Крестьянский фронт 1918 - 1922 гг. Сборник статей и материалов
Ассоциация исследователей российского общества (АИРО—XXI)

Международный совет научных проектов и издательских программ АИРО
Геннадий БОРДЮГОВ Андрей МАКАРОВ Сергей ЩЕРБИНА
Карл АЙМЕРМАХЕР Дмитрий АНДРЕЕВ Дитрих БАЙРАУ Дьердь БЕБЕШИ Владимир БЕРЕЛОВИЧ Бернд БОНВЕЧ Ричард БУРГЕР Харуки В АДА Людмила ГАТАГОВА Пол ГОБЛ Габриэла ГОРЦКА Андреа ГРАЦИОЗИ Никита ДЕДКОВ Ричард ДЭВИС Стивен КОЭН Алан КАСАЕВ Джон МОРИСОН Василий МОЛОДЯКОВ Игорь НАРСКИЙ Норман НЕЙМАРК Дональд РЕЙЛИ Борис СОКОЛОВ Такеси ТОМИТА Татьяна ФИЛИППОВА Ютга ШЕРРЕР
Руководитель генеральный директор арт-директор
Рурский университет в Бохуме
Журнал «Политический класс», МГУ им. М. В. Ломоносова Тюбингенский университет Печский университет
Высшая школа по социальным наукам, Париж
Рурский университет в Бохуме
INTAS, Брюссель
Фонд японских историков
Институт российской истории РАН
Фонд Потомак
Центр «Восток-Запад» Кассельского университета Университет Неаполя
Центр развития информационного общества (РИО-Центр) Бирмингемский университет Принстонский, Нью-йоркский университеты РИА «Новости»
Лидский университет
Университет Такусбку, Токио
Южно-Уральский государственный университет
Стэнфордский университег
Университет Северной Каролины на Чапел Хилл
Российский государственный социальный университет
Сейкей университет, Токио
Российский исторический журнал «Родина»
Высшая школа по социальным наукам, Париж

Эпоха революций в России. XX век
КРЕСТЬЯНСКИЙ ФРОНТ 1918 - 1922 гг.
Сборник статей и материалов
Составитель и научный редактор А. В. Посадский
МОСКВА
«АИРО-ХХ1»
2013

Эпоха революций в России. XX век
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной программы «Культура России»
Составитель и научный редактор А. В. Посадский
Физайн обложен %ирилл Стругов
Крестьянский фронт 1918 - 1922 гг. Сборник статей и материалов. / Под ред. А. В. Посадского. -М.: АИРО-ХХ1. 2013. - 740 с.
Сборник представляет собой первый итог работы проекта «Народные вожаки 1918 - 1922 гг.». В сборник вошли как исследовательские статьи, так и документальные публикации, впервые вводимые в научный оборот. Он отражает современный уровень осмысления проблемы вооруженного участия российского крестьянства в перипетиях Гражданской войны. Сборник содержит как статьи по источниковедению и идеологии разнонаправленного повстанческого движения, так и региональные исследования, построенные, главным < образом, на неопубликованных источниках. В числе авторов издания - российские, украинские и белорусские специалисты. Значительный территориальный охват, внимание к движениям, имевшим различную политическую окраску, представляют обширный материал для сравнения, выявления общего и особенного в партизанской и повстанческой борьбе крестьянства в годы Гражданской войны.
ISBN 978-591022-189-9
© «АИРО-ХХ1», 2013. © Авторы, 2013.

СОДЕРЖАНИЕ
Введение 8
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
Изучение крестьянского повстанчества: контексты и задачи
А. В. Посадский 13
Отечественная и зарубежная историография крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны
В .В. Кондрашин (Пенза) 24
Опыт археографического прочтения мемуаров старых большевиков (на примере воспоминаний И. Ф. Вышегородцева)
Г. К. Гольцева (Рязань) 48
Минусинское крестьянское восстание в воспоминаниях и исторических исследованиях
A. П. Шекшеев (Абакан) 70
Программы, ориентации
Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения в годы гражданской войны
B. В. Кондрашин (Пенза) , 80
Особенности взаимодействия структур Белого движения и повстанческого движения в Советской России в конце 1919 - 1922 гг.
В. Ж. Цветков (Москва) 99
Белоруссия
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
В. Лебедева, И. Такоева 122
Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман
Н. И. Стужинская (Минск, Белоруссия) 159
Документы «Зеленого Дуба»
Публ. Н. И. Стужинской (Минск, Белоруссия) 196
Север
Вельское восстание 1921 г.
Т. И. Трошина (Архангельск) 211
Украина
«Непознанный враг»: украинская деревня в 1918 г. в оценках австро-германских военных
Л. В. Ланник (Саратов) 223

«Махновщина после Махно»: махновское движение после вынужденной эмиграции Нестора Махно из Украины
В. А. Савченко (Одесса, Украина) 237
Эсеровская эмиграция об украинском повстанчестве
Публ. А. П. Новикова (Саратов) 253
Черноземный центр
Ноябрьское 1918 г. восстание в Тамбовском уезде Тамбовской губернии
М. Ю. Зайцева (Тамбов) 264
«Огольцовский фронт» рязанских коммунистов: повстанческое движение в Ряжском уезде Рязанской губернии в конце Гражданской войны
В. А. Пылькин (Рязань) 295
Документы Краснянского восстания 1919 г.
Публ. Я. В. Леонтьева(Москва) 307
Антоновский ФРОНТ
Мотивы участия крестьян в Тамбовском восстании 1920 - 1921 гг.
Д. П. Иванов (Тамбов) 330
Ночной штурм
A. Н. Литовский (Рассказово Тамбовской обл.) 350
Взгляд изнутри: воспоминания участника восстания
Публ. Д. П. Иванова (Тамбов) 359
Из воспоминаний Г. В. Веденяпина
о 	борьбе с антоновскими повстанцами
Публ. А. В. Посадского (Саратов), Г. А. Самородовой
(Балашов Саратовской обл.) 418
Балашовские коммунисты об «Антоновщине». Из материалов балашовской уездной партийной конференции, февраль 1921 г. Публ. А. 77. Новикова, А. В. Посадского 462
Центральный промышленный район Рогачевское восстание 1918 г.
И. В. Грибков (Дмитров Московской обл.) 488
Восстание в Боровском уезде в 1918 г.
B. А. Овчинников (Боровск Калужской обл.) 503
Крупнейшее восстание «зеленых» в Тверской губернии
К. И. Соколов (Тверь) 512
Верхний Дон и Поволжье
«Да здравствует власть народная на принципах братства, равенства и свободы»: мятеж К. Т. Вакулина, повстанческая армия Ф. Попова А. Н. Грищенко (Новочеркасск Ростовской обл.) 529

Старополтавкинский район восстания «Голодающих крестьян Поволжья» (март-апрель 1921 года)
В. Г. Ященко (Волгоград) 550
Василий Иванович Чапаев: штрихи к портрету
А. 	А. Симонов (Саратов) 555
Документ по истории выступления «Армии Правды»
А. Сапожкова (1920 г.)
Публ. Д. А. Сафонова (Оренбург) 564
ЮГ
Братья Бичераховы и антибольшевистское восстание терского казачества в 1918 г.
А. 	Ю. Безуголъный (Москва) 579
Урал и Прикамье Перемское восстание
М. Г. Ситников (Пермь) 607
Восстание в Сепычевской волости
М. Г. Ситников (Пермь) 614
К вопросу об отношении крестьянства к антибольшевистскому движению в Сибири и на Урале летом-осенью 1918 года
Д. Г. Симонов (Новосибирск) 633
Сибирь
Печать о социально-психологическом облике западносибирских партизан в годы Гражданской войны
И. В. Курышев (Ишим Тюменской обл.) 650
Григорий Кочкин: фрагменты биографии
Я. А. Новиков (Иркутск) 667
Н. А. Бурлов и Вторая Братская партизанская дивизия
М. Н. Сапижев (Шелехов Иркутской обл.) 683
Инородческие банды на юге Приенисейской Сибири в начале 1920-х гг.
А. 	П: Шекшеев (Абакан) 698
«Краснопартизанский след» в межнациональных отношениях на востоке России в годы Гражданской войны
А. 	Г. Тепляков (Новосибирск) 716
Память о прошлом 732
Авторы сборника «Крестьянский фронт Гражданской войны» 1Ъ1

Введение
Название сборника отражает как реалии гражданской войны, так и адресуется к уже сделанному исследователями темы. О «крестьянском фронте» заговорила в числе первых недавно ушедшая из жизни Т. В. Осипова, ее содержательный очерк под таким названием был опубликован в 1995 г.1 и через несколько лет претворился в качественную монографию2.
Настоящий сборник содержит исследовательские материалы и документальные публикации. Авторы ставили перед собой задачу показать направления исследований воюющего крестьянства в сегодняшнем российском обществе. Структура сборника сформирована в соответствии с этой задачей.
Первый раздел посвящен проблемам историографии и источниковедения. А. В. Посадский предлагает общий абрис проблемы изучения крестьянского повстанчества, в том числе определяет приоритетные задачи на этом исследовательском поле. В. В. Кондрашин, известный исследователь истории российского крестьянства, дает развернутую панораму изучения крестьянского повстанческого и в целом протестного движения в годы Гражданской войны, в том числе и сделанного западными историками. Остальные материалы раздела касаются, в основном, анализа источников. А. П. Шекшеев прослеживает, как в мемуарной и исследовательской литературе отразилось одно из событий 1918 г. - восстание в Минусинском уезде, и как революционная мифология «скорректировала» реальную картину событий. При анализе крестьянской протестной активности историку приходится иметь дело по преимуществу с документами противной стороны. Это материалы воинских частей, следственные материалы, воспоминания лиц, соприкасавшихся с крестьянскими движениями, прежде всего. Рассмотрение мемуаров, написанных в соответствии с «партийной линией», работника уездного масштаба на фоне событий Гражданской войны в уезде, предлагает Г. К. Гольцева.
Во втором разделе предложены работы, связанные с осмыслением предпосылок и идеологии крестьянского повстанческого движения, задачами его дальнейшего изучения. В. В. Кондрашин делает принципиальный вывод о том, что крестьянское движение имело свою идеологию.

Введение
9
В. 	Ж. Цветков показывает, как происходило и почему не принесло политического результата взаимодействие Белого и повстанческого движения в Гражданской войне.
Далее материалы выстроены по региональному принципу. Местные различия при изучении крестьянства в любых ипостасях всегда очень значительны сами по себе и значимы для исследователей. Публикуемые источники впервые вводятся в научный оборот. Среди них есть документальные подборки и отдельные документы, есть и воспоминания. Документальные публикации не выделены в особый раздел, а размещены в «своих» тематических блоках. Все публикации снабжены вступительными статьями и комментариями.
Крестьяне в Гражданской войне выступают в разных ролях. Как партизаны и повстанцы, как добровольцы в регулярных или «атаманских» частях, как мобилизуемые и отвечающие на эти мобилизации готовностью или, напротив, сопротивлением и дезертирством. В. М. Лебедева и И. Т. Такоева подробно рассматривают красноармейское восстание в Гомеле, известное в советской историографии как «Стрекопытовский мятеж». Основу взбунтовавшихся частей составили недавно мобилизованные тульские крестьяне. Сопряжение данной истории с настроениями тульских крестьян в предшествующие месяцы, выявление того, из каких местностей - восстававших осенью 1918 г. или остававшихся спокойными - были мобилизованные, является перспективной задачей на будущее.
История любого повстанчества и партизанской борьбы - всегда история вождей. Материалы П. А. Новикова, М. Н. Сапижева и А. А. Симонова рисуют портреты весьма разных вожаков, которых «сделала» Гражданская война. Симонов пишет об одном из наиболее известных красных командиров - В. И. Чапаеве. Особенно интересно, что, уже командуя регулярным соединением РККА - полнокровной и боеспособной 25-й стрелковой дивизией, Чапаев продолжал опираться на круг соратников-партизан 1918-го года и вполне снисходительно смотрел на вопиющие дисциплинарные нарушения своих подчиненных.
В Гражданской войне особняком стоит Северный фронт. Здесь не были актуальны многие мотивы, державшие на себе ожесточение борьбы в других местностях. Ни аграрного перенаселения и борьбы за землю, ни национальных трений, ни сословного соперничества. В то же время, именно на Севере в марте 1921 г. произошло одно из нескольких по стране массовых антибольшевистских восстаний. Мотивы и механизмы этого возмущения анализирует в своей работе Т. И. Трошина.
В тематическом блоке, который связан с Украиной - классической ареной повстанческой, атаманской борьбы - нетривиальный взгляд на большую тему предложен Л. В. Ланником. Он предлагает оценить антигерманскую и антигетманскую борьбу украинских крестьян с точки зрения военных Центральных держав. Здесь же публикуется сводка пов¬

10
Введение
станческой борьбы на Украине в 1921 г., раздобытая в Советской России и обнародованная лидером эсеров В. М. Черновым в эмиграции.
«Махновскую» тему представляет большая статья В. А. Савченко. Автор раскрывает тему, которая всегда была на периферии исследовательского внимания. Это угасание повстанческого движения под махновскими лозунгами после ухода из страны самого Н. Махно. В. Савченко подробно показывает, насколько значителен и способен к регенерации был этот потенциал после августа 1921 г.3
Документальная подборка по Краснянскому восстанию интересна тем, что это упорное антиденикинское выступление летом 1919 г. организовали и возглавили левые эсеры, оперируя опытом повстанческих комитетов Украины. Еще один, весьма известный, повстанческий сюжет отражен в документе, опубликованном Д. А. Сафоновым. Это взгляд коммуниста на начало восстания Сапожкова, при этом непредвзятый взгляд дает весьма благоприятную для восставших картину. Соображения о том, что большевистская политика сама создает себе врагов, не раз фигурируют в публикуемых источниках.
В самостоятельный раздел вынесена тема «Антоновщины». Громадная литература, существующая по ней, продолжает прирастать новыми научными трудами. В сборнике этот раздел представлен исследованиями и документальными публикациями. Д. П. Иванов представил работу на стыке исторических и социологических методов. Оно посвящено анализу мотивов участия в повстанчестве и, соответственно, социальным характеристикам повстанцев. А. Н. Литовский повествует о последней крупной успешной операции повстанцев - взятии Рассказово. Особо ценно, что автор использовал живую память, частные свидетельства, сохранившиеся в семьях. Два объемных мемуарных материала принадлежат противникам; это молодой партийный деятель, занимавшийся борьбой с повстанцами, и представитель учительской, эсеровской среды из лагеря восставших. Наконец, материалы уездной партийной конференции (публикатор - А. П. Новиков) выразительно демонстрируют, что низовые партийные работники отчетливо понимали, - повстанчество питается самой большевистской политикой. Показательно, что этот уезд никогда официально не считался «антоновским». Между тем, значительные его пространства находились в орбите постоянного влияния повстанцев, здесь формировались их конные части. Сами балашовские коммунисты говорят именно об «Антоновщине» и борьбе с ней. Предшествующие большому восстанию события 1918 г. в Тамбовском уезде рассмотрены в статье М. Ю. Зайцевой. Материалы В. А. Пылькина и Г. К. Гольцевой повествуют о Рязанской губернии, и в центре внимания оказывается несостоявшийся «рязанский Антонов» - атаман Огольцов, базировавшийся в Ряжском уезде. Таким образом, работая с различными материалами сборника, читатель имеет возможность оце¬

Введение 11
нить перспективы распространения Тамбовского восстания на соседние губернии.
В. А. Овчинников дает очерк развития классического крестьянского восстания в центральных губерниях. Это восстание в Боровском уезде, сравнительно легко и быстро подавленное большевиками. Оно было частью, и не самой «горячей», обширного восстания, охватившего ряд смежных уездов Калужской и Смоленской губерний и известного как Медынское восстание. Сходный сюжет, уже на подмосковном материале, развивает И. В. Грибков. Интересно, что социально-экономическая и социально-психологическая характеристики района достаточно выразительно определяют собой отношение к революционной власти и дальнейшее развитие событий в момент острой конфронтации. К. И. Соколов предлагает подробный анализ крупного, хотя довольно слабо организованного движения «зеленых» на тверском материале.
В материалах А. Н. Грищенко и В. Г. Ященко идет речь о нижневолжском и верхнедонском повстанчестве, которое отличалось упорством и организованностью, объединило в себе как казачьи, так и крестьянские элементы, русских, украинцев, немцев. История драматичного, окрашенного в тона сословной и этнической вражды, противостояния на Кавказе нарисована А. Ю. Безугольным.
История Гражданской войны на Урале содержит еще много непроясненных сюжетов, в том числе - связанных с крестьянскими настроениями и восстаниями летом - весной 1918 г. Этим вопросам посвящены материалы Д. Г. Симонова и М. Г. Ситникова. В статье Д. Г. Симонова, в частности, рассказывается об одном из ярких примеров преобразования массового повстанчества в регулярную белую часть. Это история возникновения Красноуфимской бригады поручика Рычагова.
В блоке исследований по Сибири закономерно значительную роль играет партизанская тема. Красные партизаны в Сибири стали значительной силой, причем их влияние на местную общественную жизнь продолжалось годы после окончания Гражданской войны. В Сибири наиболее ярко проявилось такое характерное явление, как «красный бандитизм». А. В. Курышев предлагает увидеть западносибирского партизана через призму восприятия этой колоритной фигуры белой печатью.
Сходные сюжеты делают неизбежной тематическую перекличку в трудах авторов, работающих на материале различных регионов и стран.
Так, вопросы соотношения антибольшевистского крестьянского повстанческого движения и Белого движения затронут в работах В. Цветкова и В. Кондрашина. Во многих окраинных районах земельная вражда приводила к тяжелому национальному противостоянию, при отсутствии отрефлексированного национализма в крестьянских массах. На языке большевиков это называлось совпадением национальной борьбы и классовой. Данный сюжет мог сознательно эксплуатироваться как в пропаганде, так и при военно-политической мобилизации. В работах

12
Введение
А. Ю. Безугольного, А. Г. Теплякова, А. П. Шекшеева показано, на кавказском и сибирском материале, как борьба старожилов и пришлых, в варианте национального соперничества, вовлекала в свою орбиту значительные массы сельского населения. Национальная мотивация сильна и в красноармейском мятеже в Г омеле. Она выражена также в программном документе крестьянской партии, сформировавшейся в Белоруссии осенью 1920 г. Публикатор Устава партии «Зеленый Дуб» Н. И. Стужинская комментирует соотношение идейных и конъюнктурных позиций в этом интересном документе.
Интересны, как представляется, те тематические пересечения, которые происходят при сопоставлении мемуарного и исследовательского текста. Так, события осени 1918 г. на Тамбовщине частично излагаются в мемуарном материале неизвестного автора - участника «Антоновщины», и они же прослеживаются, по документам советской стороны, в статье М. Зайцевой. Еще одно сопоставление, дающее пищу для дальнейшей исследовательской деятельности - это публикация упомянутых выше стенограммы конференции Балашовской уездной конференции РКП (б) февраля 1921 г. и большого отрывка из воспоминаний Г. Веденяпина. Веденяпин был секретарем Балашовского укома, делал отчетный доклад на конференции, проходившей в напряженной обстановке массового повстанческого движения. На конференции же он подвергся критике коммунистов за невнимание укома к местной партийной жизни. Одни и те же действующие лица позволяют уловить некоторые нюансы отношений, особенно коммунистов из волостей и уездной «головки». Эти два документа также открывают возможности для плодотворной источниковедческой работы. Источниковедческий материал Г. К. Гольцевой и исследовательская статья В. А. Пылькина повествует об одних и тех же событиях, - это борьба большевиков с популярным повстанческим вожаком Огольцовым. Названные переклички подчеркивают необходимость углубленного изучения региональных историй Гражданской войны и крестьянского участия в ней, а также применения сравнительного подхода в научном освоении этого материала.
Представляется обоснованной надежда на то, что предлагаемый читательскому вниманию сборник окажется полезным как специалистам, так и более широкому кругу заинтересованных читателей.
Примечания
Осипова Т. В. Крестьянский фронт в гражданской войне // Судьбы российского крес£ьянства. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1995. С.90-162.
Российское крестьянство в революции и гражданской войне. М.: изд-во «Стрелец», 2001.
В момент подготовки сборника отмечается 125-я годовщина со дня рождения Н. И. Махно.

Крестьянское повстанчество:
ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ
Изучение крестьянского
ПОВСТАНЧЕСТВА: КОНТЕКСТЫ И ЗАДАЧИ*) А. В. Посадский
Крестьяноведение, выступившее интегральным междисциплинарным подходом к комплексному изучению крестьянства, переживало свои подъемы и спады. Достаточно напомнить, что А. В. Чаянов, заново открываемый американцами, был прочитан в немецком переводе, и американские авторы разыскивали «герра Шаянова». Глубоко символично, что этот основатель современного крестьяноведения, агроном по образованию, экономист, социолог, кооператор, был ещё и талантливым писателем-фантастом, литератором-утопистом. Действительно, попытки оценить мотивы и желания крестьянства после революции предпринимались сразу же, администраторами всех политических направлений, и впоследствии историками. Дать адекватную оценку часто оказывалось нелегко.
Гражданская война произошла в аграрно-крестьянском социуме, который стремительно становился более грамотным и образованным. Усложнение жизни вызывало переход миллионов крестьян в иные социальные группы, сословная принадлежность все более расходилась с профессиональной деятельностью. В то же время быстрое распространение образования вело к тиражированию в молодых возрастах типа «развитого» крестьянина, полуинтеллигента. Именно такие люди часто подпадали под обаяние политики в наиболее радикальных изводах. На рубеже веков этот процесс был очевиден, его описывали по-разному, в зависимости от политических и эстетических предпочтений, - и как «пробуждение масс», и как «грядущего Хама». Традиционалистский авторитет возраста сменялся авторитетом опыта и образования. С
*) Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект №13-01-00260

14
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
выходом крестьянина из локального мира «крестьянственность» привносилась в общественную жизнь и политику.
Изучение крестьянского движения в разных ипостасях вызвало к жизни целый ряд крупных публикаторских проектов. Значительным событием явилось предпринятое, начиная с 1959 г., издание под редакцией Н. М. Дружинина многотомной серии документов «Крестьянское движение в России в XIX - начале XX века». К работе по подготовке этой серии были привлечены известные специалисты: К. В. Сивков, А. В. Предтеченский, С. Н. Валк, А. В. Шапкарин. Поиск и обработка документов велись по разработанной Н. М. Дружининым инструкции. В течение 1959-1968 гг. вышло 10 томов документальной серии о крестьянском движении с 1796 г. до крушения императорской России в 1917 г. Пореволюционное крестьянское движение, в основном антибольшевистски сориентированное, стало обеспечено откомментированной Источниковой базой с реализацией публикаторских проектов, душой которых стал В. П. Данилов1.
Очень содержательными оказались материалы постоянного семинара «Современные концепции аграрного развития», публиковавшиеся на протяжении 1992 - 1998 гг. в «Отечественной истории»2. Этот семинар стал дискуссионной площадкой по многим вопросам изучения крестьянства и раскрестьянивания. Проблемы природы крестьянского протеста в этих обсуждениях были в числе приоритетных.
Задача учета и классификации крестьянских выступлений (крестьянского движения) существовала всегда и породила ряд методик. Справедливо критиковался поуездный принцип учета выступлений, который может абсолютно искажать реальную картину. Более точным представляется учет числа участников и охваченных сел. В «Хрониках» крестьянского движения, по предложению Н. М. Дружинина, учет начинается с выступлений с числом участников не менее 10 человек. Н. Н. Лещенко разделял групповые (5-15 участников) и массовые (свыше 15) выступления3. Исследовательская практика показывает, что потенциал региональных уточнений в «базовые» (полученные через анализ документации центральных ведомств) данные оказывается весьма высок4. При этом можно констатировать крайнюю неравномерность выступлений - и временную, и территориальную. Определить же надежно причины тех или иных различий в крестьянском движении по регионам часто оказывается невозможно5. Очень интересно наблюдение, сделанное на материалах революции 1905-07 гг., о феномене усталости: большинство сел, участвовавших в движении, выступало единожды. Очевидно, выступление было для крестьян действием весьма затратным, к тому же влекущим репрессивные акты властей6. Поэтому проблема согласования крестьянского движения во многом ресурсная, а не организационная. О. Буховец выяснил, на материалах белорусской деревни

15
Изучение крестьянского повстанчества: контексты и задачи
за 1907-1914 гг., крайне слабую зависимость между крестьянским движением и агитационными усилиями революционных партий7. В то же время С. В. Лурье отмечала громадную востребованность революционной литературы тогда, когда само крестьянское движение «доросло» до необходимости координации усилий8.
Не раз становился предметом обсуждения в советской историографии вопрос о численности активных повстанцев в годы гражданской войны. Так, Ю. Щетинов выявил, что доля участников вооруженной борьбы с советской властью в активных повстанческих районах составляла всего 2-5% от численности мужского населения. Но, вопервых, этот автор подтверждает наблюдения еще 1920-х годов о крайней неравномерности участия крестьян в повстанчестве, во-вторых, даже столь «ничтожный» процент участия создавал мощные устойчивые центры сопротивления, что взывает к адекватным объяснениям9.
А. 	А. Куренышев отметил высочайшую адаптивность («амбивалентность») общины и справедливо указал, что она «могла быть и краеугольным камнем реакционной власти, и организацией, при помощи которой власть обеспечивала свой контроль над крестьянством, и революционным оружием в руках крестьян в борьбе за свои интересы» .
Таким образом, проблема учета, классификации и анализа крестьянской протестной активности оказывается весьма сложной применительно к разным эпохам и обстоятельствам.
Крестьянский фронт в годы Гражданской войны - это не только повстанческое «не белое и не красное» движение и всякого рода бунты и волнения без определенной политической окраски. Это - в целом поведение крестьянина в гражданской войне. И отношение к противоборствующим армиям, к мобилизации, к центральной и местной власти, стереотипы поведения на войне, в критических условиях, при перспективе покинуть родные края, готовность или нежелание отдавать ресурсы борющимся сторонам.
Соотношение социальных, национальных, гендерных, возрастных и иных мотиваций и стереотипов действия создавали сложную динамику Гражданской войны, со значительной региональной спецификой и, в то же время, частыми перекличками не только между регионами и фронтами, но и между сторонами вооруженного противостояния. Приведем ряд характерных сюжетов. На Украине весной-летом 1919 года многочисленные атаманы сражались не против советской власти, а против «коммуны» и «жидов». «Таким стимулам борьбы сочувствует огромное большинство населения», - отмечали советские сводки11. Те же мотивы давали силу в Белоруссии известному вождю атаманского типа С. Н. Булак-Балаховичу. Грандиозная, хотя слабоструктурированная, «григорьевщина» - повстанческо-погромное движение красноармейцев и крестьян антибольшевистской и антисемитской направленности12,

16
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
имела неожиданный, но близкий аналог в лице знаменитой Первой Конной армии. Она не раз демонстрировала, особенно при переброске с Польского на Южный фронт в 1920 г., погромы и грабежи на почве антибольшевизма, антисемитизма, при низкой дисциплине и сильных антикомандирских настроениях13. Видные буденновские командиры - Маслаков, Колесов - ушли на повстанческое положение.
Большой массив матросов из «махновских» районов Малороссии и живая связь с домом через сражавшийся на Юге Кронштадтский полк стали очень значительным фактором Кронштадтского восстания. При этом «махновские» настроения нарастали и радикализировали массу повстанцев14. Известные связи могут быть прослежены между махновцами и сибирскими анархистами.
Изучение крестьянской военно-политической активности, в частности, вооруженного участия в гражданской войне, позволяет рассуждать в несколько, достаточно далеких друг от друга, контекстах. Обозначим их.
Во-первых, это взаимоотношения внутри самого крестьянского мира. То, что, в ипостаси «классовой борьбы», всегда находилось в центре внимания советской историографии. При этом экономическая характеристика превалировала. «Кулаки», «середняки» и «бедняки» были действующими лицами советской драмы истории. Часто по форме социальноэкономическая характеристика была на деле производной от политической позиции, - «кто не с нами, тот и кулак».
Сегодня очевидно, что в стране в период бурного развития социума велико значение поколенческого и кланово-родственного факторов. В методологическом отношении их изучение обслуживается методами микроистории. Они позволяют проследить динамику внутридеревенских взаимоотношений пореформенных десятилетий и ее политические проявления в 1905 - 1907 и 1917-м и позднейших годах. Крестьянское повстанчество в способах мобилизации и ведения боевых действий воскрешало прежние эпохи. Круговая порука и разверстка, территориально-земляческие формирования и такой же политический кругозор; казачество в прежней роли вооруженного ядра крестьянского повстанчества, как это было в XVII - XVIII вв. и т. п. Старинные пушки, извлеченные повстанцами из музеев или господских усадеб - характерная примета крестьянских воинств, что вандейских в XVIII в., что русских в XX в.
Крестьянская жизнь тесно сопряжена с ландшафтом, климатическими условиями. Это обстоятельство имеет и военное измерение. Можно говорить не только о естественном распределении боевой деятельности в зависимости от наличия лесов, применении соответствующих приемов (рейды в степной местности, базирование в труднодоступных местах в лесах), но и более глубоких вещах. А именно: зависимости степени повстанческо-партизанской активности от кормящего ландшафта, от типов

17
Изучение крестьянского повстанчества: контексты и задачи
характеров, рождающихся в том или ином варианте земледельческого состояния. Данная проблематика разрабатывается ныне в рамках социоестественной истории15. Этнический и субэтнический типы конфронтационного поведения, «градус» готовности к участию в силовом противостоянии также очень заметны в условиях участия крестьянских масс в Гражданской войне. Будь пассионарность биологического или информационного происхождения16, она позволяет себя обнаружить в локальных самоорганизациях крестьян из бывших казаков (иногородние на Кубани из запорожцев, прихоперские села, понимавшие себя как казаки, несмотря на крестьянскую сословную принадлежность и т. д.) староверов, крестьян-однодворцев и т.п. Прежние линии судьбы тех или иных крестьянских сообществ «оживали» в условиях государственного распада и нового самоопределения, что рельефно проявлялось в военном участии. Это также достаточно новая и многообещающая, на наш взгляд, исследовательская возможность.
Во-вторых, значительной темой является взаимоотношение крестьянского мира и «большого» общества в условиях государственного распада. В обществе с потребляющими и производящими районами и принудительной товарностью крестьянского хозяйства инфраструктурный коллапс автоматически означал миграции значительных масс населения за продовольствием (мешочники). К этому добавлялось перемещение миллионных масс демобилизованных, с конца 1918 г. - военнопленных и иные людские потоки. Массивы пришлого населения вызывали массовое недовольство крестьян. «Эшелонщики» и т. п. наименования весны-лета 1918 г. стали крестьянскими маркировками этих вторжений. Они становились значимым фактором втягивания сельского населения в вооруженное противостояние, освоения политического языка для определения своих и чужих в этом противостоянии.
Крестьяне адресуются к городу и пасуют перед ним. При этом чем дальше от железных и шоссейных дорог, «тем слабей положение сов. власти и тем сильнее поносит большевиков население» (Украина, 1919 г.)17. Характерны крестьянские походы на города. Как правило, они имели целью донести до горожан и власти свои проблемы, продемонстрировать силу, но в захваченном городе крестьяне или теряются, или ведут себя как варвары, - анархо-партизанские погромы городов известны и поражают жестокостью. Город знаменует собой для крестьянина не только власть, но и индустриальность, другой уклад жизни. В вооруженном противостоянии именно порождения индустриального сектора оказывались эффективным оружием и непреодолимым препятствием для повстанцев и просто импровизированных войск из непрофессиональных солдат-крестьян. Это бронепоезда, броневики, железные и шоссейные (актуально для западных районов империи, украинских губерний, в частности) дороги. В победе над антоновскими и махновскими пов¬

18 Крестьянское повстанчество: проблемьгизучения
станцами летучие бронеотряды сыграли едва ли ни определяющую роль. Повстанцев зажимали между железными дорогами с помощью бронепоездов, лишая маневра. Знаменитый поезд председателя РВСР Троцкого являл собой и ударный боевой кулак, и карательный механизм, и агитационную площадку. Повстанцы же, как правило, пасовали перед техникой. В одном случае антоновцы так и не смогли захватить сошедший с рельсов красный бронепоезд. Охрана железных дорог стала одним из главных приоритетов любой власти18. К концу февраля 1919 г. в Советской России железные дороги охраняли до 74000 штыков, что составляло более 40% всех войск вспомогательного назначения Советской республики19. В войсках белой Сибирской армии в том же году существовал специальный Отряд охраны железных дорог20. Бронепоезда в тылу белых и красных обеспечивали протяженные коммуникационные линии. Для командиров из народа автомобиль стал элементом престижа, приобщенности к новому миру. Можно сказать, что пронзительная есенинская метафора про паровоз и жеребенка имела свое военное выражение. Если в борьбе белых и красных техника играла сравнительно скромную роль, то в борьбе с крестьянами регулярная городская власть не только активно, но и весьма эффективно применяла «паровоз». Характерная деталь, - бронеотряд, боровшийся с тамбовскими повстанцами, стал ячейкой, из которой выросла затем известная дивизия им. Дзержинского.
Обратимся теперь к политическому горизонту крестьянского участия в междоусобной войне. Почти очевидным, на первый взгляд, является отсутствие в народе в годы Гражданской войны монархических симпатии 1 и расцвет всякого рода социалистических и анархистских пристрастий. Нам представляется, что этот сюжет требует углубленного исследования с использованием широких культурных контекстов. Следует согласиться с предположением, что перестраивавшаяся с начала XX века на либеральный манер монархия вызывала процесс охлаждения к ней, десакрализации22. Народ эмоционально оказывался консервативнее власти. В то же время многообразие правительств в Гражданскую войну показало, что соперничать по легитимности с царской никакая иная власть не может. Менявшиеся власти крестьяне оценивали «по факту», часто «от противного», по сравнению с изведанной другой. Такие ситуации не предполагают авторитета Власти как таковой. Б. Т. Корнюшин высказал убеждение, что именно отсутствие «верного» правительства, стремление любой ценой сделать необратимым конец войны как предпосылку для земельного передела (возврат домохозяев) вызывали крестьянские земельные захваты и беспорядки с весны 1917 г.23 «Отсутствие» монархических настроений в крестьянской среде после 1917 года скорее было следствием использования нового политического языка, который предлагал город24.

19
Изучение крестьянского повстанчества: контексты и задачи
Монархизм в крестьянской среде неизбежно имел мистически-религиозную окраску. Отрефлексированный «господский» политический монархизм же ассоциировался с недостатками «старого режима» и земельной реставрацией. Монархизм без очевидной претендующей персоны для крестьянства был непонятен. Белогвардейский офицер осенью 1920 г. в Белоруссии обнаружил целый букет мужицких представлений и ожиданий на «политические» темы. Вот некоторые из них: Троцкий - «с хвостом», - ассоциация не требует пространных комментариев; Распутина господа убили за правду; царь Николай в Сибири, среди простого народа, ждет, пока царевич подрастет; хорошо бы на престол «Миколая Миколаевича», - сам расстреливал офицеров, которые кофий в тылу распивали. Ну и, наконец, - по спискам (партийным) голосовать - «мошенство»25. В. К. Николай Николаевич был единственной реальной фигурой, широко популярной в простом народе, имя которого могло бы стать не отталкивающей монархической платформой. Он был известен в ипостаси крутого начальника, немилосердного к провинившимся господам, что не могло не импонировать мужику, недавнему солдату. Более или менее сходные интерпретации несложно обнаружить и во многих других регионах.
Интересно, что на пике конфронтации государства с уже нэповской деревней в 1924 году начались слухи о неизбежном восстановлении монархии с иностранной помощью и гибели советской власти, выросли религиозные настроения. На Дальнем Востоке население ожидало
В. 	К. Николая Николаевича как освободителя от коммунистов26. В ОГПУ тогда же родилось следующее выразительное резюме: «Еще до сих пор в массах русского народа наблюдается полное недоверие в долговечность Сов. власти, что это только «временно», что это только был «бунт», но не революция, не перемена строя, что кто-то придет и «наведет порядок», что без «хозяина» (т. е. царя) гибель и т. д. В особенности это укрепившееся убеждение наблюдается у крестьян, а отсюда и в массах красноармейцев»27. С этим наблюдением соотносится достаточно массовое позитивное восприятие крестьянами Ленина как «лучшего из худших», без которого «совсем плохо станет»28. Таким образом, вопрос, мог ли, - как о том задним числом писал Троцкий, - «лозунг кулацкого царя» в две недели смести советскую власть, оказывается открытым и перспективным для осмысления.
Массовое пробуждение крестьянства к политической жизни сделало актуальной проблему национализма. Принято связывать национальносоциалистические движения первой половины XX века с крестьянским характером стран в период революционно-модернизаторских событий. Имперское строительство и реформы для решения земельных проблем создали предпосылки для массового крестьянского участия в вооруженной борьбе в обстоятельствах инфраструктурного коллапса и катастрофичес¬

20 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
кого развития событий. Кавказ, Сибирь, Средняя Азия дали масштабные примеры яростной национальной вражды практически исключительно на земельной почве. В то же время, народные элиты национальных меньшинств рождали более или менее отрефлексированный политический национализм, который становился, скорее на будущее, и политической идеологией, и основой нациестроительства.
Одним из приоритетных направлений исследований может стать изучение крестьянского вооруженного сопротивления в логике самого его развития, а не в логике карательных действий власти. Это предполагает преодоления диктата источника, который на решающий процент исходит из контрповстанческого лагеря. Так, например, «Антоновщина» обычно локализуется в пределах трех, в период наивысшего развития - пяти из двенадцати уездов обширной Тамбовской губернии. Однако чекисты рапортовали о вылавливании агентов Антонова, например, и в северном Темниковском уезде губернии, с рязанскими повстанцами у антоновцев существовал обмен лошадей на оружие, в Саратовской губернии север Балашовского уезда был всецело в орбите восстания, не прояснены связи антоновского штаба в учреждениях и воинских частях губернии, вероятно, и в Москве. Подобные сюжеты существуют во многих проявлениях повстанческой крестьянской борьбы. Указанные обстоятельства, как нам представляется, позволяют ставить вопрос об изучении внутренней логики развития повстанчества и управления им, которая не всегда может быть прослежена по документам противной стороны. Это, в свою очередь, ставит вопрос о новых источниках по теме.
Многие из обрисованных тем оказываются замкнуты на изучение корпуса народных вожаков периода Гражданской войны. С. Семанов, отталкиваясь от анализа биографий наиболее известных махновских командиров, сделал вывод, что низы покорялись только «своим» по социально-психологическим характеристикам29. Современный автор сходно характеризует многочисленных украинских атаманов: «Это была своеобразная вождистская, народная элита, а «атаманская идея» заключалась в бесконтрольности местной власти и самоорганизации сел, что враждебны городской культуре и городской власти». Большинство атаманов были унтер-офицерами и прапорщиками Мировой войны по выслуге30. Эта среда даст в годы Гражданской войны корпус повстанческих и партизанских командиров разных оттенков и с различной последующей судьбой. Военные народные элиты периода Гражданской войны являют собой перспективное исследовательское поле для междисциплинарного комплексного изучения. Сегодня, когда активно изучаются такие профессиональные группы, как офицерство, духовенство, корпус офицеров Генерального штаба, партии в условиях Гражданской войны, назрела необходимость в комплексном изучении

Изучение крестьянского повстанчества: контексты и задачи
21
корпуса выдвинувшихся в годы революции и вооруженного противостояния народных командиров. Они имели разные политические ориентации, многие приобрели на войне офицерский чин, многие состояли в партиях и при этом нередко меняли партийную принадлежность. Кто-то встраивался в регулярные красную или белые армии, кто-то имел до конца «атаманскую» судьбу, кто-то прожил долгую боевую жизнь, а кто-то лишь возглавил локальное возмущение и был расстрелян по его итогам. Однако объединяет по-разному пролегшие судьбы то, что эти люди были выдвинуты снизу в кризисных условиях и отвечали набору требований, которые предъявлялись к лидеру крестьянским сознанием. Данное обстоятельство делает анализ корпуса крестьянских вожаков научно и общественно значимым. Именно эти люди, выдвинутые войной, авторитетные для крестьянской среды, знаменовали собой «пассионарность», персонифицировали крестьянские представления о лидерах, «своих», социальной справедливости, генерировали и озвучивали ту идеологию, с которой выступали крестьянские самодеятельные формирования, воплощали собою саму эстетику крестьянской милитарности.
Подполковник инженерной службы Божко «возродил» ни много ни мало Запорожскую Сечь, и даже затребовал по этому поводу у известного собирателя запорожских древностей, директора Исторического музея Екатеринослава Д. Яворницкого запорожские реликвии31. Атаман Зеленый на Киевщине летом 1919 г. публично «денонсировал» Переяславскую раду 1654 г. Организаторы белорусской крестьянской партии «Зеленый Дуб» записали в Уставе (публикуется в настоящем сборнике), что «Советская Россия является таким же врагом Белорусской Народной Республики, каким была для нее Царская Самодержавная Россия». Царская Россия как враг Белорусской республики - звучит гротескно. Однако все это логично понимать как феномен «восстания масс», как приход в политику крестьянских детей, с известным образовательным цензом, опытом войны, вкусом к военным способам решения социальных проблем, к переписыванию «неудачных» страниц истории.
Крестьянскую борьбу в годы Гражданской войны нередко ассоциируют с третьей силой, третьим путем. На политическом уровне в войне слабоорганизованный «третий» персонаж обычно выглядит как заведомо обреченный. Однако на уровне «сопротивления материала» о «третьем» пути или «третьих путях» говорить возможно. Крестьянство как целое старше любых других организованных групп, так как несет в себе корпус ментальных представлений народа и политический опыт предшествующих столетий. Поэтому реальная история всегда выступает как «третий путь», как компромисс между установками элит и массовыми представлениями. Народные вожди в годы Гражданской войны торили этот пути или эти пути.

22
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
Примечания
См.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921гг. («Антоновщина»): Документы и материалы; под ред. В. Данилова, Т. Шанина / Интерцентр; Гос. Архив Тамбовской обл. и др. Тамбов, 1994; Филипп Миронов. Тихий Дон в 1917-1921 гг. Документы. М., 1997; Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т. 1. 1918-1922 гг. / Под. ред. А. Береловича, В. Данилова. М.: РОССПЭН, 1998; Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. М.: РОССПЭН, 2002; Крестьянское движение в Тамбовской губернии (1917-1918). Документы и материалы. М.: РОССПЭН, 2003; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921: Документы и материалы / Серия: Крестьянская революция в России. 1902-1922 гг.: Документы и материалы / Под ред. В. Данилова и Т. Шанина. М.: РОССПЭН, 2006; «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920-1921 гг.: Документы, материалы, воспоминания / Гос. архир Тамбовской обл. и др. Тамбов, 2007.
Современные концепции аграрного развития // Отечественная история. 1992. №5; 1993. №2,36; 1994. №2, 4/5; 1995. №3,4, 6; 1996. №4; 1997. №2; 1998. №1, 6.
Тюкавкин В. Г., Щагин Э. М. Крестьянство России в период трех революций. М.: Просвещение, 1987. С.67-68.
Тюкавкин В. Г., Щагин Э. М. Крестьянство России в период трех революций... С.69-70; Посадский А. В. Крестьянство во всеобщей мобилизации армии и флота 1914 года (по материалам Саратовской губернии). Саратов: изд-во СГУ, 2002. С. 8.
См.: СпгепынинВ. А. Крестьянство Черноземного Центра в революции 1905-1907 годов. Воронеж: изд-во ВорГУ, 1991. С.34-35, 108, 70.
СтепынинВ. А. Крестьянство Черноземного Центра... С.36, 71.
См.: Слепнев И. Н. Менталитет и аграрное развитие России в Х1Х-ХХ веках. Международная конференция в Москве // Отечественная история. 1996. №1. С.202. уЛурье С. В. Метаморфозы традиционного сознания. СПб., 1994. С. 185.
Щетинов Ю. А Крушение мелкобуржуазной контрреволюции в Советской России (конец |^20-1921гг.). М.: изд-во МГУ, 1984. С.87.
Куренышев А. А. Крестьянство и его организации в первой трети XX века. М., 2000. С.203,204.
12 РГВА. Ф.40307. Оп.1. Д.246. Л.1.
См.: Голованов В. Я. Тачанки с Юга. Художественное исследование махновского движения. М.: МАРТ, Запорожье: Дикое поле, 1997. С. 131-143; Савченко В. А. Авантюристы гражданской войны: историческое расследование. Харьков: Фолио, М.: ACT, 2000. С. 112— 123; Куренышев А. А. «Революционная война» и крестьянство // Отечественная история. 2001Гз№6. С.33-46.
Борисова Л. В. Военный коммунизм: насилие как элемент хозяйственного механизма. М., 2001. С.201-203; ГенисВ.Л. Первая Конная армия: за кулисами славы // Вопросы исто-
рии.Д994. №12. С.68-74.
Елизаров М. А. Еще раз о причинах Кронштадтского восстания в марте 1921 года // Отечественная история. 2004. №1. С. 169.
На материале Тамбовской губернии см.: ИвановД. П., КанищевВ. В. Естественно-историчер^сие предпосылки Тамбовского восстания 1920-1921 гг. Учебное пособие. Тамбов, 2011.
См.: Назаретян А. П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. (Синергетика исторического процесса). Курс лекций. М.: Наследие, 1996. С.53.
^ РГВА. Ф.40307. Оп.1. Д.246, Л.1об.
В Советской республике уже декретом СНК от 30 января 1918 г. была образована Всероссийская междуведомственная ЧК по охране дорог; весной того же года эта организация

Изучение крестьянского повстанчества: контексты и задачи
23
поступила в ведение НКПС. К началу июня в отрядах охраны состояло более 28000 человек, формировались и успешно действовали летучие отряды против банд. См.: Алексенцев А. И. Вооруженная защита тыла страны в 1918 - 1920 гг. // История СССР. 1971. №6. С. 110.
См.: Внутренние войска Советской республики. 1917-1922. Документы и материалы. М.: ^ридическая литература, 1972. С.83.
Список частей Сибирской армии к 9 мая 1919 г. Публ. А. Дерябина // Белая Гвардия. 19972>1№1.С.90.
См. подробнее: Посадский А. В. Военно-политические аспекты самоорганизации российског^крестьянства и власть в 1905 - 1945 годах. Саратов: Научная книга, 2004. С. 183-188.
23 Шестов Н. И. Политический миф теперь и прежде. Саратов: изд-во С ГУ, 2003. С. 358-359. Кортошин Б. Т. Пути российской революционности (очерк истории революционных двизцний и общественной мысли в России). Франкфурт.: Посев, 1959. С. 148-150.
См. наш материал: К вопросу о языке революции // Человек в социокультурном мире. Материалы Всероссийской научной конференции (13 - 15 ноября 1997 г.). Саратов. 1997.
4.3 С. 76-79.
2j! ГАРФ. Ф.5881. Оп.2. Д.293. Лл.29-31,40-41.
Яблочкина И. В. Рецидивы Гражданской войны. Антигосударственные вооруженные выступания и повстанческие движения в Советской России. 1921-1925 гг. М., 2000. С. 139, 145.
2g ВЧК - ГПУ. Документы и материалы. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1995. С. 229 См. об этом наш материал: Реакция крестьянства на смерть Ленина // Новейшая история ^гечества XX - XXI вв.: сб. науч. тр. Саратов: изд-во СГУ, 2012. Вып. 4. С. 15-19.
Семанов С. Под черным знаменем. Жизнь и смерть Нестора Махно // Роман-газета. 1993ф№1202. С. 12.
Савченко В. А. Авантюристы гражданской войны: историческое расследование. Харьков^олио, М.: ACT, 2000. С.201
См.: Савченко В. А. Авантюристы Гражданской войны. М.: Фолио, 2000. С. 226.

Отечественная и зарубежная историография КРЕСТЬЯНСКОГО ПОВСТАНЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ В РОССИИ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ*)
В .В. Кондрашин (Пенза)
Крестьянское повстанческое движение в России в годы гражданской войны против «военно-коммунистической» политики большевиков в форме открытых восстаний и активных действий многочисленных вооруженных крестьянских отрядов постоянно находилось в поле зрения отечественных и зарубежных исследователей. Но степень их активности в изучении темы, использование Источниковой базы, интерпретация её основных аспектов были разными в различные периоды. Тем не менее, к настоящему времени сложилась богатая историографическая традиция в изучении истории крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны, особенно в современной российской историографии, которую мы условно относим к последним десятилетиям XX века и началу XXI века.
Исходя из анализа опубликованной литературы, отечественную историографию проблемы можно разделить на два периода, принципиально отличающихся друг от друга по методологии исследования, источникам и оценкам. Это - советский период и постсоветский (современный).
Началом изучения истории крестьянского повстанчества в годы гражданской войны в отечественной историографии стали 1920-е - 1930-е гг. Авторами работ на эту тему выступили непосредственные участники событий, принимавшие участие в борьбе с крестьянским повстанчеством (бывшие сотрудники ВЧК, командиры Красной Армии и т. д.), а также и профессиональные советские историкиг.
И те, и другие находились под влиянием сложившейся в годы гражданской войны официальной оценки крестьянских восстаний большевистской властью, которая затем была закреплена в «Кратком курсе истории
*) Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект №13-01-00260

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 25
ВКП (б)». Её сформулировал вождь большевиков В. И. Ленин. Он назвал все восстания крестьян против политики большевиков в рассматриваемый период «кулацкими», «контрреволюционными», «антисоветскими», подготовленными врагами Советской власти - эсерами, агентами белых армий и т. д.2 Им же и другими вождями большевиков был выдвинут идеологический постулат о существовавшим в годы гражданской войны «нерушимом союзе пролетариата и трудового крестьянства при руководящей роли большевистской партии, который выстоял, несмотря на посягательства на него кулаков и обманутых ими крестьян в ходе «кулацких мятежей»3.
Но уже тогда в общей массе работ, выдержанных в духе официальной версии, появляются и такие, в которых приводились факты, противоречившие ей, и давались объективные оценки причин и сути крестьянского движения в годы гражданской войны. Их было немного.
Например, диссонансом прозвучала позиция М. Н. Покровского по данной теме. 18 ноября 1921 г. на Втором Всероссийском съезде пролеткультов «официальный историограф» большевистского государства заявил, что в «Российской революции никто ничего не поймёт, пока твёрдо не усвоит, что у нас происходят две революции, а не одна: одна революция - мировая, часть мировой пролетарской революции, которая теснейшим образом связана с интернациональным пролетарским движением, от него не может быть отделена, дышит его идеологией», это та революция, «которая ведёт свое начало от Маркса». «Другая же революция, - крестьянская, аграрная - продолжалась уже 150 лет и являлась «родней не Карла Маркса, а Пугачева». Покровский чётко сформулировал цель крестьянской революции - это борьба крестьян за право быть хозяином на своей земле и право распоряжаться продуктом своего труда4. В данном ключе рассуждал и известный экономист Л. Н. Крицман, считавший, что в 1917 г. в действительности произошло две революции - городская (социалистическая) и сельская (буржуазная, антифеодальная)5. В дальнейшем идеи Покровского и Крицмана лягут в основу концепции В. П. Данилова - Теодора Шанина о «Крестьянской революции в России 1902-1922 гг.».
В рассматриваемый период наибольшую ценность среди публикаций на тему крестьянского повстанчества в годы гражданской войны представляют исследования Н. В. Гурьева, М. И. Кубанина и В. В. Троцкого6. В них, сами того не желая, авторы указали на реальные причины крестьянских восстаний и их истинные масштабы. Они привели полностью или процитировали подлинные документы повстанцев (лозунги, воззвания), указали их численность, районы крестьянского протеста.
Например, в книге Н. В. Гурьева к основному тексту была приложена сводка событий «Чапанной войны» (крестьянского восстания в Среднем Поволжье в марте 1919 г.) с указанием селений, охваченных восстанием, числа жертв с обеих сторон, лозунгов повстанцев, «пово¬

26
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
дов» к выступлению в конкретных селениях. Хотя он и следовал в ней устоявшимся стереотипам и причиной восстания назвал «политическую несознательность крестьян», фактически же речь шла об издержках политики большевистской власти, её злоупотреблениях в деревне во время сбора продразверстки других налогов, которые и вызвали восстание.
М. И. Кубанин на основе анализа «Махновщины» и других крестьянских движений против большевиков в годы гражданской войны признал не только факт отсутствия у советской власти прочной опоры в деревне в указанный период, но и враждебного отношения крестьянства к её политике в целом7. Именно поэтому большевики прибегли к насилию, вызвав ответную реакцию крестьян в форме восстаний. Кубанин также заключил, что в гражданской войне крестьяне («середняки») пытались занять «самостоятельную позицию» и выбирали из двух зол (красных и белых)8. Он не согласился с оценкой их восстаний против власти большевиков как антисоветских и контрреволюционных, поскольку восставшие выступали за сохранение советов, но только без коммунистов9.
Анализируя причины «Махновщины» на Украине, Кубанин увидел их в социальных противоречиях между «пролетариатом и мелкобуржуазным по сути крестьянством, провале товарообмена и насильственном внедрении коллективных форм ведения хозяйства10. Это означало, что в основе крестьянского протеста лежал объективный фактор - политика большевиков.
В книге заведующего Самарским бюро Истпарта В. В. Троцкого были воспроизведены тексты агитационно-пропагандистских документов участников крестьянских восстаний в Поволжье в годы гражданской войны («Чапанной войны», восстания «Черного орла-земледельца», мятежа Сапожкова)11.
В общем ряду литературы о гражданской войне в России, опубликованной в рассматриваемый период, можно выделить и сборник документов о М. В. Фрунзе, в котором приведены его телеграммы Ленину во время «Чапанной войне» весной 1919 г., характеризующие истинные причины и размах крестьянского повстанчества12.
Изучение данной темы советскими историками заметно активизируется в 1960-е—1980-е гг. И. Я. Трифонов выдвигает тезис о «новом этапе гражданской войны» в начале 1921 г. в связи с массовыми крестьянскими восстаниями13. Эту идею поддерживает Ю. А. Поляков. Он её развивает и делает вывод, что главной причиной крестьянского недовольства была не сама продразвёрстка, а её чрезмерность и перегибы, допущенные на местах отдельными представителями советской власти14.
Позиция Трифонова - Полякова становится общепринятой и проводится в многочисленных публикациях советских историков, посвящённых крестьянскому повстанчеству в годы гражданской войны. В

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 27
1960-е - 1980-е гг. их число заметно возрастает, по сравнению с предшествующим периодом. При этом авторы по-прежнему квалифицировали крестьянские восстания как антисоветские, инспирируемые антибольшевистскими силами15.
Тезис Полякова о том, что крестьяне были недовольны не развёрсткой вообще, но возникающими трудностями из-за её чрезмерности, а также ошибками конкретных личностей, приобрёл новое звучание в коллективной монографии П. С. Кабытова, Б. Н. Литвака, В. А. Козлова. В ней разногласия крестьян с советской властью из-за продразверстки названы «внутренним, «семейным» делом». Положение же о том, что в «кулацких мятежах 1920-1921 гг.» принимали участие середняки и даже бедняки, теперь не только не оспаривалось, но и как бы дополнялось дифференциацией крестьянства ещё и по уровню сознательности. Авторы заключили, что участие середняков в мятежах чаще всего было «бессознательным» - это «неадекватная реакция не знавшего, «куда пожаловаться», среднего крестьянина». Сознательная же часть крестьян «требовала от своей власти уменьшения продразвёрстки, упорядочения системы её взимания, но не допускала и мысли о контрреволюционном восстании»16.
Из работ общероссийского уровня 1960-х - 1980-х годов следует выделить монографию Д. Л. Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР (М., 1986)» и первый том академического издания «История советского крестьянства» (М., 1986).
Книга Голинкова стала своеобразным стандартом в оценке крестьянского протеста в 1960-1970-е гг. Автор рассматривал его как составную часть антисоветской подпольной контрреволюционной деятельности. По его мнению, во всем была видна «вражеская рука» эсеров, меньшевиков и белогвардейцев17.
В упомянутом выше первом томе «Истории советского крестьянства» события крестьянского движения в годы гражданской войны рассматривались сквозь призму утвердившейся в историографии концепции. Данное издание заметно выделялось на общем фоне основательным анализом социально-экономического положения советской деревни в годы гражданской войны18.
В рассматриваемый период на общероссийском и региональном уровнях выходят в свет документальные издания, в которых публикуются новые и переиздаются уже известные документы о ходе ликвидаций крестьянских восстаний в годы гражданской войны19. Большими тиражами переиздаётся роман Артёма Весёлого «Россия, кровью умытая» о событиях «Чапанной войны» в Среднем Поволжье, публикуются различные мемуары и воспоминания очевидцев20.
Одновременно появляются исследования, в которых, несмотря на следование официальным установкам, даётся объективная характеристика социально-экономического развития деревни в первые десятилетия XX

28
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
века, что помогает лучше понять причины крестьянского повстанчества в 1918-1922 гг. Это прежде всего работы А. М. Анфимова, В. П. Данилова, П. Н. Першина, Л. Т. Сенчаковой, П. С. Кабытова, Э. М. Щагина и др.21 В них доказывается неизбежность революционного взрыва в российской деревне в 1917 г. из-за неспособности царского самодержавия, а затем и Временного правительства решить аграрный вопрос в интересах крестьянства, активности крестьян в отстаивании своих завоеваний в революции от посягательств на них большевиков в последующие годы.
С началом «горбачевской перестройки (вторая половина 1980-х гг.) и до настоящего времени продолжается новый (современный) этап в историографии проблемы. Ликвидация идеологического диктата власти, а также открытие архивов («архивная революция») создали исследователям благоприятные условия для работы. В последние два десятилетия появились публикации, авторы которых пересмотрели мифы советской историографии о «кулацком» и «контрреволюционном» характере крестьянских восстаний в годы гражданской войны, обоснованно назвали их её «третьей силой», «крестьянским фронтом», возникшими как закономерная реакция крестьянства на антикрестьянскую политику большевиков22.
Самым важным достижением в историографии проблемы в рассматриваемый период стало введение в научный оборот огромного комплекса источников, ранее не доступного историкам, позволившего сделать обоснованные выводы о причинах, масштабах и региональных особенностях крестьянского антибольшевистского повстанческого движения в годы гражданской войны, в том числе и вышеназванные.
Прежде всего, речь идёт о сборниках документов международного проекта Института российской истории РАН «Крестьянская революция в России», организованного В. П. Даниловым23. В пяти томах документальной серии проекта опубликованы уникальные документы из центральных и местных архивов о крестьянском повстанчестве в 1919— 1922 гг. на территории ПЧО, Поволжья, Дона и Украины, ранее недоступных исследователям24. В количественном выражении это 284,5 печатных листов, 2411 основных документов и десятки тысяч вспомогательных, неопубликованных, но использованных авторами при комментировании и написании вводных статей.
В их массе особый интерес представляют документы Центрального архива Федеральной службы безопасности РФ (информационные сводки, отчеты ВЧК - губчека, госинфорсводки), содержащие информацию о политических настроениях крестьян в годы гражданской войны, конкретных крестьянских восстаниях и повстанческих отрядах в регионах. Кроме того, указанные сборники впервые знакомят читателя с массивом документов, исходящих непосредственно из крестьянской

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 29
среды (воззваниями, программами повстанцев и т. п.), что позволяет лучше понять причины и цели повстанческого движения, услышать голос крестьянина-повстанца.
В силу объективных причин авторам проекта не удалось завершить работу над изданием всех запланированных сборников документов (по истории крестьянского движения в Советской России в 1918 г., «зелёному движению» в годы гражданской войны на Юге России и др.). Изза трагической кончины Данилова не была проведена и аналитическая работа по обобщению опубликованного документального материала на монографическом уровне.
Вызывает доверие не только источниковая база проекта, но и главный его методологический принцип - стремление к объективному, взвешенному и разностороннему подходу при подборке документов к публикации и написании вводных статей по взятым для исследования темам.
В. 	П. Данилов считал, что наука должна «подняться над схваткой», чтобы увидеть народную драму в целом, так как каждая из противоборствующих сторон в революции и гражданской войне имела свою Правду и свою Неправду. Поэтому концептуальным кредом проекта стали следующие строки поэта Максимилиана Волошина:
«И здесь и там между рядами Звучит один и тот же глас:
“Кто не за нас - тот против нас!
Нет безразличных, правда - с нами!”
А я стою один меж них В ревущем пламени и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других»25.
Именно девиз «молюсь за тех и за других» стал главным методологическим принципом проекта «Крестьянская революция в России».
Важнейшим его результатом стали новые знания о причинах, масштабах, ходе и последствиях крестьянского повстанческого движения в России и на Украине в 1919-1922 гг. Была доказана его единая основа в рассматриваемый период во всех изученных регионах бывшей Российском империи. Повсюду крестьяне пытались защитить свои права на землю и свободное хозяйствование на ней, завоёванные в результате общинной революции 1917 г., от посягательств со стороны большевиков и противостоявших им режимов. В данном контексте крестьянские восстания на территории Тамбовской губернии, на Дону, в Поволжье и Украине в 1918-1921 гг. носили антигосударственный характер, были направлены против разорявшей крестьянское хозяйство политики «военного коммунизма» большевиков.
В то же время они не имели контрреволюционного характера, не были направлены против основных завоеваний революции: советской власти и аграрного законодательства большевиков 1917 г. Также они

30
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
не были и «кулацкими», поскольку подавляющее большинство их участников составляли середняки. Крестьянские восстания носили общекрестьянский характер.
Документы сборников проекта убедительно свидетельствуют, что крестьянские и казачьи восстания в Тамбовской губернии, на Дону, в Поволжье и на Украине в 1918-1921 гг. были стихийным возмущением народных масс антикрестьянской политикой большевиков, а не подготовлены эсерами, анархистами, агентами белых армий, о чём писалось в советской историографии. Антибольшевистские силы не вели крестьян и казаков, а шли за ними и вместе с ними, придавая их движению более организованный характер: эсеры в «Антоновщине», анархисты» в «Махновщине» и т. д.
В ходе работы над проектом получены новые знания, объясняющие феномен победы большевиков в гражданской войне в условиях массового крестьянского повстанчества.
Документы сборников проекта показывают, что большевики оказались у власти осенью 1917 г., поскольку приняли и освятили стихийную крестьянскую общинную революцию. (На эту тему сборник документов о крестьянском движении в 1917-1918 гг. в Тамбовской губернии26).
Но затем стихия крестьянской революции повернулась против большевиков, поскольку они начали политику «военного коммунизма». Именно она вызвала практически всеобщее крестьянское восстание в 1919-1921 гг., поскольку разрушала крестьянское хозяйство. Кроме того, это восстание было реакцией крестьян на нарочитое разжигание большевиками социальных противоречий, имеющихся в крестьянской среде, доведение до антагонизма конфликтов между крестьянством и казачеством. Большевистская идеология «классовой борьбы» и «государственной диктатуры» стали важнейшей причиной крестьянского повстанчества в годы гражданской войны.
Тем не менее, именно крестьянство обеспечило большевикам победу в этой войне. Парадокс состоял в том, что крестьяне в период кульминации вооружённого противостояния «красных» и «белых» из двух зол выбрали меньшее - большевиков, поскольку они не посягали на главные завоевания революции, а белые армии несли им угрозу реставрации прежних порядков, и прежде всего помещичьего землевладения, хотя открыто об этом и не заявляли. Поэтому летом 1919 г. в период успешного наступления белых страх крестьян перед данной угрозой оказался сильнее их ненависти к коммунистам. И он проявился в повстанческом движении против Деникина, о чём очень ярко сказано языком документов в сборнике о «Махновщине».
Этот сборник стал завершающим в серии «Крестьянская революция в России». Он был подготовлен к печати уже после смерти В. П. Данилова под научным руководством автора настоящей статьи27. Документы

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 31
сборника показывают, как повстанческая армия Махно, несмотря на свою вражду с большевиками, героически сражалась с деникинцами и тем самым спасла советскую власть, сковав их силы, сорвав наступление на Москву.
Свою лепту в победу Красной армии над Деникиным летом и осенью 1919 г. внесли и крестьяне прифронтовых губерний России. Об этом свидетельствуют документы первого тома документальной серии другого проекта, организованного В. П. Даниловым. Это российско-французский проект «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939 гг.» (с французской стороны руководитель Алексис Берелович).
Его документы (сводки ВЧК) характеризуют реакцию крестьян на наступление армии Деникина летом 1919 г. и их настроения после освобождения селений от власти белых. В то время в прифронтовых губерниях резко ослабевала и даже приостанавливалась борьба крестьян с большевиками. Из лесов возвращались дезертиры и добровольно вступали в Красную Армию, в деревнях создавались отряды самообороны, прекращались восстания. На освобожденной от Деникина территории крестьяне приветствовали советскую власть, поскольку испытали на себе власть белых и поняли, что она ещё хуже, чем власть большевиков, поскольку не только действовала как она в плане реквизиций и мобилизаций, но и ставила под сомнение их право на землю28.
Таким образом, кратковременный союз крестьянства и большевиков в период кульминации вооруженного противостояния Красной и Белой Армий в значительной степени предопределил его исход29.
В первом томе серии «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД» через информационные сводки ВЧК-ОГПУ показан размах крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны, зафиксированы его лозунги30. Появилась совершенно новая биографическая информация о 106 руководителях крестьянских восстаний против власти большевиков в 1918-1922 гг. из центрального и региональных архивов ФСБ России31. До этого были известны лишь около десятка имён руководителей крупных повстанческих движений (Антонов, Махно, Григорьев и др.).
Наряду с вышеназванными проектами заслуживают внимания и документальные публикации сибирских историков о крестьянских восстаниях в Сибири в годы гражданской войны32. В них представлены многочисленные воззвания, листовки, обращения, и другие агитационно-пропагандистские документы повстанческих отрядов сибирских крестьян, воевавших в 1920-1921 гг. против большевиков. По своему содержания они мало отличались от других крестьянских выступлений в Советской России.
Как свидетельствует анализ опубликованной литературы, проекты Данилова, оказали большое влияние на развитие региональной историографии. Например, работа в проектах способствовала творческому

32
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
росту их участников из российских регионов. В частности, докторские диссертации по темам, связанным с их проблематикой, успешно защитили их активные участники С. А. Есиков (Тамбов) и В. В. Кондрашин (Пенза)33.
Значительный вклад в изучении крестьянского повстанческого движения на территории Советской России в годы гражданской войны внесла Т. В. Осипова34. В своих публикациях она дала подробный историографический анализ, показала несостоятельность прежних оценок советской историографии. С использованием широкого комплекса источников (информационные сводки военных комиссариатов всех уровней, а также ВОХР, ВЧК, судебно-следственные документы по восстаниям и т. д.) ею освещён ход основных крестьянских выступлений на территории Советской России в 1918-1921 гг., поддержана идея историков 1920-х гг. о крестьянских восстаниях как органической части гражданской войны. Она справедливо назвала крестьянские восстания фактором, определившим её исход.
По её мнению, необходимо было отказаться от представления о российском крестьянстве только как пассивном объекте борьбы основных политических партий: кадетов, эсеров, большевиков, так как оно «выступало субъектом исторического процесса с 1905 г., творя свою крестьянскую революцию и отстаивая свои классовые интересы на глубоко осознанном уровне общинной демократии и уравнительного землепользования».
Говоря о причинах крестьянских восстаний в 1918-1921 гг., Осипова обоснованно нашла их в аграрной и особенно продовольственной политике советской власти, которая «создавала объективные условия для борьбы крестьянского большинства против государства». Именно поэтому в борьбе с коммунистическим государством и различными вариантами буржуазно-помещичьей власти, рождавшейся в ходе гражданской войны, крестьянство выступило как активный субъект, отстаивавший с оружием в руках свои интересы и права, завоеванные в революции35.
Новым и позитивным моментом в развитии историографии проблемы на современном этапе стал интерес исследователей к персоналиям - конкретным участникам и вождям крестьянского повстанчества36. Наряду с легковесными статьями о «Робин Гудах», в литературе появились публикации, основанные на добротной Источниковой базе, содержащие аргументированные оценки руководителей повстанческого движения, правдивую биографическую информацию о них37. Например, заслуживают внимания работы В. В. Самошкина о вожде крестьянского восстания в Тамбовской губернии А. С. Антонове, написанные в указанном ключе38. В этом же ряду новая информация о руководителях повстанческого движения на Украине и в Западной Сибири39.

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 33
Отмечая положительную тенденцию в изучении главных деятелей крестьянского повстанчества в России в годы гражданской войны, можно согласиться с точкой зрения В. Л. Телицына о необходимости расширения рамок исследований за счет «составления социально-психологического портрета русского бунтаря-традиционалиста (рядового участника, инициатора и руководителя)»40.
В последние десятилетия при анализе особенностей крестьянского повстанчества в России в годы революции и гражданской войны исследователи обратились и к такому его аспекту, как крестьянская психология. Ряд авторов обоснованно установили такие её особенности, как консерватизм и антигородской настрой41. Но при этом некоторые из них преувеличили их значение, сводя поведение крестьян к политической несознательности и культурной отсталости в силу их ущербности как класса. Данную группу исследователей объединяет поверхностное знание источников и их выборочное использование для доказательства указанных суждений.
Например, В. П. Булдаков выявил такие качества крестьянской психологии, как «коллективное долготерпение», «стадная ярость», сочетание эмоционального и рационального в поведении42. При этом он необоснованно заявил, что общинная революция «протекала в русле общей психопатологии смуты», назвав её одной из форм «умопомрачения»43. Следуя логике автора, и последующие события в деревне протекали в указанном русле, подтверждая знаменитую фразу А. С. Пушкина о «бессмысленном и беспощадном русском бунте». В таком ключе написаны исследования ряда авторов44.
К ним можно отнести и работы С. А. Павлюченкова. Он увидел причины крестьянского недовольства политикой большевиков в эгоизме крестьян, отказавшихся от выполнения своих «обязанностей по отношению ко всему обществу» и спровоцировавших таким образом его ответную реакцию. Этот эгоизм автор объяснил действиями революционеров, приманивших на свою сторону крестьянство политическим лозунгом «Земля - крестьянам», создавшим у него иллюзию, что «земля принадлежит не всей нации, а лишь ее крестьянской части». Данная иллюзия оказалась чревата гражданской войной45. То есть в гражданской войне виноваты крестьяне!
Павлюченков голословно заявил о «несомненной» связи «Чапанного восстания» в Среднем Поволжье в марте 1919 г. с наступавшей армией Колчака, повторив тем самым историографический штамп советских историков.
Бездоказательно и его заключение о том, что в 1918 г. происходили «восстания действительно зажиточного крестьянства» - «кулацкие мятежи», в 1919 г. к ним «активно подключаются середняцкие слои», а в 1920 г. «в повстанческое движение широко вливается бедняцкое насе¬

34
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
ление». На самом деле в крестьянских выступлениях в указанные годы участвовали и «сильные», и «слабые», и «середняки»46.
Совершенно противоречит фактам и вывод Павлюченкова, что в первой половине 1920 г. «крестьянство вело себя относительно спокойно, ожидая практических шагов власти в важнейших вопросах деревенской жизни». Он, почему-то не заметил одно из самых крупных крестьянских восстаний в годы гражданской войны - восстание «Черного орла» в Поволжье в феврале-марте 1920 г 47
Суждения вышеприведенных исследователей не подтверждаются источниками. Напротив, их огромная масса свидетельствует об обратном: осознанном и закономерном характере крестьянского движения в годы гражданской войны. Все они доступны широкому кругу исследователей, поскольку введены в научный оборот благодаря проектам Данилова, а также другим исследователям рассматриваемой проблемы.
Широкое освещение в последние десятилетия проблема крестьянского повстанчества в России годы гражданской войны получила на региональном уровне48.
Значительных успехов в её разработке достигли тамбовские историки (В. Л. Дьячков, С. А. Есиков, Л. Г. Протасов, А. А. Самошкин и др.). В рамках проекта «Крестьянская революция в России» и самостоятельно они опубликовали два сборника документов по истории «Антоновщины»49. В них, а также и в других авторских работах глубоко и всесторонне проанализированы причины, ход и результаты этого крупнейшего крестьянского восстания50.
Исследователи доказали, что главной причиной «Антоновщины» было недовольство крестьян продразверсткой и насильственными действиями большевиков в деревне. На эту тему в вышеназванных сборниках представлен большой массив документов, в том числе характеризующих лозунги и политическую программу антоновцев (Программу Союза трудового крестьянства и др.). Большую ценность представляют также биографические сведения о вожде повстанцев А. С. Антонове и других активных деятелях повстанческого движения, опубликованные в сборниках51.
В рассматриваемый период взятая для исследования проблема активно изучалась историками Поволжья52. Наряду с Тамбовской областью это ещё один регион России, где тема крестьянского повстанческого движения вызвала такой интерес.
Большим достижением историков стал вышедший в рамках проекта «Крестьянская революция в России» сборник документов «Крестьянское движение в Поволжье в 1919-1922 гг.»53. Он является первым документальным сборником, целиком посвящённым истории крестьянского повстанчества в регионе в годы гражданской войны: «Чапанной войне», «Вилочному восстанию», «Сапожковщине» и др. В числе опублико¬

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 35
ванных документов значительный комплекс составили агитационно-пропагандистские материалы повстанцев54. Они свидетельствовали, что причины крестьянского повстанчества в регионе были теми же, что и в «Антоновщине» («военно-коммунистическая» политика большевиков), а само оно по своей силе мало ему уступало.
Среди других публикаций на эту тему необходимо выделить работы А. В. Посадского55. Он один из самых активных исследователей истории крестьянского движения в России в первой половине XX века. Автор видит причины крестьянского недовольства советской властью в проводимой ею земельной политике «вкупе с налоговой системой и продовольственной развёрсткой». Данная политика не устраивала основную массу крестьян «с самого начала». Именно поэтому они «самоуправствовали, противодействовали проводимому аграрному курсу, открыто конфликтовали с советским государством до весны 1921 г.»56. В работах Посадского присутствует всесторонний анализ форм крестьянского движения в годы гражданской войны, доказывается его самостоятельный характер57.
Автор настоящей статьи также посвятил множество своих работ истории крестьянского повстанчества в Поволжье в 1918-1922 гг.58 В них охарактеризованы его причины, территория, идеология59.
На основе изучения разнообразной и достоверной Источниковой базы он отстаивает тезис, что крестьянское движение в Поволжье было закономерным и исторически обусловленным явлением. Оно было вызвано крайне жёстким давлением на деревню советской власти в силу сложившейся в стране тяжелейшей общественно-политической и социально-экономической ситуации, созданной гражданской войной. По своему характеру крестьянское движение носило антигосударственную направленность, поскольку проводимая в деревне «военно-коммунистическая политика» разоряла крестьянские хозяйства и обрекала крестьян на нищету. Крестьянские восстания в рассматриваемый период были естественной защитной реакцией крестьянства против государственного насилия. По своему характеру они не были кулацкими, антикоммунистическими и контрреволюционными, поскольку в ходе восстаний крестьяне не выступали против коммунистической идеологии как таковой и не подвергали сомнению результаты революции 1917 г.60
В работах автора даётся подробная характеристика хода крестьянского повстанческого движения (составлена хроника выступлений), а также мероприятий большевистской власти по его ослаблению и ликвидации61.
Он акцентирует внимание и на такой причине крестьянского движения, как религиозная политика Советского государства. Крестьяне выступали в защиту своих священников и сельской церкви против насилий и притеснений со стороны местной власти. Угроза закрытия

36
Крестьянское повстанчество: пробле]йы изучения
церквей, аресты священнослужителей, оскорбительные для чувств верующих действия местных активистов нередко провоцировали восстания под лозунгом «За веру христианскую и ислам!»62.
Тема крестьянского повстанческого движения в Поволжье в годы гражданской войны получила освещение в диссертационных работах Ю. Ю. Аншаковой и М. В. Кузнецова63. В них использованы документы центральных и местных архивов, на основании которых охарактеризованы крупнейшие крестьянские восстания в регионе в 1919 - 1922 гг. Заслуживает поддержки сделанный в русле концепции Данилова и его последователей вывод Аншаковой о «политической победе крестьянства», которая состояла в отказе властей «от дальнейшего проведения политики военного коммунизма и переходу к НЭПу»64.
Новым сюжетом проблемы стало изучение историками Поволжья феномена дезертирства крестьян из Красной армии, ставшим одним из катализаторов повстанческого движения65. Они установили его главную причину причины: недовольство крестьян продолжающейся гражданской войной (усталость от войны, тяжелое материальное положение и т. д.). Дезертиры составили активную часть крестьянских повстанческих отрядов в Поволжье.
В работах поволжских историков затрагивалась проблема влияния на крестьянское повстанчество антибольшевистских партий. Например, М. В. Кузнецов пришёл к выводу, что в Саратовском Поволжье повстанцы «имели собственную идеологическую платформу, носившую ярко выраженный эсеровский характер»66. Этот вывод, как и проблема участия эсеров в крестьянском движении в Поволжье в годы гражданской войны, нуждаются в дополнительной аргументации и дальнейшем изучении, так как влияние эсеров на крестьян в разных частях региона было неодинаковым, о чём можно судить хотя бы по документам сборника «Крестьянское движение в Поволжье в 1919- 1922 гг.»67
В опубликованных в последние десятилетия работах историков Поволжья по рассматриваемой проблеме указывается и на региональные особенности крестьянского повстанчества. В ходе многочисленных восстаний между повстанцами не было вражды по национальному признаку68. Они единым фронтом выступали в защиту своих крестьянских интересов, так как в основе их протеста лежала «военно-коммунистическая» политика Советского государства, единая для всех народов69.
В то же время, многонациональный состав крестьянского населения Поволжья стал одной из причин меньшей интенсивности повстанческого движения в регионе, по сравнению с Западной Сибирью, Тамбовской губернией и Украиной, где оно оказалось более организованным, поскольку население по своему национальному составу было однородным. В Поволжье же, несмотря на общность целей крестьянских высту¬

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 37
плений, в их организованности и ходе сказывалась традиционная замкнутость этнических групп70.
В последние десятилетия тема крестьянского повстанчества в годы гражданской войны активно изучалась уральскими историками. Среди них, в первую очередь, следует выделить работы Д. А. Сафонова,
В. 	А. Лабузова и Л. И. Футорянского71. Уральские историки, также как и их тамбовские и другие коллеги, причинами крестьянского повстанчества назвали продовольственную политику большевиков72.
Наибольший интерес из трудов вышеназванных уральских историков вызывают работы Д. А. Сафонова. В них автор ввёл в научный оборот немало важных агитационно-пропагандистских документов повстанцев, действовавших в регионе в годы гражданской войны (воззвания «Черного орла - земледельца», «Зеленой армии», «Голубой армии», А. Сапожкова, В. Серова и др.). Характеризуя само повстанческое движение, он назвал его «Великой крестьянской войной», явно преувеличив его значение в гражданской войне73.
Сафонов обоснованно не считает выступления южно-уральских крестьян против власти большевиков антисоветскими, указывая, что «массовая антикоммунистическая направленность крестьянских восстаний вовсе не является доказательством того, что крестьяне России были не согласны с Лениным, Троцким и т. д.»; «выступая против коммунистов, они имели в виду исключительно «своих», местных - именно их действия, действия конкретных лиц, были основной причиной крестьянских выступлений»74.
Большое внимание рассматриваемой проблеме уделили историки Сибири (В. И. Шишкин, В. В. Московкин, К. Я. Лагунов, Н. Г. Третьяков и др.)5. Важным событием в её разработке стала Всероссийская научная конференция, посвящённая 75-летию Западно-Сибирского восстания, состоявшаяся в мае 1996 г.76 На ней были затронуты основные аспекты проблемы: причины восстания, лозунги, масштабы, роль эсеров и т. д. Участники конференции причиной восстания, также как и их коллеги из других регионов, назвали продразверстку и насильственные действия большевиков по её выполнению. Н. Г. Третьяков указал, что в этом восстании не следует переоценивать влияние на крестьян партии эсеров. К такому же выводу пришёл и другой сибирский историк В. В. Московкин77.
Заметным явлением в изучении истории крестьянского движения в Западной Сибири в 1920-1921 гг. стали сборники документов, подготовленные к печати В. И. Шишкиным. В них представлена целостная картина крестьянской борьбы с большевистской властью в этом регионе России в указанный период, охарактеризованы динамика и территория крестьянского повстанчества78.
История крестьянских восстаний на Северо-Западе России в 1918 — 1919 гг. нашла отражение в работах С. В. Ярова79. Он пришёл к выводу,

38
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
что в данном регионе «для многих крестьянских бунтов было примечательно отсутствие даже примитивной политической программы; в этом проявилась слабость некоммунистических партий, и низкий уровень политической культуры самих деревенских масс, и неразвитость традиций политизации сельских конфликтов»80. Это положение применимо к Северо-Западу России. Для других же регионов характерна иная ситуация.
На этот факт указал в своих исследованиях А. В. Двойных. Он отстаивает другой тезис: что крестьянское повстанческое движение в России в его эпицентрах имело политическую программу, которая была выражена в лозунгах повстанцев и их программных документах и её нельзя назвать «примитивной». Его позиция выглядит более убедительно, поскольку основана на глубоком и всестороннем анализе многочисленных лозунгов, воззваний, агитационно-пропагандистских материалов «Антоновщины», «Чапанной войны», «Западно-Сибирского восстания» и других крупнейших выступлений крестьянства России в годы гражданской войны против большевистской власти81.
Следует отметить, что при анализе крестьянского повстанческого движения в рассматриваемый период некоторые из исследователей остались на позициях советской историографии. Они использовали источники, являющиеся обычной пропагандой, игнорировали другие, раскрывающие реальную картину событий, как и прежде без убедительной аргументации заявляли о контрреволюционном, кулацком, антисоветском характере крестьянских выступлений и т. д.82
Проведенный анализ трудов российских историков по рассматриваемой проблеме выявил самый дискуссионный аспект - соотношение стихийности и сознательности в крестьянском повстанчестве, влиянии на него внешних сил. Он нуждается в дальнейшем изучении. Также он показал, что исследователи недостаточно уделили внимания персоналиям - руководителям и активным участникам повстанческого движения.
Проблема крестьянского повстанчества в России в годы гражданской войны против политики большевиков получила отражение и в трудах зарубежных исследователей. Среди них наибольший интерес представляют публикации В. Бровкина, М. Левина, О. Файджеса, М. Френкина, А. Грациози и др. В них, а также и в работах других авторов проводится идея, что крестьянское повстанчество было естественной реакцией крестьян на насилие со стороны большевистской власти и определялось их общинной психологией83.
По мнению Моше Левина, крестьянство приобрело особенно значительный вес в период гражданской войны в силу следующих обстоятельств: «Во-первых, в 1917-1918 гг. оно совершило собственную подлинную аграрную революцию со своими целями и методами. Во-вторых, вольно или невольно крестьянство стало оплотом большевистской рево¬

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 39
люции и новой власти. Без этой поддержки большевистская революция была бы невозможна. Но крестьянство не только сделало большевистскую революцию возможной, но также взвалило на себя и на весь режим бесконечное количество проблем. Поддержка крестьян была непредсказуемой, то усиливалась, то ослабевала, то опять усиливалась. Каждый раз, когда в условиях гражданской войны крестьяне колебались, соответственно менялись линии фронтов. Вооруженные силы красных и белых метались к Москве и от Москвы по бесконечным просторам России. Поддержка крестьянства была ничем иным, как расчетом, жёстко увязанным с владением землей. Этот аспект революции - перераспределение частного землевладения - был исключительно важным для широких слоёв крестьянства. Белые были слепы в этом решающем вопросе и поплатились. После того, как белые были побеждены, крестьяне повернули против большевиков, чтобы отплатить им, в свою очередь, за их несправедливости и ошибки... сочетание утопии и необходимости, по сути дела, опустошило крестьянские амбары»84. Таким образом, Левин увязывает причины победы большевиков в гражданской войне с позицией крестьянства.
Из работ Левина модно понять главную причину стойкости и продолжительности крестьянского повстанчества в России - это «суперобщина», пережившая столыпинскую атаку, укрепившаяся в 1917 г., ставшая оптимальной организационной формой крестьянского движения в России в 1918-1922 гг.85
Особое место в зарубежной историографии проблемы занимает монография британского историка Орландо Файджеса - «Крестьянская Россия, гражданская война. Поволжская деревня в революции (1917-1921)». Это первая работа зарубежного исследователя, посвящённая крестьянскому повстанчеству в Поволжье в указанный период. Причину крестьянского протеста он связывает с проблемой взаимоотношения крестьянства с государством. По его мнению, проводимая большевиками политика «военного коммунизма» и средства её осуществления оттолкнули крестьян от большевистской власти. Файджес рассматривает организационные основы крестьянского движения, его идеологию в неразрывной связи с общиной, с общинными по духу представлениями крестьян о праве трудится на земле, о роли своего сословия в жизни государства, о своих крестьянских правах и обязанностях. В этом его позиция совпадает с подходом к проблеме М. Левина.
Файджес считает, что крестьянская община была центром аграрных преобразований, а общинные порядки выступали как регуляторы крестьянской революции. Также он отмечает, что в противовес большевистским прогнозам, связи между крестьянами неравного экономического статуса оказались сильнее, чем ненависть бедноты к кулакам. Именно по этой причине, по мнению историка, комбеды не смогли привить бедней¬

40
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
шим крестьянам «пролетарскую, классовую сознательность», а, наоборот, вызвали их протест в форме массовых крестьянских восстаний86.
Определённый интерес для исследователей крестьянского движения в годы гражданской войны, представляют работы английского социолога Теодора Шанина. Следует особо подчеркнуть, что именно благодаря его поддержке В. П. Данилову удалось осуществить проект «Крестьянская революция в России. 1902-1922 гг.»87.
Шанин обоснованно заключил, что «в схватках гражданской войны крестьянская деревня обнаружила удивительное единодушие - скорее деревня против правительства - «белого» или «красного», против армии, наконец, против другой деревни, чем сама против себя». Мир, существовавший в правительственных программах и постановлениях, по его оценке, имел мало общего с реальной деревенской жизнью. «Провал комбедов, отказ крестьянства от единения по классовому признаку, и их единство по принципу местных сообществ, «моральная экономика» крестьян и их явная способность противостоять диктату сверху - всё это требовало новой программы» - указывал он. Нарастание крестьянского протеста Шанин объясняет разгромом белых и устранением для крестьян угрозы возвращения помещиков. «После того, как белые, ассоциировавшиеся с возвращением белых, были разбиты, и гражданская война закончилась, - пишет он, - у крестьян уже не было резона в ударном труде, поскольку всё, что ими производилось, изымалось как «излишки». По деревням прокатилась волна вооруженных восстаний». При этом Шанин обоснованно отмечает характерную особенность этих восстаний: они проходили под лозунгом возвращения к политике конца 1917 г., то есть не были контрреволюционными и антисоветскими88.
Крупным западным исследователем проблемы является Андрео Грациози89. В центре его внимания оказались крестьянские выступления в годы гражданской войны на Украине. Он связывает их с идеей «национального освобождения» Украины, при этом игнорируя самое крупное повстанческое движение на её территории в 1918-1921 гг. - «Махновщину», где данная идея не являлась главной. В ней крестьяне воевали против всех за чисто крестьянские идеалы, и ни за что иное90.
Грациози ввёл в историографию понятие «великая крестьянская война», определив её хронологические рамки с 1918 по 1933 гг. Основным её содержанием он назвал противостояние крестьянства с большевистской властью. Такая формулировка правомерна для периода гражданской войны и коллективизации, но применительно к периоду нэпа она носит больше эмоциональный характер и вряд ли найдёт необходимое документальное подтверждение91.
В целом концептуальные подходы зарубежных исследователей к проблеме крестьянского повстанчества в России в годы гражданской

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 41
войны совпадают с современными российскими исследователями. Но они в гораздо меньшей степени фундированы источниками.
Исходя из вышеизложенного обзора историографии проблемы, можно заключить, что история крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны получила достаточно широкое освещение в трудах российских и зарубежных ученых. Главным их достижением является введение в научный оборот в последние десятилетия огромного массива документов, позволяющих понять его причины, масштабы и последствия. В то же время в дальнейшем изучении нуждаются аспекты, связанные с характеристикой персоналий крестьянского повстанчества и хроникой основных его событий на уровне регионов и отдельных повстанческих отрядов. Так же необходимо продолжить работу по осмыслению идеологии крестьянского повстанчества, влияния на него различных антиболыневистких политических сил.
Примечания
См. напр.: Анишев А. И. Очерки истории гражданской войны 1917-1920. Л., 1925; Васина Е. Бандитизм в Саратовской губернии. Саратов, 1928; 1&курин Н. Е. Как сражалась революция. М.-Л., 1926. Т. 2; Лацис (Судрабс) М. Я. Два года борьбы на внутреннем фронте: Популярный обзор двухгодичной деятельности чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. М., 1920; Таубин Р. Разгром кулацкого мятежа Сапожкова // Борьба классов. 1934. № 12. С. 36-62.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 8-21; Т. 50. С. 143, 144, 148-149, 154, 156, 292; Т. 51. 7.
Краткий курс истории ВКП(б). М, 1938.
5 См.: Покровский М. Н. Контрреволюция за 4 года. М., 1922. С. 4.
Крицман Л. Пролетарская революция в деревне. М, 1929. С. 6-9.
Гурьев Н. В. Чапанная война. Сызрань, 1924; Кубаиин М. И. Махновщина: крестьянское движение в степной Украине в годы гражданской войны. Л., 19/б/д.
См.: КубанинМ. И. Антисоветское крестьянское движение в годы гражданской войны (военного коммунизма) // На аграрном фронте. 1926. № 2. С. 44.
Он же. Махновщина: крестьянское движение в степной Украине в годы гражданской войны. Л., 19/б/д. С. 38, 44.
^ дТам же. С. 44.
Он же. Антисоветское крестьянское движение в годы гражданской войны (военного коммун^ма). С. 44.
Троцкий В. 1919 год в Средневолжском крае. (Хроника революционных событий). М.: Самара, 1934. С. 91-114, 295-302; Демидов А.Д, Троцкий В. 1920 год в средневолжском крае (хромка событий). Москва - Самара, 1934.
13 М В. Фрунзе на фронтах гражданской войны. М., 1941.
Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа (1921-1923 гг.) // Bopijfja с вооруженной кулацкой контрреволюцией. М., 1964. Ч. 1 идр.
Поляков Ю. А. О политических настроениях крестьянства к концу гражданской войны // Октябрь и гражданская война в СССР. М., 1966. С. 364-372.

42
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
Лысихин Н. Ф. Разгром контрреволюционного мятежа на Средней Волге в 1919 г.// Краеведческие записки. Выпуск 1. Куйбышев, 1963; Романенко В. В. Роль чекистов и воинов внутренних войск в ликвидации кулацких банд и белогвардейщины в Среднем Поволжье и Приуралье в 1920-1922 гг. // Научные труды Куйбышевского пед. ин-та. Вып. 160; Точёный Д. С. Банкротство мелкобуржуазных партийных организаций в Поволжье (1917-1922 гг.). Саратов, ^82 и др.
См.: Кабытов П. С, Козлов В. А., ЛитвакБ. Н. Русское крестьянство: этапы духовного осво^рждения. М, 1988. С. 120-121, 123.
См.: ГолинковД. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР: В 2-х кн. М, 1986. С. 93, 97, 99.
См.: История советского крестьянства: В 5-ти т. Т. 1. Крестьянство в первое десятилетие (^ветской власти. 1917-1927. М., 1986. Т. 1.С. 72, 114, 152-155.
См. напр.: Симбирская губерния в годы гражданской войны (март 1919 г. - декабрь 1920 г.): Сборник документов. Ульяновск, кн. изд-во, 1960; Внутренние войска Советской республики. 1917-1922 гг. Документы и материалы. М., 1972; Губчека: Сборник документов и материалов из истории Саратовской губернской чрезвычайной комиссии, 1917-1921 гг. Саратов: Приволж. кн. изд-во, 1980; М. В. Фрунзе на Восточном фронте: Сборник документов, ^уйбышев, 1985 и др.
См.: За власть советов: Сборник воспоминаний участников; В 2-х т. 1918-1922. Т. 2. Март 1919 - февраль 1920. М., 1961; Были пламенных лет... Рассказывают участники гражданской войны в Самарской губернии... 1917-1920 гг. Куйбышевск. кн. изд-во, 1963; Фурманов Д. М. Чапаев. Красный десант. Мятеж. Л., 1967; Зверев А. Г. Записки министра. М., 1973; Becejg^iu Артём. Россия, кровью умытая. М., 1970 и др.
См. напр.: Першин П. Н. Аграрная революция в России. М., 1966. Т. 2. Кн. 2; ЩагинЭ. М. Октябрьская революция в деревне восточных окраин России (1917 - лето 1918 гт.) М., 1974; он же. Аграрно-крестьянские проблемы истории Великой Октябрьской социалистической революции в современной советской историографии // Проблемы историографии и источниковедения истории трех российских революций. Межвуз. сб. науч. трудов. М, 1987; он же, Тюкавкин В. Г. Крестьянство России в период трех революций. М, 1987; Кабытов П. С. Поволжская деревня накануне Февральской буржуазно-демократической революции (Предпосылки и ход столыпинской аграрной реформы 1907-1914 гг.): Учебное пособие по курсу «История Среднего Поволжья». Куйбышев, 1977; он же. Аграрные отношения в Поволжье в период империализма. Саратов, 1982; Анфимов А. М. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России. 1881-1904 гг. М., 1984; КабытоваН. Н. Крестьянские съезды Среднего Поволжья о программе социально-экономических преобразований накануне Великого Октября // Социально-экономическое развитие Поволжья в XIX - начале XX века: Межвуз. сб. статей. Куйбышев, 1986; СенчаковаЛ. Т. Крестьянское движение в революции 1905-1907 гг. М., 1989 и др.
См. напр.: Аптекарь П. А. Крестьянская война// Военно-исторический журнал. 1993. № 1-2; Вронский О. Г., Щагин Э. М. Большевистский режим и крестьянство России в 1917- 1920 гг. // Власть и общественные организации России в 1-й трети XX столетия. М.: МПГУ, 1994; Осипова Т. В. Крестьянский фронт в революции и гражданской войне. М.: ООО Издательство «Стрелец», 2001; Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997; Он же. Крестьянский бреет, или предыстория большевистского НЭПа. М., 1996; ФатуеваН. В. Крестьянские волнения и восстания в Тамбовской губернии (1918-1921 гг.). М., ^95 и др.
См.: Кондрашин В. В. В. П. Данилов - публикатор документов по аграрной истории России первой половины XX века // Отечественная история. 2012. № 6. С. 37-44.
См.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гт. «Антоновщина». Документы и материалы / Под ред. В. П. Данилова и Т. Шанина. Тамбов, 1994. 334 с.; Филипп

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 43
Миронов. (Тихий Дон в 1917-1921 гг.). Документы и материалы. / Под редакцией В. Данилова, Т. Шанина. М., 1997. 792 с.; Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. / Под ред. В. Данилова и Т. Шанина. М.: «РОССПЭН», 2002. 944 с.; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921: Документы и материалы. / Под редакцией В. Данилова, Т. Шанина. М.: «РОССПЭН», 2006. 1000 с.; Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т. 1. 1918-1922 гг. / Под ред.^. Береловича, В. Данилова. М.: «РОССПЭН», 1998. 864 с.
Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. «Антоновщина». TaMCjgB, 1994. С. 5.
Крестьянское движение в Тамбовской губернии (1917-1918): Документы и материалы / По^едакцией В. Данилова, Т. Шанина. М.; «РОССПЭН», 2003. 480 с.
См.: Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине в 1919-1921 гг. Документы и матедиалы. М.: РОССПЭН, 2000. 1000 с.
“ Там же. С. 155, 163, 182, 185, 194, 195, 201,202, 206, 209,213.
На эту тему см. подробнее: Кондрашин В. В. Крестьянство России в гражданской войне: ^допросу об истоках сталинизма. М.: РОССПЭН, 2009.
См.: Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т. 1. 1918-1922 гг. / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. М.: РОССПЭН, 199&. 864 с.
32 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Т. 1. С. 10-11.
См. напр.: Шишкин В. И. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 году. Новосибирск, 1997; За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921. Сб. документов / Сост. В. И. Шишкин. Новосибир<^, 2000.
См.: Есиков С. А. Крестьянство Тамбовской губернии в начале XX века. 1900-1921 гг. // Дисс. д. и. н. М., 1998; Кондрашин В. В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг. // Д^с. д. и. н. Самара, 2001.
См.: Осипова Т. В. Крестьянский фронт в гражданской войне // Судьбы российского крестьянства. М, 1995. С. 90-161; она же. Российское крестьянство в революции и гражданской^ойне. М., 2001.
Она же. Крестьянский фронт в гражданской войне // Судьбы российского крестьянства. (^90-97. ,
См. напр.: ТелицынВ. Нестор Махно. Историческая хроника. М., 1998; Савченко В. А. Авантюристы гражданской войны. Историческое расследование. М., 2000 и др.
38 См.: Волковинский В. Н. Махно и его крах. М., 1991.
См.: Самошкин В. В. Хроника Антоновского восстания. Александр Антонов. Борисоглебс^ 2003.
См.: Деятели и события крестьянского повстанческого движения в Украине (1917-й - начало 1920-х годов). Выпуск 1. / Составители А. Капустин, В. Ткаченко. Запорожье, 2010; Сиб^уская Вандея. 1919 - 1920. Документы. В 2-х т. М., 2000. Т. 1 и др.
ТелицынВ. Л. Бунтующий землепашец: 1917-1920 гг. // Гражданская война в России: соб^уия, мнения, оценки. М., 2002. С. 591.
См.: Кабанов В. В. Крестьянская община и кооперация России XX века. М., 1997. С. 116,^18.
Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997 С.105, 108, 112.
^ Там же. С. 113, 118.
Телицын В. Л. «Бессмысленный и беспощадный»? Феномен крестьянского бунтарства 1917^-1921 годов. М., 2003. С. 317.
См.: Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997. С. 110-111.

44
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
46
См.: Кондрашин В. В. «Сильные» и «слабые» в крестьянских восстаниях 1918-1921 гг. (На материалах Поволжья) // Зажиточное крестьянство России в исторической ретроспективе: Тезисы докладов и сообщений XXVII сессии международного симпозиума РАН по аграрной истории Восточной Европы (г. Вологда, 12-16 сентября 2000 г.). М.: Институт российской истоки РАН, 2000. С. 150-154.
См.: Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. С. 71, 112-113, 135,^38-139.
См. напр.: Акулыиин П. В., Пылькин В. А. Бунтующий пахарь. Крестьянское движение в Рязанской и Тамбовской губернии в 1918-1921 гг. Рязань: Ряз. обл. ин-т развития образован^ 2000.
«Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920-1921 гг.: Документы, воспоминания, материалы. Тамбов, 2007; Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. («Антоновщина»): Документы и материалы / Интерцентр; Гос. архив ^умбовской обл. и др. Тамбов, 1994.
См. напр.: Есиков С. А. Тамбовское крестьянство в годы гражданской войны. Антоновщина // Аграрное развитие и продовольственная политика России в XVIII - XX веках: проблема источников и историографии. История и современность: сб. статей: Оренбург: изд-во ОГПУ, 2007. С. 217-227; Есиков С. А., Протасов Л. Г. «Антоновщина»: Новые подходы // Вопросы истории. 1992. № 6-7; Есиков С. А., Канищев В. В. Антоновский нэп. (Организация и деятельность «Союза трудового крестьянства» Тамбовской губернии, 1920-1921 гг.) // Отечественная история. 1993. № 4; Дьячков В. Л., Есиков С. А., Канищев В. В., Протасов Л. Г. Крестьяне и власть (опыт регионального изучения) // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.): Материалы Международной конференции. 14-15 июня 1994. М., 1996; Федорове. В. Крестьянство Тамбовской губернии в годы гражданской войны (1918-1921 гг.) //Ав^уреф. ...дис. канд. ист. наук. М., 2000 и др.
См.: «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920-1921 гг.: Док^енты, материалы, воспоминания. С. 688-722, 732-758.
См.: ВещеваО. Н. Продовольственный вопрос и крестьянство 1919-1921 гг. (На примере Ставропольского уезда Самарской губернии) // Историко-археологические изыскания: Сборник трудов молодых ученых. Самара, 1996. С. 37-44; КабытовП. С. Крестьянские восстания: История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. XX век (1918 — 1998). М.: Наука, 2000. С. 65-74; Крестьянское движение в Саратовской губернии: Сб. документов и материалов / Авт. сост. А. Рыбков. Саратов: Изд-во «Надежда», 2003; СайсановД. С. Крестьянские восстания в Царевококшайском уезде в 1918 году // Марийский археографический вестщнс. 1995. № 5. С. 69-70 и др.
См.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы / Серия: «Крестьянская революция в России. 1902-1922 гг.: Документы и материалы» / Под ред .^Данилова и Т. Шанина. М.: РОССПЭН, 2002.
Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы. См. док.^2 81-88, 94, 95 и др.
Посадский А. В. Военно-политические аспекты самоорганизации российского крестьянстц^ и власти в 1905-1945 гг. Саратов: Научная книга, 2004.
Посадский А. В. Социально-политические интересы крестьянства и их проявления в 1914-1921 гт. (на материалах Саратовского Поволжья) // Автореф. дисс... канд. ист. наук. С. 20-Q
Он же. Военно-политические аспекты самоорганизации российского крестьянства и влас^> в 1905-1945 годах. Саратов, 2004.
См.: Кондрашин В. В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг. М.: Янус-К, 2001; он же. Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма. М.: РОССПЭН, 2009 и др.

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 45
61
59
Он же. Документы повстанческого движения в Поволжье в годы гражданской войны // Исторические записки. Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 2. Пенза, 1998. С.
99-Щ8-
См.: Кондрашин В. В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг. С. 119-148. Он же. Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма. С. 2^-233,417-527.
См.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. Док. № 13, 29, 81, 86, 90, 308 и др.; Кондрашин В. В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг. С. 469—470.
АншаковаЮ.Ю. Крестьянские восстания в Среднем Поволжье в 1918-1920 гг. // Дисс. канд. ист. наук. Самара, 1998; Кузнецов М. В. Крестьянство Саратовского Поволжья в годь^рражданской войны // Дисс. канд. ист. наук. Саратов, 2004.
Аншакова Ю. Ю. Крестьянские восстания в Среднем Поволжье в 1918-1920 гг. Автореф.^исс. канд. ист. наук. Самара, 1998. С. 17-18; Кондрашин В. В. Указ. соч. С. 330-357.
См.: Ильин Ю. А. Советская власть и крестьянство верхнего Поволжья в деле строительства Красной Армии (лето 1918-1920 гг.) // Крестьянство и власть в России (1917-1994). Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции. Ростов-на-Дону, 1994. С. 15; Поляков Р. Ю. Военно-мобилизационная работа органов военного управления в 1918 — начале 1919 годов (По материалам Пензенской области) // Автореф. дисс. канд. ист. наук. Пенц^ 2003. С. 22.
Кузнецов М. В. Крестьянство Саратовского Поволжья в годы Гражданской войны // . дисс. канд. ист. наук. С. 23.
См.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. Док. № 114, 116, 118, 124-128 и др.
j См.: История Башкортостана (1917-1990 гг.). Уфа, 1997. С. 89.
См.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. Док7^ь 350.
69
71
Там же. С. 17.
См.: Сафонов Д. А. Великая крестьянская война 1920-1921 гг. и Южный Урал. Хроника и Историография. Оренбург, 1999; Лабузов В. А, Сафонов Д. А. Оренбургская деревня на завершающем этапе гражданской войны (1920-1921 гт.). Оренбург, 2002; Футорянский Л. И, Лабузов В. А. Крестьянское хозяйство Оренбуржья в годы новой экономической политики. Оре^ург, 1994 и др.
75
Сафонов Д. А. Великая крестьянская война 1920-1921 гг. и Южный Урал. С. 3, 23. Там же. С. 3-5.
Там же. С. 38, 71.
См.: Шишкин В. И. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 году. Новосибирск, 1997; Московкин В. В. Восстание крестьян в Западной Сибири в 1921 году // Вопросы истории. 1998. № 6. С. 46-64; Лагунов К. Я. Двадцать перц^й: Хроника Западно-Сибирского крестьянского восстания. Свердловск, 1991 и др.
См.: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции, посвященной 75-летию Запгуую-Сибирского крестьянского восстания 1921 года (21-28 мая, 1996 г.). Тюмень, 1996.
Тезисы докладов Всероссийской научной конференции, посвященной 75-летию Западно-Сибирского крестьянского восстания 1921 года (21-28 мая, 1996 г.). С. 21-26; Московку£ В. В. Указ. Соч. С. 63.
См.: Шишкин В. И. Указ. соч.
См.: Яров С. В. Крестьянские волнения на Северо-Западе советской России в 1918-1919 гг. // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. М: Аспект Пресс, 1996. С. 134-159; он же. Крестьянин как политик. Крестьянство северо-запада России в 1918-1919 гг.: политическое мышление и массовый протест. С. Петербург: Изд-во «Дмитрий Булавин», 1999.

46
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
80
Яров С. В. Крестьянин как политик. Крестьянство северо-запада России в 1918-1919 гт.: ^литическое мышление и массовый протест. С. 67.
Двойных А. В. Лозунги и программа крестьянского повстанчества в России в годы гражданской войны // Дисс. к. и. н. Пенза, 2010.
См. напр.: Булкин А. В., Яшина Г. В. Антоновщина в Пензенском крае в 1921 году: военный и политический аспект // Россия - век XX. Итоги и проблемы: Материалы межвузовской научной конференции (Пензенск. Гос. пед. университет им. В. Г. Белинского. 16-17 апреля 1998 г. Пенза, 1998. С. 21-22; Виноградов С. В. Мелкотоварное крестьянское хозяйство Поволжья в 20-е годы. М., 1998. С. 3; Медведев А. В. Большевики и неонародники в борьбе за крестьянство в годы гражданской войны (октябрь 1917-1920 гг.). Дисс... докт. ист. наук. Н. Новгород, 1994. С. 17, 280-281, 379, 457-458, 497, 553-554, 635, 674; Суслов Ю.П. Социа^стические партии и крестьянство Поволжья. Саратов, 1994. С. 32-33, 60-61.
См.: Atkinson D. The End of Russian Land Commune. Stanford. 1983; БайрауЛ. Янус в лаптях: крестьяне в русской революции 1905-1917 гг. // Вопросы истории. 1992. № 1; БоффаДж. История Советского Союза. Т. 1. От революции до второй мировой войны. Ленин и Сталин. 1917-1941 гг. / Пер. с итал. И. Б. Левина. 2-е изд. М., 1994. С. 123, 124, 154; Brovkin, Vladimir N. Behind the Front Lines of the Civil War. Political Parties and Social Movements in Russia, 1918-1922. Princeton, 1994; он же. Россия в гражданской войне: власть и общественные силы // Вопросы истории. № 5. 1994. С. 24-39; Viola Lynne. Peasent Rebels Under Stalin. Collectivization and the Culture of Peasent Resistence. Oxford, 1996; ВертН. История Советского государства. 1990-1991 / Пер. с фр. 2-е изд. М., 1998. С. 130, 136-137; Вольф Р. Эрик. Крестьянские восстания // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире / Пер. с англ. М., 1992. С. 294-295, 302-303; Ггллер М. Я., Некрич А. М. «Утопия у власти: История Советского Союза с 1917 года до наших дней: В 3-х кн. Кн. 1. Социализм в одной стране. М., 1995; Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. М., 2000. С. 49-51; Figes, Orlando. Peasant Russia, Civil War: the Volga Countryside in Revolution (1917-1921). Oxford, 1989; Fitzpatrick, S. The Russian Revolution. Oxford, N.Y. 1994; Френкин M. С. Трагедия крестьянских восстаний в России, 1918-1921 гг. Иерусалим, 1987; Haimson, Leopold. «The Problem of Social Identities in Early Twentieth Centuary Russia» // Slavic Review. Vol. 47, no. 1. 1988. P. 1-21; Holquist, P. A. Russian Vendee: the practice of revolutionary politics in the Don countryside, 1917-1921. Columbia University, 1995; Holquist, P. A. «Conduct merciless mass terror». Decossackization on the Don, 1919 // Cahiers du Monde Russe. Vol. 38 (1-2), janvier - juin 1997; Graziosi, A. The Great Soviet Peasant War. Bolshevics and Peasants, 1917-1933. Ukrainian Research Institute, Harvard University, 1996; Graziosi, А. Большевики и крестьяне на Украине, 1918-1919 годы. Очерк о большевизме, национал-социализмах и крестьянских движениях. М., 1997; Карр Э. История Советской России. Кн. 1. Том 1, 2. Большевистская революция. 1917-1923 / Пер. с англ. М., 1990. С. 613; Landis, Erik С. Anti-Bolshevism and the Origins of the Antonov Movement: the Tambov Countryside Through Revolution and Civil War. Cambridge, 1998; Levin, M. More Then One Piece is Missing from the Puzzle // Slavic Review, vol. 44 (1985). P. 243; Levin, M. The Civil War: Dynamics and Legasy. // Party, State, and Society in Russian Civil War. Exploration in Social History. Bloomington; Indianopolis. 1989. P. 405; Levin, M. Гражданская война в России: движущие силы и наследие // История и историки. М., 1990; Levin, М. Russia (USSR in Historical Motion: an Essay Interpretation //The Russian Review. V. 50. Nr. 3. July 1991. P. 251-265; Levin, M. Гражданская война: динамика и наследие // Гражданская война в России: перекресток мнений. М., 1994; Levin, М. Режимы и исторические процессы в России XX в. // Куда идет Россия?.. Социальная трансформация постсоветского пространства. М., 1996. С. 6; Levin, М. Деревенское бытие: нравы, верования, обычаи //Крестьяноведение. Теория. История. Современность: Ежегодник. 1997. М., 1997. С. 84—127; Levin, М. Социальные аспекты гражданской войны в России // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: В 2 т. Т. 1. От вооруженного восстания в Петрограде до второй сверхдержавы

Отечественная и зарубежная историография крестьянского... 47
мира. М., 1997; Lih, Lars Т. Bread and Russia, 1914-1921. Berkely, 1990; Лонг Д. Поволжские немцы и голод в начале 20-х годов // История России. Диалог российских и американских историков: Материалы российско-американской научной конференции (Саратов, 18-22 мая 1992 г.). Изд-во Саратовского ун-та, 1994. С. 129-130; Льюис Э. Введение новых форм экономических отношений в Саратовской губернии (1921-1923) // История России. Диалог российских и американских историков: Материалы российско-американской научной конференции (Саратов, 18-22 мая 1992 г.). Изд-во Саратовского ун-та, 1994. С. 110-111; Malle, Sylvana. The Economic Organization of War Communism, 1918-1921. Cambridge, 1985; Мэрфи А. О Донском восстании в марте-июне 1919 г. // Возрождение казачества: история и современность: Сб. науч. статей к V Всероссийской (международной) научной конференции. Изд. 2-е, исправл. и доп. Новочеркасск, 1995; Пайпс Р. Русская революция. Часть вторая. М., 1994. С. 401, 434; ПайпсР. Россия при большевиках. М., 1997. С. 118, 164; Radkey, Oliver Н. The Unknoun Civil War in Soviet Russia. A Study of the Green Movement in the Tambov Region 1920-1921. Stanford, 1976; Рейли Дональд Дж. Саратов и губерния в 1917 году: события, партии, люди. Саратов, 1994; Рейли Дональд Дж. Саратов от августа 1914 до августа 1991: Россия глазами американца. Саратов, 1994; The Trotsky Papers. 1917-1922. V 1. 1964. London. The HaGUE Paris. Dok. 157. P. 304; Shanin, T. The Awkward Class. Political Sociology of Peasantry in a Developing Society: Russia, 1910-1925. Oxford, 1972; Шанин T. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. -1917-1922 гг. / Пер. с англ. М., 1997; Шанин Т. Четыре с половиной аграрных программы Ленина: крестьяне, интерпретаторы Маркса, русская революция // Крестьяноведение. Теория. Ист^ия. Современность: Ученые записки. 1999. М., 1999.
Левин М. Социальные аспекты гражданской войны в России // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: В 2 т. Т. 1. От вооруженного восстания в Пет^граде до второй сверхдержавы мира. М., 1997. С. 46-47.
Он же. Деревенское бытие: нравы, верования, обычаи // Крестьяноведение. Теория. Истерия. Современность. Ежегодник. 1997. М., 1997. С. 119. g7 См.: Figes, Orlando. Указ. соч. Р. 9.
См. об этом подробнее: Кананерова Е. Н. Международные научные проекты по аграрной ^ртории России (конец XX - начало XXI вв.) // Автореф. канд. ист. наук. Пенза, 2007.
Шанин Т. Четыре с половиной аграрных программы Ленина: крестьяне, интерпретаторы Маркса, русская революция // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ученые^писки. 1999. М., 1999. С. 51, 53.
Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917— 193^ Пер. с англ. М.: РОССПЭН, 2001.
См.: Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине. 1918-1921: Документы и матершшы. М.: «РОССПЭН», 2006.
Там же. С. 11.

Опыт АРХЕОГРАФИЧЕСКОГО ПРОЧТЕНИЯ МЕМУАРОВ СТАРЫХ БОЛЬШЕВИКОВ (на примере воспоминаний И. Ф. Вышегородцева)
Г. К. Голъцева (Рязань)
- Разве ты не знаешь, что кончился век рациональности? Что просвещение никому не нужно? Нужен плоский, как лезвие ножа миф. Не тронь его. Порежешься, баран... Так кончается свет. Это жертва хаосу.
В. Губайловский. Учитель цинизма
Мемуарное наследие создателей, адептов и руководителей советского строя, несмотря на освещение событий с точки зрения партийной идеологии, всегда представляет интерес и тем больший, чем ближе к непосредственным событиям находился будущий мемуарист. Эти люди были не только свидетелями всего происходившего, но нередко возбуждающей и движущей силой самих событий. Чтение их воспоминаний, переписки имеет смысл только при наличии необходимого фактологического багажа, так как эти люди писали и мыслили на языке идеологических штампов, передавая содержание исторически значимых событий заведомо тенденциозно. Привлечение сведений независимых источников, прежде всего официальных документов, а среди них - документов, находившихся вне поля зрения исследователей, в том числе ранее засекреченных, проливает свет на истинное содержание этого рода мемуаристики. Информация, извлеченная из комплексов рассекреченных документов, позволяет восполнить и многие пробелы местной истории.
В предлагаемой вниманию читателя статье предпринята попытка именно такого прочтения воспоминаний И. Ф. Вышегородцева, члена коммунистической партии с апреля-мая 1917 г., персонального пенсионера союзного значения. Иван Федотович посвятил свой труд 40-летию Октябрьской революции, соединив автобиографию с воспоминаниями

Опыт археографического прочтения мемуаров ... 49
о революционных событиях, о встречах с В. И. Лениным, и назвал его: «Из воспоминаний участника Великой Октябрьской социалистической революции», тем самым обозначив и хронологические рамки. От первого до последнего слова работа И. Ф. Вышегородцева выдержана в стиле пропагандистской риторики своего времени. Мы анализируем содержание этого сочинения не целиком, а лишь те эпизоды, которые имеют отношение к реалиям рязанской истории, конкретно ряжского края, и умолчаниям в биографии автора.
Период установления советской власти и Гражданской войны - время, казалось бы, детально изученное еще в советские годы поколениями местных краеведов и историков, остается, тем не менее, малоизвестным именно с фактической стороны. Это касается истории города Рязани и, в особенности, истории периферии, где тщательно и бережно собираемый и хранимый в местных музеях материал при изучении не всегда сопрягается с альтернативными источниками, сосредоточенными в региональном архиве.
В истории Рязанской организации коммунистической партии Иван Федотович Вышегородцев (18961 - 08.05.1971) занимает место «видного партийного и общественного работника Рязанской области», происходящего из Ряжского уезда. Его безупречная краткая официальная биография помещена в коллективном труде «Очерки истории Рязанской организации КПСС» (1974), более развернутая, но не более информативная, основанная на его же воспоминаниях, - в сборнике «За власть Советов» (1987).2 Он - исторически значимая фигура в истории г. Ряжска, активный участник революционных событий и одно из главных действующих лиц установления партийно-советской власти в г. Ряжске и Ряжском уезде. В 1968 г., к 50-летию Советской эласти, И. Ф. Вышегородцев был награжден орденом Ленина. Решением Ряжского горисполкома от 12 октября 1977 г. улица Полевая г. Ряжска была переименована в улицу Вышегородцева.
Из всех руководителей Ряжского совдепа Иван Федотович единственный оставил воспоминания, написанные, по его словам, для «правдивого освещения исторических событий Великого Октября в связи с 40-летием этой величайшей революции», объемом 25 машинописных страниц. Три экземпляра воспоминаний хранятся в Государственном архиве Рязанской области (ГАРО): два - в архивном фонде коллекции участников борьбы за установление Советской власти в Рязанской губернии3, один - в архивном фонде партийного архива Рязанского обкома КПСС4. Экземпляры воспоминаний имеются и в Ряжском краеведческом музее, и в архиве Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника (РИАМЗ)5. Работа проводилась с экземплярами, хранящимися в ГАРО. Воспоминания были предназначены автором для широкого публичного использования.

50
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
В качестве объективных источников были привлечены документы Рязанского губернского комитета РКП (б) (губком партии, губкомпарт), Рязанского губернского исполкома (губисполком), Рязанского губернского отдела управления, Рязанского губернского революционного трибунала (ранее засекреченные), Ряжского уездного комитета РКП(б) (уком), Ряжского уездного исполкома (уисполком), Рязанского губернского финансового отдела (губфо), Ряжского уездного продовольственного комитета (упродком), а также документы, опубликованные в сборнике «Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.)»6. Документы организаций, которые могли бы пополнить этот ряд, к сожалению, поступили в архив с большими лакунами и даже полным отсутствием документов за указанные годы. Это прежде всего архивные фонды Рязанской губернской чрезвычайной комиссии (РГЧК), Ряжской уездной ЧК, уездных революционных трибуналов, 1-го,
2-го и 3-го районных комитетов РКП (б) г. Рязани.
В первую очередь, с целью выяснения возможных связей мемуариста с участниками ряжского восстания 1920 г., анализу была подвергнута часть воспоминаний, посвященная деятельности автора в Ряжском уезде в годы революции и Гражданской войны.
Восстанием, известным под названием «огольцовщина», в середине мая 1920 г. было охвачено несколько волостей Ряжского уезда Рязанской губернии.7 Принято считать, что главными его причинами были реквизиции продовольствия, скота, семенного материала. В поле зрения командования 6-й отдельной бригады войск ВОХР, подавлявшей восстание, по подозрению в близком знакомстве с лидером восставших, Федором Огольцовым, попал, к тому времени бывший, председатель Рязанского губернского революционного трибунала,8 выходец из Ряжского уезда, Иван Федотович Вышегородцев.9 В ходе исследования этого мотива были выявлены косвенные свидетельства личного знакомства И. Ф. Вышегородцева и с Огольцовым, и с И. М. Киселевым, спровоцировавшим восстание. Как партийно-советский деятель уездного масштаба, Вышегородцев не мог не знать и двух других руководителей восстания: заведующего земельным отделом Ясеновского волисполкома, члена партии коммунистов Д. Е. Максимова и председателя Княжовского волисполкома С. К. Никушина.10 Но в записях Ивана Федотовича каких-либо упоминаний о восстании и личностях его лидеров нет . Факт работы в высокостатусной должности председателя Рязанского ревтрибунала в официальной биографии И. Ф. Вышегородцева 1974 г. отсутствует, в биографии 1987 г. - приведен формально. Сам автор воспоминаний предпочитал не заострять внимание на этом периоде своей жизни.
С 1918 г. по 1-ю половину 1919 г. И. Ф. Вышегородцев, как это преподносится и в воспоминаниях, совмещал партийную и советскую работу, занимал пост в уездной чрезвычайной комиссии (ЧК) и даже в правлении кооператива. Таким образом, он одновременно занимал

51
Опыт археографического прочтения мемуаров ...
сразу несколько должностей, всего за полтора года работы в уезде - около десяти12. В опубликованной официальной биографии 1974 г. об этом периоде жизни И. Ф. Вышегородцева сказано: «В январе 1918 г., раненый, вернулся в родное село [Петрово - Г. Г.]. Здесь организовал партийную ячейку и стал ее председателем. Затем работал председателем Ряжского уездного комитета РКП (б). В 20-х годах работал в финансовых органах Рязани».
Выяснилось также, что в первый раз интерес чекистов к личности И. Ф. Вышегородцева возник не в связи с восстанием или его подготовкой, а гораздо раньше - в связи с деятельностью Ряжского упродкома и предъявлением обвинения коллегии упродкома в неправильном распределении товаров среди населения13.
10 апреля 1919 г. в Рязанскую губернскую чрезвычайную комиссию (РГЧК), в отдел преступлений по должности, поступил краткий доклад старшего контролера Рязанского губернского отдела продуктораспределения (губпродукт) С. В. Иванова и уполномоченного губпродукта Д. И. Лукашева о «неправильных действиях членов коллегии Ряжского упродкома» (датирован 4 апреля 1919 г.). Более подробный доклад, представленный ими вместе с материалами проверки в губпродком, был передан также в ЧК, где и было заведено дело, получившее по настольному реестру № 800, а по архиву ЧК № 1103 . 30 апреля 1919 г. по представлению следователя ЧК председатель (комиссар) Ряжского упродкома был заключен в Рязанскую губернскую тюрьму.
К делу о расхищении товаров в Ряжском совдепе были присоединены в качестве эпизода материалы другого производства, заведенного в феврале-марте 1919 г. по анонимной жалобе жителя («большевика») с. Аманово, отправленной в «Московский Центральный Совет Советов» «Ульянову-Ленину», на ряжского комиссара продовольствия, потакающего самогоноварению. В деле отложились объяснения членов уездного исполкома, в том числе и его председателя И. Ф. Вышегородцева, данные следователю, о деятельности продовольственного комиссара по обоим эпизодам15. Оба дела, таким образом, были объединены в одно, подшиты в один том и 28 июня 1919 г. переданы в следственную комиссию Рязанского губернского революционного трибунала «для детального расследования»16. 30 июня «Дело по обвинению коллегии Ряжского упродкома и NN в неправильных действиях», более чем на 700 листах,17 было принято к производству следственной комиссией (следком) трибунала, председателем которого уже в июле был член Рязанского губисполкома товарищ Вышегородцев. Документов, отражающих детальное расследование и вообще последующий ход рассмотрения дела, в нем нет.
Зато в документах трибунала за 1919 г. появляется дело на 10 листах с явно дезинформирующим заголовком, в котором значится не ряжский комиссар продовольствия NN, а комиссар волостного Кораблинского совета NN, как бы однофамилец упродкомиссара, обвиняемый в злоупот¬

52 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
реблениях властью и винокурении. 22 сентября 1919 г. последовало постановление трибунала о прекращении дела - за давностью совершенного преступления и отсутствием целесообразности его судебного рассмотрения1 . С похожей формулировкой было прекращено и дело по обвинению заведующего мясным отделом Ряжского упродкома (он же упродкомиссар NN)19 и его родного брата, члена земельного отдела уисполкома, в злоупотреблении властью и превышении ее20. Можно сказать, что подобными делами - о дискредитировании советской власти должностными лицами - трибунал был завален21. Примером снисходительности революционного правосудия может служить и дело (на 9 листах) по обвинению членов Ряжской ЧК в дискредитировании советской власти путем салютования из пушки по случаю свадьбы одного из чекистов. Дело было заведено в декабре 1918 г., расследовалось Рязанской губЧК, в августе 1919 г. было передано в следком трибунала и в декабре прекращено без последствий, за подписью председателя ревтрибунала Вышегородцева22. Подобные дела разрешались примерно одинаково, безотносительно к личности председателя трибунала.
Но, как показали дальнейшие события, в губЧК возобновилось расследование дела ряжских комиссаров - по другим эпизодам и по другому персонажу, которое вылилось в обвинительное заключение против самого председателя трибунала. Поводом к возбуждению нового расследования стало заявление частного лица в ВЧК о преступных действиях С. - бывшего сотрудника и, видимо, близкого товарища Вышегородцева по работе в Ряжском уисполкоме в качестве агента по снабжению и в трибунале в качестве помощника. В начале января 1920 г. у Вышегородцева на его рязанской квартире был произведен санкционированный губкомом партии обыск, а сам он 8 января взят под арест. На другой день по его делу состоялись заседания губисполкома и его коммунистической фракции.
Такой поворот в отношении к себе со стороны губкомпарта Вышегородцев назвал результатом интриг. О предупреждении интриг в связи с наметившейся затяжкой дела упомянул на заседании фракции 13 января 1920 г. член губисполкома и революционного трибунала С. И. Прусанов23. По документам губисполкома не прослеживается связь между обвинениями, предъявленными Вышегородцеву чекистами, и недовольством губкома партии его работой на посту председателя ревтрибунала24. Туманность предъявленных обвинении 5, завуалированность и крайняя осторожность выражений при обсуждении дела Вышегородцева на закрытых заседаниях губисполкома и его коммунистической фракции, сбивчивые объяснения самого Вышегородцева, не увидевшего в обвинении никакой конкретики, не дают оснований для однозначного понимания этой темы и оставляют впечатление о существовании разногласий между губкомом партии и губисполкомом26. В дело, начатое против Вышегород¬

Опыт археографического прочтения мемуаров ... 53
цева, по просьбе председателя губисполкома М. Н. Шабулина пытался вмешаться председатель Верховного трибунала Н. В. Крыленко27, затребовавший материалы, но рязанские чекисты отказали даже в высылке копий.28 Протоколы закрытых заседаний Рязанского губисполкома, членом которого являлся Вышегородцев, и его большевистской фракции разворачивают картину сокрушительного падения председателя Рязанского ревтрибунала, равносильного, по его собственным словам, сказанным на одном из заседаний фракции, «для политического ответственного работника смертной казни»29.
Нельзя не отметить сочувствия, с которым отнеслось к Вышегородцеву большинство членов губисполкома. Их роль в его дальнейшей судьбе подтверждает это.
18 мая 1920 г. председатель губисполкома М. Н. Шабулин докладывал на заседании губисполкома (протокол № 16, вопрос 5) результаты поездки в Москву в связи со слушанием дела члена губисполкома Вышегородцева. Приговор для всех оказался неожиданно суровНм. Но за губисполкомом осталось право его обжалования непосредственно перед Президиумом ВЦИК, что и было записано в постановлении: «Просить Президиум ВЦИК о помиловании тов. Вышегородцева, приняв во внимание его прошлую долговременную Революционную деятельность, неоднократные ранения и полную инвалидность за период революции, социальное происхождение (из крестьян) и воспитание, не давших ему может быть тех необходимых технических знаний и навыков, при наличии которых возможно было бы избежать промахов и недочетов по службе»31.
В документах Рязанского губкома партии за 1920 г. в делах, относящихся к вопросам исключения из партии и перерегистрации ее членов, была выявлена скупая информация о дальнейшем ходе дела. В августе Вышегородцев И. Ф. - член партийной ячейки Рязанского губернского земельного отдела (губзо) - был исключен из рядов РКП (б), «принимая во внимание постановление Кастриба [кассационного трибунала - Г. Г.]», сроком на один год «для исправления», так как его вина «не аннулирована окончательно»32. 12 октября 1920 г. Рязанская губернская комиссия по перерегистрации членов и кандидатов в члены РКП (б) по 3-му райкому г. Рязани утвердила Вышегородцева (вместе с А. С. Сыромятниковым) не исключенным, а выбывшим.33
Надо полагать, что в это время И. Ф. Вышегородцев нашел поддержку и утешение в семейной жизни. Его анкета от 29 декабря 1921 г. свидетельствует о том, что он живет в Ряжске с женой Софьей Михайловной и полуторагодовалым сыном Георгием и занимается партийной работой, так как значится членом Ряжского укома.34. 16 сентября 1921 г. уком предложил Ряжскому уисполкому утвердить И. Вышегородцева заведующим транспортным отделом.35 5 декабря 1921 г. пленум уис-

54
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
полкома назначает его также заведующим финансовым отделом.36 В июле 1924 г. Вышегородцеву предлагают занять должность заведующего управлением местных финансов Рязанского губфо. В партийном удостоверении № 48 от 26 июля 1924 г., выданном 2-м райкомом РКП (б) г. Рязани, обозначено место И. Ф. Вышегородцева в партийной номенклатуре: «работник уездного масштаба VI группы А подгруппы», командированный в распоряжение губфинотдела «для работы по усмотрению». 7 Именно с этого времени и начинается деятельность И. Ф. Вышегородцева в «финансовых органах Рязани» «в 20-е годы».
С точки зрения РГЧК, дело председателя Рязанского губернского революционного трибунала И. Ф. Вышегородцева было важнейшим и крупнейшим делом, раскрытым рязанскими чекистами в 1920 г.38 Возможно, председатель революционного трибунала стал жертвой избыточного рвения чекистов. Приказ ВЧК № 144 от 24 ноября 1920 г., разъясняющий своим работникам подходы к подобным ситуациям «во избежание безосновательного дискредитирования сотрудников Советских учреждений и граждан при самом расследовании якобы совершенных ими преступлений», подтверждает это предположение39. Ивану Федотовичу повезло в том смысле, что дело, заведенное против него, по времени опередило расследование в отношении участников «огольцовщины» - антисоветского восстания, среди вожаков которого были знакомые ему лица, и ему не были предъявлены более серьезные обвинения политического характера.
Описание И. Ф. Вышегородцевым участия в революционной работе в Орле, где он продолжал службу после ранения, полученного на фронте 29 декабря 1916 г.,40 и его дальнейшей партийно-революционной деятельности здесь оставлено без комментариев. В целом оно совпадает с данными автобиографии, написанной 20 марта 1919 г. для Рязанского губернского отдела управления.41
В конце января 1918 г. И. Ф. Вышегородцев вернулся в родное с. Петрово, где уже на другой день выступил на митинге. «Митинг длился долго за полночь. Кулачье во главе с местным попом и некоторые эссеры пытались склонять крестьян средняков на свою сторону. Но в этом они не имели успеха»42. Безапелляционные оценки эсеров и односельчан, занимавших иную, чем он, позицию, сложились у Ивана Федотовича не тбгда, а позже. Его старший брат, Сергей Федотович Вышегородцев, также работавший в уисполкоме, был убежденным левым эсером, «стойко стоящим на платформе Советской власти» и не сменившим партийной принадлежности даже после левоэсеровского мятежа в Москве в июле 1918 г. Лишь со второй половины 1919 г. он заявляет о себе как о беспартийном.43 Впрочем, к этому времени эсеров среди членов уисполкома уже не было.
Но в начале 1918 г. солдат-большевик принимал многопартийность как данность. Вполне сочувственно, без классовой неприязни, относился

Опыт археографического прочтения мемуаров ... 55
он и к местному священнику. Он, может быть, даже спас ему жизнь своевременным заступничеством, работая уже в Рязани. В переписке Ряжского укома с губЧК за 1919 г. отложились поручительства двух коммунистов, заступившихся за священника с. Петрова Ряжского уезда Алексея Соколова, арестованного чекистами. Благодаря вмешательству именно И. Ф. Вышегородцева он был освобожден44.
Далее Иван Федотович пишет, что «в первый период к власти пробрались случайные элементы, которые творили безобразия под флагом «анархистов», дескридитировали молодую Советскую власть»,45 и называет имена нескольких людей - представителей ряжского крестьянства, которые составили первый высший орган народной власти в уезде - сначала Ряжский уездный Совет крестьянских депутатов, затем уездный Совет Советов, состав которого вскоре поменялся не без участия И. Ф. Вышегородцева.46 Крестьянско-земское самоуправление 1917-го - первой половины 1918 г. в его изложении получает однозначно негативную оценку: «.. .по форме и по существу власть [в уезде в и уездном центре - Г. Г.] фактически продолжала находиться в руках кулацкой и зажиточной части населения. Так называемые демократические уездные земства и волостные комитеты являлись хозяевами положения... шел 3-й месяц Октябрьской революции, а не только до села и волости, но даже и до уездного центра из губернских органов Советской власти не доходило почти совсем никакого руководства. Старый, унаследованный от царизма, прогнивший аппарат со всеми чиновниками-взяточниками не был сломан и действовал по старым законам»47. На самом деле здесь констатируется жизнеспособность местной власти, работавшей на демократических началах и создавшей условия относительного гражданского спокойствия. «Открыто работали» представители партии эсеров и конституционных демократов, но партийная организации большевиков в уезде «полностью отсутствовала».
К сожалению, автор воспоминаний не называет тех, с кем из своих товарищей по партии он начинал свою деятельность. У читающего воспоминания складывается впечатление, что И. Ф. Вышегородцев был единственным «организатором первых партийных организаций РКП (б)» в родном уезде. В вышеупомянутом сборнике документов об установлении советской власти в Рязанской губернии приведена историческая справка о возникновении ряжской партийной организации: «Ряжская группа - время возникновения 20 июня [19] 18 года, главное ядро составили старые опытные работники, приехавшие из Петрограда. Большое значение в организации работы группы имела также присылка старого партийного работника из губернии».48 В этом же сборнике опубликована выдержка из «Адресной книги ЦК РСДРП (б)» (1917-1918): «Ряжск, Рязанской губ., Временный комитет, Анатолию Дмитриевичу Кобзареву».49 И. Ф. Вышегородцев указал, что уездной парторганизацией он

56
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
руководил с марта 1918 г. В объяснении же, написанном им 23 апреля 1919 г. для сотрудника РГЧК, расследовавшего деяния Ряжского упродкомиссара, указывается, что председателем партийной организации он состоит с июня 1918 г. - с начала ее создания.5
Иван Федотович не упомянул о подлинных безобразиях. Картину разгула преступности в уезде обрисовал начальник ряжской милиции в своем донесении в губернский Совет Советов от 29 января 1918 г.: «Грабежи, разбои, насилия, убийства, воровство стало общим явлением, приводящим в ужас население; все это бывает и днем и ночью, в домах, в квартирах, магазинах и на дорогах. Нет ни прохода, ни проезда безопасного... Судебных установлений нет. Поле деятельности воров, разбойников, убийц неограниченно и широко, они гуляют, терроризируя население, как ветер в поле»51.
Деятельность И. Ф. Вышегородцева с 26 марта 1918 г. по 26 мая 1918 г. в совмещенной должности политического комиссара и комиссара народного просвещения52 практически не прослеживается ни по документам Ряжского уездного отдела народного образования из-за крайней их скудости, ни по документам уисполкома, так как на его заседаниях в это время рассматривались совсем другие вопросы.53 За два месяца работы комиссар по народному образованию был заслушан лишь раз - на очередном «объединенном заседании» от 24 апреля 1918 г.,54, тогда же была образована коллегия при этом комиссариате. Второй доклад, очевидно подобный первому, был сделан И. Вышегородцевым на 5-ом уездном «крестьянском» съезде советов, состоявшемся 19 мая 1918 г. В нем констатировалось плохое состояние народных школ и «печальное» материальное положение учащихся. Комиссар предлагал открыть 6 школ повышенного типа, 26 комплектов при начальных школах, 2 гимназии в селах уезда и учительскую семинарию в г. Ряжске. Видимо, и сам докладчик понимал утопичность своих планов, заявив, что на это «требуются громадные средства»55.
Имея лишь начальное образование, полученное им в сельской церковно-приходской школе, И. Ф. Вышегородцев только со временем мог оценить прочность и основательность полученных им основ знаний56. Определенный круг специальных знаний ему дала служба в армии, которую он начал проходить в Орле в 1-ом запасном конноартиллерийском дивизионе. В «Кратком очерке биографии» (1919 г.) он отмечает неудовлетворительность полученного начального образования, несоизмеримого с его личными стремлениями к знанию. Неизвестно, с каких позиций впоследствии им оценивалась его родная школа, но в воспоминаниях, где имеет место критика дореволюционной жизни с. Петрова, о школьном здании сказано следующее: «На второй день по приезде в с. Петрово в здании школы [выделено мной. - Г. Г.] состоялся митинг населения нашего села, людей собралось так много, что только поло¬

Опыт археографического прочтения мемуаров ... 57
вина вместилась в здании (выделено мной. - Г. Г.)». Село же характеризуется как «огромное», «более 1000 хозяйств».57
Особого внимания заслуживает эпизод, описывающий реквизицию продовольствия по телеграмме Ленина, якобы поступившей в Ряжский уком в начале мая 1918 г. «С каким восторгом и небывалым подъемом коммунисты и беспартийный советский актив взялись за выполнение боевого ленинского задания. Комитет все силы направил в более хлебные волости с тем, чтобы как можно больше дать хлеба голодающему пролетариату Москвы... С честью нами было выполнено важное задание великого вождя революции В. И. Ленина. Более 50 вагонов в короткий срок в Москву было отправлено продовольственного зерна»58. В документах ГАРО такой телеграммы не выявлено. На самом деле Вышегородцевым передан эпизод продовольственной диктатуры, осуществлявшейся советской властью в полной мере с мая 1918 г. Известна телеграмма от 9 мая 1918 г. о катастрофическом продовольственном положении Петрограда, направленная «всем Губсовдепам и Губпродкомам Наркому путей сообщения» и требующая экстренной помощи «красной столице». 18 мая 1918 г. газета «Правда» поместила информацию об оказанной Рязанью продовольственной помощи Петрограду: «Рязань. Экстренно отправляем в Петроград сушеных овощей - 1590 пудов, щей - 3326, борща - 122, супа - 145». Сведений о 50 вагонах продовольственного зерна, отправленных в это время в Москву из Ряжска, нет.
Предвестником продовольственной диктатуры были постоянные требования центральной власти об оказании продовольственной помощи, отстаивание хлебной монополии. Снабжение продовольствием столиц, голодающих губерний, Красной армии - одна из главнейших тем переписки между Рязанской губернией и центром. Продовольственная тема главенствовала практически на всех заседаниях Ряжского уездного исполкома («объединенных заседаниях представителей» уездного Совета Советов). Например, 26 февраля 1918 г. рассматривался вопрос о реквизиции «продовольственных продуктов» в волостях и в самом Ряжске и установлении на местах заградительных отрядов. 5 марта разбиралось заявление представителя от Пустотинского волостного Совета Советов о разрешении на вывоз хлеба для голодающих. Отпуск овса для волости был разрешен только по завершении полной реквизиции излишков продовольствия у ее жителей. У задержанного гражданина из Раненбургского уезда решением уисполкома было реквизировано мясо по цене 27 руб. 4 коп. за пуд, а сам он подлежал ответственности за спекуляцию6. Просьбы деревенских обществ и земельных комитетов о выдаче овса исполкомом отклонялись до раскладки по волостям овса с ряжского элеватора, сено выдавалось ограниченно в виде исключения. К середине марта 1918 г. власти добрались и до булочных, которые предполагалось реквизировать и устроить вместо них советские булочные

58
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
и другие советские магазины для торговли товарами первой необходимости - под постоянным контролем.62
В начале мая 1918 г. население в уезде и особенно в Ряжске стало открыто выражать недовольство плохим продовольственным снабжением и местной властью. 9 мая экстренное заседание уездного исполкома приняло ультимативное решение: или наряды на хлеб для голодающего населения уезда, или конфискация всех продовольственных грузов, проходящих через станции Ряжского уездабЗ. Конкретный адресат ультиматума не назван. Решение было принято явно под давлением улицы, так как через несколько дней, 13 мая, было созвано очередное экстренное объединенное заседание, в котором приняли участие «представители митинга», устроенного в этот день на Базарной площади Ряжска. Делегации горожан была предложена выписка из упомянутого протокола от 9 мая, которая, видимо, только распалила страсти и вылилась в инцидент, подробно описанный Иваном Федотовичем (автор ошибочно относит это событие к 11 мая). Он пишет: «Из руководителей уезда в городе были лишь мы двое: я, как пред, укома и пред, чека, и Волков А. X., пред, уисполкома». Таким образом, в городе были главные представители власти - военной, политической и гражданской. Кроме того, протокол от 13 мая подписан, по меньшей мере, пятью, а не двумя членами исполкома. По сообщению И. Ф. Вышегородцева, выступление, предпринятое жителями Ряжска и его слобод - до 1000 человек, собравшихся на Соборной площади, - носило контрреволюционный характер64. Подстрекателями, естественно, были контрреволюционное офицерство и «кулацко-эсеровские вожаки». Вышегородцев, пытавшийся уговорить толпу, едва не был растерзан. «Однако попытка захватить власть и сорвать изъятие хлеба у кулаков потерпела полный провал. Хотя нам и пришлось отозвать основные силы из волостей в город и при всем желании избежать кровопролития, все же пришлось применить вооруженную силу и подавить контрреволюционный мятеж».65 Особую остроту рассказу придает замечание о проводившейся во время мятежа погрузке вышеупомянутых 50 вагонов продовольственного зерна для голодающего пролетариата Москвы.
Таким образом, голодный бунт в Ряжске, где власти более всего в тот момент были озабочены приисканием хлеба для местного населения, а не снабжением столиц, был подавлен с помощью силы. Более того, 14 мая на экстренном заседании, исполком выработал обращение к жителям Ряжска и уезда с угрозой недовольным: «Если же кто, граждане, будет созывать на митинг, то помните, что вас собирают для участия в восстании контрреволюционеров, а поэтому, кто будет собираться, то пусть не пеняют на уездный Совет. Как только будет собираться кучка и толпа людей, то Совет примет репрессивные меры, т. е. после предупреждения будет расстреливаться».66 В качестве некоторого умиротворения власть обещала вынести наболевшие вопросы на обсуждение

59
Опыт археографического прочтения мемуаров ...
предстоявшего 19 (6 по ст.ст.) мая 5-го крестьянского съезда. Именно этот съезд прямо назвал волнения в городе голодными бунтами, не прибегая к политическим обвинениям жителей67.
Реорганизация продовольственных органов в конце мая 1918 г., учреждение в начале июня комбедов положили начало гражданской войне в деревне, к чему прямо призывали и распространяемые центральной властью воззвания. 8 Продовольственное дело, наряду с военной силой, становилось главным рычагом управления. «Изъятие хлеба у кулаков» превращалось в приоритетную задачу местной власти, упродкомы наделялись большими полномочиями, подбирались люди, способные осуществить отъем сельскохозяйственной продукции у ее производителя69. В ноябре 1918 г. карательным отрядом коммунистов под началом уже известного ряжского упродкомиссара NN было подавлено выступление в Кораблинской волости в районе станций Биркино, Чемодановка и Кораблино, вызванное продовольственными реквизициями. Действия и распоряжения начальника отряда, рассмотренные на заседании Военнореволюционного Совета под председательством И. Ф. Вышегородцева, были признаны правильными, также как и взятый с восставших штраф и израсходованные из него командой «бешеные суммы»70.
В конце декабря 1919 г. губерния выполняла распоряжение В. И. Ленина об отгрузке в Москву 800000 пудов картофеля в 10-дневный срок71. В апреле 1920 г. Ленин потребовал проведения семенной картофельной недели72. Итогом этих «широких картофельных кампаний» в Ряжском уезде стала небезызвестная «огольцовщина», так как именно проведение «картофельной недели» на фоне почти полного отсутствия картофеля послужило поводом к восстанию73. Впоследствии 6-й Ряжский уездный съезд Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, состоявшийся 29 ноября - 3 декабря 1920 г., вынужден был признать грубость и жестокость продовольственной работы, проводившейся с 1918 г., применение репрессий за укрывательство хлеба, закономерным результатом чего явился «чертополох» «агальцовщины». Но эти оценки прозвучали в прениях, а не в основном докладе по продовольственному вопросу, который делал председатель Ряжского укомпарта (Балабанов)74.
С середины 1918 г., то есть с того времени, когда И. Ф. Вышегородцев возглавил партийную организацию, на заседания уисполкома по предложению укомпарта стали регулярно выноситься кадровые вопросы. У ком предлагал и утверждал кандидатуры работников уисполкома. Таким образом, непосредственно под руководством И. Ф. Вышегородцева стали осуществляться кадровые назначения в уезде. Продовольственный комиссар NN был одним из тех, кто с самого начала своей работы пользовался его поддержкой.
Деятельность И. Ф. Вышегородцева после 1917 г. никогда не была связана с его основной профессией («земледелец»)75, а являлась «адми¬

60 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
нистративно-общественной»76. Его воспоминания, его собственная судьба в свете официальных документов иллюстрируют, каким образом на местном уровне складывалась однопартийная система и устанавливался партийный контроль над советским госаппаратом.
Кроме того, воспоминания И. Ф. Вышегородцева помогли выяснить то, что причиной народных возмущений был не сам факт замены одной власти другой и не только государственные мероприятия, объяснимые с точки зрения здравого смысла: ресурсные мобилизации, реквизиции, применение строгих мер по пресечению беспорядков, - а неизменно сопровождавшие эти мероприятия грубость, хамство и вседозволенность представителей местной власти.
И. Ф. Вышегородцев писал свои воспоминания, неукоснительно следуя принципу партийной дисциплины и принятым идеологическим оценкам исторических событий, и это, вместе с инцидентом его биографии 1920 г., наложило на его труд своеобразный отпечаток, зашифровав в определенной степени содержание мемуаров.
Таким образом, мемуарное наследие «старых большевиков», от которого последующие поколения могли бы ожидать откровений о времени революции, является одним из источников мифологизированной истории и нуждается в большой дополнительной работе по комментированию и раскрытию содержания этого наследия на основе изучения альтернативных источников различного происхождения, прежде всего официальных документов, с целью получения объективной картины событий.
Примечания
Документально установить точную дату рождения И. Ф. Вышегородцева не представляется возможным, так как метрическая книга Николаевской церкви с.Петрово Ряжского уезда, где в 1896 г. родился И. Ф. Вышегородцев, за этот год отсутствует. В автобиографии (1957) он пишет: «Родился в июне 1896 г. в семье бедных крестьян» (НА РИАМЗ. № 1871. Л. l;JVo 1795. Л. 1).
Очерки истории Рязанской организации КПСС. М, 1974. С. 480; За власть Советов. Краткие биографии активных участников установления и укрепления Советской власти на рязанской земле. М., 1987. С. 44-46. Ранее об И. Ф. Вышегородцеве писала газета «Ленинский путь» - орган Истринского горкома КПСС и городского Совета депутатов трудящихся (очерк В. Карпова «Сквозь годы грозовые» в номере от 18 июня 1968 г.) (Государственный архив Рязанской области, далее ГАРО. Ф. П-5294. Оп. 2. Д. 98). Краткая биография И.В.Вышегородцева изложена также в некрологе, опубликованном в этой же газете от 11 мая 1971 г. (Там же. Ф. Р-4983. On. 1. Д. 58. Л. 60). Статьи о Вышегородцеве публиковали молодежная газета «Рязанский комсомолец» от 20 декабря 1977 г., областная газета «Приокская правда» от 4 июня 1987 г. (очерк С. Денисьева под названием «Солдат партии») (Там же Ф. П-5294. Оп . 2. Д. 98). Подборка публикаций об И. Ф. Вышегородцеве ряжской районной газеты «Авангард» за разные годь^(с 1968 по 1987) хранится в фондах Ряжского краеведческого музея.
Там же. Ф. Р-4983. On. 1. Д. 58. В этом деле отложилось два экземпляра воспоминаний. Один был прислан автором в октябре 1957 г. по просьбе зам. директора ГАРО А. М. Сторо¬

Опыт археографического прочтения мемуаров ...
61
жевой. Другой экземпляр, тогда же отосланный автором в рязанскую областную газету «Приокская правда», был позже передан в ГАРО зав. отделом пропаганды газеты, журналистом и краеведом А. В. Чечневой.
* Там же. Ф. П-5294. Оп. 2. Д. 98.
Такие же воспоминания в машинописном виде хранятся и в архивном фонде РИАМЗ. О местонахождении своих личных материалов, в том числе воспоминаний, И. Ф. Вышегородцев сообщает в письме А. М. Сторожевой от 15 июля 1957 г.: в марте им были подготовлены по просьбе Рязанского историко-краеведческого музея автобиография и воспоминания о революции - «комбинированный, если можно так выразиться, материал на 30 страницах рукописного характера», который он 22-23 апреля сдал лично, вместе с некоторыми личными документами, директору музея Лидии Николаевне Ереминой. Эти документы - воспоминания (машинопись), автобиография (в рукописи и машинописной копии), трудовой список за период с 1904 по 1932 год, ряд удостоверений: делегата Рязанского губернского партийного съезда (1919), депутата губисполкома (1920), члена Ряжского уисполкома (1924), члена 2-го райкома ВКП(б) г.Рязани (1926), бывшего красногвардейца и красного партизана (1930) и некоторые другие - хранятся в РИАМЗ (НА РИАМЗ №№ 1795, 1871, 6008). С экземпляра воспоминаний по просьбе Ивана Федотовича в музее были сделаны машинописные копии, которые он в юбилейный год направил в редакции газет, в Московский и Ленинградский музеи революции - в ответ на их просьбы, а также в ГАРО и в партийный архив Рязанского обкома КПСС (Там же. Ф. P-4983. On. 1. Д. 58. Л. 3, 4; Ф. П-5294. Оп. 2. Д. 98. Л.З). Автобиография по объему составляет 33 машинописных листа, охватывает период времени с 1896 по lg57 год, датирована 18 апреля 1957 года.
Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917— 192(^гг.): Сб. док. / Сост. М. Ф. Кравченко и А. М. Сторожева. Рязань, 1957. Далее: Борьба...
См. о восстании: 10 лет Советов в Рязанской губернии. Рязань, 1927; Страницы былого (Воспоминания старых коммунистов). Рязань, 1960 (об «огольцовщине» упоминается в воспоминаниях С. Вышегородцева и особенно И. Агеева); машинописная брошюра «Пехлец» (автор С. М. Костров, 1966-1968 гг.), хранящаяся в фондах Кораблинского краеведческого музея; Акулыиин П. В., Пылькин В. А. Бунтующий пахарь. Рязань, 2000; «Огольцовщина». // Ряжская энциклопедия. Рязань, 2007. С. 399; ГольцеваГ. К Огольцовщина. Новые материалы и факты. // Пятые Яхонтовские чтения. Материалы межрегиональной научно-практической конференции, г. Рязань, 14-17 октября 2008 г. Рязань, 2010. С. 450-468; ГольцеваГ. К. Мифология «огольцовщины». // Шестые Яхонтовские чтения. Материалы межрегиональной научнопрактической конференции. Рязань, 12-15 октября 2010 года. Рязань, 2012. С. 343-353. Из документов - преимущественно материалы Рязанского революционного трибунала (ГАРО. Ф. Р-2639).
Упоминание о председательстве И. Ф. Вышегородцева в 1919 г. в трибунале есть в сборнике9биографий активных участников установления Советской власти « За власть Советов».
В докладе начальника штаба 6-й отдельной бригады ВОХР Андронова, политкомиссара К. М. Калабухова и помощника начальника штаба по оперативной части Лемаринье от 7 июня 1920 г. указывается на совместную военную службу в Орле в 1916 г. и близкое знакомство И. Ф^ышегородцева и Ф. Огольцова (Там же. Ф. П-1. On. 1. Д. 194. Л. 21).
И. М. Киселева Вышегородцев должен был хорошо знать по работе в Ряжском совете в 1918 г. Иван Михайлович Киселев (род. 19 мая 1893 г.) - из крестьян с. Ухолова, учитель, левый эсер, делегат Всероссийского съезда крестьянских депутатов (Москва, 11 декабря 1917 г.), участник Ряжского уездного съезда совета крестьянских депутатов (23 декабря 1917 г.). На 5-ом съезде советов и представителей крестьян Ряжского уезда, состоявшемся 19 (6) мая 1918 г., И. М. Киселев был избран в состав уездного Совета 70 избирательными голосами, И.Ф. Вышегородцев, занимавший должность комиссара народного образования Ряжского уезда, - 72 голосами. 26 мая 1918 г. на объединенном заседании Ряжского уездного Совета

62
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
Советов на эту должность был избран И. М. Киселев. После мятежа левых эсеров в Москве и бурной дискуссии между левыми эсерами и большевиками, состоявшейся в Ряжском совдепе 16 июля 1918 г., комиссар просвещения исчез, инсценировав собственное убийство - неким «союзом 10». Председателем чрезвычайной следственной комиссии по расследованию мнимого, как оказалось, убийства Киселева был назначен И. Ф. Вышегородцев (Там же. Ф. Р-15. On. 1. Д. 2. Л. ЗЗоб, 34, 38; Там же. Оп. 3. Д. 1. Л. 90 об., 91; Там же. On. 1. Д. 2. Л. 15). Кроме того, И. Ф. Вышегородцев мог знать и С. К. Никушина - первого комиссара Княжовской волости и председателя (по март-апрель 1918 г.), затем члена Княжовского волостного Совета. Княжовский волсовет противодействовал огульным изъятиям хлеба, несанкционированным контрибуциям, требовал от уездного исполкома отчета о реализации изъятого, настаивал на срочном проведении уездного крестьянского съезда по продовольственному вопросу (Там же. <pr P-2145. On. 1. Д. 5. Л. 64, 74, 77).
В отличие от воспоминаний его братьев Сергея Федотовича (Там же. Ф. П-5294. Оп. 2. Д. 99. Л. 13), Федора Федотовича (Там же. Д. 101) и Василия Федотовича Вышегородцевых (Tai^ jee. Д. 100), каждый из которых уделил место описанию этого события.
Должности И. Ф. Вышегородцева с 1918 г. по июль 1919 г.: с 18 февраля 1918 г. - член Ряжского уездного Совета Советов, по май 1918 г. был политическим комиссаром и заведующим отделом просвещения (Там же. Ф. Р-15. On. 1 Д. 2. Л. 2 об.; Ф. Р-49. Оп. 2. Д. 39. Л. 47); с 19 апреля по август 1918 г. - председатель Ряжской уездной ЧК (Там же. Ф. Р15. Оп. 3. Д. 1. Л. 48 об.; Ф. P-536. On. 1. Д. 1. Л. 9); с июня 1918 - председатель партийной организации (укомпарт) (Там же. Ф. P-2639. On. 1. Д. 988. Л. 290); в июле 1918 г.- председатель чрезвычайной следственной комиссии (в августе на этой должности значится уже другое лицо) (Там же. Ф. Р-15. On. 1 Д. 2. Л. 15); с августа 1918 г. - товарищ председателя Ряжского уездного исполкома (Там же. Л. 19); с сентября 1918 г., по назначению губкома партии, стал постоянно заниматься партийной работой в должности председателя укомпарта, был руководителем «политических курсов грамотности» (Там же. Ф. Р-49. Оп. 2. Д. 39. Л. 47; Ф. Р-2639. On. 1. Д. 988. Л. 291); в ноябре 1918 г. - председатель военно-революционного Совета Ряжского уезда (Там же. Л. 699, 721); с 15 декабря 1918 г. по 3 июля 1919 г. - председатель Ряжского уездного исполкома (Там же. Ф. П-1. On. 1. Д. 46. К. 4. Д. 46. Л. 17). В автобиографии («Краткий очерк биографии члена Ряжского уисполкома И.Ф.Вышегородцева»), написанной 20 марта 1919 г. и представленной в Рязанский губернский отдел управления, где собирались сведения о советских служащих уездов, он значится председателем уездного исполкома, председателем уездной организации компартии, председателем партийной фракции уисполкома, товарищем председателя правления кооператива г.Ряжска (Там же. Ф. Р-49. Оп. 2. Д. 39. Л. 47). С июля 1919 г. по июль 1920 г. - член Рязанского губкома РКП (б), губисполкома и председатель Рязанского губернского революционного трибунала.
Информация о ряжских комиссарах, разделивших между собой закупленную в Москве мануфактуру и уличенных в других злоупотреблениях, была опубликована в рязанской губернской газете «Известия Рязанского губисполкома» № 76 за 1919 год под названием «Равномерное распределение» (номер газеты в научно-справочной библиотеке ГАРО отсутствует). Эта статья упоминается и в дневнике И. И. Проходцова от 8 апреля 1919 г. («Так и живем изо дня в день». Дневник И. И. Проходцова. Март-июль 1919 г. // Страницы былого. Рязань, 1998. С. 129). В архивном фонде Рязанского губернского революционного трибунала в деле по обвинению коллегии Ряжского упродкома в неправильном распределении товаров (1919) наряду с материалами следствия отложилась и машинописная копия вышеуказанной статьи (автор не указан). В статье сообщается, что предпринятая губпродкомом ревизия «с первых же шагов обнаружила такие злоупотребления, которые не могут пройти незамеченными». В нелицеприятном контексте упоминается и Вышегородцев (Там же. Ф. Р-2639. On. 1. Д. 988. Л. 20, 235). «Ряжские комиссары» в качестве яркого примера «несознательного» подрыва престижа партии и Советской власти фигурируют в отчете о деятельности секретно-опера-

Опыт археографического прочтения мемуаров ...
63
тивного отдела РГЧК за период с 1 по 15 мая 1919 г., в котором сделана попытка анализа причин «противосоветского» настроения «масс» (Там же. Ф. Р-4. Оп. 2. Д. 1 9. Л. 49).
* Там же. Ф. P-2639. On. 1. Д. 988. Л. 234, 236, 237, 16-19.
Там же. Л. 291, 695. Эти документы, в первую очередь, показывают глубокое понимание Вышегородцевым ситуации, ее острых и опасных моментов, умение лавировать, давать объяснения и в то же время выводить из-под удара сотрудников, замены которым на тот момент среди местных деятелей не находилось. Работу комиссара продовольствия он характеризует так: «NN поручили это продовольственное дело потому, что оно хотя и военное и ответственное, но по правде говоря грязное (курсив мой - Г. Г. Слово зачеркнуто, сверху написано красными чернилами: «трудное») и туда нужен был здоровый и энергичный человек, каким NN на самом деле и был» (Там же. Л. 291). Другое объяснение Вышегородцева раскрывает, почему были незаменимы подобные NN люди: «...тов. NN имеет, так сказать дурковатость и частенько выпивает спиртные напитки... что же касается сбора контрибуции... то таковая собиралась далеко не справедливо, и эта несправедливость была вызвана тяжелым моментом во время восстания...» (Там же. Л. 695 об.). С другой стороны, Вышегородцев снимает с себя ответственность за проступки и преступления формально подчиненного ему человека: «Относительно контроля его работы У исполком и Укомпарт не могли как следует действовать, потому] ч[то] даже в губернии мне говорили, что в дело продовольствия гЛы не [вставка красными чернилами] имеем права вмешиваться. На эту продовольственную диктатуру также ссылался и NN, говоря в исполкоме, что „я исполняю только предписания свыше, и вы не можете вмешиваться в мои дела”» (Там же. Л. 290). О здоровье, энергичности или «дурковатости» комиссара продовольствия может свидетельствовать отложившееся в деле, в конверте с личными документами NN, удостоверение о том, что он «страдает левосторонним плевритом, неврозом сердца и контузией левой стороны головы». Удостоверение написано на простом листке бумаги, датировано 6 апреля 1919 г. и подписано врачом Сергеем Ярустовым.
® Там же. Л. 1,2, 723.
Внутрь дела вшиты два конверта с изъятыми у фигурантов документами, которые имеют особую нумерацию. Приложенные к делу записки на выдачу тех или иных товаров кроме общей, сквозной, нумерации имеют также отдельную - с 1-го по 65-й листок.
Там же. Д. 993.
Мясного отдела как такового в Ряжском упродкоме не было. См.: Там же. Ф. Р-49. Оп. 2. Д^9. Л. 18, 96; также Ф. Р-332.
Там же. Ф. P-2639. On. 1. Д. 998. Заявление пострадавших от местной власти крестьян, поступившее в отдел юстиции губисполкома 10 февраля 1919 г., уже 11 февраля было срочно направлено в коллегию обвинителей при трибунале, которая, рассмотрев заявление, уже 14 февраля немедленно передала его для срочного расследования в следком трибунала. В этом случае также имело место объединение двух дел, что позже позволило произвести подмену и вынести фактически оправдательное постановление, причем в постановлении фигурирует в качестве обвиняемого не упродкомиссар NN, а менее значительное лицо - его брат, служащий^емельного отдела, материал на которого подшит в то же дело.
В «Обзоре деятельности Рязанской губернской чрезвычайной комиссии с 1 января 1920 года по 1 января
1921 года», в статистике движения дел, преступления по должности, объединенные в один показатель со спекуляцией, занимают по количеству второе место после уголовных преступлений, ненамного уступая им (Там же. Ф. Р-4. Оп. 2. Д. 32. Л. 8 об., 9, 11 об.).
“ Там же. Д. 992.
Там же. Ф. Р-4. Оп. 2. Д. 18. Л. 29а об. Реплика С. И. Прусанова: «Нас обязывает наше товарищеское отношение прекратить ту волокиту, которая начинается. Нужно обязать губЧК в течение 5-6 дней представить детальный доклад, выяснив все дело. Дальше возможны интриги, дело может запутаться».

64
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
По словам И. И. Горшкова, председателя Рязанского губкома ВКП(б), «... в связи с поступившими заявлениями от 2-х коммунистических организаций по решениям Ревтрибунала о дезертирах Политбюро губкомпарта нашло политику Ревтрибунала на соответствующей интересам рабочего класса и не отвечающей заданиям, возложенным на высший революционный судебный орган губернии и т. Вышегородцева из трибунала отозвать, назначив временно туда Лукашова». Из объяснений Вышегородцева: «Политбюро... руководствовалось очевидно иными, чем сказано, мотивами, так как линию поведения Революционного трибунала проверяли и проверяют Центральные Органы... здесь произошло недоразумение в отношении понимания классовой политики Ревтрибунала». Вышегородцев указывает на «определенную кампанию, которую открыла известная группа лиц, выставляя доводы крайне сомнительного происхождения и качества» (Там же. Ф. Р-4. Оп. 2. Д.1 8. Л. 13). Что касается рассмотрения в трибунале дел о дезертирстве и злостном дезертирстве, то, как правило, они рассматривались стандартно - в пользу пополнения рядов Красной Армии, за исключением особо «злостных» случаев, когда применялся расстрел.
В архивном фонде губкома партии отложился доклад (от 14 ноября 1919 г.) И. Левина, направленного в ЧК по постановлению губкома для правильной организации работы. Анализируя кадровый подбор коллегии губЧК, Левин, сделав оговорку, что «никаких личных счетов в докладе не преследуется», указал: «Члены коллегии подобраны плохо.... Сотрудники... по уездам подобраны плохие... Большинство сотрудников ищут, как бы подкопаться под ответственного работника и посадить его в губтюрьму... Ни один сотрудник не гарантирован за то, что его ни за что посадят в тюрьму, и это мнение каждого из товарищей, работающих в губч^са» (Ф. П-1. On. 1 Д.76. Л. 2, 2 об., 3).
Представитель губЧК С. Дмитриев: «...Нельзя рассказать, не открывая тайны следствия. Вкратце дело в следующем. Вышегородцев был связан в работе с аферистом. Имеются данные о взимании Вышегородцевым муки. Больше сказать ничего нельзя» (Там же). Это мож£1р понимать или как запрет на информацию, или как ее отсутствие.
В документах РГЧК и Рязанского ревтрибунала следственные материалы по делу Вышегородцева отсутствуют. Информация о нем сосредоточена в нескольких протоколах закрытых заседаний губисполкома и его партийной фракции от 9 января (заседания губисполкома и фракции), 13 января (губисполком и фракция) и 18 февраля 1920 г. (фракция). На заседаниях фракции присутствовали практически те же лица, что и на заседаниях губисполкома. На заседании фракции от 18 февраля ее член Горюнов высказал, видимо, общее мнение, что Вышегородцева «можно обвинять лишь в некоторых грубых нетактичностях», обвинять же его в связи с преступным лицом «с злостными намерениями абсурдно». Он также заявил о необходимости оправдания поступков, «руководимых подчас принципами революционной дисциплину (Там же. Ф. Р-4. Оп. 2. Д. 18. Л. 12).
Н. В. Крыленко (1885-1938) - один из организаторов советского суда и прокуратуры, с мая 1918 г. и в 1920 г. - председатель Революционного (с 1919 г. - Верховного) трибунала при ВНИК.
2*Ф.Р-4. Оп. 2. Д.18. Л.11, 12.
Там же. Л. 13 об. (из журнала заседания фракции коммунистов губисполкома от [13] января 1920 г.). Через месяц на заседании фракции 13 февраля 1920 г. Вышегородцев давал объяснения: «Объяснение вынужденное, и его нужно сделать для выяснения справедливости. Меня подвергли тяжелому наказанию. Меня считают государственным] преступником, меня обвиняют в преступлениях по должности: укрывательстве государственного преступника С., выдаче ордеров на производство арестов и обысков и еще более важных преступлениях, которые мне не известны». Завершая свою речь, Вышегородцев вновь упомянул интриги: «После выборов нов[ого] сост[ава] Г[ородского? губернского?] К[омитета] может быть я бол [не дописано и зачеркнуто] потому что я говорил против тов. Горшкова. Но нужно делать откровенно... Неоткровенностъ дала мне почву говорить [зачеркнуто]. Резолюции бригады 2-го района результаты интриги» (Там же. Л. 28 об.).

Опыт археографического прочтения мемуаров ...
65
На заседании фракции от 9 января 1920 г. зав. отделом юстиции Якубовский усомнился в необходимости ареста, внес предложение о заслушании доклада от органа, ведущего следствие, предупредил об ответственности за опороченную честь Вышегородцева, «если все это окажется пуфом» (Там же. Л. 38 об., 39). Характерно постановление, принятое на заседании фракции губисполкома от 18 февраля 1920 г.: «Согласиться с постановлением Губкомпартии, понимая выражение „отстранение от всякой партийной и советской работы” как отстранение от выборной и ответственной работы в советских учреждениях» (Там же. Л. 11 об.). Только ощущая это сочувствие, Вышегородцев мог пожаловаться на условия содержания его под арестом: «...никого ко мне не допускают, не топят по два дня печки, все это тяжел^Мне больно» (Там же. Л.28 об.).
Там же. On. 1. Д. 113. Л. 47. Приговор Московского губернского революционного трибунала по делу Вышегородцева был опубликован в газете «Известия Рязанского губисполкома» от 3 июня 1920 г. Процесс проходил с 10 по 12 мая. Постановление вызывает недоумение несоответствием меры наказания совершенному деянию, тем более в свете революционного правосудия, довольно благосклонно относившемуся и к более тяжким проступкам облеченных властью лиц. Ушедший от рук правосудия мелкий махинатор С., столь тяжко скомпрометировавший председателя рязанского ревтрибунала, приобрел совершенно необоснованный «статус» государственного преступника. Суд констатировал, что- Рязанский губернский трибунал, возглавляемый Вышегородцевым, дискредитировал Советскую власть, что фактическим руководителем был «преступник С.», и приговорил Вышегородцева к 15 годам тюремного заключения с общественными работами и лишением права занимать ответственные посты по выбору и назначению на 15 лет, но в связи с амнистией, объявленной ВЦИК 8 ноября 1919 г., этот срок сокращался до 5 лет с сохранением принудительных работ и запретом занижать ответственные должности в течение 15 лет.
Там же. Ф. П-1. On. 1. Д. 152. Л. 9. Список исключенных, в котором И. Ф. Вышегородцев значится под № 7, не датирован, но можно предположить, что это август 1920 г., как он сам указывает в анкете (вложение в дело) от 18 октября 1923 г.: член РКП (б) с мая 1917 г. по август 1920 г., с выбытием на один год до августа 1921 г. В этой же анкете: «Судим Московским губернским революционным трибуналом 10 мая 1920 г. за упущения по службе председателя Рязанского губревтрибунала, получил строгий выговор» (Там же. Ф. P-79. On. 1 (вн. 5). Д. 128. Л. 1). Стр<^ий выговор - это постановление кассационного трибунала при ВЦИК (Кастриб).
Там же. Ф. П-1. On. 1. Д. 149. Л. 4. В автобиографии (1957) и трудовом списке сведений об исключении или временно выбытии И. Ф. Вышегородцева из партии нет. Согласно трудовому списку, с 1 августа 1920 г. по 17 августа 1921 г. он состоял на службе в Рязанском губернском земельном отделе (губзо) в должности заведующего управления по делам охоты и одновременно политруком школы низшего комсостава Рязанского территориального полка. Кроме того, был членом губкома профсоюза работников земли и леса и секретарем ячейки губзо^НА РИАМЗ. № КП 6008. Трудовой список).
Там же. Ф. P-79. On. 1 (вн.5). Д. 128. Л. 3. Там же. Ф. П-122. On. 1. Д. 6. В трудовом списке И. Ф. Вышегородцева указано, что с августа по декабрь 1921 г. он заведует Ряжским райтранспортом, 5 декабря этого же года избран членом Ряжского уисполкома и назначен на должность заведующего уездным финансовым отделом (НА РИАМЗ. № КП-6008. Трудовой список).
Там же. Ф. П-122. On. 1. Д. 6. Л. 40. На заседании президиума Ряжского уездного исполкома, состоявшемся 4 октября 1921 г., протокол № 86/33, И. Ф. Вышегородцев - новый заведующий новым уездным транспортным отделом - утрансом, созданным взамен транспортно-материального отдела - утрамота. (Там же. Ф. P-15. On. 1. Д. 43. Л. 101).
Там же. Ф. Р-79. Оп. 1(вн. 5). Д. 128. Л. 1; Ф. P-15. On. 1. Д. 43. Л. 53 об., 136. В автобиографии (1957) И. Ф. Вышегородцев прямо говорит о своей роли в этой области деятельности: «С переходом к НЭП (новой экономической политике), когда особенно возросло значение финансовой работы, - губком партии направил меня на передовые позиции в борьбе с капитализмом (в мирных условиях) заведующим уездным отделом финансов Ряжского уисполкома» (НА РИАМЗ. № 1871. Л. 28).

66
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
' Там же. Ф. Р-79. Оп. 1(вн. 5). Д. 128. Л. 11, 16, 19, 20.
Там же. Ф. P-4983. On. 1. Д. 444. Л. 5 об., также Ф. РА Оп. 2. Д. 32. Л. 12. В автобиографии (1957) И. Ф. Вышегородцев так оценил происшедшее с ним: «...пережил одну провокационную скло^ую интригу от кучки примазавшихся проходимцев» (НА РИАМЗ. №. 1871. Л.28).
Там же. Ф. РА. Оп. 2. Д. 32. Л. 27. В частности, в приказе сказано: «В органы ВЧК на местах поступает много заявлений на незаконные и преступные деяния того или другого ответственного партийного или беспартийного Советского работника... с просьбой возбудить против него дело и привлечь к ответственности. Часто авторами подобных заявлений являются лица, не заслуживающие никакого доверия, а мотивами подачи заявлений - сведение личных счетов, желание дискредитировать того или другого сотрудника, а иногда и убрать его с дороги ради своей личной карьеры... Необходимо оберегать честь и доброе имя ответственных партийных и советских работников...».
™ Там же. Ф. Р-49. Оп. 2. Д. 39. Л. 44, 45.
Там же. Ф. Р-49. Оп. 2. Д. 39. Л. 8. Л. 44, 45. В воспоминаниях есть неточность, касающаяся ранений. Автор указывает, что в декабре 1917 г., участвуя в качестве комиссара в боях под Ростовом-на-Дону, он получил ранение в живот и два ранения в голень правой ноги. В автобиографии (1919) же он указывает, что имеет «всего два ранения: 29 декабря 1916 года был ранен пулей в живот, 12 декабря 1917 г. под Ростовом на Дону ранен в правую ногу и в правую руку» (Там же. Л.46).
® Там же. Ф. РА983. On. 1. Д. 58. Л. 13.
Подавление восстания левых эсеров в Москве в июле 1918 г. и объявление их партии вне закона вызвали в местных Совдепах, в том числе в Ряжском, бурную реакцию. Это событие дважды обсуждалось на заседаниях уисполкома: 12 и 16 июля 1918 г. - и вызвало крайне нервную и необычную реакцию комиссара просвещения И. М. Киселева, инсценировавшего собственное убийство и сбежавшего (Там же. Ф. Р-15. Оп. 3. Д. 1. Л. 91).
Поручительство члена ячейки коммунистов ст. Ряжск Рязанско-Уральской железной дороги И. С. Игумнова от 24 сентября, И. Вышегородцева - от 25 сентября 1919 г. о лояльности священника петровской Николаевской церкви А. Н. Соколова по отношению к Советской власти. Кроме того, арест священника Вышегородцев объяснял сведением личных счетов (Там же. Ф. П-122. On. 1. Д. 3. Л. 1). В автобиографии (1957) Вышегородцев называет священника Соколова «главным донощиком и шпионом» в годы первой русской революции, которому он позже, «уже в другой обстановке», «отомстил за всех». Возможно, речь идет о вышеуказанном случае, со временем намеренно переосмысленном автором (НА РИАМЗ. № 1795. Л. 3,4).
В автобиографии (1957) Иван Федотович еще более критично оценивает роль этих людей, которые «немало натворили безобразий, произвола», совершали незаконные обыски, победы, «бандитские порой выходки», занимались вымогательством (Там же. № 1871. Л. 12).
Там же. Ф. РА983. On. 1. Д. 58. Л. 13. Вышегородцев пишет: «К числу этой «группки» принадлежали: Волков А. X., Гостев Н. В., Никитин, Никиткин и некоторые их попутчики около десятка человек». Названные лица входили в состав Ряжского уездного Совета крестьянских депутатов. 23 декабря 1917 г. в Ряжске 2-й уездный съезд Совета крестьянских депутатов решал вопрос об организации власти в городе и уезде Советом крестьянских депутатов «на место бывшей власти от города». Работой съезда руководил Н.В. Гостев - председатель бюро Совета крестьянских депутатов. А. X. Волков был представителем Ухоловской волости. На этом съезде был организован Совет Советов, председателем которого был избран Гостев, членами - Волков и Никитин. Фактически власть осталась в руках представителей крестьянских депутатов, в большинстве своем приверженцев программы левых эсеров и анархистов (Там же. Ф. Р-15. On. 1. Д. 2. Л. 1. Также см.: Там же. Оп. 3. Д. 1). А. X. Волков (1879-?) - участник войны с Японией, полный георгиевский кавалер 1-й мировой войны, по гражданской специальности - десятник по сооружению железнодорожных и гражданских построек, по партийной принадлежности - анархист, до 1908 г. эсер («террорист-максималист») (Там же. Ф. Р-49. Оп. 2. Д. 39. Л. 53). В 1918 г. был товарищем председателя Ряжского уездного исполко¬

Опыт археографического прочтения мемуаров ...
67
ма, затем его председателем - предшественником И. Ф. Вышегородцева. В 1919 г. - зав. отделом управления Ряженого уисполкома, в этом же году вступил в РКП (б). Никиткин - представитель Пустотинской волости, в начале 1918 г. входил в состав уездного Совета Советов, работал судебным следователем, в июле 1918 г. уволен «от всех обязанностей службы в советских организациях» (Там же. Ф. P-15. On. 1. Д. 2. Л. 33 об., 34; там же. Оп. 3. Д. 1. Л. 88 и др.).
5 (18) февраля 1918 г. И. Ф. Вышегородцев в качестве делегата участвует в работе 3-го съезда Ряженого уездного Совета крестьянских депутатов, где ставит вопрос о реорганизации власти и избирается в члены Совета Советов (в своих воспоминаниях Вышегородцев называет съезд вторым). На этом собрании Н. В. Гостев сложил с себя обязанности председателя Совета Советов, в течение 1918 г. работал в уисполкоме. А. X. Волков фигурирует как комис^р по организации Совета Советов (Там же. Л. 2 об.).
Там же. Ф. P-4983. On. 1. Д. 58. Л. 12. В автобиографии (1957) по этому поводу сказано следующее: «В то время когда факт победы Советской власти по всей стране считался бесспорным... в Ряжске как ни в чем не бывало открыто действовали организации контрреволюционных партий: кадетов, эсеров и меньшевиков, так, как будто совсем и не было Октябрьской революции...» (НА РИАМЗ. № 1871. Л. 9).
Борьба... С. 382 (сведения приведены из издания «Красная быль» бюро истпарта при Ряза^жом губкоме РКП. Рязань, 1923).
Там же. С. 207. Документ № 193 (сведения приведены из журнала «Исторический архив». 1956 год. №№ 5,6).
ГАРО. Ф. P-2639. On. 1. Д. 988. Л. 290. В автобиографии (1957) Вышегородцев, напротив, называет немало имен своих единомышленников, товарищей по партии и по работе как в Ряжске, так и в Рязани. Среди многих известных имен нет того лица С., дружбу с которым ему, председателю ревтрибунала, вменили в вину. Член партии коммунистов А. Д. Кобзарев в его мемуарах не значится. Но в автобиографии он упоминает о факте получения, перед отъездом на родину, мандата в Московском областном комитете РСДРП (б) от Е. Ярославского на право организации большевистских ячеек и Советской власти на местах. Этого мандата в личных документах И. Ф. Вышегородцева нет, имеется копия удостоверения от 4 февраля 1918 г. № 37, выданная от имени общества с. Петрова Подвисловской волости «солдату» И. Вышегородцеву как делегату на крестьянский съезд в г.Ряжск с правом решающего голоса и избрания в «высшие организации» (НА РИАМЗ. № КП-6008). Сам Иван Федотович в автобиографии не раз подчеркивает отсутствие организованной партийной ячейки в Ряжске и считает, что именно с февраля 1918г., благодаря «мандату Ярославского» и его собственным действиям по организации и сплочению немногих разрозненных членов партии, большевики проявили себя активной силой, а ему самому «выпала большая честь быть первым организатором первой в истории Ряжского уезда партийной ячейки. Это историческое событие в местном сельском и уездном масштабе стало вскоре известно по всему уезду и даже в Рязани» (Там же. № 1871. Л. 11, 14, 15).
52 Там же. Ф. Р-4. Оп. 3. Д. 33. Л. 32.
Комиссариат народного образования Ряжского уезда был совмещен с «комиссариатом политического отдела» на объединенном заседании представителей Ряжского уездного Совета Советов 26 марта 1918 г. На этом же заседании И. Вышегородцев вошел также в состав военной коллегии, от работы в которой он был вскоре освобожден из-за чрезмерной занятости (Таь^е. Ф. Р-15. Оп. 3. Д. 1. Л. 24).
Вопросы, рассматривавшиеся на объединенных заседаниях членов Ряжского уездного Совета Советов за время с 29 марта по 26 мая 1918 г.: продовольственные (реквизиции хлеба с помощью вооруженной силы, изыскание и распределение продовольствия, обмен табака на хлеб, поиски хлеба в др. областях страны, снабжение красноармейцев, рабочих и населения продовольствием и товарами и др.), реквизиции имущества, кадровые, организационные, земельные вопросы, подавление гражданского недовольства, пресечение беспорядков и высказываний

68
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
против декретов Советской власти, ликвидация 20-го армейского корпуса, территориальные претензии волостей друг к другу, борьба с саботажем служащих, изъятие оружия по г. Ряжску, уплата жалованья милиционерам, хищения и растраты, выдача пособий служащим учреждений по случаю праздника Пасхи, национализация помещений и пр. См.: Там же. Ф. Р15.ЭД.З.Д. 1.
55 Там же. Л. 45.
В свою очередь съезд принял доклад к сведению, пожелав комиссариату «работать не покладая рук по просвещению народных масс, а учительский персонал съезд просит пойти в массу народа для его просвещения, за что народ отблагодарит учительство своим глубоким спасло» (Там же. On. 1. Д. 2. Л. 33 об.)
В анкетах свое образование он называл то «домашним» (анкета от 29 декабря 1921 г. - Там же. Ф. P-79. On. 1. (вн. 5), 1922 г. Л. 128. Л. 3), то «общим (гражданским)» (вложенная анкета от 18 октября 1923 г. - Там же). Неплохое знание грамоты и стремление к красивой речи отличает написанные рукой И. Ф. Вышегородцева документы. Навыки счета, вероятная помощь брата, С. Ф. Вышегородцева, работавшего в 1918-1920 гг. заведующим уездным финансовым отделом, и более всего собственный опыт административной работы позже помогли ему в его работе в финансовых органах.
!! Там же. Ф. P-4983. On. 1. Д. 58. Л. 11, 13.
59 Там же. Л. 14, 16.
Ленин и Рязанский край: Сборник док. и материалов. / Отв. ред. В. Н. Шестопалов. Сост.: Т. В. Ежова, И. Ф. Кокорев, Г. В. Лебедева, А. М. Сторожева. М., 1981. С. 19. Ссылка на Ленинский сборник XVIII, с. 214.
Там же. С. 56 (док. № 43).
Там же. Ф. Р-15. Оп. 3. Д. 1. Л. 2, 2 об., 9 об., 9, 15 об. и т. д. Для сравнения стоимости: на этом же заседании И.Ф. Вышегородцеву разрешают аванс в 1000 рублей для приобретения киноленты для кинематографа.
“ Там же. Л. 16, 17.
Там же. Л. 51.
С. Ф. Вышегородцев в своих воспоминаниях об этом событии эпичен: «В конце мая под звон колоколов всех церквей на площадь около тюрьмы из четырех пригородных селений и города было до 15 тыс. человек... С применением оружия порядок был водворен» (Там же. Ф П-5294. Оп. 2. Д. 99. Л. 13).
Там же. Ф. Р-4983. Оп.1. Д.58. Л. 15, 16. В автобиографии (1957), описывая эти события, И. Ф. Вышегородцев более откровенен, приводит больше подробностей, и возникает более стройная картина событий. Волнения в городе продолжались три дня, мемуарист называет 10,11 и 12 мая. В последний день по набату собралось не менее 3 тысяч человек. «Звонарей мы быстро ликвидировали», - пишет Иван Федотович. Были подготовлены отряды пеших и конных красногвардейцев, автомашина с пулеметом. В ответ на «провокационные выстрелы из толпы» с автомашины было сделано 3-4 пулеметных очереди. В толпе поднялась паника. До 10 человек оказалось раненых. На стороне «контрреволюционеров» выступили бывший начальник станции Кораблино Н. Н. Брежнев, зав. больницей доктор Алфутов (НА РИАМЗ. № 1871. Л. 19-21). С конца сентября 1918 г., когда «началась волна кулацкоэсеровских контрреволюционных выступлений», И. Ф. Вышегородцев, как председатель УЧК, руководил операциями по их ликвидации в Ряжском и сопредельных уездах. УЧК «провело хорошую работу по очистке от врагов Советской власти», и население уезда больше не участвовало в мятежных выступлениях (Там же. Л.26). Согласно ежемесячной отчетности Ряжского Совдепа о настроении населения, в начале ноября 1918 г. произошло восстание в Незнановской, Пустотинской, Троице-Лесуновской, Кораблинской волостях Ряжского уезда с лозунгами созыва Учредительного собрания. Выступление в Незнановской волости было подавлено силами Ряжского Советского отряда, отряда ЧК и 43-го Советского полка, проез¬

Опыт археографического прочтения мемуаров ...
69
жавшего на фронт, при 1 орудии и 2 пулеметах. Практиковались расстрелы (ГАРО. ф. Р-49. On. 1. Д. 275. Л. 48, 65, 76, 79). В 1919 г. открытых выступлений не зафиксировано. 7 ноября 1918 г., в первую годовщину Октября, И.Ф. Вышегородцев выступал на митинге в Ряжске. Стояла такая тишина, что «в момент, когда я говорил, то были отчетливо слышны орудийные залпы и пулеметно-винтовочные выстрелы бойцов нашего отряда, которые ликвидировали мятежные группы кулачья Раненбургского уезда в селах, граничащих с Ряжским уездом» (НА РИАМЗ.№ 1871. Л.27).
^ Там же. Ф. Р-15. Оп. 3. Д. 1. Л. 53, 53 об.
^ Там же. Ф. Р-15. On. 1. Д. 2. Л. 33
Это декрет ВЦИК и СНК от 27 мая 1918 г., декрет СНК от 8 июня 1918 г. и утвердивший его декрет ВЦИК от 11 июня 1918 г. В воззвании о борьбе с голодом (даты нет), отложившемся в документах Ряжского упродкома за 1918 г., сказано следующее: «Хлеб надо взять силой у кулаков. Надо идти крестовым походом против деревенской буржуазии»; «Сформированные вами отряды вместе с дисциплинированными отрядами красноармейцев под военным руководством опытных и испытанных революционеров и специалистов в продовольственном деле пойдут на завоевание хлеба у деревенской буржуазии. Беспощадная борьба против кулаков!». Подписали: пред. СНК Ульянов (Ленин), народные комиссары Троцкий, Цюрупа, Луначарский, Чичерин, Шляпников, Покровский, Ландер, Винокуров, Гук^ский, управделами СНК Бонч-Бруевич (Там же. Ф. P-332. On. 1. Д. 1. Л. 1,5).
Так, вышеупомянутый ряжский продовольственный комиссар NN, несмотря на эксцессы, действительно оказался незаменимым человеком, и в 1920 г. он уже был чрезвычайным уполномоченным губпродкома, исполнявшим поручения по реквизиции продовольствия в разных уездах губернии и обладавшим неограниченными правами: мобилизовывать на продовольственную работу советских и партийных работников, отменять распоряжения местной власти, если они мешают продовольственной работе, созывать внеочередные заседания уисполкомов и укомпартов, особых продовольственных совещаний, вести неограниченные телефонные переговоры по прямому проводу, получать вне очереди билеты из железнодорожных касс и даже следовать на отдельных паровозах и т. д. Сам уполномоченный не мог быть подвергнут никаким ограничениям свободы и должен был «быть огражден от каких бы то ни было произвольных протестов» (Там же. Ф. Р-321. Оп. 2. Д. 1476. Л. 5). NN похоронен в 1921 г. на братском кладбище деятелей Советской власти в Рязанском кремле.
Там же. Ф. Р-49. On. 1. Д. 275. Л. 76 ; там же. Ф. P-2639. On. 1. Д. 988. Л. 695 об., 696, 699, 721. См. также прим. 15.
Там же. С. 41,42, 79-81 (док. № 29, 71, 72).
Там же. С. 71-74 (док. № 62, 63, 64, 65).
73 ГАРО. Ф. P-4. On. 1. Д. 112. Л. 184.
См.: Журнал заседаний 6-го Ряжского уездного съезда Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов 29-30 ноября, 1-2 декабря 1920 г. Ряжск.
Там же. Ф. Р-49. Оп. 2. Д. 39. Л. 8.
Там же. Ф. P-79. On. 1 (вн.5). Д. 128. Л. 1.

Минусинское крестьянское
ВОССТАНИЕ В ВОСПОМИНАНИЯХ И ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
А. 77. Шекшеев (Абакан)
«Дубинной войной» или «дубинным восстанием» называли бывшие красные партизаны события ноября-декабря 1918 г. в Минусинском уезде Енисейской губернии, которые затем в советской историографии обозначились как «Минусинское крестьянское восстание». Они получили уже значительное освещение, способное претендовать на отдельный историографический экскурс, выявляющий к тому же тенденции, характерные для написания региональной истории Гражданской войны.
Впервые информация о беспорядках в Минусинском уезде осенью 1918 г. и ликвидации их с применением вооруженной силы прозвучала на страницах местной периодической печати сразу же по ходу событий1. Несмотря на открытость этого источника, он, в силу якобы политической ангажированности, использовался историками слабо и избирательно. Когда же части партизанской армии заняли Минусинск, то есть почти через год после начала этого крестьянского выступления, то в пропагандистских целях, сообщив читателям сильно завышенную цифру человеческих потерь, трагическими итогами случившегося пытался воспользовался печатный орган партизанской армии - газета «Соха и молот»2 . Еще полгода спустя - 17 февраля 1920 г. - сообщение о «крупной военной организации», якобы имевшейся на юге губернии в 1918 г. и «погубленной провокационным выступлением Кульчицкого», обсуждалось на заседании Енисейского губкома РКП (б).
Согласно воспоминаниям одного из очевидцев, в июле того же года партийным руководством региона в Минусинск была направлена специальная комиссия по выявлению причин крестьянского выступления, которое, как считали большевики, являлось несвоевременным. Выводы её, гласившие о том, что поведение крестьян было спровоцировано действиями властей, обнаружившими и стремившимися разгромить местное

Минусинское крестьянское восстание в воспоминаниях ...
71
антиправительственное подполье, очевидно, на время удовлетворили интерес к этим событиям со стороны коммунистов3. Лишь в 1924 г., в очередную годовщину восстания, главная газета губернской организации РКП(б) вспомнила о нем, рассказав еще раз о понесенных крестьянами жертвах4.
Вместе с тем, уже в то время авторы обращались к выявлению характера крестьянских восстаний, случившихся в Сибири еще до установления власти А. В. Колчака5. С документами же воинских начальников и 1ражданских властей о подавлении беспорядков в Минусинском уезде можно было при желании ознакомиться. В частности, машинопись отчета о них за подписью начальника правительственного отряда хранится в фондах Минусинского регионального краеведческого музея им. Н. М. Мартьянова и местного муниципального архива, а сам он был опубликован в специальном сборнике документов, изданном Центрархивом6. В советское время эти источники, названные «официальными колчаковскими документами», использовались историками слабо.
В дальнейшем о Минусинском крестьянском восстании написал воспоминания его участник Н. К. Обухов. Рассмотрев в освещаемых событиях борьбу крестьян с эсеро-областнической властью за восстановление низвергнутых контрреволюцией советов, с которой и началось партизанское движение в Сибири, публикацию поддержал руководитель Сибирского краевого истпарта и архивного управления В. Д. Вегман. Признавая, что большевики не успели распространить свое влияние на сибирскую деревню, Обухов справедливо считал, что мобилизация крестьян в белую армию и сбор налогов с помощью вооруженных отрядов ускорили переход определенной части крестьян на антиправительственные позиции. Однако он не сомневался и в наличии особого влияния на этот процесс со стороны большевистских ячеек. В воспоминаниях он рассказал о ходе восстания, численности повстанцев, их штабе и первых успешных действиях. По мнению одного из советских историографов7, автор сделал правильные выводы относительно причин поражения повстанчества, которые он увидел в слабой организованности мобилизованных крестьян, в засоренности отрядов кулацкими элементами, в неопытности и нерешительности командования, а главное - в отсутствии политического центра в лице большевистской организации. Опубликованные в 1929 г. на страницах авторитетного журнала «Сибирские огни»8, воспоминания Обухова на долгое время стали основным источником по истории восстания и эталоном его освещения.
Начиная с авторов опубликованной в 1934 г. «Минусинской коммуны»9, в советское время к освещению этого крестьянского выступления, которое из-за его трагедийности стало с одобрением восприниматься коммунистическими идеологами, обращалось значительное количество мемуаристов и исследователей. Их активность заметно возросла с конца

72
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
1950-х гг., когда в СССР отмечался юбилей Октябрьской социалистической революции. Тогда появился ряд воспоминаний очевидцев, опубликованных в специальных сборниках и отдельными брошюрами10. Некоторые из воспоминаний о тех событиях так и не были опубликованы и находятся в архивохранилищах Красноярска и Минусинска, а также в фондах Мартьяновского музея11. Вплоть до трансформации политического режима на рубеже 1990-х гг. тема восстания в освещении «старыми» коммунистами, краеведами и историками, не сходила со страниц местных газет12. Повторяя утверждения Н. К. Обухова, авторы того времени уверяли читателей в том, что крестьянские отряды наступали на Минусинск под советскими лозунгами.
Между тем, самого Обухова участники революции и Гражданской войны неоднократно уличали в ошибочной интерпретации фактов, которая свидетельствовала о его стремлении возвысить личные заслуги перед советской властью. К примеру, Обухов, несмотря на то, что очевидцы руководителями одной из крестьянских «армий», наряду с ним, называли и других лиц, рассказывал об избрании в качестве начальника её штаба и командующего собственной персоны. Опровергая утверждения этого автора об активном поведении находившейся под его командованиием «восьмитысячной армии», первой начавшей штурм Минусинска, участница тех событий А. К. Фефелова свидетельствовала, что у него в подчинении находилось гораздо меньше крестьян, а к боевым действиям под уездным городом они вообще опоздали13.
Вплоть до 1960-70-х гг. ветераны-коммунисты не находили согласия по ключевым вопросам, характеризующим Минусинское восстание. Оспаривая, к примеру, выводы Н. К. Обухова об отсутствии большевистского руководства действиями повстанцев, такие очевидцы, как Е. А. Глухих, И. И. Гуливер, К. И. Матюх, А. П. Метельский, В. Г. Солдатов, Е. И. Чайковская-Гидлевская, утверждали, что с лета 1918 по осень 1919 г. в Минусинском уезде существовало большевистское подполье. Руководя им, они готовили крестьянское выступление. Потребовалось вмешательство Новосибирского обкома КПСС, после которого Обухов был вынужден изменить свои взгляды14.
В то же время о членстве некоторых из указанных лиц в подполье сомневались и сами бывшие партизаны. Так, заседавшая 29 июля и 1 августа 1934 г. Минусинская партизанская комиссия выдала той же Е. И. Чайковской удостоверение лишь как жене красного партизана, отказав ей самой в этом звании. На заседании Красноярской комиссии 14 мая 1936 г. рассматривалось заявление по поводу состоявшейся всё-таки выдачи ей удостоверения красного партизана. Члены комиссии заявили, что Чайковскую как подпольщицу в Минусинске не знают, и решили передать её дело в краевую партизанскую комиссию15.
Примерно с 1960-х гг. Минусинское крестьянское восстание становится объектом научного изучения и научно-популярного освещения16.

73
Минусинское крестьянское восстание в воспоминаниях ...
Однако воздействие коммунистической идеологии способствовало тому, что историки, обращаясь к характеристике Минусинского восстания, по-прежнему сообщали о его просоветском характере. Наиболее глубокое исследование этой темы в советское время было осуществлено красноярским историком Ю. В. Журовым. В своих статьях и монографиях он свидетельствовал, что сначала восстание не имело ни четких целей, ни определенных задач. Положение изменилось лишь тогда, когда в него влились участники подполья. В целом он был склонен назвать эти события выступлением за советскую власть с элементами крестьянской стихии. Показав, что этот протест крестьян являлся их ответом на насильственную мобилизацию в белую армию, а движущей силой его при участии всех слоев деревенского населения были бедняцко-батрацкие слои, он утверждал: «Передача всей власти Советам была главной целью и Минусинского восстания». По его мнению, такая направленность поведения крестьян была обусловлена руководящей ролью сельских подпольщиков и организацией восставшими крестьянами в качестве деревенской власти неких исполкомов.
Как и его предшественники, Ю. В. Журов не скрывал ошибок в поведении повстанческого командования, одна из которых выразилась в мобилизации в крестьянские «армии» всего мужского населения. Осветив расширение границ восстания, боевые действия его участников, автор объяснил и причины их поражения, заключавшиеся якобы в неподготовленности крестьянских масс к борьбе за завоевания революции и в отсутствии политического центра. В то же время анализ документальной базы его исследований показывает не только её ограниченность советскими источниками, но и некритичное их использование, например, в определении масштабов репрессий, направленных против крестьян17.
Стихийным ответом крестьян на бесчинства контрреволюции, формой их классовой борьбы, проходившей под лозунгом: «За власть Советов!», названо Минусинское восстание и в обобщающих трудах по социально-политической и аграрной истории советской Сибири18.
Обобщая сказанное, можно констатировать, что в советское время, в соответствии с идеологическим содержанием эпохи, произошла метаморфоза во взглядах авторов на характер Минусинского восстания. Если в первой половине 1920-х гг., когда ещё имелась возможность более свободного объяснения событий, они обозначались как стихийный бунт, то в дальнейшем, с укреплением сталинского режима и начавшейся фальсификацией истории, представлялись уже в качестве борьбы крестьян за восстановление советской власти.
Судя по многочисленным воспоминаниям современников и исследованиям, лица, недовольные политикой белой власти и собиравшиеся группами, в городах и уездах Енисейской губернии всё же существовали. Но в основном их «подпольная работа» выражалась в разговорах и

74 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
распространении полученных из Красноярска прокламаций антиправительственного содержания, изъятии в магазинах пороха и свинца, саботировании на сходах воинской мобилизации, в организации подпольного съезда, а также в разжигании внутридеревенской борьбы. Часть сведений, изложенных в воспоминаниях, не подтверждается документами или противоречит друг другу. В свою очередь, противоречия и несоответствия заметно снижают степень достоверности информации, содержащейся в источниках личного происхождения, и ставят под сомнение возможность их использования в качестве исторического источника.
Что же касается исполкомов, которые якобы организовывали повсеместно восставшие крестьяне, то данный факт свидетельствует лишь о том, что они по-своему понимали суть советской власти. Советы за время своего первого правления ещё не стали органами диктатуры пролетариата, проводниками большевистской политики. Сохранявшиеся в некоторых селениях Минусинского уезда вплоть до сентября 1918 г., они не были чужды представлениям крестьян об общинном самоуправлении.
Таким образом, сведя до минимума информацию о признаках деревенского бунта, завуалировав крестьянское понимание сущности советов как внепартийных органов, авторы советского времени чрезмерно политизировали данное событие.
Со сменой политического режима и появившейся вновь возможностью более свободного освещения событий прошлого несколько активизировалось обращение краеведов и историков к теме Минусинского восстания, которому вновь был возвращен статус крестьянского бунта или мятежа. Первой стала небольшая статья сельского учителя, объективно рассказавшая о том, что происходило во время Гражданской войны в одном из минусинских селений - Каратузе. В частности, о захвате его крестьянскими повстанцами19. Автору настоящей статьи в монографии и сообщениях первой половины 2000-х гг., опираясь на выявленные новые материалы и сопоставляя их, также приходилось обращаться к изучению так называемого повстанческого подполья и самого крестьянского восстания, понесенных сторонами потерь20. Тогда нам не удалось использовать ряд источников, обнаруженных позднее, и в полной мере избавиться от догм советского времени21. Следование основному постулату советской историографии о том, что одной из основных причин проявления крестьянского недовольства антибольшевистским политическим режимом являлся жесткий налоговый гнет, как доказывается новейшими исследованиями, было ошибочным.
Выявление причин Минусинского восстания приобретает научную актуальность и в связи с появившейся необоснованной склонностью некоторых современных исследователей ограничивать причины этого явления исключительно желанием крестьян сбросить так называемое «казачье иго» и уничтожить казачество, немедленно уравняв его с собой в землепользовании22, или же только бытовыми мотивами.

75
Минусинское крестьянское восстание в воспоминаниях ...
В то же время отечественная историография пополнилась соображениями таких исследователей, как В. М. Рынков, о социально-экономической подоплеке крестьянских выступлений. В обобщенном виде сложившаяся ситуация объясняется этим ученым следующим образом. Деревня с осени 1917 г. не знала государственных поземельных налогов, отмененных декретом о земле, и принудительного сбора других налогов. Поэтому в правосознании крестьян объявленный Временным Сибирским правительством, находившимся в тисках бюджетного дефицита, сбор государственного налога с оброчной и поземельной подати, а также недоимок за 1917 г. был противоправной акцией, так как придавал закону обратную силу. Крестьянство повсеместно стремилось избежать уплаты недоимок, что и заставило власти прибегнуть к демонстрации силы, а иногда и к её применению, как правило, неосторожному. Взаимоотношения между властью и крестьянством еще более усугублялись начавшейся задолго до Гражданской войны борьбой правоохранительных и акцизных органов с нарушениями винной монополии. Однако милиция не справлялась с этой задачей и занималась самогонщиками реже, чем было положено. Военные же власти, особенно карательные отряды, усиленно проводили репрессии, которые озлобляли население против властей, неспособных организовать продажу водки и вина в деревне. Сопровождавшиеся насильственными мерами по возвращению дезертировавших из армии новобранцев и погромами самогонных заводов налоговые сборы, считает учёный, вызывали открытые формы крестьянского сопротивления, позволившие собрать с деревни лишь половину причитавшихся прямых налогов и дорого обошедшиеся политическому режиму23.
Но обнародованные результаты исследований, случается, по-прежнему остаются неизвестными местным авторам. Во второй половине 2000-х гг. литература по Гражданской войне в Сибири пополнилась новой книгой. К сожалению, её авторы, при написании раздела о Минусинском восстании24 в основном ограничились, судя по примечаниям, обращением к источникам колчаковского происхождения и сузили его обусловленность начавшейся борьбой вокруг самогоноварения. В то же время, следуя за содержанием архивного партийного документа25, но, используя его без ссылки и игнорируя информацию, заключенную в монографии советского историка26, они начали освещать эту тему с рассказа о человеке, чья деятельность не была особо значимой для повстанчества того времени.
К 2010-м гг. в Красноярске под редакцией А. В. Мармышева, А. Г. Елисеенко и др. стал выходить «Сибирский исторический альманах», в основном пока освещающий различные эпизоды Гражданской войны в регионе и её белых героев. В первом томе было опубликовано сообщение, рассказывающее и об участии в подавлении Минусинского восстания местного казачества и понесенных им в этом мятеже потерях27.

76
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
В настоящее время стало возможным использование источников, созданных не только бывшими крестьянскими повстанцами, но и белой эмиграцией. Так, опубликованными оказались воспоминания о подавлении Минусинского восстания прикомандированного к правительственному отряду офицера-добровольца, написанные им еще в 1963 г. в Бельгии и в рукописном виде хранившиеся в Бахметьевском архиве Колумбийского университета (г. Нью-Йорк, США). В них характеризуется воинская сила, направленная на ликвидацию беспорядков, рассказывается о маршруте следования, о настроениях среди подчиненных и окружающего крестьянства, неорганизованности, разложении повстанцев и самоотверженном поведении офицерства, солдат и казаков, проявленных в боях за село Городок и под Минусинском, а затем и в походе по селам уезда. Само восстание освещается как «брожение», возникшее под влиянием умело критикующих недостатки правительственной политики большевистских агентов, распространившееся по всему уезду и принявшее просоветский характер. Прозорливым оказалось мнение белогвардейца о том, что создавшаяся обстановка, без принятых властями конкретных мер, имела потенцию к новому взрыву. Заключает же он свои воспоминания уверением, что у правительственных войск не было озлобленности к восставшим28.
Небольшая информация о Минусинском крестьянском восстании, как историческом событии, нашла свое место в научно-справочных, энциклопедических трудах местного значения29.
Наконец, еще одним отрадным явлением представляется появление трудов, позволяющих заполнить информационные лакуны сведениями биографического характера. К примеру, известным в настоящее время стал облик не только повстанческих вожаков, но и их противников из лагеря белой власти, в частности, генерал-майора И. Ф. Шильникова, а также некоторых минусинцев, погибших при защите своего города30.
Вместе с тем, события ноября-декабря 1918 г. в Минусинском уезде, на наш взгляд, являлись более сложным явлением, чем просто крестьянский бунт или борьба крестьян за советскую власть. Об этом, например, свидетельствует такой факт, сообщенный местной газетой: буквально в канун их на базаре в Минусинске появился вывешенный кем-то красный флаг, тут же замененный на бело-зеленое полотнище. Или вот как решали вопрос об участии в повстанчестве жители волостного села Курагино, проявляя завидную осведомленность в политической жизни страны. На первом сходе лишь половина участников проголосовала за выступление, а председатель сельского комитета, зачитавший правительственную телеграмму, отказался от участия в нем. Лица, голосовавшие за выступление, оправдывались доводами о том, что «надо помочь Советской России и стоять за власть большевиков». На новом сходе, собравшем гораздо больше участников, в частности жителей из окрестных деревень, в президиум были выбраны лица, агитировавшие

77
Минусинское крестьянское восстание в воспоминаниях ...
за выступление, но крестьяне высказались в поддержку Временного Сибирского правительства. Лишь после того, как сходу напомнили о поведении правительственного отряда Зефирова, жесткими методами собиравшего налоги в деревнях волости, он проголосовал за разоружение казаков и созыв очередного VIII уездного крестьянского съезда. Но с объявлением мобилизации жителей в отряд было решено не спешить. Однако, когда избранные в штаб «большевики» заявили, что теплую одежду для участников похода они изымут у зажиточного населения, то участники схода их прогнали, свою резолюцию отменили и послали уполномоченных в Минусинск для ознакомления с обстановкой31.
Таким образом, находившаяся длительное время в распоряжении исследователей информация пока не позволила им завершить изучение истории тех событий. Возможную точку в этом вопросе можно будет поставить только после ознакомления с документами белой армии из фонда Управления Иркутского военного округа Российского государственного военного архива32. Опираясь на сделанное исследователями к сегодняшнему дню и привлекая новые источники, следует продолжить изучение истории Минусинского восстания 1918 г.
Примечания
См., например: «Труд». Орган независимой социалистической мысли, выходит в г. Минусинске. 1918; «Свободная Сибирь». Газета политическая, экономическая, литературная, выходит в Красноярске. 1918; «Минусинский край». Ежедневная внепартийная демократическая газета. 1919.
3 Соха и молот. 1919. 22 октября.
Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИ КК). Ф. 1. On. 1. Д. 3. Л. 11; Фонды Минусинского регионального краеведческого музея им. Н. 1VJ. Мартьянова (ФМРКМ). Оп. 4. Д. 268. Л. 106.
5 Красноярский рабочий. - 1924. - 29 ноября.
6 КолосовЕ. Е. Сибирь при Колчаке. Воспоминания. Материалы. Документы. Пг., 1923. С. 106.
ФМРКМ. Оп. 4. Д. 90-91; Партизанское движение в Сибири. - Т. I. Приенисейский
крайу - М.- Л., 1925. - С. 17-35.
Плотникова М. Е. Советская историография Гражданской войны в Сибири (1918 - пер^я половина 1930-х гг.). Томск, 1974. С. 205.
ОбуховН. К. Восстание минусинских крестьян в 1918 г. (Борьба за Советскую власть) // Сибирские огни. 1929. Кн. 6. С. 140-151.
Гидлевский К., Сафьянов М., Трегубенков К. Минусинская коммуна. 1917 - 1918 гг. Из истоки Октябрьской революции. М.-Л., 1934. С. 205 - 212.
Обухов Н. К. Минусинское вооруженное восстание крестьян // Записки сибирских партизан. Новосибирск, 1961. С. 8-26; он же. Восстание крестьян Минусинского уезда // Годы огневые: сб. воспоминаний участников Красноярского большевистского подполья и партизанского движения в Енисейской губернии в борьбе за власть Советов (1918 - 1920 гг.). - Красноярск, 1962. С. 109 - 116; Салтыков А. М. Минусинское восстание и причины его пораж^ия // Там же. С. 117 - 124; КолтораковК. А. Этих дней не забыть. Красноярск, 1968.
Воспоминания Власенко Л. А. (ФМРКМ. On. 1. Д. 559), ЖульминаИ. X. (ЦХИДНИ КК. Ф. 64. On. 11. Д. 744), Захарова М. П. (ФМРКМ. Оп. 4. Д. 15), Кислицына Ф. С. (Там же.

78
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
On. 1а. Д. 121), Лукина М. Л. (Там же. Оп. 4. Д. 38), Обухова Н. К. (ЦХИДНИ КК. Ф. 64. Оп.
11. Д. 482; ФМРКМ. On. 1. Д. 591; Оп. 4. Д. 49-50; Д. 90-91), СафроноваЯ. А. (ФМРКМ. On. f2 Д. 76-77), Соловьёва И. С. (ЦХИДНИ КК. Ф. 64. On. 11. Д. 630).
Васильев Г. Минусинское восстание против интервентов и белогвардейцев осенью 1918 г. // Красноярский рабочий. 1956. 15 декабря; Черногривое В. Ноябрьское восстание крестьян. Из истории борьбы против колчаковской диктатуры в Минусинском уезде // Искра Ильича (Минусинск). 1974. 16 июня, 26 июля; Маслов А. Ноябрьское восстание крестьян // Там же. 1975.
12, 22 ноября; Шароватов А. Минусинское восстание. Страницы истории // Заветы Ильича (Минусинск). 1987. - 1 сентября; Минчук Г. Восстание минусинских крестьян // Заветы Ильича. L990. 18 мая; По ленинскому пути. 1990. 18 августа; и др.
ФМРКМ. On. 1. Д. 591. Л. 237; Оп. 4. Д. 177. Л. 38.
{5 Там же. Оп. 4. Д. 108 (38-64). Л. 91; Д. 177. Л. 42, 63.
Муниципальное управление «Архив г. Минусинска» (МУATM). Ф. 1044. On. 1. Д. 4. Л. 1^24-25.
Стишов М. И. Большевистское подполье и партизанское движение в Сибири в годы гражданской войны (1918-1920 гг.). - М., 1962; Очерки истории Хакасии советского периода. 1917 - 1961 годы. Абакан, 1963. - С. 45 - 49; Логвинов В. К. В борьбе с колчаковщиной. Очерки о красноярском большевистском подполье и партизанском движении в Енисейской губернии. 1918 - 1920 годы. Красноярск, 1980. С. 85—88; и др.
Журов Ю. В. Енисейское крестьянство в годы гражданской войны. - Красноярск, 1972. - С. 1(^-105; он же. Гражданская война в сибирской деревне. Красноярск, 1986. - С. 84, 88.
Гущин Н. Я., Журов Ю. В., Боженко Л. И. Союз рабочего класса и крестьянства Сибири в период построения социализма (1917 - 1937 гг.). Новосибирск, 1978. С. 117; Крестьянство Сибууи в период строительства социализма (1917 - 1937 гг.). - Новосибирск, 1983. С. 51.
20 Соболев И. И. Гражданская война в Каратузе // Знамя труда (Каратуз). - 1998 23 декабря.
Шекшеев А. П. Не шейте мужикам политику. Минусинское крестьянское восстание: новый взгляд на события // Хакасия. - 2003. - 4, 5, 6 ноября; он же. Минусинское крестьянское восстание: новый взгляд на события // Мартьяновские краеведческие чтения (2003-2004 гг.): сб. докл-в и сообщ. - Вып. Ш. - Минусинск, 2005. - С. 128-134; он же. Власть и крестьянство: начало Гражданской войны на Енисее (октябрь 1917 - конец 1918 гг.). - Абакан, 2007. - С. 115-\32.
См. мнение рецензента: Рынков В. М. А. П. Шекшеев. Гражданская смута на Енисее: победители и побежденные; его же. Власть и крестьянство: начало Гражданской войны на Ени^е (октябрь 1917 - коней 1918 гг.) // Отечественная история. 2008. № 2. С. 201.
См., например: Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска. 1917-1920. Кн. 1. М., 2§04. С. 324-325.
Рынков В М. Финансовая политика антибольшевистских правительств востока России (BTOgjpi половина 1918 - начало 1920 г.). Новосибирск, 2006. С. 42, 64, 69, 87-88, 94-95, 97.
МармышевА. В., ЕлисеенкоА. Г. Гражданская война в Енисейской губернии. - Красноя^с, 2008. - С. 84-94.
Биографические данные на Матюха К. И. см. - Http^/www.memorial.krsk.ru/TOKUMENT/ Peop)g/900005.htm.
27ЖуровЮ. В. Енисейское крестьянство... - С. 101-102.
Паршуков В. Постановления 5-го Большого Круга Енисейского Казачьего Войска, состоявшегося 15-21 февраля 1919 г. // Сибирский исторический альманах. - Т. 1. - Гражданская^ойна в Сибири. - Красноярск, 2010. - С. 24.
Мартынов Н. А. Красное коммунистическое антиправительственное движение против власти Верховного правителя адмирала Колчака в Енисейской губернии, начавшееся в ноябре 1^8 года // Русская Атлантида, №38. Челябинск, 2010. С. 4-15.
Шекшеев А. П. Минусинское крестьянское восстание // Энциклопедия Республики Хакасия. - Т. I. Абакан, 2007. С. 385; Энциклопедия Красноярского края. Юг. Красноярск, 2008. С. 118-119.

Минусинское крестьянское восстание в воспоминаниях ...
79
Хисамутдииов А. А. Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке: Биобиблиограф, сл. Владивосток, 2000. - С. 342; Волков Е. В., Егоров Н.Д., Купцов И. В. Белые генералы Восточного фронта Гражданской войны: Биограф, спр. М, 2003. С. 225-226; Чагин В. Фотограф и издатель Н. В. Фёдоров // Жук. 2005. № 3 (7). С. 8-9; Шекилеев А. П. Гражданская смута на Енисее: победители и побежденные. - Абакан, 2006. - С. 5JJ-512; Купцов И. Генерал Шильников // Русская Атлантида, №38. - С. 3-4.
Труд. 1918. - 30 (17) октября, 1 декабря (18 ноября).
См.: Путеводитель по фондам белой армии / Российский государственный военный архив: сост. Н. Д. Егоров, Н. В. Кульченко и Л. М. Чижова. М., 1998.

Программы, ориентации
Лозунги И ПРОГРАММА КРЕСТЬЯНСКОГО ПОВСТАНЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ*)
В. В. Кондрашин (Пенза)
Одной из актуальных тем в истории гражданской войны в России является идеология крестьянского повстанческого движения против политики большевиков. Было ли оно, перефразируя известное высказывание А. С. Пушкина, «бессмысленным и беспощадным бунтом», или движением широких народных масс со своей политической программой?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к истории наиболее крупных антибольшевистских крестьянских выступлений в годы гражданской войны, под которыми нами понимаются активные, массовые формы протеста крестьян против политики большевиков, проходившие с применением силы посредством создания крупных вооруженных отрядов, вступавших в открытые столкновения с силовыми структурами власти и действовавших в районе проживания основных их участников достаточно продолжительное время, создавших соответствующую организационную структуру, выдвинувших конкретные политические лозунги.
Источниками статьи стали материалы проектов «Крестьянская революция в России», «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД» и др., содержащие основной объем информации по указанной теме1.
Они характеризуют идеологию (лозунги и программные документы) таких крупнейших крестьянских выступлений, как: «Антоновщина» (крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1920 - 1921 гг.); «Чапанная
*) Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект №13-01-00260

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 81
война» (крестьянское восстание в Симбирской, Самарской и Казанской губерниях в марте 1919 г.); «Восстание Черного Орла - земледельца - «вилочное» (крестьянское восстание в феврале - марте 1920 г. в Уфимской и Самарской губерниях); «Сапожковщина» (мятеж Сапожкова летом 1920 г. в Самарской и Саратовской губерниях); крестьянские восстания в Сибири в 1920 г. в Алтайской, Томской, Енисейской и Тюменской губерниях («Роговщина», «Вьюнско-Колывановский мятеж», «Лубковщина» «Зеледеевское», «Сережское», «Голопуповское восстание», «ОкаГолуметский, Ангарский и Верхоленский фронты»; Западно-Сибирское восстание 1921 г.), повстанческое движение в Поволжье в 1921 г. (крестьянские отряды Вакулина-Попова-Серова-Аистова).
Важнейшим и не получившим должного внимания исследователей источником по идеологии крестьянского повстанчества в рассматриваемый период являются документы повстанцев, позволяющие услышать голос самого крестьянина-повстанца и, таким образом, посмотреть на повстанческое движение глазами самих крестьян. Именно их анализу и посвящена настоящая статья.
Речь идет об агитационно-пропагандистских материалах: воззваниях, обращениях, приказах, декларациях, программах, решениях общих собраний, приказах руководящих органов повстанческого движения против политики большевиков в 1919-1921 гг. В них в концентрированном виде изложены основные требования повстанцев к власти, дается крестьянское видение решения волнующих их проблем. Охарактеризуем основные из них.
Наиболее важным видом агитационно-пропагандистских материалов повстанцев являются «программы». Иногда они принимали форму «деклараций»2. От других идеологических документов повстанцев они отличаются более детальным и аргументированным изложением причин и целей восстания, его политических лозунгов (например, Программа Союза трудового крестьянства Тамбовской губернии3). Эти документы в большей степени имели внутренний характер и не предназначались для широкого использования в агитационных целях среди населения.
Вторым по важности видом агитационно-пропагандистских документов повстанцев были «уставы» и «инструкции». Если в «программах» и «декларациях» детально излагались цели восстания и содержание политических лозунгов, то в данных видах документов то же самое делалось в плане их практического осуществления. Они предназначались для широкого использования непосредственно в военных структурах и гражданским населением в зоне восстания. В них раскрывался конкретный механизм организации повстанческой власти на местах, создания ее основных организационных структур. Вот лишь некоторые примеры подобной документации из разных регионов повстанческого движения: «Устав Союза трудового крестьянства (9 января 1921 г.)»4; «Временный устав наказаний, подсудный армейским судам»5; «Положение о Тобольском

82 Программы, ориентации, инфраструктура
крестьянском городском совете» (15 марта 1921 г.)6; «Инструкция по организации районных, волостных и сельских комитетов СТК от 24 декабря 1920 г.», «Инструкция об агитационных работниках»7, «Инструкция об обязанностях милиции (24 февраля 1921 г.)»8; «Инструкция Центрального штаба повстанцев «Как организовать власть?» (Конец февраля - начало марта 1920 г.)»9; «Инструкция Центрального штаба повстанцев по организации боевых сил «Армии Черного орла» (2 марта 1920 г.)».10
Следующим видом агитационно-пропагандистских документов повстанцев по степени важности были «воззвания». Именно они являлись главным идеологическим документов восстания с точки зрения донесения до населения его целей и программы. Это наиболее распространенная форма обращения руководства повстанческих отрядов к населению с изложением причин и целей восстания. В качестве их адресатов, как правило, были крестьяне и рабочие, проживавшие в районе восстания, мобилизованные на борьбу с ним красноармейцы, сами партизаны. Иногда воззвания имели особую направленность: «К православным гражданам России», «к интеллигенции». С точки зрения адресатов «воззвания» носили общий характер и касались всех их представителей, без конкретизации места проживания. В большинстве своем их отличал доступный, упрощенный и очень эмоциональный стиль изложения. И это вполне закономерно, поскольку их главная задача заключалась в привлечении к восстанию как можно более широких масс населения. С этой целью к ним и «взывало» руководство возникшего в том или другом регионе повстанческого движения. По форме воззвания нередко имели форму «листовок», то есть были напечатаны типографским шрифтом для широкого распространения в охваченном движении районе.
Приведем некоторые, наиболее типичные примеры этого вида агитационно-пропагандистских материалов повстанцев: «Воззвание Тобольского главного штаба Народной повстанческой армии к населению Сибири» (6 марта 1921 г.)11; «Листовка Союза трудового крестьянства «Почему не смогут большевики победить Антонова» (Январь - февраль 1921 г.).1
Если «воззвания» имели как бы абстрактный характер, то еще один вид повстанческой документации идеологической направленности - «обращения», носили уже конкретных характер. В отличие от «воззваний» они имели точного адресата. Как правило, это форма агитации широко применялась, когда восстание уже началось и приобрело достаточно широкий размах. Теперь его руководство нуждалось в поддержке со стороны населения, проживавших в конкретных селах и деревнях. Кроме того, нередко это была форма переговоров руководства восстания с органами большевистской власти и командованием карательных отрядов, задействованных на его подавление.
Вот лишь несколько примеров документации подобного рода: «Обращение комендатуры Ставрополя к повстанцам села Хрящевки (8 марта

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 83
1919 г. Хрящевка, к Борминскому сельсовету с призывом присоединиться к восставшим»13; «Обращение начальника Усть-Ламенского повстанческого гарнизона Ишимского уезда Морозова к Глубоковскому, Бурлаковскому, Гоглинскому, Зубаревскому сельским советам»14; «Письмо-обращение командира 5-го партизанского полка армии Антонова командиру 10-го стрелкового советского полка с изложением своих взглядов (25 июня 1921 г.)»15 и др.
Особую группу повстанческой документации составляют «приказы» и «распоряжения» командования повстанческих отрядов и созданных ими властных структур. Если «программы», «уставы», «инструкции», «воззвания» и «обращения» являлись документами агитационно-пропагандистской направленности и имели своей целью «просвещение» населения, повстанцев и противостоящих им сил большевистской власти, то приказы носили совершенно иной характер. Они предназначались для безоговорочного выполнения: без всяких рассуждений. С их помощью руководство повстанческого движения управляло и крестьянскими отрядами, и созданной в зоне восстания крестьянской властью. Поэтому все выявленные нами приказы подразделяются на две большие группы: первая - приказы по военным структурам движения, вторые - приказы по «гражданским структурам». Среди изученных нами документов повстанцев - это самая значительная группа документов. Она позволяет проследить конкретный механизм организации повстанческой власти на местах, оценить ее эффективность с точки зрения возложенных на нее руководством восстания функций.
Приведем наиболее типичные приказы повстанческого движения в основных его регионах России: «Приказ № 1 Ставропольского временного исполкома о возвращении народного имущества, расхищенного в учреждениях города, и недопустимости грабежей и насилий над семьями красноармейцев и коммунистов (9 марта 1919 г.)»16; «Приказ № 44 по штабу коменданта Ермекеевской волости Шафикова Тарказанскому исполкому о присоединении к повстанцам (Начало марта 1920 г.)»17; «Приказ начальника повстанческого гарнизона города Колывань о военной мобилизации горожан» (7 июля 1920 г.)18; «Приказ по войскам, отделам и учреждениям 1-й Красной Армии «Правда» (15 июля 1920 г.)19 и др.
В одном ряду с «приказами» и «распоряжениями» находятся и такие виды документации повстанцев, как «постановления» и «протоколы». В отличие от приказов они имели более общий характер. В большинстве своем они относились к мероприятиям публичного характера, которые проводились руководством восстания по наиболее важным проблемам. Кроме того, они отражали решения органов повстанческой власти по «гражданским» делам, то есть повседневную жизнь гражданского населения в охваченных восстанием районах. Речь идет о таких «протоколах» и «постановлениях», как постановления съездов сельских комитетов

84
Программы, ориентации, инфраструктура
Союза трудового крестьянства в Тамбовской губернии, Ставропольского временного исполкома в «Чапанной войне», заседаний представителей повстанческих полков и т. д. Применительно к чисто «гражданским делам» типичным является, например, постановление волостного комитета СТК Борисоглебского уезда «О порядке выезда за пределы волости и раздаче сельхозинвентаря, отобранного у крестьян органами Советской власти (16 января 1921 г.)»20. Таким образом, данный вид источника характеризует механизм функционирования повстанческой власти.
Кроме вышеназванных видов повстанческой документации существовали и другие. Это «телеграммы», «записки», «донесения», «наказы», «запросы», «оперативные сводки» и т. д. Они отражали повседневную деятельность органов повстанческой власти по борьбе с карательными отрядами большевиков и решению насущных проблем местного населения. Особый интерес среди них, на наш взгляд, представляют оперативные сводки руководящих органов восстания, как правило, штабов. В них описываются конкретные боевые столкновения повстанцев с карателями. В то же время они носят ярко выраженный пропагандистский характер, поскольку носят публичный характер, то есть предназначаются для широкого оповещения населению. Поэтому в них описываются лишь успехи повстанцев и «зверства карателей». Штабы и другие агитационно-пропагандистские органы восстания прекращают их выпуск, как только движение начинает терпеть поражение.
Примером документов такого рода являются публикации органа «Чапанной войны» «Известий Ставропольского исполкома» «Вести с фронта», «Доброволец»» (март 1919 г.)21, а также оперативные сводки Кутыревского сельского повстанческого штаба Истошинской волости Ишимского уезда (февраль 1921 г.)22
Важнейшим источником по истории крестьянского повстанчества в годы гражданской войны и его идеологии являются документы противоположной стороны - командования карательных и властных структур большевиков. Среди них наибольший интерес представляют аналитические материалы задействованных на подавление восстаний органов - губчека, губкомов и т. д. В частности, применительно к «Антоновщине» такими документами являются справки Тамбовской губчека о созданных повстанцами комитетах Союзов трудового крестьянства* к «Чапанной войне» - «Сведения волисполкомов Сызранского уезда о положении в волостях в период крестьянского восстания» (13 мая 1919 г.»23, к ЗападноСибирскому восстанию - «Политический отчет Тюменского губкома РКП(б) за февраль-март 1921 года (апрель 1921 г.)»24 и «Доклад председателя Тюменской губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией П. И. Студитова» (5 апреля 1921 г.)25. В указанных документах называются все установленные большевиками лозунги восстаний, детально описывается механизм организации повстанческой власти.

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 85
В современной историографии проблемы одним из дискуссионных вопросов является вопрос о степени влияния на крестьянское повстанчество в России годы гражданской войны антибольшевистских сил, в частности, партии эсеров. В данном контексте актуальным является вопрос об авторстве политических и агитационно-пропагандистских документов повстанцев. Кто писал воззвания, обращения, листовки и другие «идеологические материалы» повстанчества?
Так, например, в докладе председателя Тюменской губчека П. И. Студитова от 5 апреля 1921 г. указывалось: «Характерно то, что, заняв какуюлибо волость, начальники отрядов не решались сами подписывать приказов о мобилизации населения, а заставляли это делать членов и секретарей волисполкомов, преследуя этим, очевидно, ту цель, дабы придать контрреволюционному движению массовый характер поголовного народного восстания. Сводки бандитами распространялись через волисполкомы и сельские советы путем снятия копий в каждом из этих учреждений и отсылки приказа или сводки дальше»26.
Как показал анализ повстанческих документов, все они изготовлялись в так называемых «агитационных отделах штабов». Другие изученные материалы раскрыли конкретной механизм их работы. В этих отделах работали так называемые «агитаторы» из числа подготовленных людей, как правило, члены партии эсеров, а также сельские учителя и другие представители «грамотных специальностей» (писари, служащие различных контор, земских управ и т. д.).
В большинстве своем это были политически подкованные участники повстанчества, на которых военным командованием возлагались очень большие надежды27. Они должны были разъезжать по селениям, одни или с руководителями восстания, чтобы организовывать там митинги, на которых необходимо было доходчиво разъяснить крестьянам цели восстания, вселить в них уверенность и добиться непосредственного участия в нем как можно большего их числа. Кроме того, в их обязанность входил сбор информации о настроениях крестьян, чтобы военное командование своевременно реагировало на возникавшие проблемы. Также они должны были вести агитационно-пропагандистскую работу через органы печати восстания, которые специально создавались в этих целях на базе бывших советских типографий и газет. Фактически все крупные повстанческие отряды имели такие типографии, где печатались листовки и другие агитационные материалы. В ряде случаев, как правило, когда повстанцы захватывали крупный административный центр (уездный город и т. п.), они организовывали издание печатного органа восстания.
Таким образом, в ходе крестьянского повстанческого движения агитационно-пропагандистская работа активно велась, и в ней принимало участие немало подготовленных специалистов из числа образованных людей и членов антибольшевистских партий. В частности, доказанным в ис¬

86 Программы, ориентации, инфраструктура
ториографии фактом является активное участие в крестьянском повстанчестве эсеров («Антоновщина») и анархистов («Махновщина»). Причем сами руководители повстанческих отрядов считали себя членами этих партий. И не только они, но и множество других их представителей состояли в органах повстанческой власти и являлись авторами «воззваний» и «обращений», которые подписывали «вожди» крестьянского восстания.
Руководители повстанцев были далеко не глупыми людьми. Многие из них не только подписывали подготовленные для них тексты, но и писали их сами. Такая ситуация вполне реальна, поскольку, как правило, лидеры повстанцев являлись «харизматическими личностями» и, в силу своей должности, имели большой опыт выступлений перед крестьянской аудиторией.
В историографии установлено, что большинство из них были «крестьянского происхождения» и отнюдь не являлись безграмотными людьми. Более того, некоторые даже писали стихи, например, А. С. Антонов и Ф. К. Миронов. Также в большинстве своем они уже имели опыт «революционной деятельности», как дореволюционной, так и в 1917 г. - находясь в составе органов Советской власти.
Исходя из изученных материалов, можно заключить, что авторами крестьянских агитационно-повстанческих документов были как их непосредственные «подписанты», то есть лица, ставившие свою подпись под документом, так и работники идеологических служб повстанцев из числа представителей партии эсеров и анархистов. Но они отражали интересы не руководящих органов своих партий, а конкретного повстанческого движения, в котором принимали участие.
Этот факт доказывается при анализе главного политического документа «Антоновщины» - Программы Союза трудового крестьянства Тамбовской губернии. Из него следует, что эта программа являлась прежде всего результатом творчества местных эсеров, а не центрального руководства этой партии, которое отмежевалось от народного восстания28.
Следует подчеркнуть, что до рук исследователей дошло не так уж много идеологических документов повстанческого движения, непосредственно крестьянского происхождения. Как правило, они отложились в фондах карательных войск и органов большевистской власти, подавлявших восстания, как иллюстративный материал. Специально данные документы никем не собирались и не хранились. И это печальный факт, так как по этой причине исследователи ограничены в возможности в полной мере изучить данный аспект истории гражданской войны.
Тем не менее, и дошедшие до нас документы повстанческого движения, в том числе и в извлечениях в официальных документах большевистской власти, позволяют получить представление об идеологии крестьянского повстанчества в годы гражданской войны.

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 87
Они дают основания выдвинуть следующий тезис: крестьянское повстанческое движение в России в рассматриваемый период имело не только свою идеологию, но и политическую программу.
Их суть заключалась в стремлении крестьянства создать свою народную власть, чтобы защитить свое право на свободную хозяйственную деятельность, завоеванное в ходе общинной революции 1917 г., от чрезмерных посягательств на него большевистской власти.
При этом, как хорошо видно из документов повстанцев и их практической деятельности на подконтрольной территории, они не выступали против Советской власти, как таковой. Их целью была борьба против политики правящей в стране партии большевиков, превративших Советы в фиктивные органы народовластия, извратившие их суть, установив там диктатуру одной партии, «узурпировав» тем самым завоевания народа. Поэтому в большинстве крестьянских восстаний на территории Советской России в качестве главного лозунга на тему власти выдвигался лозунг «За советы, но без коммунистов».
Вот лишь некоторые примеры на эту тему.
8 	марта 1919 г. на общем собрании повстанцев Нижне-Санчелеевской волости Мелекесского уезда Самарской губернии в наказе делегату, «назначенному для мирных переговоров» с карательным отрядом, было записано:
«1) Мы, крестьяне Нижне-Санчелеевской волости, вынуждены были восстать не против Советской власти, но против коммунистических банд с грязным прошлым и настоящим, которые вместо истинных проповедей грабили и разоряли крестьянское население, ставили диктатуру и не входили в положение трудового крестьянства;
2) 	Мы, крестьяне, видя несправедливое действие коммунистов в том, что во все организации, как в советы, ставили кооптированных приспешников, не считаясь с мнением крестьян, и это им нужно для того, чтобы узнавать у крестьян, где имеются все существенные предметы, которые они через своих приспешников конфисковали и набивали свои карманы, превращая в свою собственность;
4) Мы, крестьяне, требуем крестьянского самоуправления, как-то: участвовать в выборах и быть выбранными как в сельские, волостные, уездные, губернские и т. д. советы из крестьянского населения, но не только из одних рабочих и коммунистов30.
10 	марта 1919 г. печатный орган «Чапанного восстания» в Среднем Поволжье - «Известия Ставропольского исполкома» - опубликовали воззвание Ставропольской комендатуры к красноармейцам, в котором говорилось: «мы восстали не против Советской власти, но восстали против диктатуры засилья коммунистов - тиранов и грабителей. Мы объявляем, что Советская власть остается на местах. Советы не уничтожаются, но в советах должны быть выборные от населения лица,

88 Программы, ориентации, инфраструктура
известные народу данной местности. Мы ни на шаг не отступаем от Конституции РСФСР и руководствуемся ею»31.
Об этом же шла речь в ходе крестьянских восстаний в Сибири32. Например, в «Воззвание штаба крестьянско-казачьей повстанческой армии» Семипалатинской области от 5 августа 1920 г. выдвигался лозунг: «С оружием в руках против коммуны за народную советскую власть»33.
Необходимо указать на восприятие частью крестьян и идеи Учредительного собрания, как форума, на котором должна решиться судьба народной власти. Наибольшее распространение она получила в Сибири. Вот одно из характерных воззваний на эту тему повстанцев деревни Голопуповка от 12 ноября 1920 г., обращенное к красноармейцам карательного отряда: «Мы все, восставшие крестьяне, идем на защиту крестьянского дела! Наш лозунг - Учредительное собрание. Мы хотим покончить с уничтожением русского народа, прекратить кровавую междоусобицу»34.
Но, как показывают изученные источники, идея Учредительного собрания носила больше декларативный характер и не означала отказа крестьян от Советской власти. Наоборот, на практике в большинстве случаев на подконтрольной повстанцам территории ими сохранялись советы и крестьянские комитеты, т. е. возникшие в 1917 г. главные организационные структуры Советской власти.
Происходило это потому, что Советская власть совпадала с крестьянскими представлениями о народном самоуправлении, традиционно существовавшем в общине: выборность, гласность в работе, ответственность перед обществом и т. д. Но это была другая Советская власть, принципиально отличавшаяся от «Советской власти» болыиевиковкоммунистов.
Изученные лозунги и программные документы крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны показывают лютую ненависть крестьян к политике большевистской партии и самим большевикам-коммунистам. Об этом очень убедительно говорят помещенные на страницах воззваний эпитеты в адрес коммунистов («людизвери», «змеи», «гады», «вампиры», «кровожадные насильники-грабители», «лжекоммунисты» и т. д.) .
Причем эта ненависть нередко распространялась и на высшее руководство большевиков - В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого. Например, в резолюции «о текущем моменте» собрания повстанцев и крестьян с. Петровское Туголуковской волости Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, состоявшимся 18 июля 1921 г., было записано: «Долой ехидного змея Ленина и его приспешников!»36
Причины негативного отношения крестьян к коммунистам были связаны не с самой коммунистической идеологией, а с политической практикой большевистской партии, назвавшей себя коммунистической и поставившей в своей программе цель - построение коммунизма. Об

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 89
этом имеются соответствующие указания в документах повстанцев («Прикрываясь идеей коммунизма» они просто «присосались к Советской власти» и представляли из себя «рвань духовную и физическую» и т. д.)37.
Главной причиной «крестьянского антикоммунизма» по изученным документам повстанцев выступает «военно-коммунистическая» политика большевиков. На эту тему практически все воззвания, обращения и другие пропагандистские документы крестьянского повстанческого движения в рассматриваемый период. Они подтверждают устоявшуюся в историографии оценку об обусловленности крестьянского протеста против власти большевиков этой политикой. Ее сердцевину составляла принудительная продовольственная разверстка.
Документы повстанцев доносят до нас весь драматизм ситуации в деревне в связи с политикой продразверстки и других действий большевистской власти в этом направлении. Они убедительно доказывают справедливый характер крестьянского протеста, который стал естественной реакцией деревни на открытый грабеж со стороны власти, осуществлявшийся под благовидными предлогами.
Например, в воззвании «Народной армии» тамбовских крестьян-антоновцев к «мобилизованным красноармейцам» говорилось: «Раскалывая как горшки наши головы, ломая кости, коммунисты целых три года обещают построить новый мир, но теперь мы уже поняли, какой будет этот новый мир, он будет пустынен и мрачен, населять его будут не свободные и счастливые люди, а голодные, голые и безгласные рабы». Оно заканчивалось призывом: «Смерть коммунистам, да здравствует общее вооруженное восстание трудового крестьянства и всех угнетенных против коммунистов-насильников! »38.
В другом документе - «Воззвании командования повстанцев Голышмановского района Ишимского уезда к красноармейцам», выпущенном в селе Голышманово 10 февраля 1921 г. заявлялось: «Мы идем против тех коммунистов, которые выгребли у нас все до последнего зерна и гноят его в амбарах, а если не хватало хлеба для выполнения наложенной на крестьян разверстки, то конфисковывали все имущество; против тех коммунистов, которые при непосильной шерстяной разверстке заставили нас стричь шубы и овец в зимнее время, отчего овцы гибли от мороза. От которых также хорошего ничего не слышали, кроме угроз и понудительных работ, а если крестьянин стал бы защищаться, то имущество его приказывали сжечь, не считаясь с целыми селениями. Да здравствует свобода»39.
В воззвании Тобольского главного штаба Народной повстанческой армии, адресованном к красноармейцам и датированном 6 марта 1921 г., приводятся факты о злоупотреблениях коммунистов, побудивших крестьян взяться за оружие: «Нас спрашивают: за что мы воюем?... Ведь вы сами знаете, что у нас отобрали весь хлеб в первую разверстку. Но этого показалось им мало. Они от()брали и весь семенной хлеб, и ссыпали по

90 Программы, ориентации, инфраструктура
амбарам, где и гноят его. Они остригли шубы у нас у овец в зимнее время, которые теперь замерзают»40.
Содержание изученных документов повстанцев позволяет оценить уровень их политической культуры в рассматриваемый период.
Прежде всего не вызывает сомнений факт осознанности повстанцами фундаментальных положений их идеологии и политической программы. Они понимали, что такое настоящая народная власть, для чего необходимо было свергнуть власть коммунистов. И это не случайно. У крестьян был накоплен необходимый политический опыт, начиная с Первой русской революции и заканчивая «общинной революцией» 1917 г.
В то же время, крестьяне были не достаточно информированы о реальных событиях в стране, особенно связанных с политикой правящей партии. Отсюда и помещенные в воззваниях «факты» о продаже «крестьянского добра» коммунистами заграницу ради золота (чтобы шиковать), измене коммунистов путем заключения соглашений с «мировой буржуазией», засилье в советских учреждениях «бывших колчаковцев», намеренно с помощью продразверстки губящих народ и т. д. В этом же ряду антисемитские настроения41.
Крестьянский антисемитизм в годы гражданской войны - одна из деликатных и слабоосвещенных страниц народной драмы. Судя по изученным документам, он имел распространение в крестьянской среде и свидетельствовал о предрассудках и недостаточно высокой политической культуре крестьян-повстанцев.
Вот лишь некоторые, типичные документы на эту тему.
В обращении штаба «Черного орла-земледельца» (руководящего органа крестьянского восстания в Поволжье и на южном Урале в февралемарте 1920 г. - В. К.) к гражданам с призывом к борьбе с коммунистами», датированным 3 марта 1920 г., говорилось о порабощении «многомиллионного народа земли русской жидами», которые «в дни большевизма» «хитроумно плели сеть крепостного рабства для крестьян»42.
В Самаре 3 марта 1920 г. «в цирке арестовали двух клоунов за то, что они сказали: «Советская власт^ержится на мадьярских штыках, еврейских мозгах и русских дураках» .
В ходе Западно-Сибирского восстания 1920 г. некоторые руководители повстанческих отрядов выдвинули антисемитские лозунги. Примером этого может служить обращение начальника Усть-Ламенского повстанческого гарнизона Ишимского уезда Морозова к Глубоковскому, Бурлаковскому, Гоглинскому, Зубаревскому сельским советам, сделанное 18 февраля 1921 г. В нем указывалось: «...пред высотой Сиона Троцкого, обстановленного пушками и пулеметами и тысячами своих преданных рабов-коммунистов, которые, не признавая ничего: ни святости, ни правды, ни закона, - терзают каждого, который осмеливался выразить слово против диктатуры жидов, расстреливают каждого, который утаивал свой труд, свой хлеб, приобретенный своими мозолистыми

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 91
руками и потом. Раздевали, обирали и затем голодного и холодного крестьянина заставляли выполнять все похоти коммунистов... И выведенный из терпения мужик взял в свои мозолистые руки дубину и пошел с ней на пушку и пулеметы, никем не подгоняемый: ни офицерами, ни начальством, - и идет бесстрашно... Не могли жиды-коммунисты погасить этот пожар вначале, а теперь он не угаснет»44.
Об 	антисемитских лозунгах сибирских повстанцев указывалось в докладе председателя Тюменской губчека П. И. Студитова, датированным 5 апреля 1921 г.: «По городу Тюмени, а также и во многих других местностях были воззвания антисемитизма: «Долой евреев», «Долой еврейскую власть», «Бей жидов»45.
В крестьянских выступлениях антисемитские настроения основывались на очевидных для них фактах нахождения во всех эшелонах большевистской власти представителей еврейского народа. Именно поэтому они увязывали большевизм с антисемитизмом и видели в их симбиозе причину всех народных бед. В то же время антисемитизм в крестьянском повстанческом движении в России в рассматриваемый период все же был явлением второстепенного значения. Его проявления, по сравнению с другими факторами крестьянского недовольства, были незначительными. В частности, все изученные нами крестьянские выступления начинались не по причине антисемитизма, а в связи с другими обстоятельствами: продразверсткой, принудительными мобилизациями и т. д.
В данном контексте важным и недостаточно изученным в историографии аспектом проблемы являются межнациональные отношения крестьян-повстанцев в годы гражданской войны, их видение и «решение» национального вопроса.
Анализ документов повстанцев позволяет с полной уверенностью заявить, что для крестьян России в их борьбе с большевиками на первом плане были социально-экономические проблемы, а не национальные. В ходе крупнейших крестьянских восстаний в России в годы гражданской войны не наблюдалось конфликтов на национальной почве. В качестве доказательства сказанного можно привести опыт Сибири.
Как известно Тюменская губерния, также как и другие территории Сибири, были населены не только русскими. Традиционно там проживали и другие народы. О том, как этот аспект отразился в повстанческой документации, и как сами повстанцы учитывали многонациональный характер сельского населения Сибири свидетельствует воззвание Тобольского главного штаба Народной повстанческой армии к сибирякам от 25 марта 1921 г.
В нем говорилось: «Мы, восставший народ, хорошо знаем, за что мы идем и чего мы добиваемся. У всех нас одна мысль и одна цель - уничтожить врага-коммуниста.
Мы объединились все воедино: и русские, и татары, и крестьяне, и рабочие, и горожане. Мы все одинаково обижены.

92 Программы, ориентации, инфраструктура
И остяки, и самоеды с луками и стрелами преследуют общего врага, разбежавшегося по урманам и болотам.
Мы добиваемся настоящей советской власти, а не власти коммунистической, которая до сих пор была под видом власти советской.
«Мы хотим, чтобы каждый человек верил, как хочет: православный - по-своему, татарин - по-своему, и чтобы нас всех не заставляли силком верить в коммуну»46.
Как видно из изученных материалов, для крестьян-повстанцев национальный вопрос возникал лишь в связи с посягательствами большевиков на веру и традиции, связанные с ней. В лозунгах, воззваниях и других программных документах крестьянских восстаний в России в годы гражданской войны право крестьян на свободу совести, отправления религиозных традиций занимало особое место. Если гражданская война и сложная продовольственная ситуация в стране как-то оправдывали действия большевиков в деревне по сбору продразверстки и выполнению других подобных ей мер, то религиозная политика Советского государства носила чисто субъективный характер и в глазах основной массы крестьянства выглядела чистым произволом.
Принудительная передача традиционных институтов гражданского права, находившихся в ведение церкви, светской власти, сопровождавшаяся нетактичными и оскорбительными действиями в адрес верующих коммунистов-атеистов, вызывала законный крестьянский протест.
Из изученных документов следует, что во многих русских деревнях крестьяне активно защищали своих священнослужителей и храмы от насильственных действий представителей Советской власти. Их возмущали пьяные выходки зарвавшихся местных коммунистов, которые пьяными закрывали церкви, выбрасывали иконы из школ, издевались над пожилыми священниками, пользовавшимися большим уважением односельчан. Крестьян возмущали самоуправные действия власти в отношении традиционно сложившейся системы обучения сельских ребятишек, которая предусматривала знание «Закона Божьего» и соблюдение детьми религиозных традиций47.
Так, например, в ходе «Чапанной войны» в Среднем Поволжье крестьяне требовали прекратить снятие икон в школах и возобновить преподавание там Закона Божьего48. На эту тему составлялись специальные приговоры сельских сходов49. И это была их естественная реакция. Поволжская деревня столкнулась с крайним произволом представителей местной власти в данном вопросе. Например, в докладе председателя Особой комиссии ВЦИК по ревизии Поволжья П. Г. Смидовича на заседании Сызранского укома РКП (б) 15 апреля 1919 г. приводились следующие факты: «Часто в уезде коммунисты входят в школу и начинают сами снимать с руганью иконы, так нельзя, пусть сами крестьяне снимут, а так вы ничего не добьетесь. Или входят в шапке и с папироской в зубах в церковь во время службы и требуют попа»50.

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 93
Очень ёмко крестьянское недовольство «на религиозной почве» оказалось выражено в период «Чапанной войны» в воззвании коменданта Ставропольского повстанческого исполкома Долинина «К православным гражданам России». Оно гласило: «Граждане! Настало время, православная Русь проснулась. Восстали крестьяне, мужики. Православные граждане, призываю к всеобщему восстанию, наш враг, который надругался над нашей православной верой, бежит. Откликнетесь и восставайте. «Яко с нами Бог»51.
Накануне «Вилочного восстания» в Поволжье 1920 г. всеобщий протест мусульманского населения вызывали мобилизации сельских священников на выполнение трудовой повинности. Кроме того, в мусульманских селах крайне отрицательно была воспринята и трудовая мобилизация женщин, поскольку, согласно магометанским канонам, женщины «без мужей не должны ходить в лес». Мусульмане возмущались передачей метрических книг из ведения церкви гражданской власти, вследствие чего регистрация их детей в совета*, нередко, происходила так, как это заблагорассудиться активистам. Например, в одном из мусульманских селений Уфимской губернии родившийся ребенок, которого родители назвали Харис, был зарегистрирован в совете как Борис52.
Именно поэтому недовольство религиозной политикой большевиков было постоянно действующим фактором крестьянского повстанчества в годы гражданской войны. Лозунг «за веру христианскую и ислам» в той или иной форме звучал практически в ходе всех крупных крестьянских восстаний в рассматриваемый период. Он был важной частью политической программы крестьянского повстанчества.
В ходе крестьянских восстаний в России в годы гражданской войны наблюдались и характерные для крестьян «царистские, монархические настроения». Например, в конце февраля - начале марта 1919 г. в селе Большой Азясь Краснослободского уезда Пензенской губернии произошло восстание, где местная религиозная секта, воспользовавшись недовольством крестьян чрезвычайным налогом, организовала массовое шествие под монархическими лозунгами53.
Спустя год, в 1920 г., там же снова был отмечен факт распространения в крестьянской среде монархических настроений. Об этом указывалось в информационной сводке Пензенской губчека за 16 мая - 15 августа 1920 г. «Среди крестьян наблюдается недовольство властью... бывают и целые села, настроенные монархически», - гласила сводка. Данное обстоятельство объяснялось деятельностью в селениях монархической религиозной секты, «не имеющей никакого отношения к вооруженной и политической оппозиции Советской власти»54.
Осенью 1920 г. повстанцы Енисейской губернии выдвинули лозунг: «За Батюшку-царя». «В день восстания были лозунги за Учредительное собрание, а некоторые - за царя-батюшку. На руках были сделаны белые повязки с изображением красного теста» - указывалось в донесении местных большевистских органов55.

94
Программы, ориентации, инфраструктура Есть и другие примеры, но их число невелико.
На наш взгляд, у крестьянства России, несмотря на все ужасы большевизма, монархические чувства все же оказались чрезвычайно слабы. Такая ситуация была вполне закономерной, если вспомнить эволюцию крестьянского сознания за предшествующие полвека56. Преодоление крестьянством монархических иллюзий в первые десятилетия XX века было вполне закономерной реакцией на неэффективность аграрной политики самодержавия. Поистине роковым для судеб монархии стали неудачи России в Русско-японской и Первой мировой войнах. Они окончательно подорвали авторитет царя в глазах крестьянства.
Дискуссионной проблемой остается влияние эсеров и других антибольшевистских партий на идеологию крестьянского повстанчества в России в годы гражданской войны.
На наш взгляд, оно несомненное и наиболее активным было со стороны партии эсеров. Изученные документы свидетельствуют, что повстанцы восприняли ее основные лозунги. В наибольшей степени это проявилось в «Антоновщине», где местные эсеры возглавили восстание и придали ему организационную форму в виде союзов трудового крестьянства с соответствующей Программой и инструкциями по ее осуществлению. «Эсеровский след» виден в лозунгах и программных документов и других крестьянских восстаний (в Поволжье, Сибири и др. районах).
Другой партией, оказавшей идейное влияние на крестьянское повстанчество, были анархисты. Наряду с «Махновщиной», зоной их влияния стала Сибирь, крестьянские восстания 1920 г.
Влияние идеологии эсеров на лозунги и политическую программу крестьянского повстанчества было сильным, поскольку она совпадала с крестьянскими представлениями и добре и зло, способах решения насущных для них проблем.
То же самое можно сказать и об идейном влиянии анархистов. Крестьяне восприняли их главную идею - о самоуправлении народа. Как известно, она не противоречила крестьянской общинной традиции.
Анализ пропагандистских документов показал, что в большинстве случаев их авторами были эсеры и анархисты с дореволюционным стажем. Об этом имеется достаточно информации в специальных работах на тему крестьянского движения в России в годы гражданской войны. Именно они и определяли общий идейный и культурный уровень руководства повстанческим движением.
В то же время идейное влияние и личное участие эсеров и анархистов в крестьянском повстанческом движении не означало, что они подготовили его и руководили им. На примере «Антоновщины» хорошо видно, что крестьянское восстание не было подготовлено руководством эсеровской партии. Его возглавили местные эсеры и беспартийные крестьяне, воспринявшие политические лозунги партии и воспользо-

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 95
вавшиеся ее структурными элементами, наполнив их своим крестьянским содержанием.
Поэтому мы поддерживаем точку зрения Т. Шанина о том, что эсеры «не вели крестьян»57. Крестьяне использовали их идеи и политический опыт в своей борьбе с большевистской властью.
Какой же конкретно видится нам политическая программа крестьянского повстанческого движения в России в годы Гражданской войны и была ли она вообще?
На наш взгляд, мы имеем все основания считать, что такая программа существовала. Она не являлась каким-то одним конкретным документом, опубликованным где-то, как обычно бывает в таких случаях. Она сложилась из множества отдельных документов повстанцев, поскольку в них, несмотря на разброс территорий восстаний и времени их действия, оказались сформулированы единые подходы к решению насущных проблем российского крестьянства, возникших в связи с гражданской войной и политикой правящего большевистского режима. Единство этих подходов (взглядов), а также их «крестьянский характер», то есть авторство крестьян с точки зрения понимания проблем, и дал нам основание назвать крестьянские представления о проблемах деревни и страны в рассматриваемый период «Программой». Кроме того, на наш взгляд, важным аргументом в пользу существования этой «Программы» являются героические действия крестьян России в различных регионах по практическому осуществлению ее принципов. Факт организации и существования в эпицентрах крестьянского повстанческого движения в годы гражданской войны, хотя и на непродолжительный срок, подлинно народной власти несомненен.
Изучение разнообразных и многочисленных источников по истории крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны позволяет указать на следующие основные положения его «Программы».
Прежде всего, можно с полной уверенностью утверждать, что крестьяне-повстанцы в основной своей массе не поддерживали идею восстановления в России монархии и династии Романовых. В подавляющем большинстве своем они были за республику в форме Советской власти, но без коммунистов. Об этом заявлялось в лозунгах и программных документах повстанцев в ходе всех крупнейших крестьянских восстаний в годы гражданской войны58. Свою «Советскую власть» повстанцы пытались строить на подконтрольной им территории.
Важным пунктом программы является экономическая часть. Лозунги и другие документы повстанцев показывают, что крестьяне желали прекращения продразверстки и других повинностей, связанных с гражданской войной. Взамен предполагалось объявить свободную торговлю, развитие кооперации, промышленности, взаимовыгодных экономических

96 Программы, ориентации, инфраструктура
отношений с зарубежными странами. Но главным пунктом была отмена продразверстки и лозунг свободной торговли.
Как видно из документов повстанцев, неоднозначно решался вопрос о частной собственности. В одних регионах (Поволжье, ЦЧО) крестьяне выступали против частности собственности на землю. В других (Сибирь) она допускалась, но при условии ограничении крупного капитала. Но во всех случаях крестьяне стояли за неприкосновенность их личной собственности, крестьянского хозяйства, созданных трудом семьи.
В программных документах повстанцев особое внимание уделялось гражданским свободам, которые планировалось восстановить в случае успеха народного восстания. Они были традиционными: свобода слова, собраний, неприкосновенность личности и т. д.
В целом, на наш взгляд, лозунги и программные документы крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны свидетельствуют о приверженности крестьянства демократическим принципам и нормам жизни, а также государственного развития страны. Поэтому мы не согласны с оценкой сибирского историка В. И. Шишкина крестьянского повстанчества как «Вандеи», то есть реакционного, консервативного движения, направленного против основных завоеваний революции59.
Крестьянство России, также как и другие политические силы, в своей борьбе с большевистской властью в годы гражданской войны отстаивало идею народовластия, под знаком которой произошла Великая русская революция, и которое было для него наиболее желанной перспективой.
Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующее заключение. Хотя рассматриваемая проблема нуждается в дальнейшем изучении, особенно на региональном уровне, однако имеющиеся на данный момент знания, полученные на основе анализа документов повстанцев, дают основание для вывода о существовании идеологии крестьянского повстанческого движения в России в годы гражданской войны. А это, в свою очередь, свидетельствуют, что крестьянское повстанчество в рассматриваемый период не было «бессмысленным и беспощадным бунтом». Напротив, крестьяне выступали активной самостоятельной политической силой, субъектом гражданской войны, в немалой степени предопределившим ее исход.
Примечания
См.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. («Антоновщина»): Документы и материалы /Интерцентр; Гос.архив Тамбовской обл. и др. Тамбов, 1994; Филипп Миронов. (Тихий Дон в 1917-1921 гт.). Документы и материалы / Под редакцией В. Данилова, Т. Шанина. М., 1997; Крестьянское движение в Поволжье. 1919 - 1922 гг.: Документы и материалы / Под ред. В. Данилова, Т. Шанина. М., 2002; Крестьянское движение в

Лозунги и программа крестьянского повстанческого движения ... 97
Тамбовской губернии (1917-1918): Документы и материалы / Под ред. В. Данилова, Т. Шанина. М., 2003; Нестор Махно. Крестьянское движение на Украине в 1919-1921 гг.: Документы и материалы / Под редакцией В. Данилова, Т. Шанина. М., 2007; Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918 - 1939. Документы и материалы: В 4-х т. Т. 1. 1918-1922 гг. / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. М., 1998; Шишкин В. И. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 году. Новосибирск, 1997; За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921. Сб. документов / Сос^. В. И. Шишкин. Новосибирск, 2000 и др.
Декларация «Реввоенсовета Пяти и командующего восставшими Ф. Попова» (Сб.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг. М., 2002. С. 412.
Сб.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. «Антоновщина». М.: Тамбов, 1994. С. 79 - 80 (док. № 66).
Там же. С. 95 (док. № 88).
Самошкин В. В. Антоновское восстание. М.: Русский путь, 2005. С. 261.
За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. документов / Сост. В. И. Шишкин. Новосибирск, 2000. С. 344-347 (док. № 332).
Там же. С. 122.
* Там же. С. 122-124.
1QC6.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг. М., 2002. С. 380.
Там же. С. 382.
" РГВА. Ф. 16. Оп. 2. Д. 88. Л. 44.
* Там же. Ф. 9. Оп. 28. Д. 661. Л. 32 - 38.
14 Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. С. 107 Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. документов / Сост. В. И. Шии^ин. Новосибирск, 2000. С. 233-234 (док. № 223).
Сб.: «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920 - 1921 гг.: Дою^енты, воспоминания, материалы. С. 427-428.
Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. С. 109. Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. документов. С. 396.
Там же. С. 316 (док. № 411).
Сб.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг. С. 456.
Сб.: «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920- 1921 гг.: Документы, воспоминания, материалы. С. 236.
22
ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 94. Д. 64. Л. 86.
' За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. документов. С. 170 (док. № 151).
ГАРФ. Ф. 393. Оп. 13. Д. 444. Л. 315-335, 343 об.
За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. докз^ентов. С. 600- 612.
Там же. С. 613- 648. Там же. С. 629.
Сб.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. «Антоновщина». Инструкция оперативного штаба 1-й партизанской армии об агитационных работниках. С. 122. 29 Там же. С. 245 (док. № 280, пункт 3), 306 (комментарий к док. № 47).
РГВА. Ф. 184. Оп. 9. Д. 5. Л. 47-47 об.; «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920-1921 гг.: Документы, воспоминания, материалы. С. 396.
21 ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 94. Д. 64. Л. 110.
В. Троцкий. 1919 год в Средне-Волжском крае. И Хроника революционных событий. - Москва-Самара, 1932. С. 295-296.
Там же. С. 99.

98 Программы, ориентации, инфраструктура
33 Сб.: Шишкин В. И. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическое режиму в 1920 году. С. 270.
Сб.: Шишкин В. И. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическое режиму в 1920 году. С. 568.
Сб.: «Антоновщина». Крестьянское восстание в Тамбовской области в 1920-1921 гт.: Документы, воспоминания, материалы. С. 449; РГВА. Ф. 184. Оп. 9. Д. 5. Л. 47-47 об.
РГВА. Ф.235. Оп. 2. Д. 2. Л. 72.
3^ Там же. Ф. 1235. Оп. 94. Д. 64. Л. 86.
3* Там же. Ф. 9. Оп. 28. Д. 661. Л. 41 - 42.
За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб.
документов. Новосибирск, 2000. С. 169.
Там же. С. 304-305.
I РГВА. Ф. 235. On. 1. Д. 29. Л. 8, 45.
„ Там же. С. 395.
43
Сб.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. С.
468
Zt РГВА. Ф. 25892. Оп. 3. Д. 129. Л. 28.
45
За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. доктентов. С. 636.
** Там же. С. 391-392.
См.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гт. (Антоновщина»); Док^енты и материалы. Тамбов, 1994. С. 165; РГАСПИ. Ф. 5. On. 1. Д. 2625. Л. 16.
РГВА. Ф. 2540. On. 1. Д. 4. Л. 31-32; М. В. Фрунзе на фронтах гражданской войны; Сборник документов. М., 1941. С. 76-78.
^ РГАСПИ. Ф. 170. Оп. 6. Д. 303. Л. 16-17об.
^ Там же. Ф. 17. Оп. 65. Д. 65. Л. 24-26.
** СГАСПИ. Ф. 3500. On. 1. Д. 293. Л. 5.
53 Сб.: Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы. С. 454. Кондрашин В. В. Повстанцы во имя царя. Религиозно-монархическое восстание в селе Болыпой Азясь Краснослободского уезда// Краеведение. Пенза, 1998. № 1-2. С. 89-94.
Сб.: Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Т. 1. С. 284.
556 РГВА. Ф. 982. Оп. 3. Д. 36. Л. 569, 570.
См. на эту тему: Слепнев И. Н. Монарх, крестьянство и вопрос о земле в начале XX в. // Куда идет Россия?.. Формальные институты и реальные практики. М., 2002. С. 261 - 267; Сухова О. А. «Царь» в народном сознании начала XX века: монархический идеал и повседневная практика (по материалам Пензенской губернии) // Крестьянин в миру и на войне: Мат^иалы III Меркушкинских научных чтений. Саранск, 2005. С. 274- 287.
См.: Кондрашин В. В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг. М., 2001; Шанин ^Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гт. 1917-1922 гг.: Пер. с анг. М., 1997.
См.: Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. (Антоновщина»); Док^енты и материалы. Тамбов, 1994. С. 293.
Шишкин В. И. Сибирская Вандея: вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 году. Новосибирск, 1997.

Особенности взаимодействия структур Белого движения и
ПОВСТАНЧЕСКОГО ДВИЖЕНИЯ
в Советской России в конце
1919 - 1922 гг.
В. Ж. Цветков (Москва)
В течение 1918 и до конца 1919 г. деятельность белого подполья координировалась главными центрами Белого движения на Востоке, Юге и Северо-Западе. Однако самостоятельных функций белое подполье не должно было бы выполнять. Равным образом, командование белых армий явно недооценивало антибольшевистское повстанческое движение в качестве реальной силы, способной к активным действиям. Но к концу 1919 г. и по 1922 г., в связи с поражениями белых армий, стала очевидной смена тактики антибольшевистской работы. Намечался постепенный отход от «регулярных начал» в деятельности белого подполья, основанных на взаимодействии с военно-политическими центрами Белого дела, и переход к самостоятельным, во многом непредсказуемым и неорганизованным, действиям. Довольно обширную характеристику этому процессу давала записка «Антибольшевистские организации в Совдепии и их борьба», составленная в Берлине бывшим советским военспецом генерал-майором М. А. Потаповым в марте 1921 г. Записка основывалась на информации, полученной от так называемой «делегации» антибольшевистской организации «Возрождение России», нелегально приезжавшей в Польшу и Германию в конце 1920-начале 1921 гг. Документ весьма интересен, хотя далеко не все сведения, содержащиеся в записке, отличаются достоверностью (сомнительна численность организации, определяемая в 135 тысяч членов - из «Центральной России, Поволжья и части Урала», а некоторые сведения просто фантастичны: например, взятие повстанческими отрядами А. С. Антонова Тамбова и Козлова или некая партия «меньшевиков, стоящих на монархической платформе»). Вполне вероятно, что автор выдавал желаемое за дейст¬

100
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
вительное. Конечно, не следует считать данный документ отражением некоей специальной акции ВЧК, аналогичной «Синдикату-2», - подобные оперативные разработки начнутся позднее и будут направлены не на активизацию и сплочение, а, напротив, нейтрализацию и разложение эмигрантских группировок. Записка, очевидно, отражала настроения многих оставшихся в России участников белого подполья, стремящихся к восстановлению антибольшевистских организаций в расчете на эффективную поддержку из Зарубежья.
Вполне правомерно звучало следующее замечание в «Записке»: «Подпольная работа антибольшевистских организаций в период активной антибольшевистской борьбы протекала главным образом в вспомогательной работе «Белого дела», т. е. в устройстве подготовительных мер для облегчения участи белых против красных, и только в редких случаях какая-либо организация выступала активно. Активное выступление в то время даже и не приносило особых выгод..., требовало невероятной энергии..., а также и много денег, каковыми организации не особенно-то располагали». Но «неудача генерала Юденича, а затем последовательное поражение остальных фронтов подействовали потрясающе на все организации». В новых условиях генерал Потапов указывал на перспективу поддержки крестьянского повстанчества, ссылаясь при этом на решения состоявшегося в январе 1920 г. «частного совещания руководителей подпольных групп Москвы и Петрограда в Вышнем Волочке, на котором было решено ликвидировать работу в Северной и Центральной России и перенести деятельность на Юг, ближе к Добровольческой армии». Единичное упоминание о данном «совещании» ставит под сомнение факт его проведения, так как летом-осенью 1919 г. ведущие подпольные структуры (Национальный Центр) в обоих городах уже были разгромлены ВЧК. По словам генерала, с февраля «начался исход активных работников на Юг и на Украину», чтобы «быть ближе к генералу Врангелю» и «войти в возможное соглашение с различными крупными повстанческими отрядами». В начале мая 1920 г. в Купянске прошел новый «съезд», в котором участвовало уже «84 человека, представлявших в общей сложности 116 подпольных организаций и групп». В условиях начавшейся войны с Польшей «съезд» разделился на «непримиримых», считавших необходимым «поддержать Врангеля и Польшу путем оказания посильной помощи в тылу», и тех, кто полагал важным «поддержать большевиков, дабы раздавить Польшу и врезаться клином в Среднюю Европу русской красной армией». Единогласия добиться не удалось, поэтому вполне вероятным представляется отказ части «подпольщиков» (т. н. «группа Генерального штаба», по записке Потапова) от активной «борьбы с большевизмом» и разочарование в возможностях «белого Крыма» организовать результативную подпольную работу. Не удалось подпольщикам также установить контакт с

101
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
командованием 3-й Русской армии, чему воспрепятствовал Б. В. Савинков. Независимо от того, что врангелевское командование в это время активно сотрудничало с целым рядом повстанческих «атаманов» в Северной Таврии, подпольные группы стали налаживать собственные контакты в среде повстанчества, переходить к «внутренней активной борьбе». По оценке Потапова, «повстанчество стало возникать при тех или иных неудачных операциях добровольческих армий. Добровольческая армия при своем отступлении даже поощряла (например, во время отхода полков 1-го армейского корпуса по Курской, Харьковской губерниям - авт.) возникновение различных повстанческих отрядов и помогала им вооружением. Вся Сибирь в данный момент кишит такими отрядами, возникновение которых относится еще к периоду отступления адмирала Колчака (очевидно, имелись в виду участники Западносибирского восстания и «партизаны» генерала Фельдмана - авт.). То же самое наблюдается и на Украине». Их несомненно сильной стороной являлась многочисленность и тесная связь с местным населением. Слабая сторона также довольно точно отмечалась в записке: «Все это повстанчество не только не имело каких-либо осязательных успехов в борьбе с большевиками, но и, будучи дезорганизованным и несогласованным в совместных выступлениях, только в большинстве случаев развивало и усугубляло и без того царившую анархию». Недостаток опыта, дисциплины и организованности призваны были восполнить представители белого подполья. Кроме того, осознание необходимости «общего фронта» было характерно и для самих антибольшевистских ячеек, крайне раздробленных, лишенных связи между собой. Поэтому «в ноябре 1920 г. были первые попытки подпольных организаций связать все повстанчество в одно целое, придать ему организованный характер и добиться, по возможности, согласованности действий в выступлениях». Среди наиболее перспективных повстанческих структур подполье выделяло формирующееся в ряде уездов Тамбовской губернии «движение под руководством А. С. Антонова». Если доверять сведениям Потапова, в декабре 1920 г. состоялся очередной съезд, завершившийся созданием неких «Главной палаты» (из 10 человек) и «Объединенной организации». Целью этих структур было «не только объединение всех (подпольных структур), но и усиление работы по превращению отрядов Антонова (60 тысяч вооружений всех видов) в организованную и дисциплинированную армию». В свою очередь, «Антонов к весне постарается нанести удар в самое сердце России - Москву».
Что касается политических предпочтений, то, по мнению Потапова, в большинстве российского населения совершенно утратил популярность лозунг «Учредительного Собрания», вместе с тем чрезвычайно усилились монархические настроения. Существенно выросла популярность «монархистов-конституционалистов», сторонников введения едино¬

102 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
личной власти, опирающейся на представительные органы. Потапов подчеркивал недопустимость «погромных» лозунгов, опасность «антисемитизма», распространенного, по его мнению, в среде врангелевской армии и части эмиграции. Им поддерживалась также идея сотрудничества с якобы «консервативной» Германией, в противовес тем, кто «не сочувствует идее восстановления монархии» в России1.
Докладная записка генерала Потапова была датирована 3 марта 1921 г., и в эти же дни русская эмиграция получила сведения о начавшемся антибольшевистском восстании в Кронштадте. Многие представители белого подполья (например, создатели Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева) стремились «оживить» работу, ориентируясь, главным образом, на контакты в среде городского населения и военных, в частности, кронштадтских матросов. Но не менее перспективными казались контакты с крестьянами-повстанцами, в том числе с участниками крупнейшего в 1920-21 гг. тамбовского восстания. Одной из распространенных историографических оценок повстанчества является его определение как некоей «третьей силы» в гражданской войне: «ни с белыми, ни с красными». В подтверждение этой точки зрения аргументировалась, в частности, общность политических установок, политических программ большинства антибольшевистских выступлений 1919-21 гг., такие лозунги, как: «Долой продразверстку», «долой комиссародержавие» и знаменитый - «советы без коммунистов». Отмечался и тезис об отрицании как реставрационных устремлений Белого движения, так и большевистского «военного коммунизма». Приводились аргументы за создание самостоятельных структур управления, возрождение сельских общин, сельских «республик», заменяющих собой безвластие на местах. Однако сводить значительную часть антибольшевистских повстанческих движений к проявлению однородной «третьей силы» было бы неправомерно. Следует различать социальную базу, их порождающую, ход и последствия тех или иных выступлений. Степень их разнообразия весьма велика. Здесь и подготовленные заранее выступления с участием крупных подпольных организаций (Ярославское, ИжевскоВоткинское восстания), и операции, проведенные совместно с другими силами - противниками советской власти (действия Русской Народной Добровольческой армии). Здесь и стихийные акции протеста, переросшие впоследствии в массовые движения (Тамбовское, Западносибирское восстания), и единичные, разрозненные акции сопротивления, особенно типичные для периода окончания гражданской войны. Однако найти в них отражение общей, завершенной политической и экономической программы невозможно. Нельзя ставить знак равенства между, например, полубандитскими действиями дезертиров, стихийными выступлениями крестьян, доведенных до отчаяния продразверсткой, и отдельными организованными операциями тамбовских и сибирских повстанцев.

103
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
Различны были и требования восставших, все разнообразие которых обобщенно можно было бы свести к протесту против власти в целом. Не менее важны для исследователей проблемы социального состава контингентов восставших. Не следует давать однозначные определения: «крестьянские», «рабочие», «солдатские», «казачьи» восстания. Почти в каждом регионе имелись противники большевиков среди различных групп населения. Они ожесточенно сопротивлялись диктатуре «комиссародержавия», но их действия были разрозненными, разновременными и, в конечном счете, безуспешными2.
Анализируя взаимодействие Белого дела с «антоновщиной», нужно отметить, что еще в 1919 г. командование белых армий стремилось установить контакт с отрядом бывшего начальника милиции Кирсановского уезда Тамбовской губернии А. С. Антоновым в целях использования его для подрывных действий в советском тылу во время «похода на Москву» ВСЮР. По воспоминаниям сотрудника разведывательного отдела штаба Донской армии есаула А. П. Падалкина, накануне «Мамантовского рейда» были получены сведения, что «где-то в районе города Задонска формируется большевиками Донской Казачий корпус под командой Войскового Старшины Миронова, и что казаки его корпуса настроены против коммунистов» и «в лесах Пензенской губернии скрывается много тысяч местных крестьян, не пожелавших идти в Красную армию по объявленной большевиками мобилизации... Когда 4-й Донской Казачий корпус стал готовиться к историческому «Мамантовскому рейду», Начальник Штаба Донской армии генерал Кельчевский просил Начальника Отделения Особой Части Отдела пропаганды ВСЮР при штабе Донской армии Д. Афанасьева командировать специальных агентов в Пензенские леса и в район города Саранска. В Отделении Особой части на должности офицеров для секретных поручений состояли А. Падалкин и П. Ак... (инициалы не расшифрованы - авт.). Падалкин, кроме того, читал лекции на агитационных курсах о «технике агитации». Для поездки в Пензенские леса Афанасьевым был назначен А. Падалкин, а в Саранск П. Ак[...] Первый получил задачу: разыскать в лесах «дезертиров» и в зависимости от их настроений «связать» их с корпусом генерала Мамантова путем, который установить по соглашению с генералом Мамантовым. Второму была дана задача: розыскав корпус Миронова, выяснить его настроение, если возможно, «поднять» его против советской власти и связать его с корпусом генерала Мамантова для совместных действий... С генералом Мамантовым было установлено, что за движением его корпуса Падалкин будет следить по советской печати, а разыскав «дезертиров», если можно рассчитывать на их помощь, привезти к генералу Мамантову их представителей, с которыми он и договориться о дальнейших совместных действиях. При этом генерал Мамантов уполномочил «обещать дезертирам» вооружить

104 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
их и не вмешиваться в их внутренние распорядки. Тут же генерал Мамантов просил генерала Коновалова оказать Падалкину содействие в переходе фронта...».
Однако миссия Падалкина окончилась неудачей, и установить контактов, как с казаками Миронова, так и с крестьянами-повстанцами, ему не удалось. Тем не менее, во время рейда 4-го Донского корпуса проводилась активная раздача крестьянам оружия с захваченных казаками складов Южного фронта РККА (к генералу сам Антонов отправил для этого специальную команду). Очевидно, эпизодические контакты с представителями белых армий существовали у Антонова и до лета 1920 г. Но говорить о тесном сотрудничестве не приходится. Имеются свидетельства, что в августе 1919 г. от имени «зеленой армии Чуевского леса» на связь с частями ВСЮР были направлены В. Якимов и Н. Санталов, получившие «небольшое количество оружия и условный знак для встречи аэроплана, который прилетал в Кирсановский уезд». По утверждению тамбовского краеведа Б. В. Сенникова, ссылающегося на материалы личного архива, активная подготовка восстания развернулась только после прошедшего 14 июня 1920 г. в селе Синие Кусты Борисоглебского уезда «совещания ста» (33 офицера и 67 местных руководителей повстанчества)3. Но дополнительных свидетельств о решениях данного «совещания» пока не обнаружено. Известно, что штаб Русской армии летом 1920 г. действительно был заинтересован в координации действий с крестьянами-повстанцами, но в первую очередь - на Украине и в Новороссии. Что касается Центральной России, то информация о росте здесь повстанчества получалась, главным образом, из советской официозной прессы, перепечатки из которой публиковались в крымских газетах. И только с конца 1920 г., после эвакуации Русской армии из Крыма, можно говорить о контактах между бывшими офицерами ВСЮР, членами уцелевших подпольных групп и крестьянамиповстанцами.
В марте 1921 г. в Константинополе были опубликованы брошюры: «Как тамбовские крестьяне борются за свободу» и «Как черноморское крестьянство боролось за свою свободу». Не лишенные фактических неточностей, обе брошюры в целом объективно оценивали ситуацию, сложившуюся среди восставших к началу весны 1921 г., содержали материалы о подготовке восстаний, политических требованиях повстанцев. Согласно этим сведениям, до ноября 1920 г. говорить об организованном сопротивлении не приходилось, а восстания в селах Каменке и Хитрово в середине августа 1920 г. (это считается моментом начала Тамбовского восстания) носили стихийный характер борьбы с продразверсткой. Милиционный отряд Антонова в этих условиях ориентировался на отдельные диверсии, самостоятельную деятельность.
Примечательно, что местные структуры эсеровской партии в это время, следуя принципам «отказа от вооруженной борьбы с большевиками»,

105
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
отстранялись от поддержки восставших», настаивали на создании сети Союзов трудового крестьянства (СТК), опираясь на которые, они рассчитывали организовать только политическое противостояние советской власти и РКП (б). Военное противодействие не встречало поддержки со стороны эсеров, и на районных, уездных крестьянских съездах выносились решения «против немедленного выступления», требования «воздерживаться» от выступлений, «ввиду явной безнадежности открытой вооруженной борьбы с большевиками при отсутствии достаточной организованности крестьян в других районах и уездах». Вообще, первый период движения (август-ноябрь 1920 г.) отличался значительной стихийностью. После присоединения к восставшим сел Каменка, Хитрово и других отряда во главе с Антоновым (с сентября 1920 г.) в движении наметился организационный перелом. Бывшему начальнику уездной милиции удалось, сократив численность повстанцев и оставив «в строю» только вооруженных огнестрельным оружием, добиться создания первых «полков», построенных по территориальному признаку (характерный способ формирования милиционных отрядов) и названных, согласно наименованиям восставших деревень и сел (Каменский, Низовский, Верхоценский, Нару-Тамбовский и др.). Согласно сводке штаба Врангеля, «антоновские отряды - временные, можно сказать даже «кратковременные» образования. Немедленно же по выполнению порученной им операции они распадаются и исчезают в мужицком море. От одного нападения до другого участники «антоновских» отрядов ничем не выделяются из деревенской массы... Получив боевое задание, «антоновцы»... из мирных пахарей вновь превращаются в грозных мстителей». По существу, с конца 1920 г. местные структуры СТК уже не ждут указаний от эсеров, а переходят к самостоятельной борьбе. Так, согласно «Инструкции по организации районных, волостных и сельских комитетов СТК и их обязанностях» (утверждена Борисоглебским уездным съездом 26 декабря 1920 г.) при комитетах «должны быть организованы вооруженные команды внутренней охраны: при районных - 10 человек, при волостных- 5 человек и при сельских - 2 человека..., члены комитетов должны быть вооружены по мере возможности». Комитеты обязывались «следить за передвижением красных войск и шпионажем... мелкие неприятельские отряды, если таковые под силу местной охране, пресекать в корне», а также «не пропускать для продажи из восставшего района в другие местности лошадей и хлеб». В подразделениях СТК утверждались строгие дисциплинарные нормы («судить как бандитов» всех «замеченных» в «грабежах, убийствах и пожарах», «строго преследовать лиц, занимающихся варкой самогона» и «охранять народное имущество»).
Новый, наиболее организованный и опасный для советской власти период в «антоновщине» наступил с января 1921 г., когда на губернском военном совещании (15 января) были сформированы две повстанческие

106 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
армии и отдельная конно-партизанская армия из донских казаков. Было утверждено и командование повстанцами, среди которого преобладающее значение имели бывшие офицеры. Официальной документации не сохранилось, но по ряду источников известно, что Главнокомандующим и командующим второй армией антоновцев стал поручик П. М. Токмаков, заместителем командующего первой армии - штабскапитан А. В. Богуславский, начальником штаба первой армии стал капитан И. А. Губарев, а сам Антонов принял должность начальника штаба второй армии. Это хронологически совпадает с обозначенным в докладе генерала Потапова временем попыток объединения усилий уцелевшего белого подполья и крестьян-повстанцев. Взаимодействие с подпольем, контакты с военспецами способствовали созданию собственных разведывательных органов. В одном из докладов Н. Е. Какурина (начальник штаба командующего карательными войсками М. Н. Тухачевского) отмечалось, что «многочисленные сторонники повстанцевбандитов проникают во все поры военного организма, разведывая, ведя незаметную агитацию и нанося вред совершенно неожиданно там, где меньше всего можно было бы ожидать». По установленным ВЧК данным, у восставших существовала связь с Москвой, через посредство бывшего тамбовского присяжного поверенного Д. Ф. Федорова и «начальника контрразведки» Н. Я. Герасева .
Очевидным стало стремление повстанцев не только расширить территорию восстания, но и занять крупный городской центр, вокруг которого можно было бы приступить к организации власти и самоуправлению. Доклад генерала Потапова отмечал даже готовность Антонова идти «на Москву», хотя и занятие Тамбова, и создание «крупного объединяющего центра» уже могло «вызвать выступления врагов режима в других местах». В январе-феврале 1921 г. Антонов предпринимал рейды в уезды соседних с Тамбовской - Саратовской, Воронежской и Пензенской губерний, рассчитывая на пополнение своих армий. Однако все попытки «занять город» завершились поражением. 1-2 сентября 1920 г. был разгромлен крестьянский «поход на Тамбов», 22 марта 1921 г. неудачей завершилась вторая попытка захватить губернский центр, а 25-26 апреля повстанцы потерпели поражение в боях за уездный центр - Кирсанов (место прежней службы Антонова). В то же время, многие столкновения с карательными отрядами и регулярными частями РККА в сельской местности заканчивались победами антоновцев (у с. Рассказово в апреле 1921 г. и др.).
По-видимому, не без влияния со стороны белого подполья Антонов с весны 1921 г. пытается выработать особую политическую программу, достаточно разноплановую по содержанию. К этому времени относится и текст широко известной прокламации «Красноармейцы», подписанной самим Антоновым, как «Командующим всенародным ополчением»).

107
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
Вообще, идеологические позиции восставших длительное время не определялись, что доказывает отсутствие должной степени организации. Лозунги были довольно разнообразными: от «общедемократического» «Да здравствует Учредительное Собрание», до «партийного» «В борьбе обретешь ты право свое». С конца зимы 1921 г. «общим правилом стало устройство в занятых Антоновскими отрядами селах митингов с речами на темы об Учредительном Собрании, социализации земли и свободах, тогда как раньше вообще никаких митингов не устраивалось». В прокламации «Красноармейцы» содержался призыв к «избавлению от красных самодержцев, засевших как соловей-разбойник в Москве белокаменной, опоганивших наши святыни, наши иконы с святыми мощами, проливших море невинной крови отцов и братьев наших, обративших в пустыню наше сильное и богатое государство». Красноречиво был выражен мотив национального сопротивления «безбожной власти»: «Встрепенись же, русский красноармеец, пробудись русский богатырь! Отечество зовет тебя на подвиг». Обращение отмечало наличие у Антонова 120-тысячной армии и предупреждало красноармейцев от напрасного кровопролития и собственной «бесславной погибели», призывало присоединяться к повстанческому «всенародному ополчению». Четко говорилось и о перспективах «похода на Москву»: «За мной, на выручку Москвы! С нами Бог и Народ! Ко мне, в Тамбов!». По мнению секретаря местного губкома РКП(б) Б. А. Васильева (выступление на VII губернском Съезде советов в декабре 1921 г.), это свидетельствовало об «эволюции» восстания от «эсеровского-бандитского» к «кадетско-монархическому» типу.
Если в обращении к красноармейцам заметны характерные для идеологии Белого дела тезисы (созыв нового Учредительного Собрания, призыв к защите Православия, напоминание о возрождаемых «полчищах народных Минина и Пожарского»), то в дальнейшем эти лозунги стали озвучиваться и с другими призывами, более характерными для социалдемократических программ: «В борьбе обретешь ты право свое!» Что касается повстанческой системы самоуправления, в какой-либо форме ее создать не удалось, и в губернии преобладала «государственная пустота». Как отмечалось в константинопольской брошюре, «своих же органов власти «антоновцы», не сумевшие закрепить за собой ни одного клочка определенной территории и беспрерывно передвигающиеся под давлением карательных отрядов, пока не в состоянии создать». Тем не менее, основой предполагаемой будущей власти могли стать отделения СТК. В «Программе Союза Трудового Крестьянства» (подписано Тамбовским Губернским СТК) указывалось, что «впредь до созыва Учредительного Собрания» произойдет «установление временной власти на местах и в центре, на выборных началах, союзами и партиями, участвующими в борьбе с коммунистами». Это уже не были столь известные в событиях 1920—21 гг. «советы без коммунистов», а новые структуры

108 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
управления. Само «советовластие», как одна из форм представительной демократии, очевидно, не исключалась, а такие ее элементы, как, например, право отзыва депутатов, сохранялись и в будущей системе власти.
Программа СТК четко отделяла «трудовластие» от «народовластия», выражением которого становилось Учредительное Собрание. Российскую Конституанту предполагалось созвать заново, на основе «всеобщего, прямого, равного и тайного голосования, не предрешая его воли в выборе и установлении политического строя, с сохранением за избирателями права отзыва представителей, не выражающих воли народа». Вывод, содержавшийся в константинопольской брошюре, определял, что «трудовой народ, если хочет устраивать свою судьбу не из под палки, должен взять власть в свои руки и разрешить все дела - и в деревнях, и в городах - выборными людьми..., и через свободно выбранных людей везде установить подлинное народовластие. Местное самоуправление будет ведать местными хозяйственными делами. А свободно избранные народом представители в Учредительное Собрание установят законы для всего государства». Уездные, районные отделения СТК созывались на волостных сходах, а местные комитеты Союза устанавливали систему представительства на районных съездах (по 2 человека от каждых 100 жителей). Комитеты контролировали наличие скота у крестьян, следили за выполнением мобилизационных мероприятий (призыв мужчин от 19 до 40 лет). Сформированные местными СТК отряды развертывались в крестьянские полки.
Программа СТК содержала обширный перечень прав и свобод, среди которых: «политическое равенство всех граждан, не разделяя на классы, за исключением Дома Романовых (невозможность восстановления династии - авт.), свобода слова, совести, печати, союзов и собраний, проведение в жизнь закона о социализации земли - в полном его объеме... - утвержденного бывшим Учредительным Собранием..., свободное самоопределение народностей и населения бывшей Российской Империи». Предполагалась «частичная денационализация фабрик и заводов», при сохранении государственной собственности на «крупную промышленность» и «рабочего контроля и надзора над производством». «Немедленное восстановление политических и торгово-экономических сношений с иностранными державами» сопровождалось «допущением русского и иностранного капитала для восстановления хозяйства, военно-экономической мощи страны». Считалось, что «партизанские и добровольческие отряды» могли войти в основу будущей регулярной армии, поскольку их роспуск не предполагался «до созыва Учредительного Собрания и разрешения вопроса об армии».
Программным установкам тамбовских повстанцев не довелось осуществиться. В июне-июле 1921 г. антоновские армии были разгромлены частями РККА. Несмотря на то, что ряд мелких отрядов повстанцев

109
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
продолжал сопротивление до весны 1922 г., создать новое организованное ядро им не удалось. Тамбовское восстание могло стать примером союза антибольшевистских сил с представителями Белого движения, однако, несмотря на ряд попыток установить взаимодействие между ними, окончательного сотрудничества не сложилось, хотя из всех крестьянских антисоветских выступлений в 1920-21 гг. тамбовское оказалось одним из наиболее сильных и организованных5.
Надежды на использование повстанческого движения для создания нового антибольшевистского фронта возлагались и на Западносибирское восстание. Здесь, в отличие от Тамбовского, одним из элементов движения стали остатки частей Восточного фронта адмирала Колчака, в частности, бывших Южной и Сибирской армий. Попытки «организовать» повстанчество предпринимались в течение осени 1919 г., накануне отступления от Омска и во время Сибирского Ледяного похода, причем инициатива исходила и от военных, и даже от информационного агентства «Русское бюро печати». В 1920-21 гг. в районе Петропавловска действовали отряды под руководством подъесаула Сибирского казачьего войска А. А. Карасевича. Крестьянской Народной армией в горном Алтае командовал бывший помощник начальника Войскового осведомительного отдела Сибирского казачьего войска подъесаул Д. Я. Шишкин. И хотя это восстание (как и Тамбовское) началось в связи с продразверсткой (в конце января - начале февраля 1921 г. в Ишимском, Ялутворском, Тюменском и Курганском уездах Тобольской губернии, ставших главными центрами восстания), оно быстро переросло в массовое движение, достаточно разнообразное по своему составу. Повстанцам удалось занять обширную территорию (Тобольская губерния, часть Томской, Оренбургской и Пермской губерний), овладеть такими крупными городами, как Тобольск и Петропавловск, создать структуры местного самоуправления. Белые отряды, оставшиеся в советском тылу, стали одной из опор восстания. Как и в Тамбовском восстании, в Западной Сибири была очевидна тенденция к расширению контролируемой территории (хотя призывов к «походу на Москву» здесь не выдвигалось). Повстанцы пытались пробиться к Челябинску и Екатеринбургу, успешно действовали в степном Алтае, продвинулись к Семипалатинску.
В Тобольске, занятом восставшими в ночь с 20 на 21 февраля 1921 г., был создан Временный Городской Совет во главе с секретарем Бюро Тобольских профсоюзов А. Е. Коряковым. Но вскоре было решено создать коалиционный Крестьянско-городской совет6. 25 февраля он был избран на основе «всеобщего, прямого, равного и тайного голосования». Его Председателем стал служащий местного кооператива А. П. Степанов, а его заместителями крестьяне Щербаков и Кориков. В Президиум вошли Коряков и Бронников (от города), Пальнов и Вахрушев (от крестьян).

110
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
Состав Совета включал 18 депутатов от города, главным образом членов профсоюзных организаций с «совещательным голосом» и 13 депутатов, уполномоченных восставшими волостями. Начальником тобольского гарнизона стал бывший фельдфебель В. М. Желтовский, осуществлявший, во время военного положения, также военно-судебные полномочия. 14 марта 1921 г. аналогичный Крестьянско-городской совет был создан, по указанию из Тобольска, в Сургуте (во главе с А. Кондаковым).
Сохранялась и советская система, однако «без коммунистов». Как и в 1918 г., в период расцвета «областничества», активной политической антибольшевистской силой стали кооперативы, профсоюзные, бывшие земско-городские структуры. В соответствии с «законами военного времени» Совет подчинялся военному командованию, была объявлена мобилизация в Тобольскую Народную армию (все горожане от 18 до 35 лет). Предполагалось активизировать работу волостных и сельских органов самоуправления, проводить в них регулярные совещания и собрания. К февралю 1921 г. в Западной Сибири действовало уже несколько повстанческих соединений, управлявшихся из Главного штаба Сибирского фронта в Тобольске (Ишимская народная армия, Тобольская народная армия, Курганская дивизия и др.) во главе с поручиком
В. 	А. Родиным, начальником штаба поручиком Н. Н. Силиным, начальником секретно-оперативного отдела штаба поручиком Б. Ф. Сватошем. Силин возглавлял также гарнизонное собрание Тобольска, считавшееся высшим органом военной власти. Именно по его настоянию были проведены выборы Крестьянско-городского совета, заменившего собой Временный городской совет. В Тюмени была предпринята попытка офицерского заговора (организация корнета Лобанова). Участие в восстании бывших военнослужащих армии Колчака было особенно заметным в районах, заселенных сибирскими казаками (в Петропавловском уезде Омской губернии действовали кадры 1-й Сибирской казачьей дивизии). Их воззвания нередко содержали национальные, а не социальные лозунги («Идите же, граждане, к нам, освобождайте себя, спасайте Россию»). В станице Больше-Нарымской (в июле 1920 г.), во время восстания были восстановлены прежние структуры станичного самоуправления, создан Военный штаб из числа бывших офицеров. В феврале 1921 г. был образован Главный штаб объединенного Сибирского казачьего войска и началось восстановление прежних, «расказаченных» структур. Активное участие в поддержке повстанцев принимало православное духовенство, пользовавшееся неизменным авторитетом, в частности, священнослужители Тобольской епархии, многие из которых приняли мученическую кончину после подавления восстания. Не случайно в Тобольском совете был торжественно установлен Чудотворный образ Пресвятой Богородицы «Абалакская» (очевидно, список с иконы)7.
В выходившей в Тобольске газете «Голос Народной армии» (издавалась с 27 февраля по 7 апреля 1921 г.) публиковались обращения, которые

Ill
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
можно считать отражением программных требований части восставших. 10-11 марта были опубликованы «Воззвание к товарищам красноармейцам» и статья «Основные принципы организации новой власти», составленные при участии лидера тобольских профсоюзов Корякова. В воззвании, подписанном «народными представителями от 22 волостей», опровергалась любая связь с «остатками колчаковской банды» (хотя в реальности таковая имела место) и отмечалось: «Мы хотим восстановить Рабоче-Крестьянскую Советскую власть из честных, любящих свою опозоренную, оплеванную, многострадальную Родину... Разве мы не можем выбрать в Советы беспартийных, тех, которые всегда были с народом воедино и страдали за него? Помните, что вы проливаете кровь не помещиков, офицеров и генералов, а свою чисто родную - крестьянскую».
Что касается «организации новой власти», то ее основой должен был стать принцип «истинного народовластия», при котором необходимо проведение выборов на основе всербщего, прямого, равного и тайного голосования, восстанавление прежней структуры судебной вертикали, однако большее внимание следует уделять суду присяжных. Частная собственность на землю и промышленные предприятия должна была быть сохранена, но: «Свобода спекуляции, простор разнузданной эксплуатации человека человеком, ненасытная жажда до наживы - все эти печальные плоды нашего общественного прошлого должны быть безвозвратно похоронены». «Мы не можем, не смеем думать, - отмечал Коряков, - о возврате старых хищнических приемов ведения народного хозяйства. Нужно определенно и твердо установить, что частные интересы отдельных лиц и групп должны быть подчинены интересам общества в целом». Помимо создания новых выборных структур власти, Коряков отстаивал идею широкого участия профсоюзов в управлении, активизации кооперативных объединений. Выступая на совещании кооперативных работников Тобольского Севера, он отмечал: «Трудовик-крестьянин является основой благополучия страны, а кооперация - хозяйским разумом и экономической волей середняка-крестьянина».
Новые условия гражданского противостояния, опыт гражданской войны диктовал необходимость изменения политических программ. По мнению Корякова: «Без ясно осознанных политических и экономических целей и идеалов трудно вести даже внешнюю войну; гражданская же революционная борьба без ярких, всем понятных лозунгов просто немыслима»8. И все же ведущим в области будущего государственного строительства по-прежнему оставался лозунг созыва всероссийской Конституанты (на основе «четыреххвостки»), что не исключало появление в среде восставших даже таких оригинальных лозунгов, как: «С нами Бог и Царь Михаил II». Сторонниками «национальной власти» были, прежде всего, представители военного командования, Повстан¬

112 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
ческого штаба. По сведениям тюменской ЧК, восставшие крестьяне верили в «чудесное спасение» Великого Князя Михаила Александровича, а также адмирала Колчака. Подобная модель будущей власти, сочетавшая монархические принципы с демократическими органами управления, представляла собой эволюцию распространенных еще в 1919-20 гг. идей возрождения «народной монархии» под лозунгом «Царь и Советы без коммунистов».
Единого, общепризнанного центра сопротивления, тем не менее, организовать не удалось, организационной дисциплины, военного опыта не хватало, и к середине лета 1921 г. очаги повстанческого движения были жестоко подавлены. Сохранившиеся отряды повстанцев стали отходить к китайской границе, в Монголию. На Алтае, в Южной Сибири еще сохранялись центры сопротивления, в частности, действовали отряды армии Горно-Алтайской области под командованием есаула А. П. Кайгородова. Его предшественником в деле организации «армии» был капитан Д. В. Сатунин, незадолго до падения Омска получивший от Колчака «особые полномочия» для создания белых партизанских отрядов в Горном Алтае. Политическая программа Кайгородова отличалась большим «демократизмом», чем программные требования тобольских восставших. В газете «Наш Вестник», издававшейся штабом армии, была опубликована программа, согласно которой «все завоевания революции должны остаться неприкосновенными и закрепленными основными законами»; отказываться следовало лишь от «крайностей и исключительных положений революционного времени». Допускалась известная степень социализации предприятий (там, где «это представляется возможным и выгодным для народного хозяйства»), а по отношению к коммунистам - призывы «пойти по пути примирения»9.
Подавляющее число бывших военнослужащих ВСЮР среди участников повстанчества на Северном Кавказе - характерная черта движения на Кубани и Тереке в 1920—21 гг. После Новороссийской эвакуации, капитуляции большей части Кубанской армии на Черноморском побережье, в плавнях и предгорьях Лабинского, Майкопского, Баталпа— шинского отделов, оставалось немало незначительных по численности, но достаточно активных отрядов из офицеров и казаков (полковника Крыжановского, сотника Дьяченко, полковника Посевина и др.). Как правило, они стремились уйти в горы Карачая, Теберды, для возможного затем «отступления в Грузию», через перевалы и ущелья. А с Терека на Кубань переходили отряды казаков и офицеров, не успевших отступить за границу.
По воспоминаниям генерал-майора М. А. Фостикова, первые кадры будущих повстанческих подразделений не отличались организованностью и дисциплиной: «Некоторые партии действительно вели борьбу, а многие просто занимались разбоем, грабя всех, кто попадался им под

113
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
руку. Но казаки во всех этих партиях (шайках) были отборные в отношении храбрости и боеспособности. Это время на Кубани можно сравнить с «атаманщиной». К июню 1920 г. их численность существенно выросла. Произошло объединение в рядах «Армии Возрождения России», состоявшей из бывших казачьих полков ВСЮР, с собственным «штабом», включавшем оперативный, административный и политический отделы. В воззваниях «Армии» говорилось о «борьбе за изгнание большевиков-коммунистов, за твердую власть на местах, прекращение насилия, грабежей, за охрану религии и Учредительное Собрание». В конце июня 1920 г. Фостикову удалось полностью захватить горный район Теберды, в станицах были выбраны атаманы и назначены коменданты, действовали станичные суды. При станичном атамане утверждались должности двух помощников, один из которых был казаком, а другой - иногородним. В станице Упорной Лабинского отдела прошел объединенный съезд казаков и иногородних. Было восстановлено ношение погон. В июле удалось установить контакт с действовавшим в Грузии самостийным «Комитетом спасения Кубани и Черноморской области» (через полковника Налетова) и со штабом Русской армии (через генералмайора В. В. Муравьева), с целью соединения с десантом из Крыма (предполагалось, что высадка возможна в районе Туапсе). Соединиться с главными силами десанта не удалось, хотя несколько отрядов повстанцев присоединились к нему.
В начале сентября, после тяжелых боев с превосходящими силами РККА, большая часть «Армии Возрождения России» отступила к границе с Грузией, перешла ее и разместилась в районе Адлера, в Абхазии. «Комитет» во главе с И. П. Тимошенко склонялся к тому, чтобы «армия» Фостикова продолжала повстанческую деятельность на Кубани, ориентируясь исключительно на «осуществление автономии Кубани и Черноморья», признавая верховенство «Комитета спасения» и отказываясь от сотрудничества с «реакционным врангелевским Крымом». Остаться, чтобы «бороться за идеалы свободной Кубани» призывал Фостикова также и. о. войскового атамана Иванис. Фостиков же, напротив, стремился к эвакуации казаков в Таврию и к максимально возможному сближению с Правительством Юга России, «работая для Кубани и России». С этой целью в Крым из Сухуми выехала делегация во главе с полковником Г. 3. Семенихиным. 21 сентября отступавшими с Кубани повстанцами были заняты Сочи и Хоста, от которой подразделения «армии», перейдя границу с Грузией, вошли в Гагры. В этот же день к Фостикову на американском миноносце прибыл начальник штаба Русской армии генерал Шатилов, сообщивший об отправке Врангелем пароходов для эвакуации казаков в Крым. Испытывая крайний недостаток в людских пополнениях, Русская армия стремилась использовать кадры повстанческой армии, состоявшей из бывших чинов ВСЮР. Что же касается

114 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
«Комитета» Тимошенко, то его попытки руководить повстанчеством на Северном Кавказе, при поддержке «демократического правительства Грузии», удавались в гораздо меньшей степени, чем у штаба Русской армии. Можно по-разному оценивать решение Фостикова, отказавшегося от продолжения повстанческой борьбы на Кубани (отказался эвакуироваться в Крым и продолжал действовать в горах у станицы Преградной только отряд полковника Васильева, разбитый в конце 1922 г.), но нельзя не признать, что в данном случае казаки стремилось объединиться с наиболее сильным центром противостояния советской власти, каковым в 1920 г. был белый Крым. Фостиков «окончательно убедился, что «Комитет спасения» состоит из беспомощных авантюристов, которые завязали какую-то связь с грузинами и никто, по существу, им не доверял и не помогал». Представители Грузии, в свою очередь, требовали разоружения казаков и их перехода на положение беженцев. Несмотря на это, в начале октября 1920 г. все казаки, пожелавшие эвакуироваться в Крым, были отправлены туда пароходами из Адлера и вошли отдельной частью в состав Русской армии.
Подводя итог своей деятельности на Кубани, Фостиков отмечал, что повстанческое движение не получало необходимой поддержки от штаба Врангеля, в его «Армии» «не было офицеров Генерального штаба» и «не было старших офицеров на высших командных должностях». Движение не отличалось достаточной организованностью и сплоченностью, не оправдались расчеты на поддержку горцев, не удалось осуществить взаимодействие с десантом из Крыма (вместо удара от Туапсе на Лабинский и Майкопский отделы, десант наступал от Приморска-Ахтарского на Екатеринодар, т. е. в совершенно ином направлении). Решающим фактором стало численное превосходство советских войск. Однако отмечалось и другое: «Атаманы некоторых станиц плохо проводили мобилизацию, трусили перед красными. Иногородние не шли на помощь, а некоторые казачьи станицы повернули против восстания и норовили быть солидарными с советской властью». С подобными настроениями уже нельзя было рассчитывать на успех10.
Кроме «Армии» Фостикова, на Северном Кавказе действовали многочисленные отряды, группы казаков, оставшихся после отступления ВСЮР в Крым (в лазаретах, в станицах, горных селениях). Отряд офицера Донской армии Л. Н. Листова проводил диверсии в районе Таманского полуострова, объединившись здесь с дезертировавшими из красноармейской бригады казаками под командованием бывшего полковника Сухенко, а также с отрядами капитана Миловидова и полковника Кузнецова. Вместе данные подразделения составили «Отряд доно-кубанских зеленых орлов», в августе объединившийся с частями врангелевского десанта. В 1921-22 г. в станице Николаевской Лабинского отдела действовала группа братьев Ламановых, в районе станицы У майской - группа есаула

Особенности взаимодействия структур Белого движения ... 115
Рябоконя11. На Тереке также действовали отряды из числа бывших чинов ВСЮР. В течение лета 1920 г. часть отрядов терских казаков отошла на Кубань, присоединившись к «Армии» генерала Фостикова. Осенью
1920 г. в Пятигорском районе действовали остатки 1 и 2 Волгских полков, объединенных под командованием войсковых старшин Кулакова и Сапкуна. В сентябре-декабре 1921 г. в Георгиевском и Железноводском районах проходило восстание казаков во главе с полковником Лавровым. Однако все эти восстания, хотя и отличавшиеся большей степенью организованности и дисциплины, в отличие от крестьянских повстанческих отрядов, не смогли составить единого боевого центра и были разгромлены в течение 1922-23 гг. Отдельные участники сопротивления скрывались в горах, лесах и плавнях даже до начала 1930-х гг.12
Роль центра организации повстанческого движения на Северном Кавказе попытался взять на себя вышеупомянутый «Комитет спасения Кубани и Черноморской области», рассчитывавший на успешную организацию движения после крымской эвакуации в ноябре 1920 г. В Тифлисе продолжали работу члены бывшего Верховного Круга Дона, Кубани и Терека. В конце 1920 - начале 1921 гг. Грузия фактически осталась единственным центром, поддерживавшем антибольшевистские структуры на Юге России. Комитет, возглавляемый И. П. Тимошенко, стремился вовлечь в свои ряды также делегатов от Терека (их представлял Г. Ф. Фальчиков) и от горских народов и крестьян Черноморской губернии. В ноябре 1920 г. на Кубань и Терек (по Военно-Грузинской дороге) были отправлены «партии разведчиков», снабженных деньгами и оружием. Их целью была подготовка новых (взамен эвакуировавшейся в Крым «Армии» Фостикова) ячеек для повстанческой борьбы, однако обе группы безрезультатно вернулись в Тифлис. Согласно воспоминаниям бывшего члена Верховного Круга Н. А. Бигаева, в начале
1921 г. Комитет планировал «мобилизовать свои силы..., активно выступить против большевиков в составе грузинской армии..., чтобы в удобный момент свои вооруженные силы перебросить на Северный Кавказ для его освобождения».
Расширяя представительство, Комитет был переименован в «Комитет освобождения Кубани и Терека» и включал в свой состав уже две фракции (кубанскую: И. П. Тимошенко (председатель), А. Адамович, В. И. Налетов, И. В. Горбушин, Белашев и Роговец, и терскую: Г. Ф. Фальчиков (председатель), Е. И. Васильев, Г. А. Орлугин, В. Ф. Крючков, Немцов, Базалий, Черкасов). Был создан и Горско-Азербайджанский комитет во главе с Г. Бамматовым, включавший: А. Цаликова, Султан Шахим Гирея. С началом военных действий РККА против Грузии в феврале 1921 г., Комитет объявил о формировании кубанского, терского и горско-азербайджанского отрядов из добровольцев и беженцев. Предполагалась их переброска в составе грузинской армии в район Поти, с

116 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
последующим выходом на Кубань и ведением партизанской борьбы в советском тылу («пятый Кубанский поход», в оценке Тимошенко). Правительство Грузии заявило об официальном признании фракций Комитета (за исключением Терской) «законными правительствами Кубанской и Горско-Азербайджанской республик». 19 февраля 1921 г. в тифлисских газетах было опубликовано циркулярное распоряжение главы грузинского МВД абхазскому комиссариату, особоуполномоченному по Батумской области. В нем подтверждалось, что «Горско-Азербайджанский Комитет признан истинным выразителем воли народа Азербайджанской и Горской республик, и ему следует «оказывать содействие... в деле призыва в свои войска граждан Азербайджана и Горской республики». Согласно опубликованной тогда же программе Комитета, после «освобождения Кубани и Терека от советской власти» следовало добиться «создания независимой Кубанской республики» и «установления федеративной или конфедеративной связи с соседними государственными образованиями, признающими Кубанскую республику». Предполагалось при этом «установление федеративной связи с центральной Россией, организованной на началах истинного народоправства», создание «Кубанской народной армии», лишенной каких-либо привилегий, а также полное уравнивание в политических правах «казачьего и неказачьего населения», создание выборных (на основе «четыреххвостки») органов самоуправления. Что касается Терека, то здесь программа не только устанавливала границы «Терского края» (из Кизлярского, Моздокского, Пятигорского й Сунженского отделов), но и гарантировала «создание условий для свободного определения всем населением Терека своего положения между соседними республиками Северного Кавказа». Торжественно декларируя защиту интересов всех кавказских народов, программа категорически отвергала «всякое сотрудничество и связь с идеями, вождями и организациями типа Добрармии, адмирала Колчака и генерала Врангеля». Так же категорично отвергалась необходимость «всероссийского масштаба борьбы с большевиками» («это дело и задача Центральной России»), но, в случае перенесения военных действий за пределы Северного Кавказа, предполагалось «всяческое содействие демократическим силам внутри России». При этом признавалось «самое широкое привлечение иностранных финансовых и экономических сил» для восстановления отечественной экономики, однако «вооруженное вмешательство иностранных держав» исключалось. Одновременно с этим Комитет обратился к «казакам красной армии», призывая их перейти на сторону «грузинской демократии».
Помимо планов создания Кубанской республики тифлисские политики (А. Цаликов и Султан Шахим Гирей) разработали план создания Горско-Азербайджанской федеративной республики и особого отряда (во главе с полковником С. Урумовым) в составе грузинской армии,

117
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
призванного стать основой для будущих вооруженных сил этого «государства». Аналогичный отряд из казаков (три сотни кубанцев и одна - терцев) формировал Тимошенко. Примечательно, что представители Осетии (семь делегатов во главе с Бигаевым) не были приглашены в состав руководящих структур Комитета, хотя и входили в состав Терской сотни. 17 февраля 1921 г. началась запись в этот отряд, однако, не закончив формирования (было создано только две сотни кубанцев, а терская «сотня» насчитывала лишь 17 человек), он был отправлен на фронт - в район Сухуми. 3 марта началось общее отступление грузинских войск, и подразделения отряда отступили к Поти, эвакуировавшись в конце месяца в Константинополь. Планы обширной повстанческой борьбы не осуществились. Показательно, что вскоре после падения «меньшевистской Грузии» большинство руководителей Комитета (сам Тимошенко, Адамович, Белашев, Немцов, Базалий, Черкасов) стали активными «сменовеховцами» и вернулись в Советскую Россию13.
Рассматривая подпольную и повстанческую работу, проводимую в последний период истории Белого движения в России, нельзя не отметить начало деятельности созданного Б. В. Савинковым в Польше и Белоруссии «Народного Союза Защиты Родины и Свободы» (НСЗР и С), ставшего своеобразным преемником «Союза Защиты Родины и Свободы» 1918 года. После окончания советско-польской войны и формальной ликвидации 3-й Русской и Народной Добровольческой армий, в планах Савинкова возобладала идея продолжения повстанческой борьбы, выразившаяся в попытках создания разветвленной сети подпольных ячеек, вокруг которых можно было бы организовать новые антибольшевистские группы. В «краткой схеме» создания структур Союза оптимистично отмечалось, что «Россия накануне свержения большевистской власти» в результате «внутреннего восстания» или «внутреннего разложения». Для того, чтобы избежать неизбежного после этого «периода анархии», необходимо создание «организации», способной стать прототипом новой, постбольшевистской власти. Дееспособность создаваемого «Центра» обуславливалась тем, что его «гражданская часть» опиралась на различные по своим особенностям территориальные районы. «Карельский плацдарм», например, отличался «отсутствием русских белых организаций» (за исключением формировавшейся группы Таганцева), но, в то же время, «абсолютным антибольшевистским настроением». Эстонско-Латвийский плацдарм, напротив, обладал «сильными белыми организациями» (остатками белых армий) и «определенными монархическими настроениями», а также выгодным расположением, близостью к Петрограду и к Москве. «Белорусско-Украинский плацдарм» считался приоритетным для повстанческой работы, так как имел благоприятные продовольственные и транспортные возможности, отличался «очень большой подготовленостью населения на восстание», а также «монархическими настроениями

118 Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
в широких слоях населения». В целом проект исходил из очевидного роста «общих монархических настроений», «желания определенной, независимой власти» и «большого разочарования в социализме». Следовало подготовить основу для руководящего центра среди военного командования Русской армии в Константинополе и в Галлиполи, привлечь к сотрудничеству «центральные органы правых организаций». Что касается «Главы Центра», то, несмотря на свое автономное положение, он должен был согласовывать все свои распоряжения с Врангелем. Тем самым руководящий «стержень» Белого дела сохранялся и после 1920 года.
Политическая программа НСЗР и С акцентировалась на якобы возможное в скором времени «вооруженное восстание русского народа, при полном отрицании вооруженного вмешательства иностранцев». Форма правления декларировалась как «республика», подтвержденная волей избранного по «четыреххвостке» Учредительного Собрания. «Всякие попытки восстановить Царя и старый порядок» встречали со стороны «Союза» «решительную борьбу». Земельный вопрос решался вполне в духе реформ Врангеля: «Оставление земли во владении обрабатывающих ее», утверждение «принципа частной мелкой собственности» и «распределение свободных земель» через посредство «местных выборных земельных органов». Завершалась краткая программа пунктами - декларациями об «установлении демократического правового строя на началах народовластия» и «признания государственной самостоятельности за всеми народами и областями... создавшими или создающими собственную государственность».
Аналогичные НСЗР и С структуры должен был иметь создаваемый в 1922 г. «Украинский повстанческий комитет», руководимый Головным атаманом Тютюником, под контролем Центральной Рады. Планировалось «повсеместное восстание на Украине», для чего ее территория разделялась на пять районов, связанных друг с другом и «с польской и румынской контрразведками». Создавались подпольные каналы передачи оружия и боеприпасов и налаживались «службы разведки против коммунистов». Однако, благодаря действиям ВЧК повстанческое движение на Украине не смогло развернуться в предполагаемых масштабах14.
Разгром повстанческого движения, переход к НЭПу, исчезновение крупных региональных центров Белого движения в России существенно изменили понимание стратегии и тактики «борьбы с большевизмом». Надеяться на рост повстанческого движения можно было теперь в связи с углублением экономического кризиса и продолжением политики «военного коммунизма», основанной на чрезвычайных, принудительных мерах по отношению к российскому обществу. Нэповские «уступки» руководства большевиков привели к явному снижению оппозиционных настроений среди населения. Н. В. Савич отмечал в своем дневнике

119
Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
(запись от 12 сентября 1921 г.): «Сведения из России благоприятны большевикам. Повстанческое движение повсюду раздавлено, партизаны идут с повинной... Ясно, что наступило падение сопротивляемости деревни. Деревня наконец умерла и будет отныне покорным рабом всякой власти. Период революционного угара и молодецкой удали сменяется периодом ползания на коленях перед каждым, кто палку в руках держит»^. Старые «линии» контактов между участниками белого подполья и их связи с повстанческими центрами стали прекращаться («засыпать», как было принято говорить среди эмигрантов). Но в то же время в Советской России оставалось немало тех, кто при благоприятных условиях мог бы снова принять участие в антибольшевистском сопротивлении, участвовать в работе новых подпольных центров. По оценке известного эмигрантского писателя Ф. А. Степуна, принужденное служение советской власти приучало бывших представителей «царской бюрократии» к своеобразному «защитному двуличию»: «под коммунистическим френчем всегда была заговорщическая жилетка». Особенно ярко это проявилось во время «похода на Москву» Деникина, когда у многих «чувствовалась... полная невозможность разобраться: какое же из своих лиц - «товарищеское» или «заговорщическое» - они действительно ощущают своим». Но и после разгрома белых армий, «на почве одновременного оскудения как революционного, так и контрреволюционного идеализма», происходил «процесс лицемерного «перепуска» революции в контрреволюцию и обратно»16. Нельзя не учитывать, что опасения активизации потенциальных «заговорщических жилеток» побуждали репрессивные органы использовать жесткие меры противодействия в борьбе с т.н. «пятой колонной», в том числе и среди членов ВКП (б). А активные поиски эмигрантской агентурой лиц из командного состава РККА, способных оказать сопротивление большевистской власти, прямо или косвенно служили поводом к политическим репрессиям против армейских «верхов» в 1937-38 гг.17
Таким образом, в период 1920-21 гг. антибольшевистское повстанчество стало рассматриваться в качестве «потенциальной силы», поддерживающей остатки белых армий и еще сохранившиеся на окраинах бывшей Империи белые фронты. На повстанческие отряды можно было опереться во время боевых действий для проведения разведки и диверсий (как это имело место на Украине, в Польше в 1920 г. и позднее в 1921-22 гг. в Забайкалье и в Приморье), однако рассчитывать на них, как на силу, способную самостоятельно «свергнуть большевизм», не приходилось. Существенной опорой для Белого дела повстанческие выступления не стали, хотя и повлияли на формирование следующих направлений «активизма» эмиграции: идеи осуществления новой «революции сверху» (изменение политического строя путем «термидора», т. е. внутреннего перерождения самой партии большевиков или по¬

120
Крестьянское повстанчество: проблемы изучения
средством «военного заговора» в РККА), «революции изнутри» (свержение большевистской власти посредством крупного восстания, объединяющего силы как города, так и деревни) или «революции извне» (смена строя при опоре на военно-политические силы эмиграции, среди которых особое значение получали военные (Русская армия в Турции и в Болгарии) и монархические структуры). Показательно, что в 1921-22 гг., после очевидных провалов внешнеполитических расчетов прежних белых правительств, практически исключался вариант военной интервенции, как главного условия для борьбы с советской властью.
Тогда как повстанческое движение в провинции возникало на почве недовольства крестьянства политикой «военного коммунизма», организация белого подполья в городской среде могла проводиться только убежденными, активными антибольшевиками при достаточном финансировании, получаемом от белых правительств или штабов белых армий, а после разгрома белых фронтов - из зарубежья.
В политической направленности повстанческого движения прослеживалась приверженность к дальнейшей демократизации властных структур: фактически сочетались две принципиальные идеи - установление власти новоизбранного Учредительного Собрания и сохранение местных советов, также переизбранных на новых основаниях, то есть создание представительных структур, избираемых на основе многопартийности и коалиционное™. При всей незавершенности, неопределенности программных заявлений повстанцев (например, «Царь и Советы без коммунистов»), тенденция к сохранению демократических «завоеваний революции», усилению роли местного самоуправления, созданию новой власти и армии была очевидной. Это не могли не учитывать представители Белого дела в России и в Зарубежье, такое положение оказывало заметное влияние на эволюцию их политических позиций.
Примечания
' ГА РФ. Ф. 5881. Оп.1. Д. 433. Лл. 1-17.
Френкин М Трагедия крестьянских восстаний в России 1918-1921 гг. Иерусалим, 1987; Кабытова Н. Н., КабытовП. С. В огне гражданской войны. Самарский университет, 1997; Сафонов Д. А. Великая крестьянская война 1920-1921 гг. и Южный Урал. Оренбург, 1999; Акулыиин П. В., Пылъкин В. А. Бунтующий пахарь. Крестьянское движение в Рязанской и Тамбовской губерниях в 1918-1921 гг. Рязань, 2000; Кондрашин В. В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922 гг. Автореферат докт. дисс. Самара, 2001; Телицын В. Л. Бессмысленный и беспощадный? Феномен крестьянского бунтарства 1917-1921 годов. М., 2003; Ященко В. Г. Антибольшевистское повстанчество в Нижнем Поволжье и на Среднем Дону. 1918-1923 гг. М., 2008; Куренышев А. А. Крестьянские военно-политические организации России. Повстанчество. 191^- 1922 гг. М., 2010 и др.
Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. «Антоновщина». Тамбов, 1994, С. 156, 272; ПадалкинА. Дополнение к труду Е. Ковалева «К 40-летию Мамантовского

Особенности взаимодействия структур Белого движения ...
121
рейда. (1919 - 1959)» // Родимый Край (Париж). № 31, ноябрь-декабрь 1960. С. 5; Сенников Б. В. Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание России 1929-1933 гг. М: «Посев», 2004. С. 66-67.
4 Фатуева Н. В. Противостояние: кризис власти - трагедия народа (из истории крестьянских волнений и восстаний в Тамбовской губернии в 1918-1921 гг.). Рязань, 1996. С. 152; Муравьев Е. Полтора месяца в стане антоновцев; Самсонов Т. Волки гибнут в капканах // Особое задание. М., 1968. С. 212-243.
РГВА. Ф.235. Оп.1. Д.29. Лл.77-78; Оп.5. Д.133. Л. 18; Бюллетень Тамбовского губернского комитета РКП (б). № 15, 18 января 1920 г.; Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. С. 261; Как тамбовские крестьяне борются за свободу. Б.м. 1921. С. 3-16; Серчинский Ю. Как мы покорялись. Цена Октября. Канада, 1974. С. 27-41; Куренышев А. А. Ука^ соч. С. 140-141; 147-148.
7 Вестник Временного Тобольского городского совета. Тобольск. № 1, 25 февраля 1921 г. Турханский П. Крестьянское восстание в Западной Сибири в 1921 году // Сибирский архив. Т. П. Прага, 1929. С. 67-72; Серебренников И. И. Великий отход. Харбин, 1936. С. 104-106; Сибирская Вандея. 1919-1920. Т.1. М., 2000. С. 246; Шулдяков В. А. Гибель Сибирского казачьего войска. Кн.2. М.: Центрполиграф, 2004. С. 141-143.
Голос Народной Армии. Тобольск. № 8, 10 марта 1921 г.; № 9, 11 марта 1921 г.; Петрушин А. Сибирская Вандея // Родина. 2005. № 1. С. 33-34.
^ £еребренников И. И. Указ. соч. С. 119-120.
Фостиков М. А. Дневник белого генерала. 1918-1920 гт. Рукопись // Из архива П. Н. Стрелянова (Калабухова); Градов Л. Повстанческое движение генерала Фостикова, СтавровскийЛ. Пример отважных повстанцев // Казаки-повстанцы. Казачья библиотека № 7, издание жур^^ла «На казачьем посту». 1943. С. 21-23, 41-42.
ГАРФ. Ф.5881. Оп.1. Д.374; Земцов М. Слышишь, Кубань? // Казачья библиотека № 5, издание журнала «На казачьем посту». 1943. С. 14-15; Я. Г. Казачья доблесть // Казакиповсгсрнцы... С. 18-20.
Николаев Л. Полковник Лавров // Там же. С. 37-39; Терский Л. Первые повстанцы; Налеты, нападения, набеги... // Там же. С. 44-46; Хоперский Л. Смелость и мужество // Там же. С.
4Ч1
ГАРФ. Ф.5881. Оп.2. Д.249; Оп.2. Д.456. Лл.1-7.
]5 ГАРФ. Ф.5881. Оп.1. Д.172. Лл.1-9.
16 Савин Н В. После исхода. Парижский дневник. 1921-1923 гг. М., 2008. С. 164.
17 Цит. по: Киселев А. Ф. Увидеть Россию заново. М., 2010. С. 192-193.
Савин Н. В. После исхода... С. 306-307.

Белоруссия
СТРЕКОПЫТОВСКОЕ ВОССТАНИЕ
в Гомеле в марте 1919 г.
В. Лебедева, И. Такоева
События Первой мировой войны по-разному отпечатались на судьбах народов многонациональной Российской империи. По-разному они встретили и Февраль, и Октябрь 1917 года. Февраль - потому что в западной части Беларуси самодержавие пало еще с осени 1915 г., когда в результате немецкого наступления та была оккупирована. Октябрь - в связи с тем, что на территории Беларуси тогда располагалась ставка Верховного Главнокомандующего (в Могилеве), и главную роль в становлении советской власти на неоккупированной территории Беларуси сыграли прифронтовые воинские части. Белорусские губернии не избежали борьбы за установление советской власти и имели свою Гражданскую войну. Одной из самых ярких страниц этой войны, имевшей резонанс далеко за пределами Беларуси, стало так называемое Стрекопытовское восстание.
В 1919 году город Гомель и происходящие в нем события привлекли к себе внимание высшего большевистского руководства, лидеров Белого движения, а также политических сил Украины и Польши. Бывший уездный город из черты оседлости стал центром антисоветского восстания, вспыхнувшего среди частей Красной армии и неожиданно преобразившегося в организованное выступление с политической программой и заявкой на создание нового плацдарма антибольшевистского сопротивления. Кроме того, Стрекопытовский мятеж, как впоследствии было названо это событие, занял особую страницу в истории региона начала XX века - пожалуй, одну из наиболее значимых и трагичных.
Тем не менее, гомельское восстание до сих пор не получило надлежащего отражения в историографии, при том что из него практически сразу же были извлечены идеологические дивиденды.

123
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
Героизированные действия гомельских «коммунаров» послужили иллюстрацией жертвенности в борьбе за советскую власть. Последнее надолго утвердила брошюра Г. Лелевича, выпущенная в свет двумя изданиями в 1922 и 1924 г г Л Являясь памятником советской публицистики и идеологии, эта работа до настоящего времени не утратила определенной источниковедческой ценности: при всем пропагандистском пафосе, она наиболее содержательна для реконструкции фактологической стороны восстания. Информационная ценность «Стрекопытовщины» обусловлена тем, что автор, Г. Лелевич (наст. Лабарий Калмансон), соприкоснулся с событиями наиболее близко, а также достаточно хорошо знал региональный контекст. Прежде чем стать левопролетарским советским литературным критиком и руководителем Всероссийской ассоциации пролетарских писателей, Л. Калмансон в 1917-1921 гг. успел довольно активно проявить себя в идеолого-политических структурах Могилевской, а затем и новообразованной Гомельской, губерний. Именно он стоял у истоков создания гомельского истпарта, заведовал местным агитпропом и партийной школой. «Стрекопытовщина» написана им непосредственно по следам восстания на основе как живых свидетельств участников, так и оперативных документов, ставших недоступными для исследователей в дальнейшем. Все позднейшие авторы в той или иной степени использовали работу Г. Лелевича или же «шли по его следам» в восстановлении картины восстания.
Не стал исключением и главный оппонент Г. Лелевича, представитель национально-белорусской мысли Юрка Витьбич (Юрий Стукалич). Его работа «Гомельскае паустаньне (Стракапытаусю мяцеж)» стало частью комплексного исследования об антибольшевистском сопротивлении в Беларуси в ^оды революции и Гражданской войны, созданного автором в Нью-Йорке в начале 1950-х гг.2. По признанию самого автора, не имея архивных источников, он пользовался советскими публикациями, преодолевая тенденциозность последних. Вне его внимания оказались западные источники, в том числе публикации в российской эмигрантской прессе. Поэтому Ю. Витьбич не расширил информационную базу события, ограничившись позитивным пафосом его оценок как акта антибольшевистского сопротивления, и критикой Г. Лелевича.
В советской белорусской историографии долгие десятилетия тема Гомельского восстания считалась исчерпаной работой Лелевича. Ее отражение ограничилось справочно-энциклопедическим форматом, содержательно и концептуально не выходившим за рамки изложенного в «Стрекопытовщине».
В историографии периода государственного суверенитета проблема антибольшевистского сопротивления актуализировалась, но разрабатывалась в контексте борьбы за национальные идеалы и государственное самоопределение. Гомельское восстание не стало предметом исследова¬

124 Белоруссия
ния, ибо в силу состава участников и направленности выпадало из обозначенного контекста.
Начиная с середины 1990-х гг. событие было отмечено только несколькими публицистическими опусами, а также статьями (в том числе и авторов данной работы), посвященными отдельным фактам и аспектам событий марта 1919 г. В связи с 90-летней датой события состоялось издание сборника, включившего перепечатку основных публикаций по теме, начиная от Г. Лелевича и до газетных статей последних лет3. Здесь же впервые было представлено отечественному читателю мнение другой стороны - воспоминания участников восстания, опубликованные в 1922 и 1924 гг. в варшавской газете «За свободу» - органе «Русского политического комитета» в Польше.
В истории Стрекопытовского восстания и на сегодняшний день остается немало вопросов. Один из важнейших - соотношение спонтанности, ситуативное™ и организованности в его генезисе.
Предпосылки мятежа «тульских полков» в Гомеле в марте 1919 г. были связаны как с общеполитическими, так и с локальными процессами. К моменту большевистской революции Гомель являлся центром одноименного уезда Могилевской губернии с населением около 400 тыс. человек и промышленно-транспортным потенциалом, значительно опережавшим губернский центр. Здесь находился ряд крупных деревообрабатывающих предприятий, сходились Либаво-Роменская и Полесская железные дороги, напрямую связывавшие район с обеими столицами империи, ее промышленными регионами, а также Минском и Киевом.
В годы Первой мировой войны, особенно после отступления русской армии из Привислянских губерний и стабилизации с октября 1915 г. фронта по линии Двинск - Поставы - Барановичи - Пинск, Гомельский уезд превратился в тыловую зону Западного фронта, что способствовало концентрации здесь производственного, транспортного и военного потенциала. К местной промышленности добавились предприятия, эвакуированные вместе с персоналом из Польши и западной части Беларуси. На железнодорожный узел передислоцировалось отделение Западных железных дорог. К ремонтным мастерским Либаво-Роменской дороги (крупнейшим в Северо-Западном крае) добавился перемещенный в город завод Варшавского округа путей сообщения.
В Гомеле и уезде на протяжении 1914-1919 гг. были сконцентрированы крупные военные базы. Комплекс военных складов обозначен на карте города 1910 г. С началом Первой мировой Земгор выстроил на окраинах «огромные помещения» для военных нужд, а почти в центре города, за Полесским вокзалом, расположился интендантский городок - база Западного фронта4.
Свой военно-промышленный потенциал Гомель в большей или меньшей степени сохранял при всех последующих катаклизмах и поли¬

125
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
тических переворотах. К тому же, события сложились таким образом, что до середины января 1919 г. в Гомеле и уезде практически не существовало советской власти.
Только в конце ноября 1917 г. при поддержке комиссара Петроградского ревкома А. Жилина, прибывшего вместе с красногрардейским отрядом, местные левые получили большинство в городском совете, реорганизовали его президиум в ревком и объявили о собственном полновластии5. Движущей силой перемены являлся Полесский комитет РСДРП, возникший еще в 1904 г., но за всю свою историю не имевший большевистского преобладания. Однако в период 1917-1918 гг. большевики «взяли качеством»: во главе комитета оказались персоны, которые вскоре заняли не последние места в высшей советской иерархии: за короткий период поруководить Полесским комитетом успели Я. Агранов, Г. Леплевский и Л. Каганович. Это решающе повлияло на формирование амбиций и стиля деятельности гомельских большевиков.
С декабря 1917 г. на лидирующую роль в Полесском комитете выдвигается один из наиболее опытных местных левых - М. Хатаевич. В начале 1918 г. он и его сподвижники были близки к тому, чтобы закрепиться у власти, но планы разрушила немецкая оккупация. Несмотря на то, что слухи о срыве переговоров в Бресте и фронтальном наступлении кайзеровских войск были объявлены провокационными, 21 февраля 1918 г. Полесский комитет, исполком Гомельского совета вместе со всем руководством Могилевской губернии срочно и, как оценивал позднее сам М. Хатаевич, «слишком поспешно» эвакуировались, накликав на себя гнев и осуждение рядовых партийцев6.
1 	марта 1918 г. город заняли германские войска 41-го армейского корпуса. Кроме этого, в соответствии с подписанным 27 января (9 февраля) 1918 г. мирным договором между Украинской Народной Республикой и германским блоком, Украина получила белорусскую часть Полесья. Гомельский уезд вошел в состав Дреговичской земли - новообразованной административно-территориальной единицы с центром в Мозыре7. Параллельно с немецкой оккупационной властью в уезде начала формироваться украинская администрация в лице «побитового старосты» и «державной варты». В декабре 1918 г. органом городского управления стала Гомельская демократическая директория, формально созданная в субординации с Украинской Директорией, но фактически действовавшая независимо от Киева. Оставшиеся в Гомеле на полуподпольном положении большевики создали альтернативный Директории ревком, который упорно готовился к возвращению в регион советской власти.
Тем временем «группа Хатаевича» - сам Мендель Маркович, И. Ланге, Д. Цырлин, С. Комиссаров, Я. Фрид, П. Каганская, а также и Г. Лелевич, побывав в Москве, оказались в Самаре, где ее представители заняли

126 Белоруссия
высшие места в гор-районном комитете РКП(б), губкоме и ЧК. Здесь они приобрели первый опыт борьбы с «открытой контрреволюцией», участвуя в подавлении восстания левых эсеров и борьбе с чехами.
Крах Центральных держав вновь изменил ситуацию в регионе. 14 января 1919 г. закончилась эвакуация 41-го немецкого корпуса, и в Гомель вошли отряды Красной гвардии. Вместе с ними появилась и группа Хатаевича, предъявившая претензии не только на власть в городе, но и на ее расширение в регионе. Сразу после ее возвращения актуализируется вопрос о создании самостоятельной Гомельской губернии, начинаются открытые распри с Могилевским губкомом и губисполкомом.
Основной, наиболее надежной и боеспособной опорой гомельской власти становится прибывший вместе с нею московский коммунистический отряд8, посланный для создания местной ЧК. Назвав себя «коммунарами», большевистские деятели на два с половиной месяца с головой погрузились в обустройство власти, не слишком обращая внимание на то, как оценивались их действия и методы. Представитель их собственной среды, сотрудник «Известий Гомельского совета» Иоффе отмечал, что большинство членов Полесского комитета «были не в состоянии выступить на митингах, не говоря уже о том, чтобы прочитать лекцию научного содержания... оказались больны манией величия..., усаживались на двадцать мест и нигде ничего не делали» 9.
Дополнительным фактором раздражения гомельчан и приезжих был образ жизни «пролетарской» власти. Резиденцией исполкома и местом проживания его членов была избрана самая фешенебельная гостиница «Савой». Новые хозяева позаимствовали все, что считали необходимым, из дворца Паскевичей, который незадолго перед этим был взят под личный патронат А. Луначарского, объявлен «народным достоянием» и как раз в этот момент готовился к реорганизации в музей. В исполком были переданы многочисленные предметы мебели и письменные принадлежности, а также драгоценности, как-то «часы карманные золотые, принадлежавшие кн. Варшавскому», десяток портретов российских императоров (некоторые из них были миниатюрами из слоновой кости, «окруженные алмазами»)10.
Отдельной характеристикой гомельской руководящей элиты был ее национальный состав, который инспирировал антисемитские настроения у местного населения и откровенно черносотенные лозунги у прибывавших в Гомель красноармейцев из центральных районов России.
В начале марта 1919 г., накануне восстания, под руководством уездногородского комитета РКП(б) прошли первые «классово-демократические» выборы в Гомельский совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Утверждение должностей исполкома было назначено на 24— 25 марта. Как отмечали свидетели, предстоящая процедура занимала внимание совдеповцев больше, чем что-либо иное11, и они не заметили

Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
127
опасности, которая внезапно поставила под вопрос само существование советской власти в регионе и судьбы ее представителей.
Формирование военного гарнизона города проходило в своеобразной зависимости от политической обстановки в Украине. Сменившая режим П. Скоропадского Украинская Директория при декларативном признании права белорусов на государственное самоопределение не отступила от претензий на территорию всего Полесья. Еще в декабре 1918 г., в момент подписания советско-германского соглашения о сроках и условиях эвакуации, дошли известия об угрозе С. Петлюры двинуть на Полесье пятитысячную армию12.
В январе 1919 г. слухи подтвердились: Северная группа войск Украинской Директории под командованием В. Оскилко развернула действия на Волыни и в Полесье, угрожая силам Красной армии и продвинувшимся с запада польским легионерам. В середине марта 1919 г. украинские войска подошли вплотную к Коростеню и Овручу, тесня на восток разрозненные красноармейские формирования. Возникла прямая угроза центру Белорусского Полесья - Мозырю. В Гомеле срочно концентрируются формирования Западного фронта для оперативной переброски в район назревающих военных действий.
Уже в январе в город стали прибывать полки 2-й (Тульской) бригады 8-й стрелковой дивизии. Это были молодые формирования, имевшие, однако, известный военный и политический опыт. Одним из главных их организаторов был комиссар Тульской губернии по военным делам Дмитрий Оськин, ранее - штабс-капитан 11-го Псковского пехотного полка. По его предложению на основе этого полка был создан первый Тульский советский пехотный полк. Вслед за ним образовался и второй. Командиром первого полка стал капитан 11-го Псковского полка Ф. Вишневский, второго - подполковник А. Мачигин.
В состав 1-го полка вошел небольшой отряд Красной гвардии, сформированный еще в 1917-м из добровольцев - рабочих тульских оружейного и патронного заводов. Большинство же солдат были мобилизованными крестьянами Тульской губернии. В основном они несли караульную службу в учреждениях и на предприятиях города, патрулировали улицы, один из караулов охранял имение Л. Толстого в Ясной Поляне. Солдатам приходилось участвовать также в реквизициях хлеба в уездах губернии. Осенью 1918 г. по Тульской губернии прокатилась волна крестьянских восстаний против советской власти. Солдаты тульских полков привлекались для их подавления.
В октябре 1918 г. Тульский губвоенкомат передал оба полка в состав формирующейся 2-й бригады 8-й дивизии. Они были переименованы в 67-й и 68-й пехотные. В бригаду также вошли сформированный в селе Сергеевское (ныне г. Плавск) отдельный артиллерийский дивизион и набранный в Москве кавалерийский дивизион. Командиром бригады

128 Белоруссия
назначили подполковника 11-го Псковского полка В. Каганина, комиссаром - А. Ильинского13.
Помимо прибывших полков 2-й бригады, в городе находился 1-й Гомельский караульный батальон, а к середине марта прибыли новые формирования: батальон 23-го Унечского полка, 154-й головной эвакуационный пункт, для формирования на месте - 2-й легкий артиллерийский дивизион 17-й стрелковой дивизии. В середине февраля силы гомельского гарнизона достигали примерно 6 тысяч человек, через месяц они приблизились к 10 тысячам14.
Основную силу данного контингента составляли полки 2-й бригады. Однако ее состав и способ формирования обусловили не только низкую боеспособность, но и весьма шаткую лояльность военных.
Качество конного дивизиона характеризовал командир второго эскадрона С. де Маньян: «Люди вверенного мне эскадрона в большинстве своем являлись уроженцами самой Москвы или ближайших ей окрестностей. Молодежь в возрасте не старше 25 лет, не видавшая еще настоящей военной службы, но уже прошедшая хорошую школу воинского разгильдяйства по запасным полкам 17-го года и в красноармейских частях 18-го. Полуинтеллигенты, усвоившие себе все отрицательные стороны жизни большого города, в моих глазах они являлись во всех отношениях ненадежным элементом»15.
Кроме того, как свидетельствовал гомельский большевик Е. Майзлин, в гомельских частях «командный состав... почти целиком состоял не из красных офицеров, а из кадра офицеров русской царской армии, которые до Октябрьской революции находились под влиянием эсеровской и других контрреволюционных партий. Многие из них были теми или иными участниками даже Корниловщины»16. С. де Маньян подтверждал, что офицерство бригады едва сдерживало свою оппозиционность: «На большевистскую власть смотрело как на что-то очень преходящее и приспосабливалось, как могло, к сложившейся обстановке, лишь бы не умереть с голоду и не замерзнуть в не отапливаемых помещениях до наступления лучших дней. А наступление этих дней ожидалось усиленно».
Немногим отличались настроения рядовых красноармейцев. Из родных мест содаты получали известия, что их семьи, как красноармейские, никакой обещанной поддержки не получают. В чрезвычайных условиях комплектования полков произошло отступление от принципа экстерриториальности, в результате чего в одной армейской единице оказались земляки, связанные знакомствами, своячеством, местными интересами. Комиссар бригады А. Ильинский признавал, что это способствовало неформальной солидарности, отрицательно сказалось на военной дисциплине и способности подчиняться командной воле.
В самом начале 1919 г. тульские полки были переброшены в Бобруйск, а оттуда - в Гомель. Передислокация еще более ослабила армейскую

129
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
организацию: она началась накануне Рождества, когда само командование уступило настойчивым просьбам красноармейцев отпустить их на праздники домой. В результате на момент перевода в Гомель, по свидетельству того же Ильинского, около 50% состава полков оказалось в самовольной отлучке и прибывало к месту дислокации с опозданием17.
Условия, в которые попали полки в Гомеле, только усилили их недовольство и расшатали дисциплину.
Занятые укреплением властных позиций на местах и конкуренцией с губернским Могилевом, гомельские власти не смогли адекватно оценить военно-политическую обстановку и оказались неподготовленными к приему в городе значительного военного контингента. Уездно-городской комитет РКП(б) пытался отсрочить прибытие войск, неоднократно докладывая в губернский центр, штаб Западного фронта, в Реввоенсовет об отстутствии в городе условий для их размещения и содержания18.
Действительно, после ухода немцев большинство казарм оказалось в непригодном состоянии. Прибывший в Гомель несколько позднее генерал Иродион Данилов отмечал: «Имеющиеся в городе казармы 160-го Абхазского полка стояли без окон, дверей и полов, а другие здания были обращены в тюрьму Губчека, железнодорожной Чека и Особого Отдела»19.
Штаб бригады совместно с исполкомом принял решение часть контингента расселить по частным квартирам, что крайне отрицательно отразилось на их дисциплине и боеспособности. Система поселения привела к двум крайностям, отмеченным самими военными. Условия в беднейших домах колоритно описал комиссар бригады А. Ильинский: «В маленьких комнатах находится по нескольку десятков человек. Ни столов, ни скамеек, ни коек, освещения нет никакого, в темноте и грязи на полу кучами валяются красноармейцы. Развиваются чесотка и сыпной тиф» .
С. 	де Маньян оценивал ситуацию прямо противоположно: «Система расквартирования в глазах солдат не оставляла желать ничего лучшего. Один мой эскадрон, насчитывающий около 120 человек, занимал почти целый квартал. Если прибавить сюда, что большинство квартирохозяев были евреи, почти беспрекословно исполнявшие требования своих воинственных постояльцев, то станет совершенно понятно, что дивизион в Гомеле устроился хорошо»21.
Если условия жилья были разными, то одинаково тяжелым оказался продовольственный вопрос, причины чего заключались не столько в последствиях разрушений, сколько в результатах «военного коммунизма» с его административно-распределительными принципами.
Продовольственная ситуация в Гомеле к моменту возвращения советской власти оставалась значительно более благополучной, чем в центральных районах, что объяснялось свободными торгово-экономичес¬

130 Белоруссия
кими связями с Украиной, сохранением частных структур и рыночных механизмов в условиях немецкой оккупации. С возвращением советов связи с украинским рынком начали стремительно разрушаться, а на город и уезд распространилась «продовольственная диктатура». Губернскому и уездному продовольственным комитетам было вменено в обязанное первоочередное снабжение Москвы и Петрограда, Красной армии, а затем - «пролетарского элемента» на местах. В Гомеле появилась Чрезвычайная продовольственная комиссия Наркомпрода РСФСР с мандатом за подписью В. Ленина. Одновременно в уезд хлынули десятки разного рода иных комиссий, а также тысячи «мешочников», в результате чего начался интенсивный отток продовольственных и потребительских товаров. В стороне от «коммерции» не оставались и властные структуры. Прибывшие в Гомель офицеры замечали, что «ежедневно деятели советских учреждений отправляли в Москву и Петроград целые вагоны всевозможных товаров, кожевенных, галантерейных, парфюмерных, а главное съестных, скупаемых ими в Гомеле и его окрестностях по баснословно дешевым ценам»22.
Ресурсы, остававшиеся после обязательных поставок и разнарядок в распоряжение упродкома, не позволяли обеспечить продовольствием ни «беднейший пролетарский элемент города», ни находившиеся в Гомеле военные формирования.
Вступившие в город части ощутили всю парадоксальность ситуации. С одной стороны, продовольственное положение Гомеля «показалось блестящим: громадные запасы хлеба, сахара, соли и др., продуктов питания,... базары, полные всякого рода продуктов, булочные, кофейные и кондитерские с пирожными и белыми хлебами»21. С другой стороны, красноармейцы очень скоро оказались на полуголодном режиме.
Не лучше обстояло дело с обмундированием. Комиссар бригады Ильинский взывал к местному исполкому: «Нет обмундирования: шинелей, обуви и всего другого. Теперь регулярно прибывает пополнение в части. Люди остаются в лаптях и домашнем платье. Одеть их совершенно нечем .., в Гомеле кроме нательного белья... ничего нет. Уже достаточно поизносилось выданное красноармейцам в Туле, обувь же (исключительно ботинки) пришла в негодность.. .»24.
На начало февраля в полках не хватало половины лошадей. В специальных командах и роте связи не было необходимого технического снаряжения. По оценке А. Ильинского, бригада «представляла собой слабоподвижную часть и в боевом отношении не готовую».
Между гомельской властью и руководством бригады почти сразу возникли конфликтные отношения. Военные были недовольны снабжением и расквартированием, гомельские большевики - поведением солдат и военспецов. Развязно и даже хулигански, по мнению парткома, вели себя на улицах города не только рядовые, но и командиры.

131
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
Недовольство как военных, так и населения нарастало. При этом в настроениях прибывших в Гомель военных все выразительнее формировался антисемитизм. Традиционные для незнакомых с реалиями «черты оседлости» и довольно абстрактные представления получили для туляков и москвичей конкретно-персональное воплощение в хозяевах местных зажиточных домов и гостиниц, магазинов и кафе, коммерсантах, а главное - в представителях гомельской власти. М. Хатаевич позднее признавался: «Антисемитское настроение здесь было и прежде крайне сильно, а так как продовольственный вопрос стоял остро... и т. к. ответственные работники были сплошь евреи»25.
По свидетельству гомельского большевика В. Неймана, за две недели до мятежа из прифронтовой зоны в «полном беспорядке и с погромной антисоветской агитацией» отступал красноармейский конный отряд в 250 чел. Заявляя: «Мы не хотим проливать кровь за жидов», - красноармейцы угрожали, что по приезде в Гомель вырежут всех «жидовкомиссаров»». На станции Горынь ими были ограблены еврейские дома и убита женщина-еврейка26.
В самом Гомеле ходили слухи о возможном выступлении недовольных солдат в годовщину Красной армии - 23 февраля. Однако ожидания стали оправдываться в начале марта, - на станции Гомель-Хозяйственный пришлось разоружать снявшийся с фронта 153-й полк. На операцию были отправлены бойцы 2-й бригады, гарнизона, а также наиболее верные железнодорожники и чекисты. Последнее оказалось своевременным, ибо солдаты гарнизона едва не присоединились к бунтующим27.
Обеспокоенный ревком стал настаивать на удалении ненадежых полков Тульской бригады. 14 марта М. Хатаевич отправился в Москву для участия в работе Восьмого партийного съезда, а 18 марта бригаде было приказано в срочном порядке отправиться в район Овруча. Не исключена связь между этими датами и событиями - возможно, М. Хатаевичу удалось использовать свои московские связи.
В день получения приказа, 18-го марта, на фронт был отправлен 1-й батальон 68-го полка, считавшийся наиболее боеготовым и благонадежным. Назавтра следом за ним выехал к Овручу эшелон в составе 2-го батальона 68-го полка и штаба бригады (включая комбрига Каганина и военкомбрига Ильинского). 21-го марта на фронт отправился и 67-й полк.
Ввиду сведений о малочисленности петлюровских войск в Овруче, было решено с рассветом атаковать противника. Силы операции составляли два батальона 68-го полка, наспех блиндированный «бронепоезд» под командованием коммуниста Архипова, переброшенный из Рогачева и отметившийся ранее участием в бунте 10-й пограничный полк, артиллерийская батарея, а также овручский коммунистический отряд. Боеспособность частей не вызывала тревоги.
По свидетельству А. Ильинского, боевые действия начались по плану: солдаты «бодро и спокойно рассыпались в цепь, заняли указанные

132 Белоруссия
позиции и хорошо держались под артиллерийским обстрелом». Однако данные о противнике оказались явно недостоверными. На второй день, не выдержав артиллерийского огня, красноармейцы начали в беспорядке отступать. Комиссару и командиру бригады не удалось остановить панику и отстоять занятые позиции. Погрузившись в составы, красноармейцы покидали фронт: «Эшелоны ринулись, каждый спеша вперед, вследствие чего едва не произошло крушение»28.
Части отошли севернее, до станции Бережесь, где были сосредоточены резервы. То, что произошло далее, достаточно подробно описано Г. Лелевичем и подтверждается показаниями иных участников. 22 марта бронепоезд противника подошел к эшелонам и в упор обстрелял их, разбив штабной вагон 68-го полка. Было убито десять человек и ранено пятнадцать. Весь день украинская артиллерия вела огонь по всему расположению боевого участка, и части бригады отошли на станцию Словечно. Штабное совещание приняло решение отказаться от наступательной тактики и закрепиться на позициях.
В этот момент на смену первому батальону 68-го полка прибыл первый батальон 67-го. На станции стихийно вспыхнул митинг, и совершенно спонтанно, с выкриков, возникло решение не занимать позиции, а возвращаться назад до самой Тулы. Сильнейшим аргументом стала демонстрация вытащенных из вагонов раненых и убитых. В ответ на увещевания Ильинского из толпы сыпались возгласы: «Долой войну! Местные крестьяне не хотят нас и советской власти. Не желаем защищать жидов!». В отношении комиссара послышались угрозы: «Расстрелять его, взять заложником, выдать Петлюре; ты нам больше не комиссар, ты - жидовский наемник»29.
Расставив на паровозах своих людей, красноармейцы двинули эшелоны обратно. Во главе стал эшелон 1-го батальона 67-го полка. Второй батальон 68-го полка, который до этого момента держался нейтрально, двинулся вслед за остальными.
Командованием бригады было принято решение задержаться с оставшейся артиллерией на станции Мозырь, чтобы занять оборонительную позицию у мостов через Припять. Однако прибывшая в этот момент 4-я батарея 2-го отделения артдивизиона отказалась выгрузиться и потребовала отправления в Гомель. В результате у Мозыря остались семь человек штаба бригады, включая Ильинского, комбрига Каганина, 14 человек комендантской команды, бронепоезд с командой в 75 человек и около полутора сотен красноармейцев 10-го погранполка.
23-го марта на станцию Мозырь срочно прибыл новый командир 67-го полка М. Лозицкий - бывший подполковник русской армии, мобилизованный в Гомеле и назначенный на должность три дня назад, а также комиссар 67-го полка Сундуков. Отправившись на станцию Калинковичи, где скопились эшелоны, шедшие как от Словечно, так и из

133
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
Гомеля, представители командования попробовали вернуть часть красноармейцев, оставшихся верными долгу. Однако ни приказания, ни уговоры, ни угрозы (из штаба фронта было сообщено, что в случае невозвращения на позиции каждый пятый будет расстрелян30) не возымели действия. Напористость А. Ильинского едва не окончилась трагично: разъяренные солдаты пытались сбросить его с моста в Припять. С комиссарами осталось всего 60 человек, в основном коммунисты и сочувствующие.
Одновременно в местечке Калинковичи, расположенном в пяти верстах от станции, некая группа солдат попыталась устроить погром. Их планам помешали красноармейцы 6-й роты 68 полка, принявшие активное участие в предотвращении погрома. После возвращения подразделения из местечка комиссары попытались было задержать «сознательную» роту, но и она, не пожелав прислушиваться к большевикам, отправилась в направлении Гомеля.
Никто из командиров рот и взводов не попытался воздействовать на своих подчинённых, за исключением коммунистов - командира батальона Алавердова и командира 2-й роты Кукушкина. Но старания обоих оказались безрезультатными. Командир 68-го полка Мачигин, по свидетельству военкомбрига, имевший большой вес среди личного состава, в самый критический момент мятежа сослался на болезнь и отказался воздействовать на ситуацию. В то же время, по показаниям участников, одним из активистов действий стал адъютант Мачигина Новиков. Это косвенно характеризует позицию самого полкового командира.
В ситуации, когда красноармейцы намерились расправиться с Ильинским у Мозырского моста, на его защиту встали командир артдивизиона коммунист Куманин и командир взвода Утехин (впоследствии командир батареи мятежников), благодаря чему военкомбриг не был сброшен в Припять. Для комиссара 67-го полка Сундукова, предпринимавшего отчаянные попытки задержать наиболее надежных солдат, усилия закончились трагично, - он был растерзан красноармейцами.
Наступил момент, когда единодушное поведение красноармейцев разных формирований, последовательные отказы подчиниться комиссарам и командирам указывали на то, что происходящее потеряло спонтанный характер. Комиссар Ильинский фиксирует первые проявления организованного начала: на позициях под Словечно красноармейцы 68-го полка не проявляли каких-либо «контрреволюционных настроений». Однако вспыхнувший здесь после прибытия батальона 67-го полка митинг «уже ясно показал, что люди приехали сюда с готовым настроением и решением не занимать позиции». В Калинковичах среди солдат «действовала какая-то посторонняя, не красноармейская организация». Свидетели прямо указывают на «небольшую группу людей в штатском, а

134 Белоруссия
также в матросской форме, которая быстро маневрировала, так что комиссарам не удавалось проследить их действия». По мнению А. Ильинского, именно эти люди распоряжались отправкой эшелонов на Гомель. По пути следования эшелонов также замечалось присутствие людей в цивильном, вступавших в разговор с красноармейцами31.
О наличии руководящего ядра свидетельствует и способ возвращения полков к месту дислокации. Не дождавшись затребованных в Гомеле паровозов и эшелонов, восставшие «реквизировали» в Калинковичах проходящие поезда. Со станций эшелоны отправлялись строго один за другим, двигаясь на расстоянии видимости, на каждом паровозе был установлен пулемет. Через Василевичи и Речицу эшелоны двинулись на Гомель.
О произошедшем под Калинковичами в Гомеле первыми узнали на железнодорожном узле. В ночь с 22 на 23 марта прикомандированный к полкам комиссар железнодорожного узла Иванов передал по телеграфу Калинковичей в управление станции Гомель телеграммы об отступлении красноармейских частей и о требовании срочно отправить из Гомеля в Калинковичи 10 паровозов.
Первоначально все взаимодействие с повстанцами сосредоточилось в отделе управления железнодорожным узлом, где собрался некий рабочий штаб из комиссаров подразделений, который, не имея указаний от городских и военных властей, принимал самостоятельные решения. Именно им было постановлено не отправлять взбунтовавшимся требуемых эшелонов и паровозов, блокируя их в Калинковичах. Узнав, что эшелоны с солдатами уже двинулись на Гомель, штаб отдал приказание задерживать их поодиночке и разоружать на промежуточных станциях. Однако силы и возможности для выполнения подобного распоряжения отсутствовали. Всю ночь с 22 на 23 марта телеграф гомельского узла получал сведения о беспрепятственном приближении мятежных войск к Гомелю. Несколько раз за ночь члены штаба звонили в уездный военный комиссариат и просили подготовиться к разоружению эшелонов поодиночке при прибытии их в город. Как они показывали позднее, действий со стороны штаба бригады и гарнизона не последовало.
Утром 23 марта сведения были немедленно доложены комиссару Гомельского отдела Западного округа путей сообщения Куценко. Информацию сразу переслали в управление Западного округа железных дорог в Минск, в штаб бригады и Гомельский исполком. Но на утро как раз было назначено первое заседание исполкома, и «все внимание товарищей было обращено на должности, а известиям с фронта не было придано большого значения»32. Только после настойчивых указаний железнодорожных комиссаров о серьезности положения, в исполком были вызваны уездный военком А. Маршин и помощник комиссара 2-й бригады. Видимо, опираясь на недавний опыт умиротворения 153-го

Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г. 135
Могилевского полка, они не выказали беспокойства, заявив, что взбунтовавшихся можно будет разоружить по прибытии в Гомель.
К утру 23 марта, группами по три-четыре, составы стали прибывать на станцию Гомель-Хозяйственный. Штаб железнодорожного узла предпринял попытку рассредоточить и изолировать их, расставляя по разным тупикам и отправив часть на станцию Гомель-Сортировочный. Но это не удалось. Прибывшие за день 7 эшелонов остановились на станции Гомель-Хозяйственный. По мнению И. Дашкевича, в Гомеле кем-то все же было сделано распоряжение отправить несколько паровозов в Калинковичи. К вечеру 23 марта на железнодорожный узел прибыли 11 (а по некоторым данным - 14) эшелонов33. Требованием по прибытии в Гомель была немедленная отправка эшелонов в Брянск.
В ожидании требуемого вооруженные группы повстанцев стали продвигаться на городские вокзалы - Пассажирский (Либаво-Роменский) и Полесский, проникать на прилегающие улицы. Одним из первых их шагов стал арест караула и захват артиллерийского склада.
Картину прибытия и настроение мятежных красноармейцев колоритно обрисовал С. Де Маньян: «Вечером того же дня [23-го - авт.], группа наших офицеров... отправилась ужинать на вокзал.... Уже подходя к станции, мы были удивлены каким-то необыкновенным движением. На всех перекрёстках прилегавших к вокзалу улиц, расположились вооружённые красноармейцы. Маленькая вокзальная площадь была забита серыми красноармейскими шинелями. В буфетном зале частная публика растворилась в огромной солдатской массе. Вся эта военная толпа, при полной боевой амуниции, с походными мешками на спинах, хранила какое-то жуткое молчание. Не слышались даже обычных междометий, так свойственных русским воинам.
Я обратился к одному из солдат:
- Какого полка?
- Шестьдесят седьмого».
Меня удивил ответ: 67-й полк входил в состав нашей бригады, уже ушедшей на позицию,
- Что вы здесь делаете?»
Хмурый взгляд и неопределённая фраза:
- Что-нибудь сделаем».
Мы протиснулись к буфету и уже здесь от закусывавших солдат узнали пикантные новости, что бригада самовольно бросила позиции под Овручем и возвращается обратно в Гомель. ... Становилось очевидным, что комиссаров и командира бригады в прибывших эшелонах не было. Военная власть перешла в чьи-то другие руки. Вся пехота, вместе со своей артиллерией, держалась в районе станции, не покидая своих эшелонов»34.
По прибытии эшелонов штаб железнодорожников сообщил в ЧК, гомельский исполком и штаб 2-й бригады, что красноармейцы ведут себя

136 Белоруссия
вызывающе. Из штаба бригады поступил ответ: «Не беспокойтесь, меры принимаются», - военком 8-й дивизии приказал расселить полки по прежним квартирам. Не подчинившись приказу, солдаты оставались на вокзале, требуя отправки. Для выяснения ситуации отправилась делегация исполкома. Исполкомовцы предполагали, что имеют дело с очередной вспышкой «несознательности красноармейской массы». Однако уже на подступах к вокзалу стала понятна степень массовости и организованности мятежников. Не вступая в контакт с повстанцами, комиссары вернулись в исполком, объяснив поступок следующим образом: «Ехать на Полесский вокзал и тратить время на агитацию, при явном наличии твердой белогвардейской руки, распоряжающейся мятежом, было бесполезно»35.
Силы, потенциально способные противостоять мятежным полкам, состояли из караульного батальона, отряда ЧК и остатков 2-й бригады, которые не были отправлены на фронт, 2-го артиллерийского дивизиона 17-й стрелковой дивизии - всего около 750 человек36.
Оценив ситуацию, штаб бригады принял решение задержать все эшелоны в Гомеле, при необходимости разобрав железнодорожные пути на Брянск, Жлобин и Сновск (совр. Щорс - авт.), изолировав тем самым Гомель в восточном, северном и южном направлениях. Однако Западный округ путей сообщения потребовал обосновать письменно столь радикальную меру в прифронтовой полосе. Кроме того, артиллерийский дивизион 17-й дивизии отказался выполнить приказ военкома А. Маршина о разборе путей. Караульный батальон также проигнорировал это распоряжение, мотивируя тем, что солдаты плохо обмундированы, у них нет пулеметов, и они не желают быть пушечным мясом в случае стычки с прибывшими фронтовиками. На следующий день батальон перешел на сторону восставших. На требование исполкомовца В. Селиванова встать на защиту города, командир батальона Демидов «ироническириторически» спросил: «Кого мы пойдем защищать - «Савой» или Полесье? [Полесский вокзал - авт.]». Во время разговора, прямо на глазах у комиссара, в батальон прибыла делегация 68-го полка. Демидов тут же отдал распоряжение послать к повстанцам делегацию, избрав в нее по одному представителю от роты37.
Осознав, что ситуация становится критической, заменявший М. Хатаевича А. Володько созвал экстренное объединенное совещание укома и исполкома. На заседании был избран ревком под председательством
С. 	Комиссарова, который взял на себя функции штаба обороны. К гостинице «Савой» собирали мобилизованных коммунистов, милицию и отряд ЧК. Военком А. Маршин возражал, предлагая не концентрировать всех сил в одном месте, но с ним не согласились.
Относительно тактики большинство предлагало принять оборонительную позицию - «засесть в “Савое” - и ожидать действий мятежников».

137
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
Более решительные призывали взять инициативу и попробовать разоружить эшелоны. Победило первое предложение. При этом многие свидетели признавались позднее: ревком был в полной уверенности, что осада продлится несколько часов, т. к. помощь из Брянска и Могилева уже на подходе38.
Впоследствии исполкомовец Д. Гулло, а следом за ним и Г. Лелевич, пытались представить оборону «Савоя» как попытку «вызвать огонь на себя»: «Отступить мы не могли, ибо это означало передать город на разграбление банд грабителей, а с другой стороны, создавало опасение, что положение будет использовано петлюровской армией, которая быстро продвинется на соединение с повстанцами и укрепится в Гомеле. Укрепившись же в Гомеле в нескольких пунктах, мы думали задержать ход событий и дождаться подкрепления»39. Очевидно, что ни защищать город от разграбления, ни противостоять приближению петлюровского фронта «коммунары» не имели возможностей. В своих позднейших показаниях Д. Гулло даже не упоминает каких-либо попыток подобных действий.
Видимо, более откровенными были рядовые участники обороны, которые отмечали, что ревком заблокировался в «Савое», «рассчитывая на возможность уладить конфликт путем оправки эшелонов на Брянск». Действия ревкомовцев, о которых умалчивал Лелевич, подтверждают это. Как раз в тот момент, когда шло согласование с Западным округом вопроса о разборе путей, ца железнодорожный узел явились представители исполкома Д. Гулло и А. Володько с заявлением, что «решено эшелонов в Гомеле не задерживать, а отправить их в направлении Брянска, но как можно медленнее, с максимальными задержками на попутных станциях». Вечером 24 марта, когда повстанцы уже занимали стратегические пункты, Н. Билецкий успел сообщить по телеграфу в Брянск, что эшелоны способны заставить железнодорожников двинуться дальше. На предложение «по возможности уладить дело мирным путем» в пределах Гомеля он стал активно возражать, что Гомель может продержаться всего день-два.
Получив новые указания, железнодорожный штаб срочно отправил в адрес станций Новозыбков, Унеча, Клинцы, Почеп, Брянск, Орел и Минск депешу: «Сегодня, 24 марта, из Гомеля начнут отправляться одиннадцать эшелонов, которые проследуют до Брянска. Упомянутые эшелоны самовольно снялись с фронта, захватив Гомель, броневик[ом] и силой оружия потребовали дальнейшей переотправки. Отправку эшелонов следует разграничить так, чтобы в одно и то же время не находилось на станции более одного эшелона, для чего станция, принявшая первый эшелон, может принять к себе следующий лишь только по отправке первого. Скопление эшелонов более одного не допустимо. ДН Почепа прошу обеспечить Унечу достаточным количеством паровозов»40.

138 Белоруссия
Таким образом, очевидно, что планы и усилия гомельского ревкома были направлены на то, чтобы пропустить эшелоны с восставшими полками на восток и тем самым рещить проблему мятежа для себя. Эти планы не удались, но по причинам от ревкома не зависящим, - к этому моменту кардинально поменялась стратегия повстанцев. Сразу после сделанных распоряжений об отправке эшелонов начальник станции получил из их штаба требование не отправлять эшелоны 24 марта, а «начать отправку их 25 и обязательно пачками». Около 16 часов управление узлом полностью перешло под контроль восставших. Тем не менее, комиссар П. Вершилович смог оставаться у телеграфа и в его руки попали переданные из повстанческого штаба для дальнейшей трансляции телеграмма-воззвание «Всем-всем-всем!» о низвержении советской власти, а также депеша, адресованная через Подольскую железную дорогу киевской Директории с сообщением о ситуации на фронте и в Гомеле 41.
Уже в условиях занятия города повстанцами ревком разворачивал действия по обороне. Выяснилось, что даже при проведении мобилизации коммунистов можно положиться только на две-три сотни человек, меньшую часть которых составляли мало-мальски подготовленные - милиция, московский чекистский отряд и интернационалисты, среди которых большинство составляли немцы-«спартаковцы» и китайцы.
Мобилизованных коммунистов вооружали винтовками, часть которых успели забрать в караульном батальоне. Тут же производилось обучение стрельбе, так как многие держали оружие в руках впервые. Вооруженных разбили на «десятки» - есть сведения о восьми таких подразделениях. Вначале защитники разместились на крыше гостиницы, откуда был обзор и возможность отстреливаться. Но когда стемнело, оборонцы ушли внутрь здания, выставив на площадке лестницы главного входа единственный пулемет. «Десятки» распределили в проемах между окнами и на балконах. Руководство обороной легло на начальника уездной милиции И. Войцеховича. На прилегающие улицы, к телеграфу, тюрьме, телефонной станции и ЧК были отправлены вооруженные патрули.
По показаниям В. Неймана, в момент сбора многие из коммунистов бросали оружие и уходили. Не появились в «Савое» и некоторые члены исполкома. Так, заведующий агитпропом А. Цветков и С. Кацаф сразу скрылись в городе. Последний пояснял, что был направлен к бундовцам и социал-сионистам. Цели этой миссии остаются непонятными, ибо чуть позднее тот же С. Кацаф показывал, что на упорные просьбы представителей этих партий, а также членов профсоюзов выдать им оружие штаб ответил категорическим отказом. Мотивы позднее прояснил Д. Цырлин: оружия было недостаточно даже для коммунистов, и «немалую роль сыграло сомнение в том, как оружие будет ими использовано»42.

139
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
С. 	де Маньян так описал вечер 24 марта: «В городе с часу на час росло тревожное настроение. Еврейские магазины спешно закрывались, движение на улицах прекращалось. Городские обыватели собирались в кучки у своих домов, делясь впечатлениями дня. К вечеру на улицах появились патрули еврейской самообороны. Около шести часов я прошел по городу до гостиницы «Савой», занятой Совдепом. Город буквально вымер, тишина кругом была полная. Кое-где в домах зажигались огни, но большинство окон было плотно завешено или закрыто ставнями. Изредка в воротах домов или на подъездах, попадались незначительные группы еврейской молодёжи с винтовками в руках»43.
К ночи 24 марта повстанцами был занят весь городской центр, за исключением небольшого района, прилегающего к «Савою», а также здания ЧК, которое размещалось в квартале от гостиницы в одном из наиболее ценных исторических зданий города - особняке графа Н. П. Румянцева начала XIX в., принадлежавшем перед революцией семье Лисовских.
Одним из первых объектов, захваченных повстанцами, была тюрьма. Известие о приближении их отряда к Арестному дому очень встревожила ревкомовцев. По информации Г. Лелевича, в тюрьме «содержалось до 400 преступников (подавляющее большинство - уголовные). Захват тюрьмы повстанцами угрожал городу погромом. Для защиты тюрьмы была двинута значительная группа товарищей во главе с Комиссаровым и Ланге». По иным свидетельствам, были посланы всего несколько человек с винтовками, которые, узнав на подходе, что тюрьма уже занята, тут же вернулись в «Савой»44.
По документальным данным, в тюрьме находилось около 150 заключенных, среди которых, по свидетельству чекиста М. Хавкина, были не только уголовные, но и «масса арестованных Чекой контрреволюционеров». Освобождение последних тревожило ревкомовцев более, чем выход на свободу криминальных элементов. Штурм тюрьмы происходит быстро и бескровно. После короткого ружейного и пулеметного обстрела охрана (взвод китайцев, патруль чекистов и милиции) сдается. Освобожденные узники, в том числе и уголовные, стали вооружаться и присоединились к повстанцам. Некоторые свидетельства подтверждают, что именно после этого в городе начались беспорядки и грабежи.
Практически одновременно была занята почтово-телеграфная контора. С этого момента коммунары полностью потеряли доступ к телеграфу, а мятежникам удалось дезинформировать окружающие центры. Телеграммы о том, что взбунтовавшиеся войска успешно разоружены, и Гомель не нуждается в помощи, пересылаются в Почеп, Брянск, Смоленск. В результате красные части, вышедшие на помощь осажденному Гомелю, повернули назад.
«Савой» все это время не был отрезан от внешнего мира. Занимая целый квартал в самом центре города, гостиница имела выходы на две

140 Белоруссия
улицы - Мясницкую и Базарную, которые вплотную примыкали к Соборной (она же Базарная) площади. На противоположной ее стороне находился дворец и парк Паскевичей, а невдалеке Катальный ров - кварталы еврейской бедноты, издавна - рассадник криминальных и левых элементов. Многие из находившиеся в гостинице свободно выходили и возвращались в нее до самого позднего вечера 24 марта. Сохранялась также телефонная связь.
Изоляция ревкомовского штаба началась ближе к полуночи. Свидетельства оборонцев подтверждают указанные Г. Лелевичем факты звонков в «Савой» из штаба Стрекопытова с предложением переговоров и предупреждениями об обстреле гостиницы в случае отказа. Видимо, не понимая ситуацию до конца, С. Комиссаров дал амбициозный ответ, что коммунисты не вступают в переговоры с мятежниками.
После этого около 22 часов начался обстрел гостиницы сначала ружейным, а затем пулеметным огнем. Отряды повстанцев вплотную приблизились к гостинице по улице Мясницкой - видимо, это была разведка боем.
Первую атаку «Савоя» защитникам удалось отбить. Потеряв одного человека - был убит командир одного из батальонов, - повстанцы отступили, но победа была предопределена, ибо уже этом штурме был захвачен руководитель обороны И. Войцехович. Атака деморализовала защитников. По свидетельству Д. Цырлина, «из города стали поступать сведения, что долго нам не продержаться... Снова встал вопрос о целесообразности обороны, часть товарищей высказалась за отступление»45.
Часть оборонцев поспешила покинуть «Савой»: одни - только завидев первых атакующих, другие - сразу после завершения атаки. Так, известный деятель И. Драгунский, пробыв в гостинице до 23.00, «ушел проводить больную жену» и не вернулся. Покинули оборонявшихся также член исполкома С. Хавкин, заведующий секретным отделом ЧК Нехамкин, командир «десятки» Л. Качан «с группой товарищей»46. Находясь в «Савое», а также выбравшись из него, многие защитники избавлялись от партийных билетов - рвали или сжигали их47.
Обстрел отрезал от «Савоя» патрули, которые уже не смогли или не захотели в него вернуться. Попыток сопротивления они не предпринимали. Участник обороны «Савоя», член карательного отряда ЧК С. Стерин впоследствии прямо обвинял оказавшихся за пределами гостиницы в предательстве: «Посланные на разведку отряды обманули своих товарищей: они почувствовали, что мятежники начали наступление, не доложили штабу и разбежались кто куда»48. Часть патрулирующих смогла избавиться от оружия и скрыться, часть была задержана, причем арестовывались только те, у кого нашли членские карточки РКП (б). Евреев избивали и грабили, но отпускали.
По многим свидетельствам, к ночи в гостинице осталась примерно половина оборонцев - около 150 человек.

141
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
Около 23 часов 24 марта из «трехдюймовок», установленных на блиндированных платформах у Либаво-Роменского вокзала, в сторону гостиницы было дано два выстрела. Оба попали в цель: первый снаряд - в угловую часть, а второй - внутрь здания. Находившиеся внутри вспоминали, что сразу после выстрелов в гостинице вновь раздался телефонный звонок. С руководителем ревкома С. Комисаровым будто бы говорил руководитель повстанцев, имя которого стало уже известно - Стрекопытов. Видимо, в этот момент вновь была предложена сдача, но
С. 	Комиссаров в очередной раз отказался, заявив: «Мы власти не сдадим».
25 марта утром артиллерия повстанцев была подтянута ближе к «Савою»: пушки установили у синагоги, от которой обстрел шел прямой наводкой через 300-метровую улицу Мясницкую, с Соборной площади, а также со стороны казарм 160-го Абхазского полка. Кроме того, в действие были введены бомбометы и пулеметы.
К обеду артиллерийскими попаданиями удалось разрушить третий этаж гостиницы. По свидетельству чекиста С. Стерина, «когда был обрушен третий этаж, началась паника: начали бежать на нижний и некоторые начали кричать, что надо сдаться. Но наше начальство кричало, чтобы не сдаваться»49.
Окрик возымел частичное действие: защитники сосредоточились на втором этаже. В этой критической ситуации из гостиницы были отправлены за помощью А. Маршин и председатель упродкома В. Селиванов. Первый пробрался на станцию Уза в район находившихся красноармейских частей, а затем был вызван к командующему Западным фронтом Д. Надежному. Второго задержал повстанческий патруль, но после предъявления подложного документа Селиванова отпустили, и он скрывался до момента освобождения города.
Вероятно, в попытке покинуть гостиницу был смертельно ранен заведующий отделом печати Фишбейн, которого пуля застала на противоположной от «Савоя» стороне улицы. Первая жертва, понесенная оборонцами, подействовала на них удручающе. Даже Г. Лелевич вынужден был признать, что «разрушение третьего этажа и гибель Фишбейна самым угнетающим образом подействовали на защитников».
Этот же автор сообщает, что командование обороной было передано немцу-коммунисту Краузе, который «сразу взял бодрый, спокойный и уверенный тон». Оптимистический настрой оборонцев Лелевичем явно преувеличен: надежды выстоять таяли. Попытки отстреливаться были малоэффективными: «винтовки были разных систем - английские, немецкие, японские. После выстрела затвор никак не отворялся»50. Около 14 часов штаб обороны сам инициировал переговоры. Парламентером отправили одного из наиболее авторитетных ревкомовцев - А. Володько.
Видимо, весь переговорный процесс свелся к изложению условий штурмующих, ибо через очень короткое время А. Володько принес

142 Белоруссия
предложение сдаться на милость победителей. Оно было расценено как неприемлемое, а у руководителей обороны в этот момент возник план вырваться. В 15 часов дня один из милиционеров был послан И. Ланге осмотреть возможный путь к отступлению - прилегающие к «Савою» улицы. Через час, не дождавшись посланца, защитники выбросили белый флаг. При этом сохранялась надежда выиграть ситуацию: по воспоминанию А. Шеймана, было решено «сдаться всем как один», затем небольшими группами перебраться в Добруш, собрать там силы и вернуться в Гомель.
А. Володько вновь был послан для переговоров с единственным условием - отпустить всех защитников после сдачи. Возвратившись, Володько передал, что обещано сохранение жизни каждому, кто выйдет без оружия. По свидетельству чекиста Дергача, «после принятого решения покинуть “Саввой” мы стали бросать оружие куда попало»51.
Сумятица в момент сдачи дала возможность вырваться еще нескольким группам. Милиционер Калбовский вспоминал: «Когда банда ворвалась в “Саввой” и пулемет уже очутился в их руках,...то я решил живым не сдаваться и побежал к заднему выходу, который ведет во двор. По дороге я увидел вначале Комиссарова, но он бежал, и я не мог его удержать, а затем я встретил Каганскую, которая бежала навстречу и кричала: “Где Ланге?” Я схватил ее за руку и хотел потащить за собой, но она вырвалась и побежала. Когда я очутился во дворе, то побежал по крыше, а затем перебегал целый ряд крыш и перепрыгивал целый ряд заборов. Когда я перебегал через Базарную площадь, я оглянулся назад и увидел тов[ари]ща Ханкина, который бежал вслед за мной. Причем, во время моего бегства беспрерывно стреляли по мне засевшие на крышах различных домов». Скрывшись на квартире знакомых, милиционер благополучно дождался освобождения города от повстанцев52. Документы приводят до десятка подобных примеров. Вероятно, только полная дезориентация и паника не позволили использовать последний шанс спасения руководителям ревкома.
Г. Лелевич называет цифру сдавшихся в 150 человек, однако, по свидетельству других участников, было выведено около 70. Среди них оказалось все руководство исполкома-ревкома: С. Комиссаров, Н. Билецкий, И. Ланге, Б. Ауэрбах, П. Каганская и др.
Момент капитуляции позднее довольно противоречиво описывался бывшими оборонцами, - прежде всего это касалось насилия над сдавшимися. Чекист С. Стерин вспоминал: когда ревкомовцы только вышли на улицу, на них «бросилась разбушевавшаяся толпа мятежников, которые хотели нас всех переколоть». Урезонил повстанцев подоспевший на лошади «какой-то матрос с нагайкой», который распорядился конвоировать всех к тюрьме. По некоторым указаниям, матросом был некто Агеев, имя которого свидетели упоминали в числе активистов

143
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
восстания. Прямо у «Савоя» были убиты несколько китайцев, которые отказались бросить оружие, а по дороге еще одному китайцу отрубили голову53. Поскольку последний факт не упоминается другими свидетелями, его достоверность вызывает сомнения.
Коллега С. Стерина по ЧК Вермул оставил свидетельства, которые характеризуют состояние и настроения повстанцев: «...когда мы вышли на улицу, то увидели, что у них все же некоторая организация была: по улицам была протянута телефонная проволока; какой-то командир отдает распоряжения, словом, как будто замечается военный порядок. Но тут же ходят пьяные, кто с гармошкой, кто с пулеметными лентами. Мы думали, что эти пьяные откроют по нас стрельбу. Однако этого не случилось. Они в нас не стреляли, но взяли и повели по Советской улице по направлению к почте. Здесь же начались избиения. Избивали тех товарищей, которые выступали чаще на митингах, в гарнизоне местном и тех, которые попадались под руку; избиение было стихийное. Почему-то из женщин, прежде всего, досталось т. Каганской, начались крики: «чекистка, комиссарша, жидовка» и прочие другие прелести. Вели нас весьма неорганизованно. Это напоминало бунты, которые были во время керенщины, когда отдельные пьяные матросы гарцевали на лошадях и наводили панику на окружающих. Сопровождающий нас конвой стегал нас нагайками, а командиры делали вид, что хотели навести порядок, но, конечно, это им не удавалось»54.
Процессия, двигавшаяся в тюрьму по главной, Румянцевской улице, сопровождалась городскими обывателями, которые не скрывали удовлетворения. И Г. Лелевич и другие упоминают о радостной реакции служащих почты и телеграфа. В годовщину события городская газета «Путь Советов» отмечала, что «... обыватель вылез из отовсюду и улюлюкал совершенно открыто, призывая бандитов тут же расправиться над пленниками, крича “так им и надо”. И. Ланге и П. Каганской, о связи с которой председателя гомельской ЧК знал весь город, досталось больше всех: «На Ланге набросились с прикладами и начали бить уже у выхода из “Савоя”. Так продолжалось всю дорогу»55.
Защита «Савоя» официально вписывалась в историю гомельских событий как наиболее героическая и жертвенная страница. Но вернувшийся после подавления мятежа, М. Хатаевич, потерявший большую часть своей группы, что, кроме прочего, ослабляло его позиции в конкуренции с Могилевскими губернскими структурами, оценил тактику соратников отрицательно: «Глубоко ошибочной была оборона “Савоя” против артиллерии. Нужно было организованно отступить»56.
После падения «Савоя» город на пять дней оказался в руках восставших. К этому моменту во главе восстания четко обозначает себя руководящий центр, назвавшийся «Полесским повстанческим комитетом» (ППК). Генезис, политические позиции, связи и персональный

144 Белоруссия
состав этой структуры остается наименее понятным аспектом восстания, требующим дальнейшего исследования.
Все источники и свидетели, достаточно подробно описывая ситуацию до начала событий и акцентируя недовольство населения и красноармейцев, а также глухой саботаж «военспецов», практически не фиксируют в Гомеле каких-либо организованных политических сил. С. де Маньян отмечал, что при пребывании в Гомеле офицеры почти восстановили дореволюционную этику отношений и даже некое подобие офицерского собрания, но в условиях подневольной службы и надзора ЧК мало доверяли друг другу и вне службы контактировали между собою разве что по поводу развлечений.
Вместе с тем, чекист М. Хавкин упоминает, что во время «гомельского стояния» «какое-то количество офицеров Тульской бригады подвергаются аресту и даже расстрелу - по подозрению в контрреволюционной деятельности». Ему вторит Вермул: «Ненависть против ЧК была очень велика среди главарей восстания, особенно среди офицеров, т. к. много было расстреляно и содержалось под арестом комсостава этой бригады»57. Смысл «контрреволюционной деятельности» офицеров не раскрывается, при том что случаи ареста и рядовых красноармейцев, и офицеров за дебоши, пьянство и т. п. достаточно часты. Освобождение арестованных товарищей было вероятным мотивом взятия тюрьмы как первоочередной акции повстанцев по прибытии в Гомель.
На наш взгляд, можно предположить существование некой либо хорошо законспирированной, либо на тот момент достаточно аморфной, политической группы с участием офицеров находившихся в Гомеле частей. На первый вариант указывают отмеченная выше степень слаженности действия солдатской массы при отступлении с фронта и прямые упоминания на присутствие «организованного ядра».
Возможно также, что достаточно быстрое становление «Полесского повстанческого комитета» произошло под давлением повстанческой стихии. Именно о таком варианте возникновения ППК позже свидетельствовали сами его участники.
Историю спонтанного образования комитета, а также почти случайного прихода к его руководству описывал в позднейших следственных показаниях сам В. Стрекопытов.
Этот документ содержит, кроме прочего, некоторые биографические данные о человеке, имя которого дало название событию. Будучи коренным туляком и бывшим штабс-капитаном русской армии, 28-летний В. Стрекопытов при формировании Тульской бригады в 1918 г. поступил в 68-й полк младшим офицером роты, через месяц получил батальон. В конце ноября 1918 г. он был арестован ЧК, в конце декабря освобожден с подпиской о невыезде. Причина ареста - «контрреволюционная агитация» - подсказывает роль В. Стрекопытова в гомельском восстании.

145
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
При отправке полка в Бобруйск штабс-капитан с санкции ЧК был назначен заведующим хозяйством 68-го полка и вместе с ним оказался в Гомеле58. По версии В. Стрекопытова, и должность, и интересы оставляли его на периферии полковой жизни, хотя скорее можно предположить, что причиной дистанцирования являлась память о недавнем аресте и контроль ЧК.
Под Овруч В. Стрекопытов отправился с эшелоном хозчасти позднее своего полка на два дня и прибыл в самый горячий момент, когда на станции Словечно назревал митинг. От командира бригады М. Каганина он получил приказ отойти в Калинковичи для обустройства баз снабжения полков. И именно в Калинковичах ему пришлось проявить свои командирские качества - пресечь вместе с небольшим сопровождением упомянутую выше попытку погрома, а затем привести для охраны местечка 6-ю роту 68-го полка. О том, что произошло на станции Калинковичи, штабс-капитан узнал с опозданием и отправился на Гомель с последним повстанческим эшелоном59.
По прибытии в Гомель и перед рядовыми, и перед офицерами встал вопрос о дальнейших действиях. По свидетельству В. Бранда, «когда в Гомеле собрались все части, было созвано собрание для обсуждения - что же предпринять. Большинство вновь заявило, что не хотят войны, желают ехать на Брянск, а оттуда домой, на что некоторые разумно ответили, что делать этот шаг было бы безумием, ибо всем известно об отданном распоряжении о расстреле каждого пятого, а пока они доедут до Брянска, то будут уже все переловлены. Долго длились горячие рассуждения, пока не пришли к выводу, что нужно захватить Гомель, укрепиться в нем, ожидая, что к этому движению присоединятся и другие близрасположенные части, - и только в благоприятном случае расширить свой плацдарм действий в сторону Брянска. Тут же было решено создать повстанческий Комитет, куда должно было войти по 2 человека от каждой части»60.
Если доверять показаниям В. Стрекопытова 1940 г., именно ему удалось переломить настроения большинства на отъезд. Вернувшись в последних рядах, он узнает о требовании возвращения в Тулу, что вызывает у него крайнее недоумение. Здесь же стало известно о переменах в командовании бригады, - командиром избран полковник Доссе, помощником командира - подполковник А. Мачигин, главой собранного голосованием повстанческого комитета - прапорщик Б. Кридинер. Комитет также придерживается плана отправки на Брянск, ибо там, по слухам, вспыхнуло восстание рабочих. Решив вмешаться в ситуацию, В. Стрекопытов излагает свою позицию собравшимся в штабном вагоне депутатам от каждого подразделения. Но его мнение не только не было поддержано, - он сам получил от Б. Кридинера обвинение в трусости61.
Взбудораженный и разочарованный В. Стрекопытов решился обратиться непосредственно к солдатам, сотни которых теснились на же¬

146 Белоруссия
лезнодорожной насыпи: «Я произнес короткую речь, доказывая, что на Брянск ехать нельзя, что Троцкий нас за уход с фронта не помилует. Что мы сначала укрепимся здесь, а потом посмотрим что делать. Закончил речь: «Да здравствует Учредительное Собрание!». Раздались голоса: «Раз ты взялся, ты и веди нас». В 1940 г. В. Стрекопытов утверждал, что к миссии руководителя никогда не стремился и не был готов, а свое поведение и согласие стать во главе повстанческой массы объяснял «состоянием аффекта и гипнозом толпы», от которой получил «единодушное обещание полного подчинения»62.
Поверить в абсолютную спонтанность миссии В. Стрекопытова сложно, ибо последующие действия его и возглавляемого им Полесского повстанческого комитета сразу приобрели достаточной оперативный, организованный и целенаправленный характер. По собственным признаниям В. Стрекопытова, он тут же приказал Б. Кридинеру найти помещение для штаба и немедленно созвать командиров частей, которым был представлен четкий план: «Я отдал приказ командиру 67 полка занять город, а командиру 68 полка выставить сторожевое охранение по всем направлениям. Начальнику связи наладить связь»63.
После этого подразделения 67-го полка, штурмующие город, начинают движение с севера и северо-запада, постепенно прижимая большевиков и поддерживающие их силы к реке. На мосту через реку Сож в предместье Новобелицу, как и на всех выездах из Гомеля, установлены заслоны. Вдоль берега реки устанавливается сторожевое охранение. Артиллеристы приступают к строительству блиндированных платформ, на которые установят орудия - так будут созданы «бронепоезда» повстанцев, которые сыграют немалую роль в последующих боевых действиях бригады.
С выдвижением В. Стрекопытова, вероятно, произошло окончательное оформление руководящего органа восстания, который известен как «Полесский повстанческий комитет (ППК)». По некоторым показаниям, первоначально Повстанческий комитет возник еще до Гомеля, возможно, в момент митинга в Словечно или отправления эшелонов из Калинковичей. По прибытии в Гомель в его состав вошли по два человека от каждой роты, столько же было включено от других воинских частей, присоединившихся в Гомеле. Также были делегированы представители профсоюзов, железнодорожного управления, и др. организаций Гомеля. Расширенный состав Повстанческого Комитета получил название «Полесский». Персональный состав ППК не установлен, на него предполагалось возложить функции некой представительской власти, которая так и не успела заявить о себе действием. Однако от имени ППК издавались политические воззвания и обращения.
В то же время вокруг В. Стрекопытова сформировался оперативный штаб, в который вошли: подполковник С. Степин (командир 1-го эскадрона), в дни восстания - комендант Гомеля, впоследствии заместитель командира Русско-Тульского отряда); капитан, командир артбатареи

147
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
В. Бранд (в мятежном отряде - командир артдивизиона); командир 68-го полка полковник А. Мачигин, командир 67-го полка (возможно, штабскапитан Й. Пшибыш), начальник связи Хирудинов; полковник Доссе (в дни восстания начальник штаба «Первой Русской армии»), прапорщик Арбончельи (Арюнчелян?) - «комендант казны»64. В качестве членов штаба упоминаются также некие Новиков и Коныпин, позднее приговоренные Ревтрибуналом Западного фронта к расстрелу.
Штаб начал действовать достаточно слаженно и оперативно как в военном, так и в политическом отношениях. В. Бранд отметил, что после создания комитета «Вся следующая ночь проходит в разработке особой комиссией из главных руководителей движения и подготовке к опубликованию демократических законов и положений об отмене смертной казни, установлении политических свобод, свободы печати, союзов... Было выпущено около 15 различных воззваний, призывавших народ к всеобщему восстанию»65.
Уже первое подписанное В. Стрекопытовым обращение «К гражданам» от 24 марта объявляло об освобождении Гомеля от большевизма, заверяло в гарантиях победы во всероссийском масштабе, излагало программу действий: «Советская власть умирает. Петроград накануне падения. В Москве только ожидают сигнала, чтобы сбросить иго каторжников и негодяев. В Туле волнения, Минск окружен. Мобилизованные отказываются воевать... Мы - мужики, рабочие в солдатских шинелях, наши враги - отбросы всех слоев населения, объединенные жаждой власти... Это преступники — иногда разумные, чаще хитрые - но преступники, враги человеческого рода. В разгар революции эта социальная грязь всегда всплывает наверх. Теперь наступило время ему осесть опять на дно. Наши лозунги: 1) Вся власть Учредительному собранию. 2) Сочетание частной и государственной инициативы в области торговли и промышленности в зависимости от реальных требований хозяйственной жизни страны. 3) Железные законы об охране труда. 4) Проведение в жизнь общественных свобод. 5) Земля - народу. 6) Вступление Российской республики в Лигу народов»66.
В этот же день были изданы обращения «Ко всем войсковым частям Гомельской группы» и «К товарищам солдатам, рабочим и гражданам», в которых подтверждалось свержение правительства ЛенинаТроцкого и провозглашалась Русская Народная Республика, временным органом которой объявлялся Полесский повстанческий комитет.
Можно предполагать, что роль идеолога и выработка политической стратегии ППК легли на В. Бранда. В пользу этого говорит его позднейшая биография - работа в редакции варшавской газеты «За свободу» и другой эмигрантской прессе, руководство в 1934-1940 гг. идеологической комиссией НТСНП. Скорее всего, именно ему принадлежит авторство обращений и воззваний ППК.

148 Белоруссия
Главной силой в достижении заявленной цели должна была стать армия, поэтому комитет прилагал усилия к приданию восстанию организованного характера и расширения его на Западный фронт, что частично удалось - на сторону повстанцев и в дни восстания, и в момент его подавления перешли некоторые воинские части. Все военно-повстанческие формирования Гомеля были объявлены «Первой Армией Русской Народной Республики». Основу армии составили Тульские полки. Вероятно, именно в этот период сформировались те основы дисциплинированности, консолидации и солдатского, и офицерского состава будущего Тульского отряда, о которой позднее не раз упоминали свидетели67.
Силы повстанцев были неоднородны, о чем свидетельствует и характер их действий, и события в городе. Особого внимания заслуживает некая группа матросов («матросы-анархисты»), которая, как и ее отдельные представители, неоднократно упоминается в документах. Происхождение этой группы в Гомеле остается невыясненным. Есть фрагментарные сведения о прибытии в город кронштадских матросов еще в конце ноября 1917г., вместе с отрядом комиссара А. Жилина для установления советской власти. Можно предположить, повтор ситуации в январе 1919 г. Также вполне допустимо, что в Гомеле оказался некий флотский контингент после ликвидации фронтов Первой мировой войны, как это случилось со многими сухопутными частями.
Очевидно, что эта группа не входила в состав 2-й бригады, но сыграла весьма активную и даже роковую роль в гомельских событиях, оставаясь малоподконтрольной и ППК, и повстанческому штабу, а временами оказывая на последний давление.
Следует отметить, что местное население «при явном недовольстве большевиками и демонстрации молчаливой солидарности» дистанцировалось от военной поддержки повстанцев, - притока добровольцев в Первую армию Русской Республики практически не было68. Факты вступления гомельчан в их ряды - единичны. Исключением стала только Речица - уездный центр в 40 км от Гомеля. Здесь вспыхнул самостоятельный очаг восстания в поддержку Гомеля, а сформированный на основе местной караульной роты «Речицкий отряд» влился в ряды уже отступавших стрекопытовцев 69.
Взяв Гомель, повстанческий штаб прилагал усилия к поддержанию контроля над ним и стабилизации ситуации. После обнародования обращений «К гражданам» и «К профсоюзам» началось установление контактов с предприятиями и учреждениями, которым было предложено избрать своих представителей для переговоров с комитетом.
Ответные действия городских структур говорят о потенциальной возможности принятия ими новой власти, которая своей природой и программными заявлениями, безусловно, импонировала местным либерально¬

149
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
демократическим силам и общественности. Самые первые контакты с ППК были вызваны необходимостью найти защиту в условиях начавшихся беспорядков, обеспечить сохранность имущества и т. п. Предприятия и учреждения города, включая советские, вынужденно обратились за помощью к единственной на тот момент организованной силе - Повстанческому комитету, декларировавшему взятие на себя полномочий гражданской власти.
Документы дают достаточно примеров налаживания контактов со штабом Стрекопытова. Так, явившись на службу 26 марта, сотрудники уездного земельного отдела обнаружили следы погрома в складах и кладовых. Когда, спустя несколько часов, на рабочих местах так и не появились сотрудники-коммунисты, около 20 оставшихся сотрудников обсудили положение. Постановили избрать и отправить в штаб повстанцев делегацию из наиболее авторитетных и «не могущих навлечь подозрение в большевизме» лиц, с тем, чтобы добиться охраны имущества отдела и поднять вопрос о зарплате и продуктовом обеспечении. Делегация была принята Стрекопытовым, по распоряжению которого был установлен патруль у складов земотдела, проведены перевыборы его правления и избрана комиссия для поддержки постоянной связи с ППК70.
Аналогичные события произошли в уездном продовольственном комитете.
25 и 26 марта прошли общие собрания рабочих и служащих лесопильного и гвоздильного заводов А. Бройтмана, лесопильного завода Лейкина, почтово-телеграфных служащих, каждое из которых постановило «присоединиться к повстанческим войскам». Везде были переизбраны заводские комитеты с удалением из них большевиков и выбраны делегации для переговоров с ППК71.
На контакты с комитетом пошли видные представители общественности: известнейший гомельский архитектор С. Шабуневский, политические активисты социал-демократического толка братья А. и Г. Повецкие, будущий народный художник СССР Г. Нисский. Православный священник и общественный деятель Ф. Жудро отслужил по заказу общественности торжественный молебен, после которого состоялся многолюдный митинг в поддержку повстанцев и их лозунга Учредительного собрания72.
Наибольшую поддержку повстанцам оказали железнодорожники. Их позиция является лучшим свидетельством полной потери большевиками своего социального ресурса. Именно железнодорожная забастовка, организованная в декабре 1918 г., ускорила эвакуацию немецких войск из Гомельского уезда и обеспечила возвращение и укрепление у власти большевистского ревкома. Однако события трех последующих месяцев заставили железнодорожников перейти к решительной оппозиции большевистской власти.
Причинами, как свидетельствовал позднее комиссар железнодорожного узла Лашкевич, стала «головотяпская политика некоторых лиц со

150 Белоруссия
дня восстановления советской власти». Первое недовольство вызвало закрытие вокзального храма и запрещение церковной службы, что задело религиозные чувства служащих дороги (именно они в дни мятежа заказали отмеченный выше молебен). Традиционно высокооплачиваемые и привилегированные железнодорожники оказались в положении всего остального гомельского пролетариата - без зарплат и продовольственного обеспечения. Последнее возмущало особенно, ибо через железнодорожный узел шли продразверсточные поставки, все собранное закупочными комиссиями и просто спекулянтами. Попытки дорожников наладить снабжение самостоятельно были запрещены. В ответ железнодорожники начали проводить самозахваты продовольствия на узле73. Как результат, в их среде ширились антисемитские и антибольшевистские настроения.
Именно железнодорожники предоставили для проведения собраний помещение на Полесском вокзале Гомеля, без их помощи невозможно было бы как прибытие, так и достаточно стремительное отступление повстанцев из города в момент подавления мятежа.
Частью действий по взятию города под контроль стала изоляция ревкомовских деятелей и активистов РКП (б). По воспоминаниям самих коммунистов, за ними была развернута настоящая охота, в которой участвовали и местные «контрреволюционеры». Так, уже 25 марта днем в земельный отдел в сопровождении трех красноармейцев явился некто местный «помещик Гинтофт» и показал на агронома Чикунова как на коммуниста. Пришедшие имели при себе списки коммунистов отдела, но застать остальных им не удалось74.
Несмотря на упоминание подобных списков, документы свидетельствуют о непоследовательности репрессивных санкций повстанцев: аресты не носили системного характера, многие коммунисты, будучи арестованными, через некоторое время освобождались, а некоторым удавалось «убедить» отпустить их сразу. Председатель Гомельской волостной коммунистической ячейки И. Михайлов был арестован 25 марта при попытке уничтожения документов волревкома, отведен в подвал при штабе Стрекопытова, но на следующий день был выпущен без обвинений и скрылся в соседней волости. Сотрудник уездного отдела социального обеспечения активный гомельский большевик Н. Манькин был арестован утром 25 при подходе к «Савою», до вечера просидел в вагоне на станции Гомель-Полесский, а затем выбрался и удрал, скрывался у знакомых в городе. Многие свидетельствовали, что при попытках арестов на улицах смогли откупиться деньгами или одеждой 75.
Отдельные «реквизиции» денег и более-менее ценных вещей, а также избиения «подозрительных прохожих», в первую очередь евреев, постепенно переросли в погромные акции. Вполне достоверно описал происходившее С. деМаньян: «...параллельно с действиями по очищению

Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г. 151
города от большевиков, прогрессировал и еврейский погром.... Громили преимущественно запертые магазины, громили, так сказать, на ходу лишь в тех кварталах, где происходили боевые столкновения с большевиками. Но к утру 25-го, когда уже достаточно выяснилось, что большевистские силы в Гомеле почти ликвидированы, что сражаться почти что не с кем, тогда-то освободившееся от боя солдаты отправились навещать частные еврейские квартиры, сначала под видом обысков, а затем уже открыто, карая за сочувствие большевикам. Надо отдать справедливость, что убийств, обыкновенно связанных с погромами, почти не было. Но количество награбленного имущества, очевидно, было достаточно велико, т. к. почти каждый солдат приложил свою руку. Были и такие, которые сами не участвовали в погромах, но которые, защищая своих квартирохозяев, облагали последних соответствующим налогом. К вечеру 26-го в город потянулись из окрестных деревень крестьяне, предусмотрительно запасшиеся мешками и корзинами»76.
Источники подтверждают, что погромные акции не успели перерасти в открытое насилие. Они сводились в основном к угрозам, грабежам и вымогательствам. Документы полнятся сведениями о «вооруженных бандах», состоявших всего из нескольких человек, которые в поисках поживы врывались в дома обывателей, советские учреждения, включая ЧК, изобретая при этом некий повод для вторжения (чаще всего поиски оружия и коммунистов) или без всякого повода. В грабежи включились местные любители легкой наживы, а также красноармейские формирования, открыто не примкнувшие к повстанцам. Примером последнего может быть поведение команды Чрезвычайно-контрольной закупочной комиссии наркомпрода РСФСР, присланной из Москвы в составе 15 человек для охраны Карюкинского сахарного завода на Черниговщине и складов гомельского упродкома. Члены отряда и его командир Г. Суслов не только приняли участие в грабежах в городе, но и обобрали хозяина гостиницы, у которого квартировали77.
Следует отметить, что реакция Повстанческого комитета против погромных акций оказались, возможно, наибольшим успехом его деятельности в дни мятежа. 26 марта на улицах города за подписью В. Стрекопытова и коменданта города С. Степина появилось предупреждение, что «за погром, грабеж и другие хулиганские действия, все лица, задержанные на месте преступления, тут же на месте будут расстреляны»78. Кроме того, у наиболее важных объектов, включая частные гостиницы и магазины, к этому времени уже были выставлены патрули. Благодаря такой оперативности, разбойные поползновения затухли уже к вечеру 26 марта, и город не пережил такой кровавой трагедии, как известный гомельский погром 1903 года.
Как и все аналогичные события Гражданской войны, Гомельское восстание закончилось поражением, и довольно быстрым. Если у По¬

152 Белоруссия
лесского Повстанческого комитета, кроме политической риторики, действительно существовали некие расчеты на общенациональный взрыв и тотальный поход против большевистской Москвы, то они оказались необоснованными. Вместо этого произошла достаточно оперативная мобилизация сил для подавления мятежа.
Из губернского Могилева к Гомелю были переброшены: отряд курсантов (около 700 чел.) и батальон губернской ЧК. В составе последнего находился Наум Эйтингон, звездная чекистская карьера которого стартовала именно в Гомеле и именно в этот момент. Коммунистические отряды прибыли из Витебска, Орши и Бобруйска. Бобруйским отрядом командовал П. Молокович - в то время уездный военком, а в 1922-23 гг. - нарком внутренних дел БССР. Со стороны Бахмача двигались московский автобронеотряд, Орловская батарея артиллерии, Брянская дивизия. На Калинковичи отправились отряд ЧК из Смоленска под командованием будущего председателя СНК БССР И. Адамовича, кавалерийский дивизион из Могилева, 64-й и 66-й полки 8-й дивизии, усиленные двумя аэропланами 8-го авиаотряда79. Уже 26 марта по линии железной дороги Гомель - Жлобин у станции Уза в 24 км от Гомеля расположился коммунистической отряд Ильина. Руководил операцией по подавлению восстания член Реввоенсовета в составе Литовско-Белорусской республики А. Пыжев. Кроме того, ситуацию в Гомеле внимательно отслеживал из Жлобина командующий Западным фронтом, бывший генераллейтенант Д. Надежный. И есть основания предполагать, что операция по подавлению восстания разрабатывалась при его непосредственном участии (совпадает тактика, активно применявшаяся генералом в годы Первой мировой войны).
Об атмосфере в частях свидетельствуют документы Почепского боевого коммунистического отряда: его командир Преображенский отдал командиру отряда прикрытия батареи распоряжение: «Предписываю Вам немедленно разбросить из вверенного Вам отряда 55 человек поперек железнодорожного полотна для приостановки отступления боевого отряда»80.
Основным источником, раскрывающим попытки повстанцев удержаться в Гомеле, а также причины их быстрого отступления, остаются воспоминания С. де Маньяна и В. Бранда.
С. 	де Маньян сообщает, что в повстанческом штабе сведения о появлении красных частей были получены уже 26 марта. Доставлены они были «добровольно крестьянами окрестных деревень», которые сообщили о подходе к Узе эшелона красноармейцев и броневика. В ночь навстречу красным из Гомеля был выслан броневик и в поддержку - кавалерийский эскадрон. Операция прошла удачно: были захвачены около 200 красноармейцев, а их эшелон отошел. По словам С. де Маньяна, в штабе сочли эту стычку за выигранное сражение и успокоились.
Однако 28 марта с юго-восточной стороны по черниговскому шоссе на подступы к Гомелю стали прибывать основные силы из Смоленска

153
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
и Брянска, что составило главную угрозу. Повстанцы заняли позиции в нескольких верстах от Гомеля, за Ново-Белицей, где к ним присоединился дислоцированный там 1-й артдивизион 17-й стрелковой дивизии. Правда, он имел только 2 орудия и склад снарядов и патронов.
Как отмечает С. де Маньян, «двинутые против нас красноармейцы сражались без особенного увлечения, охотно сдаваясь в плен. Так, части, ворвавшиеся в предместье города Ново-Белицы, легко положили оружие перед нашей контратакой».
Во второй половине дня 28 марта на черниговском направлении появились свежие красноармейские силы, что заставило штаб В. Стрекопытова отправить сюда последние резервы.
Как указывал С. де Маньян, на станции в Гомеле остались лишь штаб и эшелоны с хозяйственной частью. В сумерках к станции подошел «незначительный отряд неприятельских разведчиков, пользуясь тем, что дуга, составляющая наш фронт, не представляла из себя непрерывной линии защитников... и внезапно открыл стрельбу по мирно стоящим эшелонам». В этот момент повторилось в миниатюре то, что произошло под Овручем: тыловики ударились в панику. Однако противник не проявил настойчивости, и оправившиеся команды отбили налет.
Вечером, уже в наступившей темноте, командный состав повстанцев был вызван на совещание в штаб: «Собственно говоря, совещания почти никакого и не было, решения, очевидно, были приняты заранее. Достаточно было взглянуть на беспокойную фигуру командующего отрядом, на перекошенное лицо начальника штаба п[од]п[олковни]ка Д[оссе], чтобы догадаться о содержании принятых решений». Известие о появлении красного отряда на линии Гомель - Калинковичи, что грозило порчей единственного пути отступления, вызвало решение немедленно двигаться по этой единственной доступной дороге на Мозырь и далее, на соединение с украинскими войсками.
Мост через Припять оказался действительно сожженным. Под Калинковичами войска оставили эшелоны, привели в негодность 12 имевшихся орудий и далее двинулись походным порядком. 1 апреля, форсировав Припять на подручных средствах, около трех с половиной тысяч повстанцев вышли на соединение с петлюровцами.
С. де Маньян возложил всю вину за оставление Гомеля на руководителей, которые будто бы увлеклись политическим прожектерством, «забывая в то же время разработать хоть самый примитивный план защиты города. Порыв в борьбе с коммунизмом, стихийно охвативший солдатскую массу, сблизивший людей с их командирами и объединивший все части гомельского гарнизона в одно целое, совершенно не был использован 81.
Следует признать, что в сложившихся военно-политических условиях у Полесского повстанческого комитета и штаба В. Стрекопытова отсутст¬

154
Белоруссия
вовали реальные альтернативы. Справедливо соображение А. Кручинина об Украине как единственно возможном прибежище для повстанцев. Уход из Гомеля был стартом длительного «анабазиса» повстанцев, пролегавшего через Украину, Польшу, Латвию, Северо-Запад России в Эстонию и занявшего несколько лет82.
Отступление повстанцев из Гомеля было отмечено самым трагическим и кровавым эпизодом восстания: 15 человек - в основном ревкомовцы - были жестоко убиты. Сведения о произошедшем достаточно противоречивы, но позволяют реконструировать картину событий.
Захваченные после сдачи «Савоя» защитники, а также арестованные позднее коммунисты стали узниками той самой тюрьмы, которая только что была освобождена от их жертв. Примечательно, что надзиратели при этом остались на своих местах.
После размещения в камерах было проведено опознание арестованных, причем некоторым ревкомовцам удалось скрыться за фальшивыми именами и уцелеть. Утром 28 марта, в момент подтягивания к Гомелю красных формирований, несколько десятков отобранных коммунистов, а также членов ревкома (последних после избиения каким-то образом пропущенными в тюрьму горожанами и появлявшимися несколько раз офицерами) отправили на Полесский вокзал и закрыли в вагонах. Вероятнее всего, им предназначалась роль заложников для выдачи украинцам или полякам на случай отступления из Гомеля: именно об этом ходили разговоры как среди заключенных, так и среди конвоя83.
Причиной расправы с ревкомовцами, на наш взгляд, стало стремительное наступление на Гомель сил подавления, в результате чего штаб восставших не рискнул увозить с собой наиболее ценных заложников, дабы не стать прямой мишенью для наступающих. Эту версию подтверждают имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства с обеих сторон.
По воспоминаниям В. Бранда, в тюрьме были арестованы 11 комиссаров и ответственных работников, которых предполагалось предать открытому народному суду. В сложившихся условиях этот план стал невозможным. Можно допустить, что уже в подготовке к эвакуации Повстанческий комитет провел некое подобие трибунала и вынес ревкомовцам смертный приговор. Санкционирование приговора и вина в гибели коммунаров была впоследствии признана В. Стрекопытовым: «Приказ о расстреле 12 комиссаров я подписал по требованию Повстанческого Комитета», «После ареста в Гомеле представителей Сов. власти, повстанческий комитет вынес решение о расстреле 12 человек из числа арестованных, и я это решение подписал»84. Однако при этом В. Стрекопытов сообщил значимые обстоятельства: «На четвертый день, будучи окруженными со всех сторон, рискуя быть захваченными в плен, я, к моему сожалению, по настоянию матросов, примкнувших к

155
Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
бригаде, отдал приказ о расстреле 12 человек». Еще в одном месте следственных признаний он отметил: «Руководителей Советской власти г. Гомеля расстреляли примкнувшие к моему повстанческому отряду матросы» . Мало оснований считать это добавление возможной попыткой снять с себя ответственность за самое тяжелое в содеянном в Гомеле. Зато оно дает ключ к разгадке страшной смерти гомельских коммунаров, характер которой диссонирует со стилем действий и руководителей, и рядовых повстанцев.
По более поздним воспоминаниям уцелевших узников, около полуночи в вагон с ревкомовцами «ворвалась группа офицеров, которые вновь до полусмерти избили арестованных. Затем последовала команда «Заложники, выходи»86. Однако даже главный героизатор коммунаров и обвинитель «изверга Стрекопытова» Г. Лелевич несколько по-иному передает тон происходившего, ссылаясь на газетную публикацию по свежим следам событий: «Около 1 часу ночи вошел начальник.части, осаждавшей “Саввой”. Он говорил с арестованными сначала в мирном тоне и расспрашивал о политической деятельности каждого из арестованных. Ему было указано, что некоторые товарищи не принимали никакого участия в защите “Савоя”, а также в предыдущей деятельности революционных верхов. В конце разговора он стал читать политические нравоучения арестованным и был немедленно прерван просьбой не агитировать перед смертью.
Через пять минут после его ухода, раздались громкие шаги входившего караула вместе с командой: «Заложники! Одеваться! Раз! Два! Три! Живо!»...Всего увели из вагона 14 человек»87.
Есть сведение, что казнь была совершена в расположенном недалеко сарае железнодорожника Магнусова88.
Обнаруженные на следующий день тела свидетельствовали, что заложников добивали прикладами и штыками. Особо жестокая расправа произошла над председателем гомельской ЧК И. Ланге и его любовницей, секретарем исполкома П. Каганской, которая была скальпирована.
Обращает на себя внимание еще один фрагмент показаний В. Стрекопытова о событиях, произошедших примерно через месяц уже в украинском Прикарпатье: «Занюхавшиеся матросы убили женщину, которая была в положении, и, кажется, изнасиловали девушку, и кое-кого пограбили. Это с ними было не в первый раз. До этого некоторые из них участвовали в ограблении отрядных денег и устройстве разных дебошей. Что дало мне повод с комиссией приговорить к расстрелу. Что в Олыке было и произведено»89. Это свидетельство дополнительно указывает на тех, чьими руками был приведен в исполнение приговор Повстанческого комитета.
Остальные заключенные в эшелонах были увезены отступающими, но большая их часть позднее была оставлена в районе станций Василевичи и Нахов.

156 Белоруссия
За период восстания в Гомеле, кроме коммунаров, жертвами стали несколько оборонцев «Савоя» и жителей Гомеля, убитых во время артиллерийского обстрела города советскими частями. В ходе того же обстрела возник пожар во дворце князя Паскевича. В те дни в Гомеле работала прибывшая из Москвы комиссия Главмузея по спасению культурных ценностей в прифронтовой полосе во главе с В. Пашуканисом, которой повстанцы не чинили никаких препятствий. Из горящего дворца были вынесены наиболее раритетные вещи, а затем безвозвратно отправлены в Москву вагоны со «100 пудами золота и серебра в произведениях искусства». В целом, как докладывала в Москву присланная на расследование событий Е. Бош, «большого разгрома в городе не произведено, пострадал Савой, сгорело главное здание замка и основательно испорчена телефонная связь»90.
Кроме потерь, Стрекопытовское восстание принесло также серьезные изменения в статус Гомеля. Обсуждавшийся накануне вопрос о возможности создания вместо Могилевской Гомельской губернии 19 апреля 1919 г. был решен положительно. Одним из мотивов решения было восстановление и укрепление политико-административного ресурса Гомеля как стратегического пункта в белорусско-российско-украинском пограничье.
Примечания  1 111 Г. Лелевич. Стрекопытовщина: Страничка из истории контрреволюционных выступлений в годы гражданской войны. 2-е изд. М., Пг., 1924. 55 с.
2 Юрка В'щъб'ш. Гомельскае паустаньне (Стракапытаусю мяцеж) // Антыбальшавщюя паустанш i партызанская барацьба на Беларусь Нью-Ёрк, 1996. С. 51-69.
3 «Из истории не вычеркнуть...»: к 90-летию Стрекопытовского мятежа в Гомеле (март 1919 г.): сборник стаей / сост.: В. М. Лебедева, М. П. Чуянова. Гомель: ГГУ им. Ф. Скорины, 2010, 152 с.
4 Данилов И. Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков И Архив русской революции. Т. 16. Берлин, 1925. С. 225.
5 Памяць: Псторыка-дакументальна хрошка Гомеля. У 2 кн. Кн. 1. Мшск, 1998. С. 258.
6 Государственный архив общественных объединений Гомельской области (ГАООГО). Ф.2.0П.1. Д.13. Л.10.
7 УкраТнська Цэнтральна Рада: документа и материали. В 2-х томах. Т. 2. КиТв, 1997. С. 181.
8 ГАООГО Ф.2. Оп.1. Д.13. Л.274.
9 Там же. Лл.9, 136.
10 Государственное историко-культурное учреждение (ГИКУ) «Гомельский дворцовопарковый ансамбль». Архивное собрание музея. Ф.9. [Оп. не указ.] Д.1. Лл. 3-312.
11 Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф.17. Оп.84. Д.17.Л.20.
12 Памяць: Псторыка-дакументальна хрошка. Калшкавщю раён. Мшск, 1999. С. 120.
13 Журавлев К Н. «Жили грешно - умерли с честью» // Молодой коммунар. Новости Тулы и Тульской области. 2013. 26 марта.

Стрекопытовское восстание в Гомеле в марте 1919 г.
157
14 А. Д. Карасев, В. Н. Надеждина. Гомель накануне Стрекопытовского мятежа (документы Государственного архива Гомельской области) // Мшулае павшна служыць людзям... : матэрыялы apxiyHbix чытанняу “Р.П. Платонау i пытаншарх1вазнауства, археаграфп, крынщазнауства i псторьй БеларуЫ XX ст” (Мшск, 14 снежня 2005 г.), прысвечанных 75-годдзю з дня нараджэння Р.П. Платонава. Мшск: БелНДЩАС, 2005. С. 65.
15 Де М. Из воспоминаний. Гомельское восстание // За свободу. 1924. 30 мая.
16 ГАООГО. Ф.52. Оп.1. Д.43. Л. 16.
17 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. Д.17. Л.50.
18 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. Д.17. Л.40.
19 Данилов И. Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков // Архив русской революции. Т. 16. Берлин, 1925. С. 220.
20 РГАСПИ. Ф. 17, оп. 84, д. 17, л. 40.
21 Де М. Из воспоминаний. Гомельское восстание // За свободу. 1924. 30 мая.
22 Там же.
23 Там же.
24 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. Д.17. Л.40.
25 Там же. Л.44.
26 Там же, Л.51.
27 Там же, Л. 138.
28 Там же, Л.31.
29 Там же. Л.ЗЗ.
30 Гомельчанин [В. Бранд]. 23 марта 1919 И За свободу (Варшава). 1922. 23 марта.
31 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. д. 17, лл. 35-36.
32 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. Д.17. Л. 139.
33 Там же, л. 138.
34 Де М. Из воспоминаний. Гомельское восстание // За свободу. 1924. 30 мая.
35 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.7.
36 РГАСПИ. Ф. 17, оп. 84, д. 17, л. 64 об.
37 Там же. Л.70.
38 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.7.
39 Там же. Л.112.
40 РГАСПИ. Ф. 17, оп. 84, д. 17, л. 135
41 Там же, л. 132.
42 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.46, 80, 140.
43 Де М. Из воспоминаний. Гомельское восстание // За свободу. 1924. 30 мая.
44 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.83.
45 Там же, л. 8.
46 ГАООГО. Ф. 2, on. 1, д. 13, л. 4, 11, 11 об.; ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.86.
47 ГАООГО. Ф. 2, on. 1, д. 13, л. 133, 135, 139, 146.
48 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.67.
49 Там же, л. 68.
50 Там же, л. 84.
51 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.84.
52 ГАООГО. Ф. 2, on. 1, д. 13, лл. 13-15.
53 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.68.
54 ГАООГО. Ф. 52, on. 1, д. 44, л. 6.
55 Путь Советов (Гомель). 25 марта 1920 г.; ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.68.
56 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. Д.17. Л.50.

158
Белоруссия
57 ГАООГО. Ф.52. Оп.1. Д.43. Л.26.
58 Филиал государственного архива Эстонии (ERAF). Ф.129 SH. Оп.1. Д.5254. Л.48.
59 Там же. Л.48об.
60 Гомелъчанин. 23 марта 1919 // За свободу, 23-24 марта 1922 г.
61 ERAF. Ф.129 SH. Оп.1. Д.5254. Лл. 197,198.
62 Там же. Л.49.
63 Там же. Л.49об.
64 Там же. Л.49об.
gg Гомелъчанин. 23 марта 1919 //За свободу. 1922. 23 марта.
67 ГИКУ «Гомельский дворцово-парковый ансамбль». Ф.5. Д.5. Л.56.
Кручинин А. А. Из Гомеля в Польшу через окрестности Петрограда, анабазис Тульского отряда в 1919-1920 годах // Военная история России XIX - XX веков. Материалы V Международной военно-исторической конференции, СПб., 2012. С. 280-310.
68 Де М Из воспоминаний. Гомельское восстание // За свободу. 1924. 31 мая.
69 Лебедева В. М. Стрекопытовский мятеж марта 1919 г. - речицкая страница / В.М. Лебедева И Сёмыя М1жнародныя Доунараусюя чытанш. Гомель: ГДУ 1мя Ф. Скарыны, 2010. С. 309-318.
70 Государственный архив Гомельской области (ГАГО). Ф.5. Д.640. Лл. 7, 10, 11
71 ГАГО. Ф.5. Д.640. Лл.8,15.
72 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. Д.17. Л.139; ГАГО. Ф.100. Оп.1, Д.598. Лл. 1-5.
73 РГАСПИ. Ф.17. Оп.84. Д.17.Л.136, 137, 137-об., 138, 140.
74 ГАГО. Ф.100. Оп.1. Д.640. Л.7.
76 ГАООГО. Ф.2. Оп.1. Д. 13. Лл.28-31.
Де М. Из воспоминаний. Гомельское восстание // За свободу. 1924. 31 мая.
ГАГО. Ф.100. Оп.1. Д.З. Л.300, ЗООоб.; Д.599. Л.51; Д.597. Л.4, 277.
78 ERAF. Ф.129 SH. Оп.1. Д.5254. Л.52.
79 Памяць: Псторыка-дакументальна хрошка. Калшкавщю раён. - С. 123-124).
|р ГАООГО. Ф.52. Оп.1. Д.35. Л.75.
За свободу. 1922. 24 марта; Де М. Из воспоминаний. Гомельское восстание // За свободу. 1924.31 мая.
82 Кручинин А. А. Указ. соч.
83 ГИКУ. Ф.5. Д.5. Л.68, 70.
84 ERAF. Ф.129 SH. Оп.1. Д.5254. Лл.198, 214.
85 ERAF. Ф.129 SH. Оп.1. Д.5254. Лл.38, 49 об., 191.
ГИКУ Ф.5. Д.5. Л.89.
87 Г. Лелевич. Указ. соч. С. 49.
88 Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф.1440. Оп.З. Д.214. Л.31.
89 ERAF. Ф.129 SH. Оп.1. Д.5254. Л.52.
90 РГАСПИ. Ф. 17. Оп.84. Д. 17. Л. 19.

Даниил Иванов: белорусский
ЭТАЛОННЫЙ АТАМАН
Н. И. Стужинская (Минск, Белоруссия)
Даниил Иванов действительно может служить своеобразным примером вожака крестьянского антибольшевистского движения, собирательным образом крестьянского лидера в масштабах отдельно взятого белорусского уезда. Его портрет типичен по многим показателям. По возрасту: ему на момент рассматриваемых событий 25-30 лет, как и большинству подобных организаторов «малых войн» на своих территориях. По происхождению: крестьянский сын, из многодетной трудолюбивой семьи среднего достатка. По военному опыту: герой Великой войны с заслуженными наградами за мужество, проявленное на полях Первой мировой. Офицер, заслуживший на фронте чин и статус, очень важные для признания лидерства в сельском сообществе. По политическим предпочтениям - однозначно противник советской власти, сторонник идеи Учредительного собрания, член антибольшевистских организаций. По национальной принадлежности: белорус, хотя и с самой русской фамилией, с довольно четкой национальной идентичностью, хотя национальный вопрос для него не являлся первостепенным. В многочисленных анкетах в графе «национальность» первоначально написанное «русский» зачеркнуто и исправлено на «белорус». Он типичный «тутэйшы», что означает патриот малой родины, прочно укорененный в родных местах. По утверждению следственных органов, Иванов служил в войсках генерала Булак-Балаховича, как известно, объявившего себя «начальником Белорусской державы», «белорусским батькам», попытавшимся в 1920-м осуществить проект независимой Беларуси. По принадлежности к спецслужбам: как и подавляющее большинство белорусских и русских его соратников по антисоветской борьбе, агент 2-го отдела Польского Генерального штаба (ПГШ).
По уровню образованности: грамотный, интересовавшийся вопросами большой политики, читал на русском, белорусском, польском, был равным в окружении образованных и титулованных людей. Сильный телом и духом, мужественный, судя по материалам допросов, не терявший достоинства в самых жестких ситуациях.

160 Белоруссия
Долгое время на родине, как и абсолютное большинство вожаков из народа, оставался неизвестным, изредка упоминался в советских изданиях по истории антибольшевистской борьбы, «засветился» в публикациях по истории громких чекистских операций «Трест» и «Синдикат-2».
Источники
Появление Даниила Иванова в галерее героев антибольшевистской Беларуси и, пожалуй, России стало возможным благодаря активному интересу наследников к его таинственному прошлому и глубокому уважению к памяти отца и деда. После развала Советского Союза, во времена неожиданно рухнувших архивных барьеров люди кинулись искать следы своих репрессированных родственников, навсегда исчезнувших в ГУЛАГе. Среди них, как оказалось, были не только безвинные жертвы, но и люди с внушительным списком антисоветских деяний. «Даниил Яковлевич Иванов, начиная с 1919 г. вел активную борьбу с советской властью, являлся активным участником восстания в Горецком уезде, затем руководителем банды, членом “Народного Союза Защиты Родины и Свободы”, являлся тайным агентом 2-го отдела Польского Генерального штаба...» - гласил вердикт суда уже независимой Республики Беларусь от 18 декабря 1998 г. в ответ на ходатайство семьи о реабилитации. В силу перечисленных «заслуг» перед не существующим на момент суда государством в таковой Даниилу Иванову было отказано. Это потом выяснится, что Иванов ни разу не был осужден ни судом (советским, польским), ни внесудебными органами. Оценку его деятельности дали следственные органы, история преступлений против советской власти надолго была скрыта на страницах уголовных следственных дел. О «бандитском» имидже партизана позаботились историки и литераторы, ограниченные идеологическими рамками и скуднымии источниками.
Бурная поисковая деятельность семьи, сначала сына атамана Лонгина Манько, а затем и внука Геннадия принесла ощутимые результаты.
По характеру, содержанию и времени происхождения источники условно можно поделить на группы: первая - это многочисленные ответы соответствующих служб - КГБ, ФСБ, суда, прокуратуры - на запросы Лонгина Данииловича Манько о судьбе отца и других членов семьи в 90-е и 2000-е годы.
Вторая - следственное дело архива Управления КГБ по Могилевской области Иванова Д. Я. (вместе с Прудниковым К. А.), №16532 в 2-х томах 1939-1940 гг. и следственные дела Управления ФСБ РФ по Смоленской области Ивановой (по мужу Осиповой) О. Я. 1924 и 1937 гг. сестры Даниила Яковлевича - Ольги. Несколько особняком в этом перечне - следственное дело Оршанского отдела ГПУ Белоруссии 1924 г. в отношении Ивановой Евдокии Семеновны, матери Даниила. На историю

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 161
Городищенского восстания 1919 г. в Горецком уезде Могилевской губернии, откуда, собственно, и начинается персональная история войны Иванова с большевиками, свет проливают следственные дела его соратников братьев Николая и Прокопа Пименовых 1927 и 1937 гг.
Отдельно следует выделить материалы Верховного Суда БССР 1924 - 1925 гг. из Национального Архива Республики Беларусь (НАРБ). В основном это материалы по рассмотрению кассационных жалоб на расстрельные приговоры 1924 г. по отношению к членам отряда Иванова.
Показательные суды над членами отряда Иванова в 1922 и 1924 годах широко освещала республиканская и региональная пресса - еще один ценный источник для реконструкции атаманской истории.
Сборник документов о деятельности Б. В. Савинкова представляет свидетельства руководителей диверсионных формирований - Павловского, Орлова - под началом которых довелось служить Иванову. Материалы их допросов дополняют общую картину его жизни и борьбы, дают возможность для сравнения с другими источниками и детализации событий.
Воспоминания Л. Д. Манько, записанные автором статьи в доме Манько, в городе Барановичи в феврале 2013 г., также легли в основу публикации.
1939-й. Арест
Что нетипично в судьбе Иванова, так это то, что он смог избежать советской тюрьмы и гибели до 1939 г. С началом Второй мировой войны советская граница подвинулась на Запад. Белорусская территория, которая по Рижскому договору 1921 г. отошла к Польше, была присоединена к землям Советской Белоруссии. Как вспоминал ИвановМанько-младший, Красную армию восторженно встречали некоторые из их соседей, нацепившие по этому случаю красные банты. Накануне в 4-х квартирный дом, где жили Ивановы и другие работники имения графа Воронцова, зашел советский активист из тех, кто при советской поддержке организовывал демонстрации протеста против панов, и настойчиво предложил выйти на тожественную встречу «освободителей». Красной ткани в доме не нашлось, а платье походящего цвета рвать на лоскуты женщинам было жалко. Не пошли.
На фоне катастрофы польской армии и победного «освободительного похода» Красной армии в октябре 1939 г. Даниил Иванов был арестован. В Юголин (ныне поселок Ивацевичского района Брестской области), где все предыдущие годы Иванов работал лесничим и возглавлял службу безопасности графа Павла Аркадьевича Воронцова, прибыли оперуполномоченные НКВД. На задержание, как рассказал сын Даниила Яковлевича (мальчику на тот момент было 8 лет), прибыло около двух десятков вооруженной «местной босоты» и двое в форме НКВД. Хозяин дома поднялся из-за стола (дело было ближе к вечеру, семья ужинала), спокойно встретил «гостей».

162 Белоруссия
Представитель новой власти, председатель местного свежеиспеченного совета, сопровождавший офицеров, сказал: «Мы вас ищем!» Хотя никто не прятался, бежать было некуда. Перед началом войны поляки спешили отселить неблагонадежных «усходников», живущих вдоль восточной границы, за 101-й километр вглубь страны. Иванову было также предписано переселяться. Однако власти опоздали. Ситуация стремительно менялась, и люди не собирались покидать дома, прятались на чердаках или, как Ивановы, в соседних деревнях. В небе уже летали немецкие самолеты. В Юголин и окрестности прибывали все новые толпы беженцев из западных районов, спасались от немцев.
В начале сентября Ивановы вернулись домой. Соседка сказала, что накануне уже приходили люди в форме. Тем не менее, хозяин не сделал попытки спрятаться. Супруга Даниила Яковлевича Софья Феликсовна быстро собрала мужу смену белья, завернула кусок сала. Арестованного повели в соседнее местечко Ямично, где при поляках был центр гмины (волости) и камера предварительного заключения. Назавтра домочадцы пошли проведать хозяина. Сначала следовало получить разрешение председателя совета гмины некоего Кунцевича на свидание.
На момент записи воспоминаний в 2013 г. Лонгину Данииловичу исполнилось 82 года, в его памяти крепко засело чувство глубокого негодования действиями представителей новой власти. В прихожей помещения мальчик увидел свой любимый ровер (велосипед), отнятый у него накануне. Целая гора свиных голов в углу комнаты крепко его напугала. Советы позволили своим активистам грабить имение Воронцовых и хозяйства «кулаков». «Простыню из-под старой графини, которая лечила местный люд и помогала многим семьям, вытянули», - возмущался свидетель тех событий.
В Ямично Иванов пробыл недолго, был перевезен в Барановичскую тюрьму, где пробыл с 15 октября по 13 ноября 1939 г., а оттуда этапирован в тюрьму в Могилев, поближе к месту былых походов.
Дом. Семья
Даниил Иванов родом из деревни Лихачево Горецкого уезда Могилевской губернии. В списках виленской резидентуры «Ива» 2-го отдела ПГШ 1924 г. нашлась и дата рождения известного атамана - 17 марта 1895 г.1 Вырос в многодетной крестьянской семье, где, однако, с уважением и ответственностью относились к образованию детей. Судя по широкому кругу интересов, выбору книг и газет, умению читать на белорусском, русском, польском языках старший сын Якова и Евдокии Ивановых получил довольно приличное образование. Где он учился, точно установить не удалось, в анкете написал: образование - среднее. Известно, что старшие дочери учились в Горецкой гимназии, знали французский и польский языки.

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 163
Великая школа жизни - война. Участие в Первой мировой - типичная страница биографии практически всех лидеров крестьянского повстанческого движения. На полях грандиозного европейского побоища крестьянские сыны приобрели боевой опыт и интерес к большой политике. Война значительно расширила возможности познания мира, открыла европейские горизонты. Из документальных источников известно, что на осень 1916 года Даниил Иванов служил в 499-м пехотном Ольвиопольском полку. В списках награжденных Георгиевским крестом 4-й степени (№728221) Великим князем Георгием Михайловичем значится за № 52. «В бою 3 октября 1916г. у села Затурцы (теперь Волынская область Украины - авт.) примером личной храбрости и мужества ободрял своих товарищей и увлекал их за собой в атаку», - так описывает подвиг ефрейтора Даниила Яковлевича Иванова наградной лист.2 На допросе в 1940-м г. в Могилевском управлении НКВД Иванов сказал, что заканчивал войну в чине поручика, командовал ротой Ударного батальона 125-ой дивизии. Нельзя не отметить быстрый рост не более чем за год, не только с получением офицерского чина, но и дальнейшим продвижением в чинах.
Семья Ивановых, как свидетельствуют источники, была среднего достатка (11 десятин земли, одна лошадь, две коровы), но имела статус людей уважаемых в своем селе. Семья была богата, в первую очередь, детьми. Даниил у Евдокии Семеновны старший сын, кроме него - еще два младших сына, Петр и Иван, и пять дочерей - Екатерина, Ольга, Анна, Вера и Антонина.
На момент ареста Евдокия Семеновна вдовствовала, сама заправляла в доме и по хозяйству. И, судя по внушительной описи имущества, которое подлежало конфискации по решению пресловутой тройки, хозяйка она была неплохая, предприимчивая. После смерти мужа Якова, который покинул мир предположительно в 1921 году (последний раз сын виделся с ним в 1920 г.), семья еще крепко стояла на ногах. Убранство дома, наличие предметов скромной «роскоши» - большого зеркала, скатертей, салфеток, столовых приборов (вилки, ложки, ножи тщательно переписали во время обыска) свидетельствовало о стремлении семьи придерживаться культурных традиций организации быта. Разорение пришло вместе с уполномоченными НКВД.
Глава дома при жизни был председателем местного кооператива, по тем временам должность выборная и в условиях войны весьма хлопотная и ответственная. Лишь бы кому сельское сообщество эту должность не доверяло. Женщину властную, с сильным характером, Евдокию Семеновну Иванову побаивались в деревне. Она позволяла себе резко высмеивать тех, кто сотрудничал с новой властью, не скрывала ненависти к большевикам.
Хозяйка, хоть и была не шибко грамотная, но держала лавку, торговала нужными в крестьянском обиходе вещами. Когда ей после ареста

164
Белоруссия
и последовавшего за ним обыска пришлось объяснять происхождение немалых запасов мануфактуры, она сослалась на то, что в свое время не удалось распродать весь товар. И подозрение, что сын не жалел для родных лучшего из награбленного, решительно отвергла .
Безусловно, деятельность вожака повстанцев не могла не повлиять на судьбу семьи, близких ему людей. Евдокия Семеновна была арестована 1 апреля 1924 г. Оршанским ОГПУ по обвинению в антисоветской деятельности3. Дата ареста совсем не случайна. Спецслужбами Советской России осуществлялась операция, широко известная как «Синдикат-2» по ликвидации «заклятого» врага советов Бориса Савинкова, руководителя Народного Союза Защиты и Свободы (НСЗРиС). Даниил Иванов состоял в организации, был эмиссаром Союза в Горецком уезде. То обстоятельство, что он оставался на свободе, имел возможность коммуникаций с центрами в Варшаве и передачи информации, по мнению организаторов операции, могло помешать ее осуществлению. Летом 1924-го, трагичного года в судьбе как Савинкова, так и семьи Ивановых, в Горки приехал представитель центральных спецслужб небезызвестный чекист Григорий Сыроежкин. Он развернул бурную деятельность по уничтожению «банды Иванова». Начал, как тогда широко практиковалось, с самых беззащитных - арестовал мать атамана Евдокию Семеновну и сестер Екатерину, Ольгу и Анну. Младшие дети были определены в приют.
Будучи одним из членов судебно-оперативной тройки, Сыроежкин подписал приговор о расстреле 56-летней многодетной крестьянки. Несмотря на то, что Евдокия Семеновна отрицала какие-либо контакты с сыном, божилась, что Даниила пять лет не видела и «видеть не хочет», ей было предъявлено обвинение «в пособничестве бандитам». Роли «активной разведчицы банды» она удостоилась лишь потому, что якобы предупредила сына о доносах. В Лихачеве нашлись желающие, некто Киреев и Усов, сообщать властям о месте пребывания отряда Иванова. Как было на самом деле, неизвестно. Евдокия Семеновна ли дала знать сыну о «стукачах», или он сам это выяснил, что в родной деревне не трудно, - вопросы без ответов. Осведомители были убиты.4
Евдокия Семеновна во время следствия вела себя так, чтоб не навредить детям. Женщина вынуждена была объяснить происхождение в доме практически всей домашней утвари, всего, на что упал взгляд оперуполномоченного. 500 листов писчей бумаги, 7 весов и коробка с иголками, платки женские - это все товар, нераспроданный в свое время в лавке. Отрезами ткани, как объяснила крестьянка, ее отблагодарили за постой в доме новые хозяева лихачевской мельницы Лейдман и Файтельсон. Вот тут интересно. Тот факт, что приезжие евреи нашли себе приют в доме Ивановых, наводит на мысль, что антисемитизм их старшего сына и брата явно преувеличен. Как могли люди доверить

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 165
этой семье свою жизнь и имущество? Похоже, заезжие мельники чувствовали себя в безопасности. Евдокия Семеновна рассчитывала на суде на их поддержку.
«Черный и желтый шелк брали на подкладку пальто дочерям, а потом решили справить шубы на меху, вот и не пригодилось», - объясняла женщина оперуполномоченному. Кусок белого шелка купили у китайцаразносчика. Похоже, китайцы в Беларуси не только воевали в карательных красных отрядах, но и занимались бизнесом. При обыске нашли 13 женских платков, хозяйка пояснила, что платков было гораздо больше - триста, ими торговали в лавке, теперь они идут в качестве оплаты за оказанные услуги. Дома были обнаружены женские меховые муфты и накидки из меха, «буа», как обозначил предмет городской роскоши малограмотный сельсоветчик. Предметы одежды явно были чужеродными в крестьянском доме. «Дочки купили в городе», - твердо заявила хозяйка. В то несытое время выменять хлеб на «буа» - боа или на что еще из дамского гардероба было делом обычным. Боа особенно приглянулись командиру карательного отряда, производившего обыск. Меха забрали в штаб, как гласит приписка под протоколом об изъятии вещей.
Объяснениям Евдокии Семеновны представители власти, конечно, не поверили. Мануфактура, по их мнению, была другого происхождег ния - с текстильной фабрики местечка Дубровно (теперь город в Витебской области), разграбленной боевиками Иванова.
Имущество Ивановых было передано по решению суда Гривецкому сельскому совету, председатель которого присутствовал при обыске. На изъятие добра прибыл уполномоченный КРО ГПУ Белоруссии. На село Гривец Иванов в отместку организовал налет. Жизнью поплатился милиционер, некто Никифоров Стэфан. Так называемые «красные партизаны» из деревни Поланка (Паланка) Оршанского округа, принимавшие участие в акциях по ликвидации «банды» Иванова и в репрессиях против его семьи, были «зверски, из чувства мести» убиты 21 июля 1924 г. Местная красноармейская часть была разгромлена.5. Власть умело организовывала гражданскую войну среди жителей одной деревни, уезда, делала односельчан соучастниками карательных мероприятий против своего сообщества.
По постановлению судебно-оперативной тройки ОГПУ от 12 октября 1924 г. Евдокия Семеновна Иванова была приговорена к высшей мере наказания. На следующий день приговор был приведен в исполнение. Место захоронения, как явствует из ответов компетентных органов на запросы семьи, неизвестно.
Вместе с матерью в тот первоапрельский день были арестованы и сестры Даниила - Екатерина, Анна и Ольга. Им вменили «укрывательство бандитов, снабжение банды продуктами, слежку за карательным отрядом и донесение информации брату». Суд приговорил сестер к 3-м годам концлагеря с отбыванием наказания в концлагере города Орша. В Оршанской тюрьме девушки пробыли с апреля по октябрь 1924 г.

166 Белоруссия
12 октября все арестованные по делу «банды Иванова» были доставлены в Лихачево для публичного показательного судилища. 11 человек, в числе которых была и Е. С. Иванова, были приговорены к расстрелу. В родной деревне в назидание односельчанам, чтоб неповадно было, и привели приговор в исполнение. Суд вершила так называемая судебнооперативная тройка, членом которой был «любимец КРО, добродушный богатырь Гриша Сыроежкин», который поставил свою подпись под смертным приговором. Еще 21 человек были приговорены к разным срокам заключения.6
Сестрам сохранили жизнь. Ольгу и Катю перевезли в Москву, в Бутырскую тюрьму, где они пробыли до лета 1925 г.7 Дальнейшая судьба Ольги Яковлевны сложилась трагично и, мало сказать, не просто. Перипетии жизни юной красавицы из белорусского села могли бы лечь в основу крутого детектива. Девушке не исполнилось и 20 лет, когда она была завербована ОГПУ. После года пребывания в Бутырке Ольга, согласившись на сотрудничество, получила задание передать предложение брату о возвращении на родину. Спецслужбы СССР предлагали Иванову сотрудничество. Уже в Минске Ольга получила подробные инструкции по выполнению задания. На рассвете 13 октября 1925 г. проводник, сотрудник ОГПУ, нелегально перевел ее через границу в районе Кайдановского погранотряда. Сопровождающий предостерег молодую особу, чтобы держалась как можно дальше от дома, что стоял в 200 метрах от проволочного ограждения. Там размещалась польская охрана границы. Как было предписано разработчиками операции, Ольга направилась в ближайшее местечко Рубежевичи, хорошо знакомое ее брату, и сдалась полиции. По чекистской легенде, она не должна была показывать, что знает, где находится брат. Место дислокации отряда Иванова на польской территории для девушки не было секретом. До весны 1924 г. Даниил часто бывал дома и не скрывал от домашних местонахождения базы по ту сторону границы.
Из Рубежевич Ольгу передали в отделение польской политической полиции в Столбцах, а затем в Брестскую крепость. В течение девяти дней ее допрашивали два офицера и представитель Генерального штаба, пытаясь выяснить истинную цель перехода на польскую сторону. Девушка стояла на своем: в Польшу пришла, «спасаясь от плохой жизни в СССР», с целью найти брата. Подробно рассказала офицеру «двуйки» о репрессиях, которым была подвергнута семья, о расстреле матери, о службе брата во 2-м отделе Польского генштаба. Чтобы проверить правдивость показаний задержанной, на допросе Ольге предложили нарисовать план Оршанской тюрьмы. Девушка без труда справилась с заданием. Конечно, скрыла свое пребывание в Бутырке и знакомство с московскими чекистами.8
При переводе «беженки» из Бреста обратно в Столбцы во время короткой стоянки поезда в Барановичах Ольга, смотревшая в окно, на

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 167
перроне увидела брата. Похоже, что встреча родственников была не случайна, ее могли организовать для дополнительной проверки офицеры 2-го отдела. Но совпадение также нельзя исключить. Выбежав на перрон, Ольга окликнула брата. Даниил не сразу узнал сестру. Это и насторожило поляков. Хотя потом он объяснял, что со времени последней встречи прошло более полутора лет, девочка быстро повзрослела. Кроме того, он совсем не ожидал ее увидеть на польской стороне. Тюрьма, пытки физические и моральные также поспособствовали резким переменам во внешности.9
Под конвоем Ольгу доставили в Столбцы, брат был уже там. По его просьбе девушку освободили и выдали документы на проживание. На первых порах ее приютил брат. Три месяца Ольга прожила в деревне Колбовичи близ станции Лесная Слонимского уезда. До 1926 г. здесь базировались остатки отряда Иванова и Прудникова, боевой резерв для организации диверсий. Вскоре, когда потребность в услугах подобных формирований отпала, Даниил нашел местб лесничего в имении Юголин графа Воронцова.
Сначала Ольга не решилась сказать брату истинную причину прихода. Но опытный разведчик сразу заподозрил подвох и разгадал ее легенду. О возвращении Иванова на родину не могло быть и речи, это означало обречь себя на верную смерть. О судьбе Савинкова и начальника штаба вооруженных сил НСЗР и С полковника Павловского было хорошо известно в эмигрантских кругах. В Юголине внимательно читали газеты. В 1937 г., когда женщина вновь оказалась в застенках НКВД, на вопрос, почему она не выполнила задания ОГПУ и три года скрывалась в Польше, Ольга ответила: «Брат - враг СССР и до конца своей жизни будет бороться против Советской власти, которая разбила его лучшие мечты».10
Попытка выманивания на советскую сторону была предпринята и в отношении Карпа Прудникова, бывшего командира партизанского формирования и председателя Комитета Народного Союза в Горецком уезде. Неожиданно Прудников получил письмо якобы от товарища своего брата. Неизвестный писал, что брат Карпа Антиповича тяжело болен, - дикий кабан покусал на охоте. Видимо, речь шла о Петре Прудникове, который также активно участвовал в Городищенском восстании и в «банде» брата. Письмо было написано не его рукой, но якобы от его имени. История, похожая на уже опробованную легенду полковника Павловского, который, как известно, в застенках Лубянки писал письма под диктовку чекистов Борису Савинкова и Даниилу Иванову, также приглашая приехать в Москву. На общем совете в Колбовичах, куда была приглашена и Ольга, решили не поддаваться на провокацию. Были большие основания думать, что Петра уже нет в живых11.
По совету брата Ольга осталась в Польше, устроилась бонной (воспитательницей детей) в семью варшавского владельца обувных мастерских

168
Белоруссия
Шляфштейна. Какие обстоятельства в жизни молодой женщины подтолкнули к возвращению ее в Советский Союз - загадка. Видимо, она до конца не осознавала последствий этого шага. Мотивацию ее поступка в 1937-м определят органы, заподозрив перевербовку Ольги в Польше. Возвратившись в октябре 1928 г., девушка лишь на короткий срок остановилась в Минске для дачи показаний ОГПУ и получения документов, на постоянное местожительство обосновалась в Вязьме, где проживала сестра Анна. При помощи начальника местного ОГПУ некоего Эглита (органы не упускали ее из виду) устроилась буфетчицей на станции Вязьма. На допросе сразу по возвращении утверждала, что задание, которое получила три года назад, почти выполнила. Брат был якобы не против сотрудничества с НКВД, но в СССР не вернется, так как опасается за свою жизнь. Однако, он может поговорить по существу дела с представителем служб, если таковой будет послан к нему для переговоров.12 На этом первая попытка вербовки Иванова советскими спецслужбами завершилась. Будет ли предпринята вторая в предвоенный 1940-й - неизвестно. Такая версия развития событий после ареста Иванова не исключается членами его семьи.
Перед арестом в августе 1937 г. Ольга Яковлевна работала в городском ресторане «Бар». Вышла замуж. На момент ареста сыну было 7 лет. Решением наркома внутренних дел Союза ССР и прокурора Союза ССР 17 сентября 1937 г. ее приговорили к расстрелу и 23-го расстреляли. Место захоронения, как и матери, неизвестно. 16 июня 1989 г. последовала реабилитация прокуратурой Смоленской области.
Через 10 лет, в 1947 г. придут за, уже семнадцатилетним, сыном Даниила Иванова.
Так случилось, что во время ареста Иванова-младшего его мать в ситуации беды, внезапно нагрянувшей в дом, на вопрос о фамилии юного Лонгина назвала свою - Манько, а местные активисты, которые сопровождали представителей МВД, промолчали. Не то из страха перед Ивановым-старшим, о судьбе которого на момент ареста сына ничего не было известно, не то из чувства сострадания к его семье, понимая, что распространенная русская фамилия лишь добавит страдания этой белорусской семье. А может, из чувства благодарности. Жители помнили, как при немцах новая оккупационная администрация составляла списки советских активистов. Пришли к Ивановым, у кого, все знали, были свои счеты с советами, но те не пожелали называть имена «красных» соседей и родственников. Освободится Л. Д. Манько лишь после смерти Сталина, в 1955 г.
У Лонгина Данииловича своя богатая история борьбы с советской властью. В январе 1952 г. он - активный участник повстанческой акции в Экибастузском лагере. Белорусы тогда поддержали выступление западных украинцев. Сын своего отца, он продолжит семейную традицию

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 169
сопротивляться системе и в Кенгирском лагере, куда его переведут после расформирования Экибастузлага.
Командир зеленой роты
Майское восстание 1919 г., охватившее Горецкий и Оршанский уезды Могилевской губернии, раскатившееся до Могилева и Гомеля, серьезно скорректировало судьбу Даниилу Иванову и многим из его деревенских однокашников. В ту весну Могилев потерял звание губернского города. Гомельские власти и коммерсанты убедили кремлевских руководителей дать добро на перевод губернской администрации из Могилева в Гомель. Приобретения и перспективы были очевидны. Однако, вместе с почетным изменением статуса, Гомель получил непримиримо враждебное к новой власти, непослушное население. Самой большой головной болью был Горецкий уезд, где борьба за власть не утихала с весны 1918 г.
Люди, пришедшие к власти после Февральской революции 1917 г., не имели намерений уступать ее новоявленным советам и ревкомам, которые зачастую появлялись ниоткуда и представляли сборище случайных людей. Фронт забрасывал сюда порой очень экзотических персонажей. Жители провинциальных Горок желали иметь свою власть и видеть во власти узнаваемых респектабельных граждан. Горецкие предприниматели, офицеры, солидные домовладельцы, а также представители влиятельных общественных земских и городских организаций были более предпочтительны для местного населения, чем пришлые фронтовики. Советская власть закреплялась в первую очередь в городах при прямом вмешательстве армии и специально созданных репрессивных органов. Однако, как свидетельствуют события в Горках, процесс этот был совсем не триумфальным. А чем дальше от города, тем меньше было влияние большевиков. Представители власти периодически устремлялись в деревню за ресурсами - продовольственными, транспортными, людскими, появлялись в периоды спецмероприятий по изъятию хлеба, военных и трудовых мобилизаций.
Белорусская деревня не только сопротивлялась грабежу, но и в ходе восстаний пыталась свергнуть власть большевиков. И на некоторое время это удавалось. Надо сказать, что события в Горецком уезде были частью повстанческого движения, которое не затихало в Беларуси с момента прихода большевиков к власти. Незадолго до описываемых событий Гомелыцину потряс так называемый Стрекопытовский мятеж. Восстали воинские части, присланные на фронт из соседних районов - Брянщины и Псковщины. Весной 1919 г. в соседних с Горками белорусских уездах, на близких украинских и российских землях полыхала настоящая война против советов. Политические акции практически везде проходили по очень похожему сценарию. Белорусским исследователям еще предстоит оценить масштаб повстанчества на своих землях.

170 Белоруссия
Однако и без точных цифр, картина волнений только на территориях Восточной Беларуси впечатляет. Источники дают богатую географию восставших местечек и деревень, десятки имен народных вожаков, сотни рядовых повстанцев. Они свидетельствуют, что восстанию в Оршанском и Горецком уездах предшествовал определенный подготовительный этап. Карп Прудников, один из руководителей восстания, выступая на Горецкой уездной конференции советов еще в ноябре 1918 г. угрожал большевикам, что в уезде «есть своя красная армия».13
Попытки придать процессу народного волнения организованный характер предпринимались из Орши местными эсэрами. В села и местечки выезжали агитаторы, как правило, уроженцы тех мест. Молодежь, в основном учащиеся Оршанского реального училища, развозила листовки с призывами к общему выступлению против мобилизации в Красную армию14. Прибытие на места специальных красноармейских подразделений и деревенские сходы по этому случаю положили начало восстанию, которое практически одновременно вспыхнуло в десятках населенных пунктов региона. В каждой деревне нашелся свой «ярый зачинщик», который был связан с руководителями восстания - бывшими офицерами императорской армии Карпом Прудниковым, Сергеем Вязовым, братьями Пименовыми. Заключительное постановление Гомельского губернского реввоентрибунала по делу о Городищенском восстании гласило, что оно вспыхнуло «во время мобилизации рядовых 1892— 1898 гг. и унтер-офицеров с 1898 г. р.»15. Год Д. Иванова, как видим, подлежал призыву.
Иванов вернулся в родное Лихачево в начале 1918 г. Перед возвращением, после отравления газами на фронте, довольно длительный срок находился на излечении в Киевском госпитале. Был мобилизован в Красную армию и через пару месяцев дезертировал. Практически все мужчины из Лихачева его лет участвовали в восстании. В ряды повстанцев шли целыми семьями. На одном из допросов следствие проявило интерес к другим активным участникам крестьянского бунта. Иванов сообщил, что из дома Кузьминых было пять человек, от Шидловских - двое братьев. Из соседней деревни Овсянка в зеленоармейцы пришли все взрослые Прудниковы. Кроме самого Карпа Антиповича, командира всех зеленых формирований, в восстании участвовали его брат и племянник.
Сельские мятежники, как правило, сами подлежавшие призыву, предложили властям ограничиться добровольной мобилизацией «чем, - по мнению властей, - внесли беспорядок в предполагавшуюся работу». Сельские сходы принимали «враждебные» резолюции и превращались в митинги по мобилизации в зеленую армию. Ее организаторы были зачастую очень настойчивы и действовали не только уговорами, но и угрозами. «Братья Драчевы агитировали среди крестьян, что организуется большая зеленая армия, которая возьмет Оршу и угрожали несогласным идти в зеленую армию расстрелом»16. Репрессиям подверглись

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 171
семьи красноармейцев. Записывали в «зеленые» не только на сходах, но и ходили по домам.
События происходили в дни пасхальных празднеств. Агитаторы прямо с богослужений приглашали людей на площадь. Одновременно происходил сбор у населения оружия и вооружение формирующихся сельских отрядов. На дорогах выставлялись посты17.
Организаторы пытались создать из этой вооруженной силы подобие регулярных частей. В противовес Красной армии крестьянские объединения, которые возникли в каждой деревне, имели название Зеленой армии. Сами повстанцы называли себя зеленоармейцами. Сельские отряды назывались ротами зеленых, командование которыми поручалось бывшим офицерам. Даниил Иванов возглавил такую боевую единицу в своем родном Лихачеве. Его друзья и единомышленники встали во главе крестьянских «дружин» в соседних селах. Федор Трутченков, Николай и Прокоп Пименовы - в родном Городище, Тит Телятников и Филипп Романов в селе Ордати (Ордать), Илья Ковалев в Шедах, Иван Драчев в Любиже, Василий Липкин и Андриан Магер в Пугляях, «дезертиры, вернувшиеся из Москвы», как выяснило следствие, подбили молодежь на восстание в Бабиничах18.
Чекисты перехватили письмо, адресованное одному из командиров зеленых рот Ефрему Савченко, подписанное таинственным «командиром 4-го белогвардейского Горецкого полка», который обещал «по выходе из тюремного заключения...» приехать и помочь «в вашем деле и может быть с согласия вашего отряда...» стать руководителем повстанческого формирования, «чтобы добиться той заветной цели, к которой стремятся наши юные сердца». Пафосное послание сопровождалось инструкцией по заполнению личной карточки каждым из мобилизованных в повстанческий отряд. Зеленоармейцу следовало дать сведения о себе: имя, фамилия, воинское звание, место жительства (деревня, волость), полк, рота, взвод, возраст. Неизвестный командир белогвардейского отряда просил до его приезда в мятежный регион собрать заполненные карточки учета, привести отряд в полное его подчинение для похода на Оршу, с целью разоружения размещенных там красных отрядов. Планировался поход и на Горки19. Поддержать восставших должен был 8-й артдивизион, размещавшийся в монастыре вблизи Орши. Штабы восстания действовали в Городище и Любиже. В Городище также был организован склад продовольствия.20 Предположительно, повстанцы имели намерение просить бывшего местного помещика барона Корфа принять на себя общее командование восстанием21. Возможно, он и был тем неизвестным офицером, приславшим обращение к повстанцам.
На стороне повстанцев оказались и представители советской власти. Все руководство акцией осуществлялось служащими уездного военкомата - военруком Прудниковым, инструктором всевобуча Пименовым.

172 Белоруссия
В советском учреждении (на почте) служил С. Вязов, активный участник восстания в Горках в апреле 1918 г. Следствие выяснило также, что председатель Благовского сельского совета Иван Гаев «под видом исполнения работы по службе, принимал активное участие в шпионаже» в пользу восставших. Членом Городищенского волостного исполкома, заведующим отделом был Павел Трутченков, который «вел агитацию не сдаваться Советской власти, а организованно идти против Рабочекрестьянского правительства».22
Вооруженные столкновения начались с расправы над красноармейскими отрядами, и представителями уездной комиссии по борьбе с дезертирством, присланными для поимки дезертиров. В каждой деревне их встречали вооруженные люди. По свидетельству очевидца, 7 мая в центре Городища собрались все граждане. Возле военного комиссариата митинг проводили военрук Прудников и казначей волостного исполкома Терешко, который потом исчезнет вместе с кассой. Терешко предлагал выступать с лозунгом: «Бей жидов - спасай Россию!» Однако сельское сообщество посчитало лозунг сомнительным и призыв не поддержало. Мимо митингующих под конвоем провели семь красноармейцев. На мосту арестовали еще местного лавочника Миркина и военного инструктора. Красноармейцев расстреляли.
Из Горок для выяснения обстоятельств расстрела красноармейцев прибыл председатель Горецкой уголовно-следственной комиссии Стрепетов. Его помощник, приехавший в село на мотоцикле днем ранее, предупредил штаб повстанцев о его приезде. Следователя арестовали, разоружили и повели в лес. Повстанцы, однако, не жаждали крови. Из городищенского леса Стрепетов ушел живым и невредимым. Поймали и убили милиционера зеленоармейцы из Шклова.23
Жестокой расправе подверглись отряды красноармейцев по поимке дезертиров в деревнях Ордати, Любиж, Шеды, Пугляи, Душка (Душки). На лошадях убитых красноармейцев разъезжали агитаторы. В десятках деревень и местечек были разгромлены советы. Повстанцы готовились к военным действиям, разделились на группы числом от 15 до 50 человек и разместились в окружающих деревни лесах.
Арестованный вторично в 1927 г. Николай Пименов показывал на следствии: «В мае 1919 г. восстали крестьяне, повстанцы держались три дня. Разогнали советские учреждения.... Производили нападения на карательные отряды. Из этого отряда поймали и расстреляли 8 человек. На 4-й день восстания мне как офицеру повстанцы предложили принять командование. Я согласился. Когда приехал отряд для ликвидации, наш отряд был распущен»24. Источники, на основе которых можно было бы подробно описать события в Лихачеве в мае 1919 г., пока не найдены. На допросе в 1940 г. Иванов только и сказал, что «...в наше село от восставших приехал посланец, который собрал молодежь и призвал

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 173
присоединиться к восстанию. Наступил, по-моему тогдашнему заключению, подходящий момент, и я решил присоединиться...» В другом месте показаний дополнил: «Для подавления (восстания - Н. С.) были двинуты регулярные части Красной Армии, которые имели артиллерию. Было решено оказать сопротивление». Исследователи называют общее число повстанцев от 500 до 100025.
18 мая в Горецком уезде было введено осадное положение. Местная власть оповестила Гомель, что «приняты все меры на случай всевозможных осложнений, включительно, временной эвакуации», просила военного подкрепления. В той же телеграмме говорилось, что пока «восставшие воздерживаются от наступательных действий, перекрыли ближайшие тракты». Местные коммунисты сообщили в Гомель, что велика вероятность захвата уездного центра.26
В тот же день в Горки прибыл пехотный отряд численностью 350 человек с пятью пулеметами и кавалерийский отряд в 25 человек под общим командованием председателя губернской комиссии по борьбе с дезертирством. Одновременно из Смоленска был направлен отряд в составе 600 человек и рота из Могилева. Заместитель губернского военкома Галаганов, прибывший в Горки «для усмирения банд зеленых», по прямому проводу доносил губернскому руководству, что против повстанцев сконцентрировано свыше 1000 штыков при пулеметах, орудиях и кавалерии. 22 мая в 14 часов, после предварительной разведки, красные начали оперативно-боевые действия против зеленых. У деревни Любиж отряд повстанцев был разгромлен. В Городище чекисты захватили штаб восставших и продовольственный склад. Вечером того же дня из Гомеля выехал губернский военный комиссар Кампан, «взяв с собой отряд китайцев». Несмотря на то, что во время Стрекопытовского мятежа было истреблено (заколото штыками и забито прикладами) большое число наемников из Поднебесной, оставшихся хватило на отдельную боевую единицу27. После образования Гомельской губернии, с учетом недавних кровавых событий, боевые силы Гомельской ЧК состояли из целого батальона. Формирование по-прежнему имело интернациональный характер и делилось на 3 группы: «русскую» (включавшую также белорусов, евреев и др.), китайскую и немецко-австрийскую.
Очевидцы событий засвидетельствовали серьезные боевые столкновения между повстанцами и советскими частями. Местным красным героем стал помощник уездного военкома Порункевич, который во главе отряда в 25 человек завязал бой с ««бандой», численно «много раз его превосходившей». В духе того времени газеты написали: «Сражались до последнего патрона и пали смертью храбрых»28.
Несмотря на использование властью внушительной военной силы, повстанцы долгое время не складывали оружия. В телеграмме уездного комитета большевиков в Гомель от 29 мая сообщалось, что «разогнанные

174 Белоруссия
шайки снова собираются в лесах». У ком просил оставить в уезде один из присланных карательных отрядов. Активные боевые действия практически завершились к 8 июня, когда «банды зеленых в Горецком уезде были наголову разбиты». Но до полной нормализации положения в Оршанском и Горецком уездах было еще далеко, власти просили направить к ним дополнительные силы для поддержания военного положения. В середине июня со станции Орша в направлении Горок погрузились дополнительные силы пехоты и кавалерийский отряд29. Такие меры были оправданны, - угроза для советской власти оставалась. Изменились лишь формы противостояния. Восставшие рассыпались по уезду отдельными боевыми группами. Руководители восстания возглавили теперь отдельные партизанские отряды. Иванов продолжит свою войну с советами рука об руку с Прудниковым и Пименовыми. И арестован он будет в 1939 г. вместе с Карпом Антиповичем. Три брата Пименовых будут в разное время задержаны на советской территории и закончат свой жизненный путь в ссылке далеко от родных мест.
В антисоветских организациях
После подавления восстания по деревням уезда активно работали выездные сессии реввоентрибунала. Одновременно рассматривались по 30-40 дел, как правило, людей из одного местечка или деревни. Видимо, Иванову удалось избежать суда, либо, как тогда практиковалось, вслед за вынесением приговора осужденного амнистировали по случаю годовщины Октябрьской революции и отправляли в Красную армию. Горецким военкоматом вчерашний зеленоармеец был направлен служить в 5-й армейский транспорт города Гомеля. Через три месяца он дезертировал и вернулся домой. Весной 1920 г. Иванов опять призван, две недели прослужил в запасном полку в Смоленске и вновь оказался в родном Лихачеве. Когда осенью власти начали очередную мобилизационную кампанию, «злостный дезертир» подался в отряд К. Прудникова и Н. Пименова. 20 человек под их началом скрывались в лесу. Об этом судьбоносном событии в своей жизни Иванов сказал, а следователь, безусловно, отредактировал сказанное, придав словам подследственного необходимый политический пафос: «Соединение с Прудниковым произошло в лесу около Гулидовки. С этого момента начинается активная вооруженная борьба против Советской власти в качестве одного из руководителей банды Карпа Прудникова». Гулидовка, как и Лихачево, - соседние деревни с Овсянкой, откуда Прудников был родом. Партизаны далеко от родных мест не отошли.
Прудников не скрывал, что действует под патронатом 2-го отдела ПГШ. На громком «процессе 32-х» в сентябре 1922 г., когда перед судом Гомельского реввоентрибунала оказались боевики отряда Прудникова-

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 175
Иванова, один из самых активных, Дмитрий Чубарев, рассказал, что после Городищенского восстания многие из участников скрывались от преследований в польской армии. Прудников нашел «всех русских бандитов» из Горецкого уезда - клеймила подсудимых «Полесская правда», подробно освещавшая процесс, - в Осиповичах и с разрешения польского коменданта местечка увез с собой. В нейтральной полосе группа была вооружена. В условиях, когда польско-советский фронт был очень подвижен, перемещался по белорусской территории то на запад, то на восток, польская разведка и политические организации эмигрантов в Варшаве озаботились созданием сети мобильных вооруженных формирований для организации локальных малых войн, пытаясь реализовать протестный антисоветский потенциал белорусской глубинки.
Отряды Прудникова и Пименова выполняли своеобразную роль посредников в коммуникациях между ПГШ и руководством витебскими и смоленскими партизанами.
Весной 1920 г. представители партизанской группировки братьев Жигаловых, как свидетельствуют архивно-следственные материалы дела «Народных партизан Витебщины и Смоленщины» (1923 г.), появились в лагере Прудникова и Пименова. Цель визита - получение пакета с секретными материалами из Варшавы для Жигаловых и сопровождение польских офицеров в штаб витебских партизан. Гомельская организация, по рассказам одного из курьеров, состояла на тот момент из двух групп. Двенадцать человек под началом Прудникова в Горках, и восемнадцать - в местечке Дубровно. Последних возглавлял некий капитан, имя которого осталось тайной для витебских, неоднократно приходивших с разными заданиями от своего руководства к соседям. Пожалуй, речь идет о Прохоре Пименове, одном из трех братьев, участников Городищенского восстания, командире подводной лодки на Балтийском флоте в Первую мировую войну3 . Осенью в число организаторов и руководителей партизанского движения в регионе войдет и бывший «соучастник» восстания, не исключено, что приятель с детства, поручик Иванов.
До наступления зимы, отряд оперировал в родном Горецком уезде и южной части соседнего Оршанского. Учреждения советской власти и красноармейские части служили главными объектами нападений и расправ. Налеты на волостные исполкомы давали возможность быть в курсе декретов и мероприятий советской власти. Документы передавались полякам и другим заинтересованным службам. Проблему вооружения и даже организации временного склада партизаны решили, осуществив успешный налет на красноармейскую часть, расквартированную вблизи Горок. Отряд в 40 человек был захвачен врасплох и полностью разоружен. Нападения на совхозы, организованные на месте бывших помещичьих усадеб, почтовые учреждения, транспорты с продналогом,

176 Белоруссия
красноармейские посты, склады - все эти способы использовали повстанцы31.
Осенью 1920-го, как известно, состоялся неудачный Полесский поход генерала С. Н. Булак-Балаховича. Был ли Даниил Иванов в рядах НародноДобровольческой армии «батьки» - сказать сложно. Следствие дает утвердительный ответ. Из признаний самого Иванова следует, что он был хорошо знаком с главным координатором белорусского партизанства и многими его офицерами. С десяток партизан, пришедших в его отряд, были в недалеком прошлом балаховцами. Около месяца, до декабря 1920 г., Иванов проживал в «балаховском», как сам его называл называл, лагере Тухоля. Где он был в октябре-ноябре, когда Булак-Балахович во главе Народно-Добровольческой армии воевал на Полесье, пока неясно. В последний раз Даниил Яковлевич заходил к «батьке» накануне Второй мировой войны.
Начало зимы 1920-го отряд Иванова встретил в Польше, сюда пришли с целью «связаться с антисоветскими организациями» и продолжить борьбу. Временно разместились в Несвиже, затем прошли через «сито» 2-го отдела в Слониме. Капитан Майер, персонаж очень известный в истории взаимодействия советской и польской разведок, удостоил каждого отдельной беседы. Партизаны были отправлены в лагеря, где уже разместились остатки армии Булак-Балаховича. Кроме Даниила Иванова. Майер должным образом оценил его опыт и знания боевой работы и предложил работу в контрразведке в качестве тайного агента. В случае отказа Иванов последовал бы в лагерь. Он принял предложение и получил первое задание.32 Иванову предстояло отправиться в Минскую губернию.
Перед отправкой он заехал в Барановичи. Знакомый капитан Афанасьев просветил по поводу целей и возможностей новой инициативы Бориса Савинкова. Известный политик после неудач 1920 г. собирал белых офицеров, балаховцев, зеленодубцев, «незалежных» атаманов для нового похода против Советов. Афанасьев дал Иванову рекомендацию для вступления в Народный Союз Защиты Родины и Свободы (НСЗР и С). Членский билет Иванов получил позднее. Печатный текст на куске белого холста - «удостоверение» - можно было легко прятать на теле. Новые знакомые, которые в лагере проявили интерес к атаману, полковники Павлов и Леда (Дрельник) предложили работу в информационном бюро в приграничных Рубежевичах33. Такие пункты создавались Союзом вдоль границы для сбора информации, вербовки в отряды, переброски агентов через границу, координации агентурной и пропагандистской деятельности. Пункт в Рубежевичах возглавлял полковник (поручик?) Орлов, фигура темная и мало понятная. Наличие его опубликованных показаний3* и вроде бы подробного рассказа о «работе» не раскрывает роли этой персоны в тех событиях. Из его показаний невозможно понять, кто он и откуда, каково его настоящее имя.

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 177
Налеты на Койданово
«Принимать все меры к беспокойству советских властей разными террористическими актами», - таковы были инструкции Бориса Савинкова «работникам» информационного пункта в местечке Рубежевичи (ныне п. Рубежевичи Столбцовского района Минской области35). «Беспокоить» штаб планировал советские учреждения в недалеком от Рубежевич Койданове36.
На момент конца 1920 - начала 1921 г. Койданово было во власти большевиков. Однако еще по осени на рыночной площади звучали удары колокола звонницы Покровской церкви, призывавшего к восстанию. Вооруженная акция здесь готовилось одновременно со знаменитым Слуцким восстанием (ноябрь-декабрь 1920 г.), самым мощным и организованным выступлением против большевиков на белорусских территориях. Некто Скуратович, а также известный белорусский деятель, офицер Павел Калечиц (нет сомнений, что с Ивановым он был знаком) призывали местных жителей не допустить прихода большевистской армии, свергнуть в местечке советскую власть. Организаторами повстанческой акции была объявлена в Койданово и окрестностях Койдановская Независимая Республика. Просуществовала она не более четырех дней и была разгромлена регулярными частями Красной армии. Красные войска разместились в историческом месте Койданова - здании кальвинистского собора. Постояльцы завалили здание и двор мусором, изуродовали храм внутри и снаружи. В частности, красноармейцы разрушили башню вместе со старинными часами и колоколом. Была разгромлена и усыпальница рода Радзивиллов, - красноармейцы искали драгоценности. В то время, по мнению краеведов, было ещё целым замковое здание, в котором останавливались Радзивиллы. В интересующее нас время его занимали советские и военные руководители, чекисты.
«Через какое-то время (после размещения в Рубежевичах - авт.), - на одном из допросов вспомнил Даниил Яковлевич, - начальник пункта Орлов был вызван к Савинкову в Варшаву и, вернувшись, сказал, что получил задание захватить в Койданово секретные документы Особого отдела ВЧК». Орлов в своих показаниях по поводу готовящейся операции написал: «...мне нужно (было) захватить документы какого-либо ревкома, находящегося при границе... От меня будет зависеть, как я буду действовать, открытым ли боем или тайно, без убийств», - важничал Орлов».37 «Воспоминания» полковника относятся к 1922 г. и, конечно, значительно свежее показаний Иванова. Что касается осуществления операции, то подробности Орлов опустил вообще, акцентируя внимание чекистов на своей озабоченности не допустить кровопролития.
На совещании накануне налета, которое проходило на рубежевичской квартире полковника Павлова, Иванов присутствовал среди прочих офицеров. Орлов объяснил, что документами интересуется француз¬

178
Белоруссия
ская миссия в Варшаве и обещает прилично заплатить. Поляки, заверил он, разрешили операцию при условии, что все будет выполнено тонко и не вызовет подозрений об их причастности к диверсии. Орлов подчеркнул личную заинтересованность Савинкова в выполнении этой задачи, - НСЗР и С должен был доказать свою значимость и способность на большие дела.
Готовились серьезно. Из Варшавы были присланы лучшие офицеры, собранные из лагерей, где размещались балаховцы и армейцы генерала Пермикина. В Рубежевичи приехало более десятка человек. Однако после обсуждения плана налета они пришли к выводу, что операция неосуществима, и быстро уехали обратно. «Я имел свое особое мнение, которое после отъезда офицеров поддержал полковник Павлов, - вспоминал подробности Иванов, - и мы договорились с ним о выполнении поставленной задачи». Саму операцию он описал так: «Тогда же зимой я, полковник Павлов, капитан Афанасьев и др. - всего 17 человек - отправились в Койданово, переодевшись в красноармейцев. Не доходя до Койданово, в лесу остался полковник Павлов и с ним 5 человек, которые побоялись идти, а с остальными я пошел... Помню было 11-12 часов ночи, когда вошли в Койданово, отыскали здание Особого Отдела, без единого выстрела разоружили охрану и сотрудников - всего около 20 человек, забрав документы, сложили их в три мешка и ушли. В лесу я разыскал группу во главе с Павловым и отправился в Рубежевичи. Из Рубежевич в Варшаву документы повезли полковники Орлов и Павлов, которые через Савинкова передали их французской миссии. Французы щедро оплатили эти документы. Насколько мне известно от Орлова, савинковская организация получила 100 тыс. франков. Лично я от причитавшейся суммы отказался в пользу организации», - скромно закончил историю Иванов38. «К моей величайшей радости, операция действиительно была выполнена без выстрела и убийств и довольно блестяще», - оценил итоги операции Орлов, в которой, как выясняется, этот и другие полковники вовсе не участвовали, однако лично передавали трофеи своим патронам и получили благодарности и вознаграждения39.
Данная история проливает свет на некоторые сюжеты взаимоотношений в среде офицеров, пришедших на службу в савинковский Союз. Многие из них уже забыли традиции фронтовых офицеров, в условиях идейных разногласий формировалась другая поведенческая мотивация, востребованы были другие роли. Организация с самого начала была инфильтрована советской агентурой. Источники свидетельствуют, что офицеры штаба НСЗР и С строчили донесения и во 2-й отдел ПГШ, и на Лубянку. Поручик Иванов в этой среде не потерял лица. Человек большого личного мужества, он не увиливал от выполнения заданий, не избегал неблагодарной роли исполнителя. Крестьянский лидер по своей натуре, он стремился домой.

Даниил Иванов: белорусский эталонный атаман 179
К началу весны 1921 г. из Варшавы пришел приказ организовать новый налет на Койданово. В ситуации, когда Польша и Советская Россия были близки к заключению мира, в Риге бурно шел процесс обсуждения условий международного договора, руководство Союза поставило перед рубежевичской группой цель сорвать переговоры. Обострение конфликта и возобновление военных действий между странами было на руку Б. Савинкову. Безмерно выпячивая собственную значимость, полковник Орлов утверждал: «Борис Савинков начал меня упрашивать, чтобы я принял меры для разрыва рижских переговоров о мире между поляками и советской Россией»40.
14 	марта Орлов с приказом был в Рубежевичах. Собрав офицеров, ряды которых пополнились новыми лицами, в основном бывшими балаховцами, он проинформировал, что налет производится по прямому заданию польского правительства. На самом деле, как и в прошлый раз, поляки не желали афишировать свое участие в подобных мероприятиях и давать повод для нот протеста советского правительства. По требованию Савинкова, операцию предполагалось проводить открыто, чтобы все видели и знали, что это дело рук польского правительства. «Возглавляли налет я и полковник Павлов», - признал свою руководящую роль в акции Иванов. Комендант Рубежевичей снабдил отряд винтовками и патронами. Всего в налете участвовали, по словам Иванова, около 40 человек. Отряд разделился на две группы для захвата местечка с двух сторон. «Одной группой командовал я, другой - Павлов», - уточнил подследственный. Койдановский гарнизон был разоружен, при этом красноармейцы, набранные из казаков, сразу присоединились к диверсантам. Из Койданова уходили с богатой добычей. С помощью казаков-перебежчиков снарядили обоз. На несколько возов нагрузили горы конфискованного имущества с разграбленного склада, в том числе серебро, меха и другие предметы роскоши. Уходили утром по направлению Рубежевичей, чтоб все видели, что налет был с польской стороны. По возвращении оружие сдали коменданту, а сами разошлись по окрестностям. Ожидали худшего, предполагали, что Советская Россия потребует выдачи боевиков. Иванов с Павловым скрывались на хуторах вблизи Рубежевичей. Полковник Орлов увез несколько ящиков мехов и драгоценностей Савинкову в Варшаву. Через несколько недель Иванова в деревне Татарщина нашел прибывший из Варшавы Карп Прудников, привез 10 пудов антисоветской литературы, прокламации и новое задание Савинкова41.
История второго налета на Койданово в версии Орлова выглядит несколько иначе. Он якобы сам во главе 18 человек осуществил операцию. Подробности акции, также как и в первом случае, в показаниях отсутствуют. Похоже, что в Койданове его снова не было. Однако, как руководитель базы и организатор провокации, он был арестован ПГШ и более месяца провел в Варшавской цитадели. Все имущество, уверял

180 Белоруссия
он, забрали поляки.42 Неизвестно, куда в действительности подевалось добро с большевистских складов.
Койданово в первой половине 20-х годов бесчисленное количество раз подвергалось нападениям с той и с другой стороны. Пограничные конфликты были выгодны и советской, и польской стороне. Умело организованные провокации служили основанием для доказательств нарушения мирного договора, обмена угрожающими нотами, обращением в международные инстанции. Советское «правосудие» периодически устраивало в Минске показательные суды над участниками налетов. Свое мастерство на этих процессах оттачивал знаменитый прокурормонстр А. Я. Вышинский.
Война из лесу
В 1939 г. следствие мал интересовалось событиями 1921 года. Сам Даниил Иванов, как это видно из материалов допросов, также не горел желанием вдаваться в подробности похода на советскую сторону. Тем не менее, тот год - кульминация в антисоветской партизанской войне - по всем замыслам и планам должен был стать решающим в сражении с большевиками.
Вдоль новой, возникшей после заключения Рижского мира, границы в результате усилий НСЗР и С и его союзников, в первую очередь, Белорусского Политического Комитета (БПК) и «Зеленого Дуба», появились центры сосредоточения и подготовки антисоветских сил для рейдов на советскую сторону. Отсюда засылались боевые группы, которые согласно стратегии Союза на местах должны были обрастать людьми и стать ядрами повстанчества в Белоруссии и западных регионах России. «Савинков поставил задачу работать на территории Советской России, совершать вооруженные налеты на советские учреждения и организации. Дать почувствовать, что организация Савинкова живая и действует с тем, чтобы все противники советской власти могли объединиться и восст