . и дети),
то для упоминания о деспине не нашлось места (либо это, как я полагаю,
пропуск, либо вынужденное умолчание, так как в данной редакции фразы
на втором месте должен был быть обязательно упомянут Роман II — сова-
силевс, а не просто один из «порфирородных»).
Итак, если и допустима гипотеза о наличии у Романа II во время опи-
сываемых приемов дочери, которая была бы старше Василия, то следует
допустить также, что она была внебрачной. Но тогда возникает весьма
трудный вопрос о принципиальной возможности двух-четырехлетнего
незаконнорожденного дитяти (отцу в 957 г. было не более 19 лет) присут-
ствовать на официальных приемах.
По сути дела, я считаю приведенные выше контраргументы в статье
А. В. Назаренко главными. Что же касается других, то разбор их потре-
бовал бы гораздо больше места. Общеисторическая ситуация в 946 г.
у восточных и южных границ империи, по моему мнению, не противоре-
чит свидетельствам Константина Багрянородного в 15-й книге столь ра-
дикально, как думает А. В. Назаренко. Характер же русско-византийских
отношений в 946 г. оправдывал поездку Ольги в Константинополь в боль-
шей мере, чем в 957 г. Особых хронологических затруднений, в отличие от
автора статьи, я здесь не вижу. Летопись не исключает кампании Ольги
против Искоростеня в 945 г., а не в 946 г. (кризис на Руси — восстание
древлян — был, как я думаю, ко времени поездки Ольги уже ликвиди-
рован).
Г. Г. Литаврин
Византийский временник, том 50
В. П. СТЕПАНЕНКО
ВИЗАНТИЯ
И ГИБЕЛЬ ГРАФСТВА ЭДЕССКОГО
(1150 г.)
В ближневосточной политике Византии середины XII в. существует
ряд эпизодов, почти неизвестных исследователям истории империи, но
являющихся хрестоматийными для историков крестовых походов. Причи-
ной этого является отсутствие малейших упоминаний о данных событиях
в собственно византийских источниках и отрывочные сведения, содержа-
щиеся в источниках сирийских и армянских. К числу подобных эпизодов
принадлежит и попытка империи купить в августе 1150 г. крепости граф-
ства Эдесского в обстановке раздела его территории между Сельджуки-
дами Рума, Зенгидами Алеппо и Артукидами Диар Бакра. Попытка не
удалась. Возможно, именно поэтому мимо нее прошла византийская
историография. В то же время события лета 1150 г. явились финалом це-
лого этапа ближневосточной политики Византии, начавшегося появле-
нием византийских войск Иоанна II Комнина у границ Антиохийского
княжества и графства Эдесского в 1136 г. и завершившегося резким ослаб-
лением первого и гибелью второго под ударами войск атабека Алеппо и
султана Рума в 1149—1150 гг.
Цели ближневосточной политики Византии в XII в. во многом были
предопределены утратой ею территории малоазийских, сирийских и месо-
потамских фем после поражения, понесенного от сельджуков при Ман-
цикерте, и гражданской войны 1071—1072 гг. В Малой Азии образуются
сельджукский Румский султанат и эмират Данышмендов Севастии. За-
нятая отражением экспансии норманнов и печенегов на Балканах, Ви-
зантия лишь в 1097 г. сумела воспользоваться силами участников пер-
вого крестового похода и после разгрома ими при Дорилее армии султана
Рума Килич Арслана I возвратила часть территории Вифинии, Опсикия,
Фракисия и Кивиреотов. По условиям Константинопольского соглаше-
ния 1097 г., навязанного Алексеем I Комниным предводителям крестонос-
ных войск, они признали себя вассалами императора («дали обычную
у латинян клятву» х) и обязались, «если с божьей помощью удастся им
овладеть одним из городов, принадлежавших ранее империи, по всей их
дороге до Сирии, то такой город с прилегающей областью должен быть
возвращен императору» 2. Соглашение не было реализовано, и на при-
надлежавших ранее Византии территориях Ближнего Востока образуются
Антиохийское княжество, графства Эдесское и Триполи, Иерусалимское
королевство.
Уже с 1098 г. империя начинает борьбу за возвращение Антиохии 3.
По Деволскому договору 1108 г., Антиохийское княжество должно было
1	Анна Комнина. Алексиада / Вступ. ст., пер. и коммент. Я. Н. Любарского. М., 1965.
С. 291.
2	Willermi Tyrensis Historia renira in partibus transmarinis gestarum // RHCocc. T. 1.
P. 127—128.
3	См.: Степаненко В. П., Шорохов А. В. К хронологии византийско-антиохийской
борьбы за Равнинную Киликию, 1097—1108 // Развитие феодализма в Центральной
и Юго-Восточной Европе. АДСВ. Свердловск, 1983. С. 130—143.
85
войти в состав Византии, а его владетель Боэмунд Тарентский как ее
вассал получал от империи территорию графства Эдесского и власть
графа 4 5. Таким образом, в данный период Византия в духе ойкумениче-
ской доктрины рассматривала Месопотамию как часть своей территории,
передавая свои права на нее князю Антиохии. Договор не был выполнен,
а последующие военные действия в Киликии завершились поражением
византийских войск и захватом Равнинной Киликии регентом Антий-
ского княжества Танкредом. Как следствие, основной целью империи на
Ближнем Востоке оставалось возвращение утраченных после 1071 г.
территорий, что предполагало если не немедленную аннексию государств
крестоносцев, то постепенное вовлечение их в сферу имперского ойкуме-
нического сообщества в качестве все более зависимых вассалов. При этом
подразумевалось, что со временем они неминуемо будут поглощены Ви-
зантией, а их владетели как вассалы василевса будут перемещены на от-
воеванные у мусульманских государств территории.
Попытки Алексея I добиться реализации Деволского договора после
смерти Боэмунда (1111 г.) и Танкреда (1112 г.), а также переговоры с пре-
емником последнего Рожером о браке его сестры Марии с кем-либо ив
родственников императора не дали результата. Смерть Алексея I (1118 г.)
и гибель Рожера (1119 г.), вследствие которой Антиохийское княжество
до 1126 г. перешло под власть короля Иерусалима Бодуэна II, надолго
прервали византийско-антиохийские контакты.
Преемник Алексея I Иоанн II Комнин большую часть правления по-
святил решению балканских проблем, а также восстановлению позиций
империи в Малой Азии. Антиохийское княжество после кратковремен-
ного правления Боэмунда II (1126—ИЗО) вплоть до 1135 г. вновь попало
под контроль королей Иерусалима. Преемник Бодуэна II Фулько Анжу
весной 1136 г. передал власть в княжестве своему родственнику Раймунду
де Пуатье. По-видимому, еще в 1127 г., выдав дочь Алису за князя Антио-
хии Боэмунда II, Бодуэн II вручил зятю свои сюзеренные права на граф-
ства Эдесское и Триполи. Это стало причиной затяжного конфликта между
владетелями Эдессы и Антиохии, во многом разобщившего их в обстановке
быстрого усиления в Сирии позиций атабека Мосула.
Внутриполитической борьбой в Антиохийском княжестве, последо-
вавшей за гибелью Боэмунда II, воспользовалось армянское княжества
Рубенидов в Горной Киликии, между 1132—1135 гг. отвоевавшее у нега
Равнинную Киликию. Тогда же Левон I Рубенид попытался отторгнуть
у Византии район Селевкии. Это, а также появление в Антиохии без
санкции императора в качестве князя Раймунда де Пуатье явилось по-
водом для киликийской экспедиции Иоанна II Комнина. К лету 1137 г.
император завоевал княжество Рубенидов и принадлежавшую Антиохий-
скому княжеству Равнинную Киликию в. Появление Иоанна II у стен
Антиохии совпало по времени с нападением Зенги на территорию граф-
ства Триполи, куда на помощь осажденному в замке Барин королю Фулько
ушли Раймунд де Пуатье и его вассал граф Марата Бодуэн. Князь опоз-
дал. Король сдал замок атабеку. Раймунд спешно возвратился к блокиро-
ванной византийскими войсками Антиохии. Угроза со стороны как им-
перии, так и атабека вынудила князя Антиохии, а вслед за ним и графа
Эдессы признать сюзеренитет василевса ромеев в. Известную роль в этом
сыграли и их расчеты на использование военных сил Византии для борьбы
с атабеком Мосула, захватившим у обоих государств ряд пограничных
крепостей. В то же время владетели Антиохии и Эдессы отнюдь не желали
восстановления в Сирии и Месопотамии позиций Византии, к чему стре-
мился Иоанн II. И тем не менее Раймунд де Пуатье был вынужден под-
4 Степаненко В. П. Марат и графство Эдесское в Деволском договоре 1108 г. И ВВ.
1987. 48. С. 53—63.
5 К этому времени в результате пленения Левона I Бодуэном Марашским он был вы-
нужден возвратить завоеванные территории его сюзерену Раймунду де Пуатье.
Ср.: La Monte J. L. To what Extent was a Byzantine Empire the Suzerain the Latin
Crusading States? // Byz. 1932. 7. P. 256.
86
писать договор с императором, обязавшись возвратить Иоанну II Антио-
хию и территорию княжества при условии, что последний отвоюет у Зенги,
атабеков Дамаска и Мункидитов Хомс, Хаму, Шейзар и Алеппо и передаст
их князю в качестве компенсации. Последующий сирийский поход Ио-
анна II и его новых вассалов и был призван реализовать данное согла-
шение.
Император предпринял попытку блокировать Алеппо, а затем неудачно
осаждал Шейзар. Показательно, что князь Антиохии и граф Эдессы, вы-
нужденные участвовать в походе, фактически не оказали помощи импера-
тору и не приняли участия в военных действиях, в то же время получив
от Иоанна II отобранные византийской армией у Зенги пограничные
крепости Виза и Атареб, ранее принадлежавшие им. По возвращении
в Антиохию, когда император предложил Раймунду де Пуатье передать
ему цитадель города, дабы иметь базу вблизи театра военных действий,
именно граф Эдессы, спровоцировав мятеж горожан, вынудил Иоанна II
отказаться от своих намерений.
Действия графа во многом объяснимы тем, что в случае водворения
византийцев в Антиохии подобная же участь со временем неминуемо по-
стигла бы и Эдессу. Как бы то ни было, позиция графа Эдессы была рас-
ценена Иоанном II как основное препятствие в реализации в пользу
империи антиохийской проблемы. К тому же при дворе Жослена II в Тель
Башире нашли убежище его двоюродные братья — сыновья плененного
императором Левона I Рубенида 7.
Все это привело к тому, что накануне второго сирийского похода,
имевшего целью присоединение Антиохии в духе договора 1137 г., Иоанн II
счел необходимым нейтрализовать графа Эдессы. Византийская армия
скрытно была подтянута к границам графства и внезапно появилась у стен
Тель Башира, его столицы. Блокированный в крепости Жослен II был
вынужден подтвердить вассальную клятву императору и выдать ему за-
ложников в качестве гарантии ее выполнения 8. Лишь после этого визан-
тийская армия через Баграс двинулась к Антиохии. Но неудача похода
и последующая смерть Иоанна II в Киликии надолго прервали целена-
правленную политику Византии на Ближнем Востоке. Сразу же после
увода преемником Иоанна Мануилом Комниным византийских войск
из Киликии Раймунд де Пуатье попытался возвратить ее равнинную часть.
Но, потерпев поражение от посланных против него византийских армии
и флота, он был вынужден отправиться с повинной в Константинополь,
где после покаяния на могиле Иоанна II подтвердил вассальную клятву
Мануилу 9.
Тем не менее занятая операциями на Балканах и войной с Румом Ви-
зантия была не в состоянии вести активную внешнюю политику в Сирии
и Месопотамии, свидетельством чего явилось возрождение княжества
Рубенидов в Горной Киликии. Падение Эдессы, захваченной в декабре
1144 г. атабеком Мосула, резко ослабило графство Эдесское, утратившее
большую часть своей территории. Под властью Жослена II осталась лишь
узкая полоса правобережья Евфрата, протянувшаяся от Самосаты до
Тель Башира, последней столицы его, с юга ограниченная владениями
атабека Алеппо Нур ад-дина (1146—1174), с востока — эмиратами Ар-
тукидов Диар Бакра, с севера и запада — графством Марашским и Ан-
тиохийским княжеством.
Отношения Жослена II с Раймундом де Пуатье оставались враждеб-
ными, особенно после того, как князь отказался оказать графу военную
7 Willermi Tyrensis Historia. Р. 661—662; Самвел Анеци. Хроника: Древнеарм. текст
и фр. пер. // RHC. DA. Т. 1. Р. 153, N 1.
8 Ibid. Р. 688—689.
4 Chronique de Michel le Syrien, patriarche Jacobite d’Antioche I Ed. et trad, par
J. M. Chabot. P., 1905. T. 3. P. 275 (Далее: Michel le Syrien. Chronique). Ср.: Бо-
зоян А. А. Восточная политика Византии и Киликия в 30—70-х годах XII в.: Авто-
реф. дис. . . . канд. ист. наук. Ереващ 1984. С. 10. Так как автору остался неизвест-
ным факт принадлежности Равнинной Киликии Антиохийскому княжеству между
4108—1135 гг., то конфликт конца 1144 г. остался у него не мотивированным.
87
помощь во время осады Эдессы войсками Зенги. Попытки Жослена II
вернуть город в конце 1146 г. после гибели Зенги при Кала Джабар за-
вершилась тем, что сданная ему населением Эдесса была взята штурмом
и разграблена войсками сына и преемника Зенги Нур ад-дина. Здесь по-
гиб граф Марата Бодуэн. Параллельно резко ухудшается обстановка на
границах графства Марашского, где румские войска предпринимают
первые попытки овладеть граничившим с территорией графства районом
Джахан.
Начало второго крестового похода и появление крестоносцев у стен
Константинополя вынудили Мануила спешно завершить войну с султа-
ном Рума Масудом, что дало возможность последнему направить войска
на помощь сыну Килич Арслану, ведшему войну с новым графом Марата
Райнальдом. Между тем неудачная осада крестоносцами Дамаска летом
1148 г., предопределившая крах похода, резко ухудшила положение граф-
ства Эдесского и Антиохийского княжества, у границ которых располо-
жились, прикрывая дорогу на Алеппо, войска атабеков Мосула и Алеппо.
По-видимому, в это время Жослен II был вынужден лично принести вас-
сальную присягу Нур ад-дину 10 11.
Разгром антиохийской армии и гибель князя Раймунда и графа Ма-
рата Райнальда в сражении с Нур ад-дином при Инабе в июне 1149 г.
повлекли за собой резкое ослабление Антиохийского княжества, утра-
тившего ряд пограничных крепостей, в том числе Артах и Апамею и,
и гибель графства Марашского, бывшего буфером между графством Эдес-
ским и Румским султанатом. В августе 1149 г., действуя от имени своей
дочери Агнессы, вдовы Рейнальда, и стремясь поставить территорию
графства под свой контроль, Жослен II ввел в Марат свой гарнизон, вскоре
изгнанный из города румскими войсками и перебитый по дороге на Антио-
хию 12. В сентябре 1149 г. центральные районы графства Марашского
были захвачены султаном Рума, после чего он вторгся на территорию
графства Эдесского и осадил Тель Башир. Король Иерусалима Бодуэн III
направил к Азазу, во фланг армии султана, отряд во главе с Онфри То-
ронским. Но Масуд снял осаду лишь после того, как Жослен II признал
его сюзеренитет и освободил мусульманских пленных 13.
В то же время или чуть позже, но не позднее конца 1149 г. Артукид
Кара Арслан предпринял блокаду Каркара, небольшого армянского кня-
жества на Евфрате выше Самосаты, владетель которого князь Васил,
брат армянского каталикоса Григора, был вассалом графа Эдессы. Для
снятия осады крепости Каркар Жослен II послал небольшой отряд, раз-
битый Артукидом у ее стен. В плен попали владетели Каркара и распо-
ложенных неподалеку Хисн Мансура и Гактай, а также «франк Махи
из Кесуна» 14 15. Каркар, Хисн Мансур и Гактай были сданы Кара Арслану.
Михаил Сириец пишет, что все князья получили новые владения как
вассалы Артукида 16, тогда как семья князя Басила выехала в Самосату.
Но, описывая те же события, Григор Ереци сообщает, что после пленения
владетелей «христианские войска ушли из Самосаты в Кесун» 16.
Таким образом, к началу 1150 г. графство Эдесское утратило восточ-
ные районы с Каркаром, Хисн Мансуром и Гактай. Войска Жослена II,
10 Cahen Cl. La Syrie du Nord a 1’epoque des croisades et de la principaute franques d’An-
tioche. P., 1940. P. 382, N 5.
11 Willermi Tyrensis Historia. P. 771—772; Kamal ad-din. Chronique d’Alep // RHCori,
T. 3. P. 522—523.
12 Michel le Syrien. Chronique. P. 294—295; Willermi Tyrensis Historia. P. 774—775.
Григор Ереци. Хроника: Древнеарм. текст и фр. пер. // RHC. DA. Т. 1. Р. 161—162.
13 Григор Ереци. Хроника. Р. 161—162; Michel le Syrien. Chronique. P. 294—295;
Chaiandon F. Les Comnenes. P., 1912. P. 421; Grousset R. Histoire des croisades et
du royaume franc de Jerusalem. P., 1934. T. 2. P. 288—289; Cp.: Elisseeff N. Nur ad-
din, un grand prince musulman de Syrie au temps des croisades. Damas, 1967. T. 2.
P. 452.
14 Michel le Syrien. Chronique. P. 295. Возможно, граф Дулука, Айнтаба и Рабана. См.:
Маттэос Урхайеци. Хронография. На древнеарм. яз. Вагаршапат, 1898. С. 357.
15 Michel le Syrien. Chronique. P. 295.
16 Григор Ереци. Хроника. Р. 164; Chaiandon F. Les Comnenes. P. 432.
88
по-видимому, оставили Самосату. В начале мая 1150 г. граф попал в плен
к туркменам и был выдан ими Нур ад-дину, заключившему его в цита-
дель Алеппо 17. В конце мая на правобережье Евфрата вторгаются рум-
ские войска. 22 мая им был сдан Кесун, 25 мая — Бехесни, 2 июня —
Рабан. Латинской части населения городов было разрешено уйти в Айн-
таб или Тель Башир 18. Султан осадил Тель Башир, но не смог взять кре-
пость, «защищаемую сыном графа, его войском и жителями» 19. 15 июля
Нур ад-дин захватил Азаз, а его вассал Артукид Тимурташ—Кафр Сут,
Самосату и Пир и установил сюзеренитет над Ромклой 20. Фактически
начался раздел территории графства Эдесского между султаном Рума,
атабеком Алеппо и Артукидами Диар Бакра.
В этих условиях, стремясь получить еще остававшиеся под контролем
франкских гарнизонов крепости и «узнав, что страна опустошена, госпо-
дин император Константинополя направил к ней одного из своих прибли-
женных со значительными суммами и немалым войском, предложив гра-
фине и ее детям ежегодное твердое содержание, которое дало бы им воз-
можность поддерживать достойный образ жизни. . . если крепости, ко-
торые к этому времени еще оставались в ее руках, ему будут переданы.
Уповая на свое богатство, он полагал, что и ту страну от турецких набе-
гов оградит и все то, что было ранее утрачено, легко своей империи воз-
вратит, если эта провинция ему подчинена будет» 21.
Византийское посольство прибыло в Антиохию, где встретилось с коро-
лем Иерусалима Бодуэном III и предложило ему санкционировать по-
купку императором крепостей у укрывшейся в Тель Башире графини
Беатрисы, установить контакты с которой было невозможно. После бур-
ных дебатов знати Антиохийского княжества и Иерусалимского королев-
ства и в отсутствие представителей графства Эдесского король согласился
на продажу крепостей Мануилу Комнину. Бодуэн III решил идти к Тель
Баширу для эвакуации семьи графа и христианского населения.
«Настал день, когда, ведя с собой греков, король отправился в земли
графства Эдесского. Дойдя до Тель Башира, откуда он взял с собой гос-
пожу графиню с ее детьми и всех других — латинян и армян, он передал
район грекам. Города, которые еще принадлежали нам — Тель Башир,
Хамтаб, Равендел, Ранкулат, Биле, Самосата и некоторые другие — ко-
роль передал под власть греков» 22. На обратном пути Бодуэн III повел
колонну эвакуированных через Дулук и Айнтаб на территорию Антио-
хийского княжества. Если верить арабским хронистам, при Дулуке
Нур ад-дин попытался перехватить колонну, спешно отведенную к Айн-
табу 23. Несмотря на просьбы Онфри Торонского и Роберта Сурдеваля
отдать им Айнтаб, король «передал город грекам» 24.
Сведения Гийома Тирского в совокупности с тем немногим, что сооб-
щают сирийские и армянские хронисты, послужили основой для после-
дующей интерпретации данных событий исследователями истории кресто-
вых походов. Имея общий источник, они тем не менее разошлись во мнениях
относительно того, какие именно крепости графства Эдесского были про-
даны посланцам императора и переданы им, не сомневаясь в самом факте
17 Michel le Syrien. Chronique. P. 295; Ibn al Athir. Kamal al Tawarikch-Chronique //
RHCori. T. 1. P. 482; Kamal ad-din. Histoire d’Alep. P. 523; Ibn al Qalanisi. The Da-
mascus Chronicle of the Crusades / Ed. and Transl. H. A. R. Gibb. L., 1932. P. 300—
301; Runciman C. A. History of the Crusades. Cambridge, 1951. Vol. 2. P. 327.
18 Michel le Syrien. Chronique. P. 296.
18 Маттэос Урхайеци. Хронография. С. 398.
20 Michel le Syrien. Chronique. P. 295; Ibn al Qalanisi. The Damascus Chronicle. P. 300;
Cahen Cl. Diar Bakr au temps des premiers Urtucides // JA. 1935. T. 227. P. 254, N 1;
Idem. La Syrie du Nord. P. 386.
21 Willermi Tyrensis Historia. P. 784—785. Ф. Шаландон полагал, что посольство воз-
главлял дука Киликии Фома, что недоказуемо. Ср.: Chaiandon F. Les Comnenes.
Р. 424—425.
22 Willermi Tyrensis Historia. P. 785.
23 Но они датировали это событие осенью 1151 г., когда франков уже не было в Дулуке.
См.: Ibn al Athir. Histoire des atabecs de Mosyl // RHCori. T. 2. Pt. 2. P. 185.
24 Willermi Tyrensis Historia. P. 785.
89
ввода в них византийских гарнизонов. С. Рэнсимен называет Тель Баширг
Айнтаб, Равендан, Дулук, Береджик (Пир) и Самосату 2Б. Те же крепо-
сти перечисляют В. Балдвин и Р. Груссе 2в. Э. Хонигман полагал, что ви-
зантийские гарнизоны были введены в Тель Башир, Равендан, Румкале,
аль-Бару, Сумайсат и Азаз 25 26 27 28. К. Казн в своем труде по истории Антио-
хийского княжества специально не рассматривал данный вопрос и лишь-
сослался на хронику Гийома Тирского 23. В. Стивенсон со ссылкой на
Бар Эбрея называет Тель Башир, Айнтаб и Азаз, отмечая, что последний
назван ошибочно, так как был захвачен Нур ад-дином еще в июле 1150 г.29
Ф. Шаландон называет Тель Башир, Айнтаб, Ранкулат, Равендан, Биле-
и Самосату 30 31. Но Г. Гибб полагал, что Биле, который он идентифицирует
с Пиром, и Самосата были захвачены Артукидом Тимурташем после пле-
нения Жослена II, но до похода Бодуэна III на Тель Башир, т. е. между
маем—августом 1150 г., и уже поэтому не могли быть переданы посланцам
василевса 81. Наконец, Р. Лили, ссылаясь на Гийома Тирского, называет
как переданные грекам районы Айнтаба, Тель Башира и Самосаты 32.
В целом за основу берется список крепостей, приведенный Гийомом
Тирским. Различия заключаются лишь в том, что исследователи по-раз-
ному идентифицируют Биле, чаще всего отождествляя его с Пиром—Би-
рой—Береджиком, крепостью на левом берегу Евфрата, ранее принадле-
жавшей армянскому князю Аплгарибу и в 1117 г. аннексированной гра-
фом Эдессы. Следует отметить, что, по данным Гийома Тирского, послан-
цам императора непосредственно были переданы лишь Тель Башир и
Айнтаб.
Дулук попал в список переданных крепостей лишь постольку, по-
скольку через него возвращалась от Тель Башира армия короля. Но
о передаче его хронист ничего не сообщает. Равендан был захвачен ата-
беком Алеппо в августе, а расположенный рядом Гурис — в июле 1150 г.33
Что касается передачи посланцам василевса Ромклай (Рум-кале, Ранку—
лата), то сведения Гийома Тирского должны быть отвергнуты как оши-
бочные. По сирийским и армянским источникам известно, что графиня
Беатриса продала крепость армянскому католикосу Григору III 34. Мало-
расположенный к нему Михаил Сириец сообщает иную версию получения
католикосом Ромклай, которая якобы была отнята Григором у наме-
стника графа, армянина Михаила, когда после пленения Жослена II
«его жена и сын еще находились в Тель Башире», т. е. между маем—авгу-
стом 1150 г.35 Дату эту можно уточнить. В июле того же года контроль
25 Runciman С. A History of the Crusades. 1951. Vol. 2. P. 330.
26 A History of the Crusades. Philadelphia, 1955. Vol. 1. P. 534; GroussetR. Histoire des-
ргш'вдлоа P
27 Honigman E. Tell Bashir//EJ. T. 4. P. 254.
28 Cahen Cl. La Syrie du Nord. P. 388, N 23; Idem. Diar Bakr. P. 254.
28 Stevenson V. Crusaders in the East. L., 1907. P. 167.
30 Chaiandon F. Les Comnenes. P. 425, N 2.
31 A History of the Crusades. P. 330.
32 Lilie R. Byzanz und die Kreuzfahrstaaten: Studien zur Politik des byzantinischen Rei-
ches gegenuber des Staaten des Kreuzfahrer in Syria und Palestine bis zum vierten
Kreuzzug (1196—1204). B.; Munchen, 1981. S. 157—158.
33 Elisseeff N. Nur ad din. P. 456, 460.
34 Michel le Syrien. Chronique. P. 297; Армянская версия «Хроники» Михаила Сирийца /
RHG. DA. Т. 1. Р. 342; Киракос Гандзакеци. История Армении / Пер. с древнеарм.
Л. А. Ханларян. М., 1976. С. 91.
35 Michel le Syrien. Chronique. P. 297; При описании событий, предшествовавших 1150 г.
Н. Елисеев пишет, что «на плато, простиравшемся от Восточного Тавра к Евфрату,
католикос Григор III Пахлавуни получил Хисн Мансур и мощную цитадель Киахта
(Гактай. — В. С.)» (Elisseejf N. Nur ad din. P. 449). Источник данной информации
нам неизвестен. Общепризнано, что после аннексии графом Эдессы княжества Ба-
сила Гоха, на территории которого находилась резиденция католикоса (1116), он
ушел в крепость Цовк, где и оставался до 1150 г. См.: Чевахирчан X. Армянский
Цов — резиденция католикосов. Эчмиадзин, 1964. 1. На арм. яз. Судьба Гактай до-
статочно четко прослеживается по труду Михаила Сирийца, который пишет, что
в конце 1149 г. владетель крепости Григор, по-видимому, армянин, попавший в плен
к Артукиду Кара Арслану при Каркаре, сдал ему Гактай, получив в качестве ком-
пенсации земли во владениях эмира.
90
над крепостью установил вассал Нур ад-дина Артукид Тимурташ. После
этого водворение католикоса в Ромклай вряд ли было возможно, учиты-
вая, что он купил ее у графини.
Известно, что Пир стал феодом графства Эдесского в 1117 г. Он был
осажден атабеком Мосула тотчас же после захвата им Эдессы, в январе
1145 г. Получив известие об убийстве своего наместника в Мосуле, Зенги
снял осаду и увел войска 36. Но по данным Ибн аль-Асира, тогда же франк-
ский гарнизон сдал крепость Тимурташу 37. Тем не менее Г. Гибб датиро-
вал передачу Пира Артукиду маем—августом 1150 г.38, а Н. Елисеев —
июлем, т. е. после пленения Жослена II, но до похода Бодуэна III на Тель
Башир 39. Пытаясь примирить свидетельства Гийома Тирского об уступке
Пира (?) грекам в 1150 г. и Ибн аль-Асира о сдаче его Тимурташу в 1145 г.,
К- Казн полагал, что либо сдача его в 1145 г. не имела места, либо позже
он вновь перешел под контроль франков 40.
Основанием для последнего предположения явилось упоминание Ибн
аль-Асиром Пира среди крепостей, захваченных Нур ад-дином на терри-
тории графства Эдесского. Но хронист лишь констатирует, что к 1151 г.
все они уже входили в состав владений атабека 41.
Ближе к истине современник событий Михаил Сириец, который пи-
шет, что после снятия осады Пира в 1145 г., уходя в Мосул, Зенги «заклю-
чил мир с франками. И Пир был освобожден от него» 42. И лишь в 1150 г.,
по данным того же хрониста, «владетель Мардина захватил Биру, а также
Самосату, Курис и Кафр Сут» 43. Таким образом, если отождествление
Пира с Биле Гийома Тирского правомерно, то в августе 1150 г. он не мог
быть уступлен грекам, ибо к этому времени был захвачен Тимурташем.
Если же Биле — это все же крепость Бейт Буле-Бабула, расположенная
на Евфрате в районе Каркара, то о захвате ее Артукидом Кара Арсланом
Михаил Сириец сообщает в контексте событий 1149 г.44
Принадлежавшая ранее князю Каркара армянину Михаилу, крепость
была им утрачена в 1121 г., отвоевана в 1124 г. После водворения в Кар-
кар Басила Пахлавуни к 1144 г. крепость принадлежала уже владетелю
Харберда Кара Арслану, который передал ее Жослену II после заключе-
ния союза, направленного против Зенги 45. Союз не был реализован;
в декабре 1144 г. атабек штурмом захватил Эдессу. Теперь, в конце 1149 г.
Артукид спешил опередить Нур ад-дина и султана Рума Масуда в захвате
восточных районов графства Эдесского. Таким образом, Бейт Буле не
попала в руки греков. Не была передана им и Самосата. Г. Гибб датиро-
вал захват ее Тимурташем до августа 1150 г.46 Возможно, это произошло
и раньше, так как Григор Ереци после описания того, как Кара Арслан
проводил плененных при Каркаре христиан к Самосате, сообщает, что
«христианские войска, разбитые, ушли в беспорядке из Самосаты в Ке-
сун» 47. Но Кесун был захвачен султаном Рума в мае 1150 г. К. Казн,
со ссылкой на Азраки, датировал падение Самосаты Раби I 545 г. хиджры
(июлем 1150 г.) 48. В любом случае крепость попала в руки Артукида Ти-
мурташа до похода Бодуэна III с греческими посланцами на Тель Башир.
36 Ibn al Athir. Chronique. Р. 445. См. также: Chabot J. М. Un episode inedit de 1’hi-
stoire des croisades. Le siege de Birta. 1145 // Comptes rendues des seances de ГАса-
demie des inscriptions et Belles lettres. 1917. Oktombre. P. 77—84.
37 Ibn al Athir. Histoire des atabecs. P. 126.
38 A History of the Crusades. P. 516.
39 Elisseeff N. Nur ad din. P. 456.
40 Cahen Cl. Diar Bakr. P. 251.
41 Ibn al Athir. Chronique. P. 481; Idem. Histoire des atabecs. P. 184.
42 Michel le Syrien. Chronique. P. 265.
43 Ibid. P. 265.
44 Ibid. Датирует он это 15 августа 1149 г., после сообщения о гибели Раймунда де
Пуатье при Инабе (Ibid. Р. 290).
45 Ibid. Р. 260.
43 A History of the Crusades. P. 516.
47 Григор Ереци. Хроника. С. 164.
48 Cahen Cl. Diar Bakr. P. 254, N 1.
91
Таким образом, из крепостей, перечисленных Гийомом Тирским в ка-
честве переданных грекам, реально Византия получила лишь Айнтаб
и Тель Башир, куда были введены имперские гарнизоны. Но удержать
крепости им не удалось, так как коммуникации, связывавшие их с визан-
тийской Равнинной Киликией, контролировали султан Рума и атабек
Алеппо. Как пишут Бар Эбрей и Гийом Тирский, имперские гарнизоны
«всего год владели этими городами» 48 49 * 51. Ибн аль-Каланиси сообщает, что,
когда Нур ад-дин находился под Дамаском, осажденный его полководцем
Хасаном аль-Мамбиджи Тель Башир был сдан населением 12 июля 1151 г.
и представители городской верхушки прибыли в лагерь атабека для оформ-
ления отношений с новым сюзереном Б0. Григор Ереци пишет, что цита-
дель Тель Башира была сдана гарнизоном 61. По-видимому, это и был ви-
зантийский гарнизон, который, судя по условиям соглашения, был отпу-
щен.
С падением Тель Башира основная территория графства Эдесского —
левобережье Евфрата с Эдессой и часть правобережья с Тель Баширом,
Айнтабом, Равенданом и Гурисом — вошла в состав владений Нур ад-
дина. После смерти султана Рума атабек отвоевал у его сына и наслед-
ника Килич Арслана II и остальную территорию графства вплоть до
Марата.
Византия не смогла реализовать Антиохийское соглашение ни пол-
ностью, ни частично. Причиной неудачи явилось то, что эдесская опера-
ция оказалась изолированным актом на фоне в целом пассивной ближне-
восточной политики Византии в данный период. Занятый военными дей-
ствиями на Балканах, Мануил Комнин не мог сколько-нибудь эффективно
контролировать положение на восточных границах Византии. Для про-
ведения же многоцелевой внешней политики, продолжать которую еще
пытался василевс, империя уже не располагала необходимыми экономиче-
скими и военными ресурсами. Ее франкские вассалы на Ближнем Востоке,
не заинтересованные в восстановлении позиций Византии вблизи своих
границ, также не поддержали ее усилий по удержанию Месопотамии.
Показателем дальнейшего ослабления влияния империи в данном районе
явился приход к власти в Антиохии Райнальда Шатильона без санкции
Мануила Комнина (1153). В 1156 г. в союзе с князем Киликии Торосом II
Райнальд совершил грабительский набег на византийский о-в Кипр.
Поход Мануила в Киликию привел лишь к временному восстановлению
здесь позиций империи. Уже с начала 60-х годов, несмотря на временные
успехи в своей ближневосточной политике, Византия неотвратимо шла
к Мириокефалу.
48 Cregorii Abylpharagii sive Bar Hebraei Chronicon Syriacum I Ed. P. Bruns et G. Kirsh.
Lipsiae, 1787. T. 2. P. 345; Willermi Tyrensis Historia. P. 789.
60 Ibn al Qalanisi. The Damascus Chronicle. P. 309.
51 Григор Ереци. Хроника. С. 166,
Византийский временник, том 50
А. И. СИДОРОВ
ИСТОРИЯ МОНОФЕЛИТСКИХ СПОРОВ
В ИЗОБРАЖЕНИИ АНАСТАСИЯ СИНАИТА
(sermo III) И ПСЕВДО-АНАСТАСИЯ СИНАИТА
(Synopsis de haeresibus et synodis. 18—26)
Монофелитские споры, являясь последним этапом христологических
споров, оказали, как известно, большое влияние на ход развития не
только церковной, но и культурной и политической истории Византии.
Поэтому в целом они достаточно неплохо изучены и им посвящен ряд
исследований А Однако, несмотря на это, многие аспекты данных споров
остаются еще неясными. Главная причина здесь — противоречивость
источников, которыми мы располагаем. Еще В. В. Болотов замечал, что
существуют две версии возникновения монофелитства: официальная и не-
официальная. Согласно первой, представленной патриархом Сергием
Константинопольским, император Ираклий во время своего персидского
похода встретился с главой монофиситов-севериан Павлом Одноглазым
и при этой встрече была неожиданно высказана формула унии «единое дей-
ствие (или энергия) Христа». Согласно второй версии, отраженной у Мак-
сима Исповедника, уния еще задолго до этого была подготовлена самим
патриархом Сергием, установившим контакт с некоторыми православными
и монофисистскими патриархами 1 2. Можно несколько скорректировать
это наблюдение крупнейшего знатока церковной истории: версий не только
происхождения монофелитства, но и всей истории этого религиозно-по-
литического движения было не две, а несколько больше. На двух из них
нам бы и хотелось заострить внимание.
1.	СВИДЕТЕЛЬСТВО АНАСТАСИЯ СИНАИТА
В одном антимонофелитском трактате этого автора (Sermo III) содер-
жится достаточно обширный экскурс в историю данного движения. По мне-
нию Й. Ван Дитена, этот экскурс является важнейшим источником по
истории монофелитских споров; сведения «Хронографии» Феофана зави-
сят от него, а автор «Жития Максима Исповедника», в свою очередь,
зависит от Феофана. Как считает голландский ученый, «Третье слово»
Анастасия Синаита написано около 700 г.3; такой же датировки сочине-
ния придерживается и М. Ришар 4. Ее же разделяет и К. X. Утеманн,
стараниями которого было подготовлено и увидело свет критическое изда-
ние антимонофелитских произведений Анастасия Синаита 5, на которое
1 См. библиогр. в ст.: Rochow I. Die monergetischen und monotheletischen Streitigkei-
ten in der Sicht des Chronisten Theophanes // Klio. 1981. Bd. 63. S. 670.
2 Вольтов В. В. Лекции по истории древней церкви. Пг., 1918. С. 447—448.
3 Van Dieten J. L. Geschichte der Patriarchen von Sergios I bis Johannes VI (610 —
715). Amsterdam, 1972. S. 180—181.
4 Richard M. Opera minora. Turnhout; Brepols, 1976. N 63. P. 33.
5 Anastasii Sinaitae Sermones in constitutionem hominis secundum imaginem Dei necnon
Opuscula adversus monotheletas I Ed. К. H. Uthemann // Corpus Christianorum. Se-
ries Graeca. Turnhout; Brepols. 1985. T. 12. P. CXLVIII-CXLIX.
93
мы и будем ориентироваться (указанный экскурс здесь на с. 55—62).
Предварительно следует отметить два обстоятельства. Во-первых, «Тре-
тье слово» Анастасия Синаита в рукописной традиции дано вкупе с «Двумя
словами об устроении человека» и отсюда проистекает его название.
Во-вторых, точно фиксировать дату написания этого произведения трудно,
но несомненно, что оно было написано в период после 681 г. и до 701 г.
(дата смерти автора). Анастасий создал «Третье слово» когда, несмотря
на торжество православного дифелитского учения, опасность монофелит-
ства полностью не исчезла и данная ересь, бесспорно, еще имела много
своих тайных и явных сторонников. Поскольку Анастасий Синаит был
современником описываемых им событий, то его сообщение приобретает
большую ценность. Поэтому необходимо обратиться к фактам, переда-
ваемым им.
Согласно Анастасию, император Ираклий во время своей персидской
компании прибыл в Антиохию и здесь встретился с «неким Афанасием,
именуемым патриархом ненавистной иерархии яковитов (тт); twv ’laxwptTwv
pocepap/ia;), который был искусен в речах и отличался присущим сирийцам
зловредным коварством. И, вступив с ним в беседу относительно веры
о двух природах Христа, царь обещал, что если Афанасий поддастся
убеждению и признает святой Халкидонский собор, то он сразу же поста-
вит его патриархом святой кафолической церкви. Афанасий же, то ли из
лицемерия, то ли по каким-либо другим соображениям, быстро признал
собор, исповедовав две соединенные природы во Христе. И когда это
совершилось, он стал вопрошать царя относительно действий и воль,
а именно: следует ли их считать двойственными или единичными (Stnka т)
povaoixa) во Христе? Царь, смущенный новшеством этого вопроса (по-
скольку он никогда не ставился вплоть до нашего времени), написал
Мартину, папе Римскому, и Сергию, епископу Константинопольскому.
Папа, в соответствии с преданием святых отцов, сообщил Ираклию, что
когда признаются две природы—тварная и нетварная, то совершенно не-
обходимо, чтобы они обладали и своими двумя естественными свойствами,
т. е. волями и действиями. Ибо если едина воля и едино действие их, то
тогда природа — одна, а не две. Так писал Мартин. Сергий же Констан-
тинопольский, будучи, как говорят, сириец родом и потомком яковитов,
направил Ираклию послание, где утверждалось мнение, противополож-
ное суждению Мартина, и исповедовалась единая природная воля и дей-
ствие во Христе. Царь, получив послания от обоих, склонился к мнению
Сергия, и Афанасий радостно и с распростертыми объятиями принял
это, поскольку в своем коварстве он понимал, что там, где говорится об
одной воле и об одном действии, признается и одна природа».
Далее Анастасий повествует о том, что патриархом (или «папой»)
в Александрию назначается Кир, который вкупе с Феодором Фаранским
образовывает и там «водоцветное единение» (68po8a<pf( svtosiv), а скорее,—
по словам Анастасия, «одну пустоту»: оба иерарха подписываются под
положением о «едином природном действии во Христе». Все эти маневры
церковных политиков «ввергли Халкидонский собор и кафолическую
церковь в великое бесчестие». Анастасий передает высказывание яковитов
в Сирии и феодосиан в Александрии, которые, кичясь, заявляли: «Не мы
с Халкидоном, а Халкидон с нами вступил в общение, исповедуя единую
природу Христа, посредством единого действия». Когда Ираклий про-
знал про это, то он «устыдился» и попал в затруднительное положение:
с одной стороны, он не желал упразднять то, что сам затеял (та oixela),
а с другой стороны, не мог перенести упреков в свой адрес. И тогда Ирак-
лий, «считая, что совершает нечто великое, издал так называемый эдикт
(то ksyopevov ISixtov), запрещающий исповедовать во Христе одно или два
действия. Узнав о нем, сторонники Севера в харчевнях и банях стали
насмехаться над кафолической церковью, говоря: «„Халкидониты, недавно
мыслящие по-несториански, протрезвели и обратились к истине; соеди-
нившись с нами посредством [учения] о едином действии, [они пришли
к учению о] единой природе Христа. Ныне же, признав последнее пра-
94
вильным, отказались от обоих — т. е. не исповедуют ни одного, ни два
[действия ] во Христе"».
Далее Анастасий Синаит сообщает о созыве в Риме папой Мартином
собора, который провозгласил «два нераздельных свойства Христа, т. е.
божественные и человеческие воли и действия Его». Затем, кратко упомя-
нув о кончине Ираклия и ссылке папы Мартина, автор переходит к описа-
нию нашествия арабов, которых он, используя библейский образ, сравни-
вает с «пустынным Амаликом». Живописав несколькими штрихами пора-
жения византийских войск, захват областей и городов, Анастасий заме-
чает, что все это не дошло до сознания «правителей и владык ромеев.
Но, послав за светочами Римского собора, они отрезали им языки и руки.
За них возмездие Божие обрушилось на нас: последовало полное уничто-
жение ромейского войска и флота в Малой Финикии, которое вновь при-
вело к разорению всего христианского люда и опустошению областей.
И это не прекратилось до тех пор, пока гонитель Мартина не погиб от
меча в Сицилии. Сын его, Константин Благочестивый, посредством Все-
ленского собора соединил святые Церкви, исповедовав, в согласии со свя-
тыми отцами, божественные и человеческие воли и действия во Христе».
По мнению Анастасия, данный собор «прекратил погибель нашего народа,
меч врагов направил друг против друга, дал отдохновение областям, море
соделал благоприятствующим плаванию, восприпятствовал уводу в плен
и всей Ромейской державе даровал отнюдь не кратковременную пере-
дышку, утешение и мир». Свой экскурс в историю монофелитских споров
автор заключает так: «Но безумцы, бродя во мраке, не познали и не вос-
приняли всего этого. Они, насмехаясь над нами в харчевнях и банях
перед девчонками и блудницами, заявляют, будто мы, говоря о двух во-
лях во Христе, утверждаем одну волю добрую, а другую — злую, одну —
божественную, а другую — диавольскую». Вслед за тем Анастасий пере-
ходит уже к догматической полемике против своих оппонентов, которая
в данной работе затронута не будет.
Прежде всего, что бросается в глаза в сообщении Анастасия, это со-
вершенное умолчание о предыстории и первоначальном этапе монофелит-
ских споров. Ираклий сталкивается с монофелитским учением как с не-
ким неслыханным новшеством и предстает у Анастасия в качестве жертвы
хитрости и коварства «сирийцев» (Афанасия и Сергия) — в чем нельзя
не увидеть определенного апологетического намерения автора и его стрем-
ления как-то выгородить императора и снять с него значительную долю
ответственности за проведение униональной политики. Однако известно,
что Ираклий при своем воцарении сразу же издал эдикт о вере (610),
который хотя и звучал в целом православно, но был проникнут духом
примирения с монофиситами в. Примерно с того же времени планы унии
стали созревать и у патриарха Сергия, который стал ее душой и активно
проводил в жизнь 6 7. Начиная примерно с 617 г. он вступил в переписку
с некоторыми православными и монофиситскими иерархами (Георгием
Арсасом, Феодором Фаранским, Павлом Одноглазым, Киром Фасидским),
подготавливая задуманное им «воссоединение церквей» 8. Анастасий Си-
наит обходит молчанием также и переговоры Ираклия с Киром в Лазике
(626) и его попытки склонить на сторону унии армянских епископов.
Свое повествование он начинает сразу с прибытия Ираклия в Антиохию
и вступления в переговоры с тамошним монофиситским патриархом Афа-
насием Гаммалой. Сирийские источники локализуют эти переговоры в Ие-
раполе и указывают, что на встречу с Ираклием прибыло вместе с Афана-
сием еще 12 монофиситских епископов. Согласно данным источникам,
переговоры окончились провалом, ибо монофиситская сторона не пошла
6 Histoire de 1’Eglise depuis les origines jusqu’a nos jours / Ed. par A. Fliche et V. Mar-
tin. P., 1938. T. 5. P. 86.
7 Every G. The Byzantine Patriarchate 451—1204. L., 1962. P. 60.
8 Murphy F. X., Scherwood P. Constantinople II et Constantinople III. P., 1973. P. 140—
95
ни на какие уступки. Встреча Ираклия с лидерами сирийских монофиси-
тов состоялась, вероятно, в 629 или 630 г. (во всяком случае, до смерти
Афанасия Гаммалы, последовавшей 26.7.631 г.) 8. Расхождение сирийских
(а также греческих) источников со сведениями Анастасия относительно
места переговоров может объясняться как неточной информированностью
самого Анастасия, так и тем, что встреча Ираклия с сирийскими монофи-
ситами состоялась не единожды, а дважды: и в Иераполе, и в Антиохии.
Что касается результатов переговоров, то здесь большого доверия заслу-
живает Анастасий Синаит; о том, что уния в Сирии имела некоторый
успех, говорит факт отсутствия на антиохийской кафедре православного
патриарха в период 609—639 гг., а также то, что позднее Сирия была глав-
ным оплотом монофелитства.
В сообщении Анастасия Синаита привлекает внимание и еше один
момент: он ни слова не говорит о папе Гонории и его переходе на сторону
монофелитов. Более того, он подменяет личность Гонория фигурой Мар-
тина, ставшего папой значительно позднее (649). То, что Сергий Констан-
тинопольский заручился поддержкой римского престола в лице папы Го-
нория, было большим успехом его униональной политики. Каковы при-
чины присоединения Гонория к монофелитству: был ли он, как и большин-
ство западных богословов, заинтересован главным образом проблемами
этического характера (вопросом о предопределении, свободе воли и т. д.) 9 10 11
и поэтому считал проблему «действий» и «воль» во Христе ненужным «ме-
тафизическим ухищрением», или же преследовал какие-нибудь свои по-
литические цели — в данном случае это для нас не столь важно п. Важен
сам факт его согласия на унию, о чем Анастасий Синаит вряд ли мог не
знать. Поэтому умолчание Анастасия о Гонории вряд ли случайно.
Немаловажным представляется еще и то, что наш автор не упоминает
и о двух других крупных фигурах, только уже лидеров антимонофелит-
ского движения: Софронии Иерусалимском и Максиме Исповеднике. Что
касается первого, то молчание Анастасия представляется прямо-таки
парадоксальным, ибо на VI Вселенском соборе имя Софрония фигуриро-
вало в числе первых, безупречных по своему православию «отцов», а его
«Соборное послание» было одним из основных документов, легших в основу
вероопределений этого собора. Несколько сложнее обстоит дело с Мак-
симом Исповедником. Во-первых, Анастасий Синаит глухо намекает на
него и на двух его учеников, говоря о пострадавших «светочах Римского
собора» (т. е. Латеранского собора). Во-вторых, имя Максима Исповед-
ника ни разу не упоминается и в деяниях VI Вселенского собора. Этот
странный факт привлекал внимание исследователей 12, но адекватного
объяснения ему не давалось.
И действительно, его очень сложно объяснить. Ведь Максим Исповед-
ник был не только крупнейшей богословско-философской величиной в ис-
тории ранневизантийской культуры, но после смерти Софрония в 639 г.
он выдвигается на первую линию борьбы с монофелитством 13. В своих
многочисленных полемических сочинениях он наиболее полно развивает
и обосновывает ортодоксальное дифелитское учение. Сверх того, Максим
Исповедник становится тем центром, вокруг которого группируются сто-
ронники православия (кстати сказать, не очень многочисленные), и он
во многом определяет позицию папы Мартина и вероопределения Лате-
ранского собора. И вдруг такая выдающаяся личность не удостаивается
9 Histoire de 1’Eglise. Р. 115—116; Murphy F. X., Scherwood P. Op. cit. P. 148—149.
19 Every G. Op. cit. P. 61.
11 Вопрос о Гонории активно обсуждался в средние века и обсуждается еще поныне.
См.: Kreuzer G. Die Honoriusfrage im Mittelalter und in der Neuzeit. Stuttgart, 1975;
Schonborn Ch. 681—1981: Ein vergessenes Konzilsjubilaum—eine versaumte okume-
nische Chance // Freiburger Zeitschrift ffir Philosophic und Theologie. 1982. Bd. 29.
S. 163—164.
12 См., например: Орлов И. Труды св. Максима Исповедника по раскрытию догмати-
ческого учения о двух волях во Христе. СПб., 1888. С. 199.
13 Garrigues J. М. Maxime le Confesseur. La charite, avenir divin de 1’homme. P., 1976.
P. 54-55.
96
даже упоминания на соборе, знаменующем торжество его идей! Наиболее
вероятным объяснением подобного странного факта нам представляется
следующее: Максим Исповедник был простым монахом (даже не игуменом
или архимандритом) и, несмотря на это, своей непреклонной стойкостью
и преданностью делу православия снискал себе огромный авторитет.
На VI Вселенском соборе же большинство участников составляли те епи-
скопы, которые в самом недавнем прошлом примыкали к унии. Поэтому
стойкость и мужество Максима Исповедника были не просто сучком,
а бревном в глазах этих епископов, тем более что он был не «ровня» им
(как папа Мартин и патриарх Софроний), а всего лишь монах.
Такое отношение к Максиму Исповеднику, видимо, сохранялось
в официальных кругах константинопольской церкви на протяжении лишь
одного или двух десятилетий после VI Вселенского собора, т. е. до тех пор,
пока епископы, присутствующие на нем, продолжали иметь власть и силу.
И этим, думается, объясняется лишь глухой намек на личность Максима
у Анастасия Синаита, в общем отражающего официальную версию исто-
рии монофелитских споров. Но требует объяснения еще и умолчание этого
автора о Софронии Иерусалимском. Нам представляется вероятным, что
все три факта умолчания (о Гонории, Софронии и Максиме) как-то взаимо-
связаны между собой и эта взаимосвязь на первый план выдвигает Рим
(в лице папы Мартина), как основной оплот ортодоксии. Подобная «про-
римская» тенденция (конечно, гипотетическая) Анастасия Синаита, в свою
очередь, труднообъяснима. Являлась ли она следствием его личных сим-
патий или отражала какую-то общую тенденцию некоторых византийских
церковных кругов, пока этот вопрос следует оставить открытым.
Если же рассматривать экскурс в историю монофелитства у Анастасия
в целом, то он, несмотря на свою схематичность и ряд неточностей, пре-
доставляет в распоряжение византинистов достаточно богатый материал.
Свидетельство Анастасия производит впечатление записи событий не-
плохо осведомленным современником. Оно сохраняет живой колорит
той эпохи, и, например, реакция монофиситов на унию доносит до нас,
вероятно, подлинные голоса византийцев VII в. Многие оценки и сужде-
ния Анастасия верны и метки; в частности, его скептический подход
к «Эктесису» 638 г. (или «эдикту») вполне совпадает с таким же подходом
к документу со стороны современных исследователей 14 (хотя автор и не
говорит о том, что «Эктесис», запрещая споры о «действиях», выдвинул
тезис об «одной воле» во Христе — возможно, Анастасий путает его с «Ти-
посом» 648 г.). Однако при всех своих достоинствах (а тем более недостат-
ках) данный источник должен дополняться другими и сравниваться
с ними, чтобы можно было восстановить картину VII в. с достаточной пол-
нотой и объективностью. Поэтому необходимо обратиться еще к одному
источнику, в котором монофелитские споры изображаются с несколько
иной точки зрения.
2.	СВИДЕТЕЛЬСТВО ПСЕВДО-АНАСТАСИЯ СИНАИТА
Критическое издание небольшого сочинения «О ересях и соборах»
осуществил недавно опять же К. X. Утеманн 15. В своем предисловии
к нему немецкий исследователь приходит к выводу, что данное сочинение,
принадлежавшее анонимному автору, датируется примерно 687—692 гг.
Другими словами, оно примерно одновременно с «Третьим словом» Ана-
стасия Синаита, и, как и в случае с последним, мы имеем дело со свидетель-
ством современника описываемых событий. Сообщение о монофелитских
спорах начинается здесь с краткого упоминания в 17-й главе о VI Все-
ленском соборе. В качестве ведущих иерархов собора автор называет
14	Г. Острогорский определяет «Эктесис» как «ein Schlag ins Wasser». См.: Ostrogorsky G.
Geschichte des byzantinischen Staates. Munchen, 1975. S. 77.
16	Uthemann К. H. Die dem Anastasios Sinaites zugeschriebene Synopsis de haeresibus et
synodis // Annuarium Historiae Conciliorum. 1982. Bd. 14. S. 58—94.
7 Византийский временник, т. 50	97
патриархов Георгия Константинопольского и Феофана Антиохийского
(Последний был рукоположен самим собором вместо низложенного Мака-
рия). Александрийский и иерусалимский патриархи отсутствовали, ибо
эти «епархии» были захвачены «агаритами»; на соборе от этих кафедр
(так же как и от римской) присутствовали апокрисиарии.
В следующей главе автор говорит, что причина созыва собора была
такова: во времена царя Ираклия появился некий Кир, перемещенный
с фасидской на александрийскую кафедру, который, прибыв в Египет,
пытался соединить с православными «ереси акефалов», а на самом деле
сам впал в ересь. Но поскольку в своем «устроении заранее установленных
догматов» он встретил сопротивление Софрония, «тогда принадлежащего'
к монашескому чину, а позднее предстоятеля иерусалимского», то Кир
вынужден был позвать его к себе и молить вступить в «догматический
союз» (oupfia/tav §оур.ат1хштат:о»). Софроний, которого Псевдо-Анастасий
характеризует как человека «искусного в вещах божественных» и «мужа
миролюбивого», сначала отказался. Но затем, когда к просьбе Кира при-
соединились «лучшие люди из александрийского клира и граждан» (он
удостоился девятнадцати посланий от них), все же отправился в Алек-
сандрию.
Оказавшись там, Софроний с честью разрешил все спорные вопросы
противоборствующих сторон, «воздвигнув памятник победы божественной
кафолической церкви». Кир же, «желая присвоить себе славу соединения,
тайком зачитал акефалам некие униональные главы (xetpaXaia -tiva evamxa),
в которых он учил о едином богомужнем действии в двух природах Христа,
приводя [в свою пользу] свидетельство святого Дионисия». Реакцией
на это было заявление Софрония, что подобное учение не соответствует
«православным догматам». Но поскольку Кир стал ссылаться на Сергия
Константинопольского, который, как говорит автор, «дал обещание, что
будет следовать за Киром, даже если он признает и пять, и десять дей-
ствий во Христе», то Софроний предпринял путешествие в «Византий».
На первых порах Софроний был дружелюбно принят столичным патриар-
хом, который благожелательно выслушал его и «весьма хвалил за право-
мыслие». Однако позднее, получив «обильные подарки» от Кира, Сергий
склонился уже на его сторону. Софронию пришлось вернуться в Иеру-
салим, где он «получил кафедру Иакова», т. е. стал патриархом. Далее
Псевдо-Анастасий упоминает о его «Соборном послании», противники
которого «произвели в то время немалую смуту на земле». К ним (т. е. к мо-
нофелитам) присоединился и папа Гонорий, «разумеется, по некоему
домостроительству» (oi otxovop.tav ttva ov.Ogv). Он хотел заставить замол-
чать и успокоить обе противоборствующие стороны, приведя их к согла-
шению. Поэтому Гонорием был выдвинут тезис о том, что «не следует дог-
матствовать ни об одной, ни о двух волях и действиях во Христе». Среди
лидеров монофелитов Псевдо-Анастасий упоминает и о Феодоре Фаран-
ском, который вступил в борьбу за учение Кира.
Далее автор говорит: «. . .а когда повсюду церковь разделилась,
между иереями царило разногласие и все это продолжалось в течение
46 лет, тогда оказалось необходимым созвать святой собор». Но Псевдо-
Анастасий вновь возвращается вспять и начинает повествовать о папе
Мартине, который, видя многих неправомыслящих и распространяющих
«это новое нечестие», созвал поместный (тошх-гр») собор и подверг анафеме
«зачинщиков новых догматов». Результатом этого был «насильственный
увод» папы из Рима и его ссылка, в которой он, «выдержав борьбу за
венец бессмертия, обрел славную и знаменитую кончину». Затем автор
замечает, что «соперником» Мартина в ревности по вере был Максим,
принадлежащий к «монашескому чину», муж «сведущий и деятельнейший».
Он вместе с двумя своими учениками (оба по имени «Анастасий») также
приводится в «Византий», где они разделяют участь Мартина. «Нечестивцы»
пускали в ход все средства — страх, лесть, обещания, чтобы привлечь
Максима Исповедника на свою сторону. Но все усилия сторонников унии
«разбились, словно волны о камень» о твердость Максима. Тогда они от-
98
секли ему язык, кисть и ступни, и «так изувеченного подвижника, еще
заливающегося кровью и нуждающегося в уходе, отправили в Лазику.
Обоих же учеников изгнали в другое место; одного, в сане пресвите-
ра, покарали так же как учителя, а другого подвергли тягчайшим истяза-
ниям».
Переходя непосредственно к событиям, связанным с VI Вселенским
собором, автор упоминает о воцарении «нового Константина», пославшего
папе Дону сакру с повелением отправить своих представителей на этот
собор. Но Дон «отошел от дел человеческих», и новым папой стал Агафон.
Он, собрав подвластных ему епископов (числом 124), послал к «бого-
любезному царю» трех епископов от этого собора и пять монахов от своего
и равеннского клира. Затем Псевдо-Анастасий говорит о самом VI Все-
ленском соборе, цитирует обширную выдержку из его «ороса» и перечис-
ляет имена лиц, осужденных им. Заканчивает свое сочинение автор сооб-
щением о смерти Константина IV (воздавая ему обильные хвалы) и во-
царении Юстиниана II, созвавшего еще один собор (около 130 епископов),
подтвердивший вновь «правые догматы» 1в.
Таково свидетельство об истории монофелитских споров Псевдо-
Анастасия. Даже при самом беглом сравнении с предыдущим сообщением
создается впечатление, что мы имеем дело с более информированным
автором, чем Анастасий Синаит. Сразу же бросается в глаза, что Псевдо-
Анастасий весьма хорошо осведомлен о том, как развивались события
в палестинском и египетском регионах. Поэтому, думается, не лишено
оснований предположение, что автор был синайским монахом (хотя,
возможно, впоследствии и эмигрировавшим), ибо само географическое
положение Синая способствовало его теснейшей церковной связи и с Пале-
стиной, и с Египтом 16 17.
Свое повествование Псевдо-Анастасий начинает с прибытия Кира
в Египет (631). Личность сама по себе примечательная, Кир, еще будучи
епископом фасидским, завоевал расположение Ираклия. Вследствие этого
он прибыл в Египет не просто как церковный иерарх, но был вдобавок
наделен широкими гражданскими и военными полномочиями. Позднее
он впал в немилость, был отозван, предан суду и подвергнут публичному
телесному наказанию. После смерти Ираклия, однако, он вновь вернул
расположение константинопольских властей, возвратился в Египет и
вскоре сдал его арабам 18. Став александрийским патриархом (монофи-
ситский патриарх, копт Бенжамин, сразу же бежал из города), Кир не-
медленно приступил к осуществлению унии, проводя политику визан-
тийского правительства.
Здесь следует скорректировать описание Псевдо-Анастасия, пред-
ставляющего Сергия игрушкой в руках Кира; соотношение было, скорее,
обратное. Однако дело продвигалось достаточно медленно, и лишь в 633 г.
оно увенчалось некоторым успехом: 3 сентября униональный документ
был публично зачитан с амвона патриаршей церкви в Александрии,
после чего свершилась общая с монофиситами литургия 19. Поэтому,
естественно, о «тайном прочтении» этого документа не могло быть речи.
Псевдо-Анастасий, передавая достаточно точно факты, дает им, конечно,
свою интерпретацию. Правда, иногда он допускает и некоторую пере-
становку фактов: Софроний прибыл в Александрию уже после того, как
Кир заключил унию с частью египетских монофиситов 20. Несомненно,
что другая часть их стояла в оппозиции к этому ставленнику Константи-
16 В своем примечании К. X. Утеманн указывает, что речь здесь идет не о «пятошестом»
(трулльском) соборе 691—692 г., но о другом, состоявшемся чуть ранее 17.2.687 г.
См.: Uthemann К. Н. Op. cit. S. 68—69.
17 Elert W. Der Ausgang der altkirchlichen Christologie. B., 1957. S. 194—195.
18 Болотов В. В. К истории императора Ираклия /ГВВ. 1907. Т. 14. С. 68—73, 98—
99; Ostrogorsky G. Op. cit. S. 81—82.
19 Murphy F. X., Scherwood P. Op. cit. P. 149—150.
so Schonborn Ch. von. Sophrone de Jerusalem. Vie monastique et confession dogmatique.
P., 1972. P. 79—81.
7*
99
нополя и особенно сильна была она со стороны коптов, прозвавших Кира
«кавказцем» 21.
Описание приезда Софрония в столицу вполне соответствует истори-
ческой истине. Несколькими, но очень яркими штрихами Псевдо-Анастасий
набрасывает портрет патриарха Сергия: богослова неважного, но поли-
тика, без сомнения, выдающегося 22. Привлечение им на сторону монофе-
литства папы Гонория, в чем он явно «обыграл» Софрония как политик,
явно свидетельствует об этом. Весьма примечательна оценка Псевдо-
Анастасием позиции Гонория: он присоединяется к унии «по некоему
домостроительству». Необходимо напомнить, что термин oix.ovop.ia имел
в византийском христианстве, помимо своего христологического и соте-
риологического значения, еще и значение временного («в виду немощи
людей») послабления в церковных канонах и правилах, а также приме-
нялся по отношению к управлению церквами 23. В близком к последнему
значению и употребляет данный термин наш автор; его выражение можно
было бы перевести так: «[Гонорий вступил в союз с Сергием], исходя из
соображений высокой церковной политики». Псевдо-Анастасий пи слова
не говорит о том, что Гонорий если не первым, то одним из первых вы-
двинул на передний план учение о «единой воле» (собственно монофелит-
ство) вместо прежнего учения о «едином действии» (монэнергизм) и тем
самым как бы открыл второй этап монофелитских споров. Более того,
характеризуя позицию Гонория в духе позднейшего «Типоса» (648),
запрещающего всякие споры о «волях» и «действиях», автор значительно
отступает от исторической правды. Поэтому в оценке Гонория у Псевдо-
Анастасия нельзя не уловить тенденции к оправданию папы, пусть даже
и частичному.
Хотя протест Софрония Иерусалимского и не остался без последствий
и патриарх Сергий вынужден несколько модифицировать монофелитскую
концепцию 24, тем не менее положение нового иерусалимского патриарха
было очень тяжелым. Константинопольская, александрийская и римская
кафедры были заняты поборниками унии, а в Антиохии отсутствовал вообще
православный патриарх. Расстановка сил складывалась явно не в пользу
Софрония и немногих приверженцев православия. Его надежда на Ар-
кадия Кипрского хотя и православного по своим убеждениям, но склон-
ного к компромиссам по политическим соображениям 25, не оправдалась,
и Софроний до самой своей кончины оказался одиноким среди высших
церковных иерархов. То, что Псевдо-Анастасий от Софрония переходит
к повествованию о папе Мартине и Максиме Исповеднике, ясно говорит
о его верном понимании логики исторических событий — центр сопротивле-
ния монофелитству перемещается на латинский Запад. Также адекватны
и факты, сообщаемые им относительно двух ведущих фигур этого сопро-
тивления. Весьма примечательно, что автор уделяет большое место в своем
рассказе личности Максима Исповедника. Возможно, это подтверждает
наше предположение, что сочинение «О ересях и соборах» принадлежит
какому-то синайскому монаху: находясь вне сферы прямого влияния
византийской иерархии, Псевдо-Анастасий мог позволить себе быть сво-
бодным в своих оценках и суждениях.
21 Frend W. Н. С. The Rise of the Monophysite Movement. Cambridge, 1972. P. 349—351.
22 Van Dieten J. L. Op. cit. S. 1—56.
23 Доброклонский A. П. Преп. Феодор, исповедник и игумен Студийский. Одесса. 1913.
Т. 1. С. 19.
24 О чем свидетельствует его «Псефос» (634). О данном документе см.: Murphy F. X.,
Scherwoos Р. Op. cit. Р. 152—153; bethel F. M. Theologie de 1’agonie du Christ. La li-
berte humaine du Fils de Dieu et son importance soteriologique mises en lumiere par
Saint Maxime le Confesseur. P., 1979. P. 26—47.
25 См. предисловие к изданию сирийского текста послания Софрония к Аркадию Кипр-
скому: Lettre de Sophrone de Jerusalem a Arcadius de Chypre / Ed. par. M. Albert et
Ch. Schonborn // Patrologia orientalis. Brepols, 1978. T. 39. Fasc. 2, N 179. P. 5—
20; Garrigues J. M. La personne compose du Christ d’apres Saint Maxime le Confesseur //
Revue Thomiste. 1974. T. 74. P. 185—187.
100
Следовательно, можно прийти к выводу, что оба приведенных свиде-
тельства, касающиеся истории монофелитских споров, взаимодополняют
друг друга. Из них большую ценность как источник имеет свидетельств»
Псевдо-Анастасия, хотя, естественно, нельзя пренебрегать и данными,
приводимыми Анастасием Синаитом. Эти два источника, конечно, не дают
нам полной картины указанных споров, набрасывая лишь контуры ее,
иногда достаточно расплывчатые. Безусловно, вся панорама истории идейно-
политической борьбы в Византии VII в. может быть восстановлена лишь
при привлечении всего сложного и обильного комплекса источников —
не только греческих, но и армянских, сирийских, латинских и арабских.
Однако в данной работе и не ставится подобная сверхзадача. Но, чтобы
хоть немного приблизиться к такой идеальной цели, нелишним, на наш
взгляд, является привлечение еще двух источников (пусть даже в самом
кратком и беглом обзоре): «Хронографии» Феофана Исповедника и «Жития
Максима Исповедника».
3.	СРАВНЕНИЕ С «ХРОНОГРАФИЕЙ» ФЕОФАНА ИСПОВЕДНИКА
И «ЖИТИЕМ МАКСИМА ИСПОВЕДНИКА»
Недавняя монография И. С. Чичурова, посвященная первому автору 26т
избавляет нас от труда делать преамбулу и характеризовать этот источник.
Для нас важно следующее наблюдение И. С. Чичурова: там, где Феофан
выступает как компилятор, для него характерны направленность отбора
источников, тенденциозность преломления почерпнутого в них материала,
константинопольский партикуляризм и стилистическая избирательность 27.
Все эти черты (особенно две первые) немаловажны для оценки освещения
Феофаном истории монофелитских споров. Кроме того, другая (уже
упоминавшаяся) работа, исследовательницы из ГДР И. Роков, представ-
ляющая собой детальный анализ изображения этих споров в сочинении
Феофана, позволяет воспользоваться плодами данного анализа и поэтому
быть кратким. Кстати сказать, И. Роков также касается вопроса о тен-
денциозности Феофана и считает, что оценка им отдельных императоров
восходит к источникам, которыми пользовался хронист, а не к нему са-
мому. Для Феофана, по ее мнению, характерно отсутствие исторической
критики и какой-либо самостоятельной концепции в изображении отдель-
ных событий. Сведения Феофана о монофелитских спорах разбросаны
во многих местах его «Хроники», поэтому И. Роков дает суммарную сводку
их, на которую мы и будем ориентироваться 28.
Как и Анастасий Синаит, Феофан считает, что монофелитское учение
возникло по инициативе монофиситского патриарха Афанасия; это учение
подтвердили Сергий Константинопольский и Кир Фасидский. Ираклий
написал о нем папе Иоанну IV, но тот не признал монофелитства. Кир,
став александрийским патриархом, соединился с Феодором Фаранским и
начал проводить в жизнь унию, но новое учение вызвало лишь насмешки
монофиситов. Против него восстал и Софроний Иерусалимский, направив-
ший «Соборное послание» Сергию и папе Иоанну. Ираклий издает «эдикт»
(т. е. «Эктесис»), который опять вызвал насмешки со стороны монофиситов.
После смерти Сергия константинопольским патриархом стал Пирр, также
сторонник монофелитства. Однако по кончине Ираклия он впал в неми-
лость и константинопольскую кафедру занял Павел IT (монофелит).
Феофан упоминает о созыве папой Иоанном IV собора, осудившего моно-
фелитство, а также о других подобных поместных соборах на Западе.
Достаточно подробно они описывает судьбу экс-патриарха Пирра — его
прибытие в Африку, переход в православие под воздействием Максима
Исповедника, новое отпадение в монофелитство и возвращение на кон-
26 Чичуров И. С. Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской историографиче-
ской традиции (IV—начало IX в.) // Древнейшие государства на территории СССР:
Материалы и исследования, 1981 год. М., 1983. С. 5—146.
27 Там же. С. 63.
28 Rochow I. Op. cit. S. 672—675.
101
стантинопольскую кафедру. Далее хронист сообщает о состоявшемся при
папе Мартине Латеранском соборе, известной судьбе папы и Максима
Исповедника при Константе II, который преследовал многих православ-
ных, за что и понес заслуженную кару. Феофан говорит также о VI Все-
ленском соборе, затем о непродолжительном возрождении монофелитства
при Филиппике. Наконец, он упоминает, что в 742 г. мелкитский алек-
сандрийский патриарх Косьма I отказался от монофелитства, со времен
Кира получившего распространение в Египте, и вернулся в православие.
Оценивая это сообщение Феофана, И. Роков отмечает, что им упоми-
наются основные события монофелитских споров, хотя в ряде частностей
он и допускает ошибки. В изображении монофелитства хронист явно тен-
денциозен, не углубляясь при этом в богословскую тематику. Немецкая
исследовательница предпринимает попытку идентифицировать возмож-
ные источники Феофана (среди них упоминается и экскурс Анастасия
Синаита), указывая, что это, однако, не всегда возможно. Общий вывод
ее таков: изображение монофелитских споров у Феофана несамостоя-
тельно — он явно заимствует из своих источников не только общую тен-
денцию, но и большинство частностей. Поэтому его свидетельство имеет
небольшую ценность в качестве исторического источника; значение Фео-
фана в том, что он отражает живую традицию начала IX в. и, кроме того, во
влиянии на всю последующую средневековую историографическую тра-
дицию, поскольку «Хроника» Феофана получила широкое распростране-
ние не только в Византии, но и на латинском Западе 29.
Оценка Феофана у И. Роков достаточно сурова, но, думается, не сов-
сем справедлива. Во-первых, ввиду того что многие источники хрониста
не дошли до нас, факты, сообщаемые им, приобретают немалое значение
(например, сведение об обращении в православие Косьмы I). Во-вторых,
нельзя лишать Феофана своеобразного и индивидуального подхода к изо-
бражаемым событиям — это хорошо показал в своей монографии И. С. Чи-
чуров. В частности, если сравнить Феофана с Анастасией Синаитом, то
у хрониста отсутствует явная тенденция к выгораживанию Ираклия, а,
наоборот, подчеркивается отступление императора от православия30.
В отличие от Анастасия Феофан совсем не склонен умалчивать о роли и
значении Софрония Иерусалимского и Максима Исповедника — и подоб-
ных черт различия можно привести еще достаточно много. Поэтому для
восстановления картины монофелитских споров без «Хронографии» Фео-
фана трудно обойтись.
Обращаясь к «Житию Максима Исповедника», сразу же заметим, что
в силу своего сложного характера и богатства содержания данное про-
изведение требует специального монографического исследования 31. Ставя
перед собой весьма скромные задачи, мы ограничимся беглым обзором
истории монофелитских споров, наметив самые общие черты и специфику
отражения их в этом источнике. Прекрасный перевод (а частично и издание)
«Жития» М. Д. Муретовым 32 значительно облегчает подобную задачу.
Русский ученый выделяет три основные греческие версии «Жития»: пер-
вая и древнейшая (А) представлена московской рукописью 1022 г., вторая
(В) представлена также московской рукописью XII—XIII вв. и третья (С),
самая поздняя, издана Ф. Комбефи и перепечатана в «Патрологии» Миня.
Обратимся к изложению событий в первой версии.
Согласно ей, Ираклий, после великой и славной победы над персами,
«чудесного освобождения Иерусалима и патриарха Захарии и восстанов-
ления на свое место честнаго и животворящего Древа (Креста)», возгор-
29 Ibid. S. 675-681.
39 Чичуров И. С. Указ. соч. С. 117—118.
31 К. X. Утеманн (Uthemann К. Н. Op. cit. S. 70) ссылается на подобное исследование —
диссертацию католического ученого Р. Браке, защищенную в Лувенском универси-
тете в 1980 г. Но она нам, к сожалению, недоступна.
32 Творения святаго отца нашего Максима Исповедника. / Пер., изд. и примеч. проф.
М. Д. Муратова. Сергиев Посад, 1915. Ч. 1.: Житие преподобного Максима и служба
ему. Интересующие нас факты содержатся в основном на с. 14—48.
102
дившись в сердце своем, «подобно Езекии, но не покаявшись, как он», впал
«в величайшую ошибку, которая по сравнению с соделанным персами про-
тив христиан была гораздо хуже и пагубнее тем, что те причиняли гибель
телу, а эта — душе». Далее следует описание встречи Ираклия с Афанасием
Гаммалой, аналогичное сюжету Анастасия Синаита, с той только разницей,
что место встречи локализуется в Иераполе. Поставленный в тупик во-
просом монофиситского патриарха о «волях» и «действиях», царь пишет
Сергию Константинопольскому и Киру Фасидскому (отличие от Анастасия
Синаита). Убежденный обоими епископами в правоте монофелитского
учения, Ираклий обращается теперь уже к папе Иоанну (ср. с Феофаном;
и опять отличие от Анастасия), который подверг отлучению «таковую их
ересь». Затем говорится о Софронии Иерусалимском, созвавшем поместный
собор, осудивший монофелитское учение.
Следующее за тем повествование относительно издания Ираклием
«Эктесиса» практически тождественно свидетельству Анастасия Синаита.
После краткого экскурса в династическую чехарду, последовавшую за
смертью Ираклия и повлекшую также смену столичных патриархов, автор
переходит к биографии Максима Исповедника. Он, «видя, как царствую-
щий город и подчиненные ему области охватываются ересью, и узнав,
что только старейший из городов Рим чист от такой еретической мерзости...
приходит сюда». Здесь Максим (совместно с папами Иоанном и Феодором)
развивает активную деятельность по укреплению православия; затем,
удалившись в Африку, он «убеждает соединиться с кафолической цер-
ковью» опального Пирра, который, однако, «снова, как пес, возвратился
к своей блевотине». Когда папой стал Мартин, Максим Исповедник «воз-
будил рвение» в нем, результатом чего был созыв Латеранского собора.
Отличное от других редакций описание событий в версии А заканчива-
ется повествованием об осуждении и ссылке папы Мартина при Констан-
те II и о приезде Максима Исповедника в Константинополь.
Поскольку специфика версии В касается главным образом частных
деталей жизни Максима Исповедника в отличается обзором его литератур-
ной деятельности, обратимся к версии С. В ней указывается, что перво-
начально Ираклий и его двор «держались православной веры», но когда
император после победы над персами «отступил от православного догмата,
тогда вместе с ним начали отступать и церкви и не малая часть народа
перешла на противную сторону». Все тот же Афанасий называется «винов-
ником перемены царя», который «по своей простоватости и легкомыслен-
ности. . . запятнал себя неправомыслием». Дальнейшие события излага-
ются примерно так же, как и в первой версии, только более пространно
и с изменением ряда деталей. Большое внимание автор уделяет Египту,
где Кир, «сговорившись с Феодором, епископом Фаранским, который и сам
сильно сочувствовал монофелитам, составляет уже вместе с ним так назы-
ваемое водоцветное единение».
Примечательно, что здесь употребляется выражение ийрораср^ svcdsiv,
фигурирующее у Анастасия Синаита и Феофана, но отсутствующее в пер-
вой версии. Причем дается обширное толкование его: «. . .выражение
это, полагаю, указывает на линючую и водянистую окраску, как бы сме-
шанную и трудно различимую, не сохраняющую чисто ни одного из двух
цветов, чтобы им было можно, по их же желанию, смешивать, сливать и
перетолковывать учение о действии». Более подробно говорится и о Соф-
ронии Иерусалимском, пославшем свое «соборное определение» папе
Иоанну, а также Сергию и Киру. Узнав о нем, «слабоумный Ираклий впал
в страх и смущение». Он «отступает от тех и других, т. е. от проповедую-
щих как два действия, так и одно», и издает под внушением «презренного
Сергия» так называемый эдикт. События после смерти Ираклия и Сергия
излагаются идентично первой версии, только разбавляются пышноватой
риторикой. Личность Максима Исповедника оттеняется ярче и контраст-
нее: по пути в Рим он в Африке имел продолжительные беседы с тамош-
ними епископами. Они хотя и «превосходили его своим саном, но мудростью
и разумом уступали и были ниже. . . Поэтому они соглашались со словами
103
его и беспрекословно повиновались всем его наставлениям и советам,
заключавшим так много полезного. Но «не только все священники и епи-
скопы, но и правители народные и светские всецело были преданы ему,
(привлеченные) им как магнитом». Весьма пространно сообщается и о дис-
путе Максима с Пирром, а затем автор переходит к изображению гонений
Константа, подробнейшему описанию процесса над Максимом, его ссылки,
вторичного процесса и новой ссылки, а также кончины его.
Интересно отметить, что Максиму Исповеднику, как и папе Мартину,
инкриминировались и политические преступления. Один из обвинителей,
например, заявляет ему: «. . .ведь один ты предал Сарацинам Египет,
Александрию, Пентаполь, Триполь и Африку» 33. Кроме того, весьма
характерна позиция Максима касательно взаимоотношения светской и
духовной власти. Согласно его мнению, правительство не должно вмеши-
ваться в богословские споры, ибо «дело священников — делать исследо-
вания и определения относительно спасительных догматов кафолической
церкви, а не царей» 34. Такой решительный отпор довольно обычной прак-
тике византийского правительства, особенно в период христологических
споров, — явление не очень частое в истории ромейской державы. Помимо
того, что он характеризует личность и миросозерцание самого Максима
Исповедника, он свидетельствует о глубинных процессах, происходящих
в богословско-политической идеологии византийского общества VII в.35
4.	ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Рассмотренные четыре источника по истории монофелитских споров
позволяют прийти к выводу, что Псевдо-Анастасий стоит особняком от
трех прочих. По полноте и точности информации свидетельство Псевдо-
Анастасия превосходит их, хотя они в то же время существенно обогащают
наше представление о ходе церковно-политической и догматической борьбы
в VII в. Для трех других характерна приблизительно общая схема раз-
вития монофелитских споров, но в ряде деталей и в перспективе видения
событий они отличаются друг от друга. Естественно предположение, что
наиболее ранний из этих трех источников — Анастасий Синаит — лежит
в основе свидетельств Феофана и «Жития Максима Исповедника». Тем
не менее расхождения в некоторых нюансах, например замена папы Го-
нория в одном случае Мартином, а в другом Иоанном, локализация встречи
Ираклия с Афанасием Гаммалой в Антиохии либо в Иераполе и др., за-
ставляют с настороженностью относиться к подобному предположению.
Правда, такое расхождение можно объяснить тем, что и Феофан, и авторы
различных редакций «Жития» корректировали факты, находимые у Ана-
стасия, но не исключается гипотеза об общем (утерянном) прототипе трех
источников, который отражал официальную версию истории монофелит-
ства. Еще труднее определить соотношение «Хронографии» Феофана и ре-
дакций «Жития». Версия С по своему обилию риторических прикрас,
расплывчатости и многословию представляется художественно-агиографи-
ческой обработкой уже наличествующего исторического материала и явно
позднее «Хронографии». Для выяснения же вопроса о том, какое из про-
изведений — «Хронография» или версия А («Московская редакция») —
более раннее, требуется еще дополнительное и тщательное исследование.
Как бы то ни было, если брать все четыре источника в совокупности,
то они позволяют нам довольно живо представить атмосферу той бурной
эпохи, которая выдвигает перед исследователями еще ряд нерешенных
проблем. Одна из них — взаимоотношение богословия и политики в ви-
зантийской истории. На примере монофелитских споров эту проблему
33 Там же. С. 52.
34 Там же. С. 62.
35 Haldon J. F. Ideology and the Byzantine State in the Seventh Century. The «Trial»
of Maximus Confessor // From Late Antiquity to Early Byzantium: Proceedings of
the Byzantinological Symposium in the 16th International Eirene Conference / Ed. by
V. Vavrinek. Praha, 1985. P. 87—91.
104
можно (и должно) если не решить, то хотя бы поставить. С одной стороны,
на первый взгляд представляется, что государственная власть вкупе
с определенной группой высших иерархов, функционирующих часто в виде
органичной составной части этой власти (теснейший союз и дружба Ирак-
лия с патриархом Сергием), явно играет доминирующую роль. Издаются
вероисповедальные эдикты, долженствующие регламентировать духовный
настрой и миросозерцание подданных, пускаются в ход все многообразные
и сложные винтики государственного механизма для реализации данных
постановлений.
И поскольку подобный механизм располагается наверху и в первую
очередь привлекает внимание, то создается впечатление, что именно он
и решает все — машина крутится и с грохотом работает. Но, с другой
стороны, на поверку оказывается, что значительная часть этой работы
пошла впустую и потенциал ее не очень высок. Под шум и грохот госу-
дарственной машины течет своим чередом духовная жизнь подданных;
иногда приводные ремни механизма власти заставляют ее изменять свое
русло, однако часто случается и обратный эффект — мощное давление
этой жизни заставляет ремни крутиться в совсем противоположную сто-
рону и задает движение государственной машине, если, конечно, не ло-
мает ее. Целью монофелитской политики Ираклия и следующих за ним
императоров VII в. было укрепление единства державы, создание моно-
литного сплава различных культурных традиций, принимающих в Ви-
зантии, естественно, религиозную форм^. Результат же был, скорее,
обратный — еще большее разъединение и дифференциация этих традиций.
И думается, что в успехе арабов, помимо социальных и экономических
факторов, немалую роль сыграл и данный фактор разнородных культур-
ных традиций, который проявлялся в богословских спорах и часто де-
терминировал их.
Византийский временник, том 50
И. С. ЧИЧУРОВ
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
ВИЗАНТИЙСКОЙ ИМПЕРАТОРСКОЙ
ПРОПАГАНДЫ
(поучения Василия I и эпитафия Льва VI)
Противопоставление теории императорской пропаганды, сформули-
рованной обобщенными «княжескими зерцалами», ее практике, воплощен-
ной прославлением или критикой конкретных василевсов, существенно
дополняет и уточняет наши представления о развитии политической
мысли Византии. Конфронтацией теории и практики (идеи и образа)
проверяются актуальность и действенность тех положений, которыми,
начиная с Евсевия Кесарийского, в империи обосновывалась и характери-
зовалась государственная власть. Многообразие и неповторимость реаль-
ной исторической ситуации неизбежно ставили византийского идеолога
перед выбором: увидеть в современности иллюстрацию общепринятой
схемы или отразить действительность в ее конкретности, рискуя нарушить
чем самым гармонию частного и общего. Очевидно, что второй вариант
создает необходимые предпосылки для противопоставления идеи и образа,
не говоря уже о больших возможностях в определении социальных, по-
литических, наконец, индивидуальных мотивов, побуждавших византий-
ского писателя браться за перо. Выяснять, какому из двух путей отдава-
лось предпочтение в каждом отдельном случае, — задача исследователя,
так же как и поиски примеров в истории византийской политической мысли
делающих намеченную выше постановку вопроса возможной х.
Правление императоров македонской династии приходится на период
оживления творческой активности в Византии. Это обстоятельство сказа-
лось и на относительном по сравнению с VII—началом IX в. богатстве
византийской литературы той поры памятниками политической мысли.
Дошедшие до нас «Учительные главы» и «Второе поучение» Василия I
(867—886) позволяют историку проследить не только их связь с предше-
ствующей традицией 2, но и отличия этих сочинений друг от друга, выз-
ванные развитием конкретных событий 3. Важнее, впрочем, для решения
1 Попытка «столкнуть» обобщенные представления об идеальном императоре с парадиг-
мой идеала была уже предпринята нами применительно к «Хронографии» Феофана и
предшествующей ей византийской исторической литературе. См.: Чичуров И. С.
Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской историографической традиции
(IV—начало IX в.) // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и
исследования, 1981 год. М., 1983. С. 64—116. Правда, утверждаемый Феофаном идеал
«опрокинут» в далекое для автора прошлое (Константин I), а его соотношение с на-
стоящим отражается лишь в критике Феофаном современных ему императоров.
« Этому посвящен раздел в книге Г. Хунгера. См.: Hunger Н. Die hochsprachliche pro-
fane Literatur der Byzantiner. Munchen, 1978. Bd. 1. S. 160—161. См. также: CiSu-
rov I. Gesetz und Gerechtigkeit in den byzantinischen Furstenspiegeln des 6. — 9.
Jahrhunderts // Cupido legum / Hrsg. von L. Burgmann u. a. Frankfurt a. Main, 1985.
S. 33—46; Чичуров И. С. Традиция и новаторство в политической мысли Византии
конца IX в. //ВВ. 1986. 47. С. 95—100.
3 Чичуров И. С. О датировке и актуальности поучений Василия I И Древнейшие го-
сударства на территории СССР: Материалы и исследования, 1987 год. М., 1988.
С. 173—178.
106
поставленной здесь задачи возможность сопоставить совокупность воз-
зрений Василия на социальный статус императора вообще с воплощением
идеала государя (самого Василия) в трактовке его преемника Льва VI
(886—912) 4. Попытка имеет тем больше прав на существование, чем слож-
нее и противоречивее были отношения между отцом и сыном.
Напомним вкратце те хорошо известные византинистам события прав-
ления Василия, которые превращали труд его энкомиаста в дело, требую-
щее не только риторической выучки, но и немалого лицемерия. Прославляя
отца, Лев должен был закрывать глаза на то, что назначение Василия
паракимоменом сопровождалось разводом с его первой женой Марией и
женитьбой на любовнице Михаила III Евдокии Ингерине; сомнения в соб-
ственной законнорожденности, так же как и насильственная женитьба
на Феофано, не могли не омрачать литературных намерений Льва; заговор
Василия против Михаила и убийство императора венценосный ритор дол-
жен был замалчивать, представляя воцарение Василия как правомерное
и необходимое; наконец, трудно поверить, что, работая над эпитафией
в 888 г., Лев успел забыть о своем закончившемся лишь за два года до
этого трехлетием заключении по подозрению в заговоре против Василия,
собиравшегося было ослепить сына. Всему этому в сознании Льва не
могли не противостоять обращенные к нему дидактические сентенции Ва-
силия в «Учительных главах» и «Втором поучении», регламентировавших
императорский идеал. Для уяснения характера противостояния повторим
наши выводы об особенностях созданных Василием «княжеских зерцал»
по сравнению с предшествующей традицией жанра.
После долгого перерыва (с начала VII в.) «Учительные главы» вновь
вводят в «княжеские зерцала» тему образованности императора, выдви-
нутую автором глав в начало сочинения; в окружении императора выде-
ляются «императорские друзья» как особый разряд социальной верхушки,
противопоставленный «императорским родичам», а родство оценивается
Василием скептически; по-прежнему практически отсутствует представле-
ние о воинских доблестях императора 5; напротив, на новом уровне воз-
рождается концепция активного императора-законодателя 6; впервые
«княжескими зерцалами» затрагивается тема семейной жизни императора
и отношений сына к отцу 7. Обратимся теперь к эпитафии Льва, с тем
чтобы выяснить, насколько были им восприняты наставления Василия.
Следуя правилам риторики, оформившимся еще в античной литературе,
и прямо ссылаясь на них, Лев начинает свою речь с размышлений о про-
4 Имеется в виду речь Льва на смерть Василия. См.: Vogt A., Hausherr I. Oraison fu-
nebre de Basile I par son fils Leon VI le Sage 11 ОС. 1932. 26. P. 38—79. Опубликован-
ная не так давно статья П. Шрайнера (см.: Schreiner Р. Das Herrscherbild in der
byzantinischen Literatur des 9. bis 11. Jahrhunderts//Saeculum. 1984. 35. S. 132—
151) не затрагивает, как признает и сам автор (Ibid. S. 150), совокупной проблематики
императорского литературного портрета. В статье дан анализ исторических, агио-
графических текстов и эпоса (Ibid. S. 133), а такое жанр, как риторика, остается за
пределами рассмотрения. Исключение не может не составлять эпитафия Льва (Ibid.
S. 135, 139, 142, 148, 149), коль скоро образ Василия помещен в центр статьи (Ibid.
S. 134).
Шрайнер исходит из мысли о том, что Василий и его преемники (Лев и Константин
VII) «совершенно сознательно создали такой образ правителя, который не идентичен
обобщенному императорскому образу или тем более Kaiseridee; напротив, образ пра-
вителя в эту эпоху оказал существенное влияние на Kaiseridee» (Ibid. S. 132—133).
Помимо того, что Шрайнер противоречит себе, признавая чуть ниже влияние Kaise-
ridee на трактовку Львом в эпитафии перехода власти от Михаила III к Василию
(Ibid. S. 142), ответ на вопрос о соотношении отвлеченной Kaiseridee и конкретного
императорского образа возможен лишь после детального сопоставления обеих ипо-
стасей византийской политической мысли. Вместе тем кельнский византинист, вы-
двигая на первый план образ (а не идею), забывает о том, что именно в случае с Васи-
лием создание пропагандистского образа этого императора, очевидно, шло рука об
руку с развитием общих представлений об идеальном монархе, засвидетельствован-
ных «княжескими зерцалами» того же Василия.
5 Чичуров И. С. Традиция и новаторство. . . С. 100.
6 Cicurov I. Gesetz und Gerechtigkeit. . . S. 44—45.
7 Чичуров И. С. О датировке и актуальности. . . С. 177.
107
исхождении 8 Василия, уделяя этому немало места. Рассказ о генеалогии
отца Лев хотя и считает особым сюжетом, но тем не менее обращается
к нему, дабы, по его словам, не оставлять тему совсем без внимания.
Впрочем, отношение самого Льва к благородству происхождения двой-
ственно: «. . .законы энкомия требуют изучения родины и происхождения
(героя), но это, пожалуй, ничего не привнесет (stJvetaeveYxoi) в наш настоя-
щий замысел, ибо известно — кто не может прославиться собственными
делами, те вынуждены запасаться (auXXe-feiv) доблестями рода. . . для
тех же, у кого своих [достоинств] не только в достатке, но и в избытке»,
нет необходимости во внешних 9 добавлениях к похвале. Лев принимает
мнение древних о предпочтительности стоять в начале рода, нежели быть
к нему возводимым, но вместе с тем не может удержаться от констатации
собственной родовитости; как бы ни было велико наше богатство, наше
происхождение ни в чем ему не уступает; Василий «блистал как импера-
торской славой, так и древностью рода» (7]dvsxa&ev -feved). Энкомиаст тонко
различает между прямой и опосредованной принадлежностью к импера-
торскому роду: пусть Василий не происходит из царского рода, разъяс-
няет Лев, — честь ему, раз он достиг такой славы; к тому же, продолжает
автор, Василий был богат и славой рода, который возводится к Арсаки-
дам, а они императорского семени, так как источник их крови от потом-
ков Артаксеркса; отпрыском этого рода и является, по мысли Льва, Васи-
лий 10.
Иначе у самого Василия. Вопрос о благородстве происхождения как
достоинстве не стоял перед ним. Наименование одной из глав его трак-
тата «О благородстве» (гл. 58) может ввести в заблуждение, поскольку
речь в ней идет не о знатности по крови, но о телесном совершенстве
(4] тоб ашрато? eofeveta). Проблема, которую решает Василий, иного свой-
ства: для него было важным указать на необходимость сочетать физиче-
скую и духовную красоту в смысле античного идеала совершенства (хаХо-
xdya&ia). Недаром он завершает этот раздел словами? «Украшение тела —
это красота (xdXXo;), сила, здоровье, а души — разум, добрый (dvaifo;) нрав
и совершенство добродетелей» и. Повторим: Василий вообще настороженно
относился к родственным связям (фундаменту знатности), отдавая предпо-
чтение дружбе12.
Даже то, что Лев противопоставляет родовитости, опять-таки не сов-
падает с рассуждениями Василия, «сталкивающего» телесное благородство
с духовным совершенством. В эпитафии обосновывается предпочтитель-
ность прославиться собственными делами и собственными достоинствами,
причем духовность последних не акцентируется Львом. Более того, в па-
негирике Льва появляется и новое противопоставление: происхождение, не
уступающее богатству. И самое главное: несмотря на двойственность
оценки родовитости Львом, он все же счел нужным не только привести
сложную и, кстати сказать, ложную генеалогию Василия, но и «доказать»
ее царственность. Знатность сама по себе, видимо, уже воспринималась
как достоинство, если Лев признает возможным использовать родовую
славу, да и сам считает почетным положить начало роду. Внедрение поня-
тия родовитости в византийскую политическую мысль, неоднозначность
ее первоначальной оценки прослежены А. П. Кажданом и по другому со-
® Благородное происхождение независимо от того, рассматривалось оно или нет как
предмет восхваления, принадлежало к традиционным темам античной (греческой и
латинской) риторики. См.: Martin J. Antike Rhetorik; Technik und Methode. Mun-
chen, 1974. S. 200—202.
9	Именно как «внешние» у Льва) черты в характеристике героя классифици-
руются античной риторикой благородство происхождения, богатство, красота. См.:
Ibid. S. 200.
10	Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 42.21.—46.9.
11	PG. 107. LII B.
12	«Радуйся заботящимся о тебе друзьям, как истинным, больше, чем родственникам.
Часто малых дел ради злоумышляли родственники против родственников» (Ibid.
XXVII А—В).
108
чин опию Льва — «Тактике» 13. Отношение к родовитости, таким образом,
•отличает позицию Льва от адресованных ему наставлений Василия.
Нам уже приходилось отмечать, что традиционное для позднеантичной
и ранневизантийской политической мысли представление об императоре-
полководце было утрачено в VII—начале IX в. и еще не возрождено
«княжескими зерцалами» Василия 14. Процесс «демилитаризации» импе-
раторского идеала отражен не только ими, но и развитием официальной
императорской титулатуры, из которой после Ираклия (610—641) исчезают
привычные эпитеты «победитель» и «триумфатор» 15 16 Перемены происходят,
по всей видимости, в правление Льва, известного, кстати сказать, своим
интересом к теории военного дела 1в. О них свидетельствует выделение
Львом среди обилия тем, предназначенных в эпитафии для прославления
Василия, именно военных сюжетов: «знаки побед над врагом», чужезем-
ные народы, добровольно склоняющие колена перед Василием, истреб-
ление пытавшихся восставать против повиновения 17. Среди достигавших
вершин власти Лев не видит никого, кроме Василия, кто, «простирая длани
надо всеми частями света, отражал самых грозных противников»; какой
Геракл, спрашивает автор далее, прозванный греками «отвращающим зло»,
так очистил вселенную от насилия; на какое число и каких народов, вос-
клицает Лев чуть ниже, поднимал Василий руку, дабы они почувствовали
власть 18.
Даже прославление доброты и человеколюбия в своем герое Лев счи-
тает нужным связать с военной темой. Как ни парадоксально утверждение
Льва, но Василий если и брался за оружие, то лишь для того, чтобы вы-
сказать благосклонность (дотртотцта) противнику, терпящему в итоге
поражение, ведь Василию, уверяет Лев, нельзя было противостоять;
изменивший свое умонастроение враг встречал сострадание и текли ему
«потоки человеколюбия и спасения» 19. Военные успехи Василия под-
черкиваются и тем, что Лев приписывает ему возрождение «золотого века»
в империи, полуразоренной как самими ромеями, так и иноземцами 20.
Неудивительно, что именно у Льва в формуле социальной стратификации
(панегирист перечисляет слои византийского общества, на которые рас-
пространялось попечение императора) отношение к военной службе ста-
новится одним из социальных критериев: подданные «чуждые» (ayeuotot)
военных дел. . . живущие под оружием (sv orckois), правящие и управляе-
мые» 21. Актуализации социальной роли императора как полководца
отвечает и возвращение в официальную императорскую титулатуру, из-
вестную по законодательным актам Льва (новеллам), эпитетов «победи-
тель» и «триумфатор» 22.
Возрастание интереса к военной тематике засвидетельствовано, как
уже говорилось, и творчеством самого Льва, составившего в молодости
так называемые «Проблемы» (состоящий из вопросов и ответов военный
трактат) и позже вернувшегося еще раз к этому жанру в «Тактике» 23.
Именно в «Тактике» Лев обосновывает приоритет военных забот в деятель-
ности императора: если прочие государственные дела, полагает венценос-
ный писатель, понесут некоторый ущерб, то в этом еще нет такой уж боль-
13 Каждая А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI—XII вв.
М., 1974. С. 30—31. См. там же и о богатстве как социальном критерии в «Тактике»
Льва.
11 Чичуров И. Место «Хронографии». . . С. 78—79; Он же. Традиции и новаторство. .
С. 100.
15 Rosch G. ’'Очоуа. (Jaaileia?. Wien, 1978. Anh. 2 (Liste der Titelworter).
16 Hunger H. Op. cit. Bd. 2. S. 331 f. Своей «Тактикой» Лев не просто продолжает тра-
дицию, но возрождает ее, обращая внимание читателя на существующую в жанре
лакуну (см. об этом ниже).
17 Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 60.24—29.
is Ibid. 58.14-22.
Ibid. 58.1-7.
«о Ibid. 58.23—30.
31 Ibid. 62.3—5.
22 Noailles P., Dain A. Les novelies de Leon VI le Sage. P., 1944. P. 11.3—5 (I. 3—5)
23 О «Проблемах» и «Тактике» см.: Hunger Н. Op. cit. Bd. 2. S. 331—333.
109
шой беды, но если придет в упадок полководческое искусство, то дела
ромеев, уверяет автор, настолько ухудшатся, насколько опыт нынешнего
времени делает это очевидным для всех 21 * * 24. Отметим попутно, что при-
надлежность к военной верхушке в «Тактике» Льва предполагает знат-
ность происхождения, о чем говорит его рекомендация назначать стра-
тегами «благородных» 25 26.
Несколько необычным представляется выделение из постулируемого,
но не раскрываемого Львом полностью обилия сюжетов темы строитель-
ства. Лев указывает на «отеческую заботу (Василия. — И. Ч.) о построй-
ках», строительство новых домов от основания и ремонт старых, становя-
щихся краше, чем прежде 2в. Разумеется, строительная деятельность
могла использоваться императором в политических целях как средство
пропаганды 27. Хорошо известно, что она становилась иногда основной
темой прославления императора, как, например, в трактате Прокопия
«О постройках» 28 *. Но все же об этом не говорят «княжеские зерцала»;
в императорской титулатуре нет эпитетов, которые можно было бы прямо
связать со строительной деятельностью, являвшейся слишком конкрет-
ной сферой, чтобы быть отраженной на столь обобщенном уровне, как
политическая мысль и титулатура. Поэтому мы не находим и в трактатах
Василия, содержащих обобщенные советы Льву, аналогичных сюжетов,
остававшихся элементом императорской пропаганды в других жанрах
(энкомиастика, историография 28).
Иначе обстоит дело с регламентацией и характеристикой взаимоотно-
шений императора с церковью, что засвидетельствовано и титулатурой,
и «княжескими зерцалами», и прочими литературными жанрами. Следова-
тельно, оправданна попытка проследить за тем, как виделись Василию
и Льву обязанности императора перед церковью. Определяя место веры
в идеале императора, Василий призывает Льва верить в воплощение божь-
его слова, «как учит закон твоей матери-церкви» 30. Признаком злобо-
дневности для Василия вопроса о соотношении светской и церковной власти
является включение в «Учительные главы» нового для жанра раздела,
обозначающего позицию императора применительно к клиру (гл. 3.
«О почитании священников»). В этом параграфе Василий развивает далее
мысль о церкви как «матери императора». «Храни разум здравым для пра-
вославных догматов и всецело чти твою мать-церковь, которая вскормила
тебя в святом духе и вместе со мной через Христа в боге возложила на
главу венец. Если ты обязан совеститься и почитать родителей по плоти,
тем более ты должен чтить выше родивших тебя в божьем духе. . . чти
церковь, чтобы и тебя почтил бог, благоговей перед священниками, как
перед отцами духовными и нашими посредниками перед богом. . . По-
21 Leonis imperatoris Tactica / Ed. R. Vari. Budapestini, 1917. T. 1. Prooem. 28—34.
Чуть ниже (Ibid. 55—59). Лев жалуется на то, что в его время военное искусство дол-
гие годы находилось в небрежении, если не сказать совсем было предано забвению, и
отсутствовали даже справочники для назначаемых командовать.
26 На это уже обращалось внимание в византиноведении. См.: Ostrogorsky G. Geschichte
des byzantinischen Staates. 3. Aufl. Munchen, 1963. S. 212 u. Anm. 1; Hunger H. Op.
cit. Bd. 2. S. 332. Правда, А. П. Каждан (Указ. соч. С. 30), использующий это же
место «Тактики» для подтверждения своей мысли об открытости византийской знати
в этот период, делает, в отличие от Г. Острогорского и Г. Хунгера, ударение на двой-
ственности представлений Льва о престижности благородного происхождения.
26 Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 60.24—29. Применительно к Василию эта
тема будет позже развита Константином VII в «Жизнеописании Василия».
27 В качестве одного из примеров анализа этой темы в современной историографии при-
ведем монографию, посвященную строительной политике Константина I (306—337);
См.: Siissenbach U. Christuskult und kaiserliche Baupolitik bei Konstantin: die An-
fange der christlichen Verknupfung der kaiserlichen Representation am Beispiel der
Kirchenstiftungen Konstantins. Bonn, 1977.
28 Hunger H. Op. cit. Bd. 1. S. 294—295.
28 Ср., например, использование Феофаном упоминаний о строительной деятельности
императоров для прославления Юстиниана II (565—578) и скрытой критики Юстини-
ана I (527—565). См.: Чичуров И. С. Феофан Исповедник — компилятор Прокопия //
ВВ. 1976. 37. С. 70.
30 PG. 107. XXI В.
110
добно тому как справедливо, чтобы из-за тебя почитались и твои слуги,
лак же благочестиво, чтобы из-за бога чтили и его священников. И как
почитание их восходит к богу, так непочитание их гораздо больше (чем
непочитание императорских слуг. — И. Ч.) гневит бога» 81. Два момента
является здесь ключевыми. Во-первых, указание на причастность церкви
к венчанию императора. Во-вторых, декларирование преимущественного
(по сравнению со светской администрацией и родителями) почитания
клира.
За, казалось бы, сугубо традиционной сентенцией, утверждающей
мысль о богоизбранности императора, скрывается вполне конкретная
процедура императорского церемониала. Когда Василий говорит о том,
что церковь вместе с ним возложила на Льва венец, то он имеет в виду
процедуру коронации правящим императором своего соправителя (в дан-
ном случае Льва). Согласно церемониалу, император получал на амвоне
св. Софии из рук патриарха императорский венец и возлагал его на голову
соправителя. Г. А. Острогорский, обстоятельно изучивший развитие
византийского обряда коронования, отмечает как новаторство (в отличие от
ранневизантийского периода) участие патриарха в коронации соправителя.
Описание обряда, упомянутого Острогорским, содержится в трактате
Константина Багрянородного «О церемониях» и относится, по мнению
югославского византиниста, к коронации одного из сыновей императора
Феофила (829—842): рано умершего Константина (829—830) или непо-
средственного предшественника Василия на константинопольском троне
Михаила III (839—840) 31 32. Тем самым не исключено, что слова Василия
с возложении венца императором и церковью на соправителя являются
откликом на сравнительно недавние (30—40-е годы IX в.) изменения
в императорском церемониале.
Попытка конкретизировать в теоретическом трактате («Учительных
главах») соотношение светской и церковной властей, несомненно, связана
с политической и идейной борьбой вокруг актуального в это время вопроса
об объеме и координации власти императора и патриарха. На «Учительных
главах» сказалась та же тенденция расширить сферу влияния патриарха,
что была чуть позже воплощена Фотием в юридическом памятнике «Иса-
гоге» 33.
Какой была реакция Льва на соперничество церкви и государства?
Вместо того чтобы разграничивать власть императора и патриарха,
следуя в этом рекомендациям «Исагоги», Лев, напротив, сближает их:
«. . .благодать императорской власти (paaikeia?) ненамного отстоит от
священства (lepioaoviq;)» 34. Лев не может обойти молчанием одно из самых,
с его точки зрения, знаменательных и, более того, «божественнейших»
деяний Василия, останавливаясь подробно на изложении событий: вернув
из ссылки патриарха, Василий упрочил мир в церкви, давно уже находив-
шейся в состоянии междоусобной войны 35. Эпитафия Льва подчеркивает
незаурядные заслуги именно Василия. Распри в церкви, начавшись еще
до его воцарения, ширились, и казалось, нет от них исцеления, пока он,
31 Ibid. XXIV А—В. О почитании священников как родителей см. также и во «Втором
поучении» Василия (Ibid. LVII С). Об индивидуальной подоплеке перенесения на
отношения императора к церкви метафорической пары «мать-отец» см.: Чичуров И.
О датировке и актуальности. . . С. 176—177.
32 Правда, Острогорский допускает и более раннее возникновение церемонии (в на-
чале VII столетия), не подкрепляя, впрочем, своего предположения ссылками на
источники. См.: Острогорский Г. А. Эволюция византийского обряда коронования //
Византия, южные славяне и Древняя Русь, Западная Европа: Сб. ст. в честь
В. Н. Лазарева. М., 1973. С. 35—37, 40.
33 О тенденции «Исагоги» см.: Hunger Н. Op. cit. Bd. 2. S. 454—455. Мы не касаемся
здесь возможности использовать совпадение концепций в «Учительных главах»,
предположительно приписываемых Фотию, и в «Исагоге» для атрибуции трактата,
дошедшего под именем Василия. Это специальная задача.
3* Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 74.15—17.
35 Ibid. 62.6—64.4. Лев имеет в виду возвращение Василием сначала из ссылки в 875—
876 гг., а затем и на патриарший престол в 877 г. Фотия, которого сам Лев сместил
незадолго до написания эпитафии.
Ш
«обильный разумом», не устремил все свои помыслы к богу и не положил
вместе с ним конец вражде 36. Лев прославляет в своем предшественнике
основанную на сближении императорства и священства функцию монарха-
судьи и миротворца в церкви. Роль Василия в церковных делах оказыва-
ется, согласно Льву, активней той, какую определял для идеального го-
сударя сам этот император.
Противопоставление «княжеских зерцал» Василия и эпитафии Льва
будет плодотворнее, если наряду с различиями между анализируемыми
сочинениями проследить и черты сходства. Действительно, наличие
генетических связей, отражаемых не в последнюю очередь повторением
общих сопоставляемым памятникам сюжетов и положений, позволяет
рассматривать выявленные расхождения как признак эволюции.
Нам уже приходилось обращать внимание на возрождение «Учитель-
ными главами» интеллектуальных достоинств (образованности, ума,
мудрости) в облике идеального императора 37. Лев продолжает эту тен-
денцию своей трактовкой конкретного примера Василия. В его характе-
ристике постоянно отмечаются «блестящий ум», мудрость врачевания им
душ и тел, «сила прозрения полезного», величие в помыслах, наконец,
роль Василия как «глашатая и учителя благочестия» 38. Еще одна осо-
бенность, объединяющая представления Василия и Льва об идеале мо-
нарха, — совпадение взглядов на активность императора. Понимание
добродетели Василием подразумевает осуждение праздности: «. . .считая
вялость (oxvo?) достойной порицания, мы воздаем хвалу трудам» 39. «Ради
кого ты возвеличиваешь государство, — добавляет он в другом месте, —
тех ради не уставай трудиться» 40. Во «Втором поучении» Василий при-
зывает Льва: «не пребывай в бездеятельности, ибо праздность порождает
недуги души и тела» 41. Восприняв отношение своего предшественника
к праздности, Лев идет дальше, сочетая в единой характеристике ум и
активность: Василий отмечен «деятельным умом» (тф Враатт^рсю -п); Siavoia;);
никто, подобно ему, не «держал в ночи ум бодрствующим. . .» и не был
«днем энергичен в делах», «скор претворять замысел в дело»; император-
ская власть была Василию наградой за его труды; сладки плоды его не-
устанных трудов и больших забот; наконец, по смерти он обретает от-
дохновение благодаря своим «трудам на благо божественной паствы» 42.
О возрастании роли императора-законодателя и усилении юридиче-
ского аспекта в «княжеских зерцалах» Василия мы уже писали специ-
ально 43. Этой тенденции отвечает стремление Льва представить Василия
идеальным приверженцем справедливости, с которым не могут сравниться
даже легендарные Эак и Радамант (судьи в Аиде) 44.
И в другом Лев следует за Василием. Византийские «княжеские зер-
цала» до «Учительных глав» не касаются внешнего облика императора.
Правда, представления о необходимой царственности облика засвидетель-
ствованы византийской исторической литературой 45. Собственно, в «кня-
жеских зерцалах» тема появляется впервые у Василия, один из разделов
в трактате которого озаглавлен «О красоте тела» (гл. 53). Конечно же
автор отдает в этой главе предпочтение красоте духовной, но физическое
совершенство, пусть даже в оппозиции к совершенству духовному, все же
Ibid. 62.18—21.
37 Чичуров И. С. Традиция и новаторство. . . С. 96—98.
38 Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 46.24—26; 56.26—27, 29; 62.18—21; 74.18—
21.
39 PG. 107. XXIV D — XXV A.
«о Ibid. XXXVI A.
41 Ibid. LX в.
42 Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 48.7—8; 58.8—11; 46.18—19; 76.20—21 24—
25.
43 Cicurov I. Gesetz und Gerechtigkeit. . . S. 44.
44 Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 60.1—5.
45 Чичуров И. С. Место «Хронографии». . . С. 70—71. Там же см. о тенденции к обобще-
нию и деконкретизации в описании внешних признаков власти на протяжении vi—
начала IX вв.
112
существует для него как предмет размышлений. Напомним, что, несмотря
на весь скепсис Василия по отношению к красоте плоти, он тем не менее
видит истинное благородство в единстве благородства души и тела (гл. 58
«О благородстве»). Учитывая незаурядные физические данные самого
императора, хорошо известные по описаниям византийских историков X в.,
нетрудно увидеть в актуализации им темы отражение авторской индиви-
дуальности. И Лев не мог промолчать о неординарности внешнего облика
Василия, отметив, что тот и по «красоте тела» достоин быть императором 46.
Как и Василий, Лев сохраняет противопоставление телесного и духовного
совершенства: он считает, что ему было бы легко рассказывать о физической
красоте императора, но он предпочитает не делать этого, поскольку Ва-
силий отличался красотой души 47.
Мы не останавливаемся специально на анализе тех из употребляемых
Львом характеристик, традиционность и присутствие которых в «княже-
ских зерцалах» на всем протяжении истории жанра не вызывают сомне-
ний: доброта и человеколюбие Василия 48, его забота о бедных 49 * 51, хри-
стианское уничижение императора 60.
Подведем итоги сказанному. «Княжеские зерцала» и ораторская проза
принадлежат различным жанрам. Если первые направлены на обобщенную,
деконкретизованную пропаганду императорского идеала, то риторика,
хотя и преследует цели пропаганды, имеет дело с конкретным примером.
Различны и адресаты этих жанров: «княжеские зерцала» предназначены,
по своему определению, императорам, тогда как речи ориентированы на
сравнительно широкий круг читателей и слушателей. Соответственно
сопоставление сочинений, принадлежащих разным жанрам, требует спе-
циальных оговорок. Правомерность и плодотворность сравнительного
анализа «Учительных глав», «Второго поучения» и эпитафии Льва обос-
новывались вышеследующими доводами. Лев был знаком с представле-
ниями Василия об императорской власти и, имея в виду прославление
конкретного императора, должен был (осознанно или неосознанно) реа-
гировать на них, по крайней мере, как на существующие. Перспективность
сопоставления гарантировалась и тем, что речь Льва посвящена не просто
императору, но самому Василию. Вероятность расхождений в воззрениях
Василия и Льва велика, если учесть сложность как собственно сюжета,
так и отношений между отцом и сыном. Добавим к этому: в 888 г., когда
создавалась эпитафия, Лев, как самостоятельный император, еще не имел
собственной исторической ретроспективы, исходя из которой он мог бы
оценивать Василия. Следовательно, предназначенные Льву наставления
Василия приобретали для первого из них тем большее значение, послужив
отправным пунктом и системой ценностей в характеристике второго.
Помимо идеальной схемы, Лев имел дело и с конкретно-исторической де-
ятельностью Василия, которую ему предстояло использовать для прослав-
ления и только прославления своего предшественника.
Суммируем теперь расхождения между «княжескими зерцалами» и
эпитафией, выявленные нами на стыке идеального и конкретно-историче-
ского. Появление в эпитафии подробного родословия Василия отличает ее
от осторожной трактовки темы благородства в «Учительных главах»,
где мы находим лишь противопоставление благородства плоти благо-
родству духа. Включение темы благородства в прославление императора
открывает новый этап в развитии феодализированных представлений
о государственной власти. Эпитафия, так же как и «Тактика» Льва 61,
отразила существование в Византии на рубеже IX—X столетий знатных
по происхождению. Вместе с тем царская генеалогия Василия наряду
с ее социальным содержанием имела, по всей видимости, и политический
46 Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre.  . 48.7—9.
47 Ibid. 48.10—17.
48 Ibid. 58.1—7.
49 Ibid. 60.6-8, 76.29—30.
69 Ibid. 76.22-23.
51 Каждая А. П. Указ. соч. С. 30—31.
8 Византийский временник, т. 50
ИЗ
смысл: служить идеологическим обоснованием (или оправданием) за-
хвата им власти.
Возрождение в представлениях об императоре военной тематики,
отличающее эпитафию от «Учительных глав», объясняется обстоятель-
ствами троякого рода: конкретно-историческими, историко-идеологи-
ческими, индивидуальными. Военные успехи Василия хорошо известны,
и мы лишь кратко перечислим их, для того чтобы показать, насколько
сюжеты монодии обусловлены в данном случае исторической реальностью.
Уже в первый год правления Василия Византии удается упрочить свое
положение на Балканах после восстановления византийского суверенитета
на восточном побережье Адриатики в результате успешной экспедиции
византийского флота к осажденному арабами Дубровнику. На 872 г.
приходится разгром павликиан и их цитадели Тефрики на востоке импе-
рии. Вообще правлением Василия (точнее, с 873 г.), несмотря на скромность
успехов, все же начато планомерное продвижение Византии на ее восточ-
ных границах. В 876 г. к Византии присоединяется Бари; империя, хотя
и не смогла противостоять захвату Сиракуз на Сицилии арабами в 878 г.,
тем не менее прочно закрепляется на юге Италии; на 7 лет византийцы
отвоевывают у арабов Кипр 5а. Как видим, военная деятельность Василия
давала Льву все основания для ее прославления. Появлению военных
сюжетов среди специально выделенных тем энкомия 53 способствовало
и общее развитие самих представлений об императорской власти. Послед-
нее отражено возвращением эпитетов «победитель» и «триумфатор» в офи-
циальную императорскую титулатуру, а также актуализацией темы через
военные трактаты Льва, связавшего ее, кстати сказать, с родовитостью.
Социальной подоплекой этой эволюции была, по всей видимости, тен-
денция к зарождению феодальной родовой знати, идеалы которой пред-
полагают сочетание родовитости и воинских доблестей. Нельзя не учиты-
вать и личный интерес Льва к теории военного дела, засвидетельствован-
ный его «Проблемами» и «Тактикой» и, несомненно, повлиявший на рас-
становку акцентов в прославлении Василия.
Сложнее соотношение трактовок церковной темы в «княжеских зер-
цалах» Василия и в эпитафии Льва друг с другом и с исторической дей-
ствительностью. Чтобы понять, насколько лицемерна позиция Василия,
стремившегося в «княжеских зерцалах» представить отношение импера-
тора к церкви и клирикам как к своим духовным родителям, необходимо
кратко напомнить основные события византийской церковной жизни во
второй половине IX в. и роль Василия в них. Он начал свое правление
с того, что сместил в 867 г. Фотия, вернул на патриарший престол Игнатия
и возобновил прерванные при Фотии сношения с Римом 54. Смещение Фотия
не было фактом только церковной истории. Г. Г. Бек склонен видеть в воз-
вращении Игнатия на патриаршество опору узурпатора на круги, оппо-
зиционные его предшественнику Михаилу III 58. Сношения с Римом до-
вольно скоро приводят к разногласиям с папским престолом по поводу
назначения архиепископа для Болгарии из Византии, о чем шла речь на
соборе 869/870 г. в Константинополе 56. Примечательно, что в посланиях
лапе и Игнатия, и Фотия ответственность за ход болгарских дел возла-
гается на Василия 57. В 875 г. император возвращает Фотия из ссылки,
назначает его воспитателем своих сыновей, а спустя два года (после смерти
Игнатия в 877 г.) восстанавливает Фотия на патриаршем престоле 68.
82 Ostrogorsky G. Op. cit. S. 196—198,
83 Vogt A., Hausherr I. Oraison funebre. . . 60. Говоря об обилии тем, предназначенных
для восхваления Василия, Лев называет особо лишь две: военную и строительство»
84 Ostrogorsky G. Op. cit. S. 195.
85 Beck H. G. Geschichte der orthodoxen Kirche im byzantinischen Reich. Gottingen, 1980.
S. 107.
88 Ostrogorsky G. Op. cit. S. 195. Ср. об этом соборе: Beck H. G. Geschichte. . . S. 108—
109.
87 Ibid. S. 109, 112.
88 Ostrogorsky G. Op. cit. S. 199; Beck H. G. Geschichte. . . S. 110. Вторичное поставление
Фотия патриархом Бек объясняет как нежелание Василия создавать новой канди-
датурой третью партию в ослабленной раздорами церкви.
114
Наконец, Василий (еще до смерти Игнатия) сам обращается к папе с прось-
бой о присылке в Константинополь легатов для возрождения мира в церк-
ви 89. Нетрудно заметить, сколь активной была роль Василия в церковной
жизни империи. Добавим к этому, что воцарение Льва, так же как и Ва-
силия, отмечено смещением с патриаршего престола одного и того же
человека — Фотия (в 867 и 886 гг.).
Наставление Василия о сыновнем почтении императора к церкви
подвергается, таким образом, в двукратном низложении Фотия «двойному
отрицанию» отвлеченной дидактической сентенции действительностью:
практика церковной политики Василия, казалось бы, делала для повторяю-
щего эту практику Льва неубедительными его нравоучения. Иными сло-
вами, концепция отношений императора и церкви в «Учительных главах»
и «Втором поучении» не предполагала той активности василевса в церков-
ных делах, которой отличалась практическая деятельность самого Василия.
Различия между «княжескими зерцалами» и эпитафией в этом случае не
сводятся просто к противостоянию обобщенности трактатов и конкрет-
ности темы в эпитафии. Василий в «княжеских зерцалах» и Лев в эпитафии
Василию писали о разном и в разных целях. Если Василий имел в виду,
скорее, институт церкви и такое к нему отношение, какое определяла так
называемая «политическая ортодоксия» 59 60, выражавшаяся на идеологиче-
ском уровне презумпцией благочестия императора, то перед Львом стояла
другая задача. Изображение Василия миротворцем в церкви могло слу-
жить еще одним оправданием его узурпаторства: междоусобица в церкви,
как она излагается эпитафией, возникла до воцарения Василия и пона-
добился именно Василий, чтобы положить ей конец. Вместе с тем идеали-
зация его в церковных событиях создавала выгодный фон для оценки дей-
ствий самого Льва: смещения им за два года до написания эпитафии Фотия
и поставления в патриархи младшего брата Льва Стефана в его неполные
16 лет.
Мы начали с противопоставления теории и практики императорской
пропаганды, имея в виду совокупное развитие византийской политической
мысли на исходе IX столетия. Анализ памятников разных жанров, пред-
ставленных к тому же именами разных, находившихся друг с другом в не-
простых отношениях авторов, показал, что и «княжеские зерцала» Ва-
силия, и риторика Льва сходными элементами и аналогичной направлен-
ностью своей эволюции отражали общее развитие политической мысли
империи. Сопоставимость памятников, разумеется, не исключала рас-
хождений между ними, обусловленных как поступательным развитием
теории, так и изменяющимися нуждами практики.
59 Ibid. S. 111.
60 Понятие «политическая ортодоксия», введенное в современное византиноведение Бе-
ком (см.: Beck Н. G. Das byzantinische Jahrtausend. Miinchen, 1978. S. 87—108), под-
разумевает такое состояние византийского общества, при котором единство империи
предполагает единство культа (Ibid. S. 89), а император делает православие своей
политической (а не религиозно-богословской) задачей (Ibid. S. 92); православие
императора является условием православной церкви (Ibid. S. 98), распространяется
на империю в целом (Ibis. S. 101), а благонамеренность по отношению к императору
отождествляется с благонамеренностью применительно к церкви (Ibid. S. 106). Вер-
ность православию становится идеологической и политической нормой для всей им-
перии, от простого подданного до императора.
8*
Византийский временник, том 50
В. БРАНДЕС
ВИЗАНТИЙСКАЯ АПОКАЛИПТИЧЕСКАЯ
ЛИТЕРАТУРА КАК ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ
НЕКОТОРЫХ АСПЕКТОВ СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ
От византийского средневековья до нас дошло довольно много сочи-
нений апокалиптического содержания х. Надо сказать, что византинистика
всегда обходилась с ними как мачеха и только лишь в последние годы
стал намечаться некоторый интерес к этому важному жанру византийской
литературы. Правда, патристика или новозаветные штудии уже давно
уделяли ему должное внимание, но ведь они — и это естественно — пре-
следовали при этом совсем другие цели, чем византинистика. И все же
именно благодаря этому вниманию мы располагаем сейчас изданиями и
серьезными исследованиями многих византийских апокалипсисов. С дру-
гой стороны, — и это тоже может служить византинистике примером для
подражания — в западной медиевистике давно признано значение апо-
калиптического и эсхатологического мышления для изучения истории.
Достаточно вспомнить борьбу за инвеституру, крестовые походы и в осо-
бенности крупные ереси и формирование нищенствующих орденов. Сла-
висты, исследовавшие многочисленные славянские апокрифы, обращались
иногда к византийским оригиналам. И только в византинистике в узком
смысле слова приходится констатировать дефицит подобных исследований.
Только в самые последние годы к этим сложным сочинениям обратились
наконец византинисты — Леннарт Райден, Кирил Манго, Джон Вертли и
Поль Александер: именно последний заложил фундамент для научного
изучения византийской апокалиптики. Так или иначе, исследования в этом
направлении на материале византийского ареала только начаты. Многие
из них еще не изданы; чтобы убедиться в том, как много еще предстоит
поднять нетронутого материала, достаточно бегло взглянуть на каталоги
рукописей больших библиотек. Из-за этого затрудняется и работа с уже
изданными текстами; при нынешнем состоянии исследований очень трудно,
а часто и вовсе невозможно установить литературные зависимости.
Византийская апокалиптика — органическое продолжение традиций
древней позднеантичной церкви, которые, в свою очередь, были основаны
на иудейской апокалиптике. Отработанные в них топосы и обороты мысли
1 Обзор сохранившихся апокалиптических текстов средневизантийского времени см.
в работе: Brandes W. Die apokalyptische Literatur /7 Die Quellen zur byzantinischen
Geschichte vom 4. bis zum 9. Jahrhundert I Hrsg. F. Winkelmann (в печать выходит
в Берлине в 1988 г.). Основы исследования византийской апокалиптики заложены
в работах П. Александера Alexander Р. J. The Byzantine Apokalyptic Tradition /
Ed. with an introd, by D. de F. Abrahamse. Berkley; Los Angeles; L., 1985; Idem.
Religious and Political History and Thought in the Byzantine Empire. Collected Stu-
dies. L., 1978; Idem. The Oracle of Baalbek. The Tiburtine Sibyl in Greek Dress. Wash.,
1967; Idem. The Medieval Legend of the Last Roman Emperor and its Messianic Ori-
gins // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. 1978. N 41. P. 1—15. Cm.
также: Mango C. Byzantium. The Empire of New Rome. L., 1980. P. 201 ff.; McGinnB.
Visions of the End. Apocalyptic Traditions in the Middle Ages-, N. Y., 1979. P. 66 ff.;
Wortley J. The Literature of Catastrophe 11 Byzantine Studies / Etudes byzantines. 1977.
N 4. P. 1—17.
116
использовались затем настолько гибко, что применялись, не требуя изме-
нений, на протяжении столетий к самым разным общественным и полити-
ческим отношениям, так что всякий раз казались современникам актуаль-
ными и злободневными.
В этом смысле византийская апокалиптика — очень важный для
византиниста вид источников, который, как никакой другой, позволяет
понять представления византийцев и разглядеть существенные особен-
ности византийской цивилизации. В апокалиптических сочинениях от-
ражены такие элементы миросозерцания и самосознания широчайших
кругов населения империи, взгляды, проблемы и желания, о которых мало
или совсем ничего не сообщают другие письменные источники. В присущих
этому жанру оборотах, образах, сохранившихся с древности формулах
часто выражались глубинные подсознательные представления народных
масс в разные периоды византийской истории.
Прежде чем проиллюстрировать сказанное на материале нескольких
апокалиптических сочинений VII—IX вв., я хотел бы добавить несколько
слов о значении апокалиптики для византиноведения. На мой взгляд,
можно назвать по меньшей мере три области, в которых изучение этого
вида источников играет важную роль.
1.	Иногда — к сожалению, не очень часто — апокалиптические va-
ticinia ex eventu 2 дают подробную информацию о событиях, которой нет
ни в каких других источниках. Этим мы обязаны своеобразному литера-
турному построению апокалипсисов — и иудейских и основанных на них
христианских. Большая их часть строится как рассказ о видении какого-
либо важного лица из Ветхого и Нового заветов (например, Даниила,
Еноха, Иоанна — автора канонического апокалипсиса в Новом завете)
или же кого-то из отцов Древней церкви (например, Мефодия Патарского,
Иоанна Златоуста и т. д.). В форме будущего времени дается обзор всей
истории; начиная со времени действительного автора, скрывающегося
за древним псевдонимом, изложение совершившихся событий переходит
в настоящее предсказание. Обнаружить в тексте такой поворотный пункт
особенно важно, кроме всего прочего, для датировки.
Чтобы придать своему сочинению убедительность и правдоподобие,
анонимные авторы часто используют исторические факты, преподнося
их всякий раз в форме vaticinia ex eventu (пророчество об уже свершив-
шемся событии). Так, например, Поль Александер на основании изучения
одного старославянского апокалипсиса Даниила, представляющего собой
перевод ныне утерянного грекоязычного оригинала сицилийского про-
исхождения, смог восстановить такие детали касательно арабских нападе-
ний на Сицилию в первой половине VIII в., которые ни из каких других
источников известны не были 3. А одна интерполяция в греческой версии
апокалипсиса Псевдо-Мефодия и пассаж из «Последнего видения пророка
Даниила» могут, по всей видимости, пролить свет на исторические события
накануне последней большой осады Константинополя арабами в 716—
717 гг.4 Однако эти примеры скорее исключения, чем правила; в боль-
шинстве же апокалипсисов простая идентификация событий и лиц пред-
ставляет немалые трудности.
2.	Нельзя не принимать во внимание апокалиптические тексты или —
шире — апокалиптическое мышление византийцев при интерпретации
сочинений самого разного характера. Богословы и историки, поэты и
авторы писем цитируют апокалипсисы, используют их метафоры и топосы
там, где современный историк меньше всего этого ожидает. Тогдашняя
же читающая публика наверняка улавливала такие вещи без труда, так
2 Ср.: Osswald Е. Zum Problem der vaticinia ex eventu // Zeitschrift fur die alttestament-
liche Wissenschaft. 1963. N 75. S. 27—44.
3 Alexander P. J. Les debuts des conquetes arabes en Sicilie et la tradition apocalyptique
byzantino-slave // Bolletino del centre di studi filologici e linguistic! Siciliani. 1973.
Ns 12. P. 7-35.
4 Lolas A. Die Apokalypse des Pseudo-Methodios. Meisenheim/Gl. 1976. Beitrage zur
klassischen Philologie. Bd. 83. S. 120; Schmoldt H. Die Schrift «Vom jungen Daniel»
und «Daniels letzte Vision». Theol. Diss. Hamburg, 1972. Кар. 36—37. S. 130.
117
что специальных пояснений не требовалось. Особенно хотелось бы отме-
тить значение подобных сочинений для историографии, на которой пре-
имущественно основывается наше представление об истории Византий-
ского государства. Что Прокопий Кесарийский постоянно использовал
в своей «Тайной истории» апокалиптические топосы, стремясь показать
сходство Юстиниана с антихристом, стало уже общеизвестным в византи-
нистике со времени посвященных этому вопросу исследований Б. Рубина 5 6 7.
Но, что то же самое имеет место и у Агафия или Феофилакта Симокатты,
известно гораздо меньше ®. Апокалиптические мотивы, а часто даже и
прямые цитаты из апокалипсисов обнаруживаются и в исторических со-
чинениях Феофана и патриарха Никифора. Дело не в том, что Феофан,
например, называет императора Константина V «предтечей антихриста»
вот гораздо более интересный пример: в 715 г. (вероятно, осенью) арабы
под началом Масламы захватили ряд городов на западе Малой Азии.
Феофан и Нпкифор подробно сообщают о захвате Пергама, следуя одному
и тому же источнику, ибо выражения их совпадают дословно. Этот общий
источник — сирийского происхождения и апокалиптического характера
либо же в нем, в свою очередь, использован какой-то сирийский апокалип-
сис. Точнее выяснить это едва ли возможно, поскольку источник обоих
византийских историков утрачен. Повествуется здесь о чудовищных це-
ремониях, устроенных византийскими защитниками города, решившими
прибегнуть к магии, чтобы отразить врага. Детальное изображение этих
церемоний часто расценивалось исследователями как доказательство
того, что в VII и VIII вв. в Византии продолжали существовать и практи-
коваться языческие обряды, и на этом строились далеко идущие выводы.
На самом же деле сообщение о Пергамских событиях у Феофана и Ники-
фора почти дословно совпадает с традиционным описанием апокалипти-
ческих народов Гога и Магога (которые с IV в. н. э. отождествлялись
в сирийском регионе с гуннами). Достаточно сравнить его с соответствую-
щими отрывками из сирийской христианской легенды об Александре, ив
«Беседы», ошибочно приписываемой Ефрему Сирину, из «Хроники» Дио-
нисия из Тельмары 8.
3.	Византийские апокалиптические сочинения играют в высшей ста
пени важную роль еще и в третьем отношении — я уже упоминал об этом
выше, — а именно при исследовании менталитета, основ миросозерцангя
населения Византии — именно населения, не обязательно совпадающего
с правящим классом, хотя последний может и включаться в это понятие.
Разумеется, византийские апокалипсисы, т. е. апокрифы, написанные
в виде откровения, предназначались для публики, умеющей читать, но
огромное число сохранившихся рукописей и то, что они постоянно копи-
ровались, перерабатывались, актуализировались, широко распространя-
лись, свидетельствует о большом интересе византийцев к этим произведе-
ниям. Определенные темы в них затрагивали жизненные интересы насе-
ления, и именно в связи с этим мне хотелось бы высказать ряд наблюдений
на материале нескольких апокалипсисов VII—IX вв.
Насколько беспокойны были эти столетия для жителей Восточного
Средиземноморья, общеизвестно. Стремительная исламско-арабская экс-
5 Rubin В. Das Zeitalter Justinians I. В., 1960. S. 197 ff.; Idem. // RE. 1957. N 23. S.
527 ff.; Idem. Der Furst der Damonen // BZ. 1951. Bd. 44. S. 469—481; Idem. Der An-
tichrist und die «Apokalypse» des Prokopios von Kaisareia // Zeitschrift der Deutschen
Morgenlandischen Gesellschaft. Bd. 110.
6 Ср., например: Theophylacti Simocattae historiae / Ed. C. de Boor, G. Wirth. Stuttgart,
1972. S. 43.3. ff.; 216.6 ff.; Agathiae Myrinaei historiarum libri quinque I Rec. R. Key-
dell. B., 1967. S. 169.22 ff. Общие соображения по этой проблематике см. также:
Vasiliev A. Mediaeval Ideas of the End of the World // Byz. 1942/1943. T. 16. P. 462—
501; Diehl Ch. De quelques croyances byzantines sur la fin de Constantinople // BZ.
1930. Bd. 30. P. 192—196; Alexander P. J. Historiens byzantins et croyances eschato-
logiques 11 Actes du XIIе Congres international des etudes byzantines. Belgrad, 1964.
T. II. P. 4—8.
7 Theophanis Chronographia / Rec. C. de Boor. Leipzig, 1883. I. 400. 1.
8 Подробнее см.: Brandes W. Apokalyptisches in Pergamon П BS. 1982. T. 48.
118
пансия на Ближнем Востоке, крушение вековых политических, экономи-
ческих и культурных традиций, реальная угроза уничтожения Констан-
тинополя — последнего оплота христианства на пути наступающих ара-
бов — а вместе с ним гибели всего византийского государства — все
это должно было посеять страх, потерянность, панику в головах утратив-
ших привычные ориентиры византийцев. И вот тут как раз апокалиптика
и предлагала осмысление и упорядочение происходящих событий, вос-
принимавшихся как всемирная катастрофа, и тем самым давала возмож-
ность — прежде всего психологическую — преодолеть ужас настоящего
времени и контролировать сознание. Предпосылкой для этого служило
христианское понимание истории как детерминированного процесса,
подчиненного божественному плану спасения. Правда, людям не дано
не только понять смысл, но даже и увидеть очертания этого плана, однако
бог сам иногда открывает избранным мужам в видениях, как будут раз-
виваться последующие события исторического процесса. Свидетельство
тому — пророки Ветхого завета, прежде всего Даниил и Иезекииль.
В Библии и в различных апокрифах описываются знамения, которые про-
возвестят конец истории, конец века сего, и потому во все эпохи войн и
бедствий усматривались эти знамения и настоящее отождествлялось с кон-
цом света. В VII и VIII вв. в Визнтии такие ассоциации были, по всей
видимости, широко распространены. К этому времени относится несколько
апокалипсисов. Один из них, «Апокалипсис Псевдо-Мефодия», был на-
писан в конце VII в. в северной Сирии на сирийском языке 8 9. Его автор,
очевидно, был несторианин. Еще до 700 г. это сочинение было уже пере-
ведено на греческий язык, а немного позже — на латынь. Известны также
армянские, славянские и арабские переводы. Для нас особенно важно то,
что Псевдо-Мефодий актуализирует обширный традиционный материал
«откровений», подробно описывает бедствия и страдания современной
ему эпохи — конца VII в. и предсказывает окончательную гибель Из-
маила, т. е. арабов. В конце света, который вот-вот наступит, ромейское,
т. е. византийское, государство во главе с императором-спасителем унич-
тожит врага.
Несколько апокалипсисов, принадлежавших к циклу «видений Да-
ниила», обнаруживают много точек соприкосновения с «откровением»
Псевдо-Мефодия, причем не только в используемом материале, но и в спо-
собе его подачи. Это так называемая «Диегеза Даниила» 10 11, возникшая,
вероятно, в начале VIII в., «Последнее видение Даниила» и, «Видение
монаха Даниила о семихолмном граде» 12, «Видение Даниила о последнем
времени» 13 и апокалипсис Льва Константинопольского 14 * — все они
появились, по всей видимости, в IX в., но как и большинство «видений
Даниила» опираются на материал VII—начала VIII в. Разумеется, от
этого времени сохранились и другие сочинения, которые мы не привлекаем
здесь только потому, что они либо менее содержательны в интересующем
нас аспекте, либо, как, например, апокалипсис, включенный в житие
Андрея Юродивого 16, представляют собой смесь древних и новых тради-
ций, так что верифицировать отдельные их элементы оказывается чрез-
вычайно трудно.
Одно из важных мест в названных апокалиптических сочинениях за-
нимает фигура так называемого «императора-спасителя», «доброго царя»,
8 См.: Lotos A. Op. cit. Кар. XIII. Ср. также литературу, указанную в работе: Bran-
des W. Die apokalyptische Literatur.
10 Berger К. Die griechische Daniel-Diegese. Leiden, 1976. Text: S. 12—26.
11 'H ёауйтч] opaai? той простои Aavi^X // Ed. H. Schmoldt. Op. cit. Text.: S. 122 —
144.
12 Ibid. S. 190—198.
13 ''Opaais той Aavi-qX icepl той ёо^атои хасрой xat icepl Tijc auvceXela? той aiiovos // Ibid.
S. 202-218.
11 Maisano R. L’apocalisse apocrifa di Leone di Constantinopoli. Neapol, 1975. Text:
S. 67-120.
i6 Ryden L. The Andreas Salos Apocalypse // DOP. 1974. N 28. P. 199—261. Литературу
см. в работе Brandes W. Die apokalyptische Literatur.
119
который придет незадолго до конца света — однако еще во время нынеш-
него эона, т. е. до настоящего конца света, — победит всех врагов ви-
зантийского государства, которые понимаются как враги рода челове-
ческого, и воцарится, установив повсюду прочный мир и всеобщее бла-
годенствие 18.
Это обещанное царство мира и всеобщего счастья не следует смешивать
с тысячелетним царством, во время которого, согласно апокалиптической
схеме конца света, Иисус будет царствовать по своем пришествии вместе
со святыми вплоть до Страшного суда. В отличие от него царство «доб-
рого императора» еще принадлежит к истории, составляя ее кульмина-
ционный пункт.
Первым делом этот государь, который по апокалиптической легенде
объявится совершенно внезапно, «как бы от сна воспрянет. . . как бы
исполин, побежденный вином» (Пс. 77, 65), одержит победу над исмаили-
тами, т. е. арабами, или над всеми вообще врагами империи. Тем самым
(и это любопытный момент византийской политической идеологии) ис-
чезнет причина для существования земной власти, государство вообще
станет ненужным. . . Зло побеждено — и вот после более или менее дол-
гого правления (эти сроки по разному указываются в отдельных апока-
липсисах или в различных рукописях) добрый император отправится
в Иерусалим и там, на Голгофе, в центре мира, вернет богу свою диа-
дему, символ своей власти и земной власти вообще, которую он получил
от бога, а теперь исполнил свое предназначение и во власти больше не
нуждается. Потом он умрет. Существуют несколько иные варианты: он
не умирает или после его смерти появляется его преемник и борется против
Гога и Магога, терпя поражение или же побеждая. Но эти отклонения
для нас сейчас не важны.
Именно этот период — от окончательной победы над мировым злом,
воплощенным в Исмаиле, т. е. в магометанах, и до кончины последнего
императора — изображается в апокалипсисах как некая утопия, как
эпоха, когда исполняются все чаяния народа. Сама формулировка этих
желаний указывает на то, как сильно ощущали византийцы в VII и VIII вв.
недостаток мира, социальной справедливости и неустойчивость своего
существования. Эта византийская эсхатологическая утопия — ибо именно
так следует, вероятно, охарактеризовать подобное представление о про-
межуточном царстве (между этим и следующим эоном) — заключается
примерно в следующем.
В сирийском оригинале апокалипсиса Псевдо-Мефодия, сохранившемся
в Codex Vaticanus Syriacus. 58 и переведенном Полем Александером, это
время описывается так: «И на земле, опустевшей и покинутой ее обитате-
лями, воцарится мир, и оставшиеся из покинувших ее вернутся — каждый
в свою землю и к наследию своих отцов: каппадокийцы и армяне, и кили-
кийцы и исаврийцы и африканцы и эллины и селевкийцы (?). И все оста-
вавшиеся в плену и находившиеся в рабстве как пленные вернутся — каж-
дый в свою землю и в дом своего отца. И на земле, которая была опусто-
шена, люди размножатся, как саранча. . . И будет мир на земле, подоб-
ного которому никогда не бывало, ибо это будет последний мир мира,
приведенного к совершенству. И радость будет по всей земле, и люди сядут
в великом мире и спокойствии, и церкви поднимутся одна рядом с другой,
н города будут построены, и священники будут освобождены от налога,
и все — и клирики, и миряне — будут отдыхать тогда от трудов, и уста-
лости, и мучений. . . (fol. 133 v. — 134 г.)» 16 17.
Греческий переводчик добавляет к этой картине некоторые дополни-
тельные подробности. Мы не будем специально на них останавливаться,
но укажем лишь на имеющиеся параллели: последние дни перед потопом' —
последние дни перед концом света (ср. Матпф. 24.37—38). Как и сама кон-
16 Ср.: Alexander Р. J. The Medieval Legend. . . Р. 1—15; Idem. The Byzantine Apoca-
lyptic Tradition. P. 151 ff.
17 Alexander P. The Byzantine Apocalyptic Tradition. P. 49.
120
депцпя мессианского междуцарствия, эта параллель — продукт поздне-
иудейской мысли 18.
В «Диегезе Даниила» можно обнаружить много общего с апокалипси-
сом Псевдо-Мефодия, но есть также и некоторые различия: «(14) И он
установит великий мир. (15) И возведены будут города, крепости и церкви.
(16) И множество алтарей Сбудет поставлено по всей земле. (17) И даже на
островах будут стоять дома. (18) И умножится урожай хлеба, вина и масла.
(19) И во время того царствования прекратится всякая война на земле.
(20) И при его царствовании все орудия войны будут переделаны в серпы
и ножи и плуги» 19.
«Видение Даниила о последнем времени» также говорит прежде всего
о мире и рисует некоторые новые подробности: «И мир будет на земле,
какого не было от начала мира и, конечно, уже не будет до его конца.
И земля принесет свои плоды, и люди будут есть от плодов земных и го-
ворить: Вот он обратил милостивый взор на народ свой. И его начальники
будут как цари, а его бедные — как богачи. И тогда царь пошлет созвать
святых отовсюду, и повсюду отомстит кровь невинных и преступления
против церквей: правителей же (ap/ovtai) он продаст по два сребренника.
И церкви святых он восстановит, и алтари. И никого не будет, кто совер-
шал пли терпел бы несправедливость во время его царствования. И скипетр
его (т. е. его царствование. — В. Б.) окончится в мире».20
Аналогичная топика содержится и в «Видении монаха Даниила о семи-
холмном граде»: «(16) И тогда откроются сокровища, сокрытые в земле.
(17) И золото и серебро. . . земли. (18) И все станут богаты, и никто не
будет беден. (19) И будет много хлеба и вина на земле и много доброго,
как никогда не бывало. (20) И повсюду на земле будет мир и покой, и никто
не будет ни творить, ни терпеть несправедливости. (21) И царь будет миро-
любив и примет всех христиан в свои объятия, как своих возлюбленных
братьев, и не будет высокомерен, но почтит всех, даруя им денег и при-
станище и покой в своем городе» 21.
Наряду с такими подробными описаниями царства «императора-спа-
сителя» существуют апокалипсисы, в которых эта фаза мировой истории
совсем опускается, а есть такие, в которых она либо коротко упоминается,
либо вместе со всей вышеприведенной топикой переносится в другие места
исторической драмы, предшествующей концу света. Вот два примера тому.
«Последнее видение пророка Даниила» содержит только следующее крат-
кое указание: («55) И когда он возвратится, откроются сокровищницы
земли. (56) И все станут богаты, и никто не будет беден. (57) И земля даст
семикратный урожай. (58) И мечи будут переделаны на орала»22
«Апокалипсис Льва Константинопольского» не повторяет обычную
жанровую схему, но содержит в двух разных местах такие фразы: «. . .В по-
следние дни возведены будут церкви и алтари, и города будут построены,
и пустыни будут заселены» 23. И в другом месте: «И тогда появится другой
добрый и богобоязненный царь (наш последний император. — В. Б.),
и он совершит на земле много доброго» 24.
Клаус Бергер, издатель «Диегезы Даниила» и автор монументального
комментария к ней, подробно проанализировал отдельные топосы, ис-
пользуемые для описания этого мессиански-утопического междуцарствия.
Некоторые из его выводов, сделанные на основании чрезвычайно обшир-
ного материала, относятся также и к нашим сочинениям 25.
Прежде всего нужно констатировать, что все цитированные нами описа-
ния представляют собой в высшей степени общие места. Настолько общие
18 См., например, уже: Jes. 9; 11.
18 См.: Berger К. Die griechische Daniel-Diegese. S. 14.
20 "Opaaa той Aavti]>.. . . 111. 14—20. S. 210—212.
21 Видение монаха Даниила о семихолмном граде. II. 16. sq. S. 194—196.
22 'Н ёз-^атз] срази. . . Сар. 55 sq. S. 136.
23 См.: Maisano R. L’apocalisse. . . S. 68.
24 Ibid. S. 88.
25 См.: Berger K. Die griechische Daniel-Diegese. S. 80 ff.
121
и традиционные испокон веков как для древнееврейской, так и для хри-
стианской литературы, что, на мой взгляд, нельзя говорить о какой-либо
политической соотнесенности этих пассажей, во всяком случае в прямом
смысле. Однако, помимо общих мест, некоторые апокалипсисы, например
псевдо-мефодиевский, содержат и конкретные данные, явно указывающие
на ситуацию второй половины VII в. и потому позволяющие взглянуть-
на тогдашние исторические события глазами простолюдина, представ-
ляющего самые широкие народные массы. Беглецы, беженцы и угнанные
врагами, которые надеются когда-нибудь вернуться на родину, к отече-
скому наследству, пленники, стремящиеся выйти на свободу и вернуться
домой, — все это рисует страдания народа, на земле которого бушуют
войны. Народы эти перечисляются в апокалипсисе поименно: каппадо-
кийцы, армяне, киликийцы, исаврийцы, африканцы и греки.
Как правило, согласно К. Бергеру, государственные учреждения и
чиновники, как светские, так и духовные, как среднего, так и высшего
ранга, в апокалиптической литературе не затрагиваются. В этом смысле
«Видение Даниила о последнем времени» составляет исключение. Здесь
речь идет о том, что «„добрый царь11 продаст архонтов по два сребренника
за каждого» 26 (III. 17). Я не берусь сейчас решить, указывает ли этот
фрагмент на реальный конфликт, имевший место между византийским
населением и государственной администрацией именно в то время, или же
мы имеем здесь дело с очередным, хотя и менее распространенным, апока-
липтическим топосом.
Бросается в глаза явно аграрная ориентация описаний этого утопи-
чески-мессианского междуцарствия. Земля произрастит плоды в изоби-
лии, небывалом прежде, урожай хлеба, вина и масла будет богатым, как
никогда прежде, а согласно «Последнему видению пророка Даниила»,,
земля родит семикратно.
Наряду с этим заметна сильная церковно-религиозная тенденция:
священники будут освобождены от налогов, церкви и алтари будут от-
строены заново или реставрированы.
Известный социально-критический компонент проявляется, на мой
взгляд, там, где идет речь о том, что «бедные будут как богатые» (по «Ви-
дению Даниила о последнем времени») или что «все будут богаты, и никто
не будет беден» (по «Последнему видению пророка Даниила»). Предпо-
сылкой для высказывания подобных надежд должно было быть сознание,,
что общественные богаства распределяются несправедливо.
В заключение я хотел бы заметить, что мои последние замечания не
следует переоценивать, делая вывод, что в византийских апокалиптиче-
ских сочинениях сохранились черты какого-либо сознательно оппозицион-
ного отношения к существующим порядкам, не говоря уже о конкретных
политических требованиях широких масс. Разумеется, этого там нет.
И все же они отражают надежды и желания народа, которые, в свою оче-
редь, являются выражением его социального положения 27.
2,1 ’'Opaoi? той Aavi-rjZ. . . [II. 17.
27 Эта статья повторяет без изменений текст доклада, прочитанного автором 17.12.86»
в ИВ И АН СССР на симпозиуме византинистов социалистических стран.
Византийский временник, том 50
И. П. МЕДВЕДЕВ
’ Гзбтт]!;
КАК ПРИНЦИП СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ
У ВИЗАНТИЙЦЕВ
Известно, что любое государство, оставаясь основным орудием полити-
ческой власти в классовом обществе, в более широком смысле понимается
как политическая форма организации жизни общества, как результат
выделения и функционирования публичной власти — особой управляю-
щей системы. В этом своем качестве государство не может не осуществ-
лять и общесоциальную функцию, призванную поддерживать необходи-
мые условия существования цивилизованного человеческого общежития,
так сказать (по Аристотелю) условия «коллективного бытия». Именно этот
элемент общинности, корпоративности государственного организма, «об-
щего дела» особо подчеркивался как первичный древними теоретиками,
которые настаивали на том, что закон должен иметь в виду интересы не той
или иной социальной группы, но всего общества в целом (пифагорейцы,
Платон, Цицерон, Дион Хрисостом и т. д.).
Все эти античные по своему происхождению идеи были унаследованы
политической мыслью византийцев, оказали влияние на формирование
их правосознания и общих задач монархии в социальной сфере. Правовая
система Византии была ориентирована на то, чтобы внедрить в обществен-
ное сознание идею справедливости, на которой якобы основаны все со-
циальные отношения. «Закон получил наименование от справедливости;
справедливость же есть твердая и постоянная воля воздавать каждому при-
надлежащее ему право», — утверждают Василики \ а вслед за ними и
другие памятники > византийского права — гражданского и церковного.
В новеллах императоров неоднократно постулируется благополучие
подданных в качестве самостоятельной задачи государственной власти,
причем античная идея справедливости и равенства объединяется здесь
с восточной — христианской идеей энергетизма и филантропии (ср. также
официально титулование императоров: еберуетт]; и р-еуюто; еоеруетт];1 2).
Так, в Новеллах Юстиниана и его преемников постоянным рефреном зву-
чит мысль об «общей благотворительности», которую император поставил
себе целью, о неусыпных заботах о благе народа, «днем и ночью» терзаю-
щих императора 3. В новелле императора Тиверия от 575 г. главными прин-
1 Bas. 2.1.10=D. 1.1.10. — Об ульпиановском положении suum cuique и его греческом
эквиваленте ехаатш то , ставшем аксиомой всей византийской концепции соци-
альной справедливости, см.: Simon D. Princeps legibus solutus: Die Stellung des by-
zantinischen Kaisers zum Gesetz // Gedachtnisschrift fur Wolfgang Kunkel. Frankfurt
a. Main, 1984. S. 451, 456—457.
3 Hunger H. Prooimion: Elemente der byzantinischen Kaiseridee in der Arengen der
Urkunden. Wien, 1964. S. 157 ff.; Rosch G. ’'О.оиа PaoiXelec : Studien zum offiziellen
Gebrauch der Kaisertitel in Spatantiker und fruhbyzantinischer Zeit. Wien, 1978. S. 48,
109, 139, 169—171. Anh. 2 (Listeder Titelworter).
3 Указание источников см.: Kopstein H. Zu einigen Aspekten der Agrarverhaltnisse im
7. Jahrhundert (nach den juristischen Quellen) // Studien zum 7. Jahrhundert in By-
zanz: Probleme der Herausbildung des Feudalismus. B., 1976. S. 25; Karayannopou-
los I. E. 'H »A(TtxT] #eo>pla тшо Bu^avTiviov. беозаХо^СхТ), 1988. S. 27. xal a?]p. 98.
123
ципами законодательства объявляются otxaioauvr] и cpikav&pamca, причем
определяется и их содержание: «справедливость» — это свойство закона
«воздавать каждому равное и не стремиться ни к чему иному»; «человеко-
любие» — это его же свойство испытывать сострадание и освобождать
испытывающих нужду от трудностей. Далее прямо говорится, что прави-
тельство ставит себе задачей «обеспечить подданным все, в чем они нуж-
даются, устранить нужду и вообще прийти им на помощь» 4.
Все свидетельствует о том, что идея «равенства» в ее основных и тра-
диционных (во всяком случае, у всех народов греко-римской и европей-
ской культуры) ипостасях как равенства имущественного, правового
и естественного, в число которых с распространением христианства вклю-
чился и четвертый элемент — равенство перед богом, глубоко укоренилась
в сознании византийцев, причем всякий раз на первый план выдвигался
то один, то другой аспект этого понятия. В гл. 16 своего «Наставления»
Агапит высказывает в высшей степени радикальную мысль о том, что
слишком большое богатство такое же зло, как и крайняя бедность, и со-
ветует Юстиниану отнять излишки у одних и отдать другим и на место
неравенства установить равенство (кро? 1аотт]та тт;» а»1абт7[та ps-cevex-
tsov) 5 6. Аналогичная мысль содержится в речи Юстина II к Тиверию, где
говорится о том, что власть не должна быть орудием в руках высших со-
словий, что на ней лежит важная социальная задача — содействовать
равномерному распределению материальных благ между общественными
классами, правда, с оговорками, о которых нам еще предстоит сказать в.
Автор трактата VI в. «О политической науке» также развивает свою точку
зрения на роль господствующего класса в государстве (или, точнее, пред-
ставителей этого класса, «лучших людей», которые назначены на должно-
сти архонтов) в том смысле, что они должны не замыкаться в кругу своих
классовых интересов (iStoTtpavretv), а работать на общее благо и играть в го-
сударстве ту же роль, которую на рынке играют агораномы и торговые
инспекторы — «эпопты». Держась на почве закона и справедливости, они
должны защищать народ и не позволять «сильным» действовать в ущерб
закону 7.
Справедливость и принципиальное равенство всех граждан перед за-
коном и судом как краеугольный камень всей концепции права того вре-
мени декларирует византийский законодательный свод VIII в. Эклога,
предписывавшая всем тем, кто поставлен исполнять законы, «воздержи-
ваться от всяких человеческих страстей и выносить решения исходя
из здравого суждения по истинной справедливости; не презирать бедняка,
не оставлять без преследования несправедливо поступающего могуще-
ственного (человека) и не высказывать в преувеличенной форме на словах
восхищения справедливостью и равенством, на деле же отдавая предпочте-
ние как более выгодному несправедливости и лихоимству; а если судятся
две стороны: одна — обладающая большим состоянием, и другая — мало-
имущая, ставить их в равное положение друг к другу и отнимать у иму-
щего настолько больше, насколько они найдут обиженным ущемленного» 8.
По-видимому, не без влияния Эклоги сформировались и «эгалитаристские-
и либеральные идеи» Льва VI Мудрого, мысль о равенстве всех граждан
4 Zachariae a Lingenthal С. Е. lus graeco-romanum. Lipsiae, 1857. Ps. 3. P. 21 sq.
6 Об Агапите см.: Frohne R. Agapetus Diaconus: Untersuchungen zu den Quellen und
zur Wirkungsgeschichte der ersten byzantinischen Fiirstenspiegels: Diss. Tiibingen,
1985.
6 Вальденберг В. Речь Юстина II к Тиверию И Изв. АН СССР. 1928. № 2. С. 125.
7 Valdenberg V. Les idees politiques dans les fragments attribues a Pierre le Patrice // Byz.
1926. T. 2. P. 75. Издатель трактата Анджело Маи приписал его авторство извест-
ному юристу юстиниановского времени Петру Патрикию, и под этим именем трактат
вошел с тех пор в науку, но в последнее время авторство Петра Патрикия отрицается.
См.: Mazzucchi С. М. Per una rilettura del palinsesto Vaticano contenente il dialog©
«Sulla scienza politica» del tempo di Giustiniano 11 L’imperatore di Giustiniano:
storia e mito. Milano, 1978. P. 237—247.
8 Ecloga : Das Gesetzbuch Leons III und Konstantinos V I Hrsg. von L. Burgmann.
Frankfurt a. Main, 1983. S. 164, Z. 52—60.
124
(и из правящих слоев общества, и из управляемых) перед законом, едином
для всех членов общества благе от законов (см., например, его новеллы 27
и 40, трактат о тактике) 9.
Именно с точки зрения приверженности (или отсутствия таковой)
принципу равенства всех граждан перед законом оценивает Михаил
Пселл деятельность императоров, критикуя, например, Константина VIII
за то, что он, умея благодетельствовать подданных лучше любого другого
императора, не соблюдал, однако, в милостях своих «баланса справедли-
вости» (тг,- Sixaioaovt);	— «справедливого равенства», согласно пе-
реводу Я. Н. Любарского) и близким своим оказывал благодеяния без
всяких границ, раздавал им золото, как песок, а в отношении людей
от него далеких проявлял эту добродетель в меньшей мере; зато о Констан-
тине X Пселл отзывается одобрительно именно потому, что тот, вступив
на престол, почел своим первым долгом установить равенство и благоза-
коние (1обтт]та xai eovopi'a), искоренить корыстолюбие и ввести умеренность
и справедливость 10 11. Точно так же Михаил Ритор хвалит Мануила Комнина
за то, что тот, согласно ему, постиг истинную суть справедливости, за-
ключающуюся в равенстве всех перед законом (шотцс, iaovojri'a), и поэтому
обращался со всеми одинаково, как с людьми наиболее приближенными
к нему и окружавшими царский трон, так и с людьми самого презренного
сословия («или и не с людьми даже, а, скорее, с червями») и. Чувства ра-
венства и благозакония свойственны были, согласно Атталиате, и Ми-
хаилу V, находя свое выражение в его стремлении одинаково удовлетво-
рять запросы и высшего, сенаторского сословия, и всех других его под-
данных 12. Но, пожалуй, наиболее развернуто представление об iootiqs
как принципе социальной справедливости изложено у Кекавмена.
В своих «советах василевсу» Кекавмен, называя императора «земным
богом» (&ео; ёт'уею;), который, по установившемуся мнению, «не подчиня-
ется законам», тем не менее требует от него равного и справедливого от-
ношения ко всем, особенно в распределении налоговых тягот. «Смотри
на всех,—-говорит он, — и поступай одинаково (sv 6<р&а^р.ф, т. е. бук-
вально «равным глазом» или, согласно переводу Г. Г. Литаврина, «бес-
пристрастно») со всеми, и с сановниками, и с прочими, чтобы не обидеть
зря одних и не облагодетельствовать без истинного основания других, но
чтобы равенство было для всех (!абт:тц<; езта лро; ка^та^)13. И пусть совер-
шивший проступок понесет наказание, пропорциональное своей вине; если
же ты ему выкажешь сострадание и простишь ему грехи, то это дело бо-
жеское и царское. Но ты, конечно, не причинишь горя ни в чем перед тобой
не провинившемуся, а, наоборот, если тебе будет угодно, сотворишь ему
благо; ибо не провинившийся перед тобой заслуживает предпочтения
перед провинившимся» 14 *.
Еще более интересно то место в советах Кекавмена василевсу, где он
предстает прямо-таки «радикальным демократом» (выражение Вальден-
берга, который, однако, применял его к Никулице, а не к Кекавмену 16)
при изложении своих взглядов на природное равенство «всех людей», ибо
они — и василевсы и архонты, и зарабатывающие хлеб своим трудом —
9 Michaelides-Nouaros G. Les idees philosophiques de Leon le Sage sur les limites du
pouvoir legislatif et son attitude envers les coutumes // Mnemosynon P. Bizoukides.
Thessalonoque, 1960. P. 34—35.
10 Michel Psellos. Chronographie ou histoire d’un siecle de Byzance (976—1007) I Ed.
E. Renauld. P., 1926. T. 1. P. 21, 233. См. также рус. пер.: Михаил Пселл. Хроно-
графия / Пер., ст. и примеч. Я. Н. Любарского. М., 1978. С. 19, 168.
11 Regel W. Fontes rerum byzantinarum. Petropoli, 1917. Vol. 1. P. 187. Cp.: Valden-
berg V. Nikoulitza et les historiens byzantins contemporains // Byz. 1927. T. 3. P. 114.
12 Michaelis Attaliotae Historia. Bonnae, 1853. P. 11.
13 Перевод Г. Г. Литавриным этих слов фразой «будь нелицеприятен со всеми», может
быть и глаже в стилистическом отношении, но нам важно было сохранить и само
слово, и понятие iaoxT]?.
14 Советы и рассказы Кекавмена: сочинение византийского полководца XI века /
Подгот. текста, введ., пер. и коммент. Г. Г. Литаврина. М., 1972. С. 274 (Далее:
Кекавм.).
16 Valdenberg V. Nikoulitza. Р. 108.
125
не что иное, как дети одного человека — Адама. Кекавмен рассказывает,
что какой-то негодный старец дал императору Василию II совет держать
народ в бедности (лтш/еое Xaov) 1в, — совет, который показался Кекавмену
коварным, ибо такая политика может возбудить народ против власти и под-
толкнуть его к восстанию. Кекавмен советует рассматривать народ не как
стадо животных (dkoya), с которыми можно делать все что угодно, но как
объединение людей разумных, мыслящих и отлично понимающих, хорошо
или плохо с ними поступают. Поэтому он рекомендует обращаться с наро-
дом осторожно, «со страхом божьим», заботиться о материальном благо-
состоянии военной и сановной аристократии («стратиотов и синклитиков»)
так же, как и простых граждан (ol поХ'Етои) 16 17.
Такая политика, свободная от классового духа, должна была, по мне-
нию Кекавмена, стать предпосылкой единства империи и привести к пол-
ному союзу правительства и народа. «Тогда каждый делом своим, как было
искони установлено, будет служить тебе без ропота», — говорит он, сове-
туя также в налогообложении придерживаться обычая и не вводить новых
налогов, а в судопроизводстве внедрять принципы справедливости. Импе-
ратор должен был сделать так, считает Кекавмен, чтобы его родственники
и вообще приближенные не злоупотребляли своим положением и не выго-
раживали «дурных людей и врагов истины», а, напротив, если придет
к ним человек обиженный, то заступались бы за него 18. Он советует
императору не засиживаться в Константинополе, как в некоем узилище,
а чаще посещать подвластные ему страны, и восточные и западные, с тем
чтобы узнавать о несправедливостях, которые терпят бедные, и защищать
их, в частности, от неумеренных аппетитов сборщиков налогов 19.
Как видим, именно византийская публицистика со всей отчетливостью
поставила проблему отношений между классом богатых и классом бедных,
и эта традиция была продолжена на последнем этапе существования
империи в творчестве таких публицистов, как Фома Магистр, Николай Ка-
васила, Димитрий Кидонис 20, но прежде всего в «Диалоге богатых и бед-
ных» Алексея Макремволита (XIV в.), подлинном манифесте «бедных»
в их борьбе против социальной несправедливости и эксплуатации 21.
Обвиняя «богатых» в монополии на богатство, которое на самом деле при-
надлежит всем, «бедные» подчеркивают свое природное равенство с ними
(«мы все благородного происхождения в равной степени», «мы отличаемся
от вас по состоянию, а не по природе», «земля — общая для всех мать»),
противоестественность неравномерного распределения богатства, их рав-
ные права на него, тем более что именно они, «бедные», своим трудом соз-
дают его, и в конечном счете оказывается, что «богатые» (а с ними и все
общество) не могут обойтись без труда «бедных». «Ведь из нашей среды, —
говорят они, — выходят пахари, строители домов и грузовых кораблей,
16 Принимая отождествление Г. Г. Литавриным «негодного старца» с Вардой Склиром,
о встрече которого с Василием II и о его «коварном» совете императору подорвать
материальную основу войска рассказывает Пселл, мы, тем не менее не считаем
удачной интерпретацию слова Xa°vy Кекавмена (Кекавм. С. 598—600, примеч. 1198).
Весь контекст этого отрывка у Кекавмена, который к тому же, как признает сам
Г. Г. Литаврин, «говорит о конкретном случае, не ведая деталей этого происше-
ствия» (Там же. С. 598), требует понимания слова '/.аоч в его обычном значении—
«народ».
17 Кекавм. С. 284. Стремление Г. Г. Литаврина и в этом случае конкретизировать
смысл текста, видеть в этих icoXitai «горожан», жителей столицы, и даже не всех
константинопольцев, а лишь тех из них, которые несли службу в государственных
учреждениях, имели право на получение определенной платы, но, занимая более
низкое положение, не входили в разряд синклитиков (Там же. С. 601, примеч. 1201),
не представляется нам вполне оправданным.
18 Там же. С. 286.
19 Там же. С. 296.
Поляковская М. А. Общественно-политическая мысль Византии (40—60-е годы
XIV в.). Свердловск, 1981; Pertusi A. Storia del pensiero politico П La civilta bi-
zantina dal XII al XV secolo. Roma, 1982. P. 26—62; Mavromatis L. Storia del pen-
siero politico // Ibid. P. 63—108.
41 Sevcenko I. Alexios Makrembolites and his «Dialogue between the Rich and the Poor» //
ЗРВИ. 1960. Kh. 6. C. 187—202.
126
ремесленники, на которых держатся все города. А кто выходит из вашей
среды? Придется сказать, хоть это и неприятно вам: азартные игроки и
сибариты, люди, приносящие общие бедствия своей алчностью, приводя-
щие к смуте города и увеличивающие нужду. Правитель государства,
чтобы не осквернить и себя этой грязью, должен был бы принять решение,
угодное богу, и изгнать из правительственного дворца тех, кто не забо-
тится о своих подданных» 22.
Призывая «богатых» быть милосердными и делиться излишками своих
богатств с «бедными», автор диалога предлагает такой забавный способ
решения социальных проблем, как матримониальный, ибо бедная девушка,
выйдя замуж за богатого жениха, тем самым покончила бы со своей уни-
зительной бедностью и наоборот. «Благодаря этому исчезла бы бедность,
которая, по-моему, вызывается к жизни не какой-то иной причиной,
а именно бракосочетанием с себе подобными. Смешением же противопо-
ложностей можно было бы избежать этих крайностей и достичь необычайно
целительной середины» 23.
Конечно, в устах оппозиционно настроенного публициста апелляция
к принципу социальной справедливости, имущественного и правового ра-
венства вполне естественна, но, как мы видели, подобного рода декларации
исходили и от представителей господствующего класса, будучи закреплены
даже и в законодательстве. На исходе византийской истории они еще раз
и вполне недвусмысленно были изложены в нормативных актах по ре-
организации имперского суда в ходе знаменитой судебной реформы, осу-
ществленной Андрониками II и III Палеологами и приведшей к образова-
нию института «вселенских судей ромеев». Целью реформы провозглаша-
лись «благосостояние государства», «достижение справедливости», а осно-
вой суда — такие фундаментальные принципы, как равенство сторон перед
законом, ибо «этот суд во всем имеет силу и к нему будут обращаться все,
даже против своей воли, малые и великие, более высокие по своему поло-
жению и низшие, находящиеся на самой высокой и первой ступени и все
вообще, причем все имеют равное основание с доверием относиться к цар-
ским повелениям и никто не должен оставлять без внимания ни одного
из постановлений судей о выступающих в судебных процессах»; компе-
тентность судей, ибо император «избрал судьями лиц, прекрасно понимаю-
щих начала справедливости, так что подлежащие суду не должны беспо-
коиться относительно причинения им какой-либо несправедливости, как
это бывает с несведущими судьями»; беспристрастность и неподкупность
судей, ибо «они в равной мере будут судить как великого, так и малого,
не должны принимать дара, не взирать на лица, не угождать дружбе
и ничего не ставить выше справедливости — это они прекрасно гаранти-
руют своей клятвой». Подчеркивается, что эти принципы отнюдь не были
новшеством в византийском законодательстве и судопроизводстве, что им-
ператор «не создает ничего нового» и только «возобновляет древний обы-
чай» 24.
Спрашивается, как следует отнестись ко всей этой фразеологии? Ведь
мы же прекрасно знаем, что византийское право и законодательство носили
ярко выраженный классовый характер, что за одни и те же преступления
несли совершенно различные наказания богатые и бедняки, свободные
и «рабы» (см., помимо конкретных правовых норм, и общий принцип,
зафиксированный в Василинах: «За преступления рабы и лица, лишенные
прав, наказываются более жестоко. — Вас. 60.51.26»), что социальное
неравенство сказывалось и в отборе свидетелей (в византийском законо-
22 Цит. по: Алексей Макремволит. Разговор богатых и бедных «Что сказали бы бед-
ные богатым и что богатые ответили бы им»/Пер. М. А. Поляковской // ВВ. 1972-
Т. 33, с. 280, 281.
23 Там же. С. 280.
24 Zepos J. et Р. lus graeco-romanum. Athenes, 1931. Vol. 1. P. 558—568; Dolger F.
Regesten der Kaiserurkunden des ostromischen Reichs von 565—1453. Munchen; B.,
1960. T. 4, N 2188.
127
г
I
4
дательстве с самого начала проводилась политика определения надежности
свидетелей и их показаний по социальному признаку), и т. д.25
Существует возможность двух крайних одинаково опасных в своей
прямолинейности подходов, которых нам хотелось бы здесь избежать:
1) следуя буквальному пониманию этих деклараций и игнорируя социаль-
ную практику, усматривать в Византии некое царство всеобщей социаль-
ной справедливости (что не так уж редко и делается, стоит в этой связи
лишь вспомнить весьма забавную книгу некоего Герхарда Херма о Кон-
стантинополе, в которой Византия характеризуется как государство
с социалистическими чертами, где наличествовали «и прогрессивные исто-
рические силы, и мечта о социальной гармонии», почему, собственно го-
воря, история этого государства и «почитается немалым числом марксист-
ских историков и писателей») 26; 2) видеть в них (особенно, когда они исхо-
дят от представителей господствующего класса) некий род социальной
демагогии, призванной затушевать классовую сущность внутренней по-
литики византийского правительства (видимо, именно так расценивает
это греческая исследовательница Каллиопа Бурдара, заявляя о том, что
ни о каком принципе равенства граждан перед законом в Византии не мо-
жет быть и речи) 27.
Разумеется, Ioott;; византийцев — это один из тех многочисленных со-
циальных мифов, выгодных правящему классу, которые порождает бук-
вально любое общество и которые, как об этом хорошо сказал известный
американский философ Берроуз Данэм, «держатся отнюдь не на одних
лишь словесных аргументах, на их кажущейся доказанности: они продол-
жают свое существование за счет повторения, за счет того, что их прини-
мают во внимание, в них верят; из-под них можно выбить мнимую интел-
лектуальную основу, а они будут продолжать жить» 28. В нашем случае
вопрос еще и в том, какой смысл вкладывали византийцы в понятие (оотт;;.
Подобно тому как древние (например, Исократ, Платон) выступали против
механического равенства и развивали скорее концепцию «геометрического»
равенства как подлинного, согласно которому каждый получает то, что
он заслуживает, византийцы также считают (в литературе это отмечено
в отношении уже изложенных нами взглядов Кекавмена 29, но может быть
распространено, мне кажется, и на других авторов), что справедливость
должна быть коммутативной, т. е. должна означать равенство всех незави-
симо от социального положения каждого, но что в то же время она должна
быть дистрибутивной, т. е. должным образом соразмеренной в распределе-
нии вознаграждений и наказаний в соответствии с заслугами или про-
ступками каждого. Транспонированные в социальную сферу, эти прин-
ципы означают (вспомним еще раз Василики), что каждому воздается
именно ему принадлежащее право, которое совсем необязательно должно
быть тождественным праву другого 30, — и это тоже равенство, причем
равенство подлинное. В свете такого понимания справедливости и равен-
ства оказывается кажущимся противоречие между идеей aequitas — ра-
венства, официально провозглашенной краеугольным камнем всей кон-
25 Липшиц Е. Э. Право и суд в Византии в IV—VIII вв. Л., 1976. С. 187, 188;
Она же. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX—XI вв. Л., 1981.
С. 101; Tourtoglou М. Ко'.',со'Л7.а[ тов? ётабраоги erci то [JuCavTivov Stxaiov // ’Елгт.
Кё^трои ’EpeuviJS 'lot. 'Ekki]V. Aizaiou ’ Аха8т]ц(а; ’АЦтршч. 1965. Т. 12. X. 168—198.
28 Нетт G. Das zweite Rom, Konstantinopel: Drehscheibe zwischen Ost und West. Dus-
seldorf; Wien, 1968. S. 259—261.
27 Bourdara К. А. КаЭоа(шО1? xai тирами!? хата той? р.ёа,ои? putavTivou? xpoxou?, 1056—
1081. ’ASfpa, 1984. 2. 79—80.
28 Данэм Б. Гигант в цепях. М., 1984. С. 7.
29 Valdenberg V. Nikoulitza. Р. 98; Pertusi А. Il pensiero politico е sociale bizantino
dalla fine del secolo VI al secolo XIII // Storia delle idee politiche, economiche e so-
cial! I Diretta da L. Firpo. Torino, 1983. P. 746.
80 Ср., например, мнение Димитрия Хоматиана (1236 г.), который трактует ульпианов-
ский тезис «каждому — его собственное право» как разрешение возникающих спор-
ных вопросов таким образом, чтобы «никто не получал необоснованно то,что подобает
другому, и чтобы тот, у кого отнято его собственное, не претерпел несправедливо
ущерба». Цит. по: Simon D. Princeps legibus solutus. S. 450.
128
цепции права, п реальным, недвусмысленно классовым характером кон-
кретных юридических норм — противоречие, которое так поражает иссле-
дователей. Классовая природа византийского государства остается, таким
образом, непоколебленной.
Даже у тех авторов, которые высказывались за более равномерное рас-
пределение собственности между общественными классами (Агапит, Мак-
ремволит), речь не идет, по-видимбму, об «уравниловке». В этом отноше-
нии интересно проследить судьбу имеющего к нашей теме непосредствен-
ное отношение положения, содержащегося в уже известной нам речи
Юстиана II к Тиверию, которое в изложении Феофилакта Симокатты зву-
чит так: «Имеющие состояния пусть пользуются ими, а неимеющим — да-
руй ты сам» (oi s/ovts; обз(а; атсоХаое'ссозау аотюу тоТ; os рт] е/оэсц ошртртс)31.
Смысл этого завета умирающего императора своему преемнику на троне
заключается, согласно убедительной трактовке Вальденберга, в том, что
правительство должно было создать такой порядок, при котором на чужую
собственность, каковы бы ни были ее размеры, нельзя было смотреть как
на удобное средство для обогащения-(при этом могут иметься в виду одина-
ково и посягательства частных лиц, и самой казны — в виде конфиска-
ций, чрезмерных налогов и т. д.). В отличие от Агапита, у Юстина не было
даже и мысли о перераспределении собственности. Последняя признается
приобретенным правом, которое не подлежит пересмотру. Что же касается
положения неимущих классов, то Юстин предлагает улучшить его не за
счет имущих, а за счет самого государства, применяя в данном случае,
стало быть, не начала справедливости, а начала милосердия, — не otxato-
aovT], a cpikav&pcDKta 32.
Как известно, редакция Феофилакта Симокатты речи Юстина II была
буквально заимствована Феофаном в его «Хронографии» 33, а та, в свою
очередь, послужила материалом для новых исторических компиляций
(Георгия Монаха, Льва Грамматика, Кедрина, Зонары и др.) 34, причем
именно вышеприведенное положение речи стало предметом осмысления
и приспособления к их собственным взглядам. Так, Лев Грамматик (XI в.)
вставляет во вторую часть фразы, касающуюся бедняков («а неимущим —
даруй»), важную оговорку: «если они хорошие» (st dyahoi) 35. Нравствен-
ный характер этой оговорки, комментирует В. Е. Вальденберг, очевиден.
Бедность при этом перестает быть явлением, которое само по себе заслужи-
вает сочувствия и помощи со стороны государственной власти. Нужно еще
оценить нравственное достоинство бедного человека, может быть — выяс-
нить причины, приведшие его к бедности. Помогать следует только до-
стойному, а недостойного — предоставить его судьбе 36.
Но еще более любопытное развитие (как по стилю, так и по смыслу)
идея получает у Зонары (XII в.), который вкладывает в уста Юстина совет
31 Theophylacti Simocattae Historiae / Ed. C. de Boor. Leipzig, 1887. P. 133. 1. 9—11.
Ср. у 3. В. Удальцовой: «При мудром правителе имеющие богатство пусть спокойно
им наслаждаются, а бедняков император должен щедро одаривать»(.У<9«ль;{ова 3:В.
Идейно-политическая борьба в ранней Византии: (по данным историков IV—VII вв.).
М., 1974. С. 282, примеч. 38).
32 Вальденберг В. Е. Речь Юстина II к Тиверию. С. 125.
33 Theophanis Chronographia / Ed. С. de Boor. Vol. 1. Lipsiae, 1883. P. 249. Срл 4u-
чуров И. С. Феофан — компилятор Феофилакта Симокатты // АДСВ. 1973. Сб. 10.
С. 205.
34 Нам несколько непонятен упрек И. С. Чичурова в адрес В. Е. Вальденберга, от
внимания которого якобы «ускользнуло то примечательное обстоятельство, что из
двух речей «Истории» Симокатты византийской историографией благодаря Феофану
была усвоена именно речь Юстина II» и что «в этом смысле не автор Феофилакт,
а Феофан оказал решающее влияние на последующую традицию». См.: Чичуров И. С.
Место «Хронографии» Феофана в ранневизантийской историографической традиции:
(IV—начало IX в.) // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы
и исследования, 1981 год. М., 1983. С. 69, примеч. 11. Напротив, Вальденберг именно
это и утверждает в своей замечательной статье, вполне отдавая себе отчет во всех
этих текстологических проблемах. См., например: Вальденберг В. Е. Указ. соч.
С. 130, 131.
35 Leonis Grammatici Chronographia I Ed. I. Bekker. Bonnae, 1832. P. 136.
36 Вальденберг В. E. Указ. соч. С. 134.
9 Византийский временник, т. 50
129
«предоставить состоятельным возможность пользоваться их богатствами,
но не возбуждая зависти в бедных (dvsiti<p&6vco;), неимущим же помогать,
в пределах возможности (<к Sovapt;)» 37. Здесь, таким образом, обязанность
государства приходить на помощь неимущим классам сведена до мини-
мума, а в одном из списков хроники Георгия Амартола (список датиру-
ется XII в. и содержит речь Юстина, списанную целиком с сочинения
Льва Грамматика) эта социальная задача как будто вообще снимается
с государства и перекладывается на плечи имущего класса: тоГ? р-д
e/ooaiv ol e/ovte?
По мнению Вальденберга, проблема тем самым переносится из области
политики в область частной благотворительности, которая с точки зрения
права ни для кого не обязательна. «Автор поправки не заметил, — гово-
рит он, — что в таком виде эта фраза совершенно неуместна в наставлении
кесарю, потому что при такой постановке вопроса положение неимущих
совсем не касается правительства» 38. Думается, однако, что этот отрывок
можно понять и иначе, а именно в духе приводившегося выше высказыва-
ния Агапита о более равномерном распределении материальных благ
между общественными классами. Не будучи отчетливо высказанной, эта
общесоциальная функция византийского государства подразумевается и
здесь, ничуть не колебля его классовых основ. * 33
37 PG. 134. Col. 1257.
33 Вальденберг В. Е. Указ. соч. С. 137.
Византийский временник, том 50
Я. Н. ЩАПОВ
«СВЯЩЕНСТВО» И «ЦАРСТВО»
В ДРЕВНЕЙ РУСИ
В ТЕОРИИ И НА ПРАКТИКЕ
Взаимоотношения светской государственной и церковной властей
в Древней Руси в X—XIII вв., когда столицей ее был Киев, представляют
интерес и для политической истории, и для истории политических и цер-
ковно-политических идей европейского средневековья. Сохранившиеся
источники позволяют представить эту проблему в развитии и в нескольких
аспектах, в частности, показать местные истоки этих взаимоотношений,
а также роль христианских и византийских идей в формировании пред-
ставлений о характере княжеской власти и пр. Они свидетельствуют, что
на Руси и в Римской империи до их христианизации существовало опре-
деленное сходство в условиях, при которых возникли отношения светской
власти и культа, но не менее важны и те значительные особенности, кото-
рые определили соотношение этих институтов в будущем.
Для того чтобы правильно понять взаимную позицию «священства»
и «царства» на Руси в христианское время, т. е. с конца X в., мы должны
обратиться к несколько более раннему времени. Я имею в виду то время,
когда на Руси уже существовало государство со столицей в Киеве и с той же
княжеской династией, но господствовавшей религией было язычество.
Первоначально взаимоотношения между княжеской властью и религиоз-
ным культом на Руси формировались на основе местного языческого,
а не заимствованного христианского мировоззрения. Хотя каких-либо
письменных свидетельств о том, как осмысливались в это время отношения
светской власти и культа, нет, все же как общеисторические, так и восточ-
нославянские археологические материалы позволяют считать, что в первом
тысячелетии нашей эры здесь шла та же эволюция с постепенным обособле-
нием светских политических и религиозных функций, прежде совмещав-
шихся одним лицом, которые выполняются отдельно князьями и отдельно
волхвами-кудесниками, обладавшими авторитетом, но не политической
властью. Для времени существования государства (IX—X вв.), как пока-
зывают археологические исследования, власть и культ повсеместно были
разделены территориально и персонально, хотя лингвистические свиде-
тельства также говорят о первоначальном их синкретизме. Таковы сла-
вянские слова, восходящие к праславянскому * кдн^дзд, одни из которых
обозначают светских правителей: старославянский кзназа, русский князь
(князь), болгарский кнез (староста), а другие — духовных лиц: польский
ksieplz, словацкий kfiaz (священник) и пр.1
Есть сведения, что современники придавали некоторым древнерусским
князьям и в историческое время (X—XI вв.) качества волшебников, ви-
дели связь их с потусторонними силами. Таковы князь Олег, носивший
прозвище Вещий (т. е. маг), который правил в Новгороде и затем в Киеве
1 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1967. Т. 2. С. 266.
9*
131
с конца 870-х до 910-х годов, и князь Всеслав Полоцкий (1060-е годы).,
обладавший в эпической традиции также магическими чертами.
Однако реально со времени существования государства княжеская
власть была уже отделена от культа. Б. А. Рыбаков предполагает, что
культовые функции могли сохранять местные восточнославянские князья,
подчиненные киевским в X в., которые в договорах с Византией называ-
ются «светлыми князьями» 2. В таком случае окончательное отделение
культовых функций от политических и вместе с тем волхвов от князей
могло произойти в результате победы киевской династии Рюриковичей
над местными княжескими домами и замены таких князей, как легендар-
ные потомки Кия, князья Мал у древлян или Ходота у вятичей, сыновьями
или посадниками (представителями) киевских князей.
Наиболее полный материал для суждений об отношении между кня-
жеской властью и культом в дохристианской Руси дает изучение языче-
ской реформы князя Владимира, которая была проведена, по сообщению
Повести временных лет, в 980 г., т. е. за восемь лет до принятия им хри-
стианства. Эта реформа заключалась в том, что князь Владимир создал
новый государственный языческий пантеон, поставив во главе его Перуна,
олицетворение грома и молнии, бывшего божеством воинов и воинских
успехов. Владимир, по словам летописца, поставил на холме, рядом с кня-
жеским дворцом, деревянного кумира Перуна, а также кумиров Хорса,
Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокоши и установил им всем жертво-
приношения, в том числе и человеческие 3. Недавние археологические
раскопки в Киеве на этом месте позволили открыть в подвале дома язы-
ческое святилище с несколькими ямами, которое исследователями отож-
дествляется с этим пантеоном4. Реформа была проведена не только
в Киеве, но и в других городах. Так, в Новгороде ее осуществлял дядя
князя Владимира, посадник Добрыня, который поставил кумира Перуна
над рекой Волховом 5.
Эта реформа показывает тесную связь киевского князя с культом.
Прежде всего, это его роль как субъекта реформы. Хотя сам он не явля-
ется ни объектом поклонения, ни специальным служителем культа,
однако и он сам, и окружающее его общество считают его как главу госу-
дарства правомочным реформировать пантеон, выдвигать на первое место
божество, не пользовавшееся прежде общим признанием, и пополнять
пантеон так, чтобы противопоставить его наступающему христианству.
Эту реформу могли проводить от имени великого князя в других городах
его «мужи», но нет сведений, чтобы это право имел какой-либо другой
князь, глава местного княжества.
Далее, само выдвижение на первое место Перуна, бога грозы, княже-
ской власти и воинских успехов, делало новый пантеон более близким го-
сударственности, соответствующим обществу, утратившему свой демокра-
тический первобытный характер, но значительно стратифицированному
по классам, социальным группам, отношению к княжескому двору.
Наконец, мы видим в этой инициативе князя Владимира объединенное
выступление государства и культа против христианства в пору, когда по-
следнее завоевывает в самой Руси все большее признание. Есть сведения
о существовании в Киеве уже в середине X в. христианских церквей, хри-
стианами были бабушка Владимира Ольга и, возможно, его старший
брат Ярополк, а также некоторые киевляне, в частности варяги как это
известно по сказанию о первых христианских мучениках в Киеве Иоанне
и Федоре 6.
Языческая реформа Владимира оказалась безрезультатной. Ему не уда-
лось и не могло удасться привести местный языческий культ, порожденный
2 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987. С. 770.
3 ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Стб. 79. См. также: Т. 2. Стб. 67.
4 Боровский Я. Е. Мифологический мир древних киевлян. Киев, 1982. С. 45—51;
Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. С. 428—430.
6 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 67.
6 Там же. Стб. 69; Т. 25. С. 358—359.
132
первобытно-общинным строем, в соответствие с новыми нуждами крупной
восточноевропейской державы, какой стала Русь в конце X в. Он не смог
и предотвратить этой реформой принятие христианства, которое уже было
признано в других европейских, в частности славянских, странах.
Вторая религиозная реформа, проведенная Владимиром после приня-
тия им самим христианства, — официальное введение новой религии
в стране — была выражением тех же прав киевского князя, которые
проявлялись и в первой реформе. Она вновь показывает связь государ-
ственной власти с культом, что находит выражение и в его праве на втор-
жение в религиозную сферу и ее реформирование, и в заинтересованности
нового христианского духовенства и новой иерархии в княжеской ини-
циативе и поддержке, без которой они не могли бы существовать.
Отношения между княжеской властью и церковью отныне строились
под влиянием двух основных факторов: во-первых, этой традиции княже-
ской опеки над культом, делакпцей его, культ, изначально зависимым
от высшей светской власти, и, во-вторых, христианских норм отношений
между «священством» и «царством», ставших известными на Руси, вероятно,
уже на рубеже X—XI вв.
Я не буду перечислять здесь все памятники раннехристианской и ви-
зантийской литературы, начиная от евангельских текстов и кончая ком-
ментариями Феодора Вальсамона к Номоканону XIV титулов, в которых
нашли выражение различные принципы этих отношений. Известно, что
все киевские митрополиты в интересующее нас время, за двумя исключе-
ниями, были греками, присланными из Константинополя, и многие епи-
скопы русских епархий, особенно в раннее время, также были греками.
Нужно предполагать, что они должны были быть сами сведущи в тех тео-
риях взаимоотношений светских и церковных властей, которые были
господствующими в Византии в их время, и могли знакомить с ними
русских правителей и местную общественность. Однако фактически мы
знаем об этом только по тем славянским переводам, которые были сделаны
еще для Моравии и в Болгарии, впоследствии были принесены на Русь
и сохранялись в памятниках древнерусской письменности.
На Руси с древности были известны евангельские слова Христа в ответ
на вопрос, должны ли христиане платить подати римскому императору-
язычнику: «воздадите убо (же) кесарева — кесареви, и божия — богови» 7.
Также очень рано стало известно Послание апостола Павла к римлянам,
где содержится формулировка обязательного подчинения христиан свет-
ской власти, как поставленной от бога, без уточнения, какая это власть:
«Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть аще
не от бога, сущыя же власти от бога учинены суть. Тем же противляяйся
власти божию повелению противляется. . .» 8 Древнейшие списки Еванге-
лия сохранились с XI в. и были одними из первых книг на славянском
языке; списки Апостола (книги посланий апостольских) сохранились
с XII в.9, но существовали и ранее. И те и другие были распространены
очень широко.
Древнеславянская Кормчая книга (Номоканон), известная на Руси
с XI в., содержала так называемые «Правила апостольские» и новеллы
Юстиниана. Некоторые из новелл включали установления по интересую-
щим нас темам. Особенно важно предисловие к 6-й новелле, содержащее
общее положение о том, что обе власти: «священство» («священие») и «цар-
ство» — дары божии и должны каждая ведать своей сферой, божественной
и человеческой: «Велии в человецех суть дари божии съвыше данааго
человеколюбия: священие же и царьство, ово убо божьственыим служа,
ово же человечьскыими обладая и прилежащее. И от единого и того же
7 Матф. XXII. 21. См. славянок, текст синод, изд.
8 Римлян. XIII. 1—2.
9 Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в'СССР. XI—
XIII вв. М., 1984. С. 30—35, 142, 162.
133
начала обое происходя и человечьское украшаета житие» 10 11. В Древней
Руси это было практически первым авторитетным установлением, придаю-
щим церковной власти такое же значение, что и светской, княжеской.
Оно начинало собой Собрание новелл в 87 ^33) главах, приписывавшееся
на Руси Григорию Акраганскому (из Агригента), и входило во все редак-
ции кормчих книг 1Х.
Апостольское правило 84 устанавливает наказание и извержение из
сана для священнослужителя и отлучение от церкви для светского лица
за несправедливое обвинение государственной власти — царя или князя:
«Иже укорить цесаря или князя (paotksa ij ap/ovra) чрес правьдьное,
казнь да прииметь, и аште есть причьтьник, да извьржеться, аште ли
люжанин да отълучен будеть» 12. Поскольку выступления против государ-
ства светских лиц судились и наказывались самой этой властью и еще
более жестокими мерами, чем только отлучение, для нас важна норма,
касающаяся служителя церкви. То, что за выступление против представи-
теля государства священнику грозило высшее церковное наказание —
лишение его профессиональных — учительских и литургических — функ-
ций, должно было быть очень действенным и не способствовало обличе-
ниям действий политической власти.
Если Апостольское правило запрещало священнослужителю обвинять
князя в нарушениях права, то глава 7 новеллы 123 запрещала светскому
«кънязю гражданьскууму или к воинику» (городскому или военному пра-
вителю) привлекать к суду в качестве свидетелей епископов и священни-
ков и заставлять их давать показания 13 14. Этим самым церковная организа-
ция ставилась вне светской государственной юрисдикции, что вело к их
разграничению.
На Руси были знакомы и с Предисловием к новелле 137, которое про-
возглашало, что светская государственная власть должна заботиться
о соблюдении не только государственных законов, но и «священыих канон
и божьствьныих закон» Х4. Это авторитетное императорское установление
как бы предписывало княжеской власти взять на себя создание церков-
ного суда и соблюдение его интересов. Следует заметить, что древнерус-
ские княжеские уставы Владимира и Ярослава как раз и являются доку-
ментами, конституирующими церковный суд.
Вместе с тем было известно и учение об ограниченности император-
ской власти как только светской и подчиненной духовным властям. Оно
было изложено в обращении Феодора Студита к императору Льву Армя-
нину (810-е годы), в его житии, сохранившемся в русских рукописях с
XII в.: «Разумей, рече, о цесарю, и увежь в себе, яко внешьняя (мирские)
убо вещи тебе и твоей власти даны суть, церковьная же и божия — свя-
тительмь и учительмь. . . тем овем убо еже о велении глаголати и
расужатп, тобе же въследовати тъкмо и повиноватися повелено» 15.
Как видим, и в переведенных на славянский язык и известных на Руси
установлениях и сочинениях нашли отражение различные концепции
взаимоотношения «священства» и «царства», которые могли быть использо-
ваны в соответствии с местными нуждами.
Самими русскими писателями и философами в интересующее нас время
10 Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований. СПб., 1906. Т. 1. С. 739—
740. Новый перевод XII в. в составе кормчей Сербской редакции см.: Кормчая,
напечатана с оригинала патриарха Иосифа. М., 1911. Л. 306 об.
11 Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси XI —
Я XIII вв., М., 1978. С. 63, 103.
12 Древнеславянская кормчая. Т. 1. С. 80.
13 Древнеславянская кормчая. Т. 1. С. 770—771. Срезневский. И. И. Обозрение древ-
них русских списков Кормчей книги. СПб., 1897. Прил. С. 88. Кормчая, напечатана
с оригинала патриарха Иосифа. Л. 321.
14 Срезневский И. И. Указ. соч. Прил. С. 126—127. Древнеславянская кормчая. Т. 1.
С. 796.
15 Выголексинский сборник. М., 1977. С. 294—295. Творения св. отца нашего преп.
Феодора Студита. СПб., 1867. Ч. 1. С. 52. См.: Вальденберг В. Древнерусские уче-
ния о пределах царской власти. П., 1916. С. 65—66.
134
не были созданы специальные трактаты о том, как должны строиться
взаимоотношения властей. Однако и в литературных и в юридических
памятниках мы находим выражение взглядов, которые тогда существо-
вали.
В своей Похвале князю Владимиру будущий киевский митрополит
середины XI в. Иларион считает, что заслугой этого князя является
не столько то, что он сам принял христианство, но главным образом то,
что он сделал христианским свое государство, взял на себя распростра-
нение веры, но не ограничился этим, а, так же как Константин Великий,
часто совещаясь с епископами, стремился установить в стране христиан-
ский закон 16. Таким образом, Иларион признает за княжеской властью
право на участие в церковных делах в сотрудничестве с самой местной
иерархией.
Эта идея о праве киевского князя принимать участие в делах церков-
ной организации, начиная от ее учреждения, приглашения митрополита,
обеспечения ее десятиной от суда, торговли и даней, изложена и в Уставе
князя Владимира о десятинах, текст которого относится, правда, к XII в.,
но в первоначальном виде возник в первые годы XI в. Однако здесь изло-
жен и другой важный тезис: князь по указанию «греческого номоканона»
не счел себя в праве вмешиваться в церковные суды, отказался от них
за своих бояр, судей и потомков, передав их церкви св. Богородицы,
митрополиту и епископам: «. . .Възрех в греческыи номаканун и обретох
в нем, юже не подобаеть сих тяжь и судов судити князю, ни бояром его,
ни судиям его. И сгадав аз с своею княгинею Анною и с своими детми
дал есмь святой Богородици, и митрополиту, и всем епископом» 17. Ссылка
на «греческий номоканун» подразумевает, вероятно, названные выше но-
веллы и Апостольское правило. Как видим, общее указание на активность
княжеской власти в становлении церковной организации и ее материаль-
ном обеспечении сочетается здесь с признанием особой юрисдикции, не под-
лежащей вмешательству князя 18.
Тезис об обязанности князя как главы государства защищать христиан-
скую веру, православие высказан в Послании киевского митрополита
грека Никифора начала XII в. к великому князю Владимиру Мономаху.
Он сравнивает князя с пастухом и садовником, которые должны показать
ревность к богу, предостерегая: «не даси насадити тръниа, но съхраниши
преданна старое отец твоих» 19, т. е. должен продолжить традицию, ве-
роятно, князя Владимира, его сына Ярослава и внука Всеволода, который
был отцом Мономаха.
Переходя от рассказа об отношениях между «священством» и «царством»
в христианской литературе, читавшейся или написанной на Руси, к изло-
жению практических отношений между церковной и светской властями
по сведениям летописей и других источников, нужно отметить, что приня-
тие христианства и учреждение церковной организации княжеской вла-
стью привело к тому, что в первое столетие своей истории эта организация
экономически и политически была в значительной степени зависима
от великокняжеской власти в Киеве. Князь выделял на содержание
церкви централизованную десятину из своих доходов — собираемых им
даней, судебных и торговых пошлин, обеспечивал строительство храмов
18 Молдаван А. М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев, 1984. С. 95—98.
Идейно-философское наследие Илариона Киевского. М., 1986. Ч. 1. С. ЗС—35.
17 Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. / Изд. подгот. Я. Н. Щапов. М.,
1976. С. 15.
18 В текстах Устава XIII—XIV вв. далее появляется особая статья о том, что кня-
жеские тиуны (судебные чиновники) не должны «обижать» церковные суды и су-
дить их без владычного (епископского) наместника (Там же. С. 18, ст. 7), что изменяет
характер этого суда из чисто церковного в княжеский с участием церковного ведомства.
В Крестининском изводе XIV в., отражающем условия Новгорода, где церковная
юрисдикция значительно расширилась, вводится требование участия владычного
судьи и при разборе светских дел. См.: Древнерусские княжеские уставы. С. 31,
ст. 8.
19 Русские достопамятности. М., 1815. Ч. 1. С. 70; Вальденберг В. Указ. соч. С. 115.
135
и монастырей, выполнение решений церковного суда и пр. Вместе с тра-
диционным, еще дохристианским правом распоряжаться языческим куль-
том это изначально должно было определить характер взаимоотношений
двух властей на Руси и в политической, и в других областях. Раннехри-
стианские и византийские модели отношений между «царством» и «священ-
ством» могли в этих условиях только освятить реальное соотношение сил,
если они ему соответствовали, или оставаться без внимания, если ему
противоречили.
Нужно отметить, что в противопоставлении и сочетании понятий «цар-
ство» и «священство», перенесенных из византийской жизни на русскую
почву, под «царством» совсем не всегда имеется в виду реальная княже-
ская, т. е. высшая светская государственная, власть на Руси. Ссылки
в Уставе Владимира в редакции XIII в. на авторитет «уряженья» «первых
царев» и «великых святитель» «вселеньскых святых семи зборов» 20 позво-
ляют считать, что понятие «царства» относилось к древним и далеким ви-
зантийским царям, с которыми было связано устроение христианской дер-
жавы (Константин, Юстиниан, Мануил). Учения о царской власти и ее
отношении к «священству» перешли на Русь в готовом виде и в интересую-
щее нас время, пожалуй, не рассматривались как связанные с отношением
между княжеской властью и церковью в этой стране. Они были поняты
и усвоены, но практически не применимы, ибо византийские императоры
на Руси не обладали властью, а соотношение между светской и церковной
властями на месте строилось в соответствии с местными социально-поли-
тическими условиями в большей степени, чем под влиянием восточнохри-
стианских идей. Поэтому эти отношения должны были вырабатываться
здесь заново на основе прежде всего реального соотношения княжеской
и церковной властей и лишь после этого под влиянием принципов отноше-
ний светской власти (а не императора только) и церкви, принесенных ви-
зантийскими иерархами и переводными книгами.
Расширение юрисдикции церкви на большое число семейных, брачных
и других дел, прежде принадлежавших компетенции общины и большой
семьи, не приводило ее к конфликту с княжеской властью, ведавшей
только уголовным и имущественным правом. Посвящение митрополитом
русского священника Илариона собором епископов по желанию князя
Ярослава Мудрого в 1051 г. является выражением тех отношений между
князем и зависимой от него церковной организацией, которые сложились
в конце X в. и существовали в течение всего следующего века.
На рубеже XI—XII вв. наряду с десятиной в материальном обеспече-
нии церкви появляется новый важный фактор — земельная собственность,
которую епископские кафедры и монастыри получают от князей и других
феодальных землевладельцев. В течение XII в. епископские кафедры все
теснее связываются с местными княжескими столами, от которых они полу-
чают земли и феодальные привилегии. Это приводило к тому, что интересы
церковных организаций, с одной стороны, теснее переплетались с жизнью
столиц княжеств, а с другой — могли расходиться с интересами княже-
ской власти в неконфессиональной сфере. Известны конфликты во Влади-
мире после смерти князя Андрея Боголюбского, когда князья Ростисла-
вичи, слушая совета бояр, пытались конфисковать имения Успенского со-
бора. Ко второй половине XII в. относятся сведения об активности еписко-
пов, приводившей к конфликтам с князьями.
Изменения, которые произошли в русском обществе за сто лет, с сере-
дины XI до середины XII в., в частности эволюция в положении церковной
организации за это время, отразились в церковно-политическом конфликте
при назначении киевским великим князем Изяславом нового митрополита
Климента в 1147 г. На место уехавшего в Константинополь за два года
до этого митрополита грека Михаила, наложившего первый известный
на Руси интердикт на свою митрополию (запретившего служить в киевском
20 Древнерусские княжеские уставы. С. 23, ст. И.
136
Софийском соборе), князем был выдвинут выдающийся русский деятель,
который, по отзыву летописца, был «книжник и философ, так, якоже в Рус-
ской земли не бяшеть» 21. Однако поставление его прошло с большим
трудом, что формально было связано с тем, что он не получил предвари-
тельного утверждения со стороны Константинополя, но решающим была,
вероятно, меньшая зависимость епископов от великокняжеской власти
и союз их с князьями, соперниками киевского Изяслава.
Однако в политической практике Руси XII—XIII вв. выбор кандидатов
в епископы для столиц феодальных княжеств оставался в компетенции
местных князей и митрополиты беспрепятственно посвящали соответствую-
щих кандидатов. Однако бывали случаи, когда поставленный самим митро-
политом епископ не признавался князем и он был вынужден ехать на дру-
гую кафедру, где князь был более сговорчив. Решающий голос князя
в выборе епископа нашел отражение в словах летописца, что епископ
может занять свое место, если его «бог позоветь и святая Богородиця.
Князь въсхочеть и людье» 22. Даниил Галицкий, для того чтобы лишить
авторитета неугодного ему галицкого епископа Асафа, создал около 1220 г.
новую кафедру и посадил на нее своего человека 23. В Новгороде тенден-
ции республиканского развития привели к стремлению к церковной само-
стоятельности кафедры от Киева и выборам кандидата в епископы на
вече, а не к назначению его князем.
Особенно остро несовпадение и даже противоречие интересов между
княжеской властью и церковью проявилось во второй половине XII в.
во Владимиро-Суздальской Руси, но кончилось для деятелей церкви, про-
тивопоставивших свою политику княжеской власти, поражением. Слу-
чайно ли то, что эти конфликты, насколько известно, имели место главным
образом в этой части страны, где княжеская власть приобрела большую
силу, где она пыталась изменить традиционную структуру церкви, учредив
вторую митрополию, и где деятели церкви, также по образцу княжеской
власти, стремились принять новый статус? Думаю, что не случайно.
Митрополиты и епископы на Руси не принимали участия в феодальных
представительных учреждениях, решавших государственные вопросы, —
в княжеских съездах («снемах»). Но они участвовали в советах при князе
в тех случаях, когда обсуждались вопросы передачи княжеского стола
в обход традиционного права не законным, а любимым наследникам 24.
Здесь поддержка представителем церкви решения вопроса о престолонас-
ледии должна была сделать желание князя как бы утвержденным небесной
властью, но она не всегда приводила к успеху.
Несомненно, что деятели церкви оказывали определенное влияние
на решение политических вопросов в стране. Однако нужно отметить, что
они пе отстаивали или защищали какую-либо свою, особую линию, отлич-
ную от феодальных групп, городов, но разделяли одну из сторон в поли-
тическом конфликте или стремлении погасить его. Политические устрем-
ления церкви являются важными для страны и для нее самой в тех слу-
чаях, когда она поддерживает значительные в данный момент направления
княжеской или городской политики. Однако деятели церкви выступали
при этом не столько как органы власти, сколько как идеологический фак-
тор, влиявший на результаты политической или, шире, социально-поли-
тической борьбы княжеских и боярских группировок.
Мне хотелось бы завершить рассказ о церковно-политических концеп-
циях и отношениях на Руси важным выступлением киевского митрополита
XIII в. Кирила II, сделанным им в послании в Новгород в 1270 г. во время
конфликта города с великим князем Ярославом Ярославичем, что было
новым явлением в истории политической мысли страны. Именно тогда
21 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 340.
22 Там же. Т. 1. Стб. 390—391 (1184 г., в летописи — 6693 г.).
23 Там же. Т. 2. Стб. 842. О вмешательстве князей в назначение епископов на Руси,
неизвестном в Византии, писал и Ф. Дворник. См.: Dvornik F. Byzantine Political
Ideas in Kievan Russia // DOP. Cambridge (Mass.), 1956. T. IX—X. P. 97—100.
24 ПСРЛ. T. 2. Стб. 522, 656—657; T. 10. Стб. 63—64.
137
митрополит впервые заявил о высоком месте, которое он занимает, как
глава церкви: «Господь бог в себе место даде власть апостолом своим вя-
зати и решати (налагать наказания и снимать их), и по них наследником
их; и се мы апостольстии наследници, и образ Христов имуще и власть
его дръжаще». Как «начальный» (высший) «пастырь всеа Руси», как он
себя называет, он призывает новгородцев покориться князю, просившему
у них прощения, освобождает их от данной ими клятвы и дает поручи-
тельство за князя» 25.
Для того чтобы эта концепция церковной власти, стоящей над княже-
ской, была так резко сформулирована, недостаточно было ее автору быть
знакомым с византийскими сочинениями. Нужны были политические
обстоятельства, такие, как установление феодальной раздробленности и
ослабление власти князей. К тому же это происходило в условиях монголь-
ского ига, когда в политической борьбе князей и городов достаточно было
одному призвать войско завоевателей, чтобы полностью разорить другого
п одержать победу. Авторитет главы церкви в это время значительно вы-
рос, и само это высказывание митрополита было спровоцировано обратив-
шимся к нему великим князем, признавшим свое бессилие в споре с Нов-
городом и призывавшим своего духовного главу «в мир всех приводити,
колми паче (тем более) нас, твоих присных (родных) детей» 26 (т. е. кня-
зей).
Эти новые возможности церковной власти на Руси и новая ее позиция
по отношению к великокняжеской власти получают развитие и выражение
затем в XIV—XV вв. в Москве как столице нового княжества.
25 ПСРЛ. Т. 10. С. 149.
а> Там же.
Византийский временник, том 50
Н. Д. БАРАБАНОВ
«СЛОВО» ФЕОКТИСТА СТУДИТА
И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ИСИХАЗМА
В КОНСТАНТИНОПОЛЕ В 30-е ГОДЫ XIV в.
«Слово на перенесение мощей во святых отца нашего Афанасия, патри-
арха Константинополя», принадлежащее перу Феоктиста Студита, из-
вестно исследователям с того времени, когда А. Эрхард указал на него
в своем труде К Однако только в 1983 г. А. М. Толбот опубликовала текст
памятника, снабдив его комментарием, переводом и очерком деятельности
патриарха Афанасия I (1289—1293, 1303—1309) 1 2. И хотя история мощей
этого святого уже была объектом изучения, а в последнее время заметно
оживление интереса к наследию Феоктиста Студита 3, работа американ-
ского ученого составляет пока всю библиографию данного источника.
Труд студийского монаха принадлежит к популярному в Византии
жанру церковного красноречия, основу которого составляет описание
чудес, совершившихся возле мест упокоения святых пли непосредственно
от мощей. Многочисленные произведения подобного рода были посвящены,
например, останкам Иоанна Златоуста 4. Энкомиастическпй характер
«Слова» не умаляет его значения как исторического источника. Как будет
видно из дальнейшего, оно насыщено реалиями повседневной жизни и
в полной мере отражает духовную атмосферу византийской столицы пер-
вой половины XIV в. Кроме того, «Слово» являлось важной вехой в раз-
витии культа Афанасия I, использовавшегося определенными группи-
ровками в церкви как в 30-е годы, так и в период пспхастских споров.
В этой связи в настоящей статье прежде всего рассматривается вопрос
о том, какие идеи выражены Феоктистом Студитом, с какой целью и для
кого они предназначены.
Посвящено изучаемое произведение последним дням жизни и посмерт-
ным чудесам константинопольского патриарха Афанасия I, оставившего
заметный след в истории византийской церкви. Названный пастырь оста-
вил и богатое эпистолярное наследие, большая часть которого уже из-
дана 5. Его письма в совокупности с другими источниками позволяют
1 Ehrhard А. Uberlief erung und Bestand der hagiographischen und homiletischen Lite-
ratur. B., 1952. Bd. 3. S. 991—992.
2 Talbot A. M. Faith Healing in Late Byzantium. The Posthumuous Miracles of the
Patriarch Athanasios I of Constantinople by Theoktistos the Stoudite. Brookline.
1983. (Далее: Stoudit. Logos).
3 Stiernon D. Le quartier du Xerolophos a Constantinople et les reliques venitiennes
du Saint Athanase // REB. 1961. T. 19. P. 165—188; Grolimund V. Theoktistos Stu-
dites. Ein wenig bekannter byzantinischer Himnograph und theologischer Gelegenheits-
schriftsteller des 14. Jahrhunderts // Festschrift fiir Fairy von Lilienfeld. Erlangen,
1982. S. 497—510; Пака+^+тр'.ои Г. A. ''H «KpdAaiMZ Tpi8a/.w'«> zal b xaAzoypdupol
беохтюто? ( + 1340) // Meaavioviza xai ’EXlijvtxa. 1984. T. 1. 2. 419—451.
4 Halkin F. Douze recits byzantins sur saint Jean Chrysostome. Bruxelles, 1977. P. 473—
535.
8 Talbot A. M. M. The Correspondance of Athanasius I, Patriarch of Constantinople.
Letters to the Emperor Andronicus II, Members of the Imperial Family, and Officials.
Wash., 1975.
139
весьма подробно реконструировать обстоятельства обоих периодов прав-
ления, пришедшегося на момент острого кризиса, переживаемого импе-
рией. Отсюда неослабный интерес исследователей к деятельности патри-
арха и различным проблемам его патриархатов 6. В настоящее время уста-
новлено, что Афанасием I была предпринята попытка проведения пре-
образований, затрагивавших в той или иной степени интересы всех слоев
византийского общества. Его антиепископальная и промонашеская поли-
тика в церкви, вмешательство в дела светских властей, строгий контроль
за моральным состоянием паствы вызвали широкое противодействие
в среде высшего духовенства, клира, чиновничества. Борьба с оппозицией
привела к тому, что многие усилия патриарха остались безрезультатными,
а сам он оставил свой пост. Убежищем Афанасия I после второго отрече-
ния стал константинопольский монастырь Ксеролоф, где вскоре после
его смерти возник локальный культ.
В основе рассказа Феоктиста Студита о последних днях бывшего
патриарха лежит агиографический канон. Автор сообщает, что Афанасий
готовился к смерти и свой грядущий переход в иной мир приветствовал
как благодеяние 7. Имея «тиранически угнетающую его болезнь», он
проявлял такую стойкость, что недуг был в нем незаметен 8 *. При этом
не иссякал поток поучений, которым внимали ученики святителя. Инте-
ресно введенное в связи с этим сравнение умирающего пастыря с пре-
подавателем гимнастики, уставшим и воздерживающимся от упражнений
и гирь, но продолжающим обучать молодых атлетов 8.
Перед смертью Афанасий завещал ученикам похоронить его в обычной
могиле, что и было сделано 10 11. Через некоторое время над местом погре-
бения, открытым ветрам и водам, решили возвести свод, при строитель-
стве которого тело святого обнаружилось в совершенной сохранности п,
после чего мощи перенесли в храм. Именно в церкви и стали совершаться
чудеса, описанию которых Феоктист Студит посвящает большую часть
своего сочинения. Всего в «Слове» представлены 39 случаев исцеления
у гробницы Афанасия, причем автор утверждает, что взял малое из мно-
гого 12. Рассказы о чудесах различаются по насыщенности деталями —
подробное изложение событий чередуется с крайне скупыми очерками.
Сходные случаи исцеления от одной болезни автор объединяет в перечни,
содержащие в сумме 19 имен. Как установила А. М. Толбот, при описании
чудес Студит использовал в качестве образца Житие Луки Молодого
(X в.) 13. Однако выявленные заимствования не сводятся к прямому копи-
рованию и имеют, по нашему мнению, не столько литературный, сколько
идейный характер — по той причине, что автор «Слова» нуждался в том,
чтобы в аудитории чудеса Афанасия вызывали ассоциации с уже хорошо
известными и признанными в качестве подлинных, что придавало произ-
ведению убедительность.
6 Из обширной новейшей библиографии выделим работы, в которых Афанасию I
уделено наибольшее внимание: Talbot А. М. М. The Patriarch Athanasius (1289—
1293; 1303—1309) and the Church // DOP. 1973. T. 27. P. 13—28; Boojamra J. L.
Athanasios of Constantinople: a Study of Byzantine Reactions to Latin Religious Infilt-
ration // Church History. 1979. Vol. 48. March. N 1. P. 27—48; Idem. Social Thought
and Reforms of Athanasios of Constantinople (1289—1293; 1303—1309) // Buz. 1985.
T. 55. P. 332—382; Барабанов H. Д. Борьба внутри византийской церкви на рубеже
XIII—XIV вв. //Античный и средневековый город. Свердловск, 1981. С. 141—156;
Он же. Из истории связей Константинополя и Афона в начале XIV в. И Византия
и ее провинции. Свердловск, 1982. С. 115—126; Он же. Отношения церкви и государ-
ства в Византии на рубеже XIII—XIVbb.//Развитие феодализма в Центральной и
Юго-Восточной Европе. Свердловск, 1983. С. 52—63; Он же. Из истории византийской
этики на рубеже XIII—XIV вв. // АДСВ: Проблемы идеологии и культуры. Сверд-
ловск, 1987. С. 103—111.
7 Stoudit. Logos. Р. 50.13—17.
8 Ibid. Р. 54.10—31.
8 Ibid. Р. 52.13—25.
10 Ibid. Р. 50.30—52.2.
11 Ibid. Р. 56.21—58.17.
12 Ibid. Р. 76.20—27, Р. 120.6—26.
13 Talbot А. М. Faith Healing. . . Р. 34.
140
Значителен список исцеляемых болезней: психические расстройства,
слепота, лихорадка, язвы, женские болезни, цистит, дисурия, водянка,
немота, паралич. Разнообразны и формы исцелений. Мелетий Потирас
из Мидии, одержимый злым демоном, получил желаемое врачевание,
припав к гробнице и омыв ее горячими слезами 14. Иоанн Влангин, лежа
перед усыпальницей, уснул и был исцелен Афанасием во сне 15. Радарит,
сын Мануила, излечил свои тяжелые язвы маслом, взятым из светильника,
стоявшего на гробнице 16. Помазание маслом избавляло многих от сле-
поты17, внутренних болезней 18, козней злых демонов 19. Известны также
исцеления водой, освященной прикосновением к останкам святого 20,
и чудеса, сопровождавшиеся явлением Афанасия больному в видении 21.
В двух случаях искомое освобождение от недуга достигнуто необычным
способом. Иерей Феодор и Мария Франгопулина, взяв кусочки сохра-
нившихся одежд святого, исцелились тем, что, положив их на угли,
вдыхали дым 22.
Описанный Студитом случай с женщиной по имени Катиничина, пле-
ненной турками в окрестностях Прусы (около 13 26) 23, дает возможность
приблизительно хронологически локализовать период создания «Слова».
Поскольку автор здесь же указывает на это событие как на недавнее, то
наиболее вероятным временем появления его сочинения следует признать
30-е годы XIV в.24 *
Труд Феоктиста Студита свидетельствует о растущей популярности
культа Афанасия в среде столичного населения и в ближайших провин-
циях. По традиции за установлением местного почитания должна была
последовать, в случае широкого признания, официальная канонизация
святого. Акты ее не сохранились, и лишь предположительно соответ-
ствующее событие А. М. Толбот относит к одному из патриаршеств Кал-
листа (1350-1353, 1355—1363) 2Б.
Развитие культа бывшего патриарха началось, очевидно, еще в период
гражданской войны и пришлось главным образом на 30-е годы XIV в.
Первоначально он имел местный характер, но уже то, что объектом покло-
нения стали мощи человека, некогда занимавшего высший церковный
пост, придавало культу особое значение, отличало от многочисленных
аналогичных святых мест и было предпосылкой того, что рано или поздно
известность его перешагнет пределы Константинополя. Социальная атмо-
сфера и политическая ситуация в столице в той или иной мере должны
были сказаться на состоянии культа и сочинениях, ему посвященных.
Кроме того, с самого начала следует предположить, что культ созна-
тельно мог использоваться в идейной, прежде всего внутрицерковной,
борьбе.
Некоторые факты, связанные с историей мощей Афанасия, а также
содержание «Слова» Феоктиста Студита показывают, что культ тесней-
шим образом был связан с постепенным распространением в империи
исихазма, для которого в то время пространство афонских келий стало
уже тесным. Во-первых, давно установлено, что Григорий Палама считал
14 Stoudit. Logos. Р. 27.2—24.
16 Ibid. Р. 78.33—80.8.
14 Ibid. Р. 84.18-35.
17 Ibid. Р. 84.36—86.6. Р. 88.31—90.2.
18 Ibid. Р. 90.22—32, Р. 94.8-21.
19 Ibid. Р. 92.31—94.7.
20 Ibid. Р. 84.12—17, Р. 90.3—31.
21 Ibid. Р. 104.27—108.13.
22 Ibid. Р. 82.8—34. Р. 112.15—114.5. Очевидно, в данном случае мы имеем дело с устой-
чиво сохраняющимися языческими верованиями, согласно которым поднявшиеся
в воздух благовония изгоняют дурных духов и замещают в соответствующих мате-
риях добрыми. Это отмечал еще Михаил Пселл. См.: Пселл М. Хронография. М.,
1978. С. 88.
23 Stoudit. Logos. Р. 114.25—116.15.
24 Talbot А. М. Faith Healing. . . Р. 20.
26 Ibid. Р. 29.
141
патриарха Афанасия I одним из своих учителей 26. Во-вторых, как вы-
яснила А. М. Толбот, паламиты использовали монастырь Ксеролоф как
место встреч с Акиндином27. В-третьих, оба агиографа Афанасия —
Иосиф Калофет и Феоктист Студит — были паламитами. Последний изве-
стен своим поэтическим произведением, восхваляющим Паламу 28. Перу
первого из них принадлежит житие патриарха, написанное, как считает
Д. Цамис, в середине 40-х годов XIV в. и представляющее святого после-
дователем исихазма 29. В-четвертых, в известном Томосе 1368 г. патриарх
Филофей, говоря о канонизации Григория Паламы, сопоставил ее именно
с канонизацией Афанасия I 30 31. В-пятых, бывшему патриарху приписы-
вается неопубликованный пока florilegium, т. е. сборник текстов из сочи-
нений отцов церкви, поддерживающий исихастские взгляды sl. В-шестых,
описание Феоктистом Студитом в «Слове» и житии патриарха его послед-
них дней и смерти соответствует трафарету, характерному для жизне-
описаний испхастских святых 32.
Некоторые из приведенных фактов могут создать впечатление, что
исихастский оттенок культа возник в 40—60-е годы XIV в. и был связан
с торжеством палампзма и его приверженцев. Однако содержание «Слова»
свидетельствует о более раннем появлении соответствующих черт, сопро-
вождавших развитие культа, а не период его официального признания
и тем более канонизации. Прежде всего заслуживает внимания то, что
в труде Феоктиста Студита уделяется много внимания свету, связанному
с различными действиями и состояниями святого. Так. Афанасий назван
«блистательнейшей звездой евангельского образа жизни» 33. «Посылаемые
им с небесных высот чудеса» трижды сравниваются с солнечными лучами,
в силу чего и сам патриарх становится причастен к блеску светила 34 * 36.
Исцелившийся от слепоты у гробницы Афанасия Георгий Калокир назы-
вает его «истинного света слугой и наследником» Зо. Говоря о приближаю-
щейся кончине святого, Студит сообщает, что тот готовился «божествен-
ности сияние чище п яснее принять. . . и с наичистейшим светом смешаться
и обожиться» зв. В другом месте утверждается, что Афанасий «ум освобо-
ждает от чувств и от затемняющих его плотских страстей, очищается бег-
ством от всякой тяжести, тянущей вниз» и восходит к богу, где «тамош-
них образов свеженачищенным зеркалом и божественных сияний свет-
лейшим вместилищем он служил, и оттуда через истечение или участие
первого и невещественного света он является к нам как свет второй» 37.
О благодати божественного сияния, доступной каждому очищающему свои
чувства п помыслы, пишет Студит в одном из сугубо риторических отсту-
плений 38 39.
Было бы опрометчивым связывать свет, о котором ведет речь автор
«Слова», непосредственно с Фаворским светом, игравшим в паламитской
доктрине важную и чрезвычайно сложную роль, имевшую прямое отно-
шение в проблеме богопознания 30. Однако па уровне, доступном понима-
нию широкой аудитории, которой и было предназначено «Слово», должны
существовать конкретные понятия, являвшие собой упрощенные варианты
26 Meyendorff J. Introduction a 1’etude de Gregoire Palamas. P., 1959. P. 34, 37.
27 Talbot A. M. Faith Healing. . . P. 28.
28 Ibid.
29	Д. Г. KaXoUe'ou Xu-f-jpatip.a^a. Heaaa/.o'nxi], 1980. S 427—431.
30 Darrouzes J. Les regestes des actes du patriarcat de Constantinople. Vol. 1. Les actes
des patriarches. Fasc. V. Les regestes de 1310 a 1376. P., 1977. P. 453—454 (N 2540).
31 Talbot A. M. Faith Healing. . . P. 28.
32 Beck H. G. Die Byzantiner und ihr Jenseits: Zur Entstehungsgeschichte einer Menta-
litat. Munchen, 1979. S. 43—44. Пападопуло-Керамевс А. Жития двух вселенских
патриархов XIV в., св. Афанасия 1 и Исидора I. СПб., 1905. С. 48—51.
33 Stoudit. Logos. Р. 62.28—29.
34 Ibid. Р. 44.17—23, Р. 48.1—8, Р. 76.4—19.
36 Ibid. Р. 80.17—27.
36 Ibid. Р. 48.27—50.2.
37 Ibid. Р. 74.18—76.19.
38 Ibid. Р. 48.9—15.
39 Meyendorff J. Introduction. . . Р. 243—244.
142
элементов исихастского богословия. В этом отношении сияние, свет и
лучи, упоминаемые Феоктистом Студитом, представляли образ Фавор-
ского света, зримый, чувственный свет выступал как икона света незри-
мого, икона божественных энергий. Подтверждение этой мысли находим
в полемическом послании Григория Паламы к Акиндину, в котором он
•ссылается на следующие слова Василия Великого: «. . .сверкающий,
истинный и непередаваемый свет претворяет в другие солнца тех, кто
приобщается ему, ибо «праведники будут сиять как солнце» (Матф.
13.43)» 40. Необходимо также учесть, что большая часть чудес Афанасия
совершилась при участии лампады, стоявшей на гробнице святого. Пома-
зание маслом с ее фитиля приносило исцеление, а свет, излучаемый пламе-
нем, выступал как символ: с одной стороны, он говорил о том, что Афа-
насий — светоч Византии, ибо он «воссиял как солнце», с другой сто-
роны — являлся иконой света незримого, истинного 41.
Употребляет Феоктист Студит и само слово «исихия». Признавая, что
молчание более предпочтительно, чем речь 42, он вместе с тем считает,
что о чудесах должно рассказать, чтобы они не были осуждены на забве-
ние 43. Именно это заставляет многих пытаться воспеть празднество и
явиться со словами, составленными в исихии (xaft’^ooxtavy)44. Ведь лучше
потерпеть в этом деле неудачу (т. е. сочинение окажется неподобающим
теме), нежели, ведя дело исихии, не быть сочтенными среди говорящих 45.
В другом месте мы встречаем краткое описание практики исихастов.
Отметив, что искусство логографов и риторов не в силах возвысить чудо,
Феоктист Студит указывает на то, что это легко сделать лишь тем, кто
не позволяет рассеиваться разуму, но стесняет его, чтобы наиусерднейше
сосредоточить. Делается это для того, чтобы очищенные душа и тело при-
соединены были бы к озаренному богом уму и «тройное простым стало бы
через соединение в наипростейшую троицу» 46. Разумеется, в той или иной
форме сведения о действиях исихастов циркулировали в городской среде
и столичных монастырях, где, возможно, уже имелись сторонники этого
направления. Поэтому автор «Слова» вполне рассчитывал на понимание
аудитории и мог быть уверен в какой-то мере, что комплиментарность
описания методов сыграет свою роль.
Как известно, идеалы аскетизма были близки исихастам. Портрет
Афанасия также соответствует облику аскета. Студит утверждает, что
бывший патриарх испытывал отвращение к плоти 47 и, не проводя дней
бездеятельных или праздных 48, измождал ее трудами в боге 49. Не испы-
тывая жизнелюбия, он философски заботился о смерти всю жизнь 50.
Сказанное не мешает самому автору в духе паламитской доктрины назвать
тело патриарха «всесвятым помощником его небесной и боговидной души»,
никогда не бывшим помехой его вышнему пути 51.
Влияние исихазма растворено в сочинении Феоктиста Студита и
проявляется, помимо сказанного, в атмосфере духовности, наполняющей
«Слово», в углубленном психологизме образа святого. Однако студийский
монах не решился, как это сделает в свое время Иосиф Калофет, открыто
40 Письмо к Акиндину Святого Григория Паламы И J. Meyendorff. Byzantine Hesy-
ehams: Historical, Theological and Social Problems. L., 1974 . 4. P. 116. Православ-
ная традиция переживания божественного света и его воздействия на природу че-
ловека рассмотрена в работе: Лвеский В. Н. «Видение Бога» в византийской богосло-
вии / Богословские труды. 1972. Т. 8. С. 187—194.
41 О том, что лампада могла выступать в такой роли, см.: Настольная книга священно-
служителя. М., 1983. Т. 4. С. 183—184.
42 Stoudit. Logos. Р. 98.15—24.
43 Ibid. Р. 76.27—78.1.
44 Ibid. Р. 44.28—46.6.
46 Ibid. Р. 46.6—16.
44 Ibid. Р. 108.14—31.
« Ibid. Р. 48.20—27.
48 Ibid. Р. 52.26—32.
48 Ibid. Р. 50.2—12.
*® Ibid. Р. 50.17—26.
81 Ibid. Р. 54.32—35.
143
поставить Афанасия в ряды исихастов. Следует учесть, что в период раз-
вития культа исихазм не только был далек от законченной формы, но
даже еще не вступил в фазу целенаправленной теоретической разработки.
Элементы учения были рассеяны по трудам многих мыслителей, а прак-
тика вызывала разноречивые суждения и ассоциации. Позиция официаль-
ной церкви по отношению к исихазму не была определена. В таких усло-
виях в своем сочинении Студит искусно подчеркнул преимущества скла-
дывающейся доктрины и показал, что видный церковный деятель, удо-
стоенный к тому же святости, одобрял ее. Культ Афанасия, таким обра-
зом, укреплял и освящал исихазм, находящийся в стадии развития. Оче-
видно, в период торжества Григория Паламы и его сподвижников это
дало возможность рассматривать самого патриарха как исихаста, что
и отразилось в труде Иосифа Калофета.
Весьма существенным является вопрос о том, с помощью каких прие-
мов автор «Слова» воздействовал на предполагаемую аудиторию с целью
наиболее успешного выполнения своей задачи 62. Вполне естественно,
что образ патриарха идеализирован и представлен как бесспорный и наи-
лучший пример для подражания. Как пастырь он не знал себе равных ни
прежде, когда был жив и находился у власти, ни теперь, как бы вернув-
шись после обретения мощей к своей пастве 52 53. Способ управления цер-
ковью, коего придерживался Афанасий I, преподносится как верный
путь к гармонии 54 * *. Прославляются нелюбостяжание святого 50 и его
добродетели, для большего воспевания которых Феоктист Студит впле-
тает в ткань своей речи несколько циклов риторических вопросов, пока-
зывающих, что герою «Слова» не с кем сравниться в отношении возвышен-
ности ума и окрыленности души 66, в способности руководить чувствами
и в умеренной жизни 57 * * 60. Превозносятся любовь его к мудрости, верхо-
венство ума над душой, а души над телом 68 и безукоризненное служение
богу 51). Как вознаграждение за богоугодный жизненный путь Афанасий
получает большую славу и дары от бога, что должно служить примером
для всех в0. Студит специально отмечает, что затеял свой рассказ ради
того, «чтобы все или большинство смогли извлечь пользу» 61.
Создавая словесный портрет патриарха и повествуя о чудесах, возле его
усыпальницы совершившихся, студийский монах проявляет хорошее
знание особенностей аудитории, т. е., главным образом массового созна-
ния. «Слово» неизбежно должно было существовать в так называемой
контактной зоне, являвшейся местом встречи высокого богословия с на-
родной религиозностью. Поэтому ориентация на соответствующий уро-
вень, установки и интересы выступала необходимым условием достижения
автором поставленных целей. Социальный и возрастной диапазоны людей,
испытавших на себе чудодейственную силу святого, очерчивают те обще-
ственные группы, которым в данное время предназначалось «Слово».
К гробнице приходили священники, монахи и монахини, виноградари,
члены семей чиновников, горожане и крестьяне, как богатые, так и бед-
ные, провинциалы и жители Константинополя, мужчины и женщины,
дети и старики.
52 Соблазнительно было бы к этой стороне такого рода произведений употребить тер-
мин «пропаганда», что порой безоговорочно делается в некоторых современных
работах. См.: Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (XI—
XIV вв.). М., 1986. Passim. Налицо, однако, модернизаторский характер такого
словоупотребления, чуждого средневековому менталитету и настолько объемного
применительно к словесности того времени, что использование его, на наш взгляд,
лишено смысла.
63 Stoudit. Logos. Р. 58.32—60.21.
84 Ibid. Р. 70.18—31.
66 Ibid. Р. 72.22—32.
68 Ibid. Р. 74.1—17.
87 Ibid. Р. 72.10-21.
88 Ibid. Р. 62.17—64.11.
89 Ibib. Р. 60.22-62.16.
60 Ibid. Р. 112.4—14.
81 Ibid. Р. 72.1—9.
144
Социальная пестрота потребовалась Феоктисту Студиту не только для
доказательства исцелительной силы мощей Афанасия, но и для того,
чтобы представители разных групп населения могли отыскать в перечне
чудес наиболее близкое, дающее им надежду на помощь и покровительство
святого. Характерно, что среди излечившихся отсутствуют представители
высшего духовенства и столичного клира 62, хотя известно, что участие
епископата в становлении какого-либо культа, как, например, это было
в случае с Михаилом Халкидонским 63 64 * *, придавало ему особую весомость.
Архиереи составляли основу оппозиции в период обоих патриаршеств
Афанасия I. Недовольство его правлением высказывали клирики храма
св. Софии, вкупе со столичными архонтами подвергавшиеся пастырем кри-
тике. Интриги противников главы церкви, приводившие к двум его отре-
чениям, были широко известны в обществе, и поэтому вполне закономерно,
что в «Слове» обнаруживаются отголоски политических страстей периода
правления патриарха. В социальном плане развитие культа сохраняло
определенную преемственность: как в свое время многие действия Афа-
насия I удовлетворяли интересы торгово-ремесленного населения, город-
ских низов (пенитов) и черного духовенства, так и теперь популярность
стремились создать в тех же кругах.
Имеются в труде Феоктиста Студита страницы, содержание которых
могло привлечь внимание византийских интеллектуалов. Это много-
численные обращения к античным сюжетам, цитирования древних авто-
ров. Студийский монах призывал в свидетели выдающихся добродетелей
патриарха Платона 61 и Аристотеля в6, использовал для сравнения раз-
личные эпизоды из биографии Александра Македонского, описанной
Плутархом в6, цитировал Еврипида 67. С одной стороны, автор таким
путем отдавал дань традиции и демонстрировал свою эрудицию, но с дру-
гой — это было отражением культурной атмосферы палеологовского
Ренессанса и в какой-то мере ориентацией на интересы интеллигентной
аудитории, среди виднейших представителей которой, например, у Ники-
фор Григоры, авторитет патриарха, что широко известно, был высок.
Той же категории слушателей доступней и ближе была пространная и
витиеватая вступительная часть «Слова», изобиловавшая риторическими
и философскими отступлениями и заметно отличавшаяся от изложенного
простым языком основного раздела, посвященного описанию чудес. Сло-
весное воплощение темы Феоктистом Студитом предполагало, таким обра-
зом, использование двух стилей, что соответствовало традициям визан-
тийской литературы 68.
Пытался автор преодолеть известный скептицизм, существовавший
в обществе по отношению к чудесам. В то время вера и критика чудес не
исключали друг друга. Как отмечал К. Леви-Строс, вера в возможность
отношений со сверхъестественными силами и сомнение сосуществуют и
допустимы в одном сознании 69. Все зависит от конкретного случая, и
в этом плане личный опыт каждого (на чем строится скепсис) включается
в единую систему представлений общества. Отсюда необходимость для
Феоктиста Студита дать сведения о большом количестве чудес, чтобы
каждый мог убедиться и признать то или иное чудо за подлинное, при-
знать его большим чудом, чем другое, сопоставить, наконец, с уже извест-
ными чудесами. Кроме того, автор специально предупреждает аудиторию,
что в его сочинении нет места искусству логографов и риторов, преуве-
личивающих свои темы посредством ораторского искусства 70, а также
82 О двух иереях, приходивших к гробнице святого, известно, что оба они были из
деревень. См.: Ibid. Р. 84.12—17, Р. 82.8—34.
83 Halkin F. Saint Michel de Chalcedoine // REB. 1961. T. 19. P. 157—164.
64 Stoudit. Logos. P. 68.9—33.
86 Ibid. P. 66.22—68.8.
88 Ibid. P. 64.12—25, P. 102.28—104.26.
87 Ibid. P. 102.15—27.
88 Sevcenko I. Levels of Style in byzantine Prose // JOB. 1981. Bd. 31/1. S. 289—312.
89 Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1985. С. 151.
70 Stoudit. Logos. Р. 86.21—34.
10 Византийский временник, т. 50
145
извещает, что чудеса, совершившиеся после кончины святого, многим
«кажутся более чудесными и более верными, поскольку они очищены от
всякого вымысла» 71. Учитывая то, что между различными святыми ме-
стами Константинополя существовала определенная конкуренция, Феок-
тист Студит в рассказе об одном из чудес показывает преимущества Афа-
насия, сообщив, то женщина, искавшая исцеления, усердно посещала
храмы и останки святых, но обрела искомое только у гробницы патри-
арха 72.
Как один из самых ценных объектов собирательства, мощи постоянно
привозились византийцами в Константинополь для упрочения его пози-
ций в православном мире. Не был исключением в этом отношении и рубеж
XIII—XIV вв. Известно, что Феодора, супруга Михаила VIII Палеолога,
пыталась приобрести останки святого Михаила Халкидонского 73. Около
1281 г. в столицу была доставлена голова сербского отшельника Петра
Коришки, причисляемого к ранним исихастам 74. Культ его был связан
с распространением анахоретства на Балканах и последующим усилением
исихазма в Сербии 75. Таким образом, культ Афанасия развивался на
подготовленной почве и его исихастские черты не представляли собой
исключительного явления.
Мы не располагаем тем не менее свидетельствами того, что данный
культ пользовался в 30-е годы XIV в. поддержкой официальной церкви.
Скорее, его развитие имело оппозиционный оттенок, поскольку проводи-
мая в свое время патриархом политика не имела продолжения после его
ухода, а противники Афанасия I, очевидно, еще удерживали свои посты.
В таких обстоятельствах в данный период само существование культа
было формой критики положения дел в церкви. Поэтому неудивительно,
что признание на уровне патриархата он получил значительно позже.
Монашество, роль которого в церкви при Афанасии I заметно возросла,
используя культ патриарха, настаивало на возврате к его политике.
С другой стороны, тот же культ служил делу распространения и популяри-
зации исихастских идей в среде столичного населения, что являлось важ-
ным звеном в развитии доктрины, сторонники которой проявили уже
в 30-е годы XIV в. интерес к общественной жизни и внутрицерковной
борьбе.
71 Ibid. Р. 76.27—78.1.
72 Stoudit. Logos. Р. 116.15—118.4.
78 Halkin F. Saint Michel. . . Р. 158—159.
71 ПавловиК Л. Култови лица код Срба и Македонаца: истори]’ско-етнографска рас-
права. Смедерево, 1965. С. 81—82, 254.
74 Там же. С. 84, 254.
Византийский временник, том 50
П. И. ЖАВОРОНКОВ
ГУМАНИСТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ
В КУЛЬТУРЕ НИКЕЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Понятие «византийский гуманизм» в последние десятилетия все сме-
лее вводится в научную терминологию х. Правда, до сих пор нет его чет-
кого определения. Нет и единого мнения о том, сколько было «ренессан-
сов» и «гуманизмов» в Византии: один или несколько. Некоторые авторы
(например, П. Лемерль 1 2, С. Рэнсимен 3 и др.) насчитывают их до четырех.
В мою задачу не входит ни обоснование, ни отрицание плюралистических
концепций нескольких «гуманизмов» в Византии. При любом решении
проблемы едва ли можно говорить о византийском гуманизме как широком
культурном движении.
Я понимаю, как и И. П. Медведев, под определением «византийский
гуманизм XIII—XV вв.» прежде всего тот характерный для некоторых
представителей византийского общества «духовно-интеллектуальный, пси-
хологический и эстетический комплекс» 4 миросозерцания, в котором
ясно обнаруживается гуманистическая окраска, неизвестная ранее.
Именно окраска или гуманистические тенденции, ибо «чистые» гуманисты
в Византии едва ли были.
Принято за редким исключением, говоря о византийском гуманизме
XIII—XV вв., считать первыми его представителями Никифора Хумна
и Феодора Метохита. Причем последний является одновременно и одной
из ярких фигур в культуре поздней Византии. Но не на пустом же месте
появились эти деятели? Родившись в переломную эпоху византийской
истории — восстановление империи и возвращение Константинополя,
они не могли не опираться в формировании своих взглядов на ближайших
предшественников. Не следует ли в культуре Никейской империи искать
первые ростки гуманистических тенденций и того культурного движения,
которое затем привело к так называемому «Палеологовскому возрожде-
нию»?
Благодатной почвой, на которой смогли взойти ростки нового, было
бурное возрождение эллинизма и греческого патриотизма в Никейской
империи 5 *. В условиях господства латинян обращение к эллинистическим
традициям, противопоставление их латинской культуре было не только
естественным, но и неизбежным в. Ожесточенная борьба против завоевате-
1 Литературу вопроса и ее историографический обзор см.: Медведев И. П. Византий-
ский гуманизм XIV—XV вв. Л., 1976. С. 3—9.
2 Lemerle Р. Byzance et les origines de notre civilisation // Venezia e 1’Oriente fra tardo
Medioevo e Renascimento. Venezia, 1966. P. 1—17; Idem. Le premier humanisme by-
zantin. Notes et remarques sur enseingnement et culture a Byzance des origines au Xе
siecle. P., 1971. P. 7.
3 Runciman S. The Last Byzantine Renaissance. Cambridge University Press, 1970;
Idem. Byzantium and the Renaissance. Tucson, 1970.
4 Медведев И. П. Указ. соч. С. 9.
6 Irmscher J. Nikaa als «Mittelpunkt des griechischen Patriotismus» // BF. 1972. 4.
S. 117—119.
* Лазарев В. H. Новый памятник Константинопольской миниатюры XIII в. // ВВ.
1952. 5. С. 188.
147
10*
лей вызвала подъем эллинского самосознания и одновременно привела
к мысли, что мечта о всемирной империи, наследнице Древнего Рима,
должна быть оставлена. Собственно, политические условия для пересмотра
идеи о Византийской империи как imperium universale начали склады-
ваться с момента образования самостоятельных Болгарского и Сербского
государств. Политическая ситуация, сложившаяся после 1204 г., придала
лишь новый импульс для отказа от универсализма и замены imperium
universale на imperium unicum 7, которую еще предстояло создать. Именно
к осуществлению этой цели и были направлены социально-политические
и дипломатические усилия династии Ласкарей (до 1259 г.) 8, стремившейся
восстановить бывшую Византийскую империю в территориальных рамках,
существовавших до 1204 г., как независимое и единое греческое государство
с одним императором и патриархом 9.
После 1204 г. византийцы все чаще называют себя не «ромеями», а «эл-
линами», словом, которое раньше было синонимом язычника 10 11. Новое
употребление слова «эллины» означало не только растущее осознание
никейскими учеными их прошлого, но и реакцию на увеличивающуюся
культурную (помимо политической и церковной) угрозу со стороны ла-
тинян и. Никея «по обилию ученых людей представляется современникам
древними Афинами» 12, а сама империя идентифицируется с Элладой 13.
«Ромейская храбрость» и «ромейские воины» уступают место «эллинской
храбрости» и «эллинским воинам» 14.
Никейские ученые и писатели, обратившиеся к прошлому греков,
увидели в подернутой дымкой далекой исторической действительности
свой идеал. Это глубокое внимание к эллинскому прошлому проявилось
в целенаправленных поисках и собирании старых рукописей с текстами
древнегреческих ученых и мыслителей (вспомним, например, поездку
Никифора Влеммида на Балканы за рукописями), широком комментиро-
вании и переписывании древних авторов 15. Интерес к античности, ко-
7 Bazo/.oitou’/.o; А. Е. 'laxopia той Дои 'Е/./.трпацои. 0eaaa/.o\izT|, 1961. Т. 1. X. 60-72;
Tapkova-Zaimova V. L’idee byzantine de 1’unite du monde et 1’etat Bulgare // Actes
du premier Congres International des etudes Balkanique et Sud- Est Europeennes.
Sofia, 1969. T. 3. P. 297; Brezeanu S. La fonction de l’idee d’IMPERIUM UNICUM
chez les Byzantins de la premiere moitie du XIIIе siecle // RESEE. 1978. 16. P. 62—64.
8 Жаворонков П. И. Никейская империя в системе международных отношений XIII
века: Автореф. дис. . . . канд. ист. наук. М., 1975-Brezeanu S. Politica interna a Im-
periului de la Niceea (1204—1261). Resume de these de doctorat. Bucarest, 1975.
s Осуществляя эту идею, Никея, разумеется, с одной стороны, не могла признать
императорские титулы Феодора Ангела и трапезундских Великих Комнинов, а с дру-
гой — предоставляя автокефальность церквам Сербии и Болгарии (а позднее и Тра-
пезунду), утверждала себя в качестве единственного церковного центра православия,
хотя и нарушала сознательно формальные права архиепископа Охрида. См. про-
тесты Хоматиана в письмах к св. Саве и патриарху Герману II: Pitra J. Analecta
sacra et classica Specilegio Solesmensi parata. Parisiis et Romae, 1891. T. 6. Col. 381 —
385, 496; Meyendorff /.Ideological crises (1071—1261) 11 XVе Congres Intern. d’Etudes
Byzantines. Rapports et co-Rapports. Athen, 1976. 4. 1. P. 11.
10 В Никее теперь оно в таком значении употребляется крайне редко: Angold М. А.
Byzantin Government in Exile: Government and Society under the Lascarids of Nicaea,
1204—1261. Oxford, 1975. P. 29—30.
11 Ibid. P. 30; Angold M. A. Byzantine «Nationalism» and the Nicaean Empire// By-
zantine and Modern Greek Studies. 1975. 1. P. 49—70.
12 Georgii Cyprii /.670; та хаЦЧаитом reepiex<ov // PG. 142. Col. 22.
13 'Е/.ла? (Theodori Ducae Lascaris Epistulae CCXV11 / Nunc primum editum
N. Festa, Firenze, 1898. (Далее: Lascaris Epistulae). P. 176.52—53); to 'EXZ^vixov
(Ibid. P. 165.23—24); 'EXAtjviS ’Ejiixpa/csia (Nicephori Blemmidae Curriculum vitae
et carmina. Lipsiae, 1896. (Далее: Nic. Blem.). P. 63; 'EKXtjvi; уц (Georgii Acro-
politae Opera / Rec. A. Heisenberg. Lipsiae, 1903. Vol. 1. (Далее: Acrop. I).
P. 166.7).
14 Lascaris Epistulae. P. 58.80—84.
15 Buchthal H. An Unknown Byzantine Mahuscript of the Thirteenth Century // The
Connoisseur. 1964. 155, N 626. P. 217—224; Prato G. Un autografo di Teodoro II
Lascaris imperatore di Nicea? // JOB. 1981. 30. P. 249—258; Idem. La produzione
libraria in area grecoorientale nel periodo del regno latino di Costantinopoli (1204—1261)//
Scrittura e civilta. 1981. 5. P. 105—147; Spatharakis I. An Illuminated Manuscript
from the Nicaean Era // CA. 1979. 28. P. 137—141.
торый никогда не исчезал в Византии, в первой половине XIII в. стано-
вится необычайно широким в среде интеллектуалов. Никейс кие писатели
и ученые уже не мыслят своего творчества без активного использования
античного наследия: цитирования древних авторов, пересказывания мифов,
обращения к образам и примерам из истории, поэзии и прозы 1в. Этим же
интересом и реставраторскими тенденциями следует объяснить и стрем-
ление облекать свои произведения в те античные формы и жанры, которые
ранее крайне редко использовались в византийской литературе. Так,
два стихотворения Никифора Влеммида 16 17, воспевающие Сосандрийский
монастырь, написаны одно гекзаметром (даже выдержана «гомеровская»
дикция), а другое — ямбическим триметром; прозаическая же «Царская
статуя» 18 написана в жанре политической дидактической речи, напоми-
нающей по форме речи Диона Хрисостома и Синесия. Необходимо отме-
тить, что и начало элегии Акрополита на смерть императрицы Ирины19
очень похоже на античный жанр надгробной эпитафии 20.
Но гуманизм (тем более для Византии) — это не только обращение
к античности и возрождение эллинского духа, но и энциклопедизм его
носителей. Универсализм (жажда широких и всесторонних, в чем-то,
может быть даже поверхностных, знаний), как известно, был присущ
многим умам эпохи Возрождения. Отчасти эти черты были свойственны
и никейским ученым. Никифора Влеммида и Феодора II Ласкаря при
всей разнохарактерности их творческой деятельности объединяет одна
черта: широкий круг интересов. Из-под их пера вышли труды по философии,
физике, географии, астрономии, медицине, политические и богословские
трактаты, автобиографии, поэтические к риторические произведения,
богатая эпистолография и т. д.
Как известно, философской основой византийского гуманизма XIV—
XV вв. был неоплатонизм. Влеммид и Феодор II в своих философских
концепциях придерживались в целом еще аристотелизма. Но вместе с тем
мы найдем у них немало примеров критики Стагирита и признание
правильности выводов неоплатоников и даже дальнейшее развитие их
теорий.
В качестве примера приведем расхождение Влеммида с Аристотелем в
определении причины естественного движения тела. Древнегреческий фило-
соф связывал его с природными свойствами элементов: земля, вода, воз-
дух — тяжелы, а потому их естественное движение — прямолинейное
направление к центру мира. Четвертый элемент — огонь — абсолютно
легкий, и поэтому его движение — от центра мира. Никифор Влеммид,
напротив, утверждал, что причиной естественного движения является
не тяжесть или легкость элемента, а его родство (oixetwat;) с определенным
состоянием п стремление каждого элемента к своей целостности. Поэтому
все четыре элемента не имеют никакого другого естественного движения,
кроме тенденции к объединению в свое единое целое. Их естественное
состояние — покой 21. Исходным пунктом теории Влеммида о естественном
движении были идеи неоплатоников, в частности Плотина. Эта теория
оказала значительное влияние на взгляды западноевропейских ученых:
Николая Кузанского и Келлера 22.
16 Praehter К. Antikes in der Gradrede des Georgios Akropolites auf Johannes Dukas 11
BZ. 1905. 14. S. 479; Фрейберг Л. А., Попова T. В. Византийская литература эпохи
расцвета, IX—XV вв. М., 1978. С. 179—182.
17 Nic. Blem. Р. НО—119.
18 De regis officiis И PG. 142. Col. 658—677.
19 Georgia Acropolitae Opera / Rec. A. Heisenberg. Lipsiae, 1903. Vol. 2. (Далее: Астор.
II). P. 3—6.
20 Фрейберг Л. А., Попова T. В. Указ. соч. С. 178.
21 PG. 142. Col. 1218. Подробнее см.: Жаворонков П. И. О философских взглядах Ни-
кифора Влеммида И Культура и общественная мысль. Античность. Средние века.
Эпоха Возрождения. М., 1988. С. 94—99.
22 Tsouyopoulos N. Das Atherproblem und Physik-Abhandlung des Nikephoros Blemmy-
des//«Rechenphennige» K. Vogel zum 80. Geburtstag (8.1.1968). Munchen, 1968.
S. 80—81.
149
Общепризнанным является в литературе тезис о том, что философское
мышление в Византии вращалось вокруг двух крупнейших идеалистов
древности — Аристотеля и Платона. Материалистические идеи отсутство-
вали.
Но в одном из писем Феодора II Ласкаря мы встречаем упоминание
(к сожалению, только глухое, без пояснений и имен) о существовании
при никейском дворе материалистического направления в философии,
придерживающегося идей Гераклита и Демокрита 23. Было ли случайным,
что именно в Никее мы встречаемся с материалистическим направлением
в философии? Хотя сам император относился к нему отрицательно, но,
может быть, именно оно оказало на него влияние в формулировании
значения опыта, который «многое разъясняет и дает право поставить вопрос
о наличии или отсутствии чего-либо» 24 * 26. Известно, что Аристотель не
считал опыт последней инстанцией в проверке «мнения». Признание пре-
восходства опыта над умозрительными построениями было шагом вперед
в познании категорий истинного и ложного. Для средневековой философии
такое понимание опыта было новым. Но этот шаг был робким и несмелым:
Феодор не смог или не захотел подробно обосновать этот материалистиче-
ский вывод.
В большей степени гуманистические тенденции или мотивы проявились
в литературе Никейской империи. Наряду с обостренным вниманием
к событиям общественной жизни в ней шел параллельный процесс раз-
вития индивидуалистических тенденций. Потребность человека разобраться
в собственном мире чувств, раскрыть свою душу, выразить свой духовный
мир в слове и письме становится одной из характерных особенностей
многих сочинений писателей XIII в., и в первую очередь автобиографий.
От этого века, как ни от какого другого, сохранилось пять автобиографий:
Никифора Влеммида, Георгия Акрополита, императора Михаила VIII
Палеолога, Георгия Кипрского и Георгия Пахимера, — из которых только
первая хронологически относится к эпохе Никейской империи и тем
самым знаменует начало в развитии индивидуалистических и гуманисти-
ческих тенденций, столь характерных для последующего развития в па-
леологовскую эпоху.
Главная цель автобиографии Влеммида 28 — оставить о себе воспо-
минание и «воздвигнуть — по его словам — столп исповедания» 28. По-
этому общественные события освещаются лишь настолько, насколько
необходимо для понимания читателей происходящего с автором. Обо-
стренный интерес к собственной личности, ярко выраженный в автобио-
графии, — явление довольно редкое в византийской литературе предыду-
щих веков: оно может быть соотнесено с преувеличенным значением каж-
дого момента жизни у Ливания в его сочинении «О моей судьбе» 27. Как
и Ливаний, Влеммид в первой части автобиографии занят исключительно
своей личностью. Он подробно рассказывает о своем детстве, друзьях
юности, первом любовном увлечении и горьком разочаровании в пред-
мете своей страсти, постоянном интересе к наукам и о годах обучения
в Скамандре, Нимфее и Никее 28, обращает внимание читателя на те
эпизоды из своей жизни, которые могли окончиться трагически: плавание
в шторм, нападение пиратов, спасение от рухнувшей на него в доме ко-
лонны 29.
Среди поэтического творчества нпкейских писателей своей свежестью,
искренностью чувств, человечностью, чисто мирским идеалом взаимной
23 Lascaris Epistulae. Р. 41.1—8.
24 КоащЦ ДтрДхп; / Ed. N. Festa // Giornale della societa asiatica italiana. 1897—
98. T. XI. Pt. 1. P. 22. 31.
26 Nic. Blem.
26 Nic. Blem. P. 1.4__5.
27 История Византии. M., 1967. T. 3. С. 257—258.
28 Nic. Blem. Р. 2.9__7.26.
29 Ibid. Р. 71 — 72; Фрейберг Л. А., Попова Т. В. Указ. соч. С. 171.
150
любви выделяется известная элегия Георгия Акрополита 30 на смерть
жены императора Иоанна III Ватаца. Вот несколько строф из нее:
«Во цвете лет девических судьба дала
Мне разделить и ложе, и владычество
С таким супругом!. .
И с ним я сочеталась, с юным юная,
И по любви взаимной с ним в одно слилась.
Связало нас законное супружество,
Но крепче страсть связала обоюдная:
Супружество смесило нас в едину плоть,
Любовь же душу нам дала единую.
Да, я любила крепко, он — еще сильней,
Да, я дарила радость и брала ее!
Он был мне дорог, как очей сиянье,
Но я ему дороже, чем сиянье глаз. . ,»31
Действительно, трудно не согласится со словами С. С. Аверинцева,
что в элегии «открывается такая прочувственное гь и человечность, какую
нелегко отыскать в светской византийской поэзии» 32.
Возникновению гуманистических элементов в культуре Никейской
империи способствовала и та духовная атмосфера, которая окружала гре-
ческих интеллектуалов. При никейском дворе уже в царствование
Иоанна III имелся кружок истинных любителей науки и литературы,
группировавшийся вокруг императора и пользующийся его вниманием и
поддержкой. Сам Ватац любил присутствовать на диспутах, поговорить
о литературе. Среди членов кружка выделялся месадзон Димитрий Тор-
пик, «глава» никейского правительства, получивший хорошее образова-
ние 33.
Переписка Феодора II позволяет нам представить тот интеллектуаль-
ный кружок, который образовался вокруг его личности. В него входили,
помимо Влеммида и Акрополита, Месопотамит, Михаил Сенахерим,
Андроник Франкопул, Агиофеодорит и другие ученые. Духовные интересы
этого кружка лежали в области науки и литературы, подтверждением
чего служит их обширная переписка между собой. Письма тогда имели
большое значение и их содержание оглашалось среди друзей. Каждое
письмо являлось почти законченным литературным произведением, в ко-
тором смысл затемнен риторикой, а действительный случай завуалирован.
Широко применяется прием сравнения и противопоставления, тезиса и
антитезы, сознательного отказа от изображения реального и конкретного,
что было характерно и для эпистолографии итальянского гуманизма 34.
Замечательным литературным сокровищем эпохи являются письма
самого Феодора II 35, большая часть которых адресована членам кружка.
Император, воспитанный в эллинистических традициях, увлеченный антич-
ными поэтами, ораторами и музыкой, с волнующей искренностью и тонкос-
тью передает в письмах случаи из своей жизни, моменты своего душевного на-
строения. В них то сквозит легкая ирония, переходящая в сатиру, то
вплетается философское размышление о сущности бытия, оканчивающееся
30 Астор. II. Т. 3—6. Улучшенный текст см.: в: Horandner И7. Prodrom Reminiszenzen
bei Dichtern der Nikanischen Zeit // BF. 1972. 4. S. 89—93.
31 Памятники византийской литературы IX—XIV вв. М., 1969. С. 329. (Пер. С. С. Аве-
ринцева) .
32 История Византии. Т. 3. С. 259.
33 Андреева М. А. Очерки по культуре византийского двора в XIII в. Пр., 1927. С. 149.
Об обязанностях и роли месадзона в Никее см.: Verpeaux J. Contribution a 1’etude
de I’administration byzantine: о	Ц BS. 1955. T. 16. P. 274—275; Angold M.
A Byzantine Governement. . . P. 155—161.
34 Медведев И. П. Указ. соч. С. 19—20.
36 Из всего объема эпистолярного наследия никейских ученых, писателей и государ-
ственных лиц, которое к настоящему времени насчитывает более 300 писем, 227 при-
надлежат императору. См.: Сметанин В. А. Об объеме эпистолярного наследия
поздневизантийских императоров И АДСВ. 1973. 10. С. 297—303.
151
сожалением по поводу бренности мира, то все пронизывается сочувствием
и расположением к адресату. Письма передают новое эстетическое
восприятие жизни, интерес к прошлому, красоте памятников и ланд-
шафтов.
В качестве примера можно привести одно из писем императора, которое
по глубине содержания и настроения, по выражению русской исследова-
тельницы М. А. Андреевой, «могло бы принадлежать перу итальянского
гуманиста» зв. Речь идет о небольшом письме, адресованном Акрополиту 36 37,
в котором император описывает свое посещение Пергама. Заброшенность
города являет печальное зрелище. Впечатляет лишь сохранившийся театр,
который олицетворяет собой величие эллинского мира, несмотря на все-
разрушающее влияние времени. Это же величие древних Феодор видит
и в полуразрушенных стенах пергамских зданий, и в полностью сохранив-
шихся водопроводе и акведуке, арки которого производили впечатление
монолита и в то же время отличались такой легкостью и естественностью
изгиба, что «сам бы Фидий поразился, увидев их» 38. В конце письма импе-
ратор проводит аналогию между состоянием города, по которому везде
валялись куски мраморных колонн, навевающие на зрителя печаль о прош-
лом, и жизнью теперешних его обитателей.
В придворном кругу ученых высоко ценились знания. Они гордились
ими, при каждом удобном случае стремились устраивать диспуты как
между собой, так и с приезжающими представителями Запада. Споры со-
провождались чаще желанием блеснуть своими знаниями перед папскими
легатами, чем стремлением найти примиряющую формулу. Интересно
описание Феодором II диспута с главой посольства Фридриха II маркизом
Бертольдом фон Гогенбургом 39. Среди свиты маркиза были ученые и врачи,
которые уверяли, что изучили, кроме тривиума, и квадривиум и имели
некоторое знакомство с Аристотелем, а именно с его этикой и политикой.
Но в ходе спора император пришел к выводу, что из арифметики и гео-
метрии они знали только немного планиметрию, из астрономии — астро-
логию, которая в Византии не занимала такого места, как на Западе. Они
совершенно не знали политику и физику, а в этике и логике делали много
ошибок. Единственно, в чем западные ученые, по мнению Феодора, были
сильны, кроме астрологии, так это в риторике.
На примере жизни и деятельности Никифора Влеммида можно увидеть
еще один гуманистический признак, который в XIV в. станет идеалом
ученого, — это стремление выделить занятия наукой и творчеством в осо-
бую сферу деятельности, целенаправленно заниматься которой можно,
лишь отказавшись от мирских забот и семейной жизни. Действительно,
почти все творческое наследие Влеммида создано им в течение последних
23 лет, когда он поселился в собственном монастыре и полностью отдался
научной и педагогической работе, никуда не уезжая и ведя обширную пе-
реписку. Барьер, который разделял светскую и церковную культуру до
1204 г., пал. Эллинизм больше не считался несовместимым с монашеской
жизнью. По примеру Влеммида Плануд, игумен монастыря в Вифинии, пре-
подавал светские науки мирянам 40.
Сосуществование и тесное переплетение между собой в культуре
Никейской империи двух традиционных течений — светского и богослов-
ского (последнего, естественно, мы здесь не касались) — дало повод ряду
историков, например Г. Хунгеру, объявить Феодора II Ласкаря «хри-
стианским гуманистом» 41. Я думаю, более прав И. П. Медведев, считаю-
36 Андреева М. А. Очерки. . . С. 169.
37 Lascaris Epistulae. Р. 107—108.
33 Ibid. Р. 10.15-16.
39 Lascaris Epistulae. Р. 174—176.
40 Tuiller A. Recherches sur les origines de la Renaissance byzantine au XIIIе siecle //
Bulletin de 1’Association G. Bude. P., 1955. 3. P. 75—76.
41 Hunger H. Von Wissenschaft und Kunst der friihen Papaiologenzeit // Byzantinische
Grundlagenforschung. L., 1973.. 20. S. 136.
152
щий, что гуманистические воззрения подобных Феодору II лиц «формиро-
вались не благодаря их христианскому сознанию, а вопреки ему» 42.
Заканчивая этот далеко не полный обзор гуманистических элементов
в культуре Никейской империи и, может быть, в чем-то еще несовершенный
(неразработанность многих понятий применительно к византийскому гу-
манизму очевидна), все же подведем некоторый итог: в творчестве и дея-
тельности ведущих ученых и писателей Никейской империи уже заметны
некоторые гуманистические мотивы. Прежде всего, глубокий и осознанный
интерес к античности, к окружающему миру и человеку, а также энцикло-
педизм, страсть к научным знаниям, стремление выразить свой духовный
мир, чувства и впечатления в слове. Все это сближает никейских интеллек-
туалов с византийскими гуманистами XIV—XV вв.
43 Медведев И. П. Указ. соч. С. 88.
Византийский временник, том 50
Т. А. ИЗМАЙЛОВА
РУКОПИСЬ М 7737,
ЕЕ ДАТИРОВКА И ЛОКАЛИЗАЦИЯ
Рукопись Матенадарана № 7737 (МА XIII) неоднократно ставилась
в связь с Тюбингенским Евангелием, и едва ли следует подвергать сом-
нению то, что миниатюры этих двух кодексов имеют общий образец.
Тюбингенское Евангелие датировалось М. Стржиговским 1 на основании
колофона Евангелия 1113 г. (М 6763), переписанного от руки и присоеди-
ненного к кодексу Тюбингена. Ошибку в датировке его обнаружил А. Кюр-
дян 2.
Не избегла ошибочной датировки Тюбингенского Евангелия в своей
книге «Краткая история древнеармянской живописи» и Л. А. Дурново 3,
хотя, усмотрев в миниатюрах рукописи М 7737 стилистическое сходство-
с кодексами Центральной Армении, датировала ее второй половиной
XII в. уже в первом своем альбоме, локализовала же ее в Ромкла 4.
Л. Р. Азарян повторил ошибку И. Стржиговского, датировав Тюбинген-
ское Евангелие 1113 г.5, но для рукописи М 7737 принял дату первой
половины XII в., усматривая истоки ее иллюстраций в более ранней тра-
диции миниатюрной живописи Центральной Армении. На вопросах лока-
лизации и датировки этих двух рукописей мы и хотим остановиться, про-
анализировав более детально лицевые миниатюры и декор Евангелия
М 7737.
Для обеих рукописей, памятные записи которых не сохранились, речь
должна идти об одном и том же скриптории, где работали разные ху-
дожники. Можно допустить и небольшой временной разрыв между ними.
В Евангелии М 7737 сохранилось больше миниатюр: два отсутствующих
в Тюбингенском Евангелии листа пролога и два хорана (с 1, 7 и 8 кано-
нами), а также три «портрета» евангелистов: Марка, Луки и Иоанна с Про-
хором6. Изображения этих же евангелистов сохранились и в Тюбин-
генском кодексе 7. Изображение Матфея отсутствует в обеих рукописях,
а в тюбингенской не сохранился также и заглавный лист к его тексту.
1 Strjigowski J. Kleinarmenische Miniaturmalerei vom Jahre 1113 bezw. 893 N. Chr.
Tubingen, 1907.
2 Кюрдан А. Рецензия на книгу Л. Р. Азаряна «Киликийская миниатюра XII,
XIII вв.» И Сион. Иерусалим, 1966. Х/ХП. С. 552. На арм. яз.
3 Дурново Л. А. Краткая история древнеармянской живописи. Ереван, 1957. С. 27.
4 Дурново Л. А. Древнеармянская миниатюра. Ереван, 1952. Табл. 24, 25. Пагинация
отсутствует. По каталогу Матенадарана им. Маштоца (Ереван, 1979. Т. 2 (на арм.
яз.). С. 600, 602) рукопись № 7737 датирована XI в. Размер 32X26,3. Далее мы обоз-
начаем это собрание буквой М.
6 Азарян Л. Р. Киликийская миниатюра XII—XIII вв. Ереван, 1964. (На арм. яз.).
С. 45, 48.
6 Древнеармянская миниатюра. Ереван, 1952. Табл. 24. Иоанн с Прохором.; Dur-
novo L. A. Miniatures armeniennes. P., 1960. Pl. 77 (евангелист Иоанн с Прохором);
Pl. 79 (евангелист Марк); Дурново Л. А. Очерки изобразительного искусства средне-
вековой Армении. М., 1979. Табл. 240 (евангелист Иоанн с Прохором).
7 Strjygowski Y. Op. cit. VII, IX, X; Азарян Л. Р. Указ. соч. Табл. 6 (евангелист
Лука); Табл. 7 (евангелист Иоанн с Прохором); Табл. 3; М 7737 (евангелист Иоанн
с Прохором М 7737).
154
В Евангелии М 7737 в наличии все четыре заглавных листа 8. В Тю-
бингенском три — к Евангелию от Марка, от Луки, от Иоанна 9.
Рукописи принадлежат далеко не второстепенному скрипторию. За
это говорят их большие размеры (Евангелие М 7737 — 32,5x36,3; Тю-
бингенское Евангелие 33,5x26), пергамен, на котором они написаны,
золотые фоны лицевых миниатюр, разнообразный колорит, обилие мар-
гиналов и инициалов.
Обращаясь к «портретам» евангелистов кодекса М 7737, отметим, что
они имели предшествующую традицию. С. Тер-Нерсесян, изучая изображе-
ния евангелистов во Фрирском Евангелии, указала, что они восходят
к миниатюрам сирийской рукописи 356 XII—XIII вв.10 11, хотя и смягчены
византийским влиянием. К изображениям в названных рукописях близки
и «портреты» евангелистов в изучаемых нами двух памятниках. Такие
сопоставления соответствуют нормам развитого XII в., скорее второй,
чем первой, его половины.
Очень близок к сирийскому варианту евангелист Марк, его тип со-
храняет восточную основу. Сходно трактован лик св. Марка во Фрирском
Евангелии: тонкий длинный нос, подчеркнуто высокие брови, короткая
темная борода. В лике Луки обращают внимание низко спадающие на лоб
волосы и седая борода.
По сравнению с сирийской и фрирской рукописью полностью изменена
иконография евангелиста Иоанна, представленного здесь стоящим, вни-
мающим божественному гласу. Слева от него сидит Прохор. Такой вариант
возник в Византии на рубеже X—XI вв. и рано вошел в армянскую мини-
атюрную живопись (группа Бегюнц-Могни, XI в.). Старческий тип лика
сохраняется — высокий лоб, длинная седая борода и.
Сходство с миниатюрой сирийского Евангелия изучаемых кодексов
дополняют наличие в последних архитектурного пейзажа. В двух миниа-
тюрах рядом с евангелистами Марком и Лукой художник расположил
по два здания. В миниатюре с евангелистом Иоанном — одно здание.
Во Фрирском кодексе 50.3 архитектура отсутствует, зато большое зна-
чение получают богато декорированные арки. Они появляются и в испол-
ненных под византийским влиянием иллюстрациях кодекса Paris, syr.
355 12, поставленных С. Тер-Нерсесян в связь с рукописью Paris syr. 356.
И в интересующих нас армянских рукописях проявляются несомненные
контакты с миниатюрами греческих кодексов. В качестве примера приведем
написанное в Константинополе Евангелие Эскориала graec. X.IV.17,
которое Г. Бухталь датирует серединой второй четверти XII в.13 Модели
«портретов» евангелистов близки, хотя Иоанн сидит там в кресле, как
в миниатюре Фрирского Евангелия (в другой группе одновременных
греческих кодексов он изображается стоящим). Близок и принцип обрам-
ления «портретов» арками при совершенно различной их ориентации.
В армянской рукописи М 7737 фигуры евангелистов крупномасштабны,
складки глубоко подчеркнуты и орнаментированы. Архитектурные фоны
в рукописи Эскориала трактованы в нормах византийского искусства.
8 Дурново Л. А. Древнеармянская миниатюра. Табл. 25. Заглавный лист к Евангелию
от Марка; Дурново Л. А. Армянская миниатюра. Ереван, 1967. Табл. 29. Заглавный
лист к Евангелию от Луки; Durnovo L. A. Miniatures armeniennes. Р. 75. Заглавный
лист к Евангелию от Луки. Дурново Л. А. Очерки изобразительного искусства средне-
вековой Армении. С. 202; Азарян Л. Р. Указ. соч. Табл. 2: Заглавный лист к Еван-
гелию от Луки; Табл. 4: Заглавный лист к Евангелию от Иоанна. Не воспроизводился
заглавный лист к Евангелию от Матфея.
9 Strjigowski Y. Op. cit. VIII, IX, X; Азарян Л. Р. Указ. соч. Табл. 5: Заглавный лист
к Евангелию от Иоанна.
10 Der Nersessian S. Manuscripts in the Freer Gallery. Wash., 1963. P. 13; Leroy Y.
Les manuscripts syriagne a Peintyres conserves dan les bibliotheques d’Europe et
d’Orient. P., 1964. Pl. 572.
11 В Тюбингенском кодексе брови Евангелиста Иоанна спадают книзу, что сходно
с трактовкой их в сирийской рукописи.
12 Leroy Y. Op. cit. Pl. 67—69.
13 Buchthal H. Byzanz und der Westen: Studien zur Kunst europaischen Mittelalters.
Wien, 1984. P. 88. Fig. 7, 8, 9, 10.
155
Г. Бухталь не отождествляет, но связывает миниатюры рукописи Эско-
риала graec. X. IV. 17 с комниновскими иллюминациями группы кодекса
Ебнариануса Бодленской библиотеки, причисляя их к еще не определен-
ной школе. Стиль мастера кодекса Ебнариануса отразился, по словам
Г. Бухталя, в миниатюрах, исполненных разными мастерами и работаю-
щих во второй половине XII в. и даже позже 14.
Очевидно, что в Евангелии М 7737 (resp. Тюбингенском) мы имеем
широко представленный в XII в. вариант средневизантийской серии изо-
бражения евангелистов, трансформированный как в Сирии, так и в Арме-
нии, с характерным для них усилением плоскостности и восточного ак-
цента в художественном образе. Двенадцатым веком С. Тер-Нерсесян да-
тирует и Фрирское Евангелие 50.3 15. К этому же времени можно отнести
п миниатюры изучаемого нами кодекса № 7737.
В обеих рукописях (Евангелия М 7737 и Тюбингена) композиция
заглавных листов также соответствует нормам, характерным для XII в.
Это большая заставка, крупные маргинал и инициал. В обоих изучаемых
нами кодексах на заглавных листах изображены также и нестандартные
символы евангелистов. Изучение их помогает определить место и время
создания рукописи.
В кодексе М 7737 символ Матфея является изображение ангела, впи-
санное в квадрифолий, прорезывающий заставку; это полуфигура, раз-
вернутая в фас, голова слегка повернута направо, в правой руке посох,
в левой держава. Такая трактовка символа Матфея не характерна для
киликийских рукописей XII в., где ангел изображается в профиль, как
бы бегущим, преклонив колена.
Символ Марка в каждой из рукописей различен. В Евангелии М 7737
целая фигура льва включена в инициал и напоминает геральдическое изо-
бражение: пасть раскрыта, язык высунут. Особенно ее отличает от серии
киликийских символов наличие у льва кодекса не только в передних ла-
пах, но и поставленного на голову, к чему мы еще вернемся после рас-
смотрения всех символов, так же как и к вопросу «сияния» вокруг льви-
ной головы в Евангелии М 7737.
В Тюбингенском Евангелии также прыгающая фигура льва изображена
полностью. И. Стржиговский обращал внимание на образующее здесь
почти спираль бедро задней ноги льва 16 и круги в основании крыла орла —
символа Иоанна 17. Этот автор считал, что такие черты восходят к традиции
стран Двуречья. Лег, пишет он, имеет еще один характерный признак
своего происхождения. На его теле видны вихревые (Wirbelmotive) ро-
зетки 18.
Такие же фигуры, напоминающие звезды, видим и на груди льва —
в Евангелии М 7737. Этот прием можно объяснить сохранением очень
ранней традиции, приведя в качестве аналогии астральную фигуру льва
из Нимруддага (Коммагена, очевидно, I в. до и. э.).
Связь изображений символов евангелистов интересующих нас рукопи-
сей с ранними эллинизированными восточными памятниками подтверждают
и заполненные лучами нимбы у символов Марка, Луки и Иоанна Еванге-
лия М 7737. Хорошим примером такой ранней и распространенной в ис-
кусстве восточных стран манеры передачи нимба с лучами, окружающими
14 Buchthal Н. Op. cit. Р. 94. Автор считает, что Евангелия Эскориала и Ебнариануса
написаны в Константинополе во второй четверти XII в., с разницей в десятилетие,
одно за другим, но иллюстрированы разными мастерами. См.:Feiend A. The portraits
of the Evangelists I/ Art Studies. Cambridge, 1927. Автор датирует миниатюры Эско-
риала XI в. и помещает их на XIV табл. № 136—139. В общем же в основе их лежат
шесть типов, отобранных этим автором для образа сидящего евангелиста в греческих
манускриптах.
15 Der Nersessian S. Manuscripts in the Freer Gallery. P. 7.
16 Strjygowski Y. Op. cit. Taf. VIII.
17 Ibid. Taf. X (2).
18 Ibid. P. 7, 8. В качестве аналогии, думаем, этот автор ошибочно приводит деталь на
шелковой сасанидской ткани Сен Серве в Маастрихте. См.: Шлюмберже Д. Элли-
низированный Восток. М., 1985. Рис. 31. На эту параллель указал намБ. И.Маршак.
156
голову, служит изображение божества из храма Бела в Пальмире (начала
I в. н. э.) 19.
С такими же нимбами представлены божества солнца и луны, также
из Пальмиры, в святилище Баал Шамина 20 (начало I в. н. э.). Характерно,
что лучевые нимбы на аналогичных символах Тюбингенского Евангелия
уже отбрасываются, а розетки на крыльях орла совершенно схематизи-
руются, идет процесс забвения ранних пережиточных явлений. Вместе
с тем и в Евангелии М 7737 помещенный в типичный для Византии квад-
рифолий символ евангелиста Матфея в нимбе лучей не имеет. Как видим,
большая часть символов Евангелия М 7737 дает указание на древнюю
восточную традицию.
Бык в Евангелии М 7737 также изображен целиком, прыгающим, его
голова окружена лучевым нимбом, в передних ногах — кодекс, а в Тю-
бингенском кодексе он представлен как земное животное, стоящее па
перекладине, пересекающей инициал, кодекс поставлен на спину 21.
Величественно профильное изображение орла, символа евангелиста
Иоанна, в Евангелии М 7737 — голова в лучевом нимбе, крылья широко
распахнуты, кодекс он держит в лапах. Так же передан орел и в Еванге-
лии Тюбингена, но нимб здесь без лучей, а кодекс поставлен на плечо 22.
По-видимому, отличная от киликийских серия символов интересующих
нас двух Евангелий архаична и дает указание на восточные ее истоки. Так,
трактовка символов как земных животных восходит к очень ранним об-
разцам. В разных вариантах они были распространены в армянских руко-
писях второй половины XII в., в особенности исполненных в Бардзрхайке 23.
Уже приходилось, опираясь на исследования К. Норденфалька 24
и исходя из символов рукописи 1200 г. Британского музея В 654, испол-
ненной в Аваг Ванге, обращаться к истокам такой серии. Там маргиналь-
ная миниатюра на заглавном листе к Евангелию от Матфея представлена
полуфигурой бородатого ангела. Бык же изображен как земное животное,
идущее по стержню инициала. У орла (символ евангелиста Иоанна) кодекс
поставлен на крыло 25.
Ранние варианты «земной» серии символов характерны для ирланд-
ских кодексов VII—VIII вв.26, но, по мнению К. Норденфалька, они из-
вестны и раньше. Такой вывод он делает на основании изучения персид-
ского Диатессарона (Флорентийская Лауренциана Вост. код. 81), где он
находит серию земных символов, прототипы которых восходят ко II —
V вв., когда Диатессарон господствовал в сирийской церкви. Появление
крылатых символов К. Норденфальк ставит в связь с дальнейшим раз-
витием христианской концепции, в соответствии с которой символы как бы
возносятся на небеса. Когда человека заменяет ангел, животные получают
крылья.
19 Шлюмберже Д. Указ. соч. С. 144 (вставной лист): Рельеф храма Бела. Деталь.
20 Там же. С. 83, 85. Рис. 72.
21 Strjygowski J. Op. cit. Taf. IX2.
22 Ibid. Taf. X.
23 Евангелие M 6264, 1181, область Карина, монастырь Хачка. См.: Измайлова Т. А.
Каринская рукопись 1181 г. (Матенадаран, № 62, 63) И ВВ. 1979. Т. 40. Рис. 10,
11, 12; Евангелие С 65 ИВАН. См.: Она же. Каринская рукопись 1186 г. // Историко-
филологический журнал. 1974. X" 1 (64); Buschhausen И. Н. Die illuminierten arme-
nischen Handschriften der Mechitharisten Congregation in Wien. Wien, 1976. Taf. 14.
Fig. 17. Авторы локализовали этот лист в Киликии. В рецензии на их книгу мы
склонялись к локализации этого листа в Бардзр-Хайке. См.: Измайлова Т. А.,
Корхмазян Э. М. ВВ. 1979. Т. 40. Позднее те же авторы локализовали этот же лист
в западной Армении (или Киликии). См.: Buschhausen Н. und И. Handschriften der
Mechitharisten in Wien. Wien, 1981. Abb. 14. Они отмечали также сходство венского
листа и листа Евангелия № 556 коллекции Честер Битти, которое С. Тер-Нерсесян
локализует в Хоромсе.
24 Nordenfalk С. An illustrated Duatessaron И The Art Bulletin. Vol. I2. Fig. 24a—d.
2S Измайлова T. А. Харбердский образец в заглавных листах рукописи Аваг-Ванка
1200 //Историко-филологический журнал. 1977. № 3 (78). Рис. 1—4.5. Быть мо-
жет, символы в этой рукописи добавлены не основным художником.
26 Но и в мозаиках Равенны. См.: Deichmann F. W. Fruhchristliche Bauten und Mosaiken
von Ravenna. Wiesbaden, 1958. Bd 3. Taf. 312 (лев), Taf. 313 (бык), Taf. 340 (орел).
157
ж
«Земную» серию символов этот автор видит представленной уже в схе-
матическом виде в персидском Диатессароне XVI в., переписанном с пер-
сидского же оригинала, переведенного в XIII в. с сирийского языка.
Размещение кодексов у некоторых символов то на голове, то на спине,
то на крыле, по мнению К. Норденфалька, знаменует такой этап, когда
единый кодекс, по углам которого они располагались, распадается —
каждый символ изображается с той частью кодекса, к которой он примыкал
первоначально 27.
Очевидно, пережиток такой, скорее всего сирийской по истокам,
«земной» серии символов со всем присущим им архаизмом распростра-
нился в некоторых армянских скрипториях XII в.
Еще одно указание на ареал распространения серии «земных» символов,
но уже во вторичном варианте встречаем на рубеже третьего десятилетия
того же века в рукописях Центральной Армении — венецианской руко-
писи 325/129, исполненной в Эрзеруме в 1230—1232 гг., и в Евангелии
«Таргманчац» 1230 г. (М 2743), перекликающемся с кодексом Венеции.
В последнем сохранилось только два титульных листа, к Евангелию от
Матфея и от Луки. Рукопись парадная 28. Символ евангелиста Матфея
имеет фасное изображение полуфигуры ангела со скипетром и державой
в руках; так же как и в Евангелии М 7737, но с более пышной трактовкой 29.
Там же символ Луки, представленный цельной фигурой прыгающего
быка с кодексом в передних ногах, он очень сходен с тем же символом
в Евангелии «Таргманчац», почти одновременным с венецианской рукопи-
сью 30. В более обобщенно трактованных символах XIII в. отсутствуют
изображения кодексов, что соответствует более поздней по времени пере-
даче их. Лев, бык и орел лишены нимбов, животные — крыльев. Построе-
ние заглавного листа сходно с изучаемыми нами кодексами, есть и неко-
торые переклички в орнаментации, при дальнейшем развитии декоратив-
ных композиций, особенно, сложных в Евангелии «Таргманчац».
Орнаментика, украшающая Евангелие М 7737 и Тюбингенское, не
сходна с киликийскими рукописями. Она сохраняет еще некоторое тяготе-
ние к декору «византинирующих» армянских кодексов, а именно к харак-
терному цветочному орнаменту, порой сильно деформированному. Это
сказалось особенно в заставках пролога Евангелия М 7737, а в более
чистом, малоискаженном типе в обрамлении «портрета» Иоанна с Прохором
Тюбингенской рукописи. В качестве сравнения можно привести декор
Трапезундского Евангелия № 1400 31.
Ту же направленность подтверждает и квадрифолий, прорезающий
заставку титульного листа к Евангелию от Матфея в кодексе М 7737.
С византийскими истоками можно связать распространенную в армянской
миниатюре XII в. композицию заставок с прорезающим их треугольником.
Ее видим в заглавном листе Евангелия от Луки рукописи М 7737, Еванге-
лия от Марка Тюбингенского кодекса 32, в Евангелии Вольтерской галереи
(№ 538) 1193 33. Вьющаяся лоза с цветами над заставками титульных ли-
стов Евангелия М 7737 известна и в Ромклайских рукописях Киликии 34
(М 7347), и в указанном выше кодексе 1193 г. В рудиментарном и схема-
тичном виде она появляется справа от заставок на всех сохранившихся
листах Тюбингенского Евангелия.
Соприкосновение с киликийскими рукописями подтверждается и на-
личием на листах пролога «портретов» Е севия и Карпиана в Евангелии
27 Nordenialk С. Op. cit. Fig. 14.
28 Размер Евангелия Эрзерума 30,5X25,5; Евангелия «Таргманчац» — 30,5X24.
29(Janashian М. Armenian Miniature Paintings. Venice, 1966. Pl. LXXII.
30 Ibid. Pd. LXXIII; Дурново Л. А. Орнаменты армянских рукописей. Ереван, 1978.
Табл. 42, 44. Воспроизведены все четыре символа Евангелия «Таргманчац».
31 Janashian М. Op. cit. Р. I, XII, XIV—XVI (Хораны Трапезундского Евангелия).
32 Strzygoiuski J. Op. cit. Taf. VIII.
33 Der Nersessian S. Armenian Manuscripts in the Walters Art Gallery. Baltimore, 1973.
Pl. 19, 20.
34 Азарян Л. P. Киликийская миниатюра XII—XIII	вв. Ереван, 1964.
(На арм. яз.) Табл. 43.
158
М 7737, хотя и исполненных не очень умело. (В Евангелии Тюбингена эти
листы не сохранились.) В остальном в кодексе М 7737 преобладают гео-
метрические мотивы. Заставки титульных листов (к Евангелиям от Матфея,
Марка, Луки) украшены различными вариантами «изразцовой» кладки,
характерной для архитектурного декора Армении XII—XIII вв. (но
известной уже и в рукописях XI в.) 35. Крупный узор ее в заставке заглав-
ного листа к Евангелию от Матфея измельчен и различно трактован на
остальных заставках и в одном из хоранов.
Такой прием декора имеет место в датированной 1181 г. рукописи Ве-
неции 961/87, исполненной в Ормосе 36 недалеко от Ани. Его находим и
в недатированной и нелокализованной рукописи — Венеция 196/106,
которую С. Тер-Нерсесян относит к XII в., локализуя ее в Центральной
Армении, а также и в Себастийском киликийском Евангелии, иллюстри-
рованном в XII в.37 Мотив сетки заставки к Евангелию от Луки рукописи
М 7737 в обрамлении его портрета в Тюбингенском кодексе, по мнению
И. Стржиговского, имеет восточное происхождение 38.
В декоре изучаемых рукописей немалую роль играют и архаические
мотивы: имитация драгоценных камней (заставка заглавного листа к Еван-
гелию от Марка Тюбингенского кодекса); шевроны — рамка заставки
к Евангелию от Иоанна в кодексе М 7737; радужные ромбы — там же,
в рамках заставок заглавного листа к Евангелию от Матфея и хорана (7, 8).
Думаю, что аналогии, приведенные к орнаментике рукописей М 7737 и
Евангелия Тюбингена, не противоречат тому, чтобы относить их и по
этой линии к XII в.
На рубеже 30-х годов XIII столетия ряд сходных мотивов появляется
и в декоре упомянутых выше рукописей Центральной Армении. Мы имеем
в виду кодекс Венеции 1230—1232 гг.39 и, вероятно, к этому же кругу
относящиеся Евангелие «Таргманчац» 1230 г., а также требник (Венеция
№ 1159/321) 40, который мы датируем концом XII—началом XIII в.
Композиционно сравним верхние части хоранов Евангелий № 7737
и «Таргманчац» (с расположенным посередине кругом и вариантами цве-
точного орнамента в каждом из них в своей интерпретации). Эти мотивы
в большей степени определяют характер их декора, чем плетения и спи-
рали, широко принятые в других направлениях армянской миниатюры
этого периода. В стиле, конечно, сказываются изменения, но в одном из
хоранов сохраняется подсвечник, который хотя и иначе трактован, но
имеет такое же основание. Маргиналы заглавных листов в Евангелиях
М 7737 и в Тюбингенском стилистически приближаются к образцам треб-
ника.
Особое внимание привлекает заставка на одном из заглавных листов
требника (л. 229а) 41, где в центральном круге крест с переплетающимися
рукавами и растительными мотивами в секторах имеет близкую аналогию
в заставке заглавного листа к Евангелию от Луки 42 из Тюбингенского
кодекса. Цветочный же декор там очень сходен с декором, заполняющим
раму к миниатюре Иоанна с Прохором этой же рукописи.
Орнамент в виде ромбовидной сетки продолжает существовать в де-
коре Евангелия «Таргманчац» и требнике, получая в силу общего усиления
декоративности дополнительно заполнение ромбов «метелочками» 43. Про-
35 Например, в хоране Евангелия Иерусалима № 1924, 1064, л. 2.
36 Der Nersessian S. Manuscripts armeniens illustres des XIIе. XIIIе, et XIVе siecles
de la bibliotheque des Peres mechitaristes de Venise. P., 1937. P. 16, 17. Из записи
этой рукописи 1800 г. узнаем, что она в то время находилась в Эрзеруме.
37 Азарян Л. Р. Указ. соч. Табл. 9.
38 Strjygowski J. Op. cit. Р. 12. 13.
38 Janachian М. Op. cit. Pl. LXXII, LXXIII.
40 Ibid. Pl. XIIII, XIIIV; Измайлова T. К вопросу о датировке требника Венеции
№ 1159/321 И Сборник памяти Г. Берберяна (в печати).
41 Janachian М. Op. cit. Pl. XLIV3.
42 Strjygowski J. Op. cit. Pl. IX.
43 Janachian M. Op. cit. Pl. XLII.
159
должают жить и архаичные мотивы: имитация драгоценных камней, шев-
роны, радужные ромбы 41 * * 44. Усиление декоративности в рукописях XIII в.
сочетается с усилением конструктивности композиций в хоранах. Можно
сравнить, например, как использует мастер Евангелия «Таргманчац»
тему треугольника, использованную и в изучаемых нами рукописях.
В них дважды повторенный треугольник в одном случае поставлен на ос-
нование, в другом, пересекаясь с первым, обращен вершиной вниз. Раз-
нообразны и украшающие хораны орнаментальные мотивы — здесь по
сторонам заставки идет стилизованная арабская надпись, поверху же —
узор, который также подчеркивает взаимосвязь рукописей эрзерумского
круга и интересующих нас кодексов.
Специфической особенностью его является широко и различно исполь-
зованный элемент прерывающейся лозы, в основе которой лежит S-образ-
ный завиток, имеющий восточное происхождение 45. В Евангелии 7737
такую лозу в крупномасштабной трактовке находим в обрамлении заставки
заглавного листа к Евангелию от Марка, в измельченном виде в рамке
заставки и треугольника заглавного листа к Евангелию от Луки, на поле
одного из хоранов. В Тюбингенском кодексе такая лоза украшает рамки
заставок и стержни инициалов на заглавных листах к Евангелиям от
Луки и Иоанна 46.
Этот же не общепринятый в армянской миниатюре мотив переходит и
на декор рукописей эрзерумского круга. В качестве примеров приведем
украшение рамки заглавного листа к Евангелию от Луки кодекса, испол-
ненного в Эрзеруме 47, и крупномасштабную трактовку на раме и полке
хорана Евангелия «Таргманчац» (л. 36). В требнике рамка заставки (л. 49)
украшена такими же мотивами, а также ромбами с «метелочками» 48.
Уменьшается роль растительного орнамента за счет увеличения плетений.
Думаем, что на основании анализа декора точно датированных кодек-
сов XIII столетия можно говорить не только о связи их с изучаемой нами
группой рукописей XII в., но и о продолжении традиции, так или иначе
идущей от них, при всем изменении стиля во времени. Все сказанное позво-
ляет рассматривать рукописи С 7737 и Тюбингенское Евангелие как пред-
шествующие, а не последующие группы эрзерумских кодексов.
Известно, что некоторые исследователи (Л. А. Дурново 49, И. Р. Драм-
пян 50 склонялись к тому, что Евангелия М 7737 и Тюбингена были испол-
нены на территории Киликии художниками, эмигрировавшими из Цент-
ральной Армении. Переселяясь, они должны были уносить с собой иллю-
стрированные манускрипты, которые и послужили им в качестве моделей.
Не исключая значения художественных принципов, выработанных соб-
ственно в Армении, для миниатюрной живописи на территории Киликии,
трудно согласиться с механическим копированием здесь завезенных кодек-
сов. Процесс был, очевидно, гораздо сложнее, и рассматривать его надо
как идущий от кодексов XII в. к XIII столетию, а не наоборот.
Но встает вопрос, где должен был находиться в то время, т. е. в XII в.,
центр, откуда выходили парадные, богато украшенные рукописи, про-
кладывавшие дорогу формированию и расцвету одной из школ Централь-
ной Армении XIII в.? С этих позиций очень заманчиво было бы вернуть
изучаемые нами Евангелия Дразарку, но не начала, а второй половины
41 Си., например: Janachian М. Op. cit. (диски, «гармоника»). Евангелие Венеция
325/129. PJ. LXXIE
45 Такой завиток встречается и в греческих рукописях, которые К. Вайцман причис-
ляет к египетско-палестинской группе. См.: Weizmann К. Die Byzantinische Buch-
malerei des IX. und X. .Tahrhunderts. B., 1935. Taf. LXXXI, abb. 505, abb. 504.
46 Strjygowski J. Op. cit. Taf. IX, X.
47 Janachian M. Op. cit. LXXIII.
48 Janachian M. Op. cit. XLIIIC.
49 Дурново Л. А. Древнеармянская миниатюра. Аннотация к табл. 24, 25, пагипация
отсутствует. Durnova L. A. Miniatures armeniennes. Р. 74. Той же точки зрения этот
автор придерживался и в других своих работах.
50 Также см.: Дрампян И. Р., Корхмазян Э. М. Художественные сокровища Мате-
надарана. М., 1976. С. 73.
160
XII в. Для этого коснемся вкратце исторических судеб центральной Ар-
мении и Киликии.
Проще всего было бы сказать, что интересующие нас две рукописи
являются более ранними по времени произведениями скрипториев, распо-
ложенных в ареале Эрзерума, однако для этого у нас нет доказательств.
Время же для создания таких парадных, дорогих по материалам кодексов
было малоподходящим по историческим и политическим условиям, имев-
шим место в Центральной Армении. Ситуация была для нее крайне не-
благоприятной.
В 1045 г. перестало существовать захваченное Византией Багратидское
царство. В 40-х годах XI в. начались набеги сельджуков, в 1064 г. взяв-
ших Ани. Завоеватели разоряли и опустошали армянские земли. После
создания при Алп-Арслане (1063—1072) сельджукского государства
экспансия сельджуков приобрела грандиозный размах. Но после смерти
Мелик-шаха (1072—1092) это государство стало распадаться на отдельные
независимые и полунезависимые владения и мелкие эмираты, которые воз-
главляли мусульманские правители. Н. Я. Марр отмечал, что в коренной
Армении строительство замерло с 1061 до 1150 г.51 Такой же застой при-
мерно в те же годы должен был иметь место и в миниатюрной живописи.
Эта политическая обстановка определила и состояние одной из круп-
ных областей Центральной Армении — Бардзр-Хайка, главным городом
которой был Карин — Эрзерум, Арцн-ар-рум, получивший свое новое
название после разрушения в 1048 г. сельджуками цветущего, но не ук-
репленного армянского города Арцна, из которого остатки жителей
переселились в Эрзерум. Лишь постепенно в этих условиях налаживалась
экономическая жизнь, что привело к возрождению деятельности монасты-
рей и находившихся при них крипториев, 80-е, даже 70-е годы XII в.
отмечены уже рядом значительно иллюстрированных манускриптов,
хотя они и дошли до нас в ограниченном количестве.
Именно в данное время усиливаются в армянском искусстве художе-
ственные контакты с мусульманским Востоком, что сильно сказалось на
некоторых направлениях армянской миниатюрной живописи. Наряду
с этим существовало и другое, более традиционное направление со значи-
тельными пережитками византийских традиций, к которому мы относим
и изучаемые нами рукописи. Восточные связи проявились там в более
ранний период, формирование же декора этих кодексов в XII в. происхо-
дило на территории, не подвластной сельджукам.
По нашему мнению, кодекс М 7737 и Тюбингенское Евангелие должны
были выйти, как и считалось до сих пор, из скриптория Дразарка, но не
начала (дата 1113 относится к Евангелию М 6763), а второй половины XII в.,
о чем позволяют судить выше приведенные параллели.
Отметим для обоснования нашей точки зрения, что, как уже сказано,
крупные по размеру кодексы являются, несомненно, парадными. Но
именно Дразарк выделялся по своему значению среди письменных центров
на территории Киликии уже с начала XII в., являясь средоточием выдаю-
щихся ученых, имел он и свой скрипторий. По свидетельству И. Стржигов-
ского, из него выходили многочисленные рукописи, направлявшиеся
в другие монастыри 8а. Точное место расположения Дразарка не установ-
лено, но известно, что он находился в области Аназарбы близ Сиса, поли-
тического центра киликийских князей, позднее царей 53, и был престолом
архиепископа Сиса, исполнявшего должность государственного канцлера.
После вторичного возобновления монастыря в 1169 г. он становится офи-
циальной усыпальницей киликийских князей, позднее царствующей ди-
настии Рубенидов 54.
51	Марр Н. Я. Кавказский культурный мир в Армении. Пг., 1915. С. 42.
52	Strzygowski J. Op. cit. Р. 4.
53	Микаэлян Г. Г. История киликийского армянского государства. Ереван, 1952.
С. 129. Der Nersessian S. Manuscrits armeniens. . . P. 9.
54	Микаэлян Г. Г. Указ. соч. С. 98.
11 Византийский временник, т, 50
161
По мнению Л. Р. Азаряна, Дразарк был связан с царским домом и
дворцовым укладом жизни больше, чем другие киликийские скриптории 55.
Роль его должна была возрасти со времени коронования Рубенидов, полу-
чивших статус царей в 1198 г. Таким образом, скрипторий Дразарка,
имевший придворный характер, должен был пережить в последние деся-
тилетия XII в. свой расцвет. В дальнейшем по мере возвышения престола
католикоса, перенесшего его в 1150 г. в Ромклу, и усиления его авторитета
все большее значение приобретает ее скрипторий, а наряду с ним и скрип-
торий Скевры. Именно в них идет оформление собственно киликийской
школы армянской миниатюры, все более завоевывающей свой приоритет
и подавляющей значительность других письменных центров. Дразарк
после XII в. отступает на второй план 68, кое-что воспринимая от вновь
складывающейся киликийской миниатюрной живописи. Более верным
традиции своего скриптория остается Евангелие М 7737, несмотря на
несовершенство исполнения некоторых заимствованных образцов. В ка-
честве примера можно привести «портреты» Евсевия и Карпиана в прологе.
Евангелие Тюбингена является, видимо, свидетелем спада собственной
художественной деятельности скриптория Дразарка. В его миниатюрах
сказались и особенности творческой личности мастера, в большей степени
графика, хотя выучка его была выше, чем у мастера рукописи М 7737.
На более позднюю дату Тюбингенского кодекса указывают и маргиналы —
золотые кресты на высоких подставках. Думаю, это позволяет отодвинуть
дату этого Евангелия к началу XIII в.
При всем иконографическом сходстве миниатюр кодекса М 7737 с Тю-
бингенским они резко отличаются по стилю: в последнем господствует
орнаментализация, приближающаяся к схематизму при тенденции иску-
пить его яркой красочностью 57, а миниатюрам рукописи Матенадарана
присущ глубокий темный колорит 58.
К сожалению, до нашего времени сохранилось крайне ограниченное
количество рукописей, вышедших из Дразарка. Небольшое по размерам
(17,8x12,5). Евангелие, написанное на бумаге в 1113 г., в декоре не имеет
ничего общего с изучаемыми нами кодексами.
В книге, посвященной киликийской миниатюре, Л. Р. Азарян указы-
вает еще на две рукописи Матенадарана из скриптория Дразарка XII в.
(М 3845 — 1173; М 3792 — 1173—1183) 59. Исполненные на пергамене,
они не дают параллелей для Евангелия М 7737 (resp. Тюбингена) и служат
лишь доказательством того, что деятельность скриптория имела место
в те годы. В рукописи М 3792 привлекают внимание инициалы через всю
страницу — как бы наследие «византинирующего» направления — и крас-
ная строка. Золота нет.
Из иллюстрированных рукописей Дразарка, заслуживающих внимания
своей миниатюрной живописью, Л. Р. Азарян выделяет Евангелие 1181 г.
Британского музея (От. 81), известное этому автору только по каталогу
Фр. Конибера, в оригинале же недоступное, в связи с чем он считал, что
стиль миниатюр этой рукописи в основе своей мало чем отличается от
изучаемых нами кодексов 80. В настоящее время мы располагаем неко-
торыми иллюстрациями Евангелия 1181 г. Британского музея, прислан-
ными нам С. Тер-Нерсесян, за что приносим ей большую благодарность.
Миниатюры его совершенно оригинальны по стилю, чем и отличаются
значительно как от миниатюр Евангелия М 7737, так и Тюбингенской ру-
кописи.
Различия сказываются частично и в иконографии. Так, евангелист
Иоанн представлен сидящим без ученика, как во Фрирском Евангелии,
•* Азарян ЛТР. Указ. соч. С. 58. См. также: Измайлова Т. А. Евангелие 1113 года (Ма-
тенадаран № 6763) // Византия и Кавказ (в печати).
и Азарян Л- Р- Указ. соч. С. 58—50.
67	Strzygowski J. Op. cit. Taf. VII, VIII.
88	Durnova L. A. Miniatures armeniennes. P., 1960. Pl. 75, 77, 79.
89	Азарян Л- P. Указ. соч. С. 48, 49.
•° Там же.
162
тяготеющем к «Эдесской» группе, миниатюра же с заказчиком, подносящим
Евангелие Христу, в большей мере тяготеет к трактовке его в Нареке
1173 г. (М 1568). Христос сидит с протянутыми вперед руками в1,но здесь
в инверсии. Заказчик стоит перед ним * 62.
Миниатюры и этого Евангелия указывают на различные от рукописей
киликийской школы истоки образцов, принятых в Дразарке. При всех
•отличиях в «портретах» евангелистов наблюдаются некоторые черты иконо-
графического сходства их в Евангелии М 7737, хотя они и сочетают в себе
другие модели. Это доказывает, что иконографический тип евангелистов
формировался па месте.
Сравним «портреты» евангелистов Марка и Луки в кодексах 1181 г.
Британского музея и М 7737. Верхняя часть фигуры первого из них соот-
ветствует ее трактовке в обеих рукописях, нижняя же, повернутая в фас,
говорит о сохранении очень ранней иконографической традиции, отголоски
которой находим в армянских рукописях XI в. группы «Бегюнц»-Могни,
а также в изображении евангелиста Марка 63.
Еще более сходна в изучаемых нами рукописях иконография еванге-
листа Луки, хотя свиток и заменен в более поздней рукописи кодексом.
Иоанн изображен, как выше сказано, сидящим с характерной для рукописи
Британского музея архаичностью. В небесном секторе видна благослов-
ляющая рука. Тип головы и лика, обращенного к длани господней, тот же,
что и в изучаемых нами рукописях (Евангелие М 7737 и Тюбингена).
Стилистическая, отчасти иконографическая трансформация «портре-
тов» евангелистов этих кодексов может несколько отодвинуть их датировку
к концу XII в., позволяет считать, что миниатюры кодекса 1181 г. пред-
шествовали им. Еще несколько позже можно датировать Тюбингенское
Евангелие. В стиле миниатюр этого кодекса в орнаментально-схемати-
ческой форме изживается то, что было заложено в рукописи Матенадарана
7737, которую надо рассматривать как апогей расцвета скриптория Дра-
зарка. Подъем деятельности этого письменного центра мы связываем, как
отмечено выше, с восхождением к царскому престолу династии Рубенидов,
при некотором спаде его активности, отразившемся в Евангелии Тюбингена.
Все сказанное заставляет рассматривать Дразарк как крупный самостоя-
тельный центр, имевший и развивавший свою традицию, хотя и не являю-
щийся родоначальником киликийской школы армянской миниатюры.
Такого же мнения придерживался Л. Р. Азарян, который относил Тюбин-
генское Евангелие и кодекс М 7737 к периоду, когда еще не сформировался
собственный стиль киликийской миниатюры 64. На то же указывала и
С. Тер-Нерсесян, которая писала, что иллюстрации Тюбингенской руко-
писи сохраняют отечественные традиции и не имеют никакой связи с соб-
ственно киликийскими миниатюрами 65.
В самом Дразарке школа не сложилась, но следует подчеркнуть зна-
чение этого скриптория до того, как он был оттеснен позднее письменными
центрами Ромклы и Скевры. Из Дразарка выходили и широко распростра-
нялись рукописи, получившие значение образцов, оказавших влияние на
другие скриптории. Так, общие иконографические схемы, принятые в Дра-
зарке, появляются в рукописи 1263 г. (Фрир 56.11) из скриптория епископа
Ованнеса — брата Гетума I. Известно, что он был высокообразованным
человеком, основавшим скрипторий, где собирал различные рукописи,
в1 Там же. Табл. 16. Напомним, что О. Еганян считал Нарек 1173 г. наиболее ярко
сохраняющим в XII в. традицию «византинизирующих» рукописей.
62 Полное отличие наблюдается в оформлении титульных листов (нам известен только
один — к Евангелию от Матфея). Инициал завершен внизу растительным мотивом
(ранний прием). Первые строки заглавных листов исполнены золотом на синем фоне.
Маргиналы — золотые и синие круги. В колорите миниатюр господствует зеленый,
красный и золото. См.: Там же. С. 49; Conybeare Fr. A Cataloge of the Armenian Ma-
nuscripts in the British Museum. L., 1913. P. 4—8.
,63 Измайлова T. Армянская миниатюра XI в. M., 1979. Табл. 59, 77, 91.
,<и Азарян Л. Р- Указ. соч. С. 51.
85 Der Nersessian S. Manuscrits armeiennes illustres. . . P. 27.
11*	163
прилагая неустанные усилия для получения наиболее авторитетных из них.
Этим можно объяснить неоднородность миниатюр в рамках его школы 66.
Скрипторий епископа Ованнеса был одним из активных письменных цент-
ров Киликиивторой половины XIII в., в котором работало много писцов.
Рукописи этой школы иллюстрировались в Анкаре, Грнере и Бердзрабарде
недалеко от Сиса, где был расположен Дразарк, и по своим особенностям
отличались от других киликийских школ.
Евангелие Фрира 1263 г. исполнено в Грнере. Сходство иконографии
«портретов» евангелистов с изучаемыми нами рукописями дополняет
архитектурный, очень развитой пейзаж, при изменении стиля миниатюр
в целом (вздутые складки одежд, веллум, обратная перспектива) 67,
в чем сказалось заметное византийское влияние. Евангелист Лука здесь
также изображен с седой бородой. Около него находится ученик Фео-
фила, что является свидетельством развитой византийской иконографии.
Характерно, что декор заглавных листов и хоранов вполне самостоятелен.
В скриптории Дразарка деятельность продолжалась и в конце XIII в.,
о чем свидетельствуют рукопись 1290 г. из Эрмитажа V3 835), созданная
цисцом Торосом Философом, и рукопись М 3736,1290 г., созданная писцом
Торосом Священником (может быть, одно и то же лицо) 68. Художественное
оформление этих рукописей — хораны и заглавные листы — полностью
подчинено нормам киликийской миниатюрной школы. В последнем из
двух названных кодексов сохранилась памятная запись, представляющая
для нас большой интерес. В ней Священник Торос указывает, что отец
его был родом из Тарона, но сам он никогда не был там, хотя и мечтал
об этом всю жизнь. И на память о себе он переписал и украсил своими
руками Евангелие, которое принес в дар монастырю св. Карапета в Муш©
(Тарой). Быть может, это или другое Евангелие Тороса приобрело в мо-
настырях района Ванского озера значение избранного образца 69.
Не случайно, что в Евангелии Гладзора 1307 г. (Венеция № 1917),
одной из видных восточноармянских школ, появляются довольно сходно
скопированные с рукописи 1290 г. Эрмитажа хораны, а в «портретах»
евангелистов вся серия иконографически, отчасти и стилистически сходна
с представленной в рукописи М 7737 (resp. Тюбингенского Евангелия) 70.
Именно по иллюстрациям этого кодекса может быть восстановлен недостаю-
щий в них портрет евангелиста Матфея. Это тем более убедительно замы-
кает круг деятельности скриптория Дразарка, что образ его, несомненно,
иконографически близок 71 и к одноименному евангелисту рукописи
Британского музея (Or. 81), исполненному в Дразарке, а также кодексу
Эскориала (при несомненном различии в стиле).
Итак, самая ранняя рукопись Дразарка 1113 г. (М 6763) не дает ука-
зания на то, что в ней были заложены основы формирования киликийской
школы миниатюрной живописи. Ничего общего, как выше сказано со ссыл-
кой на мнения С. Тер-Нерсесян и Л. Р. Азаряна, не имеет с ней и убран-
ство кодексов М 7737 и Тюбингена.
66 Der Nersessian S. The Freer Gallery. P. 58, 59.
•’ Ibid. Pl. 69—72, fig. 196, 198, 200, 202.
*8 Измайлова T. А. Киликийская рукопись 1290 г. и ее мастер Торос Философ//
Сообщения Гос. Эрмитажа. Л., 1962. XXIII. С. 45—49, примеч. 5, 6, 7. В памятной
записке рукописи 1450 г. писец указывает, что он копировал рукопись Ованнеса,
который взял для себя образцом Евангелие Тороса Философа (Хачикян Л. С. Хи-
шатакараны армянских рукописей XV в. Ереван, 1955. (На арм. яз.) С. 649). Оче-
видно, этот кодекс связан с Варагванком. На поздние памятные записки, где упо-
минается как образец Евангелие Тороса Философа, указала мне Т. Тер Нерсесян.
*• Неопубликованную памятную запись этой рукописи переписал и прислал мне
Л. Р. Азарян.
70 О сходстве «портретов» Евангелистов в этих рукописях см.: Der Nersessian S. Ма-
nuscrits armenienes illustres. . . P. 121, Pl. LX— LXIII; о сходстве декорированных
листов см.: Измайлова Т.А. Киликийская рукопись 1290 г. и ее мастер Торос Фило-
соф. С. 46, рис. 1, 2.
п Der Nersessian S. Manuscrits armeniens illustres. . . Pl. LXj30.
164
Что касается датировки, то, безусловно, правильна та, которую дала
Л. А. Дурново, — вторая половина XII в., хотя и ею рукопись № 7737
датировалась неоднозначно в пределах этого столетия 72 73.
Л. Р. Азарян датировал Евангелие М 7737 первой половиной XII в.75
Мы стремимся подтвердить датировку Л. А. Дурново второй половиной
XII в. на основании некоторых конкретных аналогий, они дают указание
на последние десятилетия XII в., а для Евангелия Тюбингена, может быть,
и несколько позже. Многие приемы и мотивы, как мы старались показать,
становятся позднее достоянием миниатюрной живописи Центральной
Армении рубежа третьего десятилетия XIII в., являющегося новым эта-
пом ее формирования в ареале Эрзерума. Таким образом, мы полагаем,
что именно на основе скриптория Дразарка с характерным для него усиле-
нием декоративного начала шло дальнейшее развитие практики рукописа-
ния уже на территории Центральной Армении.
Изложим основные положения, которые мы защищаем в нашей статье:
1.	Евангелия М 7737 и Тюбингена исполнены в Дразарке в конце
XII в.
2.	Этот скрипторий не был еще родоначальником киликийской школы.
3.	В самом Дразарке самостоятельная школа не оформилась, но вы-
ходившие из него иллюстрированные рукописи распространялись далеко
и копировались разными мастерами в течение длительного времени (XIII—
XV вв.).
4.	Не следует считать художественную традицию рукописей М 7737
и Тюбингенского Евангелия перенесенной исключительно из Центральной
Армении. Ее следует рассматривать как самостоятельно сложившуюся
в скриптории Дразака, деятельность которого предшествовала художе-
ственному оформлению кодексов эрзерумского круга на рубеже 30-х
годов XIII в.
5.	Дразарк, который был выдающимся скрипторием на территории
Киликии, еще до возникновения киликийского государства переживает
свой расцвет с возвышением династии Рубенидов, падающим на послед-
ние десятилетия XII, быть может, начало XIII столетия.
Оттесненный на второй план скрипториями Ромклы и Скевры, Дра-
зарк не являлся в XIII столетии ведущим, но деятельность его продол-
жалась, находясь зачастую уже под влиянием киликийской школы миниа-
тюры.
Значительность этого скриптория сказалась в том, что в XIV в. он был
связан с именем последнего крупного художника Киликии — Саргина
Пицака, отразившего в своем творчестве, в известной мере, особенности
такого письменного центра, каким являлся Дразарк.
72 Дурново Л. А  Древнеармянская миниатюра. М 7737 под табл. 24, 25 конец XII века.
Аннотация: вторая половина XII века. Ромкла. Пагинация отсутствует; Она же.
Краткая история древнеармянской живописи. С. 26, 27. XII век, может быть,
несколько ранее, чем 1166 г.; Она же. М 7737, вторая половина XII века. С. 76,
78. PI.77.79; Она же. Армянская миниатюра. Табл. 29, вторая половина XII века.
Ромкла.
73 Азарян Л. Р. Киликийская миниатюра. Табл. 2, 3, 4, первая половина XII в.
Византийский временник, том 50
Н.	Ф. КАВРУС
МАНУСКРИПТЫ
ИВИРСКОГО ПИСЦА ФЕОФАНА
(НАЧАЛО XI в.)
Рукописи, переписанные рукой афонского монаха Феофана \ хорошо
известны и не раз привлекали к себе внимание исследователей 1 2. В дан-
ной работе вновь рассматривается эта важная для истории книгописания
па Афоне группа рукописей и дается полное, с учетом новейших дости-
жений в области кодикологии 3, описание кодексов этого писца, храня-
щихся в Государственном Историческом музее в Москве. Палеографи-
ческие наблюдения позволили выявить еще один манускрипт, написанный
в скриптории Ивирского монастыря приблизительно в то же время, что
и рукописи Феофана.
В настоящее время известно 11 кодексов, переписанных Феофаном
Ивирским, а также предположительно четыре листа, являющиеся сейчас
защитными в кодексе ГИМ № 362 (по два в начале и конце рукописи): 4
1. Vat. Ottob. gr. 422; 2. ГИМ № 62; 3. Athous Iberorum 46; 4. Lon-
diniensis add. 36751; 5. Vat. Ottob. gr. 428; 6. ГИМ № 74; 7. ГИМ № 388;
8. Parisimis gr. 529; 9. ГИМ № 380; 10. ГИМ № 381; 11. Taurinensis
gr. 25. Приведенный перечень показывает, что московское собрание руко-
писей Феофана является наиболее крупным и заслуживающим особенно
тщательного изучения.
1.	ГИМ № 62 5: 1006 г. Иоанн Златоуст. Первые 44 беседы на Еван-
гелие от Матфея. 377 л. Писец один — Феофан. Колофон находится на
л. 377 6. Размер рукописи — 373/80x300/4 мм. Пергамен невысокого
качества, иногда с дефектами, желтоватый и желтый, но неплохо выде-
ланный. Площадь текста — 250/7X175/181 [76/8+23/4+76/9] мм. В ру-
кописи — 47 тетрадей, все они — кватернионы и сложены «шерстью»
наружу. Система разлиновки — 1 7, кроме тетради 19 (л. 146—153),
1 Был ли Феофан монахом Ивирского монастыря или только сотрудничал с Евфимием
Святогорцем, переписывая греческие тексты для грузинских переводов, этот вопрос
пока остается открытым. См.: Фонкич Б- Л. Переводческая деятельность Евфимия
Святогорца и библиотека Ивирского монастыря на Афоне в начале XI в. // ПС.
1969. Вып. 19 (82). С. 169, примеч. 10.
2 Там же. С. 165—170; Irigoin J. Pour une etude des centres de copie byzantins, II //
Scriptorium. 1959, 13.2. P. 177—209; особенно см.: P. 200—204.
3 Мы имеем в виду прежде всего работы Ж. Леруа, посвященные изучению типов и
систем разлиновки: Leroy J. Les types de reglure des manuscrits grecs. P., 1976; Idem
Quelques systemes de reglure des manuscrits grecs//Studia codicologica. B., 1977.
P. 291—312; Idem. La description codicologique des manuscrits grecs de parchemin //
PGB. P. 27-44.
4 Фонкич Б- Л. Указ. соч. С. 166—169.
5 Все исследуемые нами рукописи Феофана были вывезены в 1655 г. Арсением Суха-
новым с Афона, из Ивирского монастыря.
6 Колофоны рукописей Феофана см. в указанной работе Б. Л. Фонкича.
7 Ж. Леруа присваивает системам разлиновки в тетрадях с инверсированным сложе-
нием листов («шерстью» наружу) те же номера и формулы, что и в обычных тетрадях.
См.: Leroy J. Quelques systemes de reglure. . . P. 294.
166
которая разлинована по системе 11. Сигнатуры проставлены писцом
в нижнем левом углу первого и в нижнем правом углу последнего листов
тетради. Тип разлиновки — 33D2c. Листы 107—112 (2—7-й листы те-
тради 14) имеют другой тип разлиновки — 32D2a. По-видимому, они были
предназначены для другой рукописи. 30 строк на странице, интервал
между строками — 8—9 мм. Письмо обычно подвешено к линиям разли-
новки, но нередко переписчик пренебрегает ими. Чернила — коричневые
и светло-коричневые. Декором рукописи являются П-образные и прямо-
угольные заставки, а также орнаментированные инициалы, раскрашен-
ные кармином или красками с золотом.
Письмо рукописи аккуратно, лишено беглости и размашистости более
поздних рукописей Феофана. В основе письма лежит господствующий
в это время «Perlschrift» — «жемчужное письмо» 8.
2.	ГИМ № 74: Начало X в. (около 1006—1007 гг.). Иоанн Златоуст.
Первые 46 бесед на Евангелие от Иоанна. 299 л. Писец один — Феофан.
На л. 2 (под пинаксом) находится его запись. Размер — 345/8x270/
280 мм. Пергамен различной плотности, желтоватый и желтый, невы-
сокого качества, но тщательно выделанный. Площадь текста — 240x181/
187 [75/77+33+73/77] мм. В рукописи — 37 тетрадей. Все тетради —
кватернионы, сложенные «шерстью» наружу. Разлиновка сделана по
системе 1. Сигнатуры проставлены писцом в нижнем левом углу первого
и в нижнем правом углу последнего листов тетради. В верхнем правом
углу первого листа каждой тетради имеются грузинские сигнатуры,
проставленные, возможно, самим Феофаном (сигнатуры писаны теми же
чернилами, что и текст). Типы разлиновки: 22D2a и 32D2a. 28—30 строк
на странице, интервал между строками — 8,5—9 мм. Письмо подвешено
к линиям разлиновки и иногда пронизывается ими. Чернила — светло-
коричневые. Рукопись иллюминована заставками (первая — П-образная,
остальные — прямоугольные) и орнаментированными инициалами, рас-
крашенными красками и золотом.
Письмо — аккуратный каллиграфический минускул, близкий по ма-
нере к письму рассмотренного выше кодекса ГИМ № 62.
Б. Л. Фонкич предлагает датировать этот кодекс периодом времени
до 1020 г.9 Действительно, рукопись по манере письма, кодикологическим
данным (среди которых, как было отмечено Ж. Иригуэном и Б. Л. Фон-
кичем, наиболее показательно место расположения сигнатур тетрадей)
и характеру иллюминации относится, несомненно, к первому периоду
деятельности Феофана. По всей вероятности, написание кодекса ГИМ
№ 74 следует отнести к тому же времени, что и ГИМ № 62 (1006 г.)т
а также Athous Iber. 46 (1007 г.), — по-видимому, в этот период времени
Феофану было поручено переписывание Бесед Иоанна Златоуста (ср.
идентичность размеров и типа разлиновки — 32D2a — рукописей ГИМ
№ 74 и Athous Iber. 46. Не для этих ли рукописей были приготовлены
шесть листов с типом разлиновки 32D2a, которые случайно попали в 14-ю
тетрадь кодекса ГИМ № 62?).
3.	ГИМ № 380: 1022 г. Жития святых. 370 л. (369 л. по нумерации,
так как № 156 проставлен дважды). Писец один — Феофан. Колофон
(с трудом читаемый) находится на л. 370 об. Размер — 355/358x277/
284 мм. Пергамен различной плотности, желтоватый и желтый, невысо-
кого качества, но хорошо выделанный. Площадь текста — 255x180
[78+22+80] мм. В рукописи — 46 тетрадей, большинство из них —
кватернионы. В тетради 1 (л. 1—10) — 10 л., в тетради 10 (л. 75—83) —
9 л., в тетради 25 (л. 195—201) — 7 л. Все тетради разлинованы по 'си-
стеме 1 и сложены обычным способом, за исключением тетрадей 21 (л. 163—
170) и 25 (л. 195—201), в которых частично нарушен закон Грегори.
Сигнатуры проставлены писцом на нижнем поле посередине первого и
8 Образец почерка см.: Lake К- and S. Dated Greek Minuscule Manuscripts to the Year
1200. Boston, 1936. VI. Pl. 394, 395.
’ Фонкич В. Л- Указ. соч. С- 166.
167
последнего листов тетради. Тип разлиновки — 32D2a (ср. с ГИМ № 62
и Athous Iber. 46 — тип разлиновки в рукописях Феофана не меняется
на протяжении почти двух десятилетий!). Число строк на странице раз-
ное, 29—33. Интервал между строками — 8—9 мм. Писец не всегда при-
держивается направляющих линий разлиновки, и письмо располагается
по отношению к ним произвольно. Чернила — коричневые и светло-
коричневые. Иллюминация рукописи имеет функциональный характер —
главы отделяются друг от друга карминными поясами, образованными
небрежными волнистыми и прямыми черточками, заголовки и инициалы
писаны кармином.
Почерк Феофана в кодексе ГИМ № 380 по сравнению с более ранними
рукописями небрежный и размашистый, особенно к концу рукописи 10 11.
4.	ГИМ № 381: 1023 г. Жития святых. 367 л. Писец один — Фео-
фан. Колофон находится на л. 366 об. Размер — 347/349x260/264 мм.
Пергамен того же качества и выделки, что и в ГИМ № 380. Площадь
текста — 262/264x172 [75+25+72] мм. В рукописи — 46 тетрадей, все
они — кватернионы, за исключением тетради 14 (л. 105—111), в которой
7 л. Тетради сложены обычным способом. Большинство тетрадей разли-
новано по системе 1; одна тетрадь — 12 (л 89—96) — по системе 9; две
тетради — 13 (л. 97—104) и 33 (л. 256—263) — по системе 10; три те-
тради — 32 (л. 248—255), 34 (л. 264—271) и 40 (л. 312—319) имеют ва-
рианты систем 9 и 10 — разлинованы листы 1 об.—2 и 7 об.—8 или 3 об.—
4 и 5 об.—6 тетрадей. Сигнатуры проставлены писцом на нижнем поле
посередине первого и последнего листов тетрадей. Типы разлиновки —
С 22D2a (иногда среднее поле остается неразлинованным, т. е. индекс D
чередуется с индексом Е) и Р2—22D2a. Число строк на странице колеб-
лется от 32—34 в начале рукописи до 39—43 в конце. Интервал между
строками — 8—9 мм. Писец не всегда руководствуется направляющими
линиями разлиновки. Чернила — светло-коричневые. Иллюминация
того же характера, что и в ГИМ № 380. Близко к ГИМ № 380 и общее
впечатление от почерка — письмо кодекса ГИМ № 381 небрежно и раз-
машисто, к концу рукописи возрастает количество сокращений и. Ве-
роятно, прав Б. Л. Фонкич, предположивший спешку в работе Феофана
в этот период времени и связавший эту спешку с интенсивной работой
Евфимия Святогорца по переводу греческих книг на грузинский язык 12.
5.	ГИМ № 388: Первая треть XI в. (после 1020 г.) Жития святых.
388 л. Над рукописью работали три переписчика 13. Феофаном написаны
л. 1—37 об. (тетради 1—5) и л. 84—230 об. (тетради 12—31). На л. 230 об.
имеется почти угасшая запись писца 14. Листы 38—83 об. (тетради 6—11)
написаны вторым писцом, листы 231—387 об. (тетради 32—51, вторая
часть рукописи) — третьим писцом.
Размер — 350x275 мм. Пергамен средней плотности, мягкий, глад-
кий, белый и желтоватый, хорошего качества. Площадь текста — 232/
239x170/174 [73/75+24/25+73/74] мм. В рукописи — 51 тетрадь (со-
гласно сигнатурам, в рукописи было 53 тетради. Первые две утеряны
и рукопись начинается с третьей). Большинство тетрадей — кватернионы.
В тетради 3 (л. 17—23) — 7 л., тетрадь 5 (л. 32—37) — тернион, в тетради 9
(л. 62—67) — 6 л., в тетради 12 (л. 84—85) — 2 л., в тетради 20 (л. 142—
148) — 7 л., в тетради 31 (л. 229—230) — 2 л., в тетради 50 (л. 374—380) —
10 См: Lake К. and 5. Op. cit. Pl. 396—398.
11 Ibid. Pl. 400-403.
12 Фонкич Б. JI. Указ. соч. С. 170.
13 Б. Л. Фонкич в указанной выше работе предполагает, что вся рукопись написана
Феофаном, но в разное время. В подготовленном к переизданию Каталоге греческих
рукописей Синодального собрания ГИМ Б. Л. Фонкич выделяет в качестве ГИМ
№ 388 три почерка и устанавливает те же границы почерков, что и в данной работе.
См.: Систематическое описание рукописей Московской Синодальной (Патриаршей)
библиотеки. М., 1984. Ч. 1: Рукописи греческие / Сост. архимандрит Владимир.
Фотомеханическое воспроизведение с дополнениями и поправками. Leipzig.
В печати.
14 См.: Фонкич Б. Л. Указ. соч. С. 168.
168
7 л. У писца III все тетради сложены «шерстью» наружу, у Феофана и
писца II сложение тетрадей обычное. Все тетради разлинованы по си-
стеме 1. Сигнатуры проставлены рукой Феофана, который был, по-види-
мому, организатором работы над книгой. Они стоят на нижнем поле
посередине первого и последнего листов тетрадей, что позволяет сделать
вывод о том, что рукопись была написана после 1020 г. Возможно, Фео-
фану же принадлежат грузинские сигнатуры, проставленные в верхнем
правом углу первого и в нижнем левом углу последнего листов тетрадей
теми же чернилами, что и греческие. У писца III имеется вторая серия
сигнатур, проставленных мелкими буквами (а'—х') в нижнем левом
углу первого и в нижнем правом углу последнего листов тетрадей. Эти
дополнительные сигнатуры свидетельствуют о параллельной работе
переписчиков (об этом говорит также и тот факт, что границы почерков
совпадают с границами тетрадей).
Типы разлиновки: Феофан — 23D2c и 33D2c; писец II — С 34С2;
писец III — 32Е2 и 34D2. Число строк на странице: Феофан — 31—33;
писец II — 30; писец III — 29 и 34. Интервал между строками письма —
7—8,5 мм. У Феофана и писца II письмо подвешено к линиям разлиновки
и иногда пронизывается ими; у писца III письмо пронизывается линиями
разлиновки. Феофан пишет светло-коричневыми чернилами, писцы II
и III используют чернила более насыщенного коричневого цвета. Для
маргинальных помет все писцы употребляют более светлые, чем в основном
тексте, чернила.
Рукопись иллюминована карминными прямоугольными заставками
с геометрическим или стилизованным растительным орнаментом; заголовки
и инициалы также писаны кармином.
Сходство кодикологических признаков рукописей Феофана и частей
кодекса ГИМ № 388, написанных другими писцами (типы разлиновки,
особенности в сложении тетрадей, место расположения сигнатур), сви-
детельствует о существовании в скриптории Ивирского монастыря опре-
деленных приемов изготовления рукописной книги. В частности, сложение
тетрадей «шерстью» наружу, весьма редко встречающееся в византийских
манускриптах и связанное, по-видимому, с западной традицией 15, не
являлось, как показывает кодекс ГИМ № 388, индивидуальным навыком
Феофана, но практиковалось и другими переписчиками Ивирского мо-
настыря.
Кодекс ГИМ № 388 дает нам образцы почерков еще двух переписчиков,
работавших вместе с Феофаном в Ивирском монастыре. Все три почерка
имеют между собой много общего. В их основе лежит столичный тип письма
«Perlschrift», хотя почерки ивирских переписчиков не столь каллигра-
фичны и далеки от лучших образцов «жемчужного письма».
Нам удалось отождествить II писца кодекса ГИМ № 388 с перепис-
чиком рукописи ГИМ № 31 и таким образом выявить манускрипт, из-
готовленный в скриптории Ивирского монастыря приблизительно в то же
время, что и рукописи Феофана.
Кодекс ГИМ № 31 содержит первые 30 бесед Иоанна Златоуста на
книгу Бытия. Эта рукопись была привезена в Москву Арсением Сухано-
вым с Афона из Эсфигменского монастыря. На нижнем поле л. 1 имеется
помета Суханова: «Арсений В1» и помета «Той Ет;р.еуои».
В рукописи — 302 л. (303 — по нумерации, которая трижды сби-
вается: № 118 и 261 проставлены дважды и № 278 пропущен). Размер —
293/297x232 мм. Пергамен плотный и средней плотности, желтоватый,
покоробленный, невысокого качества. Рукопись написана одним писцом.
В XIV в. манускрипт был реставрирован двумя переписчиками: I — л. 33—
40 (тетрадь 5) и II — л. 41—54 (тетради 6 и 7, л. 42—47 — бумажные)
и л. 270—284 (тетради 35 и 36). Площадь текста — 211/215x157 [68+
15 См.: Leroy J. La description codicologique des manuscrits grecs de parchemin // PGB.
P. 27—44, особенно см.: P. 28—29; Idem. Les manuscrits grecs d’Italie // Codicologica.
Leiden, 1978. 2. P. 52—71, особенно см.: P. 56—57.
169-
—j—28+67] мм. В рукописи — 39 тетрадей, почти все они — кватернионы,
за исключением тетрадей 7 (л. 49—54, тернион), 9 (л. 63—69, 7 лл.),
36 (л. 279—284, тернион) и 39 (л. 301—303, 3 л.). Сигнатуры не сохра-
нились. Все тетради разлинованы по системе 1. Тип разлиновки — С 34С2
(такой же тип используется этим писцом и в рукописи ГИМ № 388).
31 строка на странице. Интервал между строками — 6,5—7,5 мм. Письмо
подвешено к линиям разлиновки. Чернила — коричневые, насыщенные.
Рукопись скромно, но изящно иллюминована. На л. 1 — П-образная
заставка с кругами по золотому фону, в кругах — пальметки, рисованные
темно-синей и темно-зеленой красками. Первый инициал орнаментирован
и раскрашен. Остальные инициалы писаны золотом по кармину, малые
инициалы — карминные. Заголовки писаны кармином, унциалом «копт-
ского» типа.
Письмо рукописи ГИМ № 31 почти вертикально, оно более аккуратно,
чем в ГИМ № 388, где почерк кажется более выработанным. Возможно,
кодекс ГИМ № 31 написан ранее 1020 г. Для писца характерна форма
минускульной дельты с длинной выносной, которую нередко пересекает
удлиненное острое ударение, падающее на предыдущую гласную:
Кодикологические данные всех исследованных в статье рукописей
представлены в таблице.
Кодексы Кодиколо- гические данные	ГИМ № 62 (1006 г.)	ГИМ № 74 (до 1020 г.)	ГИМ № 380 (1022 г.)	ГИМ № 381 (1023 г.)	ГИМ № 388 (после 1020 г.)	ГИМ №31 (до 1020 г.)
Размер рукописи (в мм)	373/3S0 X 301/304	348 X 278/280	355/358 X 277/284	347/349 X 260/264	350 X 275	293/297 X 232
Смете ма разлиновки 1	И	1*	1	1,9, 10	1.1*	1
Тип разлиновки	33D2	 22D2a 32D2a	32D2a	Р2 22D2a С 22D2a	23D2c, 33D2c, С 34С2, 34D2, 32Е2	С 34С2
Число строк на странице	30	28	29-33	32-43	29-34	31
Площадь текста (в мм)	254/25"’ X 176/181	240 X 181	255 X 180	262/264 X 172	232/239 X 170/174	211/215 X 157
Интервал между ст- роками письма в мм	8-9	8,5-9,5	8-9	8-9	7-8,5	6,5-7,5
Расположение письма относительно линий разлиновки2	X, • , X	х, *	произвольно	произвольно	х, *	X
Место расположения си! натур на листах 1 и 8 об.тетрадей	1	8 об. □ □	1	8 об. □	□	1	8 об. □	□	1	8 об. □	□	1	8 об. □ □	—
1 Звездочка возле номера системы означает, что тетрадь сложена ’’шерстью” наружу.
2 х- письмо стоит на линиях разлиновки;* - пронизывается линиями; х-подвешено к линиям разлиновки
Византийский временник, том 50
С. А. БЕЛЯЕВ
БАЗИЛИКИ ХЕРСОНЕСА
(итоги, проблемы и задачи их изучения)
Базилики наряду с другими культовыми постройками составляют
практически единственную группу памятников монументальной архи-
тектуры, сохранившуюся от средневекового Херсонеса \ Другие обще-
ственные постройки, за исключением терм, даже если они уже раскопаны,
не выделены 1 2. Объясняется это тем, что по плану, особенно если сохра-
нился только фундамент здания, очень трудно, почти невозможно, отли-
чить большой жилой дом от общественного сооружения, так как и в том
и в другом случае в основании здания лежит традиционный прямоуголь-
ник, рассеченный на отдельные помещения. Совершенно иначе обстоит
дело с культовыми зданиями. Своеобразие их устройства, выраженное,
в частности, и в плане, позволяет с первого взгляда определить назна-
чение здания. Этим обстоятельством и объясняется тот факт, что об об-
щественных зданиях средневекового Херсонеса можно судить, во всяком
случае в настоящее время, только по культовым сооружениям.
Но если исключительность храмов как памятников монументальной
архитектуры средневекового Херсонеса обусловлена более или менее
случайным обстоятельством, то их определяющая роль в формировании
архитектурного облика города раскрывается в связи с постоянными фак-
торами градостроительной структуры ландшафтов, рельефом местности
и др., что позволяет выделять их не только формально, но и по существу.
Все храмы расположены на самых высоких, самых красивых местах
городской территории. Уже приходилось говорить о цепочке базилик,
расположенных по морскому побережью и формирующих облик города
со стороны моря 3. Среди них выделяется своим особым положением «ба-
зилика на холме», которая была двухэтажной и доминировала над всей
западной частью города и северным берегом 4. Кроме того, ансамбль
в центральной географической точке города (в районе Нового собора)
состоял преимущественно из храмов, а «храм с ковчегом», расположенный
очень красиво на склоне холма, по-видимому недалеко от городских
ворот, оформлял вход в город со стороны суши 5.
Выступая в качестве определяющего лица города, городских ориен-
тиров, базилики в архитектурном отношении стояли «выше» основной
массы средневековых построек. Об этом можно судить хотя бы по остаткам
мозаичных полов, обломкам мраморных деталей интерьера базилик,
так как ничего подобного не было обнаружено при раскопках других
памятников города. Синтетический характер «храмового действа» тре-
1 Якобсон А. Л- Раннесредневековый Херсонес// 1959. МИА. 63. С. 152 — 195.
2 Термы этим автором рассматриваются в разделе «Жилые кварталы». См.: Якоб-
сон А. Л- Средневековый Херсонес // 1950. МИА. 17. С. 78—81.
3 Беляев С. А. Вновь най/.енная ранневизантийская мозаика из Херсонеса // ВВ. 1979.
Т. 40. С. 116. примеч. 7. (Далее: Беляев С-А. Мозаика из Херсонеса).
4 Там же. С. 115-116.
6 См. прилагаемый план. На плане показаны только значительные культовые по-
стройки.
171
•оовал участия в нем всех видов искусств: архитектуры, живописи, мо-
заики, скульптуры, музыки, малых форм. В этом смысле херсонесские
базилики не были исключением. Вот почему средневековые культовые
сооружения Херсонеса представляют особый интерес для исследования
города. Наконец, и с точки зрения количества они приковывают к себе
внимание.
Базилики преобладают среди храмов Херсонеса. Если исключить
позднесредневековые часовни, которые есть во многих частных домах,
то базилик раскопано больше всего. По наблюдению Н. И. Репникова,
в Херсонесе их 126. Причем нужно принять во внимание, что целенаправ-
ленных поисков базилик в Херсонесе не велось и все они обнаружены
в результате систематического раскрытия городской территории 7.
Нельзя сказать, что о херсонесских базиликах совершенно ничего
не написано или написано слишком много, практически все. Если к этой
группе памятников подойти с формальной точки зрения, то положение
с ее изучением может показаться вполне благополучным: информация
об их исследовании почти сразу же после раскопок попадала на страницы
печати, а с приходом к заведованию раскопками К. К. Косцюшко-Валю-
жинича — подробное их описание вместе с планами публиковалось в от-
четах спустя всего два-три года после раскопок 8. Эта традиция сохра-
нялась до недавнего времени 9.
Однако это благополучие только кажущееся. На самом же деле, не-
смотря на внушительную библиографию, базилики Херсонеса изучены
недостаточно. Примером тому может служить прилагаемая ниже таблица
с датами постройки базилик, предлагаемыми различными исследовате-
лями. Следует отметить, что эти даты выведены из одних и тех же факти-
ческих данных: никто из исследователей никакими «тайными» фактами
по сравнению с другими не располагал 10.
6	Реннинов II. И. О датах базилик Крыма // Архив ЛОИА АН СССР. Ф. 10. Он. 1.
Д. 3. Л. 1—18. Вопрос о числе базилик в Херсонесе является неясным: все зависит
от того, как их считать. Дело в том, что на протяжении многовекового существования
средневекового города на одном и том же месте последовательно строилось несколько
базилик. Так, в частности, обстоит дело с «базиликой в базилике» и с «базиликой
на холме».
Иногда раздаются голоса о том, чтобы считать их самостоятельно и восприни-
мать как разные, совершенно обособленные постройки. Думается, что это принци-
пиального значения не имеет и все зависит от контекста исследования, во всяком
случае в данной работе. На примере той же «базилики на холме» ясно, что одновре-
менно обе базилики — ранняя и поздняя — существовать никак не могли, значит,
«живой» была все равно одна. Кроме того, как правило, поздняя базилика по разме-
рам меньше ранней и помещается внутри ее. Позднюю базилику всегда можно рас-
сматривать как перестроенную раннюю, что более соответствует истине. Я предла-
гаю считать их за одну (по счету), но обозначать разными буквами, что уже и было
сделано при предварительной публикации материалов о «базилике на холме». См.
Беляев С. А- Мозаика из Херсонеса. С. 116.
7	См., например, отчеты о раскопках Г. Д. Белова: Белов Г. Д. Отчет о раскопках
в Херсонесе за 1935—1936 гг. Симферополь, 1938; Он же. Отчет о раскопках в Херсо-
несе в 1931—1933 гг. //МИА. 1941. Вып. 4.
8	Косцюшко-Валюжинич К. К. Отчет заведующего раскопками в Херсонесе в 1893 г. И
ОАК за 1893 г. СПб., 1895; Он же. Отчет заведующего раскопками в Херсонесе
в 1894 г. // ОАК за 1894 г. СПб., 1896; Он же. Отчет заведующего раскопками
в Херсонесе в 1896 г. // ОАК за 1896 г. СПб., 1898; Он же. Отчет о раскопках в Херсо-
несе в 1901 г. И ИАК. 1902. Вып. 4; Он же. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1903 г. И
ИАК- 1906. Вып. 16; Он же. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1904 г. И ИАК.
1906. Вып. 20; Он же. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1905 г. И ИАК. 1907.
Вып. 25.
9	См. указанное в ссылке 7 отчета Г. Д. Белова. См. также: Белов Г. Д.,Стрежелец-
кий С. Ф. Кварталы XV и XVI (Раскопки 1937 года) И МИА. 1953. 34. С. 32—105;
Белов Г. Д., Якобсон А. Л. Квартал XVII (раскопки 1940 г.) // Там же. С. 109—159.
Белов Г. Д., Стрежелецкий С. Ф., Якобсон А. Л- Квартал XVIII (раскопки 1941,
1947, 1948 гг.) Ц Там же. С. 160—236. Примерно с середины 1960-х годов более или
менее регулярная публикация херсонесских отчетов прекратилась.
10	Данная таблица не имеет целью свести воедино мнение всех исследователей о вре-
мени постройки всех базилик Херсонеса, а только продемонстрировать на ряде при
меров большой разнобой в датах при одних и тех же исходных данных.
172
Настоящая статья и имеет целью разобраться в сложившемся поло-
жении, выяснить его причины и истоки и наметить пути, по которым
могло бы пойти изучение базилик Херсонеса, с тем чтобы избежать хотя бы
таких колебаний в датировке отдельных памятников, как IV и X в.
О базиликах Херсонеса писали все, кто в той или иной степени зани-
мался историческими судьбами города или его памятниками. Это прежде
всего граф А. С. Уваров п, А. Л. Бертье-Делагард 11 12, К. К. Косцюшко-
Валюжинич 13, В. В. Латышев 14, Д. В. Айналов 15, Н. И. Репников 16,
Г. Д. Белов 17, А. Л. Якобсон 18, Е. Г. Суров19, О. И. Домбровский 20
и ряд других авторов. Уже простой перечень имен может создать впе-
чатление, что все проблемы базилик решены и что заниматься ими неза-
чем. Но это далеко не так.
Таблица 1
	Уваровская базилика	Базилика на холме	Базилика быв- шего Георгиев- ского монастыря	Базилика 1932 г.	Базилика 1935 г.
Уваров А. С. Бертье-Делагард А. Д. Косцюшко-Валюжи- нич К. К. Белов Г. Д. Якобсон А. Л. Домбровский О. И.	IV в. VI—VII вв. Перестраи- валась в вос- точной части в первой половине X в. Не ранее VII в. V—VI вв. X в.	X	IX-X вв. Восстанов- ление не ранее XIII в.	VI—VII вв. VI—VII вв.	Середина VI в. VI в. X в.
Во-первых, многие авторы касались этих вопросов попутно. Для боль-
шинства базилики или чаще всего одна из них лишь новый археологи-
ческий материал, который нужно ввести в научный оборот. Но если
В. В. Латышев затрагивает эти вопросы в связи с исторической топогра-
фией города, то остальные авторы занимались вопросами базилик более
специально и на их работах нужно остановиться подробнее.
А. Л. Бертье-Делагард пишет о базиликах в двух своих основных
работах — «Раскопки Херсонеса» и «О Херсонесе». «Раскопки Херсо-
неса» — это первая работа в отечественной историографии, в которой
собран известный к тому времени материал по средневековой культовой
архитектуре города: планы, фотографии архитектурных деталей. Но,
отмечая большие заслуги автора в изучении Херсонеса и его памятников,
нужно не упускать из виду и специфичного подхода автора к ним, вызван-
ного отчасти характером его основной работы. А. Л. Бертье-Делагард,
крупнейший военный инженер-строитель, после смерти знаменитого Тот-
11 Уваров А. С. Разыскания в окрестностях Симферополя и Севастополя // Пропилеи.
М., 1854. Т. 4.
12 Бертье-Делагард А. Л. Раскопки Херсонеса//МАР. СПб., 1893. Т. 13; Он же.
О Херсонесе // ПАК. СПб., 1907. Вып. 21.
13 См. сноску 8.
14 Латышев В. В. Жития св. епископов Херсонесских. СПб., 1906. Отд. оттиск см.
Зап. имп. АН по ист.-филол. отд. Т. VIII, № 3).
и Айналов Д. В. Развалины храмов//Памятники христианского Херсонеса. М.,
1905. Вып. 1.
16 Репников Н. И. Указ. соч.
17 См. сноску 7.
18 Якобсон А. Л- Раннесредневековый Херсонес. С. 130—195.
19 Суров Е. Г. Херсонес Таврический. Свердловск. 1961.
20 Домбровский О. И. О полевых археологических исследованиях загородного храма
в Херсонесе // Архив ИА АН СССР, р=1, №911. Сводку мнений О. М. Домбров-
ского см. в кн.: Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 206—207, 246.
173
лебена ставший его преемников на посту главного инженера-фортифика-
тора Черноморского флота. Он — автор многих военных и гражданских
построек в Севастополе, Одессе, Ялте, Ростове и других городах. Древняя
история вообще и Херсонес в частности для него были лишь увлечением.
К тому же на ту отрицательную оценку, которую он дал памятникам
Херсонеса, повлияло сопоставление их внешнего вида после раскопок
с «живыми» памятниками Равенны, Рима, Фессалоник, Стамбула.
И сравнение оказалось, конечно, не в пользу Херсонеса.
Но такой подход вряд ли можно признать правомерным. Он же нало-
жил отпечаток и на формирование определения дат базилик, предложен-
ных А. Л. Бертье-Делагардом. При их установлении он опирался на мо-
неты и на «жалкий» вид памятников, которые, по его мнению, могли быть
возведены только в период упадка Херсонеса.
Д. В. Айналовым была сделана попытка впервые собрать и обобщить
весь материал по херсонесским базиликам, но, к сожалению, в связи со
смертью автора она не была доведена до конца. В серии «Памятники
христианского Херсонеса» предполагалось издать два выпуска, посвя-
щенные базиликам. Но Д. В. Айналов успел издать лишь один, содер-
жащий описание памятников, историю их раскопок и частично архивные
материалы к ним 21. Во второй выпуск Д. В. Айналов предполагал сов-
местно с Е. К. Рединым включить «издание и описание мраморов, най-
денных в развалинах Херсонесского городища, мозаичных полов и остат-
ков фресок, найденных в Херсонесских храмах» 22.
В этой же серии предполагался и заключительный обобщающий выпуск,
который, по мысли зачинателей издания, должен был содержать «обзор
открытых раскопками Христианских древностей Херсонеса в связи с ма-
териалами, публикуемыми за последнее время по христианской архео-
логии и искусству». Там же Д. В. Айналов предполагал поместить «свод
указаний, приблизительно определяющих даты» храмов 23. Но оба эти
выпуска так и не вышли в свет. Нет их и в подготовленном для печати
или хотя бы в относительно целом виде в той части архива Д. В. Айна-
лова, которая хранится в архиве АН СССР и в Гос. Эрмитаже.
Работу Н. И. Ренникова «О датах базилик юго-западного Крыма»
постигла такая же печальная судьба; в 1938 г. в рукописи она была сдана
в Архив ЛОНА, где находится до сих пор 24. Эта работа, очень хорошо
задуманная, так, по-видимому, и осталась неоконченной. Но, поскольку
статья Н. И. Ренникова не опубликована и вряд ли будет опубликована,
а пользуются ею, судя по листу использования, практически все иссле-
дователи и не только Херсонеса, считаю целесообразным привести из нее
несколько выдержек.
Н. И. Репников, неутомимый исследователь как южных, византийских
древностей, так и северных, древнерусских, так формулирует цель ра-
боты: «Вряд ли нужно детализировать положение, что полноценным
датирующим памятником является лишь тот, время которого установлено
точно. Не раз исследователь, оперировавший источником относительной
даты, делался жертвой в своих построениях и выводах. Обязательно
положение это и для архитектурных памятников» 26. Далее он пишет:
«В настоящей заметке пересматривается вопрос о датировке базилик
Крыма. Поводом служит то, что в последнее время этот вид памятников
привлекается для решения общеисторических вопросов. В попытке раз-
решения постоянной задачи автор исходит из плана и характера кладок
остатков базилик, затрагивая при этом и вопрос надежности датировки
на основании мраморных архитектурных деталей. Для наглядности о сход-
стве и наличии планов базилик они даются в одномасштабных схемах»
(с. 1—2). (В архиве планов, о которых идет речь, обнаружить не удалось.)
21 А йналов Д. В. Развалины храмов.
22 Там же. С. VI.
23 Там же.
2«-25 репни,Ков II. II. Указ. соч. С. 1. Далее см. сноски в тексте.
174
Далее идет подробное описание базилик Херсонеса и юго-западного
Крыма с полной библиографией по каждому памятнику (с. 2—39). В этом
разделе Н. И. Репников приводит даты исследователей, не давая своих.
Страницы 39—51 заняты разделом «Мраморы как датирующий материал».
Основная часть его содержит многочисленные примеры использования
архитектурных деталей античного и более позднего времени, надгробий
и других каменных изделий во вторичном употреблении при постройке
средневековых зданий в качестве строительного материала. Во многом
II. И. Репников стоит в этом вопросе на позициях А. Л. Бертье-Делагарда.
Перед большой цитатой из его книги Н. И. Репников делает следующее
замечание: «Датой мраморов интересующего нас круга считают отрезок
времени V—VII вв. Намечаемая в литературе классификация базируется
на датах зданий (Равенны, Константинополя и др.), где эти мраморы
сохранились in situ. Такая датировка применительно к крымским усло-
виям относительна. Необходимо учитывать, что мраморы — продукт
ремесленного массового производства, доходили до периферии с неизбеж-
ным запаздыванием. Заготовленное в изрядном количестве теряло моду
в центрах, в связи с чем направлялось на окраины» (с. 40). Вывод автора
по этому вопросу выражен в следующих словах: «Приведенный обзор
исчерпал данные о находках мраморов, может быть, с излишними подроб-
ностями. Он показывает всю условность и относительную достоверность
возможностей датировок остатков зданий на основе найденных в них
архитектурных мраморов. Принимать безоговорочно хронологические
показания, вытекающие из формальных аналогий с центрами (Констан-
тинополь, Равенна и др.), не приходится в крымской действительности»
(с. 51).
Из содержания следующего раздела работы, «Датировка базилик»,
(с. 51—57) видно, что этот вывод направлен против принципов датировки
базилик, открытых в Херсонесе на Северном берегу в 1932 и 1935 гг.
Г. Д. Беловым.
В конце работы содержится критика положения А. Л. Якобсона о роли
Юстиниана I в большом строительстве. При этом акцентируется пора
Юстиниана Великого. К сожалению, и эти положения не вытекают из
фактического материала. Рассмотрение 12 известных пока базилик Херсо-
неса не дает к этому предпосылок. Увлекаясь ролью Юстиниана I в судь-
бах Тавриды, А. Л. Якобсон распространил «великодержавную» политику
его через Херсонес и на соседнюю Готию. Автор усмотрел и здесь также
«базиликальное» строительство императора на Мангуп-кале, благодаря
чему он, между прочим, держал надежно в своих руках и юго-западное
нагорье и не принадлежащие ему, по прямому заявлению Прокопия,
крепости в области Дори. «В этой стране император не построил нигде
ни города, ни крепости» {Прокопий. IV. VII, 16) (с. 56—57).
Многие положения Н. И. Ренникова, в частности последнее, представ-
ляются верными, некоторые — спорными. Работа производит впечатле-
ние незавершенной; в ней очень сильна описательная и критическая часть
и почти совершенно отсутствует позитивная. Основной вывод автора
о том, что исключительно на архитектурных мраморах нельзя основы-
вать датировку постройки самого здания, сомнений не вызывает.
Серию работ по систематизации материала завершает книга А. Л. Якоб-
сона «Раннесредневековый Херсонес», в которой довольно большой раздел
посвящен базиликам (с. 130—195). Автор разделил материалы, относя-
щиеся к базиликам, на три группы: планы базилик (I, с. 152—195), их
мозаичные полы (I, с. 222—247) и мраморные детали, входящие в обрам-
ление интерьера (I, с. 130—152), привлек к ним некоторые аналогии и
сделал попытку на основании сопоставления планов определить регион,
повлиявший на формирование типа херсонесских базилик. Свою работу
А. Л. Якобсон писал в трудные военные и первые послевоенные годы,
поэтому он воспользовался старыми планами, снятыми еще при К. К. Кос-
цюшко-Валюжиниче (точнее говоря, не планами, а схемами зданий).
•Заслугой автора является то, что он впервые сделал предметом
175
рассмотрения мозаичные полы и мраморные архитектурные детали.
А. Л. Якобсон строительство базилик относит в основном к эпохе
Юстиниана I.
Несколько особняком стоит О. И. Домбровский. У этого автора нет
работ, посвященных специально базиликам Херсонеса. Но в попутно
высказанных замечаниях, главным образом в связи с мозаичными полами,
О. И. Домбровский высказал предположение о поздней дате строитель-
ства базилик, относя их преимущественно к X в.
Чертами, присущими всем названным выше работам, можно назвать
следующие. Узкая источниковедческая база и, как следствие этого, —
обеднение памятников, низведение их из сложных и интересных построек
со своеобразным интерьером до уровня рядовых зданий. Уже упомина-
лось, что использовались в основном одни планы, а точнее говоря — схемы-
планы, которые не всегда фактически точны; кроме того, при таком под-
ходе совершенно упускалась из виду наземная часть базилик и то, что
их наполняло внутри. Иными словами, базилики исследовались наравне
с жилыми домами, цистернами, колодцами по той же методике, с теми же
задачами. Обычно при этом не привлекался археологический материал,
использовались несовершенные и не всегда точные обмеры, ни разу не
был, по существу, поставлен вопрос о строительно-конструктивном
анализе этих сооружений. Даже чисто археологическое изучение памят-
ников оказывалось не на должной высоте. Все это привело к тому, что,
по существу, один из самых традиционных вопросов, а именно вопрос
о дате постройки базилик, который при благоприятной херсонесской
обстановке — наличии подстилающих и перекрывающих слоев, с учетом
того, что почти все базилики вписываются в окружающую городскую
архитектуру, являются частью определенных архитектурных комплексов,
так и не был обоснованно решен: одна и та же базилика может датироваться
п IV и X в. А ведь практически все изучение херсонесских базилик све-
лось только к определению времени их построения и разрушения, дру-
гие, куда более интересные и более важные вопросы так и не были по-
ставлены.
До сих пор вследствие этого базилики Херсонеса никогда не изучались
как памятники архитектуры. Это можно утверждать с полным основа-
нием, несмотря на то что в работе А. Л. Якобсона описания планов базилик
помещены в разделе «монументальная архитектура». Исследование па-
мятника как объекта архитектурного требует от исследователя и соот-
ветствующей постановки задачи и соответствующей методики работы.
Основные усилия, по-видимому, должны были быть направлены на иссле-
дование архитектоники базилик, построения объемов, организации архи-
тектурного пространства и раскрытие приемов его построения. Для этого
необходимо прежде всего сведение воедино всех элементов, которые
участвуют в этом: например, мозаик, расположения внутренних пере-
городок, которые состояли, в частности, из «мраморов», в изобилии имею-
щихся в музеях. В качестве необходимого предварительного условия
требуются архитектурные обмеры базилик, определение модуля, который
был использован при их возведении, хотя бы для того, чтобы измерить
высоту (ни одна херсонесская базилика не сохранилась до уровня пере-
крытия), установление их пропорционального построения. Автор моно-
графии «Раннесредневековый Херсонес» составляющие элементы базилик
сознательно разъединил и рассматривал их как независящие друг от друга
категории. А между тем сопоставление херсонесских базилик между
собой, даже без привлечения памятников из другого региона, после на-
стоящего их архитектурного анализа помогло бы куда точнее и увереннее
определить время их постройки и жизни, чем привязка к схемам мало-
азийских построек.
Во-вторых, как это ни странно, до сих пор не была сделана даже
попытка классификации базилик Херсонеса. Исследователи исходили
из однотипности всех известных памятников. Отмечалось их различие
по размерам, по отсутствию или наличию некоторых пристроек, по форме
176
наружных стен абсиды 26. Но ни эти, ни другие особенности отдельных
зданий, взятые сами по себе, не могут служить критерием для выделения
памятников в отдельные группы. А базилики все разные, и дело не только
в их размерах или наличии атриума или экзонартекса. По-видимому,,
суть здесь заключается в том, что в Херсонесе столкнулись разные школы,
разные традиции и критериями для типологии должны быть не отдельные
элементы плана зданий, взятые изолированно, а вся полнота архитектур-
ных особенностей базилик, не исключая, разумеется, особенностей их
внутреннего построения и характерных для каждой из них отдельных
черт интерьера.
Уже известные 12 базилик раскапывались постепенно на протяжении
всего 150-лртнего периода исследований Херсонеса. Первая базилика,
судя по имеющимся данным, была раскопана в 1827 г. Крузе 27 28, послед-
няя — в 1974—1984 гг. автором этих строк 2S. Большая часть их рас-
копана (а точнее, начата раскопками) во время деятельности в Херсонесе
Одесского общества истории и древностей и Археологической комиссии,
т. е. во второй половине XIX—начале XX в. В советское время иссле-
дованы три базилики — две были раскопаны в 1932 и 1935 гг. Г. Д. Бе-
ловым на Северном берегу и еще одна на холме в западной части городища
(С. А. Беляев).
Вполне естественно, что памятники, исследованные на протяжении
столь длительного времени (начало второй четверти XIX—третья чет-
верть XX в.), в течение которого по разному формулируются цели архео-
логической науки, разными исследователями с различным уровнем под-
готовки, раскопаны и изучены неодинаково. В результате в руки иссле-
дователей попали памятники неодинаковые по своей источниковедческой
ценности, что, безусловно, не могло не сказаться не только на конечных
выводах, но и на подходе к проблеме в целом. Последнее обстоятельство
представляется весьма важным, так как именно подход к памятникам,
т. е. цели, методы их археологического исследования, их обмеры и
фиксация, принципы работы, — вот что определяет конечный ре-
зультат.
К сожалению, херсонесские базилики в этом отношении постигла пе-
чальная участь: ни при раскопках, ни при исследовании не были постав-
лены по-настоящему научные задачи; в результате их раскрытие произ-
водилось вплоть до самого последнего времени без продуманного плана,
без определенной целенаправленности. При таком подходе даже при самой
тщательной фиксации найденного при раскопках материала многие детали
ускользали — детали, которые могли бы сыграть важную роль при даль-
нейшем исследовании. И исследователи, а это, как правило, были не те
люди, которые производили раскопки, вынуждены были пользоваться
материалом, полученным из вторых рук.
Причиной неблагополучного положения с херсонесскими базиликами
являются, на наш взгляд, еще несколько обстоятельств. Во-первых, то,
что при раскопках не учитывалась специфика памятников. Базилика —
это специфическое общественное сооружение, характерное для определен-
ной эпохи и появляющееся в определенной исторической и социальной
среде. Эта группа памятников имеет свой неповторимый интерьер, свои
своеобразные архитектурные формы. Иными словами, нужно было всегда
помнить, что базилики — это не только археологический объект, но и
памятник архитектуры, что при исследовании Херсонеса не всегда учи-
тывалось.
Вторая причина такова. В русской дореволюционной науке, как это
ни парадоксально, при всем том внимании, которое уделялось изучению
ранневизантийских древностей, не существовало ни традиции, ни школы
в изучении конкретных памятников, выявленных путем археологических
26 Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 152.
27 Айналов Д. В. Развалины храмов. С. 52.
28 Беляев С. А. Мозаика из Херсонеса.
12 Византийский временник, т. 50
177
раскопок. А эти памятники требуют предварительной обработки, совсем
иного подхода, чем полностью сохранившиеся архитектурные сооруже-
ния. Н. П. Кондаков и Е. К. Редин, Я. И. Смирнов, Б. А. Панченко,
Ф. И. Шмидт, Н. В. Покровский — работы всех этих выдающихся ученых
были посвящены или общим вопросам ранневизантийского искусства,
или же касались отдельных выдающихся, уникальных зданий или памят-
ников, таких, как кипрские или равеннские мозаики, фрески Кахрие-
Джами и др.29
Крымские находки привлекали внимание авторов лишь в той мере,
в которой они представляли определенный интерес для изучения развития
раннехристианской иконографии. Примером могут служить отдельные
заметки Н. П. Кондакова, Д. В. Айналова и других авторов 30 31. Но из них
никто не сделал предметом своего внимания памятники ранневизантий-
ской архитектуры, не говоря уже о Херсонесе. Из всего обилия херсо-
несского материала изучению подверглись лишь отдельные вещи, в основ-
ном в иконографическом плане 81. А ведь к этому времени были раскопаны
уже многие базилики, открыты несколько мозаичных полов ранневизан-
тийского времени и неплохие, несколько десятков, если не сотен, памят-
ников ранневизантийской и византийской мраморной пластики — бюсты
Доброго Пастыря, капители, плиты алтарных преград (cancelli), стол-
бики от алтарных преград и многое другое 32. По богатству обнаруженного
при раскопках материала Херсонес не только не уступает, но и подчас
превосходит другие центры Византийской империи. Среди этого обилия
материалов, вероятнее всего, нет мировых шедевров. Но зато он весьма
интересен, и не в последнюю очередь нужно помнить, что он местный,
своеобразный, крымский. Однако как раз подход к обработке архитек-
турного материала археологического происхождения в русской дорево-
люционной науке не был выработан. Он появился только в советское
время, в основном в послевоенные годы, применительно к древнерусской
архитектуре, но, к сожалению, в Херсонесе применен не был. Это привело
к тому, что: во-первых, многие базилики Херсонеса не до конца раско-
паны: таковы базилики Крузе, Западная 33. Во-вторых, детали интерьера,
или, как их называли в XIX в., мраморы, оказались оторванными от
мест своего первоначального местонахождения, депаспортизованы. В на-
стоящее время в основном в Херсонесском музее, а также в Одесском
историко-археологическом музее, в ГИМе, Эрмитаже хранится богатейшая
коллекция капителей, импостов, баз, колонн, плит алтарных преград,
деталей амвонов, фрагментов кивориев. Все они беспаспортны, принад-
лежность их к той или иной 'азилике за редчайшим исключением опре-
делить невозможно. Поэтому планы базилик и детали их интерьеров
29 Редин Е. К- Мозаики равеннских церквей. СПб., 1896; Кондаков И. П. Византий-
ские церкви и памятники Константинополя. Одесса, 1886. Отд. оттиск из Трудов
VI Археологического съезда: Смирнов Я. И- и др. Серебряное сирийское блюдо,
найденное в Пермском крае. СПб., 1899; Шмидт Ф. И. Заметки о поздневизантий-
ских храмовых росписях // ВВ. 1917. Т. XXII. С. 62 —126. Покровский II. В. Стен-
ные росписи в древних храмах. М., 1890. Панченко Б. А. Рельефы из базилики Сту-
дия в Константинополе. С., 1912. 359 с. См.: Изв. Рус. археол. Инет. Константино-
поля. Т. 16.
’° Айналов Д. В. Обломок пиксиды и другие древности, находящиеся в Историческом
музее//Археологические известия и заметки, 1984. Т. 2. № 1. С. 1—8; А йна-
лов Д. В. Некоторые христианские памятники Кавказа // Там же. 1895. Т. 3. № 7—
8. С. 233—243.
31 Айналов Д В. Мраморная группа жертвоприношения Исаака в музее Херсонеса,
1. Пр., 1927. С. 187—189.
32 Домбровский О. И. Херсонесская коллекция средневековых архитектурных дета-
лей//СХМ. 1963. Т. 3. Античная скульптура Херсонеса. Киев, 1976. Раздел «Ранне-
христианская скульптура».
33 В последние два-три года положение несколько изменилось в лучшую сторону.
Экспедиция Гос. Херсонесского заповедника доследовала Северную базилику (ру-
ководитель С. Г. Рыжов), Херсонесской экспедицией Института археологии АН СССР
доследована Западная базилика (правда, не до конца), причем работы проводились
на большой площади — около 2000 м2 (руководитель С. А. Беляев).
178
существуют до сих пор сами по себе, попыток их соединить пока никто
не делал 34.
И наконец, в-третьих, для большинства базилик не привлекался тот
археологический материал, который наполнял базилики, перекрывал
их или находился в подстилающем их слое. Фиксировались монетные
находки, и в отчетах обычно упоминалось, что при раскопках такой-то
базилики было найдено столько-то монет, которые относятся к правлению
такого-то императора (для базилик, раскопанных в дореволюционные
годы, в особенности на раннем этапе археологического изучения Хер-
сонеса, он не всегда и известен).
Таковы условия, с которыми неизбежно приходится считаться вся-
кому, кто хотел бы разобраться в херсонесских базиликах. И эти условия
конечно же наложили определенный отпечаток на постановку вопроса,
методы и итоги работ предыдущих исследователей.
Вопросы, о которых только что шла речь и которые должны были быть,
но так до сих пор и не были поставлены при изучении херсонесских ба-
зилик, являются по существу и программой работ на будущее. Если изу-
чать базилики так же, как они изучались до сих пор, то мы никогда не
станем на твердую почву и никогда не сможем сделать их полноценными
источниками. Насколько эта программа выполнима? Несмотря на трудное
положение — отсутствие в некоторых случаях археологического мате-
риала, депаспортизацию коллекций и т. д., многое можно сделать. Во-
первых, нужно провести настоящие архитектурные обмеры базилик.
Эта работа уже начата. Опыт 1979 и последующих годов с привлечением
преподавателей и студентов МАРХИ оказался удачным. Если работа
будет идти, такие обмеры всех базилик могут быть проведены за 2—3 года.
Проведение обмеров позволит вывести модуль, выяснить принципы,
положенные в основу построения зданий, установить их высоту, т. е.
создать основу для изучения базилик как памятников архитектуры.
Во-вторых, нужно обязательно соединить «мраморы» с конкретными
памятниками. Несмотря на то что положение в этом вопросе сложное,
его никак нельзя назвать безнадежным. Долгая, кропотливая работа
с архивными материалами, если не ограничиваться только официальными
отчетами, может дать положительный результат. Херсонес часто посещали
крупные русские ученые, такие, как Н. П. Кондаков, Я. И. Смирнов,
Д. В. Айналов и др. Базилики их очень интересовали. Иногда они сами
делали зарисовки вновь открытых памятников, иногда по их просьбе
изготовлялись фотографии. На некоторых из этих материалов имеются
их заметки о происхождении памятников, о том, где, когда и при каких
обстоятельствах они были найдены. К тому же в те годы в устной тради-
ции долго хранилась память о находках двадцати-тридцатилетней дав-
ности. Сведения также оседали в бумагах названных исследователей.
Другое направление, по которому можно идти, — это изучение круга
корреспондентов, с которыми вели переписку лица, так или иначе свя-
34 Д. В- Айналов в продолжение и развитие своей книги «Развалины храмов» предпо-
лагал в этой же серии издать совместно с Е. К. Родиным еще целый выпуск, который
включал бы «издание и описание мраморов, найденных в развалинах Херсонесского
городища, мозаических полов и остатков фресок, найденных в херсонесских храмах»
(Айналов Д. В. Развалины храмов. С. VI). Такой выпуск издан не был. В одной из
своих поздних автобиографий, хранящейся в архиве АН СССР, Д. В. Айналов
сообщает о готовности к печати своей работы по мраморам. «По приглашению Мо-
сковского археологического общества два раза в 1904 и 1905 годах был командирован
в Херсонес для изучения его древних развалин и мраморов. . . Открыл античные
и византийские памятники древнего Херсонеса, частью изданные академиком
Н. П. Кондаковым, частью мною, и составил описание мраморов Херсонеса, до сих
пор не изданное. Из числа работ, сделанных в Херсонесе, опубликована только одна
«Развалины храмов» (М., 1905). Обширный же научно обработанный каталог мра-
моров, готовый к печати, находится в моем портфеле» (Архив АН СССР. Ф. 737).
В архиве Д. В. Айналова, хранящемся как в архиве АН СССР, так и в архиве Гос. Эр-
митажа, не только готового к печати и научно обработанного каталога мраморов
Херсонеса, но ни одной страницы текста найти пока не удалось. О большом внима-
нии Д. В. Айналова к мраморам свидетельствуют многочисленные карандашные
рисунки их. в основном капителей и баз.
12*
179
ванные с раскопками Херсонеса. Интерес к нему в те годы был очень
велик, и проявлялся он со стороны самых различных слоев русского
общества. Это и купцы-староверы, и фабриканты-коллекционеры, и пре-
подаватели Академии художеств, художники и архитекторы, профессора
университетов и духовных учебных заведений. Этих лиц чаще всего ин-
тересовали данные, касающиеся христианских храмов. В ответах на их
запросы иногда содержались сведения вроде бы незначительные, то, что
не фигурирует на страницах официальных бумаг, подробности, которым
особого внимания не уделялось. Неудивительно, что среди них можно
встретить брошенное между прочим замечание об обнаружении такой-то
вещи там-то, такого-то числа и т. п. Как показало знакомство с несколь-
кими письмами такого рода, они для нас бесценный документ и перво-
классный источник.
Итак, первое, что нужно сделать, — это собрать все факты, весь
материал; второе — ориентировать его на месте, т. е. воссоединить объ-
емы и мраморы интерьера, и тогда уже говорить о каких-то типологиче-
ских особенностях херсонесских базилик. Формы и типы алтарных пре-
град, устройство хоров и амвонов — все это столь же первостепенные и
важные вопросы, как, скажем, и техника кладки стен или полов зданий.
Без их решения у нас не будет целостного представления о базиликах.
Не будет его и в том случае, если оставить без внимания связь базилик
с окружающей городской территорией. Как вписывались базилики в бли-
жайшие кварталы, в застройку города? Была ли вокруг них свободная
территория? Менялся ли с течением времени характер застройки окру-
жающей территории? Оставалось ли неизменным окружение, возникшее
в IV—V вв., до XIII—XIV вв., или оно принципиально менялось? Все
эти вопросы также должны быть рассмотрены. Но, ограничившись только
этим кругом проблем, пришлось бы вырвать базилики из конкретно-
исторической и социально-экономической и культурной обстановки,
изолировать их от той жизни, для которой они были порождены и состав-
ной частью которой они являлись на протяжении всего своего тысячелет-
него существования. Тут тоже может быть намечен двоякий круг вопросов.
Первый касается социально-экономической стороны их жизни. Ба-
зилики — это памятники монументальные, к тому же практически един-
ственные, которые сохранились от монументальных построек средневе-
кового Херсонеса. Они стоят внутри городских стен, их постройка, укра-
шение и ремонты стоили определенных затрат. Как это все происходило?
На^чьей земле — частной или городской — они стоят? Кто и на какие
средства их строил? Кто их посещал? Источников по всем этим вопросам
чрезвычайно мало. Но они есть. Кроме того, могут быть привлечены те
данные, которые известны по культовому строительству, социальной
и экономической организации церкви как из общегосударственных зако-
нодательных актов, так и по другим городам и регионам Византийской
империи — Риму, Карфагену, Антиохии, городкам и селам Малой Азии
и Сирии. Изучение базилик с этой стороны — практически единственная
возможность проникнуть и исследовать социальную жизнь средневеко-
вого Херсонеса 35.
Второй круг вопросов имеет более специфический характер и связан
с функциональным назначением зданий. Базилика возводилась для вполне
определенных целей, а именно для совершения христианских культовых
действий. И ее внешняя форма, ее внутреннее наполнение, ее архитектура
во многом определялись тем, что в базилике должно было происходить.
Впрочем, так же дело обстоит и с древнерусским храмом. Но между ними
есть одно принципиальное различие, заключающееся в следующем.
В Древнюю Русь христианство пришло в уже готовых, сложившихся
формах: это прежде всего относится к культу, к его распорядку, содер-
жанию и последовательности исполнения. За исключением небольших
35 Этой задаче посвящена специальная работа автора. См.: Беляев С. А. Из истории
социальной жизни Херсонеса IV—VI вв. // ПС. 1987.
180
реформ литургии, проведенных в XIX в. константинопольским патриархом
•Филофеем, никаких существенных изменений в характере совершения
служб не произошло за все столетия 36.
Иное дело — первые века христианства. В это время не было ничего
канонического, устоявшегося, закрепленного определенными правилами
и нормами. Не было не только определенных служб с некоей последова-
тельностью, но и канонически устоявшейся литургии. Можно привести
два примера. Еще в VI в., т. е. спустя примерно два столетия после вы-
хода христианства из катакомб, существовало около десятка разных
литургий: римская, антиохийская, александрийская, карфагенская, галль-
ская и т. д.37 Второй пример: нужно было ждать годы, чтобы креститься,
при этом считалось необходимым несколько степеней посвящений38.
Причем каждая группа желающих это сделать должна была стоять в храме
только до определенного момента службы, на своем месте, отделенном
от других стеной или перегородкой. Более или менее законченные формы
христианский культ принял только к VIII в. Вполне естественно, что
храмовая архитектура не могла оставаться застывшей, невосприимчивой
к формам культа, т. е. к тому, что совершалось внутри этих зданий.
Особенно взаимозависимы они были в период IV—VIII вв. И форма бази-
лик, и их внутреннее устройство менялись, приспосабливались к требо-
ваниям культа, а в ранний период — в особенности. С этой точки зрения
базилики Херсонеса пока не рассматривались, а такое исследование может
пролить новый свет как на некоторые стороны социальной жизни, так
и на особенности устройства базилик и время их постройки 39.
И наконец, последнее. Исследование всех этих сторон херсонесских
базилик может иметь большое значение для изучения культовой архи-
тектуры и городской жизни Киевской Руси, особенно для домонгольского
периода. Херсонес — самый близкий к Руси византийский центр, причем
центр крупный, с богатыми традициями и интересными памятниками.
Не нужно забывать, что, кроме базилик, в Херсонесе есть значительная
группа крестово-купольных храмов.
36 33. С. 108—119.
37 Собрание древних литургий восточных и западных. СПб., 1874—1878. Вып. 1—5.
Голубцов А. П. Указ. соч. С. 11—101.
33 Голубцов А. П. Указ. соч. С. 45—52.
39 Методика, изложенная на страницах настоящей работы, уже использовалась авто-
ром при исследовании раннехристианских памятников Херсонеса других архитек-
турных форм. См.: Беляев С- А. Пещерный храм на главной улице Херсонеса И Ви-
зантия и Русь. М.: Наука, 1988 (?) (в печати); Беляев С- А . Где крестился князь Вла-
димир // Памятники культуры. Новые открытия: Письменность. Искусство. Архео-
логия. 1987 (в печати). По базиликам автором подготовлены еще две статьи общего
характера («Базилики в градостроительной системе Херсонеса» и «Типология Херсо-
несских базилик») и ведется работа по реконструкции отдельных памятников.
Византийский временник, том 50
А. И. РОМАНЧУК
«СЛОИ РАЗРУШЕНИЯ X В.»
В ХЕРСОНЕСЕ
(К вопросу о последствиях корсунского похода
Владимира)
В процессе раскопок кварталов Северного района Херсонеса были
выявлены слои разрушения, образование которых на основании керами-
ческого материала и монет отнесено к концу X—XI в. Во всех отчетах
постоянным рефреном звучит вывод: «существование домов обрывается
вследствие катастрофы, постигшей город в конце X в.» «здания пре-
кратили свое существование после разрушений конца X в.» 1 2; «находки
на полу и в насыпи второго слоя. . . должны быть отнесены к последним
векам существования этих помещений, т. е. к IX—X вв. . . .В конце X
или на рубеже X—XI вв. над городом или над данной его частью разра-
зилась катастрофа, все здания погибли в пожаре и были разрушены» 3.
В исследованиях, посвященных истории средневекового Херсонеса,
эти наблюдения приобретают более отчетливую окраску, отмечаются и
причины образования слоев разрушения конца X в. «Длительная осада
Херсонеса, по существу русско-византийская война, не могла, конечно,
пройти бесследно для города. Как показали раскопки, в конце X или
на рубеже X и XI вв. город горел, а после этого опустел почти наполо-
вину. Слой пожарища очень ясно датируется множеством монет IX и
X вв. и массовой керамикой» 4. «События 989 г. — осада и взятие Корсунп
Владимиром — как бы завершили целый этап в жизни города, да, в сущ-
ности, и всей Таврики» 5.
Относительно встреченных в слое разрушения монет Василия II
(976—1025) отмечено: «Монеты резко обрываются на времени Василия II. . .
Однако вынести дату пожарища Херсонеса за пределы X в. невозможно,
ибо для начала следующего столетия мы не знаем ни одного сколько-
нибудь крупного события, с которым такое пожарище можно было бы
связать» 6.
Итак, для датировки слоя, образовавшегося в результате разрушения,
привлечены монеты, которые были встречены как на полу помещений,
так и в засыпи, перекрывавшей его. Это обстоятельство вызывает необ-
ходимость анализа монетных находок, поскольку атрибуция некоторых
видов монет, ранее считавшихся херсоно-византийским чеканом Василия I
и Романа I, изменилась. Ретроспективный обзор монетного дела Херсо-
неса, изучение структуры кладов IX—X вв. показали, что некоторые
1 Белов Г- Д., Стржелецкий С. Ф. Кварталы XV и XVI (Раскопки 1937 г.) // МИА.
1953. № 34. С. 104.
2 Белов Г. Д., Якобсон А. Л. Квартал XVII (Раскопки 1940 г.) // Там же. С. 158.
3 Белов Г. Д. Раскопки в северной части Херсонеса в 1931—1933 гг. // МИА. 1941.
№ 4. С. 208, 217.
4 Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес//МИА. 1959. № 63. С. 65.
6 Он же. Средневековый Херсонес (XII—XIV вв.) И МИА. 1950. № 17. С. 6.
6 Там же. С. 14.
182
из монет, относимые на основании классификации А. В. Орешникова 7
к X в., были выпущены в более позднее время. Так, один из типов монет
Василия I, резко отличающийся от остальных двух 8, как показали
исследования В. А. Анохина, был выпущен в последние годы совместного
правления Василия II и Константина VIII (1016—1025); собственно,
поэтому они и не обнаружены в кладах IX—X вв.9
К более позднему времени относятся и монеты с монограммой JL,
выпуск которых приписывался Роману I. В отношении типологии, перио-
дизации выпуска некоторых из видов этих монет нумизматы не пришли
к единому мнению, но важно одно, в чем единодушны исследователи мо-
нетного дела Херсонеса, что они не могут быть датированы временем
ранее конца XI—начала XII в. и характеризуют деятельность монетного
двора Херсонеса XII—XIV вв.10 11 В данном случае не столь важны отдель-
ные детали расхождений во взглядах нумизматов, обусловленные выде-
лением типов, их периодизацией, важно то, что эти монеты, являющиеся
массовой находкой в поздневизантийских комплексах Херсонеса, не от-
носятся к X в.
В связи с привлечением монет для датировки слоев разрушения,
в том числе и двух ранее неверно атрибутированных типов, обратимся
к отчетам, где отмечены находки этих монет, особенно те случаи, когда
они были обнаружены непосредственно на полу погибших в пожаре комп-
лексов.
В квартале XXV к раннесредневековому периоду (VI—X вв.) отне-
сены базилика и помещения 9а, 12а, 21а п. Отметим, что стены пом. 9а
поставлены непосредственно на стены эллинистической постройки, а зем-
ляной пол находился практически на скале 12, в пом. 12а ситуация ана-
логичная, а часть стен пом. 21а построена над цистерной Н13. Заполнение
этих помещений было однородным, оно выделено как второй слой, в ко-
тором встречены белоглиняная глазурованная керамика, украшенная
штампом, фрагменты амфор, монеты IX—X вв.
Для пом. 9а в отчете отмечено, что непосредственно на полу лежало
73 бронзовые монеты, большая часть которых относится ко 2-й половине
IX—X в.14 Среди монет под № 67 обозначена монета Василия I 15, ко-
торая относится к типу Орешников. IX. 23, т. е. является выпущенной
в годы совместного правления Василия II и Константина VIII. Таким
образом, не все монеты с пола рассматриваемого помещения относились
к IX—X вв. Среди монет с пола пом. 12а более поздние, чем IX—X вв.
не найдены, но в помещении выявлена совершенно аналогичная пом. 9а
засыпь, датируемая IX—X вв.16 Попутно отметим, что, если учитывать
атрибуцию монет, вделанную И. В. Соколовой и В. А. Анохиным, второй
слой не может быть датирован IX—X вв., поскольку здесь обнаружены
монеты с монограммой (Орешников. IX.33; IX.34—35; IX.36) 17, выпуск
которых начинается не ранее конца XI в.
Для определения времени разрушений в квартале, приведших к пре-
кращению функционирования базилики, остановимся на находках из
7 Орешников А. В. Херсоно-византийские монеты// Труды Московского нумизмати-
ческого общества. 1905. Т. 3. (Далее: Орешников). Тип с монограммой КВТ" (Орешни-
ков, IX, 23) отнесен Беловой Л. Н. вслед за Орешниковым к чекану Василия I и
Константина VI. Тип с монограммой JJ, (Орешников, IX. 32—36; IX. 38—41) —
к Роману I.
8 Анохин В. А. Монетное дело Херсонеса. Киев, 1977. С. 123.
9 Там же. С. 124.
10 Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. Л., 1983. С. 53—63.
11 Белов Г. Д. Раскопки в северной части Херсонеса в 1931—1933 гг. // МИА. 1941.
№ 4. С. 206—208, 224-232.
12 Там же. С. 206.
13 Там же. С. 208.
14 Там же. С. 207.
15 Белова Л. II. Монеты из раскопок 1931 г. //МИА. 1941. № 4. С. 270.
19 Белов Г. Д. Раскопки. . . С. 208.
117 Белова Л. Н. Монеты. . . С. 72—74.
183
второго слоя над базиликой и обнаруженных непосредственно на ее мо-
заичном полу. На нем лежали монеты № 126, 127, 129 18, относящиеся
к типу: Орешников. IX.33; IX.34—35; IX.37, т. е. не ранее конца XI в.
Кроме того, в южном нефе найдена монета (№ 122) Василия II и Кон-
стантина VIII. Таким образом, гибель базилики, относимая ранее на
основании нумизматических находок к концу X в., не могла произойти
ранее конца XI в., о чем, несомненно, свидетельствуют монеты, обнару-
женные непосредственно на полу.
Раннесредневековые строительные остатки в квартале XV—XVI
представлены несколькими домами, существовавшими, согласно датировки
авторов отчетов, с VI до конца X в.19 В доме I, в состав которого вхо-
дили пом. 2а, 7а, 8а и, возможно, 9а, раскопки открыли достаточно чет-
кую картину разрушения. Так, в пом. 9а на полу обнаружены белогли-
няные сосуды, кувшины с ленточными ручками, черепица и монеты, обо-
значенные под № 319—320 как монеты Романа I (тип: Орешников. IX.33—
37) 20, которые, как было показано выше, являются чеканом не ранее
конца XI в.
Аналогичная ситуация обнаружена в двух помещениях другого комп-
лекса: пом. 21 (кладовой) и 17, где на подошве 2-го слоя также встречены
монеты типа Орешников. IX.33—37 и типа IX.23, который является
чеканом Василия II и Константина VIII (В описи это № 321—326, 327,
299, 328). Несколько изолированно от этих двух комплексов расположены
пом. 20, 21, 22, 24, отнесенные в отчете к одной усадьбе, и 25, 26, 27, 28 —
ко второй усадьбе. На полу практически всех помещений этих двух комп-
лексов лежал слой угля и сажи, обломки черепицы, монеты. Не останав-
ливаясь на всех находках, отметим только интересующие нас монеты.
Так на полу кладовой (пом. 21) среди 60 других монет обнаружены монеты
типа: Орешников. IX.33—37 21; в пом. 24 — типа: Орешников. IX.23 —
монета Василия II и Константина VIII 22. На полу помещения 28 сосед-
него комплекса найдено 14 монет, в том числе типа: Орешников. IX.33—
37 23.
Таким образом, и здесь в слое разрушения наряду с монетами IX—
X вв. встречались более поздние. Следовательно, гибель «возникших
примерно в VI в.» домов квартала XV—XVI и существовавших «довольно
долго» нельзя относить на основании монетных находок, как это сделано
в отчете, к концу X в.24 *
Для квартала XVII отмечено, что раннесредневековые остатки не-
многочисленны, сохранились только в северо-западной части 2а, для
квартала XVIII — что слои IX—X вв. выделяются достаточно четко 26,
но в отчетах не приведены находки, обнаруженные непосредственно
на полу.
Материалы раскопок, производившихся в кварталах Северного района
в 50—70-е годы, за исключением раскопок 1955 г.27, не изданы. В руко-
18 Белова Л. II. Монеты раскопок 1932 г. И МИА. № 4. С. 279.
10 Белов Г. Д., Стржелецкий С. Ф- Кварталы XV и XVI (раскопки 1937 г.) // МИА.
1953. № 34. С. 85—91.
20 Белова Л. Н. Описание монет из раскопок Херсонеса. Кварталы XV и XVI // МИА.
№ 34. № 264. В описи место находок монет с № 315 по № 349 дано суммарно.
21 Там же. С. 264. № 327.
22 Там же. С. 264. Монета № 299.
23 Там же. Монеты № 329, 330.
24 Белов Г. Д., Стржелецкий С. Ф. Кварталы XV и XVI. . . С. 90.
26 Белов Г. Д., Якобсон А. Л. Квартал XVII (раскопки 1940 г.)// МИА. № 34. С. 123.
26 Белов Г. Д., Стржелецкий С- Ф-, Якобсон А. Л. Квартал XVIII (раскопки 1941,
1947, 1948 гг.) И МИА. № 34. С. 203.
27 Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1955 году II ХСб. 1959. Вып. 5. С. 13—
72. Из опубликованных отчетов не привлекались сведения о раскопках в 1935—
1936 гг., в которых также не отмечены те монеты, которые были найдены непосред-
ственно на полу; монеты же из 2-го слоя, образовавшегося в результате разрушения
раннесредневековых комплексов, трудно отделимы от материала, который отно-
сится к нивелировке перед новым строительством. В засыпи 2-го слоя, как в 1-м,
достаточно многочисленны монеты с монограммой^. См.: Белов Г. Д. Отчет о ра-
скопках в Херсонесе за 1935—1936 гг. Симферополь, 1938. С. 94, 130, 151, 338—344.
184
писях отчетов отсутствуют конкретные данные о находках монет. Сум-
марная публикация монет из раскопок XIX, XXII и XXV кварталов,
в которой, как правило, не указаны условия находок, трудно сопоставима
с ситуацией раскопок 28, что не позволяет произвести уточнение времени
образования слоев разрушения, которые в отчетах отнесены к X в. Ис-
ключение составляет одна из «счастливых археологических случайностей».
Так, в квартале XXV был обнаружен лежащий на полу разбитый глазу-
рованный кувшин со 197 монетами. Л. Н. Белова во вводной части публи-
кации отмечает, что все 197 экземпляров принадлежат к литым херсоно-
византийским монетам IX—X вв., в описи под № 710—711 приводятся
монеты типа: Орешников. IX.34—35, которые, как мы знаем, не выпу-
скались монетным двором Херсонеса в X в. и ошибочно отнесены во всех
отчетах к эпохе Романа I 29.
Итак, в тех случаях, когда данные отчетов позволяют уточнить время
образования слоя разрушения, возникает сомнение, что во время осады
«Херсонес сильно пострадал» 30, что «слои разрушения X в.» образова-
лись именно в этом веке. Неправильная атрибуция монет привела к
искаженному представлению о времени образования слоев разру-
шения.
Отметим еще один район, где был выявлен слой разрушения, — се-
веро-западный. Во время раскопок Е. Г. Сурова здесь открыт у западных
стен ряд помещений, прекративших свое существование после пожара 31 32.
Наиболее поздние монеты, которые датируют слой разрушения, относятся
к периоду правления Василия II и Константина VIII 33.
Таким образом, археологический материал требует нового обращения
к вопросам о времени и последствиях похода Владимира к стенам Корсуня.
Относительно преувеличения влияния похода Владимира на эконо-
мическое развитие Херсонеса нумизматы уже сказали свое слово33.
Вопросы о причинах и времени этого похода, тесно связанные друг с дру-
гом, могут быть уточнены, если учитывать, что захват Херсона не
привел к столь кардинальному разрушению города, как это считалось
ранее.
В данном случае нет необходимости еще раз обращаться к анализу
всех точек зрения относительно датировки похода Владимира. В послед-
нее время это было сделано О. М. Раповым 34 и Н. М. Богдановой 35,
выводы которых о последовательности событий конца X в. несколько
отличаются. Учитывая причины и предлагаемую данными исследовате-
лями хронологию, посмотрим, в каком случае Херсонес мог быть раз-
рушен.
Согласно Н. М. Богдановой, захват Херсона русским предшествовал
победам Василия II в сражениях у Хрисополя (март—апрель 988—март—
апрель 989 г.) и Абидоса (апрель 989 г.). Последовательность событий
конца X в. реконструируется Н. М. Богдановой следующим образом:
выступление Варды Фоки, посольство Василия II к Владимиру, уже
захватившему Херсон, заключение мира, по условиям которого русский
князь должен был получить руку принцессы Анны в обмен за военную
28 Белова Л. Н. Монеты раскопок XIX, XXII и XXV кварталов Херсонеса // Труды
ГЭ. 1981. Вып. 21. С. 5—43.
29 Там же. С. 42.
30 Белов Г. Д. Северный прибрежный район Херсонеса (по новейшим раскопкам) //
МИА. № 34. С. 28.
31 Суров Е. Херсонес Таврический. Свердловск, 1961. С. 98.
32 Гилевич А  М. Описание монет из раскопок в западной части Херсонеса в 1958—
1960 гг. И МИА. № 34. С. 138—139.
33 АнохинВ. А. Монетное дело Херсонеса. С. 111. Исследователь подчеркивает: «Ссылка
на экономический упадок Херсона после взятия его Владимиром слишком обща,
чтобы объяснить и тем более обосновать предположение о прекращении выпуска
монет».
34 Рапов О. М. О дате принятия христианства князем Владимиром и киевлянами И
ВИ. 1984. № 6.
35 Богданова Н. М. О времени взятия Херсонеса князем Владимиром // ВВ. 1986.
Вып. 47.
185
помощь византийцам; русский отряд участвует в битвах при Хрисополе
и Абидосе 36.
При подобной реконструкции последовательности событий, учитывая,
что корсунский поход являлся актом русско-византийской войны, вполне
логично допустить разрушение Херсона, свидетельством чего могли
являться слои пожара на городище. Но, как показывает материал именно
из этих «слоев разрушения», образовались они позднее, чем имела место
осада и захват города.
Несколько иная хронологическая канва предложена О. М. Раповым,
который считает, что, будучи союзником византийского императора
в 988—989 гг., Владимир оказывает Василию II помощь в сражениях
при Хрисополе и Абидосе. В дни, когда решался вопрос сохранения
престола, Василий II обещал Владимиру руку византийской принцессы,
но, когда опасность миновала, он нарушает условия соглашения. Вполне
возможно, что Владимир, согласно договоренности, двигался со своей
дружиной к порогам, чтобы встретить будущую русскую княгиню. Об-
стоятельства вынудили его изменить цели и направление похода, и он
идет к Херсону. Наличие сравнительно небольшой дружины у Владимира
предопределило столь длительные сроки неуспешной осады города 37.
Захватив Херсон (весна 990 г.) князь отправляет посольство в Констан-
тинополь, угрожая, если Василий II не сдержит слова, двинуться к сте-
нам византийской столицы. В течение зимы Владимир мог набрать зна-
чительное войско, что делало угрозу вполне реальной. Последнее ускорило
выполнение условий византийцами.
В данном случае, если учитывать, что Владимир ожидал благополуч-
ного исхода событий именно в Херсоне, вряд ли правомерен был такой
акт мести византийцам, как разрушение города. Безусловно, локальные
разрушения могли иметь место, закономерно и то, что жители Херсонеса,
опасаясь стоящего у его стен войска, готовились к возможному ограбле-
нию своих жилищ вследствие захвата, отсюда сокрытие имеющихся у них
ценностей 38 *.
В связи с осадой Херсонеса встает еще один вопрос: где размещалось
войско Владимира. Успешный исход осады города, по данным русских
летописей, определила измена Анастаса, пославшего в лагерь славян
известие о местонахождении водопровода — «за тобою от востока» 38.
Б. Д. Греков предполагал, что войско Владимира высадилось пе в Каран-
тинной бухте, а в Стрелецкой, в этом случае городской водопровод на-
ходился к востоку от лагеря русских 40. Локализация расположения
лагеря русских в каком-либо конкретном месте противоречит, по мнению
А. Л. Якобсона, таким словам летописи, как «объстоя град», т. е. окружив
его со всех сторон41. В данном случае возникает вопрос, насколько
необходимо для ведения осады рассредоточение войска вдоль всей линии
городских стен. Для того чтобы предотвратить контакты херсонеситов
с окружающим миром, было достаточно блокировать морские ворота
36 Там же. С. 42. Разрушения могли иметь место, если принять во внимание точку
зрения А. В. Поппе, согласно которой Херсон был отвоеван у узурпатора по дого-
вору с Византией. См.: Poppe A. The Political Background to the Baptism of Rus'
Byzantine-Russian Relations between 986—89 // DOP. 1976. Vol. 30. P. 222.
37 Правда, в «Житии Владимира особого состава» отмечено, что русский князь стоял
во главе большого войска. О. М. Рапов пишет, что начать осаду Херсона Владимир
мог в конце июня—начале июля при условии, что весть о нарушении соглашения
дошла до него быстро и что он смог весьма спешно собрать войска. См.: Рапов О- М.
Указ. соч. С. 43. Период, когда не были окончены сельскохозяйственные работы
не очень подходящий для сбора большого войска.
•8 Наибольшее число кладов, как показали исследования А. М. Гилевич, содержат
монеты IX—X вв., но в них не встречено тех типов монет, которые отнесены
В. А. Анохиным и И. В. Соколовой к более поздним. См.: Гилевич А . М. Новый клад,
херсоно-византийских монет // ВВ. 1964. Т. 24. С. 158.
3» ПВЛ. Ч. 1. С. 76.
40 Греков Б. Д. «Повесть временных лет» о походе Владимира на Корсунь //
Изв. ТОИАЭ. 1929. Т. 3. С. 112.
41 Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 65.
186
города, расположенные в Карантинной бухте, и перекрыть выход из го-
родских ворот. Херсонеситы выдержали девятимесячную осаду, отсюда
вытекает два предположения: 1) наличие в городе практически годичных
запасов; 2) возможность подвоза продовольствия. Полностью солидари-
зируясь с Б. Д. Грековым в локализации лагеря русских, Н. В. Пятышева
на основании анализа топографии местности считает, что для подвоза
продовольствия херсонеситы могли использовать дорогу, которая ведет
к вылазной калитке у башни XIV через заболоченную местность, полагая,
что пройти по ней могли только хорошо знающие лазутчики-вкорабленцы»,
упоминаемые в «Житии особого состава» 42.
Городские ворота Херсона были расположены в западной части. Это
отмечено А. Л. Якобсоном, подчеркнувшим, что Западная базилика была
связана со входом в город 43 44. Учитывая опасность удара против городских
ворот, херсонеситы, как показали исследования И. А. Антоновой, пыта-
лись проложить вдоль западных куртин оборонительных стен в IX—
X вв. ров 4i, сооружение которого не было завершено. Можно полагать,
что причиной сооружения рва являлось известие о приближении русских
войск. В известной мере с подготовкой к их встрече можно связывать
также и то, что горожане оставили западный загородный храм. Он был
раскопан в 1985 г. Это крестообразный храм, сооруженный не ранее
конца VIII—начала IX в. Немногочисленный керамический материал,
обнаруженный во время раскопок, позволяет датировать прекращение
функционирования храма X в. Необходимо отметить, что в процессе
изучения слоя разрушения (обрушившаяся кровля) здесь не выявлено
остатков сгоревших балок, что характерно было бы для слоев разрушения
и пожара на городище. Это обстоятельство позволяет предполагать, что
деревянные конструкции храма или были унесены херсонеситами, или же
убраны в последующем.
Оставить же храм без достаточно существенной причины горожане
не могли. Тем более что спустя некоторое время на этом месте строится
новая, небольших размеров однонефная церковь.
Если связать воедино три момента: сооружение рва, оставление храма,
расположение лагеря к западу от водопровода, то можно вслед за Б. Д. Гре-
ковым высказать предположение о размещении русского лагеря во время
осады города в западной части. Чтобы уберечь церковную утварь от
захвата, горожане при приближении войска унесли ее из храма, воз-
можно, демонтировали и деревянные конструкции. Чтобы затруднить
осаду городских стен, в районе ворот пытались соорудить ров.
Безусловно, последнее только одна из гипотетических моделей воз-
можного хода событий, которая объединяет два таких памятника Хер-
сонеса, как ров и западный загородный храм. Мы уже видели, насколько
ошибочной может быть непосредственная привязка археологической си-
туации к имевшим место политическим событиям. .. Тем не менее вопрос
о том, какие перипетии могли привести к разрушениям в Херсонесе
в конце XI—XII в., требует ответа. В данном плане следует отметить,
что для истории города этого периода не известны достаточно крупные
внешнеполитические события, которые могли бы вызвать катастрофические
последствия 45.
42 Пятышева И. В. «Земляной путь» рассказа о походе Владимира на Корсунь И
СА. 1964. № 3. С. 114.
43 Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. С. 164.
44 Антонова I. А., Рижов С. Г. Оборонний р!в та могильник поблизу nepinoi куртини
стш Херсонеса // Археолопчш дослщження на Украш! в 1969 р. 1972. Вип. 4.
С. 261—264.
45 Имели ли место существенные столкновения между Херсоном и половцами, которые,
согласно Рубруку, заставили города (от Херсона до Сугдеи) и замки платить им дань
(см. Рубрук. Путешествие в восточные страны, 1253—1255 гг. / Пер. А. И. Малеина.
СПб., 1911. С. 68), при современном состоянии источниковой базы судить невозможно.
А. Л. Якобсон полагал, что взаимоотношения с половцами сводились к откупу
в виде дани и не носили характера военных столкновений. См.: Якобсон А. Л. Сред-
невековый Херсонес. С. 26.
187
Вполне вероятно, что разрушения на территории Херсонесского горо-
дища могли быть вызваны природными катаклизмами. Так, анализируя
сводку крымских землетрясений, составленную А. И. Маркевичем 46т
и данные статистических инструментальных наблюдений наших дней,
Л. В. Фирсов делает вывод о том, что повторяемость землетрясений с маг-
нитудой 7—8 (катастрофических) составляет одно за 100—150 лет. В про-
межутке между 480 и 1292 гг., для которых имеются данные источников-
о землетрясениях, могло быть пять крупных сейсмических катастроф:
около 600 г., в середине VIII в., около 900 г., в середине XI в., около-
1200 г., данные о которых в источниках не сохранились 47. Таким образом,
слои разрушения, возможно, и не следует объяснять военными действиями
и осадами. К аналогичным последствиям могли привести природные-
явления.
48 Маркевич А. И. Летопись землетрясений в Крыму// Черноморское землетрясение
1927 г. и судьбы Крыма. Симферополь, 1928.
47 Фирсов Л. В. Этюды радиоуглеродной хронологии Херсонеса Таврического. Ново-
сибирск, 1976. С. 160—161.
Византийский временник, том 50
К. Д. СМЫЧКОВ
НЕСКОЛЬКО НЕИЗДАННЫХ ПЕЧАТЕЙ
ХЕРСОНА*
При изучении истории средневекового Херсона неоценимую помощь-
оказывают подвесные свинцовые печати, которые сообщают интересные
сведения о представителях византийской администрации и частных лицах
города. Ограниченное количество известных печатей обязывает внима-
тельно относиться к сфрагистическому материалу, выявляя новые памят-
ники, связанные с администрацией Херсона. Настоящее сообщение ставит
своей целью ввести в научный обиход группу печатей Херсона, находя-
щихся в частном собрании.
№ 1 Л. с. Крестообразная монограмма обращения к богоматери (тип V).
В углах надпись: . й — Ей / .. —Лй— Беотбхе, Bordet [т]ф аф
[8об]Ха>
О. с.: + К й N .	+ K<ov[a]—
Т A N Т I N . TavTcvfio]
, 2 П А 0 А .	<(8(aaiXix&))> ала9а[р]({«))
. ,Р X О N .	<(xai)> [5]pxov[t(i)]
.......	<Xepaa>v(os))>
веотбхе, BoTjOet тф аф SouXcp Kcovataytiva) ^paaikixw^> ака&ар!<и <xat)> ap/ovru
<(Xepa<bvo;> — «Богородица, помоги твоему рабу Константину, император-
скому спафарию и архонту Херсона».
Диаметр 25 мм. Толщина кружка 6 мм (рис. 1). На печати не сохрани-
лось географического указания, но, так как печать найдена в Херсонесе,
нет сомнения, что архонт Константин — один из должностных лиц го-
рода \
Описываемый моливдовул принадлежит к одному из сфрагистических
типов печатей с крестообразными монограммами призыва к божьей по-
мощи (тип V или VIII) и надписью тф аф 8обХ<в или тф ЗобХш сои в углах
креста, образуемого монограммой, которая бытует на печатях с начала
VIII в. и исчезает в 80-е годы IX в.2 Уточнить датировку печати мы мо-
жем, исходя из особенностей шрифта надписи, в частности, на основании
эпиграфических исследований И. В. Соколовой 3. Надпись печати выпол-
нена буквами одной высоты, ровными строками. Датирующим признаком
VIII—IX вв. является литера пи со скругленным верхом, но наличие
омеги с вертикальными линиями одной длины — признак первой поло-
вины IX столетия — предполагает датировку началом—первой четвертью
♦ Автор статьи — коллекционер-любитель.
1	Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. Л., 1983. С. 149.
2	Шандровская В. С. Памятники византийской сфрагистики в Эрмитаже // ВВ. 1969.
Т. 29. С. 244—253.
3	Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. С. 70—76, 89—96; Она же.
Об эпиграфике византийских печатей VIII—IX вв. // ВВ. 1981. Т. 42. С. 106—109,
114.
189
IX в.4 И. В. Соколовой опубликована печать 5, в легенде которой упо-
минается Константин, императорский спафарий и архонт Херсона, с пред-
ложенной датировкой печати 833/836—860-ми годами. Сравнивая обе
печати, можно отметить их сходство благодаря не только наличию одного
и того же имени, но и большой близости в исполнении надписи оборотной
стороны. Так, совпадает расположение видимых букв в строках надписи
обеих печатей, индивидуальные особенности их начертания, построение
легенды, упоминание Константина, что позволяет высказать предполо-
жение о принадлежности публикуемой печати императорскому спафарию
и архонту Херсона Константину, лицу, уже известному по опубликованной
И. В. Соколовой печати.
.X 2. Л. с.: Крестообразная монограмма обращения к божьей помощи
(тип V или VIII). В углах надпись: . 2 — 2 . / . у—Д. — .. .8oT|&ei
[т]й а[й] [о]обХ[о>]
О. с. . ‘ .
. . П A 0f Z. Z3(aaiXtxw^ [a]rca{I(apiw) (xai) [a] —
. . О NT/ XE [PXWO Xe —
E О N 2 E [p]a6va>;
. . .[3o7]&ei тй ай SooXw ... <(paaiXixa>)> arca&apiw xai ap^ovxi Xepawvo? —
«. . .помоги твоему рабу . . . императорскому спафарию и архонту Хер-
сона».
Диаметр 18 мм. Толщина кружка 4 мм (рис. 2). Печать относится к тому же
сфрагистическому типу, что и описанная выше печать архонта Констан-
тина. Надпись оборотной стороны выполнена ровными строками, буквы
узкие, одной высоты. Эпиграфические особенности шрифта, начертания
отдельных букв и знаков сокращения (омега с прямыми черточками од-
ной высоты, серпообразная линия знака сокращения, которая «привя-
зана» к литере), форма кружка и его толщина позволяют, как кажется,
датировать печать неизвестного архонта Херсона первой половины IX в.6
№ 3. Л. с.: Крестообразная монограмма обращения к божьей помощи
(тип V или VIII). В углах надпись: . . —. . /Ду — . . — . . ,рот|&е1
[тй ай] 8ои[Хй]
О.' с.: . . .
.КОТ . xoufpep]—
API OX [xi]apio X —
О N О Е [epa]6vo;
. . .j3oT|&si тй ай 8ойХа> . . . xoppepxtapiw Xepawvo; —
«. . .помоги твоему рабу . . .коммеркиарию Херсона» (рис. 3).
Фрагмент. Наибольший диаметр 17 мм. Толщина кружка 3 мм.
№ 4. Л. с.: Крестообразная монограмма обращения к божьей помощи
(тип. V или VIII). В углах надпись: . . — . . / . . — Хш—. . . po-rjOsi
[тй ай ооб]Х<и
О. с. Часть надписи в три строки:
. 2 .	.о) . [хо] —
МЕРК рерх [tap] (i<p)]
ХЕР Хер [awv(o;)]
...PoTq&et -ей ай SooXw ... <о ... xoppepxiapiio Херайуо;
-«. . . помоги твоему рабу . . . коммеркиарию Херсона».
Фрагмент. Диаметр 23 мм. Толщина кружка 3 мм (рис. 4).
Обе печати коммеркиариев принадлежат тому же сфрагистическому
типу, что и описанные выше печати архонтов. Надписи обеих печатей
4 Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. С. 75, 76, 93, 94; Она же.
Об эпиграфике византийских печатей VIII—IX вв. С. НО.
6 Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. С. 75, 76, 169. Табл. XIV,
№ 8.
6 Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. С. 73, 75, 76; Она же.
Об эпиграфике византийских печатей VIII—IX вв. С. НО, 114.
190
коммеркиариев исполнены узкими буквами одной высоты, концы литер
украшены горизонтальными черточками. Особенности начертания отдель-
ных литер характерны для первой половины или середины IX в. (ро
с прямым и заостренным углом, бета в монограмме лицевых сторон с длин-
ной горизонтальной чертой) 7. Можно отметить, что печать № 4 в от-
личие от печати № 3 исполнена на более плоском кружке, а в надписи
ее оборотной стороны омега имеет граненые петельки — признак печа-
тей 60-х годов IX в.8 Отмеченные признаки предполагают датировку
печати № 3 первой половиной—серединой IX в., а печати № 4 —
третьей четвертью IX в.
говая надпись:
О. с.: + К S N
. Т A N Т’ R’
. П А 0’ S
. . . А Т Н Г’
№ 5. Л. с.: Шестиконечный процветший крест на четырех ступенях. Кру-
. . О НОН.......................................—	[x(6pi)e р]от|&7] [тф оф 8ook(w)]
+ Kwv —
[a]TavT(iv(p) ^(аоскьхф)
<((«роуго))>[а]ла&(ар(а)) (xai)
[отр]атт|т(ф)
<Xepaa>v(o£))>
Корее, poTjftee тф аф ооикер KiDvotavxivw ВааеХехф креотоапа&аре'ер xai отратт^ф
^Хераейуо;)) •—
«Господи, помоги твоему рабу Константину, императорскому протоспа-
фарию и стратигу Херсона».
Диаметр 17 мм. Толщина кружка 3 мм (рис. 5).
В надписи оборотной стороны печати не сохранилось географического
указания, но в опубликованном И. В. Соколовой «Каталоге печатей Хер-
сона» имеются две печати № 31, 32 императорского протоспафария и
стратига Херсона Константина, датируемые второй половиной X в.,
< г алогичные публикуемой9. Сравнивая все три печати между собой, можно
отметить их сходство в выборе как одного и того же изображения, в част-
ности процветшего креста, так и легенды с упоминанием стратига Кон-
стантина. Особенно близка публикуемой печать № 32 «Каталога печатей
Херсона». При сравнении обеих печатей видно, что полностью совпадают
все элементы изображения, расположение букв и знаков сокращения
в строках, их начертание, что предполагает исполнение обеих печатей
одной парой матриц и позволяет восстановить чтение пятой строки опи-
сываемой печати — Херсон, также высказать предположение о принад-
лежности публикуемой печати императорскому протоспафарию и стратигу
Херсона Константину, лицу, уже известному по опубликованным в «Ка-
талоге печатей Херсона» двум печатям, и датировать ее тем же временем —
второй половиной X в. Введение в научный оборот неизвестных прежде
печатей Херсона и идентификация с уже известными не только увеличи-
вают число печатей, несущих на себе название Херсона, но и дают новый
материал для раскрытия средневековой истории города.
7 Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. С. 73, 75, 76, 93, 94.
8 Соколова И. В. Об эпиграфике византийских печатей VIII—IX вв. С. 109, 114.
8 Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. Табл. XVII, № 32.
Византийский временник, том 50
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
РЕЦЕНЗИИ
Чекалова А. А. Константинополь в VI веке. Восстание Ника. М., 1986. 174 с.
Вероятно, трудно найти более яркое
событие внутриполитической истории Ви-
зантии, которое привлекало бы такое
внимание исследователей, как восстание
Ника. Два крупнейших и отчасти сопо-
ставимых по своему значению, масшта-
бам, показательности городских восста-
ния в Византии приходятся: первое —
на начальные века ее истории (VI в.),
второе — на последние (движение зило-
тов в Фессалонике XIV в.). Каждое
из них, как через призму, преломило
важнейшие и длительные противоречия
своей эпохи. В этом заключается непре-
ходящее значение и необходимость их
изучения.
Книга А. А. Чекаловой, на наш взгляд,
открывает новую страницу в исследова-
нии восстания, прежде всего подводя
тщательнейший итог предшествующей
историографии (с. 3—8). Автор справед-
ливо показывает ограниченность только,
если можно так выразиться, «политико-
этатистского подхода», который преиму-
щественно окрашивал предшествующую
историографию: стихийное недовольство
народа, «черни» политикой Юстиниана,
интриги сенаторской оппозиции, боров-
шейся против растущей автократии по-
следнего, династические факторы и т. д.
Ведь и в нашей историографии М. В. Лев-
ченко приходилось еще не столь давно
«развенчивать» образ Юстиниана как
непримиримого врага аристократии1.
После появления работ А. Кэмирона,
объявившего византийские димы «мифом»,
проявились тенденции к упрощению слож-
ной картины социально-политических
связей, двигавших восставшими, сведе-
нию широкого народного движения к бес-
смысленному бунту черни 2. В этой связи
стало особенно необходимым обращение
не только к традиционному кругу источ-
ников, освещающих события восстания.
А.	А. Чекаловой уже принадлежит ряд
интересных исследований о значении «ди-
настической оппозиции» (минимальной),
оценке сенаторской и роли аргиропратов.
Все это поставило вопрос о необходимости
изучения более широкой социальной базы
и основы восстания. Само название книги
как бы подчеркивает принципиальное
отличие ее от многих предшествующих:
не просто «Восстание Ника», а «Констан-
тинополь в VI в. (и) восстание. . .»
Отсюда огромное внимание, уделяемое
развитию самого города как столицы,
анализу динамики его социальной струк-
туры. Значение первой и второй глав,
посвященных этим вопросам (с. 15—68),
на наш взгляд, заключается в том, что
они объективно сужают возможности
произвольной (нередко соответственно
собственной терминологии ранневизантий-
ских авторов) оценки удельного веса,
положения, интересов и позиций разных
социальных групп.
Старые представления о Константино-
поле как о непрерывно растущем центре
паразитического потребления с его огром-
ной ролью подкармливаемой черни раз-
мываются давно. Несомненной заслугой
А. А. Чекаловой в отличие от многих
ее предшественников является то, что она,
должным образом учтя специфику поло-
жения и развития столицы, не гипертро-
фировала их, показала эволюцию Кон-
стантинополя и социальных отношений
в нем в органичной связи с общими про-
цессами, происходившими в империи,
в других ее городах. Она более много-
гранно показала рост экономического зна-
чения Константинополя, который пре-
вращался в своего рода производственную
столицу Византии, проследила многократ-
ное умножение его производительного на-
селения 3.
Материал книги подтверждает выводы
тех исследователей, которые считают, что
в IV—V вв. люмпен-пролетарская в пря-
мом смысле этого слова прослойка город-
ского населения, в том числе и в Кон-
1 Левченко М- В. Материалы для внутренней истории Восточной Римской империи
V—VI вв. // ВС. 1945. С. 12—95.
2 Cameron , Al. Circus Factions. Blues and Greens at Rome and Byzantium.
Oxford, 1976.
3 Чекалова А- А. Народ и сенаторская оппозиция в восстании Ника // ВВ. 1971. Т. 32.
С. 24 —39; Она же. Константинопольские аргиропраты в эпоху Юстиниана // ВВ.
1973. Т. 34. С. 15—21; Она же. Восстание Ника и социально-политическая борьба
в Константинополе в конце V—первой половине VI вв.//ВО, 1977. С. 158—181
и след.
192
стантинополе, была не столь уж ката-
строфически велика. Основу последнего
составляло свободное трудовое население,
зависимое и от государства и от домовла-
дельцев или хозяев земельных участков,
но в массе своей экономически относи-
тельно устойчивое и социально достаточно
самостоятельное. Этим прежде всего опре-
делялся факт его активного участия в со-
циально-политической жизни, а в конеч-
ном счете и в реальной массовой борьбе
партий.
Нам кажется, что А. А. Чекалова
иногда не очень обоснованно отграничи-
вает Константинополь от остальной импе-
рии, замечая, например, что закон Кон-
стантина об аккламациях чуть ли не слу-
чайно или формально был включен в за-
конодательство Юстиниана, а упомина-
ния Прокопия о «сенате и народе» в отно-
шении последнего просто дань литератур-
ной традиции. Думается, что мы больше
вправе говорить о реалиях и политиче-
ских традициях как присущих поздне-
античной системе в целом и обусловлен-
ных реальным соотношением социальных
сил. Нравилось это кому-нибудь или нет,
но без учета «мнения народа» система
не функционировала. Тимоти Грегори
еще раз убедительно показал ее официаль-
ный конституционный характер4. Она,
естественно, распространялась и на сферу
религиозных отношений. Не необъясни-
мая страсть к «богословствованию»,
а право византийцев на собственное суж-
дение, так же как в общественных делах
(принципы едины), лежало в основе не-
прерывной борьбы религиозных течений.
Но если брать восстание Ника — восста-
ние в уже безусловно христианской Ви-
зантии, то в свете детальных попыток
автора выявить в нем «религиозный» мо-
мент обращает на себя внимание прежде
всего то, насколько он был реально ничто-
жен и насколько восстание было прямым
выражением социально-политической
борьбы и противоречий в их прямой,
почти античной политической форме.
Кстати сказать, исследование А. А. Че-
каловой выгодно отличает от большин-
ства предшествующих отсутствие навяз-
чивых акцентов на собственных устремле-
ниях Юстиниана к автократии, маниа-
кальной тяге к абсолютной власти как
едва ли не важнейшей причине обостре-
ния многих конфликтов. За личными ам-
бициями императора нередко стираются,
тушуются более значимые процессы —
объективные предпосылки этих тенден-
ций, которые, вероятно, более всего и
определяли принципы, диктовали «стиль»
политики Юстиниана. Несомненной за-
слугой А. А. Чекаловой еще в ее предше-
ствующих работах является опровержение
ставшего традиционным вывода о том, что
поражение восстания означало полное
утверждение автократии Юстиниана.
За внешне впечатляющей победой после-
довала серия реформ и компромиссов.
Материал монографии убедительно по-
казывает, что в начале VI в. заканчи-
вается целый этап социально относительно
стабильного развития позднеантичной Ви-
зантии. Она вступала в полосу обострения
социально-политического кризиса, в пол-
ной мере обнажившегося в юстинианов-
скую эпоху — эпоху пауперизации и
роста недовольства масс свободного на-
селения, глубокого подрыва положения
куриального сословия и объективного
увеличения могущества знати, земельного
магнатства, обогащения узкой торгово-
купеческой верхушки и нарастания про-
тиворечий между ней, широкими слоями
населения и знатью. Весь этот сложный
клубок противоречий, механизм его дей-
ствия в экономической и социальной
сфере впервые отчетливо раскрыт в ра-
боте как система противоречий внутри
общества, а не между его отдельными со-
циальными группами и государством.
Работа отчетливо проводит ту грань,
которая отделяет общество начала юсти-
ниановской эпохи от предшествующей,
вскрывает тот сложный комплекс про-
блем, которые в новых условиях вынуж-
дено было решать государство. Для нас
закономерно встает вопрос о том, на-
сколько ранневизантийская государствен-
ность была обречена на жесткую авто-
кратическую политику как единственную
остававшуюся возможность насильствен-
ной приостановки нарастающего со-
циального кризиса.
Вряд ли правы те исследователи, кото-
рые представляют политику Юстиниана
как некую попытку, опираясь на массу
средних и мелких свободных собственни-
ков, нанести удар по могуществу аристо-
кратии, в немалой степени преследуя
цель простого упрочения своего едино-
властия. Соответствующие главы книги
А. А. Чекаловой («Народ и сенаторская
оппозиция») убедительно показывают на-
родный в своей основе и массовый харак-
тер восстания, его многогранную направ-
ленность и в силу этого накал недоволь-
ства и упорства большей части восстав-
ших.
Вероятно, можно было более четко
определить те различия в интересах,
которые ослабляли народное движение
изнутри и в определенной степени способ-
ствовали его поражению. Вряд ли убеж-
дает читателя вывод автора о том, что
«в силу классовой ограниченности сена-
торы отказались от решительных дей-
ствий и их союз с народными массами
оказался лишь временным» (с. 108).
В этой формуле все спорно. Во-первых,
почему «оказался? А разве он мог быть
каким-либо иным — «постоянным»? Во-
вторых, вероятно, правильнее было бы
говорить не столько о «классовой ограни-
ченности» сенаторов, сколько о четкой
«классовой сознательности», которая в та-
ком случае не просто «помешала» им ис-
пользовать «союз с народными массами»,
а прямо предопределила линию их пове-
дения. Тем самым ставится под сомнение
тезис о том, что она «хотела», но не смогла
в силу этой ограниченности использовать
4 Gregory Т. E.Vox Populi. Violence and Popular Involvement in the Religious Contro-
versies of the Fifth Century A. D. Ohio, 1979.
13 Византийский временник, т. 50
193
народное недовольство для свержения
Юстиниана, и более подтверждается вывод
о том, что она этого и «не хотела». Уступки
ее интересам, а не свержение императора
были целью ее соучастия, как это и пока-
зывает материал книги.
Равным образом нам представляются
неудачными некоторые формулы концовки
работы: «несмотря на все его попытки,
Юстиниану не удалось до конца (курсив
мой. —	К.) привлечь на свою сторону
ни сенат, ни торгово-ростовщическую
верхушку, ни тем более народные массы»
(с. 136). Думается что он и не ставил
перед собой столь нереальной задачи.
То, что ему удалось силой и некоторыми
уступками подавить восстание и приглу-
шить остроту социально-политического
кризиса, было показателем того, что позд-
неантичное общество Византии еще сохра-
няло известную жизнеспособность. Симп-
томы были угрожающими, но финальный
социальный кризис еще не назрел.
В работе А. А. Чекаловой впервые столь
полно в историографии восстания Ника
дается описание динамики различных со-
циальных групп населения Константи-
нополя, их интересов. Существенна с этой
точки зрения и глава III («Социальные
связи. Партии ипподрома»), в которой
именно на фоне характера и развития
реальных социальных отношений рас-
сматривается вновь ставшая дискуссион-
ной после появления книги А. Кэмирона
проблема партий цирка. На материале
источников автор дает, на наш взгляд,
убедительную и развернутую критику его
концепции (с. 69—73), суммирует обосно-
ванную характеристику партий-«димов»,
роли народных масс в ранней Византии
(гл. IV).
Безусловным достоинством работы яв-
ляется то, что автор рассматривает нара-
стание социально-политической борьбы
и движений в столице накануне восстания
Ника, как и их развитие после него.
Однако, на наш взгляд, не бесспорно, что
первое (гл. IX, с. 123—126) не стоило
проанализировать до рассмотрения са-
'А б д а р-Р а х м а н ибн 'Абд ал-
и ал-Андалуса / Пер. с араб, предисл. и
440 с.
Осуществленное С. Б. Певзнером изда-
ние представляет собой полный перевод
на русский язык одного из самых ранних
памятников арабской исторической лите-
ратуры. Это труд египетского историка
'Абд ар-Рахмана ибн 'Абдаллаха ибн
'Абд ал-Хакама ал-Кураши (около
802/3—871), посвященный истории завое-
вания арабами византийского Египта
(в первую очередь), Северной Африки
и вестготской Испании. Сочинение
Ибн 'Абд ал-Хакама является очень важ-
ным источником. В нем нашли отражение
не только события арабского завоевания
указанных регионов, но и их история
под властью Халифата до IX в. Подобно
многим другим арабским авторам средне-
вековья, Ибн 'Абд ал-Хакам приводит
в своем труде многочисленные иснады —
последовательную цепь передатчиков тра-
194
мого восстания, которое в результате
этого более отчетливо выступило бы как
кульминационный этап длительного вы-
зревания и обострения противоречий,
с его качественно отличным от них уров-
нем, как и последующие.
А. А. Чекалова реконструирует ход
восстания Ника, аргументируя основания
рассматривать знаменитый диалог пра-
синов с Юстинианом («Акты по поводу
Калоподия») как реальную прелюдию
к нему (с. 89—94). В целом монография
является наиболее полным по его Источ-
никовой базе и широте изучения социаль-
ного фона исследованием крупнейшего
городского восстания в ранней Византии.
При этом необходимо учитывать не только
значение его более глубокой характери-
стики и оценки, но и то, что наблюдения
и выводы об этом наиболее подробно осве-
щенном в ранневизантийских источниках
восстании дают немалый материал для
уяснения реальной социальной основы
и многих других городских движений
этой эпохи, в том числе и неконстантино-
польских, конкретные сведения о кото-
рых представляют крайне ограниченные
возможности для суждения об их особен-
ностях и характере на их собственном
материале.
Особое, на наш взгляд, значение моно-
графии А. А. Чекаловой, посвященной
определенному периоду в истории Визан-
тии и Константинополя, придает то, что
она существенно расширяет представле-
ния об объективном его социальном содер-
жании и особенностях, расширяет науч-
ные основы внутренней периодизации
юстиниановской эпохи, более четкого вы-
деления этапов социальной эволюции
общества, социальной политики на про-
тяжении целостного почти полувекового
правления Юстиниана, — задача, кото-
рая, как нам представляется, давно стоит
перед исследователями, пока еще более
склоняющимися к ее обобщенной оценке
и делению ее по совокупности «политико-
военно-религиозных» моментов и этапов.
Г. Л. Курбатов
Хакам. Завоевание Египта, ал-Магриба
примеч. С. Б. Певзнера. М.: Наука, 1985.
диции, и это значительно помогает совре-
менным исследователям выявить источ-
ники, на которые он опирался.
История Ибн 'Абд ал-Хакама является
самым ранним по времени из дошедших
до нас сочинений арабских историков,
живших в Египте. Все сказанное показы-
вает, насколько важен осуществленный
С. Б. Певзнером перевод. Это вообще пер-
вый полный перевод книги Ибн 'Абд
ал-Хакама на европейский язык. Все
осуществленные ранее переводы француз-
ский, английский и латинский — в той
или иной степени неполны.
С. Б. Певзнер снабдил свое издание пре-
дисловием (с. 3—16), в котором он по-
дробно охарактеризовал сочинение Ибн
'Абд ал-Хакама, его структуру и опре-
делил его место среди арабской истори-
ческой литературы средневековья. В пре-
дисловии также содержится характери-
стика положения Египта под властью Ха-
лифата. К сожалению, не со всеми поло-
жениями, высказанными здесь С. Б. Певз-
нером, можно согласиться. Он значи-
тельно преувеличивает степень арабиза-
ции Египта в первые два века арабского
господства. Его утверждение о том, что
уже с середины VIII в. все деловые и
частные письма писались исключительно
по-арабски, «тогда как греческих и копт-
ских папирусов с этого времени практи-
чески нет» (с. 4), в корне неверно. Изве-
стно немало коптских писем и других
документов, написанных на папирусе
и бумаге и относящихся к IX—XII вв.1
Представляется спорным также тезис
о том, что, после того как Египет перешел
под власть Халифата, «на протяжении
нескольких десятков лет арабское прав-
ление в этой стране было не тяжелее,
а легче византийского» (с. 4). В самом
тексте Ибн 'Абд ал-Хакама содержится
немало свидетельств о постепенном уже-
сточении фискального гнета уже в первые
годы после арабского завоевания Египта
(с. 106—108, 172, 179, 194).
Наиболее сильным местом предисловия
является, на наш взгляд, та его часть,
в которой содержится анализ сочинения
Ибн'Абд ал-Хакама (с. 5—12). С. Б. Певз-
нер рассматривает его в связи с общим
культурным подъемом в странах Хали-
фата в VIII—IX вв. При этом отмечены
особенности сочинений арабских истори-
ков, живших в Египте (их преимуществен-
ный интерес к истории своей страны,
подчеркивание родства арабов с коптами)
(с. 9), которые присущи и труду Ибн 'Абд
ал-Хакама.
С. Б. Певзнер отметил, что по содержа-
нию его книгу можно разделить на семь
частей: 1. Рассказ о «достоинствах» Егип-
та и его истории до арабского завоевания.
2. Арабское завоевание. 3. Рассказ о рас-
селении арабов в Египте. Здесь указаны
не только участки, отведенные племенам,
но и владения арабской знати. 4. Рассказ
о завоевании Фаюма, Барки и походах
в Триполитанию, ал-Магриб и Нубию
в первые десятилетия правления арабов
в Египте. Здесь же имеются данные
об административных мерах, предприня-
тых арабскими правителями, и о налого-
обложении. 5. Описание завоевания ара-
бами ал-Магриба и ал-Андалуса (Испа-
нии). 6. «Книга судей» (хронологический
перечень кади Египта). 7. Хадисы, вос-
ходящие к сподвижникам «пророка» Му-
хаммада, которые бывали или жили
в Египте (с. 6, 7).
Исследовав методику работы Ибн 'Абд
ал-Хакама над источниками, С. Б. Певз-
нер оценил его как историка гораздо
выше, чем издатель арабского текста
Ч. Торрей, который не признавал за ним
большого исторического дарования (с. 6)2.
В труде Ибн 'Абд ал-Хакама представ-
лены все основные исторические жайры,
которые получили дальнейшее развитие
в трудах позднейших (вплоть до XIX в.)
египетских ученых (с. 8).
С. Б. Певзнер отметил также некото-
рую расплывчатость в употреблении
Ибн 'Абд ал-Хакамом терминов. Так,
он часто рассматривает харадж и джизйу
как синонимы, хотя в его время различие
между этими двумя видами налога было
прочно установлено. Египтянами он на-
зывает то коптов, то поселившихся в
Египте арабов (с. 15). Перевод выполнен
С. Б. Певзнером (с. 18—354) по изданию
Ч. Торрея, который считается самым
лучшим. Были использованы и другие
издания и переводы, кроме издания
А. Гатто с французским переводом 1942
и 1947 гг. (с. 13).
Какие же принципы были положены
С. Б. Певзнером в основу осуществлен-
ного им перевода? Он предупреждает,
что «перевод не преследует литературных
целей. Его задачей является только аде-
кватная передача содержания книги Ибн
'Абд ал-Хакама на русском языке» (с. 13).
При этом он для удобства чтения иснады
в тексте выделил особо, а сам текст разбил
на абзацы, которых в тексте Ч. Торрея
почти нет. Такой способ изложения ма-
териала нам представляется очень удач-
ным, и его с успехом можно применять
при последующих изданиях и переводах
средневековых арабских исторических со-
чинений. Номера соответствующих стра-
ниц издания Ч. Торрея указаны на полях
перевода. При этом особое выделение
иснадов вызвало вполне оправданную
в таком случае некоторую перегруппи-
ровку слов в предложениях. Для разно-
образия стиля некоторые часто повторяю-
щиеся в тексте глаголы переведены раз-
личными сходными по значению русскими
словами. Так, при переводе глаголов
«халдаса» и «ахбара», которые употреб-
лены Ибн 'Абд ал-Хакамом как синонимы,
приняты несколько близких по значению
глаголов: «рассказал», «сообщил», «пове-
дал» и т. п. Это помогает избежать назой-
ливого повторения одного и того же слова.
Для ясности и связи слов в некоторые
предложения в переводе вставлены необ-
ходимые по смыслу слова, которые отсут-
ствуют в оригинале из-за специфики араб-
ского языка. В русском тексте они постав-
лены в квадратные скобки. Например;
«Они сошлись для [заключения] договора
между ними. . .» (с. 90) 3.
Если бы перечисленные принципы были
последовательно выдержаны С. Б. Певз-
нером на всем протяжении текста, его
перевод можно было бы считать образцо-
вым. Однако, к сожалению, это далеко не
так. Перевод местами далек от полной
1 Ернштедт А . В- Коптские тексты Государственного Эрмитажа. М.; Л., 1959. С. 128—
131, 137, 145; Он же. Коптские тексты Государственного музея изобразительных
искусств им. А. С. Пушкина. М.; Л., 1959. С. 46—52, 53, 76—79, 81—82.
* The History of the Conquest of Egypt, North Africa and Spain known as the Futuh Misr
of Ibn Abd al-Hakam / Ed. by Ch. C. Torrey // Gale Oriental Series. Researches 3.
Neue Haven, 1922. P. 1—3, 8.
’ Ibid.
13*
195
адекватности арабскому оригиналу. Так,
на с. 79 перевода сказано: «'Амр шел
вперед. Первым местом, в котором про-
изошло сражение, была ал-Фарама. Ру-
мийцы вступили с 'Амром в тяжелый бой
неподалеку от города, и Аллах даровал
'Амру победу». Однако более точный
перевод данного пассажа таков: «'Амр
ибн ал-'Ас шел вперед. Первым местом,
в котором произошло сражение, была ал-
Фарама. Румийцы вели с ним тяжелые бои
в течение месяца и 'Аллах даровал ему
победу»4. Кстати, арабское выражение
(«в течение месяца») С. Б.
Певзнер переводит почему-то «неподалеку
от города» и в другом месте, при описании
боев при Булбайсе (с. 79) 5 6. Как мы ви-
дели, в приведенном выше пассаже в од-
ном предложении имя 'Амра повторяется
в русском тексте дважды и без всяких
скобок, хотя в арабском оригинале вместо
имени собственного стоит «с ним» и «ему».
Непонятно, чем была вызвана такая
замена, тем более что она не диктовалась
никакими стилистическими соображе-
ниями? Но подобные замены встречаются
и в других местах перевода.
Иногда в переводе пропускаются от-
дельные слова. Например, у Ибн 'Абд
ал-Хакама сказано: «В Александрии
у коптов был епископ по имени отец Бинй-
амин» в. В переводе слово «отец» (_^Д)
пропущено (с. 79). А на с. 85 пропущено
целое предложение в следующем пассаже:
«Ал-Мукаукис послал к 'Амру б. ал-'Асу:
2,Вы ведь только незначительный от-
ряд. . .“. В арабском оригинале послание
ал-Мукаукиса начинается следующими
словами: «Вы народ уже вошедший в нашу
страну и упорный в боях с нами и дли-
тельно ваше пребывание в земле нашей» 7.
Мы привели лишь некоторые наиболее
характерные неточности перевода, так
как в небольшом объеме рецензии не-
возможно перечислить их все. Они рас-
сеяны во многих местах и, несомненно,
нарушают полную его адекватность со-
держанию арабского оригинала.
При все>м при том следует отметить и
несомненные достоинства перевода. Он
читается легко, чем в немалой степени
способствуют разделение его на абзацы
и особое выделение иснадов. Кто знаком
с манерой изложения материала средне-
вековыми арабскими историками, тот
знает, сколь утомительно бывает выиски-
вание современными исследователями в их
трудах среди необъятного множества имен
передатчиков традиции сообщаемых ими
исторических фактов. Осуществив пере-
группировку материала, С. Б. Певзнер
значительно облегчил эту задачу. Иссле-
дователь, пользующийся его переводом,
сможет быстро найти сообщаемые Ибн
'Абд ал-Хакамом факты и установить
источники, из которых он получил свои
сведения. Значительно облегчает также
чтение перевода отсутствие в нем полной
транскрипции арабских имен собствен-
ных, географических названий и терми-
нов. Сохранены только обозначения
хамзы (’) и айна ('). Полная транскрипция
дана в указателях на с. 406—435.
Перевод С. Б. Певзнера снабжен боль-
шим количеством примечаний. Некоторые
из них подстрочные, большинство (882)
помещено после текста в конце книги
(с. 355-403).
Большая их часть содержит дополни-
тельные сведения об упомянутых в тексте
лицах и помогает читателю ориентиро-
ваться, где происходили описываемые
события. Однако в отдельных примеча-
ниях встречаются неточности. Не совсем
точно даны ссылки на кн. Бытия. В при-
меч. 94 сказано: «Бытие. IX. 18—26».
Надо: IX. 18—27. В примеч. 95: «Бытие.
X. 122». Надо: X. 22 (с. 360). — В при-
меч. 104: «Бытие. X. 13». Надо: X. 13,
14 (с. 361). Примечание 329: «13 джумада
II 15/23. VI 636 в ал-Джабии состоялось
первое крупное сражение между войском
византийского императора Ираклия и
арабами под командованием Халида б. ал-
Валида» (с. 373). В действительности
ряд крупных сражений имел место еще
в 634 г. 8 К 636 г. халиф уже сместил. Ха-
лида с поста главнокомандующего. В при-
меч. 379 (с. 375) преемниками византий-
ского императора Константина III на-
званы Констанций и Ираклеон. В дей-
ствительности это были Констант и Ирак-
леон 9. В примеч. 399 (с. 377) — «Парол-
лос». Надо «Параллос». В примеч. 655
(с. 391) город Никйус ошибочно назван
селением. В примеч. 669 (с. 392) сказано,
что аравийский оазис Табук был «взят
с боем Мухаммадом в 9/630 г.». На самом
деле никакого боя не было. Население
Табука заключило договор о капитуляции
с Мухаммадом сразу же, как его войско
приблизилось к оазису10. В примеч.
4 Ibid.:	jJ\ AAXSls 1^.aJ 1 А^э	?аА.Аэ
* AStAS ( Al.! 1	I
6 Ibid. Р. 59: с
. •	o'0
6 Ibid. Р. 58.	'AJ	(—алло) АаЛА^ло^Ь 3
7 Ibid. P•: 65	Q| As	\
8 Подробнее об этом см.: Кривов М. В. Некоторые вопросы арабского завоевания Си-
рии и Палестины // ВВ. 1986. Т. 46. С. 88—94.
9 История Византии. М., 1967. Т. 3. С. 382.
10 Кривов М. В- Сражение при Му’те по арабским источникам и Феофану // ВВ 1979.
Т. 40. С. 101.
196
792 (с. 397) упоминается что Халид б. ал-
Валид (см. выше) «в 636 г. взял Хиру
в Ираке, в 634—637 гг. — Дамаск, Химс
и другие города в Сирии». В действитель-
ности Хира была взята в 633 г. и, а ука-
занные сирийские города в 634—636 гг. 11 12
С. Б. Певзнер оставил без перевода
прозвища некоторых византийских исто-
рических деятелей, которые из-за этого
выглядят в русском тексте как арабские
нисбы — ал-Мукаукис ар-Руми (с. 93) и
Мануил ал-Хаси (с. 192). Их лучше было
бы передать соответственно как ал-Му-
каукис-румиец (или ромей ал-Мукаукис)
и Мануил-евнух или же указать перевод
в примечаниях. Хорошо было бы также
дать перевод топографических названий,
носящих имена исторических деятелей,
таких, как Сук Барбар (рынок Барбара)
и Сук Вардан (рынок Вардана), чего
у С. Б. Певзнера нет (с. 121, 123, 130,
132, 133,135, 137, 140, 153, 247). На с. 157
оставлено без перевода слово кайсарийа
(базар, торговый центр). Его значение
следовало бы указать в примечании, иначе
смысл фраз, где оно встречается, оста-
ется не совсем понятным читателям, не
знающим арабского языка.
Несмотря на известные недостатки,
некоторые из которых (в части, посвя-
щенной завоеванию Египта) мы отметили
выше, перевод С. Б. Певзнера в общем
верно передает смысл сочинения Ибн
'Абд ал-Хакама и делает доступным для
широкого круга ученых-медиевистов, сту-
дентов-историков и людей, интересую-
щихся историей средневекового Египта,
знакомство с этим выдающимся памят-
ником средневековой арабской историче-
ской литературы.
М. В. Кривов
Уколова В. И. «Последний римлянин» Боэций. М.: Наука, 1987. 160 с.
Потребность в монографии о Боэции
ощущалась у нас давно. Аниций Манлий
Торкват Северин Боэций относится к чис-
лу тех немногих мыслителей, творчество
которых предопределило развитие целых
отраслей культуры на много столетий
вперед. Как государственный деятель
он принадлежал своей эпохе, сыграв
важную роль в формировании админист-
ративной организации Остготского коро-
левства, в проведении экономической,
финансовой, культурной политики прави-
тельства Теодориха Великого. Как по-
следний ученый античности он способство-
вал сохранению ее наследия на века, пе-
реведя на латынь труды Аристотеля и со-
ставив учебники по арифметике, гармо-
нии, геометрии, астрономии. Как педагог
он завершил создание системы «три-
виума» и «квадривиума», ставшей основой
школьного образования на протяжении
всего средневековья. Наконец, как фи-
лософ Боэций завещал потомству свою
апологию философии, обоснование ее
полезности как инструмента познания
и утешения в невзгодах. И если онтоло-
гические и гносеологические аспекты его
учения вошли в средневековую культуру
и остались в ней, то этический смысл трак-
тата «Утешение философией», принцип
торжества высокого человеческого духа
над превратностями судьбы, делает глав-
ный труд Боэция актуальным и поныне.
В отечественной научной литературе
до сих пор отсутствовали крупные ра-
боты, в которых давалась бы целостная
общая характеристика жизни и творчества
Боэция. Единственная русская моногра-
фия о нем1 посвящена лишь частному
аспекту его деятельности и к тому же
содержит отрицательный исследователь-
ский результат (автор убедительно до-
казал, что Боэций вопреки известной тра-
диции не был изобретателем абака).
В то же время поток исследований о Боэ-
ции нарастает не только в мировой, но
и советской историографии — за послед-
ние годы отечественные ученые посвятили
ему около двух десятков статей и разде-
лов в монографиях. Обобщение обшир-
ного материала, накопленного историо-
графией, стало насущной необходимо-
стью. Одновременно назрела потребность
предоставить широким кругам читателей
возможность удовлетворить свой интерес
к Боэцию на родном языке. Попытку раз-
решить эти две непростые задачи и пред-
принимает доктор исторических наук
В. И. Уколова, многие годы целенаправ-
ленно изучающая творчество Боэция.
Разработанная В. И. Уколовой струк-
тура монографии отличается логичностью
и простотой. Автор дает общую харак-
теристику социального и культурного
переворота в Средиземноморье, знамено-
вавшего переход от античности к средне-
вековью, а затем рисует социально-поли-
тическую картину истории Италии
в конце V—начале VI в. В результате
перед читателем встает исторический фон,
на котором должна была развернуться
эпопея жизни и творчества Боэция.
Его биографии посвящена третья глава —
«Колесо Фортуны». Далее следуют раз-
делы о Боэции как теоретике педагогики,
дидакте и авторе учебников; как перевод-
чике и интерпретаторе Аристотеля и
Платона; серия глав о Боэции-философе
и его главном труде — «Утешении филосо-
фией». Завершает книгу глава о роли
ученого в истории мировой культуры.
В итоге практически все ракурсы твор-
ческого и человеческого облика Боэция
так или иначе характеризуются в моно-
графии.
В главе «На рубеже времен: от антич-
ности к средневековью» В. И. Уколова
обоснованно сосредоточила внимание на
тех сферах культуры переходного пе-
риода, которые оказались особенно зна-
11 Колесников А. И. Завоевание Ирана арабами. М., 1982. С. 61,
12 Кривов М. В. Некоторые вопросы. . . С. 96—99.
1 Бубнов Н. М. Абак и Боэций. Пг., 1915.
197
чимы для творческой судьбы мыслителя.
Речь идет, прежде всего, об утверждении
христианства в качестве универсальной
господствующей идеологии «римского ми-
ра», борьбе его с язычеством, о формиро-
вании вследствие деятельности «отцов
церкви» теоретической основы христиан-
ства — «Священного предания». Автор
с полным основанием уделяет специальное
внимание Августину Гиппонскому —
крупнейшему теоретику христианства
эпохи патристики (с. 11—14) — и делает
ряд важных наблюдений. Среди них,
например, мысль автора о том, что авгу-
стиновский принцип общности историче-
ских судеб человечества (так как все лю-
ди — потомки Адама) позволял ввести
варварские народы в контекст всемирной
истории (с. 13). Интересны и другие сооб-
ражения В. И. Уколовой: о различиях
в проявлении неоплатонизма в патристике
Запада (Августин) и Востока (псевдо-
Дионисий Ареопагит), о роли риториче-
ской культуры как «шлюза», через ко-
торый влияние языческой античности
вливалось в новую, христианизирован-
ную идеологию переходного периода
(с. 18—19) и т. д.
Данная глава в монографии В. И. Уко-
ловой играет пропедевтическую роль.
Этим предопределен ее небольшой объем.
И все-таки хотелось бы пожелать, чтобы
два сюжета были здесь раскрыты более
полно. Об «Исповеди» Августина Гиппон-
ского написано всего несколько строк
(с. 12). Между тем очевидно, что тема
самовоспитания личности философией
сближает ее с «Утешением» Боэция, и для
читателя было бы важно и поучительно
сопоставить (а во многих случаях про-
тивопоставить друг другу) эти произве-
дения. Более подробно стоило бы рас-
сказать здесь и о творчестве языческих
неоплатоников, об онтологических си-
стемах Плотина и Прокла, влияние ко-
торых постоянно ощущается в философ-
ском наследии Боэция.
Интересно и убедительно выглядит
данная в монографии характеристика
культурной эволюции Италии в эпоху
владычества остготов. Автор выявляет
внутреннюю противоречивость политики
короля Теодориха, в которой, в сущности,
боролись две расходящиеся тенденции.
Одна была направлена на объединение
готов и римлян в единый социум как
граждан и патриотов одного государства,
на рецепцию римской культуры и ее ус-
воение остготской верхушкой, на актив-
ное использование образованных римлян
в сфере управления государством. Другая
тенденция была ориентирована на сохра-
нение готов как этнической и социальной
целостности и выражалась в разграниче-
нии общественных функций по этниче-
скому признаку (воины — только готы),
поддержке арианства как «национальной»
религии германцев и т. д. (с. 26—31).
В последний период жизни Теодориха
вторая тенденция возобладала, и это
обстоятельство привело к трагической
гибели Боэция.
В.	И. Уколова совершенно правильно
связывает репрессии Теодориха против
членов кружка интеллектуалов, группи-
ровавшихся вокруг римского папы Иоан-
на I, с их провизантийской ориентацией
(с. 36). Верно и то, что усилению симпатий
римской знати к Константинополю спо-
собствовали смерть императора-схизма-
тика Анастасия I и воцарение ортодокса
Юстина (518). Пожалуй, следовало бы
сказать и о том, что Теодорих, формально
осуществлявший власть в Италии как
патрикий и magister militum praesentalis
от имени восточного императора, впервые
после смерти Анастасия столкнулся с тем,
что подобная идеологическая фикция
может восприниматься как реальность,
причем не только в Константинополе,
но и в Риме. Прекращение схизмы устра-
няло препятствовавшие этому идеологи-
ческие барьеры, а универсалистские мо-
тивы, более отчетливо зазвучавшие в по-
литике Юстина I и его alter ego Юсти-
ниана, переводили проблему в практиче-
скую плоскость. В этом смысле события
последних месяцев жизни Боэция вписы-
ваются в общий контекст идейных и по-
литических предпосылок Готской войны.
Исторический парадокс заключается в том,
что в последующей фольклорной традиции
убийца (Теодорих) и жертва (Боэций)
были в равной степени (хотя и по-разному)
идеализированы. В этом плане весьма
ценным представляется замечание В. И.
Уколовой о том, что фольклорный образ
невинно казненного честного и мужествен-
ного мудреца Боэция представлял собой
этический идеал общечеловеческого зна-
чения, в то время как образ Теодориха
(«Дитриха Бернского») — отважного вои-
на и властного сюзерена — идеал
феодальный, сословно-корпоративный
(с. 43 —44).
Несомненно, особый интерес у читателя
вызовут именно те разделы монографии,
в которых непосредственно анализируется
творчество Боэция. Первый из них
—«„Четвертые врата“ познания» (с. 44—
57) — посвящен педагогическим воззре-
ниям мыслителя. В. И. Уколова отчет-
ливо выявляет связи «семичастного ка-
нона» Боэция с античной педагогической
теорией и практикой. Исследовательница
подчеркивает ту роль, которую сыграл
в становлении классической системы об-
разования принцип энциклопедизма, ухо-
дящий корнями в эллинистическую эпоху
(с. 46). Это особенно важно потому, что
в современной науке стало правилом рас-
сматривать энциклопедизм как отличи-
тельное свойство средневекового подхода
к знанию.
Однако данное, в целом правильное,
заключение не должно заслонять того
факта, что энциклопедизм как мировоз-
зренческий принцип не был изобретением
и новацией средневековья, но, в свою
очередь, был унаследован им от антич-
ности. Боэций же выступил как выдаю-
щийся интерпретатор и систематизатор
античного знания и одновременно как
«философ педагогики», ибо он не только
дал классификацию наук, входящих
в тривиум и квадривиум, но и подвел под
нее теоретическую базу, разделив сущ-
ности видимого мира на протяженные
и дискретные, каждой из коих соответ-
ствует определенная учебная дисциплина,
198
и построив иерархическую лестницу наук,
последовательно преодолевая которую,
человеческий разум проходит путь совер-
шенствования. В. И. Уколова с полным
основанием отмечает, что декларирован-
ная Боэцием цель образования — усовер-
шенствование разума — чисто светская
по самой своей сути (с. 55). Вполне умест-
но поэтому предложенное автором сопо-
ставление Боэция с его современником
и идейным антагонистом Бенедиктом Нур-
сийским, провозгласившим полный отказ
от языческих культурных достижений
в угоду христианскому вероучению. «Так
выкристаллизовывался и укреплялся но-
вый тип культуры — христианский сред-
невековый», — пишет исследователь-
ница (с. 57). Думается, что этот вывод
должен быть отнесен и к Бенедикту, и
к Боэцию: ведь реально существовавшая
средневековая христианская система об-
разования синтезировала в себе обе тен-
денции культуры переходной эпохи: в со-
держательном плане она опиралась на
завоевания античной науки, в теоретико-
философском плане исходила из христиан-
ской догмы. Роль Боэция в формировании
этой системы невозможно переоценить.
Сохранение для потомства сокровищ
античной культуры было главной жиз-
ненной целью Боэция. Заслугой В. И.
Уколовой необходимо признать раскры-
тие во всей полноте грандиозного замысла
ученого: он мечтал подготовить коммен-
тированный перевод всех творений Пла-
тона и Аристотеля. Практически ему
удалось сделать не так уж много — он
успел перевести часть аристотелевского
«Органона» и «Введение» к «Категориям»
Порфирия. Но уже этим Боэций внес
крупный вклад в развитие средневековой
философии — ведь до XIII—XIV вв.
Западная Европа читала «Категории»
Аристотеля в переводе Боэция. Еще важ-
нее то, что, занимаясь переводом, ученый
ввел в латинскую лексику целый ряд
отсутствовавших в ней прежде обозначе-
ний философских категорий. Наконец,
«Введение» Порфирия стало в его переводе
основным учебником логики в руках
средневековых школяров и студентов.
Однако сам замысел Боэция был не-
сравненно более масштабным, и В. И.
Уколова проявила незаурядное исследо-
вательское мастерство в восстановлении
его отдельных элементов и, главное, его
философских оснований. Ей удалось по-
казать, что Боэций исходил из стремле-
ния к философскому «примирению» Пла-
тона и Аристотеля (с. 74), хотел создать
единый фундамент для «всего интеллек-
туально-культурного универсума насту-
пающей эпохи» (с. 61). Едва ли можно
согласиться с мыслью В. И. Уколовой
о «сущностном единстве» этого основания
(там же), но совершенно правомерно ука-
зание автора монографии на неоплато-
низм как на единственное философское
учение, в некоторой степени сглаживав-
шее противоречия между Платоном и
Аристотелем (вследствие заимствования
аристотелианской логики — с. 60). Соб-
ственные логические труды Боэция, также
пользовавшиеся большой популярностью
в средние века, прямо свидетельствуют
о его принадлежности к аристотелиан-
ской логической школе, в то время как
в области онтологических воззрений он
был несомненным неоплатоником.
Тщательному анализу подвергла В. И.
Уколова представления Боэция об уни-
версалиях. Боэций первым поставил эту
важную для средневековой философии
теоретическую проблему 2. В. И. Уколова
прослеживает генезис знаменитой логи-
ческой формулы Боэция: универсалии «су-
ществуют. . . по поводу чувственных ве-
щей, понимаются же вне телесной суб-
станции» (с. 70). Данная формула в ос-
новном соответствует позднейшему реа-
лизму (так как, согласно ей, универсалии
существуют), но она же может быть истол-
кована в пользу концептуализма (универ-
салии существуют лишь в сознании) и
даже номинализма (первичны чувствен-
ные вещи) 3. Таким образом, из Боэция
вырастают все три направления средне-
вековой логики (схоластики).
Боэций — «отец» христианской схо-
ластики. И в то же время вопрос об от-
ношении Боэция к христианству до сих
пор вызывает острые научные споры. В на-
стоящее время не подлежит сомнению
тот факт, что Боэций был христианином,
бесспорна и атрибуция ему нескольких
богословских сочинений. В. И. Уколова
впервые в советской научной литературе
обратилась к их изучению и пришла
к многообещающему выводу, что они
представляют собой, «в сущности, ло-
гические произведения» (с. 81). Для их
автора необходимость осмысления бого-
словских проблем выступает как повод для
упражнений в логике, причем и здесь —
в логике аристотелианской. В. И. Уко-
лова обратила внимание на особое свой-
ство теологического стиля Боэция, ко-
торое, видимо, можно было бы определить
следующим образом: мышление Боэция
не авторитарно. Для него значение до-
казательства в большинстве случаев име-
ет не ссылка на авторитет, а логический
довод. Видимо, для того чтобы всесторон-
не обосновать это положение, необходимо
специальное аргументированное иссле-
дование теологического наследия Боэ-
ция, но уже сейчас оно представляется
весьма конструктивным в плане воссоз-
дания целостного интеллектуального об-
лика выдающегося ученого средневе-
ковья.
Конечно, не теологические работы оп-
ределяют этот облик в первую очередь.
Боэций прежде всего светский философ,
и в этом смысле он — последний философ
античности в собственном смысле слова.
2 Строго говоря, повод к постановке проблемы дал Порфирий, бросивший во «Введе-
нии» фразу о том, что не берется решать вопрос, существуют ли роды и виды реально
или же они суть только чистые понятия. См.: Майоров Г. Г. Формирование средневе-
ковой философии. Латинская патристика. М., 1979. С. 374.
3 Майоров Г. Г. Указ. соч. С. 378—379.
199
В эпоху, когда философские идеи стали
фоном или в лучшем случае инструмен-
тарием теологических упражнений, когда
обычным поводом для философствования
и наиболее распространенным ученым
жанром сделалась экзегеза Библии, Боэ-
ций создал выдающийся по глубине и
умственной раскрепощенности подлинно
философский труд — «Утешение филосо-
фией». Его анализу посвящено несколько
глав рецензируемой монографии.
Плодотворной представляется мысль
автора о «космологизме» мировоззрения
Боэция, вследствие чего последний оце-
нивает свою личную трагедию в контексте
законов мироздания (античный взгляд
на мир! — с. 90). Говоря об источниках
трактата (и шире — философского миро-
воззрения их автора), В. И. Уколова
подчеркивает непосредственную связь
Боэция и Платона. Она призывает не
преувеличивать влияние неоплатонизма
на «последнего римлянина» (с. 94), и,
действительно, не подлежит сомнению
тот факт, что сочинения Платона были
прекрасно известны Боэцию на языке
оригинала и оказали мощное непосред-
ственное воздействие на все его творче-
ство. И все-таки в некоторых случаях
кажется, что В. И. Уколова недооцени-
вает неоплатоническое содержание фило-
софии Боэция. Так, его гносеология, под-
робно изложенная в «Утешении. . .» (и
в монографии В. И. Уколовой. См.:
с. 99—102), предусматривает воспоми-
нание человеческой душой в процессе
познания того, что было запечатлено
в ней, когда она являлась частицей выс-
шего божественного разума. Вряд ли
можно отрицать связь этих представле-
ний с учением Плотина.
То же следует сказать о боэцианской
концепции высшего блага, соответствую-
щего высшей иерархической ступени бы-
тия, — идея, вытекающая, конечно, из
платонизма (с. НО), но — через неопла-
тонизм. Эта идея является стержневой
для этической концепции Боэция, — ги-
бель не страшна ему потому, что дух его,
выйдя из тела, соединится с высшим
разумом и высшим благом, своей «перво-
причиной, давшей ему бытие» (с. 107).
В связи со стремлением человеческого
духа к соединению с высшим благом осо-
бое значение приобретают проблемы со-
отношения добра и зла, а также предопре-
деления и свободы воли. О том, как они
решаются Боэцием, подробно и анали-
тично говорится в монографии В. И. Уко-
ловой. Очень интересны рассуждения
автора о различии провидения и судьбы
в трактовке философа (первое относится
к миру чистой сущности, вторая — к ми-
ру вещей, т. е. выступает как проявление
судьбы во времени, с. 111). Высший ра-
зум посредством судьбы руководит Фор-
туной. Но Фортуна властвует над пере-
менчивым, не будучи способна влиять на
неизменное. Она не в силах изменить
внутреннюю сущность человека, и его
духовная свобода состоит в том, чтобы,
осознав действующую в отношении него
закономерность, следовать ей, так как
она ведет человеческий дух к воссоедине-
нию с породившим его высшим разумом.
Понимание этого должно облегчить самую
тяжелую участь, и здесь заключена дока-
зательная суть «утешения философией».
Глава монографии В. И. Уколовой,
в которой описывается боэцианская кар-
тина мира, называется «Прекрасный мир
с прекрасными частями» (с. 135). В самом
деле эта картина не только логична, но
и эстетична, основана на гармонии. В. И.
Уколова доказательно выделяет три сферы
этического учения мыслителя («учение
о числе», «музыкальная эстетика», «кон-
цепция прекрасного», с. 136). Она с боль-
шим искусством прослеживает взаимосвя-
зи между этими тремя областями эсте-
тики. В основе здесь лежит «понимание
числа как диалектического единства про-
тивоположностей», а мир предстает тогда
в качестве «гармонического соединения
конечного и бесконечного, дискретного и
непрерывного» (с. 138—139). Отсюда и
«прекрасное» выступает как «соразмерность
частей». В этой концепции явственно пре-
валирует античное содержание философии
«последнего римлянина», идущее от пифа-
горейской теории чисел, аристотелиан-
ской логики, платоновского учения о
космосе.
Итак, В. И. Уколова с успехом разре-
шила главную исследовательскую задачу
монографии: ей удалось показать во всей
полноте мировоззрение выдающегося мы-
слителя раннего средневековья и воссо-
здать его целостную и логичную фило-
софскую концепцию. Книга В. И. Уко-
ловой представляет собой оригинальное
исследование и одновременно обобщение
огромного историографического матери-
ала, хотя в силу специфики жанра (на-
учно-популярная монография) это до-
стоинство нашло лишь минимальное от-
ражение в справочном аппарате работы.
Добавим к этому, что В. И. Уколова яв-
ляется также автором высококвалифици-
рованного перевода и научного коммен-
тария основного труда Боэция — «Уте-
шения философией», благодаря чему рус-
ский читатель может теперь непосредст-
венно «общаться» с «последним римляни-
ном» 4. Решена автором и вторая, популя-
ризаторская задача. Книга В. И. Уколо-
вой интересна, легко читается, содержит
много интересных фактов, знакомых спе-
циалистам, но недоступных любителям
истории, наконец, благодаря последней
главе («Не рвется связь времен», с. 150—
156) вписывает творчество Боэция в кон-
текст явлений мировой культуры, более
известных широким кругам читателей.
Не со всеми высказываниями автора
можно согласиться. Но если отдельные
положения монографии побуждают к
спору, это следует отнести к числу ее
положительных качеств. Впрочем, хоте-
лось бы высказать все же несколько ча-
4 См.: Боэций. Об утешении философией / Вступ. ст., пер. и коммент. В. И. Уколовой,
пер. стихов М. Н. Цетлина//Средневековье в свидетельствах современников. М.,
1984. С. 4-158.
200
стных замечании. Нельзя полностью при-
нять положение о том, что в раннее
средневековье «риторика, выхолощенная
до предела, становилась преимущественно
информативной. . . ибо в общественной
практике уже не было нужды ни в за-
щитительных, ни в обвинительных ре-
чах, построенных по римскому образцу,
ни в изысканных и подобающих случаю
жестах и декламациях» (с. 48). Дело даже
не в том, что в условиях исчезновения
судебной и политической риторики еще
долго сохранялось эпидейктическое, па-
радно-придворное красноречие. Средне-
вековье, как известно, сформировало со-
вершенно особый жанр красноречия —
риторику христианской проповеди, го-
милетическую риторику, впитавшую в
себя и ряд античных риторских принци-
пов.
Очевидно, что после избрания консу-
лами сыновей Боэция они не могли ше-
ствовать по Риму, окруженные патрици-
ями (с. 32). Наиболее влиятельные па-
трицианские и плебейские роды старого
Рима за несколько столетий до этого сли-
лись в единый слой нобилитета. Если же
имеются в виду восточноримские патри-
ции (правильнее — «патрикии»), то в Ита-
лии в это время жил единственный носи-
тель данного титула — король Теодо-
рих.
Наконец, с точки зрения византиниста,
хотелось бы пожелать более детального
раскрытия интереснейшей темы подго-
товки идеологического примирения меж-
ду западной и восточной церквами в годы
правления имп. Юстина I (518—527),
участником которой, вероятно, был Боэ-
ций. (Тема эта лишь намечена в моногра-
фии на с. 78.)
Однако все сказанное не может поста-
вить под сомнение большие достоинства
книги В. И. Уколовой, которую с интере-
сом и пользой прочтут и специалисты, и
рядовые любители истории.
О. Р. Бородин
Мнацаканян С. X. Ахтамар. Ереван, 1983. 173 с., 91 черно-бел. табл., 6 цв.
табл., 6 чертежей. На арм. яз.
В конце первой четверти X в. царь Вас-
пуракана Гагик I Арцруни возвел на
острове Ахтамар озера Ван дворец и мо-
настырский комплекс. До наших дней от
этих сооружений сохранилась только одна
постройка — придворная церковь Во имя
святого креста. Этот храм, выстроенный
в 916—921 гг. зодчим Мануэлом, пред- 1
ставляет собой выдающееся произведе-
ние архитектуры, скульптуры и монумен-
тальной живописи и является одним из
самых известных памятников армянского
средневековья.
По своему архитектурному облику это
чстырехапсидный храм центрально-ку-
польной композиции, воспроизводящий
распространенный в христианской ар-
хитектуре Закавказья тип храма Рип-
симе. Сохранность церкви довольно хо-
рошая, первоначальный облик ее лишь
несколько искажает пристроенная в
XVIII в. к южному фасаду колокольня.
Внутри храм расписан. Фрески сохрани-
лись настолько, что можно проследить
общее распределение сцен и отдельных
персонажей и их иконографические, сти-
листические и колористические особен-
ности. Специалисты усматривают в стено-
писи храма два основных слоя. Но наи-
больший интерес представляет скульп-
турный декор фасадов церкви, охватываю-
щий ее четырьмя поясами. По сюжет-
ному и иконографическому многообра-
зию, глубокому символизму рельефы Ах-
тамарского храма не имеют себе равных
не только в Армении или Закавказье, но
и на всем христианском Востоке. Это об-
стоятельство и обусловило неизменный
интерес к памятнику специалистов и лю-
бителей древностей на протяжении более
сотни лет.
В ряду тех, кто занимался изучением
памятника, стоят имена Е. А. Лалаяна,
И. А. Орбели, В. Бахмана, Й. Стржигов-
ского, Т. Тораманяна, А. Сагизяна,
Л. А. Дурново, К. Отто-Дорн, М. Ипширо-
глу, С. Тер-Нерсесян и др. Среди работ,
посвященных Ахтамарскому храму, по-
следней по времени является рецензируе-
мая монография армянского исследова-
теля доктора архитектуры С. X. Мна-
цаканяна.
Поскольку книга издана на армянском
языке, приведем по-русски ее оглавление:
Предисловие (с. 5—19). Часть I. Архи-
тектура: предпосылки формирования Ах-
тама рского комплекса (20—22); Ахтамар-
ский дворец (22—32); Дворцовая цер-
ковь (32—42). Часть II. Скульптура.
Гл. 1: Главный пояс (43—45); Компози-
ция пояса (45—51); Светская иконогра-
фия (51—76); Темы спасения и борьбы
(76—88); Рельефы символического харак-
тера (88—95); Композиция восточного
фасада (95—103); Изображения святых
(103—106). Гл. 2: Пояс символов-охрани-
телей (107—121). Глава 3: Пояс виноград-
ника (121—133). Гл. 4: Пояс с князьями
и бегущими животными (133—144). Уб-
ранство интерьера собора (144—148).
Заключение (149—152). В конце книги —
указатели (сост. А. Шахкамян): именной,
географический, художественных памят-
ников (165—169), списки иллюстраций на
армянском, русском, английском языках.
Книга снабжена резюме на русском
(153—158) и английском (159—164) язы-
ках.
Все свидетельствует о серьезности про-
деланной С. X. Мнацаканяном работы.
Примечательно и то, что автор подошел
к исследованию памятника комплексно:
он изучил его архитектуру, скульптуру,
живопись, касался выбитых па фасадах
армянских надписей, что до него так ос-
новательно не делал ни один ученый.
С глубоким знанием дела написана
часть, посвященная архитектуре храма
(20—42), — тема, близкая автору по роду
его занятий. Часть, посвященная живо-
писи (144—148), носит информационный
характер. Но этот пробел с лихвой возме-
201
щают очерки С. Тер-Нерсесян в моногра-
фиях об Ахтамаре х. Основной объем из-
дания и в текстовой, и в иллюстративной
части отведен главной достопримечатель-
ности храма — его скульптуре.
Монография издана значительным ти-
ражом (5 тыс. экз.). В 1985 г. издатель-
ство «Эребуни» переиздало в Финляндии
книгу на английском языке. Естественно,
она многие годы будет служить справоч-
ником как для специалистов, так и для
всех, интересующихся средневековым ис-
кусством. Это побудило нас ознакомить
читателей с основными выводами автора,
обратив особое внимание на спорные суж-
дения, ошибочные предположения и яв-
ные просчеты. Разбор книги начнем с «ме-
лочей».
По меньшей мере странно, что в моно-
графии отсутствует библиография. Среди
фигурирующих на ее страницах работ
(далеко не исчерпывающих даже основных
трудов, посвященных памятнику 1 2) в одну
категорию с серьезными трудами попал
дилетантский во всех отношениях очерк
М. Оттин и Д. Камиллю.
Непростительно много для академиче-
ского издания опечаток (особенно в ци-
тированных работах на иностранных язы-
ках, см. сн. 8, 12, 16, 23, 39, 41 и др.).
Автор отметил, что реконструкция
скульптурного декора части южного фа-
сада, закрытого пристройкой-колоколь-
ней, дана по работе И. А. Орбели (рис. 4).
Логично было бы указать, что разрезы
храма (рис. 3 и 5) заимствованы из книги
В. Бахмана (Taf. 31).
Монография богато иллюстрирована.
К сожалению, в подписях к иллюстра-
циям довольно много неточностей. Отме-
тим некоторые из них: ил. 14 — южный
фасад. Изображен Саак Арцруни, а ука-
зан «Амазасп» (в указателях те же ошиб-
ки); ил. 19 — «южный фасад. Человек,
направляющийся к Христу и богомате-
ри» — это получающий скрижали Мои-
сей; ил. 23 — «северный фасад. Святые
воины». Уместно было бы назвать их (тем
более что они поименованы: Федор, Сар-
гис, Георгий). Здесь же четыре медаль-
она с бюстами святых. Один из них (дер-
жащий в левой руке крест и благослов-
ляющий правой) назван в надписи —
«св. Квирик»; ил. 29 — северный фасад
с изображениями трех отроков в пещи ог-
ненной и Даниила во рву. Следовало бы
отметить, что справа от пророка изобра-
жен ангел, несущий за волосы пророка
Аввакума, а слева (в медальоне) — про-
рок Амос; ил. 31 — южный фасад с изоб-
ражениями Ионы и жителей Ниневии.
Можно добавить обозначенных надписями
первомученика Стефана, пророков Софо-
нию и Илью; ил. 42 — «южный фасад.
Богоматерь на троне». Слева приближает-
ся со свитком в руках архангел Гавриил;
ил. 44 — «южный фасад. Давид и Голи-
аф». Рядом с пророком стоит царь Саул,
а в медальоне — пророк Самуил; ил.
52 — «восточный фасад. Северная часть».
Между прочим, представлено пять персо-
нажей. Слева в рост изображен апостол
Фома, справа — пророк Илья с колено-
преклоненной перед ним фигурой чело-
века (он изображен на ил. 54). И. А.
Орбели считал, что это пророк Авдий.
Е. А. Лалаян и С. Тер-Нерсесян пола-
гали, что это вдова из Сарепы Сидонской;
ил. 53 — не просто «восточный фасад,
южная часть», а изображения Предтечи и
Григория Просветителя; ил. 55 — «вос-
точный фасад, центральное окно». Глав-
ное все-таки здесь — рельефы двух свя-
тых в рост. Они не поименованы, но ре-
зонно видят в них апостолов Фаддея и
Варфоломея (в последнем иногда видят
Иону Нисибийского); ил. 57 — «восточ-
ный фасад, погрудное изображение че-
ловека в медальоне». Уместно назвать
этого человека — Адам; ил. 65 — «север-
ный фасад, рельефы святых». Правый из
двух святых в рост — пророк Иезекииль
(он назван); ил. 66 — «северный фасад,
рельеф святого». На самом деле это фраг-
мент изображения Предтечи с восточного
фасада (ср. табл. 53); ил. 67 — «южный
фасад, рельефы святых». В медальоне —
пророк Наум (поименован); ил. 77 по-
вторяет ил. 18; ил. 89 — «восточная ап-
сида, апостолы». Можно назвать их (они
поименованы) — Павел, Андрей, Филипп;
ил. 90 — «западная апсида, вход в Иеру-
салим». Здесь же и «Воскрешение Лаза-
ря»; ил. 91 — «северо-западный пилон,
изображение апостола». Это святитель.
Переходим к текстовой части моногра-
фии. В ней много неожиданных новшеств.
Так, впервые С. X. Мнацаканян выдвинул
тезис о том, что автором рельефов храма
является его строитель архитектор Ма-
нуэл. Столь серьезное предположение
требует развернутых доказательств, тем
более необходимых, поскольку очевидец
строительства Ахтамарского комплекса
историк Фома Арцруни совершенно оп-
ределенно писал о зодчем и скульпторе
храма, как о двух разных людях: «. . .ар-
хитектором был Мануэл. . . муж, полный
мудрости и сильный в своем деле, он чу-
десно сооружает церковь с изумительным
искусством. И инок, которого мы выше
упомянули, дает вырезать на камнях до-
статочно похожие изображения, начиная
от Авраама и от Давида и до господа на-
шего Иисуса Христа. . . Творчески рас-
полагает на рядах [кладки] церкви гоны
дичи и стаи птиц. . .» 3.
Другое положение, выдвинутое С. X.
Мнацаканяном, которое, на наш взгляд,
выглядит спорным, касается осмысле»
1 Der Nersessian S. Aght’amar. Church of the Holy Gross. Cambridge (Mass.), 1963;
Agth’amar: Documents of Armenian Architecture / 8. Milano, 1974.
2 Уместно было бы использовать статью: Лалаян Е. А. Ахтамарский храм св. креста //
Ars. Тифлис, 1918. 1. 2—3. С. 115—125. См. также книгу Й. Стржиговского (Strzy-
goivski J. Asiens Bildende Kunst in Stichprohen. Ihr Wesen und ihre Entwicklung.
Augsburg, 1930), в которой широко представлен рельефный декор Ахтамарского
храма, рассматриваемый в контексте изобразительного искусства Азии от Турции
до Японии.
3 Цит. по: Орбели И. А. Избранные труды. М., 1968. Т. 1. С. 68.
202
ния рельефов храма. Этот интересный и
сложный вопрос до недавнего времени
рассматривался в самой общей форме.
Обычно отмечалось, что в декоре храма
отсутствует какая-то единая, объединяю-
щая скульптуру идея. По-новому подошел
к рассмотрению рельефов С. X. Мнаца-
канян. Ключом к осмыслению декора
храма он считает главный, нижний пояс
с библейскими и историческими персона-
жами (в числе последних — представи-
тели рода Арцруни). По мнению С. X.
Мнацаканяна, «назначение пояса — ге-
роизировать деяния рода Арцрунидов»,
«прославлению предков Арцрунидов по-
священа вся (!) композиция восточного
фасада», «композиции продольных (север-
ного и южного. — А. К.) фасадов также
все направлены на прославление Арцру-
нидов» (с. 155—156, 43-45, 133—140).
Столь смелые утверждения насторажи-
вают. Так ли уж все верно в концепции
С. X. Мнацаканяна? Нет ли в ней натя-
жек? Нам кажется, что они есть.
В разряд светских сцен, связанных с
дворцовой жизнью Арцрунидов, С. X.
Мнацаканян включил ряд персонажей и
мотивов, не имеющих к ним отношения.
Изображенного в центральной части за-
падного фасада в виноградном фризе бо-
родатого персонажа с кубком и виноград-
ной кистью в руке, с двумя молодыми
людьми по сторонам автор объявляет пи-
рующим царем Гагиком в окружении сы-
новей. Однако этот персонаж не похож на
Гагика, который представлен на западном
фасаде подносящим Христу модель вы-
строенного им храма (разная форма го-
ловы,' другого разреза глаза, иной формы
борода; ср. ил. 6 и 57). К тому же, по мне-
нию некоторых исследователей (К. Отто-
Дорн, М. Ипшироглу), здесь представлен
багдадский халиф ал-Муктадир. Скорее
всего, перед нами обычный в восточной
традиции сюжет — пир вельможи.
Наличие только трех представителей
рода Арцруни (царя Гагика I и князей
Амазаспа и Саака) в скульптурном де-
каре храма явно недостаточно для созда-
ния картины героизации и прославления
этого рода. Поэтому С. X. Мнацаканян
увеличивает их число. Пирующего вель-
можу он превращает в Гагика I, библей-
ского царя Езекию (ил. 21), поименован-
ного в надписи, он называет князем Ашо-
том, а сражающегося со львом мужчину
(ил. 23, правее святых воинов) считает
князем Гургеном. На северном фасаде,
в сценах борьбы мужчин со львами, по
мнению С. X. Мнацаканяна, «представ-
лены легендарные герои — предки Арц-
рунидов» (с. 156). Странно только, что
создатели этих рельефов — армянские ма-
стера — не обозначили имена своих «со-
отечественников» .
В разнообразных сценах виноградного
пояса С. X. Мнацаканян видит в основ-
ном сцены из придворной жизни — пиры,
охота, забавы. Характеризует он их, как
правило, в мажорных тонах. Но о каком
приподнятом, с героическим оттенком
тоне можно писать, в частности, о сценах
охоты на медведей, в которых чуть ли
не треть композиции связана почти с тра-
гическим исходом для человека (зверь го-
нится за человеком, кусает его, повалил
наземь и т. п.). Учитывая назначение
памятника, можно смело утверждать, что
охоты, пиры и другие забавы — не свет-
ские иллюстрации, а полные внутреннего
смысла сцены. Смысл этот (к сожалению,
не всегда понятный нам до конца), ско-
рее всего, заключается в том, что виноград
символизирует жизнь, дикие звери —
злые физические и моральные силы.
Наконец, посвящение храма орудию
искупления грехов человечества Спаси-
телем — святому кресту — также ука-
зывает на идею спасения (примечательно
своеобразное указание на посвящение
храма — на западном фасаде, под изобра-
жением Гагика I, подносящего модель
церкви Христу, два ангела поддержи-
вают круг с вписанным в него крестом).
Исторические персонажи, с чьими име-
нами связано распространение и утвер-
ждение в Армении христианства (апосто-
лы Фаддей и Варфоломей, Григорий Про-
светитель), представители дома Арцру-
нидов (князья Амазасп и Саак, погибшие
в 786 г. в борьбе с арабами, царь Гагик I —
строитель храма) — лишь сопричастники
этой идеи. Помещение их среди ветхо- и
новозаветных персонажей, деятелей церк-
ви как бы уравнивало всех, ставило их
и их деяния в единую цепь истории мира:
от прародителей, через героев Ветхого
Завета, Христа, его учеников и последова-
телей, до Гагика. В соответствии с воз-
зрениями средневекового человека ход
исторических событий и человеческих
судеб заведомо предопределены. Поэтому,
чтобы разобраться в происходящем, чтобы
предвидеть будущее, люди искали (и на-
ходили!) в прошлом параллели событиям
и героям сегодняшнего дня. По-види-
мому, каждому из представителей рода
Арцруни можно найти соответствующих
библейских или евангельских персона-
жей: основавшему здесь монастырь в
VII в. князю Теодоросу (Федору) тезо-
именен святой конник Федор, погибшим
князьям Амазаспу и Сааку соответствуют
первомученик Стефан и Самсон, а царю
Гагику — Езекия, Саул, Давид.
Нам кажется, что столь цельно и после-
довательно выраженная в рельефах и рос-
писях Ахтамарского храма идея спасения
обусловлена ожиданием всем христиан-
ским миром конца света.
Таковы в самой общей форме наши сооб-
ражения, возникающие при чтении моно-
графии С. X. Мнацаканяна. Идейно-
символическое осмысление рельефов Ах-
тамарского храма сложно и неоднозначно.
Суждения на этот счет С. X. Мнацаканяна
лишь подчеркивают это. Работы в этом
направлении у исследователей почти что
непочатый край.
А. Я. Каковкин
203
Anastasii Sinaitae Sermones Duo in Constitutionem Hominis secundum
Imaginem Dei necnon Opuscula adversus Monotheletas / Edidit Karl-Heinz Uthe-
mann // Corpus Christianorum. Series Graeca. Turnhout-Brepols, 1985. Vol. 12.
CLXVII+200 p.
Nicephori Blemmydae Autobiographia sive Curriculum Vitae necnon
Epistula Universalior I Cuius Editionem curavit Joseph A. Munitiz // Corpus Chri-
stianorum. Series Graeca. Turnhout-Brepols, 1984. Vol. 13. LV-|-156 p.
Anonymi Auctoris Theognosiae (Saec. IX/X) Dissertatio contra ludaeos /
Cuius Editionem Principem curavit Michel Hostens // Corpus Christianorum. Series
Graeca. Turnhout-Brepols, 1986. Vol. 14. ЬХХХф-ЗЮ p.
Очередные тома греческой серии Cor-
pus Christianorum представляют ученому
миру критические издания сочинений
Анастасия Синаита, Никифора Влеммида
и анонимного автора рубежа IX—X в.
Первый из них включает три «Слова об
устроении человека» и антимонофелит-
скпе произведения малоизученного ав-
тора VII в. Издание осуществил извест-
ный знаток патристических текстов К. X.
Утеманн. В обширном предисловии он
подробно анализирует рукописную тра-
дицию данных сочинений Анастасия Си-
наита. К. X. Утеманн отмечает наличие
двух основных редакций их. Первая,
пространная, отражена корпусом анти-
монофелитских произведений (включая и
трп указанные антропологические речи)
Анастасия в рукописи конца XIII в.
Vaticanus gr. 1409. Вторая редакция,
краткая, содержит три «Слова об устрое-
нии человека» (из которых третье «Слово»
является также сочинением, направлен-
ным против монофелитов) и представлена
большим количеством списков X—
XVII вв. Восемь из них содержат все
три «Слова», а остальные (более двад-
цати) — в той или иной степени частич-
ную традицию их (с. XXIII—L). Подоб-
ная пестрота рукописной традиции, от-
носящейся к краткой редакции, ставит
перед издателем данных текстов весьма
сложную задачу — проследить и рекон-
струировать основные этапы эволюции
ее. Следует отметить, что с этой задачей
К. X. Утеманн удачно справился. Ана-
лиз всех рукописей краткой редакции
(с. LI—XCVIII) позволяет ему прийти
к выводу, что все они восходят к одному
архетипу (<х), наиболее близко к которому
подходит манускрипт X в. Codex Lauren-
tianus VII.1.
Другая важная проблема, вставшая пе-
ред издателем текстов Анастасия Сина-
ита, — взаимоотношение краткой и про-
странной редакций. По мнению К. X.
Утеманна, вторая не является поздней-
шим продуктом византийского книгоиз-
дательства. соединившего в единый кор-
пус различные сочинения Анастасия Си-
наита. Как считает немецкий исследова-
тель. более вероятно иное предположение:
краткая редакция берет свое происхожде-
ние в пространной, хотя в Ватиканском
кодексе и нельзя видеть изначальной
формы последней: рукописная традиция
прошла достаточно сложный путь (с.
XCVIII—CXXXIX).
Затем К. X. Утеманн обращает внима-
ние на наличие схолий (две из них об-
ширные) в кодексе Laurentianus VII.1.
В одной из них, принадлежащей самому
автору «Слов», тот ссылается на свою
книгу о «Шестодневе». Это позволяет
К. X. Утеманну коснуться спорного
вопроса о принадлежности Анастасию
Синаиту «Комментария на Шестоднев».
На сей счет существуют среди современ-
ных исследователей две основные гипо-
тезы. Одна из них высказана греческим
ученым С. Саккосом х, который считает,
что и «Комментарий» и «Слова» написаны
одним и тем же автором IX в. —синай-
ским пресвитером Анастасией, получив-
шим от С. Саккоса прозвище Аллегорист;
по мнению греческого ученого, ему при-
надлежат всего 27 сочинений и, помимо
прочего, он является редактором «Путе-
водителя» (произведения Анастасия Си-
наита). Вторая гипотеза высказана ка-
толическим исследователем И. Д. Бэг-
гали 1 2; согласно его точке зрения, авто-
ром «Комментария на Шестоднев» явля-
ется анонимный писатель середины XII в.,
которого нельзя путать с Анастасией Си-
наитом.
Обе эти гипотезы не удовлетворяют
К. X. Утеманна; более вероятным ему
представляется предположение, что мы
имеем дело с различными этапами литера-
турной деятельности одного и того же ав-
тора — Анастасия Синаита, прожившего
долгую жизнь (610—701). Одно из основ-
ных своих произведений («Путеводитель»)
он создавал на протяжении многих лет,
придав ему окончательную форму в 686—•
689 гг. Первоначально Анастасий напи-
сал два «Слова об устроении человека»,
затем присовокупил к ним третье «Слово»
и выпустил в свет «Комментарий на Ше-
стоднев». Последним этапом было соеди-
нение Анастасием своих разрозненных
антимонофелитских произведений в еди-
ный корпус и снабжение их схолиями
(с. CXXXIX—CL). В заключение преди-
словия К. X. Утеманн останавливается
на гипотетически реконструируемом им
архетипе (ю) обеих редакций, издавае-
мых в томе сочинений, отмечая его зна-
чение для восстановления подлинного
текста данных произведений (с. CL—
CLXVII).
1 Sakkos S. N. Peri Anastasion Sinaiton. Thessaloniki, 1964.
2 Baggarly T. D. The Conjugates Christ-Church in the Hexaemeron of Ps.-Anastasius
of Sinai: Textual Foundations and Theological Context. Roma, 1974.
204
Таким образом, рецензируемый том,
как и предшествующее издание К. X.
Утеманном «Путеводителя»3, заклады-
вает хорошую основу для изучения твор-
чества Анастасия Синаита — автора, ко-
торому даже в западной патрологической
литературе уделялось самое незначи-
тельное внимание. Большинство из пред-
ставленных в томе сочинений публикуется
впервые. Из них только третье «Слово»
в «Патрологии» Миня (PG. 89, 1152—
1189) было издано среди творений этого
византийского автора. Первое «Слово»
считалось принадлежащим Григорию
Нисскому и вошло в соответствующий
том «Патрологии» (PG. 44, 1328—1345);
кстати сказать, в старых работах, по-
священных каппадокийскому мыслителю,
на основе подобной неверной атрибуции
часто делались неправильные выводы от-
носительно учения его 4. Второе «Слово
об устроении человека», «Флорилегий
против монофелитов» и шесть «Глав про-
тив монофелитов» впервые увидели свет
благодаря кропотливым трудам К. X.
Утеманна. Все эти сочинения являются
нтереснейшими свидетельствами, позво-
ляющими нам ощутить внутреннюю ат-
мосферу монофелитских споров того пе-
риода в истории Византии, который еще
во многом закрыт для нашей науки.
Второй том подготовлен английским
ученым Й. Мунитицем. Согласно общим
принципам издания всей серии, он также
предваряется введением, посвященным
рукописной традиции. Как указывает
Й. Мунитиц, публикуемые сочинения Ни-
кифора Влеммида полностью сохрани-
лись в двух рукописях: Hoikham grae-
cus 71 и Monacensis graecus 225. Первая
из них представляет собой копию с авто-
графа самого Никифора, сделанную в
Константинополе примерно в конце
XIII в.; вторая, послужившая основой
editio princeps А. Хайзенберга, датиру-
ется началом XIV в. Кроме того, Й. Му-
нитиц дает краткую характеристику еще
7 манускриптам, в которых указанные про-
изведения Никифора Влеммида представ-
лены лишь частично (С. XI—XXXV).
Затем английский ученый выстраивает
стемму рукописей и в связи с этим под-
нимает вопрос о соотношении полных тек-
стов сочинений с выдержками из них.
По мнению Й. Мунитица, данные вы-
держки. возможно, не всегда были «экс-
трактами» из уже готовых произведений.
Не исключается предположение, что в не-
которых случаях они представляли то
«сырье», которым пользовался Никифор
для написания своей автобиографии
(с. XXXVI—XLIII). Далее Й. Мунитиц
касается предшествующих изданий: из-
влечений из автобиографии Никифора,
напечатанных в 1866 г. А. К. Деметро-
копулом в «Церковной Библиотеке», и
первой публикации всего сочинения
А. Хайзенбергом в 1896 г. Объективно
оценивая значение труда последнего,
Й. Мунитиц указывает вместе с тем на
ряд серьезных недостатков его, ибо не-
мецкий исследователь опирался только
на одну рукопись, к тому же трудно под-
дающуюся дешифровке (с. XLIII —
XLVII).
До сих пор классической монографией,
освещающей все многогранное творчество
Никифора Влеммида, остается книга
В. И. Барвинка, которую ее рецензент
И. И. Соколов справедливо оценил как
«первый в европейской литературе опыт
научного исследования об этом замеча-
тельном византийском церковном дея-
теле и ученом XIII в.» 5. Действительно,
В. И. Барвинку удалось воссоздать жи-
вой образ личности Никифора Влеммида,
оттенить его фоном эпохи, точно и ярко
охарактеризовать многосторонний та-
лант этого писателя. Ведь в истории ви-
зантийской культуры найдется не очень
много личностей, которые по своей энци-
клопедичности и эрудиции, сочности ли-
тературного таланта и нравственной вы-
соте могли бы сравниться с Никифором
Влеммидом. Ибо, «кажется, не было ни
одной области, в которой бы он не был све-
дущ» 6. Богослов и философ, историк и
политолог, натурофилософ и поэт орга-
нично сочетались в едином облике Ники-
фора Влеммида. В его автобиографии со-
держится немало сведений, «имеющих
важное значение для истории Византии
XIII в.» 7. Поэтому критическое издание
ее Й. Мунитицем, снабженное соответ-
ствующим справочным аппаратом, ду-
мается, не пройдет мимо внимания ви-
зантиноведов.
Необходимо отметить определенное
оживление интереса к творчеству Ники-
фора Влеммида со стороны западных ис-
следователей. Об этом свидетельствуют
две статьи, появившиеся в последнее
время. Первая из них, В. Лакнера, каса-
ется двух произведений Никифора —
«Сокращенной физики» и «Сокращенной
логики»; автором статьи высказывается
предположение, что существовало два
издания их, оставившие следы в рукопис-
ной традиции 8. Во второй статье, при-
надлежащей уже упоминавшемуся К. X.
3 4 nastasii Sinaitae Niae Dux // Corpus Christianorum. oeries Graeca. Turnhout-Brepols,
1981. Vol. 8.
4 См., например: Мартынов А. Учение св. Григория ей. Нисского о природе человека:
(Опыт исследования в области христианской философии IV века). М., 1886. С. 102—
110. Даже сравнительно недавнее исследование православного патролога архи-
мандрита Киприана (Керна) не свободно от подобного недостатка. См.: Архимандрит
Киприан. Антропология Св. Григория Паламы. Париж, 1950. С. 152—166.
5 Соколов И. И. Никифор Влеммид, византийский ученый и церковный деятель
XIII века: по поводу исследования В. И. Барвинка. СПб., 1912. С. 1.
6 Барвинок В. И. Никифор Влеммид и его сочинения. Киев, 1911. С. 71.
7 Там же. С. 229.
8 Lackner W. Die erste Auflage des Physiklehrbuches des Nikephoros Blemmydes //
Uberlieferungsgeschichtliche Untersuchungen / Hrsg. von F. Paschke. B., 1981. S. 351—
364.
205
Утеманну, анализируется малоизученный
аспект мировоззрения Никифора Влем-
мида — его теория языка — и делается
ряд ценных наблюдений относительно
значения его логики в истории средневе-
ковой философии 8 9. Поэтому остается
пожелать, чтобы и наши византинисты
и специалисты по истории средневековой
философии обратили внимание на столь
выдающуюся личность, как Никифор
Влеммид.
Наконец, в третьем рецензируемом томе
публикуется неизвестный дотоле анти-
иудейский трактат анонимного христиан-
ского автора рубежа IX—X вв. Издание
его осуществлено М. Остенсом по един-
ственной сохранившейся рукописи (Flo-
rentinus Laurentianus Pint. VII.1), ко-
торую обычно датировали XI в., но ко-
торая, как считает М. Остене, принадле-
жит более раннему времени — первой
половине X в. (с. XIII—XVI). Издатель
отмечает, что, несмотря на свой большой
объем, этот трактат обладает четкой ком-
позиционной структурой, единством и
внутренней связностью своего изложения,
хотя он, вероятно, остался незавершен-
ным. Ряд исторических и хронологиче-
ских деталей, содержащихся в произведе-
нии, позволяют М. Остенсу точно датиро-
вать его 907/908 г. (с. XVII—XXI).
По мнению издателя, автор данного
трактата тождествен неизвестному ав-
тору сочинения «Боговедение», исполь-
зованного впоследствии Евфимием Зи-
гавином (Зигадином) в его известной
компиляции Panoplia dogmatica. Этому
автору принадлежит еще и «Коммента-
рий на Евангелие от Иоанна», опублико-
ванный К. Хансманном 10 11, —подобную
гипотезу М. Остене подкрепляет доста-
точно солидной аргументацией (с. XXII—
XXXII). Касаясь источников мировоз-
зрения анонима, М. Остене подчеркивает
его обширное и детальное знакомство
с Библией; причем автор использовал раз-
личные редакции ее. Другая характерная
черта трактата — оригинальность и са-
мостоятельность экзегезы; хотя автор и
был знаком с предшествующими анти-
иудейскими и экзегетическими произведе-
ниями христианских писателей, он от-
нюдь не был плагиатором.
Специально останавливается М. Остене
на цитатах и аллюзиях в трактате, на-
веянных сочинениями Иосифа Флавия,
и приходит к выводу, что аноним вряд ли
имел эти сочинения перед собой; посред-
ствующим звеном здесь были, вероятно,
Евсевий Кесарийский и какой-то еще
христианский писатель. Высказывается
также предположение, что аноним в оп-
ределенной степени зависит от византий-
ских исторических сочинений Георгия
Синкелла, Георгия Амартола и др. (с.
XXXIII—XXXIX). В заключение пре-
дисловия М. Остене дает обширное ре-
зюме (на французском языке) содержа-
ния трактата (с. LVII—LXXX), позво-
ляющее свободно ориентироваться в нем.
Необходимо заметить, что подобную прак-
тику неплохо было бы ввести и для по-
следующих томов рецензируемой серии.
Это бы открыло доступ к ней более широ-
ких кругов читателей.
Вновь изданный трактат принадлежит
к тому обширнейшему разделу христиан-
ской письменности, который представлен
самыми различными жанрами (гомилии,
диалоги, поэтические произведения
и т. д.) и который, кстати сказать, пред-
ставлен и в древнерусской книжности
(«Толковая Палея»). Истоки антииудей-
ской полемики восходят к самому зарож-
дению христианства, когда новая мировая
религия сразу же провела четкую раз-
граничительную линию между собой и
иудаизмом (особенно в посланиях апо-
стола Павла), хотя еще достаточно долго
продолжали существовать такие «погра-
ничные» явления, как иудеохристиан-
ство. «Гностический кризис» заставил
христианство ясно сформулировать свое
понимание соотношения двух «Заветов»,
которое нашло выражение в известной
фразе Августина: «Новый Завет сокрыт
в Ветхом, а Ветхий Завет открывается
в Новом» 1х. Чтобы аргументировать по-
добное понимание, христианские авторы
активно использовали инструментарий
экзегезы, выдвинув на первый план «ду-
ховный смысл» Писания в противополож-
ность «буквальному» 12.
Антииудейская полемика не прекраща-
лась на протяжении всей позднеантичной
и средневековой эпохи и в значительной
степени определялась социальными и по-
литическими факторами. Например, когда
в VII в. иудаизм превратился в значитель-
ную политическую силу, вступившую
в союз с врагами Византии — персами и
арабами, можно наблюдать оживление
этой полемики 13. Следует отметить, что
подобного рода литература со стороны
сторонников иудаизма составляла со-
всем незначительный процент 14 — само-
замкнутость иудеев не позволяла им
«снисходить» до полемики. С другой сто-
роны, антииудейские сочинения писались,
главным образом, не для того, чтобы оп-
ровергнуть или обратить иудеев, сколько
для того, чтобы внутренне укрепить хри-
стианское вероучение. Поэтому письмен-
ные дискуссии с иудаизмом уже сравни-
8 Uthemann К. Н. Zur Sprachtheorie des Nikephoros Blemmydes. Bemerkunge zu einem
byzantinischen Beitrag zur Geschichte der Logik // JOB. 1984. Bd. 34. S. 123—153.
10 Hansmann K. Ein neuentdeckter Kommentar zum Johannesevangelium. Paderborn,
1930.
11 Simon M. Verus Israel. Etude sur les relations entre Chretiens et juifs dans 1’Empire
Romain (135—425). P., 1948. P. 95.
12 Ibid. P. 177.
13 Alexander P. J. The Patriarch Nicephorus of Constantinople. Ecclesiastical Policy
and Image Worship in the Byzantine Empire. Oxford, 1958. P. 30—31.
14 Schreckenberg H. Die christich Adversus-Judaeos-Texte und ihr literarisches und histo-
risches Umfeld (1. — 11 Jh.). Frankfurt a. Main; Bern, 1982. S. 34.
206
тельно рано приобрели «ирреальные чер-
ты», ибо подлинные оппоненты и истин-
ная аргументация их практически отсут-
ствовали 15.
Наконец, характерной особенностью
данной полемики была умеренность —
христианский «антииудаизм» в период
поздней античности и средневековья
нельзя путать с антисемитизмом, возник-
шим вне или на периферии христианст-
ва 1в. Более того, они исходили из раз-
личных принципиальных установок: для
«антииудаизма» одиозен не еврей, как
носитель некоей дурной расовой природы,
а лишь его отказ принять истину хри-
стианства, его вера, представляющая
с христианской точки зрения полное
«неверие». Все эти черты антииудейской
полемики можно проследить в трактате,
изданном М. Остенсом, который позво-
ляет нам лучше постигнуть еще один не-
маловажный аспект социально-политиче-
ской и культурной истории Византии.
В заключение хотелось бы сказать, что
рецензируемая серия является, на наш
взгляд, свидетельством того, как столь
классическая отрасль византиноведения
и патристики (издание источников) вновь
выдвигается логикой развития науки на
передний план. Почтенные и достойные
всякого уважения, но устаревшие изда-
ния типа «Патрологии» Миня уже не
могут удовлетворять возросшим требо-
ваниям специалистов и до некоторой
степени просто тормозят прогресс медие-
вистики. Поэтому весьма достохвальным
представляется начатый покойным М. Ри-
шаром выпуск греческой серии Corpus
Christianorum, к которой привлечены
лучшие научные силы Запада. Вызывает
сожаление тот факт, что тома данной
серии не поступают в наши библиотеки.
Отделам комплектования их следовало бы
более гибко реагировать на насущные
нужды нашей медиевистики, консульти-
роваться со специалистами и учитывать их
требования. Это позволило бы более ра-
ционально использовать выделяемый ва-
лютный фонд.
А. И. Сидоров
Albert G. Go ten in Konstantinopel. Untersuchungen zur ostromischen Geschichte
urn das Jahr 400 n. Chr. // Studien zur Geschichte und Kultur des Altertums. Neue
Folge. Padeborn; Munchen; Wien; Zurich, 1984. Reihe 1. Bd. 2. 211 S.
Значимость событий, разыгравшихся
на политической арене Византии в по-
следние годы IV в., представляется не-
сомненной. Достаточно напомнить, что
в обобщающем труде советских византи-
нистов неудача военачальника гота Тай-
ны в овладении Константинополем оце-
нивается как факт, влияющий на периоди-
зацию развития империи* 1. Серьезность
этих событий подчеркнута и в рецензируе-
мом труде молодого западногерманского
историка Г. Альберта. Правда определя-
ются они иначе. «С государственным пере-
воротом Тайны, с развитием, которое к не-
му привело, и с его последствиями вос-
точная pars imperii пережила внутрен-
ний кризис — первый такого рода с
395 г. и одновременно, первый, который
она перенесла целиком внутри своей соб-
ственной сферы. . .» (с. 14; ср. с. 182).
В чем заключается, по Альберту, дан-
ный кризис или «die Gainas-Krise» (с. 17),
я попытаюсь показать ниже. Пока же от-
мечу, что исследователь аргументирован-
но полемизирует с теми антиковедами
(особенно с Э. Демужо), которые увязы-
вали события 399—400 гг. в Византии
с вмешательством в ее дела Миланского
двора, с политикой Стилихона (с. 18—
19, 143) 2.
Альберт довольно решительно расходит-
ся и с теми западными историками, кото-
рые видели в исходе политической борьбы
конца IV в. не просто победу «антигер-
манизма», но и корни «будущего дуа-
лизма Европы в религиозной, культур-
ной и, наконец, в политической сфере»,
«одно из самых роковых решений мировой
истории» 3. В то же время очень внима-
тельное отношение исследователя к тру-
дам своих предшественников серьезно
лимитировано незнанием работ русских
дореволюционных и советских специали-
стов.
Цель монографии сформулирована как
«исследование отдельных, до сих пор не
выясненных или не принятых во внима-
ние» вопросов, относящихся к теме (с. 17).
Поводом к такого рода разбору служит
прежде всего сомнение Г. Альберта в вос-
ходящей к О. Зееку концепции о «нацио-
нально-римской» реакции на преоблада-
ние варваров в армии, — реакции, побу-
дившей Гайну к перевороту.
Монография разделена на три большие
главы, охватывающие три, по мнению ав-
тора, самостоятельные, хотя и взаимо-
связанные проблемы. Первая глава
(с. 23—85) посвящена анализу политиче-
ской борьбы в Константинополе (при
дворе и на уровне высших должностей)
накануне и в ходе движения Тайны. Вто-
рая — положению и действиям Триби-
гильда, Тайны и стоявших за ними сил
15 Ibid. S. 16, 564.
« Ibid. S. 31, 565.
1 История Византии. М., 1967. Т. 1. С. 182, 183. По мнению М. Я. Сюзюмова, автора
данного раздела, «июльские дни 400 г. в Константинополе явились решающим пово-
ротом в судьбах Византии — вестготам не удалось создать на ее месте варварское
королевство завоевателей». См. Там. же. С. 183.
2 См. также: Albert G. Stilicho und der Hunnenfeldzug des Eutropius //Chiron. 1979.
Bd. 9. S. 641—645.
3 Schenk von Staufenberg A. Das Imperium und die Volkerwanderung. Munchen, (ohne
Jahr). S. 104.
207
(с. 87—149). Третья глава (с. 151—179)
исследует сюжет, на мой взгляд органич-
но вписывающийся в проблему главы пер-
вой, но, с точки зрения Г. Альберта, за-
служивающий особого изучения: это по-
зиция и деятельность в ходе кризиса епи-
скопа Константинополя Иоанна Злато-
уста. (Сразу отмечу, что хотя, по Г. Аль-
берту, Иоанн сыграл значительную роль
в «событиях, происходящих вокруг Тай-
ны», но заключалась она отнюдь не в бло-
кировании епископа с некими антигер-
манскими группами, — с. 181.)
Таким образом, сама структура книги
дает некоторое представление о ключе-
вых моментах метода Г. Альберта. Один
из них — сознательная концентрация
внимания на крайне узком хронологиче-
ском отрезке. Г. Альберт оправдывает это
необходимостью обстоятельной интер-
претации источников. Слов нет, анализ
источников в книге, как правило, скру-
пулезнейший. Но автор вынужден по-
стоянно обращаться к реалиям 70—
80-х годов IV в. (когда готская угроза
стала внутренней проблемой империи)
и первого десятилетия V в. С другой сто-
роны, изучение конфликтов в собственно
восточноримской среде Г. Альберт право-
мерно предваряет анализу действий мя-
тежных готов. Иной вопрос — что пони-
мается под сутью этих конфликтов.
Действительно, по мнению исследова-
теля, коллизии, во многом определявшие
возникновение кризиса, имели место в
высших эшелонах власти Византии. Влия-
ние провинциальной знати на решение
«варварского вопроса» в масштабах им-
перии, способное, например, отразиться
в позиции киренцев и Синесия (точка зре-
ния Ж. Дагрона), Г. Альберт отрицает
(с. 62—63). Тогда, может быть, за кон-
фликтами высших должностных лиц сто-
яли какие-то группы столичного населе-
ния?
Монография содержит, например, те-
зисы о «собственной политической ли-
нии» или «политическом курсе» Аврелиана
(с. 47, 66, 78). Имеет место и интересная
гипотеза, снимающая сомнения Г. Грютц-
махера и В. Энсслина в аутентичности
дошедшего до нас текста речи Синесия
«De regno». Согласно этой гипотезе,
Синесий произнес перед императором
Zo-ps («по инициативе, при
посредничестве и поддержке префекта
претория Востока Аврелиана и, может
быть, других высокопоставленных, близ-
ких во всех отношениях к нему лиц»);
вскоре речь была переработана в чисто
пропагандистское сочинение «не для
большой общественности, но для ма-
ленького слоя в сенате, при дворе и в им-
перской администрации ведущих и лите-
ратурно образованных людей» (с. 66).
Кроме того, монография содержит об-
стоятельный разбор структуры власти,
созданной во второй половине 90-х годов
IV в. фактическим главой византийского
правительства евнухом Евтропием (с.
38—43). Здесь Г. Альберт указывает, во-
первых, на общность интересов Евтро-
пия и подчиненных ему лиц; затем, по-
казана поддержка евнуха (до лета 399 г.)
магистром оффиций Госием (что позволяло
Евтропию косвенно контролировать agen-
tes in rebus и scholae palatinae); то же от-
носится к комиту доместиков Суварма-
хию, «верному стороннику Евтропия»;
наконец, сообщено, что после падения
Абунданция и Тимасия не были назна-
чены новые magistri praesentales и Ев-
тропий фактически занял эти вакансии.
Надо отметить, что Г. Альберт, в специ-
альном экскурсе положительно рассмот-
рев вопрос о наличии в Византии с фев-
раля 396 по декабрь 399 г. коллегиальной
префектуры Востока (с. 181—195) 4, во-
первых, присоединяется к мысли О. Зе-
вка о разделении именно Евтропием этой
высокой, конкурирующей с ним должно-
сти между двумя лицами. Во-вторых, ис-
следователю все же неясно, не только как
практически осуществлялась эта мера,
но и каковы были ее результаты, т. е.
в какой степени префектов-коллег (до
лета 399 г. — Евтихиана и Кесария)
можно считать опорой Евтропия. Однако
в итоге Г. Альберт считает возможным
говорить о «гражданском правительстве»
Евтропия (с. 44).
Указанные наблюдения, сопровождаю-
щиеся тщательным разбором конкретных
реалий, казалось бы, позволяют автору
выявить достаточно определенные группы
людей, которые стояли за конфликтами
в Константинополе. Но исследованию
Г. Альберта присуща известная аморф-
ность политических и фактически полное
отсутствие социальных характеристик
«партий» Евтропия, Аврелиана и других.
Отсюда ничего неожиданного, например,
в оценке противоречий между Аврелиа-
ном и Кесарием: «Речь шла об эгоисти-
ческой борьбе за власть отдельных более
или менее расплывчатых коалиций по ин-
тересам, а не о принципиальных идео-
логических разногласиях» (с. 80).
Конечно, Г. Альберт прав, отрицая в ка-
честве основ столкновений «антигерма-
низм» и «готофильство» (под ними в пер-
вую очередь и подразумеваются идейные
разногласия). Более того, представлен-
ный материал свидетельствует, что стро-
гую социальную ориентацию у назван-
ных лидеров обнаружить, скорее всего,
нельзя. Крайняя сложность обстановки
заставляла боровшихся за власть лиц ла-
вировать, заключать зачастую бесприн-
ципные кратко- и долговременные союзы.
Особенно это видно на примере Аврелиа-
на. Думается, Г. Альберт доказал, что
требование Тайны выдать ему Аврелиана,
бывшего magister militum Сатурнина и
комита Иоанна было продиктовано от-
нюдь не их мнимым лидерством в некоей
«национальной», «антиварварской пар-
тии» (с. 30, 36, 69, 153). Из источников не-
ясно, какие отношения были между Ав-
релианом и Сатурнином (с. 37). Союз Ав-
релиана с Иоанном, наоборот, вполне
доказуем: его основой была борьба с еще
4 Содержащая анализ данного сюжета книга М. Клаусса оказалась Альберту недо-
ступной (с. 7).
208
сильными приверженцами Евтропия
(с. 44—45, 68—69). Однако одно из ин-
тереснейших наблюдений относительно
Аврелиана (и, скажу больше, определяю-
щее концепцию первой главы книги) раз-
вивает мысль, высказанную в свое время
О. Зееком, Э. Демужо и С. Маццарино,
о совместной заинтересованности Тайны
и Аврелиана в свержении Евтропия
(с. 43 и след). Следует также согласиться с
тезисом, что главную роль в смене прави-
тельств сыграло давление Тайны, но по-
дозрение в союзе с последним компроме-
тировало Аврелиана.
По мнению Альберта, новому префекту
претория нужно было бороться с привер-
женцами бывшего правительства и ди-
станцироваться от Тайны, двусмысленно
относившегося к мятежу Трибигильда.
Наряду с прочим этим целям должна
была служить речь «De regno» Синесия
Киренского. Таким образом, признается,
что «De regno» не столько трактат, содер-
жащий политическую теорию, сколько
полемическое сочинение на актуальную
для группы Аврелиана повестку дня (с. 50,
66). С этой точки зрения труд киренца
также ни в коей мере не программа «ан-
тигерманско-национальной партии» (с.82).
С другой стороны, Альберт пытается
показать, что сочинению Синесия «De
providentia» также присущ остро про-
пагандистский заряд (снятие подозрения
с политики Аврелиана в провоцировании
марша готов на столицу и возложение
вины за это на Кесария) (с. 70—80).
В данной связи нельзя не согласиться
с аргументацией, показывающей, что Ке-
сарий, ведя вполне независимую полити-
ку, как и Аврелиан, лишь использовал
готов для достижения власти префекта
(после июльских событий 400 г. Кесарий,
как известно, вместе с Фравиттой вел от-
крытую борьбу с Тайной). Однако поиска
других, пусть временных сторонников или
союзников Кесария Альберт не ведет. На-
личие последних, как правило, прокла-
мируется (исключение — констатация по-
пыток Кесария привлечь на свою сторону
Иоанна Златоуста для переговоров с го-
тами. — с. 159—161). Но ведь не слу-
чайно префектура Кесария продолжалась
намного дольше, чем у Аврелиана! Только
закулисными интригами такое не объяс-
нить.
Тем не менее наблюдения Г. Альберта
порождают серьезное сомнение в ориен-
тации Аврелиана на куриалов, языче-
скую интеллигенцию и вообще «античные
элементы» того времени, как это часто изо-
бражается в литературе. То же относится
к оценке деятельности Кесария, которую
нельзя рассматривать однозначно, как
«профеодальную».
Несомненно лучше вопрос о сторонни-
ках конфронтирующих лидеров освеща-
ется во второй главе книги — примени 6
тельно к die Gefolgschaften Трибигильда
и Тайны.
Примечательно, что Г. Альберт подчер-
кивает, по сути, две основные предпо-
сылки мятежа Тайны. С одной стороны,
это политика правительства, «вынудив-
шая» его отстаивать свои интересы через
попытку переворота (с. 58. 69, 76, НО,
114—115, 121—126, 129-130, 148-149,
180). С другой — это давление «снизу»,
требования его подчиненных (с. 88, 117—
119, 140, 180—181). Синтез этих предпо-
сылок выражен в оценке ситуации после
произнесения Синесием при дворе речи
«De regno»: «Тайна, который чувствовал
себя прижатым к стенке, а также нахо-
дился под давлением притязаний своих
последователей (Gefolgsleute), мог те-
перь думать только о радикальном реше-
нии конфликта» (с. 67).
В чем же заключались личные интересы
Тайны? В книге показано, что это были
соображения военной карьеры, не шед-
шие далее занятия поста magister militum
per Orientem (особенно подробно см.:
с. 103—113). Сложнее обстоит дело с ин-
тересами Gefolgsleute, и прежде всего
из-за нестабильности состава этих отря-
дов. Действительно, еще церковные исто-
рики V в. различали	Тайны,
занимавших офицерские посты в регу-
лярной армии, и oyo^uXoi или TotSoi,
которые были, по Г. Альберту, die Pri-
vatarmee Тайны (с. Ill и след.). Затуше-
вывание Синесием в «De regno» «различий
между „ регулярными “ и „ нерегулярными"
варварами-солдатами лишь отражало оп-
ределенный прием полемики» (с. 57).
По выводам Г. Альберта, ядро этой
«свиты» — этнически гомогенное — состо-
яло из готов-тервингов, видимо остатков
поселенных в Мизии федератов, под на-
чалом Тайны ставших чем-то вроде «про-
тобукцелляриев» 5.
Безусловно, под командование Тайны,
назначенного magister utriusque militiae
для борьбы с Трибигильдом (с. 70),
перешли определенные регулярные мо-
бильные соединения (с. 115). И наконец,
есть основания признать резкое усложне-
ние состава войска Тайны после его сое-
динения с отрядами Трибигильда поздней
осенью 399 г. в Фиатире (с. 69, 126—127).
Разумеется, разрыв Тайны с Констан-
тинополем означал разрыв с должностью
командующего регулярными соединения-
ми; получение этого поста вновь, перед
занятием столицы, дало Тайне возмож-
ность удалить от Константинополя и
распыленно стационировать определен-
ные регулярные части. Г. Альберт в этой
связи правильно оценивает различение
Зосимом под началом Тайны атрсспштси и
pafpafoi (с. 119, примеч. 135; 126—127).
Итак, Г. Альберт справляется с анали-
зом состава шедших за Тайной отрядов.
Несколько иной результат дает выясне-
6 Проблема данного института специально анализируется в заключении второй главы
(с. 140—146). Здесь Г. Альберт уточняет свою мысль: в конце IV в. в Восточной
империи имели место fliepende Ubergange между buccellarii и foederati, так как эти
«рудиментарные букцеллярии» еще не сформировались в самостоятельный институт
из barbarische Foderatentum.
14 Византийский временник, т. 50	209
ние их интересов. По мнению автора,
главной проблемой было их обеспечение
(die Versorgung), что, естественно, наи-
более четко подтверждается Зосимом (Zo-
sim. V. 13.*). Но у Зосима форма этого
обеспечения ограничена понятием 8шрг<£.
Между тем проблема содержания «свиты»,
по Альберту, побудила Гайну выступить
против Евтропия (с. 114, 117), предусмат-
ривалась им при получении поста magister
militum (с. 115, примеч. 126), толкала
эту «свиту» на грабежи в Малой Азии,
от которых он не мог ее удержать (с. 125).
В какой-то мере такие суждения оправ-
даны, тем более что сам исследователь
справедливо сомневается в наличии у
Тайны имущества, прежде всего земли,
достаточного для содержания его людей
(с. 143). Но подозрение в ограниченности
выводов, построенных в основном на
данных, относящихся к «свите» Тайны,
а не на комплексе реалий эволюции «вар-
варского вопроса» в поздней античности,
резко возрастает при наблюдении за
анализом движения Трибигильда.
Г. Альберт убедительно показывает,
что главной целью восставших в Малой
Азии готов-грейтунгов было достижение
более высокого, нежели они имели, ста-
туса (с. 92—95). Весьма вероятно, что
притягательным примером для них были
поселенные в Эпире как федераты готы
Алариха (с. 20—21, 93 и след.). В самом
деле, ставшие captivi и dediticii после
своего поражения в 386 г., поселенные
во Фригии в статусе колонов, обязанных
военной службой и обработкой земли
(с. 89—90) в, грейтунги использовали
непредоставление им dona после похода
против гуннов только как повод к мя-
тежу. Однако Альберт недооценивает
неясности уступок, предложенных мятеж-
никам правительством Евтропия. Опре-
деленность была лишь в искушении са-
мого Трибигильда должностью magister
militum. Но распространялись ли пред-
ложения aurum и foedera (о чем сообщает
Клавдиан) на всех восставших или только
на окружение Трибигильда? В книге
такого вопроса не стоит. Но, видимо,
в конечном счете непредоставление мя-
тежникам статуса федератов сорвало за-
мысел Евтропия сделать из Трибигильда
противовес Тайне (с. 96—97).
Кроме того, я полагаю, что прежде
всего статус восставших привлек к дви-
жению ллтДо; oixerwv xai аХХш?
aiwppipp.eva)M а-;Эрштсш-; (Zosim. V.13.4),
а не надежду на добычу и на абстрактный
«лучший жребий» (с.: с. 99). Непонятно
и невнимание Г. Альберта к осуществле-
нию Трибигильдом во Фригии каких-то
«нововведений», возмутивших фригийцев
(Socrat. VI. 6). Сократ Схоластик увязы-
вает эти «нововведения» со стремлением
мятежника добиться поручения «устраи-
вать дела в этой области». Если учесть
притягательность для грейтунгов aurum
и foedera, связанных с повышением их
статуса, то напрашивается предположе-
ние, что они сами стали обеспечивать себя
«dona» — через экспроприацию местных
жителей — и добиваться от местных
курий того, что было положено феде-
ратам.
Отношение Тайны к мятежу в Малой
Азии тоже, на мой взгляд, во многом
определялось реальным статусом данной
группы грейтунгов. Альберт правомерно
предполагает в первоначальных намере-
ниях Тайны ослабление Трибигильда
как возможного соперника (с. 116).
Лишь после поражений, нанесенных Три-
бигильду малоазиатскими «ойкиторами»,
и разбавления гомогенного ядра его
отрядов дезертирами из войска Льва,
посланного против мятежников парал-
лельно с Тайной, сложились условия для
подчинения последнему этих отрядов.
Следует, по-моему, также учитывать,
что, поддерживая перед правительством
требования Трибигильда, Тайна сделал
акцент на необходимости сместить Ев-
тропия, а прочие требования грейтунгов
оставил на заднем плане.
После падения Евтропия Тайна (опять
таки от имени Трибигильда) в августе
399 г. провел с императором переговоры
и заключил соглашение, содержание ко-
торого неизвестно (Zosim. V. 18.4); сам
Трибигильд от переговоров был явно
отстранен. Вскоре его отряды и войско
Тайны соединились, что означало разрыв
с Константинополем и упомянутым со-
глашением. Следовательно, если в по-
следнем и имел место foedus правитель-
ства с Трибигильдом, то теперь грей-
тунги лишались статуса федератов, а само
соглашение выглядит лишь тактическим
ходом Тайны с целью привлечь к себе
грейтунгское ядро мятежников. В этих
условиях надобность в Трибигильда от-
падала; после переправы грейтунгов во
Фракию его имя исчезает со страниц
источников.
Отмечу также, что женщины и дети,
введенные Тайной в Константинополь
(с. 131) наряду с воинами-готами, скорее
всего, были членами семей фригийских
мятежников. Но об их месте в новом со-
глашении Тайны с императором ничего
не известно. Альберт, по-видимому, прав:
проблемой Тайны было расквартирование
в столице боеспособных отрядов для
контроля за выполнением правительством
условий соглашения (с. 130). Это допол-
нительно заставляет сомневаться в при-
обретении грейтунгами под началом Тайны
желаемого статуса.
Таким образом, следует согласиться
с Г. Альбертом, что мятеж Трибигильда
был направлен не на захват власти
в Византии, а на изменение приниженного
положения грейтунгов. Другое дело, что
социальный смысл движения лежит глуб-
же. Попытка избавиться от статуса не-
6 Альберт сравнивает характер расселения грейтунгов с судьбой скиров, отраженной
в известном законе (CTh. V.6.3). Но так как прямых данных о поселении готов
во Фригии на императорских домениальных землях нет, я считаю такую аналогию
лишь уместным предположением.
210
полноправных свободных, на мой взгляд,
роднит мятеж с социальными внегород-
скими движениями поздней античности.
Но стремление сделать это за счет мест-
ных жителей включало грейтунгов в русло
военно-варварской оппозиции, как из-
вестно не имевшей перспектив в условиях
ранней Византии.
Примечательно, что, признавая боль-
шую значимость восстания константино-
польцев 12 июля 400 г. в крахе планов
Тайны (с. 136, 172, 182), Г. Альберт не
делает это восстание предметом специаль-
ного анализа, а ограничивается частными
наблюдениями. Он отказывается и от
изучения обстоятельств разгрома Три-
бигильда в Малой Азии (особенно под
Сельгой) местными жителями. Отказ обо-
сновывается характером исследования,
«в котором хотелось бы связи (die Zusam-
menhange) рассматривать под углом зре-
ния ведущих кругов столицы и в аспекте
отношений варваров между собой» (с. 103,
примеч. 76). Но ведь даже такой, мягко
говоря, спорный подход мог бы дать
какие-то результаты при особом рас-
смотрении, например, тех глав «De рго-
videntia», где речь идет об июльских
событиях 400 г.
Обратимся в качестве примера к ана-
лизу Г. Альбертом другого труда Сине-
сия, «De regno», и особенно раздела,
посвященного антиварварской полемике.
Исследователь показывает, что уже своим
содержанием «De regno» отходит от при-
нятых в то время норм. Действительно,
кроме отказа от возвещения Арка-
дия и прославления его аретсб, что было
связано с требованием юному императору
развить приличествующие добродетели
через <piXoao<pia, необычны чисто практи-
ческие следствия «философских приципов»
правильного правления, выведенные Си-
несием. Это — осуждение фаворитизма
(De regno, 11—12), связанное с критикой
изоляции и форм представительства им-
ператорской персоны (Ibid. 13—19), вы-
пады против варваров на римской воен-
ной службе (Ibid. 19—21) и порицание
неполадок в имперской администрации
(Ibid. 23—27).
Г. Альберт демонстрирует несоответ-
ствие такой тематики речи целям по-
сольства Синесия (с. 26—29, 50) и цент-
ральное место в ней разделов 13—21,
образующих строгое единство (с. 52).
И если данные разделы критикой системы
Евтропия призваны ослабить ее привер-
женцев и не трудны в интерпретации, то
разделы 19—21, ведущие, по Альберту,
полемику против Тайны, сложнее. В цент-
ре полемики три момента: угроза низ-
ложения правителя варварскими полко-
водцами, формально находящимися на
службе империи; критика преобладания
варваров в римской армии и критике
существования компактных групп вар-
варов в структуре империи.
Сразу отмечу, что если Альберт исклю-
чает Алариха из прямых объектов кри-
тики «De regno», то вряд ли это следует
делать в отношении Фравитты на том
основании, что последнему как magister
militum per Orientem было меньше воз-
можности «играть выдающуюся роль на
политической арене столицы» (с. 56).
С другой стороны, Альберт не сомнева-
ется в преобладании варваров в визан-
тийской армии — тезис, не принимаемый
безоговорочно на сегодняшний день даже
западными специалистами 7. Тем не менее
он справедливо замечает, что требование
создания «национально-римской армии»
с трудом увязывается с актуальностью
речи Синесия, так как нелегко сказать,
насколько этот «призыв соответствовал
намерениям или даже возможностям Ав-
релиана и его политических друзей»
(с. 57).
К приемам полемики против Тайны
Г. Альберт относит затушевывание Си-
несием различий между группировками
«скифов» и их позицией по отношению
к империи (в результате стиралась гра-
ница между грабителем Аларихом и
Тайной, между Тайной и мятежным Три-
бигильдом). Но если в данном случае
строгость интерпретации данных «De reg-
no» кое-где может быть подвергнута
критике (например, разница в составе
подчиненных Тайны и Алариха была
слишком очевидна), то более фунди-
ровано наблюдение над полемическим
зарядом декларации Синесия о возмож-
ности «рабской войны».
По Г. Альберту, топико-риториче-
ский и, следовательно, пропагандистский
характер этой декларации прежде всего
виден в однозначности ее применения
в других публицистических трудах позд-
ней античности. В качестве примера
взята известная речь Фемистия, где
мятеж Прокопия сравнивается с восста-
нием Спартака по ряду параметров:
внезапность мятежа, якобы незначитель-
ное ранее положение его главы, крупные
последствия казавшегося ранее мало-
значащим бунта, подчеркивание реши-
тельности мер римских магистратов. Ана-
логичные параметры, показывает иссле-
дователь, есть и в тезисах Синесия о пер-
спективе восстания рабов-варваров, что
позволяет киренцу бросить на Гайну
подозрение в заговоре (с. 60—61).
7 См. об этом: Удальцова 3. В. Византия и Западная Европа: (типологические наблю-
дения) // ВО. М., 1977. С. 43—44; Глушанин Е. П. Этнический состав ранневизантий-
ской армии IV в.: (варварский вопрос) // АДСВ. Проблемы социального развития.
Свердловск, 1985. С. 32—42; Theall J. L. Barbarian in Justinian’s Armies // Speculum,
1965. N 2. P. 294—322; HoffmannD. Das spatromischen Bewegungsheer und die Notitia
Dignitatum (Epigraphische Studien, 7/1.II). Dusseldorf, 1969. Bd. 1. S. 390; Waas M.
Germanen im romischen Dienst im 4. Jahrhundert nach Christus. 2. Aufl. Bonn, 1971.
S. 8 f.; Chrysos E. To BotowTiov xal ol PotQoi. XuppoXx) et? tt]v eEaitepix^ тоХтхщ! 'oo
ButavTtvou xata tov З’а’ьшма Saloniki, 1972. X. 138—166; Wolfram H. Geschichte
der Goten. Von den Anfangen bis zur Mitte des sechsten Jahrhunderts: Entwurf einer
historischen Ethnographie. Miinchen, 1979. S. 156 f.
14*
211
Методику подобного анализа к тем
местам «De providentia», где Синесий
касается социальной напряженности,
Г. Альберт, однако, не применяет. Более
того, в отличие от анализа «De regno», он
сознательно не касается философско-эти-
ческого аспекта «De providentia», кото-
рый-де не служит целям исследования
(с. 71).
Досадно, что немецкий ученый не по-
пытался решить и другой, связанный
с источниковой базой темы, принципиаль-
ный вопрос: почему церковно-историче-
ская традиция приписала Гайне узурпа-
торские планы (с. 74—75, примеч. 74;
87—88, примеч. 3; 110, примеч. 111)?
Явно недостаточно объяснение, согласно
которому Сократ, Созомен и Феодорит
преувеличивали опасность, чтобы под-
черкнуть роль божественного провидения
в спасении государства. Недостаточна и
апелляция к безусловно интересным на-
блюдениям А. Липпольда: последний
лишь сравнил указанные мысли церков-
ных историков с суждениями других
позднеантичных авторов о коварных на-
мерениях варваров вообще в отношении
империи и отметил (вслед за И. Штрау-
бом) топологический характер подобных
оценок.
Неровное внимание к источникам про-
является в книге и в том, что автор крайне
редко использует данные законодатель-
ства при раскрытии политики той или
иной правящей группы. Между тем
анализ таких сведений позволил бы, на-
пример, лучше раскрыть суть «граждан-
ского правительства» Евтропия и при-
чины его большей устойчивости, нежели
префектуры Аврелиана. Ведь недаром
в те годы законы благоприятствовали
торгово-ростовщическим элементам про-
винций, а торгово-ростовщическая вер-
хушка городов усилилась через включение
в курии богатых плебеев 8.
Нельзя не обратить внимание и на то,
что подробно рассмотренные Г. Альбер-
том действия в 399—400 гг. Иоанна Зла-
тоуста оказываются изъятыми из кон-
текста предшествующего (в том числе
антиохийского) периода деятельности это-
го виднейшего церковного политика. От-
сюда трудность понимания подоплеки
появления Иоанна на константинополь-
ской кафедре (с. 151, примеч. 1). Апелля-
ция к мнению К. Закжевского о попытке
Евтропия опереться в конфликте с се-
наторами на церковь неаргументированна,
хотя дальше Альберт прямо говорит
о глубоком конфликте между die Ver-
mogenspolitik церкви и экономическими
интересами сенаторов (с. 169).
Конечно, доказательства в пользу само-
стоятельной позиции Златоуста в кон-
фликтах 399—400 гг., — позиции, на-
правленной на усиление столичного епи-
скопата (с. 177), — очень интересны: здесь
и осуждение им «врага церкви» Евтропия;
и использование выдачи готам комита
Иоанна, Аврелиана и Сатурнина для
критики богатства и алчности этих лиц
(что вскоре ухудшило отношения Зла-
тоуста со двором); и, наконец, отказ
передать готам-арианам одну из столич-
ных церквей. (Поэтому, по Альберту,
Златоуст оказался «между фронтами»
накануне июля 400 г.) Однако автор
бездоказательно пишет о глубоком дове-
рии епископу со стороны «широких слоев
столичного населения» как опоре неза-
висимости Златоуста, тем более что при
оценке событий 12 июля говорится как
о «спонтанном взрыве» ненависти горожан
к готам, так и о потере епископом конт-
роля над восстанием (с. 171—182).
Таким образом, представленный Г. Аль-
бертом материал объективно ведет дальше
постулируемого в монографии вывода
о чисто политическом характере борьбы
в Константинополе в последние годы IV в.
Возвращаясь в этой связи к поставлен-
ному в начале рецензии вопросу о пони-
мании исследователем сущности die Gai-
nas-Krise, нельзя не признать, что дан-
ный кризис сводится им к столкновению
Тайны с ситуацией, определяемой, с од-
ной стороны, растущей враждебностью
власть имущих к карьеристским пла-
нам гота, а с другой — давлением «свиты»
последнего, которая стремилась к луч-
шему статусу. Многочисленные серьез-
ные наблюдения исследователя по част-
ным моментам темы не могут восполнить
скромности такого обобщения.
Тем не менее основная заслуга Г. Аль-
берта — в убедительном показе несостоя-
тельности концепций о борьбе «гер-
манизма» и «национально-римского» на-
правления в политике и идеологии позд-
ней античности. G другой стороны, его
труд подкрепляет соображения об от-
сутствии условий для закреплений вар-
варов в Византии IV—V вв. из-за спе-
цифики расстановки в ней социальных
и политических сил. Однако, хотя Г. Аль-
берт подходит близко к осознанию зна-
чимости в борьбе того времени социаль-
ного фактора, большинство просчетов
книги вызвано явной недооценкой по-
следнего.
А. С. Козлов
Beck Н. G. Kaiserin Theodora und Prokop: Der Historiker und sein Opfer Ц Serie
Piper-Portrat. Munchen; Zurich, 1986. 166 S.
Новая книга замечательного западно-
германского византиниста Ханса Георга
Бека написана без единой ссылки и вышла
в популярной серии. Таких работ о Фео-
доре вышло за рубежом немало — уж
больно соблазнителен материал «Тайной
истории». Прокопий позволяет историку
не отягчать научную совесть самочинным
расцвечиванием сведений источника: его
рассказ беллетристинен сам по себе, до-
статочно процитировать, чтобы развлечь
читателя, не изменив в то же время под-
линнику.
Казалось бы, книга Бека очередная
8 См.: Курбатов Г. Л. Основные проблемы внутреннего развития византийского го-
рода в IV—VII вв.: (Конец античного города в Византии). Л., 1971. С. 147.
212
в ряду многих, но это лишь первое впе-
чатление. Она полемически заострена
против этих многих. Но об этом мы пого-
ворим позже, а пока — о концепции
книги.
Всякая художественная биография, го-
ворит Бек (с. 9—10), построена на анек-
дотах, и попытка «отслоить» анекдоти-
ческий пласт биографии неизбежно ведет
к созданию еще одной биографии — на
сей раз самого биографа. В реальности
Бек с нее и начинает: первая половина
книги (с. 16—68) посвящена Прокопию.
В нее входят следующие главы: «Станов-
ление и работа Прокопия», «С Велиса-
рием на персидском фронте», «Восстание
Ника», «Вандальская война», «Конец
готов» «Уход Велисария». Увы, мы слиш-
ком мало знаем о самом Прокопии, и
даже приведенные названия показывают,
сколь трудно вычленяется его биография
из общеисторического контекста, в зна-
чительной мере им же и сотканного.
Но для автора Прокопий — второ-
степенный образ, подчиненный главной
задаче — созданию полнокровного, це-
лостного портрета Феодоры. Современ-
ная западная публика, пишет Бек (с. 11),
знает о Византии две вещи: что там была
«развратная Феодора» и что там были
иконы с их «метафизическим колоритом».
Однако эти полюса окажутся не столь уж
полярны, если вспомнить, что единствен-
ное изображение Феодоры — мозаика в
церкви Сан-Витале. Образ этой женщины
двоится под пером историков: она то
кокотка, то властная императрица, —
но перед нами одна и та же личность.
Современные ученые довольствуются ут-
верждениями, что, хотя Прокопий и пре-
увеличивает, «что-то за этим стоит». Но
это значит не утверждать ничего (с. 12,
96). Бек идет другим путем: он ставит
всякий факт в контекст того, что могло
происходить именно в Византии именно
в VI в.
Вторая часть книги состоит из следую-
щих глав: «Византийская индустрия зре-
лищ», «Антонина», «Юность Феодоры»,
«Феодора и Юстиниан», «Религиозная по-
литика императорской четы», «Вассалы,
генералы, чиновники», «Право и произ-
вол», «Жертва историка».
Вот скандальная юность Феодоры, из-
любленный сюжет ее биографов. Фактом
здесь можно признать только то, что
девушка была мимической актрисой. Все
остальное домысливается автоматически,
поскольку мим был фриволен по своей
жанровой сути, а актеров презирали
как людей второго сорта. Уже современ-
ник и земляк Прокопия Хорикий пре-
достерегал от отождествления испол-
нителя и его роли (с. 76, 95), однако даже
и в XX в. проституткой чернили Эвиту
Перон только за то, что она была актри-
сой (с. 94).
Стиль Бека местами становится весьма
патетичен: для вас Феодора — «роковая
женщина», а знаете ли вы, что, родившись
в актерской семье, она не имела права
покинуть актерский цех, что приличные
люди не могли с ней даже разговаривать,
что повстречаться с актрисой на улице
считалось дурной приметой? Вы сма-
куете описанное Прокопием срамодейство
Феодоры с гусями — да ведь перед нами
не изыск чувственности, а явно рутинный
мим «Леда и лебедь» (неизвестно, от-
давал ли себе в этом отчет сам Прокопий),
который игрался по сценарию; актрисы,
с детства привыкшие к пощечинам, были
практически собственностью постановщи-
ков (с. 95). Ну, а каков мог быть источ-
ник «сведений»? «Господа офицеры в гар-
низонной скуке. . . предавались воспо-
минаниям о своих приключениях в сто-
лице. . . А уж когда представлялся слу-
чай щегольнуть старым знакомством
с императрицей, тут пикантность достига-
ла апогея» (с. 93).
Вот так Бек расправляется с мифами.
Императрица вела отличную от мужа
религиозную политику? Да ведь Юсти-
ниан всю жизнь лавировал между цер-
ковными толками (с. 117). Феодора за-
ставляла людей жениться насильно? Да
нет же, просто нарушала патриархальные
обычаи сватовства (с. 137). Прокопий
обвиняет правящую чету в конфискации
чиновничьих состояний — но это было
закономерной частью системы, предпо-
лагавшей взяточничество и казнокрадство
(с. 140). Наиболее изящным вышло у Бека
психологическое объяснение двух глав-
ных черт характера Феодоры: ее высоко-
мерия и ее приверженности монофисит-
ству. Императрица заставляла аристокра-
тов падать перед собою ниц, чтобы не
видеть издевки в их взгляде: «прошлое
Феодоры было всегда угрожающим на-
стоящим, и лишь покров недоступного
величия мог защитить ее» (с. 140); тем-то
и привлекала ее монофиситская доктрина,
что предвечная сущность, не должна была,
согласно ей, соседствовать с человече-
ской. Такое непосредственное «вобоже-
ние» импонировало Феодоре по личным
причинам (с. 150).
Бек видит несколько причин ненависти
Прокопия к Феодоре: аристократия Кон-
стантинополя вообще неодобрительно от-
носилась ко всему семейству Юстина,
этим «выскочкам и варварам», а Прокопий
разделял эти чувства, «то ли по принад-
лежности к этим кругам, то ли из сно-
бизма» (с. 108). Разумеется, воцарение
женщины из «бесчестного» актерского
сословия было для них последней каплей.
Кроме того, за ненавистью Прокопия
стоял типичный для человека поздней
античности страх перед женским пре-
восходством (с. 158). Но, кроме социаль-
ных и общекультурных, имелись и су-
губо личные причины: во-первых, надо
было найти оправдание неудачам Велиса-
рия (с. 67, 70, 135), а во-вторых, Проко-
пий сам был неудачником (с. 154): его
скромные успехи явно не соответствовали
амбициям, даже надежды на покрови-
тельство Велисария не оправдались.
В этой ситуации быстрое продвижение
людей, уступавших ему и образован-
ностью, и происхождением, было вдвойне
обидно. «Разочарованный флигель-адъю-
тант превратился в кляузника» (с. 158).
Бек делает ряд тонких наблюдений над
отношением Прокопия к Феодоре, спра-
ведливо отмечая как «маниакальную мо-
213
нотонность», так и «безнадежный эро-
тизм» его обвинений (с. 104).
Некоторые построения автора нужда-
лись бы в дополнительных обоснованиях:
так ли уж блестяще был Прокопий обра-
зован? Так ли обязательно ощущал себя
греком? Настолько ли глух к классицизму
императорский двор, чтобы отвергнуть
работы историка из-за их фукидидова
стиля? Наконец, лейтмотивом книги Бека
является утверждение, что Прокопий на
все смотрел сквозь призму интересов
армии (с. 28, 67, 69-70, 117, 135, 157), —
нам же представляется, что историк даже
в гуще войны оставался сугубо штат-
ским человеком и, хотя большинство его
персонажей офицеры, местоимением «мы»
он объединяет себя лишь с гражданскими
сословиями.
Отметим две мельчайшие неточности
книги. Прокопий стал советником Ве-
лисария не в 530 г. (с. 24), а в 526 г.
Герман был не племянником Юстиниана
(с. 63), а его кузеном1.
Умная книга Бека, несмотря на внеш-
нюю простоту, содержит в своем фунда-
менте массу научной информации из раз-
ных сфер: теологии (с. 112, 148—151),
права (с. 59, 79, 100—101, 142—143,
147, 150), истории церкви (с. 97—98,
110—123). Однако сведения эти нигде
не нарушают общего популярного тона
книги — она воистину рассчитана как на
специалистов, так и на самый широкий
круг читателей (принцип, столь же часто
прокламируемый в аннотациях к оте-
чественным изданиям, сколь и редко
в них выдерживаемый).
Годом раньше увидела свет еще одна
монография о Прокопии, принадлежащая
Civico Istituto Colombiano: Studi e Testi.
Genova, 1976—1986. T. 1—10.
Серия трудов, издаваемая Институтом
Колумба в Генуе под общей редакцией
профессора Генуэзского университета
Джео Пистарино, — не ординарная пуб-
ликация А В ней собраны научные иссле-
дования и источники, освещающие пред-
посылки и историю Великих географи-
ческих открытий. Естественно, что боль-
шое место уделено торгово-предприни-
мательской деятельности итальянских
морских республик, проблемам генуэзской
колонизации. Ниже мы останавливаемся
перу известной английской исследова-
тельницы Аверил Камерон2. Бек не
успел ею воспользоваться, не будем под-
робно на ней останавливаться и мы3.
Обратим внимание лишь на одну главу —
«Прокопий и Феодора» (с. 67—83). При
несхожести, а подчас и полной противо-
положности выводов обоих авторов объ-
единяет исходная позиция — резкое от-
межевание от той лавины околонаучных
поделок, которыми, как можно понять,
наводнен рынок в их странах. Ни Бек, ни
Камерон не могут писать о Феодоре так,
будто этой паралитературы не существует;
оба они с некоторым даже вызовом про-
тивопоставляют себя читательскому ожи-
данию «клюквы». Другое дело, что дальше
их пути расходятся: Камерон (в соот-
ветствии с общей концепцией книги)
вообще отказывается видеть за описания-
ми Прокопия какую бы то ни было реаль-
ность (с. 68, 73, 83) — все это для нее
лишь риторика. Нелепо, говорит она,
(с. 69) пытаться составить рецепт косме-
тических снадобий Феодоры, если для
самого Прокопия они не более, чем сим-
вол ее суетности. Камерон стремится
почти совсем деперсонализировать Фео-
дору и тем самым выбить почву из-под
любых спекуляций. Бек, напротив, тем-
пераментно доказывает, насколько ре-
альная жизнь объемнее этих аляповатых
картинок. При этом, как мы говорили
вначале, немецкий ученый бьет врага
его же оружием — он хочет простыми
словами рассказать, сколь сложны те
сюжеты, о которых читатель привык
судить облегченно. Написанная с остро-
умием и блеском, его книга может быть
признана несомненной удачей.
С. А. Иванов
Serie Storica / А сига di Geo Pistarino.
на тех трудах, которые имеют непосред-
ственное отношение к истории Византии,
Латинской Романии и Крыма.
Программное значение для серии имеет
статья Дж. Пистарино «История Сре-
диземноморья — проблемы и перспекти-
вы» (5. Р. 7—22). Автор призывает к ре-
шительному отказу от европоцентризма,
от рассмотрения этой истории только
в свете конфликтов христианства и ис-
лама, крестовых походов и т. п. По его
мнению, надо искать более глубокие
1 Martindale I. Prosopography of the Later Roman Empire. L., 1980. P. 505.
2 Cameron Av. Procopius and the Sixth Century. Berkeley; Los Angeles, 1985.
3 Нашу рецензию см.: BSL. 1988. Vol. 49.
1 1) Balletto L. Genova Mediterraneo Mar Nero (sec. XIII—XV). — Genova, 1976.
294 P. (нашу рецензию на эту книгу см.: ВВ // 1980. Т. 41. С. 298—300); 2) Saggi
е documenti. Genova, 1978. I. 566 Р.; 3. 1) Saggi е documenti. Genova, 1982. II, tomo 1.
306 p.; 3. 2) Saggi e documenti. Genova, 1981. II. Tomo 2. 541 P.; 4) Saggi e documenti.
Genova, 1983. III. 558 P.; 5) Saggi e documenti. Genova, 1983. IV. 274 P.; 6) Calvini N.
Nuovo Glossario Medievale Ligure. Genova, 1984. 418 P.; 7) Saggi e docum enti. Genova
1985. V: Storici Sovietici del Levante Genovese / A cura di A. Prefumo. 2 76 P. (cm. pe
цензию E. Тодоровой: ВИ // 1987. № 6. С. 141—143); 8) Saggi e documenti. Genova
1985. VI. 484 P.; 9.1) Saggi e documenti. Genova, 1986. VII. Tomo 1. 164 P.; 9.2) Sagg
e documenti. Genova, 1986. VII. Tomo 2. 362 P.; 10) Pistarino G. Notai Genovesi
in Oltremare: Atti rogati a Tunisi da Pietro Battifoglio (1288—1289). Genova, 1986.
242 P. При цитировании ниже в скобках в тексте мы указываем порядковый номер
томов серии.
214
исторические взаимосвязи между западно-
европейскими, греческими, славянскими,
арабскими государствами, расположен-
ными на берегах Средиземного моря и
образующими некое единство. История
Средиземноморья чаще всего дробилась
по отдельным секторам при отсутствии
общего взгляда на его развитие Дж.
Пистарино предлагает перейти к комп-
лексному изучению истории всего реги-
она, от Гибралтара до Азовского и Чер-
ного морей, усилиями ученых разных
стран, владеющих разноязычными источ-
никами. И надо отметить, что ученые
Института медиевистики Генуэзского уни-
верситета, возглавляемого Пистарино,
много сделали, со своей стороны, по
публикации и интерпретации генуэзских
источников.
Г. Айральди (2. Р. 51—58) делает по-
пытку теоретического рассмотрения италь-
янской колонизации в связи с развитием
городской культуры. В центре ее внима-
ния находятся два основных типа коло-
низации: венецианский и генуэзский.
Прослеживая этапы формирования фак-
тории, Айральди отмечает, что уже с мо-
мента ее создания в эмбрионе начинает
пульсировать городская жизнь, которую
купцы привносят с собой, воспроизводя
институты метрополии. Однако для ве-
нецианской колониальной практики кри-
терии «городской цивилизации», по мне-
нию автора, в меньшей степени прило-
жимы, чем для генуэзской, Венецианцы
создают колониальную империю для ари-
стократии, основывают военно-переселен-
ческие колонии (например, на Крите),
проводят сегрегацию венецианцев и мест-
ного населения, понижая социальный
статус последнего, монополизируют тор-
говлю основными товарами, оставляя
подчас византийскую административную
и фискальную систему в своих владениях.
Генуэзский вариант колонизации отли-
чают дробность и вариативность; она —
продукт индивидуальных и групповых
усилий. Вмешательство государства чаще
всего сводится лишь к оформлению того,
что уже создано частной инициативой.
И в Каффе, и в Ликостомо, и в других
факториях есть как институты, анало-
гичные тем, что существуют в метропо-
лии, так и новые, отличные от них, по-
рожденные контактами с новой реаль-
ностью.
Если венецианская колониальная па-
норама повторяется в разных местах, то
генуэзские фактории варьируются каж-
дый раз в зависимости от местных условий.
Городская культура Генуи воссоздается
каждый раз по-своему, с особыми функ-
циями и особой душой. Вероятно, в этой
картине двух типов колонизации противо-
поставление венецианского универсализма
и генуэзского партикуляризма в прин-
ципе верно. Но оно далеко не безусловно.
И в венецианской, и в генуэзской ко-
лониальной практике происходит переход
от сегрегации местного населения к со-
трудничеству с его верхушкой. На смену
этнической стратификации общества при-
ходит стратификация по имущественному
и социальному признаку.
Регламентированность была свойствен-
на не только для венецианской торгово-
предпринимательской деятельности, но и
для генуэзской. Различие, пожалуй, лишь
в рычагах: венецианцы использовали
государство, административный аппарат,
генуэзцы — судебную систему, залоги,
материально ограничивающие возмож-
ность нарушений. Венецианская колони-
зация также отличалась разнообразием
форм: вспомним, с одной стороны, пря-
мые владения республики (Крит), с дру-
гой — владения венецианских патрициев
на островах Эгеиды, с третьей — факто-
рии на «чужой» территории (Тана, Тра-
пезунд). Быть может, поверхностные раз-
личия иногда закрывают от нас глубинное
единство экономических феноменов, общие
цели и близкие результаты средневеко-
вой колонизации итальянских морских
республик. В этой связи мы вряд ли бы
стали утверждать, что венецианская «ко-
лониальная история» развивалась по «сов-
ременным» критериям колонизации (р. 56).
В статье Э. Аштора изучается объем
левантийской торговли Генуи во второй
половине XIV в. (2. Р. 389—432). Автор
анализирует фискальные источники —
так называемый Drictus Alexandria 1367 г.
и таможенный реестр 1376—1377 гг.,
фиксирующие торговую навигацию в Еги-
пет и Сирию. Аштор пересматривает тезис
В. Гейда о расцвете генуэзской торговли
с мусульманским Востоком в этот период
и доказывает значительное сокращение ее
объемов во второй половине XIV в.
по сравнению с предыдущим периодом.
Венецианская коммерция значительно
превосходила генуэзскую на рынках Вос-
точного Средиземноморья.
Генуэзская торговля XV в. между За-
падом и Востоком рассмотрена С. Ори-
гоне (5. Р. 249—259). Исследовательница
проследила тесную взаимосвязь двух
ее направлений. Используя уникальный
источник — регистрационный судовой
журнал навы купца Филиппо ди Нигроно
1445 г., Оригоне выделяет маршруты
плавания корабля в Англию, Фландрию,
Испанию, Тунис и на Хиос. Различные
аспекты генуэзской торговой навигации
во второй половине XV в. были рассмот-
рены также Дж. Бальбисом (2. Р. 531—
561). Столкнувшись с кризисом восточ-
ных рынков, генуэзские предпринима-
тели переориентируются на другие на-
правления, а также стремятся интен-
сифицировать товарооборот. Его ско-
рость зависела от многих обстоятельств:
типа судов, количества пристаней, сроков
стоянок, навигационных условий, комп-
лектности экипажа, военно-политической
ситуации и т. д. Так, например, сроки
плавания на Хиос и обратно колебались от
1,5 до 11 месяцев (р. 544—547). Навига-
ция носила сезонный характер, ее пик
приходился на март—июль. Бальбис ана-
лизирует оклады генуэзских моряков и
их покупательную способность. Однако
сравнение сумм, выплаченных в 1482 г.,
со стоимостью серебра и ценами в 1456—
1458 гг. не вполне корректно (см. р. 557).
Кроме того, для измерения окладов не-
достаточно учитывать количество только
зерна, масла и вина, которое можно было
на них приобрести, так как важную роль
215
в рационе моряков играли и мясные про-
дукты. На с. 540 допущены неточности
в датах: Амастрида была взята османами
не в 1461, а в 1459 г., а Трапезунд —
не в 1462, а в 1461 г.
Действия генуэзских военных галер
во время III Венецианско-генуэзской
войны (1350—1355 гг.) рассмотрены в двух
статьях. Дж. Бруццоне собрал и опуб-
ликовал данные об участии двух галер
из Савоны в экспедиции флота Паганино
Дориа на Восток в 1351—1352 гг. (4.
Р. 153—230), а Дж. Дотсон — о плавании
галеры Симоне Леккавелло из Генуи
в Перу и на Хиос в 1351—1352 гг. Галера
участвовала в знаменитой битве флота
Паганино Дориа с венецианцами на
Босфоре 13 февраля 1352 г. Однако общие
потери экипажа от войны и болезней
(12 % состава) сопоставимы с потерями
от дезертирства (10 %). Проблема дис-
циплины уже в середине XIV в. была
серьезной для генуэзских военных судов.
Галера Леккавелло была послана, чтобы
оповестить жителей Перы о выступлении
арагонского короля Педро IV на стороне
венецианцев. Это породило конфликт
Генуи с Арагоном, освещенный в статье
Б. Гари (8. Р. 283—306). Внешнеполи-
тическим событиям более раннего вре-
мени посвящена также работа Дж. Олд-
жати «Рамон Мунтанер и „Каталанская
экспедиция на Восток11» (8. Р. 207—266).
Интересная интерпретация данных «Хро-
ники» Мунтанера, содержащаяся в статье,
обеднена тем, что автор не использовала
некоторые работы о каталанцах и ката-
ланской экспедиции византинистов
А. Лайу, К. Сеттона и др.2
Прекрасная источниковая основа, куль-
тура источниковедческого анализа со-
ставляют главное достоинство рецензи-
руемой серии. Фундаментальным изда-
нием является публикация Дж. Писта-
рино актов генуэзского нотария Пьетро
Баттифольо, составленных в Тунисе в
1288—1289 гг. (10). Акты — ценнейший
источник по истории генуэзской коло-
низации Северной Африки, начавшейся
еще в XII в. Тему продолжает работа
Дж. Бальби Петти, издавшей с обстоя-
тельным комментарием договор между
Генуей и Тунисом 1343 г. (2. Р. 295—
322). Примечательно, что налогообложе-
ние генуэзской торговли в Тунисе (10 или
5 % на импортируемые товары от их
стоимости) гораздо выше норм обложе-
ния в Латинской Романии и Причерно-
морье (в основном 2—4 %), не говоря
уже о беспошлинной торговли генуэзцев
в Византии.
Обзор генуэзских документов по исто-
рии Кипра в XIII—XV вв. сделан Дж.
Пистарино (8. Р. 337—376). Пребывание
генуэзцев в Лаяццо, в Киликийской
Армении, по данным нотариальных актов
1271—1279 гг., — тема исследования С.
Велле (4. Р. 79—116). Велле показывает
широту процессов генуэзской колониза-
ции, вовлекавших в торгово-предприни-
мательскую деятельность в Киликии не
только лигурийцев, но и жителей многих
других областей Италии, Прованса,
Каталонии, Кипра. Справедливо отме-
чая ориентированность торговли фак-
тории в Лаяццо в основном на Ближний
Восток, С. Велле, возможно, несколько
затушевывает то обстоятельство, что рас-
цвет торговли в Лаяццо был связан с об-
разованием державы Ильханов и под-
держивался в первую очередь связями
с последней.
Генуэзский Хиос в период завоевания
Византии османами всесторонне изучен
С. Оригоне (3.1. Р. 121—224). Хиос
занимал особое место в системе генуэз-
ских владений, как узел, связывавший
их колонии и фактории в Малой Азии,
Эгейском и Черном морях. С ростом ос-
манской экспансии он превращается и
в военный плацдарм Генуи у границ Тур-
ции. До блокады проливов османами
ситуация была вполне благоприятной
для торговли Хиоса (р. 127—138). После
падения Константинополя она измени-
лась. Хотя международная торговля на
острове продолжалась и он сохранил зна-
чение форпоста генуэзской коммерции на
Востоке, деловая активность на острове
все более ограничивается, растет задол-
женность купцов по контрактам, в том
числе в связи с материальными потерями,
вызванными османскими завоеваниями
(р. 191—192). Усилился приток на Хиос
населения из захваченных османами гре-
ческих территорий, нарастали тенденции
этнической ассимиляции генуэзцев и гре-
ков, лингвистической унификации. Все
больше греков становилось владельцами
недвижимости. Нарастала сплоченность
населения перед лицом османской угрозы
(р. 197—199). Эти выводы, сделанные на
основе изучения новых источников, часть
из которых была одновременно опубли-
кована А. Роккатальята 3, не могут,
однако, затенить ни эксплуататорского
характера генуэзского предприниматель-
ства на Хиосе, ни наступления там эко-
номического кризиса после 1453 г.
Той же С. Оригоне принадлежит цен-
нейшая публикация материалов деятель-
ности Продовольственной Оффиции Каф-
фы в 1421—1453 гг. (4. Р. 229—318).
Указанная оффиция заботилась о снаб-
жении Каффы зерном и контролировала
хлебную торговлю. 125 документов Про-
довольственной Оффиции показывают, что
зерно резко подорожало с 1428 по 1438 г.
Неравномерный рост цен продолжался
и в последующий период. Оригоне де-
монстрирует, как для стабилизации по-
ложения Оффиция регламентировала, а
временами и запрещала экспорт зерна
из Каффы, организовывала закупку пше-
ницы и муки в разных областях При-
черноморья, даже на Понте и в Пафла-
2 См., например: Laiou А. Е. Constantinople and the Latins: the Foreign Policy of Andro-
nicus II, 1282—1328. Cambridge, 1972; Lowe A. The Catalan Vengeance. L.; Boston,
1972; Setton К. M. Catalan Domination of Athens 1311—1388. L., 1975.
3 Roccatagliata A. Notai Genovesi in Oltremare. Atti rogati a Chio (1453—1454, 1470—
1471). Genova, 1982 (Collana Storica di Fonti e Studi diretta da Geo Pistarino. T.35).
216
гонии, куда оно чаще всего ввозилось.
Документы показывают явный кризис
торговли зерном во второй четверти XV в.
В ряде документов упоминается granum
de ранга (р. 262, 263, 307). Так как Ранга—
город Бафра в Турции, а не тип зерна,
правильнее его написание с прописной
буквы. В регесте к документу № 30
(р. 261) имеется опечатка: речь идет не о 3,
а о 3000 кантаров муки. В издании акта
№ 37 (р. 266—267) содержится кусок
текста из акта № 36, не связанный с со-
держанием акта № 37 (это строки 21—33).
Либо это погрешность в издании, либо
особенности рукописи, которые в таком
случае следовало бы объяснить.
Болгарский ученый В. Гюзелев издает
перевод стихотворений армянского епи-
скопа Каффы Мартироса Кримеци (1620—
1683). Они были написаны по-армянски
и по-турецки и описывают балканские
города (3. Р. 269—301).
Ряд публикаций серии посвящен ад-
министративной истории Генуи и Ге-
нуэзской Романии. Ф. Мартиньоне впер-
вые воссоздает историю высшего органа
Генуэзской республики — Большого Со-
вета (5. Р. 87—142), А. Роккатальята —
Оффиции по борьбе с пиратством (Uf-
ficio «pro robariis». — 9. 2. P. 151—184).
Истоки эмблематики Генуэзской рес-
публики исследуются Р. Павони (4.
Р. 29—64). В частности, по его мнению,
изображение в качестве эмблемы ге-
нуэзского креста появилось еще до Пер-
вого Крестового похода и было перво-
начально символом христианской мили-
ции коммуны (Р. 62—63).
Рыбацкий промысел в Генуе по данным
статутов лигурийских городов был про-
анализирован Дж. Пистарино (4. Р. 117—
152). Особый интерес в его статье пред-
ставляет изучение терминологии и обы-
чаев рыболовства. В таком же ракурсе
написана и статья Л. Баллетто «Диета и
гастрономия в генуэзском средневековье»
(9.2. Р. 7—76) и ее монография о врачах,
фармацевтах и знахарях средневековой
Генуи (8. Р. 7—172). Но если в указанных
работах анализировались определенные
группы терминов, то в «Новом средне-
вековом лигурийском словаре», состав-
ленном Н. Кальвини, интерпретируется
вся совокупность лексики латиноязычных
генуэзских источников. (6). При под-
готовке издания Кальвини взял за основу
прежний лигурийский глоссарий Дж.
Росси (1896, 1909 г.г). Однако он обога-
тил его новыми терминами, уточнил зна-
чения слов, существенно расширил источ-
никовую базу. Правда, по-прежнему,
словарь основан преимущественно на
юридических текстах, главным образом
статутах; в нем недостаточно учтен язык
нотариальных актов, счетных книг. Не
всегда использованы и имеющиеся сло-
вари к изданию отдельных источников 4.
Тем не менее в настоящее время Словарь
Кальвини — незаменимый инструмент для
исследователя лигурийских источников.
Издатели серии проявляют несомнен-
ный интерес к русской и советской исто-
риографии. В ней опубликованы статьи
М. Волкова «Четыре года города Каффы
(1453, 1454, 1455 и 1456)» — 3.1. Р. 225—
268) и «О соперничестве Венеции с Ге-
нуей в XIV в.» — 5. Р. 143—182), перво-
начально изданные в «Записках Одесского
общества истории и древностей» в 1872 и
1860 гг. Отдельный том, подготовленный
А. Префумо, посвящен вкладу советских
ученых в изучение истории генуэзского
Леванта (7). В нем изданы в итальян-
ском переводе статьи Е. Ч. Скржинской,
Н. П. Соколова, М. К. Старокадомской,
С. А. Секиринского, О. В. Волобуева,
К. К. Когонашвили, А. М. Чипериса,
Е. В. Даниловой, написанные в конце
40—60-х годов, а также очерк И. П. Мед-
ведева о творчестве Е. Ч. Скржинской.
Таким образом, рецензируемая серия
трудов Института Колумба существенно
обогащает историю Генуэзской Рэмании
новыми изданиями источников, новыми
подходами к их изучению. Кроме того,
благодаря публикации трудов итальян-
ских, советских, французских, испан-
ских, болгарских, английских, арген-
тинских ученых она осуществляет важную
миссию координации исследований, вза-
имного ознакомления научной общест-
венности разных стран с достижениями
мировой науки.
С. П. Карпов
А. Ос ПрйИос ПаХасокбуос: лро^Х^рата Ttoki'scxifc лраххсхчс xal
сЙзокоДа j. ’Afrqva: Eukkoyoj ярое AtaSoscv tSv 'Ekkijvcxtov Ppappaxtov, 1983. 152 £.
1 харч:., 1
Проблемы политической мысли и идео-
логии Византии занимают важнейшее
место в современных исторических тру-
дах. Наиболее значительный вклад в их
изучение внесли Э. Арвейлер, И. Кара-
яннопулос, А. Пертузи х. К числу иссле-
4 См., например: Bratianu G. Actes des notaires genois de Pera et de Caffa de la fin
du XIIIе siecle. Boucarest, 1927; Liber Institutionem Cabellarum veterum (Communis
Janue) / A cura di D. Gioffre. Milano, 1967. P. 309—314.
1 Ahrweiler H. L’ideologie politique de 1’Empire byzantin. P., 1975; Karayannopoulos I.
The Imperial Ideology in Byzantium //Neo-Hellenika. 1981. N 4. P. 47—53; Per-
tusi A. Storia del pensiero politica //La civilta bizantina dal IV al IX secolo: Aspetti
e problemi. Bari, 1977. P. 31—85; Idem. Storia del pensiero politico // La civilta
bizantina dal IX all’XI secolo: Aspetti e problemi. Bari, 1978. P. 35—87; Idem. Storia
del pensiero politico. A // La civilta bizantina dal XII al XV secolo: Aspetti e problemi.
Roma, 1982. P. 25—62; Idem. Il pensiero politico e sociale bizantino dalla fine del se-
colo VI al secolo XIII // Storia delle idee politiche, economiche e sociali / Dir.
da L. Firpo. Toronto, 1983. P. 667—816.
217
дователей, обратившихся к изучению
политической идеологии и ее роли в жизни
византийского общества, принадлежит
также греческий историк Л. Мавромма-
тис.
В одной из своих первых статей о по-
литической мысли в поздней Византии
Л. Мавромматис определил цели своих
изысканий как «восприятие» и анализ
политических, социальных и экономи-
ческих реальностей и их выражения в иде-
ологии и политической практике Ви-
зантийской империи в последние века
ее существования2. Заданного курса
Л. Мавромматис придерживается и в опуб-
ликованной им монографии. Главной
своей задачей ученый считает осмысление
узловых проблем политики и идеологии,
предопределивших судьбу византийского
государства на последнем этапе его раз-
вития (с. 9). В четырех главах монографии
ученый рассматривает процесс утвержде-
ния Палеологов у власти, угрозу раз-
дробления созданного ими государства
вследствие противоречий между пред-
ставителями правящей династии в конце
XIII в., анализирует причины, события
и последствия гражданских войн 1320-х
и 1340-х годов.
На первый план Л. Мавромматис вы-
двигает проблемы собственно политиче-
ской истории. Необходимо подчеркнуть,
что монография греческого исследователя
выгодно отличается от других подобных
трудов западных историков. Л. Мавром-
матис — один из немногих зарубежных
византинистов, признающих феодализм
не только как политическую организацию
господствующего класса, но и как со-
циально-экономическую формацию. В этом
отношении Л. Мавромматис не видит раз-
личий между Византией и странами средне-
вековой Западной Европы (с. 11—15).
Все стороны и внутренней, и внешней
политики Византии изучаются в нераз-
рывной связи с социально-экономическими
условиями; и отдельные политические
события, и историческое развитие им-
перии в целом истолкованы как результат
господства феодальных отношений.
Неоспоримым фактором укрепления фе-
одальных порядков в поздней Византии,
увеличения числа крупных собственни-
ков, по справедливому мнению Л. Мавром-
матиса, являлся институт прении. Как
известно, при Михаиле VIII Палеологе
пронии становятся наследственными, а их
число заметно растет. Утверждение про-
ниарной системы влекло за собой усиле-
ние противоречий между отдельными
прослойками господствующего класса и
это, по утверждению ученого, делало
невозможным для главы государства по-
следовательное проведение внутренней
политики (с. 23, 29—30).
Основные аспекты политики Михаила
VIII охарактеризованы таким образом.
Дворцовый переворот, в ходе которого * s
Михаил VIII лишил трона последнего
императора династии Ласкарисов, обо-
стрил отношения с церквью. Отвоевание
в 1261 г. Константинополя у латинян
и дальнейшая активизация внешней по-
литики способствовали осложнению внут-
риполитической ситуации. Попытка за-
ключить унию с римскокатолической
церквью вызвала противодействие визан-
тийских иерархов, значительной части
аристократии и простонародья. Невнима-
ние Михаила VIII к малоазиатским вла-
дениям Византии, чреватое опасностью
их захвата турками, породило оппозицию
никейской знати. Ее возглавлял Сена-
херим. Э. Арвейлер, оценивая политику
Михаила VIII, назвала ее утопичной3.
Л. Мавромматис оспаривает это заключе-
ние (с. 33). По мнению ученого, политика
Михаила VIII определялась естествен-
ным ходом исторических событий, после-
довавших за отвоеванием Константино-
поля.
Из ряда событий, ознаменовавших годы
правления Андроника II, греческий ис-
следователь выделяет первые проявле-
ния феодального сепаратизма византий-
ской аристократии. В середине 1290-х
годов попытку отложиться от Констан-
тинополя произвел видный военачальник
и политический деятель Алексей Филан-
тропин. Он воспользовался недоволь-
ством широких масс малоазиатского на-
селения политикой Палеологов, бросив-
ших на произвол судьбы перед угрозой
турецкого завоевания восточные про-
винции страны. В конце XIII—начале
XIV в. потаенные замыслы о разделе
территории государства питали Констан-
тин Палеолог, старший брат Андроника 11,
и Ирина, вторая супруга Андроника II,
урожденная принцесса Иоланта Монфер-
ратская. Она мечтала о передаче в на-
следственное владение ее детям Фесса-
лоники. Л. Мавромматис верно отразил
династический характер этих притяза-
ний, показав, что и Константин, и Ирина
заручились поддержкой феодальной знати
(с. 44—51).
Наряду с тем Л. Мавромматису не
всегда хватает глубины интерпретации
отдельных нюансов политической жизни
Византии. Это подтверждает характе-
ристика судебных реформ Андроника II,
организовавшего в 1296 г. судебную ко-
миссию из двенадцати архиереев, и Анд-
роника III, учредившего в 1329 г. ин-
ститут «вселенских судей». Проведение
судебных реформ объясняется стремле-
нием к искоренению лихоимства судей-
ских чиновников (с. 37—39). Однако
в реформах судопроизводства нельзя не
•увидеть попытки приспособить подточен-
ную феодальными отношениями бюро-
кратическую систему правосудия к ус-
ловиям децентрализации управления им-
перии 4.
Господство феодальных порядков с наи-
а Mavromatis L. Storia del pensiero politico. В. // La civilta bizantina dal XII al XV se-
colo. . . P. 67.
s Ahrweiler H. Op. cit. S. 115—119.
* Ср. конкретно-исторические материалы, собранные П. Лемерлем: Lemerle Р. Recher-
ches sur les institutions judicairs а I’epoque des Paleoloques, 1: Les tribunal imperial //
Melanges H. Gregoire, 1. Bruxelles, 1949. P. 369—384.
218
большей ясностью обнаружилось в годину
гражданских войн XIV в. Традиционный
принцип соправительства императора и
его наследника, служивший обеспечением
принципа легитимной преемственности
власти, практически исчерпал себя. Как
показывает Л. Мавромматис, противо-
борство императора Андроника II и его
внука Андроника III, провозглашенного
наследником и соправителем, стало оли-
цетворением раскола в рядах господ-
ствующего класса (с. 58). Попытка мир-
ного урегулирования конфликта встре-
тила открытое противодействие правящей
верхушки, а условия соглашения между
Андрониками, достигнутого летом 1321 г.,
означали по существу отказ от государ-
ственного единства. Приоритет получил
Андроник II, установивший контроль
над внешнеполитическими сношениями.
Согласно утверждению Л. Мавромма-
тиса, подчинение Андроника III Андро-
нику II носило характер феодальной за-
висимости и внука можно считать вас-
салом его деда (с. 63). Однако эта оценка
не может быть принята без тщательной
и фундированной аргументации.
Греческий ученый, уделяя значительное
место анализу внутриполитической си-
туации в Византии в годы гражданских
войн XIV в., обнаруживает неподдельный
интерес к их социально-экономическим
последствиям. Со времени гражданской
войны 1321—1328 гг., по мнению Л. Мав-
ромматиса, были ощутимы негативные
тенденции, обусловленные обнищанием
народных масс и громадными военными
издержками (с. 74—75). К окончанию
второй гражданской войны (1341—
1347 гг.) Византию охватил острый эко-
номический кризис. Повсеместное рас-
пространение наследственных проний под-
рывало устои государственной экономики
и сопровождалось решительной победой
крупного феодального землевладения
(с. 113-114).
Тенденция феодального сепаратизма
в Византии в полной мере дала о себе
знать в период сербских завоеваний чет-
вертого—пятого десятилетий XIV в.
Л. Мавромматис указывает на готовность
византийских феодалов перейти на сто-
рону Стефана Душана и его союзников
(с. 85). Ученый демонстрирует факты,
наглядно говорящие о стремлении вождя
византийской феодальной знати Иоанна
Кантакузина к заключению мирного до-
говора со Стефаном Душаном (с. 104—
106). В качестве образчика отношений,
связывавших представителей господству-
ющего класса Византии, приведен анализ
известного нам по сочинению Иоанна Кан-
такузина текста хрисовула 1342 г., пожа-
лованного фессалийскому наместнику
Иоанну Ангелу? (с. 107—110). Исследова-
тель доходчиво раскрывает феодальный
характер зависимости Иоанна Ангела от
самостийно провозгласившего себя ва-
силевсом Иоанна Кантакузина (с. 109—
110).
Объясняя сущность политической дея-
тельности Иоанна Кантакузина, Л. Мав-
ромматис придерживается концепции, за-
воевавшей признание в современной гре-
ческой историографии в. В изображении
ученого Иоанн Кантакузин выступает
в качестве выразителя политического
курса первых Палеологов и потому есте-
ственного их преемника. Его политиче-
ские цели сводятся к противоборству
с якобы покусившимися на общественные
устои авантюристами — Алексеем Апо-
кавком и патриархом Иоанном Калекой
(с. 86—98, 115—117). При этом, конечно,
утрируется социальная природа так на-
зываемых «гражданских войн» в Визан-
тии первой половины XIV в. — столк-
новение политически усилившейся про-
винциальной феодальной знати (именно
ее интересы выражал Иоанн Кантакузин)
с представителями столичного бюрокра-
тического аппарата управления.
Одну из центральных проблем внутрен-
ней политики Византии 40-х годов XIV в.
Л. Мавромматис видит в зилотском дви-
жении и народном восстании в Фессало-
нике. Ученый, хотя и принимает данную
Д. А. Закитиносом характеристику зи-
лотского движения как «революционного
процесса» (с. 100, примеч. 57), подходит
к интерпретации этого явления с извест-
ной осторожностью. Недостаток инфор-
мации о зилотах не помешал историку
показать сложный состав движения, уча-
стие в нем различных группировок фес-
салоникийцев, каждая из которых пре-
следовала свои собственные цели. Опи-
раясь на данные новейших исследований,
Л. Мавромматис доказывает причастность
к руководству восстанием представителей
дома Палеологов. Они сумели придать на-
родному движению антикантакузинист-
ский характер, и в этом автор труда усмат-
ривает предпосылку длительного сохра-
нения зилотами власти в Фессалонике
в своих руках (с. 98—104). Сделанный гре-
ческим исследователем акцент оставляет
в тени принципиальную сторону оценки
фессалоникского восстания: именно ак-
тивное участие в восстании народных
масс придало ему социальную остроту,
а зилотскому движению — жизненные
силы 6 7.
Важнейшей стороной исследования
Л. Мавромматиса является изучение идео-
логии поздневизантийского общества.
В соответствии с основной ориентацией
своего труда ученый ограничивается рас-
смотрением преимущественно политиче-
ской идеологии, т. е. — в нашем понима-
нии — той части идейных воззрений ос-
новных общественных групп, которые от-
ражают их коренные интересы, отношение
к государству и политической власти 8.
6 См.: Cant. Hist. Vol. II. Bonnae, 1831. P. 312.15—322.15. Текст хрисовула воспроиз-
водится Л. Мавромматисом в приложении к монографии (с. 123—130).
• Ср.: 0eox<xpi8T]? Г.’ I. 'ГаторСа -tvjs MazsEo-ia; хата tou5 Meaous vpovous (285—1354).
BeaaaXovUi], 1980. S. 386—413.
7 Ср.: Курбатов Г. Л., Рутенбург В. И. Зилоты и чомпи // ВВ. 1969. Т. 30. С. 32—33.
8 См.: Михальченко Н. И. Политическая идеология как форма общественного сознания.
Киев, 1981. С. 20, 40, 72.
219
Проводимый Л. Мавромматисом анализ
идеологических установок господствую-
щего класса обусловлен, судя по всему,
пониманием сути общественной системы
поздней Византии как абсолютной монар-
хии (с. 30, 48).
Согласно концепции Л. Мавромматиса,
во времена первых Палеологов прослежи-
валось сосуществование двух идеологи-
ческих направлений — «идеологии единой
вселенской империи», с одной стороны,
с другой — «идеологии феодальной дер-
жавы» (с. 119). Ученый доказывает, что
первое направление безраздельно доми-
нировало, и потому неоднократно говорит
о «господствующей идеологии» (с. 45, 78,
95). Ее единственным источником явля-
ется безраздельная императорская власть
(с.63). Реконструируя официальную идео-
логическую доктрину, Л. Мавромматис
демонстрирует на примере Андроника II
и его соправителей тот факт, что в случае
одновременного существования несколь-
ких носителей императорского титула
официально принятая догма требовала
их единогласного волеизъявления (с. 44).
Наиболее прочной опорой этой идеологи-
ческой системы, как с полным основанием
утверждает исследователь, служила цер-
ковная ортодоксия; это была идеология
и византийской бюрократии, домогавшей-
ся должностей и чинов (ср. с. 33, 36—37,
55).
Греческого византиниста нельзя упрек-
нуть в прямолинейном осмыслении поня-
тия «идеологии» как отражения исключи-
тельно официозных воззрений представи-
телей господствующего класса. Л. Мав-
ромматис не отрицает формирования от-
личных от официальных идеологических
установок у оппозиционных обществен-
ных кругов. К сожалению, истолкование
идейных взглядов членов феодальной
оппозиции неоправданно упрощается.
А это, в свою очередь, ведет к недооценке
и искажению характера идеологических
изменений, их воздействия на политиче-
скую жизнь страны. Л. Мавромматис убе-
дительно показывает, что социально-эко-
номическое развитие поздней Византии,
борьба в лоне церкви, колебания внутрен-
него и внешнеполитического курса вели
к необратимой перестройке «господствую-
Mundell Mango М. Silver from
Related Treasures / Publ. by the Trustees
ryland), 1986. XVI. 294 p.
Книга M. Манделл Манго была выпу-
щена к выставке «Серебро ранней Визан-
тии», открытой в галерее Уолтера в Бал-
тиморе с 18.4 по 17.8 1986 г. и приурочен-
ной, так же как и выставка в Принстоне \
к XVII международному конгрессу визан-
тинистов. Книга состоит из трехчастного
введения, трех глав, каталога серебряных
вещей из Каперкораон (Сирия) и других,
связанных с этим кладом предметов.
Первая часть введения, написанная ди-
ректором галереи Уолтера Р. Бергманом,
щей идеологии» (ср. с. 33, 35, 36, 45, 63,
95). Однако этот процесс не связывается
непосредственно с идейными предпосыл-
ками политических устремлений феодаль-
ной знати. Так, в интерпретации ученого
борьба враждующих группировок гос-
подствующего класса за власть в период
гражданской войны 1320-х годов ни в коей
мере не затронула существующей идео-
логии (с. 58). Аналогичным образом объ-
ясняется идейная подоплека событий
гражданской войны 1340-х годов. Алексей
Апокавк и патриарх Иоанн Калека,
сподвижники императрицы Анны, ре-
гентши малолетнего наследника импера-
торского престола Иоанна VI Палеолога,
представляемые как разрушители господ-
ствующих идеологических воззрений,
сами по себе, по словам ученого, «не были
носителями какой-либо идеологии и поли-
тической программы» (с. 88, 95). Их глав-
ный политический противник — Иоанн
Кантакузин признается узурпатором, для
которого «не было идеологической или
политической позиции внутри империи»
(с. 97). С точки зрения Л. Мавромматиса,
действия противоборствующих сторон
приобретают идеологическое обоснование
лишь после их примирения. После того
как в 1347 г. Иоанн Кантакузин занял
Константинополь, столица снова, по вы-
ражению ученого, начинает играть «роль
единственного идеологического и полити-
ческого центра империи» (с. 103). Нако-
нец, в истоках зилотского движения
1340-х годов в Фессалонике автор усмат-
ривает различные идеологические и по-
литические течения (с. 98—99). Но лапи-
дарность источников, согласно оговорке
ученого, не позволяет достоверно иссле-
довать ни политической деятельности
зилотов, ни их политической программы,
ни идеологии (с. 100).
Материалы о поздневизантийской поли-
тике и идеологии, собранные в моногра-
фии Л. Мавромматиса, нельзя считать
исчерпывающими. Вместе с тем очевидно
и другое. Обращение ученого к изучению
взаимообусловленных закономерностей
развития политики и идеологии поздне-
византийского общества определяет на-
учную актуальность исследования.
Ю. Я. Вин
Early Byzantium. The Kaper Koraon and
of the Walters Art Gallery. Baltimore (Ma-
содержит биографические сведения
и оценку деятельности одного из видных
американских коллекционеров и мецена-
тов Генри Уолтера — создателя второго
в США, после Метрополитен музея, со-
брания памятников византийского при-
кладного искусства. Вторая (автор
Г. Викэн) — дает краткое резюме книги
«Серебро ранней Византии». Третья часть
введения написана М. Манделл Манго
и вводит читателя в круг тех проблем,
о которых пойдет речь в собственно ис-
1 Curcic S., St. Clair А. Byzantium at Princeton: Catalogue of an Exhibition at Firestone
Library (Princeton University August 1 through October 26). Princeton. 1986.
220
следовании. Книга является частью дис-
сертации М. Манделл Манго «Художест-
венное меценатство в римском диоцезе
Восток в 313—641 гг.», защищенной
в 1984 г. в Оксфордском университете.
В своем исследовании автор предполагает
ответить на три вопроса: находились ли
церкви, в которые, согласно посвятитель-
ным надписям, были поднесены найденные
в Сирии изделия из серебра, в городах
или при виллах земельных магнатов?
Были ли среди ex-voto предметы, кото-
рыми пользовались не только в городской,
но и в деревенской церкви? Каковы раз-
меры каждого вклада в церковь в солидах?
М. Манделл Манго анализирует состав де-
сяти кладов, 8 из которых были найдены
на территории Сирии, 1 — в Великой
Армении, 1 — в Италии; предметы из
этих комплексов имели посвящения
св. Сергию, Христу, Богоматери, святым
Симеону столпнику, Стефану и Георгию.
В главе 1 «История кладов из Стумы,
Рихи, Хамы и Антиохии» рассматрива-
ются такие вопросы, как экономическая
суть донаторства в IV—VII вв., местопо-
ложение Каперкораон, отождествление
донаторов с некоторыми историческими
персонажами, регулярные и иррегуляр-
ные клейма на серебре в связи с проблемой
локализации. М. Манделл Манго показы-
вает, как с момента официального ут-
верждения христианства церкви стано-
вятся держателями больших ценностей:
так, когда в 311 г. Константин Великий
конфискует сокровища языческих хра-
мов и передает их церквам, Латеранский
собор, например, получает около 11 фун-
тов серебра; на украшение св. Софии
в Константинополе Юстиниан I в 537 г.
отпускает 40 фунтов серебра, а Хозрой II,
ограбив церкви Эдессы, вывез из города
112 фунтов серебра. По закону 321 г.,
христианским храмам предоставляется
возможность получать по завещанию
деньги, дома, различные ценности.
В церквах, подобно тому как это имело
место в языческом храме Сатурна, произ-
водилось взвешивание золота и серебра
(Новелла 545 г.).
На примере сокровищницы храма Гроба
Господня в Иерусалиме (данные 570 г.)
и многочисленных кладов церковных
сокровищ М. Манделл Манго показывает,
что подносились не только предметы, ко-
торые могли быть использованы в литур-
гии, но и вещи чисто светского назначе-
ния: браслеты, зеркала, ложки. Конкрет-
ное представление о размере церковных
сокровищ вытекает из особой подачи ма-
териалов в каталожной части книги, где
характеристика дается в четырех пара-
метрах: помимо современных метриче-
ских единиц измерения и английских
фунтов, в римских литрах и унциях
и в солидах. Через всю работу красной
нитью проходит мысль о том, что драго-
ценности могли соредоточиваться не толь-
ко в известных храмах, но и в церквах
небольших городов и даже при виллах
частных лиц. Термины «-лыи-т,» и «yuipiov»,
фигурирующие перед топонимами Фг/.а,
КалрохираШ\1 и др., как раз и ука-
зывают на такую возможность. Поиски
центра, который был бы одинаково близок
и к Антиохии, и к Хаме, и к Рихе, и к
Стуме, где в общей сложности было сосре-
доточено 56 серебряных предметов, на
части из которых упоминалась «хйрт]
xaitpoxopawv», привели М. Манделл Манго
к выводу, что он может быть идентифици-
рован с современной арабской деревней
Курин. Некогда это был процветающий
район, славившийся производством олив-
кового масла и вина. В современной
Курин нет церкви, но в здании мечети,
так же как и в жилых домах деревни,
использованы части ранневизантийских
построек.
Любопытны, хотя и не бесспорны, за-
мечания М. Манделл Манго о титулах
и общественном положении некоторых из
донаторов. Основываясь на работах
Д. Фейселя 2, автор показывает, что экс-
консул, патрикий и куратор Металл —
это один из шести главных царедворцев
Константинополя, которому в 587 г. было
адресовано послание меровингского коро-
ля Хильдеберта, начинавшееся сло-
вами — ad Megantem curatorem. Этот
персонаж тождествен Магнусу Сирийцу,
комиту общественных щедрот и коммер-
киарию Антиохии, который, по данным
Иоанна Ефесского, строит в 581 г. в своем
родном городе Horin церковь. В противо-
положность общепринятому мнению, что
Horin-Hawarin (греческая Эвария),
М. Манделл Манго считает, что Horin —
это Kurin. Она же полагает, что другой
донатор, Сергий, названный в посвяще-
нии аргиропратом и трибуном, был бар-
барикарием, так как его двойной титул
понимается как tribunus fabricae. В цер-
ковь при вилле в Курин было сделано че-
тыре крупных вклада, которые имели ме-
сто в периоды значительных обществен-
ных потрясений. Так, первый вклад мог
быть сделан вскоре после 540 г., во время
грабежей Хозроя I; второй — после
570 г., во время второго персидского по-
хода; третий — в смутные годы правления
императора Фоки и последний — во время
арабского нашествия. В храме Курин
не было особенно массивных изделий из
серебра. Самой значительной вещью был
антиохийский крест (№ 42 по каталогу),
имевший вес 18 фунтов, т. е. 72 solidi
(для сравнения; вес известного дискоса
епископа Патерна в собрании Эрмитажа —
6224 г., — равняется 83 solidi).
Относительно пробирных знаков на
серебре М. Манделл Манго, игнорируя
выводы исследований Э. Додд 3, утверж-
дает, что изделия с клеймами выполня-
лись на государственных предприятиях —
безразлично в Константинополе или в дру-
2 FeisselD. Remarques de toponymie syrienne d’apres des inscriptions grecques chretiennes
trouvees hors de Syrie // Syria. 1982. T. 59. P. 319—343; Idem.. Megas et les curateurs
des «Maisons divines» de Justin II a Maurice //TM. 1985. T. 9. P. 465—476.
3 Dodd E. C. Byzantine silver Stamps. Wash., 1961; Idem. Byzantine silver Treasures:
Monographien der Abegg-Stiftung. Bern, 1973.
221
гих городах империи, а без клейм —
в частных мастерских. Предметы с ир-
регулярными клеймами специально
не рассматриваются.
Глава 2, «Современная история кладов
из Стумы, Рихи, Хамы и Антиохии»
посвящена выяснению первоначального
состава этих комплексов, происхожде-
нию вещей, их составлявших, уточнению
современного местоположения памятни-
ков. Автор считает, что все четыре клада
принадлежали деревенским церквам, все
они сопоставимы по ценности и художест-
венным достоинствам, имеют сходные по-
святительные надписи и относятся при-
близительно к одному времени. Все че-
тыре клада, вместе взятые, — М. Ман-
делл Манго не исключает, что это мог
быть вообще один клад, но попавший
в руки разных кладоискателей, — это
и есть, по ее мнению, сокровище Капро-
кораон, посвященное в церковь местечка
Курин.
Глава 3 «Технически? особенности
прэдметов из клада Хама в галере' Уол-
тера» (авторы К. Э. Сноу и Т. Д. Вайс-
сер) содержит четыре заслуживающих
внимания вывода: 1. Отсутствуют техни-
ческие различия между предметами
с клеймами и без пробирных знаков.
2. В составе черни отсутствует свинец, что
отличает изделия доиконоборческого вре-
мени. (К таким же выводам пришла и ла-
боратория Музея искусства и истории
в Женеве) 4. 3. На вещах из Хама золо-
чение производилось только золотой фоль-
гой, следов ртутной амальгамы не было
обнаружено ни на одном из памятников.
Это обстоятельство любопытно сопоста-
вить с выводами физической лаборатории
Эрмитажа, установившей, что золочение
ртутной амальгамой имело место на изде-
лиях не столичного производства и даже
просто варварской работы, например,
на блюде со сценой Кормления змеи
(Малая Азия), на амфоре и дискосе епи-
скопа Патерна из Перещепина 5 *. (послед-
ние были выполнены в Константинополе,
но получили золочение в ставке хана Ве-
ликой Болгарии Куврата). 4. Способ об-
работки металла (чекан, ковка) влиял на
его состав, т. е. на концентрацию различ-
ных примесей в массе серебра, так что,
например, лицевая и оборотная стороны
одного и того же предмета оказались
имеющими разный состав.
Большая часть работы (с. 68—278) за-
нята каталожными описаниями памятни-
ков (106 №). Она выполнена на высоком
научном уровне: это, по существу, собра-
ние небольших атрибуционных статей.
Материал сгруппирован по кладам,
а в пределах одного комплекса — по ви-
дам изделий. Особыми достоинствами ка-
талога следует признать: 1. Блестящее
знание автором письменных источников,
содержащих специальную терминологию
и описывающих литургическую практику,
различные законоположения и церковные
каноны, которые могли иметь отношение
к рассматриваемым ex-voto. 2. Экскурсы,
касающиеся формального и функцио-
нального развития того или иного вида
предметов на протяжении нескольких
веков. Особенно обстоятельны разделы
ligula (ложки), farum cantharum (лампы),
kyathos (черпаки со сливом), ethmos (це-
дилки) и rhipidion (рипиды). 3. Новая
и весьма убедительная интерпретация
серебряных пластин с изображениями апо-
столов из Метрополитен музея и из Лувра:
они не украшали, как раньше считалось,
книжный оклад, а служили облицовкой
рукавов деревянного креста, на пере-
крестье которого находилось изображение
Христа или креста. 4. Введение в научный
оборот малоизвестных или вовсе не из-
вестных до сих пор памятников.
К первым относятся дискос типа блюда
епископа Патерна с упоминанием в по-
священии «/wpiou Sapa[Mov» (частное
собрание в Швейцарии); два креста с клей-
мами 527—547 гг. с изображениями
Христа, Богоматери и архангелов и более
поздними армянскими надписями, в ко-
торых упомянут св. Георгий (Археологи-
ческий музей Стамбула); клад, состоящий
из четырех потиров, дискоса и ложки из
Gallunianu (Сиенская пинакотека).
Ко вторым — два новых приобретения
Музея Метрополитен: шестигранное ка-
дило (клеймо 582—602 гг.) с изображе-
ниями Христа, Богоматери, апостолов
Петра и Павла и архангелов, ваза VI в.
с Поклонением волхвов и поступившая
в музей Сан Луи серебряная коробочка
VI или VII в. с греческой посвятитель-
ной надписью — подношение диакониссы
Тиберины св. Стефану. На этом предмете
имеется также надпись, указывающая
вес, оказавшийся вдвое больше реального.
Среди образцов ранневизантийской то-
ревтики — это второй такой случай, пер-
вый — дает весовая надпись на ручке ков-
ша из Перещенинского клада, где указан
общий вес ковша и кувшина в; 5. Каталог
серебряных вещей удачно дополняют раз-
личные другие подношения: литургиче-
ские книги и шелковые ткани. Особенно
любопытен греческий папирус из Ибиона
(Египет) с длинным списком подношений
в местную церковь.
Научный каталог М. Манделл Манго
является бесспорным вкладом в изучение
памятников византийской торевтики. Од-
нако общая концепция автора, сводяща-
яся к утверждению, что предметы из че-
тырех основных сирийских кладов были
поднесены в один храм, находившийся
в поместье Каперкораон (Курин) патри-
кия и куратора Мегала, вызывает возра-
жения. Они следующие. Если название
места, данное к тому же в родительном
падеже (например. . . йлер ей/Jj; Aowi-
i)kou xai SepYiou . . . хшр(т]?) Kaitpo-
xopaov, следует за именами донаторов,
* Lazovic М., Diirr N., Durand H. et al. Objets byzantins de la collection du Musee d’art
et d’bistoire. Geneva, 1977. T. 25. P. 60—61.
5 Bank A. L’art byzantin dans les musee de 1’Union Sovietique. Leningrad, 1977. Pl. 57—
59, 66-68, 70.
• Bank A. Op. cit. Pl. 64—65.
222
то обычно его принято трактовать как
место происхождения последних и воз-
можное место изготовления вещи, а не как
местонахождение храма, в который был
поднесен дар. Кроме того, только на пяти
из 56 предметов фигурирует топоним
Капрокораон, причем в различной
транскрипции (Калрохорашч, Калерхорашч,
Kairpozopdov, КатсрохХохораоч), что, оче-
видно, указывает на то, что предметы были
выполнены в одном центре, но не в одной
мастерской, и предполагает наличие либо
большой мастерской торевтов, либо не-
скольких мастерских, что возможно
только в условиях города.
Как показал анализ надписи на потире
с четырьмя святыми из галереи Уолтера,
такие предметы изготовлялись впрок,
на них указывался только вид подноше-
ния, а имя дарителя добавлялось позднее,
после приобретения вещи 7. Это известное
обстоятельство М. Манделл Манго об-
ходит молчанием. Каперкораон должен
был бы быть прежде всего городом или
значительным монастырским центром, но
не поместьем. Приведенные автором дан-
ные, при всем их интересе для раскрытия
экономической сути донаторства, не мо-
гут считаться достаточными для опровер-
жения точки зрения, что серебряные
предметы из клада Хама, посвященные
св. Сергию, принадлежали знаменитому
храму этого святого — храму св. Сер-
гия в Резафе. Капрокораон же — это
Кара (античный Карополис) — город, ко-
торый находился на пути к Резафе и где
паломники могли приобретать необхо-
димые им вотивные предметы 8 9.
Хотелось бы еще сделать два замечания
более частного порядка. Бездоказательно
утверждение, что один из донаторов —
епископ Амфилохий имел отношение
к церкви в Курин. Настаивая на этом,
автор должен был бы опровергнуть нашу
аргументацию, что это был епископ г. Сида
в Памфилии 8. Предполагая, что знамени-
тая антиохийская чаша, как и кубок
из Мцхеты (Эрмитаж), имела внутреннее
стеклянное вместилище и потому исполь-
зовалась как лампа, следовало бы обра-
тить внимание на реплику Иоанна Злато-
уста о чашах (сосудах для питья, а не лам-
пах) антиохийских богачей, которые были
выполнены из стекла, но снаружи окру-
жены серебром 10.
В. Н. Залесская
7 Zalesskaja V. Die byzantinosche Toreutik des 6. Jahrhunderts: Einige Aspekte ihrer
Erforschung. Metallkunst von der Spatantike bis zum ausgehenden Mittelalter. B., 1982.
S. 109—110.
8 Залесская В. H. [Рец.] Е. Cruikshank Dodd. Byzantine silver Treasures. Abegg Stif-
tung. Bern, 1973 //BB. 1977. T. 38. C. 225—226.
9 Zalesskaja V. Op. cit. S. 106.
10 Банк. А. В. Прикладное искусство и ремесло //История Византии. М., 1967. Т. 1.
С. 478.
Византийский временник, том 50
АННОТАЦИИ
louZtava Maupap.a-cij-KaxaouYtavvonou. Н Xpovoypacpta xou Me/aijX
Гкихя zai oi nijysj -s,jg (nspioSog 100 л. X.—1118 ц. X.) ©sasaXovtxc, 1984. 581 s.
Монография Султаны Мавромати-Кат-
суйаннопулу посвящена изучению источ-
ников «Хроники» Михаила Глики (пе-
риод 100 г. до н. э.—1118 г. н. э.). Михаил
Глика, византийский писатель и поэт,
жил в XII в. Сохранились многие его про-
изведения: два стихотворения, обращен-
ные к императору Мануилу I Комнину,
сборник пословиц, «Хроника» и 98 писем,
пояснения (kussis) к апориям Священного
писания, которые были адресованы как
к светским, так и церковным лицам. После
работ К. Крумбахера 1 и С. Евстратиа-
деса 2, описавших в начале XX в. жизнь
и творчество Михаила Глики, исследова-
тели византийской литературы мало уде-
ляли внимания этому автору, так как
сложилось мнение, что «Хроника»
Глики, самое большое и основное его со-
чинение, не представляет исторической
ценности из-за ошибок автора 3. X. Г.
Бек 4 * * * B 9 и Г. Хунгер 3, в своих монографиях
в общих чертах касаются исторического
сочинения Глики, придерживаясь основ-
ных положений К. Крумбахера.
«Хроника» состоит из 4 частей или
книг: в 1-й описывается история «сотво-
рения мира», 2-я посвящена событиям
иудейской и восточной истории, в 3-й из-
лагается история Римской империи от
Юлия Цезаря до Константина 1, 4-я осве-
щает события византийской истории от
Константина I, заканчиваясь правлением
Алексея 1 Комнина.
Султана Мавромати-Катсуйаннопулу
выбрала для своего исследования 3-ю
и 4-ю книги «Хроники» Глики ®. Основные
задачи ее работы четко определены во вве-
дении: это определение источников «Хро-
ники» Михаила Глики и описание способа
использования источников и установле-
ние метода работы хрониста, усваивал ли
и перерабатывал ли он имеющийся у него
материал в одно новое сочинение или опи-
сывал его без обработки (с. 38).
Избранные для изучения части «Хро-
ники» были разделены автором на 103
главы по правлениям императоров рим-
ских и византийских соответственно,
а каждая глава — на тематические от-
рывки (всего 494) (пинак XII, с. НО).
Эти отрывки сопоставлялись по двум
факторам: по смысловому единству и по
связи с конкретным источником или
источниками. Сравнительное изучение
каждого отрывка осуществлялось по от-
ношению ко всем сохранившимся повест-
вовательным источникам: предшествую-
щим, синхронным и последующим (с. 40).
Монография состоит из 4 частей.
В 1-й части описывается содержание
и характер «Хроники» Михаила Глики:
1-й и 2-я книги — кратко, 3-я и 4-я рас-
сматриваются более подробно. Сведения,
которые приводятся Гликой в исследуе-
мом разделе «Хроники», автор моногра-
фии распределила на 12 групп:
1.	Сведения, которые условно называ-
ются «историческими», потому что они
попали из повествовательных историче-
ских источников. Они разделены на 3 под-
группы: а) военные события, договоры,
1 Krumbacher К. Michael Glykas, Eine Skizze seiner Biographic und seiner litterarischen
Thatigkeit nebst einem unedierten Gedichte und Briefe deselben // Sitzungsberichte
der philos.-philol. und der hist. Classe der K. bayer. Akad. der Wissenschaften. 1894.
Miinchen, 1895. Heft 3. S. 391—460.
s Eustratiades S. Mix*/;/. той Г/.йха ei; zai anofiai тт)? 0=(а; Грарт); xe^a/aia. Athens,
1906; T. 1, Alexandria, 1914. T. 2.
3 Скабаланович H. А. Византийское государство и церковь в XI веке. СПб., 1884.
С. XXIV; Васильевский В. Г. Обозрение трудов по византийской истории. СПб.,
1890 .Вып. 1. С. 30; Карышковский П. О. Балканские войны Святослава в византий-
ской литературе //ВВ. 1953. Т. 6. С. 69; Moravcik G. Byzantinaturcica. В., 1958.
S. 431.
4 Beck Н. G. Kirch und theologische Literatur in byzantinischen Reich. Munchen, 1959.
S. 654—655; Idem. Geschichte der byzantinische Volksliteratur. Miinchen, 1971.
S. 108—109; Idem. Zur byzantinichen «Monchschronik» // Ideen und Realitaeten
in Byzanz. L., 1972. 16. P. 191—195; Idem. Das byzantinische Jahrtausend. Munchen,
1982. S. 270, 306.
B Hunger H. Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Miinchen, 1978.
Bd. 1. S. 422—426.
9 Michaelis Glycae. Annales / Rec. I. Bekkerus. Bonn, 1836. S. 379—383.9; 435.7—625.
224
законы и описания построек сооружений;
б) биографические сведения о личностях,
играющих главную роль в событиях, пре-
имущественно императорах: рождение,
смерть, особенности характера; в) сведе-
ния, связанные с историей христианской
церкви: происхождение ересей, синоды,
патриархи и их преемники.
2.	Традиционные агиологические сочи-
нения, от которых Глика зависит прямым
или косвенным образом, с их хронографи-
ческими источниками.
3.	Упоминания о природных явлениях.
4.	Упоминания о пророчествах, пред-
знаменованиях, толкования сновидений,
обычно прямо связанных с императорами.
5.	Анекдоты, т. е. сообщения о случаях
из повседневной жизни, обычно импера-
торской.
6.	Упоминания парадоксальных сведе-
ний, как, например, происхождение или
внешних вид чудовищ и уродов.
7.	Упоминания о возвышении отдель-
ных лиц, главным образом, основополож-
ников ересей.
8.	Другие предания о различных собы-
тиях, происхождение которых неясно.
9.	Упоминания об эпидемиях.
10.	Другие сведения, прокомментиро-
ванные самим Гликой.
11.	Теологические отступления.
12.	Упоминания о годах голода.
Проведя статистический анализ сведе-
ний, приводимых Гликой, по этим
12 группам (пинак I, с. 52), автор моно-
графии приходит к выводу, что историче-
ские сведения (биографии императоров,
сообщения из истории христианской церк-
ви и важные исторические события) за-
нимают большую часть 3-й и 4-й книг.
Из этого видно, что Глика уделял им
много внимания и, по ее мнению, его не по-
кидал критический дух в оценке событий
во время составления «Хроники» (с. 54):
Отмечается, что одной из главных ха-
рактерных особенностей, которая выде-
ляет Глику из числа его коллег, является
отсутствие в его произведении временных
и локальных определений событий. Он ча-
сто употребляет, например, такие слова
и выражения, как теэ-се, ev tivi тоге™
и другие. По мнению автора моно-
графии, это говорит о том, что Глику
и его читателя не интересует, где и когда
было событие, а только само событие
(с. 59).
Но в современном византиноведении,
уделяющем большое внимание вопросам,
связанным с развитием методов византий-
ской историографии (например, компози-
ции, общим местам, категориям времени
и пространства и др.), как раз указыва-
лось на неточные временные данные, на-
блюдаемые у целого ряда авторов, что,
по-видимому, связано с дидактическими
принципами и стремлением к обобщению
в византийской литературе. Письменное
отражение хороших и плохих поступков
должно было служить в качестве поло-
жительных и отрицательных примеров для
подражания, поэтому и точное указание
времени не играло роли 7. Так что зафик-
сированная особенность сочинения Глики
хорошо согласуется с общими принципами
византийского историописания.
Вторая часть посвящена отождествле-
нию источников и разделяется на 3 главы.
В 1-й главе описываются источники «Хро-
ники» Михаила Глики и произведено их
разделение по нескольким принципам.
Установлено, что Глика использовал:
1) 28 сочинений, которые сохранились
и имеют известные тексты; 2) 2 сочинения,
которые утеряны, однако подтверждается
мнение, что они являются прототипом дру-
гих произведений; 3) 2 или 3 неизвестных
сочинения, следы которых отмечаются
в первый раз в «Хронике» Глики. Далее
источники распределяются по жанрам
на исторические (церковные истории
и хроники), теологические и агиологиче-
ские. Отмечается использование Гликой
Священного писания, а также докумен-
тов и постановлений церковных соборов.
Всего автором монографии определен
31 источник (пинак VII, с. 103), которыми
пользовался Глика. Они разделены на
главные (8, из них основных — 4, и до-
полнительных — 4) и второстепенные (23)
(пинак VI, с. 100). В пинаке V представ-
лено разделение исследуемых книг «Хро-
ники» на части по хронологическим пе-
риодам с соответственным распределением
главных (основных и дополнительных)
и второстепенных ее источников по этим
периодам.
Во 2-й главе определяются критерии
отождествления источников. Отождествле-
ние осуществлялось по следующим прин-
ципам: 1. содержание (=л); 2. языковой
материал и синтаксическое построение,
т. е. выразительные средства (=Г);
3. цепь (непрерывность) в изложении со-
бытий со сравниваемыми местами (—Д);
4. сочетание вышеназванных элементов по-
парно (ПГ, ПД, ГД), а также сочетание
3 элементов (ПГд). Как вспомогательное
средство использовалось упоминание
того же самого автора о его источниках.
В 3-й главе представляются источники
«Хроники» Глики, и она делится на 5 раз-
делов. Здесь описаны все источники
Глики, согласно классификации, которая
основывается на делении источников, вы-
полненном в 1-й главе. В 1-м разделе под-
тверждается надежное использование
главных источников, которые сохрани-
лись, а также тех, которые не сохрани-
лись, но поиски которых до сих пор про-
водились и которые были прототипом дру-
гих хронографических сочинений, как
и те, следы которых первый раз были
найдены в тексте «Хроники» Глики.
Во 2-м разделе изучается использование
второстепенных источников Глики,
а в следующем — происхождение сообще-
ний о времени правления римских и ви-
зантийских императоров в тексте «Хро-
ники». В 4 и 5-м разделах обсуждается
проблема сомнительного использования
источников и неогождествленных мест
«Хроники».
7 Досталова Р. Византийская историография: (характер и формы) //ВВ. 1982. Т. 43.
С. 22—34.
1(/2 15 Византийский временник, т, 50	225
Третья часть состоит из трех глав.
В 1-й главе исследуются способы связи
текста установленных прозаических
источников «Хроники» Глики по следую-
щим принципам: копирование дословное;
копирование с изменениями; свободное
изложение; свободное краткое изложение;
свободное изложение с заимствованиями;
свободное краткое изложение с заимство-
ваниями; сокращение; лаконичные сообще-
ния; фрагментарная выборка; смешанные
связи. Во 2-й главе описываются харак-
терные примеры способа использования
единственного стихотворного источника
Глики — «Хроники» Константина Ма-
насси, тогда как в следующей дается об-
щая оценка характера сочинения Миха-
ила Глики и методов его работы. По мне-
нию автора монографии, это произведение
является независимым и самостоятельным
в отличие от компилятивного характера
других византийских исторических сочи-
нений.
Глика выбирал свою информацию из
значительного числа источников, которые
почти все имели особую литературную
форму.
Одни, такие, как хронографии Скилицы
и ее продолжение, Георгия Монаха и Зо-
нары, были главными, т. е. отправной
точкой, из которой исходит его подробное
описание и одновременно рамки, внутри
которых размещается материал, происхо-
дящий из других, дополнительных и вто-
ростепенных источников.
Это позволяет предположить, что писа-
тель знакомился с содержанием источни-
ков перед началом составления труда
и на первом этапе работы делал заметки,
чтобы выделить информационный мате-
риал, который использовал для того,
чтобы добиться определенного идейного
единства своего сочинения. Комментируя
отдельные события, он приводит одновре-
менно мнения различных авторов.
Разнообразие и вид информационного
материала, который охватывает Глика,
позволяют считать его представителем ли-
тературы, которую Г. Хунгер назвал
Trivialliteratur, сравнивая его с совре-
менной повседневной и периодической пе-
чатью и с сегодняшним информированием.
Исходя из своего замысла, Глика вклю-
чает многочисленные и разнообразные све-
дения и события в свое произведение, он
стремится к сокращению описания всех
тем, которых касается. Его склонность
к краткости влияет на его стиль, который
является его характерной особенностью.
Текст «Хроники» Глики по сравнению
с текстами его источников отличается
упрощением лексики. Это упрощение ука-
зывает на уровень его знаний и на то,
что он излагает события по своему за-
мыслу в более популяризаторской форме,
более доступной, следовательно, для его
читателей (с. 518—520).
Четвертая часть служит подведению
итогов 2-й и 3-й. В ней согласовывается
в единое описание серия отрывков текста
«Хроники» Глики, которое распределено
по правлениям императоров: глава о каж-
дом правителе имеет свой порядковый но-
мер, а сами главы разделяются на отрывки
по содержанию.
Изучение «Хроники» Михаила Глики,
тщательно проведенное Султаной Мавро-
мати-Катсуйаннопулу, дает полное пред-
ставление об источниках 3-й и 4-й книг
этого произведения и общее заключение
о характере всего сочинения и методах
работы писателя. При исследовании от-
правными точками были основные поло-
жения К. Крумбахера, которые она или
уточнила или исключила (с. 34).
1.	Глика использовал при описании
событий, начиная с 811 г., Скилицу и Зо-
нару одновременно, часто даже трудно
определить, кого именно из них. По ее
мнению, большинство мест, заимствован-
ных из этих двух источников, являются
установленными и только минимальное их
количество остается неопределенным.
2.	Глика также использовал Георгия
Кедрина, Михаила Пселла и Жизнеописа-
ние патриарха Игнатия. Выводы грече-
ской исследовательницы показывают, что
Георгий, которого называет Глика, —
это Георгий Монах; исключают исполь-
зование исторического труда Пселла и
Жизнеописания патриарха Игнатия.
3.	К. Крумбахер установил правиль-
ную связь между «Хроникой» Глики и сти-
хотворной «Хроникой» Константина Ма-
насси, т. е. Манасси — источник Глики,
а не наоборот, как считал Ф. Хирш. Это
и подтверждается работой автора моно-
графии. Большое количество общих мест
(стихов и полустиший) дает основание
для причисления «Хроники» Манасси
к главным источникам Глики.
Характеризуя «Хронику», греческая
исследовательница приводит мнение
к. Крумбахера: «Глика старается, как
он сообщает в предисловии, быть крат-
ким. Этому правилу он остается верен,
но не в том смысле, что он ограничивается
суммарным перечислением важнейших
исторических событий и дает таким обра-
зом остов всемирной истории, нет, в то
время как многие из важнейших событий,
особенно военные, затронуты слегка и по-
верхностно, больше он дает материала из
естественной истории и теологических во-
просов, не известных ранее, которым от-
ведено непропорционально много места.
И поэтому характер хроникального по-
вествования местами теряется и отлича-
ется от традиционного изложения, из-за
большого количества естественнонаучных
и теологических экскурсов» 8. fesM
Рассмотрев с этой точки зрения текст
избранных для исследования частей «Хро-
ники» Глики, автор пришла к выводу, что
мнение К. Крумбахера о большом коли-
честве теологических отступлений, анек-
дотических рассказов и описаний природ-
ных явлений не распространяется на 3-ю
и 4-ю книги этого сочинения. При этом
отмечается, что теологические отступле-
ния локализуются в 1-й и 2-й книгах,
а также в 3-й книге, занимая больше по-
ловины ее, но их автор не включила
в свое исследование. Что касается растя-
Крумбахер К. Византийские историки и хронисты: Пер. с нем. // Очерки по истории
Византии, III / Под ред. В. И. Бенешевича. СПб., 1913. С. 120.
226
нутости рассказа в местах, излагающих
сведения о природной истории, то, по ее
мнению, такое наблюдается только в 1-й
книге «Хроники», которая главным обра-
зом посвящается данной теме, так как
в ней рассматриваются шесть дней «тво-
рения» и используются шестодневы. Этим
и объясняется то, что здесь отведено много
места описанию происхождения живот-
ного и растительного мира (с. 51).
Общее рассмотрение всего произведе-
ния 8 * Михаила Глики позволило автору
монографии сделать вывод, что «форма
„Хроники" Глики является результа-
том замысла автора и что основным
критерием, которым руководствовался пи-
сатель в выборе материала и в компановке
его, является хорошо известный читатель,
к которому он адресует свое сочинение.
Намерение Глики было в том, чтобы
удовлетворить своих читателей, желаю-
щих получить информацию из одного
краткого благочестивого повествования
о ходе всемирных явлений, но более по-
знавательного, так чтобы развлечься и по-
лучить представления о нравственности»
(с. 61).
Поскольку до сих пор отсутствует кри-
тическое издание текста «Хроники» Ми-
хаила Глики, такое подробное исследова-
ние даже части текста имеет большое
значение для будущей работы над ее тек-
стом. К сожалению, пока что нет и опи-
сания полной рукописной традиции этого
сочинения.
Впервые греческий текст «Хроники»
был издан Ф. Лаббе по двум рукописям
с дополнениями и примечаниями, поме-
щенными после текста еще из трех рукопи-
сей в Парижском корпусе византийских
историков в 1660 г.10 11 Это издание было
повторено в Венецианском корпусе
в 1729 г. и, а затем в Patrologia graeca
в 1866 г.12 В 1886 г. в Боннском корпусе
появилось издание текста «Хроники»13,
которым обычно пользуются исследова-
тели. Издатель И. Беккер перепечатал
Парижское издание с некоторыми изме-
нениями расположения материала, даже
не использовав выявленные к тому вре-
мени новые списки текста. Он только
перенес примечания Ф. Лаббе в текст
и изъял пинакс и некоторые указатели.
Исследователями неоднократно отмеча-
лись недостатки и ошибки этого изда-
ния 14. Имеются также издания отдель-
ных частей «Хроники» Глики. И. Меур-
сий издал 3-ю книгу под именем Федора
Метохита в 1618 г.15, а С. Евфимиадес —
1-ю книгу в 1858 г.16 Рукописи, по кото-
рым были осуществлены эти издания,
пока установить не удалось. Следует
только заметить, что их тексты имеют
некоторые отличия от текста, изданного
в Боннском корпусе.
В настоящее время известны 60 списков,
содержащих текст «Хроники» Михаила
Глики полностью или во фрагментах.
Нами обработаны описания 50, но они
разного уровня информативности. Время
составления кодексов колеблется от XIII
до XVIII в. Наибольшее количество
рукописей приходится на XV—XVI вв.
Около половины их включают только
текст «Хроники» целиком или частично,
остальные являются сборниками различ-
ного содержания. Что касается фраг-
ментов, то чаще всего встречаются спи-
ски, содержащие 1-ю книгу «Хроники»
или ее части. Следует отметить, что ру-
кописи не дают четко зафиксированного
названия этого произведения и оно вос-
производилось по-разному: всемирная
хроника, краткая хроника, просто хро-
ника или история, а фрагменты его —
физиология или физикотеологика. В неко-
торых кодексах не упоминается даже имя
автора.
Разветвленная рукописная традиция
«Хроники» Глики, с одной стороны, по-
зволяет судить о том большом интересе,
который она вызывала у византийских чи-
тателей как современных автору, так и по-
следующих столетий. С другой стороны,
популярность этого сочинения и вариатив-
ность его рукописных и изданных текстов
дают основание предположить, что этим
произведением, целиком или его частями,
часто пользовались, может быть, как
учебным пособием, в котором приводятся
данные из разных областей знаний —
естествознания, теологии, истории — и
этические нормы. При этом следует обра-
тить внимание еще на одну особенность
«Хроники» Глики, отмеченную еще
К. Крумбахером, — поучительный тон
этого произведения, который сохраняется
на протяжении всего повествования 17.
Автор посвятил свое сочинение одному
лицу, которое он называет «мое любимое
дитя», по мнению К. Крумбахера, —
сыну. Но так как мало известна биогра-
фия Михаила Глики и мы ничего не знаем
о его семейном положении, то не исклю-
чено, что обращение могло быть фиктив-
ным и указывать на избранную им форму
8 Выводы об источниках 1-й и 2-й книг «Хроники» Султана Мавромати—Катсуйанно-
пулу обещает кратко опубликовать в будущем.
10 Glycas Michael. Annales / Ph. Labbeus edidit. Paris, 1660.
11 Glycas Michael. Annales / Ph. Labbeus edidit. Venetiis, 1729.
12 PG. T. 158.
13 Michaelis Glycae. Annales / Rec. I. Bekkerus, Bonnae, 1836.
14 Krumbacher K. Geschichte der byzantinischen Literatur. Munchen, 1897. S. 380—385;
Uspenskij Th.Quelques observations sur la chronique de Laomedon Lacapene II BZ.
1893. T. 2. P. 122—125; Lampros S. Ein neuer Codex der Chronik des Glykas // BZ.
1895. T. 4. P. 514; Idem. Zu einigen Stellen des Michael Glykas // BZ. 1898. T. 5.
P. 586—587.
15 Meursius J. Theodori Metochitae historiae Romanae a Julio Caesare ad Constantinum
Magnum, liber singularis. Lugduni Batavorum, 1618.
16 Euthymiades Ch. Michael Glycae. Annales. Thessaloniki, 1858.
X7 Крумбахер К. Византийские историки и хронисты. С. 120.
15*	227
изложения или обращение учителя к уче-
нику. Частое использование им выраже-
ний лрбае^е а^алтрё, е!8ёма: otpeiXeis, ei 8ё
xai тобто Cursis цеха riov aXXcov fraDeiv, xai
•Couto -f'joiot; может являться подтвержде-
нием данного предположения.
Говоря о композиции «Хроники», сле-
дует отметить неравномерное по объему
расположение материала по частям со-
чинения. Во введении Глика сообщает
о своем намерении кратко изложить со-
бранные им сведения. Но, понимая, ви-
димо, что повествование 1-й книги слиш-
ком расширилось, хронист в конце ее из-
виняется за любознательность сына
(221.4—4). А в начале 2-й книги он отме-
чает, что собственно хронография начи-
нается с эпизода изгнания из рая (227.5—
7). Все это позволяет говорить о разной
смысловой нагрузке частей произведения,
каждая из которых имела свое назначение
и несла определенную информацию. Это,
вероятно, хорошо понимал сам автор,
и что, по всей видимости, соответствовало
задачам, которые он ставил при составле-
нии своего сочинения. Так как содержа-
ние 1-й и 2-й книг «Хроники» Глики
сильно отличается от предшествующих со-
чинений подобного рода, то необходимо
более подробное изучение содержания
и источников именно этих частей.
На наш взгляд, отличительные особен-
ности этого произведения, его поучитель-
ный тон и большое число списков (60)
дают основание относить его к одному из
видов учебной литературы. Поэтому
вполне справедливым кажется мнение-
К. Крумбахера о творчестве Михаила
Глики: «Три формы, которые Глика при-
дал своим сочинениям, соответствуют трем
возрастам: объяснения пословиц предна-
значены для школьных занятий, беседую-
щая «Хроника» — юношеству, подробные
письма обращены к зрелым личностям.
Возрастные ступени, на которые рассчи-
таны три труда, соответствуют также
времени их составления: сначала возник-
ли разъяснения пословиц, затем „Хро-
ника", а в последнюю очередь письма» 18.
Л. Т. Авилу шкина
Athanasios Kambylis. Prodromea: Textkritische Beitrage zu den histori-
schen Gedichten des Theodoros Prodromos // Wiener Byzantinistische Studien.Wien,
1984. Bd. XI. Suppl. 131 S.
Книга профессора Гамбургского уни-
верситета А. Камбилиса, изданная в серии
Венских византиноведческих исследова-
ний, представляет собой специфический
жанр научных публикаций. Вышедшая
через десять лет после издания В. Хэ-
ранднером «Исторических стихотворе-
ний» Феодора Продрома * 1, новая книга
является разросшейся в монографию ре-
цензией на работу венского византиниста.
А. Камбилис предлагает 100 текстовых
поправок к известным ранее стихам
Продрома. Каждое из таких «вмеша-
тельств» в изданный ранее текст подробно
аргументируется с различных точек зре-
ния — смысловой, лексической, грамма-
тической, метрической, а также палео-
графической: поправки нередко обуслов-
ливаются именно предпринятым исследо-
вателем-рецензентом анализом рукопис-
ных чтений.
Все предложения, касающиеся тексто-
вых изменений, обусловлены следующими
обстоятельствами: а) наличием лакуны
в рукописи, что в издании В. Хэранднера
отражено отточием, б) «порчей» текста,
что в издании помечается крестами,
в) случаями, требующими пересмотра
чтений издателей, г) наконец, наличием
пассажей, чьи рукописные варианты нуж-
даются в конъектурах. Предлагая новые
варианты чтений, вводя изменения в напи-
сание грамматических форм, А. Камби-
лис исходит из состояния рукописной
традиции анализируемого стихотворения,
учитывает особенности словоупотребле-
ния Феодора Продрома, метрику его
стиха и стилистику фразы.
Показательными для текстологов яв-
ляются предлагаемые нередкие измене-
ния лишь одной буквы в том или ином
стихе, ведущие к принципиальному из-
менению смысла фразы. Таковы чтения:
ачт^тилг 1.2, ларя 'PcopuxioiC р.Иа • • '
tppovaw 1.126 — ... 128, еле: VI. 11,.
л^?е 8ё fiapfapixa? VI.75, ёч XI.150,
ач-ipei XV.37, артиета: XXX.73, л:Эт]хиа17Ц4
XXX.125, атёсрршто? XXX. 314,
axiXpouatv XLV111.15. Иногда мелкие,,
казалось бы, изменения лишь напи-
сания слов (например, предлагаемое
раздельное вместо слитного — с при-
ставкой, или перенесение акцентов
дают существенные грамматические, да
и смысловые, поправки: ёх брорл™ XI.56,
xi . . .; XXX.205 . . . —213, к
Suva.xo XXX.210, fteK XXX. 304,
ёХей^ек XXX.417.
Соображения уточнения смысла текста
и метра стиха побуждают внести кор-
рективы и в существующие восстанов-
ления испорченных мест: например,
ат|р.е'.о^оро1 ргта (B’avSps? VI.119, c/.w
Хыре‘ XXX.226. В большинстве слу-
чаев подобные предложения обосновы-
ваются А. Камбилисом как нормами
языка, так и особенностями собственно
продромовского словоупотребления.
Таковы и принципы реставрации ут-
раченных в рукописях „Исторических
стихотворений" фраз или их частей:
ola 8’ (ёт^, б? (V1.134, ёх тшч гм
(хага^а^ым ^р8ё pe)LXXVI.2, (ёСт]аа лёмте)
xai xpiaxovna }(роч(ои?) LXXV1.13. Эти
попытки восстановления текстовых лакун
стихотворений, при всей рискованности
самого предприятия, следует признать
поучительными. Подобная текстологиче-
ская работа может проводиться лишь при
условии глубокого проникновения ис-
18 Krumbacher К. Michael Glykas. S. 403.
1 Horandner IV. Historische Gedichte // Wiener Byzantinistische Studien. Wien, 1974.
Bd. XI. См.: BB. 1977. T. 38. C. 234—237.
228
следователя целиком в мир реконструи-
руемого текста.
Правда, нередки исправления, которые
А. Камбилис предлагает, исходя лишь из
грамматических правил классической
древнегреческой античной «нормы»:
£7tTiTpi|j,oi VI.24, p.efaX.1) iwXei eopua-pia
VIII.60, oi« XIX.114. Обоснования не-
которых из этих корректур паралле-
лями, например, из Пиндара не могут
считаться безусловными для поэзии XII в.
что «подтверждают» и сами византийские
писцы, ибо В. Хэранднер здесь следовал
рукописным чтениям.
Очень интересны для историков языка
и отмечаемые гамбургским византинистом
элементы народноязычного синтаксиса,
«прорывающиеся» у Продрома даже в го-
меровских гексаметрах (ёот&те?
VI.52). Предлагаемые текстовые уточне-
ния имеют в подобных случаях и важное
историко-языковое значение, как и уточ-
нения типа ахомааЭы XLIV. 78.
Отдельные наблюдения, на основании
которых предлагаются коррективы к из-
вестному изданию (например, XXVI а. 8),
касаются специфических особенностей
словоупотребления Продрома, его стиля
и языка.
Нельзя не приветствовать попытки
А. Камбилиса разъяснить подчас труд-
ные для понимания рукописные чтения.
При этом становится возможным отказ
от вводимых В. Хэранднером конъек-
тур. Здесь встречаются как незначи-
тельные поправки, так и более сущест-
венные—смысловые: той уорой тшм Йретйу
1.79, e[3ZdoTTpev I. 136, обрезijxvjxeis III.64, ач
ёкар&т;? XVII.224, [Jaa'.piov xai тио(ауv
XVIII.94, Хацтербтера XXV.91,
XXX.290, ДЛоойтси XXXIX.99, ₽ёХо?
рёХо? XL1V.110, <ptXo? XLVI.46.
В других случаях, когда конъектура
к рукописному чтению кажется неизбеж-
ной, предлагаются чтения, обосновывае-
мые другими по сравнению с существую-
щими доселе изданиями принципами: так,
метрическо-слоговой конъектуре В. Хэ-
ранднера А. Камбилисом предпочита-
ется конъектура смысловая •— ор'р\а -м-
Хифе LXXIX. 34.
При обсуждении возможных чтений ис-
следователь обращается непосредственно
к рукописям, графически воспроизведя
в книге написания копиистами слов, букв,
даже сокращений (например, LXXIV.
179—182) с целью выяснения того, как
понимали сами средневековые писцы пас-
сажи, вызывающие затруднения в понима-
нии у современных специалистов.
В Приложении дается сводка греческих
слов, введенных вследствие корректи-
ровки текста. Подобный index graecitatis
необходим для дополнения существующих
ныне средневековых греческих словарей,
отнюдь не исчерпывающих пока всего
лексического багажа византийского пе-
риода развития языка.
М. В. Бибиков
Asdracha С., Bakirtzis Ch. Inscriptions byzantines de Thrace (Ville—
XVe siecles): Edition et commentaire historique // To apxacoXoycxo EsXtio, topoj 35
(1980): MsXstes. ’A0ijvai, 1986. E. 241—282.
Работа ученой из Франции К. Асдрахи,
написанная в соавторстве с сотрудником
Отдела византийских древностей в Кавале
(Греция) X. Бакирцисом, содержит пуб-
ликацию 33 византийских надписей. Все
они происходят из Западной Фракии, вхо-
дящей ныне в состав Греции. Основная
часть этих надписей уже была опублико-
вана, однако рассеянный во многих изда-
ниях эпиграфический материал, по мне-
нию авторов, мало знаком исследователям.
Задачу данной публикации они видят
в том, чтобы собрать вместе все известные
до сих пор надписи независимо от их со-
держания и хронологии (от VIII до XV в.).
Такое собрание дает в руки исследова-
телей важный материал для характери-
стики истории региона в диахронии. Боль-
шая часть надписей содержит элементы
точных исторических свидетельств. Изда-
ние сопровождается палеографическим
и историческим комментарием с хорошо
подобранной библиографией.
Во вступлении авторы классифицируют
надписи следующим образом. 1. Моно-
граммы и кресты с монограммами. Они
обычно выложены или высечены на стенах
оборонительных сооружений и принадле-
жат императорам, членам их семей или
высшим чиновникам. Все они датиру-
ются временем Палеологов и связаны
с созданием или восстановлением крепо-
стей (с. 242). 2. Надписи, свидетельству-
ющие о строительства или реконструк-
ции церквей и фортификаций. Часть
из них попала в Археологический музей
г. Комотини еще в 30-х годах нашего
столетия, когда там создавалась первая
археологическая коллекция во Фракии,
и в настоящее время их трудно идентифи-
цировать с определенным сооружением
(242—243). 3. Межевые столбы. Эта кате-
гория включает лишь одну надпись с упо-
минанием крепости Дидимотихон. 4. Эпи-
тафии — три могильные плиты, датиро-
ванные, с хорошо сохранившимся стихо-
творным текстом. 5. Надписи на глиня-
ных вазах и иконах, связанные с повсед-
невной жизнью, а также надписи религи-
озного содержания.
Порядок публикации надписей построен
по географическому (с запада на восток)
принципу с хронологической последова-
тельностью. Во вступлении даны три
таблицы: хронологическая, таблица над-
писей в алфавитном порядке по названию
места происхождения или хранения, про-
сопографическая таблица. В приложении
к работе помещены фотографии большей
части публикуемых надписей.
Большая группа надписей происходит
из древнего города Перитеорион, находив-
шегося вблизи современного залива
Порто-Лаго, где сохранились развалины
крепостной стены (№ 1—9). Шесть из них
являются монограммами Палеологов,
в данном случае, по предположению авто-
ров, Андроника III, который реконструи-
229
ровал город в 1341 г. (с. 246—249).
Из средневизантийского города Мо-
синополя сохранилась надпись на эпи-
стуле церкви XI в., в которой упомина-
ется имя неизвестного нам Константина,
ее построившего (с. 251—252). Несколько
надписей из музея г. Комотини не имеют
исторического содержания, но по матери-
алу и языку хорошо датируются византий-
ским временем (XI—XII вв.) (с. 253—256).
Среди надписей, найденных в развали-
нах древнего Траянополя (в р-не г. Лут-
рос к востоку от Александруполиса), наи-
больший интерес представляет, несомнен-
но, эпитафия Николаю Валзирису, высе-
ченная на мраморном саркофаге (с. 257—
260). В ней говорится, что 18 января
1069 г. скончался патрикий анфипат про-
товестиарий Николай Валзирис^ВаХтСер^;)
в крепости Мац-гр-ст;? в Сирии и был пере-
несен в Траянополь в феме Македония.
Авторы справедливо обращают особое
внимание на помещение фракийского го-
рода в фему Македония. Первоначально,
как известно, созданная в конце VIII в.,
она охватывала западные области Фра-
кии и не совпадала ни с географической
областью Македония, ни с территорией
древней провинции. Однако вскоре (уже
в начале IX в.) произошло разделение
фем Фракии и Македонии. Указанный
в эпитафии 1069 г., таким образом, может
рассматриваться как terminus post quern
нового слияния двух фем, известного по
другим, более поздним источникам XI в.
(с. 259—260). Рассматривая вопрос об эти-
мологии имени погребенного, авторы счи-
тают, что оно тюркского происхождения
и, скорее всего, принадлежит одному из
печенегов, принявших христианство и по-
ступивших на византийскую службу при
Константине IX Мономахе (с. 259).
Самой ранней из публикуемых является
надпись на столбе из крепости Дидимо-
тихон — «Каатроч AiSupioru^ou», датируе-
мая VIII—X вв. Как известно, эта ко-
лонна была найдена в развалинах Боль-
шого дворца в Плиске вместе с другими
11 колоннами, на которых высечены
Macedonian Studies. N. S. 1/1987. Vol.
В Вене вышел в свет первый том новой
серии «Македонских исследований» —
научный ежеквартальный журнал, посвя-
щенный истории и культуре Македонии,
исследованиям по византинистике и бал-
канистике, культурным и историческим
традициям славян Южной Европы.
Том содержит шесть статей на англий-
ском языке авторов из Австрии, Англии,
Болгарии, Венгрии, Канады, США. Че-
тыре работы сопровождаются черно-бе-
лыми и цветными воспроизведениями па-
мятников. Представленные в сборнике
статьи посвящены самым разным темам:
Д. Ангелов. «Происхождение и развитие
болгарской нации» (с. 5—24); В. Зайбт.
«Раннее византийское управление в дио-
цезе Востока» (с. 25—38); 3. Кадар.
«Развитие мотива охоты на львов Алексан-
дра Македонского в византийском и копт-
ском искусстве» (с. 39—44); В. Нева ль.
«Собакоголовый святой Христофор в бол-
гарской иконографии» (с. 45—50); Д. У.
Дей. «Федор Метахит и афинская традиция
названия городов Фракии и Черномор-
ского побережья. Многие исследова-
тели считают, что эти колонны были из-
готовлены в Плиске с целью увековечения
побед Крума и Симеона. Авторы настоя-
щей работы придерживаются, однако, про-
тивоположного мнения — колонны были
вывезены Крумом из побежденных визан-
тийских городов и установлены в столице
Болгарского государства (с. 265).
Кроме колонны, из Дидимотихона про-
исходят еще 11 надписей, датируемых
XI—XV вв., в том числе: на степах кре-
постных сооружений города выложены
кирпичом имя Василия Комнина (XI —
XII вв.), монограмма Андроника Рауля
Асеня Палеолога (середина XIV в.), семь
раз встречается монограмма Тарханиота
(в византийской истории известны по
крайней мере три лица с таким именем
в XIII—XIV вв.). Авторы отдают в дан-
ном случае предпочтение протостратору
Константину Тарханиоту, который мог
быть архонтом Дидимотихона в середине
XIV в. и др. (с. 268—269). С именами
этих людей связана, несомненно, рекон-
струкция городской крепости, произво-
дившаяся в разные периоды времени.
Последняя группа из четырех надписей
связана со строительством крепостных
сооружений на о-ве Самофракия в XV в.
Забота об обороне острова перед лицом
не только турецкой, но и венецианской
опасности находилась, видимо, в ведении
рода Gatilusius или ГатгкюйСо?, поэтому
их имя вместе с родовым гербом встреча-
ется в датированных надписях о строи-
тельстве или реконструкции крепостных
башен (с. 271—276). В последней из надпи-
сей, датируемой 1454/55 г., упомянуто имя
Иоанна Ласкариса Рондакиноса, которое,
возможно, имеет отношение к византий-
скому патрониму Рендакиев, известному
с IX в. (с. 280). В заключение скажем,
что настоящее издание — важный источ-
ник для изучения истории обороноспо-
собности западнофракийского региона
Византийской империи.
О. Иванова
1. 78 р., ill.
истории» (с. 51—55, 76); Г. Сотиров.
«О докириллической письменности в сла-
вянских землях» (с. 56—76). Заключают
том аннотации на две книги: Lemerle Р.
Les plus anciens recueils des Miracles de sa-
int Demetrius et la penetration des Sla-
ves dans les Balkans. P., 1979—1981
(P. Koledarov); Kitzinger E. Byzanti-
nische Kunst im Warden. Koln, 1984
(N. Catano y).
Тематическое разнообразие материа-
лов, как и анонсирование редколлегией
сотрудничества в журнале специалистов
из разных стран (в том числе и из СССР),
обещает, что новое издание будет инте-
ресным для широкого круга специалистов.
Хотелось бы пожелать сотрудникам
редколлегии «Македонских исследова-
ний» в будущем избегать досадных накла-
док технического порядка, проскользнув-
ших на страницы первого тома (например,
путаница с иллюстрациями в статье
3. Кадара).
А. Я. Каковкин
230
Византийский временник, том 50
ХРОНИКА
XII ВСЕСОЮЗНАЯ СЕССИЯ ВИЗАНТИНИСТОВ,
ПОСВЯЩЕННАЯ 950-ЛЕТИЮ СОФИЙСКОГО СОБОРА
И ЗОЛОТЫХ ВОРОТ В КИЕВЕ
11—16 мая 1987 г. в Киеве проходила
очередная XII Всесоюзная сессия ви-
зантинистов. На этот раз она была по-
священа 950-летию Софийского собора
и Золотых ворот в Киеве. Сессия была
организована Институтом всеобщей исто-
рии АН СССР, Институтом истории АН
УССР и Государственным историко-ар-
хитектурным заповедником «Софийский
музей».
Открытие сессии состоялось 12 мая.
На нем присутствовали: А. Т. Лата,
представитель ЦК Компартии Украины,
И. М. Кравец, представитель Совета
Министров УССР, 3. В. Удальцова,
директор Института всеобщей истории
АН СССР, Ю. Ю. Кондуфор, директор
Института истории АН УССР, П. П. То-
лочко, директор Института археологии
АН УССР, В. Н. Ачкасова, директор
Государственного историко-архитектур-
ного заповедника «Софийский музей».
С приветствиями выступили: от АН УССР
—В. И. Шинкарук, член-корреспондент
АН СССР, академик АН УССР, директор
Института философии; от Госстроя
УССР — Ю. И. Писковский, начальник
архитектурно-планировочного управле-
ния; от Новгородского музея — И. И.
Карева, зав. отделом истории Софийского
собора Новгородского заповедника.
Открыла конференцию директор Ин-
ститута всеобщей истории АН СССР,
член-корреспондент АН СССР 3. В.
Удальцова. Во вступительном слове она
подчеркнула большое значение сессии
в развитии византиноведения, высоко
оценила плодотворное сотрудничество ви-
зантинистов Москвы, Ленинграда и дру-
гих научных центров с украинскими кол-
легами, подробно охарактеризовала ис-
ключительную роль Софии Киевской (950-
летию которой посвящена сессия) в исто-
рии русской и мировой культуры.
На пленарном заседании 3. В. Удаль-
цова выступила с докладом «Киев и Кон-
стантинополь — культурные связи до
XIII века», где был сделан тщательный
анализ культурно-исторического взаимо-
влияния двух столиц, прослеживались
пути, по которым происходил культур-
ный обмен между Русью и Византией.
950-летию Софийского собора были
посвящены искусствоведческие доклады
В. Н. Ачкасовой «Памятники древне-
русской архитектуры Софийского запо-
ведника. Исследования, реставрация, ис-
пользование» и С. А. Высоцкого (Киев)
«Древнерусская тема в светской живописи
Софийского собора в Киеве». Доклады
содержали ценную информацию о новых
открытиях и их истолковании, анализ
памятников искусства с последующими
выводами историко-идеологического по-
рядка.
Г. Л. Курбатов (Ленинград) в докладе
«К истории становления византийско-
русских отношений (социально-экономи-
ческие аспекты)» подробно остановился
на роли Константинополя в эпоху упадка
византийских городов. Докладчик не
согласился с выводом Э. Арвейлер о том,
что bVIII—IX вв. в Византии происходит
крах городов и торговли. В эти столетия
зарождается международная торговля Ви-
зантии, государством проводится поли-
тика поощрения импорта. Анализируя
взаимоотношения между Византией и
Русью, Г. Л. Курбатов подчеркнул, что
на первом этапе Р усь оказывала активное
давление на Византию в области тор-
говли, на следующем этапе для Руси
более свойственно приобретение товаров
посредством дани. В IX—XI вв., с ростом
городов, складыванием феодальных от-
ношений, Византия производила уже
больше товаров на экспорт, поэтому
с конца X в. складывается новая эконо-
мическая основа для отношений с Русью.
Заседания XII сессии византинистов
проходили по секциям истории и истории
искусств.
Председателями заседаний секции исто-
рии являлись: С. П. Карпов, Н. Ф. Кот-
ляр, Г. Л. Курбатов, К. В. Хвостова.
Руководила секцией К. В. Хвостова.
Ряд докладов был посвящен ранней исто-
рии Византии.
В докладе Т. Ю. Бородай (Москва)
«Ранневизантийское представление о че-
ловеке» раскрывалась роль античных
традиций в формировании представления
о человеке в ранней Византии, рассма-
тривался вопрос о соотношении духа
и плоти в византийской философской
мысли. Критикуя распространенное пред-
ставление о том, что христианство при-
внесло в философию понятие об аскезе,
Т. Ю. Бородай пришла к выводу, что
человек в ранней Византии воспринимал-
ся как «открытая система», мыслился
как существо изначально цельное.
Предметом исследования Г. Е. Лебе-
девой (Ленинград) в докладе «К истории
231
социальных отношений в ранней Визан-
тии» стала система колоната. Докладчица
считает, что государственно-фискальная
эксплуатация была направлена не столько
на укрепление зависимости колона от
землевладельца, сколько на прикрепле-
ние колонов к земле. Г. Е. Лебедева
подробно рассмотрела роль землевла-
дельца и поместной организации в си-
стеме колоната, положение колонов. Фак-
тически, утверждает докладчица, коло-
нат — это трансформированный вариант
рабства. Беглые колоны возвращались
своему господину, отработочная рента
свидетельствовала о начале процесса за-
крепощения, хотя по статусу колоны
считались свободными.
В докладе А. А. Чекаловой (Москва)
«Рецепция античных празднеств и зрелищ
в Византии в VII—XII вв.» была рас-
крыта роль античных, языческих, вос-
точных традиций в развитии празднеств
и зрелищ, а также в церковной службе
ранней Византии. Автор доклада утверж-
дает, что церковная служба впитала
в себя большое число элементов античных
праздников, театрализованных зрелищ,
о том, что в св. Софии представлялись
мистерии, в том числе «Явление Христа
ученикам»; праздник в честь сбора вино-
града (известный в античности как Дио-
нисии) становится в Византии символом
праздника Успения. Языческие тради-
ции ощутимы в праздновании Пасхи
и Успения. В церковной службе, подчер-
кивает А. А. Чекалова, широко исполь-
зовалась светская и народная музыка.
Празднества в ранней Византии, как
и языческие праздники, начинались с ве-
чера. В качестве примеров рецепции
античных празднеств докладчица при-
водит исполнение аккламаций на иппо-
дроме и «овощной» праздник, который
имел сходство с Олимпийскими играми.
В докладе О. Р. Бородина (Москва)
«Инвектива „Против Рима“ — памятник
итало-византийской политической поэ-
зии» выявлены новые аспекты в изучении
названного источника. Автором данного
памятника принято считать Иоанна Скот-
та Эриугену. Докладчик высказывает
предположение, что произведение напи-
сано в VII в. в византийской Италии
антигречески настроенным римским па-
триотом. Затем, в течение нескольких
столетий, оно использовалось как ору-
жие в идейно-политической борьбе, пер-
воначально против Византии, а затем —
против папства. Среди тех, кто применял
его таким образом, был и Эриугена, не
являвшийся, однако, автором стихотво-
рения.
Социальным аспектам ранневизантий-
ской истории был посвящен доклад А. С.
Козлова (Свердловск) «Восстание Три-
гибильда в Малой Азии в 300—400 гг.»
Докладчик отметил, что восстание готов-
грейтунгов под руководством Тригибиль-
да в Малой Азии по-разному оценивается
в историографии. А. С. Козлов поддер-
живает точку зрения Г. Альберта, кото-
рый полагал, что социальная сторона
восстания выразилась прежде всего в
стремлении гревтунгов избавиться от
статуса «coloni» и приобрести статус
232
федератов. А. С. Козлов привел новые
факты в подтверждение этой точки зре-
ния. Общий вывод докладчика: движение
готов в Малой Азии в конце IV в. имело
целью получение ими статуса полно-
правных свободных и вместе с тем было
проявлением военно-варварской оппози-
ции правительству империи.
На секции истории прозвучали два
доклада по средневизантийскому периоду
истории империи: Я. Н. Любарский
(Ленинград) прочитал доклад «Император
Михаил III (К проблеме типологии цар-
ского поведения)». В докладе раскрыва-
ется образ императора Михаила III как
правителя, анализируется феномен утвер-
ждения неограниченной власти через
шутовство, юродство, гротеск. Докладчик
подчеркивает, что Михаил III осуществил
утверждение абсолютной власти посред-
ством фиктивного отказа от нее (в шутов-
ских забавах, мимических представлениях
и т. д.). Карнавальный характер ряда
действ, устраиваемых императором, как
предполагает докладчик, восходит к гре-
ческим крониям и римским сатурналиям.
Я. Н. Любарский проводит аналогии
в стиле царского поведения между Михаи-
лом III, Иваном Грозным и Петром I.
Вызвал интерес слушателей посвящен-
ный ряду спорных вопросов военно-
политической истории государств Малой
Азии в XII в. доклад В. П. Степаненко
(Свердловск) «Цицилия, „дама Тарса“,
и судьбы Равнинной Киликии в 10—
30-е годы XII в.»
Поздневизантийской тематике были по-
священы доклады С. Н. Гуковой (Ленин-
град), П. И. Жаворонкова (Москва),
Н. Д. Барабанова (Волгоград), С. В.
Близнюк и В. Г. Ченцовой (Москва).
С. Н. Гукова в докладе «Диалог „Фло-
рентий'“ Никифора Григоры в поздневи-
зантийской образованности», вниматель-
но проанализировав текст Григоры, при-
шла к выводу, что в сочинении под псев-
донимами выведены участники паламито-
акиндинских споров, а в образе Варла-
ама-Ксенофана осуждаются латинская об-
разованность и софисты. Григора скепти-
чески оценивает западную образован-
ность, подчеркивает С. Н. Гукова, в диа-
логе «Флорентий» он подвергает ее резкой
критике.
П. И. Жаворонков в докладе «Гумани-
стические мотивы в культуре Никейской
империи» подчеркнул, что такие явления,
как энциклопедизм, стремление выразить
в произведениях свой собственный духов-
ный мир, сближают ученых Никейской
империи с византийскими гуманистами
XIV—XV вв. П. И. Жаворонков рас-
сматривает реставраторские тенденции
в культуре Никейской империи, причины
возросшего интереса к античности, по-
вышение роли индивидуализма в твор-
честве никейских мыслителей. В докладе
сделан упор на значение опыта, преем-
ственности между культурой Византии
в XI—XII вв. и культурой Никейской
империи. В то же время докладчик об-
ращает внимание на характерные инди-
видуальные черты культуры никейского
периода.
Доклад Н. Д. Барабаяэза «„Слово11
Феоктиста Студита как образец исихаст-
ской пропаганды 30-х годов XIV в.»
был посвящен анализу малоизученного
источника «Слово на перенесение мощей
во святых отца нашего Афанасия, патри-
арха Константинополя», впервые опубли-
кованного в 1983 г. Докладчик отметил,
что «Слово» сыграло большую роль в деле
создания культа патриарха, что оно со-
держит адаптированные к восприятию
широких масс населения столицы эле-
менты исихастского учения. С помощью
культа, носящего исихастский характер,
делает вывод докладчик, исихазм выхо-
дил за стены афонских монастырей и
скитов, воздействуя на массы еще до
начала споров 40-х годов.
В докладе С. В. Близнюк «Торговая
политика государства Кипр в XIII—
XIV вв.» была сделана попытка выявле-
ния особенностей торгово-предпринима-
тельской деятельности венецианцев на
Кипре. Докладчица пришла к выводу
о единстве венецианской политики во
владениях Республики св. Марка и на
Кипре, где венецианцы вели постоянную
торговлю.
В докладе В. Г. Ченцовой «Положение
греческого населения в городах венеци-
анской Романии» рассматриваются про-
блемы, связанные с взаимоотношениями
автохтонного греческого населения и
западноевропейских завоевателей. До-
кладчица в своем сообщении опиралась
на сведения венецианских и некоторых
византийских источников. В. Г. Ченцова
приходит к выводу о том, что правоспо-
собность греков в венецианской Романии
была ограничена. Однако отношения ве-
нецианских властей к местному населе-
нию претерпели определенную эволю-
цию, которая объясняется, с одной
стороны, заинтересованностью венециан-
цев в обеспечении внутренней социальной
стабильности, а с другой — их стремле-
нием обеспечить себе поддержку корен-
ного населения в связи с внешнеполити-
ческими осложнениями и постоянной ту-
рецкой угрозой.
На заседаниях секции истории особое
место было уделено византино-русской
проблематике, культурным связям Руси
и Византии.
Н. Ф. Котляр (Киев) в докладе «Походы
Романа Мстиславича на половцев и
Византию (из комментариев Галицко-
Волынской летописи)» на основе много-
численных источников: Галицко-Волын-
ской летописи, Суздальской летописи,
«Истории» Никиты Хониата, «Слова о
полку Игореве» и др. — приходит к вы-
воду, что всего было не два, как считалось
прежде, а три похода Романа Мстисла-
вича. Н. Ф. Котляр предложил в связи
с этим ряд аргументированных новых
датировок.
В докладе П. А. Моци (Киев) «О путях
проникновения христианства с Визан-
тии на Русь» высказывается гипотеза
о существовании особого закарпатского
центра распространения византийского
православия на Руси; начало его функцио-
нирования докладчик связывает с дея-
тельностью солунских братьев Кирилла
и Мефодия, а продолжение — с влиянием
православной епископии, которая нахо-
дилась в Кракове и подчинялась констан-
тинопольской патриархии. Докладчик
подчеркнул, что позиции православия
особенно окрепли, когда прикарпатский
регион прочно вошел в состав Древне-
русского государства.
В докладе М. Ю. Брайлевского (Киев)
«Ольга и Константинополь» была выдви-
нута новая гипотеза о времени крещения
княгини Ольги. Автор относит это собы-
тие к 947 г. Местом крещения мог быть
не только Константинополь, но и Киев.
Докладчик склонен также считать, что
рассказ о крещении княгини Ольги во
Владимирской летописи был сознательно
изменен в политических целях.
Проблемы христианизации Руси рас-
сматривались и в докладе Е. Н. Дзюбы
(Киев) «Принятие христианства на Руси
в украинской литературной традиции
конца XVI—начала XVII в.». В основу
доклада положены украинские полеми-
ческие сочинения, в первую очередь труд
Захария Копыстенского.
Р усско-византийским религиозно-поли-
тическим отношениям конца X—начала
XII в. был посвящен доклад А. Б. Го-
ловко (Киев). Докладчик подробно оста-
новился на ключевых моментах этих
отношений, выявил их основные этапы.
В докладе Я. Н. Щапова (Москва)
рассматривалось влияние местных усло-
вий и византийских идей на концепцию
соотношения «священства» и «царства»
в Древней Руси в X—XII вв. Докладчик
подчеркнул, что влияние Византии осо-
бенно сильно сказывалось в начальный
период взаимоотношений государства и
церкви на Руси; с развитием феодализма,
появлением церковной десятины, утверж-
дением церкви в качестве земельного
собственника византийское влияние осла-
бевает. Об этом ярко свидетельствует
факт назначения в 1147 г. митрополитом
киевским Климента без согласия Констан-
тинополя.
И. С. Чичуров (Москва) в докладе
«Легенды об апостоле Андрее в визан-
тийской и русской традиции» провел
сопоставление различных вариантов этой
легенды в русских источниках, подчерк-
нул связь культа апостола Андрея с Кон-
стантинополем. По мнению И. С. Чичу-
рова, возникновение культа апостола
Андрея на Руси следует относить не ранее
чем к 90-м годам XI в.
Роль Киприана в политических собы-
тиях, предшествовавших Куликовской
битве, его место в ее подготовке раскры-
вается в докладе Ф. М. Шабульдо (Киев)
«К вопросу о приглашении Киприана
из Киева в Москву митрополитом всея
Руси накануне Куликовской битвы». При-
езд Киприана в Москву докладчик дати-
рует маем 1381 г. Ф. М. Шабульдо охарак-
теризовал связи Киприана с исихастами
Византии и Болгарии, раскрыл суть
взаимоотношений Киприана и Пимена.
А. Н. Казакевич в докладе «Взятие
Константинополя в 1204 г. и в 1453 г.
в русском летописании» вскрыл две тен-
денции в оценке взятия турками Констан-
тинополя русскими летописцами, которые
проследил на материалах Никоновской
16 Византийский временник, т. 50
233
летописи (где идет речь о 1453 г.), Вос-
кресенской летописи и «Повести времен-
ных лет». Если в ранних летописях турки
выступали в роли заклятых врагов всего
христианского мира, то в поздних взятие
Константинополя оценивается как ры-
царский поединок и даже критикуется
слабость византийцев. Докладчик пред-
полагает, что образ турок как врагов
христиан стирается в сознании поздних
летописцев под влиянием ужасов татаро-
монгольского нашествия.
Славяно-византийским отношениям бы-
ли посвящены доклады О. В. Ивановой
и А. Б. Ковачевой.
В докладе О. В. Ивановой (Москва)
«Славяне в составе населения Византии
в IX—X вв.» рассматривается развитие
славянского общества с IX в. до 1018 г.,
когда произошло падение Болгарского
царства. О. В. Иванова характеризует
положение отдельных групп славянского
населения в составе Византии: так, в Ма-
лой Азии славяне, жившие в специальных
военных поселениях, переживали про-
цесс культурной ассимиляции; фракий-
ские славяне участвовали в военных
действиях на стороне империи в период
войны с Болгарией. В докладе также
проанализировано социально-экономиче-
ское положение славян в период IX—
X вв. под властью Византии.
Доклад А. Б. Ковачевой (Москва)
посвящен положению болгарского об-
щества накануне завоевания Византией.
Анализ проведен на базе «Беседы» Козмы
Пресвитера. Докладчица проанализиро-
вала социально-психологический аспект
проблемы. А. Б. Ковачева пришла к вы-
воду, что автор «Беседы» критикует со-
временное ему общество более обосно-
ванно и резко, чем богомилов. В этом
находит выражение морально-психоло-
гический и социальный климат в обще-
стве накануне завоевания. Источник,
по мнению докладчицы, свидетельствует
о пессимистических настроениях, падении
нравственности практически во всех слоях
населения. А. Б. Ковачева подчеркнула,
что при исследовании истории болгаро-
византийских и болгаро-русских отно-
шений периода 60—70-х годов X в.
в комплексе причин, приведших к за-
воеванию Болгарии, должно учитываться
и социально-психологическое состояние
общества.
В. А. Арутюнова-Фиданян (Москва)
в докладе «Василий II в армянской сред-
невековой историографии» дала анализ
представлений армянских хронистов о
личности и деятельности Василия II
Болгаробойцы. Различия трактовки об-
раза императора Василия II в средне-
вековой армянской историографии, как
подчеркивает докладчица, не столько
помогают в уточнении реального образа
византийского императора, сколько ха-
рактеризуют отношение к Византийской
империи и ее правителям армянского
общества на разных этапах его раз-
вития. В. А. Арутюнова-Фиданян от-
мечает, что исследователи практически
не уделяют внимания своеобразной
контаминации событий в изложении
армянскими авторами хода болгаро-
византийских войн; почти не иссле-
дован загадочный эпизод, связанный
с пребыванием русской дружины Васи-
лия II в Тайке.
В докладе И. И. Выговского (Киев)
«Некоторые направления освещения про-
блемы взаимоотношений Византийской
империи и стран Юго-Восточной Европы
в журналах „Revue Roumaine d’Histoire"
и „Etudes balkaniques" Болгарской Ака-
демии наук» был проделан последова-
тельный анализ историографии проблемы
в публикациях вышеуказанных журна-
лов.
Вопросам нумизматики посвятил свое
выступление В. Н. Зоценко (Киев) («Об
особенностях обращения византийской
монеты в Восточной Европе в IX—на-
чале XIII в.»). Он подчеркнул, что еди-
ного мнения о роли византийской монеты
в системе восточноевропейского денеж-
ного обращения нет. К настоящему
времени на территории Киева и среднего
Поднепровья найдено 140 экземпляров
византийских монет, из них 121 монета
относится к периоду от 60-х годов X в.
до конца XII—начала XIII в. В. Н. Зо-
ценко выделяет две зоны экономических
контактов — южную Русь, тесно связан-
ную с Византией, и северную Русь, на-
ходившуюся в опосредованных связях
с империей (там также обнаружены визан-
тийские милиаресии).
Сеция истории искусств объединила
участвовавших в сессии искусствоведов,
филологов и археологов. Председателями
на заседаниях секции были В. С. Шанд-
ровская, Л. П. Жуковская, Е. М. Вере-
щагин, И. Ф. Тоцкая. Работой секции
руководила В. С. Шандровская. До-
клады охватили, по существу, три боль-
шие темы: группа докладов, посвященных
Софийскому собору и современным ему
древнерусским памятникам (Новгород,
Полоцк и киевские домонгольские по-
стройки); источниковедческие доклады,
группировавшиеся вокруг «Изборника
Святослава», «Христианской топографии»
Козьмы Индикоплова, а также посвящен-
ные таким произведениям, как «Шесто-
днев» Иоанна Экзарха Болгарского, «По-
весть о Варлааме и Иоасафе» и др.; третья
группа докладов была связана с анализом
памятников искусства и материальной
культуры (печати, бронзовое литье, ху-
дожественные ткани, ювелирные изде-
лия) преимущественно из Северного и
Восточного Причерноморья. В свете но-
вых археологических открытий был по-
ставлен ряд проблем русско-византий-
ских отношений.
Центральное место в работе секции
заняла тема «950-летие Софийского со-
бора и Золотых ворот», направленность
которой была задана пленарными до-
кладами В. Н. Ачкасовой и С. А. Вы-
соцкого.
Многолетняя реставрационно-исследо-
вательская работа И. Ф. Тоцкой (Киев)
в Киевской Софии нашла отражение
в двух ее докладах (второй — совместное
с Г. М. Штендером). Архитектурно-
археологическое исследование включило
в себя изучение первоначального архи-
тектурно-художественного облика Софии
234
в контексте с материалами исследования
других древнерусских памятников, и
прежде всего Новгородской Софии, новые
находки и изучение полов. Были сделаны
интересные выводы о том, что первона-
чальная кладка собора была открытой,
древнейшая фресковая роспись имела
шлаковый накопитель и была выполнена
не по штукатурке, а непосредственно по
кладке, колористические особенности плит
пола типичны для древнерусских по-
крытий XI—XII вв.
А. И. Комеч (Москва) в докладе «Со-
фийский собор и традиции архитектуры
Средиземноморья» рассмотрел структуру
храма в широком историческом кон-
тексте, и в первую очередь в связи с эл-
линистической и римской строительными
традициями. По мнению докладчика,
все части храма имели древние прото-
типы.
Исследованию иконографии, системы
росписи, идейного замысла стенописи
были посвящены доклады Г. А. Голо-
вань и Н. Н. Никитенко (Киев).
О памятниках, современных Софии
Киевской, связанных с ней общими ком-
позиционными и художественными прин-
ципами, шла речь в докладах Е. И. Ло-
пушинской (Киев) «Исследование Золо-
тых ворот в Киеве», Ю. Л. Щаповой
(Москва) «Мозаики Успенского собора
Киево-Печерской лавры (К вопросу о
культурном взаимоотношении Руси и
Византии)», А. А. Селицкого (Минск)
«Софийский собор в Полоцке (середина
XI в.)». В докладе В. В. Клименкова и
Ю. А. Лифшица (Киев) «К вопросу о ме-
стонахождении Ирининской церкви в
Киеве» была сделана попытка связать
открытые вблизи Софии строительные
остатки храма с упоминаемой в летописи
по Лаврентьевскому списку под 1037 г.
церковью монастыря храма св. Ирины,
заложенной Ярославом Мудрым, вместе
с храмом св. Софии, Золотыми воротами,
Благовещенской надвратной церковью и
монастырем св. Георгия.
Вызвал большой интерес аудитории
и другой доклад Ю. А. Лифшица «К во-
просу о понятии „город" в применении
к Киеву XI в.».
Археологические открытия в Причерно-
морье связывались докладчиками с исто-
рией Киевской Руси и Византии. Так,
С. А. Беляев (Москва) в докладе «Опре-
деление места крещения князя Влади-
мира» развил гипотезу А. Л. Бертье-
Делагарда о том, что местом крещения
князя Владимира в Херсонесе была
Уваровская базилика. Докладчик пред-
ложил свой вариант реконструкции ба-
зиличной крещальни и всего ансамбля
храма. По утверждению С. А. Беляева,
именно Уваровская базилика была на-
звана в «Слове на перенесение мощей
св. Климента» храмов св. Апостолов,
а ее крещальня — именем одного из
них.
К теме взятия Корсуни князем Влади-
миром имел отношение и доклад А. И.
Романчук (Свердловск) «Слои разрушения
конца X в. в Херсонесе (К вопросу о по-
следствиях и времени Корсунского по-
хода русского князя Владимира)», поды-
тоживший стратиграфические наблюде-
ния относительно возможной датировки
обширных слоев пожара в Херсонесе,
условно относимых к X в. А. И. Романчук
полагает, что взятие Херсонеса Владими-
ром и пожар в городе не совпадают по
времени.
Исследованию средневекового Херсо-
неса был посвящен доклад Н. М. Богда-
новой (Москва) «Ремесло Херсонеса в X—
XV вв.», на материале письменных источ-
ников представивший картину развития
городских ремесел.
Культурные связи Киевской Руси с Ви-
зантией, осуществлявшиеся через посред-
ство Херсонеса (Корсуни), стали темой
докладов В. Н. Залесской (Ленинград)
«Византийский компонент в художествен-
ной бронзе древнего Изяславля» и Р. С.
Орлова «Византия, Русь и Северное При-
черноморье (наборы украшений)». В пер-
вом рассматривались византийские брон-
зовые иконки и кадила-кацеи, ввозив-
шиеся на Русь через Херсонес, и мест-
ные подражания, выполнявшиеся в древ-
нерусском городе Изяславле; во втором
докладе выявлению подлежали визан-
тийские и севернопричерноморские ко-
чевнические элементы в поясных и сбруй-
ных украшениях киевских мастеров.
Вновь открытые византийские памят-
ники были продемонстрированы в до-
кладе И. А. Баранова (Симферополь)
«Археологические исследования Судак-
ской крепости (византийские материалы)»,
подведшего итоги работы в течение не-
скольких полевых сезонов в Судаке.
К истории Северного Причерноморья
времени византийского господства отно-
сился доклад А. В. Белого (Бахчисарай)
«Вопрос о локализации Фулл в связи
с неясным свидетельством Менандра».
Автор склоняется видеть в «Фуллах»
название племени, а не топонимическое
указание.
Л. Г. Хрушкова (Сухуми) в докладе
«Дворцовый комплекс в с. Лыхны в Аб-
хазии в контексте византийской архи-
тектурной традиции» проследила визан-
тийское влияние в светских раннесредне-
вековых сооружениях Абхазии.
Доклад Ю. Н. Воронова (Сухуми)
«Моквский собор и взаимоотношения
Византии и Восточного Причерноморья
в X в.» — результат исследования куль-
тового зодчества средневизантийского пе-
риода. Моквский собор — пятинефная
купольная постройка, как и ряд близких
ей памятников, дает представление о
развитии абасго-аланской школы вос-
точновизантийского церковного строи-
тельства.
Большое внимание и интерес к памят-
никам древнеславянской литературы про-
явились в количестве представленных на
сессии докладов, посвященных в большей
части «Изборнику Святослава» 1073 г.
Подробный историографический обзор
изучения «Изборника Святослава» за
последний период дала Л. П. Жуковская
(Москва) в докладе «„Изборник Свято-
слава" 1073 г. Новые данные». Особое
внимание в докладе обращено на искус-
ствоведческие наблюдения, на проблему
славянского перевода. Очень важно для
16*
235
существующей древнерусской традиции
памятника, насчитывающей около 20 спи-
сков, открытие трех ранее неизвестных
сербских списков.
В докладе М. В. Бибикова (Москва)
«Византийские прототипы „Изборника"»
подробно исследованы греческие списки
аналогичных по составу сборников, хра-
нящихся в собраниях западных храни-
лищ. В отличие от традиционной точки
зрения о наиболее близкой к «Изборнику»
Куаленовской ркп. 120 докладчик уста-
навливает две основные группы: 1. Ва-
тиканский и Патмосский списки; 2. Куа-
леновский и Амброзианский, а также
списки с «промежуточным» чтением.
Палеографический анализ греческих
списков X в. протографа «Изборника»
произведен Н. Ф. Каврус (Москва).
Автор устанавливает хронологические
границы каждого из списков, относя их
к середине IX—X в., доказывая при
этом их принадлежность к определенным
скрипториям (кружок Фотия, скрипто-
рий Константина Багрянородного, Кон-
стантинопольский) .
Г. С. Баранкова в докладе «Отрывки
из сочинений Григория Богослова в „Из-
борнике Святослава" 1073 г.» отожде-
ствляет текст л. 120—120 об. «Изборника»
с сочинением Григория Богослова об
«арианах», продолжая в своем исследо-
вании традиции изучения Григория Бо-
гослова Будановичем.
На материале «Изборника Святослава»
рассматривает творческое наследие Ма-
ксима Исповедника в Древней Руси
А. И. Сидоров (Москва). Докладчик
выявил свыше 20 фрагментов из сочине-
ния Максима Исповедника, вошедших
в состав «Изборника», отмечая при этом,
что, хотя тексты отражают «непрямую
рукописную традицию» Максима Испо-
ведника, его мировоззрение органично
вошло в русскую философскую мысль.
Е. К. Пиотровская (Ленинград) в до-
кладе «К изучению иконографической
традиции Козьмы Индикоплова в древне-
русской письменности» раскрывает харак-
терную особенность дошедших древне-
русских списков сочинения Козьмы, где
в противоположность греческим текстам
«Христианской топографии» сохранились
изображения Козьмы как автора и писа-
теля непосредственно перед текстом про-
изведения. Эта традиция восходит к изоб-
ражениям евангелистов перед словами
в новозаветных текстах, сходство уси-
ливается подражанием позам и стилю
изображения Козьмы. Можно предпо-
лагать, по мнению докладчицы, что
древнерусская традиция изображения и
расположения Козьмы перед текстом
«Христианской топографии» связана с не-
обычайной популярностью и авторитетом
Козьмы как автора и, возможно, что
существуют свидетельства раннего про-
никновения его сочинения в среду древне-
русских книжников.
В. И. Стависский (Киев) на материале
знаков на монетах, печатях X—XI вв.
показал взаимосвязь христианских и
языческих символов, характерных для
времени царствования киевских князей.
Особое внимание уделено изображению
236
восходящего и заходящего солнц, которое
находит себе аналогии в иконографи-
ческой традиции «Христианской топо-
графии» Козьмы Индикоплова.
Большую роль восприятия византий-
ской эстетики в славянском мире отметил
В. В. Бычков (Москва) в докладе «Тра-
диции византийской эстетики в славян-
ском мире (по „ Шестодневу" Иоанна
Экзарха Болгарского)». Тщательно ана-
лизируя текст «Шестоднева», рано пере-
веденного на древнеславянский язык,
докладчик показал, какое необычайно
широкое распространение он получил
в рукописной традиции, оказав непосред-
ственное влияние на оригинальные сла-
вянские сочинения.
Яркое освещение деятельности осно-
вателя Киево-Печерского монастыря Ан-
тония как просветителя греческой книж-
ной традиции для древнерусских подвиж-
ников было дано в докладе И. Н. Лебе-
девой (Ленинград) «Антоний Киево-Пе-
черский и повесть о Варлааме и Иоаса-
фе». Рассмотрены известные факты посе-
щения Антонием греческих монастырей,
продемонстрировано доскональное зна-
ние им легенды о Варлааме и Иоасафе,
что позволяет высказать гипотезу о воз-
можном существовании одной из особых
греческих редакций «Повести» среди древ-
нерусских отшельников.
Типологическим особенностям соотно-
шения греко-византийского наследия в
славяно-русской книжности XV—первой
половине XVII в. был посвящен доклад
В. С. Румянцевой (Москва) «Некоторые
вопросы греко-византийского наследия
в славяно-русской книжности XV—пер-
вой половины XVII в.»
Греческие рукописи XV в. (две — из
ГПБ и одна — Британского музея) по-
служили объектом изучения И. П. Мед-
ведева (Ленинград) в его докладе «Гре-
ческий писец XV в. Мефодий и его три
рукописи». Кодексы известны благодаря
своему своеобразному содержанию: один
из них (ГПБ, № 243) представляет сбор-
ник творений аввы Исайи, второй (Лон-
донский) — сборник так называемых «Ро-
досских песен любви», третий (ГПБ,
№ 118) — пергаменное евангелие. Лишь
в первом сохранился колофон Мефодия.
В результате тщательных палеографи-
ческих наблюдений, сравнивая письмо
всех трех кодексов, докладчик убеди-
тельно доказывает, что все три исполнены
одним писцом — Мефодием. На основании
изучения описаний греческих рукописей
Пападопуло-Керамевса и Ламброса И. П.
Медведев предполагает, что рукопись
ГПБ № 243 не принадлежала, как было
принято, Елене Кантакузине, а была
списком с другой рукописи, имевшейся
у нее и доступной Мефодию, с которой
он и скопировал свой труд.
Анализ художественных особенностей
вещественных памятников нашел отра-
жение в двух докладах: А. Я. Каковкина
(Ленинград), «За что ратовал в своих
произведениях Астерий Амасийский?» и
В. С. Шандровской (Ленинград). «Визан-
тийские печати как художественные па-
мятники».
Обращение к произведениям Астерия
Амасийского (IV—V вв.) позволило А. Я.
Каковкину проследить морально-эстети-
ческие идеалы автора в современном ему
мире. На основании раскрытия сути
проповедей Астерия можно представить,
как одевались в его времена, выделить
этнографические черты, показать взаимо-
влияние разных видов искусства.
Доклад В. С. Шандровской знакомит
с мастерством византийских граверов,
индивидуальность каждого из которых
проявлялась не в подборе сюжетов, а
в мастерстве их исполнения. Избранные
печати с изображениями богоматери, свя-
тых, многофигурных композиций дати-
руются большей частью XI в. В основе
их хронологической атрибуции — чтение
легенд, в которых заключены родовые
имена заказчиков (Никифор Мелиссин,
Лев Врахамий, Михаил Офрида, Давид
Вурц и др.).
На пленарном заседании 14 мая со-
стоялись доклады К. В. Хвостовой,
С. П. Карпова (Москва), Р. М. Барти-
кяна (Ереван).
В докладе К. В. Хвостовой «Проблемы
экономического менталитета в поздней
Византии» его развитие изучается на
протяжении XIV—XV вв. Автор про-
водит параллели между отношением в
поздней Византии к понятиям и катего-
риям собственности, торговли, труда,
природы, богатства и нищеты и восприя-
тием этих категорий в период античности.
Роль античной традиции, подчеркивает
К. В. Хвостова, особенно ярко просле-
живается в отношении к природе, к спо-
собности земли плодоносить. В обще-
ственном сознании сохраняется примат
земледелия по сравнению с другими ви-
дами деятельности. Алексей Макрем-
волит осуждает богатство, стремление
к обогащению, Кавасила презирает ро-
стовщиков, византийские интеллектуалы
XIV—XV вв. с предубеждением отно-
сятся к торговле. Это нашло выражение
и во взглядах Георгия Гемиста Плифона.
В качестве одной из черт экономической
ментальности К. В. Хвостова отмечает
у ряда поздневизантийских авторов пои
ложительное отношение к личному труду.
Интересны и экономичев'кие  ' аспекты
представлений о собственности. Проблемы
экономического менталитета в поздней
Византии раскрыты докладчиком на об-
ширном историческом материале хроник,
трактатов, житий и т. д.
Доклад С. П. Карпова «Торговая по-
литика Венеции в Южном Причерно-
морье (конец XIII—начало XIV в.)»
был посвящен исследованию механизма,
целей и структуры торговли итальянских
республик на Востоке. В конце XIII—
начале XIV в. два государства были
объектом воздействия венецианской и
генуэзской торговли: Трапезунд и Си-
нопский эмират (эмират Джандаров).
Докладчик отметил, что основным прин-
ципом венецианцев в ведении торговли
было обеспечение ее выгодности и безо-
пасности. Отличительной ' особенностью
Венеции было то, что контролем за тор-
говлей и обеспечением ее безопасности
занималось государство, в то время как
в Генуе этим занимались частные лица.
С. П. Карпов выделяет суть привилегий,,
которых Венеция добивалась у Византии:
свободный проезд по территории импе-
рии, право организации торговых фак-
торий. Докладчик специально рассмотрел
термин «натурализация», т. е. предостав-
ление прав гражданина одной из итальян-
ских республик местным жителям, что
влекло за собой значительные привилегии
в фискальной сфере. Степень распро-
странения натурализации свидетельствует
об уровне интегрированности местного
купечества в международную торговлю.
Докладчик подробно охарактеризовал
процесс натурализации, его характерные
черты на определенных этапах развития
византийско-венецианских отношений, со-
поставил два типа натурализации — ве-
нецианский и генуэзский.
В докладе Р. М. Бартикяна (Ереван)
исследовались взаимоотношения Армении
и Византии в X—XI вв. Докладчик
подчеркнул, что в «Книге о церемониях»
Константина Багрянородного формы об-
ращения к главам государств определя-
лись типом зависимости их от Византии
согласно официальной византийской точ-
ке зрения. Императоры Македонской
династии стремились хотя бы формально
поставить Армению в зависимость от
себя, поэтому правителя Армении назы-
вали духовным сыном, но не братом им-
ператора. Докладчик подробно анали-
зирует взаимоотношения византийской
и армянской церквей, подчеркивая, что
предпринимались шаги к установлению
унии между ними. Значительна была
роль армянских войск, сражавшихся
на стороне Византии. Контакты Армении
и Византии были особенно прочными
в XI—XII вв. Докладчик остановился
также на конфликтных моментах в исто-
рии армяно-византийских взаимоотноше-
ний.
На пленарном заседании 14 мая 1987 г.
прозвучало два сообщения о новых архео-
логических находках и исследованиях.
В. В. Павловой (Киев) было сделано
сообщение о находке клада, обнаружен-
ного 6 августа 1986 г. в Киеве, на ул,
Кудрявская, в подвале д. 10. Д составе
клада височное кольцо с остатками жем-
чуга, 18 фрагментов от колец, золотая
дужка, ожерелье из 23 золотых бусин,
ожерелье из бронзовых бусин, 2 серебря-
ных браслета. Все перечисленное —
предметы женского украшения. Можно
выделить две группы вещей: выполненный
в славянском стиле и созданные под влия-
нием византийских мастеров (изделия
с перегородчатой эмалью). Анализ нахо-
док продолжается.
В. В. Отрощенко и Ю. Я. Рассамакин
(Киев) сообщили об обнаружении и ис-
следовании погребения половецкого хана
в Чингунском кургане. В 1981 г. Запо-
рожская экспедиция Института археоло-
гии АН УССР исследовала погребение
знатного воина, где были обнаружены
также останки лошадей, баранов, две
амфоры и др. У погребенного имелся
золототканный кафтан, шелковый ре-
мень, электровая цепь, драгоценные кам-
ни, гривна с жезлом, курильница, ремень
с ножом, оружие и доспехи. Аналогичные-
237
погребения известны у куманов-половцев.
Большинство исследователей относят по-
гребение к XIII—XIV вв., некоторые —
к 4 —60-м годам XIII в. Предметы имеют
различное, в том числе и византийское,
происхождение. Посуда происходит из
Таврики и Византии. Видимо, византий-
ские предметы попадали в руки половцев
не в результате грабежей, а в качестве
даров, так как половцы были союзниками
византийцев.
На заключительном пленарном заседа-
нии состоялись отчеты председателей сек-
ций истории и истории искусств К. В. Хво-
стовой и В. С. Шандровской, которые
подвели итоги работы секций. Они отме-
тили высокий уровень большинства до-
кладов, большой интерес, проявленный
общественностью г. Киева к секционным
заседаниям. В плане критики в адрес
оргкомитета было указано на недостаток
времени для обсуждения докладов и
полноценных научных дискуссий.
В заключительном слове директор ИВ И
АН СССР член-корреспондент АН СССР
3. В. Удальцова подчеркнула, что сессия
византинистов прошла весьма плодотвор-
но и продемонстрировала разнообразие
научных направлений и подходов к изу-
чению истории Византии, большой инте-
рес к ее связям с другими странами и
народами, к роли, которую она сыграла
в нашей национальной истории.
XII сессия византинистов объединила
на своих заседаниях большинство совет-
ских историков Византии. В ее работе
приняли участие византинисты из разных
городов нашей страны: из Москвы, Ле-
нинграда, Киева, Свердловска, Еревана,
Сухуми, Минска, Полоцка, Новгорода
и др. На секции истории прозвучало
25 докладов, на секции истории ис-
кусств — 30. 9 докладов было сделано
на пленарных заседаниях, а всего про-
читано 65 докладов. Широта проблема-
тики сессии, высокий профессионализм
докладчиков, научная и общекультурная
значимость и актуальность изучавшихся
проблем позволяют считать XII Все-
союзную сессию византинистов важным
событием в развитии советского византи-
новедения.
В. С. Шандровская (Ленинград), А. Б. Ковачева (Москва)
ВТОРЫЕ НАУЧНЫЕ ЧТЕНИЯ
ПАМЯТИ МИХАИЛА ЯКОВЛЕВИЧА СЮЗЮМОВА
22—24 сентября 1987 г. в Свердловске
состоялись Вторые научные чтения па-
мяти Михаила Яковлевича Сюзюмова,
бывшего заведующего кафедрой истории
древнего мира и средних веков Ураль-
ского государственного университета им.
А. М. Горького. В чтениях приняли
участие бывшие ученики М. Я. Сюзю-
мова, работающие на Урале, и визан-
тинисты из Москвы, Ленинграда, Еревана.
На пленарном заседании воспомина-
ниями об учителе поделились Р. Г. Пихоя
(зав. кафедрой истории СССР, досовет-
ский период) и В. В. Баженов (доцент
кафедры истории государства и права
Свердловского юридического института),
которые говорили о постоянном эмоцио-
нальном напряжении и высокой эрудиции,
захватывавших студентов на лекциях
М. Я. Сюзюмова, о внимании к источнику
и историографических экскурсах, любовь
к которым он стремился привить своим
ученикам. Много говорилось и о М. Я.
Сюзюмове как блестящем собеседнике,
от которого можно было услышать меткие
и вдумчивые замечания и по текущим
вопросам жизни, с которым обсуждались
и дискуссионные проблемы истории.
Отражением многогранных научных ин-
тересов, азарта полемиста являются ма-
териалы, включенные в фонд Сюзюмова,
хранящийся в Государственном архиве
Свердловской области (фонд Р-802), с об-
зором которого выступила М. А. Поля-
ковская. В докладе сделана попытка вос-
создать путь М. Я. Сюзюмова как уче-
ного — от первых студенческих работ,
рукописи которых сохранились в архиве,
до статей и писем последних лет жизни.
Архив содержит 278 дел, отражающих
70 лет жизни М. Я. Сюзюмова. Доклад-
чица отметила, что наряду с неопубли-
-238
кованными работами особую ценность
представляют письма. Многие помнят его
послания, отпечатанные на верхнем ре-
гистре машинки с греческой клавиату-
рой. Содержание писем отражает дискус-
сии по проблемам города, происхождения
феодализма в Византии, концентрируется
вокруг споров о проблемах синтеза и
межформационных связей. Письма дают
представление о М. Я. Сюзюмове как
страстном полемисте, не признававшем
компромиссов. С его легкой руки слово
«континуитет» перестало быть бранным.
Главное во всем творчестве Михаила
Яковлевича (и это отражено в материалах
архива) — неприятие узкоформационного
подхода к анализу исторических явле-
ний. Он писал в одном из писем: «Есть
лица, которые мыслят „моделями": ка-
питализм так капитализм, феодализм
так феодализм. Я же (считаю себя орто-
доксом марксистом-ленинцем) мыслю про-
цессами в недрах диалектического конти-
нуитета» (дело 157).
Сохранившиеся документы свидетель-
ствуют, как много сил отдавал М. Я. Сю-
зюмов созданию Уральского центра ви-
зантиноведения. Он писал «Школа ураль-
ская — с 1942 г., когда здесь в Сверд-
ловске хранился эвакуированный архив
Херсонеса, когда собирались Стржелец-
кий, Виноградов, Сюзюмов, Суров, ко-
торые мечтали сделать Свердловск цен-
тром византиноведения» (дело 154). В це-
лом материалы архива позволяют оха-
рактеризовать М. Я. Сюзюмова как
человека парадоксального характера мыш-
ления, рыцаря высоких знаний, непре-
клонного борца в науке и одновременно
человека, каждодневно проявлявшего свое
по-юношески влюбленное отношение к
прекрасной даме — Истории.
Во втором пленарном докладе, сделан-
ном А. И. Романчук, были изложены
результаты работ Крымской археоло-
гической экспедиции Уральского универ-
ситета в 80-е годы. Докладчица отметила,
что создание экспедиции является не-
сомненной заслугой М. Я. Сюзюмова,
придававшего большое значение изучению
Херсонеса. С первых лет работ экспеди-
ции центральное место занимали вопросы
развития города в период генезиса фео-
дализма, что нашло отражение в статьях
первого начальника Крымской экспе-
диции Е. Г. Сурова. В настоящее время
исследования идут по двум направлениям:
изучение исторической топографии Хер-
сонеса и особенностей развития порто-
вого района в средневековый период
и выявление характерных черт мате-
риальной культуры поселений Бельбек-
ской долины (Юго-Западный Крым) в пе-
риод генезиса феодализма. В докладе
был приведен ряд раскопанных комплек-
сов в портовом районе Херсонеса, среди
которых наибольший интерес представ-
ляли постройки и слои разрушения на-
чала VII в. В числе объектов, изучаемых
Бельбекским отрядом экспедиции (на-
чальник Л. А. Омелькова), отмечены
раннесредневековый могильник и усадь-
ба VIII—X вв. в районе современного
села Малое Садовое, гончарные печи
около с. Голубинка, средневековые посе-
ления у с. Заря Свободы.
Всего на научных чтениях памяти
М. Я. Сюзюмова был заслушан 21 до-
клад, в которых большое внимание уде-
лялось проблемам развития города. Этот
аспект отражен в докладах А. А. Чека-
ловой и О. Р. Бородина (Москва),
Г. Е. Лебедевой и В. С. Шандровской
(Ленинград), А. И. Романчук.
А. А. Чекалова в докладе «К вопросу
о возникновении сенаторского сословия
в Константинополе» высказала солидар-
ность с теми исследователями, которые
видят не только новизну в функциональ-
ной значимости Константинополя, про-
тивопоставленного как старому Риму
с его родовитой знатью, так и крупным
административным центрам Востока, но
и в верхушке его сословных групп. Се-
наторы «нового Рима» —это «новые лю-
ди», «выскочки», выходцы из куриальной
верхушки, военных и чиновничества,
тесно связанные с Императорской властью
и, очевидно, не имевшие таких крупных
земельных комплексов, как знать Запада.
С отдельными положениями доклада
А. А. Чекаловой перекликался доклад
Г. Е. Лебедевой «К вопросу о роли плебса
в ранневизантийском законодательстве».
Автор доклада попыталась выявить и
охарактеризовать преемственные и спе-
цифические для ранней византийской
эпохи общие установки законодатель-
ства, которые показывают принцип под-
хода правительства к проблеме плебса.
Законы, в которых идет речь о сословии
плебеев, в своей совокупности склады-
вались в целенаправленный комплекс
мер. Для общей социальной характери-
стики плебса важное значение приобре-
тает направленность законодательства на
поддержание и укрепление dignitas li-
bertatis. В социальной политике госу-
дарства по отношению к плебсу можно-
выделить две последовательные линии:
1) сохранить, поддержать социальные и
политические привилегии городского
плебса; 2) сохранить единство сословия.
Незначительная часть плебейской вер-
хушки, связанная с обеспечением наи-
более существенных нужд государства,
получает некоторые привилегии, но в за-
конодательстве не прослеживается от-
четливо выраженной тенденции к поощ-
рению ее формального, юридического
обособления, а, наоборот, наличествует
стремление удержать последнюю в рам-
ках сословия. Эта тенденция социальной
нивелировки свойственна и для практики
торгово-ремесленных корпораций. Г. Е.
Лебедева подчеркнула, что для законо-
дательства Юстиниана характерна, бес-
спорно, отражавшая кризисное состояние
общества и углубившийся процесс иму-
щественной дифференциации среди пле-
беев направленность политики на то,
чтобы сдержать пауперизацию низшей
прослойки плебса, сохранить работаю-
щих и обеспечивающих себя плеебев.
В докладе О. Р. Бородина «Эволюция
торгово-ремесленных корпораций в Ра-
веннском экзархате» продемонстрирована
эволюция торгово-ремесленных объеди-
нений в Северо-Восточной Италии в ран-
несредневековый период от четко оформ-
ленных, иерархически организованных
наследственных корпораций античного
типа, действовавших под контролем ви-
зантийского государства, до более широ-
ких, аморфных по структуре ремесленных
и торговых объединений, часть которых
попадает в зависимость от равеннской
архиепископии. Автор подчеркнул, что
источники позволяют обосновать факт
преемственности, континуитета между
ранними (V—начало VII в.) и более позд-
ними (VIII—X вв.) корпорациями, от-
мечая в то же время их принципиальное,
качественное различие, вытекающее из
их принадлежности к разным формациям
(ранние коллегии — позднеантичные, позд-
ние — раннесредневековые). В термино-
логической части исследования О. Р. Бо-
родин показал, что для обозначения
различных видов корпораций источники
VIII—X вв- используют термин «schola».
Итальянские scholae можно рассматри-
вать как специфический тип итальян-
ского торгово-ремесленного объединения,
характерный для переходного периода
от античности к феодализму.
На основе анализа печатей коммер-
киариев и императорских коммеркий
Месемврии из коллекции Эрмитажа был
построен доклад В. С. Шандровской «Та-
моженная служба Месемврии». Появле-
ние нового материала, отмечается в до-
кладе, привело к созданию в 1972 г.
новой классификации, согласно которой
печати коммеркиариев апотеки показы-
вают время от 690/91 до 725/26 гг., а пе-
чати императорских коммеркий дати-
руются 730/31—755/56 гг., моливдовулы
Месемврии совместно с Фракией отно-
сятся к 730—741 гг. Месемврия в этот
период являлась одним из значительных
византийских городов в западной части
239-
Черноморского побережья, была открыта
для торговли с соседними народами,
имевшими в это время примитивное хо-
зяйство, в силу чего следует говорить
о меновой торговле в противоположность
денежной, имевшей место в районах,
•связанных с поступлением шелка. В до-
кладе был показан также фон, на котором
выступала Месемврия, позволивший сде-
лать заключение, что в 90-х годах VII —
начале VIII в. еще не произошло эконо-
мического упадка, сокращения торговли.
Это происходит в 50-х годах VIII в.
Доказательства данного вывода были
приведены в докладе А. И. Романчук
«Изучение раннесредневековых слоев ви-
зантийского города», в котором были
отмечены методические просчеты и в ряде
•случаев методологические искажения, до-
пускаемые в процессе раскопок и интер-
претации археологических источников.
Основываясь на примерах из раскопок
Херсонеса, докладчица показала, что
в ходе изучения стратиграфии наиболее
четко фиксируются слои разрушения и
строительства, начальный период скла-
дывания комплексов и время их гибели.
Материалы, относящиеся к «бытованию»,
жизни, в силу этих обстоятельств «улав-
ливаются» очень слабо, будучи в значи-
тельной мере уничтоженными, разроз-
ненными еще в древности, поэтому не
совсем соответствует действительности од-
нозначный вывод о деградации городской
культуры или «смерти» города, основан-
ный только на отсутствии массового
археологического материала.
Анализ археологических находок был
дан в докладах ленинградских исследо-
вателей М. Г. Крамаровского «Изобра-
жение человека в керамике Причерно-
морья XIII—XIV вв.» и В. Н. Залес-
ской «Меркурий языческий и христиан-
ский (Эвлогия Кесарии Каппадокийской)».
В. Н. Залесская рассмотрела два иконо-
графических типа памятников с изобра-
жением св. Меркурия: 1) Меркурий в
воинских доспехах с копьем в руках;
2) Меркурий-всадник поражает распро-
стертого у его ног Юлиана. Анализируе-
мый ею амулет-раковина из собрания
Эрмитажа является их своеобразным со-
-четанием, на нем изображен Юлиан,
поверженный копьем стоящего рядом
Меркурия-воина. На основании стили-
стических особенностей эрмитажный аму-
лет следует отнести к рубежу X—XI вв.
Докладчица подчеркнула несомненное
влияние «византийского антика» на ико-
нографию воинов-драконоборцев — св.
Георгия и св. Феодора, проследив на
обширных примерах, как вестник Юпи-
тера становится вестником Христа, ка-
рающим вероотступников.
В докладе М. Г. Крамаровского было
рассмотрено несколько групп керамики
с орнаментом в технике «граффито» и
«шамплеве» с сюжетными изображениями,
которая принадлежала керамическим цен-
трам византийского пограничья, основное
внимание при этом уделено анатолийской
керамической школе, формирование ко-
торой относится ко времени Сельджук-
ских эмиратов. Ее первый этап (XIII в.)
представлен находками из Херсонеса
и Амасьи (он протекал на материнской
почве Малой Азии), второй — крымский
(солхатский) — конец XIII—первая по-
ловина XIV в. Автор прослеживает
основные тенденции в эволюции сюжетных
композиций и приходит к выводу, что
тяготение к жанровости, с одной стороны,
и к гротеску и декоративности — с дру-
гой, фактически присутствует во всех
основных компонентах культурного спек-
тра: византийском, малоазийском-крым-
ском, латинском. Народная линия до-
стигает кульминации в бесчисленных
изображениях реальных и фантастических
птиц, рыб, растительных и геометрических
узоров. Тяготение к антропорфике про-
является здесь через жанр демонологии,
где, подобно басне, место людей занимают
говорящие животные. Культурный по-
лицентризм, как следствие полицентризма
политического и, вероятно, экономиче-
ского, в керамическом ремесле Северного
Черноморья нашел выражение, по мне-
нию М. Г. Крамаровского, в ориентации
отдельных мастерских на различные по
своим традициям производственные цен-
тры — от городов болгарского побережья
на Западе до Трапезунда на Юго-Востоке.
Крымской тематике был посвящен до-
клад Н. И. Барминой (Свердловск) «О ло-
кализации Готской эпархии», в котором
сделана попытка показать значимость
эпархии на протяжении VI—XV вв.;
центры ее — Дорос (VI—VIII вв.), Ман-
гуп (IX—X вв.), Феодоро (XIII—XV вв.)
—неизменно находились на плато Мангуп-
кале.
Этнические и церковно-политические
аспекты освещались в докладах В. П. Бу-
дановой (Москва) «Некоторые вопросы
начального этапа христианизации готов»,
А. С. Козлова (Свердловск) «Спор о „трех
главах": политический аспект», С. Н. Ма-
лахова (Ленинград) «Николай Мистик
и правители Абазгии».
В докладе В. П. Будановой показана
несостоятельность взглядов на христиа-
низацию нижнедунайских готов как еди-
новременный и равномерный процесс.
Последний охватывал разные группы
этноса асинхронно, с разной глубиной,
а сама приверженность даже вступивших
на почву империи варваров христианским
догматам в полной мере представляется
проблематичной. Даже миссия Ульфилы,
гипертрофированная по своей значимости
в трудах западных ученых, затронула,
скорее всего, узкие группы готского
этноса и не имела далеко идущих по-
следствий.
А. С. Козлов выступил с попыткой
освещения лишь одной стороны полити-
ческого аспекта внешне догматической
конфронтации в 40—50-х годах VI в.:
столкновений между политическими груп-
пами Запада и Востока. Главная мысль
доклада: не может быть и речи о каком-то
едином фронте западных епископов в от-
ношении позиции Юстиниана к «трем
главам». Даже позиция папы Вигилия
вряд ли была наиболее компромиссной,
не говоря о «радикальном» настрое афри-
канских епископов. Позиция же запад-
ных епископов в своей пестроте и «много-
слойности» отражала и «разноспектор-
240
ность» провизантийских центростреми-
тельных симпатий в среде господствующе-
го класса Запада.
С. Н. Малахов на основе переводов
трех посланий византийского патриарха
Николая Мистика правителям Абзахии—
Абазгии сделал попытку определить ста-
тус последних в системе византийской
ойкумены как духовных сыновей васи-
левса.
С докладом «Первые Мамикониды при
византийском дворе: препозиты Мушел
и Арташес» выступил Р. М. Бартикян
(Ереван). Автор отметил, что в кодексах
Феодосия и Юстиниана под 414 и 442 г.
(соответственно) упоминаются препозиты
Муселий (Мушел) и Артаксес (Арташес),
которые, помимо своих прямых обязан-
ностей постельничего, ведали также фи-
нансовыми и судебными делами. Их
армянские имена являются специфи-
ческими для армянского рода (нахарар-
ского) Мамиконидов. Данные кодексов
показывают, что представители этого
рода вступали на службу в Византии
гораздо раньше, чем предполагалось,
и многие из них встречаются в визан-
тийской армии и при дворе вплоть до
XI в.
В. П. Степаненко (Свердловск) в до-
кладе «Рубениды Киликии и графы Эдес-
сы в первой трети XII в.» отметил, что
предложенная В. X. Рюдт де Коллен-
бергом схема семейно-брачных отношений
Рубенидов и де Куртене нуждается в
уточнении. Так, утверждение исследо-
вателя о том, что около 1144 г. Торос II
вступил в брак с Изабеллой де Куртене,
дочерью графа Эдессы Жослена II осно-
вано на некорректном отождествлении
франка Симона, владетеля Рабана, из-
вестного по «Хронике» Михаила Сирийца,
с Жосленом II по позднему переводу
«Хроники», где вместо Симона появился
Жослен. Анализ системы феодов Эдессы
показывает, что Рабан не входил в состав
графского домена, имея своих сеньо-
ров.
Внимание к источнику и эмоциональ-
ный накал, свойственный его учителю-
М. Я. Сюзюмову, продемонстрировал
В. А. Сметанин в докладе «Раздумия
Иосифа Вриенния (Константинополь на
рубеже XIV—XV вв.)» Следуя концеп-
ции икумены, Иосиф Вриенний (1350—
1432) рассматривал ромеев как избран-
ный народ. Причиной всех горестей,
обрушившихся на империю, он считал
«душевные недомогания» византийского
общества. Вриенний призывал к един-
ству, консолидации всех сил перед лицом
турецкой опасности. Он выступал с унич-
тожающей критикой всех живущих по-
колений и всех слоев общества, чтобы
преодолеть его раскол. По мнению до-
кладчика, своими конкретными дей-
ствиями (приезд в империю в тяжкие-
дни испытаний, пылкая проповедниче-
ская деятельность, бескорыстное служе-
ние обществу и готовность к самопожерт-
вованию) Иосиф Вриенний доказал, что
он был подлинным патриотом Византии.
Античная проблематика была пред-
ставлена в докладах Н. Ф. Шилюк (Сверд-
ловск) «Проблема качественного скачка
в развитии производительных сил при
переходе от рабовладельческого общества
к феодальному», А. В. Зайкова (Сверд-
ловск) «К вопросу о специфике развития
спартанской экономики в классический:
период», А. В. Игнатенко (профессора
кафедры истории государства и права
Свердловского юридического института)-
«Политизация римской общины» и ее-
ученика Т. П. Евсеенко «Античные исто-
рики о военном факторе в политической
жизни Ранней Римской империи».
В целом характеризуя работу секцион-
ных заседаний, необходимо отметить,
что обсуждение многих докладов выз-
вало полемику, которая была присуща
М. Я. Сюзюмову.
А. Й. Романчук
МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОЛЛОКВИУМ
ВИЗАНТИНИСТОВ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН
(Бад-Штур, 20—22 октября 1987 г.)
20—22 октября 1987 г. в местечке Бад-
Штур (ГДР) проходил коллоквиум ви-
зантинистов социалистических стран на
тему «Социальные трения и социальные
конфликты в Византии в IV—IX вв».
Коллоквиум был организован Централь-
ным институтом древней истории и архео-
логии Академии наук ГДР. Он прово-
дился в рамках многостороннего сотруд-
ничества ученых СССР, ГДР, ЧССР, ВНР,
НРБ над целевым проектом «История
народов Европы» (История Византии).
В коллоквиуме приняли участие специа-
листы из СССР, ГДР и ЧССР. Делегация
ЧССР была представлена В. Вавржине-
ком, Р. Досталовой, Л. Гавликовой;
делегация ГДР — Ф. Винкельманом,
И. Ирмшером, X. Кэпштейн, К. П. Ионе,
Г. Диттеном, Г. Петке, К. Троем, И. Ро-
хов, Ю. Думмером, В. Брандесом; деле-
гация СССР — А. А. Чекаловой.
Целью коллоквиума было рассмотреть-
с самых разных сторон проблему социаль-
ных трений и конфликтов в Византии
IV—IX вв. Хотя этой теме посвящена
большая литература как на Западе, так
и в социалистических странах, но она
еще далеко не может считаться решенной
и служит предметом острых дискуссий
между историками различных направ-
лений. Ввиду актуальности и дискуссион-
ное™ указанной проблематики была пред-
принята попытка наметить новые пути
в ее изучении. При этом особое внимание
было обращено на следующие сущест-
венные аспекты исследования данной
темы: 1) манера обработки источников
и поиск их новых видов; 2) рассмотрение
отдельных восстаний и других проявлений
социальных конфликтов в связи с общей
ситуацией в Византии в ту или иную-
эпоху; 3) рассмотрение на основе данных.
24 f
источников, особенно тех, которые либо
вовсе не привлекались для изучения дан-
ной проблемы, либо привлекались явно
недостаточно, вопросов социальной струк-
туры, положения трудящихся масс, со-
циальных противоречий ит. д.
В ходе коллоквиума было заслушано
и обсуждено 14 докладов. Работа коллок-
виума началась с доклада X. Кепштейн
(Берлин) «Социальные трения и социаль-
ные конфликты в Византии IV—IX вв.
Проблемы и задачи». Дав широкую пано-
раму социальных конфликтов в Визан-
тии IV—IX вв., исследовательница по-
пыталась выявить их типологические
черты. Отметив значительную роль по-
литических, религиозных и этнических
факторов при возникновении социальных
конфликтов, докладчица вместе с тем
подчеркнула особую роль фактора эко-
номического и социального, что было
характерно как для городских волнений,
так и для восстаний сельского населения.
Касаясь хронологического аспекта проб-
лемы, X. Кепштейн показала, что для
IV—VII вв. характерна активизация со-
циальных движений в городах, в то вре-
мя как в последующую эпоху социальная
борьба охватывает и сельское население.
Для социальных движений IV—IX вв.
было показательно отсутствие далеко
идущей программы, и, следовательно,
заключает докладчица, классовая борьба
в течение этих столетий была представ-
лена ее низшими формами, хотя и для
этого периода невозможно отрицать осо-
бый характер таких народных движений,
как восстание Ника, восстание Фомы
Славянина, павликианское движение.
X. Кепштейн отметила влияние противо-
речий внутри господствующего класса
на социальную борьбу в Византии.
Именно этим фактом исследовательница
объясняет активизацию социальной борь-
бы в VI и IX вв., т. е. в периоды, когда
социальные конфликты достигли высшей
точки; при этом она подмечает, что связь
между этими явлениями не была не-
посредственной .
В докладе Ф. Винкельмана (Берлин)
«Народ и церковные контроверзы в ран-
ней Византии» была предпринята попытка
очертить границы темы исследования,
критически осмыслить достигнутые ре-
зультаты и как можно более четко опре-
делить цели исследования. Докладчик
затронул три крупные проблемы: 1) пред-
мет и метод исследования; 2) роль на-
родных масс, ее границы и специфика;
3) мотивы и цели народных движений.
Особое внимание Ф. Винкельман уделил
проблеме терминологии, социально-эко-
номическому фактору, степени религиоз-
ности народных масс, роли монашества.
И. Ирмшер (Берлин) выступил с докла-
дом «Еще раз об Актах Калоподия», в ко-
тором предложил новый вариант пере-
вода на немецкий язык этого памятника
и сделал его комментарий.
Доклад К. П. Ионе (Берлин) «Социаль-
ные трения и конфликты в Римской им-
перии III в.», хотя несколько и выходил
за хронологические рамки коллоквиума,
представлял несомненный интерес для
его участников, поскольку позволял про-
242
следить связь социальных процессов в пе-
риод перехода от античности к средне-
вековью. В докладе были прослежены
изменения внутри господствующего
класса в Поздней Римской империи и
рассмотрены трения между родовитой
аристократией и военными. К. П. Ионе
подчеркнул, что со времени тетрархии
в империи образуется новая военная
аристократия, которая становится опре-
деляющим фактором в позднеантичный—
ранневизантийский период.
Доклад А. А. Чекаловой (Москва)
«Основные проблемы восстания Ника»
был посвящен крупнейшему народному
движению ранней Византии, разразив-
шемуся в Константинополе в 532 г. Док-
ладчица стремилась показать, как на
основе максимального расширения круга
источников, освещающих не только со-
бытия самого восстания, но всю эпоху
VI в. в целом, можно по-новому рассмот-
реть социально-экономические, полити-
ческие и религиозные причины восста-
ния, социальный состав его участников
и роль отдельных социальных слоев
в нем. Значительное место в докладе
было уделено последствиям восстания
Ника, а такж' его месту среди других
народных движений VI в.; был сделан
акцент не столько на его исключитель-
ности, сколько на его типичности.
Л. Гавликова (Прага) выступила с до-
кладом «К вопросу об этническом харак-
тере восстания Фомы Славянина (821—
823)», в котором предложила новую
интерпретацию названий народностей и
племен, участвовавших в данном восста-
нии. Сопоставив сведения византийских
источников (сочинения Иосифа Генесия,
хроники Продолжателя Феофана и пись-
ма Михаила II Людовику, написанного
в 824 г.) с данными арабских, армянских
и других источников, исследовательница
пришла к выводу, что за архаическими
терминами источников скрывались кав-
казские народности, принимавшие уча-
стие в этом движении.
Значительное внимание терминологии
было уделено в докладе И. Рохов «Роль
народных масс в VII — начале IX в.
(610—813) в „Хронографии" Феофана».
Исследовательница отметила, что для
массы населения Феофан использует такие
термины, как 8ijp.o;, Хаб;, TtXvjSo; о^Хо;,
причем все эти слова употребляются хро-
нистом как в единственном, так и во мно-
жественном числе; три последних тер-
мина используются в «Хронографии» и
для обозначения большого количества
солдат, войска. Далее докладчица оста-
новилась на характеристике, данной Фео-
фаном отдельным группам населения —
ремесленникам, торговцам, крестьянам
и рабам, а также на положении народных
масс, которое, как отметила И. Рохов,
рисуется Феофаном весьма тенденциозно,
в тесной связи с характеристикой того
или иного императора. В заключение
докладчица обратила внимание на ак-
тивность народных масс, свидетельства
о которой (окрашенные в весьма субъек-
тивные тона) содержатся в сочинении
Феофана главным образом при описании
правления Никифора I Фоки.
Ряд докладов на коллоквиуме был по-
священ агиографической литературе как
источнику для изучения социальных кон-
фликтов. К). Думмер (Берлин) в докладе
«Социальные трения и конфликты в свете
агиографической литературы» остановил-
ся на своеобразии этого вида памятников
и манере обработки содержащихся в них
данных.
Г. Диттен в докладе «Социальные кон-
фликты в окруженной славянским на-
селением Фессалонике в конце VI-
VI! вв.» проанализировал две версии
«Чудес св. Димитрия» (одну, составлен-
ную архиепископом Фессалоники Иоан-
ном I, другую — анонимным автором).
В результате докладчик пришел к вы-
воду, что в первой из них (1.3. § 128—129)
содержится косвенная критика в адрес
представителей господствующего класса,
в то время как во второй (в связи с рас-
сказом о нападении славян на Фессало-
нику в 615 и 676—678 гг.) они подверга-
ются откровенному порицанию. Г. Дит-
тен обратил также внимание на то, что
«Чудеса», составленные анонимным ав-
тором, содержат больше конкретных де-
талей о славянах и их отношениях с раз-
личными слоями населения Фессалоники,
нежели версия, автором которой явля-
ется архиепископ.
В. Вавржинек (Прага), выступивший
с докладом «Роль народных масс в сла-
вянской агиографии», показал важное
значение славянской житийной литера-
туры для изучения социальных конфлик-
тов X в.
Большой интерес у участников кол-
локвиума вызвал доклад В. Брандеса
«Отражение социальных воззрений в эс-
хатологической литературе V—IX вв.»
Докладчик показал, что этот весьма свое-
образный и пока еще крайне редко исполь-
зуемый специалистами вид источников
приоткрывает редкую возможность вооб-
разить себе воззрения широких народных
масс, их представления об истории и
обществе, их чаяния о добре, порядке,
справедливости.
Два доклада на коллоквиуме были
посвящены папирусам. Г. Петке (Берлин)
в докладе «Греческие папирусы византий-
ского времени как источники по социаль-
ной истории» дал характеристику различ-
ных видов папирусов (текстов, архивов,
прошений чиновникам, брачных догово-
ров, завещаний, договоров о разного
рода сделках, в том числе об аренде’
квартирной плате, купле-продаже, зай-
ме, найме рабочей силы) и остановился
на тех проблемах, которые они позволяют
осветить: социально-экономическом по-
ложении Востока, крупном землевладении,
денежной системе, численности рабов,
положении господствующего класса (в
частности, социальном статусе носителей
знатных имен Аврелий и Флавий), поло-
жении женщины ит. д.
К. Трой в докладе «Социальные кон-
фликты в Византии в свете папирусов
византийского времени» показал, что
папирусы, как никакие другие виды ис-
точников, освещают весьма полно и все-
сторонне различные стороны жизни ви-
зантийского Египта, давая, в частности,
весьма живое и конкретное представле-
ние о homo Byzantinus. По мнению док-
ладчика , основу конфликтов здесь состав-
ляла борьба, с одной стороны, за сохра-
нение наследия античности, с другой сто-
роны — за утверждение нового христиан-
ского учения. Сопоставив данные папи-
русов с нарративными источниками,
К. Трой пришел к выводу о том, что пере-
ход от классической к христианской куль-
туре происходил в этом регионе посте-
пенно и в основном довольно мирно.
Тонким источниковедческим анализом
отличался доклад Р. Досталовой «Соци-
альные конфликты в Византии в свете
анонимного диалога Пер1 ток'.пхт)?
ёяюЦрлр.». Исследовательница дала
пространную характеристику аноним-
ному политическому трактату VI в. (при-
писываемому без достаточных, по мне-
нию Р. Досталовой, оснований то Петру
Патрикию, то префекту претория Вос-
тока 528—529 гг. Мине) и попыталась
выявить, какие сведения о социальной
структуре и социальных конфликтах в
Византии V—VI вв. он дает. Докладчица
подчеркнула, что сведения трактата во
многом перекликаются с «Тайной исто-
рией» Прокопия Кесарийского и другими
источниками того времени. Исследова-
тельница считает, что автор трактата вы-
ражал интересы консервативной части
сенаторской аристократии.
По всем докладам на коллоквиуме
развернулась оживленная дискуссия, в
ходе которой открывались новые аспекты
изучения этой важной и актуальной проб-
лематики.
А. Чекалова
НАУЧНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
«ВИЗАНТИЯ И СОПРЕДЕЛЬНЫЕ СТРАНЫ.
КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО»,
ПОСВЯЩЕННАЯ А. В. БАНК
(Ленинград, 25—26 ноября 1987 г.)
Ставшая тр диционной конференция
по культуре и искусству Византии, про-
водимая в Государственном Эрмитаже,
на этот раз была посвящена проблеме
«Византия и сопредельные страны» (в
1986 г. темой конференции, посвященной
А. В. Банк, было «Новое в исследовании
византийского искусства и культуры»).
Общеизвестна широта научных взглядов
А. В. Банк, многие работы которой
были посвящены выявлению связей Визан-
тии как с ближайшими соседями, так и
с более отдаленными регионами. В своих
трудах она обращалась к широкому кру-
гу памятников живописи, скульптуры,
прикладного искусства; неизменно ста-
243
ралась привлекать новые находки, вни-
мательно следила за археологическими
работами. Особенно пристально изуча-
лись ею вопросы взаимосвязи и взаимо-
влияния культуры и искусства Византии
и сопредельных стран. Именно поэтому
эти вопросы и были выбраны в качестве
основной темы данной конференции.
В работе приняли участие ученые из
Ленинграда, Москвы, Тбилиси, Еревана,
Севастополя, Сухуми, Симферополя и
Свердловска. Конференция открылась
вступительным словом заведующей сек-
тором Византии и Ближнего Востока Эр-
митажа В. С. Шандровской и выступле-
нием директора Эрмитажа академика
Б. Б. Пиотровского о работе А. В. Банк
в стенах Эрмитажа.
В сообщении Г. И. Вздорнова «Русские
художники-копиисты в Софии Констан-
тинопольской и в Кахрие-Джами» была
дана информация о русских художниках,
оказавшихся в 1920-х годах в Стамбуле
и копировавших произведения византий-
ской живописи: А. В. Грищенко, Н. К.
Клуге, В. Зандере, Дм. Измайловиче.
Наибольшее внимание было уделено ра-
ботам последнего в Кахрие-Джами в
1920—1927 гг., результаты которых экспо-
нировались в Лондоне в 1928 г., но оста-
лись малоизвестны советским ученым.
Слушатели были ознакомлены с главой
.доклада Дм. Измайловича 1927 г. об ох-
ране византийских древностей в Стам-
буле. Деятельность русских художни-
ков-копиистов в Турции, освещенная
в докладе Г. И. Вздорнова, свидетель-
ствует о сохранении в кругах русской
научной и художественной обществен-
ности традиционной заинтересованности
в изучении памятников православного
искусства на почве Стамбула.
Наблюдения, сделанные во время ре-
ставрации четырех портативных мозаик
(«Четыре святителя», «Феодор Стратилат»,
«Пророк Самуил»—ГЭ, «Св. Георгий» —
из Грузии), легли в основу сообщения
Е. Г. Шейниной. В ходе работы в Лабора-
тории реставрации монументальной жи-
вописи Гос. Эрмитажа было проведено
исследование материала этих икон, при-
чем особенно полному исследованию под-
•верглась икона из Грузии. Оказалось,
что все мозаичные кубики исполнены
из естественных минералов: мраморов
разных оттенков, лазурита, яшмы и др.
Воск под кубиками тонирован под цвет
•минерала; кое-где сделаны дополнения
восковыми красками; для фона исполь-
зованы позолоченные пластинки серебра
и меди. Все четыре памятника образуют
единую группу, имеют столичное проис-
хождение и относятся к концу XIII—
началу XIV в.
Фрагменту монументальной мозаики
XII в. был посвящен доклад О. Е. Этин-
гоф «Мозаика „Голова Богоматери" из
собрания П. И. Севастьянова». Памятник
вчитался итальянским произведением
XIII в., но благодаря реставрации Т. А.
Кох в 1984—1985 гг. и исследованию
К). Л. Щаповой установлено, что лик и
шея Богоматери относятся к непотрево-
женной первоначальной кладке, соот-
ветствующей традиционным византийским
рецептам, применяемым до начала XIII в.
О. Е. Этингоф определила, что приемы
набора мозаики и художественного языка
характерны для византийского искус-
ства около 1200 г., а аналогии находятся
среди сицилийских памятников этого
времени. Фрагмент, вероятно, происходит
из базилики св. Петра в Риме, где при
папе Иннокентии III (1198—1216) рабо-
тали сицилийские мастера. Косвенно это
подтверждается и архивными сведениями
о приобретении памятника.
Два сообщения были посвящены памят-
никам станковой живописи. С. Г. Са-
вина («Икона „Преображение» из собра-
ния Эрмитажа») дала анализ особенностей
художественного строя византийской ико-
ны XII в. Памятник неоднократно публи-
ковался в работах крупнейших совет-
ских и зарубежных исследователей. Но
монографически полный анализ образно-
го строя иконы сделан впервые. Автором
предложена трактовка живописно-иконо-
графических особенностей данного па-
мятника. Это позволяет рассматривать
его в сложном контексте богословско-
художественной картины византийского
искусства второй половины — конца
XII в.
Выступление Ю. А. Пятницкого каса-
лось неопубликованной иконы из фондов
Эрмитажа. На основе анализа иконогра-
фии и остатков надписей было установ-
лено, что на иконе изображен св. Мамант,
а в основу живописного изображения
положена местная кипрская легенда.
Положение о создании памятника на
Кипре было подтверждено разбором ха-
рактера доски, оформления надписей и
фона, стилистическими аналогиями. Док-
ладчик отнес икону к провинциальным
произведениям Кипра конца XV—XVI в.
и на основе архивных документов просле-
дил ее судьбу с начала XIX в., когда она
была обнаружена близ Александрии.
В докладе А. М. Лидова «О новом
иконографическом типе Христа-архие-
рея» рассматривалось необычное изобра-
жение Христа Эммануила в длинном одея-
нии, опоясанном лентой, один из первых
примеров которого дает композиция в
конхе св. Софии Охридской. Найденный
византийский текст позволил автору объ-
яснить странное одеяние Христа: он пред-
ставлен в образе архиерея, освящающего
храм. Содержание образа в конхе дает
ключ к пониманию всей иконографической
программы, в которой первостепенное
значение имеет тема освящения храма.
Видимо, существовал особый иконогра-
фический тип «Христа-архиерея, осве-
щающего храм», возникший в искусстве
Константинополя, вероятнее всего, в XI в.,
когда складывается средневизантийская
система храмовой декорации.
Ряд докладов касался произведений
прикладного искусства как Византии,
так и Древней Руси. Так, И. А. Стерли-
гова впервые ввела в научный оборот
воздвизальный крест, происходящий из
Вознесенского монастыря Московского
Кремля. Подробно была исследована
древнейшая его часть: золотой оклад с пе-
регородчатыми эмалями. Отметив не-
обычность эмалевого орнамента, И. А.
244
Стерлигова рассмотрела форму и тип
креста в ряду византийских, древнерус-
ских и западноевропейских памятников
XII—XIII вв.; выдвинула предположи-
тельную датировку — вторая половина
XII—начало XIII в. — и связала
крест с Новгородом, эмали которого наи-
более близки к эмалям рассматриваемого
памятника.
М. Я. Крыжановская посвятила свое
выступление «Неопубликованный сосуд
из Эрмитажа» атрибуции бронзового ка-
дила с евангельскими сценами, обнару-
женного ею в фондах Отдела западноев-
ропейского искусства ГЭ. Используя ар-
гументацию В. Эльберна (Университет
Западного Берлина), опубликовавшего
ряд аналогичных произведений, М. Я.
Крыжановская посчитала возможным от-
нести исследуемый памятник к сиро-па-
лестинскому кругу и датировать его VI—
VII вв.
На основе новых археологических дан-
ных был построен доклад С. Г. Рыжова
«Керамика XII—XIII вв. из раскопок
VIII квартала Херсонеса», в котором
была предпринята систематизация кера-
мики типа граффито. Следует отметить,
что автор опирался на результаты соб-
ственных многолетних раскопок в цен-
тральной и восточной частях Херсонес-
ского городища.
Интересную группу составили сообще-
ния по материалам письменных источни-
ков, сделанные ленинградскими учеными.
Результатами наблюдений над тремя ру-
кописями греческих четвероевангелий
XI—XIV вв. из монастыря св. Екате-
рины на Синае и отрывками из сочинения
Козьмы Индикоплова, а также ссылками
на его толкования евангельских текстов
поделилась Е. К. Пиотровская в докладе
«К изучению иконографической традиции
Козьмы Индикоплова в древнерусской
письменности и культуре». Удалось про-
следить связь изображения Козьмы Инди-
коплова в древнерусской рукописной
традиции перед началом текста его сочи-
нения с иконографической традицией
изображения евангелистов, а также вы-
сказать предположение о месте возмож-
ного перевода древнерусской версии.
И. И. Медведев затронул вопрос о про-
исхождении трех ленинградских рукопи-
сей греческих грамматик. Оказалось, что
две рукописи («Схедография» Мануила Мос
хопула из ГПБ и «Эротимата» этого же авто-
ра из Архива ЛОИИ) происходят из скрип-
тория константинопольского монастыря
Продрома (Петры) и датируются XV в;
третья рукопись — с текстом «Эротимата»
Мануила Хрисолоры (Архив ЛОИИ) —
принадлежит руке греческого писца XV в.
Георгия Александру. Это, последнее,
отождествление было сделано Б. Л. Фон-
кичем и подтверждено И. П. Медведевым.
Разбору письменного памятника из б. му-
зея Русского археологического института
в Константинополе был посвящен и
доклад И. Н. Лебедевой «О греческой
рукописи с о. Родос из собрания БАН».
Таким образом в научный оборот было
введено еще несколько новых источников
византийской культуры.
Текстологический характер носило вы-
ступление Я. Н. Любарского «Продол-
жатель Феофана и Генесий». Автор ста-
рался дать ответ на уже несколько деся-
тилетий дискутирующийся вопрос о при-
чине сходства двух исторических произ-
ведений X в.: Хроник Продолжателя
Феофана и Генесия. Привлекая несколько
близких по времени текстов, докладчик
высказал аргументы в пользу гипотезы
об общем источнике этих двух сочинений
и сообщил ряд соображений по поводу
того, что мог собой представлять недошед-
ший до нас общий источник.
Армяно-византийским связям раннего
времени был посвящен доклад Р. М. Бар-
тикяна «Первые Мамикониды при визан-
тийском дворе».
Значительное место в работе конферен-
ции занимали сообщения, основанные
на материалах последних археологиче-
ских исследований. С работами в Херсо-
несе, кроме уже упоминавшегося выступ-
ления С. Г. Рыжова, был связан доклад
А. И. Романчук «Западный загородный
храм Херсонеса». Исследовательница при-
вела данные о раскопках в 1984—1985 гг.
культового комплекса, расположенного
за пределами Херсонеса у западных обо-
ронительных стен. Проанализировав по-
лученный материал и приведя убедитель-
ные аналогии, она датировала крестооб-
разный храм IX в., обратив внимание,
что этот храм прекратил свое существо-
вание в конце X в., а позднее неоднократ-
но перестраивался. А. И. Романчук по-
пыталась связать реальную археологиче-
скую ситуацию с топографическими дан-
ными, сохранившимися в славянском и
латинском вариантах «Слова о перенесе-
нии мощей св. Климента». Сопоставив
все данные, она сделала предположение,
что храм мог носить имя св. Созонта.
Основные этапы в жизни византийского
города-крепости Мангуп были показаны
в докладе А. Г. Герцена. Предложенная
им стратиграфия основана на последова-
тельной смене строительных периодов,
которые прослеживаются в строитель-
стве оборонительных укреплений Ман-
гупа. Последние выявлены работами, про-
водимыми экспедицией Симферопольского
университета (рук. А. Г. Герцен) в тече-
ние нескольких лет.
Строительной культуре Абхазии на
материале раскопок дворца в селении
Лыхны (X в.) было посвящено выступле-
ние Л. Г. Хрушковой «Восточные эле-
менты в архитектуре и скульптуре Абха-
зии». Археологические исследования
1981—1984 гг. показали, что если в целом
архитектура дворца связана с византий-
ской традицией, то отдельные элементы
в планировке, конструкции, декорировке
и строительной технике позволяют пред-
полагать, что мастера были близко зна-
комы со строительным искусством Во-
стока. Как общая закономерность было
отмечено, что восточные элементы всегда
сильнее проявлялись в светской сфере
жизни и искусства.
В докладе О. М. Иоаннисяна «Об одном
эпизоде византийско-венгерогалицких от-
ношений во второй половине XII в.»
речь шла о событиях 1164—1165 гг.,
когда в Галиче находился бежавший из
245
тюрьмы в Константинополе опальный
византийский царевич Андроник Комнин.
В это же время наметилась тенденция
на политическое сближение Галицкого
княжества с Венгрией, к войне с которой
в этот период готовилась Византия.
Сочетание этих двух обстоятельств послу-
жило причиной отправки посольства к ки-
евскому и Галицкому князьям. Сложив-
шаяся политическая ситуация была рас-
смотрена докладчиком на основе широ-
кого привлечения византийских пись-
менных источников, в том числе мало-
известного историкам Древней Руси пос-
лания Мануила Комнина галицкому кня-
зю Ярославу Осмомыслу. Автор попы-
тался определить также города, которые
были даны князем Ярославом во владение
Андронику Комнину.
П. А. Раппопорт в своем сообщении
«Об одном аспекте древнерусской эсте-
тики» обратил внимание на любопытный
факт: древнерусские княжеские дворцы
XII в. обычно строились так, чтобы из
дворца открывался широкий и красивый
вид. Так были расположены «княжие
дворы» в Киеве, Чернигове, Галиче, Грод-
но, Полоцке, Смоленске, Боголюбове.
Видимо, существовал определенный эсте-
тический прием, по крайней мере в кня-
жеской среде, связанный с любованием
природой. По мнению автора, в этом
сказалась старая византийская традиция,
отраженная в «Законе градском», имев-
шем на Руси распространение в составе
Кормчей книги.
Отличительной чертой прошедшей кон-
ференции, несомненно, являлось введение
в научный оборот совершенно новых па-
мятников, многие из которых стали из-
вестны благодаря археологическим ра-
ботам самих докладчиков. Все сообщения
были сделаны на высоком профессиональ-
ном уровне, некоторые из них вызвали
оживленное обсуждение. Участники кон-
ференции высказали пожелание о публи-
кации представленных материалов.
В программу конференции входил про-
смотр двух фильмов: «Культура и ис-
кусство Византии», посвященный первой
общесоюзной византийской выставке
1975 г., и фильм о пребывании Эрмитажа
в Свердловске- в период Великой Оте-
чественной войны. С экрана прозвучал
взволнованный рассказ А. В. Банк о мно-
гогранной деятельности эрмитажников
в суровые военные годы.
К конференции подготовлена выставка
«Керамика Византии и сопредельных
территорий XII—XIV вв.» из собраний
Гос. Эрмитажа и Херсонесского музея-
заповедника. На ней были показаны па-
мятники, найденные в разные годы в Хер-
сонесе. Представлен материал из трех
регионов империи: широко понимаемой
столичной школы, которая включала не
только Константинополь, но и продукцию
северо-западной части Малой Азии; кроме
того, собственно малоазийские изделия
XII в., а также памятники балканского
происхождения. Особые группы составили
образцы анатолийской керамики и мест-
ной, крымской школы.
На материале выставки В. Н. Залес-
ская и М. Г. Крамаровский подготовили
листовку «Образ человека в керамике
Северного Причерноморья XII—XIV вв.»
Ю. А. Пятницкий
НАУЧНЫЕ ЧТЕНИЯ
ПАМЯТИ ЧЛЕНА-КОРРЕСПОНДЕНТА АН СССР
3. В. УДАЛЬЦОВОЙ
10—11 марта 1988 г. в связи с 70-летием
со дня рождения в Москве состоялась
конференция, посвященная памяти вид-
нейшего ученого, крупнейшего специа-
листа в области византиноведения, медие-
вистики, славяноведения и поздней ан-
тичности, члена-корреспондента АН СССР
3. В. Удальцовой. Научные чтения были
организованы Институтом всеобщей ис-
тории АН СССР, директором которого
она была в 1980—1987 гг., и историче-
ским факультетом Московского государ-
ственного университета им. М. В. Ломо-
носова, где она в течение многих лет ра-
ботала профессором, а в 1982—1986 гг.
возглавляла кафедру истории средних
веков.
Почтить память 3. В. Удальцовой соб-
рались ее коллеги, друзья, ученики,
ученые из Москвы, Ленинграда, Сверд-
ловска, Еревана, Тбилиси, сотрудники
институтов Академии наук СССР, Ака-
демии наук Армянской ССР, Государ-
ственного Эрмитажа, Московского, Ураль-
ского, Тбилисского государственных уни-
верситетов, родственники. На научных
чтениях памяти 3. В. Удальцовой было
заслушано 27 докладов, в которых была
дана характеристика ее научной дея-
246
тельности, а также освещены наиболее
актуальные, особо привлекавшие ее вни-
мание проблемы истории и культуры
Византии, Древней Руси, Западной Ев-
ропы. Их тематика была необычайно раз-
нообразна, что свидетельствует о много-
гранности интересов 3. В. Удальцовой,
ученого широкого диапазона, огромного
исследовательского таланта, исключи-
тельной творческой активности. Высту-
павшие отмечали, что в лице 3. В. Удаль-
цовой советская историческая наука по-
теряла выдающегося организатора, за-
мечательного педагога, создателя совет-
ской школы византинистики, завоевав-
шей всеобщее признание мировой научной
общественности.
Научные чтения открыл заместитель
директора Института всеобщей истории
АН СССР, кандидат исторических наук
Н. П. Калмыков. Он охарактеризовал
большие заслуги 3. В. Удальцовой в ста-
новлении и развитии советской историче-
ской науки и ее особую роль в создании
марксистского византиноведения. Он рас-
сказал о разнообразной и плодотворной
деятельности 3. В. Удальцовой в качестве
директора института, о ее начинаниях
по созданию сотрудниками института
коллективных трудов по всеобщей исто-
рии. 3. В. Удальцова была выдающимся
ученым огромной эрудиции, пользую-
щимся всемирной известностью, учите-
лем, воспитавшим большое число учени-
ков, ставших кандидатами и докторами
наук. Н. П. Калмыков отметил также
личное обаяние 3. В. Удальцовой, ее
внимательное и чуткое отношение к начи-
нающим ученым, необыкновенную увле-
ченность наукой, удивительную работо-
способность, незаурядный литературный
талант, редкое умение раскрыть и ярко
представить историческое прошлое, ши-
роту научного кругозора, ее огромные
исторические познания.
Характеристику научной деятельности
3. В. Удальцовой как историка-медие-
виста широкого профиля дала в своем
докладе доктор исторических наук Е. В.
Гутнова. Она подчеркнула значительный
вклад 3. В. Удальцовой в развитие этой
области советской исторической науки.
Хотя главные научные интересы 3. В.
Удальцовой были сосредоточены на изу-
чении истории Византии, тем не менее
она много сделала в исследовании западно-
европейского средневековья. Ее работы:
монография «Италия и Византия в VI в.»,
основное внимание в которой уделено
Италии V—VI вв., ее теоретические и
методологические статьи по вопросам
типологии феодализма, ее главы в коллек-
тивных трудах «История крестьянства
в Европе в средние века» (т. 1—3), в треть-
ем томе «Всемирной истории», во втором
томе «Истории Европы с древнейших
времен до новейшего времени», посвящен-
ных средневековому периоду, в «Учеб-
нике по истории средних веков для уни-
верситетов» (второе и третье издания) —
имеют большое значение для решения
многих общих вопросов по истории сред-
невековой Европы, дальнейшее изучение
которой невозможно без учета ее трудов.
В последнее десятилетие 3. В. Удаль-
цова была фактически главой советских
медиевистов, организатором работы по
изучению истории западноевропейского
’феодализма. В течение многих лет 3. В.
Удальцова руководила секцией «Генезис
и развитие феодализма» Научного совета
«Закономерности исторического развития
общества и перехода от одной социально-
экономической формации к другой», коор-
динационного центра теоретических и
методологических исследований совет-
ских историков-медиевистов.
По ее инициативе и при непосредствен-
ном участии были проведены всесоюзные
научные конференции по кардинальным
проблемам западноевропейского средне-
вековья, таким, как вопросы генезиса
феодализма, истории античных и средне-
вековых городов, средневекового права,
государства, классовой и идеологической
борьбы. Неоднократно 3. В. Удальцова
выступала с докладами по истории за-
падного феодализма на международных
конгрессах историков, достойно представ-
ляя на них эту область исторического
знания. Много сил отдавала она работе
в качестве члена редколлегии сборника
«Средние века» . В последние годы 3. В.
Удальцова возглавляла кафедру истории
средних веков исторического факультета
Московского государственного универ-
ситета им. М. В. Ломоносова, где в тече-
ние долгого времени вела преподаватель-
скую работу.
С докладом о научной, педагогической
и общественной деятельности 3. В.
Удальцовой выступила кандидат истори-
ческих наук 3. Г. Самодурова. Она рас-
сказала об основных этапах жизни 3. В.
Удальцовой и охарактеризовала ее как
ученого-исследователя.
Хотя 3. В. Удальцова была одним из
ведущих специалистов по медиевистике,
славяноведению и истории поздней ан-
тичности, но прежде всего она была исто-
риком-византинистом. История Визан-
тии, ее культура, идеология, историогра-
фия прежде всего интересовали ее. Их
изучению она посвятила свою жизнь,
именно в этой области ею были достиг-
нуты наиболее значительные успехи. Она
подготовила и опубликовала около 300
работ. Среди них четыре монографии,
большие разделы в коллективных тру-
дах, многочисленные статьи, посвященные
анализу общетеоретических проблем фео-
дального способа производства, перехода
от рабовладения к феодализму, социально-
экономической и политической истории
Византийской империи, ее культуры.
Главное внимание 3. В. Удальцова уде-
ляла исследованию наиболее сложных,
малоизученных, переломных периодов ис-
тории Византии: IV—VII вв. — эпоха
крушения рабовладельческого и станов-
ления феодального строя, XIV—XV вв.—
эпоха разложения феодального и зарож-
дения элементов нового, капиталистиче-
ского способа производства. Она сумела
показать своеобразие этих процессов в
Византии по сравнению со странами
Западной Европы и Ближнего Востока.
Ею были проанализированы исторические
события, классовая борьба, внешняя и
внутренняя политика, раскрыта сущность
социально-экономических и политических
преобразований и изменений в идеологии
и культуре указанных периодов.
Большой вклад внесла 3. В. Удаль-
цова в изучение сложных, дискуссионных
и недостаточно разработанных проблем
кризиса идеологии античного мира и
рождения нового мировоззрения буду-
щего средневекового общества в переход-
ный от рабовладения к феодализму пе-
риод. Она доказала, что становление его
происходило в противоречивых социаль-
но-политических условиях, в остром идей-
ном противоборстве с религиозно-фило-
софскими, этическими и эстетическими
воззрениями античного мира. Специфику
рождения средневековой идеологии Ви-
зантии она видела в синтезе, слиянии эле-
ментов старой и новой идеологии, форми-
рование которой она рассматривала в не-
разрывной связи с развитием общества.
Велико значение работ 3. В. Удаль-
цовой по истории культуры ранней Ви-
зантии, которая представлена ею «не как
совокупность памятников литературы, ис-
кусства, права, философии, науки, но
как особый срез бытия византийского
общества, связанный со всеми другими
сторонами его жизни». Она показала вы-
247
дающуюся роль византийской культуры,
которая более тысячи лет определяла
развитие европейской цивилизации. Ей
удалось доказать ложность бытовавших
долгое время представлений о косности
и застойности византийской цивилизации,
забвении и отказе ее от ценностей и до-
стижений античности и убедить читате-
лей, что «византийская культура с ран-
них этапов своего развития обладала
и своеобразной внутренней динамикой
и творческими началами, питавшимися
прежде всего народными истоками».
3. В. Удальцова не только дала всеобъем-
лющую характеристику развития визан-
тийской культуры как единой ориги-
нальной целостности в системе мировой
цивилизации, но и выявила ее типоло-
гические особенности, отличающие ее от
средневековой культуры Европы и Ближ-
него Востока.
3. В. Удальцова не ограничивалась
исследованием истории Византии. Она
занималась также проблемами культур-
ных взаимоотношений Византии с Древ-
ней Русью и славянскими странами.
Значительное внимание она уделяла исто-
риографическим исследованиям.
3. В. Удальцова принимала деятель-
ное участие в подготовке коллективных
трудов. Она вела большую авторскую
и редакторскую работу в таких изданиях,
как «История Византии» (т. 1—3), «Куль-
тура Византии. IV — первая половина
VII в.», «История крестьянства в Европе
в средние века» (т. 1—3), «Всемирная
история» (т. 3), «Учебник по истории
средних веков» (второе и третье издания).
Многогранную научно-исследователь-
скую деятельность 3. В. Удальцова ус-
пешно совмещала с научно-организацион-
ной, педагогической, редакторской и об-
щественной работой. Много времени и
труда отдавала она работе на посту ди-
ректора Института всеобщей истории
АН СССР, заведующего сектором исто-
рии Византии, а также председателя
научного совета «Закономерности исто-
рическою развития общества и перехода
от одной социально-экономической фор-
мации к другой». Огромная работа была
проделана 3. В. Удальцовой в качестве
ответственного редактора сборника «Ви-
зантийский временник» и главного редак-
тора журнала «Вестник древней истории».
С большим увлечением занималась 3. В.
Удальцова педагогической деятельно-
стью. Она воспитала многочисленные
высококвалифицированные кадры спе-
циалистов по византиноведению. 3. В.
Удальцова многократно и успешно пред-
ставляла советскую историческую нау-
ку на международных конгрессах и кон-
ференциях историков.
В заключение 3. Г. Самодурова оста-
новилась на характеристике личных ка-
честв 3. В. Удальцовой. Она отметила ее
глубокую преданность науке, трудолю-
бие, эрудицию, требовательность к себе,
внимательное отношение к ученикам,
коллегам, разносторонность ее интересов.
О деятельности 3. В. Удальцовой в ка-
честве главного редактора журнала
«Вестник древней истории» рассказала
доктор исторических наук Е. С. Голуб-
цова. Она дала оценку работе 3. В. Удаль-
цовой по руководству журналом, отметив
что свою основную задачу 3. В. Удальцо-
ва видела в определении направления
научных исследований советских антико-
ведов, организации на страницах журнала
дискуссий по кардинальным проблемам
древней истории, в подготовке статей
теоретического характера. Большой ин-
терес проявляла 3. В. Удальцова к пуб-
ликации работ по истории Северного При-
черноморья и способствующих широкой
популярности «Вестника» переводов древ-
них авторов. Активное участие прини-
мала она в организуемых сотрудниками
редколлегии авторско-читательских кон-
ференциях, где обсуждались сообщения
дискуссионного характера, планы изда-
ния и высказывались пожелания по улуч-
шению работы журнала. 3. В. Удаль-
цова постоянно поддерживала тесные кон-
такты с коллективом редколлегии, засе-
дания которой проходили в атмосфере
заинтересованности и делового сотрудни-
чества. 3. В. Удальцова всегда прислу-
шивалась и учитывала мнения коллег
о присылаемых в «Вестник» работах при
решении вопроса об их публикации.
Своими мыслями о 3. В. Удальцовой
как ученом и человеке поделился доктор
исторических наук В. Л. Мальков, в те-
чение ряда лет возглавлявший партий-
ную организацию Института всеобщей
истории АН СССР. Он сказал: «3. В.
Удальцова была видным ученым-истори-
ком, ученым с мировым именем. Но мы
ее знаем еще и как удивительно много-
гранную личность, обладающую органи-
заторским даром, превыше всего ценя-
щую в людях трудолюбие, увлеченность
делом, профессионализм. И еще одно ка-
чество отличало 3. В. Удальцову — ее
необычайная, я бы сказал — до конца,
преданность институту, его коллективу,
его прошлому, настоящему и будущему.
Она была ярким представителем той
плеяды исследователей, которые не мыс-
лили себя вне коллектива, где проходило
их становление, готовые принести в об-
щую копилку всего себя без остатка —
талант, труд, умение, в тяжелую минуту
преодолеть усталость, сомнения, проявить
твердость, а если потребуется, и мужест-
во. Нет безгрешных людей, нет руково-
дителя, который не совершал бы ошибок;
не была свободна от них и 3. В. Удаль-
цова. Но в памяти нашей она останется
прежде всего как человек-созидатель,
строитель того здания института, проч-
ность каркаса которого обеспечивает на-
копленный с годами научный потенциал.
И вклад 3. В. Удальцовой в развитие
этого потенциала общепризнан».
Научный вклад 3. В. Удальцовой в ис-
следование теоретических вопросов фор-
мирования феодальной формации охарак-
теризовал в своем докладе «Синтезный и
бессинтезный варианты раннего феода-
лизма в трудах 3. В. Удальцовой и
христианизация Руси» член-корреспон-
дент АН СССР Я. Н. Щапов. Он отметил,
что в трудах 3. В. Удальцовой и других
ученых антиковедов и медиевистов была
выработана имевшая большое значение
для занимающихся историей концепция
248
межформационного социально-экономи-
ческого синтеза элементов рабовладель-
ческого и первобытнообщинного строя на
заключительном этапе их развития как
фактора, способствующего ускоренному
и более глубокому процессу феодализа-
ции. Применив эту концепцию к анализу
древнерусского общества и государства,
возникшего на территории, не входившей
в состав Римской империи, Я. Н. Щапов
показал значимость для их развития ду-
ховных достижений античности и средне-
вековья. Особо он остановился на роли
христианства в процессе передачи куль-
турного наследия древности, обогатив-
шего древнерусскую культуру и идео-
логию.
Доктор исторических наук Л. С. Чико-
лини в своем докладе дала характеристику
3. В. Удальцовой как историка культуры
и общественной мысли. Она показала, что
значение деятельности 3. В. Удальцовой
не ограничивается ее ролью в развитии
советского византиноведения. Она была
крупным ученым, медиевистом широкого
профиля. В последние годы своей жизни
3. В. Удальцова много работала над ис-
следованием истории культуры и обще-
ственной мысли. Теоретические аспекты
этих вопросов были освещены ею в док-
ладе «Некоторые нерешенные проблемы
истории византийской культуры», где
прежде всего указывалось на слабую
разработанность общей концепции куль-
турно-исторического процесса. В своих
трудах исследовательница вскрыла осо-
бенности культурного развития Визан-
тии. Много внимания уделяла она вопро-
сам типологии византийской культуры
как методологической проблеме. В ее
работах были рассмотрены такие вопро-
сы, как роль религии и церкви в жизни
византийского общества, формы хри-
стианской идеологии, превращение ее
в законченную систему взглядов. Особен-
но ее интересовала идейно-политическая
борьба в ранней Византии, изучению ко-
торой она посвятила одну из своих моно-
графий. Как мастер тонкого анализа
отдельных памятников общественной
мысли, 3. В. Удальцова подготовила
исследования о мировоззрении ранневи-
зантийских историков, а также деяте-
лей науки и культуры XV в. Большой
вклад она внесла в создание коллектив-
ного труда, первого тома по истории ви-
зантийской культуры.
Свое выступление Л. С. Чиколини
закончила представлением книги «Куль-
тура и общественная мысль. Античность.
Средние века. Эпоха Возрождения» (М.,
1988), изданной в память 3. В. Удаль-
цовой. Это межсекторский сборник ста-
тей на сюжеты, которые перекликаются
с научными интересами 3. В. Удальцо-
вой.
С докладом о работе 3. В. Удальцовой
в качестве члена Археографической ко-
миссии АН СССР выступил ее председа-
тель, доктор исторических наук С. О.
Шмидт. Он отметил, что 3. В. Удальцова,
верная памяти основателя комиссии ака-
демика М. Н. Тихомирова, неизменно
поддерживала начинания комиссии при
обсуждении их на бюро Отделения исто-
рии, где с ее мнением особенно считались
и где проявлялась широта ее научных
интересов. Она принимала деятельное
участие во всех сферах работы Отделения.
Не раз 3. В. Удальцова присутствовала
на конференциях, организуемых комис-
сией, прежде всего на ежегодных Тихо-
мировских чтениях, где выступала с вос-
поминаниями оМ. Н. Тихомирове: о сов-
местной поездке в Грецию, о его роли
в издании «Византийского временника»
и «Памятников средневековой истории
народов Центральной и Восточной Ев-
ропы», о взаимосвязи работы в области
византиноведения и изучения славяно-
русской кодикологии. 3. В. Удальцова
была организатором совместных заседа-
ний Археографической комиссии и сек-
торов истории средних веков и истории
Византии Института всеобщей истории
АН СССР, посвященных памяти А. Д.
Люблинской и В. Д. Лихачевой, на ко-
торых она подробно охарактеризовала их
научную деятельность и поделилась лич-
ными воспоминаниями о них.
С. О. Шмидт рассказал также о встре-
чах в 40-х годах с 3. В. Удальцовой, ко-
торая, будучи аспиранткой, выделялась
необыкновенной усидчивостью и пора-
жала окружающих своей особой органи-
зованностью и целенаправленностью в ра-
боте, что публично отмечалось ее скупым
на похвалу научным руководителем ака-
демиком Е. А. Косминским. С. О. Шмидт
подчеркнул одно из самых привлекатель-
ных качеств 3. В. Удальцовой — жизне-
любие, а также потребность самой уви-
деть и даже испытать все новое, что про-
являлось и во время совместных поездок
за рубеж.
Об изысканиях 3. В. Удальцовой в об-
ласти медиевистики, о поддержке ею
всего нового в науке рассказал в своем
докладе «3. В. Удальцова и новые начи-
нания в медиевистике» доктор историче-
ских наук Ю. Л. Бессмертный, прини-
мавший участие в работе секции «Генезис
и развитие феодализма» Научного совета
«Закономерности исторического развития
общества и перехода от одной социально-
экономической формации к другой», пред-
седателем которой она была. 3. В. Удаль-
цова выступила инициатором проведения
всесоюзной сессии «Итоги и задачи изу-
чения генезиса феодализма в странах За-
падной Европы», состоявшейся 30 мая —
3 июня 1966 г., где были рассмотрены наи-
более спорные и нерешенные, долгое
время остававшиеся в тени вопросы типо-
логии раннего феодализма, романо-герман-
ского синтеза, сущности и периодизации
дофеодального периода, возникновение
средневекового города, раннефеодаль-
ного государства и этнических общностей,
социальной психологии, взаимоотноше-
ния средневекового человека и общества,
происхождения и развития искусства
феодализма. На конференции 3. В. Удаль-
цова сделала доклад, в котором останови-
лась на современном состоянии изуче-
ния перечисленных проблем и наметила
очередные задачи, стоящие перед совет-
скими медиевистами в области исследова-
ния генезиса феодализма в странах За-
падной Европы.
17 Византийский временник, т. 50
249
Поделился Ю. Л. Бессмертный своими
впечатлениями о совместной с З.В. Удаль-
цовой работе в Главной редакции по из-
данию коллективного труда «История
крестьянства в Европе в средние века»,
о том, как много она сделала, чтобы эта
книга увидела свет. Для этого издания
ею были написаны главы, в которых рас-
смотрены проблемы формирования фео-
дального крестьянства в Византии и под-
ведены итоги изучения генезиса фео-
дально-зависимого крестьянства в Ев-
ропе. С большим одобрением, сказал
Ю. Л. Бессмертный, отнеслась 3. В.
Удальцова к идее развертывания истори-
ко-демографических исследований по все-
общей истории. Она была инициатором
создания группы по истории демогра-
фии в Институте всеобщей истории
АН СССР.
Доктор исторических наук С. П. Кар-
пов в своем докладе охарактеризовал
разнообразную и плодотворную деятель-
ность 3. В. Удальцовой в качестве про-
фессора Московского государственного
университета, где она в течение ряда
лет (1982—1986) возглавляла кафедру
истории средних веков. 3. В. Удальцова
внесла большой вклад в разработку новых
научных направлений работы кафедры,
принимала активное участие в создании
учебника по истории средних веков для
университетов (второе и третье издания.
М., 1962, 1966), где ею подготовлены гла-
вы по истории Византии и южных славян.
Она была инициатором возрождения ви-
зантиноведческих штудий в МГУ. Это
был большой ученый и большой человек,
внимательно и чутко относившийся к на-
чинающим исследователям.
О системе работы 3. В. Удальцовой
как ученого-историка рассказал доктор
филологических наук В. М. Алпатов.
Он отметил ее любовь к истории, высокую
ответственность в подходе к изучению
жизни и культуры далекого прошлого,
ее бережное отношение к источникам.
Больше всего 3. В. Удальцова ценила
в исследователе самостоятельность суж-
дений и оценок событий и явлений жизни
и культуры средневекового общества,
оригинальность и нестандартность мышле-
ния. Приступая к разработке любой темы
истории Византии, которая привлекала
ее внимание, она старалась прежде всего
изучить весь круг источников, содержа-
щих сведения по интересующему ее пе-
риоду: исторические, хронографические,
агиографические сочинения и другие ли-
тературные произведения, юридические
памятники. Она тщательно их анализи-
ровала и сопоставляла. Сравнение фак-
тических данных, почерпнутых из них,
позволяло ей прийти к строго аргументи-
рованным выводам, раскрыть суть и «дух»
тех эпох, о которых она писала, выявить
все самое характерное в их структурах.
Извлеченный из источников документаль-
ный материал она умело использовала,
чтобы осветить происходящие в далеком
прошлом события, выяснить их причины
и обрисовать духовный мир средневеко-
вого человека. 3. В. Удальцова всегда
стремилась к тому, чтобы ее работы мог-
ли заинтересовать читателя, были ему
доступны, чтобы они были написаны
живо, занимательно, вместе с тем на вы-
соком идейно-теоретическом и научном
уровне.
В научных докладах, прочитанных
на Чтениях, были затронуты проблемы,
к которым 3. В. Удальцова проявляла
живой интерес и которые находились
в центре ее творческих занятий.
Один из нерешенных, интересовавших
3. В. Удальцову вопросов формирования
феодальной формации — вопрос типо-
логии генезиса средневековых городов
в Европе — был поставлен в докладе
доктора исторических наук А. А. Сванид-
зе. В советской медиевистике, отметила
докладчица, принято рассматривать тему
города в целом при исследовании второ-
го, развитого периода феодализма. По
ее мнению, это справедливо лишь в от-
ношении сложившихся городов. Гене-
зис же их восходит к истокам средневе-
ковья. Он был органичной частью (а от-
нюдь не только итогом) всеобщего раз-
деления труда и функций, складывания
основных структур феодального обще-
ства — классов, государства, и разви-
вался вместе с ним. На континенте было
два основных изначальных очага средне-
векового градообразования. Первый —
античный муниципий, переживший сна-
чала упадок, а затем качественную транс-
формацию. Второй — стабильные посе-
ления на территориях варварских пле-
мен и ранних государственных образова-
ний, игравшие роль центров обществен-
ной жизни: сакральных, политико-адми-
нистративных (резиденции правителей),
военных (в их числе — бывшие римские
лагеря, защитные укрепленные пункты
германцев, кельтов, славян и др.), ре-
месла и торговли; нередко часть этих
функций совмещалась. Эти два основных
типа исходных поселений, равно как и
обусловленные разными обстоятельствами
местной жизни варианты взаимодействия
античных и варварских форм процесса
градообразования, породили разнообра-
зие средневековых городов, различия
в хронологии данного процесса. Рубеж
I—II тысячелетий (IX—XII вв.) был
временем, когда уже складывался город-
ской строй как особая в масштабах конти-
нента структура феодализма.
Дискуссионные и недостаточно изучен-
ные проблемы становления и развития
исторической мысли на рубеже антич-
ности и средневековья, которые, как из-
вестно, были предметом неустанных заня-
тий 3. В. Удальцовой, нашли отражение
в докладе доктора исторических наук
В. И. Уколовой. Она обратила внимание
на ряд ранее ускользавших от внимания
исследователей моментов в «Хронике»
Флавия Кассиодора, которые позволяют
говорить о сознательной проготской ин-
терпретации ее автором важных истори-
ческих фактов. В докладе также был дан
оригинальный источниковедческий ана-
лиз «Варий», другого произведения Кас-
сиодора, как историко-культурного фе-
номена, показан многоуровневый харак-
тер отражения исторической реаль-
ности в них и поставлена проблема о не-
обходимости междисциплинарного ис-
250
следования структуры «Варий» и системы
методов, использованных Кассиодором
при их создании.
Одна из самых сложных и трудных
проблем, почти не затронутых в работах
советских ученых, — проблема этниче-
ской истории германских племен и их
роли в великом переселении народов —
была рассмотрена в докладе кандидата
исторических наук В. П. Будановой.
В противоположность традиционному на-
правлению исследований, сосредоточен-
ных на политической истории германцев,
докладчица обратила внимание на изуче-
ние их этнической истории. Главной,
давно назревшей задачей она считает
анализ германской этнонимии, поскольку
существовало великое множество само-
названий и названий, данных соседями
германским племенам. В. П. Буданова
указала, что этнический состав послед-
них на разных этапах великого пересе-
ления народов вызывает до сих пор ди-
скуссии. Она сумела выявить отличитель-
ные особенности употребления этнонимов
германских племен в произведениях ан-
тичных и раннесредневековых писателей.
Изучение их данных привело В. П. Бу-
данову к заключению, что использование
этих этнонимов имеет свою специфику,
которая рассматривается на примере во-
сточногерманского племени готов. Иссле-
дование обилия этниконов, являющегося,
по ее мнению, следствием различных ста-
дий этногенеза племен, помогает уточнить
типологию германских обществ. Более
пристальное внимание к этнонимам гер-
манских племен, по ее словам, открывает
новые возможности и перспективы как
в изучении их этнической истории, так
и в выяснении их роли в великом пере-
селении народов.
Сложной, имеющей большое политиче-
ское значение проблеме русско-визан-
тийских отношений в X в. посвятил свой
доклад член-корреспондент АН СССР
Г. Г. Литаврин. В центре внимания док-
ладчика стояли вопросы экономических
и культурных связей Древней Руси и
Византии, прежде всего Константинополя
и Херсона (до крещения Руси). Г. Г. Ли-
таврин рассказал о ряде своих новых
наблюдений над источниками по рас-
сматриваемому сюжету.
Важный для выяснения взаимоотноше-
ний Византии с сопредельными странами
вопрос был поднят в докладе доктора исто-
рических наук Р. М. Бартикяна (Ере-
ван) «Католикос Петр I и Константин IX
Мономах». Докладчик охарактеризовал
обстановку драматической напряжен-
ности, сложившуюся в Армении в 40-х го-
дах XI в., которые были одними из самых
роковых в истории армянского народа.
Он показал, что Византийская империя
после завоевания ряда областей Армении
стремилась подчинить и армянское цар-
ство Багратидов Ширака. Хотя попытки
Михаила V Калафата военным путем
овладеть Шираком окончились неудачей,
тем не менее положение Армении было
критическим. Константин IX Мономах
не оставлял надежды присоединить дан-
ные территории к Византии. В этих ус-
ловиях правящие круги Армении хотели
предотвратить нависшую опасность ди-
пломатическими средствами.
Для подтверждения своего заключения
Р. М. Бартикян привлекает по-новому
интерпретированные им свидетельства
Матфея Эдесского о миссии отправивше-
гося во второй половине 1042 г. или же
в самом начале 1043 г. в столицу по при-
глашению Константина IX католикоса
Петра I, где он должен был заключить
договор об унии византийской и армян-
ской церквей. Р. М. Бартикян утверждает,
что католикос подписал грамоту для
вида. Он также доказывает, что ссылка
Петра I в Арцн в конце 1046 г. и после-
дующее насильственное переселение его
в Константинополь ничего общего не
имеет с его посольством в 1042/1043 гг.
Одной из наименее разработанных в со-
ветском византиноведении проблем —
проблеме истории византийского права,
для изучения которого было много сде-
лано 3. В. Удальцовой, был посвящен
доклад доктора исторических наук
И. П. Медведева (Ленинград) «Власть
и закон в Византии». Он предложил но-
вую трактовку известного принципа «им-
ператор выше законов» с учетом всего
контекста отношений императорской
власти к праву. Он убедительно доказал,
что византийская «неписанная консти-
туция» предполагала наличие системы
всякого рода ограничений самодержавия
василевсов и квазиправовых гарантий
от его произвола, с чем автократорам
волей-неволей приходилось считаться.
В докладе кандидата исторических
наук А. И. Сидорова была предпринята
попытка разрешить один из наиболее
трудных и фактически не изученных в со-
ветском византиноведении вопросов —
об идейных истоках иконоборчества —
на основе анализа послания Евсевия
Кесарийского к Констанции. В резуль-
тате исследования этого памятника
А. И. Сидоров пришел к выводу, что он,
несомненно, служил одним из главных
источников иконоборческой идеологии.
Представления об иконопочитании и идо-
лослужении у Евсевия, а также ряд его
христологических аргументов были впо-
следствии восприняты богословами, яры-
ми противниками поклонения иконам,
и в первую очередь Константином V
Копронимом.
А. И. Сидоров не считает удовлетвори-
тельной ни одну из предпринятых в исто-
риографии попыток решить проблему
об истоках иконоборческого миросозер-
цания. Он подверг критике как не имею-
щую под собой реальной исторической
базы и гипотезу отдельных протестант-
ских ученых, видевших в иконоклазме
возврат к исконной чистоте христиан-
ского вероучения (поклонение «в духе
и истине»), и теорию Г. Флоровского, воз-
водящего иконоборчество к оригенов-
скоплатоновской традиции. Сам он рас-
сматривает иконоборчество как религиоз-
но-реформаторское движение, не имею-
щее глубоких корней ни в христианской
древности, ни в античной языческой тра-
диции. Суть его, по утверждению А. И.
Сидорова, заключалась в том, чтобы
«иконофобию» — явление периферийное
17*
251
.для христианства — переместить в са-
мый центр христианской религиозности.
Сложная, совершенно неисследован-
ная, но имеющая большое научное зна-
чение проблема понимания общественных
явлений прошлого и настоящего в позд-
ней Византии была поставлена в докладе
доктора исторических наук К. В. Хвосто-
вой. В нем она рассмотрела основные по-
нятия византийцев, относящиеся к теку-
щим общественно-политическим процес-
сам и явлениям. Все они, по мнению ви-
зантийцев, функционировали в рамках
христианского понимания роли божест-
венного провидения в жизни человека
и признания линейного характера исто-
рического времени. Наряду с этим
К. В. Хвостова показала и воздействие
античных представлений о циклическом
времени, об удачном моменте (кайросе),
о тихе, на которую вслед за Аристотелем
смотрели отнюдь не как на слепой слу-
чай, а как на случайность, связанную
с сознательным выбором человеком ли-
нии поведения. Придерживаясь христи-
анских идей о свободе воли, византийцы
придавали большое значение целенаправ-
ленной деятельности людей и таким
психологическим проявлениям, как гнев,
зависть, возмущение и т. д.
Все это, считает К. В. Хвостова, в зна-
чительной мере определило прагмати-
ческий и ценностный характер византий-
ской историографии. Об этом же свиде-
тельствует анализ византийскими исто-
риками причинно-следственных зависи-
мостей отдельных событий. Случайное
в обществе рассматривалось византий-
цами в духе Аристотеля, как стечение
действия ряда социально-политических
факторов. В проявлениях общественных
событий важную роль играли изначально
присущие человеку добродетели, реали-
зация или нереализация которых тесно
связана с выбором манеры поведения
и учетом момента (кайроса). В целом,
утверждает К. В. Хвостова, понимание
истории у византийцев отличалось от по-
нимания ее у представителей западно-
европейского средневекового общества.
Византийские авторы уделяли больше
внимания человеку, его политической
и практической деятельности, анализу
причин и следствий, что было результа-
том использования ими античных катего-
рий: случайности и необходимости, кай-
роса, выбора, частичного предвидения
исхода деятельности.
Важная для создания полной картины
общественной жизни ранней Византии,
но слабо изученная проблема полити-
ческой борьбы была освещена в докладе
кандидата исторических наук А. С. Коз-
лова (Свердловск). Он обрисовал полити-
ческую обстановку, сложившуюся в им-
перии в 80-х годах V в., отметив сущест-
вование противоречий между столичной
аристократией и землевладельческой и тор-
гово-ростовщической знатью крупных го-
родов. Автор проследил изменения мето-
дов их борьбы друг с другом по сравнению
с более ранним периодом. Если раньше
провинциалы оказывали активное дав-
ление на Константинополь с помощью
действенных средств, нередко апеллиро-
вали к демократическим группам горо'
дов, то теперь они все больше стали ис-
пользовать церковный аппарат, опираясь
преимущественно на монофиситские об-
щины. Изменились приемы борьбы и
у столичной верхушки, которая в пред-
шествующие годы часто применяла во-
енную силу для подавления недовольства,
теперь же взяла на вооружение полити-
ческие средства.
А. С. Козлов показал, как правитель-
ство Зинона, вернувшегося к власти
после свержения Василиска, стремилось
углубить раскол оппозиции, системати-
чески противопоставляя монофиситам
православное духовенство. По его мне-
нию, ту же цель преследовало издание
«Энотикона», формально направленного на
примирение борющихся групп провин-
циалов, а фактически — на дальнейший
их раскол. Военную же силу оно исполь-
зовало только в исключительных слу-
чаях, при подавлении открытых мятежей.
А. С. Козлов вскрыл и существенные
перемены в тактике оппозиции, в среде
которой происходил процесс размежева-
ния различных группировок. Умеренное
крыло ее, постоянно укрепляющееся и
численно увеличивающееся, шло на ус-
тупки правительству, в то время как
«радикалы» все больше склонялись к се-
паратизму и локальным выступлениям.
Докладчик выяснил и причины народных
движений, вспыхнувших в крупных го-
родах накануне прихода к власти Ана-
стасия I. Он утверждает, что они явились
следствием того, что союз верхушки
Константинополя и умеренных провин-
циалов не учитывал интересов городских
низов, и прежде всего рядовых членов
укрепившихся корпораций.
Сложным, слабо разработанным проб-
лемам социально-экономического разви-
тия государственных образований на тер-
ритории Византийской империи были
посвящены доклады кандидатов истори-
ческих наук О. Р. Бородина и П. И. Жа-
воронкова и доктора исторических наук
С. П. Карпова.
В докладе О. Р. Бородина «Эволюция
аренды в Равеннском экзархате» на осно-
вании изучения материалов «Равеннских
папирусов», Баварского кодекса и дру-
гих источников прослежен процесс транс-
формации крупной и средней аренды
на землях церкви и государства в услов-
ную феодальную земельную собствен-
ность. Выступавшим было показано, что
на протяжении VIII—IX вв. византий-
ское чиновничество и командный состав
армии в Равеннском экзархате исполь-
зовали различные формы аренды для
приобретения земельных владений
с целью эксплуатации размещенных на
них колонов, либертинов и рабов. Им
было отмечено, что в условиях феода ли-
зирующегося общества в арендные отно-
шения привносилось внеэкономическое
содержание: арендная плата византий-
ских официалов была в 4 раза меньше
обычной, вносимой непривилегирован-
ными арендаторами; аренда на землях
церкви (а возможно, и государства) со-
провождалась для съемщика оказанием
услуг административно-политического
252
характера. Арендные отношения, по его
мнению, влекли за собой установление
зависимости вассального типа. Прове-
денный анализ распределения прибавоч-
ного продукта на арендуемых землях
в Равеннском экзархате привел О. Р. Бо-
родина к заключению, что вопреки сло-
жившемуся стереотипу главным эксплу-
ататором сельского населения не только
церковного, но и императорского домена
выступало не государство, а частные
арендаторы. Это, по его утверждению,
сближало их в социальном плане с соб-
ственниками земли и способствовало сли-
янию этих прослоек в единый господ-
ствующий класс.
В докладе П. И. Жаворонкова дана
характеристика ремесла и торговли в Ни-
кейской империи. Докладчик показал,
что в первой половине XIII в. малоазий-
ские города благодаря вниманию со сто-
роны императорской власти продолжали
оставаться центрами ремесла и торговли.
Ремесленные мастерские, как частные,
так и государственные, функциониро-
вали в городах, которые были не только
центром ремесла определенной сельской
округи, но и ее постоянным рынком.
Изготовление ремесленных изделий, счи-
тает П. И. Жаворонков, было ориентиро-
вано прежде всего на удовлетворение
внутренних потребностей. Экспорт их
был незначителен. Именно высокий уро-
вень ремесленного и сельскохозяйствен-
ного производства, по его словам, спо-
собствовал подъему экономики. Торговля
играла вспомогательную роль, хотя Ни-
кейская империя и поддерживала тесные
торговые связи с Иконийским султана-
том, Египтом, Балканами, Русью и т. д.
Главными предметами экспорта были про-
дукты сельского хозяйства и минераль-
ное сырье.
В докладе С. П. Карпова охарактери-
зована система торговых привилегий ве-
нецианского и генуэзского купечества
в Трапезундской империи. Основным
требованием итальянских купцов к пра-
вительству было признание автономности
и экстерриториальности их факторий,
обеспечение благоприятных условий ком-
мерции, в первую очередь умеренности
налогообложения и охраны личности
и имущества их. В докладе на конкретном
материале были рассмотрены пожалова-
ния Великих Комнинов итальянским
морским республикам, выявлены сущ-
ность и эволюция этих пожалований,
а также типичные случаи и причины их на-
рушений сторонами. Автор пришел к за-
ключению, что одним из главнейших
аспектов политики Генуи и Венеции
на Понте была борьба за отмену или со-
кращение коммеркиев. Контроль за нало-
гообложением, сохраненный Великими
Комнинами, позволял им регламентиро-
вать местную и международную торговлю
в городах Трапезундской империи, под-
держивать в большей мере, чем в Визан-
тии, интересы местных купцов и феода-
лов. Итальянская торгово-предпринима-
тельская деятельность на Понте подвер-
галась многократным испытаниям, не-
редко базировалась на хрупком фунда-
менте часто нарушаемых соглашений.
Доклад кандидата исторических наук
В. Н. Залесской (Ленинград) «О симво-
лике антика в культуре ранней Византии»
посвящен изучению античных традиций
в византийском искусстве. Автор на осно-
вании исследования памятников куль-
туры ранней Византии, хранящихся
в Эрмитаже, выявляет заимствования
и использование античных сюжетов, ан-
тичной символики, античных образов для
выражения положений христианского ве-
роучения. Одновременно В. Н. Залесская
показала влияние на изобразительное
искусство Византии распространенных
в античности еретических учений, в ос-
нове которых лежит дуалистическая кон-
цепция.
В докладе кандидата филологических
наук В. С. Шандровской (Ленинград)
дан анализ печатей из коллекции акаде-
мика Н. П. Лихачева, хранящейся в Эр-
митаже. Докладчица рассмотрела три
группы моливдовулов: печати с нетруд-
ными изображениями двух императоров,
держащих в правых руках сферы с кре-
стом; печати со стоящими императорами;
печати с поясными изображениями двух
императоров, держащих между собой
крест. Изучив эти памятники из эрми-
тажного собрания, содержание их ле-
генд, икопографию, стиль, палеографию,
сопоставив их с новыми публикациями
аналогичного сфрагистического матери-
ала, появившимися за рубежом в послед-
ние десятилетия, В. С. Шандровская
уточнила датировку анализируемых мо-
ливдовулов, ранее уже датированных
Н. П. Лихачевым: печатей коммерки-
ариев и императорских коммеркиев из
Месемврии. Она охарактеризовала роль
Месемврии в конце VII—начале VIII в.
как центра хозяйственной жизни и тор-
говли на западном побережье Черного
моря. В. С. Шандровская подчеркнула
ценность и важность свидетельств, извле-
каемых из легенд моливдовулов, при ску-
дости информации письменных источни-
ков по экономической истории Византии.
В докладе доктора филологических
наук А. Д. Алексидзе (Тбилиси) дана
характеристика идейных и художествен-
ных особенностей творчества одного из са-
мых интересных и своеобразных визан-
тийских писателей рубежа X—XI вв. —
Симеона Нового Богослова, автора ряда
теологических и поэтических произведе-
ний. Докладчиком было обстоятельно
изучено одно из его сочинений — «Бо-
жественные гимны», которые отражают
сложный духовный и поэтический мир
писателя и представляют собой своеобраз-
ную, лишь условно называемую гимнами
византийскую жанровую форму. А. Д.
Алексидзе пытается выяснить источники
и генетические начала поэтического твор-
чества Симеона Нового Богослова. В ре-
зультате анализа «Божественных гимнов»
он пришел к выводу, что они не связаны
прямо с античными поэтическими тради-
циями, а имеют в качестве своих истоков
византийскую, христианскую и народно-
поэтическую стихию.
Изучению знаменитого космографиче-
ского сочинения VI в. «Христианской то-
пографии» Косьмы Индикоплова были
253
посвящены доклады доктора исторических
наук Г. К. Вагнера и кандидата истори-
ческих наук Е. К. Пиотровской. Как из-
вестно, 3. В. Удальцова уделяла при-
стальное внимание исследованию твор-
чества и мировоззрения Косьмы Индико-
плова, которого она считала самобытным
философом, географом, купцом и море-
плавателем.
Г. К. Вагнер в своем докладе проанали-
зировал взгляды Косьмы Индикоплова
об «образе мира», представлявшего его
в виде четырехгранной ветхозаветной
скинии. Выступающий утверждал, что
«мир» Косьмы Индикоплова включал
только земной мир, а не всю Вселенную
(Космос). Уже давно было установлено,
что Косьма Индикоплов не признавал
античной теории сферичности Вселенной,
но это, считает Г. К. Вагнер, не имело
прямого отношения к его «скинии как
образу мира». Влиянием представлений
Косьмы Индикоплова об образе мира
докладчик объясняет строительство ран-
нехристианских храмов в виде «корабля»,
т. е. в виде прямоугольника. Усложнение
прямоугольной композиции куполом
в Византии означало соединение земной
символики с небесной, что стало своего
рода каноном для всей восточноевропей-
ской архитектуры средневековья.
Е. К. Пиотровская (Ленинград) посвя-
тила свой доклад анализу древнерусской
версии «Христианской топографии» Кось-
мы Индикоплова. Автор поделилась сво-
ими наблюдениями над текстом этого
памятника и наметила основные задачи
по его изучению. Как было ею отмечено,
в настоящее время выявлено более 50 спи-
сков полного текста «Христианской то-
пографии» и 50 отрывков из нее XV—
XVIII вв. Первоочередными задачами
по исследованию рассматриваемого сочи-
нения Е. К. Пиотровская считает прове-
дение текстологического и источниковед-
ческого анализа и уточнение времени era
перевода на древнерусский язык. Предва-
рительное ознакомление с рукописной
традицией труда Косьмы Индикоплова
дало ей возможность высказать предполо-
жение о появлении его на Руси в домон-
гольский период или несколько позже.
Косвенным свидетельством этого, по ее
мнению, являются близость иконографи-
ческой традиции изображения Косьмы
к иконографии евангелистов и письмен-
ные данные из синайских кодексов о связи
евангельских текстов с «Христианской
топографией». Не менее важно, полагает
Е. К. Пиотровская, выяснить роль и зна-
чение произведения Косьмы Индикоплова
в истории становления и развития древне-
русской естественнонаучной мысли. Со-
поставление «Христианской топографии»
с такими древнерусскими сочинениями,
как Палея, Начальная летопись, Шесто-
дневы и др., позволило ей констатировать
значительное влияние на их составителей
философских и космогонических взгля-
дов Косьмы Индикоплова.
Итоги работы сессии, посвященной па-
мяти члена-корреспондента АН СССР
3. В. Удальцовой, были подведены докто-
ром исторических наук Е. В. Гутновой.
Она отметила высокий научный уровень
докладов, заслушанных на «Чтениях»
и продемонстрировавших успехи, достиг-
нутые советскими учеными в исследова-
нии проблем феодализма, истории куль-
туры и идеологии, и одновременно выя-
вивших вопросы, нуждающиеся в даль-
нейшей углубленной разработке.
3. Г. Самодурова
СПИСОК НАУЧНЫХ ТРУДОВ
ЧЛЕНА-КОРРЕСПОНДЕНТА АН СССР
3. В. УДАЛЬЦОВОЙ
Борьба партий в Византии и деятель-
ность Виссариона Никейского // Вести.
МГУ. 1947. 1.
Борьба партий в Византии в XV в.:
Автореф. дис. . . . канд. ист. наук II ВВ.
1949. II.
К вопросу об оценке трудов акад.
Ф. И. Успенского II ВИ. 1949. 6.
Группа по истории Византии при
Институте истории АН СССР в конце
1946 г. и в 1947 г. // ВВ. 1949. II.
Рец. на кн.: Брейе Л. Жизнь и смерть
Византии // ВВ. 1949. II.
Борьба партий на Флорентийском со-
боре И ВВ. 1950. III. Предисловие. И
Прокопий Кесарийский. Война с готами.
М., 1950.
Рец. на кн.: Семенов В. Ф. История
средних веков: Учебник для учителей» //
ВИ. 1950. II. Совместно с 3. В. Мосиной.
Рец. на кн.: Якобсон А. Л. Средне-
вековый Херсонес (XII—XIV вв.)» // ВИ.
1951. 8.
Рец. на кн.: Сборник документов по
соц-экономической истории Византии. М.,
1951 И ВИ. 1951. 10.
Византийский историк Критовул о юж-
ных славянах в XV в. //ВВ. 1951. IV.
Борьба партий в Пелопоннесе по дан-
ным историка Критовула И СВ. 1951. III.
Восстание Фомы Славянина: Книга
для чтения по истории средних веков /
Ред. С. Д. Сказкин. М., 1951. Т. 1.
Падение Византии: Книга для чтения
по истории средних веков / Ред. С. Д.
Сказкин. М., 1951. Т. 2.
Византийская культура // БСЭ. 1952.
Т. 8. Стб. 114-116.
Против идеализации гуннских завое-
ваний//Большевик. 1952. 11.
Народные движения и «варварские»
завоевания в Восточной Римской импе-
рии в IV--VII вв. //Учебник для вузов
по истории средних веков /Ред. Е. А.
Косминский и С. Д. Сказкин. М., 1952.
Т. 1. Гл. 4.
Развитие феодализма в Византийской
империи в VII —XI вв. //Там же. Гл. 8.
Южные славяне в VII—XI вв. //Там
же. Гл. 22.
Византийская империя в XI — XV вв. /Л
Там же. Гл. 23.
254
Культура Византии //Тамже. Гл. 24,1.
Культура Южных славян в VII—
XIV вв. // Там же. Гл. 26. 2.
Народные движения в Северной Аф-
рике при Юстиниане//ВВ. 1952. V.
Рецензия на книгу Н. В. Пигулевской
«Византия на путях в Индию» // ВДИ.
1952. 1.
Византия: (исторический очерк) //
БСЭ. изд. 3-е, 1972. Т. 5. Стб. 103—114.
Совместно с М. В. Левченко.
Византийская наука // Там же. Стб.
115—119, 121—122.
Византийская философия // Там же.
Стб. 120—121.
Византийская литература // Там же.
Т. 5. Стб. 123—125.
О внутренних причинах падения Ви-
зантии в XV в. //ВИ. 1953. 7.
Политика византийского правитель-
ства в Северной Африке при Юстиниане //
ВВ. 1953. VI.
Предательская политика феодальной
знати Византии в период турецкого завое-
вания//ВВ. 1953. VII.
Фальсификация исторических событий
в американской всемирной истории //
Коммунист. 1953. 10. Совместно с Ф. В.
Потемкиным и Б. Н. Крыловым.
Предисловие//Ангелов Д. Богомиль-
втво в Болгарии. М., 1954.
Византиноведение в народно-демократи-
тической Болгарии (1944—1953) // ВВ.
1956. VIII.
Византиноведение в России до XIX в. //
Очерки истории исторической науки
в СССР / Ред. М. Н. Тихомиров. М., 1955.
Т. 1.
Основные проблемы византиноведения
в советской исторической науке: Доклад
на X Международном конгрессе визан-
тинистов в Стамбуле. М., 1955.
Переселение народов (т. н. великое
переселение народов)//БСЭ. изд. 2-е.
1955. Т. 32.
Сельское зависимое население в Ита-
лии VI в. //ВДИ. 1955. 3.
Die Grundprobleme der Byzantinistik
und die sowjetische Geschichtswissenschaft
//Wiss. Annalen. 1956. 7.
Крупное светское и церковное земле-
владение в Италии в VI в. // ВВ. 1956. IX.
Классовая борьба в Италии накануне
византийского завоевания (VI в.) //ВВ.
1956. X.
К вопросу о мелком свободном земле-
владении в Италии накануне византий-
ского завоевания//ВВ. 1956. XI.
Раздел земли между остготами и римля-
нами в Италии в конце V в. // СВ. 1956. 8
Les problemes fondamentaux de la
byzantinologie et la science historique
sovietique //BS. 1956. 17, fasc. 2.
Рецензия на книгу «История Болга-
рии» // ВВ. 1956. XI. Совместно с А. А.
Поповой.
Х-й Международный конгресс визан-
тинистов//Вести. АН СССР. 1956. 1.
Х-й Международный конгресс визан-
тинистов в Истамбуле И ВВ. 1956. IX.
К вопросу о социально-политических
взглядах византийского историка XV в.
Критовула //ВВ. 1957. XII.
Древние славяне // Всемирная история
/Ред. Е. М. Жуков. 1957. Т. 3. Гл. V.
Разд. 2.
Кризис рабовладельческого строя и за-
рождение феодальных отношений в Вос-
точно-Римской империи // Там же. Гл. V.
Разд. 4.
Развитие феодализма в Византии
в VII-XI вв. //Там же. Гл. XIII.
Южные славяне в VII—X вв. //Тамже.
Гл. XIV. Разд. 1.
Византия и южнославянские государ-
ства в X—XIII вв. //Тамже. Гл. XXVIII.
Борьба народов Юго-Восточной Ев-
ропы против агрессии турецких феода-
лов //Там же. Гл. XVIII. Разд. 1, 4.
Польские земли в период формирова-
ния феодальных отношений и образование
Древнепольского государства // Там же.
Гл. XIV. Разд. 4. Совместно с В. Д. Ко-
ролюком.
Польша в период феодальной раздроб-
ленности // Там же. Гл. XXIX. Разд. 2.
Совместно с В. Д. Королюком.
Создание единого Польского госу-
дарства П Там же. Гл. XIV. Разд. 2.
Совместно с В. Д. Королюком.
Политика византийского правительства
в завоеванной Италии и результаты ви-
зантийского завоевания // Вести. МГУ.
1958. 3.
Прагматическая санкция Юстиниана
об устройстве Италии (554 г.) // СА.
1958. 28.
Берлинская конференция по вопросам
византийской литературы // ВВ. 1958.
XIV. Совместно с В. С. Шандровской.
Социально-экономические преобразова-
ния в Италии в период правления То-
тилы//ВВ. 1958. XIII.
Некоторые нерешенные проблемы со-
циально-экономической истории Визан-
тии // ВИ. 1958. 10.
Политический строй и политическая
борьба в Италии в конце V в.—начале
VI в. И ВВ. 1959. XV.
Византия и Запад в современной бур-
жуазной историографии // Сб. Против
фальсификации истории. М., 1959. Сов-
местно с Г. Г. Литавриным.
Италия и Византия в VI в. М., 1959.
Das Stadium der Byzantinischen Lite-
raturgeschichte in der UdSSR // Berliner
Byzantinische Arbeiten. 1959. Bd. 17.
Конференция византинистов в Праге //
ВВ. 1959. XV.
XI Международный конгресс визан-
тинистов в Мюнхене // ВВ. 1959. XVI.
Обсуждение проблем Византии // Вести.
АН СССР. 1959. 3.
Византиноведение в России с середины
XIX—до начала XX в. // Очерки исто-
рии исторической науки в СССР. Т. 2 /
Ред. М. В. Нечкина. М., 1950. Гл. 8, 2.
Некоторые данные византийских па-
пирусов VI—VII вв. о формах земле-
владения и положении рабов и колонов:
Доклад на XXV Международном кон-
грессе востоковедов в Москве. М.,
1960.
Neue Angaben byzantinischer Papyri
aus VI—VII. Jahrhundert uber die Grund-
besitzformen und die Lage von Skiaven
und Coloni // XXV. Internationaler Ori-
entalisten-Kongress Vortrage der Dele-
gation der UdSSR. 1960.
255
Die Sozial-okonomische Politik der By-
zantinischen Regierung im eroberten Ita-
lien wahrend der 6. Jahrhundert //Acte XI.
Internationalen byzantinischen Kongres-
ses. Munchen, 1960.
Рабство и колонат в византийской Ита-
лии во второй половине VI—VII вв.
(по данным Равеннских папирусов) //
ВО. М., 1961.
Nouveaux travaux de savants sovieti-
ques sur 1'histoire economique et sociale
de Byzance (1958—1960)//Byz. 1961.
Bd. XXXI.
Из истории русского буржуазного ви-
зантиноведения XX в. (К. Н. Успенский) //
ВВ. 1962. XX.
Советское византиноведение за 1955—
1960 гг. И Советская историческая наука
от XX к XXII съезду КПСС. М., 1962.
Совместно с Г. Г. Литавриным.
Византиноведение в 90-х годах XIX в.—
1917. г. // История исторической на-
уки в СССР / Ред. М. В. Нечкина. М.,
1963. Т. 3.
XII Международный конгресс византи-
нистов в Охриде, 1961 // ВВ. 1963. XXII.
О международной встрече византини-
стов в Афинах Ц Вести АН СССР. 1963.
Встреча в Афинах //ВВ. 1963. XXIII.
Византиноведение // СИЭ. 1963. Т. 3.
Стб. 431—439.
Византийская культура // СИЭ. Т. 3.
Стб. 420—431.
Советское византиноведение в 1955—
1960 гг. // ВВ. 1963. 22. Совместно
с Г. Г. Литавриным.
Некоторые особенности изменения по-
ложения рабов в Византии в VI в. //
ЗРВИ. 1963. 8.
Встреча византинистов в Афинах //
Klio. 1964. 14.
Положение рабов в Византии в VI в. //
ВВ. 1964. XXIV.
Византиноведение в СССР после Ве-
ликой Октябрьской революции (1917—
1934) И ВВ. 1964. 25.
Законодательные реформы Юстиниана.
Ч. I // ВВ. 1965. 26.
Законодательные реформы Юстиниана.
Ч. II //ВВ. 1966. 27.
О славянском переводе Иоанна Ма-
лалы // АЕ. 1965.
Вечно живая Византия // Культура и
жизнь. 1965. 3.
Рецензия на книгу Ю. В. Бромлея
«Становление феодализма в Хорватии» //
ВИ. 1965. 10.
Проблема генезиса феодализма в но-
вейших работах советских ученых //ВИ.
1965. 12.
Византиноведение в СССР (1917—1934)//
История исторической науки в СССР.
1968. Т. 4.
Византия в IV—VII вв. //Учебник
для вузов по истории средних веков /
Ред. С. Д. Сказкин. М., 1966.
Византия в XIII—XV вв. // Там же.
1966.
Византийская культура //Там же.
La chronique de lean Malalas dans la
Russie de Kiev //Byz. 1966. 35.
Реформа Юстиниана в области семей-
ного права и права наследования //
Festschrift fur Herrn Prof. F. Dolger.
Munchen, 1966.
Русско-византийские культурные связи
после XI в. Раздел коллективного до-
клада на XIII Международном конгрессе
византинистов в Оксфорде. Оксфорд, 1966.
Отражение идейно-политической борь-
бы в Византии в трудах византийских
историков, IV—первая половина VII в.
//Klio. 1967. 49.
Итоги научной конференции по проб-
леме генезиса феодализма у народов
СССР // Генезис феодализма у народов
СССР. М., 1967.
Источники по истории Византии, IV —
первая половина VII в. // История Ви-
зантии: В 3-х Т. М., 1967. Т. 1. Гл. 1.
Социально-экономическая и админи-
стративная политика Юстиниана // Там
же. Гл. 10.
Законодательные реформы Юстиниана //
История Византии. Гл. И.
Церковная политика Юстиниана. На-
родно-еретические движения в империи //
Там же. Гл. 12.
Народные движения в Византии при
Юстиниане. Восстание Ника (532 г.) //
Там же. Гл. 13.
Внешняя политика Юстиниана. По-
пытки реставрации империи на Западе.
Войны с Ираном. Византийская дипло-
матия //Там же. Гл. 14.
Внутреннее и внешнее положение им-
перии во второй половине VI—VII вв. //
Там же. Гл. 16.
Византийская наука и просвещение
в IV—VII в. // Там же. Гл. 17. Сов-
местно с Е. Э. Гранстрем.
Византийская империя в последнее
столетие своей истории. Завоевания j ту-
рок на Балканском полуострове. Визан-
тия и Запад //Там же. М., 1967. Т. III.
Гл. 10.
Завоевание турками Византии и паде-
ние Константинополя //Там же. Гл. 11.
Основные причины падения Византии
и последствия турецкого завоевания //
Там же. Гл. 13.
Своеобразие общественного развития
Византийской империи. Место Визан-
тии во всемирной истории // Там же.
Гл. 19.
Изучение истории феодальной форма-
ции советскими историками в 1966 г. //
История СССР. М., 1967. Т. 4. Совместно
с Я. Н. Щаповым.
10 лет Института греко-римских древ-
ностей Германской академии наук в Бер-
лине //ВИ. 1967. 5.
Октябрьская социалистическая рево-
люция и советское византиноведение:
Передовая статья //ВВ. 1968. 28.
Мировоззрение Аммиана Марцеллина //
ВВ. 1968. 28.
XIII Международный конгресс визан-
тинистов в Оксфорде//ВВ. 1968. 28.
Развитие советского византиноведения//
ВИ. 1968. 6.
Мировоззрение византийского исто-
рика VI в. Агафия Миринейского //
ВВ. 1968. 29.
К вопросу о мировоззрении византий-
ского историка VII в. Феофилакта Симо-
катты // ЗРВИ. 1968. XX.
Итоги научной сессии, посвященной
проблеме генезиса феодализма в странах
Западной Европы /7 СВ. 1968. 31.
256
Еще раз о Стратегиконе псевдо-Маври-
кия //СВ. 1969. 32.
К вопросу о мировоззрении византий-
ского историка VI в. Евагрия//ВВ.
1969. 30.
Советское византиноведение за 50 лет.
М., 1969.
«Ника», «Остготы», Велизарий и др. //
СИЭ. Т. 3. Стб. 33. Т. 10. Стб. 201—202;
Т. 10. Стб. 652-655. 1966—1969.
Мировоззрение византийского историка
Менандра Протиктора. // Старинар. 1970.
XX.
Генезис феодализма в странах Европы:
Доклад И XIII Международный конгресс
исторических наук. М., 1970. Совместно
с Е. В. Гутновой.
L'Italie et Byzance ап VI-e Siecle //
XVIII, Corso di cultura sull'arte Raven-
nate e Byzantina. Ravenna, 1971.
La campagne de Narses et 1'ecrasement
de Totila // Ibid.
К вопросу о генезисе феодализма в Ви-
зантии: (постановка проблемы) // ВО. М.,
1971.
В. Г. Васильевский//БСЭ. 3-е изд.
М., 1971. Т. IV.
Византия // БСЭ. 3-е изд. М., 1971.
Т. V. Стб. 103—114.
Византия // Украинская историческая
энциклопедия. Киев. 1971.
Проблема генезиса и типологии фео-
дализма на конгрессах историков и эко-
номистов в Москве и Ленинграде (1970) //
Вести. Обществ, наук АН Арм. ССР.
1971. 3.
Генезис и типология феодализма //
СВ. 1971. 34.
Мировоззрение византийского исто-
рика VI в. Прокопия Кесарийского //
ВВ. 1971. 31.
Мировоззрение византийского хрониста
Иоанна Малалы //ВВ. 1971. 32.
Социальная структура восточных границ
Византийской империи в IX—XII вв.//
Доклады XIV Международного кон-
гресса Византинистов. Бухарест, 1971.
Совместно с Р. М. Бартикяном.
Из истории византийской культуры
раннего средневековья // Европа в сред-
ние века. Экономика, политика, культура.
М., 1972.
Приск Панийский — византийский ис-
торик V в. //ВВ. 1972. 33.
Евнапий — идеолог угасающего язы-
чества //Сб. в честь проф. М. Я. Сюзю-
мова. Свердловск, 1972.
Агафий Миринейский — историк и по-
эт // Сб. в честь чл.-корр. АН СССР
В. Н. Лазарева. М., 1972.
XIV Международный конгресс визан-
тинистов // ВИ. 1972.	4. Совместно
с К. А. Осиповой.
К вопросу о типологии феодализма
в Западной Европе // Тезисы XIV сим-
позиума по аграрной истории Восточной
Европы. М., 1972. Совместно с Е. В. Гут-
новой.
Академик Е. А. Косминский и совет-
ское византиноведение//СВ. 1972. 36.
Le monde de vu par les historien byzan-
tine du IV-VII s. //BS. 1972. 2.
Типология социально-экономических
формаций в центре внимания проблем-
ного Научного совета // Новая и новей-
 *	-*гл*	'
шая история, 1972. 4. Совместно с Е. В-
Гутновой.
Византиноведение в Академии наук
СССР II История Академии наук СССР.
М., 1972.
Генезис феодализма в странах Европы //
XIII Международный конгресс исто-
рических наук: Доклады конгресса. М.,
1973. Т. 1. Ч. IV. Совместно с Е. В. Гут-
новой.
Евнапий из Сард — идеолог угасаю-
щего язычества // АДСВ. 1973. 10.
К вопросу о типологии феодализма
в Западной и Юго-Восточной Европе II
Юго-Восточная Европа в эпоху феода-
лизма. Кишинев, 1973. Совместно с Е. В.
Гутновой.
Теодорих Великий//СИЭ. М., 1973.
Т. 14. Стб. 188.
Трибониан И Там же. Стб. 405.
Успенский // Там же. Стб. 881—882.
Фальмерайер //Там же. Стб. 950—951.
Философские труды Виссариона Ни-
кейского и его гуманистическая деятель-
ность в Италии // ВВ. 1973. 35.
Идейно-политическая борьба в ранней
Византии. М., 1974.
Особенности феодализма в Византии //
ВИ. 1974. 10. Совместно с К. А. Осиповой.
Отличительные черты феодальных от-
ношений в Византии: (постановка проб-
лемы) //ВВ. 1974. 36. Совместно с К. А.
Осиповой.
Типологические особенности феодализ-
ма в Византии // Проблемы социальной
структуры и идеологии средневекового
общества. Л., 1974. Вып. 1. Совместно
с К. А. Осиповой.
Субъективное и объективное в истори-
ческих исследованиях // ВАН СССР.
1974. 6.
Финлей//СИЭ. М., 1974. Т. 15. Стб.
158.
Феодора //Там же. Стб. 48.
К вопросу о типологии развитого фео-
дализма в Западной Европе // Проблемы
социально-экономических формаций: Ис-
торико-типологические исследования. М.,
1975. Совместно с Е. В. Гутновой.
Проблемы типологии феодализма в Ви-
зантии // Там же.
Советское византиноведение //Разви-
тие советской исторической науки, 1970—
1977. М., 1975.
Soviet Byzantine Studies // Social sci-
ences. 1975. 2. Совместно с К. А. Осипо-
вой.
Жизнь и деятельность Виссариона Ни-
кейского // ВВ. 1976. 37.
Проблемы медиевистики на XIV Между-
народном конгрессе исторических наук в
Сан-Франциско (22—29 августа 1975 г.) //
СВ. 1976. 40.
Центробежные и центростремительные
силы в византийском мире // Доклады
на XV Международном конгрессе визан-
тинистов. Афины, 1976.
«Византийский день» на XIV Между-
народном конгрессе исторических наук
в Сан-Франциско (Август, 1975) //ВВ.
1977. 38.
Византия в IV—первой половине
IX в. // История средних веков: Учебник.
М., 1977. Т. 1.
257
Византия в XIII—XV вв. // Там же.
Культура Византии (IV—XV вв.) //
Там же.
Византия и Западная Европа: (типо-
логические наблюдения) //ВО. М., 1977.
Отклики на завоевание Константино-
поля турками в Русском государстве //
ВВ. 1977. 38.
Проблемы истории Византии // Вести.
АН СССР. 1977. 4.
Страничка из истории византийской
культуры (Косьма Индикоплевт и его
«Христианская топография» //ВДИ,
1977. 1.
Новейшие исследования советских ви-
зантинистов //ВВ. 1978. 39.
Некоторые особенности феодализма
в Византии // Beitrtige zur byzantinischen
Geschichte 9—11. Jahrhundert. Praha,
1978.
XV Международный конгресс визан-
тинистов в Афинах//ВВ. 1978. 39.
Совместно с Р. А. Наследовой, Б. Л. Фон-
кичем, А. В. Банк
Некоторые нерешенные проблемы исто-
рии византийской культуры // ВВ. 1980.
41.
Рец. на кн.: Медведев И. П. Византий-
ский гуманизм XIV—XV вв. Л., 1976 //
ВВ. 1980. 41.
Рец. на кн.: Рыбаков Б. А. Геродо-
това Скифия. М., 1979. //ВИ. 1980. 5.
Совместно с И. Т. Кругликовой.
Древняя Русь — зона встречи цивили-
заций //ВИ. 1980. 7. Совместно с Е. В.
Гутновой, А. И. Новосельцевым, Я. Н.
Щаповым.
Новейшие исследования советских ви-
зантинистов // Советская историческая
наука в 1975—1979 гг. М., 1980 г. Сов-
местно с К. А. Осиповой.
80-летие академика М. В. Нечкиной //
ВИ. 1981. 2. Совместно с Ю. А. Поляко-
вым, С. Л. Тихвинским и др.
XXVI съезд КПСС и изучение проблем
новой и новейшей истории: Передовая
статья // Новая и новейшая история.
1981. 2
Проблемы новой и новейшей истории
на XV Международном конгрессе исто-
рических наук // Новая и новейшая исто-
рия. 1981. 4. Совместно с Григулевичем
И. Р. и Чубарьяном А. О.
Памяти академика Е. М. Жукова //
Новая и новейшая история. 1981. 6.
Характер и формы историографии ран-
ней Византии // Проблемы истории рус-
ского общественного движения и истори-
ческой науки: Сб. в честь 80-летия акад.
М. В. Нечкиной. М., 1981.
Медиевистика на XV Международном
конгрессе исторических наук в Буха-
ресте (1980 г.) // СВ. 1981. 45. Совместно
с А. Н. Чистозвоновым и Е. В. Гутновой.
Les structures sociales et economiques
a Byzance au XIII—XIV s.: Доклад на
XIV Международном конгрессе византи-
нистов в Вене, октябрь 1981 г. //JOB.
XVI Internationaler Byzantinisten Kon-
gress. Akten. Wien, 1981. 1/1.
Историко-философские воззрения свет-
ких авторов ранней Византии I/ ВО.
МО., 1982.
Церковные историки ранней Визан-
тии //ВВ. 1982. 43.
Проблемы медиевистики на XV Между-
народном конгрессе исторических наук
в Бухаресте // СВ. 1982. 45. Совместно
с Е. В. Гутновой и А. Н. Чистозвоновым.
К вопросу о типологии византийской
культуры: Доклад на I Конгрессе по
болгаристике, София, 1981. София, 1982.
Формация, культура, цивилизация //
Новая и новейшая история. 1983. 4.
Вклад византийской культуры в куль-
турное развитие Европы: Доклад на сим-
позиуме в Женеве. Женева, 1983. На
фр. яз.
Типология культуры как методологи-
ческая проблема: (На примере истории
Византии): Методологические и философ-
ские проблемы истории. Новосибирск,
1983.
Рец. на кн.: Хвостова К. В. Количест-
венный подход к средневековой социаль-
но-экономической истории//ВВ. 1983.
44.
Рец. на кн.: Аверинцев С. С. Поэтика
ранневизантийской литературы. М., 1977 //
ВВ. 1983. 44.
La Russie de Kiev entre Rome et Con-
stantinople. Les 'echanges culturels avec
Constantinopole. — Rome, Constantinopo-
li Mosca, Napoli, 1983 // Da Roma alia
terza Roma. Documenti e Studi — II.
Социальные и экономические струк-
туры в поздней Византии: (К вопросу
об изменении положения крестьянства в
Византийской империи в XIII—XIV вв.) II
Взаимосвязь социальных отношений
и идеологии в средневековой Европе.
М., 1983. Совместно с К. В. Хвостовой.
Дипломатия ранней Византии // ВИ.
1983. 12.
Основные итоги и перспективы научных
исследований Института всеобщей исто-
рии АН СССР в свете решений XXVI
съезда КПСС // Новая и новейшая исто-
рия. 1983. 1. Совместно с А. Л. Семено-
вым.
Филосторгий — представитель ерети-
ческой церковной историографии // ВВ.
1983. 44.
Рец. на кн.: Бычков В. В. «Эстетика
поздней античности II—III вв.» М., 1981
//ВВ. 1983. 44.
Новое о древнем Новгороде (публи-
цистика) //Искусство, 1983. 12.
Рец. на кн.: Дружинин Е. И. Южная
Украина в период кризиса феодализма
1825—1860 гг.» М., 1981 // Новая и но-
вейшая история. 1983. 5. Совместно
с А. Л. Нарочницким и В. Г. Сарбей.
Die Besonderheitendes Feudalismus in
Byzanz I Besonderheiten der byzant. Feu-
dalentwicklung / Hrsg. von H. Kopstein.
B., 1983.
Из византийской хронографии VII в. 1.
Иоанн Лаврентий Лид. 2. Пасхальная
хроника//ВВ. 1984. 45.
Рец. на кн.: Карпов С. П. Трапезунд-
ская империя и западноевропейские го-
сударства в XIII—XV вв.» М., 1981 //
ВВ. 1984. 45.
Изменение понятий пространства и вре-
мени у ранневизантийских авторов: До-
клад на конференции византинистов
в Праге (сентябрь 1982 г.) // BS. Пр.,
1984.
Культурные связи Византии с Древней
258
Русью: (К вопросу о византийском влия-
нии на культуру Древней Руси // Сб.
в честь акад. Д. С. Лихачева. М., 1984.
Введение // Культура Византии. М.,
1984. sT. I.
Особенности экономического, социаль-
ного и политического развития Византии:
(IV — первая половина VII вв.) // Там
же, Гл. 1.
Развитие исторической мысли // Там
же. Гл. 5.
Дипломатия Византии в изображении
современников // Там же. Гл. 9.
Косьма Индикоплов и его «Христиан-
ская топография» //Там же. Гл. 13.
Заключение. Основные направления
развития византийской культуры IV—
первой половины VII в. //Там же.
Основные направления развития визан-
тийской культуры IV—-первой половины
VII в. //ВДИ. 1984. 1.
Роль византийских традиций в культур-
ном развитии Европы//Сб. Идейно-по-
литическая борьба в средневековом об-
ществе М., 1984.
Построение типологии культуры: (на
примере истории Византии) // Обществен-
ные науки. 1984. 5.
Эволюция понятия исторического вре-
мени при переходе от античности к сред-
невековью // Проблемы теории и методо-
логии исторической науки. М., 1984.
Role de la cultura urbaine dans le deve-
lopment de Г Empire Byzantine //Fests-
chrift zu Ehren Prof. G. Wirth, 1984.
Die Auffassung von Philosophie der
Geschichte in den Werken der friihbyzan-
tinischen Autoren // BS. 1984. 45.
La Culture europeene: d’une histoire
commune a un avenir a vivre en commun.
Geneve, 1984.
Рец. на кн.: Культура Византии IV—
первой половины VII вв. // Наука и че-
ловечество. М., 1985.
Введение // История крестьянства в
Европе: Эпоха феодализма. Том. 1.
Формирование феодально-зависимого
крестьянства. М.,	1984. Совместно
с Ю. Л. Бессмертным.
Формирование феодального крестьян-
ства в Византии: (VII—XI вв.) И Там же.
Гл. 13. Совместно с К. А. Осиповой.
Некоторые итоги изучения генезиса
феодально-зависимого крестьянства в Ев-
ропе //Там же. Совместно с Ю. Л. Бес-
смертным и А. Я. Гуревичем.
An Essay in Typology of Culture: (with
Special Reference to Byzantium) // Social
Sciences. 1985. XVI. 3.
Die Weltanschaung des Ammianus Mar-
cellinus und seine philosophischen Auf-
fassungen // Griechenland. Byzanz. Eu-
ropa: Ein Studienband / Hrsg. von I. Herr-
mann, H. Kopstein, R. Muller. B., 1985.
Les villes de 1’Empire Byzantin et des
pays de Г Europe occidentale au Moyen
age: (Observations typologiques) //By-
zantina, 1985/86. 13.
Le role des traditions byzantines dans
1'evolution culturelle de 1'europe // By-
zantiaka. 1985. 5.
L’historien byzantin Theophylaktos
Simocatta // Byzantion. ’Awturcov, tojio?
II. ’ASrjvai, 1986.
Kiev and Constantinople: Cultural Re-
lations before the Thirteenth Century //
The 17th International Byzantine Con-
gress Magor papers (August 3—8). Wash.;
N. Y., 1986.
Un nouvel ouvrage d'historiens sovieti-
ques // Sciences Sociales. 1986. 4. Сов-
местно с Ю. Л. Бессмертным и А. Л. Гу-
ревичем.
Власть и авторитет в средние века:
Доклад на XVII МКИН в Штутгарте //
ВВ. 1986. 47. Совместно с Л. А. Котель-
никовой.
Роль городов и городской культуры
в культурном развитии ранней Визан-
тии//ВВ. 1986. 46.
К столетию со дня рождения академика
Е. А. Косминского: Из истории советской
медиевистики // СВ. 1986. 49. Совместно
с В. В. Гутновой.
Итоги и перспективы изучения всеоб-
щей истории в свете решений XXVII
съезда КПСС // Новая и новейшая исто-
рия. 1986. 3. Совместно с Н. П. Калмы-
ковым.
Traits distinctifs des rapports feodaux
de Byzance: (mise au point du probleme) //
Byzantiaka. 1987. 7. En collaboration
avec K. A. Osipova.
Культура Византии. Наука. M., 1988.
Киев и Константинополь — культур-
ные связи до XIII в. И ВИ. 1987. 4.
Византинистика на XVI Международ-
ном конгрессе исторических наук //ВВ.
1987. 48. Совместно с М. В. Бибиковым
и И. С. Чичуровым.
Византийский временник, том 50
КИРА АЛЕКСАНДРОВНА ОСИПОВА
(1925—1988)
1 октября 1988 г. умерла Кира Алек-
сандровна Осипова — кандидат истори-
ческих наук, специалист по социально-
экономической истории Византии.
Родилась Кира Александровна в 1925 г.
в г. Муроме в семье учителя. После окон-
чания средней школы в 1943 г. она посту-
пила на филологический факультет МГУ.
Но уже на старших курсах проявила
серьезный интерес к истории Византии,
который и определил поступление в 1948 г.
в аспирантуру Института истории АН
СССР по специальности византиноведение
и всю ее дальнейшую судьбу. Более 30 лет
проработала К. А. Осипова в системе
АН СССР: с 1956 по 1968 г. в Институте
истории АН СССР, с 1968 по 1970 г.
в Институте славяноведения и балка-
нистики, с 1970 по 1987 г. в Институте
всеобщей истории АН СССР. Ею напи-
саны десятки работ по самым различным
проблемам истории Византии.
Защита кандидатской диссертации «По-
ложение крестьянства в Византии в X в.»
(1953 г.) положила начало изучению аг-
рарного строя Византийской империи
периода IX—XI вв. Разложение свобод-
ной общины и закрепощение общинного
крестьянства, утверждение феодальных
отношений и развитие феодальной соб-
ственности, механизм государственной на-
логовой системы и роль государства
в формировании феодализма, феодальные
институты и система класм, присельни-
чество и условная собственность в Визан-
тии — таков перечень проблем, рассма-
тривавшихся К. А. Осиповой в многочис-
ленных работах.
Работы К. А. Осиповой по аграрной
истории Византии получили признание
среди специалистов как у нас в стране-
так и за рубежом. Об этом свидетель,
ствуют и ее деятельность в качестве од-
ного из членов авторских коллективов
таких известных трудов, как «История
Византии» (1—3 тт. М., 1967), «История
крестьянства в Европе в средние века»
(т. 2. М., 1985), и участие с докладами
в четырех Международных конгрессах
византинистов и многочисленных симпо-
зиумах, где ее выступления всегда при-
влекали внимание и интерес научной
общественности.
Свидетельством заслуг К. А. Осиповой
в изучении истории Византии являлось
и ее членство в редакционных коллегиях
многотомных трудов «История Визан-
тии», «Культура Византии», ежегодника
«Византийский временник» — главного
органа советского византиноведения. Де-
сять лет она была ответственным секре-
тарем серии «Памятники средневековой
истории народов Центральной и Восточ-
ной Европы».
Со времени прихода в сектор истории
Византии в 1956 г. К. А. Осипова в тече-
ние четверти века являлась бессменным
ученым секретарем сектора, а с 1982
по 1987 г. — заместителем заведующего.
На ней лежала вся научно-организацион-
ная работа, связанная как с внутри-
секторскими проблемами, так и с прове-
дением Всесоюзных византиноведческих
сессий, с участием в Международных кон-
грессах византинистов. Она была душой
сектора. Такой она и останется в па-
мяти тех, кто ее хорошо знал и любил:
доброжелательной, отзывчивой, готовой
всегда прийти на помощь коллеге по ра-
боте.
Редакционная коллегия
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АДСВ	— Античная древность и сред- ние века. Свердловск.
AE	— Археографический ежегод-
	ник
БСЭ	— Большая советская энци-
	клопедия
BB	— Византийский временник
ВДИ	— Вестник древней истории
ВИ	— Вопросы истории
BO	— Византийские очерки
BC	— Византийский сборник. М.; Л., 1945. — Зборник радова. Византо-
ЗРВИ	
	лошки институт.
ИАК	— Известия Археологической
	комиссии
Изв. ТОИАЭ — Известия Таврического	
	общества истории, археоло- гии и эпиграфики
ИСССР	— История СССР
КСИС	— Краткие сообщения инсти-
	тута славяноведения АН СССР
МАР	— Материалы по археологии СССР — Материалы и исследования
МИА	
ОАК	по археологии СССР — Отчеты Археологической ко-
	миссии
ПС	— Палестинский сборник
ПСРЛ	— Полное собрание русских
	летописей
СА	— Советская археология
СВ	— Средние века
СИЭ	— Советская историческая эн-
	циклопедия
СХМ	— Сообщения Херсонесского
	музея
ХСб	— Херсонесский сборник
АП	— ’АруеТоч Почтой
Bas.	— Basilicorum libri LX / Ed. G. E. Heimbach, C. G. Heimbach. Lipsiae, 1833— 1870. T. 1—6; Basilicorum
	libri LX. Editionis Basili- corum Heimbachianae sup- plementum alterum / Ed. C. Ferrini, J. Mercati. Lip- siae, 1897. T. 7.
вен	— Bulletin de correspondance
BF	hellenique — Byzantinische Forschungen
BS	— Byzantinoslavica
Byz.	— Byzantion
BZ	— Byzantinische Zeitschrift
CA	— Cahiers Archeologiques
CIL	— Corpus inscriptionum lati- narum. B., 1862—1943. — Codex Justinianus //Corpus
Cod. Just.	
	Juris Civilis / Ed. P. Krue-
	ger. B., 1954. T. 2.
C. Th.	— Codex Theodosianus / Ed.
	Th. Mommsen. B., 1905.
Dig.	— Digesta //Corpus Juris Ci-
	vilis / Ed. Th. Mommsen. B., 1954. T. 1.
DOP	— Dumbarton Oaks Papers
El	— EnzyklopSdie d’Islam
HZ	—	Historische Zeitschrift
IG	—	Inscriptiones Graecae
Instit.	—Institutiones // Corpus Juris-
Civilis. B., 1954. T. 1.
J A	—	Journal Asiatique
JHS	—	Journal of Hellenic Studies
JOB	—	Jahrbuch der osterreichische
Byzantinistik
IBS	—	The Journal of Roman Stu-
dies
MGH SS	—	Monumenta Germaniae Hi-
storica. Scriptores.
MIOG	—	Mitteilungen des Institute
fur Osterreichische Geschi-
chtsforschung. Innsbruck.
MMFH	—	Magnae Moraviae Fontes
historic!. Brno, 1966—1977.
Bd. 1-5.
ND	— Notitia . Dignitatum / Ed.
O. Seeck. B., 1876.
NE	— Neo? 'Е)Ат)чор.чг|р.а>ч
Nov. Just. — Novellae Justiniani // Cor-
pus Juris Civilis. B., 1954.
T. 3.
Nov. Theod. — Novellae Theodosiani /
Ed. Th. Mommsen. B., 1905.
ОС	— Orientalia Christiana
OGlS	—Dittenberger W. Orientis
G.aeci Inscriptiones selectae.
Lipsiae, 1902—1905. T. 1—2.
PG — Migne J. P. Patrologiae
cursus completus. Series-
graeca.
PGB	— Paleographie Grecque et By-
zantine.
RE	— Pauly-Wissowa-Kroll. Real-
Enzyklopadie der klassischen-
Altertumswissenschaften.
Stuttgart.
REB — Revue des Etudes byzanti-
nes
RESEE — Revue des Etudes Sud-Est
Europeennes
RH — Revue historique
RHC. DA — Recueil des historiens des-
croisades. Documents arme-
niens. P., 1869—1906. T.
1—2.
RHCocc. — Recueil des historiens des
croisades. Historiens occi-
dentaux. P.,	1844—1895.
T. 1-5.
RHCori — Recueil des historiens des
croisades. Historiens orien-
taux. P., 1872-1906.
SEG	— Suppiementum Epigraphi-
cum Graecum. Paris.
SHA	— Scriptores Historiae?^ Au-
gustae / Ed. W. Seyfarth.
Lipsiae, 1908. Vol. 1—2.
SIG — Sylloge inscriptionum grae-
carum / Ed. W. Dittenber-
ger. Lipsiae, 1915—1924
(Repr. Hildesheim, 1960).
TM — Travaux et Memoires. Cent-
re de recherche d’histoire-
et de civilisation byzantines.
Limoges; Paris.
СОДЕРЖАНИЕ
Статьи
X. Кэпштейн (Берлин)
Парики в ранней Византии. Проблема статуса и терминологии............. 3
Е.	П. Глушанин (Барнаул)
Военно-государственное землевладение в ранней Византии (к вопросу
о генезисе фемного строя)............................................ 14
С. П. Карпов (Москва)
Торговля зерном в Южном Причерноморье в XIII—XV вв................... 26
К. В. Хвостова (Москва)
Некоторые вопросы внутренней торговли и торговой политики в Визан-
тии XIV—XV вв........................................................ 36
А. А. Чекалова (Москва)
К вопросу о возникновении сенаторского сословия Константинополя 47
Л. Гавликова (Прага)
Трансформация, рецепция и адаптация византийской военно-политической
терминологии в славянской среде...................................... 59
А. В. Назаренко . (Москва)
Когда же княгиня Ольга ездила в Константинополь?..................... 66
Г. Г. Литаврин (Москва)
Реплика на статью А. В. Назаренко.................................... 83
В. П. Степаненко (Свердловск)
Византия и гибель графства Эдесского (1150 г.)....................... 85
А. И. Сидоров (Москва)
История монофелитских споров в изображении Анастасия Синаита
(sermo III) и Псевдо-Анастасия Синаита (Synopsis de haeresibus et syno-
dis. 18-26) ......................................................... 93
И. С. Чичуров (Москва)
Теория и практика византийской императорской пропаганды (поучения
Василия I и эпитафия Льва VI)....................................... 106
В. Брандес (Берлин)
Византийская апокалиптическая литература как источник изучения
некоторых аспектов социальной истории .............................. 116
И. П. Медведев (Ленинград)
’laot-qs как принцип социальной справедливости у византийцев ....	123
Я. Н. Щапов (Москва)
«Священство» и «царство» в Древней Руси в теории и на практике ....	131
Н. Д. Барабанов (Волгоград)
«Слово» Феоктиста Студита и распространение исихазма в Константино-
поле в 30-е годы XIV в.............................................. 139
П. И. Жаворонков (Москва)
Гуманистические мотивы в культуре Никейской империи................. 147
Т. А. Измайлова (Ленинград)
Рукопись М 7737, ее датировка и локализация......................... 154
Н. Ф. Каврус (Москва)
Манускрипты ивирского писца Феофана (начало XI в.).................. 166
С. А. Беляев (Москва)
Базилики Херсонеса (итоги, проблемы и задачи их изучения)........... 171
262
А. И. Романчук (Свердловск)
«Слои разрушения X в.» в Херсонесе (К вопросу о последствиях Корсун-
ского похода Владимира)................................................... 182
К. Д. Смычков (Ворошиловград)
Несколько неизданных печатей Херсона...................................... 189
Критика и библиография
Рецензии
Г. Л. Курбатов (Ленинград)
Чекалова А. А. Константинополь в VI в. Восстание Ника. М., 1986. 174 с. 192
М. В. Кривов (Солнечногорск)
'Абд ар-Рахман ибн 'Абд ал-Хакам. Завоевание Египта, ал-Магриба и ал-
Андалуса / Пер. с араб., предисл. и примеч. С. Б. Певзнера. М.: Наука,
1985. 440 с............................................................... 194
О. Р. Бородин. (Москва)
Уколова В. И. «Последний римлянин» Боэций. М.: Наука, 1987. 160 с. 197
А. Я. Каковкин (Ленинград).
Мнацаканян С. X. Ахтамар. Ереван, 1983. 173 с., 91 черно-бел. табл.,
6 цвет, табл., 6 черт. На арм. яз......................................... 201
А. И. Сидоров (Москва)
Anastasii Sinaitae Sermones Duo, ... Nicephori Blemmydae
Autobiographia, . . . Anonymi Auctoris Theognosiae (Saec. IX—X). Corpus
christianorum. Series graeca. Vol. 12—14. Tumhout-Brepols, 1984—1986	204
А. С. Козлов (Свердловск)
Albert G. Goten in Konstantinopel. Untersuchungen zur ostromischen Ge-
schichte um das Jahr 400. n. Chr. || Studien zur Geschichte und Kultur des
Altertums. Neue Folge. Padeborn; Munchen; Wien; Zurich, 1984. Reihe 1.
Bd. 2. 211 S.............................................................. 207
С. А. Иванов (Москва)
Beck H. G. Kaiserin Theodora und Prokop: Der Historiker und sein Opfer 11
Serie Piper-PortrSt. Munchen; Zurich, 1986. 166 S......................... 212
С. П. Карпов (Москва)
Civico Istituto Colombiano: Studi e testi. Serie storica / A cura di Geo
Pistarino. Genova, 1976—1986. T. 1—10..................................... 214
Ю. Я. Вин (Москва)
Маирош14т:т|? Д. Oi Прога» ПаХаюлб-р»: itpo|3kf]pata n:o7.i'Cfx.v)<; rcpazTixfjs xal
i6eoXo7[as. ’Aftijva, 1983. 152 S. 1 xaPT»> 1	.......................... 217
В. H. Залесская (Ленинград)
Mandell Mango M. Silver from Early Byzantium. The Kaper Koraon and
Related Treusures / Publ. by the Trustees of the Walters Art Gallery. Balti-
more (Maryland), 1986. XVI. 294 p......................................... 220
Аннотации
Л. T. Авилушкина (Ленинград)
MaupojiaTTj-KaTaouxiav'irareou/.ou S. H Xpowypacpia tqu	TXuxa xai oi
(nspio6oS 100 тс. X—1118 [i. X.). QeaaaXovixi, 1984. 581a............. 224
M. В. Бибиков (Москва)
Kambylis A. Prodromea: Textkritische Beitrage zu den historischen Gedich-
ten des Theodoros Prodromes // Wiener Byzantinistische Studien. Wien,
1984. Bd XI. Suppl. 131 S................................................. 228
О. В. Иванова (Москва)
Asdracha C., Bakirtris Ch. Inscriptions byzahtines de Thrace (Ville—XVe
siecles); Editionet commentaire historique//Тб архаюко^хб os/.tio, -сброс 35
(1980): fieketik. ’Aft-qvai, 1986. S. 241—282  ........................... 229
А. Я. Каковкин (Ленинград).
Macedonian Studies. N. S. 1/1987, vol. 1, 78 p., ill...................... 230
263
Хроника
В. С. Шандровская (Ленинград), А. Б. Ковачева (Москва)
XII Всесоюзная сессия византинистов, посвященная 950-летию Софийского
собора и Золотых ворот в Киеве.....................................  231
А. И. Романчук (Свердловск)
Вторые научные чтения памяти М. Я. Сюзюмова ........................ 238
А. А. Чекалова (Москва)
Международный коллоквиум византинистов социалистических стран (Бад-
Штур, 20—22 октября 1987 г.)........................................ 241
В. С. Шандровская, Ю. А. Пятницкий (Ленинград)
Научная конференция «Византия и сопредельные страны. Культура и
искусство», посвященная А. В. Банк (Ленинград, 25—26 ноября 1987 г.)	243
Самодурова 3. Г.
Научные чтения памяти члена-корреспондента АН СССР 3. В. Удаль-
цовой .............................................................. 246
Список научных трудов члена-корреспондента АН СССР 3. В. Удальцо-
вой (1918—1987)..................................................... 254
1кира Александровна Осипова| (1925—1988)............................ 260
Список сокращений................................................... 261
Научное издание
Византийский временник
том 50
Утверждено к печати Институтом всеобщей истории Академии наук СССР
Редактор издательства В. Н. Токмаков. Художественный редактор Н. Н. Власик.
Технический редактор И. Н. Жмуркина. Корректор А. Б. Васильев.
ИБ № 38852
Сдано в набор 09.02.89. Подписано к печати 31.07.89. А-03937. Формат 70хЮ8‘/ц.
Бумага офсетная № 1. Гарнитура обыкновенная. Печать высокая.
Усл. печ. л. 24,5. Усл. кр.-отт. 24,85. Уч.-изд. л. 30,1. Тираж 1850 акз. Тип. зак. 1295.
Цена 5 р. 40 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва В-485. Профсоюзная ул., 90.
Ордена Трудового Красного Знамени Первая типография издательства «Наука»
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12
Дорогие коллеги!
Редколлегия ежегодника «Византийский временник» сообщает что 8—14 августа
1991 г. в Москве состоится XVIII Международный конгресс византинистов. В кон-
грессе примут участие 1200 византинистов, в том числе — более 700 ученых из зарубеж-
ных стран. Тематика конгресса охватывает все области византиноведения: историю,
искусствознание, литературоведение и лингвистику, археологию, специальные истори-
ческие дисциплины, а также широкий спектр смежных с византинистикой отраслей
исторической науки. Определены следующие пленарные темы конгресса:
1. Byzantina / Metabyzantina и Русь в IX—XVII вв.
2.	Макро- и микроструктуры византийского общества.
3.	Политические и культурные связи Византии со странами Кавказа.
4.	Византия и страны Причерноморья (XIII—XV вв.).
5.	История византиноведческих исследований.
6.	«Инструмента студиорум» (Корпус источников по истории Византии; карты Визан-
тийской империи; архив Афона; просопография Византийской империи; истори-
ческая география; перспективы использования математических методов).
7.	Социальные и политические факторы в развитии византийского искусства.
8.	Светская и церковная литература в Византии. Автор и читатель.
На конгрессе будут работать около 20-и секций. Первые секции продолжат тема-
тику пленарных заседаний, остальные будут посвящены отдельным византиноведче-
ским дисциплинам. Кроме того предполагается проведение 16-и коллоквиумов и 14-и
круглых столов по наиболее актуальным и спорным проблемам современной византи-
нистики. Для делегатов конгресса предусмотрена обширная культурная программа.
Оргкомитет конгресса обращается к руководителям научных учреждений, ко всем
коллегам-византинистам и специалистам по смежным дисциплинам, к читателям
«Византийского временника» с просьбой подавать заявки на участие в конгрессе.
Все предложения и заявки будут учтены и внимательно рассмотрены.
Письма и телеграммы следует направлять по адресу: 117036, г. Москва,
ул. Дм. Ульянова, д. 19, Институт всеобщей истории АН СССР, Оргкомитет
XVIII Международного конгресса византинистов, Председателю Оргкомитета, члену-
корреспонденту АН СССР Г. Г. Литаврину; Генеральному секретарю Оргкомитета
кандидату исторических наук И. С. Чичурову.
Рис. 1 к статье Л. Беляева
Плак Херсонеса с нанесением всех базилик
Рис. I—5 к статье К. Д. Смычкпва
Рис. I. Печать. Константин, императорский спафарпц п архонт Херсона.
 1иц. л об. ст. № 1
Рис. 2. Печать. . . . императорский спафарии и архонт Херсона.
Лиц. и об. ст. № 2
Рис. 3. Печать. ... коммеркиарпп Херсона. Лиц. п об. ст. № 3
Рис. 4. 11ечат1.коммеркиарий Херсона. Лиц. и об. ст. № 4
Рис. 5. Печать. Стратш Константин, императорский протоспафврпй и стрптиг Херсона.
Лиц. и об. ст. № 5
Гис. I —13 к статье Т. Л. Измайловой
Рве. 1. М 7737 Евангелист .Марк
Рис. 2. М 7737 Евангелист Лука
Рис. 3. М 7737 Евангелист Марк с Прохором
Рис. 4. М 7737 Заглавный лист к Евапге.тпю от Матфея
I* !.*<’< 14’liblI
III
•4I.IM.I *ITI.I!t, I
Нис. 5. M 7737 3<ir.iiiiniMii iiK-i i; Г.вянгелню от Мирка
Рис. 6. М 7737 Заглавный лист к Евангелию от Луки
Рис, 7. М 7737 Заглавным лист к Евангелию от Иоанна
Рис, К. \| >737 Пролог 1 лист. Портрет Евсевия
К|||!||Ц|||П| blllldo|| ’l.llir f, luro<||| |\ *|(
• i •. uaurr IttxG
f,/rih мжд.ч1ыи <ct£v 4
П&иаЪНЛ,'-
май‘1:кцу!М1чгЫа^j i »:!<• !if<	I'litii.a.if
n •*«»-*/• •f i.'j :.нЯ‘*М./9ы.ПЯГКЫ.у	/Jr-Z/г . ГУ
n 4‘Hh Hi..Ml	<;	• '• I . li.>>4rt^J7ruhnCiJ^fiti.nh
fK’H i	f	U-JU/V./ !•/	•/»«//./ /-•<
* ».	V.Vay./rO^.'/.V*. ««/./« •*V4’^ /-AL*J/.7-ZCVrA.4«*/-f VA./w4’<>.-r /4.7* 4-<
.!-44 o.^kta-^hмм,»i> ith.t. it nt,'»i'tK4 ч 4n#.7 z.-^rw/. 7
•Л/<	i,,, I;i,/.i4r-n,t-r9tt4
Л»Г^»А7*. <1	/?.7K »/f.V4-0/	I 7
•J.thtfQt tK3.!hfi^ />-74/?7Л>А*/?»7/^&«Ъ *7./CM*.7 Jt»7A- 4</P>.•» T
Ui(ин>.. /'p4\7/z>f<Htn • w/*JftVMUttfl 1 г;/7.7«*м	t I
, >7.7 	trait <г?ч| /лт/а.7Л-А7‘Д.7|П«^- J
n 4fja.h:lh.t^liait'41.rx'.4fM/tMG 'inhnm;ruaulr M,.’. !t ’*

Рис. III. М 7737 Хореи I канон
Рис. II. М 7737 Хоран 7 и 8 капой

Рис. 12. \l 7737 .1ис1 6н
Рве. 13. \1 7737 . 1и< i 36