Автор: Толочко П.П.
Теги: всеобщая история заговоры киевская русь борьба за власть история руси интриги издательство алтейа славянская библиотека государственность древней руси
ISBN: 5-89329-578-1
Год: 2003
Текст
[/•
СЛАВЯНСКАЯ
БИБЛИОТЕКА
BIBLIOTHECA
SLAVICA
п. п. толочко
ДВОРЦОВЫЕ
ИНТРИГИ
НА РУСИ
НАЦИОНАЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ НАУК УКРАИНЫ
ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ
п. п. толочко
ДВОРЦОВЫЕ
ИНТРИГИ
НА РУСИ
АЛЕТЕЙЯ
Санкт-Петербург
2003
УДК 947 02 / 03
ББК ТЗ(2)4-75
Т52
Толочко П. П.
Т52 Дворцовые интриги на Руси. — СПб. Алетейя, 2003. — 224 с — (Серия
«Славянская библиотека»)
ISBN 5-89329-578-1
Книга известного украинского археолога и историка академика П. П Толочко,
директора Института археологии, рассказывает в популярной форме и на высо-
ком научном уровне о захватывающе интересных событиях жизни Киевской Руси,
о дворцовых интригах и жестокой борьбе за власть, о предателях и мучениках, о
том. в каких драматических обстоятельствах складывалась государственность
Древней Руси
Для широкого круга читателей.
УДК 947 02/03
ББК ТЗ(2)4-75
В оформлении использованы миниатюры из Радзивияовской летописи
О Издательство •АлетеНя» 1СПв ) 200.1
© П П Толочко 2003
предисловие
Говоря о Киевской Руси, которая являлась одним из вершинных
периодов отечественной средневековой истории, мы невольно геро-
изируем и это время, и его персонажей. Да и могут ли не вызывать
уважения люди, создавшие одно из крупнейших и могущественней-
ших государств средневековой Европы, страну, которая, выража-
ясь словами митрополита Илариона, «была ведома и слышима всеми
четырьмя концами земли».
Обобщенный лик древнерусского князя ранней поры персонифи-
цируется, как правило, в образе Святослава Игоревича — блестящего
полководца, рыцаря без страха и упрека, князя, к которому с огром-
ным уважением относились даже враги. Идя в поход против очеред-
ного неприятеля, Святослав посылал впереди себя послов с изве-
щением о своем выступлении. «И посылаше trfc страилм-fe глаголя: Хочю
на £ы итн». На современном юридическом языке это означало объяв-
ление войны. Разве это не благородно и не достойно восхищения?
В памяти народной русские князья запечатлелись добрыми ра-
детелями за Русскую землю, собирателями и защитниками Отече-
ства, рачительными его хозяевами. Традиция наградила многих из
них лестными эпитетами: Олег Вещий, Владимир Красное Солныш-
ко, Ярослав Мудрый, Мстислав Великий, Юрий Долгорукий, Анд-
рей Добрый, Ярослав Осмомысл, Мстислав Удалой, Всеволод Боль-
шое Гнездо и др.
Разумеется, история знает и примеры отрицательного отноше-
ния современников к своим властителям. Святополк Владимирович
вошел в историю под прозвищем «Окаянный», Олег Святославич —
«Гориславич». Однако князей с негативным к ним отношением ле-
тописцев было все же немного. А с течением времени даже лично-
сти заурядные, ничем не отличившиеся на поприще служения оте-
честву и не вызывавшие расположения современников, постепенно
облагораживались.
Неблаговидные поступки князей летописцы, как правило, объяс-
няли не личной их инициативой, а результатом действий коварных
и льстивых советников. Ярополк Святославич, оплакивая смерть
6 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
брата Олега, погибшего при бегстве с кровавой сечи с дружиной ки-
евского князя, попрекал воеводу Свенельда тем, что это он хотел этой
смерти. Виноватым оказался злой советник, а князь благодаря ле-
тописцу даже сохранил честь.
Княжеское благородство и мудрость почти всегда противостоят
коварству и бесчестию боярского окружения. В этой среде несрав-
ненно чаще, чем в княжеской, встречаются отрицательные лично-
сти. В летописи они фигурируют под своими собственными имена-
ми, но чаще в обобщенных образах «злых сокетннкок», «сокета нече-
стивых», «неверных кояр» и т. д.
Безусловно, летописные характеристики боярского окружения
князей во многом справедливы. Но несомненно и то, что на бояр
летописцы нередко списывали и княжеские грехи. Видимо, такова
природа верховной власти. Все доброе исходит от нее непосредствен-
но. а все злое — от коварных и льстивых царедворцев.
Принято считать, что русские князья в отношениях между со-
бой и с правителями соседних стран и народов руководствовались
исключительно неписаным кодексом рыцарской чести. Это так и не
так. Много примеров свидетельствуют о благородстве князей Руси,
но не меньше и таких, которые разрушают стереотипное представ-
ление о высокой нравственности наших порфироносных пращуров.
Ближе всего к образу идеального князя Руси XII в. был Владимир
Мономах. В летописи, а еще в большей степени — в его собственном
«Поучении» он предстает в образе доброго отца не только для своих
детей, но и для всех подданных вверенной ему страны. С князьями
жил в братолюбии, блюл интересы сирых да убогих. Врагам Руси
был страшен. Мономах призывал братию свою пуще всего сохранять
верность крестному целованию. Причем идти на клятву на кресте
лишь в случае, если они смогут сдержать свое слово и выполнить
обещание. Преступить крестное целование считалось большим гре-
хом и в том случае, если клятва дана кочевнику.
Но мы-то знаем, что далеко не все князья были столь нравст-
венны. Более того, не был безукоризненным примером в этом плане,
о чем пойдет речь в одном из очерков этой книги, и сам Мономах.
А Галицкий князь Владимирко Ростиславич на упрек киевского бо-
ярина Петра Бориславича о нарушении крестного целования Изя-
славу Мстиславичу цинично ответил: «Сий ли крееНщъ малый».
Нарушения крестоцелования нередко оправдывались жизнен-
ными обстоятельствами, причем находили поддержку даже в Рус-
ской православной церкви. Когда великий киевский князь Мсти-
слав Владимирович хотел выступить в поход на Всеволода Ольговича
к Чернигову, чтобы защитить права князя Ярослава Святославича,
и мотивировал это тем, что состоял в крестном целовании с Яросла-
Предисловие
7
вом, то игумен Андреевского монастыря Григорий и боярское окру-
жение киевского князя заявили ему, что нарушить клятву грех мень-
ший, чем пролить кровь христианскую. И князь согласился с ними.
Нарушение клятв на Руси нередко приводило к невинному кро-
вопролитию, в том числе и княжескому. Если князь погибал в сра-
жении, даже и в междоусобном, его смерть не считалась преступле-
нием с чьей-либо стороны. Когда Олег Святославич, отказавшийся
принимать участие в княжеском съезде, убил муромского князя
Изяслава, то и сам Владимир Всеволодович, и сын его Мстислав за-
явили, что мстить за смерть сына и брата Олегу не будут. «Оуд от
когд ему (Иэяславу. — П. Т.) прошел, а не от теки». В письме к Олегу
Мономах успокаивает черниговского князя тем, что смерть мужа в
полку не может быть поставлена кому-либо в вину. Другое дело —
убийство по обдуманному решению, пусть даже и через третьих лиц.
Это действительно тяжкий грех.
Боялись ли князья при сведении своих междоусобных счетов гре-
ха князеубийства? Судя по сложившейся на Руси практике, не
очень. Власть Рюриковичей была, если можно так выразиться, из-
начально замешана на крови. Олег захватил киевский стол, убив
князей Аскольда и Дира. Древлянский князь Мал организовал убий-
ство Игоря Рюриковича. Ольга, по-видимому, аналогичным обра-
зом расправилась с Малом. В распре между Ярополком и Олегом
Святославичами погиб Олег. Владимир Святославич убрал со свое-
го пути к киевскому трону брата Ярополка.
Б. Романов полагал, что вакханалия княжеских убийств в боль-
шей степени характерна для языческого этапа истории Киевской
Руси, а после принятия христианства прямое убийство как средство
обладания чужим столом и лишней волостью было якобы устране-
но из практики междукняжеских отношений. К сожалению, это не
так. Жертвами борьбы за власть пали: сыновья Владимира Борис,
Глеб и Святослав, внук Ярослава Мудрого Ярополк Изяславич, чер-
ниговский князь Игорь Ольгович. В результате княжеско-боярских
интриг ушли из жизни Юрий Долгорукий, его сыновья Глеб и Анд-
рей Боголюбский, шесть рязанских князей. Трагедия, разыгравша-
яся в шатре Глеба Рязанского, была раш^енена летописцем как ре-
цидив окаянщины.
Если убийство князя на Руси считалось деянием греховным, хотя,
как видим, и не являлось редким, то изгнать, попленить, посадить в
поруб, искалечить князя за якобы совершенные им проступки, по
нормам древнерусской морали, к таковым по существу не относились.
Псковский князь Судислав просидел в псковском порубе в заключе-
нии двадцать четыре года, но летописцы не нашли слов осуждения
в адрес посадившего его Ярослава Мудрого. Ослепление Василька
8
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Теребовльского было, конечно, злом, но как будто и не таким, за
которое полагалось слишком суровое наказание. Давид Игоревич
не был осужден даже Русской православной церковью. Очень спо-
койно отреагировали современники и на изгнание из Киева Изяслава
Ярославича, хотя поступок его братьев Святослава и Всеволода был
не только юридически незаконен, но и по-человечески безнравствен.
Они ведь поклялись перед умирающим отцом почитать старшего
брата как великого князя.
Знакомясь с рассказами о дворцовых интригах на Руси, закан-
чивавшихся нередко убийствами или увечиями князей, нетрудно
заметить, что летописцы, люди, как правило, церковные, испыты-
вали определенную неловкость за деяния своих властителей. Поэто-
му пытались найти им хоть какое-то оправдание. Распри между
князьями возникают не потому, что князья такие алчные и власто-
любивые, а потому что слушаются льстивых и нечестивых бояр.
Иногда их подвигает на дурные поступки дьявол, который никак
не хочет, чтобы русские князья жили в мире и согласии.
Исполнителями убийств или искалечений князей выступают
чаще всего инородцы: варяги, торки, половцы и др. Они постоянно
пребывали на службе у русских князей и, естественно, могли быть
вовлечены во внутренние разборки. Однако тот факт, что указующий
перст летописцев почти всегда направлен в их сторону, позволяет
усомниться в искренности многих таких сообщений. Нет сомнения,
что «заплечных дел мастера» были и среди русских, но летописцам
не хотелось в этом признаваться. Куда проще обвинить в содеянном
зле инородца, чем разбираться в причинах, его породивших.
В предложенной вниманию читателя книге собраны истории
дворцовых интриг на Руси. Это как бы оборотная сторона медали
нашего героического прошлого. На нее далеко не всегда обращают
внимание исследователи, но она так же важна и интересна, как и
лицевая. В западных странах такие сюжеты разработаны не только
историками, но и писателями. Благодаря этому мы знаем о тайнах
мадридского двора, об интригах французских королей и кардина-
лов, приключениях немецких императоров, о коварстве византий-
цев. Киевская Русь и в этом плане не выпадала из общеевропейско-
го потока истории. Она была прилежной ученицей Византии и дос-
тойной соратницей своих западноевропейских соседей.
П6РВЫИ
дворцовый переворот
пл руеи
Как явствует из «Повести временных лет», к 862 г. в среде во-
сточных славян сложилось два раннегосударственных образова-
ния. Одно находилось на севере, с центром в Новгороде (в Ладоге),
другое — на юге, с центром в Киеве. Князем северного образова-
ния был варяг Рюрик, южного — его дружинники Аскольд и Дир.
Почти двадцать последующих лет оба княжества существовали
независимо одно от другого. Рюрик, очевидно, удовлетворялся
данью с северных восточнославянских племен, Аскольд устремил
свои взгляды в Степь, к Черному морю и даже Византии.
К сожалению, из-за скудности источников мы не можем вос-
создать полную картину жизни Киевского княжества времен Ас-
кольда и Дира. Однако и то немногое, что сохранилось, позволя-
ет утверждать, что Киев в это время все увереннее выходил на ев-
ропейскую политическую арену.
Под 864 г. в Никоновской летописи (XVI в.) содержится дра-
матическое известие об убийстве сына Аскольда: ♦ Укнен кисть от
колгар Оскольдов сын». Можно думать, что случилось это во время
военного похода киевского князя на болгар. О каких болгарах
идет речь, летопись не уточняет, но есть основания предполагать,
что о тех, которые кочевали к югу от русских рубежей. Называ-
лись они «черными» и принадлежали к тюркоязычной группе.
Достоверность этого сообщения подтверждается персидским Ано-
нимом, свидетельствующим, что Внутренняя Болгария находит-
ся в состоянии войны со всей Русью.
В 867 г. киевские князья осуществляют еще один поход в
Степь. На этот раз — на печенегов, теснивших в Нижнем Поднеп-
ровье венгров. Поход был удачным, что и нашло отражение в крат-
10
П. Толочко Дворцовые интриги на Руси
Рис. 1. Поход Аскольда и Дира на Царьград
кой летописной фразе: «Того же лета избнша множество печенег
Оскольд н Дир*.
Более подробно в письменных источниках отражен поход рус-
ских дружин на Царьград. «Повесть временных лет» уверяет, что
случился он в четырнадцатое лето царствования императора Ми-
хаила III (866 г.).' Характерно, что русичи объявились под стена-
ми византийской столицы тогда, когда император увел войско в
поход против мусульман. Было это счастливым совпадением или
же Аскольда кто-то известил о беззащитности Царьграда? Если
учесть, что подобные походы тщательно готовились, в том числе
и посредством сбора информации о противнике, предположение
о неслучайности такого совпадения кажется вероятным.
Войско Руси появилось под стенами Константинополя на 200 ко-
раблях. Эскадра вошла в гавань Золотой Рог (Суд — в русских
летописях), и русичи принялись грабить жителей предместий.
Нависла реальная угроза падения города. Спасение могло прийти
только от императора, поэтому в его ставку немедленно были
отправлены гонцы. Михаил поспешил на выручку осажденной
столицы.
1 Неясно, откуда взял летописец дату похода. Ее нет у продолжателя
Амартола. Симон Лагофет утверждал, что поход русичей состоялся на
десятом году царствования Михаила III.
Первый дворцовый переворот на Руси
11
Рис. 2. Княжение Аскольда и Дира в Киеве
С большим трудом, как уверяет летописец, ему удалось про-
иться в Константинополь. Теперь сил в городе было достаточно,
тобы отразить штурм русичей, однако письменные источники
бъясняют успехи защищавших не этим, а неким церковным
удом. Михаил вместе с патриархом Фотием отправляются в цер-
овь Богородицы Влахерны, где и проводят всю ночь в молитвах.
гтром они берут ризу богородичной иконы и с песнями несут к
юрю. Там ее опускают в воду, после чего тишина и полный штиль
меняются бурей. Морской шторм разметал вражеские корабли,
ыбросив их на берег. Дело стихии довершили воины Михаила,
стребившие почти поголовно добравшихся к берегу дружинни-
ов Аскольда. Летописец замечает, что спастись удалось немно-
им: «Яко мало их (русичей. — П. Г.) от такокыя б±ды нзк±гнутн н
Ъ СКОЯСН ВОЗ’ЪКрАТНШДСЯ*.1
Сведения о походе русичей на Константинополь почерпнуты
етописцем от продолжателя Амартола, по существу, без редак-
,ии, хотя и с уточнением, что возглавляли войско Аскольд и Дир.
ZaK полагал Д. Лихачев, имена князей взяты русским перевод-
иком или переписчиком из какого-то другого источника, воз-
[ожно народного предания.
1 Повесть временных лет (далее — ПВЛ). М.; Л. Ч. 1. С. 19.
12 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Итак, Русь потерпела поражение. Однако н истории иногда слу-
чается, что и неблагоприятный исход военных кампаний обора-
чивается приобретениями. Так случилось и в этот раз. В Нико-
новской летописи (под 876 г.) помещен рассказ о первом креще-
нии Руси при Аскольде и Дире. По существу, это было условием
мирного соглашения между сторонами. Русичи обязывались при-
нять крещение и просили царя прислать им архиерея. Правда,
при этом они якобы потребовали подтверждения божественной
силы новой для них веры и согласились креститься только после
того, как брошенное в костер святое Евангелие совершенно не
тронул огонь: «Сне кидекше Руси уднкншдся, чудящее я силе Хрис-
тове, и вси крестншдся*.
О крещении безбожных и гордых русичей сообщают и визан-
тийские авторы, в том числе и патриарх Фотий, испытавший ужас
нашествия северных варваров на богохранимый град Константи-
нополь.
Есть сведения, что Южная Русь не была изолирована также от
событий, происходивших на севере восточнославянского мира.
В. Татищев утверждал, что в 866 г. Аскольд осуществил победный
поход на кривичей, а в следующем году в Киев из Новгорода при-
бежало много новгородских мужей. Немногим ранее в Новгороде
произошло событие, видимо, и обусловившее массовый исход нов-
городцев в Киев. Речь идет об убийстве Рюриком славянского кня-
зя Вадима Храброго и избиении его боярского окружения. В. Та-
тищев предположил, что новгородские славяне бежали в Киев,
не вынеся варяжского насилия, не желая быть рабами.
Политическая ситуация в восточнославянском мире резко по-
менялась после 879 г. К тому времени Рюрик умер, и власть над
северной Русью перешла к его родственнику Олегу (формально у
власти находился сын Рюрика Игорь, но в связи с его малолет-
ством всем управлял Олег). В отличие от Рюрика, его не удовлет-
воряла роль ладожско-новгородского князя. Как и Аскольда,
Олега манил к себе юг восточнославянского мира, а также дале-
кий Царьград.
В 882 г., собрав под свою руку дружины варягов, чуди, словен,
мери, веси и кривичей, Олег двинулся в поход на юг по известно-
му пути «из варяг в греки». Овладев Смоленском и Любечом, он
посадил в них своих наместников, из чего можно сделать вывод,
что ранее эти центры управлялись из Киева.
Как следует из летописного рассказа, появление военной фло-
тилии под Киевом было неожиданностью для киевлян. Более того,
Первый дворцовый переворот на Руси
13
флотилия прошла будто и вовсе не замеченной ими и причалила
к киевскому берегу не в Почайне, издревле служившей киевской
гаванью, а в районе урочища Угорского.
«И лрндостд (Олег. —П. 7’.)кгорамъКнекьскнлгъ,н ув-ЬдлОлег-ь,
яко Оскольдъ К Днръ княжнта, н похорони ВОН В ЛОДЬЯХ, А другня НАЗАДИ
остАкн, а сдм к прнде, неся Игоря д-Ьтьскд... И прнслд ко Асколду н Ди-
ровн, глаголя, яко Гость есмь, и иделгь въ Греки от Олгд и от Игоря
княжича. Да нрнд’Ьтд к намъ к родомъ своилгь».*
Вчитайтесь внимательно в этот текст, и вы увидите в нем мно-
го темных мест. Как могло случиться, что в Киеве не заметили
прохождения по Днепру столь мощной флотилии? Почему она
причалила к киевскому берегу, по существу, миновав сам город?
Отчего факт княжения в Киеве Аскольда и Дира был столь нео-
жиданным для Олега? И, наконец, почему киевские князья по-
шли к Олегу, а не он к ним, что больше соответствовало бы нор-
мам дипломатического этикета?
Поиск скрытой логики событий 882 г. начнем с характеристи-
ки урочища, ставшего свидетелем трагического происшествия.
Находилось оно приблизительно на расстоянии трех километров
от Старокиевской горы, напротив того места, где с основным рус-
лом Днепра соединяется один из его рукавов. Уже в ранний пери-
од истории Киева здесь находилось значительное поселение, воз-
можно торговая слобода. В пользу этого свидетельствуют наход-
ки арабских монет, в том числе и кладов. Неподалеку от этого
урочища находятся и так называемые «варяжские» пещеры, ви-
димо, вырытые норманнскими купцами во время своих остано-
вок на отдых.
Таким образом, варяги направили свои ладьи к месту, хорошо
им знакомому. Тот же факт, что флотилию не заметили, объяс-
няется, вероятно, тем, что она прошла не правым руслом Днеп-
ра, мимо киевской крепости, а левым, так называемым «Черто-
роем».* 2
Было ли в действительности неожиданным для Олега то, что
киевскими князьями являлись Аскольд и Дир? Безусловно нет.
ПВЛ. Ч. 1.С. 20.
2Объяснение В. Пархоменко, поддержанное О. Прицаком, что Олег
с Игорем шли к Киеву с юга, вверх по Днепру, совершенно некоррект-
но. В летописи ясно сказано, что они шли с севера, овладев по пути Смо-
ленском и Любеком. Древнейший киевский свод 1039 г. свидетельству-
ет об этом со всей определенностью: «И пондоша кнкзъ по Днепру к прн-
ндоша к горамъ Кыекскнмъ».
11
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 3. Тайное прибытие военной дружины Олега в Угорское под
Киевом; провозглашение малолетнего Игоря наследником
киевского престола; убийство Аскольда и Дира
Названные князья уже двадцать лет сидели на юге Руси, просла-
вились походами на греков и печенегов, и не знать этого Олег про-
сто не мог. Последующие его действия покажут, что он все знал и
задолго до приплытия в Киев готовился к встрече с Аскольдом и
Диром.’
Исследователей, а до них и летописцев, неизменно смущала
необычность самого приглашения, направленного Олегом киев-
ским князьям. Пытаясь найти этому факту разумное объяснение,
составители Никоновской летописи пришли к выводу, что Олег
был (или сказался) болен, а Аскольд очень желал получить бога-
тые дары, обещанные ему Олегом: «И ныне в колезнн если», н нмам
много велнкаго н драгого кнсера н всякого узорчна; н еще же нмамъ н
усты ко устолгь р^чн глаголатн наша къ валгъ».1 2
Не подозревавшие коварства Аскольд и Дир приняли пригла-
шение Олега и прибыли в стан норманнов с небольшой дружи-
1 Вероятно, только с Аскольдом. Как полагал А. Шахматов, имена
Аскольда и Дира в сказание об овладении Киева Олегом составитель
Древнейшего киевского свода перенес из какого-то устного предания.
Первоначально в этом месте читалось только одно имя.
2 Полное собрание русских летописей (далее— ПСРЛ). Т. 9. СПб.,
1862. С.15.
Первый дворцовый переворот на Руси
15
ной. Здесь их окружили укрывавшиеся до этого в ладьях дружин-
ники Олега, а тот немедля учинил над ними судилище. Вот как
рассказал об этом киевский летописец: «И рече Олеге Асколду и
Днрокн: **Еы н'кстл князя, ни рода княжа, но лзъ есмь роду княжа, н
вынесоша Игоря: А се есть сыпь Рюрнковъ”».1
Обвинительная речь Олега, как говорится, шита белыми нит-
ками. Если Аскольд и Дир не имели княжеской родословной, то
не имел ее и Олег. Из цитированного текста видно, что он и сам
это хорошо сознавал, иначе не предъявлял бы киевским правите-
лям в качестве бесспорного порфирородного лица сына Рюрика
Игоря.
Впрочем, не исключено, что утверждение о принадлежности
Олега к роду Рюрика появилось в результате редакции «Повести
временных лет» в 1118 году. В Начальном своде этот рассказ вы-
глядит несколько иначе. В нем все время говорится о двух пред-
водителях похода варягов на юг, князе Игоре и его воеводе Олеге,
что соответствовало действительности. По-видимому, на редак-
тора «Повести временных лет», объявившего Олега князем еще
до утверждения его в Киеве, оказали влияние сведения поздней-
ших договоров с греками, где он именуется князем.
После предъявления обвинения Олег приказал убить Асколь-
да и Дира, что и было сделано. После этого Олег занял киевский
княжеский стол: «И с±де Олегь княжа къ Кнев-h» .*
Вот, оказывается, что было главной целью похода Олега на юг.
Греки, о которых он сообщал в послании к Аскольду, были толь-
ко удобным прикрытием действительных намерений. На Царь-
град Олег пойдет лишь спустя 25 лет. Теперь же он хотел овладеть
Киевом и сделал все для реализации своего плана. Есть все осно-
вания полагать, что захват столицы южной Руси тщательно им
готовился, а к тому же обеспечивался и его сторонниками в са-
мом городе.
Не будь этого, вряд ли у Олега все сложилось бы так гладко.
Ведь убийство Аскольда под У горским вовсе не гарантировало ему
беспрепятственного вступления в Киев. Город был хорошо укреп-
лен и имел закаленную в боях профессиональную дружину. Олег
это, несомненно, знал и поэтому затеял столь хитрую интригу.
Сказанное выше убеждает, что Аскольд стал жертвой не
столько пришельцев варягов, сколько собственных бояр, которые
‘ПВЛ. Ч. 1. С. 20.
2Там же.
16 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
не принимали его прохристианскую политику. На это обстоятель-
ство обратил внимание еще В. Татищев. Он писал: «Довольно ве-
роятно, что крещение тому (смерти Аскольда. — П. Т.) причиной
было; может, киевляне, не хотя крещение принять, Олега при-
звали.»1 В подтверждение своего предположения В. Татищев при-
водит сведения летописи о построении над могилой Аскольда цер-
кви св. Николая. Столь трагическая смерть князя-христианина,
как казалось ему, была достаточным основанием для почитания
его в качестве первого русского мученика.
Обвинение киевских правителей в их некняжеском происхож-
дении очень смахивает на неуклюжую попытку Олега оправдать
свою узурпацию власти над Киевом. По его логике, Аскольд и
Дир, хотя и были дружинниками Рюрика, права на независимое
владение городом и землей не имели. Оно якобы всецело принад-
лежало семье Рюрика. Отсюда и попытка представить себя его
родственником. А коль скоро это так, то Олег выглядит не завое-
вателем и убийцей законных властителей Киева, а человеком,
восстанавливающим право Рюрикового рода, нарушенное неког-
да ослушавшимися его дружинниками.
В эту летописную концепцию хорошо ложится и известие о зах-
вате Киева Аскольдом и Диром в 862 г. Будучи дружинниками
Рюрика, они якобы испросили у него разрешения идти в Царь-
град с родом своим. Спускаясь по Днепру, неожиданно для себя
увидели на высоких кручах город. Спросили, чей он, и услыша-
ли ответ, что город этот когда-то основали три брата — Кий, Щек
и Хорив. Прошло много времени, братья умерли, а киевляне те-
перь платят дань хазарам. После этого Аскольд и Дир решили не
продолжать свой путь в Царьград, а остаться в Киеве: «Аскольде
же и Днръ остдстд къ грдд-к семь, и многн кдрягн сьвокупнстд, и ндчд
стд клАД-ктн польскою землею».2
Так славянский город и подвластная ему земля полян оказа-
лись в руках варягов. Странно, особенно в свете последующих
претензий Олега, что это обстоятельство ничуть не унизило кня-
жеского достоинства Рюрика. Он княжил на севере и совершен-
но не страдал от того, что независимо от него его бояре правят в
Полянской земле, ходят в походы на Царьград, печенегов и даже
на полочан, находившихся в пределах его владений. Не знать это-
го он, разумеется, не мог, но так ничего и не предпринял, чтобы
1 Татищев В. Н. История российская. Т. 2. М.; Л. 1963. С. 208.
гПВЛ. Ч. 1.С. 19.
Первый дворцовый переворот на Руси
17
распространить свою власть на Киев. Только через три года после
смерти Рюрика Олег вдруг вспомнил о некняжеском происхож-
дении Аскольда и Дира и решил восстановить справедливость.
Примерно так выглядит в «Повести временных лет» легализа-
ция права норманнов на владение тем, что им никогда не принад-
лежало. В 862 г. произошло вполне мирное овладение столицей
Полянской земли Киевом варяжскими дружинниками Асколь-
дом и Диром, а в 882 г. их власть была заменена на княжескую.
Могло ли так быть на самом деле? Очевидно, да, но определен-
ные сомнения остаются. Они — в самих обстоятельствах смены
киевской власти в 882 г. Разве достаточным основанием для убий-
ства Аскольда и Дира было их некняжеское происхождение? И за-
чем истреблять своих единоплеменников, когда можно было про-
сто привести их к присяге верности, если не Олегу, о происхож-
дении которого киевские правители, будь они норманнами, знали
наверное, то хотя бы Игорю. Жестокость Олега в данном случае
ничем не оправдана. Другое дело, если перед ним были предста-
вители местной правящей династии. Вот их-то непременно сле-
довало уничтожить, может быть, даже и до третьего колена, что-
бы расчистить дорогу новой власти, чуждой славянам. Если смот-
реть на события 882 г. под этим углом зрения, то концепция
постепенного утверждения власти норманнов над Киевом теряет
свою стройность. Появляются большие сомнения в том, что варя-
ги отвоевали Киев у варягов же.
В XV в. польский историк Ян Длугош, хорошо знавший рус-
ские летописи, писал об Аскольде и Дире: «После смерти Кия,
Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и пле-
мянники много лет господствовали у русских, пока наследование
не перешло к двум родным братьям Аскольду и Диру».1
Подтверждением сказанному может быть и свидетельство «По-
вести временных лет» о существовании князей из рода Кия и его
братьев: «И по стр» кратки держдтн почата родт» н\ княженье к по-
ляр»»? Как справедливо считал М. Тихомиров, «родих» — это не
кто иной, как наследники Кия и его братьев.1 * 3
Еще раньше версию летописи о варяжском происхождении Ас-
кольда и Дира обоснованно отверг А. Шахматов. Осуществив об-
1 Цитируется по изданию известий Длугоша о Руси в кн.: Бестужев-
Рюмин К. О составе русских летописей до конца XIV в. СПб., 1868. С. 68.
’ПВЛ. Ч. 1.С. 13.
3Тихомиров М. II. Русское летописание. М., 1979. С. 55.
18 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
стоятельный текстологический анализ летописных известий, он
пришел к выводу, что в Древнейшем киевском своде ничего не
говорилось о приходе в Киев Аскольда и Дира, но лишь сообща-
лось, что они княжили в нем. В реконструированном виде древ-
нейшее известие читалось следующим образом: «И по сн\ъ Бра-
тия (после Кия, Щека и Хорива. — П. Т.) княжнста KbitR-fc Лскольдъ
и Дир'ь и Б’Ьста влад^юща Полями.» Таким образом, в представле-
нии составителя Древнейшего летописного свода Кий, Щек и
Хорив были не только основателями Киева, но и родоначальни-
ками княжеского рода, истребленного Олегом.* 1
Развивая мысли А. Шахматова и М. Тихомирова, а также от-
мечая, что Никоновская летопись дает имя Аскольда с заглавной
буквы «О», как «Осколд», Б. Рыбаков высказал интереснейшее
предположение, что имя этого туземного князя могло сохранить
древнюю праславянскую форму, восходящую к геродотовским
сколотам, «названным так по своему царю».2
Как бы там ни было, есть все основания считать события 882 г.
кровавым переворотом, в результате которого на киевском пре-
столе произошла смена династий. Изменилась и роль Киева. С это-
го времени он превратился в столицу объединенной Руси и был
назван летописцем «матерью городом русским».
1 Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных
сводах. СПб., 1908. С. 322-333, 477.
1 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М.,
1982. С.308.
КОВАРСТВО
КНЯГИНИ ОЛЬГИ
Хрестоматийный образ княгини Ольги — мудрой прави-
тельницы Руси, просвещенной святым крещением, благо-
словенной русскими людьми, наконец, святой Русской пра-
вославной церкви, как бы не оставляет места для иного восприя-
тия этой действительно незаурядной исторической личности.
Между тем далеко не все ее действия и поступки были безгреш-
ными, особенно в языческий период ее жизни.
Летописцы не скрыли от потомков коварства и жестокости Оль-
ги в ее взаимоотношениях с древлянами после убийства ими кня-
зя Игоря. Как полагают историки, они даже намеренно сгустили
краски, чтобы оттенить ее последующую праведную жизнь от не-
праведной языческой. Возможно, это и так, но внимательное про-
чтение ее жизнеописания в «Повести временных лет», по суще-
ству, не обнаруживает осуждения антидревлянских действий
Ольги. Наоборот, и в этих далеко не гуманных поступках она выг-
лядит решительной и находчивой мстительницей за своего мужа.
Разумеется, историк не обязан верить всему, что рассказано в
летописи о коварстве Ольги. Многое здесь имеет явно фольклор-
ное происхождение. И все же нет дыма без огня. Основная содер-
жательная канва рассказа, по-видимому, отражает реальные со-
бытия.
Началом всему послужило убийство древлянами киевского
князя Игоря. Случилось это в 944 г. во время его внеочередного
похода за данью в Древлянскую землю. Отправив большую часть
дружины с полученной данью в Киев, он решил еще раз пройтись
по уже хоженному маршруту. Это вызвало сильное раздражение
правящей древлянской знати во главе с князем Малом. На совете
они принимают решение: в случае отказа Игоря удовлетвориться
уже полученной данью — убить его. Затем посылают к киевскому
20 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
князю послов с просьбой не ходить больше по Древлянской зем-
ле. Игорь не внял предупреждению древлян, и те привели свою
угрозу в исполнение.
Убийство киевского князя походило на публичную казнь ти-
рана. Как свидетельствует византийский историк X в. Лев Диа-
кон, Игорь был взят в плен затем привязан к стволам деревьев и
разорван надвое. Эта беспрецедентная для Руси X в. жестокость,
по-видимому, преследовала цель устрашить киевское правитель-
ство и отвратить его от посягательств на древлянскую незави-
симость.
В «Повести временных лет» убийцами Игоря названы древля-
не. Составитель польской хроники XV в. Ян Длугош называет имя
вождя восставших древлян — некоего князя Нискина или Мис-
кина. А. Шахматов полагал, что здесь имеется в виду Мстиша
Свенельдич, отец которого получил в свое время от Игоря право
сбора дани с Древлянской земли и мог быть оскорблен его нару-
шением».1
Никаких данных для такого предположения в письменных ис-
точниках не содержится, а поэтому у нас нет оснований отказы-
ваться от летописной версии, согласно которой главным действу-
ющим лицом в древлянском противостоянии Киеву был князь
Мал.
Из глухого известия летописи о погребении Игоря и замеча-
ния , что « есть могила его у Искорост±ня грддд въ Дерев-кх*к н до се го
дне», можно прийти к выводу, что сами древляне и похоронили
его, насыпав над ним невысокий курган.1 2
После убийства Игоря обе стороны — княгиня Ольга и ее ок-
ружение, а также князь Мал и его старейшины — начинают слож-
ную игру по овладению необычной ситуацией. Древлянам каза-
лось, что они вполне могут развить свой успех и завладеть киев-
ским престолом. Причем добиться этого они хотели не силой, а
хитростью. Был придуман план женитьбы Мала на Ольге: «Р-кша
же деревляне: “Се князя укнхомъ русклго: поимемъ жену его вольгу
зд князь свой Малъ н Святослава, н створнмъ ему, яко же хощемъ” ».’
1 Шахматов А. А. Указ. соч. С. 365.
2Во время отправления тризны Ольга велела своим людям насыпать
над погребением Игоря «могилу велику», из чего следует, что неболь-
шая насыпь была возведена раньше.
’ПВЛ. Ч. 1. С. 40.
Коварство княгини Ольги
21
Рас. 4. Прием Ольгой древлянских послов,
прибывших в Киев просить ее руки за князя Мала
В этом летописном отрывке обращают на себя внимание две
детали. Киевские князья не рассматриваются древлянами как ес-
тественные владетели славянской земли. Подчеркнув, что они
убили «руского» князя, древляне как бы хотели сказать, что сами-
то они русскими не были. И второе. Женитьба Мала была нужна
древлянам прежде всего для того, чтобы извести эту «рускую»
княжескую династию. В пользу этого свидетельствует фраза о
том, что со Святославом они собирались сотворить все, что хоте-
ли. «Хотения» эти в летописи не раскрыты, но обычная практика
языческой поры подсказывает, что это могло быть и физическое
устранение еще одного «руского» князя.
К Ольге было снаряжено большое посольство, которое состоя-
ло из 20 лучших мужей Древлянской земли. По Тетереву и Днеп-
ру сваты князя Мала спустились на ладьях к Киеву и пристали к
берегу под Боричевым узвозом. Летописец объясняет необычность
места пристани тем, что тогда вода текла возле гор Киевских и на
Подоле люди не жили, а только на Горе. Длительное время иссле-
дователи объясняли это сообщение как свидетельство того, что
до 945 г. днепровские воды покрывали Подол, и жизнь на нем
образовалась только в XI в. Новейшие археологические раскоп-
ки доказали безосновательность такого объяснения. Культурные
слои на Подоле датируются не позднее VIII в. Хорошая сохран-
22 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
ность дерева и полученные при его исследовании точные дендро-
даты убеждают, что уже к начальному периоду княжения в Кие-
не Олега Подол имел срубную усадебную застройку.
Сообщение летописи о водах, текущих у гор Киевских, следует
понимать как указание на необычное весеннее половодье, выну-
дившее людей переселиться на Гору. Оно же дает нам и уточнен-
ную дату визита древлянского посольства в Киев. Скорее всего,
это вторая половина апреля — начало мая 945 г., когда полово-
дье Днепра возле Киева достигает своей наивысшей точки.
Княгиня Ольга якобы со всей серьезностью отнеслась к визи-
ту древлянского посольства и его предложению. Она принимала
посланцев в своем дворце, выслушивала их речи и даже одобри-
тельно отзывалась об их предложении выйти замуж за князя
Мала. Вот как изложил это летописец: «Р-Ъша же древляне: Посла
мы Дереккскд земля, рекущн снце: мужд твоего укихомъ, кяше ко муж
твой аки волк*ъ восуищая и грдкя, а наши князи докрн суть, нже рос -
пасли суть Деревьску землю, да пондн за князь наш за Малъ... Рече
же имт» Ольга: “Люка мн есть р4;чь ваша”».1
Многим исследователям представляется странным, что древ-
ляне решили сватать Ольгу за убийцу ее мужа. На этом основа-
нии высказывались даже сомнения в реальности этого сватовства.
Однако то, что странно для нас и даже, как покажут последую-
щие события, было странным для самой Ольги, не обязательно
являлось таковым же для древлян. Их желание перенять власть
убитого ими князя посредством женитьбы своего князя на Ольге
находит аналогии в древних представлениях, восходящих еще к
пережиткам матриархата. Занятие престола не зависело от про-
исхождения: тот, кому удавалось убить царя (главу рода), стано-
вился и его преемником по власти, женившись на вдове убитого.
Выслушав древлянских послов и дав им надежду, Ольга попро-
сила их идти к своей ладье и вновь прибыть к княжескому двор-
цу на следующий день. При этом она советовала им потребовать
от киевлян, которые придут за ними, чтобы те принесли их на кня-
жеский двор в ладье. Тем самым древляне-де подчеркнут важ-
ность дела, с которым они прибыли в Киев, а Ольга сможет дос-
тойно почтить их перед своими людьми.
Если бы древлянские послы могли предполагать, чем кончит-
ся их миссия, они, наверное, не стали бы следовать этому ковар-
ному замыслу Ольги. По существу, она обрекала их на смерть и —
1ПВЛ. Ч. 1.С. 40-41.
Коварство княгини Ольги 23
Рис. 5. Первая месть Ольги за убийство Игоря: погребение
древлянских послов живыми в яме
еще над живыми —собиралась совершить обряд погребения. Ведь
передвижение людей в ладье, носимой на руках, — это знак смер-
ти. Достаточно вспомнить, что обряд захоронения в ладье был
широко распространен на скандинавском севере. Знали его и на
Руси. Ибн-Фадлан описывает обряд сожжения руса на корабле,
случившийся на Волге.
Однако ничего не подозревавшие послы князя Мала в точности
исполнили на следующий день советы княгини Ольги. На княже-
ский двор их несли по Боричевому узвозу в ладье, а они при этом
величались, были веселы и, обращаясь на расстоянии к своему
князю, говорили: «Знал бы ты, княже, как мы тебе все устроили».
Тем временем трагическая развязка неумолимо приближа-
лась. Как только процессия достигла княжеского двора, послы
вместе с ладьей были брошены в широкую и глубокую яму, вы-
копанную накануне по приказу Ольги.
«Ну как вам оказанная честь?» — будто бы спросила подошед-
шая к краю ямы княгиня. На что послы ответили, что она им ху-
же смерти Игоря. После этого Ольга велела засыпать яму землей:
«И повел'Ь засыпатн я живы, н посыпаша я*.
24 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Казалось, Ольга должна была удовлетвориться свершившим-
ся возмездием древлянам за смерть мужа, а те, в свою очередь,
наученные горьким опытом, не станут более испытывать судьбу.
Тем не менее все повторилось. Ольга входит в мстительный раж,
а древляне вновь «проглатывают» брошенную им наживку.
Внешне обращение Ольги к древлянам выглядит вполне убе-
дительно. Она в принципе соглашается на предложение выйти
замуж за Мала, но, поскольку окончательное решение зависит не
от нее, а от киевлян, просит, чтобы древляне повысили уровень
приглашающего ее посольства: «Да дще мя просите право, то при-
шлите мужа марониты, да в велиц-Ь нтн приду за вашь князь, еда не
пустять мене людье киевкстии».’ Древляне охотно принимают
предложение Ольги. Теперь в состав их посольства входят не про-
сто «лучшие мужи», но лучшие из лучших, те, кто держит Древ-
лянскую землю. В поздних летописях (Софийской первой, Воскре-
сенской, Тверской, Никоновской и др.) указывается, что их было
50. В предыдущем посольстве было только 20 «лучших мужей».
В «Повести временных лет» сваты действуют от имени своего
князя, но сам он в этом ритуале как бы не присутствует. Послов
избирают на вече, там же принимается решение о поездке в Киев.
В Летописце Переяславля Суздальского этот недочет древних
хронистов существенно исправлен. Здесь активным действующим
лицом выступает сам князь Мал. Правда, предстоящий брак с
Ольгой он видит в своих снах: «Князю же веселие творящу к Браку,
н сон часто зряще Мал князь: се во пришед Олга, дааше ему пръты
ммогеценкмы червены, вен ж ем ч югом нссаждены, н одеяла чр'ьны, с зе-
леными узоры н лодки, к них же несеным кытн, смолим» ?
Увиденное Малом в снах ничего хорошего ему не предвещало.
Жемчуг символизировал слезы, черные одеяла — траур, а ладья —
похороны. По форме сновидение Мала перекликается со сном Свя-
тослава Всеволодовича в «Слове о полку Игореве», по содержа-
нию — с рассказом о смерти первого древлянского посольства.
Малу снится, что Ольга дает ему ладьи, в которых ему «несенным
быти».
Сон Мала, как говорится, был в руку. Ольга предлагает высо-
ким гостям принять баню перед тем, как прийти к ней во дворец.
Те принимают приглашение, которое, как и в первом случае, име-
ло сокровенный смысл. Как и несение в ладьях, баня являлась
Ч1ВЛ. Ч. 1.С. 41.
2 Обмене кий М. Летописец Переяславля Суздальского. М., 1851. С. 11.
Коварство княгини Ольги
25
Рис. 6. Вторая месть Ольги:
сожжение древлянских послов в бане
частью похоронного обряда. В слове, которое приписывалось
Иоанну Златоусту, но принадлежало русскому автору, говорит-
ся об обычае топить бани для мертвых.1 Едва древляне начали
мыться, как двери истопки* 2 были наглухо закрыты, а вскоре она
заполыхала огнем. «И ту нзгор'кша ксн», — заключает рассказ о
второй мести Ольги древлянам летописец.
После уничтожения второго посольства Ольга задает древля-
нам третью загадку. На сей раз она посылает своих послов с сооб-
щением, что готова идти к ним, но по дороге хотела бы сотворить
тризну по мужу, для чего древляне должны были изготовить мно-
го меда: «Се уже иду к вамъ, да пристройте меды многн в град-fc, иде
же увнсте мужа моего, да попдачюся надъ гровомъ его, и створю триз-
ну мужю своему».’
Древляне исполняют просьбу Ольги. Они варят мед и свозят
его в Искоростень к месту тризны. Тем временем Ольга с неболь-
шой дружиной прибывает к месту убийства и захоронения Иго-
ря. Поплакав над гробом мужа, она велит своим людям насыпать
’ПВЛ.Ч.2.С. 300.
2«Истопка». «истба». «изба» — помещение, отапливавшееся печью.
’ПВЛ.Ч.1.С.41.
26
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 7- Третья месть Ольги:
угощение древлянских послов вином и расправа с ними
большую могилу, а после исполнения этой работы приступить к
тризне.
Здесь участвующие в поминании Игоря древляне ставят перед
Ольгой вопрос, который, очевидно, уже давно волнует и читате-
лей: «Кд*1: суть дружина наша, ир> же послахомт. по тя».1
Если абстрагироваться от некоторой сказочности сюжетов о
«загадках» Ольги древлянам и попытаться найти в них истори-
ческие реалии, поставленный вопрос представляется вполне есте-
ственным . Буквально он свидетельствует о том, что о предыдущих
злокознях Ольги в Древлянской земле ничего не знали. Ведь труд-
но себе представить, чтобы после уничтожения Ольгой двух по-
сольств древляне сохранили бы веру ее словам и приняли участие
в тризне по Игорю. Такое впечатление, что оба убийства держа-
лись в глубокой тайне, а визит Ольги в страну древлян был осуще-
ствлен немедленно после их совершения. Что называется, впереди
молвы.
Вопрос древлян не застал врасплох хитрую Ольгу. Она ответи-
ла, что вслед за ней идет к Искоростеню дружина, а вместе с ней и
древлянское посольство. Подвыпившие участники тризны вполне
ПВЛ.Ч. 1.С. 42.
Кпяарстяо княгини Ольги
27
удовлетворились таким ответом и продолжили поминальное пир-
шество. Ольгины отроки все подносили и подносили древлянам
меды, а когда те были уже совсем пьяны, Ольга приказала своей
дружине посечь их мечами.
«И нсФксша нут. 5000», — подытожил летописец рассказ о кро-
вавой тризне Ольги по своему мужу Игорю.
Могло ли это быть в реальной жизни? Безусловно, да. Тризна
в языческое время — это не только пир по покойному, но и обяза-
тельно военная игра, состязание. Драки «по мертвецах», закан-
чивавшиеся увечьями и смертями, засвидетельствованы во мно-
гих источниках. Не исключено, что именно такая военная игра
была устроена на тризне по Игорю, затем переросшая в настоя-
щую битву. Она вполне могла готовиться окружением Ольги. Для
того и спаивались древлянские дружинники, чтобы обречь их на
поражение. Что касается древлянских потерь, то они, наверное,
сильно преувеличены, так сказать, для усиления эффекта мести
Ольги за мужа.
Летописные рассказы о мщении Ольги подчеркивают несооб-
разительность древлян и мудрость киевской княгини, уверен-
ность в сочувственном отношении к ее поступкам киевлян. В Ле-
тописце Переяславля Суздальсого имеется характерное добавле-
ние: «Сыну моему доБро вндетн н ккянам, атк не зазрят мн».
После третьей мести Ольга, сбросив маску потенциальной не-
весты Мала, идет военным походом на древлян, побеждает их и
подчиняет своей власти. Рассказ «Повести временных лет» о во-
енной акции Киева против древлян неожиданно прерывается из-
ложением еще одной, четвертой, мести Ольги древлянам. Просто-
яв целое лето у Искоростеня без надежды на овладение им, она
шлет к древлянам послов с предложением мира. При этом заяв-
ляет, что ей не надо ни меда, ни скоры, а хочет она, чтобы дали от
каждого двора по три голубя и по три воробья. Такая легкая дань
объяснялась тем, что искоростенцы изнемогли в осаде, и Ольга
жалеет их: «НынФ у вдсъ нФсть меду, ни скоры, но мало у васъ про-
шю: длднте мн от дкорд по 3 голувн да по 3 вороккн. Азъ ко не x0|Uw
ТЯЖЬКН ДАНН КЪЗЛОЖАНТН, яко же н мужь МОН, сего прошю у КАСЪ МАЛО» ?
Птицы нужны Ольге якобы для совершения жертвенного обряда.
Обрадованные древляне охотно выполняют просьбу Ольги.
Необычная дань распределяется между киевскими дружинника-
‘ПВЛ. Ч. 1.С. 42.
28
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 8. Четвертая месть Ольги:
сожжение древлянского города Искоростеня
ми. Они привязывают к каждому голубю и воробью по зажжен-
ному фитилю и отпускают на волю.1 Те летят в свои гнезда и под-
жигают город. Летописец замечает, что не было двора, где бы не
бушевал огонь. Люди в панике бежали из города, где их встреча-
ли киевские воины и брали в плен. Часть искоростенцев была пе-
редана Ольгой «мужам своим», на оставшихся наложена дань в
пользу Киева.
Новая хитрость Ольги как бы выпадает из ряда актов ее мести
древлян за убийство мужа. Она проявлена ею во время военной
кампании и направлена на овладение столицей Древлянской зем-
ли. Совсем уж сказочный ее характер, а также удивительная глу-
пость искоростенцев, обрекавших себя на гибель такой данью,
позволяет усомниться в реальности этого предания «Повести...».
Искоростень, наверное, был взят Ольгой во время ее похода 945 г.
на древлян. Не исключено, что и здесь не обошлось без какой-то
военной хитрости. Но столь странной дани скорее всего не было.
Д. Лихачев в комментариях к «Повести временных лет» вы-
сказал предположение, что четвертая месть Ольги присочинена
1В летописи читаем «н покел-Ь... прнкязывдтн ц1рь» Д. Лихачев пола-
гал, что слово «церь» означает «трут» из губки, растущей на березе.
Коварство княгини Ольги
29
составителем этого свода. В Новгородской цервой летописи, в ко-
торой отразился Начальный свод, предшествовавший «Повес-
ти...», рассказа о четвертой мести Ольги нет.*
Тяжба Ольги с древлянами, спровоцированная убийством Иго-
ря, завершилась ее полной победой. Овладев столицей Древлян-
ской земли — городом Искоростенем, — а еще раньше истребив
«мужей лучших», Ольга, по существу, покончила с автономией
древлян. На них была возложена тяжелая дань, а управление их
землей перешло в руки киевской администрации: «И в'ьзложнша
на ня дань тяжьку: 2 части дани вдета Киеву, а третья Еышегороду к
Ольз’к; к’Ь ко Еы1негород*ь градъ Вользинъ. И нде Вольгд по Дерькьс’гЬй
земли съ сынолгь свонмъ и с*ь дружиною, уставляющн уставы н уроки;
н суть становища e*fc н ловнща» .*
Как обошлась Ольга с князем Малом, «Повесть временных
лет» умалчивает. Однако тот факт, что после этих событий его
имя больше не встречается на страницах летописи, позволяет
предполагать, что он не избежал смертной казни. Это тем более
вероятно, что физическое устранение Мала позволяло Ольге во-
обще ликвидировать у древлян институт «племенных» князей.3
Подводя краткий итог летописным рассказам о четырехкрат-
ном коварстве княгини Ольги, следует признать, что полусказоч-
ные предания о ее мести древлянам — это отражение непростых
процессов становления единого Киевского государства. Летопис-
цы в этом противостоянии центра и земель симпатизировали Ки-
еву, а поэтому даже неприглядные, нередко жестокие действия
его правителей представляются ими проявлением их особой муд-
рости. В последующем летописец будет восхищаться мудростью
Ольги, уже христианки, перехитрившей византийского импера-
тора, якобы желавшего взять ее в жены, но мотив этот, несмотря
на его христианскую облагороженность, производит впечатление
вторичности. Ведь перед тем, как «переклюкать» византийского
императора Константина Багрянородного, Ольга «переклюкала»
древлянского князя Мала.
ПВЛ, Ч. 2. С. 302.
2ПВЛ. Ч. 1. С. 43.
3В 1864 г. Д. Прозоровский высказал предположение, что отец Доб-
рыии и Малуши Малко — одно лицо с Малом, князем древлянским, а
Любечанином летопись назвала его потому, что Ольга, взяв его в плен,
поселила в Любече. Подтвердить достоверность сказанного, по суще-
ству, нечем. В то же время версия об убийстве Мала находит подтверж-
дение в ряде летописных сводов.
ТРАГЕДИЯ
ЯРОПОЛКА СВЯТОСЛАВИЧА
Княжеская карьера старшего Святославича складывалась как
нельзя лучше. Еще при жизни отца он фактически стал киевским
князем. Неспокойный, постоянно обуреваемый идеей переноса
столицы Руси на Дунай, Святослав мало интересовался внутрен-
ним ее распорядком. Пока была жива мать, властная княгиня
Ольга, всеми делами в Киеве и на Руси, по-видимому, управляла
она. После ее смерти Святослав передал это управление сыновь
ям. В 970 г., как свидетельствует летопись, Ярополк был поса-
жен в Киеве, Владимир — в Новгороде, Олег — в земле древлян.
Сделав эти распоряжения, Святослав отбыл на Балканы. Оттуда
в Киев он уже не вернулся, поскольку был убит печенегами в рай-
оне днепровских порогов.
Смерть отца, по существу, сделала Ярополка настоящим ве
ликим князем киевским, и неслучайно летопись начинает отсчет
его княжения от этого трагического события. От Святослава пе-
решла на службу к Ярополку киевская дружина, а главное —
опытный и испытанный в сражениях воевода Свенельд. Сканди-
нав по происхождению, он пустил на Руси прочные корни и явил-
ся основателем целой династии киевских воевод. Святослав очень
ценил воинские способности Свенельда. Можно сказать, что по-
следний занимал положение княжеского канцлера. Когда Свя-
тослав заключал мир с императором Иоанном Цимисхием, то со
стороны Руси доверенным лицом был Свенельд. Причем летопи-
сец счел необходимым это особо подчеркнуть: «Равно и другого
ск кщАНня, бывшаго при Святослав^, келнцФли* князи руст-Ьмь, н при
Св'йнАЛКд'к» .* Авторитет этого человека, как явствует из последу-
ющих событий, для Ярополка был, по существу, непререкаемым.
•ПВЛ. Ч. 1.С. 52.
Трагедия Прополка Святославовича
31
Это обстоятельство, к сожалению, сыграло роковую роль во
взаимоотношениях Ярополка и его брата Олега. Конфликт между
ними, согласно летописному свидетельству, спровоцировал сын
Свенельда Лют. Около 975 г. он отправился на охоту в землю древ-
лян. Там его увидел Олег Святославич и спросил у своего окруже-
ния, кто это такой? Те ответили, что это Свенельдич. Олег якобы
возмутился таким наглым поведением юного воеводича и убил
его. Сам ли он сделал это или же кто-то из его окружения, в лето-
писи не сказано. В любом случае вина легла на Олега и стала при-
чиной раздора между братьями. Подогревал этот раздор Свенельд,
побуждая Ярополка идти походом на Олега: «И молвяше всегда
Ярополку Свен’Ьлкдъ: “Пондн на врать свой н прими волость его”».’
Летописец не скрывает, что Свенельд был движим желанием ото-
мстить за смерть сына.
Поход состоялся в 977 г. Бой между дружинами братьев про-
изошел под городом Овруч. Ярополк оказался более удачливым:
древлянская дружина дрогнула и обратилась в бегство. Побежал
с поля боя и Олег. Все устремились к городским воротам, к кото-
рым по гребле вел узкий мост. В панике отступающие спихивали
друг друга с моста в глубокий ров. Столкнули незаметно и Олега.
Туда же, придавливая собой людей, падали и лошади.
Когда в город вслед за отступающими вошел Ярополк с дру-
жиной, он не обнаружил там брата Олега. Поиски оказались без-
успешными. Князь как сквозь землю провалился. Вскоре выяс-
нилось, что так оно, собственно, и случилось. К Ярополку при-
шел один из жителей города и сказал, что он видел, как Олега
вчера столкнули с моста в городской ров. Князь приказал немед-
ленно разобрать завал трупов. Работали с утра до полудня, пока,
наконец, не нашли бездыханное тело Олега. Подняв со рва, его
положили на ковер. Ярополк, который, безусловно, не хотел смер-
ти брата, оплакивал его. Обратившись к стоящему рядом Свенель-
ду, он воскликнул: «Внжь, сего ты есн хот^л'1**-1
Похоронили Олега с большими почестями вблизи Овруча. Над
его могилой по старинному языческому обычаю насыпали высо-
кий курган. «И принял власть его Ярополкъ», — так подытожил этот
печальный эпизод летописец. Случившееся на юге Руси стало из-
вестно в Новгороде. Владимир будто бы испугался и бежал за
ПВЛ.Ч. 1.С. 53.
’Там же.
32
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 9. Подступ Владимира Святославича к Киеву
море. Ярополк послал посадника в Новгород и стал один владеть
Русью.
Как долго был Владимир в Скандинавии, мы не знаем. Два пу-
стых года в «Повести временных лет» (978 и 979) скорее всего сви-
детельствуют о нечеткости хронологии этих ранних событий ис-
тории Руси, а не о том, что в течение этого времени Владимир жил
на севере. Под 980 г. летопись сообщает, что он с варягами при-
шел к Новгороду, изгнал посадников Ярополка и начал готовить-
ся к походу на Киев.
Перед выступлением он отправил к Ярополку посадников с
предупреждением: « Володнмврт. тн ндетк нд тя, пристраивайся про-
тику кнтися». Этим известием, если оно действительно имело ме-
сто, Владимир как бы продолжил рыцарскую традицию отца, все-
гда предупреждавшего своих врагов. Угроза младшего брата обес-
покоила Ярополка, и он начал собирать дружину. Никоновская
летопись сообщает, что в Киев стекались вой «многы».
Естественный ход событий изменил воевода Блуд, заявивший
Ярополку, что не стоит всерьез воспринимать предупреждение
Владимира. Не может брат младший поднять руку на брата стар-
шего, как не может синица напасть на орла. А поэтому нет нужды
утруждать дружину сборами. Ярополк успокоился и свернул под-
готовку к отражению Владимира. Между тем слова Блуда были
лукавыми, призванными усыпить бдительность своего князя.
Трагедия Ярополка Святославовича
33
Летописец замечает, что воевода еще до подхода Владимира к
Киеву был «уласкан и улащен» новгородским князем.
Вскоре во главе большого войска, в котором были словены,
чюдь, кривичи и варяги, Владимир появился под стенами столи-
цы Руси. Ярополк закрылся в городе, а Владимир стал лагерем
на Дорогожичах, неподалеку от того места, где в XII в. была воз-
ведена Кирилловская церковь. Понимая, что взять хорошо укреп-
ленный город очень сложно, Владимир прибег к услугам своего
тайного агента Блуда. Он шлет в город своих послов, которые дол-
жны были окончательно уговорить воеводу отступиться от Яро-
полка, по существу, склонить к предательству. Летописец заме-
чает, что воевода был совершенно сражен льстивыми обещания-
ми Владимира в случае своей победы над братом чтить Блуда как
родного отца: «Попрняй мн! Ащс увью Брдтд своего, нм’Ьтн тя \очю
во отца M'fccTo, н многу честь возьмешь от мене: не яз'й ко почалт» Бра-
тью бнтн, но он*ь».'
Блуд не заставил долго уговаривать себя. Послам Владимира
он заявил, что готов служить новому господину и приложить все
силы, чтобы помочь ему в овладении Киевом. Безнравственность
и коварство Блуда буквально потрясли русского летописца. Он,
пересказав содержание переговоров с новгородскими послами,
воскликнул: «0 злая лесть челокъческа!» При этом привел не-
сколько фраз из псалмов Давида: «Ядый хл-Ьб мой возвеличить есть
на мя лесть», а также «Мужъ ко кроки льстико не припловить дннй
своих» .г Совет Блуда с новгородцами летописец называет злым и
бесовским, поскольку он обрекал на погубление своего князя.
С этого момента Блуд стал фактически человеком Владимира
в стане Ярополка. Сперва он вознамерился убить своего князя, а
когда понял, что реализовать этот план ему не удастся, стал пле-
сти тонкую интригу. К Владимиру он слал тайных гонцов, побуж-
дая его идти на штурм города. Ярополка уговаривал сидеть в Ки-
еве и ждать, когда Владимир устанет и снимет осаду. При этом
нашептывал Ярополку, что киевляне будто бы ведут тайные пе-
реговоры с Владимиром и обещают ему, как только он приступит
к городу, перейти на его сторону. Кто были эти загадочные «кия-
не», Блуд не раскрывал, но подбрасывал Ярополку предательскую
мысль, что в таких условиях лучше всего оставить город: • Поб'Ьг-
НН ЗА ГрАДЪ».
'ПВЛ. Ч. 1.С. 54.
’Там же. С. 54 -55.
!3к 1496
34
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 10. Отъезд Ярополка Святославича
из Киева в город Родень
Агитация Блуда сделала свое дело. Ярополк поверил, что ки-
евляне вот-вот откроют Владимиру городские ворота, и принял
решение покинуть Киев. Под покровом ночи отряд всадников
выехал из города и взял путь на юг. Это был Ярополк с ближай-
шими своими слугами. Удивительно, но среди них был и воевода
Блуд. После всего, что он учинил со своим князем, его присут-
ствие здесь было, по меньшей мере, неуместным. Ведь он добил-
ся своего. Условия Владимира были выполнены. Киев Владими-
ру был преподнесен, как подарок судьбы. Можно было найти ты-
сячу причин, чтобы остаться в Киеве и вожделенно ожидать
обещанных почестей. В конце концов, Блуд мог откровенно ска-
зать Ярополку, что время того прошло и он будет служить друго-
му хозяину. В сложившейся ситуации такое откровение ему ни-
чем не угрожало. Тем временем ничего подобного не случилось.
Блуд спокойно скакал рядом с князем в городок Родень, что в ус-
тье Роси. Почему? Настолько вошел в роль злого гения Яропол-
ка, что не смог вовремя выйти из нее? Или, возможно, ему еще
надлежало сыграть в последнем акте этой трагедии?
Наутро киевляне узнали, что Ярополк бежал из города. Для
многих из них это известие было драматическим. Они готовились
к отражению неприятеля, советовали князю вывести войско из го-
рода и первым ударить по позициям Владимира. Ярополк, пара-
Трагедия Ярополка Святославовича
35
лизованный коварством Блуда, не послушался советников, а те-
перь и вовсе оставил город. Сопротивление Владимиру теряло вся-
кий смысл, и киевляне открыли ему городские ворота.
Владимир занял великокняжеский престол, но счастье его
было неполным. Не мог он отрешиться от мысли, что занял чу-
жое место, занял во время отсутствия его законного хозяина. Ведь
Ярополк не отрекся от престола, а только оставил его под давле-
нием силы. С ее помощью он может и вернуться. Не случайно
Ярополк бежал не куда-нибудь, а на Рось, поближе к союзным
ему печенегам. Здесь он еще в 979 г. расселил печенежскую орду
хана Илдея, дал ему несколько порубежных городков, за что тот
обязался верно служить киевскому князю. Как явствует из Ни-
коновской летописи и летописи В. Татищева, между Илдеем и
Ярополком сложились отношения не только как между вассалом
и сюзереном, но и как между приятелями. Ярополк мог призвать
на помощь печенегов, сделать это настоятельно советовал ему
один из его слуг по имени Варяжко, но он так и не воспользовал-
ся этой возможностью. Бездеятельно сидел в Родне, полагаясь,
по-видимому, на то, что его конфликт с братом каким-то образом
уладится сам собой. Не исключено, что причиной этого удивитель-
ного безразличия Ярополка к своей судьбе был все тот же Блуд,
убеждавший князя в возможности примирения с братом.
Тем временем Владимир двинул к Родне свое войско и осадил
город. Были блокированы все выходы из крепости, перекрыты все
подходы к ней. Через некоторое время в городе начался голод. Его
масштабы были столь велики, что впоследствии все аналогичные
несчастья сравнивали с роденьским. На Руси бытовала даже по-
словица: «Беда, аки к Родне».
Ситуация выходила из-под контроля Ярополка. В любую ми-
нуту можно было ожидать падения города. И здесь вновь сказал
свое слово воевода Блуд, обратив внимание князя на численность
войска Владимира и невозможность противостоять ему, он посо-
ветовал князю немедленно согласиться на мир с братом: «И рече
Блуд-ь Ярополку: “Бндншн, колько воинов у крата твоего? Пама н\-ъ не
перевороти. Твори миръ съ кратолгъ свонлгь”».'
Летописец знает, что совет Блуда неискренен, и завершает
фразу словами «льстя подт» ннмъ се. рече». Знал ли это Ярополк,
сказать сложно, но он без сопротивления принял предложение
своего воеводы: «И рече Ярополкт»: Так кудн».2
’ПВЛ. Ч. 1.С. 55.
?Там же.
36 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Из дальнейшего рассказа летописи следует, что Блуд продол-
жал оставаться в сговоре с Владимиром и исполнял его волю. Тай-
но от Ярополка он шлет из осажденного города гонца к киевско-
му князю и сообщает радостную весть, что все идет по плану: Яро-
полк дал согласие вернуться в Киев, и теперь можно будет с ним
легко расправиться: «И посла Блудъ къ Еолоднмнру, снце глаголя,
яко свысться мысль твоя, яко приведу к ток к Ярополка, н пристрой укн-
тн и».1
Получив такое известие, Владимир собрал в теремном дворце,
построенном еще его отцом, свою дружину на совет. В. Татищев
говорит о совете Владимира с вельможами, что вероятнее всего.
Летописный термин «дружина» нередко обозначал наиболее близ-
ких соратников князя. К сожалению, летописец обрывает свой
рассказ об этом совете, так ничего и не сообщив о принятом на
нем решении.
Следующая летописная картинка вновь переносит нас в Ро-
ден ь, когда Блуд рассказывает Ярополку, как ему надо себя вес-
ти, когда тот прибудет в Киев. Из краткого пересказа летописцем
этого разговора явствует, что о возвращении Ярополка на вели-
кокняжеский престол не могло быть и речи. Он должен был со-
гласиться на любое предложение Владимира, даже и на самое
незначительное: «И рече Блудт» Ярополку: Пондн же кт крагу своему
и рьчн ему: что мн нн вдасн, то язъ прннму» .’
Этот коварный совет, покорность Ярополка, его готовность во
всем следовать научениям Блуда вызвали сильный протест со сто-
роны еще одного близкого соратника князя. Летопись именует
его Варяжком. Он умоляет Ярополка не ходить в Киев, посколь-
ку там его ожидает верная смерть. Лучше уйти в печенеги и зару-
читься их помощью. Это был, по существу, крик души близкого
Ярополку человека, к которому тот так и не прислушался: «И рече
ему Вдряжько: Не ходи, княже, увьють тя: пок-кгин в Печен'кгн н прн-
ведешн кон; н не послушд его». При этом Варяжко, имея в виду Блу-
да, заметил: «Всяк мнлостннк подобен есть змнк запдзушней».3
Все, что произошло через несколько дней, подтвердило опасе-
ния Варяжка. Ярополк в сопровождении небольшого эскорта бли-
жайших своих слуг оставил Родень и направился в Киев. Нам не
дано знать, о чем он думал в пути к Владимиру, но можно с уве-
" ‘ПВЛ. Ч. 1. С. 55.
аТам же.
аТам же.
Трагедия Ярополка Святославовича
37
Рис. 11. Убийство Ярополка Святославича
в княжеском дворце в Киеве
енностью утверждать: того, что произойдет вскоре, он не мог
редположить и в страшном сне.
Встреча с братом должна была состояться в княжеском двор-
,е, знакомом ему до боли, ведь в нем он провел восемь своих ве-
икокняжеских лет. К сожалению, встреча эта так и не состоя-
ась по злому замыслу Владимира и его окружения. Как только
[рополк переступил порог дворца, Блуд резким движением за-
рыл перед растерявшимися слугами, следовавшими за своим
нязем, кованную железом дверь. В тот же миг стоявшие по сто-
онам два варяга пронзили Ярополка мечами. Вот как это траги-
еское событие описано в летописи: «И прнде Ярополкъ къ Володн-
кбру; яко пользе въ двери и подъяста и два варяга мечьми подъ па-
усй. Блудъ же затвори двери и не да по немъ итн своимъ. И тако
Бьенъ бысть Ярополкъ».1
Как видим, ко встрече Ярополка в княжеском дворце хорошо
юдготовились. Вероятно, об этом совещался Владимир со своими
ельможами накануне, и, видимо, такой план физического устра-
!ения Ярополка был ими утвержден.
Как объяснили эту смерть общественному мнению и объясня-
юсь ли она вообще, мы не знаем. В летописи ничего не говорится
’ПВЛ. Ч. 1.С. 55.
38 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
и о том, где и как был похоронен Ярополк, хотя в Киеве это, разу-
меется, знали. Очевидно, особыми почестями его погребение не
было обставлено, иначе в летописи это нашло бы отражение. Та-
кое впечатление, что имя Ярополка постарались как можно ско-
рее забыть. Вспомнили о нем только в 1044 г. Его останки были
перезахоронены в Десятинной церкви вместе с останками брата
Олега. В связи с тем, что оба были язычниками, над их костями
был совершен обряд крещения: «Вт, лФто 6552. Быгревошл 2 кня-
зя, Ярополка н Ольга, сына Скятослакля, н крестнша костн ею, н поло-
жнша я въ церкви святыя Богородице».1
В. Татищев полагал, что все это произошло благодаря Яросла-
ву. Вспомнив о невинно убиенных дядьях и желая хоть как-то за-
гладить вину отца своего, он приказал исполнить столь торже-
ственный церковный обряд захоронения. Это было тем более есте-
ственно, что Ярополк не являлся противником христианской веры
и защищал христиан.* 2
Рассказ о трагической смерти Ярополка не был бы полным,
если бы мы не продолжили его кратким сообщением о судьбе его
ближайших сподвижников. Один из них, Варяжко, узнав об убий-
стве своего князя, немедленно бежал с княжеского двора из Кие-
ва в *Печен-йги». Оттуда он принялся мстить Владимиру. Вместе
с печенегами Варяжко совершал военные набеги на Русь. Это про-
должалось, по-видимому, достаточно долго, если летописец счел
необходимым отметить, что Владимиру едва удалось примирить-
ся с Варяжком. Вернулся ли он на Русь, неизвестно, летопись
говорит только о заключении между ним и Владимиром мира.
По-иному сложилась судьба злого гения Ярополка воеводы
Блуда. Сделав свое грязное дело, он чувствовал себя едва ли не
главной фигурой в Киеве. Уверенности ему придавало недавнее
обещание Владимира почитать его как отца родного и держать в
особой чести. Первое время князь действительно оказывал ему
внимание, но затем резко изменил свое отношение и казнил как
изменника. При этом, как сообщает летопись В. Татищева, Вла-
димир будто бы произнес такие слова: «Я тепе по ОБесчднию моему
честь воздал, яко приятелю, а сужю, яко изменникл и убийцу госуддря
своего».3
’ПВЛ.Ч. 1.С. 104.
2 Татищев В. Н. Указ. соч. С. 242-243.
ДПВЛ. Ч. 1. С. 56.
Трагедия Ярополка Святославовича
39
Свидетельство татищевской летописи не находит подтвержде-
ния в «Повести временных лет» и других древнерусских списках,
но вряд ли на этом основании следует сомневаться в его достовер-
ности. Тот факт, что воевода Блуд исчезает со страниц летописи
уже в 980 г., свидетельствует о том, что он действительно был
убит.
Владимир поступил так, как не однажды до него поступали все
узурпаторы власти. Использовав измену для достижения своих
целей, он затем отправил на тот свет исполнителей и свидетелей
этого злодейства. В этой извечно повторяющейся расплате за пре-
дательство есть высшая справедливость. Жертвы забирают с со-
бой на тот свет и своих палачей.
кто же увил
князей борисл и глевл?
Трагедия княжеского братоубийства, разыгравшаяся после
смерти Владимира Святославича, одна из наиболее драмати-
ческих страниц истории Руси. Достаточно подробно она освещена
в русских летописях, в житийной литературе. Неизменен интерес
к ней и историографов. Последние, как правило, рассматривали
события 1015-1019 гг. в русле летописных версий, хотя встреча-
ются и отступления от них. С легкой руки Н. Ильина летописные
свидетельства о причастности Святополка Владимировича к смер
ти своих братьев Бориса, Глеба и Святослава были поставлены под
сомнение. Отдав предпочтение известиям Эймундовой саги, к
тому же не подвергнув их критическому анализу, Н. Ильин при-
шел к неожиданному выводу, что в этих кровавых междукняже-
ских разборках небезгрешным был и Ярослав Мудрый.
В наше время, когда история стала в значительной мере уде-
лом дилетантов, не обремененных ни знаниями, ни методикой
анализа древних источников, ни ответственностью за сказанное,
ниспровержение авторитетов и хрестоматийных положений ста-
ло их «любимым занятием». Удивительно, но новоявленным
«правдолюбцам» предоставляются целые газетные полосы, они
с идейностью неофитов излагают откровения по радио и телеви-
дению. При этом нередко покушаются даже на святая святых оте-
чественной истории.
Как-то автору этих строк довелось посмотреть передачу второй
программы украинского телевидения, в которой киевский жур-
налист просвещал многомиллионную аудиторию: дескать, убий-
цей князей Бориса и Глеба был не Святополк, как считалось ра-
нее, а Ярослав Мудрый, который и мудрым, собственно, не был.
Таким его сделали его историографы. Поразительно, но ведущий
программы с неподдельным интересом внимал этим эпатажным
Кто же убил кгиией Бориса и Глеба?
41
Рис. 12. Вокняжение Святополка Владимировича в Киеве;
получение Борисом Владимировичем вести о смерти отца
россказням, как будто ничего не ведал ни о Софии Киевской, по-
строенной Ярославом, ни об основанной им библиотеке, ни о том,
что королевские дома многих европейских стран почитали за
честь породниться с этим киевским князем.
Плохо пересказав сомнения Н. Ильина, журналист пришел к
выводу, что события 1015-1019 гг. в летописи просто-напросто
сфальсифицированы в угоду Ярославу Мудрому. Истина же на-
ходится в саге об Эймунде. При этом чувствовалось, что ни с од-
ним из оригинальных документов журналист не знаком, а источ-
ником его вдохновения служат интерпретации, взятые из вторых
и третьих рук, к тому же не дочитанные до конца.
Как же было на самом деле? Изложение этих драматических
событий целесообразно начать с общей политической экспозиции,
сложившейся на Руси к 1015 г. Великим киевским князем был
Владимир Святославич. Его сыновья княжили: Ярослав — в Нов-
городе, Святослав — в земле древлян, Всеволод — во Владимире,
Мстислав — в Тмутаракани, Святополк — в Турове.
Готовясь к походу на Новгород, чтобы проучить непокорного
сына Ярослава, отказавшего Киеву в дани, Владимир неожидан-
но разболелся. Пришлось отказаться также от похода на печене-
гов, которые наседали на южные границы Руси. Вместо князя
поход возглавил сын Борис, вызванный из Ростова (не исключе-
42
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 13. Перевозка на телеге раненого Бориса Владимировича
и убийство его по приказу Святополка
но — в связи с болезнью отца). Летопись сообщает, что Борис был
любимым сыном и именно ему Владимир намеревался передать
великокняжеский престол.
15 июля 1015 г. Владимир умер в своей загородной резиден-
ции на Берестове. Первым об этом узнал Святополк, который на-
ходился под домашним арестом в Вышгороде. Он тотчас приска-
кал в Киев и занял место Владимира. Ситуация для него была
очень выгодной. Киевская дружина ушла с Борисом из Киева в
поход на печенегов. Оставшиеся в городе не посмели воспроти-
виться самовольному вокняжению, хотя в душе они были против
Святополка. Зная это, он пытался задобрить киевлян различны-
ми подарками. Вот как описывается вокняжение Святополка в
летописи: «Святополк же сЬде в Кыев*Ъ по отцн своемь, и с*ъзва кыя-
ны, н нача даята нмъ нлсЬнье. Они же прннмаху, и не Н; сердце и%ъ с
ннмъ, яко вратья нх% к'Ьша с Борнсомь».1
Тем временем весть о смерти Владимира дошла до Бориса и
киевской дружины, стоявшей лагерем на реке Альта, неподале-
ку от Переяславля. Надо было срочно принимать какое-то реше-
‘ПВЛ. Ч. 1.С. 90.
Кто же убил князей Бориса и Глеба?
43
Рис. 14. Перевозка тела убитого Бориса Владимировича
к церкви св. Василия в Вышгороде;
приход к Святополку убийц Бориса — Путьши и других
ние. Воеводы отца настаивали на немедленном марше на Киев и
утверждении на великокняжеском престоле Бориса: «Реша же ему
дружина отв ня: се дружина у теке отв и я и кон: пондн, сядн Киеве на
стол4 отнн».1 Борис, вместо того чтобы воспользоваться благопри-
ятной ситуацией, заявил, что не может поднять руку на старше-
го брата. Более того, после смерти отца он готов признать для себя
таковым Святополка: «То си мн нуди в отца место». Поняв, что
Борис не воин, дружина Владимира ушла от него и, по-видимо-
му, присягнула на верность Святополку.
Аналогичным образом мог поступить и Борис, но он почему-
то остался со своими отроками в лагере на Альте. Трудно объяс-
нить столь странное его поведение. Если у Бориса были какие-то
веские основания, чтобы не появляться в Киеве, он мог спокойно
уйти в свой Ростов. Он же не решился и на это. Возможно, его
сбили с толку льстивые слова Святополка о том, что тот желает
жить с Борисом в любви и готов добавить к его отцовскому наделу
еще что-то и от себя.
'ПВЛ.Ч. 1.С. 92.
44 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Пока Борис пребывал в бездеятельном покое на Альте, Свято-
полк, как свидетельствует летопись, «нсполннвся беззакония н Каи-
нов смысл приняв», готовился к физическому устранению брата как
возможного претендента на киевский престол. Зная, что в Киеве
у него нет верных людей, Святополк едет в Вышгород, призывает
к себе Путыпу и других бояр на совет, где и объявляет свой план
расправы над Борисом. Те заявляют, что готовы головы свои сло-
жить за Святополка и охотно соглашаются исполнить его приказ.
Убийцы двинулись в путь ночью, чтобы их никто не видел. На
рассвете они прибыли в район расположения лагеря Бориса. Тот
уже не спал, пел заутреню. Кто-то из его приближенных все же
увидел заговорщиков и доложил об этом князю, но он продолжал
молиться о спасении. Закончив молитву, Бори прилег на ложе.
В этот момент на него и набросились вышгородские убийцы. Ко-
пьями они пробили тело Бориса и его слуги Георгия. При этом
были убиты многие отроки Бориса, охранявшие его. Обернув тело
князя в шатер, убийцы положили его на телегу и повезли к Свя-
тополку. По прибытии оказалось, что Борис еще жив. И тогда Свя-
тополк приказал варягу прикончить его. Вынув меч, тот прон-
зил Борису сердце. Затем тело князя привезли в Вышгород и пре-
дали земле у церкви св. Василия.
• Честно» выполнив свой долг, убийцы, как свидетельствует
летописец, пришли к Святополку за похвалой, а главное — за воз-
награждением. Он знает их имена и называет этих главных зако-
нопреступников. Это Путыпа, Талець, Еловит, Ляшько. «Отецже
нр» сатана», — подытоживает свой рассказ летописец.
Следующей жертвой Святополка стал муромский князь Глеб.
Получив из Киева известие о болезни отца, присланное послами
Святополка, он, ничего не подозревая, немедленно отправился в
путь. С малой дружиной, конным маршем он прибыл к Смолен-
ску, намереваясь продолжить путь к Киеву в ладьях по Днепру.
В это время о кровавом преступлении Святополка и заговоре
против Глеба становится известно в Новгороде. Весть эту принес
Ярославу гонец из Киева от сестры Предславы. Ярослав пытает-
ся предотвратить убийство Глеба. Он посылает к нему посла, со-
общает о смерти отца и убийстве Бориса и просит не ехать в Киев.
Узнав печальные новости, Глеб заявил: «Лучше бы мп умретм с
Брдтомъ, нежели жити на ск-k-rk семь. Аще ко кы\ъ, крдте мой, внд-кль
лице твое Ангельское умерло бы* с тобою».1 Из последующих слов
'ПВЛ.Ч. 1.С. 92.
Кто же убил князей Бориса и Глеба? 45
Рас. 15. Поход Глеба Владимировича с дружиной к Киеву
Глеба явствует, что он не мыслит своей жизни без единокровного
и любимого брата и готов был идти в Киев на заклание. Пока же
стоял лагерем на Смядине, пересылался грамотами с Ярославом
и молился за умершего отца и убиенного брата.
Сколько продолжалось стояние Глеба на Смядине, мы не зна-
ем. Но, видимо, достаточно долго, если Святополк узнал об этом
и успел прислать сюда своих наемных убийц. Глеб был на кораб-
ле, когда туда ворвались вооруженные люди. Некий человек по
имени Горясср велел тут же зарезать Глеба. Исполнил этот пре-
ступный приказ княжеский повар Торчин. Летописец отмечает,
что Глеб не оказал никакого сопротивления и был принесен в
жертву Богу, как непорочный ягненок. Случилось это 5 сентяб-
ря 1015 г.
Так на пути к единовластию Святополк убрал еще одного ве-
роятного претендента. Впоследствии тело Глеба было перевезено
в Вышгород и погребено рядом с могилой Бориса «у церкви екята-
го Вдснлня*.
Коварные убийства братьев Бориса и Глеба имели широкий ре-
зонанс не только на Руси, но и далеко за ее пределами. Русская
православная церковь объявила братьев мучениками и страсто-
терпцами, защитниками Русской земли. Святополк получил в
народе прозвище «Окаянный*.
46 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Как свидетельствует обширная статья «Повести временных
лет » под 1015 г., Святополк на этом не остановился. В том же году
судьбу Бориса и Глеба разделил и Святослав, князь древлянский.
Пытаясь уйти от расправы, он бежал в Венгрию, но был настиг-
нут в Карпатах сторонниками Святополка и убит ими.
Кто мог быть заинтересован тогда в смерти всех этих князей?
Безусловно, только Святополк. Неожиданно овладев великокня-
жеским престолом и понимая, что из многочисленных наследни-
ков Владимира у него меньше всего шансов удержать его в своих
руках, он стремился убрать со своей дороги всех возможных кон-
курентов, не бывших с ним в единокровном родстве. Святополк
считал себя сыном Ярополка, что, судя по всему, так и было. Ле-
тописец в статье 980 г. по этому поводу заметил следующее:
«Еододн.иеръ же здлеже жену враткню срекнню, н st нбпрлзднА, от
нея родился Скятополкт»».' В Киеве и на Руси говорили, что Свято-
полк родился от двух отцов.
Есть основания утверждать, что Владимир также не призна-
вал в душе Святополка своим сыном, а потому не любил его и,
разумеется, не собирался передавать ему киевский престол. Став
великим князем, Святополк, терзаемый комплексом неполноцен-
ности своего происхождения, не мог не перенести свою обиду на
Владимира и на его ни в чем не повинных сыновей. Подобная
мысль, по-видимому, приходила в голову и летописцам. Неслу-
чайно они завершали рассказ о рождении Святополка такой сен-
тенцией: «О'гк гр’йуовкнаго ко коренн золъ плодъ кывдетк: понеже
к± кылд math его черницею, а второе, £олоднмер*ь здлеже ю не по Бра-
ку, прелюБОдейчнчь кисть уко».г
Выше мы уже отмечали, что Ярослав узнал о смерти отца и
убийстве брата Бориса от гонцов сестры Предславы, тайком от-
правленных из Киева в Новгород. Этот факт, а также тысячевер-
стая удаленность Новгорода от Киева не оставляют ни малейше-
го сомнения в его непричастности к убийствам. Да и в чем могла
быть выгода Ярославу от смерти своих младших братьев? Ни Бо-
рис, ни Глеб, ни Святослав в Киеве не княжили, так что их устра-
нение ни на шаг не приближало его к заветной цели. Киев как
был в руках Святополка, так в них и остался бы. Следовательно,
Ярославу, если он и вправду решил добиваться Киева любой це-
ной, необходимо было убрать со своей дороги Святополка. Почти
*ПВЛ. Ч. 1.С. 56.
2 Там же.
Кто же убил князей Бориса и Глеба?47
четырехлетняя борьба между ними за великокняжеский престол
подтверждает логичность подобных предположений.
Подозрения в причастности Ярослава к убийству братьев, будь
они хоть в малейшей степени вероятными, поставили бы под со-
мнение источниковедческие возможности отечественного лето-
писного фонда. Ведь они равносильны обвинению наших древних
хронистов в намеренной и чудовищной фальсификации истории.
Разумеется, можно было из симпатии или боязни умолчать о ка-
ком-то неприглядном деянии своего князя. Однако иезуитски
переложить его смертный грех на другого, сочинив при этом ис-
торию в деталях и подробностях и придумав несуществующих
исполнителей действа, — это было выше их разумения о чести и
совести.
Как известно, нет ничего тайного, что не стало бы явным. До-
пустим, Ярославу при жизни удалось обезопасить себя от народ-
ной молвы, хоть это и маловероятно. Однако после смерти князя
обязательно нашлись бы люди, которые поведали бы миру о его
прегрешениях. Ведь нельзя же предположить, что в тайном заго-
воре против Святополка участвовали все поколения русских ле-
тописцев.
А как же быть со свидетельствами Эймундовой саги? — спро-
сит недоверчивый читатель. Да никак. Она вообще не содержит
данных об убийстве Бориса и Глеба. То, что Н. Ильину и его пос-
ледователям показалось имеющим отношение к Борису, на самом
деле относится к Святополку, к тому же сдобрено большой долей
фантазии. Чтобы убедиться в этом, обратимся к самой саге.
Еще до похода на юг Эймунд на совете с родственником Рагна-
ром и другими знатными норманнами рассказал им, что проис-
ходит в настоящий момент на Руси: «Я слышал о смерти Вальди-
мара конунга с востока из Гардарики, и эти владения держат те-
перь трое сыновей его, славнейшие мужи его. Он наделил их не
совсем поровну — одному теперь досталось больше, чем двум, и
зовется Бурицлав тот, который получил большую долю отцов-
ского наследия, ион — старший из них. Другого зовут Ярицлейв,
а третьего Вартислав. Бурицлав держит Кэнугард, а это — луч-
шее княжество во всем Гардарики, Ярицлейв держит Хольмгард,
а третий — Полтескыо».1
'Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги и Восточной Европе.
М., 1994. С. 106.
48
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рнс. 16. Убийство Святослава Владимировича в горах Угорских
В этой достаточно реалистической картине раздела Руси меж-
ду наследниками Владимира Великого, когда Святополку, стар-
шему из сыновей, достался Киев, Ярославу — Новгород, а Бря-
чеславу — Полоцк, несколько смущает имя старшего князя. Он
назван в саге Бурицлавом. Но большой загадки, кто скрывается
под ним, здесь нет. Исследователи уже давно пришли к выводу,
что имя это происходит не от Бориса, а от Болеслава, и появилось
в саге оттого, что Болеслав был союзником Святополка и в борьбе
с Ярославом за Киев играл ведущую роль. Как считает Т. Джек-
сон, замена эта тем более понятна, что имя «Бурицлав» встреча-
ется и в древнескандинавской литературе.
При непредвзятом анализе свидетельств саги нетрудно убе-
диться, что все, рассказанное в ней о Бурицлаве, без сомнения,
относится к Святополку. Первое столкновение Ярослава и Свято-
полка, о чем сообщает «Повесть временных лет», состоялось на
Кто же убил князей Бориса и Глеба?
49
Днепре под Любечем осенью 1015 г. В нем принимали участие
союзники Ярослава — варяги, а потому сражение описано в саге
достаточно близко к летописи. С киевской стороны руководил
полками Бурицлав, с Новгородской — Ярицлейв. Противоборству-
ющие стороны сошлись на берегу большой реки. Бой был жесто-
кий, но благодаря Эймунду сопротивление Бурицлава было до-
статочно быстро сломлено и его войско в панике бежало. «Гово-
рили, — констатируется в саге, — что Бурицлав погиб в том бою»
Из последующего рассказа, однако, явствует, что Бурицлав
остался жив и готовится к новому сражению с Ярицлейвом. Это
остановило последнего от разрыва договора с Эймундом, и он про-
должил его еще на двенадцать месяцев. В саге говорится, что Бу-
рицлав жил в Бярмаланде (Беломорье. — П. Г.), но, как справед-
ливо полагала еще Е. Рыдзевская, под ним надо понимать страну
печенегов, состоявших в союзе со Святополком.2 Дальнейшее из-
ложение событий подтверждает справедливость такого предполо-
жения.
Следующее столкновение Бурицлава и Ярицлейва, как утверж-
дается в саге, состоялось у стен города. Название этого города не
приводится, но вряд ли может быть сомнение в том, что речь здесь
идет о Киеве. Его потерял Святополк и его же пытался вернуть
себе с помощью печенегов. В «Повести временных лет» это собы-
тие датируется 1036 г., но в других летописях о нападении пече-
негов на Киев сообщается под 1017 г. Эта дата представляется
более точной хотя бы потому, что Эймунд, участвовавший в отра-
жении печенежского нападения, пребывал на Руси с 1015 по
1022 г. и, естественно, не мог сражаться под Киевом в 1036 г.
Начался кровавый бой. С обеих сторон пало много воинов.
Ярицлейв, против дружин которого был особенно сильный на-
тиск, получил ранение в ногу. В конце концов, благодаря храб-
рости Эймунда, чаша весов склонилась в пользу Ярицлейва, и
Бурицлав вынужден был оставить надежду на овладение городом.
С остатками бьярмов (печенегов. — П. Т.) он бежит в направле-
нии какого-то леса. Его преследует Эймунд со своими людьми.
Снова, как повествуется в саге, прошел слух, что Бурицлав ко-
1 Джаксон Т. Н. Указ. сон. С. 109.
г Рыдзевская Е. А. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной лите-
ратуре // КСИИМК. 1945. Вып. И. С. 51-65.
50 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
нунг пал, и можно праздновать великую победу. Оказалось, од-
нако, что варяги выдали желаемое за действительное.
Вскоре возник еще один конфликт — из-за жалованья норман-
нам. Оно им полагалось по договору, но Ярицлейв не спешил вы-
полнять свое обязательство. В разговоре с Эймундом он якобы за-
явил: «Не хочу я выбирать, чтобы вы ушли, но не дадим мы вам
такого же большого жалованья, раз мы не ждем войны» .* В ответ
хитрый Эймунд спросил Ярицлейва, а знает ли он наверное, что
конунг Бурицлав убит?
В процессе разговора выясняется, что тот жив, находится в
Тюркланде (в земле печенегов. — П. Т.) и готовится к новой вой-
не. Эймунд рисует перед Ярицлейвом картину того, что произой-
дет в случае победы Бурицлава. Он отступится от христианства,
поделит страну между злыми кочевниками и выгонит из нее всех
родичей Ярицлейва. И здесь Эймунд излагает коварный план ус-
транения Бурицлава. Ярицлейву он задает такой вопрос: «Как же
быть, господин, если мы доберемся до конунга, — убить его или
нет? Ведь никогда не будет конца раздорам, пока вы оба живы».
После некоторого раздумья Ярицлейв будто бы ответил: «Не ста-
ну я ни побуждать людей к бою с Бурицлавом конунгом, ни ви-
нить, если он будет убит».1 2
Получив слегка завуалированное согласие Ярицлейва, Эймунд
приступил к реализации своего плана. Для этого были привлече-
ны десять лучших и надежных дружинников, а также родствен-
ник Эймунда Рагнар. Снарядившись как купцы и оседлав коней,
варяги двинулись в путь. К ночи они достигли места, где, по пред-
положению Эймунда, должен был стоять лагерем Бурицлав. «Я
узнал, -- сказал Эймунд своим сотоварищам, — что здесь будет
ночлег у Бурицлава конунга и будут поставлены на ночь шатры ».
Определив лучшее место для шатра и справедливо посчитав, что
именно здесь расположится Бурицлав, варяги согнули дерево,
привязали к его вершине веревку и закрепили ее концы. Сделав
это, они отошли в глубь леса. Вскоре на поляну прибыл Буриц-
лав со своим отрядом. Его воины действительно поставили здесь
свои шатры. Лучшим среди них был шатер конунга и поставлен
он был точно там, где предполагал Эймунд. Когда наступила глу-
бокая ночь и лагерь Бурицлава погрузился в безмятежный сон.
1 Джаксон Т. Н. Указ. соч. С. 112.
2Там же. С. 113.
Кто же убил князей Бориса и Глеба?
51
туда проникли варяги. Незаметно они накинули петлю свисаю-
щей веревки на шест шатра Бурицлава, а затем перерубили те
концы, которые удерживали дерево в согнутом положении. Оно
резко выпрямилось и сорвало шатер конунга. Тогда Эймунд и его
дружинники набросились на спящих Бурицлава и его охранни-
ков и убили их.
Прежде чем продолжать эту страшную повесть об убийстве Бу-
рицлава, необходимо отметить, что до сих пор в ней не было прак-
тически ничего, что роднило бы ее с описанием убийства князя
Бориса в «Повести временных лет». И последующие действия ва-
рягов мало чем напоминают действия убийц Бориса.
Отрезав голову Бурицлаву, Эймунд скачет с ней в Киев. Ран-
ним утром он идет к Ярицлейву и рассказывает ему всю правду о
случившемся. В подтверждение своих слов он демонстрирует го-
лову Бурицлава и спрашивает у Ярицлейва, узнает ли тот брата.
Конунг узнал и будто бы покраснел. Далее Эймунд заявил, что
норманны сделали свое дело, теперь Ярицлейву надлежит позабо-
титься о том, чтобы тело убитого было с почестями предано зем-
ле. На что Ярицлейв ответил, что поскольку варяги поспешно
решили и сделали это дело, то пусть они и позаботятся о погребе-
нии тела. Те вновь поехали на место убийства Бурицлава. Лагеря
там уже не было, но обезглавленный труп Бурицлава лежал на
месте убийства. Варяги обрядили его в подобающие одежды, при-
ложили к нему голову и привезли в Киев. Здесь и произошло по-
гребение Бурицлава, о котором, как уверяет сага, знали многие.
После этого весь народ в стране пошел под руку Ярицлейва.
В заключение кратко остановимся на историографии этого во-
проса. Большинство исследователей, непосредственно изучавших
содержание Эймундовой саги, не имели ни малейшего сомнения
в том, что в ней рассказывается о драматическом противостоянии
Ярослава со Святополком. Согласно А. Лещенко, свидетельство
саги о смерти Бурицлава, если к нему отнестись непредвзято, ка-
жется более правдоподобным, чем летописная версия*.1 Н. Ильи-
ну, который безоговорочно доверял многим сюжетам саги, пока-
залось, что здесь речь идет не о Святополке, а о Борисе. Единствен-
ным его аргументом было замеченное им сходство рассказа саги
с летописной повестью об убийстве Бориса. Не имея никаких
'Лещенко А. И. «Eymundor Saga» и русские летописи // Известия
АН СССР: VI сер. 1926. Т. 20. № 12. С. 1069-1071.
52
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
дополнительных доказательств и ограничившись лишь сравни-
тельным анализом обстоятельств двух убийств, Н. Ильин тем не
менее недвусмысленно намекнул на причастность Ярослава к
смерти князя Бориса,1 Позже это необоснованное предположение
повторили А. Хорошев, А. Назаренко и А. Головко, не прибавив
к нему никаких собственных аргументов.
Что и говорить, вывод не только оригинальный, но и сенсаци-
онный. Но ведь и ответственный. Делать его на столь ненадеж-
ной фактологической базе, к тому же определенным образом
интерпретированной, по крайней мере несерьезно. От источника
в данном случае взято больше, чем он мог дать. Н. Ильин, прежде
чем совершать столь сомнительное открытие, должен был пока-
зать, как Бурицлав-Святополк превратился в Бурицлава-Бориса.
Ведь во всех событиях саги Бурицлав — это Святополк, ведущий
борьбу с Ярославом за Киев. Иногда сага как бы объединяет обра-
зы Святополка и Болеслава, что вполне объяснимо, поскольку они
были союзниками и в ряде эпизодов выступали совместно.
Противоречит выводам Н. Ильина и хронология событий. По
летописи и житийным сказаниям, убийство Бориса случилось
сразу же после смерти Владимира и утверждения в Киеве Свято-
полка, то есть в 1015 г. Ярослав в это время княжил в Новгороде
и даже не знал, что происходит на юге Руси.
Н. Ильин вышел из этого, казалось бы, непреодолимого за-
труднения таким образом, что перенес время убийства Бориса с
1015 на 1018 год. При этом он уточнил, что это могло произойти
во время подготовки Ярослава к войне с Болеславом. И снова,
кроме авторской логики, базирующейся на внутреннем убежде-
нии, никаких документальных доказательств он не привел. Ведь
их попросту не существует.
Вывод Н. Ильина ставит ряд вопросов, на которые невозмож-
но ответить. Где был и что делал князь Борис в течение почти че-
тырехлетнего соперничества за Киев Святополка и Ярослава?
Почему Ярослав решил исполнить свое намерение не в 1016 или
1017 г., когда относительно прочно сидел в Киеве, а в 1018, в ка-
нун вторжения войск Болеслава и Святополка на Русь? И, нако-
нец, как объяснить, что князь Борис находился в 1018 г. на рас-
стоянии дневного пути от Киева во главе войска кочевников (тур-
ков и белокуманов — по терминологии саги)? Ведь они никогда
1 Ильин И. Н. Летописная статья 6523 и ее источники. М., 1957.
Кто же убил князей Бориса и Глеба?
53
не были его союзниками. Наоборот, Борис, по поручению отца,
воевал с печенегами.
Высказанных аргументов вполне достаточно, чтобы навсегда
отвести необоснованные подозрения Н. Ильина и его последовате-
лей. В саге безусловно говорится об убийстве Святополка. Другое
дело, можно ли ей доверять. Не исключено, что это лишь очеред-
ной эпизод героизации ее главного героя Эймунда, призванный
подчеркнуть неблагодарность скупого и хитрого Ярослава, а за-
одно и бросить на него тень братоубийства. Исследователи уже
давно обратили внимание на то, что сцене, где Эймунд возвраща-
ется к Ярицлейву с отрубленной головой Бурицлава. а тот при
этом краснеет, имеются параллели в саге о Харальде Суровом
Снорри Стурлуссона. Там Хакон Иварсон убивает Асмунда, пле-
мянника и воспитанника датского конунга Свейна, приносит
Свейну отрубленную голову Асмунда, и конунг густо краснеет.’
Согласно саге, воспоминания о братоубийстве были причиной
окончательного разрыва Ярицлейва с Эймундом. Как полагал
А. Сенковский, противники норманнов, которые знали об их тай-
ном злодействе, говорили князю, что он не должен держать варя-
гов при себе, поскольку их присутствие напоминает ему об убий-
стве брата. Так ли было в реальной жизни, сказать сложно. И вряд
ли удастся выяснить это в будущем без выявления дополнитель-
ных источников.
'Джаксон Т. Н. Указ. соч. С. 170.
«и не Блудил ли я
ПО ЧЮЖИЛ/V ЗвЛЛЛЯМ»
Фраза, вынесенная в заголовок, принадлежит сыну Ярослава
Мудрого Изяславу. Произнесена она была в 1078 г. в разговоре с
братом Всеволодом. Последний, чувствуя неизгладимую вину пе-
ред Изяславом, пришел в Киев на покаяние. Благородный Изя-
слав просит Всеволода не тужить о случившемся, но дружно по-
стоять за Русскую землю. Киевский князь в это время готовился
к сражению с черниговскими князьями Олегом и Борисом, сыно-
вьями Святослава Ярославина, вышедшими из повиновения и не
желавшими уступать Чернигов Всеволоду.
Что же мучило Всеволода и за что он просил прощения у стар-
шего брата? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вернуть-
ся на пять лет назад, в 1073 г., и обратиться к летописи. В ней
читаем: « в л-кто 6581 г. Еъздвмже дьявола котору ва кратки сен Яро-
славлнчнх, н нывши рдспре межи ними, выстд сь сене Святослава со
Всеволодом^ на Нзяслава н нзннде Изяслав иск Кыевл, Святослав же
н Всеволода» внндоста в Кыевъ месяца марта ва 22».1
Летописец не раскрывает побудительных мотивов этой распри
между ними. Но из того, что на киевском престоле утвердился
Святослав, можно предположить, что власть и послужила ябло-
ком раздора между братьями. Вряд ли это были спонтанные дей-
ствия Святослава и Всеволода. Они ими (по меньшей мере — Свя-
тославом) готовились заблаговременно. Черниговскому князю
недосуг было дожидаться смерти Изяслава, чтобы стать киевским
князем, и он решил ускорить ход событий. В заговор был вовлечен
и безвольный Всеволод, не имевший в нем никакого собственно-
го интереса.
'ПСРЛ. Т. 2 (Ипатьевская летопись). М., 1998. Стб. 172.
«И не елудил ли я по чк?жнм землям»
55
Рис. 17- Освобождение Всеслава Брячиславича из тюрьмы
восставшими киевлянами; бегство Изяслава Ярославича из Киева
Изгнание из Киева Изяслава произвело на современников
огромное впечатление. Летописец отмечает, что Святослав «пре-
ступил заповедь отню» и положил начало изгнанию «братию». Сам
он хотел большей власти, а Всеволода «прельстил» якобы тем, что
убедил его в злокозненных намерениях Изяслава лишить их от-
цовских наделов: «Есеволода но прельсти и глаголя, яко Изяславъ
вьстаеть сь Есеславолгъ (князем полоцким. — П. Т.), мысля на наю,
да аще его не впреднм, нмать насъ прогнати, и тако взострн Всеволо-
да на Изяслава».1
Летописец, современник и свидетель этих событий, знает, что
в словах Святослава нет правды. Его поступок он оценивает не
только как клятвоотступничество от отцовских заповедей, но и
как большой грех перед Богом, заслуживающий суровой кары.
’ПСРЛ. Т. 2. Стб. 172.
56
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рнс. 18. Поход Изяслава Ярославича
с польским королем Болеславом II па Киев
Изяслав бежал из Киева еще до подхода к нему объединенных
дружин Святослава и Всеволода. Отчего он так поступил? Поче-
му не выступил с киевскими воинами навстречу братьям? Поче-
му, наконец, не закрылся в городе и не попытался защитить свое
право на киевский престол?
Ответов на эти вопросы нет даже между летописными строка-
ми. И тем не менее, думается, они достаточно ясны. Изяслав не
пользовался популярностью в Киеве, не имел сколько-нибудь
надежных сторонников, а поэтому и не рассчитывал на искрен-
нюю поддержку киевлян в его противостоянии с братьями. Еще
свежей была память Изяслава о событиях 1068 г. Тогда киевляне
восстали против его власти, изгнали из столицы Руси и посадили
на киевском престоле Всеслава Полоцкого. Изяслав вернул себе
Киев в следующем году с помощью поляков, жестоко расправился
с инициаторами своего изгнания, но расположения киевлян это
ему не прибавило. Теперь же, возможно, его окружение тоже от-
кровенно отказало ему в поддержке. В подобных случаях киевляне
«И не клуднл ли я по чюжнм землям» 57
нередко заявляли князьям: «не твое се время» — и показывали
♦ путь от секи».
Как и в 1068 г., все надежды на скорейшее возвращение в Киев
Изяслав связывал с Полыней. Захватив с собой семью и киевскую
казну, он ушел к Болеславу II, с которым состоял в близком род-
стве. Мать Болеслава была сестрой Ярослава Мудрого, а его
тетя — женой Изяслава. На этот раз родственные связи не помог-
ли. Болеслав, испытывавший давление со стороны Германии, в
помощи Изяславу отказал. При этом, как уверяет летописец, бо-
гатые подарки от Изяслава взял, а его самого выпроводил из стра-
ны: «Изяслав же нде в Ляхи сонм*кннемь многнмъ н сь женою, уповая
каглтьствомъ многымъ, глаголя яко снмь налезу воя. бже взяша у
него Ляхове, показаны ему путь от сене».’
О дальнейших блужданиях Изяслава по Европе рассказывают
немецкие и папские источники. Особой информативностью обла-
дают «Анналы» Ламперта Херсфельдского, современника этих
событий. В них Ламперт сообщает: «Через несколько дней после
Рождества 1074 г. в Майнц к Генриху IV явился король Руси по
имени Димитрий,* 2 привез ему неисчислимые сокровища — золо-
тые и серебряные сосуды и чрезвычайно дорогие одежды — и про-
сил помощи против своего брата, который силой изгнал его из
королевства.3
Король якобы внял просьбе Изяслава. Он немедленно отправил
на Русь, к Святославу, посольство во главе с настоя телем Трирской
церкви св. Симеона Бурхардом с требованием вернуть незаконно
захваченную власть. Прежде чем отправиться на Русь, Бурхард
просил короля не предпринимать против Святослава никакого су-
рового решения до возвращения посольства в Германию.
Чем было вызвано такое заинтересованное участие Бурхарда в
судьбе Святослава? Объяснение этому мы находим в «Штаден-
ских анналах» Альберта, аббата монастыря в Штадене, на севере
Германии. «Штаденские анналы» — источник середины XIII в.,
но в нем содержатся материалы судебного разбирательства 1112 г.
между Штаденами и Ольденбургами (обе спорящие фамилии
были потомками владетельной дамы Иды из Эльсдорфа).
«Эта Ида, знатная дама родом из Швабии, жила в имении Эльс-
дорф и обладала наследственным владением... Она была дочерью
Ч1СРЛ.Т. 2. Стб. 173.
2Димитрий — крестильное имя Изяслава Ярославича.
аДревняя Русь в свете зарубежных источников. Под редакцией
Е. А. Мельниковой. М.. 1999. С. 361.
58
II. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 19. Вокняжение Изяслава Ярославича в Киеве в мае 1069 г.;
возвращение Болеслава II в свою землю
брата императора Генриха III, а также сестры папы Льва IX... Она
вышла замуж за Липпольда... и родила Оду, [поначалу] монахи-
ню в Ринтельне, которую она затем выкупила из монастыря... и
отдала за короля Руси, которому та родила сына Вартеслава.1
Дальше в «Анналах» рассказывается о двух других мужьях Иды
и потомстве от них. Среди потомков называется и Бурхард, глав-
ный настоятель храма в Трире.
Попробуем расшифровать этот не совсем четкий текст. «Король
Руси», как свидетельствует Ламперт, — это Святослав Яросла-
вин. Ода — его жена, а Бурхард — ее единоутробный брат. Брак
Святослава и Оды состоялся около 1070 г., и его политический
характер не вызывает сомнения. Более того, он состоялся, как
явствует из «Санкт Гал ленских анналов», при посредничестве
Генриха IV. Возможно, уже тогда Святослав присматривался к
киевскому престолу и пытался таким образом нейтрализовать * Е.
1 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Под редакцией
Е. А. Мельниковой. М.. 1999. С. 367-368.
«И нс слуднл ли я по чюжим землям»59
союзника Изяслава — польского короля Болеслава II. Отноше-
ния Германии и Польши в это время были напряженными, а на
1073 г. Генрих IV вообще готовил поход против Болеслава, не со-
стоявшийся из-за восстания саксов.
Нечего и говорить, что выбор Бурхарда в качестве посла к Свя-
тославу был не в пользу Изяслава. Представлять его интересы в
Киеве он никак не мог. Оттого и попросил Генриха IV не связы-
вать себя никакими обязательствами в отношении Изяслава до
своего возвращения из Киева.
Важная информация, подтверждающая свидетельство Лам-
перта, содержится также в сообщении французского хрониста
начала XII в. Сигеберта из Жамблу. «Так как двое братьев, —
пишет он, — королей Руси, вступили в борьбу за королевство,
один из них, лишенный участия в королевской власти, настойчи-
во просил императора Генриха, которому [обещал] подчиниться
сам и подчинить свое королевство, если с его помощью снова ста-
нет королем».1 Далее Сигеберт высказывает сомнение в успехе
просьбы Изяслава, поскольку Генриху было не до него. В это вре-
мя в Священной Римской империи царила тяжелейшая смута.
Восстали саксы, возмущенные многими несправедливостями и
беззакониями короля, и он должен был больше заботиться о сво-
ем, чем добывать чужое.
Итак, Бурхард отправился в Киев, Генрих ушел на войну с сак-
сами, а Изяслав был поручен заботам саксонского маркграфа
Деди, с которым он и прибыл в ставку короля.
Свидетельство о немецком посольстве содержится и в «Повес-
ти временных лет». Правда, в отличие от немецкого источника,
оно очень лаконично и не совсем понятно: «В се же л^то прндошл
поели из н-кмец къ Святославу. Святослав же велнчаяся показа нмъ
когатство свое. Оми же вид-квшие вещисленое множество, злато, и срен-
ро, и паволоки, и p-ktiia се ни въ чтоже есть, се ко лежить мертво» .2 Из
летописного сообщения не ясно, о чем немецкие послы вели пе-
реговоры со Святославом и почему он демонстрировал перед ними
свое богатство.
Ситуацию проясняет все тот же Ламперт, рассказывающий о
новой встрече Генриха IV и Бурхарда. На этот раз она состоялась
в городе Варме (неподалеку от Майнца). Король возвратился из
трудного похода на саксов, а Бурхард — из далекой Руси.
‘Древняя Русь. С. 362.
-’ПВЛ. Ч. 1.С. 131.
60 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
«Бурхард, настоятель Трирской церкви, посланный с королев-
ским посольством к королю Руси, вернулся, привезя королю
столько золота, серебра и драгоценных тканей, что и не припом-
нить, чтобы такое множество когда-либо прежде разом привози-
лось в Германское королевство. Такой ценой король Руси хотел
купить одно — чтобы король (Генрих. — П. Т.) не оказывал про-
тив него помощи его брату, изгнанному из королевства» .*
Вот, оказывается, зачем Святослав демонстрировал немецким
послам свое богатство. И вовсе не мертвым оно лежало в княже-
ских закромах, как заключили посланники Генриха. Значитель-
ная его часть, о чем свидетельствует Ламперт, была передана в
качестве дара-взятки германскому королю, чтобы тот не встал на
сторону Изяслава.
Опасения Святослава, однако, были безосновательны. Генрих
и не думал вступаться за Изяслава. Ламперт, рассказав о бесцен-
ном даре русского короля, заметил, что он вполне мог получить
нейтралитет Генриха и даром, «ибо он, занятый домашними вой-
нами, не имел никакой возможности вести войны внешние с на-
родами столь далекими».
Дары русских князей, сначала Изяслава, а затем и Святосла-
ва, которые германский король использовал для жалованья сво-
ему войску, участвовавшему в походе на саксов, оказались на-
прасными для обоих Ярославичей. Можно, разумеется, обвинить
Генриха IV в нарушении им кодекса рыцарской чести, но, судя
по всему, дары эти были личной инициативой русских князей и
никаких соглашений с германским королем не подкрепляли.
Как видим, ни Болеслав, ни Генрих не хотели связывать себя
обязательствами помочь киевскому изгою. Для обоих важнее
были добрые отношения с сильным Святославом. Болеслав за не-
участие в этом семейном конфликте получил из Киева военную
помощь против чешского князя Братислава II. В русской летопи-
си об этом говорится в статье под 1075 г.: «Ходи Володимеръ сынъ
Ясеколожк и Олегь Скятослдкль Ля\омь в помочь на Чехи» .г
Понимал ли Изяслав всю пикантность своего положения в Гер-
мании? Осознавал ли, что помощь ему могла прийти только из
Польши? Наверное, и понимал, и осознавал. Но как было ему
склонить на свою сторону Болеслава? Уйдя в Германию, Изяслав
не только не облегчил свою задачу, но еще больше ее усложнил.
'Древняя Русь. С. 361.
гПСРЛ.Т. 2.Стб. 190.
« И не влудил ли я по чюжнм землям »
61
Рнс. 20. Неудачная попытка Изяслава Ярославина нанять
воинов в Польше; вокняжение в Киеве Святослава Ярославина
Польский князь в те годы враждовал с германским королем и,
естественно, не был в восторге от такой ориентации своего рус-
ского родственника.
В Германии Изяслав совершил еще одну тактическую ошиб-
ку, которая, по-видимому, свидетельствует о его полной потере
политической ориентации. Пытаясь сблизиться с Генрихом IV,
он женит своего сына Ярополка на дочери маркграфа Оттона. Не-
прямое свидетельство этому есть в «Саксонскиханналах»: «У От-
тона же женой была Адела из Брабанта, из замка под названием
Лувен, которая родила ему трех дочерей: Оду, Кун игу иду и Адель-
хайду. Оду взял в жены маркграф Экберт — младший из Браун-
швейга... Кунигунда вышла за короля Руси (rex Ruzorum) и ро-
дила дочь... После его (мужа. — П. Т.) смерти она вернулась на
родину».1
'Древняя Русь. С. 365.
62
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
В настоящее время историки не сомневаются, что «королем
Руси» и мужем Кунигунды был Ярополк Изяславич. Брак этот
устроил, очевидно, маркграф Деди, который опекал в Германии
Изяслава и его семью и приходился отчимом Кунигунде. После
смерти первого мужа Адела вышла замуж за Деди, получившего
вместе с ее рукой и Тюрингенскую марку.
В чем же был расчет Изяслава, женившего сына на падчерице
маркграфа? Брак этот не мог быть почетным для русской кня-
жеской фамилии. Вряд ли позволял он надеяться и на какую-то
помощь Деди в возвращении Изяслава на киевский престол. Если
таковой помощи не мог (или не хотел) оказать германский король,
то что можно было ожидать от его вассала!
Не исключено, однако, что в этом загадочном браке полити-
ческого подтекста и вовсе не было. Изяслав и его семья опекались
в Германии маркграфом Деди и, вероятно, его семьей. Молодые
люди — Ярополк и Кунигунда — полюбили друг друга. Для се-
мьи маркграфов такой союз был почетен, а Изяслав мог согла-
ситься на него из чувства благодарности Деди за сочувственное к
нему отношение. Впрочем, какими бы ни были побуждения Изя-
слава, брак этот ни на шаг не приблизил его к заветной цели.
Не дожидаясь возвращения из Руси посольства Бурхарда,
Изяслав предпринял попытку привлечь на свою сторону папу
римского Григория VII. Он отправил в Рим своего сына Ярополка
с предложением принять Русь под покровительство папы, разу-
меется, в обмен на помощь в возвращении ему киевского престо-
ла. Папе такое предложение понравилось. Он похвалил Изяслава
и сделал выговор Болеславу, который как раз вел переговоры о пре-
доставлении ему королевского титула. Об этом свидетельствуют
два его послания, датированные апрелем 1075 г. Одно из них адре-
совалось Изяславу, другое — Болеславу II. В первом говорилось:
«Григорий епископ, раб рабов Божиих, Димитрию, королю Руси
(rex Ruscorum), и королеве, его супруге, желает здравствовать и
шлет апостольское благословение. Сын ваш, посетив гробницы
апостолов, явился к нам со смиренными мольбами, желая полу-
чить названное королевство из наших рук в качестве дара свято-
го Петра... Он уверил нас, что вы без сомнения согласитесь и одоб-
рите эту его просьбу и не отмените ее, если дарение апостольской
властью [обеспечит] вам благосклонность и защиту».1
‘Древняя Русь. С. 363.
«И не клуднл ли я по чюжнм землям»
63
Рис. 21. Примирение Иэяслаяа и Всеволода Ярославичей
А. a(tB6W*4tnfHult
к»<
СЛДН'б ьуд rt( л
ШМЛ0 гк<П(ПвЯ^АД(А5-6»Дл1АА .
Далее папа сообщал, что он от имени блаженного Петра пере-
дает Изяс лаву бразды правления королевством и желает ему мир-
но и славно владеть им до конца своей жизни.
В послании к Болеславу II папа просит его «соблюдать мило-
сердие, против которого (как бы нам ни было неприятно говорить
об этом) вы, кажется, согрешили, отняв деньги у короля Руси.
Поэтому, сострадая вам.., убедительнейше просим вас из любви
к Богу и святому Петру, велите вернуть все, что взято вами или
вашими людьми».1 Послание к Болеславу заканчивается напоми-
нанием о том, что похищающий чужое добро «никогда не удосто-
ится Царствия Христова Божия».
Историки (и автор этих строк) обычно сдержанно комменти-
ровали папские послания как не содержащие конкретных обеща-
1 Древняя Русь. С. 364.
64
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 22. Гибель Изяслава Ярославича
в бою у села Нежатина Нива
ний Изяславу и указаний Болеславу II предоставить русскому
князю военную помощь. Это действительно так. И все же обра-
щение папы к Болеславу, несомненно, содержало его желание
оказать Изяславу содействие в возвращении утраченного киев-
ского престола. Проигнорировать просьбу папы Болеслав, разу-
меется, не мог.
К этому времени иллюзии Изяслава относительно искренно-
сти германского короля Генриха окончательно развеялись. Учас-
тие же папы римского в судьбе руского князя-и.згоя, вероятно,
изменило отношение к нему Болеслава II. В 1076 г. Изяслав по-
кидает Германию и отправляется в Польшу. В знак благодарности
он дарит покрову на раку св. Адальберта Войтеха в Гнезненском
соборе. Об этом мы узнаем из латинской надписи на покрове, кото-
рая, как думают исследователи, первоначально была исполнена
на церковнославянском языке: «Молитвами святого Димитрия
даруй, Всемогущий, многая лета Рабу Твоему Изяславу (Izaslaw),
«И не клуднл ли я по чюжнм землям»65
князю рускому (rux Russiae), во отпущение грехов и взыскания
Царствия Небесного. Аминь».’
Для «отпущения грехов и взыскания Царствия Небесного»
Изяславу, судя по всему, пришлось раскошелиться. Но ведь рус-
ская летопись и послание папы Григория VII к Болеславу II гово-
рят, что все богатства Изяслава были отобраны у него польским
королем, следовательно, на покрову раки св. Адальберта Войтеха
средств у него не должно было быть. Если они у него все же на-
шлись, то здесь может быть два объяснения. Первое: Болеслав II
прислушался к требованию папы римского и вернул Изяславу его
княжескую казну, когда тот вернулся в Польшу. И второе: слухи
об ограблении Изяслава польским королем или его слугами, кото-
рые распускал сам князь, сильно преувеличены. Подтверждени-
ем этому может быть сообщение Ламперта Херсфельдского о том,
что Изяслав привез Генриху IV «неисчислимые сокровища». Дей-
ствительно, такая щедрость Изяслава в Германии никак не согла-
суется с ограблением его в Польше.
Весной 1077 г. Изяслав получил наконец давно просимую по-
мощь от Болеслава и выступил на Русь. В летописи это событие
отмечено всего одной фразой: «В л’кто 6585. Понде Изяславъ с
Ля\ы».г Трудно сказать, что повлияло на решение польского ко-
роля: то ли письмо папы римского, то ли же известие из Руси о
смерти могущественного Святослава. Так или иначе, но единст-
венной силой, на которую мог опереться Изяслав при возвраще-
нии киевского престола, были поляки. Без них трудно было рас-
считывать на сговорчивость даже Всеволода, который и сам не
прочь был занять освободившееся место. О том, что такие мысли
у него были, свидетельствует сообщение летописи о его выступ-
лении против брата: « Всеволода» же взынде проткну крату Изяславу
на Волынь» .3
Замышлявшееся сражение не состоялось. Братья решили свой
конфликт полюбовно. Всеволод уступил Киев Изяславу, а тот, по-
видимому, не возражал, чтобы Чернигов перешел в руки Всево-
лода. «И прншед Изяславъ скдев КневФ,месяца июля в 15 день»,4 —
так подытожил летописец рассказ о возвращении старшего Яро-
славина на престол своего отца.
'Древняя Русь. С. 364-365.
’ПСРЛ.Т. 2. Стб. 190.
’Там же.
‘Там же.
W96
66 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
К сожалению, недолгим было третье утверждение Изяслава на
киевском престоле. В следующем, 1078 г. он с братом Всеволо-
дом пошел походом против сыновей Святослава. В состоявшейся
кровавой сече под Нежатином (современный Нежин) Ярослави-
чи одолели своих непокорных племянников. Но погиб в ней и
Изяслав. Обстоятельства его смерти оставляют ощущение ее нео-
бязательности. Князь, что называется, получил нож в спину. Вот
как описывает это летопись: «Изяславу стоящи к п'Ьсц'кх'ь, унеза-
пу при-йхакт» един, ударил его копьем», зд плеча, и тако укьенъ кысть
Изяславъ сыиъ Ярославль».1
Кто был этот «един» и как он оказался за спиной князя, лето-
пись не уточняет. Не знаем этого и мы. Можно только догады-
ваться, что не обошлось тут без предательства и коварства. В близ-
ком окружении Изяслава, по-видимому, были сторонники чер-
ниговских князей. Не исключено также, что в смерти киевского
князя повинно окружение Всеволода.
Тело великого киевского князя в ладье доставили в Киев. За-
тем положили на сани и повезли с песнопениями священников в
город. Навстречу вышел весь Киев. Летописец замечает, что от
плача людей не слышно было церковного пения. Горько плакал у
гроба и сын Ярополк, верный спутник печальной княжеской судь-
бы Изяслава. Обращаясь к отцу, он сказал: «Отче, Отче мой. Что
еси не нес печали пожил на св±т± семь, многн напасти приемь от лю-
Л'ки, и от крдтья своея, се же погибе не от врата но зд врата своего
положи главу свою ».*
Похоронили Изяслава в церкви св. Богородицы Десятинной в
мраморной гробнице. Летописец высоко характеризует умерше-
го князя. Вот эти красивые, исполненные сочувствиями Изясла-
ву слова: ♦ Б'к же Изяслдвъ мужъ взором*ъ красенъ, тткломт» велнкъ,
незловивъ нрдвомь, кривды ненавидя, лювя правду, клюкъ (хитро-
стей. — П. Т.) же в немь не в’Ь, ни льсти, но простъ умомъ, не воздая
зло за зло, колко ему створнша Киян-fc, самого выгнаша, а домъ его раз-
гракнша, и не возда протнво тому зла» .а
О мертвых, как известно, говорят хорошо или ничего не гово-
рят. В данном случае летописный панегирик является одновре
менно и одой умершему князю, и покаянием, искуплением вины
современников перед ним.
1ПСРЛ. Т. 2. Стб. 192-193.
гТам же. Стб. 193.
’Там же. Стб. 193-194.
слег горисллеич
С легкой руки автора «Слова о полку Игореве» под таким про-
звищем вошел в отечественную историю черниговский князь Олег
Святославич. Традиция устойчиво закрепила за ним славу мятеж-
ного князя, зачинщика междоусобиц, который скомпрометиро-
вал себя непопулярными на Руси связями с половцами. По образ-
ному выражению «Слова...», Олег «мечом крамолу ковал и стрелы
по земле сеял*. Частое привлечение половцев в качестве союзни-
ков для борьбы за черниговский престол тяжелым бременем ло-
жилось на плечи простых людей, несло им страдания и смерть.
Не случайно и через сто лет память об этих трудных временах со-
хранялась в народе. «Тогдапри Олеге Гориславиче, — восклицает
автор «Слова... ♦, — редко пахари покрикивали, но часто вороны
граяли, трупы между собой деля».
История нередко бывает несправедлива к ее творцам. Навер-
ное, Олег Святославич был не лучшим представителем княже-
ского русского рода, но вряд ли он заслужил столь горькую славу.
Сомнительные союзнические связи с половцами поддерживали и
другие князья, а его «крамолы», по существу, были спровоциро-
ваны сперва дядьями — Изяславом и Всеволодом Ярославичами,
азатем и их сыновьями — Святополком и Владимиром, превра-
тившими Олега в князя-изгоя. Если бы он получил после смерти
отца Чернигов, на который имел все права, а не добивался его
долгих 16 лет в борьбе со своими более удачливыми родственни-
ками, возможно, и не было бы этих ужасных «крамол».
Начало истории, о которой пойдет речь ниже, приходится на
1077 г. Летописец безучастно заметил, что Олег Святославич на-
ходился в это время в Чернигове, у Всеволода: «Олеге» же, сынъ
С&ятослдклъ, у Всеволода Черннгов-fc».1 Историки по-разному
'ПВЛ. Ч. 1. С. 132.
68 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
интерпретируют эту фразу. Одним кажется, что Всеволод пригла-
сил племянника в гости, чтобы обсудить его дальнейшую судьбу,
другие полагают, что Олег проживал в Киеве под присмотром Все-
волода, и летописец это просто зафиксировал.
Неожиданно этот спокойный стиль взрывается в самом нача-
ле статьи под 1078 г. сенсационным известием: «В Л’кто 6586. Бежд
Олегъ, сынъ Святослдкль, Тллуторокдню от Всеволода, лгксяцд апреля
10»? Итак, Олегу пришлось спешно покинуть свой родной Чер-
нигов и бежать в Тмутаракань. Мы не знаем истинной причины
этого бегства, однако трудно отрешиться от мысли, что над моло-
дым князем в родном городе нависла смертельная опасность.
В. Татищев заметил, что Олег разгневался на Всеволода, но чем
был вызван этот гнев, не объяснил.
Были ли у Олега основания опасаться за свою жизнь? Прямых
доказательств у нас нет, но косвенные подтверждают опасность
такого предположения. Оно содержится уже в следующей лето-
писной фразе: «В сбжел-кто, — пишет летописец, — укиенъ кисть
Гл’Ьк’ъ, сынъ Святослдкль в Заколочн» .* Когда произошло это убий-
ство (до бегства Олега из Чернигова или после) и кто был убий-
цей, мы не знаем, однако, судя по тому, что новгородский пре-
стол занял Святополк Изяславич, вряд ли эта смерть может быть
списана только на счет ему.3 Под покровительством Изяслава и
Всеволода все лучшие престолы занимали их сыновья. Для Свя-
тославичей на Руси места не было. И очень похоже, что от них
начали избавляться. Сыновья искупали вину своего отца, кото-
рый в свое время жестоко обошелся с братом Изяславом, превра-
тив его из великого князя в изгнанника.
Тмутараканский престол издревле принадлежал к Чернигов-
ской земле. Будучи удаленным от ее южных пределов на несколь-
ко сотен километров, он казался Олегу надежным убежищем от
коварства Изяслава и Всеволода. До него туда убежал после не-
удачной попытки закрепиться в Чернигове двоюродный брат
Борис Вячеславич, а еще раньше на тмутараканском престоле
утвердился родной брат Роман. Конечно, в столь небольшой земле
*ПВЛ. Ч. 1.С. 132.
2Там же.
’В. Татищев полагал, что «Глеб, сын Святославов, будучи в Новго-
роде, ходил на емь в Заволочье, и тамо побежден от еми и убит.» (см.:
Татищев В. Н. Указ. соч. С. 12. ). Древнерусские летописи такой по-
дробности не зафиксировали.
Олег Гориславич
69
трем князьям делать было нечего. Ни Борис, который уже вкусил
сладость восьмидневного пребывания на черниговском престоле,
ни Олег, считавший себя законным наследником законной влас-
ти, не могли примириться с ролью тмутараканских изгнанников.
Они входят в сговор с половецкими ханами, получают от них воен-
ную помощь и выступают в поход на Чернигов. «Прнкеде Олегъ н
Борись погдныя ид Руськую землю и пондосгд ид Всеволода с половци».'
Летописец не в востроге от этой военной акции Олега. Его со-
общники названы «погаными», что в данном контексте означало
не только веру. Их приход на Русь для него крайне неприятен,
даже в качестве союзников русского князя. Он хорошо знал, что
поход этот закончится разорением селений, угоном в рабство еди-
ноплеменников и пролитием христианской крови. Олегу и Бори-
су, как полагает летописец, доведется держать перед Богом ответ
за погубленные христианские души.
Узнав о вторжении в пределы черниговской земли половцев,
возглавляемых Олегом и Борисом, и пытаясь остановить их про-
движение к стольному городу, навстречу им выступил со своей
дружиной Всеволод Ярославич.
25 августа 1078 г. на Сожице между противоборствующими
сторонами состоялось кровопролитное сражение. Черниговская
и, по-видимому, киевская дружины потерпели поражение. Лето-
писец отмечает, что в битве погибли воевода Иван Жирославич,
брат киевского тысяцкого ЧудинаТукы, Порей «н инн мнозн ». Все-
волод ушел в Киев к брату Изяславу, а Олег и Борис заняли Чер-
нигов.
Казалось, сбылась вожделенная мечта Олега, основанная на
праве отцовских наследий, завещанном в 1054 г. Ярославом Муд-
рым. Всеволод мог вновь занять свой Переяславль и тем самым
восстановить справедливость в стане Ярославичей, старших и
младших. Однако ничего похожего не произошло. Олег наслаж-
дался своим новым положением только 39 дней, причем, похо-
же, при полном расположении черниговского боярства. Можно
предположить, что еще до выступления на Русь он вошел в пере-
говоры с черниговскими боярами и заручился их согласием на
занятие княжеского престола. Повернуть себе на пользу столь
благоприятно складывающуюся ситуацию Олег не смог. Из ле-
тописи не ясно, принимал ли он какие-либо меры для консолида-
ции своих сторонников после победы на Сожице. Скорее всего нет,
'ПВЛ.Ч. 1.С. 132.
70 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
иначе летописец не преминул бы об этом сказать. Противники же
его быстро оправились от шока и энергично занялись подготов-
кой к новому сражению. Вскоре против Олега образовалась мощ-
ная коалиция из четырех князей — Изяслава и Всеволода Яро-
славичей, а также их сыновей Ярополка и Владимира.
Дальнейшие события освещены в летописи сбивчиво и фраг-
ментарно. При подходе союзников к Чернигову горожане закры-
ли все ворота и приготовились к отражению наступавших. В бой
за город вступил как будто только смоленский полк Владимира
Мономаха. Ему удалось овладеть восточными воротами со
стороны реки Стрыжень и войти в окольный город, но развить свой
успех он не смог. Горожане, как свидетельствует летописец, ушли
в «д*ыгкшнкй грАдъ» и не собирались сдавать город.
В процессе этого противостояния Изяслав и Всеволод узнают,
что Олега и Бориса в городе нет. Они вывели свои дружины в поле
и якобы готовы атаковать позиции союзников. Следующая лето-
писная фраза свидетельствует о том, что Олег пытался уйти в
Степь, а не вступать в бой с силами четырех князей. Он буквально
умоляет Бориса не принимать сражения, но тот об этом не хочет
и слушать. Летописец замечает, что Бог всегда на стороне смирен-
ных и дает им благодать, тогда как гордым противится и наказы-
вает их. Так случилось и на этот раз.
Битва на Нежатиной ниве закончилась поражением Олега и
Бориса. В самом начале кровопролитной сечи погиб юный князь
Борис, в чем летописец увидел Божье наказание. Вслед за ним
сложил голову на поле брани великий киевский князь Изяслав,
предательски убитый кем-то из своих. Олег Святославич чудом
спасся и снова бежал в Тмутаракань: «Пониже Олеге, в мал! дру-
жин!, н од в л утече, ь!жа Тмуторокдню».1
Гибель Изяслава Ярославича, хотя и изменила несколько кон-
фигурацию власти на Руси, облегчения Олегу не принесла. Теперь
Киев перешел к третьему Ярославину — Всеволоду. Он, как и Изя-
слав, не связывал будущее Чернигова с сыновьями Святослава.
Более того, Всеволод вообще не видел им места на Руси. В Черни-
гов из Смоленска перешел Владимир Всеволодович, Ярополк Изя-
славич получил Владимир, Святополк оставался новгородским
князем.
В 1079 г. произошли два события, которые свидетельствовали
о необычайном укреплении позиций Всеволода. Из Тмутаракани
*ПВЛ. Ч. 1.С. 133.
Олег Гориславич
71
выступил на Русь Роман Святославич. Его союзниками в этом
опасном и авантюрном предприятии вновь были половцы. Подой-
дя к границе Руси, воинство Романа стало лагерем в устье Сулы,
против города-крепости Воин. Навстречу им выступил из Киева
Всеволод, однако, подведя свои дружины к Переяславлю, тоже
остановился. Складывалось впечатление, что обе стороны не хо-
тели доводить дело до сражения. Но если поведение Всеволода
было логичным — он мог достичь желаемого результата и посред-
ством переговоров, — то нерешительность Романа не имела ра-
зумного объяснения. Одной только демонстрацией возможного
вторжения в пределы Руси он не решал ни одной из своих задач.
Нет сомнения в том, что Всеволод вошел в соглашение с полов-
цами и втайне от Романа склонил их к прекращению военной кам-
пании против Руси. Более того, в этих переговорах была опреде-
лена и судьба тмутараканского князя. По дороге в Степь полов-
цы убили его. Подобные акции во все времена стоили больших
денег, и, думается, Всеволоду пришлось изрядно раскошелиться.
Глухое известие летописной статьи 1083 г. о том, что Олег Свя-
тославич, вернувшись из византийской ссылки, расправился с не-
кими хазарами («иже к'Ьша св^тннцн нд укьенье крата его»), ука-
зывает на то, что Киев, возможно, воспользовался также и услу-
гами посредников. Конечно, у тмутараканских хазар могли быть
и свои счеты с Романом, но последующие события убеждают в том,
что без интриги Киева здесь не обошлось.
Речь идет о драме, произошедшей вскоре и с самим Олегом.
Можно сказать, что ему еще повезло. Он не был предательски
убит, как брат Роман, но вероломно схвачен, закован в цепи и
сослан в Византию: «А Олгд елмис кдздре поточншд и за море Цесд-
ркярдду»-*
Летописец указывает, что исполнителями пленения и ссылки
в Византию были хазаре, но нет и малейшего сомнения в более
широком круге участников этого заговора. Главным инициато-
ром нейтрализации Олега, безусловно, являлся Всеволод. Его за-
интересованность в этом была наибольшей. Высылка Олега в Ви-
зантию избавляла его от головной боли по поводу дальнейшей
судьбы черниговского престола. Уход с политической арены энер-
гичного племянника обеспечивал спокойную жизнь в Чернигове
его сыну Владимиру. По существу, таким образом Черниговская
земля закреплялась за княжеским родом Всеволода.
’ПВЛ. Ч. 1. С. 135.
72
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Разумеется, исполнение заговора зависело также и от импера-
торского двора, поскольку Олег должен был стать византийским
узником. Сделать Царьград соучастником заточения тмутаракан-
ского князя было тем проще, что Всеволод, женатый на дочери
Константина IX Мономаха Марии, поддерживал хорошие отно-
шения с императором Никифором III Вотаниатом.
Два года Олег находился в Константинополе на положении по-
четного узника императора, собственно говоря, под домашним
арестом. Затем его неожиданно отправили на остров Родос. Там
он прожил «два лета и две зимы». Как свидетельствует чернигов-
ский игумен Даниил, осуществивший паломничество в Палести-
ну в начале ХН в., старые родосцы помнили руского князя и пока-
зывали места его проживания.* 1
Мы не знаем истинных причин, побудивших императора от-
править Олега в ссылку, но не исключено, что это каким-то обра-
зом связано с бунтом русских наемников в Константинополе.
Около 1080 г. они без видимых причин ворвались в император-
ские покои, ломились в двери, стреляли в императора из луков.
При этом все были пьяны. Охрана императора сумела овладеть
ситуацией, наемники были сбиты с лестниц и заблокированы в
одном из крепостных помещений. Когда опьянение прошло, они
повинились в содеянном и просили прощения в императора. Оно
было получено, но распространилось не на всех. Инициаторы бес-
порядков понесли наказание: их разослали по гарнизонам раз-
ных византийских крепостей, другими словами, отправили в
ссылку.’
Вряд ли Олег имел отношение к этому инциденту, но мог по-
пасть, как говорится, под горячую руку. Греки после этого реши-
ли вообще отказаться от русских наемников и предпочли заме-
нить их англосаксами.
В Тмутаракани тем временем произошли значительные пере-
мены. Всеволод фактически лишил этот город княжеского стату-
са и направил туда не князя, а простого посадника Ратибора.
В 1081 г. киевского воеводу изгнали из Тмутаракани два русских
князя-изгоя Володарь Ростиславич, сын отравленного греками
князя, и Давид Игоревич. Великий киевский князь, связанный
1 Путешествие игумена Даниила по Святой земле в начале XII в. СПб,
1864. С. 7.
1 Васильевский В. Г. Варяго-русская варяго-английская дружина в
Константинополе // Труды. Т. 1. С. 353-354.
Олег Гориславич 73
конфликтом с Полоцком, никак не отреагировал на это самоуп-
равство.
Развитие событий, казалось, не оставляло никаких надежд ро-
досскому ссыльному. Трудно сказать, как бы сложилась его даль-
нейшая судьба, если бы в Константинополе не случился очередной
дворцовый переворот и к власти не пришел новый император.
В апреле 1081 г. Никифор III отрекся от престола и на визан-
тийский трон взошел Алексей I Комнин. В отличие от престаре-
лого и безвольного предшественника, Алексей I был полон сил и
развернул бурную деятельность по укреплению пошатнувшего-
ся авторитета империи. Особое внимание он оказывал иноземным
рыцарям, поступавшим на службу в Византию. Никита Хониат
возмущался тем, что полноправные ромеи вынуждены были ис-
пытывать зависимость от «полуварваров». Однако так думали не
все в императорском окружении. Евстафий Солунский, апологет
императора Мануила Комнина, восторгался его умением привле-
кать на свою сторону благородных и полезных людей из других
стран. Одним из таких нужных для империи людей оказался и
Олег Святославич. Он был возвращен из родосской ссылки в Кон-
стантинополь и приближен к императорскому двору.
Частью далеко идущего замысла Алексея I был, по-видимому,
брак Олега со знатной гречанкой Феофанией Музалонис. Русские
летописцы не удостоили это событие своим вниманием, однако
его реальность подтверждена находками сфрагистического мате-
риала. Сохранились печати с надписью: «Господи, помози рабе
твоей Феофании Музалон, архонтисе Руси».
В 1083 г. Олег возвратился в Тмутаракань, расправился с
непосредственными виновниками своей ссылки и вновь занял
княжеский престол этого далекого удела Руси. Конечно, без по-
мощи греков о таком счастливом повороте судьбы он не мог бы и
мечтать. Теперь же въехал в Тмутаракань, что называется, небе-
лом коне. Но въехал уже не как вассал киевского или черни-
говского князя, а как подданный империи, которая таким обра-
зом перебирала от Руси верховные права на русское княжество.
Подтверждением этого может служить сообщение Мануила Стра-
воромана о том, что Алексей I сделал важные приобретения на
«Боспоре Киммерийском». Признание Олегом Святославичем
суверенитета императора кажется не только возможным, но и
неизбежным. Потеряв связь с Русью и не обретя таковой с Визан-
тией, он не смог бы усидеть на тмутараканском престоле и не-
скольких дней.
74 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Нет сомнения, что русский князь имел мощную поддержку и
в самой Тмутаракани. За ним стояла «туземная» партия, кото-
рую составляли черкесы, осетины и половцы, видевшие в Олеге
своего вождя и рассчитывавшие с его помощью умерить амбиции
хазарской общины города. Не будь этого, вряд ли Олегу удалось
бы его триумфальное возвращение на тмутараканский престол.
Не будем забывать, что ему должны были противостоять два со-
перника — Володарь и Давид, имевшие в своем распоряжении
сильные дружины. Но они так ничего и не предприняли для от-
ражения претензий Олега. Можно думать, что Володарь и Давид
были пленены сторонниками черниговского князя еще до того,
как византийский корабль причалил к тмутараканскому берегу.
Позже они были великодушно отпущены Олегом на Русь.
Второй период тмутараканского княжения затянулся на дол-
гих одиннадцать лет. Никаких известий об этом этапе жизни Оле-
га у нас нет. Единственное, что можно утверждать с уверенностью,
так это то, что его ни на минуту не оставляла мысль о возвраще-
нии на Русь. При жизни великого киевского князя Всеволода
Ярославича это было делом практически невозможным. Все глав-
ные престолы Руси находились в руках Всеволода, его сыновей и
племянников (по линии старшего брата Изяслава), так что рас-
считывать на их сострадание к изгойской доле Олега не приходи-
лось. В родном Чернигове сидел Владимир Мономах, также не
собиравшийся уступать его кому-либо. Наверное, у Олега имелись
на Руси и сторонники. Достаточно вспомнить, как упорно стояли
за него черниговцы в 1078 г. Конечно, этим добрым их распо-
ложением он был обязан не столько своим заслугам, сколько от-
цовской славе. Но как раз это и давало надежду на то, что земля-
ки в конце концов примут у себя блудного сына. Нужен был толь-
ко благоприятный момент.
Таковой наступил в 1093 г. Умер могущественный Всеволод —
и ситуация на Руси изменилась. Авторитаризм сменился броже-
нием среди князей. К тому же, как это обычно бывало при смене
великих киевских князей, активизировались половцы, пытаясь
прощупать на прочность нового главу Руси Святополка Изясла-
вича. Олег чутко уловил, что пробил его звездный час. Заручив-
шись поддержкой своих традиционных союзников — половцев,
он летом 1094 г. осуществил стремительный бросок от Тмутара-
кани к Чернигову и осадил его. Штурмовать город ему практи-
чески не пришлось. Случилось невероятное. Владимир Мономах
добровольно уступил его Олегу: «Володимеръ же сотвори миръ со
Олег Гориславич 75
Олгомъ и иде из города на отолъ отень до Переяславля, а Олегъ вниде
в городъ отца своего»?
Позже в своем знаменитом «Поучении» Мономах объяснит
свою капитуляцию тем, что сделал это из сострадания к невинным
христианским душам, пытаясь предотвратить разорение сел и
монастырей. Благородство Владимира достойно уважения, но,
думается, оно было не причиной его поступка, а следствием. Си-
туация складывалась не в его пользу. В городе несомненно ожи-
вилась боярская партия, желавшая видеть на черниговском пре-
столе Олега Святославича. Горожане не поднялись на защиту
Мономаха. С нападавшими дралась только его дружина: «И кн-
шлсь дружина моя с нимь 8 дннн о малу греклю» ? Не исключено, что
Мономаху каким-то образом стало известно о готовности черни-
говцев отступиться от него, и он решил упредить ситуацию. При
этом, разумеется, выторговав себе условия почетного ухода из
Чернигова: «И ±хАХ0Л' сквозь полки Полоккчски'й нъ къ 100 дружипк
и с д-Ьтми и с женами, и оклизахутся на нас акы волци стояще... Богь и
скятын Борисъ не да имъ мене в користь, неврежени доидохом Пере-
яславлю»?
Уход из Чернигова вместе с Мономахом всего лишь ста дру-
жинников свидетельствует, что, несмотря на длительное его кня-
жение в этом городе, глубоких корней в нем он не пустил и не
стал для черниговцев своим князем. Владимир хорошо это пони-
мал, и не случайно в «Поучении» замечает, что «кдауъ крату отца
своего (Святослава. — П. Т.) место, а самъ ндох на отца своего М’Ьсто
Переяславлю»?
Таким образом, восторжествовала историческая справедли-
вость. После шестнадцатилетних скитаний Олега по миру он на-
конец обрел отцовское наследие. Правда, цена этого обретения
оказалась слишком дорогой. Как отмечает летописец, рассчитал-
ся Олег со своими союзниками за помощь тем, что разрешил гра-
бить окрестности Чернигова, убивать ни в чем не повинных руси-
чей и уводить их в половецкое рабство.
В 1096 г. Олег Святославич вновь оказался в центре междо-
усобного конфликта русских князей. На приглашение Святопол-
ка и Владимира Мономаха прийти в Киев, чтобы «положить поряд
ПСРЛ.Т. 2. Стб. 217.
2ПСРЛ. Т. 1 (Лаврентьевская летопись). М. 1962. Стб. 249.
’Там же.
‘ПСРЛ. Т. 1.Стб. 249.
76
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
о Русьст'кн земли», черниговский князь ответил вызывающим от-
казом. Он заявил: «Несть мене Л'кпо суднтн епископу ли игуменом,
ли смердом». Высокоумие Олега оскорбило Святополка и Влади-
мира и они решили проучить непокорного вассала. Собрав киев-
ские и переяславские полки, князья выступили на Чернигов.
Олег испугался и, не приняв боя, бежал из города. Путь его
пролег к Стародубу, где он, по-видимому, надеялся укрыться от
преследовавших его князей. Чем Стародуб был надежнее Черни-
гова для Олега, сказать трудно. Не исключено, что за неполных
два года « сидения » в главном городе земли он не сумел заручиться
поддержкой местного боярства и боялся измены. Стародубцы, как
показали последующие события, были действительно верны Чер-
ниговскому князю и стойко защищали город от осаждавших его
полков. Только спустя 33 дня, когда в городе начался голод, Олег
вышел из Стародуба и запросил мира. Святополк и Владимир по-
шли на мировую, однако выставили прежнее условие: Олег дол-
жен идти к брату Давиду в Смоленск и вместе с ним прибыть в Киев
на княжеский съезд. Конечно, теперь черниговский князь больше
не мог демонстрировать свою независимость и покорно обещался
выполнить волю киевского и переяславского князей. «И на семь
ц’кловдшд кресть», — подытожил этот сюжет летописец.
Неожиданно ситуация на Руси вновь резко изменилась. В пре-
делы Киевской и Переяславской земли вторглись половецкие
орды ханов Боняка и Кури. Такое впечатление, что эта военная
акция осуществлялась согласованно и по просьбе Олега. Святос-
лав и Владимир срочно выступили к Переяславлю. В состоявшем-
ся сражении они одержали победу над ордой Кури, но в это время
хан Боняк грабил и жег южные околицы столицы Руси.
Русско-половецкий конфликт, как казалось Олегу, позволял
ему не особенно спешить с исполнением своих обещаний Свято-
полку и Владимиру. В Смоленск к брату он пошел, однако вместо
того, чтобы идти с ним в Киев, неожиданно выступил на Муром.
Там в это время княжил сын Мономаха Изяслав. Олег направил
Изяславу ультиматум, чтобы он перешел в Ростов, а Муром оста-
вил ему, так как это была волость его отца. Изяслав и не думал
исполнять это требование. В состоявшейся на поле под Муромом
битве Изяслав был убит, а его дружина в панике разбежалась.
Олег вступил в город, где его сочувственно встречали горожане.
Развивая свой успех, он берет один за другим города Суздаль и
Ростов и становится полновластным хозяином Муромской и Рос-
Олег Гориславич
77
товской земель: «И перея всю землю Муромску и Ростоккску, и посд-
ЖД ПОСАДНИКЫ ПО ГОРОДОМ, И ДАНН ПОНА БрАТИ».1
Военная акция Олега не имела легальных оснований. На пере-
говорах под Стародубом он не был лишен Черниговской земли.
По меньшей мере неискренним выглядит его утверждение в по-
слании к Изяславу, что отец последнего выгнал Олега из отчего
города. Скорее всего, поход в северо-восточные земли Руси черни-
говский князь использовал как давление на Мономаха и Свято-
полка. Конечно, согласиться с тем, что традиционно связанные с
Переяславлем земли перейдут под юрисдикцию Олега, они не мог-
ли, но, как думалось ему, должны были пойти на уступки.
Надежды черниговского князя оправдались лишь частично.
Мономах отреагировал на захват Суздаля и Ростова снаряжени-
ем в Северо-Восточную Русь военного корпуса под водительством
сына Мстислава. Теперь уже молодой Мономашич предъявляет
Олегу ультиматум — немедленно оставить не принадлежащие ему
города. Понимая, что против силы Мстислава не устоять, Олег
зажигает Суздаль и уходит в Муром. Отсюда он шлет грамоты
Мстиславу и просит мира. Летописец замечает, что делалось это
«с лестью», то есть неискренне. Тем не менее Мстислав поверил
Олегу и, считая конфликт исчерпанным, распустил свою дружи-
ну по селам.
Вскоре он вынужден был пожалеть об этом. Во время празд-
ничного обеда в Федорову субботу к Мстиславу пришла весть, что
Олег выступил против него и уже стоит с дружиной на Клязьме.
Пришлось срочно собирать силы, что и было сделано в предельно
короткие сроки. К Мстиславу подошли вой из Новгорода, Ростова
и Белоозера. Олег не решался вступать в открытый бой, а его рас-
чет на то, что Мстислав испугается демонстрации силы и уйдет в
Южную Русь, не оправдался. В конце концов стороны сошлись в
кровавой сече, которая окончилась полной победой Мстислава.
Олег в панике бежал сначала в Муром, а затем в Рязань. Мсти-
слав преследовал его и вновь умолял примириться с Мономахом
и Святополком и прибыть на княжеский съезд. При этом Мсти-
слав гарантировал прощение Олегу всех его грехов и полную бе-
зопасность.
Видимо, к этому времени подоспело и письмо Мономаха к Оле-
гу. В нем переяславский князь призывает его к смирению и пока-
янию. Не корит и за убийство сына Изяслава, замечая, что смерть
’ПВЛ.Ч. 1.С. 168-169.
78 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
мужа в полку не может быть поставлена кому-либо в вину. Еще
раньше аналогично по этому поводу высказывался Мстислав.
Обращясь к Олегу, он говорил: « Аще и врата моего увил ecu, то есть
не дивно, к ратеу во и цари н мужи погывають.» Со своей стороны,
Мономах просит у Олега прощения за то, что выгнал его из Чер-
нигова, хотя и оправдывает свои действия необходимостью борь-
бы с «погаными*. Письмо Мономаха явилось, по-видимому, по-
следним аргументом, склонившим Олега Святославича к участию
в знаменитом Любечском съезде князей.
Конечно, изменить свою мятежную природу он уже не мог.
И после 1097 г. Олег будет отличаться неразборчивостью в сред-
ствах для достижения цели, а его неуживчивость с порфиронос-
ными сородичами и дружба с половцами создадут на Руси еще не
одну конфликтную ситуацию.
вероломное убийство
половецких хлнов
кытлнл И ИТЛАРЯ
Конец XI в. отмечен особой активностью кочевых соседей Ру-
си — половцев. За пол столетия пребывания их в южно-русских
степях они выросли в мощную силу, представлявшую реальную
опасность для оседлых народов. Больше всего от половецких втор-
жений терпела Южная Русь. Их набеги на приграничные райо-
ны Черниговской, Переяславльской и Киевской земель были
сколь часты, столь и опустошительны. Попытки Киева устано-
вить с половцами мирные отношения, которые бы держались на
договорной основе, не приносили желаемых результатов. Не спа-
сали положение и династические браки. Половцы не имели еди-
ной политической структуры. Все ханства были равны между со-
бой, а главного или великого хана половцев как такового не су-
ществовало. Поэтому мир Киева с приднепровскими половцами
ни к чему не обязывал донецких. Такими же свободными в своем
выборе были и отдельные ханства в пределах локальных объеди-
нений. В то время как одно из них устами своих правителей кля-
лось в вечной дружбе с Русью, другое совершало опустошитель-
ные набеги на города и селения. Все это вызывало ответные похо-
ды русских князей в глубь степей. При этом нередко за грехи
одной орды расплачивалась другая.
Половцы не были настолько сильны, чтобы угрожать государ-
ственной безопасности Руси. Но их агрессивное соседство вынуж-
дало отвлекать значительные силы и средства на защиту ее юж-
ных рубежей. Кроме военных походов в Степь, этой цели служи-
ли мощные земляные валы, которые сооружались на наиболее
опасных направлениях половецких вторжений, — равно как и
города-крепости, поставленные русскими князьями на погранич-
ных реках Сула, Рось и других, а также вдоль правого берега Днеп-
ра от Канева до Киева.
80
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
История русско-половецких отношений не отмечена особой ры-
царственностью сторон. В ней было больше коварства и обмана.
Особенно этим грешили половцы. Дать клятву и не сдержать ее
было для них обычным делом. Летописи зафиксировали множе-
ство таких случаев. Небезгрешной была и русская сторона, пла-
тившая половцам той же монетой. Об одной такой «отплате» и
пойдет речь в этом очерке.
Шел 1095 г. Русь переживала не лучшие времена. В князьях
не было согласия. В Киеве сидел малоинициативный Святополк
Изяславич, который не справлялся с трудной ролью великого
киевского князя. Черниговом только что овладел Олег Святосла-
вич, разрешивший своим союзникам-половцам грабить его окре-
стности в благодарность за военную помощь. В Переяславль пе-
решел княжить Владимир Мономах, занимавший до того черни-
говский престол. На повестке дня остро стоял вопрос «устроения
мира», причем не только внутреннего, но и внешнего, с половцами.
Летопись сообщает, что в 1094 г. мир с приднепровскими по-
ловцами заключил Святополк Изяславич, закрепив его к тому же
женитьбой на дочери хана Тугоркана. Какое-то мирное соглаше-
ние, по-видимому, имелось между другим половецким ханством
и Олегом Святославичем, коль они помогали ему овладеть Чер-
ниговом.
Теперь наступила очередь «мириться» с половцами Владими-
ру Мономаху. «В то же л-кто, — пишет летописец, — прндоша по-
ловцн, Итларь н Кытанъ к Володнмеру на мнръ».1
Находился ли в ссоре с названными ханами Владимир Моно-
мах, неизвестно. Возможно, это был традиционный визит веж-
ливости соседей, пытавшихся поближе познакомиться с новым
властителем Переяславльской земли.
За скупыми летописными фразами скрывается сложная ткань
переговоров сторон, как бы мы сказали теперь, по протоколу встре-
чи. В результате Кытан с дружиной стал лагерем в нескольких
километрах от Переяславля, а Итларь с небольшой личной охра-
ной вошел в город. При этом безопасность Итларя гарантирова-
лась тем, что в лагерь к Кытану был отправлен сын Мономаха
Святослав. По существу, Итларь и сын Владимира оказались в
роли заложников.
Начало переговоров не свидетельствовало о каких-то коварных
замыслах Владимира Мономаха. Однако в их процесс неожидан-
но вмешался великий киевский князь Святополк. Он прислал в
’ПВЛ. Ч. 1. С. 148.
Вероломное убийство половецких ханов Кытана и Итларя 81
Переяславль своего посла Славяту — и все переменилось: «В то
же время кяше прмшелп» Славята нс Кыевд к Володнмеру от Свято-
полка на trtKOe орудие» ? Под словами «некое орудие», очевидно, и
следует искать тайный смысл Славятиного прибытия в Переяс-
лавль. Летописец не раскрывает его, но в последующих событи-
ях он обозначен достаточно отчетливо. Речь идет о плане убий-
ства половецких ханов. Славята излагает его воеводе Владимира
Ратибору, а тот, в свою очередь, вместе с княжескими совет-
никами рассказывает о нем Мономаху: «И начаша думдти дружн-
на Рдтнкоря со княземъ Володнмером о погукденьн Итддревы чади» .* 2 *
Совет из Киева для Мономаха был полной неожиданностью.
Первой реакцией на него явилось решительное неприятие ве-
ликокняжеского коварства. На совете с Ратибором и другими боя-
рами Владимир заявляет, что не может дать согласия на погубле-
ние Итларя и его окружения. «Как я могу совершить такое зло, —
воскликнул князь, — когда клялся половецким князьям в верно-
сти!» На этот крик души бояре находят обезоруживающий аргу-
мент. Они заявляют Владимиру, что не видят в этом греха по той
простой причине, что сами половцы неоднократно изменяли дого-
воренности о мире с Русью: «Да они всегда к ток-k ходяче рот-fc,* гу-
кять землю Русьскую и кровь хрестьянску проликдють кесперестАни».2
Из приведенных слов не ясно, шла ли речь о нарушении мир-
ных соглашений Итларем и Кытаном, или же бояре Мономаха
имели в виду распространенную практику клятвопреступления
других половецких ханов и полагали, что имеют моральное пра-
во наказать за это тех из них, кто оказался в их руках.
Мономах продолжал стоять на своем, однако в конце концов
был сломлен Славятой, Ратибором и другими вельможами. Как
свидетельствует летопись В. Татищева, князь дал согласие на
убийство Итларя, но оговорил его своим неучастием. « Вы учини-
те, как хотите, но я не хочу ни для чего, дав единою роту, престу-
пить и век того сожалеть».4
Исполнение неправедного приговора, однако, было делом не-
простым. Убийство Итларя в Переяславле могло откликнуться
убийством Святослава в половецком лагере Кытана. Владимир,
разумеется, не был согласен платить такую дорогую цену за столь
‘ПВЛ.Ч. 1.С. 148.
2Там же.
*Рота — клятва верности договору.
’ПВЛ. Ч. 1. С. 148.
4 Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 2. С. 102.
82 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
сомнительное отмщение половцам. Поэтому был разработан план
освобождения Святослава, а в случае успеха этой операции —
и ликвидации Кытановой дружины. Под покровом ночи переяс-
лавльцы с помощью торков проникли в половецкий лагерь и вы-
крали княжеского сына. Затем, воспользовавшись беспечностью
половецкой стражи и, по-видимому, сном дружины Кытана, уни-
чтожили всех, кто находился в лагере. В. Татищев пишет, что руко-
водил этой операцией киевлянин Славята. Кровавая резня под
Переяславлем произошла в ночь с субботы на воскресенье. Итларь,
находясь в городе, ничего об этом не знал. Он, как свидетельствует
летопись, спокойно гостил в это время со своими вельможами на
дворе Ратибора. Ипатьевская летопись уточняет, что Итларь с
дружиной находился «С’кнннцн у Ратикора». В. Татищев же пола-
гал, что Итларь в эту ночь пил и веселился у Ратибора.
Теперь, когда ничто не угрожало жизни сына Мономаха, рас-
права над Итларем и его небольшой дружиной не представляла
ничего сложного. Можно было убить их как угодно и когда угодно.
Однако слуги Мономаха, видимо не без его ведома, разрабатывают
особый план уничтожения половецкого посольства, которое долж-
но было походить на несчастный случай.
Утром воскресного дня Владимир посылает своего отрока по
имени Бяндюк с приглашением Итларю и его дружине прийти на
княжий двор. Однако прежде они должны позавтракать у Ратибора.
Итларь, передав Владимиру через Бяндюка свое согласие на
визит к князю, пошел со своей свитой в приготовленную для зав-
трака избу на Ратиборовом дворе. Как только половцы вошли в
дом, стражники заперли за ними дверь на замок. Затем сын Ра-
тибора Ольбег поднялся на верхний этаж, отодвинул несколько
потолочин, которые, вероятно, были заранее сорваны, и через
образовавшееся отверствие пронзил стрелой Итларя. Сотоварищи
Ольбега таким же образом расстреляли и все окружение хана.
Летописец так подытожил это невероятно коварное убийство:
«И тдко зл-i нспроверже жнкггь свой Итларь, в нед-клю сыропустную,
кт» часъ 1 дне, лгксяца февраля въ 24 день».1 В словах этих нет ни
сожаления, ни малейшего оправдания содеянного. Наверное, это-
го и нельзя было ожидать от летописцев, справедливо видевших
в половцах смертельных врагов Руси. Однако сегодня, с расстоя-
ния более чем в девятьсот лет, мы не можем причислить этот эпи-
зод отечественной истории к числу доблестей наших предков.
Найти ему оправдание невозможно. Неприкосновенность послов
‘ПВЛ.Ч. 1.С. 149.
Вероломное убийство половецких ханов Кытана и Итларя
83
Рис. 23. Убийство половецкого хана Итларя
и его дружины в Переяславле
во все времена и у всех народов считалась священной. Конечно
же, она нарушалась. История знает немало таких примеров, и не
наши предки положили им начало. И все же это не может слу-
жить для них оправданием.
Почему Мономах пошел на это? Был ли у него личный мотив
мести половцам таким нерыцарским образом? Наверное, был.
Двумя годами раньше Мономах вместе со Святополком потерпел
жестокое поражение от половцев у Треполя. Паническое бегство
с поля боя русских дружин увлекло за собой Мономаха и его бра-
та Ростислава. Переправа их через Стугну закончилась для Рос-
тислава трагически: он утонул в ее водах. Попытка Владимира
спасти брата едва не закончилась его собственной гибелью. Смерть
эта произвела на Мономаха глубокое впечатление. Он долго опла-
кивал брата. Не исключено, что Ратибор и другие переяславль-
ские бояре, уговаривая князя согласиться на убийство Итларя и
Кытана, могли напомнить ему об этом событии.
Безусловно, в расправе над половецкими послами большую
роль сыграл великий киевский князь Святополк Изяславич. Его
позиция выглядит труднообъяснимой. Конечно, он, как и Моно-
мах, помнил позор 1093 г., когда южно-русские князья не устояли
перед половецким натиском, потеряли на поле брани множество
воинов и в панике бежали в Киев и Чернигов. Однако сам Свято-
84 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
полк не был последовательным и бескомпромиссным борцом с
половцами. Как говорилось выше, он даже породнился с ними,
женившись на дочери Тугоркана. Отчего же он так решительно
восстал против заключения мира с Итларем и Кытаном?
Здесь может быть несколько объяснений. Первое сводится к
тому, что с подачи Святополка могли решаться какие-то внутрен-
ние противоречия в правящих верхах половецких орд. Возмож-
но, физическое устранение названных ханов было желательным
для Тугоркана, которое он и осуществил через своего зятя. Вто-
рое объяснение исходит из наличия конкурентной борьбы среди
южнорусских князей. Не исключено, что Святополк этой акцией
хотел намеренно обострить отношения половцев с Мономахом,
чтобы отвлечь того от мыслей о Киеве. Ведь не мог же он не знать,
что после смерти Всеволода Ярославича киевляне хотели видеть
его преемником именно Мономаха. Разумеется, все происходя-
щее могло быть и обычным легкомыслием Святополка, которое
тот демонстрировал неоднократно. В 1093 г. он уже заключал
половецких послов в киевский поруб, чем навлек на киевскую
землю орды половцев.
После расправы над Итларем и Кытаном Святополк и Влади-
мир пытаются расширить антиполовецкую коалицию за счет
Олега Святославича. Зная его особую предрасположенность к
половцам, которые совсем недавно помогли ему утвердиться в
Чернигове, князья пытаются спровоцировать его на акцию, по-
добную той, что случилась в Переяславле. Они требуют убить или
выдать сына хана Итларя, который находился в Чернигове. Олег
отказался это сделать, чем резко обострил междукняжеские от-
ношения.
Удивительно, как Владимир и Святополк не могли предвидеть
драматических последствий для всей Южной Руси. Ни скрыть,
ни списать смерть двух половецких ханов на несчастный случай
не удалось. Она вызвала гнев и возмущение во всей Половецкой
земле. В ответ на нее половецкие ханы нанесли солидарный удар
по южнорусским княжествам. Хан Куря и хан Тугоркан вторг-
лись в Переяславльскую землю. Хан Боняк осуществил дерзкое
нападение на столицу Руси Киев и даже сжег его южные приго-
роды и монастыри. Половецкий смерч обошел стороной только
Черниговщину, князь которой Олег Святославич стойко держал-
ся союза со степняками.
Так непродуманное легкомыслие Святополка и Владимира, на-
рушивших правила рыцарской чести, обернулось несчастьем для
десятков тысяч простых русичей.
ослепление
князя терекокольского
ВАСИЛЬКА
Событие, о котором пойдет речь в этом очерке, нельзя при-
числить к экстраординарным. На Руси случались и худшие. Од-
нако именно оно привело в необычайное смятение умы современ-
ников и породило стойкий интерес к нему историографов. Навер-
ное, нет ни одного исследования по истории Руси, в котором бы
оно было обойдено вниманием. Речь идет о трагическом ослепле-
нии князя теребовльского Василька в 1097 г.
Драматизм случившегося заключался в том, что все произошло
на фоне, казалосьбы, полного междукняжеского согласия. Толь-
ко что состоялся в Любече съезд русских князей, на котором они
обязались не преступать «предела кратня» и всем быть «ко едино
сердце» Решения эти были подкреплены братскими застольями,
взаимными целованиями креста, клятвами.
История свидетельствует, что нарушения договоров и взаим-
ных клятв не были редкостью. Если бы договора и соглашения
имели длительную силу и не нарушались, не было бы необходи-
мости в новых соглашениях.
Однако в данном случае все произошло невероятно стремитель-
но, коварно и жестоко.
Посмотрим, кто восседал в хоромах любечского дворца. Это
были великий князь Святополк Изяславич, переяславльский
князь Владимир Всеволодович Мономах, черниговские князья
Давид Святославич и Олег Святославич, волынский князь Давид
Игоревич и теребовльский — Василько Ростиславич. Первые пять
князей — двоюродные братья и внуки Ярослава Мудрого, шес-
той — его правнук. Таким образом, все они не только властители
отдельных земель Руси, но и ближайшие родственники. Из Лю-
86 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
беча разъехались с любовью и радостью. «И кыстк радость н ти-
шина ко всей Руси*.
В этой фразе чувствуется традиционное удовлетворение лето-
писца от содеянного в Любече. Произнесена и записана она, не-
сомненно, вскоре после завершения съезда. Спустя некоторое
время сказанное потеряет смысл, поскольку ни радость, ни ти-
шина на Руси так и не воцарились.
В Киев прибыли сначала Святополк и Давид Игоревич. Через
Киев должен был возвращаться в свою землю и Василько Ростис-
лавич, который, как свидетельствует летописец, задержался в
Чернигове у Давида Святославича. 4 ноября он переправился че-
рез Днепр и пошел молиться в монастырь Святого Михаила на
Выдубичах. Обоз свой он поставил на Рудице, куда после моле-
ний и вернулся к вечеру того же дня. Летописец замечает, что
Василько прибыл в Киев «по несчастью*. Мы знаем, какое несча-
стье ожидало Василька в столице Руси, и предпочли бы другой
маршрут его возвращения в свою землю. Но ничего не подозре-
вавший теребовльский князь не мыслил себе пути иного, чем че-
рез столицу Руси.
Василько еще гостевал у Давида Святославича, а в Киеве про-
тив него уже зрел чудовищный заговор. Летописец замечает, что
любовь между князьями вызвала у дьявола сильную печаль и он,
войдя в сердце каких-то злых мужей, затеял интригу. Эти мужи
обратились к Давиду Игоревичу и сказали, что между Васильком
Ростиславичем и Владимиром Всеволодовичем имеется тайное
соглашение, согласно которому Святополк и Давид должны быть
изгнаны из своих владений, а на их престолы сядут соответствен-
но Владимир и Василько.
Давид Игоревич, которого летописец характеризует как чело-
века нетвердых убеждений, склонного к интригам и вражде, не-
медленно понес это известие к Святополку. Летописец не назы-
вает по имени «злых мужей», которым якобы удалось получить
столь важную информацию. Не исключено, что их не было вооб-
ще, а клевета эта родилась в сознании самого Давида. Для прида-
ния большей достоверности сказанному, Давид сообщает Свято-
полку, что именно Василько приложил руку к убийству его бра-
та Ярополка в 1087 г. вблизи Звенигорода.
Это трагическое убийство так описывается в летописи. Ярополк
Изяславич, обидевшись на своего дядю Всеволода Ярославича за
то, что тот отдал Дорогобуж Давиду, а не ему, решил выступить в
поход на Киев. Разумеется, он погорячился. Воевать с сильным
Ослепление князя Теребовльского Василька
87
киевским князем он не мог. Всеволод, узнав об этом, послал про-
тив Ярополка сына Владимира, Ярополк, не приняв боя и оста-
вив в Луцке мать и жену, бежал в Польшу. Владимир, очевидно,
по согласованию с отцом, передал Волынское княжество Давиду
Игоревичу. Вскоре Ярополк вернулся на Русь, попросил проще-
ния у Владимира и Всеволода и получил обратно свой владимир-
ский престол. По каким-то делам он решил посетить Звенигород.
По дороге в город его убил его же слуга, вонзив в лежащего на
возу князя меч. Ярополк вскочил на ноги, извлек из себя меч и
закричал: «Ах, злодей, за что ты меня погубил?».
Кроме общей ссылки на то, что убийца принадлежал к свите
Ярополка, никаких других сведений о нем нет. Учинив это зло-
деяние, он будто бы убежал в Перемышл ь, что бросает тень на Ро-
стиславичей.
После этого трагического убийства прошло десять лет, и Да-
вид решил раскрыть на него глаза Святополку. Тот, как увидим
ниже, после колебаний все же поверил, хотя оснований для это-
го, по существу, не было. Старшим князем в Перемышле был
Рюрик Святославич, и, если признать перемышльскую версию
убийства Ярополка правильной, причастным к нему следовало
бы считать Рюрика, а вовсе не Василька. Не исключено, однако,
что вложенная в уста Василька фраза о бегстве убийцы Ярополка
«к нам к Перемышль » является выдумкой того же Давида. Не было
на Руси человека, который желал бы смерти Ярополка больше,
чем Давид. Ведь это убийство устраняло с его дороги законного
претендента на владимирский престол. В конце концов так и слу-
чилось. Всеволод Ярославич после смерти Ярополка передал Вла-
димир Давиду. Разумеется, у нас нет достаточных улик против
Давида Игоревича, но еще меньше их против Василька.
Первой реакцией Святополка на сообщение Давида было его
неприятие. Обращаясь к волынскому князю, он сказал: «Коли
правду ты говоришь, Бог тебе свидетель; если от зависти гово-
ришь, Бог тебе судья.»
Давид, как свидетельствуют современники, устыдился своих
слов и умолк. Однако разрушительная клевета пала на благопри-
ятную почву. Святополк стал мучиться сомнениями. Беспокой-
ство за свое великокняжеское будущее сопрягалось у него с печа-
лью по брату. Летописец называет его человеком робким и легко-
верным, который запутался в своих мыслях. Постепенно им
овладел великий страх, ион начал склоняться к принятию злове-
щих советов Давида. А вскоре уверовал в его клевету, как в истину.
88
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Воодушевленный переменой в настроениях Святополка, Давид
энергично убеждал его учинить расправу над Васильком: «Если
не захватим Василька, то ни тебе не княжить в Киеве, ни мне во
Владимире».’
Василько еще гостил в Чернигове, а его судьба была уже пред-
решена. Святополк уступил настояниям Давида и дал согласие
на расправу над ним.
Если бы Святополк был умнее, проницательнее, он несомнен-
но увидел бы в настойчивости Давида личный интерес. Мнимых
заговорщиков было как будто двое — Владимир и Василько, а каз-
нить надлежало лишь Василька. Последний никакой угрозы ве-
ликому князю не представлял, в то время как Владимир Моно-
мах являлся реальным претендентом на Киев. Василько мог быть
опасен (да и то потенциально) лишь для Давида Игоревича, кото-
рый вынашивал планы присоединения к своим волынским вла-
дениям еще и Галичины. Верный путь к этому — убрать с дороги
Василька. Не раскусил Святополк и коварства Давида, согласно
которому казнь над теребовльским князем, осуществись она в
Киеве или на Киевщине, будет поставлена в первую очередь в вину
Святополку, но не Давиду. Позже он действительно сдаст своего
патрона и сообщника и с иезуитской изощренностью скажет, что
преступление совершено не им и не в его земле.
Но это будет тогда, когда придется платить за содеянное, те-
перь же оба заговорщика разрабатывали планы поимки Василь-
ка. Большое место в них отводилось предстоящим именинам Свя-
тополка.* 2 Василько неожиданно отказался от приглашения под
предлогом необходимости спешить домой. При этом он извинил-
ся перед Святополком и просил через своего посла, чтобы тот не
гневался на него за это. Не принял Василько и предложение Да-
вида отобедать втроем еще до именин Святополка, ссылаясь на
то, что обоз его уже собран в дорогу.
Давид истолковал Святополку отказ Василька как неуважение.
«Если он так себя ведет, — наговаривал Давид, — будучи в Кие-
ве, в твоих руках, то можешь себе представить, как он себя будет
вести в своей земле. Не изгонит ли он тебя из Киева и не отымет
ли твоих городов Турова и других?» Далее Давид вновь убеждал
Святополка схватить Василька. Новое в его планах было лишь то,
Ч1ВЛ.Ч. 1.С. 373.
2Христианское имя Святополка было Михаил. Празднование Миха-
ила Архангела приходилось тогда на 8 ноября.
Ослепление князя Теребовлъского Василька
89
что, по-видимому, не надеясь на решительность своего сообщни-
ка, он просил передать Василька в его руки.
Святополк пребывал в растерянности. Сам он верно рассудить
не мог по причине своего слабоумия, а собрать совет боялся, что-
бы сей злой умысел не открылся Васильку. В конце концов он
просит того прийти к нему хоть на короткое время, если не мо-
жет дожидаться именин. Предлог: необходимость втроем посове-
товаться об одном важном деле. Ничего не подозревавший Василь-
ко, полагая, что сказанное Святополком правда, сел на коня и с
небольшой свитой направился в Киев на Великий двор Ярославль.
В пути его встретил один из придворных и сообщил, что от вер-
ных людей он узнал о коварном плане Давида и Святополка в от-
ношении Василька. При этом придворный убедительно просил
князя не ехать в Киев, но как можно быстрее укрыться в безопас-
ном месте. Василько не только не прислушался к этому известию,
но и счел его наветом. «Как они хотят меня схватить? — восклик-
нул он. — Недавно целовали крест, говоря: если кто на кого по-
кусится, то на того будет крест и мы все» .*
Перекрестившись и сказав «навсебудет воля Божия», Василь-
ко направился во дворец Святополка. Там его встретил великий
князь и, по обычаю, проводил в светлицу. Вскоре туда зашел и
Давид. Заговорили о предстоящих именинах. Святополк вновь
обратился к Васильку с просьбой задержаться в Киеве еще на два
дня, чтобы вместе их праздновать.
Настойчивость Святополка кажется необъяснимой. Если он
действительно был заинтересован в нейтрализации Василька, то
при чем тут именины? Василько ведь и так всецело находился в
его руках, и любой сценарий расправы над теребовльским кня-
зем мог быть реализован. Объяснить это можно тем, что Свято-
полк колебался и пытался отсрочить выполнение коварного пла-
на Давида. Святополк и Давид замышляли не просто посадить
Василька в поруб, но и ликвидировать физически. Такой «несча-
стный случай» легко мог произойти на именинах, при большом
стечении вооруженных людей, к тому же охмелевших от вели-
кокняжеских медов.
Василько еще раз заявил, что неотложные дела зовут его до-
мой. Задержаться он никак не может, да и обоз его уже в дороге.
Вновь просил Святополка не гневаться за его ослушание.
'ПВЛ. Ч. 1.С. 374.
90 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Очередная неуступчивость Василька повергла в растерянность
и Святополка, и Давида. Последний буквально остолбенел от ска-
занного. Святополк, не зная, что говорить, попросил хотя бы по-
завтракать вместе. Василькосогласился. Тогда Святополк заявил,
что ему надо распорядиться, чтобы поскорее подавали завтрак, и
вышел из светлицы. Давид не мог проронить ни слова и сидел,
словно глухой и немой. В его сердце, как замечает летописец, бо-
ролись коварство и злость. С одной стороны, он желал смерти
Василька, чтобы приобрести его владения, с другой — боялся
мести его родственников, а особенно Владимира Мономаха.
Вскоре в светлицу вошли слуги Святополка, которым надле-
жало схватить Василька. Давид понял это и под предлогом необ-
ходимости позвать Святополка тут же вышел из палаты. Как толь-
ко за ним закрылась дверь, слуги набросились на Василька, око-
вали в две оковы и заключили под стражу. Его дружинники были
также схвачены и брошены в поруб. Целый день Василько безус-
пешно просил встречи со Святополком, чтобы узнать, в чем его
вина. Однако Давид бдительно следил за тем, чтобы такая встре-
ча не состоялась. Очевидно, он боялся, что Василько сумеет раз-
жалобить Святополка, и тот отпустит его из-под стражи.
На следующий день Святополк собрал на совет наиболее знат-
ных киевских вельмож и объявил им Давидову версию о ковар-
ных замыслах Василька и Владимира Мономаха. Бояре, выслу-
шав его речь, попросили не торопиться с расправой, но выяснить,
не клевета ли это. А пока будет вестись расследование, задержать
в Киеве обоих — и Василька, и Давида: «Тебе, князь, надлежит
блюсти голову свою. Если правду сказал Давид, то пусть примет
месть от Бога и отвечает пусть перед Богом».1
Более определенной в этом вопросе оказалась позиция киев-
ского духовенства. Оно решительно выступило в защиту Василь-
ка. Из замечания летописи, что к Святополку обратились игуме-
ны, можно сделать вывод, что инициатором этой акции протеста
был игумен Михайловского Выдубицкого монастыря. В пользу
этого может свидетельствовать то, что Василько местом своих
киевских молений избрал именно этот монастырь.
Казалось, Святополк склонялся к удовлетворению просьб сво-
его боярского окружения и игуменов, но снова вмешался Давид
и еще раз «смял ум» великого князя. «Если не хочешь умертвить
'ПВЛ. Ч. 1.С. 374.
Ослепление князя Теребовльского Василька
91
Рис. 24. Ослепление Василька Теребовльского
торчином Берендеем
Василька, — сказал Давид, — то хотя бы ослепи. Если же и осле-
пить боишься, то дай это сделать мне». При этом волынский князь
заявил, что Василько в киевском заточении может представлять
для Святополка большую опасность. «Вспомни, княже, чем кон-
чилось для твоего отца Изяслава киевское заточение Всеслава».
Последний аргумент оказался решающим. Святополк, разуме-
ется, вспомнил, что невольник Всеслав был одной из причин уте-
ри его отцом великокняжеского престола в 1068 г., и подобная
перспектива его не вдохновляла. Он уступил настояниям Давида
и согласился отдать Василька в его руки. При этом, вероятно, все
же предостерег его от убийства теребовльского князя.
Дальнейшие события разворачивались с невероятной быстро-
той, словно промедление с расправой над Васильком действитель-
но представляло угрозу княжескому благополучию и Святопол-
ка, и Давида.
92
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
ОДНМЙ РЪМЫШДВЪ • ГАКОМЗМНИГП^Ь'Ь» • ДДГМЛЬ
Рис. 25. Василько Теребовльский в Здвижене
Ночью, чтобы никто не видел, сторонники Давида перевезли
окованного Василька в Белгород и поместили его в избу.’ Входя в
помещение, князь обратил внимание на то, что там находится че-
ловек, которого летопись называет торчином, и острит нож. Мол-
нией пронеслась в голове Василька мысль, что его хотят ослепить,
и он начал просить пощады. С мольбою он обратился к Богу: «Гос-
поди, услыши правду мою*. Вскоре в избу вошли Сновид Изече-
вич, конюх Святополка, и Дмитрий, конюх Давида. Энергичны-
ми движениями они разостлали на полу ковер, схватили Василь-
ка и хотели его свалить на землю. Однако и окованный князь
оказал им сопротивление. Втроем они не могли справиться с ним,
но подоспела подмога, и Василько все же оказался на земле. За-
1В Ипатьевской и ряде других летописей вместо Белгорода ошибоч-
но назван Звенигород.
Ослепление князя Теребовльского Василька
93
тем его по шею закатали в ковер, сняли с печи две доски, положи-
ли их на грудь князя и сели на них с двух сторон. После этого
торчин, которого летопись именует Беренди, приступил к испол-
нению своего черного дела. Пытаясь вынуть ножом глаз, он сна-
чала промахнулся и порезал лицо князю, но затем справился с
волнением и хладнокровно вынул оба глаза. Василько потерял
сознание и лежал, согласно замечанию летописца, «яко мертв».
Прервем на некоторое время последовательное повествование
и постараемся ответить на вопрос, не скрываются ли за этой нео-
бычной для Руси конца XI в. расправой над князем, кроме Дави-
да и Святополка, еще и другие действующие лица. В свое время
В. Васильевский, а затем и И. Будовниц1 полагали, что тут не обо-
шлось без участия коварных византийцев, которые широко прак-
тиковали ослепление бунтовщиков.
Находясь в заключении у Давида Игоревича, Василько дове-
рительно рассказал попу Василию о своих неосуществленных
планах с помощью наемных дружин берендеев, печенегов и тор-
ков предпринять походы на Польшу и дунайские владения Ви-
зантии. Византийцы могли быть осведомлены об этих замыслах
Василька, в бесстрашии которого они уже имели возможность убе-
диться в 1091 г., когда он спасал империю от печенегов и учинил
над ними страшную расправу под Константинополем.
Сказанное совершенно естественно ставит вопрос: не было ли
замешано в ослеплении Василька византийское правительство,
которому болгарские планы русского князя должны были вну-
шать опасения? И. Будовниц пишет, что «византийские агенты
могли заинтересовать Давида Игоревича перспективой получения
принадлежавших Ростиславичам Червенских городов, которых
он действительно домогался после ослепления Василька, а Свя-
тополка, известного своим корыстолюбием, — подкупить бога-
тыми дарами*.
Так ли было на самом деле, сказать сложно. Предположение
больше эмоциональное, чем рациональное. Не исключено, что к
концу XI в. византийской изощренностью в казнях овладели и
русские. Как бы то ни было, кровь Василька прежде всего лежит
на совести Давида и Святополка.
В обморочном состоянии Василька вынесли из помещения, по-
ложили на воз и немедленно отправили во Владимир. По дороге,
'Будовниц И. У. Владимир Мономах и его военная доктрина. Исто-
рические записки. № 22. 1947. С. 78.
94
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
сЗ^оу*- coiKimatiyt
Рис. 26. Перевозка ослепленного Василька Ростиславича
во Владимир Волынский
в Здвижене, сделали остановку. Для этого был избран двор мест-
ного попа. Здесь с князя сняли кровавую сорочку, которую отда-
ли постирать попадье. Отстирав кровавые пятна, она одела сороч-
ку на Василька и стала оплакивать его, как покойника. Василь-
ко очнулся, попросил воды и спросил, где он находится. Затем,
пощупав на себе сорочку и поняв, что на ней уже нет следов кро-
ви, спросил: « Чему есте сняли с мене? Да кых к той сорочк-fc кровав^
смерть приняла» и сталт» прел Богомъ».’
Во Владимир транспорт с ослепленным Васильком прибыл 6 де-
кабря. К этому времени сюда прискакал и Давид Игоревич. Он
приказал заключить Василька надворе некоего Вакеева, приста-
вил к нему стражу в 30 человек и дал двух княжих отроков —
Улана и Колчка — для его обслуживания. Сам же, собрав дружи-
ну, пошел в волость Василька, овладел Теребовлем и некоторы-
ми другими городами. Вожделенная и давно вынашиваемая меч-
ПВЛ. Ч. 1.С. 173.
Ослепление кнлзя Теребавлъского Василька
95
та Давида сбылась. К своей Волыни он действительно присовоку-
пил теперь и значительную часть Галичины.
Тем временем весть о злодеянии Давида и Святополка уже ра-
зошлась по Руси. Наиболее резкую реакцию она вызвала у Влади-
мира Мономаха, тоже оклеветанного злоумышленниками. В ужа-
се и рыданиях Владимир произнес: «Сего не ныкало есть в Русьск кн
земьлн мн при д'кд’кх наших, нн пРи огцих’ь наших, сякого зла» .’ Вслед
за ним аналогично отреагировали еще два участника Любечев-
ского съезда — Давид и Олег Святославичи.
В скорби по Васильку князья запамятовали, что при их отцах
и дедах случались вещи и покруче. При дедах жертвами княже-
ских интриг стали сыновья Владимира Святославича Борис, Глеб
и Святослав, при отцах — сын Изяслава Ярославича Ярополк.
Даже акт ослепления и тот не был чем-то новым на Руси. В 1069 г.
к нему уже прибегал князь Изяслав, наказав таким образом мно-
гих виновников своего изгнания из Киева. И все же у нас нет осно-
ваний подозревать Владимира, Давида и Олега в неискренности.
Безусловно, они были возмущены таким злодейством, которое
требовало возмездия. Владимир предложил черниговским кня-
зьям сообща выступить на Киев и изгнать Святополка.
Святополк неуклюже оправдывался и в очередной раз переска-
зывал версию о якобы замышлявшихся Васильком кознях про-
тив него. При этом, как часто бывает в подобных случаях, пытал-
ся дистанцироваться от содеянного и всю вину переложить на
Давида Игоревича: «Не язъ его сл-йпнлъ, но Давндъ, н велъ к к сок-fe» .* 2
На это Святополку было резонно сказано, что Василько ослеплен
не в Давидовом городе, но в его, а следовательно, он и есть глав-
ный виновник злодеяния, заслуживающий наказания.
Войска солидарных князей подошли с левого берега Днепра к
Киеву и готовились к овладению столицей Руси. Растерянный
Святополк уже собирался покинуть город, но в эту драматическую
ситуацию вмешались киевские бояре. Они послали жену Всеволо-
да Ярославича Анну и митрополита Николая к Мономаху с пред-
ложением уладить дело миром. Главным аргументом было то, что
новая междоусобица будет на руку половцам и может погубить
Русскую землю. Владимир внял просьбам мачехи, которую, со-
гласно свидетельству летописца, любил как родную мать, и дал
согласие на мир. При этом Святополку было поставлено условие,
Ч1ВЛ. Ч. 1. С. 174.
2Там же.
96 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
чтобы он сам наказал Давида Игоревича: «Яко се Давндока сколо-
та: то иди ты, Святололче, ид Давида, любо ими, любо проженн и».
Святополк принял это условие, после чего князья «ц^ловаша
крестъ межю совою, мирт» створше».*
Известие о мире южнорусских князей и их решение изгнать
из Волыни Давида Игоревича очень скоро достигло Владимира.
Теперь пришла очередь нервничать волынскому князю. Восполь-
зовавшись прибытием во Владимир попа Василия, по-видимому,
близкого князю Васильку человека, Давид упросил того прими-
рить его с Васильком. За согласие послать к князьям Святополку
и Владимиру посла с просьбой прекратить поход против него Да-
вид обещал Васильку отдать во владение любой город — «любо
Всеколожк, любо Шеполь, любо Перемнль».
Удивительно, но даже и перед угрозой потери Волыни Давид
не проявил большой щедрости по отношению к Васильку. Он ведь
отнял у него Теребовльскую землю, и логично было возвращени-
ем именно этого владения завоевать расположение Василька.
Между тем Давид по-прежнему жадничает. Это удивило и Василь-
ка. Передавшему ему это предложение Василию он сказал: «Но
сему мн дивно, дает мн городъ свой, а мок Терековль, моя власть н
ныне пождавше*.* 2 Однако и в этом своем удивлении Василько при-
нимает решение послать к Святополку и Владимиру посла с
просьбой не проливать из-за него крови. При этом бывший тере-
бовльский князь вовсе не рассчитывал на то, что Давид ответит
на его благородство своим. Более того, ему стало известно от Да-
видовых слуг, что тот замыслил новое зло против него. Замысел
Давида состоял в том, чтобы выдать теребовльского князя поля-
кам, которые достаточно натерпелись от своего беспокойного со-
седа. Василько признается в разговоре с Василием: «Авт» ко ляхом
много зла ткорнх». Из дальнейших его разъяснений следует, что
это были ответные акции — месть за Русскую землю, но полу-
чить снисхождение за это от поляков он не рассчитывал...
Как только миновала угроза вторжения на Волынь Святопол-
ка и Владимира Мономаха, Давид Игоревич вновь пошел похо-
дом на Галичину. Навстречу ему выступил брат Василька Воло-
дарь. Не решаясь принять открытый бой, Давид вошел в город
Бужеск и закрылся там. Володарь послал к Давиду послов с пред-
ложением покаяться за содеянное и отпустить его брата домой.
Ч1ВЛ.Ч. 1.С. 175.
2Там же. С. 176.
Ослепление князя Теребовлъского Василька 97
Сила была на стороне галицкого князя, а посему Давид с радос-
тью согласился на его предложение. В своем ответе всю вину он
возложил на Святополка, который будто бы вынудил его стать со-
участником преступления: «Цн я се створилд», цн ли в моем город-fc.
Я сам коялт, аще кыша и мене ялн н створили тако же. Неволя мн выло
прнстатн в coeim», ходяче в руку».1
Василько вернулся в Теребовль, но драматическая история его
взаимоотношений с Давидом Игоревичем на этом не закончилась.
Конечно, он не поверил ни одному слову Давида о его непричаст-
ности к своему ослеплению, и как только представилась возмож-
ность, решил отомстить ему. Весной он с братом Володарем высту-
пил на Давида. По пути к Владимиру, где тот затворился, князья
Василько и Володарь Ростиславичи овладели городом Всеволожем
и устроили в нем невиданную резню: «И покел'к Еаснлко нсЪчн вся,
и створи мщенье на людех неповинных, н пролья кровь неповинных».* 2
Трудно сказать, чем было вызвано такое ожесточение Василь-
ка. В. Татищев отмечает, что месть Василька была за измену все-
воложан. Но за какую? Вряд ли жители заштатного городка Волы-
ни имели хоть какое-то отношение к ослеплению князя. Возмож-
но, они мужественно защищали свой город и тем самым вызвали
сильное раздражение Ростиславичей, а возможно — Василько
таким образом отметил свою первую после ослепления победу над
ненавистным Давидом.
Учинив жестокую расправу над всеволожанами, братья подо-
шли к Владимиру и осадили его. Понимая, какие трудности их
ожидают при штурме города, князья шлют к владимирцам сво-
их послов и предлагают им добровольно выдать тех бояр, кото-
рые подтолкнули Давида к ослеплению Василька: «И послдста к
колоднмерцем, гллголюще: Bfc не прнндохок'к на град вдшь, ни на вас,
но на врагы своя, на Турякд, н на Лазаря, н на Васнля, th ко суть намол-
внлн Давыда, к тЬр» есть послушАлъ Длвыд-к и створнлъ се зло» .3
Владимирцы собрали вече и приняли решение выдать Василь-
ку коварных бояр Давида. Князь пытался противиться их воле,
но в конце концов вынужден был уступить. Бояре Василий и Ла-
зарь были переданы в руки галицких князей. На следующее утро
над ними была устроена показательная казнь «Л заутра, по зорн,
лов-кснша Василя н Лазаря н растркляша стрелами Василиковнчи».'1
Ч1ВЛ. Ч. 1. С. 177.
’Там же.
3Там же.
‘Там же.
I u w
98
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Туряк, как сказано в летописи, бежал в Киев. После этого между
противоборствующими сторонами был заключен мир.
В данном случае вызывает удивление малообъяснимое пове-
дение Василька. Он прощает своего непосредственного палача и
удовлетворяется казнью его слуг, которые будто бы подговорили
князя на такое злодеяние. Видимо, его поступок озадачил и со-
временников. Не случайно летописец заметил, что Василько воз-
ложил мщенье Давиду на Бога: «Се же второе мщенье створи, его
же не кяше л-fcno створнтн, да бы Богь отместннк кылъ, и взложити на
Бога мщенье свое».1
Вряд ли Василько не понимал, кто его истинный враг, и не же-
лал расправы над ним. Удовлетвориться малым ему пришлось,
видимо, из-за того, что дотянуться до Давида он мог только це-
ной огромных жертв в своем войске. Город Владимир был перво-
классной по тем временам крепостью, а владимирцы заявили, что
будут сражаться за своего князя.
Казалось, Давид Игоревич, прощенный Васильком, отделал-
ся лишь легким испугом. Однако последующие события показа-
ли, что это не так. В полном соответствии с решением Любечского
съезда южнорусские князья настаивали на его наказании. Свя-
тополк дал слово Владимиру Мономаху, Давиду и Олегу Свято-
славичам лишить Давида Игоревича владимирского престола.
С наступлением 1098 г. он действительно выступил в поход на
Владимир. Давид испугался и запросил помощи у Володислава
Польского. Тот, получив 50 золотых гривен, обещал помирить Да-
вида со Святополком. Переговоры в Берестье не принесли желае-
мого для Давида результата. Получив от Святополка «дары вели-
ки», Володислав, по существу, сдал своего союзника. «Не послу-
шаеть мене Святополк, — сказал он Давиду, — да иди опять.» При
этом обнадежил владимирского князя, что в случае наступления
на него русских князей все же окажет ему помощь. Летописец не
без иронии заметил, что поляки солгали и в этом, «емлющи злато
у Давида и Святополка».
Как свидетельствует летопись В. Татищева, соглашение меж-
ду Святополком и Володиславом было дополнено обручением до-
чери Святополка и сына Володислава Болеслава. Но поскольку
те были еще детьми, брак отложили на пять лет.
Собрав дружины из Пинска и Дорогобужа, Святополк осадил
столицу Волыни Владимир. Семь недель длилась эта осада, пока,
Ч1ВЛ. Ч. 1. С. 177.
Ослепление князя Теребовльского Василька 99
наконец, Давид Игоревич не запросил пощады. Он добровольно
отрекался от владимирского престола. Святополк пошел навстре-
чу и выпустил из осажденного Владимира Давида Игоревича. По-
следний ушел с княгиней и детьми сначала в город Червень, что,
видимо, было оговорено со Святополком, а затем и вовсе бежал
«а Аяхы».
Эго событие могло стать эпилогом длительной и кровавой ис-
тории взаимоотношений Давида Игоревича и Василька Рости-
славича. Ведь добродетель восторжествовала, а зло было наказа-
но. К сожалению, этого не случилось. Покарав палача, Святополк
решил аналогичным образом поступить и с жертвой, тем более,
что к ней он был расположен еще меньше, чем к палачу. Послед-
ний ведь был его сообщником, и в душе Святополк, по-видимому,
сожалел, что все так несчастливо обернулось для Давида Игоре-
вича.
Заявив, что Галичина является волостью «отца моего и брата»,
Святополк двинул свои дружины на Василька и Володаря. Те
предприняли попытку уладить все миром, к чему будто бы пер-
воначально склонялся и Святополк. Он даже крест целовал на
этом, но затем, надеясь на «множество вой» своих, преступил кре-
стное целование.
Утверждение Святополка не имело никаких оснований. Дед Ва-
силька и Володаря Владимир был старше отца Святополка. После
смерти же Владимира Ярославича Владимир и Червенщина были
закреплены за Ростиславом Владимировичем.
Противоборствующие полки встретились на Рожковском поле.
Василько, подняв над головой крест, обратился к Святополку с
такими словами: «Сего ecu ц-Ьлокадъ, се перьк-te кзялъ есн зракъ
«чью моею, а се ныне хочешн взята душю мою. Да буди межи нами
крестт» сь».1 После этого он стал перед своим полком и воодуше-
вил воинов на ратный подвиг. Закипела кровавая сеча. С обеих
сторон падали замертво дружинники. Постепенно чаша весов
начала склоняться в сторону Василька и Володаря. Не выдержав
натиска, Святополк с дружиной отступил, а затем и вовсе ушел
во Владимир. Василько и Володарь не стали преследовать проиг-
равшего битву неприятеля, а остановились на меже своих владе-
ний.
Дальнейшая судьба героев этого очерка сложилась так. Давид
Игоревич решением съезда южнорусских князей 1100 г. был вы-
‘ПВЛ. Ч. 1. С. 177.
100 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
веден из Владимира, которым ему удалось овладеть еще раз, и по-
мещен в заштатный городок Бужеск, к которому были приданы
еще Острог, Дубно и Черторыйск. При сем было заявлено, что
этим Давид должен удовлетвориться, если не хочет лишиться все-
го. В Дорогобуже он и умер 13 мая 1112 г.
В следующм (1113) году скончался Святополк Изяславич.
У В. Татищева имеется следующая его характеристика. Князь
был высок ростом, сух, волосы имел черные и прямые, бороду
длинную. Был большим книгочеем, имел хорошую память. Вой-
ну не любил. При этом был весьма сребролюбив и скуп.
Василько, несмотря на предложение переехать в Киев, остался
княжить в своей земле. Летопись говорит о нем, как правило, в
паре с братом Володарем, который занимал перемышльский пре-
стол. Не исключено, что Василько также проживал в этом горо-
де. Он намного пережил своих обидчиков — Давида и Святопол-
ка — и умер в 1124 г.
«ЯКО СЪ ОТРАВИ Gt ему
смерть»
Год 1162 г. киевский летописец занес на страницы своей хро-
ники любопытное и трагическое известие. В далеком византий-
ском городе умер рус кий князь Иван Берладник. Умер не есте-
ственной смертью, а был отравлен коварными византийцами. Вот
как об этом сказано в летописи:
♦ Том же A-fc-H; престдвнся князь Нванъ Ростнсддвнчь, рекомын
Берладннк-ъ, к Селунн н мини тако молвяхуть яко съ отравы к-fc ему
смерть».1
Кто такой Иван Берладник и как он оказался в далеком гре-
ческом городе?
Летописцы не удостоили этого мятежного русского князя осо-
бым вниманием, однако и то, что сообщили, дает яркое представ-
ление о его драматической жизни. Происходил Иван Берладник
из княжеского рода, начало которому положил старший сын
Ярослава Мудрого Владимир.
Сын Владимира Ростислав, согласно распределению волостей
после смерти Ярослава Мудрого, получил Червенские города.
Стремление к самостоятельности стоило ему удела. Под давлени-
ем дядьев Изяслава, Святослава и Всеволода он в 1064 г. вынуж-
ден был оставить Галичину и бежать в Тмутаракань. Выдворив
оттуда сына Святослава Глеба, Ростислав утвердился на этом да-
леком русском престоле. Казалось, Ярославичи должны были ус-
покоиться, непокорный племянник оказался далеко от Руси и не
мог составить им конкуренцию в борьбе за Киев. Но не тут-то
было. Они (по-видимому, инициатива исходила от Святослава)
достали его и там. В Тмутаракань прибыло посольство греков во
1ПСРЛТ. 2. Стб. 519.
102 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
главе с наместником Херсонеса (Корсуня — в русских летописях).
На одной из прощальных пирушек наместник незаметно подлил
в братину* яд и передал ее Ростиславу. Князь выпил вино и на
восьмой день скончался.
Так трагически оборвалась жизнь первого князя Галичины,
основателя сильной княжеской династии, князя-изгоя, прадеда
Ивана Берладника, судьба которого удивительным образом бу-
дет напоминать судьбу его знаменитого пращура.
В Галичине тем временем правили сыновья Ростислава: Рю-
рик, Василько и Володарь. В 1124 г. их сменили внуки Ростисла-
ва, разделившие Галичину на четыре части. Это не могло не при-
вести к внутренней усобице. Первыми не поделили власть сыно-
вья Володаря — Ростислав и Володимирко. В 1126 г. между ними
произошел военный конфликт, который не выявил победителя.
Ростислав осадил Звенигород, но взять его не смог. В том же году
он скоропостижно скончался, оставив своим наследником сына
Ивана. Эта смерть прошла мимо внимания летописцев. Неизвест-
ной осталась даже ее точная дата. Однако то, что она случилась в
момент подготовки Ростислава к новому противоборству с Воло-
димирком, позволяет предполагать, что здесь не обошлось без
коварства звенигородского князя.
Надежды Володимирка, что со смертью брата у него не будет
конкурентов, не оправдались. Дело Ростислава продолжил его
сын Иван, известный больше под прозвищем Берладника. В. Тати-
щев полагал, что он получил его от матери, которая происходила
из Берладской земли. Есть, однако, достаточно оснований пола-
гать, что еще при жизни отца Иван был князем Днестро-Дунай-
ского Понизовья, которое уже с IX-X вв. сформировалась как не-
кая русская вольница — прообраз позднейших казацких сечей.
Административным центром этой земли был город Берладь. Кня-
жение в нем Ивана Ростиславича, возможно, и закрепило за ним
такое прозвище.
Около 1143 г. или начала 1144 г. летописцы называют Ивана
Ростиславича звенигородским князем. Каким образом это про-
изошло, неизвестно. По праву наследования отцовских владений
Иван должен был получить Перемышль. Но главным распоряди-
телем в Галичине теперь был Володимирко, и ему надлежало ре-
шать, какой престол дать племяннику. Конечно, это решение не
было спонтанным. Володимирко продумал его в деталях. Пере-
Братина — чаша.
«Яко съ отравы к-fc ему смерть»ЮЗ
давая Берладнику Звенигород, из которого ушел сам, он, во-пер-
вых, подчеркивал свое старшинство, во-вторых, имел возмож-
ность через верных людей следить за каждым шагом племянника,
которому не доверял, и, в-третьих, отлучал его от Перемышля,
где была или могла составиться во главе с Иваном Ростислави-
чем позиция из людей, которые служили еще его отцу.
Последующие события покажут всю обоснованность опасений
Володимирка. Иван Ростиславич, внешне сохраняя лояльность
к Галицкому князю, не мог простить ему смерти отца и, разумеет-
ся, не оставил надежды достичь того, в чем не преуспел родитель.
В 1144 г. возник конфликт между великим киевским князем
Всеволодом Ольговичем и Володимирком Володаревичем. Непо-
средственным поводом к нему были претензии галицкого князя
к сыну Всеволода Святославу, который занимал волынский пре-
стол. Попытка киевского князя мирно уладить порубежные спо-
ры не увенчалась успехом, и тогда он двинул на Галичину полки
многих русских князей. С запада против Володимирка выступил
польский князь Володислав, который был женат на дочери Все-
волода Звениславе.
Володимирке с Иваном Ростиславичем закрылись в Звениго-
роде. Стратегически их выбор был безупречен. Город имел мощ-
ные укрепления, к тому же практически со всех сторон его окру-
жали труднопроходимые топи поймы речки Белка. Чтобы подой-
ти к городу, войскам Всеволода Ольговича пришлось мостить
гати, а это не позволяло ввести в бой одновременно все силы: «И
ста нслодчнк'ься передъ городомъ на колонки снл\ь же кяше полколгъ
Н'Ьлз'Ь кнтнся с ними тесноты ради, заме кя^у колота прошли».*
Перегруппировка войск Всеволода вызвала панику в лагере Во
лодимирка. Решив, что киевские полки пойдут на Галич, и опа-
саясь за судьбу своих семей, галицкие дружинники вынудили Во-
лодимирка пойти на мировую. Тот обратился к брату Всеволода
Игорю с просьбой примирить его с великим князем, за что обе-
щал поддержку его в овладении киевским столом после смерти
Всеволода. Позже, когда Игорь окажется в чрезвычайно тяжелом
положении и возникнет угроза его жизни, Володимирко и не
вспомнит о своем обещании.
Игорь склонил Всеволода заключить с галицким князем мир-
ное соглашение. Решающим аргументом, по-видимому, было со-
гласие Володимирка уплатить большую контрибуцию. За свой
1 ПСРЛ.Т. 2. Стб. 315.
104
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
труд Всеволод получил 1400 гривен серебра, которые он разделил
между всеми участниками похода. Во время переговоров Всево-
лод имел личные встречи с Володимирком и, очевидно, с Иваном
Ростиславичем. Есть основания предполагать, что на этих встре-
чах могли иметь место и какие-то сепаратные переговоры Берлад-
ника с великим князем. Последний был заинтересован в этом,
чтобы ослабить позиции Галицкого князя, а Иван, вероятно, рас-
считывал приобрести в лице Всеволода союзника в своей будущей
борьбе за Галич. Конечно, это только предположение, однако в
свете последующих событий оно кажется вполне правдоподобным.
В том же 1144 г. княжеская судьба Ивана Берладника вознес-
ла его на вожделенную вершину власти в Галичине, а затем бро-
сила в лихолетье изгойства. А случилось вот что. Володимирко
Володаревич отправился на зимнюю охоту в окрестности Тись-
менича, что в 20-25 километрах от Галича. Как только князь с
ближайшими слугами покинул город, галицкие бояре отправи-
ли в Звенигород посольство с приглашением Ивану Берладнику
занять Галич. Тот без колебаний согласился и тут же поскакал в
столицу Галицкой земли. Создается впечатление, что столь судь-
боносное приглашение не было для него неожиданным. Не исклю-
чено, что еще раньше, может, в Звенигороде, оно уже обсужда-
лось Иваном и Галицкими боярами. Он и его сообщники только
дожидались удобного случая.
Заняв галицкий престол, Иван Ростиславич почему-то не вос-
пользовался преимуществом своего положения и не предпринял
попытки изолировать Володимирка. Ему необходимо было немед-
ленно идти к Тисьменичу, взять в плен дядю и продиктовать ему
свои условия. Он же спокойно сидел в Галиче и неспеша привы-
кал к своей новой роли.
Иначе вел себя Володимирко Володаревич. Узнав о предатель-
стве галичан и занятии престола племянником, он в короткое вре-
мя собрал дружину и появился под стенами Галича: «володилшръ
же СЛЫШАВ!,. съвкупн дружину н прнкде НА НК к Галнчю, Н СТА около
городд».* По существу, Володимирко блокировал Галич, перекрыв
все дороги, которые вели к нему. Осажденные делали отчаянные
попытки сбить его дружины с занимаемых позиций, по безуспеш-
но. Стороны несли значительные потери, не достигая решающе-
го преимущества. В худшем положении, естественно, оказались
галичане. Володимирко мог держать Галич в осаде сколь угодно
1ПСРЛ. Т. 2. Стб. 316-317.
«Яко ст» отравы к*Ь ему смерть»105
долго, тогда как осажденные, испытывая затруднения с продо-
вольствием, должны были рано или поздно или отважиться на
генеральное сражение, или сдаться на милость победителя.
Иван Ростиславич понимал всю пикантность своего положе-
ния и после трехнедельного вялотекущего противостояния вывел
свои дружины против воев Володимирка. Произошло это в ночь
на 18 февраля 1145 г. Начало боя складывалось как будто в пользу
Берладника. Однако затем все обернулось против него. Скорее
всего, Володимирко просто перехитрил его. Заманив нападавших
в глубь своих позиций, он затем сомкнул фланги и отрезал их от
города: «И нельз’Ь кяше, — пишет летописец, — възъкрдтнтнся
ему у грлдъ».1
Попав в окружение и пребывая, очевидно, в сильной панике,
Берладник решил пробиваться не к городу, а в поле. Это ему уда-
лось. Он бежит сначала на Дунай, а оттуда, как уточняет летопи-
сец, «ко Всеволоду Киеву».
Конечно, не будь между Берладником и великим князем ка-
ких-то предварительных договоренностей, вряд ли он осмелился
бы на такой шаг. Идя в Киев, Иван был уверен, что Всеволод не
выдаст его Володимирку, и надеялся, по-видимому, на помощь
при возвращении потерянного престола.
Но почему Берладник так усложнил свою задачу? Почему не
вернулся в Звенигород, где он был вполне законным князем и где
ему значительно легче можно было оказать помощь в случае ин-
тервенции Володимирка? Да и так-то просто было овладеть Зве-
нигородом, в чем имел возможность убедиться в предыдущем году
сам великий киевский князь. В летописи на этот логичный во-
прос нет ответа. Не исключено, что причиной ошибки была пол-
ная растерянность Берладника, которому только одна мысль ка-
залась спасительной: бежать в Киев. А может, у него и не было
иного выхода. Путь назад, на Звенигород, был ему просто зака-
зан. Приняв приглашение галичан, он вошел в конфликт со зве-
нигородской старшей дружиной и потерял ее поддержку.
Возвращаться в город, которым он так легкомысленно прене-
брег в пользу Галича, было небезопасно. Его могли пленить и вы-
дать Володимирку. Еще целую неделю галичане обороняли город
в надежде на то, что Иван Берладник соберет дружину и вернется
к ним. Со временем, не имея от него никакого известия и поняв,
‘Там же. Стб. 317.
106 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
что они сделали ставку не на того князя, галичане открыли Га-
лицкие ворота. Войдя в город, Володимирко жестоко расправил-
ся с организаторами мятежа: «Володнмеръ же вшедъ в Галнчь, ллно
гы люди нс’Ьче, л нныя покдзнн казнью злою»
После случившегося Володимирко прочно укрепился на галиц-
ком престоле, а Иван Ростиславич превратился в князя-изгоя,
судьба которого на долгие годы оказалась в руках его более удач-
ливых сородичей.
Разумеется, все надежды Берладник связывал с Всеволодом
Ольговичем. Несмотря на заключение мирного соглашения 1144 г.,
отношения его с Володимирком оставались натянутыми. Вскоре
они, по-видимому, из-за Ивана Ростиславича, еще более ухудши-
лись. Володимирко предпринял грабительский поход на запад-
ное киевское порубежье, а Всеволод ответил мощным вторжением
в Галичину. Теперь его поход к Звенигороду обретал юридическое
обоснование. Это был город, в котором только недавно княжил
Иван Ростиславич. Овладение им, по-существу, должно было обо-
значать всего лишь восстановление великим князем законных
прав Берладника. Как глава государства он просто обязан был
защищать поруганную честь своих вассалов.
Казалось, падение Звенигорода предрешено. После того как ки-
евские полки овладели острогом, звенигородцы собрали вече и
приняли решение сдать город. Но тут вмешался воевода Иван Хал-
деевич и решительно изменил течение событий в пользу Володи-
мирка. Убив трех главарей веча и перебросив их через городские
стены, он подавил мятеж. Показательная казнь произвела на зве-
нигородцев сильное впечатление, и они сохранили верность Га-
лицкому князю. «И идчашася, — повествует летописец, — звенн-
городьци оттол’к китн кезлести».2 Все попытки Всеволода овладеть
Звенигородом силой не приносили желаемого успеха. Звенигород-
цы стояли насмерть.
Пришлось Всеволоду снять осаду Звенигорода и прекратить во-
енную акцию против Володимирка. Он собирался возобновить по-
ход в летнюю жару, когда подсохнут дороги, но его болезнь, а за-
тем и смерть, наступившая 1 августа 1146 г., помешали осуще-
ствлению этого замысла.
Наверное, больше всех горевал Иван Берладник. Безвременная
кончина Всеволода Ольговича означала крушение всех надежд га-
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 317.
’Там же. Стб. 320.
«Яко ст» отравы к-fc ему смерть»107
лицкого изгоя. Сменивший Всеволода на великокняжеском пре-
столе Изяслав Мстиславич не захотел воспользоваться сомнитель-
ными услугами Берладника и не приблизил его к своему двору.
Пришлось Ивану Ростиславичу идти на службу к новгород-си-
верскому князю Святославу Ольговичу. Вместе с ним он оказал-
ся в конфликте с великим князем Изяславом Мстиславичем. Это
обстоятельство, по-видимому, вынудило его сменить сюзерена.
Потеряв всякую надежду войти в доверие к Изяславу, он делает
ставку на его брата — смоленского князя Ростислава: «И ту от-
ступи его (Святослава Ольговича. — П. Т.) Иванко Берлддннкъ кт»
Ростиславу Смоленкскому князю вземъ у Святослава 200 грнвенъ се-
рекрд, же 12 гривни золота».1 Видимо, за такую цену Берладник
служил Святославу Ольговичу и согласился воевать против союз-
ников Изяслава Мстиславича.
Три года находился на службе у Ростислава галицкий изгой
Иван Берладник и в течение всего этого времени так и не смог за-
служить расположение его брата Изяслава. Он оставался равно-
душным к судьбе Ивана и не проявлял никакого желания связы-
ваться с безземельным князем.
Поняв это, Берладник решил еще раз поменять сюзерена. Те-
перь его взоры обратились к Юрию Долгорукому. Кандидатура
суздальского князя казалась ему тем более подходящей, что тот
вел с Изяславом Мстиславичем борьбу за Киев и несколько раз
овладевал им. Когда это вновь случилось в 1149 г., Берладник пе-
решел на сторону Юрия.
Надеждам Ивана Ростиславича, однако, и на этот раз не суж-
дено было сбыться. Более того, поступив на службу к Юрию Дол-
горукому, он совершил, возможно, наиболее трагическую ошиб-
ку в своей жизни. Резкая перемена отношения суздальского кня-
зя к Берладнику произошла после неудачного похода Ивана
против новгородских данников. Вот как сообщает об этом новго-
родский летописец: «На то же л4»то ндоша даньннцн новгородьстнн
въ мало; и учювъ Гюргк оже въ мал-Ь шли, и посла князя Берлддкскдго
съ вон, н кнвъшеся млле негде, сташа новгородьцн на остров'Ь, а онн
протнву стдвше, намаша городъ (укрепления. — П. Т.) чнннтн вт»
лодкяуъ ндоша новгородьцн к ннлгъ на третий день, н бншася: и много
леже обонхъ, н*ь сужддльць вещнслд».2
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 338.
’Новгородская первая летопись (далее — НПЛ). М.; Л. 1950. С. 28.
108
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Реакция Юрия Долгорукого на разгром суздальской дружи-
ны на Белом озере была скорой и неожиданной. Обвинив в слу-
чившемся Берладника, он заключил его под стражу и бросил в
поруб. По существу, это был лишь повод, поскольку причина гне-
ва заключалась в другом. Юрий поддерживал хорошие отноше-
ния с Володимирком Володаревичем и, вероятно, просто выпол-
нил его просьбу. Ведь для Галицкого князя Берладник был вечной
зубной болью. В соответствии с родовым порядком наследования
престолов после смерти Володимирка старшим князем Галицкой
земли оставался именно Иван Ростиславич. Такая перспектива
постоянно тревожила Володимирка, который хотел передать пре-
стол своему сыну Ярославу, а поэтому он приложил все силы, что-
бы изолировать племянника. Проживание того на далеком севе-
ро-востоке Руси, да еще и в заключении, практически лишало его
сил претендовать на Галич.
Последующие события свидетельствовали, что суздальское за-
ключение Берладника могло оказаться и пожизненным. В 1150 г.
дружеские отношения Юрия Долгорукого и Володимирка были
скреплены браком их детей, Ольги Юрьевны и Ярослава Влади-
мировича. Это лишало Ивана Ростиславича последних надежд на
будущее.
Семь долгих лет томился галицкий князь-изгой в суздальском
заточении. За это время на Руси произошло много перемен. В1153 г.
в Галиче умер Володимирко, и Галицким князем стал его сын
Ярослав. В 1154 г. умер великий киевский князь Изяслав, и его
место занял Юрий Долгорукий. Между зятем и тестем, по-види-
мому, состоялись переговоры относительно дальнейшей судьбы
Берладника. Он все еще представлял для Галицкого князя потен-
циальную опасность, и Ярослав вынашивал планы его ликвидации.
В 1157 г. из Галича в Киев прибыло большое посольство во гла-
ве с князем Святополком и воеводой Кснятином Сирославичем.
Целью его было встретить в Киеве Ивана Ростиславича и препро-
водить его в Галич. Внешне все обставлялось с княжеской пыш-
ностью, но в действительности реализовывался зловещий план
ликвидации Берладника. В Киев он был доставлен не как князь,
которому собираются вернуть волость в Галицкой земле, но как
арестант. Вот как описывает прибытие в Киев Берладника и Га-
лицкого посольства киевский летописец: «6 то же веремя ваше
прнвелъ Гюргн Ивана Ростиславича рекомого Берладннкд, ист» Сужда-
ля. окованного, хотя датн Ярославу, зятн своему, прислал ко кяше Яро-
«Яко ст» отравы к-k ему смерть»109
слдвъ уже по Берладннкд Святополка князя н Кснятнна С'Ьрославнчд
съ многою дружиною» .*
Все шло по согласованному Юрием Долгоруким и его зятем
Ярославом сценарию, и, казалось, Берладнику не миновать беды.
Но неожиданно в судьбе галицкого князя-изгоя приняли участие
киевский митрополит и все высшее духовенство. Они решитель-
но воспротивились действиям Юрия и потребовали не чинить рас-
правы над Берладником, с которым он, кстати, и крест целовал:
«И ндча молвнтн мнтрополнтт» н нгуменн вен Гюргевн, рекуче: гр-йр»
ти есть целовавши к нему хрестт», держншн к толицЬ нужк д и еще
Хощешн выддтн на укннство» .* 2 Юрий не решился ослушаться мит-
рополита. Ожидавшаяся передача Берладника галицкому посоль-
ству была отменена. Однако вместо того, чтобы отпустить его на
свободу, чего, собственно, и добивался митрополит, Юрий при-
нимает решение отправить его обратно в Суздаль.
Дальнейшие события развивались совсем уж непредвиденно.
В драме Берладника появилось еще одно действующее лицо —
черниговский князь Изяслав Давидович. Узнав о возвращении в
Суздальскую землю Ивана Ростиславича, он послал свою дружи-
ну, которая отбила его у суздальцев и привезла в Чернигов. «И та-
ко же, — говорит летописец, — нзкдкн Богь Ивана от велнкня тоя
нужд»?
Этим богом для Берладника стал Изяслав. Судьба его сделала
еще один крутой поворот. Вместо смерти или пребывания в зато-
чении — положение вельможного гостя при черниговском кня-
жеском дворе. В отличие от всех других альянсов Ивана Ростис-
лавича, зиждившихся на политических интересах, его дружба с
с Изяславом Давидовичем отличалась искренностью и сердечно-
стью. Конечно, черниговский князь, замышлявший поход на
Юрия Долгорукого, мог рассчитывать на Ивана Берладника, но
его спасительная акция, вероятнее всего, обуславливалась не
этим, а соображениями гуманности. Их дружба продлится до по-
следних дней, и можно только сожалеть, что жить обоим оста-
валось очень недолго.
После скоропостижной смерти Юрия Долгорукого в Киев пер-
вым прибыл Изяслав Давидович и занял великокняжеский пре-
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 488.
2Там же.
’Там же.
110 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
стол. В его обозе, разумеется, был и Иван Берладник. Теперь он
мог быть наделен какой-либо волостью в Киевской или Черни-
говской земле, но этого не произошло. По-видимому, оба князя
вынашивали планы возвращения Берладника в Галичину и иска-
ли удобного повода для этого. Замыслы Изяслава Давидовича и
Ивана Ростиславича были слишком откровенны, чтобы их не мог
разгадать хитрый Ярослав. Поэтому он пытается упредить ситуа-
цию и собирает союзников против великого князя. Убедив Свя-
тослава Ольговича, Ростислава Мстиславича, Мстислава Изясла-
вича и других русских князей в том, что главной причиной неста-
бильности на Руси является мятежный князь Иван Берладник,
он побуждает их выступить на Изяслава Давидовича. К этой внут-
ренней акции Ярославу удалось привлечь также своих угорских
и польских союзников. Таким образом, дело Берладника приоб-
ретало чуть ли не всеевропейскую огласку.
В 1159 г. Изяславу Давидовичу был предъявлен ультиматум.
Исходил он, прежде всего, от Ярослава, но его поддержали и дру-
гие русские князья, а также поляки и венгры. В Киев было на-
правлено представительное посольство с требованием выдать Бер-
ладника. Здесь, по-видимому, уместно предоставить слово лето-
писцу и прислушаться внимательно к его рассказу. Вот он. «Том
же A'fcT'fc нача Ярославъ Галичьскыи искати Ивана Ростиславича,
стрьнчнча своего. Ярославъ ко кяше подъмолвнлъ княз'к Руски'к и ко-
роля и лядския князя да кыша ему кыли помочьиици на Ивана, и окыца-
шася ему вен, н послаша послы к Киеву къ Изяславу Давиднчю: Яро-
славъ Галичьскнн Изкиги-ква, Святославъ Олгович Жнрослава Иванко-
внча, Ростнславъ н Мьстиславич, Мкстиславъ Изяславичк Жнрослава
Васильевича, Ярославъ Изяславнчк Онофрия, Володнмеръ Андреевич
Гаврила Басильковича, Святославъ Всеволоднчъ Княиииа, король мужа
своего, и от Ляховъмужь свои».1
Как видим, на Изяслава Давидовича оказывалось беспрецедент-
ное давление. Устоять перед ним было чрезвычайно сложно. Ведь
на кону оказывалось, собственно, его великокняжеское благопо-
лучие. Изяслав не мог не знать, что за дипломатическим давле-
нием последует и военное. Противостоять же сразу стольким кня-
зьям он, разумеется, не мог. Благоразумие подсказывало сдать
Берладника Ярославу, но крестное целование не позволяло сде-
лать этого. К своему несчастью, Изяслав Давидович был слишком
ПСРЛ.Т. 2. Стб. 497.
«Яко ст» отравы к-fc ему смерть»111
честен, а поэтому решительно отверг требование посольства:
«Изяславъ же препр ккк кснх, и ответь нмъ давь, отпусти я»?
Казалось, опасность миновала, и Берладник мог спокойно оста-
ваться в Киеве под защитой Изяслава. Однако он неожиданно по-
кидает своего единственного верного союзника. Летописец пола-
гает, что он испугался столь массированного демарша Ярослава
и его союзников и, не будучи уверенным в прочности своего поло-
жения, бежал «в поле къ Половцемъ». Согласовал ли он свои дей-
ствия с Изяславом, неизвестно. Скорее всего, да, ибо трудно пред-
ставить, чтобы уход к половцам, которые предоставят ему войско
для похода на Галицкую землю, был спонтанным, не обеспечен-
ным предварительными договоренностями.
Вскоре под знамена Ивана Ростиславича собралась шеститы-
сячная армия, состоящая из половцев, берладников и, по-види-
мому, ближайших его сторонников. По мере продвижения ее по
южному галицкому порубежью она пополнялась беглыми смер-
дами. «А смерди скачют чересь запорола кь Иканови и перекеже их
300». Был взят город Кучельмин. Затем вой Берладника осадили
Ушицу. Без боя город не сдавался, к тому же накануне к его за-
щитникам подошла подмога от Ярослава Осмомысла. Половцы
предложили Берладнику свои услуги, но потребовали отдать им
город на разграбление. Иван не согласился на это, и тогда полов-
цы обиделись и ушли от него. Вслед за ними, по всей видимости,
покинули его и берладники. Непрочная, скроенная на скорую
руку армия Ивана Ростиславича распадалась на глазах.
Пришлось Изяславу Давидовичу в очередной раз спасать свое-
го неудачливого союзника. Он посылает за ним гонцов и приво-
дит в Киев. Факт этот, походя отмеченный летописью, дает осно-
вание предполагать, что Изяслав был в курсе акции Берладника,
следил за ней и, едва только она провалилась, поспешил ему на
выручку.
Тем временем в Киеве стало известно, что Ярослав Осмомысл
и его союзники готовятся к походу на Изяслава Давидовича, что-
бы силой вынудить его выдать Берладника. Опасаясь, что к нему
присоединятся и его черниговские родичи, Изяслав задабривает
их передачей волостей во главе с Мозырем и Чичерском, а затем
созывает на съезд в Лутаву на крестное целование. Получив бога-
тые наделы и подарки, чернигово-сиверские князья заключают
ПСРЛ.Т. 2. Стб. 497.
112 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
между собой соглашение о единстве действий. Изяслав спешит
сообщить эту новость в Галич и Владимир, после чего галицкий и
волынский князья принимают решение не идти на Киев.
Стратегическая инициатива, как казалось Изяславу Давидо-
вичу, постепенно переходила на его сторону, и теперь уже он на-
чал готовить поход на Галич. Целью его было обеспечить, нако-
нец, безземельного Берладника волостью. Параллельно с военной
подготовкой с галичанами велись переговоры, разумеется, втай-
не от Ярослава Осмомысла и, конечно же, не со всеми, а только с
теми, кто пребывал в оппозиции к своему князю. Как свидетель-
ствует летопись, галичане просили Ивана идти к Галичу, и когда
они увидят его стяги, то отступятся от Ярослава и перейдут на
его сторону: «Слдхуть но ся к нему гдлнчяне веляче ему всктн на конь
н т’Ьмь слокомт, поущнвають его к cotrk, рекуче: Толнко явнш стяги н
мы отступим!, от Ярослава»
Изяслав шлет к черниговским князьям грамоты и просит их
поддержать его в походе на Галич. Святослав Ольгович как стар-
ший в роде пытается отговорить его от столь опрометчивого шага.
Он бы понял и поддержал Изяслава, если бы тот искал волости
брату или сыну, однако сражаться за изгоя он считает неразум-
ным. Изяслав не прислушался к этому совету и сам выступил из
Киева. Под Василевом его настиг посол Святослава Георгий Ива-
нович и передал просьбу не продолжать поход, а вернуться назад
в Киев. Изяслав и на этот раз не принял совета Святослава. Более
того, он приказал послу передать своему князю, чтобы тот не оби-
жался, если ему придется уйти из Чернигова к Новгород-Сивер-
ский за свое ослушание и отказ в помощи.
От Василева немногочисленное войско Изяслава ушло к Му-
нареву, где и остановилось лагерем. Здесь к нему должны были
присоединиться дружины его племянника Святослава, союзные
половцы, а также берендеи и торки.
Узнав о собирании Изяславом сил для похода на Галич и
воспользовавшись неспешностью их продвижения, навстречу им
двинули свои полки Ярослав Осмомысл и Мстислав Изяславич.
Пока Изяслав Давидович стоял под Мунаревом, они обошли его
стороной и без боя заняли Белгород. Поняв свою оплошность,
Изяслав и Берладник также идут к Белгороду и берут город в осаду.
В помощь им привел сюда 20-тысячную орду половцев хан Баш-
корд. Началось длительное и кровавое противостояние сторон.
‘ПСРЛ. Т. 2. Стб. 498-499.
«Яко ст» отравы к-fc ему смерть»113
Сил у Изяслава было достаточно, чтобы овладеть Белгородом
и нанести поражение галицко-волынским полкам, однако Мсти-
славу и Ярославу посредством подкупа торков и берендеев удалось
расколоть коалицию. Получив больше, чем от Изяслава и Бер-
ладника, берендеи и торки оставили боевые позиции и ушли от
Белгорода. Изяслав Давидович попытался было предотвратить это
предательство, но когда он прибыл на позиции союзников, то уви-
дел лишь догорающие повозки. За берендеями ушли и половцы,
вероятно, также перекупленные Мстиславом и Ярославом. Так
за одну ночь развалилась осада Белгорода, и Изяслав Давидович
остался практически без армии. В таких условиях приходилось
думать не о продолжении борьбы, а о собственном спасении.
Понимая всю сложность своего положения, Изяслав не решил-
ся вернуться в Киев, а через Вышгород бежал к Гомелю. Оттуда
он вместе с Берладником перебрался во Вятичскую землю и стал
ее фактическим правителем. По существу, Изяслав занял в этом
крае положение равноправного соправителя Святослава Ольгови-
ча, его власть признавали многие мелкие княжества. Возможно,
он мог закрепиться на вятичском престоле и надолго, но ему было
этого мало. Неудержимо манили к себе Чернигов и Киев.
К 1161 г. Изяславу Давидовичу удалось собрать под своими
знаменами значительные силы. Кроме его традиционных, хотя и
ненадежных союзников — половцев, в походе на Киев приняли
участие Святослав Всеволодович и Олег Святославич. Союзники
перешли Днепр по льду под Вышгородом и появились под стена-
ми столицы Руси.
Великим князем в это время был уже Ростислав Мстиславич.
Естественно, уступать Киев Изяславу он не желал. В районе по-
дольского столпия произошла кровавая битва, в которой удачли-
вее оказались дружины черниговских князей. Ростислав, по со-
вету своих воевод, ушел в Белгород, а Изяслав вошел в Киев.
12 февраля он совершил акт восшествия на престол в Софии и в
тот же день выступил на Белгород. Вместе с ним, естественно, на-
ходился и Иван Берладник.
Летописцы замечают, что осада Белгорода войсками Мстисла-
ва Изяславича совпала с затмением Луны. Па ее диске, который
медленно плыл по небосклону от востока до запада, люди увидели
двух ратников, которые схлестнулись в поединке. Старые люди
полагали, что это плохой знак, предвещающий княжескую смерть.
Во время подготовки к штурму Белгорода к Изяславу Давидо-
вичу прибыл посол от Святослава Ольговича. Умудренный жиз-
114 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
нью старый князь просил Изяслава не доводить дело до кровопро-
лития, а приступить к мирным переговорам с Ростиславом. К со-
жалению, и на этот раз Изяслав не пожелал воспользоваться ра-
зумным советом. В ответе двоюродному брату он заявил:
«Братья моя коротнкшеся пондуть у волость свою, л мн-k ся воро-
тити, в Половцн не могу нтм, л у Еырн не могу голодом мере'1*и, а л-кпле
Хочю еде умеретн» .*
Конечно, Вырь не Киев, но, говоря о голодной смерти, Изя-
слав покривил душой. Просто после черниговского и киевского
престолов он считал унизительным сидеть в каком-то заштатном
городке. Поэтому предпочитал лучше умереть, чем возвращаться
в Вырь.
Четыре недели длилась осада Белгорода без каких бы то ни
было надежд на успех. Ростислав и не думал сдаваться, а Изя-
слав не решался идти на штурм города. Трудно сказать, чем бы
закончилось это противостояние, если бы на выручку осажден-
ным не пришли владимирские и галицкие полки. Боясь оказаться
между двух огней, Изяслав снял осаду Белгорода и отступил к
Киеву. На Желяни торки настигли отступавших и нанесли им
сокрушительное поражение. Изяслав Давидович пытался спря-
таться в лесу, но его настиг воевода торков Воибор Негачевич и
ударил саблей по голове. Другой удар в бедро сбил князя с коня,
и он замертво рухнул на землю.
Когда к месту этого столкновения прискакали Мстислав с Ро-
стиславом, Изяслав лежал на земле, истекая кровью. Эта траги-
ческая смерть случилась 6 марта 1162 г.
Вряд ли ее хотели Ростислав и Мстислав. Оплакивая Изясла-
ва, Ростислав причитал, что тот, не удовлетворившись Черниго-
вом, хотел отобрать у него Киев, а когда это ему удалось, стре-
мился выбить его еще и из Белгорода. Конечно, замирись Изя-
слав с Ростиславом под Белгородом, смерти этой не было бы. Но
тогда не было бы и Киева. Ростислав вряд ли согласился бы вер-
нуть его Изяславу. Пришлось бы удовлетвориться Вырем, что для
него было горше смерти.
Тело Изяслава было положено сначала в монастыре св. Семи-
она в Копыревом конце, а затем перевезено в Чернигов и погребе-
но в церкви святых Бориса и Глеба.
А что же произошло с Иваном Берладником? В драматическом
противостоянии Изяслава и Ростислава, закончившемся гибелью
'ПСРЛ.Т. 2. Стб. 517.
«Яко съ отравы к-fc ему смерть»115
первого, галицкий изгой, наверное, был рядом со своим сюзере-
ном. Ведь, по существу, из-за него в последние годы и кипели меж-
дукняжеские страсти. Не будь сообщения о его смерти в Сслуни,
которым начинается этот очерк, можно было бы подумать, что он
сложил свою неспокойную голову в кровавой битве на Желяни.
Но этого не случилось. Берладник, по-видимому, был пленен
и отдан Ярославу Осмомыслу. А тот, не желая портить свою ре-
путацию самоличной расправой над беззащитным двоюродным
братом, перепоручил это черное дело союзным ему византийцам.
Берладник был сослан в Византию и там вскоре насильственно
умерщвлен. Косвенным соучастником Ярослава Осмомысла в
убийстве Берладника был, похоже, претендент на Византийский
трон Андроник, с которым галицкий князь находился в родствен-
ных связях и поддерживал добрые отношения. Сказанное под-
тверждают события 1165 г. Потерпев очередную неудачу при по-
пытке свергнуть с трона своего двоюродного брата Мануила I,
Андроник вынужден был покинуть Византию. Временный при-
ют он нашел не где-нибудь, а при дворе Ярослава Осмомысла в
Галиче. Более того, Андроник был наделен даже несколькими го-
родами, как говорит летописец, «на утешение». Необычайно пыш-
ными были и проводы греческого соискателя трона в Царьград
после того, как он примирился с императором Мануилом I Ком-
нином. Ярослав послал с ним епископа Кузьму, наиболее близ-
ких и верных бояр и, разумеется, воинский эскорт. Конечно, все
это выглядит как благодарность Андронику за оказанную им
Ярославу большую услугу. Очень может быть, что за помощь в
ликвидации Ивана Берладника. На совести Андроника и в пери-
од его претендентства, и тогда, когда он занимал императорский
трон, столько загубленных жизней, что такое предположение не
кажется невероятным.
Из всего сказанного очевидно, что судьба не была милостива к
Ивану Ростиславичу. Вкусив непродолжительную радость обла-
дания звенигородским и галицким престолами, он затем долгих
двадцать лет провел на положении князя-изгоя. В качестве на-
емного кондотьера он служил Всеволоду и Святославу Ольгови-
чам, Ростиславу Мстиславичу, Юрию Долгорукому, Изяславу
Давидовичу, исколесил Русь вдоль и поперек, преодолев путь в
пятнадцать тысяч километров, семь лет находился в суздальском
заточении, неоднократно подвергался опасности физического
уничтожения и, наконец, закончил свою драматическую жизнь
вдали от Родины.
116 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Несправедливость судьбы тем более огорчительна, что косну-
лась она жизни, в общем-то, доброго и порядочного человека, хотя
и совершенно не приспособленного к жестоким условиям конку-
рентной междукняжеской борьбы. Благородство и искренность
были слабыми помощниками в соревновании за галицкий пре-
стол. А коварству и клятвоотступничеству Иван Берладник не был
обучен. Возможно, разреши он половцам грабить днепровские
города, его поход на Галич был бы успешным. Русские князья
часто пользовались услугами половцев, а расплачивались за это
жители городов и сел, лежавших на пути продвижения «союзни-
ков» . Берладник не пошел это и проиграл. Удивительно, но благо-
родство его характера не осталось незамеченным народными мас-
сами Галичины. Несмотря на то что практически всю сознатель-
ную жизнь Берладник провел вне пределов родной земли, память
о нем здесь сохранялась в течение многих веков. Водной из укра-
инских колядок, распространенной в Галичине даже в XIX в.,
пелось о князе Иванке.
К сожалению, трагическая судьба Ивана не была исключени-
ем в княжеском роде старшего Ярославича, подвластном како-
му-то злому року. В 1064 г. был отравлен в Тмутаракани прадед
Ивана Ростислав. В 1097 г. был ослеплен его двоюродный дед
Василько. При невыясненных обстоятельствах скоропостижно
скончался в 1126 г. отец Ростислав Володаревич. В 1162 г. был
отравлен Берладник.
Казалось бы, достаточно для одного рода. Но нет, в 1189 г. пе-
речень трагических смертей пополнил сын Ивана Берладника Ро-
стислав. Его судьба изгнанника удивительно схожа с судьбой
отца. Не получив надела в Галичине, он проживал при дворе смо-
ленского князя Давида Ростиславича. Конечно же, в надежде
когда-нибудь вернуться на родину. В 1189 г. его надежда как буд-
то начала сбываться. В Смоленск прибыло посольство из Галича
и пригласило его на галицкий стол: «Того же л-Ьта послашася Га-
лнчькнн мужи к Ростиславу к Берладннчнчю, зовуще его в Галич к на
княжение».1
Ростислав обрадовался такому предложению и, получив бла-
гословение Давида, срочно отбыл в Галичину.
Подойдя к границам Галицкой земли, он овладел какими-то
двумя порубежными городами и продолжил путь на Галич. Но
тут оказалось, что его прихода ожидали далеко не все галицкие
1 ПСРЛ.Т. 2. Стб. 663.
«Яко ст. отравы к-fc ему смерть»117
бояре. Часть их поддерживала претензии венгерского королеви-
ча на галицкий престол. Узнав, что к Галичу движется Ростислав,
они поспешно провели процедуру присяги королевичу. Как заме-
чает летописец, одни принесли клятву верности искренне, а дру-
гие — из страха перед возмездием угров: «По coB’fc'nf Гдличькнуъ
мужь, королевнчь же клал нлгь веры почл пр» воднти ко кресту, прлвин
же целокдшА не в’Ьдлюче, л кнновлтин нлюдучись Оугоръ».* 1
Разумеется, Ростислав ничего этого не знал и с небольшой дру-
жиной подошел к Галичу. Обещанного перехода горожан на его
сторону не последовало. Более того, даже те немногие галичане,
которые были в его дружине, узнав об измене части бояр, поки-
нули его. Дружина советовала князю немедленно уходить от Га-
лича: «И рекошд ему дружина его, княже се уже вндишн лесть нхт», а
поедн прочь».2 Ростислав был в полной растерянности. Он не мог
понять, как случилось, что галичане так коварно его предали, ведь
они же целовали с ним крест. Совет дружины оказался для него
неприемлемым. Он заявил, что больше не хочет блудить по чу-
жим землям и готов голову свою сложить «во отчин’й своей».
Сказав эти слова, Ростислав поскакал к городу. Там его окру-
жили галичане и угры, нанесли ему несколько ударов мечами и
сбили с коня. Затем еле живого венгерские воины принесли его в
Галич. Увидев это, галичане подняли мятеж и попытались отбить
раненого Ростислава, чтобы возвести его на княжение. Их прозре-
ние, вероятно далеко не единодушное, наступило слишком поздно.
Пока они суетились, венгры приложили у ранам Ростислава яд и
умерщвили его: «Оугре же усмотревше его и прнложнвше зелье
смертьное к рлндлгь, и с того умре».3
Погребен был Ростислав Берладнич в церкви св. Иоанна и, как
пишет летописец, «лричтеся к д'кдом'ь свокмъ и ко отцем своилгь».
‘ПСРЛ. Т. 2. Стб. 664.
’Там же.
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 665.
новгородская «революция»
В 1136 г. в Новгороде произошло событие, которое многие ис-
следователи склонны называть революцией. Вряд ли оно заслу-
живает такой неординарной аттестации, но к числу примечатель-
ных, безусловно, относится. Речь идет об изгнании из Новгорода
князя Всеволода Мстиславича. Решение об этом было принято на
земельном вече, в котором, кроме новгородцев, участвовали так-
же псковичи и ладожане.
Чем же прогневил новгородцев Всеволод? Официально ему
было предъявлено три обвинения. Первое заключалось в том, что
он не проявлял заботы о сельском населении Новгородской зем-
ли. Как выразился летописец, «не блюдет смердъ*. Вторым про-
ступком Всеволода был его уход из Новгорода на переяславльский
престол. Гордые новгородцы не могли снести подобного оскорб-
ления и решили наказать за это князя: «Чему хот^лъ есн с-Ьсти
къ Переяслаклн». И, наконец, третьей его виной было то, что в ка-
ком-то из сражений Всеволод первым отступил с поля боя: «'Ьхллъ
ecu с полку предъ вскук».1
Конечно, будь жив отец Всеволода Мстислав Великий, подоб-
ные обвинения не потянули бы на лишение княжеского престо-
ла. Скорее всего, они вообще не были бы предъявлены Всеволо-
ду. Но теперь у Всеволода не было столь могущественного покро-
вителя. Дядя Ярополк, сменивший на великокняжеском троне
брата Мстислава, относился к племяннику хорошо, однако под-
крепить это силой не мог. У него хватало забот и на юге Руси.
Приходилось постоянно иметь дело с претензиями неспокойных
Ольговичей, а также своих братьев Юрия и Андрея.
Вскоре после смерти Мстислава Ярополк предпринял попытку
устроить судьбу Всеволода на юге Руси, но она оказалась неудач-
ной. Для великого князя эта затея не имела отягчающих послед-
‘ПНЛ.С. 209.
Новгородская «революция
119
ствий, Всеволоду же она принесла одни разочарования. События
1132 г. откликнулись ему в 1136-м, послужили поводом для не-
милости к нему новгородцев.
Принимая во внимание практику занятия престолов многочис-
ленными представителями русской княжеской династии, в 1132 г.
ничего сверхъестественного не случилось. Ярополк Владимиро-
вич как великий князь решил перевести Всеволода из Новгорода
в Переяславль, а тот, как покорный вассал, не смог ослушаться
своего сюзерена. Оказалось, однако, что эта акция вызвала це-
лую бурю на Руси. Прежде всего она была встречена в штыки бра-
тьями Ярополка Юрием и Андреем. Расценив ее как попытку за-
крепить за Всеволодом не только Переяславль, но и Киев, они осу-
ществили стремительный наезд на Переяславль и изгнали оттуда
Всеволода.
Такой поворот событий, разумеется, не устраивал Ярополка.
Как только в Киеве стало известно о самоуправстве Юрия Влади-
мировича, к Переяславлю немедленно была выслана великокня-
жеская дружина, которая также лишила суздальского князя ра-
дости обладания этим городом. Только восемь дней он просидел в
Переяславле, а затем вынужден был оставить его и уйти в Суздаль.
Казалось, Всеволод мог вновь занять переяславльский стол, но
этого не случилось. Причин, по которым Ярополк отдал на этот
раз предпочтение другому Мстиславичу — Изяславу — и вручил
ему Переяславль, мы не знаем. Возможно, Всеволод сам отказался
от такого беспокойного престола и решил вернуться в Новгород,
аможет, Ярополк, разуверившись в возможностях старшего пле-
мянника как наследника киевского стола, посоветовал ему это.
Как бы там ни было, но Всеволод действительно вернулся в
Новгород. Здесь, однако, его не ждали. Более того, расценили это
возвращение как оскорбление новгородцев. В городе вспыхнул
мятеж: «И кысть кьстань келнкд к людех; и прнндошА плесковцы и
ладожан-Ь Новугороду, н выгоннша князя Всеволода из ГОрОДА».1
Казалось, княжеская карьера Всеволода рухнула окончатель-
но: не приобретя Переяславля, он терял теперь и Новгород. Но
пути Господни, как известно, неисповедимы. Неожиданно нов-
городцы сменили гнев на милость и решили вернуть Всеволода в
город. Краткая летописная фраза — «н пакы, сдумдвше, въспятн-
ша и опять Устьяуь» — не раскрывает причин такой кардиналь-
ной перемены в их настроениях. Возможно, ключом к разгадке
‘НПЛ.С. 207.
120 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рнс. 27. Уход Всеволода Мстиславича с дружиной
из Вышгорода на Псковское княжение
является летописное известие о смене посадников во Пскове и Ла-
доге: «А Мирославу ддшд посддннцдть въ Плесков-h, а Рагуилов-h в
Лддоз’Ь»?
Вряд ли стоит сомневаться в том, что названные бояре полу-
чили свои должности из рук Всеволода. В пользу этого свидетель-
ствует и летописный термин « дата». Здесь, видимо, был тот слу-
чай, когда услуга предоставлялась за услугу. Мирослав и Рагу-
ил, вероятно, сыграли решающую роль в возвращении Всеволода
на новгородский престол, а тот рассчитался с ними тем, что взял
в свою администрацию. Характерно, что спустя сравнительно
короткое время Всеволод поменял и новгородского посадника.
Вместо Петрила на эту должность был поставлен Иванко Павло-
вич. Летопись и в этом случае употребляет термин «даша»: «Отт»я-
шд посддничъстко у ПетрилЬ и ддшд Ивднковн Павловиче».
Потекли годы мирного сожительства князя Всеволода с новго-
родцами, псковичами и ладожанами. Летопись сообщает о строи-
тельстве нового моста через Волхов, возведение деревянных храмов
святой Богородицы и святого Георгия, походах на Чудь и Суздаль.
Все это происходило при непосредственном участии Всеволода,
что летописец и подчеркивает специально. Под 1135 г. в Новго-
'НПЛ.С. 207.
Новгородская «революция*
121
родской летописи говорится о закладке каменной церкви святой
Богородицы в Новгороде на Торговище, которая была осуществле-
на князем Всеволодом и архиепископом Нифонтом. Ни в одном
сообщении нет и тени сомнения в прочности княжеского поло-
жения Всеволода. Не слишком удачные походы на Суздаль и кро-
вопролитные сражения со значительными потерями с новгород-
ской стороны также не ставились ему в вину. На Ждан-rope дей-
ствительно полегло много новгородцев, что достойно скорби и
сожаления, но уточнение летописца, что суздальцев побитоболь-
ше, как будто свидетельствует об успешности этого сражения.
Конечно, реальная княжеская жизнь Всеволода была полнее
той, что отражена в летописи. Многое, наверное, не попало на ее
страницы. Летопись ведь под присмотром князя, и далеко не все-
гда летописцы отваживались вносить в нее неприятные свидетель-
ства. И все же предъявленные ему обвинения кажутся несколько
надуманными, «сшитыми* на скорую руку.
Наверное, при Всеволоде новгородским смердам жилось нелег-
ко. Но разве лучшим было их положение при Мстиславе? И с ка-
ких это пор новгородская (псковская и ладожская) знать стала
защитницей обездоленных слоев населения земли? К тому же
Всеволод не скомпрометировал себя изданием какого-либо фис-
кального устава, ущемляющего права смердов. Скорее всего
«грех* его был в другом. В 1135 г. Всеволод составил «Рукописа-
ние» купеческому братству при церкви св. Иоанна на Опоках,
которое давало новгородским купцам значительные льготы и при-
вилегии. Вскоре, однако, он издал Устав «о церковных судах... и
о мерилах торговых», которым купечество ставилось под конт-
роль новгородского архиепископа. Это, вероятно, и вызвало
недовольство Всеволодом.
Что касается легкомысленного предпочтения Новгороду Пе-
реяславля, которое Всеволод проявил в 1132 г., то по истечении
четырех лет мирных взаимоотношений князя и новгородцев по-
добное обвинение выглядит притянутым «за уши». Он ведь по-
нес за это наказание в том же 1132 г. и тогда же был прощен. Да и
вина его перед новгородцами была относительной. В Переяславль
он ушел, как пишет новгородский летописец, не по собственной
инициативе, а «поведением Ярополчнм».
Бегство с поля боя, безусловно, не украшает князя. Но, во-пер-
вых, подобные случаи были не такими уж редкими на Руси. По-
беды чередовались с поражениями. А во-вторых, факт этот не за-
фиксирован в летописи. Можно с уверенностью утверждать, что
122 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
ни в 1135, ни в 1136 г. со Всеволодом ничего подобного не случа-
лось, так как в это время не было военных кампаний. В 1134 г.
Всеволод возглавлял походы на Суздаль. В одном из них он дей-
ствительно повернул с полдороги назад, но ни о каком бегстве
князя летописец не говорит. Возможно, новгородцы вспомнили
какой-то давний эпизод, но тогда возникает резонный вопрос:
почему только теперь?
Мы не сможем объективно разобраться в новгородских собы-
тиях 1136 г., если не уясним, что они представляли собой лишь
часть общерусской истории и происходили в тесной связи с собы-
тиями в других регионах, в первую очередь на юге Руси. Такой
подход вынуждает нас обратить внимание на известие Новгород-
ской летописи 1135 г., которое на первый взгляд не кажется суще-
ственным. Вот оно. «Ходи ЛУнрослдк ь посадникъ из Новгорода мирить
киянъ с черниговцы, и принде, не усггквъ ничто же: снлно ко къзмутн-
лася земля Руская: Ярополкъ к сок-k заднее новгородцовъ, а Чернигов-
скыи (князья. — П. Г.) к сок*к».*
Метания новгородцев между киевлянами и черниговцами
представляются по меньшей мере странными. По логике вещей,
они должны были безусловно принять сторону Ярополка. Во-пер-
вых, потому что он был великий киевский князь, а во-вторых,
потому что в Новгороде сидел его ставленник. Если же Мирослав
не мог определиться, на чью сторону встать, значит, что-то в его
политической ориентации изменилось.2 По-видимому, уже здесь,
на юге Руси, у него и его приближенных созрела мысль отказать-
ся от услуг Всеволода. Созрела не сама по себе, а под влиянием
агитации черниговских князей. Готовясь после Ярополка овла-
деть Киевом, они, конечно же, были заинтересованы прибрать к
рукам и Новгород. Подтверждением сказанному может быть то,
что после взятия Всеволода под арест в город прибыл Святослав
Ольгович и занял вакантный княжеский престол. Уверенности
действиям новгородцев, очевидно, придало и то обстоятельство,
что Ольговичи выиграли сражение у Ярополка Владимировича в
1135 г.
Мы оставили Всеволода в момент предъявления ему обвине-
ний. Как правило, в подобных случаях антикняжеская оппози-
•ПНЛ.С. 208.
’Предположения ряда историков о противоречивости указаний Все-
волода вряд ли корректно уже хотя бы потому, что они не могли поспе-
вать за быстро меняющейся ситуацией на юге Руси.
Новгородская «революция»123
ция немедленно изгоняла неугодного князя из города и посыла-
ла приглашение другому, уже ожидавшему своего часа. На этот
раз в Новгороде все было иначе. Всеволод был взят под стражу и
помещен в епископском дворе. Чем было вызвано такое решение
новгородцев, сказать трудно. Не исключено, что епископская ре-
зиденция располагала соответствующими для таких случаев по-
мещениями, а возможно, была избрана из тех соображений, что-
бы одновременно изолировать и епископа Нифонта, который под-
держивал Всеволода.
Об отношении Нифонта к новгородской «революции» 1136 г.
красноречиво свидетельствует его отказ венчать Святослава Оль-
говича, а также запрет духовенству участвовать в его свадьбе:
«6 то же л'кто оженнся Святослава, Олговнць в Нов'кгород’к, м в-кица-
ся съ своими попы у святого Николы; а владыка Ннфонть его не в-кнца,
ни попомъ, нн чернцмь не да на скддку нтн, глаголя: не достонть тн ея
понятн».1
Вместе с князем были арестованы его жена, дети и теща. Лето-
писец уточняет, что случилось это 28 мая. Для надежности к уз-
никам приставили стражу из 30 вооруженных дружинников, ко-
торым вменялось в обязанность стеречь их «день и ночь»: «И вса-
днша н вт, епнскоплк дкоръ с женою и с д-кткмн, н с т-кщею, м-ксяца
майя в 28; н сторож-k стрежаху къ день и нощь 30 муж съ оружнемъ» ?
Около двух месяцев держали новгородцы Всеволода под стра-
жей. Причину столь длительного заключения князя объясняет
летописец. «И не пустнша его, донел’Ь же ннъ князь Будет». Оче-
видно, судьба Всеволода зависела от успеха или неуспеха перего-
воров новгородцев со Святославом Ольговичем. Не исключено, что
если бы черниговский претендент по какой-либо причине отка-
зался от приглашения занять новгородский престол, Всеволод мог
быть прощен и на этот раз. Очень уж не хотели новгородцы оста-
ваться без князя. К тому же, как выяснится позже, в изгнании
Всеволода были заинтересованы не все. Помимо высшего духо-
венства, его поддерживала и какая-то часть бояр. Всеобщего ли-
кования по случаю прибытия в город Святослава Ольговича не
последовало. Более того, на него было организовано покушение,
правда неудачное. Как свидетельствует летописец, в Святослава
стреляли милостники Всеволода, но он «жикт» кысть».
’ПНЛ.С. 209.
2Там же.
124 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Куда ушел Всеволод Мстиславич после изгнания из Новгоро-
да, летопись не уточняет. Однако спустя некоторое время он вновь
появился на севере Руси, во Пскове. Оказывается, его позвали
сюда новгородские и псковские мужи, с тем чтобы еще раз поса-
дить в Новгороде. «Пойди, княже, тебе хотять опять», — якобы
заявили ему приглашающие. Среди них был и Константин Ми-
кульниц, посадник новгородский, бежавший во Псков 7 марта
1137 г., а также несколько «нн-к^ь докрыв муж*.
Тем временем о приготовлениях Всеволода в соседнем Пскове
стало известно в Новгороде. Там поднялся великий мятеж. Нару-
жу выплеснулись страсти двух партий: про-Всеволодовой и про-
Святославовой. Преимущество оказалось насторонетех новгород-
цев, которые не хотели видеть в Новгороде Всеволода. Его сторон-
ники вынуждены были бежать во Псков. К этим вельможным
разборкам, вероятно, подключились и простые новгородцы. Они
принялись грабить дворы сбежавших сторонников Всеволода.
Летописец сообщает, что пострадали «домы» Константина, Не-
жатина и «нн-кут» много». С других сторонников Всеволода была
взята контрибуция в полторы тысячи гривен, которые были пе-
реданы купцам на организацию военного похода против Пскова.
Наказание понесли, как это постоянно случалось в подобных слу-
чаях, и невиновные: «досягоша н не кннокатых'ь».
Новгород, таким образом, остался верным князю Святославу
Ольговичу, а Псков крепко стоял за Всеволода Мстиславича. Та-
кое положение, разумеется, никак не устраивало новгородцев,
привыкших к тому, что Псков должен управляться из Новгоро-
да. Решено было силой вывести Всеволода из Пскова. Под знамена
Святослава Ольговича собрались, кроме новгородцев, дружина его
брата Глеба, курский полк, атакже половцы, традиционные союз-
ники чернигово-сиверских князей. На псковичей это не произвело
впечатления. Они отказались изгнать Всеволода и организовали
круговую оборону города: «кяхуть ся устерегл’к, здгккл'к огккы
век». Пришлось новгородцам и их союзникам несолоно хлебав-
ши возвращаться назад. Предлог выглядел вполне благородно:
новгородцы якобы не захотели проливать кровь своих братьев.
Не исключено, однако, что между новгородцами и псковича-
ми, вероятно, какой-то их частью, состоялось тайное соглашение.
На эту мысль наводит утверждение летописи, что обе стороны
решили положиться в этом спорном деле на Бога: « Негл'к Богь како
упрдвитсконм-ь промыслсм’ь».1
Ч1НЛ.С. 210.
Новгородская «революция»125
Исходя из того, что за этой многозначительной фразой следу-
ет сообщение о безвременной кончине Всеволода, трудно отре-
шиться от мысли, что «божьим промыслом» управляли люди.
Надежда новгородцев на то, что смерть Всеволода прекратит их
противостояние с псковичами, не сбылась. Псковским князем был
провозглашен брат Всеволода Святополк. Не наступил мир и в
самом городе. Святослав Ольгович не завоевал всеобщего к себе
расположения новгородцев и спустя год и девять месяцев также
был изгнан из города. Стабилизация политической ситуации на
севере Руси наступит лишь с утверждением на киевском столе в
1139 г. Всеволода Ольговича, но это уже другая история.
мученическая смерть
ИГОРЯ ольговича
Герой этого очерка принадлежал к роду черниговских князей,
наследников Святослава Ярославича. Черниговская династия
вошла в историю под названием Ольговичей, хотя ее основателем
был сын Ярослава Мудрого Святослав, и справедливее было бы
именовать ее Святославичами. Но так случилось, что более изве-
стным (хотя и печально) на Руси был не Святослав, а его неспо-
койный сын Олег, получивший прозвище «Гориславич». Он счи-
тался и был в действительности зачинщиком княжеских между-
усобиц, дружил с половцами и часто наводил их на Русь. Когда
Мономах и Святополк собирали князей на знаменитый Любеч-
ский съезд для устроения мира, труднее всего соглашался на это
Олег Святославич. Потребовались не только уговоры Мономаха,
но и военный поход его сына Мстислава, чтобы вынудить мятеж-
ного черниговского князя все же сесть за стол переговоров.
Олегу не удалось посидеть на киевском престоле, но все его мно-
гочисленное потомство буквально бредило Киевом. Основатель-
ность своих претензий на великое княжение они объясняли тем,
что принадлежали к единому русскому княжескому роду, явля-
лись «единого деда внуками». Правдами и неправдами они стре-
мились занять киевский престол, хотя, казалось, вполне могли
удовлетвориться богатой и обширной Черниговской землей.
С 1139 по 1146 г. великим киевским князем был сын Олега
Святославича Всеволод. В трудное время феодальных распрей он
сумел стабилизировать политическую ситуацию на Руси и по пра-
ву считался главой русских князей.
Началом этой драматической, а впоследствии и трагической
истории послужило завещание Всеволода Ольговича, согласно ко-
торому киевский престол он передавал брату Игорю.
Мученическая смерть Игоря Ольговича 127
В 1145 г. Всеволод приказал князьям Игорю и Святославу Оль-
говичам, Владимиру Давидовичу и Изяславу Мстиславичу при-
быть в Киев. Здесь он объявил им свою волю. Как когда-то Моно-
мах передал престол своему сыну Мстиславу, а последний назна-
чил своим преемником брата Ярополка, так ныне он, Всеволод,
завещал после своей смерти киевский престол брату Игорю. Боль-
ше всего такое решение не понравилось Изяславу Мстиславичу,
который сам хотел сесть на отцовском троне. Перечить сильному
Всеволоду он, однако, не стал: «И много замышляет» Изяславу
Мсткславнчю нужд бысть ц±ловатн кр±стъ».1
Торжественное взаимное целование креста произошло на се-
нях великокняжеского дворца. Под тяжелым взглядом Всеволо-
да князья поклялись быть верными Игорю, а тот, в свою очередь,
поклялся любить их.
В следующем году, возвращаясь из похода на Володимирка Га-
лицкого, Всеволод почувствовал себя плохо и остановился под
Вышгородом. Летописец замечает, что князь «ста подъ Вышего-
родомъ въ Остров-fc». Можно думать, что здесь была какая-то за-
городная резиденция Всеволода и именно в ней он, не имея сил
продолжить путь в Киев, решил осуществить передачу власти
брату Игорю.
Из Киева сюда срочно были вызваны бояре, которым умираю-
щий князь объявил свою волю. Те, как свидетельствует летопись,
с радостью восприняли слова Всеволода, взяли Игоря и поехали в
Киев. Еще при живом великом князе киевляне начали присягать
Игорю.
Первое целование креста произошло под Угорским. И по сей
день это остается загадкой. Почему там? И кто принял в нем уча-
стие? Летописец говорит, что были созваны «княне век», и все они
целовали крест с Игорем, признавая его своим князем. Однако
присяга эта не была искренней. Загадочные «княне» (неизвестно,
кто скрывался под этим общим названием) «яшдся по нь лестью».
Чем было вызвано это притворство, сказать трудно. Возмож-
но, боялись Всеволода — а ну как выздоровеет? Конечно, под об-
щим названием «княне» не следует понимать простых жителей
столицы Руси. Собраться им всем под Угорским не было никакой
возможности. Скорее всего, здесь собрались киевские бояре, воз-
можно, с ними были представители киевской администрации. Это
у них могли быть тайные помыслы на будущую измену, а не у
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 318.
128 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
простых киевлян, которые, не исключено, даже не знали о про-
исходившей смене власти.
Получив согласие киевлян, Игорь возвратился в Вышгород,
чтобы принять присягу у вышгородцев. Учитывая, что Вышго-
род был ближайшим пригородом Киева, участие его жителей в
«избрании» себе князя кажется естественным, хотя, по-видимо-
му, и не обязательным. При других поставлениях князей летопи-
си не упоминают о целовании креста вышгородцами. Возможно,
в данном случае это было вызвано не совсем легитимной передачей
престола, а поэтому Всеволод пытался вовлечь в эту акцию как
можно больше людей, освящавших ее. Народ хочет себе князем
Игоря Ольговича, и Всеволод идет ему навстречу.
После «всенародного» волеизъявления Всеволод отправил
своих послов к Изяславу Мстиславичу и другим князьям, чтобы
спросить их, верны ли они недавней клятве Игорю. Все ответили
утвердительно. Теперь, как говорится, Всеволоду можно было со
спокойной совестью и умирать. Киевский престол оставался за
Ольговичами.
Первого августа 1146 г. Всеволода не стало. Положив тело бра-
та в церкви святых Бориса и Глеба, Игорь немедленно поехал в
Киев. Здесь он вновь обратился к народу за подтверждением сво-
их прав на великокняжеский престол. «И созвд княне вен кд гору,
на Ярославль дворъ, н ц-Ълокавше к нему крестъ».1
Казалось, все возможные заверения и клятвы верности Игорь
получил. Мог спокойно садиться на златокован ный киевский пре-
стол и править страной. И вдруг летопись сообщает нам еще об
одном акте взаимных крестоцелований. На этот раз его местом
стал Подол. Вновь «княне вен» собрались у Туровой божницы —
теперь по собственной инициативе — и потребовали к себе «к в-Ьче»
Игоря. Игорь с братом Святославом, сев на коней, поскакали на
Подол. Вместе с ними прибыла туда и дружина Игоря.
Остановившись на некотором расстоянии от собравшихся,
Игорь отправил к ним брата Святослава, чтобы выяснить причи-
ну столь необычного требования. Оказалось, что киевляне име-
ют ряд претензий к администрации умершего князя. Их недоволь-
ство относилось в первую очередь к великокняжескому тиуну
Ратше, а также к вышгородскому тиуну Тудору, которые букваль-
но погубили Киев и Вышгород. От Святослава они потребовали
поклясться за себя и за брата, что больше никому и никаких обид
Ч1СРЛ.Т. 2. Стб. 321.
Мученическая смерть Игоря Ольговича 129
не будет ни в Киеве, ни в Вышгороде. Святослав торжественно по-
обещал, что и он, и брат его Игорь не позволят тиунам творить
насилие над людьми: «Яко не кудеть кы насилья никоторого же, л се
вы н тнвунъ а по вашей волн».1 После этих заверений Святослава
киевляне снова целовали крест, признали Игоря своим князем и
пообещали быть ему верными со своими детьми.
Дальше события разворачивались следующим образом. Свя-
тослав вместе с лучшими мужами от киевлян поехал к Игорю и
рассказал, что произошло в вече. Игорь, спешившись, подтвер-
дил клятвы брата, поцеловал крест на верность киевлянам и за-
верил, что выполнит все их претензии.
Устранив, таким образом, последнее препятствие на пути к ве-
ликокняжескому престолу, Игорь со Святославом уехал в терем
обедать. Киевляне тем временем решили расквитаться с тиуном
Ратшей и другими представителями администрации Всеволода.
В городе начались беспорядки и грабежи, которые Игорю при-
шлось подавлять силой.
Все это очень смахивало на хорошо спланированную провока-
цию. Игорь пообещал быть добрым и незлобивым по отношению
к киевлянам, но кто-то не желал, чтобы князь сдержал свое сло-
во. Разумеется, участие дружины в усмирении восставших киев-
лян не прибавило Игорю их любви.
Поразительно, но и после этого Игорь не чувствует себя в Кие-
ве полновластным и легитимным князем. Он вновь ищет подтверж-
дения своих прав на Киев. На сей раз он хочет услышать заверения
в верности от Изяслава Мстиславича. Шлет к нему посла, сообща-
ет о смерти брата и спрашивает: »А стоишь лн въ хрестномъ цело-
ваньн? » Изяслав не ответил на этот вопрос и не отправил к Игорю
своего посла, что полагалось по нормам междукняжеских отно-
шений.
По существу, это был тревожный для Игоря сигнал. Получив
его, другой бы князь начал решительные действия по укрепле-
нию своих позиций. Игорь же, судя по летописным известиям,
верил в льстивые заверения и вряд ли предполагал, что его дни
на великокняжеском престоле сочтены.
Изяслав Мстиславич тем временем не медлил. Собственно, дей-
ствовать он начал еще тогда, когда Игорь театрально обменивал-
ся крестоцелованиями с киевлянами, вышгородцами и вновь ки-
евлянами. Замечание летописца о льстивости киевлян, которые
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 322.
5 Зак 39%
130 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
собрались под Угорским, по-видимому, свидетельствует о том, что
они уже знали о временности своих обещаний. В Киеве, вероят-
но, была сильная боярская партия, которая связывала свое буду-
щее не с Игорем Ольговичем, а с Изяславом Мстиславичем. При
жизни Всеволода она не решалась открыто заявить о своих наме-
рениях, а вот когда его не стало, посчитала это вполне своевре-
менным. «И не угоденъ кысть Киянлмт» Игорь». Так не очень логично
завершил летописец Ипатьевского списка рассказ о многоактном
взаимном целовании креста Игорем и киевлянами. В Московском
летописном своде этот неожиданный поворот событий мотивиру-
ется тем, что Игорь не выполнил требований подольского веча:
♦ И не поча по тому чнннтн, яко же люди хотяху, н не угоден кысть
имт»».’ Вряд ли это было истинной причиной. Киевские бояре не
дали Игорю и малейшего шанса выполнить свои обещания.
Неугодность Игоря еще не была заявлена открыто, а гонцы от
киевских бояр уже скакали в Переяславль с приглашением на ки-
евский престол Изяслава Мстиславича. «Поиди княже к намт», хо-
мемъ теке», — заявили они переяславльскому князю, и тот, не
заставив послов долго уговаривать себя, решил принять пригла-
шение. Помолившись в храме св. Михаила и взяв благословение
епископа Ефимия, Изяслав с дружиной выступил из Переяслав-
ля. Через Днепр он переправился у Заруба. Там к нему прибыли
послы от Черных клобуков и всего Поросья, которые высказали
полную поддержку. При этом посоветовали спешно идти на Киев
и принять их помощь. Следующая остановка Изяслава была у
городка Дернового, что на Стугне. Здесь его встретили делегации
от Васильева и Белгорода и также заявили о своей поддержке.
Сюда же прибыли и «мужи от киевлян», которые изложили план
овладения Киевом.
На поле у Дернового состоялось своеобразное вече всех сторон-
ников Изяслава, на котором он выступил с пламенной речью. Она
потребовалась ему, чтобы поднять боевой дух своего воинства, а
также для того, чтобы оправдать свои действия: «И рече нмт», кра-
тие, Всеволода есмн нмЬлт» вт» правду крата стар’йншаго, занеже мн
кратт» н зять, стар-fcn мене яко отець, а с снмн како ми Бог дасть к сила
животворящего креста, да люко си голову положю перед вами, люко на-
л кзу столт» дФда своего и отца своего» ?
1ПСРЛ. Т. 25 (Московский летописный свод). М., 1949. С. 37.
2ПСРЛ.Т. 2. Стб. 323.
Мученическая смерть Игоря Ольговича
131
Можно согласиться с Изяславом, что у него было больше прав
на великокняжеский престол. На нем действительно сидели ко-
гда-то его дед и отец. Однако Игорь тоже не выглядел в этом плане
безродным узурпатором. Его дед также занимал великокняже-
ский престол, к тому же сам Игорь получил его из рук брата Все-
волода при полном непротивлении всех русских князей. Более
того, передача эта была скреплена крестным целованием, в том
числе и Изяслава Мстиславича. Теперь же, когда умер Всеволод,
Изяслав вспомнил о своих преимущественных правах и решил
отречься от своей клятвы.
Несколько преувеличенно прозвучали его слова и о том, что он
готов пожертвовать жизнью для овладения отеческим наследи-
ем. Такая жертва не предвиделась вовсе, поскольку киевские пос-
лы заявили ему, что, как только увидят под Киевом его боевой
стяг, сразу же перейдут на его сторону. Конечно, какая-то шаль-
ная стрела могла оборвать его жизнь, но вероятность этого была
минимальной. Ведь по замыслу киевских сторонников Изяслава
исключалась сама возможность сражения.
Знал ли Игорь о походе Изяслава на Киев? Безусловно. Лето-
пись сообщает, что он в это время лихорадочно искал себе союз-
ников и помощников. Пообещав отдать братьям какие-то спор-
ные волости, он приказал им идти в Киев, себе на помощь. Затем
обратился к киевскому тысяцкому Улебу и воеводе Ивану Воити-
шичу с просьбой, чтобы они были верны ему, как раньше были
верны его брату Всеволоду. Мы не знаем, подтвердили ли Улеб и
Иван Воитишич свою преданность Игорю. Даже если это и случи-
лось, можно уверенно говорить об их неискренности. В это время
они уже проводили тайный совет с киевскими боярами об отступ-
ничестве от Игоря. Летописцу их поведение казалось непонят-
ным, поскольку оба боярина пребывали в великой чести не толь-
ко у Всеволода, но и у его брата Игоря.
Тем временем в Чернигове начали собираться союзники Иго-
ря. Это были двоюродные братья Изяслав и Владимир Давидови-
чи, а также родной брат Святослав Ольгович — все с дружинами.
Всех благословил епископ черниговский Онуфрий, который зая-
вил им, что, если кто от крестного целования отречется, тот бу-
дет проклят.
Удивительной выглядит в этой тяжбе за киевский престол по-
зиция духовых сановников. Один из них, переяславльский епис-
коп Ефимий, благословляет своего князя на отречение от клятвы
Игорю, другой, черниговский епископ Онуфрий, убеждает своих
132 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
князей хранить верность клятве Игорю и даже грозит прокляти-
ем за отступление от нее.
На Изяслава и Владимира Давидовичей угроза епископа Онуф-
рия не подействовала. Они таки отреклись от клятвы Игорю и не
пришли ему на помощь. Из глухих известий летописи явствует,
что обоих князей уговорили поступить так киевские послы, кото-
рые принимали участие в заговоре против Игоря. Святослав Оль-
гович привел в Киев свой полк, но и с его воинами сторонники
Изяслава провели «разъяснительную» работу. Среди союзников
Игоря был также его племянник Святослав Всеволодович с дру-
жиной.
Еще до подхода к Киеву Изяслава Игорь занял боевые пози-
ции перед городом. На его стороне был киевский полк, который,
согласно летописи, стал возле Олеговой могилы, а также полки
двух Святославов — брата и племянника, расположившиеся, по-
видимому, перед Золотыми воротами. Из диспозиции войск, за-
нявших оборону, явствует, что дружины Изяслава Мстиславича
подходили к Киеву по Белгородскому пути. Упоминание в каче-
стве основного ориентира в лагере Изяслава Мстиславича Шел-
вового бора, а также Надового озера позволяет располагать его в
районе современного Политехнического института, на правом
берегу Лыбеди.
Во главе обороняющихся, как и положено, находился великий
князь Игорь Ольгович. Он был в отчаянии от того, что Изяслав,
вопреки неоднократным заверениям не искать под ним киевского
престола, привел свои дружины к Киеву. Подняв глаза к небу,
Игорь, видимо, больше для окружения, чем для себя, произнес
фразу о клятвоотступничестве переяславльского князя. В этот мо-
мент он вряд ли думал, что последовать примеру Изяслава гото-
вы и его киевские тысяцкие, также присягавшие на верность ему.
Вскоре на глазах у изумленного Игоря начала разворачиваться
картина откровенного и циничного предательства. От киевского
полка отделилась группа всадников и поскакала в расположение
войск Изяслава Мстиславича. Через непродолжительное время
они возвратились обратно, но уже вместе с тысяцким Изяслава и
с его боевым стягом. Как видим, была выполнена договоренность,
достигнутая во время визита киевского посольства в Переяславль.
Стяг Изяслава в киевском полку однозначно указывал на то, что
киевляне продали Игоря. Вслед за этим через лыбедьские броды
на позиции обороняющихся устремилась берендейская конница.
Перед Золотыми воротами она смяла передовые отряды Игоря.
Мученическая смерть Игоря Ольговича
133
Еще не до конца понимая, что происходит, Игорь Ольгович по-
пытался спасти ситуацию своими распоряжениями. Обоим Свя-
тославам он приказал срочно ехать в свои полки, чтобы поднять
их на сражение. С аналогичным приказом он обратился к тысяц-
кому Улебу и воеводе Ивану Воитишичу. Оба поскакали в свои
подразделения, но вместо того, чтобы сплотиться для отражения
неприятеля, опустили боевые стяги и отступили к Жидовским
воротам. Черниговские князья остались верными Игорю и выдви-
нулись на боевые позиции. Их полки направились к Надовому
озеру и Сухой Лыбеди, где и попали в засаду. Как вихрь, на них на-
летела берендейская конница и стала сечь саблями черниговских
дружинников. В это время с фланга по ним ударила дружина
Изяслава Мстиславича и его сына Мстислава. Полки Игоря и обо-
их Святославов были расчленены надвое и в панике бежали по
направлению к устью Десны. В Дорогожицком болоте, что непо-
далеку от Кирилловского монастыря, конь Игоря влетел в тряси-
ну: «И угрязе под ннмъ конь, ине може ему яти, K’fc ко ногамд коленъ» ?
Видел ли это Святослав Ольгович, сказать трудно. Возможно, что
и нет. Ему было не до Игоря. Когда тот застрял в Дорогожицком
болоте, Святослав уже приближался к устью Десны.
Другой Святослав — племянник Игоря — бежал в Киев, где в
монастыре святой Ирины намеревался замолить свой несуществу-
ющий грех. Здесь он и был взят сторонниками Изяслава Мстис-
лавича. Тем временем отступавшие черниговские дружины были
настигнуты преследователями в устье Десны, где находился Ки-
евский перевоз. Летописец сообщает, что здесь они подверглись
избиению и многие воины утонули. Изяслав Мстиславич, подняв
глаза к небу и похвалив Бога и силу животворящего креста за та-
кую помощь, «с великою славою и честью втЛхл к Кневт»».2
Только на четвертый день Игорь был найден и вызволен из до-
рогожицкого плена. Летописец почему-то посчитал необходимым
уточнить, что произошло это 13 августа 1146 г. Сначала Игоря
привели к Изяславу, затем поместили в Выдубицкий монастырь,
а через некоторое время, заковав в цепи, отправили в Перея-
славль. Там, в монастыре св. Иоанна, он был посажен в поруб.
Кому пришла в голову такая жестокая мысль — превратить Игоря
Ольговича в узника, неизвестно. Думается, без личного участия
Изяслава тут не обошлось.
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 327.
гТам же.
134 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Потянулись долгие месяцы переяславльского заточения Иго-
ря. В продолжение этого времени Изяслав Мстиславич отражал
претензии на киевский престол своего дяди Юрия Долгорукого,
оказывал помощь черниговским князьям в их противостоянии с
тем же Юрием. Многим в окружении Изяслава его союз с Ольгови-
чами казался неестественным, и они делали все, чтобы его разру-
шить. Посланный в Чернигов для переговоров с Изяславом и Вла-
димиром Давидовичами боярин Улеб будто бы раскрыл коварный
план пленения и даже убийства Изяслава Мстиславича. Это долж-
но было случиться, когда киевский князь посетит Чернигов, о чем
имелась более ранняя договоренность. Изяслав был предупреж-
ден об этом не только Улебом, но и безымянными черниговскими
приятелями: «И прнде ему к-ксть от приятелнн нс Чернигова, кня-
же, не ходи оттол-fc. Ннкомо кедуть тя лестью, хотять укитн люко яти
ко Игоря лгксто» .*
Получив это известие, Изяслав немедленно отправил в Черни-
гов посла, который должен был удостовериться в его истинности.
Не названный по имени посол (возможно, тот же Улеб), как и было
условлено с Изяславом, рассказал черниговским князьям о за-
мышлявшемся коварстве и просил их дать прямой ответ, так ли
это. Как свидетельствует летописец, те ничего не ответили ему,
но только переглянулись между собой. После этого они попроси-
ли посла Изяслава удалиться, а когда позвали опять, признались
ему, что действительно присягали Святославу Ольговичу, жалея
о брате Игоре. При этом они просили передать Изяславу, чтобы
он не держал его в такой нужде, но отпустил в Чернигов. Ведь
Игорь уже монах и схимник и никакой угрозы для Изяслава не
представляет.
Союз Изяслава и Владимира Давидовичей со Святославом Оль-
говичем вызвал сильное раздражение Изяслава Мстиславича.
Последовало традиционное обвинение черниговских князей в на-
рушении клятвы на кресте. Причем это говорилось с такой ис-
кренностью, будто сам Изяслав так никогда не поступал, и не он
первый отрекся от клятвы верности Игорю.
Из своего стана на речке Сулой Изяслав направляет в Киев двух
гонцов — Добрыню и Радила, чтобы они поведали киевлянам о
лести черниговских князей. Брат Владимир, тысяцкий Лазарь и
митрополит в полном соответствии с указанием Изяслава собира-
ют киевлян на вече у святой Софии и предоставляют великокня-
‘ПСРЛ. Т. 2. Стб. 345.
Мученическая смерть Игоря Ольговича
135
жеским посланникам слово. Они, по существу, передают обраще-
ние Изяслава: «Она же рекоста, тако молвить князь, ц’кловдла ко мнк
кресть Давыдовичи и Святослдкъ всеколоднчъ, ему же азъ много доврд
створи, а нон-b хотели мя укнтн лестью, но Богь заступил мя и кресть
честный».1
Дальше Изяслав сообщал киевлянам, что коварные чернигов-
ские князья не только его хотели убить, но и их искоренить. Как
это у них могло получиться, Изяслав не объяснил, да это никого
и не интересовало. Толпа не размышляет — она реагирует. И чем
больше в нее бросалось слов об отступничестве Ольговичей, тем
яростнее она становилась, требовала отмщения. Клич Изяслава
собрать ополчение для похода на Чернигов был подхвачен с небы-
валым энтузиазмом.
До сих пор киевские события развивались в рамках определен-
ного сценария. Но вдруг они приобрели неожиданный поворот.
Кто-то (имя этого человека в летописях не сохранилось) бросил в
толпу мысль о том, что прежде чем уйти из Киева, необходимо
расправиться с Игорем. Мысль эта не кажется спонтанной. Выска-
завший ее человек напомнил толпе далекую историческую парал-
лель, случившуюся еще при Изяславе Ярославиче: «И рече одннь
челокекь: по князи своемь радо ндемь, но первое о семь лромыслнмы,
якоже н прежде створнша при Изяслдв’Ь Ярославич к, кысккше все-
слава нс порука злнн они, н поставн князя сок-к н много зла кысть про
то граду нашему, а се Игорь корогъ нашего князя н наш не к порук-k, но
въ святемь Федор-fc, а укнвше того к Чернигову пойдем» ?
Сказанное неизвестным ставит перед нами ряд трудноразре-
шимых загадок. Главная из них: каким образом Игорь оказался
в Киеве, к тому же не в порубе, как он содержался в Переяславле,
а в монастыре святого Федора? Ведь весь сыр-бор, связанный с
заговором против Изяслава, разгорелся из-за того, что Игорь со-
держался киевским князем как узник. Изяслав не обещал облег-
чить положение Игоря, поскольку не мог простить черниговским
князьям их коварство. И все же Игорь оказался в Киеве, как буд-
то специально был привезен из Переяславля на расправу.
На защиту Игоря выступили Владимир Мстиславич, митропо-
лит, тысяцкие Лазарь и Рагуил. Обращаясь к собравшимся, Вла-
димир заявил, что его брат Изяслав не велел убивать Игоря, но
остановить разгоряченных мстителей было уже невозможно. От
’ПСРЛ. Т. 1. Стб. 316.
2ПСРЛ. Т. 2. Стб. 349.
136
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 28. Захват восставшими киевлянами князя Игоря Ольговича
в Федоровском монастыре
Святой Софии толпа киевлян двинулась в монастырь святого Фе-
дора. Сев на коня, вслед за ней поскакал и Владимир, надеясь
упредить убийц и спасти Игоря от неправедного суда. Когда он
подъехал к мосту перед Софийскими воротами (ныне это перекре-
сток улиц Владимирская и Большая Житомирская), там было
столько людей, что протиснуться сквозь них не было никакой
возможности. Тогда Владимир повернул коня направо и мимо
Глебова двора поехал к Михайловским воротам, находившимся
со стороны Михайловско-Златоверхого монастыря. Когда он на-
конец добрался до монастыря св. Федора, а тот располагался бук-
вально в ста метрах от обоих ворот, там уже свирепствовала разъя-
ренная толпа. Вот как рассказывает об этом Ипатьевская лето-
пись: «Они же (киевляне. — П. Т.) устрьмншася на нь (Игоря. —
П. Т.), яко зверье сверьпнн, и похытнша по окаю на окФднн н въ церк-
ви святого Федора и мантию на немъ оторгоша ♦ .*
Ч1СРЛ.Т. 2. Стб. 351.
Мученическая смерть Игоря Олъговича
137
Рнс. 29. Надругательство киевлян над убитым князем
Игорем Ольговичем: волочение его тела на Бабин Торжок
Игорь пытался воззвать к совести нападавших, напомнив им,
что недавно они крест с ним целовали и обещали иметь его своим
князем. Ныне же он ничего не хочет, но с помощью Бога принял
монашеский сан и не хотел бы вспоминать прошлое. Толпа не
слушала Игоря и вопила: «Побейте, побейте, побейте!» Те, кото-
рые стояли поближе, обрывали на Игоре одежду.
Будучи уже совсем голым, он снова взмолился к нападавшим:
«О окаянннн не вксте ся что творяще, се во творите нев'кднньемъ,
аще и все т-кло мое иаго, остдките нагъ ко нзиндохт» нс щрева матери
моея, н идгъ Стиду».1
Видимо, понимая, что убийство человека в святой обители —
большой грех, киевляне схватили Игоря и повели из монастыр-
ского подворья. В воротах его встретил Владимир Мстиславич.
Соскочив с коня, он накинул на Игоря княжеское корзно и обра-
тился к киевлянам с просьбой: « Братя моя, не мознте сего створнтн
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 352.
138
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 30. Перенесение тела Игоря Ольговича
в Михайловскую церковь на Подоле
злд, нм увивайте Игоря*.1 Киевляне не вняли просьбам Владими-
ра, а продолжали избивать Игоря. С неимоверными трудностями
Владимиру удалось вырвать его из рук толпы и скрыться за воро-
тами Мстиславля двора, стоявшего в районе нынешнего переул-
ка Десятинного. Игорь, как свидетельствует Лаврентьевская ле-
топись, был спрятан на Кожуховых сенях, но преследователи
нашли его и там. Выломав ворота, они ворвались во дворец, стя-
нули Игоря с сеней и тут же убили.
В Ипатьевской летописи говорится, что восставшие добили
Игоря на княжеском дворе. Еще живого его проволокли с Мсти-
славого двора через площадь Бабин Торжок на княжеский двор и
тут завершили свое черное дело. Случилось это в пятницу 19 сен-
тября 1147 г.
К сожалению, на этом бесчинства не прекратились. Смерть
Игоря не отрезвила толпу, жаждавшую зрелищ. Положив тело
'ПСРЛ.Т. 2. Стб. 352.
Мученическая смерть Игоря Ольговича
139
князя на воз, киевляне отвезли его на Подол и бросили на Торго-
вище. Бросили как укор тем, кто не смог или не захотел принять
участие в его убийстве: «И покергошд поруганью, Беззаконии несмыс-
деннн, ослеплении оцнма свонма*.1 Нашлись, однако, на Подоле и
те, кто с сочувствием воспринял смерть Игоря. Они приходили к
нему, касались его ран и запекшейся крови, полагая, что это по-
может исцелению их недугов, прикрывали его своими одеждами.
Мы незнаем, как долго лежало тело Игоря на подольском Тор-
говище, как не знаем и того, почему об этом ничего не ведал князь
Владимир Мстиславич. Когда ему сказали, что Игорь повержен
на Торговище, он приказал тысяцким Лазарю и Рагуилу ехать
на Подол и заняться его похоронами. Здесь между тысяцкими и
не названными по имени киевлянами произошел характерный
разговор, который являлся, по существу, попыткой оправдать
случившееся. На замечание тысяцкого, что, убив Игоря, киевля-
нам не худо бы подумать и о его погребении, те ответили, что это
не они убили, а Ольговичи и Давидовичи, которые хотели лестью
погубить нашего князя. Бог и святая София отвели эту угрозу.
Трудно сказать, был ли этот разговор в действительности или
же он сочинен летописцем, стремившимся оправдать злодейское
убийство Игоря кознями самих же черниговских князей и отвес-
ти подозрение в причастности к нему Изяслава Мстиславича.
Когда Владимир послал гонца с известием о смерти Игоря к Изя-
славу, тот будто бы прослезился и сказал, что, если бы знал, чем
это кончится, велел бы держать Игоря под стражей и подальше
от Киева. Изяслав почему-то не придумал более надежного спо-
соба уберечь Игоря от расправы. Таковой, однако, предлагали чер-
ниговские князья. Надо было просто отпустить Игоря в Черни-
гов, а не держать его в порубе или под стражей в Федоровском
монастыре. Понимая, что эта смерть будет поставлена обществен-
ным мнением ему в вину, Изяслав заявил, что ничего подобного
у него и в мыслях не было. Он не только не приказывал убить
Игоря, но и не учил этому других, и Бог тому свидетель. Разуме-
ется, ближайшее окружение охотно в это поверило. Мужи Изя-
слава сказали, что это возмездие за нарушение черниговскими
князьями крестного целования и их намерение убить его. Изя-
слав успокоился и сказал: «Что случилось, то случилось, все там
будем, и Бог всему судья».
>ПСРЛ. Т. 2. Стб. 353.
140 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Иной была реакция на убийство Игоря в стане черниговских
князей. Узнав от Владимира Давидовича страшную весть, Свято-
слав Олегович собрал свою старшую дружину и горько оплакивал
смерть брата. Больно отозвалась она во всей Черниговской земле.
В Киеве тем временем продолжались страсти по Игорю. Ты-
сяцкий Лазарь приказал взять тело убитого князя и отнести в
церковь святого Михаила, так называемую «Новгородскую бож-
ницу». Был поздний вечер, а поэтому решили оставить тело здесь
до утра. Ночью, как сообщает Ипатьевская летопись, в храме слу-
чилось знамение великое: «На ту ночь Богъ прояви над ним знаме-
ние велико, зажгошася св кч к вен над ним въ церкви той» .* Весть эту
новгородцы (по-видимому, новгородские купцы) поспешили со-
общить митрополиту, но его реакция была более чем сдержанной.
Он решил утаить такую благодать Божью и запретил новгород-
цам рассказывать о ней.
В субботу, едва забрезжил рассвет, митрополит послал в цер-
ковь св. Михаила игумена Федоровского монастыря Онания. Уви-
дев голое тело Игоря, Онаний облачил его в одежды и совершил
обряд отпевания покойного. Затем тело Игоря было положено на
телегу и отвезено в монастырь св. Симеона. Летописец, как бы
упреждая недоуменный вопрос, почему не в Федоровский, где
Игорь был монахом, а в Симеоновский, поясняет, что это был
монастырь отца его и деда Святослава: «И кезе к конець града к
монастырь святому Семеону, к± ко монастырь отца его н деда его Свя-
тослава».* 2 Здесь он и был похоронен, по летописной терминоло-
гии, «положен».
Через три года состоялось перезахоронение Игоря. На сей раз
его мощи были перенесены в Чернигов братом Святославом и по-
ложены у «святого Спаса к терем’Ь».3 Произошло это, вероятно, то-
гда, когда в Киеве кратковременно княжил Юрий Долгорукий, про-
тивник Изяслава Мстиславича и союзник Святослава Ольговича.
Основанием для перезахоронения послужило то, что Игорь был
причислен церковью к русским «страстотерпцам», как в свое вре-
мя князья Борис и Глеб. Как и они, Игорь проявил благородство
и смирение, просил Бога простить своих убийц, которые не веда-
ли, что творили. Есть основания утверждать, что он был канони-
зирован Русской православной церковью как местнопочитаемый
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 354.
2 Там же.
’Там же. Стб. 408.
Мученическая смерть Игоря Олеговича 141
святой. Основанием для этого могло быть чудо, произошедшее у
его гроба в церкви св. Михаила в Киеве, а также другие чудесные
явления на могиле этого князя. Для Святослава Ольговича, как
и всех черниговских князей, было важно, чтобы мощи Игоря на-
ходились в Чернигове и как бы благословляли их деяния.
Не исключено, что святопочитание Игоря не ограничивалось
только Черниговской землей. В пользу этого косвенно свидетель-
ствует посмертный панегирик, помещенный в Ипатьевской ле-
тописи, который характеризует Игоря как святого: «И тако скон-
ЧАША и Игоря, КНЯЗЯ, СЫНА 0ЛГОКА, КЯШЕСТЬ КО ДОКрЫН Н П0Б0рНН1СЬ оте-
чества своего, в pvU’fc Кожин предл дух «кон, и съвл-кк'ься ризы
тл±ньнаго человека, н к нетл-йньную и многострасткную ризу околкт»-
ся Христа, от негоже н к±нцдся, воспрнем*ъ мучения нетл-Ьннын
в-кнечь, и тако к Богу отнде» ? В. Татищев был уверен, что Русская
православная церковь канонизировала Игоря, как это записано в
Четьи-Минеи 25 июня. Однако подтвердить это невозможно. Он
же приводит проложное известие о том, что при погребении Игоря
был гром и столб светлый стоял над церковью до небес, а потом у
гроба его сами зажглись свечи? Татищев полагал, что отмеченные
в Прологе чуда нигде в старых манускриптах не зафиксированы,
но мы-то знаем, что о чудесном зажжении свеч у гроба Игоря в Ми-
хайловской божнице рассказывается в Ипатьевской летописи.
В завершение очерка приведем характеристику Игоря, содер-
жащуюся в летописи В. Татищева. Она явно взята из какого-то
древнего источника и является свидетельством современника
Игоря, видимо, близкого к нему человека:
«Сей Игорь Ольгович был муж храбрый и великий охотник к
ловле зверей и птиц. Читатель книг и в пении церковном учен.
Часто мне с ним случалось в церкви петь, когда был он во Влади-
мире. Чин священнический мало почитал и постов не хранил, того
ради у народа мало любим был. Ростом был средний и сух, смугл
лицом, власы над обычай, как поп, носил долги, брада же уска и
мала. Когда же в монастыри был под стражею, тогда прилежно
уставы иноческие хранил, но притворно ли себя показуя или со-
вершенно в покаяние пришед, сего не вем, но что Бог паче весть
совести человек».3
‘ПСРЛ.Т. 2. Стб. 305.
2 Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 2. С. 272.
3Там же. С. 176.
«пиеъ во гюрги
въ семенника у петрила»
Заголовок этого очерка взят из летописного сообщения о смер-
ти великого киевского князя Юрия Владимировича, наступившей
в 1157 г. при загадочных обстоятельствах. Полностью оно чита-
ется следующим образом: «Пнвъ ко Гюргн въ осменнкд у Петрила
въ тон день на ночь рдзкол-Ься и высть волести его 5 дннн и преставн-
ся Кнекк Гюргн Колоднлчнрнчь князь Киевекын месяца мая въ 15 въ
среду на ночь».*
Летописец не говорит об умышленном отравлении Юрия Дол-
горукого на этой попойке, но где-то в подсознании не может отре-
шиться от мысли о неслучайности этой смерти. Если бы у него не
было сомнений в ее естественности, вряд ли он упомянул бы та-
кой несущественный факт, как пирование Юрия у киевского бо-
ярина Петрила. Не стал бы он и уточнять, что князь болел пять
дней. Какое значение имеет в этом случае длительность его хво-
ри? Тем не менее летописец счел необходимым с протокольной
точностью задокументировать обстоятельства ухода из жизни
Юрия Долгорукого.
Это летописное сообщение невольно вызывает в памяти рассказ
об отравлении внука Ярослава Мудрого Ростислава Тмутаракан-
ского в 1066 г. Византийцы, опасаясь расширения влияния рус-
ского князя на Северном Кавказе, приняли решение о его физи-
ческом устранении. Совершить это черное дело поручили намест-
нику Херсонеса. Тот идет в Тмутаракань к Ростиславу, пируете
ним, братается и незаметно выливает из перстня в чашу с вином,
как говорится в летописи, «растворение смертное». Вернувшись в
Корсунь, котопан объявляет, что Ростислав умрет до седьмого
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 489.
<Пнвъ ко Гюрг н къ семенника у Петрила»143
дня. Он знал срок действия отравы, а поэтому его «пророчество»
сбылось с точностью.
Конечно, схожесть — не обязательно тождественность. В Кие-
ве могло быть и по-другому. Юрия Долгорукого, человека уже
далеко не молодого, от неумеренного употребления хмельных ме-
дов мог сразить и сердечный приступ. Определить точно причину
его смерти нам, видимо, уже никогда не удастся, однако выска-
зать более или менее правдоподобную версию, вероятно, можно.
Прежде всего нам необходимо ответить на два естественных
вопроса. Кто был заинтересован в устранении Юрия Долгоруко-
го? И были ли вообще у этого князя враги на юге Руси?
На второй вопрос ответ прост и однозначен. Безусловно, были.
Хотя длительная тяжба Юрия за Киев и завершилась его утверж-
дением на великокняжеском престоле, полного спокойствия буй-
ному княжескому племени она не принесла. На юге Руси он мог
положиться разве что на своего зятя Ярослава Галицкого. Все ос-
тальные князья пребывали в оппозиции к Юрию Долгорукому.
Больше всех недоволен был князь черниговский Изяслав Да-
видович. Он не мог простить Юрию того, что тот изгнал его из
Киева в 1154 г., когда после смерти Изяслава Мстиславича, при-
няв приглашение киевлян, он занял великокняжеский престол.
Вступить в открытое соперничество с Юрием Изяслав тогда не
решился. На требование Долгорукого уйти из Киева, поскольку
это была его отчина, черниговский князь ответил согласием и
покинул столицу Руси, но эта унизительная акция превратила
его в непримиримого врага Юрия. Казалось, их отношения долж-
ны были улучшиться после того, как сын Долгорукого Глеб же-
нился на дочери Изяслава Давидовича, но этого не произошло.
Какое-то время горячность Изяслава сдерживалась опытным нов-
город-сиверским князем Святославом Ольговичем. но вскоре
Юрий исхитрился испортить отношения и с ним. Не настолько,
чтобы Святослав стал его врагом, но достаточно, чтобы тот не был
союзником. Еще одного противника он приобрел в лице Мсти-
слава Изяславича, когда попытался отнять у него Владимир-Во-
лынский и передать племяннику Владимиру Андреевичу. Не был
расположен к Долгорукому и Ростислав Смоленский.
Так постепенно, собственными руками, Юрий Долгорукий со-
брал против себя мощную коалицию князей. К 1157 г. они созре-
ли для открытого противоборства с великим князем. В поход на
Киев готовы были выступить полки Изяслава Давидовича, Рос-
тислава Мстиславича Смоленского, Мстислава Изяславича.
144 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Не исключено, что действия князей каким-то образом согла-
совывались и с киевлянами, по меныпей мере с теми, кто был не-
доволен политикой Долгорукого. Предполагать это позволяет со-
общение летописи о том, что в день выступления объединенных
дружин на Киев оттуда прибыли к Изяславу гонцы с сообщением
о смерти Юрия. «Во тъ день npH’kxALUA къ Изяславу Княне ревуче:
По'Ьди княже Киеву, Гюргн ти умерлъ».1 Фраза недвусмысленно
указывает на то, что в Киеве ожидали прихода Изяслава и могли
содействовать его ускорению.
Отношения Юрия Долгорукого с киевлянами изначально не
были искренними. Они то приглашали его в Киев, то оказывали
предпочтение его сопернику Изяславу Мстиславичу. После смер-
ти последнего они как будто смирились с Юрием, но тайно плели
интриги против него и готовились поддержать Изяслава Давидо-
вича. Ситуация усугубилась еще больше, когда Юрий Долгору-
кий привез в Киев из Суздаля галицкого изгоя Ивана Ростисла-
вича Берладника, чтобы выдать его на расправу Ярославу Осмо-
мыслу. Этому воспротивились митрополит Константин, игумены
и, по-видимому, влиятельные киевские бояре. Они заявили
Юрию, что он берет большой грех надушу, собираясь выдать Бер-
ладника. Протест возымел свое действие. Долгорукий уступил
просьбе киевского духовенства.
Не приобрел Юрий популярности в Киеве и тем, что поддер-
жал действия митрополита Константина по запрещению служб
и доставлений митрополита Клима Смолятича. Киевляне любили
предшественника Долгорукого на киевском столе Изяслава Мсти-
славича и не могли смириться с гонениями на его сторонников.
Таким образом, у Юрия Долгорукого не было сторонников ни
в Киеве, ни вне его. Не постигни его скоропостижная кончина,
он, наверное, был бы изгнан из Киева. О серьезности намерений
Изяслава Давидовича свидетельствует его восклицание, последо-
вавшее за известием о смерти Юрия. «Онъ же прослезнвъся к руц-fc
къзд'ккь к Босу и рече: Бласостенъ есн Господи оже мя еси росуднлъ с
ннмь смертню, а не кровопролнтьелгь».1 2 Фраза свидетельствует о
том, что Изяслав имел намерение добиваться Киева даже и ценой
крови.
О том, как бы вели себя киевляне при наступлении объединен-
ных сил оппозиционных князей, может свидетельствовать их ре-
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 489.
2 Там же.
«Пикт» ко Гюргм къ осменннка у Петрила
145
Рис. 31. Поход Юрия Долгорукого иа Киев
акция на смерть Долгорукого. В Киеве вспыхнуло настоящее вос-
стание, которое затем распространилось и в других городах Ки-
евской земли. Гнев киевлян пал на суздальскую администрацию
умершего князя. Она подверглась избиению, а ее усадьбы и доб-
ро — разграблению. Аналогичная участь постигла дворы Юрия
Долгорукого и его сына Василька: «И много зла створнся в-ь тоть
день, — записал летописец, — рАзгрАКША дворъ его (Юрия. — П. Т.)
красный н друтын дкоръ его за Дн'Ьпролгь рАзгракнша, его же звлшеть
САЛГЬ РлеЛТЬ, Н ЕаСНЛЬКОВЪ дворъ СЫНА его рАЗГрДБНША в город’Ь» .*
Бесчинства толпы, как видно из процитированного текста, не
вызвали одобрения летописца. Он однозначно оценивает случив-
шееся как большое зло. Вряд ли гнев киевлян был адекватен про-
ступкам Юрия Долгорукого, однако он свидетельствует о том, что
власть его в Киеве действительно исчерпала себя.
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 489.
146
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
СД«6Г0<й-«у 4ьл*е
Рис. 32. Вокняжение Юрия Владимировича
на киевском престоле
Здесь мы вновь возвращаемся к вопросу о вероятности насиль-
ственной смерти князя. Общая ситуация указывает на то, что он
и вправду мог быть жертвой княжеско-боярского заговора. По ле-
тописи, тень смерти Юрия Долгорукого падает на осьменника
Петрила, но у него могли быть и сообщники в этом черном деле.
Исследуя граффити Софии Киевской, С. Высоцкий обнаружил
в алтарной части придела Иокима и Анны необычную надпись.
Она находилась рядом с шестиконечным процветшим крестом и
читалась так: «Господи, помози ракома своими Петридови [и] Варна-
ве».1 Обращает на себя внимание необычная, редко встречаемая
двойственная форма обращения к Богу. В свое время она натолк-
нула автора этих строк на мысль о возможности отождествления
автора этой надписи с летописным Петрилом. При этом было выс-
1 Высоцкий С. А. Средневековые надписи Софии Киевской XI-XVI вв.
К., 1976. С. 119.
«Пивъ ко Гюрги къ осмеиннкд у Петрнлд»147
казано предположение, что двойственное число, вероятно, свиде-
тельствует о совместном участии Петрила и Варнавы в каком-то
преступлении, не исключено, что и в погублении Юрия Долгору-
кого.1 С тех пор никаких новых данных, которые бы подтвердили
это предположение, не появилось. Оно, конечно же, не безуслов-
но, но, думается, вполне вероятно.
Дополнительные, хотя и косвенные, аргументы в пользу вер-
сии насильственного устранения Юрия Долгорукого находим в
событии, происшедшем в 1171 г. Речь идет о скоропостижной
смерти сына Юрия Долгорукого великого князя Глеба. В летопи-
си эта смерть описана в традиционно сочувственном тоне. Князь
назван «благоверным», «братолюбием» и «благоправым». При
чтении посмертного панегирика может сложиться впечатление,
что, в отличие от своего отца, Глеб как будто пользовался уваже-
нием киевлян, а поэтому подозрение в неестественности его смер-
ти не выглядит убедительным.
И все же такое подозрение было высказано вскоре после погре-
бения Глеба Юрьевича. Можно сказать даже не просто подозре-
ние, а обвинение. Брат Глеба, Андрей Боголюбский, был уверен,
что эта смерть целиком на совести князей Ростиславичей, кото-
рые таким образом прокладывали себе путь к великокняжеско-
му престолу. После кратковременного княжения Владимира
Мстиславича Киев действительно перешел к Ростиславичам —
в нем утвердился Роман.
Вот как звучит обвинение Боголюбского в изложении Ипать-
евской летописи: «Того же л-ктд ндчд Андрей кины поклддыкдтн нд
Ростнслдвнчн, к прнслд к нпмь /Инхнд, рекд тдко: Выдднте мн Грнгоря
Хотовнчд н Степдньшд н Олексу Скятослдкця, яко тк суть уморнл'к
ердтд моего Гл'ккд, д то суть вороз4> вснмъ ндмъ»
Из слов Боголюбского явствует, что он не только уверен в
отравлении Глеба в Киеве, но и знает конкретных исполнителей
этого преступления. Григорий Хотович был тысяцким у Глеба,
два других соучастника - Степан и Олекса Святославич — так-
же, вероятно, принадлежали к близкому окружению князя.
В свое время С. Соловьев высказал предположение, что этот
донос на киевских бояр мог быть и наветом. Ростиславичи, счи-
тая обвинение Боголюбского бездоказательным, не исполнили его
1 Толочко П. П. Киев и Киевская земля в эпоху феодальной раздроб-
ленности XII—XIII веков. К., 1980. С. 117.
’ПСРЛ.Т. 2. Стб 569.
148 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
требований.’ Думается, что действия Ростиславичей не подтвер-
ждают невиновности названных бояр. Дело в том, что устране-
ние Глеба (если оно действительно случилось) бросает тень не
только на непосредственных исполнителей этого злодеяния, но и
на его вдохновителей. Согласись Ростиславичи на выдачу Бого-
любскому упомянутых бояр, они бы, по существу, признали и
свою вину. Поэтому их отказ удовлетворить требование суздаль-
ского князя выглядит вполне логичным.
Тем не менее, как свидетельствует летопись, Ростиславичи все
же смалодушничали. Не выдав Григория Хотовича в руки Бого-
любского, они отказались от его услуг и выдворили из Киева:
«И нустишд Григоря от сене». Тем самым Ростиславичи частично
согласились с обвинениями Андрея. Он этим, впрочем, не удов-
летворился и изгнал Ростиславичей из Киева и Киевской земли.
В заключение необходимо отметить, что оба князя — Юрий
Долгорукий, его сын Глеб — были похоронены в монастыре Св. Спа-
са на Берестове. К концу 80-х гг. XX в. здесь проводил широкие
архитектурно-археологические раскопки В. Харламов. В резуль-
тате удалось обнаружить несколько погребений в каменных сарко-
фагах. В Киеве и за его пределами разошелся слух, что наконец-то
обнаружено захоронение Юрия Долгорукого. И хотя исследо-
ватели не дали никакого повода для распространения подобных
слухов, в газетах ссылались именно на них.
Что же нашли археологи в действительности? В 1989 г. на рас-
стоянии 3,5 м от центральной апсиды храма был открыт сарко-
фаг из пирофилитового сланца (овручского шифера). В нем нахо-
дился скелет. От проникновения в саркофаг воды череп и отдель-
ные кости верхней части скелета превратились в труху.
Антропологическая и судебно-медицинская экспертиза пока-
зали, что кости принадлежали мужчине невысокого роста (около
160 см), имевшего возраст от 65 до 70 лет. В них не обнаружили
следов твердых металлов, которые свидетельствовали бы об от-
равлении. Если исходить из возраста погребенного, то он совпа-
дает с возрастом Юрия Долгорукого. Князь прожил 66 лет.
Однако сильно смущает рост находки. Как свидетельствует
В. Татищев, Юрий «был роста не малого».
В 1990 г. в 14,5 м от первого был обнаружен еще один сарко-
фаг. В нем находилось два скелета в анатомическом порядке дли-
' Соловьев С. М. Сочинения. Кн. 1. История России с древнейших вре-
мен. Т. 2. М., 1988. С. 524.
«Пнвъ ко Гюрсн въ осменникд у Петрила»149
ной около 1,7 м. Черепа рассыпались на мелкие обломки, боль-
шинство костей нижнего скелета превратилось в серую порош-
кообразную массу.
Следует вспомнить о том, что еще один саркофаг был обнару-
жен здесь ранее в 1909-1914 гг. Д. Мылеевым и П. Покрышки-
ным рядом с восточной стеной северного ризалита. Он был сло-
жен из плинфы и оштукатурен изнутри. Днище и крышка его
представляли собой плиты из шифера.
Из летописи мы знаем о трех захоронениях в монастыре Св. Спа-
са: дочери Мономаха Евфимии — 1138 г., Юрия Долгорукого —
1157 г. и Глеба Юрьевича — 1171 г. Не исключено также, что на
этом фамильном некрополе была похоронена и жена Владимира
Мономаха. О каких-то захоронениях у св. Спаса мы, возможно,
не знаем.
Наверное, обнаруженные саркофаги и захоронения в них при-
надлежат названным историческим лицам, однако дать более точ-
ную их атрибуцию на основании имеющихся материалов нет ни-
какой возможности. Антропологической и судебно-медицинской
экспертизе подвергся лишь один скелет. Материалы же раскопок
1909-1914 гг. не сохранились.
При обсуждении проблемы захоронений возникало сомнение
в том, что они княжеские. Многим казалось, что такие захороне-
ния должны были совершаться в храме, а не вне его. По крайней
мере, такой чести должны были удостоиться великие киевские
князья Юрий Долгорукий и Глеб Юрьевич.
Внимательное прочтение летописных известий об их погребе-
нии рассеивает эти сомнения.
Сообщив о смерти Юрия, летописец далее замечает «заутра в
четверо» положнша (его. — П. Т.) у монастыри святаго Спаса».1 Еще
более определенно сказано о месте погребения Глеба: « И спрятав-
ше т-йло его, н положнша н у святаго Спаса вь монастыре нд’кже его
отець лежнть» Л
Таким образом, оба великих князя были похоронены в монас-
тыре, но «у святого Спаса», а не «в святом Спасе».
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 569.
2Там же.
СТРАСТИ
ПО МИТРОПОЛИТАМ
киевским
В 1159 г. Киевом овладел Волынский князь Мстислав Изясла-
вич. Конечно, ему хотелось самому утвердиться на великокня-
жеском престоле, но не будучи уверенным в своих силах, он пред-
ложил его дяде Ростиславу, который сидел в Смоленске. При этом
выдвинул условие, чтобы Ростислав, став великим князем, вер-
нул на митрополичью кафедру Клима Смолятича. Условие, не-
чего и говорить, весьма пикантное. На Руси ведь был митропо-
лит, и выполнение этого условия означало бы создание конфлик-
тной ситуации не только внутри страны, но и вне ее. Изгнание
митрополита Константина, поставленного в Киев по всем кано-
нам Греческой православной церкви, угрожало обострением от-
ношений с Константинополем.
Ростислав ответил отказом. Начались напряженные и длитель-
ные переговоры. Мстислав заявил прибывшему в Киев послу смо-
ленского князя Иванку, что он решительно настаивает на изгна-
нии с митрополичьей кафедры Константина и возвращении Клима.
Вернувшись в Смоленск, Иванко передал Ростиславу требование
Мстислава. Тот и на этот раз не поддался давлению племянника.
В Киев отправилось новое посольство во главе с сыном Ростисла-
ва Романом и вновь попыталось убедить Мстислава в нецелесооб-
разности замены Константина на Клима. Трудные переговоры
двоюродных братьев состоялись под Вышгородом. Оба упорно
отстаивали своих кандидатов: «Ростиславу же Клима не хотящю
мнтрополнтомъ, а Мстиславу Константина не хотжцю, иже кише свя-
щенъ патрнархом’ь н велнкнм'ь соворомт, Костянтнна града».’
ПСРЛ.Т. 2. Стб. 503.
Страсти по митрополитам киевским 151
В процессе переговоров Роман, по-видимому, связывался с от-
цом, но тот оставался непреклонен. В конце концов удалось най-
ти компромиссное решение: отказаться от услуг и Константина,
и Клима, а пригласить из Константинополя на киевскую митро-
поличью кафедру нового иерарха: «Ркчн продолжнвшнся, н пребыв-
ши кр-кпц-к межи ими и тако отложиста оба, яко не с’Ьстн има на стол-fc
лштрополнтьстемь, и на том ц-кловдстд хрестт», яко иного митрополи-
та привести им ис Цдрягородд*.1
Отчего же князья так упорствовали в своих решениях? Чтобы
ответить на этот вопрос, необходим небольшой экскурс в прошлое.
Клим Смолятич стал митрополитом по воле великого киевско-
го князя Изяслава Мстиславича. Случилось это в 1147 г. Восполь-
зовавшись тем, что предыдущий митрополит Михаил, рассорив-
шись с Всеволодом Ольговичем, отбыл в Константинополь, Изя-
слав решил избрать на митрополичью кафедру русина Клима
Смолятича. Его ближайшим помощником в этом неординарном
деле был епископ черниговский Онуфрий. По инициативе послед-
него в Киеве был созван церковный Собор, чтобы в стенах Софии
Киевской избрать нового митрополита. На приглашение Онуф-
рия откликнулись не все русские епископы. Согласно Ипатьев-
ской летописи, в Киев прибыло семь епископов: Онуфрий Черни-
говский, Федор Белгородский, Ефимий Переяславльский, Демьян
Юрьевский, Федор Владимир-Волынский, Нифонт Новгородский
и Мануил Смоленский. Как свидетельствует Новгородская пер-
вая летопись, Нифонт не принимал участия в Соборе. Вероятно,
то же можно сказать и о Мануиле. Оба имели четко выраженную
провизантийскую ориентацию и решительно воспротивились
инициативе Изяслава и Онуфрия. В летописях отсутствуют сведе-
ния относительно остальных епископов (всего их к этому времени
на Руси было 10), но здесь нет большой загадки. Церковный Со-
бор 1147 г. не считался каноническим и всеобщей поддержки не
имел. Его бойкотировали епископы прежде всего тех земель (Рос-
тово-Суздальской, Галицкой и Полоцкой), князья которых нахо-
дились в активной оппозиции к Изяславу Мстиславичу.
Наиболее последовательными противниками поставления
Клима Смолятича были Нифонт и Мануил. Они мотивировали
свою позицию тем, что никогда не было такого закона, чтобы епис-
копы ставили митрополита без патриарха и без благословения
'ПСРЛ.Т. 2. Стб. 503.
152 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
святой Софии Константинопольской: «Не взял-ь есн клдгослокення
у свято4: Софьи, ни отъ патриарха»
С точки зрения практики поставления епископов на Русь, по-
зиция Нифонта и Мануила была безукоризненной. Нарушение за-
веденных порядков было налицо. Но так ли уж справедливы были
эти порядки? Оказывается, нет. Как гласит 28-е правило IV Все-
ленского Собора (Халкедонского, 451 г.), патриархи имели право
только поставлять или освящать митрополитов «между варвара-
ми», но их избрание относилось к компетенции Собора еписко-
пов соответствующей митрополии. Константинопольские патри-
архи, вопреки каноническим правилам, присвоили себе право
избирать киевских митрополитов, что они и делали вместе с ар-
хиерейскими соборами. На Руси молчаливо согласились с таким
порядком, который с течением времени обрел каноническую силу.
Таким образом. Собор русских епископов имел право избрать
митрополита. Каноничность этой части акции не была наруше-
на. Иное дело — его хиротония. По мнению Нифонта и Мануила,
она должна была происходить в святой Софии Константинополь-
ской и обязательно с благословения патриарха.
Епископ Онуфрий полагал, что и это не обязательно. Он пред-
ложил освятить митрополита Клима мощами святого Климентия,
которые были одной из важнейших святынь Русской православ-
ной церкви. При этом он сослался на традицию Византийской
церкви, когда патриархи ставятся рукой св. Иоанна: « Азъ св1дб,
достонть ны поставнтн, а глава у ндсъ есть святаго Климента, яко же
стдвять гр4:цн рукою святаго Иоана».1 2
Предложение Онуфрия поддержали присутствовавшие епис-
копы, и Клим Смолятич был поставлен на киевскую митрополию:
• И ТАКО СГАДАВШ6 епископы, ГЛАВОЮ СВЯТАГО Клнментд ПОСТАВНША МИТ-
рополмтолсь»? Решения Собора в св. Софии Киевской, однако, не
получили всеобщей поддержки и, по существу, привели к церков-
ному расколу на Руси. Фактически Клим Смолятич исполнял
митрополичьи обязанности только тогда, когда великим князем
был Изяслав Мстиславич. Когда же князь под давлением Юрия
Долгорукого уходил из Киева, покидал свою кафедру и Клим.
После смерти Изяслава Мстиславича в 1154 г. и утверждения в
Киеве Юрия Долгорукого Клим и вовсе был смещен с митрополии.
1ПСРЛ. Т. 2. Стб. 340.
2Там же.
’Там же. Стб. 341.
Страсти по митрополитам киевским
153
В 1156 г. из Константинополя прибыл на Русь новый митро-
полит. Им был крупный греческий богослов Константин I, кото-
рый вроде бы знаком был с Русью еще до своего поставления.
В Киеве торжественно встретили греческого иерарха. Накануне
сюда прибыл и новгородский архиепископ Нифонт, чтобы оказать
почести Константину, но осуществить свою мечту ему не удалось.
Он умер в Киеве еще до прибытия митрополита. Среди встречаю-
щих Константина I были епископы Мануил Смоленский, Полоц-
кий, а также великий князь Юрий Долгорукий. Вот как эта встре-
ча описана в Ипатьевской летописи: «Тогда же митрополит Кон-
стантин прнде иск Царягорода, и прим и князь Дюргн съ честью, и
Полоцкий епископ и Манунлъ Смоленьскнн епнскопъ, иже t fc к’йгалъ
перед Климомъ».1
Пользуясь особым расположением Юрия Долгорукого и, по-
видимому, пытаясь услужить великому князю, Константин за-
нялся ликвидацией церковного раскола. Прежде всего он предал
анафеме Клима Смолятича и Изяслава Мстиславича, сместил с
кафедр тех епископов, которые поставили и поддерживали Кли-
ма. Все рукоположения последнего были объявлены недействи-
тельными. От тех дьяконов, которые желали служить новому
митрополиту, было взято письменное осуждение бывшего мит-
рополита: «И тако ислровергьшн Климову служку, и стдвлення, и стко-
рнкше Божественную служку, и клдгословншд князя Дюргя Володимн
рнча, а потомъ и дьякономъ ставление отда, иже к'к Климт, стдвнлъ
мнтрополнтъ, писаны ко к нему рукописание на Клима»?
Тотальная чистка клира Русской православной церкви, несо-
мненно, осуществлялась с благословения Юрия Долгорукого. Ра-
зумеется, это не расходилось и с желанием Константинопольской
патриархии. Крутость, с которой Константин принялся наводить
порядок во вверенной ему митрополии, должна была продемон-
стрировать, кто в доме хозяин, а заодно и исключить подобные
отступления от церковных канонов в будущем.
Но Константин несколько переусердствовал. Его действия не
принесли желаемого результата, а, наоборот, породили еще боль-
шие противоречия. Беспрецедентная акция проклятия Изяслава
Мстиславича создала сильную княжескую оппозицию митропо-
литу в лице сыновей покойного великого князя — Мстислава и 1 2
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 485.
2Там же.
154 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Ярослава. Можно сказать, что положение Константина было ни-
чуть не лучше, чем у его предшественника. Если Клим был все-
цело обязан покровительству Изяслава, то Константин в такой
же мере зависел от поддержки Юрия Долгорукого. После смерти
последнего он потерял опору власти, а вскоре и вовсе вынужден
был оставить митрополичью кафедру.
Когда в 1159 г. в Киев вошли войска Волынского князя Мстис-
лава Изяславича, Константин бежал в Чернигов. Летописец так
прокомментировал это событие: «Б-k ко к то время кык'кглъ нс Ки-
ева Л\стнслака д-кля Изяславича»? Конечно, Константин боялся
расплаты за проклятие Изяслава. Но почему он ушел, скажем,
не в Константинополь, как это сделал в свое время митрополит
Михаил? Исследователи объясняют это тем, что в Чернигове на
епископской кафедре сидел грек Антоний, и там Константин рас-
считывал найти надежное убежище. К этому, видимо, следует
прибавить и то, что черниговским князем был один из наиболее
верных союзников Юрия Долгорукого Святослав Ольгович, и
Константин рассчитывал, наверное, на его поддержку в возвра-
щении оставленной кафедры.
Надеждам его не суждено было сбыться. Святослав Ольгович
хоть и приютил опального митрополита в своем городе, участия в
его судьбе не принял. Не озаботились происшедшим и другие рус-
ские князья. Кроме Ростислава Мстиславича, готовившегося к
роли великого князя, никто из них не выступил на защиту Кон-
стантина. Мстислав Изяславич не мог простить ему проклятие
отца, а поэтому решительно настаивал на смещении с кафедры.
Да, видимо, и Ростислав не особенно усердствовал в отстаивании
его прав. Принципиальной его позиция была только по отноше-
нию к Климу, и когда она наконец нашла понимание у Мстислава
Изяславича, Ростислав легко согласился на то, что митрополи-
чью кафедру должен занять новый человек.
В летописях нет сведений о том, как вел себя в этой ситуации
епископат Русской православной церкви. Он целиком состоял из
иерархов, поставленных Константином, и, по логике вещей, дол-
жен был вступиться за своего митрополита. Тем не менее еписко-
пы, видимо, тоже промолчали. Уж очень одиозной представля-
лась личность Константина на Руси, чтобы ее можно было защи-
щать без собственных нравственных потерь.
‘ПСРЛ.Т. 2. Стб. 349.
Страсти по митрополитам киевским
155
Заняв Киев, Ростислав отправил в Константинополь посоль-
ство с просьбой высвятить на Русь нового митрополита. При этом,
вероятно, были объяснены причины, по которым далее занимать
кафедру Константин не может. В патриархии с должным уваже-
нием отнеслись к этой просьбе, но с присылкой митрополита не
торопились. Только под 1161 г. Ипатьевская летопись сообщает
о прибытии в Киев митрополита Федора: «Том же л'Ьте прнде мнт-
рополнтъ Федоръ нс Царягорода, месяца августа, кяшеть ко посылалъ.
по нь князь Ростнславъ».' Здесь несколько смещена хронология со-
бытий: в действительности митрополит Федор прибыл в Киев в
августе 1160 г., но и эта дата отстоит от просьбы Ростислава бо-
лее чем на год.
Столь длительные раздумья Константинополя объясняются,
по-видимому, необычностью ситуации. На Руси был канониче-
ский иерарх, и доставление туда еще одного не предусматривалось
правилами патриархии. Неизвестно, как долго бы длилась эта
неопределенность, если бы трудную проблему не разрешил сам
Константин, а вернее, его смерть, наступившая в 1159 г.
Сообщив о кончине митрополита Константина, летописец за-
метил: «народи же. вси днвншася о смерти его». Удивляться и вправ-
ду было чему. Чувствуя близкий конец, Константин призвал к
себе епископа Антония и попросил, чтобы после смерти тело его
не было предано земле, но выволочено при помощи веревки, при-
вязанной к ногам, за город и там оставлено на съедение собакам.
Согласно Московскому летописному своду 1479 г., завещание
свое Константин подготовил письменно. Запечатав, он передал его
епископу Антонию и взял с него клятву, что тот исполнит все в
точности, как записано в этой грамоте. Когда Антоний открыл
грамоту в присутствии Святослава Ольговича и прочитал ее, то
«окрете к ней страшную вещь».
Конечно, было от чего ужаснуться Антонию и Святославу. Та-
ких похорон они еще не знали. Однако клятва была дана, и Анто-
ний выполнил последнее слово Константина.
Чем была вызвана столь необычная просьба митрополита?
Объяснение некоторых историков, что Константин таким обра-
зом искупал свою вину за неканонически длительное отсутствие
в Киеве или же за суровое обхождение со сторонниками Клима
Смолятича, вряд ли можно принять. Не таков был характер, что-
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 515.
156
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 33. Погребение митрополита Константина
в Спасском Черниговском соборе
бы раскаиваться в содеянном. Скорее всего, это действительно был
вызов обществу, отвергнувшему его, протест против совершенной
над ним несправедливости.’
По истечении трех дней Святослав приказал подобрать тело
.митрополита, внести в город и похоронить его у св. Спаса. Это
было вызвано якобы тем, что все это время тело оставалось цело,
и никто к нему не посмел притронуться: «На утрнй же день Свя-
тославъ князь здумавт» с мужи своими и съ епнскопомъ, вземше т-кло
его н похоронншА в церкви у святаго Спаса Чернигов-к».* 2
Нетронутость тела Константина была расценена современни-
ками, как первое чудо. За ним последовали и другие. Тот же Мос-
ковский свод сообщает, что, когда хоронили митрополита, в Кие-
ве «солнце помрдчнся и куря з'клнА к-fc», тряслася земля, сверкали
молнии, грохотала гроза. Великий князь Ростислав в это время
находился под Вышгородом. Буря сорвала его шатер. Князь пре-
исполнился страхом и, вспомнив о смерти Константина, о кото-
‘См.: ТолочкоО. Смерть митрополита Константина // MEDIEVALIA
Ucrainica: Ментальнкть та 1стор1я 1дей Т. 2. К., 1993. С. 32.
2ПСРЛ.Т. 1.Стб. 349.
Страсти по митрополитам киевским 157
рой ему поведал Святослав Ольгович, послал к св. Софии и иным
церквам, чтобы служили всенощную по митрополиту.
В Чернигове же сияло солнце, а ночью над телом митрополита
были видны три столба огненных до небес, а когда свершилось
погребение, установилась необычайная тишина. Эти чудеса по-
служили Русской православной церкви основанием для провозг-
лашения Константина святым.
Итак, Константин умер, митрополичью кафедру занял грек
Федор, а Клим, по-видимому, коротал свои дни во Владимире-Во-
лынском. Казалось, о нем совсем забыли, но судьба готовила ему
еще одно испытание. В 1163 г. неожиданно умирает митрополит
Федор, и Ростислав принимает, наконец, решение вернуть на ка-
федру Клима. В Константинополь снаряжается посол с просьбой
признать его законным митрополитом Руси. К сожалению для
Клима, в Олешье русские послы встретились с греческим посоль-
ством, которое сопровождало на Русь нового митрополита. При-
шлось им возвращаться в Киев.
Такая необычайная торопливость патриархии возмутила Рос-
тислава. Первой его реакцией было отказать митрополиту в при-
еме и отправить обратно в Константинополь. Затем он поменял
гнев на милость, но при этом произнес такие слова: «Я сего митро-
полита за честь и любовь царскую нын*Ь прнйму, но впредь ежели пат-
риарх кезт» ведома и определения нашего, противно правил святых!»
апостоль в Русь митрополита поставить, не токмо не прниму, но и за-
кон сд+.лаем'ь вечный избирать и поставлять епископам!» Рускнмт. с
повеления великого князя».*
Свидетельство В. Татищева, несмотря на определенный скеп-
сис историков в его восприятии, находит подтверждение и в древ-
нерусской летописи. Вот что сообщает об этом событии Ипатьев-
ская летопись в статье 1164 г.: «Прннде митрополить Иван’ь в Русь,
и не хоч’Ь его Ростислав!» прняти, занеже отрядил вяше Ростислав!»
Гюряту Семковнча кт» царевн, хотя оправнтн Клима в!» митрополью: и
вт»звратнся опять Гюрята изт» Олешья с митрополитом!» и царевом!»
ПОСЛОМ!»»?
Из последующего изложения видно, что между Ростиславом
Мстиславичем и императорским послом состоялся серьезный
разговор. Посол передал великому князю послание императора:
1 Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 3. С. 79.
’ПСРЛ.Т. 2. Стб. 522.
158 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
«Молвить тн царь, лще прнемшн с люковью кллгословенне отъ свя-
тив Софья...».1 Дальше в летописи пропуск и, по-видимому, не
случайный. Еще Е. Голубинский полагал, что бдительный цен-
зор убрал из летописи резкие высказывания Ростислава, чтобы
смягчить конфликтную ситуацию.2 Какими были эти слова в про-
тографе статьи Ипатьевской летописи, мы не знаем, но очень воз-
можно, что именно такими, какие содержатся в летописи В. Та-
тищева.
Кроме уверений в уважительном отношении императора к ве-
ликому князю Ростиславу, последнему были поднесены и бога-
тые царские дары («прнслд цдрь дары многы Ростснлаву, оксамнты и
паволоки н вся узорочья различные»), что, несомненно, повлияло на
его окончательное решение.
Сработал старый и испытанный способ хитрых византийцев:
лесть и подкуп. Они лишили Ростислава его непреклонности от-
носительно возвращения на митрополичью кафедру Клима Смо-
лятича. Правда, следует признать, что «прозрение» князя было
несколько запоздалым. Если бы он не смалодушничал в 1159 г.,
возможно, прецедент с поставлением русского митрополита в
Киев 1147 г. имел бы продолжение. Широкой поддержки Клим,
как известно, не получил ни в церковных, ни в светских кругах,
но кто знает, как бы все сложилось, уступи Ростислав настояни-
ям Мстислава и верни его на кафедру. Возможно, пришлось бы
смириться с таким порядком избрания и Константинопольской
патриархии. Наверное, хиротония киевского митрополита все
равно происходила бы в Софии Константинопольской при учас-
тии патриарха и архиерейского Собора Византийской православ-
ной церкви, но кандидатура его определялась бы в Киеве.
К сожалению, этого не случилось. Страсти по киевским мит-
рополитам, продолжавшиеся в течение семнадцати лет, не при-
вели к изменению устоявшихся порядков, хотя и показали, что
на Руси они не всеми воспринимались как безусловные.
1 ПСРЛ.Т. 2. Стб. 522.
г Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1. М., 1901. С. 344.
«совет зол»
Под 1159 г. в Ипатьевской летописи помещен рассказ о не-
обычайном обострении междукняжеских отношений в Полоцкой
земле. Главными действующими лицами этой распри были Рог-
волод Борисович, Глеб Ростиславич, Ростислав Глебович, а так-
же полоцкие и друцкие бояре, именуемые летописью «полочане»
и «дручане». Заинтересованное участие в судьбе полоцких кня-
зей приняли новгород-сиверский князь Святослав Ольгович, а
также Юрий Долгорукий.
Согласно сообщению летописи, Рогволод Борисович выступил
«искать сок'Ь волости» от Святослава. Как недавний минский узник
оказался у новгород-сиверского князя, неизвестно. Летописец,
разумеется, знал это, но, поскольку это, похоже, не было тайной
и для других, не счел необходимым делать какие-то разъяснения.
Слово «искать» здесь означает «добывать», подтверждением
чему может быть уточнение, что он «поемъ нолкъ Святославль»,
то есть выступил при поддержке новгород-сиверской дружины.
Подойдя к Слуцку, Рогволод направил своих послов в Друцк с
сообщением о намерении вернуться в свой город. До перехода в
Полоцк он занимал этот престол. Оказывается, дручане только
этого и ждали. В ответ они снаряжают посольство к Рогволоду и
просят его спешно продолжить путь к Друцку. При этом заявля-
ют, что очень рады его приходу и готовы сражаться за него даже
и со своими детьми.
Истинное радушие Рогволод встретил, когда подошел к горо-
ду. Навстречу ему выехало 300 лодей, в которых были не только
дручане, но и полочане «И винде в город ъ с честью великою, и ради
быша ему людье».*
К этому времени из Друцка бежал сын полоцкого князя Глеб
Ростиславич. Спасаясь от гнева толпы, он в спешке покинул го-
‘ПСРЛ. Т. 2. Стб. 493.
160 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
род. Дручане, как это практиковалось на Руси, разграбили его
двор, словно и не собирались сажать в нем нового князя.
Побег Глеба к отцу в Полоцк спровоцировал и там «мятеж ве-
лик», как замечает летописец. Многие полочане полагали, что
Друцк для Рогволода лишь промежуточный пункт, а главной его
целью должно быть возвращение Полоцка. Для приближения
этой цели полочане, встречавшие Рогволода под Друцком, види-
мо, и подняли мятеж в столице земли.
Летописное уточнение, что сторонниками Рогволода были «мно-
зи», позволяет предполагать отсутствие единодушия среди поло-
чан. Это позволило Ростиславу остановить мятеж. О применении
силы не говорится. Возможно, она и не понадобилась, поскольку
Ростислав решил эту проблему элементарным подкупом зачинщи-
ков беспорядков: «И одлрнвт, многими дарми и води къ кресту»?
Параллельно с умиротворением полочан Ростислав вел пере-
говоры с братьями о том, как им надлежит поступить с Рогволо-
дом. Общая позиция, видимо, была выработана без труда. Конеч-
но, Рогволода следовало примерно наказать. С этой целью Рос-
тислав, собрав под своим началом дружины братьев, повел их на
Рогволода: «А самъ нде съ Всеволодом-»,, и с Вододарем, и ст, всею кра-
тиею иа Рогьволода к-ь Дрьютьску» ?
Надежда Ростислава на испуг Рогволода и добровольный его
уход из Друцка не оправдалась. Рогволод не только не оставил
город, но и организовал оборону. Решительно поддержали его в
этом противостоянии с полоцкой коалицией князей дручане. Ле-
тописец отмечает, что обе стороны стояли крепко, не считаясь с
большими потерями. Бесплодные попытки нападавших овладеть
Друцком вынудили Ростислава пойти на мирные переговоры с
Рогволодом, причем, как оказалось, на условиях друцкого кня-
зя: «И створи мир-ь Ростислав-ь с Рогволодом-ь, я ц-Ьловаша хРесТк
М6ЖН СОБОЮ, Н ПрИДАСТ А волости Рогволоду» ?
Какие волости были приданы Рогволоду к его Друцкому кня-
жеству, летописец не указывает. Из дальнейшего его рассказа яв-
ствует, что «дар» этот был несколько запоздалый и уже не мог
изменить течение событий. Судьба Ростислава была предрешена.
В Полоцке против него образовался заговор. Л неудача под Друц-
ком только ускорила развязку. Втайне от своего князя полочане
снеслись с Рогволодом и пригласили его занять полоцкий престол.
При этом они каялись за содеянное ему ранее зло.
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 494.
2Там же.
’Там же.
«Совет зол»
161
О том, какое это было зло, свидетельствует статья 1151 г. Ипа-
тьевской летописи. В Полоцке вспыхнул мятеж, в результате ко-
торого князь Рогволод Борисович был смещен, пленен полочана-
ми и заточен в минский поруб. Подоцким князем был провозгла-
шен Ростислав Глебович, который, не без воли полочан, признал
старшинство Святослава Ольговича: «И послашася полотчАне къ
Святославу Ольговичу с люьовью, яко илгйти отцем соь’к и ходнтн к
послушании его и на том целованы крестъ» .*
Столь неожиданная политическая ориентация полочан была
обусловлена, по-видимому, тем, что Изяславу Мстиславичу и
Юрию Долгорукому было не до полоцкой междуусобицы. Они
вели переменно успешную борьбу за киевский престол и это по-
глощало все их силы. Нестабильность великокняжеской власти,
а также традиционная неприязнь полоцких князей к Киеву толк-
нули их в объятия новгород-сиверского князя.
Теперь, в 1159 г., полочане сознаются, что тогда они согреши-
ли. Причем не только перед Рогволодом, но и перед Богом, по-
скольку восстали против своего князя без вины и «жизнь его всю
рАЗрдкншд». Они просят Рогволода забыть прошлые обиды, поце-
ловать с ними крест и вернуться на свой престол. Лучшего князя
им и не надо. Во искупление своего греха они обещают пленить
Ростислава Глебовича и выдать его Рогволоду — пусть он сам оп-
ределит его дальнейшую судьбу: «Княже ндшь, съгр-Ьшнлн есмь к
Богу н к Tos'fc, оже въстдхомъ на тя кез вины, н жизнь твою всю рдз-
грдБнхолгь.., а самого емше выдахомъ Гл'Ьковнчем на великую муку».2
Рогволод охотно принимает покаяние полочан, обещает забыть
все свои обиды и целует с ними крест. Первая часть заговора, та-
ким образом, была успешно осуществлена. Теперь надлежало ис-
полнить вторую — пленить Ростислава.
Летописец называет тайный заговор полоцких бояр «злым со-
ветом», поскольку они отступились от крестного целования с Ро-
стиславом, изменили клятве верности своему князю. Определе-
ние это, безусловно, верное, но летописец, видимо, симпатизиру-
ющий Ростиславу, запамятовал, что таким же «злым советом*
был и заговор 1151г., когда полочане отступились от Рогволода.
По существу, нарушение клятвы своевольными боярами неугод-
ным им князьям было обычной и распространенной практикой
по всей Руси. Полочане не являлись в этом отношении исключе-
нием из правила.
‘ПСРЛ. Т. 2. Стб. 445-446.
2Там же. Стб. 494.
6 Заи ЗШ
162 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Что же надумали коварные полочане на «злом совете»? В лето-
писи говорится о намерении пленить Ростислава, однако некото-
рые обстоятельства позволяют предполагать и более драматиче-
ские последствия их действий. Приближался праздник св. Петра
и Павла, который приходился на 29 июня. Традиционно в Полоц-
ке в этот день устраивалась братчина у церкви св. Богородицы.
Присутствие князя на этом празднестве, по-видимому, не было
обязательным, но полочане очень хотели его там видеть. Летопи-
сец отмечает, что приглашение, направленное Ростиславу, было
продиктовано не искренностью, но «лестью». Видимо, расчет был
на то, что во время пира проще организовать провокацию, вов-
лечь в нее князя, а затем и расправиться с ним. В пьяной потасов-
ке князь мог «случайно» погибнуть.
Казалось, все складывалось для полоцких бояр как нельзя луч-
ше. Князь принял приглашение прибыть в братчину, и они мог-
ли рассчитывать на успех. Не знали они только того, что их дья-
вольский план стал известен Ростиславу, и он предпринял необ-
ходимые меры предосторожности. Прежде всего он облачился в
защитный доспех, который надел под верхнюю одежду. Кроме
того, прибыл к церкви св. Богородицы в сопровождении большо-
го отряда личной охраны. Заговорщики дрогнули и, как сообща-
ет летописец, «не слгЬшд на нь дерзнутн». Пирование в братчине
закончилось для Ростислава вполне благополучно.
Однако полочане и не думали отказываться от своих замыслов.
На следующий день они шлют Ростиславу новое приглашение.
На этот раз просят его прибыть в город и принять участие в сове-
те. Князь резонно заметил, что «вчера если» укдсъ кыл-ь, а чему есте
не молвили ко Mirk».1 Что ответили ему боярские посланники, не-
известно, но Ростислав все же соглашается на новую встречу с по-
лочанами. Из своей загородной резиденции, которая находилась
в Бельчицах, он направляется в Полоцк.
На пути к городу Ростислава встретил один из его приближен-
ных и предупредил о новом заговоре полоцких бояр. Они уже под-
няли мятеж, спровоцировали беспорядки и принялись расправ-
ляться с княжеской дружиной. Появляться в городе в такой си-
туации было небезопасно, и Ростислав вернулся в Бельчицы.
Здесь он соединился с частью своей дружины, а затем направил-
ся к брату Володарю в Минск.
Тем временем в мятежный Полоцк вошел Рогволод Борисович
и вновь был провозглашен полоцким князем.
‘ПСРЛ.Т. 2. Стб. 495.
«Совет зол»
163
В Ипатьевской летописи, сохранившей наиболее подробные
сведения о полоцкой междуусобице, почти ничего не говорится о
закулисных ее участниках. Но таковые, безусловно, были. В 1151 г.,
как мы уже имели возможность убедиться, не обошлось без опре-
деляющего влияния на ход полоцкого мятежа, изгнание Рогво-
лода и утверждение Ростислава на княжеском престоле новгород-
сиверского князя Святослава Ольговича. События 1159 г. (или
1158), по-видимому, оказались возможными благодаря участию
в судьбе Рогволода великого киевского князя Юрия Долгоруко-
го. Как сообщает В. Татищев, он пригрозил войной Ростиславу
Глебовичу, если тот не освободит из заключения Рогволода. Ис-
пугавшись угрозы Долгорукого, Ростислав исполнил его требо-
вание, чем, по существу, и определил свою дальнейшую судьбу.
После скоропостижной смерти Юрия Долгорукого шансы Рог-
волода казались незначительными, но в жизни все сложилось
иначе. Не надеясь на свои собственные силы в борьбе за Полоцк,
он принимает неординарное решение и обращается за помощью
к Святославу Ольговичу. Этот шаг Рогволода кажется нелогич-
ным. Ведь именно Святослав был соучастником в деле его изгна-
ния из Полоцка в 1151 г. и заключения в минской темнице. Одна-
ко к этому времени политическая ситуация на Руси приобрела,
видимо, несколько иную конфигурацию. Святослав поддерживал
добрые отношения с Долгоруким и под его влиянием изменил свое
отношение к Рогволоду. Не исключено, что в его охлаждении к
своему недавнему ставленнику на полоцком престоле Ростисла-
ву повинен был и сам полоцкий князь, не всегда исправно выпол-
нявший свои вассальные обязанности. И, наконец, Святослав не
мог не знать, что от Ростислава отвернулись и полочане.
От Святослава Ольговича Рогволод ушел, о чем уже упомина-
лось, с «полком Святославлим». Эта помощь и это покровитель-
ство, несомненно, сыграли решающую роль в возвращении Рог-
волода в Полоцк.
Финалом этой драматической истории противоборства полоц-
ких князей явились две разорительные военные кампании. Сна-
чала Ростислав Глебович, раздосадованный потерей Полоцка,
прошелся огнем и мечом по своим недавним владениям. Затем
Рогволод Борисович проделал то же самое с Минской волостью и
даже осадил Минск.
В конце концов Ростислав вынужден был покориться и пойти
на мир с Рогволодом. Князья обменялись крестоцелованиями и
прекратили взаимную вражду.
трагедия е Боголюбов
Летописная статья 1175 г. Ипатьевской летописи открывается
пространной повестью об убийстве суздальского князя Андрея
Юрьевича в его загородной резиденции:
«В л'Ьто 6683. Уекснт» бысть великий князь Андр-fcn Суждальскин,
сына Дюрдовл, внука £олоднм±ря Мономаха месяца нюня вь 28 день,
канун святых Апостол-ь, день Ki; тогда сукота».1
В отличие от многих подобных происшествий, отмеченных в
летописи лишь кратким известием, трагедия в Боголюбове опи-
сана с достаточной полнотой. Автор повести — предположитель-
но Кузьмище Киянин, находившийся при дворе Андрея Боголюб-
ского и хорошо знавший всех участников антикняжеского заго-
вора. Он искренне опечален столь зверским убийством, а поэтому
начинает свой рассказ с описания добродетелей Андрея, по-види-
мому, для того, чтобы усилить впечатление трагичности его смер-
ти. Князь у Кузьмища Киянина — «благоверный и христолюби-
вый», от младых лет возлюбивший Христа и Матерь Божию. Он
уподобился царю Соломону и построил посреди града церковь
Рождества Богородицы, которую украсил «иконами многоц-Ьнны-
мн, златом и каменьемь драгнм’ь, и жемчюгом-ь келнкымь вез-
ц-кньнымь, и устрой -к различными цятамн... зане вся церкви кяше зо-
лота».* 2 Андрей заботился не только о Боголюбове, но и о Влади-
мире, где позолотил верхи и комары Успенской церкви и начинил
ее разной церковной утварью. Неизмеримой была его любовь к
церковным людям. А также к убогим, для которых он был доб-
рым кормителем. Никогда не омрачал ума своего пьянством. Для
всех был «яко возлюкленнын отець».
Столь высокая характеристика Андрея усиливает впечатление
чудовищности злодейства, учиненного его боярским окружени-
‘ПСРЛ. Т. 2. Стб. 580.
2 Там же. Стб. 581.
Трагедия в Боголюбове
165
ем. Как могла подняться рука на такого святого человека? Но по-
скольку Андрей стал жертвой заговора, это означало, что были в
его характере и другие качества, приведшие к столь трагическому
концу. Б. Рыбаков полагает, что существенной отрицательной
стороной деятельности Боголюбского было его стремление к Ки-
еву, которое никак не согласовывалось с повседневными инте-
ресами суздальского боярства. За пять лет, предшествовавших
заговору Кучковичей, он снарядил пять далеких походов: на Нов-
город, на Северную Двину, на болгар и два — на Киев.1 Удовлет-
ворение личных честолюбивых амбиций за счет ресурсов Суздаль-
ской земли не могло не породить в ней стойкого недовольства
действиями князя. К тому же и походы эти были большей частью
неудачными. Особенно бесславным оказался поход на Киев 1174 г.,
который, по-видимому, и стал каплей, переполнившей чашу тер-
пения суздальского боярства.
Не отличался Андрей Боголюбский и мягкостью характера.
Был авторитарен, нетерпим к чужому мнению, жестоко расправ-
лялся с оппозицией, причем не делал исключения даже для лю-
дей близких и преданных ему. Кузьмище Киянин списывает это
на «дьявольское наущение и его злых советников», но жертвам кня-
жеского гнева от этого было не легче. Андрей не раздумывая каз-
нил одного из братьев Кучковичей, хотя тот ни в каком преступ-
лении против князя не был уличен, да к тому же приходился ему
шурином — Боголюбский был женат на его сестре. При этом дру-
гой Кучкович — Яким, как уверяет летописец, был преданным
слугой князя.
Преданность Якима, однако, закончилась вместе с казнью бра-
та. Стерпеть этого он не смог, пошел к шурину Петру и другим
служивым боярам и высказал опасение, что княжий гнев может
пасть и на них: «И почдшд молкнтн: днесь того кдзнклъ, д ндсъ за-
кутрд». После этого в доме Петра Кучковича состоялся тайный
совет. На нем присутствовали: Яким Кучкович, Анбал Ясин —
ключник князя, Петр — зять Кучковича, а также еще семнадцать
не названных по именам бояр. Этот совет именуется летописцем
«окаянным* и по форме напоминает тайную вечерю: «Апромыслн-
ли>1 о княз’Ь семь, и ск-Ьщдшд уьийстко нд ночь, якоже Иуда на Господа».
Когда наступила ночь, заговорщики, взяв оружие, пошли к
княжескому дворцу. Здесь их охватил страх и трепет, и они, вме-
1 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества ХП-ХШ вв. М.,
1982. С.554.
166
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 34. Вооруженные заговорщики-бояре Кучковичи
врываются во дворец Андрея Боголюбского
сто того, чтобы идти убивать князя, спустились в медушу, дабы
укрепить свой боевой дух вином: «И шедше к медушю и пиша кино,
сотонд же кеселяшть -fc в медушн, и служа нмь невидимо поспевая и
кр-Ьпя -fc, яко же ся ему ок-кщдлн кяхуть и тако упнвшеся вииом'ь, по-
ндошд на гкнн*.1
Может возникнуть вопрос: неужели Боголюбский был столь
беспечен, что во дворце у него не оказалось никакой стражи? По-
чему так легко и просто заговорщики проникли не только на кня-
жеский двор, но и во дворец?
Стража, наверное, была. Но, во-первых, присутствие среди
бояр близких слуг Андрея Якима и Анбала — для стражников
могло служить гарантией их добропорядочности, а во-вторых, не
исключено, что заговорщики сумели сделать своими сообщника-
ми и стражников.
Как уверяет В. Татищев, о заговоре бояр знала и жена Андрея.
Она была в Боголюбове с князем, но вечером уехала во Владимир,
♦ ддкы ей то злодеяние от люден утаить ».2 В Степенной книге гово-
ЛСРЛ. Т. 2. Стб. 586.
^Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 3. С. 105.
Трагедия а Боголюбове
167
рится, что «княгиня, на мужа своего возымев злобу» за убиен-
ных братьев, «искала удокнд время укнтн его».1 Придя к выводу,
что поскольку во Владимире и Суздале исполнить этот замысел
не представляется возможным, заговорщики решили дождаться,
когда Андрей приедет на охоту в свое любимое село Боголюбове.
Трудно сказать, сколь надежны приведенные здесь свидетель-
ства. В древнерусских летописных текстах ничего подобного мы
не находим, но утверждать на этом основании, что они являются
исключительно плодом сочинительства позднейших книжников,
мы также не можем. Свидетельства эти, по существу, только де-
тализируют то, что известно и без них. Заговор против Андрея
Боголюбского не был спонтанной местью семейства Кучковичей
за убийство их родственника, но имел более широкий характер.
Его вдохновителями были крупные бояре, уставшие от разори-
тельных военных кампаний своего князя, а возможно, и кто-то
из претендентов на владимирский престол. Судя по тому, что пос-
ле Боголюбского во Владимире утвердился Ярополк Ростиславич,
не исключено, что нити заговора тянулись и к Ростиславичам.
Не случайно ведь ростовцы, суздальцы и переяславльцы, собрав-
шись на вече во Владимире, заявили: «Князя нашего Богъ поядъ, а
Хочем Ростнслакнчю Мьстислакд к Ярополка».* 2 Вряд ли бояре Вла-
димиро-Суздальской земли решились бы на такое заявление без
предварительных договоренностей с Ростиславичами. Не могли
же они запамятовать, что в Чернигове находились братья Анд-
рея — Михалко и Всеволод, а в Новгороде — его сын Юрий, и что
именно они являлись законными наследниками владимирского
престола.
Однако мы немного забежали вперед и теперь, говоря словами
летописцев, «возвратимся на переднее». Ободрившись вином, за-
говорщики направились к княжеской ложнице (спальне). Подой-
дя к двери, один из них позвал: «Господине! Господине!» В ответ
послышался голос князя: «Кто там?» Ему ответили: «Прокопий».
Андрей понял, что это не Прокопий, и сказал об этом спавшему в
его опочивальне слуге. Дверь заговорщикам князь не открыл, и
тогда они выбили ее силой и ворвались в спальню. Андрей вско-
чил на ноги, хотел взять меч, но его на месте не оказалось. Нака-
нуне вечером ключник Анбал предусмотрительно убрал его с при-
вычного места.
’ Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 3. С. 449.
2 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 595.
168
II. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 35. Убийство Андрея Боголюбского
заговорщиками в спальне
Летописец замечает, что Андрей был обладателем меча св. Бо-
риса и, наверное, будь он в его руках, многим убийцам пришлось
бы сложить здесь свои головы. Теперь же они навалились на без-
оружного князя. Двум нападавшим никак не удавалось одолеть
Андрея. Он был достаточно силен и подмял одного из них под себя.
Тем временем другие нападавшие начали сечь его мечами, саб-
лями и копьями. Раненый князь пытался образумить нападав-
ших. Он обратился к ним с такими словами: «0 горе валгь нечис-
тнкин, что уподоБнстеся Горяс-fcpy (убийце князя Глеба. — П. Т.),
что кы зло учкнихт», лще кровь мою прольясте на зелык, да Богь отомь-
СТМТЬ ВАМ».1
Произнеся эти слова, Боголюбский рухнул на пол. Убийцы, по-
лагая, что князь мертв, подобрали своего случайно раненного ими
же сообщника и покинули дворец. Через какое-то время Андрей
очнулся, поднялся на ноги и пошел под сени. При этом он изда-
вал такой страшный стон, что убийцы его услышали и вернулись
во дворец. Не найдя князя в спальне, принялись искать в других
’ПСРЛ.Т. 2. Стб. 587.
Трагедия в Боголюбове
169
TrAuJ.vi гипуЛьЧиНч» й/я1А||0Мв|1 ' "
Л' С/М ГПЦАвуп^ЛА^гПЛ'Ь nKfAfo'lAnAAVb- St
Рис. 36. Отсечение руки и убийство Андрея Боголюбского
заговорщиками-боярами при соучастии жены князя
помещениях. Зажгли свечи и нашли его по кровавому следу под
лестничным столбом. Андрей сидел, как «агнец непорочный*.
Здесь его и добили заговорщики. Петр, зять Кучковича, отру-
бил князю правую руку, другие прикончили его окончательно.
Летописец отмечает, что случилось это в ночь с субботы на вос-
кресенье, накануне дня памяти 12 апостолов. Затем, убив еще и
княжьего милостника Прокопия, заговорщики принялись гра-
бить дворец. Еще до наступления утра они собрали «золото н ка-
менье дорогое, и жемчюгь, н всяко узорочье», навьючили на лоша-
дей и увезли в свои усадьбы.
После этого, опасаясь нападения со стороны Владимира, бояре
начали собирать дружину. Одновременно они направили в столи-
цу земли послов, чтобы те выяснили, не собираются ли владимир-
цы мстить им за убийство князя. При этом боголюбовцы напо-
мнили владимирцам, что все происшедшее является результатом
их совместных дум: «И послаша кт, Еолоднлгкрю, тн что помышляете
на нас*ь. А хочем ся с вами кончали, не насъ во однннуь дума, но н о
васт.. Суть же в тон же дулгй» .*
•ПСРЛ. Т. 2. Стб. 589-590.
170
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Опасения убийц Андрея Боголюбского оказались напрасными.
Владимирцы хотя и не согласились с их заявлением о своей при-
частности к трагедии, идти на Боголюбове не собирались. Вскоре
им стало вообще не до этого. Беспорядки, начавшиеся в Боголю-
бове, захватили и Владимир. Они не прекратились даже тогда,
когда священники с образом Богородицы стали ходить по городу
и призывать смутьянов образумиться. Как свидетельствует лето-
пись, народ грабил и бил посадников и тиунов, не ведая, что где
закон — там и обид много. Эти слова указывают на то, что Бого-
любским были недовольны не только верхи Владимиро-Суздаль-
щины, но и низы.
Во время всей этой смуты тело князя оставалось непогребен-
ным. Одни не хотели этим заняться из-за ненависти, другие —
из-за страха. Нашелся только один человек, который обеспоко-
ился судьбой убиенного; им был слуга Боголюбского Кузьмище
Киянин. Он пришел на княжеский двор и начал спрашивать, где
находится тело убитого господина. Ему сказали, что оно выволо-
чено в огород на съедение собакам. При этом пригрозили убий-
ством тому, кто окажет честь князю и предаст земле его тело.
Кузьмище не испугался угрозы и принялся оплакивать уби-
енного князя: «Господине мой! Как же ты не почуял скверных и
нечестивых врагов своих, когда они шли к тебе? Как это ты не
сумел победить их, когда прежде побеждал полки поганых бол-
гар?» Во время этих причитаний к нему подошел ключник Ан-
бал. Летописец счел необходимым объяснить, кем был этот чело-
век при Боголюбском. Он не просто держал ключи от всего кня-
жеского дома, но был полновластным его управляющим. «И надо
всими волю ему далъ (Боголюбский. — П. Т.)».
Посмотрев на Анбала враждебно, Кузьмище попросил его сбро-
сить ковер, чтобы подстелить под тело, и дать что-нибудь, чтобы
накрыть его. «Пойди прочь, — ответил Анбал, — мы хотим оста-
вить его на съедение собакам». «Ах ты, еретик, — взорвался Кузь-
мище, — хочешь собакам выбросить? А помнишь ли ты, жидови-
не, в каких портках ты пришел сюда? Ныне же в оксамите сто-
ишь, а князь нагой лежит, но умоляю тебя, дай мне что-нибудь».
Анбал, то ли усовестившись, то ли убоявшись, дал ковер и корз-
но. Кузьмище, прикрыв тело князя и обернув его в ковер, понес в
церковь. Та оказалась запертой, а служка на просьбу открыть ее
ответил: «Брось тело тут в притворе.» Летописец объясняет, что
к этому времени все были уже пьяны.
Кузьмище опять запричитал над телом: «Уже тебя, господине,
и холопы твои не хотят знать. А бывало, приходил из Царьграда
Трагедия в Боголюбове
171
Рис. 37. Отпевание князя Андрея
в церкви Боголюбова
и от иных стран, из Русской земли, латынен, христианин тканый,
прикажешь: поведите его в церковь и на палати, пусть видят ис-
тинное христианство и крестятся». Далее Кузьмище высказал
убеждение, что все, кто был в Боголюбове — болгары, жиды и
поганые, — и видел славу Божью и украшение церковное, пла-
чут по князю, а свои не разрешают даже положить его тело в цер-
кви, но только в притворе.
Никого своим плачем Кузьмище на сей раз не разжалобил, а
поэтому ему пришлось смириться и оставить тело князя в при-
творе. Там оно пролежало два дня и две ночи. На третий день при-
шел игумен монастыря святых Кузьмы и Демьяна Арсений и ска-
зал: «Долго ли нам смотреть на старейших игуменов и долго ли
этому князю лежать не погребенному?» Приказав открыть цер-
ковь и внести в нее тело, Арсений и боголюбские клирошане от-
пели его и положили в каменный гроб. Игумен высказал предпо-'
ложение, что, когда утихнет злоба, придут владимирцы, заберут
тело князя и погребут его у себя.
Пророчество Арсения сбылось на шестой день. Устав от мятежа
и успокоившись, владимирцы действительно вспомнили и непо-
гребенном князе. Они приказали игумену Федору и наместнику
172 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
церкви св. Богородицы нарядить носильщиков, чтобы те принес-
ли тело князя Андрея во Владимир. При этом весь Церковный чин
города в святочных ризах должен был встречать траурную про-
цессию из Боголюбова у Серебряных ворот.
Отношение к покойному князю менялось на глазах. Когда вла-
димирцы издали увидели княжеский стяг, который несли впере-
ди гроба, они не могли сдержать своих рыданий. Боголюбского
похоронили со всеми почестями в церкви св. Богородицы Золото-
верхой, которую князь же и построил. Здесь его тело обрело веч-
ный покой. Своей мученической смертью, как полагает ле-
тописец, Андрей единодушно с Борисом и Глебом предстал перед
Господом Богом.
Объявив Андрея Боголюбского равным святым Борису и Гле-
бу, летописец не счел уместным рассказать об отмщении убий-
цам. Такое впечатление, что все они были прощены и никто не
понес заслуженного наказания. Памятуя фразу Андрея, что убийц
накажет Бог, летописец, по-видимому, не захотел разрушать му-
ченический его образ рассказом о мести за него его братьев. Позд-
нейшие летописи дают на этот счет разноречивую информацию.
В. Татищев в сюжете об убийстве Боголюбского отмечает, что « кня-
гиня на другой день убийства великого князя, уведав о том, забрав
все именье, уехала в Москву со убийцы, показуя причину, якобы
боялась во Владимире смятения народного».1 Однако в одном из
примечаний четвертого тома своей «Истории» В. Татищев сооб-
щает другую информацию. Во избежание двусмысленности при-
ведем ее дословно: «О казни же убийц и заточении жены в монас-
тырь (источники. — П. Т.) разноголосят; одни сказуют, что Ми-
хаил, пришед во Владимер, всех казнил; другие сказуют, что
Всеволод всех оных убийц повелел переломати кости и в коробах
в озеро опустити, а жену Андрееву, повеся на воротех, расстре-
лять и туда же сбросил, от того оное озеро Поганое доднесь имяну-
ется».1
Здесь, конечно, много сказочного, но, думается, есть и зерно
истины. Ведь невозможно представить, чтобы Михаил и Всево-
лод, будучи князьями Владимиро-Суздальской Руси, простили
убийцам смерть своего брата. 1 2
1 Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 3. С. 106.
2Там же. Т. 4. С. 449.
ослепление
ростисллвичей
Началом этой драматической истории послужило убийство в
1175 г. в Боголюбове владимиро-суздальского князя Андрея
Юрьевича. Когда страсти улеглись и тело Боголюбского обрело
покой в Успенском соборе во Владимире-на-Клязьме, встал воп-
рос, кому надлежит занять освободившееся место. Взоры влади-
миро-суздальцев обратились на Русь, к Чернигову, где находи-
лись все потенциальные претенденты на владимирский престол.
Это два младших брата Андрея — Михалко и Всеволод, а также
два племянника — Мстислав и Ярополк, которые были сыно-
вьями их старшего брата Ростислава.
На совете четырех князья приняли решение немедленно идти
во Владимиро-Суздальскую землю, но старейшинство согласно
возложили на Михалка. Договор был скреплен крестным цело-
ванием в соборе св. Спаса в присутствии черниговского епископа.
Прибыв в Москву, они узнали, что их решение не нашло едино-
душия. Владимирцы его поддержали, а ростовчане, муромчане и
рязанцы были решительно против. Старшим князем земли они
видели Ярополка. Пригласив его на переговоры к Переяславль-
Залесскому, боярство старых центров объявило ему свою волю.
Тем временем Михалко, по-видимому, понуждаемый влади-
мирцами, ушел в столицу княжества и занял вакантный престол.
Ростовчане решили добиваться своих прав силой и выступили на
Владимир. Они сожгли пригородные слободы и дворы и осадили
город. Владимирцы храбро защищались, делали боевые вылаз-
ки, но так и не смогли вынудить противника снять осаду. Семь
недель продолжалось это противостояние. В конце концов вла-
димирцы не выдержали и обратились к Михалку с просьбой, что-
бы он или примирился с ростовчанами, или сам позаботился о
174 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
себе. Благородный князь, не желая более подвергать опасности
владимирцев, заявил, что добровольно уйдет опять на Русь.
Проводив с плачем Михалка, владимирцы открыли городские
ворота и покорились Ростиславичам, предварительно взяв с них
обещание не причинять городу никакого зла. Ярополк занял вла-
димирский престол, а Мстислав — ростовский.
Как свидетельствует суздальский летописец, Ярополк был иг-
рушкой в руках бояр старых центров земли, быстро растранжи-
рил именья, собранные Боголюбским, и вызвал недовольство вла-
димирцев. Они отправили в Чернигов послов и вновь пригласили
к себе Михалка и Всеволода. При этом заверили, что теперь гото-
вы до конца сражаться за них с ростовчанами. Молодые князья
приняли приглашение владимирцев и выступили на северо-вос-
ток. В помощь им был придан черниговский полк под водитель-
ством Владимира Святославича.
Ярополк и Мстислав пытались воспрепятствовать продвиже-
нию Михалка и Всеволода, выступили им навстречу, но разми-
нулись в глухих лесах Подмосковья. Недалеко от Владимира они
все же настигли дружины Юрьевичей, однако в состоявшемся
сражении потерпели сокрушительное поражение.
Михалко и Всеволод торжественно вошли во Владимир, а их
незадачливые племянники бежали в Новгород (Мстислав) и Ря-
зань (Ярополк). Почему не в Ростов или Суздаль, которые еще
недавно горой стояли за Ростиславичей? Оказалось, почувство-
вав силу Михалка и Всеволода, поддерживаемых черниговским
князем, боярство этих старых центров не стало далее испытывать
судьбу и признало своим князем Михалка.
По существу, дело было даже и не в личностях. Ростов и Суз-
даль являлись старейшими городами земли, а поэтому их бояре
считали только свои решения правильными. Владимир, хоть тот
и был уже столицей княжества, они все еще считали своим при-
городом: «А здН> городт» старый Ростов!» н Суждаль, н вен вояре \отя-
ще свою правду поставнтк, не хотяху створнтн правды Божья, но како
нам люко рекоша також створим. Бладнмер е пригород!» наш!»*.1
Ростовчане и суздальцы жили старыми представлениями о
старшинстве городов Владимиро-Суздальской земли. Теперь, в
1176 г., уже их города фактически превратились в пригороды
Владимира, и им следовало сообразовываться с решениями вла-
димирцев. Летописец восторженно заметил, что «Володнмерцы
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 378.
Ослепление Ростиславичей
175
прославленн Богомъ по всей земьлк» и сам Бог помог одержать им
победу «за нхк правду».
Суздальцы посылают к Михалку во Владимир большое посоль-
ство и приглашают его в свой город. Михалко с братом Всеволо-
дом прибывают в Суздаль и Ростов, где, по существу, принимают
присягу верности от их жителей. После крестного целования Все-
волод сел в Переяславле, а Михалко вернулся во Владимир.
Прошел год, и политическая ситуация на северо-востоке Руси
резко изменилась. Неожиданно умер князь Михалко, и владимир-
цы целовали крест со Всеволодом. Ростовчане восприняли это как
ослабление позиции Владимира и пригласили к себе Мстислава
Ростиславича: «Пондн княже к нам. Мнхалка Богь поялъ на Волз'Ь на
Городцн, а мы хочемтек'Ь, а иного не хочемт»».* Из этой фразы следу-
ет, что ростовчане не признали выбора владимирцев и хотели ви-
деть князем земли Мстислава.
В Ростове Мстислав собрал крепкую дружину и выступил с ней
на Всеволода. Тот не стал дожидаться, пока Мстислав приступит
к Владимиру, и вышел ему навстречу. Недалеко от Суздаля Все-
волод и его дружина якобы увидели икону Владимирской Божь-
ей матери и весь город, стоявший как будто на воздухе. Воспри-
няв это как знамение грядущей победы, Всеволод, будучи благо-
сердным, попытался избежать кровопролития и миром уладить
конфликт с Мстиславом. Он предложил ему вернуться в Ростов и
оттуда вести переговоры о мире. При этом согласился, чтобы Ро-
стов оставался за Мстиславом, а Суздаль был их общим наделом.
Ростовские бояре, забыв свои недавние клятвы, категорически
отвергли предложение Всеволода. Летописец замечает, что они,
опьяненные своим «высокоумием», не ведали, *яко Богь даеть
класть емуже хощетъ, постакляетъ ко цесаря и князя всевышний »?
Понуждаемый боярами, отверг мирные предложения Всеволода
и Мстислав. Сражение между ними становилось неизбежным.
Ранним субботним утром противоборствующие полки сошлись
на Юрьевском поле. Завязалась кровавая сеча. Удачливее в ней
был Всеволод, которому, по уверению летописца, помогал сам
Бог. Полки Мстислава были опрокинуты и обратились в бегство.
Сам Мстислав бежал в Ростов, а оттуда — в Новгород. Здесь его
встретили с упреками в том, что он предпочел Ростов Новгороду,
ПСРЛ.Т. 2. Стб. 380.
2 Там же. Стб. 381.
176 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
и показали «путь от себя». Пришлось Мстиславу ехать в Рязань
к своему зятю и союзнику Глебу.
Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба Мстисла-
ва, если бы он оставил свои притязания на владимирский престол.
Но беспокойный Ростиславич не унимался, продолжал интриго-
вать против Всеволода. Вместе с Глебом Рязанским они осуще-
ствили наезд на Москву и сожгли ее. Разумеется, Всеволод не мог
оставить это без ответа. Собрав под свои знамена владимирцев,
ростовчан и суздальцев, он двинул объединенные дружины на
Рязань. На марше к ним присоединились черниговские полки,
возглавляемые сыновьями Святослава Олегом и Владимиром, а
также дружина Переяславля Русского во главе с Владимиром
Глебовичем.
На реке Колокша объединенные дружины Всеволода нанесли
сокрушительное поражение воинам Мстислава и Глеба Рязан-
ского. Много рязанцев было посечено мечами, часть взята в плен.
Остальные в панике бежали с поля боя. Среди пленных оказались
Глеб Рязанский, его сын Роман и шурин Мстислав Ростиславич.
Чудом избежал плена лишь Ярополк, однако и он вскоре присое-
динился к именитым пленникам Всеволода. Разумеется, про-
изошло это не по доброй воле, а по принуждению. Всеволод от-
правил к рязанцам послов с ультиматумом; если они не выдадут
ему Ярополка, он двинет на Рязань свои полки. Рязанцы испуга-
лись, пленили в Воронеже Ярополка и привезли его во Владимир.
Там к этому времени произошло событие, которое роковым об-
разом скажется на судьбе пленников. Владимирцы возмутились
тем, что Всеволод держит на свободе Мстислава и Глеба, и заяви-
ли о необходимости более жесткого их содержания. Они потребо-
вали от Всеволода, чтобы он расправился с пленниками: «Любо и
казни, любо сл’Ьпи.» Если же князь сам не хочет этого сделать, то-
гда пусть позволит им. Всеволод, не решаясь на казнь, приказал
посадить Глеба, Мстислава и Романа в поруб. Тем самым он убе-
рег их от расправы толпы и исполнил ее требование об ограниче-
нии свободы пленников. Когда во Владимир рязанцами был до-
ставлен и Ярополк, он также занял место в порубе.
Прошло несколько дней, и во Владимире вновь запылал мя-
теж: «всташа опять людье вен, и кояре». Вооруженные, они при-
шли на княжеский двор и заявили, что хотят сами ослепить Рос-
тиславичей. Всеволод, согласно уверению суздальского летопис-
ца, не разделял требования мятежников, но будто бы не мог
удержать их от этого рокового шага.
Ослепление Ростиславичей
177
Так ли было на самом деле, сказать трудно. В Лаврентьевской
летописи рассказ об этом трагическом событии обрывается на том
месте, когда толпа бросила клич идти к порубу. Свидетельство
Новгородской первой летописи дает некоторые основания, чтобы
считать инициатором этого злодеяния самого Всеволода: ♦ Е то же
время сл±плбнъ бысть Мстнсллвъ князь с Братом свонмъ Ярополкомъ
от стрыя своего Всеволода».'
Конечно, Всеволод не мог открыто поддержать сторонников
расправы над его врагами Ростиславичами, но, наверное, и не
предпринял ничего, чтобы этого не случилось. У него ведь был
благоприятный повод пощадить Ростиславичей. С просьбами об
их освобождении обратились к нему Мстислав Торопецкий и Свя-
тослав Киевский, но Всеволод не только не прислушался к ним,
но и заключил под стражу черниговского епископа Порфирия и
игумена Ефрема, прибывших к нему с этим поручением.
Еще до того, как состоялась казнь над Мстиславом и Яропол-
ком, в порубе скоропостижно скончался Глеб Рязанский. Лето-
писцы не высказали по этому поводу никаких подозрений, одна-
ко трудно отрешиться от мысли, что смерть эта могла быть и не-
естественной. Не исключено, что владимирцы не простили Глебу
сожжения Москвы. Роман Глебович был выпущен на волю без
каких-либо увечий.
Ну а что же было дальше с несчастными Ростиславичами? Их
также отпустили на свободу. Слепые и немощные, они больше не
представляли опасности для Всеволода. Уточнение, что владимир-
цы пустили их на Русь, по-видимому, свидетельствует о том, что
только там Ростиславичи рассчитывали получить поддержку и
приют.
Наиболее безопасный и наезженный путь из Владимира на
Русь пролегал через Смоленск. По нему и отправились Мстислав
с Ярополком. Дойдя до Смядины, князья решили помолиться в
церкви святых Бориса и Глеба. И тут случилось чудо — князья
прозрели.
Вот как об этом повествуется в древнерусском тексте, сохра-
нившемся в сборнике Мгарского монастыря: «И тако веднин Рос-
тнславнч-t, иже хотяХ¥ колшея славы н власти, возвратишася въ своя
смиренны везъ очню. И яко доидоста до Смоленска, прнндоста на Смя-
дыны в церковь святою мученику Бориса и Глека, ь-i ко тогда празд-
ника» уБнення Глевова, сентября 5. Молящимся же нмъ от колезнн,
'НПЛ.С. 224.
178 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
гнняху ко нма очи. И еще нма молящимся, н се скорая помощника и
заступника скоркящнмА не презр’кста моления нха, но ускорнша нма
на помощь н блдгоддтню Божию дарокаша нма очеса. Они же паче на-
дежды не такмо оБлегченне от Болезни прижил, но н очи сбои акне ц-клн
окр’ктше, н ясно прозр’Ьвше, велмн прослакнша Бога н Пречистую Ма-
терь, н такожде келнкнх’ь Христовых*», угодниковз. и мученнкъ Бориса
и Гл^ба. И отьндоша здравы, вндяще Aospis, укаляще и Благодаряще,
н проповедающе чудеса и дерзновения еже к Богу, Ему же честь и дер-
жава н нын*к н въ Безконечные вьки искома. Аминь».1
О чудесном прозрении князей Мстислава и Ярополка в храме
св. Бориса и Глеба на Смядине говорится и в Новгородской пер-
вой летописи: «И ту акне спостнже Божна Благодать и святая вла-
дычица наша Богородица к святою мученику Бориса, же Романа н Да-
выда, и ту прозр^ста» .г
Чудо с обретением зрения Мстиславом и Ярополком Ростис-
лавичами на Смядине позволило исследователям высказать пред-
положение, что во Владимире состоялось фиктивное их ослепле-
ние.1 2 3 По логике Суздальской летописи, такое кажется вполне ве-
роятным. Владимирские бояре настаивали на ослеплении
вопреки желанию Всеволода, и он, чтобы не идти против их воли,
мог лишь имитировать ослепление, не причинив Мстиславу и
Ярополку сколько-нибудь серьезного увечья.
Так могло быть, но, судя по всему, не было в реальной жизни.
Ослепление состоялось всерьез, хотя драматические последствия
эта варварская экзекуция имела, очевидно, только для Мстислава.
В перечне новгородских князей он упоминается под прозвищем
«Безокий»: «А по Юрьн Святослава Мьстнславнч, ЮрьевА внукА; л
потома отець его Л\ьстнслава Безокый; а потом а красным ЯросллвА,
внукА ЮрьевА; л потома опять Безокый, н та престлвнся» *
Конечно, будь Мстислав зрячим в 1177 г., когда он в третий
раз занял новгородский престол, так бы его не называли. Прозви-
ще «Безокий» свидетельствует, что ослепление Мстислава было
настоящим, а чудесного прозрения, к сожалению, так и не случи-
1Милютенко Н. И. Рассказ о прозрении Ростиславичей на Смядыни
(к истории смоленской литературы XII в. ). Труды отдела древнерус-
ской литературы. Т. 48. СПб., 1993. С. 123.
2НПЛ.С. 225.
1Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962.С. 107. Алексеев Л. В.
Смоленская земля в IX-XIII вв. М.. 1980. С. 220.
‘НПЛ.С. 162.
Ослепление Ростиславичей
179
лось. Его скорая смерть (после ослепления он не прожил и полуго-
да) свидетельствует, по мнению Н. Милютенко, о том, что Мсти-
слав Ростиславич был все же серьезно искалечен.1
«Исцелился», по-видимому, только Ярополк. Летопись, рас-
сказывая о поставлении его в 1180 г. князем в Торжок, а также о
пленении Всеволодом в 1181 г., ничего не говорит о его незряче-
сти. Можно предположить, что ранение глаз Ярополка не ослож-
нилось потерей им зрения. По прошествии непродолжительного
времени оно у него восстановилось, а быстрая смерть Мстислава
способствовала тому, что чудесное прозрение распространилось
на обоих братьев.
Н. Милютенко полагает, что грех ослепления князей целиком
лежит на Всеволоде. Такая идея вряд ли могла прийти в голову
владимирским горожанам. Ослепление было типично византий-
ским способом избавляться от претендентов на престол, и о нем
скорее мог вспомнить Всеволод. Его мать была из Византии, и сам
он, изгнанный в 1162 г. Андреем из Руси, какое-то время провел
там с матерью и братьями.2
Сказанное вполне возможно, но не исключено и более простое
объяснение. Прецедент ослепления имел место и в практике меж-
дукняжеских отношений на Руси, и Всеволод, равно как и его бо-
яре, мог вспомнить об этом. Речь идет об ослеплении князя тере-
бовльского Василька Ростиславича в 1097 г.
С того времени прошло 80 лет, но методы междукняжеской
борьбы за власть на Руси оставались прежними. Внуки и правну-
ки «достойно» продолжали дело своих знаменитых дедов и пра-
дедов.
1 Милютенко Н. И. Указ. соч. С. 126.
’Там же. С. 127.
«мятежи многие
и лести Бесчисленные»
Такими словами начинается повесть Галицко-Волынской ле-
тописи, рассказывающая о коварстве галицких бояр, замышляв-
ших убить князя Данила Романовича в 1230 г. С прискорбием
приходится констатировать, что подобная летописная фраза была
бы уместной и в 1173 г., когда был взят под стражу Ярослав Осмо-
мысл, а в центре Галича запылал инквизиторский костер, и в
1205 г., когда галицкая земельная знать пыталась учинить рас-
праву и над малолетними сыновьями Романа Мстиславича Дани-
лом и Васильком. Не было на Руси другого княжества, где бы бо-
яре чувствовали себя так свободно и плели свои антикняжеские
интриги так изощренно, как в Галичине. Они приглашали на га-
лицкий престол князей и отступались от них, расплачивались за
свое коварство жизнями и платили князьям той же монетой.
Был случай — единственный в истории Руси, — когда поте-
рявшие голову Галицкие бояре посадили на княжеский престол
боярина Владислава. Это вызвало возмущение не только русских
князей, но и властителей других стран. Под предлогом того, что
на княжеском троне не может сидеть боярин — «не есть л-kno ков-
рику княжитн въ Галичи», — Лешко Краковский предложил вен-
герскому королю Андрею II посадить в Галиче королевича Коло-
мина.
В1210 г. князья Игоревичи, неоднократно предаваемые Галиц-
кими боярами, прибегли к жестоким репрессиям. За короткое вре-
мя, как свидетельствует летопись, они уничтожили около 500
знатных бояр, но террор не дал желаемых результатов. В следу-
ющем году, заручившись поддержкой венгров и поляков, бояре
казнили Владимира, Романа и Святослава Игоревичей.
В данном очерке мы остановимся на нескольких сюжетах бо-
ярско-княжеского противостояния в Галичине. Все они связаны
«Мятежи многие и лести Бесчисленные»
181
с историей княжения двух наиболее известных государственных
деятелей Руси — Ярослава Осмомысла и Данила Галицкого. Се-
годня это хрестоматийные персонажи отечественной истории,
покрытые глянцем героического прошлого, и мало кто знает, что
путь их к благоговейной памяти потомков был долгим и тернис-
тым. К тому же, возвышаясь над многими современниками, они
все же были детьми своего времени, не лишенными человеческих
слабостей.
Ярослав Осмомысл и гАлнцкне кояре
Под 1173 г. в Ипатьевской летописи помещен рассказ о бег-
стве из Галича «в Ляхи» княгини, ее сына Владимира и многих
бояр: «В том же л-кте выв-кже княгини иль Галича въ Ляхи, с сыномъ
Володимнром'ь и Костянтнн СФрослдвнчь и мнозн вояр± с нею быша
тамо».' Летописец не уточняет имени княгини, но мы знаем, что
речь идет о жене Ярослава Осмомысла Ольге, дочери Юрия Дол-
горукого. Что же заставило ее прибегнуть к столь неординарно-
му шагу? Дело в том, что брак Ольги и Ярослава, заключенный
по воле родителей в 1150 г., не принес супругам счастья. Ярослав
откровенно тяготился этим союзом и завел себе любовницу. Это
была боярская дочь Настасья из рода Чаргов или Чагров. От На-
стасьи Ярослав имел сына Олега. Внебрачные связи Ярослава в
Галиче были известны всем, но до поры до времени о них предпо-
читали помалкивать. Не возмущалась поруганием христианско-
го брака Церковь, не проявляло пуританской щепетильности и
так называемое «общественное мнение».
Дело в том, что супружеская неверность на Руси не была та-
ким уж редким и необычным явлением, грехом великим. Церко-
вью, разумеется, это не поощрялось, но и не наказывалось слиш-
ком строго. Лейтмотив кодекса чести сводился к тому, чтобы не
слишком афишировать подобные отступления от норм христиан-
ской морали. «Заповеди» митрополита Георгия предполагали,
чтобы «вез венчАНИя жен ме поиматн никому же, ни вогдту, ни увогу,
ни нищему*. Женитьба без венчания «не чиста», это «тайный
брак». Тем не менее тайные браки в княжеско-боярской среде
случались. Митрополит Иоанн обличал тех, «иже вез стыда и вес
‘ПСРЛ.Т. 2. Стб. 564.
182 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
срама две жены имеют» Однако «Заповеди» митрополита Георгия
были менее строги и предписывали не венчать, если кто «третью
жену поимеет», хотя и констатировали наличие «треженцек».
В XII в., в том числе и во времена Ярослава Осмомысла, преоб-
ладала установка Церкви на внедрение в жизнь венчального еди-
нобрачия. В этом случае Церковь защищала интересы жены при
нарушении мужем супружеской верности. Предусматривалось и
наказание за неверность. « Аще кто свою жену пустив (расторгнет с
ней брак. — II. Т.), л иную жену поймет, пост два лета, а поклона 700
на день». Если же муж женится на другой, а со старой не разве-
дется, Церковь должна защищать первую жену, а молодую над-
лежало взять «в дом церковный • — видимо, постричь в монахини.
В реальной жизни, особенно в княжеском быту, эти не слиш-
ком строгие церковные нормы вряд ли соблюдались. Свидетель-
ством этому опыт Ярослава Осмомысла. Не разорвав венчально-
го брака, он преспокойно жил в новом. Аналогичным образом
позднее поступил и его сын Владимир, уведший у галицкого свя-
щенника его жену и живший с ней в невенчальном браке.
Примечательно, что в обоих случаях невенчальные браки ока-
зались более счастливыми, чем венчальные. Характерно, что да-
леко не безупречная частная жизнь Ярослава не вызывала слов
осуждения у летописцев. Более того, изобилие в посмертном па-
негирике эпитетов типа «богобоин», «честен», «любящий черне-
ческий чин» и другие создает впечатление чуть ли не святости
князя.
В. Татищев полагал, что Ярослав давно пытался избавиться от
Ольги, но до поры до времени не решался на это. Он побаивался
ее братьев — Глеба, который сидел на киевском престоле, и Анд-
рея Боголюбского, одного из наиболее сильных удельных власти-
телей. В 1173 г. для коварных замыслов галицкого князя отпра-
вить жену в монастырь сложилась благоприятная ситуация. Из
Киева пришло известие о безвременной кончине Глеба Юрьевича.
Андрей Боголюбский в это время был занят войной с Волжской
Булгарией, к тому же испытывая трудности во взаимоотношени-
ях со своими боярами.
Замыслам Ярослава, однако, не суждено было сбыться. О его
намерениях стало известно Ольге, и она бежала из Галича. Бежала
при заинтересованном содействии боярского окружения Ярослава
и вместе со многими влиятельными галицкими вельможами. По
имени летописцы называют лишь одного из них — Константина
Серославича, по-видимому, главного оппозиционера Ярослава.
«Мятежи многие и лести Бесчисленные»
183
Может сложиться впечатление, что бояре решили вступиться
за поруганную честь Ольги Юрьевны из соображений христиан-
ской морали, не имея собственного интереса. В реальной жизни
все обстояло значительно сложнее. Дело в том, что через любов-
ницу Настасью на первые роли в политической жизни Галича и
всей земли все увереннее выходил ее род. Судя по фамилии, бояре
Чарговичи не принадлежали к потомственным боярским родам,
но входили в служивое дружинное окружение галицкого князя.
Скорее всего, они имели тюркское (печенежское или половецкое)
происхождение. Смириться с потерей своего влияния на Ярослава
старое родовое боярство не могло, а поэтому решило использовать
внутрисемейный конфликт с максимальной для себя выгодой.
Летопись сообщает, что Ольга с Владимиром и боярами нахо-
дилась в Польше восемь месяцев, но в течение всего этого време-
ни беглецы не прерывали связей с родиной. Важное место в рас-
четах бояр возвести на галицкий стол Владимира занимал волын-
ский князь Святослав Мстиславич. Из Польши к нему поспешили
гонцы от Владимира Ярославича с весьма заманчивым предло-
жением: Святослав передаст Владимиру город Червень, который
послужит удобным плацдармом для восхождения на галицкий
престол, а Ярославич, если удастся занять Галич, вернет волын-
скому князю город Бужск, а вдобавок к нему — еще три галиц-
ких города: «Володнм-йр-ъ же посла ко Святославу кь Мьстнславовнчю,
прося у него ЧерьвнА, ат мн кудеть ту с±дячн докро слатн в Галнчь,
Аже тн сяду в Галнчн, то Бужьск*ь твой воз'ъворочю, н три породы прн-
ДАМЪ К тому».1
Предложение это было с воодушевлением воспринято Свято-
славом Мстиславичем. Причиной этому были, вероятно, генера-
ционная солидарность молодых князей, а также желание волын-
ского князя избавиться от сильного соседа, не раз нарушавшего
территориальную целостность Волыни.
Галицкие беглецы были уже в пути к Червену, когда их встре-
тили гонцы от галицких же бояр и передали известие о том, что
произошло за время их отсутствия в столице земли. А произошло
там, по существу, восстание. Ярослав и его ближайшие слуги бы-
ли схвачены и заключены под стражу. Чаргова чадь была пере-
бита. Над любовницей Ярослава Настасьей устроили беспреце-
дентную расправу — ее сожгли на огромном костре на городской
площади. Сына Настасьи Олега, согласно замечанию летописи.
*ПСРЛ. Т. 2. Стб. 564.
184
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
«в заточенье послаша». Трудно сказать, чем бы все это закончи-
лось для Ярослава, не прояви он покорности, а может быть, про-
сто гибкости. В действительности князь отделался лишь легким
испугом. Поклявшись на кресте примириться с Ольгой, Ярослав
снял тем самым остроту конфликта. Летопись не сообщает, какой
была клятва галицкого князя мятежным боярам, но, думается,
они получили от него все, что хотели. Слишком уж в трудном по-
ложении он находился, чтобы проявлять характер.
Мы не знаем реакции на это сообщение Ольги Юрьевны, но не
может быть и малейшего сомнения в том, что такой исход галиц-
кой революции не мог удовлетворить ее сына Владимира. Он ведь
уже видел себя на галицком престоле, а тут приходилось идти на
мировую с отцом.
Мир в семье галицкого князя длился недолго. Уже в следую-
щем, 1174 г., он взорвался новым конфликтом. Владимир с ма-
терью вынужден был снова бежать из Галича: « Я то же л’кто вЫБ-t-
же Болоднлшръ сынъ Ярославль Галнчккого князя къ Ярославу в Лу-
ческь».1 Из дальнейшего разъяснения летописи видно, что
Владимир не оставлял надежды овладеть галицким престолом, а
Ярослав Изяславич обещал ему в этом содействие.
К этому времени Ярослав Осмомысл уже оправился от шока и
полностью владел ситуацией. За три тысячи гривен он нанял по-
ляков и пригрозил луцкому князю вторжением в его землю, если
тот не выдаст Владимира. Ярослав Изяславич испугался и отпус-
тил галицкого княжича из Луцка. Владимир не имел намерения
возвращаться в Галич, боясь гнева отца, и поехал к своему дяде
Михаилу в поросский город Торческ. Вместе с ним сюда прибыла
и его мать. Летописец, как бы в объяснение, почему она оказа-
лась в Торческе, заметил: «Брат so Мигалке 041,341 княгине».2
Из Торческа по приглашению своего тестя Святослава Всеволо-
довича Владимир и Ольга едут в Чернигов. Предполагалось, что
оттуда они переберутся в Суздаль к Андрею Боголюбскому, но
затем их планы несколько изменились. Согласно В. Татищеву,
Андрей, зная своего беспутного племянника, отказался принять
его у себя. Пришлось Владимиру с повинной возвращаться в Га-
лич, заручившись расположением Святослава Всеволодовича и
Рюрика Ростиславича.
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 571.
гТам же.
«Л\ят€жи многие и лести Бесчисленные»
185
А что же Ольга? На этот раз она не пошла на примирение с
Ярославом и не пожелала возвращаться в Галич. Путь ее пролег
на северо-восток. С согласия брата она навсегда поселилась во
Владимире-на-Клязьме. В 1179 г. она крестила четвертую дочь
Всеволода Юрьевича Пелагею (княжеское имя — Сбыслава). Во
Владимире она исполнила то, что безуспешно пытался сделать с
ней Ярослав в Галиче, — постриглась в монастырь под именем
Ефросиньи.
В 1183 г. Ольга Юрьевна умерла и была погребена в главном
кафедральном соборе Владимира — Успенском.
После возвращения в Галич Владимир не прекратил конфлик-
товать с отцом, из-за чего ему пришлось в третий раз оставить
родной город. Теперь инициатором выступил сам Ярослав. Непо-
корный сын уехал во Владимир-Волынский к Роману Мстисла-
вичу, но тут его ожидал более чем прохладный прием. Не дав Га-
лицкому княжичу даже как следует отдохнуть, Роман выпро-
водил его. Летописец заметил, что негостеприимная торопливость
Романа обуславливалась опасением навлечь на себя гнев сильно-
го Осмомысла.
От Романа Владимир отправился в Дорогобуж к князю Ингва-
рю, но тот и вовсе отказал ему в приеме. Не задержался Влади-
мир и в Турове. Князь Святополк, проживавший некоторое вре-
мя при дворе Осмомысла, отослал его в Смоленск. Оттуда Давид
Ростиславич переправил Владимира в Суздаль, где, согласно ле-
тописи, он также не «овр’Ьте севе покоя».
Из Суздаля Владимир прибыл в Путивль, где наконец встре-
тил радушный прием. Игорь Святославич, будущий неудачливый
предводитель русской дружины против половцев, был женат на
сестре Владимира, а поэтому отнесся к родственнику с должным
уважением: «Володкмер'ъ же галнмькын... прнде к зятн своему По-
утнвлю, по Игоревн Святославичи, тон же прняшд с любовью и положи
нд немь месть велику»? Два года Владимир жил в Путивле, пока
Игорь вел трудные переговоры с Ярославом о примирении его с
сыном. В конце концов галицкий князь дал согласие на возвра-
щение сына в Галич: «На третье л’Ьто введе н в любовь со отцемь
его н посла (Игорь. — II. Т.) с нимт» сына своего, зятя Рюрнковд Свя-
тослава».2
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 633-634.
’Там же.
186
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Чем можно объяснить такую длительную и упорную вражду
Ярослава Осмомысла со своим сыном? Прежде всего, видимо, тем
что тот родился от женщины, которую Ярослав не любил и с ко-
торой всю жизнь пребывал в неприязненных отношениях. Сын
принял сторону матери и не разделял отцовского увлечения лю-
бовницей Настасьей. Это, естественно, раздражало Ярослава. Ко-
гда же Настасьи не стало, вся любовь Осмомысла обратилась на
их общего сына Олега — «Настасича», что также не могло не ска-
заться на взаимоотношениях Владимира с отцом. В Олеге Влади-
мир видел потенциального конкурента в борьбе за галицкий пре-
стол и, видимо, поэтому нервничал.
В свою очередь, Ярослав также имел основания быть недоволь-
ным старшим сыном. Во-первых, как заметил летописец, он «не
Хожаше к вол-h его», а во-вторых, отличался таким же беспутством
в личной жизни, как и сам Ярослав. В летописной статье 1188 г.
рассказывается, что Владимир любил разгульную жизнь с вином
и женщинами. Галицкие бояре жаловались Роману Мстислави-
чу, свату Владимира, что княжич чинит над ними насилие: «Зане
г д-h удювнвъ жену, или чью домерь понмашеть насндиемь*.’
Разумеется, эти негативные качества Владимира не воодушев-
ляли Ярослава. Парадокс ситуации заключался в том, что Вла-
димир в личной жизни почти в точности повторял отца. Состоя в
венчальном браке, он насильно отнял у галицкого священника
жену и вступил с ней в брак. Характерно, что галицкие бояре в
1188 г. собирались поступить с ней так же, как с Настасьей, но
Владимиру удалось упредить их и бежать с «попадьей» и с двумя
сыновьями в Венгрию.
Безусловно, Ярослав не видел в старшем сыне достойного про-
должателя своего дела, а поэтому, когда пробил его смертный час,
он объявил боярам, что передает галицкий стол Олегу: «А се при-
казываю м±сто свое Одгови, сыновн своему мен ш ему, а Еолодим-йру
даю Перемышль».1 2 Понимая всю зыбкость своих распоряжений,
Ярослав пытался закрепить их крестным целованием Владими-
ра, которым тот обязывался «не искать под Олегом Галича», так-
же галицких бояр, от которых во многом зависела судьба его лю-
бимого сына: «Н уряднвъ ю, и приводи Еододнм-Ьра ко хрвсту, и мужи
1ПСРЛ. Т. 2. Стб. 660.
2Там же. Стб. 657.
«Мятежи многие и лести Бесчисленные»
187
Галнчкыя на семь, яко не ему не искдтн под Братомт. Галича, бяшеть
ко Олеге Настдсьчнчь н б± ему мнлъ» .*
Казалось, все уладилось как нельзя лучше. Однако кресто-
целовальники и не думали следовать своим клятвам. Не успело
остыть тело грозного Ярослава Осмомысла, как в Галиче вспых-
нул мятеж. В результате Олег был изгнан из Галича, а Владимир
• С’Ьде на стол'Ь л'Ьдд своего н отца своего».
Позже галичане еще пожалеют о таком своем выборе, но в мя-
тежной лихорадке им казалось, что они восстанавливают спра-
ведливость.
Но так ли уж неправ был Ярослав? Конечно, Владимир как
старший сын, к тому же родившийся от венчального брака, имел
неоспоримое преимущество перед Олегом. Но в княжеской прак-
тике Руси нередко случались нарушения принципа старшинства,
а Олег, несмотря на свое внебрачное рождение, также не выпадал
из круга наследников Ярослава. На Руси в этом случае действо-
вали правила Никейского собора, согласно которым обеспечива-
лась «прелюбодейственная часть» третьей и четвертой семьям.
В «Уставе» Всеволода записано следующее: «Иже есть останется
сыноке н дщери у коегождо человека, Брлтин со сестрами ровная часть
от всего имения».
Следовательно, Ярослав Осмомысл был вправе передать свой
стол не старшем сыну Владимиру, а младшему Олегу. И кто зна-
ет, не измени своей клятве галичане, возможно, судьба галицко-
го престола, да и всего княжества, сложилась бы более счастливо.
Не прошло и года, как галицкие бояре разочаровались в своем
выборе. Поводом к их недовольству послужила будто бы частная
жизнь Владимира, на самом же деле они обеспокоились тем, что
молодой князь самолично принимал решения и не хотел допус-
кать их к управлению землей. В летописи об этом сказано так:
«И думы не люкяшеть с мужмн своими ». Подняв мятеж, бояре зая-
вили Владимиру, что лично к нему претензий не имеют, но не
хотят кланяться попадье и намереваются убить ее. Тогда-то и
пришлось ему, о чем уже говорилось, бежать в Венгрию, где он
рассчитывал получить поддержку.
В действительности Владимир оказался там на положении уз-
ника. Венгерский король решил воспользоваться случаем, что-
бы посадить на галицком престоле своего сына и таким образом
распространить на Галицкую землю венгерскую юрисдикцию.
’ПСРЛ. Т. 2. Стб. 657.
188 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Летописец отметил, что король совершил грех великий — клялся
в верности Владимиру, а затем заключил его в тюрьму и посадил
в Галиче своего сына Андрея. Венгры вели себя в Галичине, как
оккупанты. Вот что об этом пишет летописец: «И почаша насилье
д-кятн во всели» н умужнн Гдлнчкых'ь почаша отнмдтн жены и дщери
НА ПОСТвЛ'Ь К COK'fc, И в БОЖНИЦА^Ь ПОЧАША КОНН СТАВЛЯТН Н в НЗКА)(Т»,
ИНАЯ МНОГА НАСИЛЬЯ Д-кяТН».1
Галичане затужили за своим князем, сожалея о содеянном про-
тив него зле. В это время Владимиру удается освободиться из за-
точения. Изрезав шатер, поставленный для него на каменной
башне, на ленты и свив из них веревку, он бежал из крепости.
Подкупленные стражники помогали ему достичь пределов Немец-
кой земли. Германский король, узнав, что Владимир приходится
близким родственником Всеволоду Суздальскому, отнесся к нему
с должным уважением и даже попросил Казимира Польского по-
мочь ему вернуть себе галицкий стол.
Вскоре венгерский королевич был изгнан из Галича и на пре-
столе в этой земле вновь утвердился законный владелец. С этого
времени в Галичине воцарился мир и коварные бояре больше не
предпринимали попыток свергнуть Владимира. Мир этот держал-
ся до самой его смерти, случившейся в 1199 г. Не оставив после
себя законных наследников, Владимир Ярославин завершил ис-
торию династии галицких князей Ростиславичей, что имело дра-
матические последствия для судьбы Галичины.
Покушения нд Данила Галицкого
В 1205 г. под Завихостом поляками был убит галицко-волын-
ский князь Роман Мстиславич. Эта нелепая смерть прервала его
объединительную деятельность на юге Руси, а также вызвала
кризис престолонаследия в Галиче. Формально наследником Ро-
мана оставался его сын Данило. Но два существенных обстоятель-
ства осложняли ситуацию. Во-первых, Галич не был родовой вот-
чиной Романа, следовательно, и его сына, что могло быть основа-
нием для претензий конкурентов. Во-вторых, Данило оказался
наследником в четырехлетием возрасте, и это, естественно, остав-
ляло ему мало шансов, чтобы закрепиться на отцовском престоле.
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 665.
«Мятежи многие и лести Бесчисленные»
189
После смерти Романа над его семьей действительно стали со-
бираться тучи. Выступил в поход на Галич великий киевский
князь Рюрик Ростиславич, но его попытка присовокупить Гали-
чину к Киеву не увенчалась успехом. Помешали этому замыслу
венгры. Рюрик ушел в Киев, однако не оставил намерения по-сво-
ему распорядиться галицким престолом. Завязав переговоры с
галицкими боярами, Рюрик совместно с черниговскими Ольго-
вичами уговорил бояр отступиться от Данила. Те охотно пошли
на сговор и пригласили на княжеский престол Владимира Игоре-
вича. Над малолетними Романовичами нависла смертельная опас-
ность, а поэтому, еще до прибытия Игоревича княгиня «вземше
д’йтят’Ь свои и кФжа к володнмерк».1
Казалось бы, в отчем Владимире семья славного Романа Мсти-
славича могла чувствовать себя в полной безопасности. Однако
иного мнения были Галицкие бояре и их новый князь. Им пока-
залось мало изгнания из Галича волынских княжичей, и они при-
няли решение об их физическом устранении. По свидетельству
летописи, безбожные галичане «хотяЩ*° Володнмеру нскореннстн
племя Романово*. Они снарядили во Владимир посольство во гла-
ве со священником, которое потребовало от владимирцев выдачи
Романовичей и передачи города в руки брата Владимира Игоре-
вича Святослава.
Первая реакция владимирцев на этот ультиматум галичан
была резко отрицательной. Они даже хотели расправиться с гла-
вой посольства, но наиболее рассудительные бояре остудили их
пыл. Мстибог, Мончюк и Микифор заявили, что «не подоклеть
намъ увнтн посла, HM’fcyy во лесть во сердц*Ь своемь»,* 2 и тем самым
удержали владимирцев от недостойного поступка.
Перемена в настроениях владимирских бояр стала недобрым
сигналом для вдовы Романа Мстиславича. Почва под ней и ее деть-
ми в родном Владимире явно зашаталась. Посоветовавшись с не-
многими верными ей боярами, в частности с Мирославом и не-
поименованным дядькой Данила и Василька, княгиня решила
не подвергать далее опасности жизнь детей и бежать из города.
Сделать это днем и на виду у всего города не представлялось воз-
можным, поэтому побег решено было осуществить ночью.
’ ПСРЛ. Т. 2. Стб. 718.
2Там же.
190 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
С наступлением темноты приступили к реализации плана. Пер-
выми покинули город дядька и Данило. Летопись не говорит о со-
общниках беглецов, но вряд ли стоит сомневаться в том, что тако-
вые были. Конечно, дядька предусмотрел все меры предосторож-
ности. Он взял Данила на руки, укрыл его покрывалом, но пройти
незаметно через городские ворота не смог бы, если бы там не сто-
ял стражник, не пожелавший обратить на него внимания.
Иначе выбирались из города княгиня, Василько с кормилицей
и священник Юрий. Они воспользовались подземным ходом, ко-
торый вел из княжеского подворья в один из окружавших город
оврагов, поросших деревьями и кустарником. В летописи этот
тайный ход назван «дырою градною*.
Чем было вызвано разделение беглецов на две группы, сказать
сложно. Возможно, они не были уверены в полном успехе своего
предприятия и полагали, что таким образом хотя бы один из кня-
жичей будет спасен. Наличие тайного хода как будто лишает это
предположение смысла. Через него могли уйти из города сразу
все. Но, очевидно, подземный ход был тайной не для всех. Навер-
ное, о нем знали не только члены княжеской семьи. И, конечно
же, существовала опасность натолкнуться на засаду. Не могла
незаметно покинуть город большая группа людей и через ворота,
даже будь там сочувствующий ей стражник. На нее обязательно
обратили бы внимание и задержали.
Возможно, именно эти соображения принимались во внима-
ние, когда разрабатывался план побега. За городом, в потаенном
месте, беглецов ожидали верные люди с экипажами, которые долж-
ны были быстро увезти их в безопасное место.
Летописец замечает, что когда обе группы соединились, перед
ними встал вопрос, куда бежать. Наиболее близкой и недосягае-
мой для козней галичан была Польша. Но совсем недавно там был
убит князь Роман, а Лешко Краковский «мира не створнлъ». Как-
то их там примут?
Думается, однако, что это сомнения летописца, а не вдовы Ро-
мана и ее окружения. Они знали, куда бежать, еще тогда, когда
обсуждался план побега. Конечно же, в Польшу. Во-первых,
вражда между соседними властителями, как правило, быстро сме-
нялась заверениями в дружбе, и княгиня вполне могла рассчи-
тывать на великодушие Лешка. Во-вторых, она приходилась «ят-
ровью» ольскому князю, что также вселяло надежду на сочув-
ствие и поддержку.
«Мятежи многие и лести Бесчисленные»
191
Так оно и случилось: «Лестко не помяну вражды, но с великою че-
стью прня ятровь свою н д'ктя’гк, сжаливъ сн н рече яко дьяволъ есть
воверглъ вражду сию межн нами»
...Вторично Данило Романович утвердился на галицком пре-
столе, как свидетельствует летописная статья 1208 г., с помощью
венгров Этому будто бы радовались и бояре, причем не только га-
лицкие, но и владимирские. Радушно была встречена в Галиче и
мать Данила. Торжественный акт интронизации ее старшего сына
состоялся в церкви св. Богородицы.
Казалось, галицкие и волынские бояре, приняв Данила, иску-
пили свою вину за длительное унижение семьи Романа Мстисла-
вича и впредь не нарушат крестного целования Данилу.
Тем не менее новый конфликт не заставил себя долго ждать.
Вскоре галичане принимают решение изгнать из Галича мать
Данила, чтобы иметь безраздельное влияние на малолетнего кня-
зя. Данило плачет и хочет уйти из города вместе с матерью. Она
умоляет его остаться, а сама едетвБелз, «оставивши и (Данила. —
П. Т.) у неверных Гдлнчднъ».2
За княгиню вступился венгерский король Андрей II. Он идет
походом на Галич и вынуждает галицких и владимирских бояр
присягнуть ей Не успела, однако, осесть пыль за уходящим вен-
герским войском, как галичане отступились от своей клятвы.
Вновь княгине с сыновьями Данилом и Васильком, а также боя-
рами Вячеславом Толстым и Мирославом пришлось бежать из
Галича. Княгиня с Данилом и Вячеславом Толстым ушли в Венг-
рию, а Василько с Мирославом — в Белз.
Почему было принято решение о разделении семьи Романа
Мстиславича, сказать трудно. Возможно, приглашение младше-
му Романовичу последовало от белзских бояр. В пользу этого сви-
детельствует тот факт, что, когда город с помощью Лешка Кра-
ковского был передан Александру Всеволодовичу, белзские боя-
ре остались верны Васильку и ушли с ним в Каменец: «Л ковре не
нзнек±рншдся, но ндоша вен со кмяземь Едсилькомт. в Камен±ць».’
Пристанище княгини и Данила в Венгрии оказалось временным.
Когда не без участия короля на галицком престоле оказался боя-
рин Володислав, они отпросились и ушли в Польшу. Лешко ра-
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 719.
’Там же. Стб. 727.
’Там же. Стб. 728-729.
192 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
душно принял беглецов, но они не задержались и тут. Летописец
сообщает, что из Польши Данило с матерью ушли в Каменец.
Воссоединение семьи князя Романа было с энтузиазмом встрече-
но боярами: «И оттуда же нде (Данило. — П. Т.) в Клменець с ма-
терью своею, крат же его василько н кояре вен ср'ктоша н с великою
радостна».1
...Прошло много лет. Галич не раз переходил из рук в руки.
Причем не только в русские, но и в венгерские. С 1219 по 1228 г.
в нем княжил тесть Данила Романовича Мстислав Удалой, отдав-
ший предпочтение Галичу перед Новгородом. По совету льстивых
бояр он выдал замуж за венгерского королевича Андрея свою
младшую дочь, а затем вынужден был передать зятю и галицкий
престол. Мстислав пытался противиться такому решению ковар-
ных галичан, полагая, что Галич необходимо отдать Данилу, но
те настояли на своем. Обоснованием целесообразности именно
такого решения было то, что под Андреем Мстислав якобы мог в
любой момент вернуть себе Галич, а в случае передачи его Дани-
лу распростился бы с ним навеки.
Оказалось, однако, что таковой была воля не всех галицких
бояр. Нашлись и такие, кто хотел видеть на галицком столе Дани-
ла. Незадолго перед смертью Мстислав Удалой пытался встрети-
ться с зятем, но боярин Глеб Зеремеевич не позволил ему этого.
Мстислав же якобы хотел поручить Данилу, к которому имел
любовь великую в сердце, свой дом, своих детей и, вероятно, пре-
стол, но раскаяние его было запоздалым. Ничего изменить он уже
не мог.
В 1229 г. галичане отступились от венгерского королевича и
изгнали его из Галича. С ним, как свидетельствует летопись, ушел
из города лишь один боярин Судислав, хотя сторонников у него
среди галицких бояр было много. Остальные, видимо, притаились
в ожидании лучших времен. Королевич Бела пытался вернуть
брату Андрею утраченный престол, но в сражении под Галичем с
Данилом Романовичем и его союзниками потерпел поражение и
вынужден был отказаться от этой мысли. Летописец заметил при
этом, что в поражении королевича и его отступлении не послед-
нюю роль сыграло и «нев’крство еоярь галнчкнхт»». Видимо, они обе-
щали ему содействие в овладении Галичем, но не сдержали свое-
го слова.
'ПСРЛ.Т. 2. Стб. 729.
«Мятежи многие и лести Бесчисленные»
193
«Даннл’ь же Божьею волею одержл гр ад свой Гллнчь»1 — подыто-
жил летописец свою повесть о возвращении Данила Романовича
в 1229 г. на престол, от которого был отлучен Галицкими бояра-
ми на долгие годы.
Многое изменилось за это время. Прежде всего, сам Данило Ро-
манович. Он вырос и возмужал. Прошел горнило трудной кня-
жеской борьбы. Закалился в военных сражениях, в том числе и с
монголо-татарами на Калке. Научился брать верх над коварны-
ми и крамольными боярами. Верной опорой ему был теперь брат
Василько, который также стал взрослым и занимал прочное по-
ложение на Волыни. С Киевом Данило установил добрые отно-
шения, заняв положение чуть ли не соправителя Владимира Рю-
риковича.
Не изменилось только галицкое боярство. Как и многие деся-
тилетия прежде, оно продолжало интриговать, не желало отли-
чать князя от самозванца, наследного принца киевской правящей
династии — от ставленника соседней страны.
Не прошло и года после утверждения Данила в Галиче, как
льстивые бояре начали тяготиться им и плести против него новый
заговор. На тайном совете они решили убить князя с помощью
огня: позвать Данила на заседание думы, затем закрыть в поме-
щении и поджечь его. Этот иезуитский план превратить князя в
живой факел чем-то напоминал жестокую акцию сожжения га-
личанами Настасьи, с той лишь разницей, что тогда это делали
явно на виду у всего города под одобрительные возгласы толпы, а
теперь пытались осуществить тайно. На худой конец можно было
такую смерть и на несчастный случай списать.
Осуществлению коварного плана галицких бояр случайно по-
мешал брат Данила Василько. Во время заседания думы он нео-
жиданно вышел из помещения и обнаружил подозрительные при-
готовления боярина Молибоговича и слуги венгерского короля.
Обнажив свой меч, он пошел на них. Те, как свидетельствует ле-
тописец, испугались Василька и побежали, решив, что их заго-
вор раскрыт. В действительности ни Василько, ни Данило и не
догадывались, какая смертельная опасность им грозила.
Вскоре Василько уехал в свой Владимир, а галицкие бояре,
понуждаемые, по-видимому, посулами венгерского короля, про-
должили поиск случая, чтобы убить Данила. План их остался
Ч1СРЛ.Т. 2. Стб. 761.
7 3»к 7996
194 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
прежним, только теперь они задумали осуществить его не в Га-
личе, а в одном из пригородных боярских поместий. Выбор пал
на Вишню. Боярин Филипп, которого летописец именует безбож-
ным, пригласил Данила в это поместье на пир. Ничего не подо-
зревающий князь принял приглашение и отправился в Вишню.
Там тем временем шло совещание, как лучше устранить князя.
Казалось, все складывается так, как того хотят бояре. Однако,
к счастью для Данила, эта хищная стая никогда не была моно-
литной. В ней всегда находились люди, которые относились к
князю сочувственно. Руководствовались они при этом мораль-
ными соображениями или пытались таким образом заручиться
благорасположением Данила, не столь существенно. Важно, что
нередко коварство одних нейтрализовывалось аналогичным же
коварством других, пытавшихся извлечь из ситуации личную вы-
году. Вот и теперь кто-то из заговорщиков выдал страшную тайну.
Она стала известна ближайшему соратнику Данила тысяцкому
Демьяну’, а тот немедленно сообщил ее князю. Уже когда Данило
подъезжал к Вишне, его встретил посол Демьяна со следующими
словами: «Яко лнръ золъ есть, яко св'кщано есть кезкожнымъ тво-
нлгь коярннолгь Фнлнполгъ И КраТОЧАДОМЪ тконмъ Олексдндролгь, яко
укнену тн кытм» .*
Услышав это, Данило повернул коня и поскакал обратно в Га-
лич. Замечание летописца, что он «содержи столъ отца своего»,
свидетельствует о том, что Данило не был уверен в прочности си-
туации в самом Галиче, а поэтому постарался обезопасить свой
престол от возможных посягательств. Одновременно он решил
расправиться с оппозицией. Во Владимир к брату Васильку от-
правился гонец с просьбой немедленно выступить против участво-
вавшего в заговоре белзского князя Олександра Всеволодовича.
Василько двинулся на Белз и взял его.
Олександр Всеволодович приходился Данилу Романовичу дво-
юродным братом. Занимал владимирский, белзский, утровский
и другие престолы на Волыни и в Галичине. Побуждаемый «злы-
ми советниками», вынашивал планы овладения Галичем и даже,
как утверждает летописец, участвовал в попытке физического ус-
транения Данила в Вишне.
После провала заговора Олександр укрылся в Перемышле, где,
по-видимому, имел своих сторонников. Летописец сообщает, что
‘ПСРЛ. Т. 2. Стб. 762-763.
«Мятежи многие н лести Бесчисленные»
195
он убежал «ко св-ктннколгь своилгъ». Разумеется, Данило не мог
простить ему такого коварства. Собрав силы, он двинулся к Пе-
ремышлю, однако еще до его подхода Олександр покинул город.
По совету боярина Володислава Юрьевича он бежит к Саноку и
через Угорские ворота уходит в Венгрию. Там он он встречается с
мятежным галицким боярином Судиславом и вместе с ним всту-
пает в переговоры с венгерским королем Андреем. Получив под-
держку последнего, Олександр возвращается на Русь и получает
города Белз и Червень.
Под 1232 г. летописец сообщает о примирении Олександра с
Данилом и Васильком Романовичами. Инициатива сближения ис-
ходила от белзского князя, который якобы заявил: «Не Л’кпоми
есть бытн кроме ваю» . Данило и Василько приняли заверения двою-
родного брата в дружбе с радостью и простили его страшный грех.
Однако через год Олександр совершает новое предательство.
Во время осады Галича войсками Данила Романовича, когда па-
дение города казалось неминуемым, Олександр получил от боя-
рина Судислава послание, в котором тот обещал ему галицкий
престол в обмен на отступничество от Данила. Поверив в очеред-
ной раз льстивому Судиславу, Олександр действительно снялся с
позиций и ушел от Галича. Эта очередная измена белзского князя
оказалась для него роковой. Вскоре положение Данила измени-
лось к лучшему. В Галиче скоропостижно умер угорский коро-
левич, вероятно, не без помощи галицких бояр, и город вновь ока-
зался в его руках. Теперь уже ничто не могло помешать Данилу
расправиться с неверным Олександром.
Последний осознает неминуемость возмездия и пытается ук-
рыться в Киеве у Владимира Рюриковича, который приходился
ему тестем. Узнав, что Олександр ушел в Киев, Данило устремил-
ся за ним в погоню. Страсть отмщения была так велика, что он с
дружиной скакал без сна и отдыха три дня и три ночи. Под горо-
дом Полонное, на Хоморском луге, Данило наконец настиг Олек-
сандра Всеволодовича и пленил его. Летописец не сообщает, как
он обошелся со своим пленником, но, видимо, большой загадки
здесь нет. Поскольку в летописи больше не встречаются упоми-
нания об Олександре Всеволодовиче, можно думать, что он был
все-таки казнен.
Однако вернемся к событиям 1230 г. После Олександра наста-
ла очередь и неверных бояр. Данило приказывает седельничему
Ивану арестовать Молибоговичей, Волдрисей и других и доста-
вить их на княжеский двор. Боярин Иван, именуемый Михалко-
196
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
ничем по отчеству, исполняет приказ князя. Ему удается схва-
тить 28 заговорщиков. Первой мыслью Данила было немедленно
казнить коварных бояр, но затем он сменил гнев на милость и
простил их. Летописец при этом вспоминает какой-то давнишний
случай, когда один из ныне арестованных бояр залил князю лицо
вином из чаши, но также не понес за это заслуженного наказания,
а был прощен. Заключая этот драматический рассказ, летописец
заметил, что когда-нибудь этих неверных бояр накажет Бог.
Была ли это сентенция хрониста, или же он передал здесь сло-
ва самого Данила Романовича, сказать сложно. Великодушие
князя кажется необъяснимым. Мы не знаем всех обстоятельств,
вынудивших его поступить именно так, но думается, будь у него
хоть малейшая уверенность в полезности для своего положения
казни галицких бояр, он не стал бы перекладывать эти заботы на
Бога. Скорее всего, доброта князя, которой так восхищается
летописец, была вызвана опасением спровоцировать в Галицкой
земле более широкий мятеж. Данило, наверное, помнил трагиче-
ские события 1211 г., когда князья Игоревичи прибегли к жесто-
ким репрессиям и истребили в Галичине за короткое время около
500 знатных бояр, но затем сами были казнены их сородичами и
сообщниками.
Последующие события показали, что нерешительность Дани-
ла была оправданной. На созванное им вече для выработки плана
действий явились только 18 «верных отроков» во главе с тысяц-
ким Демьяном. До всеобщей поддержки князя галичанами было
действительно далеко. На вече Данило заявил, что, если собрав-
шиеся верны ему, он готов выступить на своих врагов. Все в один
голос воскликнули, что верны ему и Богу и готовы сражаться. При
этом сотник Микула еще раз напомнил князю о коварстве бояр и
о необходимости их нейтрализации. Его фраза: «не логнетшн
пчелъ, меду не "Ьдать »1 — свидетельствовала о понимании прибли-
женными князя того, кто является действительным хозяином
положения в Галиче и всей земле.
Слова сотника Микулы Данило Романович мог воспринять ско-
рее как пожелание на будущее. В данной обстановке ему было не
до сведения счетов. К тому же вчерашние заговорщики вызвались
помогать князю, и он, хоть и был зол на них, вынужден был де-
лать вид, что поверил им.
'ПСРЛ.Т. 2. Стб. 763.
«Л\ятежн многие н лести Бесчисленные
197
Вскоре на стороне врагов Данила выступил венгерский король
Андрей с сыновьями Андреем и Белой. Как свидетельствует ле-
топись, венгров привел на Русь галицкий боярин Судислав, кото-
рый, хотя и проживал тогда «в угр'Ьх'ь», по-видимому, поддер-
живал постоянные контакты с галицкой боярской оппозицией.
Когда венгерский король после взятия Ярославля подошел к Га-
личу, на его сторону переметнулись те бояре, которые еще недав-
но клялись в верности Данилу Романовичу. Советом «неверных
галичан» в Галиче был вновь посажен сын венгерского короля
Андрей.
Так очередное отступничество галицких бояр от князя Дани-
ла Романовича обернулось предательством как интересов земли,
так и общерусских национальных интересов. Вновь галицкий
престол превратился в разменную монету алчных бояр и их зару-
бежных покровителей. Счастьем для Галичины и в целом для
Руси было то, что судьба все же оказалась милостива к Данилу.
Неоднократно он мог сложить свою голову от рук крамольных и
льстивых бояр, но всякий раз судьба посылала ему чудесное спа-
сение. Как будто нарочно берегла его для будущей миссии защит-
ника Руси от монголо-татарских завоевателей.
РЮРИК РОСТИСЛЛЕИЧ —
князь И МОНАХ
Удивительно, но эта драматическая история взаимоотношений
двух близких родственников — Рюрика Ростиславича, великого
киевского князя, и Романа Мстиславича, волынского и галицко-
го князя — почти не нашла отражения в киевском летописании.
Подробно, хотя и не без определенной предвзятости, она изложе-
на лишь в Суздальской летописи, которая вводит в нее еще одно
действующее лицо — Всеволода Юрьевича — старейшину русских
князей. Кроме кровного родства, названных князей объединяли
и семейные узы: Роман Мстиславич был женат на дочери Рюри-
ка Ростиславича, а дочь Всеволода была замужем за сыном Рю-
рика — Ростиславом.
Казалось, были все условия если не для семейно-дружеских,
то хотя бы для добрососедских отношений. Тем не менее в реаль-
ной жизни все сложилось по-другому. Князья вели себя так, будто
никакие родственные узы их вовсе и не связывали. В продолже-
ние последних пяти лет XII в. и первых пяти XIII в. они изощрен-
но плели друг против друга интриги, а иногда и скрещивали мечи.
Летописец списывает возникновение княжеской вражды на про-
иски дьявола, который не хотел мира в роде христианском. Истин-
ные причины вражды были иные: власть, владения, имения.
Сидя во Владимире-на-Клязьме, Всеволод зорко следил за жиз-
нью Южной Руси. Обозначившийся союз Рюрика Ростиславича
и энергичного волынского князя Романа Мстиславича показал-
ся ему нежелательным, опасным для его номинального, по сути,
старшинства среди русских князей. Всеволод настойчиво ищет
повод расстроить этот союз и в конце концов находит его. Ковар-
ство замысла суздальского князя было столь велико, что послед-
ствия его реализации сказывались в течение всего обозначенного
периода.
Рюрик Ростиславич — князь и монах 199
Зная, что Рюрик Ростиславич дал Роману крупный надел во
главе с Торческом, Треполем, Корсунем, Богуславом и Каневом,
Всеволод требует наделить аналогичным образом и его. Рюрик,
разумеется, не возражает, но хитрый Всеволод настаивает на той
волости, которую киевский князь только что отдал Роману. При-
чем не просто отдал, но закрепил этот акт крестным целованием
и обещанием «не отдатн никому же». Рюрик, не желая нарушать
крестное целование, просит Всеволода согласиться на любую дру-
гую волость. Но тому нужна именно эта, ибо цель его требова-
ния — не столько новые приобретения, сколько разжигание враж-
ды среди князей. Рюрик не уступал, и тогда Всеволод пригрозил
походом на Киев.
Трудно сказать, осуществил бы он свою угрозу, не дрогни Рю-
рик. Он обратился к митрополиту Никифору за советом. Тот за-
явил, что они (митрополиты) поставлены от Бога предотвращать
кровопролитие в Русской земле, а поэтому он снимает с Рюрика
крестное целование Роману и просит передать волость Всеволо-
ду, как старшему. Взамен отобранной Роману следует дать дру-
гую. Рюрик отправил гонцов к Волынскому князю с изложением
совета митрополита, и Роман неожиданно согласился с ним. Бо-
лее того, он не против не только взять другую волость, но и полу-
чить за отобранную денежную компенсацию: «А Mtrfe любо иную
волость в тое «•(«сто дасн, луьо кунами дасн за нее» .*
Получив согласие Романа, Рюрик с чистой совестью передал
его волость Всеволоду Юрьевичу. Казалось, инцидент исчерпан,
но не тут-то было. Всеволод строит новые козни, которые долж-
ны были разрушить согласие Романа. В четыре города — Корсунь,
Богуслав, Треполь и Канев — суздальский князь сажает своих
посадников, а пятый отдает своему зятю Ростиславу, то есть сыну
Рюрика. Весть о том, что Торческ оказался в руках Ростислава,
буквально взбесила Романа. Он воспринял это как личное оскор-
бление. Решив, что вся затея с передачей волости Всеволоду была
задумана только для того, чтобы обеспечить благополучие Рости-
слава, Роман шлет в Киев послов и обвиняет Рюрика в неискрен-
ности. Тот оправдывается и еще раз просит Романа согласиться с
этим переделом. Главным аргументом явилось якобы старейшин-
ство Всеволода среди русских князей. «Ты же знаешь, — говорит
Рюрик Роману, — что нам'ь Безо Всеволода нельзя бытн, положили
’ПСРЛ. Т. 2. Стб. 684-685.
200
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 38. Вступление дружин Романа Мстиславича в Киев
и отправка грамоты Рюрику Ростиславичу
семы нд немь стдр'Ьшннство вся Братья ко Вододнмер'Ъ племени».’ Но
Роман уже не принимает объяснений тестя. Он оскорблен и жаж-
дет отмщения. Союзниками в этом он видит черниговских кня-
зей и понуждает их выступить вместе на Рюрика. В случае успе-
ха Роман обещает отдать Киев Ярославу Всеволодовичу Черни-
говскому. К антикиевскому союзу Роман пытается подключить
еще и поляков, однако из этой его затеи ничего не вышло.
Казимировичи заявили, что рады ему помочь, но боятся свое-
го дяди Мешка, который хочет вытеснить их из волостей. Они
предлагают выступить сперва на Мешка, а уже потом — так же
дружно на Рюрика. Роман принимает это предложение и высту-
пает против Мешка. Тот не хочет войны и просит Романа прими-
рить его с племянниками. Боясь лишиться союзников в походе
на Киев, волынский князь отказывается пойти навстречу Меш-
ку. В состоявшемся сражении он, однако, терпит сокрушитель-
ное поражение, получает ранение и несолоно хлебавши возвра-
щается во Владимир.
Разумеется, после этого ни о каком походе на Киев нечего было
и думать. Пришлось слать в Киев послов и просить прощения у
Рюрика и митрополита Никифора. Рюрик принимает покаяние
•ПСРЛ.Т. 2. Стб. 686.
Рюрик Ростиславич — князь и монах
201
Рас. 39. Взятие и разграбление Киева
войсками Рюрика Ростиславича
Романа, приводит его к присяге верности и передает ему волость
во главе с Поденным, а также еще какой-то надел на Корсуныцине.
Как покажут последующие события, покорность Романа была
тактической, вызванной обстоятельствами. В действительности
между ним и Рюриком пролегла непреодолимая трещина враж-
ды. Оказалось, что его начал тяготить и брак с дочерью Рюрика
Предславой, которую он пытается постричь в монахини. Попытка
эта не удается, и Предслава уходит от Романа к отцу в Киев. Те-
перь волынский князь чувствует себя свободным от каких бы то
ни было обязательств перед Рюриком. Его ориентация на союз с
черниговскими Ольговичами становится определяющей. Перио-
дически Роман осуществляет наезды на Киевскую землю, а так-
же на владения брата Рюрика Давида и сына Ростислава.
Великокняжеское положение Рюрика становится все менее
прочным. Все южнорусские князья в ссоре друг с другом, все со-
здают противоборствующие коалиции. Рюрик не справляется с
ролью киевского князя. Все происходит в полном соответствии с
замыслом Всеволода. Он пытается играть роль высшего арбитра,
мирит Романа Мстиславича и Ольговичей с Рюриком Ростислави-
чем, сажает князей в Новгороде, Переяславле. Суздальский лето-
писец явно преувеличивает общерусское значение Всеволода Юрье-
вича, но разлад в стане князей, безусловно, помогал ему создавать
видимость своего старейшинства.
202
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
''Mf S.’Al'AH 'u’.'fr. MW ./.biunjt/.Afi-'f U Д. -r<
Рис. 40. Крестное целование Рюрика Ростиславича
Всеволоду Юрьевичу
Около 1201 г. противоречия между Рюриком и Романом выли-
лись в открытое военное противоборство. Договорившись с черни-
говскими князьями, Рюрик решает выступить на Романа и при-
мерно его наказать. В Киев прибывают черниговские дружины,
но вместо того, чтобы, соединившись с киевскими, продолжить
путь па Галич, становятся в столице на длительный постой. Тогда
же весть о приготовлениях Рюрика доходит до Романа. Он осу-
ществляет стремительный марш-бросок к Киеву и овладевает сто-
лицей Руси.
Беспечность Рюрика не имеет объяснений. Он пировал в кня-
жеском дворце с Ольговичами, а в это время в Киев уже вступали
полки Романа Мстиславича. Вступали без малейшего сопротив-
ления со стороны киевлян. Наоборот, они перешли на сторону
галицкого князя и открыли ему Подольские ворота в Копыревом
конце. Въехав на Подол, Роман шлет послов в Верхний город к
Рюрику и Ольговичам с предложением сдаться.
Ультиматум Романа был принят с непонятной поспешностью.
Будь Рюрик и Ольговичи похладнокровнее, они могли бы испра-
вить свою оплошность. В Верхнем городе было достаточно сил для
отражения неприятеля, а киевская крепость являлась практиче-
ски неприступной для него. Однако союзники, видимо, демора-
Рюрик Ростиславич — князь и монах 203
лизованные случившимся, и не помышляли об обороне. Ворота кре-
пости были открыты, и Роман Мстиславич торжественно въехал
на княжеский двор.
Как же распорядился он своей бескровной победой? Ольгови-
чей он привел к присяге и отпустил в Чернигов. Рюрика Рости-
славича отослал в его родовое владение в Овруч. В Киеве Роман
посадил луцкого князя Ингваря Ярославича, своего двоюродно-
го брата. Суздальский летописец утверждает, что Ингваря возве-
ли на киевский престол Всеволод и Роман, но это следует отнести
на счет его местного патриотизма.
На первый взгляд может показаться, что Роман не полной ме-
рой воспользовался благоприятной ситуацией. Прежде всего вы-
зывает удивление, почему он сам не сел в Киеве. Конкретного от-
вета на этот вопрос у нас нет. Не исключено, что причиной этому
был Галич. Роман только недавно овладел стольным городом Га-
лицкой земли и, возможно, боялся потерять его, уйдя в Киев.
А может быть, сознательно не хотел связывать себя формальны-
ми обязательствами относительно Киева, который и так факти-
чески был в его руках. Ведь займи он киевский престол де-юре, и
ему пришлось бы столкнуться с претензиями многих князей.
Вряд ли он был настолько наивен, чтобы думать, будто у него не
будет в этом соперников.
Оказалось, однако, что и при таком решении проблемы борьба
за Киев не прекратилась. Законным его владетелем по-прежне-
му считал себя Рюрик Ростиславич, который занимал киевский
престол с конца 70-х гг. XII в. Теперь он сидел в Овруче, но ждал
благоприятного случая, чтобы вновь возвратиться в Киев. Тако-
вой, как свидетельствует Суздальская летопись, подвернулся уже
в следующем году. Воспользовавшись тем, что Роман ушел в по-
ход на половцев, Рюрик с помощью Ольговичей и половцев овла-
дел Киевом. Летописец отмечает, что «створнся велико зло в Рус-
ггки зелии, якого же зла не кило от крещения надъ Кыеволгь».1 Он
живописует картину страшного погрома. Подол был сожжен.
Гора взята, митрополья и Десятинная церковь разграблены, в
монастырях содраны иконы, забраны «кресты честные и сосуды
священные, и книги, и порты Блаженных первых князей, еже кяуу по-
вышали в церквахъ святыхъ на память сокЫ» .* 2 Старые и немощные
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 418.
2Там же.
204
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Рис. 41. Захват и пострижение в монастырь
Рюрика Ростиславича Романом Мстиславичем
монахи и священники были перебиты, молодые «дщери и сыны»
уведены половцами в плен.
Не может быть сомнения, что автор этого сообщения принад-
лежал к числу недоброжелателей Рюрика. Конечно, обозленный
коварным предательством киевлян в предыдущем году князь мог
казнить какое-то их число. Могли взять ясырь как плату за по-
мощь в овладении Киевом и половцы. Что-то, безусловно, было
разграблено и сожжено. И все же есть основания думать, что бес-
чинства Рюриковой рати в 1202 г. сильно преувеличены. Суздаль-
ский летописец намеренно сгустил краски, по-видимому, чтобы
уравновесить это взятие столицы Руси с тем, которое было пред-
принято в 1169 г. союзниками Андрея Боголюбского. То событие
описано киевским летописцем практически так же, как и это —
суздальским. Археологические исследования, осуществленные в
разных частях старого города, не подтверждают свидетельств ле-
тописцев о его тотальном разгроме ни в 1169, ни в 1202 г. С точки
зрения Рюрика, пытавшегося вернуться на свой престол, разоре-
ние Киева выглядит вообще бессмысленным.
Новое утверждение Рюрика на великокняжеском престоле, как
утверждает летопись, произошло с согласия Всеволода Юрьевича
и Романа Мстиславича. Роман якобы посоветовал Рюрику послать
Рюрик Ростиславич — князь и монах 205
ко Всеволоду посла с просьбой отдать ему Киев, а тот, будучи бо-
голюбивым и милосердным и не помня зла Рюрикового, согла-
сился исполнить ее. Обмен посольствами между названными кня-
зьями был вполне возможен, он обуславливался этикетом меж-
дукняжеских отношений, но считать, что Киев преподнесли
Рюрику Роман и Всеволод как подарок судьбы, вряд ли возмож-
но. Во-первых, он был единственным его законным владетелем,
а во-вторых, подтвердил свое право силой. Всеволоду и Роману
пришлось лишь согласиться с тем, что произошло без них.
Следующий конфликт между Рюриком и Романом случился,
по-видимому, около 1203 г. Его ничто не предвещало. Князья под-
держивали добрые отношения и совместно воевали с половцами.
В очередной поход выступили Рюрик Киевский, Ярослав Всево-
лодович Переяславльский, Роман Галицкий и другие князья.
Военная акция оказалась очень успешной. Домой русские верну-
лись с богатой добычей. «И бысть радость велика вс’км крестьянам
Руской зел\лн», — подытожил свой рассказ летописец.
После победы над половцами они собрались в Переяславле на
мироположение волостей. Предполагалось, очевидно, определенное
перераспределение владений согласно реальным заслугам того
или иного князя перед Русью — *Кто кдко терпелъ за Рускую зем-
лю». Этот Переяславльский съезд князей напомнил Любечский
как по характеру обсуждавшихся вопросов, так и, к сожалению,
по его последствиям. Согласно утверждению летописца, всемогу-
щий дьявол учинил великое смятение в князьях, и встреча, которая
обещала быть форумом согласия, закончилась новым раздором.
Конечно, трудно было ожидать, чтобы князья самокритично
оценили свои заслуги перед Русью и по справедливости раздели-
ли ее волости. Не исключено, что на съезде в Переяславле по это-
му поводу возникли споры. Возможно, какие-то претензии по-
следовали и со стороны патриарха южнорусских князей Рюрика
Ростиславича. Реакция Романа была быстрой и неадекватной. Он
приказал пленить киевского князя, отвезти в Киев и постричь в
монахи. Аналогичную участь определил Роман жене Рюрика, а
также его дочери, своей венчальной жене. Они были отосланы в
монастырь и пострижены. То, что не удалось осуществить в 1196 г.,
было сделано теперь. Сыновей Рюрика — Ростислава и Владими-
ра — Роман пленил и увел с собой в Галичину: • Рол\анъ елгь Рюри-
ка, и посла в Кнекъ, и лострнже в чернци, и жену его и дщерь его».1
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 420.
206 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
В Новгородской летописи указывается, что исполнителем этой
акции был некий Вячеслав, вероятно воевода Романа.
Завершив Переяславльский съезд отправкой в монастырь ве-
ликого киевского князя Рюрика Ростиславича, Роман дал кня-
зьям наглядный урок на тему, кто в доме хозяин. Вряд ли такое
усиление позиций галицкого князя могло понравиться Всеволоду
Юрьевичу. Происшедшее, как уверяет летописец, сильно опеча-
лило его. Он шлет своих послов в Галич к Роману и требует освобо-
дить сына Рюрика и его зятя Ростислава. Роман не посмел ослу-
шаться Всеволода и отпустил Ростислава в Киев, где тот был про-
возглашен киевским князем.
Таким образом, события 1203 г. принесли удовлетворение Ро-
ману, который, наконец, расквитался с Рюриком за поругание
своей чести, и Всеволоду, фактически возведшему на киевский
стол своего зятя Ростислава. Судьбой Рюрика, по-видимому, не
обеспокоился ни один из соперничавших князей. Вероятно, он так
и прожил бы остаток своих лет благочестивым монахом, в одном
из киевских монастырей (возможно, в Михайловско-Выдубиц-
ком), не избавь его от такой участи неожиданная смерть Романа
Мстиславича. В 1205 г. он был убит поляками под Завихостом.
Узнав эту радостную для себя новость, Рюрик немедленно сбро-
сил монашеские одежды и вновь занял киевский престол: « Рюрик
же слышдвъ се, оже укьенъ кисть Романъ, иже нФ и пострнглъ, и сме-
та с севе чернечьские порты, и сФде КыекФ»Он хотел расстричь и
свою жену, но та уже отвыкла от бурной княжеской жизни и не
пожелала уйти из монастыря.
Смерть Романа Мстиславича не принесла облегчения княже-
ской судьбе Рюрика. После 1205 г. у него появляется новый силь-
ный соперник — черниговский князь Всеволод Чермный. В 1206 г.
он изгоняет из Киева Рюрика, который вновь уходит в Овруч.
Собрав силы, он в том же году возвращает себе киевский престол.
Аналогичные изгнания случались также и в 1207 г. Попеременное
владение Киевом закончилось тем, что в 1210 г. князья обменя-
лись престолами. Всеволод занял Киев, а Рюрик — Чернигов.
Здесь же в 1212 г. он и закончил свою драматическую жизнь.
Характерно, что в том же году умер и третий герой этого очер-
ка — Всеволод Юрьевич. Только на два года пережил их Всево-
лод Чермный.
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 426.
изБивние
рязанских князей
В 1217 г. в Рязани произошло событие, которое должно было
потрясти весь православный руский мир. Глеб Рязанский учинил
невиданную резню своих родных и двоюродных братьев, лишив
жизни сразу шестерых князей. Такого злодейства еще не знала
русская история. Казалось, летописцы откликнутся на него гнев-
ными обличениями и в подробностях занесут на страницы хро-
ник это ужасное происшествие. Однако ничего подобного не слу-
чилось. По существу, только суздальский летописец обратил на
него внимание. Остальные или «не заметили» случившегося, как
южнорусские летописцы, или сообщили о нем как о заурядном
событии, никак не взволновавшем их воображение.
Составители продолжения Суздальской летописи, а также Нов-
городской четвертой поведали о нем так: «Тогда ГлФвъ кзкн вра-
тью в*ъ Рязани, учнннвт» лесть».1 Вот так, шесть безвинно загуб-
ленных жизней, и всего одна фраза, к тому же произнесенная так
безучастно, как будто речь шла о событии, случившемся где-ни-
будь в Византии или Половецкой земле.
Обычно исследователи объясняют подобную сдержанность ле-
тописцев в оценке недостойных деяний князей их боязнью про-
гневить сюзеренов. Здесь это неприемлемо, поскольку Глеб Ря-
занский никакого влияния на составителей хроник не имел, к то-
му же после кровавой расправы над братьями и вовсе превратился
в князя-изгоя.
Внешне немыслимая акция Глеба Рязанского выглядит спон-
танным умопомрачением. Конкретного повода для нее, похоже,
не было. И, вероятно, поэтому князья так охотно приняли при-
1 Новгородская четвертая летопись СПб., 1849. С. 26. ПСРЛ. Т. 1.
(Лаврентьевская летопись). М.; Л. 1962. Стб. 502.
208 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
глашение Глеба собраться «на поряд». Занимая различные воло-
сти Рязанского княжества и, безусловно, не удовлетворяясь ими,
они могли надеяться на приращивание своих владений. Вероятно,
у каждого из них были свои вопросы к старшему князю земли.
Глеб же, как свидетельствует суздальский летописец, имел со-
вершенно иные намерения. Оказывается, им, а также его сообщ-
ником — родным братом Константином — овладела мысль изба-
виться от возможных конкурентов на рязанский престол и соеди-
нить в своих руках всю власть в княжестве. В средневековой
практике междукняжеских отношений было много способов ус-
транения соперников — изгнание, ослепление, заключение в по-
руб, — но Глеб избрал самый радикальный и жестокий. Он решил
убить всех приглашенных «на поряд» князей: «И помыслъ нмд
вложи рекшемд нмд яко нзкьев'к сих, а сам прннмев-k едина всю
власть».1
Конечно, главным творцом этого грязного замысла, как и все-
гда, был дьявол. Это он наущает Глеба на братоубийство: «Гл-Ьбъ
князь Рязднскын Володнмернчь ндущенъ сотовою нд крдтоукнйстко» ?
Но летописец не склонен ограничиться только такой традицион-
ной констатацией. «Хорош» в его представлении и Глеб. Его за-
мысел убить братьев он называет «окаянным». При этом напоми-
нает о том, какое наказание приняли от Бога Каин за убийство
брата своего Авеля или Святополк за убийство Бориса и Глеба.
Жертвы обрели венец праведников, а палачи — вечную муку.
Приглашенные князья собрались в Исадах, что на правом бе-
регу Оки. Необычность места съезда, по-видимому, объясняется
тем, что Глеб пытался исключить даже малейшее подозрение от-
носительно своих коварных замыслов. В Рязань князья могли и
не приехать. В Исады прибыли Изяслав, Кюр-Михаил, Ростислав,
Святослав, Роман и Глеб. Предполагался, очевидно, приезд и
Ингваря Игоревича, но по какой-то причине он не принял учас-
тия в съезде. В Лаврентьевской летописи на этот счет имеется
несколько противоречивое объяснение: «Ингварь же не ycrrfc прн-
•кхатн к ним, не к-k ко прнсп'кло еще время его».* Из этой фразы слож-
но понять, то ли Ингварь опоздал на съезд, то ли (как младший
среди рязанских князей) и не должен был участвовать в нем. Во
Львовской летописи нет такой двусмысленности. Ингварь просто
Ч1СРЛ. Т. 1. Стб. 440.
’Там же.
’Там же.
Избиение рязанских князей 209
не успел прибыть, и тем самым спасся от смерти: «Ингварь же
Игоревиче не успе приити на советт». И тако заступи его Боге отт» лю-
тые смерти»?
Прибывшие князья получают приглашение от Глеба и Кон-
стантина на торжественный обед, который должен был состоять-
ся в их шатре. По-видимому, это предусматривалось протоколом
встречи и не могло вызвать у гостей Глеба каких-либо подозре-
ний. Пир давался в их честь, и они охотно приняли приглашение.
♦ Они же, — замечает летописец, — не в-кдуще злыя его мысли и
прелести, вен шесть князнн каждо с своими соляры и слуги прндоша в
шатеръ ею» ? Глеб же тем временем готовился к их встрече. Для
расправы над братьями им были снаряжены специальные отря-
ды из слуг и половцев. Вооруженные до зубов, они еще до прибы-
тия гостей были тайно помещены в соседний с княжеским шатер
и должны были ожидать сигнала. Летописец подчеркивает, что
об этой засаде никто не знал, разве только «злоумысленный князь
и его проклятые думцы ».
Замысел Глеба и Константина заключался в том, чтобы после
выпитого вина, когда все уже будут в необычайном возбуждении,
спровоцировать потасовку и в ней убить князей. Такое публич-
ное устранение конкурентов, согласно их расчетам, могло бы сой-
ти за несчастный случай и хотя бы частично обелило тех из учас-
тников кровавой драки, кто останется в живых. У нас, к сожале-
нию, нет данных для подтверждения реальности такого плана,
но, думается, он был именно таким.
Когда застолье было в самом разгаре и все его участники еще
пили и веселились, Глеб вынул из ножен свой меч. Это было сиг-
налом к началу нападения на ничего не подозревавших гостей.
В княжеский шатер ворвались дружинники Глеба и половцы и
принялись рубить князей, их бояр и слуг. Через непродолжитель-
ное время все гости были перебиты. Вот как описан этот кровавый
финал пира в шатре Глеба Рязанского: «Начаста с*кчи преже кня-
зи, также коляры и слугы нуъ много множство, единых князнн шесть, а
прочих коляр и слугь ке-щнела, избн с своими слугы и с Половцы»?
Это избиение рязанских князей случилось 20 июля в день па-
мяти пророка Ильи.
'Львовская летопись. Рязань, 1999. С. 194.
2ПСРЛ. Т. 1. Стб. 440.
’Там же. Стб. 441.
210 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
Среди шести порфироносных жертв Глеба Рязанского пять со-
стояли с ним в двоюродном родстве, а один — Изяслав Владимиро-
вич — был его родным братом. Входила ли и эта смерть в расчет
Глеба или же Изяслав пострадал за компанию, сказать трудно.
Избиением братьев Глеб рассчитывал укрепить свое положение
старейшины рязанских князей, но достиг прямо противополож-
ного результата. Из обрывков свидетельств поздних летописных
сводов можно заключить, что это злодейство лишило его поддерж-
ки не только со стороны суздальских князей Константина и Юрия
Всеволодовичей, но и жителей Рязани. Они отказали ему в дове-
рии и показали «путь от себя». Пришлось Глебу бежать к своим
союзникам половцам. В Рязани утвердился Ингварь Игоревич,
тот самый, который так счастливо опоздал на княжеский съезд.
Через год Глеб Владимирович с братом Константином предпри-
няли попытку вернуть себе рязанский престол, но она оказалась
неудачной. С наемной дружиной половцев они в 1219 г. подошли
к Рязани. Навстречу вышел во главе рязанских полков Ингварь
Игоревич. В состоявшейся битве Глеб и Константин потерпели со-
крушительное поражение и вновь бежали в Половецкую землю.
Описание этого столкновения, содержащееся в Лаврентьевской
летописи, заслуживает того, чтобы быть полностью процитиро-
ванным: «Того же л’ктд. Бездконнын Гл’Ькъ Болоднмернчь прнде со
множеством Половець к Рязаню, н нзнде протнву нмъ Ингвдръ съ
своею крАТиею, и ступншнмся ококмъ кншдся крепко, н Божьею помо-
щью и креста честного силою покади Ингвдръ злдго крлтоукннцю
ГлЬка, н многы от Половець нзбнша а нны извязаша, а сам оканьнын
вмал'Ь утече».1 Победа Ингваря, как видим, была предопределе-
на, поскольку ему помогал сам Бог.
На этом, по-видимому, попытки Глеба Рязанского вернуть так
бездарно потерянный стол не прекратились. Помощниками его в
этом несбыточном мероприятии были все те же половцы. Других
союзников из числа русских князей он так и не приобрел. Веро-
ятно, никто не хотел рисковать своей репутацией связями с «ока-
янным» и «беззаконным» Глебом.
В Московском летописном своде имеется одно любопытное со-
общение под 1219 г., которое, наверное, имеет отношение к отра-
жению Ингварем Игоревичем претензий Глеба на рязанский стол.
Он просит владимиро-суздальского князя Юрия Всеволодовича и
его брата Ярослава оказать помощь в борьбе с половцами. Те на-
Ч1СРЛ. Т. 1. Стб. 444.
Князь мятежный и святой
211
правляют ему свои полки, с которыми он и выступает в поход. Еще
до подхода русских дружин половцы снялись с позиций и спешно
ушли в глубь степи. Ингварь настиг только их арьергард, который
и был им разгромлен.
После этого ни прямых, ни косвенных свидетельств о Глебе Ря-
занском в летописи нет. Доживал ли он остаток лет у союзных
ему половцев или же сложил буйную голову в одном из сражений
за рязанский престол, мы не знаем.
князь
мятежный и скятой
Очерк посвящен черниговскому князю Михаилу — личности
в высшей степени примечательной в истории Руси. Посмертно
причисленный Русской православной церковью к лику святых, в
мирской жизни он не стяжал почестей и похвал. Да и заслуг осо-
бых не имел. Судьба благоволила к нему, но распорядиться как
следует ее дарами он не мог. Его княжеская карьера началась на
Калкском поле в 1223 г., где он храбро сражался с монголо-тата-
рами, а завершилась в ставке хана Батыя в 1246 г. Между этими
событиями почти четверть столетия мятежной и драматической
борьбы за власть, в результате которой он поменяет четыре кня-
жеских престола, измеряет десятки тысяч километров по Руси и
Европе в поисках лучшего, но так и не удовлетворит своих амби-
ций. Они на каждом этапе его княжеских притязаний оказыва-
лись выше возможностей их реализации. Романтик в нем преоб-
ладал над прагматиком. В этом отношении Михаил Всеволодо-
вич был полной противоположностью своим знаменитым
современникам — Данилу Галицкому и Ярославу Всеволодовичу.
Черниговский престол, можно сказать, свалился Михаилу с
неба как дар Божий. В сражении на Калке погиб князь Мстислав
Святославич, и Чернигов естественным образом перешел к его мо-
лодому наследнику. Казалось, чего еще желать? Черниговское
княжество было одним из наиболее крупных на Руси, а его пре-
стол обладал высокой престижностью. Предшественник Михаи-
ла Мстислав Святославич, как свидетельствует летопись, вместе
с Мстиславом Романовичем Киевским и Мстиславом Мстислави-
чем Галицким был старейшиною «в Русской земле». Занятие чер-
ниговского престола, на который Михаил, безусловно, имел отчин-
ное право, уравнивало его в положении с убеленными сединами
князьями-старейшинами. К тому же он не имел конкурентов, и
Князь мятежный и святой
213
его княжескому благополучию в Чернигове никто не угрожал.
Данило Галицкий мог только мечтать о таком счастливом начале
княжеской карьеры.
Михаилу Всеволодовичу, однако, этого показалось мало. Как
сообщает Новгородская первая летопись, в 1225 г. он прибыл в
Новгород и занял новгородский престол: «Прннде князь Мнхлнлъ
к Нокъгород, сынъ Всеволожь, кнукъ Олговъ, н кисть легъко по волос-
ти и по городу».* Вместе с новгородцами в том же году он отпра-
вился собирать дань. Экспедиция оказалась успешной: кроме
дани из новгородских владений, он прихватил еще кое-что и в зем-
ле Суздальской: «ТогожеЛ'ктапрнде князь ЛЛнхлнлъ нспрдвнвъ то-
вары у Гюргя».* 2 Новгородцы были в восторге от молодого князя.
Ничто не предвещало беды. И тем не менее она пришла.
Возвратившись из похода за данью, Михаил собрал на Яро-
славовом дворе вече и неожиданно объявил, что не хочет больше
оставаться в Новгороде и уходит в свой Чернигов. Никакой види-
мой причины для такого каприза Михаила летопись не сообща-
ет. Для новгородцев это известие было как гром среди ясного неба.
Они предприняли попытку уговорить князя не делать этого, но
она им не удалась: «н не могшд его умолити».
Экстравагантный поступок Михаила и сегодня не находит
удовлетворительного объяснения. Из его слов к новгородцам:
«А вы ко мнк гость пускайте, л яко земля моя, якоже земля ваша, а
ваша земля, яко же зелкля моя вудета за един »— как будто следу-
ет его желание соединить под своим управлением сразу две зем-
ли — Новгородскую и Черниговскую, но очевидная нереальность
такого намерения не дает оснований делать подобное предполо-
жение. Против этого свидетельствует и его собственное утверж-
дение: «Не хочю у васъ княжнти». Новгородцы имели все основа-
ния обидеться на черниговского князя, но не сделали этого. На-
оборот, с честью проводили его из города.
После возвращения в Чернигов Михаил развил бурную дея-
тельность, осуществив один за другим два военных похода. Пер-
вый, к которому привлек Юрия Всеволодовича — князя влади-
миро-суздальского — с племянниками Васильком и Всеволодом,
он предпринял в 1226 г. против непокорного Олега Курского. Ко
второму, против Данила Галицкого в 1228 г., его позвал великий
НПЛ.С. 268.
2 Там же.
’Там же.
214 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
киевский князь Владимир Рюрикович. В промежутке между во-
енными кампаниями, в 1227 г., Михаил выдал дочь замуж за
Василька, племянника владимиро-суздальского князя Юрия,
который сам был женат на его сестре: «Тое же зимы ожени великим
князь Гюргм сын Всеволожь сыновца своего Баснака Констянтнновича,
Н ПОЯТЬ ЗА НЬ ЛЛнХАНАОВНу ЧерННГОВЬСКА князя* .*
Читая летописные сообщения, нетрудно убедиться, что Миха-
ил Всеволодович после возвращения из Новгорода попадает в пол-
ную зависимость от великого киевского князя Владимира Рюри-
ковича. Его вассальное послушание несколько необычно для
столь бурного времени и не совсем вяжется с мятежным характе-
ром черниговского князя. Возможно, он таким образом искупал
грех своего отца, который в свое время лишил отца Владимира —
Рюрика Ростиславича — Киева, а возможно, не чувствовал себя
прочно в Чернигове. Вряд ли его переход в Новгород вызвал еди-
нодушное одобрение черниговцев и не породил оппозиции. Союз
сыновей некогда враждовавших отцов оказался, однако, времен-
ным, и уже через несколько лет от него останутся одни воспоми-
нания. Михаил втянется в борьбу с Владимиром за Киев.
Это будет позже, а сейчас черниговский князь в очередной раз
поразил своих земляков неординарным поступком: он вновь от-
правился на далекий новгородский престол. Разумеется, по при-
глашению новгородцев.
Разочаровавшись в князе Ярославе, они решили отступиться
от него в пользу Михаила. В Чернигов было снаряжено посоль-
ство во главе с Хотом Станимировичем и Гаврилом с Лубяницы.
Ярослав попытался разрушить замысел новгородских бояр. По
его просьбе посольство было задержано в Смоленске и не продол-
жило путь на юг Руси. Однако это не облегчило новгородскую
княжескую судьбу Ярослава. Михаилу стало известно о задержа-
нии послов в Смоленске (он в это время был с сыном в районе Тор-
жка), а также о желании новгородцев видеть его своим князем, и
он принял их приглашение. Вот как пишет об этом новгородский
летописец: «Еьл'кго 6737 (1229). При де князь Мнханл-ъ нз*ь Черни-
гова вт» Новгородъ, по велнц’Ъ дни Фомнн'к нед-Ьл-Ь нсходяче, н ради
БЫ 111 А новгородцн CBOCAUf ХОТЕНИЮ» .*
Вторичное пришествие Михаила в Новгород оказалось более
продолжительным. Наученные горьким опытом, новгородцы за-
1 ПСРЛ. Т. 1. М., 1962. Стб. 450.
гНПЛ.С. 274.
Князь мятежный и святой
215
ключают с ним своеобразный договор верности. Михаил прино-
сит клятву на кресте быть в воле новгородцев, как это записано в
грамотах Ярослава, и с головой уходит в новгородские дела. Пер-
вым его значительным действием явилось законодательное облег-
чение жизни смердов, которые освобождались на 5 лет от уплаты
дани и от преследований за переход к другому господину: «И еда
скороду смьрдом-ъ на 5 л’Ьтт, данкн не платити, кто сб-Ьжалт» на чюжю
землю, а снлгь повел*к къто зд'к жнветь, како уставнлн передний кня-
зн платит^ дань».1
Второе событие, свершившееся по инициативе Михаила и при
его непосредственном участии, связано с избранием новгород-
ского архиепископа. Новгородцы предложили три кандидатуры
на замещение вакантной кафедры: дьякона церкви св. Георгия
Спиридона, епископа Владимир-Волынского Иосафа и священ-
ника Гречина. Выбрать жребий было поручено малолетнему сыну
Михаила Всеволодовича Ростиславу. В результате выбор пал на
Спиридона, который и был отправлен в Киев на поставление.
Пребывая на гребне новгородской славы, Михаил вновь ухо-
дит из Новгорода. Правда, как будто временно. В Новгороде он
оставляет сына Ростислава, а с собой берет в Чернигов шесть знат-
ных новгородцев: Богуслава Гориславича, Сбыслава Якункови-
ча, Домаша Твердиславича, посадникового сына Глеба, Михалка
Микифоровича и Михаля Прикупова. Одновременно с подготов-
кой визита на родину Михаил снаряжает посольство к Ярославу
Всеволодовичу с требованием уйти из Волока и из других новго-
родских волостей. Ярослав решительно воспротивился этому и
задержал у себя новгородских послов. Его неуступчивость угро-
жала военным конфликтом, однако посредничество князей Юрия
Всеволодовича и Владимира Рюриковича, а также митрополита
Кирилла и епископа черниговского Порфирия не позволило раз-
гуляться страстям.
Спустя непродолжительное время Михаил возвращается в Нов-
город. В 1230 г. он, как отмечает летописец, совершает постриги
сыну Ростиславу у святой Софии и с благословения архиеписко-
па Спиридона сажает его на новгородский престол. Сам вновь
уходит в Чернигов. И тоже как будто не навсегда — обещает нов-
городцам вернуться на Воздвижение, но слово свое нарушает.
Такое впечатление, будто он рассчитывал на то, что новгородцы
привыкнут к его сыну Ростиславу и постепенно признают его сво-
'НПЛ.С. 274.
216 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
им князем. Намерение было слишком прозрачным, чтобы его не
разгадали своевольные новгородские бояре. 6 декабря 1230 г., на
Николин день, в Новгороде вспыхнул мятеж, в результате кото-
рого юному князю был показан путь к отцу в Чернигов. Проще го-
воря, его просто изгнали из новгородской земли. Туда вновь вер-
нулся Ярослав Всеволодович.
Так бесславно завершились две попытки Михаила утвердить-
ся на новгородском престоле. И не потому, что криводушничали
новгородцы, а оттого, что не был искренен он сам. Всерьез связы-
вать свою судьбу с Новгородом он, по-видимому, не желал. Ухо-
дя на север, оставлял за собой и Чернигов. Вероятно, на этот счет
у него были определенные договоренности со своими порфиро-
родными родственниками и с самими черниговцами. Об этом сви-
детельствует тот факт, что ни в первый, ни во второй его уходы в
Новгород на Чернигов никто не претендовал и не пытался вытес-
нить из него Михаила. Перехитрить новгородцев и усидеть одно-
временно на двух стульях ему не удалось.
Оставив свои северные авантюры, черниговский князь окунул-
ся в атмосферу перманентных междукняжеских распрей на юге
Руси. Пришлось ему платить и по северным счетам. Как сообща-
ет летопись В. Татищева, в 1231 г. князь Ярослав Всеволодович,
неоднократно обиженный Михаилом, обрушился на восточные
рубежи Черниговского княжества. Он сжег Ршенск и осадил Мо-
жайск. Взять этот город ему не удалось, но ущерб его вторжение
причинило значительный: «Все жита н овосчи потравил, опустошил
и села пожег»?
Около 1234 г. Михаил начал плести интригу вокруг Владими-
ра Рюриковича. Не сиделось ему спокойно в Чернигове, теперь
потянуло в Киев. Тайно он готовил дружины для похода на Вла-
димира. Об этом коварном замысле узнал киевский князь и обра-
тился за помощью к Данилу Галицкому. «Идет иа мя Ми^аилт,, а
помозн мн, крате». Данило немедленно выступил на помощь Вла-
димиру. Михаила весть о марше галицких дружин застала уже
под Киевом, и он, решив не испытывать судьбу, вернулся в Чер-
нигов.
Конфликт, однако, на этом не закончился. Теперь уже Влади-
мир и Данило идут походом на Чернигов, чтобы проучить мятеж-
ного Михаила. По пути они овладевают подесенскими городами —
Хоробором, Сосницей, Сновском и другими, а затем осаждают и
1 Татищев В. Н. Указ. соч. М.; Л. 1964. Т. 3. С. 227.
Князь мятежный и святой
217
столицу княжества. Черниговцы осуществляли вылазки и завя-
зывали кровавые сечи. Нападавшие подвели к городу тараны и
забрасывали осажденных камнями. Летописец сообщил, что кам-
ни были такой тяжести, что их не могли поднять четыре челове-
ка. Михаил запросил мира, на который Владимир и Данило со-
гласились и отвели свои войска к Киеву: «Ддннлъ ко и кон его к’к
нструднлася, попл'кннлъ ко к-fc век Черниговские страны, коекАлт» ко
от Крещения до Вознесения, створи мнръ воротися Киеву».1
Оправившись от шока, Михаил собирает значительные силы,
куда вошли полки смоленского князя Изяслава, половецкие и
польские дружины, и выступает в поход против своих обидчиков.
Сначала преимущество было на стороне Владимира и Данила, но
затем успех сопутствовал Михаилу и его союзникам. У Торческа
они нанесли сокрушительное поражение киевскому и галицко-
му князьям. Владимир был пленен, а Данило, под которым был
застрелен конь, бежал в Галич. Развивая успех, черниговский
князь вытеснил Данила из Галицкой земли и сам занял ее пре-
стол. Конечно же, не без помощи коварных галицких бояр. Да-
нило сначала бежал в Венгрию, а затем вернулся во Владимир.
Из скупых сообщений летописи невозможно понять логику по-
ведения Михаила. Ведь вожделенной его мечтой был не Галич, а
Киев. Сюда он стремился всей душой. Казалось, и возможность
появилась благоприятная — Владимир также был лишен престо-
ла. Между тем в Киеве утвердился Изяслав Мстиславич. В. Тати-
щев полагал, что Михаил добровольно уступил Киев своему со-
юзнику, чтобы взамен получить Галич. Вряд ли это так. Скорее
всего, это случилось под давлением давнего врага Михаила — пе-
реяславльского князя Ярослава Всеволодовича. Собрав новгород-
цев и позвав на помощь племянников, он обрушился на Черни-
говскую землю, а затем овладел и Киевом. Сначала он намере-
вался взять киевский престол себе, но затем вошел в соглашение
со смоленским князем и передал ему. За это Ярослав будто бы
запросил большой выкуп и впридачу Смоленск.
Несколько отличное объяснение этих перипетий находим в
Ипатьевской летописи. Согласно ей, Ярослав Суздальский взял
Киев под Владимиром, но, понимая, что не сможет его удержать,
ушел в Суздаль. Об Изяславе здесь ничего не сказано, зато имеется
сообщение о занятии Киева Михаилом: «И взя под ннмъ (Яросла-
Ч1СРЛ. Т. 2. Стб. 773.
218 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
вом. — II. Г.) Мнханл’ь (Киев. — II. Т.), а Ростислава сына своего
оставн в Галичи и отьяша от Данила Перемышль».1
По-видимому, за Михаилом оставалось также и Черниговское
княжество. На короткое время он неожиданно для себя оказался
владетелем почти всей Южной Руси. Роль эта была ему непосиль-
ной. Сперва потерял Галич его сын Ростислав и бежал в Венгрию,
а вскоре то же самое случилось и с Михаилом.
Произошло это при следующих обстоятельствах. Шел 1239 г.
На Южную Русь стремительно накатывался вал монголо-татар-
ских завоевателей. Один за другим падали русские города, в пла-
мени пожаров гибли порубежные крепости и села. Овладев Пере-
яславлем и Черниговом и превратив их в пепел, монголо-татар-
ская орда во главе с Менгу-ханом подошла к Киеву. Из городка
Песочного, что на левом берегу Днепра, монголы любовались кра-
сотой и величием древней столицы Руси. Не желая будто бы ру-
шить такой красивый город, Менгу-хан предложил Михаилу Все-
володовичу сдать его без боя и покориться хану Батыю. Гордый
князь ответил отказом и в подкрепление своей решительности
приказал казнить монгольских послов, принесших ему столь ос-
корбительное предложение. Казалось, за таким смелым, хотя и
безрассудным поступком последуют энергичные действия по орга-
низации обороны Киева и Киевской земли, но случилось непред-
виденное. Михаил вновь удивил современников: он оставил Киев
и вслед за сыном ушел в Венгрию.
В исторической литературе бытует мысль, что он отправился
собирать силы в Галичине и просить помощи у западных соседей
Руси. Очень хотелось бы в это верить, но летописные свидетель-
ства не дают для этого никаких оснований. Ипатьевская летопись
утверждает, что «ЛАнхакл'ь к±жа по сыну своему передъ Татары во
угры ».* Даже когда после продолжительных скитаний в Венгрии
и Польше и извинений перед Данилом Галицким за причинен-
ные ему обиды Михаил получил возможность вернуться в Киев,
он этого не сделал. « Данилт» же и Василько не помянустл зла, вдаста
ему сестру и прнведоста его из Ляхов-ь. Даннл-ь же св-Ьтз. створи со
Братом си, океща ему Киев ЛЛихайловн, а сыновн его Ростиславу вдасть
Луческз». ЛАнхлилъ иже за страут» Татарскы не см-k итн Киеву» .* 2 3
•ПСРЛ. Т. 2. Стб. 777.
2Там же. Стб. 782.
’Там же. Стб. 783.
Князь мятежный и святой
219
Данило Галицкий и его брат Василько с пониманием отнеслись
к «страху» черниговского князя и разрешили ему остаться в их
земле: ♦ Данилъ же н Еаснлко кьдастд ему ходи™ по зельгЬ своей. И дд-
ста ему пшениц^ много, и меду, н говядь, н ов'кць довол^».1 Так про-
должалось до декабря 1240 г. Когда же в Галичину пришла весть
о взятии Киева ордами Батыя, Михаил с сыном покинули преде-
лы Руси. Сперва они бежали к своему традиционному покровите-
лю и родственнику Конраду, а когда монголо-татары приблизи-
лись к границам Польши, ушли в Германию. Здесь они не встре-
тили радушного гостеприимства. Немцы забрали у Михаила все
его добро, убили слуг и даже внучку. Пришлось ему вновь воз-
вращаться в Польшу.
Панический страх Михаила перед монголо-татарами не под-
дается разумному объяснению. Лично он ни в одном бою с орда-
ми Батыя участия не принимал, ни одного города не защищал,
зверств завоевателей не видел. Правда, ему пришлось «познако-
миться» с монголами еще на поле Калки, но там он не праздновал
труса. Возможно, боялся мести за убийство послов Менгу-хана?
Как бы мы ни пробовали объяснить поведение Михаила, оста-
ется фактом, что в столь трагическое для Руси время он меньше
всего думал о ее судьбе. Единственное, что ему было дорого, это
собственная жизнь. Это хорошо понимали современники, и не-
случайнолетописные рассказы о «предтатарских» бегах Михаи-
ла Всеволодовича наполнены иронией.
Ничего не изменилось в характере мятежного черниговского
князя и после того, как монголы прошли Русь и вторглись в зем-
ли ее западных соседей. Он продолжал удивлять современников.
В 1241 г. он с сыном Ростиславом прекращает свои путешествия
по чужим землям и возвращается в Киев: «Л1их4НЛ'ь— МЛ6 К”-
скъ к жнкяше подъ Ккевомъ ко острок’Ь. А сынъ его нде к Черннговъ,
Ростмслакъ».2
Возвращение Михаила в Киев свидетельствовало, что он совер-
шенно не ориентировался в новой ситуации. С одной стороны, пос-
ле монгольского разгрома Киев уже не был тем величественным
городом, которым бредили русские князья и во сне. С другой —
вопрос, кому быть великим киевским князем, теперь решался не
на Руси, а в ставке Батыя. А там дальнейшую судьбу киевского
престола связывали не с Михаилом, и даже не с Дан илом, а с Яро-
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 783.
гТам же. Стб. 789.
220
П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
славом Всеволодовичем: «велнкый князь Ярослакь (io-fcxrt в Татарн
к Батыевн... Батый же почти Ярослава великою честью и мужи его.
И отпусти и рече ему. Ярославе Буди ты старки вселгъ князем в Руском
языц'Ь».1 Пришлось Михаилу вновь возвращаться в Чернигов.
Около 1245 г. черниговский князь еще раз (который уже!) ре-
шил испытать судьбу. К этому времени его сын Ростислав полу-
чил руку и сердце дочери венгерского короля Белы IV Анны и
переехал в Венгрию. Михаилу показалось, что это и его звездный
час, а поэтому он без лишних сомнений отправляется к королю.
Замечание летописца: «Б’кже во угры» свидетельствует о том, что
им вновь овладел какой-то страх.
В Венгрии Михаила ожидали одни разочарования. Король не
выказал ему никакого уважения. Чрезвычайно холодно встретил
его и любимый сын Ростислав. Мы не знаем, что хотел получить
Михаил от короля и сына, но в результате ему пришлось несолоно
хлебавши возвращаться в Чернигов. Он был в шоке. Предатель-
ство сына, с которым он не расставался в продолжение долгих лет
борьбы за разные княжеские престолы, стало тем душевным над-
ломом, после которого теряла смысл не только его дальнейшая
борьба за власть, но и сама жизнь.
Эпилог княжеской и жизненной драмы Михаила Всеволодо-
вича наступил в 1246 г. Согласно новым порядкам завоевателей,
русские князья обязаны были посетить ставку Батыя и получить
его благословение (ярлык) на право владения княжеским престо-
лом. При этом они подвергались необычной и унизительной для
православных обрядовой процедуре. В сопровождении монголь-
ских жрецов они проходили между двух костров, поклонялись
кусту, а также языческим идолам монголов, бросали часть прине-
сенных даров в огонь и только после такого очищения шли к хану.
Михаил, разумеется, знал об этом и еще до путешествия в став-
ку Батыя как будто принял решение отказаться от участия в этом
языческом действии. Согласно свидетельству ♦ Повести об убие-
нии князя Михаила Черниговского», Михаил заявил боярину
Федору и внуку Борису Васильковичу, княжившему в Ростове,
что христианам негоже отступаться от Заповедей христовых:
«Потщимся уко, любимцы, за Христа пострадатн, да с ним царствуем
вовеки, попрем сатану под нозе наши и слугу его, нечестивого хлна Ба-
тыя, повеления его не сотворим»?
'ПСРЛ. Т. 2. Стб. 470.
2 Татищев В. Н. Указ соч. Т. 5. С. 36.
Кня.1ь мятежный и святой
221
Как явствует из сообщения Московского летописного свода, к
такому решению склонил Михаила его духовник Иоанн. Он не
отговаривал князя от путешествия в ставку, но попросил его не
сгубить там свою душу, как это уже случилось со многими рус-
скими князьями: «Л1нози *кхАвше и створи колю цареву, прельсти-
ШАСЯ СЛАВОЮ ск’ктд сего. Идоша сквозь огонь Н ПОКЛОННШАСЯ кусту н сол-
нцю н погуБншд душа своя и телеса* ? Продолжая свое наставление,
Иоанн заявляет, что когда Михаил и его боярин Федор не сотво-
рят волю Батыя, то «наречетеся новоявленная христова мученика в
нынешний векъ» .*
Кажется, Михаил воспринял перспективу стать христовым му-
чеником со всей серьезностью. Всю жизнь он был озабочен соб-
ственными «телесами» и вот теперь решил подумать о душе. Ду-
ховнику Иоанну он твердо обещает не искуситься «славой мира
сего» и не кланяться огню и кустам в ставке Батыя. Безусловно,
такое решение было равноценно смертельному приговору само-
му себе. Ведь жизнь его в данной ситуации всецело зависела от
него самого. Мог исполнить волю Батыя, мог не пойти в его став-
ку и убежать куда-нибудь на запад, как делал это неоднократно.
Тем временем Михаил сознательно избирает свой жребий, фак-
тически ищет смерти. И именно от ненавистных и страшных ему
монголов. Постоянный панический страх перед ними перерос в
отчаянную смелость. Не поступиться христианскими заповедя-
ми, умереть мученической смертью во враждебном стане означа-
ло для него, наверное, искупление всех его земных грехов.
Прибыв в ставку Батыя, Михаил заявил монгольским жрецам:
«Не подоБает нам христианам сквозь огнь нттн н поклониться солнцу
и огню, ниже хаку подовлет повелевдти таковая повеления; мы ко по-
клоняемся и чтем господа Бога Иисуса Хрнстд» .* Далее Михаил, об-
ращаясь к Батыю, сказал, что хан человек смертный и тленный,
но, поскольку обладает большой властью, честь и поклоны ему
он воздаст, ведь царство ему вручено от Бога, кланяться же огню
и кустам не будет. Батый, выслушав князя, будто бы произнес:
« Белик есть муж сен ». Затем подозвал к себе стольника своего Елде-
гу и приказал ему лаской и миром уговорить черниговского князя
свершить обряд очищения огнем. Михаил твердо стоял на своем,
’ ПСРЛ. Т. 25 (Московский летописный свод конца XV в. ). М.; Л.,
1949. Стб. 187.
2Там же.
’ Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 5. С. 36.
222 П. Толочко. Дворцовые интриги на Руси
и тогда «Батый яко св'крпын зверь воз'ьярнся, повел-fcзаклатн его».1
Оказалось, что для исполнения подобных приговоров Батый имел
русских же мастеров заплечных дел. Головы Михаилу и Федору
срубил некий Доман Путивльцев: « И заклаи-ь кисть кезлконьным'ъ
Домаиомъ Путнвльцемь нечестивылгь и с ннмъ закланъ бысть боя-
рннъ его Федоръ» .*
В заключение рассказа о гибели Михаила в Ипатьевской лето-
писи повествуется, что он, как и его боярин Федор, пострадали
как мученики и восприняли венец от Бога.
Мужество Михаила в ставке Батыя и его мученическая смерть
достойны восхищения и уважения. И все же трудно избавиться
от мысли, что голову свою он положил не за русский народ. Это
хорошо осознавали и его современники. Летописец Московского
свода неоднократно подчеркивает, что черниговский князь по-
страдал за Христа, за православную веру: «Господь прослдвн угоднн-
КА СВОЯ, ПОСТРАДАВШАЯ 6Г0 РАДИ ЗА B-tpy ХРИСТИАНСКУЮ» ?
Была ли у Михаила лучшая альтернатива спасения своей
души? Безусловно, была, и ее демонстрирует жизнь его более
уравновешенных и прагматичных современников — Ярослава
Всеволодовича и Данила Галицкого. Оба посещали ставку Батыя
и прошли все круги унизительного для православного христиа-
нина языческого действа. Выражаясь летописной терминологи-
ей, они спасали свои «телеса» и искушались «славой мира сего».
Нельзя сказать, что современников это тешило, но они понима-
ли, что князья спасали таким образом не только себя, но и своих
подданных, Русскую землю.
Через десять дней после гибели Михаила Черниговского став-
ку Батыя в очередной раз посетил Ярослав Всеволодович. Там он
неожиданно занемог и вскоре умер. Не отличаясь христианской
ортодоксальностью, он, однако, тоже спас свою душу, ибо «пострА-
да от б€збожны)(-ь татаръ за зелглю Рускую». При этом летописец
заметил, что о таких сказано в Святом Письме: «Ничто же бо ино
таково пр-кд Богом, но еже дще кто положит душу свою за други своя;
Син же князь великий положи душу своя за вся люди своя н за землю
Рускую».4
‘ПСРЛ.Т. 2. Стб. 783.
гТам же.
’ПСРЛ.Т. 25. Стб. 139.
’Там же.
Князь мятежный и святой
223
Унижения Данила Галицкого в ставке Батыя вызвали у лето-
писца горькую обиду. Он воскликнул: «О зл±е зла честь Татарсь-
кая! Даннловн Романовною князю кывшу велику ОБладавшу Рускою
землею, Кыевом'ь и Болодимиромз. н Глличемк... Нын-t садить ил коле-
ну и холопомъ называется».1 И все же летописец не осуждает Да-
нила. Он понимает, что тот руководствовался прежде всего инте-
ресами родной земли. Об этом свидетельствует летописное извес-
тие о радостной встрече галичанами своего князя: «И бысть плачь
обнд-Ь его, и болшая же K't радость о здравии его».1 2
Как видим, даже для летописцев, бывших духовными лица-
ми, спасение души не обязательно связывалось с мученической
смертью за христианскую веру. Такого же результата можно до-
стичь и жертвенным служением своей родине. Но Михаил Чер-
ниговский этим как раз и не отличался. Страдать, а возможно, и
умереть за Русскую землю он не мог. Слишком эгоцентричной
была его натура. Интересы «други своя» и «вся люди своя» ни-
когда не перевешивали его личных. Верным себе он остался и в
свой смертный час. Собственная честь оказалась для Михаила
выше чести и пользы Родины.
И все же он, а не Данило Галицкий или Ярослав Всеволодович
был причислен Русской православной церковью к сонму святых.
Вот уж воистину не суть важно, как жил, а важно — как умер.
Хоть и не скажешь, что праведник, зато мученик, а таких на Руси
любили во все времена.
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 807-808.
2Там же.
Оглавление
Предисловие ............................................... 5
Первый дворцовый переворот на Руси ..........................9
Коварство княгини Ольги ....................................19
Трагедия Ярополка Святославича .............................30
Кто же убил князей Бориса и Глеба? .........................40
«И не клуднл лн я по чюжнм зелиям» .........................54
Олег Гориславич .......................................... 67
Вероломное убийство половецких ханов Кытана и Итларя .......79
Ослепление князя Теребовльского Василька....................85
«Яко с*ь отрдкн к-t ему смерть» ...........................101
Новгородская «революция» ..................................118
Мученическая смерть Игоря Ольговича ..................... 126
«Шить ко Гюргн въ семенника у Петрила» ....................142
Страсти по митрополитам киевским...........................150
«Совет зол» ............................................. 159
Трагедия в Боголюбове .....................................164
Ослепление Ростиславичей ..................................173
«Мятежи многие и лести Бесчисленные» ......................180
Рюрик Ростиславич — князь и монах .........................198
Избиение рязанских князей .................................207
Князь мятежный и святой ...................................212
Научное издание
Толочко Петр Петрович
ДВОРЦОВЫЕ ИНТРИГИ НА РУСИ
Главный редактор издательства II А Савкин
Художественный редактор Л. Б. Левкина
Корректор II М Пьянкова
Оригинал-макет Е. С Буракова
ИД №04372 от 26 03.2001 г
Издательство «Алетейя». 193019. СПб . пр Обуховской обороны. 13.
Тел (812) 567-22-39. факе (812)567-22-53 E-mail aletheia@rol ru
Подписано в печать 28 01 2003 Формат 60к88‘/н Усл-печ. л 13.7
Печать офсетная Тираж 1000 экз Заказ № 3990
Отпечатано с готовых диапозитивов к Академической типографии «Наука» РАН
199034. Санкт-Петербург. 9 линии, д 12.
Printed in Russia