ВВЕДЕНИЕ
I. TO ЕСТЬ ТЫ
II. ПРИРОДА ПЕРВООСНОВЫ
III. ЛИЧНОСТЬ, СВЯТОСТЬ, БОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ
IV. БОГ В МИРЕ
V. МИЛОСЕРДИЕ
VI. САМООТРЕЧЕНИЕ, НЕПРИВЯЗАННОСТЬ, ПРАВИЛЬНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ
VII. ИСТИНА
VIII. РЕЛИГИЯ И ТЕМПЕРАМЕНТ
IX. САМОПОЗНАНИЕ
X. БЛАГОДАТЬ И СВОБОДНАЯ ВОЛЯ
XI. ДОБРО И ЗЛО
XII. ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ
XIII. СПАСЕНИЕ, ОСВОБОЖДЕНИЕ. ПРОСВЕТЛЕНИЕ
XIV. БЕССМЕРТИЕ И ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
XV. БЕЗМОЛВИЕ
XVI. МОЛИТВА
XVII. СТРАДАНИЕ
XVIII. ВЕРА
XIX. БОГА НЕ ПРОВЕДЕШЬ
XX. TANTUM RELIGIO POTUIT SUADERE MALORUM*
XXI. ИДОЛОСЛУЖЕНИЕ
XXII. ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ
XXIII. ЧУДЕСНОЕ
XXIV. РИТУАЛ, СИМВОЛ, ТАИНСТВО
XXV. ДУХОВНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ
XXVI. ТЕРПЕНИЕ И ПОСТОЯНСТВО
XXVII. СОЗЕРЦАНИЕ И ДЕЯНИЕ, ИХ ПОЛЕЗНОСТЬ ДЛЯ ОБЩЕСТВА
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Общие положения
Тринитарный мистицизм христианства
Интровертный мистицизм
Мистицизм в западном католическом христианстве
ПРИЛОЖЕНИЕ 3
КОММЕНТАРИИ
Текст
                    ВЕШЯ


Оппос Хаксли ВЕЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ Серебряные нити Москва 2010
БВК 86.42 Х16 Олдос Хаксли Х16 Вечная философия. Под обшей редакцией Сирскко И. Н. — М.: Профит Стайл, Серебряные нити, 2010. — 384 с. ISBN 5-988S7-I53-0 Предлагаемая книга знакомил читателя с известными и малоизвестными трудами христианских святых и богословов, буддийских учителей, индуистских мыслителей, премудрых суфиев и патриархов Дао и дзэн. Эту своего рода хрестоматию Духа подготовил автор таких книг, как «О дивный, новый мир», «Остров», «Врата восприятия». Олдос Хаксли, которому удалось не просто связать воедино жемчужины мистического и духовного опыта разных веков и традиций, но и показать, чтс их элементы составляют стройную систему, лежащую в основе всех мировых религий. Для интересующихся философией, историей религии, а также вечными вопросами: самопознания, смысла жизни, поиска своего Пути. О Aldous Huxley, 1944,1945 © Серебряные нити, пер. с англ., 2010 ISBN 5-98857-1534) ΕΛΝ 978-5-98857-153-7 © Профит Стайл, 2010
ВВЕДЕНИЕ Выражение Philosophic!perermis (философия вечная, неизменная, неиссякаемая) было введено Лейбницем, но его глубинный метафизический смысл: признание божественной Реальности основой мира вещей, жизни и разума; психологическое значение: выделение в душе элемента, подобного или даже идентичного этой божественной Реальности; и этический аспект, понимание, что предназначение человека состоит в постижении имманентной и трансцендентной Первоосновы всего бытия, — постояшю встречаются с древнейших времен то гам, то здесь во всем мире. Зачатки Вечной Философии можно обнаружить в передаваемых от поколения к поколению преданиях первобытных народов всех регионов земли, а окончательно оформившиеся постулаты — в тобой из высших религий. Первая попытка описать эту Высшую составляюисую любой теологии прошлого и будущего, была предпринята более двадцати пяти веков назад. С тех пор не прекращались попытки осветить эту неисчерпаемую тему с точки зрения всех религиозных традиций Азии и Европы. В предлагаемой Вашему вниманию книге я подобрал выдержки из этих трудов, руководствуясь, главным образом, их значением для иллюстрации того или иного аспекта обшей системы Вечной Философии, а также выразительностью и красотой. Цитаты распределены но разделам и перемежаются моими комментариями, соединяющими, развивающими и при необходимости поясняющими рассуждения их авторов. Знание есть функция бытия. Когда изменяются условия бытия познающего, меняется и характер познания, его масштабы. Например, бытие ребенка трансформируется по мере его взросления и обучения: коренным образом преображается сто способ познания, что влечет за собой изменения в количестве и природе познаваемого. С возрастом знания индивидуума становятся более концептуальными и систематизированными
л Ошос Хаксли по форме, a по содержанию неизмеримо более утилитарными. За это приходится расплачиваться уху;цпснисм качества постижения, притуплением или полной утратой интуиции. Или возьмем ученого и рассмотрим измснашя в условиях его бытия, происходящие в силу использования вспомогательных инструментов. Получив в свое распоряжение спектроскоп и 60- дюймовый зеркальный телескоп, астроном становится сверхчеловеком в смысле возможностей наблюдения, и не удивительно, что знания, полученные сверхчеловеческим существом, будут весьма отличаться, количественно и качественно, оттех, что доступны человеку, изучающему звезда! невооруженным глазом. На знания познающего влияют не только изменения в бытии, затрагивающие физиологию и юггеллект. То, что мы знаем, зависит также от нашего морального облика. «Практика, — по словам Вильяма Джеймса, — может расширить наш теоретический кругозор двумя способами: открывая перед нами новые миры и наделяя пас новыми способностями. Знание, которого мы никогда не достигнем, оставаясь тем, что мы есть, может оказаться доступным при развитии способностей, появляющихся, если жить, руководствуясь высокими нравственными критериями». Короче говоря, «блаженны чисгые сердцем, ибо они Бога узрят» [Матф. V, 8]. Ту же идею выразил суфийский поэт Джалалсддии Руми в «научной» метафоре: «Любовь ость астролябия тайн Божиих». Несмотря на то, что эта книга повторюсь, есть антология Вечной Философии, в ней совсем мало для антологии цитат из книг профессиональных литераторов и, хотя эта работа посвящена философии, в ней едва ли найдется что-либо, принадлежащее перу профессионального философа. Причина этого проста Вечная Философия прежде всего касается единой божественной Реальности, лежащей в основе всего многообразного мира вещей, жизни и разума. Но природа этой единой Реальности такова, что она может быть прямо и непосредственно воспринята лишь теми, кто избрал для себя путь любви, чистого сердца и нищеты (смирения) духа. Почему это так, неизвестно. Это просто один из фактов, который мы должны
Вечноя философия с принять, нравится нам это, или нет, сколь бы невероятным он нам ни казался. Ничто в нашей повседневной жизни не дает нам основания полагать, что вода состоит из водорода и кислорода- Но, тем не менее, когда мы подвергнем воду специальному, достаточно тщательному исследованию, природа составляющих ее элементов станет ясной. Точно так же ничто из нашего повседневного опыта не дает нам достаточного основания считать, что ум обычного человека из плоти и крови имеет в качестве одного из своих компонентов нечто, напоминающее или даже идентичное Реальности, составляющей основу многообразия мира. Тем не менее, если подвергнуть ум определенным, достаточно жестким испытаниям, этот элемент божественного, являющийся но меньшей мере одной из составляющих ума, становится явным не только индивидуальному уму, частью которого является, но и умам окружающих, поскольку накладывает отпечаток на поведение своего индивидуального владелыда. Окончательную природу вещества и его свойства мы можем установить только при помощи физических экспериментов. И только при помощи психологических и моральных опытов можно выяснить окончательную природу разума и его способностей. В обычной чувственной жизни среднего человека эти возможности ума остаются скрытыми и не проявленными. Если мы захотим реализовать их, то должны будем выполнить некоторые условия, подчиниться определенным правилам, которые — о чем нам известно чисто эмпирически — показали свою практическую действенность. В среде профессиональных философов и литераторов мало кто избрал путь акщования условиям, необходимым для обретения духовного знания. Когда поэты или метафизики говорят о предметах, связанных с Вечной Философией, они, как правило, работают с информацией из вторых рук. Но во все века встречались мужчины и женщины, избравшие образ жизни, единственно позволяющий обрести —таковы жесткие эмпирические реалии — это знание напрямую. Лишь немногие из них оставляли свои свидетельства о реальности, которую им довелось постичь или пытались увязать в единой теоретической схеме пережитый опыт с другими фактами их наблюдении.
£ Олдос Хаксли Первооткрывателей Вечной Философии обычно называли «святыми», «пророками», «мудрецами» и «просветленными». Главным образом к трудам таких людей, a Fie профессиональных философов и литераторов я обращался, отбирая тексты для этой книги, поскольку есть достаточно оснований считать, что они знали, о чем говорили. В Индии признаются два вида священных писаний: Шрути — или вдохновенные писания, самодостаточные, поскольку являются результатом непосредственного проникновения в предельную Реальность; и Смрити — которые, основываясь на Шрути, выводят свою состоятельность из последних. «Шрути, — по словам Шанкары, — основаны на прямом восприятии. Смрити играют роль, аналогичную роли выводного (индуктивного) знания, поскольку подобно индуктивному знанию, устанавливают свою состоятельность на основании источников, отличных от них самих». В этом смысле да*шая книга является антологией Шрути и Смрити разных времен и народов, снабженной разъяснениями и комментариями отрывков. К сожалению, близкое знакомство с традиционными каноническими писаниями играет с нами злую шутку, приводя если не к пренебрежению, то к почти столь же вредным дня практических целей благоговейной нечувствительности, ступору духа и виутрашей глухоте к значению священных слов. По этой причине, выбирая материалы, иллюстрирующие доктрины Вечной Философии в истории западной мысли, я почти всегда пользовался источниками, отличпыми от Библии. Те христианские «Смрити», из которых я делал извлечения, основываются на «Шрути» канонических книг, но имеют перед последними то значительное преимущество, что гораздо менее известны, и поэтому гораздо более впечатляющи, а также, если так можно выразиться, болте отчетливо слышимы, чем последние. Более того, большинство из этих «Смрити» являются творениями -истинно святых мужчин и женщин, которые заслужили право считаться первоисточником такого знания. Следовательно, их произведения могут рассматриваться как форма вдохновешюго и самодостаточного Шрути, причем вдохновенного и самодостаточного в гораздо большей степс-
Вечной философия η ни, чем многие из писаний, включенных в настоящее время в библейский канон. В последние годы было предпринято несколько попыток выработать систему эмпирической теологии. Но, несмотря на утончешюсгь и интеллектуальный потешщал таких авторов как Сорли, Оман и Теннапт, эти усилия лишь частично увенчались успехом. Даже в лице своих наиболее талантливых представителей эмпирическая теология не особенно убедительна. Причину этого, мне кажется, следует искать в том, что создатели эмпирической теологии в большей или меньшей степени ограничивают свое внимание исключительно рассмотрением опыта тех, кого теологи старой школы называли «иеперсрож- денными», иначе говоря, опытом людей, недалеко продвинувшихся в выполнении условий, необходимых для обретения духовного знания. А то, что предельную Реальность способно ясно и непосредственно постичь лишь любящее и чистое сердце, нищее духом, было неоднократно подтверждено в течение двух-трех тысячелетий истории религии. А коль скоро это так, не будем удивляться, что теология, основанная на опыте милых, обыкновенных, испсрсрождснных людей, настолько неубедительна. Эта разновидность эмпирической теологии опирается в точности на тот же фундамент, что и экспериментальная астрономия, построенная на данных наблюдателей невооруженным глазом. Простым глазом в созвездии Ориона можно разглядеть маленькое, едва различимое пятнышко. И па основании наблюдения за ним, без сомнения, можно построить грандиозную космологическую теорию. Но сколь бы объемным ни было подобное теоретизирование и какой бы утончешюстыо оно не отличалось — оно никогда не даст нам такого количества информации о галактических и метагалактических туманностях, которое дают наблюдения при помощи хорошего телескопа, камеры и спектроскопа. Аналогично, никакие теоретические разработки по поводу смутпых намеков, тускло промелькнувших в опыте обычного, неперерожденного наблюдателя многообразного мира, никогда не расскажут нам о божественной Реальности столько, сколько даст прямое ее постижение разумом, находящимся в состоянии отрешенности,
о Олдос Хоксди милосердия и смирения. Естественные науки носят эмпирический характер, по они не ограничивают себя опытом человеческих существ, находящихся в обычных для человека, естественных условиях. Почему создатели эмпирической теологии считают своим долгом подчиняться подобным ограничениям, — одному богу известно. И конечно же, до тех пор, пока они будут ограничиваться эмпирическими сведениями, сводящимися все к той же области человеческого опыта, они будут обречены па осмеяние лучших своих стремлений. Из материала, принятого ими к рассмотрению, — как бы они талантливы ни были, — никоим образом нельзя вывести большего, чем комбинацию некоторых, в лучшем случае правдоподобных возможностей. Самодостаточность прямого постижения, в силу самой природы вещей, не может быть достигнута никем, кроме хранителей «астролябии тайн Божиих». Если вас интересует метафизика, но при этом вы еще не мудрец и не святой, то могу посоветовать вам одно: изучать труда тех, кто изменил свое бытие, выйдя за рамки обычной человеческой жизни, и стал способен принять знание такого рода и масштаба, кото- рос пе вместить ни одному простому человеку.
I TO ЕСТЬ ТЫ Изучение Вечной Философии можно начать либо с азов—се практики и моральных аспектов, либо с вершин—с рассмотрения метафизических истин, либо, наконец, с середины — с той точки, в которой в человеческой психологии сталкиваются ум и материя, действие и мышь. По первому пути идут учителя — практики, подобные Га- утаме Будде, которые не занимаются теоретическими рассуждениями, а видят свою первостепенную задачу в освобождении человеческих сердец от адского пламени алчности, затаенной злобы и безрассудной сграсти. Вторая тропа для тех, чьё призвание — думать и рассуждать, прирождённых философов и теологов. Срединный путь предназначен для представителей так называемой «религии — духа» — преданных созерцателей Индии, исламских суфиев, католических мисгиков позднего средневековья, а в протестантской традиции для таких людей — как Денк, Франк, Кастеллио, Эверард, Джон Смит, первые квакеры и Вильям Ло. Через эти срединные врата, именно потому, что они в центре, мы войдем в центральную тему книги. Психология Вечной Философии, вырастая из ее метафизики, находит логическое завершение в особом образе жизни и системе этики и если начинать отсюда, то дальше будет легко двигаться в обоих направлениях« В этом разделе мы ограничимся рассмотрением лишь одного фрагмента этой традиционной психологии — наиболее важного (как подчеркивают все представители Вечной Философии) и, добавим, наименее психологического, поскольку учение, здесь описываемое, относится скорее не к психологии, а к автологии — науке не о персональном, а о том вечном «Я» в глубинах частных индивидуальных это, которое тождественно, или, по крайней мере, подобно божественной Первооснове.
^q ОЛДОС ХОКСЛИ Основанное на непосредственном опыте тех, кто исполнил условия, необходимые для получения подобного знания, данное учение наиболее адекватно выражается санскритской формулой tot tvam asi («TO есть ты»), смысл которой в том, что Ат- ман, или имманентное вечное «Я», есть то же самое, что и Брахман — Первоначало всего сущего; а в уяснении этого факта для себя, — уяснение, кем же ты в действительности являешься, состоит предназначение каждого человеческого существа. Чем больше Бога во всех веи&х, тем больше Его вне их Чем больше Его внутри, тем больше снаружи. Эюсзр! Только трансцендентное, совершенно иное может быть имманентным, не трансформируясь в то, в чем оно пребывает. Вечная Философия учит, что духовную Первооснову всех вещей желательно и даже необходимо представлять не только как пребывающую в душе, но и как находящуюся вне ее, во всем мире, а также вне мира и души, в своей трансцендентной инаковости, — «на небесах». Хотя Бог существует везде, для тебя Он присутствует в самой глубокой, центральной части твоей души. Физические органы чувств не воспринимают Бога и не могут соединить тебя с Ним, а твои внутренние способности - понимание, память, внимание - могут только стремиться к Богу, но не быть местом Его обитания в тебе. Но в тебе есть стержень и глубина, откуда» как лучи от источника сеета или как ветви от ствола дерева, происходят все эти способности. Это глубина называется центром, колодцем или дном твоей души. Эта глубина есть единство, вечность, я почти говорю - бесконечность твоей души, поскольку она так безгранична, что ничто не может ее ни удовлетворить, ни дать ей успокоения, кроме бесконечности Бога. ВмлишЛо Хотя и похоже, что приведенный отрывок противоречит тому, что было сказано выше, но это противоречие только кажущееся« «Бог внутри» и «Бог вовне» — это два абстрактных понятия которые могут быть восприняты разумом и выражены словами. Но реалии, к которым эти понятия относятся, не могут быть ни осознаны, ни восприняты ничем иным,
Вечная философия л л кроме самой глубокой, центральной части души. Это в такой же степени справедливо для «Бога внутри», как и для «Бога вовне». И хотя эти два абстрактных понятия должны быть восприняты (если воспользоваться пространственной метафорой) в одном «месте», сущностная природа осознания Бога внутри качественно отлична от природы осознания Бога снаружи, а каждое из этих осознаний, в свою очередь, отличается от осознания природы Первоосновы, как чего-то, одновременно находящегося и внутри и снаружи, как «Я» воспринимающего и, в то же самое время, lOBopfl словами Бхагавадгшы, как «охватывающего (пронизывающего) весь этот мир». Когда же Светакету исполнилось двенадцать лет, его отдали учителю, с которым он прозанимался, пока ему не стало двадцать четыре. Изучив всю Веданту, он возвратился домой в гордой уверенности, что получил прекрасное образование, и потому был очень серьезен. К нему обратился его отец: - Светакету, сын мой, ты так наполнен своей ученостью и так серьезен... Но посвящен ли ты в знание, при помощи которого мы слышим неслышимое, воспринимаем то, что воспринято быть не может, и узнаём то, что узнать невозможно? - А что это за знание, о, господин? - спросил Светакету. Отец ответил: - Так же, как, если ты познаешь комок глины, все остальное, что из нее сделано, становится тебе понятным, - разница только в наименовании этих предметов, а истина та, что они все глина - таково же и это знание, сын мой, при помощи которого мы знаем все. - Скорее всего, мои почтенные учителя не имели об этом понятия, иначе бы они поделились этим знанием со мной. Поэтому, мой господин, не расскажешь ли ты мне о нем? - Пусть будет так, - сказал отец. И он попросил: - Принеси мне плод баньянового дерева. - Вот он, мой господин. - Разломи его. - Разломал, господин. - Что ты там видишь? - Несколько семян, мой господин, очень маленьких. - Разломи одно из них. -ф, господин. - Что ты видишь внутри? - Абсолютно ничего. Отец сказал:
Олдос Хаксли - Ta утонченная сущность, которую ты не воспринимаешь там,., в этой самой сущности заложено существование гигантского баньянового дерева. У каждой существующей вещи есть самость, и она заключается в этой утонченной сущности. Это - Истина, высшее «Я», и ты, Светакету, есть ТО. - Умоляю, господин, - сказал сын, - расскажи мне еще. - Хорошо, сын мой, - ответил отец и сказал: - Брось эту соль в воду и приходи ко мне завтра утром. Сын сделал, как ему сказал отец. На следующее утро отец попросил: - Дай мне ту соль, которую ты вчера бросил в воду. Сын посмотрел в воду, но, естественно, соли не нашел, поскольку она растворилась. Отец сказал: - Попробуй немного воды из верхней части сосуда. Какая она? -Соленая. - Попробуй немного воды из середины, а эта какая? -Соленая. - Попробуй немного со дна А эта? -Соленая. Отец сказал: - Пойди, вылей воду и возвратись ко мне. Сын сделал это, но соль не исчезла, поскольку соль существует всегда. Затем отец сказал: - Точно так же в этом своем теле, сын мой, ты не можешь эоспршятъ Истину, ноонавдейовитнльн(хлиеаь.Ук2ждрй(^и^ есть самость, и она заключается в утонченной субстанции. Вот Истина, высшее «Я», и ты, Светакету, есть ТО. Из Чхандогъя-Упэншады Тот, кто захочет познать «ТО», единое с «Ты», может начать свою работу одним из трех способов. Он может начать всматриваться внутрь своего собственного частного «ты» и при помощи процесса «умерщвления эго», — эго в мышлении, эго в стремлении, эго в чувстве — прийти, в конце концов, к знанию высшего «Я» — I {арсгва Божьего внутри. Или он может начать с «Ты» других людей, существующих вне него, и попытаться осознать их сущностное единство с Богом и, через Бога, друг с другом и с ним самим. Или, наконец (и это, несомненно, наилучший подход), он может искать подход к предельному «ТО» извне и изнутри, так что он придет к опытному осознанию Бога сразу и как начала его собственного «ты», и как «ты» всех остальных, неважно, одушевленных или нет. Полностью просветленное человеческое существо осознает, как В. Л оу, что
Вечная философия ^ Бог «присутствует в самой глубочайшей и сокровенной части его души», но он, в то же самое время является одним из тех, кто по словам Плотина, видит все веши не в процессе становления, а в их Бытии, и также видит их друг в друге. Каждое существо содержит в себе целый разумный мир. Следовательно, Все есть везде. Каждое есть там Все, и Все есть каждое. Человек, каким он является в настоящее время, перестал бьпъ Всем. Но когда он перестанет быть индивидуумом, он снова возвысит себя и охватит весь мир. Философия берет свое начало именно в более или менее смутном ощущении единства, лежащего в основе множественности и определяющего ее, берут начало истоки философии, и не только философии, но и естественных наук. По выражению Мейерсона, вся наука есть сведение множественного к единому. Предполагая Одно внутри и за пределами многого, мы обнаруживаем внутреннюю убедительность в любом объяснении многообразия в терминах единого начала. Философия Упанишад возродилась, была обогащена и развита в Бхагавадпгге, а затем в девятом веке нашей эры систематизирована Шанкарой. Учение Шанкары (и теоретическое, и практическое одновременно, что свойственно разработкам всех истинных представителей Вечной Философии) представлена в его переложенном на стихи трактате «Вивека- Чудамани» («Диадема мудрости»). Следующие отрывки взяты из этой, отличающейся удивительной краткостью и ясностью работы. Аллан есть то, чем охвачена вселенная, но которого ничто охватить не может, что заставляет все вещи светиться, но которого ни одна вещь не может заставить сиять... Природа единой Реальности должна познаваться собственным, чистым духовным восприятием, она не может быть постигнута благодаря помощи панднта (ученого человека). Подобным же образом форма Луны может быть воспринята только своими глазами. Как ее можно воспринять глазами других? Кто, кроме Атмана, способен сбросить цепи невежества, страсти и эгоистических действий? Освобождение не может быть достигнуто иначе, чем через постижение идентичности индивидуального духа и Духа вселенной. Его не достичь
λα ОЛДОС ХОКСЛИ ни при помощи Йоги (физических упражнений), ни при помощи Санхьи (отвлеченной философии), ни практикой религиозных церемониалов, ни простим обучением... Болезнь излечивается не произнесением названия лекарства, а его использованием. Освобождение достигается не простым повторением слова Брахман, а непосредственным восприятием Его... Атман есть Наблюдатель индивидуального ума и его операций. Он есть абсолютное знание... Мудрым человеком является тот, кто понимает, что сущностью Брахмана и Атмана является Чистое Осознание, и который опознает их абсолютную идентичность. Об идентичности Атмана и Брахмана написано в сотнях священных текстов... Ни касты, ни вероисповедания, ни происхождения, ни родословной в Брахмане нет. Брахман не имеет ни формы, ни имени, стоит выше достоинств и недостатков, находится вне пространства, времени, и объектов чувственного восприятия. Такое Брахман и -Ты есть ТО». Медитируй на этой истине в своем сознании... Высочайший, невыразимый словами Брахман, тем не менее, может быть воспринят глазами чистого вдохновения. Чистая, абсолютная и вечная реальность - таков Брахман, и «Ты есть ТО». Меди* тируй на этой истине в своем сознании... Будучи Един, Брахман является причиной многого. Не существует иных причин. И тем не менее, Брахман независим от закона причинности. Таков Брахман, и «Ты есть ТО». Медитируй на этой истине в своем сознании... Истина Брахмана может быть понята интеллектуально. Но (даже среди тех, кто ее осознал) стремление к личной обособленности глубоко укоренено и могущественно, поскольку оно существует с незапамятных времен. Оно создает представление: «Я - действующее лицо, Я - тот, кто воспринимает». Это представле- ние является пртиной. не дающей выйт за пределы обдовленногосущвс^^ рождения и смерти. Эта причина может быть устранена толыю полным решимости стремлением постоянно жить в союзе с Брахманом. Искоренение этого представления и страстного желания достичь личной обособленности мудрецы называют Освобождением Лишь невежество заставляет нас отождествлять самих себя с телом, это, ощущениями - воем, что не есть Атман; и мудр тот, кто может преодолеть это невежество путем поклонения Атману... Когда человек следует мирским путем, или путем плоти или дорогой традиций (веруя в религиозные обрады и в букву Писаний, как если бы они были святы по своей природе), знание Реальности ему недоступно. Мудрый говорит, что этот троичный путь похож на железную цепь, сковывающую ноги, при том, что он рвется убежать из тюрьмы этого мира. Тот же, кто освобождает себя от этой цели, обретает Освобождение Шанкара С не меньшей настойчивостью, чем в Упанишадах, Гите и работах Шанкары, мысль о вселенской имманентности трансцендентной духовной Первоосновы всего существующего проводится в даосистской трактовке Вечной Философии. Ниже
Вечная философия л с следует отрывок из «Книги Чжуан-Цзы», одного из величайших классиков даосистской литературы, большая часть работ которого была написана предположительно, на рубеже четвертого и третьего веков до н.э. Не спрашивай, находится ли Принцип в том или в этом, - он присутствует во всех существах. Поэтому мы и награждаем его эпитетами всевышний, всеобщий, вселенский... Он предписывает ограниченность всех вещей, но Сам - безграничен и бесконечен. Что касается его проявления, то Принцип производит последовательность фаз, но не является этой последовательностью. Он - создатель причин и следствий, но ни причиной, ни следствием не является. Он вызывает конденсацию и рассеяние (рождение и смерть, изменение состояния), но не является ни тем, ни другим. Все проистекает из Него и находится лсд его воздействием. Он присутствует во всех вещах, но не тождествен им, поскольку не дифференцирован и не конечен. Чжуан'Цзь От даосизма перейдем к буддизму Махаяны, который на Дальнем Востоке настолько тесно переплелся с даосизмом, что, взаимодействуя, они, в конце концов, сплавились в одно целое, получившее название Дзэн. Ланкаватара-сутра, из которой взят следующий отрывок, была сутрой, которую основатель дзэн-буддизма настоятельно рекомендовал для изучения своим первым ученикам. Те, кто бесплодно умствует без понимания истины, теряются β джунглях Виджняны (различные формы относительного знания), блуждая вокруг да около и стараясь обосновать восприятия своих эго-субстзнций. Я, постигаемое твоим сокровенным сознанием, проявляется во всей своей чистоте; оно есть Татхагата-гарбиа (буквально, лоно Будды) и не является пэрством тех, кто предается пустым рассуждениям... Чистый по своей природе и свободный от категорий конечного и бесконечного, Вселенский Ум есть незамутненное Лоно Будды, неверно воспринимаемое чувствующими существами. Ланш&иира-сутрь Одна Природа, совершенная и есепроникаодая, циркулирует во всех природах, Одна всеохватывающая Реальность содержит в себе осе реальности. Одна Луна отражает себя везде, где только есть полоска воды, И все луны в водах объединены в этой одной Луне.
лх О/ШОС ХОКСЛИ Дхарма-тело (Абсолют) всех Будд входит в мое существо. И мое собственное существо пребывает в единении с ними... Внутренний Свет - за пределами хвалы и порицанья, Как и пространство, он не знает границ, Даже если он здесь, внутри нас, он всегда сохраняет свои ясность и полноту. Едва только ты устремишься за ним, он уходит, Ты не мажешь удержать его, как и не можешь от него избавиться, И когда ты ничего не делаешь, он идет своим путем. Ты пребываешь в молчании, а он говорит, ты говоришь - он смолкает, Широко открыты великие врата милосердия, они ему не препятствуют. ЮнМаТаши Я не возьмусь, да здесь и не место, обсуждать доктриналь- ные различия между буддизмом и индуизмом. Здесь будет достаточно отметить, что когда Будда настаивал на том, что человеческие существа — «не-Атманы», он, очевидно, говорил не о вселенском Я, а об индивидуальном эго. Брахманистские оппоненты Будды, замечания которых встречаются в некоторых палийских рукописях, никогда и не упоминали веданти- ческую доктрину идеи тичности Атмана и Божества и неидентичности эго и Атмана- Они настаивали, расходясь в этом с Гаутамой, на субстанциальности души1 и ее вечном существовании. Как малообразованный человек ищет место обитания музыки в корпусе лютни, так же он пытается увидеть душу в скандхах (материальные и психические элементы, из которых слагается ум-тело индивидуума). О существовании Атмана, который есть Брахман, как и о большинстве других метафизических вещей Будда старался не говорить, считая что такие дискуссии не ведут ни к повышению образовательного уровня, ни к духовному прогрессу членов духовного ордена, который он основал. Но хотя метафизическое мышление и чревато опасностью поглотить человека без остатка, это все-таки наиболее серьезное и благородное дело из тех, что отвлекают человека, и мы не можем без него обойтись. Даже последователи Хинаяны осознали это, а последователи более поздней Махаяны в соответствии с практикой своей религии вынуждены были разработать глубокую и стройную систему космологического, этического и психологического мышления. Эта система была основана на постулатах строгого
Вечная философия ^ идеализма и претендовала на то, чтобы избавиться от идеи Бога. Однако моральный и духовный опыт не укладывался в узкие рамки философской теории, и, вдохновленные мистическими переживаниями, авторы сутр Махаяны проявили максимальную изобретательность для объяснения, почему Татхагата и Бодхисаттвы демонстрировали беспредельное милосердие по отношению к существам, которые реально не существуют. В то же время, они раздвинули границы субъективного идеализма, чтобы освободить место для Вселенского Ума; ограничили идею отсутствия души учением о том, что, будучи очищенным, индивидуальный ум может идентифицировать себя с Вселенским Умом Лона Будды и, сохраняя приверженность идее отсутствия Бога, утверждали, что этот поддающийся осознаванию Универсальный Разум есть внутреннее сознание вечного Будды и что этот Будда связан с «великим сострадающим сердцем», которое желает освобождения каждого чувствующего существа и награждает божественной благодатью всех, кто прилагает серьезные усилия для достижения конечной цели человеческого существования. Одним словом, вопреки терминологии, не предвещающей ничего хорошего, лучшие сутры Махаяны несут истинную формулу Вечной Философии — формулу, которая в некоторых отношениях (как мы увидим в разделе «Бог в мире») является более полной, чем все остальные. Через Индию, как и Персию, мусульманское мышление обогатилось учением о том, что Бог столь же имманентен, сколь и трансцендентсн, а практика магометанства — нравственными предметами и духовными упражнениями, при помощи которых душа готовится к созерцанию или объединяющему знанию. Замечательный исторический факт: поэт-святой Кабир считается религиозным единомышленником как индусов, гак и мусульман. Политика тех, чьи цели неподвластны времени, всегда пацифична; преследования и ведение войн — удел идолопоклонников прошлого и будущего, реакционеров в воспоминаниях и утопистов в своих мечтах. Лишь одно узри во всем, а второе сбивает с пути. Кабир
АО О/ЮОС ХОКСЛИ То, что проникновение в природу вещей и в начала добра и зла доступно не только святым, но — в смутной форме — каждому человеку, доказывается самой структурой нашего языка. Так, язык, как уже давно заметил Ричард Тренч, часто «мудрей не только черни, но и мудрейшего из говорящих на нем. Иногда он скрывает истины, когда-то всем известные, но затем забытые; иногда содержит ростки истин, еще никем не осознанных, а лишь проблеснувших перед гением, уловившим их в счастливый миг озарения». Например, весьма примечательно, что в индоевропейских языках, как показал Дармстер, корень, имеющий значение «два» связан с дополнительным значением «плохо». Греческая приставка «dys-» («диспепсия») и латинский «dis-» («дисквалификация») оба происходят от «duo» (два). Родственная «bis-» сообщает уничижительный оттенок французскому слову «bévue» (английское «blunder» — «грубая ошибка», буквально «двоевидение»). Следы «второго», сбивающего с пути, можно найти в «dubious», «doubt» и «zwei/eh — поскольку «сомневаться» и значит быть «двоедушным» (double-minded). У Беньяна есть свой «г-н Глядящий в обе стороны», а в современном американском сленге—«двурушник» («two-timer»). Неотчетливо и бессознательно-мудро наш язык подтверждает находки мистиков и настаивает на сущностном зле раздвоения — в этом слове, впрочем, наш старый враг «два» вновь являет свой лик. Здесь можно отметить, что по отношению к культу единства, проповедуемого истинной религией на личностном и духовном уровнях, тот же культ на уровне политическом является всего лишь идолопоклонническим эрзацем. Тоталитарные режимы оправдывают свое существование при помощи философии политического монизма, согласно которой государство есть Бог на земле, объединение под пятой государства есть спасение, и все средства такого объединения — как бы ужасны они ни были в своей основе — правомерны и могут использоваться без колебаний. На практике политический монизм ведет к привилегиям и исключительной власти немногих при подавлении всех остальных, к беспорядкам внутри государства и войнам за его пределами. Чрезмерные иривиле-
Вечноя философия лс гии и власть — это реальные искушения для проявлений гордости, жадности, тщеславия и жестокости. Подавление приводит к страху и зависти, война порождает ненависть, страдания и отчаяние. Все эти негативные эмоции фатальны для духовной жизни. Только чистые сердцем и нищие духом могут прийти, к знанию единения с Богом. Поэтому попытка реализовать объединение общества в степени большей, чем степень готовности к этому его отдельных членов, делает психологически почти невозможным для этих индивидуумов реализовать и единение с божественной Первоосновой, и друг с другом. Для христиан и суфиев, к высказываниям которых мы сейчас возвращаемся, наибольший интерес представляет отношение между человеческим умом и его божественной сущностью. Мое «Я» есть Бог, никакого другого «Я» я не могу признать своим, кроме моего Бога. Св. Катерина Генуэзская В тех отношения«, в когарьк щша не подобна Богу, она не подобна самой себе. С&Бернар Я бродил от Бога к Богу, пока во мне не эазвртал их крик: «О, ты - Я». Вайазнд ал-Бисташ Здесь будег уместно привести две из сохранившихся историй об этом суфии. Когда Байазида сп росши ι, сколько ему лет, он ответил: «Четыре года». Его спросили, как это может быть. Он ответил: «В течение семидесяти лет я был отгорожен миром от Бога, а последние четыре года я Его вижу. Время отстраненности человека от Бога в его жизнь не включается». В другой раз некто постучал в дверь святого и спросил: «Баязид здесь?», на что Байазид ответил: «Разве здесь есть кто-нибудь, кроме Бога?» Чтобы оценить душу, мы должны ее сопоставить с Богом, поскольку Первооснова Бога и Первооснова души одна и та же. Экхар*
Олдос Хаксли Дух обладает Богом в существенно чистой природа, а Бог - духом. Рейсбрук Как бы глубоко душа ни погружалась в единство божественности, она никогда не достигает дна. Ведь сама ее сущность как раз и заключается в том, что она бессильна добраться до глубин своего создателя. И здесь мы уже не вправе говорить о душе, ибо там, в глубинах единства божественной сущности, она утрачивает свою природу. Там она называется уже не душой, а неизмеримым бытием. Экхщя Познающий и познаваемое - едины. Простые люди представляют, что Бога можно увидеть, как если бы Он стоял там, а они здесь. Это не так. Бог и я, мы - есть одно в знании. ükxapi «Я живу, но не я, а Христос во мне». Вероятно, можно было бы использовать переходный глагол и более точно сказать: «Я живу, но не я, а Логос живет мною». — живет мною, как актер живет своей ролью. В таком случае, несомненно, актер всегда бесконечно выше роли. Что же касается реальной жизни, то в ней присутствуют не Шекспировские персонажи, а только аддисоновы Катосы2 или, что много чаще, гротескные мсье Перришоны3 и тети Чарли, перепутавшие себя с Юлием Цезарем или Принцем Датским. По милостивому благоволению драматическое действующее лицо всегда вольно произнести свой дурной, пошлый текст, преобразив его сверхъестественным образом под воздействием божественного аналога Гаррика4. О, мой Бог, как же это могло произойти 8 этом старом несчастном мире, что Ты так велик, но никто не находит Тебя, Ты так громко взываешь, но никто не слышит Тебя; Ты. так близок, но никто не чувствует Тебя; Ты отдаешь Себя каждому, но никто не знает Твоего имени. Люди бегут от Тебя и говорят, что не могут Тебя найти; поворачиваются к Тебе спинами и говорят, что не могут увидеть Тебя; они затыкают уши и говорят, что не слышат Тебя. Ханс Дет Между католическими мистиками XIV-XV веков и квакерами семнадцатого века зияет широкий временной разрыв,
Вечная философия 21 снискавший жуткую известность благодаря межконфессиональным войнам и преследованиям. Но через эту пропасть был перекинут мостик в виде плеяды людей, названных Руфусом Джонсом (в единственной доступной на английском языке работе, посвященной их учениям и жизни), «духовными реформаторами». Денк, Франк, Кастеллио, Вейгепь, Эверард, кембриджские платоники5, — несмотря на умопомрачение и убийства вокруг — эта апостольская цепочка выдержала. Истины, изложенные в «Немецкой теологии»* — книге, о любви к которой Лютер так громко заявлял и из которой, как можно судить по его жизни, он вынес на удивление мало, вновь обрели популярность, на этот раз в Англии времен Гражданской войны и диктатуры Кромвеля. Мистическая традиция, восстановленная протестантскими духовными реформаторами, получила широкое распространение в религиозной атмосфере тех дней, когда у Джорджа Фокса7 случилось первое великое «озарение», открывшее ему непосредственное переживание того, что Каждый Человек просветлен Божественным Светом Христа, и я видел его сияние во воем. И что те, кто верил в него, лишились Проклятия и пришли к Свету Жизни, став его детьми. И что те, которые его ненавидели и не верили в него, были прокляты им, хотя и заявляли о верности Христу. Я видал это в чистых Озарениях Света без помощи кого бы то ни было из Людей, и не знал тогда, можно ли об этом что-то найти в Писании, хотя впоследствии, изучая его, я это нашел. Из дневника Фокса Учение о Внутреннем Свете было сформулировано в работах второго поколения квакеров. «Существует, — писал Вильям Пен, — нечто более близкое нам, чем Писание, а именно Слово в сердце, из которого вышли все Писания». Несколько позже Роберт Барклай попытался объяснить непосредственное переживание tat twain asi в терминах ав!устианской теологии, которую, конечно же, пришлось существенно переработать, чтобы она соответствовала опыту. Согласно его известному тезису, человек есть падшее существо, неспособное к добру до тех пор, пока не соединится с Божественным Светом. А Божественный Свет есть Христос в человеческой душе и он в такой же
22 Олдос Хаксли степени универсален, как и греховное семя. Все люди—и язычники, и христиане — одарены Внутренним Светом даже если ничего не знают о земной истории жизни Христа. Прощение уготовано тем, кто не сопротивляется Внутреннему Свету и, таким образом, позволяет возродиться святости в себе. У добра нет необходимости входить в душу, поскольку оно уже пребывает там, только неподвластное восприятию. 'Немецкая Теологии» Когда Десять Тысяч вещей предстанут в единстве, мы возвращаемся к Истоку и остаемся там, где всегда были. Из-за того, что мы не знаем, Кто мы есть, не догадываемся о Небесном Царстве внутри нас, наше поведение по большей части просто глупо, часто безрассудно, а иногда преступно. И зто так свойственно человеку. Мы обретаем спасение, освобождение и просветление, лишь осознавая невоспринимавше- еся до сих пор добро, которое в нас всегда было, лишь обращаясь к нашей вечной Первооснове и оставаясь там, где, не догадываясь, всегда пребывали. Платон говорил о том же, когда писал в своем «Государстве», что добродетель мудрости более, чем что-либо еще, содержит божественный элемент, который пребывает вечно. А в своем «Теэтете» он подчеркнул (и на этом также часто настаивали те, кто практиковал духовную религию), что, только уподобляясь Божеству, мы можем понять Бога. А стать богоподобным — значит отождествить себя с божественным элементом, который фактически составляет нашу истинную природу, но о котором — по большей части в результате нашего добровольного невежества — мы предпочитаем оставаться в неведении. Те, »сто постигает Бога при помощи божественного, а Свет - при помощи света, находятся ι ta истинном пути. Филон Филон был выразителем религии эллинистических мистерий, возникшей, как показал профессор Гудинаф, среди иудей-
Вемиоя философия 23 ской диаспоры между 200 до н.э. — 100 н.э. Реинтерпретируя Пятикнижие в терминах метафизической системы, опирающейся на платонизм, неопифагоризм и стоицизм, Филон преобразил полностью трансцендентного и чуть ли не антропоморфно-личностного Бога Ветхого Завета в имманентно-трансцендентный Абсолютный Разум Вечной Философии. Но даже у ортодоксальных книжников и фарисеев этого знаменитого столетия, ставшего, наряду с распространением учения Филона, свидетелем возникновения первых ростков христианства и разрушения Иерусалимского храма, — даже у хранителей Закона мы находим мистические по содержанию высказывания. Гиллель, великий раввин, чье учение о смирении и любви к Богу и человеку воспринимается как ранняя, недорабоганная версия евангелических проповедей, по свидетельству современников произнес на заседании суда в Храме следующие слова: «Если Я здесь (имеется в виду Иегова, говорящий устами пророка), то здесь всё; если Меня здесь нет. то здесь нет никого». Возлюбленная - это всё во всём; любящий - просто покров Его; Возлюбленная - это всё живущее; любящий - вещь мертвая. Джалаледцин Руии В душе существует дух, неподвласгоый времени и пло^ в Духе пребывающий, весь Духом пронизанный. В этом начале - Бог, вечно цветущий и расцветающий в радости и славе своего реального Я. Иногда это начало я называю Скинией души, иногда - духовным Светом, в другой раз - Искрой. Сейчас я говорю, что оно возвышается над этим и тем выше, чем небеса над землей. Поэтому я именую его столь величественно... Оно свободно от каких бы то ни было имен и форм, оно едино и просто, как прост и един Бог. И ни один человек, даже самый мудрый, не может узреть это. Эюсар! Первичные формулировки Вечной Философии обнаруживаются в теоретических системах нецивилизованных и так называемых «примитивных» народов мира. Например, у Маори каждое человеческое существо рассматривается как состоящее из четырех элементов: божественного вечного первоначала, называемого mouopa; это, распадающегося после смерти; призрака-тени, или души, которая переживает смерть; и, наконец, тела.
2д Олдос Хоксли У индейцев Оглала божественный элемент называется сикан и считается идентичным с тон—божественной сущностью мира. Другими элементами внутренней природы человека являются наги или личность, и нийа, или живая душа. После смерти сикан воссоединяется с божественной Первоосновой всех вещей, наги живет в призрачном мире психических феноменов, а нийа растворяется в материальной вселенной. Какое бы примитивное общество двадцатого века мы ни взяли, мы не можем исключить возможность влияний или заимствований от более высокой культуры. Поэтому у нас нет права делать заключения о прошлом на основании настоящего. Из того, что многие современные дикари имеют эзотерическую философию монотеистического типа, причем, иногда с монотеизмом типа «Ты есть ТО», мы не вправе делать вывод, что люди неолита или палеолита придерживались тех же воззрений. Намного более обоснованными и внутренне более убедительными являются предположения, которые мы можем вывести из того, что мы знаем о нашей собственной физиологии и психологии. Мы знаем, что человеческий дух оказался способен на очень многое: от безумия до квантовой теории, от «Майи камф» и садизма до святости Филиппо Нери, от метафизических теорий до кроссвордов, от политики с позиции силы до «Missa Solemnis»*. Мы также знаем, что человеческий дух каким-то образом связан с человеческим мозгом, и у нас есть достаточно веские основания предполагать, что за многие тысячи лет человеческий мозг существенным образом не изменился — ни по объему, ни структурно. Следовательно, представляется обоснованным предположить, что и в отдаленном прошлом человеческий ум был способен к такому же многообразию видов активности, как это имеет место сегодня. Но совершенно ясно, что многие виды активности, предпринимаемые некоторыми умами в настоящее время, в отдаленном прошлом вообще никого не интересовали. И на это имеются вполне определенные причины. Некоторые вещи совершенно невозможно осмыслить иначе, как в терминах определенного языка и в рамках соответствующей классификаци-
Вечной философия 25 онной системы. Там, где эти необходимые инструменты отсутствуют, мысли об этих вещах не могут быть выражены или даже явлены. И еше, не всегда есть мотав для развития средств, обеспечивающих определенный вид мышления. Похоже, что в течение длительного периода истории люди, даже обладая такой возможностью, не желали обраттъ внимание на некоторые вопросы, которые впоследствии овладели вниманием их потомков. Например, у нас нет оснований считать, что между тринадцатым и двадцатым веками человеческий ум претерпел какие-либо изменения эволюционного характера, сравнимые с изменениями, скажем, физической структуры конского копыта· происшедшими за неизмеримо больший период земного развития. Люди просто переключили свое внимание с одних аспектов реальности на некоторые другие ее аспекты. Результатом, помимо всего прочего, явилось развитие естественных наук. Наше восприятие и наше понимание в значительной степени определяются нашей волей. Мы постигаем или обдумываем вещи, которые по той или иной причине хотим видеть и понимать. Там, где есть воля, всегда есть работа для человеческого интеллекта. Возможности человеческого ума почти безграничны. Что бы мы ни захотели сделать—от получения знания единения с Божеством, до создания самодвижущегося огнемета — мы способны на это при обязательном условии, что наше волевое усилие к цели будет достаточно интенсивно и устойчиво. Ясно, что многие из вещей, представляющихся для современного человека весьма важными, не интересовали его предшественников. Соответственно, и средства, обеспечивающие возможность отчетливого и плодотворного мышления об этих вещах, не были изобрегены. И не только в доисторическую эпоху, но и вплоть до начала современной эпохи. Отсутствие подходящего словаря и соответствующей системы отсчета, а также отсутствие сколько-нибудь сильного и устойчивого желания создать эти необходимые инструменты мышления — вот две основные причины, в силу которых многие из почти неограниченных способностей человеческого разума оставались в течение такого долгого времени невостребованными. Еще одна, по-своему не менее убедительная,
лд Оллос Хаксли причина состоит в следующем. Большая часть наиболее оригинальных и полезных умозаключении в мире приходится на людей далеко не самых крепких физически, обладающих абсолютно не практичным складом ума. Поскольку это так, и поскольку ценность чистого мышления (неважно: аналитического или энциклопедического) в большей или меньшей степени была признана везде, то в каждом цивилизованном обществе принимались и принимаются меры, чтобы как-то защитить мыслителей от повседневных стрессов и напряжений жизни в обществе. Уединенная келья, монастырь, колледж, академия и исследовательская лаборатория; милостыня, пожертвования, меценатство, специальные стипендии из денег налогоплательщиков — таковы основные средства, используемые экономически активной частью общества, чтобы сохранить этот редкий тип религиозного, философского, художественного или научного созерцателя. Во многих же примитивных сообществах условия существования тяжелы, и нет лишних средств. И рожденный созерцать оказывается беззащитным перед лицом борьбы за существование и социальное превосходство. Результат в большинстве случаев таков: либо он умирает еще молодым, либо становится настолько беспросветно занятым добыванием средств на пропитание, что на все остальное у него не остается ни сил, ни времени. В подобных обществах обычно доминирует философия жестких и экстравертных людей действия. Все это проливает какой-то свет (конечно же, слабый и лишь отраженный) на проблему неувядаемости Вечной Философии. В Индии Писания рассматриваются не как откровения, привязанные к определенному моменту истории, а как вечные Благовествования, существующие от века до века, как вечные спутники человека или (в таком же качестве) любого иного телесного или бестелесного существа, наделенного разумом. Подобная точка зрения высказывалась и Аристотелем, который рассматривал фундаментальные религиозные истины, как нерушимые и вечные. Всегда были взлеты и падения, периоды (букв, «круговращения» ) прогресса или регресса, но величайший факт существования Бога как Π ерв о двигателя вселенной, разделяющей с ним его божественность, признавался всегда.
Вечноя философия θ7 И в свете наших знаний о доисторическом человеке (а они ограничиваются кучкой каменных осколков и малым числом изображений, рисунков и скульптур), и умозаключений, которые мы можем вывести на основе других, более документированных областей знания, что же мы должны думать об этих традиционных учениях? На мой в л ляд, — что они могут быть истинны. Мы знаем, что прирожденные созерцатели в царстве и аналитического, и инте1рального мышления появляются в умеренном количестве и через достаточно частые временные интервалы на протяжении писаной истории. Следовательно, есть все основания полагать, что они появлялись и до того, как история стала фиксироваться. То, что многие из этих людей умирали в молодости или не имели возможности проявить свои таланты, — очевидно; но некоторые из них, должно быть, все- таки выживали. В этом контексте крайне существенно, что среди множества сейчас живущих первобытных людей, можно выделить две модели мышления: экзотерическую — нефи- лософствующего большинства, и эзотерическую (часто монотеистическую, с верой в Бога, наделенного не только силой, но также добром и мудростью) — очень немногих посвященных. Нет основания считать, что для первобытных людей обстоятельства в доисторическую эпоху были более тяжелыми, чем для многих современных дикарей. Но если эзотерический монотеизм, соответствующий, похоже, склонностям прирожденных созерцателей, возможен в современных примитивных сообществах, большинство членов которых практикует все- таки политеизм, как, вероятно, более естественный для человека действия, то вполне возможно, что подобное эзотерическое учение имело место и в доисторических обществах. Правда, современные эзотерические учения могут происходить от более высоких культур. Но, даже если это так, факт остается фактом: эти эзотерические доктрины были значимы только для отдельных представителей первобытного сообщества и тщательно оберегались. Мы уже видели, что многие идеи немыслимы без соответствующего словаря и понятийной базы. Но фундаментальные
од Олдос Хаксли принцилы Вечной Философии могут быть сформулированы на основе очень простого аюваря, а опыт, к которому они относятся, может (и, в действительности, должен) бы гь получаем непосредственно и независимо от какого бы то ни было аюваря. Совсем маленьким детям часто даруются странные видения, в т.ч. богоявления, которые оказывают на них глубокое воздействие и надолго запоминаются. У нас нет причин полагать, что подобные явления, происходящие сегодня с людьми, обладающими небогатым словарным запасом, не могли происходить и в далеком прошлом. В современном мире (как свидетельствуют Воэнан, Трахерн, Вордсворт и другие) ребенок склонен быстро «вырастать» из состояния непосредственного восприятия единой Первоосновы вещей, поскольку навык аналитического мышления фатален для интегрального мышления и интуиции как на душевном, так и на духовном уровнях. Душевная «зацикленность» может представлять, и часто представляет, главное препятствие на пути к истинной духовности. В настоящее время (и, предположительно, в отдаленном прошлом) в примитивных сообществах уделяется большое внимание способности души к интуитивному мышлению и немало людей обладаю ι этим даром. Однако мало кому удается пройти от подобного таланта души к истинно духовному опыту. Так и в современных индустриальных обществах, где царит озабоченность материальным и господствует аналитическое мышление, лишь немногие способны отыскать путь к прямому восприятию духовной Первоосновы вещей. Таковы, очень коротко, доводы в пользу того, почему традиции Востока и античной Европы могут быть истинными. Интересно отметить, что по крайней мере один выдающийся современный этнолог соглашается с Аристотелем и ведантис- тами. «Ортодоксальная этнология, — пишет доктор Поль Ра- дин в работе «Первобытный человек как философ», — есть не что иное, как полная энтузиазма и не вполне критическая попытка приложить дарвиновскую теорию эволюции к фактам общественного бытия». Он добавляет: «Не будет никакого прогресса до тех пор, пока ученые не избавятся раз и навсегда от странного представления, что все имеет историю. До тех
Вечная философия 29 пор, пока они не осознают, что некоторые идеи и некоторые понятия являются столь же основополагающими для человека как социального существа, сколь некоторые физиологические реакции основополагающи для него как существа биологического». К таким основополагающим понятиям, по мнению д-ра Радина, относится и понятие монотеизма. Хотя такой монотеизм часто не более, чем смутное осознание единой, темной и божественной силы, управляющей миром, иногда он может быть истинно этическим и духовным. Мания историчности и пророчествующего утопизма девятнадцатого столетия, похоже, ослепила даже наиболее тонких мыслителей этого времени в отношении вневременных фактов вечности. Так. мы находим у Т. Г. Грина, что мистический союз есть не более, чем эволюционный процесс, а не состоя· кие, как об этом со всей очевидностью свидетельствует действительность, которое человек, будучи человеком, всегда может реализовать. «Животный организм, имеющий свою историю во времени, постепенно становится носителем вечно совершенного сознания, которое само по себе не имеет истории, кроме истории процесса, посредством которого животный организм становится его носителем». В действительности, однако, говорить о подлинно исторической эволюции можно лишь применительно к периферическому (внешнему) знанию. Ведь взятое на небольшом отрезке времени, не позволяющем накопить достаточных навыков и информации, знание материального мира может быть только не совершенным. Прямое же постижение «вечно совершенного сознания», составляющего основу материального мира, время от времени достижимо отдельными людьми практически на любой стадии их индивидуального развития — от детства до старости — и на любом отрезке истории человеческого вида.
Il ПРИРОДА ПЕРВООСНОВЫ Мы начали с психологической доктрины «ТО есть ты». Совершенно естественным представляется метафизический вопрос: «Чем же является ТО, по отношению к которому «ты» может почувствовать себя родственным?» Всегда и везде зрелая и разработанная Вечная Философия давала на зтот вопрос, по существу, один и тот же ответ. Божественная первооснова всего сущего есть духовный Абсолют, невыразимый для рассудочного мышления, но (при определенных обстоягельсгвах) доступный для непосредственного восприятия и осознания человеческим существом. В мистической терминологии индуизма и христианства этаг Абсолют есть «Бог-бе>фор- мы». Конечной целью и основополагающей причиной человеческого существования является знание единения с божественной Первоосновой,—знание, которое может обрести только тот, кто подготовлен умереть для себя, с тем чтобы, если так можно выразиться, освободить место для Бога. В каждом поколении людей только очень немногие достигают этой заветной цели. Но возможность получения тем или иным способом этого знания единения никогда не будет утрачена, пока все чувствующие существа не осознают, кем, в сущности, они являются. Абсолютная Первооснова всего сущего имеет личностный аспект. Деятельность Брахмана персонализируется Ишварой1, далее Ишвара проявляется в индийской Троице — и, отдаленно, во многих божествах и ангелах индуистского пантеона. Аналогично, у христианских мистиков невыразимое, лишенное отличительных признаков Божество выражается в Святой Троице, которая в свою очередь может быть наделена такими человеческими чертами, как добродетель, мудрость, милосердие и любовь — хотя и в сверхчеловеческой степени. Наконец, появляется Бог, воплотившийся в человеческом существе, обладающий теми же качествами личностного бога,
Венноя философия о* но проявляющий их соответственно тем ограничениям, которые накладывает заточение в материальном теле, рожденном в мир в определенное время. Для христиан была возможна, и, как гипотеза, продолжает оставаться возможностью только одна такая инкарнация, для индусов — множество. В христианском мире, как и на Востоке, созерцатели, следующие путем благочестия, представляют и в действительности испытывают боговоплощение как элемент непрерывно возобновляемого явления. Христос вечно порождается в человеческой душе Богом- Отцом, а игривость Кришны — это псевдоисторический символ вечной метафизической и психологической истины, заключающейся в том, что по отношению к Богу индивидуальная душа представляет собой женское и пассивное начало. Буддийская Махаяна трактует те же метафизические доктрины в терминах «трех тел» Будды: абсолютной Дхармакайм, известной также в качестве Первоначального Будды, или Разума, или Чистого Света Пустоты; Самбхогакайи. соответствующей Ишварс, или личностному богу в иудаизме, христианстве или исламе; и, наконец, Нирманакайи, или материального тела, в котором Логос воплощается на земле в качестве живого исторического Будды. В суфизме Аль-Хакк, или Подлинное, воспринимается, судя по всему, как божественная Бездна, стоящая за существованием личностного Аллаха, тогда как Пророк рассматривается в историческом аспекте в качестве воплощения Логоса. Некоторое представление о бесконечности проявлений божественной природы можно почерпнуть из по-словного рассмотрения обращения, которым начинается Молитва Господня. «Отче наш, иже еси на небеесх...» Бог есть «наш» в том же сокровенном смысле, в котором «нашими» являются сознание и жтнь. Но в той степени, в которой он является имманентно нашим, Бог есть также трансцевдентно личностный Отец, любящий свои создания и тем самым порождающий в них необходимость ответной любви и преданности. «Отче наш, ижееси...». Если рассмотреть этот глагол отдельно, мы поймем, что имманентно- трансцеяентный Бог есть также имманентно-трансцендентное
ß2 Олдос Хоксли Одно, сущность и первопринцип всего существующего. И, наконец, пребывание Бога «на небесех». Природа Бога является совершенно иной, несопоставимой с природой своих творений, для которых он имманентен. Именно поэтому мы можем воспринять знание единения с Богом, только став сами до некоторой степени Богоподобными, только позволив войти в себя Царствию Божию и заставив уйти свое тварное «царство». Поклоняться Богу и созерцать Его можно во многих Его аспектах. Настаивать на поклонении Ему в каком-либо одном из этих аспектов и на исключении всех остальных — знач»гг подвергаться серьезной духовной опасности. Так, если заведомо полагать Бот исключительно личностным, трансцендентным и всемогущественным правителем мира, — это грозит втягиванием в религию ритуалов, искупительных жертвоприношений (иногда просто ужасающих) и строгой обрядности. Безусловно, если Бог—потусторонний недоступный вседержитель, отдающий таинственные предписания, то такая религия полностью вписывается в контекст космизма. Самое большее, что можно сказать в отношении ритуального благочиния,—это что оно облагораживает поведение, но практически не влияет на изменение характера и, тем более, сознания. Намного лучше, когда трансцендентный, всемогущий, личностный Бог воспринимается еще и как любящий Отец. Искреннее поклонение такому Богу изменяет и характер, и поведение, а также несколько способствует изменению сознания. Но окончательное изменение сознания, при котором можно говорить о «просветлении», «освобождении» или «спасении» происходит только в случае, когда Бог мыслится таким, каким его рисует Всевечная Философия: столь же имманентным, сколь и трансцендентным; сверхличностным, как и личностным; и когда религиозные практики соответствуют этой концепции. Если Бог представляется исключительно имманентным, то строгое следование обрядам остается в стороне, как и вес внешнее, а внимание сосредотачивается на Внутреннем Свете. В этом случае верующего подстерегает опасность квиетизма и анти- номианизма2 ибо частичное изменение сознания бесполезно и
Вечная философия go даже вредно, если не сопровождается трансформацией характера, составляющей необходимое предварительное условие полного и окончательного духовного преображения сознания. И, наконец, можно представлять Бога исключительно как сверхличностное существо. Для большинства людей такая позиция оказывается слишком «философской», чтобы каким- либо образом стимулировать их практическую деятельность, связанную с верой. Следовательно, им этот подход не дает ничего. Было бы, конечно, ошибкой предполагать, что люди, поклоняющиеся только одному аспекту Бога и исключающие все остальные, должны непременно сталкиваться с неприятностями, перечисленными выше. Если они не цепляются за шаблонные черты своей веры, если они чутки к тому, что происходит с ними во время богопочитания, то Бог, будучи имманентным и трансцендентным, личностным и внеличносгным сможет явить им Себя во всей полноте. Тем не менее, остается фактом, что цели достичь проще, если нас не сбивают с толку представления о том, к чему мы стремимся и каков туда верный путь. Кто есть Бог? Я не могу придумать лучшего ответа, чем сказать: Он - тот, кто есть. Ничто лучше не соответствует той вечности, которой является Бог. Назовем ли мы Бога добрым или благословенным, великим, или мудрым, или каким-либо еще из подобных слив - иие они умещаются в следующем: Он есть. Св. Бернар Любое слово существует для иллюстрации значения объектов. Слыша слово, слушатель должен понимать несомое им значение, которое может быть четырех видов: присущим субстанции, действию, качеству и отношению. Например, «корова» или «лошадь» принадлежат к категории субстанции. «Готовит» или «молится» относятся к категории действия. «Белый» или «черный» - к категории качества «Обладание» деньгами или «владение» коровами - к категории отношений. Однако не существует ни такого класса субстанции, ни такого рода общности, к которым бы принадлежал Брахман. Поэтому он не может быть обозначен словами, которые подобно слову «существо» в обычном своем смысле, обозначают категорию вещей. Нельзя отнести его и к категории качества, ибо качества ему не присущи. То же и с действием, потому, что он лишен активности, «находясь в покое нерзздв- ленности и бездеятельности». Согласно Писаням, он не может также обозначаться категорией отношения, поскольку для него нет ничего «второго», то есть он не
Олдос Хаксли является объектом чего-либо отличного от него самого. Следовательно, он не может быть обозначен ни словом, ни идеей. Как говорят Писания, он есть Одно, «перед которым слова отступают». Шанкэра То, из чего произошли Земля и Небо, не имеет имени; поименована лишь мать, взращивающая десять тысяч существ, одного за другим. Воистину, «Только тот, кто навеки избавлен от желаний, может узреть Тайные Сущности». Тот же, кто так и не избавился от желаний, может видеть лишь Результаты. Люфы1 Одним из величайших проявлений благосклонности к душе в течение ее мимолетного пребывания в этой жизни, является даруемая ей возможность видеть столь отчетливо и чувствовал» столь глубоко, что она оказывается совсем неспособна постичь Бога. Такие души здесь в чем-то напоминают святых на небесах, наиболее полно знающих Его, но и наиболее отчетливо сознащих, что Он бесконечно непостижим. Ибо те, кто обладает менее ясным видением, не в состоянии даже представить, - как это даровано другим, - насжолько Он превосходит границы их видения. Сан Хуан де ла Крус Когда я возвратился из Божества в множественность, каждая вещь гласила: «Вот Бог» (личностный Создатель). Но это не делает меня святым, поскольку в силу этого опыта я осознаю себя созданием. В моем же прорыве туда, я - больше, чем все остальные существа. Там я ни Бог, ни создание, там я тот - кем был, буду и есть всегда. Там я получаю толчок, возносящий меня над всеми ангелами. Этот порыв приводит меня к столь полным внутренним богатствам, что Бога мне уже становится не достаточно, ведь Он - лишь только Бог в Своей божественной работе. Ибо в этом прорыве я чувствую, что Бог и я - подобны. Там я то, чем был всегда. Там я не увеличиваюсь и не уменьшаюсь, поскольку там я - недвижимое, движущее всеми вещами. В этом прорыве человек вновь достигает того, чем он всегда был и всегда будет. В этом прорыве душа принимает Бога. Экхар Божество отказалось от всех вещей ради Бога. Божество нище, голо и пусто, как если бы его не было вообще. У него ничего нет, оно ни к чему не стремится, ничего не хочет, ничего не делает, ничего не получает. Бог владдог всеми сокровищами и всем самым прекрасным. Божество же - как пустота; как если бы его не было вообще. Эювр!
Вечная философия ос Понять что-либо о лежащем за пределами нашего опыта, мы можем, проведя аналогию с тем, что находится в его пределах. Так, отношения между миром и Богом, а также между Богом и Божеством, как будто, аналогичны (по крайней мере до некоторой степени) отношениям между телом, с окружающей его средой, и душой, а также между душой и духом. В свете того, что мы знаем о втором, — а знаем мы, к несчастью, крайне мало, — мы можем попробовать сформировать не совсем уж безнадежно ошибочные представления о первом. Ум (душа) действует на тело четырьмя способами: подсознательно — через тот невероятно тонкий физиологический разум, который Дриш назвал энтелехией; сознательно — путем намеренного волевого воздействия; снова подсознательно —путем воздействия на физический организм эмоциональными состояниями, не имеющими ничего общего с органами или процессами, на которые это воздействие оказывается; и, наконец, сознательно или бессознательно, — в определенных сверъестественных проявлениях. На материю вне тела ум может оказать воздействие двумя путями: во-первых, при помощи самого тела и, во-вторых, при помощи сверхъестественных процессов, недавно исследованных в лабораторных условиях и получивших наименование ПК-воздействий (ПК — психокинез — способность влиять на расстоянии, не прилагая физических сил). Аналогично, ум может установить связь с другими умами либо косвенно, побуждая свое тело к некоторым видам символической активности (таким, как речь или письмо), либо «супранормально», путем прямого чтения мыслей, телепатии, экстрасенсорного восприятия. Рассмотрим эту связь чуть подробнее. В некоторых областях физиологический разум работает сам по себе: например, осуществляя никогда не прекращающийся процесс дыхания или же ассимиляции. В других случаях он функционирует под управлением сознательного ума. Допустим, мы хотим совершить определенное действие, но не знаем, да и не можем знать, как запустить мышечные, секреторные, нервные и сосудистые механизмы для достижения желаемой цели. Внешне простой акт подражания хорошо иллюстрирует крайне утонченную и
g* Олдос Хоксли искусную работу физиологического разума. Что именно происходит, когда попугаи (использующий птичьи, не будем об этом забывать, клюв, язык и горло) имитирует звуки, производимые согласованной работой губ, зубов, нёба и голосовых связок человека, произносящего слова. Откликаясь каким-то совершенно непонятным способом на стремление сознательного ума имитировать нечто запомненное или только что услышанное, физиолошческий интеллект приводит в действие весьма значительное число мускулов и координирует их взаимодействие с таким непостижимым искусством, что получаемый при этом результат представляет собой более или менее совершенную копию оригинала. Работающий на своем уровне сознательный ум не только попугая, но и наиболее одаренного человеческого существа, был бы совершенно бессилен перед задачей такой сложности. В качестве примера третьего способа, при помощи которого ум оказывает воздействие на материю, мы укажем на более чем известный феномен «нервного» расстройства желудка. У некоторых людей симптомы диспепсии проявляются, когда их сознательный ум обуреваем отрицательными эмоциями вроде сграха, зависти, гнева или ненависти. Эти эмоции направлены на события или лица во внешнем мире, но, как бы то ни было, они оказывают свое неблагоприятное воздействие и на физиолошческий интеллект, что сопровождается физиологическими расстройствами, среди которых и «нервное» расстройство желудка. Ог туберкулеза и язвы желудка до сердечно-сосудистых заболеваний и даже кариеса зубов — эти многочисленные физические недомогания, судя по всему, тесно связаны с определенными, нежелательными состояниями сознательного ума. И наоборот, каждый врач знает, что спокойные и жизнерадостные пациенты имеют намного большие шансы выздороветь, чем те, что находятся в состоянии возбуждения или депрессии. Наконец, такие явления, как исцеление верой или левитация, —явления аномальные и странные, но, тем не менее, под- крепленныестолькими свидетельствами, что их было бы трудно игнорировать. Механизм лечения верой (происходит ли это
Вечной философия gy в приемной гипнотерапевта или в Лурде/ как и природа способности, позволившей св. Иосифу Купертанскому преодолеть земное тяготение, нам неизвестны. (Хотя не будем забывать, что мы не столь невежественны в отношении взаимодействия наших ума и тела в прозаических повседневных ситуациях.) Точно так же мы не в состоянии дать сколь-нибудь вразумительных объяснении тому способу действия, который был назван профессором Райном «ПК-эффектом». Тем не менее, возможность ментального влияния на кидаемые игральные кости, чтобы они ложились нужной стороной, в настоящее время, видимо, может считаться у некоторых индивидуумов установленным фактом, несмотря на все наши сомнения. Коль скоро «ПК- эффект может демонстрироваться в лаборатории и измеряться методами, поддающимися статистической обработке, то, очевидно, вероятность достоверности разрозненных и удивительных свидетельств прямого воздействия ума на материю—причем не просто внутри тела, но и на материю внешнего мира — существенно увеличивается. То же самое справедливо для экстрасенсорного восприятия. Отдельные проявления этого феномена то здесь, то гам постоянно всплывают в повседневной жизни. Но наука практически бессильна перед лицом частного случая или отдельного мгновения. Возводя свою методологическую беспомощность в ранг критерия истины, догматически мыслящие ученые часто клеймят все, что оказывается за частоколом их ограниченной компетенции, печатью нереального или лаже невозможного. Но когда тесты по суперсенсорному восприятию могут быть воспроизведены в стандартизированных условиях, это явление попадает под «юрисдикцию» законов теории вероятности и приобретает (вопреки самой пылкой оппозиции) статус научно достоверного. Вот, вкратце и поверхностно, то наиболее важное, что мы знаем об уме относительно его способности воздействия на материю. Что же мы можем заключить из скромного знания о самих себе по поводу божественного объекта, по отношению к которому наше невежество почти беспредельно? Первое, что касается творения: если человеческий ум способен непосредственно воздействовать на материю не только
од Олдос Хаксли в пределах, но и вовне собственного тела, то божественный ум — имманентный по отношению ко вселенной, или же трансцендентный к ней — способен, можно предположить, налагать формы на предсуществующий хаос бесформенной материи и даже, возможно, мыслящей субстанции, как и создавать сами эти формы. Однажды сотворенная или сформированная Богом вселенная нуждается в поддержании. Необходимость постоянного воссоздания мира становится очевидной, согласно Декарту, «когда мы рассматриваем природу времени или продолжительности жизни вещей, ибо она такова, что ее части не взаимозависимы и никогда не сосуществуют; и, следовательно, из того факта, что мы есть сейчас, совершенно не следует, что мы будем существовать и в следующий момент, если некая причина, а именно та, что впервые породила нас, не будет, если так можно выразиться, постоянно воспроизводить нас, то есть сохранять наше существование». Здесь на космическом уровне, вероятно, мы имеем нечто аналогичное тому физиологическому интеллекту человека и более низких животных, который неустанно следит за тем, чтобы тело вело себя подобающим образом. Мы даже можем рассматривать этот физиологический разум как возможный частный аспект общего воссоздающего Логоса. В китайской терминологии — это Дао, проявляющееся на уровне живых существ. Состояние человеческого организма зависит от хорошего или плохого состояния его ума (души). Аналогичным образом, наличие в сердце вещей божественного спокойствия и благоволения можно рассматривать как одну из причин того, что хотя мир и болен хронически, но это не безнадежно. А если в психической вселенной существует не только человеческое, но более чем человеческое сознание, обуреваемое злыми мыслями, эгоизмом и духом протеста, это могло бы, возможно, до некоторой степени объяснить непредсказуемую и невероятную жестокость человеческого поведения. Действия, инициируемые нашими умами, реализуются либо с помощью инструментария физиологического интеллекта, либо, крайне редко и в очень ограниченных пределах, пря-
Вечная философия ол мым сверхестественным воздействием телекинетического характера. Сходным образом физические процессы, инициируемые божественным Провидением, могут быть непрерывного действия (когда Разум поддерживает вселенную, воссоздавая ее, и в этом случае Провидение, похоже, делает свою работу вполне естественным образом) — или же крайне избирательного — когда божественный Разум извне непосредственно воздействует на вселенную, и работа Провидения и дары благодати проявляются, так сказать, в виде чудес. Подобную же ситуацию мы видим, когда божественный Ум выбирает для сообщения с индивидуальным умом либо манипуляцию с миром людей и вещей, создающую некий значимый для индивидуума контекст, либо путь прямой коммуникации, чем-то напоминающий передачу мыслей на расстоянии. Как сказал Экхарт, Бог—создатель и постоянный воссоз- датель мира — «становится и не становился». Иными словами, он существует во времени, по крайней мере, до некоторой степени. Темпоральный Бог может иметь обличье традиционного иудейского Бога Ветхого Завета, он может быть ограниченным божеством, описываемым некоторыми философствующими теологами нашего столетия, или же появляющимся Богом, вырастающим из бездуховной Альфы и в течение эонов приобретающим все большую божественность, двигаясь к некоторой гипотетической Омеге. (Почему это движение должно протекать в направлении увеличения и улучшения, а не уменьшения и ухудшения; вверх, а не вниз; или волнообразно вперед, а не кругами — этого никто не знает. Судя по всему, нет причин, чтобы исключительно временный Бог—который просто появляется, но не укоренен в вечности — не находился во власти времени, в точности как индивидуальный ум, когда он отделен от духа. Бог становящийся, есть также Бог исчезающий. И если его исчезновение в конечном счете возобладает, то последняя стадия этого процесса окажется намного «хуже», чем первая). За всем многообразием привязанной ко времени души покоится цельное вневременное знание, составляющее ее основу. Обретя чистоту сердца и смирение духа, мы можем постичь
4Q Олдос Хаксли это знание и слиться с ним. В духе мы не только получаем знание единения с божественной Первоосновой, но и являемся ею. Таким же образом, темпоральный Бог имеет своей основой вечное «теперь» лишенного атрибутов Божества. Именно в этом Божестве бытие вещей, жизней и умов; но становление их происходит через Бога — становление, цель которого возвращение в вечность Первоосновы. В то же время я заклинаю тебя печной и неуничтожимой истиной, как и моей душой - раосуди, удержи неслыханное! Бог и Божество различаются, как небо и земля. Небеса находятся в тысячах миль над землей, и все равно божество выше Бога. Бог становится и не становится. Благословляю каждого, кто поймет это разъяснение, но даже если бы здесь никого не было, я должен был бы выступить с этой проповедью хоть перед церковной кружкой для подаяний. Эюеар! Подобно св. Августину, Экхарт стал в какой-то степени жертвой своего литературного таланта. Le style c'est Vhamme (стиль — это человек, φρ.). Несомненно Но и обратное также отчасти справедливо: l'homme с 'est le style (человек—это стиль, φρ.). Коль скоро мы наделены даром письма в определенной манере, то рано или поздно обнаруживаем, что в некотором смысле приобретаем черты нашего способа выражения мыслей. Мы отливаем самих себя в с|юрму своего собственного красноречия. Экхарт был одним из основателей немецкой прозы, и присущие ему талант и мастерство экспрессии подталкивали его к искушению занять крайние позиции и в доктриналь- ном плане, чтобы и в теории соответствовать уровню силы и образности своих формулировок. Высказывания, подобные приведенному выше, могли вызвать впечатление пренебрежительного отношения его к тому, что ведантисты называли «низшим знанием» Брахмана, — как если бы он полагал его не абсолютной Первоосновой всех вещей, а личностным Богом. В действительности же он, как и ведантисты, признавал истинность этого «низшего знания» и рассматривал почитание личностного Бога как наилучшую подготовку к знанию единения с Божеством. Не следует также забывать, что не имеющее атрибутов Божество Веданты, буддизма Махаяны, христиане-
Вечноя философия д^ кого и суфийского мистицизма есть Первооснова всех качеств, которыми наделен личностный Бог и Его воплощения. «Бог не добр, я добр», — говорит Экхарт в присушен ему жесткой и крайне резкой манере. В действительности он имел в виду вот что: «Я добр лишь по-человечески; Бог есть высочайшее добро; Божество — есть, и это его «есть» («istigkeit» y Экхарта) включает добродетель, мудрость, любовь и все остальное в их сущности и основе». Следовательно, для представителей Все- вечной Философии Божество никогда не является просто Абсолютом в академически метафизическом смысле, но чем-то более чистым и возвышенным, более достойным поклонения, чем даже личностный Бог или Его человеческое воплощение. Это — Бытие, и почитать его можно со всей самозабвеннос- тью, на которую только способен человек, и оно требует неутомимой и непрестанной работы нал собой (если ставить перед собой задачу обрести знание единения) в большей степени, чем это полагают необходимым любые церковные авторитеты. Согласно нашему разумению, имеется различие и разграничение между Богом и Божеством, между действием и покоем. Плодртворящая природа Троицы всегда действует в жизненном многообразии. Но простое Божественное Бытие в соответствии со своей природой есть вечный Покой Бога и всех илвиренных вещей. Рейсбруи (В Реальности, с которой сливается мистик) мы не можем более говорить ни об Отце, ни о Сыне, ни о Святом Духе, ни о каком-либо существе, но только о едином Бытии, которое и является субстанцией Божественной Троицы. До сотворения все мы были там - Одно целое, поскольку это наша сверхсущкостъ. Там Божество составляет просто сущжхль без какого бы то ни было действия, Вейсбру* Священный свет веры настолько чист, что по сравнению с ним отдельные огни - не более чем грязные пятна. Даже идеи святых, и мысли о благой Богородице, и образ Иисуса Христа в его милосердии - только помехи для представления Бога в его чистоте. Ж.Ж.Олье В устах набожного католика контрреформации это высказывание может показаться несколько удивительным. Но нам
42 Q/цюс Хаксли следует помнить, что Олье (человек, ведший жизнь святого и бывший одним из наиболее влиятельных религиозных учителей семнадцатого столетия) говорит здесь о состоянии сознания, которого достигли едва ли больше, чем несколько человек. Дня тех, кто находится на обычных уровнях бытия, он рекомендует иные виды знания. Например, для одного из своих прихожан в дополнение к Сан Хуану де ла Крусу и другим представителям чисто мистической теологии он рекомендовал читать откровения св. Гертруды0 о различных сторонах (вплоть до физиологической) воплощенного божества. По мнению Олье, совпадающему с мнением большинства католических и индуистских наставников человеческих душ, рекомендовать поклонение Богу-вне-Формы людям, способным осознать только личностный и воплощенный аспекты божественной Первоосновы, есть чистая глупость. Такая позиция вполне благоразумна и придерживаться ее вполне оправданно, если не забывать, что она может сопровождаться некоторыми духовными опасностями и отклонениями. Природа этих опасностей и отклонений будет проиллюстрирована и обсуждена в другом разделе. Сейчас же будет достаточно процитировать предостережение Филона: «Тот, кто полагает, что Богу присущи какие-то качества и что Он не Одно, оскорбляет не Бога, а самого себя». Ты должен любить Бога, как не-Бога. не-Духа, нв-личносгъ и не-образ, таким как Он есть - беспримесное, чистое, абсолютное Одно, отделенное от какой бы то ни было дюйстве»юсти, в которое мы должны вечно погружаться, идя от небытия к небытию. дкхарп То, что Экхарт описывает как «чистое Одно, абсолютный не-Бог. в которого мы должны вечно погружаться, идя от небытия к небытию» в буддизме Махаяны носит название Чистого Света Пустоты. Далее приведена часть обращения тибетского священника к умирающему. О благороднороиоденный, настало время искать Путь. Твое дыхание сейчас остановится. Гуру подготовил тебя к встрече с Чистым Светом, сейчас ты воспримешь его как он есть в мире Бардо (промежуточное состояние, непосредственно
Вечное философия ^3 предшествующее смерти, в котором душа осуждается или, скорее, осуждает сама себя на выбор - в соответствии с характером земной жизни - определенного вида послесмертного бытия), где вое вещи подобны ясному, безоблачному небу, а обнаженный, незамутенный Разум - прозрачной пустоте, у которой нет ни границ, ни центра. Познай себя в в это мгновение и останься в этом мире. Я помогу тебе. *Тибетс*ая Книга Мертвых* Обращаясь к более отдаленному прошлому, мы низходим в одной из ранних Упанишад классическое описание этого абсолютного Одного как Свсрхсущностного Ничто. Знамение брахмана выражается словами «нетто, нети» (не так, не так), поскольку за пределами того, о чем вы говорите «не там, дальше ничего нет. Его наименование, однако, «Реальность реальности». То есть, восприятия реальны, и Брахман есть их Реальность. БрихэщяньяхаУпанишадь Другими словами, имеет месго иерархия реального. Многообразный мир нашего повседневного опыта реален, но его реальность относительна, то есть, будучи безусловной на своем собственном уровне, она в то же время коренится и существует в пределах абсолютной Реальности, которую — в силу несопоставимости ни с чем се вечной природы — мы не можем и надеяться когда-либо описать. Вместе с тем, она доступна для нашего непосредственного восприятия. Приводимый ниже отрывок имеет большое историческое значение, поскольку главным образом через «Мисгическую теологию» и «Божественные имена», авторство которых принадлежит человеку, писавшему в пятом веке под именем Дионисия Ареопагита, средневековое христианство нашло общие точки сопри косновения с неоплатонизмом, а через последний — еще глубже — с метафизическим мышлением и практикой Индии. С тех времен, когда в девятом веке Эриугена перевел эти две книги на латинский, не ослабевало их глубокое и благотворное воздейа вис на философские построения и религиозную жизнь Запада. Именно на авторитет Ареопалтга опирались христианские последователи Всевечной Философии, когда возникала угроза, а это происходило постоянно, со стороны
ал ОЛДОС ХОКСЛИ поборников ритуалов, законничества и организационной структуры церкви. И поскольку Дионисий ошибочно считался первым новообращенным св. Павлом жителем Афин, его авторитет приравнивался чуть ли не к апостольскому. Поэтому, по правилам католических игрищ, ссылку на него было не так-то легко проигнорировать даже тем, кому его работы были поперек горла. Несмотря на неслыханную по тем временам необычность поведения последователей Дионисия, их противникам приходилось мириться с этим. И когда их оставили в покое, их духовное развитие принесло плоды в виде представителей святости такой высоты, что даже руководству испанской инквизиции оказалось не под силу осудить духовную практику, давшую столь блестящий результат. Простые, абсолютные и неизменные тайны божественной Истины упрятаны в ослепительной темноте безмолвия, сама встреча с которым является загадкой. Ведь эта темнота, несмотря на глубочайшую непроницаемость, лучезарно ясна И хотя она находится вне пределов нашего взгляда и прикосновения, она переполня· ет наши невидящие умы великолепием трансцендентной красоты. Мы страстно жаждам войти в эту просветляющую красоту и, через невидение и непонимание, воспринять Его, пребывающего за пределами и видения, и ведения, воспринять через самую невозможность видеть и понимать Его. Ибо только так можно истинно увидеть, понять, и, покинув все вещи на свете восславить Его, стоящего за каждой вещью и выше всех вещей. В чем то это сходно с мастерством тех, кто вырезает из камня полный жизни образ: и здесь, и там удаляется все то, что мешает ясному видению скрытой Формы, тайная красота которой проявляется исключительно благодаря удалению лишнего. Ибо, мне кажется, что почитанию Его более соответствует именно удаление лишнего, чем добавление недостающего; ведь мы приписываем Ему атрибуты, когда, исходя из всеобщего, спускаемся через промежуточное к частному. Но отстраняя от Него все вещи, мы поднимаемся от частного ко всеобщему, что дает нам возможность ясно понять непостижимое, сокрытое во всех известных нам вещах и за их изнанкой. И мы узреваем эту темноту за пределами бытия, укрытую таким естественным светом. Дионисий Ареопапп Здравомыслящему человеку мир кажется состоящим из бесчисленного множества следующих одно за другим и, предположительно, скрепленных причинно-следственными связями событий, порождающих бесконечное миожссгво отдельных (индивидуальных) вещей, жизней и мыслей, а все это вместе
Вечной философия дс образует будто бы упорядоченный космос. Для описания, обсуждения и обуздания этой «общепринятой» вселенной развились человеческие языки. Если же у нас вдруг появляется желание рассмотреть этот мир не таким, каким он представляется здравому смыслу, а в виде континуума, мы обнаруживаем, что наш традиционный синтаксис и словарный запас совершенно не пригодны для этой цели. Поэтому математики были вынуждены создавать радикально новые символические системы специально для такого рассмотрения мира. Но божественная Первооснова всего бытия не есть просто континуум, она существует вне времени и отличается не только количественно, но и сущностно от тех миров, для описания которых годятся традиционные математические языки. Отсюда, во всех творениях Вечной Философии часты парадоксы, экстравагантный слог, подчас производящие впечатление богохульства. Никто до сих пор не создал Духовного Исчисления, в терминах которого можно было бы адекватно описывать божественную Первооснову и мир, являющийся ее проявлениям. Вот почему мы должны быть терпимы к лингвистической эксцентричности тех, кто вынужден описывать одно мироощущение на языке символов, предназначенных для описания совсем другого, иначе воспринимаемого мира. Итак, когда дело касается полностью адекватного выражения Вечной Философии, возникает абсолютно неразрешимая семантическая проблема. Это необходимо четко представлять всем, кто знакомится с изложениями этого предмет. Только при этом условии мы можем хотя бы смутно понять, о чем идет речь. Рассмотрим, например, отрицательные определения имманентной и трансцендентной Первоосновы бытия. В утверждениях подобных тем, которые мы встречаем у Эк- харта, Бог приравнивается к ничто. В определенном смысле это правомерно, поскольку Бог, определенно, не вещь (игра слов: nothing — ничто, по thing. — не вещь, англ.). В выражении же, использованном Скотом Эриугеной, Бог есть не «что», а «То». Иными словами, божественная Первооснова может быть обозначена как существующая там, но не как носительница качеств. Это означает, что дискурсивное знание о Первооснове
λα Опрос Хаксли не является, как это свойственно всему выводному знанию, вещью, отстоящей в первом или нескольких приближениях от реальности непосредственного восприятия. В силу самой природы нашего языка и стереотипов нашего мышления это знание есть и должно быть знанием парадоксальным. Прямое знание Первоосновы не может быть получено иначе, чем путем слияния с Ней. А такое единение возможно только в результате уничтожения сфокусированного на самом себе эго, которое и представляет барьер, разделяющий «ты» и «ТО».
πι ЛИЧНОСТЬ, СВЯТОСТЬ, БОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ Словам латинского происхождения в английском языке зачастую присущ налет интеллектуального, морального и эстетического превосходства — которого лишены, как правило, их англо-саксонские эквиваленты. К примеру, «maternah обозначает то же самое, что «motherly» (материнский), «intoxicated» — то же, что «drunk» (пьяный), но насколько "же тонко они отличаются одно от другого! Поэтому, когда Шекспиру понадобилось имя для комического персонажа, он его назвал «сэр Тоби Бэлч», («Рыгающий»), а не «кабальеро Тобиас Эруктей- шен» («Извергающий»). Слово «личность» (personality) имеет латинское происхождение и его оттенки предельно благопристойны. В силу старой филологической традиции саксонский эквивалент «личности» практически не используется. А жаль. Поскольку, если бы мы его использовали так же часто, как говорим об «отрыжке», а не «извержении», — то вряд ли бы тогда возникла та почтительно-благоговейная возня вокруг этого понятия, которую не так давно устроили англоговорящие философы, теологи и моралисты. Нас постоянно уверяют, что личность — это высшая форма реальности, с которой мы знакомы. Однако, наверняка, люди бы дважды подумали перед тем как сделать или принять такое утверждение, если бы вместо «личности» использовался тевтонский синоним этого слова — «эгоизм». Поскольку, хотя «эгоизм» и обозначает в точности то же самое, он не несет ни одного из тех «благородных» смысловых оттенков, которые связаны с «личностью»; напротив, его первичное значение вызывает у нас, если так можно выра- зиться, диссонанс, как, например, звучание треснувшего колокола. Ибо, как постоянно напоминают выразители Вечной Философии, именно навязчивое и упорное осознание человеком себя.
да ОЛДОС ХОКСЛИ как отдельной личности является последним и наиболее труд- ноодолимым препятствием для достижения знания Бога через единение с Ним. Согласно тем же воззрениям, отождествление себя с эго есть главный из всех возможных грехов, а «умирание эго» — в чувстве, воле, интеллекте — окончательная и всеобъемлющая добродетель. Подсознательное понимание этого и порождает у нас отрицательные ассоциации, связанные со словом «эгоизм»; а вое положительные обертона слова «личность» порождены отчасти внутренней торжественностью латыни, а также и всем тем, что было написано и сказано о лицах Троицы1. Но лица Трюицы не имеют ничего общего с лицами из плоти и крови, с которыми мы сталкиваемся в нашей повседневной жизни, за исключением, важно подчеркнуть, того обитающего в каждом из нас Духа, с которым нам следовало бы идентифицировать себя (и в этом, по сути, состоит наше предназначение), хотя большинство людей предпочитает игнорировать это обстоятельство, лелея взамен обособленность своего эго. Именование богозатмевающего и антидуховного эгоизма так же, как и Бога2, являющегося Духом, по меньшей мере, прискорбно. Как и все подобные заблуждения, это, скорее всего, является результатом целенаправленной, хотя и скрытой от нашего взора работы подсознания. Мы любим свое эго, мы хотим оправдать эту свою любовь, поэтому мы нарекаем его тем же словом, которым теологи обозначают Отца, Сына и Святого Духа. Но сейчас ты меня спрашиваешь, как мог бы ты разрушить это голое знание и чувство твоего собственного бытия. Возможно, ты думаешь, что если бы оно было устранено, то исчезли бы и другие помехи; коли ты думаешь так, то мыслишь совершенно верно. А к сему добавлю: без полноты особенной благодати, свободно даруемой Богом, и без полноты соответствующего умения с твоей стороны эту благодать воспринять, голое разумение и чувствование тобой своего бытия не может быть разрушено никоим образом. А такое умение (воспринимать) суп» не что иное, как сильная и глубокая духовная печаль... У всех людей есть повод для печали, но паче всего она одолевает того, кто знает и чувствует, что он есть. Все остальные печали в сравнении с оной не болоо, чем игра в искренность. Ибо человек тогда печалится искренне, когда разумеет и чувствует не только, что он есть, но и что он есть. Если же никогда так печален не был, пусть попробует,
Вечиоя философия до ибо не испытал он еще совершенную печаль. Сия печаль, когда она есть, очищает душу не только от греха, но и от боли, обусловленной грехом, а также уготовляет душу к приятию той радости, которая избавляет человека от любого знания и чувствования своего бытия. Печаль сия, коли она правильно понята, есть полнота святого чаяния; и еще: человек в этой жизни не способен сжиться или смириться с ней. Поскольку, если бы душа отчасти не утешалась благим трудом человека, то он не смог бы перенести боль, приходящую от разумения и чувствования собственного бытия. Ибо чем чаще человек получает истинное знание и ощущение своего Бога в чистоте духа (насколько сие возможно), а после лишается этого опыта, вновь и вновь обнаруживая свои чувства и разумение заполненными зловонными нечистотами самости, которую всегда надлежит ненавидеть, презирать и отвергать, то если сей человек является послушным учеником Господа, ведомым Им к вершине совершенства, он так терзается печалью, что близок к умопомрачению... Сии печаль и чаяние должны сопровождать (описанным или иным способом) каждую душу в момент, когда Господь нисходит наставлять своих духовных учеников по своему благоволению и в меру их готовности телом и душой, постепенно или без промедления, воспринять это учение, доколе не наступит время, когда они смогут совершенно слиться с Богом в искреннем (насколько сие возможно) милосердии, если будет на то воля Божья. •Облако незнания? Какова же природа этих «зловонных нечистот самости», или личности, наличия которых следует столь стыдиться и которые надо так тщательно умерщвлять в себе, чтобы стало возможным «истинное знание Бога в чистоте духа»? Наиболее общо и уклончиво на этот вопрос отвечает Юм. «Человек, — говорит он, — есть не что иное, как мешанина восприятий, сменяющих друг друга с невероятной скоростью и находящихся в постоянном движении». Почти аналогичный ответ дают буддисты, чье учение анатты является отрицанием существования постоянной души за пределами потока сменяющихся впечатлений и сочетания различных психофизических скандх (соответствующих юмовскои «мешанине»), представляющих из себя более устойчивые элементы личносги. Юм и буддисты дают достаточно реалистическое описание действия самости (эго), но они оказываются не в состоянии объяснить, как или почему эта мешанина становится мешаниной. Сливаются ли составляющие ее частицы опыта по их взаимной предрасположенности и, если да, то почему, каким образом, в рамках
g-rs Олдос Хаксли какой непространственной вселенной? Дать вразумительный ответ на эти вопросы в терминах анатты настолько трудно, что мы вынуждены оставить эту доктрину и воспользоваться представлением о том, что за сменой впечатлений и в пределах упомянутой «мешанины» существует некоторая разновидность постоянной души, посредством которой воспринимаемый опыт организуется и претворяется в отдельную неповторимую личность. Такому представлению соответствуют воззрения ортодоксального индуизма, исключая буддистов (пошедших по другому пути) и почти весь ход развития европейской мысли с доаристотслевских времен до наших дней. Но в то время, как большинство современных мыслшелей пытаются объяснить человеческую природу в терминах дихотомии взаимодействующих психики и физиологии или неразделимого единства этих двух элементов в рамках индивидуального Э1 о, заключенного в телесную оболочку, представители Всевечной Философии в той или иной форме утверждают, что человек есть нечто вроде тройственного союза тела, души и духа. Самость (эго) или личность — это продукт первых двух элементов. Третий элемент («quiafuid increatum et increabile» (несотворенный и несот- воримый, лат.), как называл его Экхарт) подобен или даже идентичен божественному Духу, являющемуся Первоосновой всех вещей. Любить, познавать трансцендентное и имманентное Божество и соединиться с Ним — вот предназначение человека и смысл его существования. И эта идентификация «я» с духовным «не-я» может быть достигнута при помощи «»умирания для себя» и оживания в духе. Что бы могло отрицать «я», если бы в человеке не было ничего отличного от «я*? Вильям Ло Что есть человек? Ангел, зверь, пустота, мир, ничто, окруженное Богом, нуждающееся в Боге, способное вместить Его, наполненное Им - если пожелает. Берюль4 Частная тварная жизнь - как противоположность жизни в союзе с Богом - есть всего лишь жизнь различных потребностей, желаний и чаяний, и ничем иным быть не может. Сам Бог не может заставить свои создания достичь в самих себе,
Вечная философия с^ в своей собственной природе, какого-либо иного состояния, кроме состояния пустоты. Высшая жим, будучи естественной и тварной, не может превзойти этот уровень. Она может стать только чистым вместилищем блага и не может стать счастливой и доброй, не будучи обителью Бога и жизнью в слиянии с ним. Такова, по необходимости, двуединая жизнь каждого благого, совершенного и счастливого существа. Вильям Ло О человеческих существах в Писании сказано, что существует человек внешний, а рядом с ним есть человек внутренний. К внешнему человеку относятся вещи, зависящие от души, но нераздельно соединенные с плотью, а также сообщающиеся функции различных частей тела, например, глаз, ушей, языка, рук и так далее. Обо всем этом в Писанин говорится как о ветаом человеке, человеке мира сего, враге или слуге. Но внутри нас во« есть и другая лмюстъ - внутренний человек, которого Писание называет новым человеком, не от мира сего, юношей, другом, аристократом. Эювр В каждом из нас есть семя Бога. В руках умного и трудолюбивого работника оно буйно расцветает и стремится к Богу, чьим семенем является; соответствен!*) и плоды его будут иметь божественную природу. Из семени груши вырастает груша, из семени ореха - орешник, а из божественных семян вырастет Бог. Экхар) Воля свободна, и мы свободны выбирать, идентифицировать ли свое существо исключительно со своим «я» и его интересами, считая себя независимыми от существующего внутри Духа и от трансцендентного Божества (случай, когда человек просто подонок или активный сатанист); либо исключительно с божественным внутри и вне нас (путь к святости); либо, наконец, в зависимости от ситуации то с «я», то с духовным «не-я» (путь обычного гражданина, достаточно обращенного к Богу, чтобы не пропасть совсем, и слишком эгоцентричного, чтобы достичь просветления и полного освобождения). Поскольку чаяния человеческие можно удовлетворить лишь знанием единения с Богом и поскольку душа-тело способны к огромному количеству переживаний, мы вольны отождествлять себя почти с неограниченным числом объектов, например: с удовольствиями обжорства или несдержанностью в спиртном,
ел Олдос Хоксли с чувственными наслаждениями; с деньгами, властью или славой; со своей семьей, рассматриваемой как собственность или как продолжение и проекция нашего «я»; с нашими вещами и скарбом, увлечениями и хобби; с нашими художественными или научными способностями; с избранной областью науки или увлекательной «особой темой»; с нашими профессиями, партиями, вероисповеданиями; болями и недомоганиями; воспоминаниями об успехах и неудачах; страхами, надеждами и планами на будущее; и, наконец, с вечной Реальностью, в которой и благодаря которой все обретает свое бытие. И мы, конечно, вольны идентифицировать себя более, чем с одним из этих понятий, как последовательно, так и одновременно. Вот почему личность может представлять собой совершенно удивительное и невероятное сочетание отдельных наклонностей. Так, человек может одновременно быть изворотливейшим политиком и жертвой собственного многословия, неравнодушным к деньгам и спиртному, и, наряду с этим, обожать поэзию Джорджа Мередита, несовершеннолетних девочек и свою мать, увлекаться скачками и детективными романами, быть преданным благу своей страны, — и все это может сопровождаться паническим страхом адского огня, ненавистью к Спинозе и исключительной пунктуальностью в посещении воскресной службы. Человек, родившийся с одним набором психофизических особенностей, будет стремиться идентифицировать себя с одними интересами и страстями, тогда как персону с другим темпераментом будут притягивать искушения совершенно иного рода. Но все эти соблазны (возможно, предельно сильные, когда врожденные склонности ярко выражены) не должны считаться непобедимыми; люди могут сопротивляться и сопротивляются им, они могут отказаться и отказываются идентифицировать себя с тем, что было бы для них слишком естественно и просто; могут стать и становятся лучше, чем их собственные «я». В этом контексте интересны факты, изложенные в короткой статье «Как люди ведут себя в экстремальных ситуациях», опубликованной в недавнем выпуске «Харнерз Мэгэзин».
Вечная философия со Молодой психиатр, принимавший участие в качестве медицинского наблюдателя в пяти боевых вылетах восьмой эскадрильи британских ВВС, говорит, что реакции людей в минуты стресса и большой опасности существенно унифицируются, становятся одинаковыми, даже если в обычных условиях эти люди значительно отличаются своей индивидуальностью друг от друга. В одном из боевых вылетов В-17, на котором он находился, попал в такую ситуацию, что гибель казалась неизбежной. К тому времени он уже успел изучить на земле членов экипажа и пришел к выводу, что их характеры сильно отличаются между собой. Вот его репортаж о поведении экипажа в критической ситуации. «Их реакции были поразительно сходны. В тяжелом бою и в критических ситуациях все разговоры по селектору (внутренней связи) были предельно точны, а действия решительны. Хвостовой и правый бортовой стрелок были серьезно ранены в начале боя, но оставались на своих местах и работали с предельным напряжением до конца полета. Вся тяжесть непредвиденных обстоятельств легла на первого пилота, инженера и верхнего стрелка, а их работа отличалась быстротой, профессионализмом и отсутствием лишних движений. Ответственность за все решения в течение боя и после его окончания лежала на первом пилоте и — во второстепенных деталях — на втором пилоте и бомбардире. И эти решения принимались быстро, были точны, исполнялись безоговорочно, и, кик выяснилось на земле, были безукоризненными. В моменты, когда смерть казалась неминуемой, обязательно находилось единственно правильное решение, диктуемое одной мыслью — о спасении всего экипажа. В такие моменты все были спокойны, ненавязчиво веселы и готовы ко всему. Ни у одного из них не было даже временного оцепенения, паники, нечеткости в мышлении, ошибочных или необоснованных оценок ситуации, боязни за себя. Из их поведения невозможно было заключить, кто из них неуравновешен, кто робок или неуверен в себе — всем было присуще спокойствие, точность мышления и быстрота действий. Такое поведение характерно для экипажа, члены которого хорошо знают, что такое страх, а потому могут, не теряя
сд Олоос Хоксли голову, пользоваться сопутствующими ему психологическими возможностями; хорошо тренированы и потому могут согласованно действовать; и еще до конца верят друг другу, как это бывает в сплоченной команде. Мы видим, что в критической ситуации каждый из этих молодых людей забыл о своей личности, состоящей из элементов наследственности и среды воспитания: один подавил в себе почти непреодолимое искушение отождествить себя с настроением данною момента, другой освободился от идентификации себя со своими повседневными грезами, и так далее — все они вели себя удивительно сходным и замечательно адекватным образом. Как будто под воздействием критической ситуации, наложившейся на соответствующую подготовку, каждый из них поднялся со своего индивидуального на более высокий уровень, единый для всех». Иногда одной только критической ситуации без какой бы то ни было предварительной подготовки оказывается достаточно, чтобы заставить человека забыть о привычном «я» и стать на некоторое время кем-то совершенно другим. Так, самые разные, непохожие друг на друга люди в чрезвычайных ситуациях внезапно превращаются в героев, мучеников или бескорыстных тружеников на общее благо. Очень часто к подобному результату приводит ощущение близости смерти. Например, Сэмюэль Джонсон большую часть жизни прожил совершенно однотипно, но его поведение разительно изменилось во время последней болезни. Фантастически сложная личность, описанием которой наслаждались шесть поколений читателей Босвелла,5—образованный наглец и чревоугодник, добродушный хвастун, суеверный интеллектуал, убежденный христианин и фетишист, отважный человек, панически боящийся смерти, стал на смертном одре простым, цельным, умиротворенным и богоустремленным. Как ни парадоксально, но для большинства людей намного проще вести себя самоотверженно в кризисные времена, чем когда их жизнь течет по накатанной колее ничем не нарушаемого покоя. Когда все легко, ничто не вынуждаег нас забыть о себе, любимых, ничто (кроме нашего собственного стремления
Вечиоя философия ce к смирению и постижению Бога) не отвлекает нашего ума от отвлеченных понятий, выбранных им в качестве объекта самоидентификации; мы совершенно свободны барахтаться в луже нашего эгоизма в свое полное удовольствие. И с каким наслаждением мы занимаемся этим! Именно поэтому учителя духовной жизни обращали такое внимание на важность мелочей. Бог нуждается, скорее, в безукоризненном выполнении самых незначительных заданий, поручаемых нам, чем в самом страстном вдохновении в делах, к которым мы не призваны. Св. Франциск Салыхий* В мире нет человека, который не мог бы достичь высшего совершенства, с любовью и незаметно выполняя свои обычные, повседневные обязанности. Ж. П.деКоащ Некоторые люди меряют ценность добрых дел только естественными свойствами последних или же трудностью их выполнения, отдавая предпочтение тем, которые привлекают внимание или вызывают восхищение. Такие люди забывают, что христианские добродетели, являясь божественным вдохновением, должны рассматриваться в свете благодати, а не их естественных свойств. Благородство и трудность добрых дел, естественно, затрагивают то, что может быть названо их случайной ценностью. Вся же их сущностная ценность имеет своим источником любовь. Жан Пьер Камю (цитируя св. Франциска Сальсхот/ Святой — это тот, кто знает, что каждый миг человеческой жизни есть миг критический, поскольку каждое мгновение мы призваны принимать определяющее решение: выбирать между дорогой, ведущей к смерти и духовной темноте, и путем, приводящим к свету и жизни; меж интересами преходящего и вечного; между нашей волей, образуемой одной из проекций нашей личности и волей Бога. Чтобы подготовиться к встрече с непредвиденными ситуациями своего жизненного пути, святой тренирует свои душу и тело подобно солдату. Но в то время как цели военной тренировки очень ограниченны и просты, а именно: добиться мужества, хладнокровия и эффективного взаимодействия в совместном убийстве других людей, с которыми они лично никогда не ссорились, — цели духовной
c£ Олдос Хаксли тренировки намного менее конкретны. Здесь главная задача — привести человека в состояние, в котором—в силу отсутствия богозатмевающих факторов, отделяющих от Реальности — он был бы способен непрерывно осознавать Божественную природу в себе самом и во всех других существах. Вторая задача и средство достижения первой — принимать все, даже наиболее тривиальные обстоятельства повседневной жизни без злобы, жадности, самоутверждения и не -закрывая глаз, с постоянной любовью и пониманием. Ввиду ограниченности целей и поскольку для любящих Бога каждый миг жизни критичен, духовная тренировка неизмеримо сложнее и глубже военной подготовки. Солдат-то хороших много, а святых — раз, два и обчелся. Мы видели, что в критических аггуациях солдаты, специально обученные действовать в подобных обстоятельствах, склонны «забывать» о врожденных и приобретенных чертах характера, с которыми они об ычно отождествляют свое бытие, и, поднимаясь над своим «я», вести себя одинаковым, однонаправленным, «лучше-чем-личиостным» способом. Справедливое ддя солдат справедливо и для святых, но с тем важным отличием, что целью духовного обучения является достижение самоотверженности при любых обстоятельствах, тогда как в воинской подготовке — эта же задача ставится только для определенных, очень специфических обстоятельств и по отношению лишь к заданным группам человеческих существ. Иначе и быть не могло, поскольку все, чем мы являемся, чего хотим и что делаем, зависит в конечном итоге от того, какой согласно нашим представлениям, должна быть Природа вещей. Философия, рационализирующая политику с позиций силы, оправдывающая войну и подготовку к ней, всегда является глубоко не реальной доктриной национального, расового или идеологического ндолослужения, порождающей в качестве своих неизбежных следствий представления о «Herrenvolk» (раса господ, нем.) и «низших расах скотов, находящихся вне Закона». Биографии святых недвусмысленно свидетельствуют, что духовная тренировка приводит к преодолению личности не только в специфических обстоятельствах боя, но и при любых
Вечная философия су условиях и по отношению ко всем существам. Так что святой «любит своих врагов», а если он буддист, то не только признает право на существование врагов, но и относится ко всем чувствующим существам — от человека до существ низших уровней — с одинаковым сочувствием, бескорыстием и доброй волей. Те, кто достиг знания Бога через единение с Ним, начинали все по-разному. Мужчины и женщины, от рождения активные и прирожденные созерцатели, — среди них не найдется хоть одного совпадения темпераментов и физической конституции; их жизни протекали в совершенно разных материальных, моральных и интеллектуальных условиях. Тем не менее, поскольку они стали светгыми и обрели знание единения, сделавшее их совершенными, «как их Отец, который в совершенстве пребывает на Небесах», все они удивительно друг на друга похожи. Их деятельность носит одинаково самоотреченный характер, они постоянно собранны, так что каждый момент знают, кто они есть и каково их отношение ко вселенной и к божественной Первооснове. Если о самых простых, обыкновенных людях можно сказать, что имя им легион7, то это в еще большей степени применимо к исключительно сложным личностям, идентифицирующих себя с широким спектром настроений, страстей и убеждений. Святые, напротив, не обладают двоедушием, не способны чувствовать половинчато—они целостны и. —сколь бы велики ни были их интеллеетуальные дарования — предельно просты. Всеохватность легиона сменяется у них сосредоточенностью на одной цели — но не дьявольской сосредоточенностью честолюбия, жадности, сгяжания власти и славы; как впрочем и не более благородной, но все еще слишком человеческой сосредоточенностью искусства, эрудиции и науки, полагаемых самодостаточными, но высшей, «более-чем-чело- веческой» сосредоточенностью, заключающей в себе само бытие тех душ, что осознанно и настойчиво преследуют конечную цель человеческого существования — постижение вечной Реальности. В одной из палийских рукописей есть замечательная история о брахмане Дроне, который, созерцая Благословенного
go ОЛДОС ХОКСЛИ Одного, сидящего у подножия дерева, спросил у него: «Ты дэвЪ\ на что Благородный Один отвечал: «Нет». «Тогда ты гандхарваЪ — «Нет». «Значит, йокшаЪ — «Нет». «Так, может, ты человек?» — «Я не человек». На вопрос брахмана, чем же все-таки Он является, Благословенный Один ответил: «Те дьявольские воздействия и страстные желания, неучтожение которых могло бы индивидуализировать меня как дэва, ганд- харву, йокшу (три вида сверхъестественных существ) или человека, я полностью устранил. Так что знай, что Я — Будда». Здесь можно заметить, что только человек, сосредоточенный на одной цепи, действительно способен поклоняться одному Богу. Монотеизма, как теории, могут придерживаться даже лица, имя которым легион. Но когда мы переходим от теории к практике, от дискурсивного знания о Боге к непосредственному единению с Ним, монотеизм возможен лишь в целостном сердце. Знание в познающем соответствует состоянию последнего. Если познающий многодушен, то и вселенная, которую он непосредственно воспринимает, политеистична. Будда уклонялся от каких бы то ни было утверждений относительно предельной божественной Реальности. Самое большее, он говорил о нирване—так именуется переживание, возникающее у полностью самоотверженного и сосредоточенного на чем-то одном человека. Это же состояние другие называли соединением с Брахманом, с аль-Хакком, с имманентным и трансцендентным Божеством. Придерживаясь в этом отношении позиции строгого «операционализма»8, Будда говорил только о духовном опыте, а не о метафизическом бытии, в котором, как полагали богословы других религий, а также буддисты более позднего периода, сливаются объект (поскольку в созерцании познающий, познаваемое и знание едины) и в то же самое время субъект и субстанция этого опыта. Когда человек не в должной степени наделен проницательностью (способностью различать), его воля начинает метаться из стороны в сторону в погоне за бесчисленными целями. Те, кому недостает проницательности, могут цитировать букву Писания, но, в действительности они отрицают его внутреннюю суть. Они полны мирских желаний и жаждут награды небес. Они изъясняются прекрасным языком, учат изысканные обряды, которые, как считается, дают удовольствие и
Вечная философия со апастъ тем, кто их практикует. Но реально они не знают ничего, кроме закона Кармы, приковывающей людей к перерождениям. Те, кто благодаря подобной деятельности, лишается проницательности вовсе, всё сильнее привязываются к удовольствиям и власти и, таким образом, становятся неспособны к сосредоточению воли на одной цели, которое ведет человека к погружению в Бога. Бхататпа* Среди культурной и образованной публики настоящего времени жизнеописания святых являются весьма непопулярным видом литературы. Это не удивительно. Такие люди обычно ненасытны ко всему новому, яркому, разнообразному. Что же касается святых, то, как бы ни были внушительны их способности и вид профессиональной деятельности, они неизменно поглощены одним единственным предметом — духовной Реальностью и средствами, при помощи которых они сами и другие люди могли бы прийти к знанию единения с Нею. Поведение же их так же монотонно-однообразно, как и их мысли: при любых обстоятельствах они самоотверженны, терпеливы и неистощимо милосердны. Потому не удивительно, что биографии этих мужчин и женщин никто не читает. На одно образованное лицо, хоть что-нибудь слышавшее о Вильяме Лоу, приходятся две или три сотни читателей, знакомых с боссвеловским описанием жизни его младшего современника. Почему? Да потому, что до самого смертного одра Джонсон наслаждался примери- ванием самых необычных личин, в то время как Л о, несмотря на неоспоримое превосходство способностей, был до абсурдного прост' и предан лишь одному делу. Лет ион предпочитает читать о легионе. Именно по этой причине во всем разнообразии жанров Л1ггературы едва ли можно найти изображение истинно богонаправленного святого. О, Друг, надейся на Него, пока ты жив, познавай, пока жив, и понимай, пока жив, поскольку освобождение обитает в жизни. Если твои оковы не сброшены при жизни, какая же надежда на освобождение в смерти? Это лишь пустая мечта, что душа сольется с Ним, когда покинет тело. Если Он найден сейчас. Он будет и тогда; Если же нет, мы только переселимся в Город Смерти. Кабир
zQ O/lflOC ХОКСЛИ Это изображение в форме солнца (описывается гравюра с обложки первого издания книги «Правило совершенства») представляет собой волю Бога. Лица на солнце представляют души, живущие в божественной воле. Эти лица размещены в трех концентрических окружностях, соответствующих трем уровням этой божественной воли. Первый, или внешний уровень, соответствует душам активной жизни, второй—душам, пребывающим в созерцании, третий — живущим высочайшей жизнью. Вне первого круга много инструментов: щипцов, молотков — предназначенных для активной жизни. Но вне второго круга ничего этого нет, имеется в виду, что в созерцательной жизни нет места никаким другим рассуждениям или практикам. Здесь необходимо следовать направляющей воле Бога. Орудия размещены на земле и в тени, поскольку все внешние работы сами по себе полны мрака. Эти приспособления озарены, однако, лучами солнца, чтобы показать, что и работа может быть просветлена и освящена волей Бога. Лица первого круга лишь незначительно освещены божественной волей. Второго - намного больше. Лица же третьего круга ослепительно сияют. Черты лиц из первого круга наиболее четки, из второго - менее, из третьего - едва заметны. Это обозначает, что души первого уровня в большей степени находятся в самих себе, второго - меньше в себе и больше в Боге. Те же, по в третьем круге, почти не пребывают в себе, а целиком принадлежат Богу, поглощению Его всевышней волей. Глаза всех этих лиц устремлены к воле Бога. Бене Кенфшщокий Благодаря своей растворенности в Боге и потому, что святой не отождествляет себя с унаследованными и приобретенными элементами своего «я», он способен совершенно непринудительно и поэтому крайне благотворно воздействовать на индивидуума и даже на целое общество. Или, выражаясь более точно, именно потому, что он очистился от самого себя, божественная Реальность способна использовать его, как канал благодати и силы. «Я живу, и даже не я, а Христос — вечный Логос—живет во мне». Истинное по отношению к святому должно быть тем более истинно для Аватары, или воплощения Бога. Если, будучи святым, св. Павел был «не-я»,
Вечноя философия ** то наверняка «не-я» был Христос; и говорить, как это делают многие либеральные священники сегодня, о почитании «личности Иисуса»—абсурд. Поскольку, очевидно, если бы Иисус удовольствовался рамками личности, как все мы, он бы никогда не смог оказать на мир такого воздействия, какое оказал в действительности; и никому бы и в голову не пришло считать его божественным воплощением и отождествлять с Логосом. Мы думаем о нем, как о Христе, потому, что он превзошел пределы своего «я», став телесным и духовным ложем, через которое нечто бол ьшее, чем личность—сверхъестественная жизнь— излилась на землю. Души, пришедшие к знанию единения с Богом, по словам Бене Кенфмлдского, «почти не пребывают в себе, а целиком принадлежат Богу». Наличие этого исчезающего остатка самости связано с тем, что зги души в самой незначительной степени все-таки идентифицируют свое бытие с некоторыми врожденными психофизическими чертами, приобретенными привычками мысли и действия, как и некоторыми условностями, т.е. не« анализируемыми предрассудками, неизбежными в социальном окружении. Иисус был почти полностью поглощен всеобъемлющей волей Бога, но, тем не менее, у него могли оставаться некоторые элементы самости. Было ли у него и до какой степени это личное «я», связанное с надличным божественным «не- я», судить на базе имеющихся данных весьма трудно. Например, объяснял ли Иисус свои переживания божественной Реальности и спонтанно возникающие из этого опыта умозаключения в терминах тех захватывающих апокалиптических понятий, что доминировали в тогдашних иудейских кругах? Некоторые выдающиеся ученые доказывают, что доктрина неминуемого конца света была центральным звеном его учения. Другие, не менее заслуженные исследователи, придерживаются мнения, что зга идея была приписана ему авторами синоптических евангелий, и что сам Иисус не увязывал своих переживаний или теологических воззрений с общепринятыми представлениями современников. Кто из них прав, одному Богу известно. На этот вопрос, как и на многие другие, существующие сведения не гюзволяют дать однозначного и определенного ответа.
£2 Олдос Хаксли Мораль сказанного проста. Количество и качество сохранившихся биографических документов не позволяют узнать, что представляли из себя в действительности остатки личности Иисуса. Но хотя евангелия говорят нам крайне мало о «я» Иисуса, они компенсируют этот недостаток обширной информацией — в косвенной форме иносказаний и рассуждений — о том духовном «не-я», явное присутствие которого в смертном человеке стало основанием для учеников Иисуса называть его Христом и идентифицировать с вечным Логосом. Бисирафия святого или Аватары ценна лишь постольку, поскольку она проливает свет на средства, при помощи которых в условиях обычной индивидуальной жизни удается отбросить отдельное «я» и, таким образом, освободить место для божественного «не-я». Авторы синоптических евангелий не удосужились написать такую биографию, и никакая критика или остроумные предположения не могут ничего поделать с этим. В течение последних ста лет были приложены огромные усилия в попытках выжать из документов более того, что они фактически содержат. Как ни прискорбно отсутствие у синоптиков интереса к биографии Иисуса, и какие бы возражения ни выдвигались против теологии Павла и Иоанна, все-таки не вызывает сомнений, что они обладали безошибочной интуицией. Каждый из них по-своему описал вечное «не-я» Христа, отдав ему предпочтение перед «я» историческим и выделив ту часть жизни Иисуса, которая в силу ее надперсональности может быть разделена всеми людьми. (Природа «я» такова, что никакой человек не может стать частью другого человека. «Я» может вмещать нечто большее или меньшее, чем «я», но не равное ему. Поэтому оно никогда не может вместить в себя другое «я» или само уместиться в чужом «я».) Учение о способности Бога воплощаться в человеке присутствует в большинстве исторических реализаций Вечной Философии: индуизме, буддизме Махаяны, христианстве и суфийском исламе, в котором Пророк отождествляется с вечным Логосом.
Вечная философия ^о Когда истощается добро, Когда прирастает ало, Я делаю себе тепо. Я возвращаюсь в каждую эпоху, Чтобы освободить святость, Чтобы уничтожить грех грешников, Чтобы восстановить справедливость. Тот, кто знает природу Моей цели и моего святого рождения, Не рождается вновь После того, как покидает свое тело, Он приходят ко Мне. Улетая от страха, От похоти и гнева. Он находит во Мне Свое прибежище и безопасность. Очищенные огнем моего существа, Во Мне многие находят дом. Бхагдвадгита* Затем Благословенный Один остановился и сказал: «Знай, Вашетха, что время στ времени Татхагата - полностью Просветленный, благословенны* и достой· ный, преисполненный мудрости и доброты, счастливый пониманием миров, непревзойденный водитель заблудших смертных, учитель богов и людей, Благословенный Будда - рождается в этом мире. Он досконально понимает эту вселенную, как если бы видел ее насквозь... Истина, проповедуемая им в Писаниях и в духе, прекрасна у истока, восхитительна β развитии и непревзойденна β достижении. О высшей жизни Он дает нам знать во всей ее чистоте и совершенстве. ТевиггаСупв Кришна является воплощением Брахмана, Гаутама Будда —того, что махаяннсты называют Дхармакайей, Таковостью, Разумом, духовной Первоосновой всего сущего. Доктрина воплощения Божества в человеке отличается от аналогичного учения Индии и Дальнего Востока утверждением о возможности существования только одного Аватары в истории человечества.
±д О/ТДОС ХОКСЛИ То, что мы делаем, в значительной степени зависит от того, что мы думаем, и если наши деяния злы. то имеется достаточное эмпирическое основание предположить, что наши «мыс- леформы» не соответствуют материальной, ментальной или духовной Реальности. Поскольку христиане верили, что был только один Аватара, христианская история оказалась запятнана крестовыми походами, межконфессиональными войнами, преследованиями за веру в значительно большей степени, чем история индуизма и буддизма. Сюда же относятся имперские методы насаждения миссионерства. На Востоке не меньше, чем на Западе, бушевали бесчисленные политические войны, порождаемые идолопоклонническими доктринами, настаивавшими на чуть ли не божественной природе государств и их правителей, но поскольку восточные люди не верили ни в исключительность божественного откровения, которое может случиться лишь единожды, ни в квазибожественность устройства церкви, они избежали массовых убийств на религиозной почве, столь ужасающе частых в христианском мире. И в то время, как в этом важном отношении уровень общественной морали на Западе был ниже, чем на Востоке, уровень святости и нравственности отдельных лиц — насколько можно судить по доступным источникам — был примерно таким же. И если дерево познается по плодам, то отклонение христианства от норм Вечной Философии, представляется, не имеет философского оправдания. Логос переходит из вечности во время лишь для того, чтобы помочь существам, телесную форму которых он принимает, перейти из времени в вечность. Необычайная важность появления на исторической сцене Аватары заключается в том, что своим учением он указывает, а своим существованием в качестве канала благодати и божественной силы фактически демонстрирует средство, при помощи которого человек может преодолеть исторические ограничения. Автор Четвертого евангелия утверждает, что Слово становится плотью, а в другом отрывке добавляет, что от плоти нет пользы — нет, так сказать, в ней самой ни себе, но в ней есть, конечно, огромная польза как в средстве для соединения с имманентным и
Вечноя философия ^ трансцендентным Духом. В этом контексте очень интересно рассмотреть развитие буддизма, «Под формой религиозных и мистических образов, — пишет Р. Е. Джонстон в своем «Буддийском Китае», — Махаяна выражает всеобщность, в то время как Хинаяна не может освободиться от господства исторического факта»; а по словам выдающегося ориенталиста А манды Кумарасвами: «Последователи Махаяны предупреждены, (так же, как почитатели Кришны предупреждены вайш- навитскими рукописями о том» что Кришна Лила — это не исгория, а процесс, извечно разворачивающийся в сердцах людей), что материя исторического факта лишена религиозного содержания» (кроме, добавим мы, тех случаев, когда она указывает на средство или сама является средством — косвенным или непосредственным, политическим ли, этическим или духовным, — позволяющим людям прийти к освобождению от «я» и преходящего). Мистики Запада проделали большой путь, чтобы освободить христианство от его достойной сожаления порабощеннос- ти историческим фактом (точнее сказать, от добавлений к исходному материалу разнообразных выводов и фантазий, которые в последующие эпохи стали считаться фактом исторической действительности). Благодаря работам Экхарта, Тауле- ра, Рейсбрука, Бсме, Вильяма Ло и квакеров появилась возможность выработать одухотворенное и универсализированное христианское учение как последовательность событий, относящуюся не к истории, какой она была или какой, по мнению некоторых, ей надлежало быть, а к «процессу, извечно разворачивающемуся в сердцах людей». К сожалению, воздействие мистиков никогда не было достаточно сильным, чтобы произвести радикальную, в духе махаяны, революцию на Западе. Вопреки »ix усилиям, христианство осталось религией, в которой над чистой Вечной Философией взяло верх — в чем то более, в чем то менее — языческое преклонение пред историческими событиями и явлениями, рассматривавшимися не просто как полезные средства, но как цели — святые и действительно божественные. Более того, подобные «улучшения» истории, происходившие на протяжении веков, стали — весьма
>y Олдос Хоксли опрометчиво — считаться действительными историческими событиями, что вложило могучее оружие в руки протестантов, а затем и в руки охочих до полемики рационалистов. Насколько разумнее бьшо бы принять совершенно признанный факт, что неправомерное подчеркивание непреклонности Христа как Судии побудило верующих к персонификации божественного сострадания в новом облике—в результате на первый план выдвинулась фигура Богородицы как посредницы посредника. А когда через некоторое время царица Небес стала внушать уже благоговейный страх, сострадание было ре- персонифицировано в по-домашнему простом образесв. Иосифа, который, таким образом, стал посредником посредницы посредника. Точно так же почитатели Будды почувствовали, что исторический Шакьямуни — сего настойчивыми призывами к сосредоточению, различению и тотальному умиранию «я» как главному средству освобождения—был слишком непреклонен и интеллектуален. В результате любовь и сострадание, также культивировавшиеся Шакьямуни, стали персонифицироваться в Амида Будде и Майтрейе—божественных персонажах, полностью отделенных от истории, поскольку их время появления располагалось либо в отдаленном прошлом, либо в далеком будущем. Здесь можно заметить, что огромное количество будд и бодхисаттв, о которых говорят теологи махаяны, соизмеримо с безбрежностью их космологии. Время для них безначально, и бесчисленные вселенные (каждая из которых обеспечивает существование всевозможных чувствующих существ) рождаются, развиваются, угасают и умирают, только чтобы повторить, в который раз, один и тот же цикл на пути к достижению окончательного, непостижимо отдаленного совершенства, когда все существа во всех мирах достигнут освобождения от времени и войдут в вечную Таковость, или природу Будды. Космологический фундамент буддизма, похоже, согласуется с картиной мира современной астрономии, особенно с предположением, выдвинутым в недавно опубликованной теории д-ра Вайзакера, описывающей образование планет. Если гипотеза Вайзакера справедлива, формирование планетарной
Вечная философия *у системы является обычным эпизодом в жизни каждой звезды. В одной только нашей галактике насчитывается сорок миллионов звезд, а количество галактик за пределами нашей галактики — неопределенно велико. Если духовные законы, управляющие сознанием, единообразны во всей вселенной, содержащей планеты и предположительно пригодной для жизни (мы можем только надеяться, что так оно и есть, то в ней, определенно, есть достаточно места и одновременно существует отчаянная необходимость для тех бесчисленных и спасительных инкарнаций Таковости, среди спящего многообразия которых так любят обитать махая нисты. Что касается меня, то, думаю, главной причиной, побудившей невидимого Бога стать водимым во плоти и поддерживать отношения с людьми, было желание привести тарного человека, который способен любить только по-плотски, к здоровой любви своего тела, а затем, мало-помалу, к духовной любви. Св. бернар Учение св. Бернара о «плотской любви к Христу» прекрасно изложено профессором Эгьеном Жильсоном в книге «Λ/wc- тическая теология се, Бернара». «Знание себя, однажды вылившись в социальном аспекте в плотскую любовь к ближнему (возлюби ближнего как себя самого в несчастье), выливается затем в плотскую любовь к Христу — образцу сострадания, поскольку для нашего спасения Он стал Человеком Скорби. Как раз эту тему используют мистики-цистерцианцы для медитации на видимой человечности Христа. Это только начало, но начало абсолютно необходимое... Милосердие, конечно, в сущности своей духовно, но плотская любовь всегда остается плотской. Она слишком привязана к чувствам, если только мы не научимся использовать ее осмотрительно, опираясь на нее, как на промежуточную ступень. Выражаясь таким образом, Бернар просто подытожил собственный опыт, ибо, как следует из его записей, он много упражнялся в этой чувственной любви в начале своего «преображения»; затем он подошел к необходимости выхода за ее пределы, — не в том смысле, чтобы забыть о ней, а в смысле перехода к более сильному чувству, «перевешивающему» плотскую любовь так же,
ßo Олдос Хаксли как рациональное и духовное «перевешивают» плотское. Как бы то ни было, такое начало уже достижение. Эта чувственная аффектация по отношению к Христу всегда представлялась св. Бернару как любовь сравнительно невысокого порядка. Это действительно так, поскольку это чувство основано на ощущениях, а милосердие есть чисто духовная субстанция. Благодаря своей духовной силе благая душа должна быть способна непосредственно соединиться с Богом, который есть чистым дух. Более того, вочеловечивание божье следует рассматривать как одно из следствий прегрешения человеческого, так что любовь к личности Христовой по существу связана с историей грехопадения, вовсе не бывшего необходимым или желательным. Св. Бернар подчеркивает, что данную аффектацию небезопасно предоставлять самой себе, а необходимо подкрепить «наукой». Ему были известны примеры отклонений, на которые оказались способны даже неистово верующие, у которых неистовость веры не подкреплялась здравой теологией и не направлялась ею». Могут ли многочисленные фантастические и взаимно не совместимые теории отпущения грехов и искупления, пересаженные на почву христианской доктрины божественного воплощения, рассматриваться как необходимые элементы «здравой теологии»? Трудно представить, как можно, ознакомившись с историей этих понятий в изложении, например, автора «Послания к евреям», Афанасия и Августина, Ансельма и Лютера, Кальвина и Гроция, ответить на этот вопрос положительно. В данном контексте будет достаточно обратить внимание на одну из самых горьких превратностей исторической судьбы. Согласно Евангелиям, законники казались для Христа более удаленными от Царства Небесного, более безнадежно отгороженными от Реальности, чем любое другое сословие того времени за исключением богачей. Однако христианская теология, особенно теология западной церкви была создана умами, пропитанными древнеиудейским и римским правом. Слишком уж часто прозрения Аватары и обращения к Богу святых сводились в рациональную систему не философами, а теоретизирующими адвокатами и юристами от метафизики. Почему проблема,
Вечная философия *ç названная аббатом Джоном Чепменом «проблемой примирения (не просто объединения) мистицизма и христианства», оказалась такой сложной? Да потому, что протестантское мышление, как и мыишение римской церкви, было в значительной степени сформировано теми законниками, которых Христос считал абсолютно не способными постичь истинную Природу вещей. «Аббат (Чепмен, по-видимому, ссылается на аббата Мармиона) сказал, что Сан Хуан де ла Крус, как губка, пропитан христианством, — выжмите его, и останется чистая мистическая теория (иными словами, чистая Вечная Философия). Поэтому в течение пятнадцати лет или что-то около того я сторонился Сан Хуана де ла Крус и называл его буддистом. Мне нравилась св. Тереза, и я читал ее снова и снова. Прежде всего, она христианка и только потом мистик. Впоследствии я понял, что потерял эти пятнадцать лет, по крайней мере в том, что касается моих молитв». Теперь рассмотрим значение этих двух изречений Хрисла. Первое: «Никто не приходит к Отцу, как только чрез меня», то есть, через мою жизнь. Второе: «Никто не может прийти ко мне, если не привлечет его Отец» [Иоанн. 14:6 и 6:44], то есть ни один человек не примет мою жизнь и не последует за мной, если его не будет направлять Отец, или Простое и Совершенное Добро, о котором св. Павел говорит: «когда придет совершенное, половинчатое должно будет уступить». »Немецкая теология» Иными словами, перед тем, как станет возможным отождествление с Отцом, непременно должно произойти уподобление Христу, а для того, чтобы идея уподобления земного поведения воплощенному Божеству вдруг появилась в чьем- либо уме, необходимо наличие существенной тождественности или сходства между человеческим духом и Богом, который есть Дух. Христианские теологи говорят о возможности «обужения», но отрицают идентичность субстанции духовной Реальности и человеческого духа. В Веданте же, в буддизме Махаяны и у суфиев дух и Дух считаются одной и той же субстанцией: Атман есть Брахман, «ТО есть ты».
7Q О/юре Хаксли Всякий будда да просветления не более, чем обыкновенное существо, после же просветления всякое обыкновенное существо сразу превращается в будду. Хуэй-Нэн (Эно) Таким образом, каждое человеческое существо может стать Аватарой через, гак сказать, усыновление Богом, но это невозможно, если его усилия никто не направляет. Ему нужно показать путь, и ему нужна помощь божественной благодати. Чтобы дать это знание людям и помочь им, Божество принимает облик обыкновенного человека, который должен «заработать» просветление и освобождение предписанным божественной Природой Вещей способом — милосердием, тотальным умиранием «я» и совершенным единонаправлен- ным осознанием. Достигнув таким путем просветления, Ава- тара открывает дорогу просветления другим и помогает им в дейсгвитсльностн стать теми, кем они потенциально являются. Talquen Lui-même enfin l'eierniie Me change (таким, каков Он Сам, под вечности влияньем когда-то станешь ты, φρ.). И. конечно* вечность, трансформирующая нас в Нас, — это не просто опыт сохранения существования после физической смерти. Но и в потустороннем мире не будет восприятия вневременной реальности, если человек не пришел к этому или подобному знанию, пока пребывал в мире времени и материи Своими заповедями и примером следования им Аватара учит, что это преобразующее знание возможно, что все чувствующие существа к нему призваны и что рано или поздно, тем или иным способом все они должны, в конечном итоге, к нему прийти.
IV БОГ В МИРЕ «ТО есть ты», «Созерцай только Единое во всех вещах» — Бог внугри и Бог вовне. Существует путь к Реальности в душе и через душу, и существует путь к Реальности в мире и через мир. Сомнительно, чтобы можно было достичь цели, следуя только одному пути, полностью исключив другой. Поэтому третий — наилучший, но и наиболее сложный — путь к божественной Первооснове пролегает одновременно и в воспринимающем и в том, что воспринимается. Дух есть не что иное, как Будда, а Будда - не что иное, как чувствующее существо. Когда Дух принимает форму чувствующего существа, от него ничего не убывает, когда он становится Буддой, к нему ничего не прибывает. Хуаи-По Все создания извечно существуют в божественной сущности, как в своем образе. В силу своего соответствия божественной идее все существа (создания) представляли до их сотворения единое целое с сущностью Бога (Творя, Бог вносит во время то, что пребывало и пребывает в вечности.) В вечности все существа есть Бог в Боге, и поскольку они пребывают в Нем, то они и есть та жизнь, та же сущность, та же сила, то же Единое и ничуть не менее. Сум' Образ Бога обретается сущностно и личностно во воем человечестве. Каждый владеет им целиком, полностью и нераздельно, а все вместе - не более, чем по одиночке. Тем самым мы все есть одно, сокровенно соединенные в нашем вечном образе - образе Бога и источнике жизни в каждом из нас Наша сотворенная сущность и наша жизнь непосредственно соединены с ним, как со своей вечной основой. Рейсбрук В своей целостности Бог равно присутствует повсюду, тем не менее, он существует в разумных существах иначе, чем в неразумных, а в разумных благих существах - не так, как в злых. В неразумных существах он таков, что непостижим для них, в разумных Он постижим через знание, и только в существах благих Он постижим также через любовь. Св. Бернар
O/woc Хаксли Когда человек просто понимает? Отвечаю: «Когда видит одну вещь отделенной от другой». А когда человек поднимается выше простого понимания? На это я могу ответить: «Когда он видит во всем Всё, он выходит за пределы простого понимания. Зкхар1 Существует четыре разновидности Дхъяны (духовной дисциплины). Что это за виды? Первая - это Дхьяна, практикуемая несведущими; вторая - Дхьяна, посвященная исследованию значения; третья - Дхьяна, последующая Таковосгъ; четвертая - Дхьяна Татхагат (будд). Что понимается под Дхьяной, практикуемой несведущими? Это дисциплина, практикуемая йогинами, находящимися на стадии Шраваки и Пратьекабудды2 (состояние созерцания и состояние «одинокого Будды» в Хинаяне), которые постигают, что не существует субстанции это, что тело - набросок или тень, мимолетная, нечистая и полная страданий, настойчиво придерживаются этих понятий, считая их безусловно верными; и постепенно поднимаются от них к состоянию отсутствия мышления. Вот что называется Дхьяной, практикуемой несведущими. Тогда что представляет собой Дхьяна, посвященная исследованию значения? Это дисциплина, практикуемая теми, кто, выходя за пределы безличности вещей, за пределы индивидуального и общего, за пределы несостоятельности таких идей, как «я», «иное», «два», которых придерживаются философы, продолжает, не переставая, исследовать значение различных аспектов природы Бодхисаттвы. Такова Дхьяна, посвященная исследованию значения. А что такое Дхьяна, предмет которой Татхагата (Таковость)? Когда Йогин осознает, что различение двух форм безличности есть чистое воображение и что в достигнутой им реальности Таковости нет больше различения - это я называю Дхьяной, предмет шторой Таковость. Что есть Дхьяна Тагагаты? Когда Йогин, входящий в состояние Татхагаты и пребывающий в троичном блаженстве самореализации, характерном для благородной мудрости, посвящает себя работе во имя непостижимой цели спасения всех существ - это я называю Дхьяной Тагагаты. Ланкаватара-сугра Когда последователям Дзэн не удается выйти за пределы своих мыслей и ощущений, все их дальнейшие действия теряют смысл. Когда же устранены все ощущения и мысли, пут ко Вселенскому Разуму закрываются и вход в Него становится невозможным. Первоначальный Разум постигается в процессе работы ощущений и мысли: хотя он не определяется ими, но и не является независимым от них Не стройте своих представлений на базе ощущений и мышления, не основывайте свое понимание на них, но в то же время не ищите Разум вне ощущений и мыслей, не старайтесь уловить реальность, отрицая ваши ощущения и мысли. Когда вы ни привязаны к ним, ни оторваны от них, тогда Вы преисполнитесь совершенной, неограниченной свободы и займете ваше место в просветлении. Хуан-По
Вечная философия ™ Каждое индивидуальное существо от атома до высокоорганизованного живого организма и самого возвышенного человеческого ума можно представить по выражению Репе Ге- нона, в качестве точки, в которой луч изначального Божества соединяется с одной из дифференцированных созидающих эманации творческой силы того же самого Божества. Творение как тварь (создание божье) — может быть очень далеко от Бога в смысле отсутствия интеллекта для обнаружения природы божественной Первоосновы в своем бытии, но в своей вечной сути творение — как место соединения тварности и изначального Божества - есть одна из бесчисленного множества точек, в которых божественная Реальность присутствует целиком и вечно. По этой причине разумные существа могут прийти к знанию единения с божественной Первоосновой, а неразумные и неодушевленные могут открывать разумным полноту божественного присутствия в многообразии своих материальных форм. Когда поэт или художник видит, как божественное проступает в природе, а человек набожный ощущает божественное присутствие в святыне, символе или образе — все это нельзя назвать чисто субъективным. Конечно, такое восприятие не может стать достоянием каждого, поскольку знание есть функция бытия, но познаваемая вещь не зависит от состояния и природы познающего. То, что видят и стараются донести до нас поэт и художник, действительно существует, ожидая быть воспринятым всеми, кто обладает соответствующей способностью. Подобным же образом божественная Первооснова целокупно присутствует в образе или священном объекте, а вера и преданность наделяют благочестивый ум способностью воспринять луч Божества в точке его пересечения с частным фрагментом материи перед ним. В этом случае, будучи объектами поклонения, символы становятся центрами «силового» поля. Чаяния, пережи вания и мечты тех, кто чтит и в течение многих поколений чтил свои святыни, создают, если так можно выразиться, устойчивый вихрь в психической среде. Тем самым у святого образа возникает вторичная, подчиненная жизнь в боге, спроецированная на него верующими, в отличие от первичной жизни в боге, которая
η a ОЛДОС ХОКСЛИ присуща ему — как и другим одушевленным и неодушевленным существам — в силу взаимосвязи с божественной Первоосновой. Религиозные переживания людей, поклоняющихся образам и святыням, могут быть совершенно искренними и объективными, но они не всегда и не обязательно являются — переживаниями, связанными с опытом восприятия Бога или Божества. Скорее и чаще всего они являются восприятием силового поля, сформированного мыслями многих поколений верующих, проецировавшимися на священный объект и соединившимися с ним в сплав, так сказать, вторичной АД объективизации, ожидающий быть воспринятым настроенными на эту волну умами. Насколько желательны могут быть такого рода переживания в действительности, будет описано в другом разделе. Здесь необходимо сказать, что презрительное отношение иконоборцев к святыням и символам, как к атрибутам религиозной «пантомимы» совершенно необоснованно. В сомнении заказчик - что резчику тесать? Святого ль дивный обрез, лохань для поросят? Пожалуй, со святого Начнем, - сказал он мне. И вот Лойолы облик я воплощаю в пне. Переборщивший протестантский сатирик не учел, что в свином корыте Бог пребывает не менее, чем в традиционном священном изображении. «Подними камень, и ты найдешь там меня, — говорится в одном из наиболее известных апокрифических высказываний Иисуса, обнаруженном в логиях — папирусах Океиринха, — расколи дерево, я и там». Тот, кто внутренне и, непосредственно сознает справедливость этой мысли и вместе с ней истины брахманистского «ТО есть ты», достиг полного освобождения. Шравака (буквально «слушатель» - так называют буддисты Махаяны созерцателей хинаянской школы) не в состоянии постичь, что Разум, пребывающий в себе, не имеет ни уровней, ни причинной обусловленности. Путем внутренней самодисциплины он добивается результата и пребывает в самадхи (созерцании) Пустоты в бесконечности течения многих эонов. Однако просветленный таким
Вечноя философия ус образом Шравака вовсе не на правильном пути. С точки зрения Бодхисагтвы, это аэстояние подобно адской пытке. Шравака погребает себя в Пустоте и не знает, как выйти из сэоего безмолвного созерцания, поскольку он не проник в сущность природы Будды. МоЦзь Когда Просветление достигнуто! Бодхисзтгва свободен от оков вещей, но не ищет освобождения от них. Он не испытывает ненависти к самсаре (миру становления), как и любви к Нирване. Когда сияет совершенное просветление, нет ни оков, ни освобождения. Прунабудда-сутра Прикосновение к земле ооегда живоеотворящэ для ее сына, даже когда он ищет сулрефизического Знания. Можно даже сказать, что супрэфизичеосим во всей его полноте возможно овладеть в совершенстве только тогда, (его глубин можно достичь всегда) когда мы устойчиво стоим на физическом. «Земля - вот Его опора», - говорится в Упанишадах, когда заходит речь о высшем Я, проявляющемся во вселенной. ШриАуробюур «Его глубин можно достичь всегда»,—для тех из нас, кто до сих пор барахтается в топком болоте, это звучит несколько иронично. Тем не менее, будучи даже весьма отдаленно знакомым с этими «глубинами» и «полнотой» можно понять, что подразумевал автор. Постичь Царство Божье лишь в самом себе легче, чем обнаружить Его не только там, но и во внешнем мире умов, вещей и живых существ. А легче потому, что внутренние глубины открываются тем, кю готов исключить из своего рассмотрения все, что находится вовне. И хотя такое исключение может оказаться болезненным и мучительным, факт остается фактом: эта процедура менее трудоемка, чем процесс включения, при помощи которого мы приходом к знанию полноты духовной жизни помимо се глубин. Там, где имеет место сосредоточение исключительно на внутренних глубинах, соблазны и все отвлекающее устраняются и господствует принцип отрицания и подавления. Но когда мы надеемся познать Бога через включение — осознать божественную Первооснову во внешнем мире так же, как в своей душе, тогда искушение и развлечение должны не устраняться, а подчиняться продвижению и использоваться как возможность для него;
7£ Олдос Хоксли кроме того деятельность, направленная вовне должна не подавляться, а преобразовываться и освящаться. Здесь самоограничение становится более глубоким, требует осознанное! и каждого шага; а на уровнях мышления» эмоций и поведения — постоянного воспроизведения состояния, подобного утонченности и чуткости восприятия художника. В махаянистских и особенно в дзэн-буддистских текстах мы находим самые глубокие описания психологии людей, для которых самсара и нирвана, время и вечность едины. Более систематически, чем, возможно, любая иная религия, дальневосточный буддизм учит постижению духовного Знания в его полноте и глубине, в мире и посредством мира, в душе и через нее. В этом контексте хочется отметить следующий, весьма существенный факт: ни с чем не сравнимая пейзажная живопись Китая и Японии всегда была сущностно религиозным искусством, черпавшим вдохновение в даосизме или дзэн-буддизме; в Европе же, наоборот, и пейзажная живопись, и поэтическое почитание природы всегда были светским искусством, возникшим в эпоху упадка христианства и, за крайне не значительными исключениями, вовсе не вдохновлявшимся христианскими идеями. «Ослепни, оглохни, онемей! Полностью отрешись от фантазии воображения!» Этими строками Сэкк отметает от тебя все: то, что ты видишь вместе с невидимым тобой; то, что ты слышишь, вместе с неслышимым тобой; то, о чем ты говоришь, вместе с невыразимым тобой. Все зто безусловно выбрасывается, и ты начинаешь жизнь слепого и глухонемого. Тогда же, раз и навсегда, останавливаются твои фантазии, замыслы и размышления: они больше не используются. Именно здесь обретается высший смысл дзэна, и мы становимся доподлинно слепыми, глухими и немыми, причем в самом безыскусном и неприкрашенном аспекте. «Над небесами и под небесами! Как смешно, как грустно!»
BOMHOfl фИЛОСОфИЯ ηη Здесь одной рукой Сэкк поднимает, а другой — опускает вниз. Что же он видит смешного и что грустного? Смешно, что этот немой вовсе не нем, а глухой совсем не глух; грустно, что тот, кто ничуть не слеп,—слеп ко всему этому; а кто ничуть не глух—глух ко всему этому. «Ли-Лоу не отличает верный цвет?» Ли-Лоу жил в царствование императора Хуан. Говорят, он мог различить точку толщиной в тонкий волос на расстоянии сотни шагов. Его зрение было поразительным. Когда император Хуан путешествовал по реке Чи, он уронил драгоценный камень в воду. Он приказал Ли достать его — тот не смог. Тогда он приказал Чи-Гу достать драгоценность, но и у того ничего не вышло. Позже задание бьшо поручено Сян-Вану, и тот справился с ним. Поэтому «Когда погружается Сян-Ван, драгоценный камень сияет ослепительно, как никогда. Но там, где проходит Ли-Лоу, вода поднимается до небес. Когда мы достигаем этих высших сфер, даже глаза Ли-Лоу оказываются неспособными отличить верный цвет. «Как может Ши-Гуан услышать тайную мелодию?» Ши-Гуан был сыном Ши-Гуана из местечка Чи провинции Дхан в правление династии Чжоу. Его другое имя Цзу-е. Он мог отчетливо различать пять звуков и шесть нот и был способен даже слышать, как дерутся муравьи на другой стороне холма. Когда Цзинь и Чу вели войну, Гуан узнал, едва дотронувшись до струн своей лютни, что сражение будет неудачным для Чу. Но несмотря на необыкновенные способности Ши-Гуана, Сэкк утверждает, что тот не способен услышать тайную мелодию. Воистину, тот, кто ничуть не глух, в действительности ничего не слышит. Самый пронзительный звук высших сфер оказывается недоступен слуху Ши-Гуана. Вот Сэкк и говорит, что он не собирается становиться ни Ли-Лоу, ни Ши-Гуаном, потому что «Какая жизнь может сравниться с этой? Сидя у окна, Я наблкщаю, как падают листья и распускаются цветы, а времена года приходят и уходят». На подобной стадии реализации, видение становится невидением, слышание — не-слышанием, поучение — не-поуче-
yg Олдос Хоксли нием. Когда такой человек голоден, он ест; когда устал—спит. Пусть листья падают, пусть распускаются цветы, если им нравится. Когда падают листья, он знает, что наступила осень; когда распускаются цветы — что пришла весна. Отметя все и расчистив перед тобой место. Сэкк открывает для тебя проход словами: «Ты понимаешь или нет? Железный пооох без дырки!» Он сделал для тебя все, что мог, истратил все силы, и последнее, на что он способен, это отвернуться и «наградить» тебя этим «железным посохом без дырки». Это самое существенное выражение. Смотри своими глазами и постарайся увидеть. Если же ты усомнишься, то удача навсегда отвернется от тебя. Йенго (автор этого комментария) поднял свой посох и сказал: «Видишь?» Ударил им по своему стулу и спросил: «Слышишь?» Поднявшись со стула он произнес: «Мы говорили о чем-нибудь?» Я даже не пытаюсь догадаться, что точно может означать этот посох без дырки. Дзэн всегда специализировался на абсурде как средстве подталкивания ума к тому, что за пределами смысла. Поэтому, возможно, смысл упоминания этого посоха без дыры именно в его бессмыслице, а также в том, что оно беспокоит и выводит нас из себя. Корень божественной премудрости есть всесущий Брахман, стебель ее - полная иллюзия, ее цвет - весь мир, ее плод - всеобщее Освобождение. Тантра Тзпва Шраваки и Пратьекабудды, достигшие восьмой ступени пути Бодхисаттвы, оказываются настолько отравленными блаженством ментального покоя, что перестают понимать, что видимый мир есть не что иное, как Разум. Они вое еще пребывают в царстве индивидузции, их прозрение еще недостаточно чисто. С другой стороны, Бодхисаттвы постоянно помнят о своем первоначальном обете4, питаемом всеобъемлющей любовью их сердец. Они не входят в Нирвану (поскольку это состояние отделяет от мира становления), они знают, что видимый мир есть не что иное, как проявление самого Разума. Конспективно из Ланкаващв-сугры
Вечноя философия 7Ç Только сознательное существо понимает, что подразумевается под движением, Для тех, кто лишен сознания, движение непредставимо. Если ты тренируешь себя в удержании ума неподвижным, Неподвижность, обретаемая тобой, есть неподвижность того, кто лишен сознания. Если же ты жаждешь истинной неподвижности, - Такая неподвижность в самом движении. И только она одна есть истинная неподвижность. Там же, где нет сознания, нет и семени природы Будды. Хорошо усвой, как различны аспекты неподвижного единого, И знай, что первая реальность неподвижна Только когда достигнута эта реальность, Понимается истинная работа Таковости. Хузй-Нэн (Энс) Эти мысли о недвижимом лерводвигатсле напоминают высказывания Аристотеля. Однако между Аристотелем и представителями Вечной Философии великих религиозных традиций имеется огромное различие: Аристотель прежде всего имел в виду космологию, а представители Вечной Философии — освобождение и просветление; Аристотель довольствовался знанием о недвижимом перводвигатсле извне и в теории; целью же представителей Вечной Философии было получить непосредственное знание о нем через слияние с ним, и таким путем самим стать недвижимым единым. Это объединяющее знание может быть знанием в глубинах, или знанием в полноте или одновременно знанием и глубин, и полноты. Однако духовное знание, черпаемое исключительно в глубинах души, было отвергнуто последователями махаяны, как \ 1еадекватное. Аналогичным образом был отвергнут квиетизм в христианской традиции, тт его мы коснемся в разделе «Созерцание и деяние». Здесь же интересно отметить, что проблема, вызвавшая такие острые дебаты в Европе семнадцатого столетия, встала перед буддистами в значительно более раннюю эпоху. Но в то время, как в католической Европе результатом борьбы с Молинос, мадам Пшон и Фенелоном5 явилось, фактически, вымирание
QQ Оадос Хоксли мистицизма почти на двести лет, в Азии эти противоборствующие направления остались достаточно терпимы друг к другу, чтобы смириться с различием позиций. Школа хинаяны продолжила духовные исследования внутренних глубин, тогда как мастера махаяны взяли на вооружение идеал не Арха- та, а Бодхисаттвы, прокладывая путь к духовному знанию как в его полноте, так и в глубинах. Ниже приводится поэтическое описание состояния человека, реализовавшего идеал дзэн- буддизма, принадлежащее перу дзэнского святого восемнадцатого века. Придерживаясь ненастного в частностях, Уходя или возвращаясь, они остаются навеки неподвижными. Ухватывая не-мысль в мыслях, В каждом своем действии они слышат голос Истины. Как безгранично небо созерцания! Как прозрачен лунный свет четырехгранной Мудрости! И когда Истина раскрывает себя в своем вечном спокойствии, Эта самая земля становится Лотосооодобным Царством Чистоты, А это тело - телом Будды. Халуин* Цель природы - не еда, не питье, не одежда, не удобства, ни что-либо иное, в нем нет Бога Нравится вам это или нет, знаете ли вы это или не знаете, но Природа тайно ищет, вэькждет и пытается нащупать путь, на котором можно найти Бога. Экхщп Любая блока в Боге благороднее, чем наивысший ангел в себе. Эюсар! Мой внутренний человек впитывает вещи не как творения, но как дар Божий. Но для моего самого глубокого человека вещи предстают не даром Божиим, а вечным Да. Экхар! Свиньи едят желуди, но не задумываются ни о солнце, давшем им жизнь, ни о воздействии небес, вскормивших их, ни о самих корнях дерева, с которого они появились. Томас Трахерн
ВеЧНОЯ фИЛОСОфИЯ ал Твое упоение миром не будет полным, пока ты не будешь каждое утро просыпаться на небесах, видеть себя во дворце Отца твоего и божественную радость в небе, земле и самом воздухе, воспринимать все с глубоким почтением так, как если бы ты был среди ангелов. Новобрачной монарха в покоях супруга своего не сравниться с тобой поводами для ликования. Твое упоение миром не будет истинным, пока в твоих венах не заплещется море, пока ты не облачишься в небеса и не наденешь корону из звезд; пока ты не почувствуешь себя единственным наследником всего этого мира и даже более, поскольку вое люди в нем - каждый его единственный наследник, как и ты. Пока ты не станешь петь, радоваться и восторгаться Богом, как нищие - золотом, а короли - своей властью, ты не сможешь насладиться миром. Пока твой дух не вместит весь мир и звезды не станут твоим украшением; пока пути Господни во вое времена не станут для тебя столь же понятными, как твое житье-бытье; пока ты сойдешься сокровенно близкое тем неуловимым ничто, из которого появился мир; пока не возлюбишь людей так, чтобы радеть об их счастье, как о своем; пока ты не станешь восторгаться Богом за то, что Он добр для всех, - ты не сможешь наслаждаться миром. И пока не почувствуешь Его ближе, чем свои угодья, пребывающим более здесь, среди великолепия и красот этой полусферы, чем у себя дома; пока не вспомнишь, как поздно ты появился на свет и как прекрасно было твое появление, и пока не возликуешь во дворце славы твоей более, чем по первом взгляде на него. И еще, твое наслаждение этим миром никогда не будет полным, пока ты не возлюбишь прелесть упоения им настолько, что ты взалкаешь передеть эту твою любовь другим, и пока столь страстно не возненаводишь мерзость разложения презирающих его, что скорее согласишься гореть адским пламенем, чем добровольно повторить их ошибку. Этот мир есть зеркало Бесконечной Красоты, но ни один человек не видит этого; он есть Храм Величия, но ни один человек так не считает: он - область Света и Мира, но люди не волнуют ее своим появлением - это Рай Божий. Он стал более нужен человеку после грехопадения, чем до него. Это - место ангелов и Врата Небес. Когда Иаков очнулся ото сна, он сказал: Господь здесь, а я и не ведал этого; как страшно место это; это не что иное, как Дрм Господень, Врата Небесные! Томас Трахерн Перед тем как перейти к обсуждению средств, дающих возможность достичь как полноты, так и глубин духовного знания, кратко рассмотрим опыт тех, кто был удостоен способности «узреть Единое во всех вещах», но не предпринимал никаких усилий, чтобы обнаружить его внутри себя. Огромное количество интересного материала по этому вопросу можно найти в книге «Космическое сознание» А. Е. Бека. Необходимо
Q2 Рядос Хоксли сказать, что такое космическое сознание может прийти к тому, кто и не искал его, и что его природа в терминах католического богословия называется «беспричинной благодатью». Она может быть послана человеку (например, в виде способности исцелять или видеть будущее), имеющему смертный грех, и тогда этот дар не нужен, как и не достаточен для спасения. В лучшем случае, такие внезапные обретения космического сознания, как описанные Беком, являются просто необычным приглашением приложить личные усилия для обретения внутренней глубины и внешней полноты знания. Очень часто эти приглашения игнорируются, дар оценивается по тому экстатическому наслаждению, который он приносит, его приход время от времени ностальгически вспоминается, и если оказывается, что дар послан поэту, он может быть восторженно описан, как, например, у Байрона в одном прекрасном месте его «Чайльд Гарольда» или у Вудвортса в «Типтернском аббатстве» и «Прелюдии». В этих вопросах ни одно человеческое существо не может быть беспристрастным судьей другому, но, по крайней мере, имеющиеся биографические данные не дают оснований полагать, что Вудвортс или Байрон когда-либо предпринимали какие-то серьезные шаги в связи с описанными ими богоявлениями или что эти богоявления сами по себе могли преобразить характеры поэтов. Непомерная самовлюбленность, засвидетельствованная и Де Куинси, и Хейдоном, и Китсом, похоже, сохранилась у Вудвортса до конца его дней, а Байрон вел себя так же пленительно и трагикомически, «байронично» узрев Единое во всех вещах, как и до того. Интересно сравнить Вудвортса с другим поклонником природы, обладавшим литературным даром,—св. Берн аром. «Пусгь Природа станет Вашим учителем» говорит первый и продолжает: Порою вешний ветерок, что из кленовой рощи, Играя, обнажит покров, Над тайнами людской души, добра и зла - побольше, Чем мудрость всех веков.
Вечноя философия go Св. Бернар говорит, казалось бы, о том же. «То, что я постигаю из божественных наук и Святого Писания, я узнал от полей и деревьев. У меня не было иных учителей, кроме буков и дубов». В другом из своих писем он говорит: «Послушай опытного человека. Ты больше узнаешь в лесах, чем из книг. Деревья и камни научат тебя большему, чем ты сможешь почерпнуть от месяца общения с магистром». Но хотя высказывания похожи, их внутренний смысл очень различен. На языке Августина, «только Богом можно наслаждаться; а его творения предназначены не для наслаждения, а для использования — с любовью, сочувствием, удшшением и отрешенной благоларностью—в качестве средств познания того, что может быть источником наслаждения». Вудвортс же, подобно большинству других литераторов, почитающих природу, учит, скорее, обретению радости от созданий Божиих, чем использованию их для достижения духовных целей, а ведь последнее, — как мы увидим, сопряжено с необходимостью серьезной внутренней работы. Для Бернара очевидно, что его последователи активно занимаются такой работой над собой, и что природа, будучи их горячо любимым и глубоко уважаемым учителем, используется только как путь к Богу но не как тот источник радости, которым должен быть Он. Красота цветов и пейзажа должна не просто приносить удовольствие кому-то, «одиноко гуляющему как облачко» по лугам и весям, как и быть не только приятным воспоминанием, когда вы лежите «задумавшись или бездумно» на диване в библиотеке после чая. Отношение к ней должно быть несколько более напряженным и целенаправленным. «Вот, братья мои, — говорит древний буддийский автор, — корни деревьев, вот свободное место. Медитируйте». Конечно, верно, что мир предназначен только для тех, кто его заслуживает, поскольку, говоря словами Филона, «даже если человек может оказаться не в состоянии стать достойным создателя космоса, он должен попытаться стать достойным самого космоса. Он должен преобразиться из человеческого существа в природу космоса и стать, если так можно сказать, маленьким космосом». Для тех же, кто заслуживает мира, став достойным его творца посредством непривязанности и полного самоотвержения, или
ал Олдос Хоксли что менее сложно — став достойным космоса, упорядочив и скрепив мерой целостности все мятущееся разнообразие чело· веческои личности, этот мир в духовном acneicre представляет из себя очень опасное место. Единство самсиры и нирваны это факт, характеризующий природу Вселенной; но полностью осознать или непосредственно воспринять его могут лишь люди с высокоразвитым духовным устройством и никто более. Для обычных, милых, непе- рерожденных людей воспринять эту истину на слух и начать применять ее в жизни - все равно что кликать беду. Вес мрачные истории о проявлениях антиномианизма должны служить нам предостережением о том, что может произойти, когда люди начинают на практике применять усвоенную лишь рассудком, но не прочувствованную сердцем теорию «всё есть Бог и Бог есть всё». Но едва ли менее угнетающим, чем эти проявления антиномианизма, является спектакль респектабельной, благопристойной жизни, ревностно разыгрываемый теми добрыми горожанами, которые из сил выбиваются, чтобы жить набожной жизнью, но, в действительности, не имеют ни малейшего представления о том, что такое истинная набожность. Профессор Оман в своей книге «Естественное и сверхъестественное» пишет, подробно раскрывая эту тему, что «примирение с мимолетным есть откровение вечного», а в недавно вышедшем сборнике «Наука, религия и будущее» отец Рейвен рукоплещет д-ру Оману за выдвижение принципов теологии, в которой не будет непримиримого противоречия между природой и благодатью, наукой и религией, в которой мир ученых и мир теологов, фактически будет одним и тем же. Все это находится в соответствии с даосизмом, дзэн-буддизмом и такими христианскими поучениями, как у св. Августина «ата ei fac quod vis» (Люби и действуй, как угодно, лат.) и у Отца Лал- лемана, советующего богонаправленным созерцателям идти в мир и действовать, поскольку лишь их деятельность способна принести реальное благо миру. Но ни д-р Оман, ни отец Рейвен не объясняют достаточно отчетливо, что природа и благодать, самсара и нирвана, бренность всех вещей и вечное существование являются и переживаются как одно только лица-
Вечная философия ас ми, удоалетворяющими ряду условий. «Fac quod vis» в мире преходящего — но только овладев бесконечно сложным искусством любви к Богу всей душою и сердцем и любви к ближнему своему, как к самому себе. Если же ты не усвоил этот урок, то тебя ожидают либо причуды аитиномианизма, либо участь преступника, либо респектабельная, благоустроенная жизнь, в которой не хватает времени для понимания ни природы, ни благодати. Евангелия совершенно определенно говорят о единственном пути, который может привести к обретению человеком права жить в этом мире, как в своем доме: он должен бескомпромиссно отказаться от всего личного и достичь полного и абсолютного самоотречения. Сам Иисус, судя по всему, однажды подверг себя аскезе, изнуряя не только ум свой, но и тело. Известно, что он соблюдал сорокодневиый пост, и его утверждение, что некоторые бесы могут быть побеждены исключительно с помощью длительного говения, сопровождаемого молитвою, по-видимому, основано на его собственном опыте. (Кюре д'Арз, чье знание чудес и телесной епитимьи базировалось на личном опыте, настаивал на тесной взаимосвязи между суровым ограничением плоти и способностью добиваться желательного результата просительной молитвы, иногда даже сверхъестественным образом.) Фарисеи упрекали Иисуса, что он пришел «есть и пить» и общаться с «мытарями и грешниками»; они не знали или не хотели знать, что этот мирской с виду пророк в физической аскезе одно время мог посоперничать с Иоанном Крестителем и всегда практиковал духовное самоограничение, к которому без устали призывал в своих проповедях. В своей основе жизнь Иисуса, по существу, подобна жизни вымышленного мудреца, отраженной в «Пастушьих картинках», столь популярных среди дзэн-буддистов. Они живопису- юг, как дикою быка, символизирующего неперерожденное «я», поймали, заставили бежать в другом направлении, затем приручили и он постепенно превратился из черного в белого. Процесс преображения зашел так далеко, что со временем бык полностью исчез, так что нечего осталось изображать, кроме
од Олдос Хаксли полной луны, символизирующей Ум, Таковосгь, Первооснову. Но это еще не все. В самом конце пастух возвращается в мир людей верхом на спине своего быка. Поскольку теперь он любит, причем, любит так, что сливается с божественным объектом своей любви, он может делать все, что захочет, ибо то, что ему хочется, есть то, чего хочет Природа Вещей. Он находит себе компанию среди пьяниц и мясников, и все они перерождаются в будд. Вот когда он действительно полностью примирился с мимолетным и в этом примирении обрел откровение вечного. Но для милых, обычных неперерожденных людей единственным примирением со скоротечным является потакание своим страстям и получение удовольствия от того, что позволяет забыться или отвлечься. Заявить таким людям, что ско- ротсчное и вечное есть одно и то же, и не пояснить сразу же, какие ограничения налагает зга позиция, по существу, убийственно, поскольку на практике эти вещи одинаковы лишь для святых, и нет ни одного свидетельства, чтобы кто-либо пришел к святости, не ведя себя в начале своей жизни, как если бы исчезающее и вечное, природа и благодать были глубоко различны, а во многих аспектах и несовместимы. Как всегда, путь духовности — это путь по лезвию ножа высоко над пропастью. С одной стороны — опасность одного лишь отрицания и устранения, с другой — угроза одного лишь признания и наслаждения вещами, которые следовало бы использовать только в качестве инструментов и символов. Стихотворная надпись, сопровождающая последнюю «Пастушью картинку» гласит: Даже за последними пределами существует путь, По которому он возвращается в шесть царств бытия. Теперь каждое мирское дело - работа буддиста, И, куда бы он ни пошел, везде он как дома, Как бриллиант, он выделяется даже в грязи, Как чистое золото, сияет он даже в огне. « Вдоль бесконечной дороги (рождения и смерти) он гтутешестБует, самодостаточный. При любых обстоятельствах сохраняя спокойствие и непривязанность.
Вечноя философия gy Средства, при помощи которых человек может достичь конечной цели, будут подробно описаны и проиллюстрированы в разделе «Самоограничение и непривязанность». Настоящий же раздел посвящен, главным образом, тренировке воли, которая должна сопровождаться не менее тщательной тренировкой сознания. Результатом этого является перерождение— внезапное или постепенное — затрагивающее не только сердце, но и органы чувств, и воспринимающий ум. Такая коренная трансформация ума, называвшаяся древними греками «ме- танойей», кратко описывается ниже. Наиболее всесторонне эта тема рассматривается в индийской и дальневосточной трактовках Всевечной Философии. Ими предписывается осознанно распознавать различия между личным «я» и Я, тождественным Брахману, между индивидуальным эго и лоном Будды или Универсальным Разумом. В результате этой работы происходит более или менее внезапный, полный переворот в сознании и реализация состояния «не-ума», которое можно описать как освобожденность от сенсорной и интеллектуальной привязанности к принципу эго. Эго состояние «не-ума» заключается в балансировании на грани между беззаботностью обычного чувственного человека и напряжением всех сил верующего, рвущегося во что бы то ни стало к освобождению. Чтобы его достичь, необходима чуткость, а чтобы сохранить, нужно научиться сочетать состояние постоянной готовности ко всему со спокойствием и самоотрешенностью, непреклонную и несгибаемую решитсльноегь с полным подчинением водительству Духа. «Когда не-ум ищется умом, — говорит Хуан По, — это делает его отдельным объектом мышления. Он же не требует других свидетелей, кроме безмолвия: он — за пределами мышления». Иными словами, мы как отдельные индивидуумы не должны пытаться мыслить его, скорее, нам следует позволить ему мыслить нас. Аналогично, в «Алмазной сутре» читаем- «Если Бодхисаттва, пытаясь осознать Таковость, сохранит хоть одну мысль об эго, личности, отдельном существе или душе, он больше не Бодхисаттва». Суфийский философ ал-Газали также подчеркивает необходимость интеллектуального оцепенения
до ОДДОС ХОКСЛИ и восприимчивости. «Если у находящегося в фане (термин, грубо соответствующий дзэнскощ мусин, «не-уму»), появится мысль, что он отстранился от себя, — это изъян. Высшее состояние должно быть отстранено от отстранения». Существует экстатическое отстранение-от-отстранения во внутренних глубинах Атмана-Брахмана; и существует другое, более постижимое отстранение-от-отстранения не только во внутренних глубинах, но также в мире и через мир, в бодрствующем повседневном знании Бога в его полноте. Человек должен стать истина стать таким, доим он был, когда родился. Я говорю тебе, и это истинная правда: пока ты хочешь выполнять волю Бога и стремишься к Богу и вечности, до тех пор ты не истинно нищ. Только тот обладает истинной духовной нищетой, кто не имеет ни к чему воли, ничего не знает и ничего не хочет. Экщл На Пут Совершенства нет трудностей Кроме той, что здесь нельзя предпочесть одно другому. Только избавившемуся στ ненависти и любви Он открывает себя полностью и без искажении. Разница в десятую дюйма - И небо с землею оказываются разделенными. Если ты хочешь воочию увидеть это, Ни фиксируй мысли ни на нем, ни на противоположном. Противопоставление того, что тебе нравится, тому, что не нравится - Это болезнь ума. Когда глубокий смысл Пути непонятен, Покой ума нарушается без причины... Не попадайся в ловушки внешнего, Не поселяйся во внутренней пустите, будь безмятежен в единстве вещей, И дуализм исчезнет сам по себе. Когда ты борешься за обретение покоя путем остановки движения, достигнутая таким путем неподвижность
Вечная философия всегда пребывает в движении. Покуда ты пребываешь в этом дуализме, Как можешь осознать единство? Пока единство не будет как следует воспринято, В обоих направлениях будут неудачи: Отрицание внешней действительности является ее утверждением, И утверждение Пустоты (Абсолюта) есть ее отрицание. Изменения в пустом мире, который грлишхлоиг нам, Кажутся нам реальными в силу Невежества. Не старайся отыскать Истину, Только перестань лелеять представления. Два существует благодаря Одному, Но не держись даже этого Одного. Когда ум невозмутим, Десять тысяч вещей не представляют угрозы... Если глаз всегда бодрствует, Все иллюзии рассеются сами собой; Если Разум сохраняет свою абсолютность, Десять тысяч вещей являются одной субстанцией. Кида (лубокая тайна одной Таковости постигнута, Мы внезапно забываем о внешних ловушках. Когда десять тысяч вещей видимы в их единстве, Мы возвращаемся к началу и остаемся там, где были всегда. Одно во всем, Все в Одном, Если только это осознано, Более нет беспокойства о своем несовершенстве! Когда Разум и каждый верующий ум не разделены, И нераздельными являются каждый верующий ум и Разум, Тогда слова больше не нужны, Поскольку это не в прошлом, настоящем или будущем. Трети Патриарх Дзэн7
çq Олдос Хоксли Делайте, что вы делаете, страдайте, чем страдаете: чтобы все это делать в святости, не нужно ничего менять, кроме ваших сердец. Святость состоит в желании того, что с нами происходит по воле Господа. ДеКосхт Понятийный состав словаря французского языка семнадцатого века существенно отличается от понятий, использовавшихся китайцами в седьмом веке. Но советы, которые дают и китаец, и француз, по существу, одинаковы. Согласие с волей Бога, покорность, восприимчивость к водительству Святого Духа — не в словесном выражении, но практически—означают то же, что и следование Пути Совершенства, отказ от предпочтений (выбора) и культивирования представлений, несмыкание глаз, чтобы сон исчез и могла проявиться Истина. Мир, населенный обыкновенными, милыми, неперерож- денными людьми, как правило, скучен (скучен настолько, что люди, чтобы не думать об этом, вынуждены придумывать себе всевозможные искусственные «развлечения»); иногда, ненадолго, весьма приятен; временами, а то и чаще, неудобен и даже мучителен. Для тех, кто становится достойным этого мира, обретя способность воспринять Бога как вовне, так и внутри своих душ, этот мир проявляется совсем по-иному. Колосящаяся пшеница сияла как вечный злак, который не только никогда не будет сорван, но и никогда не был посеян. Как будто она вечно стояла здесь и так же будет стоять дальше. Уличная пыль н камни сверкали, как драгоценные украшения. Калитки будто являлись границей этого мира. Потом зелень деревьев, увиденная через одну из них. потрясла и захватила меня.., их свежая необыкновенная красота всколыхнула мою душу, наполнив ее упоением, граничащим с безумием. Они были так чудны и прекрасны..-А /поди? Какими почтенными и достойными уважения существами казались старики! Бессмертный Херувим! Юноши - ангелы, окруженные всполохами и мерцанием, а девушки - чудные неземные посланницы жизни и красоты! Дети, резвящиеся и играющие на улице, словно переливающиеся драгоценные камни: мне было неведомо, что они когда-то родились и когда- то умрут, все дышало вечностью, все было на своем места Вечность струилась в свете этого дня, что-то бесконечное стояло за всем, что я видел, говорило с моим воображением и будило мечты. Город, как будто находился в Эдеме или был заложен на Небесах. Улицы были моими, моим был храм; люди, их одежды, их серебро - все было моим, как и сверкающие глаза, чистая кожа и румяные лица. Моими были и небеса, и солнце, и звезда, и луна - весь мир был моим, а я -
Вечная философия дл единственный и восторженный наблюдатель... Так уж полнилось, что я был поражен многими бедами и познал грязные ухищрения мира. Теперь же я позабыл их, я будто заново стал маленьким ребенком, споообным войти в Цррстоо Божье... Томас Трахерн Посему поделюсь с тобой еще одной мыслью, коя более чиста и более духовна: в Царстве Божьем всё во всём, всё в одном, и всё в нас. Эюор) Доктрина Божественного присутствия в мире имеет важные практические следствия: это святость Природы и греховность, и глупость самонадеянных усилий человека быть скорее ее хозяином, чем чутким и внимательным партнером. Необходимо с уважением и пониманием относиться к жизни более низкого уровня, чем человеческий, и даже к вещам, а не грубо и жестоко использовать их для наших эгоистических целей. Правителем Южного Океана был Поспешный, Северного Океана - Внезапный, а Центрального - Хаос. Поспешный и Внезапный постоянно встречались у Хаоса, который очень гостеприимно принимал их. Они посовещались, как бы его отблагодарить за доброту и решили: вое лещи имеют по семь отверстий для того, чтобы видеть, слышать, есть и дышать. И только у этого правителя нет ни одного. Давайте ка мы их сделаем. И они стали делать в нем по одному отверстию в день. На седьмой день Хаос умер. ЧжуаиЦзы В этой тонкой иронической притче Хаос олицетворяет Природу в состоянии «ву-вм». неутверждеиия, или равновесия. Поспешный и Внезапный — живые образы деловых людей, которые думали, что улучшат Природу превращением прерий в пшеничные поля, а превратили их в пустыни; гордо заявивших о покорении воздушного пространства, а затем обнаруживших, что уничтожили цивилизацию; вырубивших огромные леса, чтобы обеспечить бумагой введение всеобщей грамотности, которая должна была бы сделать мир высокообразованным и демократичным, а получивших широкомасштабную эрозию почв и бульварные журналы, а также издания фашистской, коммунистической, капиталистической и
π« Олдос Хаксли националистической пропаганды. Короче, Поспешный и Внезапный —служители апокалиптической религии Неизбежного Прогресса, их кредо: «царство божье» вне нас — в будущем. Чжуан Цзы, напротив, как все истинные даосы, не собирается силой заставлять Природу служить необдуманным преходящим целям, противоречащим конечной цели человеческого существования, сформул ированной Всевечной Философией. Он хочет работать вместе с Природой так, чтобы создавать материальные и социальные условия, в которых индивидуум мог бы реализовать Дао на всех уровнях, от физиологического до духовного. В отличие от даосского и дальнсвосточно-буддийского отношения к Природе, христианское отношение к ней удивительно бесчувственно, часто откровенно деспотично и жестоко. Ссылаясь на неудачное высказывание Книги Бытия, католические моралисты смотрели на животных как на вещи, которыми людям надлежит пользоваться в своих целях. Как и пейзажная живопись, 17манистическое движение в Европе носило почти исключительно мирской характер. На дальнем Востоке и то, и другое было по сути религиозным. Древние греки верили, что за самонадеянной гордыней (hihris) всегда следует возмездие (nemesis) и что если зайти слишком далеко, можно получить удар по голове, как напоминание, что боги не потерпят наглость смертных. Современный ум принимает эту доктрину в сфере человеческих отношений и считает ее достаточно реалистичной. Мы желаем гордыне падения, и видим, что очень часто так и происходит. Иметь слишком большую власть над своим окружением, быть слишком богатым, слишком жестоким, слишком амбициозным — все это притягивает наказание, и мы видим, что, в конце концов, в том или ином виде оно обязательно приходит. Но греки не ограничивал ись этим. Поскольку они считали Природу в некотором роде божественной, они чувствовали, что ее нужно уважать, и знали, что горделивое пренебрежение к ней вызывает карающее и неотвратимое наказание. В «Персах» Эсхил указывает причины, — конечные, метафизические причины поражения варваров. Ксеркс был наказан за два преступления: чрезмерное высокомерие по отношению к афинянам и
Вечной философия по чрезмерное высокомерие по отношению к Природе. Он хотел поработить своих ближних и пытался поработить море, сооружая мост через Геллеспонт. Атосса: От берега к берегу он перебросил мост через Геллеспонт. Тень Дария: Что? Как мог он в цели заковать Босфор могучий? Атосса: Именно так. Какой-то демон помогает его замыслу. Тень Дария: Какой-то демон своею силой затмил благоразумие его. В наши дни мы узнаем и осуждаем первый вид властолюбия, но большинство из нас игнорирует существование и даже саму возможность существования второго. Все-таки автор «Едгина»* был явно не глупым человеком и то, что сегодня мы платим ужасающую цену за наше широко разрекламированное «покорение природы», показывает, что его книга выглядит более чем актуальной. В девятнадцатом веке не только Батлер скептически относился к «Неизбежному Прогрессу». За поколение или чуть больше до него Альфред де Виньи писал о новом технологическом чуде — паровом двигателе в совершенно иной тональности, чем захлебывавшийся от восторга и похвал его великий современник Виктор Гюго. На железного гудящего, пыхтящего и ревущего монстра Человек взобрался слишком рано. Никто не знает, Какие беды несет в себе этот Грубый и неотесанный слепец. А веселый путешественник отдает ему самое дорогое. И чуть дальше в этой же поэме добавляет: Вое говорят: «Едем?· Но никто не сумеет справиться С этим ревущим драконом, которого создал ученый. Мы тщимся представить себя сильнее, чем на самом деле. Оглядываясь назад на кровопролитие и опустошение, мы видим, что дс Виньи был совершенно прав. Ни один из этих веселых путешественников, которых Гюго так громогласно и * «Едгин» (в обратном прочтении «Нигде») сатирич. роман англ. писателя С. Батлера (1835-1902).
ои Олдос Хоксли красноречиво описывал, не имел ни малейшего представления, куда приведет их этот первый, забавный, маленький Пыхтящий Билли. Вернее, представление-то было и весьма четкое, но, как оказалось, совершенно ошибочное. Поскольку они пребывали в уверенности, что Пыхтящий Билли помчит их на полной скорости к всеобщему миру и братству, а газеты, способностью читать которые они так гордились, пока поезд с грохотом несся к станции Утопия, до которой оставалось лишь около пятидесяти с чем-то годков, так вот газеты гарантировали скорое и повсеместное наступление свободы и разума. С тех пор Пыхтящий Билли превратился в четырехмоторный бомбардировщик, несущий бомбы, начиненные белым фосфором и мошной взрывчаткой. А свободная пресса повсеместно стала служанкой рекламодателей, лоббистов или правительств. И все же по совершенно необъяснимой причине путешественники (теперь уже далеко не веселые) все еще крепко держатся за религию Неизбежного Прогресса, которая, в конечном счете, сводится к надежде и вере (вопреки всему человеческому опыту), что-то получить задарма. Насколько более здравым и реалистичным было убеждение древних греков в том, что за каждую победу нужно расплачиваться, а за некоторые победы запрашиваемая плата столь высока, что может перевесить вес возможные выгоды! Современный человек больше не видит в Природе ничего божественного, и чувствует себя вправе обращаться с ней, как надменный завоеватель и тиран. Отхваченная современными технологиями у природы добыча колоссальна, но принцип возмездия не дремлет, и за каждый добытый грош мы получаем очередной пинок. Перевесит ли, например, для человеческой расы удовольствие от достигнутой способности добираться из Нью-Йорка в Лос-Анджелес за двенадцать часов меру страданий от падающих бомб и разрушений? Метод подсчета общего количества счастья и добра в мире пока не изобретен. Но, очевидно, что блага, получаемые от современных технологических прорывов — или, в древнегреческой терминологии, от актов проявления hibris по отношению к Природе — всегда сопровождаются соответствующи-
Вечная философия pg ми утратами, а приобретаемое в одной области обязательно ведет к потерям в другой. И что получить нечто можно, лишь заплатив за него. И является ли окончательный результат этих тщательно взвешенных обретений и потерь истинным прогрессом добродетели, счастья, милосердия и разума — этого мы никогда не сможем однозначно определить. Именно потому, что нив девятнадцатом, ни в двадцатом веке реальность прогресса никак не могла быть подтверждена, с ним и приходилось обращаться как с объектом религиозной веры. Для представителей же Вечной Философии вопрос, является ли Прогресс неизбежным или даже реальным, не есть дело первостепенной важности. Им важно, чтобы люди, каждый по отдельности, приходили к знанию единения с божественной Первоосновой; что же касается социальной среды, их интересует вопрос не ее прогрессивности или неирогрессивности (что бы ни означали эти слова), а насколько она помогает или препятствует индивидууму продвигаться к осущесгвлеиию этой конечной для человека цели.
ν МИЛОСЕРДИЕ Тот, кто любит, не знает никого, кроме Бога, потому что Бог - это любовь. Иоанн (4:8) Любовью Он может быть обретен и удержан, но мыслью никогда. •Ойлаки манат» Кто бы ни пытался достичь созерцания (то есть знания единения), он, прежде всего, должен вопросить себя, сколь глубока его собственная любовь, поскольку любовь - движущая сила разума, отрывающая его от мира и возносящая ввысь. Св. Григорий Великий Любовь - есть астролябия тайм Божиих. Джапшщдм Рут О, Небо, остановись! Сделай так, чтобы этот пустой и снедаемый страстями человек, Поправший предписания твои и видеть не желающий Ввиду бесчувствия, - чтоб ощутил скорее он всю твою мощь! Шекспир Любовь непогрешима, она не ошибается; все ошибки связаны с недостатком любви. Вильям Ло Мы можем любить только то, что знаем, и мы не можем никогда полносгью узнать что-то, чего не любим. Любовь есть разновидность знания, и когда она достаточно бескорыстна и сильна, это знание становится знанием единения, приобретая таким образом качество непогрешимости. Там, где нет бескорыстной любви (иными словами, милосердия), есть только пристрастное самолюбование и, следовательно, только частич-
Вечноя философия çy нос и искаженное знание как самого себя, так и мирт вещей, жизней, умов и душ вне себя. Снедаемый страстями человек «попирает небесные предписания», то есть подчиняет законы природы и духа удовлетворению собственных прихотей. В результате он «бесчувствен» и лишен способности к познанию. Его невежество совершенно добровольно: если он не может видеть, то только потому, что не желает этого; за такое добровольное невежество приходится неизбежно расплачиваться. Гордыня порождает возмездие: иногда совершенно явно, когда ослепленный своим «я» человек (Макбет, Отслло, Лир) попадает в ловушку, созданную его же честолюбием, властностью или раздражительной спесивостью; иногда — в менее очевидной форме, когда власть, благосостояние и общественное положение человека сохраняются, но ценой все возрастающей непроницаемости для благодати и просветления и все большей неспособности избежать — ни сейчас, ни в будущем — удушающей тюрьмы эгоистичной обособленности. Насколько глубоким может быть такое духовное невежество, приходящее как расплата за «попрание небесных предписаний», видно из сказанного кардиналом Ришелье на смертном одре. Вызванный священник призвал знаменитость подготовить душу к грядущим испытаниям и простить всех своих врагов. «У меня никогда не было врагов,—ответил кардинал с искренним спокойствием того непонимания которое за долгие годы интриг, алчности и честолюбия стало таким же абсолютным, какой была его политическая власть, — кроме врагов государства». Как и Наполеон, только иначе, он «ощущал мощь небес», потому что отказался от милосердия и, следовательно, от понимания исгины о своей душе и всем остальном. Здесь, на земле, лучше любить Бога, чем знать Его, тогда как низшие вещи лучше знать, чем любить. Познавая их, мы возвышаем их до нашего разума, тогда как в любви к ним - спускаемся до их уровня вплоть до пресмыкания перед ними, как скупец перед золотом. Св. Фома Аквинекий (парафраз) На первый взгляд, это высказывание кажется несовместимым со сказанным ранее. В действительности же св. Фома указывает
no Олдос Хоксли на различие между отдельными формами любви и знания. Лучше любить-знать Бога, чем только знать о Нем без любви, читая богословские трактаты. С другой стороны, золото никогда не следует познавать любовью скупца, сходной со сладострастием. Отношение к золоту должно быть либо абстрактным знанием ученого-исследователя, либо бескорыстной любовью-знанием мастера-ювелира, либо любовью-знанием ценителя драгоценностей, которому важна не стоимость изделия или возможность обладать им, а красота работы. То же относится и ко всем сотворенным вещам, жизням и душам. Плохи любить-знать их с эгоцентричной привязанностью и вожделением, несколько лучше — знать их с бесстрастием ученого, а лучше всего — дополнить абстрактное невожделеющее знание истинно бескорыстным знанием-любовью, отличающейся эстетическим восторгом или милосердием, или обоими. Мы делаем идола из истины самой по себе, но истина без милосердия - не Бог, а его образ, или идол, который мы не должны ни любить, ни почитать. Паскаль По филологической случайности (которая, возможно, вовсе неслучайность, а одно из наиболее утонченных проявлений глубоко скрытого стремления человека к невежеству и духовной темноте) слово «милосердие» стало в современном английском синонимом «благотворительности» и почти никогда не используется в своем первоначальном смысле высшей божественной формы любви. В силу оскудения нашего и без того весьма не богатого словарного запаса духовных и психологических терминов слову «любовь» приходится нести бремя слишком многих смысловых оттенков. «Бог есть любовь» бойко повторяем мы. а также: «люби ближнего своего, как самого себя». К сожалению, словом «любовь» мы обозначаем еще много чего другого: это когда на экране крупным планом в упоении сливаются два тела, и когда Джон Вулмен1 с Педро Клавером2 проявляют заботу о неграх-рабах, поскольку каждый из них тоже есть храм Святого Духа; и когда толпы оруг, поют и размахивают руками в берлинском Дворце спорта или на Красной щюшади, и когда уединенный созерцатель погружается в незамысловатую молитву. Дву-
Вечная философия çç смысленностъ терминологии ведет к путанице мыслей, a пр|гме- нительно к любви такая путаница замечательно удобна для нс- перерожденной и обособленной души, настроенной взять лучшее из обоих миров: сказать, что служит Богу, а на самом деле поклоняться Маммоне, Марсу или Приапу. Систематично и подробно или в коротких притчах и афоризмах мастера духовной жизни описали природу истинного милосердия и определили его отличия от других, более низких форм любви. Рассмотрим главные признаки этого понятия по порядку. Во-первых, милосердие бескорыстно, не ждет для себя нафады и не ослабеваег, если в ответ на свое добро получает зло. Бог должен быть любим Сам по себе, а не за Его дары; людей же и его творения следует любить ради Бога, поскольку они являются храмами Духа Святого. Более того, поскольку милосердие бескорыстно, оно с необходимостью должно быть всеобшим. Любовь не ищет себе ни основания, ни результата; она сама для себя и плод, и наслаждение. Я люблю, потому что люблю; я люблю для того, чтобы я мог мобмь,., Из всех движений и устремлений души любовь - эш единственное средство, при помощи которого создание - пусть не равноценным способом - но может общаться с Создателем и может отдать Ему нечто, полученное от Него... Когда любит Бог, Он желает единственного - быть любимым, зная, что любовь сделает всех, кто любит Его, счастливыми. С&Бернар Поскольку любовь не имеет иных щелей и не стремится ни к чему, кроме своего разгорания, то все, любые, вещи служат пищей для ее огня. Она должна иметь то, что желает, и не может испытывать разочарований, поскольку все (включая недоброту со стороны тех, кто любим) с необходимостью помогает ей жить своей жизнью и делать сеоо дело. ВнпьямЛо Те, кто дурно обо мне отзывается, в действительности мои хорошие друзья. Бели, когда обо мне злословят, я не испытываю ни вражды. ни привязанности, Внутри меня вырастает сила смирения и любви, которая порождается Нерожденным. Кунча Тат
О/шос Хаксли Некоторые хотели бы вцдетъ Бога так, как они видят корову, и любить Его так же, как свою корову, - за то молоко, сыр и прибыль, которую она приносит. Так происходит с людьми, которые любят Бога ради внешнего благосостояния или внутреннего комфорта Они не любят Бога истинно, если любят Его для своей выгоды. Знай, я говорю тебе истину: любая цель или объект, о которых ты думаешь, как бы хороши они ни были, станет барьером между тобой и Истиной. Экщп Нищим я прошу тебя, Господи, О большем, чем могли бы попросить тысячи царей. Каждый, кто обращается к Тебе, чего-то просит. Я прошу Тебя дать мне Тебя самого. Ансари из Герата * Я не хочу иметь никакого отношения к любви, которая была бы для Бога или в Нем. Такая любовь несовместима с чистой любовью, ибо чистая любовь есть сам Бог. Св. Катерина Генуэзская * Пусть благая воля, как мать, готовая отдать жизнь для защиты своего сьна, воцарится без меры между всеми существами. Да господствует благая воля без меры во всем мире: внизу, вверху, вокруг - ничем не ограниченная, не смешиваемая ни с каким чувством иной или противоположной направленности. Бели человек, бодрствуя, всегда будет твердо придерживаться этого расположения духа, тогда можно будет сказать: «Даже в этот мир пришла святость». Мела Супа Навись правильно смотреть на вое существа, видя во всем одно Я. Шршящ Бхопаватт Вторая характерная особенность милосердия та, что в отличие от* низших форм любви оно не является эмоцией. Оно начинается как волевой акт и завершается чисто духовным осознанием, любовью, познающей единение с сущностъю своего объекта. Пусть каждый поймет, что истинная любовь к Богу заключается не в проливании слез, ни в той сладкой нежности, к которым мы обычно стремимся только потому, что они утешают нас. Она состоит в служении Богу справедливостью, крепостью духа и смирением. Св. Тереза
Вечная философия aqa Истинная любовь заключается не в высоких чувствах, но в отрешенности, стойкости во имя Бога, которого мы любим, перед любыми испытаниями. Сан Хуан де ла Крус Под любовью я разумею не естественную нежность, в большей или меньшей степени присущую всем людям в зависимости от их склада, а более высокое начало души, опирающееся на разум и набожность, которое делает нас нежными, добрыми и мягкими ко всем окружающим нас существам, как к творениям Божиим во имя Его. Вильям Лс Природа милосердия и любви-знания Бога определена Шанкарой, великим ведантическим святым и философом девятого века в тридцать втором двустишии его «Вивеки-Чуда- мани». Высшее среди средств освобождения - набожность. Сказано, что созерцание истинной формы действительного Я (Атмана, который идентичен Брахману) и есть набожность. Иными словами, высшая форма любви к Богу это мгновенное духовное наитие, в котором «познающий, познаваемое и знание сливаются воедино». Средства достижения и начальные стадии этой высшей любви -знания Духа в духе описаны в предшествующих стихах его философской поэмы и заключаются в волевых актах, направленных на отречение от всего личного в мыслях, чувствах и действиях; на устранение желаний и привязанности или (используя христианский термин) «святое безразличие»; на светлое восприятие страданий без жалости к себе и не думая о воздаянии злом за зло; на неусыпную и единонаправленную сосредоточенность на Божестве, являющемся трансцендентным и, в силу своей трансцендентности, одновременно имманентным доя каждой души. Очевидно, что никакой отдельный объект, какое бы удовольствие он ни доставлял воле, не может быть Богом. По этой причине, если воля должка соединиться с Ним, ей надлежит опустошить себя, отбросить любое неупорядоченное воздействие желаний, любое - высокое или низкое, преходящее или духовное - удовлетворение, которое она может получать, для того, чтобы очищенной и незамутненной какими бы то ни было неистинными удовольствиями, радостями и
12 Олдос Хаксли желаниями она могла полностью и со всей силою отдаться любви к Богу. Ибо если воля и может каким-то образом постичь Бога и слиться с Ним воедино, то лишь через любовь, но не через желание, каким бы сильным оно ни было. Ведь раз любой восторг, сладость или »вслаждение, ощдаемые волей, не есть любовь, то отсюда следует, что ни одно из этих приятных впечатлений не может явиться адекватным средством соединения воли с Богом. Это адекватное средрвоахлоит в действии самой воли. Поскольку действие воли существенно отличается от чувства, именно действие и приводит волю к соединению с Богом и упокоению в Нем. Это действие воли есть любовь. Соединение с Богом никогда не достигается чувствами или их напряжением, они остаются в душе как цели и устремления. Если воля устремлена к продвижению вперед, они могут сослужить службу только как побуждения к любви и не более того... Поэтому весьма неразумны те, кто при оскудевании сладостности и духовного восторга, думает, что Бог оставил их, а когда обретают эти чувства вновь, радуются, полагая, что снова пришли к обладанию Богом Еще более неразумен тот, кто ищет эту сладостность в Боге, радуется: ей и живет ею. Поступая так, он в поисках Бога опирается волей не на пустоту веры и милосердия, а только на духовную сладостность и восторженность, кои суть вещи сотворенные, а посему продолжает пребывать в собственной воле, теша себя иллюзорным удовольствием... Воля не может достичь сладостности и блаженства богослиянности иным путем, чем отрешенностью и отстранением от желания получить какое бы то ни было удовольствие от вещей на земле и небе. Сан Хуан да ла Крус Любовь (чувственная любовь эмоций) не приводит к единению. Правда, она соединяет в акте, но не соединяет в сути. Экхар! Причина, почему чувственная любовь даже к наивысшему объекту янии соединить душу с ее божественной Первоосновой в ее духовной сущности, состоит в том, что чувственная любовь, как и всякие иные эмоции сердца, усиливает ощущение «я», которое является конечной преградой на пут этого объединения. «Проклятые все время в вечном движении, не имея ни минуты покоя. Мы, смертные, кто еще странствует к святой цели, то движемся, то остановимся... Только Бог покоится без движения». Следовательно, только обретя покой Бога, превосходящий всякое понимание, мы обретем знание и любовь к Нему. А к покою за пределами понимания мы должны идти понятным каждому путем смирения и мира: мира между нациями и для каждой из них (поскольку войны и разрушительные революции напрочь отвлекают от Бога участвующие в них маосы); мира между индивидуумами и в каждой душе (поскольку межличностные ссоры и внутренние страхи, любовь и ненависть, амбиции и несдержанность хотя и мелки, но не менее разрушительны для духовной жизни, чем природные и социальные катаклизмы). Мы должны стремиться к этому миру (покою) насколько это в нашей
Вечной философия aqo власти для себя и окружающих, чтобы уготовить себя к приятию другого мира, который есть плод Духа и условие, подразумеваемое са. Павлом, любви-знания единения с Богом. При помощи успокоения можно ложный ум смерти и перерождения претворить в чистый интуитивный Разум, реализуя тем самым первичную и просветленную сущность Ума. Следует начинать вашу духовную практику именно с этого.. Гармонизируя свое начало и цель, вы приготовите себя к достижению путем правильной практики вашей истинной цели - совершенного Просветления. Если вы хотите успокоить свой ум и восстановить его первоначальную ясность, вы должны поступить так же, как если бы хотели очистить кувшин с грязной водой. Сначала он должен постоять в покое, пока грязь не осядет на дно и вода не станет чистой, что соответствует состоянию ума, необеспокоенного нечистыми эмоциями. Затем осторожно слейте чистую воду. Когда ум успокоится и сосредоточится на совершенном единстве, все вещи станут видны не в раздельности, но в единстве, о котором нет моста для эмоций и которое полностью соответствует таинственной и неописуемой чистоте Нирваны. Сурангама Сутра Это тождество вне единого в Едином и с единым есть источник рассыпающейся фейерверком и обладающей необыкновенным напором сияющей любви. Эювр? Духовный прогресс, в чем мы имели возможность не единожды убедиться ранее, всегда включает взаимосвязанные духовные блоки. Освобождение от несдержанное™ и эмоциональной смуты ведет к милосердию, а милосердие или любовь-знание единения есть путь к высшему примирению с Богом. То же справедливо и для смирения—третьей отличительной черты милосердия. Смирение или покорность есть необходимое условие высшей формы любви, а высшая форма любви делает возможным претворение покорности в полное самоуничижение. Вы хотели бы странствовать по дороге Любви? Первое условие для этого - принизиться пыли или праху подобно. Ансари из Герат О любви к ближнему своему я хочу сказать вам только одно: ничто, кроме смирения, не приведет вас к этому. Лишь осознание собственной слабости поможет вам прощать слабости доугих и проявлять к ним сострадательность. Вы скажете, я понимаю, что смирение порождает кротость к ближнему, но как прежде достичь этого смирения? К этому ведут две взаимосвязанные вещи; вы никогда не
Олдос Хаксли должны разделять их. Первое - это созерцание той бездны, из шторой всемогущая длань Господа извлекла вас и над которой Он вас удерживает как бы подвешенными. Второе - присутствие этого вездесущего Бога. Только уэревая и лобя Боса» можем мы научиться забывать себя; находить должную меру этой пустоте, ослепившей нас, приучить себя к благодарному уничижению перед тем непостижимым Величием, в котором растворены все вещи. Любите Господа и обретете смирение; любите Господа и отвратитесь от любви к себе; любите Господа и вы полюбите все, что Он дает вам любить, из любви к Нему. Фенепоь Как мы уже видели, чувства могут оказаться полезными, побуждая нас к милосердию, но милосердие само по себе коренится в воле: воле к миру с самим собой, воле к смирению, терпимости; доброте к своим ближним, в воле к той бескорыстной любви к Богу, которая «ничего не просит и ни от чего не отказывается». Воля может быть укреплена упражнением и поддержана непреклонностью. Это весьма оггчетливо видно из приводимой записи разговора, восхитительного своей прямо-таки боссуэловской выразительностью, между молодым епископом Беллийским и его лучшим другом и учителем Франдисском Сальским. Однажды я спросил епископа Женевы, что следует делать, чтобы обрести совершенство. - Ты должен любить Бога всем сердцем и своего ближнего, как самого себя, - ответил ом. Я спрашиваю, не в чем заключается совершенство, - возразил я, - а как достичь его. Милосердие, - сказал епископ, - это и средство, и цель; это единственный способ при помощи которого мы можем достичь того совершенства, которое, в конечном итоге, и есть само Милосердие... Так же, как душа является жизнью тела, так и милосердие является жизнью души. Я знаю это, - сказал я. - Но мне хотелось бы узнать, дат любить Бога всем своим сердцем и своего ближнего, как самого себя. Но он отвечал опять: Надо любить Бога всем своим сердцем и своего ближнего, как самого себя. Мне все равно не ясно, - сказал я, - скажите мне, как обрести такую любовь. - Лучший способ, самый короткий и легкий путь к любви Бога всем своим сердцем - это всего себя отдавать сердечной любви к Нему! Другого ответа было от него не дождаться. Через некоторое время, однако, епископ сказал: «Многие, кроме вас, хотят, чтобы я им рассказал о методах, системе и тайных путях достижения совершенства, Я же только могу им сказать, что весь секрет - в искренней любви к Богу, и что единственный способ достиже-
Вечная философия ллс кия этой любви есть любовь. Мы учимся говорить в разговоре, заниматься - в занятиях, бегать - в беге; работать - в работе. Точно так же любить Бога и человека можно научиться в любви. Все те, кто думает выучиться этому каким-либо другим способом, обманывают себя. Если вы хотите любить Бога, начинайте Его любить вое больше и больше. Начните как простой подмастерье, и сама сила любви приведет вас к мастерству в этом искусстве. Те, кто достиг наибольших успехов в пом, будут неустанно стремиться дальше, никогда не считая, что достигли предала, поскольку милооердие следует наращивать до последнего дыхания своего·. Жан Пьер Камю Переход от «плотской — используя выражение св. Бернарда—любви» к священной человечности, к духовной любви к Божеству; от эмоциональной любви, которая способна только соединить любящего и возлюбленную в их близости, к совершенному милосердию, объединяющему их в духовной субстанции, — этот переход отражается в религиозной практике как переход от чувственной и рассудочной медитации к вдохновенному созерцанию. Христианские авторы настаивают, что духовная любовь к Божеству выше плотской любви к человечности. Плотская же любовь является началом и средством, причем необходимым, подчеркивают они, для достижения конечной цели человеческого существования—любви-знания единения с Божественной Первоосновой. Восточные авторы, пожалуй, согласились бы, что это истинно для многих, но не всех людей, поскольку в мире всегда есть прирожденные созерцатели, могущие, «гармонизировав начало и цель», сразу приступить к йоге познания. Позицию такого прирожденного созерцателя отражает следующий отрывок величайшего из даосских философов. Одни люди особо почитают Небо как Отца, испытывая, так сказать, личностную любовь к нему. Насколько же сильнее им следовало бы любить то, что выше Неба-Оща! Другие особенно почитают своих правителей, вознося их над собой и, так uœaib, ищзвая им свою жизнь. Насколько же правильнее было бы им отдать свои жизни более истинному, чем правитель! Когда пересыхают источники, рыбы оказываются на сухой земле. Тогда они сбиваются в груду, смачивая друг друга слизью и остатками влаги. Но это не сравнить с тем, как, находясь в реке или озере, они забывают друг о друге. Чжуан-Цзы
aq± Олдос Хоксли «Слизь» личностной и эмоциональной любви лишь отдаленно напоминает воды духовного бытия Божества: она более низкого качества и (именно потому, что эта любовь эмоциональна и, следовательно, личностна) совершенно недостаточна по количеству. Вызвав добровольным невежеством, непра- вильными действиями и ложным бытием пересыхание божественных источников, человеческие существа могут как- то облегчить ужас своего положения, «смачивая друг друга слизью». Но им не суждено обрести счастье или безопасность во времени, или освобождение в вечности, пока они не перестанут считать, что этой слизи достаточно, и, целиком отдавшись тому, что фактически всегда было их составной частью, не обратятся вновь к водам вечности. Ищущий прежде всего Царства Божьего, обрящет и все остальное. Те же, кто, подобно современным фанатикам прогресса, ищет вначале все остальное, предполагая, что (оседлав атомную энергию и совершив эдак три-четыре революции) Царство Божье приложится, те и всё потеряют. Но, тем не менее, мы продолжаем верить в прогресс и считать свою слизь высшей формой духовной влаги, предпочитая агонию невозможного существования на высохшей земле — любви, радости и миру нашего родного океана. Сеета любящих отличается от всех остальных: У любящих - своя религия и вера. Джалалетин Руш Душа больше живет тем, что любит, чем телом, которое одухотворяет. Ибо ее жизнь не в теле: она дает телу жизнь, а сама живет в том, что любит. Сан Хуан де ла Крус Сдержанность - это любовь, полностью подчинившаяся Ему, ставшему ее смыслом. Мужество - это любовь, с радостью переносящая вое во имя Его, смысла ее. Справедливость - это любовь, служащая только Ему, смыслу ее, и поэтому правильно руководствуюшзя. Благоразумие - это любовь, мудро отличающая то, что препятствует, от того, что споспешествует ей. Св, Август Отличительными чертами милосердия являются бескорыстие, спокойствие и смирение. Но где бескорыстие, там ист
Вечное философия лгу* места ни жажде личного превосходства, ни страху перед потерями или наказаниями; где спокойствие, гам нет места ни страсти, ни отвращению, а только непоколебимая воля соответствовать Дао или Логосу на каждом уровне существования и постоянное осознание Таковосги и собственной взаимосвязи с Ней. А где смирение, там нет места ни ущемлению другого, ни возвышению своего «я» или проекций альтер-эго в ущерб другим, — эти другие рассматриваются как имеющие те же слабости и недостатки, но и ту же способность их преодоления в знании единения с Богом. Из этого следует, что милосердие есть основа и сущносгь нравственности и что где мало милосердия, там много бессмысленного зла. Все это заключено в формулировке Августина: «Люби и делай, что хочешь». Взяв последующие продолжения этой мысли, процитируем Джона Эверарда — одного из тех духовно ориентированных богословов семнадцатого столетия, чьи поучения не были услышаны враждующими фракциями, а когда революция и военная диктатура завершилась, то и клиром Реставрации, а потом и Августовской эпохи*. (О том, насколько глухи они оказались к этим призывам, можносудить по характеристике, которую Свифт дал своим любимым гуингнмахам, исполненным нравственного совершенства. Их разговоры, как и поэзия, касались в основном таких вещей, как <<дружба и благожелательность, видимые действия природы и древние традиции, фаницы добродетели, безошибочные правила рассуждения». Мысли о Боге, милосердии или освобождении никогда не приходили им в голову. Это показывает достаточно ясно, что настоятель собора св. Патрика мог дума !Ъ о религии, с помощью которой он наживал свои деньга.) Предоставьте полную свободу действий человеку, нашедшему внутри себя спутника, указующего жизненный путь, и позвольте ему пренебречь внешним миром, если он сможет. Это все равно» что сказать человеку, нежно любящему свою жену: «Ты можешь ударить, избить или убить ее, если захочешь». ДжонЭверат * Реставрация период англ. истории, характеризовавшейся восстановлением правления Стюартов после диктатуры Кромвеля. Августовская эпоха (по имени рнмек. имп-ра Августа) — время правления королевы Анны, отличавшееся расцветом литературы.
AQQ Опрос Хаксли Это показывает, что милосердие несовместимо с принуждением. Баг никого не принуждает, поскольку любовь не может пользоваться силой; следовательно, богослужение - вещь совершенно свободная. Ханс Дет В силу того, что милосердие не обязать, оно обладает властью, особой и свободной от принуждения силой, которая и позволяет ему защищать себя и добиваться исполнения своей благодатной воли в мире. Конечно, не всегда, не неизбежно и не автоматически, поскольку индивид и еще в большей степени организация могут быть наглухо закрыты для божественного влияния, но все-таки удивительно часто. Небеса вооружают состраданием тех, кого бы они не хотели видеть уничтоженными. ЛаоЦзы* «Он надругался надо мной, он ударил меня, он победил меня, он обокрал меня!» - те, кто дает пристанище подобным мыслям, никогда не избавятся от «Он надругался надо мной, он ударил меня, он победил меня, он обокрал меня!» - те, кто не дает пристанища подобным мыслям, избавятся от ненависти, Ибо ненависть никогда не устранить ненавистью. Это очень старая истина. Дхэшжш Наше экономическое, социальное и международное устройство основывается, главным образом, на нелюбви. Мы начинаем от немилосердия к природе и вместо того, чтобы сотрудничать с Дао или Логосом на неодушевленном и доче- ловеческом уровнях, стремимся к доминированию и эксплуатации: растрачиваем минеральные ресурсы Земли, уничтожаем ее почвы, опустошаем леса, сбрасываем в реки отходы и отравляем ядовитыми веществами воздух. От нелюбви к природе мы переходим к нелюбви к человеческому труду — нелюбви настолько сильной, что мы уже практически покончили со всеми основополагающими или полезными ремеслами, заменив их различными видами массового машинного произ-
Вечная философия xqç водства. Естественно, что нелюбовь к человеческому труду является и нелюбовью к человеческим существам, которые вынуждены заниматься примитивной, лишенной и намека на благодать работой из-за обилия механизмов, заменяющих ручной труд, и канцелярщины, вызываемой массовым производством и распределением. За ними стоит «массовое» финансирование, и эти три силы ведут к экспроприации земли и средств производства у мелких собственников, число которых постоянно увеличивается. Таким образом, уменьшается суммарная свобода большинства и увеличивается способность меньшинства к принудительному управлению жизнями своих собратьев. Это принудительно властвующее меньшинство состоит из собственников-капиталистов и правительственных чиновников, т.е. двух классов заправил, действующих сообща. И, конечно, принудительная и, следовательно, никак несвязанная с проявлением любви природа их управления не меняется от того, называют ли они себя «генеральным директором компании» или «слугой общества». Единственное отличие между этими двумя видами олигархических правителей в том, что власть первых в большей степени основывается на их богатстве, чем на положении в опирающейся «на власть народа» иерархии, тогда как вторые в большей степени наделены властью благодаря месту, занимаемому в этой структуре, чем благодаря богатству. На эту достаточно единообразную конструкцию, лежащую в основе отношений нелюбви, накладываются другие, весьма отличающиеся от обшества к обществу в зависимости от местных условии, стереотипов мышления и мировосприятия. Например, эксплуатация и презрение к цветным меньшинствам, живущим среди белого большинства; или к цветному большинству, управляемому кучкой белых империалистов; ненависть к евреям, католикам, франкмасонам и другим меньшинствам, чей язык, привычки, внешний вид или религия по стечению обстоятельств отличаются от принятых у местного большинства. Коронует же вершину сверхсгруктуры немилосердия организованная нелюбовь, присущая межгосударственным отношениям. Она выражается в принимаемом за есгесгвенную аксиому
a AQ О/ТДОС ХОКСЛИ праве национальных организаций вести себя подобно вооруженным до зубов грабителям и убийцам, готовым при первой же благоприятной возможности нападать друг на друга. (Насколько само собой разумеющимся является такое понимание природы государственности, видно хотя бы из истории Центральной Америки. До тех пор, пока произвольно установленные территории этого региона назывались провинциями испанской колониальной Империи, между их обитателями царил мир. Но в начале девятнадцатого столетии несколько административных районов этой империи отказались от «материнского» подданства и решили стать национальными государствами на европейский манер. В итоге, они немедленно начали воевать друг с другом. Почему? Потому что суверенное национальное государство, по определению, есть организация, обладающая и правом и обязанное!ькз заставлять своих членов как можно больше грабить и убивать. «Да не введи нас во искушение» должно стать основополагающим принципом всех социальных институтов, а искушения, с которыми надо бороться и по мере возможности, искоренять средствами соответствующего экономического и политического устройства — это искушения против милосердия. Иными словами, это искушения против бескорыстной любви к Богу, природе и человеку, В этом плане, распространение и всеобщее признание любой формы Вечной Философии было бы первым шагом, чтобы спасти мужчин и женщин от идолос- лужения преходящему: поклонению религиозному, государственному, революционному — перед будущим, гуманистическому самопочитанию—все эти виды поклонения по своей сути и с необходимостью противоположны милосердию. Следующий шаг — это децентрализация, широкое предоставление возможности частного владения землей и средствами производства в малом объеме; предотвращение государственного или корпоративного монополизма; разделение экономической и политической властей (единственной гарантии, как не уставал повторять лорд Актон, гражданских свобод в рамках закона). Такие социальные преобразования могли бы в значительной степени удержать амбициозные личности, организации и
Вечная философия л* л правительства от соблазна тирании; в то время как кооперативы, демократически управляемые профсоюзы и городские собрания могли бы избавить массы υι искушения чересчур лелеять свой индивидуализм, и без того усиленный децентрализацией. Но ни одна из этих крайне желательных реформ не будет возможна, пока считается вполне правильным и естественным, что суверенные государства должны готовиться воевать друг против друга. Современную войну могут позволить себе вести лишь страны с сверхразвитым производством основных товаров; страны, экономическая мощь которых контролируется либо государством, либо немногими монополистическими корпорациями (которые можно легко обложить налогом, а если потребуется, временно национализировать); страны, где трудящиеся, не имея собственности, не имеют и корней, а потому легко перемещаемы из одной месгности в другую, а также вымуштрованы производственной дисциплиной. Любое децентрализованное общество, состоящее из свободных мелких собственников и имеющее сбалансированную экономику, в современном воинствующем мире окажется в вынужденной зависимое™ от стран с высокоразвитой и централизованной индустрией, чьи граждане лишены собственности и, следовательно, лепсо поддаются подчинению, а экономика перекошена. Вот почему единственное желание таких промышленно неразвитых стран, как Мексика или Китай, — стать подобными Англии, Германии или Соединенным Штатам. До тех пор, пока сохраняется структурированная нелюбовь, ведущая к войнам, невозможно по большому счету, во всемирном или хотя бы национальном масштабе, смягчить структурированную нелюбовь в наших экономических и политических отношениях. Война и подготовка к ней постоянно искушают человечество, омрачая настоящее и вызывая все более далекие от Бога изменения в обществе, которые только усиливаются по мере совершенствования современных технологий.
VI САМООТРЕЧЕНИЕ, НЕПРИВЯЗАННОСТЬ, ПРАВИЛЬНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ Это сокровище Царства Божьего было скрыто за временем, множественностью и собственными заботами души, короче, за ее тварной природой. Но в той степени, в какой душа способна отделиться от этой множественности, она открывает внутри себя Царство Божье. Здесь душа и Божество - едины. Экхарт «ДА УЙДЁТ НАШЕ ЦАРСТВО», — необходимое и неизбежное следствие, если мы согласны со словами молитвы «Да придёт Царствие Твое», поскольку чем больше в человеке самости, тем меньше места для Бога, Божественная и вечная полнота жизни может быть достигнута только тем, кто сознательно оставил ограниченную и обособленную жизнь вожделений и эгоистических интересов, эгоцентрических помыслов, чувств, стремлений и действий. Во всех канонических Писаниях христианства, индуизма, буддшма, и большинства других больших и малых религий мира, каждым обращенным к Богу святым и духовным реформатором, когда-либо практиковавшим и προι юведовавшим принципы Вечной Философии, с бескомпромиссной твердостью утверждается необходимость самоотречения (или осознанного умирания «я»). Но это «самоуничижение» никогда не рассма гри- валось (по крайней мерс теми, кто понимал, о чем говорит) как самодостаточная цель, Его ценность исключительно инструмсн- тальна — как обязательного средства для достижения чего-то иного. По словам мыслителя, часто цитируемого в предыдущих разделах, каждому из нас необходимо «понять истинную природу и цену любого самоотрицания и самоотречения». Что касается внутренней природы самоотречения, то само по себе оно не имеет ни благости, ни святости, как и не является путем стяжания ее или пищей для пропитания божьей жизни в нашей душе; нет в нем и освящающей, или
Вечная философия л^п оживляющей силы. Единственная его ценность состоит в том, что оно устраняет препятствия для святости, убирает преграду, стоящую между Богом и нами, расчищает дорогу для освящающего и ожинляющвго излияния Божьего Духа в наши души, поскольку это воздействие Бога одно только может пробудить божественную жизнь в душе, или помочь последней хоть чуточку продвинуться к реальной святости и духовной жизни... Отсюда становится ясно, отчего многих люди не только теряют благообретеиные плоды, достигнутые через самоотречение, но и становятся хуже, чем были прежде. Все дело в непонимании сути и назначения этого занятия. Они практикуют его как самоцель, как нечто самодостаточное, думая, что воздержание является частью святости. Поэтому, занимаясь этим, они не смотрят дальше, а исполняются гордости и самодовольства от своего «продвижения». Это приводит их к замкнутости, угрюмости, строгому осуждению тех, кто не воздает должного их «подвигам». Таким образом, самоограничение становится для них тем же, чем для других являются индульгенции, т.е. помехой в работе Бога по возделыванию их душ. Фактически вместо реального самоотвержения они лишь усиливают царство это. ВнльямЛс Искоренение и уничтожение страстей хотя и благо, но высшее; раскрытие Мудрости - вот запредельное благо. Когда она будет найдена, все люди запоют. Фила* Если, живя религиозной жизнью (я могу говорить об этом по собственному опыту), не придерживаться правильной молитвы и других упражнений, обеспечивающих связь Бога и души, то естество такого человека может стать много хуже, чем если бы он жил в миру. Ибо гордость и себялюбие, греховно коренящиеся в душе, могут чрезвычайно усилиться в религиозном чувстве, если душа сбилась с пути, который научил бы и направил ее к длинному смирению. Исправляя свою волю и противодействуя ей (а этого невозможно избежать, находясь в любом религиозном сообществе), я закаляю свое сердце, делая его подобным камню, и ничто не могло бы его размягчить, если бы не погружение в молитву, в которой душа устремляется к Богу и учится у Него искусству истинной кротости. Г-жа Гертруда Мор Однажды, ворча по поводу необходимости есть мясо вместо im и, чюбы подвергнуть себя епитимье, я услышала, как кто-то сказал, что в такой печали больше себялюбия, чем желания исполнить епитимью. Св. Тереза То, что «отрекшиеся от себя» во многих отношениях часто бывают хуже не отрекшихся — известный факт истории, беллетристики и описательной психологии. Так, пуританин может
Алл Олдос Хоксли придерживаться основных добродетелей: благоразумия, стойкости, умеренности, целомудрия, — и тем не менее оставаться глубоко испорченным человеком, поскольку в очень многих случаях эти его добродетели сопровождаются — более того, причинно связаны с грехами гордости, зависти, хронической гневливости и немилосердия, подчас проявляющихся вспышками неприкрытой жестокости. Путая цели и средства, пуританин вообразил себя святым, хотя он просто стоически суров. Однако, стоическая суровость — это просто усиление более достойных сторон эго за счет его менее достойных наклонностей. В противоположность этому истинная святость есть тотальное отрицание обособленного эго, причем как негативных, так и позитивных его сторон, и отказ от своей воли в пользу воли божественной. До тех пор, пока имеет место привязанность к «я», «мне», «мое», не может быть привязанности к божественной Первооснове, а, следовательно, и знания единения. Самоотречение должно достигать непривязанности, или, по выражению св. Франциска Сальского, «святого безразличия», в противном случае это просто будет переключение воли эго с одного объекта на другой, причем общий объем этой личной воли может не только не уменьшиться, но иногда даже увеличиться. Как известно, извращение наилучшего есть наихудшее. Разница между самоотрекшимся, но все еще гордым и эгоцен- трированным стоиком, и ни в чем себя не ограничивающим гедонистом такова, что если последний слабохарактерен, неприспособлен и в глубине души, скорее, стыдится себя — у него не хватает энергии и оснований, чтобы причинить вред кому-либо еще, кроме собственного тела, души и духа. Первый же — обладая всеми вторичными добродетелями и глядя сверху вниз на каждого, кто на него не похож, — морально готов, чтобы желать и реально причинять вред другим в значительно большем масштабе и с совершенно спокойной совестью. Все это очевидные факты, но, тем не менее, на современном клерикальном жаргоне слово «аморальный» предназначено исключительно для обозначения телесного потакания себе. Алчность же и карьеризм, как и респектабельная жесткость тех.
Вечной философия ^с кто прикрывает свою жажду власти оболочкой подходящих к случаю идеалистических сентенций, не только не порицаются, но даже преподносятся как образец добродетели и благочестия. Сначала представители официальной церкви выставляют чуть ли не святыми тех, кто прилагает все усилия к развязыванию войн и революций, а затем они же сокрушенно удивляются, почему мир пребываег в таком хаосе. Самоотречение не сводится, как это думают многие, прежде всего к суровой физической аскезе. Возможно, при определенных обстоятельствах практика жесткого физического изнурения может оказаться для кого-то полезной в продвижении к конечной цели человеческого существования. Однако в большинстве случаев, похоже, что подобные ограничения помогают достичь не освобождения, а определенных «психических» способностей. Умение получить требуемый результат от просительной молитвы, способность к целительству и иные чудеса, искусство видеть будущее и внутренний мир другого человека — все это, nu-видимому, бывает часто связано с постом, ночным бдением, самоистязанием. Вместе с тем, большинство великих святых и духовных учителей, признавая существование таких сверхъестественных способностей, полагали весьма прискорбным увлечение ими. Думать, что «сиддхи», как эти способности называют в Индии, имеет что-нибудь общее с освобождением, говорят они, опасная иллюзия. Такие феномены либо малосущественны для главного дела жизни, либо, когда их чрезмерно превозносят или уделяют им неоправданно много внимания, являются препятствиями на пути духовного продвижения. И это не единственное возражение против физической аскезы. За определенной гранью она может стать опасной дня здоровья, а без здоровья крайне затруднительно добиться устойчивого усилия, требующегося для духовной жизни. Кроме того, будучи сложным, болезненным и обычно привлекающим внимание делом, физическая аскеза является постоянным искушением для тщеславия и соревновательной установки на побитие рекордов. «Перестав заниматься смирением плоти, ты становишься великим и достойным восхищения»—писал Сузо
лл± Олдос Хаксли о своем опыте, который привел его, как и Гаутаму Будду веками ранее, к прекращению практики телесной епитимьи. Св. Тереза также отмечает, насколько проще подвергнуть себя множеству епитимий, чем терпеливо, милосердно и смиренно нести крест обыкновенной и повседневной семейной жизни. (Что не помешало ей, заметим, до последних дней жизни практиковать самоистязание в его наиболее жестоких формах. Помогало ли ей это самоизнурение обретать знание единения с Богом, или такое внимание и настойчивость были связаны с психическими способностями, развивавшимися в результате этого метода, — сейчас уже не установить). Наш дорогой святой (Франциск Сельский) не одобрял неумеренный пост. Он часто говорил, что дух не переносит перекормленного тела, а недокормленное тело не переносит дух. Жан Пьер Камю Если воля в моменты, когда она испытывает наслаждение от чувственных вещей, поднимается я этой радости ввысь к Богу, если чувственные вещи устремляют ее к молитве, то их недр не отвергать, а использовать для столь праведного занятия, потому что в этом случав чувственные вещи содействуют выполнению цели, для шторой Бог создал их - быть средством, чтобы лучше узнать и крепче полюбить Его. Сан Хуан да ла Крус Тот, кто не осознает свободы духа среди чувственных вещей и наслаждений - которые должны служить мотивом для молитвы, и тот, чья вопя останавливается среди этих вещей и питается ими, должен воздержаться от их использования, поскольку для него эти вещи - препятствие на пути к Богу. Сан Хуан де ла Kpfc Допустим, один человек заявит, что не может поститься. Но сможет ли он провозгласить, что не способен любить Бога? Другой будет утверждать, что не в состоянии соблюсти целомудрие или продать все свое добро, чтобы раздать нищим. Но смажет ли он сказать мне, что не в состоянии любить своих врагов? Все, что нужно - это вглядеться в собственную душу, поскольку то, что Бог просит от нас, можно найти, не отправляясь в дали дальние... Св. Иеронин' Каждый, кто желает пойти по пути самоотречения, может почерпнугь, что ему надо, и даже сверх того, в превратностях
Вечная философия лап обычной, повседневной жизни, не прибегая к жесткому изнурению плоти. Вот правила, рекомендованные автором «Сея- той мудрости» госпоже Гертруде Мор. Во-первых, ей следует делать все, что предписывает закон - божественный и человеческий. Во-вторых, ей следует воздерживаться от того, что запрещают божественный и человеческий законы, кли божественное откровение. В-третьих, она должна с предельным терпением и покорностью переносить все испытания и тяготы, возникающие не по ее воле, а по воле Господа. Это, например, -лишения, искушения, страдания или телесная боль, болезни и немощи, утрата друзей, острая нехватка необходимого и приятного. Вое это должно терпеливо переноситься, приходит ли оно непосредственно от Бога, или же от Его созданий... Такого самоотречения будет вполне достаточно для госпожи Гертруды, как и для любой другой души, так что нет нужды советовать или накладывать другие самоограничения. Августин Бвйкер Итак, самым лучшим самоотречением оказывается то, которое приводит к устранению личной воли, личного интереса, эгоцентрического мышления, желания и воображения. Крайняя физическая аскеза вряд ли подходит для досппкения подобного состояния. Но приятие всего, что случается с нами в повседневной жизни (разумеется, кроме грехов), вероятно, должно приводить к тому же результату. Если для самоотрицания применяются специальные упражнения, они не должны привлекать всеобщее внимание, носить соревновательный характер и вредить здоровью. Так, если взять диету, то доя большинства людей будет вполне достаточным испытанием исключить из повседневного рациона ту пищу, которую специалисты-диетологи рассматривают как нездоровую. В области же социальных отношений самоотрицание должно принимать форму не показного смирения, а контроля за своим языком и эмоциями: воздержания от высказывания чего бы то ни было неблагожелательного или же просто легкомысленного (на практике из этого состоит почта половина обычных разговоров), а также спокойного, уравновешенного и доброжелательного поведения, когда внешние обстоятельства или наше общее состояние располагают к беспокойству, замыканию в себе или чрезмерному ликованию.
a^q Олдос Хоксли Когда человек практикует милосердие для того, чтобы родиться на небесах или получить известность, ради награды или от страха, - плод такого милосердия не может быть чистым. Сутра различения и охранения Дхармы Когда правитель Вэнь Ван инспектировал провинцию Цзан, он увидал старика, удящего рыбу. Но старик рыбачил не «по-настояшему» - чтобы поймать что-то, а чтобы развлечь себя. Поэтому Вэнь решил предложить ему поработать советником правительства. Но он побоялся, как бы его собственные министры, дядюшки и братья не стали возражать. С другой стороны, если бы он позволил старику уйти, ему тягостно было бы думать о лкдох, лишенных такого управляющего. Чжуанфы Господи, если я буду поклоняться Тебе из страха перед адом, сожги меня в аду; если я буду поклоняться Тебе в надежде попасть в рай, не пускай меня туда; если же я буду поклоняться Тебе ради Тебя Самого - не утаи Твоей неувядающей Красоты. Язбийя Рабийя, суфийская святая, мыслит и чувствует категориями благочестивого теизма; буддийский богослов — в понятиях безличного морального Закона; китайский философ—с характерным юмором — в терминах политики. Но все трое настаивают на необходимости непривязанности к личному интересу, — и настаивают на этом с такой же энергией, как Христос, упрекающий фарисеев в эгоцентрической набожности, и как Кришна в Бхагавадгите, объясняющий Арджуне, что тот должен выполнять предначертанный свыше долг, не чая, но и не страшась плодов своих действий. Святого Игнатия Лойолу спросили, как бы он стал себя чувствовать, если бы Попа запретил «Общество Иисуса». «Пятнадцать минут молитвы, и я бы перестал думать об этом», - ответил тот. Возможно, наиболее сложное в самоотречении —достичь «святого безразличия» к временным успехам и неудачам дела, которому посвящаешь всю свою душу. Если это победа — хорошо, если поражение — хорошо тоже, только в нашем здесь и сейчас это совершенно непостижимо для разума, ограниченного рамками пространства и времени.
ВвЧНОЯ фИЛОСОфИЯ AAQ Под бесстрастным человеком я разумею того, кто не позволяет ни добру, ни злу нарушать свое внутреннее состояние, и просто уступает происходящему, не добавляя ни капли к сумме своей бренности. НжуанЦзы Приуготоеление к слиянию с Богом состоит не в том, что душа должна понять, почувствовать, ощутить или представить что-либо, связанное с природой Бога или что-то иное, а в том, чтобы оставаться в той чистоте и любви, кои суть совершенная покорность и полная отрешенность στ всех вещей, - для одного только Бога. Сан Xy&t до ла Крус Беспокойство всегда тщетно, поскольку не дает ничего хорошего. Даже если весь мир погрузится в хаос и все перепутается, Беспокойство по этому поводу будет бессмысленно. Сан Хуан m ла Крус Таким образом, беспокойство — это зло, которому неподвластны ни время, ни расстояние. Возбуждение по поводу событий, ход которых мы не в состоянии изменить, — то ли потому, что они еще не произошли, то ли потому, что находятся на недоступном для нас расстоянии, — бесплодно, оно лишь отравляет наше «здесь и сейчас» отдаленным или предвосхищаемым злом, вызывая страдания. Слушание четыре или пять раз в день сводок последних извести и комментариев к ним, чтение утренних газет, а также всех еженедельных и ежемесячных изданий называется в наши дни «проявлением разумного интереса к политике». Сан Хуан дс ла Крус назвал бы это потаканием праздному любопытству и культивированием беспокойства ради беспокойства2. Я хочу очень малого, и едва желаю того, чего хочу. Вряд ли у меня есть какие-либо мечты, но если бы мне довелось родиться вновь, у меня бы не было их вовсе. Нам не следует ни о чем просить и ни от чего отказываться, а не тратя попусту время на какие-либо желания, кроме тех, которыми нас наделяет воля Божья, сдать себя в руки Божественного Провидения. Св. Франциск Сапыжин Достаточно продвинься к Пустоте, Достаточно укрепись в Безмолвии,
Олаос Хаксли И среди десяти тысяч вещей не будет такой, на которую ты не сможешь повлиять Я же глядел, куда возвращаются вещи. Смотри: как бы все они не расцветали, Они возвращаются к основе, которая породила их. Это возвращение к Основе называется Безмолвием; Безмолвие называется подчинением Судьбе; То, что подчинено Судьбе, становится частью всегдашнего. Знать всегдашнее значит быть просветленным; Me знать - означает идти в темноте к несчастью. Люфы' Мне бы хотелось примкнуть к обществу «Одиноких» (на острове Кедли) вместо того, чтобы оставаться Преподобием и писать книги. Но я, конечно, не хочу обрести то, что хочу. Аббат Джон Чзлмен Мы не должны желать ничего иного, чем то, что происходит с нами время от времени, при этом, конечно, не переставая практиковать добро. Св. Катерина Генуэзская В практике самоотречения, как и в большинстве других областей, продвижение вперед подобно путешествию по острию ножа. С одной стороны подстерегает Сцилла эгоцентрического аскетизма, с другой — Харибда беспечного квиетизма. Святое же безразличие, проповедуемое представителями Вечной Философии,—это ни стоицизм, ни чистая пассивность. Скорее, это активная отрешенность. Воля эго устранжпся не для того, чтобы быть свободным от воли вообще, а чтобы божественная воля могла использовать освобожденные тело и ум как свое орудие добра. Так что вместе с Кабиром мы можем сказать, что «преданным искателем является тог, кто смешивает в своем сердце два потока — любви и отрешенности, подобно тому как смешиваются течения Ганга и Джамцы». Пока мы не положим конец частным привязанностям, до тех пор будут невозможны как любовь к Богу всем сердцем и душой, так и всеобъемлющее милосердие ко всем живым существам во имя Господа. Отсюда и жесткое утверждение Евангелий о необходимости устранения семейных уз. И если у Сына Человеческого не было домашнего очага, если Татхагата и
Вечная философия *21 Бодхисаггвы «размышляют, созерцая природу Реальности, не позволяя мысли отвлекаться на что-то еще», это происходит оттого, что истинная Богоподобная любовь, которая, словно солнце равно светит правому и виноватому, недоступна уму, находящемуся в плену частных пристрастий и антипатий. Душа, привязанная к чему-либо, пусть сколь угодно доброму, не сможет достичь свободы слияния с Богом. Ведь безразлично, удерживает ли птицу толстый канат или тонкая шелковая нить, если они держат прочно - водь до тех пор, пока привязь не разорвана, птица не сможет улететь. Так и душа: удерживаемая узами добрых чувств к людям, сколь бы утонченны они ни были, - пока они существуют, она не может продолжать свой iiyib к Богу. Сан Хуан де ла Крус Возьмем тех, кто недавно освободился от грехов. Хотя они полны решимости любить Бога, они все еще новички и подмастерья, мягкие и слабые... Они любят Нашего Господа, но β то же время любят и кое-какие излишние и бесполезные веши. И хотя они любят Бога превыше всего, они, тем не менее, продолжают получать удовольствие от многого, что любят не сообразно Богу, а помимо Его: от небольших излишеств в речи, жестах, одежде, приятного времяпрепровождения и легкомысленных поступков. Св. Франциск Сальский Есть души, достигшие определенного продвижения в божественной любви, отрешившиеся от своей любви к вещам опасным. И все-таки у них встречается еще опасный избыток любви, поскольку, хотя они и любят го, на что указывает воля Божья, но любят с чрезмерной силою, нежностью и страстью... Любовь к нашим родственникам, друзьям и благодетелям сама по собс угодна Богу, но она бывает чрезмерной. То же касается и наших призваний, сколь бы духовны они ни были, и наших упражнений β благочестии (а их следует крепко любить). Если мы отводим всему этому большее место, чем долготерпению или общему благу, или же относимся к ним как к цели, тогда как они всего лишь средства, значит, наша любовь к ним чрезмерна. Св. Франциск Сальскин Блага Господни, кои неизмеримы суть, могут находиться лишь в пустом и одиноком сердце. Сан Хуан де па Крус Представьте себе лодку, пересекающую реку, и другую, пустую лодку, которая вот-вот столкнется с первой, фже неуравновешенный человек сохранит спо-
O/iûoc Хаксли койствие в этом случае. Но представьте, что во второй лодке кто-то есть. Тогда тот, кто сидит в первой, обязательна что-нибудь закричит второму, и если тот не услышит с первого и даже с третьего раза, то за этим неизбежно последует брань. В первом случае гнева не было, во втором был, потому что в первом случае лодка была пуста, а во втором занята. Так и человек: если бы он мог пройти по жизни пустым, кто мог бы причинить ему вред? Чжуанфь Когда оерцде рыдает о потерянном, дух радуется обретенному. Суфийсюй афоризм неизвестного автора Оставляя эгоцентрическую жизнь, мы сохраняем иную, не раскрывавшуюся до сих пор жизнь, которая через духовную часть нашего существа связывает нас с божественной Первоосновой. Эта вновь обретаемая жизнь насыщеннее, чем прежняя: она другого, более высокого рода. Обладание ею есть освобождение в вечность, а освобождение есть высшее счастье. Это с необходимостью так, поскольку Брахман, единый с Атманом, это не только Бытие и Знание, но еще и Блаженство, и после Любви и Покоя конечным плодом Духа является Радость. Самоотречение болезненно, но эта боль есть одно из предварительных условий блаженства. Этот факт духовного опыта иногда не просто понять из-за языка, которым он выражается. Так, когда Христос говорит, что в Царство Небесное могут войти лишь те, кто как дети малые, мы склонны забывать (настолько трогательны образы, вызываемые этой простой фразой), что человек не может стать подобным ребенку, пока не пройдет через требующее полной отдачи испытание самоотвержения. На практике требование стать подобными маленьким детям равносильно требованию расстаться со своей жизнью. Как объясняет Трахерн в очаровательном отрывке, процитированном в разделе «Бог в мире», никто не в состоянии познать сотворенную природу во всей ее, по сути, священной красоте, не разучившись прежде всем грязным уловкам взрослых. Если смотреть через очки, вымазанные навозом личного интереса, вселенная будет выглядеть исключительно как навозная куча; и если в результате длительного ношения эти очки прирастут к глазным яблокам, процесс очистки «две-
Вечнсго философия ^2з рей восприятия» — по крайней мере на начальных этапах духовной жизни будет так же болезнен, как хирургическое вмешательство. Правда, позднее даже самоуничижение может быть окрашено радостью духа. Эту мысль иллюстрирует отрывок из «Ступени совершенства»\ написанной в четырнадцатом веке. Многие люди проявляют добродетели смирения, терпения и милосердия к ближним своим только по разумению и воле к тому, при сем не ощущая духовного трепета или любви к ним, ибо часто чувствуют нерасположение, неохоту и неприязнь что-то делать Но подстегиваемые «страхом Господним» они таки добродетельны, хотя движимы разумением и волею, а не любовью или добрым чувством к ближнему. Но когда по благодати Иисуса или в результате духовных и телесных упражнений разумение превращается в свет, а воля в любовь, тогда это добродетели идут от добра, и те, кто вгрызался в горькую древесную кору или в скорлупу ореха, наконец добрались до сердцевины и теперь питаются от нее. Это означает, что добродетели, которые вначале были тяжелы для практики, сейчас стали вызывать восторг и наслаждение. Уолтер Хилтон До тех пор, пока я являюсь тем или этим, или имею то или это, я не являюсь всеми вещами и не имею их. Только когда ты станешь столь чистым, что не будешь ни являться тем или этим, ни иметь то или это, станешь ты вездесущ и, не будучи ни тем и ни этим, будешь всем. Эюар! Мысль, так резко подчеркнутая в этих строках Экхарта, часто обращала на себя внимание моралистов и психологов духовной жизни. Только когда мы отстранимся от забот о «я», «мне», «мое», мы сможем в действительности обладать миром, в котором живем. Все является нашим при условии, что мы ничто не считаем своей собственностью. Это все является не только нашим, оно также чьё угодно. Истинная любовь - в чем ее отличие от золота и глины? Одно обособляет, другое - служит началом пути. Полный коммунизм возможен только в области духовных ценностей, а также, до некоторой степени, в области ценностей ума, и то при условии, что этими ценностями будут обладать
лгу a О/ШОС ХОКСЛИ люда в состоянии нейривязан ности и самоотстранения. Следует заметить, что определенная степень самоотрешенности является необходимым предварительным условием для создания даже чисто интеллектуальных и эстетических ценностей и наслаждения ими. Те, кто выбирает профессии художника, философа или ученого, в большинстве случаев выбирают жизнь в нищете, а также невознагражденный, тяжелый труд. Но это вовсе не единственное лишение, которому они себя подверг а- ют. Художник, глядя на мир, должен подавить свою естественную человеческую склонность смотреть на вещи с утилитарной» эгоистической точки зрения. Подобным же образом, критически настроенный философ должен отрешиться от благоразумия и здравого смысла, а ученому-исследователю необходимо твердо бороться с искушением чрезмерного упрощения своих рассуждений и использования традиционных схем мышления: его обязанностью является чуткое вслушивание в указания таинственной Действительности. И то, что справедливо для создателей интеллектуальных и эстетических благ, так же верно для их потребителей. История не устает показывать нам, что подобные самоограничения далеко не пустяк. Можно вспомнить, например, умозрительно отрешившегося от себя Сократа и напиток из цикуты, которым его отблагодарили ничуть не отрешенные соотечественники. Или вспомним геро»гсеские усилия Галилея и его современников, которые им пришлось предпринять, чтобы опрокинуть традиционную аристотелевскую систему представлений, и взглянем на не менее героические усилия современных исследователей, которые пытаются показать, что Вселенная — это нечто большее, чем то? что подразумевают рецепты Декарта, вознесшего до небес понятие времени. Такие добровольные лишения вознаграждаются состоянием сознания, соотвстсгвующим на более шгзком уровне ощущению высшего духовного счастья. Художнику, а ученый и философ также являются художниками, знакомо блаженство эстетического созерцания, открытия и непривязанного обладания. Ценности интеллекта, эмоций и воображения — это реальные, но не конечные ценности, и считая их самодостаточной
Вечноя философия ^25 целью, мы впадаем в идолопоклонничество. Смирения воли, желаний и действий недостаточно; необходимо также смирение познавания, рассуждения, чувства и воображения. В результате Грехопадения человеческие интеллектуальные силы оказались в гораздо более плачевном состоянии, чем его животные аппетиты, и требуют для своего исправления много большего самоотвержения. Когда чьи-то воля, воображение и понимание беспрепятственно развиваются в полную силу, да к тому же видимо обогащаются «сокровищами», почерпнутыми при изучении Belles Lettres (Изящная словесность, φρ., литература), то эти способности могут в такой же степени помочь бедному павшему человеку в его уподоблении Христу, как глубоко и тщательно изученное кулинарное искусство - почитателю Евангелия в духовном и практическом аспектах христианского воздержания. Вильям Лс Поскольку слово «культура» немецкое и пишется через «к» (Kultur, по-английски — culture), то во время Первой мировой войны было объектом насмешливого презрения. Сейчас все изменилось. В России Литература, Наука и Искусство стали лицами новой, гуманистической Троицы. Но культ культуры не ограничивается пределами Советского Союза. Ему поклоняется большинство интеллектуалов, живущих в странах капиталистической демократии. Умные и прожженные журналисты, пишущие обо всем со снисходительным цинизмом людей, знающих все о Боге, человеке и вселенной и видящих насквозь всю эту абсурдную мешанину, когда речь заходит о культуре, просто выворачиваются наизнанку. С рвением и энтузиазмом, которые в данных обстоятельствах невыразимо комичны, они призывают нас присоединиться к их поистине религиозной патетике перед лицом «высокого искусства», представленного настенной живописью городов или архитектурой общественных центров. Они также настаивают, что пока мистер X. продолжает писать свои несравненные романы, а мистер У. — превосходящие Кольриджа критические статьи, мир, вопреки всей очевидности, наделен смыслом. Такая же переоценка значения культуры и вера в то, что литература и искусство являются самодосгаточными целями и могут расцветать в изоляции от разумной и реалистической
>I2A Олдос Хаксли философии жизни, заполонили даже школы и колледжи. Среди «передовых» методистов сферы просвещения есть много людей, вероятно, думающих, что все будет в порядке, пока юношеству позволено «выражать себя», а маленьких детей поощряют к «творчеству» в художественных классах. Но, увы, пластилин и самовыражение не решат проблем образования, как не помогут и занятия трудом, кружки по интересам, классическая лшература и серия «Сто лучших книг». Приводимые ниже замечания по поводу образования были сделаны более чем два столетия назад, но и сегодня они актуальны не меньше, чем в семнадцатом веке. Тот, по думает, что он знает вое, но не видит своего места по отношению к Богу, ангелам, людям, воем существам на земле, небесах и в аду, во времени и вечности, не знает ничего, что ему следовало бы знать. Томас Трахерн Тем не менее, некоторые предметы велись очень неудовлетворительно (в Оксфорде Британской империи). У нас никогда не было наставника, которым бы профессионально учил Счастью, хотя это - главная среди всех остальные наук. К тому же мы умли все предметы как нечто отстраненное, вместо того, чтобы отдаваться их изучению с наслаждением. Мы учились, чтобы накопить знания, но не знали, для чего, и, не обладая определенной медью, ошибались в применении их. Томас Tpaxeph У Трахерна «счастье» обозначает высшее блаженство, которое на практике равносильно освобождению, а то, в свою очередь, — знанию единения с Богом во всей его внутренней глубине н полноте (внешней и внутренней). Далее приведено описание интеллектуального самоотречения, которое надлежит практиковать тем, кого прежде всего интересует постижение Божества в сокровенных глубинах души. Счастлив тот человек, который путем постоянного стирания всех образов, погружения в себя и возвышения ума к Богу, наконец, преодолел и забыл вое сии препятствия. Ибо только при помощи этих средств, опираясь на нагой, открытый и чистый интеллект и добронравие, может он внутренне иметь дело с Богом, самым чистым и простым из всех предметов. Потому следи, чтобы всякий твой
Вечная философия a^j внутренний труд к Богу был следствием исключительно сих нагих интеллекта, добронравия и воли. Ибо труд этот в действительное™ не по силе ни одному органу тела или чувства, но только тому, что составляет сущность человека - вниманию и любви. Стало быть, если ты желаешь безопасного восхождения и короткого пути к достижению истинного блаженства, ум твой должен быть сосредоточенным, желание - ревностным, а сердце и разум - неизменно чистыми. Прибавь к этому постоянное спокойствие чувств и упорядочение добрых побуждений сердца, постоянно направляя их ввысь. Трудись над упрощением сердца, так чтобы, будучи покоен и неподвластен любым вторгающимся извне пустым видениям, ты мог всегда твердо держаться Господа внутри себя, как если бы твоя душа уже вошла в миг вечности, всегда присутствующий сейчас, то есть обожилась. Подняться к Богу - значит войти в себя. Ибо тот, кто таким образом восходит и входит, и превосходит себя, - истинно восходит к Богу. Разум должен тогда подняться над собою и вымолвить: «Тот, кто превыше всего, в чем я нуждаюсь, - выше всего, что я знаю». И тогда, оказавшись в темноте преисполненным всеобъемлющего блага, разум научается этому состоянию как своему обиталищу, отделенному от всех неприятностей, и становится привычно устремленным к высшему благу внутри. Продолжай это до тех пор, пока ты не достигнешь непреложности и не придешь к истинной жизни, которая есть Сам Бог, - где и будешь пребывать непрестанно неподвластный превратностям пространства и времени, покоясь в этой внутренной, тихой и тайной обители божественного. Альберт Великий* Некоторые люди любят знания и познавание, как если бы они были самыми важными из вещей. Смотри, что бы знания и проникновение в суп» вещей не стали бы для тебя более любимыми, чем познаваемое, поскольку ложный естественный свет любит свои знание и власть, из которых и состоит, больше, чем то, что познано. И возможно ли, чтобы этот ложный естественный свет мог постичь простую Истину, пребывающую в Боге и в истине, и при этом не лишиться своих собственных свойств, то есть не отделиться от самого себя и своих характерных признаков? Немецкая теологии Нравственная деятельность и знание взаимно влияют друг на друга. Неэгоистичное поведение делает возможным обретение знания, а обретение знания открывает дорот^ все новым, более далеким от эго действиям, которые, в свою очередь, увеличивают познавательные способности. Если все идет хорошо, * Альберт Великий (ок. 1193-1280) — немецкий богослов и философ, учитель Фомы Аквинского.
лоо ОЛДОС ХОКСЛИ а восприимчивость и послушание совершенны, это взаимодействие продолжается бесконечно. Этот процесс кратко изложен в нескольких строках Майтрайяна Упанишады. Человек предпринимает правильные деяния (включающие, конечно, правильное умиротворение и правильную медитацию), и это позволяет ему уловить проблеск того Я, которое лежит в основании его обособленной индивидуальности. Увидев собственное «я» как Я% он становится неэгоистичным (следовательно, неэгоистично действует), и благодаря этой бескорыстности должен считаться необусловленным. Это величайшая тайна, связанная с освобождением, когда через отказ от собственного «я» человек прерывает сопряженность с болью и удовольствием, (иными словами, входит в состояние непривязанности или святого безразличия) и становится абсолютным» (на языке Альберта Великого «достигает непреложности и приходит к истинной жизни, которая есть Сам Боп>). Когда самоотречение совершенно, его наиболее характерный признак — простота. Простое сердце будет любить вое, что есть наиболее ценного на земле: мужа или жену, родителей или ребенка, брата или друга, оставаясь при этом вое таким же цельным. Внешние вещи не будут привлекать его внимания, если только они не ведут души к Нему. Вое преувеличения и несообразности, возбуждение и фальшь покидают его так же, как на заре исчезают капли росы. Единственное его побуждение это принести благо Господу, поэтому в нем развивается полное безразличие к тому, что говорят и думают другие. Его слова и действия становятся совершенно простыми и естественными, так как все они проникнуты убеждением. Подобная христианская простота есть само совершенство внутренней жизни, поскольку Бог, Его воля и удовольствие составляют ее единственную цель. нгт А вот более подробное изложение той же темы одним из величайших мастеров психологического анализа. В миру, когда люди называют кого-либо простым, они, как правило, подразумевают глупого, невежественного, легковерного человека. Но действительная простота слишком далека от глупости, это почти возвышенность. Все хорошие люди любят ее и восторгаются ею, сознают греховность противодействия ей, наблюда-
Вечноя философия ^О ют ее у других и знают, что ока такое. И, тем не менее, они не могут ее точно определить. Я бы сказал, что простота - это честность души, предотвращающая завышенную самооценку. Она не то же самое» что искренность, которая в значительной степени добродетель смирения. Многие люди искренни, но не прости: они говорят лишь о том, что полагают истинным и не стараются изобразить что- то, чем не являются. Но они всегда думают о себе, взвешивают каждое свое слою и мысль и постоянно размышляют, сделано ли слишком много, или слишком мало. Эти лкщи искренни, но не просты. Им не легко с другими, как и другим с ними. Им не хватает легкости, откровенности и открытости - в общем, естественности. Мы чувствуем, что нам скорее по душе люди не столь выдающихся качеств, но зато более дружелюбные и приветливые. Быть захваченным окружающим миром и никогда не заглядывать внутрь себя (именно таковы слепцы, увлекаемые потоком осязаемых удовольствий) - это одна крайность, противоположная простоте. Но погруженность в себя по любому поводу, касается ли он долга перед Белом или людьми, - другая крайность, делающая человека мудрым в собственных глазах. Такой человек сдержан, высокого о себе мнения, чувствует неудобство от малейших пустяков, нарушающих его удовлетворенность самим собою. Подобная ложная мудрость, несмотря на всю свою серьезность, едва ли менее пуста и глупа, чем неразумность тех, кто очертя голову бросается в мирские наслаждения. Один опьянен своим внешним окружением, другой - тем внутренним трудом, которым он, по его представлению, занимается. Но оба они перевозбуждены, причем, последний в более плачевном состоянии, чем первый, поскольку, полагая себя мудрым (хотя это далеко от истины), он и не пытается излечиться. Действительная же простота это та juste milieu (золотая середина, φρ.), равно свободная от бездумности и аффектации - когда душа настолько захвачена внешним миром, что становится неспособна к рефлексии - и от погружения о нескончаемое самосовершенствование, к которому ее толкает высокое самомнение. Истинной простотой обладает лишь та душа, которая на своем пути не тратит времени на разборку каждого своего шага и не оглядывается постоянно назад. Такая простота, действительно, большое сокровище. Как нам достичь его? Я бы отдал вое, что имею, за него - эту драгоценную жемчужину Святого Писания. Следовательно, первый шаг, что прздетоит сделать душе - это отложить все внешнее и заглянуть в себя, чтобы доподлинно узнать, что вам надо. Если проделать это правильно и естественно, то единственным, чего будет в избытке, это мудрого себялюбия, взыскующего избавления от опьянения внешним миром. Следующий шаг к созерцанию это следует добавить созерцание Бога, перед которым душа испытывает страх. Это уже приближение к действительной мудрости, но слабенькое, ибо душа вое еще в значительной степени поглощена собой: она не удовлетворена боязнью Бога, она хочет быть уверена, что страшится Его, но боится, что на самом деле вовсе не страшится Его, двигаясь тем самым по замкнутому кругу самоосознания. Такое беспокойное блуждание вокруг это очень далеко от умиротворения и свободы настоящей любви, но все это впереди; пока
Олдос Хаксли же душе необходимо пройти через время испытаний, поскольку, даже если ее внезапно погрузить в состояние покоя; она растеряется, не зная, что с ним депагь. Трети же шаг будет заключаться в том, что, отойдя στ непрерывного самосозерцания, душа вместо этого начнет размышлять о Бае, постепенно забывая себя в Нем. Она заполняется Им и прекращает питаться собой. Эта душа уже не слепа к собственным ошибкам и не безразлична к ним: больше, чем когда бы то ни было, она осознает их. Усиливающийся внутренний свет все четче выявляет их, но такое знание себя всегда исходит от Бога, а потому оно не беспокойно и не тягостно. Фвнелон Насколько же это проницательно и утонченно! Одним из самых удивительных (вероятно, потому, что одним из самых необоснованных) элементов тщеславия двадцатого века является представление, что до Фрейда о психологии никто ничего не знал. Однако действительное положение дел таково, что большинство современных психологов понимают человеческое существо намного хуже, чем их выдающиеся предшественники. Фснслои и Ларошфуко знали вес о поверхностной рационализации глубинных неблаговидных мотивов подсознания и были прекрасно осведомлены о том, что сексуальность и стремление к власти слишком часто являются основными движущими силами, скрывающимися под маской (persona) вежливости. Макиавелли ряягтичал — прямо таки как Парето с его «резидуальным» и «деривационным» — между действительными эгоистическими мотивами политических действий и фантастическими теориями, принципами и идеями, в терминах которых эти действия объясняются легковерной общественности. Наряду с Буддой и св. ÄBi-устином Паскаль также был реалистом относительно человеческой добродетели и рациональности и не имел никаких заблуждений на этот счет. Всем им —даже Макиавелли, даже Ларошфуко — были известны тс факты, которые психологи двадцатого века предпочитают игнорировать. Например, факт тройственности человеческой природы, включающей не только душу и тело, но и дух; факт, что мы живем в пограничной области между двумя мирами — временным и вечным, физически-витально-человеческим и божественным; факт, что, будучи ничем сам по себе,
Вечная философия лъл человек есть «ничто, окруженное Богом, прозябающее в Боге, способное воспринять Bord и наполниться Богом, если того пожелает». Христианская простота, о которой пишут Гроу и Фенелон, есть та же добродетель, что была гак по сердцу Лао Цзы и его последователям. Согласно этим китайским мудрецам человеческие грехи и общественные неурядицы определяются тем, что люди отделились от своего божественного начала и живут по своей воле и представлениям, а не в соответствии с Дао (Великим Путем, Логосом, Природой Вещей), проявляющемся на всех уровнях: от физического к животному и ментальному, до духовного. Просветление наступает, когда мы оставляем своеволие и становимся восприимчивыми к работе Дао в окружающем нас мире, а также в наших телах, душах, духе. Иногда даосские философы пишут так, как если бы были последователями благородного натурализма Руссо, и (поскольку они все- таки были китайцами и, следовательно, более интересовались конкретными практическими проблемами, чем отвлеченным теоретизированием) очень любят расписывать методики, пользуясь которыми правители могли бы уменьшить сложность устроения цивилизации и оградить своих подопечных от разлагающего воздействия созданных человеком и, следовательно, уводящих от Дао условностей мышления, чувства и действия. Но правители, собирающиеся донести это до масс, должны прежде всего быть мудрыми сами, а чтобы стать мудрецом, необходимо избавиться от закостенелости, присущей не- перерожденной взрослости, и снова стать подобным ребенку. Ибо подлинно живет лишь то, что податливо и восприимчиво. Только то, что ко всему приспосабливается и стремится к основам, — не как несокрушимая скала, а как вода, превращающая в песок горы — победит и переживет все. Такая простота и спонтанность истинной мудрости есть результат самоотречения — умерщвления воли и — путем умиротворения и медитации — разума. Только достигший высшей собранности живописец может возвратиться, на высшем уровне, к непосредственности ребенка, впервые взявшего в руки кисть. Ничто так не сложно, как быть простым.
л о 2 О/ШОС ХОКСЛИ - Могу ли я спросить, - сказал йен Ху, - в чем состоит воздержание сердда? - Культивируй единство, - ответил Конфуций. - Ты слушаешь обычно не ушами, а умом, даже не умом, а всей душой. Но попробуй слушать только ушами, останови работу ума Тогда душа перейдет в отрицательное существование, пассивно реагируя на внешние ситалы. В этом то отрицательном существовании только и может пребывать Дао. Это отрицательное состояние и есть воздержание сердца. - В таком случае препятствием к использованию этого метода, - сказал Йен Ху, - является моя собственная индивидуальность. Если бы я смог воспользоваться этим методом, то индивидуальность бы растворилась. Это ли ты подразумеваешь под отрицательным состоянием? - Именно так, - ответил мастер. - Вот что я еще тебе скажу. Если тебе удастся войти в царство этого князя (плохого правителя, деятельность которого йен Ху намеревался подвергнуть реформам), не затрагивая его самолюбия, радуясь, если он прислушается к тебе, и не обращая внимания, если нет, не занимаясь наукой или снадобьями, а просто живя там в состоянии полного безразличия, ты будешь близок к цели... Посмотри в окно. Через него пустая комната оживляется пейзажем; но сам пейзаж остается снаружи. Так же ты можешь пользоваться глазами и ушами для проникновения внутрь, но отсекая всю «мудрость» (имеются в виду ходячие и прописные истины) от своего ума. Таков метод для преобразования всего созданного. ЧжувнЦзы В этом контексте самоотречение может рассматриваться как процесс обучения реагировать на события «необученно», — в гармонии с Дао, Таковостыо, Волей Божьей. Тот, кто добился восприимчивости к божественной Природе Вещей; тот, кто реагирует на обстоятельства не в соответствии со своими симпатиями и антипатиями, а с любовью, позволяющей самопроизвольно делать то, что «хочется»; тот, кто, положив руку на сердце, может скачать: «Не я, но Бог во мне», — такие люди приравниваются представителями Всевечной Философии к ребенку, глупцу и простаку, иногда даже, как в следующем отрывке, к пьянице. Пьяный человек, упав с телеги, возможно, и пострадает, но не разобьется насмерть. Его кости такие же, как и у других людей, но реакция на несчастный случай совершенно иная. Его дух защищен, он не осознает ни езды на телеге, ни падения с нее. Идеи жизни, смерти, страха и тому подобного не затрагивают его сердца. Поэтому он не страдает от соприкосновения с внешней действительное-
Вечной философия ^о тью. Если подобная безопасность обретается от вина, то насколько же сильной она станет, если будет получена от Бога? ЧжуанЦзы После долгого ученичества и напряженной работы художник обретает естественную непринужденность и совершенное мастерство. Понимая, что не сможет ничего создать преднамеренно, используя, так сказать, верхние спои своего сознания, он смиренно подчиняется водительству «вдохновения», и, зная, что посредник, которому он вручает свою работу, имеет собственную природу, которую невозможно ни проигнорировать, ни грубо перешагнуть, художник делает себя его покорным слугой и на этом пути достигает совершенной свободы выражения. Но умение жить —тоже искусство, и человек, стремящийся стать совершенным мастером искусства жизни, должен следовать на всех уровнях своего бытия тому же пути, на котором и художник, и скульптор досгигают совершенства (пусть узкого) в своем деле. Повар прашиеля Ху рауулывап тушу быка. Каждое движение ножа, плеч, ног, звук быстро разрезаемого мяса и чмоканье вонзающегося топора были удивительно гармоничны, словно ритм танца тутовой рощи соединился с аккордами ЧинШу. - Хорошо! - воскликнул правитель. - Ты настоящий масизр. - Господин, - сказал повар, - я посвятил себя Дао, а это больше, чем искусство мясника. Когда я приступил к разделке, то сначала я видел перед собой просто целую тушу. После трех лет работы я перестал воспринимать тушу целиком. Теперь же я работаю душой, а не глазами. Когда ощущения мне говорили одно, а душа советовала другое, я обращался к вечному началу. В работе я стараюсь следовать тем впадинкам и полостям, которые должны быть у животного в соответствии с природной конституцией. Я не пытаюсь резать через суставы или, тем более, через крупные кости. Хороший повар меняет свой топор раз в году, потому что он режет, обычный повар - раз в месяц, потому что разрубает; я работаю своим топором двенадцать лет. И хотя за это время я разрубил много тысяч быков, лезвие моего топора так же остро, как будто его только наточили. Дело в том, что между суставами всегда есть пустоты, и если лезвие топора тонко, его нужно только ввести в такую щель, после чего она раздвигается и открывает место для входа и самого топора. Так мне удается β течение девжнадцэти лет сохранить свой топор совершенно острым.
ло/ ОЛДОС ХОКСЛИ Когда же встречается жесткая часть, которая поддается с трудом, я - весь внимание: фиксирую взгляд на этом участке, приостанавливаю движение, прикладываю лезвие и мягко жму, пока со звуком «а она не раскрошится как комок земли. После чего вынимаю лезвие, встаю и смотрю, что получилось. Далее остается только вытереть топор и убрать его. - Браво! - вскричал правитель. - От повара я узнал, как мне жить! Чжувн Цзь На первых семи ступенях своего Восьмеричного Пути Будда описывает условия, которые должны быть выполнены каждым, кто хочет прийти к правильному созерцанию, составляющему восьмую и последнюю ступень. Выполнение этих условий предусматривает испытание всеобъемлющим самоотречением — отречением от интеллекта и воли, стремлений и чувств, мышления, речи, деяний и, наконец, от способов добывания средств к существованию. Некоторые профессии в той или иной степени несовместимы с достижением человеком его конечной цели, но есть и такие способы зарабатывания на жизнь, которые причиняют столько физического и, главным образом, морального, интеллектуального и духовного вреда, что, даже если бы их было можно практиковать в состоянии непривязанности духа, (что, вообще говоря, невозможно), их все-таки следовало бы обходить стороной, причем, не только тем, кто посвятил себя освобождению, но и всем остальным. Представители Вечной Философии не ограничиваются избеганием и запретом практики таких криминальных занятий, как содержание публичных домов, подлог, рэкет и т.д., они также избегают сами и предостерегают других от некоторых видов бизнеса, обычно считающихся вполне законными. Так, в большинстве буддийских обществ, в отличие от современного христианского мира, производство оружия, спиртных напитков, оптовые поставки мяса вовсе не считались заслуживающими общественного признания в виде благосостояния, аристократического титула или политического влияния. Такие способы зарабатывания денег порицались, поскольку считались серьезным препятствием для достижения просветления и освобождения, возникающим не только перед лицами указанных профессий, но и для всего сообщества, в котором такие занятия
Вечноя философия **& имеют место. Аналогичным образом, в средневековой Европе христианам было запрещено зарабатывать на жизнь ростовщичеством или скупкой всех запасов какого-либо товара для последующей его перепродажи. Как показал Тоуни и другие, только после Реформации стрижка купонов, ростовщичество, игра на фондовой и товарной бирже стали уважаемым делом, получившим одобрение клира. Для квакеров служба в армии была и до сих пор является неправильным образом жизни: по их представлениям война носит антихристианский характер, и не потому, что вызьгоает страдания, а оттого, что возбуждает ненависть, поощряет обман и жестокость, заражает целые общества злобой, страхом, гордыней и немилосердием. Такие эмоции заслоняют Внутренний Свет и поэтому войны, благодаря которым они зарождаются и расцветают, должны рассматриваться — вне зависимости от их непосредственного политического результата как крестовые походы, направленные на погружение мира в духовную темноту. Как показала практика, составлять подробные правила правильного образа жизни рискованно. Рискованно потому, что большинство людей не видит основания вести себя слишком благопристойно и, поэтому отвечает на введение слишком жесткого кодекса или лицемерием, или скрытым противодействием. Поэтому христианская традиция различает предписания, относящиеся ко всем и каждому, и пожелания совершенства, адресованные исключительно тем, кто испытывает стремление к полному отречению от «мира». В предписания включается обычный моральный кодекс и требование любить Бога всем своим сердцем, крепостью и душой, а также своего ближнего, как самого себя. Некоторые из тех, кто прилагает значительные усилия, чтобы чистосердечно исполнять этот последний величайший принцип, находят, что это возможно, лишь если следовать также и церковным пожеланиям, порвав все связи с миром. Тем не менее, достижение этого «совершенства», представляющего собой освобождение для единения с Богом, возможно для мужчин и женщин без прерывания брачных уз и без раздачи всего имущества нищим.
>|θ£ Олдос Хаксли Буквальная нищета (отсутствие денег) ни в коей мере не является обязательно и эмоциональной нищетой (безразличием к деньгам). Один может быть беден, но безнадежно озабочен тем, что на деньги можно купить, полон вожделения, зависти и сетования на свою горькую судьбу; другой — иметь деньги, но быть непривязанным к ним^ а также к тем вещам, возможностям и привилегиям, которые они представляют. Евангельская нищета — это сочетание нищеты буквальной и эмоциональной, но истинная нищета духа доступна даже тем, кто отнюдь не нищ в буквальном смысле. Отсюда становится ясно, что проблемы правильного образа жизни в той степени, в которой они лежат вне «юрисдикции» общепринятых норм морали, очень индивидуальны. Форма проявления любой индивидуальной проблемы и способ ее правильного решения зависят от уровня образования, моральной утонченности и духовной ин^иции, достигнутых индивидуумом. По этой причине невозможна формулировка каких-либо универсально приемлемых правил, разве что в наиболее общем виде. «Вот мои три сокровища, — говорит Лао Цзы,—берегите их и следуйте им! Первое — сострадание, второе — скромность, третье — не считать себя центром земли». А когда к Иисусу обратился незнакомец и попросил стать судьей между ним и его братом в вопросе о наследстве, Иисус отказался (поскольку он не был знаком с обстоятельствами) решать этот спор, ограничившись общим предостережением против зависти. Однажды Га-Сан так поучал своих последователей: «Тот, кто выступает против убийства и кто хочет уберечь жизни всех чувствующих существ, прав. Нужно защищать даже животных и насекомых. Но что вы скажете о людях, убивающих время, о тех, кто проматывает богатство, и тех, сто разваливает экономику страны? Не следует закрывать на это глаза. А как насчет тех, сто проповедует, не будучи просветленным? Ведь такие убивают буддизм...» Из *Ст одной истории дзэн» Однажды благородный Ибрагим, восседая на троне, Услыхал шум и крики, что с крыши неслись Дворцовой, и тяжелые шаги по ней. «Кто ж так топает?» - помыслил почтенный.
Вечноя философия ^оу «Кто там ходит?» - он крикнул в окошко. Отвечали смущенные стражники, главы сююня: «Это мы. Ходим по кругу и ищем». Ибрагим вопрошал: «Чего ищете вы?» «Наших верблюде»» - таков был ответ. •Кто же ищет верблюдов на крыше?» - спросил он. «Твоему примеру мы следуем. - они отвечали. - Ты ведь тоже обресть союз с Богом желаешь, сидя на троне». Джалапеддин Рут Из всех социальных, моральных и духовных проблем наиболее острой, хронической и трудноразрешимой является про· блема власти. Жажда власти не является телесным пороком и, следовательно, не подвержена усталости и пресыщению — физиологическим ограничениям, сдерживающим обжорство, неумеренность в спиртном и похоть. Усиливаясь после каждо- i о своего удовлетворения, аппетит к власти может сохраняться бесконечно долго, не прерываясь переутомлением или заболеваниями. Более того, природа общества такова, что чем выше человек взбирается по лестнице политической, экономической или религиозной иерархии, тем большими становятся его возможности властвования. Восхождение по ступеням иерархии, как правило, медленный процесс, и амбициозная личность редко достигает цели, пока не доживет до «солидного» возраста, А чем старше становится такой властолюбец, тем больше он находит оправданий опутывающему его пороку, тем чаще возникают искушения власти и чем они притягательнее. В этом аспекте его ситуация коренным образом отличается от ситуации развратника. Последний, возможно, никогда бы добровольно не оставил своего греха, но по мере старения чувствует, что порок покидает его; первый же сам ни за что не оставит своей сграсги, и она сама не отпускает его. Вместо того, чтобы дать властолюбцу благотворную передышку от его пагубного пристрастия, пожилой возрасг, похоже, усиливает его, предоставляя возможности для воплощения все более грандиозных и эффектных его замыслов. Вот почему Эк тон говорит: «Все великие дурны». Можем ли мы после этого удивляться, если политические акции, предпринимаемые в большинстве
лъо Олдос Хаксли случаев не для общественного блага, а исключительно или главным образом для удовлетворения амбиций обуреваемых властью дурных людей, так часто заканчиваются либо выставлением их на посмешище, либо большой бедой. «Letat c'est moi» («Государство — это я», φρ.), — говорит тиран. И это справедливо, конечно, не только для автократа, находящегося на вершине пирамиды, но и для всех представителей управляющего меньшинства, через которых он руководит и которые, в действительности, являются реальными правителями государства. Более того, до тех пор, пока политика, удовлетворяющая властные устремления правящего класса, имеет место, и пока плата за успех не слишком велика, даже управляемые массы испытывают ощущение, что государство— это они: огромная и удивительная проекция незначительных индивидуальных эго. И маленький человек может удовлетворять свою жажду власти компенсаторно — через деятельность империалистического государства в точности так же, как большой человек; разница между ними чисто количественная, а не качественная. Еще никто не придумал абсолютно надежного метода, чтобы контролировать политические проявления властолюбия. Поскольку власть по своей внутренней сути имеет тенденцию к неограниченному расширению, она не может быть ограничена ничем иначе, как столкновением с другой властью. Поэтому любое общество, ценящее свободу (понимая под этим власть закона, а не классовых интересов или декретов главы государства), должно следить за соблюдением принципа разделения властей. Национальное единство означает порабощение нации одним человеком и поддерживающей его олигархией. Необходимым условием свободы является организованное выражение различных интересов и поддержание баланса между ними. Самая лояльная позиция по отношению к верховному руководителю страны — это лояльная оппозиция, поскольку она охватывает наиболее полезную часть любого свободолюбивого общества. Кроме того, такое стремление к власти феномен чисто ментальный и потому ненасыщаемый, как и не уменьшающийся с возрастом. Ни одно общество, ценящее сво-
Венная философия ^qç боду, не может позволить своим правителям находиться у власти длительное время. Каргезиа некий Орден, который «никогда не реформировался, поскольку никогда не деформировался», сохранил свой иммунитет к разложению благодаря тому, что его аббаты избирались сроком всего лишь на один год. В античном Риме количество властных полномочий высших должностных лиц было обратно пропорционально продолжительности их пребывания в составе магистрата. Такие правила, ограничивающие властные устремления, очень легко сформулировать, но крайне тяжело, как показывает история, осуществить на практике. Это стало особенно сложным в настоящее время, когда освященная веками политическая структура сказалась сданной в архив ускорением технологического прогресса, а принцип спасительного разделения потребовалось воплотить в новых, более соответствующих времени институтах. Актон, просвещенный католический историк, придерживался мнения, что все великие дурны. Персидский поэт и мистик Руми тоже счигал, что искать союза с Богом, находясь на троне, — предприятие едва ли более осмысленное, чем поиски верблюда среди дымоходных труб. Чуть более оптимистическая нота звучит у св. Франциск Сальский, мнение которого по этому вопросу -записал его ученик, подражающий Босвсллу, молодой епископ Беллийский. - Отец мой, - спросил я однажды. - Как возможно для тех. кто занимает высокие посты по службе, практиковать добродетель подчинения? - У них есть большие и лучшие возможности для этого, чем у подчиненных, - ответил Франсуа ДР Саль. Поскольку я не понял этого ответа, он продолжал, - Те, кому приходится подчиняться, обычно имеют только одного начальника... Те же, кто управляет сам, имеют более широкое поле подчинения, даже если руководят, поскольку, если они будут помнить, что это Бог возвысил их над людьми и дал им право управлять, то они будут пользоваться этим правом, гкщчиняясъ Господу, и таким образом, даже управляя, они будут подчиняться. Более того, не существует такой высокой должности, которая не позволила бы подчиниться духовному наставнику в вопросах совести и души. Но есть и еще более высокий аспект подчинения, к которому могут стремиться все вышестоящие - это то, на что намекает св. Павел, когда говорит: «Ибо будучи свободен от всех, я всем поработил себя» [1 Кор. DC, 19]. Путем такого всеобщего подчинения каждому, мы становимся «всякой вещью для
О/шос Хаксли всякого* и, служа каждому во имя Нашего Господа, почитаем всех нашими руководителями. Я часто наблюдал, как в соответствии с этим правилом Франциск Сальсжий обращался с каждым посетителем, даже с самым незначительным, как если бы этот посетитель был много выше его - никогда никого не отвергая, никогда не отказывая в беседе, никогда не проявляя ни малейшего признака усталости, нетерпения или раздражения, как бы ни был проситель назойлив или не ко времени. А тем, кто его спрашивал, почему он так тратт свое время, он неизменно отвечал: - На все воля Божья; этого Он требует от меня, о чем же я могу еще просить? Пока я поступаю так, от меня ничего более не требуется. Божественная святая воля есть центр, из которого все мы должны исходить; все остальное - от утомления или возбуждения. Жан Пьер Камю Итак, мы видим, что и великий человек может быть хорошим — хорошим настолько, чтобы стремиться к знанию единения с божественной Первоосновой — при условии, что, используя власть, он руководствуется следующими двумя соображениями. Во-первых, он должен отказаться от любых личных привилегий и преимуществ, которые дает обладание властью, и исполниться терпения и сосредоточенности, без которых невозможна любовь ни к человеку, ни к Богу. Во-вторых, он должен понимать, что дарованное случаем обладание временной властью не дает духовного влияния, которым обладают только провидцы — неважно, живые или мертвые — сумевшие узреть непосредственную Природу Вещей. Общество, политический вождь которого настолько сумасброден, чтобы верить, что он пророк, обречено на уничтожение. Жизнеспособно же то общество, в котором подготовленные к видению указывают другим ориентиры пути, а профессиональные управленцы уважают провидцев и прислушиваются к их советам. По крайней мере в теории все это хорошо понимали в Индии и — до времен Реформации — в Европе, где «не существовало такой высокой должности, которая не позволила бы подчиниться духовному наставнику в том, что касается совести и души». К сожалению, церковь стала стремиться к освоению обоих миров, добиваясь и духовной власти и власти временной, осуществляемой либо напрямую, либо под сенью монар-
Вечноя философия ^дл шего трона. Но верховенство в духовных вопросах может принадлежать только тем, кто абсолютно бескорыстен и чьи мотивы вне всяких подозрений. Церковная организация может называть себя мистическим телом Христовым; но если ее прелаты являются рабовладельцами или стоят во главе государства, как было в прошлом, или если такая организация является владельцем крупного капитала, как в наши дни, то никакой самый возвышенный титул не скроет того факта, что когда ей приходится вершить правосудие, она делает это как любая заинтересованная сторона, преследующая свои политические или экономические интересы. Хотя в делах, непосредственно не касающихся временной власти церковного сообщества, отдельные священники могут показать и действительно показывают себя совершенно бескорыстными и, следовательно, могут обрести и действительно обретают подлинный духов- ный авторитет. Яркий пример — Филиппо Нери. Совсем не обладая какой-либо мирской властью, он сказывал огромное воздействие на Европу шестнадцатого века. Если бы не его нли- яние, еще не известно, увенчались ли бы успехом усилия Трент- ского Собора по реформированию Римской Церкви. Сколько же людей в наши дни смогли выполнить или хотя бы приблизиться к выполнению необходимых условий, делающих власть безопасной как для управляющих, так и для управляемых? Очевидно, очень немного. Если не брать святых, проблема власти в конечном итоге не разрешима. Поскольку истинное самоуправление возможно только в очень небольших группах, то общества в масштабе нации или сообщества наций всегда управляются олигархическим меньшинством, члены которого приходят к власти потому, что они рвутся к ней. А это значит, что проблема власти будет всегда злободневной и приносить неприятности, поскольку решить ее могут лишь люди, подобные св. Франциску Сальскому. Это, в свою очередь, означает, что мы не можем надеяться на появление в будущем крупномасштабных сообществ, которые намного превосходили бы общества прошлого в недолговечные периоды их расцвета.
VII ИСТИНА Зачем пустословить о Боге? Что бы вы ни говорили о Нем - это не истинно. Экхарт В религиозной литературе слово «истина» употребляется по крайней мере в трех различных значениях. Так, оно иногда используется в качестве синонима для «действительности», на пример, когда утверждается, что Бог есть Истина, что означает, что Он есть изначальная Реальность. Ясно, что это значение не совладает со значением этого слова в такой фразе как «поклонение Богу в духе и истине». Очевидно, здесь истина обозначает прямое восприятие духовной действительности в противоположность вторичному знанию о Реальности, сформулированному в предложениях и воспринимаемому на веру или потому, что аргументация, основанная на предварительно принятых постулатах, является логически убедительной. Наконец, существует и обычное употребление этого слова, как в предложении «Это утверждение истинно», которым мы хотим сказать, что вербальные символы, из которых утверждение состоит, соответствуют фактам, к которым это утверждение относится. Когда Экхарт пишет: «Что бы вы ни говорили о Боге, это не истинно», он не утверждает, что все теологические утверждения ложны. В той степени, в которой возможно какое-либо соответствие между человеческой символикой и божественным Фактом, некоторые теологические утверждения верны настолько, насколько это возможно для нас. Будучи теологом, Экхарт определенно признал бы это. Но помимо теолога, Экхарт был еще мистиком. И, будучи мистиком, он очень отчетливо понимал то, что нынешние семантики так стараются (впрочем, безуспешно) вбить в умы современников, а именно: слова — это не то же самое, что вещи, и знание о фактах, получаемое из слов, mi в каком смысле не равноценно прямому и непосредственному восприятию самих этих фактов.
Вечная философия лл* Фактически Экхарт утверждает следующее: что бы мы ни говорили о Боге, это ни при каких обстоятельствах не может быть истиной в первых двух значениях этого неоднозначного слова, которым так часто злоупотребляют. Св. Фома Аквинс- кий имел в виду то же самое, когда, пережив состояние глубокого созерцания, сказал, что больше не будет заниматься богословием, поскольку все труды, написанные им до сих пор, не более чем «пустая солома» по сравнению с тем непосредственным знанием, которое он удостоился обрести. Двумя веками ранее, в Багдаде великий мусульманский богослов Ал- Газали подобным же образом отказался от размышления о божественных истинах, посвятив себя созерцанию и прямому постижению Истины-Факта. Отойдя от философии как чисто умозрительной дисциплины, он занялся суфийской практикой морального и духовного совершенствования. Вывод из всего этого прост. Как только мы услышим или прочтем слово «истина», всегда следует остановиться и разоб- paiboi, в каком смысле из вышеперечисленных оно в данном случае употреблено. Эта небольшая предосторожность (придерживаться которой будет проявлением истинной интеллектуальной честности) избавит нас от многих неприятностей и совершенно не нужной душевной сумятицы. Желая искусить незрячих, Будда позволил словам выходить играючи из золотоносных уст. С той поры земля покрылась зарослями шиповника. ДайоКокусн Нигде нет ничего истинного, Нигде не найти Истины. Если ты скажешь, что видишь Истину, Такое видение не будет истинным. Когда Истина остается сама по себе, В ней нет ничего ложного, поскольку это - сам Разум. Когда в самом себе Разум не освобожден от фальши. Нет ничего истинного, и Истину нигде не найти. Хуэй-Нэн (Эно/
Олдос Хаксли В действительности Будда никогда не проповедовал истину, понимая, что каждый должен ее постичь внутри самого себя. Сутралзтара Чем больше странствуешь, тем меньше знаешь. ЛаоЦзы} - Послушай! - закричала обезьяна. - После всех тех неприятностей» которые мы здесь имеем с Китаем, и после того, как ты распорядился, чтобы нам дали писания, Аканда и Кашьяпа мошеннически надули нас - они принесли нам чистые листы бумаги. Ну, и что нам от этого? - Не шуми, - сказал, улыбаясь, будда... - По существу, эти чистые листы и есть истинные писания. Но я хорошо знаю, что китайцы слишком невежественны и глупы, чтобы поверить в это. Поэтому ничего не остается делать, как дать им экземпляры, где будет что-нибудь написано. УЧвн-энь Конечно, философы достаточно умны, но им недостает мудрости. Остальные же либо невежественны, либо пусты! Сжатый кулак, в котором ничего нет, они воспринимают как будто в нем находится нечто реальное, а указующий перст принимают за объект, на который он направлен. Поскольку они не могут обойтись без пальца, как и без Луны, все ю усилия напрасны. ЙокаДайит То, что известно как учение будды, не является учением Будды. Алмазная сутра В чем состоит сокровенное учение буддизма? Ты не поймешь этого, пока не овладеешь им. Ши-щ Предметом Вечной Философии является природа вечной духовной Реальности, но язык, на котором приходится формулировать ее свойства, был создан для передачи временных явлений. Вот почему во всех ее ({юрмулировках мы встречаем элементы парадоксальности. Природа Истины-Факта не может быть описана при помощи вербальных символов, не адекватно сося носящихся с нею. В лучшем случае, можно лишь намекнуть на суть, используя непоследовательности и противоречия.
Вечная философия лдс К этим неизбежным парадоксам некоторые духовные авторы преднамеренно добавляют «соли» — резких высказываний, преувеличений, иронических или юмористических экст- равагантностей, — чтобы, удивив и шокировав читателя, стряхнуть с него то самодовольство, которое является первородным грехом интеллекта. К этому второму виду парадоксов с удовольствием прибегали мастера даосизма и дзэн-буддизма. Последние использовали паралогизмы и даже бессмыслицу в качестве принудительного средства вхождения в Царство Небесное. Ученикам, стремящимся к достижению совершенной жизни, предлагалось сосредоточиться и медитировать на какой-либо совершенно нелогичной формуле. Результатом становилось нечто вроде reductio ad absurdum (сведение к абсурду, лат.) всего мыслительного процесса, сконцентрированного на эго и мире, внезапный прорыв от «обосновывающего» (на языке схоластов) рассудка к интуитивному интеллекту, способному к истинному проникновению в божественную Первооснову всех вещей. Эюг меюд поражает нас своей странностью и необычностью, но факт остается фактом—он работает и привел уже многих людей к окончательной метанойе, или трансформации сознания и характера. Дзэнское использование почти комических экстравагант- ностей для подчеркивания наиболее важных философских истин, хорошо иллюстрируется первым из вышеприведенных отрывков. Он не предполагает, что мы всерьез поверим, будто проповеди Аватары предназначены для подшучивания над человеческой расой. Но его автор добился таки своего замысла: выбить нас из колеи привычной удовлетворенности этой уютной словесной вселенной, в которой мы, как правило, пребываем большую часть нашей жизни. Слова это не факты и, тем более, не Изначальный Факт. И если мы будем их воспринимать слишком серьезно, то потеряемся в «зарослях шиповника». Если же, в противоположность этому, мы не станем воспринимать их вовсе, то так и будем оставаться в неведении о том, что где-то можно заблудиться, а где-то есть цель, к которой нужно стремиться. Если бы не проповеди просветленных, освобождения не достиг бы никто. Но поскольку человеческий
щ ОЛДОС ХОКСЛИ ум, как и человеческий язык, есть то, что есть, то необходимость такой проповеди сопряжена с некоторыми опасностями. В одном важном отношении истории всех религий подобны друг другу— часть их приверженцев достигает просветления и освобождения, правильно реагируя на слова, оставленные основателями учения; друше достигают частичного освобождения, поскольку следуют им не вполне верно; а третьи причиняют вред и себе, и другим, реагируя абсолютно не адекватно — они либо полностью игнорируют сказанное, либо, гораздо чаще, воспринимают его слишком серьезно, как если бы оно было идентично Факту, — который сказанным только описывается. Неизбежность использования слов и, во многих случаях, фатальность этого признается всеми представителями Вечной Философии. Так, Иисус говорил о себе, что несет миру меч — что пострашнее шиповника. Апостол Павел отличал слово, которое убивает, и дух, дарующий жизнь. И в течение всех последующих столетий мастера христианской духовности считали необходимым вновь и вновь обращаться к этому вопросу, никогда не терявшему своей актуальности, поскольку homo loquax, «человек разговаривающий», все так же наивно восторгается своим главным достижением и все так же безнадежно оказывается его жертвой, как и во времена строительства вавилонской башни. В последние годы были опубликованы многочисленные работы по семантике, и, параллельно, целое море «литературы», пропагандирующей национализм, милитаризм и расизм. Никогда еще столь многие талантливые писатели не предупреждали человечество об опасностях неправильной речи. И никогда еще слова не использовались политиками более безрассудно; впрочем, никогда еще эти слова не воспринимались общественностью так серьезно. Более чем очевидно, что под изменившейся формой старые проблемы остались такими, какими были всегда: безотлагательными, нерешенными и, по всей видимости, неразрешимыми. Все, что может представить воображение, а разум понять и постичь в этой жизни, не является и не может являться ближайшим средством единения с Богом. Сан Хуан дв па Крус
Вечной философия ллу Бесплодное, сухое теоретизирование может разгладить складки на одежде Истины, но оно не способно открыть ее прекрасное лицо. Джон Сшт-ппатнш2 Во всех лицах Лицо лиц является прикровенно и загадочно, открыто же его не увидеть, пока мы не войдем, поднявшись выше всех лиц, в некое потаенное и заповедное молчание, где ничего не остается от знания и понятия лица. Этот мрак, это облако, этот сумрак, или это незнание, в которые вступает ищущий Твое лицо, вырвавшись за пределы всякого знания и представления, есть предал, ниже которого Твое лицо можно видеть лишь прикровенно. Сам же мрак открывает, что в нем Твое лицо возвышается над всеми покровами... Снова я убеждаюсь, что необходимо вступить в область мрака, признать не вмещаемое никаким рассудком совпадение противоположностей и искать истину там, где встает перед глазами невозможность. Николай Кузанский1 Как безымянно Божество, ибо все имена для Него чужды, так безымянна и душа, поскольку она здесь то же, что Бог. Экхф! Поскольку Бог, как Он есть, недоступен, не уповай на рассмотрение объектов, доступных органам чувств и умопостигаемым, Поступать так - означает довольствоваться тем, что ниже Бога, и если идти этим путем, ты истощишь энергию души, необходимую для общения с Ним. Сан Хуан де ла Крус Реально узнать или постичь Бога при помощи каких-либо внешних доказательств или при помощи чего бы то ни было, что не есть Сам Бог, проявляющийся и становящийся самоочевидным в тебе, невозможно ни сейчас, ни впоследствии, поскольку и Бог, и небеса, и ад, и дьявол, и плоть могут быть познаны в тебе или тобой не иначе, как через их собственное осуществление и проявление в тебе. А всякое знание, претендующее на постижение этих вещей вне и без этого самоочевидного ощущения их зарождения внутри тебя, можно сравнить лишь с представлением о свете у слепца, который его никогда не видел. ВнльямЛо Далее приводится заключение выдающегося исследователя индуизма относительно джнаны — освобождающего знания Брахмана, или божественной Первоосновы. Джнянаесгъ вечное, общее и необходимое, а не персональное знание того или иного человека Как знание, оно принадлежит самому Атману и находится в
лдл Q/тдос Хаксли нем, глубоко спрятанное под авидьей (невежеством), неизменное, хотя, возможно, трудно различимое, недоказуемое, поскольку самоочевидное, и не требующее доказательств, поскольку само является основой всякого доказательства Эти утверждения в чем-то близки «знанию·» Экхарта и учению Августина о «вечной Истине души», которая, будучи сама непосредственно определенной, составляет основание всякой определенности и принадлежит не А. или В., а только душе. Р№0пъфОпоА Обучение эстетике не то же самое, что занятия искусством или же любование его произведениями, это даже не ближайший путь к нему. Как можно привить вкус к живописи, и как стать хорошим художником? Конечно, не путем чтения Бене- дстто Кроче. Чтобы научиться писать, нужно взять в руки кисть, а чтобы научиться ценить живопись — посещать картинные галереи. Но это совершенно не значит, что Кроче и его коллеги напрасно потратили время. Мы должны быть благодарны им за труд построения теоретической системы, при помощи которой непосредственно воспринимаемое значение и ценность произведений искусства могут быть определены в свете общего знания, соотнесены с другими фактами опыта и, таким образом, «объяснены». Сказанное об эстетике справедливо и для теологии. Теологические рассужаения полезны настолько, насколько позволяют тем, кто имеет собственный опыт непосредственного восприятия различных аспектов Бога, сформировать рациональные идеи о природе божественной Первоосновы и о своем личном опыте ее восприятия относительно любого другого опыта. И ценность связной теологической системы заключается в демонстрации изучающим ее, что в постулировании существования божественной Первоосновы нет ничего внутренне противоречивого и что для тех, кто готов выполнить определенные условия, этот постулат может оказаться реальным, прочувствованным фактом. Однако ни при каких обстоятельствах изучение теологии и рациональная оценка теологических утверждений не могут занять место того, что Ло называл «зарождением Бога внутри», поскольку теория — это не практика, а слова — не вещи, которые за ними стоят.
Вечной философии ллп Теология, в том виде, в котором мы ее знаем, была сформирована великими мистиками, особенно се. Августином и св. Фомой. Многие другие великие теологи, особенно се. Георгий, со. Бернард, и даже Суарес, вероятно, не смогли бы подняться до проникновения в ее глубины, не обладай они мистическим сверхзна- нием. Аббат Джон Чвпмен Этому взгляду мы должны противопоставить мнение д-ра Теннанта, который утверждал, что религиозный опыт, хотя и представляет нечто реальное и единственное в своем роде, но ничего не добавляет к знанию его обладателя о предельной Реальности и всегда должен интерпретироваться через призму идеи Бога, полученной из других источников. Изучение фактов показывает, что обе эти точки зрения отчасти справедливы. Факты мистического прозрения (вместе с теми явлениями, которые следует рассматривать как исторические откровения) рационализируются в терминах общего знания и становятся базисом теологии. И наоборот, существующая теология в терминах общего знания оказывает глубокое воздействие на тех, кто связан с духовной жизнью, заставляя их, если это теология не высокого пошиба, довольствоваться не высокими формами опыта, а если она высокоразвита, отвергать, как не соответствующий, опыт любой формы Реальности, если его харак- теристики не совместимы с опытом восприятия Бога, изложенным в имеющихся источниках. Так мистики делают теологию, а теология — мистиков. Те, кто отстаивает неверную догму или почитает одну истинную догму из всеобъемлющей системы, пренебрегая остальными (подобно многим христианам, сосредоточенным исключительно на человеколюбии Второго Лица Троицы и игнорирующим Отца и Святого Духа), рискуют затормозить свое продвижение к непосредственному восприятию Реальности. В религии, как и в естественных науках, опытные данные получаются только экспериментально. Заведомо судить о них или подгонять под рамки теории, которая либо вообще не соответствует фактам, либо соответствует имлишь отчасти, может иметь самые катастрофические последствия. «Не стремитесь искать истину, — пишет мастер дзэн, — а просто прекратите пестовать
acq Олдос Хаксли мнения». Существует только один способ «излечения» от веры в неправильную или несовершенную теологию, и этот же способ является единственным известным путем перехода от веры в пусть даже наиболее совершенную теологию к знанию изначального Факта. Это — самоотрсчснность, восприимчивость и открытость для данных Вечности. А мнения — вещи, которые мы сами создаем и поэтому можем понимать, формулировать и обсуждать. Но «уповать на рассмотрение объектов, доступных органам чувств и умопостигаемых, означает довольствоваться, — если пользоваться словами Сан Хуана де ла Круса, — тем, что ниже Бога». Знание единения с Богом возможно только для тех, кто «прекратил пестовать мнения», даже если эти мнения истинны настолько, насколько это только возможно для вербализованных абстракций. А теперь ввысь, благородная душа! Вооружись ковррмчамолетом интеллекта и любви, и перелети через поклонение своему уму, через свое понимание и очутись прямо в сердце Бога, в глубине которого ты укрыт от всех создании. При помощи светильника слова и различения необходомо выйти за их пределы и вступить на путь реализации. Ланкаватара-сутра Термин «интеллект» использован Экхартом в схоластическом смысле непосредственной интуиции. «Интеллект и разум, - говорит Фома Аквинский, — не просто две способности, но способности, отличающиеся друг от друга, как совершенство от несовершенства... Интеллект обозначает сокровенное прикосновение к истине; разум — поиск и рассуждение». Следуя эмоциональному и рациональному пути «слова и различения» и затем покидая его, человек способен выйти на интеллектуальный и интуитивный «путь реализации». И тем не менее, не- смогря на предостережения тех, кто через самоотречение пришел от буквы к духу и от теории к непосредственному знанию, христианские церкви различных конфессий продолжают упорно путать средство с целью. Словесные выражения более или менее адекватных теологических рационализации опыта вое-
Вечная философия *c* принимаются слишком серьезно, с преклонением, которого заслуживает лишь та Действительность (Факт), для описания коей и предназначаются эти выражения. Предполагалось, что спасение души возможно лишь в случае согласия с принятой в данной конфессии формулой. В противном случае душа спасению не подлежит. Конечно же, noimmcfiloque* не могло быть единственным основанием схизмы между церквами Востока и Запада, но оно, безусловно, явилось предлогом и формальным поводом для нее. Придание чрезмерной значимости словам и формулировкам может рассматриваться как частный случай слишком серьезного отношения к временным вещам, которое фатально присуще историческому христианству. Знать Истину-Факт, причем знать, сливаясь с ней «в духе и в непосредственном постижении» — вот освобождение, и на этом «зиждется наша вечная жизнь». Знакомство же с облеченными в слова истинами, которые символически соотносятся с Истиной-Фактом настолько, насколько она может быть познана или выведена из непосредственного постижения или из исторического откровения, — это не спасение, а просто изучение определенного раздела философии. Даже самое ординарное переживание событий и вещей во времени никогда не может быть полностью и адекватно описано словами. Опыт созерцания неба или страдание от невралгии непередаваемы: самое большее, на что мы способны, — сказать «голубое» или «как больно» в надежде, что слушающие нас, возможно, имели аналогичные переживания и потому могут нас понять. Но Бог — это не вещь и не событие во времени, и слова, скованные временными рамками, в которые не умещается даже описание преходящих событий, становятся тем более неадекватными по отношению к внутренней природе и нашему интуитивному восприятию того, что принадлежит к несопоставимо иному порядку. Предполагать, что спасение людей может зависеть от изучения и одобрения какой-либо формулы, это все равно, что считать будто в Тимбукту можно попасть, сосредоточенно разглядывая карту Африки. Карты суть символы, и даже лучшие из них не точны и
/igp Олдос Хаксли не совершенны. Но для желающих достичь определенного пункта они, несомненно, полезны как указатель направления и пути следования. В философии позднего буддизма слова рассматриваются в качестве одного из основополагающих факторов в творческой эволюции человеческих существ. В этой философии усганавтлюеггся пять категорий субстанции: Имя, Явление, Различение, Истинное Знание, Таковосгь. Первые три разновидности связываются со злом, последние две—с добром. Явления различаются при помощи ορίΏΗΟΒ чувств, затем конкретизируются путем наименования. Таким образом, слова воспринимаются как вещи, а символы выступают мерой реальности. В згой концепции язык является главным источником ощущения обособленности и порочной идеи самодостаточности с ее неизбежными атрибутами: жадностью, завистью, жаждой власти, гневом и жестокостью. Эти же злые страсти приводят, в свою очередь, к неопределенно затягивающемуся и возобновляющемуся обособленному существованию все в тех же самовозобновляющихся состояниях вожделения и безрассудства. Только при помощи творческого волевого акта, поддержанного благодатью Будды, возможен выход из этого порочного круга, ведущий — через самоотрицание — к Истинному Знанию, заключающемуся, помимо прочего, в соответствующем отношении к Именам, Явлениям и Различению. И через это Истинное Знание, отделившись от безрассудных иллюзий «я», «мое», «мне» и не поддаваясь искушению отказаться от мира в состоянии преж- деврсменног о и одностороннего экстаза или искушению признать мир и жить жизнью обыкновенного чувствующего существа, человек, наконеи, приходит к преображающему осознанию единства самсары и нирваны, к постижению-слиянию с чистой Тако- востью— высшей Первоосновой, на которую можно лишь указать, но невозможно адекватно описать в вербальных символах. В связи с точкой зрения школы махяяны, отдающей словам важную и даже творческую роль в эволюции неперерож- денной человеческой природы, можно упомянуть аргументы Юма, отрицающие реальность причинных связей. Доказательство этого утверждения начинается с постулата, что все события «свободны и раздельны» между собой, и через цепочку бе-
Вечная философия л со зукоризненных логических заключений подходит к выводу о полной бессмысленности как организованного мышления, так и целенаправленной, упорядоченной деятельности. Ошибка Юма, указывает профессор Стаут, заключается в исходном постулате. И когда мы задаемся вопросом, что же заставило Юма сделать такое странное, совершенно не реалистическое предположение-— все события «свободны и раздельны», видим, что единственным основанием для подобного вызова непосредственному опыту явился факт символического представления вещей и событий в процессе мышления в виде существительных, глаголов и прилагательных, которые, действительно, «свободны и раздельны» между собой, тогда как очевидно, что для событии и вещей, представляемых этими словами, это не так. Поверяя словами вещи вместо того, чтобы вещами поверять слова, Юм наложил дискретную и, так сказать, пуантилисти- ческую* структуру языка на континуум реального опыта, что привело к совершенно парадоксальному, всем нам известному выводу. Но большинство человеческих существ не философы и совершенно не заботятся о последовательности в своем мышлении и действиях. Поэтому при одних обстоятельствах они (люди) принимают за аксиому, что события не «свободны и раздельны», а сосуществуют или следуют одно за другим в рамках организованного и организующего поля космического целого. Однако в иных ситуациях, когда противоположная точка зрения оказывается более созвучной их эмоциям и интересам, они совершенно бессознательно занимают юмовскую позицию, расценивая события, как будто те действительно обособлены одно от другого и от остального мира подобно символизирующим их словам. Такое положение дел справедливо для всех ситуаций, где участвуют «я», «мне», «мое». Материализуя «свободные и раздельные» имена, мы полагаем вещи такими же «свободными и раздельными»: неподвластными действию закона, не включенными в систему взаимоотношений, хотя последние как раз и связывают вещи с их физическим, социальным и духовным окружением. Мы считаем абсурдной * Пуантилизм — направление в живописи, связанное с письмом отдельными точками и штрихами.
аса О/ШОС ХОКСЛИ идею отсутствия в природе каузальных процессов или отсутствия органической связи между событиями и вещами в жизни других людей. Но в то же самое время, мы полагаем само собой разумеющимся представление, что наше собственное священное эго «свободно и раздельно» от вселенной, — само себе закон, стоящий выше моральной дхармы и даже, во многих отношениях, выше естественного закона причинности. У буддийских и католических монахов и монахинь поощрялось использование в разговоре о себе не личного местоимения, а описательных конструкций, ясно указывающих на их действительное отношение к космической реальности и окружающим собратьям. В этом был мудрый замысел. Наши реакции на знакомые слова рефлекторно обусловлены, и, изменяя стимул, мы можем попытаться изменить ответ. Нет павловского колокольчика — нет спасения, нет надоедливого повторения «мне» и «мое» — нет чисто автоматического и бездумного эгоизма. Когда монах вместо того, чтобы говорить «я», говорил о себе «этот грешник» или же «этот недостойный слуга», у него появлялась возможность прекратить принимать за аксиому «свободу и раздельность» своего эго и осознать реальную, органическую связь между собой, Богом и ближним. На практике слова часто используются не для формулировки утверждений о фактах. Очень часто они употребляются риторически, чтобы возбудить эмоции и направить волю на совершение определенных желательных действий. А иногда слова используются поэтически, то есть так, что, помимо высказываний о реальных или воображаемых вещах и событиях и кроме риторического призыва к воле и чувствам, они заставляют читателя проникнуться чувством красоты. Прекрасное в природе и искусстве связано с отношениями между предметами, которые сами по себе, по сути не красивы. Нет ничего замечательного, например, в словах «время» и «слог». Но если сложить из них фразу «последний слог времен запечатленных», то соотношение между звуками, составляющими эти слова, нашими мыслями о вещах, ими обозначаемых, наконец, обертонами ассоциаций, порождаемых каждым словом и фразой в целом, интуитивно оценивается как прекрасное.
Вечная философия *gc Нет необходимости много говорить о риторическом использовании слов. Существуег риторика благих намерений и риторика недобрых целей, одна обращается с фактами в пределах допустимого и к тому же эмоционально захватывает, другая есть ложь, бессознательная или преднамеренная. Существенная часть интеллектуальной этики состоит в том, чтобы научиться различать эти разные виды риторик. Поэтому интеллектуальная этика так же необходимо предшествует духовной жизни, как способность управлять волей и сдерживать сердце и язык. Сейчас нам предстоит рассмотреть несколько более сложную проблему: как соотнести поэтическое употребление слов с жизнью духа? (Конечно, то, что применимо к поэтическому употреблению слов, относится и к использованию красок в живописи, звуков в музыке, глины или камня в ваянии — одним словом, ко всем областям искусства.) «Красота есть истина, истина — красота». К сожалению. Ките не уточнил, в каком из трех значений он использовал слово «истина». Предположив, что оно употреблено в третьем из указанных выше значений, некоторые критики на этом основании отвергли его а(|юризм как бессмысленный. Zn + H-,S04 = ZnS04 + Hr Эго— истина в третьем смысле этого слова, и, очевидно, эта истина не идентична красоте. Но не менее очевидно, что Ките говорил не о третьем виде истины. Прежде всего, он использовал это слово в первом смысле,—в качестве синонима факту действительности; а кроме того в значении, которое это слово имеет во фразе Иоанна «почитать Бога в истине». Таким образом, мысль Кпгса имеет два значения: «Красота есть Изначальная Действительность, а Изначальная Действительносгь есть Красота, первоначало всей частной красоты»; а также «Красота есть непосредственный опыт, и этот непосредственный опыт идентичен Красоте-Псрвопрнн ципу, Красоте-Изначальной Действительности». Первое из этих утверждений находится в полном соответствии с учением Вссвечной Философии. В числе троиц, через которые проявляется непостижимое Одно есть троица Добра, Истины и Красоты. Мы воспринимаем прекрасное в гармоничных промежутках между частями целого. В этом контексте божественная Первооснова может быть парадоксально
4cz ОЛДОС ХОКСЛИ определена как Чистый Интервал независимо от того, какие составные части гармонично соединены во всеобщности. Со вторым значением у гверждения Китса представитеш! Вечной Философии определенно не согласились бы. Переживание прекрасного в природе и искусстве* возможно, качественносродни опыту непосредственного переживания слияния с божественной Первоосновой, или Божеством, но оно не тождественно ему, поскольку переживание отдельного факта прекрасного, хотя и име- ег что-то от божественной природы, все-таки на несколько порядков ниже Божества. И поэту, и ценителю природы, и эстету даровано восприятие Реальности, сходное с тем, что нисходит на отринувшего это созерцателя. Но поскольку они не потрудились достигнугь полного самоотвержения, они оказываются неспособны познать божественную Красоту во всей Ее полноте, как Она есть. Поэт рождается со способностью так упорядочивать слова, что часть полученных им вдохновения и благодати, передается другим людям между строк его стихов. Это великий и ценный дар. Но если поэт удовольствуется им, если остановится на почитании прекрасного в природе и искусстве, не пытаясь через самоотречение достичь способности восприятия Красоты такой, какова она в божественной Первооснове, то он всего лишь сотворил себе кумира« Конечно, его кумир один из наиболее высоких, коим способен поклоняться человек, но идолопоклонение, каким бы оно ни было, илолопоклонением и останется. Восприятие красоты чисто, самоочевидно, β равной степени состоит из радости и осознания, свободно от примеси каких-либо иных ощущений, воистину брат- близнец мистического переживания, сама его сущность - сверхчувственный восторг. Восприятием красоты наслаждается тот, кто достиг высот в отождествлении, так как форма Бога есть сама радость, с которой мы узнаем Его проявление. Вишванат Далее приведено последнее стихотворение даэнской монахини, чье поэтическое дарование было под стать красоте, которой она обладала в молодости. Шестьдесят шесть раз видели эти глаза, как Осень меняет обличье.
Вечноя философия А о лунном свете столько раз говорила я, - Не добавлю и слова, как не упрашивай. Просто вслушайся в голос кедров и сосен, когда ветер утихнет. Рё-Шн Тишина под неподвижными деревьями это как раз то, что Малларме мог назвать creux néant musicien (музыка ничем не заполненного бытия, фр.)6. Но если музыка, в которую вслушивался поэт, была чисто эстетической и являлась плодом воображения, то отрекшаяся от всего личного созерцательница раскрывала сердце навстречу чистой Таковости. «Будь спокоен и знай, что Я — Бог». Эту истину надо пережить, а не просто проговорить... В этом учении нет ничего, о чем можно было бы спорить: Полемика, несомненно, не соответствует его цели. Учения, отдаваемые на откуп спорам и обоснованиям, приводят, в конце концов, к рождению и смерти. Хуэй-Нэн (Эно, Ославим же фантам и творения рассудительного ума, направленные либо за, либо против христианства!.. Но это всего лишь проявления необузданности ума, когда он неосведомлен относительно Бога и не восприимчив к собственной природе, Rwb здесь ноет о вопросах жизни и смерти: жизнь - это Бог, живущий и творящий в душе, смерть - это душа, живущая и работакхда ради ощущений и целей животной плоти и крови. И эта жизнь, и эта смерть развиваются сами по себе, каждая из hi« вырастает из своего зерна внутри нас, - не по указанно вечно занятого разума а по велемво серцца, обращающегося либо к одному, либо к другому. Вильям Ло Могу ли я рассказал» о Друге тому, кому Он вовсе не Друг? Джалапущин Рут Когда мать шепчет своему малышу грудничку. «Иди ко мне, сыночек, я твоя мать». Скажет ли ребенок в ответ: «О мать! Ты мне докажи сперва, Что молоко твое полезно будет мне!»? Джапаледдт Рут
4co Олдос Хаксли Великие истины не затрагивают сердец масс. И сейчас, когда весь мир заблуждается, как мне, - знающему истинный путь, как мне этот мир направить? Бели я знаю, что не смогу преуспеть, но все-таки попытаюсь достичь успеха, то мои действия станут лишь еще одним источником ошибок... Тогда, может быть, вообще отказаться στ всяких попыток и не бороться? Но если не буду бороться я, то кто будет?.. Чжуан Щы Чтобы решить дилемму Чжуан Цзы, нет иного пути, кроме дороги любви, мира и радости. Только тот, кто демонстрирует свою причастность, сколь бы малой она ни была, к плодам духа, может убеждать других жить духовной жизнью. Споры и аргументация практически бесполезны, а во многих случаях даже вредны. Но как раз это сложнее всего признать человеку с развитым логическим мышлением и склонностью к сарказму. Несомненно, Милтон, выплескивая поток ученой ругани на недругов своего обожаемого диктатора и противников своего излюбленного нонконформизма, искренне верил, что содействует истине, правоте и славе Господа. В действительности, он и другие любители полемики шестнадцатого и семнадцатого столетий, конечно же, не принесли ничего, кроме вреда делу истинной религии, во имя которой все они сражались на той или другой стороне с равной ученостью, искренностью и несдержанностью речи и слога. В дальнейшем полемика, за исключением периодов непредвиденного просветления, продолжалась почти два века: паписты спорили с аптнлапистами, протестанты с другими протестантами, иезуиты с квакерами и янсенистами. Когда весь этот шум, наконец, стих, христианство (которое, как и другие религии, может существовать только являя плоды духа) было почти мертво, а реальной религией большинства образованных европейцев стало поклонение идолу национализма. В течение восемнадцатого века этот перекос в сторону идолопок- лонничества (после жестокостей, совершенных во имя христианства Валлснштейном и Тилли*) изменением в лучшую сторону. Дело в том, что правящие классы решили, что ужасы религиозных войн не должны повториться, и смягчили политику силы, приправив ее некоторой долей благородства, что
Вечная философия ^gç проявлялось вплоть до Крымской войны и наполеоновских войн. Но националистический Молох постепенно пожирал идеалы восемнадцатого века. Во время Первой и Второй мировых войн мы стали свидетелями полного избавления от былой сдержанности. Служение политическим идолам демонстрируется ныне без малейшего вуалирования гуманистическим ли благородством, протоколом или трансцендентальной религией. Своими смертельными ссорами по поводу слов, форм организации, а также денег и власти католическое христианство завершило работу по своему саморазрушению — работу, что явилось трагическим, но закономерным итогом его изначально чрезмерного интереса к преходящему. Продай свою ученость и купи замешательства: Ученость есть просто мнение, замешательство - это интуиция. Джалалфщмн Руш Когда появляется Король, ум ведет себя подобно сановнику: Он утрачивает власть и старается не проявлять себя. Ум - это тень, отброшенная богом; Бог - это солнце. Джалащцдин Руш Неразумныесоздаиия не задумываются о прошлом или грядущем, они живут в животной вечности непрерывного настоящего, инстинкт — вот их благодать и вдохновение. Им и в голову то не может прийти попробовать жить иначе, чем в согласии с их животной дхармой или имманентным законом. Человек же (в обычном состоянии) благодаря своим умственным способностям и инструменту разума — языку живег ностальгически: в заботах и надеждах о будущем, в воспоминаниях о прошлом и в хлопотах о настоящем. У человека нет инстинктов, которые подсказали бы ему, как поступить, он должен полагаться на свою проницательность больше, чем на вдохновение, исходящее из божественной Природы вещей, он хронически пребывает в состоянии войны между чувством и благоразумием, а * Генералы Валлснштсйн и Тилли сражались на стороне католиков против протестантов в Тридцатилетней войне (1618-1648) за религиозное первенство в Европе.
лап Олдос Хаксли на более высоком уровне осознания и нравственной восприимчивости — между эгоизмом и нарождающейся духовностью. Но это «изнуряющее состояние человечности» есть непременная предпосылка просветления и освобождения. Человек должен жить во времени, чтобы получить возможность вырваться в вечность, уже не на животном, а на духовном уровне; он должен сознавать себя как обособленное эго, чтобы обрести способность сознательно преодолеть эту обособленную самость; он должен бороться со своим низшим эго. чтобы суметь затем идентифицировать себя с находящимся внутри высшим Я, которое подобно божественному не-Я; и, наконец, он должен использовать свою проницательность, чтобы выйти за ее пределы к интеллектуальному видению истины — непосредственному знанию единения с божественной Первоосновой. Разум и его труды «не являются и не могут являться наиболее подходящим средством для слияния с Богом». Таким средством является «интеллект» в схоластическом смысле этого слова или дух. В конечном счете, смыслом и назначением разума является формирование внешних и внутренних условий, благоприятных для его собственного преображения в дух при помощи опять-таки духа. Ум — это светоч, освещающий путь за его собственные пределы. Итак, мы видим, что для достижения конечной Цели рассудочное мышление обладает важнейшей ценностью как предпосылка, ведущая к наиболее подходящему средству. Но если, впав в безумие и гордыню, мы станем считать мышление не предпосылкой, а самим этим оптимальным средством достижения божественной Цели (как считали и до сих пор считают многие верующие) или же если, отрицая существование вечной Цели, мы отнесемся к разуму как к средству достижения Прогресса, и, одновременно, как к его конечной и вечно удаляющейся от нас Цели, то рассудительность станет нашим врагом, источником духовной слепоты, морального зла и социальных потрясений. Никогда еще в истории ум не ценился так высоко и не культивировался, в некоторых сферах деятельности, так широко и эффективно, как сейчас. Равным образом интеллектуальное
Вечноя философия ^ видение и духовность не были до сих пор так принижены, а Цель, для достижения которой они так необходимы, не становилась столь мало существенной и желанной. Благодаря нашим технологическим успехам мы тешим себя иллюзией, что движемся к прогрессу и в других областях; в силу значительной власти над неодушевленной природой мы убеждены, что вершим свою судьбу и управляем своей душой; а поскольку эти технологии и власть были достигнуты нашим умом, мы верим вопреки всем фактам, что нам нужно лишь стать еще умнее и еще более систематизировать наши знания, чтобы достичь общественного порядка, международного мира и личного счастья. В выдающемся шедевре У Чень-эня (превосходно переведенном м-ром Артуром Вейли) есть эпизод, и комичный, и полный глубокого смысла, в котором Обезьяна (которая является аллегорией человеческого ума) попадает на небеса и устраивает там такой беспорядок, что с ней, в конце концов, приходится разбираться Будде. О том, что из этого вышло, повествует следующий отрывок. - Я хочу заключить с тобой пари, - сказал Будда - Если ты действительно такая умная, перепрыти ладонь моей правой руки. Если тебе это удастся, я предложу Нефритовому Императору переехать и жить со мной в Западном Раю, а ты без всяких формальностей получишь его трон. Но если ты не перепрыгнешь, тебе придется возвратиться на землю и в течение множества кальп отрабатывать епитимью, прежде чем ты сможешь вернуться ко мне обратно со своими разговорами. «Этот Будда - совершенный дурак, - подумала про себя Обезьяна. - Я могу перепрыгнуть пятьсот сорок тысяч километров, а его ладонь никак не толще шестнадцати сантиметров. Почему же это я не смогу ее перепрыгнуть?» - Ты уверен, что в состоянии сделать то, что обещаешь? - спросила она. - Конечно, - сказал Будда. Он вытянул свою правую руку, ладонь которой была размером с лист лотоса. Обезьяна засунула свою дубину за ухо и прыгнула что было сил. «Ну, сейчас я ему покажу», - сказала она про себя. Она взвилась настолько быстро, что исчезла из виду, и Будда, наблюдавший за ней оком мудрости, увидел только как сверкнули ее пятки. Наконец, Обезьяна приземлилась у пяти алеющих колонн, уходящих прямо в небо.
Олдос Хаксли «Вот край мира, - сказала она про себя, - все, что мне остается, это вернуться к Будде и забрать свой выигрыш. Трон мой! Хотя, - подумала она чуть погодя, - мне здесь лучше было бы оставить какой-нибудь знак, чтобы с Буддой не получилось недоразумений». Она вырвала волосок, дунула на него волшебным дуновением, произнесла заклинание и волосок тут же превратился в кисточку для письма и пузырек с тушью. Обезьяна написала у основания средней колонны: «Величайшая из мудрейших, равновеликая Небесам, достигла этого моста». Затем, чтобы выразить свое пренебрежение, она помочилась у первой колонны и скатилась кубарем откуда появилась. Стоя на ладони Будды, она сказала: - Ну вот, я прыгнула и вернулась. Ты можешь пойти и сказать Нефритовому императору, чтобы он мне передал дворец Небес. - Но ведь ты, тварь вонючая, - сказал Будда, - вое это время находилась на моей ладони. - Ты абсолютно не прав, - сказала Обезьяна, - Я достигла края Мира, где стоят пять колонн цвета свежей крови, уходящих прямо а небеса. Я написала что- то на одной из них. Могу тебя туда отнести и показать, если хочешь. - В этом нет никакой нужды, - сказал Будда, - посмотри-ка сюда. Обезьяна опустила свои пылающие, колючие глаза и у основания среднего пальца Будды увидела написанные слова «Величайшая из мудрейших равновеликая Небесам, была здесь». А из промежутка между большим и указательным пальцами руки Будды шел залах обезьяньей мочи. Из цикла «Обезьяна* Вот так, помочившись с торжеством на протянутую руку мудрости, Обезьяна внутри нас возвращается, преисполненная самодовольства и уверовавшая в собственное всемогущество, намереваясь переделать мир людей и вещей по своему усмотрению. Иногда ее намерения хороши, иногда преднамеренно злы. Но какими бы они ни были, результаты деятельности, предпринимаемой /даже наиболее совершенным умом, не просветленным божественной Природой вещей и не подчиненным Духу, как правило, пагубны. Человечество всегда хорошо понимало это. [...] «Что бы стало делать знание без любви? Оно бы возгордилось. А что бы стала делать любовь без знания? Она бы потеряла дорогу» — говорил св. Бернар. Какие люди есть сами по себе, таким же, по их представлениям, должен быть и Сам Бог. Джон Смит - платоник
Вечная философия *хо Людской ум видит вторичные причины. Только пророки видят действие Первопричины. Джалалемю Рут Количество и качество знаний, которые мы приобретаем, зависит, во-первых, от нашей воли и, во-вторых, от нашей психофизической конституции и ее видоизменений, диктуемых влиянием среды и нашего выбора. Так, профессор Бсркит показал, что в области технологических изобретений, «важным фактором является человеческое желание, и если в чем-то постоянно имеется определенная потребность, это будет получено в предельно короткий срок... Верно и обратное: гак. ничто не научит бушменов Южной Африки ни земледелию, ни скотоводству, поскольку у них нет желания заниматься этим». То же самое справедливо относительно этических и духовных открытий. «Вы настолько святы, насколько этого желаеге», так Рейсбрук учил навещавших его студентов. И он мог бы добавить: «Вы можете узнать о Реальности столько, сколько захотите о Ней знать» поскольку знание пшнающего соответствует его состоянию, а это состояние в определенном предельно значимом отношении зависит от его собственных усилий. Освобождающее знание Бога приходит к чистым сердцем и нищим духом, и хотя эти чистота и нищета крайне труднодостижимы, тем не менее, такая возможность доступна каждому. Кроме того, она сказала, что если человек желает достичь чистоты ума, то ему необходимо полностью воздерживаться от любых суждений о своих ближних и от всех пустых разговоров об их поведении. Во всех существах следует искать только волю божью. С большой убежденностью она сказала: «Ни при каких обстоятельствах не следует судить действия людей или их мотивы. Даже когда мы видим, что это реальный грех, нам не следует самим осуждать его, а, сохраняя праведное и искреннее сострадание, предоставить его Господу в смиренной и чистосердечной молитве». Из завещания св. Катерины Сиенской, записанного Томаэо ди Пьегра Этот полный отказ от суда над своими ближними есть только одно условие внутренней чистоты. Другие уже были описаны в разделе «Самоотречение».
Олдос Хаксли Обучение заключается в ежедневном добавлении чего-то к своему багажу. Практика Дао состоит в вычитании из него каждый день вновь и вновь, пока не будет достигнуто недеяние. ЛаоЦзы1 Речь идет о недеянии личной воли и эгоцентричного ума, позволяющем осуществиться деянию вечной Таковости в пустой и очищенной душе. И когда мы познаем вечность в ее внутренних глубинах, то познаем ее и во всей полноте внешних проявлений. Удавалось ли тебе когда-нибудь разглядеть великолепие вечности в промелькнувшем мгновении? Видел ли ты когда-нибудь ослепляющую бесконечность в малой точке объекта? Тогда ты знаешь, что такое дух - вершина, куда вое вещи восходят в гармонии, где они встречаются и пребывают в блаженстве непостижимой Глубины Жизни. Питер Стеррн
VIII РЕЛИГИЯ И ТЕМПЕРАМЕНТ Здесь нам придется на какое-то время перейти от этики к психологии, где нас ожидает очень важная проблема, которой представители Вечной Философии всегда придавали большое значение. В чем именно заключается отношение между физическим складом и темпераментом индивидуума, с одной стороны, и видом и глубиной ci4> духовнот знания — с другой? Данные для всеобъемлющего и точного ответа на этот вопрос отсутствуют, если не брать в расчет то непередаваемое знание, базирующееся на интуиции и длительной практике, которыми обладают опытные духовные наставники. Но пусть даже не полные, сведения по этому вопросу весьма важны. Всякое знание есть функция бытия. Или, если выразить ту же истину в схоластических терминах, познаваемая вещь находится в познающем постольку, поскольку его состояние позволяет это. Во введении мы говорили о влиянии бытия на знание по мере изменения первого, так сказать, по вертикали, т.е. по мере приближения к святости или удаления от нее. Но бытие переменяется и по горизонтали. В зависимости от психофизиологической конституции каждый из нас с рождения занимает определенное место в этой системе координат. Это обширная и все еще малоисследованная территория, целый континент, простирающийся от слабоумия до гениальности, от слабости, держащейся от зла подальше, до агрессивной силы, от жестокости до искренней доброты, от общительности нараспашку до молчаливого человеконенавистничества и любви к уединению, от доходящей до безумия похотливости до практически невозмутимой сдержанности. Из любой точки этой необъятной панорамы разновидностей человеческой природы индивидуум может почти неограниченно двигаться вверх или вниз: к союзу с божественной Первоосновой или в обратном направлении — к последним, инфернальным пределам
Λΐ£ ОЛДОС ХОКСЛИ обособленности и эгоизма. В перемещении же по горизонтали свободы значительно меньше. Физическую конституцию одного склада невозможно переделать в другой, и раз данный темперамент, присущий ей, можно изменить лишь в очень умеренных пределах. Даже имея самую сильную волю в мире и самую благоприятную социальную среду, максимум, на что можно рассчитывать,—это наилучшим образом использовать врожденные психофизиологические особенности; изменить же фундаментальную структуру своей конституции и темперамента — не в нашей власти. За последние тридцать столетий было предпринято много попыток разработать систему классификации человеческих типов и различий между ними. Например, древние индусы делили людей на касты по психофизическим и социальным признакам. Первые медицинские классификации, связанные с именем Гиппократа, строились на основе предрасположенности человека к чахотке или апоплексии, а также исходя из четырех «соков» организма — крови, лимфы, черной желчи и желтой желчи, и четырех физических качеств — тепла, сухости, холода, влаги. Позднее, в восемнадцатом — девятнадцатом веках появились различные физиогномические системы, затем несовершенное и чисто психологическое разделение на экстравертов и интровертов, потом более полная, но все-таки еще не совершенная, психофизическая классификация, предложенная Крсчмсром, Стокардом, Виолой и другими. Наконец, наиболее подробной и соответствующей всему множеству собранных фактов по сравнению со своими предшественницами стала классификация д-ра Уильяма Шелдона и его учеников. В этом разделе мы рассмотрим типы людей применительно к духовному развитию. Будут описаны и проиллюстрированы традиционные системы; положения Вечной философии будут сопоставлены с выводами последних научных исследований. Традиционная католическая классификация людей на Западе основывается на евангельском повествовании о Марфе и Марии. Путь Марфы отожествляется с путем, связанным с деятельностью, путь Марии — с путем созерцания. Вслед за
Вечной философия л±у Аристотелем, который в этом, как и во многих других отношениях, был близок к Вечной Философии, католические мыслители рассматривали созерцание (высшим выражением которого является знание слияния с Божеством) как главную цель человеческой жизни, поэтому путь Марии считался действительно наилучшим путем. Весьма примечательно, что почти в аналогичных терминах д-р Радин классифицирует и оценивает первобытных людей по их отношению к философии и религиозному поклонению. У него не вызывает сомнений, что более высокие монотеистические формы первобытных религий были созданы (или, может, вместе с Платоном следовало бы сказать «открыты»?) людьми, принадлежащими к первой из этих двух больших психофизических групп — людям мышления; тем же, кто входит в другую группу — людям действия, надлежит создавать или открывать более низкие, нефилософскис, политеистические виды религий. Эта простая дихотомия позволяет классифицировать людей, но такой подход не всегда оказываепгся применим. Как и каждая дихотомия подобного рода, физическая ли (подобная Гиппократовой), или психологическая (как у Юнга по признакам интро- и экстраверсии), или разделяющая религии на предназначенные для тех, кто мыслит и тех, кто действует (идущих путем Марии и следующих путем Марфы), она не соответствует фактам. И, конечно, в наши дни ни один духовный наставник, ни глава религиозной организации никогда не удовольствуется этими слишком простыми системами. Мы чувствуем, что в лучших католических работах о молитве, а также в практике распределения обязанностей среди монахов с учетом их призвания, существует некая скрытая и не формализуемая классификация человеческих различий, более полная и реалистичная, чем простое разграничение действия и созерцания. В индуизме уже четко просматриваются направления более полной и более адекватной классификации. Путей, ведущих к освобождающему союзу с Богом, оказывается не два, а три: путь труда, путь познания и путь преданности. В Бхага- вадгите Кришна наставляет Арджуну относительно каждого
**ο Олдос Хаксли из них: освобождения через лействие без привязанности, освобождения через познание Я и его идентичности Абсолютной Первооснове всех вещей; и освобождения через глубокую преданность личностному Богу или божественному воплощению. Итак, всегда совершай без привязанности должное дело; Кто без привязанности принимается за дело, Высшего достигает. Ибо делами достигли совершенства Джанака и другие'. Но существует также путь Марии. Освободившись от страстей, страха и гнева, растворившись во Мне, найдя во Мне убежище и очистившись огнем Познания, многие стали одно целое с моим Бытием2. И опять: Те, кто полностью управляют своим умом и чувствами при любых обстоятельствах и, таким образом, созерцает Нетленное, Неиарекаемое, Неявленное, Везде- сущее, Непостижимое, Вечное, кто заботится о благе всех существ, те достигают одного Меня и никого более3. Но дорога созерцания нелегка. Задача тех, чей ум сфокусирован на Неявленном, наиболее сложна. Поскольку тем, кто находится в теле, трудно понять неявленное. Но те, кто посвящает все свои действия Мне - (как личностному Богу или как божественному воплощению - прим. О. X.), кто воспринимает Меня как высшую Цель, кто поклоняется Мне и медитирует обо Мне, отрешившись от всего прочего, для тех, чей ум так поглощен Мной, Я становлюсь вечным Спасителем от мирового океана умирания4. Эти три пути освобождения в точности соответствуют трем категориям, на основе которых Шелдон разработал, без сомнения, наилучшую и наиболее приемлемую классификацию человеческих типов. Он показал, что все разнообразие человеческих существ умещается в трехполюсной системе координат, что можно подтвердить соответствующими физическими и психологическими экспериментами. Другими словами, в любом индивиде сочетаются в той или иной пропорции три фи-
Вечная философия л±д зичсских и три тесно с ними связанных психологических компонента. Сила каждого из них может быть измерена на основании эмпирически определенных процедур. Этим трем компонентам Шелдон дал наименования эндоморфии, мезоморфии и эктоморфии. Индивид с высоким значением эндоморфии преимущественно мягок, округл и расположен к полноте. Ярко выраженный мезоморф крепок, широк в кости и мускулист. Классический эктоморф строен, узок в кости, имеет слабую, невыраженную мускулатуру. У эндоморфа огромный кишечник, который может более чем в два раза и но длине и по весу превосходить кишечник крайне выраженного эктоморфа. В полном смысле слова, тело первого подчинено желудочно-кишечному тракту. У мезоморфов особое значение в физиологии имеет их мощная, развитая мускулатура, а отличительной особенностью эктоморфов является повышенная чувствительность и (поскольку отношение поверхности тела к его массе у него выше, чем у двух остальных типов) относительно не защищенная нервная система. С эндоморфической конституцией тесно связана структура темперамента, названная Шелдоном висцеротонией. Для нее присущи любовь к еде и, что особенно характерно, стремление есть в компании, любовь к комфорту и роскоши, церемонность, открытость, дружелюбие и человеколюбие, страх одиночества и стремление быть среди людей, искренность в проявлении чувств, привязанность к детям, проявляющаяся в форме ностальгии по своему детству и блаженной поглощенности семейной жизнью, потребность в привязанности и социальной поддержке. В сложной ситуации таким людям необходимо обратиться к кому-то за помощью. Темперамент, свойственный мезоморфии, назван сомато- тонией. Здесь отличительными особенностями являются любовь к мускульной активности, агрессивность и жажда власти, безразличие к боли, бессердечность по отношению к окружающим, удовольствие от борьбы и соперничества, высокая личная храбрость, ностальгия не по детству, а по юности — периоду наибольшей физической силы, потребность в активным действиям в чрезвычайной ситуации.
л-jQ ОЛДОС ХОКСЛИ Из последующего рассмотрения станет ясно, насколько неадекватной была концепция Юнга об экстраверсии как простого антипода интровсрсии5. Экстравертность не так проста, она может быть представлена двумя диаметрально противоположными разновидностями. Это может быть эмоциональная, общительная экстравертность висцеротонического эндо- морфа, человека, который непрерывно ищет компанию и всем рассказывает о том, что он в данный момент чувствует. Есть экстраверсия богатыря-соматотоника, которого внешний мир притягивает как место приложения своей силы, где можно подчинять людей своей воле и изменять вещи по своему желанию. Первая — это добродушная экстравертность продавца, «своего парня» в Ротари-клубе или либерального протестантского священника; вторая — экстравертность инженера, реализующего свое стремление управлять вещами, спортсмена и профессионального солдата, не боящегося смерти, амбициозного бизнесмена и политика, наконец, тирана, стоящего во главе семьи или государства. Переходя к церебротонии — темпераменту, который соответствует эктоморфическому телосложению, мы покидаем мир добродушного Пиквика, мир полный приключений Сорвиголовы и входим в совершенно иную, в чем-то всегда беспокойную вселенную — вселенную Гамлета и Ивана Карамазова. Крайний церебротоник — перевозбужденный, сверхчувствительный интроверт, которого в большей степени интересует то, что происходит у него в голове и в душе — конструкции мысли и воображения, оттенки чувств и потока сознания, чем внешний мир, которому служат и уделяют первостепенное внимание (каждый по-своему) висцеротоник и соматотоник. У церебротоников нет желания доминировать, либо оно невелико. Но нет у них и свойственного висцеротоникам неразборчивого человеколюбия. Напротив, они хотят жить сами и давать жить другим. Им также свойственно стремление к уединению. Одиночное заключение— самое ужасное наказание для мягкого, пухлого, добродушного человека — для це- ребротоника вовсе не является наказанием. Для него страш-
Вечная философия лул нее всего школа-интернат и казарма. В компании цереброто- тоники нервны и нерешительны, напряжены и зажаты, их настроение непредсказуемо. (Примечательно, что крайние цереб- ротоники никогда не были хорошими актерами и актрисами.) Церебротоник никогда не хлопнет дверью и не повысит голос, он не переносит зычные голоса и топот соматотоников. Его манеры сдержанны, а свои чувства он выражает весьма экономно. Эмоциональное недержание висцеротоников ранит це- ребротоника своей оскорбительной пустотой и даже неискренностью. Они не выносят висцеротонической церемонности, не любят роскоши и великолепия. У них не так легко формируются привычки, и они находят сложным приспосабливаться к тем условностям, что столь естественны дня сома тюников. Из-за своей сверхчувствительности церебротоники зачастую крайне, даже чрезмерно сексуальны, но их вряд ли можно соблазнить выпивкой, поскольку они не перенося алкоголь, стимулирующий естественную агрессивность соматотоников и дружелюбную расслабленность висцеротоников, от которого чувствуют себя плохо и подавленно. Каждый по-своему — и висцеротоннк, и соматотоник — хорошо приспособлены к миру, в котором живут, но интровср- тированный церебротоник в каком-то смысле не сопоставим с вещами, людьми и общественными институтами, окружающими его. Поэтому весьма значительному числу церебротоников не удается стать нормальными гражданами, на которых опирается общество. С другой стороны, многим церебротоникам удается шагнуть далеко за границы возможностей среднего человека. В университетах, монастырях и лабораториях, — словом, гам, где обеспечены безопасные условия существования индивидуумам, чьи невместительные желудки и слабая мускулатура не позволяют прогрызть или пробить дорогу через ординарные грубость и возню, — процент крайне одаренных и весьма многого добившихся церебротоников будет почти всегда очень высок. Осознавая важность этого слишком далеко ушедшего по пути эволюции и редко доступного вида, все цивилизации тем или иным способом обеспечивали его защиту.
л 72 Олдос Хаксли С учетом этих трех типов становится более понятной классификация Бхагавадгитой путей спасения. Путь поклонения естествен для человека, в котором велик удельный вес висце- ротоническои составляющей. Врожденная склонность такого человека не сдерживать свои эмоции, спонтанно возникающие по отношению к окружающим, может быть обуздана и направлена так, что обыкновенная животная общительность и простая человеческая доброта превратятся в милосердие, почитание личностного Бога, вселенской доброй воли и в сострадание ко всем чувствующим существам. Путь труда предназначен для тех, кому свойственна экст- равертность соматотонического типа, кто при любых обстоятельствах испытывает потребность что-то сделать. У нелере- рожденного соматотоника это стремление к деятельности всегда связано с агрессивностью, самоутверждением и жаждой власти; у родившегося кшатрией или полководцем — как Кришна объяснял Арджуне — задача состоит в том, чтобы избавиться от фатальной предрасположенности к деятельности ради деятельности и работать, не думая о результате, пребывая в состоянии полной непривязанности к себе, — что, конечно, гораздо легче сказать, нежели сделать. Существует, наконец, путь познания, пролегающий через изменение сознания до тех пор, пока оно не перестанет быть эгоцентричным и не сконцентрируется на единении с божественной Первоосновой и не соединится с Ней. Это естественный путь для крайнего церебротоника. Его задача заключается в умерщвлении прирожденной склонности к интроверсии, направленной на собственное благополучие, к мысли, воображению и самоанализу, трансформируя их из самодостаточных целей в средство окончательного преодоления фантазий и рассудочного мышления в неподвластный времени акт чисто интеллектуальной интуиции. Как мы уже видели, эти три типа темперамента характерны для всей человеческой популяции, хотя у большинства людей они обычно смешаны примерно в равной пропорции. Случаи полного преобладания какого-то одного элемента над другими относительно редки. И чем не менее, если взять тео-
Речноя философия луо ретическую сторону теологии и этики, мы столкнемся с преобладанием здесь стереотипов мышления, присущих именно этим чистым, редко встречающимся типам. Причина этого проста. Любая крайняя позиция бескомпромиссно отчетлива и, следовательно, лете узнаваема и понимаема, чем промежуточные позиции, которых обычно придерживаются люди, чья личность сбалансирована на основе равномерного сочетания всех трех составляющих. Следует отметить, что эти промежуточные позиции вовсе не согласуются с крайними, как и не включают их в себя: это просто еще одна разновидность стереотипов мышления в ряду многих возможных. Построение всеобъемлющей метафизической, этической и психологической системы — это задача, которая никогда не сможет быть осуществлена каким-то одним индивидуумом по той существенной причине, что он представляет лишь один частный вид конституции и темперамента, следовательно, способен познавать только сообразно состоянию своего собственного бытия. Отсюда и преимущества «собирательного» (по принципу антологии) подхода к истине. Санскритская дхарма, одно из ключевых слов в индийской версии Вечной Философии, имеет два главных значения. Дхарма индивидуума есть, прежде всего, его сущностная природа, внутренний закон его бытия и развития. Но кроме этого дхарлш также обозначает закон праведности и благочестия. Понятно, какой смысл лежит за этими двумя значениями: долг человека, как ему следует жить, во что верить и что делать со своим верованием — все это определяется его сущностной природой, конституцией и темпераментом. Идя много дальше, чем католики со своей доктриной призвания, индусы признают право индивидуума поклоняться тому аспекту или той концепции Божества, которая более соответствует его дхарме. Отсюда почти полное отсутствие среди индуистов и буддистов кровавых преследований, рел1тгиозных войн и агрессивного миссионерства. Следует заметить, что со своей паствой католики почти так же терпимы, как индуисты и буддисты махаяны. Номинально единственная, каждая из этих религий включает на
луд О/ШОС ХОКСЛИ практике целый ряд весьма отличающихся друг от друга религиозных ответвлений, покрывающих широкий спектр мысли и поведения: от фетишизма через политеизм и легализированный монотеизм, через поклонение священной человечности Ава- тары до проповедования Вечной Философии и практики чистой духовности, взыскующей знания единения с Абсолютным Божеством. Но, конечно, хотя на эти «религии в религии» и смотрели сквозь пальцы, их не признавали равноценными или равно истинными. Так, если ваша дхарма почитать политеизм, это не меняет того факта, что окончательная человеческая цель — познание слияния с Божеством, и все существующие изложения Вечной Философии сходятся в том, что рано или поздно каждый человек так или иначе придет к этой цели. «Все души слышат, — пишет отец Гарригу-Лагранж. — слабый, отдаленный зов мисгической жизни; и если каждый человек, истинно веруя, избегал бы не только греха смертного, но и простительного, если бы внимал в меру сил своих Святому Духу и достаточно долго жил, то наступил бы день, когда он получил бы полноценное призвание к высшему совершенству и действительно мистической жизни». Индуистские и буддийские теологи, пожалуй, согласились бы с этим утверждением, добавив, что каждой душе рано или поздно суждено достичь этого «высшего совершенства». Призваны все, однако в каждом поколении избраны лишь единицы, потому что мало кто выбирает самого себя. Впрочем, последовательность сознательных существований — в теле или вне его — бесконечно длинна, так что каждому хватит времени усвоить необходимый урок. Кроме того, на этом пути всегда будет помощь, поскольку периодически происходят «сошествия» Божества в физическое тело и во всякие времена существуют будущие будды, готовые на пороге объединения со Светом Разума отказаться от блаженства немедленного освобождения, чтобы вновь и вновь возвращаться в качестве спасителей и учителей в этот мир страданий, времени и зла, пока каждое чувствующее существо не освободится и не достигнет вечности. Практические последствия этой доктрины достаточно ясны. Низшие формы религий, эмоционального ли, деятель-
Вечная философия <ус ного или интеллектуального вида, никогда не стоит принимать за окончательные. Правда, каждая из них естественным образом возникает у людей определенного темперамента и конституции, но дхарма, или долг любого индивидуума не в том, что бы удовольствоваться той несовершенной религией, которая его устраивает, а в ее преодолении; причем не путем бесполезного отрицания того типа мышления, чувствования и поведения, которые естественны для него, а путем использования их так, чтобы при помощи самой своей природы можно было бы выйти за ее пределы. Интроверт, к примеру, использует «различение» (индуистский термин), обучаясь отличать ментальную активность своего эго от основополагающего сознания Я, подобного или тождественного божественной Первооснове. Эмоциональный экстраверт учится «возненавидеть мать и отца своего» [Лук. XrV, 26] (иными словами, старается отбросить эгоистическую привязанность к радостям безрассудной любви), сосредотачиваясь в своем поклонении на личностных или воплощенных аспектах Бога, пока не придет, наконец, к любви к Абсолютному Божеству как к уже не эмоциональному, но волевому действию, озаренному знанием. Остается еще такой тип экстраверта, который помышляет не об удовольствии от добрых чувств, изливаемых на кого-то или от кого-то приобретаемых, а о реализации своей жажды власти над вещами, событиями и людьми. Используя свою собственную природу, чтобы ее же преодолеть, ему надлежит следовать по пути, предписанному Бхагавадгитой Арджуне — пути труда без привязанности к его плодам, названным св. Франциском Сальским «святым безразличием», пути, который от забвения себя ведет к открытию высшего Я. В истории не раз случалось, что та или иная, несовершенная религия воспринималась слишком серьезно как самодостаточная истина и благо, а не как средство достижения окончательной цели всех религий. Результаты таких заблуждений часто плачевны. Например, многие протестантские секты настаивают на необходимости или, по крайней мере, желательности обращения в веру через потрясение. Как показал Шелдон,
AjA Оллос Хаксли обращение через потрясение есть феномен, возникающий почти исключительно среди лиц с высокой степенью соматото- нии. Эти люди настолько экстравертированы, что практически не осознают происходящего в глубинах их разума. Если по какой-либо причине их внимание обращается внутрь, то результат самопознания в силу своей необычности и новизны проявляется с силой и качеством откровения, а связанная с этим метанойя (изменение направленности ума) происходит внезапно и ошеломляюще. Это изменение может быть направлено в сторону религии или чего-то еще, например, психоанализа. Настаивать на необходимости обращения через потрясение как единственном средстве спасения разумно настолько же, как настаивать на необходимости быть крупнолицым, широкоплечим и мускулистым. Для тех, кто естественным образом предрасположен к подобного рода эмоциональным потрясениям, доктрина зависимости спасения от обращения придает почти фатальное для духовного роста довольство собою. Те же, кто не способен к этому, исполняются не менее фатального разочарования. Не сложно привести и другие примеры неадекватных теологии, основанных на психологическом невежестве. Можно вспомнить, например, о печальном случае с Кальвином — церебротоником, который принял свои же интеллектуальные построения настолько серьезно, что утратил всякое чувство реальности, как обычной, так и духовной. Возьмем далее наш либеральный протестантизм — эту преимущественно висцеротоничсскую ересь, похоже, забывшую о самом существовании Отца, Духа и Логоса и отождествляющую христианство с эмоциональной привязанностью к человечности Хрнсга или (используя современное расхожее выражение) к «личности Иисуса», которой поклоняются с таким идолопоклонническим рвением, как будто не существует иного Бога. Даже во всепонимающем католицизме мы постоянно слышим недовольство эгоцентричноегью и невежеством наставников, налагающих на вверенные им души бремя религиозной дхармы, абсолютно не сочетающейся с их природой, что приводит к совершенно пагубным, по мнению Сан Хуана де
Вечная философия л-jj ла Круса, результатам. Также мы видим, что для нас естественно приписывать Б017 те же качества, что свойственны нашему темпераменту. Поэтому до тех пор, пока наша природа не научится преодолевать себя при помощи самой себя же, мы потеряны. В последнем из своих рассуждений Филон совершенно прав, говоря, что те, кто не рассматривает Бога в простоте и чистоте как Одно, оскорбляют, конечно, не Бога, а самих себя, а вместе с собой — и своих ближних. Путь познания в наибольшей степени подходит тем, чей темперамент преимущественно церебротоничен. Я не имею в виду, что следовать этому пути для церебротоника легко. Присущую ему греховность гак же трудно преодолеть, как греховность рвущегося к власти соматотоника или обожающего поесть, комфорт и общественную поддержку выраженного висцеротоника. Скорее, я хочу сказать, что у церебротоника обычно спонтанно возникает идея существования такого пути и возможности следовать ему (тропой ли различения, отрешенного труда или однонаправленного почитания). На всех уровнях культуры он — естественный монотеист, и этот природный монотеизм, как на примерах первобытной теологии наглядно показал д-р Радин, чаше всего есть монотеизм tat tvam asi, школы внутреннего света. Лица же, темперамент которых приводит к экстравертнос- ти того или иного рода, — естественные политеисты. Но природного политеиста можно без особого труда убедить в теоретическом превосходстве монотеизма. Природа человеческого разума такова, что любую гипотезу, предлагающую объяснение многообразия в сдинсгве и сводящую кажущуюся множественность к сущностной идентичности, он воспринимает как более убедительную. От этого «теоретического» монотеизма полуобращенный политеист может, если захочет, перейти (через практики, подходящие его темпераменту) к реальному осоз- нанию божественной Первоосновы его самого и всех других существ. Повторяю, он может перейти и иногда действительно переходит; но чаще всего он этого не делает. Существует множество убежденных монотеистов, которые всей своей жизнью и каждым поступком доказывают, что в действительности
il y g O/TflOC ХОКСЛИ они то, к чему их склоняет собственный темперамент — «политеисты», поклоняющиеся не только одному Богу, о котором они иногда говорят, но и многим богам — богу национализма, технического прогресса, богу финансов и богу семьи— вот кому они демонстрируют свою преданность на практике. Христианское искусство почти неизменно изображает Спасителя стройным, худощавым, без ярко выраженной мускулатуры. Огромный, могучий Христос — скорее, шокирующее исключение, выходящее за рамки давней традиции. О рубен- оинских картинах, изображающих распятие Христа Уильям Блейк высокомерно писал: Я думал, что Христос был плотник, А не слуга пивовара, дорогой мой. Словом, традиционный Христос представляется человеком эктоморфического телосложения и, как следствие, с темпераментом, главным образом, церебротонического типа. Основные положения первоначальной христианской доктрины подтверждаю! существенную правильность иконографической традиции. Религия Евангелий представляет из себя то, что мы могли бы ожидать от церебротоника — не от любого цереб- ротоника, конечно, но такого, который использовал свои психофизические особенности для преодоления собственной природы, и исполнил свою дхарму, достигнув ее духовной цели. Утверждение, что Царство Божье внутри нас, игнорирование ритуалов, слегка презрительное отношение к законничеству, к церемониальным процедурам организованной религии, к священным местам и датам, подчеркивание принадлежности к другому миру (не от мира сего), акцент на сдерживании не только действий, но даже желаний и невыраженных намерений, безразличие к прелестям материальной цивилизации и любовь к нищегс как одному из величайших благ, распространение доктрины непривязанности даже на внутрисемейные отношения и положение о том, что даже преданность величайшим человеческим идеалам, даже праведность Писаний и Фарисеев может оказаться идолопоклонническим отклонением
ВвЧНОЯ фИЛОСОфИЯ луп от любви к Богу — все это характерные для церебротоника идеи, которые никогда не могли бы прийти в голову экстраверту-властолюбцу или висцсротонику. Первоначальный буддизм не менее церебротоничен, чем первое христианство; такова же Веданта — метафизическая наука, лежащая в сердце индуизма. Конфуцианство, напротив, висцеротоническая система, — церемонная, семейная и тщательно вписанная в этот (не потусторонний) мир. В магометанстве же мы находим систему с весьма сильным влиянием соматотонии. Потому то в исламе так и велик черный список священных войн и преследований, сопоставимый с аналогичным перечнем у позднего христианства, когда оно настолько тесно переплелось с неперерожденной соматотонией, что назвало свою церковную организацию «Воинством Церкви». С точки зрения конечной цели человеческого существования и ярко выраженная соматотония, и предельная внецеро- тония, как и крайняя церебротония одинаково затрудняют ее достижение. Но если церебротоник или висцерютоник не могут причинить значительного вреда никому, кроме себя и, возможно, своего ближайшего окружения, то крайние соматото- ники с их прирожденной агрессивностью могут нравственно опустошить целое общество. В каком то смысле цивилизацию можно рассматривать как совокупность религиозных, правовых и воспитательных мер, направленных на то, чтобы воспрепятствовать крайним соматотоникам причинить слишком много вреда обществу и направить их неукротимую энергию в социально приемлемое русло. Конфуцианская и китайская культуры пытались достичь этой цели, прививая почитание родителей, хорошие манеры и дружеское, висцеротоническое эпикурейство. Несколько непоследовательно эта конструкция была усилена церебротоничес- кой духовностью и ограничениями буддизма и классического даосизма. В Индии попыткой подчинить военную, политическую и финансовую власть духовному началу стала кастовая система; а образовательная система до сих пор с таким упорством воспитывает у всех классов понимание того, что предназначение человека—это Богопознание через слияние с Ним,
AQQ Олдос Хоксли что даже сейчас, спустя почти два века постепенно нарастающей европеизации, бывают случаи, когда преуспевающий со- матотоник, достигнув к середине жизни богатства, положения и власти, отказывается от всего и заканчивает свои дни смиренным искателем просветления. В католической Европе, как и в Индии, была предпринята попытка подчинить светскую власть духовному влиянию, но поскольку церковь сама осуществляла земную власть посредством политиков-прелатов и епископов-бизнесменов, эти усилия были успешными лишь отчасти. После Реформации даже благочестивое желание только ограничить светскую власть средствами духовной было совершенно оставлено. Генрих VIII сделал себя, по словам Сгаббса, «Папой, целиком Папой и даже чем-то большим, чем Папа». Его примеру с тех пор последовали большинство монархов. Власть стала ограничиваться только другими ветвями власти, а не обращением к первоосновам, в толковании тех, кто бы имел моральное и духовное право на тго. Тем временем интерес к религии стал повсеместно снижаться, и даже сред)! многих верующих христиан Вечная Философия стала вытесняться метафизикой неизбежного прогресса, а идея эволюционирующего Бога—страстной озабоченностью не вечным, а будущим. И, почти неожиданно, в последней четверти последнего столетия свершилась, по Шел- дону, «соматотоническая революция», направленная против всего, что было, по сути, церебротоническим в теории и практике христианской культуры. Вот некоторые из симптомов этой революции. В традиционном христианстве, как и во всех переложениях великими религиями Вечной Философии в качестве аксиомы принималось, что целью деяний является созерцание. Сегодня подавляющее большинство даже просвещенных христиан считает деяние (направленное на материальный и социальный прогресс) целью, а аналитическое мышление (об интегральном мышлении или созерцании и разговора нет) средством достижения этой Цели. В традиционном христианстве, как и в других версиях Вечной Философии, секрет счастья и путь к спасению искался не
Вечная философия л ал во внешней среде, a в духовном отношении к ней индивидуума. Сегодня важнее всего не состояние духа, а состояние окружающей среды. Предполагается, что счастье и моральный прогресс зависят от внедрения все более совершенных технических новаций и повышения уровня жизни. В образовательной системе традиционного христианства поощрялась сдержанность; с недавним появлением «прогрессивной школы» акцент был смещен к активности и «самовыражению». Христианские хорошие манеры традиционно ставили вне закона все выражения удовольствия от удовлетворения физических желаний. «Пускай истошный крик совы ты обожаешь, но жареную дичь любить не должен ты», — такой стишок повсеместно заучивался детьми всего пятьдесят лет назад. Сегодня молодые без устали обсуждают, как они «любят» и «обожают» различные виды пищи и напитков; и юные, и взрослые только и говорят о «трепете», который испытывают от стимулирования их сексуальности. Массовое мировоззрение перестало опираться на классические труды, воспевающие поклонение Богу и правила хорошего аристокра гического воспитания, теперь его штампуют авторы рекламных листков, единственная мысль которых — убедить всех и каждого стать как можно более эксгравертным и безудержно жадным, поскольку понятно, что только имущие, беспокойные, развлекающиеся и покупают вещи, которые хотят продать рекламодатели. Технический прогресс частично является продуктом сома- тотонической революции, а частично—ее творцом и продолжателем. Экстравертированное внимание ведет к техническим открытиям. (Весьма примечательно, что в исюрии человечества каждый новый скачок материального развития был связан с широкомасшгабной и официально санкционируемой практикой политеизма.) В свою очередь, новые изобретения приводят к массовому производству; а массовое производство — это очевидно не может работать на полную мощность, если не убедить все население принять соматотоничес- кое Weltanschauung (мировоззрение, нем.) и действовать соответственно.
4go O/moc Хаксли Как и технический прогресс, современные войны, связанные с ним множеством связей, также являются и причиной, и порождением соматотонической революции. Нацистская система образования, явно направленная на подготовку к войне, имела две основные задачи: поощрить проявления соматото- нии у тех, у кого этот элемент и так присутствовал в избытке, и заставить оставшуюся часть населения чувствовать стыд за свое спокойное дружелюбие или обращенную внутрь чувствительность, склонность к самоограничению или проявления нежности. В ходе войны враги нацизма были вынуждены, естественно, позаимствовать приемы нацистской образовательной философии. И теперь во всем мире юноши и даже девушки систематически обучаются «жесткости», оцениваемой выше всех остальных моральных качеств. С этой системой соматотонической этики связана идолопоклонническая и политеистическая теология национализма — псевдорелигии, в настоящее время намного более подготовленной к разделению и пороку, чем христианство или другие монотеистические религии к объединению и добродетели. В прошлом большинство обществ пыталось систематически ограничить распространение соматотонии. Это была мера самозащиты: они не хотели быть физически уничтоженными агрессивностью своего наиболее активного и охочего до власти меньшинства, как не хотели и быть духовно ослепленными избытком экстравертности. В течение последних нескольких лет все переменилось. К чему приведет эта охватившая сегодня весь мир, — вопрошаем мы с тревогой, — смена курса социальной политики, проводившейся с незапамятных времен? Только время рассудит, кто был прав...
IX САМОПОЗНАНИЕ Если у других живых существ незнание себя естественно, то для человека - это порок. Боэций Порок можно определить как некоторую разновидность поведения, осуществляемую с согласия воли и приводящую к дурным результатам: во-первых, потому что они богопротивны, и во-вторых, потому что физически или психологически вредны для поступающего таким образом или его ближних. Незнание самого себя как раз соответствует этой формулировке. Изначально оно носит волевой характер, поскольку либо путем самонаблюдения, либо прислушиваясь к мнению окружающих относительно нашего характера мы всегда можем, если того захотим, весьма отчетливо разобраться в своих слабостях и недостатках и прийти к пониманию реальных, а не заявляемых и выставляемых напоказ мотивов наших действий. И если большинство из нас остается в неведении относительно собственной природы, то это оттого, что самопознание болезненно, а мы предпочитаем приятность иллюзий1. Последствия такого невежества плохи с любой точки зрения — от чисто практической до трансцендентной. Плохи потому, что незнание себя ведет к неадекватному поведению и приводит к различного рода неприятностям для всех, кого оно касается. И еще плохи потому, что без самопознания не может быть истинного смирения, а, следовательно, ни действенного самоуничижения, ни знания единения с божественной Первоосновой, лежащей глубже, чем эго, но, как правило, затмеваемой им. Важность и настоятельная необходимость самопознания подчеркивалась святыми и богословами всех значительных религиозных традиций. Для нас, на Западе, наиболее известны высказывания по этому поводу Сократа. Более систематически и тщательно, чем Сократ, эту проблему проработали
лпд ОЛДОС ХОКСЛИ индийские представители Вечной Философии, например, Будда, чьи рассуждения о «Достижении внимательности» (с той несомненно исчерпывающей полнотой, которая характеризует палийские рукописи) это целое искусство самопознания во всех областях: своего тела, своих ощущений, своих чувств, своих мыслен. Практика этою искусства преследует две цели. Главная из них состоит в том, чтобы «брат, когда дело касается тела, продолжал смотреть на тело так, чтобы сохранять усердие, самообладание и сосредоточенность, уходя от вожделения и уныния, царящих в атом мире.. Таким же образом дело обстоит в отношении чувств, мыслей и идей: на каждый из этих предметов надо смотреть так, чтобы сохранять усердие, самообладание и сосредоточенность, и избегать страстных желаний и уныния». Только при соблюдении этого непременного психологического условия можно достичь конечной цели человека, знания того, что лежит глубоко под индивидуальным человеческим «я». Ту же идею, но другими словами, выражают и христианские писатели. У человека много оболочек, скрывающих глубины его сердца. Человек знает так много вещей, но не знает себя! Еще бы! - тридцать или сорок кож-шкур, таких же толстых и прочных, как у медоеда и быка, покрывают душу. Погрузитесь в собственную первооснову и научитесь познавать себя там. Экхцл Сегодня каждый дурак считает себя пробужденным - таково его самосознание. Нет бы принимали себя за вельмож или, быть может, пастухов, но какова же их петушиная самоуверенность. Чжуанфь Иносказательное «пробуждение от сна» не раз всплывает у различных представителей Всевечнон Философии. В этом контексте освобождение может быть определено как выход из бессмыслицы, ночных кошмаров и иллюзорных удовольствий того, что принято называть реальной жизнью, к осознанию вечного. «Спокойная уверенность просыпающегося блаженства» — эти дивные строки Мильтона описывают чувство — и вряд ли можно передать словами лучше — просветления и освобождения.
Вечноя философия ляс Ты (человеческое существо) есть то, чего нет. Я есть то, что Я есть. Коли в своей душе ты обретешь эту истину, тебя никогда не обманет враг, ты избежишь всех его ловушек. Св. Катерина Си&кхаа Знание себя учит, откуда мы идем, где находимся, куда стремимся. Мы отошли от Бога и находимся в изгнании, и только благодаря силе нашей любви, направленной на Него, осознаем свою отлученностъ. Рейсбрук Духовный прогресс достигается через возрастающее понимание того, что «я» есть ничто, а Божество — всеобъемлющая реальность. (Конечно, это знание бесполезно, если является чисто теоретическим, и, чтобы стать действенным, оно должно быть реализовано как непосредственный интуитивный опыт и соответствующая ему активность.) Профессор Этьен Жиль- сон пишет об одном выдающемся мастере духовности: «Вытеснение страха милосердием путем практикования смирения — в этом все подвижничество св. Бернара, его начало, развитие и финал». Страх, беспокойство, тревога образуют сердцевину индивидуальной самости. Страх невозможно преодолеть личным усилием, а только путем поглощения «я» делом, более значимым, чем личные интересы. Растворение в любом деле избавляет душу от некоторых из ее страхов, но только поглощенность любовью и знанием божественной Первоосновы может избавить «я» ото всех страхов3. Ибо когда это дело ниже наивысшего, чувство тревоги и страха перемещается с личного на него: так происходит при самопожертвовании во имя любимого человека или боготворимой организации, сопровождающимся тревогой за объект, которому приносится жертва. Если же жертва посвящена Богу или другим людям во имя Господа, тогда ни страха, ни тревоги просто не может быть, поскольку ничто не может угрожать божественной Первооснове; даже неблагоприятный исход и несчастье будуг восприниматься в этом случае как случившиеся по воле Божьей и в согласии с ней. У очень немногих мужчин и женщин эта любовь к Богу достигает такой силы, что они могут полностью отбросить этот страх и тревогу, проецируемые на боготворимый
иод Олдос Хаксли объект, будь то другой человек или общественный институт. Причину следует искать в том, что немногие люди смиренны настолько, чтобы стать способными любить так, как должно. Смирения обычно недостает тем, кто еще не достиг полною осознания собственной ничтожности. Смирение заключается не в умалении наших талантов и добродетелей, не в том, чтобы представлять себя хуже и посредственнее, чем мы есть, но в обретении ясного понимания качеств, в которых мы нуждаемся; как и не в превознесении имеющихся у нас способностей, ибо все они дарованы нам Богом, а наша значимость даже со всеми его дарами бесконечно мала. Лакораер По мере того, как свет усиливается, мы видим, что мы хуже, чем думали. Мы поражаемся нашей прежней слепоте, глядя, как из нашего сердца исходит множество постыдных чувств, которые словно мерзкие пресмыкающиеся выползают из пещеры, где скрывались. Но нам не следует ни удивляться, ни расстраиваться. Мы не хуже, чем были, напротив, мы - лучше. Но в то время, как наши пороки ослабевают, свет, в котором мы видим их, становится ярче, и мы приходим в ужас. Пока лечение не началось, мы не ведаем глубины нашей болезни, мы напряжены и можем только строить догадки, обманывая самих себя. Когда мы плывем по течению, мы не ощущаем его скорости; попытавшись же хоть чуть-чуть плыть в противоположном направлении, мы его сразу чувствуем. Фенек* Дочь моя, возведи себе две обители. Первую - реальную, чтобы она позволяла тебе много не суетиться и не говорить до тех пор, пока в этом не возникнет нужда или когда тебе придется это делать во имя любви к ближнему. Затем возведи себе духовную обитель, которую ты могла бы всегда носить в себе, - это обитель истинного самопознания, в ней ты обретешь знание божественной милости к тебе. На самом деле, эти две обители суть одна и та же. И если ты живешь в одной из них, то должна жить также и в другой; в противном случае душа либо будет испытывать отчаяние, либо станет самонадеянной; если жить одним только самопознанием - это приведет к отчаянию; а если только одним познанием Бога - это послужит искушению самонадеянностью. Одно должно oonyicmoBaib другому, и таким образом ты достигнешь совершенства. Св. Катерина Сиенская
χ БЛАГОДАТЬ И СВОБОДНАЯ ВОЛЯ Освобождение происходит из времени в вечность и достигается послушанием и восприимчивостью к вечной Природе Вещей. Нам дана свободная воля, чтобы мы могли избавиться от своего своеволия и перейти к жизни в непрекращающемся состоянии благодати. В конечном счете, все наши действия должны вести нас к пассивности перед любыми проявлениями божественной Реальности. Мы представляем собой, так сказать, «эоловы арфы», наделенные способностью либо открыть свои струны ветру Духа, либо полностью отгородиться от Него. Долина Духа бессмертна. Хранительницей Тайн называют ее. Вход во дворец Хранительницы там, Где Земля и Небо начинаются. Этот вход - всегда внутри нас. Черпайте оттуда, сколько пожелаете - Ведь безмерна ее щедрость. ЛаоЦзы* В любом изложении Вечной Философии человеческая душа представляется женским началом относительно Божества, личностного Бога и даже Миропорядка. Hybris (гордыня), являющаяся первородным грехом, наоборот, воспринимает индивидуальное эго как самодостаточное мужское начало относительно Духа, обитающего внутри, и Природы, находящейся вовне. Важное различие между psyche и pneuma (соотв. «душа» и «дух», греч.) было блестяще сформулировано св. Павлом. Но последнее слово так и не обрело сколько-нибудь широкого употребления, и безнадежно двусмыслешшй термин psyche стал без разбора использоваться для обозначения как индивидуального сознания, так и духа. С другой стороны, христианские писатели,
Ago Олдос Хаксли говоря о человеческой душе, стали употреблять термин anima (обозначающий на латыни низшую, животную душу) вместо традиционно принятого для обозначения разумной души слова animus. Почему? Ответ, я думаю, в том, что они хотели всеми имевшимися в их распоряжении способами подчеркнуть сущностно женскую природу человеческого духа в его отношениях с Богом. РпештШу среднего рода, и animus мужского, похоже, оказались менее подходящими, чем anima и psyche. Продемонстрируем это на конкретном примере. Имея в своем распоряжении только структуру греческого языка и ла ι ыни, их носителям было бы крайне затруднительно отождествить душу, если бы она грамматически передавалась не женским родом, с героиней «Песни Песней», аллегорическим персонажем, в течение долгих веков игравшем в христианском мировосприятии такую же роль, что девушки-пастушки Гопи в индуистской теологии и обрядовости. Поймите эту фундаментальную истину: все, что делается β природе и в живом существе, хроме греха, есть деятельность Бога в них. Живое существо не распоряжается ничем, кроме свободного применения своей воли, а ого свободная воля выражается лишь в содействии, либо сопротивлении деятельности Бога в природе. Существо с его свободной волей не может ничего привнести в бытие, ни произвести какие-либо изменения в работе природы. Оно может только изменить свое положение или состояние в действующей природе и, ι жим образом, почувствовать или обрести в своем состоянии нечто такое, чего оно не имело и не чувствовало раньше. Вильям Ло В психологических терминах «благодать» может быть определена как нечто, помогающее нам и отличное от нашего наделенного самосознанием индивидуального эго. Мы знакомы с тремя разновидностями такой поддержки: благодать животная, человеческая и духовная. Животная благодать приходит, когда мы живем в полном соответствии со своей природой на биологическом уровне: не оскорбляя наш организм излишествами, не вмешиваясь своими страстными желаниями и антипатиями в работу функционирующего в нас животного интеллекта, т.е. ведем здоровый образ жизни, открытые «ласковому
Вечная философия aqq солнцу и живительному воздуху». Наградой за такое бытие в гармонии с Дао или Логосом в их физическом и физиологическом аспектах является ощущение полноты жизни, осознание жизни как блага, причем, не по какой-то причине, а просто потому, что она такова. Когда мы испьггываем животную благодать, не может быть и речи о том, чтобы propter vi tarn vivendi perdere causas («ради жизни утратить ее смысл», лат.), поскольку в этом состоянии не различаются смысл жизни и жизнь, как таковая. В этом случае жизнь, подобно добродетели, является собственным вознаграждением. Конечно, вся полнота животной благодати дарована только животным. Природа человека такова, что его жизнь есть жизнь сознания, сознающего себя во времени, а не в благословенной подсознательной вечности по ту сторону добра и зла. Следовательно, животная благодать есть нечто, что человек воспринимает jojibKO эпизодически, на редких праздниках свободы от осознания себя. Или как дополнение к другим состояниям, в которых жизнь не является собственной наградой, а должна быть посвящена достижению каких-то цепей, находящихся вне ее. Человеческая благодать приходит к нам от лиц, социальных групп или от наших собственных желаний, надежд и мечтаний, спроецированных вовне и зафиксированных каким- либо образом а психической среде в состоянии так называемой «вторичной объективности». Все мы знакомы с различными видами человеческой благодати. Это, например, благодать, полученная в детстве от матери, отца, няни или обожаемого учителя. Став старше, мы получаем благодать от друзей и от людей, которые нравственно совершеннее и мудрее, чем мы; благодать от гуру, или духовного наставника. Затем существует благодать, получаемая нами ввиду привязанности к своей стране, партии, церкви или другой общественной организации, — та благодать помогает даже самым слабым и робким — тем, кому больше не поможет никто. И, наконец, есть благодать, получаемая нами от наших идеалов, какими бы они ни были: высокими или низкими, абстрактными или мысленно с кем-то отождествляемыми. Похоже, что к этому последнему типу относится благодать, испытываемая
acq Олдос Хаксли набожными приверженцами различных религий. Помощь, которую получает тот, кто преданно поклоняется или молится определенному личному святому, божеству или Авагаре, часто, как можно догадываться, не является истинно духовной благодатью, а благодатью человеческой, возвращающейся к верующим из вихря психической энергии, поднимаемого (им и другими верующими) в силу повторяющихся актов веры, радения и воображения. Духовная благодать не может восприниматься непрерывно или во всей своей полноте никем, кроме тех, кто настолько отстранился от своего своеволия, что способен с полным основанием сказать: «Не я, но Бог во мне». Есть, кроме того, малое количество людей, настолько замуровавших себя в темницу собственной индивидуальности, что стали абсолютно не способны к восприятию благодати, каждый миг посылаемой всякой душе. У большинства из нас все-таки бывают порывы, когда мы ухитряемся забыть, пусть частично, про озабоченность по поводу «я», «мне», «мое», и таким образом становимся способны принять, тоже частично, благодать, посылаемую нам в данный момент. Духовная благодать истекает из божественной Первоосновы всех вещей и дается человеку в помощь для достижения его высшего назначения — возвращения из времени и самости в эту Первооснову. Она напоминает животную благодать тем, что ее источник полностью отличен от нашего самосознания, от наших человеческих эго; ото то же, что и животная благодать, но проявляющееся на более высоком уровне спирали, восходящей от материи к Божеству. В любое мгновение человеческая благодать может стать абсолютно благой, если помогает ее получателю слиться с Богом. Но так как ее источник коренится в индивидуальном эго, всегда есть вероятность того (и во многих случаях так и происходит), что ее помощь направлена на достижение целей, весьма отличающихся от истинной цели нашего бытия. Вое наши добродетели - заёмны, а Бог их владелец и наш заимодавец. Бог делает, и Его дело есть Бог. Сан Хуан де ла Крус
Вечная философия ^q^ Постоянное вдохновение так же необходимо для жизни добродетели, свято* сто и счастья, tax непрерывное дыхание для жизни животной. Вильям Лс Справедливо, конечно, и обратное: жизнь в добродетели, святости и блаженстве — необходимое условие постоянного вдохновения. Деяние и созерцание, этика и духовность взаимозависимы. Каждое из них одновременно и причина, и следствие. Когда Великий Путь пошел вниз, человеческая доброго и нравственность возросли. Лаофы2 Китайские глаголы не имеют времени. Данное утверждение о гипотетическом событии в прошлом относится и к настоящему, и к будущему, означая, что с появлением самосоз- нания животная благодать перестает быть достаточной для руководства жизнью и должна быть дополнена сознательным и свободным выбором между правильным и ложным, опирающимся па четко сформулированный кодекс морали. Но даосские мудрецы никогда не уставали повторять, что принципы морали и свободный выбор, сделанный поверхностной волей, хороши лишь вторично. Индивидуальная воля и неглубокий интеллект должны использоваться для воскрешения старого, животного отношения к Дао, но на более высоком, духовном уровне. Цель заключается в получении постоянного вдохновения из источников,, находящихся за пределами индивидуального эго; и средством для этого служат человеческая доброта и высокая нравственность, которые ведут к милосердию, премудрости слияния с Дао и одновременно с Первоосновой и Логосом. Ты, Господи, ддл мне бытие, и такое, что оно само может постоянно делать себя вое более способным вместить Твою благодать и благость. Эта сила, которая у меня от Тебя и в которой я имею живой образ Твоей всемогущей силы, есть свободная воля. Ею я могу или расширять, или ограничивать способность вмес- 1И1ь Твою блаюдеиь. Николай Куззнсхий*
Олдос Хаксли Шунь спросил Чена: - Может ли кто-либо обрести Дю для самого себя? - Твое собственное тело, - ответил Чен, - не является твоим. Как же твоим собственным может быть Дао? - Если мое тело, - сказал Шунь, - не мое собственное, скажи на милость, чье же оно тогда? - Оно есть доверенный тебе образ Бога, - ответил Чен. - Твоя жизнь не твоя собственность. Она есть доверенная тебе гармония Бога Твоя индивидуальность не является твоей собственной. Она - доверенная тебе гибкость Бога. Твое потомство не является твоим собственным. Это доверенная тебе линька Бога Ты двигаешься, но не знаешь, как. Ты отдыхаешь, но не знаешь, зачем. Ты ощущаешь, но не знаешь причины этого. Все это - действия законов Божьих. Как же ты можешь получить ßßo для себя? ЧжуанЦзы В моей власти - служить Богу или не служить Ему. Служа Ему, я увеличиваю собственное благо и благо всего мира. Не служа Ему, я теряю свое благо и лишаю мир блага, создать которое было в моей власти. Лев Толстой Бог не лишает тебя излияния своей любви, но ты лишил его своего соиали- яния. Бог никогда не отверг бы тебя, если бы ты не отверг Его любовь. О Всеблагой Господь, Ты не отказываешь, пока от тебя не откажутся; Ты никогда не забираешь свои дары, пока мы не отвратим свои сердца. Св. Франциск Сальскин Императорский столяр Чин вырезал подставку для музыкальных инструментов. Когда он закончил, его работа показалась придворным сверхъестественно совершенной. Принц Лю спросил Чина - В чем тайна твоего мастерства? - Тайны никакой нет, Ваше Высочество, - отвечал Чин. - Но кое-что все- таки есть. Перед тем как приняться за работу, я позаботился о том, чтобы моя жизненная сила не тратилась по мелочам. Сначала я привел ум в состояние полного покоя. Через три дня пребывания в этом состоянии я совершенно забыл об ожидающей меня параде. Через пять дней меня совершенно перестала заботить слава, которую принесет мне работа Через семь дней я перестал ощущать конечности и тело. Когда во мне не осталось ни одной мысли о Дворе Вашего Высочества, мое мастерство сконцентрировалось, все отвлекающее меня извне улетучилось, я пошел в лес в горах и выбрал подходящее дерево. Оно было именно той формы, которая требовалась для подставки. Видя подставку внутренним взором, я приступил к работе. Кроме этого рассказывать не о чем. Просто я свел воедино свои природные способности с возможностями материала. То, что Вы считаете сверхъестественным совершенством, - вызвано исключительно этим. Чжуан Цзы
Вечная философия лсо Творческое вдохновение может быть как человеческой, так и духовной благодатью, а также соединением обеих. Высокие художественные достижения невозможны без, по крайней мере, тех форм физического, интеллектуального и эмоционального самоотречения, которые свойственны практикуемому виду искусства. Кроме и сверх этого самоотречения, которое можно назвать профессиональным, некоторые художники практиковали разновидности самоуничижения, необходимые для получения знания единения с божественной Первоосновой. Так, Фра Анжелико готовил себя к работе при помощи молитвы и медитации, а приведенный отрывок из Чжуан Цзы показывает, что подход даосского мастера к своему ремеслу был, по существу, религиозным (а не просто профессиональным). Здесь следует попутно заметить, что механический подход несовместим с творческим вдохновением. Ремесленник часто делает свою работу предельно плохо. Но если, подобно императорскому столяру Чину, он был бы неравнодушен к своему творчеству и был бы готов на все, что необходимо для обретения вдохновения, то и он мог бы добиться таких результатов, что его работы производили бы впечатление «сверхъестественно совершенных». Среди многих и неоспоримых преимуществ эффективного машинного производства есть и такое — оно полностью «защищено от дурака» (букв, «безопасно».—прим. пер.). Но за всякое достижение надо платить. Автоматическое устройство защищено от дурака, но вместе с тем оно также «защищено» и от благодати. Человек, обслуживающий такое устройство, непроницаем для любых воздействий эстетического вдохновения — как человеческого, так и истинно духовного происхождения. «Трудолюбие без искусства — животно». Но сказанное Рескиным*, скорее, унижает животных. Трудолюбивая птица или насекомое в своей деятельности вдохновлены безошибочной животной благодатью инстинкта, вдохновлены Дао, проявляющимся на следующем после физиологического уровне. Промышленный рабочий на своей защищенной от дурака и благодати машине выполняет свою * Дж. Рескин (1819-1900), один из известнейших английских публицистов XIX в.
лпд Олдос Хаксли работу в искусственно созданном мире не ошибающихся автоматов, в мире, который лежит целиком за пределами Дао любого уровня: животного, человеческого или духовного. В этом контексте можно упомянуть о тех неожиданных тео- фаниях, которых удостаиваются иногда дети, иногда взрослые, поэты или обыватели, с образованием и без. Единственное, что их всех объединяет, — они совершенно ничего не делали для того, чтобы с ними случилось такое. Эта дарованная благодать, вдохновившая создателей многих творений литературы и живописи — одних просто великолепных, других слишком патетических (когда вдохновению не сопутствовал природный талант) — должно быть, в большинстве случаев разделяется на два основных типа: внезапное и ошеломляющее восприятие предельной Реальности как Любви, Света и Блаженства; или не менее впечатляющее восприятие Ее как темной, внушающей ужас, неведомой Силы. Вудвортс ярко описал свой опыт постижения обоих этих аспектов божественной Первоосновы. вдруг лес, ручей и луг, Земля и все вокруг Как будто облачились Сияньем неземным. И так далее. Но это было не единственное видение. Изо всех сил Я весла погрузил в немые воды озера. Гребок, еще гребок, и ботик мой Взметнулся, словно лебедь, над волной. И вдруг из-за скалистых гор За горизонтом скрытый до сих пор, Огромный черный пик, Будто порыву силы вняв, Стал подниматься... Я прибавил ход, И наконец, громады мрачной тень Воздвиглась до небес, закрыв сиянье звезд... После прогулки той прошло немало дней, Но смутный смысл томил Мой разум, а ответ все ускользал. И бытия
ВачНОЯ фИАОСОфИЯ лдс Сторон неведомых шараду я не разгадал. Мрак воцарился в черепе моем, опустошен И одинок теперь мой век... Весьма примечательно, что именно ко второму аспекту Реальности, похоже, наиболее восприимчив примитивный ра- *ум. Грозный Бог, которому, в конце концов, подчинился Иов, и есть та «неведомая сторона бытия», наиболее характерными созданиями которой являются Бегемот и Левиафан. Это—тип Ьога, призывающего, как подметил Кьеркегор, к «телеологической отмене нравственного поведения), главным образом, в форме жертвоприношений, в том числе человеческих. Индуистская богиня Кали в се наиболее устрашающих проявлениях— другое выражение той же неведомой стороны бытия. Многими из современных дикарей фундаментальная Первооснова бытия воспринимается и теологически рационализируется как абсолютная, неодолимая Сила, которую необходимо умилостивлять поклонением и, по возможности, привлекать на свою сторону при помощи магии. Представлять Бога как чиагую Силу, а не как Силу и одновременно Мудрость и Любовь вполне естественно для обычного, нелерерожденного человеческого ума. Только избавившись от всего личного вы познаете, что все будет хорошо и что, некоторым образом, все уже хорошо. «Философ, отрицающий божественное провидение, — говорит Руми, — чужеземец в восприятии святых». Только имеющие восприятие святых могут в любое время открывать для себя божественную Реальность как Силу — любящую, милосердную и премудрую. Большинство из нас еще не достигло такого уровня духовного развития и способно лишь принимать на веру их описания. И если бы не свидетельства, оставленные святыми, мы были бы более склонны согласиться с Иовом и дикарями. Вдохновение направляет наш путь - причем, даже до того, как даст о себе знать. Но после того, как мы почувствовали его, мы можем либо принять его, следуя его очарованию, либо отвергнуть его. вдохновение дает о себе знать без нашего участия, но оно не может заставить нас принять его без нашего участия. Св. Франциск Сапьский
Ол/юс Хаксли Наша свободная воля может препятствовать вдохновению, и когда попутный ветер божественной благодати наполняет паруса нашей души, в нашей власти воспротивиться этому ветру и, таким образом, не воспользоваться благоприятным моментом. Когда же дух отправляется в путешествие, влекомый этим ветром, и успешно следует ему, то не мы подняли этот ветер вдохновения, дующий для нас; не мы наполнили наши паруса этим ветром; не мы привели в движение корабль нашего сердца. Мы просто встретили этот ветер, согласились с его направлением и позволили нашему кораблю плыть, не сопротивляясь его влечению. Св. Францисх Сальсхм Благодать необходима для спасения, равно как и свободная воля. Но первая нужна, чтобы дать спасение, вторая же - чтобы принять его. Следовательно, мы не должны приписывать этот благой труд отчасти благодати и отчасти свободной воле: он целиком выполняется общим и неразделимым действием обеих - и благодать, и свободная воля полностью вовлечены в этот процесс, идущий из первой во вторую. Св. Бернар Св. Бернар различает voluntas communis (волю общую) и voluntas propria (волю собственную). Воля общая является общей в двух смыслах; это воля к соучастию, сопереживанию, и воля, общая для человека и Бога. Практически, это понятие эквивалентно понятию «милосердие». Воля собственная направлена на удовлетворение личных интересов и является корнем всех грехов. В познавательном плане воля собственная аналогична sensimi proprium — собственному мнению, лелеемому потому, что оно личное, и поэтому всегда аморальному, даже если теоретически верно. Два студента парижского университета пришли к Рейсбруку и попросили дать им краткое высказывание или девиз, который мог бы стать для них правилом жизни. \tee$tölamsancu'stäwtäs,-ae^OH.·^ стремитесь к этому». Бог готов излить Себя в вас, как только Он найдет, что вы готовы к этому. Эюврп Воля - вот у кого вся власть: она отворяет небеса, она же устраивает ад, ибо только там од где валя создания отворачивается от Создателя, и только там небеса, где вопя создания действует в согласии с Ним. Вильям Ло
197 О, человек, взгляни на себя! Вот ты стоишь, взирая на жесточайшую, непрестанную борьбу добра и зла: вся природа непрерывно трудится, чтобы породить великое искупление; все творение проходит через боль и тяжелейший труд для освобождения от тщеты времени - а ты будешь спать? Вое, что ты слышишь или видишь, не говорит тебе ни о чем кроме того, что оно порождено либо вечным светом, либо вечной тьмою, ибо так же как все наше время разделено на день и ночь, так и все наши мысли, слова и действия разделены на небеса и ад. В какую бы сторону ты ни шелохнулся, что бы ни сделал или помыслил, - ты должен прислать к тому или другому берегу. Ты не можешь оставаться в покое, поскольку живешь в непрерывной деятельности временной и вечной природы; ежели ты трудишься не на стороне добра, ало, существующее в природе, увлечет тебя за собой. Внутри тебя заключена необъятная глубина вечности и потому, чем бы ты ни занимался: в туалете, в поле, магазине или церкви, ты сеешь семена, которые взойдут и принесут плоды в вечности. Вильям Лс Бог хочет от тебя только одного: чтобы ты покинул себя как существо сотворенное и позволил Богу быть Богом в тебе. Экхар! Для тех, кто получает удовольствие от теологических умопостроений, основанных на духовных текстах и догматических постулатах, существуют тысячи страниц, посвященных спору католиков и протестантов о благодати, деяниях, вере и справедливости. И для студентов, занимающихся сравнительным изучением религий, имеются ученые комментарии к Бха- гавадгите, работам Рамануджи4 и тем поздним вайшнавитам, чье учение о благодати удивительно напоминает лютеровское; имеются труды по истории буддизма, подробно прослеживающие развитие этой религии от школы хинаяны, утверждающей, что спасение есть результат напряженной работы личности над собой, до школы махаяны, согласно которой последнее невозможно без благодати Изначального Будды, чьи внутреннее сознание и «наполненное состраданием сердце» составляют вечную Таковость вещей. Для всех остальных, как мне кажется, будет достаточно вышеприведенных цитат из источников христианской и раннедаосской традиции, чтобы получить представление о вопросах благодати и вдохновения и их взаимосвязи с проявлениями свободной воли5.
XI ДОБРО И ЗЛО Желание есть первая точка отсчета нашего сознания. С рождения мы окунаемся в мир симпатий и антипатий, хотения и воли. Вначале бессознательно, затем сознательно мы оцениваем: «Это — хорошо, а то — плохо». Чуть позже мы открываем понятие долга. «Это, поскольку оно хорошо, следует сделать, то, так как оно плохо, дела \ъ не следует». Не все наши оценки одинаково обоснованны. Нам приходится сперва иметь дело с впечатлением о добре и зле с точки зрения нашего желания или нежелания, а затем определять, верно ли это впечатление. Очень часто мы обнаруживаем, что вердикт высшего суда не совпадает с решением, быстро и бесхитростно принятым на уровне первой инстанции. В свете тою, что мы знаем о себе, нашем окружении и мире в целом, мы находим, что кажущееся привлекательным вначале, может со временем или в более широком контексте оказаться плохим, а показавшееся вначале плохим может оказаться столь хорошим, что мы будем чувствовать себя обязанными заполучить его. Когда мы говорим, что некто наделен глубокой нравственной проницательностью, то имеем в виду, что он умеет разбираться в ситуациях, требующих определения моральных критериев, и знает достаточно, чтобы указать лучшее решение в самом широком контексте. Когда же мы говорим, что человек обладает нравственной силой, это значит, что он готов действовать так, как подсказывает ему проницательность, даже когда эта подсказка неприятно, а то и мучительно противоречит его первым, спонтанным оценкам. В сегодняшней жизни нравственная мудрость более не является строго личным делом. Судья действует в рамках системы права и руководствуется прецедентом. Другими словами, каждый индивид является членом сообщества, располагающего моральным кодексом, основанным на прошлом опыте оп-
Шшноя философия a oç рсделения, что такое благо в широком контексте и на перспективу. В большинстве случаев подавляющая часть любого сообщества придерживается общепринятого кодекса морали, некоторая часть — полностью или частично отвергает его, а есть и такие, кто строиг свою жизнь по другим, более высоким и точным правилам. Используя христианскую терминологию, есть небольшое число людей, упорствующих в смертных грехах и попирающих общественные законы; есть большинство, подчиняющееся законам и руководствующееся моральным кодексом. Последние раскаиваются, впадая в смертный грех, но не прилагают особых усилий, чтобы не совершать мелких ipetu- ков. Наконец, есть такие, — их не много — чья праведность «превосходит праведность писаний и фарисеев» они руководствуются кодексом Совершенства и обладают достаточной проницательностью и силой духа, чтобы разглядеть и не допустить не только мелкие грешки, но и любое несовершенство. Многие философы и богословы пытались подвести теоретическую базу под существующие кодексы морали, помогающие людям правильно оценить свои спонтанные впечатления: Моисей и Бентам, Эпикур и Кальвин, христианские и буддийские доктрины всеобщей любви и безумные конструкции национализма и расового превосходства — этот список можно продолжать без конца и спектр представленных в нем взглядов весьма обширен. К счастью, у нас нет необходимости рассматривать все эти теории. Нас интересует только Вечная Философия и та система этических принципов, которую используют все ее последователи, чтобы взвесить свои собственные оценки или же оценки других людей. Вопросы, которые мы собираемся поставить в этом разделе, не особенно сложны; так же просты и ответы на них. Как всегда, сложности начинаются там, где от теории мы переходим к практике, от этических принципов к их практическому применению. Если предположить, что основа индивидуальной души подобна или же идентична божественной Первооснове всего сущего, и, что эта божественная Первооснова есть неописуемое словами Божество, проявляющееся как личностный Бог или даже воплощенный Логос, то какова конечная природа
2QQ Олдос Хоксли добра и зла? В чем истинная цель человеческой жизни? Ответ на эти вопросы мы представим главным образом словами Вильяма Ло — человека, представляющего собой удивительнейший феномен Англии XVIII века. (Насколько же странной является наша система образования! Студентов, изучающих английскую литературу, заставляют читать изящную публицистику Стиля и Аддисона; предполагается, что они должны знать о романах Дефо и элегантных миниатюрах Мэт- тью Приора. И они могут сдать все экзамены summa cum laude (с наивысшим баллом, лат.), не удосужившись даже мельком ознакомиться с сочинениями человека, который был не только мастером английской прозы, но и одним из наиболее интересных мыслителей своего времени, а также одним из наиболее выдающихся святых за всю историю англиканства.) Наше сегодняшнее забвение Ло лишний раз свидетельствует об удаленности современной системы образования от вопросов конечной истины и высшего смысла. Именно «я» и только «я» горит в аду. •Немецкая теология» Разум в огне, мысли в ошв. Разумное сознание и впечатления, получаемые разумом» и ощущения, вызываемые впечатлениями, полученными разумом, - все это в огне. Отчего они горл? Это пламя жадности, злобы и безрассудаой страсти; пламя рождения, старости и смерти; скорби и плача, шря, печали и отчаяния - вот в каком огне горят они. Из Огненной проповеди Будды Если ты не видел дьявола, посмотри на свое собственное «я». Джалалемин Руш Твое «я» есть твой Каин, убивающий твоего же Авеля, поскольку каждое действие «я», каждое движение «я» проникнуто духом Антихриста и убивает божественную жизнь в тебе. Вильям Ло Град Божий построен на любви к Господу, дошедшей до презрения к «я»; град земной - на любви к себе, дошедшей до презрения к Богу. Св. Августин
Иочноя философия 201 Разнима между хорошим и плохим человеком заключается не в том, что один желает добра, а другой нет, а исключительно в том, что один находится в /еду с живым вдохновенным духом Божьим внутри себя, а другой противится ему. Одного этого сопротивления достаточно для обвинения во зле. Вильям Ло Людям следовало бы меньше думать о том, что они должны делать, и больше о том, какими они должны быть. Если бы только их существо было преисполнено добра, их деяния засияли бы ослепительным светом. Не воображайте, что можете заслужить спасение своими действиями, - оно опирается на то, что вы из себя представляете. Благой характер опирается на ту же основу, что определяет ценность деяний человека - на разум, целиком обращенный к Богу. Воистину, если ваш разум таков, вы мажете наступил! на камень, и это будет благочестивее, чем если бы вы для своей выгоды обрели Тело Христово, будучи лишены духовной связи с Ним. Эювр! Человек формируется своей верой: какова вера, таков и он. Бхагавугта Ум - вот что наделяет вещи качеством, основанием и бытием. Кто бы ни говорил или ни действовал с нечистым умом - за ним будет идти горе, как колеса телеги, следующие за быком, впряженным в нее. Дхаьшща Природа человеческого существа определяет характер его действий, и эта природа проявляется прежде всего через разум. Чего он жаждет и о чем думает, во что верит и что чу в ствует — это, так сказать, Логос, посредством которого подлинная сущность индивидуума осуществляет свои творческие акты. Эта деятельность будет прекрасна и морально добродетельна, если существо устремлено к Богу; плохой и отвратительной, если оно ориентировано на личное «я». «Камень, — говорит Экхарт,—трудится непрерывно, ночью и днем». Ибо у него есть вес, даже если он не находится в состоянии падения. Человеческое существо — это потенциальная энергия, обращенная к Богу или от Него; и благодаря этому человека можно оценить как доброго или злого. Ведь, как говорят Евангелия, можно совершить прелюбодеяние или убийство в сердце своем, оставаясь безупречным в действии.
О/шос Хаксли Жадность, зависть, гордость и гнев - четыре неотъемлемые составляющие «я», или естества, или ада. Причина, почему это должно быть так, а не иначе, состоит в том, что есгесггвенная жизнь создания дается ему для восприятия некоего высшего сверхъестественною блага Создателя. Но оно никак не подходит ни одним своим качеством для получения этого блага, пока в нем не появится одновременно крайняя потребность и неодолимое желание, устремленные к некоему высшему благу. Когда, таким образом, эта естественная жизнь лишена Бога или отпала от Него, она не может представлять из себя иного, чем крайности постоянного алкания, питаемого краЯншъю постоянной ну^ го вся жизнь становится ничем иным, как мукой и наказанием жадностью, завистью, гордостью и гневом, которые в совокупности составляют естество, «я» или ад. Опять-таки жадность, зависть и гордость не три разные вещи» а только три различные наименования для непрекращающейся деятельности одной и той же воли или желания. Гнев - четвертое начало, порождаемое этими тремя, - может не проявляться до тех пор, пока все они или одно из них не затронуты действием, противным их воле. Эти четыре качества порождают самостоятельный источник страданий. Для них нет никакой внешней причины, как нет и никакой внутренней силы, которая могла бы их изменить. Следовательно, любое -я» или естество должны находиться в этом состоянии мученья, пока некое сверхъестественное благо не проникнет к ним или не зародится в них. До тех пор, пока человек реально живет среди временной тщеты, его жадность, зависть, гордость и гнев могут вести себя сносно, удерживаясь в некотором промежуточном состоянии между покоем и беспокойством. Временами они даже способны порождать удовольствие, как и муки Но когда смерть подводит черту под суетой всех земных иллюзий, душа, не возрожденная вновь Сверхъестественным Словом и Духом Господа, неизбежно обнаружит себя поглощенной или наглухо закрытой вместе со своими ненасытными, неизменными, мучающими самое себя жадностью, завистью, гордостью и гневом. ВипътЛо Это правда, что вы не можете выразить подходящими словами степень вашей греховности. Это происходит потому, что в этой жизни просто невозможно представить грехи во всей полноте их чудовищности и только в свете Господнем мы можем узнать, каковы они в действительности. Некоторым душам Бог дарует представление о гнусности греха, тем самым давая им ощутить, что грех несоизмеримо тяжелее того, чем кажется. Такие души должны осознать свои грехи так, как их представляет вера (т.е. такими, каковы они сами по себе), довольствуясь описанием этих грехов лишь теми словами, на которые способен их язык. Шарль де Кондрен Люцифер, находясь в состоянии своего естественного благородства, - таким, каким его создал Бог, - был чистым и возвышенным существом. Но когда он замкнулся в себе, овладел собой и своим естественным благородством как соб-
Вечной философия 203 ственностъю, он пал и стал вместо ангела дьяволом. Так же и с человеком: если он остается в себе и присваивает свое естественное благородство как собственность, он опускается и становится вместо человека сатаной. <Ощование Христу* Если бы чудесный, сладкий плод мог отделить себя от спелости, прекрасного вкуса, запаха и цвета, полученных от благодатного воздуха и щедрого солнца, или если бы он в начале своего развития мог отгородиться от сслнод и не получать его благодати, он бы так и сохранил свои первоначальные качества: жесткость, кислоту, горечь и вязкость. То же самое происходит с ангелами тьмы, обратившимся назад, к своим корням и отвергшим Свет и Дух Господень. Так что адская природа дьявола есть не что иное, как его первоначальная форма жизни, отвергнутая или отделившаяся от небесных Света и Любви, так же как кислота, горечь и вязкость плода - не что иное, как первоначальная форма его растительной жизни др соприкосновения с благвдатностью солнца и щедростью воздуха. Так же как плод, если бы он мог ощутить себя, исполнился бы страдания, как только замкнулся в своих первоначальных формах жизни - вязкости, кислоте и едкой горечи, так же ангелы, вернувшись к подобным первоначальным формам своей жизни и отвер нувшись от божественного Света и Любви, стали адом для самих себя. Никто не создавал для них ада, они не получили никаких новых свойств, на них не обрушивал никакой боли и мщения Бог Любви. Они просто остались в состоянии разобщенности и отделенности от Сына и Святого Духа Господня, к которому (состоянию) их привели собственные же действия. В них нет ничего кроме того, что дал им Господь - первичных форм небесной жизни, но эти формы проникнуты самоистязанием, потому что отделены στ источника Любви и Света Вильям Ле Среди всех возможных вещей есть только одно счастье и одно несчастье. Единственное несчастье - это природа и создание, предоставленные сами себе, единственное счастье - это Жизнь, Свет, Дух Бога, явленные в природе и созданиях. В этом истинный смысл слое Нашего Господа: «Есть только одно благо; и это есть Бог». Вильям Лс Люди пребывают в аду не потому, что Господь гневается на них; они пребывают в злобе и мраке, потому что поступили со Светом, бесконечно изливающимся от Бога, так же, как человек поступает с солнечным светом, заслоняясь от него и отводя глаза. Вильям Лс Хотя сеет и удобства внешнего мира и удерживают даже самого худшего из людей от постоянно обостренного восприятия той яростной, жгучей, темной и
пни Олдос Хаксли истязающей самое себя натуры, которая являет собой самую суть падшей и неперерожденной души, каждый человек в мире более или менее часто и явно получает сигналы о том, что сокровенные основы его души именно таковы. И к каким только ухищрениям не приходилось прибегать некоторым лхдом, чтобы освободиться от тревожного чувства внутреннего беспокойства, непонятно откуда появляющегося! Увы им, это пщциий дух, темный огонь, пожирающий их изнутри. Ему не дано было достигнуть облегчения, и он, пытаясь обнаружить себя, взывает о помощи каждый раз, когда прекращаются мирские удовольствия. ВильямЛо В иудейско-христиапской традиции Грехопадение следует за творением и происходит исключительно из-за эгоцентрического использования свободной воли, которая должна была оставаться направленной на божественную Первооснову, а не на индивидуальную самость. Библейский миф о сотворении бытия заключает в себе очень глубокую психологическую истину, символика которой, впрочем, недостаточно убедительна, потому что не упоминает, а значит, и не объясняет наличие зла и страданий в нечеловеческом мире. Чтобы этот миф соответствовал нашему опыту, его следовало бы модифицировать в двух направлениях. Во-первых, надо было бы пояснить, что творение — непостигаемый переход от неявленного Единства в явленную множественность природы, из вечности во время — это не просто прелюдия и необходимое условие Г рехопадения: до некоторой степени это и есть само Грехопадение. Во-вторых, следовало бы указать, что нечто, аналогичное свободной воле, может существовать на уровне ниже человеческого. В том, что переход от единства Духовного к множественности временного Бытия есть существенный элемент Грехопадения, ясно говорят буддийская и индуистская версии Вечной Философии. Боль и зло неотделимы от индивидуального существования в мире преходящего, а у людей они еще и усиливаются, когда желание обращено к самому себе и к множественности, а не божественной Первооснове. Кроме того, чисто теоретически можно порассуждать о возможности существования у наших «меньших братьев» чего-то вроде способности выбора (как на уровне особи, так и на родовом и видовом уровнях). Имеет место необыкновенная ситуация; «человек стоит
[Сочная философия 205 особняком» в животном царстве, ибо все остальные виды, насколько мы можем судить, это «живых ископаемые», способные только к вырождению и вымиранию, а не к дальнейшему эволюционному развитию. Как сказал бы схоласг-аристоте- лик, материя обожает формы, не обязательно лучшие, но формы как таковые. Глядя на мир живых существ вокруг, мы замечаем (с восторженным удивлением, к которому иногда примешивается толика замешательства) бесчисленные формы: как правило, прекрасные, часто причудливые и странные, иногда зловещие — так материя удовлетворяет свою ненасытную страсть. Из всей этой живой материи, только той, что организована в виде человеческих существ, удалось найти форму, подходящую для дальнейшего развития, по крайней мере умственного. Все остальное замкнуто в формах, способных лишь оставаться такими, какими являются сейчас, а если и могут меняться, то только в худшую сторону. Это выглядит так, как если бы в космическом тесте на разумность вся живая материя, за исключением человека, на том или ином этапе своей биологической эволюции поддалась искушению принять не самую лучшую, но в данный момент наиболее полезную форму. Действием, напоминающим свободную волю, все виды за исключением человека, выбрали быструю выгоду от специализации — сиюминутное наслаждение от совершенства сейчас, но, увы, на низком уровне бытия. В результате все они оказались на тупиковых ветвях эволюции. К первоначальному космическому Грехопадению сотворения множественности временных проявлений эти виды добавили смутный биологический эквивалент человеческого добровольного» Грехопадения. Как виды, они избрали немедленное удовлетворение самости вместо способности к воссоединению с божественной Первоосновой. За лог ошибочный выбор нечеловеческие формы жизни были наказаны отстранением от реализации высшего блага, к которому способна только не специализированная и, следовательно, более свободная, более сознательная человеческая форма. Но необходимо помнить, конечно, что способность к высшему благу достигается только ценой обретения также способности к крайнему злу. Животные
prw O/lflOC ХОКСЛИ не страдают так многообразно и сильно, как люди — уж в этом сомневаться не приходится. И еще: животные невинны» ибо им неведома та поистине дьявольская порочность, которая наряду со святостью, составляет один из отличительных признаков человеческого рода. Итак, мы видим, что для Вечной Философии добро есть согласованность отдельного «я» с божественной Первоосновой, дарующей ему бытие, и, в конечном итоге, растворение в ней; а зло — растущая обособленность от нее, неприятие знания о существовании Первоосновы. Эта доктрина, разумеется, полностью совместима с формулировкой этических принципов в виде ряда запретительных и предписывающих божественных заповедей, и даже с их формулировкой в терминах социальной пользы. Все действия, повсеместно признаваемые преступными и запретными, начинаются с состояний ума, осуждаемых повсюду, как ложные. Эти ложные состояния ума, как показывает практика, абсолютно не совместимы со знанием единения с божественной Первоосновой, которая, согласно Вечной Философии, есть высшее добро.
XII ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ Вселенная — это вечная последовательность событий, но № основа, согласно Вечной Философии, это вневременное «сейчас» божественного Духа. Классическое описание отношения между временем и вечностью можно найти в последних танах работы «Об утешении философией», в которой Боэций под- нодит итог концепциям своих предшественников, в особенности Плотина. Одно дало вести бесконечную во времени жизнь.., другое - быть всеобъемлющим наличием бесконечной жизни, что возможно лишь для божественного Разума... [Временной мир]/ как представляется, уподобляется тому, что он не способен осуществить или выразить. Он делает это, привязывая себя к некоторому роду настоящего в это быстротечное мгновение, а поскольку это настоящее имеет определенное сходство с тем пребывающим Настоящим, он сопоставляет вое, чем он обладает, с проявлением того бытия, которому уподобляется. Но так как он не смог бы удержаться, он воспользовался бесконечным ходом времени, и, таким образом, для него стало возможным продолжаться, двигаясь вперед к той жизни, полноту которой он бы не мог охватить, оставаясь в покое. Боэций Так как... Бог вечен и сохраняет состояние, в котором, кроме настоящего, нет ничего, то и знание Его, превосходя движение времени, пребывает в простоте Его настоящего, содержа в себе в совокупности бесконечную протяженность будущего и прошедшего, и все это Бог обозревает в непосредственности своего знания, как если бы все это происходило в настоящем. Боэций Знание того, что происходит сейчас, не предопределяет события. То, что обычно называется божественным предвидением, в действительности является вневременным «сейчас-зна- нием», гармонирующим со свободой воли человеческого существа во времени.
208 Олдос Хаксли Происхождение всего сущего, развитие всех вещей, которые изменяются и движутся, имеет свои причины, порядок, формы от неизменного божественного Разума. Заключенный в сферу своей простоты, этот разум содержит образ многообразия сущего, подлежащего управлению. Этот образ, когда рассматривается в чистом виде в самом божественном Разуме, называется Провидением, если же он сопрягается с вещами, подвластными Богу, то... называется Судьбой... Провидение есть сам божественный Разум, стоящий во главе всех вещей и располагающий все вещи, Судьба же есть связующее расположение изменяющихся вещей, посредством нее Провидение объемлет в равной степени все, как отдельное, так и бесконечное. Судьба же упорядочивает движением отдельное, распределяя и наделяя местом и формой. Таким образом, разветвление временного порядка, заключенное в самом божественном Разуме, есть предзнающее Провидение, а воплощение этого порядка непосредственно во времени зовется Судьбой... Подобно тому, как мастер ужо имеет в уме фирму вещи, которую собирается сделать, как бы держа ее перед своим мысленным взором всю сразу, приступает к ее осуществлению во времени, гак и Бог в своем провидении располагает единственным и непреложным образом того, что должно свершиться. Судьба же предписываемое Провидением направляет относительно времени и места... Все, подчиненное Судьбе, подвластно и Провидению, которому подчиняется и сама Судьба, но некоторые вещи, подвластные Провидению, находятся выше линии судьбы. Действительно, есть такие субстанции, которые, пребывая в непосредственной близости от высшей божественности, избегают изменчивости порядка Судьбы. Боэцийi Простое понятие часов свертывает в себе всю временную последовательность. Пусть часы будут замыслом... Причем в замысле шестой час не прежде, чем седьмой или восьмой: в едином замысле часов никакой час не прежде и не раньше другого, хотя часы звонят только в предписанной замыслом последовательности. Николай Кузанский* Начиная с Гоббса, противники Всевечной Философии отрицали существование вечного сейчас. По их представлениям, время и изменение фундаментальны, другой реальности не существует. Более того, события будущего совершенно не определены, и даже Бог не может иметь о них представления. Следовательно, Бога нельзя описывать как Альфу и Омегу, а только как Альфу и Лямбду — впрочем, можно взять любую другую промежуточную букву временного алфавита. Однако свидетельства, собранные «Обществом психических исследо-
Вечноя философия 20Q ваний» и статистические данные, полученные в тысячах экспериментов по экстрасенсорному восприятию, неизбежно приводят к выводу, что даже человеческий ум способен к предвидению. И если имеющее начало и конец сознание может знать, какая карта выпадет через три секунды или какой корабль потерпит крушение на следующей неделе, то нет ничего невозможного, и даже по сути невероятного в идее о бесконечном сознании, которое может знать сейчас о событиях, которые для нас бесконечно удалены в будущем. То «видимое настоящее», в котором живут человеческие существа, может оказаться, а, возможно, всегда и является чем-то большим, чем кратенький миг перехода от известного прошлого к неизвестному будущему, — в силу живости нашей памяти мы рассматриваем его как мгновение, называемое «сейчас». Возможно оно временами или даже всегда содержит частицу ближайшего или даже сравнительно отдаленного будущего. Может статься, для Божества «видимое настоящее» является как раз тем, о чем Боэций говорил как о iniermmabilis vitae iota simul et perpétua possessio («бесконечно многообразной жизни, присутствующей в вечности и в мгновении», лат.). Иногда существование вечного сейчас отрицается на том основании, что временной порядок не может сосуществовать с другим, не временным порядком, а также, что дпя изменяющейся субстанции невозможно объединение с субстанцией неизменной. Очевидно, это возражение могло бы иметь силу, если бы вневременной порядок имел механическую природу или если бы неизменная субстанция обладала пространственны ми и материальными характеристиками. Но согласно Вечной Философии вечное «сейчас» есть сознание, божественная Первооснова является Духом, бытие Брахмана представляет собой chit, или знание. Поэтому идея о возможности познания временного мира, а после этого — его непрерывной поддержки и воссоздания вечным сознанием — вполне последовательна и не противоречива. Наконец, рассмотрим аргументы против утверждения о возможности познания вечной Первоосновы через слияние с ней человеческого разума. Это утверждение считается абсурдным,
2^o Опрос Хаксли поскольку подразумевает, что «я» то вечно, то находится во времени. Но последнее было бы нелепо только в том случае, если бы человек обладал двухсторонней природой, способной существовать только на одном уровне. Но если, как всегда подчеркивали представители Вечной Философии, человек наделен не только телом и душой, но также духом и если он может по своему желанию либо жить чисто по-человечески, либо, кроме этого, в гармонии или даже в единстве с божественной Первоосновой его бытия, то приведенное утверждение наполняется совершенно реальным смыслом. Тело всегда пребывает во времени, дух — вне времени, а душе близки обе эти стихии: принуждаемая законами человеческого бытия она до некоторой степени связана со своим телом, но также способна, если того пожелает, ощущать свой дух, идентифицироваться с ним, а через дух идентифицироваться с божественной Первоосновой. Дух всегда остается тем, чем он вечно является, но человек устроен так, что его душа не в состоянии все время быть одним целым с духом. В высказывании ««я» то вечно, то находится во времени» слово «я» обозначает душу, переходящую от времени к вечности, когда она отождествляется с духом, и возвращающуюся из вечности обратно во время, когда ей этого захочется, либо в силу необходимости отождествления с телом. «Суфий, — говорит Джалаледдин Руми, — есть дитя настоящего». Духовный прогресс — это спиральное восхождение. В младенческом возрасте мы воспринимаем жизнь, подобно животным, как вечно длящееся мпювсиие, не заботясь о будущем и не сожалея о прошлом. Вырастая, мы часто по- человечески живем главным образом не в настоящем, а оглядываясь назад в воспоминания, и пытаясь заглянуть вперед, предвидеть грядущее — живем не спонтанно, а по правилам, благоразумно, в покаянии, страхе и надежде. При желании мы можем сделать еще шаг вперед и оказаться в точке спирали, соответствующей нашему исходному животному состоянию, но на неизмеримо более высоком витке. И тогда мы живем в сей миг, сейчас, но не жизнью человека, стоящего ниже создания, а жизнью существа, в котором место страха заняло мило-
Вечная философия 211 сердие. надежда сменилась видением, самоотверженность положила конец эгоистическим радостям самодовольных реминисценций и горестям угрызений совести. Миг настоящего — это единственная дверь, через которую душа может выйти из времени в вечность, благодать — проникнуть из вечности в душу, а милосердие перелиться от одной души, находящейся во времени, в другую такую же душу. Вот почему суфии, а вместе с ними и все другие, кто практикует Вечную Философию, являются или стараются быть детьми настоящего. Вуани прошло» о и |радущаго Скрывают Господа от нашего взгляда - Сожги их обе в огне. Доколе будешь ты Разделен, как тростник перемычками? Пока разделена тростинка, ей не дается тайна, И не может ответить песней на касание губ и дыханья. Джалащщю Руш* Это опустошение памяти, хотя его преимущества не так велики, как получаемые от состояния единения, все-таки является огромным благом хотя бы потому, что освобождает души от многия грусти, горести и печали, помимо несовершенств и грехов. Сан Хуан & ла Крус В идеалистической космологии буддийской махаяны память играет роль почти смертоносного демиурга. «Когда Бод- хисаттва осматривает этот тройственный мир, он понимает, что его существование держится на памяти, накопленной за все безначальное прошлое, но неправильно истолкованной». (Ланкаватара Сутра). Слово, переведенное здесь как «память» буквально обозначает «благоухание». Душа-тело несет с собой не выдыхающийся аромат всего сделанного и продуманного, прочувствованного и желанного на протяжении всего его родового и личного прошлого. Китайцы переводят этот санскритский термин при помощи двух иероглифов, обозначающих «привычка-энергия». Мир в наших глазах таков, каков есть, в силу всех осознанных и подсознательных, и физиологических привычек, сформированных нашими предками или нами самими в этой жизни и в предыдущих. Память об этих
212 Олдос Хаксли неправильных привычках вынуждает нас верить, что множественность — это единственная реальность и что идеи «я», «мне», «мое» представляют окончательную истину. Нирвана состоит в «видении реальности такой, какая она есть сама по себе», а не реальности quad nos—какой она нам представляется. Очевидно, этого невозможно достичь, пока есть .мы, с которыми реальность может быть соотнесена. Отсюда и необходимость умерщвления «я» или умирания для себя, подчеркиваемая всеми представителями Вечной Философии. И это должно быть умерщвлением не только желаний, чувств и воли, но и способностей разумения, самого сознания и того, что делает его таковым — нашей личной памяти и унаследованных «привычек-энергий». Для достижения совершенного освобождения не достаточно очищения от грехов; необходимо также преображение ума —paravriui, как называют его последователи махаяны, то есть радикальная трансформация самых глубин сознания. В результате такой трансформации происходит разрушение «привычек-энер! ми» накопленной памяти и, вместе с ними, ощущения существования отдельного «я». Реальность воспринимается теперь не quad nos (на существенном основании, что более не существует этою «мы», чтобы воспринимать ее), а такой, какая она есть сама по себе. Говоря словами Блсйка, «если очистить вра га восприятия, все будет видеться таким, как оно есть,—бесконечным». Для тех, кто чист сердцем и нищ духом, самсара и нирвана, видимость и реальность, время и вечность воспринимаются как одно и то же. Время - вот что удерживает свет от попадания к нам. Для Бога не существует большей помехи, чем время. И не только время, а вое временное: временные вещи, временные привязанности; сам налет и залах времени. Экхар! Вое время радуйтесь в Боге, говорил св. Павел. Радуется все все время тот, кто радуется вне времени и независимо от него. Три нощи мешают человеку познать Бога: первая - время; вторая - телесность; третья - множественность. Чтобы Бог мог войти, эти вещи должны оставить тебя, если только ты не возвысил их, сведя множественное в одно. Экхар!
Ночной философия 213 Когда Бог мыслится целиком пребывающим во времени, его норовят представить, скорее, внушающим трепет, чем по- Оорником нравственности; скорее Богом воистину не мыслимой Силы, нежели Богом Силы, Мудрости и Любви; непостижимым и опасным властелином, требующим ублажения жертвоприношениями, а не Духом, которого надо почитать в духе. Все это вполне естественно: коль скоро время все обращает в тлен, то и Бог, целиком находящийся во времени, есть Ьог, разрушающий так же быстро, как и создает. Природа непостижима для нас как в своих ужасах, так и в своей щедрости и любвеобилии. И если Божественное не превосходит временной порядок, которому имманентно, если человеческий дух не выходил за пределы привязанной ко времени души, то нет никакой возможности «оправдать пути Господни в глазах человека». Тог Бог, который проявляется во вселенной, есть неодолимое существо, разговаривающее с Иовом из ураганного вихря и олицетворяемое Бегемотом и Левиафаном, боевым конем и орлом. Оно же описано в одиннадцатой апокалиптической главе Бхагавадгиты. «О, Вссвысший Дух, — говорит Арджуна, — обращаясь к Кришне, уже зная, что тот является инкарнацией Божества, — я страстно хочу видеть тебя в облике Ишвары», то есть, в облике Бога мира, природы, временного порядка. «Тогда ты узришь всю вселенную со всеми ее одушевленными и неодушевленными существами в этом моем теле», — отвечает Кришна. Реакция Арджуны на являемое полна изумления и сграха: Вижу богов в твоем теле, также множество разных существ, боже! Владыку Браму, сидящим на лотосе-троне, всех риши, божественных змиев; Вижу тебя повсюду в образах неисчислимых, с многочисленными руками, чревами, устами, глазами; Владыка всеобразный, твоих начала, середины, конца не вижу)4 Далее следует длинный отрывок» описывающий в деталях всемогущество и вездесущность Бога в облике Ишвары. Затем характер видения меняется, и Арджуна со страхом и трепетом
2*4 Олдос Хоксли сознает, что Бог вселенной—в такой же степени Бог разрушения, как и творения. Скрежещут страшные клыки Твоих ртов, Вспыхивают, как огни утра Страшного суда, Север, юг, восток и запад - вое будто перемешалось. О, Бог дэеов, обитель вселенной, будь милосерден!... Быстрый, словно мнажадво рек, струящихся в океан, Бросаешь Ты героев в свои огненные глотки, Как мотыльков, навстречу пламени и разрушенью. Они исчезают в недрах Твоих и гибнут... Скажи мне, кто Ты и кем был в начале, Ты, проявление беспощадности. О, Бог богов, будь милосерден. Я преклоняюсь пред Тобою, Боже. Твои пути от меня сокрыты5. «Скажи мне, кто Ты». Ответ ясен и недвусмыслен. Я прихожу как Время, как поглотитель людей, Готовый к часу, когда созреет их погибель6. Но Бог. приходящий как ужасающее Время, существусттак- же вне времени как Божество, как Брахман, сущность которого Сат-Чит-Атнда: Бытие, Сознание, Блаженство; внутри же терзаемой временем человеческой души, как бы с ее изнанки, размещается его дух, «несотворенный и несотворяемый», как говорит Экхарт, или Атман, который подобен и даже идентичен Брахману. Бхагавадгита, как и другие изложения Вечной Философии «оправдывает пути Господни» в глазах человека, утверждая (с опорой на наблюдения и непосредственный опыт), что человек может, если захочет, добиться смерти своей временной, обособленной самости и таким образом слиться с вневременным Духом. Вечная Философия также утверждает, что назначение воплощенного Аватары — помочь человеческим существам достичь этого единения. И он это делает тремя способами: проповедью истинной доктрины в мире, ослепленном добровольным невежеством; привлечением душ к «плотской любви» к человеческой природе Аватары, рассматриваемой
Ничноп философия 215 мс как самоцель, а как средство достижения духовной любви- нрсмудрости Духа; и, наконец, служением в качестве канала айн благодати. Богу, который есть Дух, можно поклоняться только в духе м только ради него самого. По отношению же к Богу во времени естественно поклонение при помощи материальных средств, имея в виду достижение временных целей. Временной Бог проявляет себя в одинаковой степени и как созидатель, и как разрушитель. Потому то и казалось естественным почитать его методами столь же ужасными, как бедствия, причиной которых он является. Отсюда кровавые жертвоприношения в Индии богине Кали в ее облике Природы-Разрушительницы; отсюда приношение детей Молоху, осуждавшееся иудейскими пророками; отсюда и человеческие жертвы, практиковавшиеся финикийцами, карфагенянами, друидами, и ацтеками. Во всех этих случаях божеством, которому приносилась жертва, был Бог, находящийся во времени, олицетворяющий природу, которая есть не что иное, как само Время, пожирающее собственные творения. Во всех этих случаях цель подобного ритуала была получить некие блага в будущем или избежать каких-либо чрезвычайных зол, всегда имеющихся в запасе у Времени и Природы. Это, представлялось тогда, окупало высокую цену страданий, очевидно, ценимых Разрушителем. Значимость временной цели оправдывала использование жутких средств, жутких потому, что они уподоблялись Времени. Отдаленные отголоски этих древних укладов поведения и мысли до сих пор звучат в некоторых теориях Искупления, а также в концепции Литургии как непрерывно повторяющейся жертвы вочеловечившегося Бога. «Богами», которым приносят жертвы в современном мире, служат олицетворения уже не природы, а политических идеалов, порожденных самим же человеком. Все они, конечно, связаны с событиями во времени —действительными событиями прошлого или настоящего и воображаемыми событиями в будущем. Здесь следует отметить, что философия, утверждающая существование и непосредственную реализуемость вечности, подразумевает один вид политической теории и практики,
«/ι/ Олдос Хаксли a философия, которая утверждает, что единственная реальность та, что лежит во времени, требует совсем иной теории и оправдывает совершенно другой тип политической практики. Это достаточно отчетливо прослеживается у марксистских авторов [см., напр. J.B.S. Haldane The Marxist Philosophy and the Sciences. — O.X.], указывающих, что когда христианство занимается главным образом событиями, протекающими во времени, оно является «революционной» религией, а когда под влиянием мистических воздействий делает упор на Вечное Благовествованис, в свете которого исторические или псевдоисторические факты, изложенные в Писании, становятся лишь символами, оно (христианство) превращается в политически «статичное и реакционное» учение. Подобный марксистский подход к вопросу представляется все-таки несколько упрощенным. Было бы не совсем правильно утверждать, что все богословские и философские доктрины, сосредоточенные преимущественно на временном, а не вечном, обязательно революционны. Целью любой революции является создание будущего, принципиально отличающегося и намного лучшего, чем прошлое. Но предметом заботы ряда философских направлений, поглощенных феноменом времени, выступает, главным образом, прошлое, а не будущее, и их политические задачи ограничиваются сохранением или восстановлением статус кво и возвращением назад, в «старые, добрые времена». Однако у сторонников прошлого есть кое-что общее с революционными почитателями лучшего будущего: для достижения своей цели они готовы к любому насилию. Здесь мы обнаруживаем самое существенное различие между политикой философии вечности и политикой философии времени. Для последней конечное благо обретается во временном мире — в будущем, где каждый найдет свое счастье, либо потому, что все будут работать и думать совершенно по-новому, не так, как раньше, либо, наоборот, все будут действовать и мыслить по-старому, освященным традицией образом. И поскольку это окончательное благо располагается во времени, они чувствуют себя вправе использовать какие угодно времен-
тучной философия 217 ныс средства для его достижения. Инквизиция жгла и пытала |мли увековечения символа веры, обрядов и политико-финансовой структуры церкви, считая их необходимыми для вечного спасения человека. Почитающие Библию протестанты вели долгие и жестокие войны, чтобы сохранить в мире «подлинно античное христианство апостольских времен», в их представлении, разумеется. Якобинцы и большевики были готовы пожертвовать миллионами человеческих жизней ради политического и экономического будущего, блистательно отличающегося от настоящего. И совсем недавно вся Европа и большая часть Азии чуть не пали жертвой гадания на хрустальном шаре, предсказавшем процветание тысячелетнего рейха. Данные исторического развития со всей очевидностью указывают, что большинство религий и философий, воспринимающих время слишком серьезно, связаны с политическими теориями, пропагандирующими и оправдывающими использование насилия в самом широком масштабе. Единственным исключением является простое верование эпикурейцев, реагирующих на бросающуюся в глаза реальность времени следующим образом: «ешь, пей, веселись — завтра все умрем»7. Это не слишком благородно и даже не слишком реалистично в моральном плане, но, по всей видимости, несет много больше смысла, чем революционная этика: «Умри (убей), ибо завтра кто-то другой будет пить, есть и веселиться». На практике, конечно, даже перспектива чьего-то завтрашнего веселья весьма сомнительна, поскольку процесс массовой гибели и убийств порождает материальные, социальные и психологические предпосылки для контрреволюции с противоположными задачами. Тот, чья философия не связана с чрезмерно серьезным отношением ко времени, ищет высшее благо не в революционном апокалипсисе переустройства общества на благо Прогресса, и не в реакционном возрождении и увековечивании былых времен, а в вечном и божественном «сейчас», которое может непосредственно восприниматься теми, кто всерьез желает этого. Смерть сама по себе не является пропуском в вечность, убийство поточным методом тоюке не приносит освобождения ни убийцам, ни их жертвам, ни их потомкам. Умиротворение за
21 о Олдос Хаксли пределами любого умопостижения — вот освобождение в вечности, но и его обычные проявления содержат корни освобождения. Предельное благо никогда не может быть реализовано там, где бушуют страсти и разжигается исступление. Это одна из причин, почему политика, связанная с философией вечности, терпима и ненасильсгвенна. Другая причина в том, что вечность, реализация которой в человеке составляет высшее благо, есть Царство Небесное внутри нас. «Ты есть ТО», и хотя «ТО» — бессмертно и непреходяще, убийства и истязания индивидуальных «ты» суть события космического значения, представляя собой вмешательство в нормальные и естественные отношения между индивидуальными душами и вечной божественной Первоосновой всего бытия. Любое насилие, помимо и прежде всего, есть кощунственное выступление против божественного порядка. Переходя от теории к историческим фактам, мы обнаруживаем, что религии, теология которых в наименьшей степени связана с событиями, происходящими во времени, и в наибольшей- с вечностью, в своей политической деятельности были, как правило, последовательно гуманистичны и далеки от насилия. В отличие от раннего иудаизма, христианства и ислама (не равнодушных к идее времени) индуизм и буддизм никогда не преследовали инаковерцев, почти никогда не развязывали священных войн и воздерживались от имперского миссионерства, шедшего рука об руку с политическим и экономическим закрепощением других рас В течение четырех столетий — от начала XVI в. до начала XX—большая часть христианских государств Европы тратила весьма значительную часть своих времени и энергии на нападения, завоевания и эксплуатацию своих сосс- дей-не христиан на других континентах. В это же время многие священнослужители делали все возможное, чтобы смягчить последствия этих зол. Но ни одна из ведущих христианских церквей официально не осудила несправедливость. Первый коллективный протест против рабовладения, насаждавшегося англичанами и испанцами в Новом Свете, был заявлен в 1688 году на Квакерском Соборе в Джермантауне. Это событие большого значения. Из всех разветвлений хрис-
Речной философия 219 гиянства семнадцатого века квакеры в наименьшей степени были обеспокоены ходом исторического процесса, как и менее всего подвержены идолослужению временным вещам. Они иерили в то, что каждому человеческому существу присущ внут- рснний свет и что спасение приходит к тем, icro находится в согласии с этим светом, и не связано ни с верой в исторические или псевдоисторические события, ни с соблюдением определенных обрядов, ни с принадлежностью к той или иной конфессии. Более того, их философия вечности уберегла их от апокалипти- чески материалистичного преклонения перед прогрессом, который в последнее время служил оправданием любой несправедливости: от войн и революций до подневольного труда, рабства, эксплуатации дикарей и детей, — на том основании, что высшее благо находится в будущем и любые временные средства, — как бы они ни были ужасны — годятся для его достижения. Поскольку теология квакеров была одной из разновидностей философии вечности, их политическая теория отвергала войну и преследовании в качестве пути к идеалу, обличала рабство и провозглашала расовое равноправие. Представители других вероисповеданий тоже много сделали для африканских жертв алчности белого человека. Можно указать, например, наев. Петра Клавера из Картахены. Но этот героически милосердный «раб рабов» ни разу не возвысил своего голоса против самого института рабства или преступной работорговли, лежащей вего основе; и ни разу—если судить по имеющимся документам — не попытался, подобно Джону Вулмену, убедить рабовладельцев освободить свой живой товар. Можно поискать объяснение в том, что Клей вер был иезуитом, принявшим обет совершенного послушания; к тому же он не мог не разделять известный догмат о церкви (включая все ее инсгитуты, в т.ч. политические) как мистическом теле Христовом. Однако высшее духовенство не произнесло ни слова против работорговли или против рабства. Как же мог Педро Клавер выражать мысли, официально не одобренные наставниками? Другим практическим следствием таких великих исторических философий вечности, как индуизм и буддизм, стала
220 Олдос Хаксли нравственная установка на доброту к животным. Иудаизм и ортодоксальное христианство учили, что животных можно использовать в качестве обыкновенных вещей для реализации временных целей человека. Даже отношение св. Франциска к диким тварям было небезошибочно: он обратил в веру волка и проповедовал птицам, но когда брат Юнипер отрубил ногу у живой свиньи, чтобы свежеприготовленным жарким подбодрить больною, святой только пожурил своего ученика за чрезмерное рвение, приведшее к причинению ущерба ценному предмету чужой частной собственности.. Лишь в девятнадцатом веке, когда ортодоксальное христианство утратило большую часть своего влияния на европейские умы, стало приходить понимание, что совсем не плохо гуманно обращаться с животными. Эта новая мораль сочеталась с повышением интереса к Природе, начавшимся с поэтов-романтиков и ученых. Но поскольку доктрина обитания Бога во всех живых существах не основана на философии вечности, это движение в защиту животных было и остается вполне совместимым с нетерпимостью, преследованиями, и целенаправленной жестокостью к людям. Молодых нацистов учат ласково обращаться с кошками и собаками, но безжалостно — с евреями. Дело в том, что нацизм — типичная временная философия, для которой высшее благо располагается не в вечности, а в будущем. Евреи считаются препятствием на пути к этому благу, а кошки и собаки — нет. Все остальное логически вытекает отсюда. Эгоизм и лицеприятие - весьма недостойные и низкие качества, даже когда они касаются предметов этого мира Когда же мы обнаруживаем их в религиозных доктринах, низкая природа этих качеств только усугубляется. И они составляют величайшее из зол, породившее разделение церкви и поднявшее в каждом веро- иотоеедании волну эгоистической и ствами защищает свое н клеймит чужое. Таким образом, каждый из защитников обучался защищать свою истину, свое учение и свою церковь, и наиболее заслуженным и уважаемым оказывался тот, кто любит и защищает вое, принятое среди своих, и не оставляет без критики ничего из того, что принадлежит другому вероисповеданию. Спрашивается, можно ли более сокрушить добро, истину, единство и религию, чем защищая их таким образом? Если вы спросите, почему великий епископ из Мё написал столь много ученых книг против всех направлений Реформации, то окажется, потому что он родился во Франции и был воспитан в
221 лоне Матери-Церкви. Случись ему появиться на сеет β Англии и иметь своей альма матер Оксфорд или Кембридж, возможно, он посоперничал бы с нашим великим епископом Стиллингфлитским и написал бы не меньшее количество ученых фолиантов, но уже против Римской церкви. И, тем не менее, я осмелюсь сказать, что если бы каждая церковь оказалась способна дать хотя бы по одному человеку, обладающему апостольским благочестием и нелицеприятной любовью первых христиан первоначальной Иерусалимской церкви, то ни протестантам, ни папистам с такими устоями не потребовалось бы и половины страниц для изложения статей их объединения, и менее, чем за полчаса, они бы уже были одной веры. Поэтому, если уж говорить, что церкви разделяются и отчуждаются одна от другой, становятся недружественными друг к другу на основании лицеприятия в учениях, логике, истории и критике, то с таким же успехом можно полагать заведомо не истинным то, что любая отдельно взятая церковь слишком уж старается доказать. Спросите, почему даже наилучшие среди католиков настолько скромны в признании благоразумное™ существования религиозных орденов нашей церкви? - Да потому, что они боятся избавить от этого позорного пятна Реформацию. Спросите, почему ни один протестант нигде не затрагивает вопроса о пользе или необходимости целибата для тех, кто отошел от мирских дел и проповедует Евангелия? - Да потому, что это с очевидностью подчеркнуло бы правоту Римской церкви, практикующей целибат среди своего духовенства. Спросите, почему даже наиболее благодетельные и набожше духовные лица официальной церкви боятся утверждать самодостаточность божественного Света и необходимость поиска водительства и вдохновения только от Святого Духа? - Да потому, что квакеры, отделившиеся от церкви, сделали эту доктрину краеугольным камнем своего учения. Если бы мы любили истину саму по себе и искали ее ради ее же блага, если бы мы любили нашего ближнего, как самих себя, если бы мы желали в своей религии лишь того, чтобы Бог принял нас, если бы также мы в равной степени мечтали о спасении всех людей и боялись бы ошибки только потому, что она несет вред нам и нашим ближним, тогда ничто от этого злого духа не могло бы проявиться в нас. Следовательно, существует католический дух, дух причастия святых любви Господа и всей благости, который невозможно почерпнуть в ортодоксии той или иной отдельной церкви. Его можно достичь лишь iiyieM полного умирания интереса ко всем мирским воззрениям, чистой любви к Богу и таким благословением небес, которое освобождает ум от любого эгоизма и заставляет его любить добродетель и истину с равной силой, будь то христианин, иудей или язычник. Тот, кто обретет этот божественный и католический дух в существующей атмосфере беспорядка и разобщенности, живя верой в какую-то отдельную церковь, но не участвуя в ее обособлении, должен будет глубоко утвердиться в следующих трех истинах. Во-первых, что всеобъемлющая любовь, отдающая вое наши сердечные силы Богу и заставляющая нас любить каждого человека, как самих себя, есть самое возвышенное, самое божественное и богоподобное состояние души и предельное совершенство, к которому только может вознести нас наивысшая из
Олдос Хаксли религий, и любая религия несет благо человеку только тогда, когда вдыхает в него это совершенство любви. Это истина покажет, что настоящую ортодоксальность можно обрести только в чистой, бескорыстной любви к Богу и к ближнему. Во- вторых, в современном разделенном состоянии церкви сама истина разделена и разорвана на части и, следовательно, настоящим католиком может быть только ют, в ком больше истины и меньше заблуждения, чем у любой из отгородившихся сторон. Эта истина позволит нам жить в обособившейся части церкви, не подвергаясь ущербу, связанному с разделением, и находясь в истинной свободе и готовности взять на вооружение все то добро, которое мы видим и слышим в любой другой части церкви... В-третьих, он никогда не должен забывать ту великую истину, что слава правды Божией в том состоит, чтобы не выделить или предпочесть одну сторону или лицо, а быть равно расположенным к правым и ошибающимся, равно как к иудею и язычнику. Следовательно, тот, кто хотел бы любить, как любит Бог, и осуждать, как это делает Он, не должен смотреть на мир глазами паписта или протестанта. И он не должен любить истину меньше оттого, что к ней столь стремились Игнатий Лойола или Джон Беньян5; или испытывать меньшее отвращение к заблуждению оттого, что его сформулировал д-р Трапп или Джорж Фокс. Вильям Ло Д-р Трапп был автором религиозного трактата «О природе, глупости, грехе и опасности быть слишком религиозным». Один из полемических текстов В. Ло явился ответом на эту работу. Бенарес на Востоке, Мекка - на западе; так исследуй свое собственное сердце, потому что там и Рама, и Аллах. Кабнр Подобно пчеле, собирающей нектар с разных цветов, мудрец воспринимает только главное в разных Писаниях и только хорошее во всех религиях. Из Шримад Бхагават» Его Святейшество Царь оказывает почтение людям всех сект, аскеты ли они или домовладельцы, при помощи подарков и разнообразных форм почтительности. Его Святейшество, однако, заботится не столько о подарках, выражающих формальное почтение, сколько о том, чтобы в каждой из сект развивалось проникновение вглубь материи. Проникновение вглубь материи выражается разными способами, но в основе его лежит ограничение разговоров. Не следует беспричинно восхвалять свою собственную секту или порицать чужую. Пренебрежительное отношение допускается только в исключительных случаях, поскольку секты других людей в силу тех или иных заслуг все достойны почитания... Тот, кто оказывает
Ночноя философия 223 почтение своей секте, порицая акты других исключительно из-за привязанности к своей, то есть с намерением прославить ее, в действительности подобным поведением наносит ей серьезнейший ущерб. Следовательно, стремление к согласию достойно всяческих наград - нужно вслушиваться, внимать всем сердцем в претворения Закона Благочестия в других людях. К сожалению, весьма затруднительно найти что-либо подобное эдикту Ашоки у любого христианского короля. Добрым старым обычаем на Западе было следование простейшей схеме прославления своего собственного вероисповедания и пренебрежения и даже преследования всех остальных. В последнее время, впрочем, правительства изменили свою тактику: миссионерство и ревностное преследование перешли в арсенал средств политических псевдорелигий, таких как коммунизм, фашизм и национализм. И пока они используются для продвижения к временным целям этих псевдорелигий, их отношение к проявлениям Вечной Философии носит характер пренебрежительной терпимости, смешанной с безразличием. Дети Божьи очень славш, но очень странны; очень приятны, но очень огра- Н№тсННЫ> Свдху Сундар Сит К такому выводу пришли наиболее известные индийские новообращенные после нескольких лет общения со своими христианскими «просветителями». Конечно, здесь есть множество достойных исключений, однако даже для среды просвещенных католиков и протестантов характерен некий отпечаток провинциального тщеславия, который, возможно, был бы просто смешон до неприличия, если бы не представлял серьезное оскорбление милосердию и истине. Сто лет назад труды на санскрите, пали или китайском были практически не известны европейским ученым, невежество которых было достаточным оправданием их провинциализма. Сегодня, когда доступно множество более или менее адекватных переводов этих трудов, подобному провинциализму нет не только оправдания, но и извинения. И тем не менее, большинство европейских и
294 Олдос Хаксли американских авторов книг ло религии и метафизике пишут так, как если бы до сих пор над этими вопросами не задумывался никто, кроме греков, иудеев и христиан Средиземноморья и Западной Европы. Такая демонстрация абсолютно добровольного и преднамеренного невежества для двадцатого века не только абсурдна, но и социально опасна. Как и любая форма империализма, империализм теологический представляет угрозу сохранению мира на земле. Царству насилия никогда не насгупит конец до тех пор, пока, во-первых, большинство человеческих существ не примут одну и iy же, истинную, философию жизни; во-вторых, пока Вечная Философия не будет признана наивысшим, объединяющим все мировые религии фактором; в-третьих, пока приверженцы каждой религии не отвергнут идолопоклоннические философии, затмевающие Вечную Философию в каждом отдельном вероисповедании; в-четвертых, пока во всем мире не будут отвергнуты все политические псевдорелигии, помещающие высшее человеческое благо в будущее время и на этом основании оправдывающие и восхваляющие использование любого беззакония в настоящем в качестве средства, ведущего к этой цели. Если эти условия не будут выполнены, никакие политические проекты и никакие экономические замыслы, сколь бы хитроумны они ни были, не смогут предотвратить рецидивы войн и революций.
XIII СПАСЕНИЕ, ОСВОБОЖДЕНИЕ, ПРОСВЕТЛЕНИЕ Спасение—но от чего? Освобождение—от какой конкретной ситуации и ради чего? У людей есть много ответов на зги вопросы, но поскольку человеческие темпераменты гак сильно отличаются, социальные ситуации так разнообразны, а способы выражения мыслей и чувств так привязчивы, то не удивительно, что многие из этих ответов взаимно несовместимы. Прежде всего говорят о материальном спасении. В своей простейшей форме это прост желание жить« выражающееся в осознанном стремлении избегать обстоятельств, угрожающих жизни. На практике осуществление такого желания зависит от двух вещей: разумного подхода к решению экономических и политических проблем и от создания и поддержания атмосферы доброй воли, в которой разум мог бы реализовать себя наилучшим образом. Однако людей не устраивает перспектива просто быть добрыми и умными в пределах данной конкретной ситуации. Они стремятся увязать свою деятельность, а также мысли и чувства, связанные с ней, с общими принципами и философией космического масштаба. Если такая философия не является Вечной Философией или одной из исторически сложившихся теологии, более или менее ей близких, она принимает форму псевдорелигии, становится системой организованного идолослужения. Так. простое желание не умирать от голода и вполне обоснованное утверждение о сложности задачи быть добрым, мудрым или счастливым, когда тебе нечего есть, перерабатывается под, воздействием метафизики Неизбежного Прогресса в пророчествующую утопистику, а желание избавиться от угнетения и эксплуатации находит себе объяснение и руководство к действию в апокалиптическом революционизме, идущем рука об руку — если в теории не всегда, то на практике обязательно—с поклонением нации Молоху, как наивыаиему
λλζ O/lflOC ХОКСЛИ из всех богов. Во всех этих случаях спасение рассматривается как освобождение при помощи различных политических и экономических средств от нищеты и обездоленности с переходом в будущем к материальным условиям, настолько превосходящим текущие, что всякий человек непременно станет счастлив, мудр и добродетелен. Официально провозглашенный во всех тоталитарных государствах правого или левого толка этот символ веры еще только наполовину признан в номинально христианском мире капиталистической демократии, где он вколачивается в мозги народа не представителями государства или церкви, а наиболее влиятельными и популярными моралистами и философами, роль которых исполняют авторы рекламных объявлений (единственные в истории литературы авторы, чьи труды ежедневно прочитываются всеми членами общества). В теологиях разных религий спасение так же рассматривается как освобождение от глупости, зла и нищеты ради счастья, добродетели и мудрости. Здесь политические и экономические средства являются вспомогательными, а культивируются личная святость, обретение личных заслуг и поддержание веры в некий божественный принцип или лицо, могущее тем или иным способом прощать и освящать индивидуальную душу. Более того* в этом случае конечная цель располагается не в каком-то утопическом будущем, скажем, в двадцать втором веке (или чуть раньше, если наши любимые политики останутся у власти и примут правильные законы). Эта цепь находится на «небесах». Последнее слово имеет два разных значения. Вероятно, для большинства из тех, кто практикует одну из великих исторических религий, это обозначает и всегда обозначало счастливое посмертное состояние бесконечного личного возрождения, полученное как награда за хорошее поведение, правильную веру и в качестве компенсации за несчастья, сопутствующие жизни в теле. Для тех же, кто в различных религиозных традициях избрал в качестве теоретической основы Вечную Философию и сделал все возможное, чтобы жить в соответствии с ней, «небеса» — это нечто иное. Эти люди стремятся освободиться от обособленной самости, находящей-
Иочноя философия 227 ся во времени и войти в вечность, реализовав знание единения с божественной Первоосновой. Поскольку познать Первооснову через слияние с ней можно и должно в настоящей жизни (смысл которой и есть это знание), то «небеса» не являются исключительно посмертным состоянием. Полностью «спа- ссин» только тот, кто освободился здесь и сейчас. Что касается средств спасения, то они объединяют в себе лпческое, интеллектуальное и духовное начала и с удивительной ясностью и лаконичностью сформул ированы в Восьми правилах следования Путём Будды. Полное освобождение может быть достигауто при соблюдении следующих условий. Первое, правильные взгляды, включающие понимание очевидной ис- пшы, что причиной страданий и зла является страстное стремление к обособленному, эгоцентрическому существованию, — вследствие этого не возможно избавление от зла (индивидуальное или массовое) без избавления от этого стремления и от зацикленное™ на «я», «мне», «мое». Второе — правильная решимость, направленная на освобождение себя и других. Третье — правильная речь, направляемая состраданием и милосердием ко всем чувствующим существам. Четвертое — правильное поведение, цель которого созидание и сохранение мира и доброжелательности. Пятое — правильный образ жизни, или выбор только таких профессий, которые не приносят вреда ни одному человеческому и, по возможности, tin одному живому существу. Шестое — правильное усилие или самоконтроль. Седьмое — правильное внимание или собранность, практикуемые при любых жизненных обстоятельствах с тем, чтобы не совершить зла бездумно, оттого, что «мы не знали, что делали». И восьмое — правильное созерцание, знание единения с Первоосновой, к которому ведут собранность и этическое самоотречение, определяемые шестью условиями следования Путём Будды. Таковы средства, имеющиеся у человека для «спасения», и в его власти решать, воспользоваться ли ими для достижения конечной цели. О средствах же, применяемых божественной Первоосновой для помощи человеческим существам в достижении этой цели Будда (а его нелюбовь к метафизическим вопросам была не менее сильной, чем у самого неприступного
22Д О/мое Хоксли физика-экспериментатора двадцатого века), согласно палийс- ким рукописям, отказывался говорить. Все, что он готов был обсуждать, это «скорбь и избавление от скорби»: предельно конкретный факт наличия страданий и зла и другой, не менее очевидный факт существования метода, при помощи которого индивидуум может избавить себя от зла и сделать что-то, чтобы уменьшить общее количество зла во внешнем мире. Таинства благодати начинают обсуждаться только в буддизме махаяны, — хотя и не с такой полнотой, как в теоретических исследованиях индуизма и, особенно, христианской теологии. Первоначальное, более простое учение хинаяны об освобождении есть просто развитие последних записанных слов Будды: «Распад внутренне присущ всем составным вещам. Работайте над своим собственным спасением со всем усердием». Как и в хорошо известном отрывке, приведенном ниже, акцент делается на личном усилии. Итак, Ананда. будьте светочами для самих ообя, будьте для самих себя прибежищем. Не обращайтесь ни каким внешним прибежищам. Крепко держитесь Истины как светоча и как прибежиия Не ищите прибежища ни в ком, кроме вас самих. Те, Ананда, кто сейчас или после того, как я умру, будут светочами для самих себя, кто не обратится ни к какому внешнему прибежищу, но будет твердо придерживаться Истины как своего светоча и прибежища, кто не будет искать прибежища ни в ком, кроме себя, те достигнут наивысшей Высоты. Но они должны быть очень настойчивы. Далее следует отрывок из Чхандогья Упанишады в вольном переводе. Истина, которая скрывается за его мифологическим содержанием, состоит в том, что существует столько концепций освобождения, сколько степеней глубины духовного знания, и что вид освобождения (или порабощения), реально достигаемый любой душой, зависит от серьезности намерений этой души освободиться от своего, по существу, добровольного невежества. Высшее Я, свободное от нечистоты, от старости и смерти, от горя, жажды и голода, желания которого истинны и исполняются - такое Я нужно искать, рас* спрашивая о Нем, такое Я необходимо реализовать.
Ночная философия 229 Дэвы (боги и ангелы) и Асуры (демоны и титаны) услышали об этой Истине и подумали: «Давайте найдем и реализуем это Я, тогда мы сможем заполучить все миры и удовлетворить все каши желания». Тогда-то дэв Индра и асур Вайрочана пришли к знаменитому учителю Прэд- жапаги. Они стали его учениками, а через тридцать два года Праджалати спросил их: «С какой целью вы оба так долго живете здесь?» Они ответили: Мы слышали, что каждый, кто реализует Я, будет обладателем всех миров и удовлетворит все свои желания. Мы живем здесь, потому что хотим обучиться, как постичь это Я». Праджалати сказал им: «Тот, кого вы видите глазами, он и есть это Я. Оно бессмертно, бесстрашно и оно есть Брахман». «О, господин, - спросили ученики, - а кто тот, кого мы видим отраженным в воде или зеркале?» «Это Атман, - прозвучал ответ - Его-то вы и видите во всем этом». Затем Праджалати добавил: «Посмотрите на свое отражение в воде и если чего-нибудь не поймете, приходите ко мне, разберемся». Индра и Вайрочана сосредоточились на своих отражениях в веде, и когда учитель спросил их, видят ли они что-либо из того Я, они ответили: «Мы вцдим это Я, господин. Мы видим даже ногти и волосы». Тогда Праджалати приказал им одеть их лучшие одежды и снова посмотреть на себя в воде. Они сделали это, и когда он снова их спросил, что они увидели, они ответили: «Мы видим Я, в точности похожие на нас, в наших лучших украшениях и прекрасных одеждах» Тогда Праджалати сказал: «Да, 8 них, действительно, есть Я. То Я бессмертно и бесстрашно и оно есть Брахман». И ученики, довольные собой, ушли. Глядя им вслед, Праджалати с сожалением заметил: «Они оба ушли, не взяв на себя труда хорошенько подумать и не осознав истинного Я. Любой, кто следует ложной доктрине Я, обратится в прах». Довольный тем, что обнаружил Я, Вайрочана возвратился к Асурам и стал учить, что только телесное «я» достойно поклонения, что одному только телу нужно служить и что тот, кто поклоняется телу и служит это, обретет власть над обоими мирами: этим и следующим. Таково и поныне учение Асуров. Но Индра на обратном пути, возвращаясь к девам, понял бесполезность этого знания. «Поскольку это Я, - размышлял он, - видится богато украшенным, когда богато украшено тело, хорошо одетым, когда тело хорошо одето, оно также станет слепым, если ослепнут глаза» хромым, если сломается нога, изуродованным, если тело получит ранения. Более того, это самое Я не будет жить, когда умрет тело. Я не вижу смысла в этом знании». Поэтому Индра возвратился к Праджалати для дальнейших наставлений. Праджалати предложил ему пожить с ним еще тридцать два года. После этого он стал поучать Индру дальше. Праджалати сказал: «Живущее, радуясь и благоденствуя, в сновидениях - и есть Я. Оно бессмертно и бесстрашно, и оно есть Брахман».
О/шос Хаксли Обрадованный Индра снова ушел. Но еще до того, как он возвратился к ангелам, он осознал бесполезность и этого знания: «Действительно, - подумал он про себя, - это новое Я не ослепнет, когда потеряют зрение глаза, не охромеет и не повредится, если тело сломает ногу или будет ранено. Но даже во снах это Я чувствительно к многим страданиям. Нет ничего хорошего и в этом учении». Поэтому он возвратился к Праджалати за новыми наставлениями, и тот предложил ему пожить у него еще тридцать два года. В конце этого срока Праджапати стал учить Индру так: «Когда человек глубоко спит в полном покое без сновидений, тогда он осознает Я. Оно бессмертно и бесстрашно, и оно есть Брахман». Довольный, Индра ушел. Но опять, еще не дойдя ДО дома, он почувствовал бесполезность и этого знания. «Во сне,- подумал он, - человек не воспринимает себя как «я*. Он ведь фактически вообще не осознает никакого существования. Такое состояние - почти не существование. Я не вижу смысла и в этом учении». Индра снова вернулся к учителю и тот оставил его у себя еще на пять лет. И по окончании этого срока научил Индру высшей истине о Я «Это тело, - сказал он, - смертно, и оно всегда будет в когтях смерти. Но внутри него находится бессмертное и бесформенное Я. Когда это Я связывается сознанием с телом, оно подвержено удовольствию и боли. До тех пор, пока эта связь не прервана, ни один человек не может освободиться от страданий и наслаждений. Но когда эта связь прекращается, тогда же прекращаются и удовольствия с болью. Поднимаясь над физическим сознанием и познавая Я как нечто отличное от органов чувств, а также от разума, воспринимая Я в его истин- ном свете, мы ликуем и становимся свободоыми». Из Чхацдогъя Упанишады Осознав свое собственное «я» как Я, человек утрачивает самость, и благодаря этому должен считаться необусловленным. Это - высшая тайна, знаменующая освобождение: утратив самость, человек, будучи не связан ни с удовольствием, ни с болью, вливается в Абсолют. Майтр&та Упантщь Следует отметить и понять как главную истину, что всевозможные благодати и блага, включая даже Вечное Благо, которое есть Бог, никогда не смогут сделать человека добродетельным, блаим и счастливым, пока они пребывают вне души, то есть до тех пор, пока человек противопоставляет себя внешнему миру, воспринимаемому посредством органов чувств и разума, и не обращает внимания внутрь себя, чтобы понять собственную жизнь: кем и чем он является. Немецкая тополю Действительно, спасительная истина никогда не проповедовалась Буддой, понимавшим, что каждый должен реализовать ев внутри самого себя. Сутрапашара
Ивчноя философия 231 В чем состоит спасение? Его нет ни в одной исторической вере, ни в знании чоп) бы то ни было отсутствующего и удаленного; его нет ни в множестве ограничений, правил и методик практикования добродетели, ни в самом строгом следовании общепринятым представлениям о вере и деяниях, покаянии и прощении грехов, оправдании и освящении; ни в какой истине или праведности, которую ты можешь почерпнуть в себе самом или от наилучших людей и из наилучших книг. Почерпнуть его целиком и полностью можно в жизни Бога или Сына Божьего, Христа, ожившего и возродившегося в тебе, другими словами, в восстановлении и поддержании в человеческой природе совершенной гармонии, которая была присущ исходной двуединой жизни. ВильямЛс Здесь Лоу пользуется терминологией Бемс и других духовных реформаторов, которых ортодоксальные протестанты, шотеране, кальвинисты и англикане единодушно (это один из о1\снь немногих случаев их единодушия) либо игнорировали, либо преследовали. Ясно, что называемое Беме и другими «новым рождением Бога в душе» по сути своей относится к тому же переживанию, которое индуисты более двух тысячелетий назад описывали как осознание Я находящимся и в индивидуальном но, и, одновременно, трансцендентно превосходящим его. Ни лентяю, ни дураку или непроницательному уму не достичь Нирваны, развязывающей все узлы. Ипю/пвка ^го кажется достаточно очевидным. Но большинство из нас наслаждается ничегонеделаньем, не заботясь о постоянной собранности и, тем не менее, страстно желает спастись от последствий лени и неведения. Потому то и получили широкое распространение вера в Спасителя и надежда на то, что в последний смертный час он все-таки войдет в нашу жизнь и, как Александр Македонский, разрубит Гордиевы узлы, которые нам было лень развязывать. Но Бога не проведешь. Природа вещей такова, что премудрости слияния с Первоосновой, условием которой является полная отрешенность от всего личного, невозможно достичь даже при наличии внешней помощи тем, у кого еще жива хоть доля самости. Спасение, достигаемое верой в помощь Амида Будды или, скажем, Христа,
230 O/шос Хаксли это не то полное спасение, которое описано в Упанишадах, буддийских писаниях и произведениях христианских мистиков. Это нечто иное не только по уровню, но и по сути. Философствуйте, сколько хотите, поклоняйтесь всем богам, которые вам нравятся, соблюдайте все церемониалы, прославляйте песнопениями любое количество божественных созданий - освобождение никогда к вам не придет, лаже через сотни эонов, если вы не осознаете Единства Я. Шанкдра Это Я не постигается ни изучением, ни интеллектом, ни обучением. Оно раскрывает свою сущность только тому, кто всецело отдается ему. Кто не оставил стезю порока, не способен контролировав себя, не достиг умиротворения, чей ум все еще мечется, - тот никогда не постигнет Я, даже будучи переполнен всеми учениями мира. Катха Упанишадэ Нирвана там, где нет ни рождения, ни умирания; это видение состояния Таковости далеко за пределами всех созданных умом категорий, ибо это внутреннее сознание Татхагаты. Ланкаватарв Сутра Ложное или, в лучшем случае, несовершенное спасение, описанное в Чхандогья Упанишаде, бывает трех видов. Первое из них связано с верой в материю как предельную реальность. Вайрочана, демоническое существо, олицетворяющее апофеоз властолюбия и эксгравертированной соматотонии, находит вполне естественным отождествлять себя со своим телом и возвращается к другим титанам, чтобы искать чисто материального спасения. Возродись Вайрочана в наш век, он был бы ярым коммунистом, фашистом или националистом. Индре, раскусившему тщету материального спасения, было предложено сновидческое спасение через освобождение от телесного существования с выходом в промежуточный мир между материей и духом, эту завораживающе странную и восхитительную вселенную психического, из которой в обычную жизнь ошеломляющим потоком вторгаются чудеса и предвидение, общение с «духами» и экстрасенсорное восприятие. Но и этот вид более свободного индивидуального существования
Швчноя философия 233 является, тем не менее, слишком личным и эгоцентричным, чтобы удовлетворить душу, осознающую собственную незавершенность и стремящуюся к целостности. Поэтому Индра вдет дальше и искушается соблазном принять за окончательное освобождение состояние ничего не различающего сознания, пребывающего в глубоком сне, ложном самадхи или квиетистском трансе. Но ему удалось, говоря словами Брахмананды, не перепутать tamas и sauvas (пассивное и гармоническое начала, санскр. — прим. пер.), леность бессознательного — с равновесием сверхсозиательного. Так, с помощью различения Индра приходит к постижению Я, которое есть просветление во тьме невежества и освобождение от его смертельных последствий. Иллюзорное спасение, о котором нас предупреждали в ранее приведенных отрывках, может быть разного рода. Здесь мы выделим идолопоклонничество и суеверие — прежде всего, идолопоклонническое почитание аналитического разума и его понятий и суеверную убежденность в машческой силе обрядов, догм и символов веры самих по себе. Этим грешат, полагает Ло, многие христиане. Для них не доступно полное освобождение через слияние с божественной Первоосновой ни в этой жизни, ни после смерти. Самое большее, на что они могут надеяться, — это заслуженная, но все-таки эгоцентрическая жизнь в теле и что-то вроде счастливого посмертного «долгожития», как его называют китайцы, то есть своего рода возрождение, возможно, райское, но еще включенное-таки во время, раздельность и множественность. Блаженство, которое обретает просветленная душа, есть нечто совершенно отличное от удовольствия. Какова же его природа? Приведенные ниже цитаты дают по крайней мере частичный ответ. Блаженство зависит от непривязанности и самоотвержения и, следовательно, может восприниматься без пресыщения и перерыва, это включение в вечность, и в силу этого не подвержено спадам и подъемам. Достигнув реального Брахмана, он (освобожденный дух) становится совершенным и другим. Он сбрасывает все узы, лишенный желаний, постигает вечное и неизмеримое йаженство и остается в нем. Майтраянз Упзниища
О/шос Хоксли Богу надлежит радоваться. Создания же используются только как средство, ведущее к Тому, кому надлежит радоваться. Св. Августин Существует различие между духовным и телесным наслаждением. Телесное наслаждение связано г. желанием, возникающим до того, как мы испытаем это наслаждение, и с отвращением, появляющимся после этого. И напротив, мы не думаем о духовном наслаждении, пока не испытаем его, и желаем его, когда обретем. Св. Григорий Великий Когда человек находится в одном из этих двух состояний (блаженства или темной ночи души), с ним все β порядке - он в такой же безопасности в аду, как и на небесах И до тех пор, пока человек на земле, он может часто переходить из одного в другое. Более того, это возможно даже в течение одних суток, причем совершенно без усилий с его стороны. Но когда человек не пребывает ни β одном из этих двух состояний, он противопоставлен другим созданиям, мечется туда- сюда и не знает, что сам из себя представляет. Немецкая теологт Большая часть суфийской литературы —стихи. Иногда эта поэзия чудна и экстравагантна, иногда прекрасна своей светлой простотой, иногда темна и тревожно-загадочна. К последнему типу относятся высказывания исламского святого десятого века Ниффари-Етптянина. Вот что он писал по поводу спасения. Господе сделал так, что я узрел море. Я увидел тонущие корабли и плавающие обломки, которые потом тоже исчезали в пучине. И Бог сказал мне: «Те, кто путешествует по водам, не спасаются». И Он сказал мне: «Те, кто вместо путешествия на корабле, сами бросаются в море, рискуют». И Он сказал мне: «А те. кто путешествую! на кораблях и не рискуют, погибнут». И Он сказал мне: «Поверхность моря - это недостижимое мерцание, а его дно - непроницаемая темнота А между ними плавают огромные рыбы, которых надо опасаться». Аллегория достаточно ясна. Корабли, пускающиеся в одиночное плавание по морю жизни, символизируют секты и церкви, наборы догм и религиозные организации. Обломки, которые в конце концов тоже тонут — это все добрые дела, не достигшие уровня полного самоотречения, и любые верования, меньшие, чем премудрость слияния с Богом. Освобожде-
Ночной философия 235 мня и выхода в вечность можно достичь «бросившись в море»; »m языке Евангелий, чтобы спасти жизнь, надо потерять ее. Однако пересечение моря вплавь — рискованное занятие. Конечно, не такое рискованное, как путешествие на огромной «Королеве Марии», оснащенной самыми модными догматическими удобствами и литургическими украшениями, которое может окончиться либо у рундука Дэви Джонса*, либо, в лучшем случае, не в том порту. Так или иначе, дело достаточно опасное. Поверхность же моря — это проявление божественной Первоосновы, как она проявляется в мире времени и множественности — мерцает отраженным сиянием, которое нельзя ухватить так же, как и прекрасное отражение в зеркале. А дно — Первооснова, какой она вечно пребывает в себе — представляется просто темнотой аналитическому уму, вглядывающемуся в ее глубины. И когда аналитический ум решает присоединиться к воле в последнем погружении в самоотречение, он встречает в глубинах препятсгвия в виде тех стремящихся поглотить его псевдоспасений, что описаны в Чхандогья Упа- нишаде: спасение, выводящее через сновидения в чарующий мир психического, где эго все-таки присутствует, хотя оно более счастливо и имеет меньше ограничений, чем в обычной жизни, или спасение глубокого сна ложного самадхи, в котором обретается единство с подсознанием, а не сверхсознанием. Оценка Ниффари шансов любого индивидуума достичь конечной цели человеческого существования не выглядит чересчур оптимистичной. Но ведь ни один святой или основатель религии, ни один представитель Вечной Философии никогда и не отличался оптимизмом. «Ибо много званных, а мало избранных» [Матф. XXIIЛ 4]. Те, кто не выбирает удел избранных, не могут надеяться на что-то большее, чем один из видов частичного спаебния о устовиях, позволяющих продвигаться к полному освобождению. * Могила на дне океана, (англ.) — Прим. пер.
XIV БЕССМЕРТИЕ И ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ Бессмертие есть включенность в вечное сейчас божественной Первоосновы, жизнь после смерти — это пребывание в одной из форм времени. Бессмертие является результатом полного освобождения. Жизнь после смерти — удел тех, кто частично освободился и попал на одно из небес или не освободился вовсе, но в силу того, что не превзошел своей природы, снова вынужден подвергнуться прохождению через чистилище или через рабство телесного воплощения, зачастую более мучительное, чем оставленное позади. Благо и добродетель дают людом знание бессмертия, любовь и веру в него, наслажден »ие их нетленностью. Когда душа очищена и просветлена истинной святостью, она более приуготовлена к восприятию тех божественных излияний, посредством которых она чувствует свою нераздельность с Господом. Душа знает, что всемогущая Любовь, которой она живет, сильнее смерти, знает, что Бог никогда не покинет Свою собственную жизнь, которую Он пробудил в ней. Он постоянно пребывает в нас то сильнее, и тогда мы вздыхаем полной грудью, то слабее, и тогда мы задыхаемся. Эш энергия Его собственного дыхания в нас. Джон Сшт-пттоник Я утверждал прежде и продолжаю утверждать, что уже обладаю всем тем, что уготовано мне в вечности, поскольку Господь во всей полноте его Божества вечно пребывает в своем образе - человеческой душе. Экхарт Спокойная или бурлтцая, вода - всегда вода В чем разница между воплощением и разеоллощением для Освобожденных? Будет ли буря, наступит ли штиль - от этого Океан не изменится. Йогавасиштха На вопрос: «Куда направляется душа, когда тело умирает?» Якоб Бёме ответил: «Ей не надо никуда ходить».
Печная философия 237 Слово Татхагата (одно из имен Буллы) обозначает того, который никуда не направляется и ниоткуда не пришел. Вот почему его называют Татхагата (так пришедшим'), святым и полностью просветленным. Алмазная сутра В созерцании Во одного мы преодолеваем смерть -другого пути не существует*. Швегашаатара Упантщя Бог, β постижении которого формируется наша вечная жизнь... Молитвослов Я умер как минерал, и получилось растение. Я умер как растение, и появилось животное. Я умер как животное, и стал человеком. Чего бояться? Когда я исчезал, умирая? И хотя, человеком, мне вновь умереть суждено, зато воспарю К ангелам благословенным. Mo, пусть ангельские, превзойти небеса предстоит. Ведь вое, кроме Бога, тленно. Когда и ангельскую душу отдам, Я стану немыслимым, непредставимым разумом бренным. О, дайте мне не существовать! Ибо несуидествование открывает. «К Нему Мы возвратимся». Джалалещцин Руш И Восток, и Запад сходятся в том, что жизнь в теле (физическом) предоставляет исключительно благоприятные возможности для достижения спасения или освобождения. И католики, и буддисты махаяны одинаково настаивают на том, что душа, выйдя из тела после смерти, не может обрести никаких новых добродетелей, а лишь переживает* в чистилище последствия своих прошлых действий. Но в то время как католические оргодоксы утверждают, что в следующем мире невозможно поступательное движение и степень блаженства души определяется исключительно ее свершениями в земной жизни, эсхатология Востока настаивает на том, что существуют определенные посмертные условия, в которых достойные награды души способны подняться с небес, от счастья индивидуальной загробной жизни к истинному бессмертию в слиянии с
238 О/шос Хаксли вневременным, вечным Божеством. И, конечно, также ее 11. возможность (в действительности, для большинства индивидуумов являющаяся необходимостью) возврата к жизни в том или ином теле, в котором может быть продолжено продвиже ние к полному блаженству, или к освобождению через просветление. Кстати, тот факт, что вы родились в человеческом теле, есть одно из благ, за которые, по словам Шанкары. следовало бы ежедневно благодарить Бога. Духовное создание, а человек и есть таковое, нуждается в теле. Без оного никоим образом нельзя обрести то знание, обладание которым дает единственный доступ к тем вещам, знание коих делает человека благословенным. Ск Берну Будучи рожден как человек, - редкая и благословенная инкарнация, - мудрый человек, оставив всю суету тем, кто суетен, направит вое свои силы» чтобы познать Бога и только Его, и не отступит от этого, пока жизнь не перейдет в смерть. Шринад Бхагаватт Хорошие лещи одухотворяют свои тела. Плохие люди »оделяют плотью свои души. Бендхатн Уюхо! Точнее, хорошие люди одухотворяют свои души и тела, а плохие люди наделяют плотью и одушевляют свой дух. Полностью одухотворенные душу и тело имеет Taixaiэта, никуда не уходящий после смерти по той простой причине, что уже находится (физически и сознательно) там, где мог бы оказаться каждый, сам и не зная об этом. Тот, кто в этой жизни не переходит в Таковость, вечный первопринцип всех состояний бытия, умирая, переходит в некоторое промежуточное состояние либо чистилища, либо рая. В индуистских рукописях и комментариях к ним различаются несколько видов посмертного спасения. «Перешедшая в Таковость» душа освобождена полностью, находясь в совершенном единении с божественной Первоосновой. Но возможно также достижение и других разновидностей мукти% или освобождения, даже при сохранении некоторой формы очищенного Я-сознания. Характер лю-
Пенная философия 239 Оого индивидуального освобождения после смерти зависит от ipcx факторов: степени святости, достигнутой индивидуумом и период пребывания в теле; той разновидности божественной Реальности, поклонение которой было наиболее глубоким; и формой этого поклонения. Аналогичным образом, в множественной комедии» рай разделен на разные сферы, но если в восточной эсхатологии спасенная душа может выйти лпже из возвышенной индивидуальности, даже из состояния посмертной жизни в некоей разновидности небесного времени и обрести совершенное освобождение в вечном, то дантев- ские души навсегда остаются (после сграданий чистилища) там, где оказываются в результате своего единственного телесного воплощения. Ортодоксальная христианская доктрина не допускает возможности ни в посмертном состоянии, ни в каких-либо других воплощениях дальнейшего продвижения к предельному совершенству и полному слиянию с Божеством. Однако в индуистских и буддийских версиях Всевечной Философии божественной милости сопутствует божественное долготерпение: они безграничны. Для восточной теологии не существует вечного проклятия; там есть только очищение, а затем бесконечная последовательность возможностей продвижения к конечной цели не только человека, но и любого создания — полному и всеобъемлющему воссоединению с Первоосновой всего бытия2. Озабоченность посмертным освобождением отнюдь не является одним из средств его обретения, а, скорее, способна стать препятствием на пути к нему. Нет ни малейшего основания предполагать, что ревностные спиритуалисты имеют большую вероятность обрести спасение, чем те, кто никогда не посещал спиритических сеансов и вообще не знаком с подобной литературой — то ли спекулятивного, то ли исследовательского толка. Я вовсе не собираюсь что-либо добавлять к их трудам, а просто хочу привести краткий обзор литературы, связанной с вопросом жизни после смерти, в рамках различных религиозных традиций. В восточных дискуссиях по этому предмету существует точка зрения, что субстанция, сохраняющаяся после смерти,
2ИП Олдос Хоксли не есть личность. В буддизме принята доктрина реинкарна ции, но сохраняющейся считается не душа (буддисты отрицают существование души), а характер. Какой мы сподобимся сформировать нашу ментальную и физическую конституцию в течение жизни на земле, такой, опосредованно, будет психическая среда, в которой наша душа проводит некий периол своего существования. После смерти тела модификация этой среды приводит к инициации нового существования: либо на небесах, либо в чистилище, либо в другом теле. В космологии Веданты помимо Атмана, или духовного Я. тождественного божественной Первооснове, в природе души существует 3UICMCHT, перевогшощающийся в плотное или тонкое тело или же проявляющийся в некотором бестелесном состоянии. Эта душа не является личностью умершего, это, скорее, паргикуля- ризированное Я-сшнание, из кагорого вырастает личность. Каждая из этих концепций посмертной жизни логически самодостаточна и может быть использована, чтобы «сохранить лицо», иными словами, для объяснения странных и невразумительных фактов психических исследований. Единственные личности, с которыми мы непосредственно знакомы, это существа во плоти, сосшящие из тела и некоторого неизвестного «икс». Но если «икс» плюс тело есть личность, то, очевидно, невозможно, чтобы «икс» минус тело было бы тем же самым. Видимо, личностные сущности, иногда, предположительно, проявляющиеся в исследованиях психики, могут рассматриваться только как временные псевдоличности, состоящие из «икс» и тела медиума. Данные две концепции взаимно не исключают друг друга. И жизнь после смерти, возможно, является совместным творением не умирающего сознания н разновидности психической среды. Если это так, то жизнь после смерти для отдельного человеческого существа может иметь не одну, а несколько форм. Его «душа», беяттичностная основа прошлых и будущих личностей, может развиваться в одном срезе бытия, в то время как следы, оставленные мыслями и желаниями индивидуума в психической среде — стать источником новых индивидуализированных существований, реализующихся в иных планах бытия.
XV БЕЗМОЛВИЕ Отец произнес одно Олово и это Слово - Его Сын. И Он вечно повторяет Его в непреходящей тишине, и душа должна услышать его в безмолвии. Сан Хуан де па Крус Духовная жизнь есть не что иное, как работа Духа Господнего внутри нас, поэтому наше собственное безмолвие должно составлять значительную часть под- готовки к ней, а многословие или восторг часто будут немалой помехой той благодати, которую мы можем получить, лишь внимая голосу Духа и Господа, звучащему внутри нас... Риторика и прекрасносповие о венщх Духа еще более тщетны, чем об иных предметах; и тот. кто думает возвыситься в истинной добродетели, слушая или произнося зажигательные речи, - как сейчас чаще всего и происходит в мире, - может увязнуть в разговорах, из которых до небес мало что дойдет. ВипьтЛо Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает. Лаофы] Несдерживаемая и бесцельная болтовня является моральным злом и представляет духовную опасность. «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они отвег в день суда» [Матф. XII, 36]. Может показаться, что это чересчур сильно сказано. Но, тем не менее, если проанализировать все слова, которые мы произносим на протяжении обычного дня, то обнаружится, что большую часть из них можно отнести к трем основным группам: слова, вызванные злобой и недоброжелательностью к своему ближнему; слова, порожденные жадностью, чувственностью и самолюбием; и слова, вырвавшиеся по недоумию, лишенные всякого смысла и лишь сотрясающие воздух. Все это — празднословие, но если вдуматься, мы обнаружим, что таких слов произносится много более, чем продиктованных благоразумием, милосердием или необходимостью. Если же подсчитать все не высказываемые
240 Олдос Хаксли слова нашего бесконечного, идиотского мысленного монолога, то преобладание суеаювия у большинства из нас окажется просто ошеломляющим. Все это пустословие, исполненное глупости не менее, чем немилосердия и самодовольства, преграждает путь к премудрости слияния с Первоосновой, затмевая подобно рою пыли и мошек внутренний и внешний Свет. Сдерживание своего языка (означающее, конечно, и сдерживание ума) является не только одним из самых сложных и утонченных способов самоограничения, но и наиболее плодотворным. Когда курица снесется, ей надо покудахтать. И что это ей дает? Тут же прилетает клушица*, крадет ее яйца и пожирает их, не давая цыплятам ста появиться на сеет. Точно так же дьявол, словно хищная клушица, похищает и уничтожает у болтливых пустынниц вое те добродетели, которые они взрастили в себе, и которые, как птицы, могли бы вознести их к небесам, если бы не были «прокудахтвны». <ЭкренРем» Если вы позволяете себе прелести мирского разговора, значит, вы говеете недостаточно строго. Фенелон Зачем нам столько заграничных новостей, если все, что касается жизни и смерти, осуществляется и действует исключительно внутри нас? Вильям Ло Многоуважаемая Матушка, хорошенько вникайте в предписания святых, на- стоятельно предостерегавших тех, кто мог бы стать святым, поменьше говорить о себе и своих делах. & Франциск Смьский(из письма /г св. Жанне де Шанть) Не считают хорошей собаку, если много лает. Не считают стоящим человека« если много говорит. Чжуанфь Собака лает, караван едет. Арабская пословице * Альпийская ворона — Прим. пер.
№чноя философия 243 Вовсе не из слабоволия я какое-то время не писал тебе, поскольку, воистину желаю тебе всего самого доброго; но потому, что, как я посчитал, сказанного ранее уже достаточно для достижения цели. Если же взять, чего не хватает (коли вообще чего-либо не хватает), - так это не писем и бесед (обычно имеющихся в избытке), а безмолвного труда. Ведь говорение отвлекает, а молчание и работа собирают мысли и укрепляют дух. Так что, как только мы понимаем сказанное нам во благо, более нет нужды слушать что-то еще или обсуждать. Остается как следует взяться за практическое исполнение почерпнутого в безмолвном внимании через смирение, милосердие и самоотречение. Сан Хуан дв па Крус Молинос (нет сомнения, что он не был первым, кто использовал эту классификацию) различал три вида безмолвия: безмолвие рта, безмолвие ума и безмолвие воли. Воздержаться от пустого разговора трудно, успокоить скороговорку памяти и воображения намного сложней и всего труднее заставить замолчать голоса страсти и отвращения, звучащие в нашей решимости. Двадцатый век, помимо прочего, это Век Шума. Шум физический, ментальный и шум желаний — в истории человечества мы прочно удерживаем первое место в этих категориях. Это не удивительно, поскольку все возможности нашей чуть ли не чудеса творящей технологии брошены на непрерывный штурм тишины. Самое массовое и влиятельное из всех последних изобретений — радио, есть лишь канал заполнения наших домов заранее подготовленным гулом. И этот гул, конечно, проникает значительно глубже барабанных перепонок. Он пронизывает ум, наполняя его хаосом развлечений: новостями, отрывками взаимно несовместимой информации, всплесками бравурной или меланхолической музыки, непрерывно повторяемыми порциями драмы, не вызывающей катарсиса, а только формирующей потребность в ежедневных, если не ежечас- ных, эмоциональных промываниях. А там, где, как в большинстве стран, каналы развлечения содержатся за счет продажи эфирного времени для рекламы, этот шум проходит от ушей через область фантазии, знаний и чувств в самую сердцевину эго — к ядру потребностей и вожделении. Произнесенная или отпечатанная, переданная в эфир или зафиксированная на
лид Олдос Хоксли бумаге — вся рекламная информация не имеет иной цели, как навеки удержать человеческую волю от достижения безмолвия. Отсутствие желаний есть непременное условие освобождения и просветления. А для расширения и технологического обновления системы массового производства необходима универсализация страстных желаний. Реклама, таким образом, выступает инструментом организованного распространения интенсификации этих страстных желаний, иными словами, инструментом пестования проявлений той силы, которая (как учили святые и учителя всех высших религий) лежит в основе страданий и неправильных поступков и является величайшим препятствием между человеческой душой и ее божественной Первоосновой.
XVI МОЛИТВА Слово «молитва» относится по крайней мере к четырем отличающимся друг от друга действиям: прошению, заступничеству, поклонению и созерцанию. Прошение есть просьба о чем-то для себя. Заступничество есть прошение для других. Поклонение это использование интеллекта, чувств, воли и воображения для выражения преданности Богу в его личностном аспекте или, если он воплощен, в его человеческом воплощении. Созерцание представляет собой состояние бодрствующей iiaccHBHOcTH, в котором душа открывается для находящейся вне н внутри нее божественной Первоосновы — имманентного и трансцендентного Божества. Психологически почти невозможно практиковать созерцание, не подготовившись к этому при помощи какой-либо формы поклонения и не чувствуя потребности время от времени обращаться к заступничеству и хоть изредка к прошению в том или ином виде, С другой стороны, возможно и просто просить без какого-либо созерцания и поклонения, а в редких случаях предельного и абсолютного эгоизма — просить даже без заступничества. Просительная и заступническая молитвы могут совершаться и, более того, сбываться (что обычно рассматривается как достижение) без какого бы то ни было — разве что самого незначительного и поверхностного — обращения к Богу в любом из его аспектов. Чтобы научиться получать просимое, человеку не обязательно знать или любить Бога или даже образ Его в своем сознании. Все, что надо такому человеку, это жгучее чувство важности собственного «я» и его желаний наряду с глубоким убеждением, что где-то там, во вселенной существует нечто, отличное от него, которое лестью или угрозами можно принудить к удовлетворению этих желаний. Если с достаточной верой и настойчивостью повторять: «Мое желание исполнится», есть вероятность, что так или иначе.
2иа Олоос Хаксли рано или поздно вы получите желаемое. Будет ли ваше желание соответствовать воле Бога, и будет ли его исполнение духовным, моральным или даже материальным благом для вас ответить заранее на эти вопросы невозможно. Покажут время и вечность1. По этому поводу нам было бы полезно прислушаться к предостережениям, встречающимся в фольклоре. Анонимные авторы сказок мира знали многое о желаниях и их исполнении. Прежде всего, они знали, что при некоторых обстоятельствах просьбы действительно исполняются; но также они знали, что не только Бог исполняет их и 1гго если просить не в том настроении, то желание может исполниться как наказание, идущее вовсе не от Божественного воздателя. Получение желаемого путем самолюбивого прошения есть форма hybris, сопровождающейся заслуженным и соответствующим nemesis. Так, в сказаниях североамериканских индейцев много говорится о людях, которые говели и молились из эгоистичных побуждений, чтобы получить больше, чем достаточно иметь здравомыслящему человеку, Эти люди получали просимое, что приводило впоследствии к полному краху. А на противоположном полушарии распространены сказки о мужчинах и женщинах, пользующихся волшебством, чтобы добиться желаемого, что всегда кончается комически или катастрофически. Традиционные три желания наших сказок, будучи исполнены, как правило, приводят загадавшего к плачевному итогу. Представь себе Бога, говорящего тебе: «Сын мой, ты изо дня в день встаешь и молишься, и падаешь на колени, и даже бьешься головой о землю, более того, иногда даже проливаешь слезы, говоря Мне: «Отче, Бог мой, сделай меня богатым!» Если Я дал бы тебе богатство, ты преисполнился бы важности и вообразил бы, что завладел чём-то очень весомым!.. Хорошо, ты просил - ты это получишь Но позаботься о достойном применении полученного. До этого ты был смиренным; сейчас, когда ты стал богатеть, ты презираешь бедных. Что это за благо, которое только делает тебя хуже? Ибо ты стал хуже, потому что и до того был плохим. Ты не знал, что полученное сделает тебя хуже, вот и просил Меня об этом. Я это дал тебе - Я испытал тебя; ты получил и убедился, что был не прав! Проси Меня о вещах лучших, чем эти, о более высоких веи&х. Проси Меня о духовном. Проси Меня обо Мне«. Св. Августин
И»чноя философия 247 О, Господи! Я, нищий, прошу у Тебя большего, чем могут попросить тысяча королей. У каждого есть, о чем Тебя попросить; я пришел попросить дать мне Тебя Самого. Ансарн из Герать По словам св. Фомы Аквинского мы вправе просить в мо- /шгве обо всем, чего мы вправе желать. Есть вещи, которые никто не имеет права желать: тс, что достигаются преступным путем или через причинение зла. Есть вещи, которые вполне позволительно желать людям одного уровня развития, но не позволительно (и, действительно, мысли о них прекращаются) на другом, более высоком уровне. Так, св. Франциск Саль- ский достиг ступени, когда мог сказать: «У меня практически отсутствуют желания. Но если бы мне было суждено родиться опять, у меня не было бы их вовсе. Мы не должны ничего просить или отказываться от чего-либо, а отдать себя в руки божественного Провидения, не тратя попусту время на любые желания за исключением тех, что Бог хочет от нас». Но, тем не менее, третье предложение молитвы Господней2 ежедневно повторяется миллионами людей, не имеющими ни малейшего намерения позволить проявиться чьей бы то ни было воле, кроме своей собственной. Острота ощущений от странствий по океану бессмертной жизни избавила меня ого всех моих стремлений, Как дерево заключено в семени, так вое несчастья - в желаньях. Кабир Господи, я не знаю, о чем просить тебя. Лишь Ты энаешь, что мне нужно. Ты любишь меня сильнее, чем я умею любить себя. Отче, дай своему чаду то. о чем оно не знает, как попросить. Порази или исцели меня, низвергни или вознеси - я преклоняюсь перед всеми Твоими намерениями, не зная их. Я безмолвен, я приношу себя в жертву, я весь β Твоей власти; да не будет у меня иных желаний, чем исполнить волю Твою. Научи меня молиться. Молись Ты во мне1. Фенелоь (Сатана стал искушать дервиша, чтобы тот перестал взывать к Аллаху, потому что Аллах еще ни разу не ответил: «Я здесь·. С посланием от Бога к нему явился в видении пророк Хадир.)
Олдос Хаксли Разве Я не тот, Кто призвал тебя служить Мне? Разве Я не тот, Кто дал тебе Свое Имя? Твои призывы: «Аллах!· и были моим: «Я здесь». ДкапащщинРут Я молю Всемогущего Бога взять нас в число избранных, чьи стопы Он направляет на путь, где им ничто не грозит, сердца которых Он наполняет востор гом, чтобы они не забыли Его; которых Он очищает от любой нечистоты так, »сто ничто не може! пребывать в них, кроме Него Самого; да в число тех, которых Он наполняет настолько, что они не способны поклоняться ничему, кроме Него. Аль-Газалн О заступничестве, как и о многих других предметах, наиболее ясно, просто и по существу пишет Вильям Лоу. Если вы возьметесь заступаться за ваших ближних и знакомых перед Богом, то почувствуете, как вам и самому стало легко жить с ними в мире. Вам будет несложно относиться к ним с терпением и прощать тех, кому вы молите послать божественную милость и прощение. ВипышЛо Заступничество - это наилучший арбитр в любом разногласии, самый лучший покровитель истинной дружбы, наилучшее лекарство и защита от любых проявлений недоброго нрава, злобы и высокомерия. ВильтЛо Просто невозможно плохо относиться или совершать недобрые поступки по отношению к человеку, о благополучии которого вы столь печетесь, что наедине с Богом заступаетесь за него. Невозможно ведь презирать или насмехаться над человеком, если вы в своих молитвах просите для него о любви и благосклонности Бога. Вильям Лс Таким образом, заступничество одновременно является средством и выражением любви к своему ближнему. Точно так же поклонение есть средство и выражение любви к Богу, — любви, которая обретает 'завершенность в знании единения с Божеством, приходящим как результат созерцания. Именно эти высшие формы слияния с Богом подразумевает слово «молитва» в приведенных ниже отрывках.
Печная философия 249 Цель и итог молитвы есть почтение, признание и преклонение перед беспредельным величием Бога, причем скорее в том. что Он есть Сам в Себе, а не в том, что Он есть по отношению к нам, а также любовь к Его доброте больше из любви к самой доброте, чем к ее проявления для нас. Буржуаъ В своих молитвах он (Шарль де Кондрен) не останавливался, подходя к пределам своего знания и разумения. Он преклонялся перед Богом и Его тайнами, какими они есть сами в себе, а не такими, какими он понимал их. Амело) «Что Бог представляет Сам в Себе», «Бог и Его тайны, какие они есть сами в себе» — эти фразы имеют кантианский оттенок. Но если Кант был прав, и вещь в себе не познаваема, то Буржуан, де Кондрен и все остальные мастера духа искали «незнамо что, незнамо где». Однако Кант был прав только по отношению к умам, еще не пришедшим к просветлению и освобождению. Для таких умов Реальность — материальная ли, психическая или духовная — представляется в искаженном свете, поскольку преломляется и замутняегся индивидуальной природой. Для тех же, кто чист сердцем и нищ духом, Реальность не искажена, ибо отсутствует обособленная самость, нсг волшебного фонаря умозрительных верований и освященных образов, который придает «белому сиянию Вечности» личную и историческую окраску. Для таких умов, как сказал Олье, «даже представления о святых, благословенной Деве Марии и образе Иисуса Христа в его человеческом облике затрудняют путь к видению Бога в Его чистоте». Вещь в себе может быть познана, но только тем, кто в себе является не-вещью. Под молитвой я подразумеваю не прошение или мольбу, которые по устоявшимся доктринам являются выражением того, что личность хочет получить от Бога и осуществляются, главным образом, при помощи интеллекта. Я понимаю здесь под молитвой предложение и отдачу Богу того, что Он мог бы справедливо потребовать от нас. Итак, молитву, как общее понятие, можно определить как возвышение разу· ма к Богу, или, более пространно и выразительно, как стремление разумеющей души к Богу, выражающее или, по крайнее мере, подразумевающее полную зависимость от Него, как создателя и источника всех благ; желание и готовность
250 Олдос Хаксли воздать Ему должное; что означает никак не меньше, чем всю свою любовь, послушание, преклонение, почести и служение путем смирения и уничтожения своего «я» и всего тварного в Его присутствии, и, наконец, чаяние подняться до слияния с Ним в духе. Следовательно, оказывается, что молитва - это самое совершенное и божественное действие, на которое способна наделенная разумом душа Изо всех действий и обязанностей она - самая насущная и необходимая. Августин Бейхер Господи, научи меня искать Тебя и открой мне Себя, когда я Тебя найду. Поскольку я не могу ни искать Тебя, пока Ты не научишь меня, ни найти Тебя, пика Ты не откроешь Себя. Позволь мне искать Тебя в уповании, позволь мне уповать на Тебя в поиске; позволь мне обрести Тебя в любви и любить Тебя в обретении. Господи, я признателен и благодарен Тебе за то, что Ты создал меня по образу Своему, чтобы и мог наполниться Тобой, мог осознать и любить Тебя; но этот образ настолько замутился пороками и потускнел в дыму грешных деяний, что сейчас невозможно использовать его по назначению, если только Ты не возродишь и не воссоздашь его заново. Слабость ли души мешает духовному зрению или его ослепляет сияние славы Твоей? Конечно, и то, и другое. Господи, недоступен свет, в котором Ты пребываешь. Воистину, я не вижу его, потому что он слишком ярок для меня; и все-таки то, что я вижу, я вижу сквозь него так же, как слабые глаза могут видеть только при солнечном свете, тогда как на солнце смотреть не могут. О, высший и недоступный свет, святая и благословенная истина, как Ты далек от меня, который так близок к Тебе, в какие дали удалился Ты от моих очей, хотя я так зрим для Тебя! Ты вездесущ, а я не вижу Тебя; Тобою живу я и в Тебе существую, но не могу прийти к Тебе; Ты во мне и вне меня, но я не ощущаю Тебя. Св. Анселш О, Господи, не доверяй мне, поскольку я ни за что не оправдаю твоего доверия, если Ты не поддержишь меня. Св. Филипп Hep* Претендовать на благочестие без великого смирения и отречения от всего мирского в душе, - значит, претендовать на невозможное. Тот, кто хочет быть благочестив, прежде всего должен быть кроток, осознавать в полной мере всю свою нищету и обделенносгь, всю суетность мира, и только тогда его душа устремится к Богу. Гордый, суетный, пребывающий в мирских заботах человек может и по молитвеннику молиться, но все-таки не станет набожным, потому что набожность есть прилепление смиренного сердца к Богу как к своему единственному счастью. Вильям Ло
Вечноя философия 251 Для того, чтобы действовать, дух должен отстраниться στ чувственных образов - как положительных, так и отрицательных. Человек, приступающий к духовному обучению, начинает с работы с положительными чувственными образами, ибо невозможно начать действительно правильный курс с духовных упражнений... Души, не предрасположенные к углублению внутрь, должны всегда практиковать упражнения с чувственными образами; такие души обнаружат, что подобная практика очень полезна для них самих, окружающих и приятна Богу. Это активный жизненный путь. Другие души, предрасположенные к самоуглублению, не должны постоянно практиковать упражнения с органами чувств, а по прошествии некоторого времени переходят к упражнениям духа, которые не связаны с органами чувств и воображением, состоя исключительно в восхождении воли наделенной разумом души к Богу... Душа возвышает свою волю к Богу, понимая Его как дух, а не мысленный образ; так человеческий дух устремляется к единению с Духом Божьим. Августин Бейкер Вы говорите, что ничего не делаете, когда молитесь. Но что бы Вы хотели делать β молитве кроме того, что делаете, то есть, кроме предъявления Богу вновь и вновь своего ничтожества и нищеты? Когда нищие выставляют напоказ свои язвы и нужду, это с их стороны лучший способ воззвать к нам. Но Вы говорите мне, что не делаете ничего подобного, а просто лежите ничком подобно тени или статуе. Во дворцах устанавливают статуи, чтобы порадовать глаз принца. Радуйтесь, что Вы как статуя подле Бога: Он оживит ее, когда захочет. Св. Франциск Сапыжий Я пришла к выводу, что недостаточно ограничиваю в молитве свой ум, чтобы он был занят только ею, а всегда еще хочу что-то сделать сама, и поступаю очень плохо... Бели быть совсем точной, я хочу отделить, обособить свой ум от всего этого и всеми силами, на которые только способна, удерживать его на одном предмете - целостности полного единения. Позволяя страху, что у меня не получится, проткнуть в состояние молитвы и желая что-то сделать сама, я окончательно все порчу. Св. Жанна дв Шжаль4 До тех пор пока ты будешь искать природу Будды, специально упражняясь для этого, ты не достигнешь ничего. Юнча Таит - Как может человек привести себя в состояние гармонии с Дао? - Я уже вне гармонии... Ши-тоу*
лсо Олдос Хоксли - Как я уловлю его? - Не уловливай его. То, что остается, когда перестаешь уловливатъ, и есть Я. Панчадаш* Предписываю тебе либо просто оставаться в Боге, либо находиться рядом с Ним, не пытаясь там что-нибудь сделать и не прося ничего у Него, до тех пор пока Он не призовет к этому. Св. Франциск Сальскии Поклонение есть активность любящей, но все еще отделенной индивидуальности. Созерцание есть состояние единства с божественной Первоосновой всего бытия. Наивысшая молитва наиболее пассивна. И это неизбежно — чем меньше само- еги, тем больше Бога. Вот почему путь к пассивному, но сознательному созерцанию столь труден, а для многих столь болезнен — это прохождение через чередующиеся или непрерывно следующие одна за другой Темные Ночи, в котором паломник должен лишиться жизни чувств как цели в себе, жизни личных и даже освященных традицией идей и верований, и, наконец, глубинного источника всего невежества и зла — жизни отдельной, индивидуализированной воли.
XVII СТРАДАНИЕ Божество бесстрастно, поскольку там, где совершенство и единство, страдание невозможно. Способность страдать возникает из несовершенства, разобщенности и отделенности от всеобъемлющей целостности, и эта способность усиливается до такой степени, что к несовершенству, разобщенности и отделенности прибавляется еще и настойчивое желание усилить эти тварные состояния. Для индивидуума, достигшего единства со своим организмом и с божественной Первоосновой, страдания прекращаются. Цель творения в том, чтобы при помощи знания единения вывести все чувствующие существа из обособленности и этого безумного стремления к ней, приводящего к страданию, и вернуть их к цельности вечной Реальности. Элементы, образующие человека, дают способность воспринимать боль. Причина боли - страстное стремление к отдельной (индивидуальной) жизни. Освобождение от страстного стремления устраняет боль. Способом освобождения является Восьмеричный Путь. Четыре Благородные Истины Будцизма Стремление к обособленности, к независимому индивидуализированному существованию может проявляться на всех уровнях жизни: от клеточного и физиологического до полностью контролируемого сознанием. В одних случаях весь организм жаждет предельно отгородиться от окружающей среды и божественной Первоосновы. В других случаях какая-то часть организма желает интенсифицировать свою собственную, частную жизнь отдельно от (и, естественно, за счет) жизни организма как целого. Первое мы называем побуждением, страстью, желанием, волей «я», грехом; второе — болезнью, повреждением, функциональным или органическим расстройством. В любом случае, стремление к отделению вызывает страдание не только у стремящегося к этому, но и у всего его окружения—других
254 Олдос Хоксли чувствующих существ внешнего мира или же других органон в пределах своего организма. Страдание, с одной стороны, у\ о абсолютно частное, внутреннее дело, с другой, оно заразительно до невозможности. Ни одному существу не дано ощутить страдания другого. Но стремление к отделенное™, приводящее рано или поздно, прямо или косвенно к некоторой форме индивидуального и не разделенного страдания, приводит гак или иначе и к страданию (такому же индивидуальному и неразделенному) других людей. Страдание и нравственное зло имеют один и тот же источник — стремление к усилению своей обособленности, являющееся первичной характеристикой всего тварного. Проиллюстрируем зги общие соображения несколькими примерами. Сначала рассмотрим страдание, причиняемое живыми организмами самим себе и другим организмам в процессе обычного поддержания жизни. Причиной такого страдания является стремление к индивидуальному существованию, выражающееся, в частности, в форме голода. Голод абсолютно естествен — это часть дхармы каждого живого существа. Страдание, вызываемое им, как у голодных, так и у тех, кто уюляет свой голод, неотделимо от существования чувствующих созданий. Существование наделенных чувствами созданий имеет назначение и цепь, сводимые, в конечном итоге, к высшему благу для каждого из них. Но в то же время их страдание остается фактом и необходимой частью тварного существования. Если это так, то Сотворение кладет начало Грехопадению. Завершение Грехопадения происходит, когда эти живые создания стремятся обострить свою отделенность сверх пределов, предписанных им законами их существования. В процессе эволюционного развития видов Грехопадение на биологическом уровне совершалось, вероятно, весьма часто. Все виды живых существ, кроме человека, добились за счет специализации сиюминутного, краткосрочного успеха. Но путь специализации — это всегда тупиковый путь. И только оставаясь неопределенно универсальным, организм имеет шансы получить рациональный ум как компенсацию за тело и инстинкты, не приспособленные в совершенстве к одной оп-
Печноя философия 255 ределенной форме жизни в опять-таки одной среде. Рациональный ум позволяет добиться и несравненного успеха, и продвижения к духовности, и возвращения при помощи премудрости единения к божественной Первооснове. Поскольку человеческий вид избежал свершения Грехопадения на биологическом уровне, каждый человек в настоящее время может сделать кардинальный выбор, избрав либо самоотречение и союз с Богом, либо усиление обособленности своего «я» в таких масштабах и такими способами, которые немыслимы для низших животных. Человеческая способность к добру безгранична, поскольку человек может, если захочет, освободить в себе место божественной Реальности; в то же время, его способность делать зло хотя и не бесконечна (поскольку зло всегда в конечном итоге саморазрушительно и потому преходяще), но необычайно велика. Ад — это полное отделение от Бога, а дьявол — это стремление к нему. Обладая рассудком и свободой, люди могут обрести дьявольские черты. Такое не под силу ни одному животному, поскольку животные не имеют столько проницательности, целеустремленности, силы воли и нравственности, чтобы сравняться с дьяволом. (Заметим, что для сходства с дьяволом по большому счету необходимо обладать в высшей степени развитыми, как у мильтоновского саганы, нравственными добродетелями, за исключением разве что милосердия и мудрости.) Человеческая способность желать — интенсивнее, чем любое животное — все большей и большей отделенное™ вызывает нетолько моральное зло и страдания, причиняемые так или иначе как жертвам этого ала, так и его носителю, но также определенные, чисто человеческие болезни тела. Животные страдают, главным образом, от инфекционных болезней, которые принимают эпидемический характер, когда стремление к воспроизводству сочетается с исключительно благоприятными возможностями для него, приводящими к перенаселенности, и от паразитических заболеваний. (Последние— просто частный случай неизбежных страданий там, где сосуществуют многие виды созданий, выживающих только одно за счет другого.) Цивилизованный человек весьма преуспел в защите себя от
256 Onûoc Хоксли подобных недугов, но способствовал появлению на их месте полчищ ведущих к вырождению заболеваний, едва ли встречающихся среди низших видов животных. Большинство из этих болезней обязаны своим появлением тому факту, что на любом уровне своего бытия цивилизованный человек не живет в гармонии с Дао, или божественной Природой Вещей. Людям нравится стимулировать свою самость при помощи обжорства, поэтому они едят не то, что следует, и больше, чем необходимо; люди обрекают себя на ненасытную алчность и на постоянное перевозбуждение из-за стремления к наслаждениям; на работе они страдают от неослабевающей скуки и разочарований, потому что не может быть иной работа для удовлетворения искусственно подогреваемых потребностей в товарах полностью автоматизированного массового производства. Подобное неправильное использование психофизиологических возможностей организма вызывает дегенеративные изменения отдельных органов: сердца, почек, поджелудочной железы, кишечника и артерий. Отстаивая свою частную самость в стремлении к независимости от организма как целого, дегенерирующие органы порождают страдания и для себя, и для своей физиологической среды. Аналогичным образом индивидуум самоутверждается, отчуждаясь от своих близких, природы и Бога, что приводит к катастрофическим последствиям для него самого, его семьи, друзей и общества в целом. И наоборот, не упорядоченное общество, профессиональное объединение или семья, придерживающиеся ложной философии, способствуют самоутверждению и отчуждению своих членов точно так же, как неправильно живущий и ложно мыслящий человек воздействует на свои органы, побуждая их к самоутверждению путем чрезмерного или недостаточного функционирования во вред целостности организма1. Результат страдания в моральном и духовном плане — в зависимости от того, как оно переносится — может быть отрицательным, положительным или нейтральным. Другими словами, страдание может способствовать бессознательному или осознанному желанию страдающего к все большему самоутверждению; может не повлиять на это стремление, оста-
Вечноя философия 257 вив его на том же уровне, на каком оно было до зарождения страдания; или, наконец, может смягчить это стремление и, таким образом, стать средством, ведущим к самоотречению, любви и премудрости Божией. Какая из этих трех альтернатив будет реализована, зависит, в конечном счет, от выбора страдающего. Похоже, что это верно даже и на дочеловечес- ком уровне. Во всяком случае, высшие животные часто с каким-то безмятежным спокойствием отдаются боли, болезни и смерти, как бы принимая предначертанное им божественной Природой Вещей. В других случаях эти же предначертания встречаются с паникой, страхом, борьбой и неистовым сопротивлением. Вероятно, перед лицом страдания воплощенное в животном «я» оказывается до некоторой степени способно к свободному выбору между самоотречением и самоутверждением. Для воплощенного человеческого «я» наличие этой свободы выбора несомненно. Выбор в страдании самоотречения позволяет сподобиться благодати: в форме достижения Божи- их любви и премудрости — на духовном уровне; в форме ослабления страха, озабоченности собой и даже боли—на уровнях ментальном и физиологическом. Постигнув любовь в страдании, мы утрачиваем способность ощущать что- либо органами чувств и мертвыми, - да, мертвыми, - мы будем жить в том сад. Св. Катерина Сиенская Тот, кто страдает во имя любви, не страдает вовсе, поскольку вое его страдание забывается. Экхщп В этой жизни не существует чистилища, но лишь небеса и ад, поскольку тот, юс терпеливо переносит страдания, находится в раю, а кто нет - β аду. Св. Филипп Нери Многие страдания являются непосредственным следствием морального зла. Такие страдания не могут пойти на пользу страдающему, пока не будет искоренен их источник. Каждый грех порождает особое духовное страдание. Страдания этого рода похожи на страдания в аду. чем больше страдаешь, тем хуже становишься. Такое
258 Олдос Хаксли происходит с грешниками: нем больше они страдают от своих грехов, тем глубже погружаются в порок. И чтобы избавиться от этого страдания, они вое больше и больше погрязают β грехе. «Следязние Христу»' Идея искупительного страдания слишком часто излагалась в неприкрыто законнической или коммерческой трактовке. Некто А совершил преступление, за которое закон предусматривает определенное наказание; В добровольно принимает тто наказание на себя; справедливость торжествует и честь судебного исполнителя на высоте; следовательно, А может быть освобожден. Или будто речь идет о займе и его возвращении: А задолжал С некую сумму, которую не в состоянии выплатить; В уплачивает за первого деньги, избавляя Сот возможности вступить во ачадсние имуществом по закладной. Применительно к случаю человеческого страдания и его отношения к божественной Первооснове вышеприведенные случаи не являются ни поучительными, ни просветляющими. Ортодоксальная доктрина Искупления наделяет Бога такими чертами, которые были бы невероятны для земного правителя, а ее модель вселенной не является результатом духовного прозрения, рационализированного философской рефлексией, а, скорее, проекцией законни- ческих фантазий. Но, несмотря на прискорбную непродуманность формулировок, идея искупительного страдания и тесно связанная с ней идея переноси мости добродетелей (transferability of merits) опираются на реально пережитые факты. Отвергшая себя и наполненная Богом личность может действовать и действует- как проводник благодати к несчастным существам, которые привычным стремлением к усилению своей отделенносги и возвеличиванию своей самости сделали себя непроницаемыми для божественною. Вот почему святые обладают такой влаегью над своим окружением, особенно значительной в силу того, что она совершенно лишена какого- либо принуждения. Эти святые «передают заслуги» тем, кто в них нуждается; однако обращение жертв своеволия на путь освобождения является заслугой вовсе не самого святого, а несомого им божественного заряда, элемента вечной Реальности. Его же заслуга состоит в способности стать проводни-
Вечная философия 259 ком этой Реальности подобно трубке, которая, если ее прочистить, способна пропускать через себя воду. Подобно этому, в случае искупительного страдания искупление несут отнюдь не те реальные муки, которые испытывает святой, ибо полагать, что Бог приходит в гнев от совершения греха и что Его гнев можно унять лишь некоей толикой боли — было бы священнотатством по отношению к божественной Природе. Нет, спасение есть дар, посылаемый из вневременного порядка тем, кто погружен в свою самость, через тех, кто самоотвержен и наполнен Богом, кто готов принять страдание, чтобы помочь своим ближним. Обет Бодхнсаттвы как раз и заключается в отказе от плодов достигнутого просветления и принятии все новых и новых рождений с их неизбежными попутчиками, страданием и смертью, до тех пор, пока благодаря его деяниям и благодати, изливающейся через него, все чувствующие существа не придут к полному и окончательному освобождению. Я видел скопление материи уныло-мрачного цвета, заполняющей вое пространство между полюсами, и мне было сказано, что эта масса - человеческие существа, и что это - жизнь в такой беспросветной нищете, которую только можно представить; и что я тесно связан с ними, следовательно, не должен считать себя каким-то отличающимся или отделенным от них существом. ДжонВупмеь Почему праведники и невинные должны испытывать незаслуженные страдания? Для каждого, кто представляет индивидуума «ни с чем не связанным и обособленным» (т.е. согласно юмовскому видению вещей и событий), этот вопрос не имеет приемлемого ответа. Но на самом деле человек вовсе не является таковым, и лишь наш неправильно истолковываемый интерес к собственной персоне заставляет нас думать таким образом. Мы хотим делать то, чего нам более всего хочется, хорошо проводить время, но не нести никакой ответственности. Поэтому нам удобно вводить себя в заблуждение неадекватностью языка и верить (конечно, не всегда, а когда это устраивает нас), что вещи, события и личности так же отличны и обособлены друг от друга, как слова, посредством которых
2(jt\ O/ifloc Хаксли мы о них думаем. Истина же, конечно, в том, что все мы органично связаны с Богом, природой и нашими ближними. Если каждое человеческое существо постоянно и осознанно находилось бы в должном отношении к его божественному, природному и социальному окружению, то в мире было бы лишь столько страдания, сколько неизбежно должно быть в силу самого Творения. Но, в действительности, большинство человеческих существ постоянно пребывает в неправильном отношении к Богу» Природе и, по меньшей мере, к некоторым из своих близких. Результат этих искаженных отношений проявляется на социальном уровне в виде войн, революций, эксплуатации и хаоса; на природном уровне — в бесполезной трате и истощении невосполнимых ресурсов; на биологическом — в приводящих к вырождению болезнях, в истощении расового генофонда; на моральном уровне — в чрезмерной амбициозности; на духовном — в слепоте по отношению к божественной Реальности и глухом невежестве относительно причин и смысла человеческого существования. В этой ситуации было бы противоестественно, если бы невинные и праведники не страдали; точно так же, как не естественно было бы не страдать невинным почкам и праведному сердцу от прегрешений луженой глотки и переполненного желудка, которые, заметим, вызываются волей их хозяина, обжоры и выпивохи. В свою очередь, этот человек, так же зависим от общества, которое усилиями его π редкое и современников превратилось в широкомасштабное и устойчивое порождение хаоса, несущее страдание своим членам, и заражающее их своим невежеством и порочностью. Праведный человек может избежать страдания только принимая его и поднимаясь над ним; а достичь этого можно только путем обращения «праведности» в полное самоотречение и сосредоточение на Боге, перестав быть только фарисеем или добропорядочным гражданином и став «совершенным, как совершен Отец ваш Небесный» [Матф. V, 48]. Трудности на пути подобного преображения, без сомнения, колоссальны. Но кто из тех, кто «говорил, имея право на то», когда-либо утверждал, что путь к полному освобождению не «тесен и узок»?3
XVIII ВЕРА Слова «вера» имеет различные значения, которые важно различать. В некоторых контекстах оно используется в качестве синонима «доверия», например, когда мы говорим, что верим в диагностическое искусство доктора X. или в порядочность адвоката У. Аналогичный смысл имеет наша «вера» в авторитет: мы «верим», что высказывания некоторых лиц относительно некоторых предметов, скорее всего (в силу их специального образования), являются истинными. В других случаях «вера» относится к утверждениям, которые при сложившихся обстоятельствах мы не можем проверить сами, но при этом знаем, что смогли бы это сделать, будь у нас такое намерение, возможность и необходимые средства, В этом смысле мы употребляем слово «вера», когда несмотря на то, что нам, возможно, никогда не доводилось бывать в Австралии, тем не менее, верим, что там обигает длинноклювый утконос; или же мы верим в справедливость атомной теории, хотя никогда не проводили сами всех экспериментов, на результаты которых опираемся эта теория, и можем не разбираться в математическом аппарате, в ней используемом. Наконец, существует «вера» в утверждения, которые, — мы это точно знаем, — нам не удастся проверить никогда, даже если бы мы захотели. Такая вера относится к утверждениям, подобным утверждениям Афанасия Вероучителя, или же тем, что лежат в основе догмата непорочного зачатия. Схоласты определяли последнюю разновидность веры как акт принятия (некоторого утверждения — Прим. пер.) интеллектом под воздействием воли. Вера в первых трех смыслах этого слова играет очень значительную роль не только в повседневной жизни, но также в области чистой и прикладной науки. Credo ut intelligam («верю, чтобы понимать», лат.) — к этому нам следует добавить ut agam («чтобы действовать») и ut vivant («чтобы жить» — прим. пер.).
ОАО Олдос Хаксли Вера есть предпосылка любого систематического знания, любой целесообразной деятельности и любой добропорядочной жизни. Общества скрепляются в одно целое не страхом большинства перед силой принуждения меньшинства, а, прежде всего, за счет широко распространенной веры в добропорядочность других людей. Такая вера склонна создавать собственный объект, тогда как широко распространенное взаимное недоверие (вызванное, например, войной или внутренними беспорядками) порождает свой объект недоверия. Переходя из области морали в сферу интеллекта, мы обнаружим, что вера — это основа любого организованного мышления. Наука и технология никогда не смогли бы существовать, если бы мы не верили в устойчивость вселенной, если бы, по словам Кларка Максвелла, мы не испытывали внутренней убежденное™ в том, что книга Природы — это действительно книга, а не журнал, связное произведение искусства, а не мешанина из взаимно несовместимых частей. К этой общей вере в разумность и надежность мира искатель истины должен присовоку пить еще две разновидности веры: в авторитет квалифицированных экспертов, достаточную, чтобы позволить принимать на веру их утверждения, которые он сам не может проверить; и в свои собственные рабочие гипотезы, достаточную для того, чтобы подвести его к их проверке путем тех или иных действий. Эти действия могут подтвердить породившие их верования или, наоборот, продемонстрировать несостоятельность первоначальной рабочей гипотезы. Тогда ее следует модифицировать до тех пор, пока она не будет соответствовать фактам и не перейдет, таким образом, из области веры в область знания. Четвертой разновидностью веры является та, что обычно называется «религиозной». Использование данного наименования уместно не потому, что другие виды веры не играют в религии такую значительную роль, как в мирских делах, а потому, что то волевое принятие утверждений, о которых известно, что они не доказуемы, имеет место в религии и только в ней, как характерное дополнение к вере-доверию, вере в авторитет и вере в не проверенные, но могущие быть проверенными утверждения. Это именно та разновидность веры, которая,
Ванная философия 263 согласно христианским богословам, оправдывает и спасает. В своей предельной и бескомпромиссной форме такой подход может быть очень опасным. Вот, например, отрывок из одного письма Лютера. Estopeccator. et peccafortiter; sedfortius crede etgaude in Christo, qiri victor est peccati, mortis et mundi Peccandum est quam diu sic sumus; vita haec non est habitatio justitiae («Будь ты грешник и даже греховодник, все равно сильнее веруй и возрадуйся во Христе, побеждающем грех, смерть и мир. Пока мы такие, какие есть, грех неизбежен; эта жизнь — не обитель праведности»). Убежденность в том, что вера оправдывает всё, таит в себе опасность использования ее как отговорки, и даже поощрения грешных дел, а также опасность веры не просто в недоказуемые утверждения, но и противные разуму и морали; абсолютно не совместимые с откровениями тех, кто достиг духовного прозрения Природы Вещей. «Вершина веры, — пишет Лютер в своей «De Servo Arbitrio»\ в убеждении, что Бог, спасающий столь немногих и наказывающий столь многих, — милосерден; тот самый Бог, который как бы для Своего собственного удовольствия осудил нас на проклятие, как будто Его радует мучить несчастных, так что Он, казалось бы, заслуживает более ненависти, чем любви. И если усилием разума я мог бы представить столь гневного и жестокого Бога милосердным и справедливым, — то в вере не было бы необходимости». Откровения (которые, когда они подлинны, есть просто свидетельства непосредственных переживаний тех, кто достаточно чист сердцем и смирен духом, чтобы видеть Бога) ничего не сообщают нам о подобных жутких доктринах, которые воля навязывает естественно и справедливо сопротивляющемуся разуму. Такие представления — результат не прозрений святых, а игры деятельного воображения юристов, настолько далеких от преодоления самости и предрассудков своего образования, *гго в своей глупости и самонадеянности дошли до интерпретации вселенной в терминах древнееврейского и римского права, с которым им довелось быть знакомыми. «Горе вашим законникам»,—сказал Христос. Это обличение оказалось пророческим на все времена.
9АИ Олдос Хаксли Сердцевиной и духовным средоточием всех высших религий является Всевечная Философия, для согласия с которой и последующего ей следования не требуется прибегать к той разновидности веры, о которой Лютер писал в вышеприведенных отрывках. Но, конечно, здесь необходима вера как доверие, поскольку уверенность в ближнем — это начало милосердия к людям, а уверенность в материальной, и, сверх того, в моральной и в духовной надежности вселенной — это начало милосердия и любви-знания в отношении к Богу. Нужна здесь и вера в авторитет — авторитет тех, чье самоотречение возвысило их до знания духовной Первоосновы всего бытия как путем непосредственного постижения, так и путем описания. И, наконец, здесь необходима вера в утверждения о Реальности, провозглашаемые философами в свете реального откровения, относительно которых верующий знает, что при выполнении определенных условий, он может сам убедиться в их справедливости. Однако до тех пор, пока Вечная Философия принимается в своей сущностной простоте, здесь нет никакой нужды в «волевом» приятии утверждений, недоказуемость которых заранее известна. Тут мы должны отметить, что такие недоказуемые утвер- ждения могут стать доказуемыми постольку, поскольку интенсивная вера, воздействуя па психический субстрат, создает существование, выводимая объективность которого может действительно быть обнаружена «по ту сторону». Позвольте, однако, напомнить, что существование, объективность которого выводится из умственной активности тех, кто глубоко верит в нее, никак не может являться духовной Первоосновой мира, и что разум, глубоко вовлеченный в направляемую волей интеллектуальную активность, — а именно такова «религиозная вера», — отнюдь не может находиться в состоянии самоотречения и бодрствующей пассивности, которые необходимы знанию единения с Первоосновой. Вот почему буддисты утверждают, что «любящая вера ведет на небеса, но только подчинение Дхарме ведет к Нирване». Вера в существование и силу любой сверхъестественной сущности, меньшей, чем предельная духовная Реальность, в любой форме почитания, ли-
Вечной философия 265 шейной самоотречения, непременно приведет — если объект этой веры внутренне чист — к улучшению характера, а после смерти, возможно, к возрождению этой улучшенной индивидуальности в «небесном» состоянии. Однако зга личностная жизнь после смерти будет все еще в пределах временного порядка в отличие от вечной жизни вневременного союза с Духом. Та вечная жизнь «стоит в ведении» Божества, а не в вере во что-либо меньшее Его. Бессмертие, достигнутое за счет обретения любого объективного состояния (например, состояния, - обретенного благими деяниями, вдохновленными любовью и верой в нечто меньшее, чем Верховное Божество, - слиянности в действии с тем, чему поклоняешься) обречено на окончание, поскольку в Писаниях совершенно четко сказано, что карма никогда не иштяегся основанием освобождения. Шанкара Карма есть причинная последовательность во времени, от которой мы можем избавиться не иначе, чем через смерть временного человека в себе и объединения с вечным, находящимся вне времени и причины. Поскольку «что касается понятия Первопричины (Causa Sut\ — по словам выдающегося теолога и философа, д-ра Ф.Р. Теннанта, — мы, с одной стороны, не должны забывать, что опровергаем самих себя, когда пытаемся определить Ее путем расширения области применения категории причинности, так как причинность, будучи универсализирована, содержит в себе противоречие; а с другой нам следует помнить, что предельная предельная Первооснова просто «есть». И только когда индивидуум тоже просто «есть», един с Первоосновой в любви-знании ее, — тогда только можно говорить о совершенном и вечном освобождении.
XIX БОГА НЕ ПРОВЕДЕШЬ Зачем ты сказал: «Я так много грешил. а Бог милосердный не наказал меня?» Как часто смеялся я над тобой, а ты ничего и не знал! Весь в целях ты моих с головы до ляг. Твое сердце огрубело настолько, что ты ослеп для божественных таинств. Когда человек упорствует в совершении грехов, он засыпает песком своей проницательности очи. Древний стыд греха и обращенность к Богу его покидают, Его зеркало пыль покрывает все толще и толще, Его крепость начинает обрушивать тлен, И грани алмаза его все слабее и реже мерцают. Джалаледдин Руми Если существует свобода (а ведь даже детерминисты неуклонно действуют так, как если бы они были убеждены в этом) и духовная Реальность (в чем уверен каждый, кто достаточно подготовлен к обсуждению этого вопроса), представляющая конечную цель познавательной деятельности сознания, то вся жизнь представляется некой разновидностью испытания интеллекта. И чем выше уровень сознания и больше потенциал, тем пристрастнее будет спрос. Это объясняется тем, что, по словам Бейджота, «мы не могли бы быть такими, каким следует, если бы жили во вселенной, которую можно предсказать... Скрытое Провидение, запутанная жизнь, странный материальный мир, возможность неожиданного конца в самом расцвете — это не реальные трудности, а настоящая помощь, поскольку все это и тому подобное есть существенные условия нравственной жизни подчиненного существа». Поскольку мы свободны, у нас есть возможность отвечать либо хорошо, либо плохо на вопросы, которые ставит перед нами жизнь. Если мы отвечаем на них плохо, то сами себе вставляем палки в колеса. Часто это препятствование самим себе принимает тонкие и
Вечной философия 267 сразу не различимые формы, когда, например, выбор неправильного ответа делает невозможным раскрытие наших высших возможностей. Иногда, напротив, оно проявляется на физическом уровне и может затрагивать не только индивидуумов как таковых, но и целые сообщества, приводя их к катастрофе, либо к медленному погружению в трясину распада. Правильный же ответ вознаграждается, прежде всего, духовным ростом и ускоряющимся раскрытием дремлющих потенций и, крометого, (когда пазволяютобстоятельства) прибавлением всего остального. Карма существует, но ее проявление в действии и воздаянии вовсе не сгапь очевидно и материально, как это простодушно представлялось ранним буддийским и иудейским авторам. В дурном, но процветающем человеке может неведомо для него идти процесс внутреннего помрачения и разложения, в то время как хороший человек и в скорби может продвигаться к заслуженным духовным вершинам. Нет, Бога не провести, но — да отложится в нашей памяти — и не постичь. Pero netta giustizia sempitema la vista che rioeve vostro mondo, com Чюсю per k> mar, dentro s 'interna, che, benche dato proda veggia У fonda in petago nol vede, e non di meno e ü, ma cela lui Cesser profunda («Вот почему, сталкиваясь с вечной справедливостью, земной взгляд теряется так же, как перед бескрайностью моря: cam у берет глаз различает дно, то в океане это невозможно. Дно никуда не делось, но скрыто глубиной».) Любовь — это не только астролябия, но и мерило Божьих тайн. И чистые сердцем снособны заглянуть далеко в глубины божественной справедливости и уловить, если не все детали космического процесса, то, по крайней мере, его движущий принцип и природу. Такие прозрения позволяют им вместе с Юлианой Норвичской1 утверждать, что все будет хорошо, что — несмотря на время—все уже хорошо, и что проблема зла имеет свое разрешение в вечности, которую можно, если стремиться к этому, прочувствовать, но описать—никогда.
ОАО Олдос Хаксли Но ты настаиваешь, что если /поди грешат в силу своей природы, то их можно простить; однако - ты не объясняешь, что может следовать из этого факта Значит ли это, что Бог не станет на них гневаться? И заслуживают ли они блаженства, заключенного в знании Бога и Его любви? Если ты подразумеваешь первое, я вполне согласен с тем, что Бог не гневается, ибо все в мире происходит по Его велению. Я возражаю лишь против того, что по этой причине все люди в мире должны быть счастливы. Конечно, людей можно простить, но, тем не менее, им не прибавится от этого счастья и они будут продолжать мучиться, каждый по-своему. Лошади простительно, что она лошадь, а не человек, но она и должка быть лошадью, а не человеком. Можно простить безумие тому, кого укусила бешеная собака, однако это не меняет того, что он умрет от удушья. Так же можно простить и того, кто не может обуздать свои чувства и контролировать их из уважения к закону, по причине его слабости, но такой человек не способен к радости слияния в духе, знании и любви с Богом - он безнадежно потерян для этого. Спиноза С какой стороны ни посмотреть, люди сильно отличаются друг от друга: физически и по темпераменту, врожденными способностями и природной добродетелью. Почему? Для какой цели и в силу каких причин? На вопрос: «Равви, тгот чело^ век родился слепым. Кто согрешил — он или его родители?» — Иисус отвечал: «Не согрешил ни он, ни родители его. Но это для того, чтобы на нем явились дела Божий» [Иоанн IX, 1-3. Сказав так, Иисус исцелил слепорожденного]. Ученый бы, наоборот, сказал, что за это ответственны его родители, поскольку слепота ребенка вызвана либо дурной наследственностью, либо их недосмотром, вызвавшим болезнь. Индуистские и буддистские последователи перевоплощения по законам кармы (судьбы, формируемой поступками индивидуума или многих лиц и сказывающейся на каждом из них, друг друге и последующих потомках), ответили бы иначе. Они бы сказали, что благодаря своим действиям в предыдущих существованиях слепец предопределил себе выбор таких родителей, от которых не мог не унаследовать слепоту. Эти три ответа не являются взаимно несовместимыми. Родители формируют ребенка наследственностью и воспитанием. Душа или характер, воплощенный в ребенке, имеют благодаря прошлому поведению такую природу, которая определяет для него выбор именно этих родителей. И нако-
Вечная философия 2ЛО нец, последним фактором является занятие только весомыми и могущими принести результат делами — такова телеологическая постановка вопроса. Здесь идет речь о воздействии божественной Первоосновы вещей на ту часть вневременного сейчас, которая представляется конечному разуму как будущее. Грешат люди, грешили их родители, но деяния Господа должны проявиться в каждом чувствующем существе (либо необычным способом, как в описанном случае сверхъестественного исцеления, либо путем естественного развития событий). Они проявляются вновь и вновь со всем бесконечным терпением вечности, пока, наконец, это чувствующее существо не созреет для полного и окончательного проявления знания единения, то есть состояния «не я, но Бог во мне». Карма в индуизме никогда не устраняет невежества, будучи кшвгорией одного с ним порядка. Невежество устраняется только знанием, так же, как только свет рассеивает тьму. Иными словами, причинно-обусловленные процессы протекают во времени и никак не могут привести к освобождению от него. Такое освобождение может быть достигнуто только как результат вмешательства вечного в царство временного, а вечное не может сделать этого до тех пор, пока индивидуум не дорастет до творческого акта самоотречения, который, так сказать, образует пустоту, которую может заполнить вечное. Предполагать, что причинно- обусловленные процессы во времени могут сами по себе привести к освобождению от него, подобно ожиданию подъема воды в емкость, из которой предварительно не выкачали воздух. Правильное отношение между молитвой и поведением заключается не в том, что поведение предельно важно, а молитва может помочь ему, но в том, что предельно важна молитва, а поведением она проверяется. Архиепископ Генм Назначение и цель человеческой жизни — знание единения с Богом. Среди необходимых средств, ведущих к этой цели, есть и правильное поведение. В зависимости от степени и видов
27Q Олдос Хоксли достигнутых добродетелей индивидууму может открыться тот или иной уровень освобождающего знания» качество которого поддается оценке. Бога не проведешь. Религиозные верования и обряды, конечно, не единственные факторы, определяющие поведение данного общества. Но без сомнения, они входят в их число. Коллективное поведение нации в какой-то степени можно использовать как критерии для оценки преобладающей у этой нации религии, по которому можно обоснованно оценить ее доктринальную ценность и практическую эффективность в оказании реальной помощи индивидууму, продвигающемуся к конечной цели, человеческого существования. В прошлом нации христианского мира во имя своей веры вели преследования, религиозные войны, предпринимали крестовые походы против неверных и еретиков. Сегодня от их христианства осталось лишь одно название. Единственная религия, которой они придерживаются, прсдставляетсобойту или иную разновидность служения идолам вроде национализма, государства, начальства или революционного передела. Глядя на эти (помимо прочих) плоды исторического развития христианства, к каким выводам мы можем прийти относительно дерева, их принесшего? Ответ был уже дан в разделе «Время и вечность». Причина перехода христиан от преследований за веру к безверию в том, что Вечная Философия, присутствовавшая в их религии, была вытеснена ложными верованиями, а это, в свою очередь, неотвратимо (поскольку Бога не провести) привело к ложным действиям. Подобные ложные верования имеют один общий элемент: переоценку происходящего во времени и недооценку непрекращающегося вневременного воздействия вечности. Так, вера в сакральную значимость для спасения отдаленных исторических событий приводила к кровавым дискуссиям по поводу толкования тех или иных не вполне адекватных и зачастую противоречивых свидетельств. А вера в священность, более того, — в реальную божественность церковных политико-финансовых институтов, начавших возникать после падения Римской Империи, не только привнесла горечь во
Вечная философия 271 все слишком человеческие формы борьбы за контроль над ними, по послужила основанием и оправданием для самых низменных проявлений соперничества за звания, богатство и власть как внутри самой Церкви, так и вовне, но при ее поддержке. На этом история не заканчивается. Та же переоценка временных событий, однажды приведшая христиан к преследованиям и религиозным войнам, вылилась, в конце концов, в массовое безразличие к религии, которая все-таки была отчасти пронизана вечностью. Но природа не терпит пустоты и зияющая брешь этого безразличия заполнилась ширящимся политическим идолопоклонением. Практические последствия этого, как мы видим сегодня, — это мировые войны, революции, тирания. В то же время» обратной стороной медали этих процессов явился прорыв в технической эффективности, в умении управлять государством, а также в научной сфере. Все это результаты общего переключения внимания западного человека от вечного к временному порядку. Сначала в пределах сферы христианства, а затем, неотвратимо, и за ними.
О/шос Хаксли XX TANTUM REUGIO POTUIT SUADERE MALORUM* Как вы думаете, почему в мире появилось столько душ, отвратившихся от истины, обманывающих и себя, и других ложным огнем и ложным светом, претендующих на знание, освещение и раскрытие божественной Жизни и, особенно, стремящижя творить чудеса, будто по сверхъестественному божественному наитию? А вот пгаму: многие обратились к Богу, не отвратившись στ себя, начали оживать для Бога до того, как умерли для себя. Теперь религия в руках людей не обезличенных, а значит, не чистых, служит лишь для открытия в человеческой природе еще худших пороков, чем свойственны ей самой по себе. Отсюда и вся хаотичность религиозных людей, огонь которых намного страшней, чем если бы эти страсти были вызваны только земными делами. Гордость, высокое самомнение, ненависть к инакомыслящим, скрытые под покровом религиозного рвения, освящают такие поступки, которые человек, будучи предоставлен сам себе, устыдился бы признать своими. ВипьямЛо Формула «обращения к Богу, не отвратившись от себя» абсолютно проста, но несмотря на свою простоту, она объясняет все глупости и беззакония, совершенные во имя религии. Те, кто обратился к Богу, не отвратившись от себя, искушаются дьяволом несколькими характерными и легки узнаваемыми способами. Прежде всего, они искушаются практикой магических обрядов, при помощи которых надеются вынудить Бога удовлетворить их прошения и, в конечном итоге, служить их личным или групповым целям. Вся эта отвратительная практика жертвоприношений, колдовских чар и того, что Иисус называл «тщетными заклинаниями» есть результат желания видеть в Боге средство бесконечного самовозвышения, а не цель, достижимую через полное самоотречение. Далее, они искушаются использованием Божиего имени для оправдания своих действий, направленных на достижение положения, власти и богатства. И поскольку эти люди убеждают себя, что * «Вот какие злодеяния смогло внушить суеверие» (лат.), Лукрешгй.
Вечная философия 273 действуют с Божественного благословения, они продолжают со спокойной душой творить мерзости, которые «человек, будучи предоставлен сам себе, устыдился бы признать своими». Сколько же злодеяний за всю писаную историю было совершено честолюбивыми идеалистами, дошедшими в своем многословии и жажде власти до глубокой уверенности в том, что вся их деятельность посвящена высшему благу их соотечественников. В прошлом оправданием всех этих злодеяний служили «Бог», «Церковь» или «Истинная вера»; сегодня идеалисты убивают, пытают и эксплуатируют во имя «Революции», «Нового порядка», «Простого человека « или просто «Будущего». Наконец, есть искушение, когда псевдоверующие начинают овладевать силами, появляющимися на почве их ритуалов и магической практики. Ведь жертвоприношения, колдовство или «тщетные заклинания» действительно приносят свои плоды, особенно в сочетании с изнурением тела. Люди, обращающиеся к Богу, не отвратившись от себя, конечно же, не приходят к Нему, однако занимаясь псевдорелигиозными практиками с должным упорством и настойчивостью, они получают некие результаты. Без сомнения, отчасти они обязаны этим самовнушению. (То же происходит за счет «тщетных заклинаний», которые использовал в работе с больными Куэ, чтобы те сами излечивали свои недуги.) В остальных случаях они, по-видимому, обязаны чему-то «вне нас» в психической среде, что не всегда способствует обретению праведности, но всегда — обретению силы. Является ли это нечто фрагментом вторичной объективности, проекцией на среду поклонения индивидуума, его близких и предков; или оно есть часть первичной объективности, соответствующей на психическом уровне элементам материального мира; либо представляет собой сочетание обоих этих компонентов — установить невозможно. Все, что необходимо сказать по этому поводу, это что люди, которые обращаются к Богу, не отвратившись от себя, похоже, часто обретают навык добиваться просимого, а иногда и развивают в себе значительн ые сверхъестественные способности, такие, как экстрасенсорное целительство и восприятие. Правда, уместно спросить, всегда ли это во благо — уметь
274 О/мое Хаксли добиваться просимого, и в какой степени для духа полезно обладать такими «чудесными» способностями? Эти вопросы уже были рассмотрены в разделе «Молитва», и мы к ним еще вернемся в разделе «Чудесное». Верховный жрец в церемониальных одеждах, пришел на бойню и обратился к свиньям: «Почему вы так противитесь смерти? За три месяц? я откормлю вас. Десять дней стану соблюдать целомудрие, затем три дня поститься. Я постелю вам мягкой травки и лично положу вас на инкрустированное жертвенное блкдо. Неужели это вас не устраивает?» Затем он подумал, что могли бы ответить на это свиньи: «Все-таки, лучше было бы есть отруби и вообще не попадать на бойню». Потом он снова вернулся к своей точке зрения: «Но если ты вкусил почестей при жизни, то не жалко и умереть на поле битвы или сложить голову на плахе». Итак, он отверг точку зрения свиней и утвердился в своем мнении. Однако, чем, собственно, различаются их позиции? Чжуан Цзы Всякий, кто жертвует всем, кроме себя и своих интересов, находится в точности на том же уровне, что и свиньи Чжуан Цзы. Предпочитая жизнь и отруби почестям и бойне, свиньи ищут выгоды для себя. Отдающие их на заклание также имеют собственный интерес, предпочитая магию посвященного Богу жертвоприношения — смерти собственных страстей и своеволия. И то, что справедливо для жертвоприношений, так же верно для магических обрядов, ритуалов и «тщетных заклинаний», используемых (зачастую даже в высших религиях) как разновидность магии принуждения. Обряды и заклинания имеют в религии свой обоснованный смысл, когда используются как средство, ведущее к сосредоточению и напоминающее об истине, моментально забываемой в отвлекающей мирской суете. Когда же они произносятся или совершаются в магических целях, то их использование либо вообще лишено смысла, либо (что хуже) приводит к самовозвеличиванию «я», что никоим образом не способствует достижению конечной цели человеческой жизни. Разноцветные одееды Изиды представляют космос. Белое одеяние Озириса символизирует чистый внекосмичесжий Свет. Плутарх
Вечная философия 275 До тех пор, пока символ в уме поклоняющегося остается жестко привязанным к тому, что им символизируется, и способствует достижения последнего, использование таких вещей как «белые и разноцветные одеяния» не может принести вреда. Но когда символ, так сказать, теряет эту связь и становится самодостаточной целью, мы получаем, в лучшем случае, пустое эстетствование и сентиментальность, в худшем—форму психологически эффективного магического воздействия. Все внешнее должно быть подчинено любви, посколысу оно существует во ее имя, а не наоборот. Церемониалы сами по себе не грех, но если некто предполагает, что может приобщиться к жизни путем крещения или преломления хлебов, он все еще находится в плену суеверия. ХансДт Бели вы все время перекладываете букву Слова Господня, все время облизываете эту букву, пережевываете ее - что в этом значительного? Не удивительно, что вы так истощены. Джон Эверат Еще когда доминировало Истинное Учение, уже появилось бесчисленное количество новообращенных, измерявших глубины Дхармы, едва прослушав половину строфы, а то и единственную фразу учения Будды. А по мере того, как мы переходим к эпохе уподобления святым прошлого и еще более поздним временам существования буддизма, мы окончательно удаляемся от святых людей былых времен. Люди стали тонуть в море букв; они не представляли, как прийти к единственной истине. Это и вызвало появление Патриархов (дзэн-буддизма), которые, прямо указывая на человеческий ум, показали нам, где следует искать конечную основу вещей и при помощи чего возможно достичь природы Будды. Это стало известно под названием «особой передачи знания помимо учения, содержащегося в писаниях». Если некто наделен особыми способностями, особой остротой ума, то иногда одного жеста или слова будет достаточно, чтобы мгновенно постичь истину. Вот почему Уммон стал крайне непочтительно относиться к историческому Будде, а Йокусан даже запретил своим последователям читать сутры. Оба они были сторонниками «особой передачи». «Дзэн» - это наименование разновидности буддизма, отделяющего себя от Будды. Это направление также называется мистическим, потому что оно не придерживается буквального толкования сутр. Поэтому те, кто слепо следует букве
27£ Олдос Хсжсли буддизма, отхрыто издеваются над дзэном, в то время как противники буквального толкования, естественно, склоняются к мистическому подходу. Последователи этих двух школ знают, как соблюсти между собой внешние приличия, но не в иэсгоянии осознать, что, прежде всего, они взаимно дополняют друг друга. Разве дзэн не одна из шести добродетелей совершенства? А если так, то как он может конфликтовать с учением Будды? На мой взгляд, дзэн вытекает из учения Будды и составляет мистическую сторону его буквального толкования. Нет причин, чтобы человек, изучающий учение буддизма, шарахался от дзэна, как н^необхрр>(мости игнорировать писания, исходя из дзэнской мисгики... Изучающие буддизм по писаниям рискуют стать их ярыми приверженцами, не понимающими истинного их значения. Предельная Реальность никогда не сможет быть писгигнута этими людьми, и спасти их способен только дзэн. В то же время те. кто изучает дзэн, склонны к втягиванию в пустую болтовню и софистику. Они не поняли значения Писаний. Им для спасения рекомендуется изучение буддийских рукописей. И только когда будет взаимно преодолена эта односторонность, возникнет совершенное понимание учения Будды. Жан Чи-т Трудно было бы лучше сформулировать выводы, к которым рано или поздно приходит любой духовно и психологически реально мыслящий ум, чем те, что были изложены выше. Их автор — один из учителей дзэн-буддизма XI века. Следующий отрывок пронизан глубоким чувством протеста против преступлений и безумств, совершенных во имя религии реформаторами XVI века, которые обратились к Богу» не отвратившись от себя, и по этой причине много больше интересовались временными аспектами исторического христианства, церковным устройством, логическими контроверзами и буквой Писания — чем Духом, требующим поклонения в духе, и вечной Реальностью, в самоотверженном познании которой формируется вечная человеческая жизнь. Автор этого отрывка, Себастьян Кастеллио, был одно время любимым учеником Кальвина, но отошел от своего учителя, когда последний послал на костер Серветуса, поскольку «ересь» последнего противоречила его собственной. К счастью, Кастеллио жил в Базеле, откуда он мог взывать к милосердию и порядочности, Написав подобное в Женеве, он был бы обречен на пытки и смерть.
Вечная философия 277 Если бы Вы, Достопочтенный Принц (послание обращено к Люку Вюртенбер- гскому), известили своих поданных, что намереваетесь их посетить в неоговоренное время и попросили встретить Вас в белых одеждах, то что бы Вы стали делать, если по прибытию обнаружили, что вместо приготовления белых одежд Ваши поданные проводят время в бурных дебатах по поводу Вашей личности: одни настаивают, что Вы находитесь во Франции, другие - что пребываете в Испании; некоторые утверждают, что Вы прибудете верхом на коне, другие - что в экипаже; кто-то придерживается мнения, что Вы прибудете с грандиозной помпой, кто-то - что Вы появитесь без какого-либо кортежа и сопровождения? И что бы Вы, наконец, сказали, если б увидели, что их дебаты не ограничиваются словами, но сопровождается ударами кулаков и шпаг, а некоторые уже преуспели в убийстве и извещении своих оппонентов? - Он прибудет верхом на лошади. - Нет, неправда, его привезет экипаж. -Ты лжешь! - Не я, а ты лжец! - Вот тебе! - удар кулака. - А вот тебе! - удар шпагой. Принц, что бы Вы подумали об этих горожанах? Христос умолял нас одеть белые одежды святой и чистой жизни, но что поглощает каши мысли? Мы дискутируем не только о пути к Христу, но и об Его отношении к Богу-Отцу, к Троице, о предопределении, о свободе воли, о природе Бога, об ангелах, о состоянии души после смерти - о множестве вещей, не существенных для спасения, более того, - о вещах, которые принципиально не могут быть познаны до тек пор, пока наши сердца не очистятся, поскольку все эти предметы познаются духовно. Себастьян Кастеллио Люди всегда получают, что просят, беда в том, что они никогда не знают, пока не получат, что же, в действительности, они просили. Протестанты могли бы, если бы того пожелали, последовать за Кастеллио и Денком, но они предпочли Кальвина и Лютера, — предпочли потому, что доктрина оправдания верой и предопределения была для них привлекательнее, чем учение Вечной Философии. Причем, не только более привлекательной, но и менее требовательной, поскольку, если бы они были верны, каждый мог бы прийти к спасению, минуя неприятный процесс самоотречения, представляющий необходимую предпосылку освобождения через постижение вечной Реальности. И не только менее требовательной, но и более привычной для разума, стремящегося к четким формулировкам и опоре на
27Q Олдос Хаксли силлогизмы в обосновании абсфактных истин. Служить Богу — скучно; зато как весело спорить, опровергать оппонентов, выходить из себя, называя это «праведным негодованием», и, наконец, переходить от полемики к драке, от слов — к тому, что св. Августин так изысканно назвал «благожелательной резкостью» преследований и наказании! Выбрав Лютера и Кальвина вместо духовных реформаторов, живших в то же время, протестантская Европа получила ту теологию, которая ей пришлась по душе. Но вместе с ней она получила, наряду с другими непредвиденными последствиями, Тридцатилетнюю войну, капитализм и зачаток современной Германии. «Если бы мы захотели, — недавно писал проф. Инге, — найти козла отпущения, на которого можно было бы возложить вину за все несчастья, принесенные Германией миру,.. — все больше и больше я убеждаюсь в том, что истинным злым гением этой страны является не Гитлер или Бисмарк, не Фридрих Великий, а Мартин Лютер... Они (лютеране) поклоняются Богу, который ни милосерден, пи справедлив... Закон Природы, к которому следовало бы апеллировать против несправедливости власти, идентифицируется (Лютером) с существующим общественным порядком, по отношению к которому предписывается абсолютное повиновение». И так далее. Правильная вера есть первая ступень Восьмеричного Пути, ведущего к освобождению, а ложная вера или невежество — корень и первопричина рабства. Невежество же, позволю напомнить, никогда не является абсолютно непобедимым, но всегда, в конечном счете, есть феномен воли. Если мы чего το не знаем, то потому, что нам удобнее не знать. По суги, невежество — вещь такого же порядка, что и первородный грех.
XXI ИДОЛОСЛУЖЕНИЕ Первобытные формы идолослужения не очень привлекают образованных людей. Для них несложно побороть искушение веры в то, что какие-то природные предметы это Боги или что определенные символы и образы представляют собой именно формы божественных сущностей, а посему должны быть почитаемы и умилостивляемы. Правда, многие фетишистские предрассудки живут и в наши дни. Но несмотря на их живучесть, они не вызывают пиетета. Как с пьянством и проституцией, люди мирятся с примитивными формами идоло- поклонения, хотя и не одобряют их. В принятой иерархии ценностей они занимают одно из последних мест. Насколько же по-иному обстоит дело с современными развитыми формами этого феномена! Им не только удалось выжить, но и завоевать высшую степень признания. Высокоученые мужи рекомендуют их в качестве новейшего заменителя истинной религии, а многие современные религиозные учителя приравнивают к поклонению Богу* Конечно, все это печально, но ничуть не удивительно. Наше образование принимает роль первобытных форм идолопоклонения, но, в то же время, оно принижает роль, или, в лучшем случае, вообще замалчивает Всевечную Философию и духовную практику. Вместо того, чтобы расположить внизу Мумбу-Юмбу, и вверху имманентное и трансцендентное Божество, наше образование выстраивает в ряду объектов восхищения, веры и поклонения пантеон чисто человеческих идей и идеалов. В академических кругах и среди тех, кто имеет высшее образование, мало фетишистов и верующих созерцателей, а вот восторженных приверженцев той или иной формы политического или социального идолослужения — хоть пруд пруди. Весьма показательно, — я это обнаружил, когда пользовался университетскими библиотеками, что книги по религии духа пользуются там гораздо
2οη Олдос Хоксли меньшим спросом, чем в публичных библиотеках, посещаемых главным образом мужчинами и женщинами, не осчастливленными приобретениями и не порабощенными предрассудками длительного академического обучения. Множество разновидностей высшего идолослужения можно свести к трем группам: технологического, политического и этического. Технологическое идолопоклонение -наиболее примитивное и бесхитростное из трех. Его энтузиасты, подобно первобытным идолопоклонникам, верят, что их спасение и освобождение зависят от материальных объектов. В данном случае —от технических нововведений. Технологическое идолос- лужение — это религия, доктрина которой в открытой или замаскированной форме пропагандируется на страницах рекламных объявлений наших журналов и газет, — источника, кстати сказать, из которого миллионы мужчин, женщин и детей в капиталистических странах черпают свою повседневную жизненную философию. Так же широко было распространено технологическое идолопоклонение в Советской России, став в годы индустриализации разновидностью государственной религии. Современная вера в технологического идола настолько искренна (несмотря на все уроки использования технических новшеств в военных целях), что в массовом сознании невозможно обнаружить и следа древней, но глубоко реалистической доктрины самонадеянной гордыни (hybris) и неминуемого возмездия (nemesis). Сейчас очень широко распространена вера в то, что используя технические усовершенствования, мы можем получать, не теряя,—т.е. наслаждаться преимуществами тщательно разработанной, высоко оцениваемой и непрерывно совершенствуемой технологии, не расплачиваясь за них какими- либо неприятностями и неудобствами. Не намного утонченнее политические идолопоклонники. Вместо поклонения спасительным новациям технического прогресса они почитают за спасение социальные или экономические преобразования. Стоит только внедрить в общество правильную организационную структуру, и все проблемы людей — от греха и несчастий до национализма и войн — автоматически исчезнут. Большинство политических идолопоклонни-
Вечной философия 2Д1 ков одновременно поклоняются идолу технического прогресса, и это несмотря на то, что, в конечном счете, эти две псевдорелигии оказываются несовместимыми: темпы современного прогресса технологий столь велики, что любые политические планы, какими бы великолепными они ни были, становятся абсурдными не за несколько поколений, а за несколько лет или даже месяцев. Кроме того, человеческое существо, к несчастью, наделено свободой воли, и если по той или иной причине массы не захотят включиться в дело, то самая превосходная его организация не даст задуманных результатов. Почитающие за идола нравственность, реалисты постольку, поскольку видят, что технического прогресса и эффективной организации общества недостаточно, чтобы гарантировать триумф добродетели и сделать людей счастливее, и что в конце концов именно отдельный человек, являющийся оплотом общества и стоящий у станка, определяет наличие порядочности в межличностных отношениях и общего порядка или разброда. Материальные и организационные средства необходимы, и хороший инструмент предпочтительнее, чем плохой. Но в безразличных или недобрых руках самый совершенный инструмент либо бесполезен, либо неправеден. Моралисты покидают почву реальности и впадают в идолопоклонничество, когда поклоняются не Богу, а своим собственным этическим идеалам, считая добродетель самодостаточной целью, а не предпосылкой постижения и любви Бога, без которых эта добродетель никогда не станет ни совершенной, ни даже социально действенной. Вот отрывок из весьма примечательного письма, написанного в 1836 году Томасом Арнольдом1 своему старому ученику и будущему биографу, А. П. Стэнли: «Фанатизм—это идо- лослужение, ему присущ внутренний нравственный порок последнего, ведь фанатик поклоняется чему-то, что создано его мечтой и, таким образом, даже его самопожертвование и преданность предмету поклонения—лишь кажущиеся, поскольку фактически состоят в жертвовании наименее ценимыми частями его натуры или разума ради наиболее ценимых. Как мне представляется, виной тому нравственная несостоятельность
лол Олдос Хаксли идолопоклонничества, превозносящего наиболее близкую нам идею и подменяющего ею Христа, кагорый один только не может стать идолом или вдохновителем ндолослужения, потому что сочетает в Себе все идеи совершенства, проявляя их в истинной гармонии. Теперь, если взять мой разум в его наилучших проявлениях, он естественным образом стремится к истине и справедливости как к идолам; и они действительно будут в этом случае идолами, поскольку не могут дать всю пищу, необходимую разуму; и поклоняясь им, разум, скорее всего, забыл бы и о благоговении, и о смирении, и о чуткости. Но Христос заключает в Себе и истину, и справедливость, и все другие качества тоже... Узость ума ведет к неправедности, не позволяя охватить все части нашей нравственной природы и тем самым способствуя развитию порока в запущенных ее уголках». Как образец психологического анализа этот отрывок прекрасен. Его единственный недостаток — пропуск одной темы: в рассмотрение не включены те проникновения вечного миропорядка во временной, которые называются благодатью или вдохновением. Благодать и вдохновение даруются тогда и постольку, когда и поскольку человеческое существо отрекается от собственной воли и самого себя — раз за разом, через неуклонную собранность и непривязанноспъ опустошая себя для проявления воли Божией. Но кроме животной и духовной благодати, источником которых является божественная Природа Вещей, у человека встречается и ложное чувство благодати, например, от обретения влияния и благ в результате посвящения себя какой-либо форме политического или морального ндолослужения. Отличить истинную благодать отложной часто не так просто, но время и обстоятельства полностью раскрывают последствия их воздействия на душу и различия между ними становятся заметны даже для не особенно проницательных на блюдателей. Когда благодать действительно «сверхъестественна», то возвышение какого-либо одного аспекта целостной личности не сопровождается ослаблением или перерождением остальных ее частей. Добродетель, сопровождаемая Божиими любовью и познанием, — это вовсе не праведность «книжни-
Вечная философия 2ß3 ков и фарисеев» [Матф. XXIII, 27], представляющая, по Христу, одно из худших моральных зол. Жесткость, фанатизм, немилосердие идуховная гордыня — вот что обычно сопутствует пути стоического самосовершенствования, достигаемого напряжением воли без опоры на благодать, либо с поддержкой ложного чувства благодати, возникающего когда индивидуум посвящает себя достижению цели, не являющейся для него ист инной; когда целью является не Бог, а некоторая гипертрофированная проекция его собственных излюбленных идей или нравственных достоинств. Идолопоклонническое почитание этических ценностей ради них самих обесценивает сам объект поклонения, и не только, как утверждает Арнольд, в силу отсутствия всестороннего развития, но прежде и более всего по той причине, что даже высшие формы этического идолопоклонства уводят в сторону от Бога и, следовательно, выступают в роли препятст вия на ну ι и к несущему свет и свободу знанию Реальности.
XXII ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ Вы убеждены, что целиком посвятили жизнь другим и не жили для себя. Ничто так не укрепляет самомнение, как подобное уверение себя в том, что Вы совершенно лишены самолюбия и только и делаете, что благородно заботитесь о ближнем. Но вся это забота будто бы о других в действительности еоъ забота о себе. Ваше самолюбие в том, что Вы непрестанно поздравляете себя с его отсутствием, Вы чрезвычайно чувствительны и боитесь того, что вдруг окажетесь не полностью удовлетворены собой - вот что лежит в основе всех Ваших волнений. Таким обостренно чувствительным делает Вас Ваше «я». Вы желаете, чтобы Бог, как и любой человек, был всегда доволен Вами, и одновременно Вы хотите быть удовлетворенным собой во всех своих взаимоотношениях с Богом. И еще Вы не привыкли довольствоваться просто доброй волей. Ваше самолюбие хочет сильного чувства, утешающего удовольствия, какого-то очарования или восторга. Вы слишком привыкли руководствоваться воображением и полагать Ваши волю и разум бездействующими, если Вы не осознаете их активности. Таким образом, Вы оказались в плену у возбуждения, сходного с тем, что вызывает страсть или театральное представление. Утончая воображение, Вы впадаете в противоположную крайность - в действительности огрубляя его. Нет ничего более далекого от веры и от истинной мудрости. Нет более опасных иллюзий, чем те фантазии, с помощью которых люди пытаются от иллюзий избавиться. Именно воображение сбивает нас с пути, и уверенность, которую мы стараемся обрести с помощью представлений, чувств и ощущений - один из наиболее опасных источников фанатизма. В этом пропасть тщеславия и нечистоты, которую Бог поможет Вам открыть в своем сердце, и Вы должны будете взирать на нее со спокойствием и простотой, свойственными истинному смирению. Именно самолюбию свойственно безутешно созерцать собственное несовершенство. Смотреть же им β лицо, не обольщаясь и не примиряясь с ними, а без раздражения - вот что значит желать блага и себе, и Богу. Фвнвлон Письмо от Архиепископа Камбре — это действительно событие, это высшая честь! Но, должно быть, у того, кто снимал гербовую печать, тряслись руки от волнения. Просить совета и откровенного мнения о себе у человека, в котором сочетаются душа святого и талант Марселя Пруста, — все равно, что напрашиваться на жесточайший удар по собственному
Вечная философия 285 самомнению. И, естественно, пусть в изысканной и утонченной форме, удар был нанесен. Однако его сопровождало и духовное лекарство для исцеления последовавших мучительных страданий. Фенелон никогда не колебался разрушать самодовольное «я» обращавшихся к нему, но это разрушение всегда производилось с замыслом его восстановления на более высоком, неэгоистическом уровне. Это частное письмо не только замечательный образчик анализа характера, — оно содержит очень интересные замечания по поводу эмоционального возбуждения в духовной жизни. Выражение «опытная религия» имеет два разных и взаимно несовместимых значения. Существует опыт, с которым имеет дело Вечная Философия, — прямое постижение божественной Первоосновы интуитивным путем, возможное в своей полноте только в отвергшем личное чистом сердце. И есть опыт, вызываемый проповедями о загробной жизни, впечатляющими церемониалами или преднамеренным усилием собственного воображения. Последний есть переживание эмоционального возбуждения, которое может быть или слабым и продолжительным или же кратким и эпилептически неистовым, иногда — носящим характер ликования, а иногда — отчаяния, проявляющим себя то в песне и танце, то в безудержном рыдании. Но чем бы оно ни было вызвано и какова бы ни была его природа, эмоциональное возбуждение это всегда проявление того индивидуального «я», которое должно умереть для всякого, кто стремится к жизни в божественной Реальности. Эмоциональное переживание отношения к Богу (высшая форма возбуждения этого типа) несовместимо с переживанием непосредственного постижения Бога чистым сердцем, избавившимся даже от самых возвышенных эмоций. Вот почему Фенелон в вышепроцитированном отрывке настаивает на необходимости «спокойствия и простоты», вот почему св. Франциск Сальский никогда не уставал проповедовать безмятежность, которую сам так усердно практиковал; вот почему все буддийские писания настаивают на спокойствии ума как необходимом условии освобождения. Покой, который превосходит всякое понимание, есть один из плодов духа. Существует
2QA Q/цюс Хоксли также покой, не превосходящий понимания, — смиренный покой эмоционального целомудрия и самоотречения. Этот покой не плод дерева духа, а, скорее, один из главных его корней. Несовершенные не способны к истинному благочестию, потому что ищут чувственную сладость в молкгое. Сан Хуан делаКрус Муха, севшая на мед, дальше лететь не сможет. Так и душа, прилепившись к духовной сладости, лишает себя свободы и затрудняет созерцание. Сан Хуан да да Крус То, что справедливо для «сладких» эмоций, так же справедливо для «горьких». Ибо как некоторые люди находят удовольствие в плохом здоровье, так другие наслаждаются нечистой совестью. Раскаяние—это метшюйя или «изменение ума», без которого невозможно даже начало духовной жизни, потому что жизнь духа несовместима с жизнью того «ветхого человека», чьи действия, мысли и само существование которого составляют воинствующее зло, требующее раскаяния1. Это необходимое изменение ума обычно сопровождается печалью и чувством отвращения к самому себе. Но эти эмоции не должны становиться постоянными, а угрызения совести — устойчивой привычкой. Со староанглийского «угрызения совести» буквально переводятся как «вновь гложущие», что для современного читателя звучит дико и непонятно. Кто кого гложет в этой каннибальской стычке? Наблюдение и самоанализ подсказывают ответ: достойные элементы «я» гложут позорящие его части, и в этой схватке сами получают раны, кровоточащие неизлечимым стыдом и отчаянием. Так, по словам Фене- лона, «именно самолюбию свойственно безутешно созерцать собственные несовершенства». Самопорицанис болезненно, но именно эта боль является убедительным доказательством, что «я» еще цело. Пока внимание удерживается на недостойном «я», оно не может быть сосредоточено на Боге, а эго (живущее вниманием к себе, и умирающее, лишившись его) не может раствориться в божественном Свете.
Вечноя философия 287 Избегайте, как ада, размышлений о себе и своих недостатках. Никому не следует думать об этом, если только эти мысли не вызваны смирением и любовью к Господу Нашему. Достаточно в целом относиться к себе как к грешнику, тем более, что на небесах много святых, поступавших так же. Шарль де Ксщвн Недостатки обратятся в достоинства, если мы станем использовать их для своего смирения, не тратя попусту сил на свое исправление. Уныние же ни на что не годно - это просто проявление отчаяния раненного самолюбия. Реальный способ исправления недостатков при помощи смирения - это рассматривать их во всей отвратительной неприглядности, не теряя надежду на Бога, но ни в коей степени не надеясь на себя. Фенелон Опустилась ли она (Мария Магдалина) с высоты своего стремления к Богу вниз, в глубину своей грешной жизни, и стала ли копаться в зловонном, навозном болоте своей души? Нет, конечно, она этого не сделала А почему? Потому что Господь, наполнив благодатью ее душу, дал ей знать, что этого вовсе не следует делать. Потому что так она скорее взрастит в себе способность к частому греху, чем обретет прощение за все свои грехи. «Обпако незнания» В свете вышесказанного мы можем понять тс особые духовные опасности, которыми чревата любая эмоционально ориентированная религия. Вера в адское пламя, театрально живописующая подробности загробной жизни, чтобы стимулировать угрызения совести и вызвать кризис внезапного обращения; культ спасителя, всегда возбуждающий то, что св. Бернар называет «amor carnalfs» — плотскую любовь к Авата- ре или личностному Богу; ритуальная религия мистерий, которая своими святынями и церемониалами, музыкой и курением ладана, таинственным мраком и священными огнями вызывает глубокие чувства благоговейного страха, преклонения и эстетического экстаза — все они, каждая по-своему, рискуют стать формами психологического идо юслужения, в котором Бог отождествляется с а ффективным отношением к нему со стороны эго. В этом случае эмоция, в конце концов, становится самоцелью, объектом страстного стремления и поклонения (как у наркомана, проводящего всю свою жизнь в погоне за собственным искусственным раем).
2gû ОЛДОС ХОКСЛ Все это достаточно очевидно. Не менее очевидно, что рели гии, не взывающие к чувству, имеют весьма мало привсржснцеь Более того, при появлении псевдорелигии с ярко выражение эмоциональным зарядом, они тут же привлекают миллионы вое торженных поклонников среди тех, для кого настоящие религт либо утратили смысл, либо перестали служить утешением. Не если сторонникам псевдорелигий (таких« как наше поческое идо лопоклонство, замешанное на национализме и радикализме) закрыт путь к истинной духовности, то для приверженцев даже наиболее эмоциональных разновидностей истинной религии зтаг путь всегда остается открытым. Те, кто действительно прошел путь до конца и достиг знания единения с божественной Первоосновой, составляют ничтожную часть от общей массы. Многие призваны, но поскольку мало кто хочет быть избранным, то их немного и набирается2. Остальные, как говорят восточные представители Вечной Философии, в ситуации более или менее соответствующей их заслугам, зарабатывают шанс на очередную проверку космическим интеллектом. Если они проходят ее, то их неполное и не окончательное освобождение заключается в переходе в некое «райское « состояние более свободного личностного бытия, из которого (непосредственно или через дальнейшие инкарнации) они могут достичь окончательного освобождения в вечности: если не проходят, то их «ад» есть времешюе и временное состояние более глубокой темноты и более гнетущей зависимости от это — источника всякого зла. Итак, мы видим, что если проявить настойчивость, то пугь эмоциональной религии может, конечно, принести великое благо, но не наивысшее. Но эмоциональный путь пересекается с путем к знанию единения, и те, кто хочет пойти по этому второму пути, оказываются хорошо подготовленными для этой задачи, если, используя эмоциональный подход, не поддались искушениям, подстерегавшим их на каждом шагу. Только полностью отрекшиеся от всего личного и просветленные могут делать добро, за которое не приходится так или иначе платить реальным или потенциальным злом. Религиозные системы мира были созданы в основном мужчинами и женщинами, не достигшими полного самоотречения
Вечная философия 289 или просветления. Поэтому у всех религий есть свои темные и даже страшные стороны, а добро, которое они несут, редко является бескорыстным, —за него в большинстве случаев надо расплачиваться либо сразу, либо в рассрочку. Опирающиеся на эмоциональное возбуждение доктрины и практики, играющие такую важную роль во всех организованных религиях мира, не исключение из этого правила. Они несут добро, но не безвозмездно. Цена расплаты — своя у каждого верующего. Некоторые из них, с головой погружаясь в эмоции и относясь к своим чувствам как к идолу, расплачиваются за добро, получаемое от их веры, духовным злом, зачастую перевешивающим это добро. Другие, подавив соблазн самовозвеличивания, движутся в направлении умерщвления эго, включая его эмоциональную сторону, и поклонения Богу, а не собственным чувствам и фантазиям о Нем. И чем далее они продвигаются по этому пути, тем меньшую цену им приходится платить за добро, полученное от эмоций и к которому они не могли бы подойти никаким иным образом.
XXIII ЧУДЕСНОЕ Опросами искажают веру. Они являются чем-то несерьезным, что загрязняет чистоту отношений с Богом, смущает душу и отклоняет ее от непосредственности отношений с Ним. Они приводят душу в замешательство и наполняют ее другими вещами, нежели Бог. Необычные видения, звучания, пророчества и тому подобное есть знаки слабости души, которая не может отразить искушения знать или беспокоиться о будущем, как и об отношении Бога к последнему. Пророчества - это также свидетельства тварного любопытства души, к которой бог проявляет снисхождение, давая, как отец назойливому ребенку, пустяковые сладости, чтобы удовлетворить его притязания. ЖЖОлье Малейшее проявление божественной благодати значительнее любого чуда, сверхъестественность которого заключается только в причине, вызвавшей его, в способе его реализации (quoad modunfj, а не в его внутренней сути. Жизнь, возвращенная покойнику, есть всего лишь природная жизнь, представляющая собой, несомненно, низшую форму по сравнению с жизнью благодати. Р. Гарригу-Лагранж Ты можешь ходить по воде? - Тогда ты не лучше соломинки. Ты можешь летать по воздуху? Значит, ты не лучше навозной мухи. Овладей своим сердцем, - возможно, тогда ты чем-то станешь. Ансари из Герата Аномальные физические состояния, которыми часто сопровождается непосредственное осознание божественной Первоосновы, не являются, конечно, существенными элементами такого опыта. Многие мистики даже относились к ним с сожалением, как к проявлениям не божественной благодати, а слабости человеческого организма. Левитировать, входить в транс, не использовать органы чувств, — по словам Де Конд- рена, — это «получать Божественные воздействия и Его священные сообщения в очень животной и плотской форме».
Вечноя философия 2οι Одна унция божественной благодати. - говаривал св. Франсуа де Саль, - дороже центнера даров, которые теологи называют «благодатными». Среди них - дар творить чудеса. Можно получить эти дары и, тем не менее, пребывать в смертном грехе: да и для спасения они вовсе не обязательны. Жан Пьер Каме Суфии рассматриваютчудеса, как «вуаль», скрывающую Бога от души. Духовные мастера Индии настойчиво предостерегают своих учеников не уделять внимания «еидцхам», которые могут нежданно прийти к ним как побочный продукт однонаправленного созерцания. Культивирование этих сил, предупреждают они, отвлекает душу от Реальности и воздвигает непреодолимые препятствия на пути к просветлению и освобождению. Подобного же отношения придерживаются и лучшие буддийские учителя. В одной из палийских рукописей приводится история о том, как Будда в свойственной ему сдержанной манере прокомментировал сверхчеловеческую способность левитации, продемонстрированную одним из его учеников. «Это,—сказал он,—не приведет ни к обращению необращенного, ни к совершенствованию уже обращенного»,—и возвратился к прерванному обсуждению вопроса об освобождении. Не имея никакого понятия о духовном и относясь к материальному миру и своим гипотезам относительно его устройства как к чему-то преисполненному наивысшего смысла, рационалисты возбужденно доказывают себе и другим, что чудес нет и быть не может. Обладая опытом духовной жизни и зная явления, связанные с ней, представители Вечной Философии убеждены, что чудеса, в действительности, существуют, но относятся к ним, как к явлениям, не имеющим большого значения, скорее, даже, как к отрицательным и антидуховным. Наиболее востребованы сегодня чудеса, связанные с духовным целительсгвом. О том, в каких случаях и в какой степени следует использовать эту способность сказано в Евангелии: «Что легче? сказать ли парализованному: «прощаются тебе грехи» или сказать: «встань, возьми свою постель и ходи!»?» [Марк И, 9]. Если некто может прощать грехи», то он может безопасно использовать свой дар исцеления. Но в полной степени способность отпущения грехов доступна лишь тем, кто
op2 ОЛДОС ХОКСЛИ «повелеваетсо властью» [Марк 1,27], поскольку они являются бескорыстными проводниками божественного Духа. Но обычный неперерожденный человек реагирует на таких теоцентри- ческих святых со смешанным чувством любви и ужаса, желая быть ближе к ним и в то же время принуждаемый их высшей святостью к позиции «Выйди от меня, Господи! ибо я человек греховный» [ Лук. V, 8]. Такая святость освящает тех, кто вступает с ней в контакт, в том смысле, что грехи приблизившегося к ней устраняются, и тот человек может начать новую жизнь и с обновленным духом трезво оценить последствия своих былых греховных деяний (ибо, конечно, от последствий не избавишься), что бы нейтрализовать зло или же обратить его в добро. Менее совершенная степень прощения по силам тем, кто сам по себе не безупречно свят, но выступает от лица той структуры, которую грешник полагает проводником сверхъестественной благодати. В этом случае контакт между греховной душой и божественным Духом не прямой, а через воображение грешника. Тс, кто свят и является безличным проводником Духа, могут практиковать духовное исцеление с полной безопасностью, поскольку знают, какие из больных способны принять всепрощение наряду с простым чудом исцеления тела. Те, кто не свят, но может прощать грехи в силу принадлежности к структуре, полагаемой проводником благодати, могут также практиковать исцеление с достаточной степенью уверенности, что не принесут больше вреда, чем пользы. К сожалению, даром духовного целительства одни, похоже, наделены от рождения, а другие обретают его, не имея даже малой доли святости. («Можно получить эти дары и, тем не менее, пребывать в смертном грехе»). Такие лица используют эту способность почем зря, чтобы пустить пыль в глаза или для наживы. Часто они проводят показательные сеансы исцеления, но не обладая силой отпускать грехи и даже не понимая психологических корреляций, условий проявления или причин излечиваемой при помощи чуда болезни, они оставляют душу пустой, выметенной и убранной к приходу семи демонов, худших чем первый [Ср.с:Матф.ХИ,43-45].
XXIV РИТУАЛ, СИМВОЛ, ТАИНСТВО АСВАЛА: Яжнавалкья, поскольку все, связанное с жертвоприношением, пронизано и обусловлено смертью, каким образом совершающему этот ритуал удается преодолеть ее? ЯДЖНЯВАЛКЬЯ: Это достигается через зишшс тождественносш жертвователя, огня и ритуального слова. Ибо ритуальное слово, в действительности, - жертвователь, оно же является огнем, а огонь, составляя одно с Брахманом, есть жертвователь. Вот знание освобождения, ведущее за пределы смерго. Брихадариньнка М&ниища Иными словами, ритуалы, таинства и церемониалы важны в той степени, в которой напоминают их участникам об истинной природе вещей, напоминают им, каким должно быть и могло бы стать (если бы они были открыты имманентному и тра не! ^ендентному Духу) их отношение к миру и em божественной Первооснове. Теоретически любые ритуалы и таинства одинаково хороши при условии, что их символика отражает тот или иной аспект божественной Реальности, а отношение между символом и символизируемым объектом точно определено и неизменно. Таким же образом, всякий язык так же хорош, как и любой другой. Человеческий опыт может одинаково эффективно осмысливаться на китайском, английском или французском языках. Но на практике китайский является наилучшим языком для тех, кто вырос в Китае, английский—для англичан, французский - для живущих во Франции. Конечно, гораздо легче выучить порядок проведения ритуала и понять его доктринальное значение, чем разобраться в нюансах иностранного языка. Тем не менее, сказанное о языке в значительной степени справедливо и для религиозных ритуалов. Ведь людям, с колыбели воспитанным на одном представлении о Боге, очень трудно представить Его в других словах, образах, обрядах. Для них это будет иная система ценностей, лишенная святости.
Олоос Хаксли Затем Благословенный Будда предостерег Субхути следуюцим образом: «Не подумай, Субхути, что Татхагата может как-то раз помыслить: надо бы мне провозгласить систему обучения и разъяснения Дхармы. Выбрось это из головы. Почему? Потому что любой ученик, думающий подобным образом, не только не понимает учения Татхагаты, но и порочит его. Более тот, выражение «система обучения» не имеет смысла, поскольку Истину (в смысле - Реальность) нельзя разобрать на кусочки и сложить в систему. Слова можно использовать исключительно как фигуры речи». Алмазная Сутре Но несмотря на всю свою неадекватность и радикальную непохожесть с отображаемой действительностью, слова все- таки остаются наиболее надежными и точными из наших символов. Какую бы идею или факт мы ни захотели подробно изложить, нам не обойтись без слов. Церемония, живописный или скульптурный образ могут нести в более сжатом и живом виде больше значений или оттенков значения, чем словесная формула, но они обречены делать это в намного более зыбкой и туманной форме. В современной литературе часто встречается мнение, что средневековые церкви являлись архитектурными, скульптурными и живописными эквивалентами теологических канонов и что прихожане тех лет, восхищаясь окружающими их произведениями искусства, приходили таким образом к постижению их доктринального смысла. Это мнение, очевидно, не разделялось наиболее ревностными клерикалами средневековья. Куш он ссылается на высказывания проповедников, жаловавшихся на то, что прихожане рассматривают живописное оформление церкви вместо того, чтобы слушать проповедь, и получают совершенно неправильное представление о католицизме. (Аналогичным образом, современные центральноамериканские индейцы-католики приходят к самым несуразным ересям, размышляя над живописными и скульптурными образами, которыми конкистадоры наполнили их церкви.) Возражения св. Бериара против пышности архитектурного и скульптурного оформления церкви в Клуни были вызваны как чисто рассудочными, так и нравственными соображениями. «Когда на вас обрушивается такое разнообразие огромных и прекрасных форм, вы подвергаетесь силь-
Венная философия 295 ному искушению читать завитушки, вырезанные в мраморе, а не книги, и проводить целые дни, любуясь мастерством скульпторов вместо того, чтобы размышлять о Законе Божьем». К знанию единения с божественной Реальностью душа приходит через безобразное созерцание, поэтому для тех, кто подобно св. Бернару и его братьям-цистерцианцам действительно заботится о достижении конечной человеческой цели, чем меньше отвлекающих символов, тем лучше. большинство людой поклоняются богам, потому что хотят успеха в своих мирских предприятиях. Этот тип материального успеха (при таком поклонении) может быть очень быстро достигнут здесь на земле. Бхагавщша* Мне поклоняются четыре типа людей, очистивших себя благими делами: пресытившиеся жизнью, искатели знания, искатели счастья и духовно проницательные. Последние стоят выше всех. Они постоянно слиты со Мной воедино, они всегда помигают Меня и никого более. Ибо Я очень дорог этим людям, как и они Мне. Конечно, все они достойны, Но проницательного человека Я воспринимаю» как самого Себя. Потому что только он любит Меня Веди Меня самого, и Я - Конечная и единственная цель Его преданного сердца. В течение множества долгих жизней Созревает его проницательность. Я - его убежите. Он знает, что Брахман есть все. Как же редко встречаются эти великие люди) Люди, чья проницательность ослеплена их мирскими желаниями, придерживаются того или иного культа или ритуала и обращаются за помощью к тому или иному божеству, прислушиваясь к зову сердца. Независимо от того, какое божество верующий выберет для поклонения, если он верит - Я делаю его веру непоколебимой, будучи наделен Мною верой, он поклоняется своему божеству и получав! все, о чем просит в молитве. В действительности же, единственный дающий - Я.
2QA OAflOC ХОКСЛИ Но аш люди ограниченного понимания молят только о преходящем и тленном. Почитающие дэвов, придут к дэвам. Почитающие Меня, придут ко Мне Бкатвсщгита7 Постоянное повторение священных обрядов с верой и благочестием оказывает более или менее стойкое воздействие на психическую среду, омывающую индивидуальные души, из которой они, так сказать, выкристаллизовываются в личность, развитую более полно или менее в зависимости от степени совершенства телесной оболочки, к которой им доведется быть привязанными. (Известный современный философ д-р К.Д. Броуд в своем эссе по телепатии, опубликованном в «Трудах общества исследований психики», пишет об этой психической среде: «Следовательно, мы должны со всей серьезностью рассмотреть возможность того, что переживания личности инициируют более или менее устойчивые изменения в структуре или развитии некоего субстрата, отличного как от ума, так и от мозга. Нет никаких основании полагать, что к этому субстрату можно отнести какое-либо притяжательное местоимение: «мое», «твое» или «его»—в отличие от душ и живых тел... Модификации, некогда возникшие в этом субстрате из переживаний некоего М., активизируются опытом или интересами живущего в наши дни H., a затем становятся фактором воздействия, формирующим или видоизменяющим последующий опыт Н».) Внутри этой психической среды, или безличностного субстрата индивидуальных душ образуется и ведет независимое существование нечто, что мы можем символически представить вихрем, обладающим производной или вторичной объективностью. Она-то и проявляется в ходе ритуалов, когда те, чьи вера и благочестие достаточно интенсивны, действительно воспринимают что-то «там», отличающееся от субъективных представлений в их воображении. До тех пор пока эта спроецированная психическая сущность питается верой и любовью своих почитателек, она будет обладать не просто объективностью, но и способностью удовлетворять молитвы людей. Разумеется, в конечном итоге «единственный дающий — Я», в том смысле, что все это происходит в соответствии с божественными законами, управляющими психическими и духовными
Вечноя философия 2Q7 аспектами вселенной в не меньшей степени, чем ее материальными аспектами. Тем не менее, дэвы (т.е. те несовершенные формы, в которых люди в силу собственного добровольного невежества представляют и почитают божественную Первооснову) могут считаться относительно независимыми силами. Примитивное представление о том, ч го боги питаются приносимыми им жертвами, есгь просто наивное изложение глубокой истины. Когда поклонение прекращается, когда вера и набожность утрачивают былую силу, дэвы слабеют и, в конце концов, умирают. В Европе полно старых храмов, святые мощи которых потеряли былую силу и вторичную психическую объективность. Так, когда жил и писал Чосер, дэв по имени Томас Бекет\ удовлетворял любые просьбы всякого достаточно верующего кентерберийс- кого пилигрима, с которыми тот обращался к нему. Это некогда могущественное божество сейчас мергво, как камень. Но до сих пор существуют еще на Западе некоторые церкви, а на Востоке мечети и храмы, в которых даже абсолютно далекий от религии и духовности посетитель не может не почувствовать чье-то сверхъестественное присутствие. Было бы, конечно, ошибочным считать, что это присутствие есть присутствие того Бога, который есть Дух и который требует поклонения в духе; скорее, это присутствие человеческих мыслей и чувств, связанных с некоторой частной и ограниченной формой Бога, к которому они устремлялись «прислушиваясь к зову сердца», — мыслей и чувств, спроецированных в психическую объективность и населяющих священное место точно гак же» как мысли и чувства другого рода, но не меньшей силы населяют места совершения преступлений или давних страданий. В освященных зданиях такое присутствие, вызываемое проведением традиционных ритуалов и внутренне присущее священным объектам, именам или формулам, — вполне реально. Но это реальное присутствие не Бога или Аватары, а некоей сущности, которая хотя и может отражать божественную Реальность, является чем-то меньшим и отличным от Нее.
2Q3 О/шос Хаксли Dute Jesu memoria dans vera cordi gaudia: sed super mel et omnia ejus dulcts praesentia «Сладка память об Иисусе, приносящая истинную радость в сердце, но слаще меда и всего остального Его присутствие». Эта начальная строфа известного гимна двенадцатого столетия передает в семнадцати словах связь между ритуалом и реальным присутствием и характера отношения верующего к каждому из них. Систематически подпитываемая memoria (сама по себе полная сладости) сначала вызывает мыслеобраз, а затем у некоторых душ — и непосредственное восприятие praesentia (присутствие, лат.), которое сопровождается радостями совершенно иного, высшего плана. Это присутствие (объективность проекции которого иногда гак полна и совершенна, что воспринимается не только набожными почитателями, но и более или менее равнодушными к ней лицами со стороны) всегда является присутствием божественного существа, прежде обретавшегося в памяти. Будь-то Иисус, Кришна или Амитабха Будда. Ценность такой практики (повторения имени Амитабхи будды) в следующем. Когда один человек пользуется одним методом (формирования духовности), а другой - иным, они уравновешивают друг друга, и встреча этих людей равнозначна тому, как если бы они не встречались. Но если двое пользуются одним и тем же методом, то сосредоточенность их умов постепенно становится глубже и глубже; они перестают забывать друг о друге, между ними возникает близость чувств, усиливаясь жизнь за жизнью. Более того, кто бы ни произносил имя Амитабхи Будды в настоящем ли времени, или же в будущем, тот обязательно увидит Его и никогда не будет отделен от него. В силу этой связи, - природа которой такова же, как у парфюмера, который весь пропитывается изготовляемыми им благовониями, - этот человек наполнится ароматом милооердия Амитабхи Будды и достигнет просветления, не прибегая к каким-либо еще средствам. ()раипзш Сутра Итак, мы видим, что глубокая вера и благочестие, наряду с упорством, преломляясь в той иди иной форме поклонения или духовной практики, одновременно практикуемой многи-
Вечноя философия 2ÇO ми людьми, имеют тенденцию объективизировать идею или память, являющиеся их содержанием, порождая тем самым в некотором роде действительно божественное присутствие. Это присутствие воспринимается верующими не только «здесь», но в не меньшей сгепени и по-иному «там». А поскольку это так, то исполнитель ритуала не кривит душой, приписывая своим освященным действиям и словам силу, которую в другом контексте можно было бы назвать магической. Мантра срабатывает, жертвоприношение приносит реальный эффект, святыня дарует благодать ex opère operato (в силу самого действия, лат.)—и все это непосредственно переживается или может быть пережито каждым, кто захочет сам в этом убедшъся и выполнить некоторые необходимые условия. Но благодать, даруемая ex opère operato не всегда духовна, а сила священных действий и формул не обязательно исходит от Бога. Поклоняющиеся могут (именно так чаще всего и происходит) получать благодать и силу друг от друга, а также от веры и благочестия своих предшественников, спроецированных на независимые психические сущности, присущие определенным местам, словам и действиям. Большая часть ритуальной религии связана не с духовностью, а с оккультизмом рафинированным и ориентированным на добро видом белой магии. Точно также, как, скажем, искусство или наука несут в себе не зло, а благо, при условии, что они рассматриваются не как самоцель, а как средство достижения конечной цели человеческой жизни, так и белая магия вовсе не опасна, а потенциально может принести много пользы, если используется не в качестве истинной религии, а как один из путей, ведущих к таковой и как эффективный метод напоминания людям определенного психофизического склада о существовании Бога, в «познании которого заключается их вечная жизнь». Если же ритуальная белая магия рассматривается как самостоятельная истинная религия, если реальное присутствие, вызываемое ею, отождествляется с самим Богом, а не с проекцией человеческих мыслей и чувств к Нему или даже к чему-то меньшему, чем Бог, если священные церемонии осуществляются для переживания «духовной сладости», для обретения сил
OQQ Олдос Хаксли и преимуществ, тогда это — идолослужение. В своих наилучших проявлениях такое идолопоклонничество является весьма возвышенным и благопотребным видом «религии». Но последствия поклонения Богу как чему-то, отличному от Духа, и путем, отличным от поклонения в духе и истине, безусловно нежелательны, в том смысле, что это ведет только к частичному освобождению и препятствует окончательному воссоединению души с вечной Первоосновой. История религии ясно демонстрирует нам наличие у многих людей неудержимой тяги к обрядам и церемониалам. Почти все древнеиудейские пророки были противниками ритуа- лизма: «Раздирайте ваши сердца, а не одежды»; «Я хочу милости, а не жертвы»; «Я ненавижу, я презираю ваши пиршества и не нахожу никакого удовольствия в ваших торжествах». И все же, несмотря на то, что все, сказанное пророками, считалось бого- вдохновенным, Иерусалимский Храм еще многие века после их ухода в мир иной продолжал оставаться религиозным центром совершения обрядов, церемониалов и жертвоприношений. (Попутно можно заметить, что пролитие крови — своей ли собственной, животных, или других человеческих существ—похоже, было особенно эффективным средством, чтобы принудить «оккультную» или психическую сферу удовлетворить какое- либо прошение или же наделить сверхъестественными силами. Если это так, — а археологические источники свидетельствуют в пользу этого, — то это еще один убедительный довод против жертвоприношений животных, жестокого истязания своего тела и даже — поскольку мышление есть разновидность деятельности — против воображаемых кровопролитий, так распространенных в определенных христианских кругах.) То, что иудеи делали вопреки предостережениям своих пророков, христиане совершают вопреки воле Христа. Христос каким мы его знаем по Евангелиям, — это проповедник, а не податель святынь или организатор ритуалов. Он был противникам «тщетных заклинаний», и настаивал на первостепенной важности личного поклонения. Он считал бесполезными жертвоприношения и не особенно жаловал храмы. Но все это не помешало историческому христианству идти своим, слиш-
Вечная философия oq* ком уж человеческим путем. В точности такое же развитие повторил и буддизм. В палийских рукописях Будда говорит о ритуалах как разновидности оков, удерживающих душу от просвещения и освобождения. Тем не менее, основанная им религия в полной мере использует церемониалы, «тщетные заклинания» и священные ритуалы. Похоже, имеются две основные причины, объясняющие такое историческое развитие религий. Во-первых, большинство людей не стремится ни к духовности, ни к освобождению, а нуждается в религии, которая давала бы им эмоциональное удовлетворение, исполняла их молитвы, наделяла бы сверхъестественными способностями и обеспечивала частичное спасение в виде некоего посмертного рая. Во-вторых, часть тех немногих, кто стремится к духовности и освобождения, находит, что наиболее эффективными средствами их достижения являются церемониалы, «тщетные заклинания» и священные обряды. Именно участие в этих действиях и произнесение подобных формул оказывается для них наиболее эффективным напоминанием о вечной Первооснове всего бытия; именно погружаясь в символы, они способны с наименьшей затратой сил подойти к тому, что эти символы отображают. Каждая вещь, событие или мысль есть точка пересечения создания и Создателя; более или менее отдаленное проявление Бога и, так сказать, отблеск не являемого Божества. Таким образом, каждая вещь, событие или мысль могут стать дверцей, через которую душа может перешагнуть из времени в вечность. Вот почему к освобождению способны привести и религии, связанные с ритуалами и святынями. Но в то же время, всякое человеческое существо любит силу и самоутверждение, а каждая освященная церемония, словесная формула или ритуальный обряд является каналом, через который эта сила может переливаться из очаровывающей психической вселенной во вселенную воплощенных эго. Вот почему религии, связанные с ритуалами и священными обрядами могут также и далеко увести от реального освобождения. Еще один недостаток, присущий любой системе организованных религиозных обрядов, заключается в том, что каста
OQ2 О/шос Хоксли священников получает власть, которой крайне легко злоупотреблять. В обществе, обученном тому, что достичь спасения возможно исключительно или главным образом через определенные священные обряды и что эти обряды могут эффективно проводиться только профессиональными священниками, эта каста обладает огромной властью принуждения, которая не может не искушать воспользоваться ею в личных интересах или для упрочения самого института священничества- Подобный соблазн, если он возникает достаточно часто, для большинства не святых человеческих существ практически непреодолим. Вот почему Христос учил своих учеников молиться, чтобы их не ввели во искушение. Именно из этого принципа следовало бы исходить при проведении любых социальных реформ — так организовать экономические, политические и социальные отношения между людьми, чтобы для любого отдельно взятого индивида или общественной группы были сведены к минимуму искушения зависти, гордости, жестокости и жажды власти. Природа человеческая такова, что лишь уменьшив число и интенсивность искушений, можно добиться хоть в какой-то степени избавления общества от его пороков. Что же до искушений, которым подвергается священническая каста в обществе с преимущественно ритуальной религией, то они таковы, что только святой мог бы непрестанно бороться с ними. История Римской церкви наглядно показывает, что происходит, когда религиозные служители поддаются этим соблазнам. В той степени, в которой римско-католическое христианство придерживалось Вечной Философии, оно дало миру целый ряд великих святых. Но поскольку Вечная Философия была задавлена в ней несчетным количеством обрядов и идолопоклонническим отношением к преходящим ценностям, наименее святые представители церковной иерархии, искушаемые великими соблазнами, естественно, поддались им и занялись преследованием иноверцев, распродажей церковных должностей, политикой силы и секретной дипломатией, масштабными финансовыми операциями и сотрудничеством с деспотическими режимами.
Вечноя философия oqo С тех пор как милостью своей Господь садэрю меня верой в отоего Благов венного Сына, вряд ли я когда преломил хлеб или испил вина без благочестивого воспоминания о терзаниях плоти и пролитой крови моего Благословенного Господа и Спасителя. Стефан Грелпе Мы видим, что ритуальное почитание святынь, став средоточием организованного религиозного поклонения, является, без сомнения, священнодействием в чистом виде. Но было бы еще лучше, если вся повседневная жизнь человека преобразилась бы в некий непрерывный ритуал, чтобы все вещи в мире, окружающем его, воспринимались как символ вечной мировой Первоосновы, чтобы любое его действие совершалось как священнодействие. Все мастера духовной жизни — от авторов Унанишад до Сократа, от Будды до святого Бернара — считали, что без самопознания невозможно адекватное познание Бога, а без постоянной собранности — полное освобождение. Если человек научился относиться к вещам как к символам, к людям, как к Храмам Духа Святого, а к действию — как к священнодействию, то он постоянно помнкг, кто он, каково его место во вселенной и относительно Первоосновы, как ему следует себя вести но отношению к своим ближним и что делать, чтобы достичь своей конечной цели. «Благодаря обитанию в них Логоса, — пишет г-н Кеннет Саундерс в своем замечательном исследовании Евангелия от Иоанна, Гиты и Лотосовой сутры, -вес вещи обладают реальностью. Они являются святынями, а не иллюзиями, подобно феноменальному миру Веданты. То, что Логос присутствует во всех вещах, жизнях и сознательных умах и что они пребывают в Логосе, — это мысль была более ярко сформулирована и развернута ведантистами, чем автором Четвертого Евангелия; эта же самая идея лежит в основе теологии даосизма. Но хотя, в действительности, все вещи существуют на стыке божественного проявления и луча Невыразимого Божества, отсюда вовсе не следует, что каждый всегда знает, что это так. Напротив, подавляющее большинство человеческих существ верит, что их собственная самость и окружающие объекты реальны сами по себе и абсолютно не зависимы от Логоса. Подобная вера
2QA Олдос Хаксли приводит их к отождествлению себя со своими восприятиями, стремлениями и убеждениями. В свою очередь, такое самоотождествление с тем, чем они не являются, становится непроницаемой стеной для божественного воздействия, направленного на них, преграждающей путь к освобождению. Для большинства из нас вещи, чаще всего, — не символы; а действия — не таинства. И мы сознательно и обдуманно должны учиться помнить об этом. Мир находится в темнице собственной активности за исключением случаев, когда действия совершаются как поклонение Богу; следовательно, каждое свое действие мы должны выполнять, как священный обряд (как если бы это была ягья - жертва, которая в своей божественной Логос-сущности идентична с Божеством, которому она приносится - Прим. ОХ), и быть свободным от всякой привязанности к его результату. Бхагаващгта* Точно такие же учения есть у христианских авторов, которые рекомендуют считать людей и даже вещи храмами Духа Святого, а все, что делается или переживается, неизменно «предлагать Богу»5. Едоа ли есть необходимость уточнять, что эти акты сознательного освящения могут применяться только к тем действиям, которые не несут в себе зла. К сожалению, Гита впервые увидела свет не как самостоятельное произведение, а в качестве теологического отступления в эпической поэме; и поскольку, как и большая часть любого эпоса, Махабхарата преимущественно описывает военные подвиги, то ев рекомендации действовать без привязанности к результату, но ради Господа, относятся, главным образом, к способам ведения войны. Теперь, что касается войны, то она сопровождается, помимо прочего, широким распространением злобы и ненависти, гордыни, жестокости и страха. Здесь умесгно спросить, возможно ли (при том, что Природа Вещей гакова, как есть) посвящать Богу действия, психологические спутники которых в такой степени богопротивны, как указанные эмоции? Будда палийских рукописей определенно ответил бы на этот вопрос отрицательно. Таким же был бы ответ Лао Цзы, если судить
Вечная философия one но Дао Дэ Дзнну. То же касается и Христа, каким он предстает в синоптических Евангелиях. Кришна же в Гите (который по стечению литературных обстоятельств является одновременно и Кришной Махабхараты) отвечает положительно. Правда, здесь следует помнить, что этот положительный ответ связан с рядом ограничений. Бесстрастное кровопролитие допустимо только для тех, кто является кастовым воином, для которого ведение боевых действий является долгом и профессией. Но долг или дхарма кшатрии, есть адхарма, запретное, для брахмана. В равной степени этот вид деятельности не может быть нормальным для касты торговцев или трудящихся. Любое смешение каст, как и допущение кого-либо к исполнению чужих профессиональных обязанностей на государственной службе, всегда является, как говорят индуисты, моральным злом и нарушает стабильность общества. Так, дело брахмана — готовиться к тому, чтобы пророчествовать и объяснять соотечественникам природу вселенной, конечную цель человеческой жизни и путь к освобождению. Когда же воины или администраторы, ростовщики, предприниматели или рабочие узурпируют обязанности брахманов и формулируют философию жизни в соответствии со своими, всячески искаженными понятиями о вселенной, тогда общество погружается в беспорядок. Такая же неразбериха воцаряется и тогда, когда брахман — представитель не принуждающей духовной власти — наделяется принуждающей властью кшатрия, или когда управленческая работа кшатрия исполняется банкирами или биржевыми маклерами, или же, наконец, когда предписанная касте воинов дхарма ведения боевых действий, возлагается через призыв в армию на брахмана, вайшью или шудру. История Европы позднего Средневековья и Возрождения есть в значительной степени история социальных потрясений, вызванных тем, что множество людей, призванных пророчествовать, оставляли свою духовную власть ради денег и политической власти. Современная история являет собой жуткую картину того, что происходит, когда воротилы от политики, бизнесмены или классово сознательные пролетарии берут на
oQx ОЛДОС ХОКСЛИ себя функцию брахманов и формулируют философию жизни; когда ростовщики определяют политику и решают вопросы войны и мира; когда кастовый долг воина возлагается на всех и каждого, без учета психофизических особенностей и призвания.
Вечной философия XXV ДУХОВНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ Ритуалы, священнодействия^ жертвоприношения, литургии— все это элементы массового богослужения, представляющие собой средства для напоминания отдельным прихожанам об истинной Природе Вещей, правильном отношении к ближнему, вселенной и Богу. Тем же, чем ритуалы являются в массовом богослужении, духовные упражнения являются в личном почитании Бога. Это, по сути дела, инструмент, используемый отдельным индивидуумом, когда он остается один в своей комнате, закрывает дверь и молится своему Отцу тайно от всех. Как и любые другие средства — от псалмопения до шведской стенки и от правил логики до двигателя внутреннего сгорания— духовные упражнения можно использовать либо хорошо, либо плохо. Одни из практикующих эти упражнения достигают в области духа значительного прогресса; другие, используя те же самые упражнения, топчутся на месте. Верить, что применение подобных упражнений ведет к Просветлению, а то и гарантирует его, может только суеверный идеалист. Огульно же охаивать их, отказываясь даже попробовать, могут ли они каким-то образом помочь в достижении нашей конечной цели, — не что иное, как эгоистическая самоуверенность и твердолобый обскурантизм. Св. Франциск Сальсхий часто говорил: «Я только и слышу кругом разговоры о совершенстве, однако я почти не знаю людей, которые бы действительно пытались добиться его. Каждый имеет свое собственное представление о совершенстве. По мнению одного, оно заключается в покрое одежды, для другого - это соблюдение поста, третий видит его в раздаче милостыни или частом причащении, в медитации, в особом даре созерцания или же в каких-то других необычных дарах и благрдатях. Но, кажется мне, все они ошибаются, поскольку путают средство с целью и причину со следствием. Что касается меня, то единственное совершенство, которое я знаю, - это искренняя любовь к Богу и любовь к ближнему, как к самому себе. Милосердие -
oQg ОДООС ХОКСЛИ единственная добродетель, правильно связующая нас с Богом и лкадьми. Такой союз и есть наше конечное назначение и цель, а все остальное - лишь иллюзии». Жан Пьер Калт Сам св. Франциск рекомендовал пользоваться духовными упражнениями как средством подготовки для любви к Богу и своим ближним, утверждая, что они заслуживают всяческого радения, но и предупреждая, что привязанность к заранее установленным форме и времени внутренней молитвы1 не должна становиться чрезмерной. Пресекать неожиданно возникшие обращения за милосердием или послушанием ради какого- нибудь духовного упражнения — значило бы пренебречь целью и наилучшим средством ради средств, не сразу приводящих к ее достижению. Духовные упражнения представляют собой особую разновидность аскетических практик, предназначенных доя того, чтобы, во-первых, подготовить интеллект и чувства к тем более высоким формам молитвы, в которых душа в своей основе пассивна по отношению к божественной Реальности, и, во-вторых, чтобы изменить свой характер, открываясь в молитве Свету, что позволяет лучше познать себя, а затем и отречься от себя. Неизвестно, когда на Востоке были впервые систематизированы различные виды внутренней молитвы, но, определенно, это произошло в весьма ранние времена. И в Индии, и в Китае духовные упражнения (сопровождаемые или предвосхищаемые выверенными физическими и, особенно, дыхательными упражнениями) были известны, по крайней мере, за несколько столетий до Рождества Христова. На Западе монахи Фиванды значительную часть каждого дня проводили в медитации, считавшейся средством, ведущим к созерцанию Бога или к премудрости слияния с Ним. Да и во все периоды христианской истории — более или менее регулярная «умная» молитва широко использовалась как дополнение к молитве, проговариваемой вслух в массовом или индивидуальном богослужении. Однако систематизация внутренней молитвы с выделением проработанных духовных упражнений, похоже, произошла лишь в конце Средневековья, когда реформаторы Церкви,
Вечная философия oqo пытаясь оживить умирающее монашество и воскресить религиозную жизнь мирян, сбитых с пути Великой Схизмой и глубоко потрясенных разложением духовенства начали популяризировать эту новую форму духовности. Среди этих ранних разработок наиболее эффективными и значимыми были каноны Виндшайма, тесно сотрудничавшего с «Братством Обычной Жизни». В конце XVI—начале XVII вв. духовные упражнения стали, можно даже сказать, модными. Ранние иезуиты показали, каких разительных изменений характера, усиления воли и благочестия можно достичь, систематически тренируя интеллект и воображение по системе св. Игнатия Лойолы. А так как в католической Европе тех времен престиж иезуитов был очень высок, то и престиж духовных упражнений поднялся на значительную высоту. В течение первого столетия Контрреформации были созданы, опубликованы и пользовались большой популярностью многочисленные системы «умной» молитвы (многие из них, в отличие от упражнений Игнатия, были определенно мистическими). После дебатов о квиетизме мистицизм приобрел дурную славу, а вместе с ним — и многие из некогда популярных систем, создававшихся для оказания помощи душе в продвижении к созерцанию. Подробную информацию об этой интересной и важной теме читатель может получить в следующих работах: «Христианская духовность» Пурра; «Искусство внутренней молитвы» Б. Фроста, «Прогресс при помощи внутренней молитвы» Э. Лина и «Духовные упражнения» Э. Тилльярд2. Здесь же мы ограничимся лишь описание нескольких образчиков таких упражнений, характерных для различных религиозных традиций. Знай, что когда ты научишься утрачивать самого себя, ты достигнешь Возлюбленного. Это единственная тайна, которую надо постичь, и я не ведаю большей тайны, чем эта Ансари из Герата Как мы уже видели, шесть столетий спустя св. Франциск Салъский говорил очень похожие вещи молодому Камю и его спутникам, пришедшим к нему в простодушной надежде, что
QviQ Опрос Хаксли он откроет им какой-нибудь легкий и надежный способ достижения премудрости слияния с Богом. Но весь секрет в том. чтобы потерять себя в Возлюбленном, других секретов нет. Тем не менее суфии, как и их христианские единомышленники, широко использовали духовные упражнения, относясь к ним не как к самоцели или наилучшему средству единения с Богом, а как к инструменту, развивающему самоотверженное и любящее созерцание. В течение двенадцати лет я был кузнецом своей души. Я поместил ее в горн аскетизма и сжигал огнем сраженья; я положил ее на наковальню упреков и сокрушал молотом вины, пока моя душа не превратилась в зеркало, θ течение пяти лет я был зеркалом самому себе и непрерывно полировал это зеркало путем поклонения и благочестия. Затем в течение года я пребывал в созерцании. На своей талии я обнаружил пояс гордости, тщеславия, самомнения и упования на преданность и одобрение моих дел. Я работал еще пять лет, пока этот пояс не износился, и тогда я обрел новый взгляд на ислам. Я увидел, что все сотворенные вещи мертвы. Я четырежды произнес над ними *акбар и, возвратившись с похорон, без какой-либо посторонней помощи, по воле одного только Господа, соединился с ним. Байазнд ал-Бистамн Простейшей и наболее широко практикуемой ({юрмой духовного упражнения является повторение божественного имени шш какой- либо фразы, утверждающей существование Бога и зависимость души от Него. И поэтому, когда ты предрасположишь себя к этой работе (созерцанию) и ощутишь, почувствовав благодать, что Бог призывает тебя, вознеси свое сердце к Нему в кротком волнении любви. И представь Бога, сотворившего и искупившего тебя и призвавшего тебя на твой путь. И не допускай никаких иных мыслей о Боге, даже из этих мыслей представляй не все, а лишь те, что наиболее близки тебе, поскольку чистого намерения, обращенного непосредственно к Богу и не имеющего в виду никого, кроме Него, будет вполне достаточно. И если ты захочешь воплотить свое желание в одно слово, чтобы наилучшим образом придерживаться его, возьми короткое односложное слово и это будет лучше, чем слово из двух слогов, поскольку чем короче слово, тем лучше оно сочетается с работой духа. Такими словами являются БОГ и ЛЮБОВЬ (в англ. •god» и «love»). Выбери из этих слов, какое тебе больше по душе. И укрепись в этом слове всем своим сердцем чтобы никогда не расставаться с ним, чтобы ни произошло.
Вечная философия плл Это слово станет твоим щитом и копьем, будет ли вокруг тебя война или мир. С этим словом ты победишь это облако и темноту, сгустившуюся над тобою. С этим словом ты поразишь все мысли, посещающие тебя под покровом облака забвения. Даже если будет терзать тебя мысль о том, что ты обретешь, отвечай только одним словом: БОГ или ЛЮБОВЬ. И если ото либо в силу учености своей предложит тебе разобрать эти слова, скажи ему, что воспринимаешь их целостно, не разлагая и не разрушая. И если ты твердо будешь стоять на своем, бур* уверен, что эта мысль перестанет досаждать тебе. •Облако незнания» В другой главе автор «Облака» предлагает иногда чередовать слово, символизирующее нашу конечную цель, со словом, обозначающим наше теперешнее состояние отностельно этой цели. Слова, повторяемые в этом упражнении, — ГРЕХ и БОГ. Не разлагай и не истолковывай этих слое, поддавшись любопытству ума, желающего поразмыслить об их значении, как будто такое размышление усилило бы твою набожность. Я уверен, что подобным образом ты нисколько не увеличишь своего благочестия в этом упражнении. Поэтому воспринимай эти слова как целое, представляя ГРЕХ, как ком, неизвестно из чего состоящий, но неразрывно связанный с тобой и поскольку в любой миг ты живешь такой жалкой жизнью, ты должен всегда ощущать где-то внутри этот грязный и зловонный ком грею, будто сплавленный в одно малое самой сущностью твоего бытия, то поэтому тебе и следует чередовать мысленно эти два слова - ГРЕХ и БОГ, имея в виду, что если ты с БОГОМ, то избавишься от ГРЕХА, а если сможешь избавиться от ГРЕХА, то обретешь БОГА. •Облако незнания* Шейх взял меня за руку и отвел в рибат3. Я уселся под сенью портика, шейх достал книгу и углубился в чтение. Как и любому новичку, мне было необычайно любопытно, что он читает. Шейх угадал мои мысли. «АбуСаид, - сказал он, - все сто двадцать четыре тысячи пророков были посланы, что бы проповедовал» одно слово. Они призывали людей говорить: «Аллах» и посвящать себя ему. У тех, кто слышит это слово только ушами, оно в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Те же, кто слышит это слово сердцем, запечатлевают его в своих душах, повторяя до тех пор, пока оно не проникнет в самую глубь сердца, а все их существо не станет одним целым с этим словом. Тогда уже не требуется произносить это слово, его звучание перестает иметь значение. Постигнув духовное значение этого слова, они настолько в него погружаются, что перестают осознавать собственное несуществование·. АбуСащ
оно Олдос Хаксли Возьмите маленькую строфу псалма, и она станет щитом, который заслони! вас от любого недоброжелателя. Кассиам, цитируя аббата Исаем Повторение божественного имени или мантры (короткого молитвенного или доктринального утверждения) называ ется в Индии джапа и представляет собой излюбленное духовное упражнение во всех сектах индуизма и буддизма Кратчайшей мантрой является слог ОМ — звуковой символ, заключающий в себе всю философию Веданты. Эту и другие мантры индуисты наделяют магической силой. Их повторение есть священный акт, вызывающий благодать ex operv operato. Подобным свойством наделялись и наделяются до сих пор священные слова и формулы буддизма, ислама, иудаизма и христианства. И, конечно, если традиционные религиозные ритуалы предположительно обладают свойством вызывать реальное присутствие сущностей, проецируемых в психическую объективность верой и поклонением поколений молящихся, то и слова и фразы, освящаемые веками, могут, видимо, становиться каналами передачи человеку, их произносящему, большей силы и способностей, чем те, которыми он обладает. Также и постоянное повторение слова БОГ и слова ЛЮБОВЬ может при благоприятных обстоятельствах оказать глубокое воздействие на подсознательный ум, приводя его в состояние той безличной однонаправленности воли, мысли и чувства, без которой невозможно слияние с Богом. Более того, весьма вероятно, что когда такое слово произносится «целостно, не разлагая и не разрушая» аналитической работой рассудка, то Факт, стоящий за этим словом, в конце концов явится душе через озарение во всей своей цельности. Тогда едвери букв этого слова открываются», как говорили суфии, и душа соединяется с Реальностью. Но хотя все это и может произойти, это вовсе не должно обязательно случиться, поскольку в области духовного не существует патентованных средств, представляющих приятное и безотказное лекарство для душ, страдающих от удаленности от Бога и разобщенности с Ним. Нет, такой чудодействен-
Вечная философия о* о ной панацеи не существуем а лекарство духовных упражнений, примененное неверно, может вызвать новую болезнь или обострить старую. Например, чисто механическое повторение божественного имени может вызвать состояние глубокого оцепенения, которое настолько же ниже аналитического мышления, насколько последнее ниже интеллектуального видения. А поскольку священное слово в определенной степени предрешает состояние, получаемое от его повторения, то это оцепенение или какое-то иное аномальное состояние принимается за непосредственное постижение Реальности, его начинают идолопоклоннически культивировать, искать, что приводит к обращению воли не к Богу, а к некоему представлению о Нем, причем без того, чтобы сначала отвратить волю от себя. Опасности, подстерегающие практикующего джапу, когда он недостаточно смирен, сосредоточен и сознателен, зачастую сходны с теми, что встречаются у занимающихся более сложными духовными упражнениями. Интенсивное сосредоточение на образе или идее, рекомендуемое многочисленными учителями и Востока, и Запада может оказаться очень полезным при одних обсюятельствах, а при других — крайне вредным. Сосредоточение полезно, когда приводит к такому ментальному успокоению, такому безмолвию интеллекта, чувств, воли, — когда в душе может раздаться божественное Слово. И оно вредно, когда образ, на котором концентрируются, обретает такую галлюцинаторную отчетливость, что принимается за объективную реальность и становится объектом идолослужения. Кроме того, упражнения по сосредоточению вредны тогда, когда приводят к необычным психофизическим явлениям, наполняя гордостью испытывающего их, как будто бы он причастился особой благодати или удостоился божественного послания. Наиболее распространенными из этих необычных психофизических феноменов являются видения и явление голосов, предвидение, телепатия, другие психические способности, а также любопытный феномен телесного жара, с которыми сталкиваются время от времени практикующие сосредоточение. Многие христианские святые, из которых наиболее известны
ßy O/lflOC ХОКСЛИ св. Филипп Нери и св. Катерина Сиенская, постоянно испытывали это состояние. На Востоке были разработаны специальные техники, при помощи которых выделение тепла, сопровождающее интенсивное сосредоточение, можно регулирован» и эффективно использовать, например, для согрева созерцающего в холодную погоду. В Европе же, где этот феномен не был дос! аточно понят, многие горе-созерцатели ощущая жар. воображали, что это особая милость Божия, а то и состояние слияния с Сущим. Такие практиканты, не обладая достаточными смирением и кротостью, становились обуреваемы духовной гордыней, затмевающей Бога, и начинали поклоняться этому состоянию как идолу... Следующий отрывок из одной из величайших рукописей махаяны содержит тщательный критический анализ разновидности духовных упражнений, предписываемой учителями хинаяны: концентрации на символических объектах, медитации на мимолетности и разложении (чтобы отвлечь душу от привязанности к земным вещам), на разнообразных добродете- лях, которые следует культивировать, и фундаментальных доктринах Буддизма. (Многие из этих упражнений детально описаны в «Пути очищения» — книге, полностью переведенной и опубликованной «Обществом Палийских текстов». Ма- хаянистские упражнения также описаны в Сурангама-сутре, переведенной Двайтом Годдардом, а также в томе «Тибетская йога» под редакцией д-ра Эванса-Вентца.) В этом упражнении йогин наблюдает (мысленно) солнце или луну, или нечто, напоминающее лотос, прежлоднюю, или различные формы, такие как небо, огонь и тому подобное. Работа со всеми этими представлениями ведет его по дороге философа; эти образы погружают его в состояние Шраваки, в царство Пратъека- будды, Если же все это оставить в стороне и достичь состояние безобразности, тогда наступит соответствие Таковости и Будды всех стран соберутся вместе и возложат свои сияющие ладони на голову благословенного. Ланкаввтарв-сугра Иными словами, интенсивное сосредоточение на любом предмете (даже если это образ священного лотоса) или любой идее (от идеи ада до идеи какой-либо добродетели вплоть до
Вечная философия о* с ее высшего выражения в одном из божественных атрибутов) есть всегда сосредоточение на творении собственного разума. Иногда, в случае самоотреченной и умиротворенной личности, искусство сосредоточения соединяется с состоянием открытости и чуткой пассивности, в котором становится возможным истинное созерцание. Но иногда, когда объектом сосредоточения становятся продукты собственного ума, результатом оказывается некое ложное или несовершенное созерцание. Таковость, или божественная Первооснова всего бытия являет себя тем, в ком нет сосредоточения на своем эго (или даже на альтер-эго) в любом из его проявлений: воле, воображении, чувстве или интеллекте. Далее, я утверждаю, что должна быть отвергнута интроверсия, поскольку никогда не должна допускаться экстраверсия; но всякий должен непрерывно пребывать в бездне божественной Сущности и в несуществовании вещей. Если человек когда-либо почувствует себя отделенным от них (от божественной сущности и сотворенного небытия), он должен будет возвратиться к ним, но не при помощи интроверсии, а через исчезновение. Бене Кенфнщсхий Интроверсия отвергается Ланкаватара-сутрой в качестве пути йогина, В худшем случае этот путь ведет к идолопокло- нению, в лучшем — к частичному знанию Бога в глубинах души, но никогда к Его совершенному постижению во всей Его полноте — как внутри, так и вовне. Для последователей махаяны исчезновение (в котором отец Бене рачгтичал две разновидности — пассивную и активную) есть состояние безобразности в созерцании, а в активной жизни — это состояние абсолютной непривязанное™, в котором вечность может восприниматься в потоке времени, а самсара познается как одно с нирваной. Таким образом, если ты хочешь устоять и не пасть, будь неуклонен, непрестанно поражай облако незнания, вставшее между тобой и твоим Богом, пронзая его острыми стрелами страждущей любви. И не моги думать о чем либо еще, пока ходишь гкщ Богом, и не сходи с этих позиций, что бы ни приключилось, поскольку это единственное из деяний, кое разрушает основание и корень греха.,.
ολζ Олдос Хаксли Что же еще сказать тебе? Не горюй так сильно и не скорби о прегрешениях твоих и о страстях Христовых, не слишком задумывайся о небесных радостях. Что это тебе даст? Без сомнения, много добра, помощи» пользы, благодати. Но по сравнению со слепым чувством любви, это крохи. Само по себе это чувство, без любых других чувств, составляет лучшее из лучшего в Марии. Остальные же чувства без него - мало полезны, если полезны вообще. Оно не только разрушает основу и корень греха, - коли таковой имеется - но также порождает добродетель, ибо в своем истинном выражении оно включает в себя зачатки неуловимого совершенства любой добродетели, кои ясно ощущаемы и воспринимаемы, не смешиваемы с твоим намерением. Сколько бы добродетелей ни имел человек без оного чувства, к ним всегда будет примешиваться какое-либо неправедное намерение, лишающее их совершенства. Ведь добродетель - это не что иное, как упорядоченное и размеренное чувство любви, направленное непосредственно к Богу во имя Его Самого. *Облако незнания* Если упражнения по сосредоточению, повторению божественного имени или медитации на божественных атрибутах или образах сцен из жизни святого или Аватары помогают практикующему прийти к самоотвержению, открытости и (используя выражение Августина Бейкера) той «любви чистой божественности», которая позволяет душе слиться с Божеством, то такие духовные упражнения полезны и желательны. Если же они приводят к иным результатам..., что ж, дерево познается по его плодам. Бене Кенфилдский, английский капуцин, написавший «Правило совершенства» и бывший духовным наставником мадам Акари и кардинала Берюль в своем трактате намекает на метод, при помощи которого сосредоточение на образе может трансформироваться в безобразное созерцание, в «слепое узренис» или «любовь чистой божественности». Внутренняя молитва должна начинаться с интенсивного сосредоточения на сцене страстей Христовых, затем ум, так сказать, прекращает представлять вочеловечившуюся святость, переходя от нее к представлению бесформенного и лишенного атрибутов Божества, воплощенного в Сыне Человеческом. Удивительно похожий на это упражнение обряд описан в «Бардо Тедол», или «Тибетской книге мертвых» (книге необыкновенной красоты и содержательности, ставшей, к большой радос-
Вечноя философия *лу ги, в настоящее время доступной в переводе, опубликованном с ценным предисловием и интересными примечаниями д-ра Эванс-Бентца). И кто бы ни был твоим божеством-хранителем, как можно больше размышляй о том, что его образ лишь видимость, и что в действительности он не существует, наподобие образов, которые вызывают маги... Заставь образ твоего божества-хранителя постепенно исчезнуть, пока от него ничего не останется, α сам погрузись в состояние Чистоты и Пустоты, которую невозможно себе представить как нечто, и некоторое время пребывай в этом состоянии. Затем вновь мысленно сосредоточься на своем божестве-хранителе, и вновь - на Чистом Свете; делай так поочередно. После чего заставь свой ум постепенно исчезнуть. •Тибетская книга мертвых* Чтобы подвести итог всему сказанному, можно процитировать высказывание Экхарта, «Тот, кто ищет Бога в устоявшейся форме, находится в ее власти и упускает Бога, скрытого за ней». Здесь ключевым словом является «устоявшейся». Первоначально допустимо искать Бога в форме, воспринимаемой ищущим просто как символ Реальности, от которого, рано или поздно, надо будет отказаться ради того, что стоит за ним. Искать же Его в устоявшейся форме, которая рассматривается как сама форма Реальности, — означает предаваться иллюзии и создавать себе очередного идола. Главными препятствиями, мешающими начать практику той или иной «умной» молитвы, являются незнание Природы Вещей (которое, к сожалению, никогда не было таким беспросветным, как в нашу эпоху обязательного образования) и поглощенность собой, своими интересами, положительными и отрицательными эмоциями, вызываемыми страстями и тем, что формально можно обозначить как «хорошее времяпрепровождение». А когда эта практика начата, главным препятствием на пути к цели внутренней молитвы является отвлечение. Вероятно, все люди, даже наиболее святые из них, в той или иной степени страдают от отвлечений. Ι Ιο также очевидно, что люди, которые в промежутках между «умной» молитвой ведут рассеянный, неуравновешенный, эгоцентрический образ жизни, подвержены более сильным и более пагубным
оло О/ТДОС ХОКСЛИ отвлечениям, чем те, кто живет целенаправленно, никогда не забывая, кто они и как связаны с вселенной и божественной Первоосновой. Некоторые из наиболее полезных духовных упражнений используют отвлечения таким образом, что они из факторов, препятствующих самоотречению, безмолвию ума и пассивности по отношению к Богу, становятся средствами достижения всего этого. Прежде всего, в качестве предварительного замечания к описанию этих упражнений следует отметить, что все учителя искусства внутренней молитвы сходятся в рекомендации своим ученикам никогда не использовать грубых усилий поверхностной воли против отвлечений, возникающих в сознании во время умиротворения. Убедительное обоснование этому требованию дано Бене Кенфилдским в его «Правиле совершенства»: чем более действует человек, тем более он есть и существует; а чем более он есть и существует, тем менее от Бога есть и существует в нем». Любое усиление обособленного индивидуального «я» вьоьшаетсоответсгвующее ослабление осознания им божественной Реальности. А ведь всякое насилие поверхностной воли по отношению к отвлечению автоматически усиливает обособленное индивидуальное «я» и, следовательно, снижает шансы индивидуума прийти к знанию-любви Бога. Стараясь насильственно устранить наши богозатмевающис грезы, мы просто углубляем тьму нашего естественного невежества. А значит, нам следует отказаться от попыток подавить отвлечения и либо найти пути обходить их, либо научиться каким-то образом извлекать из них пользу. Например, если мы уже достигли некоей стадии бодрствующей пассивности по отношению к Реальности, но появляются отвлекающие мысли, мы можем просто «посмотреть поверх» злобного и похотливого глупца, вставшего между нами и объектом нашего «нераздельного внимания». Когда отвлечение появляется на переднем плане сознания, мы отмечаем его существование, затем легко и мягко, без какого бы то ни было напряжения воли, перемещаем фокус внимания на Реальность, которую мы угадываем — или видим ее проблески, или просто знаем, что она там (в силу прошлого опыта или аюга веры)—на заднем плане. В большинстве случа-
Вечноя философия ^д ев это, не требующее усилий, переключение внимания приводит к утрате отвлекающим фактором его назойливости и к его исчезновению, хотя бы на время. Если душа твоя блуждает или отвлекается, мягко возврати ее обратно и нежно помести туда, где находится ее Хозяин. И если даже ты только и делал, что целый час возвращал душу на место, располагая ее в присутствии нашего Господ, и хотя бы она каждый раз усхользала оттуда, куда ты ее возвратил, то и в этом случае твой час был бы очень хорошо использован. Os. Франциск Салыхии Этот способ преодоления отвлекающего момента дает хороший урок терпения и настойчивости. Другой, более прямой метод работы с озорством нашей души описан в «Облаке не- знания». Если ты чувствуешь, что у тебя недостает мудрости одолеть их (отвлечения), встань corôen перед ними, как слабодушный и трус, сдавшийся врагу в битве, и подумай, что глупо продолжать биться с ними, и. следовательно, лучше отдаться на волю Бога в руки своих врагов... Действительно, я думаю, что если этот прием хорошенько осмыслить, то в нем нет ничего иного, кроме правильного осознания и восприятия себя таким, каков ты есть - ничтожной и мерзкой вещью - намного худшей, чем что-либо на свете. А такое понимание и восприятие есть кротость (смирение), и эта кротость достойна того, чтобы Бог всемогущественно снизошел отомстить за тебя твоим недругам, поднял тебя и заботливо осушил твои духовные очи, как отец, в последний момент вырывающий ребенка из ласти дикого кабана или разъяренного медведя. •Облако незнания» Наконец, существует упражнение, широко использующееся в Индии, которое сосгоит в том, чтобы бесстрастно изучать возникающие отвлечения, отслеживая в памяти породившие их отдельные мысли, чувства и действия, и так до самых исго- ков, коренящихся в характере, темпераменте, конституции и обретенных привычках. Эта процедура открывает душе истинные причины ее отделенности от божесгвенной Первоосновы бытия. Душа приходит к пониманию, что ее невежество вызвано бездеятельным непослушанием или же активным противодействием со стороны самосги. Таким путем она, в частности,
oof) Олдос Хаксли обнаруживает места сгущения этой богозатмевающей самости, гак сказать, узлы ее максимального сосредоточения. Затем, приняв решение изменить ход своей повседневной жизни, чтобы избавиться от этих препятствий на пути к Свету, она мягко уходит от размышлений на эту тему и — пустая, очищенная и безмолвная—пассивно открывается навстречу тому, что располагается изнутри и в потустороннем. «Noverim me, noverim Te» (Познавая себя, познаешь Тебя, лат.), — говаривал св. Франциск Ассизский. Самопознание, ведущее к ненависти к себе и смирению, есть условие любви и знания Бога. Духовные упражнения, связанные с использованием отвлечений, обладают тем достоинством, что они расширяют и углубляют знание самого себя. Каждой душе, стремящейся к Богу, должно быть ведомо, кто она и что из себя представляет. Практиковать какую-либо внутреннюю или внешнюю молитву, превышающую, так сказать, моральный статус молящегося, значит лгать. И последствиями этой лжи будут неправильное представление о Боге, поклонение личным, нереальным фантазиям, превращенным в идолов, и (при отсутствии смирения, даваемого самопознанием ) духовная гордыня. Вряд ли стоит говорить о том, что данный метод, как и любой другой, имеет наряду с достоинствами и свои опасности. Тс, кто его использует, должны быть готовы к искушению запамятовать о конечной цели за этими слишком уж по-человечески низкими средствами, то есть настолько увлечься разбором своего жизненного пути, обеляя его или, напротив, терзаясь угрызениями совести, что в этих разборках не останется места чистому Божеству, перед которым и происходили все кривлянья «сердитого примата», с таким удовольствием теперь им перебираемые. Сейчас мы перейдем к тому, что может быть названо духовными упражнениями повседневной жизни. Главная проблема, с которой мы здесь сталкиваемся, — как в течение всего времени труда и отдыха не забыть о том, что вселенная содержит в себе много больше, чем видят наши глаза, когда мы поглощены делом или развлечением? На этот вопрос нет однозначного ответа. Некоторые виды работ и отдыха так просты
Вечная философия уул и непритязательны, что позволяют непрестанно повторять про себя священное имя или фразу, не отрываясь от мысли о божественной Реальности или« что еще важнее, сохранять безмолвие ума и трезвенную пассивность. Занятия, входившие в дневной распорядок брата Лоуренса (чье Практикование присутствия Божьего почти «прогремело» в кругах, ранее не интересовавшихся ни внутренней молитвой, ни духовными упражнениями), почти целиком относились к разряду таких простых и невзыскательных дел. Но существуют и другие занятия, слишком сложные, чтобы допустить возможность постоянного умиротворения при их выполнении. Приведем мнение Экхарта: «проводящий мессу священник, слишком поглощенный состоянием умиротворения, подвержен опасности ошибки. Лучший способ — стараться концентрировать ум до и после службы, а во время службы не занимать его ничем более». Этот совет применим к любой деятельности, требующей нераздельного внимания. Но такое внимание требуется редко и с трудом удерживается долгое время в постоянном напряжении. Всегда имеются периоды для отдыха, и каждый волен для себя решать, заполнять ли эти промежутки грезами или же чем-то более важным. Если некто, с чем бы он ни сталкивался, думает о Боге и больше ни о чем, то для такого человека Бог всегда рядом, что бы он ни делал и где бы ни находился, и все деяния такого человека оказываются даяниями самого Бога Он не ищет ничего, кроме Бога, и ничто, кроме Бога, не кажется ему благим. В каждой своей мысли он - одно с Богом. И как никакая множественность не может рассеять Бога, так ничто не может рассеять этого человека или же разрушить его цельность. Зкхар? Я не думаю, что мы должны умышленно вставать на путь пустого времяпровождения, - Боже упаси! Это означало бы искушать Господа и подвергать себя опасности. Но любые отвлечения, посылаемые нам Провидением, если встречать их с необходимой предосторожностью и будучи подготовленным многими часами искренней молитвы и благого чтения, - обратятся во благо, Част|) те вещи, от которых тебе хочется укрыться в уединении, оказываются более полезными для смирения и самоотречения, чем самое суровое уединение само по себе... Иногда книга, возбуждающая набожность, пламенная медитация или жаркий спор могут польстить твоей самооценке, вызвав чувство удовлетворения и довольства собой, побуждая думать, будто ты далеко продвинулся по пут к
Олдос Хаксли совершенству. Так. исполнившись ложных представлений, ты будешь постоянно тешить свою гордыню и в результате выйдешь из своих духовных упражнений менее терпимым к тому, что противоречит твоей воле. Мне бы хотелось, чтобы ты крепко придерживался следующего простого правила: не ищи пятого и маетного, но терпеливо сноси посылаемое тебе Богом - хоть бы ты и не искал его, если это что-то отвлекающее или прерывающее. Большое заблуждение искать Бога где-то вдали, в вещах, быть может, вовсе не достижимых, и не ведать, что Он присутствует с нами во воем, даже в самых мелких неприятностях, ежедневно воэника ющих из разнообразных несовершенств наших и наших ближних, если мы переносим их смиренно и стойко. Фенелоь Осознав, что твоя жизнь - непрерывное обращение в тлен, возвысь свой ум над всем враждебным тебе и скажи: «Боже, я преклоняюсь перед Твоим вечным бытием и счастлив, что каждый миг моего бытия превращается в тлен, тем самым ежемпювенно воздавая должное Твоей вечности«. Ж.Ж Оли Во время прогулки, когда вы одни, или в любое другое время, представьте себе общую волю Господа, при помощи которой Он вершит деяния милосердия и справедливости на небесах, земле и под землей. Примите эту волю, воздэйте ей хвалу и возлюбите эту суверенную волю - саму святость, справедливость и совершенство. Представьте затем частную волю Господа, чрез которую Он любит свои создания, воздействуя на них различными путями, чередуя горести с утешениями. Затем немного поразмыслите о разнообразии утешений, но особливо горестей, с которыми сталкивается добро и с превеликим смирением примите как должное, восхвалите и полюбите и эту разновидность воли Его β любых ее проявлениях. Рассудите, как она действует в вас, во всем добром и алом, что случается или может произойти с вами, кроме греха. Примите, воздайте хвалу и полюбите все это, торжественно провозгласив, что вы всегда будете лелеять, почитать эту суверенную волю и преклоняться перед ней, подчиняясь божественной радости и препоручая Ему всего себя и своих ближних. Завершите упражнение чувством по/мой уверенности, что эта воля сделает все возможное для Вас и Вашего счастья. Добавлю, что проделав это упражнение два-три раза описанным образом, вы можете сократить и видоизменить его на подходящий вам лад, ибо сердце должно почаще радеть об указанных материях Св. Франциск Салыхий Если ты обитаешь в свете, тебя не подстерегает угроза заблуждения, поскольку в свете все вещи видимы. Когда ты выйдешь из дома, он будет светить у тебя в душе, так что тебе не придется говорить: «Глянем-ка сюда» или «Поглядим вон там». Когда ты будешь лежать в постели, он будет продолжать учить тебя и судить твой блуждающий ум, странствующий вовне, а также твои возвышенные
Вечноя философия о^о мысли и фантазии, упорядочивая их. Вещь следуя за своими мыслями, ты быстро заблудишься. Но если ты будешь обитать в сеете, он раскроет тебе сущность греха, твою нечистоту и падшее состояние, в котором ты находишься. Пребывай со светом, показывающим все это и ни на шаг не отклоняйся от него. Джордж Фокс Следующий отрывок взят из китайского переложения «Пробуждения веры» Ашвагхоши5 — работы, написанной первоначально на санскрите в первом веке нашей эры, оригинал которой был утерян. Один из разделов своего трактата Аш- вагхоша посвятил «надлежащим средствам» (как их называют буддисты), при помощи которых можно достичь знания единения с Таковостью. Они включают: милосердие и сострадание ко всем чувствующим существам — как к людям, так и существам ниже человеческого уровня; самоуничижение, или самоотречение; индивидуальное почитание воплощений Абсолютной природы Будды; и духовные упражнения, направленные на освобождение ума от его безумного стремления к отчужденности и независимости своего «я», что позволяет осознать идентичность его собственной сути со вселенской Сущностью Ума. Из этих разноплановых «надлежащих средств» я процитирую только два последних — Путь Спокойствия и Путь Мудрости. Путь Спокойствия, фнная практика имеет двоякое назначение: привести в состояние покоя вое отвлекающие мысли (а вое различающие мысли являются отвлекающими) и успокоить любое из всепоглощающих настроений и чувств так, чтобы можно было сосредоточить ум на медитации и постижении. И далее (после успокоения ума путем полной остановки рассудочного мышления) - практиковать «отражение* или медитацию не в аналитической манере, отличая одно от другого, а более интеллектуальным путем (ср. подход к рассудку и интеллекту у схоластов), - постигая значение и смысл своих мыслей и впечатлений. За счет этой двуединой практики «остановки и осознания* пробудившаяся вера занимающегося усилится, а два аспекта практики постепенно сольются друг с другом - ум станет совершенно спокойным, но и предельно эффективным в осознании. В прошлом практикующий, естественно, полагался на свою способность различать (аналитическое мышление), теперь эта способность должна быть вырвана с корнем и отброшена. Тому, кто практикует «остановку·, следует уединиться в спокойном месте и, сев так, чтобы позвоночник был вертикален, со всем тщанием устремиться к
О/шос Хаксли успокоению и концентрации ума. Если на первых порах можно сосредоточиться на дыхании, то в дальнейшем было бы неразумно продолжать пользоваться этим приемом, как впрочем и позволять уму останавливаться на каких-либо частных впечатлениях, образах или восприятиях, идущих от органов чувств, таких как первичные стихии - земля, вода, огонь и эфир (на которых на определенном этапе духовной тренировки имели обыкновение сосредотачиваться последователи хинаяны), или позволять уму привязываться к какому-либо из рассудочных понятий, деталей, отличительных особенностей, а также настроений и эмоций. Должен устраняться любой вид умственной активности, как только он возникает. Необходимо избавиться даже от намерения контролировать и устранять. Ум практикующего должен стать подобен зеркалу, отражающему вещи, но не оценивающему и не удерживающему их. Представления сами по оебе не имеют реальности: позвольте им приходить и уходить незатронутыми вниманием. Представления, приходящие от органов чувств и низших уровней ума не могут обрести форму, пока внимание не сфокусируется на них, и если их игнорировать, они не будут ни появляться, ни исчезать. То же самое справедливо для вещей, внешних по отношению к уму. Им не следует позволять завладевать вниманием занимающегося, и тогда они не будут мешать его практике. Но ум не может быть абсолютно незаполненным. И когда удается отказаться и игнорировать мысли, приходящие от органов чувств и низших уровней ума, их место должна занят правильная медитация. Тогда возникает вопрос, а что там» правильная медитация? Ответ таков: правильная медитация - это осознание умом самого себя, своей чистой, не разложимой на признаки Сущности. И когда ум сосредоточен на своей чистой Сущности, в нем не останется представлений о себе, обычно очень живучих, на будет даже представления о себе в акте самооооэнания, не говоря уже о самом явлении осознания. Путь Мудрости. Назначением этой практики является формирование у человека привычки использовать прозрение, возникающее в результате предыдущих практик. Когда некто поднимается, стоит, идет, что-либо делает, останавливается, ему следует постоянно сосредотачивать ум на этом действии и его выполнении, а не на своем отношении к нему или его характере и значимости. Следует думать: ■происходит гуляние,· «происходит останааливание», «происходит осознавание», а не «я гуляю,» «я делаю это·, «это хорошая вещь», «с этим нельзя согласиться», «я достоин награды», «это я, кто понимает, как это прекрасно». Такое мышление приводит к блужданию мысли от чувств ликования к чувству печали, безысходности или несчастья. Вместо этого следует просто концентрировать ум на действии самом по себе, понимая, что это и будет «надлежащее средство» для обретения умом покоя, осознания, прозрения и мудрости. По этому пути следует идти с верой, желанием и радостью. После продолжительной практики узы старых привычек ослабеют и исчезнут вовсе, а их место займут уверенность, удовлетворенность, понимание и спокойствие. Чем же завершается Путь Мудрости? Существует три типа состояний, пре-
325 пятствующих успешному продвижению по Пути Просветления. Во-первых, существуют приманки, порождаемые органами чувств, внешними условиями и различающим умом. Во вторых, имеются внутренние состояния ума, его мысли, желания и настроения. Для устранения всего этого предназначены практики более низкого уровня (этическая и самоотречении). Третий вид препятствий составляют инстинктивные основополагающие (а потому наиболее коварные и устойчивые) побуждения индивида: стремление жить и наслаждаться, стремление лелеять свою индивидуальность, стремление размножаться, порождающие жадность и похоть, злобу и страх, безрассудные увлечения, гордыню и эгоизм. Практика Парамиты Мудрости создана для выявления и устранения этих фундаментальных препятствий. С ее помощью ум постепенно становится более ясным, светлым, спокойным. Усиливается прозрение, углубляется и расширяется вера, пока они не сольются в непостижимое Самадхи Чистой Сущности Ума По мере того, как практикуется Путь Мудрости, человек становится вое менее и менее подвержен мыслям ублажения себя или отчаянию, вера становится более глубокой, всеохватывающей, благотворной и радостной, пропадает страх ошибиться и начать двигаться вспять. Только не думайте, что эти блага достигаются легко и быстро; могут потребоваться многие перерождения и многие зоны. До тек пор, пока присутствуют сомнение, неверие, злословие, порочное поведение, кармические препятствия, слабость веры, гордыня, леность и умственная неустойчивость, - до тех пор, пока живучи хотя бы их следы, достижение Самадхи будд невозможно. Но кто достигнет сияния высшего Самадхи, или знания единения, тот вместе со всеми Буддами окажется β состоянии осознать совершенное единение всех чувствующих существ с Дхармакайей г^ир^ чистой Дормакайе нет двойственности и даже тени различения. Все чувствующие существа, - если только они могли бы осознать это, - уже находятся в Нирване. Чистая Сущность Ума и есть высшее Самадхи, Ануп^<алшж<амащхн, Праджн* Пзрашта, или Высшая Совершенная Мудрость. Ашвапюш
XXVI ТЕРПЕНИЕ И ПОСТОЯНСТВО Тот, кто прерывает курс своих духовных упражнений и молитвы, похож на человека, выпускающего из рук птицу. Вряд ли он поймает ее обратно. Сан Хуан де ла Крус Si vdumus non redire, currendum est (Если мы не хотим идти назад, то должны бежать вперед.) Пелагий Если бы ты сказал: «Достаточно. Я достиг совершенства», то все было бы потеряно. Потому что назначение совершенства - дать человеку знать его несовершенство. Св. Августин У буддистов есть аналогичное высказывание об архате: если он считает себя таковым, это доказывает, что он им не является. Я говорю вам, что никто не может испытать этого рождения (Бога в душе - Ολ) без приложения больших усилий. Никто нее состоянии достичь этого рождения, если не может полностью отстранить свой разум от вещей. Экхарг Я не знаю другой такой тяжелой епитимьи, которую я не исполняла бы так часто и с таким желанием, как подготовка к молитве через самоумиротворение. Определенно, сатана ли с такою неодолимой силой атаковал меня, или же мои дурные пристрастия были столь сильны, что я не могла обратиться к молитве; при этом я почувствовала такую сильную печаль, направляясь в молельню, что мне требовалось собрать все мужество, чтобы заставить себя туда войти. Говорят, что я обладаю немалым мужеством, и, действительно, Господь отпустил мне его гораздо больше, чем даруется женщине, но я плохо воспользовалась им. В конце концов, Наш Господь пришел мне на помощь, и когда я сделала это усилие над собой, я почувствовала больший покой и радость, чем те, что я временами ощущала, когда молилась с желанием. Св. Тереза
Вечная философия у)! Одному из своих духовных детей наш дорогой отец (Св. Франсуа де Саль) сказал: «Будь терпелив со всеми, но прежде всего с самим собой. Я имею в виду - не унывай из-за своих несовершенств, но каждый раз собирайся с духом и с новыми силами. Я рад, что ты каждый день начинаешь вое вновь: не существует лучших путей достижения духовности, чем постоянно начинать с начала, никогда не думая, что сделано уже достаточно. Как же можем мы терпеливо переносить недостатки ближнего своего, если мы теряем терпение, имея дело со своими собственными несовершенствами? Тот, кто выходит из себя по поводу своих ошибок, не исправит их. Истинное их преодоление возможно лишь при спокойном и умиротворенном разуме. Жан Пьер Каме Вряд ли существуют души, которые, предаваясь внутренней молитве, не чувствовали бы время от времени сильное нерасположение к сему, в силу значительных помутнении рассудка и неразборчивости в своих чувствах и привязанностях. Таким образом, вели несовершенные души как следует не подготовить и обучить, их подстерегает опасность, особенно когда такие противоречия, идущие от низшей природы, не прекращаются долгое время, состояния подавленности, которое в крайнем проявлении может привести к отказу от продолжения молитвы. Ибо эти души будут склонны думать, что их умиротворение совершенно напрасно, поскольку, в их представлении, сколько бы они не размышляли и не устремлялись к Богу, это лишь пустая и бесполезная трата времени, а раз так, то для них было бы сообразнее использовать свое время как-то иначе. Да. есть души, которые Всемогущий Бог ведет именно таким путем, когда молитва кажется бесплодной, а состояние умиротворения приносит не чувство удовлетворения, но, напротив, непрерывную боль и противоречия. Тем не менее, благодаря благодати и мужеству, сокрытым в глубинах духа, эти души не останавливаются, решительно прорываются через все трудности и продолжают наилучшим из доступных им способов свои внутренние упражнения, совершенствуя и развивая свой дух. Августин Бейкер
XXVII СОЗЕРЦАНИЕ И ДЕЯНИЕ, ИХ ПОЛЕЗНОСТЬ ДЛЯ ОБЩЕСТВА Все известные истории тексты Всевечной Философии исходят из того, что целью человеческой жизни является созерцание, то есть прямое или интуитивное осознание присутствия Бога; любое действие — это средство достижения этой цели; а общество хороню в той степени, в которой предоставляет возможность созерцания своим членам; наличие, по крайней мере, небольшого количества созерцающих — считалось необходимым для правильного развития любого общества. Общепринятая же философия нашего времени подразумевает, что целью человеческой жизни являегся деятельность; созерцание (имеется в виду исключительно его низшая форма—рассудочное мышление) есть средство достижения этой цели; общество хорошо тогда, когда деятельность его членов способствует техническому прогрессу и общему порядку (при этом предполагается, что прогресс каузально связан с развитием этики и культуры); а созерцатели, даже в малом числе, совершенно бесполезны, а возможно, и вредны для общества, мирящегося с их существованием. Нет нужды далее распространяться по поводу современного Weltanschauung (мировоззрение, нем.) — скрыто или явно оно присутствует на каждой странице объявлений любой газеты или журнала. Приводимые ниже высказывания были подобраны так, чтобы проиллюстрировать более древние, истинные и менее известные постулаты Вечной Философии. Работа предназначена для очищения ума» а не для постижения реальности. К достижению Истины приводит различение, и ни в малейшей степени - действие, пусть хоть десять миллионов действий. Шанкара Итак, конечное назначение всякой вещи есть то, которое предопределено ее первосоздателем и движителем. Первоооздателем и движителем вселенной явля-
Вечная философия goç йтся интеллект, следовательно, конечным назначением вселенной должно быть благо интеллекта, а это есть Истина. Поэтому Истина должна быть конечной целью всей вселенной, и рассмотрение Истины должно быть главным занятием мудрости. По этой же причине божественная Мудрость, облекшись плотью, говорит, что Он пришел в мир, чтобы мир узнал об Истине... Более того, Аристотель определял Первофилософию как постижение истины, но не любой, а той, что является источником всей истины, то ость относидойся к пермпринципу бытия всех вещей, поскольку истина об этом первопринципе будет лежать в основе всякой другой истины - ведь отношения вещей в истине такие же, как в бытии. Св. ФомаАквинсют Всякая вещь в созерцательной жизни может быть представлена двумя способами: по существу или по предрасположению... Моральные ценности предрасполагают к созерцательной жизни. Акт созерцания, в котором, собственно, заключена созерцательная жизнь, нарушается либо пылкостью эмоций, либо воздействием внешних помех. Так вот, моральные добродетели обуздывают возмущающее действие страстей и подавляют отвлекающие помехи внешних занятий. Следовательно, моральные цвнноши входят в созерцательную жизнь по предрасположению. Св. Фома Аквинскт Эти деяния (милосердия) хотя и не являются активными, тем не менее весьма полезны, изначально располагая человека к тому, чтобы впоследствии он достиг созерцания. Вальтер Хитон* В буддизме, как и в Веданте и во всех, кроме позднейших, разновидностях христианства правильное деяние есть средство подготовки ума к созерцанию. Первые семь ступеней Восьмеричного Пути являются активной этической подготовкой к познанию единения с Таковостью. Только те, кто настойчиво практикует Четыре Благородных деяния, в которые входят все остальные добродетели (замещение ненависти любовью; смирение, «священное безразличие» или отсутствие желаний; подчинение дхарме Природы Вещей), могут надееться достичь освобождающего знания того, что сансара и нирвана суть одно; что жизненной основой души и всех живых существ является Чистый Свет или лоно Будды. При этом, вполне естественно встает вопрос: па кого рассчитана высшая форма молитвы — созерцание? Ответ недвусмысленно прост: к созерцанию призваны все, потому что всем
23Q Оддос Хаксли предначертано достичь освобождения, представляющего собой не что иное, как знание, объединяющее познающего с познаваемым, а именно, с вечной Первоосновой или Божеством. Восточные представители Вечной Философии, вероятно, стали бы отрицать, что каждый «здесь и сейчас» призван к этой миссии: в отдельно взятой жизни, сказали бы они, индивид, каковы бы ни были его цели и намерения, может и не достичь больше, чем частичного освобождения, такого, как жизнь после смерти на одной из разновидностей «небес», откуда можно двигаться либо к полному освобождению, либо вернуться назад к тем материальным условиям, которые — в этом единодушно сходятся все духовные учителя — исключительно благоприятны для прохождения теста космического разума, результатом которого может стать просветление. Ортодоксальное христианство отрицает возможность более чем одного воплощения для души, как и возможность ее совершенствования после смерти2. Если она попадает в ад, там она и остается; если попадает в чистилище, то она только искупает там свои прошлые греховные деяния, чтобы обрести способность видеть райские блаженства. А когда она попадает на небеса, то эти блаженства доступны ее видению лишь в той степени, в какой она заслужила своим поведением в течение одной короткой земной жизни, и не более того — навеки. Приняв эти постулаты за основу, мы получим, что если всякий человек призван к созерцанию, то с того частного уровня иерархии бытия, на который его угодно было поместить природе, воспитанию, свободной воле и благодати. Как сказал выдающийся современный богослов, о. Гарригу-Лаграиж, «все души слышат общий отдаленный зов мистической жизни, и если бы они добросовестно избегали, как им подобает, не только смертных, но и простительных грехов; если бы каждая из них, сообразно своим способностям, внимала Святому Духу и жила достаточно долго, то наступил бы день, когда они почувствовали бы яркий и обращенный непосредственно к ним призыв к высшему совершенству и действительной мистической жизнн». Эта точка зрения, что жизнь мистического созерцания закономерно и естественно возникает в результате «внут-
Вечная философия ^ы ренней жизни» в состоянии умиротворения и преданности Богу, подтверждается следующими соображениями. Во-первых, основа этих двух жизней одна и та же. Во-вторых, только в переживании мистического созерцания внутренняя жизнь достигает своего венца. В-третьих, цели той и другой совпадают —это жизнь вечная; и, кроме того, только жизнь мистического созерцания самым непосредственным и безупречным образом ведет к этой цели. Созерцание доступно весьма немногим, потому что очень немногие души достигли совершенного смирения. ^Подражание Христу»1 Бог вовсе не приберегает столь возвышенное призвание (речь идет о мистическом созерцании - ОХ.) только для избранных душ, напротив, Он хочет, чтобы все могли воспринять его. Но как мало тех, го позволяет Ему заниматься с ними этими тонкими материями. Многие, когда Он посылает им испытания, чураются труда по их преодолению, отказываясь от бремени иссушающего самопреодоления вместо того, чтобы отдаться ему, как должно, с безупречным терпением. Сан Хуан дв ла Крус Утверждение о том, что все призваны к созерцанию, кажется противоречащим тому, что мы знаем о врожденных различиях темперамента, а также о доктрине, устанавливающей по меньшей мере три основных пути к освобождению: путь деяний, путь поклонения и путь знания. Но это противоречие скорее мнимое, чем реальное. Ведь пути поклонения и деяний ведут к освобождению постольку, поскольку выходят на путь знания, ибо полное освобождение приходит только лишь вместе с знанием единения. Л душа, не переходящая с путей поклонения и деяний на путь здания, полностью не освобождается, а в лучшем случае, достигает несовершенного спасения на «небесах». Что же касается вопроса о темпераменте, мы находим, что действительно, некоторых индивидуумов есте- с1 венным образом более привлекают одни аспекты духовных учений и практики, а некоторых — совсем другие. Вместе с тем, хотя и можно быть с рождения предрасположенным к поклонению, деяниям или созерцанию, — истинно и то, что
232 Олдос Хоксли даже в случаях крайних проявлений принадлежности к тому или иному темпераментному типу любой человек может все- таки пойти и другим путем, чем тот, к которому его влечет природная предрасположенность. При необходимой степени покорности водительству Света, прирожденный созерцатель может научиться очищать свое сердце трудом и удерживать ум в однонаправленном поклонении, а прирожденный почитатель или деятель может научиться пребывать в покое, зная, что «я — Бог». Никто не должен становиться жертвой своих особых талашов. Много ли, мало ли их нам дано, какими бы они ни были — все они дарованы нам для достижения одной главной цели. От нас зависит использовать ли их хорошо или плохо, не прикладывая усилии или с полной выкладкой. Те. кто более приспособлен к деятельной жизни, могут, живя таким образом, готовить себя к соэердоию; те же, кто более приспособлен к созерцательной жизни, могут включиться в активную жизнедеятельность, обретая еще большую способность к созерцанию. Св. ФошАквинский Тот, кто силен в вере но слаб в понимании, будет полагаться на никчемных людей, а объект его веры окажется не верным. Тот, кто силен в понимании, но слаб в вере, склонен к бесчестию и трудноизлечим, как заболевший от неправильного лекарства. Тот, в ком уравновешены вера и понимание, верит в истинное. Тог, кш силен в сосредоточении, но лишен энергии, склонен к праздности, поскольку сосредоточение сходно с ней по своей природе. Тот, у кого много энергии, но не хватает сосредоточения, склонен к отвлечению, поскольку деятельность по природе сродни ему. Следовательно, им обоим следует стремиться к сбалансированности, поскольку когда сосредоточение и активность уравновешены, это приводит к созерцанию и экстазу... Но в любой момент необходимо оставаться внимательным, поскольку внимание удерживает ум от отвлечения, которому ум подвержен - так как вера, энергия и понимание по природе своей сродни отвлечению - а также удерживает ум от праздности, поскольку сосредоточение близко ей по природе. Бущкапюша4 Здесь, кстати, уместно будет отметить, что Бог, отнюдь не является единственно возможным объектом созерцания. Во все времена существовало и существует немало созерцателей, внимание которых поглощено философией, эстетикой или наукой.
Вечная философия ßog А когда человек целиком и полностью сосредоточен на чем-то помимо высочайшего из высокого, это чревато опасностью идолопоклонничества. В письме к Хукеру Дарвин писал: «быть так поглощенным каким-либо предметом, как я своим, это худшее из зол». Это действительно зло» поскольку такая односторонняя сосредоточенность может привести к почти полной атрофии ума, ia исключением одной его узкой части, Дарвин вспоминал, что в последующие годы он уже был не в состоянии проявлять ни малейшего интереса к поэзии, искусству или религии. В профессиональном отношении человек может быть абсолютно зрелым. Духовно же, а иногда и эпически, в отношении к Богу и ближним тот же человек может быть совсем не развит. Когда предметом однонаправленного созерцания является Бог, сохраняется риск атрофии неиспользуемых возможностей ума. Отшельники Тибета и Фиваиды были, определенно, однонаправленными, но их однонаправленность носила характер исключения, калечащего душу. Возможно, конечно, если бы они истинно «внимали Святому Духу», они бы поняли, что однонаправленность исключающая есть в лучшем случае подготовка однонаправленности включающей, включающей знание Бога во всей полноте Его космического бытия и в глубине индивидуальной души. Как и даосские мудрецы, они бы могли, наконец, вернуться в мир, оседлав свою прирученную и перерожденную индивидуальность; и тогда они вволю ели и пили бы, ассоциируясь с «мирянами и грешниками» или, как говорят буддисты, с «пьяницами и мясниками». Для полностью просветленной и освобожденной личности самсара и нирвана, время и вечность, феноменальный мир и Реальность, по существу, одно и то же. Вся жизнь такой личности — в неусыпном и сосредоточенном созерцании Божества в вещах, жизнях, умах и событиях становящегося мира. В этом нет калечения души или атрофии ее сил и способностей. Наоборот, здесь происходит общее обогащение и углубление сознания наряду сего расширением и преображением5.Ни один святой никогда не жаловался, что поглощенность Богом это «худшее из зол».
лол ОЛЛОС ХОКСЛИ Вначале было Слово: узри Его, коему внимала Мария. И Слово стало плотью: узри Его, коему прислуживала Марфа. Св. Август* В созерцании Бог возвышает нас до Себя, и мы должны полностью соединиться с Ним; но после этого Дух Божий изливает нас вовне, чтобы мы несли в мир любовь и благие деяния. Рейсом* Действие, говорит св. Фома Аквинский, должно прибавляться к жизни молитвы, а не вычеркиваться из нее. Одно из соображений, породивших эту рекомендацию, является чисто практичным: деятельность, «вычеркнутая из жизни молитвы,» не просветлена связью с Реальностью, — не вдохновенна и не направляема; следовательно, она может оказаться не эффективной и даже вредной. «Древние мудрецы, — говорит Чжуан Цзы, — сначала обретали Дао для себя, а затем для других». Невозможно вынуть соломинку из чужого глаза, пока сучок в собственном глазу заслоняет божественное Солнце, не давая трудиться в его свете. Говоря о тех, кто предпочитает действовать не задумываясь вместо того, чтобы обрести сначала при помощи созерцания способность действовать правильно, Сан Хуан де ла Крус спрашивал: «Чего они достигают?» И сам же отвечал: Росо mas que nada, у a veces nada, у aun a veces dano («Чуть больше, чем ничего; иногда совсем ничего, а иногда наносят один вред да и только»). Поступления и расходы должны уравновешиваться — это справедливо не только на экономическом уровне, но и на психологическом, интеллектуальном, этическом и духовном. Мы не можем расходовать энергию, если не подкрепим тело томливом в форме еды. Мы не можем надеяться сказать что-либо значительное, если не читаем и не осмысливаем написанное лучшими из нас. Мы не можем действовать правильно и эффективно, пока у нас нет привычки раскрываться направляющему воздействию божественной Природы Вещей. Мы должны оберегать вечные ценности, чтобы смочь расстаться с ценностями преходящими. Но вечных ценностей невозможно достичь, не посвящая хотя бы малую часть своего времени без-
Вечная философия оос молвному их ожиданию. Имеется в виду, что жизнь, в которой этические затраты уравновешиваются духовными поступлениями, должна быть жизнью, в которой деятельность перемежается покоем, а речь—чутким молчанием. Otium sanctum quae rit Caritas veritatis; negotium justum suscipit nécessitas caritatis («Любовь к Истине ищет святого отдохновения, а потребность в любви движет праведным деянием»). Да и тела людей и животных устроены по принципу поршневого двигателя, в котором напряжение всегда сменяется расслаблением. Даже не знающее покоя сердце отдыхает между ударами. В живой Природе нет ничего хотя бы отдаленно напоминающего величайшее техническое изобретение человека— непрестанно вращающееся колесо. (Именно в этом, без сомнения коренятся причины скуки, усталости и апатии тех, кто на современном производстве вынужден соразмерять свои физические действия и работу ума с однообразно и монотонно вращательными движениями различных механизмов.) «То, что человек получает при созерцании,—говорит Экхарт,—он отдает в излиянии любви». И благонамеренный гуманист, и простой христианин-труженик, полагающие, что они способны исполнять вторую из великих заповедей6, даже не задумавшись о том, как лучше возлюбить Бога всем сердцем, душой и разумом — подобны людям, берущимся за наполнение бездонной бочки. Дочерям Милосердия надлежит так любить молитву, как тело любит душу. Как тело не может жить без души, так душа не может жить без молитвы. И в той степени, в какой дочь будет молиться так, как надлежит, она будет поступать хорошо. Она будет не ступать, а лететь путями Господа, поднимаясь до высокой любви к Богу. Св. Винсент де Поль1 Семьи, города, страны и нации ликуют от счастья, когда индивидуум внемлет Благу и Красоте... Такие люди не только освобождают сами себя, они наполняют свободным духом всех, кто с ними встречается. Филон Подобная мысль высказывалась аль-Газали, который считал мистиков не только первоисточником наших знаний о
Олдос Хаксли душе, ее возможностях и пороках, но и «солью», предохраняющей человеческое общество от разложения. «Во времена философов, — писал он, — как и во все другие времена, всегда имелось несколько таких вдохновенных мистиков. Бог не избавил этот мир от них, поскольку они поддерживают его». Именно они, умирая для себя, обретают способность к постоянному вдохновению и, таким образом, становятся инструментом передачи божественного милосердия тем, чья неперерож- денная природа нечувствительна к тончайшим прикосновениям Духа.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Al Ghazzali. Confessions. Transi, by Claud Field (London, 1909). Ansari of Herat. ТЪе Invocations of Sheikh Abdullah Ansari of Hint. Transi, by Sardar Sir Jogendra Singh (London, 1939). Attar. Selections, Transi, by Margaret Smith (London, 1932). Augustine, St. Confessions. Aurobindo, Sri. The Lift Divines 3 vols (Calcutta, 1939). Baker, Augustine. Holy Wisdom (London, 1876). Beausobre, Julia de. Tht Woman Who Could Not Die. (London and New York, 1938). Bernard of Clairvaux. St. The Steps of Humility (Cambridge, Mass., 1940). On the Love of God (New York, 1937). Selected Letters (London, 1904). Блестящее изложение мыслей св. Бернарда можно найти в The Mystical Doctrine of Saint Bernard, by Prof. Etienne Gilson (London and New York, 1940). Bertoccl, Peter A. The Empirical Argument for God in Late British Philosophy (Cambridge, Mass, 1938). Эмпирическое обоснование существования Бога в поздней Британской философии. Bhagavad-Gita /Бхагавадгита. Среди многочисленных переводов этой канонической работы наилучшим в литературном отношении является перевод Снами Прабхавананды и Кристофера Ишервуда (Лос-Анджелес, 1944). Ценные замечания, базирующиеся на комментариях Шанкары, можно найти в издании Свами Никхилинанды (Нью-Йорк, 1944) и в дословном переводе проф. Франклина Эджерто- на (Кембридж, Масс., 1944), снабженном большим и содержательным введением. Binyon, L. The Flight of the Dragon (London, 1911). Boehme Jakob. Для понимания его глубокой, но сложной мистики требуется хорошая предварительная подготовка. В теологическом и религиозном аспектах может бы ιτ> рекомендована работа епископа датского X. Л. Мартенсена
a О/щос Хоксли Jacob Boehme (trans., London, 1883) «Якоб Беме»; в философском плане превосходная книга А.Койре La Philosophie de Jacob Boehme (Paris, 1929) или H. H. Brinton's The Mystic Will (New York, 1930). Brahmananda, Swami. Биография Свамн Брахмананды и основы его учения изложены в Eternal Companion (Los Angeles, 1944. Camus, Jean Pierre. The Spirit of St Francois de Sales (London, n.d.). Caussade. J. P. de. Abandonment (New York, 1887). Spiritual Letters, 3 vols (London, 1937). Chantal St Jeanne Françoise. Selected Letters (London and New York, 1918). Chapman, Abbot John. Spiritual Letters (London, 1935). Chuang Tzu. Chuang Tzu, Mystic Moralist and Social Reformer. (Shanghai, 1936). Musings of a Chinese Mystic (London, 1920). Chinese Philosophy in Classical Times. (London, 1943). Чжуан Цзы. The Cloud of Unknowing (London, 1924). /Облако незнания (с комментариями Августина Бейкера). Coomaraswamy, Ananda К. Buddha and the Gospel of Buddhism (New York, 1916). The Transfonnatuon of Nature in Art (Cambridge, Mass., 1935). Hinduism and Buddhism (New York, n.d.) Curtis, A. M. The Way of Silence (Burton Bradstock, Dorset, 1937). Deussen, Paul. The Philosophy of the Upanishads (London, 1906). Dlonyslus The Areopagite. On the Divine Names and the Mystical Theology, (London, 1920). Дионисий Ареопагит. Eckhart, Meister. Works, (London, 1924). Meister Eckhart, A Modern Translatioa by R. B. Blakney (New York, 1941).
Вечная философия ooç Экхарт, Мейстер. Evans-Wentz,W.Y. The Tibetan Book of the Dead (New York, 1927). Tibet's Great Yogi, Milarepa (New York, 1928). Tibetan Yoga and Secret Doctrines (New York, 1935). The Following of Christ, (London, 1886). Fox, George. Journal (London, 1911). Frost, Bede. The Art of Mental Prayer (London, 1940) Saint John of the Cross (London, 1937). Garrigou-Lagrange, R. Christian Perfection and Contemplation (London and St Louis, 1937). Goddard, Dwlght. A Buddhist Bible (Thetford, Maine, 1938). /Библия буддизма. Эта книга содержит переводы некоторых редко встречающихся и вовсе недоступных махаянистских текстов. Среди них «Алмазная сутра», «Сурангама Сутра», «Ланкаватара Сутра», «Пробуждение веры», и «Сутра шестого патриарха». Guenon, Rene. Man and His Becoming according to the Vedanta (London» n.d.). East and West (London, 1941). The Crisis of Ihe Modem World (London, 1942). Генон, Р. Heard, Gerard. The Creed of Christ (New York, 1940). The Code of Christ (New York, 1941). Preface to Prayer (New York, 1944). Hilton, Walter. The Scale of Perfection (London, 1927). Huegel, Friedrich von. The Mystical Element in Religion as Studied in Saint Catherine of Genoa and Her Friends (London, 1923). Ibn Tufail. The Awakening of the Soul, (London, 1910). The Imitation of Christ. (New York, 1941). Inge, W. R. Christian Mysticism (London, 1899). Studies of English Mystics (London, 1906). /Английские мистики, в т.ч. В. Лоу. John of the Cross, St. Works. 3 vols (London, 1934-1935). Jones, Rufus.
-% Олдос Хаксли Studies in Mystical Religion, The Spiritual Reformers in the lfith and 17th Centuries (New York, 1914). The Flowering of Mysticism (New York, 1939). Jorgensen, Johannes. Saint Catherine of Siena (London, 1938). / Йоргенсен, И. Св. Катерина из Сиены. Juliana of Norwich. Revelations of Divine Love (London» 1917). / Юлия Норвичская. Откровения божественной любви. Lao Tzu. /Лао Цзы. Существуют многочисленные переводы «Дао де шина». Рекомендуем сопоставить следующие их них: в книге Arthur Waley, The Way and Its Power (London, 1933) /А. Вейли, Путь и его сила/, F. R. Hughes, Chinese Philosophy in Classical Times (Everyman's Library) /ХафсФ.Р., Китайская философия классического периода/; и перевод Чу Ta-Kao /Ch'u Ta-Kao (London, 1927)/, переизданный в Библии мира ПЪе Bible of the World (New York, 1939). Law, William. /Лоу, В. Доступны несколько современных изданий его Serious Call («Серьезный призыв».) Но ни одна из его еще более интересных и замечательных мистических работ, таких как Дух молитвы (The Spirit of Prayer) и Дух любви (The Spirit of Love), в последние годы полностью не переиздавалась. Длинные отрывки из них даны в Stephen Hobhouse's Selected Mystical Writings of William Law (London, 1939) — работе, включающей также полезные «Заметки и наброски о мистической теологии Вильяма Лоу и Якоба Беме»), а также в: William Law and Eighteenth Century Quakerism (London, 1927). / Вильям Лоу и квакс- ризм восемнадцатого столетия того же автора. Имеется также прекрасная антология «Характер и характеристики В. Лоу», подготовленная А. Уайтом (Characters and Characteristics of William Law (4th ed. London, 1907)), а для студентов удобно энциклопедическое собрание «Заметок и материалов по биографии В. Лоу» (Notes and Materials for an adequate biography of William Law (London, 1856)). Leen, Edward. Progress through Mental Prayer (London, 1940). / Лин, Э. Прогресс с помощью внутренней молитвы. McKeon, Richard. Selections from Medieval Philosophers, 2 vols (New York, 1929). /Маккеон, Р. Избранное из средневековой философии.
Вечная философия ъдл The Mirror of Simple Souls. Author Unknown (London 1927). / Зеркало простых душ. Автор неизвестен. Nicholas of Cusa. /H. Кузанский. The Idiot (San Francisco, 1940). /Идиот. The Vision of God (London and New York, 1928). /Видение Бога. Nicholson, R. The Mystics of Islam (London, 1914). /Николсон P. Мистики ислама. Oman, John. The Natural and the Supernatural (London, 1938). / Оман, Дж. Естественное и сверхесгветвенное. Otto, Rudolf. /Otto, P. India's Religion of Grace (London, 1930). /Индийская религия благодати. Mysticism East and West (London, 1932). /Мистицизм востока и запада. Patanjali. Yoga Aphorisms. (New York, 1899). /Патанджали. Афоризмы йоги. Plotinus. The Essence of Plolinus (G. H. Turnbull, New York, 1934). /Плотин. Тернбул Г. X. Сущность учения Плотина. Хорошая антология этого значительного мистика, написавшего множество работ. Ponnelle, L., L. Bordet. St Philip Neri and the Roman Society of Hv Time (London, 1932). /Поннель Л. и Борде Л. Св. Фи- липпо Нери и римское общество его времени. Poulain, A. The Graces of Intenar Prayer (London, 1910). /Пулен А. Благодати внутренней молитвы. Pourrai, P. Christian Spirituality, 3 vols (London, I922). /Порра П. Христианская духовность, 3 тт. Pratt. J. В. The Pilgrimage of Buddhism (New York, 1928). /Пратт, Дж. Б. Буддийское паломничество. Quakers. The Beginnings of Quakerism by W. P. Braithwaite (London, 1912). /Квакеры. Происхождение квакеризма, В.П. Брайтвайта. См. также Дж. Фокс, стр. 362. Radhakrlshnan, S. The Hindu View of Life (London and New York, 1927). /Радхакришнан С. Индуистское видение жизни. Ramakrlshna, SRi. The Gospel of Sri Ramaknshna. (New York, 1942). /Рамакришна, Шри. Евангелие Шри Рамакришны. Rumi, Jalaluddin. Masnavi. (London, 1898). /Руми Д. Маснави. Ruysbroeclc, Jan Van. The Adornment of the Spiritual Marriage (London, 1916). /Рейсбрук, Я. ван. Украшение духовного
ρ Олдос Хаксли миража. См. также монографии Evelyn Underhill (London, 1915) and Wautier d'Aygallers (London. 1925). Sales, St Francois de /Саль, св. Франсуа де. Introduction to the Devout Life /Введение в благочестивую жизнь (многочисленные издания). Treatise on the Love of God (Westminster, Md., 1942). /Трактат о любви к Богу. Spiritual Conferences (London, 1868)./Духовные вероисповедания. см. также Ж.П. Камю. The Secret of the Golden Flower. /Тайна золотого цветка. Комментарий д-ра К. Г. Юнга Spurgeon, Caroline. Mysticism in English Literature (Cambridge, 1913). /Сперджсон, К. Мистицизм в английской литературе. Stocks, J. L. Time, Cause and Eternity (London, 1938). /Стоке, Дж. Л. Время, причинность и вечность. Stout, G. F. Mind and Matter (London, 1931 ). /Стаут, Г.Ф. Ум и материя. Sutra Spoken by the Sixth Patriarch, Hui Nerig. (Shanghai, 1930). / Сугра, расказаиная Шестым Патриархом Хуэн-Нэном. Переиздана в «Библии буддизма»/Buddhist Bible (Thetford, 1938). Suzuki, 8. L. Mahayana Buddhism (London, 1938). /Судзуки, В. Л. Буддизм Махаяны. Suzuki, D. T. / СУДЗУКИ Д.Т. Studies in Zen Buddhism (London, 1927). /Исследования Дзэн- буддизма. Studies in the Lankilvatara Sutra (Kyoto and London, 1935). / Исследования Ланкаватара-сутры. Manual of Zen Buddhism (Kyoto, 1935). /Руководство ни Дзэн- буддизму. Tagore, Rabindranath. One Hundred Poems of Kabir (London, 1915). /Тагор Р. Сто стихотворений Кабира. Tauler. Johann. /Таулер, И. Life and Sermons (London, 1907). /Жизнь и проповеди. The Inner Way (London, 1909). /Внутренний путь. См. также: Inge, Christian Mysticism /Инге. Христианский мистицизм/; Rufus Jones, Studies in Mystical Religion /Джон Py- фус. Исследование мистической религии; и Pourrai,
Вечная философия д^з Christian Spirituality. /Порра, Христианская духовность. Tennant. F. R. Philosophical Theology (Cambridge, 1923). /Тен- нант, Ф. Р. Философская теология. Theologia Germanica. (London, 1937). /Немецкая теология. Tillyard, Aelfrida. Spiritual Exercises (London, 1927). /Тиллиард, Э. Духовные упражнения. Traheme, Thomas. Centuries of Meditation (London, 1908). /Tpa- гсрн Т. Века медитации. Для справок: Trahcrnt, A Critical Biography, by Gladys l.Wade (Princeton, 1944). /Томас Трагерн, подробная биография. Г. И. Вэйд Underbill, Evelin. Mysticism (London, 1924). /Андерхилл, Э. Мистицизм. The Mystics of the Church. (London, 1925). /Мистики церкви. Upanishads. The Thirteen Principal Upanishads. (New York, 1931). /Упанишады: Тринадцать главных Упанишад. The Himalayas of the Soul. (London 1938). /Гималаи души. Watts, A.W. The Spirit of Zen (London, 1936). /Уотс, А В. Дух дзэн. Whitney, Janet. John Woolman, American Qjnlker (Boston, 1942). /Уитни, Дж. Джон Вулмен, американский квакер, Elisabeth Fry, Quaker Heroine (8oston, 1936). /Элизабет Фрай, героиня квакеров.
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 АРХИЕПИСКОП ИОАНН САН-ФРАНЦИССКИЙ О ПЕРЕВОПЛОЩЕНИИ (ДИАЛОГ) Теософ: Мне пришлось недавно говорить с одним христианином, и он меня все убеждал, что вера христианская не примиряется с перевоплощением, а почему не примиряется—я не мог понять. Он указывал мне на одну главу Послания к Евреям и очень настаивал на том, что умирает человек непременно один раз. Но я не убедился; разум мой говорит другое, а я не могу искренне принять то, чего я не понимаю. Я не понимаю, в чем противоречит христианскому учению знание кармического закона перевоплощений. Этот закон всесторонне объясняет мировую божественную эволюцию человечества к Добру, снимая все противоречия, все сомнения в справедливости вечной участи человека. Нельзя не признать, что это Закон всеобщего спасения — всеобщего возвышения к Добру и Истине. Не успел человек в одной жизни улучшить себя, другая есть жизнь, новая возможность самоулучшения. Христианин: Да, это учение очень ободряющее всех верующих в самоулучшение. Удобное для многих, надеющихся не на Творца, а на самоулучшение. Могу вам ответить, что сомнений «в справедливости вечной участи человека» у христианина просто быть не может, раз известно, Кто сотворил человека и Кто претворяет воду в вино, а вино в Кровь Вечной Жизни. Христианину совсем не надо придумывать разные сложные системы, чтобы вывести из тупика свой маленький разум, полный всяческой несостоятельности, даже в сфере земной жизни. Куда ему, этому разуму — ratio до строительства небесных планов! Для неба нужно особое зрение. Теософ: Но если можно облегчить путь к Богу?
Вечная философия оде Христианин: Право, не нужно никаких протезов. Если человек лишен зрения (детски-доверчивого сердца), никакие искусственные глаза не помогут. Здесь надо умереть для себя и воскреснуть в ином мире. Согласитесь, что «вера» — это не есть только вера в Богау но и вера Богу. Теософ: Но Господь всюду. Он и в нашем разуме. Мы искры Божества, мы лучи Бога... Христианин: Мы искры, созданные Богом, но совсем не«лучи Бога». Луч Божий—Сам Господь, Иисус Христос, и Этот Луч не может быть омраченным. Мы же люди — омрачены. Неужели вы не чувствуете, что человек омрачен? Он тварь, свободно омрачившаяся нелюбовью, недоверием к Творцу, и теперь огненно призываемая к очищению, к любви, к вере (доверию!). Теософ: Мне бы хотелось получить от вас конкретный ответ на вопрос: в чем состоит противоречие между христианским откровением и оккультным знанием кармического закона перевоплощений? Христианин: Я уже ответил вам самым серьезным аргументом: надо верить не только в Бога, но и Богу. И — отложить всякое поистине свое «житейское» попечение о небесной справедливости. Доверить свою справедливость Богу. Ведь так не трудно поверить, что там она существует в неизреченно более чистых и высоких выражениях, чем здесь, в наших земных чувствах и мыслях. Не надо терять время на эти вещи. Если до верхушек Гималаев человек с таким трудом и с такими опасностями дотрагивается, то сколь менее способен он коснуться земным ratio своим небесных тайн. Изучение «кармических законов» — жалкая попытка гасю человеческого. Да она совершенно несостоятельна даже со своей рациональной стороны... Как вы думаете, свободен ли человек! Теософ: Да, свободен. Христианин: В таком случае, разве можно поручиться за всех людей, что они все, непременно, в будущих своих жизнях на земле захотят лучшее, а не худшее? И будут бесконечно желать это лучшее? Теософ: Конечно, если человек свободен, то предположить наверное направление свободной воли нельзя.
од* О/ШОС ХСПССЛИ Христианин: В таком случае та трудность, которую вы усматриваете в спасении через самоусовершенствование в одной жизни на земле, только растягивается на бесконечное число кусочков этой же самой жизни! Где же здесь выход, где же спасение? Теософ: ?.. Христианин: Вы хотите как-то объяснить теорией перевоплощения противоречия жизни, а на самом деле только запутываете эти противоречия... Вероятно, вы бы должны были мне сейчас ответить, что человек предопределен и свободы не имеет, но движется механически по скрытым в нем законам добра, непременно в добрую сторону, и, таким образом, все люди, независимо от волн их, непременно достигну г совершенства. Теософ: Да, собственно, конечно, свободу нужно понимать не в безусловном смысле... Человек определен на добро. Христианине Но в таком случае, если все идет по неизбежной эволюции к добру, мне непонятно, почему мир человеческий становится все хуже: горделивее, агеистичнее, бездушнее, и черные апокалиптические облака все более сгущаются над человечеством. Также мне непонятно, для чего нужно тогда множество кусочков жизни, если ни в одном нет участия человеческой свободы, если нет этого единственного выражения человеческой Богоподобной личности™. Раз все «механизм», раз Бог не Живой Отец Небесный, а отвлеченное «Божество», то к чему вообще все наши искания Истины? Все придет к одному концу. Дурная же бесконечность ряда жизней во времени составляет в вечное- пш жизнь, в сущности, равную одному мгновению! И потому весьма неразумно, даже с философской точки зрения, искать разрешения тайны греховной жизни в теории длящихся во времени и в пространстве перевоплощений. (Цит. по: см. выше, с. 155-157).
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 БРИТАНСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ О МИСТИЦИЗМЕ ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ Парадигматическим текстам мистицизма, как правило, присуща глубокая двусмысленность. Яркий пример — классическая формула Индии, tat twamasi («ТО есть ты»—санскр.), содержащаяся в Чхандогья Упанишаде (6, 9), или взбудоражившие церковь неосторожные высказывания средневекового христианского мистика Мейстера Экхарта: «Познающий и познаваемое суть одно. Бог и я, мы едины в знании. Между нами нет различий». Мистицизм можно определить как веру в знание третьего рода, при том что первые два — это чувственное и дедуктивное знание. Как писал об этом Адольф Лассон, «Суть мистицизма — это утверждение интуитивного озарения, превосходящего темпоральные категории понимания... Рационализм не в силах привести нас к сути вещей, для этого нам требуется интеллектуальное видение». Такого же взгляда придерживался и Плотин, древнегреческий философ, живший в 3 в. после Р.Х. Однако подобный подход упускает из виду еще одну важную составляющую мистического опыта, а именно любовь или единение в любви. Средневековое теистическое понимание мистицизма как разновидности религиозной жизни заключалось в том, что это «простирание в Бога побуждаемой любовью души, эмпирическое богопознание через слияние с Ним в любви». А еще его называли радостью, ибо устремленный к божественной сущности или предельной реальности мистик вкушал блаженство от соединения с высочайшим. Умение это полагалось и наукой, и искусством. Мистицизм как наука (или «интуитивное
34ß Олдос Хоксли знание», «наука о предельном») рассматривался как средство «преодоления тварности» или поддержания «тенденции доводить до крайности иррациональные аспекты религии». Действительность, это царство вещей той или иной значимости, видится здесь не безликой или безличной бесконечностью. Эго — бытие, если не отражение нашего эго, именуемое большинством мистиков Богом. Мистицизм рождается из устремленности человека к единению с Господом или, говоря словами английского ученого Уильяма Ральфа Инге, — с «Бытием, воспринимаемым как высшая и конечная реальность». Это — устремленность к высшему сознанию и бытию, каким- то образом соединенным с разумом и всей личностью индивида, пытающегося осмыслить присутствие живого Бога в его душе и в мире, или — если шире взглянуть на эту ситуацию — пытающегося постичь (умом и чувствами) имманентность временного в вечном. Еще в XIX в. немещкий ученый и теолог Отто Пфлейдерер указывал, что религиозный мистицизм представляет собой «переживание действительно происходящего единения человеческого «я» с Богом, а если это так, то это основообразующее чувство любой религии, самая сердцевина и ядро жизни верующего». Поправляя эту чересчур узкую формулировку, английский писатель Р. Нетлшип выделяет присущие мистицизму целостность и символичность. «Мистицизм, — пишет он, — это восприятие всего, что нас окружает, в виде элементов некоего невидимого целого, лишь условно передаваемого этими элементами, выступающими в роли его символов». Подобное нераздельное единство или союз индивидуального «я» и высшего «Я» неприемлемо для некоторых традиций и психофизиологических типов. Так, еврейский философ Мартин Бубер выделял, прежде всего, отношение «Я-Ты», говоря, что «любая истинная жизнь это [их] встреча», и «Ты» не может превратиться в «ТО». Однако, даже свой собственный «незабываемый опыт» единения он называл «иллюзорным». Английский ученый Р.Ц. Зейнер (1913-1974) продемонстрировал более широкий взгляд на существо вопроса, предложив классифицировать мистицизм по следующим видам: изоляци-
Вечноя философия одо онистский, в котором дух отделен от материи, а вечность—от времени; пантеистический..., в котором душа объемлет вселенную и все тварные существования слиты воедино; теистический, в котором душа отождествляет себя с Богом; святожиз- ненный или надеющийся на обожение, когда «тленное облачится в нетленное». ТРИНИТАРНЫЙ МИСТИЦИЗМ ХРИСТИАНСТВА Мистицизм, офаничивающийся устремленностью к одному Богу, не типичен для христианства, хотя и известен, как показывает пример Катерины Генуэзской. С самого зарождения христианства его мистическим ответвлениям, почитавшим Христа (второе лицо Троицы) как Бога, воплотившегося в Слово, было присуще тринитариое измерение, хотя и по-разному понимаемое. Различные формы тринитарного мистицизма объединяет убеждение, что приобщиться к внутренней жизни Троицы христиане могут только через Христа. В мистицизме Ори- гена, например, выделяется идея о брачном союзе Слова и души, достигаемом в рамках Союза Христа и церкви. При этом Ориген обнадеживает верующих, обещая, что их души сподобятся принять Отца посредством этого союза (О началах, 3.6.9.). Мистические воззрения Августина Блаженного и его средневековых последователей — Ричарда Сент-Виктора1, Уильяма Сент-Тьерри2, Бонавентуры — последовательно три- нитарны. По Мейстеру Экхарту, неотличимость души от Бога следует понимать как ее уподобление внутренней жизни Троицы, т.е. порождению Отцом Сына, появлению Сына, а затем и Св. Духа из обоих. Сходные рассуждения можно встретить и у Рейсбрука. Сан Хуан де ла Крус писал о мистическом единении: «нельзя назвать истинным и полным такое преображение души, в котором она не преобразилась бы в три Лица Святейшей Троицы» (Духовная песнь, 39.3). Столь сильный трини- тарный уклон реже, но встречается и в протестантском мистицизме.
ocQ Олдос Хаксли ИНТРОВЕРТНЫЙ МИСТИЦИЗМ В мистицизме есть и такие направления, что стремятся, судя по всему, лицезреть Целое или Всеобщее без каких-либо символов, воспаряя над ними. Примеры такого непосредственного постижения абсолюта, характерного для интровертного ми- стицизма1 встречаются в самых разных традициях и эпохах. Вместо взгляда вовне взор обращается внутрь, к неизменному и недифференцируемому «Единому, не имеющему второго». Для достижения такого состояния используется практика сглаживания или депривации сенсорных ощущений — т.е. полного опустошения эмпирического содержимого сознания. Сит- таврттиниродха («удерживание или остановка ума» — санскр.) — так назвал зто состояние индийский мистик Па- танджали во 2 в. до Р.Х. Образец интровертного мистицизма излагает Мандукья Упанишада: «Четвергый [вид «я»), говорят мудрые,...не является чувственным знанием, ни относительным знанием, ни знанием, выводимым из умозаключения. За пределами чувств, понимания, выражения покоится Четвертый. Это чистое и единое сознание, в котором полностью стирается осознание мира и его множественности. Это невыразимый покой. Это высшее благо. Это Единое, не имеющее второго. Это «Я» (Цит. по: The Upanishads, Breath of the Eternal; trans, by Swami Prabhavananda and Frederick Manchester). МИСТИЦИЗМ В ЗАПАДНОМ КАТОЛИЧЕСКОМ ХРИСТИАНСТВЕ Онователем латиноязычного христианского мистицизма считается Августин Блаженный (354-430), Епископ Гиппона. В своей Исповеди он упоминает о двух переживаниях «прикосновения» или «приобщения» к Богу. Позднее, в Дословном комментарии к Книге Бытия, он вводит тройную классификацию видений, разделяя их на телесные, духовные (т.е. вообра-
Вечная философия or* жаемые) и интеллектуальные. Влияние этой классификации на мистиков последующих поколений ощущалось столетиями. Несмотря на подверженность влиянию неоплатоников, в частности Плотина, Августин не говорил о прижизненном единении личности с Богом. Его учение, как и у восточных отцов церкви, акцентировало чисто церковные аспекты христианского мистицизма и роль Христа как проводника душ к обожению, т.е. восстановлению в их глубинах образа Троицы. Основные элементы воззрений Августина о боговидении, соотношении деятельной и созерцательной жизни, святынном измерении христианского мистицизма были в VI в. сведены воедино Папой Григорием I (Великим) и распространялись по средневековой Европе с помощью подвижников-популяризаторов из монашеской братии. На развитие классической августииианской формы западного мистицизма оказали значительное влияние два фактора. Первым из них явился перевод Иоанном Скотом Эриугеной, мыслителем IX века, работ псевдо-Дионисия Ареопагита и других мистиков Востока. Сочетая восточную и западную мистические традиции, Эриугена создал первую версию чисто умозрительного негативного мистицизма3, позднее не раз возрождавшуюся в построениях философов. Второй фактор начал действовать в XII в. и был связан с появлением новых, широко распространившихся форм религиозной жизни, особенно среди монахов и священников, предпочитавших следовать монашескому укладу (каноники). Ведущие направления мистицизма XII века черпали вдохновение в новых веяниях монашеского пути к набожности, в особенности тех его элементов, что были впервые предложены Ансельмом Кентербе- рийским. Причем в отличие от предыдущих столетий, из этих элементов была выстроена стройная система. Главными фигурами той эпохи стали Бернард Клервосский из цистерцианцев и Ричард Сент-Виктор из каноников. Наряду с испанскими мистиками XVI в., они пользовались наивысшим авторитетом в мистическом богословия католического христианства. Наиболее ценным вкладом этих цистерцианских и викторианских авторов в развитие католического мистицизма было,
352 Олдос Хоксли прежде всего, детальное изучение стадий восхождения души к Богу, опирающееся на глубокое проникновение в суть человеческого бытия, сотворенного по образу и подобию Бога (Бытие, 1, 26). Кроме того, они по-новому осветили роль любви как силы, воссоединяющей души с Богом. Отталкиваясь от учений Оригена и Августина, Бернард и его современники превратили чувственное, или брачное, единение с Богом в духе ( 1 Кор. VI, 17) в центральную тему западного мистицизма, хотя и настаивали вместе с Григорием Великим на том, что «любовь сама по себе есть форма знания», т.е. форма видения или созерцания Бога. Великие мистики XII в. подготовили почву для широкого распространения мистицизма в следующем столетии, когда он впервые шагнул за монастырские стены и стал проповедоваться не только на латыни и не только мужчинами. Эти перемены отчетливо видны не только на примере жизни Франциска Ассизского, который призывал следовать Христу в практических проявлениях повседневности и до такой стерени отождествил себя с Ним (в новой форме мистицизма, ориентированной на Христа), что получил стигмы41. Они просматриваются и в расцвете новых форм религиозной жизни среди женщин, и в появлении мистических трудов, написанных «слабым полом» на своем родном языке вместо латинского. Хотя в XII в. еще не было таких женщин-мистиков как Хильдегард фон Бинген, XIII век уже стал свидетелем значительного интереса к мистицизму среди женщин, явив миру таких его представительниц, как Ядвижа Брабантская во Фламандии, Мехтильда фон Магдебург в Германии, Маргарита Порет во Франции, Клара Ассизская и Анджела да Фолиньо в Италии. Среди вопросов, волновавших новых мистиков XIII в., было направление дионисийской теологии, эмоционально выделявшее состояние непостижимого божественного мрака, а также появление такой трактовки единения души с Богом, в которой достижение нераздельности с Ним оказывается возможным без какого-либо посредничества. Первая из этих тен- ♦ Раны, подобные полученным Иисусом на кресте.
Вечная философия о« денциы явственно различима в поучениях Бонавентуры, ведущего мистика братьев-францисканцев. Вторую можно обнаружить в отдельных трудах женщин-мистиков, однако наиболее глубоко и значимо она проявилась у доминиканца Мейстера Экхарта, осужденного за ересь в 1329 г. Экхарт учил, что «основа Бога и основа души — это одна основа» и что отождествления души с Богом можно достичь не столько обычными религиозными практиками, сколько через новое состояние сознания, прийти к которому возможно, лишь полностью оторвавшись от всего тварного и проникнув к Богу, скрытому за Богом. Хотя в своем требовании «рождения Сына в душе» мысль Экхарта не выходила за хри- стологические рамки, его убежденность в тождестве души, пережившей такое рождение, и Сына Господня казалась многим еретической. Пусть Экхарт и новые мистики XIII в. не отрицали значения ключевых структур христианства и настаивали на ортодоксальном толковании своей проповеди, обращенной к мирянам, тем не менее, они представляли реальную опасность для сложившейся на Западе мистической традиции. Их учение весьма походило на аутотеизм, также говорящий о тождественности души Богу, что у многих вызывало опасения подрыва устоев и пренебрежения к душеспасительной роли церковных святынь, не говоря уже об антиномианизме, снимающем с мистиков ответственность за преступление любых нравственных законов. В 1311 г. Венский Собор заклеймил эти ошибочные воззрения, а незадолго до его созыва Маргарита Порет была сожжена на костре как еретичка, не подчинившаяся запрету на распространение ее книги Зеркало простых душ. Собор увязал эти воззрения с взглядами бегуинок4, групп верующих женщин, отвергавших как общепринятый уклад мирской жизни, так и уединение в обители. В последующие столетия ряд мистиков подверглись на этом же основании осуждению, а некоторые и казни, что, однако, не дает оснований для утверждения о широком распространении «мистической ереси». Несмотря на это, прославленные мистики позднего Средневековья не жалели усилий, чтобы доказать свою ортодоксальность. Последователи Экхарта на берегах Рейна, особенно
оси Олдос Хаксли Генрих Сузо и Иоганн Таулер, продолжали его дело, но с оговорками относительно употреблявшихся им предельно смелых образов и сравнений. Книги, подобные Германской теологии (анонимн. труд конца XIV в., отражающий идеи разрозненных общин мистиков, называвших себя Друзьями Господа), окончательно привели немецких мистиков в лагерь Реформации. В Нидерландах пик мистицизма знаменовался появлением Яна ван Рейсбрука (1293-1381), работы которого явно выделялись среди прочих мистических произведений современников. В Италии ценный вклад в теорию и практику мистицизма внесли две необыкновенные женщины—Катерина Сиенская в XIV в. и Катерина Генуэзская в XV в. XIV век также совпал с «Золотым веком» мистицизма в Англии, отразившемся в трудах затворника Ричарда Ролле; каноника Вальтера Хилтона, автора Шкалы (или Лестницы) совершенства; анонимного писателя, создавшего Облако незнания; и отшельницы-визионерки, матери Юлианы Норвичской, чьи Откровения божественной любви стали непревзойденным шедевром английской мистической литературы. Размышления Юлианы о внутреннем смысле полученных откровений о распятом Христе выражают мистическое единодушие человечества в Искупителе, воспринимаемом в образе матери, пекущейся о своих чадах. В XVI в. центр римско-католического мистицизма переместился в Испанию — великую державу и оплот римской католической церкви в эпоху Реформации, Эта страна породила целую плеяду мистиков как в лоне традиционных монашеских орденов — Франциско де Осуна среди францисканцев, Луис де Лейн среди августинианцев, Луис де Гренада среди доминиканцев, — так и под сенью впервые появившихся. В последнем случае речь идет об Игнатии Лойоле, основателе ордена иезуитов. Однако, наиболее выдающимися фигурами испанского мистицизма следует, безусловно, признать Терезу де Авила (1515-1582) и ее друга Сан Хуана де ла Круса ( 1542- 1591), участников реформаторского движения в ордене кармелитов. Книга Терезы Моя жизнь, без сомнения, является одним из ценнейших и убедительнейших описаний видений и
ВеЧНОЯ фИЛОСОфИЯ пес опыта единения в христианской мистической литературе; а ее изложение семи стадий пути мистика в работе Крепость внутри веками использовалось в качестве практического пособия. Сан Хуана де ла Круса можно по праву назвать самым глубоким и последовательным мыслителем среди всех римско-католических мистиков. Четыре его главных труда: Темная ночь души, Восхождение на гору Кармель, Духовная песнь и Живое пламя любви,—представляют собой всеобъемлющее теологическое осмысление вопросов активного и пассивного очищения чувств и духа и роли просветления и единения души с Богом в духовном браке. В XVII в. вперед выходит Франция с ее Франциском де Саль, Пьером Берюль, братом Лоуренсом (автором Практи- кования присутствия Божьего) и Мари Гийяр. К тому времени сосредоточение на внутреннем опыте мистика как источнике «мистической теологии» (в противовес общепринятым источникам — вере в священные писания и церковные святыни) стало основанием для выделения мистицизма как самостоятельного направления, последователей которого стали называть мистиками. Для этого столетия характерно также возобновление дискуссии вокруг мистицизма, на этот раз на почве дискуссии о квиетизме. Так, Мигель де Молинос, автор популярного Духовного путеводителя (1675) и представитель испанской церкви в Риме, был осужден за свое учение об «одном действии», предполагавшем, что человеческая воля, слившись единожды с Богом в созерцательной молитве, уже не может утратить связи с божественным. Во Франции были также осуждены мадам Гийон и ее духовник Франсуа Фенелон, епископ Кембрийский, противопоставлявшие значение чистой любви церковной практике, что было признано проявлением квиетизма. Тень этих дебатов протянулась и в XX в., ставя под сомнение роль мистицизма в римско-католической церкви. Однако с той поры и по сей день не переставали появляться новые мистики, труды которых имеют большую значимость. * * *
дед Олдос Хаксли Определений мистицизма ошеломляюще много: отбиоло- шческих и психологических до теологических. Происхождение мира и отдельные его черты указывают на возможность того, что мистицизм — это наука о потайной, скрытой от нашего взгляда жизни. Вместе с тем, среди ученых XX в. растет убежденность в приближении поры, когда «люди потайного» перестанут хорониться и явят себя миру, знаменуя тем самым наступление новой эры «открытого развития» и «открытой самореализации». Целый ряд ученых современности, среди них физики, биологи и палеонтологи, не скрывают явного пристрастия к мистицизму. Биолог Людвиг фон Берталанфи испытал «головокружительное ощущение» великого единства и свободы от ограничений эго: «В моменты научных открытий я интуитивно прозреваю иногда великий замысел». Он не находит противоречия между рациональным мышлением и интуитивными ощущениями, кульминацией которых выступают переживания, описываемые мистиками. Каждое из них занимает свое место, и они могут сосуществовать, не мешая друг другу. Ранее же мистическое знание выступало дихотомическим оппонентом знанию научному. Многоуровневая логика может быть неподвластна анализу или интеллектуальному пониманию, что не отменяет, тем не менее, роли разума. С середины ХХ-го столетия, после открытия подсознания, экстрасенсорного восприятия и, особенно, эволюционной перспективы, отношение к мистицизму значительно изменилось. Палеонтолог-католик Тейяр де Шарден однажды задался риторическим вопросом: если вселенная расширяется, то не означает ли это, что мистицизму суждено перешагнуть границы узких культов и религиозной непримиримости в продвижении к экуменическому будущему. По большому счету, мистицизм заслуживает не столько более точного определения, сколько обновленного рассмотрения и внимания5.
ПРИЛОЖЕНИЕ 3 ПАСТУШЬИ КАРТИНКИ (из книги Manual of Zen Buddhism, by D.T.Suzuki) Автором Десяти пастушьих картинок считается мастер дзэн эпохи династии Сунь, известный как Какуан Сиэн (Гуо-ань Ши-юань), принадлежавший школе Риндзай. Он же является автором стихов и пояснительных текстов к прилагаемым картинкам. Однако, не он был первым, кто попытался проиллюстрировать картинками этапы пути дзэн, ибо в своем предисловии к картинкам он ссылается на другого дзэнского мастера по имени Сэйкё (Цзин Чжу), возможно, его современника, который использовал образ быка для объяснения своего учения. Но у Сэйкё, постепенное развитие жизни в дзэн показывалось через усиливающееся осветление животного, кагорое в итоге приводило к его полному исчезновению. При этом он использовал только пять картинок, а не десять, как Какуан. Какуан же полагал, что такой метод может сбить с толку, поскольку таким образом целью доктрины становился пустой круг. Кто- то может подумать, что пустота и есть самое важное и исчерпывающее в дзэне. Поэтому он развил подход Сэйкё, создав уже Десять пастушьих картинок, которые и дошли до нас. Неизвестный автор комментариев к тексту Какуана полагал, что существует другая разновидность Пастушьих картинок, написанная другим мастером дзэн Дзитоку Ки (Ду-дэ Хуэй), который, судя по всему, знал о существовании пяти картин Сэйкё, т.к. у Дзитоку их шесть. Последняя — шестая, идет дальше стадии абсолютной пустоты, которой заканчивает Сэйкё. В стихах, сопровождающих шестую картинку, говорится: Позади, за последним пределом, проход простирается, По нему возвращается он, минуя шесть царств; Любое дело мирское бу/щийским является делом, И где бы ни оказался, везде будет как дома,
ocQ Олдос Хаксли Как хамея, упавшая в грязь, выделяется он, Подобно чистому золоту, сияет даже в плавильной печи; Шагает по бесконечной дороге (рождений и смерти), самоюрстаточен, Спешку или привязанность у него не увидишь ты. Бык Дзитоку, как и у Сэйкё, становится все светлее— именно в этом аспекте оба отличаются от концепции Какуана. У последнего процесс осветления отсутствует. Десять картин Какуана широко распространены в Японии, и в настоящее время все издания этого текста воспроизводят их. Я полагаю, самая ранняя из них относится к XV веку. Однако, похоже, в Китае было модно другое издание, придерживающееся подхода Сэйкё и Дзитоку. Его автор неизвестен, предисловие написано Чжу Хунем в 1585 г., в книге десять картинок со стихами Бу Мина. Относительно того, кем был Бу Мин, Чжу Хун открыто признает, что ему это не известно. В этих картинках окраска быка меняется по мере того, как меняется обращение с ним пастуха. Привлекательные своей стариной оригиналы китайских гравюр воспроизводятся ниже вместе со стихами Бу Мина, переведенными на русский язык. Таким образом, мы имеем четыре разновидности пастушьих картинок: (1) Какуана, (2) Сэйкё, (3) Дзитоку и (4) неизвестного автора. Воспроизведенные здесь картинки Какуана принадлежат перу Сюбуна, дзэнского священника XV века. Оригиналы картин хранятся в Киото, храме Сёкокудзи. Он был одним из величайших художников эпохи Асикага, творивших в черно-белой гамме. Десять пастушьих картинок Какуана. 1 Поиск быка. Животное никогда не сбивается с дороги, так зачем же его вообще искать? Пастух не друг ему, потому что целостность его сокровенной природы нарушена. Тварь потеряна, т.к. пастушок сам сбился с пути, увлекаемый чувствами,
Вечная философия осп ведущими к заблуждению. Все дальше его дом, все запутанней стежки-дорожки. Горит в сердце желание получить-достать, жжет страх потери; представления о добре и зле сплелись в клубок, бьются — не различить, какое где. Один в глуши, потерян в джунглях, наш мальчик ищет, ищет! Далеки горы, воды зыбки, и нескончаем путь, Измучен и отчаян, куда идти не знает, Лишь слышит он цикад вечерних пенье в кленовой роще. 2 Видны следы. При помощи сутр и вникая в суть доктрин, он начал кое-что понимать, начал видеть следы. Он знает теперь, что любой сосуд, какой бы он ни был, это золотой сосуд1, и что объективный мир является отражением высшего Я. Но пока он неспособен отличить добро от зла, его разум все еще путает истинное и ложное. Поскольку он еще не прошел врата, о нем можно сказать лишь, что он заметил следы. Вдоль по берету ручья и под деревьями, - утраченного следы раооеяны. 1 Ср. I Фес. IV, 4.
360 Оллос Хаксли ,.«р- M i г]. " J$Ê0^ Душиста буйная трава, но как найти в ней след? Но пусть укрылся зверь за трцдееять земель, Чутьем своим небес он достигает и никому не скрыться στ него. 3 Видит быка. Мальчик находит путь на слух; таким образом, ему открывается суть вещей, и все его чувства находятся в гармонии. Этим пронизано каждое его действие, как морская вода — солью, а краска — клеем. [Т.е. присутствует, хотя и не различается как индивидуальная сущность.] Если взор правильно направлен, обнаруживаешь, что вокруг ничего нет, кроме тебя самого.
Вечная философия 361 Природу славят трели соловья Сияет солнце, ветерок приветлив, К воде склонились ивы, Утопая в зелени листвы. Там бык во всей своей красе - Уж прятки ни к чему ему, Его прекрасную главу рога, полны величия, венчают, Какой художник мог бы передать всю эту красоту? Бык пойман. Потеряв долгое время в дикой глуши, мальчик, наконец, нашел быка и ему удалось схватить его. Но воздействие внешнего мира непреодолимо велико, и бьпса сложно удержать. Его так и тянет в душистые поля. Дикая природа еще не приручена, и сопротивляется разрушению. Чтобы добиться полной гармонии с быком, пастушку надо почаще пользоваться плеткой. **:> Собрав всю силу, ухватил быка пастух: Как дик и страшен он, упрям, неуправляем! Вот он вступил на плато, перевал в тумане. И нет его опять! одни тумана гроздья плывут вокруг.
Q£2 Олдос Хаксли 5 Выпас быка. Одна мысггь порождает другую, та еще одну, пробуждая таким образом бесконечную их череду. Просветление обращает все это в истину; но в смятении утверждается ложь. Вещи порабощают нас не оттого, что мир субъективен, а оттого, что разум склонен к самообману. Не ослабляйте струны своего чутья, держите их туго натянутыми, и - никаких колебаний. Плеть и привязь нужны постоянно, Чтобы тварь не вернулась в мир скверны; Позаботься о ней как следует, вырастет чистой, послушной; Без узды и без привязи будет следовать вооду за пастухом. 6 Возвращение домой верхом на быке. Борьба позади; пастуха более не волнуют обретения и потери. Он мурлычет простенький мотивчик, напевая деревенские песни своего детства. Он оседлал быка и взгляд его застыл, далек от земного. Как ни зови, не обернеая; его не удержать никакими соблазнами. Он оседлал быка, неторопливо к дому держит путь: Напевы флейты мглу ночную озаряют!
Вечная философия 363 Бесхитростен мет«, но в сердце радость не смолкает. Ведь он теперь из тех, кто знает, что уж говорить. Человек остался один, позабыв о быке. Все дхармы едины, бы к — это символ. Когда вы поймете, что вам нужна не ловушка или сеть, а заяц или рыба, — это будет подобно проблеску золота среди пустой породы или появлению луны, выглянувшей из-за облака. Это луч того самого, безмятежного и всепроникающего света, что сиял еще до сотворения мира. --•**м< "Цйб***
364 O/ifloc Хаксли Верком на быке, он вернулся домой, наконец, Безмятежно сидит себе, а быка больше нет. Солнце палит полуденным зноем, а он вое мечтает. И пылятся в сарае привязь и плеть. 8 И бык, и человек пропали из виду2. Вое сомнения позади, наступил полный покой — нет даже стремления к святости. Он не задерживается понапрасну там, где есть Будда, там же, где его нет, он проходит без остановки. Когда двойственности нет ни в какой форме, даже тысячеокому не углядеть лазейки. Святость, которой птицы подносят цветы, — не более, чем фарс. ι V: 2 Интересно отметить, что пишет по этому поводу философ-мистик: «Человек должен стать истинно ниш и столь же свободен от своей тварной води, каким он был, когда только родился. И я скажу тебе вечную истину: до тех пор пока ты желаешь выполнять волю Бога, желаешь достичь вечности и Бога, до тех пор ты не истинно нищ. Только тот истинно нищ духом, кто ничего не хочет, ничего не знает, ничего не желает». — (Из Экхарта, цитируется по книге Инге Сеет, Жизнь и Любовь).
Вечная философия gxc Вое пусто: плеть, веревка, человек и бык. В безбрежности своей неисследимо небо. В пылающий очаг не долететь снежинке. Знай: Мастера времен давнишних дух себя являет так. 9 Возвращение к первоистоку. Первоначально человек был чист и непорочен, скверна не касалась его. Он наблюдает за ростом вещей, пребывая в покое умиротворенного неутверждения. Он не отождествляет себя с майяподобными трансформациями [происходящими тут и там] и не пытается использовать самого себя [ибо это не естественно]. Синеет море, зеленеют горы, он сидит в безлюдном месте, наблюдая за переменами вокруг. Возвратиться к Началу, назад к Истоку—это ложный шаг! Много лучше дома остаться, глухим и незрячим, без особых волнений. ή Сидя в хижине, он внимания не обращает на вещи вовне. Узри текущие ручьи - куда, никто не знает; И ярко-красные цветы - о, для кого растут они?
oz/ Олдос Хаксли 10 Вхождение в город человека, прикосновение рук которого дарует блаженство. Дверь его крытой соломой хибарки заперта, и даже мудрейшие не узнают его. Проблески его внутренней жизни не прорываются наружу, ибо он вдет по своему пути, не повторяя шагов древних мудрецов. Держа бутыль из тыквы3, он идет на рынок; опираясь на посох4, приходит домой. Его компания теперь — пьяницы да мясники, все они стали буддами. ίΡΙ \, С голой грудью, босоногий, он выходит на рынок. Весь в грязи и пепле - смеется от всей души! Ни к нему теперь дивные силы богов, Сухостоя коснется рукою, и тотчас древо мертвое зацветет! 3 Символ пустоты (шуньята). 4 У него нет лишнего имущества, ибо он знает, что желание владеть — проклятие человеческой жизни.
КОММЕНТАРИИ К разделу 1 I. ...субстанциальности души. — Согласно брахманистской традиции в основе космоса лежит вечно сущее — Брахман, неизменная субстанция, тождественная внутреннему ядру индивида, Атману. 2 Адаисоновы Катосы —Дж. Алдисон —английский писатель и политик (1672-1719). 3. ...сеньоры Перришоны — комедийный персонаж франц. драматурга Э.-М. Лябича ( 1815-1888). 4. ...аналога Гаррика —Д. Гаррик (1717-1779) великий английский актер, прославившийся исполнением роли Гамлета и других шекспировских персонажей. 5. ...кембриджские платоники. Группа философов и религиозных мыслителей XVII в., выступавших за примирение христианской этики с гуманизмом Ренессанса, религии с наукой, веры с рационализмом. Лидером группы был Б. Витчкот. 6... «Немецкая теология» — трактат неизвестного автора XIV в., отражавший взгляды германских мистиков того времени, называвших себя Друзьями Бога. 7. Дж. Фокс( 1624-1691) — основатель движения квакеров. 8. M issu Solemnis — (лат.) «Торжественная Месса», заключительная часть католической литургии. К разделу И 1. Ишварои —Одно из имен Шивы. 2. ..лштшюмышшхм—аморализм ряда христианских сект, опирающийся на убеждение в том, что спасение даруется Божьей милостью и не зависит от поведения верующего. 3.0. Хаксли цитирует ухесъДаоДэДзин* § 1 (далее будет указываться только источник). 4. ..Лурде — Лурд (Lourdes) — город в Юж. Пиренеях (Франция), средневековый центр паломничества. 5. Св. Иосиф KynepmimcKuû (1603-1663) — францисканский монах, прославившийся своей способностью левитировать. 6. Св. Гертруда Великая (ок. 1255 - 17.11.1301 или 1302) — немецкая католическая святая-мистик. К разделу Ш 1. ...о лицах Троицы. «Persons» (англ.) — Троица или ее лица.
Qßo Олдос Хаксли 2. ...так же. как и Бога. Идет речь о смысловой близости в английском языке слов «selfness» (эгоизм) и «personality» (личность). Последнее, в свою очерель. имеет обший хорень с «Persons» (см. предыдущ. примечание). 3. ...Облако незнания. —средневековый мистический труд неизвестного автора (XIV в.). 4. ..Лерюль. Берюль, Пьер де (1575-1629) — франц. кардинал, клерикальный реформатор. 5. ...Сэмюэль Джонсон... читателей Босвелла. С. Джонсон — популярный английский писатель XVIII столетия. Посмертное описание его жизни, подготовленное близким другом, Дж. Босвеллом, лишь увеличило интерес к этому автору. 6. Св. Франциск Салъский. (1567-1622, канониз. в 1665), епископ Женевский, автор многих духовных книг. Совместно со св. Ж. де Шанталь образовал орден посещения (конгрегацию посещения Пресвятой Девы Марии). 7. ...что имя им легион — Автор обыгрывает библейское выражение о бесах «имя им легион». 8. ...строгого «операционализма». Операционализм — философск. доктрина, утверждающая отсутствие у слов и понятии иного смысла, чем тот, что имеется в виду в момент их произнесения. 9. Бхагавсдгита% И, 41,44. 10. Бхагаеадгшпа% IV, 7-10. К разделу IV 1. ...Сузо. Сузо, Генрих (1295? -1366), истинная фамилия фон Берг, один из ближайших учеников и последователей Экхарта, возглавлявший группу германских мистиков, называвших себя друзьями Бога. Em основной труд «Малая книга вечной мудрости» был весьма популярен среди верующих того времени, пока его не затмил Imitatio Christi (Подражание Христу) Фомы Кемлийского. 2. ...Шраваки и Пратьекабудды. — Пратьекабудда (санскр.) — самостоятельно идущий к просветлению в отличие от Шраваки, опирающегося на помощь учителя. 3. Логии (регения) Христовы (ок. Ив.) — папирусные тексты, обнаруженные на раскопках древнего г. Оксиринха. Позднее выяснилось, что эти логин являются вариантом гностического Евангелия от Фомы. 4. ..жрвоначальном обете. — Обет Бодхисаттвы заключается в служении человечеству, пока в нем есть хоть один страдающий, вместо ухода в нирвану и индивидуального спасения.
Вечная философия о^о 5. ...г Молипос, мадам Гийон и Фенелоном. Де Молинос М. (1628- 1696) исп. священник, основатель квиетизма. М-м Гийон (1648-1717) — французск. мистик, проповедница квиетизма. Фенелон Франсуа (1651- 1715) охрана писатель, теолог, архиепископ. Доктрина последнего о чистой любви, разработанная под влиянием квиетизма, была осуждена Папой Иннокентием XII. 6. ..JCaKyim—один из величайших японских мастеров дзэн XVUI в. 7. Сэнь Даль (Ян Сосан) (?-606 г.) — одна из важнейших фигур в чань буддизме, настоятель Шаолинского монастыря. К разделу V Х.Джон Äjvtwevi (1720-1772)— американский религиозный деятель, странствующий проповедник-квакер и социальный реформатор, прославившийся своей непримнримостью по отношению к рабству. 2. Се. Педро Юшвер (1596-1654) — католический миссионер в Северной Америке, иезуит. Был известен как «Петр Клавер, раб рабов- эфиопов». 3. Ансари из Герата. Абд Алла ал-Ансари — перс, поэт-мистик XI в. 4. Св. Катерина Генуэзская. Итал. мистик ( 1447-1510, канониз.в1737) родом из знатной семьи. Прославилась заботой об обездоленных. Осн. работы: «Трактат о чистилище» η «Диалог» (обе 1551 г. изд.) Ь.ДаоДэДлтЛЬТ. К разделу VI 1. Св. Иероним Стридонский (между 340 и 350 - 419/420) — один из самых значительных западных, отцов церкви. В своих сочинениях развивал экзегетический метод Оригена. 2. Сравните с высказыванием на эту тему архиепископа Иоанна Сан- Францисского (Шаховского): «Извращенная природа человеческая созерцает мир не как отражение небесной гармонии, где каждая мелочь драгоценна своим непосредственным отношением к великому целому Божьего мира; падшая природа человека созерцает мир как скучную бессмысленность, где можно лишь отыскивать себе различные приятности и где непрестанно происходят различной любопытности события. Люди устремляются к «новостям»... «Новостями» закрыт в мире вход к Божественным Тайнам». (Цит. по: Изд. «Святой остров»* Петрозаводск, 1992, Избранное, с. 172) 2.ДаоДэДзиищ§\6. К разделу VU \.ДаоДэДзин,§41. 2. Джон Смит — платоник. Член группы кембриджских платоников (см. прим. 5 к разделу I).
«л Олдос Хаксли 3. Цит. по: Николай Кузанский, Сочинения в 2 т. АН СССР, Инс-т философии, М., Мысль, 1980, Т\2, с. 45,53. 4. Рудольф Отто (1869-1937) — нем. теолог, философ, исследователь истории религии. Наиб, известна его работа Das Heilige («Святое», нем., 1917). 5. Фипюкве, лат. — «и от сына» — добавление к христианскому символу веры, смысл которого в том. что Св. Дух исходит не только от Бога- Отца, но и от Бога-Сына. Православная церковь не приняла добавление, что послужило одним из предлогов для разделения христианства. 6. «Пустое звуков небытье» (пер. Н. Талова). Строка из стихотворения С. Маларме «Уж кружево отменено...». 7. ДдоДэДзш. §48. К разделу VIII 1. Бхиганадгита, III. 19,20. Цит. по: Философские тексты Махабха- раты. Пер. БЛ. Смирнова, Кн. I, Изд. «Ылым», Ашхабад, 1977, с. 92. Джанака — прославленный древний мудрец и индийский царь. 2. Ср. с: Многие страх, гнев и страсть покинув. преисполненные Мною, Отдавшись Мне. подвигом знанья очистясъ, вошли в Мою сущность. (Там же, IV, 10, с. 96) 3. Ср. с: Но и те, что Непреходящее, Неизреченное, Непроявленное почитают. Вездесущее, Горнее, Неизменное, Незыблемое, Непредставимое мыслью. Укротогошис чувства, всегда в равновесии держащие разум. Радующиеся благу всех существ, также меня достигают. (Там же, XII, 3,4, с. 128) 4. Ср. с: Только чрезмерен труд Непроявленному преданных сознаньем, Ибо пути Непроявленного воплощенному трудно достигнуть. Тех, что все действия мне предоставили, признав Меня высшей Целью, И нераздельной йогой меня почитают, обо мне размышляя, Тех, погруженных в меня сознаньем, Я скоро спасаю Из океана самсары и смерти, сын Пригхи. (Там же, XII, 5-7, с. 128)
Вечная философия оу* 5. Здесь и далее автор излишне категоричен к упомянутой классификации Юнга, неоднократно указывавшего, что экстраверты во-многом отличаются друг от друга, а экстраверсия — слишком общий признак для типологического критерия. Поэтому для отнесения индивида к тому или иному психологическому типу К. Г. Юнг предлагал дополнительно учитывать, какой из элементов: ощущения чувства, мышление, интуиция — преобладает в его восприятии мира. К разделу IX 1. Вот что пишет об этом архиепископ Иоанн (Шаховской): Люди потому так бедствуют невероятно и морально и физически, что имея возможность «трезвенствовать» (т.е. послушаться слов Спасителя: «бодрствуйте и молитесь»), поступают как раз наоборот тому, как надо поступать: прижимают к сердцу змею и отстраняют хранителя-духа. Зло ближе падшей и невосстановленной во Христе природе, грех «сладок» ей. Для восстановленной же природы человека грех мерзок, отвратителен, мучителен, а правда и любовь—сладки, а охранитель-ангел — друг жизни. Для огромного же числа людей обычно среднее состояние, когда грех то сладок, то мучителен, а святость то радует и привлекает, то пугает, мучает и стесняет... Важно, чтобы эти процессы происходили сознательно, чтобы наблюдал человек за этими процессами в своей душе и вмешивался в них определением своей свободной вопи, тем высочайше- драгоценным определением, от которого будет зависеть все... Господь «целует и намерения», как говорит Пасхальное Слово. Но лишь бы они были направлены в сторону света. Отдача себя в белотюческое послушание Господу Иисусу Христу — это чистое, полноценное «приобретение себя». Начало ощущения своей действительной ценности — в углубляющемся сознании своей нищеты. Умирает ветхое эерно плотского мира, плотских помышлений, — рождается новый колос многих зерен духа. (Цит по: см. выше, с. 128) 2 Се. Катерина Сиенская (1347-1380, канониз. в 1461) — Итал. мистик, признана св. покровительницей Италии. Осн. сочинение: «Диалог» (1475г.изд.). 3. Ср. с рассуждением архиепископа Иоанна (Шаховского): Творец излечивает людей страхом Своего Закона от страхов земли. Все омрачающееся и чего-то все время страшащееся человечество может быть излечено от темного страха только новым страхом, высшим, светлым; уже не бессмысленным трепетанием пред ужасом жизни и Рока, но страхом благоговения пред законом Творца и Его Духа, страхом нравственной ответственности за данные таланты истины и любви... После воплощения Логоса и пришествия в мир огня Духа вся земля (для высшего сознания человеческого) стала святою и грех чсловсчсс-
372 Олдос Хоксли кий среди земли приобрел еще большую отвратнтельность, является еще большим безумием, чем во времена одного Закона. Светлый страх пред горящим кустом великого Божьего совершенства есть начало последней мудрости человека: «Начало Премудрости — страх Господень». Словом Своей Истины Творец вырвал смертельную стрелу из жизни человечества и поразил зло этою же стрелою. Освободив страх от его демонического яда. Дух Божий стал укреплять и возвышать этим страхом сердца людей. И, привыкшие к страху, как к своей жизни, люди стали питаться новым, высшим страхом, и возвращаться к Богу, к смыслу своей жизни, освобождаясь от своих старых страхов. Страх оказался обезвреженным, преображенным, поднятым к небу... Этот страх Божий способен к бесконечному возвышению и утончению и выходит из сферы всякой боязливости. Оттого он не был отменен приходом на землю Богочеловека, принесшего миру Новый Завет, уже не страха, а бесстрашия любви. Страх остался в мире, как светлый нимб над огненным человеческим стремлением к Божьей Чистоте. Человечество стало жить меж двух страхов: чистым, святым и темным, грешным, загораясь то одним, то другим страхом. Человек еще остался способен, рядом с возвышенными чувствами благоговения ангельского пред Именем Господа Сил, таить в себе и обнаруживать темный демонический страх—суеверия, самолюбия и эгоизма. Глубокая душевная раздвоенность, многими людьми переживаемая и сознаваемая, может быть исцелена только очищением и освящением страха. Уничтожить в своих переживаниях всякий признак какого бы то ни было страха невозможно. Но можно возвысить свой страх. В этом совершается религиозное цветение человеческой личности. (Цит. по: см. выше, с. 138* 139) К разделу X \.ДаоДэДзин^6. 2. Там же, §18. 3. Цит по: См. выше, Т.2, с. 40. 4. ...работам Рамануджи — Средневековый индийский богослов, основатель одной из разновидностей веданты. 5. Ср. у аввы Дорофея: Ибо когда мы держимся своей воли и следуем оправданиям нашим, тогда, делая по-видимому доброе дело, мы сами себе расставляем сети и даже не знаем, как погибаем. Ибо как можем мы уразуметь волю Божню. или взыскать ея, если верим самим себе и держимся своей воли. Посему-то авва Пимен и говорил, что воля наша есть медная стена между человеком и Богом... И еще присовокупил он: она есть как бы камень, противостоящий, сопротиводейсгвующий воле Божней. И атк, если человек оставит свою волю, тогда может и он сказать: г Богам моим восхожу на стену;
Вечная философия 373 Бог!—Непорочен путь Его (Пс XVII, 30,31). Весьма досточудно сказано! Ибо тогда только видит человек непорочный путь Божий, когда оставит свою волю. (из книги АввыДорофея душеполезные поучения, типогр. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1900, с.71,72) К разделу XI 1. Бхагавадгита, XVII, 3. К разделу XII 1. Цит. по: Боэций, РАН, М. 1996, с, 233-234. В этом издании вместо выражения «временной мир» используется выражение «бесконечное превращение временных вещей». 2. Там же, с. 215-216. 3. Цит. по: см. выше, Т.2, с.56-57. 4. Бхагавадгшпа, XI, 15,16. Цит. по: см. выше, с. 122. 5. Бхагивадгшпа, XI, 25,28,29,31. Ср. с: Узрев подобные огням губительного времени Твои страшные зевы с торчащими клыками, Не узнаю сторон, не нахожу спасенья; будь милостив, богов владыка, обитель мира! Как водные потоки многих рек отовсюду стремятся к океану. Так эти витязи людского мира в Твои палящие уста стремятся. Как мотыльки в блестящее пламя попав, гибелью завершают стремленье. Поведай, кто Ты, ужаснообразный, смилуйся владыка богов; Тебе поклоненье! Стремлюсь Тебя познать, изначальный, но постичь не могу Твоих проявлений. (Цит. по: см. выше, с. 123,124) 6. Бхигавадгита, XI, 32. Ср. с: Я Время, продвигаясь, миры разрушаю» для их погибели здесь возрастая. (Цит. по: см. выше, с. 124) 7. Ср. с библейским; «Станем есть и пить, ибо завтра умрем!» ( 1 Кор., XV, 32). 8. ЬеньянуДжон—англ. писатель-мистик (1628-1688).
О/шос Хаксли К разделу XIV 1. ...Гатхагата. Есть различные толкования значения этого слова: так (обретя просветление) пришедший, так (как прошлые будды) ушедший, постигший Таковостъ (т.е. истинную сущность). 2. Православная точка зрения о перевоплощении ярко выражена у архиепископа Иоанна (Шаховского). См. лрил. 1. К разделу XV 1. Дао До Дзин,§ 56. 2. «Экрен Реал» — трактат, написанный неизвестным английским клириком ок. 1200 г. 3. Св. Жанна de Шаншаль. (1572-1641, канониз. в 1767), баронесса, см. также прим. 6 к разд. 3. К разделу XVI 1. Ср. у архиепископа Иоанна (Шаховского): Многие из вас думают, что если они попросят о чем-либо и это не будет им дано, то, значит, они не были услышаны. Ошибаетесь. Каждое слово долетает, и ни одно не теряется в пути, если просите Бога с верой. Но часто вы не знаете, чего просить для себя. Равно, как дитя малое и неразумное просит мать дать ему пламя свечи и настойчиво требует и кричит, плача и топая ножками, а мать, жалея его руку, и зная, каков будет ожог, не даст ему до тех пор, пока ребенок своим криком не выведет* ее из терпения, и тогда, чтобы верил в другой раз ей, и не кричал, и не просил, не понимая, — мать дает ему для урока; и, обжегши пальцы, ребенок кричит еще больше, но уже не тянется к огню и не просит его. Верьте, что вы — малые дети пред Отцом вашим Небесным, и не просите во что бы то ни стало дать вам то или другое, потому что знает Господь, что вредно вам, и того не дает; но если будете настоятельно просить, то дастся вам. для урока: и потом будете жалеть, когда сделаете этим душе своей вред. Говорю это тем, кто просит и, не получая, огорчается, и говорит в себе: «Меня Господь не слышит». Читаете же вы слова Сына Божия: «Если с верою просите, чего бы ни попросили, дано будет вам». Зиичит. поймите, что ни в чем не откажет Господь вам, вес даст, но, жался вас, как неразумных детей и плачущих, не дает того по первому вашему требованию, что вредно вам. Вот почему надо вам всегда помнить, что каждая наша просьба не должна расходиться с волей Всевышнего. Если положитесь всецело на Его волю, то и не удивляйтесь, что не все просимое получите — послушным детям мать говорит «нельзя», и они, сразу веря ей, послушно отходят, зная, что, когда можно и должно будет, мать сама даст им просимое. Скажу еще, что не понимаете вы значения слов многих молитв, т.к. написаны они не на вашем родном язьпсе, поэто-
Вечной философия оус му произносите вы их языком, без участия сердца... Прошу Вас, поймите, как важно то, что я сказал вначале. Если поймете, никогда больше не скажете: «Господь не слышит меня». А со всей верой в Его Премудрость произнесете: «Да будет воля Твоя». (Цит. по: см. выше, с. 94,95) 2. ...третье предложение молитвы Господней—<<Да будет воля Твоя на небеси, яко на земли». 3. Поразительно сходство с молитвою Фенслона молитвы Святителя Филарета Дроздова, Митр. Моск. Приводим ее полиостью: МОЛИТВА ЕЖЕДНЕВНАЯ ГОСПОДУ ИИСУСУ ХРИСТУ Господи! Не знаю, чего просить у Тебя! Ты один знаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя. Отче! Даждь рабу Твоему — чего и сам я просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения. Только предстою пред Тобою, сердце мое отверсто. Ты зриши нужды, которых я не зрю. Зри! — и сотовори со мною по милости Твоей! Порази и исцели, низложи и подыми меня. Благоговею и безмолвствую пред святою Твоею волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами. Приношу себя в жертву Тебе. Предаюсь Тебе. Нет у меня желания, кроме желания — исполнить волю Твою. Научи меня молиться. Сам во мне молись! Аминь. (Цит. по: Изд-во «Жизнь с Богом», Брюссель, Молитвенник, с. 441) 4. Св. Жанна Франсуаза де Шантаяь (1572-1641) — французский мистик, основала женский монашеский орден. К разделу XVII 1. Ср. у архиепископа Иоанна (Шаховского): Что может быть хуже неблагодатного уединения человеческой души! В этом уединении душевном зреют многие преступления и решительно все самоубийства. Оттого так ненавистна злому духу иаюонедь, не только пред Богом, но и пред человеком, священником, что эта исповедь, если она чистосердечна, разрушает в душе человека стену диавольской горделивой или боязливой уединенности и выводит ее на свет Божий. Все страсти и все грехи человеческие непреодолимо влекут к нсбла- юдагному уединению души; к нравственному и психическому ее солипсизму. Ненависть, гордость, презрение (дочь низости), высокомерие, боязливость (дочь самолюбия), скупоегь, леность, черствость и другие но-
дух Олдос Хоксаи добные страсти ведут человека к переселению в «подполье», где окончательно погибает и разлагается душа, замкнувшаяся в «себя», только в свои самостные переживания. Великое благо и спасение для такой души — ее смиренное раскрытие себя пред светом Божьим. Выход к Богу для этой души есть и выход ее в Божий мир, к людям-братьям, для получения помощи от них и для служения им. (Цит. по: см. выше, с. 167) 2. «Следование Христу» — мистическая работа неизвестного средневекового автора. 3. ...тесен и узок. — О. Хаксли обыгрывает здесь известное библейское выражение: «широки врата и пространен путь, ведущие и погибель, и многие идут ими», но «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». (Матф. VII, 13,14). К разделу XVIU I. «De Servo Arbitrio» — «Об узах воли» (лат.), работа, написанная Лютером в 1525 г. в защиту своей доктрины о порабощении воли, осужденной Эразмом Роттердамским. К разделу XIX 1. Юлианой Норвичской. (1342-1416) — Прославленный англ. мистик, чьи «Откровения божественной любви» считаются одним из наиболее интересных религиозных документов Средневековья. К разделу XXI 1. Арнольд Т. (1795-1842), англ. писатель, реформатор британской сферы образования. К разделу ХХП 1. Ср. у архиепископа Иоанна (Шаховского): ...Неужели можно спокойно предаваться страстям или даже делить их на серьезные и «невинные»? Ведь огонь все равно огонь—как доменной печи, так и горящей спички. И тот и другой мучителен для человека, который, понимая вес это, извиняет их, усыпляя все признаки спасительной чуткости в своей душе. Надо, прежде всего, перестать оправдывать свою похоть — даже самую малейшую, надо осудить ее пред Богом и самим собой. Надо взмолиться об избавлении, о спасении. Спаситель Господь называется Спасителем не отвлеченно, но реально. Спаситель спасает от всех слабостей и страстей. Он избавляет. Он иесцеляет. Совершенно видимо, ощутительно. Исцеляя, прощает. Прощение есть исцеление... дается оно толь-
Вечная философия 277 ко алчущим и жаждущим этой правды. Просто хотящим, тлеющим в желании своем не дается исцеления. Горящим же, пламенеющим,., стремящимся сердцем — дается. «Уничтожай малую похоть», — говорят святые....Духовный смысл... всех мелких «оправдываемых» противозаконий духа сеть распущенность. Не только тела, но и души. Это есть ложное успокаивание себя (своих «нервов», как говорят иногда, не вполне сознавая, что нервы — плотское зеркало души). «Успокаивание» это ведет ко все большему удалению от истинного покоя, от истинного утешения Духа. Это успокоение — мираж....Успокоить себя можно, лишь противостав страсти, удержавшись от нее. Успокоить себя можно, л ишь понеся Крест борьбы против всякой страсти, даже самой мельчайшей. Крест ее неприятия в свис сердце. (Цит. по: см. выше, с. 133,134) 2 Ср. с библейским «много званных, но мало избранных» (Лук. XIV, 24). К разделу XXIV \. Бхагавадгита, IV, 12. 2. Б.хагавадгшпа, VII, 16-23. Ср. с: О, лучший из Бхарат (Арджуна), четыре типа праведных людей преданно служат Мне: те, кто в беде, те, кто жаждут богатства, любознательные и стремя1Ш!еся к познанию Абсолюта. Из них, мудрец, обретший полное знание и соединенный со Мной чистым преданным служением — самый лучший. Ибо Я дорог ему, и он дорог Мне. Все эти бхакты, несомненно, благородные души, но тот, кто знает Меня, уже достиг Меня. Служа Мне с трансцендентальной любовью, он приходит ко Мне. После многих рождений и смертей тот, кто действительно пребывает в знании, вручает себя Мне, познав Меня как причину всех причин и причину всего сущего. Но редко встречается такая великая душа. Те, чей разум похищен материальными желаниями, вручают себя полубогам и следуют определенным правилам и предписаниям поклонения, соответствующим их собственной природе. Я пребываю в сердце каждого в форме Параматмы. Если кто-либо желает поклоняться какому-либо полубогу, Я укрепляю его веру, с тем, чтобы он мог посвятить себя этому определенному божеству. Наделенный такой верой, он стремится поклоняться определенному полубогу и обретает желаемое. Но в действительности эти блага даруются Мной одним. Скудоумные люди поклоняются полубогам, и обретаемые ими плоды ограниченны и преходящи. Тс. кто поклоняются полубошм, помада*
Олдос Хаксли ют на планеты полубогов, но Мои преданные слуги в конце концов достигают Моей высшей планеты. (Цит. по: Бхактиведанта Бук Траст, Москва-Калъкутта-11ью-Дели, Бхагавад-Гшпа как она есть, А.Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада, с. 374-383) 3. Бекеш. Томас (I118-1170), епископ Кентерберийский, канцлер Англии. 4. БхагавадгитОу III* 9. Ср. с пер. Бхактиведанты: Любая деятельность должна выполняться как жертвоприношение Вишну, иначе она явится причиной рабства в этом материальном мире. Поэтому, о сын Кунти, выполняй предписанные тебе обязанности ради Его удовлетворения, и ты будешь всегда свободен от этого рабства. (Цит. по: см. выше, с. 173.) 5. Например, арх. Иоанн (Шаховской) пишет об этом гак: Человек должен по совести (а не умом лишь) признать над собою власть Бога, сам сделаться собственностью Божьей, так как весь мир этой собственностью уже является. Бесчисленные мириады миров, звезд, солнц, неисчислимые септиллионы жизней вращаются в пределах, положенных Творцом. Камни» вода, воздух, земля, огонь — подчиняются непреложным законам, в которые человек может заглянуть, которые ему дано «открывать»... Для чего? Для научения себя правильной жизнм по этим законам. Подчинение физическим законам есть лишь образ подчинения духовным законам Бога... Глядя на подчинение Богу физической природы, научиться подчинению духа своего Богу должен человек... Наивысшее выражение человеческой жизни есть наиполная преданность ее Богу. Человек, освобождаясь от гордыни житейской, от «похоти очей и от похоти плоти» (от всего материализма), делается все более и более «прозрачным» для Бога, доступным для вселения чистейшего Духа Божия. И когда сделается человек совершенно прозрачным, свободным от всякой гордыни, от всякого темного пристрастия к себе и к миру — собственность Божия, т.е. весь мир, сделается его собственностью, и он, «ничего не имеющий» и даже сам себе не принадлежащий, по слову апостола, будет «всем обладать» (2 Кор.VI, 10). Бог будет почивать в человеке и сделает его жизнь покоем и богатством. Эта прозрачная гармония жизни есть Царствие Божие. (Цит. по: см. выше, с. 115.116) К разделу XXV 1. Различаются внутренняя, или «умная», как ее называли православные богословы, молитва и молитва внешняя, проговариваемая вслух. 2. Выходные данные перечисленных работ даны в перечне рекомендуемой литературы в конце книги. 3. ...рибат. Религиозная обитель суфиев.
Вечной философия *»yç 4. Цит по: Тибетская книга мертвых, СПб., Изд-во Чернышева, 1992, с. 136-137. 5. Лшвагхоша — индийский буддийский поэт, проповедник, жил в 1-11 вв. К разделу XXVII 1. Вальтер Хилтон (1340-1396), англ. писатель-мистик. Его «Шкала совершенства» считается наиболее серьезным трактатом позднего Средневековья о религиозном созерцании. 2. См. приложение. 3. «Подражание Христу» — см. прим. I к рада. I.V. 4. Буддхагхоша (V в.) — комментатор буддийских священных текстов, принадлежал к одной из древних школ индийского буддизма Стха- виравада (на языке пали это означает: «проповедующие со слов старейшин»). 5. Ср. у архиепископа Иоанна (Шаховского): Чем чище, выше и свободней дух, тем совершеннее должно быть бытие, способное на него влиять. И чем пневматологически темнее и безличное дух, тем легче все дочеловеческне инстинкты и страсти могут на него влиять и его определять... Свободный же дух человека всегда остается последним судьей всего: и окружающего и своего собствешюго бытия и сознания. Через принятие Высшего Бытия, волевое, сознательное и интуитивное его усвоение, человек становится «сыном Божиим», входит в то вые* шее и гармоническое состояние, которое именуется «Царством Божиим». В лом состоянии воля Божия н воля человеческая, не уничтожая одна другую, но наоборот, оживая и воскресая друг для друга, соединяются в одно неразрывное, нераздельное и нс-слиянное целое, союз любви нерушимой... Именно это оживляющее и преображающее жизш> явление Высшего Бытия, входящего в мир, более всего алмст на сознание всех истинных людей, выразителей цели и смысла мировой жизни. Высшее Бытие хочет определить в добрую сторону всякую волю. Божественное Бытие непрестанно склоняет человека в сторону все более совершенного как бытия, так и со Via шт. Видоизменяя словесную формулу марксизма, надо сказать: «Божественное Бытие определяет лучшее человеческое сознание». А низшее (гак называемое «материалистическое» ) сознание, конечно, определяется совсем другим (эгоистическим, демоническим) сознанием и бытием. (Цит. по: см. выше, с. 383.) 6. ...вторую из великих заповедей. «Возлюби ближнего своего...» (Матф. XXII, 37-39).
gen Олдос Хаксли 7. Св. Винсент де Поль (1581-1660, каноннз. в 1737) Основатель конгрегации Дочерей милосердия и конгрегации миссионсров-лаэаристов. Его духовным наставником был кардинал Берюль. К приложению 1 1. Св. Григорий Палама. Триады $ защиту свящешю-белмолствую- щих. М.. Изд-во «Канон», 1995. Последующие примечания, за исключением редакторских, приводятся в сокращенном виде из того же источника. 2. Здесь и далее цитируемым отрывкам даны условные заголовки. — Ред. 3. Изречение «Знай самого себя» было начертано на храме Аполлона в Дельфах. «Внемли себе» — заповедь из Второзакония (15,9) в пер. 70-ти толковников. 4. Св. Дионисий Ареопагит. Послание 7. 5. Прп. Исаак Сирин, Слово 72. 6. Св. Григорий Богослов, Слово 41, 14. 7. Цит. по: см. выше, с. 8-11,13-19* 22-24,28,32-34. — Ред. 8. Св. Макарий Великий, Беседы 15,20. 9. Цит. по: см. выше, с. 41-44,46,49-50. — Ред. 10.0 божественных именах I, 5. 11. Письмо 5. 12. Притч 2,5. Это словосочетание «Божье чувство» совмещает несовместимые вещи: непосредственное ощущение, всегда считавшееся земным и плотским, и непостижимую запредельность Бога. 13.0 божественных именах VII, 1. 14.0 божественных именах IV, 11. 15. Прп. Исаак Сирин. Слово 32. 16. Цит. по: см. выше, с 59,69, 77-81,83. — Ред. К Приложению 2 1. Р. Септ-Виктор (7-1173)—франц. теолог английского происхож- дения. Его Бенджамин старший и Бенджамин младший стали настоящими учебниками по практическому продвижению по мистическому пути духовносги. 2. У. Сешп-Тъерри (1085-1148) — франц. монах, теолог и мистик, друг ев. Бернарда Клервосского. Наиб, известные труды: Зеркало веры. Золотая эпистола. 3. ...негативного мистицизма. Негативный или отрицательный путь в мистицизме означает описание и понимание Бога не в терминах, чем он является, а чем не является. 4. ...взглядами бегуинок. Бегуинки (béguines, от лат. beguina) или «святые женщины» жили коммунами, самостоятельно зарабьпывая на жизнь
Вечная философия оол и проводя все свободное время в молитвенном созерцании. Были распространены в конце XII — начале XIII вв. в Германии, Нидерландах, северной Франции. Наиболее известная представительница — Маргарита Порет. 5. Цит. по: Enciclopedia Britannica Inc.. ed. 15. VIII, p. 470; XVI, p. 251, 330; XXVI, p. 470t 578,582-583.
СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ 3 I. TO ЕСТЬ ТЫ 9 II. ПРИРОДА ПЕРВООСНОВЫ 30 III. ЛИЧНОСТЬ, СВЯТОСТЬ, БОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ 47 IV. БОГВМИРЕ 71 V. МИЛОСЕРДИЕ 96 VI. САМООТРЕЧЕНИЕ, НЕПРИВЯЗАННОСТЬ, ПРАВИЛЬНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ 112 VII. ИСТИНА 142 VIII. РЕЛИГИЯ И ТЕМПЕРАМЕНТ 165 IX. САМОПОЗНАНИЕ 183 X. БЛАГОДАТЬ И СВОБОДНАЯ ВОЛЯ 187 XI. ДОБРО И ЗЛО 198 XII. ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ 207 XIII. СПАСЕНИЕ, ОСВОБОЖДЕНИЕ. ПРОСВЕТЛЕНИЕ ... 225 XIV. БЕССМЕРТИЕ И ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ 236 XV. БЕЗМОЛВИЕ 241 XVI. МОЛИТВА 245 XVII. СТРАДАНИЕ 253 XVIII. ВЕРА 261 XIX. БОГА НЕ ПРОВЕДЕШЬ 266 XX. TANTUM RELIGIO POTUIT SUADERE MALORUM* 272
Вечная философия ogg XXI. ИДОЛОСЛУЖЕНИЕ 279 XXII. ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ 284 XXIII. ЧУДЕСНОЕ 290 XXIV. РИТУАЛ, СИМВОЛ, ТАИНСТВО 293 XXV. ДУХОВНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ 307 XXVI. ТЕРПЕНИЕ И ПОСТОЯНСТВО 326 XXVII. СОЗЕРЦАНИЕ И ДЕЯНИЕ, ИХ ПОЛЕЗНОСТЬ ДЛЯ ОБЩЕСТВА 328 РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА 337 ПРИЛОЖЕНИЕ 1 Архиепископ Иоанн Сан-Францисский О перевоплощении (диалог) 344 ПРИЛОЖЕНИЕ 2 Британская энциклопедия о мистицизме 347 Общие положения 347 Тринитарный мистицизм христианства 349 Интровертный мистицизм 350 Мистицизм в западном католическом христианстве 350 ПРИЛОЖЕНИЕ 3 Пастушьи картинки 357 КОММЕНТАРИИ 367
Предлагаемая книга знакомит читателя с известными и малоизвестными трудами христианских святых и богословов, буддийских учителей, индуистских мыслителей, премудрых суфиев и патриархов Дао и дзэн. Эту своего рода хрестоматию Духа подготовил автор таких книг, как «О дивный, новый мир», «Остров», «Врата восприятия», Олдос Хаксли, которому удалось не просто связать воедино жемчужины мистического и духовного опыта разных веков и традиций, но и показать, что их элементы составляют стройную систему, лежащую в основе всех мировых религий, Для интересующихся философией, историей религии, а также вечными вопросами: самопознания, смысла жизни, поиска своего Пути. интернет-магазин 020N.ru книжны ι il Ulli ни ни iji ίΐι УУ ι ii ι im ι ни ι и ι II II » | 69912676 Тел. (факс): (495) 958-10-68