МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Пермский государственный университет»

Н.В. Соловьева

НАУЧНАЯ ДИСКУССИЯ
Учебное пособие

Пермь 2010

УДК 81'38+81'42(075.8)
ББК 81.2Рус-5я73
С 60
Реце нз ент ы:
кафедра общего языкознания
Перм. гос. пед. ун-та;
докт. филол. наук,
проф. кафедры иностранных языков,
лингвистики и межкультурной коммуникации
Перм. гос. техн. ун-та
Л.В. Кушнина

Соловьева, Н.В.
С 60 Научная дискуссия: учеб. пособие / Н.В. Соловьева;
Перм. гос. ун-т. – Пермь, 2010. – 100 с.
ISBN 978-5-7944-1555-1
Учебное пособие посвящено описанию и систематизации способов организации речевого взаимодействия в письменной научной
дискуссии. С позиций деятельностного подхода к тексту представлена
структура этого жанра, а также рассмотрены коммуникативные стратегии, тактики и стилистические приемы, применяемые в «позитивной»,
«негативной» и «идеологически ориентированной» научных дискуссиях.
Адресовано студентам специальности «Филология», а также
всем, кто заинтересован в совершенствовании навыков культуры ведения толерантной научной дискуссии.
УДК 81'38+81'42(075.8)
ББК 81.2Рус-5я73
Печатается в соответствии с решением ученого совета филологического факультета Пермского государственного университета
© Соловьева Н.В., 2010

ISBN 978-5-7944-1555-1

2

Давайте согласимся иметь разногласия.
Р.Л. Стивенсон

ОТ АВТОРА
Уважаемые читатели!
Перед вами издание, название которого объяснит каждый.
«Это спор, полемика», – возможно, скажете вы и будете отчасти
правы. Многие философы, психологи и лингвисты, действительно, не разграничивают жанры научной дискуссии и научной
полемики, рассматривая их в качестве разновидностей диалогаспора или отождествляя с ним (см. введение). Однако это разные понятия. К такому заключению меня привели отнюдь не
теоретические размышления, а сам анализ материала, которым
послужили тексты письменных научных дискуссий.
Письменная научная дискуссия представляет собой форму
коллективного научного исследования, посвященного обсуждению научных проблем, доказательству и опровержению выдвигаемых положений. Речь идет о двух видах коммуникативнопознавательной деятельности, осуществляемой участниками
дискуссии: 1) оценке идей оппонента (отношения «автор – оппонент») и 2) утверждении собственно авторской точки зрения
(отношения «автор – адресат»).
Выразить несогласие с оппонентом и отстоять свое мнение можно по-разному. Например, подвергнуть резкой критике
его идеи, не предлагая новых, или абсолютизировать собственную точку зрения. А можно относиться к оппоненту уважительно, заинтересованно, толерантно даже при «горячих» обсуждениях.
Что же такое толерантность? Толерантность понимается
как свойство диалогического взаимодействия в условиях конфликта, напряжения с установкой на понимание противоположной позиции, чужого как другого, сотрудничество с ним. В
научной дискуссии это свойство соотносится с речевым поведением субъектов. Толерантное речевое поведение предполагает

3

уважение к чужому мнению, достижение взаимного понимания
и согласование разных установок на основе гуманитарных возможностей. На наш взгляд, именно толерантность является тем
параметром, который позволяет дифференцировать вышеназванные жанры, а применительно к работе – разновидности
научной дискуссии: «позитивную», «негативную», «идеологически ориентированную».
Речевое поведение участников каждой дискуссии описано
на основе применяемых ими коммуникативных стратегий и тактик. Представляется справедливым ограничить поле анализа
двумя группами коммуникативных стратегий – стратегиями
презентации другого и стратегиями самопрезентации, так как,
во-первых, это основные (по терминологии О.С. Иссерс) стратегии соответствующего коммуникативного события; во-вторых,
они являются наиболее значимыми с точки зрения иерархии мотивов и целей научной дискуссии и, в-третьих, потому, что категория «свой/чужой» лежит в основе феномена толерантности.
Естественно, что основное внимание уделяется описанию способов организации гармоничного, бесконфликтного (т.е. толерантного) речевого взаимодействия в письменной научной дискуссии. Коммуникативные стратегии и тактики, иллюстрирующие интолерантное речевое поведение, приводятся в пособии с
целью ознакомления и сопоставления.
Стратегические и тактические предпочтения участников
дискуссионного процесса предложены в качестве оснований для
дифференциации типов речевого поведения – конструктивного,
полемического и идеологического.
Выражаю глубокую признательность моему учителю
профессору Марии Павловне Котюровой за привитый интерес к
научному стилю речи, умение поддержать в сложных ситуациях, а также в высшей степени толерантное отношение к молодым исследователям.

4

Говорят, что посредине между
противоположными мнениями лежит истина.
Никоим образом! Между ними лежит проблема.
И.Ф. Гёте. Избранные произведения по естествознанию.

ВВЕДЕНИЕ
Научная дискуссия и основные подходы к ее изучению
Дискуссия, спор, полемика (к разграничению понятий)
Дискуссия занимает особое место в сфере диалогического
общения. Уже в V веке до н.э. в Древней Греции дискуссия выступала важным средством приращения и распространения знаний (когнитивную эволюцию форм дискуссий см. в приложении
2). Вместе с тем в отношении природы этого жанра существуют
разные точки зрения. Одни ученые считают дискуссию разновидностью спора, при этом разграничивая дискуссию и полемику [Слемнев, Васильков, 1990; Павлова, 1991; Поварнин, 1996;
Ивин, 1997; Стернин, 2003 и др.], что позволяет сделать вывод о
более широком объеме понятия «спор», чем понятия «дискуссия»; другие используют слова «дискуссия», «спор», «полемика» как синонимы [Стешов, 1991]. А.Р. Балаян относит полемику, а Л.В. Славгородская – дискуссию к разновидности диалога.
Все это доказывает, что нет четких принципиальных границ
между жанрами дискуссии и полемики. Диалог может постепенно перейти в дискуссию, дискуссия – в полемику, или
наоборот, спор может перерасти в конструктивный диалог. Однако возникает вопрос о соотношении дискуссии, полемики и
спора как жанров и установлении критериев их разграничения
на практике, т.е. в процессе речевой деятельности.
Проанализировав логико-философские исследования дискуссии, а также определения, содержащиеся в словарях, считаем необходимым привести основные значения понятий спор,
дискуссия, полемика с учетом истории их происхождения, так
как особенности формирования и использования этих понятий
во многом предопределяют особенности и характер их современного употребления.

5

Спор по происхождению русское слово, первоначально не
имело процессуального значения «словесное состязание», а
означало «несогласие, противоречие». В современном русском
языке слово «спор» имеет оттенок процессуальности. Ср.: «Спор
– процесс обсуждения разногласий, когда каждая из сторон отстаивает свою правоту, приводит аргументы в поддержку своей
точки зрения и критикует аргументы оппонента» [БАС, 2004].
В.А. Михайлов, следуя за А.Н. Соколовым, полагает, что
спор нельзя относить к формам научного обмена мнениями, так
как основная цель спора сводится к обоснованию абсолютной
истинности одной точки зрения и доказательству абсолютной
ложности другой. Поэтому следует говорить о «спорах в науке»,
а не «научных спорах», так как последнее понятие неверно в
силу его внутренней противоречивости [Михайлов, 1986, с. 15].
Дискуссия («исследование, рассмотрение, разбор») – это
слово имеет латинское происхождение, получает распространение в средневековых университетах, где с помощью научного
спора ученый доказывал свою правоту. Дискуссия – публичный
научный или политический спор, преследующий цель – путем
сопоставления разных точек зрения найти правильное решение
проблемы; это публичный спор на установление истины.
В «Философском словаре» дискуссия определяется как
«способ обсуждения проблем и поиска взаимоприемлемого их
решения компетентными лицами. Дискуссия – разновидность
спора, но в отличие от последнего она является скорее исследованием, анализом и предварительным подходом к решению
проблемы, чем победой одной точки зрения над другой (курсив
наш. – Н.С.)» [Философский словарь, 2001, с. 162].
Номинация полемика («полемический» – воинственный,
враждебный) имеет французское происхождение, широко использовалась во Франции в социально-политических конфронтациях во времена Французской буржуазной революции. Полемика – это такой спор, в котором есть конфронтация, противостояние, потивоборство сторон, идей и речей, это публичный
спор «на победу», участники которого преследуют цель – доказать свою правоту и опровергнуть мнение собеседника.
Обратимся к определениям, данным А.А. Ивиным: 1) дискуссия – «спор, направленный на достижение истины и ис-

6

пользующий только корректные приемы ведения спора»; 2) полемика – «спор, направленный на победу над противоположной
стороной и использующий только корректные приемы». Кроме
того, А.А. Ивин выделяет еще две разновидности спора:
3) эклектику – «спор, имеющий целью достижение истины, но
использующий для этого и некорректные приемы» и
4) софистику – «спор, имеющий целью достижение победы над
противоположной стороной с использованием для этого как
корректных, так и некорректных приемов (курсив наш. – Н.С.)»
[Ивин, 1997, с. 330].
Существенно важным дополнением о номинациях дискуссия и полемика является следующее: дискуссия отличается от
полемики не только направленностью, но и используемыми
средствами. Если цель дискуссии – достижение определенной
степени согласия ее участников относительно дискутируемого
тезиса, то цель полемики – не само по себе согласие, а скорее
победа над другой стороной, утверждение собственной точки
зрения. В дискуссии всегда есть известные элементы компромисса. Тем не менее она, как правило, в большей мере, чем полемика, ориентирована на отыскание и утверждение истины.
Используемые в дискуссии средства должны признаваться всеми, кто принимает в ней участие. Употребление других средств
недопустимо и ведет к прекращению дискуссии. Употребляемые
в полемике средства не обязательно должны быть настолько
нейтральными, чтобы с ними соглашались все участники. Каждая из полемизирующих сторон применяет те приемы, которые
находит нужными для достижения победы.
Рассмотрев и сопоставив значения понятий спор, дискуссия, полемика, резюмируем, что дискуссия и полемика – это
разновидности спора, различающиеся целями и используемыми
для их достижения языковыми средствами.
Определение научной дискуссии
Научная коммуникация предполагает рассмотрение дискуссии сквозь призму научных идеалов и норм. Согласно рабочему определению понятия научной дискуссии, данному
А.Д. Урсулом, под научной дискуссией понимается «коллектив-

7

ное теоретическое исследование научной проблемы, по которой
имеются различные и противоположные мнения (в силу чего
оно зачастую принимает форму полемики), преследующее цель
приращения, доказательства или оценки нового научного знания, а также экспликации научных проблем» [Урсул, 1978,
с. 106]. Кроме того, как подчеркивает ученый, научную дискуссию следует отличать от других дискуссий: в научной дискуссии
«появляется не просто истина, а новая истина, происходит приращение знаний» [Там же, с. 105–106]. Она (дискуссия) «опирается на научные методы и научные основания, т.е. на критерии
научности, принимаемые данным сообществом на этапе развития науки (курсив наш. – Н.С.)», – дополняет И.М. Сидорова
[Сидорова, 1998, с. 29].
А.Н. Соколов, посвятивший проблемам научной дискуссии специальное исследование, заключает, что научная дискуссия «есть столкновение противоположных мнений в качестве
особой формы коллективного научного сотрудничества с целью
установления меры истинности каждого из них при условии конечности временных и пространственных форм его протекания
(курсив наш. – Н.С.)» [Соколов, 1980, с. 63].
Из приведенных определений сформулируем вывод о том,
что главное назначение научной дискуссии – поиск истины,
следовательно, научная дискуссия – это разновидность спора,
который должен удовлетворять таким критериям, как результативность, конструктивность и корректность.
Основные подходы к изучению научной дискуссии
Проблемы дискуссии стали активно разрабатываться в
1970 – 1980-е гг. после проведения ряда конференций и симпозиумов (обсуждение проблемы «ученый в споре» в рамках III
Всесоюзной конференции науковедов страны – 1977 г., Ленинград; конференция «Роль дискуссии в развитии естествознания»
– 1977 г., Москва; Всесоюзный симпозиум «Философские проблемы аргументации» – 1984 г., Ереван). Институт истории
естествознания и техники АН СССР по материалам совещаний,
посвященных роли дискуссий в развитии естествознания, опубликовал сборники тезисов и статей (Роль дискуссии в развитии

8

естествознания: тез. докл. М.: Наука, 1977; Роль дискуссии в
развитии естествознания: сб. науч. статей / отв. ред.
Е.П. Никитин. М.: Наука, 1986), в которых был представлен широкий спектр проблем, связанных с историей, теорией и практикой научных дискуссий. Внимание ученых было сосредоточено
прежде всего на логико-гносеологических и социальнопсихологических аспектах дискуссии: «Дискуссия является феноменом научной деятельности как системы трех взаимодействующих переменных: предметно-логической, социальнонаучной и личностно-психологической» [Ярошевский, 1977,
с. 9].
С этого времени началось систематическое изучение дискуссии с позиций логики, гносеологии, науковедения, психологии. Выделим несколько основных направлений исследования
дискуссии. В рамках каждого направления представим лишь
некоторые из концепций.
Логико-методологическое направление рассматривает
вопросы, связанные с предметно-логическим содержанием дискуссионного процесса, а также с логическими особенностями
структуры, аргументов и доказательств, используемых в ходе
дискуссии [М.М. Бахтин; М.Б. Бубер; Г.В. Быков; А.А. Ивин;
Л.Г. Павлова; С.И. Поварнин; М.А. Слемнев, В.Н. Васильков;
А.Н. Соколов; А.В. Стешов; А.Н. Шейко; В. Штельцнер и др.].
В логико-методологических исследованиях раскрываются
сложная природа дискуссии как способа межличностной научной коммуникации [Соколов, 1980], организация этого процесса
по законам диалектики [Слемнев, Васильков, 1990] и специальным законам формальной логики; изучаются необходимые
условия возникновения спора, система доказательств и опровержений в споре [Поварнин, 1994]; разрабатываются типологии
спора: 1 – а) спор, целью которого является проверка истины –
высшая форма спора, б) спор с целью убедить противника и в)
спор ради победы над оппонентом [Поварнин, 1994, с. 26–31]; 2
– а) дискуссия, б) полемика, в) эклектика, г) софистика [Ивин,
1997]; анализируются корректные и некорректные приемы ведения спора [Поварнин, 1994; Ивин, 1997; Стешов, 1991].
Отметим, что в ряде обобщающих концепций по проблемам межличностного взаимодействия диалог и дискуссия как

9

его разновидность рассматриваются с философских позиций и
связываются с основополагающими смыслами «понимания» и
«взаимопонимания» [Бахтин, 1979; Библер, 1991; Бубер, 1995;
Гоготишвили, 1992; Лотман, 1992 и др.].
Гносеологическое направление исследований занимается анализом познавательных возможностей дискуссии, ее роли и
места в процессе научной деятельности [В.С. Библер,
Б.М. Кедров, В.А. Михайлов, А.П. Огурцов, И.М. Сидорова,
А.Д. Урсул,
А.Н. Шейко
и
др.],
дополняя
логикометодологические исследования дискуссий.
В научной литературе дискуссия рассматривается как категория, отражающая противоречивый характер реальности и
познания, подчеркивается, что это не только форма общения в
науке, но и одна из универсальных характеристик развития
знания [Михайлов, 1986]; изучаются тенденции протекания
научных дискуссий в многомерном пространстве общественных
идеалов [Сидорова, 1999]. При анализе гносеологических особенностей научной дискуссии отмечаются ее важнейшие функции в развитии познания: проблемно-постановочная – постановка и уточнение научных проблем, аксиологическая – средство
оценки итога исследования научным сообществом либо обществом в целом, коммуникативная – появление нового знания и
его доказательство, систематизация и упорядочение знаний, их
популяризация [Урсул, 1978]; логико-методологическая и коммуникативная [Сидорова, 1999].
Следует сказать, что вопросы, связанные с изучением
дискуссий, их возникновением и протеканием, активно разрабатывались западными учеными [Кун, 2001, 2003; Лакатос, 2003;
Поппер, 2004 и др.], которые понимают дискуссию как форму
развития знания. По мнению всех исследователей, дискуссии и
разногласия составляют «естественное состояние» научного
поиска [Сидорова, 1999, с. 22].
Социально-психологическое направление исследований связано с анализом функционирования групп в процессе
дискуссии, индивидуальных особенностей ученых, участвующих в общении, распределением функций между участниками
[С.Р. Микулинский, М.Г. Ярошевский и др.]. Психологическая
линия соотносится с факторами, влияющими на эффективность

10

общения. Так, С.Р. Микулинский пишет: «Культура дискуссии
состоит в умении вникать в сущность взглядов своих оппонентов, возможно, более адекватно воспринимать их взгляды. Серьезность критики, ее обоснованность и объективность – непременные условия успешности борьбы мнений в ситуации дискуссии. Предвзятость и недоброжелательность являются грубым
нарушением норм научной этики и ведут к бесполезной трате
творческих усилий, к межличностным конфликтам, пагубно сказывающимся на продуктивности научного труда» [Микулинский, 1978, с. 92]. Речевое поведение субъекта во многом служит залогом успешного общения: «Не "спор ради спора", не
словесное "дуэлянтство", а поиск и открытие подлинно нового в
исследуемой реальности – вот что является предметом дискуссий, в которых личность способна реализовать свой творческий
потенциал и овладеть культурой научного общения (курсив
наш. – Н.С.)» [Ярошевский, 1978, с. 103].
Функционально-лингвистическое
(коммуникативнофункциональное) направление исследований [Балаян, 1971;
Славгородская, 1976, 1986; Щукарева, 1980; Троянская, 1983,
1990; Александрова, 1986; Иванов, 1991; Федосюк, 2003 и др.]
разрабатывает проблемы, связанные с диалогом. Дискуссия в
этом случае понимается как разновидность диалога.
Исследователи исходят из того, что в основе творческого
мышления в науке всегда лежит речевое взаимодействие, т.е.
диалог. Отсюда интерес к различным видам диалога, характерным для современной науки, прежде всего к научной дискуссии, понимаемой в качестве «особой формы коллективного
научного сотрудничества» [Славгородская, 1986, с. 101].
Разновидности диалога рассматриваются с точки зрения
выражаемой в нем модальности (модально ориентированный
диалог): 1) полемика – диалог с разномодальными установками
собеседников, 2) унисон – диалог с одинаковыми модальными
установками собеседников. В качестве критерия для разграничения диалогических взаимодействий используются модальные
установки субъектов коммуникации (целевые установки) [Балаян, 1971, с. 328].
Функционально-лингвистические исследования научной
дискуссии посвящены изучению интертекстуального взаимо-

11

действия в диалоге [Славгородская, 1986], лингвистической
реализации оценки как элемента диалогической реакции в дискуссии [Александрова, 1986], семантико-прагматических параметров научного дискуссионного текста [Иванов, 1991], а также
вопросам культуры межличностной коммуникации [Щукарева,
1980; Троянская, 1990]. Объектом лингвистического анализа
становятся как устная [Славгородская, 1986; Иванов, 1991], так
и письменная научная дискуссия на материале текстов английского [Александрова, 1986], немецкого [Славгородская, 1976] и
русского языков [Троянская, 1990; Иванов, 1991].
Подведем итоги. Обращение к трудам логиков, философов, науковедов, психологов и лингвистов позволило многоаспектно представить жанр дискуссии, сформулировать методологически значимое определение научной дискуссии как разновидности спора, в результате которого появляется новое научное
знание и в котором применяются только корректные коммуникативные приемы [А.А. Ивин, А.Д. Урсул].
Вопросы и задания
1. Как соотносятся жанры спор, дискуссия и полемика?
Каковы мнения ученых о природе этих жанров?
2. Какие разновидности спора выделяются исследователями?
3. Назовите основные особенности жанра научной дискуссии.
4. В каких направлениях исследовался жанр научной дискуссии? В чем заключается специфика исследований в рамках
каждого направления?

12

Умейте всегда перенестись
на точку зрения противоположного мнения –
это и есть… истинная мудрость.
Д.И. Менделеев

ГЛАВА I
Коммуникативно-познавательная деятельность
в научной дискуссии
1.1. Толерантность речевого поведения
как принцип научной дискуссии
Являясь важнейшей формой коммуникации в науке, дискуссия предполагает соблюдение правил и норм научного общения ее участниками. В научной дискуссии особенно важны
максимы убеждения Г. Ляйтнера [см. Демьянков, 1989, с. 23],
которые во многом схожи с требованиями, предъявляемыми к
научной дискуссии для придания ей конструктивного характера
[Кедров, 1980], и правилами ведения корректного спора [Ивин,
1997, с. 338–345]. Подчеркивается объективность в подаче аргументов, достоверность в подаче выводов, недопустимость некорректных приемов при опровержении позиции оппонента. К
числу последних относятся: отсутствие аргументации как рационального обоснования, игнорирование этических норм, дискредитация оппонента, искажение его идей, нарушение правил
цитирования.
Следование представленным правилам научного общения
обеспечивается особой коммуникативной способностью – толерантностью речевого поведения, понимаемой как свойство диалогического взаимодействия в условиях конфликта, противоречия с установкой на противоположную позицию, понимание
чужого как другого, сотрудничество с ним. По мнению
И.А. Стернина, это «способность личности и общества в целом
к нормативному, этикетному, бесконфликтному, гармонизирующему общению, формирование у всей лингвокультурной общности умения слушать и уважать мнение собеседника, сохранять
спокойствие в споре и конфликте, умение спокойно и этикетно

13

вести и межличностный спор, и публичную дискуссию (курсив
наш. – Н.С.)» [Стернин, 2001, с. 126].
Проявление толерантности в научной коммуникации обусловлено экстралингвистически. Во-первых, толерантность связана с аспектами эпистемической ситуации – онтологическим,
методологическим, рефлективно-аксиологическим и коммуникативно-прагматическим. Понятие эпистемической ситуации
отражает обобщенное представление о комплексе экстралингвистических факторов, лежащих в основе когнитивно- и коммуникативно-познавательной деятельности субъекта и предопределяющих специфику стилистико-речевой организации научного
текста [см. работы: Котюрова, 1988; Баженова, 2001; Данилевская, 2005].
В отношении онтологического и методологического аспектов можно сказать, что толерантность выступает необходимым условием развития знания. Научный текст представляет
собой чередование компонентов старого и нового знания. В
процессе развертывания когнитивно-познавательного диалога
автор научного текста вводит новое знание на фоне старого так,
чтобы оно вписалось в существующую парадигму научного знания и потенциально могло стать старым знанием в когнитивнопознавательном процессе.
В подтверждение высказанных положений приведем суждение М.П. Котюровой о том, что «толерантность в научной
коммуникации обусловлена стремлением автора понять предшественника (современника), использовать уже полученное им
знание для формирования нового и изложить это новое знание
так доступно, убедительно, аргументированно, одним словом,
понятно потенциальному продолжателю, чтобы он мог “подхватить” необходимый фрагмент в качестве старого, опорного»
[Котюрова, 2002, с. 107]. Речь идет об интертекстуальности знания как необходимом принципе построения научного текста на
уровне содержания, о преемственности знания [Чернявская,
1999; Баженова, 2001 и др.]. Толерантность и интертекстуальность неразрывно связаны: оттого, как будет представлено и
обосновано новое знание, зависит степень его социализации в
научной среде.

14

Существенно подчеркнуть, что толерантность тесно связана с антропоцентрическими сторонами эпистемической ситуации. Толерантность встраивается в механизм рефлективноаксиологического аспекта научного знания, она немыслима без
учета авторского сознания и авторской рефлексии по поводу
своих действий: субъект научного текста на каждом этапе его
создания сознательно координирует свою деятельность, тем самым регулируя отношения в научной коммуникации.
В плане выражения толерантности значительный интерес
представляет коммуникативно-прагматический аспект эпистемической ситуации. Читатель является необходимым компонентом научного диалога (адресант ↔ текст ↔ адресат), поэтому
донесение информации до адресата – одна из главных прагматических установок автора. Толерантность выступает условием
адекватного понимания адресатом авторской концепции, а также эффективности ее социализации. Эта эффективность зависит
от того, насколько понятно для читателя автор изложит в тексте
собственную концепцию: «Мысли для себя формулируются совсем не так, как мысли для другого. Новое научное знание способно войти в дисциплинарную картину мира, только если оно
будет понято и принято адресатом, и потому оно должно быть
воспроизводимым и проверяемым, и потому изложенным в
форме рассуждения» [Рябцева, 2005, с. 497].
Во-вторых, можно выделить комплекс базовых экстралингвистических факторов, активно воздействующих на репрезентацию толерантности речевого общения в научной дискуссии,
–
когнитивный,
этический,
коммуникативнопрагматический и дискурсивный.
Когнитивный фактор толерантности научной коммуникации обусловлен спецификой познавательной деятельности и
особенностями научного мышления ученого. В качестве когнитивных оснований толерантности в науке выступает категория
Другого (оппозиция «Я – Другой»): другое знание, другой субъект (субъекты) и отношения, с одной стороны, между субъектами научной коммуникации, с другой – излагаемым ими научным знанием («старое» знание – «новое» знание). В таком случае толерантность выступает как фактор, обусловливающий
развитие знания, его интертекстуальный характер.

15

Этический фактор связан с прескрипционным аспектом
коммуникативной толерантности (правила, установки, предписания по осуществлению коммуникативного процесса). Установка – это готовность субъекта определенным образом воспринимать, оценивать, трактовать объект восприятия и реагировать
на него в определенной форме [Петровский, 1990, с. 151]. С этой
точки зрения толерантность выполняет регулирующую функцию и предполагает соблюдение таких норм научной коммуникации, как уважительное отношение к мнению другого; критический подход не только к чужим, но и к собственным научным
результатам; некатегоричность изложения.
«Этос науки» составляет основу профессионального «поведения», профессиональной этики. Весьма интересный взгляд
на действующие принципы научной этики изложен
С.В. Мейеном. Для нас существенно обратить внимание на то,
что эти принципы в интерпретации философа во многом созвучны с принципом толерантности. Чтобы передать ход мысли
ученого, приведем относительно целостную, поэтому пространную, цитату: «Я убежден, что остается только один выход …
Надо мысленно встать на место оппонента и изнутри с его
помощью рассмотреть здание, которое он построил. Каждый
ученый, если он действительно глубоко продумал проблему,
лучше, чем кто-либо другой, знает слабые места своего сооружения. В пылу полемики он пытается прикрыть бреши всеми
доступными средствами. Не будет этого пыла – и появится хотя
бы принципиальная возможность, чтобы он сам рассказал о своих трудностях, сделав это по доброй воле. Ясно, что добрая воля
несовместима с нажимом и унижением, но отзывается на взаимопонимание. Вот и получается, что непременным и в высшей
степени практичным условием разрешения наиболее фундаментальных противоречий, выросших на почве внимания к разным
фактам и признания противоположных постулатов, приходится
считать высокий уровень морального фактора – внутринаучной
этики (курсив наш. – Н.С.)» [Мейен, 1977, с. 425]. Как видим,
этический фактор в науке представляется одним из важнейших в
процессе взаимопонимания.
Иногда исследователи сближают толерантность с вежливостью, которая также выполняет регулирующую функцию в

16

процессе общения. Однако, как подчеркивает О.П. Ермакова,
«очень важное различие толерантности и вежливости заключается в том, что вежливость проявляется непосредственно в общении и относится к собеседнику или к лицу присутствующему… Толерантность же распространяется и на лицо отсутствующее» [Ермакова, 2004, с. 70]. Научный текст представляет собой опосредованное общение: собеседник (предшественник, современник, читатель) присутствует лишь в сознании автора, его
воображении. Толерантность выступает как свойство личности,
осуществляющей процесс общения, и как регулятор этого процесса.
Коммуникативно-прагматический фактор. Прагматический аспект речи предполагает рассмотрение взаимоотношений субъектов научной коммуникации, которые репрезентируются в диалоге. Следовательно, прагматическим основанием
толерантности выступает универсальная диалогичность научного текста [Кожина, 1986]. Как свидетельствует исследование
Н.В. Данилевской, диалогичность может проявляться «в текстовой ткани не только посредством открытой направленности автора на читателя (я – вы/мы с вами), и даже не только посредством авторской апелляции к мнениям, идеям и концепциям
других ученых (я – он /я – они / мы с вами – он / мы с вами –
они) или своим собственным более ранним идеям (Я теперь – Я
тогда, раньше), но и своим размышлениям в этом конкретном
тексте (Я1 – Я2)» [Данилевская, 2002, с. 187–188]. Весь познавательный процесс рассматривается как диалог компонентов нового и старого знания.
Итак, с коммуникативно-прагматических позиций мы
наблюдаем разнонаправленность толерантности автора: с одной
стороны, по отношению к адресату текста, с другой – по отношению к коммуникативному партнеру (предшественнику, современнику, оппоненту). И здесь очевидна связь коммуникативно-прагматического фактора с когнитивным.
Дискурсивный фактор. Относительность научного знания выступает дискурсивным условием толерантности научной
коммуникации. Как пишет Э.М. Чудинов, «новое знание характеризуется одновременно двумя качествами – оно и абсолютно,
и относительно. Его относительность связана с постоянным со-

17

вершенствованием и, значит, изменением: нет в мире ничего
постоянного, и даже классические теории, казалось бы, незыблемые apriori (например, в физике), в разные времена оцениваются учеными (тем более разными функциональными школами
и направлениями) по-разному. Абсолютность же научного знания зиждется на его постоянном (историческом) приросте, то
есть непрекращающемся обновлении, развитии» [Чудинов,
1979].
Сходные мысли находим у М.П. Котюровой, по мнению
которой, «основание толерантности в научной коммуникации –
относительность научного знания в плане его достоверности.
То, что представляется достаточно аргументированным и достоверным в определенное время или на определенном этапе развития научного знания, вполне может перейти в область "ядра
науки" либо "истории науки", т.е. либо подтвердить достоверность полученного знания, либо выявить его недостоверность»
[Котюрова, 2002, с. 107].
Толерантность предполагает установку на понимание, а
значит, формирует оптимальные условия для конструктивных
дискуссий, возможность изменять, развивать знание в процессе
диалога. Толерантность речевого общения является необходимым условием при обсуждении научных проблем, способствуя
тем самым развитию научного дискурса.
Подходы к изучению толерантности
речевой коммуникации
В силу богатства содержания толерантность в лингвистической литературе интерпретируется по-разному: понятие, концепт, фактор, принцип, максима, категория. Большинство исследователей подчеркивают речевую природу толерантности и
ее категориальный статус. Толерантность определяется как тип
речевого взаимодействия [Борисова, 2001, с. 66–169]; общий
принцип межличностного, межгруппового, межгосударственного и межкультурного взаимодействия [Гольдин, 2001, с. 184–
187]; максима (=принцип) толерантности [Иссерс, 2001, с. 217–
218], принцип толерантности [Дымарский, 2004, с. 74–87].

18

В отношении категориальности толерантности присутствует еще большее разнообразие трактовок: толерантность рассматривают в качестве категории толерантности речевого общения [Земская, 2001, с. 206–208]; культурно-психологической
категории [Ермакова, 2001, с. 56–59]; дискурсивной категории,
а именно содержательно-прагматической [Шейгал, 2001,
с. 152–154]; коммуникативно-прагматической категории [Дунев, 2004, с. 508–515]; социолингвистической категории [Крысин, 2004, с. 27–33]; лингвокультурологической категории [Михайлова, 2001, с. 260–262; Дунев, 2004, с. 508–515]; коммуникативной категории, являющей собой одну из граней когнитивной категории толерантности [Стернин, 2004, с. 130–150].
Как свидетельствуют проведенные исследования, толерантность обладает всеми основными признаками категориальности: 1) наиболее общим характером понятия; 2) наличием связи значения и средств его выражения; 3) наличием отношений
системности языковых средств передачи этого значения [Кожина, 1983, с. 15–24]. Она имеет определенную структуру, представленную в виде оппозиции (толерантность/нетолерантность),
собственное коммуникативное содержание, а также набор разноуровневых языковых и речевых средств для его выражения.
По статусу толерантность является коммуникативной категорией, поскольку базируется на коммуникативной оппозиции
«Я – Другой», а категории, связанные с отношениями «говорящий – говорящий», относятся к категориям коммуникативного
типа.
Следует сказать, что понимание толерантности в качестве
категории речевого общения не противоречит пониманию толерантности как принципа коммуникации. В подтверждение к сказанному приведем суждение И.Т. Вепревой о том, что принцип
толерантности заложен «в основе самой речемыслительной
деятельности изначально в качестве универсального» и «является универсальной категорией речевой деятельности (курсив
наш. – Н.С.)» [Вепрева, 2003, с. 155–156].
Категориальный подход предполагает использование эффективных методов исследования, которые позволяют выявить
и систематизировать единицы, выражающие значение толерантности/нетолерантности.

19

Например, анализ научных текстов показал, что носителями значений толерантности/нетолерантности могут выступать
языковые единицы разных уровней: словообразовательные –
величайший,
лженаука,
антиисторический,
вульгарноматериалистический; лексические – знаменитый, важный, господствующий, ложный, порочный, нелепый, буржуазный, реакционный, пресловутый (включая сочетания фразеологического
характера – поворотный пункт, существенные особенности,
фундаментальная мысль, порочные истолкования, реакционные
идеи); морфологические – преимущество, абсурдность, абсолютизация; синтаксические – оказать значительное влияние,
однако нельзя согласиться. Кроме того, значение толерантности/нетолерантности может передаваться контекстуально и графически (посредством кавычек) – «наследство», «творцы»,
«вредное» влияние, «пресловутое чудо», а также посредством
стилистических приемов. Например, через вопрос и восклицание: 1) Все это имело и отдаленные психологические последствия. Д.Б. Эльконин связывал исторический генезис игровой
деятельности с развитием у человека способности к практическому абстрагированию ориентировочной основы и смысловой
квинтэссенции утилитарного действия от самого этого действия (поистине эпохальное событие в истории человеческого духа!) [Кудр., с. 32]; 2) Но разве хоть об одном из этих
средств можно сказать, что оно существует лишь в системе
стиля языка, что оно не может быть использовано в языке в
других ситуациях…? И разве нет здесь таких средств…? И
разве они вносят диссонанс…? [Сор., с. 77]; 3) Встает вопрос,
как столь странная концепция могла зародиться у человека,
занявшегося пограничными (но ведь не потусторонними же!)
проблемами и к тому же считающего себя (и, видимо, искренне) материалистом? [Баж., с. 75].
Вполне очевидно, что средства выражения оценки являются
ядерными
средствами
выражения
толерантности/нетолерантности. Это сходство закономерно, поскольку
оценка составляет основу содержания толерантности. Тем не
менее коммуникативная функция толерантности речевого общения шире коммуникативной функции оценочности речи, поскольку она заключается не только в оценивании, но и в том, как

20

должна быть выражена эта оценка – категорично или некатегорично. Иначе говоря, категоричность/некатегоричность изложения связана с оформлением речи, с формой представления авторской оценки адресату.
Значение категоричности/некатегоричности отражает
коммуникативно-прагматическую установку автора – следовать
нормам речевого этикета и стремиться к эффективной коммуникации.
Согласно
исследованию
И.А. Стернина
и
К.М. Шилихиной, некатегоричность изложения является одной
из основных установок толерантности.
1.2. Коммуникативно-познавательные действия
в научной дискуссии
Механизм ведения письменных научных дискуссий требует обращения к деятельностному подходу к тексту, с позиций
которого формирование текста рассматривается как коммуникативно-познавательная деятельность. Предваряя содержание следующего параграфа, уточним, что мы дифференцируем понятия
«коммуникативно-познавательное действие» и «коммуникативная тактика», определения которых в лингвистической литературе нередко совпадают при формулировании их целей.
Коммуникативно-познавательные действия понимаются
как процессы структурно-смысловой организации текста, т.е
связаны с композицией текста. Описывая коммуникативнопознавательные действия в дискуссии по вопросам психологии,
мы ориентируемся на структуру дискуссии. Коммуникативные
тактики – это действия, способствующие реализации стратегии,
и, следовательно, они связаны с достижением стратегических
целей, которые являются долгосрочными, рассчитанными на
«конечный
результат».
Цели
же
коммуникативнопознавательных действий ограничены конкретной коммуникативной ситуацией, эпизодом.
Толерантность речевого поведения проявляется в коммуникативно-познавательных действиях автора по отношению к
другим субъектам научной коммуникации.
Структурно-смысловое построение научной дискуссии
организовано следующими коммуникативно-познавательными

21

действиями автора, каждое из которых имеет речевую реализацию в дискуссионном тексте:
1) освещение основных дискуссионных положений;
2) обращение к прошлому опыту (традиции) и современному знанию;
3) выдвижение аспекта проблемы;
4) изложение и оценка концепции (взглядов) оппонента;
5) аргументация авторской позиции;
6) апелляция к читателю;
7) формулирование выводов.
Необходимо сказать, что в тексте могут быть одновременно представлены несколько действий или одно действие может
входить в другое и выступать как частное. Последовательность
в выборе того или иного действия не закономерна, а индивидуальна. Можно использовать одно и то же действие несколько раз
под «давлением» вариативных целей. Отметим, что типология
коммуникативно-познавательных действий имеет открытый характер.
Приведем речевые иллюстрации некоторых познавательно-речевых действий.
«Освещение основных дискуссионных положений»
(одно из крупных, сквозных коммуникативно-познавательных
действий) может быть представлено в виде констатации противоречия или проблемы. Дискуссия (ситуация конфликта, противоречий) может возникнуть из-за неудовлетворенности либо
содержанием имеющегося знания, либо процедурой его получения. Так, дискутируемыми могут быть понятия, концепции, теории, методы, подходы, вопросы и т.д.
Иногда противоречие обнаруживается благодаря анализу
существующих в науке концепций; в этом случае коммуникативно-познавательное действие «обращение к прошлому опыту (традиции) и современному знанию» должно предшествовать изложению основных дискуссионных вопросов, которые
затем освещаются в истории развития науки. Например: На
протяжении последних 10 – 15 лет Василий Васильевич Давыдов настойчиво акцентировал особое место проблемы развития деятельности в рамках многоаспектной теоретикодеятельностной проблематики. … Обозначенная проблема,

22

конечно, не нова. Ее логические «контуры» проступают в
наследии немецких классиков (не стоит, кстати, забывать и
о
русских «деятельностниках»
–
В.О. Ключевском,
П.В. Федорове, И.А. Ильине…). Во всяком случае, уже в философской статье С.Л. Рубинштейна (1922)… намечены два
внутренне взаимосвязанных дискурса… [Кудр., с. 27].
Коммуникативно-познавательное действие «выдвижение
аспекта проблемы» эксплицируется, чтобы подчеркнуть собственно авторское направление исследования и активизировать
внимание адресата. Читатель воспринимает «сигнал» автора об
отправной точке, с которой начинается развитие нового знания.
Например: Мы попытаемся рассмотреть эту проблему под
несколько непривычным углом зрения – в аспекте соотношения
понятий деятельности, действия и действа [Кудр., с. 27].
Далее можно вновь обратиться к анализу концепций по
основному дискутируемому вопросу, но уже в рамках такого
коммуникативно-познавательного действия, как «изложение и
оценка концепции (взглядов) оппонента(-ов)». Знание подвергается оценке, чтобы выявить недостатки той или иной концепции и акцентировать перспективные точки зрения. Например: По сути дела обе теории (А.Н. Леонтьева и
С.Л. Рубинштейна) демонстрируют слабости лежащего в их
основе понятия деятельности, но эти слабости игнорируются при переходе к онтогенезу и там снова обнаруживают
себя [Лаз., с. 37–38]. Конструктивные идеи … третьего варианта
деятельностного
подхода
предложены
Ф.Т. Михайловым [Лаз., с. 41].
Параллельно с оценкой следует выстраивать собственно
авторскую концепцию, т.е. осуществлять «аргументацию авторской позиции». И здесь может быть востребовано «обращение к прошлому опыту (традиции) и современному знанию» либо для опоры на него, либо для отталкивания от него,
потому что «дискуссии заставляют… максимально использовать
старое знание для построения нового, более того – для обоснования нового знания» [Сидорова, 1998, с. 48].
Именно эти коммуникативно-познавательные действия –
«изложение и оценка концепции оппонента» и «аргументация
авторской позиции» – составляют основу дискуссионного тек-

23

ста. Как подчеркнуто Л.В. Славгородской, отношение автора к
чужим теориям, мнениям, положениям – это элемент, составляющий содержание научной дискуссии, в которой реализуется
диалог, построенный как «ряд микротекстов, имеющих каждый
своего автора» [Славгородская, 1976, с. 116]. Субъект познавательной деятельности интеллектуально и этически ответственен
за точное, адекватное воспроизведение и оценку чужого знания
перед его автором и адресатом. Глубокий анализ, понимание и
уяснение должны быть в основе формирования авторского отношения к другим. От того, как выстроен диалог, будет зависеть
воспринимаемость и собственно авторского знания.
Дискуссия – это жанр, который обладает высоким прагматическим потенциалом, а именно персуазивной направленностью на адресата. Коммуникативно-познавательное действие
«апелляция к читателю» может быть реализовано в форме
диалога с ним на паритетных началах. Введение читателя в качестве полноправного участника диалога – пример толерантного
речевого общения: «Диалогичность, необходимо присущая человеческому мышлению вообще, а философскому логическому
движению – по самой его структуре, здесь будет реализована
во внешней форме, в образе воображаемого читателя. Этот
отщепившийся от автора “голос” получит некоторую самостоятельность, ему будут переданы и те аргументы, которые
идут извне и которые не раз приходилось выслушивать в реальных публичных дискуссиях» [Арсеньев и др., 1967, с. 18–19].
Сигналы адресации очень важны для успешной коммуникации: они словно ведут читателя вслед за мыслью автора,
обеспечивая понимание и усвоение текста. Отсутствие таких
сигналов или неумелое их использование в тексте свидетельствуют об отступлении от коммуникативных норм толерантности. Именно связь с предполагаемым читателем способствует
эффективной коммуникации.
Коммуникативно-познавательное действие «формулирование выводов» необходимо в прагматическом аспекте, поскольку здесь автор должен подвести итог дискуссии посредством своих рассуждений, т.е. представить то новое знание, ради которого велась дискуссия. Отсутствие выводов или рассеи-

24

вание их по тексту дискуссии не отвечает цели этого жанра и
затрудняет восприятие текста читателем.
1.3. Коммуникативные стратегии, тактики и приемы
в научной дискуссии
В дискуссионном тексте каждое коммуникативнопознавательное действие получает индивидуально-авторскую
реализацию, определяемую выбором не только языковых
средств, но и конкретных способов и приемов достижения эффективной и толерантной коммуникации, что соотносится с речевыми стратегиями и тактиками. Ср.: в конкретном коммуникативном процессе «коммуникативный механизм проявляется
через сочетание задаваемых текстом стратегий и тактик…» [Воробьева, 1993, с. 54].
Вслед за О.С. Иссерс коммуникативная стратегия понимается как «совокупность речевых действий, направленных
на решение общей коммуникативной задачи (цели) говорящего»; коммуникативная тактика – «одно или несколько действий, которые способствуют реализации стратегии» [Иссерс,
1999, с. 109–110]; коммуникативный ход – это «коммуникативно-речевой прием, выступающий в качестве инструмента реализации той или иной речевой тактики» [Там же, с. 117].
Таким образом, коммуникативные стратегии проявляются
через коммуникативные тактики, которые, в свою очередь, осуществляются через коммуникативные ходы, т.е. речевые приемы.
Коммуникативно-познавательная деятельность, реализуемая авторами дискуссионных текстов, подчинена целям опровержения и утверждения: она связана с выражением отношения
к идеям оппонента (оценочной деятельностью) и утверждением
собственно авторской точки зрения в сознании читателя (рефлективно-прагматической деятельностью). Как отмечает
Л.В. Славгородская, участники дискуссии «осуществляют активный обмен информацией (научные факты, данные исследований и т.п.). Но сама эта информация в контексте такого диалога подчинена целям опровержения и утверждения, целям “мо-

25

дальным” более, чем информативным» [Славгородская, 1978,
с. 11].
В соответствии с целью опровержения концепции (теоретического положения, точки зрения) оппонента либо утверждения концепции, разрабатываемой самим автором, в научной
дискуссии применяются коммуникативные стратегии двух типов: стратегии презентации другого и стратегии самопрезентации.
Стратегии презентации другого направлены на манифестацию авторского отношения к другому, проявляющегося через
оценку. Это может быть оценка деятельности другого, оценка
его научного исследования или оценка восприятия содержания
этого исследования [см. Федосюк, 2003].
1. Оценка автора критикуемого исследования предполагает сообщения:
1) о том, что автор критикуемого исследования чего-то не
делает или не сделал (не конкретизирует, не доказывает, не замечает);
2) о его непоследовательности или недостаточной последовательности.
2. Оценка тех или иных компонентов анализируемой работы представляет собой сообщения:
1) о некорректности, нецелесообразности, уязвимости для
критики и тому подобных недостатках каких-либо из содержащихся в критикуемом тексте положений;
2) об отсутствии в работе тех или иных необходимых, по
мнению критикующего эту работу, компонентов или качеств;
3) о том, что та или иная особенность работы препятствует решению определенных вопросов;
4) о принципиальном согласии с теми или иными утверждениями критикуемого автора, однако при условии их существенных дополнений или уточнений (прием «возражение под
видом согласия»).
3. Оценка через восприятие содержания исследования
научным оппонентом выражается в сообщениях:
1) о непонятности для оппонента тех или иных содержащихся в критикуемом тексте утверждений;

26

2) о сомнениях, удивлении и тому подобных чувствах, которые вызывают у оппонента некоторые из утверждений автора;
3) о несогласии оппонента с некоторыми из содержащихся
в критикуемом тексте утверждений.
Эти коммуникативные стратегии можно определять как
стратегии оценивания [Максимова 2005] на основании той интенции, которую они выражают.
Стратегии самопрезентации связаны с утверждением,
доказательством авторской позиции и направлены на ее манифестацию, а также убеждение адресата в достоверности авторской точки зрения.
Стратегии презентации в научной дискуссии реализуются
через коммуникативные тактики и приемы, выбор которых обусловлен целеустановками авторов – стремлением к коммуникативному сотрудничеству (кооперации) или стремлением к коммуникативному доминированию (конкуренции). Очевидно, что
«кооперация» соотносится с толерантным речевым поведением,
тогда как «конкуренция» с отступлением от него.
Вопросы и задания
1. Что такое толерантность речевого поведения?
2. Охарактеризуйте экстралингвистическую основу проявления толерантности в научной коммуникации.
3. Назовите основные подходы к изучению толерантности.
4. Соотнесите принцип толерантности с принципом кооперации Г. Грайса и принципом вежливости Дж. Лича. В чем
состоит специфика каждого из указанных принципов?
5. Какие коммуникативно-познавательные действия организуют научную дискуссию и какие из них связаны с проявлением толерантности?
6. Как соотносятся между собой коммуникативные стратегии, коммуникативные тактики и речевые приемы?
7. Какие коммуникативные стратегии релевантны для
научной дискуссии?

27

ГЛАВА II
Реализация коммуникативных стратегий и тактик
в «позитивной» научной дискуссии
«Позитивная» дискуссия – это дискуссия, которая основана на толерантном речевом взаимодействии участников; в ней
достигается продвижение в обсуждении проблемы, вырабатывается совместное решение, достигается синтез концепций или
вырабатывается принципиально новое конструктивное решение.
Оппоненты уважительно относятся друг к другу, стремятся понять и осмыслить противоположную позицию, они заинтересованы в получении нового знания и ориентированы на поиск
средств для достижения согласия в интересах общей цели. Такой тип речевого поведения мы характеризуем как конструктивный.
Иллюстрацией «позитивной» дискуссии может служить
научная дискуссия по вопросам стилистики (1954 – 1955 гг.) в
журнале «Вопросы языкознания». Это очень важная дискуссия:
она сыграла огромную роль в развитии стилистики.
Осветим суть и теоретическую значимость дискуссии, а
также покажем реализацию в ней коммуникативных стратегий.
Разногласия возникли вокруг понятия «стиль языка» (или
«стиль речи», так как в начале дискуссии их не разграничивали,
и впервые это отметил В.В. Виноградов). «Стиль языка» понимался как «система средств выражения» и как «жанр». Можно
сказать, что в имеющейся парадигме определений содержания
понятия «стиль языка» стали осознаваться аномалии как сосуществующие альтернативные варианты, приводящие к поиску
новых решений. Аномалия понимается нами как противоречие –
внутри одной концепции, между теорией и материалом, между
уровнями обобщения. Аномалия проявляется на границе между
«старым» и «новым» знанием, которое рождается в результате
поиска. Возможно, «новое» знание будет заключать в себе другие аномалии или же содержать «рациональное зерно», что в
любом случае послужит толчком для развития научного знания.
Сложную природу научных открытий интересно объясняет
Т. Кун в работе «Структура научных революций»: «Банкротство

28

существующих правил означает прелюдию к поиску новых…
Новая теория предстает как непосредственная реакция на кризис» [Кун, 2001, с. 101, 109].
Перейдем к анализу материала дискуссии. Интерпретационный анализ содержания текста отражен в табл. 1, где выделены основные моменты (критерии), по которым шла дискуссия.
Двойной знак (++; – –) показывает, на каком утверждении автор
сосредоточил внимание, какое утверждение избрал исходным в
продвижении проблемы по указанному параметру или углублении и развитии содержания спорного момента.

+

+

+

+

+

+

+

ЯС=речевой стиль

+

+

_

+

ЯС=
жанр

––

_

_

+

––

_

_
ИС

_

ЯС=контекст
(индивидуальный
стиль –ИС;
стиль-диалект – СД)
ЯС=тип
речи – ТР,
тип языка
– ТЯ

Только
в XVIII в.

Стиль речи

––
ТР

_

++

ВиноградовВ.В.

+

Ильинская И.С.

+

Левин В.Д.

+

Фёдоров А.В.

+

Степанов Г.В.

Гальперин И.Р.

+

Адмони В.Г.
Сильман Т.И.

Будагов Р.А.

Языковой
стиль – ЯС

Пиотровский Р.Г.

Критерии

Сорокин Ю.С.

Таблица 1
Интерпретационный анализ содержания дискуссии
по вопросам стилистики

+

+
+

+

_

––

_
ИС

––
ИС

_
СД

––
ТЯ

29

ЯС =форма
речи – ФР,
форма
языка –ФЯ
ЯС =разновидность
языка

––
ФЯ

ВиноградовВ.В.

Ильинская И.С.

Левин В.Д.

Фёдоров А.В.

Степанов Г.В.

Адмони В.Г.
Сильман Т.И.

Гальперин И.Р.

Будагов Р.А.

Пиотровский Р.Г.

Критерии

Сорокин Ю.С.

Окончание табл. 1

––
ФЯ,
ФР

_

_

_

+
ЗС

+
НО..

+

++

+

Функциональный
подход

_

++

++

+

+

+

+

Отрицание
стилей

+

––

––

––

––

_

_

––

––

_

Пересечение стилей

+

+

++

+

++

++

+

+

Стилистика
1) лингвистическая,
2) литературоведческая

_
+

+

+

+
НЗС

+
НЗС

+
НЗС

+

+
ЗС

+

+

+

+

1) общенародного языка – ОЯ,
2) художественной речи – ХР

+

30

1) ОЯ,
2) ХР

++
НЗС

1) аналитическая,
2) функциональная

ЯС= система
(замкнутая – ЗС,
незамкнутая – НЗС)
Исторический
подход

+

Заявленные автором статьи положения опровергаются исследователями в ходе дальнейшей дискуссии. Критика концепции Ю.С. Сорокина другими участниками дискуссии ведется в
трех направлениях: одни – за понимание стиля как контекста,
другие – за отрицание стилей, третьи – за разделение стилистики на аналитическую и функциональную. Предложение
Ю.С. Сорокина понимать под «стилем языка» контекст не было
поддержано исследователями. И.Р. Гальперин, А.В. Федоров и
В.Д. Левин говорят о смешении Ю.С. Сорокиным контекста и
индивидуального стиля, а В.В. Виноградов называет «контекст»
в понимании Ю.С. Сорокина «стилем-диалектом». Точка зрения
Ю.С. Сорокина в отношении установленных им направлений
стилистики также не получила поддержки. Все участники дискуссии выступают за традиционный принцип разделения стилистики (А.В. Федоров и В.Д. Левин предлагают синонимичные
названия – стилистика общенародного языка и стилистика художественной речи).
Кроме того, не принимаются трактовки, согласно которым
языковой стиль – это жанр (Ю.С. Сорокин, Р.Г. Пиотровский,
Р.А. Будагов); языковой стиль – это форма речи/языка
(Р.Г. Пиотровский, В.В. Виноградов); языковой стиль – это
разновидность языка (Ю.С. Сорокин, Р.Г. Пиотровский); языковой стиль – это тип речи/языка (Ю.С. Сорокин говорит об этом
лишь применительно к XVIII в., И.Р. Гальперин настаивает на
разграничении типов речи и стилей речи, а В.В. Виноградов
считает, что стили языка и стили речи не могут быть приравнены ни к типам языка, ни к форме речи, что речевой стиль – это
не разновидность языка, и подчеркивает, что такое смешение
возникло по причине неразграничения понятий «стиль языка» и
«стиль речи»). Понятия «языковой стиль» и «стиль речи» не
разграничивали Ю.С. Сорокин, Р.Г. Пиотровский, А.В. Федоров,
В.Г. Адмони и Т.И. Сильман, а Р.А. Будагов сосредоточил внимание только на одном из понятий – на «стиле языка».
Следует сказать, что некоторые обобщения Ю.С. Сорокина
получили
положительную
оценку.
По
мнению
Р.Г. Пиотровского и Р.А. Будагова, справедлива неудовлетворенность ученого жанровой классификацией стилей. Так,
Р.Г. Пиотровский отмечает, что жанровая классификация стилей

31

применима только к определенным периодам развития языка, а
также литературным направлениям. Участники дискуссии считают правильным предложение Ю.С. Сорокина о том, что вопрос о «стиле языка» надо ставить исторически, но дальнейшее
его рассуждение противоречит этому выводу. Исторический
подход к стилистическим явлениям далее был развит
Р.Г. Пиотровским, аргументация же этого подхода осуществлена Р.А. Будаговым. Наконец, авторы отмечают, что
Ю.С. Сорокин прав, говоря о взаимодействии и переплетении
языковых стилей (Р.А. Будагов, Г.В. Степанов, В.Г. Адмони и
Т.И. Сильман развивают это наблюдение). Однако, исходя из
этого верного наблюдения, Ю.С. Сорокин формулирует необоснованный вывод о том, что языковых стилей не существует. С
этим не согласны все участники дискуссии. Они объясняют
причину ошибочного вывода тем, что Ю.С. Сорокин не учел
функционального принципа выделения и разграничения стилей
(что особо подчеркивали Р.Г. Пиотровский и Р.А. Будагов), а
также системного характера средств языкового выражения
(И.Р. Гальперин и В.Д. Левин). Эти существенные положения в
дальнейшем учитываются другими учеными.
Таким образом, в дискуссии можно выявить критическое
направление, параллельно которому развивается и другое, связанное с появлением «нового» и утверждением этого «нового».
Можно сказать, что дискуссионным процессом управляют два
принципа. С одной стороны, необходимо уметь корректно высказать критику, не согласиться с оппонентом, следуя нормам
этики научного общения, а с другой – изложить свое мнение так
убедительно, чтобы оно заинтересовало потенциальных исследователей.
Еще раз подчеркнем важность этой дискуссии в истории
отечественной стилистики. В частности, она способствовала
обоснованию исторического и функционального подходов к
изучению стилистических категорий, выработке понятия стиля
речи как общественно осознанной и функционально обусловленной, внутренне объединенной совокупности приемов употребления, отбора и сочетания средств речевого общения в сфере того или иного общенародного, общенационального языка

32

[Виноградов, 1955, с. 73], выделению художественного стиля
как особой функциональной разновидности. Кроме того, дискуссия по вопросам стилистики оказала значительное влияние
на ее последующее развитие: появились исследования, которые
внесли большой вклад в разработку теоретических проблем
функциональной стилистики и описание функциональных стилей современного языка (например, стиля научной речи).
Оценочная коммуникативно-познавательная деятельность
участников этой дискуссии (т.е. стратегии презентации другого)
представлена прежде всего в тактиках выражения критических
замечаний. Принцип толерантности предполагает корректность
высказанной критики и этическое оформление отрицательной
оценки. В соответствии с научным этикетом отрицательную
оценку принято смягчать. Такую функцию выполняют «этикетные» тактики, к которым относятся, например, тактика смягчения негативных оценок (тактика снижения категоричности
высказываний); тактика уступки, тактика снижения иллокутивной силы побудительного высказывания; тактика смягчения
резкости, неожиданности формулировки и др. Они выражают
прагматическую установку автора – желание соблюсти речевой
этикет и обеспечить эффективность коммуникации – и достигаются за счет использования таких приемов смягчения критики, как указание на субъективность критических замечаний; сопровождение оценки различными показателями неуверенности в
ее достоверности; добавление к оценке квалификаторов, ослабляющих ее семантику; снижение оценки через оформление ее
как вставной конструкции или присоединительной придаточной
части; сопровождение отрицательной оценки позитивной оценкой других компонентов или свойств работы; указание на объективные причины, обусловившие ошибки автора, и др.
Тактики смягчения негативных оценок и тактики снижения категоричности можно рассматривать как тождественные
явления, если ориентироваться на традицию трактовки некатегоричности как «смягченной субъективности» [термин
Н.С. Щукаревой, Е.А. Зверевой]. По мнению Е.С. Троянской
[1983], выражение отрицательной оценки – это лишь частный
случай выражения некатегоричности в научном стиле. Вспомним: оценка и категоричность/некатегоричность – это нераз-

33

дельные составляющие толерантности: оценка наполняет содержание толерантности, а некатегоричность является одной из
ее установок.
Е.М. Вольф полагает, что «в основе снижения категоричности лежат некоторые аспекты «кооперативного принципа»
Г. Грайса, которые относятся к «качеству», и дополняющего его
«принципа вежливости» Дж. Лича, подразумевающего необходимость смягчать мнения…» [Вольф, 1985, с. 108]. Можно провести параллели еще с одним постулатом Г.П. Грайса, а именно:
стремление к некатегоричности изложения – одно из условий
реализации «постулата способа выражения». Как пишет
Л.М. Лапп, «за некатегоричностью изложения скрывается
стремление к объективному изложению» [Лапп, 1993, с. 136].
В художественной литературе этот прием называется литотой, однако он может быть использован и в научной речи с
целью подчеркнуть некатегоричность и субъективность критики: «… именно литота передает стремление к сдержанности выражений, желание избежать слишком категоричного тона» [Троянская, 1990, с. 23].
Представим приемы и способы смягчения негативной
оценки, снижения ее категоричности. Один из таких способов –
введение положительной оценки. Например: Условность и
произвольность традиционной жанровой классификации стилей ощущает каждый языковед… В этом смысле следует
признать вполне современным выступление Ю.С. Сорокина,
предложившего пересмотреть традиционное понимание термина «стиль языка». Однако, справедливо указывая на постоянное соединение в языке художественной литературы разностилевых элементов.., Ю.С. Сорокин распространяет это
утверждение на весь общенациональный язык в целом
[Пиотр., с. 58].
Приведем убедительное рассуждение А.Н. Соколова о роли смягчения негативной оценки: «Для успешного развития обсуждения спорного вопроса необходимо использовать оба момента критики: как выделение слабых, неправильных высказываний в рассматриваемой точке зрения, так и признание сильных, убедительных. Если критика своим объектом имеет только
один из этих моментов, например выявление слабых и ошибоч-

34

ных суждений в точке зрения критикуемой стороны, и игнорирует, замалчивает ее сильные, положительные стороны, то такая
критика будет называться односторонней, или негативной.
Негативная критика не столь эффективно способствует продвижению в решении спорного вопроса, так как в большинстве случаев ведет к чрезмерному усилению эмоционального фактора в
обмене мнениями, что может привести к ослаблению взаимопонимания между сторонами» [Соколов, 1980, с. 117].
Гиперболизация положительной оценки может служить в
качестве приема, помогающего автору в некоторой степени завуалировать отрицательную оценку, уравновесить ее, а также
усилить авторское мнение. Например: Совершенно прав
Р.Г. Пиотровский, когда отмечает…[Фед., с. 65]. В этом отношении мысль Ю.С. Сорокина безусловно заслуживает самого серьезного внимания… [Фед., с. 65].
Отрицательная оценка может быть смягчена за счет указания на ее субъективный, личный, а также вероятный или
возможный характер. Достижению этой цели способствуют
вводно-модальные слова видимо, по-видимому и др., словосочетания и предложения, выражающие значение сомнения, неуверенности, гипотетичности, некатегоричности и субъективности.
Важную роль играют аксиологические глаголы, сопровождаемые оценочными словами. Это один из способов выражения субъекта оценки: 1) с помощью прямого указания на лицо
(по-моему); 2) с помощью фразы с пропозициональным глаголом (полагать, считать, казаться и др.). Кстати, прямое указание на субъектность оценки, средством выражения которой
служат аксиологические предикаты, Е.М. Вольф рассматривает
как основной способ снижения категоричности [Вольф, 1985, с.
70, 109]. Например: Думаю, что причина этого коренится в
неправильности постановки этого вопроса… [Сор., с. 71];
Как нам кажется, в решении вопроса о языковых стилях
Ю.С. Сорокин допускает две серьезные ошибки [Буд., с. 56].
Отрицательная оценка, выраженная некатегорично, свидетельствует о толерантности автора, его сдержанности.
Указание на объективные трудности, с которыми
столкнулся исследователь и которые привели его к неверному
пониманию, можно также использовать как прием смягчения

35

категоричности. Этот прием удобно вводить в контекстахоправданиях,
например:
Обнаружившееся
в
докладе
Ю.С. Сорокина стремление поставить под сомнение объективное существование речевых стилей не случайно: оно отражает
те возникающие при классификации стилистических явлений трудности, которые обусловлены особым, многоплановым характером этих явлений, отражающих и объединяющих в себе элементы грамматической, лексической и звуковой систем языка… [Пиотр., с. 59]. Кстати, Л.В. Красильникова
рассматривает этот прием как один из способов утверждения
положительной оценки [Красильникова, 1999, с. 117].
Выражение отрицательной оценки в форме рекомендации и пожеланий является одной из норм научного изложения
и помогает снизить остроту критики. Например: Мне представляется, что в приведенном отрывке проблема стилей ставится иначе… Во всяком случае, было бы полезно критически
осветить понятие стиля языка… [Сор., с. 72].
Выражение сожаления также способствует снижению
категоричности оценки, а вводно-модальное сочетание к сожалению, по мнению Л.В. Красильниковой, является одной из активнейших «смягчающих добавок» [Красильникова, 1999, с. 60].
Например: К сожалению, вопрос о природе разных языковых
стилей все еще мало изучен [Буд., с. 66]. Отрицательная оценка
нейтрализуется благодаря некатегоричности и усиливающей ее
«смягчающей добавке». Кроме того, с помощью этого приема
выражается эмоциональная оценка, нехарактерная для научного
изложения.
Следует отметить, что отрицательная оценка воспринимается менее остро, если она оформлена с помощью вставной
конструкции, присоединительной придаточной части или
посредством пространственной сноски, где анализируются
основные ошибки концепции оппонента и причины их возникновения.
Такие приемы снижения категоричности оценки, как указание на объективные трудности; использование вставных конструкций; присоединительных придаточных частей; пространственных сносок; рекомендаций, советов, предложений и пожеланий; выражение сожаления реализуют тактику снижения

36

иллокутивной силы побудительного высказывания [Милянчук, 2005]. Основная прагматическая установка в данной ситуации – намерение исследователя выразить оценку не как осуждение, а как проявление заинтересованности в коммуникативном
сотрудничестве.
Наконец, снижению категоричности оценки может служить тактика смягчения резкости, неожиданности формулировки
[Милянчук,
2005],
реализуемая
словамиаппроксиматорами (деинтенсификаторами оценки со значением приблизительности). К ним относятся модальные слова и
словосочетания типа буквально, собственно говоря, так сказать, если можно так сказать и т.п. и «смягчающие добавки», цель которых создать впечатление, что отмеченные недостатки характерны лишь для части работы.
В свое время В.В. Виноградов писал, объясняя приблизительные номинации: «Говорящий как бы не решается признать
свои слова адекватным отражением действительности или единственно возможной формой выражения передаваемой мысли.
Поэтому он снабжает свои высказывания оговорками, стилистическими оценками и заметками» [Виноградов, 1972, с. 577].
Необходимо также сказать о возможности применения
косвенных способов снижения категоричности негативной
оценки. Это такие приемы, как выражение сомнения и предостережения и выражение несогласия через вопрос. Например:
Ю.С. Сорокин прав, говоря о том, что в нашем языкознании
нет удовлетворительного описания стилистической системы
языка, не раскрыты языковые приметы тех или иных стилей.
Но можно ли на этом основании утверждать, что таких
примет вообще нет? Думается, что это неправомерно [Лев.,
с. 77]; Таким образом, для противопоставления литературоведческой и лингвистической стилистик с точки зрения как
метода, так и материала по всей видимости нет основания.
Однако, если нет основания для противопоставления, то
значит ли это, что нет оснований для разграничения? [Фед.,
с. 68].
Подчеркнем, что конструктивный тип речевого поведения
языковой личности не предполагает принципиального согласия
с оппонентом. Коммуниканты, как видно из анализа речевых

37

примеров, могут в чем-то не соглашаться друг с другом и даже
акцентировать различия точек зрения на что-либо, но при этом
критические замечания оформляются корректно и сопровождаются скрупулезным разбором. Например: Как нам кажется, в
решении вопроса о языковых стилях Ю.С. Сорокин допускает
две серьезные ошибки – логическую и фактическую. Кратко
остановимся на первой и подробнее осветим вторую …
[Буд., с. 56].
Рассмотренные способы «этического выражения негативной оценки», реализующие коммуникативные стратегии презентации другого, демонстрируют толерантное речевое взаимодействие исследователей, которые заинтересованы в коммуникативном сотрудничестве и результативности дискуссии.
Однако при этом автор должен представить читателю собственную концепцию, утвердить право на ее существование, с
чем связаны стратегии самопрезентации. В этом случае необходимо применять тактики, ориентированные на формирование
категоричности и уверенности, а также тактики убеждения адресата в правильности авторской позиции. Они достигаются за
счет стилистических способов и приемов создания текстовой
тональности уверенности и воздействия на адресата. Особый
интерес представляют коммуникативные тактики авторизации и
адресации.
Тактики авторизации выражают деятельность автора по
аргументации собственной позиции – это своего рода тактики
доказательства объективности авторской концепции: например,
сопоставительная тактика и тактика «уступительного противопоставления». Тактики адресации – это тактики привлечения
внимания и убеждения адресата; они обеспечивают адекватное
восприятие и понимание текста читателем. Отметим полифункциональность тактик авторизации и адресации, которая обусловлена возможностью их реализации через одни и те же приемы.
Один из наиболее ярких способов учета адресата – объединение субъекта речи с предполагаемым адресатом, или тактика приглашения к совместному размышлению, которая
может быть реализована через семантику личного местоимения
«мы», когда оно употребляется вместо второго лица «вы» для

38

того, чтобы скрыть противопоставление себя аудитории и оказать воздействие на слушателей, убедить их в чем-либо, как бы
интимизировав высказывание с помощью «мы совместности»
[Красильникова, 1999, с. 11]. Приведем примеры: Как мы уже
знаем…[Буд., с. 58]; Представим себе, что мы слышим «гладкую речь» оратора… [Буд., с. 64]. Кроме того, можно ввести в
текст прямые апелляции к читателю, выполняющие этикетную и
прагматическую функции, например: «Для читателя уточню, о
чем идет речь» [Герасимова, 2004, с. 77]. Наконец, вовлечению
потенциального читателя в совместное размышление служит
«монологический вопрос» – вопрос себе и одновременно адресату и ответ на него [Чернявская, 2004, с. 109], например: Так
чья же на самом деле эта самая предметная деятельность?
… это деятельность души каждого из нас… [Мих., с. 26].
Текстовая тональность уверенности создается за счет
вводных слов и словосочетаний со значением абсолютной уверенности и констатации факта, отрицательных конструкций с
НЕ и оборотом НЕЛЬЗЯ.., конструкций с уступительнопротивительными отношениями. Так, например, с помощью
оборота ИЗВЕСТНО, ЧТО… знание подается как устоявшееся:
Известно, что возбужденная, экспрессивно окрашенная речь
характеризуется не только фрагментарностью… [Гальп.,
с. 84].
Такие стилистические приемы, как анафора, антитеза,
аналогия, повтор, синонимическая конденсация, ирония,
риторический вопрос и вопросно-ответный комплекс, тоже
придают окраску уверенности суждениям автора. Разумеется,
что больший стилистический эффект достигается при сочетании
нескольких приемов. Так, например, анафора и повторы подчеркивают уверенность автора: Разумеется, было бы глубоко
несправедливо, если бы лингвисты лишили экономистов или
математиков права судить о достоинствах и недостатках
стиля их специальных сочинений…. Разумеется, судить о природе языковых стилей должны судить языковеды [Буд., с. 55].
Т.В. Шмелева отмечает, что слова типа КОНЕЧНО,
ЕСТЕСТВЕННО, РАЗУМЕЕТСЯ, используемые для подтверждения надежности сообщения, отводят потенциальные сомнения адресата, с которым говорящий ведет «скрытый диалог»

39

[Шмелева, 1983]. Введение анафоры, повтора и синонимической конденсации в блоки вопросов придает категоричность
суждениям автора, например: Но разве хоть об одном из этих
средств можно сказать, что оно существует лишь в системе
стиля языка, что оно не может быть использовано в языке в
других ситуациях…? И разве нет здесь таких средств…? И
разве они вносят диссонанс…? [Сор., с. 77].
Стандартный прием, способствующий утверждению авторской идеи, – антитеза («уступительное противопоставление»). Например: Говорят, что научный стиль характеризуется подбором особых слов и выражений... Конечно, верно то,
что изложение вопросов науки невозможно без разработанной
системы специальных терминов. Но наличие специальных терминов само по себе не может еще составить характеристики
научного стиля. … Верно, далее, и то, что основное внимание
при научном способе изложения привлечено к логической стороне излагаемого. Но разве логическая стройность изложения
не является общим его достоинством? [Сор., с. 74]. Следует
сказать, что именно в таких фрагментах с противительноуступительными отношениями уместно введение «нового», собственно авторского подхода.
Подчеркнем, что употребление конструкций, построенных
по схеме «ДА… . ОДНАКО (НО)…» – стандартный прием дискуссии, который характерен для коммуникативных стратегий
обоих типов. В первом случае акцентируется уступительное
значение (тактика уступки), во втором – значение противопоставления.
Одним из стилистических приемов, способствующих пояснению, обоснованию высказанных положений, а также лучшему пониманию обсуждаемых вопросов читателем, является
аналогия, реализующая сопоставительную тактику. В случае,
когда аналогия используется с целью усиления аргументации
изложения, она выполняет две функции: экспликативную и доказательную (служит орудием доказательства), причем признание последней вызывает наибольшие протесты сторонников
традиционной точки зрения. Во всех учебниках традиционной
логики говорится, что аналогия не доказательство, и тем не менее очень часто и в науке, особенно в ходе полемики, прибегают

40

к аналогии как к наиболее убедительной форме доказательства
[Уемов, 1969, с. 72].
Сравнения следует вводить в дискуссию, чтобы пояснить
способ доказательства на хорошо знакомом материале или примере или чтобы показать оппоненту, что он допускает известную по другим случаям логическую ошибку. По мнению
С.В. Мейена, «проведение аналогий между разными дисциплинами помогает воспользоваться чужим опытом…» [Мейен,
1977, с. 406]. Аналогия улучшает доступность рассуждения, но
этот прием можно применять для обоснования только тогда, когда сходство тщательно проверено и не вызывает сомнений. Для
сравнения всегда избираются те факты, которые получили в истории научной мысли свое обоснование или, наоборот, опровержение. Прием аналогии, а значит, и сама тактика сопоставления тоже ориентированы на читателя. Например: Чтобы
нагляднее представить себе характер этой ошибки, приведем
для сравнения два примера из классификации совсем других явлений.
Известно из истории языкознания, что в конце XIX в. возникло такое направление в диалектологии, которое отрицало
реальность существования всяких местных диалектов. Сторонники этой концепции утверждали, что в истории языка нет
никакой возможности установить такие признаки диалекта,
которые частично не повторялись бы в другом или других диалектах. Переходы одних явлений в другие обычно настолько
разнообразны, а границы между диалектами настолько нечетки, что – согласно этой концепции – нельзя говорить о реальном существовании отдельных диалектов. Так возникло направление, отрицавшее реальность существования местных диалектов в истории различных языков.
Характер аргументации Ю.С. Сорокина против реальности существования стилей в общем такой же, каким он
был у тех, кто отрицал реальность существования местных
диалектов: так как границы между стилями очень изменчивы
и подвижны, а признаки одного стиля часто повторяются в
другом или других стилях, то стили в действительности не существуют. Между тем известно, что аргументация противников диалектов не уничтожила и не могла уничто-

41

жить реального существования диалектов, ибо это существование является фактом в истории самых разнообразных
языков. Точно так же, как нам кажется и как мы еще постараемся показать ниже, аргументация Ю.С. Сорокина против
языковых стилей не может уничтожить этих последних,
так как существование языковых стилей является фактом,
вытекающим из природы и истории языка, из особенностей
его функционирования в обществе [Буд., с. 56].
Невозможно оставить без внимания такой яркий прием
дискуссии, как ирония, использование которой придает стилю
экспрессивность и эмоциональность. Существуют разные способы создания иронии, например, ироническое цитирование с
перефразированием, обыгрывание фразеологизмов и др.: Итак,
мы не ошиблись, считая, что Ю.С. Сорокин стремится переложить вину за недостаточную разработку проблем стилистики с больной головы на здоровую. Оказывается, что «важнейшая проблема языковых стилей относится к науке вообще, к публицистике» и – доводим мысль Ю.С. Сорокина до
конца – «к политэкономии, к истории, к математике, к физике и т.д.» [Буд., с. 54]; Но если трудно взять под сомнение
существование стилистики, то, быть может, легче нанести
удары по так называемым языковым стилям? [Буд., с. 55].
По мнению Л.М. Лапп, такие способы могут «заключать в
себе большой эмоциональный заряд», иллюстрируя авторскую
индивидуальность [Лапп, 1988, с. 96, 97]. Введение этого приема зависит от цели: используя юмор, можно указать на ошибочность взгляда оппонента и тем самым понизить степень остроты
критики, вызвать его положительную реакцию; привлечь или
заострить внимание читателя; подчеркнуть полемичность положения или уязвить оппонента. Употребляя иронию, автор эмоционально подкрепляет свои логические рассуждения. Однако
следует соблюдать границы дозволенного и не переходить «в
пылу полемики» к оскорблениям личности оппонента, последнее недопустимо в научной дискуссии.
Вопросы и вопросно-ответные комплексы выполняют в
дискуссии несколько функций. С помощью вопроса, как было
отмечено, можно выразить несогласие с концепцией оппонента,
например: Такое деление представляется крайне искусствен-

42

ным и внешним. Теоретической предпосылкой его является
отрыв от функции ее носителя... Впрочем и эта предпосылка
реализуется не до конца: как можно говорить об определении
«границ общенародного употребления слов и форм языка при
определенном состоянии его синонимической системы», отвлекаясь от конкретного функционирования этих слов и
форм в разных контекстах, в разных стилях речи? [Фед.,
с. 68]. Риторические вопросы активизируют позицию читателя:
Разве можно говорить об унифицированном с точки зрения
языковых средств стиле сатиры в языке Гоголя или Щедрина,
И. Эренбурга или Ильфа и Петрова? [Пиотр., с. 57].
Функция диалогического единства, или вопросноответного комплекса, – «логическое и эмоциональноэкспрессивное выделение существенных аспектов содержания
авторской концепции» [Чернявская, 2004, с. 107]. Вопросноответные комплексы способствуют разграничению чужого знания и своего, а также подчеркиванию противоречивости момента, реализуя идею диалогичности научной речи.
Например: Но оправдывают ли это положение факты
современного языкового употребления? Как будто бы не
оправдывают. Во всяком случае, пока никому не удалось показать, что… [Сор., с. 73]; Становится неясным и другое: кто
должен нести ответственность за состояние разработки
стилистики? «Представители всех наук» или языковеды?
По нашему мнению, ответ ясен… [Буд., с. 55].
Представленные тактики и приемы, ориентированные на
доказательство объективности собственно авторской концепции, свойственны конструктивному типу речевого поведения
участников дискуссионного процесса. В результате такого творческого взаимодействия происходит «рождение» нового научного знания.
Рассмотренные способы организации гармоничного, бесконфликтного речевого взаимодействия в письменной научной
дискуссии полезны всем, кто заинтересован в совершенствовании навыков культуры ведения толерантной научной дискуссии.
Однако в научной коммуникации нередки случаи, когда дискуссия под воздействием экстралингвистических факторов легко
может принять интолерантный характер, т.е. перейти в другую

43

разновидность спора. Такие типы речевого поведения мы характеризуем как полемический и идеологический. Считаем необходимым представить реализацию коммуникативных стратегий в
дискуссиях подобного рода с целью определения, какие тактики
и приемы позволительны, а какие нет.
Вопросы и задания
1. Что представляет собой «позитивная» научная дискуссия?
2. Охарактеризуйте конструктивный тип речевого поведения.
3. Посредством каких тактик и приемов реализуются стратегии презентации в «позитивной» дискуссии?
4. Какие тактики и приемы являются полифункциональными?
5. Используя материал текстов научных дискуссий, приведите речевые иллюстрации коммуникативных тактик и приемов, рассмотренных в этой главе.

44

ГЛАВА III
Реализация коммуникативных стратегий и тактик
в «негативной» научной дискуссии
По определению И.М. Сидоровой, «негативные дискуссии
близки к полемике, к критике. Научные отношения между субъектами познания носят конфронтационный характер. Негативные дискуссии имеют ряд отрицательных характеристик»:
1) «… противоречие воспринимается как ошибка или заблуждение оппонента. … Противоположные концепции принципиально не рассматриваются как квазидополнительные»; 2) «… у
субъектов познания отсутствует ориентация на глубокое понимание гносеологических оснований идеи оппонента»; 3) «… отсутствие имманентной критики. Критика оппонента ведется на
основе собственных гносеологических предпосылок, т.е. идеи и
понятия оппонента лишаются своего контекста, часто доводятся
до абсурда» [Сидорова, 1998, с. 56].
«Негативные» дискуссии дифференцируются по результативности: 1) в результативно-негативных дискуссиях устанавливается позитивная конфронтация альтернативных позиций,
участники, выявив возражения, развивают собственные индивидуальные точки зрения, т.е. в этическом отношении такая дискуссия не переходит границ дозволенного; 2) в нерезультативно-негативных дискуссиях не проясняется содержание многих
вопросов; каждый из оппонентов стремится утвердить приоритет лишь своей концепции, при этом часто не допуская даже
возможности существования другой точки зрения, оппоненты не
приходят к единому мнению («ничейный результат») и приращения нового знания не происходит.
Примером такой дискуссии является дискуссия по вопросам философии, представленная в журнале «Вопросы философии» (1973. № 5; 1974. № 5). Дискуссия открывается статьей
М.Н. Матвеева, выражающей критическую оценку философской
концепции В.В. Орлова. В следующей статье М.Н. Матвееву
дает ответ В.В. Орлов, который, кроме того, обращает внимание
на
некоторые
положения
концепций
С.Т. Мелюхина,
В.С. Тюхтина и Л.Б. Баженова. Поэтому в последующих трех

45

статьях участники дискуссии С.Т. Мелюхин, В.С. Тюхтин и
Л.Б. Баженов излагают взгляды на теорию материи, а также
принцип развития. При интерпретации материала введем новое
обозначение, иллюстрирующее целевую установку автора, –
(→) – опровержение, «подавление» оппонента. Основные положения дискуссии представлены в табл. 2 (знак → показывает, по
каким вопросам дискутируют оппоненты друг с другом, т.е. адресованность критики).

3→2,1

2. О соотношении материи и
движения

1→ 2

2→1

3. Аксиоматический характер
бесконечности мира

1→ 2

2→1,5

3→2

5→2

4. Концепция человека как
«высшего цвета» материи
(концепция развития)

1 →2

2→1,3

3→2

5→2

5. Введение понятия «теневые системы»

1 →2

2→1

3→2

5→2

6. Знаковая концепция ощущений (познания)

1→2

2→1,4

46

5. Л.Б. Баженов

2→1,3

1. О «дополнении» ленинского определения материи:
«Единственное
свойство
материи – быть объективной
реальностью»

4. В.С. Тюхтин

3. С.Т. Мелюхин

1 →2

Положения

1. А.Н Матвеев

2. В.В. Орлов

Таблица 2
Основные положения дискуссии по вопросам философии

5→2,3

5→2

4→2

Авторы этой дискуссии придерживаются иных коммуникативных целеустановок, нежели в предыдущей дискуссии, –
опровержение оппонента, «победа» над ним, а не установление
истины и получение нового знания.
Подобный тип речевого поведения характеризуется как
полемический. Он демонстрирует негативную установку по отношению к содержанию речи и/или личностным особенностям
оппонента, обусловленную стремлением видеть в его речевом
поведении конкурента. Как подчеркивает Н.Ф. Прошунин, «полемист может ставить перед собой исключительно задачу опровержения, т.е. задачу разрушительную, деструктивную, стремясь лишь показать несостоятельность утверждений противника
и не предлагая свои идеи взамен» [Прошунин, 1985, с. 101]. В
ситуации «конкуренции» полемист, оценивая другого, прибегает к тактикам опровержения, которые имеют целью «нейтрализовать», дискредитировать позицию оппонента.
Например, достаточно широко применяется антитеза –
способ опровержения мнения оппонентов с помощью противительных конструкций с союзами но, однако, между тем (тактика противопоставления), когда принимается какое-либо положение противника лишь для того, чтобы затем отвергнуть
сделанный из этого положения вывод [Славгородская, 1986,
с. 73]:
1) Разработка научной теории материи является одной
из наиболее важных задач диалектико-материалистической
философии и частных наук. Но прогресс в этом направлении
возможен лишь в том случае, если соблюдаются нормы
научных дискуссий и принципы подлинного научного творчества вытеснят встречающийся еще иногда дух крикливой и
схоластической претенциозности;
2) Чтобы уйти от возможных обоснованных обвинений,
N все время пытается выдать свои утверждения за тождественные высказывания классиков марксизма. Но произвольная
интерпретация их высказываний не помогает N, а лишь обнажает недопустимость такого обращения с произведениями основоположников марксизма и показывает научную
несостоятельность подобного «творчества»;

47

3) Общефилософские установки Ф. Энгельса не устарели
и в наши дни. Но те, скажем, математические данные, которые он использовал, если их выдавать за последнее слово науки,
конечно, окажутся архаичными и наивными. Но в этом, разумеется, будет виноват не Ф. Энгельс, а те авторы, которые
ссылкой на Энгельса хотят оправдать свое целомудрие по
отношению к современной постановке вопроса. Надо вообще
положить конец дискредитации (иначе я это квалифицировать не могу) классиков, когда те или иные их положения, выражавшие современный им уровень науки, противопоставляют
сегодняшней науке (в целях соблюдения корректности не указываются фамилии оппонентов и не приводятся ссылки на цитируемый источник. – Н.С.).
Настаивая на ошибочности взглядов оппонента, полемист
может прибегнуть к таким тактикам, как апелляция к читателю или апелляция к авторитету, которые используются им в
целях манипуляции. Например: 1) «Как же из всеобщего субстрата рождается идеальное? Идеальное, по мнению N, рождается из противоречия субстратов отображаемого и отображающего. Но как именно рождается и в чем состоит противоречие субстратов – все это очень неопределенно и окончательно сбивает, запутывает читателя. N снова делает
ссылку на две свои монографии …, где, мол, читатель может
узнать об идеальном. Однако, вместо диалектикоматериалистической трактовки психического, идеального (а на
это ведь претендует N!) читатель находит слабо замаскированный дуализм, отрыв психического от физиологического;
2) Предоставляем читателю возможность самому судить об уровне изложенного доказательства бесконечности
мира. Но здесь было бы нелишне снова вспомнить слова Энгельса применительно к доказательству материального единства мира…;
3) Итак, не непосредственная только детерминация развития «шаг за шагом», но и общая детерминация целостного
процесса самой материи, «с железной необходимостью» приводящая к появлению человека, – такова точка зрения Энгельса, которую третирует наш критик».

48

Ярким приемом, характеризующим полемический тип речевого поведения, выступает ирония – «самая тонкая разновидность полемической модальности» [Балаян, 1971, с. 329]. Нередко в условиях полемики ирония переходит в сарказм, который направлен не только (и не столько) на критические замечания в адрес работ оппонента, но и на самого оппонента. Приведем пример: 1) Прежде всего я хотел бы разъяснить, чем объясняется мое резко отрицательное отношение к тому, что
пишет N. Отнюдь не тем, что я в чем-то с ним не согласен
(признание права на несогласие за своими коллегами – одна из
основных норм этики ученого). Но быть согласным или несогласным можно по каким-то спорным вопросам, а кроме таких
вопросов существуют еще вещи, которые надо просто знать.
Что можно сказать о работе, автор которой пользуется
дифференциальным исчислением и, дифференцируя константу, получает отличный от нуля результат? Ясно, что
перед нами работа, стоящая вне принятых в науке стандартов. Нечто вроде такого «дифференцирования константы»
мы встречаем и у N;
2) N проявляет здесь элементарную логическую неосведомленность, не делая никакого различия между понятием и
тем, что этим понятием обозначается, или (раз N так полюбился «денотат») между концептом имени и денотатом имени. Судя по публикациям, создается впечатление, что N вообще недостаточно глубоко знает произведения В.И. Ленина.
Столь ответственное заявление я делаю исключительно в
интересах N, так как иначе мне придется сказать, что он с
«от крытым забралом» выступает против В.И. Ленина.
В ситуации принципиального несогласия полемический
пыл оппонента может становиться бичующим: Встает вопрос,
как столь странная концепция могла зародиться у человека,
занявшегося пограничными (но ведь не потусторонними же!)
проблемами и к тому же считающего себя (и, видимо, искренне) материалистом? Публикуемая статья N дает ответ
на этот вопрос. Как видим, в формировании иронии участвуют
не только лексические, но и синтаксические средства – вопросы,
вопросно-ответные комплексы, восклицание.

49

Полемичность изложения диктует необходимость публицистической формы выражения, поэтому тексты, иллюстрирующие полемический тип речевого поведения, эмоционально и
экспрессивно насыщены. Заметим, что в политическом дискурсе
прием иронии используется в тактиках осмеяния и дискредитации противника [Руженцева, 2004].
Участники дискуссии демонстрируют нежелание смягчить
критику, используя для выражения критических замечаний и
даже обвинений, направленных на оппонента, тактику диффамации (обесславливания), которая реализуется через приемы
негативной оценки. Во-первых, легко зафиксировать бесконечный ряд негативнооценочной лексики (существительных, прилагательных, наречий, фразеологических сочетаний), предназначенной для номинации различных явлений: фиктивное понятие, мистический вывод, произвольный характер концепции, претенциозные термины, умозрительность позиций;
весьма упрощенная и превратная форма; весьма искусственное и противоречивое понимание, подобного рода «наводок
идей», дух крикливой и схоластической претенциозности;
слабо замаскированный дуализм, путаница и грубые ошибки,
явный механицизм и вульгаризация, произвольная интерпретация высказываний, научная несостоятельность подобного
«творчества», поверхностное и искаженное понимание проблем; критический анализ философской продукции, злополучные «теневые системы», пресловутое «чудо сосчитанной бесконечности».
Во-вторых, для характеристики интеллектуальных действий оппонента широко используются глаголы и словосочетания, также имеющие негативную окраску: утверждает (самый
распространенный глагол), приписывает, гипертрофирует, отрицает, искажает, выдает, третирует, подсовывает, опровергает, извращает, обвиняет, ухитряется выдернуть цитаты, необоснованно заявляет, игнорирует, навешивает ярлыки,
нападает, пытается выдать свои утверждения за тождественные высказывания классиков марксизма, возражает против, критикует, проявляет элементарную логическую неосведомленность; намеренно оборвал высказывание, для того чтобы извратить его.

50

В-третьих, употребляются союзы якобы, будто бы, которые в контексте приобретают негативную оценку и распространяют ее на высказывание в целом. Например: 1) Вместо внимательного анализа развития на основе существующей теории
диалектики N вводит понятие «теневой системы», выражающее якобы важнейший механизм развития, взаимодействия
высших и низших ступеней развития материи;
2) Как известно, в последние 10 – 15 лет в ряде публикаций высказывалось мнение о недостаточности ленинского
определения материи как объективной реальности, которое
стало рассматриваться некоторыми авторами в качестве
якобы чисто гносеологического определения. В связи с этим
возникла тенденция «дополнения» ленинского определения материи будто бы более широкими, онтологическими определениями.
Использование некорректной критики приводит к деструкции, проявление которой А.В. Стешов объясняет «эгоцентрической направленностью личности, неспособной встать на
точку зрения противника, увидеть ее сильные и слабые стороны,
понять психическое состояние оппонента, мотивы его поведения» [Стешов, 1991, с. 182]. В данном случае следует разграничивать неприятие научной платформы оппонента и неприятие
самого оппонента. Толерантная дискуссия в первом случае
предполагает приведение системы объективных аргументов, не
насыщенных экспрессивными добавками. Во втором случае
важны этические речевые механизмы и соответствующие средства, не задевающие чувства собственного достоинства оппонента.
Тезис М.Ю. Федосюка о том, что «самой важной нормой
современной научной коммуникации считается толерантная
форма выражения критических замечаний» [Федосюк, 2003,
с. 241], в материалах дискуссии по вопросам философии отнюдь
не всегда находит подтверждение, а сама полемика не соответствует – что очевидно – нормам ведения толерантных научных
дискуссий.
С учетом мнения А.Н. Соколова о том, что негативная
критика – элемент, присущий только такой сложной форме обмена противоположными мнениями, как спор [Соколов, 1980,

51

с. 117], а также сделанных наблюдений анализируемую дискуссию можно квалифицировать как спор, «переходящий на личности», так как оппоненты многократно прибегают к отрицательно-оценочным высказываниям в отношении не только тех или
иных концепций, но и в отношении авторов этих концепций.
На основании сопоставительного анализа двух рассмотренных дискуссий сформулируем вывод о том, что степень экспликации толерантности/нетолерантности соотносится с жанром: в дискуссии, построенной по правилам кооперации (дискуссия по вопросам стилистики), преобладает толерантная манера общения, в дискуссии, где наблюдаются отступления от
этих правил (дискуссия по вопросам философии), отмечается
высокая доля средств выражения нетолерантности, и такая дискуссия является дискуссией лишь номинально, по существу же
это полемика (или эристика). Иными словами, при нарушении
коммуникативных норм толерантности научная дискуссия переходит в другую разновидность спора.
Вопросы и задания
1. Что представляет собой «негативная» научная дискуссия?
2. Охарактеризуйте полемический тип речевого поведения.
3. Посредством каких тактик и приемов реализуются стратегии презентации коммуникантов в «негативной» дискуссии?
4. Какие тактики и приемы не соответствуют нормам толерантного речевого поведения?
5. Обнаруживали ли вы применение нетолерантных коммуникативных тактик и приемов в научных работах? Чем, по
вашему мнению, обусловлено их проявление?

52

ГЛАВА IV
Реализация коммуникативных стратегий и тактик
в «идеологически ориентированной»
научной дискуссии
«Идеологически ориентированная» дискуссия – это дискуссия, в которой идеи оппонента оцениваются с идеологических позиций, как, например, в научной дискуссии по проблемам химии (журналы «Успехи химии». 1949. Т. XVIII, вып. 6;
1950. Т. ХIХ, вып. 5; «Известия Академии наук СССР». Отд.
хим. наук. 1949. № 4; 1950. № 4; «Общая химия». 1950. Т. XXI,
вып. 3). Предметом обсуждения в анализируемых дискуссионных статьях является современное состояние теории химического строения. Причинами возникшей дискуссии послужили некритическое отношение ученых к западной теории резонанса и
пренебрежение отечественной теорией химического строения
(см. табл. 3). Знаки, представленные в таблице, показывают
поддержку того или иного положения [+] или, наоборот, его
неприятие (отрицание, несогласие с ним) – [–].
Анализ материала показывает, что воздействие идеологического фактора обнаруживается в следующих отношениях:
1) отношение авторов статей к теории резонанса; 2) отношение
авторов статей к создателям теории резонанса и их деятельности; 3) отношение авторов статей к советским ученым, поддерживающим теорию резонанса; 4) отношение авторов статей к
советским ученым, критикующим теорию резонанса; 5) отношение авторов статей к читателю (см. табл. 4).
Знак «+» характеризует позитивное отношение авторов
статей к теории, к ученым; знак «–» – негативное отношение;
«+(–)» – в целом позитивное отношение авторов статей к теории, к ученым, но отмечаются недостатки; «–(+)» – в целом
негативное отношение, но указываются отдельные достоинства;
«+» – на читателя со стороны автора не оказывается влияния; «–
» – читатель испытывает давление ([–] – скрытое давление на
читателя).

53

А.П.Мещеряков

Д.Н. Курсанов и др.

О.А.Реутов

В.М.Татевский
и М.И.Шахпаронов

А.Н.Несмеянов
и В.А. Сазонова

Г.В.Челинцев

Н.Д. Соколов

Резонанс = резонанс структур

Я.К.Сыркин, М.Е.Дяткина

Положения

Л.Паулинг, Дж.У.Уэланд

Таблица 3
Основные положения дискуссии по проблемам химии

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

–

+(НО)

+(НО)

+

Теория резонанса
= явление мезомерии

–

Теория резонанса
= физическое явление (квантовомеханическое)

+

+

Резонансные
структуры в молекуле объясняют ее
свойства

+

+

Многоструктурный способ изображения молекулы

+

+

–

+

–

Предваряя описание отношений, заявленных в табл. 4, отметим, что влияние фактора политической (имеется в виду материалистической марксистско-ленинской, коммунистической)
идеологии выражается, во-первых, в содержательной структуре
дискуссионных статей в наличии обязательного компонента,
условно называемого «идеологическая составляющая»; вовторых, в характере оценки, критерием которой становится степень соответствия теории нормативам господствующей идеологии.

54

Д.Н. Курсанов и др.

А.П.Мещеряков
–

–

––

–

–

–

–

–(+)

–

(+)–

+(–)

[–]

[–]

–

О.А.Реутов

–

–

–(+)

Н.Д. Соколов

–(+)
–

В.М.Татевский
и М.И.Шахпаронов

Авторов статей к теории резонанса

А.Н.Несмеянов
и В.А. Сазонова

Отношение

Г.В.Челинцев

Таблица 4
Виды отношений в дискуссии по проблемам химии

(+)
Авторов статей к создателям теории резонанса и их деятельности
К советским ученым, поддерживающим теорию резонанса

–
–

К советским ученым, критикующим теорию резонанса

–(+)

Авторов статей к читателю

–

++

Как свидетельствует исследование Н.А. Купиной, «в советскую эпоху процесс идеологизации языка и общественного
сознания выработал особый тип идеологически правильного
коммуникативного поведения, соответствующего официальным
идеологическим нормам (курсив наш. – Н.С.)» [Купина, 2004,
с. 33].
Тип речевого поведения, выявленный при анализе дискуссионных материалов, подверженных воздействию фактора политической идеологии, получил название идеологический. Речевое поведение идеолога характеризуется публицистичной манерой изложения, выражением открытой враждебной настроенности по отношению к оппонентам, тяготением к семантическому
противопоставлению «своих» и «чужих».
1. Отношение авторов статей к теории резонанса. Создателем теории резонанса является американский физикохимик
Л. Паулинг («Природа химической связи», 1947). Учеником и
последователем Л. Паулинга был Дж.У. Уэланд («Теория резо-

55

нанса и ее применение в органической химии», 1948). Теория
резонанса критически оценивается всеми участниками дискуссии, причем одни авторы высказывают критическую оценку,
сопровождая ее содержательным объяснением, в котором могут
быть отмечены и некоторые позитивные моменты; другие – в
большей степени ограничивают критические замечания формальной констатацией. Если сознание автора подвержено влиянию идеологического фактора, то в тексте это выражено в специальной идеологической установке, если же сознание автора не
зависимо от этого фактора, то текст не содержит идеологического компонента.
Например: 1) Следует отметить, что использование
такого способа изображения, само по себе, не является признаком методологических ошибок, свойственных теории резонанса. Химики-органики иногда употребляют его для описания реальной молекулы, отчетливо осознавая, что ни одна из
отдельно взятых структур не отражает какого-либо состояния молекулы; молекулу описывает совокупность этих структур. … Очевидно, что если в такой способ изображения не
вносить фиктивных представлений о реальности этих
структур, о их резонировании, о выигрыше энергии и т.д., то
он не может вызвать методологических возражений такого
порядка, как теория резонанса в целом. … Однако многоструктурный способ изображения молекулы обладает существенными недостатками. … Эти недостатки заставляют
предпочесть способ изображения молекулы одной формулой,
передающей основные черты строения молекулы. Однако применение двух или немногих структур в некоторых случаях является этапом для установления одной рациональной формулы
[Реут., с. 197].
2) … из всей концепции «резонанса» Паулинга для химии
может иметь значение только применяемый ею способ обозначений. Появление этого способа явилось шагом вперед по
сравнению с классической теорией валентности, так как он
давал возможность более полно учесть взаимное влияние атомов в молекулах. По существу этот способ представляет собой новый метод качественного учета мезомерии и других подобных эффектов, выражающихся в различного рода смещени-

56

ях и деформациях электронных оболочек молекулы под влиянием
различных заместителей и других факторов [Сок., с. 699];
…основная методологическая порочность «теории резонанса» Паулинга состоит в стремлении объяснить свойства молекулы не реальными физическими факторами, а «резонансом»
этих несуществующих «структур», в стремлении поставить
эти «структуры» над молекулой, в стремлении их абсолютизировать. Вместо того чтобы дать действительно физическую
интерпретацию квантово-механических расчетов и действительно объяснить причины отступлений от аддитивности,
причины явлений мезомерии, делокализации связей и т.п., Паулинг все это огульно «объясняет» «резонансом структур»,
понятие, которое получается только как результат произвольной интерпретации приближенного метода расчета
[Сок., с. 720, 721].
Как видим, в представленных примерах авторы сосредоточивают внимание на содержательной стороне теории резонанса, их интересует достоверность, важность и объективность собственно научного знания (оба автора отмечают положительный
момент концепции Л. Паулинга).
Однако не всегда анализ теории резонанса ограничивается
только содержательной интерпретацией. Например, в работе
Г.В. Челинцева отечественная и западная теории противопоставлены только как материалистическая теория и механистическая теория, оппозиция наше – чужое не эксплицирована. В
работе А.Н. Несмеянова и В.А. Сазоновой содержится отрицательная оценка высказанной Г.В. Челинцевым критики в отношении теории резонанса, а сама теория резонанса оценивается
как махистская точка зрения: По поводу резонанса можно сказать следующее. Если придавать серьезное значение высказываниям таких авторов, как Уэланд, объявляющих резонанс умозрительной концепцией, а затем рассматривающих влияние его
на свойства молекулы, то резонансу следует предъявить обвинение не в механицизме, как это делает Челинцев, а в чистейшем махизме [Несм., с. 424].
В коллективной работе Д.Н. Курсанова и др. теория резонанса уже оценивается с идеологических позиций, что выражается в применении (специальной) лозунговой, призывной ком-

57

муникативной тактики: Решения Центрального Комитета
ВКП(б) по идеологическим вопросам и сессии ВАСХНИЛ мобилизовали советских ученых на решение задачи критического
анализа современного состояния теоретических представлений
во всех областях знания и борьбы против чуждых нам реакционных идей буржуазной науки. Кризис буржуазной науки, связанный с общим кризисом капиталистической системы, сказался и в теоретических представлениях в органической химии,
развиваемых буржуазными учеными, и привел к появлению методологически порочных концепций, тормозящих дальнейшее
развитие науки» [Курс., с. 532]; Это яркий пример отрыва идеалистической теории от практики [Там же, с. 534]; Теория
резонанса, несомненно, является тормозом дальнейшего развития учения о химическом строении, поскольку она покоится
на методологически порочном основании [Там же, с. 535]; Таким образом, до недавнего времени со стороны советских химиков-органиков не было дано правильной острой партийной
критики идеалистических концепций буржуазных ученых в
области теории органической химии [Там же, с. 538]; Нет сомнения в том, что советские химики,… вооруженные марксистско-ленинским мировоззрением и руководимые великой
партией Ленина – Сталина, сумеют успешно выполнить стоящие перед ними задачи [Там же, с. 544].
В приведенных примерах присутствуют несколько семантических оппозиций: материалистическое – идеалистическое;
советское – буржуазное; наше, отечественное – чужое, чуждое, западное, реализующих коммуникативную тактику поляризации. В одном семантическом ряду расположены партийноидеологическое и научное («правильная острая партийная
критика идеалистических концепций буржуазных ученых»), что
показывает зависимость науки от идеологии и акцентированное
утверждение приоритета советской науки.
Необходимо сказать, что влияние идеологии сказывается
и на содержательной структуре работ: меньше внимания уделяется непосредственно разбору и объяснению высказанных критических замечаний. Прослеживается своеобразная тенденция:
чем больше влияние фактора идеологии, тем меньше внимания
уделяется содержанию, тем выше степень поляризации проти-

58

вопоставлений и категоричности оценок, наконец, тем сильнее
выражена нетолерантность автора в отношении критикуемых
работ или личностей.
Cгущенность «открытой идеологичности» имеет место в
работе В.М. Татевского и М.И. Шахпаронова. Приведем речевые иллюстрации: Теория резонанса может служить одним из
примеров того, как враждебные марксистскому мировоззрению махистские теоретико-познавательные установки приводят буржуазных ученых и их последователей к лженаучным выводам при решении конкретных физических и химических проблем [Тат., с. 176, 177]; Объективная реальность подменяется в теории резонанса чисто субъективными, только
мыслимыми, но реально не существующими, фиктивными
образами… [Там же, с. 183, 184]; Ясно, что эта теория не
имеет ничего общего с материализмом и по своему философскому содержанию является махистской [Там же, с. 184]; Реакционное мировоззрение, атмосфера общего упадка и загнивания культуры, искусства, науки в гибнущем буржуазном
обществе порождают различные махистские теории, оторванные от практики, не отражающие объективной реальности, подобно теории резонанса. Это одна из многих порочных теорий в области буржуазной науки и техники, философии и политики [Там же, с. 184].
К выявленным ранее оппозициям добавляются еще некоторые: марксизм – махизм; объективное – субъективное, фиктивное; расцвет советского – гибель западного. Н.А. Купина,
специально изучавшая тоталитарный язык, отмечает, что идеологема «буржуазный» преобразуется в квазиидеологему и приобретает смысл «не наш, чужой, враждебный» [Купина, 1995,
с. 11].
2. Анализ отношения авторов статей к создателям теории резонанса и их деятельности позволяет зафиксировать
новые особенности речевого поведения исследователей.
Как видно из табл. 4, все авторы статей (в работе
Г.В. Челинцева этот тип отношений не выявлен) негативно оценивают и создателей теории резонанса Л. Паулинга и
Дж.У. Уэланда, и осуществляемую ими деятельность. Однако
критика высказывается по-разному. А.Н. Несмеянов и

59

В.А. Сазонова ограничиваются обвинением Л. Паулинга и
Дж.У. Уэланда в махизме. Н.Д. Соколов и О.А. Реутов (в работах которых нет увлечения идеологией) квалифицируют деятельность авторов теории резонанса, используя для этого
нейтральную лексику, что позволяет говорить об их сдержанности, умении нейтрализовать или смягчать оценку, где это возможно. Например: 1) Основываясь на непосредственной, формальной интерпретации приближенных математических формул и метода расчета, Паулинг в своей «теории резонанса»
подменил действительные физические факторы, обусловливающие химические свойства молекулы, фиктивными понятиями, не имеющими прямого физического смысла [Сок., с. 698];
2) Сам Паулинг, чувствуя, по-видимому, шаткость квантовомеханических обоснований своей теории, счел нужным обратиться и к другим доводам в пользу теории резонанса, оставив
в стороне научную аргументацию [Реут., с. 190].
В работах авторов, где налицо воздействие фактора идеологии, негативно характеризуются не только действия создателей теории, но и сами создатели: 1) Для буржуазных ученыххимиков характерны – недооценка, недопонимание и извращение бутлеровской теории строения [Курс., с. 532]; 2) … американские ученые (Паулинг, Уэланд и др.) извращали истинный смысл теории химического строения Бутлерова [Мещ.,
с. 439]; 3) Уэланд откровенно проповедует махистский тезис
умозрительности физических теорий. Как верный слуга реакционной буржуазии, Уэланд, конечно, ни словом не упоминает о работах советских ученых. Однако среди многочисленных
указаний на работы буржуазных ученых Уэланд не забывает
сослаться на труды невозвращенца Чичибабина и бывшего
белогвардейца Кистяковского [Тат., с. 188]; Пропагандист
махизма Уэланд, замалчивающий советские работы и полностью игнорирующий теорию
химического
строения
А.М. Бутлерова, извращающий историю развития теоретической органической химии, поднимается на щит проф. Сыркиным [Тат., с. 189].
Как видно из примеров, для описания деятельности авторов теории резонанса используются негативнооценочные глаголы (извращать, игнорировать, откровенно пропагандировать),

60

а для характеристики самих лиц – такие ярлыки, как буржуазные ученые, верный слуга реакционной буржуазии, пропагандист махизма, невозвращенец, бывший белогвардеец, что показывает открытую враждебность и агрессивную настроенность
советских ученых по отношению к западным. Подобные примеры свидетельствуют о проявлении тактики агрессии, атаки на
оппонента, а следовательно, нарушении норм толерантного речевого поведения.
3. Отношение авторов статей к советским ученым,
поддерживающим теорию резонанса.
Отношение к теории резонанса обусловливает отношение
и к ученым, явившимся сторонниками этой концепции.
Я.К. Сыркин и М.Е. Дяткина осуждаются советскими исследователями за «некритическое отношение» к работам западных
теоретиков. Осуждение ученых и их деятельности выражается
разными способами. Например, автор статьи смягчает категоричность высказывания словом-аппроксиматором недостаточно, выражающим значение неопределенности, т.е. использует
коммуникативную тактику снижения категоричности оценки:
Наконец, сказался недостаточно критический подход некоторых советских химиков к модным зарубежным теориям
вообще [Реут., с. 188].
Д.Н. Курсанов и А.П. Мещеряков также применяют средства смягчения отрицательной оценки – вводно-модальное выражение к сожалению, относимое к деятельности Я.К. Сыркина
и М.Е. Дяткиной, что в некоторой степени нивелирует противопоставление между советской и западной наукой: Однако многие ученые, в том числе, к сожалению, и некоторые советские, не понимают всей глубины бутлеровской идеи химического строения и сводят ее к написанию структурных формул
[Курс., с. 530].
Кроме того, Д.Н. Курсанов, аргументируя оценку, приводит конкретные высказывания критикуемыхученых, что позволяет говорить о его сознательном отношении к выражению своей позиции (оценивать деятельность, а не деятелей): Следует
также отметить, что некоторые советские ученые воспроизводят в своих высказываниях порочную систему взглядов
авторов теории резонанса. Книга Я.К. Сыркина и

61

М.Е. Дяткиной «Химическая связь и строение молекул» может
служить примером и в этом отношении. В ряде мест этой
книги авторы правильно указывают, что резонансные структуры в действительности не существуют в молекулах. … Однако… авторы рассматривают «резонанс структур» как физическое явление. Число таких примеров … весьма велико и
свидетельствует о некритическом подходе названных авторов к теории резонанса и их непоследовательности и противоречивости в трактовке важнейших вопросов теории химии
[Курс., с. 536].
В противоположность рассмотренным приведем еще некоторые речевые иллюстрации, в которых критически оцениваются не только действия ученых, но и их личности: … авторы
не делают из этих оговорок никаких дальнейших выводов и
не только не дают критического анализа физического и философского содержания теории резонанса, но и выступают
как ее прямые и активные пропагандисты и апологеты [Тат.,
с. 178]; Они не дают материалистического толкования
квантово-механических соотношений и не вскрывают несостоятельность попыток идеалистического истолкования
этих соотношений со стороны буржуазных теоретиков.
Устраняясь от освещения этих вопросов, отказываясь от
борьбы за материалистическое учение о строении материи,
авторы объективно делают услугу буржуазной идеологии в
физике [Там же, с. 187]; … направляя внимание советских химиков по ложному пути порочной теории резонанса, авторы
тем самым демобилизуют советскую химическую науку в
борьбе за выполнение основной задачи советских ученых – «не
только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны» (Сталин) [Там же,
с. 187]; Это линия рабского пресмыкательства перед буржуазной наукой и культурой, замалчивания достижений советской науки, линия разоблаченных нашей партией космополитов. … Проповедуемое космополитами пренебрежение к
приоритету в науке, издевательское отношение к вопросу о
«цитировании» – это лишь прием, скрывающий их подлинные классовые цели. Космополиты от науки не забывают
поднять на щит самый незначительный успех какого-либо

62

лакея буржуазии и процитировать его десятки раз. Замолчать, обеднить, обокрасть передовую науку социалистического государства, принизить эту науку, скрыть ее огромные
успехи и славные традиции не только от прогрессивных людей зарубежных стран, но и от советского народа – вот в
чем заключается их цель [Там же, с. 191].
В представленных примерах открыто выражается негативная оценка не только деятельности ученых, но и самих ученых (см.: пропагандисты, апологеты, космополиты). Средства
выражения категоричности подчеркивают и усиливают враждебное отношение В.М. Татевского и М.И. Шахпаронова к
Я.К. Сыркину и М.Е. Дяткиной. И если в предыдущих примерах
исследователи говорили о них как о наших ученых, совершивших ошибку, то здесь Я.К. Сыркин и М.Е. Дяткина показаны как
чужие, как враги советской общественности, а их деятельность
– как враждебная социалистическому строю. Подобная тактика
заимствована из политического дискурса, где она имеет название тактика создания образа врага [Руженцева, 2004].
В связи с этим уместно привести мнение В.А. Леглера о
том, что «в идеологиях, разделяющих людей на группы, полемика есть одна из форм борьбы с другими группами. Для любой
идеологии всегда существует опасность, что именно она будет
признана незаконной. Отсюда вытекает своеобразное отношение идеологии к оппоненту. Оппонент в этом ракурсе – это не
уважаемый собеседник, с которым можно обсуждать проблемы,
как в любом виде дискуссии, а противник, враг, своим появлением и вообще существованием угрожающий самому существованию идеологии (курсив наш – Н.С.)» [Леглер, 1993, с. 77].
4. Отношение к советским ученым, критикующим теорию резонанса.
Во-первых, следует сказать, что любая критика, высказанная в отношении теории резонанса, даже неправильная, в целом
оценивается положительно: 1) Все же эти выступления сыграли известную положительную роль тем, что способствовали
привлечению внимания советской научной общественности к
необходимости критического анализа теории резонанса [Курс.,
с. 538]; 2) На заседаниях был обсужден доклад .., сделанный
профессором Д.Н. Курсановым от имени группы научных со-

63

трудников института. Не все части доклада содержали бесспорные моменты, однако основные положения его, содержащие оценку значения теории химического строения Бутлерова и критику теории электронного резонанса в химии,
были признаны правильными и достаточными для проведения
дискуссии [Мещ., с. 438].
Во-вторых, в работах, где сказывается влияние фактора
идеологии, особо подчеркивается положительная роль тех, кто
оценил теорию резонанса в идеологическом аспекте. В связи с
этим процитируем мнение Н.А. Купиной: «Прагматическим результатом идеологически значимой коммуникации является
осознание идеологической общности, формирование "своего
круга", принятие форм поведения коммуникативного партнера,
занимающего идеологически приемлемую ролевую позицию (курсив наш. – Н.С.)» [Купина, 2004, с. 34]. Так, например, это проявляется даже в специальном обращении к лицу – товарищ Татевский [Мещ., с. 439]. Здесь также уместна аналогия с политическим дискурсом, где подобные приемы относятся к приемам
создания «своего круга» [Иссерс, 1999, с. 202–205].
5. Отношения авторов статей с читателем во многом
обусловлены наличием или отсутствием прагмоидеологической
установки. В работах, не содержащих идеологических программ, отношения автора и читателя равноправны, основаны на
толерантном взаимодействии, что подтверждается особым характером изложения, ориентированного на обоснованность и
достоверность выражаемого научного знания.
В работах же, где значительное внимание уделяется фактору политической идеологии, читатель находится в определенной зависимости (подчинении), являясь объектом воздействия и
внушения со стороны автора. Причем давление может быть как
эксплицитным, когда идет прямое обращение к читателю (см.
примеры эксплицитного воздействия: У читателя, знакомящегося с предметом по книге Паулинга, может создаться представление, что советской наукой в такой большой и важной
проблеме химии, как проблема химического строения, почти
ничего не сделано [Тат., с. 188]; Что руководило авторами в
этом высказывании: невежество или сознательное желание
умалить значение периодического закона Д.И. Менделеева? Ведь

64

всякому мало-мальски знакомому с квантовой механикой читателю
ясно,
что
именно
периодический
закон
Д.И. Менделеева послужил основой для создания принципа Паули [Тат., с. 190]), так и имплицитным.
Имплицитное воздействие создается: 1) за счет цитирования трудов или речей идеологов В.И. Ленина, И.В. Сталина (Докладчик выразил уверенность, что проведенная дискуссия расчистит почву для новых обобщений, для дальнейшего развития
славного наследства, созданного Бутлеровско-Марковниковской
школой русских химиков и поможет решению задачи – «не
только догнать, но и превзойти достижения науки за рубежом», поставленной перед нами нашим вождем и учителем –
товарищем Сталиным [Мещ., с. 443] – используется тактика
апелляции к авторитетам; 2) за счет отмеченной тенденции к
аксиологическим оппозициям (свой – чужой; материализм –
идеализм и др.) – тактика поляризации; 3) а также за счет специальных лозунгов-призывов, которые придают изложению публицистический характер, – лозунговая, призывная тактика: Как
видно, проводившаяся в ИОХ дискуссия показала известное неблагополучие на теоретическом фронте в области химии и
необходимость решительной борьбы с враждебными теориями, проникающими к нам из буржуазного мира [Мещ., с. 444].
Химическая наука рассматривается как фронт для проведения
военных действий, о чем свидетельствует употребление средств,
выражающих речевую агрессию автора. В результате создается
впечатление, что автор призывает к войне. Естественно, что такое речевое поведение квалифицируется как нетолерантное.
Кстати, в исследовании Т. Адорно (2001) нетолерантность является характеристикой когнитивного стиля авторитарной личности.
Представляется интересным отметить, что оценочная
установка автора может быть отражена даже в заголовке работы
(ср.: 1) В.М. Татевский и М.И. Шахпаронов – «Об одной махистской теории в химии и ее пропагандистах»; 2)
Н.Д. Соколов – «О физических основах теории химической связи» (*статья печатается в порядке обсуждения); 3) О.А. Реутов –
«О некоторых вопросах теории органической химии (в порядке
дискуссии)»).

65

В заключение этой главы подчеркнем, что влияние фактора идеологии на научную дискуссию оказывается столь сильным, что может привести к открытой идеологичности дискуссионных материалов, а также специфическому проявлению толерантности в индивидульно-стилевой манере авторов. В связи с
этим правомерно изучение толерантности речевого поведения в
аспекте авторской индивидуальности.
Вопросы и задания
1. Что представляет собой «идеологически ориентированная» научная дискуссия?
2. Каким образом идеологический фактор оказывает влияние на протекание научной дискуссии?
3. Опишите идеологический тип речевого поведения. Какие коммуникативные тактики и приемы характерны для него?
Встречали ли вы применение этих коммуникативных тактик и
приемов в современных научных дискуссиях?
4. Сопоставьте научные дискуссии, изображенные на рисунке с учетом следующих параметров: 1) характер выражения
коммуникативных целеустановок участников диалога (1, 2, 3 –
участники дискуссии; ↔ – коммуникативная целеустановка
«опровержение»; →← – коммуникативная целеустановка «сотрудничество»); 2) характер реализуемых авторами коммуникативных стратегий, тактик и приемов; 3) тональность общения;
4) отношение к предмету обсуждения и к содержанию сказанного оппонентом; 5) отношение к читателю.

а

б

в

Реализация коммуникативных стратегий и тактик в научных дискуссиях:
а – по вопросам стилистики; б – по вопросам философии; в – по проблемам химии

66

ГЛАВА V
Научная дискуссия
в аспекте авторской индивидуальности
Полагаем, что различную степень экспликации толерантности в текстах научных дискуссий целесообразно соотнести с
проявлением авторской индивидуальности. Иными словами,
толерантность речевого поведения может выступать в качестве
параметра проявления речевой индивидуальности ученого.
Как пишет Н.К. Рябцева, «субъект – не менее важный стилеобразующий фактор. Он выражается в манере изложения, в
выборе исследовательской программы, в количестве и качестве
аргументов, в характере утверждений и др. Субъективные, точнее, «субъектные» свойства научного изложения – это проявление авторской индивидуальности, творческого характера познания и обязательной для него сознательной рефлексии (курсив
наш. – Н.С.)» [Рябцева, 2005, с. 483]
Эта проблема для лингвистики не нова: многие исследователи говорят о проявлении авторской индивидуальности в научных текстах (С.Д. Береснев, И.Р. Гальперин, М.Н. Кожина,
М.П. Котюрова, О.А. Лаптева, Д.Н. Шмелев и др.). Однако с
уверенностью можно сказать, что проблема речевой индивидуальности ученого до сих пор дискуссионна и актуальна.
Так, И.И. Резвицкий считает, что индивидуальность представляет собой «многоструктурное образование, включающее в
себя природные и социальные свойства человека» [Резвицкий,
1975, с. 6]. Применительно к речевой деятельности природными
свойствами человека являются стиль мышления, отраженный в
речи, задатки литературных способностей, социальными –
навыки речевого выражения мысли, полученные в результате
обучения, подчинение нормам того функционального стиля, в
рамках которого формируется то или иное высказывание (курсив наш. – Н.С.).
Вслед за ним Р.К. Терешкина устанавливает следующие
предпосылки проявления индивидуальной речи ученого: индивидуальность личности, стиль мышления, творческий характер

67

деятельности, активность в поиске лучшего выражения мысли
[Терешкина, 1981, с. 112].
В основе формирования индивидуального стиля речи ученого, по мнению М.П. Котюровой, лежат экстралингвистические и собственно лингвистические принципы: 1) тип мышления, познавательный стиль и стиль мышления ученого; 2) обусловленность научным функциональным стилем изложения;
3) категориально-стилистический принцип. Она исследует речевую индивидуальность, ориентируясь на доминирующие текстовые категории и языковые средства их выражения [Котюрова
2000]. В качестве примеров, свидетельствующих о речевой индивидуальности, приводится прием цитирования [Котюрова,
2001].
Как пишет науковед и философ В.С. Швырев, «характерной особенностью современного подхода к научнопознавательной деятельности как форме сознания являются
также признаки значимости взаимодействия различных субъектных позиций, различных установок сознания, стилей мышления, парадигм и пр. (курсив наш. – Н.С.)» [Швырев, 1988,
с. 176].
Что же такое стиль мышления, на который ссылаются исследователи, обращаясь к проблеме речевой индивидуальности,
и каким образом он может определять характер взаимодействия
в научной дискуссии?
Стиль мышления в науке понимается как «наиболее общая
методологическая установка, которая определяет пути решения
возникающих проблем и в то же время содержит в себе определенное видение мира, влияющее на сам выбор проблем, на их
постановку. "Видение" мира органически связано с некоей философской картиной мира, с мировоззрением и, далее, с определенной понятийной сеткой в науке, с помощью которой совершается постижение мира» [Родный, 1974, с. 149].
Существенно заметить, что «стиль мышления характеризует познавательную активность субъекта.., является единицей
рефлективно-методологического знания, ибо описывает не объект познания, а те действия, которые должен развернуть субъект по отношению к знанию, операциям и методам … (курсив
наш. – Н.С.)» [Лапицкий, 1983, 152]. Это означает, что в понятие

68

«стиль мышления» могут быть введены и психологические характеристики, свойственные познавательному стилю мышления [Карцев,1984].
Стиль мышления эпохи в целом и стиль мышления ученого как представителя своего времени в частности действительно
оказывают существенное влияние на протекание дискуссии.
См.: «Дискуссия – это столкновение различных стилей мышления» [Михайлов, 1986, с. 17]. В качестве обоснования этого тезиса приведем пример из истории науки.
Участвующие в дискуссии исследователи не смогли прийти к взаимопониманию именно из-за того, что представители
сторон являлись носителями находящегося на исторически разном уровне доработки категориального аппарата мышления, не
доведенного до уровня собственной рефлексии [Зиневич, 1979,
161–165].
Например, дискуссия между В.М. Бехтеревым и
А.А. Ухтомским по поводу понимания рефлекса. Предметнологический анализ показывает, что когда В.М. Бехтерев пытался
отождествить свой «рефлекс сосредоточения» и «доминанту»
как рефлекс А.А. Ухтомского, фактически указывая на научную
некорректность последнего, то это лишь свидетельство того, что
принципиальный категориальный контекст различия их концепций остался скрытым от В.М. Бехтерева.
Категориальное
различие
стилей
мышления
В.М. Бехтерева и А.А. Ухтомского, своеобразно выразившееся в
дискуссии, состоит в следующем. Мышление В.М. Бехтерева –
это теоретизирующее мышление естествоиспытателей XIX в.,
базирующееся на механически понимаемых категориях отношения – причинности и взаимодействия. Содержание отношения
предзадано самим содержанием конечных объектов – организмом и средой, вступающих в отношение. Такое рассмотрение
отношения и есть форма механизма. Взаимодействие мыслится
дискретно – как челнок, снующий то туда, то сюда.
В понимании же А.А. Ухтомского, напротив, содержание
объектов, организма и среды формируется самим процессом
развития их взаимодействия, мыслимым как континуальноизменчивая непрерывная связь. Если у В.М. Бехтерева действия
не оказывают влияния на действующее, то у А.А. Ухтомского

69

действие выступает механизмом и взаимоизменения, и самоизменения. Отсюда видно, что мышление А.А. Ухтомского – это
теоретизирующее диалектическое мышление естествоиспытателя XX в.
Анализ дискуссии В.М. Бехтерева и А.А. Ухтомского позволил обнаружить, что в глубинной ее основе лежало различие
категориальных стилей мышления. Категориальные стили мышления выступили как личностные стили мышления
В.М. Бехтерева и А.А. Ухтомского, но констатировали историческую смену стилей естественно-научного мышления о реальности в целом, зафиксировав его отход от материализма механистического типа [Зиневич, 1979, с. 163, 164].
Являясь носителями разных стилей мышления, исследователи занимают принципиально противоположные позиции,
вследствие чего не могут достичь согласия в дискуссии. И это
обстоятельство не позволяет им быть толерантными по отношению друг к другу.
Описывая стили мышления в научной дискуссии,
И.А. Герасимова подчеркивает, что каждый из ученых, участвующих в дискуссионных обсуждениях, «обладает своими познавательными интересами и пристрастиями, индивидуализированным познавательным стилем мышления – творческим или
критическим» [Герасимова, 2004]. Соглашаясь с ней, добавим,
что творческий стиль мышления отличается повышенным вниманием к целям, ценностям, мнениям других людей, уважением
к авторитетам, установкой на изучение всех возможных вариантов решения проблемы и поиск средств для достижения согласия в интересах общей цели, тяготением к получению новой
(либо дополнительной) информации. Для критического стиля
мышления характерны оценка знания сквозь призму собственной концепции, интерес к негативным аспектам проблемы, что
порой приводит к открытой конфронтации.
Однако в жанре научной дискуссии стили мышления в
«чистом» виде редки, чаще формируются стили смешанного
типа с тяготением к тому или иному полюсу своеобразной шкалы. Поэтому мы соотносили стили мышления с типами речевого
поведения авторов статей – конструктивным, полемическим и
идеологическим – и коммуникативными целеустановками.

70

Опираясь на положения, высказанные М.П. Котюровой, и
учитывая замечание И.М. Сидоровой о том, что «доминантная
ценностная ориентация определяет характер направленности
поиска истины, особенности аргументации и ведения дискуссии» [Сидорова, 1999, с. 9], продолжим исследование речевого
взаимодействия в научной дискуссии в аспекте авторской индивидуальности. Понимая речевую индивидуальность как особое
свойство личности говорящего, «проявляющееся в выборе и сочетании разноуровневых языковых средств, свидетельствующих
о речевой компетенции личности и творческом отношении к
ресурсам языка» [Самойлова, 2009, с. 7], полагаем, что об индивидуальном выражении толерантности можно судить по доминирующим разноуровневым языковым средствам и приемам,
предпочитаемым автором.
Обратимся к анализу стилистико-языковых особенностей
дискуссионных статей Ю.С. Сорокина, Р.Г. Пиотровского и
Р.А. Будагова, поскольку в этих материалах рассматривается
сходная проблематика (см. табл. 5). При схожести композиционно-содержательной структуры работ, т.е. однотипности выполняемых авторами коммуникативно-познавательных действий – 1) освещение основных дискуссионных положений (рассмотрение понятий стиль языка, экспрессивно-стилистическая
окраска; рассмотрение жанровой концепции стилей; рассмотрение вопроса о разделении стилистики); 2) изложение и оценка
концепции оппонента (выражение несогласия с точкой зрения
Ю.А. Сорокина); 3) аргументация авторской позиции (изложение авторской точки зрения); 4) обращение к прошлому опыту и
современному знанию (обращение к авторитетам); 5) формулирование выводов (см. 1.2) – правомерно говорить об индивидуальной манере общения каждого автора, а следовательно, индивидуальном проявлении толерантности. Каждый автор, пользуясь предоставленными языком средствами, выбирает те языковые единицы (слова, выражения, конструкции), стилистические
приемы, речевые тактики, которые характерны для его манеры
общения и стиля изложения.

71

Таблица 5
Стилистико-языковые особенности дискуссионных
текстов в аспекте авторской индивидуальности
Стилистикоязыковые
особенности
дискуссионных текстов
Изложение
авторской
точки зрения

Ю.С. Сорокин

Р.Г. Пиотровский

Р.А. Будагов

Преобладает некатегоричная
манера
изложения (рекомендательная):
Мне
представляется…(с.72)
Было бы полезно критически
осветить…(с.72)
Думаю, что…(с.74)
Правильнее было бы
говорить…(с.74)
Наиболее
целесообразным
было
бы
остановиться…(с.74)
Более
правильным
представляется…
Как нам представляется… (с.82)

Преобладает категоричная манера
изложения (через
отрицание):
Невозможно говорить о…
Нельзя говорить
о…(с.61)

Преобладает категоричная манера изложения:
Не подлежит никакому сомнению, что…
Разумеется…(с.55,
64, 66)
Мы должны подчеркнуть…(с.55)
Спору нет…
Известно, что…(с.56,
62, 63)
Нет никакого сомнения, что... (с.58)
Нельзя действительно не обратить внимание…
Нельзя
не
заметить…(с.61)
Не подлежит сомнению, что…(с.62)
Можно
утверждать…
Как мы подчеркивали…(с.64)
Нам
кажется,
что…(с.66)

В общих выводах:
Мы попытались…
Мы
стремились
выяснить…
Разумеется, изложенные
соображения не претендуют…(с.68)

В общих выводах:
Мы имеем полное
основание говорить…
Мы не имеем достаточных
оснований
говорить…
Мы должны говорить… (с.81)
Мы должны изучать и
оценивать…(с. 82)

В общих выводах:
Невозможно
отрицать…
Нельзя смешивать…
Нельзя
рассматривать…(с.67)

72

Продолжение табл. 5
Стилистикоязыковые особенности дискуссионных
текстов
Выражение
несогласия

Ю.С. Сорокин

Р.Г. Пиотровский

Р.А. Будагов

● Через вопросы,
ВОК,
двойное
отрицание
и
противительноуступительные
конструкции
с
союзом НО (прием антитезы):
Конечно, верно…
Но
Верно и то…
Но..? (с.74)
Такое определение нельзя не
признать
расплывчатым
и
неясным (с.81)
Кроме
того,
непонятно, почему…(с.82)

● Через противительноуступительные
отношения с союзом ОДНАКО и
риторический
вопрос:
…Однако…. Так,
вряд
ли
ктонибудь
будет
возражать….
Можно
говорить…. Однако
вряд ли возможно…. Разве можно
говорить...?
(с.57)
… следует признать
вполне
современным
выступление
Ю.С. Сорокина… .
Однако … (с.58)

● Через цитирование и
комментарии в ироничной
манере:
Мы не ошиблись, считая,
что Ю.С. Сорокин стремится переложить вину
за недостаточную разработку проблем стилистики
с больной головы на здоровую (с.54)
… все рассуждения … нам
представляются в основе
своей ошибочными… Но
если трудно взять под
сомнение существование
стилистики, то, быть
может, легче нанести
удары по так называемым
языковым стилям? Именно
так попытался поступить
Ю.С. Сорокин (с.55)
● Через указание на субъективность и противительно-уступительные
конструкции с союзами НО и
МЕЖДУ ТЕМ:
Как нам кажется, в решении вопроса о языковых
стилях Ю.С. Сорокин допускает две серьезные
ошибки…(с.56).
Логическая
ошибка
Ю.С. Сорокина, как нам
кажется, заключается в
том … (с.58)
… мы считаем неправильным мнение тех языковедов…(с.60)
Ю.С. Сорокин прав, протестуя… Но… . Между тем
из правильного наблюдения
Ю.С.Сорокин сделал, на
наш взгляд, совершенно
неправильный вывод (с.66,
67)

73

Окончание табл. 5
Стилистикоязыковые особенности дискуссионных
текстов
Вопросы

Ирония

Ю.С. Сорокин

Р.Г. Пиотровский

Р.А. Будагов

Использует ВОК,
в которых излагается авторское
знание;
вопрос
как выражение
несогласия; риторический вопрос; вопрос как
средство связи
–

Использует вопрос
и ВОК для выражения несогласия

Использует иронию в
форме вопроса и ВОК для
выражения
несогласия;
проблемные
вопросы;
ВОК для выражения авторской точки зрения.

Использует иронию
как средство образности (сравнение):
Речевые
стили
незримо присутствуют в построениях
Ю.С. Сорокина,
направленных
на
отрицание
этих
стилей («гони природу в дверь – она
влетит в окно»)
(с.59).

Использует язвительную
иронию в форме фразеологизма, инверсии, перефразирования и вопроса:
Мы не ошиблись, считая,
что Ю.С. Сорокин стремится переложить вину
за недостаточную разработку проблем стилистики с больной головы
на здоровую (с.54);
Но если трудно взять под
сомнение существование
стилистики, то, быть
может, легче нанести
удары по так называемым языковым стилям?
(с.55)

* (в скобках указана страница источника)

Рассмотрим, например, коммуникативно-познавательное
действие – аргументацию авторской позиции. Как показывает
проведенный анализ, для манеры изложения Ю.С. Сорокина характерна некатегоричность, рекомендательность, ненавязывание
собственных взглядов, приглашение к обсуждению проблемы,
что особенно важно для выражения толерантности, поскольку
именно Ю.С. Сорокин выступает инициатором дискуссии. Более
того, отрицательная оценка смягчается им благодаря использованию прилагательных с положительной оценкой в форме срав-

74

нительной степени вместо прилагательных с отрицательной
оценкой, что является эталоном научного общения.
Другие участники дискуссии (Р.Г. Пиотровский и
Р.А. Будагов), наоборот, придерживаются категоричной манеры
изложения, которая чаще всего выражается через отрицание; это
особенно свойственно тексту Р.А. Будагова, поскольку по сравнению с текстом Р.Г. Пиотровского количество этих конструкций в тексте Р.А. Будагова существенно превалирует.
Коммуникативно-познавательное действие – оценка концепции оппонента (выражение несогласия) – также представлено по-разному. Ю.А. Сорокин и Р.Г. Пиотровский используют
для этих целей вопросы, вопросно-ответные комплексы и противительно-уступительные конструкции с союзами но (в тексте
Ю.А. Сорокина), однако (в тексте Р.Г. Пиотровского), что соотносится с тактиками смягчения негативной оценки, выражающими толерантное речевое поведение.
Отмеченные приемы характерны и для статьи
Р.А. Будагова, однако основным приемом для выражения отношения к оппоненту здесь становится язвительная ирония, использование которой в соединении с категоричностью суждений
не всегда соответствует высокому уровню коммуникативной
толерантности и в целом характеризует стиль изложения
Р.А. Будагова. Подобные примеры близки к нижней границе
толерантности. Сравним, например, иронию в тексте
Р.Г. Пиотровского, где она выступает как средство образности,
и иронию в тексте Р.А. Будагова, употребляемую автором в качестве способа выражения несогласия с оппонентом.
Завершая описание возможностей индивидуального проявления толерантности в текстах научной дискуссии, подчеркнем предварительный характер выполненного анализа. Безусловно, исследование, выполненное на материале разных жанров, а также с учетом динамики творчества ученых, было бы
более полным. Поставленные задачи могут быть успешно решены при продолжении этой работы.

75

Вопросы и задания
1. Как трактуется понятие речевая индивидуальность ученого в лингвистике?
2. Какие принципы формируют речевую индивидуальность ученого?
3. Назовите подходы к изучению речевой индивидуальности ученого.
4. Каким образом фактор авторской индивидуальности
обусловливает проявление толерантности?
5. На материале текстов научной дискуссии выполните
анализ речевого поведения участников диалога в аспекте авторской индивидуальности, сопоставьте индивидуально-авторские
манеры изложения.

76

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итоги изучения механизмов ведения научной
дискуссии, сделаем ряд заключений. Феномен научных дискуссий в науке так многогранен, что стремление дать однозначное
определение этому понятию, скорее всего, приведет к очередной
дискуссии. Справедливым считается то, что это форма коллективного научного исследования, в котором в результате обсуждений проводятся доказательство и опровержение выдвигаемых
положений, достигается согласие в решении определенных вопросов, формулируются новые проблемы и обязательно вырабатывается новое научное знание.
Как важнейшие формы научной коммуникации, дискуссии не предполагают только информационного взаимодействия,
поскольку в них принимают участие живые люди – ученые,
каждый из которых является яркой языковой личностью, обладающей индивидуальным стилем мышления и речи. Интеллектуальное взаимодействие в ходе дискуссий требует от ее участников соответствия принципам коммуникативного сотрудничества, главным из которых следует признать толерантность речевого поведения. Это принцип научной дискуссии, реализующийся в диалогических позициях дискуссии «автор – оппонент»,
«автор – адресат» и организующий коммуникативнопознавательную деятельность автора в этих направлениях.
В соответствии с целями научной дискуссии – опровержением либо утверждением – в ней применяются коммуникативные стратегии презентации другого и коммуникативные
стратегии самопрезентации, которые в зависимости от коммуникативной целеустановки исследователя могут быть представлены посредством различного репертуара тактик и приемов.
На материале текстов научных дискуссий по вопросам
стилистики, философии и химии показаны тактики, приемы и
способы, иллюстрирующие толерантное (тактики смягчения
негативных оценок, тактика уступки, тактика приглашения к
совместному размышлению и др.) и нетолерантное (тактика
иронизирования, тактика диффамации, тактика поляризации и
др.) речевое взаимодействие участников диалога.

77

Объяснение различий в механизмах ведения дискуссий
приводится с учетом экстралингвистического контекста, что
требует применения дискурсивного анализа, позволяет рассматривать научную дискуссию как одну из форм дискурса и придает работе междисциплинарный характер.
Степень экспликации толерантности в научной дискуссии
обусловлена воздействием таких факторов, как коммуникативная целеустановка исследователя, получающая отражение в
соответствующем типе речевого поведения; политическая идеология; авторская индивидуальность.
Коммуникативная целеустановка – «кооперативное сотрудничество» – реализуется посредством кооперативных речевых стратегий. Участники дискуссионного процесса, убеждая
друг друга, стремятся к установлению истины и получению нового знания. Коммуниканты демонстрируют взаимоприемлемую
тональность общения (дискуссия носит корректный характер),
заинтересованность в предмете обсуждения, а также в содержании сказанного оппонентом.
Коммуникативная целеустановка – «конкуренция» – выражается через конфликтные (некооперативные) речевые стратегии и предполагает ориентацию на «победу» над оппонентами, утверждение приоритета собственной позиции. Стремление
авторов к коммуникативному доминированию в дискуссии подчеркивается острополемической тональностью общения. В некоторых случаях коммуниканты демонстрируют неприемлемую
(в рамках жанра дискуссии) тональность речи, отсутствие подлинной заинтересованности в предмете обсуждения или содержании высказанного, выражение негативного отношения к содержанию работ или к личностным особенностям оппонента.
Незаинтересованность в коммуникативном сотрудничестве приводит к отсутствию эффективного результата, т.е. отсутствию
нового знания по итогам дискуссии. Применение конфликтных
стратегий «разбавляет» научную дискуссию элементами полемики, а их преобладание приводит к подмене одного жанра другим.
Присутствие в научном познании элементов политической
идеологии влечет за собою отступление от ценностей научной

78

дискуссии и, следовательно, ценностей научного дискурса, подменяя его дискурсом политическим.
Полемическая составляющая в научной дискуссии детерминирована стилем мышления, который воплощается в речевом
поведении ученого. Ориентируясь на положение, выдвинутое
К.Ф. Седовым [Седов, 1999, с. 5], о том, что стратегические и
тактические предпочтения (способ оформления социального
взаимодействия во внутрижанровом речевом поведении) могут
выступать критериями для создания типологии языковых личностей, мы выявили в научной дискуссии конструктивный, полемический и идеологический типы речевого поведения, для которых характерен выбор определенных коммуникативных стратегий и тактик.
На наш взгляд, правомерно говорить о толерантности как
индивидуальном свойстве личности: «Толерантность – свойство
сильной, развитой духовности … Самое ценное в толерантности
– сохранение своего достоинства и достоинства другого человека» [Эйнгорн, 2002, с. 333]. Перспективно изучение и сопоставление индивидуальных авторских стилей в плане выражения
толерантности. В этом направлении возможна разработка типологии поведения языковых личностей в научном дискуссионном
дискурсе. Одним словом, подходы к изучению проблемы толерантности речевого взаимодействия в научной дискуссии безграничны.

79

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Александрова Н.А. Об оценке в научной дискуссии // Общие
и частные проблемы функциональных стилей: сб. науч. ст. М.: Наука,
1986. С. 153–159.
2. Андреева Г.М. Социальная психология: учебник для высших
учебных заведений. 5-е изд., испр. и доп. М.: Аспект Пресс, 2002.
364 с.
3. Арсеньев А.С., Библер В.С., Кедров Б.М. Анализ развивающегося понятия. М.: Наука, 1967. 439 с.
4. Баженова Е.А. Научный текст в аспекте политекстуальности.
Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2001. 272 с.
5. Балаян А.Р. К проблеме функционально-лингвистического
изучения диалога // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 30, вып. 4. 1971.
С. 325–332.
6. Балаян А.Р. Основные коммуникативные характеристики
диалога: автореф. дис. … канд. филос. наук. М.: Изд-во МГУ, 1971.
22 с.
7. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Худож.
лит., 1972. 470 с.
8. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества: сб. избр. тр.
М.: Искусство, 1979. 423 с.
9. Библер В.С. М.М. Бахтин, или Поэтика культуры. М.: Прогресс, 1991. 176 с.
10. Борисова И.Н. Толерантность в разговорном диалоге //
Лингвокультурологические проблемы толерантности: тез. докл. Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 24–26 октября 2001 г. Екатеринбург:
Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 166–169.
11. Бубер М.Б. Два образа веры: пер. с нем. / под ред.
П.С. Гуревича, С.Я. Левит, С.В. Лезова. М.: Республика, 1995. 464 с.
12. Быков Г.В. Типология научных дискуссий // Вопросы философии. 1978. № 3. С. 110–113.
13. Вепрева И.Т. Вербализация метаязыкового сознания как реализация принципа толерантности // Философские и
лингвокультурологические проблемы толерантности: коллект. монография / отв.
ред. Н.А. Купина и М.Б. Хомяков. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та,
2003. С. 155–168.
14. Виноградов В.В. Русский язык: грамматическое учение о
слове. М.: Высшая школа, 1972. 414 с.
15. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука,
1985. 230 с.

80

16. Воробьева О.П. Текстовые категории и фактор адресата. Киев: Высшая школа, 1993. 200 с.
17. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Едиторал УРСС, 2004. 144 с.
18. Герасимова И.А. О нормах научной дискуссии // Философские науки. 2004. № 9. С. 74–87.
19. Герасимова И.А. Творческие стили научных дискуссий //
Синергетическая парадигма. Когнитивно-коммуникативные стратегии
современного научного познания. М.: Прогресс-Традиция, 2004. С.
473–489.
20. Гольдин В.Е. Толерантность и проблемы современной культуры речи // Лингвокультурологические проблемы толерантности.
Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 184–187.
21. Гончарова Е.А. Научная коммуникация – дискурс – интердискурсивность // Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса: сб. науч. ст. СПб., 2001. С. 59–71.
22. Гордон Д., Лакофф Дж. Постулаты речевого общения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика.
М.: Прогресс, 1985. С. 276–303.
23. Гоготишвили Л.А. Философия языка М.М. Бахтина и проблема ценностного релятивизма // М.М. Бахтин как философ / отв. ред.
Л.А. Гоготишвили, П.С. Гуревич. М.: Наука, 1992. С. 142–174.
24. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной
лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс,
1985. С. 217–238.
25. Данилевская Н.В. Взаимодействие диалогических структур в
научном дискурсе // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб.
науч. тр. / отв. ред. М.П. Котюрова; Перм. ун-т. Пермь, 2002. Вып. 5.
С. 186–200.
26. Данилевская Н.В. Роль оценки в механизме развертывания
научного текста: моногр. / Перм. ун-т. Пермь, 2005. 360 с.
27. Демьянков В.З. Эффективность аргументации как речевого
воздействия // Проблемы эффективности речевой коммуникации: сб.
науч.-акад. обзоров / ИНИОН АН СССР. М., 1989. С. 13–40.
28. Дунев А.И. Толерантность как свойство учебного текста //
Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: коллект. монография / отв. ред. Н.А. Купина и О.А. Михайлова. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2004. С. 508–515.
29. Дымарский М.Я. Принцип толерантности и некоторые виды
коммуникативных неудач // Там же. С. 74–87.

81

30. Ермакова О.П. Толерантность в русском менталитете с точки зрения языка // Лингвокультурологические проблемы толерантности. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 56–59.
31. Ермакова О.П. Толерантность и проблемы коммуникации //
Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: коллект. монография / отв. ред. Н.А. Купина и О.А. Михайлова. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2004. С. 60–74.
32. Задворная Е.Г. Виды научной дискуссии и их прагматические характеристики // Стил. Београд, 2008. № 7. С. 213–225.
33. Зверева Е.А. Научная речь и модальность: монография. Л.:
Наука, 1983. 160 с.
34. Земская Ю.Н. Принципы адекватности и вариативности в
толерантном речевом общении // Лингвокультурологические проблемы толерантности. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 206–
208.
35. Зиневич Ю.А. Категориальные основания дискуссий // Вопросы философии. 1979. № 7. С. 161–165.
36. Зуев К.В. Идеологизация языка в политических, авангардистских и научных текстах начала ХХ века: дис. … канд. филол.
наук. Ставрополь, 2005. 205 с.
37. Иванов Л.Ю. Семантико-прагматические характеристики
научного дискурса. М., 1991. 122 с.
38. Иванов Л.Ю. Семантико-прагматические характеристики
текста научной дискуссии: автореф. дис. … канд. филол. наук. М.,
1991. 26 с.
39. Ивин А.А. Основания логики оценок. М.: Изд-во МГУ, 1970.
230 с.
40. Ивин А.А. Основы теории аргументации: учебник. М.: Владос, 1997. 352 с.
41. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской
речи: монография / Омс. гос. ун-т. Омск, 1999. 285 с.
42. Иссерс О.С. Максимы толерантности в аспекте коммуникативных стратегий и норм // Лингвокультурологические проблемы толерантности: тез. докл. Междунар. науч. конф. Екатеринбург, 24–26
октября 2001 г. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 217–218.
43. Кедров Б.М. Научные революции (Сущность. Типология.
Структура. Механизм. Критерии). М.: Знание, 1980. 64 с.
44. Кедров Б.М. О диалектике научных открытий // Вопросы
философии. 1966. № 12. С. 26–38.
45. Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи:
учеб. пособие / Перм. ун-т. Пермь, 1986. 91 с.

82

46. Кожина М.Н. О соотношении некоторых стилистических
понятий и категорий с функционально-семантическими категориями //
Структура лингвостилистики и ее основные категории: межвуз. сб.
науч. тр. / Перм. ун-т. Пермь, 1983. С. 15–24.
47. Котюрова М.П. Категоричность… некатегоричность как
свойство индивидуального стиля речи ученого // Текст: узоры ковра:
сб. ст. науч.-метод. семинара «Textus». Вып. 4, ч. 2. Актуальные проблемы исследования разных типов текста / под ред. проф. К.Э. Штайн.
СПб.; Ставрополь: Изд-во Ставроп. ун-та, 1999. С. 133–136.
48. Котюрова М.П. Научная коммуникация и толерантность //
Стил / науч. ред. проф. М.Ж. Чаркич. Београд: Банялука, 2002. № 1. С.
105–118.
49. Котюрова М.П. Некоторые принципы формирования индивидуального стиля речи ученого // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. М.П. Котюрова; Перм. ун-т. Пермь,
2000. Вып. 3.С. 113–133.
50. Котюрова М.П. Об экстралингвистических основаниях
смысловой
структуры
научного
текста
(функциональностилистический аспект): монография. Красноярск: Изд-во Краснояр.
ун-та, 1988. 170 с.
51. Котюрова М.П. Творческая индивидуальность и цитирование // Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр. / отв.
ред. М.П. Котюрова; Перм. ун-т. Пермь, 2001. Вып. 4. С. 244–259.
52. Красильникова Л.В. Жанр научной рецензии: семантика и
прагматика / под общ. ред. О.Г. Ревзиной. М.: Диалог-МГУ, 1999.
138 с.
53. Крысин Л.П. Толерантность как социолингвистическая категория // Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: коллект. монография / отв. ред. Н.А. Купина и О.А. Михайлова.
Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2004. С. 27–33.
54. Кун Т. Логика открытия или психология исследования? М.: АСТ,
2003. 268 с.
55. Кун Т. Структура научных революций. М.: АСТ, 2001. 608 с.
56. Купина Н.А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та; Пермь: ЗУУНЦ, 1995. 144 с.
57. Купина Н.А. О прагмоидеологической составляющей толерантной / интолерантной коммуникации // Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: коллект. монография / отв. ред.
Н.А. Купина и О.А. Михайлова. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та,
2004. С. 33–52.

83

58. Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции. М.:
АСТ, 2003. 268 с.
59. Лапицкий В.В. Структура и функции субъекта познания. Л.:
Изд-во ЛГУ, 1983. 159 с.
60. Лапп Л.М. Интерпретация научного текста в аспекте фактора «субъект речи» (на материале анализа русской научной литературы)
/ под ред. М.Н. Кожиной. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1993. 218 с.
61. Лапп Л.М. Об эмоциональности научного текста // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте / Перм. унт. Пермь, 1988. С. 92–97.
62. Лаптева О.А. Внутристилевая эволюция современной русской научной прозы // Развитие функциональных стилей современного
русского языка. М.: Наука, 1968. С. 126–186.
63. Леглер В.А. Идеология и квазинаука // Философские исследования. 1993. № 3. С. 68–82.
64. Лотман Ю.М. К структуре диалогического текста в поэмах
А.С. Пушкина (проблема авторских примечаний к тексту // Избранные
статьи: в 3 т. Т. 2. Статьи по истории русской литературы XVIII – первой половины XIX вв. Таллин: Александра, 1992. С. 381–388.
65. Максимова Н.В. «Чужая речь» как коммуникативная стратегия: монография. М.: Изд-во РГГУ, 2005. 317 с.
66. Мейен С.В. Принцип сочувствия // Пути в незнамое (писатели рассказывают о науке). Сб. 13 / под ред. А.А. Гусейнова. М.: Сов.
писатель, 1977. С. 401–431.
67. Милянчук Н.С. Лингвопрагматическая категория некатегоричности высказывания в научном стиле русского языка: автореф. дис.
… канд. филол. наук. Владивосток, 2005. 23 с.
68. Микулинский С.Р. Научная дискуссия и развитие науки //
Вопросы философии. 1978. № 3. С. 90–93.
69. Михайлов В.А. Дискуссия и ее роль в развитии науки: автореф. дис. … канд. филос. наук. Минск, 1986. 24 с.
70. Михайлова О.А. Толерантность в речевой коммуникации:
когнитивные, прагматические и этические основания // Культурные
практики толерантности в речевой коммуникации: коллект. монография / отв. ред. Н.А. Купина и О.А. Михайлова. Екатеринбург: Изд-во
Урал. ун-та, 2004. С. 15–27.
71. Михайлова О.А. Толерантность как лингвокультурологическая категория // Лингвокультурологические проблемы толерантности.
Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 260–262.

84

72. Огурцов А.П. Исторические формы дискуссий в науке //
Роль дискуссии в развитии естествознания: тез. докл. М.: Наука, 1977.
С. 88–90.
73. Павлова Л.Г. Спор, дискуссия, полемика. М.: Просвещение,
1991. 126 с.
74. Петровский А.В. Что такое установка? // Популярная психология: хрестоматия. М.: Просвещение, 1990. С. 151–155.
75. Поварнин С.И. Спор. О теории и практике спора. СПб.:
Лань, 1996. 116 с.
76. Поппер К. Предположения и опровержения: рост научного
знания. М.: АСТ: Ермак, 2004. 638 с.
77. Прошунин Н.Ф. Что такое полемика? М.: Политиздат, 1985.
335 с.
78. Резвицкий И.И. Философские основы теории индивидуальности человека. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1973. 175 с.
79. Родный Н.И. Биография и логика // Человек науки / под ред.
М.Г. Ярошевского. М.: Наука, 1974. С. 144–151.
80. Руженцева Н.Б. Дискредитирующие тактики и приемы в
Российском политическом дискурсе: монография / Урал. гос. пед. ун-т.
Екатеринбург, 2004. 294 с.
81. Рябцева Н.К. Язык и естественный интеллект: монография.
М.: Academia, 2005. 640 с.
82. Самойлова И.В. Периферийные речевые жанры в аспекте авторской индивидуальности: автореф. дис. … канд. филол. наук. Пермь,
2009. 20 с.
83. Седов К.Ф. Портреты языковых личностей в аспекте их становления // Вопросы стилистики: межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во
Сарат. ун-та, 1999. Вып. 28. Антропоцентрические исследования.
С. 3–29.
84. Сидорова И.М. Дискуссия в структуре научного знания /
РГАТА. Рыбинск, 1998. 98 с.
85. Сидорова И.М. Научная дискуссия как объект философского
исследования: автореф. дис. … докт. филос. наук. М.: Изд-во МГУ,
1999. 42 с.
86. Славгородская Л.В. Научный диалог (лингвистические проблемы). Л.: Наука, 1986. 166 с.
87. Славгородская Л.В. Некоторые синтаксические особенности
языка научной дискуссии (на материале немецкого языка) // Особенности стиля научного изложения. М.: Наука, 1976. С. 116–125.
88. Славгородская Л.В. О диалогизации научной прозы // Стиль
научной речи. М.: Наука, 1978. С. 106–117.

85

89. Слемнев М.А., Васильков В.Н. Диалектика спора. Минск:
Университетское, 1990. 222 с.
90. Соколов А.Н. Проблемы научной дискуссии: логикогносеологический анализ / под ред. В.Н. Бораза. Л.: Наука, 1980. 157 с.
91. Стернин И.А. Проблемы формирования категории толерантности в русском коммуникативном сознании // Культурные практики
толерантности в речевой коммуникации: коллект. монография / отв.
ред. Н.А. Купина и О.А. Михайлова. Екатеринбург: Изд-во Урал. унта, 2004. С. 130–149.
92. Стернин И.А., Шилихина К.М. Коммуникативные аспекты
толерантности. Воронеж: Истоки, 2001. 110 с.
93. Стернин И.А. Практическая риторика: учеб. пособие для вузов. М.: Академия, 2003. 272 с.
94. Стешов А.В. Как победить в споре (о культуре полемики).
Л.: Лениздат, 1991. 190 с.
95. Терешкина Р.К. К вопросу об авторской речевой индивидуальности в научных текстах // Лингвостилистические особенности
научного текста. М., 1981. С. 103–112.
96. Троянская Е.С. Гипербола и литота как средства организации жанра научной рецензии // Функциональная стилистика: теория
стилей и их языковая реализация / Перм ун-т. Пермь, 1986. С. 102–110.
97. Троянская Е.С. Культура научной дискуссии в социальнопсихологическом и лингвистическом аспектах // Типология текста в
функционально-стилистическом аспекте: межвуз. сб. науч. тр. / Перм.
ун-т. Пермь, 1990. С. 15–26.
98. Троянская Е.С. Некоторые особенности выражения отрицательной оценки в жанре научной рецензии (к вопросу о некатегоричности высказывания в научном стиле) // Язык и стиль научного изложения (лингвометодические исследования). М.: Наука, 1983. С. 3–22.
99. Троянская Е.С. Полевая структура научного стиля и его
жанровых разновидностей // Общие и частные проблемы функциональных стилей: сб. науч. ст. М.: Наука, 1986. С. 16–28.
100. Уемов А.И. Функции аналогии в процессе познания // Философские проблемы современного естествознания: межвед. науч. сб.
Киев: Изд-во Киев. ун-та, 1969. Вып. 14. С. 68–81.
101. Урсул А.Д. Гносеологические особенности научной дискуссии // Вопросы философии. 1978. № 3. С. 104–109.
102. Федосюк М.Ю. Научная полемика как эталон толерантного
речевого общения // Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: коллект. монография / отв. ред. Н.А. Купина и
М.Б. Хомяков. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2003. С. 240–254.

86

103. Философский словарь / под ред. И.Т. Фролова. 7-е изд. М.:
Республика, 2001.
104. Ходжаева Е.А., Шумилова Е.А. Толерантность религиозного дискурса // Толерантность в обществе различий. Екатеринбург: Издво Урал. ун-та, 2005. С. 196–209.
105. Чернявская В.Е. Интерпретация научного текста: теоретическое учебное пособие. СПб.: Наука, 2004. 128 с.
106. Чернявская В.Е. Интертекстуальное взаимодействие как
основа научной коммуникации. СПб., 1999. 164 с.
107. Чернявская В.Е. Научное познание – «власть дискурса»
(Лингвистическое осмысление преждевременных научных открытий)
// Стереотипность и творчество в тексте: межвуз. сб. науч. тр. / отв.
ред. М.П. Котюрова; Перм. ун-т. Пермь, 2004. Вып. 7. С. 162–174.
108. Чудинов Э.М. Диалектика научного познания и проблема
истины. М.: Знание, 1979. 64 с.
109. Швырев В.С. Анализ научного познания: основные направления. Формы. Проблемы. М.: Наука, 1988. 178 с.
110. Шейгал Е.И. Толерантность в системе дискурсивных категорий // Лингвокультурологические проблемы толерантности. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 152–154.
111. Шейко А.Н. Дискуссия как метод научного познания // Философские проблемы современного естествознания: межвед. науч. сб.
Киев: Изд-во Киевского ун-та, 1969. Вып. 14. С. 23–30.
112. Шмелева Т.В. Мысли В.В. Виноградова о модальности и
дальнейшее изучение этой семантической категории // Zbornik radova
instituta za strane jezike i književnosti. Sveska 5. 1983. С. 84–98.
113. Штельцнер В. Логические проблемы дискуссии: автореф.
дис. … канд. филос. наук. М.: Изд-во МГУ, 1973. 14 с.
114. Щукарева Н.С. Способы выражения некатегоричности высказывания в английском языке (на материале научной дискуссии) //
Функциональный стиль научной прозы (проблемы лингвистики и методики преподавания). М.: Наука, 1980. С. 198–207.
115. Эйнгорн Н.К. Толерантность исторической памяти // Толерантность и власть: судьбы российской интеллигенции: тез. докл.
Междунар. конференции, посвященной 80-летию «философского парохода» (4–6 октября 2002 г. Пермь – Чусовой) / под общ ред.
М.Е. Главацкого. Пермь, 2002. С. 332–334.
116. Ярошевский М.Г. Дискуссия как форма научного общения
// Вопросы философии. 1978. № 3. С. 94–104.

87

117. Ярошевский М.Г. Дискуссия как форма научного общения
// Роль дискуссии в развитии естествознания: тез. докл. М.: Наука,
1977. С. 5–12.
118. Leech G.N. Principles of pragmatics. London; N.Y., 1983.
119. Popper K. Toleration and Intellektual Responsibility // On Toleration / еd. by Susan Mendus and David Edwards. Oxford: Clarendon
Press, 1987. Pg. 32–76.

Список исследованных текстов
1. Адм. – Адмони В.Г. и Сильман Т.И. Отбор языковых средств
и вопросы стиля // Вопросы языкознания. 1954. № 4. С. 93–100.
2. Баж. – Баженов Л.Б. Некоторые замечания по поводу публикаций В.В. Орлова // Философские науки. 1974. № 5. С.74–78.
3. Буд. – Будагов Р.А. К вопросу о языковых стилях // Вопросы
языкознания. 1954. № 3. С. 54–67.
4. Виногр. – Виноградов В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики // Там же. 1955. № 1. С. 60–87.
5. Гальп. – Гальперин И.Р. Речевые стили и стилистические
средства языка // Там же. 1954. № 4. С. 76–86.
6. Губ. – Губин В.Б. Синергетика как новый пирог для «постнеклассических ученых» или отзыв на автореферат докторской диссертации // Философские науки. 2003. № 2. С. 121–155.
7. Губ. – Губин В.Б. Синергетика – опора астрологии? // Там же.
2003. № 7. С. 143–152.
8. Ильин. – Ильинская И.С. О языковых и неязыковых стилистических средствах // Вопросы языкознания. 1954. № 5. С. 84–89.
9. Кудр. – Кудрявцев В.Т., Уразалиева Г.К. Развитие деятельности и ее самодетерминация // Вопросы философии. 2001. № 3. С. 27–
32.
10. Курс. – Курсанов Д.Н., Гоникберг М.Г., Дубинин Б.М., Кабачник М.И., Каверзнева Е.Д., Прилежаева Е.Н., Соколов Н.Д., Фрейдлина Р.Х. К вопросу о современном состоянии теории химического
строения // Успехи химии. 1950. Т. ХIХ, вып. 5. С. 529–544.
11. Лаз. – Лазарев В.С. Кризис «деятельностного подхода» в
психологии и возможные пути его преодоления // Вопросы философии. 2001. № 3. С. 33–47.
12. Лев. – Левин В.Д. О некоторых вопросах стилистики // Вопросы языкознания. 1954. № 5. С. 74–83.

88

13. Матв. – Матвеев М.Н. Анализ развития: действительные
трудности и мнимые парадоксы // Философские науки. 1973. № 5. С.
61–69.
14. Мел. – Мелюхин С.Т. Проблемы философской теории материи // Там же. 1974. № 5. С. 57–67.
15. Мещ. – Мещеряков А.П. Хроника (в отделении химических
наук) // Изв. Академии наук СССР. Отд. хим. наук. 1950. № 4. С. 438–
444.
16. Мих. – Михайлов Ф.Т. Предметная деятельность… чья? //
Вопросы философии. 2001. № 3. С. 10–26.
17. Несм. – Несмеянов А.Н. и Сазонова В.А. О квазикомплексных соединениях, гиперконъюгации и таутомерии // Изв. Академии
наук СССР. Отд. хим. наук. 1949. № 4. С. 422–431.
18. Орл. – Орлов В.В. О некоторых вопросах теории материи,
развития, сознания // Философские науки. 1974. № 5. С. 47–56.
19. Пиотр. – Пиотровский Р.Г. О некоторых стилистических категориях // Вопросы языкознания. 1954. № 1. С. 55–68.
20. Реут. – Реутов О.А. О некоторых вопросах теории органической химии (В порядке дискуссии) // Общая химия. 1950. Т. XXI,
вып. 3. С. 186–199.
21. Сок. – Соколов Н.Д. О физических основах теории химической связи // Успехи химии. 1949. Т. XVIII, вып. 6. С. 697–723.
22. Сор. – Сорокин Ю.С. К вопросу об основных понятиях стилистики // Вопросы языкознания. 1954. № 2. С. 68–82.
23. Степ. – Степанов Г.В. О художественном и научном стилях
речи // Там же. 1954. № 4. С. 87–92.
24. Тат. – Татевский В.М., Шахпаронов М.И. Об одной махистской теории в химии и ее пропагандистах // Вопросы философии. 1949.
№ 3. С. 176–192.
25. Тюхт. – Тюхтин В.С. К соотношению образа, знака и структуры // Философские науки. 1974. № 5. С. 68–73.
26. Фед. – Федоров А.В. В защиту некоторых понятий стилистики // Вопросы языкознания. 1954. № 5. С. 65–73.
27. Чел. – Челинцев Г.В. О квазикомплексных соединениях и
гиперконъюгации // Изв. Академии наук СССР. Отд. хим. наук. 1949.
№ 4. С. 410–421.
28. Швыр. – Швырев В.С. О деятельностном подходе к истолкованию «феномена человека» (попытка современной оценки) // Вопросы философии. 2001. № 2. С. 107–115.

89

Приложение 1
Методика определения толерантности /
нетолерантности текста
Чтобы определить толерантность текста, т.е. готовность
автора к речевому взаимодействию с другим, необходимо ответить на следующие вопросы, служащие «индикаторами» толерантности/нетолерантности [Ходжаева, Шумилова, 2005, с. 207]:
– Как в тексте создается образ ДРУГОГО: ДРУГОЙ – это
один из нас (группа МЫ); ДРУГОЙ – это противоположная сторона (группа ОНИ)? Однозначно ли отнесение ДРУГОГО к одной из групп?
– Какие отношения между образами Я и ДРУГОЙ репрезентируются в тексте?
– Какие оценки даются образам Я и ДРУГОЙ? Однозначны ли они?
– Какие формы дальнейших отношений между образами Я
и ДРУГОЙ предлагаются в тексте (готовность к сотрудничеству,
альтернативность, конфликтные отношения и пр.)?
– Какие лингвистические способы выражения отношения
к образу ДРУГОГО используются и какие из них преобладают?
Ответы на эти вопросы, на наш взгляд, в дальнейшем позволяют выявить коммуникативные стратегии и тактики, задействованные в тексте.
Применим эту модель анализа к фрагменту текста (в целях
соблюдения корректности не будем приводить ссылки на цитируемый источник. – Н.С.): Затем автор многословно и смехотворно разъясняет превосходство «постнеклассического» понимания общества с итогом: «Социальная жизнь, т.е. жизнь
общества, жизнь человека в обществе, есть устремленный в
будущее поток необратимых перемен, одни из которых способствуют жизни, другие угрожают ей. (Сие ужасно научно и
очень конструктивно! – В.Г.) Возникающие в этом потоке от
столкновений организации и дезорганизации (чего и в каком
отношении? – В.Г.) экстремальности производят параметры
порядка (новый термин, который здесь не определен. – В.Г.) и
соответствующие им структуры, упорядочивающие отноше-

90

ния, но в то же время связывающие свободу индивидов. … Ну
чем не истмат? Только почему такой темный и почему на
него нет ссылки? Может быть, мы сейчас увидим гораздо более точный расчет событий, чем их может предсказывать
истмат? Способ, основанный на точном расчете совместного
действия «миллионов воль» – иначе какой смысл огород городить? Однако автор в противоречие с истматом вдруг из
воздуха достает идеалистический вывод: «Питаясь энергией
стремления к свободе через познание, разум одухотворяется
сам и одухотворяет процесс становления человека как органа
самосознания природы, выдвигая тем самым на первый план в
отношениях людей духовно-познавательные ценности, отводя
на зависимое от них место материальные ценности». То-то у
нас сейчас все бросились познавать номера на купюрах. Нет
никакого сомнения, что специалист с таким методологическим багажом нужен только для того, чтобы мутить воду.
Как видим, в этом фрагменте текста отчетливо противопоставлены образы Я и ДРУГОЙ: Я – это субъект оценки, рецензент (В.Г.), который относит себя к группе МЫ, где МЫ подразумевает всех тех, кто поддерживает его позицию; ДРУГОЙ –
это «автор» и его работа (группа ОНИ), выступающие объектом
оценки, в данном случае негативной. В создании такой оценки
участвуют не только лексемы с отрицательной семантикой
(смехотворно, идеалистический вывод и пр.), но и следующие
приемы: ирония, формируемая вопросами, восклицаниями,
фразеологизмами, направленными на выражение несогласия;
«навешивание ярлыков» (специалист с таким методологическим багажом), являющееся характеристикой личности, что по
нормам научной этики непозволительно. Рецензент не нацелен
на принятие позиции ДРУГОГО, а ориентирован лишь на критику, причем выражаемую категорично (Нет никакого сомнения, что…).
На основании выполненного анализа можно сделать вывод о том, что рассмотренные примеры свидетельствуют о конфронтационных отношениях между субъектами. Это означает,
что автор текста использует стратегию дискредитации оппонента, которая реализуется через такие коммуникативные тактики, как:

91

● тактика иронизирования,
● тактика диффамации, выражаемая негативно-оценочной
лексикой в адрес оппонента,
● тактика конфронтационного вопроса,
● тактика поляризации (МЫ – ОН) и др. Отметим, что такие отношения поддерживаются на протяжении всей статьи, и
это позволяет сделать вывод о нетолерантности текста в целом.
Добавим, что предложенные критерии анализа не являются универсальными, однако их применение действительно позволяет качественно определить толерантность / нетолерантность
текста.

92

Приложение 2
Основные модели научных дискуссий
(диахронический аспект)
[приводятся по: Герасимова, 2004, с. 479–484]
1. Модель конфронтационного диспута. Эта модель
дискуссии представляет собой четкое разделение на сторонников (протагонистов) и противников (антагонистов) обсуждаемой
точки зрения. Цель дискуссии заключается в достижении аргументированного выбора позиции в результате критической процедуры, регулируемой по соглашению или по имеющимся правилам.
Эта модель в идеале включает 4 стадии.
Стадия конфронтации. На этой стадии выдвигается точка зрения, дается ясная и четкая формулировка тезисов, затем
она подвергается сомнению.
Стадия размежевания. Принимается решение открыть
дискуссию. Одна сторона выбирает роль протагониста, которому вменяется в обязанность доказывать выдвинутую точку зрения. Другая сторона берет на себя функции антагониста, которые заключаются в систематической критике доводов протагонистов. По соглашению участники не могут меняться ролями.
На этой стадии обговариваются правила ведения дискуссии
(процедурные, этические, методологические).
Стадия аргументирования. Протагонист защищает точку зрения, а антагонист требует разрешить все сомнения. Антагонисты придерживаются тактики нападения, выдвигая все новые опровержения или неопределенности, а протагонисты вынуждены проявлять творческую изобретательность, оттачивая
мастерство объяснения и доказательства. Стратегии аргументации как цепочки доказательств и опровержений способствовали
развитию качеств разностороннего рассмотрения проблемы и
внимательного продумывания деталей.
Заключительная стадия. Подводятся итоги и устанавливается, как разрешен спор, – в пользу выдвинутой точки зрения
(позиция протагониста) или сомнений (позиция антагониста).
Если точка зрения опровергается, то протагонист может принять

93

ей противоположную, но это не обязательно. Возможен вариант,
когда ситуация остается на проблемной стадии и требует дальнейшего исследования. Есть еще одна возможность: протагонист может изменить первоначальную точку зрения. Считается,
что антагонист должен с ней согласиться.
Минимальные требования к этому типу дискуссий следующие.
Свобода мнений. Стороны не должны препятствовать друг
другу выдвигать точки зрения или подвергать их сомнению. За
точкой зрения может стоять определенный горизонт знания или
воззрений на мир, что очень важно для расширения познавательного поиска, а также для продумывания действий, направленных на распространение и популяризацию знаний.
Обязанность доказывания. Протагонист обязан защищать
выдвинутую позицию, по первому требованию должны предъявляться доказательства любого утверждения.
Корректность доказательства и опровержения. Участники дискуссии обязаны выполнять все требования, предъявляемые к диалогу и аргументации. Среди типично дискуссионных
уловок наиболее часто встречаются: недоопределенность посылок, ignoratio elenchi – доказывается не та точка зрения, которая
заявляется, используются не те схемы аргументации, которые
уместны в данной ситуации. Часто нарушается второе требование, порождая уловку «уклонение от обязанностей доказывания». На заключительной стадии встречается ошибка ad ignorantiam – «если не доказано, что ложно, значит правильно», «тезис не доказан, значит он ложен» или «если нельзя доказать
сейчас, значит не доказано вообще».
Модель конфронтации лежит в основе юридических судебных дебатов с четким разграничением функций защитников
и обвинителей. Отчасти она реализуется и в публичных научных
защитах.
2. Модель «Игра в противоречия». Один из древнейших
способов опровержения заключается в том, чтобы найти противоречие в аргументации противника: либо внутреннее противоречие в тексте (между частями, между частями и целым), либо
противоречие с общеизвестным мнением, мнением авторитета.

94

Стратегия своеобразной игры в противоречия лежала в основе
античной диалектики и средневековых учебных диспутов.
Часто указывают только на один из смыслов диалектики
как искусства прояснения «сути дела» путем вопросов и ответов, поиска истины (в противовес эристике как спору ради победы), оставляя в тени другие. Одним из основных трудов по
диалектике Аристотеля является «Топика». Согласно Аристотелю, диалектика представляет собой искусство совместного решения проблем (путем совместного исследования). Мыслитель
делает диалектику логической дисциплиной, подчиняющейся
определенным правилам и процедурам. В логическом аспекте в
диалектике имеют дело с правдоподобными рассуждениями, т.е.
с теми, которые согласуются с общепринятым мнением (мнением большинства, социальной группы, клана мудрецов и т.п.).
Факт расхождения с общепринятым, другими словами неправдоподобие, расценивался как противоречие. Стратегии общественных и философских дискуссий выстраивались на «обнажении» противоречий и последующем ниспровержении противника. В «Топике», в частности, дается следующая рекомендация:
«Вопрошающий должен вести речь, чтобы заставить отвечающего говорить самое неправдоподобное, необходимо вытекающее из тезиса. Отвечающий же должен так вести речь, чтобы
несообразное или противное общепринятому казалось получающимся не по его вине, а из-за тезиса».
В позднем Средневековье существовала специальная логическая литература, посвященная «принуждению» или «предписанию» (obligationes) в диспутах. Диспуты входили в состав
обязательных дисциплин для продвинутых студентов университетов, по ним держали экзамен. Они были подчинены определенному ритуалу, который предусматривал результативное логическое состязание между вопрошающим и отвечающим. Вопрошающий должен вынудить отвечающего поддерживать противоречивые утверждения в защите тезиса, а отвечающий должен избегать этого до тех пор, пока поддерживается невозможное, которое может быть либо неким тезисом, логически несовместимым с доказываемым тезисом, либо нечто невозможное
само по себе. Особый интерес у логиков-схоластиков вызывали
парадоксы спора, непременные для таких диспутов. Допустим,

95

что отвечающий успешно отстоял свой тезис, вопрошающий
может предложить общепринятый тезис, который отвечающий
не может ни принять, ни опровергнуть при постулировании истинности первого тезиса, уже успешно защищенного. «Игры в
противоречия» воспитывали чуткость к рассогласованиям и вырабатывали навыки автоматического контроля за непротиворечивостью собственных мыслей.
3. Модель дискуссии по принципу дополнительности.
Дебаты между сторонниками разных школ, равно как и исчерпывающий обмен мнениями внутри одной школы, развивали
аналитические способности к выявлению всевозможных аспектов проблемы. А вот способности к синтезу аспектов, скорее
всего, наиболее востребованы в период неклассической парадигмы в науке в условиях, когда образ науки стало определять
разбиение исследовательского пространства на множество программ. Современный исследователь сегодня вполне спокойно
относится к утверждениям о вскрытии феноменов дополнительности, но вот история освоения интеллектуальных стратегий
работы с «дополнительными» понятиями и аспектами длительна
и порой драматична.
Развернувшаяся в конце XVII в. дискуссия о природе света между Ньютоном (корпускулярное учение о свете) и Гюйгенсом (волновая концепция света) закончилась синтезом обоих
подходов только в XX в., осуществленным на основе принципов
неклассического естествознания. В XVIII в. подавляющее большинство ученых придерживалось корпускулярной теории, которая хорошо объясняла многие явления. В начале XIX в. в поле
физиков попадают вопросы интерференции, дифракции и поляризации света, на которые не было удовлетворительного ответа
в корпускулярной теории. В результате в оптике побеждает забытая волновая теория, что, как считает Б.М. Кедров, было логически оправдано по причине непрерывной изменчивости
свойств физического объекта. В начале XIX в. в химии, напротив, дискуссия о характере химического состава вещества между Прустом и Бертолле принесла временную победу концепции
определенности и прерывистости состава (Бертолле), поскольку
она согласовывалась с установками атомизма. Создание квантовой механики и дискуссии 30-х и 40-х гг. вокруг ее интерпрета-

96

ции привели к формулировке принципа дополнительности, который выявил значение различных языков описания квантовых
феноменов: волновое и корпускулярное описания микропроцессов не исключают и не заменяют друг друга, а взаимно дополняют. Изучение и освоение этого методологического принципа
проходило в напряженных дискуссиях в отечественной философии науки, которые растянулись вплоть до начала 70-х гг., когда
утвердилась позитивная оценка этого принципа.
Из сказанного автоматически не следует, что дополнительность как стратегия мышления прочно вошла в научную
практику: в образовательной, да и в научной практике способность распознавания системы и составляющих ее оппозиций все
еще требует воспитания и развития. В дискуссиях по принципу
дополнительности, как правило, выдвигаются точки зрения, относительно которых доказывается взаимная дополнительность,
т.е. выявляются аспекты и предпосылки, лежащие в основе той
или иной точки зрения, описываются условия, при которых та
или иная позиция верна, а затем ведется поиск системы, в которой рассматриваемые позиции взаимно дополняют друг друга.
4. Модель «Мозговая атака». Модель конфронтации и
модель «Игра в противоречия» основаны на критическом стиле
мышления. В спонтанных научных дискуссиях два типа мышления – критический и творческий, как правило, взаимно дополняют друг дрyгa. Например, без этого условия не обойтись в модели по принципу дополнительности. Но есть специальные виды дискуссий с акцентом на свободное творчество. К ним относят «мозговые штурмы», которые получили распространение в
50-х гг. прошлого столетия как метод систематической тренировки творческого мышления. Прямая «мозговая атака» основана на гипотезе, что среди большого числа идей имеется по
меньшей мере несколько хороших. Правила интеллектуальной
игры могут меняться в зависимости от задач, но инвариантны
следующие принципы.
Концентрация. Сформулировать проблему в основных
терминах, выделив единственный центральный пункт.
Отсутствие опровержений. Не объявлять ложной и не
прекращать исследовать ни одну идею.

97

Развитие всего. Подхватывать идею любого рода, даже
если ее уместность кажется в данное время сомнительной.
Поддержка. Оказывать поддержку и поощрение, столь
необходимые для того, чтобы освободить участников от скованности.
С помощью «мозговой атаки» можно «собрать урожай
идей», достичь согласия между мнениями людей (называют оптимальной цифру шесть), найти единственное решение, «заглянуть в умы» (идейных) оппонентов или (деловых) конкурентов,
просмотрев их позиции и т.д. «Мозговая атака» эффективна при
составлении прогнозов.
В дискуссиях, когда удается достичь благоприятной психологической атмосферы для свободного коллективного порождения ассоциаций и активизации интуитивного потенциала каждого участника, может зародиться случайно ценное. Американским исследователем Горацием Уолколом было придумано
название «серендипити» для обозначения способности обнаруживать случайно ценное во время поисков чего-либо другого.
Согласно легенде, на острове Серендипе (Цейлон) жили три
принца, которые обладали этой уникальной способностью. Данное обстоятельство может служить доводом в пользу утверждения о том, что в споре может родиться истина.

98

Оглавление
ОТ АВТОРА

3

ВВЕДЕНИЕ
Научная дискуссия и основные подходы к ее изучению 5
ГЛАВА I. Коммуникативно-познавательная деятельность в научной дискуссии
1.1. Толерантность речевого поведения как
принцип научной дискуссии
1.2. Коммуникативно-познавательные действия
в научной дискуссии
1.3. Коммуникативные стратегии, тактики
и приемы в научной дискуссии

13
13
21
25

ГЛАВА II. Реализация коммуникативных стратегий
и тактик в «позитивной» научной дискуссии

28

ГЛАВА III. Реализация коммуникативных стратегий
и тактик в «негативной» научной дискуссии

45

ГЛАВА IV. Реализация коммуникативных стратегий
и тактик в «идеологически ориентированной»
научной дискуссии

53

ГЛАВА V. Научная дискуссия в аспекте
авторской индивидуальности

67

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

77

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

80

Список исследованных текстов

88

Приложение 1. Методика определения толерантности /
нетолерантности текста
Приложение 2. Основные модели научных дискуссий

90

(диахронический аспект)

93
99

Учебное издание
Соловьева Наталья Васильевна
Научная дискуссия
Учебное пособие
Редактор Л.Г. Подорова
Компьютерная верстка Д.А. Соловьева
Подписано в печать 03.12.10. Формат 60х84/16.
Усл. печ. л. 5,81. Тираж 100 экз. Заказ
Редакционно-издательский отдел
Пермского государственного университета
614990. Пермь, ул. Букирева, 15
Типография Пермского государственного университета
614990. Пермь, ул. Букирева, 15

100